.

Особенности стрессовых расстройств, являющихся последствиями травм

Язык: русский
Формат: дипломна
Тип документа: Word Doc
77 3357
Скачать документ

ОСОБЕННОСТИ СТРЕССОВЫХ РАССТРОЙСТВ, ЯВЛЯЮЩИХСЯ ПОСЛЕДСТВИЯМИ ТРАВМ

Введение

Актуальность исследования. Тема насилия – грубейшего нарушения прав и
свобод человека – находится в центре внутриполитических, международных и
научных дискуссий. Проблема посттравматических стрессовых расстройств
(ПТСР) у лиц, переживших острый информационный стресс в виде терроризма,
с каждым днем становится все более актуальной, так как во всем мире и в
России, в том числе, имеется много тлеющих очагов ведения военных
действий, скоротечных локальных войн, этнических конфликтов,
сопровождающихся появлением социальных феноменов, которые угрожают жизни
отдельного человека и даже целой популяции. Терроризм, заложничество,
приобретая угрожающие размахи, становятся социальной реальностью нашей
страны. Остро возникающая жизнеопасная ситуация в виде массового
заложничества длится не часы, а дни, иногда недели. Целые группы (сотни,
тысячи) людей превращаются в заложников со специфической психологией,
которая становится социально-доминирующей, нарушая систему и содержание
интерперсональных отношений, видоизменяя биологическую, психологическую
и духовную сферы личности. Корнем этой проблемы является интенсивный
информационно-психологический стресс, приводящий к специфическим
изменениям личности.

В этих условиях столкновение значимых отношений личности с несовместимой
с ними жизненной экстремальной ситуацией, явившейся тем внешним
фактором, по С. Л. Рубинштейну, который, преломляясь через внутренние
факторы, в виде конституционально-биологических основ личности, создает
условия для формирования посттравматических стрессовых расстройств.
Важность понимания роли внутренних и внешних условий для формирования
ПТСР необходимо для того, чтобы объяснить, почему в различных
субпопуляциях заложников ПТСР либо не возникают, либо формируются с
разной степенью выраженности, трансформируясь в патологические изменения
личности, сохраняясь на синдромальном уровне, или же подвергаясь
обратному развитию.

Распространенность ПТСР среди населения привела к тому, что в 1980 году
термин посттравматическое стрессовое расстройство (PTSD) был включен в
американскую классификацию DSM-III, позднее МКБ-10. Учитывая высокий
уровень заболевания постгравматическими стрессовыми расстройствами и их
дальнейшее деструктивное влияние на психическое здоровье людей
становится очевидной необходимость разработки
психолого-психофизиологической дифференциальной диагностики
посттравматических стрессовых расстройств на начальных этапах работы с
пострадавшими. Назрела необходимость феноменологического представления о
психологических и психопатологических реакциях у жертв терроризма;
определения взаимоотношений между конституционально-типологическими
личностными особенностями пострадавших и характером психотравмирующей
ситуации. Что преобладает – внешняя или внутренняя детерминация? Что
первично: психотравма, экстремальная ситуация, являющиеся ведущим
этиологическим фактором в формировании ПТСР или же –
конституционально-типологические личностные особенности? Существует и
третья постановка вопроса о том, что ПТСР вызываются взаимодействием
психобиологических основ личности с информационно-стрессовым характером
психотравмы. Нельзя забывать о том, что мы диагностируем, оказываем
психологическую помощь и лечим не больного с ишемической болезнью сердца
или гастроэнтероколитом, а, в первую очередь, – личность, страдающую тем
или иным заболеванием, переживающую те или иные, в частности,
посттравматические стрессовые нарушения. Личность как интегральная
индивидуальность, целиком реагирует в ответ на острый информационный
стресс. С точки зрения упомянутых исследователей “… закономерности
низшего уровня индивидуальности выполняют специфическую роль в
детерминации свойств высшего уровня”, что позволяет предполагать наличие
жестких взаимосвязей между конституонально-типологическими особенностями
личности и способом переработки информационного стресса типа терроризма.
Объективное постижение закономерностей формирования ПТСР невозможно без
многоуровневой диагностики этих состояний (психологической,
психофизиологической, феноменологической, математической), без
междисциплинарных исследований, отвечающих принципам системности.

Теоретические и методологические основы исследования – учение о
физиологии и патологии ВНД человека [Павлов И. П., Теплов Б. М.,
Иванов-Смоленский А. Г., Красногорский Н. И.]; концепция личности с
позиции психологии отношений [Мясищев В. Н., 1961]; основополагающие
методологические принципы и концепции отечественной психологии о
сущности личности и ее психологической структуре, генетической
разноплановости личности, преемственности между биологическим и
социальным в психическом развитии, психическом “как процессе” [Ананьев
А. Н., Выготский Л. С., Платонов К. К., Рубинштейн Л. С., Теплов Б. М.];
представления об индивидуальных поведенческих стереотипах, зависящих от
врожденных или наследственных конституциональных психических
особенностей [Ахвердова О. А., Белоус В. В., Братусь Б. С., Дружинин В.
Н., Слободчиков В. И.]; континуально-генетическая концепция [Брушлинский
А. В.]; учение об акцентуациях характера [Личко А. Е.]; концепция
пограничной аномальной личности [Ахвердова О. А., Боев И. В.]; концепция
системного подхода в психологии [Шадриков В. Д., Ломов Н. И.];
феноменологический подход к изучению явлений психической жизни [Гуссерль
Э., Ясперс К.].

Цель настоящего исследования: изучение взаимовлияния внутреннего фактора
в виде конституционально-типологических личностных основ и внешнего –
острого информационного стресса на формирование посттравматических
стрессовых расстройств у заложников.

Задачи исследования:

1) Рассмотреть имеющиеся в психологической и медицинской литературе
представления о посттравматических стрессовых расстройствах у лиц,
пострадавших в результате массовых террористических актов, перенесших
ситуацию заложничества.

2) Осуществить феноменологическую дифференциацию психологических и
психопатологических реакций у лиц с признаками посттравматических
стрессовых расстройств, относящихся к различным диапазонам
конституционально-типологического личностного континуума.

3) разработать модель психологической дифференциальной диагностики
посттравматических стрессовых расстройств у жертв терроризма в
зависимости от характера информационного стрессора.

4) Изучить особенности формирования постгравматических стрессовых
расстройств в зависимости от исходного базового личностного психотипа.

Предмет исследования: взаимоотношения конституционально-типологических
личностных основ и экстремальных деструктивных внешних факторов.

Объект исследования: жертвы терроризма – заложники с признаками
посттравматических стрессовых расстройств, пострадавшие в результате
массового террористического акта в г. Буденновске (1995 г). Выборку
составили 12 экспериментальных и 1 контрольная группа. Всего в
эмпирическом исследовании приняли участие 904 испытуемых – жителей
Ставропольского края в возрасте от 20 до 50 лет.

Основные гипотезы дипломного исследования:

1) На специфику формирования ПТСР у жертв терроризма детерминирующее
влияние оказывает конституционально-типологическая личностная
изменчивость.

2.) Энергоинформационная структура личности, регистрируемая специальными
психофизиологическими методами исследования (СПФИ), достаточно точно
отражает особенности информационного стрессора и его вклад в
формирование ПТСР.

Основные положения, выносимые на дипломную защиту:

1) феноменологическое своеобразие психологических и психопатологических
реакций у жертв терроризма с признаками посттравматических стрессовых
расстройств в значительной степени определяется
конституционально-типологическими личностными особенностями.

2) психолого-математические модели дифференциальной диагностики
посттравматических стрессовых расстройств у жертв терроризма –
заложников отражают детерминирующее влияние
конституционально-типологической личностной изменчивости над внешним
фактором – острым информационным стрессом.

Научная значимость дипломной работы.

1) Осуществлена феноменологическая дифференциация психологических
реакций у лиц с признаками ПТСР, переживших острый информационный стресс
в результате массового террористического акта и пребывания в ситуации
заложничества, с учетом специфики психотравмирующей ситуации и
конституционально-типологических личностных особенностей.

2) Определены диагностически значимые психологические маркеры,
позволяющие дифференцировать в общей популяции лиц с признаками острого
и хронического информационного поражения.

3.) Определены личностные психотипы диапазона нормы-акцентуации и
диапазона ПАЛ, имеющие меньшую толерантность к острым
информационно-стрессовым факторам.

Теоретическая значимость дипломного исследования.

– определяется вкладом в дальнейшую разработку проблемы диагностики
начальных проявлений посттравматических стрессовых расстройств в
зависимости от аномальной личностной изменчивости

– состоит в подтверждении значимости стабильной энергоинформационной
структуры личности для сохранения высокого уровня индивидуального
барьера психологической адаптации человека.

Практическая значимость дипломной работы.

– полученные психологические результаты исследования дают возможность на
ранних этапах формирования ПТСР у заложников, отграничить их от других
пограничных нервно-психических расстройств психогенного генеза;

– определены взаимосочетания психологических маркеров, участвующих в
дискриминации лиц с различными конституционально-типологическими
личностными особенностями, переживших как острый, так и хронический
информационный стресс.

Структура и объем дипломной работы. Работа состоит из введения, двух
глав, заключения и списка литературы. Объем основного текста дипломной
работы составляет 70 машинописных страниц.

Глава 1.”Теоретическое обоснование взаимоотношений
конституционально-типологических основ личности и характера
психотравмирующей ситуации как условий возникновения ПТСР”

1.1. Представления о психогенных расстройствах.

Психогения (от греч. psyche – душа, genea – происхождение,
возникновение) – группа психических заболеваний, возникающих как реакция
на тяжелую жизненную ситуацию. [Конюхов Н. И. “Словарь – справочник
практического психолога, Воронеж, НПО “Модэк”, 1996., стр. 54.]

За последние годы заметно возрос интерес специалистов к роли психической
травмы, т. е. тяжелых индивидуальных психических переживаний, в
происхождении и течении некоторых болезней. Круг заболеваний, так или
иначе связанных с психогениями, ширится. К психогенным заболеваниям в
настоящее время относят группу болезненных состояний, причинно связанных
с действием психотравмирующих факторов, т. е. таких, при которых
психическая травма определяет не только возникновение, но также течение
и симптоматику заболевания.

Учение о психогенных заболеваниях стало ареной борьбы теоретических
взглядов, которые являются выражением противоположных концепций
человека: монистически-материалистического понимания сущности как
неразрывного единства социального и биологического при ведущей роли
социального начала, с одной стороны, и дуалистической трактовки
человека, в которой доминирующее биологическое (инстинктивное) начало
находится в противоречии с социальным, с другой. Второй подход в
понимании сущности человека в наиболее завершенном виде содержится в
концепции психоанализа, которая оказала особое влияние на разработку
проблемы психогенных заболеваний в западных странах. Игнорирование роли
социальных факторов и индивидуального сознания явилось источником
пересмотра теории Фрейда и появления ее различных модификаций,
объединяемых термином “неофрейдизм”.

Другим выражением психологизма в подходе к человеческой личности в норме
и патологии, в частности, в трактовке психогенных заболеваний, является
так называемое, феноменологическое направление. Сам термин
“феноменология” использовался впервые Гегелем для обозначения
совокупности проявлений духа в сознании, истории и мышлении. Гуссерль
применял тот же термин первоначально для целей “описательной психологии”
явлений сознания. Феноменология изучает субъективные переживания больных
и решает следующие задачи: в наглядной, образной форме представить
психические состояния, реально переживаемые больными, рассмотреть
взаимосвязи между психическими состояниями, по возможности четко
очерчивая и дифференцируя их.

Реакцией на односторонний психологизм в понимании поведения человека в
норме и патологии явилось возникновение в 30-е годы столетия в США так
называемой науки о поведении (behavior science) или, бихевиоризма.
Отдельные поступки и действия человека бихевиористами рассматривались
как прямой условнорефлекторный ответ ЦНС на внешнее воздействие по
принципу стимул-реакция. При этом не учитывалась роль такого важнейшего
промежуточного звена, как личность с ее социальным опытом.

Сам же термин “психогенные заболевания”, предложенный Зоммером в 1894
г., вначале соответствовал понятию об истерических реакциях.

По Кереру психогенная реакция есть результат взаимодействия между
предрасположением и специфической травмой, приводящей к психическому
расстройству. Предрасположение врожденно (конституция) или в редких
случаях приобретено (алкоголь, инфекции, беременность). Кроме того,
предрасположение создают: длительная бессонница, бесплодная борьба с
неприятностями, т. е. по существу те же факторы психической травмы.
Вместе с тем,

Керер, Бонгефер, Рейхардт полагали, что в каждом случае психогении
конституция имела патогенетическое значение. На основное значение
врожденной конституции, дающей “психореактивную лабильность”, указывают
также Штерн и Медов. По Брауну [1928], дело значительно сложнее, чем
простая комбинация переживания и предрасположения. Патогенетические и
провоцирующие факторы переплетаются. Каждый человек обладает
специфической, присущей лишь ему индивидуальной реактивной способностью.
Конституция – не причина психогенной реакции, а лишь сообщает ей
специфическую окраску. На взаимодействии переживания и конституции
растут симптомы в зависимости от пола, возраста, образования,
социального положения и т. д.

Интересна эволюция взглядов Э. Кречмера на конституцию и психогению.
Конституция по Кречмеру – это сумма всех свойств индивида, генотипически
закрепленная в его задатках. Выступив вначале в качестве
последовательного конституционалиста, он позднее придает психогенным
факторам все большее значение, подчеркивая, что личность меняется под
влиянием психогенных факторов.

В. Н. Мясищев говорит о том, что переживание является производным от
личности переживающего. Патогенность ситуации заключается в неумении ее
рационально преодолеть или отказаться от неосуществимых стремлений. При
психогенном заболевании происходит нарушение нормальной связи личности с
внешними условиями в силу особенностей характера. В соотношении качества
психики и условий жизни лежат патогенные источники психогений и,
следовательно, отдаленные причины коренятся в условиях развития
личности. В этом сущность генетического понимания психогений Мясищевым.

Неоценимую услугу для понимания психогений оказывает учение И. П.
Павлова о высшей нервной деятельности и, в частности, учение об
экспериментальных Неврозах. Следует заметить, что хотя И. П. Павлов из
всех психогений изучал только неврозы, описанные им закономерности, как
правило, могут быть отнесены ко всем психогениям. Павлов встретился с
функциональными расстройствами высшей нервной деятельности у собак, и
эти расстройства при сравнении с соответственной человеческой патологией
оказались больше всего похожими на неврозы. Учение об экспериментальных
неврозах И. П. Павлова развивалось вместе с учением о типах высшей
нервной деятельности. И. П. Павлов писал: “Патологические состояния
полушарий у разных наших животных под влиянием одних и тех же вредных
условий проявлялись очень разно. Одни животные заболевали серьезно и
надолго, другие легко и кратковременно, а третьи почти без следа
переносили те же самые воздействия. У одних собак отклонения от нормы
происходили в одну сторону, у других – в другую. Стало очевидно, что это
разнообразие связано с разницей характеров, типов нервной системы у
разных животных” [Лекции о работе больших полушарий головного мозга,
1927].

В отечественной психиатрии теоретической основой изучения психогенных
заболеваний служит учение И. П. Павлова о физиологии и патологии ВНД
человека и концепция личности, понимаемая с позиций психологии
отношений. Монистическому синтезу физиологического и психологического
подходов в изучении сущности психогенных заболеваний способствуют
развиваемые в последние годы психофизиологические исследования.

Проблемами психогенных заболеваний в детском возрасте занимались:
Симпсон Т. П., 1928, 1958, Сухарева Г. Е. 1959, Жуковская Н. С. 1971,
Иванов-Смоленский А. Г., 1949; Красногорский Н. И., 1964; Касаткин Н.
И., 1951, Nissen G. 1971 Frisleder F. J. Trott G. 1994 и другие.
Проблема изучения психогений в детском и подростковом возрасте остается
мало изученной. Отсутствуют подробные описания, не выявлены основные
варианты расстройств, недостаточно изучены особенности динамики.

Следует остановиться на понятии психической травмы и ее содержании.
Психической травмой следует называть только такое отрицательное
переживание, которое может быть причиной определенной клинической
патологии. Нередко, говоря о психической травме, имеют в виду и
травмирующее переживание и реакцию на него личности [Браун, Молохов А.
Н., 1933, Шевалев Е. А., 1937], что не совсем правильно. Необходимость
различения травмирующих переживаний от реакций на них вытекает хотя бы
из того, что одинаковые переживания в одних случаях вызывают
физиологическую, а в других – патологическую реакцию. Последняя, в свою
очередь, может быть невротической или психотической. Никогда не надо
забывать о громадном значении для патогенности психических переживаний
мировоззрения, особенностей личности. Они-то в большей мере и
определяют, приобретет событие или переживание качество психической
травмы или нет [Александровский Ю. А., 1991]. В зависимости от
индивидуальных особенностей личности смерть близкого человека или
супружеская измена в одних случаях является тяжелой психической травмой,
в других – нет. Аналогичные психотравмирующие переживания у одного и
того же лица в разных возрастах и в разных состояниях высшей нервной
деятельности могут давать то нормальные, то патологические реакции. Не
надо, кроме того, забывать, что переживание психической травмы может
вызвать то или иное психогенное заболевание, но может и не вызвать его.
[Космолинский Ф. П. Эмоциональный стресс при работе в экстремальных
условиях. – М.: Медицина, 1998., стр. 98.]

Психические травмы могут быть единичными и повторными, короткими и
длительными. Существует зависимость между характером психической травмы
и типом патологической реакции на нее. Наблюдения показали, что
длительно и исподволь действующие ситуационные психические травмы
вызывают преимущественно неврозы и патологическое развитие личности.
Короткие психические травмы, связанные с угрозой жизни и испугом (при
взрывах, пожарах, стихийных бедствиях, нападениях) чаще вызывают
кратковременные патологические реакции. Индивидуальные травмы,
направленные на определенную, конкретную личность, более патогенны, чем
групповые, действующие на целый коллектив [Лобастов О. С., 1991].

Если при длительных или повторных психических травмах заболевание может
возникнуть постепенно или на определенном этапе травматизации, то при
острых одномоментных психотравмах психогения развивается сразу или же
после некоторого скрытого периода, продолжительность которого невелика и
измеряется обычно днями [Канторович Н. В., 1967].

Психическая травма может быть вызвана как безречевым, так и речевым
воздействием, например, вид горящего имущества или сообщение о его
гибели. Патогенным может оказаться однократно действующие сверхсильные и
особенно многократно действующие более слабые раздражители. В первом
случае говорят об острых, во втором – о хронических психических травмах
или психотравмирующей ситуации. Сила психотравмирующего воздействия
определяется не физической интенсивностью сигнала, а значимостью
информации для данного индивида. Психической травмой обычно является не
то, что обращено только в прошлое, а то, что угрожает будущему,
порождает неопределенность ситуации и поэтому требует принятия решения,
как быть в дальнейшем [Спивак Л. И., 1991].

1.2. Этиология психогенных расстройств.

Психотравмирующие факторы.

В зависимости от количественных критериев (сила воздействия, темп во
времени) и содержания психической травмы выделяют следующие типы
психотравмирующих факторов: 1) шоковые психические травмы; 2)
ситуационные психотравмирующие факторы относительно кратковременного
действия; 3) хронически действующие психотравмирующие ситуации; 4)
факторы эмоциональной депривации.

Психотравмирующие факторы, отнесенные к первой группе, отличаются
большой силой и внезапностью действия. Как правило, эти факторы связаны
с угрозой жизни или благополучии человека, воздействуя непосредственно
на инстинкт самосохранения. Ввиду непосредственного воздействия на
инстинктивную и низшую аффективную сферы, шоковые психотравмирующие
факторы не осознаются в полной мере и в силу быстроты действия не
вызывают сознательной интрапсихической переработки их содержания и
значения [Александровский Ю. А., 1991].

В отличие от шоковых факторов ситуационные психотравмирующие факторы
действуют на более высокие сознательные уровни личности [Краснушкин Е.
К., 1948, Braun E., 1928]. [Канен В. В., Слуцкер Д. С., Шафран Л. М.
Адаптация человека в экстремальных условиях среды. – Рига: Звайгенс,
1980., стр. 123.]

Хронически действующие психотравмирующие ситуации составляют обширную
группу часто встречающихся психотравмирующих факторов. К ним относятся:
ситуация длительных ссор и раздоров, родительский деспотизм, применение
физических наказаний и т. п.

Особую группу составляют факторы эмоциональной депривации [Лангмейер И.,
Матейчек 3., 1984], т. е. различные неблагоприятные условия, в которых
человек полностью или частично лишен необходимых ему эмоциональных
воздействий (ласки, внимания, заботы и т. п.)

Как известно, в этиологии заболеваний причинные факторы всегда в той или
иной степени взаимодействуют с факторами внешних и внутренних условий. В
этиологии психогенных заболеваний особенно велика роль факторов
внутренних условий, главным образом индивидуальных особенностей личности
[Белоус В. В., 1967, Братусь Б. С., 1976, Сухарева Г. Е., 1943]. При
этом следует иметь в виду не только конституциональные свойства
темперамента и характера, но также, как указывает В. Н. Мясищев,
индивидуальную историю развития личности.

Именно поэтому отечественные специалисты вслед за В. Н. Мясищевым
понимают психогенное заболевание, прежде всего как “болезнь развития
личности”.

Важным внутренним условием возникновения наиболее распространенных
психогенных заболеваний – является наличие особых черт личности и
развивающихся вследствие нарушения процесса ее формирования. Именно
выраженность вариационной личностной изменчивости, конституционально
детерминированной, ответственна за особенности преломления внешних
факторов, условий, через внутреннее (конституциональное) содержание
личности. Социально-психологическая адаптивность, толерантность,
устойчивость индивидуального барьера психической и психофизиологической
адаптации, компенсаторные возможности личности в отношении
биологических, психологических, информационных и иных патогенных
стрессоров, в значительной мере зависят от взаимодействия,
взаимоотношения конституционально-типологических личностных основ и
внешних информационных воздействий.

Однако, несмотря, на важное значение внешних и внутренних условий, не
меньшая роль все же отводится ведущему причинному фактору [“внешняя
причина” по Кербикову О. В., 1972] – психотравмирующему воздействию.

Таким образом, этиология психогенных заболеваний носит сложный,
многомерный характер.

1.3. Влияние стрессовых факторов на личность.

Непроясненность категориальных оснований и ограничений более всего
сказалась на понятии стресса. Означая сначала неспецифический ответ
организма на воздействие вредных агентов, проявляющийся в симптомах
общего адаптационного синдрома [Селье Г., 1979], это понятие относят
теперь ко всему, что угодно, так что в критических работах по стрессу
сложилась даже своеобразная жанровая традиция начинать обзор
исследований с перечисления чудом уживающихся под шапкой этого понятия
таких совершенно разнородных явлений, как реакция на холодовые
воздействия и на услышанную в свой адрес критику, гипервентиляция легких
в условиях форсированного дыхания и радость успеха, усталость и унижение
[Лазарус Р., 1970]. По замечанию Р. Люфта, “многие считают стрессом все,
что происходит с человеком, если он не лежит в своей кровати” [Леви Л.],
а Г. Селье полагает, что даже в состоянии полного расслабления спящий
человек испытывает некоторый стресс [Селье Г., 1979] и приравнивает
отсутствие стресса к смерти. Если к этому добавить, что стрессовые
реакции присущи, по Селье, всему живому, в том числе и растениям, то это
понятие вместе со своими нехитрыми производными становится центром чуть
ли не космологической по своим притязаниям системы, вдруг обретая
достоинство не больше и не меньше, чем “ведущего стимула
жизнеутверждения, созидания, развития” [Ушакова Э. И., Ушаков Г. К.,
Илипаев И. Н. 1977], “основы всех сторон жизнедеятельности человека” или
выступая в качестве фундамента для доморощенных философско-этических
построений [Селье Г., 1979]. [Лакосина Н. Д., Трунова М. М. Неврозы,
невротические развития личности. – М.: Медицина, 1994., стр. 65.]

В психологических работах по стрессу предпринимаются и предпринимались
настойчивые попытки так или иначе ограничить притязания этого понятия,
подчинив его традиционной психологической проблематике и терминологии.
Р. Лазарус [1970] с этой целью вводит представление о психологическом
стрессе, который, в отличие от физиологической высоко
стереотипизированной стрессовой реакции на вредность является реакцией,
опосредованной оценкой угрозы и защитными процессами. Дж. Эверилл вслед
за С. Сэллсом считает сущностью стрессовой ситуации утрату контроля, т.
е. отсутствие адекватной данной ситуации реакции при значимости для
индивида последствий отказа от реагирования. П. Фресс предлагает
называть стрессом особый вид эмоциогенных ситуаций, а именно
“употреблять этот термин применительно к ситуациям повторяющимся, или
хроническим, в которых могут появиться нарушения адаптации”. Ю. С.
Савенко [1989] определяет психический стресс как “состояние, в котором
личность оказывается в условиях, препятствующих ее самоактуализации”.

Этот список можно было бы продолжить, но главная тенденция в освоении
психологией понятия стресса видна и из этих примеров. Она состоит в
отрицании неспецифичности ситуаций, порождающих стресс. Не любое
требование среды вызывает стресс, а лишь то, которое оценивается как
угрожающее, которое нарушает адаптацию, контроль, препятствует
самоактуализации.

Итак стресс – это многоуровневый процесс формирования новой
функциональной системы срочной или долговременной адаптации. Вариантами
исхода взаимодействия организма со стрессором может быть предельное
напряжение функциональных механизмов срочной адаптации с угрозой их
декомпенсации; вовлечение в реакцию основных метаболических процессов,
обеспечивающих стабильную жизнедеятельность на клеточно-молекулярном
уровне; допустимость благоприятного исхода.

Согласно современным представлениям, выделяются системный и
эмоциональный стрессы. Индуктором системного стресса является нарушение
постоянства внутренней среды организма. В его механизмах важное значение
имеют нервная, эндокринная и иммунная системы гомеостаза.

Изучая факторы, сопровождающие болезни разной физиологической природы,
Селье уже в 1935 году ввел понятие “эмоциональный стресс” –
психофизиологическое состояние организма, вызванное длительным
повышением уровня процессов возбуждения. К раздражителям, сопровождающим
разные заболевания или предшествующие им, ученый относил не только
собственно эмоциональные состояния, такие как гнев, злость, страх,
растерянность, неудовлетворенность собой и другие отрицательные эмоции,
но и внешние агрессоры: освещение, уровень шума, никотин и т. п. Если
негативные эмоции накладываются друг на друга и переходят в стационарную
форму, то за фазой адаптации организма наступает следующая фаза – стадия
стресса: истощение защитных сил, нарушение механизмов возбуждения,
торможения и саморегуляции, что ведет к изменению физиологических
процессов. [Космолинский Ф. П. Эмоциональный стресс при работе в
экстремальных условиях. – М.: Медицина, 1998., стр. 14.]

Селье называл стресс “острой и необходимой приправой к жизни”. Стресс
поднимает уровень бодрствования, активизирует мышечную и психическую
активность. Посещение театра или занятия спортом вызывают те же
психофизиологические и поведенческие реакции, что и эмоциональный
стресс. Опасна не перегрузка, не деятельность, не возбуждение и даже не
отрицательные эмоции сами по себе. Опасно лишь систематическое
превышение возможностей, заложенных в механизмах саморегуляции.

Психобиологическая сущность стресса заключается в перераспределении
ресурсов человеческого организма для выживания в экстремальных условиях.
Этот процесс сопровождается напряжением различных адаптационных
механизмов и выраженными психофизиологическими изменениями, которые,
будучи чрезмерно интенсивными и продолжительными, могут оказывать
вторичный повреждающий эффект и становиться причиной расстройств
психической деятельности [Александров Ю. И., 1997]. По своей
биологической значимости стресс-реакция – это по существу реакция
адаптации. На основании работ Л. А. Орберли [1961], можно считать
установленным, что повышение тонуса симпатической нервной системы,
сопровождающееся выделением адреналина и активацией секреции
гипоталамуса, являются начальным, пусковым механизмом стресс-реакции.

Согласно информационной теории эмоций П. В. Симонова [1981],
эмоциональная реакция человека на действие экстремального фактора
подчиняется универсальному правилу зависимости эмоций от актуальной
потребности (ее качества и силы) и вероятности удовлетворения этой
потребности на основе генетического и ранее приобретенного
индивидуального опыта. Следовательно, один и тот же экстремальный фактор
может вызывать разные эмоции, порожденные качеством доминирующей
потребности:

биологической (инстинкт самосохранения и др.), социальной (следование
определенному эталону поведения, велениям долга) и даже идеальной
(потребность в познании, любознательность первооткрывателя). Эмоции
вовлечены в архитектонику любого целенаправленного поведенческого акта и
при действии экстремальных факторов являются первичными реакциями
организма. В настоящее время накоплен значительный фактический материал,
свидетельствующий о роли гипоталамуса и экстрагипоталамических структур
(лимбической ситемы и ретикулярной формации) в центральной регуляции
гипофизарно-надпочечниковой системы в экстремальных условиях
жизнедеятельности [Малышенко, Елисеев, 1993]. [Лакосина Н. Д., Трунова
М. М. Неврозы, невротические развития личности. – М.: Медицина, 1994.,
стр. 48.]

1.4. Систематика психогенных заболеваний.

Вопросы систематики психогенных заболеваний в целом и группировки их
отдельных форм разработаны недостаточно и решаются по-разному, что
связано с отсутствием единых принципов подхода к критериям их
систематики. При построении классификаций психогенных заболеваний
использовались этиологический критерий:

– на основании содержания психической травмы [Крепелин Е., 1913]

– исходя из ведущей роли внешней ситуации или конституции [ГаннушкинП.
Б., 1933]

– преимущественного уровня личностного реагирования [Краснушкин Е. К.,
1948, Зурабашвили А. Д., 1970];

патогенетический критерий: темпа развития и длительности заболевания
[Сухарева Г. Е., 1959] и некоторые другие. [Колодзин Б.
Посттравматический стресс. – М.: Шанс, 1992., стр. 59.]

В большинстве группировок психогенных заболеваний эти заболевания
традиционно подразделяются на 2 основные группы: реактивные состояния и
неврозы. Термином “реактивные состояния” в основном обозначают
реактивные психозы: аффективно-шоковые, истерические, реактивный
параноид и реактивную депрессию. Термином “неврозы” принято называть
непсихотические формы психогений. Понятие невроза не является строго
определенным. По мнению В. В. Ковалева [1992], реактивное состояние
отличается от невроза более острым возникновением, более отчетливой
связью болезненных переживаний с психотравмирующей ситуацией, а также
отсутствием переживания расстройств как чуждых, болезненных. Безусловным
признаком реактивного состояния является наличие психотических нарушений
– помраченного или аффективно суженного сознания, отчетливых и стойких
расстройств восприятия, бредовых идей, выраженных аффективных
расстройств, в частности депрессии с суицидальными намерениями. Однако
указанные отличительные признаки имеют значение лишь в статическом
плане, поскольку в динамике психогенных заболеваний возможна смена
психотических состояний невротическими и наоборот [Асанова Н. К., 1992].

1.5. Классификация экстремальных факторов и виды психогений.

В современной литературе в психологическом контексте экстремальными
называют, с одной стороны, условия жизни человека, характеризующиеся
высокой энтропией будущего при несформированности, неясности для
субъекта способов достижения как текущих, так и перспективных целей
[Базылевич Т. Ф, 1993].

С другой стороны, под экстремальными понимают условия, ставящие человека
на грань переносимости. До недавнего времени к числу таковых в основном
относили климатические условия циркумполярных областей, высокогорья,
космического пространства. В настоящее время к этой группе относят также
условия проживания и производственной деятельности после промышленных
аварий, стихийных и экологических бедствий, информационных и
энергоинформационных поражающих воздействий.

Когда в комплекс окружающих условий, помимо природных и производственных
факторов, входят раздражители второй сигнальной системы, к разряду
экстремальных рекомендуется относить факторы, вызывающие развитие
состояния динамического рассогласования, критерием которого является
нарушение адекватности физиологических, психологических и поведенческих
реакций человека по отношению к условиям и характеру деятельности
[Медведев В. И., 1993]. Данное определение предполагает, что любое
воздействие, доза (интенсивность, время) которого превышает определенную
критическую величину, может выступать в качестве экстремального [Новиков
B. C., Смирнов B. C., 1995]. Авторы предлагают выделять 5 классов
факторов, которые при определенных условиях могут быть отнесены к
разряду экстремальных: физико-химические (микроклиматические,
радиационные, барические, механические, изменение естественного газового
состава среды), необычные (физической и информационной природы),
информационные (недостаточность, избыточность или ложность информации,
двойная деятельность), семантические (угрожающие биологическим и
социальным мотивам) и внутренние (биологические и психологические).

В наиболее общем виде все экстремальные факторы внешней среды можно
разделить на физико-химические и информационно-сематические. Для первых
экстремальность определяется дозой воздействия, для вторых – новизной
или когнитивной оценкой реального или прогнозируемого воздействия как
представляющего угрозу для человека. Границы, отделяющие обычные условия
от экстремальных, в значительной мере условны. Экстремальность
выявляется только при взаимодействии конкретного фактора с конкретным
индивидом.

Закономерным итогом воздействия катастроф на организм человека является
более или менее глубокое изменение физиологических функций. При этом
возможен весь спектр нарушений от легких транзиторных реакций до
несовместимых с жизнью поражений. Иначе говоря, степень экстремальности
фактора выявляется только при его воздействии на определенного индивида.
В этой связи возникает проблема разграничения факторов среды на
адекватные и неадекватные врожденным (генотипическим),
конституциональным и приобретенным (фенотипическим) свойствам организма.
Принято считать, что если физиологические и психологические функции
мобилизуются соответственно предъявляемым условиям, то развивается
состояние адекватной мобилизации. Когда психобиологический ответ
организма человека неадекватен интенсивности нагрузке, не совпадает по
времени с действиями раздражителя или превышает физиологические и
психологические резервы, возникает состояние динамического
рассогласования, являющееся критерием экстремальности [Волович В. Г.,
1983].

Общим признаком всех психогенных расстройств является обусловленность их
аффективным психогенным состоянием – ужасом, отчаянием, оскорбленным
самолюбием, тревогой, страхом. Особенностью этих расстройств являются
единство структуры всех наблюдаемых расстройств и связь их с
аффективными переживаниями [Воскресенский Б. А., 1985]. [Корнетов Н. А.
Учение о конституциях и клинико-антропологические исследования в
психиатрии (обзор) //Мед. реф. журнал – 1986, № 8., стр. 4.]

Среди психогенных расстройств выделяют продуктивные и негативные (виды).
Для отграничения продуктивных расстройств психогенной природы от других
психических заболеваний пользуются критериями Ясперса:

– болезнь протекает вслед за психической травмой;

– содержание психопатологических проявлений вытекает из характера
психической травмы и между ними существуют психологически понятные
связи;

– все течение болезни связано с травмирующей ситуацией, исчезновение или
дезактуализация которой сопутствуют прекращению (ослаблению)
заболевания.

Ясперс подчеркивал, что при психогенных заболеваниях у личности не
возникает новых черт, не свойственных ранее, а появляются те особенности
реакций и поведения, которые были характерны для больного в более
молодом возрасте и в процессе жизни оказались подавленными более
адекватными для окружающей среды формами поведения. Иными словами, в
результате психогенного заболевания у больного утрачивалась
сдержанность, умение прогнозировать ситуацию, оценивать ее более широко,
принимать соответствующее решение и т. д. Т. е. при аномальном развитии
личность утрачивает свойственные ей качества, способствующие ее
адаптации к окружающей среде, у нее возникают патохарактерологические
расстройства, т. е. психопатизация личности. Эти расстройства можно
оценить как негативные, как возникающий дефект личности, утрату
выработанных в течение жизни качеств личности, характерные именно для
психогенных заболеваний [Лакосина Н. Д., 1984]. [Лакосина Н. Д., Трунова
М. М. Неврозы, невротические развития личности. – М.: Медицина, 1994.,
стр. 53.]

Психогении при остро возникших жизнеопасных ситуациях. Остро возникшие
жизнеопасные ситуации характеризуются внезапностью и чаще всего
кратковременностью психогенного воздействия. Разрушения, гибель людей,
массовый травматизм усугубляют патогенное воздействие на человека
непосредственной угрозы жизни. Поведение в остром периоде внезапно
развившейся жизнеопасной ситуации во многом определяется эмоцией страха,
которая до определенных пределов может считаться физиологически
нормальной и приспособительно полезной, способствующей экстренной
мобилизации физического и психического напряжения, необходимого для
самосохранения. По существу при любой осознаваемой человеком катастрофе
возникают тревожное напряжение и страх. “Бесстрашных” психически
нормальных людей в общепринятом понимании этого состояния не бывает. Все
дело в мгновениях времени, необходимого для преодоления чувства
растерянности, принятия рационального решения и начала действий. У
подготовленного к экстремальной ситуации, компетентного человека
адаптация происходит значительно скорее, у полностью неподготовленного
сохраняющаяся растерянность определяет длительное бездействие,
суетливость и является важнейшим показателем риска развития психогенных
психических расстройств [Виноградов М. В., 1989].

Клинические проявления страха зависят от его глубины и выражаются в
объективных проявлениях и субъективных переживаниях. Наиболее характерны
двигательные нарушения поведения которые лежат в диапазоне от увеличения
активности (гипердинамия, “двигательная буря”) до ее уменьшения
(гиподинамия, ступор). Однако следует отметить, что в любых, даже самых
тяжелых условиях 12 – 25% людей сохраняют самообладание, правильно
оценивают обстановку, четко и решительно действуют в соответствии с
ситуацией [Волович В. Г., 1983; Tyhurst J., 1951]. По расспросам людей,
испытывавших различные жизнеопасные ситуации и сохранивших в критические
мгновения самообладание и способность к целенаправленным действиям, при
осознании катастрофичности происходящего они думали не о собственном
выживании, а об ответственности за необходимость исправления
случившегося и сохранения жизни окружающих. Именно эта “сверхмысль” в
сознании и определяла соответствующие действия, выполнявшиеся четко и
целенаправленно. J. Deaton [1981] обозначает описанное состояние
термином “паническая реакция”. Она обычно кратковременна, ее пролонгация
зависит от многих факторов как социально-психологических, так и
физических. В частности, в этот период неблагоприятное воздействие,
способствующее развитию выраженных реакций страха, оказывают
переутомление, голод, физическая боль, жара, холод, травматические
повреждения.

Следует отметить, что через некоторое время, измеряемое минутами или
десятками минут, здоровые и компетентные люди независимо от первичных
психических реакций несколько успокаиваются, адаптируются к окружающей
обстановке и начинают принимать меры для спасения и выживания.

Неожиданное возникновение жизнеопасной ситуации у неподготовленных людей
может вызвать страх, сопровождающийся появлением измененного состояния
сознания. Наиболее часто развивается оглушенность, выражающаяся в
неполном осмыслении происходящего, затруднении восприятия окружающего,
нечетком (неадекватном) выполнении необходимых жизнеспасаюших действий.
Еще одним важным моментом является то, что большинство людей после
внезапно возникшей жизнеопасной ситуации даже при отсутствии физического
повреждения вследствие психогенных расстройств являются (особенно в
первый период развития ситуации) практически нетрудоспособными [Вахов В.
П., 1995].

Специальный обобщенный анализ позволяет проследить [Александровский Ю.
А., 1991] определенную динамику возникновения и развития отдельных
психопатологических проявлений у пострадавших, зависящих от этапа
внезапно развившейся экстремальной ситуации.

Наряду с невротическими расстройствами у людей, переживших жизнеопасную
ситуацию, достаточно часто имеет место декомпенсация акцентуаций
характера и психопатических личностных черт. При этом большое значение
имеет как индивидуально значимая психотравмирующая ситуация, так и
предшествовавший жизненный опыт, и личностные установки человека.
Особенности личности налагают отпечаток на невротические реакции, играя
важную патопластическую роль [Александровский Ю. А., 1991].

Психогении при медленном развитии жизнеопасной ситуации. Особенности
стрессовых воздействий и своеобразие возникающих под их влиянием
психических расстройств при относительно медленном развитии
экстремальной ситуации, так же как и при внезапном ее возникновении,
обычно позволяют условно выделять три периода.

В первый период экстремальное воздействие хотя и развивается в течение
нескольких дней, однако затрагивает витальные основы, и в качестве
ответа формируются относительно однотипные реакции, определяющиеся
разной степенью выраженности тревогой и страхом. Проявления стрессовых
реакций у большинства лиц аналогичны таковым при первой стадии реакции
на стресс и выражаются в виде снижения двигательной активности или
гипердинамии. В отличие от первого во втором периоде при формировании
психической дезадаптации значительно большее значение имеют преморбидные
особенности личности. Наряду с уже относительно компенсированными
переживаниями жизнеопасной ситуации актуальными становятся сообщения об
утрате дома, имущества, разобщение с близкими и т. д. Указанные
психогенные воздействия обычно растянуты во времени и имеют две
качественные характеристики, существенные для психологических механизмов
психической адаптации и дезадаптации. С одной стороны, это
неопределенность разрешения ситуации во времени, с другой – понимание
обязательного ее завершения. Вторая из названных особенностей
обусловливает мобилизацию механизмов адаптации и в значительной мере
способствует приостановке развития психогенных расстройств на уровне
неглубоких, клинически неструктурированных внеличностных
астеноаффективных реакций. В третьем периоде продолжает существовать
один (или несколько) хронифицированных факторов угрозы здоровью и
благополучию. В то же время остальные психогенные воздействия становятся
менее интенсивными. Сохраняющиеся длительное время неблагоприятные
факторы последствий как бы входят в структуру существования людей, в
связи с чем у них появляется возможность идеаторной переработки
ситуации, собственных переживаний и ощущений.

Хронический характер стресса, порой недостаток информации о длительности
экстремального воздействия, прогнозе, реальном влиянии на здоровье,
возможных мерах устранения – все это определяет перенапряжение и
демобилизацию механизмов адаптации. Наряду с сохраняющимися
неспецифическими психогенными расстройствами в этот период начинают
преобладать личностные, характерологические формы дезадаптации,
наблюдаемые в первом и втором периодах лишь в единичных случаях. Однако,
как и на протяжении всей ситуации, сохраняется тревожное напряжение.
Одновременно в зависимости от структуры личности, соматической
отягощенности, наличия экзогенных вредностей развиваются
соматизированные депрессии, психосоматические заболевания,
декомпенсируются латентные органические заболевания, начинает
формироваться патологические развитие личности [Лобастов О. С., 1991].
[Лакосина Н. Д., Трунова М. М. Неврозы, невротические развития личности.
– М.: Медицина, 1994., стр. 65.]

Исходя из представленных описаний психогенные расстройства можно
рассматривать как единый процесс, динамика и структура которого
определяются особенностями экстремальной ситуации и реагирующего
человека [Александровский Ю. А., 1991]. [Канторович Н. В. Неврозы в
свете учения И. П. Павлова. // Сов. здравоохр. Киргизии, 1953, № 5.,
стр. 15.]

1.6. Социально-стрессовые расстройства (ССР).

Складывающаяся социально-психологическая ситуация приводит к ломке
общественного сознания и смене жизненных ориентиров десятков миллионов
людей. Развивающиеся вследствие этого массовые проявления состояний
психоэмоционального перенапряжения и психической дезадаптации подробно
описаны на примере российской действительности Ю. А. Александровским
[1995].

Основными причинами и условиями возникновения социально-стрессовых
расстройств являются:

• макросоциальные общегрупповые психогении, изменяющие стереотип
жизнедеятельности больших контингентов населения

• социально-стрессовые обстоятельства, носящие хронический, растянутый
по времени характер

• коренное изменение общественных отношений, выходящее за рамки обычного
опыта

• смена культуральных, идеологических, моральных, религиозных
представлений, норм и ценностей, остававшихся неизменными на протяжении
жизни прежних поколений

• изменение социальных связей и жизненных планов

• нестабильность и неопределенность жизненного положения

• ухудшение соматического здоровья

• усиление декомпенсации невротических и патохарактерологических
нарушений под воздействием “биогенного” воздействия экологических
вредностей.

Клинически ССР проявляются невротическими симптомами, такими как:
вегетативные дисфункции, нарушения ночного сна, астенические и
истерические расстройства, панические расстройства. [Космолинский Ф. П.
Эмоциональный стресс при работе в экстремальных условиях. – М.:
Медицина, 1998., стр. 54.]

1.7. Посттравматические стрессовые расстройства (ПТСР).

Последнее время и в литературе, и в клинике все чаще ведется речь о
новой для нас диагностической категории “посттравматическом стрессовом
расстройстве” (ПТСР), который является одним из наиболее глубоких и
устойчивых во времени видов стресса.

ПТСР – это необычная для отечественной науки терминология: у нас до
настоящего времени посттравматическими было принято называть главным
образом нарушения психики, возникающие в результате черепно-мозговых
травм. Хотя и в текстовом, и в смысловом выражении – наименования
употреблялись и в нашей литературе: например, посттравматическое,
реактивное состояние, травматический, контузионный, военный невроз,
травматический невроз. Диагноз ПТСР имеет социальное звучание. В США,
например, этот диагноз может быть основанием для компенсации, льгот,
социальной помощи. В России пока здесь четкие позиции не определились.
Однако, из-за нарастания локальных очагов ведения военных действий,
локальных войн, этнических конфликтов, терроризма, приобретающего
угрожающие размахи и, становящегося социальной реальностью нашей страны,
с каждым годом интерес к изучению этих состояний возрастает.

Считается, что диагностическая категория ПТСР возникла в результате
наблюдений, сделанных в период боевых действии США в Корее и позволивших
выделить в руководстве DSM-1 [1952 г.] группу “больших стрессовых
реакций” – эти расстройства определялись как состояния, возникающие в
ситуации, когда индивид подвергается воздействию значительной физической
нагрузки или выраженного эмоционального стресса. Однако подобные
расстройства были известны и описывались гораздо ранее. Кроме того, ПТСР
не являются последствиями только боевого стресса.

Характеризуя проявления посттравматического стресса у участников войны
во Вьетнаме, Чак Дин приводит такие симптомы психологического плана, как
неожиданные воспоминания о стрессовой ситуации, ночные кошмары и
“военные сны”, тенденция исключить контакты с другими людьми, нередко
близкими, даже с семьей. Среди патопсихологических симптомов
посттравматического стрессового расстройства – депрессия, гнев, плохой
сон, кошмарные сны, постоянная усталость, неспособность к концентрации,
изменения привычек в еде и сне, длительные головные боли, боли внизу
спины, расстройства желудка, переживания чувства вины, недоверие к
властям, проблемы в проявлении обычных дружеских чувств и эмоций,
неконтролируемые воспоминания и мысли, плохая память, тенденция к
самоубийству, повышенная нервозность, агрессивные реакции,
раздражительность, замкнутость, злоупотребление алкоголем и курением.
Для посттравматического стрессового расстройства характерны
отсроченность возникновения симптомов и их нередкая устойчивость во
времени, относительно слабая подверженность коррекции медикаментозного
типа и психокоррекции. [Канен В. В., Слуцкер Д. С., Шафран Л. М.
Адаптация человека в экстремальных условиях среды. – Рига: Звайгенс,
1980., стр. 32.]

В конце прошлого столетия в России впервые была создана система оказания
психиатрической помощи в экстремальных условиях. Эффективное
функционирование сложившейся системы относится к периоду ведения военных
действии в русско-японскую воину. Под руководством В. М. Бехтерева были
разработаны основы организации психиатрической помощи в условиях
локальной воины и подготовки медицинского персонала.

Л. О. Даркшевич [1916] описывал травматический невроз у участников
первой мировой воины. Он отмечал, что этиологический фактор “накладывает
особую печать на те болезненные формы, которые развиваются в зависимости
от травм, вызывающих психический шок”.

Вопрос о последствиях психической травматизации, связанной с
переживаниями военного времени, затрагивался и П. Б. Ганнушкиным [1927],
выделившим 3 группы симптомов. К первой группе он отнес возбудимость и
раздражительность, выходящие за пределы астенической раздражительности,
объяснив эти расстройства наличием у пациентов в преморбиде
эпилептоидной психопатии, перенесенной травмы головы или напряженными
условиями жизни. Ко второй наиболее распространенной группе симптомов П.
Б. Ганнушкин отнес приступы депрессии либо довольно длительные и острые,
либо более короткие и интенсивные. Их возникновение обусловлено наличием
соответствующей конституциональной основы, естественной реакцией
пациента на заболевание, или на какое-либо тягостное переживание,
имеющееся в прошлом и время от времени всплывающее в сознании больного.
Третью группу симптомов представляли различные психогенные истерические
расстройства, объясняемые, с одной стороны, наличием ранее не
отреагированных психических травм, а с другой – соответствующей
конституцией.

Многими отечественными учеными изучались психические нарушения
возникающие вследствие стихийных бедствий. Исследование, проведенное Л.
Я. Брусиловским и соавт., изучавшими последствия крымского землетрясения
1927 г., является одним из наиболее полных и систематизированных. В
своей работе они выделили “синдром землетрясения”, включающий в себя
такие феномены, как головокружение, ощущение колебаний почвы под ногами,
слабость, пониженная работоспособность, тошнота, постоянная тревога,
нарушения сна.

Изучению значения стихийных бедствий в этиологии нервных и психических
расстройств посвящены работы Н. Н. Баженова. [Лакосина Н. Д., Трунова М.
М. Неврозы, невротические развития личности. – М.: Медицина, 1994., стр.
87.]

Вторая мировая война с ее неисчислимыми жертвами и системой
концентрационных лагерей привела к возникновению таких видов
психопатологии, которые представляют собой отдаленные последствия
психической травматизации. Врачи разных стран столкнулись с
необходимостью лечения и социальной реадаптации лиц, бывших в плену или
депортированных в годы войны, у которых сохранились стойкие
нервно-психические расстройства.

В конце 40-х годов В. А. Гиляровский [1973] выдвинул понятие о
тимогениях, вкладывая в него представление о патогенном начале,
воздействующем на чувства человека и приводящем к различным клиническим
состояниям, отличая предлагаемое понятие тимогенеза от широко
распространенного понятия психогенеза. Для диагностики последнего он
считал необходимым наличие не аффекта вообще как чего-то беспредметного,
а аффективного переживания с конкретным интеллектуальным содержанием.
Эти ценные теоретические положения В. А. Гиляровского опирались на
огромный и уникальный материал, накопленный психиатрами во время Великой
Отечественной войны. [Корнетов Н. А. Учение о конституциях и
клинико-антропологические исследования в психиатрии (обзор) //Мед. реф.
журнал – 1986, № 8., стр. 6.]

Во время ВОВ и после ее окончания симптоматические психические
расстройства у раненых стали объектом интенсивных исследовании. Однако
клиницисты изучали в основном отдаленные последствия хронического
раневого процесса, возникавшие спустя 2 – 7 мес. после ранений, так как
раненые в остром периоде обычно не попадали в поле зрения психиатров, но
предполагалось, что на ранних этапах эвакуации психические нарушения у
них возникали гораздо больше, чем удавалось наблюдать в психиатрических
больницах тыла [Столина Р. Е., 1945].

Изучая отдаленные психические последствия пребывания в концентрационных
лагерях у бывших депортированных и военнопленных, В. М. Морозов [1958]
описывал симптомы прогрессирующей астении и преждевременного старения
как результат отдаленных последствий травматизации.

Японские ученые провели много исследований по выявлению психических
нарушений у лиц, выживших после бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Были
обнаружены психические расстройства как психогенного, так и
экзогенно-органического характера Работы последних лет показали, что
распространенность тяжелых психических расстройств у этих лиц в 6 раз
превышает популяционные показатели.

К концу 70-х годов была накоплена “критическая масса” научных
исследований о воздействии различных катастрофических психических травм
(помимо боевых) на состояние здоровья человека. Были описаны:

– “патологическое горе” [Lindeman E., 1944],

– “синдром узников концентрационных лагерей” [Frank! V., 1959;
Niederland W. G., 1964],

– “посттравматический невроз выживших”, или “посттравматическая
психологическая болезнь” [Leopold R. L., Dillon H., 1963],

– “синдром выживших” после различного рода катастроф [Niederland W. G.,
1968; LiftonR. J., 1967];

– “синдром изнасилованных” [Burges A. W., Holmstrom L. L., 1974;
HibermanE., 1976],

– “постэмоциональный синдром” [Poiso Y., Mouzen M. C., 1976],

– “синдром эмоциональной неустойчивости” [Wefrehs M. H., 1977] и другие.
При сравнении вышеуказанных состояний выяснилось, что, несмотря на
различные виды и содержание катастрофических событий (участие в боевых
действиях, землетрясения, наводнения, атомная бомбардировка,
изнасилование и пр.) у людей различных национальностей, с разной
степенью жизнестойкости реагирование человека на катастрофу и ее
последствия оказались в некоторых аспектах очень похожи. [Канен В. В.,
Слуцкер Д. С., Шафран Л. М. Адаптация человека в экстремальных условиях
среды. – Рига: Звайгенс, 1980., стр. 15.]

Специфика, общность этиологии и несоответствие психических расстройств у
пострадавших ранее известным нозологическим формам позволили выделить их
в качестве самостоятельного синдрома [Horowitz M. J. et al., 1980].

Данный синдром был включен в руководство по диагностике и статистике
психических расстройств Американской психиатрической ассоциации
(DSM-III) и обрел официальный статус под названием “посттравматическое
стрессовое расстройство” – ПТСР (post-traumatic stress disorder – PTSD)
в группе тревожных расстройств [АРА, 1980]. [Космолинский Ф. П.
Эмоциональный стресс при работе в экстремальных условиях. – М.:
Медицина, 1998., стр. 53.]

Официальное признание данной диагностической категории позволило
сосредоточить еще большие усилия ученых по углубленному изучению
последствий стресса и способствовать распространению концепции ПТСР в
развитых странах мира. После изучения и полевых испытаний, проведенных
110 институтами в 40 странах мира под эгидой ВОЗ, данная категория была
включена в V главу (психические и поведенческие расстройства)
международной классификации болезней 10-го пересмотра – МКБ-10 [WHO,
1989, 1992]. В разделе F-4: “Невротические, связанные со стрессом, и
соматоформные расстройства” выделена специальная рубрика F-43 “Реакция
на тяжелый стресс и нарушения адаптации”, в которой выделяются “острая
реакция на стресс” (F-43.0), “посттравматическое стрессовое
расстройство” (F-43.1) и “расстройства адаптации” (F-43.2). В качестве
диагностических критериев приводятся следующие:

А. Факт воздействия стрессорного события или ситуации исключительно
угрожающего или катастрофического характера, что способно вызвать общий
дистресс у любого индивидуума.

Б. Стойкие воспоминания или “оживление” агрессора в навязчивых
реминисценциях, ярких воспоминаниях или повторяющихся снах либо
повторное переживание горя при воздействии обстоятельств, напоминающих
стрессор или ассоциирующихся с ним.

В. Проявления у больного фактического стремления избегать обстоятельств,
напоминающих либо ассоциирующихся со стрессором (что не наблюдалось до
воздействия стрессора). Г. Любое из двух:

1. Психогенная амнезия в отношении важных аспектов периода воздействия
стрессора (частичная либо полная).

2. Стойкие симптомы повышения психологической чувствительности или
возбудимости (не наблюдавшиеся до действия стрессора), представленные
любыми двумя из следующих:

а) затруднение засыпания или сохранения сна;

б) раздражительность или вспышки гнева;

в) затруднение концентрации внимания;

г) повышение уровня бодрствования;

д) усиленный рефлекс четверохолмия.

Д. Критерии Б, В и Г возникают в течение шести месяцев стрессогенной
ситуации или в конце периода стресса (начало расстройства, отставленное
более чем на 6 месяцев, может учитываться, но эти случаи должны быть с
высокой степенью точности зафиксированы отдельно).

Течение ПТСР может быть острым (1 – 3 мес.) или хроническим. Появление
клинической симптоматики может быть отсрочено по времени после
непосредственного переживания травматического события на месяцы и даже
годы. Интенсивность клинических проявлений ПТСР может меняться,
усиливаясь при дополнительном стрессорном воздействии окружающей
больного среды.

Хороший прогноз коррелирует с быстрым развертыванием симптоматики,
хорошей социальной адаптацией в преморбиде, наличием социальной
поддержки и отсутствием сопутствующих психических и иных заболеваний, а
также физических последствий травмы (в затяжных случаях пациент
становится фиксированным уже не на самой травме, а на ее последствиях,
например, инвалидности). Как уже упоминалось, в силу особенностей
человеческой психики наименьшие последствия вызывают природные
катастрофы (стихийные бедствия), а наибольшей по длительности и
интенсивности оказывается реакция на человеческий стрессор (разбойное
нападение, сексуальное насилие, терроризм).

Различают острые, хронические и отсроченные посттравматические
стрессовые расстройства. Острые ПТСР характеризуются фиксацией на
пережитой травме, пониженной реактивностью, когнитивными и вегетативными
нарушениями, изменением настроения. Они возникают вслед за прекращением
непосредственного воздействия психотравмирующего фактора. Острые ПТСР
могут либо постепенно редуцироваться, либо перейти в хроническую форму.
Для хронических расстройств характерны такие симптомы, как внезапные
наплывы ярких образных воспоминаний, бессонница, ночные кошмары,
приступы паники, нарушения концентрации внимания и “провал” памяти,
аутизация, эмоциональные нарушения (вспыльчивость, повышенная
раздражительность, гневливость, чувство вины, стыд) [Спивак Л. И.,
1990]. [Лакосина Н. Д., Трунова М. М. Неврозы, невротические развития
личности. – М.: Медицина, 1994., стр. 43.]

По своему клиническому проявлению отсроченные ПТСР сходны с острыми.
Различие между ними состоит лишь во времени возникновения. Отсроченные
расстройства характеризуются определенным периодом бессимптомного
течения и развиваются спустя известное время после травматизации,
которое измеряется иногда несколькими месяцами.

Со времени выделения PTSD в рамках DSM-III-R диагностические критерии
стрессовых расстройств продолжают интенсивно изучаться и обсуждаться
[Breslau N., David G. C., 1987; Orr S. P. etal., 1990]. Проблема
воздействия травматического стресса на психическое здоровье человека
рассматривается с прямо противоположных точек зрения – от полного
отрицания каких-либо негативных эффектов до признания стресса в качестве
основного этиологического фактора PTSD [Madakasira S., O’Brien K. F.,
1987]. Ряд исследователей высказывают сомнения по поводу существования
стрессоров, которые обязательно приводят к PTSD [Breslau N., Davis G.
C., 1987]. С другой стороны, известны группы стрессоров, воздействие
которых приводит к развитию тяжелой психической патологии практически в
100% случаев (пытки).

Одним из основных направлений теоретических дискуссий является выяснение
той роли, которую играют различные травмирующие жизненные события в
генезе психических расстройств. Шоковые психотравмирующие факторы
отличаются большей силой и внезапностью воздействия. Как правило, они
связаны с угрозой жизни или благополучию, воздействуют непосредственно
на инстинкт самосохранения и практически неизбежно вызывают те или иные
психические нарушения [Вахов В. П., 1995].

Ряд исследователей подразделяют патогенные факторы на внешнюю агрессию и
эмоциональную травму. Внешняя агрессия характеризуется внезапной
непредвиденной опасностью и угрозой смерти и считается достаточно
обоснованной причиной возникновения ПТСР. W. Sargant, E. Slater
подчеркивали значимость внешней агрессии, утверждая, что при
определенных обстоятельствах, когда люди сильно травмированы “никто не
обладает иммунитетом”. По мнению В. В. Ковалева [1979], шоковые
психотравмирующие факторы ввиду непосредственного их воздействия на
инстинктивную и низшую аффективную сферы не осознаются в полной мере и в
силу быстроты их действия не вызывают сознательной интрапсихической
переработки их содержания и значения. Некоторые авторы в качестве
психотравмирующего фактора выделяют недостаточную информированность,
необученность, неопытность пострадавших в экстремальных условиях и
восприятие индивидом ситуации как необычной, что и вызывает
патологическую стресс-реакцию. Причем, по мнению И. М. Хавенаар и соавт.
[1995], изучавших последствия чернобыльской катастрофы, уровень стресса
в очень значительной степени может определяться воздействием имеющейся
информации, а не уровнем реальной опасности.

Ф. И. Иванов [1970], исследующий психогенные психозы в период ВОВ,
признавал весьма важным в развитии этих состояний характер
психотравмирующего воздействия – его внезапность, темп, повторяемость и
жизненную значимость. А предрасполагающими факторами, по его мнению,
могли служить перенесенные в прошлом травмы черепа, нейроинфекции, а
также личностные особенности заболевших. И другими авторами отмечается
зависимость клинической картины от характера психотравмы – была она
острой или хронической, непосредственной или потенциальной, а также от
ее содержания [Ковалев В. В., Асанова Н. К., 1979; Морозова Н. Б., 1994;
Вострокнутов Н. В., 1995].

Помимо самой травмы существуют также дополнительные факторы,
определяющие в известной мере то, как индивидуум переживает полученную
травму. Важным внутренним условием возникновения реактивных состояний
является наличие особых черт личности [Ганнушкин П. Б., 1927; Каменченко
П. В., 1992; Ковалев В. В., 1979; Сухарева Г. Е., 1959]. [Корнетов Н. А.
Учение о конституциях и клинико-антропологические исследования в
психиатрии (обзор) //Мед. реф. журнал – 1986, № 8., стр. 8.]

По мнению зарубежных авторов, существует множество и других факторов,
влияющих на возникновение ПТСР. V. Chariot, H. Giover, J. O. Buchbinder
[1980] особо выделяют такие, как чувство изоляции, потеря доверия к
властям, чувство вины перед погибшими. В. К. Jordan указал на
этиологическую значимость преморбида и социальной среды, которая
окружает пострадавшего. Важным этиологическим фактором является
невозможность заключить свои переживания в рамки прежних схем. Агрессия
может разрушить нормы и ценности индивида, на базе которых он строит
свое представление о самом себе, о мире и о своем месте в нем.
Разрушение прежних представлении, по F. Weil [1982], вызывает смятение,
гнев и неуверенность в себе.

Важным внутренним детерминирующим фактором стрессовых реакций,
определяющим и их неоднозначную зависимость от характера внешних
воздействий, является фактор типологического склада личности. В
зависимости от типологического склада личность оказывается
предрасположенно к одним или другим видам стрессовых реакций или же
способна проявлять значительную устойчивость к внешним влияниям.

В работах П. И. Сидорова, С. В. Литвинцева, М. Ф. Лукманова [1999]
указывается, что ближайшие первичные реакции в ответ на острое
стрессовое воздействие наиболее благоприятными были у гипертимных,
неустойчивых и конформных личностей. Однако именно среди них чаще
развивались ПТСР в отдаленном периоде. В противоположность тому, наличие
шизоидной, сенситивной, астеноневротической, лабильной и
психастенической акцентуации более предрасполагало к затяжному течению в
ближайшем периоде, тогда как ПТСР в катамнезе при названных типах
акцентуаций развивались реже. Эпилептоидная акцентуация способствовала
затяжности развития, а в отдаленном периоде ПТСР зависела от
преобладающих копинг-стратегий. Затяжное течение в значительной мере
обусловливалось стратегиями избегания, установками на изменение ситуации
и “бегство” из нее или на отказ от преодоления трудностей. Протест,
возмущение, направленность аффекта на окружающих являлись предиспозицией
к развитию дезадаптации в отдаленном периоде. Наконец, мрачность
прогноза, направленность тревожных опасений в будущее, самообвинение и
аутоагрессивные тенденции ухудшали прогноз как ближайших, так и
отдаленных исходов [Сидоров П. И., Литвинцев С. В., Лукманов М. Ф.,
1999].

О. А. Ахвердова [1990-1999], И. В. Боев [1984-2000], сформировали
представление об аномальной личностной изменчивости, выделив
статистически вероятностный промежуточный диапазон, располагающийся
между психологической нормой – акцентуированными личностями (диапазон
крайних вариантов психологической нормы), и различной степенью
выраженности патологическими психическими конституциями (диапазон
психопатий). С их точки зрения, промежуточный
конституционально-типологический диапазон пограничной аномальной
личности (ПАЛ) является связующим континуальным звеном между психической
нормой и патологической личностной конституцией. Если наблюдается дрейф
личностно-типологической изменчивости, обусловленной внешними или
внутренними воздействиями, за пределы границ нормы, то именно следующий
континуальный диапазон пограничной аномальной личности отражает
природное неблагополучие и увеличивает риск дезадаптивного
патологического поведенческого и личностного реагирования. У субъектов с
признаками конституционально-типологической изменчивости,
соответствующей диагностическому диапазону пограничной аномальной
личности, наблюдаются более или менее значительные затруднения:
социально-психологической адаптации, ограничены возможности компенсации
за счет сужения “нормы-реакции”, ослабления индивидуального барьера
психологической, психофизиологической и психической адаптации, что не
может не сказаться на уровне толерантности к внешним патогенным
стрессорам, которая у предствителей ПАЛ значительно ниже, чем у
акцентуантов. В связи с этим индивидуальный барьер психической и
психологической адаптации гораздо легче подвергается деструкции,
сопровождающейся его “прорывом”, что на психологическом и психическом
уровнях проявляется в виде поведенческих, личностных расстройств, а
также донозологическими психическими непатологическими реакциями и
ранними клиническими признаками пограничных нервно-психических
расстройств. [Космолинский Ф. П. Эмоциональный стресс при работе в
экстремальных условиях. – М.: Медицина, 1998., стр. 66.] Личностная
конституционально-типологическая изменчивость обуславливает
трансформацию личности от психологической нормы к пограничной аномальной
личности и далее к патологической психической конституции в виде
психопатии. Именно выраженность вариационной личностной изменчивости,
конституционально детерминированной, ответственна за особенности
преломления внешних факторов, условий, через внутреннее
(конституциональное) содержание личности. Социально-психологическая
адаптивность, толерантность, устойчивость индивидуального барьера
психической, психофизиологической и психологической адаптации,
компенсаторные возможности личности в отношении биологических,
психологических, информационных и иных патогенных стрессоров, в
значительной мере зависят от взаимодействия, взаимоотношения
конституционально-типологических личностных основ и внешних
информационных воздействий [Боев И. В., 1999].

Анализ литературы показал, что вслед за выделением в МКБ-10 клинической
формы ПТСР возникает тенденция узкой трактовки названных состояний без
учета специфики психотравмирующего фактора, в частности, и остается
неясным вопрос, касающийся изучения ПТСР, развивающихся у людей,
перенесших ситуацию заложничества в результате массового
террористического акта. А многообразие проявлений у различных личностей
в экстремальной ситуации либо игнорируется, либо сводится лишь к
негативным характеристикам, представленным в виде некоего описательного
перечня общих для всех психических реакций. Игнорирование личности
проявляется не только в описательном характере трактовок, но и в
сведении ПТСР, по сути, к аффективно-паническим реакциям и
обсессивно-фобическим расстройствам. Феноменологические представления о
психологических и психопатологических реакций у лиц с признаками
посттравматических стрессовых расстройств, оказавшихся в результате
массового терракта заложниками, являются единичными, неполными и
разрозненными. Практически отсутствуют подробные научные данные,
отражающие влияние личностных характеристик на психологическую и
психопатологическую картину формирования ПТСР. Исследований, касающихся
психологической дифференциальной диагностики посттравматических
стрессовых расстройств фактически не проводилось. [Колодзин Б.
Посттравматический стресс. – М.: Шанс, 1992., стр. 18.]

Возникают вопросы: существуют ли отличия в феноменологии
психопатологических и психологических реакций ПТСР у лиц, относящихся к
различным звеньям личностно-характерологического континуума (в
частности, у акцентуантов и лиц с конституционально-биологическими
признаками пограничной аномальной личности (ПАЛ); есть ли достоверные
психологические корреляции, позволяющие определить регистры психогении,
развившейся в результате острой психотравмирующей ситуации?

Глава 2. “Исследование и результаты психологического и дифференциального
анализа лиц с признаками посттравматических стрессовых расстройств
(жертвы терроризма – заложники)”

2.1. Методический инструментарий и объект исследования.

Результаты наших исследований основаны на психофизиологическом и
психологическом обследовании 904 испытуемых мужского и женского пола,
жителей Ставропольского края в возрасте от 20 до 50 лет. Настоящее
исследование проводилось в период с 1995 г. по 2000 г. Отбор материала
осуществлялся в составе выездных бригад психологов и психотерапевтов и
клинических психологов в город Буденновск, сразу же после терракта,
совершенного чеченскими боевика летом 1995 г. и в процессе
профессиональной деятельности в Клинике пограничных состояний
Ставропольской государственной медицинской академии.

Критериями отбора служили следующие условия: наличие распознаваемого
стрессора (массовые террористические акты) – подтверждение нахождения в
заложниках на территории больницы; наличие отдельных признаков ПТСР в
виде психологических и психопатологических реакций, не структурированных
в синдромальные состояния; самостоятельное и добровольное обращение к
клиническим психологам, психотерапевтам и психиатрам; отсутствие
эндогенных психических заболеваний (шизофрения, маниакально-депрессивный
психоз, эпилепсия, атрофии мозга и др.). Из числа обследуемых заложников
были исключены 54 человека, ранее лечившиеся, состоящие на учете в
психоневрологическом диспансере г. Буденновска и те, у которых психиатры
предполагали наличие эндогенного психического заболевания. Учитывая
сложную экологическую обстановку в городе Буденновске, обусловленную
постоянным (хроническим) воздействием сложных химических органических
композиций, выбрасываемых в атмосферу заводом “Ставполимер”, что
приводит у значительной части населения к появлению признаков
пограничных нервно-психических изменений экзогенно-органического
характера, из числа испытуемых было исключено 130 обследуемых, у которых
отмечались какие-либо нервно-психические изменения экологического
происхождения. Распределение обследованных по группам осуществлялось на
основании психологических характеристик и клинико-психопатологических
верифицированных диагнозов.

Следовательно, из общего числа обследованных были исключены 184
человека, для получения репрезентативных результатов, а в эмпирическом и
экспериментальном исследовании участвовало 720 испытуемых.

В исследовании эмпирически была выделена первая группа – 240 человек,
которую составили жители города Буденновска, перенесшие острый
информационный стресс в результате акта терроризма, пережившие ситуацию
заложничества, и отнесенные к выборке лиц с постгравматическими
стрессовыми реакциями.

Для проведения сравнительного психологического анализа с
патогенетических системных позиций была составлена вторая группа – 240
человек – пациенты Клиники пограничных состояний Ставропольской
государственной медицинской академии с признаками пограничных
нервно-психических расстройств, переживших и переживающих банальные
социальные хронические стрессы (социально-экономический кризис общества,
безработица и ее угроза, атмосфера правовой и социальной незащищенности
и т. д.),

В третью группу (контрольную) вошли условно здоровые лица, у которых не
наблюдалось каких-либо пограничных нервно-психических расстройств – 240
человек.

Для более детального изучения интересующей нас группы – испытуемые с
признаками ПТСР, перенесшие острый психологический стресс в результате
акта терроризма, пребывания в ситуации заложничества – мы посчитали
целесообразным разбить данную группу, по степени детерминированности
личностно-типологических особенностей – на группу представителей
психической нормы-акцентуанции (4 группа) и группу представителей
диапазона пограничной аномальной личности (5 группа), с дальнейшим
разбиением их по основным личностным ядрам (шизоидного, истероидного,
эпилептоидного и циклоидного), что в целом соответствует представлениям
о типологии высшей нервной деятельности [Павлов И. П., Теплов Б. М.,
Небылицин В. Д., Русалов Б. М.], типологии темпераментов [Стреляу Я.,
Доллард Д., Миллер М., Фальков А. И.] или конституциональных психотипов
[Кречмер Э., Конрад К., Шелдон У., Ушаков Г. К.]. [Канторович Н. В.
Неврозы в свете учения И. П. Павлова. // Сов. здравоохр. Киргизии, 1953,
№ 5., стр. 37.]

Представители диапазона психопатии были исключены из исследования, с
одной стороны, из-за сложностей клинической верификации личностной
аномалии за ограниченный временной промежуток наблюдения, а, с другой
стороны, за счет того факта, что многие заложники с признаками
психопатизации личности находились на контроле у правоохранительных
органов (прокуратура, МВД).

Шестую группу составили акцентуанты шизоидного типа с признаками ПТСР
(30 человек);

седьмую группу составили акцентуанты истероидного типа с признаками ПТСР
(30 человек);

восьмую группу – лица с эпилептоидным типом акцентуации с признаками
ПТСР (30 человек);

девятую группу – акцентуанты циклоидного типа с признаками ПТСР (30
человек);

десятую группу – шизоиды регистра ПАЛ с признаками ПТСР (30 человек),

одиннадцатую группу – истероиды диапазона ПАЛ с признаками ПТСР (30
человек)

двенадцатую группу – обследованные из числа эпилептоидов регистра ПАЛ
(30 человек)

тринадцатую группу – циклоиды диапазона ПАЛ с признаками ПТСР (30
человек).

2.2. Психологические методы исследования.

Для изучения пограничных психических расстройств нами были использованы
методы клинической диагностики: наблюдение, беседа, анализ истории жизни
и болезни, методика определения уровня невротизации и психопатизации,
личностный опросник Айзенка (форма А), клинический опросник для
выявления и оценки невротического состояния (К-78) и шкала Тейлор. В
экпериментально-психологическом исследовании приняло участие 720
испытуемых, соответствующих групповому распределению, представленному
выше.

Личностный опросник Айзенка (EPI)

Автор, начав с изучения литературы, связанной с описанием свойств
личности в норме и патологии, пришел к выводу, что на протяжении многих
сотен лет большинство исследователей выделяли два основных свойства,
определявших разнообразие типов личности, хотя называли их по-разному,
неодинаково интерпретировали и акцентировали различные аспекты этих
свойств. Это экстраверсия-интроверсия (автор подчеркивает поведенческие
проявления этого свойства) и эмоционально-волевая стабильность –
нестабильность (или нейротизм). Эти две основные переменные легли в
основу его двухфакторной модели личности.

Нами использовался опросник, предложенный в 1963 году – EPI. Он содержит
57 вопросов, из которых 24 работают по шкале экстраверсии – интраверсии,
другие 24 по шкале эмоциональной нестабильности – стабильности, а
остальные входят в контрольную шкалу лжи (искренности-неискренности).

Методика определения уровня невротизации и психопатизации.

На базе утвержденной методики MMPI в институте им. В. М. Бехтерева были
созданы новые дифференциально-диагностические шкалы, в частности, шкалы
для определения уровня невротизации и психопатизации. Методика
определения уровня невротизации и психопатизации – (УНП) описана в
методологических рекомендациях и предназначена для экспертной
диагностики в практической и исследовательской работе в области
психологической психо-профилактики заболеваний, связанных с определенной
спецификой условий жизни и некоторыми особенностями труда. [Канен В. В.,
Слуцкер Д. С., Шафран Л. М. Адаптация человека в экстремальных условиях
среды. – Рига: Звайгенс, 1980., стр. 26.]

Клинический опросник для выявления и оценки невротического состояний (К
78).

Опросник создан на основе клинических симптомов неврозов и состоит из 68
вопросов, расположенных в порядке убывания их информативности [Яхин К.
К., Менделевич В. Д., 1978]. Среди множества симптомов, характеризующих
невротические состояния, выбраны болезненные признаки, встречающиеся с
большей частотой среди лиц, страдающих неврозами. Для оценки каждого из
признаков использовалась система из 5 градаций: всегда-1, часто – 2,
иногда-3, редко – 4, никогда – 5. Такая система оценок позволяет
подходить к определению своего состояния испытуемым более
дифференцированно, чем система “да – нет”. Опросник имеет 6 шкал:
тревоги, невротической депрессии, астении, истерического реагирования,
обсессивно-фобических нарушений, вегетативных нарушений. Выделение этих
шкал позволяет оценить качественное своеобразие невротической
симптоматики, дает возможность определить среди множества симптомов
ведущие и их сочетания.

Шкала Тейлор (тревоги).

Опросник Тейлор [Teulor J., . 1953] позволяет определить уровень
врожденной личностно-конституциональной тревоги. Опросник был
модифицирован Норакидзе В. Г., дополнен шкалой лжи. Состоит из 60
утверждений. Оценка результатов исследования по опроснику производится
путем подсчета количества ответов обследуемого, свидетельствующих о
тревожности. Каждый такой ответ оценивается в 1 балл. Суммарная оценка
40-50 баллов рассматривается как показатель очень высокого уровня
тревоги, 25-40 баллов свидетельствует о высоком уровне тревоги, 15-25
баллов – о среднем (с тенденцией к высокому) уровне, 5-15 баллов – о
среднем (с тенденцией к низкому) уровне и 0-5 баллов – низком уровне
тревоги. [Лакосина Н. Д., Трунова М. М. Неврозы, невротические развития
личности. – М.: Медицина, 1994., стр. 18.]

2.3. Методы статистической обработки результатов исследования.

Определение количественных показателей психологических методов
исследования позволило применить для адекватной статистической обработки
методы непараметрического математического анализа, представившего
результаты в “голографическом пространстве”.

Состояние исследуемых объектов было описано с помощью набора
зафиксированных признаков, которые обозначаются как многомерная
случайная величина. Целью использования приемов непараметрического
анализа является классификация объектов, представленных многомерными
наблюдениями, дифференциация исследуемых групп и поиск взаимосочетания
маркеров участвующих в дифференциальной диагностике.

Используемый дискриминантами анализ решает задачу “распознавания
образов” или разбиения, удовлетворяющего некоторому критерию
оптимальности, и позволяет на основе данных измерений количественных и
качественных характеристик объектов разбить множество объектов на
кластеры (подмножества) так, чтобы каждый объект принадлежал только
одному подмножеству разбиения. Причем, объекты, принадлежащие одному и
тому же кластеру, должны быть сходными, а принадлежащие разным кластерам
– разнородными.

Для того чтобы решить задачу кластерного анализа, необходимо
количественно определить понятие сходства и разнородности. Очевидно,
любое многомерное наблюдение может быть геометрически интерпретировано в
виде точки в многомерном пространстве. Естественно, что геометрическая
близость двух или нескольких точек в этом пространстве означает близость
физических состояний соответствующих объектов, их однородность, т. е.,
принадлежность к одному кластеру. Неотрицательная вещественная функция F
(Xi, Xj) называется функцией расстояния, в данном случае – между точками
Xi и Xj. Одной из наиболее употребительных функций расстояния является
расстояние Махаланобиса, которое часто называют обобщенным евклидовым
расстоянием. Чем больше арифметическое значение квадрата Махаланобиса,
тем дальше друг от друга отстоят исследуемые группы, тем более они
разнородны, и наоборот. Геометрические проекции позволяют
визуализировать результаты математического анализа и наглядно
представить целостную “голографическую” картину психологического или
любого другого биологического исследования.

Неотъемлемой частью задачи кластер-анализа является понятие оптимального
критерия (целевой функции), которое позволяет установить, когда
достигается желательное разбиение.

Эффективность и целесообразность применения неформальных методов
классификации обусловлены природой исходной информации, носящей характер
априорных сведений об исследуемых генеральных совокупностях, полученных
из теоретических соображений и как результат предварительных
исследований. Мы постарались предварительно выяснить, какие из
рассматриваемых факторов априори являются наиболее характерными с точки
зрения разбиения исследуемых объектов на классы. Это позволило перейти к
наименьшему числу наиболее информативных признаков и снизить размерность
пространства, в котором решалась задача классификации.

2.4. Результаты психологического дифференциального анализа испытуемых с
признаками ПТСР.

Сравнительный анализ результатов двух групп обследуемых (1-й группы –
лиц с признаками ПТСР, переживших острый стресс терроризма,
заложничества; 2-й группы – лиц, переживших хронические социальные
стрессы), проведенный с помощью дискриминантного анализа показал
определенные различия и сходства между группами (таблица № 1).

Таблица № 1. Сравнительные результаты средних значений и их стандартных
отклонений психологических параметров лиц с признаками ПТСР и переживших
хронические информационные стрессы.

Имя переменнойГруппа 1Группа 2Средние значенияСтандартные
отклоненияСредние значенияСтандартные отклоненияВегетативные
нарушения-11,187,97-8,697,65Обсессивно-фобические
нарушения-3,542,26-4,814,33Астенические
нарушения-4,124,44-3,654,57Реакции истерического
типа-5,164,51-2,213,58Невротическая
депрессия-4,483,41-6,343,54Ситуационная
тревога-4,963,87-2,594,0Показатель уровня
невротизации12,01,424,71,53Показатель уровня
пснхолатизаци22,91,47,52,64Экстра-интраверсия9,73,9211,13,11Нейротическа
я тревожность19,53,0216,74,34В результате дискриминантного анализа
удалось построить линейную дискриминантную функцию, позволяющую в общей
популяции населения выделять лиц с признаками ПТСР, переживших острый
информационный стресс в виде терроризма и дифференцировать их от лиц,
переживших хронические социальные стрессы. Линейная дискриминантная
функция выглядит следующим образом:

У=-ОДЗХ1-0,02X2+0,29X3-0,13X4+0,46X5+0,24X6-0,02X7+0,07X8-0,46X9+0,4X10,

где X представляет собой конкретное арифметическое значение
соответствующего психологического показателя. Если после подстановки
значение арифметических показателей в дискриминантную функцию суммарное
значение У будет больше дискриминантного индекса Р=0,73, то результаты
данного обследуемого следует отнести к представителям 1-й группы, т. е
лиц с признаками ПТСР. Если значение У будет меньше Р, то результаты мы
отнесем к обследуемым 2-й группы. Следовательно, представленную
дискриминантную функцию можно использовать в качестве экспресс
диагностики ПТСР среди населения в экстремальных социально-стрессовых
условиях.

Процент ошибочной диагностики в 1-й группе составил 20%, во 2-й – 30%.
Достоверность полученных результатов подтверждается значением квадрата
Махаланобиса, равного 2,98 условных единиц, который позволяет наглядно
продемонстрировать различия между сравниваемыми группами в пространстве.
Мы видим, что ни один психологический результат обследуемых,
принадлежащих 1-й группе не попадает на линию дискриминации и,
соответственно, не располагается в диагностическом пространстве,
обследуемых 2-й группы. Аналогичная картина наблюдается среди
обследуемых 2-й группы относительно 1-й, что подчеркивает высокий
уровень достоверности и адекватность выбранных методик цели и задачам
исследования.

Весьма интересны результаты дискриминантного анализа, позволившие
выделить взаимосочетание психологических маркеров, характерное для
проведения дифференциальной психологической диагностики сравниваемых
групп обследуемых. Из 10-ти психологических показателей представляем то
взаимосочетание психологических маркеров, с их удельным весом,
выраженным в процентном соотношении, которое участвует в
дифференциальной диагностике:

– шкала вегетативных нарушений – 24,4%

– шкала реакций истерического типа реагирования – 21,7%

– шкала нейротической тревожности – 11,3%

– шкала ситуационной тревоги – 9,7%.

Для наглядности демонстрации здесь и далее, показатели, вклад которых
составляет менее 5,0%, не отмечены. Следует подчеркнуть, что выявленные
маркеры, участвуют в дифференциации сравниваемых групп со стороны
обследуемых, переживших терроризм и заложничество, как бы с одной
стороны дискриминантной плоскости. С другой стороны дискриминантной
плоскости (психологические результаты обследуемых, переживших
хронические социально-стрессовые воздействия) участвует в дифференциации
иное взаимосочетание маркеров:

– шкала невротической депрессии – 13,2%

– шкала обсессивно-фобических нарушений – 8,5%.

Следовательно, с разных сторон дискриминационной плоскости, т. е. со
стороны 2-х сравниваемых групп дискриминации принимает участие разное
взаимосочетание маркеров, имеющих различный удельный вес значимости
психологических показателей при дифференциальной диагностике.

Анализ результатов следующих сравниваемых групп: 1-й группы – с
признаками ПТСР и 3-й группы – лица, относящиеся к условной норме
показал определенные различия и сходства между группами (таблица № 2).

Таблица № 2.. Сравнительные результаты средних значений и их стандартных
отклонений психологических параметров лиц с признаками ПТСР и
относящихся к условной психической норме.

Имя переменнойГруппа 3Группа 1Средние значенияСтандартные
отклоненияСредние значенияСтандартные отклоненияВегетативные
нарушения7,325,26-11,27,97Обсессивно-фобические
нарушения4,401,92-4,812,26Астенические нарушения5,672,86-4,124,43Реакции
истерического типа3,872,43-5,164,52Невротическая
депрессия2,074,54-5,483,41Ситуационная
тревога3,263,22-4,963,87Показатель уровня
невротизации9,309,2912,01,41Показатель уровня
психопатизации19,507,8622,901,40Экстра-интраверсия15,42,679,703,91Нейрот
ическая тревожность10,01,4919,503,03В результате дискриминантного
анализа удалось построить линейную дискриминантную функцию, позволяющую
выделять лиц, переживших терроризм, заложничество и лиц принадлежащих к
условной психической норме. Линейная дискриминантная функция выглядит
следующим образом:

У=-1,54Х1+13,47Х2-0,91ХЗ-3,29Х4+2,ЗЗХ5-1,61Х6-1,07X7+0,83X8+3,98X9-13,96
X10,

где X представляет собой конкретное арифметическое значение
соответствующего психологического показателя. Если после подстановки X
совокупное значение У будет больше дискриминантного индекса Р=-152,83,
то результаты данного обследуемого следует отнести к представителям 3-й
группы, образующих условную психическую норму. Если значение У будет
меньше Р, то результаты мы отнесем к обследуемым 1-й группы – с
признаками ПТСР.

Сравнительный психолого-математический анализ показал значительное
различие сравниваемых групп. При этом процент ошибочной диагностики
равен нулю, что свидетельствует о высокой достоверности полученных
результатов.

Результаты представленного дискриминантного анализа позволили выделить
взаимосочетания маркеров, характерных для проведения дифференциальной
диагностики сравниваемых групп обследуемых. Из 10-ти психологических
показателей маркерами дискриминации оказались следующие:

– шкала вегетативных нарушений – 13,8%

– шкала реакций истерического типа реагирования – 13,5%

– шкала ситуационной тревоги – 6,2%

– шкала нейротической тревожности – 5,8%.

Указанные маркеры, участвуют в дифференциации сравниваемых групп со
стороны обследуемых с признаками ПТСР, переживших терроризм и
заложничество. Со стороны представителей условной нормы в дифференциации
участвует маркер экстра-интраверсии 8,8%. Т. е., с разных сторон
дискриминационной плоскости, со стороны 2-х сравниваемых групп
дискриминации, принимает участие разное взаимосочетание психологических
маркеров дифференциальной диагностики.

Сравнительный анализ результатов двух групп обследуемых (3-й группы –
условная психическая норма; 2-й группы – лица, пережившие хронический
информационный стресс), проведенный с помощью дискриминантного анализа
показал различия между группами (таблицу № 3).

Таблица № 3. Сравнительные результаты средних значений и их стандартных
отклонений психологических параметров лиц, относящихся к условной
психической норме и переживших хронический информационный стресс.

Имя переменнойГруппа 3Группа 2Средние значенияСтандартные
отклоненияСредние значенияСтандартные отклоненияВегетативные
нарушения7,325,26-3,697,64Обсессивно-фобические
нарушения4,401,92-8,544,32Астенические нарушения5,672,86-3,654,57Реакции
истерического типа3,872,43-2,213,57Невротическая
депрессия2,074,54-9,343,54Ситуационная
тревога3,263,22-4,594,00Показатель уровня
невротизации9,309,294,709,52Показатель уровня
психопатизации19,507,867,502,64Экстра-интраверсия14,42,6711,103,10Нейрот
ическая тревожность10,01,4917,704,34В результате дискриминантного
анализа представилось возможным построить линейную дискриминантную
функцию, которая выглядит следующим образом:

У=-0,19Х1+0,83Х2+0,92ХЗ+0,ЗЗХ4-0,08Х5-0,59Х6-0,22Х7+0,338+0,99Х9-0,63X10
,

где X представляет собой конкретное арифметическое значение
соответствующего психологического показателя. Если после подстановки
значение арифметических показателей в дискриминантную функцию суммарное
значение У будет больше дискриминантного индекса Р=8,77, то результаты
данного обследуемого следует отнести к испытуемым, относящимся к
условной психической норме. Если значение У будет меньше Р, то
результаты мы отнесем к обследуемым с признаками хронического
информационного поражения.

Маркером дискриминации со стороны испытуемых, причисленных к группе
условной психической нормы, оказался показатель по шкале
экстра-интраверсии 22,1%.

А с другой стороны дискриминантной плоскости (психологические результаты
обследуемых 2-й группы) участвует в дифференциации следующее
взаимосочетание маркеров:

– невротической депрессии 22,5%

– шкала нейротической тревожности 14,9%

– шкала обсессивно-фобических нарушений 6,9%.

С целью устранения влияния помехообразующих факторов, не являющихся
специфичными для исследуемых групп, в дальнейшем сравнении не принимали
участие следующие шкалы: обсессивно-фобических нарушений, невротической
депрессии и экстра-интраверсии.

2.5. Психологический дифференциальный анализ лиц с признаками ПТСР,
относящихся к различным диапазонам конституционально-континуального
пространства: акцентуации и пограничная аномальная личность.

Объяснение условий и специфики формирования ПТСР без учета влияния
личности представляется нам малопродуктивным. Чтобы психотравмирующий
фактор стал патогенным для того или иного человека, должны быть
предрасполагающие конституционально-типологические особенности личности.
“Сплав” наследственно-конституциональных личностных особенностей и
внешних средовых факторов, когда последние преломляются через внутренние
факторы, представляет собой основу, на которой формируются острые
психологические переживания, трансформирующиеся в посттравматические
стрессовые расстройства или любые иные пограничные нервно-психические
расстройства.

Исходя из представлений об аномальной личностной изменчивости нами была
предложена практическая и теоретическая гипотеза о том, что острые и
хронические информационные стрессоры, воздействуя на
конституционально-типологические особенности личности и видоизменяя их,
за счет актуализации эндогенных конституциональных механизмов,
способствуют формированию:

– острых психологических переживаний;

– непатологических донозологических невротических реакций;

– пограничных нервно-психических нарушений, в частности,
посттравматических стрессовых расстройств;

– психофизиологических нарушений.

Основная суть нашей гипотезы заключается в предположении о том, что
сила, содержание, длительность психологических и психофизиологических
реакций, психопатологических переживаний, личностных и поведенческих
нарушений, их трансформации в более сложные структуры в рамках нормы или
патологии зависит от места расположения испытуемого в
конституционально-типологическом личностном континууме:
норма-акцентуация – патологическая аномальная личность – психопатия.

Сравнительный анализ результатов, проведенный между сборной выборкой
испытуемых, состоящей из акцентуантов с признаками ПТСР, перенесших
острый информационный стресс в результате попадания в ситуацию
заложничества (4 группа) и выборкой из той же группы, сформированной из
лиц пограничной аномальной личности ПАЛ (5 группа), показал различия и
сходства (таблицу № 4).

Таблица № 4. Сравнительные результаты средних значений и их стандартных
отклонений психологических параметров представителей диапазона
акцентуации и пограничной аномальной личности с признаками ПТСР.

Имя переменнойГруппа 4Группа 5Средние значенияСтандартные
отклоненияСредние значенияСтандартные отклоненияВегетативные
нарушения-10,516,76-7,746,27Астенические
нарушения-5,184,23-0,573,43Реакции истерического
типа-2,597,17-4,982,42Ситуационная тревога-4,823,10-0,284,59Показатель
уровня невротизации6,287,06-16,8612,41Показатель уровня
психопатизации24,011,2520,716,33Конституционая
тревожность34,145,9838,863,85В результате дискриминантного анализа
удалось построить линейную дискриминантную функцию, позволяющую в группе
населения с признаками ПТСР, переживших терроризм различать акцентуантов
и лиц диапазона ПАЛ. Линейная дискриминантная функция выглядит следующим
образом:

У=0,27Х1-1,ЗЗХ2+0,63ХЗ-0^1Х4+0,08Х50,ИХ6-0,56Х7,

где X представляет собой конкретное арифметическое значение
соответствующего психологического показателя. Если после подстановки X
совокупное значение У будет больше дискриминантного индекса Р=-16,51, то
результаты данного обследуемого следует отнести к представителям группы
акцентуантов, а если значение У будет меньше Р, то результаты мы отнесем
к группе исследуемых из регистра ПАЛ.

Сравнительный психолого-математический анализ показал заметное различие
сравниваемых групп. При этом процент ошибочной диагностики в группе
акцентуантов составил 14,29%, в группе представителей регистра ПАЛ 0%.

Результаты дискриминантного анализа позволили выделить взаимосочетания
маркеров, характерные для проведения дифференциальной диагностики
сравниваемых групп обследуемых. Из психологических показателей маркерами
дискриминации оказались следующие:

– шкала вегетативных нарушений – 58,6%

– шкала астении – 19,5%

– шкала ситуационной тревоги – 12,1%.

Выявленные маркеры, участвуют в дифференциации сравниваемых групп со
стороны представителей диапазона акцентуации. С другой стороны
дискриминантной плоскости (психологические результаты обследуемых
диапазона ПАЛ) участвует в дифференциации иное взаимосочетание маркеров:

– шкала реакций истерического типа реагирования – 10,4%.

– шкала невротизации – 9,7%

– шкала контитуциональной тревоги – 7,8%.

Анализ результатов следующих двух групп обследуемых (6-й
группы-акцентуанты шизоидного типа с признаками ПТСР; 10-й группы –
шизоиды регистра ПАЛ с признаками ПТСР), проведенный с помощью
дискриминантного анализа показал определенные различия (таблица № 5).

Таблица № 5. Сравнительные результаты средних значений и их стандартных
отклонений психологических параметров представителей диапазона
акцентуации и пограничной аномальной личности шизоидного психотипа с
признаками ПТСР.

Имя переменнойГруппа 6Группа 10Средние значенияСтандартные
отклоненияСредние значенияСтандартные отклоненияВегетативные
нарушения-19,923,28-2,181,51Астенические
нарушения-8,300,420,422,25Реакции истерического
типа-4,144,54-9,542,43Ситуационная тревога-7,760,08-0,084,51Показатель
уровня невротизации-20,606,016,04,62Показатель уровня
психопатизации28,407,1017,42,10Конституционая
тревожность40,208,4033,403,71Достоверность различий между группами
подтверждается значением квадрата Махаланобиса, который равен 390,47, т.
е. проекции центров психологических параметров двух сравниваемых выборок
в пространстве далеки друг от друга. При этом, процент вероятных ошибок
в обоих группах равен 0 %.

Линейная дискриминантная функция, позволяющая провести дифференциальный
диагноз на основании исследуемых параметров представлена в виде
уравнения:

Y=-19,49XM1,59X2+6,26X3-3,43X4-H-1,88X5-1,73X6-6,50X7,

где X представляет собой конкретное арифметическое значение
соответствующего психологического показателя. Если после подстановки
значений арифметических показателей в дискриминантную функцию суммарное
значение У будет больше дискриминантного индекса Р=51,60, то результаты
данного обследуемого следует отнести к шизоидным акцентуантам с
признаками ПТСР. Если значение У будет меньше Р, то результаты мы
отнесем к шизоидам регистра ПАЛ с признаками ПТСР.

Выявлены определенные статистически значимые различия в реакциях на
острый стресс между шизоидными акцентуантами и шизоидами регистра ПАЛ.
Анализ показал, что реакции у шизоидных акцентуантов значительно ярче и
глубже выраженны, чем у шизоидов, располагающихся в регистре ПАЛ. При
этом маркерами дискриминации 6-й группы оказались:

– шкала вегетативных нарушений – 49,1%

– шкала астении – 24,4%

– шкала ситуационной тревоги – 8,3%

– шкала конституциональной тревоги – 6,4%. В группе шизоидов регистра
ПАЛ ими стали:

– шкала реакций истерического типа реагирования – 24,9%

– шкала конституциональной тревожности – 10,9%.

Сравнительный психолого-математический анализ следующих двух групп –
истероидных акцентуантов (7 группа) и истероидов регистра ПАЛ (U группа)
с признаками ПТСР позволил прийти к следующим заключениям. Квадрат
Махаланобиса равен 110,60, что демонстрирует значительное расстояние
между центрами проекций психологических параметров двух сравниваемых
групп в пространстве (Приложение № 2, рисунок 6). При этом, процент
вероятных ошибок в обоих группах равен 0%.

Линейная дискриминантная функция представлена в виде
дифференциально-диагностической шкалы:

Y =17,96X1+1,20X2-5,73X3-15,39X4+0,33X5-2,30X6+0,15X7?

где X – конкретное значение психологических показателей. Дискриминантный
индекс R= 144,13. После подстановки X в уравнение, если совокупное
значение Y будет больше дискриминантного индекса, то полученные
результаты следует отнести к группе истероидных акцентуантов. Если же
меньше, то к группе истероидов регистра ПАЛ.

Из психологических параметров, которые учитывались в сравнительном
анализе, определены маркеры дискриминации двух групп. Ими оказались (в
7-й группе):

– шкала астении – 20,2%

– шкала конституциональной тревоги – 6,0%. А маркерами 11-й группы
стали:

– шкала вегетативных нарушений – 38,2%

– шкала нарушений по истерическому типу реагирования – 17,4%

– шкала ситуационной тревоги – 5,4%.

Сравнительный анализ результатов двух сравниваемых групп показал
различия, представленные в таблице № 6.

Таблица № 6. Сравнительные результаты средних значений и их стандартных
отклонений психологических параметров представителей диапазона
акцентуации и пограничной аномальной личности истероидного психотипа с
признаками ПТСР.

Имя переменнойГруппа 7Группа 11Средние значенияСтандартные
отклоненияСредние значенияСтандартные отклоненияВегетативные
нарушения-4,763,3812,384,60Астенические
нарушения-2,44,2,543,546,01Реакции истерического типа
реагирования-3,281,82-4,885,21Ситуационная
тревога-2,183,41-4,345,30Показатель уровня
невротизации-0,201,6317,601,68Показатель уровня
психопатизации29,602,0029,001,62Конституциональная
тревожность28,207,4027,403,21Сравнительный психолого-математический
анализ испытуемых с эпилептоидным типом акцентуации, перенесших острый
психологический стресс в результате попадания в ситуацию заложничества
(8 группа) и обследованных эпилептоидов регистра ПАЛ (12 группа) показал
меньшие различия между группами (таблица № 7), по сравнению с
аналогичной дифференциацией между шизоидными акцентуантами и шизоидами
регистра ПАЛ, истеродными акцентуантами и истероидами диапазона ПАЛ.
Так, квадрат Махаланобиса равен 66,83 условных единиц, т. е.
сравниваемые группы удалены друг от друга в пространстве на указанном
расстоянии, при этом процент вероятных ошибок соответствует 6%, и в 8-й
группе, и в 12-й.

Линейная дискриминантная функция, полученная при сопоставлении двух
групп, выглядит следующим образом:

Y =8,80X1+5,02X24420X3-11,84X4+1,59X5-1,03X6+10,87X7,

где X – конкретное значение психологических показателей. Если совокупное
значение Y после подстановки X в уравнение линейной функции будет больше
дискриминантного индекса, равного – 257,63, то полученные результаты
следует отнести к эпилептоидным акцентуантам. Если меньше, то к
эпилептоидам, располагающимся в регистре ПАЛ.

Таблица № 7. Сравнительные результаты средних значений и их стандартных
отклонений психологических параметров представителей диапазона
акцентуации и пограничной аномальной личности эпилептоидного психотипа с
признаками ПТСР.

Имя переменнойГруппа 8Группа 12Средние значенияСтандартные
отклоненияСредние значенияСтандартные отклоненияВегетативные
нарушения-14,742,90-13,902,28Астенические
нарушения-7,502,24-8,242,69Реакции истерического
типа-7,501,80-7,801,35Ситуационная тревога-6,722,74-5,740,87Показатель
уровня невротизации20,407,00-9,002,07Показатель уровня
психопатизации12,202,8012,802,49Конституциональная
тревожность36,403,6035,601,52Маркерами дискриминации эпилептоидных
акцентуантов оказались следующие:

– шкала вегетативных нарушений – 31,8%

– шкала конституциональной тревоги – 20,7%

– шкала ситуационной тревоги – 11,4%.

А для представителей ПАЛ – показатели по шкале астении – 48,9% и реакций
истерического типа реагирования – 8,5%.

Подобное взаимосочетание маркеров дискриминирует эпилептоидных
акцентуантов от эпилептоидов из диапазона ПАЛ на основании
психологических данных.

Психолого-математический анализ циклоидных акцентуантов (9 группа) и
циклоидов из регистра ПАЛ (13 группа) с признаками ПТСР позволил
представить следующие результаты (таблица № 8).

Таблица № 8. Сравнительные результаты средних значений и их стандартных
отклонений психологических параметров представителей диапазона
акцентуации и пограничной аномальной личности циклоидного психотипа с
признаками ПТСР.

Имя переменнойГруппа 9Группа 13Средние значенияСтандартные
отклоненияСредние значенияСтандартные отклоненияВегетативные
нарушения-1,421,92-10,942,13Астенические
нарушения-2,721,88-1,281,47Реакции истерического
типа-4,543,76-7,761,43Ситуационная тревога-4,702,742,742,32Показатель
уровня невротизации9,005,2015,201,92Показатель уровня
психопатизации14,008,0038,005,34Конституциональная
тревожность31,003,6037,60.1,14Значение квадрата Махаланобиса, равное
2224,78 условных единиц, показывает сколь велико расстояние между
сравниваемыми группами в пространстве и глубоко различие между ними.
Процент вероятных ошибок (т. е. совпадений в дифференциальной
диагностике) равен нулю в обеих группах, что подтверждает высокую
достоверность различий.

Выделено взаимосочетание психологических маркеров дискриминации группы
циклоидных акцентуантов:

– шкала ситуационной тревоги – 33,4%

– шкала астении – 15,0%.

Со стороны группы циклоидов ПАЛ маркерами выступили:

– шкала вегетативных нарушений – 42,3%

– шкала конституциональной тревоги – 11,1%

– шкала нарушений по истерическому типу реагирования – 6,4%.

Рассчитана линейная дискриминантная функция в виде следующего уравнения:

Y =6,69X1-371,13X2+109,88X3+86,52X4-173,02X5-9,77X6-24,91X7,

где X – конкретное значение психологических показателей. Если после
подстановки X в уравнение дискриминацией функции совокупное значение Y
будет больше дискриминантного индекса, равного 261,57, то результаты
обследуемого следует отнести к группе циклоидных акцентуантов, если
меньше, то к группе циклоидов из диапазона ПАЛ.

Сравнительный психолого-математический анализ исследуемых групп показал,
что циклоидные акцентуанты с признаками ПТСР, перенесшие острый
информационный стресс, по психологическим параметрам удалены в
графическом пространстве на значительное расстояние от циклоидов из
регистра ПАЛ, оказавшихся в аналогичной ситуации.

Настоящие результаты, как бы демонстрируют вектор направленности для
психологического консультирования, собирания анамнеза и, в
последующем-определения тактики и стратегии психологической и
фармакологической помощи. Именно эти рассуждения убеждают нас в том, что
полученные результаты имеют конкретное практическое значение для
применение в реальной диагностической практике клинических психологов,
психиатров, психотерапевтов.

Проведенный нами анализ позволяет предложить эту методику к
использованию на федеральном, региональном, муниципальном и локальном
уровнях. Поскольку линейная дискриминантная функция рассчитана на
использование психологических методик с последующим арифметическим
расчетом без участия компьютерной программной технологии, то данную
методику экспресс диагностики можно использовать в полевых условиях.

2.6. Феноменологическая дифференциация психологических и
психопатологических реакций у лиц с признаками посттравматических
стрессовых расстройств.

Изучение любого явления начинается с диагностики. Диагностика – процесс
распознавания явления во всем много- и своеобразии с оценкой
индивидуальных биологических, психологических и социальных особенностей.
Диагностика – одна из специфических форм познания. Как познание
диагностика должна быть построена методологически правильно, иметь
внутреннюю логику и соответствовать определенным принципам. Основным
принципом на сегодняшний день можно считать феноменологический принцип,
который был введен немецким психиатром и психологом Карлом Ясперсом в
начале XX века. В основе феноменологического подхода лежит понятие
“феномена”. Феноменом обозначают любое индивидуальное целостное
психическое переживание, которое должно рассматриваться как
многозначное, позволяющее понимать и объяснять его как в категориях
психопатологических, так и психологических. Поэтому, начав изучение
такого явления как посттравматические стрессовые расстройства, мы
посчитали целесообразным, в первую очередь, детально остановиться на
первом этапе диагностического процесса, задачей которого является –
выделение и феноменологическое описание разнообразных признаков
изучаемого явления, в частности, феноменологическое описание начальных
реакций в картине формирования ПТСР. [Колодзин Б. Посттравматический
стресс. – М.: Шанс, 1992., стр. 23.]

Напомним, что испытуемые были обследованы в первые же дни после
пребывания в ситуации заложничества, и всех признаков (по классификации
МКБ-10), соответствующих сформированному целостному посттравматическому
стрессовому расстройству у них отмечено не было. Динамические
клинические и психологические исследования заложников на протяжении 4-х
лет позволили выделить лиц, у которых сформировались простые или
сложные, стойкие или нестойкие по своей структуре посттравматические
стрессовые расстройства. Патогенетический анализ психологических
переживаний проводился с позиций концепций отношений личности
отечественных психологов В. Н. Мясищевой А. Ф. Лазурского.

В основу понимания феноменологических проявлений на психологическом
уровне у испытуемых, переживших терроризм в виде заложничества были
положены два критерия:

1-й – конституционально-типологическая личностная предиспозиция в виде
места расположения пострадавшего в конституциональнально-континуальном
пространстве (норма – акцентация, пограничная аномальная личность);

2-й – характер психотравмы, изменяющей отношения личности.

Опираясь на указанные критерии проведена попытка дифференциации лиц с
признаками информационно-стрессовых поражений, которая отчетливо
продемонстрировала психологические различия в переживаниях испытуемых.

Так, лица с признаками ПТСР, перенесшие острый информационный стресс в
результате акта терроризма и попадания в ситуацию заложничества,
отреагировали на стрессовую ситуацию всплеском ярких, отчетливых
реакций, соответствующих личностному базовому психотипу, окрашенных, в
первую очередь, вегетативной неустойчивостью, которая обусловлена резким
повышением уровня контитуциональной тревоги. Вегетативные нарушения
отличаются необычайно широким спектром и глубиной проявлений. Отмечается
также появление у всех испытуемых реакций, присущих истерическому типу
реагирования, причем, наряду с преобладанием интравертированности, что
является признаком, указывающим на вероятностную личностную
дисгармоничность, а также настораживающим фактором при попытке
дальнейшего прогноза развития ПТСР. Подобное сочетание отражает попытку
индивидуума приспособиться и пережить травматичную ситуацию. Это
происходит за счет устранения тревоги путем соматизации и одновременного
вытеснения ее с формированием поведения, характерного для истерической
личности. Т. е., ответные реакции осуществляются за счет появления
соматической симптоматики, которая позволяет рационально объяснить
затруднения и, во-вторых, за счет возникновения различной
психопатологической симптоматики невротического уровня.

Психологические реакции испытуемых, переживших хронический
информационный стресс, отличаются меньшей выраженностью, но большим
разнообразием. Это, возможно, обусловлено тем, что реакции лиц
переживших острый стресс более идентичны, а реакции, развивающиеся под
воздействием длительного стрессора, постепенно обнажают личностные
конституционально обусловленные особенности. На первом плане у этих
испытуемых оказываются нарушения, характерные для невротической
депрессии, отличающейся некоторой сглаженностью. Все испытуемые
переживают подавленное настроение, отличающееся невеселостью,
угрюмостью, безрадостностью; жалуются на разбитость, заторможенность,
вялость, слабость, слезливость, недовольство собой и окружающими. Аффект
тоски носит “матовый”, стертый характер, но не распространяется на
будущее. Испытуемые жалуются, что им скучно, грустно, “тяжело на душе”.
Расстройства сна проявляются, в основном, в виде трудности засыпания, а
по утрам отмечаются трудности просыпания, ощущение вялости и разбитости
(постсомнические нарушения). Все жалобы больных сопровождаются стойкими
вегетативными расстройствами, среди которых преобладают: повышение
артериального давления, спастическое состояние кишечника. Указанная
симптоматика сочетается с ощущением физической слабости,
раздражительности, что позволяет предполагать формирование признаков
астенической депрессии. При этом уровень как контитуциональной, так и
невротической тревоги остается в верхних границах нормы. [Космолинский
Ф. П. Эмоциональный стресс при работе в экстремальных условиях. – М.:
Медицина, 1998., стр. 15.]

При сравнении лиц с признаками ПТСР и, относящихся к контрольной группе,
отчетливо выделены показатели, позволяющие проводить достоверную
диагностику лиц с признаками острого информационного поражения. На
первом плане, как уже указывалось выше,, яркие и глубокие реакции,
спаянные с вегетативными нарушениями, а также реакции, характерные для
истерического типа реагирования.

На основании сравнительного анализа, проведенного между контрольной
группой и группой лиц с признаками хронического информационного
поражения, можно выделить диагностически значимые реакции, характерные
для исследуемой группы: обсессивно-фобические реакции широкого спектра,
реакции невротической депрессии.

Говоря о выборке акцентуантов с признаками ПТСР, из числа пострадавших,
можно свидетельствовать о том, что их реакции, в ответ на воздействие
острого информационного стрессора, носят глубокий и очерченный характер.
На первом плане у них оказываются психологические реакции, “спаянные” с
вегетативными нарушениями. Отмечаются ярко выраженные реакции со стороны
всех систем организма: ЖКТ – усиление перестальтики кишечника (поносы,
колиты), тошнота, ощущение тяжести в области желудка, рвота; дыхательная
система – одышка, затруднения вдоха, аритмичность дыхания, ощущения
недостатка воздуха; ССС – повышение кровяного давления, тахикардии;
мочеполовая система – учащение мочеиспускания, расстройства
менструального цикла. Особое место среди вегетативных нарушений занимают
расстройства сна, в виде постоянной сонливости днем и упорной бессонницы
ночью. Также выступают болевые симптомы в рамках истерического
реагирования, которые имеют различный характер и разнообразную
локализацию – болевые ощущения в области сердца, спины, головные боли;
речевые расстройства представлены заиканием и афонией.

Среди психопатологических симптомов можно выделить следующие: понижение
порогов чувствительности, проявляющееся психической гиперестезией (как
нарушения ощущений); нарушения памяти, представленные гипермнезией
(непроизвольное оживление памяти, повышение способности воспроизведения,
вспоминания давно забытых событий прошлого, незначительных и
малоактуальных в настоящем), и скотомизацией (выпадение из памяти
отдельных неприятных, неприемлемых для личности событий и фактов,
возникающее у лиц, преморбидно не имеющих истерических черт характера).
Возможно, именно скотомизацией можно объяснить такое явление ПТСР как
дисторсии (паралогические комплексы (аффект-идеи, характерные для
аутистического мышления) – высказывания некоторых заложников в пользу
правильности действий террористов, обоснованности их холодной
жестокости.

При этом, протестные действия в период заложничества, провоцировавшие
конфликты и угрозу агрессии со стороны террористов, характерны именно
для этой категории заложников). Навязчивые сомнения с мучительной
неуверенностью в правильности и завершенности своих действий,
сверхценные идеи виновности выступают как нарушения содержания мышления;
тревога (эмоциональная реакция, характеризующаяся внутренним волнением,
беспокойством, стеснением и напряжением, боязливым ожиданием
надвигающейся беды), эмоциональная лабильность (быстрая и частая смена
полярности эмоций), слабодушие (невозможность сдержать внешние,
контролируемые волевым усилием, проявления эмоциональных реакций) – как
проявления эмоциональных нарушений; расстройства волевой сферы –
анорексия (угнетение пищевого инстинкта), снижение либидо (угнетение
полового влечения), тревожно-депрессивная гиперкинезия (ажитация) и
нарушения внимания, представленные рассеянностью, истощаемостъю и
отвлекаемостъю. Нельзя не отметить отчетливо наблюдаемое повышение
уровня ситуационной и конституциональной тревоги. Подобное повышение
дает толчок к тому, что тревога соматизируется, отличаясь чувством
неопределенной угрозы, диффузными опасениями, а в дальнейшем сменяется
“животным” страхом. Ощущение тревоги распространяется как на
межперсональные отношения, так и на процессы, происходящие в собственном
организме с последующими ипохондрическими переживаниями.

Также следует выделить психопатологические реакции, относящиеся к
астеническому синдрому: раздражительность, повышенная утомляемость и
истощаемость нервно-психических процессов, нетерпеливость, быстрое
истощение целенаправленной активности, падение физической
трудоспособности, аффективная лабильность, с преобладанием
дистимического настроения.

Пребывание в психотравмирующей ситуации для представителей регистра ПАЛ
также обернулось рядом психологических и психопатологических реакций.
Однако, их ответные реакции имеют несколько иной характер, чем реакции
акцентуантов из той же выборки испытуемых. Одним из отличий является то,
что реакции представителей ПАЛ, в ответ на воздействие острого
стрессора, носят характер психопатологических симптомов, которые с
большим трудом можно отнести к какому-либо определенному
психопатологическому синдрому, т. е. они носят диффузный и, на первый
взгляд, достаточно поверхностный характер. Среди психопатологических
реакций следует выделить следующие: нарушения ощущений, представленные
психической гипестезиеп, связанной с повышением порога чувствительности
(заметим, что у акцентуантов было отмечено снижение порога
чувствительности);

нарушения восприятия – психосенсорные расстройства в виде нарушения
восприятия течения времени и последовательности развития событий (тахи-и
брадихронии); нарушения памяти – гипомнезия (частичное выпадение из
памяти событий, фактов, явлений, проявляющаяся слабостью воспроизведения
дат, имен и т. п.), аффектогенная амнезия (пробелы памяти, возникающие
по механизму вытеснения аффективно насыщенных индивидуально неприятных и
неприемлемых личностью событий, а также событий, совпавших во времени с
сильным потрясением) и анэкфория (неспособность к произвольному
вспоминанию тех или иных фактов, событий, которые извлекаются из памяти
только после подсказки);

нарушения мышления – расстройства содержания мышления (навязчивые
воспоминания, навязчивые тики, агорафобии (боязнь открытых пространств),
монофобии (боязнь одиночества), гамартофобии (страх совершить
недостойный поступок) и нарушения формы ассоциативного процесса в форме
замедления темпа; тоска (эмоциональное состояние с преобладанием грусти,
подавленности и угнетением всех психических процессов), тревога как
проявления эмоциональных расстройств; нарушения волевой сферы,
представленные анорексией, снижением либидо, гипобулией (снижение
интенсивности и уменьшение количества побуждений к деятельности,
сопровождающееся регрессом ее мотивов) и дипсоманией (стремление к
употреблению спиртных напитков) в форме навязчивых влечений, а также
нарушения внимания – рассеянность, сужение объема и тугоподвижность
внимания.

Обращает на себя внимание тот факт, что при повышении уровня
контитуционалъной тревоги, уровень ситуационной тревоги у представителей
регистра ПАЛ остается в рамках верхней границы нормы, что,
соответственно, придает тревоге несколько иную окраску – тревожные
опасения сочетаются с высокой склонностью к образованию навязчивых
страхов, а нейросоматические ощущения отличаются внешней изменчивостью с
тенденцией к их углублению и стабилизации. Столь своеобразное изменение
в соотношении конституциональной и ситуационной тревоги подтверждает
предположение И. В. Боева [1999 г.] о том, что информационно-стрессовые
факторы способны актуализировать конституциональные механизмы эндогенеза
у представителей пограничной аномальной личности как промежуточного
диапазона в конституционально-континуальном пространстве между нормой –
акцентуациями и психопатиями. [Лакосина Н. Д., Трунова М. М. Неврозы,
невротические развития личности. – М.: Медицина, 1994., стр. 32.]

Таблица № 9. Первичные психологические и психопатологические реакции в
ответ на воздействие острого информационного стрессора у представителей
различных диапазонов конституционально-типологического личностного
континуума (акцентуанты и представители регистра ПАЛ).

Диапазон нормы-акцентуации|Диапазон ПАЛФрагментарные и абортивные
вегетативные нарушения, “спаянные” с психологическими реакциями•
усиление перестальтики кишечника (поносы, колиты), тошнота, ощущение
тяжести в области желудка, рвота• чувство нехватки воздуха, спазмы
гладкой мускулатуры в виде ощущения сжатия гортани• одышка, затруднения
вдоха, аритимичность дыхания, ощущение недостатка воздуха• задержка
мочеиспускания• тошнота• лабильность пульса, колебания артериального
давления, головокружения• повышение кровяного давления, тахикардии•
нарушения менструальной и половой функций• учащение мочеиспускания,
расстройства менструального цикла• сужение полей зрения, амблиопии,
астенопии• расстройства сна, в виде постоянной сонливости днем и упорной
бессонницы ночью• двигательные расстройства, представленные дрожью,
вздрагиваниями, неуверенностью и шаткостью походки• болевые ощущения в
области сердца, спины, головные боли• артралгии, гепаталгии, гастралгии,
головные боли• речевые расстройства – заикание и афонияВегетативные
нарушения, “спаянные” с психопатологическими реакциями• психическая
гиперестезияпсихическая гипестезия• гипермнезия• тахи-и брадихронии•
скотомизация• гипомнезия• навязчивые сомнения с мучительной
неуверенностью в правильности и завершенности своих действий•
аффектогенная амнезия• анэкфория• навязчивые воспоминания• сверхценные
идеи виновности• агорафобии• эмоциональная лабильность• монофобии•
слабодушие• гамартофобии• анорексия• замедления темпа мышления• снижение
либидо• тоска• ажитация• анорексией• рассеянность, истощаемость и
отвлекаемость внимания• снижение либидо• гипобулия• повышение уровня
ситуационной и конституциональной тревоги.• дипсомания• рассеянность,
сужение объема и тугоподвижность внимания• повышение уровня
контитуциональной тревогиРезультаты представляют собой достаточно
демонстративное подтверждение того факта, что у представителей диапазона
пограничной аномальной личности в ответ на острый информационный стресс
в первые 7 дней наблюдаются глубинные психобиологические реакции,
относящиеся к более раннему эволюционному периоду формирования человека.
Другими словами, у представителей ПАЛ наблюдается тенденция к архаичным
типам реагирования. В то же время у представителей диапазона
нормы-акцентуации в ответ на острый информационный стресс, начальные
признаки древнего психобиологического реагирования сочетаются с
доминирующими психологическими переживаниями, соответствующими
конституционально-типологическим личностным особенностям. [Канен В. В.,
Слуцкер Д. С., Шафран Л. М. Адаптация человека в экстремальных условиях
среды. – Рига: Звайгенс, 1980., стр. 97.]

Известно, что в особых обстоятельствах каждый
личностно-характерологический тип может выявиться во всей своей полноте.
Обычно это случается, когда какая-либо психическая травма или трудная
жизненная ситуация, адресована к “месту наименьшего сопротивления”
данного психотипа. С учетом влияния личностного фактора в формировании
посттравматического стрессового расстройства, для более детального
изучения интересующей нас группы (пострадавшие с признаками ПТСР,
перенесшие острый информационно-психологический стресс в результате акта
терроризма и пребывания в ситуации заложничества) испытуемые были
разделены по степени детерминированности личностно-типологических
особенностей (основа качественной градации – четыре личностных психотипа
в диапазоне психологической нормы (акцентуации) и в диапазоне ПАЛ) на
группы: циклоиды, шизоиды, истероиды и эпилеп-тоиды названных регистров.

Так у пострадавших, относящихся к акцентуантам шизоидного типа, в ответ
на острый стресс на первый план выступили психологические реакции,
“спаянные” с вегетативными расстройствамию

Наряду с вегетативными нарушениями отмечены отдельные, нестойкие
симптомы астенического психопатологического симтомокомплекса: повышенная
утомляемость нервно-психических процессов, и как результат –
истощаемость произвольного внимания и его концентрации, нарастание
рассеянности, отвлекаемость, затруднения сосредоточения. Отмечаются
проявления дефицита внимания – нетерпеливость, склонность отвечать не
задумываясь, не выслушав до конца вопроса, частый переход от одного
незавершенного действия к другому, склонность терять необходимые вещи,
мешать другим и “приставать к окружающим”. Среди расстройств памяти
следует выделить аффектогенную амнезию, фунциональные затруднения
запоминания и активного вспоминания, что сочетается с затруднениями
осмысления содержания беседы. В поведении проявляются нетерпеливость,
быстрое истощение целенаправленной активности, недоведение начатого до
конца. Падает физическая и умственная трудоспособность. Наряду с
аффективной лабильностью, раздражительной слабостью в сочетании с
гиперестезией, отмечается повышение уровня конституциональной тревоги,
что приводит к заострению таких черт характера как пессимизм,
замкнутость, молчаливость, застенчивость, чрезмерная серьезность,
неуверенность в себе, в своих силах, сенситивность, ипохондрическая
фиксация на неприятных соматических ощущениях. В обычной ситуации люди
данного типа легко отождествляют себя с другими людьми и отдельными
аспектами своего бытия. Под воздействием острого стрессора это
отождествление нарушается в связи с изменениями в системе установившихся
связей, что воспринимается как катастрофа, как угроза разрыва
симбиотических связей и – вызывает тревогу. Пострадавшие выглядят как
ушедшие в себя и избегающие общения индивиды. Однако в этот момент они
как никто нуждаются в глубоких и прочных контактах с окружающими. Их
уединенность и отгороженность отражают стремление избежать
разочарования. Они испытывают потребность привлечь и удержать внимание
окружающих, дорожат их оценкой, стремятся приобрести и сохранить их
близость, что провоцирует фрагменты истерического поведения. Они ощущают
себя ответственными за судьбы других. Для них оказываются характерными
реакции, сопровождающиеся чувством вины, гневом, направленным на себя и
аутоагрессией.

Подобный полиморфизм психологических и психопатологических реакций
наряду с заострением отдельных личностных особенностей указывает на
вероятностно малоблагоприятный прогноз в отношении синдромального
формирования ПТСР.

Психологические реакции акцентуантов истероидного типа, в аналогичной
ситуации отличаются выраженностью расстройств чувствительности и
вегетативных, функций Однако, следует заметить, что их реакции не носят
столь глубокий характер, как реакции испытуемых вышеуказанной группы. В
картине этих пострадавших на первый план выступают болевые симптомы в
рамках истерического реагирования, которые имеют различный характер и
разнообразную локализацию – тактильная, температурная и болевая
гиперестезии, болевые ощущения в области сердца, желудка, мочевого
пузыря, головные боли (чаще в виде обруча, стягивающего лоб и виски),
различные спазмы гладкой мускулатуры пищевода, вызывающие то
“истерический комок”, подкатывающийся к горлу, то ощущение затруднения в
прохождении пищи по пищеводу; частые рвоты; одышки и чувство нехватки
воздуха, поносы, вздутия кишечника, тахикардии, лабильность пульса,
повышение АД, снижение либидо. Среди отмечаемых расстройств следует
выделить речевые, в частности, – заикание и афонию. Менее выраженными
оказываются двигательные расстройства, представленные дрожью,
вздрагиваниями, неуверенностью и шаткостью в походке.

Среди психопатологических расстройств преобладают: фобии, психогенные
амнезии, эмоциональная лабильность, аффективно-непоследовательное
мышление. [Канторович Н. В. Неврозы в свете учения И. П. Павлова. //
Сов. здравоохр. Киргизии, 1953, № 5., стр. 12.]

Весьма важным на наш взгляд является тот факт, что характерные для
истерической личности черты – эгоцентризм, кажущаяся нарочитость,
демонстративность, жажда внимания и восхищения, требование признания и
сочувствия, переместились с аванссцены клинико-психологических
проявлений за кулисы, уступив место в интерперсональном общении, таким
чертам как осмотрительность, уступчивость, ориентация на мнение
окружающих и подчинение, приверженность к соблюдению общепринятых правил
и норм поведения в первые дни после перенесенного заложничества.
Следовательно, для акцентуантов истероидного типа в ответ на воздействие
острого информационного стрессора характерно было временное
“сглаживание” личностно-характерологических особенностей, что, возможно,
и помогло им не столь болезненно пережить информационный стресс. В
последующем, когда испытуемые осознали исчезновение угрозы, то на первое
место в структуре переживаний стали выступать
личностно-характерологические особенности, которые и определяли в
дальнейшем вектор и содержание переживаний.

Острая информационно-психологическая травма у эпилептоидных акцентуантов
привела к развитию глубоких психологических переживаний. Психологические
реакции, выступившие на первый план, оказались тесно связанными с
вегетовисцеральными расстройствами, в первую очередь, – это
сердечно-сосудистые нарушения (сердцебиения, ощущения сжатия, болей в
области сердца), мышечные, суставные и головные боли, потливость
похолодание конечностей, нарушения сна.

Параллельно отмечается резкий подъем уровня конституциональной тревоги с
нейросоматизацией. Клинико-психологически тревога проявляется ощущением
неопределенной угрозы, характер и время которой не поддаются
предсказанию, диффузными опасениями и тревожным ожиданием, которые в
дальнейшем сменяются страхом. При этом наблюдаются: утрата интересов,
ощущение безразличия, затруднения межличностных связей, недостаток
побуждения к активной деятельности, подавленность влечений,
застенчивость и чрезмерная серьезность. Ощущение угрозы переносится с
межперсональных отношений на процессы, происходящие в собственном
организме. Обостряется озабоченность своим физическим состоянием,
неверие в благополучный исход, пессимизм, что приводит к умеренно
выраженной ригидности мышления, поведения по отношению к внешним
воздействиям, которая окружающими воспринимается как несговорчивость и
упрямство. В соматических жалобах преломляется ощущение угрозы и
недостаточности внимания со стороны окружающих, наконец,
неудовлетворенная симбиотическая тенденция. Значимость переживаний
подчеркивается связью с жизненно важными функциями органов и систем
организма. Наряду с вышеперечисленным отмечается повышенная
возбудимость, раздражительность в сочетании с быстрой истощаемостью и
умомляемостью, повышенная чувствительность к различным раздражителям, к
ощущениям внутренних органов, слезливость, обидчивость, снижение
настроения. Указанные симптомы являются признаками астенического
психопатологического симптомокомппекса, который на начальных этапах
осложняется присоединением переживаний истерического типа вплоть до
сочетания с истерической симптоматикой. Отмечается стремление
одновременно ориентироваться на внешнюю оценку (с вытеснением
отрицательных сигналов, исходящих из окружения) и наряду с этим, –
ощущение враждебности со стороны окружающих. В результате, на первый
план выступают недоверчивость и подозрительность вплоть до
гетероагрессивности, которые подавляются при осуществлении широких
социальных контактов, но при более тесных – отчетливо актуализируются
вновь. Необходимо подчеркнуть, что упорные соматические жалобы
используются ими для манипуляции мнением и поведением окружающих.

Следовательно, в первый период после воздействия острого
информационно-социального стрессора у эпилептоидных акцентуантов мы
наблюдаем одновременное возникновение глубоких психологических
переживаний, сочетающихся с психопатологическими симптомами, которые уже
на уровне патологический реакций имеют тенденцию к синдромальному
структурированию. Подобная тенденция патокинеза психологических и
психопатологических признаков не вызывает оптимизма в отношении прогноза
синдромального формирования ПТСР.

Пребывание в психотравмирующей ситуации для циклоидных акцентуантов не
обернулось столь яркими психологическими реакциями, как для
представителей вышеуказанной группы. В первую очередь, отмечается
снижение порога возбуждения в отношении стимулов, вызывающих тревогу,
что нашло отражение в появлении таких признаков как беспокойство и
тревога за собственное здоровье, за близких и родных, неуверенность при
общении с окружающими, нетерпеливость, непоседливость и нерешительность.
Ярко выраженным оказывается ощущение внутренней напряженности,
готовности к возникновению какой-либо неожиданности, неприятности,
которые, однако, не расценивается еще как угрожающее. Последнее, с нашей
точки зрения, обусловлено высоким уровнем природного оптимизма. По мере
нарастания внутренней напряженности отмечаются затруднения в выделении
сигнала из фона, т. е. в дифференцировании значимых и незначимых
раздражителей. Появляется стремление удержать в центре внимания даже
несущественные факты, учитывать и предвидеть даже маловероятные
возможности. Снижается способность выделить в совокупности фактов
действительное и реально важное, абстрагироваться от малозначительных
деталей. Изменяющееся нормальное соотношение между значимыми сигналами и
фоном ведет к тому, что фон утрачивает нейтральность, круг стимулов
получающих эмоциональную значимость, неограниченно расширяется. Это
обусловливает недостаточную способность к концентрации внимания,
сомнения и колебания при необходимости принять решение, неуверенность по
поводу прогнозирования возможных последствий. В этот период каждый новый
стимул начинает восприниматься как угрожающий. В результате травмирующая
ситуация не оценивается достаточно определенно, что ведет к усилению
тревожности. Отмечаются нарушения, характерные для круга расстройств
истерического реагирования. Испытуемые стремятся производить впечатление
на людей, однако, наряду с этим отличаются чувством ответственности и
альтруистическими наклонностями, охотно организуют свое поведение в
соответствии с ролью человека, оказывающего помощь окружающим.
Циклоидные акцентуанты отличаются хорошей адаптацией в окружающей среде
с чувством уверенности в себе, высокой социальной приспособляемостью,
экстравертированностью.

Испытуемые данной группы наиболее благополучно переживают острую
информационно-стрессовую ситуацию. Их реакции носят поверхностный и
абортивный характер, а отсутствие тенденции к генерализации и стойкости
психопатологических симптомов в их тесной связи с психологическими
реакциями, позволяет рассчитывать на благоприятный прогноз в отношении
вероятностного формирования ПТСР.

Теперь рассмотрим специфику формирования психологических и
психопатологических реакций в ответ на воздействие острого
информационно-социального стресса у представителей четырех личностных
психотипов, располагающихся в диапазоне ПАЛ
конституционально-континуального пространства.

Представители регистра ПАЛ шизоидного ядра отреагировали повышением
уровня конституциональной тревоги, т. е. оказалась затронутой врожденная
составляющая психической деятельности. Наряду с повышением
конституциональной тревоги отмечается заострение черт, присущих
истерическому типу реагирования. В результате происходит вытеснение
факторов, вызывающих тревогу (за счет соматизации и формирования
демонстративного поведения), что позволяет рационально объяснять
затруднения и сложившуюся драматичную ситуацию. В результате наложения
факторов, фиксирующих тревогу и вытесняющих ее, психопатологические
симптомы носят неглубокий и достаточно “смазанный” характер. Среди них
преобладают: повышенная эмотивность, эмоциональная лабильность,
повышенная сенситивность, психогенные амнезии.

Вегетовисцеральные расстройства представлены чувством нехватки воздуха,
головокружениями, спазмами гладкой мускулатуры гортани, задержками
мочеиспускания, нарушениями менструальной и половой функций, тошнотой,
расстройствами сердечно-сосудистой системы – лабильность пульса,
снижением АД, бледностью кожных покровов. Среди сенсорных расстройств
следует отметить тактильные, температурные и болевые гипостезии: боли в
суставах (артралгии), в области печени (гепаталгии) и желудка
(гастралгии); амблиопии (снижение остроты зрения), астенопии (повышенная
утомляемость зрения). Двигательные расстройства проявляются лишь
незначительной дрожью и неуверенностью в движениях. Умеренная
выраженность описанных характеристик способствует хорошей адаптации к
окружению, хотя и сопровождается несколько неадекватной уверенностью в
себе, высокой экстравертированностью. Эти пострадавшие стремятся
производить впечатление людей, обладающих большим чувством
ответственности и альтруистическими наклонностями. [Корнетов Н. А.
Учение о конституциях и клинико-антропологические исследования в
психиатрии (обзор) //Мед. реф. журнал – 1986, № 8., стр. 18.]

Однако, одновременное сосуществование демонстративных и тревожных
тенденций, при котором свойственное демонстративным личностям вытеснение
никогда не бывает достаточно полным, поскольку высокий уровень тревоги
обусловливает повышенное внимание к любым отрицательным сигналам, –
прогностически неблагоприятно и является указанием на достаточно
выраженную дисгармоничность Признаком, подтверждающим дисгармоничность в
реакциях является и тот факт, что наряду с повышением уровня
конституциональной тревоги, соответственно не отмечается повышение
уровня ситуационной тревоги. [Колодзин Б. Посттравматический стресс. –
М.: Шанс, 1992., стр. 80-81.]

Нахождение в психотравмирующей ситуации для представителей регистра ПАЛ
истероидного типа обернулось формированием психологических и
психопатологических реакций в рамках их личностно-типологического ядра.
При этом ведущими оказались расстройства вегетативных функций и
расстройства чувствительности. На первый план, в ряду вегетативных
нарушений выступают: рвота, анорексия, истерические энтероспазмы,
запоры, метеоризмы, задержка мочеиспускания, вздутия живота;
периодическая одышка, то носящая характер “дыхания гончей собаки”, то
имитирующая приступы бронхиальной астмы; тягостные ощущения в области
сердца. В ряду сенсорных расстройств – истерические боли, локализующиеся
в основном в области головы, но отличающиеся склонностью дрейфовать по
всем участкам тела. Это же можно отнести и к распределению участков
гипестезии. Двигательные расстройства выражаются лишь в шаткости и
неуверенности походки. Речевые расстройства не отмечаются. Среди
психопатологических расстройств выделяются следующие: психогенные
амнезии, повышенная эмотивность, эмоциональная лабильность, повышенная
чувствительность и впечатлительность, психическая истощаемость.

Отмечается также повышение уровня конституциональной тревоги и появление
депрессивных тенденций, что окрашивает состояние ощущениями слабости и
апатии. При подобном сочетании интрапсихический конфликт обусловлен
противоречием между эгоцентризмом, свойственным демонстративной личности
(с ориентацией на собственные потребности и желания) и выраженной
симбиотической тенденцией, характерной для личности с признаками
тревожно-депрессивного состояния, что сопровождается снижением ценности
собственных потребностей. Поведение этих испытуемых ориентировано на
сочувствие, внимание и поддержку со стороны окружающих. Эта цель
достигается за счет аффектированной подачи непсихотических
психопатологических нарушений (снижение настроения, памяти, появление
утомляемости и т. п.). В этой связи отмечаются затруднения адаптации с
окружающими людьми.

Эпилептоиды диапазона ПАЛ наиболее тяжело, из всех вышеперечисленных
групп, перенесли стрессовую ситуацию.

Их реакции носят наиболее глубокий и очерченный характер. Вегетативные
нарушения, которые заняли основное место в структуре психологической
картины переживаний, входят в состав следующих синдромов: астенического
и истерического. Испытуемые данной группы характеризуются ярко
выраженной слабостью, проявлениями нетерпимости, враждебности,
подозрительности, склонностью к бурным реакциям, сопровождаемым
постоянным недовольством и готовностью дать реакцию обиды и раздражения,
что приводит к постоянным конфликтам с окружающими. Среди
психопатологических нарушений выделяются: психическая гиперестезия,
рассеянность, истощаемость, отвлекаемость и тугоподвижность внимания,
гипомнезия, аффектогенная амнезия, замедления темпа мышления, гипобулия,
навязчивые воспоминая и мысли, тоска, ажитация и снижение либидо. Наряду
с вышеуказанными симптомами, на картину психологических переживаний
оказывает значительное влияние повышение уровня конституциональной
тревоги, что приводит к склонности образования аффективно заряженных и
ригидных концепций, к гетероагрессивности (с переносом на окружающих
вины за возникшее положение), которая переодически сменятеся
аутоагрессией (самообвинения, самоупреки). Беспокойство по поводу своего
физического состояния не устраняет серьезных эмоциональных нарушений.
[Космолинский Ф. П. Эмоциональный стресс при работе в экстремальных
условиях. – М.: Медицина, 1998., стр. 19.]

Сочетание одновременного существования тревожных тенденций, при которых
высокая симбиотичность приводит к блокаде гетероагрессинвости, и
врожденной аффективной ригидности, при которой механизм переноса вины
предполагает реализацию гетероагрессивных тенденций, указывает на
выраженную дисгармоничность, а надежда на благоприятный прогноз в
отношении развития ПТСР не имеет оснований.

Рассмотрим теперь ответные реакции циклоидов из регистра ПАЛ. У
испытуемых данной группы на первый план выдвигаются ипохондрические
тенденции, возникшие вследствие появления неприятных физических ощущений
в собственном организме, отражающие связанные с тревогой изменения
вегетативно-гуморального регулирования. Обнаруживается склонность к
жалобам, озабоченность своим физическим состоянием, пессимизм и неверие
в благополучный исход ситуации, скептицизм, недостаточная способность
контролировать свои эмоции. Соматические ощущения имеют разнообразный
характер и тенденцию к появлению новых ощущений, часто пластических,
распространяющихся и изменчивых. Т. е. тревога соматизируется через
интрапсихическую переработку вегетативных проявлений. При этом в
поведении отмечаются признаки, характерные для истерической личности –
театральность, эмоциональная незрелость, эгоцентризм, жажда внимания и
сочувствия. Наряду со снижением настроения, подавленностью,
интеллектуальной заторможенностью, раздражительностью, можно наблюдать
всю смену расстройств тревожного ряда: ощущение внутренней напряженности
– гиперестезические реакции – собственно тревогу – страх – ощущение
неотвратимости надвигающейся катастрофы – тревожно-боязливое
возбуждение.

Подобное сочетание (вегетативные расстройства, реакции истерического
типа реагирования, повышение уровня тревоги) способствуют появлению черт
затрудняющих адаптацию и мешающих предполагать благоприятный прогноз в
развитии ПТСР.

Обращает на себя внимание тот факт, что истерические реакции занимают
особое, значительное место в психологической картине лиц, переживших
острую стрессовую ситуацию. Длительное время при попытке создания
общепринятой классификации психогений многими авторами [Краснушкин Е.
К., 1960, Молохов А. Н., 1962 др.] истерические реакции рассматривались
как отдельная группа психогений, а еще ранее под “психогенией” понимали,
непосредственно, истерию [Зоммер, 1894]. Однако следует упомянуть взгляд
К. Ясперса на личностные изменения под влиянием психотравмы. К. Ясперс
справедливо подчеркивал, что при психогенных заболеваниях у личности не
возникает новых черт, не свойственных ранее, а появляются те особенности
реакций и поведения, которые были характерны для личности в более
молодом возрасте

(т. е. более инфантильные, незрелые реакции), которые в процессе жизни
оказались подавленными более адекватными для окружающей среды формами
поведения. Предположительно можно отнести это к вышеупомянутым
истерическим реакциям.

Заключение.

Результаты настоящего психологического исследования показывают, что
жертвы терроризма страдают дефицитом личностного энергообеспечения, что
сказывается на возможности оптимального использования психобиологических
резервов личности.

Обобщая и анализируя результаты психологического исследования ответных
реакций на острый стресс у представителей различных диапазонов
конституционально-контгогуального пространства: нормы-акцентуации и
пограничной аномальной личности, мы видим сколь велики их различия. У
акцентуантов острый информационный стресс мобилизует психобиологические
резервы личности, способствуя преимущественно адекватным
личностно-психологическим переживаниям, которые преобладают в
последующем реагировании и далее ограничивают формирование
психопатологических реакций. В то же время среди представителей ПАЛ
заметна недостаточность конституционально-типологической личностной
компоненты, которая вносит дисгармонию в личностно-характерологические и
психологические переживания. В связи с этим мы являемся свидетелями
эволюционно более древних форм психобиологических реакций, которые
начинают доминировать над собственно личностными особенностями,
предопределяя неблагоприятное формирование психологических в
психопатологические реакции с дальнейшей трансформацией в ПТСР.

Анализ полученных психологических экспериментальных исследований и
эмпирических наблюдений позволяет прогнозировать большую вероятность
неблагоприятного развития ПТСР у представителей ПАЛ по сравнению с
акцентуантами.

Говоря о реакциях заложников, свойственных различным личностным
психотипам диапазона нормы-акцентуации можно утверждать, что наиболее
глубоко реагируют на острый стресс представители шизоидного и
эпилептоидного конституциональных личностных психотипов, по сравнению с
циклоидами и истероидами этого же диапазона
конституционально-континуального пространства. Психологические и
психопатологические реакции у представителей шизоидного и эпилептоидного
психотипов носят ярко выраженный и устойчивый характер с тенденцией к
генерализации и спаянности с вегетативной симптоматикой (средние
показатели по шкале вегетативных нарушений составляет – 14 баллов). У
них же чаще, чем у истероидных и циклоидных психотипов, наблюдается
трансформация психопатологических реакций в простые психопатологические
синдромы. Психологическая картина переживаний у эпилептоидных
акцентуантов отличается ярким чувственным спектром проявлений по
сравнению с шизоидными акцентуантами. Акцентуанты истероидного и
циклоидного психотипов на острую информационно-стрессовую ситуацию
“отвечают” широким спектром психологических переживаний, которые,
однако, характеризуются нестойкостью, абортивностью, отсутствием
тенденции к генерализации и структурированию в психопатологические
синдромы. Истерические акцентуанты продемонстрировали достаточно хорошую
переносимость острого информационного стрессора, благодаря
“затушевыванию” личностно-характерологических чёрт, что не исключало, а
скорее подразумевало сочетание со стойкими вегетативными проявлениями
(средние показатели по шкале вегетативных нарушений не превышают-4
баллов). Циклоидные акцентуанты в ситуации острого информационного
стресса демонстрировали актуализацию стержневых личностных черт,
характерных для “ядра” их психотипа – альтруизм, трепетное отношение к
людям, добросердечность, терпимость, отзывчивость и высокий уровень
работоспособности.

Психологический анализ ответных реакций заложников диапазона ПАЛ
показал, что представители эпилептоидного и циклоидного психотипов
наиболее тяжело перенесли острую стрессовую ситуацию. Реакции
эпилептоидов диапазона ПАЛ носили глубокий и очерченный характер.
Вегетативные нарушения заняли основное место в структуре психологической
картины переживаний и входили в состав астенического и истерического
симптомокомплексов. Эпилептоиды диапазона ПАЛ характеризуются ярко
выраженными проявлениями нетерпимости, враждебности, подозрительности,
склонностью к бурным эмоциональным реакциям, тревогой, сопровождаемым
постоянным недовольством и готовностью дать реакцию обиды и раздражения,
переносом вины на окружающих. На первый план среди ответных реакций у
циклоидов из регистра ПАЛ выдвигаются ипохондрические тенденции с
пессимизмом, скептицизмом, недостаточной способностью контролировать
свои эмоции.

В поведении наблюдаются особенности, характерные для истерической
личности – театральность, эмоциональная незрелость, эгоцентризм, жажда
внимания и сочувствия. Подобное взаимосочетание (вегетативные
расстройства, реакции истерического типа реагирования, повышение уровня
тревоги) способствует затруднению адаптации и не позволяющих
рассчитывать на благоприятный прогноз в развитии ГТТСР.

Полученные результаты имеют конкретное практическое значение для их
применения в реальной диагностической практике психологов, психиатров,
психотерапевтов и сотрудников МЧС, демонстрируя вектор направленности
для адекватного психологического консультирования, собирания анамнеза и
определения тактики и стратегии психологической, психотерапевтической и
психофармакологической помощи ПТСР у жертв террористических актов, их
близких и вынужденных свидетелей столь трагических событий.

Предложенные модели экспресс-диагностики, рассчитанные на использование
психологических методик с последующим арифметическим расчетом параметров
без использования компьютерной программной технологии, могут быть
использованы специалистами на федеральном, региональном и локальном
уровнях, а также в полевых условиях в период антропогенных, техногенных
катастроф и масштабных террористических актов.

В экстремальных условиях острого информационного стресса в виде
терроризма – заложничества формирование начальных психологических и
психопатологических реакции у пострадавших зависит от места их
расположения в конституционально-типологическом личностном континууме.
Для представителей диапазона пограничной аномальной личности характерно
преобладание архаичных психобиологических реакций, относящихся к
наиболее ранним пластам эволюционного развития психики человека над
личностными переживаниями. Для представителей диапазона
нормы-акцентуации свойственно доминирование личностной компоненты
переживаний над эволюционно более древними психобиологическими
реакциями.

Вероятность формирования посттравматических стрессовых расстройств у
жертв терроризма детерминирована конституционально-типологическими
особенностями личностных психотипов. К прогностически неблагоприятным
личностным психотипам диапазона нормы-акцентуации следует отнести
представителей шизоидного и эпилептоидного психотипов; из диапазона
пограничной аномальной личности – циклоидного и эпилептоидного
психотипов. Именно указанные психотипы, располагающиеся преимущественно
в диапазоне пограничной аномальной личности, отличаются наибольшей
вероятностью формирования и развития псгсттравматических стрессовых
расстройств.

Психолого-математическая модель диагностики и дифференциальной
диагностики посттравматических стрессовых расстройств у жертв терроризма
позволяет выделить их представителей в общей популяции, определив
субпопуляцию лиц, у которых ПТСР формируются на различной
конституционально-типологической личностной предиспозиции: на основе
акцентуаций и пограничной аномальной личности. Психолого-математическая
дискриминация, основанная на конституционально-типологических критериях,
является основой для вероятностного прогнозирования ПТСР.

Список использованной литературы

1. Абрамова Г. С. Практическая психология. Учебник. Изд. 6-е, перераб. и
доп. – М.: Деловая книга, 1999.

2. Александровский Ю. А. Состояние психической дезадаптации и его
компенсация. – М., 1970.

3. Анастази А. Психологическое тестирование. Книга 1. Пер. с анг. / Под
ред. К. М. Гуревича, В. И. Лубовского. – М.: “Педагогика”, 1982.

4. Бенджамин Колодзин. Как жить после психической травмы. “Шанс” 1997.

5. Бодров В. А. Психологический стресс. – М., 1995.

6. Бротуш А. К. Кризисные состояния: клиника, диагностика и терапия.
СПб., 1999

7. Василюк Ф. Е. Пережить горе. – Тамбов, 1994.

8. Вилюнас В. К. Психологические механизмы мотивации человека. – М.:
Изд-во МГУ, 1990.

9. Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6-ти т. – М.: Изд-во “Педагогика”,
1982-84.Т. 5. – сс. 34-48, 153-166.

10. Горбов Ф. Д. Психопатология террора. – Тверь, 2000.

11. Гримак Л. П. Резервы человеческой психики. -М., 1995

12. Елизаров А. Н. Введение в психологическое консультирование: Учебное
пособие. – М.: Изд-во “Альфа”, 2001.

13. Иванова Л. Ю. Агрессивность, жестокость. сб. Проблемы личности,
профилактика отклонений в её развитии. – М., 1993

14. Ильин Е. П. Мотив и мотивация. – СПб., 2000.

15. Канен В. В., Слуцкер Д. С., Шафран Л. М. Адаптация человека в
экстремальных условиях среды. – Рига: Звайгенс, 1980.

16. Канторович Н. В. Неврозы в свете учения И. П. Павлова. // Сов.
здравоохр. Киргизии, 1953, № 5.

17. Кокс Т. Стресс. – М., 1981.

18. Краснов В. Н. Организационные вопросы помощи больным депрессией. –
М., 1998

19. Крысько В. Г. Социальная психология: словарь-справочник. – Минск:
Харвест, – М.: АСТ, 2001.

20. Корнетов Н. А. Учение о конституциях и клинико-антропологические
исследования в психиатрии (обзор) //Мед. реф. журнал – 1986, № 8.

21. Колодзин Б. Посттравматический стресс. – М.: Шанс, 1992.

22. Космолинский Ф. П. Эмоциональный стресс при работе в экстремальных
условиях. – М.: Медицина, 1998.

23. Лакосина Н. Д., Трунова М. М. Неврозы, невротические развития
личности. – М.: Медицина, 1994.

24. Лоренц К. Агрессия. – М,. 1994.

25. МКБ-10. Классификация психических и поведенческих расстройств.
Исследовательские диагностические критерии. ВОЗ, Женева, СПб. 1995.

26. Морозов А. М. Клинические особенности, динамика и психотерапия
непсихотических расстройств, возникающих у ликвидаторов аварии на ЧАЭС
// Вестник гипнологии и психотерапии. СПб., 1992.№ 3.

27. Мэй Р. Искусство психологического консультирования / Пер. с анг. –
М.: Изд. независимой фирмы “Класс”, 1994.– 224 с.

28. Нельсон-Джоунс Р. Теория и практика консультирования. – СПб: Изд-во
“Питер”, 2000.– 464 с.

29. Немов Р. С. Психология. Учебник. В 3-х кн. Кн. 1. Общие основы
психологии. – 3-е изд. – М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1999.– 688 с.

30. Обозов Н. Н. Психологическое консультирование. Методическое пособие.
– СПб: Изд СПб. гос. университета, 1993.– 448 с.

31. Посттравматическое стрессовое расстройство. Конспект врача.
Профессор Игорь БРЯЗГУНОВ, Научный центр здоровья детей РАМН. Наука №
58.99

32. Психические состояния. Хрестоматия. Под. ред. Усманова В. – СПб.,
2000

33. Психология травматического стресса сегодня. Под. ред. Дружинина В.
Н., Спасеноква В. В., -М., 1994

34. Психология. Словарь. 2-е издание., испр. и доп. – М.: Политиздат,
1990.– 494 с.

35. Психотерапевтическая энциклопедия / Под общей ред. Б. Д.
Карвасарского. – СПб: Изд-во “Питер Ком”, 1999.– 752 с.

36. Реан А. А. Агрессия и агрессивность личности. – СПб., 1996

37. Семейное воспитание. Краткий словарь. – М.: Просвещение, 1990.– 316
с.

38. Словарь практического психолога / Сост. С. Ю. Головин. – Минск:
Изд-во “Харвест”, 1998.– 800 с.

39. Смулевич А. Б., Ротштейн В. Г. Психогенные заболевания. -СПб., 2001

40. Социс. Ж-л, – М., Возможности и условия адаптации пострадавших в
результате террористического акта. 2002 № 9.

41. Стресс жизни: Сборник. / Составители: Л. М. Попова, И. В. Соколов.

42. Тарабрина Н. В Экстремальная психология. – М., 2000

43. Тарабрина Н. В., Лазебная Е. О. Синдром посттравматических
стрессовых нарушений: современное состояние и проблемы //
Психологический журнал. 1992.Т. 13.№ 2.

44. Тарабрина Н. В., Лазебная Е. О., Зеленова М. Е., Петрухин Е. В.
Уровни субъективно-личностного восприятия и переживания “невидимого”
стресса. -Самара, 2002

45. Тарабрина Н. В., Петрухин Е. В. Психологические особенности
восприятия и оценки радиационной опасности // Психологический журнал. Т.
15, 1.1994.

46. Фрейд З. Психоанализ в контексте австрийской и русской куль-тур.
Материалы конференции // Вопросы философии. 2000.№ 10.– С. 3 – 57.

47. Чернобыльский след. М.: “Вотум-пси”, 1992.

48. Шубина Е. В. Танатотерапия (Примирение со смертью). МГОПУ им.
Шолохова, 2002

49. Юрьева. Л. Н. История, культура, психические и поведенческие
расстройства. Издательство сфера, 2002.

50. Я работаю психологом… Опыт, размышления, советы // Под ред. И. В.
Дубровиной. – М.: ТЦ “Сфера”, 1999.– 256 с.

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter

Похожие документы
Обсуждение

Ответить

Курсовые, Дипломы, Рефераты на заказ в кратчайшие сроки
Заказать реферат!
UkrReferat.com. Всі права захищені. 2000-2020