4
Содержание
Введение 3
I. Глава. Становление лингвистической географии 6
1.1. История возникновения и развитие лингвогеографии в Европе. Основные
понятия этой науки 6
1.2. Развитие лингвистической географии в России. Картографирование
языковых явлений 13
1.3. Диалектное членение русского языка 23
Выводы по 1 главе 30
II Глава. Ареальная лингвистика 32
1.1. Понятие «ареальной лингвистики» и ее признаки 32
2.2. Культурно-исторический ареал: понятие и принципы его
распространения 34
Выводы по 2 главе 47
Заключение 49
Список литературы 53
Введение
Лингвистическая география – это раздел языкознания, изучающий
территориальное распределение языковых явлений. Лингвистическая
география выделилась в 19 в. из диалектологии. Накопление данных о
наличии диалектных различий в разных языках выдвинуло проблему
совпадения или несовпадения границ распространения этих различий на
определенной языковой территории. Лингвистическая география тесно
связана с ареальной лингвистикой. Перенос на географическую карту данных
об особенностях тех или иных образований показал, что их распространение
на территории, занимаемой языком, образует сложное переплетение изоглосс
(линий на географической карте, ограничивающих территориальное
распространение того или иного языкового факта), причем обычно изоглоссы
разных явлений, характерных для данного диалекта, не совпадают. Однако,
не совпадая полностью, отдельные изоглоссы проходят близко друг от
друга, образуя так называемые пучки изоглосс, между которыми выделяются
территории, характеризующиеся языковым единством по явлениям данного
пучка и образующие территориальные диалекты. Совокупность изоглосс на
территории распространения данного языка, или «языковой ландшафт»,
является объектом изучения лингвистической географии.
Появление и развитие лингвистической географии связано с
картографированием диалектных различий языков и созданием
диалектологических атласов. Такие атласы могут быть разными: атласы
отдельных территорий, одного языка, группы родственных языков, атласы,
охватывающие территории, на которых размещаются разносистемные языки, и
т.д. Атласы различаются по картографическому материалу, по степени
отражения на картах диалектных особенностей на разных уровнях языковой
системы, по отношению и отражению исторических процессов в развитии
диалектов данного языка и т.д.
Лингвистическая география дает возможность на основе сопоставительного
изучения изоглосс получить важные сведения для ретроспективного изучения
истории языков и диалектов, установить их связи, относительную
хронологию в развитии тех или иных языковых явлений.Интерпретируя
характер изоглосс, их направление, соотношение между собой,
исследователи получают возможность с помощью внутренней реконструкции
языковых явлений и их сопоставления с данными истории носителей
диалектов восстановить пути развития живого народного языка в его
диалектном многообразии. Изучение методами лингвистической географии
групп родственных языков и языкового ландшафта территорий
распространения разносистемных языков помогают исследованию истории
развития и взаимодействия целых народов, их языков и культур. Во второй
половине 20 в. лингвистические атласы национальных языков или отдельных
регионов их распространения появились во многих странах.
Актуальность темы обусловлена тем, что на данном этапе развития
языкознания большое значение приобретает фиксация и последующее изучение
различных особенностей современных языковых явлений, их различий в
разных регионах бытования русского языка.
Целью работы является выявление основных черт современной
лингвогеографии (и смежной с ней ареальной лингвистики). Выполнение этой
цели предполагает решение следующих задач:
1) изучение научной литературы по данной теме;
2) рассмотрение основных понятий лингвогеографии и ареальной
лингвистики;
3) анализ эволюции лингвогеографии как отрасли языкознания;
4) выявление специфических методов лингвогеографии и ареальной
лингвистики.
В данной работе использовались методы анализа и синтеза, сравнения и др.
Лингвогеографию изучали такие ученые как Виноградов В.В. Гируцкий А.А.
Журавлев В.К. Левицкий Ю.А., Боронникова Н.В. и др.
Курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения.
В первой главе рассматривается становление лингвистической географии.
Вторая глава посвящена ареальной лингвистики.
I. Глава. Становление лингвистической географии
1.1. История возникновения и развитие лингвогеографии в Европе. Основные
понятия этой науки
Лингвистическая география зародилась в 70-80 гг. 19 в., когда
обнаружились факты несовпадения границ отдельных языковых явлений. В
связи с этим возникло представление об отсутствии диалектных границ, о
смешанном характере диалектов, а отсюда и о том, что диалектов вообще не
существует (П.Мейер, Г.Парис). Эта идея вызвала возражения (Г.И.
Асколи), спор мог быть решен только при условии систематизированного
картографирования языковых явлений. В 1876 г. В Германии Г.Веннер начал
собирать материал для составления лингвистического атласа немецкого
языка, работа была продолжена Ф.Вреде, в 1926 часть карт была издана. Во
Франции Ж.Жильероном и Э.Эдмоном был создан «Лингвистический атлас
Франции», оказавший большое влияние на развитие романской и европейской
лингвистической географии, вслед за ним лингвистические атласы
появляются в Италии, Испании, Швейцарии, Румынии; стали издаваться
атласы отдельных провинций и областей (например, атлас городов Северной
Италии).
Против младограмматической трактовки звуковых законов выступил в самый
расцвет младограмматизма Г. Шухардт в статье «О фонетических законах
(против младограмматиков)» (1885). Его статья привела к бурной
дискуссии, после которой младограмматики вынуждены были ввести
ограничения в действие фонетических законов. Шухардт отрицал абсолютный
характер действия фонетических законов, утверждая, что существуют
«спорадические фонетические изменения». «Окажись я вынужденным признать,
– писал он, – понятие «непреложность», я применил бы его скорее к факту
существования спорадических фонетических изменений, чем к фонетическим
законам, поскольку всякое фонетическое изменение на известном этапе
является спорадическим. И если во что бы то ни стало необходимо
охарактеризовать эти точки зрения в противопоставлении их друг другу, то
уместно говорить об абсолютной и относительной закономерностях» (39,
308, ч. I).
Шухардт выступил также против возможности деления истории языка на четко
разграниченные хронологические периоды, отрицал наличие границ между
отдельными говорами, диалектами и языками. По его мнению, «локальные
говоры, поддиалекты, диалекты и языки – абсолютно условные понятия», так
как «не существует ни одного языка, свободного от скрещений и чуждых
элементов». Основную причину языковых изменений он видел в беспрерывных
языковых скрещениях, смешениях языков. В соответствии с этим тезисом
Шухардт выдвинул вместо генеалогической классификации языков теорию
«географического выравнивания», то есть непрерывного перехода одного
языка в другой в соответствии с их географическим положением, отмечая
континуальность, непрерывность языка в целом. Шухардт, как и
младограмматики, считал язык продуктом говорящего индивида, подчеркивая
при этом, что социальное положение, условия жизни индивида, его
характер, культура, возраст оказывают прямое влияние на язык, формируют
индивидуальный стиль. «Элементарное» родство языков видится ему в
общности психической природы людей.
Значительное внимание Шухардт уделял этимологическим, семасиологическим
и другим частным вопросам языкознания. Вместе с тем он отмечал, что
лингвисты «должны научиться находить общее в частном, и в силу этого
правильное понимание какого-нибудь важнейшего факта, играющего решающую
роль в языковедческой науке, имеет гораздо большее значение, чем
понимание любой частной формы явления» (39, 310, ч. 1). По его мнению,
«всякое частное языкознание переходит в общее, должно быть составной
частью его, и чем выше будет подниматься в научном отношении общее
языкознание, тем решительнее оно будет отбрасывать все случайное и
эмпирическое» (39, 312, ч. I). При самом тщательном анализе частных
вопросов языковедение обязано не терять из виду общее, самое общее. Эти
положения были направлены против эмпиризма младограмматиков.
В тот же период в Германии Георг Венкер (1852-1911), во Франции Жюль
Жильерон (1854-1926) на основе «географического выравнивания» Шухардта и
«волновой теории» И. Шмидта создают лингвистическую географию, у истоков
которой стоят Бодуэн де Куртенэ и Г. Асколи. В 1876 г. Венкер разослал
учителям анкету, на которую через десять лет получил 40 тысяч ответов. В
результате обработки этих анкет и работы продолжателя Венкера Фердинанда
Вреде (1863-1934) в 1926-1932 гг. вышел шеститомный немецкий
диалектологический атлас. Он был посвящен главным образом фонетике.
Подготовка диалектологического атласа Франции Ж. Жильероном в
сотрудничестве с Эдмоном Эдмоном (1848-1926) началась позднее Венкера,
однако его 12-томное издание вышло гораздо раньше- в 1902-1910 гг. В нем
в основном рассматривались вопросы лексики. В отличие от анкетного
метода Венкера, французский диалектологический атлас готовился прямым
методом: путем точной записи в фонетической транскрипции ответов на
местах на 639 пунктов вопросника.
Лингвогеография впервые показала всю сложность языка в территориальном и
социальном отношениях. Стал очевидным тезис «географического
варьирования» языка Шухардта: диалектные массивы оказались не сплошными,
а с различными областями распространения отдельных явлений говора- слов,
форм и звуков, так называемыми изоглоссами. Границы изоглосс впервые
удалось связать с причинами культурно-исторического характера. Положение
Шухардта о том, что язык – континуум, непрерывность, также стало
очевидным с появлением лингвистической географии. Подтвердилось и
положение Шухардта о том, что не существует несмешанных языков или
несмешанной речи: говоры постоянно взаимодействуют как между собой, так
и с письменным языком.
Основной причиной развития языка Шухардт считал смешение языков: «Среди
всех тех проблем, которыми занимается в настоящее /время языкознание,
нет, пожалуй, ни одной столь важной, как проблема языкового смешения».
«Не существует ни одного языка, свободного от скрещений и чужих
элементов». Именно смешение языков ведет к их изменению. При этом
причины данного процесса всегда имеют социальный, а не физиологический
характер. Понятие смешения языков привлекало внимание к явлению языковых
контактов, к исследованиям в области билингвизма, диалектологии,
лингвистической географии.
Развивая «теорию волн» Шмидта, Шухардт предлагает идею «лингвистической
непрерывности», приводящую к отрицанию наличия строгих границ между
говорами, диалектами и языками. «Локальные говоры, диалекты и языки —
абсолютно условные понятия», «географические собирательные обозначения».
Таким образом, вместо генеалогической классификации предлагается теория
географической непрерывности, «географического выравнивания», т.е.
непрерывных переходов одного языка в другой. Вследствие этого возникает
идея родства всех языков мира: «Я признаю, что все языки мира
родственны, однако они родственны не в силу своей родословной, но лишь
потому, что это родство образовалось при ближайшем, весьма широком
участии смешения и уподобления». В связи с этим Шухардт призывает к
сравнительному изучению неродственных языков, т.е. к типологическим
исследованиям.
Как отмечает Т.А. Амирова, «в истории языкознания Шухардт занимает
особое место как критик старого и глашатай нового. В его трудах,
написанных в конце XIX — начале XX в., как в зеркале, отразилось
состояние современной ему науки о языке. Работы Шухардта свидетельствуют
о зарождении нового подхода к языку, выработке новых методик его
описания».
Развитие лингвистической географии связано с нанесением различий
диалектов и созданием диалектологических атласов. Таким образом,
лингвистическая география занимается изучением территориального
распространения языковых явлений.
Из школьного курса географии известны такие понятия, как «изотерма»
(линия, соединяющая области с одинаковой температурой), «изобара»
(области с одинаковым давлением) и т.п. По аналогии возникло и понятие
«изоглосса», т.е. линия, соединяющая на карте области, в которых
наблюдается то или иное языковое явление, например одинаковое
произношение звука или одинаковое наименование предмета (явления).
Изучение характера распределения изоглосс показало, что их
распространение на территории, занимаемой языком, образует сложное
переплетение, при этом изоглоссы разных языковых явлений, характерных
для данного диалекта, как правило, не совпадают. Проходя близко друг от
друга, изоглоссы образуют пучки, между которыми выделяются территории,
характеризующиеся единством в отношении исследуемого языкового явления.
Именно такие пучки изоглосс и образуют территориальные диалекты.
Основным понятием лингвистической географии является «языковой ареал»,
т.е. границы распространения отдельных языковых явлений. При этом
различают три основные зоны: центральную, маргинальную (латеральную) и
переходную, отношения между которыми характеризуются следующим образом:
в более изолированном из двух ареалов сохраняется более ранняя стадия;
стадия, засвидетельствованная в латеральных ареалах, является обычно
более ранней, при условии, что центральный ареал не является более
изолированным; больший по величине из двух ареалов сохраняет более
раннюю стадию, при условии, что меньший ареал не является более
изолированным и не состоит из латеральных ареалов; если одна из двух
стадий оказывается устаревшей или готовойисчезнуть, то первой исчезает
обычно более древняя стадия.
Поскольку распространение языковых явлений происходит не только в
пространстве, но и во времени, то можно судить об относительной
древности этих явлений.
Толчком к широкому применению методов лингвистического картографирования
во многом послужила оживленная научная дискуссия того времени о
существовании границ между отдельными диалектами. Накопленный диалектный
материал показывал, что границы отдельных диалектных черт часто не
совпадают друг с другом. Это приводило к неверной мысли о том, что
диалектов как самостоятельных территориальных единиц he существует.
Споры по этому вопросу могли быть решены только систематическим
картографированием множества отдельных языковых явлений. Такое положение
привело в конечном счете к идее создания диалектологических атласов как
собрания лингвистических карт, каждая из которых посвящена отдельному
языковому явлению. С этой идеей и связывается выделение лингвистической
географии в самостоятельную дисциплину, объектом которой является
установление границ территориального распространения языковых явлений.
Однако картографирование языковых фактов не является самоцелью. Их
географическое распространение отражает закономерности развития языка и
является источником данных об истории и особенностях строения его
территориальных диалектов. В территориальном распределении языковых
фактов отражается и судьба самих носителей языка, история народа,
культурные, политические и социально-экономические отношения населения в
прошлом.
Задачи лингвогеографии как науки поэтому далеко выходят за рамки
простого картографирования, которое лишь дает в руки исследователей
систематизированный и наглядно представленный на картах материал.
Содержательной же стороной этой науки является комплексное изучение
языковой информации, заключающейся в лингвистических картах, в связи с
данными истории языка и историей народа.
С конца XIX века диалектологические атласы стали создаваться во многих
странах мира. В числе первых был «Лингвистический атлас Франции» (авторы
Ж.Жильерон и Э.Эдмон), который с 1903 г. начал уже издаваться в Париже.
При всем многообразии подходов к картографированию материала в
диалектологических атласах разных языков работа над ними базируется на
некоторых общих установках. Основные из них следующие.
Сбор языкового материала производится по специально разработанной для
атласа программе. Сельские населенные пункты обследуются все либо, чаще,
по более или менее густой сетке. Собирание материала ведется, как
правило, лицами, имеющими специальную лингвистическую подготовку (от
студентов до профессоров), путем непосредственных наблюдений над
говорами и записи материала в единой фонетической транскрипции. Иногда
допускается анкетный метод, ориентированный на сельскую интеллигенцию.
Материал собирается в относительно сжатые сроки, так как имеется в виду
синхронность собранных данных.
Каждая карта атласа строится обычно на материале, собранном по
определенному вопросу программы. Поэтому характер вопросов программы во
многом предопределяет и содержание карт. Сами программы и способы
картографирования в диалектологических атласах разных языков могут
существенно различаться.
Лингвистические атласы отдельных языков (или диалектологические атласы)
представляют структуру диалектных систем на определенный момент времени,
дают синхронный срез языка в его территориальной проекции. Атласы
содержат бесценный материал для решения самых разнообразных задач как
синхронного, так и, в первую очередь, исторического языкознания. Поэтому
создание диалектологического атласа всегда является мощным толчком для
дальнейшего изучения языка, на многие годы определяющим прогресс
национального языкознания.
Кроме атласов отдельных национальных языков создаются и атласы более
специализированного характера, например, атласы отдельных регионов
распространения языка вне основной территории его бытования, атласы,
посвященные узкой проблематике: фонетические, лексические с детальной
разработкой определенного круга семантических отношений, атласы
распространения тех или иных словообразовательных моделей и др.
По охвату языкового материала лингвистические атласы могут выходить за
пределы диалектов одного языка и представлять на своих картах данные по
географии языковых явлений в масштабах родственных языков, например,
«Общеславянский лингвистический атлас» или «Атлас тюркских языков», а
также и языков неродственных, как «Лингвистический атлас Европы» или
«Карпатский лингвистический атлас». Все они представляют собой
грандиозные работы, демонстрирующие плодотворность международного
сотрудничества в сфере науки. Их значение неоценимо для разработки
проблем происхождения языков, истории межъязыковых контактов, а также
вопросов типологии применительно к языкам разной степени близости.
1.2. Развитие лингвистической географии в России. Картографирование
языковых явлений
В России еще в середине XIX в. была осознана необходимость
географического изучения диалектных данных. И. И. Срезневский в своих
«Замечаниях о материале для географии языка» (1851 г.) говорил о «первой
насущной потребности науки — составлении языковой карты». Сторонником
этого метода был и А.И.Соболевский, настаивавший на необходимости
изучения территориального распространения отдельных языковых явлений.
Первые практические шаги в этой области связаны с именем А. А.
Шахматова, под руководством которого была разработана «Программа для
собирания особенностей народных говоров» (В 2 ч. — изданы в 1895, 1896
г.). В ней нашли свое отражение все известные к тому времени диалектные
особенности русского языка в области фонетики, морфологии, синтаксиса и
лексики. Публикация собранного по этой программе материала дала
значительный импульс к изучению территориальных различий русского языка.
«Словарь русской народно-диалектной речи в Сибири XVII —первой половины
XVIII в.», составленный Л.Г.Паниным главным образом по памятникам
деловой письменности. Среди источников «Фразеологического словаря
русских говоров Сибири» под редакцией А. И. Федорова данные современных
говоров и диалектологические записи сибирской речи, сделанные разными
исследователями в XIX—начале XX в. Говоры особой конфессиональной группы
отражены в «Словаре говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья» под
редакцией Т. Б. Юмсуновой.
Обратные словари служат хорошим пособием по словообразованию, анализу
диалектной лексики с точки зрения принадлежности к разным
морфологическим классам, например, «Опыт обратного диалектного словаря»
под редакцией М.П.Янценецкой, «Инверсионный индекс к Словарю русских
народных говоров», составленный Ф. П. Сороколетовым и Р. В.Одековым под
редакцией Ф. Гледни.
Работа, нацеленная непосредственно на картографирование, началась в 1903
г., когда при Академии Наук под председательством Е.Ф.Корша была создана
Московская диалектологическая комиссия (МДК), просуществовавшая до
середины 1930-х гг. В число ее членов в разное время входили такие
ученые, как Н.Н.Дурново, Д. Н. Ушаков, Е. Ф. Корш, И. Г. Голанов, Р. И.
Аванесов. Комиссией была разработана и распространена «Программа
собирания сведений, необходимых для составления диалектологической карты
русского языка». Построенная с учетом прежних, эта программа была менее
громоздка и отличалась лучшей организацией материала. В особенности
удачно и детально была в ней разработана фонетика. На основе собранного
по этой программе (главным образом анкетным путем) материала члены МДК
Н.Н.Дурново, Н. Н. Соколов и Д. Н.Ушаков подготовили и в 1915 г.
опубликовали «Диалектологическую карту русского языка в Европе с
приложением очерка русской диалектологии». Эта работа в истории русской
лингвогеографии стала этапной. На карте МДК впервые были очерчены
территории распространения трех восточнославянских языков — русского
(«великорусского»), украинского («малорусского») и белорусского и
показано их внутреннее диалектное членение. Для русского языка
выделились территории двух основных наречий — Северного и Южного, а
между ними определилась полоса среднерусских говоров.
Однако при всем положительном значении «Опыта», карта МДК, построенная с
учетом распространения всего нескольких, по преимуществу фонетических,
черт, страдала схематизмом. Связанная с этим условность выделения на ней
диалектных подразделений с самого начала вызвала критическое отношение
А. И. Соболевского и ряда других ученых, считавших необходимым уточнение
ее данных на основе картографирования множества отдельных языковых
явлений. Тем самым утверждалась мысль о необходимости создания
диалектологического атласа русского языка.
Подготовительные работы по созданию диалектологического атласа русского
языка (ДАРЯ) начали вестись со второй половины 30-х гг. в Ленинградском
Отделении АН СССР. Здесь был составлен «Вопросник для создания
диалектологического атласа русского языка» (1936 г., авторы Б.А.Ларин,
Ф.П.Филин, Н.П.Гринкова), началось обследование говоров Северо-Запада и
пробное картографирование. Работа, прерванная войной, возобновилась
сразу после ее окончания. Центр диалектологических исследований
переместился в Москву, где руководителем работ по созданию атласа стал
Р. И. Аванесов. Он возглавил и организовал грандиозную по своим
масштабам работу по сбору материала для атласа на огромной территории
наиболее древнего русского заселения (Центр Европейской части России). В
этой работе в 1940 — 1960-х гг. принимали участие работники
филологических факультетов многих вузов страны. Был собран материал
более чем из 5000 населенных пунктов по новой, значительно расширенной и
переработанной программе («Программа собирания сведений для составления
диалектологического атласа русского языка». Ярославль, 1945), заменившей
собой довоенный «Вопросник».
Картографирование собранного материала первоначально было проведено в
пределах пяти отдельных регионов распространения русского языка. Этот
этап работы завершился к 1970 г. Из региональных атласов был издан
только один — «Атлас русских народных говоров центральных областей к
востоку от Москвы» (М., 1957).
В этом атласе разработанная Р.И.Аванесовым теория лингвистической
географии была впервые применена на практике к конкретному диалектному
материалу.
Разработка теории шла параллельно с накапливанием опыта создания
лингвистических карт русского атласа. В 1962 г. вышла в свет книга
«Вопросы теории лингвистической географии», где были изложены принципы
лингвистического картографирования всех уровней языка в понимании
Московской школы лингвогеофафии (ее авторы: Р. И. Аванесов, С.
В.Бромлей, Л. Н. Булатова, Л.П.Жуковская, И.Б.Кузьмина, Е.В.Немченко,
В.Г.Орлова). Потребовалось еще десять лет (1971 — 1980 гг.) для
обобщения пяти региональных атласов в сводном «Диалектологическом атласе
русского языка: Центр Европейской части СССР» (ДАРЯ), который
опубликован в 3 выпусках: I — «Фонетика», II — «Морфология», III —
«Синтаксис. Лексика».
Работа над ДАРЯ началась в тот период, когда в трудах по лингвогеографии
европейских языков еще преобладал эмпирический, атомарный метод.
Объектом картографирования были обычно отдельные слова, которые
фиксировались на карте (часто просто на ней записывались) с отражением
всех особенностей их произношения, без попыток разфаничить качественно
разные явления, отраженные в варьировании тех или иных элементов слова.
В работах коллектива московских диалектологов с первых шагов стал
проводиться системный подход к языку, и прежде всего это отразилось в
выборе объекта картографирования. В основу теории лингвистической
геофафии, разработанной в рамках Московской школы, легла теория
диалектного различия Р. И.Аванесова, основанная на понимании русского
диалектного языка как сложной системы, включающая черты общие и частные,
черты единства и различий. Те звенья общей системы языка, в которых по
говорам обнаруживаются различия, составляют междиалектное соответствие.
Именно междиалектное соответствие и является объектом лингвистической
географии, т.е. предметом картографирования на лингвистических картах.
Члены междиалектных соответствий противопоставляются друг другу на карте
не однолинейно, а с учетом тех признаков, по которым они объединяются
или различаются. «На картах диалектологического атласа, — пишет
Р.И.Аванесов, — систематически учитывается, что каждый отдельный факт
обычно представляет собой, так сказать, линию пересечения
разнокачественных общих и частных диалектных явлений — фонетических,
морфологических, синтаксических, лексических. Поэтому задача многих,
наиболее сложных лингвистических карт <...> распутать клубок явлений, на
линии пересечения которых каждый из этих диалектных фактов встретился,
чтобы выделить скрестившиеся в данном конкретном факте отдельные
диалектные явления в их структурных связях».
Практическим следствием такого взгляда на объект картографирования стало
стремление строить лингвистические карты так, чтобы их «язык», т.е.
система употребляемых на них условных обозначений, наиболее полно
отражала структуру картографируемых междиалектных соответствий, характер
соотношения между собой его членов. Поэтому в методах картографирования
не последнее место занимает выработка такой системы употребляемых на
карте знаков, где каждый знак карты не просто обозначает один из членов
данного междиалектного соответствия, а показывает те связи и
противопоставления, в которых этот член находится по отношению ко всем
другим членам соответствия, отмеченных другими знаками.
При картографировании осуществляется последовательное различение разных
уровней языка. Каждая карта посвящена явлению одного уровня. При этом на
каждом следующем, более высоком уровне не учитываются (объединяются) те
языковые различия, которые связаны с варьированием единиц более низкого
уровня. Продемонстрируем это положение на соотношении явлений
фонетического и грамматического уровней. Например, в форме твор. п. ед.
ч. существительных жен. р. 1-го скл. окончания могут выступать в
следующем виде: баб [ой], баб[ш], баб[эЩ, баб[уй]. Первые три варианта
при картографировании объединяются, так как их различие относится к
фонетике (безударному вокализму). На морфологическом уровне все они как
формы с фонемой /о/ противостоят варианту баб[уй], так как [у] ни в
одной из диалектных систем не является регулярным безударным вариантом
фонемы /о/, а представляет самостоятельную фонему /у/.
Подобным же образом строятся и отношения между единицами других уровней.
Важным в теории лингвогеографии является определение круга языковых
фактов, подлежащих учету при картографировании того или иного
междиалектного соответствия. Этот вопрос также решается в связи с их
местом в системе языка. Фонетике свойственны, как правило, регулярные
явления, ограниченные лишь фонетической позицией. Они представлены в
неограниченном круге слов. Поэтому при картографировании, например,
звуков на месте в в середине слова перед глухими согласными учитываются
любые словоформы, содержащие этот этимологический звук: травка, лавка,
овса, ковшом и т. д.
В морфологии также обычно явления охватывают все слова данного
грамматического класса. Например, [т] твердый или [т’] мягкий в
окончаниях 3-го л. представлен одинаково у всех глаголов. Поэтому при
картографировании этого признака учитываются любые глаголы,
зафиксированные в этой форме: идет, едет, сидит, видит, бегут, глядят и
т.д.
Класс слов, в пределах которого представлено в языке то или иное
междиалектное соответствие, может включать разное количество единиц, от
неопределенного множества (как показано выше) до нескольких слов и даже
одного слова. Данная фонетическая позиция может быть представлена в
языке всего одним словом. Например, сочетание /жд’/ в конце слова
встречается только в слове дождь. В морфологии такая ситуация связана
обычно с изолированным типом словоизменения, например, склонение слова
путь. В зависимости от характера языкового явления и карта строится с
учетом того круга фактов (слов, словосочетаний и т.п.), которыми это
явление представлено в языке.
На основе карт атласа решаются многие важные задачи, связанные с
изучением синхронного состояния языка, а также с историей его строя и
формированием самих диалектов как территориальных общностей разной
степени близости.
Но чтобы эти задачи решать, необходимо умение читать карту, понимать ее
«язык», анализировать ее содержание.
Основным понятием лингвогеографии является изоглосса. Изоглоссой
называют линию на карте, ограничивающую территорию распространения
отдельного языкового явления или члена междиалектного соответствия. Если
члены междиалектного соответствия полностью исключают друг друга на
одной территории, то изоглосса является одновременно и границей
распространения разных членов междиалектного соответствия. На практике в
русских говорах такая ситуация встречается редко. Приближаются к такому
территориальному разграничению членов междиалектного соответствия
изоглоссы [г] и [у], оканья и аканья, форм твор. п. мн. ч.
существительных на -ами и -ам. Обычно же изоглоссы разных членов
междиалектного соответствия хотя бы на части территории накладываются
друг на друга. При этом между ними образуются зоны сосуществования
разной величины и конфигурации.
С понятием изоглоссы тесно связано понятие лингвистического ареала —
территории, ограниченной изоглоссой, на которой распространено данное
языковое явление. Совокупность типических ареалов, представленных на
картах диалектологического атласа, часто называют лингвистическим
ландшафтом данного языка.
Конфигурация лингвистических ареалов является объектом специального
ответвления лингвогеографии — ареальной лингвистики. Она занимается
выявлением типологии ареалов, связывая их конфигурацию с характером
самого языкового явления. Например, явления, представленные большими
массивами и располагающиеся в центре лингвистического ландшафта —
центральные ареалы, связываются обычно с новациями, тогда как явления,
располагающиеся на периферии — маргинальные ареалы, представленные
разорванными («кружевными») ареалами, связываются с архаизмами. Это
направление берет свое начало от работ школы итальянского ученого
М.Бартоли. Им было введено понятие ареальной нормы как типа отношения
между степенью архаичности или новизны языкового факта и характером
ареала.
Изоглоссы разных уровней языка имеют свои характерные особенности. Так,
например, изоглоссы типичных фонетических явлений, а также
морфологических, если они представляют собой регулярные различия, обычно
выделяют более целостные и определенные по своим очертаниям массивы
территорий, тогда как с лексическими изоглоссами чаще связывается
выделение множества мелких ареалов. Именно поэтому выделение крупных
единиц диалектного членения опирается главным образом на изоглоссы
типичных фонетических и морфологических явлений.
Изоглоссы разных диалектных явлений пересекают территорию
распространения языка в самых различных направлениях. Однако в каких-то
ее частях изоглоссы, идущие в одном направлении, сгущаются, образуя так
называемые пучки изоглосс. Пучок изоглосс сигнализирует о том, что здесь
проходит диалектная граница.
Чем больше явлений входит в пучок изоглосс, тем более значительны по
своей иерархии единицы диалектного членения, которые он разграничивает.
Выделяющиеся такими пучками крупные диалектные массивы в свою очередь
пересекаются определенными пучками изоглосс, выделяя в них более мелкие
единицы диалектного членения — группы говоров.
Даже самые близкие по своему характеру языковые явления дают некоторое,
хотя бы и очень незначительное несовпадение своих границ. Однако наличие
между крайними изоглоссами, входящими в пучок, более или менее широкой
полосы переходных говоров (или, по терминологии ареальной лингвистики,
«зоны вибрации»), не означает, что диалекты не существуют, так как на
территориях по обе стороны от пучка изоглосс говоры могут проявлять
значительное единство своего строя на всех уровнях системы.
Каждый язык характеризуется только ему присущими особенностями языкового
ландшафта. В русском языковом ландшафте наиболее значительный пучок
изоглосс, характеризующийся очень большим расстоянием между крайними
изоглоссами, разграничивает Южное и Северное наречия. В широкую полосу,
образуемую изоглоссами этого пучка, по-существу входят все среднерусские
говоры с разнохарактерным сочетанием в разных своих подразделениях
признаков обоих наречий.
Возможности как синхронного, так и исторического изучения диалектов
методами лингвистической географии тесно связаны с принципами построения
самих лингвистических карт. Русский диалектологический атлас с его
системным подходом к выделению объекта картографирования, расчленением в
знаках карты признаков, по которым в диалектах осуществляется
противопоставление языковых фактов, раскрывает для такого изучения
широкие возможности. В распоряжение исследователей представлен не сырой
материал, который еще предстоит осмыслять и классифицировать, а
отдельные кирпичики или целые (более или менее крупные) блоки,
составляющие структурно вычленимые элементы современных диалектных
систем.
Это дает возможность непосредственно из карт (сравнивая их между собой)
извлекать информацию о характерных особенностях структуры диалектов.
Например, можно увидеть различную степень развитости категории
твердости-мягкости согласных в разных типах говоров (большую ее
развитость в центральных), заметить различия в фонетическом оформлении
флексий (сохранение в них конечных гласных в Северо-Восточной диалектной
зоне, ср. формы типа маши, ходйти, не трдни и др.), развитие
новообразований в области ударения (в говорах Западной зоны) и многие
другие явления, ранее или совсем неизвестные, или же не имевшие точных
территориальных координат.
Еще значительнее роль лингвогеографических данных для исторического
изучения языка.
Хотя карты атласа в своей совокупности дают синхронный срез структуры
языка, а созданная на их основе карта диалектного членения представляет
собой картину диалектов в том виде, в каком она сохранилась на
сегодняшний день, — обе эти разновидности географического способа
представления лингвистических данных с успехом могут быть
интерпретированы ретроспективно для восстановления истории фонетического
и грамматического строя языка и истории формирования его диалектов.
В обоих случаях основное внимание должно быть направлено на
интерпретацию изоглосс и установленных на их основе диалектных границ,
так как «изоглосса <...> есть результат всего пройденного данным языком
исторического пути развития». Неслучайно уже давно было замечено, что
диалектные границы, определяемые пучками изоглосс, часто соотносятся в
той или иной мере с границами прежних государственных, феодальных, а
иногда даже племенных объединений.
Интерпретация карт с целью изучения языковых явлений в их развитии
предполагает поэтому не только обращение к памятникам письменности,
отражающим язык соответствующих территорий, но и привлечение конкретных
данных истории народа, исторической географии, этнографии, археологии.
Характер языкового ландшафта не может быть единственным (и даже главным)
критерием при оценке относительной древности языковых вариантов, так как
формирование элементов этого ландшафта может происходить не только в
результате разных процессов внутреннего развития языка, но и при разных
исторических условиях.
Показать конкретный путь развития языкового явления, относительную
хронологию появления разных его вариантов, исходя из данных
лингвистических карт, можно лишь анализируя соотношение ареалов этих
вариантов, сопоставляя их с ареалами других, структурно с ними
связанных, явлений, а также учитывая данные памятников письменности,
если они имеются. Последние могут быть вехами на пути установления
абсолютной хронологии возникновения тех или иных явлений или процессов.
В русской лингвистической географии есть уже много удачных опытов такой
интерпретации, исходящей из совмещения изоглосс внутренне связанных
явлений.
1.3. Диалектное членение русского языка
Русский национальный язык представляет собой сложную иерархическую
систему, включающую в себя диалекты и литературный язык в его письменной
и устной формах. Единство этой системы определяется наличием у всех форм
ее существования одной общей основы и характером диалектных различий в
русских говорах, которые, будучи соответственными членами одних и тех же
звеньев системы, взаимозаменяются и поэтому понятны всем носителям
языка, на каком бы диалекте они ни говорили. Кроме того, действие
основных тенденций развития фонетического строя русского языка
распространяется на все его говоры, хотя и в разной степени. Этому
способствует и литературное произношение, корни которого также связаны с
образованием и развитием одного из исконных русских диалектов,
современным центром которого является Москва.
При одних и тех же целях степень соответствия диалектного языка и карты
диалектного членения может быть разной, что зависит от объективных и
субъективных причин, а именно: от характера диалектных различий самого
языка и от уровня развития науки о них, иначе говоря, от исходного
научного материала, лежащего в основе карты, и от принципов его
обработки и обобщения.
В настоящее время существуют две карты диалектного членения русского
языка с временным промежутком в 50 лет. Возможно также создание других
карт на том же материале, основанных или на других принципах
использования и обработки исходного материала, или имеющих иные цели —
типологические, генетические и др.
Создание в 1914 г. первой карты — «Опыта диалектологической карты
русского языка в Европе”», составленной Н.Н.Дурново, Н.Н.Соколовым и
Д.Н.Ушаковым, стало выдающимся научным событием своего времени и имело
не только практическое, но и важное теоретическое значение. Этой картой
утверждалось наличие в современном языке диалектов как местных
разновидностей национального языка. Тем самым создатели карты
опровергали распространенное в то время мнение о том, что в языке
реальны только изоглоссы отдельных диалектных явлений и нет целостных
территорий языковых общностей.
В карту «Опыта…» входила вся территория русского языка в Европе,
включая территории позднего заселения, где русское население
перемежалось с иноязычным, и территории на севере, где русские селились
главным образом вдоль рек, не занимая сплошь всей территории. Кроме
того, украинский и белорусский языки в соответствии с взглядами того
времени также были представлены на карте в виде наречий русского языка.
Главное внимание было уделено наибольшим лингво-террито-риальным
величинам — наречиям. Наречия русского языка — северновеликорусское
(с-в-р) и южновеликорусское (ю-в-р) — выделялись изоглоссами четырех
попарно противопоставленных вариантов явлений, один член которых был
диалектным, а другой совпадал с русским литературным языком. Явления эти
(соответственно для с-в-р — ю-в-р наречий) следующие: оканье — аканье,
[г] — [у], Д/ — /т’/ в окончании 3-го л. ед. и мн. ч. глаголов, /а/ —
/е/ в окончании род. и вин. п. местоимений: меня, тебя, себя — мене,
тебе, себе. Каждое наречие характеризовалось своим комплексом этих
четырех членов. При этом ю-в-р наречие выделялось сочетанием изоглосс
диалектных членов: наличием [у], /т’/, /е/ (менё), а с-в-р наречие —
только одним — оканьем, так как соответственные члены остальных явлений
совпадали с литературным языком.
Такое диалектное членение неправомерно объединяло окающие говоры,
характеризующиеся структурно различными типами вокализма, в одно
наречие. Кроме того, такое членение русских говоров отрывало акающие
московские говоры от окающих влади-мирско-поволжских, которые в прошлом
имели одну и ту же основу, принадлежа к ростово-суздальскому диалекту.
В основу этой типологии положен статистический метод оценки соотношения
всех диалектных черт, отмеченных в ДАРЯ. Одновременно с этим затемнялось
лингвистическое значение наречий. Они стали считаться исконными
данностями языка, в то время как сами наречия — исторические образования
лингвистического плана — возникали в результате взаимодействия диалектов
в условиях образования русского государства и русского языка во главе с
Великим Московским княжеством при главенстве в нем ростово-суздальского
диалекта.
Границы наречий в «Опыте…» определены и описаны очень точно, так как
проведены по одной черте: в с-в-р наречии по оканью; в ю-в-р наречии по
щелевому [у]. Между с-в-р и ю-в-р наречиями находились акающие
среднерусские говоры, которые считались «переходными», имеющими
северновеликорусскую основу и южновеликорусское наслоение.
Карта 1914 г. дает линейный характер диалектного членения. При этом вся
сложность диалектного языка выражена вьщелением двух больших
лингво-территориальных величин — наречий и переходных между ними
среднерусских говоров. Наречия, в свою очередь, делятся на меньшие
величины — группы говоров на основе одного признака, разного для каждого
из наречий. Это диалектное членение говоров русского языка существенно
упрощало реальное соотношение территориально-диалектных объединений и
влияло на понимание истории их образования.
Новая карта диалектного членения охватывает русские говоры только на
территории исконного поселения восточных славян, где первоначально
сформировались русские диалекты и русский национальный язык. В основном
эта территория представлена на картах «Диалектологического атласа
русского языка». Материалы и карты этого атласа явились основой и
источником диалектологической карты русского языка 1964 г.
Анализ карт «Диалектологического атласа…» позволил обнаружить сложный
лингво-территориальный ландшафт русского диалектного языка благодаря
тому, что соответственные междиалектные члены каждого явления показаны в
нем отдельно, аналитически согласно их уровню. Это давало возможность
представить характер распространения разноуровневых фактов языка и
соотнести их территории между собой. Оказалось, что лишь меньшинство
диалектных явлений имеют одиночный, индивидуальный и рассеянный,
островной тип территориального распространения. Большинство диалектных
явлений имеют повторяющиеся ареалы распространения (хотя полностью
обычно не совпадают), которые накладываются друг на друга, пересекаются
или взаимно исключаются, создавая сложное переплетение пучков изоглосс.
Этот ареальный тип территориального распространения диалектных явлений и
послужил основой для группировки говоров русского языка. При этом для
создания карты диалектного членения был применен дифференциальный
принцип отбора материала — брался только диалектный материал, имеющий
ареальный характер распространения. Лингво-территориальные объединения
выделялись по сумме всех диалектных явлений, присущих каждому ареалу.
При этом учитывалась их лингвистическая характеристика и характер пучка
изоглосс, выделяющих ареал. В результате было выявлено три типа
лингво-территориальных объединений, существующих в русском диалектном
языке, их иерархия и взаиморасположение определили характер диалектного
членения.
Первый тип лингво-территори-альнйго объединения — наибольший по охвату
территории. Ареалы этого типа делят всю территорию русского языка на две
большие части — северную и южную и образуют Северное и Южное наречия
русского языка.
Второй тип лингво-территориальных ареалов — диалектные зоны. Они, так же
как наречия, представляют большие территории, объединяющие говоры суммой
общих признаков. Всего выделяется восемь диалектных зон.
Третий тип лингво-территориальных объединений — группы говоров. Они
представляют относительно мелкие ареалы, которые всегда вписаны в
территории наречий и диалектных зон и отделены друг от друга пучками
изоглосс диалектных зон.
Три типа лингво-территориальных объединений отличаются не только
величиной ареалов, но, главное, иерархическими отношениями.
И наречия, и диалектные зоны выделяются по сумме отдельных диалектных
черт, структурно между собой не связанных, относящихся к разным уровням
языка и объединяющих в своих ареалах разные диалекты. Но при диалектном
членении наречия имеют большее значение, так как они являются попарно
противопоставленными диалектными объединениями, имеющими в комплексе
своих черт одни и те же соответственные явления.
Характерной особенностью диалектных зон является их несоотнесенность
друг с другом по комплексу явлений. Каждая диалектная зона, хотя
территориально и охватывает значительныечасти Северного или Южного
наречий, относится к членению ненаречий, а всего русского диалектного
языка.
По особому принципу выделена Центральная диалектная зона. Свойственные
ее говорам черты звукового и грамматического строя и лексического фонда,
характерные и для литературного языка, органически ей присущи и исконны,
а не являются усвоенными из литературного языка. Выделение Центральной
диалектной зоны имеет принципиально важное значение, потому что на этой
территории зарождался собственно русский язык, отличный от других
восточнославянских языков. Современные различия между говорами на
территории Центральной зоны возникли в более позднее время в результате
перераспределения феодальных центров на территории Великого княжества
Московского. Потому при видимых, бросающихся в глаза различиях между
московскими и владимирскими говорами (таких, например, как аканье и
оканье) эти говоры имеют много общего в своем звуковом и грамматическом
строе и вместе противостоят как акающим говорам Южного наречия, так и
окающим говорам Северного наречия.
Присущие говорам Центральной диалектной зоны явления, которыми она
противостоит всем другим диалектным зонам русского языка, представляют
новообразования древнего Ростово-Суздаль-ского диалекта в области
ритмико-динамической структуры слова, звукового и грамматического строя.
К ним относятся: пяти-фонемная система вокализма и отсутствие фонем /со/
и /Ь/, наличие [е] на месте /Ъ/, [о] на месте *е, ь перед твердыми
согласными, губно-зубные /в/—/ф/, различение аффрикат /ц/—/ч/; тип
склонения существительных по модели твердой разновидности и др.
Диалектные зоны имеют вспомогательное значение для карты диалектного
членения, поэтому они не показаны на основной карте. Они в сочетании с
наречиями характеризуют диалектную основу групп говоров, показывая
степень их близости между собой. Но значение диалектных зон важно для
понимания истории отдельных языковых явлений и истории русского языка в
целом. Локализация тех или иных языковых черт на территории отдельных
зон указывает на то, что в пределах этих территорий на определенных
исторических этапах действовали местные тенденции языкового развития.
Ср., например, близость границ Северо-Западной зоны и Новгородской земли
до XIV в., Юго-Западной зоны и Великого княжества Литовского,
Юго-Восточной зоны и Рязанского княжества. Диалектные зоны
свидетельствуют о междиалектных контактах и о путях распространения
языковых тенденций. Все это делает диалектные зоны существенным фактом
диалектного членения.
3. Группы говоров — главная величина современного диалектного членения.
Диалектными явлениями, выделяющими группы говоров, обычно бывают
структурные разновидности явлений, представленных в наречиях и
диалектных зонах в обобщенном виде, лексико-грамматические и
словообразовательные варианты явлений диалектного языка и отдельные
лексемы. Главное отличие групп говоров от других типов
лингво-территориальных объединений заключается в том, что группы говоров
выделены на основе явлений, образующих звенья системы, а не просто сумму
признаков. Поэтому именно группы говоров, в которых совокупность всех
диалектных и общерусских явлений структурно связана, представляют
системы современных диалектов.
Изоглоссы, выделяющие наречия и диалектные зоны, образуют пучки, имеющие
значительные расхождения между собой. Территория, на которой
встречаются, пересекаясь, пучки изоглосс и отдельные изоглоссы
противоположных диалектных зон, является территорией межзональных
говоров. (Межзональные говоры, расположенные между Северным и Южным
наречиями, называются также среднерусскими говорами.)
Границами наречий и диалектных зон является условная линия полного
совмещения всех ареалов, свойственных им диалектных явлений. Поэтому
наречия и диалектные зоны непосредственно не граничат друг с другом:
между наречиями лежат среднерусские, а между диалектными зонами —
межзональные говоры.
Особенностью межзональных и среднерусских говоров является отсутствие в
них единого комплекса только им присущих диалектных черт.
Выводы по 1 главе
Таким образом, данные лингвистической географии дают возможность
отвечать на вопросы, где, как и в какой последовательности появлялись те
или иные языковые варианты. Но ответ на вопрос, когда они возникли,
могут дать лишь памятники письменности. Многие реконструкции в области
истории языка до сих пор остаются гипотетическими из-за отсутствия
памятников письменности, которые отражали бы язык разных территорий в
различные исторические периоды. Карты диалектологических атласов в этой
ситуации становятся для историков языка существенным подспорьем. И хотя
они отражают состояние диалектных явлений только в поздний период их
развития, но тем не менее дают полную картину всех вариантов каждого
языкового явления в его территориальной проекции. Учитывая тот факт, что
разные диалектные системы отражают разные стадии и направления развития
языкового строя, на лингвистических картах перед нами предстает как бы
«диахрония в синхронии». Эту диахроническую информацию нужно только
уметь извлекать из лингвистических карт.
Неслучайно поэтому одной из главных задач лингвогеографии на современном
этапе является дальнейшая разработка и совершенствование методов
исторической интерпретации лингвистических карт.
Среди классических работ отечественных ученых по лингвогеографии можно
назвать следующие труды: Аванесов Р.И. «Очерки русской диалектологии»
(М., 1949), Жирмунский В.М. «О некоторых проблемах лингвистической
географии» (М.-Л., 1956, 1962); Бородина М.А. «Проблемы лингвистической
географии» (М.-Л., 1966), Эдельман Д.И. «Основные вопросы
лингвистической географии» (М., 1968), Захарова К.Ф., Орлова В.Г.
«Диалектное членение русского языка» (М., 1970), «Общее языкознание.
Методы лингвистических исследований» (М., 1973), «Образование
севернорусского наречия и среднерусских говоров» (М., 1970), «Ареальные
исследования в языкознании и этнографии» (Л., 1983).
II Глава. Ареальная лингвистика
1.1. Понятие «ареальной лингвистики» и ее признаки
АРЕАЛЬНАЯ ЛИНГВИСТИКА (от лат. area — площадь, пространство) —
раздел языкознания, исследующий с помощью методов
лингвистической географии распространение языковых явлений в
пространственной протяженности и межъязыковом (междиалектном)
взаимодействии. Определяющим принципом при ареальном описании
фактов взаимодействующих языков (диалектов) служит фронтальный их
охват. Основная задача ареальной лингвистики — характеристика
территориального распределения языковых особенностей и интерпретация
изоглосс. В результате выявляются области (ареалы) взаимодействия
диалектов, языков и ареальных общностей — языковых союзов,
характеризующихся общими структурными признаками.
Термин «пространственная/ареальная лингвистики» впервые введен М. Дж.
Бартоли и Дж. Видосси (1943), но ее основные принципы были развиты
Бартоли в 1925. Ареальная лингвистика тесно связана с лингвистпч.
географией и диалектологией. Она исследует соотнесенность явлений,
направление и ареалы их распространения у ряда языков, диалектология же
дает описание структуры отд. языка в его территориальном варианте.
Вместе с тем фактологической основой ареальной лингвистики тесно служат
диалектологические исследования.
Центральное понятие ареальной лингвистики — языковой или диалектный
ареал, т. е. границы распространения отдельных языковых явлений и их
совокупностей. Термин «ареал» используется также для обозначения границ
распространения языков и языковых общностей (индоевропейский ареал,
славянский ареал, тюркский ареал и т. п.). В ареальной лингвистике
существенно разграничение синхронного и диахронического планов описания.
Диахронический аспект направлен на выявление ареалов членения
праязыкового состояния и возникающих при этом междиалектных схождений.
Эти состояния (общеиндоевропейское, общеславянское, общетюркское и т.
д.) в терминах ареальной лингвистики интерпретируются как лингвистически
непрерывное пространство генетически связанных диалектов, которые
разграничиваются пересекающимися изоглоссами на разных уровнях языковой
структуры. Синхронный план связан с установлением междиалектных
контактов и ареальных соответствий на одном хронологическом срезе.
Другое важнейшее понятие ареальной лингвистики — изоглосса; для разных
уровней употребляются уточняющие это понятие термины: фонетические
изоглоссы — изофоны, лексические изоглоссы — изолексы, сходное
семантическое развитие — изосемы и т.п. Различают связанные и
конвергентные изоглоссы; первые развиваются в языках, относящихся к
единой генетической общности, при их установлении используются приемы
сравнительно-генетических исследований. Конвергентные изоглоссы
возникают как результат длительных территориальных контактов языков,
образующих ареальную общность, или же параллельного развития
изолированных, территориально не соприкасающихся языков. Изоглоссы
конвергенции выявляются приемами типологического анализа.
При изучении причин появления, истории развития, фронта и направления
экспансии инноваций и выявления ареалов консервации архаизмов важное
место в ареальной лингвистике занимает поиск центра, периферии, зон
диффузии (вибрации) в исследуемом ареале. Принято выделять 3 основные
зоны дналектного континуума: центральную, маргинальную (отдаленную зону,
где наблюдаемые изоглоссы носят менее выраженный характер) и переходную.
В соответствии с этим определяются и ареалы дистрибуции языковых фактов
— инновационный, архаический и диффузный (переходный). При выявлении
инноваций и архаизмов в Л. л. неходят из методики ареальных норм,
разработанной итальянской школой неолингвистпки (норма изолиров.
области, норма периферийной области, норма более поздней области и т.
д.). Для обследуемого языкового (диалектного) состояния используется
обозначение «языковой (диалектный) ландшафт».
2.2. Культурно-исторический ареал: понятие и принципы его
распространения
Понятие культурно-исторического ареала не получило должного освещения в
социолингвистике. А между тем отнесенность тех или иных языков Земли к
тому или иному культурно-историческому ареалу — факт бесспорный. В
культурно-исторический ареал объединяются народы и соответственно их
языки на основе общего уровня социально-экономического, политического и
культурного развития, общности культурных традиций, базирующихся на
определенной общности книжных текстов, отражающих основное
содержание интегрирующей части духовной культуры. Культурно-исторический
ареал — историческая категория, меняющая свое содержание, объем и
границы в связи с изменением интегрирующих начал, перемещением
эпицентров н перераспределением границ между ними, со сменой и борьбой
идеологий. Взаимодействие социумов в рамках единого ареала не
ограничивается лишь той пли иной сферой духовной культуры, но
сопровождается более или менее интенсивным взаимодействием во всех
сферах духовной и материальной культуры, в экономической, политической и
социальной жизни целого мегасоцнума. Наиболее мощные
культурно-исторические ареалы, оказавшие сильнейшее влияние на судьбы
многих народов и их языков, начали складываться в эпоху средневековья и
имеют тысячелетнюю историю. Тогда одним из основных интегрирующих
факторов культурно-исторических ареалов, складывавшихся на террнториях
древних цивилизаций, оказалась религия.
Именно эпоха средневековья породила особую категорию мировых религий,
чего не знал древний мир. Социальным содержанием этой эпохи было
становление феодального строя. Он-то и нуждался в особой идее оги-ческой
надстройке для своего закрепления. «Религия и средние пека была н
системой права и политической доктриной, и моральным учением и
философией. Она была синтезом всех надстроек над феодальным базисом. .
.» [Конрад 1972, 89]. Наибольшую интегрирующую силу приобрели те
религии, которые, обладая способностью адаптироваться в местных
культурных условиях, теснее связали свое существование с развитием
книжности, с наличием особых книжных текстов, синтезирующих
интегрирующие понятия духовной культуры. Они и получили широкое
распространение не только на ближней, но и на дальней периферии
соответствующих эпицентров цивилизации. Это — христианство, ислам,
индуизм и буддизм [Первобытная периферия. . . 1978, 255 и след.].
Естественно, идеология и соответствующие тексты распространялись не сами
по себе, а при помощи особого института — церкви, представлявшей собою
могущественную политическую организацию с особым подсоцнумом,
духовенством, организованным на принципах иерархии и_дисциплины.
В формировании общеевропейского культурно-исторического ареала
важную роль сыграло христианство, зародившееся в Палестине и
получившее первоначальное распространение в сфере влияния эллинской
культуры и образованности прежнего эллинского культурно-исторического
ареала. В первые века новой эры христианство, впитавшее в себя богатство
эллинской культурно-исторической традиции, распространилось н в
«варварских» странах, входивших в Римскую империю или находившихся на ее
периферии, в сфере ее торгово-экономического и политического влияния. За
последние пять столетий социально-экономические, политические и
культурные факторы способствовали расширению этого
культурно-исторического ареала, включившего в себя Америку, Австралию,
часть Африки и Азии. Основными источниками языкового влияния являются
древнегреческий н латинский языки, а_ на ранних этапах и
древнееврейский, на поздних — английский, испанский, французский,
немецкий, а также книжно-славянский и русский. Историческое значенпе и
глобальное влияние этого культурно-исторического ареала обусловлены
прежде всего тем, что именно в рамках этого ареала зародилась (Древняя
Греция) и успешно разивалась (Европа последних трех столетий) наука как
особый культурно-исторический феномен, явившийся мощным фактором
развития духовной культуры и языка. Здесь наиболее ощутим сдвиг
основного содержания ведущих интегрирующих текстов.
Что касается ближневосточного ареала, то распространение мусульманской
культуры и арабского языка как неотъемлемой ее части в Северной Африке,
Передней и Средней Азии (с VII—VIII вв.) натолкнулось на преграду
христианской Эфиопии, Нубийского и других христианских царств. Во многих
случаях эти преграды были сломлены. Кроме основного языка исламской
культуры, арабского, в этом ареале большую роль играл также персидский
язык, в меньшей мере — суахили и некоторые другие.
На юге Азии формировался особый культурно-исторический ареал с
различными формами индуизма, характеризующийся специфической структурой
кастового общества. Этот ареал расширил свои границы в эпоху создания
первых индуанизнрованных государств неиндоарийскимн народами
Юго-Восточной Азии (древние кхмеры, моны, малайцы и др.) до Явы и
Суматры. В этих государствах были восприняты индийские титулы, индийский
дворцовый этикет, санскрит и пали и качестве официальных языков; с
середины I тыс. местные языки получают письменность на основе
южноиндийской системы письма с огромным слоем лексических заимствований
из санскрита. Ведущую роль здесь играли разные формы индуизма,
адаптировавшегося к местным установлениям и институтам, продолжавшим
доиндупстские традиции: буддизм (Бирма), шиваизм и разные формы
брахманизма. На севере влияние индуизма и санскрита наталкивается на
арабско-персидское влияние со стороны соседнего историко-культурного
ареала.
Восточноазпатский ареал с ханьским культурным эпицентром охватывает
относительно небольшую территорию: глубокое усвоение этой культуры
невозможно без освоения ее весьма сложной письменной традиции и
специфического строя китайского языка. Кроме того, в этой культуре
отсутствовала четкая религия, пригодная для имитации и адаптации к
местным условиям и традициям. Восприятие ханьской культурной традиции в
Корее и Японии было облегчено тр i, что она выступала, так сказать, в
буддийском оформлении. Во всех случаях, где встречалось индуистское и
ханьское влияние и вставала альтернатива: санскрит или иероглифика,
выбор делался не в пользу последней. В Корее и Японии иероглифика была
дополнена алфавитами местного изобретения, в Тибете и Монголии
распространились алфавитные системы письма индийского н даже арамейского
происхождения. В этом ареале основным источником влияния является
китайский язык, а в последнее время и японский.
Итак, культурно – исторический ареал — особый мегасоциум, способный
включать в себя разного рода макросоциумы, различные государства и
народы, племенные союзы и племена, на основе их социального
взаимодействия в сфере духовной культуры. Такое взаимодействие
способствовало сохранению и совместному умножению содержания общей
духовной культуры при помощи специальных институтов и общности языкового
взаимодействия. Средством языкового взаимодействия выступает особый
книжный язык, общая для всего ареала лингвема как язык международного
взаимодействия в сфере духовной культуры. Па роль ведущего языка
выдвигается тот книжный язык, на котором создан и создается наибольший
объем книжных текстов, отражающих основное содержание интегрирующей
части духовной культуры и наиболее важных для всего
культурно-исторического ареала. Роль ведущего языка может играть то
один, то другой язык в зависимости от сдвигов эпицентра духовной
культуры и изменения основного содержания интегрирующих текстов.
Разбиение языков (и народов) мира по соответствующим
культурно-историческим ареалам на основании общности исторических
истоков духовной культуры с течением времени все в большей степени
осознается как различие и сходство культурно-исторических традиций,
поддерживаемых разного рода политическими и экономическими связями
внутри ареала. Роль последних с течением времени возрастает. С этим
связана тенденция к созданию новых ареалов на иных основаниях. Развитие
капиталистических отношений стимулировало формирование англоязычной и
франкоязычной сфер в границах прежних колониальных империй. В
развивающихся странах язык прежних колонизаторов сохраняет и в какой-то
мере даже укрепляет свои позиции в сфере науки и техники, высшего и
среднего специального образования. В языке феномен
культурно-исторического ареала проявляется прежде всего в виде общности
интернационализмов, позволяющих выдвинуть понятие общего лексического
фонда для данного ареала.
Анализ инвентаря, структуры и поведения интер-нацпонализмов в различных
языках позволил В. В. Акуленко сделать вывод о наличии пяти основных
языковых ареалов, совпадающих с культурно-историческими ареалами,
перечисленными выше [Акуленко 1977, 43]. Естественно, общий лексический
фонд языков ареала отражает прежде всего общность духовной культуры,
идеологии, общественно-политической жизни и т. д., общность внеязыковой
действительности, так сказать, общность среды обитания языка.
Арабский алфавит следовал за распространением ислама и арабского языка,
служа основой и моделью-эталоном при создании письменности на
языках мусульманских народов. За христианством шел изобретенный
греками фонологический принцип письма с допустимыми различиями в графике
вплоть до изобретения своего алфавита: Вульфила (готский), Месроп Маштоц
(армянский), Кирилл (старославянский) и др. Дальнейшее развитие
письменности у народов европейского культурно-исторического ареала так
или иначе отражало религиозные различия. Противопоставление латиницы
и кириллицы отражало различие субареалов Западной и Восточной
Европы, исторически восходящее к различию между римской и византийской
церковью, обнаружившемуся на Соборе 692 г. и приведшему к разделению
церквей в 1054 г. Противопоставление латинского и готического шрифтов в
немецком языке отражало различие между католиками и протестантами.
Противопоставление латиницы и «гражданки», восходящей к русскому
алфавиту, в сербскохорватском языке отражает прежнюю границу между
западноевропейским (хорваты-католики) и восточноевропейским
культурно-историческими ареалами (сербы-православные). Расширение
границ восточноевропейского ареала первоначально приводило к созданию
вслед за византийской традицией оригинальных письмен. Так, в XIV в.
Стефан Пермский изобрел оригинальные письмена и перевел на
зырянский (коми) язык «чтения» из Евангелия, Апостола, Псалтыри и
Паремейника; в XVI в. Феодарит изобрел лапландские письмена и
перевел на лапландский язык Евангелие. Позже, на базе широкого развития
печатного дела в России, создавалась письменность на основе русской
графики (мордовская и др.). В этом смысле латинизация белорусского
письма в XIX в. и неудавшаяся попытка латинизации письма украинского
отражали идеологическую борьбу и попытки продвинуть границу
западноевропейского ареала на восток за счет исконной территории
восточноевропейского культурно-исторического ареала. Переход некоторых
народов нашей страны с арабского письма на латиницу, а затем и на
русскую графику в 30-е годы XX в. отражал интенсивный процесс
реинтеграции народов нашей страны, ломку старых границ между
прежними культурно-историческими ареалами, основанными па прежних
религиозных традициях.
И эта характерная черта общности в рамках культурно-исторического
ареала связана с общностью идеологических основ и традиций духовной
культуры, сохраняющихся и передающихся при помощи книг,
книжного языка. Если государство не может существовать без
письменности, то культурно-исторический ареал немыслим без ведущего
книжного языка. Такой основной язык остается моделью-эталоном для других
языков, овладевающих сферами духовной культуры даже в том случае, если
прежний основной язык заменяется новым и выходит из употребления,
становится мертвым. Древнегреческий рано передал свои функции ведущего
языка средневековой латыни, книжно-славянскому, грузинскому и другим
языкам, но до сих пор его вклад во все новые литературные языки,
овладевшие и овладевающие сферами науки, философии, культуры, живет и
умножается.
В конкретных исторических условиях на любой книжный язык действует не
одна, а несколько тенденций, способствующих его интеграции с другими
языками. Так, например, болгарский литературный язык развивается под
воздействием двух противоречивых тенденций — к балканизацпи и к
славизации. Источником балканизации является живая разговорная речь,
болгарские диалекты с определенным набором языковых черт,
характеризующих балканский языковой союз. Источником славизации является
книжная литературная традиция, влияние русского языка, имеющее
преимущественно книжный характер.
Румынский язык развивался под воздействием трех противоречивых
тенденций: балканизации, славизации и романизации. Источником
балканизации являлся массовый билингвизм, прежде всего
романо-славянский. С принятием христианства предки румын и молдаван
примкнули к восточноевропейскому культурно-историческому ареалу с
книжно-славянским языком, обслуживающим сферы духовной культуры, церкви
и администрации. В это время широко распространились заимствованные из
славянского календарные личные имена (Васнлий, Теодор, Михаил, Гаврил и
др.), фамилии знатных бояр претерпевали значительную славизацию именно
через Польшу и Литву. Тогда же в русский язык проникли через польский и
чехизмы (аксамит, аптека и др.), раньше (XI — XIII вв.) — через
книжно-славянский. В XVIII в. основная масса европеизмов пришла в
русский язык через польский, тогда же проникло значительное количество
собственно полонизмов (выразительный, подозрительный, подлый, скромный,
завзятый, повод, довод, союз если, наречие можно и т. п.).
Динамика заимствований из одного языка в другой отражает способы и
характер связей между языками, входящими в общий культурно-исторический
ареал. Так, за три столетия в венгерский язык проникло около 1000
заимствований из английского языка. Вначале их было очень мало, за весь
XVII в. было заимствовано всего 5 слов, со второй половины XVIII в.
число английских заимствований через французский несколько увеличилось,
и к 1820 г. их было уже 90. В период интенсивного формирования
венгерского литературного языка число заимствований, главным образом
через немецкий, возросло до 650. Заимствования этого периода относятся к
общественно-политической и технической терминологии. В межвоенный период
(1920—1945) было заимствовано уже 180 слов путем непосредственных
контактов в области экономики и торговли, что и нашло отражение в
семантике заимствований: значительно сократилось число
общественно-политических и юридических терминов и вырос объем
производственно-хозяйственной лексики. В первые послевоенные годы
(1945—1960) отмечалась деанглнзация заимствований, замена прежних
заимствований кальками, а также заимствованиями из русского языка. Это
отразило ослабление венгерско-английских связей, с одной стороны, и
процесс интеграции стран социалистического содружества — с другой. С
1960 г. начинается новый приток англицизмов, но это уже
интер-национализмы, составляющие общий лексический фонд европейского
культурно-исторического ареала современной эпохи НТР. Это прежде всего
интернационализмы, бытующие в языках народов стран социалистического
содружества.
Границы между культурно-историческими ареалами подвижны; постоянно
происходит реинтеграция пограничных регионов, борьба эпицентров за
расширение своего влияния. Так, район Перемышля на территории
современной Польши ранее относился к восточнославянскому ареалу (XI—XIV
вв.), но после монголо-татарского нашествия эта земля вошла в состав
Польши. Еще в XV— XVI вв. здесь преобладали русские календарные имена
даже среди поляков (Stepan, Iwan). Польские имена – Grzegorz, Jakub,
Macej встречались реже соответствующих русских Григорий, Яков, Матвей. С
конца XVI в. отмечается интенсивный процесс замены русских имен
польскими, сопровождавшийся ослаблением роли православной церкви в этом
регионе.
Славянские земли Центральной Европы (Паннония, Великая Моравия,
Лужица) в период раннего средневековья оказались под перекрестным
влиянием Рима и Византии, пограничной полосой между западноевропейским и
восточноевропейским ареалами. Паннонская миссия Кирилла и
Мефодия и создание славянской письменности содействовали присоединению
этого региона к восточноевропейскому культурно-историческому ареалу.
Арест (870—873) и смерть Мефодия (885) означали победу немецкого
духовенства и полное церковное подчинение этого региона Риму. Место
родного, славян кого книжного языка на многие столетия заняла
латынь. Последующие попытки реабилитировать славянский язык
длительное время не имели успеха. Не устоял основанный самим
императором Карлом IV Эмаусский монастырь в Праге, где предполагалось
вести богослужение на книжно-славянском. Даже перенесение
архиепископства в Прагу и открытие университета не смогли укрепить
позиции славянского языка. Попытка Яна Гуса, ректора
Пражского университета, поднять славянский (чешский) язык до уровня
книжного окончилась костром, поглотившим и смелого славянина и
славянские книги.
В Лужицу христианство пришло из Чехии (X в.) и принесло в
старославянскую религиозную терминологию и славянский книжный язык.
Однако с утверждением епископства в г. Мейсене (968) и этот регион
отошел к западноевропейскому ареалу. Анализ серболужицкой религиозной
терминологии убедительно показал, что из 305 терминов 161 слово имеет
церковнославянское или древне-чешское происхождение (njedzela, pjatk,
sobota, swajatki, trojica, zakori, hreh, mitosc), некоторые из них
относятся к разряду устаревших слов (cyrkej, djabol, duchowny, kfest и
др.) И в Польшу христианство проникло через чехов, но основную массу
духовенства здесь составляли немцы, французы, итальянцы; немцы
занимали господствующее положение в польских монастырях.
Христианство принесло много латинских и немецких заимствований,
характерных для западноевропейского культурно-исторического
ареала (papez, biskup, aniot, krzyz, msza и др.). Влияние немецкого
духовенства было до того глубоким и всепроникающим, что до конца XIV
в. в главном соборе Кракова, Свято-Мариинском, проповеди читались не
по-польски (в столице Королевства Польского!), а по-немецки. Упорной п
длительной была борьба между западным и восточным ареалами за регион
Белоруссии и Литвы, куда пришло христианство из Киевской Руси. Литовские
князья, видя горькую участь прусских племен, приняли христианство
первоначально по восточному обряду. Но экспансия крестоносцев
продолжалась. Борьба против общего врага (Грюнвальд) сплотила
славянские и литовские племена в единое государство, Великое княжество
Литовское, где языком государственной администрации и церкви
выступал книгг’о-славянский язык. Идеологический и военный натио
гемецкого духовенства и рыцарства продолжался. Литовцы вскоре отошли
от восточного ареала, постепенно перейдя в католичество. Однако следы
первого этапа христианизации сохранились в литовском языке: angelas
‘ангел’, baznycia, cerkve ‘церковь’, baznytinis, baznycios
‘церковный’, grabas ‘гроб’, lmyga ‘книга’, krikstyti
‘крестить’, krikstas ‘крещение’, kOmyste ‘кумовство’, kunigas
‘ксендз’, melsti ‘молиться’, penktadions ‘пятница’, sventas ‘святой’ и
др. Естественно, основной состав христианской терминологии
современного литовского языка восходит к западноевропейскому источнику:
popiezius ‘папа (римский)’, vyskupas ‘епископ’, kryzius ‘крест’ и
др. До 1386 г. в Литве сохранялось равноправие католиков и православных.
С XV в. экспансия западной церкви резко усилилась: вплоть до
середины XIX в. шла упорная борьба западного ареала за
территорию Белоруссии. На сей раз крестоносцев сменили иезуиты, но суть
экспансии не изменилась.
Подчинение Риму и немецкому духовенству шло через униатскую церковь
(Брестская уния, 1596), официально вытеснившую православие. Собор в
Замостье 1720 г. поставил православную церковь вне закона. В связи с
этим процессом на территории Белоруссии прекратили свое существование
книжно-славянский, старобелорусский, язык и книгопечатание. Католицизм
продолжал свое наступление. Этот процесс был приостановлен лишь в 1839
г., когда епископ Семашко воссоединил православную и униатскую церкви
Белоруссии.
В середине XIX в. с большим трудом восстанавливается белорусское
книгопечатание. Начало новому его этапу положили «римско-католические»
катехизисы, напечатанные латиницей по польской орфографии (катехизисы
1835 и 1845 г., изданные в Вильно). В 1862 г. был издан латиницей
белорусский букварь «dla dobrych dzietok ka-tolikou». По польской
орфографии латинской графикой на протяжении всего XIX в. печаталась
возрождавшаяся белорусская художественная литература (Ф. Богуше-вич, В.
Душш-Марцинкевич и др.). Параллельно развивалось книгопечатание русской
«гражданкой», поддержанное русским правительством. С 1907 г. в
Петербурге издавалась белорусская газета «Наша шва» двумя шрифтами:
латиницей и «гражданкой». В 1911 г. газета организовала дискуссию
читателей по проблемам белорусской графики.
Большинство высказалось за «гражданку», и с 1912 г. «Наша шва» перешла
на русский шрифт. Но еще в 1913 г. латиницей издавались католические
газеты «Bielarus» и «Noman».
Историко-культурный ареал как гигантский социум несколько напоминает
государство, отличаясь от последнего тем, что не административное, а
именно духовное взаимодействие определяет его целостность. Здесь не
столько военная сила — солдат или рыцарь, — сколько деятели духовной
культуры и идеологии — священник и монах, школьный учитель,
книгоиздатель, писатель и ученый — составляют тот подсоцпум, который
охраняет целостность и расширяет границы своего культурно-исторического
ареала. Его форпосты — монастыри и церкви, школы и типографии, его
оружие — слово, буква и книга. Правда, когда не хватало аргументов,
прибегали н к оружию — монашеские ордена действовали не столько словом,
сколько огнем и мечом. Крестоносцы больше доверяли мечу, иезуиты — школе
и латыни, но и те и другие прибегали к огню: первые сжигали прусские и
славянские села, вторые — славянские книги. Вот почему передвижение
границ между историко-культурными ареалами прежде всего отражается на
судьбах языка, на судьбах книгопечатания. Так, например, одним из
крупнейших святилищ, имевших общегреческое значение, была Паннония на
мысе Микале (Иония, Малая Азия), способствовавшая интенсификации
речевого общения всех греков VIII—VI вв. до н. э., и прежде всего Ионии.
Будучи тесно связанной с главным городом Ионии Милетом, эта территория
послужила эпицентром сложения делового наддиалекта и общегреческого
койне. Именно здесь, в Ионии VIII в. до н. э., на основе общегреческого
койне возникла древнегреческая письменность [Гринбаум 1979].
Значительную роль в деле культурной и языковой интеграции древних греков
сыграли Олимпийские игры (с 776 г. до н. э.). Для всех греков Олимпия
была не только священной землей с наиболее авторитетным святилищем и
олимпийским пантеоном, но и важнейшим центром речевого общения,
закрепления и распространения общегреческого разговорного койне ц
литературного языка. Олимпийский стадион вмещал 40—45 тыс. зрителей,
построенные позже Афинский и Эфесский — 60—70 тыс. Между прочим,
прекращение Олимпийских игр (393 г. н. э.) так или иначе связано с
прекращением действия интегрирующие тенденций внутри эллинского ареала,
со сменой его идеологического содержания; получило широкое
распространение христианство, перешагнувшее языковые и территориальные
границы прежнего эллинского мира.
В функции интенсификатора речевого общения во вновь создававшемся
культурно-историческом ареале стало выступать паломничество к «святым
местам», к эпицентрам своей духовной культуры^ порой принимавшее форму
крестовых походов. Паломничество широко распространено и в других
культурно-исторических ареалах и является одним из наиболее мощных
факторов интеграции и упрочения внутренних связей, обмена культурными
ценностями и интенсификации речевого общения в рамках ареала. Особо
поощряется паломничество в Мекку и исламском культурно-историческом
ареале. Почетное звание хаджи имеет общемусульманский характер и
авторитет: хаджа является хранителем информации о традициях своего
ареала. Институт хаджи был значительным фактором в деле распространения
и закрепления арабского языка: для путешествия по многоязычным странам
необходим единый язык общения.
Итак, социум культурно-исторического ареала гетерогенен и объединяет
разнородные сообщества с целью социального взаимодействия в
сфере духовной культуры, сохранения и развития ее содержания. В нем
выделяется особый подсоциум, организующий это взаимодействие и
охраняющий внутреннее единство ареала (специалисты различных
областей духовной культуры). Такой социум включает в себя несколько
гетерогенных социалем, обслуживаемых разными лингвемамп, не всегда
только родственными. При этом выделяется особая социалема,
члены которой владеют ведущей лингвемой культурно-исторического
ареала, основным (а первоначально и единственным) книжным
языком, с помощью которого и осуществляется международное
взаимодействие в сферах духовной культуры данного ареала.
Объем этой социалемы, по крайней мере первоначально, совпадает с
объемом подсоциума, специализирующегося в области идеологии и духовной
культуры. Воспроизводство и увеличение ее объема может быть
осуществлено лишь путем изучения книжного языка в школе, путем
создания и распространения книжной продукции. Потенциально ее объем
ограничен лишь рамкамн всего культурно-исторического ареала и мог
совпадать с объемом всего мега-социума. Представители этой ведущей
социалемы частично, а иногда и полностью — билингвы или диглоссы,
владеющие основным языком своего ареала и родным языком или диалектом.
Другие социалемы обслуживаются диалектами и языками народов, входящих в
данный мегасоциум. Потенциальные социалемы объединяют родственные
диалекты и языки, как входящие в культурно-исторический ареал, так и
находящиеся за его пределами. Противоречия между потенциальными
социалемами и стоящими за ними социумами проявляются в борьбе за
сохранение единого языка духовной культуры, с одной стороны, и за подъем
народного языка до уровня литературного, способного обслуживать сферу
духовной культуры и идеологии, — с другой.
Выводы по 2 главе
Лингвемой всего культурно-исторического ареала является книжный язык,
первоначально единый. Он функционировал в сфере идеологии и духовной
культуры, все прочие сферы обслуживались другими лингвемами
первоначально лишь в устной форме. Функциональное противоречие между
лингвемами может быть снято путем расширения функций либо книжного языка
за счет проникновения в сферу повседневного общения во всем многоязычном
ареале, либо народного — в сферу духовной культуры. Как правило,
преобладает второй путь, путь подъема народных языков до уровня
литературных, становление новых книжных языков. Частичный
дистрибутивный билингвпзм относительно узкого социума со строгим
распределением функций между общим книжным языком и устным народным
сменяется билингвизмом в сфере духовной культуры и идеологии. Именно
через такой билингвизм прежний книжный язык уступает своп функции новому
языку данного народа, сохраняя за собой, хотя бы первоначально, функции
языка международного взаимодействия в сфере духовной культуры. Такой
процесс сводится к дивергенции единого книжного языка на несколько новых
литературных языков, сопровождающейся процессом конвергенции,
слияния народного языка с прежним книжным. Любой новый литературный
язык — своего рода гибрид между устным народно-поэтическим языком и
книжным языком данного культурно-исторического ареала; он
наследует все атрибуты книжного языка: характер письма,
графику, изобразительные средства,, понятия. Основным способом передачи
такого наследия прежним книжным языком новым литературным языкам
являются переводы. В случае перераспределения границ между
культурно-историческими ареалами конвергентные процессы охватывают
все литературные языки ареала, при этом доминирующая роль
принадлежит в основном языку международного общения в сфере духовной
культуры и идеологии.
Заключение
Диалектологию на современном этапе нельзя представить себе без
применения в ней метода картографирования языковых фактов. Разработка
этого метода привела к созданию особой отрасли диалектологии —
лингвогеографии, науки о закономерностях в территориальном
распространении языковых явлений. Лингвистическая география — наука
относительно новая. Она возникла в Европе в конце XIX в. Немецкий ученый
Г. Венкер и французский лингвист Ж.Жильерон стали инициаторами
специального лингвистического обследования территории с целью
последующего представления собранного диалектного материала на
географических картах. С именами этих ученых связаны первые достижения
лингвогеографии, им принадлежат и формулировки ее основных понятий.
В 1876 г. в Германии Георг Венкер (1852—1911) начал собирать материал
для составления лингвистического атласа немецкого языка, обращая главное
внимание на фонетические и грамматические явления. В 1926 г. часть карт
была издана. Во Франции в 1902—1910 гг. Жюль Жильерон (1854—1926) и
Эдмон Эдмон (1848—1926) создали Лингвистический атлас Франции, обращая
внимание на лексические особенности. Затем лингвистические атласы стали
появляться в Италии, Румынии, Испании, Швейцарии.
В России в 1903 г. по инициативе А.А. Шахматова была создана Московская
диалектологическая комиссия, которая в 1915 г. выпустила в свет Опыт
диалектологической карты русского языка в Европе. Это был первый опыт
лингвистического картографирования диалектов восточнославянских языков.
Развитие лингвистической географии в России опирается на традиции
русской диалектологии. В 1903 была создана по инициативе А.А. Шахматова
Московская диалектологическая комиссия, издавшая в 1915 «Опыт
диалектологической карты русского языка в Европе». Это был первый опыт
лингвистического картографирования диалектов восточно-славянских языков,
в котором была предложена классификация и группировка этих диалектов и
представлены границы диалектного членения русского языка. Дальнейшее
развитие русской лингвистической географии связано с работами Р,И,
Аванесова и его учеников в Москве, а также с работами ленинградских
лингвогеографов (В.М. Жирмунский, Б.А. Ларин, Ф.П. Филин и др.).
Общие положения лингвистической географии в России изложены в книге
«Вопросы теории лингвистической географии» (1962). В основе этой теории
лежит разработанное Аванесовым понятие диалектного различия как такого
элемента структуры языка, который в разных частных диалектных системах
выступает в разных своих соотносительных вариантах, каждый такой вариант
есть элемент отдельной диалектной системы, а совокупность этих вариантов
образует межсистемные диалектные различия. Поэтому последнее всегда
двучленно или многочленно, а члены межсистемного диалектного различия
находятся в закономерном отношении друг с другом, они взаимно
исключаются в одной диалектной системе и замещают друг друга в разных
системах.
Такое понимание диалектного различия и его структуры опирается на общее
понимание языка не как простой суммы диалектов, а как сложной системы,
включающей как общие для всего языка элементы, так и частные,
различительные элементы, характеризующие отдельные диалекты. Поэтому
картографированию подвергаются не изолированные факты языка, а языковые
явления как элементы системы языка.
Практическое воплощение этих идей нашло выражение в развернувшейся с
середины 40-х гг. 20 в. работе над созданием диалектологического атласа
русского языка. На основе «Вопросника для составления
Диалектологического атласа русского языка» (1940) был создан пробный
атлас небольшой территории – «Лингвистический атлас района озера
Селигер», изданный в 1949 г. Великая Отечественная война прервала
диалектологическую работу в Советской России, однако уже в конце 1944 г.
в Институте русского языка АН СССР начался новый этап работы над
атласом. В 1945 была издана «Программа собирания словарных материалов
для составления диалектологического атласа русского языка», по которой
начали работать многие диалектологические экспедиции университетов,
пединститутов, научных учреждений. В 1957 вышел «Атлас русских народных
говоров центральных областей к востоку от Москвы». К началу 80-х гг. был
создан сводный «Диалектологический атлас русского языка» (т.1-3),
создавались атласы украинского, белорусского, молдавского языков.
С 1958 началась работа над «Общеславянским лингвистическим атласом», в
которой принимали участие лингвисты всех славянских стран и некоторых
других европейских государств, на территории которых живут славяне.
Общее руководство принадлежит Международной комиссии славистов. В 1978
вышел вступительный выпуск «Общеславянского лингвистического атласа»,
содержащий различные справочные материалы, в 1988 – первый фонетический
и первый словообразовательный выпуск; работа над «Общеславянским
лингвистическим атласом» продолжается.
В 1975 Россия вступила в международную организацию «Лингвистический
атлас Европы», центр находится в Италии. Над этим атласом, охватывающим
все европейские языки, родственные-неродственные, разносистемные,
работают лингвисты всех стран Европы. Для сбора материалов составлены
два вопросника. Издано два выпуска «Лингвистического атласа Европы»
(1983-86 гг.)
Ареальная лингвистика — раздел языкознания, исследующий с помощью
методов лингвистической географии распространение языковых
явлений в пространственной протяженности и межъязыковом
(междиалектном) взаимодействии. Определяющим принципом при
ареальном описании фактов взаимодействующих языков (диалектов) служит
фронтальный их охват. Основная задача ареальной лингвистики —
характеристика территориального распределения языковых
особенностей и интерпретация изоглосс. В результате выявляются области
(ареалы) взаимодействия диалектов, языков и ареальных общностей —
языковых союзов, характеризующихся общими структурными признаками.
Термин «пространственная/ареальная лингвистики» впервые введен М. Дж.
Бартоли и Дж. Видосси (1943), но ее основные принципы были развиты
Бартоли в 1925. Ареальная лингвистика тесно связана с лингвистпч.
географией и диалектологией. Она исследует соотнесенность явлений,
направление и ареалы их распространения у ряда языков, диалектология же
дает описание структуры отд. языка в его территориальном варианте.
Вместе с тем фактологической основой ареальной лингвистики тесно служат
диалектологические исследования.
Центральное понятие ареальной лингвистики — языковой или диалектный
ареал, т. е. границы распространения отдельных языковых явлений и их
совокупностей. Термин «ареал» используется также для обозначения границ
распространения языков и языковых общностей (индоевропейский ареал,
славянский ареал, тюркский ареал и т. п.).
Таким образом, в данной работе нами были рассмотрены основные понятия
лингвистической географии и близкой к ней отрасли языкознания –
ареальной лингвистики, показана история развития лингвистической
географии. Мы рассказали о методах этих наук, практических достижениях
лингвогеографии в России и за рубежом (лингвистические карты и атласы).
Было дано понятие культурно-исторического ареала (в основном на примере
распространения книжно-славянского языка). Также показано диалектное
членение русского языка, его фиксация на лингвистических
диалектологических картах.
Список литературы
1. Березин Ф.М., Головин Б.Н. Общее языкознание. М.: Просвещение, 1979.
2. Виноградов В.В. История русских лингвистических учений. М., 1978. –
317 с.
3. Гируцкий А.А. Общее языкознание. Минск: Логос, 2001. – 207 с.
4. Головин Б.Н. Введение в языкознание. М., 1983.
5. Журавлев В.К. Внешние и внутренние факторы языковой эволюции. М.,
Проект, 1982. – 312 с.
6. Иванова З.А. Тайны родного языка. Волгоград, 1969.
7. Кодухов В.И. Общее языкознание. – М., 1974.
8. Левицкий Ю.А., Боронникова Н.В. История лингвистических учений. М.:
Логос, 2005. – 246 с.
9. Откупщиков Ю.В. К истокам слова. – М., 1986.
10. Русская диалектология / под ред. Л.Л. Касаткина. – М.: Academia,
2005. – 288 с.
11. Степанов Ю.С. Основы общего языкознания. М., 1975.
12. Успенский Л.В. Слово о словах. Почему не иначе? Л., 1979.
13. Языкознание: Большой энциклопедический словарь / гл.ред. В.Н.
Ярцева. – 2-е изд. – М.: Большая Академическая Энциклопедия, 2000. – 688
с.
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
