.

Судебное красноречие (материал)

Язык: русский
Формат: книжка
Тип документа: Word Doc
0 31938
Скачать документ

Судебное красноречие

Лекция 1. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЙ.

Лучшие речи просты, ясны, понятны и полны глубокого смысла.

Прежде чем говорить подробно об особенностях судебного красноречия,
дадим в общих чертах понятие этого явления; поговорим о значении речевой
культуры в профессиональной деятельности юриста; выявим качества
убеждающей речи.

Вопрос 1. Понятие судебного красноречия.

Ораторское мастерство юристов, выступающих в судебных прениях, нередко
называют судебным красноречием. Почему?

Вдумаемся в значение слова «красноречие»: красная речь, красивая,
образная, яркая. М.В. Ломоносов писал, что «красноречие есть искусство о
всякой данной материи красно говорить». Но может ли говорить «красно»
прокурор, поддерживающий обвинение в убийстве? Уместна ли красивая,
образная речь при изложении результатов судебно-медицинской экспертизы?
или, например, при юридической квалификации преступления? при
определении меры наказания подсудимому?

М.М. Сперанский определял красноречие как «дар потрясать души». Но как
может потрясать души судебный оратор?

А.Ф. Кони различал понятия «красноречие» и «ораторское искусство».
Красноречие он понимал как «дар слова, волнующий и увлекающий слушателей
красотою формы, яркостью образов и силою метких выражений», то есть как
умение говорить образно, как природное дарование. Ораторское же
искусство, по его убеждению, «есть умение говорить грамотно,
убедительно».

Обратимся к словарям.

Откроем Словарь живого великорусского языка В.И. Даля: Красноречие,
краснословие, наука и уменье говорить и писать красно, убедительно и
увлекательно; Посмотрим в Словарь русского языка С.И. Ожегова:
Красноречие. 1. Дар слова, ораторский талант. 2. Ораторское искусство
(устар.).

Читаем Словарь русского языка (в 4 томах): Красноречие. 1. Способность,
умение говорить красиво, убедительно; ораторский талант. 2. Ораторское
искусство.

Проверим по Словарю современного русского литературного языка (в 17
томах): Красноречие. 1. Способность, умение говорить красиво,
убедительно; ораторский талант II Искусная речь, построенная на
ораторских приемах; ораторское искусство. 2. Устар. Наука, изучающая
ораторское искусство; риторика.

Значит, красноречие – это умение говорить не только красиво, но и
убедительно, это сочетание таланта и определенных знаний и умений.

Ораторское искусство понимается как комплекс знаний и умений оратора по
подготовке и произнесению публичной речи: это умение подбирать материал,
искусство построения речи и публичного говорения с целью оказать
определенное воздействие на слушателей; это умение доказывать и
опровергать, умение убеждать; это речевое мастерство.

Судебное красноречие, основное назначение которого — способствовать
установлению истины по делу, имеет свою специфику, которая обусловлена
нормами Уголовно-процессуального кодекса и предполагает
оценочно-правовой характер речи. Эту специфику охарактеризовал Н.П.
Карабчевский: «Судебное красноречие — красноречие особого рода. На него
нельзя смотреть лишь с точки зрения эстетики. Вся деятельность судебного
оратора — деятельность боевая. Это вечный турнир перед возвышенной и
недосягаемой «дамой с повязкой на глазах». Она слышит и считает удары,
которые наносят друг другу противники, угадывает и каким орудием они
наносятся» [100, с. VI]. Тактика речи, ораторские приемы и речевые
средства у каждого оратора свои, проверенные, отработанные. Одни
покоряют судебную аудиторию силою своего вдохновения, другие — глубиной
мысли и ясностью изложения. Но каждому судебному оратору важно уметь
говорить доступно, грамотно, аргументировано. Это главное.

Возьмите для примера тексты судебных выступлений известных
дореволюционных юристов К.К. Арсеньева, М.Ф. Громницкого, Н.В. Муравьева
-язык их сухой, деловой. Вы не найдете в них ярких выражений,
запоминающихся образов. Но речи глубоки по содержанию, аргументированы и
убедительны, выводы обоснованы. Мысли излагаются точно, ясно и логично.
Поэтому их справедливо считают образцами судебного ораторского
искусства.

Значит, судебное ораторское искусство следует понимать как комплекс
знаний и умений юриста по подготовке и произнесению публичной судебной
речи сообразно с требованиями уголовно-процессуального закона; как
умение построить объективно аргументированное рассуждение, формирующее
научно-правовые убеждения; как умение воздействовать на правосознание
людей.

Судебное ораторское искусство связано с требованием логичности,
убедительности. Доказательность – важнейшая черта рассуждении в
судоговорении. Все положения в речи должны быть обоснованы,
аргументированы.

Искусство судебного оратора проявляется в умении построить судебную речь
так, чтобы привлечь внимание судей и удержать его в продолжение всего
выступления, в умении полно и объективно проанализировать обстоятельства
преступления и причины его совершения, дать глубокий психологический
анализ личности подсудимого и потерпевшего, выстроить систему
опровержений и доказательств, сделать правильные правовые и
процессуальные выводы и убедить в этом судей и аудиторию. Проявляется
оно и в умении оказать психологическое воздействие, в умении найти
точные языковые средства для выражения мыслей, так как содержательная,
ценная мысль нуждается в совершенной форме. Совершенство речи создает в
судебной аудитории атмосферу доверия оратору

Говорить хорошо в суде – это говорить по существу, тщательно анализируя
материалы дела, опираясь на нормы права; говорить доходчиво, логично,
убедительно, в соответствии с нормами литературного языка. Красноречие
же как «умение говорить красиво» является составной частью судебного
ораторского искусства – эффективным средством эмоционального
воздействия. Изобразительно-выразительные средства языка помогают
судебному оратору акцентировать внимание суда на тех или иных деталях
дела. Раскрывая картину преступления, объективно анализируя и оценивая
действия подсудимого, мотивы преступления, его последствия, создавая
психологическую характеристику подсудимого, судебный оратор тем самым
«потрясает души слушателей». Безусловно, способствуют этому правильно
выбранные языковые средства.

Требования к языку судебной речи в определенные эпохи претерпевают
изменения. Если в дореволюционной России судебные ораторы, как правило,
не употребляли речевых юридических стандартов, а многие адвокаты
говорили с присяжными заседателями, «как говорят писатели с публикой»,
то в советский период считалось, что «всякие излишества, преследующие
цель украшательства речи ради ее внешнего эффекта, могут только
повредить делу и помешать достижению цели». Говорить рекомендовалось
языком закона. Речь судебных ораторов стала клишированной,
стандартизованной’. В настоящее время в соответствии с судебными
реформами ощущается необходимость яркого, образного судоговорения.
Сейчас актуальной становится мысль, высказанная когда-то Н.П.
Карабчевским: «От внешней стороны речи требуется художественная
цельность и целесообразная законченность».

Мастерство судебного оратора основывается на постоянном упорном,
целенаправленном труде. Ведь оратор не только человек, который
произносит речь; оратор — тот, кто обладает умением произносить речь,
умением излагать свои мысли сразу перед множеством людей, кто владеет
законами и приемами ораторского искусства. Судебный оратор — это
человек, обязанный уметь говорить! Что значит «уметь»? В искусстве
судоговорения «уметь» — значит свободно владеть всеми материалами дела,
всеми доказательствами, ощущать форму своей речи, понимать ее значение,
знать секреты профессии оратора. Четкое, ясное, безупречно
аргументированное изложение своей позиции — важный признак культуры
ораторского труда.

Чтобы приобрести умения, чтобы стать хорошим судебным оратором, нужно
овладеть логикой рассуждения и изложения, методами убеждения,
ораторскими приемами, методикой подготовки и произнесения убедительной,
воздействующей речи. Для этого необходимо изучать теорию красноречия,
опыт известных судебных ораторов, учиться на лучших образцах судебного
ораторского мастерства. Кроме того, важно постоянно работать над
совершенствованием речевых навыков. Напомним читателю знаменитые слова
Марка Туллия Цицерона: «Поэтом рождаются, а оратором становятся». А
теперь вернитесь к эпиграфам, данным в начале книги, прочитайте их еще
раз, подумайте над ними.

Вопрос 2. Речевая культура юриста.

Все наши мысли выражаются посредством языка, языковых единиц. Язык как
система реализуется только в речи и только через нее выполняет свое
коммуникативное назначение – быть средством общения. Речь – это
последовательность единиц языка, организованная по его законам и в
соответствии с потребностями передаваемой информации.

Но речь — это не только средство выражения мыслей и чувств. Это
постоянная реклама наших способностей, нашей работы над собой. По тому,
как мы говорим, наши собеседники делают вывод, кто мы такие, так как
речь независимо от воли говорящего создает его портрет, раскрывает его
личность. Речь — это своеобразный паспорт человека, который точно
указывает, в какой среде общается говорящий, как он относится к людям и
родному языку, каков его культурный уровень. К.Г. Паустовский даже
писал, что «по отношению каждого человека к своему языку можно
совершенно точно судить не только о его культурном уровне, но и о его
гражданской ценности».

От степени владения нормами и богатствами языка зависит, насколько
точно, грамотно и понятно может говорящий выразить свою мысль, объяснить
то или иное жизненное явление, оказать должное влияние на слушателей.
Ведь речь может быть доходчивой – неясной, правильной – небрежной,
уместной -неуместной, логичной – нелогичной, выразительной – сухой,
богатой – бедной, самобытной – штампованной, убедительной –
неубедительной.

В. Шекспир предупреждал молодых: «Следите за своей речью, от нее зависит
ваше будущее». Действительно, если человек владеет речью, если умеет
говорить доходчиво, логично и убедительно, — он легко устанавливает
контакты с людьми, уверенно чувствует себя во всех жизненных ситуациях;
у него удачно складывается карьера; он добивается успехов во всех своих
делах. Он всегда лидер, всегда — ведущий.

Человеку же, не умеющему говорить грамотно и убедительно, суждено быть
во всем только ведомым. Жить ему намного труднее: он чувствует себя
скованным, ущербным; почти всегда терпит поражения; у него намного
меньше друзей, да и карьера складывается гораздо труднее… Поэтому
необходимо учиться культуре речи. А что это такое?

Культура речи понимается как умение использовать в конкретной ситуации
такие языковые средства, которые позволяют обеспечить наибольший эффект
в достижении коммуникативных задач. Это употребление единственно нужных
слов и грамматических конструкций в каждом конкретном случае.

Культура речи в значительной степени обусловлена культурой мышления,
сознательной любовью к языку и уважением к себе как к личности. Однажды
писатель Корней Иванович Чуковский на коряво сформулированный вопрос,
«как повысить качество своего языка», ответил: «Нет ничего проще. Чтобы
повысить качество своего языка, нужно повысить качество своего
интеллекта».

Основной критерий культуры речи – нормативность, которая понимается как

точность, правильность, чистота речи. Это умение точно, в соответствии с
нормами литературного языка выражать мысли, без употребления жаргонных,
диалектных и просторечных слов.

Высшим уровнем культуры речи является речевое мастерство, заключающееся
в умении ясно (доходчиво), логично и убедительно раскрывать мысли, в
богатстве словаря и разнообразии грамматических конструкций. Важно
передать информацию не только грамотно, но и экспрессивно; не
штампованными, надоевшими словами, а по-своему, самобытно,
индивидуализировано. Речевое мастерство включает в себя умение найти
наиболее точное, значит, наиболее подходящее для конкретной ситуации и
стилистически оправданное средство языка. Речевое искусство предполагает
и умение пользоваться риторическими приемами, способствующими
эмоциональному, психологическому воздействию.

Важно ли для юриста, независимо от его специализации, владеть культурой
речи? Безусловно, важно. Для юриста умение хорошо говорить – это прямая
профессиональная необходимость. Почему?

Прежде всего потому, что профессия юриста требует не только
профессионального мастерства, но и широкого общего образования. По
глубокому убеждению А.Ф. Кони, «юрист должен быть человеком, у которого
общее образование идет впереди специального». И независимо от его
коммуникативной роли — составляет ли он законопроекты, ведет дознание,
оформляет гражданские сделки, выносит приговоры, защищает права
подсудимых, следит за законностью судебных решений, занимается научной
работой — он правовед, разъясняющий гражданам нормы права.

Юрист ежедневно имеет дело с самыми разнообразными явлениями жизни, и
эти явления он должен правильно оценить, принять по ним нужное решение и
убедить обращающихся к нему в правильности своей точки зрения.

Кроме того, юристу приходится сталкиваться с. людьми разных профессий и
различного культурного уровня. И в каждом случае необходимо находить
нужный тон и слова, аргументирующие и грамотно выражающие мысли.
Нарушение юристом языковых норм (например, употребление просторечных
форм не полей, хотишъ и др.) может вызвать отрицательную реакцию или
недоверие со стороны слушателей; пропадает уважение к юристу, появляется
неуверенность в его знаниях.

К сожалению, речевая культура некоторых даже ученых-юристов оставляет
желать лучшего. Например, рассуждая о языке права, о том, что «язык, как
и право, — явление культуры», что «право развивает и обогащает
культуру», автор одной из монографий небрежно обращается с
лингвистическими терминами: вместо термина лексика (словарный состав
языка) употребляет лексикология (раздел языкознания, изучающий словарный
состав языка); вместо термина синтагма (сочетание двух языковых единиц)
— термин синтагматика (совокупность правил и закономерностей,
определяющих отношения между единицами в речевой цепи); искажает
лингвистические термины: полисемичностъ (надо:

полисемия), синонгширование (надо: синонимы), В качестве готовых
юридических стандартов приводит ошибочное соединение слов назначить дело
слушанием. Почему такое неуважение к языку — основному профессиональному
оружию юристов? К тому инструменту, с помощью которого передаются все
нормы права. Разве такой язык может обогатить культуру?

Нет, формулируя и оберегая нормы права, юрист не может не охранять нормы
родного языка. Этого требует и высокий статус права.

Крайне важно, чтобы общение в правовой сфере соответствовало требованиям
правовой культуры, одной из составных частей которой ученые-юристы
считают культуру речи1. От уровня культуры речи во многом зависит
престиж органов правосудия, выполнение юристом его высокой общественной
функции.

Кроме того, большинству юристов приходится читать лекции на правовые
темы или выступать в суде в качестве обвинителя или защитника,
представителя гражданского истца или ответчика. А для этого важно
владеть навыками публичной речи. А.Ф. Кони, Ф.Н. Плевако, П.А.
Александров, В.Д. Спасович, В.И. Жуковский, Н.П. Карабчевский, Н.И.
Холев, К.Ф. Хартулари, С.А. Андреевский, А.И. Урусов, М.Г. Казаринов
оставили нам прекрасные образцы ораторского мастерства. Высокий рейтинг
многих современных судебных ораторов определяется тем впечатлением общей
культуры и интеллигентности, которое создают их выступления,
безукоризненное владение литературным языком, умение точно, ясно,
правильно и логично выразить мысль. Это обязательное условие успешной
самопрезентации судебного оратора.

Но можно ли говорить о культуре речи юриста, если его профессиональная
речь звучит в сугубо официальной обстановке, если язык права довольно
специфичен? В нем, например, много терминов, имеющих особое юридическое
значение, таких, как кодекс, контрабанда, сделка, показания, приговор,
алиби, улика, мотивы преступления, конфискация и др. В качестве терминов
используются некоторые разговорные слова, напр.: промотание,
попрошайничество, оговор; устаревшие: Веяние, сокрытие; отглагольные
существительные, не характерные для общего употребления: наставление,
отобрание, недонесение, вменение, приискание. Большинство многозначных
слов обозначает особые юридические понятия. Так, возбудить — начать
производство уголовного дела; склонить — заставить совершить
преступление; смягчить — сделать наказание менее суровым и строгим;
статья — определенный раздел, параграф в юридическом документе;
организатор — инициатор преступления;

погашение — прекращение срока судимости; привод — принудительное
доставление кого-либо в органы расследования; мотив — побудительная
причина, основание преступных действий; показать — дать показания при
допросе; эпизод — часть преступных действий и др. Наблюдаются
своеобразные словосочетания, не употребляющиеся за пределами правовой
сферы общения, напр.: применить меры, противная сторона, виновная связь,
добросовестное

заблуждение, применение давности, увольнение от должности, осудить к
лишению свободы и др.

В речи юриста много готовых стандартных выражений — «юридических
формул»: рассмотрев материалы дела, вменить в вину, заключить сделку,
возместить ущерб, в установленном законом порядке, положения настоящего
договора, из хулиганских побуждений и многие другие.

Так что входит в понятие культуры речи юриста?

Следует помнить, что речь имеет две формы: письменную и устную.
Письменная речь осуществляется, как правило, в официальных ситуациях;
она рассчитана на предварительное обдумывание, значит, требует
предельной точности, строгого соблюдения норм литературного языка. С
учетом задач уголовного судопроизводства культуру письменной речи юриста
можно определить как выбор и организацию языковых средств, которые
соответствуют официальной ситуации и требованиям УПК РФ и адекватно
отражают устанавливаемые по делу фактические данные. В процессуальных
актах оптимальными являются средства официально-делового стиля, в
котором используется большое количество готовых, стандартных выражений —
клише.

Культура речи юриста предполагает также знание норм устных публичных
выступлений. В выступлениях прокурора и адвоката на суде отражаются те
же факты, что и в процессуальных документах по конкретному делу, поэтому
судебные ораторы нередко используют конструкции, уместные лишь в
письменной официально-деловой речи. А публичная речь требует богатства
словаря, художественной выразительности! Ведь она обращена
непосредственно к живым людям! Поэтому культура публичной речи — это
такое мотивированное использование языкового материала, которое является
оптимальным для данной ситуации и содержания речи. Речь должна быть
такой, чтобы она привлекала внимание, наилучшим образом содействовала
убеждению. Прочитайте обвинительную речь А.Ф.Кони по делу об утоплении
крестьянки Емельяновой ее мужем; защитительные речи — П.А.Александрова
по делу В.Засулич, С.А.Андреевского по делу Мироновича, Н.И.Холева по
делу Максименко, Я.С.Киселева по делу Бердникова, отвечающие этим
требованиям.

О культуре устной судебной речи следует говорить и потому, что на суде
каждое слово не только несет информацию, но и оказывает большое
психологическое воздействие, напр.: Наказание — это не только кара, это
возможность искупить вину, исправиться, перевоспитаться. Не однажды
приходилось наблюдать, как под воздействием убедительной речи прокурора,
анализирующего и оценивающего преступные действия подсудимого,
подсудимый все ниже и ниже опускает голову, иногда плачет. И наоборот,
слушая речь адвоката, выражающего мысль, что его подзащитный еще не
потерянный человек, что у него много положительных качеств, подсудимый
поднимает голову, лицо его светлеет. Он понимает, что ему верят.

Недостаточно грамотно составленное обвинительное заключение (которое
обязательно оглашается в судебном процессе), а также штампованная,
сухая,

неинтересная и неубедительная речь прокурора или адвоката не
способствуют выполнению судом его высокой функции. Допущенная судебным
оратором речевая ошибка дискредитирует его как представителя органов
правосудия. Если ошибка осталась незамеченной, то юрист, человек с
высшим образованием, консультант граждан, оказывается проводником
речевого бескультурья. Таким образом, речевая культура не личное дело
каждого юриста. Вопросы культуры речи поднимаются самой жизнью,
практической необходимостью. Уважительное отношение к языку, чистая,
правильная, богатая речь юриста — это в определенной мере показатель его
уважения к нашим законам.

Грамотный оратор не скажет: Читая дело / у меня / в общем-то / никаких
сомнений / не вызвало о том / что в действиях Сазонова / будем говорить
/ есть состав преступления II. Действительно грамотного судебного
оратора отличает глубина и ясность мысли, логичность и
аргументированность речи, умение находить в каждом конкретном случае
нужные, точные слова для передачи мыслей, умение грамотно оформлять
высказывания. Мастер слова сможет передать психическое состояние
подсудимого, сумеет вызвать у судей сочувствие или справедливое
негативное отношение к нему, точно раскрыть сложные мотивы преступления.

На научно-практической конференции по вопросам повышения эффективности
поддержания государственного обвинения отмечалось, что именно
государственный обвинитель представляет прокуратуру в глазах народа, по
его работе люди судят о прокуратуре в целом. И мнение во многом зависит
от того, как прокурор умеет говорить. О необходимости владеть
богатствами русского языка писал А.Ф.Кони:

«Пусть не мысль ваша ищет слова… пусть, напротив, слова покорно и
услужливо предстоят перед вашей мыслью в полном ее распоряжении». Юристу
важно владеть нормами публичной речи, ораторским мастерством, для того
чтобы ясно, точно, логично, уверенно и убедительно, экспрессивно
выражать мысли. Это одно из решающих условий повышения эффективности
судебных прений.

Вопрос 3. Качества воздействующей речи.

Судебная речь имеет целью убедить судей и присяжных заседателей. Для
этого она прежде всего должна быть понята составом суда, а также всеми
слушателями. Значит, первое необходимое качество судебного выступления —
ясность. На ясность как главное достоинство речи указывал еще
Аристотель: «Достоинство стиля заключается в ясности; доказательством
этому служит то, что, раз речь не ясна, она не достигает своей цели». О
«необыкновенной, исключительной» ясности на суде писал П. Сергеич: «…
Не так говорите, чтобы мог понять, а так, чтобы не мог не понять вас
судья». Запомните это напутствие.

Чем достигается ясность? Прежде всего глубоким знанием материала, четкой
композицией речи, логичностью изложения, убедительностью аргументов.

Таким качеством отличались речи многих дореволюционных судебных
ораторов, которые старались сделать изложение доступным для восприятия.

Нередко доходчивость (доступность) называют простотой. Простота
изложения способствует тому, что речь понимается легко и мысль судей без
затруднений следует за мыслью оратора. Однако не следует путать простоту
и примитивность. Простота речи предполагает использование и сложных
синтаксических конструкций, и риторических приемов. Вовремя и кстати
приведенное сравнение, яркая метафора, риторический вопрос, фразеологизм
оживляют выступление, делают его более доходчивым. Достигнуть простоты,
ясности можно только настойчивой работой над каждой речью.

Речь становится неясной вследствие нечеткого знания материалов дела,
вследствие низкой культуры мышления. Мысль, вполне сложившаяся в мозгу,
легко находит точное выражение в словах; неопределенность выражений
обычно

^

бывает признаком неясного мышления , напр.: Мотивом для ее увольнения /
послужили ненадлежащие / неблагоприятная обстановка вообще / в этом
коллективе /ив частности виновная / так сказать / к этим еще”более
сложившимся / неправильным / ну жизни что ли / этого коллектива / той
обстановки / в которой она находится / ее отношение ко всем делам / что
там делается//. Или: Куликов / подпись этого человека / этого начальника
/ абсолютно так сказать /ну /заинтересована что ли/в исходе этого дела/
человека//.

Довольно часто речь становится неясной из-за неуместного использования в
ней иноязычных слов и узкоспециальных терминов:

В ее жизни встал известный ингредиент. Или: Моему подзащитному
инкриминируется…

К неясности речи обязательно приведет неуместное использование
местоимений: В соответствии с /установленной Бдительностью / нахождения
/ м-м / на излечении потерпевшего / я полагаю / что его действия могут
быть квалифицированы / только статьей 112 частью первой / поскольку он
лечился / менее четырех недель//. Или:

В январе 1983 года состояние здоровья Ясенкова Р. Т. ухудшилось, и сын
перешел жить к отцу, так как необходим был уход за ним. 20 января 1983
года Ясенков Р. Т. умер, а 26 августа его прописали в этой квартире (Чьи
действия следует квалифицировать статьей 112? Кого прописали в
квартире?). Не напоминает ли все это «монолог» из рассказа А.П.Чехова:
«А он схватил его, подмял и оземь… Тогда тот сел на него верхом и
давай в спину барабанить… Мы его из-под него за ноги вытащили. — Кто
кого? — Известно кого… На ком верхом сидел… — Кто? — Да этот самый,
про кого сказываю»? Не забывайте, что местоимение принимает значение
того слова, за которым стоит*.

Причиной неясности может быть многословие: Другие показания давались
Иванченко о том / что у него значит / украли / значит / это самое / И
Протокова рассказала здесь / в суде / каким образом / она обнаружить
кражу в своем домике / что у ней было украдено / и что значит / какие
повреждения / не могла //, а также нарушение согласования: Ом не
отрицает факта кражи /вещей

/ личного имущества / Скворцовой / которая принадлежала товарищу
Петрову //. Создает неясность и неправильный порядок слов: При попытке
скрыться они были задержаны с украденными вещами дружинниками. Или:
Поте-ряева распустила свою корову / которая топчет огороды / пьяная
бегает по соседям / грозит избить Юшкова / и ругается //. Попробуйте,
например, сразу, после первого прочтения, понять смысл статьи 193 УК РФ.
Трудно. Потому что неясность в данном случае — это результат
неправильного порядка слов.

Ясность выражения мысли ведет к такому качеству речи, как точность.
Точность, то есть соответствие высказывания замыслу оратора и явлениям
действительности (предметная точность), является необходимым качеством
судебной речи. Для этого судебный оратор должен хорошо знать материалы
дела.

Речевые неточности, вызванные слабым знанием предмета речи, вызывают
негативное отношение слушателей к судебному оратору. Понятийная же
точность зависит в первую очередь от точного словоупотребления, в
частности, от выбора синонимов. Обратите внимание, насколько точно
выделенные слова характеризуют ситуации и людей: Легко и свободно,
переходя от предмета к предмету, болтает жена мужу о всех интересах дома
(легкий, непринужденный разговор). Или: За утренним чаем, развязно
посмеиваясь, она вдруг брякнула мужу: «А знаешь? Я выхожу замуж: за
Пистолъкорса^ (легкомысленный, необдуманный поступок). Попробуйте
употребить синонимы рассказывает, сказала — и точность образов исчезнет.

Точность достигается употреблением юридических терминов и клише: мотивы
преступления, а не побуждения; возбудить уголовное дело, а не начать;
применить меры пресечения, а не принять и др.

Способствуют точности и повторы: «Рассмотреть эту жизнь весьма
поучительно; поучительно рассмотреть ее не только для интересов
настоящего дела, не только для того, чтобы определить, в какой степени
виновна В.Засулич, но ее прошедшее поучительно и для извлечения из него
других материалов, нужных и полезных…» (П.А.А.).

П.С. Пороховщиков советовал судебным ораторам запомнить, что одно
неудачное выражение может извратить мысль, сделать трогательное смешным,
значительное лишить содержания, как, например, в случае, когда прокурор,
поддерживая обвинение подростков в убийстве, сказал, что подсудимые
«откололи такое».

Нарушение точности приводит к тому, что представления и понятия
искажаются. Возьмем такой пример: кандидат юридических наук, рассуждая в
солидном юридическом журнале о многозначности оценочных понятий в
уголовно-процессуальном законе, ратуя за точность словоупотребления, сам
неточно употребляет лингвистический термин: «этимологическое значение»
вместо лексическое значение1.

Анализ устных судебных речей, записанных на магнитную пленку, показал,
что юристы нередко употребляют слова, не учитывая их значения, в
результате чего мысль выражается не совсем точно, напр.:

Пискарев имел два прогула / а также неоднократно / посещал /
медвытрезвитель // (вместо: доставлялся в …). Или: Семина занимала ей
/вот такие большие / суммы / денег // (вместо: одилживала или давала в
долг). Или: В тот же день они совершили поход / значит / взяли с собой
инструменты / и совершили кражу //. В данном примере слово поход может
быть воспринято только в ироническом смысле, что здесь совершенно
неуместно. И обратите внимание: употребив неточно слово поход, прокурор
допускает следующую ошибку: вводит ненужное слово значит, желая смягчить
погрешность. Еще примеры:

Федоров обнажил нож; / перед группой людей / и нанес удар //. Или:

Беспричинно / из хулиганских побуждений / Слюнков / нанес удар
потерпевшему //. Ошибку, допущенную в последнем примере, хорошо
разъяснил адвокат Н.П.Кан: «Позвольте спросить, из каких источников
обвинительная власть почерпнула столь неожиданный тезис о гнусном умысле
и о беспричинном, а значит, по понятию следователя, хулиганском ударе
ножом? Таких источников вы нигде не найдете. Когда-то действительно
хулиганские проявления определялись как беспричинные действия. Более
глубокого заблуждения трудно найти, ибо ни в природе, ни в обществе
беспричинных явлений не существует… Хулиганство, как и любое явление,
всегда детерминировано определенными факторами».

Неточность могут вызвать и «модные» слова. Так, в наши дни вместо слова
довольно (в значении «до некоторой степени») нередко используется,
особенно молодежью, слово достаточно, которое имеет значение «столько,
сколько нужно, сколько требуется для чего-либо». Вот примеры, услышанные
по радио: У него достаточно низкий уровень образования. Или: Вы
считаете, что наша казна достаточно пуста? Даже в зале суда можно
услышать: Его родители — достаточно бедные люди. Или: Его жена была
достаточно красива. Или: В городе достаточно высокий уровень
преступности. Как, по каким параметрам можно определить достаточность
образования, бедности, красоты, пустоты казны или достаточность
преступности? Понятно, что во всех этих примерах следует употребить
довольно.

Этимологический сочетается только со словами анализ, корень, словарь,
так как этимология — это раздел языкознания, изучающий происхождение и
историю слов. Лексическое значение слова — содержание слова, то есть
соотнесенность слова с предметом или явлением действительности.

К неточному выражению мысли ведет смешение паронимов: 1. К нему
необходимо применить статью 62-ю / и направить его / на принудительное
лечение от алкоголя //. Или: Необходимо установить / имелись ли эти /
наземные препятствия / значит / на пути следствия / воздушного судна //.
Или: Происходит наращивание преступности. Или: После того как / вернулся
в семью отец / он отжил / стал веселым / стал больше бывать дома / /
(надо: от алкоголизма, следования, нарастание, лучше — нарастает, ожил).

Неприятно поразили высказывания юристов: Мой подзащитный Сафронов / не
создавал криминальной ситуации/не создавал //. И еще:

Эти вопросы / не входили в его компетентность //. Проверим значение
этих слов по словарю паронимов. Криминальный (лат.) — 1) уголовный,
преступный; 2) относящийся к преступлениям. В первом примере надо было
употребить пароним криминогенный (греч.) — «порождающий преступления»,
«способствующая совершению преступления». Во втором случае неправильно
выбрано слово компетентность, так как оно обозначает «обладание
знаниями, позволяющими судить о чем-либо, высказывать авторитетное
мнение». Здесь нужен был пароним компетенция — «круг полномочий
какого-либо учреждения или лица».

Довольно часто юристы путают паронимы предоставить — представить,
завышенные — повышенные, вина — виновность”, особенно часто вместо
юридических терминов виновность, виновен используются их паронимы вина,
виноват. Ответственно относились и относятся к употреблению этих слов
талантливые ораторы, напр.: Н.П.Ка-рабчевский (см. с. 151), Н.И.Холев
(см. с. 95), И.М.Кисенишский (см. с. 124), А.С. Экмекчи (см. с. 141) и
др.

2. Неточность создается и недоговариванием суффикса -ся в паронимах —
возвратных причастиях: Федоров схватил первую попавшую трубу / и / нанес
удар //. Или: Согласно документам / имеющим в деле / я прошу /
удовлетворить просьбу И. Или: Лицо / находящее за рулем в нетрезвом
состоянии / является потенциальным преступником / / (надо: попавшуюся
или попавшую под руку, имеющимся, находящееся).

Понятийная точность нарушается в результате небрежного обращения с
частицей не (в результате ее пропуска): Человек должен поступать так /
чтобы не причинять зла другим / позволять себе быть только /
потребителем / благ и радостей II. Или: Прошу вас / определить / в
отношении моего подзащитного наказание по части первой статьи 112 УК /
не связанное с лишением свободы и передачей его на поруки / и
перевоспитание коллектива II. Или: Штурман сегодня несет ответственность
/ за соблюдение / установленного правилом прямого режима полета / и
точность самолетовождения // (надо: не позволять; прошу передать его на
поруки; за несоблюдение и неточность). Еще пример: Все это не может
сказываться / отрицательно / и сказывается отрицательно / как правило на
поведении I несовершеннолетнего / подростка // (надо: не может не
сказываться).

Неточно выражают мысль высказывания, засоренные лишними, «любимыми»
словами и словосочетаниями: ну, значит, в общем-то, что ли, так сказать,
как говорится, если можно так сказать, будем так говорить, как бы и др.
«У одного, — писал П.С.Пороховщиков, — только и слышно: так сказать, как
бы сказать, как говорится, в некотором роде, все ж таки; это последнее
слово… само по себе далеко не благозвучное, произносится с каким-то
змеиным пошипом, другой поминутно произносит: ну.:, третий между каждыми
двумя предложениями восклицает: да\ — хотя его никто ни о чем не
спрашивает…». Из-за таких слов-сорняков, как что ли, будем так
говорить, четко сформулированная мысль становится неточной,
приблизительной; оратор словно кается в неумении

точно выражаться. Модное слово б общем-то также не позволяет выразить
мысль точно, определенно. А на суде нужно говорить по каждому делу не «в
общем-то», а конкретно! Кроме того, бесконечно повторяемое слово
отвлекает слушающих от содержания речи и вызывает желание сосчитать,
сколько раз выступающий произнесет любимое слово, совершенно ненужное.
П.С.Пороховщиков рассказывает о том, как прокурор, обвиняя шорника в
непреднамеренном убийстве, три раза употребил в паузах слово хорошо.
«Невольно думалось, — пишет автор, — человека убили, что тут хорошего».
С чьей-то легкой руки стало модным употреблять перед сказуемым слова как
бы, которые не позволяют точно определить действие или состояние:

Вы как бы признаете себя виновным частично? Или: Вы как бы попали
случайно в эту компанию? Прокурор говорит: Он является как

бы организатором этого деяния. Такие слова не несут информации,
воспринимаются они как словесный мусор. «Костылями хромого оратора»
назвал их Е.А.Матвиенко. Неточность речи всегда возникает при
употреблении иноязычных слов без учета их значения. Так, судья пишет в
решении: С учетом девальвации выплатить… А надо было: с учетом
инфляции, то есть с учетом «обесценивания бумажных денег». Девальвация
же — это «официальное снижение курса бумажных денег по отношению к
золоту или уменьшение золотого содержания денежной единицы».

Нередко легитимный употребляют вместо слова законный. Однако легитимация
— это: 1) признание или подтверждение законности какого-либо права или
полномочия; 2) документы, подтверждающие это право или полномочие; 3) по
буржуазному праву — узаконение. Налицо смешение паронимов законный
—узаконяющий.

Довольно часто слово апробировать употребляют в значении опробовать: Эти
методы работы неоднократно апробированы; детали апробируем в процессе
работы; была проведена апробация и т.д. Да, слова апробировать и
опробовать созвучны, но не имеют ничего общего в значении: апробировать
(лат. арргоЬаге) — одобрять, утверждать; опробовать — подвергнуть
испытанию, прежде чем начать использовать. Значит, в приведенных
примерах нужны слова опробованы (проверены), опробуем (проверим),
проверка (опробование).

Об опасности неточного словоупотребления предупреждал А.А.Ушаков:
«Неточное слово в праве — большое социальное зло: оно создает почву для
произвола и беззакония».

Точно обозначенные понятия, ясно выраженные мысли должны быть поданы
логично, то есть должны отражать логику отношений и зависимостей между
явлениями. Логичность определяется в лингвистике как выражение в
смысловых связях компонентов речи связей и отношений между частями и
компонентами мысли.

Различается логичность предметная и понятийная. Предметная логичность
состоит в соответствии смысловых связей и отношений языковых единиц
связям и отношениям предметов и явлений в реальной действительности.
Логичность

понятийная отражает логичное движение мысли в смысловых связях
элементов языка [55, с. 145]. Мыслить и рассуждать логично — значит
мыслить точно и последовательно, доказательно и убедительно, не
допускать противоречий в рассуждении. Это желательно помнить судебным
ораторам, так как их речи требуют обоснованности выводов.

Логичность на уровне целого текста создается композицией выступления и
рядом логических приемов, основные из которых — определение понятия,
объяснение, описание, сравнение, анализ, синтез, абстрагирование.
Логичность на уровне отдельных частей судебной речи зависит от того,
насколько ясно и правильно выражена связь отдельных высказываний и
композиционных частей. Одним из средств связи являются логические
вопросы.

Важным качеством судебной речи является уместность, то есть
соотнесенность языковых средств с целевой установкой, с содержанием
речи, умение построить ее соответственно теме, задаче, времени, месту и
оратору. Рассмотрим примеры. Каждый культурный человек без труда
употребит правильную форму управления: пошла за водой, за хлебом. Однако
среди жителей села уместным будет разговорный вариант пошла по грибы, по
воду. Услышав пошла за водой, в деревне Вас обязательно поправят: Не за
водой, а по воду: за водой далеко уйти можно,

Академик И.П.Бардин на вопрос, как правильно говорить: километр или
километр, дал мудрый ответ: «Когда как. На заседании президиума Академии
— километр, иначе академик Виноградов морщиться будет. Ну, а на
Новотульском заводе, конечно, километр, а то подумают, что зазнался
Бардин».

Уместная речь обладает следующими признаками:

соразмерностью языковых средств и содержания, то есть слова должны

точно передавать то или иное содержание. Например, определяя степень
тяжести

причиненного телесного повреждения, не следует
выражать мысль

приблизительно: очень тяжелые повреждения, — нужно
использовать

юридический термин тяжкие телесные повреждения. По этому поводу можно

привести высказывание П.С.Пороховщикова: «Красота и живость речи уместны

не всегда; можно ли щеголять изяществом слога, говоря о
результатах

медицинского исследования мертвого тела, или
блистать красивыми

выражениями, передавая содержание гражданской сделки?»;

соответствием языковых средств обстановке. В доме, в котором горе,

неуместно приветствие «Добрый день». В следующих примерах
неуместны

выделенные словосочетания: «Девушка-работница в пьяном виде зарезала
мать.

Присяжные узнают от оратора, что это произошло в один прекрасный
Эень…» И

еще: «Два татарина задушили старого извозчика… И среди угнетенной
тишины

судебного зала раздаются слова обвинителя: «Мы не знаем, кто из
подсудимых

был руководителем, играл, так сказать, первую скрипку»’,

соответствием языковых средств оратору. Вспоминается такой случай. В

судебном заседании одна из свидетелей употребила в показаниях жаргонное
слов

кабак. Адвокат в воспитательных целях спрашивает ее: «Скажите, что
такое

кабак?» — и добивается, чтобы она ответила:

«Ресторан». Сам же в защитительной речи употребляет просторечия:

«Кража сумочки вменена ей чохом», «Первая судимость у нее плёвая», «Как
могла она реагировать на похабную записку?». Юристу, выступающему в
судебных прениях, нужно употреблять слова в соответствии с официальной
обстановкой и своим служебным положением.

Слова характеризуют оратора как личность, поэтому речь его должна быть
чистой. Чистой признается такая речь, в структуре которой нет чуждых
литературному языку фразеологизмов, диалектной, жаргонной и просторечной
лексики. Довольно часто речь может быть засорена словами типа крутые,
кинуть, балдетъ, прикид, тусовка, разборки, раскрутка, достать, челноки,
наехать, козел, тащусь; современными устойчивыми словосочетаниями: лапшу
на уши вешать, крыша поехала, встать на уши, высокая крыша, лицо
кавказской национальности и др.

Одним из основных качеств судебной речи, определяющих ее эффективность,
является правильность, которая предполагает соблюдение общепринятых норм
литературного языка. Языковые нормы — это наиболее распространенные,
принятые в общественно-речевой практике и регламентированные правилами
варианты произношения, употребления слов, правописания, постановки
знаков препинания, словообразования. Нормы складывались в языке
исторически, они являются результатом отбора наиболее пригодных из числа
сосуществующих и отражают реальные тенденции развития языка. Нормы языка
характеризуются относительной устойчивостью, общеобязательностью. Важно
соблюдение лексических норм, обеспечивающих точность .словоупотребления;
орфоэпических (произносительных) и акцентологических (норм ударения),
обусловливающих единство звукового оформления речи. Грамматические нормы
(морфологические и синтаксические) устанавливают единообразие форм
словоизменения и соединения слов в словосочетания и предложения.
Стилистические нормы обеспечивают уместность в речи эмоционально и
функционально окрашенных языковых средств.

В примере Все свои документы я утратил нарушена лексическая норма (надо:
потерял); манерное произношение пионэр, сэссия, шинэль, акадэмия
нарушает орфоэпические нормы; в словах звонишь, красивее, средства
нарушены акцентологические нормы (надо: звонишь, красивее, средства). В
словах года, ветра, торта, профёссоры, носок, чулкдв, яселъ, плечёй,
блюдцев нарушены морфологические нормы (правильно: годы, ветры, торты,
профессора, носков, чулок, яслей, плеч, блюдец.

Довольно часто приходится наблюдать нарушение судебными ораторами
синтаксических норм, в частности, норм управления, напр.: не касались к
нему, согласно приказа, согласно статьи, уточнили о том, попытка о
смягчении наказания, благодаря трудолюбия, установили о причинах
преступления и т.д. (надо: не касались его, согласно приказу, согласно
статье, уточнили что-то,

попытка смягчения наказания, благодаря трудолюбию, установили причины
преступления).

Неумение употреблять в речи деепричастные обороты также нарушает
синтаксические нормы: Уже находясь в местах лишения свободы / ему
исполнилось 18 лет //. Или: И вот возвращаясь домой / что-то помешало
ему /У. Или: Статья 108 часть первая / требует наличия тяжелых
повреждении / относясь к категории тяжких II. Или: Имея большой опыт
самолетовождения / курс им был взят правильно //. Следует помнить, что
деепричастный оборот всегда обозначает добавочное действие подлежащего,
главное же действие подлежащего выражается глаголом-сказуемым, напр.:
Рассмотрев материалы дела, суд принял решение. Посмотрите: главное
действие (принял решение) и добавочное (рассмотрев материалы дела)
выполняются одним и тем же подлежащим суд. Значит, в приведенных выше
примерах исправить ошибки можно путем замены деепричастного оборота: а)
придаточным предложением: Ему исполнилось 18 лет, когда он находился..;

когда он возвращался домой, что-то помешало ему..; или б) причастным
оборотом: Статья 108-я, часть первая, требует наличия телесных
повреждений, относящихся к категории тяжких; или в) введением
подлежащего, с которым соотносится деепричастный оборот: Имея большой
опыт самолетовождения, курс он взял правильно.

В высказываниях Он шел по линии резкой критики имеющихся недостатков и Я
была замужем, но муж исчез в просторах нашей родины нарушены
стилистические нормы. По линии — словоформа официально-делового стиля,
неуместная в разговоре о чертах личности, к тому же она влечет за собой
несколько форм родительного падежа, что характерно для письменной
официально-деловой речи: по линии резкой критики имеющихся недостатков.
В устной речи правильнее сказать он критиковал. Во втором примере
словосочетание в просторах нашей родины характерно для публицистической
речи, поэтому неуместно в показаниях подсудимой.

Из-за небрежного отношения к словам, к их составу слово почтамт довольно
часто произносится и пишется как почтами, что является просторечным
вариантом (надо: с почтамта, на почтамте и т.д.). Мы настолько привыкли
слышать орать вместо кричать, забирать вместо брать, что уже не замечаем
их разговорно-просторечной окраски.

Умение говорить грамотно — обязанность судебного оратора. Казалось бы,
внимание судей и присутствующих на суде граждан сосредоточено на
содержании речи, однако любое нарушение нормы языка вызывает негативную
реакцию, недоверие оратору, кроме того, отвлекает от восприятия
материала.

«Речь должна быть коротка и содержательна», — указывал П.С.Пороховщиков.
Некоторые юристы, авторы работ о судебной речи, считают, что «лаконизм
речи достигается употреблением коротких фраз, ибо они легче
воспринимаются». Конечно, короткие высказывания воспринимаются легче,
чем длинные построения; об этом пишут и психологи. Однако лучшие
судебные

ораторы использовали и используют сложные синтаксические конструкции с
причастными и деепричастными оборотами, с однородными членами
предложения;

но, когда ораторы говорят по существу, убедительно, названные языковые
средства способствуют проявлению ораторского мастерства.

Можно ли требовать от юриста краткого выступления на суде? А если
обстоятельства дела требуют и подробного изложения действий подсудимого,
и опровержения точки зрения процессуального оппонента, и глубокой
правовой оценки материалов дела? УПК РФ определяет, что судебные прения
не могут быть ограничены во времени. Другое дело, что судебный оратор
должен уметь заставить суд и аудиторию выслушать свое выступление.

Лаконичность речи достигается точным выражением мыслей, наличием четких
формулировок, отсутствием лишних слов, не несущих информации,
отсутствием многословия и лишних, неуместных мыслей. Распространенной
ошибкой является многословие: Подсудимый был / в совершенно нетрезвом
состоянии //. Или: Мовшенко всякий раз I отзывается только положительно
на просьбы своих соседей / где они живут вместе //. Или: Кабинет / так
сказать / ненадлежащим образом / соответственными мерами / был закрыт
II. Разновидностью многословия являются плеоназмы, то есть сочетания
слов, в которых первое слово заключает в себе значение второго
(поселился жить в гостинице, пинал ногами, толпа народа, 100 рублей
денег, белая блондинка, ссадина в височной части головы}, и тавтология —
повторение одного и того же слова или однокоренных слов: Я прошу вас /
определяя меру наказания / по статье 206 части первой / определить
минимальную меру наказания по этой статье //”.

Краткость речи должна сочетаться с ее глубоким содержанием, чему
содействуют эмоциональность и экспрессивность. Эмоции вызывает сам
материал судебной речи. Экспрессивность (выразительность) выступления
оратора зависит от самостоятельности его мышления, от его интереса к
тому, о чем говорит; от умения контролировать свою речь; от
сознательного намерения говорить выразительно. Выразительная речь
вызывает интерес у судей и присутствующих в зале суда граждан,
поддерживает интерес к предмету разговора.

Созданию экспрессивности, а также эмоциональности служат языковые
средства, с помощью которых оратор выражает эмоционально-волевое
отношение к предмету речи и тем самым воздействует на эмоции присяжных
заседателей и слушающих дело граждан. Это различные
изобразительно-выразительные средства. Однако каждое
изобразительно-выразительное средство уместно в судебной речи в том
случае, когда помогает усилить звучание аргумента, а также выразить
важную, с точки зрения оратора, мысль, передать ее суду, подсудимому или
присутствующим в зале суда гражданам. Использование риторических приемов
ради украшательства, красивости речи ослабляет ее логический аспект,
снижает ее убедительность. Об одном из таких случаев рассказал А.П.Чехов
(«Случай из судебной практики»).

Подсудимый Шельмецов обвинялся в краже со взломом, мошенничестве и

проживании по чужому паспорту. Защищал его «знаменитейший и
популярнейший адвокат. Этого адвоката знает весь свет. Чудные его речи
цитируются, фамилия его произносится с благоговением… Когда товарищ
прокурора сумел доказать, что Шельмецов виновен и не заслуживает
снисхождения, когда он уяснил, убедил и сказал: «Я кончил», — поднялся
защит-пик. Все навострили уши. Воцарилась тишина. Адвокат заговорил, и
… пошли плясать нервы К..ской публики! Он вытянул свою смугловатую
шею, склонил на бок голову, засверкал глазами, поднял вверх руку, и
необъяснимая сладость полилась в напряженные уши. Язык его заиграл па
нервах, как на балалайке. После первых же двух-трех фраз его кто-то из
публики громко ахнул, и вынесли из залы заседания какую-то бледную даму.
Через три минуты председатель вынужден был потянуться к звонку и трижды
позвонить. Судебный пристав с красным носиком завертелся на своем стуле
и стал угрожающе посматривать па увлеченную публику. Все зрачки
расширились, лица побледнели от страстного ожидания последующих фраз,
они вытянулись… А что делалось с сердцами?!

— Мы — люди, господа присяжные заседатели! — сказал между прочим

защитник. — Прежде чем предстать перед вами, этот человек
выстрадал

шестимесячное предварительное заключение. В продолжение шести месяцев
жена

была лишена горячо любимого супруга, глаза детей не высыхали от слез при

мысли, что около них нет дорогого отца! О, если бы вы посмотрели на этих
детей!

Они голодны, потому что их некому кормить, они плачут, потому что они
глубоко

несчастны… Да поглядите же! Они протягивают к вам свои ручонки, прося
вас

возвратить им их отца! Их здесь нет, но вы можете себе их представить
(Пауза).

Заключение… Гм… Его посадили рядом с ворами и убийцами… Его!
(Пауза). Надо

только представить себе его нравственные муки в этом заключении, вдали
от

жены и детей, чтобы… Да что говорить?!

В публике послышались всхлипывания… Заплакала какая-то девушка с
большой брошкой на груди. Вслед за ней захныкала соседка ее, старушонка.
Защитник говорил и говорил… Факты он миновал, а напирал больше на
психологию.

— Знать его душу”— значит знать особый, отдельный мир,
полный

движений. Я изучил этот мир… Изучая его, я, признаюсь,
впервые изучил

человека. Я понял человека… Каждое движение его души говорит за то,
что в

своем клиенте я имею честь видеть идеального человека…

Судебный пристав перестал глядеть угрожающе и полез в карман за платком.
Вынесли из залы еще двух дам. Председатель оставил в покое звонок и
надел очки, чтобы не заметили слезинки, навернувшейся в его правом
глазу. Все полезли за платками. Прокурор, этот камень, этот лед,
бесчувстве] шейший из организмов, беспокойно завертелся на кресле,
покраснел и стал глядеть под стол… Слезы засверкали сквозь его очки.
«Было б мне отказаться от обвинения! — подумал он. — Ведь этакое фиаско
потерпеть! А?»

— Взгляните на его глаза! — продолжал защитник (подбородок его дрожал,

голос дрожал, и сквозь глаза глядела страдающая душа). — Неужели эти
кроткие,

нежные глаза могут равнодушно глядеть на преступление? О нет! Они, эти
глаза, плачут! Под этими калмыцкими скулами скрываются тонкие нервы! Под
этой грубой, уродливой грудью бьется далеко не преступное сердце! И вы,
люди, дерзнете сказать, что он виноват?!

Тут не вынес и сам подсудимый. Пришла и его пора заплакать. Он замигал
глазами, заплакал и беспокойно задвигался…

— Виноват! — заговорил он, перебивая защитника. — Виноват! Сознаю свою
вину! Украл и мошепства строил! Окаянный я человек! Деньги я из сундука
взял, а шубу краденую велел свояченице спрятать… Каюсь! Во всем
виноват!

И подсудимый рассказал, как было дело. Его осудили».

Особо ценным качеством публичной речи является индивидуальность
(самобытность)— умение говорить о самых знакомых фактах своими словами,
не употребляя речевых штампов. Штампы — это шаблонные, часто
употребляемые в речи и надоевшие слова и выражения с потускневшей от
частого употребления семантикой. Штампы люди используют бездумно, по
привычке, лишая тем самым свою речь индивидуальности. Еще совсем недавно
были распространенными в речи такие штампы: активный борец; в теплой,
дружественной обстановке; большие успехи; неизгладимое впечатление;
достойная встреча; резкая критика; широкий размах; бурные,
продолжительные аплодисменты; горячий отклик и др. Определения в них
неполноценны, так как они выражают мысль шаблонно. Сейчас эти штампы
используются в речи намного реже.

В юридической речи часты штампы беспричинно, из хулиганских побуждений’,
пинать ногами; назначить дело слушанием; дело производством прекратить и
др.

Штампом может стать и метафора, повторяемая из процесса в процесс.
П.С.Пороховщиков предупреждал судебных ораторов: «Не говорите:
преступление совершено под покровом ночи, цепь улик сковала
подсудимого… Уши вянут от таких метафор».

Используя в речи по делу Лесиной часто употребляемое выражение найти
семью, Я.С.Киселев объясняет его введение в речь, затем намеренно
употребляет его компонент нашла, тем самым уточняя и освежая значение
затертой частым употреблением метафоры: «Прошу прощения за то, что я
невольно скажу несвежим словом, но все другое будет неточно: Ева Лесина
нашла в коллективе семью. Нашла и не захотела с ней расстаться».

Штампом может стать целая фраза, а также этикетные юридические
стандарты, повторяемые оратором в каждом процессе, напр.: Теперь я
перейду к личности подсудимого; теперь я перейду к квалификации
преступления и т.д. Посещая со студентами судебные процессы, мы услышали
фразы, повторяемые одним и тем же прокурором в каждой речи: Товарищи
судьи / / Моя задача / это содействовать / правильному / всестороннему
рассмотрению / данного уголовного дела / и вынесению справедливого /
законного и обоснованного приговора //. Штампованными могут стать и
отдельные композиционные части судебной речи, особенно вступление.
Дважды слушая одного и того же адвоката в

судебных прениях, причем по совершенно разным делам, мы слышали одно и
то же вступление о судьях — инженерах человеческих душ, заимствованное
из речи советского адвоката М.С.Драбки-на. «Как же много теряем мы от
того, — пишет В.Алексеев, — что с судебной трибуны редко раздаются речи,
способные «глаголом жечь сердца людей», и часто речи заменяются
какими-то гибридами из скуки и пустословия». Речь, характеризующаяся
самобытностью, личностным своеобразием в освещении фактов, не может
оставить людей равнодушными.

И еще одно важное, просто необходимое качество убеждающей речи — это ее
богатство, или разнообразие. Что это такое? Это максимальное
использование разнообразных средств языка, которые необходимы для
эффективной передачи информации. Если в речи не повторяются одни и те же
языковые средства (слова, словосочетания и однотипные синтаксические
конструкции), если в ней большой словарный запас, активный состав
моделей словосочетаний и предложений, такую речь называют богатой, или
разнообразной.

Рассмотрим для примера два отрывка из судебных речей. Первый текст из
речи С.А.Андреевского по делу Андреева: «Весь обычный порядок жизни
исчез! Муж теряет жену. Он не спит, не ест от неожиданной беды. Он все
еще за что-то цепляется, хотя и твердит своей дочери: «Я этого не
перенесу…» Пока ему все еще кажется, что жена просто дурит…

Но Андреева… только бесилась, что муж осмеливается перечить се
капризу.

И вот утром 23-го августа она решилась разрубить узел. В это время муж
после двенадцати бессонных ночей, все еще на что-то надеявшийся, уже
собрался куда-то выйти по делу и, как автомат, надел пальто. Зинаида
Николаевна в туфлях на босу ногу поспешила задержать его, чтобы сразу
добиться своего.

Ни ей, никому в доме, ни менее всего ее мужу не могло бы придти в
голову, что в эти самые мгновения она прямо идет к своей смертной казни
и даже делает последние шаги в жизни.

Она была слишком самоуверенна. Муж был слишком тих и покорен. Но она
поступила как дикое, тупое существо, забывшее о всем человеческом. На
безвинного и любящего мужа она накинулась с яростной бранью… Она уже
вообразила себя знатной дамой, с властью Трспова в руках… Подбежавшая
на шум дочь услыхала последнюю фразу матери: «Я сделаю так, что тебя
вышлют из Петербурга!..»

Эта женщина, спасенная Андреевым от ссылки, поднятая им из грязи,
взлелеянная, хранимая им как сокровище в течение 16 лет, — эта Женщина
хочет «скрутить его в бараний рог», истребить его без следа, раздавить
его своей ногой!

Тогда Андреев быстрым движением сбросил с себя пальто, со словами «Долго
ли ты будешь оскорблять нас?» схватил жену за руку, потащил в кабинет —
и оттуда, у самых дверей, раздался ее отчаянный крик…»

Второй отрывок взят из защитительной речи по делу Кителева, записанной
на магнитную пленку: «Что же произошло А/ Почему / вместо того / чтобы
жить честно и трудиться / соблюдать наши законы / и Аыть достойным
членом нашего общества / он оказался на скамье подсудимых // Материалами
предварительного

следствия установлено / что шестнадцатого апреля / восемьдесят шестого
года / Китслев в своей квартире / но улице Железнодорожников 18 «б» /
изготовил / из трех килограмм сахара / и триста грамм дрожжей / массу /
которая хранилась до 19-го апреля / восемьдесят шестого года / то есть
до того момента / когда было установлено и выявлено / данное нарушение
// Жидкость хранилась в емкости / представляющей собой бутыль / емкостью
двадцать литров / светло-серого цвета / жидкость с запасом /
свойственным спирту//.

В ходе судебного следствия / а также предварительного / подсудимый вину
признал / и пояснил / именно данный факт / который я только что изложил
// Товарищи судьи / Кроме того / в ходе судебного следствия / бАди
допрошены свидетели / в частности / это лица / которые работают вместе с
ним в одном коллективе // В ходе предварительного следствия и судебного
// подсудимые / вину признал полностью // Действительно / от факта /
который установлен / показаниями свидетелей / а также обнаруженной
жидкостью в квартире / никуда не де 1 ющься / остается только признать /
что действительно / изготовил и хранил // В хоАе судебного следствия /
подсудимый признал вину / пояснил / обстоятельства / при которых именно
изготовлялась жидкость / называемая брагой //».

В первом тексте представлена лексика многих семантических групп,
например, обозначающая конкретные действия: твердит, выйти, надел,
задержать, накинулась, сбросил, схватил, потащил, скрутить; состояния:
не спит, не ест; черты характера: самоуверенна, тих, покорен;
психические процессы: цепляется, дурит, бесилась, вообразила, решилась и
др. Использована лексика и фразеология разных стилевых пластов: книжная
(дама, взлелеянная, разрубить (гордиев) узел), разговорная: дурит,
бесилась, тупое существо, на босу ногу, скрутить в бараний рог. Из
синтаксические конструкций здесь восклицательные и повествовательные
предложения, простые и сложные, конструкции с прямой речью,
сравнительными и причастными оборотами, с однородными членами
предложения:, с уточняющими обстоятельствами. Отмечены изобразительные
средства: определения — бессонные ночи, яростная брань (самоуверенна,
тих и покорен), неожиданная беда, дикое существо, безвинный, быстрым
движением, отчаянный крик; метафора поднятая им из грязи; сопоставление
синонимов: женщина, поднятая им из грязи — знатная дама, с властью
Трепо-ва в руках; параллелизм: Она была слишком самоуверенна. Муле был
слишком тих и покорен.

Во втором отрывке — юридические стандарты: материалами предварительного
следствия установлено, в ходе судебного следствия, подсудимый вину
признал и пояснил, были допрошены свидетели, показаниями свидетелей,
оказался на скамье подсудимых-, встречаются клише публицистического
стиля: честно жить и трудиться, быть достойным членом общества’,
многочисленны страдательные глагольные формы, что характерно для
официально-делового стиля: установлено, допрошены, установлен,
хранилась. Глаголы обозначают только конкретные действия: изготовил,
хранил, изложил,

работают. Слов абстрактного значения в этом тексте нет. Из
синтаксических структур — вопросительные построения, оформляющие переход
от одной микротемы к другой, причем второе составлено из стандартных
выражений: Почему / вместо того / чтобы жить и честно трудиться /
соблюдать наши законы / и быть достойным членом нашего общества 7 он
оказался на скамье подсудимых //. Основная модель предложений —
сложноподчиненные с придаточными изъяснительными, чаще — с придаточными
определительными. В тексте всего два простых предложения, одно из них
составлено из юридических клише: В ходе предварительного следствия и
судебного / / подсудимый / вину признал полностью II. Второе
многословно: Жидкость хранилась в емкости / представляющей собой бутыль
/ емкостью двадцать литров / светло-серого цвета / жидкость с запахом /
свойственным спирту //, к тому же налицо повторы: жидкость повторяется
два раза, емкость — два раза. Да и для всего текста это характерно:
Подсудимый вину признал — употреблено три раза, в ходе судебного
следствия — четыре раза, что свидетельствует о бедности речи.

Выразительность речи зависит от того, насколько активно мышление
оратора, в какой мере сильны и ярки его эмоции, в какой степени владеет
он богатством языка. Дореволюционные русские судебные ораторы, уважавшие
свою профессию и людей, к которым обращена речь, умели использовать
разнообразные языковые средства, передающие движение мысли, тончайшие
оттенки состояния и действий человека, последовательность рассуждения
оратора. В речах А.И.Урусова,

Лингвистические термины например, преобладали сложные предложения с
придаточными, логические построения, отражающие последовательность
рассуждения. Этому же способствовало большое количество логических
вопросов, противопоставлений. Слова употреблялись чаще всего в их прямом
значении. Экспрессивность речей достигалась использованием редких
восклицательных предложений, риторических вопросов, метафор,
параллелизма, иронии. В речах П.А.Александрова, Ф.Н.Плевако, Н.И.Холева,
М.Г.Казаринова, С.А.Андреевского отмечены разнообразные пласты русской
лексики (довольно часто слова использовались в их метафорическом
значении), многообразные модели синтаксических построений.

Судебная речь, обладающая всеми названными качествами, воспринимается
как воздействующая. Только при этом условии она может выполнить свою
высокую общественную функцию. Не забывайте слова, когда-то сказанные
А.В.Луначарским: «Ведь мы бьем в набат не в колокол — в сердце
человеческое, а это тонкий музыкальный инструмент».

ЛЕКЦИЯ 2. СУДЕБНАЯ РЕЧЬ ИСКУССТВА ЖАНР ОРАТОРСКОГО

Вопрос 1. Из истории судебного красноречия

Судебное публичное говорение – один из древнейших видов ораторского
искусства, и каждая эпоха, каждая страна, народ вносят в него изменения.
Местом рождения судебного красноречия является Древняя Греция.

Развитие государственности, оживилась деятельность народных масс во
внутренней жизни развитых греческих полисов, в связи с этим развивалось
и ораторское искусство. Политическим деятелям приходилось публично
отстаивать свои позиции и интересы. И политическая судьба многих граждан
Афин во многом зависела от умения говорить публично. Этому хотели
учиться, за учебу дорого платили.

Особенно распространенным жанром ораторского искусства были судебные
речи. Судиться в Афинах было делом нелегким: института прокуроров не
было, обвинителем мог выступить каждый; знаменитые же законы Солона
предусматривали, что каждый афинянин должен лично защищать свои интересы
в суде. Обвиняемый стремился не столько убедить суд в своей
невиновности, сколько разжалобить, привлечь судей на свою сторону.
Однако не все афиняне обладали даром слова, поэтому тяжущиеся вынуждены
были просить логографов (составителей текстов судебных речей) написать
защитительную речь.

Форма речи и искусство выступавшего играли не меньшую роль, чем
содержание. Поэтому каждая судебная речь должна была начинаться
вступлением, излагающим суть данного дела, для того чтобы заранее
повлиять на судей. За вступлением шел рассказ о событиях, связанных с
делом. Главная цель рассказа — заставить судей поверить в правдивость
выступающего. В этой части использовались художественные элементы речи.
Далее следовало доказательство. Заканчивалась речь эпилогом, который
должен был вызвать сочувствие к обвиняемому и произвести особенно
сильное воздействие.

Суд в Афинах являлся общественной трибуной, на которой нередко
сталкивались различные политические убеждения, и оратору было необходимо
обладать знаниями и умением убеждать людей. Это умение Платон называл
«искусством гигантов мудрости».

Первые теоретики судебного красноречия — Горгий, Лисий, Исократ,
Демосфен.

Не выработано сложной техники доказательств, мало пользовались
логическими доводами; главное внимание он уделялось убедительному
изложению обстоятельств дела, образному рассказу.

В ораторской школе, которую открыл Исократ, была разработана композиция
ораторского произведения. В нее входили:

введение, цель которого — привлечь внимание и
вызвать

благожелательность слушателей;

убедительное изложение предмета выступления (обстоятельств дела);

приведение доводов в пользу своей точки зрения;

опровержение доводов противника;

заключение, подводящее итог всему сказанному.

В Древнем Риме расцвет судебного красноречия совпадает с последним
периодом Республики и кончается вместе с нею. Его развитию во многом
содействовали блестящие образцы греческого ораторского искусства.

Противостояние рабов и рабовладельцев, патрициев и плебеев наложило
яркий отпечаток на римское ораторское искусство. Форум, где мог
выступить каждый свободный фажданин Рима, постоянно слышал процессы по
обвинению в вымогательстве, насилии, пристрастии и изменах.

Крупным римским оратором и автором трудов по юриспруденции был Марк
Порций Катон Старший. Говорил Катон с особым подъемом, целеустремленно,
с жестикуляцией, что считалось главным достоинством оратора. Основные
качества его речей — это точность, краткость и стилистическое изящество.

Все лучшее, чего достигло древнее римское ораторское искусство,
сконцентрировано в ораторском мастерстве Марка Туллия Цицерона (106—44
до н.э.). Одаренный от природы, он получил прекрасное образование:
изучал римское право у знаменитого юриста Сцеволы, учился диалектике —
искусству спора и аргументации, знакомился с греческой философией,
изучал ораторское искусство греческих мастеров слова, учился ему у
Красса и Антония.

Но на первый план Цицерон выдвигал труд. Он много работал над голосом,
чтобы устранить его природную слабость и придать ему приятное звучание и
силу. Всегда тщательно готовился к произнесению речей, постоянно
совершенствовал свое ораторское мастерство. Наиболее полезным для
оратора Цицерон считал этику и логику, философию, историю и литературу,
так как знание логики помогает логически правильно построить речь,
знание этики — выбрать тот прием, который вызовет нужную реакцию у
слушателей. Философия, история и литература делают интересным то, что
уже известно.

Наиболее важными условиями успеха Цицерон считал убежденность самого
оратора и стремление убедить суд, а решающим фактором в выступлении
оратора — знание. Если говорящий плохо знает дело, то никогда не сможет
убедить слушателей, каким бы искусством ни обладал; знание же «дает
содержание красноречию, материал для выражения». Оратор, по его
убеждению, должен подобрать материал и доказательства, уметь расположить
их.

Речь состояла из шести частей:

1-я часть — вступление, которое должно вызвать симпатии к оратору,
сосредоточить внимание слушателей, подготовить их к тому решению,
которое предложит оратор;

2-я часть — план выступления, в котором он ясно указывал основные

положения защиты и выдвигал тезис;

3-я часть — рассказ о том, как произошло преступление.

Самой главной частью речи Цицерон считал 4-ю — доказательства. Для
доказательства оратор привлекал факты двоякого рода: одни из них должны
действовать на ум слушателей; другие — воздействовать на чувства, что
особенно важно в конце речи.

5-я часть — повторение решающих доводов, чтобы они лучше запечатлелись в
сознании суда. И заканчивалась речь подведением итогов.

Главная сила речей Цицерона — в их содержательности, умении подбирать
веские доказательства, в логичном расположении материала. Он постепенно
и целенаправленно разбивал все нападки противников, старался не столько
победить, сколько убедить.

Глубокому содержанию речей Цицерона соответствовала яркая форма. Все
изобразительные средства были использованы и «разбросаны по речи с
умом», особенно сильны были его патетические заключения с риторическими
вопросами. Цицерон писал: «Чтобы зажигать сердца, речь должна пылать». И
все его судебные речи, сильные по аргументации, удивительные по форме,
очаровывали и подчиняли себе слушателей: он умел возбудить в них чувство
сострадания к подсудимому, умел остроумным замечанием ввести противника
в замешательство, заставить судью улыбнуться. Квинтилиан так оценил
ораторское мастерство Цицерона: «Небо послало на землю Цицерона,
по-видимому, для того, чтобы дать нам пример, до каких границ может идти
могущество слова… С полной справедливостью современники провозгласили
его царем адвокатуры».

Средние века, с их феодальным строем, господством церкви, с отстранением
народа от общественных дел, не могли содействовать развитию красноречия:
дела в судах решались формально, и слово не имело большого значения.

Яркие страницы в историю мирового судебного ораторского искусства
вписали французские судебные ораторы. Если в XI—XV вв. речи адвокатов
были пересыпаны цитатами из церковных книг, то постепенно они
освобождаются от этого и приобретают светский характер. Растет авторитет
римского права. Появляются сочинения, посвященные теории судебного
красноречия, например, «Диалог об ораторах» Луазеля. Авторы
теоретических работ требуют от судебного оратора прежде всего глубокого
знания дела. В XVII в. были известны такие мастера судебного слова, как
Леместр, Патрю, де Саси, Жербье, Кошен, де Молеонь.

Но большего расцвета судебное ораторское искусство достигло здесь в XIX
в., его представляли настоящие мастера судебной речи: Жюль Фавр, Лашо,
Беррье, братья Дюпен, Шэ д’Эст Анж, Лабори, Кремье, Морнар. Их речи
отличает ясность изложения, изящество формы. Речи легко читаются и
воспринимаются, так как мысли в них выражены точно, доказательства
приведены последовательно. В них нет противоречий, длинных и тяжелых
фраз. Эти качества в одинаковой мере свойственны большинству речей
названных ораторов. Русский адвокат

К.К.Арсеньев, изучавший красноречие французских юристов, писал, что
«весь материал, как бы обширен он ни был, тщательно сгруппирован и
разделен на части, тесно связанные между собой, естественно вытекающие
одна из другой. Ни скачков, ни возвращений назад, ни повторений, кроме
тех, которые необходимы для лучшего освещения фактов» [18, с. 276]. Речи
французских судебных ораторов нужно читать каждому юристу и учиться на
них выражать мысли ясно, точно, логично.

Русское судебное красноречие начинает развиваться во второй половине

XIX в., после судебной реформы 1864 г., с введением суда присяжных и с

учреждением присяжной адвокатуры. Судебные речи талантливых русских

юристов А.Ф.Кони, В.Д.Спасовича, Н.П.Карабчевского, К.К.Арсеньева,

А.И.Урусова, П.А.Александрова, Н.И.Холева, С.А.Андреевского,

В.И.Жуковского, К.Ф.Хартулари, Ф.Н.Плевако, М.Г.Казаринова,
А.В.Лохвицкого, Н.В.Муравьева, М.Ф.Громницкого, В.М.Пржевальского,
П.Н.Обнинского, А.М.Боб-рищева-Пушкина с полным правом называют
прекрасными образцами судебного ораторского искусства.

Безусловно, все ораторы различны по своим характеристикам: от
страстного, эмоционального борца за истину до спокойного, бесстрастного
исследователя фактов. В речах одних ораторов, например, А.Ф.Кони,
В.Д.Спасовича, Н.П.Карабчевского, П.А.Александрова, К.Ф.Хартулари,
К.К.Арсеньева, Н.И.Холева, мы находим всесторонний глубокий разбор
обстоятельств дела, доказательств, глубину и ясность мысли, строгую
логику рассуждении. Умелой полемикой с процессуальным противником и
экспертом славились В.Д.Спасович, Н.И.Холев, К.К.Арсеньев,
К.Ф.Хартулари, Н.П.Карабчевский, А-И.Урусов; их речи характеризуются
строгой логичностью. В речах А.Ф.Кони, К.Ф.Хартулари, С.А.Андреевского,
Ф.Н.Плевако, А.И.Урусова, В.Д.Спасовича, М.Г.Казаринова, В.И.Жуковского
видим тонкий психологический анализ действий подсудимого. Речи
Ф.Н.Плевако, С.А.Андреевского отличались необыкновенной образностью,
выразительностью.

Но объединяло их прежде всего уважение к своей профессии, широкая
образованность, правовая и общая эрудиция, богатство и глубина мыслей,
тщательный анализ собранных доказательств, сила слова, по делало их речи
убедительными. Многие русские судебные ораторы были одаренными людьми,
деятельность юриста сочетали с литературной и научной работой. А.Ф.Кони,
В.Д.Спасович, К.К.Арсеньев, А.В.Лохвицкий, А.М.Бобрищев-Пушкин — авторы
многих работ по уголовному праву и уголовному судопроизводству, авторы
учебников.

А.Ф.Кони, С.А.Андреевский, Н.П.Карабчевский, К.К.Арсеньев,
А.М.Бобрищев-Пушкин, П.Н.Обнинский, А.И.Урусов, В.М.Пржевальский,
Н.И.Холев, М.Г.Казаринов писали стихи или прозаические произведения,
очерки о русских писателях, сотрудничали в журналах. Гак, А.Ф.Кони —
автор очерков о Пушкине, Одоевском, Григоровиче, Писемском, Островском,
Некрасове,

Гончарове, Тургеневе, Достоевском, Толстом.

Русские судебные ораторы XIX в., которых характеризовала высокая
гражданственность, нередко раскрывали в судебных речах противоречия
общественного строя, довольно часто приводившие к совершению
преступлений. Показательны в этом плане речи Ф.Н.Плевако по делу рабочих
Коншинской фабрики, по делу люторических крестьян, по делу игуменьи
Митрофаньи; речь П.А-Александрова по делу Веры Засулич; речи
Н.П.Карабчевского по делу Сазонова, по делу Гершуни. П.А.Александров в
речи по делу Сарры Модебадзе сказал:

Если в условиях дореволюционной России судебное красноречие имело целью
не только объективное исследование обстоятельств дела, но и воздействие
на чувства присяжных заседателей, то в условиях советского
судопроизводства доказательственная сторона судоговорения приобрела
гораздо большее значение, чем психологический анализ. Судебная речь
стала значительно меньше по объему, ей в большей степени стали присущи
формы логического развертывания и в гораздо меньшей — средства
эмоционального воздействия. Юристами справедливо высказывалось мнение,
что «в судебных процессах редко произносятся пышные фразы, длинные
цитаты из художественных произведений» [300, с. 57—58].

Искусство обвинительной речи в 20—30-е годы нашего столетия было
представлено в деятельности Н.В.Крыленко (1885—1938), который известен
как прокурор РСФСР, а затем и СССР. В качестве государственного
обвинителя он выступал на всех крупных политических процессах, а также
на некоторых процессах, важных по своему общественному значению или
посвященных борьбе с экономической разрухой; поэтому его речи — это
хроника событий того времени. По замечанию самого Н.В.Крыленко, «за те
истекшие годы почти не было ни одной более или менее крупной стороны
нашей общественной и политической жизни, которая не нашла бы отражения в
судебных залах».

В развитии искусства обвинительной речи заметную роль сыграл Р.А.
Руденко (1907—1981), с 1953 по 1981 год занимавший пост Генерального
прокурора СССР. Высокая общая и правовая культура, глубоки е знания,
принципиальность характеризовали оратора. Его обвинительные речи
содержали всестороннюю аргументацию, убедительность, строгую логику
изложения, глубокий психологический анализ. Всегда четко формулировался
тезис, после разностороннего аргументированного анализа действий
подсудимых делались четкие выводы. Прочитайте речь Р.А.Руденко по делу
американского летчика-шпиона Пауэрса (1960), чтобы убедиться в этом.
Р.А.Руденко был главным обвинителем от Советского Союза на Нюрнбергском
процессе 1945— 1946 гг. по делу о главных военных преступниках.

В.И.Царев — прокурор Владимирской области, теоретик судебной речи .
Большой практический опыт, эрудиция, кропотливые, вдумчивые
социологические исследования помогали ему при поддержании
государственного

обвинения вскрывать причины и условия, способствовавшие правонарушению.
Выступления его в суде всегда отличались глубиной мысли,
аргументированностью, хорошей формой изложения, образностью языка.
Большим достоинством их является широкое использование художественных
образов.

Одним из известных отечественных адвокатов был И.Д.Брауде (188-4— 1955),
блестящий оратор, вдумчивый психолог, лектор и про-пагакдист юридических
знаний. Его труды о советском суде, эрудиция, произнесенные им судебные
речи принесли ему большую популярность не только в нашей стране. Для
речей И.Д.Брауде характерны дока зательность, убедительность, логичность
и мастерское владение слов ом. Написанная им книга «Записки адвоката»
помогает судебным орат.орам в овладении мастерством судебной полемики.
Сорок лет защищал законные права советских граждан московский адвокат
В.Л.Россельс, судебные речи которого принципиальны, содержат глубокий
анализ действий и личности подсудимого, убедительную оценку
доказательств. Они легко читаются и воспринимаются; содержат
разнообразные’ синтаксические конструкции. В них часто используется
градация.

Ленинградский адвокат Я.С.Киселев (1896—1984) был выдающимся судебным
оратором, (большим мастером судебной речи и слова, крупным теоретиком
судебного красноречия, руководителем школы ораторского мастерства. Такие
его работы, как «Этика адвоката», «Слово адвокату», «Речевая! культура
судебных прений», «Перед последним словом», «Некоторые вопросы
психологии в речи адвоката», помогут начинающему адвокату стать хорошим
специалистом и настоящим оратором. Судебные речи Я.С.Киселева читаются
легко, с увлечением. Для оратора характерно глубокое знание материалов
каждого дела, внимательное; отношение к каждому подсудимому. Защищал
Я.С.Киселев настойчиво, решительно, но всегда — основываясь на фактах,
исходя из тих. Его речи отличаются логичностью, очень тонким, умелым
анализом обстоятельств дела и доказательств, глубоким психологическим ;
анализом и прекрасным языком. В судебных речах адвоката нередко
поднимались вопросы этики. Юристы справедливо выражали мнение, что в
судебных речах Я.С.Киселева есть все, что нужно для защиты, и ничего
лишнего.

Судебная речь советского периода была более конкретна, чем
дореволюционного. Моральные, «общие» вопросы затрагивались только в
общих чертах и не занимали большого места в тексте речи. Характеристика
личности подсудимого чаще всего давалась ораторами без глубоких
психологических подробностей.

Из наших современниксов следует назвать И.М. Кисенишского, М.М.
Кисенишского, Г.М. Резника. Это давно признанные, известные адвокаты,
участники крупвдейших судебных процессов. И.М.Кисенишский и
М.М.Кисенишсккий — дипломированные ученые, авторы ряда научных работ.
М.М.Жисенишский защищал права граждан в таких громких процессах, как

процесс «Фаберже», ограбление особняка Алексая Толстого, на скашье
подсудимых — писатели, похищение шедевра, убийство дипломатга и др.
И.М.Кисенишский — член Международного союза (содружества) адвокатов,
более 30 лет является членом Московской коллегии адвокатов. Осуществлял
защиту в процессах по делам о катастрофе парохода «Адмирал Нахимов», о»
валютных операциях, авиационной катастрофе, по делу «Внешпосылторга» и
многих других. Спецификой речей И.М.Кисенишского является то, что
большое место в них отводится правовым и процессуальным вопросам.
Обращается внимание на особенности дела и степень виновности подсудимого
в совершенном преступлении; дается глубокий и убедительный анализ всех
доказательств, в результате которого делаются обоснованные выводы. Во
всех речах И.М.Кисенишский отмечает случаи нарушения норм
процессуального закона и ошибки в ведении следствия. Информация в его
речах преподносится логично, во многих речах намечен план выступления.

Вопрос 2. Назначение судебной речи

Судебный процесс — это разбирательство уголовного (гражданского) дела,
исследование всех материалов, связанных с ним, и проходит он в
обстановке напряженных поисков истины, борьбы мнений процессуальных
оппонентов. Его конечная цель — вынести законный и обоснованный приговор
по делу, для того чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут
справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к
уголовной ответственности и осужден. Необходимой частью судебного
процесса являются судебные прения, в которых государственный обвинитель
и защитник излагают свои выводы из произведенного судебного следствия,
то есть произносят судебные речи.

В чем назначение судебной речи? В юриспруденции этот вопрос решается на
основе уголовно-процессуальных норм: это установление истины по делу,
содействие формированию убеждения судей, воспитательное воздействие на
присутствующих в зале суда граждан.

Психологи отмечают, что «судебные речи прокурора и адвоката
обеспечивают: 1) активизацию мыслительной деятельности судей по анализу
и синтезу всех воспринятых в ходе судебного следствия фактов; 2) помощь
в выявлении спорных, противоречивых фактов; 3) правильное определение
круга вопросов, которые необходимо будет разрешить в совещательной
комнате» [75, с. 389]. Лингвистами назначение речи понимается как
целевая установка и как роль кого-либо, чего-либо в чем-либо. В
отношении судебной речи приемлемы оба определения, так как, говоря о
назначении обвинительной или защитительной речи, необходимо определить
не только ее конкретную цель по делу, но и роль в уголовном
судопроизводстве. Поэтому следует разграничить цель судебной речи

на ближайшую и конечную.

Судебные прения, представляющие собой полемику, публичный спор по
материалам конкретного дела, являются подведением итогов судебного
следствия с позиций обвинения и защиты и помогают суду лучше разобраться
в фактических и юридических обстоятельствах дела. А.Ф.Кони сказал, об
этом: «Судебное следствие развило перед вами существенные обстоятельства
дела, в наших судебных прениях мы постараемся разъяснить перед вами их
значение и характер». Следовательно, основная функция судебной речи —
воздействие. Помня об этом, опытный судебный оратор создаст все условия
для активной мыслительной деятельности судей, присяжных заседателей и
всех присутствующих в зале суда.

Содержание речи определяется целевой установкой оратора, которая в
каждом судебном процессе зависит от конкретных обстоятельств дела, от
позиции оратора по делу. Так, по делу Максименко, обвиняемой в
отравлении мужа, Ф.Н.Плевако, не уверенный в невиновности своей
клиентки, сконцентрировал внимание на анализе материала, который
подтверждал недоказанность виновности подсудимой. Н.И.Холев по этому же
делу избрал другую целевую установку: он решал вопрос о причинах смерти
Максименко, а не о причастности подсудимой к его смерти. От правильно
выбранной целевой установки и убедительности речи нередко зависит
результат дела, вынесение обвинительного или оправдательного приговора.
Вспомните, как в знаменитом, историческом процессе по делу В.Засулич
адвокат П.А.Александров основное внимание уделил причинам совершения
преступления, и присяжные в один голос признали: «Невиновна». Прокурор
выступает в судебном процессе государственным обвинителем, защитником
интересов общества и государства. Это пропагандист норм права, который
разъясняет сущность законов. В то же время прокурор — представитель
органов надзора, и его основная процессуальная задача — помочь суду
правильно оценить все как отягчающие, так и смягчающие ответственность
обстоятельства, вынести законный, справедливый приговор. Прокурор следит
за законностью судебных решений, за их обоснованностью в результате
судебного следствия.

Адвокат является защитником законных прав подсудимого. «…Защита
осуществляется вовсе не для того, чтобы оправдать преступление, исказить
обстоятельства и перспективу дела… Как раз наоборот… защита имеет
диаметрально противоположную цель: помочь суду всесторонне исследовать
обстоятельства дела, осуществить глубокий анализ действительных причин
происшествия, объективно оценить ситуацию и справедливо
индивидуализировать степень ответственности и вины. А все это
охватывается в правосудии понятием истины, во имя которой и ради которой
проводится судебный процесс» [113, с. 6—7].

Процессуальная задача адвоката — проанализировать материалы дела с точки
зрения защиты. Уголовно-процессуальный кодекс регламентирует: суд при
вынесении приговора должен разрешить следующие вопросы — имело ли место

деяние, приписываемое подсудимому; содержит ли в себе это деяние состав
преступления; совершил ли означенное деяние подсудимый; подлежит ли
подсудимый наказанию за совершенное деяние; какое именно наказание
должно быть назначено подсудимому. Освещению этих вопросов и должна быть
посвящена речь адвоката.

Таким образом, обвинительная речь прокурора и защитительная речь
адвоката служат одной цели — выяснению истины, постановлению
справедливого решения. В этом ближайшая цель судебной речи. И чем
содержательнее речь, чем более глубоко и убедительно проанализированы в
ней обстоятельства дела, тем большее влияние оказывает она на выносимый
судом приговор.

Участники судебных прений призваны доказать истину и убедить суд в
правильности своей точки зрения. В этом основная задача судебного
оратора. «Выяснить, доказать и убедить — вот три взаимосвязанные
функции, которые определяют внутреннее содержание судебного
красноречия», — отмечает М.М.Михайлов’.

Убеждение выступает в уголовном судопроизводстве как метод и результат
оценки доказательств. В логике убеждение понимается как присущие
отдельной личности или социальной группе взгляды, представления или
концепции о явлениях действительности. Выделяются стихийные убеждения,
формируемые на основе веры, и сознательно формируемые, которые опираются
на аргументированное рассуждение, представляющее собой обоснованное
знание.

В теории публичной речи убеждение определяется как сообщение, имеющее
целью изменить взгляды адресата. Для этого судебный оратор доказывает
правильность своей позиции, анализирует аргументы процессуального
оппонента, раскрывает несостоятельность, с его точки зрения, приводимых
противной стороной доказательств; объясняет, почему, по его мнению, суд
должен принять во внимание одни факты и отвергнуть другие. Слушая речи
прокурора и адвоката, судьи мысленно вслед за оратором критически
прослеживают свой путь поисков истины, который они прошли в процессе
судебного следствия, сопоставляют свои оценки с оценками, данными
прокурором и адвокатом. Совпадение выводов оратора с личными выводами
судей приводит к формированию у суда еще большей уверенности в их
правильности. Расхождение же в выводах заставляет судей критически
оценить ту совокупность доказательств, которая приводится в их
подтверждение. Все это способствует формированию убеждения суда. Процесс
формирования убеждения судей выглядит следующим образом: «познал —
определил ценность — принял как истину — принял решение».

Однако назначение судебной речи не исчерпывается установлением истины по
разбираемому делу. Суд, осуществляя правосудие, одновременно проводит
разъяснительно-воспитательную работу. Суд не только наказывает
преступников, но и всей своей деятельностью учит присутствующих уважать
права, честь и достоинство граждан, а обязанность судебного оратора —
содействовать предупреждению преступлений, воспитанию в гражданах
уважения к законам.

«Нигде в практической жизни нельзя так хорошо агитировать, как в
судебных процессах… Когда выносится то или иное судебное решение,
важно не только то, чтобы было правильно по закону, но важно, чтобы
окружающая аудитория внутренне согласилась с приговором и сказала бы
правильно суд постановил» (М.И. Калинин). Поэтому в судебной речи не
только освещаются факты, связанные с совершением преступления, но и
высказывается определенное отношение к ним. Характеризуя и оценивая
отдельные эпизоды преступления, судебный оратор тем самым способствует
глубокому уяснению присутствующими в зале суда гражданами существа дела.
Речи прокурора и адвоката подготавливают слушателей к правильному
восприятию приговора.

Речь государственного обвинителя, который доказывает наличие состава
преступления в действиях подсудимого и показывает ущерб, причиненный
обществу или личности преступлением, пронизана непримиримостью к
преступлению. Речь защитника характеризуется морально-психологической
направленностью, гуманностью, верой в добрые задатки в человеке, в
перевоспитание человека, преступившего закон. Однако и в ней такие
композиционные части, как «Общественная оценка преступления», «Анализ
причин совершения преступления», «Характеристика личности подсудимого»,
позволяют осуществлять воспитательную функцию. Исследуя конкретные
жизненные ситуации, адвокат поднимает актуальные вопросы морали и
нравственности. «Одним из основополагающих тезисов речи защитника, —
пишет Л.Рогачевский, — должно быть утверждение, что преступление — зло,
которому не должно быть места в обществе».

В то же время судебная речь является важным средством пропаганды норм
права. Она повышает уровень правовой грамотности граждан, воспитывает
уважительное отношение к закону и правилам общественного порядка.
Содействие укреплению законности можно считать конечной целью
судоговорения. «Можно смело сказать, — отмечает И.М.Резниченко, — что в
нашей стране выработался самобытный стиль судебной речи» [198, с. 49],
качественными характеристиками которой являются объективность,
принципиальность, глубокая убежденность, отсутствие ложной патетики,
простота, полезность.

Вопрос 3. Отличительные черты судебной речи

Публичная речь это прежде всего устная речь, она охватывает довольно
разнообразные по цели и содержанию речевые жанры. Выступление на
собрании, диспуте, митинге, отчетный доклад, научное сообщение,
вузовская лекция, обвинительная и защитительная речь в суде, лекция на
правовую или иную тему — все это разновидности публичной речи, которая
носит характер размышлений,

сопоставлений; в ней рассматриваются, анализируются и оцениваются
различные точки зрения, имеющиеся по данному вопросу, формулируется
позиция оратора. Каждая публичная речь имеет целью дать слушателям
определенную информацию, объяснить, помочь осмыслить ее и оказать
воздействие на слушателей, на формирование их мировоззрения или точки
зрения. Разновидностью публичной речи является судебная монологическая
речь, произносимая прокурором и адвокатом в судебных прениях. В силу
ситуативно-тематических факторов она стоит несколько особо:

по тематике, а тем более по цели, смысловой направленности она
отличается от других жанров публичной речи. Прежде всего судебная речь
ограничена сферой применения: это официальная узкопрофессиональная речь,
произносимая только в суде; ее отправителями могут быть только прокурор
и адвокат, позиция которых определяется их процессуальным положением.

Каждая публичная речь включает в себя «предмет» и «материал». Предмет —
это определенная сторона, часть действительности, которую характеризует
оратор, материал — это материалы, дающие основание говорить конкретно об
избранном предмете. Предметом судебной речи является то деяние, за
которое подсудимый привлекается к уголовной ответственности. Материал —
обстоятельства, связанные с конкретным происшествием, факты,
доказательства. Тематика судебной речи строго ограничена материалами
рассматриваемого дела, речь отличается большей конкретностью, чем любая
другая публичная речь. Важная черта судебной речи — правдивость (или
объективность), то есть полное соответствие объясняемых событий
объективной истине. В ней недопустимы преувеличения и вымышленные
эпизоды.

Мы сказали, что публичная речь несет слушателям определенную информацию.
Судебная речь менее информативна, так как она не содержит новых, не
известных суду фактов, в ней уже известная из судебного следствия
информация рассматривается с точки зрения обвинения и защиты*.

Судебная речь — это речь полемическая, убеждающая. Полемика (греч.
ро!епи!са — военное искусство— воинственный, враждебный) — это борьба
принципиально противоположных мнений, которая ведется с целью
опровергнуть точку зрения противной стороны и доказать правильность
своей позиции. Основная задача сторон в прениях — это доказывание
(прокурором) или опровержение (адвокатом) наличия в действиях
подсудимого состава преступления, или доказывание меньшей степени
виновности подсудимого, чем вменяют органы предварительного
расследования, или обоснование недоказанности виновности подсудимого.

Полемика может вестись между процессуальными оппонентами, между
адвокатами, защищающими разных подсудимых. Это может быть полемика с
экспертом, представившим суду малообоснованные выводы. Убедительную
полемику наблюдаем в речах Н.И.Холева, С.А.Андреевского,
Н.П.Карабчевского, В.Д.Спасовича, А.И.Урусова, Я.С.Киселева, Н.П.Кана,
И.М.Кисенишского.

Прекрасным примером острой полемики между адвокатами является защита
подсудимых А.И.Урусовым, Ф.Н.Плевако и В.Д.Спасо-вичем в процессе по
делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого, где во время предварительного и
судебного следствия появилось много противоречий в показаниях
подсудимых, вплоть до оговора. Ораторы глубоко анализировали
обстоятельства дела и показания подсудимых и свидетелей, опровергали
мнение коллеги, убедительно аргументировали свои мысли и выражали их в
экспрессивной форме. «Знакомство с этим процессом следовало бы
рекомендовать всем начинающим судебным ораторам: из речей обоих
противников (А.И.Урусова и Ф.Н.Плевако. — Н.И.) они могут увидеть, как в
стремлении к тому, что кажется правдой, глубочайшая мысль должна
сливаться с простейшим словом, как на суде надо говорить все, что нужно,
и только то, что нужно», — писал А.Ф.Кони. Вспомните, как
охарактеризовал особенности судебного красноречия Н.П.Карабчевский.
Приведенный пример является убедительным подтверждением этой
характеристики.

С целью доказывания истины по делу участники судебных прений производят
объективный анализ всех обстоятельств преступления, собранных по делу
доказательств, раскрывают и оценивают мотивы совершения преступления,
оценивают действия подсудимого прежде всего с точки зрения права, дают
им юридическую квалификацию; всем обстоятельствам по делу также дается
правовая оценка. Следовательно, судебной речи присущ оценочно-правовой
характер.

Наличие четырех адресатов — следующая особенность судебной речи. Речь
прокурора и адвоката обращена в первую очередь к составу суда. Это
главный ее адресат. Каждое выступление непременно начинается обращением
Господа судьи, господа присяжные заседатели, товарищи судьи, уважаемые
судьи. В силу уголовно-процессуальных норм оратор не может прямо
обратиться к присутствующим в зале суда. Но он говорит и для подсудимого
с целью его исправления и перевоспитания, и для присутствующих в зале
суда граждан с целью предупреждения правонарушений. Давая характеристику
личности подсудимого или раскрывая причины совершения преступления,
прокурор и адвокат ставят и разрешают моральные проблемы, тем самым
оказывая воспитательное воздействие на присутствующих граждан.

Еще одним адресатом судебной речи является процессуальный противник
оратора, какой-либо тезис, доказательства или вывод которого необходимо
оспорить.

Публичная речь предполагает ответы на вопросы слушателей. В судебной
речи эта характеристика отсутствует в силу процессуальных норм. Судебный
оратор, ведя полемику с процессуальным оппонентом, обычно предвидит, в
чем могут не согласиться с ним судьи, о чем могут его спросить. Он сам
формулирует эти вопросы и отвечает на них, напр.: Мне могут возразить,
меня могут спросить, со мной могут не согласиться и др.

В языковом аспекте судебная речь характеризуется сочетанием стандартных

и эмоционально-экспрессивных средств выражения, так как ее тематика
предполагает употребление четких стандартных юридических формул и
терминов; убеждающий же характер делает необходимым использование
речевых средств воздействия, что создает экспрессивность.
Аргументированная, убедительная, эмоциональная речь, как отмечает
Е.А.Матвиенко, помогает присутствующим в зале судебного заседания понять
важность соблюдения требований закона и норм морали [157, с. 7].

Вопрос 4. Судебная речь как монолог

На первый взгляд может показаться, что к судоговорению эта тема не имеет
отношения. Не спешите делать выводы. Мы рассмотрим монолог как
организованную речь, которая требует определенного речевого воспитания и
в которой ярко проявляется воздействие.

Монолог — развернутое высказывание одного лица. Психологи рассматривают
монолог как деятельность нескольких людей, при которой один из них
«озвучивает» продукты своей предшествующей речевой деятельности, то есть
придает им форму, в которой они через проговаривание воспринимаются
остальными участниками этой деятельности. Монолог в лингвистике
определяется на основе лингвистических признаков как особая форма
стилистического построения, в которой сплетаются синтаксические
особенности письменного и разговорного литературного языка. Характерными
чертами публичного монолога лингвисты считают преднамерен кость
воздействия на слушателей и з а м ы с е л.

Речь участников судебных прений отражает особенности сферы правовых
отношений. Обращенная прежде всего к суду и обвинительная, и
защитительная речь осуществляется в условиях непосредственного контакта,
ориентирована на установление истины и характеризуется наличием замысла,
который в каждом случае обусловливается особенностями конкретного
уголовного дела.

Судебный оратор может определить замысел как доказательство невиновности
подсудимого или как переквалификацию преступления, или как установление
смягчающих ответственность обстоятельств, или как обоснование
недоказанности преступных действий подсудимого.

Осуществляя замысел, выступающий анализирует действия и личность
подсудимого, причины совершения преступления, отягчающие и смягчающие
ответственность обстоятельства, доказательства по делу; совершенное
деяние оценивается с правовой и моральной точек зрения. Тематика
судебной речи дает возможности для постановки юридических и моральных
проблем, которые решаются на фоне анализа материалов дела.

Сложность освещаемых вопросов не только предполагает развернутое,
логичное изложение материалов дела, но и требует, как было сказано,
системы

помощи того или иного средства связи, как бы цепляется за предыдущее,
чем поддерживается цельность, создается семантико-синтаксическая
спаянность всего текста речи.

Чтобы произнести интересную речь, чтобы судьи слушали ее, ораторам надо
постоянно чувствовать связь с адресатом, управлять его вниманием.

Вопрос 5. Диалогичность судебной речи

Являясь монологом по форме, судебная речь составляет часть диалога,
который ведется между прокурором и адвокатом на протяжении всего
судебного следствия. Диалог проявляется в исследовании материалов дела с
точки зрения обвинения и защиты, в заявлении ходатайств. Завершается он
в судебных прениях, когда окончательно определяются и аргументируются
мнения процессуальных оппонентов.

Обращенность к суду, обоснование определенной квалификации того или
иного обстоятельства делают необходимым воспроизведение и оценку
(опровержение или принятие) мнения органов предварительного
расследования, подсудимого, потерпевшего, свидетелей (а в речи адвоката
— и мнения государственного обвинителя) и ведут к диалогичное™
монологической речи. Применительно к судебной речи монологического
характера Диалогичность понимается как апелляция к суду и
воспроизведение чужого мнения в целях доказы-вания, отражающее
особенности устной разговорно-бытовой диалогической речи. Для
судоговорения Диалогичность является, как уже было сказано, внутренним
качеством, связанным с его убеждающим характером. Юристы рассматривают
Диалогичность как основной признак судебной речи [198].

Оратор строит изложение так, как будто он занимается поисками истины тут
же, в судебном процессе. Он видит в судьях не пассивных слушателей, а
людей, активно участвующих в поисках истины, в осмыслении и оценке
информации. Поэтому прокурор и адвокат сознательно воздействуют на судей
и присяжных заседателей, организуют процесс восприятия, организуют и
направляют внимание суда, стремятся вовлечь его в ход своих рассуждении,
заставляют думать, размышлять. Это достигается использованием
разнообразных средств. Рассмотрим некоторые из них.

Это прежде всего глаголы, обозначающие побуждение к действию: давайте
обратимся к, обратите внимание, всмотритесь в, давайте возьмем и др.
Оратор направляет внимание суда на важные, с его точки зрения, вопросы,
для того чтобы суд принял по ним правильное решение.

Вся судебная речь развертывается не как монолог, а как диалог с
процессуальным оппонентом. Государственный обвинитель, анализируя
обвинение, предъявленное подсудимому органами предварительного

расследования, соглашается с ним или не соглашается. Адвокат,
полемизируя с прокурором, отвергает его точку зрения, как неправильную,
или соглашается с нею.

Анализируя доказательства по делу, судебный оратор приводит показания
подсудимого, потерпевшего, свидетелей (одни из них он отвергает, как
недостоверные, другие принимает, как имеющие доказательственное
значение), — тем самым включает разные речевые сферы в официальную речь.
Это чаще всего оформляется конструкциями с несобственно-прямой речью:
«Обвиняемый говорит, что он в этот день до 6 часов сидел в мировом
съезде, слушая суд и собираясь подать апелляцию» (А.Ф.К.). «Данилов
показал, что никогда не знал Попова, никогда не бывал у Феллера,
никакого перстня не закладывал…» (М.Ф.Г.). Для подтверждения
правильности своей точки зрения судебный оратор нередко ссылается на
чужое мнение: на постановления пленумов Верховного Суда РФ, на нормы УК
РФ и УПК РСФСР, на акты судебно-медицинской экспертизы, протоколы
осмотра и т.д. Чтобы подчеркнуть какую-либо мысль, иногда использует
чужую речь.

Как правило, анализ обстоятельств дела ведется в форме вопросо-ответных
реплик (вопросо-ответного хода): «Овчинников изображает такую картину:
он слышит крики, глухие удары, слова «убийца» из дома Савицкого.
Подходит к нему и видит выходящим из калитки двора самого Савицкого и
запирающим на замок калитку. А 20 минут спустя он наблюдает бегущим по
целику огородов — сначала дома Савицкого, потом Батыхова — обвиняемого
Галкина. Что это за картина? Какой из нее вывод? Только один, что
преступление сделано двумя — Галкиным и Савицким вместе. Тогда какой
разум в действии Савицкого, запирающего на ключ Галкина вместе с жертвой
их преступления? Зачем Галкин остается эти 20 минут там, где только что
пролита им кровь? Ему надо бежать, в этом его спасение».

Вопросительные высказывания в монологической судебной речи обусловлены
ее жанровыми характеристиками, регламентированы уголовно-процессуальным
законом’ и приобретают в ней особую функциональную и стилистическую
нагрузку. Они подчинены необходимости выяснить все обстоятельства дела,
дать им правильную квалификацию, убедить судей в правильности позиции
оратора, а также обеспечить целенаправленное и эффективное воздействие
на сознание присутствующих в зале суда граждан.

В логике вопросо-ответная форма изложения определяется
«процессуально-правовым алгоритмом, определяющим основные направления,
важнейшие позиции и пределы судебного исследования по уголовным и
гражданским делам» [103, с. 96].

В результате использования вопросительных конструкций создается
психологический и интеллектуальный контакт между оратором и судьями,
исчезает пассивность слушателей, поддерживается интерес присяжных
заседателей к теме выступления.

Таким образом, приведенный материал позволяет сказать, что выступление
прокурора и адвоката в судебных прениях лишь по форме является
монологом, по существу же и по используемым в нем языковым средствам это
диалог.

Вопрос 6. Соотнесенность судебной речи с книжно-письменными стилями

Одним из важных вопросов, связанных с монологической судебной речью,
является вопрос о ее стилевом статусе. На важность, практическую
значимость вопроса о соотнесенности судебной речи с функциональными
стилями литературного языка указывает тот факт, что юристы неоднократно
делали попытки соотнести речь судебного оратора с тем или иным
функциональным стилем. Р.Экземпляров, например, приходит к выводу о том,
что в наше время судебные прения больше походят на деловое,
профессиональное обсуждение [ЗОО]. В.И.Царев выражает мнение, что в суде
следует говорить языком закона [283]. З.В.Макарова считает, что
современная судебная речь носит ярко выраженный разговорный характер
[150].

Е.Е.Подголин выделял в судебной речи черты научного стиля (точность
словоупотребления, строгая последовательность изложения, синтаксическая
усложненность предложений, употребление терминологии); отмечает
«соотносительность» с литературно-художественным стилем, а также
публицистическую окраску (лексика, фразеология, синтаксис, свойственные
общественно-политической, эстетической сферам речевой деятельности);
указывает слова, обороты разговорной речи, которые «позволяют выразить
отрицательную оценку действий, лиц, предметов»; отмечает словесные
повторы, уточнения, оговорки, самоперебивы. Однако Е.Е.Подголин
придерживается мнения, что важную роль в оформлении «стилистического
лица» судебной речи играют средства официально-деловой речи, что общие
указания о языке и стиле процессуальных документов должны учитываться и
при произнесении судебной речи, так как доказываемые обстоятельства,
выводы должны излагаться с соблюдением норм письменной книжной
литературной речи [187, с. 14—15].

Филологи рассматривают судебную речь как сложное функционально-стилевое
образование, в котором используются признаки и средства различных
функциональных стилей… от научного и публицистического до
разговорно-просторечного [160, 292]. Д.Х.Баранник, М.М.Михайлов выделяют
судебную разновидность публицистического стиля [21].

Давайте рассмотрим функции судебной речи, проанализируем языковые
средства, используемые в ней, и сделаем соответствующие выводы.

Язык обслуживает все сферы человеческой деятельности: научную,
официально-деловую (правовую), общественную, эстетическую, бытовую.
Задачи

общения в каждой сфере, преобладающая в ней форма мышления и
обусловливают основные особенности речи в этой сфере человеческой
деятельности. Функциональное многообразие использования литературного
языка неразрывно связано с вопросом о его стилях, закрепленных за теми
или иными общественными функциями его употребления. Основными функциями
языка принято считать функцию общения, сообщения (информативную),
функцию воздействия (и долженствования), эстетическую.

Функциональный стиль — это разновидность языка, используемая в
определенной сфере общественной деятельности и характеризующаяся
совокупностью лексических, фразеологических, грамматических и отчасти
фонетических признаков. Каждый стиль выполняет соответствующую функцию.

Монологическая речь участников судебных прений осуществляется в правовой
сфере и обслуживает официально-деловые отношения между органами
правосудия и подсудимым, определяет одностороннюю позицию органов
надзора, государства по конкретному делу. Важная общественная функция
судебной речи позволяет говорить о ее соотнесенности с
официально-деловым стилем. Но мы уже отмечали, что основное назначение
судебной речи — оценить действия, доказать правильность позиции оратора,
воздействовать на формирование убеждения судей. Значит, судебная речь —
это относительно законченное выступление по поводу правовой и
общественно-политической оценки определенного деяния. Каждая
обвинительная речь является публичным политическим выступлением.
Поддерживая государственное обвинение, прокурор выступает как борец с
преступностью. Речь адвоката исполнена чувства гуманности и
снисхождения, но, защищая права подсудимого, адвокат выражает
отрицательное отношение к совершенному его подзащитным преступлению.
Таким образом, судебная речь будит мысль, заставляет думать, служит
важным средством воздействия.

Формирование у слушателей определенного мировоззрения,
общественно-политического сознания — функция публицистического стиля.
Публицистический стиль характеризуется многоплановостью, открытостью
темы, он включает в себя черты всех функциональных стилей:
официально-делового, научного, разговорного, художественной речи.

Для того чтобы убедить судей, необходима система доказательств,
логичность, а это уже признаки научного стиля. Существен в судебной речи
и психологический момент в таких композиционных частях, как
«Характеристика личности подсудимого» и «Причины, способствовавшие
совершению преступления», где оратор анализирует различные жизненные
ситуации. А психологический анализ чаще всего выражается не в
отвлеченных рассуждениях, а в картинном воспроизведении, в детальном
изображении действий. Заданная самим назначением речи экспрессивность
сближает ее в названных композиционных частях с художественной речью.
Как проявляются черты каждого стиля в судебной речи? Для официально-

делового стиля характерна в первую очередь предельная точность, не
допускающая инотолкования. Каждое уголовное дело, как писал Я.С.Киселев,
— это всегда человеческая беда. И человеческая судьба. Поэтому судебный
оратор, анализируя обстоятельства дела, не имеет права допускать ошибки
в их квалификации. Здесь каждая фраза, каждое слово должны адекватно
передавать мысли говорящего. Требование точностилведет к употреблению
большого количества имен существительных и прилагательных (чаще
терминологического характера), составных юридических терминов с
поледовательной цепочкой родительных падежей.

Официально-деловой стиль основан на общественно закрепленных формулах
(клише), выражающих юридические отношения, однозначно и точно передающих
соответствующие понятия и факты: отсрочка наказания, квалифицировать
действия, вредные последствия, злоупотреблять спиртными напитками, по
предварительному сговору и др. Точность проявляется и в использовании
высказываний с различными уточнениями, причастными и деепричастными
оборотами.

Официальность речи требует объективного характера выражения, то есть
мысль выражается не от лица говорящего, а от лица государства, органов
правосудия. Это проявляется чаще в пассивной форме изложения, когда
сказуемое выражается страдательным причастием или глаголом
страдательного залога. Для официально-делового стиля характерно
«расщепленное» сказуемое, в котором употребляется глагол с ослабленным
лексическим значением, а основное значение заключено в существительном:

Функция волеизъявления, императивности проявляется в большом количестве
безличных предложений со значением долженствования. Как видно из
приведенного материала, употребление языковых средств
официально-делового стиля наиболее характерно для называния элементов
состава преступления, процессуального положения лиц, процессуальных
действий и документов, для формулирования выводов о фактических
обстоятельствах дела, о квалификации преступления, мере наказания.
Средства официально-делового стиля в современной судебной речи
составляют от 15 до 23% языковых единиц. Черты и языковые средства
научного стиля чаще всего проявляются в таких композиционных частях, как
«Анализ доказательств», «Юридическая квалификация преступления».
Основной целью научного стиля является доказательство, а основными
чертами, вытекающими из абстрактности и строгой логичности мышления, —
обобщенность и подчеркнутая логичность изложения, когда динамика
мышления развивается от констатации преступных действий — к опровержению
точки зрения процессуального противника к доказательству правильности
своей позиции; суждения и умозаключения идут одно за одним в строгой
логической последовательности. Рассмотрим пример. Защищая Гурова,
преданного суду за хулиганство, адвокат, отрицая применение Гуровым
оружия в хулиганских целях, раскрывает понятие «применение оружия»

и затем развертывает систему доказательств.

Мысль оратора раскрывается последовательно и аргументирование. Выдвинув
антитезис, защитник дает определение понятия, выделяет конструирующие
признаки преступления, опровергает антитезис и делает вывод. Логичный
ход рассуждении особо подчеркивается конструкциями связи: переход к
определению понятия выражается путем высказывания Я обращаю внимание
суда на то. Опровержение связано с определением понятия словосочетанием
В данном конкретном случае; вывод о квалификации преступления
оформляется средством подчеркнутой логичности поэтому.

Для научного стиля характерно наличие сложных высказываний, передающих
последовательность рассуждении оратора. Сложные конструкции выражают
сложную аргументацию мысли оратора, стремление к тому, чтобы каждое
положение вытекало из предыдущего и обусловливало понимание последнего.
Указание на источник информации или доказательства важно для определения
достоверности. Характерны для научного стиля развернутые двусоставные
высказывания с выраженными средствами подчинения.

Черты и средства публицистического стиля проявляются во всей речи в
сочетании предметно-логического плана и идеологического воздействия на
слушателей процесса, особенно же ярко — во вступлении, где дается
моральная оценка деяния, а также при анализе характеристики личности
подсудимого и причин, способствовавших совершению преступления, кроме
того, в так называемых «общих местах». Основная черта публицистического
стиля — открытая оценочность. Каждый эпизод обвинения, каждое
доказательство не только анализируются оратором, но и оцениваются с
точки зрения обвинения или защиты. В языке это находит отражение в
высказываниях Я считаю, я думаю, мне представляется, по мнению защиты и
др. Сам текст речи вполне определенно выражает отношение оратора к
излагаемому. Характерно для публицистического стиля вовлечение второго
лица в обсуждение: Вы знаете, вам известно…

Авторское мы, довольно часто используемое судебными ораторами (Мы с вами
слышали; мы знаем из судебной практики и др.), отражает такую черту
публицистического стиля, как собирательность, когда мнение выражается от
имени нескольких представителей правосудия. Это создает впечатление
значительности высказывания.

Для синтаксиса публицистического стиля характерно использование
вопросо-ответных реплик, риторических вопросов, расчлененность
высказываний Итак, особенности содержательного плана позволяют
утверждать, что судебная речь является разновидностью публицистического
стиля, который включает в себя элемент официально-делового и научного
стилей. Язык судебной речи тяготеет к логическим построениям, суждениям
с последующими выводами. Однако переход от одной темы к другой делает
необходимым переход из одной стилевой тональности в другую.

Эмоциональность судоговорения является необходимым, рабочим
компонентом: ведь оратор должен не только выразить мысль, но и вызвать
нужные эмоции у слушателей. Объективный и беспристрастный прокурор не
может оставаться равнодушным. Он не может лишать свою речь обвинительной
силы и гражданского пафоса, превращать ее в скучный доклад’. Устная же
форма обусловливает принципиальную необходимость использования разного
рода устно-речевых средств, в том числе и устно-разговорных
типизированных построений. Письменно-литературные средства в устной
судебной речи изменяются в соответствии с законами устной формы речи.

Теоретическая часть

История формирования судебной речи.

Ближайшая и конечная цель современной судебной речи.

Черты судебной речи, отличающие ее от других видов публичной речи.

Монолог. Его основные признаки.

Диалогичность судебной речи. Формы ее проявления.

Практическая часть

Задание 1. Выразите мнение, какие черты судебной речи древнего мира
уместны в наши дни, чему следует учиться у древних судебных ораторов.
Отметьте, какие приемы, характерные для судебной речи древнего периода,
использовали русские судебные ораторы XIX в. Задание 2. Прочитайте речь
Н.П.Кана по делу Далмацкого и речь О.В.Дервиза в защиту Васильевой,
посмотрите, как определяется целевая установка каждой речи; подумайте,
как проявляются в них все черты судебной речи; способствуют ли речи
формированию убеждения судей, оказывают ли воспитательное воздействие на
присутствующих в зале суда граждан. Проследите, как проявляются в них
качества воздействующей речи, черты функциональных стилей литературного
языка. Покажите богатство речи ораторов.

Задание 3. Прочитайте статью Л.Рогачевского о воспитательном значении
речи адвоката [203], выразите мнение о полезности судебной речи. Как
следует понимать полезность в настоящее время?

Задание 4. Проследите, как в судебных речах А.Ф.Кони, Н.П.Карабчевского,
И.М.Кисенишского вскрываются ошибки следствия, как выражаются
предостережения от ошибок в суде и раскрываются мысли о законности.

Задание 5. Подготовьте реферат на тему «Ораторское мастерство древних
судебных ораторов» или «Судебное красноречие в России», защитите его на
практическом занятии. Задание 6. На основе анализа судебных речей
подготовьте 4—5-минутное выступление на тему «Целевая установка судебной
речи», в котором ответьте на вопросы: 1. С чего начинается успех
судебного выступления? 2. Можно ли построить и произнести убедительную
речь, не определив ее целевой установки? 3. Чем определяется целевая
установка? Обоснуйте свои выводы примерами из судебных речей.

Задание 7. Прочитайте речь А.Ф.Кони по делу об утоплении крестьянки
Емельяновой ее мужем; отметьте в ней средства связи, признаки диалога,
средства, содействующие убедительности речи.

Тема 3. ЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ СУДЕБНОЙ РЕЧИ

В основании судебного красноречия лежит необходимость доказывать и
убеждать.

Аргументация — это операция обоснования каких-либо суждений,
практических решений или оценок, в которой наряду с логическими
применяются также речевые, эмоционально-психологические и другие
внелогические методы и приемы убеждающего воздействия.

Чтобы содействовать формированию убеждения судей и присяжных
заседателей, судебные ораторы должны сделать свою речь убедительной, а
это предполагает высокий уровень ораторского мастерства. В данной теме
мы рассмотрим вопросы убедительности судебной речи, ее логичности,
выявим логические ошибки и отметим речевые средства, подчеркивающие
логичность речи.

Вопрос 1. Убедительность судебной речи

Основным качеством судебной речи является убедительность— обоснованность
всех тезисов и выводов. Убедить — значит логическими доводами доказать
или опровергнуть какое-либо положение, вызвать уверенность в том, что
истинность тезиса доказана, то есть склонить судей к принятию данной
точки зрения. Важными факторами убедительности речи являются
убежденность оратора в правоте своей позиции по делу и высокая культура
его мышления. Убежденность появляется из знания материалов дела. М.Г.
Казаринов, например, в одной из речей сказал: «Суд возложил на меня
задачу защиты; убеждение мое в невиновности подсудимого сильно облегчило
мне исполнение моей обязанности». Эта мысль выражена и в речи О.В.
Дервиза: «… Я исполняю сегодня свой профессиональный долге глубоким
убеждением в правильности моей правовой и моральной оценки действий
Васильевой». Убежденность оратора ведет к необходимости убедить суд.

Юристу крайне важно владеть логикой рассуждения — уметь обосновывать
свою правоту и логически доказывать несостоятельность тезисов оппонента.
Для того чтобы правильно построить рассуждение, чтобы придти к истинному
выводу из истинных посылок, необходимо знание сформулированных логикой
основных законов мышления — закона тождества, закона противоречия1,
закона исключенного третьего и закона достаточного основания. Любой акт
мышления-должен соответствовать законам логики. Это имеет большое
значение для повышения эффективности мыслительной деятельности оратора,
для предотвращения возможных ошибок. Нельзя построить осмысленное
высказывание вопреки логическим правилам или игнорируя их.

Закон тождества выражает основное свойство мышления — его
определенность; он гласит: каждая мысль в процессе данного рассуждения
должна иметь одно и то же определенное, устойчивое содержание, сколько
бы раз она ни повторялась. Закон противоречия учит последовательности в

мышлении и речи, непротиворечивости мыслей, так как две противоположные
мысли об одном и том лее предмете, взятом в одно и то же время, в одном
и том же отношении, не могут быть одновременно истинными. Знание закона
противоречия важно для того, чтобы в процессе рассуждения можно было
придти к верному выводу. Его использование помогает обнаруживать и
устранять противоречия в показаниях подсудимых, свидетелей, в доводах
истца или ответчика, в рассуждениях обвинителя и защитника. По закону
исключенного третьего, из двух противоречивых суждений одно должно быть
истинным, другое ложным, а третьего не дано. Этот закон, как и закон
противоречия, не допускает противоречий в мыслях; он требует четких,
конкретных ответов, особенно там, где необходимо категоричное решение
вопроса, и является основой для косвенных доказательств и опровержения.
Закон достаточного основания требует, чтобы истинность каждого
выдвигаемого в речи положения была доказана фактами: всякая правильная
мысль должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых
доказана. Суждения и выводы не могут быть необоснованными. Это важнейшее
требование, предъявляемое к речи участников судебных прений. Так,
адвокат, выдвигая тезис о невиновности своего клиента, вынужден привести
необходимые доказательства, обосновать истинность своего утверждения. В
обвинительном приговоре должны быть приведены доказательства,
достаточные для его вынесения. Таким образом, законы формальной логики
учат тому, что мысль должна быть выражена ясно и точно, рассуждение
должно быть последовательным, непротиворечивым и обоснованным.
Отклонение от законов логики, неумение вести доказательное рассуждение
значительно снижает убедительность речи, ведет к логическим ошибкам,
затрудняет выяснение дела, а иногда приводит к ложным выводам и к
несправедливому приговору.

Логическая операция доказательства (то есть обоснования истинности
какого-либо положения) включает в себя три взаимосвязанных элемента:
тезис, аргументы, демонстрацию.

Чтобы обеспечить логичность рассуждения, следует помнить, что
центральным пунктом каждого доказательства является тезис — положение,
истинность которого следует доказать. Его обоснованию подчинено все
содержание речи. Однако тезис должен быть достоверным, иначе обосновать
его не удастся. Доказательное рассуждение требует соблюдения двух правил
по отношению к тезису: 1) логическая определенность, ясность и точность
тезиса; отсутствие логического противоречия; 2) неизменность тезиса,
запрещение менять его в процессе данного рассуждения.

Четкостью формулирования тезисов отличались речи В.Д. Спасовича: Ставлю
как тезис, который я должен доказать и который я надеюсь доказать,
тезис, в полной истине которого я глубоко убежден и который для меня
яснее белого дня, а именно: что Н. Андреевская, купаясь, утонула и что,
следовательно, в смерти ее никто не виноват».

Как доказать правильность своей мысли? Логическими
доводами,

использованием убедительных аргументов, компетентных мнений, имеющих
целью вызвать убеждение. Убедительность судебной речи во многом зависит
от качества аргументов. Судьи оценивают правильность мыслей прокурора и
адвоката прежде всего по степени значимости и ценности фактического
материала. Только сила аргументов, их убедительность имеют значение для
полного внутреннего убеждения судей.

Какие требования предъявляются к аргументам? Какими качествами должны
они обладать для того, чтобы убедить слушателей? Аргументы должны быть
истинными, достоверными и не должны противоречить друг другу. Истинность
их проверена практикой. Они должны быть достаточными для доказательства.
Достаточность аргументов — это не количество их, а весомость, когда из
них необходимо следует тезис. Риторика учит: доказательства следует не
столько умножать, сколько взвешивать; отбрасывать аргументы, которые
могут быть опровергнуты.

Веские аргументы можно найти в речи С.А.Андреевского по делу Мироновича.
Адвокат доказывает невиновность Мироновича, подробно анализируя: 1)
данные экспертизы; 2) случайность позы Сарры Беккер: «Главное положение,
что вся драма убийства происходила на кресле, рухнуло. Выяснилось, что
Сарра принесена на кресло из другого места, положена на него почти
мертвой; борьбы здесь не было, потому что чехол остался неподвижен и
пятна крови спокойно просачивались с чехла на материю кресла»; 3)
спокойное, естественное поведение Мироновича, уехавшего утром после
убийства взыскивать деньги с должников: «Ведь если бы он убил, он знал
бы, что касса была всю ночь отпертой, что она и теперь открыта, что,
может быть, из нее уже все растаскано и он теперь нищий, что там следы
его ужасного дела… Где же тут до Порховникова? Откуда бы взялась
прежняя энергия преследовать должников?»

Н.И.Холев, защищая Максименко, обвиняемую в отравлении мужа мышьяком,
логично и убедительно анализирует обстоятельства дела: Главный вопрос:
выздоровел ли Н.Максименко к 18 октября (к дню смерти. — Н.И.)7
Проанализировав симптомы брюшного тифа, сроки течения болезни, показания
свидетелей, оратор приходит к выводу: 18 октября болезнь была в периоде
полного ее развития (Это подтвердило и вскрытие). Далее. Подробнейшим
образом исследовав прижизненные симптомы отравления мышьяком и
посмертные явления, приводя научные данные и мнения ученых, делает
вывод: признаков отравления мышьяком не было.

Веские, убедительные аргументы найдете в речах А.Ф.Кони,
П.А.Александрова, в речи Н.П.Карабчевского в защиту Криуна — бывшего
капитана парохода «Владимир», в речи И.М.Кисенишского по делу о
катастрофе парохода «Адмирал Нахимов».

Особенно необходимы веские доводы в пользу применения той или иной
статьи уголовного закона.

В античной риторике аргументы делились на внутренние, то есть
логические, и внешние: факты, документы и др., которые веско и убеждающе

действуют сами по себе. Кроме того, выделялись иррациональные доводы.
Их наиболее распространенные виды: призыв к жалости и симпатиям;
обращение к авторитетам, традициям, к чувству почтения; это так
называемые аргументы к состраданию, к лицу, а не к существу вопроса; они
используются вместо объективной оценки преступления. Большое значение в
таких случаях имеет красноречие оратора, его уверенный тон, пафос речи.
Такие аргументы находим в речах Ф.Н. Плевако, напр.: «Плевако…
вспомнив слова обвинителя, сказал голосом, идущим из души в душу: «Вам
говорят, что он высоко стоял и низко упал, и во имя этого требуют
строгой кары, потому что с него должно «спроситься». Но, господа, вот он
перед вами, он, стоявший так высоко! Посмотрите на него, подумайте о его
разбившейся, жизни — разве с него уже не достаточно спрошено?
Припомните, что ему пришлось перестрадать в неизбежном ожидании этой
скамьи и во время пребывания на ней. Высоко стоял… низко упал… ведь
это только начало и конец, а что было пережито между ними! Господа,
будьте милосердны и справедливы…» Так Ф.Н.Плевако защищал и
священника. Психологами доказано, что на процесс убеждения значительное
влияние оказывает субъективное отношение слушателей к предмету речи.

Итак, оратор определил целевую установку речи, сформулировал тезис,
подобрал аргументы. Теперь следует подумать о расположении их в речи, о
способе и методе аргументации — о демонстрации. Демонстрация, или способ
доказательства, — это форма логической связи между аргументами и
тезисом. Это логическое рассуждение, совокупность умозаключений при
выведении тезиса из аргументов. Продемонстрировать — значит показать,
что тезис логически обосновывается аргументами и поэтому является
истинным.

Обоснование тезиса может осуществляться путем прямого или косвенного
доказательства.

Прямое доказательство ведется непосредственно с помощью аргументов, без
привлечения каких-либо противоречащих тезису допущений: дается прямая
ссылка на аргументы, факты, подтверждающие что-либо, ссылка на
общепринятую норму. В речи судебного оратора прямое доказательство
используется, когда роль аргументов выполняют показания свидетелей,
письменные документы, вещественные доказательства. Информационные
доказательства (показания свидетелей, письменные документы) должны быть
обязательно проверены, и их достоверность должна быть доказана.

Прямое обоснование может принимать форму дедуктивных умозаключений,
индукции или аналогии.

Индуктивный метод предполагает изложение от частных фактов к
установлению общих положений, это логический переход от аргументов к
тезису. Особенно важно, чтобы оратор приводил впечатляющие конкретные
факты. Индуктивный метод нередко используют при анализе
экспериментальных данных, при оперировании статистическими материалами.
Аргументами здесь являются, как правило, фактические данные.

Дедуктивный метод состоит в том, что частные положения
логически

выводятся из общих положений, правил, законов. Оратор опирается на те
или иные известные научные положения, истинность которых не вызывает
сомнения, или на нормы права и другие оценочные стандарты.

Демонстрация в форме аналогии — это обоснование тезиса, в котором
формулируется утверждение о свойствах единичного явления. Аналогия
состоятельна лишь тогда, когда два явления сходны между собой не в
любых, а лишь в существенных признаках. На основе аналогии эксперты
делают выводы из трассологических и дактилоскопических экспертиз.

Метод избирается судебным оратором в зависимости от материалов дела.

Косвенное доказательство (доказательство от противного) ведется путем
выдвижения антитезиса (допущения) и установления его ложности. Затем на
основании закона исключенного третьего делается вывод: поскольку тезис и
антитезис исключают друг друга, то ложность антитезиса означает
истинность тезиса. В качестве примера косвенного способа доказательства
можно привести речь А.Ф.Кони по делу об утоплении крестьянки Емельяновой
ее мужем, речь А.И.Урусова по делу Волоховой, речь Я.С.Киселева по делу
Бердникова.

Нередко судебный оратор использует косвенные улики, о трудностях
пользования которыми говорил еще Н.П.Карабчевский; он же удачно
сформулировал требования, предъявляемые к ним: «Косвенные улики, в
отличие от прямых, могут быть очень тонкие, очень легковесные сами по
себе, но одно внутреннее качество им обязательно должно быть присуще:
они математически должны быть точны. Точны в смысле своей собственной
достоверности, качества и размера. Другое непременное условие: чтобы эти
малые сами по себе величины давали все-таки некоторый реальный итог,
чтобы они составляли собой одну непрерывную цепь отдельных звеньев»
[100, с. 387]. Чтобы косвенное доказательство стало достаточным для
вынесения обвинительного приговора, необходимо соблюдение следующих
условий:

1) факт косвенного доказательства должен находиться в причинной связи с

исследуемым преступлением, то есть являться либо одним из условий,
вызвавших

преступление, либо обстоятельством, сопровождавшим
преступление, либо

следствием совершения преступления;

2) обоснование тезиса путем косвенного доказательства всегда требует

установления нескольких улик по делу, находящихся в соответствии между
собой,

в определенной связи.

Очень эффективным является метод видимой поддержки, когда выступающий
вначале не противоречит, не возражает процессуальному оппоненту, даже,
кажется, приходит ему на помощь, приводя новые аргументы в его пользу
(как это сделал Я.С.Киселев в речи по делу Бердникова). А затем после
формулы Но так ли это, уважаемые судьи?, или Однако на самом деле это не
так, или Да, все это так, однако, или В действительности это вовсе не
так следует контрудар, то есть оратор приводит цепь аргументов в
подтверждение правильности своей точки зрения. Это способствует
убедительности речи.

Искусство аргументации предполагает также умение
опровергать.

Опровержение — это логическая операция, направленная на разрушение
ранее состоявшегося процесса аргументации; это критика тезиса,
установление ложности, несостоятельности или ошибочности тезиса
процессуального оппонента, следственных органов, подсудимого и т.д.

Прямое опровержение тезиса строится в форме рассуждения, получившего
название «сведение к абсурду». Условно допускают истинность выдвинутого
оппонентом положения и выводят логически вытекающие из него следствия:
Допустим, что оппонент прав и его тезис является истинным, но в этом
случав из него следует… Если окажется, что это следствие противоречит
объективным данным, то его признают несостоятельным. Далее делается
вывод о несостоятельности тезиса.

Подвергаются проверке и критике доказательства, которые даны оппонентом
в обоснование его тезиса. Неточное изложение фактов, сомнения в
правильности доводов переносятся и на тезис. В случае установления
ложности аргументов тез до безоговорочно считается необоснованным.

Опровержение демонстрации состоит в том, что показывают, что в
рассуждениях оппонента нет логической связи между аргументами и тезисом.
Для окончательного опровержения следует доказать несостоятельность
содержания самого тезиса. Приведем пример опровержения,

В.И.Царев, обосновывая обвинение В.Кондракова в убийстве, опровергает
его показания, выстраивая систему доказательств: «Позвольте, товарищи
судьи, перейти к анализу показаний В.Кондракова. Суть их сводится к
тому, что 4 апреля он якобы в Великодворьс не был, а ездил в Туму
наниматься в пастухи. Стремясь убедить суд в правдивости своих
показаний, Кондраков детально рисует эту поездку. Кого только он не
встретил тогда в Туме! Здесь и женщина с рассадой, и девушка в красном
пальто, и пассажиры с поросятами в корзинах, и играющие в футбол ребята,
и милиционер, подозрительно посмотревший на него.

Если рассматривать эти показания просто по-житейски, то как раз такая
детализация и убеждает в их неправдоподобности. Трудно себе представить,
чтобы человек во время поездки по своим делам стал фиксировать свое
внимание на подобных фактах, а главное, помнить о них. Но тогда зачем
это навязчивое перечисление? Расчет простой: придать достоверность своим
показаниям относительно поездки 4 апреля в Туму. Ведь факты проверить
невозможно. Но в деле имеются веские доказательства, свидетельствующие о
том, что Кондраков 4 апреля в Туму не ездил. Я имею в виду записки,
которые он пытался передать брату. Вот текст записок: «Говори, встречал
одного мужика на вокзале в Великодворьс, он предложил все это сделать. В
воскресенье, говори, что ты поехал в Великодворьс к Только, я буду
говорить — поехал в Туму наниматься в пастухи. В Курлове садились
вместе. В Всликодворье ты сошел, я поехал дальше в Туму. Коля, что
будет, не знаю. Напиши мне записку, положи там, где возможно. Коля,
свидетели показывают на тебя… Коля, если знал бы я, что ты. гад, так
продал своего брата, зачем все ты рассказал про меня. Меня никто не
опознал, на меня никто не показывает, Я пока в сознапку не иду».

Опровержение — это логическая операция, направленная на разрушение
ранее состоявшегося процесса аргументации; это критика тезиса,
установление ложности, несостоятельности или ошибочности тезиса
процессуального оппонента, следственных органов, подсудимого и т.д.

Прямое опровержение тезиса строится в форме рассуждения, получившего
название «сведение к абсурду». Условно допускают истинность выдвинутого
оппонентом положения и выводят логически вытекающие из него следствия:
Допустим, что оппонент прав и его тезис является истинным, но в этом
случав из него следует… Если окажется, что это следствие противоречит
объективным данным, то его признают несостоятельным. Далее делается
вывод о несостоятельности тезиса.

Подвергаются проверке и критике доказательства, которые даны оппонентом
в обоснование его тезиса. Неточное изложение фактов, сомнения в
правильности доводов переносятся и на тезис. В случае установления
ложности аргументов тез до безоговорочно считается необоснованным.

Опровержение демонстрации состоит в том, что показывают, что в
рассуждениях оппонента нет логической связи между аргументами и тезисом.
Для окончательного опровержения следует доказать несостоятельность
содержания самого тезиса. Приведем пример опровержения,

В.И.Царев, обосновывая обвинение В.Кондракова в убийстве, опровергает
его показания, выстраивая систему доказательств: «Позвольте, товарищи
судьи, перейти к анализу показаний В.Кондракова. Суть их сводится к
тому, что 4 апреля он якобы в Великодворьс не был, а ездил в Туму
наниматься в пастухи. Стремясь убедить суд в правдивости своих
показаний, Кондраков детально рисует эту поездку. Кого только он не
встретил тогда в Туме! Здесь и женщина с рассадой, и девушка в красном
пальто, и пассажиры с поросятами в корзинах, и играющие в футбол ребята,
и милиционер, подозрительно посмотревший на него.

Если рассматривать эти показания просто по-житейски, то как раз такая
детализация и убеждает в их неправдоподобности. Трудно себе представить,
чтобы человек во время поездки по своим делам стал фиксировать свое
внимание на подобных фактах, а главное, помнить о них. Но тогда зачем
это навязчивое перечисление? Расчет простой: придать достоверность своим
показаниям относительно поездки 4 апреля в Туму. Ведь факты проверить
невозможно. Но в деле имеются веские доказательства, свидетельствующие о
том, что Кондраков 4 апреля в Туму не ездил. Я имею в виду записки,
которые он пытался передать брату. Вот текст записок: «Говори, встречал
одного мужика на вокзале в Великодворьс, он предложил все это сделать. В
воскресенье, говори, что ты поехал в Великодворьс к Только, я буду
говорить — поехал в Туму наниматься в пастухи. В Курлове садились
вместе. В Всликодворье ты сошел, я поехал дальше в Туму. Коля, что
будет, не знаю. Напиши мне записку, положи там, где возможно. Коля,
свидетели показывают на тебя… Коля, если знал бы я, что ты. гад, так
продал своего брата, зачем все ты рассказал про меня. Меня никто не
опознал, на меня никто не показывает, Я пока в сознапку не иду».

В письме к матери он умоляет ее найти подставных свидетелей, которые
могли бы подтвердить факт его пребывания в Туме 4 апреля. Содержание
этого письма таково:

«Здравствуй, мама, прошу тебя найти мне свидетелей, человека два. Это
будет достаточно, чтобы меня освободили. Чтобы эти люди, когда возьмут в
милицию, могли подтвердить, что меня видели 4 апреля, в воскресенье, в
Туме на вокзале в 3 часа дня. Уговори Саньку Марьину и еще сходи
поговори с Нинкой тети Дуниной и ее мужем, пусть они подтвердят, что я
ехал вместе с ними в одном вагоне до Тумы 4 апреля, в воскресенье, чтобы
они так показывали, как я пишу. Мама, съезди в деревню, уговори тети
Матрены дочку, пусть она подтвердит, что тоже меня видела на вокзале в
Туме 4 апреля, в воскресенье. Мама, все силы приложи: найди свидетелей и
уговори их. Мама, па меня никто не показывает. На брата Колю показывают
три человека, что видели его с каким-то мужиком». Лица, на которых
Копдраков ссылается в письме, установлены и допрошены. Они не
подтвердили его алиби и заявили, что в Туму 4 апреля не ездили…

Какие дополнительные доказательства дают мне основание утверждать, что
Копдраков Виктор приезжал 4 апреля в Всликодворье? Кондраков Николай
сообщил, что в пути следования к поселку Всликодворье в поезде 4 апреля
его брат Виктор был оштрафован ревизором за безбилетный проезд. Добытые
в результате проверки этого факт; 1 доказательства — показания ревизора
Кузнецова, постановление о наложении штрафа на В.Кондракова, квитанция
об уплате штрафа Кондраковой Матреной — матерью подсудимых — явились
серьезными уликами против Кондракова…»

П.А.Александров в речи по делу Сарры Мадебадзе талантливо
проанализировал доказательства, положенные в основу обвинения, и успешно
опроверг их. Мастерами опровержения доводов процессуального оппонента
были Н.П.Карабчевский, А.И.Урусов, В.Д.Спасович.

Различие между доказательством и опровержением состоит в том, что в
доказательстве обосновывают истинность мысли, а в опровержении —
ложность. В то же время доказательство ложности какого-либо тезиса
является доказательством истинности противоречащего ему утверждения.

Как правило, опровержение и доказательство регулярно и последовательно
присутствуют в каждой судебной речи, что определяется ее убеждающим
характером. Например, М.Г.Казаринов логично и убедительно осуществлял
защиту адвоката Л.А.Базунова. Он выдвигает антитезис:

Три адвоката, утверждает обвинение, убедили свою клиентку Ольгу Штейн
бежать от суда. Какие же мотивы могли руководить адвокатами* — и
опровергает его, доказывает его несостоятельность. Далее выдвигает
тезис: У кого должна была зародиться мысль о побеге от суда? Конечно, у
того, кому судебный процесс угрожая тяжелыми последствиями, — у самой
Ольги Штейн. Подробно анализируя ее жизнь, ее поведение, привычки, страх
перед наказанием, адвокат делает вывод:

Вот мотивы, которые могли побудить к бегству Ольгу Штейн. И аргу-

ментирует вывод: И что именно по своей воле она бежала, подтверждается
ее же искренними, дружескими письмами к Пергаменту из Америки. Вот что
читаем мы… Я выявил вам, господа присяжные заседатели, чувства,
побудившие Штейн уехать из России. Чувства эти говорили так властно и
красноречиво, что никакие речи и убеждения адвокатов не могли ни в
малейшей мере влиять на ее решение.

Как располагать аргументы в речи? Они должны быть упорядочены так, чтобы
отвечали способу мышления. Но не забывайте о принципе усиления. Риторика
рекомендует вначале приводить сильные аргументы, затем доказательства
средней силы, в конце — один наиболее мощный аргумент. Следует избегать
нисходящего порядка доказательств.

Завершить демонстрацию можно конструкциями: Из всего сказанного
следует..; вот почему я считаю (лучше —утверждаю, убежден)’,

таким образом, из всего сказанного можно сделать вывод и другими
подобными.

Русские судебные ораторы весь материал для опровержения и доказательства
умели расставлять по своим местам и обстоятельно анализировать его.
Поэтому их речи всегда убедительны.

Судебный оратор, убежденный в правильности своей позиции по делу и
владеющий правилами мышления, сумеет сделать речь убедительной.

Вопрос 2. Логические ошибки в речи

Мы уже говорили о необходимости в процессе рассуждения соблюдать
сформулированные логикой правила. Непреднамеренное нарушение их из-за
логической небрежности, недостаточной логической культуры воспринимается
как логическая ошибка.

В судебной речи могут быть следующие логические ошибки. Если оратор,
сформулировав мысль, забывает о ней и непроизвольно переходит к
принципиально другому положению, то происходит потеря тезиса. В
результате выступающий может потерять исходную мысль. Здесь нужен
самоконтроль. Случается и частичная или полная подмена тезиса. Это
бывает в том случае, когда оратор, выдвинув определенное положение,
обосновывает фактически другое. Нередко это случается, когда основная
мысль не была сформулирована в начале выступления четко и определенно, и
затем она поправляется или уточняется на протяжении всей речи.

Логические ошибки могут возникнуть в результате неумелой аргументации.
Если аргументы не достоверны, обладают только вероятностью, то с их
помощью невозможно обосновать достоверный вывод. Эта ошибка называется
основным заблуждением, когда в качестве аргумента используется заведомо
ложное положение, несуществующий факт и тому подобное в надежде, что
этого никто не заметит. Опытный оратор, обнаружив хотя бы один
непроверенный или сомнительный аргумент в речи оппонента, может легко
опровергнуть всю систему

его рассуждении. Вспомните, как это сделал Я.С.Киселев в речи по делу
Бердникова: «В полуправду вкраплены фактик, другой, а то и третий,
каждый из них чем-то подтвержден… Часть фактов верна, значит, и другая
верна. А это вовсе не так».

В качестве аргументов не могут использоваться недоказанные, высказанные
кем-то предположения, например, ложные показания подсудимого,
свидетелей. Не является истинным аргумент в следующем примере: Органами
следствия установлено / что Соленкову / был нанесен удар / ножевое
ранение / в поясничную область потерпевшему //Мой подзащитный отрицает
/то что у него был ноле и поясняет / он вообще ни у кого / из
находящихся с ним / там / Подкуйко и Ногот-кова / ножа не видел /’/Я и
считаю / что этот эпизод / совершенно не доказан //.

Доказательство несостоятельно и в том случае, когда аргументы
недостаточны для обоснования тезиса: Вину свою он признает частично мне
и думается / что она доказана частично //. Недостаточны аргументы и в
таком примере: Вина подсудимого / также подтверждается / заключением
судебно-медицинской экспертизы / и другими материалами дела //, так как
нет конкретности из-за слова другими.

Ошибки в демонстрации вызываются отсутствием логической связи между
аргументами и тезисом. Это так называемое мнимоесле-дование.

Логика рассуждения находит выражение в конкретных языковых средствах, и
это делает возможным определить типичные ошибки логики изложения, к
которым ведет неточный выбор языковых средств.

Одной из причин нелогичности высказывания является употребление слов без
учета их значения, напр.: В нагрудном кармане его брюк обнаружено две
фотокарточки (надо: в переднем кармане). Нечеткая дифференциация
понятий, подмена понятий также нарушает логику изложения: Брак изделий —
сапоги яловые в количестве 19 штук — возложить на ответчиков. Или:
Возвращаясь из рейса. Короткое задремал, что явилось результатом его
столкновения со стоящим недалеко от обочины столбом (надо: возмещение
стоимости бракованных сапог, в количестве 19 пар; … что явилось
причиной его наезда на стоящий …). Сочетание слов не должно быть
противоречивым. Нарушение логических связей между словами может создать
непреднамеренный комизм: Суд не может удовлетворить просьбу умершего о
взыскании денег на погребение. Или: Подсудимый Миров продолжал вместе с
умершей Мировой злоупотреблять спиртными напитками (надо: Суд не может
удовлетворить просьбу родственников умершего;

подсудимый Миров продолжал вместе с Мировой, ныне покойной…).

Невнимательное отношение к выбору слов ведет к возникновению в речи
алогизма — сопоставления несопоставимых понятий: ^Действия Босняцкого
отличаются от других подсудимых не только объемом, но и последствиями».
Или: «Среди предъявленных мне девяти голов я признал быка». Или:
«Причиной электротравмы явилось то, что потерпевший не проверил
отсутствие наличия

электросварки» (надо: отличаются от действий; я опознал голову быка; не
проверил отсутствия электросварки).

Одной из логических ошибок является неоправданное расширение или сужение
понятия, возникающее в результате смешения родовых и видовых понятий, а
также нечеткое разграничение конкретных и отвлеченных понятий: «Из
магазина бьша совершена кража пылесоса и другого медицинского
оборудования». Или: «Когда мой подзащитный возвращался с танцев,
выпадали атмосферные осадки*-. Или: «Подозреваемый Шевцов показал, что
13 февраля 1991 года он дежурил на мероприятии». Или: «Воеводину
вменяется в вину угон автотранспорта» (надо: кража пылесоса и
медицинского оборудования; шел снег (или дождь); он дежурил на вечере;
угон автотранспортного средства).

Нелогичность высказывания, искажение его смысла появляется в результате
несоответствия посылки и следствия: Рост преступности зависит от того,
насколько упорно и эффективно ведется борьба с правонарушителями. Или: В
целях ограждения их от хулиганских действий соседи Петухова просят
изолировать их от Петухова (надо:

снижение преступности; изолировать Петухова от общества). Еще пример:
«На основании изложенного Солонин обвиняется в том, что он был задержан
за управление автотранспортным средством в нетрезвом состоянии» (надо:
обвиняется в том, что управлял автотранспортным средством в состоянии
алкогольного опьянения). Подобные ошибки снижают качество хорошей по
содержанию речи, к тому же свидетельствуют о нежелании судебного оратора
вдумываться в значение употребляемых слов, о неуважении к языку и людям,
которым приходится слушать данного оратора.

Кроме всех названных, бывают и преднамеренные нарушения логических
правил — логические уловки, или софизмы, которые недопустимы в условиях
высокой культуры правосудия, так как они уводят от истины.

Вопрос 3. Языковые средства, создающие логичность речи

Техника аргументации предполагает выбор оратором определенных речевых
средств, которые содействовали бы четкой смысловой связности речи и
отражали бы логику изложения и логику рассуждения.

Важным средством выражения логических связей между композиционными
частями и отдельными высказываниями являются специальные средства связи,
указывающие на последовательность развития мысли: вначале, прежде всего,
во-первых, во-вторых, затем, далее, идем дальше, продолжаем, повторяю и
др.;

на причинно-следственные отношения: как уже было сказано, как было
отмечено, поэтому, благодаря этому, сообразно с, вследствие этого,
следовательно, кроме того, к тому лее и т.п.; на переход от одной мысли
к другой: обратимся к, рассмотрим; прежде чем перейти к, остановимся на;
необходимо остановиться, необходимо рассмотреть и т.д.; на
противоречивые отношения: однако, между тем, с другой стороны; невзирая
на; в то время как,

тем не менее, и все-таки и др.; на итог, вывод: итак, значит,
следовательно, таким образом, в заключение скажем, в заключение следует
сказать, все сказанное позволяет сделать вывод; подводя итоги, следует
сказать и др.

В качестве средств связи могут использоваться местоимения,
прилагательные и причастия: данные, этот, такой, названные, указанные,
следующий и т.п.

Логичности судебной речи способствуют вопросительные высказывания, так
как развитие суждений протекает как переход от ранее установленных
суждений к новым, более точным. Этот переход представляет собой
постановку вопроса и формулирование ответа на него.

Посмотрите, какую четкость придают вопросы построению текста речи, как
отражают последовательное движение мысли:

«Подробный акт осмотра указывает на все подробности исследования, и я
считаю излишним напоминать их. Укажу только те вопросы, которые прежде
всего возникли у лиц, исследовавших это дело, и вы увидите, как полно и
красноречиво отвечала па эти вопросы сама обстановка найденного. Прежде
всего, что это такое? Убийство, очевидно. С какой целью) Разломанная
шкатулка, раскрытые комоды, разбросанная одежда — все это прямо говорит
о совершении убийства с целью грабежа. В какое время) Отцу Иллариону
после вечерни, следовательно, в 5 часов вечера, в. 6-м, были принесены
дрова и вода для самовара; затем у него найден самовар, почти полный
водою; в чайнике, налитом доверху, заварен чай, чашка суха; видно, что,
вернувшись от вечерни, он заварил чай и не успел напиться. Итак,
приблизительное время совершения убийства — около 6 часов вечера. Затем
обстановка убийства также довольно ясна…» (А.Ф.К.).

Проследить значение вопросов в построении текста судебной речи можно и
на примере речи Н.И.Холева по делу Максименко:

«Итак, в ночь на 19 октября в доме Дубровиной скончался не здоровый
человек, а тифознобольной. Отчего же умер Максименко’! Обвинение
утверждает: Максименко был отравлен мышьяком. Посмотрим, находит ли
гипотеза отравления подтверждение себе в прижизненных симптомах и в
посмертных явлениях у Максимепко.

Больному стало дурно в восьмом часу вечера. Что же наблюдал явившийся
около восьми часов вечера доктор Португалов? Рвоту, боль в животе,
частый, напряженный, до 120 ударов, пульс, слабость, холодный пот. Да
разве это картина отравления мышьяком? Ведь и сам Португалов не
заподозрил отравления, иначе он дал бы должное противоядие…

Наиболее характерные посмертные явления при отравлении мышьяком таковы:

слизистая оболочка желудка показывает признаки сильнейшего воспаления,
выражаемого пятнистой или полосатой темной краснотой; кишечник наполнен
жидкостью, похожей на рисовый отвар; рот, зев, пищеприемник, желудок
воспалены; печень желтоватая, матовобронзовая; кровь густая, черная;
острое жировое перерождение печени и почек и т.д. Ничего подобного при
вскрытии

трупа Максимепко не найдено…

Однако в трупе Максименко найден в значительной дозе мышьяк! Когда и как
он попал туда? Профессор Патснко все это назвал «странным фактом», а
прокурор — даже «мифом». Будем, однако, терпеливы, и, быть может, факт
перестанет казаться «странным», а «мифу» мы найдем и реальное
обоснование. Здесь мы сталкиваемся с химической экспертизой…

Какой же первый, составленный Роллером акт 31 октября 1888 г.? В нем
содержится удостоверение, что при химическом исследовании внутренностей
Максименко открыт в значительном количестве сильнодействующий
минеральный яд — мышьяк — и только. Как проводилось исследование, какие
употреблялись приборы и реактивы, из каких органов добыт мышьяк, каково
его количество, — ответа па эти вопросы у Роллера не ищите…

Перехожу ко второму химическому анализу, в актах которого также пет
указаний на продолжительность его производства. Почему и для чего он был
предпринят? По требованию подсудимой, для проверки первого анализа,
который она признавала неправильным. При этом Максименко просила о
поручении исследования другому фармацевту и об отсылке внутренностей для
нового анализа в медицинский департамент. Была ли законна такая просьба?
По статье 334 Устава уголовного судопроизводства, в случае сомнения в
правильности заключения сведущих людей требуется заключение от других
сведущих людей или же самый предмет исследования отправляется в высшее
специальное установление. Итак, требование подсудимой опиралось на
ясный, буквальный смысл закона. Что же предприняла следственная власть?
Проверочная экспертиза поручена была тому же Роллеру, который, таким
образом, проверял самого себя, собственные свои действия и с самим собою
оказался в трогательном согласии. Вот какова была проверка!»

Функции вопросительных конструкций определяются их местом в структуре
текста судебной речи и коммуникативным заданием. В форме вопроса
осуществляется постановка проблем, с помощью вопросов передается новая
информация.

Проблемный вопрос, употребленный во вступлении, формулирует цель оратора
в конкретном судебном процессе, определяет задачу, стоящую перед ним:
«Товарищи судьи // Основной вопрос / который вам предстоит решить
сегодня / в совещательной комнате / в отношении моего подзащитного
Сердюка / это вопрос о мере его наказания // Как наказать
несовершеннолетнего который второй раз действительно / оказался на
скамье подсудимых // Что же привело Сердюка / в зал судебного заседания
/ / Почему он сидит на скамье подсудимых //». Первый вопрос развертывает
информацию, данную в посылочном высказывании, включая, однако, новые
данные, имеющие значение при решении вопроса: который второй раз
действительно / оказался на скамье подсудимых. Вопросительная интонация
позволяет более экспрессивно определить проблему всего судебного
заседания (что имеет значение в открытых судебных процессах), кроме
того, содействует установлению психологического контакта между оратором
и адресатом.

Последующие вопросы определяют целевую установку адвоката —
проанализировать причины совершения преступления.

Проблемный вопрос может формулировать и микротему дальнейшего
тематического отрезка речи. Такие конструкции по коммуникативным
функциям сближаются с повествовательными, в которых сообщается
перспектива дальнейшего изложения. Сравните:

Что же заставило Скорохода- Товарищи судьи // Теперь я ва /. пойти по
такому пути / со- остановлюсь / на причинах совершить подряд два
преступле-вершения преступления //. ния //.

При изложении обстоятельств дела может быть использован интригующий
вопрос, который избавляет изложение от повествовательной монотонности,
делает его динамичнее, напряженнее и способствует психологическому
воздействию: «Филиппов оскорбил жену / толкнул дочь // Когда Курлыш /
предупреждает его об ответственности / Филиппов отвечает / за тебя и
десять лет не жалко // Что лее произошло дальше //Нападение все-таки
произошло // Только не на Зинаиду Петровну / не на дочь / а на Курлыш //
На нее направил свой удар Филиппов//».

Анализ обстоятельств дела и причин совершения преступления ведется, как
правило, в форме вопросо-ответных реплик. Довольно часто спорными
представляются правовые вопросы, в частности, юридическая квалификация
деяния. Оратор, предвидя возражения, сам формулирует вопросы и сам
отвечает на них.

Логике рассуждения способствует логический вопрос, имеющий целью
выяснение неизвестного, являющийся стимулом для выдачи информации1.
Вопрос в этом случае концентрирует внимание суда на важных явлениях:
«Это он отрицает / повторяю / на всем протяжении / и предварительного и
судебного следствия // Что он выдвигает в защиту тех доводов / которые
он выдвинул Он говорит о том / что он не мог этого сделать / в силу того
что / ушел спать // Чем подтверждается правильность / этих доводов / в
показаниях Квиче >’ о том что он действительно / в первом часу лег спать
/ и больше из купе не выходил Об этом говорят показания свидетельницы
Воронковой / проводника вагона //».

Довольно часто вопросо-ответные единства строятся как диалог между
оратором и его процессуальным оппонентом или органами предварительного
расследования при анализе обстоятельств дела, при квалификации действий
подсудимого: «Органы предварительного расследования / квалифицировали
действия Гурова / по статье 213-й части третьей УК РФ // Правильно ли
применена эта статья / / Я считаю / что его действия следует
квалифицировать / частью второй / статьи 213-й УК РФ / по следующим
основаниям…» Это может быть оспаривание показаний свидетеля или
подсудимого: «На первый взгляд можно действительно / посочувствовать
этой бедной женщине / которая однажды оступилась / и то не по своей вине
/ а только потому / что / м-м / она встретилась с человеком / который ей
понравился // Она полюбила его / собиралась выйти за него замуж / но он
оказался настолько непорядочным / что уехав / оставил за

собой колоссальные долги // с которыми она / вот до сего момента не
может рассчитаться // Но так ли это товарищи судьи // И заслуживает ли
сочувствия Иванова // Материалы дела говорят об обратном //». Как видим,
полемический вопрос, введенный в текст после основных положений спора,
выражает эмоциональную реакцию говорящего, выполняет апеллятивную
функцию. Подчеркивая внутреннюю противоречивость излагаемых фактов, он
создает эффект возражения. После этого обычно дается опровержение.

Постановка авторского вопроса позволяет выделить в речи то главное, что
должны уяснить судьи: «В начале июля / он вторично залез / к Сергеевой в
сарай / и вторично совершил там / хищение на 43 000 рублей // Это
определенный садок для рыбы / какой-то значит / провод этот самый /
колеса для машины / и так далее // Что мне хочется сказать II Если в
первом эпизоде // мой подзащитный / он признает себя полностью виновным
/ и говорит о том / что да / он совершил кражу / что он забрал вещи /
которые он перечисляет // то здесь имеется противоречие //». Вопрос в
данном примере создает эффект оценки эпизода, направляет рассуждения
судей в нужном адвокату направлении, заставляет их объективно отнестись
к показаниям подсудимого.

Обращенность оратора к составу суда делает необходимой постановку
контактоустанавливающих вопросов: «Ну хорошо / они характеризуются
безупречно // Им в какой-то определенной степени можно верить // что они
говорят правду // Товарищи судьи / а Конин/разве плохо характеризуется >
До 27 октября / нет / он нормально характеризуется //».

В вопросе выступающий может обобщать совместный предыдущий опыт, в
котором точки зрения оратора и суда совпадают: «В ходе судебного
следствия / вами задавался вопрос / а коллектив / где работает Кителев /
интересовался его жизнью // Оказывается нет // Упустили //». В
приведенном высказывании вопрос указывает на важный момент, имеющий
значение при решении дела, — на необходимость вынесения частного
определения.

Вопросительные высказывания являются важным ораторским приемом:
привлекая внимание судей, включают их в активную мыслительную
деятельность, подчеркивают важность названных доказательств для решения
дела. И суд, следя за развитием мысли оратора, совершает ту же
мыслительную работу.

В логике форма развития знаний, представляющая собой обоснованное
предположение, выдвигаемое с целью выяснения свойств и причин
исследуемых явлений, называется гипотезой. Гипотеза — необходимый
компонент любого познавательного процесса. В объяснительных гипотезах —
о причинах возникновения объекта исследований используются вопросы:
Почему произоишо… Каковы причины…

В описательных гипотезах — о присущих исследуемому объекту свойствах —
вопросы: Что представляет собою… Какими свойствами обладает.

Полному и законченному изложению сложных вопросов помогает использование
периода. Период — это такая синтаксическая конструкция, которая
позволяет выдвинуть какое-либо положение и доказать его, напр.: Если
убийство

совершено орудием режущим, ножом;

если у заподозренного найден нож:, размеры, которого совпадают с
размером ран у жертвы, или если установлено, что незадолго до убийства
обвиняемый приобрел или только приискивал свойствующее способу
совершения преступления оружие, — этим создается улика такой
убедительной силы, что нередко ею одной решается бесповоротно вопрос о
виновности (Н.И.Х.).

В данном примере четко выделяются две части с различным произношением:
первая часть, состоящая из однородных придаточных предложений (первое —
если убийство совершено орудием режущим, ножом; второе — если у
заподозренного найден нож, размеры которого совпадают с размером ран у
жертвы’, третье — если установлено, что незадолго до убийства обвиняемый
приобрел или только приискивал свойствующее способу совершения
преступления оружие), произносится с постепенно нарастающим повышением
голоса, что создает ощущение напряженного ожидания. Затем следует пауза
(после слова оружие), после которой во второй части вместе с заметным
понижением голоса происходит разряжение напряженности. Прочитайте еще
раз приведенный пример с целью проверить его интонационное членение.

Еще пример: Если вы будете требовательны к доказательствам обвинения,
если трусливость перед тем, что скажут о вас, не заставит вас унизиться
до устранения рассудительности в вашем решении, — вы только исполните
вашу миссию (Ф.Н.П.). Здесь также наблюдаем две части: первая
заканчивается словами в вашем решении, после которых — пауза, и за ней
следует главная мысль (рема). В первой части содержатся две частные
мысли, первая — если вы будете требовательны к доказательствам
обвинения; вторая мысль — до паузы.

Период характеризуется единством темы, освещенной достаточно полно,
разносторонне и законченно. Частные мысли в периоде, которые всегда
расположены в первой части, подчинены главной мысли, с которой они
внутренне связаны. В ораторской речи — это цельное логическое
рассуждение, по своей структуре одинаковое с умозаключением: тезис
(выраженный или подразумеваемый) — аргументы — вывод:

В первой части периода дается развернутое, детальное изложение темы, ее
глубокий анализ; вторая часть представляет более кратко сформулированную
рему. Эти две части, логически дополняя одна другую, способствуют
выражению одной мысли. В качестве темы и ремы обычно выступают:
1)условие и следствие: Если в нем (в деле. — Н.И.) много наносных
элементов, если оно несколько затемнено неискренностью и отсутствием
полной ясности в показаниях свидетелей, если в нем представляются
некоторые противоречия, то тем выше задача обнаружить истину, тем более
усилий ума, совести и внимания следует употребить для узнавания истины
(А.Ф.К.). Или:

«…У того, кто даже как посторонний зритель бывает свидетелем убийства,
часто трясутся руки и колотится сердце от зрелища ужасной картины. Когда
же зритель не совсем посторонний, когда он даже очень близок к убийце,
когда убийство происходит в пустынном месте, осеннею и сырою ночью,
тогда

немудрено, что Аграфена не совсем может собрать свои мысли и не вполне
разглядела, что именно и как именно делал Егор» (А.Ф.К.); 2) причина и
результат: Я считаю / что после того как / мой подзащитный Сутин Сергей
провел три месяца в следственном изоляторе / после того как / он говорит
много передумал / после того / как он / значит / признал свою вину / и
чистосердечно раскаялся в содеянном / я считаю / перевоспитание его уже
началось //; 3) основание (перечень явлений, действий, предметов) и
вывод: Если раньше во время совместной жизни она скрывала худое в
Геннадии от своих родителей, если скрывала от друзей тогда, когда это
можно было скрыть, то затем скрывала это на следствии, не захотела
открыть и в суде (Я.С.К.).

Период может быть простым, с однородными членами предложения, когда
доказательство строится на анализе свойств человека, явления, предмета:
Человек, по своему рождению, воспитанию и образованию чуждый розги;
человек, глубоко чувствующий и понимающий ее позорное и унизительное
значение; человек, который по своему образу мыслей, по своим убеждениям
и чувствам не мог без сердечного содрогания видеть и слышать исполнение
позорной экзекуции над другими, — этот человек сам должен был перенести
на собственной колее всеподавляющее действие унизительного наказания
(П.А.А.); может быть сложносочиненным: Следствие еще не было закончено,
не были получены последние объяснения обвиняемого, шел еще допрос
свидетелей, и никто, разумеется, не знал, что они покажут, а обвинение
против Сергея Тимофеевича Бердникова было уже признано установленным и
доказанным (Я.С.К.). Но чаще всего период — это сложноподчиненное
предложение, в котором главному предложению подчинено несколько
придаточных одного вида:

условных: Действительно, если бы Андреева имела хоть чуточку женской
души, если бы она в самом деле любила Пистолъкорса и если бы она
сколько-нибудь понимала и ценила сердце своего мужа, она бы весьма легко
распутала свое положение (С.А.А.); временных:

И вот в то время, когда в коридоре никого из этих лиц не было, когда
отошла вечерня и когда началась всенощная, к которой не должен был идти
только отец Илларион, потому что он был очередной для служения панихид,
когда он остался один и нет в коридоре ни архимандритов, ни рясофорного
монаха отца Григория, который тоже должен быть у всенощной, — тогда-то и
приходит в келью Иллариона подсудимый (А.Ф.К.); у ступ и тел ьных: Кто
бы ни сидел на скамье подсудимых / какое бы преступление / он ни
совершил какое бы чувство он ни вызывал у вас / суд должен объективно
исследовать все материалы дела //.

Основная нагрузка, которую несут условные, причинные, определительные,
уступительные периоды, — логическое аргументирование основной мысли.
Период (греч. репоаоз — обход, круговращение, круг) был известен еще в
античную эпоху. Сходство таких конструкций с кругом усматривалось в
способности сочетать в одной речевой фигуре начало и конец мысли.

Логическая спаянность периода, его приспособленность к убеждающему

рассуждению, полнота выражения мысли, а также экспрессивно-приподнятый
характер обусловливают широкое использование его в ораторской речи, для
которой характерно сочетание логичности рассуждения со страстностью
убеждения. Период усиливает смысловую сторону ораторской речи, повышает
ее эмоциональный накал.

Показать взаимосвязь и движение мысли, нарастание и спад эмоциональной
напряженности судебному оратору помогут сложные высказывания, при
условии их четкого логического членения. Способствуют логичности речи и
вы оказывания с однородными членами предложения, с различными вставными
конструкциями, уточняющими мысль, отдельные ее нюансы. Овладение
логическими основами убедительности, внимательное отношение к логике
изложения позволят оратору сделать речь по-настоящему доказательной и
убедительной.

Вопрос 4. Речевые средства воздействия.

Мы уже знаем, что судебная речь — целенаправленное произведение, которое
предполагает достижение запланированного эффекта, регулярное воздействие
на судей. Воздействие — это привлечение внимания слушающих к предмету
речи с целью произвести изменения во взглядах; это умение влиять на
правосознание людей, прививать им уважение к законам, убеждать их в
справедливости и гуманности правосудия.

В предыдущих разделах данной темы мы рассмотрели логическое, или
рациональное, воздействие, для достижения которого оратор привлекает
убедительные факты, аргументы, воздействующие на сознание людей.

Выбор аргументов чрезвычайно важен, но использование их в защиту своих
мыслей никогда не достигнет цели, если говорящий не вызовет ответной
эмоциональной реакции, — напутствует риторика.

Чтобы речь была по-настоящему воздействующей, нужно искать такую форму
выражения, которая возбудила бы внимание суда. Желание убедить судей,
как правило, пробуждает страстность, темперамент. «Где борьба, там и
страстность», — сказал Ф.Н.Плевако в речи в защиту Каструбо-Карицкого.
Эта же мысль выражена и в работах А.Ф.Кони: «Нужна яркая форма, в
которой сверкает пламень мысли и искренность чувства». Значит,
эмоциональное воздействие выступает как необходимый элемент убеждения,
так как убеждение достигается двумя путями: рациональным и
эмоциональным. «Человеческая мысЛь постоянно колеблется между логическим
восприятием и эмоцией; … чаще всего наша мысль Склады-4, Речевые
средства воздействия одновременно из логической идеи и чувства»’. Без
этого значи-ельно ослабляется эффективность, превращения знаний в личное
,беждение.

Н.Г.Михайловская и В.В.Одинцов выражали мнение, что при ‘ нализе
косвенных доказательств используются логические спосо-м развертывания, а
если фабула дела ясна, тогда необходимы эмо-1ства воздействия [161, с.
60], хотя второе условие ‘зательным. Об этом правильно сказал
Н.П.Караб-Аии в речи но

делу братьев Скитских: «Мне предстоит произне-перед вами защитительную
речь, а между тем я хотел бы забыть V минуту о том, что есть на свете
«судебное красноречие» и 1 горское искусство». По академическому
определению, это «ис-тво» заключается в том, чтобы путем возможно
меньшего на-кения усилий слушателей передать им свои мысли и чувства, :
Узнать им свое настроение, достигнув заранее намеченного эффекта.
Обыкновенно не брезгают для этого и внешними суррогатами вдохновения:
приподнятым тоном, побрякушками остроумия и зразой. В том мучительном
напряжении, которое всеми нами владеет, мне было бы стыдно заниматься
здесь «искусством», расставить в виде ловушек «эффекты» и развлекать
ваше внимание в ту минуту, когда простая истина ищет и так трагически не
находит себе выхода. Если бы я был косноязычным, я сказал бы вам то же,
что скажу сейчас!» Конечно, когда какую-либо мысль нельзя доказать
логически, оратор пытается воздействовать на чувства слушателей,
стараясь отсутствие аргументов заменить обращением к чувствам.
Вспомните, как Ф.Н.Плевако защищал священника, винов-чость которого была
полностью доказана: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор
во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и в
них сознался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что.
Перед вами сидит человек, который ТРИДЦАТЬ ЛЕТ отпускал на исповеди ваши
грехи. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех».

Однако авторы риторик советуют: 1) призывать на помощь чувства только
применительно к потенциально патетическим объектам; 2) приберечь
чувственный эффект к концу выступления; 3) избегать излишней
чувствительности, вызывающей насмешку, и наоборот — сухого изложения.

В работах юристов о культуре судебной речи нередко выражается мысль, что
речь должна быть образной, выразительной, эмоциональной [7, с. 106,
294]; в то же время некоторые авторы предупреждают судебных ораторов о
том, что не следует увлекаться использованием художественных,
изобразительных средств. Давайте разберемся в этом вопросе.

Эмоция— это чувство, переживаемое душевное волнение, чувственная
реакция; эмоциональность— выражение чувств, переживаний, субъективного
отношения к предмету речи. Эмоциональным может быть само содержание
речи: мы возмущаемся и негодуем,- читая обвинительную речь по делу
братьев Кондраковых, совершивших убийство двух женщин при отягчающих
обстоятельствах; испытываем чувство сострадания к невинно пострадавшему
Бердникову, к Евгению Кадинову, брошенному матерью.

Экспрессивность же речи понимается как ее выразительность,
действенность. Все средства, которые делают речь глубоко впечатляющей,
действенной, являются экспрессией речи. Это может быть определенный
интонационный рисунок, замедление и убыстрение темпа речи, интонационное
выделение отдельных слов, паузы, логическое ударение, усиление звучания
согласных, а также использование стилистически окрашенных слов и
фразеологических оборотов. Это может быть употребление синтаксических

средств: вопросительных конструкций, повторов, обратного порядка слов,
коротких предложений, назывных и неполных предложений, парцелляции и
т.д. Экспрессивность может пронизывать как эмоциональное содержание, так
и интеллектуальное, логическое. Экспрессивно произнесенная судебным
оратором речь подчиняет судей и аудиторию своей воздействующей силой,
она не только передает мысли оратора, но и дает возможность пережить
чувство соприкосновения с чужим горем. Кроме того, экспрессивность
усиливает точность и ясность мысли, эмоциональность речи. Выражение
эмоций в речи всегда экспрессивно, но экспрессия в речи не всегда
эмоциональна.

Задаче воздействия служит набор интеллектуализированных и эмоциональных
средств языка.

Одним из способов воздействия является прием адресации, то есть указание
в речи лица, к которому она обращена. Основным средством адресации в
судебной речи является собственно обращение товарищи судьи, господа
судьи, уважаемые судьи, употребление которого обусловлено стилевой
нормой. Используются также Место-4, Речевые средства воздействия

Вы, Вам, глаголы повелительное? наклонения посмотрите, вспомните,
проанализируйте, вдумайтесь, вникните, подумайте, согласитесь, взвесьте
и др. Довольно часто воздействие проявляется 1ерез инфинитивные
предложения с модальными словами, имеющими значение долженствования:
Нельзя не верить показаниям такого свидетеля. Или: Нужно здесь сделать
вывод. Или: По закону не юложено передавать таких людей на поруки. Или:
Его действия следует расценивать как неосторожные.. Или: Вот тогда
необходимо вменять этот квалифицирующий признак.

Для судебной речи характерно выражение авторского отношения к
анализируемому материалу. Авторская оценка может выражаться
конструкциями я полагаю, я считаю, я отвергаю, я глубоко убежден и др.,
оценочное значение в которых создается лексическим значением глаголов. С
помощью этих построений оратор стремится вовлечь членов суда в ход своих
рассуждении: Я считаю что Карповский / по данному эпизоду / должен нести
ответственность /. Или: Я обращаю ваше внимание на этот факт.

Важным средством речевого воздействия на состав суда является точность

словоупотребления, когда выступающий привлекает внимание суда к важным,
с

его точки зрения, явлениям. Точным использованием слов отличались речи

А.Ф.Кони, К.К.Арсеньева, П.А.Александрова, С. А. Андреевского,

В.И.Жуковского, Н.П.Караб-чевского, Н.И.Холева. С.А.Андреевский,
например, в речи по делу Мироновича уточняет значение экспертизы,
внесшей путаницу в материалы дела: «… Выступил профессор Сорокин.
Экспертизу его называли блестящей: прилагательное это я готов принять
только в одном смысле — экспертиза эта, как все блестящее, мешала
смотреть и видеть. Вернее было бы назвать ее изобретательной».
Анализируя материалы предварительного следствия, оратор обращает
внимание на допущенные в них ошибки из-за неточного словоупотребления:

«Биография Мироновича в обвинительном акте заканчивается следующими
словами: он слыл и за человека, делавшего набеги на скопцов, проживающих
в его участке, и к тому же за большого любителя женщин. «Большой
любитель женщин… делает набеги на скопцов…». Можно подумать, что
Миронович, как фанатик сластолюбия, искоренял скопцов за их равнодушие к
женскому полу!… Но оказывается, что здесь говорится о взятках». И еще:
«Любопытно теперь читать то место обвинительного акта, где говорится,
что убийство было совершено из каких-то личных видов на покойную и
только для отвода замаскировано похищением вещей и векселей Грязнова!
Особенно хорошо это «замаскировано». Все, как один человек, нашли, что
было изнасилование, и добавляют, что оно было замаскировано».

Н.П.Карабчевский путем точного выбора слов дал точную характеристику
разбираемому делу: «Прокурор, ссылаясь на то, что это дело «большое»,
просил у вас напряжения всей вашей-памяти… Это не только «большое
дело» по обилию материала, подлежащего вашей оценке, оно, вместе с тем,
очень сложное, очень тонкое и спорное дело».

В.И.Жуковский в полемике с прокурором показывает, что неточный выбор
слова ведет к искажению мысли: «Прокурор говорит в своей речи: «Мы вам
их докажем, — у нас есть книги и цифры». Защита в первый раз видит
прокурора, который грозит обвинением, а не предъявляет его».
К.К.Арсеньев прямо указал на необходимость точного словоупотребления в
судебном процессе: «Когда я даю формальное показание перед судебной
властью, тогда я взвешиваю каждое мое слово».

Точный выбор синонимов позволяет уточнить какой-либо признак, состояние,
действие: Кто своими действиями довел его до такого ослепленного,
озлобленного состояния^ (А.К.Ф.). Или: Для судьи в его решении
необходимы веские факты, твердые, бесспорные (Н.И.Х.).

Точному выражению мысли содействует и точный выбор эпитетов.
Аргументируя невиновность подсудимой Максименко, обвиняемой в отравлении
мужа, Н.И.Холев употребил эпитет невинный: Невинный стакан чая. Важные
детали в показаниях свидетеля он называет драгоценной подробностью.
Точный выбор нескольких эпитетов иногда создает градацию: Профессор
назвал этот факт «странным»; думаю, что его можно назвать только
печальным, глубоко прискорбным (Н.И.Х.).

Результатом неточного словоупотребления может быть неточная формулировка
обвинения. На это указывал советский адвокат Н.П.Кан: «… Ни
следователем, ни при судебном разбирательстве не добыто ни одного
доказательственного факта, который прямо или косвенно позволял бы
думать, что Далмацкий смертельно ранил Игоря Иванова, желая из
хулиганских побуждений лишить его жизни. Откуда взялись все эти суждения
о том, что Далмацкий вдруг замыслил убийство и оказался во власти
гнусного замысла? Надуманные слова, к тому же опровергнутые самим
следователем в его конструкции обвинения». Одним из своеобразных средств
воздействия на подсудимого и аудиторию

выступают термины оценочного характера (юр. оценочные понятия), в
которых имеется потенциальная оценочность за счет входящих в них слов
оценочного значения: злостное хулиганство, особая жестокость, грубое
нарушение правил, вредные последствия и т.д. Эти термины способствуют
выполнению судебной речью профилактической функции.

До сих пор мы говорили об интеллектуализированных средствах воздействия,
повышающих экспрессивность судебной речи. Теперь рассмотрим, какие
средства, кроме экспрессивных, содействуют эмоциональному воздействию, а
также способствуют аргументации.

Богатыми возможностями оказания воздействия обладают
изобразительно-выразительные средства языка. Их основное назначение —
выявление главной мысли; придание большей выразительности высказыванию;
облагораживание речи. Дореволюционные русские судебные ораторы широко
использовали их в судебных речах. С.А.Андреевский называл защитника
«говорящим писателем», который должен перенести в суд «простые,
глубокие, искренние и правдивые приемы… литературы в оценке жизни».
Речи его богаты метафорами, сравнениями, литературными образами. «Иной
вырос на тучном черноземе, под солнцем — и кажется хорош; другой жил в
болоте — вышел много хуже. Вы знаете, какая трясина вся прошлая служба
Мироновича», — говорит он об условиях формирования характера
подсудимого. Вот что сказано им о значении показаний свидетеля: «… она
своим рассказом осветила, как молнией, все, что было в. потемках».
Оценка доказательств обвинения дана с помощью метафоры и сравнения:

«Экспертиза эта оказалась наскоро сшитым саваном для Мироновича;

но Миронович не умер; работа профессора не ушла с ним в темный гроб, и
теперь, рассмотрев ее при свете, мы видим, как она была сделана не по
росту Мироновичу, как она плоха, как рвутся ее нити…»

Нормой судебной речи в дореволюционной России был ее красивый, образный
язык. Этот язык Н.П.Карабчевский назвал «деловым языком, простым и
нервным». Яркие картины момента преступления нарисованы в речах
П.Н.Обнинского, Ф.Н.Пдевако, А.Ф.Кони. С.А.Андреевский образно передал
психическое состояние подсудимого Андреева перед совершением
преступления. Характеристика подсудимого в его речи овеяна лиризмом:

«Возьмите всю жизнь Андреева. Вы увидите, что он работал без устали и
работал успешно. Добывал очень хорошие деньги. Но деньгами не дорожил.
Роскоши не понимал. Убыточных увлечений не имел. Не игрок, не пьяница,
не обжора, не сладострастник, не честолюбец. В сущности, вся работа
уходила на других. Он отдал большой капитал первой семье. Помимо того,
участвовал во всевозможных благотворительных обществах и заслужил разные
почетные звания. Высшие духовные интересы — наука, искусство — были ему
чужды. Скажите: надо же было иметь и этому хорошему человеку что-либо
такое, что бы составляло его личное счастье, его отдых, его утешение. И
его влекло к тому простому счастью, которое вложено в нас самой
природой, — к излюбленной

женщинг, которая бы пополнила одиночество мужчины. Что бы там ни
говорили, но «не подобает быть человеку едину». Это закон жизни, основа
всего мира. Какую бы дружбу мы к ближним ни испытывали, мы все-таки
чувствуем себя отдаленными от них. Только в существе другого пола мы
находим как бы частицу своего сердца, которое стучит нам навстречу и
сливает нас с этим существом нераздельно. Эту высшую радость нашел
Андреев в своей второй жене. Он не знал, как отблагодарить ее…
Исполнял все се прихоти. Отдавал ей все, что у него было. Уступал ее
резкостям, всегда умел оправдывать се шероховатости».

a

a

@?

@?

@?

?Й??????

?Й??????

?Й??????

<

¤

?

O

.

0

2

x

?

?

?

@?

?Й??????

?Й??????

?Й??????

?Й??????

@?

@?

@?

@?

?Й??????

@?

@?

@?

?Й??????

&???

?Й??????

?Й??????

@?

@?

@?

@?

@?

@?

@?

@?

x

|

O

U

@?

@?

hI_!@?

@?

@?

hI_!@?

?Й??????

?Й??????

&

&

&

@?

@?

?Й??????

?Й??????

@?

phsHЙ??????

@?

?Й??????

.

AE

?Й??????

@?

?Й??????

@?

@?

?Й??????

@?

@?

@?

@?

?

¬

@?

??????

@?

???????? (???

@?

@?

?????????? ?присутствующих в зале суда граждан. В речах Ф.Н.Пле-вако,
например, над логическими формами изложения преобладали
изобразительно-выразительные, создающие эмоциональную атмосферу
сочувствия подсудимым. «А обстоятельства именно таковы, — читаем в его
речи по делу люторических крестьян. — Люторические крестьяне попали в
такой омут, где обыкновенные меры были бы ужасны и бесчеловечны. Не
тысяча солдат, осаждавших деревню и грозивших ей оружием и силой,
ужасали их. Не страшен им был и сам начальник губернии, разбивший бивуак
в четырех верстах от деревни. Нечего было, в свою очередь, бояться и ему
войти в деревню обездоленных крестьян. Страшно и ужасно было долгое
прошлое люторических мужиков, перепутавшее их взгляды и, кажется,
сбившее их с толку.

Десятки лет сосал их силы управляющий, десятки лет с сатанинской
хитростью опутывал их сетью условий, договоров и неустоек. С торной
дороги свободы 19-го февраля они зашли в болото… Лешего не было, но,
хитрый и злой, их всасывал в тину кабалы и неволи Фишер. В этом тумане
потерялось все: вера в возможность просвета жизни, чутье правды и
неправды, вера в закон и заступничество перед ним». Для характеристики
потерпевшего Максименко оратор использует метафору и антонимию: «Он пал
и уронил, но он умел встать и поднять свою жертву». Образы,
использованные этим оратором, убедительны, они усиливают впечатление от
его эффектных речей. Прочитайте речь Ф.Н.Плевако по делу рабочих
Коншинской фабрики — и найдете великолепную антитезу, с помощью которой
раскрыты условия и причины, способствовавшие совершению преступления. •

Все названные ораторы вызывали чуйртва, умели растревожить людей,
поэтому и выигрывали дела.

Для речей дореволюционных русских юристов были характерны высказывания с
частичным отрицанием, в основе которых лежит антитеза — стилистическая
фигура, в которой резко противопоставлены понятия, мысли, образы: Я не
фразы говорю. Каждое мое слово проверено (Ф.Н.П.). Или: Нет, не историю
розги хочу я повествовать перед вами, я хочу привести лишь несколько
воспоминаний о последних днях ее жизни (П.А.А). Или: Средства к жизни
добываются не тяжелым и честным трудом, а тем, что он угождает
посетителям (А.Ф.К.). Или:… да стыдно будет не Келешам — они не

поджигатели, а тем иным поджигателям — их врагам, которые раздули это
дело (С.А.А.). Этот прием позволяет акцентировать внимание суда на
втором, противопоставляемом явлении.

В речах известных русских судебных ораторов большое место отводилось
психологическому анализу личности подсудимого, выяснению его
психического состояния перед совершением преступления или в момент его
совершения. С этой целью многими ораторами использовался прием
внутреннего диалога подсудимого, чтобы раскрыть его мысли, переживания:
«Сведения, полученные Засулич, были подробны, обстоятельны, достоверны.
Теперь тяжелые сомнения сменились еще более тяжелою известностью.
Роковой вопрос встал со всей сто беспокойной настойчивостью. Кто же
вступится за поруганную честь беспомощного каторжника? Кто смоет, кто и
как искупит тот позор, который навсегда неутешною болью будет напоминать
о себе несчастному?» (П.А.А.). Или: «Видно, мысль, па которую указывает
Аграфсна, в течение недели пробежала целый путь и уже облеклась в
определенную и ясную форму — «тебе бы в Ждаповку». Почему же именно в
Ждановку? Вглядитесь в обстановку Егора и отношения его к жене. Надо от
нее избавиться. Как, что для этого сделать? Убить… Но как убить?
Зарезать ее? Будет кровь, нож, явные следы… Отравить? Но как достать
яду? Как скрыть следы преступления и т.д. Самое лучшее и, пожалуй,
единственное средство — утопить. Но когда? А когда она пойдет провожать
его в участок, — это время самое удобное* (А.Ф.К.). Названный прием
оказывал большое эмоциональное воздействие на присяжных заседателей и
значительное влияние на решение дела.

В современной судебной речи, как уже было сказано, убеждение приобретает
большее значение, чем внушение, а эмоциональное воздействие на судей
подчиняется строгой логике рассуждении и доказательств, этим объясняется
почти полное отсутствие приема внутреннего диалога в речах современных
судебных ораторов. Однако яркие краски художественной литературы и
изобразительно-выразительные; средства многообразно использовались и
используются мастерами судебной речи и позволяют создать
эмоциональность, пафос, помогают убеждению судей.

Оратор может цитировать художественные произведения для подтверждения
своих мыслей. Меткое высказывание авторитетного лица помогает выразить
мысль, повышает убеждающую силу слова. Удачно использованы слова
Л.Н.Толстого государственным обвинителем В.И.Царевым в речи по делу
братьев Кондрако-вых: «Судебная практика воочию подтверждает, что
преступники-рецидивисты оказывают тлетворное влияние на неустойчивых
молодых людей… Они окружают себя ореолом мнимого героизма и бывалости,
похваляются стремлением к легкой жизни за счет общества. Яд, которым
отравляют рецидивисты психологию окружающей молодежи, опасен. -«Различие
между ядами вещественными и умственными, — писал Л.Н.Толстой, — в том,
что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды лее умственные,
к несчастью, часто привлекательные. Надо оберегать сознание нашей
молодежи от

вредного влияния рецидивистов». В речи по делу браконьеров, приводя
цитату из романа Л.Леонова «Русский лес», прокурор этим самым
подчеркивает тяжесть совершенного преступления и заставляет задуматься о
бережном отношении к природе: «Лес является единственным, открытым для
всех источником благодеяний, куда по доброте или коварству природа не
повесила своего пудового замка. Она как бы вверяет это сокровище
благоразумию человека, которого она сама осуществить не может». В этих
примерах художественные образы привлекаются в целях эмоционального
усиления.

Исторические примеры могут быть использованы длялсо-здания эмоциональной
атмосферы, как в речах Ф.Н.Плевако;.могут помогать раскрытию мотивов и
причин преступления, как в речи П.А.Александрова по делу В.Засулич.

Выбор того или иного изобразительного средства зависит как от культуры
мышления выступающего, от степени его красноречия, так и от конкретной
речевой ситуации, от целевой установки оратора и предмета речи.

Чаще других изобразительно-выразительных средств используется метафора.
В речах Ф.Н.Плевако, С.А.Андреевского, П.А.Александрова, А.Ф.Кони
метафоры, как правило, создавали точную характеристику или передавали
состояние подсудимого и потерпевших, раскрывали историю их жизни: «Если
холодная, воровская змея, при-,

гнездившаяся в его сердце, поворачивала сердце среди пира и жалила его
укором совести, то этот укор заглушала лихая цыганская песня…»
(В.И.Ж.). Или: «… Семя жизни Прасковьи Качки было брошено не в
плодоносный тук, а в гнилую почву. Каким-то чудом оно дало — и зачем
дало? — росток, но к этому ростку не было приложено забот и любви: его
вскормили и взлелеяли ветры буйные, суровые вьюги и беспорядочные смены
стихий» (Ф.Н.П.). Н.И.Холев с помощью метафоры исследует отношения
супругов Максименко: «Но, быть может, чувства эти отцвели и поблекли и
для молодых супругов наступила затем, как выразился прокурор, «осень
любви?Л Так ли это?» С.А.Анд-реевский точно обозначил состояние
влюбленности: «Это невыразимо дорогое существо врезалось в его мозг и
сердце». М.Г.Казаринов посредством метафор не только давал
характеристики потерпевшим и подсудимым (Ольга Штейн всем существом
своим привыкла к свету, блеску, шумным похождениям, к игре на быстринах
и водоворотах жизни, у самых острых подводных камней), но и ставил и
разрешал острые вопросы. Защищая адвокатов, обвинявшихся в склонении
Ольги Штейн к побегу, он ищет и опровергает мотивы преступления: «Какие
же соблазны отуманили разум, какие душевные бури смутили сердца
обвиняемых — этих старых, испытанных жрецов храма правосудия?.. А между
тем… нужен ураган, чтобы сбить с пути, опрокинуть целую флотилию,
хорошо оснащенную и приспособленную для плавания по бурным волнам
житейского моря, снабженную для устойчивости грузным балластом
всесторонних знаний и долголетнего опыта жизни». Причины безвременной
смерти одного из необоснованно обвиняемых адвокатов оратор показывает
через сопоставление метафор: «Если Штейн всю жизнь, идя по низинам,
стремилась за обманчивыми призраками благ земных и путеводный факел

ее затух в душных испарениях земли, то светоч жизни Пергамента задули
свободные вихри горных вершин… Все небо — кругом — было для него
обложено тучами, и, не дождавшись просвета, надорвалось усталое сердце».

Метафора может быть употреблена оратором в полемике с процессуальным
противником, экспертом, свидетелем, следователем и т.д., как это
отмечено в речах Н.П.Карабчевского, К.К.Арсеньева, Н.И.Хо-лева. В этом
случае она выражает оценку выводов оппонента. Возьмем пример из речи
Н.П.Карабчевского: «Эксперт, открыв в начале своего заключения
предохранительный клапан заявлением о том, что он строит лишь гипотезу,
понесся затем уже на всех парах, пока не донесся, наконец, до
катастрофического вывода, что Миронович и насилова-тель, и убийца».

С.А.Андреевский употребил метафору для определения роли защиты в
процессе по делу Мироновича: «Мы желали бы предложить вам честное
пособие нашего опыта, дать вам в руки ясный светильник, в котором бы вы
вместе с нами обошли все дебри следственного производства и вышли бы из
него путем правды». В.Д.Спасович использовал метафору для характеристики
особенностей судебного исследования: «Но, господа судьи, судебное
исследование имеет свои громкие прерогативы, оно входит с заднего
крыльца и наблюдает человека еп аёзЬаЫПе». Товарищ прокурора
Н.В.Муравьев в речи по делу «О клубе червонных валетов» с помощью
метафоры показал результаты 3-недельной работы суда по данному делу: «И
трудились вы не напрасно… Загадочное стало понятно, сомнения
рассеялись, неясное и сбивчивое разъяснилось, лучи света проникли во
тьму и осветили самые мрачные закоулки человеческой совести*. Советский
адвокат А.И.Рожанский, используя метафоры, дал оценку показаниям
свидетеля: «Такие показания необходимо пропускать через густое сито
сопутствующих фактов и обстоятельств».

Сравнения помогают судебным ораторам наиболее ярко представить
раскрываемые явления. П.А.Александров использовал его для характеристики
потерпевшего — генерала Трепова: «Всякое должностное начальствующее лицо
представляется мне в виде двуликого Януса…* Н.П.Карабчевский с помощью
сравнения показал гибнущий пароход: «Вспомните единогласное показание
всех свидетелей, наблюдавших погружение «Владимира». Только по огням и
знали, что он все еще борется со смертью. Все время на нем вспыхивали
огни;

это было прерывистое дыхание больного в агонии, оно угасало только
вместе с ним*. Ф.Н.Плевако употребил развернутое сравнение для выяснения
причин преступления: «Но подстрекатели были. Я нашел их и с головой
выдаю вашему правосудию: они — подстрекатели, они — зачинщики, они —
причина всех причин… Войдите в зверинец, когда настанет час бросать
пищу оголодавшим зверям; войдите в дет-‘ скую, где проснувшиеся дети не
видят няни. Там — одновременное рычание, здесь — одновременный плач.
Поищите между ними подстрекателя. И он найдется не в отдельном звере, не
в старшем или младшем ребенке, а найдете его в голоде или страхе,
охватившем всех одновременно».

Советский адвокат М.М.Тетельбаум, анализируя обстоятельства
дела,

употребил для их оценки сравнение: «Мне сплетня представляется черным
бородавчатым пауком. Он выползает из зловонного рта сплетника и начинает
сплетать, опутывать людей липкой, грязной паутиной… Сплетник
расчетлив: обвинение, даже абсолютно необоснованное, честного человека
ранит больно, отнимает здоровье, уносит годы жизни. Сплетня как комок
грязи, брошенный в человека: комок высохнет и отвалится — пятно
остается. Остается для тех, кто любит посудачить…» Может быть
использовано и отрицательное сравнение:

«Линевич ни по внешнему виду, ни по уму и развитию, в чем вы, присяжные
заседатели, могли лично убедиться, далеко не представляется нам таким
Адонисом, воспитанным дриадами, перед красотой и умом которого, как
гласит мифология, не устояла даже богиня красоты Венера» (К.Ф.Х.).

Справедливую, объективную оценку действий и явлений судебный оратор
может дать путем использования иронии— приема, состоящего в том, что
слова или выражения употребляются в смысле, противоположном буквальному.
За внешне положительной оценкой скрыта острая, тонкая насмешка. Ирония
усиливает полемический тон речи, ее эмоциональное воздействие на
слушателей. Часто и довольно успешно употребляли иронию Н.П.Карабчевкий,
А.И.Урусов, Н.И.Холев для вскрытия и оценки следственных ошибок
(Гениальное открытие! Оно, без сомнения, могло возникнуть только на
благодатной родине бессмертного гоголевского Пацюка, которому, как
известно, вареники, и притом обмакнутые в сметану, сами летели в рот),
для оценки мнения эксперта. А.Ф.Кони с помощью иронии оценил заключение,
данное помощником пристава:«Мы знаем, что молодой банщик женился,
поколотил студента и был посажен под арест. На другой день после этого
нашли его жену в речке Ждановке. Проницательный помощник пристава
усмотрел в смерти ее самоубийство с горя по муже…» Р.А.Руденко в свое
время с помощью иронии оценил действия американской разведки:
«Руководящие государственные деятели США не прочь были бы прикрыть свои
преступные агрессивные действия миролюбивыми намерениями. Но ведь всем
известна цена искренности таких заявлений. Подобными «благими
намерениями», как известно, выстлана дорога в ад».

Очень тонко, умело использовал иронию ленинградский адвокат Я.С.Киселев.
Вот как он анализирует и опровергает ложные показания «потерпевшей»
Туркиной, которая оговорила подсудимого Берд-НИКОва: «… Легко может
показаться, что то объяснение, которое она дает фактам, похоже на
правду. Наталия Федоровна, видя внимание и заботу мастера,
былаубежде-ча, что он все это делает, так сказать, по зову совести. Но
как она ошиблась! Оказывается, Бердпиков расставлял силки, он надеялся
склонить ее к сожительству. Действовал он осторожно, ничем не возбуждая
ее подозрений. По простоте душевной она поделилась с Бердниковым своей
радостью: муж, который свыше года был в отсутствии, приехал к ней. И
тут-то Бердников, сообразив, что рушится все, что он так коварно и так
тщательно готовил, потребовал грубо и цинично: «Сожительствуй со мной!»
Потребовал угрожая и запугивая. Я только тогда открылись глаза у Наталии
Федоровны. Это было для

нее катастрофой. Так гибнет вера в человека. А когда возмущенная до
глубины души Наталия Федоровна отвергла циничное предложение Бердникова,
он стал выживать ее с завода». Здесь в каждом высказывании содержится
ирония. Хорошим средством создания иронии являются восклицательные
конструкции.

Введение в речь фразеологических единиц, особенно их свободное
употребление, повышает экспрессивность речи, создает яркие
художественные образы, вызывает определенные эмоции, проясняет
обстоятельства дела. Посмотрите, как использовали фразеологические
обороты дореволюционные и советские судебные ораторы: «Господа судьи!
Хотя судьба, а может быть, и жизнь трех людей висит на кончике пера,
которым суд подпишет свой приговор, защита не станет обращаться к
чувству судей, играть на нервах, как на струнах» (В.Д.С.). «Он слишком
щедрой рукой расточал перед сыном свою семейную злобу» (Ф.Н.П.). «Лишь
впоследствии, когда интерес новизны прошел и разные взаимные открытия,
неизбежные при семейной жизни, развенчали иллюзии, — светлый призрак
брака расплылся в серых тонах будничной жизни, и каждому, как это
обыкновенно бывает, стало даже как-то неловко за свои недавние порывы и
восторги, стало досадно за бисер, напрасно разметанный и потоптанный»
(М.Г.К.). «Как вышла подсудимая из магазина, она не помнит… Чаша
страданий переполнилась; нужна была еще одна и последняя капля, чтобы
окончательно лишить подсудимую, приниженную и подавленную горем,
самообладания, и эту каплю суждено было влить Михневой» (К.Ф.Х.).
«Прокурор говорит, что незачем было все-таки хвататься Попову за топор.
Топор играл здесь роль той соломинки, за которую, как говорят, хватается
утопающий» (В.В.Ш.). «Оказавшись в зависимости от Деминой, Жукова, не
задумываясь, выполняла ее просьбы и неоднократно получала по подложным
доверенностям деньги. Так завязалась узелком беда Жуковой» (М.Б.Ч.). «В
тот момент, когда в машину Димова прятали первую пачку, Маков, Тазиев и
Николаев еще не думали о хищении остальных трех. Аппетит пришел во время
еды, он пришел уже после отъезда автомашины Димова» (О.С.П.).

Выразить суть высказывания в образней и краткой форме помогут пословицы
и поговорки. Они могут быть употреблены и для обобщения сказанного.

Большие возможности для повышения экспрессивности судебной I, для оценки
тех или иных обстоятельств дела, для создания ха-еристик подсудимых и
потерпевших предоставляет судебным )рам синтаксис.

Это могут быть короткие предложения, «рубленые фразы» 1 см. речь
П.А.Александрова по делу В.Засулич, речь С.А.Андреевского ю делу
Андреева), назывные предложения, различные повторы, обратный порядок
слов, единоначатие, параллелизм, парцелляция, во-росительные конструкции
и др. Вот как, например, образно, с помощью неполных и назывных
предложений, изобразил П.А.Александров •щтючное заключение В.Засулич:
«Ни работы, ни занятий. Кое-когда ко книга, прошедшая через тюремную
цензуру. Возможность сде-несколько шагов по комнате и полная
невозможность увидеть [ибо через

тюремное окно. Отсутствие воздуха, редкие прогулки, )й сон, плохое
питание».

I о в т о р ы, то есть повторение слова или словосочетания, исполь-, ,и
гея судебными ораторами с целью привлечь внимание суда к важ-1ЫМ
моментам, подчеркнуть значимость какого-либо факта или аргумента.
Обратите внимание, как, употребляя повтор, адвокат выражает мысль о
справедливости российского суда: «Все с нетерпением ждут юхода этого
судебного процесса, ждут близкие, коллеги, студенты… *Кдут приговора
мудрого и справедливого, ж-дут торжества законное-‘ и и правды!»
(И.М.К.). Аудитория, как правило, сосредоточивает тимание на тех
моментах, которые подчеркивает оратор, напр.: «Не гучайно Шахмурадов
оговаривает своего бывшего друга, не случайно ‘.сячески уходит от
таинственных историй с машинами репатриантов, ‘е случайно теряет память,
когда спрашивают его о денежном долге ! онояну, не случайно отрицает
эпизод с сумочкой, которая была подарена его жене» (И.М.К.). Дистантный
варьированный повтор позволяет уточнить мысль: «И он не выдержал / такой
вот проверки / не аядержал первого серьезного испытания //». Или: «Погиб
человек, два начавший сознательную жизнь, погиб нелепо» (Н.П.К.).

Довольно часто и умело использовал повторы Я.С.Киселев: «И юзраст, и
горе, горе подлинное, горе, от которого нет исцеления, сдела-1и свое
дело: сдало сердце». Повторы помогают усилить, подчеркнуть ‘ысль о
случайном характере преступления: «Что же представляет 1Абой / Саша /
Соновух / так неожиданно оказавшийся на скамье подсудимых // Я
подчеркиваю / неож-иданно Неожиданно для педагогов / неожиданно для
родителей / неож-иданно для товарищей // Почему неожиданно / / Да потому
/ что поведение в прошлом / было безупречным //». Элементы повторения,
как правило, неизбежны при резюмировании анализа доказательств.

Для выделения и подчеркивания тех или иных явлений, деталей в судебной
речи широко употребляется инверсия — намеренное изменение объективного
(прямого) порядка слов: «Да разве в судах по уставу 20 ноября нас учили
«бичевать маленьких для удовольствия больших»? Нет, перед судом все
равны, хоть генералиссимус будь\» (М.Г.К.). Или: «Многие проходившие в
тот день граждане видели двух незнакомых мужчин, которые бесцельно
бродили по краю леса. Некоторым они показались подозрительными,
например, Панфиловой Марии, но мысль о нападении среди белого дня в
довольно оживленном месте казалась маловероятной. Не думали об этом и
молодожены Панфиловы, возвращавшиеся по малышкин-ской дороге домой, в
деревню Маевку. А ведь Кондраковы их вначале наметили в качестве жертв»
(В.И.Ц). Или: «Угрюм и мрачноват Сергей Тимофеевич. Да и как ему быть
другим? Безрадостными были последние, перед встречей с Туркиной, годы
его жизни» (Я.С.К.). Или: «Скрывает что-то Шахмурадов, боится каких-то
своих темных дел» (И.М.К.). Или: «О неприязненных чувствах ее к зятю шла
уже речь. Не по сердцу был теще эяоть»(Н.И.Х.). Инверсией является и
постановка определения после определяемого слова: «Степина годами копила
/ эти деньги свои трудовые //». Или: «Д угаре пьяном затеял драку».

Психологи нередко советуют ораторам вносить в речь элементы драматизма,
которые создают впечатление, что событие развертывается прямо на глазах.
Это относится к воссозданию картины преступления. При изложении
обстоятельств дела эффективным средством привлечения внимания являются
однородные сказуемые, выраженные глаголами настоящего времени (в
значении прошедшего): «Виноградов догнал Ларису Тезину и преградил ей
путь на крыльцо. Схватив за рукав пальто, встал лицом к лицу и не дает
возможности подняться вверх по ступеням. Тезина просит оставить ее в
покое… Виноградов… предложил ей совместную прогулку. Отказ Тезиной
от прогулки вызвал новую волну злобы. Виноградов неожиданно наносит
Тезиной удары по лицу, в живот, в спину. Тезина кричит. Рассвирепевший
хулиган зажимает рот девушки ладонью, отрывает ее руки от перил,
стремится стащить с крыльца и силой заставить ее

ч на свидание» (В.И.Ц.). Глаголы настоящего времени, не соот-иующие
моменту речи, не только оживляют речь, но и воссозда-” эпизоды
преступления.

гвом, поддерживающим интерес к речи, побуждающим к ак-восприятию того, о
чем говорится, является риторичес-гг рос, который в экспрессивной форме
несет определенную чаще — отрицательную) информацию. Полемизи-ьным
оппонентом, судебный оратор довольно часто япорические вопросы,
выражающие экспрессивно-эмоЛверенное отрицание противоположной позиции и
апел-‘-) к суду: «Нам говорят / что для совершения / вот этого пре-юния
/ подсудимые вступили в преступный сговор // Ну това-судъи о каком
сговоре может идти речь / если подсудимые / как пяснили / еще и друг
друга толком не знали //». \ [торический вопрос, как правило, содержит в
себе оценку того, о иворит оратор. Употребленный во вступлении, где
обычно дается гтвенная или моральная оценка деяния, риторический вопрос,
ркивая то или иное суждение, создает эффект эмоционального гния, напр.:
«Уважаемые судьи // Что может быть дороже и. // этого желания видеть /
ясное голубое небо работать чть детей /’ радоваться появлению внуков / /
Жизнь дается чело-лишь один раз / и никому / не дано права / ее отнимать
// ». с вступления дают эмоциональный настрой всей речи. Подобный кт
необходим в открытых судебных процессах с целью оказать ‘I питательное
воздействие на присутствующих в зале суда граждан. Афект эмоционального
усиления возрастает в случае использования уперриторического вопроса,
который ничего не отрицает, не ут-грждает, но употребляется для придания
тексту большей выразительности: «Не остыл гнев народа / по поводу этого
тяжкого злодея-‘ ч и как свидетельство тому / интерес людей / к данному
судебно-»юцессу // Как поднялась рука у Серебрякова посягнуть на
чело-кую жизнь/7».

ффект эмоционального усиления создается и в том случае, когда жческий
вопрос содержит информацию по общим вопросам, не )щимся конкретных
материалов рассматриваемого дела, и оценип их: «… А потом дети / вышли
из-под контроля родителей // И вот •- зультат налицо // И если так
дальше / будут заниматься родите-/! / воспитанием своих детей / то к
чему лее мы придем /У». В этом [учае риторический вопрос позволяет
поставить в воспитательных р ‘лях

моральные проблемы.

Кроме риторических вопросов-оценок, в речах судебных ораторов нередко
используются риторические вопросы, содержащие вывод из сказанного. Цель
их — помочь суду сделать правильные выводы, правильно квалифицировать
тот или иной факт, напр.: «Толстихина сама / просила Каменец / помочь ей
// Дважды приходила к ней / умоляла ее Н*Так хотела ли Каменец / смерти
Толстихиной II». Вопрос, заканчивающим логическое единство, имеет
результативно-следственное значение, вместе с тем он заключает в себе
элемент оценки.

Если Вас интересуют рекомендации американских юристов по использованию
изобразительно-выразительных средств, вот они: «Свои доводы вы облекаете
в привлекательную, простую и четкую форму»;

«Старайтесь удержать внимание присяжных»; «Рисуйте словесные картины,
причем пользуйтесь простыми словами, обозначающими действие,
энергичными, четкими, с прилагательными»; «Не употребляйте юридического
языка»; «Пользуйтесь повторами» [195].

Значительно труднее употреблять изобразительно-выразительные средства в
качестве аргументов. Однако рассмотрим некоторые случаи. Возьмем пример
из речи П.А.Дроздова по делу Кадуева: «Мысленно помолодеем до их
возраста, чтобы понять их поступки, о которых вы будете беспристрастно
судить зрелостью вашего судейского опыта. Итак, в зале Дворца культуры
подсудимый Кадуев встретил Нину Виролайнен, с которой там же во время
танцев познакомился накануне. Мы не знаем, была ли это «любовь с первого
взгляда» или это было начало зарождающихся чувств, «о это была не просто
очередная встреча… Когда наши путники, проводив студента, шли по
направлению к дому Виролайнен, погода перестала им благоприятствовать,
начал моросить дождь. Чтобы укрыться от дождя, они вошли в подворотню.
Дождь то прекращался, то снова шел, словом, эта была та ленинградская
погода, которая в официальных сводках называется «проходящие осадки»…
До дома Нины осталось пять минут ходьбы. Вот мы и подошли к тому дереву,
под которым разыгралось все то, что составляет суть обвинения. Опять
пошел дождь, и наша пара, чтобы укрыться от дождя, встала под это густое
дерево. Кадуев снова пытается обнять Нину, он прижимает ее к себе, и тут
блеснула молния — нет, фактически никакой молнии не было, но Олега
ударило электрическим током. Это Нина его поцеловала». Так образно,
путем использования метафоры оратор указывает те обстоятельства, которые
послужили поводом для дальнейших действий подсудимого.

В речи Ф.Н.Плевако по делу Грузинского аргументирующим приемом для
установления причин преступления является антонимия: «То, что случилось
с ним, беда, которая над ним стряслась, понятны всем нам: он был богат —
его ограбили; он был честен — его обесчестили; он любил и был любим его
разлучили с женой и на скло-

заставили искать ласки случайной знакомой, какой-то Фени; он цлсем — его
ложе осквернили; он был отцом — у него силой отни-1етей и в глазах их
порочили его…»

•иственным средством убеждения, а значит, и воздействия явля-

•арономазия— преднамеренное столкновение паронимов’ в ; высказывании с
целью оттенить, выделить различия между поли: «Прокурор называл здесь /
Югова / скрытым челове-Я бы не сказал / что он скрытный // Вспомните как
откровен-‘;1ссказывал он о себе / о своей жизни //», Или: «Учитывая его
речную прошлую жизнь / коллектив авиаотряда / на общем со-

•л / обсудив и осудив преступление / все-таки выдвинул общест-о
защитника / а не общественного обвинителя //». )лыпой экспрессивной и
убеждающей силой обладает града-

• такое расположение слов, при котором каждое последующее сходит
предыдущее по степени качества или интенсивности, бла-я чему создается
нарастание производимого ими впечатления.

•терна градация для речей А.Ф.Кони, Ф.Н.Плевако, К.Ф.Харту-Я.И.Холева,
для речей советского адвоката В.Л.Россельса. н-ударственный обвинитель
использовал градацию как аргумент ценки действий подсудимого, для
характеристики самого под су-,Аго: «Он похитил не только магнитофон /
стоимостью 80 рублей / .’ и фотоаппарат стоимостью 30 рублей / украл
женские колготки / ; оимостыо 5 рублей / прихватил даже / детский
подарок стоимостью рубля 50 копеек //».

Эффект убеждения создается употреблением контактоуста-а вливающего
вопроса, который представляет собою разго-прную конструкцию с
дополнительной фразовой границей: «Ведь издавались такие возгласы / что
нужно выбросить лиц / находящих-! во времянке / куда-то на помойку /
рассчитаться с этими лица-| и // И это было сказано / кому / товарищи
судьи // Это было сказа- / подросткам //»”. В посылочном высказывании
нарисован фон, на (тором было совершено преступление. Вопрос содержит
вывод о на-ичии подстрекателей и о причинах, способствовавших совершению
реступления. И следующее высказывание подтверждает этот вывод.

Анафора — повторение начальных слов и словосочетаний в редложениях — не
только повышает экспрессивность, но и придает речи убедительность,
аргументирует то или иное явление: «Долгарева пояснила / что мужа пнул в
бок / вот этот вот / неустановленный преступник // Именно от этого удара
ее супруг потерял сознание // именно от этого удара / как она пояснила /
он свернулся в калачик //». Или: «… это он еще в то время, когда она
работала лаборанткой, приносил ей различные импортные товары и заставлял
продавать своим сослуживцам, а ему возвращать вырученные деньги; это он
продавал такие же товары своим товарищам по общежитию; это он уговаривал
ее поступить на работу в пароходство, для того чтобы наживаться на
привезенных товарах; это он перед последним рейсом продал ей пять фунтов
стерлингов, которые она нелегально провезла через границу…» (А.И.Р.).

Аргументирующим средством при определении меры наказания может быть
парцелляция — часть высказывания, отделенная от основной части
разделительной паузой, напр.: «Но разве можно товарищи судьи / за один
удар /

несовершеннолетним человеком / от этого удара / не наступило вообще
никаких тяжких последствий / просить у суда четыре года лишения свободы
// Человеку впервые оказавшемуся на скамье подсудимых / Притом с
п\акой прекрасной характеристикой //».

Используя изобразительные средства, судебный оратор не должен забывать,
что они не спасут слабую по содержанию, неубедительную речь.
Бездоказательное выступление нельзя скрасить риторическими приемами. Они
являются лишь вспомогательным материалом для объективного исследования
материалов дела, для справедливой оценки тех или иных фактов; являются
не целью, а средством, подчинены замыслу оратора, обусловлены
содержанием речи. Они используются как средство успеха, а не как
источник наслаждения. «Цветы красноречия — это курсив в печати, красные
чернила в рукописи», — писал П.С.Пороховщиков. Чрезмерное использование
изобразительных средств может отвлекать от материалов дела, как это
случилось в следующем примере: адвокат решил рассказать о переживаниях и
гневе подсудимого, когда тот, вернувшись домой из поездки, обнаружил,
что его дом, оставленный в хорошем состоянии, приведен соседями в
негодность. Для этого защитник использовал отрывок из произведения
Франсуа Нуризье «Хозяин дома», в котором дана великолепная россыпь
синонимов: «Все это расщепляется, трескается, лупится, коробится,
вспучивается, ползет, окисляется, ржавеет, отсыревает, подгнивает,
перекашивается, выцветает, плесневеет, рассыхается, оседает, дряхлеет,
кренится на бок, грозит рухнуть, прогибается, провисает,

Вопросы для самопроверки ветшает, сохнет, истрепывается и медленно
рассыпаетчах».

‘уместны в судебной речи гипербола и гротеск, так как в ней ‘1-ио быть
никаких преувеличений. Неуместен в ней и юмор, стной на суде веселости»
говорил А.И.Урусов в речи по делу

характеру, — ..у и, кякое-либо Па-1, внимание на рацио-отелей
определенные ‘вуют выразительно-разительные средства языка.

Лингвистические термины

Актуальное членение — смысловое членение предложения. Антонимия —
смысловая противопоставленность, противоположность.

Инфинитивные предложения — односоставные предложения, главный член
которых выражен неопределенной формой глагола. Модальные слова — слова,
с помощью которых говорящий выражает отношение к тому, о чем говорит.

Рема — при актуальном членении — главная часть высказывания, его ядро,
то новое, что сообщает говорящий. Сегмент — отрезок речи, вычленяющийся
из речевого потока. Тема — при актуальном членении предложения — та его
часть, которая содержит что-либо известное, знакомое и служит отправной
точкой для передачи ремы.

Вопросы для самопроверки

1. Какова роль законов логики в ораторской деятельности? 2. Что такое
логика рассуждения? логика изложения? 3. Что такое убеждение и какие
факторы участвуют в его формировании? 4. Что такое убедительность речи?
Чем она достигается? 5. Какие элементы включает в себя процесс
аргументации? Охарактеризуйте каждый из них. 6. В чем отличие прямого
доказательства от косвенного? Что такое опровержение? 7. Каковы причины
и виды логических ошибок? 8. Каковы функции вопросительных конструкций в
судебной речи? 9. Что такое период? Какова его роль в ораторской речи?
Каким по конструкции может быть период? 10. Как Вы поняли воздействие?
11. Какие интеллектуализированные средства воздействия Вы знаете? 12.
Какую роль в судебной речи играют эмоциональные средства воздействия?

Примерный план практического занятия Теоретическая часть

Значение законов логики в речи судебного оратора.

Убедительность судебной речи.

Возможные логические ошибки в речи судебного оратора.

Языковые средства, подчеркивающие логичность речи.

Речевые средства убеждения и воздействия в судебной речи.

Практическая часть

Задание 1. Прочитайте речь А.Ф.Кони по делу об утоплении крестьянки
Емельяновой ее мужем или речь Н.П.Карабчевского по делу Мироновича,
проследите логику рассуждения: как соблюдаются законы логики; как
сохраняется единство тезиса; какие аргументы обосновывают истинность
тезиса, насколько достаточны они для доказательства тезиса;
пронаблюдайте, как осуществляется опровержение; какие языковые средства
способствуют логике изложения.

Задание 2. Проанализируйте речь П.А.Александрова по делу В.Засулич с
точки зрения убедительности. Чем она достигается? Содействует ли этому
выбор целевой установки? Какие ораторские приемы и языковые средства
использованы оратором в целях убеждения?

Задание 3. В отрывке из речи И.М.Кисенишского пронаблюдайте, чем
достигается убедительность речи; как создается смысловая градация; какие
языковые средства подчеркивают логичность речи.

Прежде всего капитан Марков сам находился на мостике при выходе судна из
порта и благополучно довел его до линии акватории порта, проложив для
него дальнейший путь. Во-вторых, к моменту ухода с мостика с пунктом
регулирования движения и капитаном пересекающегося судна была
согласована и достигнута договоренность о том, что «Петр Васев»
пропустит «Нахимова», уступит ему дорогу. И, наконец, самое главное — на
мостике стоял на вахте опытный вахтенный помощник капитана — Чудновский,
который должен был нести в это время штурманскую вахту и Который,
согласно ст. 402 «Устава службы на судах Министерства морского флота
СССР», персонально отвечал за

надлежащее, несение на судне вахтенной службы, обеспечение безопасности
судна и находящихся начнём людей и грузов. Вахтенный помощник капитана,
согласно «Уставу…», является старшим по всей вахтенной службе судна.

Задание 4. Проследите, какими способами и методами осуществляется
доказательство тезиса в речи Я.С.Киселева по делу Берднико-;а. Чему
служит опровержение? Отметьте в речи средства связи, период,
вопросительные и сложные конструкции. Каковы их функции в речи?

Задание 5. В защитительной речи по делу Кителева проследите логику
рассуждения; проверьте, не происходит ли потеря или подмена тезиса,
соответствуют ли аргументы предъявляемым к ним требованиям. Какие
средства служат логике изложения?

Задание 6. Пронаблюдайте логичность и убедительность речи Н.П.Кана по
делу Далмацкого. Чем они достигаются?

Задание 7. В приведенных ниже текстах выделите период, определите его
функции в речи.

Тот вывод, о котором упомянул господин прокурор, не имеет самостоя

тельного значения; он вполне совпадает с разрешением вопроса в смысле
при

творства. Как в самом деле формулирован этот вывод? «Нельзя не
предположить,

что показания, которые давал Караганов, объясняются, с
одной стороны,

забывчивостью, с другой стороны, желанием оправдать себя, показать, что
он был

всегда верным слугой своих хозяев». Но ведь это есть не
что иное, как

притворство. Когда человек имеет известную цель, к которой он подгоняет
свои

показания, когда он для достижения ее не отвечает на одни вопросы,
отвечает

бессмысленно на другие, тогда он притворяется (К.К. А).

По вопросу о биографических подробностях относительно подсудимой я,

пожалуй, готов признать долю правды в мнении моего сотоварища по защите,
что

необходим предел таких исследований, дабы избегнуть излишнего влияния
этих

подробностей на силу настоящих улик… Но раз дело сделано, раз
обвинение

старается заглянуть в прошлое подсудимой и вызвало с этой целью
несколько

свидетелей, то нам уже надобно считаться с
совершившимся фактом

следственного производства (Ф.Н.П.).

Установление факта преступления — необходимое предположение об

винения, отправной его пункт. Как о подлоге не может быть речи, если
документ

или подпись подлинны; как неуместно рассуждать об
убийстве, раз

предполагаемая жертва находится в живых, так нельзя обвинять в
отравлении,

если причина смерти не отрава. Поэтому вам предстоит все внимание наше

сосредоточить сначала на вопросе о причине смерти (Н.И.Х.).

Благодаря практической изворотливости, свойственной людям, начавшим

свое торговое поприще в качестве мальчика в лавке, Линевич, по словам

Лекция 4. КОМПОЗИЦИЯ СУДЕБНОЙ РЕЧИ.

Создать вступление к речи, чтобы привлечь слушателя, возбудить его
внимание и подготовить его к своим поучениям; изложить дело кратко и
ясно, чтобы все в нем было понятно; обосновать свою точку зрения и
опровергнуть противную и сделать это не беспорядочно, а при помощи
такого построения отдельных доводов, чтобы общие следствия вытекали и из
частных доказательств; наконец, замкнуть это все воспламеняющим или
успокаивающим заключением.

С вопросами убедительности и логичности речи тесно связан вопрос о
расположении в ней материала. Поэтому сейчас логично рассмотреть
композицию выступления судебного оратора.

Выделяются два аспекта в решении вопроса композиции нехудожественного
текста: логико-смысловая членимость и структурные особенности речевых
единиц, которые определяются смысловой конструкцией текста.

Вопрос 1. Логическая структура судебной речи.

Адвокаты нередко выражают мнение, что судьи не слушают их выступления в
судебных прениях. Привлечь внимание суда, усилить эффективность
психологического воздействия речи поможет четкая композиция,
определенная лингвистическая организация текста речи.

Основу целостности судебного выступления составляют
предметно-структурное содержание и логическая структура, организованная
вокруг основной мысли. Для судебной речи, как и для любой другой
публичной речи, характерно трехчастное деление: вступление — основная
часть — заключение.

Внимание к выступлению в значительной мере зависит от того, как оно
начинается, как оратор сумеет установить контакт с составом суда,
активизировать внимание судей и присяжных заседателей, психологически
подготовить их к восприятия) информации. Вступительная часть
определяется замыслом речи и является основой для дальнейшего
исследования обстоятельств дела, содержит проблему, которую следует
разрешить.

Самое трудное для оратора — найти правильное, нужное начало, гк ‘тому
остановимся на нем подробнее. А.Ф.Кони советовал подби-г такое
вступление, которое бы «зацепило» слушателей, привлекло шмание. Таким
является вступление к речи Г.М.Шафира в защи-Калинова:

Когда Калинов рассказывал в судебном заседании о своей совсем небольшой
||, всем нам врезались в память несколько слов, им произнесенных. «В
1947 году, — | Калинов, — я нашел свою мать». Да, именно так он и
сказал: «Я нашел!» Про-скуные слова, а сколько горя и трагизма
скрывается за ними! И — это совершенно / вепно — каждый из сидящих в
этом зале хотел понять эти слова именно так, как и. ли произнесены.
Хотелось представить себе и горе матери,

разлученной с сыном, . ребенка, лишенного материнской ласки, заботы,
любви, и трудные, мучительные ;и матерью сына, и помощь многих, многих
советских людей в этом благородном и, наконец, радость долгожданной
встречи, когда ласковые руки матери смогли ать к себе своего сына, того,
кому она дала жизнь. Так и только так хотели мы гавить себе эту картину
встречи… Но Евгений Калинов рассказал нам о другом, ыло поисков, не
было мучений разлуки, не было радости встречи, не было слез счастья».
Так адвокат указал на причины, приведшие к совершению ‘ феступления.

Во вступлении к обвинительной речи чаще всего дается общественная и
моральная оценка совершенного преступления. «Общественно-политическая
оценка содеянного, — пишет В.И.Царев, — имеет | воей задачей убедить суд
и судебную аудиторию в общественной ‘пасности преступления,
справедливости привлечения подсудимого к «головной ответственности»
[283, с. 30—32]. В каком объеме давать : акую оценку происшедшего,
определяется характером дела, условиями, в которых проходит судебный
процесс. Общественно-политическая оценка обязательно увязывается со
всеми материалами дела.

Можно начать речь с изложения фактических обстоятельств дела, ак это
сделал прокурор А.П.Бороданков: «Товарищи судьи! В поселке трельна в
доме № 45 но Ленинградскому шоссе, недалеко от клуба, где сейчас
проходит ‘.’дебный процесс, семья слесаря Матвеева вечером после работы
смотрела телевизионную передачу. Вся семья была в сборе. Тут же
находилась пришедшая в гости к своей дочери срафима Ивановна
Овчинникова, работавшая уборщицей танцевального павильона в “хслкс
Стрельца. Неожиданно раздался выстрел, которым через окно была убита
Серафима Ивановна. Находившиеся в комнате люди пытались бежать, но
раздался еще один выстрел, которым были ранены дочь Овчинниковой, Анна,
и ее свекор, Матвеев Николай Матвеевич.

Спустя час после этого события органы милиции задержали мужа убитой и на
квартире задержанного изъяли двуствольное охотничье ружье, в котором
находились две стреляные гильзы. В результате расследования установлено,
что убийство было совершено Овчинниковым» [199, с. 40]. Это может быть
констатация факта преступления, соединенная с эмоциональной оценкой:
«Жители Илаиска были потрясены событием, которое произошло 11 декабря
1971 года. На улице города в 10 часов вечера были зверски убиты двое
молодых людей — Подопригора Саша, 16 лет, и Тинько Валерий, 19 лет. Как
же это произошло?» Начало выступления с изложения обстоятельств дела
вводит присяжных заседателей и слушающих процесс граждан в обстановку
происшедшего, вызывает интерес, психологически подготавливает их к
правильному восприятию юридической квалификации преступления. У судей не
только вызывает эмоциональное отношение к сообщаемому, но и будит мысль,
заставляя еще раз вспомнить все подробности совершения преступления.

Во вводной части может быть намечена программа речи. Очень точно
сформулированную программу представил И.М.Кисенишский в речи по делу
Маркова: «Если попытаться в общем виде сформулировать те задачи, которые

ставит перед собой защита бывшего капитана парохода «Адмирал Нахимов»
Маркова в настоящем процессе, то это, во-первых, исследование всех
существенных обстоятельств дела в свете высказанных только что
соображений о необходимости выяснения всего комплекса причин и
обстоятельств, приведших к аварии. Во-вторых, выяснение конкретной
персональной причастности Маркова к возникновению катастрофы, к ее
последствиям, к гибели столь большого количества людей. В-третьих,
установление характера, пределов и степени его виновности в случившемся
в сравнении со степенью виновности других участников процесса».
Спокойный, нейтральный тон вступления позволяет в дальнейшем усилить
экспрессивное звучание речи.

Нежелательно давать искусственно интригующее вступление; особенно опасно
начинать речь в патетическом тоне, потому что удержать этот тон на
протяжении всего выступления невозможно. Неудачным является введение к
обвинительной речи по делу Кителева, преданного суду за изготовление
браги . Почему неудачным? Казалось бы, в нем дана
общественно-политическая оценка совершенного деяния, как полагалось в
советский период, и этим самым оно логически и психологически
подготавливает слушателей к восприятию информации.

Но произнесенному в патетическом -тоне вступлению должна со- ствовать
вся речь, то есть она должна быть тоже торжественной, гой, официальной.
Речь же по делу Кителева не соответствует 1 требованиям. И поэтому
начало кажется искусственным. К тому но копирует вступительную часть к
опубликованной речи замес-1Я прокурора Октябрьского района г.Красноярска
Ю.С.Павлючка лу Шамшатова, обвиняемого в преступлении, предусмотренном ю
второй СТ. 206 УК РСФСР. Сравните: «Товарищи судьи! Коммуни-(кая партия
и Советское правительство постоянно проявляют заботу об охране чья и
жизни, здоровья и достоинства советского человека, об общественной без-

•сти всех граждан. Именно этим прежде всего объясняется издание указа
Прези-Верховиого Совета от 26 июля 1966 года «Об усилении
ответственности за

•шство». Хулиганство является одним из наиболее омерзительных
преступлений, юписм явного неуважения к обществу, грубым нарушением
общественного по-Онасность хулиганства заключается и в том, что оно
нередко становится основой других более тяжких преступлений. Наряду с
мерами общественного воздействия, к »м лицам, которые злостно нарушают
общественный порядок, должны применяться еры государственного
принуждения.

Товарищи судьи! Дело, по которому вам предстоит вынести приговор,
является, на .’ой взгляд, не совсем обычным. Когда весь советский народ,
воодушевленный реше-шями 24 съезда Коммунистической партии и последующих
пленумов ЦК КПСС, стро-ммунистичсское общество, когда уважение к праву и
закону стало для нодавляю-(‘юлынинства людей личным убеждением,
подсудимый Шамшатов встал на путь гва и в конце концов оказался на
скамье подсудимых за совершение злостного ..нства».

Может возникнуть вопрос: а разве нельзя этого делать? заимствовать
11ления из чужих судебных речей? Можно. Можно и нужно молодо-|ачинающему
оратору учиться на хороших судебных выступлениях. <но использовать чужую
понравившуюся фразу, но творчески, в м тексте. А лучше всего говорить
по-своему. Запомните доброе на-гвие М.И.Калинина: «Если ты говоришь, то
говори свое. Слова г другие, а суть одна и та же. Смотришь, и люди будут
прислуши-;я немного внимательнее». Иначе появится привычка почти
бездумно повторять из процесса в процесс чужие слова, фразы, мысли, как
это лучилось с адвокатом, постоянно использующим одно и то же вступле-ше
об «инженерах человеческих душ», взятое из речи М.С.Драбкина , это
красивое начало стало штампом в речи адвоката.

Вступительная часть защитительной речи зависит от задачи, стоящей перед
адвокатом в конкретном судебном процессе, и от целевой установки
оратора’. В ней может быть дана моральная оценка совершенного
преступления. В этом случае, как правило, приводятся ссылки на
авторитетные источники. Может быть указано на характерные особенности
дела, на воспитательные функции судебного процесса. Могут определяться
задачи защиты в конкретном судебном процессе, напр.: «Уважаемые судьи //
УПК в статье / тридцать девятой / установил / что / обвинительный
приговор / не может быть основан на предположениях / и постановляет /
наличие условий / если в ходе судебного разбирательства / виновность
подсудимого доказана // Это и понятно товарищи судьи // Для того чтобы /
человека обвинить в совершении преступления / оторвать его от семьи
друзей / от любимого занятия / и водворить в места лишения свободы /
необходимы факты // Бесспорно устанавливающие его вину // Представитель
государственного обвинения/ но данному делу / считает версию
обвинительного заключения доказанной / а поэтому просит суд / о строгом
наказании моего подзащитного Качева// Я считаю / как защитник Качева /
оспариваю тезисы прокурора/ о доказанности вины Качева // И намерен
просить суд / об оправдании моего подзащитного//».

Адвокат, уверенный в невиновности клиента, может начать выступление с
характеристики его личности . Это поможет обратить внимание присяжных
заседателей на моральные качества подсудимого, на то, что перед ними —
законопослушный человек.

Если нет возможности оспаривать квалификацию преступления, защитник
может начать речь с признания подсудимым виновности: «Граждане судьи //
В принципе Крамарсйко Сергей Александрович / не отрицает / тех фактов
обвинения / которые ему предъявлены / согласно предъявлению обвинения //
Он не отрицает факта кражи вещей / личного имущества / м-м /
Скуратовой… / Не отрицает и того / что он действительно проник в июле
/ в роддом / в Железнодорожный родильный дом / где похитил транзисторный
приемник // Единственный спор по предъявленному обвинению / у Крамарейко
было / был / по поводу количества похищенного / у гражданина Петрова
вещей //». Или: «Товарищи судьи // На предварительном следствии /ив
судебном заседании /

Гуров виновным себя признает / полностью / раскаивается / и подробно
поясняет / совершенные им действия //».

‘ М.Л.Шифман, говоря о том, что «внимание судей нужно завоевать в самом
начале речи», выражает мнение, что для этого адвокат может использовать
«сильный аргумент, убедительное доказательство, бьющие в самую сущность
обвинения», хотя перед аргументами, как мы знаем, должен быть
сформулирован тезис.

Общение должно начаться содержательным словом, воплощенным ; нужную
форму, как это довольно часто делали дореволюционные ясские судебные
ораторы. Приведем примеры вступлений к защити-гльным речам
Н.П.Карабчевского (первый текст) и С.А-Андреевско-| (второй текст) по
делу Мироновича, обвинение которого было по-но на косвенных уликах.
Первый текст: «Господа присяжные заседа-Страшная и многоголовая гидра —
предубеждение, и с нею прежде всего прихо-столкнуться в этом злополучном
деле. Злополучном с первого судебного шага, ручном на всем дальнейшем
протяжении процесса. Преступление, зверское, вое, совершенное почти над
ребенком, в центре столицы, на фешенебельном :ом, всех, разумеется,
потрясло, всех взволновало. Этого было уже достаточно, ; обы заставить
немного потерять голову даже тех, кому в подобных случаях следо-ло бы
призвать все свое хладнокровие. Ухватились за первую пришедшую в голову
лсль, на слово поверили проницательности первого полицейского чина,
иропикше-в помещение гласной кассы ссуд и увидевшего жертву…» Второй
текст: «Гос-‘да судьи! Господа присяжные заседатели! Процесс,
действительно знаменитый, 1ет, чтобы вы сказали о нем свое слово — на
этот раз. вероятно, последнее. В этом ..жном и запутанном процессе мы
вовсе не желали бы уйти в благоприятные для нас чтсмки, чтобы в них
найти выигрыш дела. Нет! Мы желали бы предложить вам гстпое пособие
нашего опыта, дать вам в руки ясный светильник, с которым бы вы месте с
нами обошли все дебри следственного производства и вышли бы из него Утем
правды. Не следует забывать, что дело об убийстве Сарры Беккер останется
< торическим в судебных летописях; оно получит свою славу как важное искушение ‘я судебной власти впасть в ошибку. Осуждение же невинного или одна только зможность его есть уже общественное несчастье, которое следует изучить и отметь, чтобы погрешности, которые его вызвали, больше не повторялись. Поэтому, я деюсь, вы будете к нам внимательны». Прямое обращение К суду С Требова-1ем внимания является одним из ораторских приемов поддержания внимания у слушателей. Об этом писал и П.С.Пороховщиков в книге «Искусство речи на суде». V Какое бы вступление ни выбрал судебный оратор, важно помнить, что: 1) в нем должен отразиться тот конфликт, на котором строится судебная речь; 2) оно должно быть связано с главной частью, служить отправной точкой для исследования обстоятельств дела; 3) не должно быть длинным; 4) стилистически должно гармонировать с основной частью. Римский поэт Гораций считал, что «тот, кто хорошо начал, может считать свое дело выполненным наполовину». Запомните, что начало нужно подбирать после того, как подготовлена вся речь. Это одно из правил риторики, которые предлагаются Вашему вниманию: ^1) обратить особое внимание на введение, от которого в значительной степени зависит успех всего сочинения в целом; 2) писать введение последним; 3) избегать как банального, так и излишне экстравагантного введения; 4) стиль введения прежде всего должен быть доступным. Итак, вводная часть сконцентрировала внимание суда и аудитории, но надо его удержать на протяжении всего выступления. Поэтому речь должна быть хорошо организована логически, мысль оратора — двигаться от старого к новому, от известного к неизвестному, от менее сильных аргументов — к более сильным. Строгой логической последовательностью отличаются речи современного московского адвоката И.М.Кисенишского. Все они разделены на главы; в некоторых речах (например, по делу Тебиева Р.В.) главы имеют название. Во вступлении чаще всего оратор показывает особенности каждого дела. Поддержанию внимания содействует также наличие конфликтной ситуации, подача фактов в противопоставлении. Главная часть судебной речи представляет собою совокупность отдельных микротем, связанных по смыслу. Эти части следующие: 1. Изложение фактических обстоятельств дела. 2. Анализ собранных по делу доказательств. 3. Обоснование квалификации преступления. 4. Характеристика личности подсудимого. 5. Причины, способствовавшие совершению преступления. 6. Соображения о мере наказания. Значительное место в судебном выступлении, особенно в речи прокурора, занимает изложение фактических обстоятельств дела, так как убеждение судей основывается на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств, связанных с совершением преступления. Существуют два способа изложения обстоятельств дела: хронологический — изложение обстоятельств дела в том порядке, в каком они вливались на следствии и в суде; систематический — в нем со-|Я излагаются в той последовательности, в какой они были в дей-тельности. Первый способ изложения наблюдаем в речи А.И.Уру-в защиту Савицкого, в речи Я.С.Киселева по делу Бердникова. с используется второй способ. прокурору в обвинительной речи следует рассказывать об обсто-,ствах дела, а не читать текст обвинительного заключения. Текст ‘ жумента желательно использовать творчески, вводя из него как это сделал адвокат Ф.Д.Ицков в речи по делу Петелина: гырсх подсудимых есть, по обвинительному заключению, главная фигура, . , № 1, — Андрей Константинович Петелин. | и, как утверждает обвинение, — организатор преступной группы, которая на ш многих лет занималась контрабандой и спекуляцией марками в крупных ‘•лоупотрсбляя своим служебным положением директора филателистического )![ систематически в корыстных целях изымал из магазина марки, передавал их ерспродажи по спекулятивным ценам и для отправки за границу контрабанд-‘ В результате преступных действий ему удалось собрать коллекцию марок, . ч ‘пена в 76 тысяч рублей… Вот та фигура; которую мне предстоит защищать»’. Наиболее важной композиционной частью является анализ доказательств, так как назначение судебной речи — в установлении винов-ости или невиновности подсудимого и вынесении правовой оценки ействий. П.С.Пороховщиков указывал, что «прежде всего судеб-оратор обязан установить перед судьями, есть ли преступление в что совершено». Эта композиционная часть всегда следует за из-нием обстоятельств дела. 1зложение и анализ фактических обстоятельств дела подводит к ‘ходимости ‘у юридической квалификации совершенного преступ-э я . В тех случаях, когда квалификация преступления не представ-‘»я спорной, оратор может не останавливаться подробно на этом ‘осе. Если же прокурор или адвокат считает необходимым пере-ифицировать преступление, он обстоятельно и убедительно обо-!>1вает единственно правильную, по его мнению,
квалификацию. Ам случае ударным пунктом выступления является анализ и
убедительное опровержение аргументации противной стороны (или органов
предварительного расследования).

При назначении наказания суд учитывает характер совершенного
преступления и степень его общественной опасности, личность подсудимого,
причины, способствовавшие совершению преступления. Поэтому судебный
оратор обязан проанализировать характеристику личности подсудимого и
затем (после выяснения фактической и юридической стороны дела, мотивов и
причин совершения преступления) он выражает мнение о мере наказания,
обосновывает свои соображения.

Теоретиками уголовного процесса неоднократно выражалось мнение о том,
что построение судебной речи — дело творческое, то есть
последовательность композиционных частей, логика рассуждения и изложения
определяются замыслом речи. Могут даже отсутствовать отдельные
композиционные части. Например, в речи С.А.Андреевско-го в защиту
братьев Келеш нет характеристики личностей подсудимых, так как речь
построена на доказывании отсутствия преступления. Речь И.М.Кисенишского
по делу Третьяковой построена на анализе процессуальных норм, поэтому
характеристика личности подсудимой не нужна.

Наиболее отчетливо зависимость логико-смысловой структуры от замысла
проявляется в защитительной речи. Адвокат в соответствии с особенностями
конкретного уголовного дела может оспаривать факт совершения
преступления его подзащитным, наличие в совершенном деянии состава
преступления или квалификацию преступления; в случае доказанности
виновности подсудимого защитник подробно анализирует причины совершения
преступления, указывает смягчающие ответственность обстоятельства. Кроме
того, на соотношение и последовательность композиционных частей
защитительной речи большое влияние оказывает позиция государственного
обвинителя, так как адвокат не может не учитывать аргументов, приводимых
процессуальным противником. Следовательно, от речи прокурора во многом
зависит определение адвокатом замысла и ударной композиционной части
защитительной речи. Итак,

расположение материала в судебном выступлении — дело творческое и почти
не поддается стандартизации.

Однако есть некоторые закономерности в построении основной части
судебной речи, обусловленные ее назначением. Логика рассуждения в ней
осуществляется, как и в каждой публичной речи, от констатации —> к
опровержению —> ‘к доказательству. Назначение судебных прений
(установить истину, принять законное решение) определяет две главные
структурные части, ради которых строится судебная речь: в обвинительной
речи — это обоснование квалификации прегнчсская структура судебной речи

соображения о мере наказания; в защитительной — пере-жация преступления
(но не всегда), соображения о мере нака-А целях правильной квалификации
деяния анализируются я подсудимого; с целью правильно определить меру
наказания руются характеристика его личности, а также причины,
усло-отивы совершения преступления. Таким образом, может
ме-оследовательность только тех композиционных частей, в ко-(лагаются
обстоятельства дела, анализируются характеристи-ичности подсудимого и
причины совершения преступления, “лом же все структурные части
располагаются в строгой логиче-‘ последовательности: анализ —
квалификация преступления — ! (ие о мере наказания и подчинены одной
главной мысли — при-ь справедливое решение. В целом они создают
смысловую 1 а ц и ю. Это очень важно знать судебному оратору. Смысловая
1ация создается и при правильном расположении аргументов, [а их
значимость, убедительность постепенно нарастают. Это один .„< иажных принципов композиции — принцип усиления. Вот почему еоретики судебной речи пишут, что самые сильные аргументы и доказательства должны быть даны в конце речи. Заключение, как правило, лаконично. Оно должно подвести итог всему сказанному: «Такой приговор суда / в отношении Лубако-иа / будет / в достаточной мере свидетельствовать / не только о наказании подсудимого / но и о защите / прав и интересов потерпевших //». Или: «Думается / что такой приговор / будет справедливой карой // за совершенное преступление // послужит хорошей профилактической мерой / для тех / кто еще пьет / и считает / что будет пить безнаказанно //». Или: «Я полагаю / что такой приговор / будет глубоко гуманен / глубоко справедлив / а несовершеннолетний Чер-ненков / докажет свое исправление / добрыми делами в будущем //». Большинство обвинительных речей А.Ф.Кони, как и многих дореволюционных русских судебных ораторов, начиналось и заканчивалось обращением к присяжным заседателям с мыслью о справедливом приговоре. Приведем пример вступления и заключения к речи А.Ф.Кони по делу об убийстве коллежского асессора Чихачева. Начало речи: «Судебное следствие развило перед вами все существенные обстоятельства дела, в наших судебных прениях мы постараемся разъяснить перед вами их значение и характер, и затем вы постановите беспристрастный приговор, который должен иметь большое значение. Он укажет, возможно ли безнаказанно распоряжаться чужою жизнью под влиянием гнева и ненависти и может ли каждый делаться судьею в своем деле и приводить в исполнение свои, выработанные страстью и озлоблением приговоры». Заключение: «Мне думается, что с вашей стороны по отношению к нему должен последовать строгий приговор, который укажет, что па защите человеческой жизни стоит суд, который по прощает никому самоуправного распоряжения существованием другого. Подсудимому, стоявшему на видной ступени в обществе, умевшему быть полезным деятелем и слугою общественных интересов, много было дано. Но кому много дано, с того много и спросится, и я думаю, что ваш приговор докажет, что с пего спрашивается много». А.Ф.Кони считал, что «…конец должен быть таким, чтобы слушатели почувствовали (не только в тоне лектора, это обязательно), что дальше говорить нечего». Неудачное завершение речи, например, У меня все или Я закончил, может снизить качество речи, ее воздействие. Вступление и заключение в советский период являлись «этикетными» композиционными частями. В закрытых судебных заседаниях введение было лаконичным, заключительная часть нередко отсутствовала. Развернутыми они были обычно в судебных речах, произносимых в открытых судебных процессах. С возрождением в России суда присяжных эти композиционные части становятся необходимыми, так как способствуют оказанию психологического воздействия на присяжных заседателей. Вопрос 2. Лингвистический аспект композиции. Композиция текста в лингвистике понимается как интеграция содержательно-логических и стилистических его элементов. Предметно-логическое построение судебной речи определяет ее лингвистическую структуру: она является сложной композиционно-стилистической организацией, в которой отбор языковых средств осуществляется в соответствии с отчетливо осознаваемой целевой установкой оратора. Эта мысль нашла отражение и в работах юристов. «Между содержанием и формой речи, — пишет М.Л.Шифман, — должна быть органическая связь: форма должна гармонировать с содержанием. Нельзя говорить патетически о простых, обыденных вещах; нельзя говорить веселым тоном о трагических событиях; неуместен пафос, когда речь идет о квалификации преступления или при анализе доказательств, но пафос окажется кстати при изложении политически острых, жизненно важных фактов и обстоятельств, особенно в заключительной части речи». Вступительная часть судебной речи, как правило, обнаруживает не только рассудочное, но и эмоциональное содержание и характеризуется экспрессивностью, представленностью риторических структур. Выступление, в котором дается общественная или моральная оценка обычно строится на приеме контраста, потому что преступные гвия подсудимого раскрываются на фоне каких-либо положительных явлений, напр.: «Уважаемые судьи / среди миллионов честных люден / нряд ли найдется человек / которого не охватило бы / чувство негодования / презрения / и ненависти к преступникам / осмелившимся / убить / или ограбить / человека / или совершить другое / тяжкое преступление / против здоровья / чести и достоинства // В сознании честных людей / не укладывается мысль / о том / что в обществе / где человек широко пользуется / конституционным правом / на труд отдых и образование / где созданы необходимые условия / для всестороннего развития / личности / могут существовать / жестокие люди / способные / убить или причинить тяжкое телесное повреждение / ударом ножа /• или совершить другое уголовное преступление //Но к сожалению / такие люди / существуют //». Введение композиционно делится на две противоположные по содержанию части: первая раскрывает мировоззрение честных граждан, вторая показывает наличие людей, способных убить или ограбить. ‘ •”•” контраста, противопоставления понятий миллионы честных ‘ — жестокие люди создает определенный эмоциональный на-[юрмирует негативное отношение к подсудимому, совершив-у преступление. Использование периода (в тексте он выделен) по- 1яет раскрыть внутренние логические связи между явлениями и подготавливает слушающих к правильному восприятию юридической квалификации деяния. Второй текст: «Наша страна / предоставила своим питомцам / все духовные и материальные богатства / для созидательного труда и учебы // И молодежь платит / трудом / м-м / прочно овладевая знаниями // И к глубокому сожалению / у нас есть юноши / которые совершают преступления // Вот глядишь на этих ребят / которые сидят на скамье подсудимых / и / думаешь / разве закрывались перед ними / двери / на хорошие дела // Нет // Тогда в чем же дело // Почему они совершили преступление //» — также построен на приеме контраста. Основная мысль адвоката — об оценке преступления — выражена в форме размышлений (Вот глядишь на этих ребят / которые сидят на скамье подсудимых ч думаешь /разве закрывались перед ними /двери /на хорошие дела //Нет), что придает речи разговорную тональность, искренность, привлекает внимание слушающих. Этому способствует и использование однородных членов — сказуемых, выраженных глаголами 2-го лица настоящего времени (глядишь и думаешь), и вопросо-от-ветных реплик. Следующие вопросительные конструкции Тогда в чем лее дело /’/ Почему они совершили преступление, трансформируя логически строгое изложение, оформляют переход к основной части и определяют целевую установку: не оспаривая квалификации преступления, подробно проанализировать причины совершения преступления. Во вступлении, определяющем замысел речи, конструктивным Приемом могут быть повторы: «Товарищи судьи // Скоро / очень скоро / вы удалитесь в совещательную комнату / для того // чтобы постановить приговор / но делу группы молодых парней / обвиняемых в совершении грабежа / среди которых находится / и Сергей Бугов / интересы которого я защищаю // Еще на следствии / и здесь в суде / мы отдаем себе отчет / в том / что защищать Бугова / и других но настоящему делу / нам защите / нелегко // Нелегко во-первых потому/ что мы не имеем нрава / и оснований / оспаривать то до обидного / много отрицательно / сказанное в адрес подсудимых // Нелегко во-вторых / и потому / и это главное / что защита / не оспаривает / фактических обстоятельств преступления / сущности / предъявленного Бугову обвинения / его доказанности / и правовой оценки преступления // Поэтому свою задачу я вижу в том / чтобы обратить ваше внимание товарищи судьи / на те смягчающие вину / Сергея Бугова обстоятельства / которые позволили бы вам / смягчить наказание / облегчить судьбу моего подзащитного //». Варьированный повтор в начале вступления скоро / очень скоро придает ему тон раздумий и, детализируя, уточняя мысль, заставляет присутствующих в зале суда задуматься о судьбе подсудимого. Лексический повтор в конце и начале высказываний защите / нелегко // Нелегко во-первых потому, попав в новое словесное окружение, не только уточняет мысль, но и уточняет причины трудностей защиты. Уточняет мысль и усиливает экспрессивность выступления единоначатие // Нелегко во-первых потому… нелегко во-вторых и потому… В главной части судебной речи наблюдается чередование двух типов изложения: представляющих последовательностей (описание, повествование) и аргументативных (опровержение, доказательство). Их выбор связан с характером объекта речи. Однако в значительной степени преобладают аргументативные последовательности, что определяется назначением и убеждающим характером судоговорения. Они в большей степени характерны для следующих композиционных частей: для «Анализа доказательств», «Обоснования квалификации преступления», «Соображений о мере наказания», так как в этих композиционных частях объектом обсуждения являются такие признаки и действия, которые надо выявить при сопоставлении фактов в причинно-следственном отношении. Представляющие последовательности возможно соотнести с такими структурными частями судебной речи, как «Изложение фактических обстоятельств дела», «Характеристика личности подсудимого», «Причины совершения преступления». Здесь предметом разговора яются изменяющиеся, развивающие74? явления. Однако способы ожения довольно часто выступают в контаминированных формах. . ;, в «Характеристике личности подсудимого» наряду с описанием, | правило, наблюдается повествование и рассуждение. В «Изложе-1 обстоятельств дела» наряду с повествованием неизбежны элемен-“” ‘сния. вляющие последовательности характеризуются преобла-Ационально-риторических структур, аргументативные — 1ием рационально-логических средств выражения, так как |,чказывания проявляется в форме рассуждения, и это ведет к ованию книжно-письменных средств. Смена типов изложения выступлению динамичность. ’.ременная судебная речь в аспекте использования языковых I резко отличается от речей русских дореволюционных судеб-ираторов. Ей в меньшей степени присущи формы эмоционально-хологического воздействия, значительно реже используются эмо-! [ально-риторические структуры’, преобладают формы логическо-Аазвертывания, так как доказательственная сторона приобретает змеримо большее значение, а эмоциональное воздействие на судей «чиняется строгой логике рассуждении. Юристы обращают внима- на то, что в современной судебной речи различные точки зрения оказываются без излишних эмоций [300, с. 57]. Однако судебная речь, как мы уже говорили, является полемический, в ней ярко обнаруживается одна из основных функций языка — функция воздействия, поэтому для нее характерно взаимодействие рационально-логических и эмоционально-риторических структур, последовательное соотношение экспрессии и стандарта. В речевой практике того или иного судебного оратора, безусловно, нетрудно заметить склонность к логически строгому, сухому исследованию фактов или к использованию средств экспрессивной речи. Тем не менее анализ собранного материала позволяет говорить о чередовании логических и эмоционально-риторических структур в определенных композиционных частях судебного выступления. В главной части встречаются цитаты из постановлений пленумов Верховного Суда РФ, Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов, большое количество фактических данных. ‘ Такие же выводы из наблюдений над языком современных защитительных речей сделала В.ВДевяткина. При изложении обстоятельств дела развертывание мысли осуществляется путем повествования. Повествование может быть как развернутым (в речи прокурора), так и неразвернутым (в речи адвоката), поэтому разнообразно по языковым характеристикам. В обвинительной речи изложение обстоятельств дела сочетается с указанием на общественную опасность совершенного деяния, с осуждением преступных действий подсудимого, вследствие чего в данной структурно-композиционной части отмечаются эмоционально-риторические структуры, напр.: «18-го октября / будучи в нетрезвом состоянии / Вальцов / оказавшись на железнодорожном вокзале / каким образом туда попал он / непонятно / видимо в поисках приключений / он подходит к незнакомым людям / в частности это были граждане / которые сидели рядом с потерпевшим / Трубниковым / и начинает требовать у них 2000 рублей // С какой стати эти люди / должны были ему / эту сумму дать // В общем-то совершенно непонятно // Более того // Когда люди отказались / ему дать / требуемую сумму / он подошел к потерпевшему Трубникову / так панибратски // стукнул его по плечу / и стал требовать / уже конкретно у этого человека / дать ему 2000 рублей //». Выступая ОТ имени государства, прокурор не только излагает преступные действия подсудимого, но и комментирует, оценивает их, показывает отношение к ним закона, общества. В приведенном примере это достигается с помощью вставной конструкции, выражающей предположение Каким образом туда попал он / непонятно / видимо в поисках приключений, и риторического вопроса С какой стати эти люди / должны были ему / эту сумму дать, который, видоизменяя отрицание, определяет стилистический характер этой части. Кроме того, оратор использует ряд однородных членов — сказуемых, выраженных глаголами настоящего времени подходит и начинает требовать, что придает тексту разговорную тональность, экспрессивность, создает картину преступления. В защитительной речи это чаще всего краткое, деловое перечисление действий подсудимого (констатация), нередко напоминающее стиль отчета с использованием стандартов юридического характера: «По предварительному расследованию / Мовшепко обвиняется в том / что 23 сентября 1991 года / будучи в нетрезвом состоянии / вновь совершил особо дерзкие хулиганские действия //». Или: «Подсудимый Рассказчиков обвиняется / в совершении хулиганских действий / с причинением телесных повреждений / гражданину Долгареву / в виде перелома / девятого ребра справа / ссадин и кровоподтеков //». ЕСЛИ же фабула преступления сложна и запутанна, в этом случае изложение фактических обстоятельств дела в речи адвоката должно быть подробным, так как именно в этой части выступления содержится предмет спора между сторонами. В «Анализе обстоятельств дела», где ведется полемика между процессуальными оппонентами и осуществляется опровержение противоположной точки зрения, нередко проявляется экспрессивное начало, связанное с оценкой фактов, однако оно подчиняется логическому воздействию: «…с такой трактовкой / вот преступной группы / я / как представитель защиты / согласиться не могу // Разве он договаривался заранее / с кем-то / о том чтобы придти / и совершить правонарушение / / Этого в материалах дела / не установлено // Это опровергается и доказательствами / которые собраны в судебном заседании // Я бы обратил внимание товарищи судьи / вас на то что / у нас имеется такое / очень точное понятие / преступной группы // Это понятие дано в пункте двенадцатом / постановления Пленума Верховного Суда / по делам о хищениях //». Главной частью в смысловом и структурном отношениях является тезис С такой трактовкой / вот преступной группы / я / как представитель защиты / согласиться не ногу, который оратор доказывает. Основу текста составляют построения, отражающие последовательность, стройность движения мысли. Мнение оратора об отсутствии преступной группы выражено в форме риторического вопроса, который активизирует внимание слушателей, создает эмоциональный настрой (в тексте он выделен). Однако адвокат, следуя логике доказывания, использует далее логические формы развертывания мысли: определяется понятие, устанавливаются логические связи между понятиями. В данной композиционной части широко представлены стандарты юридического характера: преступная группа, представитель защиты, совершить правонарушение, в материалах дела, собраны в судебном заседании, опровергается доказательствами, постановление Пленума Верховного Суда, что определяется специфической направленностью тематики (при всем разнообразии разбираемых дел). Структурно-композиционная часть, где дается юридическая квалификация преступления, наиболее близка к деловой речи, в которой формальные признаки текста настолько определенны и устойчивы, что допускают стандартизацию. Здесь в большей степени, чем в других структурных частях, выражены логические отношения между понятиями (что характерно для рассуждения). Это передается рационально-логическими построениями: «Я думаю / что вот именно этот / момент / показания потерпевшего / и показания Вальцсва / что на самом деле овладения / бутылкой со стороны Вальцева / не было / была лишь попытка / завладеть’/ этой бутылкой / должным образом должны отразиться / на квалификации действий // Грабеж / признается оконченным / с того момента / когда вещь / имущество / из правомерного владения хозяина / перешло / в неправомерное владение преступника // Вот тогда грабеж / является оконченным // Л когда со стороны виновного лица / лишь попытка / когда переход не был завершен / по каким-либо обстоятельствам / в данном случае по тем обстоятельствам / что потерпевший / проявил инициативу / не позволил до конца / завершить действия / виновного лица / не позволил / применяя силу / та в данном случае видимо /нужно говорить /лишь о покушении на грабеж //В связи с этим / правильно было бы квалифицировать действия / не статьей 145 / а статьей 15 / 145-й часть первая УК //». Логическому развитию мысли в данном случае способствует использование периода (он выделен), вскрывающего причинно-следственные отношения между понятиями. Характеристика личности подсудимого представляет собою совокупность равноправных признаков: наличие или отсутствие низменных побуждений, признание или непризнание подсудимым своей виновности, данные о его жизни в настоящее время и в прошлом, поведение его в семье и быту, данные о личных качествах. Русские дореволюционные судебные ораторы придавали чрезвычайно большое значение психологическому анализу личности подсудимого. Это помогало не только объяснить его поведение, но и выявить мотивы и побуждения, а также обстоятельства, способствовавшие совершению преступления. Примером глубокого психологического исследования могут служить характеристики подсудимых Егора Емельянова в речи А.Ф.Кони, Веры Засулич в речи П.ААлександрова, Иванова в речи С.А.Андреевского, Прасковьи Качки, актрисы Висновской и князя Грузинского в речах Ф.Н.Плевако и многих других. В речи Н.П.Карабчевского по делу о крушении парохода «Владимир» характеристика личности подсудимого, бывшего капитана парохода «Владимир», скорее напоминает производственную характеристику, послужной список, так как одним из пунктов обвинения было несоблюдение капитаном правил и предосторожностей, предусмотренных ст. 15 и 18 Международного положения об управлении паровыми судами, и является основой для опровержения данного пункта обвинения: «Чтобы быть уверенным, что в лице обвиняемого вы имеете дело с настоящим моряком, а не моряком только по названию, представляю вам кратко его биографию. Штурман по специальному образованию, служа в Черноморском флоте, он сделал много кампаний. Плавал за границей, доходил до Японии и Китая и избороздил Черное море вдоль и поперек. Скромный труженик, без покровителей и протекций, он обязан лично своему усердию и исполнительности переводом из штурманов лейтенантом во флот. Это всегда считалось почетным отличием. В общей сложности в военном флоте он прослужил более 25 лет. Уже капитан-лейтенантом он перешел на службу в Русское общество пароходства и торговли. И здесь не сразу он занял видное место капитана пассажирского парохода. Некоторое время он плавал помощником, наконец, его сделали капитаном. В течение 8 лет в командовании его перебывало до 16 пароходов оуксирных, товарных, пассажирских, и, слава богу, не приключалось никаких аварий. Поэтому, говоря о нем как о капитане, я вправе утверждать, что это был дельный, образованный и опытный моряк. В чем же он погрешил как моряк в данном случае и погрешил ли действительно?» Однако такие языковые средства, как однородные члены предложения плавал за границей, доходил до Японии и Китая, избороздил Черное море, придают речи повествовательный характер и в сочетании с разговорной лексикой (избороздил, усердие, перебывало, не приключалось, вдоль и поперек) не только создают экспрессивность речи, но и позволяют глубже понять профессионализм бывшего капитана. В судебной речи советского периода эта композиционная часть оыла намного меньше по объему, чем в речах русских дореволюционных юристов, и характеризовалась меньшим использованием эмоцио-\ [ально-риторических структур, чем другие представляющие последовательности. Использование клише публицистического, чаще офици-‘о-делового (юридического) стилей, а также ссылки на источники юрмации придают этой композиционной части несколько сухой, ‘жанный характер: «Если судить но той характеристике / которую я вам пред-| 1а / характеристике с места работы / то ясно / видно / что этот человек / колея общественно полезным трудом //И кроме того / если обратиться / к быто- -.арактеристикс / то соседи / характеризуют его / исключительно ноложитель- •. Или: «Те характеристики / которые имеются в материалах дела / дают нам /’ >е представление / о подсудимом Рассказчикове // Рассказчиков /
является хоро-

добросовестным и дисциплинированным работником / пользуется авторитетом
/ |)сдн товарищей / с которыми он работает // Те характеристики /
которые имеются я чатериалах дела / лист дела 24—29 / не только дают нам
/ всесторонние сведения / о ‘то производственной деятельности / но и
также говорят нам / о его общественной . [сятельности // Так в
характеристике не листе дела 49 / говорится / что мой подзащитный /
принимал активное участие в общественной жизни цеха / В быту он скромен
Гежлив / и никаких таких вот / отклонений / у него не наблюдалось //».

С возрождением суда присяжных характеристика личности подсудимого не
должна быть стандартной, -— в ней надо раскрыть индивидуальность
подсудимого, чтобы присяжные заседатели смогли разо-‘ ‘раться, какой
человек находится на скамье подсудимых, закономерно или случайно нарушил
он закон. Для этого необходимо исследовать “словия формирования данной
личности, социальный облик, факты из жизни и черты характера, которые
могли бы, с точки зрения защиты, иметь значение для приговора. Важно
показать психическое состояние подсудимого в момент преступления,
действия после его совершения, установить мотивы деяния. Без
установления мотивов преступления уголовное дело, по словам
В.Д.Спасовича, «точно статуя без головы». Не поняв поведения
подсудимого, не установив подлинных мотивов его действий, присяжные
заседатели не смогут сделать правильных выводов по делу. Требования
более подробно изучать и раскрывать личность подсудимого были отражены в
документах еще Верховного Суда СССР.

Анализируя условия и причины совершения преступления, выступающий
показывает, случайно или закономерно пришел подсудимый к совершению
преступления. Довольно часто именно в этой структурно-композиционной
части эмоциональный накал достигает кульминации, так как в ней
раскрывается психическое состояние подсудимого, анализируются причины,
толкнувшие его на совершение преступления. Нередко анализ причин
преступления сближается со стилем художественного повествования: «Отец /
ушел из семьи / по-видимому / ушел безвозвратно // Он не интересуется
сыном // Обещал встретиться сыну / в 1991 году // Мальчик лелеял эту
надежду / но отец / не приехал // Может быть / как / утверждают знающие
/ семью Игриневых / случилось именно так / вот этот как раз /
психологический надлом / и сыграл он / ту роковую роль / в которой
обвиняется / мой подзащитный Игринев //». Использование антитезы как
конструктивного приема (Мальчик лелеял эту надежду // Но отец / не
приехал), коротких повествовательных высказываний, варьированных
уточняющих повторов (ушел из семьи /по-видимому /ушел безвозвратно)
обусловлено целевой установкой адвоката подчеркнуть случайный характер
участия его подзащитного в совершении преступления. В данной
композиционной части могут быть использованы художественные образы: «Мне
бы хотелось остановиться / на / … причинах / которые повлияли / на
совершение этого преступления // Причина / мимо которой мы / хотя и
защищаем подсудимых / не имеем права пройти / это проклятая водка // Я
об этом вынужден говорить / потому / что / все молодые люди / сидящие на
скамье подсудимых / и присутствующие здесь в зале / должны на уроке
настоящего процесса / знать / и постоянно помнить / что / от водки до
беды / дистанция очень небольшая // От водки до тюрьмы / расстояние еще
короче // В этой связи / мне вспоминаются / нестареющие слова /
Владимира Маяковского на этот счет / и преступления всех систем // И
храп хулигана и пятна быта / сегодня измеришь только тем / сколько пива
/ водки напито//*. Параллелизм, являющийся конструктивным приемом в
данном примере (от водки до беды

дистанция очень небольшая // От водки до тюрьмы //расстояние еще
короче), усиливает значение сказанного оратором.

В последней композиционной части, где высказываются соображения о мере
наказания, преобладает логическая доминанта, а в речевых средствах —
клише юридического характера, конструкции с однородными членами
предложения, называющими те факторы, которые следует учесть суду при
определении меры наказания: «С учетом/товарищи судьи / содеянного
преступления / с учетом личности подсудимого / прошу / Мошкина по статье
206 части второй УК РФ / осудить к трем годам лишения свободы / с
содержанием / в исправительно-трудовой колонии общего режима //».

Заключение судебной речи лаконично, в нем могут быть сформулированы
итоги судебного процесса, подчеркнуто значение приговора, указано на те
уроки, которые должны быть из него извлечены: «я считаю / что после
посещения Красноярского краевого суда / где рассматривается это дело /
каждый из подсудимых / сделает правильный / и должный вывод / именно в
этом плане / именно в плане отказа от спиртных напитков / и это будет /
верная гарантия того / что каждый из них / скоро станет / нужным для
страны человеком». Логическому завершению темы может служить обрамление
— прием, состоящий в том, что в заключении повторяется (или варьируется)
мысль, выраженная во вступлении. Московский адвокат А.С.Экмекчи речь по
делу Цыгаровой начал с характеристики личности подзащитной: «Товарищи
судьи! 12 лет работала здесь врачом Вера Михайловна Цыгарова. Тысячи
больных спасены ею. Зимой в пургу, осенью в слякоть, глухой темной ночью
но первому зову она отправлялась в дальние селения, чтобы оказать помощь
больным. Десятки писем в ваш адрес, оглашенные в суде, характеристики,
показания свидетелей рисуют нам облик самоотверженного врача, любимого
населением». Доказав неви-юсть подсудимой, оратор в заключение сказал:
«Цыгарова невиновна, :;левстана, она должна быть оправдана. И я уверен:
еще долгие и долгие годы, как и ю, в ночную тьму, в снежную стужу и
осеннюю слякоть но первому зову людей . тельный советский врач Вера
Михайловна Цыгарова будет спешить к ним па щь, облегчая страдания и
творя добро». Подобные Примеры МОЖНО ПрИ-П из речей А.Ф.Кони’. В этом
случае заключение достраивает, за-нает логическую рамку судебной речи,
делает то, о чем писал .Кони: «Конец речи должен закруглить ее, то есть
связать с нача-•>. Вот почему многие речи русских дореволюционных
судебных оров начинались и заканчивались обращением к присяжным
засе-лям. «Эмоциональная сила заключительной части судебной речи, —
пишет Е.А.Матвиенко, — зависит не столько от яркости образов, сколько от
идейного содержания, от того смысла, который в нем заключен».

Подумайте над советами риторов: 1) заключение должно содержать резюме
аргументации… и вызвать эмоции публики; 2) заключение требует точности
изложения и разнообразия в стиле; 3) при использовании «страстей»
следует помнить об умеренности; 4) стиль заключения должен быть живым и
эмоционально насыщенным.

Вопрос 3. Речевые клише в тексте судебной речи.

Сравнительный анализ судебных речей дореволюционных русских юристов и
известных советских государственных обвинителей и адвокатов показал, что
для речей, произнесенных дореволюционными ораторами, отличавшихся
глубоким психологическим анализом, юридические клише, как правило, не
характерны.

В 16 речах государственных обвинителей, опубликованных в 1952 г., их
отмечено 178 (примерно 11 стандартов в одной речи); в 7 речах
государственных обвинителей, опубликованных в 1964 г., юридические
стандарты встретились 91 раз (примерно 13 — в одной речи). В 13
защитительных речах, опубликованных в 1968 г., они представлены 84
единицами. В устных судебных речах, записанных на магнитные пленки в
городах Красноярске, Саяногорске, Томске, Куйбышеве, Перми, Казани, в 20
000 высказываний — 4760 клише, что составило 23,7%. Подсчитано, что
прокурор употребляет в речи в среднем 23—25 клишированных единиц,
адвокат — от 20 до 24.

Как видим, наблюдается тенденция к клишированности, стандартизированное™
речи. Условия общения в судебном процессе постоянны, а тематика
обвинительных и защитительных речей, несмотря на разнообразие
разбираемых дел, имеет присущее ей специфическое, нравственно-правовое
направление, и, следовательно, состав характерных языковых средств,
используемых в ходе судебных прений, повторяется. Кроме того, ситуация
осуществления правосудия требует четких официальных формулировок,
предполагает обязательное употребление определенных юридических речевых
формул, которые «несут общезначимую, общепонятную информацию для многих
граждан…». Лингвисты отмечают, что готовые, стандартные формулы
порождены автоматизмом устной речи.

Клише в современной судебной речи представлены многообразно. Прежде
всего это устойчивые фразы, типичные для юридической речи. В них все
определено вплоть до лекрического состава и порядка слов: уголовное дело
выделено в отдельное производство; предъявлено обвинение; виновность
доказана; собраны доказательства;

судимость (не) погашена; рассматривается уголовное дело; виновность
подтверждается; органы предварительного следствия квалифицировали
действия по …статье; наступает ответственность; не оспариваю
квалификацию преступления; прошу определить меру наказания; материалы
дела подтверждают…

В значительно большей степени используются клише номинативного
характера, организованные путем присловной связи. Это гла-гольно-именные
стандарты, основанные на несвободном употреблении глагола, имеющего в
составе данной единицы ослабленное лексическое значение; зависимые
именные формы имеют более определенное лексическое значение, поэтому
более информативны. Это такие построения: предъявить обвинение,
исследовать доказательства, причинить ущерб, отбывать наказание,
передать на поруки, ис-

ключитъ из обвинения, квалифицировать по статье, находиться под стражей
и

др.

Довольно часто в глагольных клише падежно-предложная форма требует
определяющего компонента, без которого данная конструкция является
незавершенной. Определения же придают существительным более узкое
значение, уточняют объем выражаемого понятия, напр.: вынести частное
определение, рассматривать уголовное дело, нести уголовную
ответственность, учинить хулиганские действия, причинить телесные
повреждения, совершить аморальный проступок.

Глагольно-именные юридические стандарты характерны для нормативных и
процессуальных актов. Их распространенность в судебной речи определяется
несколькими факторами. Прежде всего они часто являются терминами, а «в
отношении терминов, — пишет В.И.Царев, — нужно следовать языку закона»
так как они более точно, чем глагол, называют действие или признак:
возместить ущерб (не уплатить), причинить телесные повреждения (не
избить). Кроме того, в глагольных клише нередко не только указывается на
факт действия, но и выражаются определенные смысловые оттенки:
находиться под стражей — значит «быть в заключении», причинить телесные
повреждения — «причинить ущерб здоровью» и др. Смысл подобных стандартов
ограничен и потому более точен. Далее. Такие устойчивые единицы, как
правило, невозможно заменить глаголом, напр.: преступить закон,
совершить преступление, квалифицировать действия, применить статью.

На основе глагольных стандартов образовались многие именные клише:
похищение личного имущества граждан, угон автотранспортного средства,
отсрочка наказания и др. Большинство из них образовалось в результате
того, что многие существительные в силу своей семантики в
профессиональном языке юристов информативно недостаточны и требуют
уточняющей зависимой формы слова. Тогда в них объективируются сложные
понятия, закрепленные в правовой сфере, существенные признаки которых не
могут быть выражены одним словом. Это составные термины, лексическая
неразложимость которых создается закрепленным за ними юридическим
понятием. Среди них нередки конструкции, связанные с выражением оценки
действий, состояний, но лишенные экспрессивности; это такие, как мягкое
наказание, вредные последствия, тяжкие последствия, из корыстных
побуждений и др.

Употребляются судебными ораторами и сложные именные построения, которые
состоят из трех и более знаменательных слов:

кратковременное расстройство здоровья, паразитический образ жизни, особо
опасный рецидив и т.д.

Клише неравномерно распределяются в речи в зависимости от темы
структурно-композиционных частей. Зоной сгущения клишированных единиц
являются такие композиционные части, как «Анализ обстоятельств дела»
(8,75%), «Юридическая квалификация преступления» (8,95%), «Соображения о
мере наказания» (3,6%). Анализируя обстоятельства дела, судебный оратор
называет

источники доказательств, правоохранительные органы, преступные действия
подсудимого, результат преступных действий. Для «Квалификации
преступления» характерны клише, называющие состав преступления,
квалифицирующие признаки, процессуальные действия, документы. Выражая
соображения о мере наказания, оратор использует клише, называющие виды
наказания.

Кроме юридических стандартов, в советский период в тексте судебной речи
употреблялись клише публицистического стиля. Они характерны были для
речей Н.В.Крыленко и Р.А.Руденко. Вот некоторые из них: за честь,
свободу и независимость своей Родины; прогрессивное человечество;
миролюбивые народы; с чувством глубокого удовлетворения; заклеймить
позором; под неослабным наблюдением и т.д. Наибольшее количество их
отмечено во вступлении (как правило, в речи прокурора), где дается
общественно-политическая оценка действий подсудимого. Это следующие
конструкции:

подрастающее поколение, гармоническое развитие личности, овладевать
знаниями, платить трудом, духовные и материальные богатства, стоять на
страже интересов, священный долг, трудовая дисциплина и др. Моральный и
общественный облик подсудимого адвокат раскрывал, как правило,
стандартно, с помощью публицистических клише: заниматься общественно
полезным трудом, претворить в жизнь, любовь к труду, в рядах Советской
Армии, судиться на производстве, приносить пользу обществу, прини-атъ
активное участие.

В заключении, где указывается на уроки, извлеченные из судебно-.
процесса, употреблялись привычные словосочетания: жизненная сола,
приносить пользу обществу, оправдать доверие. Таким образом,
определенные стандарты как бы прикреплены к ределенным
структурно-композиционным частям судебной речи, ма ведет к отбору таких
языковых средств, которые позволяют наи-лее адекватно выразить данное
содержание. Клише юридического и \ блицистического характера, регулярно
используемые в судоговорении, воспринимаются как закономерное,
нормативное явление. Кли-шированность понимается как упорядоченность
коммуникативной деятельности.

Лекция 5. ЭТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ СУДЕБНЫХ ПРЕНИЙ.

…если иной, давно уже зрелый судебный деятель в минуту колебания перед
тем, какого образа действий надо держаться в том или другом вопросе,
вспомнит нравственные указания, слышанные им с кафедры, и, устыдясь
ржавчины незаметно подкравшейся рутины, воспрянет духом — преподавание
судебной этики найдет себе житейское оправдание.

По вопросам этики судебных ораторов юристами написано довольно много
работ. В данном пособии мы не ставим задачи глубоко вникать в
нравственные начала в уголовном процессе, остановимся лишь на внешней
стороне этого большого вопроса и рассмотрим его проявление в речи
судебного оратора.

Вопрос 1. Этика судебного оратора.

Необходимость повышения общего культурного уровня судопроизводства
предъявляет строгие этические требования к участникам судебного
процесса, в частности, судебных прений. Этика — это нормы поведения,
мораль человека какого-либо класса, общественной или профессиональной
группы. Синонимом этого слова явля” ется нравственность — особая форма
общественного сознания, вид общественных отношений. Следовательно, можно
говорить о нравственной культуре как форме общения. Что такое
нравственная культура? Это единство внешней и внутренней культуры
личности, одним из составных элементов которой является этикет. Этикет—
совокупность правил поведения, касающихся внешнего проявления отношения
к людям (обхождение, формы обращения и приветствий, поведение в
общественных местах, манеры и одежда). Этикет совпадает с общими
требованиями вежливости. Фактора логические требования к судебному
орадору и судебной речи связапроявлением уважения к суду, к
процессуальному оппоненту, спевшему, свидетелям, подсудимому. Вопросам
судебной этики ) внимания уделял А.Ф.Кони. Этическим началам при
осущест-ии правосудия посвящена его работа «Нравственные начала в )вном
процессе».

еде всего уважение к чести не только обвинителя и защитника. Прикури?,
ни мнению А.Ф.Кони, .лобляться против подсудимого, обвинять его во что
бы то 9л него должна быть характерна опрятность приемов обви-«говорящий
судья» должен выполнить свою функцию «со достоинством исполняемого
долга, без пафоса, негодо-преследования какой-либо цели, кроме
правосудия»

Еще в большей степени А.Ф.Кони подчеркивал |ических основ в деятельности
адвоката. Защитник не клиента и не пособник в его желании уйти от
заслу-.азания. Защита преступника не должна обращаться в опступления.

В средствах защиты не должно быть места сомнительным доказательствам,
предоставленным клиентом.

Советские юристы обращали большое внимание на этику судебных ораторов.
Характер общения с аудиторией должен соответствовать профессии и функции
юриста в судебном процессе. Немаловажное значение имеет внешний

вид представителя правосудия, Неэтично, когда женщина-прокурор
выступает в судебном процессе увешанная украшениями, когда судья ведет
судебное заседание, не снимая головного убора. Еще хуже, когда
мужчина-адвокат выступает в судебных прениях в шапке. К сожалению, все
эти примеры взяты из жизни. А.Ф.Кони советовал: «Следует одеться скромно
и прилично. В костюме не должно быть ничего вычурного и кричащего».
Прокурору в судебном процессе положено быть в форме.

Чтение речи с листа или чтение прокурором обвинительного заключения
вместо произнесения речи нарушает контакт с судом и аудиторией и, кроме
того, свидетельствует о неуважительном отношении к слушателям, является
нарушением этических норм. Адвокат Н.П.Кан использовал текст
обвинительного заключения следующим образом: «Все происшедшее дальше
имеет столь важное значение для истины, что я прошу позволения во имя
точности воспользоваться текстом обвинительного заключения. Вот что там
написано…»

Нравственный долг судебного оратора заключается в том, чтобы создать у
присутствующих правильное представление об общественной опасности
деяния, воспитать у них уважение к закону, к правосудию, содействовать
правовому воспитанию граждан. В наибольшей степени это касается
государственного обвинителя, на которого присутствующие в зале суда
совершенно обоснованно смотрят как на лицо, провозглашающее точку зрения
государства.

Одной из самых значительных задач адвоката, считает И.Д.Пер-лов,
является нравственное воспитание слушателей. Речь адвоката должна быть
проявлением подлинного гуманизма, означающего «заботу о человеке и
уважительное к нему отношение… стремление видеть в каждом деле…
живого человека, стоящего за этим делом, с его сложными переживаниями».

Адвокат, защищая права подсудимого, совершившего убийство, как правило,
выражает сочувствие, соболезнование родственникам погибшего. Вот как это
сделал Я.С.Киселев в речи по делу Прокофьевой: «Товарищи судьи! Дело
Натальи Прокофьевой — дело горькое и трудное. Серафима Ивановна и
Александр Григорьевич Прокофьевы потеряли сына. Геннадию было только 24
года, могучего здоровья, нерастраченной силы — ему бы жить да жить. Горе
Серафимы Ивановны и Александра Григорьевича вызывает самое глубокое
сочувствие и сострадание». Подобный пример можно привести из речи
красноярского адвоката ЛаН.Гранова. Осуществляя защиту Куркина,
совершившего убийство Тузикова в результате неосторожных действий,
оратор начал речь выражением соболезнования родным Тузикова: «Товарищи
судьи // Нет слов / произошла трагедия // И / желая оказать помощь
Куркину / желая / м-м / в силу своих профессиональных обязанностей / это
сделать / я тем не менее / в начале своего выступления / не могу не
выразить / искреннего соболезнования / потерпевшим / которые в
результате этого нелепого случая / лишились сына / молодого человека / в
расцвете сил и здоровья //».

Вопросы этики, уважительного отношения к подсудимому поднимались в
судебных речах дореволюционных и советских адвокатов. Н.П.Карабчевский,
защищая Мироновича, обвинявшегося в убийстве, спрашивает: «Что было в

распоряжении властей, когда Миронович был публично объявлен убийцей и
ввержен в темницу?» и отвечает:

«Достаточно было… констатировать, что хозяином ссудной кассы был не
кто иной, как Миронович, прошлое которого будто бы не противоречило
возможности совершения гнусного преступления, насилия, соединенного с
убийством, и обвинительная формула была тут же слажена, точно сбита
накрепко на наковальне… В этом прошлом обвинительная власть ищет
прежде всего опоры для оправдания своего предположения о виновности
Мироновича. Но она, по-видимому, забывает, что, как бы ни была мрачна
характеристика личности заподозренного, все же успокоиться на
«предположении» о виновности нельзя. Ссылка на прошлое Мироновича
нисколько не может облегчить задачи обвинителям. Им все же останется
доказать виновность Мироновича. Этого требуют элементарные запросы
правосудия…»

Продолжает эту мысль С.А-Андреевский, также защищавший Мироновича: «О
личности Мироновича по-прежнему молчу. Но если бы он и был грешен,
возможно ли поэтому рассчитываться с ним за деяния другого? И где же? В
суде, от которого и падший поучается справедливости, потому что здесь он
должен услышать высокие слова: «получи и ты, грешный, свою долю правды,
потому что здесь она царствует и мы говорим ее именем».

Мысль об уважении человеческого достоинства подсудимого выражена в речи
В.И.Жуковского: «Что такое Юханцев? — сказал прокурор. — Стоит ли его
распластывать на столе вещественных доказательств?

Зачем же такое пренебрежение к подсудимому!»

Высокой нравственностью, вниманием к «живому человеку» отличались речи
Я.С.Киселева. Он всегда щадил самолюбие, человеческое достоинство
подсудимого и потерпевшего, с особой осторожностью обращался к фактам,
которые могли бы причинить подсудимому ненужные страдания. В речи по
делу Кудрявцевой он сказал: «Ирина Николаевна Кудрявцева согласна, чтобы
был признан любой мотив, пусть даже в самой большей степени ухудшающий
ее положение, лишь бы не были вскрыты подлинные побудительные мотивы,
обусловившие преступление. То, что душевное состояние, ее .переживания
будут выставлены, как ей кажется, на всеобщее обозрение, страшит ее, ибо
это доставит ей боль, которой она боится больше, чем наказания. Это и
обязывает меня кое-что не договаривать».

В речи по делу Теркина Я.С.Киселев обратил внимание суда на замечание
прокурора о том отталкивающем впечатлении, которое Производит
подсудимый: «Может быть, и мне, его адвокату, не удастся увидеть нимб
святости над его головой, может быть, и мне он кажется с простой
человеческой точки зрения не очень приятным. А какое это имеет значение
для дела? Разве можно допустить, чтобы симпатии или антипатии влияли на
самые доказательства по делу? Разве можно допустить, что симпатия
ослабит улики, собранные против подсудимого? А если подсудимый вызывает
чувство антипатии, разве это увеличит силу улик, собранных против него?»
Эта же мысль развита в его речи по делу Пуликова, обвиняемого в убийстве
с корыстной целью: «Прав товарищ прокурор:

облик Пуликова не светел. Но если бы я защищал праведника, то перед его
светлым ликом обвинение поникло бы. Но я защищаю человека,

относительно которого можно легко ошибиться. Я защищаю человека, в
отношении которого судебная ошибка наиболее вероятна именно потому, что
облик его не без пятен».

Уважительное отношение к подсудимому обусловлено осознанием общественной
значимости судебного процесса, пониманием его глубокого воспитательного
воздействия. «К сожалению, — отмечал Н.И.Хо-лев, — с некоторых пор в
наши судебные нравы внедрилась пагубная и зловредная манера — под видом
«изучения личности», «характеристики подсудимого» так чернить
обвиняемых, что нередко эти пресловутые «характеристики» оказываются
нестерпимо обиднее и тяжелее самого обвинения».

Бывают случаи, когда адвокат вынужден изобличать другого подсудимого не
только ради интересов своего подзащитного, но и ради самой истины. Такие
примеры находим в речах А.И.Урусова, Ф.Н.Пле-вако и В.Д.Спасовича по
делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого, где защита одного противоречила
защите другого, так как подсудимые перекладывали виновность друг на
друга. Боем гигантов слова назвал эту защиту А.Ф.Кони.

Судебное заседание проходит в обстановке борьбы мнений процессуальных
противников. Полемика — постоянный спутник судебных прений. Но она
должна относиться только к существу дела и быть безупречно вежливой.
Борьба мнений процессуальных оппонентов, самая накаленная атмосфера не
дают судебным ораторам права некорректно отзываться друг о друге, о
потерпевшем, подсудимом или свидетелях, так как в понятие «полемическое
мастерство» включается не только умение доказывать и опровергать, но и
соблюдение основных требований культуры спора. Обратим внимание, как
убедительно и этично полемизирует с обвинением адвокат И.М.КисенишскиЙ:
«Обвинение считает, что Марков преждевременно покинул капитанский
мостик, что он должен был там находиться до расхождения пересекающихся
судов.

Надо сказать, что на первый взгляд обвинение это выглядит где-то
убедительным и даже одиозным. Как это капитан ушел с мостика
пассажирского парохода, на котором находится огромное количество людей?
Невольно создается впечатление, что Марков «покинул» корабль, оставил
его «безнадзорным», бросил на «произвол судьбы»!

В действительности это вовсе не так, и разобраться в этом надо спокойно
и объективно, без воспаленного воображения и без каких-либо
тенденциозных преувеличений и эмоциональных оценок».

Судебный процесс проходит при непосредственном общении с народом, и это
требует от судебных ораторов сдержанности, вежливости. «Соблюдайте
уважение к достоинству лиц, выступающих в процессе», — напутствовал
судебных ораторов П.С.Пороховщиков.

Вопрос 2. Этика речевого поведения оратора.

Процессуальной роли прокурора и адвоката в судебном процессе должно
соответствовать и их речевое поведение. Следует помнить, что оно
определяется официальной обстановкой общения в судебных прениях,

официальным характером взаимоотношений общающихся. Общество
вырабатывает нормы речевого поведения и требует от носителей языка
соблюдения этих правил, соблюдения этики речевого поведения, которая
представляет собою собрание… моделей корректного речевого поведения
[296]. Выступающему в судебных прениях важно отбирать те речевые
средства, которые являются наиболее уместными в данной обстановке
общения. «Слово — одно из величайших орудий человека, — писал А.Ф.Кони.
— Бессильное само по себе, оно становится могучим и неотразимым,
сказанное умело, искренно и вовремя. Оно способно увлекать за собою
самого говорящего и ослеплять его и окружающих своим блеском. Поэтому
нравственный долг судебного оратора — обращаться осторожно и умеренно с
этим оружием и делать свое слово лишь слугою глубокого убеждения».

Официальность речевой ситуации в судебном процессе требует обращения на
Вы. Неэтично, если судья или прокурор обращается к подсудимому на ты.

С. А. Андреевский считал оскорбительными для женщины слова наложница,
содержанка. В речи по делу Андреева он говорил: «Если мужчина повенчан с
женщиной, о ней говорят «супруга, жена». А если нет, ее называют
«наложница, содержанка». Но разве законная жена не знает, что такое
«ложе»? Разве муж почти всегда не «содержит» свою жену?»

Прокурору при поддержании обвинения важно быть сдержанным в словах,
выводы его должны быть обдуманными и справедливыми, в отношении к
подсудимому не может быть фамильярности, оскорблений, насмешек. В
следующих примерах: Он и здесь врет / товарищи судьи / что он не
матерился / / Матерился он //. Или: Булаков пытался спасти свою шкуру /
забыв / что спасти ее может / только чистосердечное признание / / —
этику речевого поведения прокурора нарушают разговорное слово врет и
просторечные слова матерился, шкура. Еще примеры: Подсудимый пьяница /
пьет запоем злостный прогульщик //. Или: Если уж говорить откровенно /
он слабо защищается /потому что он /личность отсталая/он дебил //.

«Конечно, суд — учреждение строгое, и здесь не место изысканной
любезности и особой предупредительности. Но суд — учреждение
государственное, и вся его деятельность должна осуществляться в
обстановке строго официальной вежливости», — пишет Е.А.Матвиенко.
Проявление вежливости — существенное требование этики речевого
поведения. Нарушение правил вежливости может вызвать у граждан,
слушающих процесс, отрицательную оценку личности оратора.

А.Ф.Кони вспоминал случай, когда один из товарищей прокурора,
рассказывая об исходе обвинения, которое он поддерживал, заявил:

«Ну, хоть я и проиграл, зато ему (подсудимому. — И.И.) всю морду сапогом
вымазал, — останется доволен». А.Ф.Кони, который был обер-прокурором
Сената, тут же отстранил его от выступлений на суде в качестве
обвинителя.

Некоторые авторы работ о судебной речи пишут о необходимости в ней «даже
комического», элементов юмора, который «повышает образность речи, делает
ее более выразительной и эмоциональной… им уместно пользоваться для
критики вскрытых во время судебного пробка речевого поведения оратора, а

отрицательных явлений, при анализа отдельных источников доазательств,
для полемики с другими участниками судебных прений. Но не пострадают ли
от этого этические нормы?’ Кедь что такое юмор?

Юмор (англ, пчшоиг) — это: 1. Добродушно-насмешливое отноше-1 Еие к
кому-либо, умение представить события, недостатки, слабости в

омическом виде. 2. Изображение… каких-либо явлений действительности в
комическом, смешном виде, когда при этом насмешка, внешне комическая
трактовка сочетаются с внутренней серьезностью, сочувственным отношением
к предмету смеха.

Удачный, на взгляд автора, пример непреднамеренного юмора можно найти в
речи советского адвоката П.АДроздова по делу Кадуева, обвиняемого в
покушении на изнасилование и отказавшегося от него. Объективно
анализируя и оценивая соответственно поведение подсудимого, бросая ему
«заслуженный упрек в нечистоплотности, в аморальности его поведения»,
оратор восстанавливает картину происшествия для того, чтобы объяснить
причины подачи потерпевшею заявления в суд. Итак, «Со слов самой
потерпевшей мы знаем, что Кадуев прекратил свои попытки после того, как
она сказала: «Я — девушка». Когда подсудимый помог потерпевшей подняться
с земли, он ударил ее по лицу. По этому поводу сама потерпевшая показала
суду так: «Он, Олег, слегка ударил меня, думаю, за то, что я ему не
отдалась». В ответ на это Нина крикнула, крикнула инстинктивно,
бессознательно. Она крикнула: «Мама!». Но вместо мамы совершенно
неожиданно из кустов газона показалась внушительная фигура милиционера.
Он, стоя тут же поблизости па посту, услышал крик и явился па помощь. Он
видит молодую пару, состояние их туалетов не может не навести па
размышления, и тогда Нина, показывая на подсудимого, сказала: «Он хотел
меня изнасиловать!».

Позже, когда уже обо всем узнала мать, Нина повторила эту мысль в своем
письменном заявлении. Она это сделала потому, что была застигнута в
таком состоянии, при котором другое объяснение было бы неизбежно связано
для нее с весьма компрометирующими фактами. Она не была бы привлечена к
уголовной ответственности, но моральный приговор для нес был весьма и
весьма нежелателен». Здесь ЮМОр (см. 2-е значение слова) создается
сопоставлением слов мама и милиционер, которые в данном случае являются
ситуативными антонимами. Подобный прием не столько усиливает
эмоциональное воздействие на судей, сколько содействует установлению
причины возникновения данного уголовного дела.

Но использовать юмор следует крайне осторожно. Он должен быть строго
мотивированным и не должен нарушать такое качество судебной речи, как
уместность. На суде, где рассматриваются человеческие драмы, а нередко и
трагедии, юмор, как правило, неуместен.

Особо соблюдать этику речевого поведения и проявлять внутреннюю
дисциплинированность в выборе языковых средств нужно в выступлениях по
делам, связанным со статьей 131 У К РФ.

Отрицательная характеристика подсудимого (потерпевшего) должна быть
корректной, сдержанной, обоснованной. Адвокат П.А.Дроздов так выразил
свое отношение к потерпевшей: «…Когда я называю Нину потерпевшей, я
отдаю дань процессуальной терминологии. По существу же она вовсе не

потерпевшая…». Я.С.Киселев в речи по делу Путиловых сказал: «И тут
Галина Путилова в силу свойств своего характера (пусть она меня простит,
но это необходимо сказать) не нашла достойных форм для выражения своего
недовольства и ревности».

Все факты, фамилии потерпевших, подсудимых, свидетелей нужно называть
точно. Я.С.Киселев в большинстве случаев всех женщин, подсудимых и
мнимых потерпевших, называл по имени и отчеству: Наталия Сергеевна
Прокофьева, Надежда Петровна Левчинская, Мария Петровна Данилова,
Наталия Федоровна Туркина.

О нарушении оратором речевой этики свидетельствуют случаи, когда он
неточно знает фамилии, путает подсудимого с потерпевшим, потерпевшего —
со свидетелями: У Федоровой сын / не работает не учится / не занимается
общественно полезным трудом // Извиняюсь / не Федоров а Мошкип //. Или:
Один говорил / Лисин по-моему / если мне память не изменяет / что меня
взяло просто любопытство / что там будут делать другие //. Или: Из
хулиганских побуждений / стали ломать времянку / пытаясь заставить
Захарову / ой извините / Бархатову и Щелакова / выйти из времянки / /.
Или: Один из свидетелей / я сейчас не могу вспомнить / его фамилии / но
вы наверно помните его / сказал //… Или: Авдюшечкин / Авдюшкин / м-м /
нарушил требования / пункта 6 ОПП //. Следующие примеры отражают
пренебрежительное отношение к потерпевшим: «Мы очень тщательно / и очень
долго говорили // о краже / у У как ее / Сычевой / Сычевой //». Или:
«Второй эпизод / хищения / у этой самой Чащиной / э-э / должен быть
исключен // ». О неэтичности подобных случаев писал еще
П.С.Пороховщи-ков: «Оратор упорно называет подсудимого Матвеева
Максимовым, а умершего от раны Максимова — Матвеевым».

Уважительное отношение к процессуальному противнику также находит
выражение в языковых средствах. Дореволюционный прокурор П.Н.Обнинский в
речи по делу Качки назвал Ф.Н.Плевако «моим талантливым противником».
А.И.Урусов уважение к процессуальному оппоненту передал словами
почтенный представитель обвинительной власти, Н.И.Холер — словами мой
почтенный противник. Со-етский адвокат Н.П.Кан назвал процессуальных
противников уважа-смыми обвинителями.

П.А.Александров, защищавший Веру Засулич, обвинительную речь
процессуального оппонента оценил как благородную. Советский адвокат
В.Л.Россельс почтительное отношение к прокурору показал также через
характеристику его выступления: «Товарищи судьи! Только что закончил
прокурор свою хорошую, близкую по форме к художественной, яркую,
образную речь, и я нахожусь под впечатлением услышанного*.

В полемике с процессуальным противником следует помнить о речевых
формулах полемики, напр.: я не согласен; однако статья … УК РФ
предусматривает; я согласлен, что это трудно, но еще труднее; это не
так; мне могут возразить; судебному следствию следовало; я согласен в
этой части с товарищем прокурором, но;

в действительности это вовсе не так; я хотел бы привести несколько
аргументов в доказательство несостоятельности поло-жения’… и др.

Свои, особые формулы возражения находил А.И.Урусов: «Товарищ прокурора
в числе улик выставляет нравственные качества подсудимой. Признаюсь, я
не ожидал, чтобы нравственные качества человека можно было поставить ему
в вину».

Нарушением вежливости является следующее высказывание адвоката:
«Государственный обвинитель / видимо не подумав / запросил такую меру
наказания». Неуместным в данном примере является разговорное слово
запросил в сочетании с юридическим термином меру наказания. Неуместен
просторечный фразеологизм и просторечное дак в речи адвоката: Товарищи
судьи / дак представьте себя на его месте / / Ведь у любого / от такого
обвинения / мозги наперекосяк встанут //. Кроме того, неэтично проводить
какие-либо сопоставления, аналогии между судом и подсудимым.

Нарушает этику речевого поведения употребление иноязычных слов, не
знакомых подсудимому и присутствующим в зале суда, так как они
затрудняют понимание информации. А судебная речь должна быть от начала
до конца понятна слушателям!

Посмотрите, как иноязычные слова вносят в речь неясность:

Эта инсинуация вызвала со стороны подсудимой такую бурную реакцию. Или:
Почему ей не пребывать в приятном и безопасном адюльтере? Или:…
Несмотря на то, что это представляется делом нетрудным, стратагема не
удается. Или: Прошу обратить внимание на этот отзыв. Он является
ехргот!и, он не занесен в тшт гереЛит, он не подтвержден другими
экспертами. Или: Мы / / я надеюсь / что мы сможем инспирировать / моему
подзащитному / что он еще сможет / встать на путь исправления II.
Прокурор и адвокат не должны ослаблять контроля за своим речевым
поведением.

«Слог речи должен быть строго приличным как ради изящества ее, так и из
уважения к слушателям», — писал П.С.Пороховщиков. Судебная речь
достигает цели тогда, когда она исполнена внутреннего достоинства, когда
внушает уважение к оратору. От того, насколько уважительно относится
судебный оратор к языку, к присутствующим в зале судебного заседания,
зависит в какой-то мере повышение культуры судопроизводства, но в первую
очередь от этого зависит уважение граждан к суду, усиление
воспитательного воздействия судебных процессов. В заключение вспомним
слова А.Ф.Кони: «Суд, в известном отношении, есть школа для народа, из
которой, помимо уважения к закону, должны выноситься уроки служения
правде и уважения к человеческому достоинству».

Лекция 6. ТЕХНИКА РЕЧИ.

Каждое речение, склад и литеру выговаривать чисто и ясно.

Эффективность судебной речи и ее воздейственность зависят в первую
очередь от того, насколько она аргументированна, убедительна. Но важным
средством воздействия является также культура звучания речи, ее звуковая
выразительность, умение оратора говорить правильно, четко. Сочетание
сильного, звучного голоса, четкой дикции, правильной и выразительной
интонации — все это называется техникой речи. Для судебного оратора
владеть техникой речи — значит осмысленно управлять своим речевым
аппаратом, умело и полно использовать голос, дикцию, интонации, паузы.

Вопрос 1. Интонационно-выразительные средства.

Восприятию речи в большой степени способствует голос оратора. Голос —
основной инструмент убедительности. Это тонкий, прекрасный инструмент!
Сильный, гибкий, выразительный голос точно передает все смысловые и
эмоциональные оттенки мысли. Желательно, чтобы он имел достаточную силу
звука, чтобы его было слышно даже в последних рядах любой большой
аудитории. Сила голоса — это способность убеждать, доносить до каждого
члена суда свои мысли, чувства и волю. Для этого голос должен изменяться
по высоте, обладать широким диапазоном звучания и разнообразной
тембральной окраской. Диапазон голоса — это его звуковой объем. Плавные
переходы из одной тональности в другую придают речи выразительность,
передают мысли во всей их полноте и разнообразии оттенков. Бедность
голосового диапазона приводит к монотонности, которая мешает вникнуть в
существо дела, значит, притупляет восприятие речи. Если оратор слабо
знает материалы дела, не продумал доказательства, — сразу наступают
перебои голоса: он становится глухим, прерывистым, сдавленным.
Восприятие речи снижается. Оратор с тонким, слабым, немеренным голосом
не сможет вызвать у слушателей уважительного «ношения, не заставит их
поверить тому, в чем пытается убедить, оэтому важно учиться владеть
голосом.

Все содержание судебной речи передается посредством звуков, ‘дна и та же
мысль в звучащем высказывании может быть выражена разнообразными
звуковыми оттенками. И довольно трудно бывает слушать невнятную речь, в
которой отдельные звуки произносятся нечетко, искажают смысл слов.
Впечатление небрежной речи производят смазанные окончания слов, нечеткие
звуки и слоги, нечеткая скороговорка.

Дикционно чистая речь — большое достоинство судебного оратора. Дикция —
это отчетливое, ясное, четкое произношение звуков, слогов и слов,
соответствующее фонетическим нормам русского литературного языка. В
четкости дикции проявляется культура оратора, его уважение к языку,
уважительное отношение к суду и гражданам, слушающим судебный процесс.
Четкую дикцию обеспечивает слаженная работа языка, губ и нижней челюсти.
Желательно разрабатывать речевой аппарат, занимаясь дикционными

тренировками. Хорошим помощником в этом являются чистоговорки и
скороговорки. Научитесь, например, произносить от топота копыт пыль по
полю летит и около кола — колокола медленно, выговаривая каждый звук,
разъясняя, выделяя слова пыль, колокола; затем прочитайте уточняя,
выделяя от топота копыт и около кола. Когда убедитесь в четкости
произношения каждого звука, ускорьте темп, сохраняя при этом четкость
дикции и смысл скороговорок. Научившись читать быстро, переходите к
медленному темпу и опять к быстрому. Помните, что чем быстрее речь, тем
более чистой должна быть дикция. Помимо упражнений, необходимо следить
за своей повседневной бытовой речью;

старайтесь не говорить не переводя дыхания, не напрягать мышц гортани;
выговаривайте звуки четко и ясно. Только привыкнув к этому в обычном
общении, возможно перенести навыки на судебную трибуну.

Очень важно для судебного оратора соблюдение темпа речи, то есть
скорости произнесения речевых элементов. «Какая речь лучше, быстрая или
медленная? — спрашивает П.С.Пороховщиков и отвечает: Ни та, ни другая;
хороша только естественная, обычная скорость произношения, то есть
такая, которая соответствует содержанию речи, и естественное напряжение
голоса. У нас на суде почти без исключения преобладают печальные
крайности; одни говорят со скоростью тысячи слов в минуту, другие
мучительно ищут их или выжимают из себя звуки с таким усилием, как если
бы их душили…» Далее приводит пример: «Обвинитель напомнил присяжным
последние слова раненого юноши: «Что я ему сделал? за что он меня убил?»
Он сказал это скороговоркой. — Надо было сказать так, чтобы присяжные
услышали умирающего.

Темп речи зависит от содержания высказывания, от индивидуальных^
особенностей говорящего и его эмоционального настроя. Чаще всего
судебные ораторы произносят речь с внутренним подъемом, в состоянии
эмоционального напряжения, что проявляется в несколько убыстренном темпе
выступления. Однако следует помнить, что слишком быстрый темп не
позволяет усвоить всю выдаваемую информацию. А слишком медленная речь
утомляет суд; при слишком медленном темпе создается впечатление, что
речь оратора затруднена из-за слабого знания материалов дела, из-за
отсутствия доказательств. Медленная речь, как правило, оставляет судей
равнодушными к предмету обсуждения.

Если даже речь будет произнесена в оптимальном темпе (что составляет
примерно 120 слов в минуту), но без изменения его, то она все равно
воспринимается с трудом, так как невозможно говорить о разных предметах
(например, изложение обстоятельств дела и оценка действий подсудимого,
изложение данных акта судебно-медицинской экспертизы и характеристика
личности подсудимого) в одном и том же темпе. Анализируя материалы дела,
судебный оратор рассуждает об истинности или ложности определенных
доказательств, аргументирует, опровергает, делает выводы. Кроме того,
почти в каждой судебной речи имеются так называемые общие места, в
которых прокурор и адвокат ставят и разрешают моральные вопросы.
Естественно, что все эти структурные части речи не могут быть
произнесены в одном темпе. Наиболее важные из них произносятся в
несколько замедленном темпе, чем

подчеркивается значительность мыслей, их весомость, так как замедленный
темп высвечивает мысль, подчеркивает ее, позволяет остановить на ней
внимание. Менее важные части произносятся несколько быстрее, легче;
эмоциональная оценка каких-либо явлений также дается в несколько
убыстренном темпе.

Речь прокурора воспринимается лучше, когда она произносится уверенно,
неспешно, убедительно, и итог — объективность выводов.

Судебному оратору необходимо владеть и замедленным, «увесистым»,
авторитетным словом, и четкой, ясной по дикции скороговоркой. Очень
важно для юристов вырабатывать речевой слух, умение слышать звучание
своей речи и оценивать ее. Это позволяет чувствовать темп и управлять
им, а значит, помогает суду легко понять мысли оратора.

«Остерегайтесь говорить ручейком, — советовал П.С.Пороховщи-ков, — вода
струится, журчит, лепечет и скользит по мозгам слушателей, не оставляя в
них следа. Чтобы избежать утомительного однообразия, надо составить речь
в таком порядке, чтобы каждый переход от одного раздела к другому
требовал перемены интонации».

Действительно, выразительность звучания судебной речи в значительной
степени создается интонационным богатством. Интонацией называется
тональная окраска слов, последовательность тонов, различающихся по
высоте, тембру, темпу. Тон— это высота звука, определяемая частотой
звуковых колебаний; это высота звучания человеческого голоса. Тембр—
природная звуковая окрашенность голоса, которая у каждого человека своя,
неповторимая. Но тембр меняется в зависимости от физического и
морального состояния оратора, от его отношения к собеседникам, к
предмету речи.

Интонация является своеобразным музыкальным оформлением судебного
выступления, повышает его экспрессивность и Бездейственность. Большое
значение интонационному рисунку судебной речи придавал П.С.Пороховщиков.
«Неверно взятый тон может погубить целую речь или испортить ее отдельные
части, — пишет он и приводит пример из речи С.А.Андреевского по делу
братьев Келеш. — Помните вы этот бесподобный отрывок: «Тихонько и
тихонько работа внутри кладовой продолжается… Вот уже дыму столько,
что его тянет наружу;

потянулись струйки через оконные щели на воздух, стали бродить над
двором фабрики, потянулись за ветром на соседний двор…» Самые слова
указывают и силу голоса, и тон, и меру времени. Как вы прочтете это? Так
же, как «Осада! приступ! злые волны, как воры, лезут в окна…», как
«Полтавский бой» или так, как «Простишь ли мне ревнивые мечты?»? Не
думаю, чтобы это удалось вам. А нашим ораторам удается вполне; сейчас
увидите.

Прочтите следующие слова, подумайте минуту и повторите их вслух: «Любовь
не только верит, любовь верит слепо; любовь будет обманывать себя, когда
уже верить нельзя…» А теперь догадайтесь, как были произнесены эти
слова защитником. Угадать нельзя, и я скажу вам: громовым голосом».

С помощью изменения тона создается мелодический рисунок речи.
Желательно, чтобы судебный оратор умел придавать речи мелодическое
разнообразие. Богатыми интонационными рисунками отличались защитительные
речи Ф.Н.Плевако, и это в значительной степени повышало

воздействие его речей на присяжных заседателей. «Главная его сила
заключалась в интонациях, в подлинной, прямо колдовской заразительности
чувства, которыми он умел зажечь слушателя. Поэтому речи его на бумаге и
в отдаленной мере не передают их потрясающей силы», — вспоминал
В.В.Вересаев. А.Ф.Коии в воспоминаниях о Ф.Н.Плевако писал, что во время
произнесения защитительных речей на него «накатывало» вдохновение, его
лицо «освещала внутренняя красота, сквозившая то в общем одушевленном
выражении, то в доброй, львиной улыбке, то в огне и блеске говорящих
глаз. Его движения были неровны и подчас неловки; неладно сидел на нем
адвокатский фрак, а пришепетывающий голос шел, казалось, вразрез с его
призванием оратора. Но в этом голосе звучали ноты такой силы и страсти,
что он захватывал слушателя и покорял его себе». «Гармоническим», по
словам А.Ф.Кони, голосом обладал С.А.Андреевский, который говорил
«нередко с тонкой и всегда уместной иронией». Сам АФ.Кони умел
посредством интонации передать тончайшие оттенки мысли и чувства.

К сожалению, некоторые современные судебные ораторы мало заботятся о
модуляции голоса, отчего их выступления становятся монотонными,
скучными, теряют убедительность. Как правило, монотонной, тихо звучащей
речь бывает в тех случаях, когда прокурор или адвокат слабо знают
материалы дела; от этого они проявляют равнодушие к слушающим,
испытывают скованность, которой соответствует интонационная обедненность
речи. Оратор говорит вяло, как бы нехотя. В таких речах почти всегда
отсутствуют изобразительные средства, для использования которых
(например, контраста, риторических вопросов, градации, повторов)
говорящему не хватает ни силы голоса, ни навыков.

Каждому выступающему полезно мысленно ставить себя на место судей,
которым приходится из процесса в процесс выслушивать монотонные,
невыразительные речи. Равнодушный прокурор или адвокат не учитывает
того, что модуляция голоса, тембрирование, тон являются важными, с точки
зрения психологии, коммуникативными средствами: с их помощью возможно
выразить разную степень утверждения, разные оттенки вопроса. Психологами
подсчитано, что интонация может нести до 40% информации. Рассудительные,
убеждающие интонации, эмоциональные реакции обвинителя или защитника
помогают судьям обратить внимание на те или иные вопросы, освещаемые
оратором.

Говорить надо громко, ясно, отчетливо (дикция), немонотонно, смежности
выразительно и просто. В тоне должна быть уверен-, убежденность, —
советовал А.Ф.Кони, — … следует вообще ме-пп – гюртлшать п понижать
его в связи со смыслом и значением сдельные слова (логическое ударение).
Тон ударение выделяет целое слово, ни Иванов виновным себя не признал .
юва не признал, так как судебному оратору важно выявить отношение
Иванова к предъявленному ему обвинению. В высказывании Иванов виновным
себя признал частично логическое ударение выделяет слово частично, так
как важно выяснить, как Иванов признался: полностью или частично. В
высказывании Сомов совершил преступление в зависимости от цели
высказывания могут быть два варианта постановки логического ударения:
если цель — сообщить что-то о Сомове, то выделим слова совершил
преступление; если же важно

подчеркнуть, кто совершил преступление, логическое ударение сделаем на
фамилии. В высказывании Остроумные выходки Урусова иногда кололи очень
больно также имеются варианты логического ударения: чтобы показать
действие остроумных выходок Урусова, выделим слово кололи; чтобы
показать степень их воздействия, выделим слова очень больно.

В речи по делу Сарры Мадебадзе П.А.Александров, цитируя записанные в
обвинительном акте со слов свидетеля показания одного из обвиняемых
«Если не будем хлопотать по нашему делу, если будем сидеть сложа руки,
то докажется (окажется) наша вина», замечает:

«Тут два смысла, и все зависит от того, над каким словом сделать
повышение голоса. «Докажется» наша вина — понятно, что дело идет о
действительно совершенном преступлении; повысьте голос над словом «наша»
— смысл будет другой: взвалят на нас и окажется наша вина». Таким
образом, логическое ударение подчеркивает логическую перспективу
высказывания. Но выделять надо только то слово (или слова), в котором
заключен смысл высказывания, иначе разрушится его логическая
перспектива. Логическое ударение выражается не обязательно усилением
звука, нужное слово можно выделить сменой темпа, логическими паузами,
повтором. Советский адвокат и теоретик судебной речи В.Д.Гольдинер
отмечал, что «разнообразные средства звуковой выразительности —
интонация, повышение и понижение голоса— помогают судебному оратору
подчеркнуть ту или иную мысль». Вот почему воспитание культуры звучания
речи является важным для юристов, выступающих в судебных прениях.

Очень важны в судебной речи паузы, потому что они являются средством
смыслового и эмоционального выделения слова или словосочетания. Пауза —
это временная остановка звучания, разрывающая поток речи, вызываемая
разными причинами и выполняющая различные функции. В потоке устной речи
нередко возникают паузы обдумывания, в течение которых говорящий
формулирует мысль, находит наиболее нужную форму выражения, подбирает
языковые средства. Пауза дает возможность подумать, к какой мысли
следует перейти дальше. Она позволяет важным мыслям глубже запасть в
сознание слушателей.

В зависимости от функции выделяются паузы логические и психологические.
Логические паузы, отделяющие один речевой акт от другого, формируют
высказывание, помогают уяснить его смысл. Рассмотрим пример: Товарищи
судьи / / Дело / по которому / вам предстоит вынести приговор / является
на мои взгляд / не совсем обычным. Логически значимыми в высказывании
выступают слова является на мой взгляд / не совсем обычным, они отделены
логической паузой. Логический центр в них — не совсем обычным, он
помещается в конце высказывания и также отделяется логической паузой. В
примере Особенно неприятно / наблюдать / когда за такие преступления /
на скамье подсудимых оказываются / молодые люди / только что
переступившие порог совершеннолетия логические паузы выстраивают
перспективу высказывания. Они делят фразу на логические сегменты,
наиболее значимый из которых стоит в конце высказывания:

на скамье подсудимых оказываются / молодые люди и т.д. Логический центр
только что перешагнувшие порог совершеннолетия также отделяется

логической паузой. Логические паузы, как видим из примеров, возникают
внутри высказываний, между высказываниями; паузами оформляется переход
от одной мысли к другой. Они позволяют более точно оформлять течение
мысли, подчеркивать важные моменты, важные слова, сосредоточивать на них
внимание, повышают целенаправленное восприятие речи.

Психологические паузы, по точному определению К.С.Станиславского, «дают
жизнь» высказыванию. Они подчеркивают эмоциональные моменты, создают
определенный эмоциональный настрой, усиливают психологическое
воздействие речи. «Там, где, казалось бы, логически и грамматически
невозможно сделать остановки, там ее смело вводит психологическая
пауза». Важны психологические паузы в таких композиционных частях, как
«Изложение обстоятельств дела», «Характеристика личности подсудимого»,
«Причины, способствовавшие совершению .преступления». В примере Скоро /
очень скоро / вы удалитесь в совещательную комнату / для того // чтобы
постановить приговор рассчитанные, умело выдержанные паузы, особенно
после слов в совещательную комнату, сосредоточивают внимание подсудимых
и ьсех находящихся в зале, заставляют задуматься о судьбе молодых людей,
сидящих на скамье подсудимых. Даже говоря о квалификации преступления
или о мере наказания, оратор может с большим эффектом и эффективностью
использовать психологические паузы: С учетом тяжести / совершенного
преступления / личности подсудимого / я прошу определить меру наказания
/ сроком //… Паузы после слов с учетом тяжести совершенного
преступления, после слов меру наказания и сроком — это логические паузы:
они деллт высказывание на логические сегменты и оформляют перспективу
высказывания; однако если одну из пауз задержать на 5—6 секунд, она
станет в большей степени психологической, так как до предела мобилизует
внимание подсудимого и присутствующих в зале о.уда граждан, создаст
эффект ожидания, подсудимого заставит по-настоящему понять то, что он
совершил. И если оратор глубоко и объективно проанализировал
обстоятельства дела, дал правильную правовую и заслуженную моральную
оценку совершенного деяния, зал согласится с мнением оратора.

Особенно важна, с точки зрения психологии, начальная пауза, во время
которой аудитория знакомится рыч) —
«нежные» (мама, милая, лилия, любовь); «тихие» (тихий, ‘иепот, писк) —
«громкие» (кричит, зовет, ревет). Гласные звуки, сонорные л, м, к, р, а
также звонкие согласные считаются музыкальными, они придают речи красоту
звучания. Вслушайтесь в слова: плавно, звонкий, говор. Прочитайте вслух
и прислушайтесь, какую строгость придают речи адвоката звуки р и р’:
Приговор не может быть построен на предположениях. Звуки ж, ш, щ и
сочетания жд, вш, ющ относятся к неблагозвучным, и их повторение в речи
нежелательно.

В русском языке сочетание согласных подчиняется законам благозвучия.
Все, что затрудняет артикуляцию, создает неблагозвучие, например,
частотность сочетаний взгр, вздр, встр. Еще М.ВЛомоносов советовал:
«остерегаться… слова… друг подле друга ставить, из которых первое на
много согласных литер кончится, а другое многими согласными литерами
начинается, для того, что ими в произношении язык весьма запинается и
речь падает негладко, например: всех чувств взор есть благороднее*.
Трудны для произношения фамилии Стржельчик, Смчакова, Прцклава,
Ястржембский, Стрджан, Брчакова, Мкртчян,

Скопление одинаковых согласных также снижает благозвучие речи, создает
однообразие. Неблагозвучным является высказывание, построенное
прокурором: Свидетель Свиридов в своих показаниях / подтвердил
фактически / факт фальсификации / продуктов / продавцом Смышляевой. Или:
После всех многочисленных, каждодневных издевательств, страданий мстить
стало его страстным стремлением.

Неблагозвучным и не характерным для русского языка является и так
называемое «зияние», то есть сочетание двух-трех гласных: слово о
обновлении, Аракчаа, Уодай, Уотчаа. Поэтому некоторые заимствованные
слова претерпевают фонетические изменения в соответствии с законами
русского языка: Иоанн — Иван.

Неблагозвучие речи вызывает и повторение некоторых гласных, как и-о-и-о
в примере, приведенном П.С.Пороховщиковым: «Многие наши ораторы,
закончив определенный период, не могут перейти к следующему иначе, как
томительными, невыносимыми словами: и вот. Прислушайтесь к созвучию
гласных в этом выражении, читатель. И это глупое выражение повторяется
почти в каждом процессе с обеих сторон: «И вот поддельный документ
пускается в обращение», «И вот у следственной власти возникает
подозрение». Неблагозвучие могут создавать и некоторые аббревиатуры:
ДЮСШ — добровольная юношеская спортивная школа, ЭОАСТР — экспедиционный
отряд аварийно-спасательных технических работ.

Бывают случаи, когда одинаковые слоги стоящих рядом слов образуют новое
слово, совершенно неожиданное для самого автора, напр.:

Ради смехаХахуров/решил понимаете /попугать Зайко ножом.

Выпадение согласных (напр.: кажеца вместо кажется, военый вме-то
военный, не одам вместо не отдам), а также исчезновение целых югов
(че-ек вместо человек, та-ащи вместо товарищи, со-ршенно место
совершенно) делает речь неразборчивой, неэстетичной, хотя в ‘азговорной
речи подобные явления оправданы законом экономии ре-»х средств.
Сравните: тыща вместо тысяча, Сан Саныч вместо 1ндр Александрович.

)ловину слов, к сожалению, мы не слышим, а улавливаем по 1ыслу, напр.,
претвращение вместо предотвращение, хотя должны з усилий различать
реакцию — редакцию, обсуждение — осуждение, Аедложение — продолжение,
смежную и снежную и др.

Непроизвольная ритмизация, а также случайная, неуместная риф-1 являются
недостатком речи, вызывают неблагозвучие: «Товарищи дьи //
Продолжительность процесса / длится несколько часов*, ли: «Я думаю
товарищи судьи / что процесс этот будет хорошим :>окомл.

Благозвучие — одно из необходимых качеств хорошей речи’, ‘язательное
требование культуры речи, так как затрудненная арти-Уляция,
неоправданное повторение одинаковых сочетаний звуков гшают восприятию
материала.

Вопрос 4. Ударение.

Важным элементом звуковой организации речи является соблюдение
акцентологических норм, связанных с постановкой ударения в слове.
«Словесное ударение, — пишет З.В.Савкова, — оформляет слово. Оно
цементирует его, стягивает звуки и слоги в единое целое — слово, не
давая ему распасться». Действительно, основной функцией словесного
ударения является фонетическое объединение слова, выделение слова в
речи. Кроме того, ударение играет роль смыслоразли-чительного средства:
пили — пили, трусит

— трусит, замок — замок, пора — пора.

Ударение в русском языке свободное, не фиксированное на определенном
слоге; оно может падать на приставку (выполнил, набело), на корень слова
(пишет, приговор, рассказ), на суффикс (осуждённый, долженствование), на
окончание: земля, судья, голова. К тому же оно подвижное, то есть может
менять место при изменении формы слова: вода — воды, судьи — судей,
оговор

— оговорить, эксперимент — экспериментировать и др. Кроме
того,

некоторые слова имеют варианты в постановке ударения, напр.: отлитый и

отлитый, залитый и залитый, татуированный и татуированный, обжитой —

обжитый дочиста — дочиста, облил и облил, родился —родился, недвижимый

и недвижимый, лавровый — лавровый; возбудишь, допустимо возбудишь;

нажитый, допустимо нажитой, нажитый; мышление , допустимо мышление;
мастерски, допустимо мастерски; килограммовый, допустимо килограммовый;
индустрия, допустимо индустрия; допитый, допустимо допитый; хвоя,
допустимо хвоя; холеный, допустимо холёный;

угля, допустимо угля; умерший, допустимо умерший; разряжённый, допустимо
разряженный; принудить, допустимо принудить; симметрия, допустимо
симметрия; ржаветь, допустимо ржаветь; баржа, допустимо баржа; ракурс,
допустимо ракурс; диоптрия, допустимо диоптрия; петля, допустимо петля;
настороженный, допустимо насторожённый. Некоторые из вариантов
воспринимаются как устаревшие: норма — украинский; украинский

— устар.; норма — фланговый;

фланговый — устар.; норма — блокировать; блокировать — устар. Колебания
в постановке ударения — это неизбежное, объективное явление, связанное с
развитием акцентологической нормы.

В современном языке нередки колебания в постановке ударения в некоторых
прилагательных. Можно услышать, например, запасный, громовый, жестяный,
заводский, бортовый и: запасной, громовой, жестяной, заводской,
бортовой. Словари XIX в. давали как норму варианты заводский, запасный.
Новое ударение на конце слова появилось в начале XX в. в разговорной
речи. Но в 1952 г. в Большой Советской Энциклопедии указывалось:
заводской комитет. В настоящее время ударение на корне слова является
устаревшим, нормативное ударение — на окончании. Словарь ударений
рекомендует

запасной (но запасный выход). Колебания в ударении у некоторых
прилагательных связаны с различием в семантике этих слов: подвижной —
способный перемещаться, подвижный — отличающийся легкостью, быстротой
движений; чудной — странный, вызывающий недоумение; чудный — исполненный
очарования; языковой — имеющий отношение к языковым средствам, явлениям;
языковый — имеющий отношение к органу в ротовой полости: языковая
колбаса.

На постановку ударения оказывают влияние территориальные и
социально-профессиональные диалекты. Так, шахтеры произносят рудник
вместо рудник, медики — алкоголь вместо алкоголь. Влиянием диалектов
объясняется ударение в следующих примерах: случай вместо случай, ремень
вместо ремень, родится вместо родится, хозяева место хозяева, брала
вместо брала, весело вместо весело и др. Разго-:)рными являются варианты
полшага (вместо полшага), добытые адо: добытые).

Юристы, к сожалению, также довольно часто нарушают акценто-огические
нормы, произнося эксперт вместо эксперт, дактилоскопия [есто
дактилоскопия, осужден вместо осуждён, возбуждено вместо >збужденб,
добытые доказательства и некоторые другие. Но то, что допустимо в речи
шахтеров, непозволительно в правовой сфере общения, нетерпимо в правовой
сфере, статус которой слишком высок и ответствен.

Нарушение акцентологических норм (напр.: агент вместо агент, поимка
вместо поимка, квартал вместо квартал, средства вмес7о ‘ёдства, языковый
вместо языковой, ходатайство вместо ходатайство, пасивёе вместо
красивее) отвлекает от содержания речи, судьи и присут-1 вующие в зале
суда граждане начинают думать об ораторе. «Непра-.(льное ударение, —
писал П.С.Пороховщиков, — так же оскорбитель-] для слуха, как
неупотребительное или искаженное слово».

Приведем слова, постановка ударения в которых вызывает затруднения:
щёлкать (не щелкать), эпилепсия, шофёр, уведомить, звонишь, столяр (не
столяр), приобретение, соболезнование, рефери, клеить, повторённый,
алфавит, диалог, каталог, партер, намерение, лоскут (не лоскут), искра,
кружева (не кружева), квартал (не квартал), камбала (не камбала),
исповедание (не исповедание), изобретение, баловаться, балованный,
боязнь, бомбардировать, вменишь в вину.

В кратких прилагательных и причастиях ударение подвижное: в
прилагательных женского рода оно падает на окончание: узка, близка,
чужда, тиха, права, начата; в прилагательных и причастиях мужского и
среднего рода — на основу: узок, близок, начат, узко, близко, начато; в
формах множественного числа — на основу, допустимо на окончание: узки и
узки, близки и близки, чужды и чужды, верны — верны, начаты, правы. В
приставочных глаголах (напр.: понять, продать, пролить, прожить)
мужского рода урарение ставится на приставку: понял, продал, пролил,
выжил; в глаголах женского рода — на окончание: поняла, продала,
пролила, прожила; в глаголах множественного числа — на приставку:
поняли, продали, пролили, выжили.

Сложные слова, состоящие из двух корней, имеют два ударения:

глубокоуважаемый, новорождённый, многообразный, пятнадцатилетний,
десятиэтажный, военнослужащий, высококвалифицированный и др.

В случае затруднения в постановке ударения Вам помогут словари:
Правильность русской речи: Словарь-справочник/ Сост. Л.П.Кры-син,
Л.И.Скворцов. М., 1965; Орфоэпический словарь русского языка:

Произношение, ударение, грамматические формы / Н.С.Борунова,
В.Л.Воронцова, Н.А.Еськина. Под ред. Р.И.Аванесова. М., 1989; Аге-енко
Ф.Л., Зарва М.В. Словарь ударений для работников радио и телевидения /
Под ред. Д.Э.Розенталя. М., 1985; Вакуров В.Н., Рахманова Л.И., Толстой
Н.В. Трудности русского языка: Словарь-справочник. Изд. МГУ, 1993—1994;
Словарь-справочник. Правописание, произношение, ударение / Сост.
С.Топчий. Минск, 1995; Лексические трудности русского языка:
Словарь-справочник / А.А.Семенюк, И.Л.Городецкая, М.АМатюшина и др. М.,
1994; Введенская Л.А., Червин-ский П.П. Русское произношение и
правописание: Словарь-справочник. Ростов н/Д, 1996.

Не забывайте, что ясно и четко звучащая речь оказывает рациональное и
эмоциональное воздействие на суд и присутствующих в зале суда граждан.

Лекция 7. УСТНЫЙ ХАРАКТЕР СУДЕБНОЙ РЕЧИ.

Речевой поток строится по законам устной формы речи.

В трактатах, написанных юристами о культуре речи судебного оратора, и,
давая какие-либо рекомендации, довольно часто не учитывая то, что под
влиянием устной формы в речи появляется множество говорных конструкций.
Рассмотрим, как устная форма публичности влияет на оформление
высказываний, как видоизменяет ные речевые конструкции.

Вопрос 1. Спонтанность судебной речи.

Речь охватывает все сферы коммуникации, различные по лин-.ическим
характеристикам, речевые жанры от типично Разговор-1,[х неофициальных
диалогических высказываний до таких устных < шологических произведений
официального характера, как лекция, доклад, митинговая речь, как
узкопрофессиональная судебная речь т.д. Поэтому в лингвистике
различается подлинно устная речь и продукция письменной речи. Подлинно
устная речь — это речь не лько звучащая, воспринимаемая на слух, но и не
приведенная в сьменную форму, это бестекстовые формы, имеющие только
уст-ю реализацию.

Устная речь различается по смысловой направленности, по назна-нию, по
числу участвующих в общении, по характеру порождения. •), несмотря на ее
многообразие, она обладает специфическими чер-ми, отличающими ее от
письменной речи. Это прежде всего необра-мость речевого потока, звуковое
деление высказываний на отдельно сегменты, что влияет на их
синтаксическую структуру. Лин-Асты определяют положение устной публичной
речи на пересечении ‘сьменных разновидностей литературного языка и его
устно-раз-‘зорной разновидности. В силу тематики, официальной ситуации
бличная речь интеллектуализированна и в высокой степени близка книжным
стилям литературного языка; устная же форма ее реализации делает
неизбежным появление особенностей спонтанной речи, в которой
развертывание замысла в связное высказывание и реализация его происходят
одновременно, без предварительного обдумывания.

По характеру порождения выделяются три больших класса устной речи: 1)
устная речь, имеющая определенный письменный текст в качестве прототипа;
2) устная речь, которая может иметь, но не обязательно имеет письменный
прототип; 3) устная речь, которая заведомо не может иметь письменного
прототипа и лишь иногда и в определенных условиях подвергается
письменной фиксации.

Судебная монологическая речь по характеру порождения относится ко
второму классу устной речи, которая отличается возможностью
предварительной записи. Теоретики русского дореволюционного судебного
ораторского искусства выражали различные точки зрения на необходимость
написания текста судебной речи. А.Ф.Кони не советовал записывать весь
текст, так как дело на суде может измениться и написанная речь окажется
непригодной от начала до конца. П.С.Поро-ховщиков считал, что текст речи

должен быть написан: «Не исписав несколько сажен или аршин бумаги, вы
не скажете сильной речи по сложному делу». Однако далее он пишет: «Из
того, что речь должна быть написана в законченной форме, не следует, что
она должна быть произнесена наизусть».

К.К.Арсеньев считал, что подготовка речи зависит от индивидуальных
особенностей оратора. Кто расположен и способен к импровизации, у того
заранее приготовленная речь выйдет искусственной, вялой, холодной; и
наоборот, импровизация редко удается тем, чья сила заключается
преимущественно в тщательной отделке речи, в многочисленных примерах.
В.Д.Спасович, например, писал тексты речей полностью, но произносил их
как экспромт. Ф.Н.Плевако иногда писал речь подробно, иногда это были
полунамеки. Князь А.И.Урусов любил составлять для себя особые таблицы,
на которых в концентрических кругах изображал улики и доказательства.
Н.П.Карабчев-ский и П.А.Александров не писали текстов речей, но всегда
изучали дело во всех подробностях.

Советские юристы, разработавшие теорию современной судебной речи,
отмечали, что важнейшую часть подготовки выступления составляет работа
над содержанием. Готовить речь — значит думать, вынашивать мысли,
отбирать из них те, которые особенно значимы, отшлифовывать их,
располагать в определенном порядке. Докоммуни-кативный этап включает в
себя изучение материалов предварительно; и судебного,
композиционно-логическое оформление пользование фактологического
материала. Работу судебного оратора над речью в докоммуникативный период
можно представить дующим образом:

Изучение материалов дела

Определение целевой установки

Подбор аргументов. Доказательство

Логическая организация материала

Работа над языком

«Необходимо составить хотя бы подробный конспект, то есть изложить по
пунктам в строгой логической последовательности основные мысли и
важнейший доказательственный материал, подкрепляющий эти мысли… Без
такого конспекта адвокат не вправе явиться в суд для выступления по
самому простому делу», — напутствует М.Л.Шиф-ман.

Во время судебного следствия судебный оратор вносит в предварительную
схему речи все поправки и дополнения, вытекающие из данных, полученных и
проверенных в судебном процессе. Завершающая работа по подготовке
выступления обычно происходит после судебного следствия1. Адвокат в
своей речи должен учесть и опровергнуть позицию прокурора и аргументы,
приводимые им, поэтому последние дополнения и поправки в схему
защитительной речи вносятся в процессе произнесения обвинительной речи.
Защитник, если он выступает по групповому делу, не может не учитывать
также и позиции других защитников, выступавших до него. В судебной
практике наблюдается, что текст судебной речи, как правило, не пишется
судебными ораторами полностью.

Однако даже в случаях, когда прокурор и адвокат имеют возможность
тщательно подготовить выступления, и обвинительная, и защитительная речи

не могут быть репродукцией письменного текста. Выполнить воспитательную
функцию в судебном процессе и оказать должное влияние на присяжных
заседателей может только речь, творчески формируемая в процессе ее
произнесения, когда она кажется слушателям импровизированной. «Судебная
речь, — пишет МЛ.Шиф-ман, — только тогда произведет должное впечатление,
когда произносится устно, когда слушатели не видят всей, так сказать,
черновой, предварительной работы, проделанной оратором». Значит,
судебная речь может быть подготовлена в плане содержания и композиции,
но с точки зрения выбора языковых средств она является спонтанной.

В ней обязательно будут записаны необходимые цифровые данные, ссылки на
постановления пленумов Верховного Суда, на нормы Уголовного и
Уголовно-процессуального кодексов, на другие документы; даже могут быть
приведены отдельные формулировки, цитаты из протоколов допроса,
обвинительного заключения, из художественных произведений, показаний
допрошенных в судебном следствии;

однако чаще всего эти цитаты приводятся не дословно. Сравните: Это
понятие дано / в пункте двенадцатом / постановления Пленума / Верховного
Суда / по делам о хищениях // И буквально там сказано / таким образом/
что преступная группа / это такая группа людей / которая совершает /
которая договаривается / то есть по предварительному сговору / заранее /
договаривается о совершении преступлений //. Или: По смыслу статьи 314 /
УПК / постановление / о судебном приговоре / Пленума Верховного Суда /
говорит о том / что / приговор должен быть основан / только на
достоверные / на достоверных данных / собранных в судебном заседании /
которые не вызывали бы никакого сомнения / в их достоверности II.
Несмотря на заготов-ленность некоторых высказываний, мысли говорящего
формируются и формулируются в момент произнесения речи. Поэтому юристу
следует воспитывать свою речь, работать над тем, чтобы она была чистой,
правильной, богатой, чтобы в любой момент в любой ситуации он мог найти
нужные языковые средства.

Спонтанность судебной речи неизбежно порождает переход от 3-го лица к
1-му и 2-му лицу — переход в разговорную тональность: Я здесь не зря
задал вопрос / свидетелю Никонову / значит / который ча мой вопрос
ответил / что не знает / .кто кого / вовлекал в пъянст-1,о II то ли
Балетдинов нас / то ли /’ мы его //. Или: Вот вы здесь / , лишали /
выступление / классного руководителя // Она говорила о том что / для нас
вот / такое положение Валерия / то преступление / которое он
совершил / было настолько неожиданным / что мы /1 глектив / который
знал его / который окружал его находит-чюке //. Разговорность,
своеобразный стиль беседы «иболее эффективное восприятие того,
о чем говорит

‘ю, что информация в устной речи продвигается смысло-нами, не всегда
возможно определить границы отдельных азываний, так как у судебного
оратора каждый раз имеется воз-иость добавить что-либо в пределах одного
высказывания, напр.:

1 работнику милиции / даже показалось / что человек находится в чезвом
состоянии / он обязан проверить / тем более работнику щинского
вытрезвителя II. Высказывание могло быть закончено юнтом он обязан

проверить, однако адвокат счел нужным уточ-“‘»””” “димость проверки
факта для работника медвытрезвителя, – чего последний сегмент тем более
работнику медицин-:вителя, относящийся по смыслу и синтаксическим
свя-рвиму сегменту если работнику милиции, переводит высказы-,
разговорную тональность. В высказываниях: 1) они на Перен-1 вышли на
конечной остановке; 2) вот это вот / взаимное совраще-ив / в пьянку / я
в общем-то / прошу несколько учесть / само поведение потерпевших — в
результате прогрессивного (вышли на конечной остановке] учесть само
поведение потерпевших) и регрессивно-! о (на Перенсона вышли’, взаимное
совращение учесть) управлений общелитературные структуры видоизменяются
в устно-разговорные.

Вопрос 2. Разговорные конструкции в судебной речи.

Отсутствие момента обдумывания во время произнесения судебной речи ведет
к тому, что в ней появляются конструкции, общие с разго-иорной речью.
Так, оратор, начав оформление высказывания, в процессе речи понимает его
недостаточную точность или не может осоз- гать всех подчинительных
связей слов и ищет новую форму выражения мысли, упуская при этом из-под
контроля уже произнесенную ‘ [асть фразы. В результате возникают
самоперебив ы или с м е -цение синтаксической п ер с п е кт и вы
высказывания. Смещение перспективы может проявляться в отказе от
продолжения начатого построения (напр.: Человек / впервые совершил
преступление/ и так сказать является / только-только создал молодую
семью), в изменении порядка слов, когда синтаксически связанные между
собой слова отрываются друг от друга: «Десять килограмм / потерпевшей
сала вернули //». Или: «Зайти они во времянку побоялись//». Или:

«Необходимо решить вопрос / о том / признать ли причину уважительной /
пропуска срока / для вступления в наследство //» (надо: 10 килограммов
сала; зайти во времянку они побоялись; причину пропуска срока для
вступления в наследство). Такие отклонения от обычного порядка слов
корректируются интонационными средствами, местом логического ударения,
паузами. Широко распространены конструкции, в которых определение стоит
после определяемого существительного:

«Никто не предложил ей услуги такие*. Или: «Почувствовал боль в боку
правому, «Это не говядина тушеная*. Или: «Только вот такой / подход
справедливый / позволит найти правильное решение //.

Высказывания могут быть семантико-синтаксически незавершенными: Товарищи
судьи / после того как Пшеничников / якобы ударил Горского / и вытащил у
него 10 000 рублей из кармана / и тут лее / садится с ним в машину / и
распивает с ним спиртное / что противоречит показаниям Акимова //. Или:
Молодой человек / который впервые / в своей непродолжительной жизни /
очутился в непривычных для себя // обстановке / в окружении таких же
молодых людей / и возможно / именно отсутствие / необходимого жизненного
опыта / отсутствие именно житейской мудрости / житейских навыков / вот
все это привело / э-э / к тому / что он упал / привело его к падению /
привело к

тому / что события / участниками которых / он является / породили
состав преступления //». Незавершенной может оказаться, как видим, часть
высказывания. Возникает незавершенность и в результате самоперебива,
самопоправки. Появление самоперебивов в речи неизбежно, длительное
течение устной речи без перебивов является маловероятным, встречается
редко.

Спонтанность судебной речи порождает паузы обдумывания, в которых
случаются различные заполнители: «Хотелось бы. [буквально в нескольких
словах (убыстр.)] / высказать соображения / относительно тех причин /
которые сегодня / э-э / привели моего подзащитного / Юрия Слюпкова / на
скамью подсудимых // Ну / безусловно / что первой причиной является
собственное поведение / ну / ъ частности / поведение моего подзащитного
//». Или: «Первым доказательством / являются / в общем-то / показания
подсудимого//». Или: «Никто не пришел / к нему / на помощь / никто / не
смог протянуть ему / руки / и м-м / может быть / таким образом. / уже
после того / э-э / как он совершил / он / э-э / преступление / уже после
того как / был / м-м I поставлен в детскую комнату / м-м / на учет / в
инспекцию по делам несовершеннолетних //». Часты разного рода вставные
слова и актуализаторы, усиливающие членение речевого потока («Вот
допрошен был свидетель / вот представитель ответчика //». Или: «Я прошу
вас учесть / вот эти вот /доводы //». Или: «Почему именно Стуков /
очутился как раз / именно вот среди тех ребят / которые…), вставные
конструкции («Именно от этого удара / как она пояснила / он свернулся в
калачик / и после этого уже / значит / никаких признаков сопротивления /
не оказывал //». Или: «Нам известно товарищи судьи / из тех дел /
которые нам приходится рассматривать / [и очень часто (убыстр.)] что
ведь / ни одного такого случая / значит / наша судебная практика не
встретила / чтобы в пьяном состоянии понимаете / подсудимый / залез бы
на крышу / пятого этажа / или с девятого сбросился / или в огонь //»,
повторы: «Мой подзащитный признает / признает виновным себя //». Или: «И
вот этот эпизод / этот вот эпизод должен квалифицироваться по ст. 144-й
части первой / Уголовного кодекса //». Или: «Но ведь все кончилось / все
кончилось / с момента появления потерпевшей//».

Чтобы понять, как воздействует фактор устности на языковые
характеристики судебной речи, сравним текст речи, написанный до судебных
прений, часть которого адвокат по нашей просьбе должен был
репродуцировать, и устный текст этой же речи:

«Самолет ТУ-154 временно потерял ориентировку, не зная своего
местонахождения, а диспетчеры разных РЦ вели его к аэропорту назначения,
не видя его на локаторах, не направляя его, когда он сбился с курса и в
конце концов потерялся».

Устный текст:

«Самолет ТУ-154 / выполнявший рейс из Москвы в Красноярск / временно /
потерял ориентировку / не знал своего местонахождения / а диспетчеры /
разных радиоцентров / не буду их перечислять / представители которых /
сидят па скамье подсудимых / вели самолет / к аэропорту назначения / не
видя на локаторах / »е зная точного местонахождения / не направляли его
/ когда он сбился с курса /и в конце концов вообще потеряли // Это
конечно -не помощь ‘ экипажу / не помощь //».

В устной речи появились повторы, речевые отрезки, которых в письменном
тексте нет (они выделены); даже в тех частях текста, которые оратор
старался репродуцировать, изменилось построение высказываний:
деепричастия заменились глаголами, что характерно для устной речи (не
зная — не знал, не направляя — не направляли).

«И еще вопрос: случайно или целенаправленно экипаж нашел ориентировку?
На мой взгляд, вопрос праздный, не имеющий никакого отношения к решению
вопроса об ответственности. Главное в том, что экипаж сам, без
посторонней помощи восстановил ориентировку и приземлился на своей
полосе в аэропорту Красноярск. Учитывая напряженную возникшую ситуацию,
за самообладание, летное и штурманское искусство мы должны быть
благодарны экипажу. Но вместо благодарности при отсутствии всяких
неблагоприятных последствий, без всякой необходимости экипаж оказался на
скамье подсудимых».

Устный текст:

«И еще / возникает вопрос / случайно или целенаправленно / экипаж /
нашел ориентировку // С моей точки зрения / на мой взгляд / вопрос / в
общем-то праздный / искусственный / не имеющий никакого отношения / к
ответственности // Главное / заключается в том / что экипаж сам / без
посторонней помощи / восстановил ориентировку / и успешно / успешно
приземлился / на своей полосе / в аэропорту Красноярска // Учитывая
напряженную / возникшую ситуацию / за самообладание / я бы даже сказал /
не побоюсь этого / за проявленное летное / и штурманское искусство / в
конкретной и напряженной ситуации / мы должны быть благодарны экипажу //
Самолет сел на полосу // Никаких последствий пет-// Все пассажиры живы и
здоровы / и далее пе знали / о неприятностях в ходе полета / / Но
получилось что вместо благодарности / при отсутствии всяких
неблагоприятных последствий / я бы сказал / без всякой необходимости /
экипаж все-таки / оказался на скамье подсудимых //».

Во втором примере появились повторы (успешно /успешно приземлился),
вставные слова и конструкции, выражающие субъективную оценку: с моей
точки зрения / на мой взгляд; я бы даже сказал / не побоюсь этого.
Названные сегменты дублируют информацию, чем создают избыточность,
характерную для спонтанной речи. Таким образом, заранее написанный текст
выступления не может быть полностью репродуцирован, так как на него в
значительной степени воздействует фактор устности, и сообщение
перерабатывается согласно законам устной речи: изменяется синтаксическая
структура высказываний, появляются разговорные элементы.

Устность судебной речи ведет даже к появлению в ней типизированных
предикативных конструкций, характерных для разговорной речи. Прежде
всего это конструкции с именительным т е м ы, в которых подлежащее,
выраженное именем существительным, дублируется местоимением, напр.: Лица
проходящие лечение в ЛТП-3 / они доверены только / представителям
хозяйственных органов /У. Или: Эпизод с Кондраковой / он также
подтвержден //. Или: И девушка вот тут она допрошена. Или: Федоров
обучаясь в школе /он ведет большую общественную работу//.

Неотчетливость границ высказывания в устно-речевом потоке вызывает
появление конструкций наложения, основанных на расщеплении
синтаксических связей слова (и нескольких слов), занимающего срединное
положение в высказывании: Они ремонтировали и тяпки они ремонтировали
(ремонтировали и тяпки, тяпки отремонтировали). Или: Вы вынесете
обвинительный приговор Мальцеву несомненен (вынесете обвинительный
приговор Мальцеву, обвинительный приговор несомненен). Или: Квиче лежал
там на постели в этом купе спал (лежал в этом купе, в этом купе спал).
Или:… потом бросил совсем работать не стал (бросил совсем работать,
совсем работать не стал). Стремление устной речи словесно оформить в
первую очередь наиболее важное сообщение и затем добавлять элементы
пояснительного характера наиболее отчетливо проявляется в конструкциях
добавления. Сравните: Он характеризуется положительно Шва-рев. Или: Омм
дают нам преступников эти семьи. Или: Преснянская ее звала этого
бригадира Клименкову. Или: По карманам у него никто у Соленкова не
лазил. Неотчетливость границ высказывания в устной речи порождает
вопросительные конструкции с дополнительной фразовой границеи:Л
коллектив / где / на-ходился II. Или: И это было сказано / кому /
товарищи судьи //. Или:

Л другие /разве исключены / возможности //. Или: А Куркин /разве плохо
характеризуется //.

В потоке устной монологической речи, с ее стремлением к уточнениям,
могут быть допущены иногда плеоназмы (напр.: с самого первого чачала;
вот это все / суммируя вместе /я считаю; Ивановой она дава-[а 80 000
рублей денег; мертвый труп; темные тени); тавтология: Кра-чарейко не
отрицает тех эпизодов обвинения / которые ему предьяв-ены / согласно
предъявлению обвинения / и обвинительного заключе-‘ия //. Или: Имеется
только основной признак / квалификации / ква-ифицирующий его действия
/У. Или: Их объединяет единство целей.{ Логут возникнуть различные
контаминации, лексические несовместимости: «Она высказала и другие
слова». Или: «Файкович проявил / ‘ квернословие / в общественном месте
//». Или: «Все меры воспита-ельного характера / они положительного
результата на него не сказали //». Или: «Коллектив не проявил /мер
воспитательного ха-,; .актера //». Или: «Тихо несущееся тело».

Даже в устойчивых словосочетаниях юридического характера (клише)
наблюдаются случаи лексической несочетаемости, напр.: нанес телесные
повреждения, предъявить меры, наказания, проявил хулиганские действия.
Кроме того, воспроизводя в необходимых случаях показания свидетелей или
потерпевшего, судебный оратор может использовать разговорную лексику и
синтаксис, присущие речи допрашиваемого.

Устность, как можно наблюдать из приведенного материала, неизбежно ведет
к изменению структуры высказывания, к появлению в речи разговорных
конструкций, которые не являются «случайными, эпизодическими
инкрустациями».

В.В.Виноградов в работе «О теории художественной речи» писал:

«Ораторская речь — этот термин настраивает на убеждение, что в
ораторской речи использованы, главным образом, синтаксические формы,

синтаксические фигуры, лексика и интонации разговорного, звучащего
языка. Это представление поддерживается мыслью об убеждающей, волевой
функции ораторской речи». Однако не следует путать языковые явления,
порождаемые устностью судебной речи, с погрешностями, которые появляются
в результате незнания определенных норм литературного языка или в
результате небрежного отношения к выбору слов, к построению
высказываний.

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter

Похожие документы
Обсуждение

Ответить

Курсовые, Дипломы, Рефераты на заказ в кратчайшие сроки
Заказать реферат!
UkrReferat.com. Всі права захищені. 2000-2020