Алкоголизация общества.
Социальная особенность.
Борьба с преступностью в республиках бывшего СССР осложняется тем
обстоятельством, что имеется несколько мощных социальных источников
преступности, действие которых как бы накладываются друг на друга и
создает чудовищный кумулятивный эффект «подпитки» уголовного мира. Это
«неблагополучные» или распавшиеся семьи, выбрасывающие на свет ежегодно
сотни тысяч детей и подростков с изломанной психикой, легко подпадающие
под влияние уголовных структур. Это «теневая» экономика и коррупция
государственного аппарата, что вовлекает в мафиозные структуры людей
постарше. Это многомиллионная безработица молодежи, особенно на юге
страны. Это миллионы лимитчиков.
Особое место в этом ряду занимает пьянство – не только повальное, но
одновременно еще и особого вида, резко отличающееся от того, какое имеет
место в США и других странах мира (за исключением разве что Финляндии).
Без его преодоления нечего и думать справиться с преступностью:
подавляющее число агрессивных преступлений совершается либо в состоянии
сильного опьянения, либо в состоянии горького похмелья – наркотической
«ломки», когда ради стакана спиртного наркоман-алкоголик способен на
любое преступление, либо в погоне за вожделенной выпивкой – с той же
готовностью на любые средства для этого.
Но повальное пьянство не только источник преступности. В его русском
(украинском, белорусском и прибалтийском) варианте оно постепенно
превратилось в «холеру XX века», действующую на подобии СПИДА. Если его
не преодолеть – Россия, Украина, Белоруссия обречены на гибель уже во
второй половине XXI века, даже если экономика этих стран будет полностью
восстановлена на рыночной основе и тоталитаризм окончательно сменится
демократией. По той же причине, по какой сегодня обречены на гибель
малые народы Севера России, не успевшие выработать социальные механизмы
защиты от губительного действия алкоголя.
Такие механизмы давно выработаны у народов, приобщившихся к потреблению
алкоголя тысячелетия назад. К примеру, можно взглянуть, как они
действуют у народов Восточно-Азиатской цивилизации (Китай, Корея,
Япония), с их ритуальным потреблением небольших доз рисовой водки по
торжественным случаям, с заботливым ограждением от нее будущих отцов и
матерей. У кочевых народов Средней Азии, с их ритуальным потреблением
кислого конского молока (эквивалентно слабому пиву). У народов Северной
Европы (от Шотландии до России), с их потреблением различных сортов
пива. Наконец, у народов Средиземноморья – от Испании и Франции до
Грузии и Армении, позднее включая обе Америки, с их культурой ритуальных
доз коктейлей, аперитива, столового и десертного вина, микродоз ликера,
водки, коньяка на сытый желудок.
Народы России в данном отношении сначала шли в общем русле «алкогольной
цивилизации» Северной Европы, а затем, после появления в XVI веке
крепких спиртных напитков, пути разошлись: германцы, от англичан до
шведов, постепенно «перебежали» в романский лагерь, а восточные славяне
и угро-финны (исключая Венгрию, но включая Финляндию) пошли своим путем.
Польша в данном отношении оставила как бы «буферное пространство» с
элементами различных культур.
Это не могло объясняться экономическими причинами (в Финляндии и России
разная экономика, а пьют одинаково). Не могло объясняться и расовыми
причинами (финны и венгры – одного племени, а пьют различно). Кроме
того, те же финны и русские, эмигрировав, скажем, в США, минимум во
втором поколении, если не в первом, пьют не как финны и русские, а как
все американцы. Значит, дело в социальных особенностях.
Исторический аспект.
На просторах Северо-восточной Европы невозможно было развить ресторанную
культуру Средиземноморья. Люди жили, в основном, хуторами или малыми
деревнями по полдюжине изб в каждой (правда в каждой избе размещалось до
полутора-двух десятков людей, из них половина – дети). К тому почти не у
кого не было денег: сплошное рабство. К тому же от деревни до деревни –
многие версты плюс сплошное бездорожье, и морозы под 40 градусов. А
выпить хочется. И наши предки нашли гениальное решение проблемы,
сохранившееся до 30-х годов, пока их не уничтожила «коллективизация
сельского хозяйства» и последующая урбанизация.
Потребление спиртного, согласно этим традициям, приурочивалось только к
ритуалам свадьбы, похорон, церковных праздников и т.д. застолье
собиралось обычно в одной избе, куда приглашалось много гостей из
соседних изб и даже из соседних деревень. «Посадочных мест» – максимум
два-три десятка, а приглашенных – в несколько раз больше. Как быть?
Сначала сажали за стол «патриархов» – глав патриархальных семейств
(кстати, после 30-35 лет и завершивших свой дето производный цикл: их
жены к тому времени становились бабушками и в большинстве своем теряли
способность рожать после пятых или десятых родов – это надо отметить
обязательно). На их долю приходилась львиная доля спиртного. Но особенно
засиживаться за столом было нельзя: своей очереди ждали другие. Поэтому
оставалось выпить залпом большой фужер крепкого спиртного, быстро заесть
выпитое, повторить эту процедуру еще один-два раза и отойти поболтать в
стороне, освободив место следующему.
Следующими были «матриархи» – почтенные матери семейств, которым
традиция предписывала самое умеренное потребление спиртного, грозя
осуждением за излишество. И только потом наступал черед молодежи, на
долю которой обычно оставались жалкие, символичные остатки спиртного.
Причем «добрачная» публика напрочь исключалась из этой процедуры, все
особы женского пола, а также женихи строжайше обязывались только
«пригубливать», то есть имитировать прием спиртного, не принимая внутрь
ни капли – тоже под страхом осуждения всесильным тогда общественным
мнением окружающих.
Так минимизировалось алкогольное зло.
При массовом переходе от традиционного сельского хозяйства к
современному городскому образу жизни вековые ритуалы исчезли, а
связанные с ним стереотипы потребления спиртного остались. Вот почему
русский человек элементарным качеством настоящего мужчины опрокинуть в
себя залпом стакан любого спиртного – от крепчайшего спирта до теплого
шампанского, а затем, если возможно, повторить эту процедуру
бесчисленное количество раз, а заодно с презрением отозваться о
«бабе-немце», который часами смакует едва ли десятую долю дозы водки,
приличествующей каждому уважающему себя мужчине.
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
