Время Ивана Грозного
Время Ивана Грозного давно привлекает к себе внимание ученых и
беллетристов необычным в русской истории драматизмом положений и
яркостью характеров. В эпохе Грозного много содержания: бурное детство
великого князя; период светлых реформ и счастливых войн на востоке;
ссора с советниками и опалы на них; опричнина, которая была, в сущности,
глубоким государственным переворотом; сложный общественный кризис,
приведший к опустению государственного центра; тяжелая и неудачная
борьба за балтийский берег – вот главнейшие факты, подлежащие нашему
вниманию в царствование Ивана Грозного. Но нельзя сказать, чтобы мы
хорошо знали эти факты. Материалы для истории Грозного далеко не полны,
и люди, не имевшие с ним прямого знакомства, могут удивиться, если
узнают, что в биографии Грозного есть годы, даже целые ряды лет без
малейших сведений о его личной жизни и делах.
Первые годы. Таково прежде всего время его детства и юности. По восьмому
году он остался круглым сиротой и с младшим братом Юрием попал на
попечение бояр, которые питали их «яко иностранных или яко убожайшую
чадь», так что Грозный, по его словам, пострадал «во одеянии и во
алкании». Внешние лишения сопровождались моральными обидами. Грозный с
негодованием вспоминал, как Шуйские вели себя: «Нам бо во юности детства
играюще, а князь И. В. Шуйский сидит на лавке, локтем опершися, отца
нашего о постелю ногу положив, к нам же не преклоняяся». А в официальной
обстановке, при народе, те же Шуйские по «чину» низко преклонялися перед
маленьким великим князем и тем учили его двуличию и притворству.
Растащив многое из великокняжеского имущества, бояре явились перед
мальчиком-государем грабителями и «изменниками». Ссорясь и «приходя
ратью» друг на друга, бояре не стеснялись оскорблять самого государя,
вламываясь ночью в его палаты и силой вытаскивая от него своих врагов.
Шуйских сменял князь Бельский с друзьями, Бельского опять сменяли
Шуйские, Шуйских сменяли Глинские, а маленький государь смотрел на эту
борьбу боярских семей и партий до тех пор, пока не научился сам
насильничать и опаляться, – и «от тех мест почали бояре от государя
страх имети и послушание». Они льстили его дурным инстинктам, хвалили
жестокость его забав, говоря, что из него выйдет храбрый и мужественный
царь, – и из мальчика вышел испорченный и распущенный юноша,
возбуждавший против себя ропот населения. Однако в конце 1546 и начале
1547 г. этот юноша выступает перед нами с чертами некоторой начитанности
и политической сознательности. В литературно отделанных речах,
обращенных к митрополиту и боярам, он заявляет о желании жениться и
принять царский венец: «Хочу аз поискати прежних своих прородителей
чинов – и на царство на великое княжение хочу сести». Грозный, принимая
зенец (1547), является носителем того идеала, которым, как мы видели,
определяла свою миссию его народность; он ищет царства, а не только
великого княжения, и официально достигает его в утвердительной грамоте
цареградского патриарха (1561). И не только в деле о царском венце, но и
во всех своих выступлениях пред духовенством и боярами молодой царь
обнаруживает начитанность и умственную развитость: для своего времени
это образованный человек. Раздумывая над тем, откуда могли прийти к
распущенному морально юноше его знания и высшие умственные интересы, мы
можем открыть лишь один источник благотворного влияния на Грозного. Это
– круг того митрополита Мака-рия, который в 1542 г. был переведен на
московскую митрополию с новгородской архиепископии. С Макарием в Москву
перешли его сотрудники по литературному делу – собирания «великих
миней-четьих» – и в их числе знаменитый священник Сильвестр. Сам Макарий
пользовался неизменным почитанием Грозного и имел на него хорошее
влияние; а Сильвестр прямо стал временщиком при Грозном и «владяше обема
властми и святительскими и царскими, яко же царь и святитель».
Воздействие этих лиц обратило Грозного от забав к чтению, к вопросам
богословского знания и политических теорий. Способный и впечатлительный
от природы, Грозный скоро усвоил себе все то, чем питался ум и
возбуждалось чувство передовых москвичей, и сам стал (по выражению
одного из ближайших потомков — князя И. М. Катырева-Ростовского) «муж
чюднаго рассуждения, в науке книжнаго поучения доволен и многоречив
зело». Таким образом, моральное воспитание Грозного не соответствовало
умственному образованию: душа Грозного была всегда ниже его ума.
Годы 1550-1564. С совершеннолетием Грозного начинается лучший период его
деятельности.Влияние Сильвестра выразилось, между прочим, в том, что он
собрал около царя особый круг советников, называемый обыкновенно
«избранной радой» (так именовал его в своем сочинении о Грозном кн.
Курбский). Это не была ни «ближняя дума», ни дума вообще, а особая
компания бояр, объединившихся в одной цели овладеть московской политикой
и направить ее по-своему. Вспоминая об этой компании, Грозный
раздраженно говорил, что эти бояре «ни единые власти не оставиша, идеже
свои угодники не поставиша». Нет сомнения, что «избранная рада» пыталась
захватить правление в свои руки и укрепить свое влияние на дела рядом
постановлений и обычаев, неудобных для московских самодержцев. Состоя,
по-видимому, из потомков удельных князей, «княжат», рада вела политику
именно княжескую и поэтому должна была рано или поздно прийти в острое
столкновение с государем, сознающим свое полновластие. Столкновения и
начались с 1553 г., во время тяжкой болезни Грозного, обнаружилось, что
рада желала воцарения не маленького сына Грозного, Димитрия, а
двоюродного брата его (Грозного) — князя Владимира Андреевича: «Оттоле
бысть вражда велия государю с князем Владимиром Андреевичем (говорит
летопись), а в боярях смута и мятеж, а царству почала быти во всем
скудость». Полный разрыв царя с радою произошел около 1560 г., когда
удалены были из Москвы Сильвестр и другой царский любимец А. Адашев. До
тех же пор, в продолжение 12-13 лет, правительственная деятельность
Грозного шла под влиянием «избранной рады» и отличалась добрыми
свойствами. В это время была завоевана Казань (1552), занята Астрахань
(1556) и были проведены серьезные реформы.
Завоевание Казани имело громадное значение для народной жизни. Казанская
татарская орда связала под своей властью в одно сильное целое сложный
инородческий мир: мордву, черемису, чувашей, вотяков, башкир. Черемисы
за Волгой, на р. Унже и Ветлуге, и мордва за Окой задерживали
колонизационное движение Руси на восток; а набеги татар и прочих «язык»
на русские поселения страшно вредили им, разоряя хозяйства и уводя в
«полон» много русских людей. Казань была хронической язвой московской
жизни, и потому ее взятие стало народным торжеством, воспетым народной
песней. После взятия Казани, в течение всего 20 лет, она была превращена
в большой русский город; в разных пунктах инородческого Поволжья были
поставлены укрепленные города как опора русской власти и русского
поселения. Народная масса потянулась, не медля, на богатые земли
Поволжья и в лесные районы среднего Урала. Громадные пространства ценных
земель были замирены московской властью и освоены народным трудом. В
этом заключалось значение «Казанского взятия», чутко угаданное народным
умом. Занятие нижней Волги и Западной Сибири было естественным
последствием уничтожения того барьера, которым было для русской
колонизации Казанское царство.
Одновременно с казанскими походами Грозного шла его внутренняя реформа.
Начало ее связано с торжественным «собором», заседавшим в Москве в
1550—1551 гг. Это не был земский собор в обычном смысле этого термина.
Предание о том, будто бы в 1550 г. Грозный созвал в Москве
представительное собрание «всякого чина» из городов, признается теперь
недостоверным. Как показал впервые И. Н. Жданов, в Москве заседал тогда
собор духовенства и боярства по церковным делам и «земским». На этом
соборе или с его одобрения в 1550 г. был «исправлен» Судебник 1497 г., а
в 1551 г. был составлен «Стоглав», сборник постановлений канонического
характера. Вчитываясь в эти памятники и вообще в документы
правительственной деятельности тех лет, мы приходим к мысли, что тогда в
Москве был создан целый план перестройки местного управления. «Этот
план, — говорит В. О. Ключевский, — начинался срочной ликвидацией тяжб
земства с кормленщиками, продолжался пересмотром Судебника с
обязательным повсеместным введением в суд кормленщиков, выборных старост
и целовальников и завершался уставными грамотами, отменявшими
кормления». Так как примитивная система кормлений не могла удовлетворять
требованиям времени, росту государства и усложнению общественного
порядка, то ее решено было заменить иными формами управления. До отмены
кормления в данном месте кормленщиков ставили под контроль общественных
выборных, а затем и совсем заменяли их органами самоуправления.
Самоуправление при этом получало два вида: 1) Ведению выборных людей
передавались суд и полиция в округе («губе»). Так бывало обыкновенно в
тех местах, где население имело разносословный характер. В губные
старосты выбирались обыкновенно служилые люди, и им в помощь давались
выборные же целовальники (т. е. присяжные) и дьяк, составлявшие особое
присутствие, «губную избу». Избирали вместе все классы населения. 2)
Ведению выборных людей передавались не только суд и полиция, но и
финансовое управление: сбор податей и ведение общинного хозяйства. Так
бывало обыкновенно в уездах и волостях со сплошным тяглым населением,
где издавна для податного самоуправления существовали земские старосты.
Когда этим старостам передавались функции и губного института (или, что
то же, наместничьи), то получалась наиболее полная форма самоуправления,
обнимавшая все стороны земской жизни. Представители такого
самоуправления назывались разно: излюбленные старосты, излюбленные
головы, земские судьи. Отмена кормлений в принципе была решена около
1555 г., и всем волостям и городам предоставлено было переходить к
новому порядку самоуправления. «Кормленщики» должны были впредь
оставаться без «кормов», и правительству надобны были средства, чтобы
чем-либо заменить кормы. Для получения таких средств было установлено,
что города и волости должны за право самоуправления вносить в государеву
казну особый оброк, получивший название «кормленаго окупа». Он поступал
в особые кассы, «казны», получившие наименование «четвертей» или
«четей», а бывшие кормленщики получили право на ежегодные «уроки» или
жалованье «из чети» и стали называться «четвертчиками».
В связи с реформой местного управления и одновременно с ней шли меры,
направленные к организации служилого класса. Служилые люди делились на
«статьи», или разряды. Из общей их массы в 1550 г. была выделена
избранная тысяча лучших детей боярских и наделена поместными землями в
окрестностях Москвы («подмосковные»). Так образовался разряд «дворян
московских», служивших по «московскому списку». Остальные служили «с
городов» и назывались детьми боярскими «дворными» и «городовыми»
(позднее «дворянами» и «детьми боярскими»). В 1550-х гг. был установлен
порядок дворянской службы (устроены «сотни» под начальством «голов»);
была определена норма службы с вотчин и поместий (с каждых 100 четвертей
или полудесятин «доброй» земли «человек на коне в доспехе»); было
регламентировано местничество. Словом, был внесен известный порядок в
жизнь, службу и хозяйство служилого класса, представлявшего собой до тех
пор малодисциплинированную массу.
Если рядом с этими мерами припомним меры, приведенные в «Стоглаве»,
относительно улучшения церковной администрации, поддержания церковного
благочиния и исправления нравов, — то поймем, что задуманный Грозным и
его «радой» круг реформ был очень широк и по замыслу должен был обновить
все стороны московской жизни. Но правительство Грозного не могло вполне
успешно вести преобразовательное дело по той причине, что в нем самом не
было согласия и единодушия. Уже в 1552—1553 гг. Грозный в официальной
летописи жалуется на бояр, что они «Казанское строение поотложиша», так
как занялись внутренней реформой, и что они не хотели служить его сыну,
а передались на сторону князя Владимира Андреевича. В 1557—1558 гг. у
Грозного вышло столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой,
по-видимому, боярская рада не желала. А в 1560 г., с кончиной жены
Грозного Анастасии Романовны, у Грозного с его советниками произошел
прямой разрыв. Сильвестр и Адашев были сосланы, попытки бояр их вернуть
повели к репрессиям; однако эти репрессии еще не доходили до кровавых
казней. Гонения получили решительный и жестокий характер только в связи
с отъездами («изменой») бояр. Заметив наклонность недовольных к
отъездам, Грозный брал с бояр, подозреваемых в желании отъехать в Литву,
обязательства не отъезжать за поручительством нескольких лиц; такими
«поручными грамотами» он связал все боярство. Но отъезды недовольных
все-таки бывали, и в 1564 г. успел бежать в Литву князь Андрей
Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре войны войска и
крепость. Принадлежа к составу «избранной рады», он пытался объяснить и
оправдать свой побег «нестерпимою яростию и горчайшею ненавистью»
Грозного к боярам его стороны. Грозный ответил Курбскому обличительным
письмом, в котором противополагал обвинениям боярина свои обвинения
против бояр. Обе стороны — монарх, стремившийся «сам править», и
князь-боярин, представлявший принцип боярской олигархии, — обменялись
мыслями с редкой откровенностью и резкостью. Бестужев-Рюмин в своей
«Русской Истории» первый выяснил, что в этом вопросе о царской власти и
притязаниях бояр-княжат основа была династическая. Потомки старой
русской династии, «княжата», превратившись в служилых бояр своего
сородича московского царя, требовали себе участия во власти; а царь мнил
их за простых подданных, которых у него «не одно сто», и потому отрицал
все их притязания. В полемике Грозного с Курбским вскрывался истинный
характер «избранной рады», которая, очевидно, служила орудием не
бюрократически-боярской, а удельно-княжеской политики, и делала
ограничения царской власти не в пользу учреждений (думы), а в пользу
известной общественной среды (княжат).
насилия опричников над «изменниками», чрезвычайная распущенность
Грозного, жестоко истязавшего своих подданных во время оргий, — все это
приводило Москву в трепет и робкое смирение перед тираном. Тогда еще
никто не понимал, что этот террор больше всего подрывал силы самого
правительства и готовил ему жестокие неудачи вне и кризис внутри
государства. До каких причуд и странностей могли доходить эксцессы
Грозного, свидетельствует, с одной стороны, новгородский погром, а с
другой, вокняже-ние Симеона Бекбулатовича. В 1570 г. по какому-то
подозрению Грозный устроил целый поход на Новгород, по дороге разорил
Тверской уезд, а в самом Новгороде из 6000 дворов (круглым счетом)
запустошил около 5000 и навсегда ослабил Новгород. За то он «пожаловал»,
тогда же взял в опричнину половину разоренного города и две новгородские
пятины; а вернувшись в Москву, опалился на тех, кто внушил ему злобу на
новгородцев. В 1575 г. он сделал «великим князем всея Руси» крещеного
татарского «царя» (т. е. хана) Симеона Бекбулатовича, а сам стал звать
себя «князем московским». Царский титул как бы исчез совсем, и опричнина
стала «двором» московского князя, а «земское» стало великим княжением
всея Руси. Менее чем через год татарский «царь» был сведен с Москвы на
Тверь, а в Москве все стало по-прежнему. Можно не верить вполне тем
россказням о казнях и жестокостях Грозного, которыми занимали Европу
западные авантюристы, побывавшие в Москве; но нельзя не признать, что
террор, устроенный Грозным, был вообще ужасен и подготовлял страну к
смуте и междоусобию. Это понимали и современники Грозного; например,
Иван Тимофеев в своем «Временнике» говорит, что Грозный, «божиими людьми
играя», разделением своей земли сам «прообразовал розгласие» ее, т. е.
смуту.
Ливонская война. Параллельно внутренней ломке и борьбе с 1558 г. шла у
Грозного упорная борьба за балтийский берег. Балтийский вопрос был в то
время одной из самых сложных международных проблем. За преобладание на
Балтике спорили многие прибалтийские государства, и старание Москвы
стать на морском берегу твердой ногой поднимало против «московитов» и
Швецию, и Польшу, и Германию. Надобно признать, что Грозный выбрал
удачную минуту для вмешательства в борьбу. Ливония, на которую он
направил свой удар, представляла в ту пору, по удачному выражению,
страну антагонизмов. В ней шла вековая племенная борьба между немцами и
аборигенами края — латышами, ливами и эстами. Эта борьба принимала
нередко вид острого социального столкновения между пришлыми феодальными
господами и крепостной туземной массой. С развитием реформации в
Германии религиозное брожение перешло и в Ливонию, подготовляя
секуляризацию орденских владений. Наконец, ко всем прочим антагонизмам
присоединялся и политический: между властями Ордена и архиепископом
рижским была хроническая распря за главенство, а вместе с тем шла
постоянная борьба с ними городов за самостоятельность. Ливония, по
выражению Бестужева-Рюмина, «представляла собой миниатюрное повторение
Империи без объединяющей власти цезаря». Разложение Ливонии не укрылось
от Грозного. Москва требовала от Ливонии признания зависимости и грозила
завоеванием. Был поднят вопрос о так называемой Юрьевской (Дерптской)
дани. Из местного обязательства г. Дерпта платить за что-то великому
князю «пошлину» или дань Москва сделала повод к установлению своего
патроната над Ливонией, а затем и для войны. В два года (1558—1560)
Ливония была разгромлена московскими войсками и распалась. Чтобы не
отдаваться ненавистным московитам, Ливония по частям поддалась другим
соседям: Лифляндия была присоединена к Литве, Эстляндия — к Швеции, о.
Эзель — к Дании, а Курляндия была секуляризирована в ленной зависимости
от польского короля. Литва и Швеция потребовали от Грозного, чтобы он
очистил их новые владения. Грозный не пожелал, и, таким образом , война
Ливонская с 1560 г. переходит в войну Литов-скую и Шведскую.
Эта война затянулась надолго. Вначале Грозный имел большой успех в
Литве: в 1563 г. он взял Полоцк, и его войска доходили до самой Вильны,
В 1565—1566 гг. Литва готова была на почетный для Грозного мир и
уступала Москве все ее приобретения. Но земский собор 1566 г. высказался
за продолжение войны с целью дальнейших земельных приобретений: желали
всей Ливонии и Полоцкого повета к г. Полоцку. Война продолжалась вяло.
Со смертью последнего Ягеллона (1572), когда Москва и Литва были в
перемирии, возникла даже кандидатура Грозного на престол Литвы и Польши,
объединенных в Речь Посполитую. Но кандидатура эта не имела удачи:
избран был сперва Генрих Валуа, а затем (1576) — семиградский князь
Стефан Бато-рий (по-московски «Обатур»). С появлением Батория картина
войны изменилась. Литва из обороны перешла в наступление. Баторий взял у
Грозного Полоцк (1579), затем Великие Луки (1580) и, внеся войну в
пределы Московского государства, осадил Псков (1581). Грозный был
побежден не потому только, что Баторий имел воинский талант и хорошее
войско, но и потому еще, что к данному времени у Грозного иссякли
средства ведения войны. Вследствие внутреннего кризиса, поразившего в то
время Московское государство и общество, страна, по современному
выражению, «в пустошь изнурилась и в запустение пришла». О свойствах и
значении этого кризиса будет речь ниже; теперь же заметим, что тот же
недостаток сил и средств парализовал успех Грозного и против шведов в
Эстляндии. Неудача Батория под Псковом, который геройски защищался,
дозволила Грозному, при посредстве папского посла иезуита Поссевина
(Antonius Possevinus), начать переговоры о мире. В 1582 г. был заключен
мир (точнее, перемирие на 10 лет) с Баторием, которому Грозный уступил
все свои завоевания в Лифляндии и Литве, а в 1583 г. Грозный помирился и
со Швецией на том, что уступил ей Эстляндию и сверх того свои земли от
Наровы до Ладожского озера по берегу Финского залива (Иван-город. Ям,
Копорье, Орешек, Корелу). Таким образом борьба, тянувшаяся четверть
века, окончилась полной неудачей. Причины неудачи находятся, конечно, в
несоответствии сил Москвы с поставленной Грозным целью. Но это
несоответствие обнаружилось позднее, чем Грозный начал борьбу: Москва
стала клониться к упадку только с 70-х годов XVI в. До тех же пор ее
силы казались громадными не только московским патриотам, но и врагам
Москвы. Выступление Грозного в борьбе за Балтийское поморье, появление
русских войск у Рижского и Финского заливов и наемных московских
каперских судов на Балтийских водах поразило среднюю Европу. В Германии
«московиты» представлялись страшным врагом; опасность их нашествия
расписывалась не только в официальных сношениях властей, но и в обширной
летучей литературе листков и брошюр. Принимались меры к тому, чтобы не
допускать ни московитов к морю, ни европейцев в Москву и, разобщив
Москву с центрами европейской культуры, воспрепятствовать ее
политическому усилению. В этой агитации против Москвы и Грозного
измышлялось много недостоверного о московских нравах и деспотизме
Грозного, и серьезный историк должен всегда иметь в виду опасность
повторить политическую клевету, принять ее за объективный исторический
источник.
К тому, что сказано о политике Грозного и событиях его времени,
необходимо прибавить упоминание о весьма известном факте появления
английских кораблей в устьях С. Двины и о начале торговых сношений с
Англией (1553— 1554), а также о завоевании Сибирского царства отрядом
строгановских Казаков с Ермаком во главе (1582—1584). И то и другое для
Грозного было случайностью; но и тем и другим московское правительство
сумело воспользоваться. В 1584 г. на устьях С. Двины был устроен
Архангельск, как морской порт для ярмарочного торга с англичанами, и
англичанам была открыта возможность торговых операций на всем русском
севере, который они очень быстро и отчетливо изучили. В те же годы
началось занятие Западной Сибири уже силами правительства, а не одних
Строгановых, а в Сибири были поставлены многие города со «стольным»
Тобольском во главе.
Южная граница. В самое мрачное и жестокое время правления Грозного, в
70-х годах XVI столетия, московское правительство поставило себе большую
и сложную задачу — устроить заново охрану от татар южной границы
государства, носившей название «берега», потому что долго эта граница
совпадала на деле с берегом средней Оки. В середине XVI в. на восток и
на запад от этого берега средней Оки, под прикрытием старинных крепостей
на верхней Оке, «верховских» и рязанских, население чувствовало себя
более или менее в безопасности; но между верхней Окой и верхним Доном и
на реках Упе, Проне и Осетре русские люди до последней трети XVI в. были
предоставлены собственному мужеству и счастью. Алексин, Одоев, Тула,
Зарайск и Михайлов не могли дать приют и опору поселенцу, который
стремился поставить свою соху на тульском и пронском черноземе. Не могли
эти крепости и задерживать шайки татар в их быстром и скрытом движении к
берегам средней Оки. Надо было защитить надежным образом население
окраины и дороги внутрь страны, в Замо-сковье. Московское правительство
берется за эту задачу. Оно сначала укрепляет места по верховьям Оки и
Дона, затем укрепляет линию реки Быстрой Сосны, переходит на линию
верхнего Сейма и, наконец, занимает крепостями течение реки Оскола и
верховье Северного (или Северско-го) Донца. Все это делается в течение
всего четырех десяти-летий, с энергической быстротой и по известному
плану, который легко открывается позднейшему наблюдателю, несмотря на
скудость исторического материала для изучения этого дела.
Порядок обороны южной границы Московского государства был таков. Для
отражения врага строились крепости и устраивалась урепленная пограничная
черта из валов и засек, а за укреплениями ставились войска. Для
наблюдения же за врагом и для предупреждения его нечаянных набегов
выдвигались в «поле» за линию укреплений наблюдательные посты —
«сторожи» и разъезды — «станицы». Вся эта сеть укреплений и
наблюдательных пунктов мало-помалу спускалась с севера на юг, следуя по
тем полевым дорогам, которые служили и отрядам татар. Преграждая эти
дороги засеками и валами, затрудняли доступы к бродам через реки и ручьи
и замыкали ту или иную дорогу крепостью, место для которой выбиралось с
большой осмотрительностью, иногда даже в стороне от татарской дороги, но
так, чтобы крепость командовала над этой дорогой. Каждый шаг на юг,
конечно, опирался на уже существовавшую цепь укреплений; каждый город,
возникавший на «поле», строился трудами людей, взятых из других
«украинских» и «польских» (полевых) городов, населялся ими же и
становился по службе в тесную связь со всей сетью прочих городов. Связь
эта поддерживалась не одними военно-административными распоряжениями, но
и всем складом боевой порубежной жизни. Весь юг Московского государства
представлял собой один хорошо организованный военный округ.
В этом военном округе все правительственные действия и весь склад
общественной жизни определялись военными потребностями и имели одну цель
— народную оборону. Необычная планомерность и согласованность
мероприятий в этом отношении являлась результатом «общего совета» —
съезда знатоков южной окраины, созванных в Москву в 1571 г. и работавших
под руководством бояр, кн. М. И. Воротынского и Н. Р. Юрьева. Этим
советом и был выработан план защиты границ, приноровленный к местным
условиям и систематически затем исполненный на деле. Свойства врага,
которого надлежало здесь остерегаться и с которым приходилось бороться,
были своеобразны: это был степной хищник, подвижной и дерзкий, но в то
же время нестойкий и неуловимый. Он «искрадывал» русскую украйну, а не
воевал ее открытой войной; он поло-нил, грабил и пустошил страну, но не
завоевывал ее; он держал московских людей в постоянном страхе своего
набега, но в то же время не пытался отнять навсегда или даже временно
присвоить земли, на которые налетал внезапно, но короткой грозой.
Поэтому столь же своеобразны были и формы украинкой организации,
предназначенной на борьбу с таким врагом. Ряд крепостей стоял на
границе; в них жил постоянный гарнизон и было приготовлено место для
окрестного населения, на тот случай, если ему при нашествии врага будет
необходимо и возможно, по времени, укрыться за стены крепости. Из
крепостей рассылаются разведочные отряды для наблюдения за появлением
татар, а в определенное время года в главнейших крепостях собираются
большие массы войск в ожидании крупного набега крымского «царя». Все
мелочи крепостной жизни, все маршруты разведочных партий, вся
«береговая» или «польная» служба, как ее называли, — словом, вся
совокупность оборонительных мер определена наказами и «росписями». Са
мым мелочным образом заботятся о том, чтобы быть «усто-рожливее», и
предписывают крайнюю осмотрительность. А между тем, несмотря на
опасности, на всем пространстве укрепленной границы живет и подвигается
вперед, все южнее, земледельческое и промышленное население; оно не
только без разрешения, но и без ведома власти оседает на новых землицах,
в своих «юртах», пашенных заимках и зверопромышленных угодьях.
Стремление московского населения на юг из центра государства было так
энергично, что выбрасывало наиболее предприимчивые элементы даже вовсе
за границу крепостей, где защитой поселенца была уже не засека или
городской вал, а природные «крепости»: лесная чаща и течение лесной же
речки. Недоступный конному степнику-грабителю, лес для русского
поселенца был и убежищем и кормильцем. Рыболовство в лесных озерах и
реках, охота и бортничество привлекло поселенцев именно в леса. Один из
исследователей заселения нашего «поля» (Миклашевский), отмечая
расположение поселков на украине по рекам и лесам, справедливо говорит,
что «русский человек, передвигавшийся из северных областей государства,
не поселялся в безлесных местностях; не лес, а степь останавливала его
движение». Таким образом, рядом с правительственной заимкой «поля»
происходила и частная. И та и другая, изучив свойства врага и средства
борьбы с ним, шли смело вперед; и та и другая Держались рек и
пользовались лесными пространствами для обороны дорог и жилищ: тем чаще
должны были встречаться и влиять друг на друга оба колонизаторских
движения. И действительно, правительство часто настигало поселенцев на
их «юртах», оно налагало свою руку на частно-заимочные земли, оставляло
их в пользовании владельцев уже на поместном праве и привлекало
население вновь занятых мест к официальному участию в обороне границы.
Оно в данном случае опиралось на ранее сложившуюся здесь хозяйственную
деятельность и пользовалось уже существовавшими здесь общественными
силами. Но, в свою очередь, вновь занимаемая правительством позиция
становилась базисом дальнейшего народного движения в «поле»: от новых
крепостей шли далее новые заимки. Подоб- ; ным взаимодействием всего
лучше можно объяснить тот изумительно быстрый успех в движении на юг
московского правительства, с которым мы ознакомились на предше-ствуюших
страницах. Остерегаясь общего врага, обе силы, и общество и
правительство, в то же время как бы наперерыв идут ему навстречу и
взаимной поддержкой умножают свои силы и энергию. Знакомясь с делом
быстрой и систематической заимки «дикого поля», мы удивляемся тому, что
и это широкое предприятие организовалось и выполнялось в те годы, когда,
по привычным представлениям, в Москве существовал лишь террор
«умалишенного тирана».
Оценка Грозного. Таков краткий обзор фактов деятельности Грозного. Эти
факты не всегда нам известны точно; не всегда ясна в них личная роль и
личное значение самого Грозного. Мы не можем определить ни черт его
характера, ни его правительственных способностей с той ясностью и
положительностью, какой требует научное знание. Отсюда – ученая
разноголосица в оценке Грозного. Старые историки здесь были в полной
зависимости от разноречивых источников. Кн. Щербатов сознается в этом,
говоря, что Грозный представляется ему «в столь разных видах», что
«часто не единым человеком является». Карамзин разноречие источников
относит к двойственности самого Грозного и думает, что Грозный пережил
глубокий внутренний перелом и падение. «Характер Иоанна, героя
добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости,
есть для ума загадка», — говорит он. Позже было выяснено пристрастие
отзывов о Грозном, как шедших с его стороны, от официальной московской
письменности, так и враждебных ему, своих и иноземных. Историки
пытались, учтя это одностороннее пристрастие современников, освободиться
от него и дать свое освещение личности Грозною Одни стремились к
психологической характеристике Ивана. Они рисовали его или с чертами
идеализации, как пере довую непонятую веком личность (Кавелин), или как
человека малоумного (Костомаров) и даже помешанного (М. Ковалевский).
Более тонкие характеристики были даны Ю. Самариным, подчеркнувшим
несоответствие умственных сил Грозного с слабостью его воли, и И. Н.
Ждановым, который считал Грозного умным и талантливым, но «неудавшимся»
и потому болезненно раздраженным человеком. Все такого рода
характеристики, даже тогда, когда они остроумны, красивы и вероподобны,
все-таки произвольны: личный характер Грозного остается загадкой. Тверже
стоят re отзывы о Грозном, которые имеют в виду определить его
политические способности и понять его государственное значение. После
оценки, данной Грозному Соловьевым, Бестужевым-Рюминым и др., ясно, что
мы имеем дело с крупным дельцом, понимавшим политическую обстановку и
способным на широкую постановку правительственных задач. Одинаково и
тогда, когда с «избранной радой» Грозный вел свои первые войны и
реформы, и тогда, когда позднее, без «рады», он совершал свой
государственный переворот в опричнине, брал Ливонию и Полоцк и
колонизовал «дикое поле», — он выступает перед нами с широкой программой
и значительной энергией. Сам ли он ведет свое правительство или только
умеет выбрать вожаков, — все равно: это правительство всегда обладает
необходимыми политическими качествами, хотя не всегда имеет успех и
удачу. Недаром шведский король Иоанн, в противоположность Грозному,
называл его преемника московским словом «durak», отмечая, что со смертью
Грозного в Москве не стало умного и сильного государя.
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
Содержание
1. Начало правления Ивана ………………………………………………………..1-2
2. Венчание на царство ………………………………………………………….…2-3
3. Пожар и восстание в Москве ………………………………………………………3
4. Реформы Избранной рады: ………………………………………………………4-8
– Военная реформа ……………………………………………………………..4-6
– Судебник 1550 г. ……………………………………………………………….6
– Церковный собор 1551 г. ………………………………………………………6
– Создание приказов……………………………………………………………6-7
– Губная реформа ………………………………………………………………7-8
5. Россия в середине XVI в. ………………………………………………………….8
6. Государственно-политический строй России ……………………………………9
7. Падение Избранной рады: …………………………………………………….10-12
– Причины падения ………………………………………………………….10-11
– Расправа ………………………………………………………………………..11
– В преддверие трагедии ………………………………………………………..12
8. Опричнина:……………………………………………………………………..12-14
– Отъезд царя из Москвы ………………………………………………………12
– Казни и опалы ……………………………………………………………..13-14
– Итоги опричнины ……………………………………………………………..14
– Отмена опричнины ……………………………………………………………14
9. Безумный самодержец ……………………………………………………………15
10. Смерть Ивана Грозного ………………………………………………………15-16
11. Список литературы ……………………………………………………………….16
12. Содержание ………………………………………………………………………..17
Начало правления Ивана IV
Подходило к концу правление Василия III. Он умер в 1553 г., оставив
наследником трехлетнего сына Ивана при регентше- матери Елене Васильевне
(из рода князей Глинских). Вскоре, пять лет спустя, великий князь
потерял и родительницу. Правитель-мальчик, наделенный умом смышленым,
насмешливый и ловкий, с ранних лет чувствовал себя сиротой, обделенным
вниманием. Окруженный пышностью и раболепием во время церемоний, в
повседневной жизни во дворце он тяжело переживал пренебрежение бояр и
князей, равнодушие и обиды окружающих. К этому прибавилась ожесточенная
борьба за власть боярских группировок Глинских и Бельских, Шуйских и
Воронцовых. Позднее, уже в зрелые годы, царь Грозный не мог забыть свои
детские невзгоды:
«Когда мы с братом остались без родителей, нам не на кого было
надеяться. Мне тогда кончался восьмой год; подвластные нам люди
обрадовались случаю, что наше царство без владетеля, и мы, их государи,
не сподобились от никакой доброй заботы: сами они искали только
богатства и славы и грызлись друг с другом.
Чего они только не сделали: сколько избили бояр и преданных отцу нашему
людей и воевод! А дворы, села, имения наших дядей захватили себе, и в
них водворились сами, и казну нашей матери перенесли в большую казну,
неистово пихая ногами и тыкая кольями, а иное себе забрали.
Так князья Василий и Иван Шуйские самовольно приняли надо мною опеку и
воцарились, а всех тех, которые отцу нашему и матери были главными
изменниками, выпустили из темницы и приблизили к себе. Так все они
сделали по своему хотению и сами начали царствовать. Нас с родным братом
питали они, как чужеземцев или как убогую челядь. Чего не натерпелись мы
в одежде и пище! Ни в чем нам не было воли; все делали не по нашей воле
и не по нашим детским годам. Вспомню только об одном: играем мы, как
дети, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о
постель нашего отца и положив на нее ногу.
С нами обходились не только не по-родительски, но так, как и с рабами не
поступают. И кто вынесет подобную гордыню? Как пересчитать все, что я
вытерпел в юности? Часто поздно ел я не по своей воле. А что сказать о
казне родительской? Все расхитили лукавым умышлением, будто на жалованье
детям боярским, а жаловали их не за дело, не по достоинству; взяли себе
бесчисленную казну деда и отца нашего. О казне наших дядей и говорить
нечего: все себе взяли. Потом они напали на наши города, и села, и
имения, в них живущих без милости пограбили. Всех подвластных они
обратили в рабов, как вельмож устроили; думали, что правят и заводят
порядок, а вместо этого вышла многая неправда и нестроение; они ото всех
отобрали безмерную мзду и все говорили, и делали деньги».
Одни из бояр (Глинские, Бельские) проводили политику ограничения власти
наместников и волостей – представителей центра в уездах и волостях; еще
при Елене Глинской была введена единая общерусская монета – серебряная
копейка, заменившая многочисленные деньги удельных земель. Другие
(Шуйские), наоборот, выступали за усиление позиций феодальной
аристократии (раздача земель, привилегий, налоговых и судебных, боярам,
монастырям). К власти приходила то одна, то другая группировка. Менялся
и духовный владыка – митрополит, глава русской православной церкви: на
место Даниила на митрополичий престол сел (1539 г.) Иосаф, Троицкий
игумен, близкий Бельским; затем новгородский архиепископ Макарий,
поддержанный Шуйскими. Придворные пертурбации сопровождались интригами и
казнями. «Боярской правление» (1538-1547 гг.) надолго запомнилось
русским людям беззастенчивым расхищением казны, раздачей должностей
«своим людям», расправами, разбоями.
В такой обстановке рос великий князь. Часто непристойные и кровавые
сцены разыгрались на глазах маленького Ивана IV, что, конечно, повлияло
на формирование его характера.
От природы Иван IV был наделен блестящими способностями и живым
темпераментом. Но с самого раннего детства ребенок-монарх был
предоставлен самому себе. После смерти матери люди, пытавшиеся дать ему
хорошее образование, были отстранены от власти, и великий князь оказался
окруженным боярами, озабоченными лишь осуществлением своих корыстных
целей, не брезгающими ради достижения своей цели никакими средствами. По
словам сподвижника Ивана IV Андрея Курбского, бежавшего позже в Литву,
дурные наклонности московского князя стали проявляться с 12 лет. С
высоких теремов бросал Иван кошек и собак, наблюдая, как они гибнут.
Потом с толпой знатных сверстников скакал верхом по улицам Москвы, давя
и грабя встречавшихся прохожих – бояре же лишь смеялись над этим,
говоря: «О! Храбр будет этот царь и мужественен!» Первый смертный
приговор Иван IV вынес в 13 лет, приказав, по наущению своих дядьев
Глинских, затравить Андрея Шуйского до смерти собаками.
Венчание на царство
Борьба бояр и княжат за власть продолжалась. Шуйских сменили Воронцовы и
Кубенские, а их – Глинские, родственники великого князя по матери.
Распри вельмож-правителей, разгул и притеснения вызвали общее
недовольство крестьян, посадских людей, дворян значительной части
боярства и духовенства.
В декабре 1546 г. москвичи были приятно удивлены. По столице ходили
слухи о предстоящей женитьбе великого князя Ивана Васильевича. По
представлениям того времени, женатый человек, пусть даже очень юный, – а
князю шел 17-й год, – считался совершеннолетним. Москвитяне надеялись,
что после свадьбы Иван возьмет бразды правления в свои руки, и
ненавистное боярское правление кончится.
Кроме того, столичные жители узнали, что великий князь также намерен
венчаться на царство и стать первым русским царем. Новый титул
московского монарха должен был подчеркивать, насколько он выше всех
своих подданных, в том числе и князей.
Великий князь был лишь старшим среди князей, это не удовлетворяло даже
первого монарха единой Руси – Ивана III, не случайно он стал именоваться
Государем всея Руси, а в придворном кругу его, а потом и его сына
Василия III часто величали царями. В московском государстве полагали,
что царский титул равен императорскому. Царями называли ханов Золотой
Орды, византийских и римских императоров. (Собственно слово «царь»
произошло от искаженного римского титула «цезарь».)
Венчание Ивана IV на царство произошло 16 января 1547 г. в Успенском
соборе при огромном стечении народа под торжественный перезвон
кремлевских колоколов.
В следующем месяце молодой царь женился на Анастасии Романовне Юрьевой,
дочери окольничьего Романа Юрьевича Захарьина-Юрьва. Новые родственники
царя, появившиеся при дворе и получившие высокие чины и должности,
митрополит Макарий, их сторонники из бояр и князей вскоре объединились
против Глинских, возглавивших правительство.
Однако венчание на царство и брак Ивана IV мало что изменили. Страной
по-прежнему управляли бояр. Царь Иван Васильевич с братьями Юрием
Васильевичем и Владимиром Андреевичем Старицким путешествовал,
развлекался охотой и пирами. К мольбам подданных он оставался глух.
Когда в подмосковное село Остров к Ивану IV явились псковские жалобщики,
бившие челом на злоупотребления наместника, царь предпочел не вникать в
суть дела. Он жестоко наказал псковичей: несчастных облили спиртом и
стали палить им волосы и бороды, потом раздели и бросили нагими на
землю. От смерти псковичей спасла случайность. Ивану донесли, что упал в
Кремле большой колокол, и царь поскакал в столицу, забыв о страдальцах.
Пожар и восстание в Москве
Переломным в судьбах Ивана IV и Руси оказалось другое событие. В июне
1547 г. Москву поглотил грандиозный пожар. Все пылало, даже Кремль с его
каменными палатами, монастырями и соборами. В городах в пепел обратилось
25 тыс. дворов. Около 80 тыс. москвичей лишились крова и имущества.
Около 1700 горожан задохнулись в дыму или сгорели заживо. Начавшиеся
эпидемия и голод косили людей. Проползли слухи: «Москву-де подожгли
Глинские, а бабка царя Анна Глинская колдовала: вынимала сердца
человеческие и клала их в воду да тою водою, ездя по Москве, кропила, и
оттого Москва выгорала». Подобный оборот событий оказался выгодным для
Захарьиных и их сторонников.
Падение правительства ускорило выступление простых москвичей. 26 июня
они собрались на вече, и по его решению восставшие двинулись в Кремль,
схватили и убили одного из Глинских – дядю царя боярина князя Юрия
Васильевича, его брат Михаил Васильевич Глинский успел бежать из
столицы. Дворы ненавистных правителей подверглись разгрому.
Царь Иван, уехавший из-за пожара из Москвы, отсиживался в подмосковном
селе Воробьеве (на Воробьевых горах). Сюда 29 июня явились восставшие,
вооруженные чем попало, и потребовали у царя отдать им на расправу Анну
и Михаила Глинских. Иван уговаривал прекратить восстание, уверял, что
Глинских у него нет. Москвичи, поверив ему, ушли в город. Восстание
вскоре утихло. Память о нем Иван IV сохранил на всю жизнь:
– От этого вошел страх в душу мою и трепет в кости мои, и смирился дух
мой.
Реформы Избранной Рады
После пожара 1547 г. началось самостоятельное правление Ивана IV.
Прежние временщики утратили влияние на царя. Он окружил себя новыми
людьми, талантливыми и яркими. Они составили к 1549 г правительственный
круг, который, с легкой руки Курбского, получил в литературе название
Избранной рады (рада – совет при монархе). Главную роль в ней играли
Алексей Федорович Адашев, из богатых костромских дворян, постельничий
царя, ставший его волей думным дворянином (третий чин в Боярской думе
после боярина и окольничего), а также глава Посольского приказа
(министерство иностранных дел XVI-XVII вв.) Иван Михайлович Висковатый,
думный дьяк (четвертый думский чин), духовник царя Сильвестр, несколько
знатных князей и бояр.
…Конец февраля 1549 г. удивил москвичей пышным и торжественным действом:
по улицам, прилегающим к Кремлю, в красивых каретах, возках, на лошадях,
украшенных богатой сбруей, в царский дворец съезжались, пробираясь через
толы народа, бояре и столичные дворяне, иерархи и дьяки. Их собрание,
названное современниками «Собором примирения», услышало упреки монарха в
насилиях и поборах времени его малолетства, когда бояре, «аки звери
лютые, все делали по своему хотению». Впрочем, Иван Васильевич от
гневных упреков перешел к делу, призвав всех к совместной работе,
объявил о необходимости и начале реформ.
Согласно программе, намеченной этим первым в истории России Земским
сбором, т.е. представительным органом при царе, начали с преобразований
военных. Согласно приговору 1550 г., запретили местнические споры между
воеводами во время походов; все они, в соответствии со строгим
распорядком, подчинялись первому воеводе большого полка, т.е.
главнокомандующему. Местнические распри воевод часто ставили под вопрос
успех дела. Иван IV во времена боярского правления сам имел возможность
убедиться в этом: когда русских атаковали крымские татары, полки не
могли их отразить, ибо не имели достойных командиров. Воеводы младших
полков отказались повиноваться воеводе большого полка, который был
главнокомандующим, утверждая, что им «невместно» стоять ниже. Юному
великому князю пришлось умолять бояр, бросив споры, оборонить от татар.
Позже на Земском соборе Иван IV жаловался: «С кем кого ни пошлют на
которое дело, ино всякой разместничается».
В середине XVI столетия в “Государевом родословце” был очерчен круг
родовитых людей, имевших право местничать. Все их назначения
записывались в специальные разрядные книги.
Войско обычно делилось на полки: большой (главная часть войска),
передовой (авангард), правой руки (левый фланг), сторожевой (арьергард).
В том же году появляется войско из стрельцов – воинов, вооруженных не
только холодным оружием, как дворянская конница, но и огнестрельным
пищали, насчитывавшее несколько тысяч человек.
Предшественниками стрельцов были отряды пищальников, созданные при
Василии III. Стрелецкое войско делилось на городовых и московских
стрельцов. Городовые стрельцы, жившие в различных русских городах, были
конные и пешие. 12 тыс. московских стрельцов (в том числе 2 тыс.
отборных стремянных) являлись пехотинцами. Стрельцы имели на вооружении
аркебузы (пищали). В бою стрельцы устанавливали их на специальные
топоры-подставки – бердыши – и вели огонь по противнику. Запас пуль
стрельцы носили в кожаных мешочках на перевязи, каждый пищальщик имел
также рог для пороха.
Стрелецкие полки отличались высокой боеспособностью и, будучи
расквартированы в Москве и прочих городах, находились всегда под рукой
властей.
Стрельцы получали хлебное и денежное жалованье, оружие и обмундирование
от казны. В мирное время они играли роль городской стражи. В свободные
от службы часы стрельцы занимались ремеслом и торговлей, имея ряд
привилегий. (Совмещение военной службы с мирными хозяйственными
занятиями как раз и указывает на полурегулярный характер стрелецкого
войска. Профессиональная регулярная армия занимается только военным
делом.) Жили стрельцы в особых стрелецких слободах. Ведал стрелецкими
полками особый Стрелецкий приказ.
Были также приняты меры к увеличению числа пушек в русском войске и
городах. Расширен штат пушкарей и прочих служилых людей по прибору, т.е.
по призыву.
Основную часть русской армии XVI в. составляло конное ополчение служилых
людей по отечеству. Уложение о службе 1556 г. регламентировало порядок
их военной службы.
Сын боярский, владелец вотчины или поместья, должен был приступать к
службе, имея коня и полное вооружение, и приводить с собой конных
вооруженных холопов. С первых 100 четвертей вотчиной или помещичьей
земли в одном поле (150 десятин или примерно 170 га) выходил сам
владелец, с последующих – его люди. Если служилый человек приводил
воинов меньше, чем полагалось, его штрафовали. Если воинов было больше –
то награждали. В походах служилые люди получали хлебное и денежное
жалованье, размеры которого были оговорены Уложением. Службу дети
боярские начинали в 15 лет. Срок службы не указывали. Служили, пока
старость, болезнь или тяжелое увечье не прекращали службу естественным
образом. Однако походы и смотры ополчения отнимали у служилых людей не
так уж много времени – большую часть года они мирно жили в своих
имениях, занимаясь хозяйством, получая оброки, которые были их основным
источником существования. Для учета служилых людей по уездам вели их
списки – десятни.
Чтобы хорошо вооруженное конное войско, подобно стрельцам, было всегда
под рукой государя, в 1550 г. решили дать поместья под Москвой тысяче
бояр и сынов боярских. А через два года составили список Государева
двора, куда были включены 4000 лучших царских слуг, которых начали
именовать дворянами. Дворяне стояли выше детей боярских. Дворян
назначали на командные должности в войске.
Судебник 1550 г.
В 1550 г. был принят новый Судебник. В основном он повторил Судебник
1497 г., но имелись и новшества.
Судебник 1550 г. предусматривал наказания наместникам и волостелям,
берущим взятки. Важнейшие судебные дела изымались из ведения наместников
и передавались в Москву. В прочих тяжбах в суде должны были участвовать
выбранные из местных посадских людей или черносошенных крестьян старосты
и их помощники – целовальники.
Новый Судебник запретил обращать в холопов детей боярских и дворян.
Была усилена власть вотчинников и помещиков над зависимыми крестьянами:
крестьянин обязан был, как холоп, именовать своего господина государем,
обращаться к нему за судом, за преступления крестьян владелец земли нес
ответственность, был увеличен размер пожилого, выплачиваемого
крестьянами при уходе к другому владельцу.
Все это заставляет рассматривать Судебник 1550 г. как шаг к установлению
в будущем крепостного права в России.
Церковный собор 1551 г.
В 1551 г. были приняты меры к укреплению православной церкви. В Москве
собрался Церковный собор.
Выступивший в нем Иван IV укорил священнослужителей в нарушениях правил
монашеской жизни, затронул и вопрос церковного землевладения, однако
желание царя получить монастырские земли встретило резкий протест. Собор
принял решения, записанные в книге из ста глав (Стоглав), которые как бы
отвечали на вопросы, поставленные Иваном IV.
Стоглав – сборник решений собора в виде ста глав-статей из ответов на
вопросы царя Ивана о церковном «строении». Он укреплял дисциплину,
регламентировал церковную жизнь – службы и обряды в храме, бытовые
стороны монастырского и церковного обихода.
В середине века правительство организовало описание земель, ввело
определенную единицу поземельного налога – большую соху. Одинаковую
сумму брали с 500 четвертей (половина десятины) «доброй» (хорошей) земли
в одном поле с черносошных крестьян; с 600 четвертей – с церковных
земель; с 800 четвертей – со служилых феодалов (помещиков, вотчинников).
Создание приказов
Одной из главных реформ Избранной рады была реформа центрального
управления. Были созданы приказы, ведавшие государственными делами.
Одни приказы ведали какой-либо отраслью управления; другие властвовали
территориями; третьи, временные, создавались для выполнения отдельного
приказа царя и позже распускались.
Например, Разбойный приказ преследовал уголовные преступления; Поместный
– вел учет владений служилых людей; Посольский – занимался внешней
политикой; Разрядный – службой бояр, дворян и детей боярских; Большой
приказ собирал налоги; Новгородский – управлял новгородской землей;
Ямской – организовывал почтовую службу, ведал почтовыми станциями –
ямами и перевозчиками почты – ямщиками, и т.д. Число приказов со
временем росло.
Во главе приказов стояли бояре, им помогали дьяки – именно они зачастую
и вели все дела. Главе приказа и дьякам подчинялись подьячие и прочий
приказной люд.
Надо сказать, приказы XVI в. не сумели отделаться от многих недостатков
предшествовавших органов центрального управления – казны и дворцов.
Функции приказов часто переплетались, и, помимо главного дела, они
занимались большим количеством иных проблем.
Особое место в 50-е гг. XVI в. занимал Челобитенный приказ –
своеобразный высший контрольный орган. Люди подавали в Челобитенный
приказ жалобы на самоуправство или мздоимство властей и могли найти
управу на обидчиков. Возглавивший приказ Алексей Федорович Адашев слыл
человеком честным, справедливым, хотя и жестким и суровым. Именно такой
боярин мог хоть в какой-то степени противостоять беспределу местных и
столичных властей.
Губная реформа
Преобразования Избранной рады затронули и местное управление. В 1556 г.
окончательно были отменены кормления и наместничества.
Права наместников начала еще урезать Елена Глинская. Она изъяла из
надзора наместников (кормленщиков) борьбу с разбоями. Эти дела должны
были вести выбранные местными служилыми людьми губные старосты. (Уезды
на Руси делились на более мелкие территориальные единицы – губы.) Там,
где боярских детей не было, разбойными делами ведали земские старосты из
черносошенных крестьян. Губная реформа Елены Глинской продолжалась в
боярское правление. Тогда рассылали по отдельным землям грамоты,
передающие разбойные дела в руки местных выбранных старост.
После отмены местничества губные старосты становились во главе местной
власти.
Однако не следует думать, что дети боярские обрадовались самоуправлению.
Губные старосты не получали жалованья; борьба с разбойниками – лихими
людьми – была делом опасным и хлопотливым; судебные и административные
обязанности отвлекали от хозяйственных дел. Поэтому дворяне отказывались
от должностей, ссылаясь на бедственное положение их имений и на тяготы
военной службы в ополчении. Дворяне уезда выбирали в губные старосты
какого-нибудь старого и убогого служилого человека, да и того порой
приходилось вести к власти под конвоем, ибо он норовил сбежать и
спрятаться.
Но при всем этом губные старосты из местных дворян знали обычаи и
интересы своего края лучше пришлых людей, и управляли они эффективнее
корыстных наместников.
От губной реформы выигрывали все служилые люди уезда. Деньги, ранее
шедшие наместнику – кормленский откуп, теперь шли на подмогу бедным
детям боярским и на вознаграждение тем вотчинникам и помещикам, которые
вывели в ополчение людей сверх нормы. Уездные служилые люди сами могли
решать судьбу поместий, чьи хозяева умерли без наследников.
Что касается женитьбы, то она совершенно явно оказалась удачной. До
своей смерти в 1560 г. Анастасия родила шестерых детей, из которых
четверо умерли в младенчестве. Она благотворно влияла на царя, смягчая
его крутой нрав и помогая своему супругу преодолевать его врожденную
подозрительность и безграничный деспотизм.
Россия в середине XVI в.
Российское государство к середине столетия заметно окрепло. Страна,
протянувшая свои границы от Белого и Баренцево морей до Чернигова и
рязанских пределов, от Финского залива и Смоленска до Северного Урала и
нижегородских земель, включала, помимо русских людей, нерусские народы
Севера и Сибири (карелы, коми, ханты, манси и др.). Население (до 3 млн.
человек) из центра начало перебираться на окраины – на юг до Оки, в
Прикамье, на Урал. Увеличиваются размеры поместного и монастырского
землевладения, расширяется барщина. С 60-х гг. растут натуральные и
денежные поборы с владельческих крестьян, а их земельные владения
уменьшаются (к 70-м гг. – вдвое, до 3-4 десятин). По словам одного из
современников, публициста Ермолая-Еразма, «крестьяне беспрестанно несут
различные тяготы: кода дают оброки серебром, когда ямские подати, когда
иные».
В стране растут старые, возникают новые города или поселения
торгово-промышленного типа – рядки, посады, которые подчас превращались
в города. То же происходило с крепостями, около которых появлялись
посады.
В середине столетия Россия имела до 160 городов. Самые крупный из них –
Москва – насчитывал до 100 тысяч жителей. Ричард Ченслер, англичанин,
побывавший тогда в русской столице, счел, что она «больше Лондона с его
предместьями».
Города играли существенную роль в хозяйственной жизни. Их жители –
ремесленники и торговцы – снабжали горожан и окрестных деревенских людей
изделиями своего производства, служили посредниками в обмене товарами.
Богатые купцы – гости и торговые люди Суконной и Гостиной сотен
(Строгановы в Сольвычегодске и др.) – вели крупные операции по торговле
зерном, пушниной, рыбой, солью и другими товарами на внутреннем и
внешнем рынках. Появлялись торговые дома, купеческие династии. На
промыслах применяли труд наймитов из обедневших горожан и крестьян (на
добыче соли, транспорте – гужевом и речном, в мастерских по изготовлению
икон и рукописных книг и т.д.).
Торговали русские купцы с Крымом и Турцией, Кавказом и Средней Азией,
Ираном и Индией, странами Западной и Южной Европы. Ездили туда по Волге,
через Крым, Литву, Нарву. Торговле в восточном и южном направлениях
мешали ханства Золотой Орды; в западном направлении – Великое княжество
Литовское и Ливонский орден.
…В 1553 г. царь Иван Васильевич принимал в Кремле необычного гостя –
капитана английского корабля Ричарда Ченслера. Тот, пробираясь по
«Дышучему морю» (Северному Ледовитому океану) в Индии, доплыл до
Архангельска, прибыл в Москву. Вскоре в Англии появилась «Московская
компания», началась русско-английская торговля.
Государственно-политический строй России
Государственно-политический строй России – монархия, единое
централизованное государство. Но в нем еще сохранялись остатки удельных
времен. Свои самостоятельные княжества при малолетстве Ивана IV имели
его дядья, братья отца: Юрий Иванович (земли в Дмитровском, Рузском,
Кашинском и прочих уездах) и Андрей Иванович (Старица и Верея).
Татарские царевичи, вассалы Москвы, сидели на ханстве в Касимове. Эти
владетели имели свои дружины, отряд с воеводами, в московском войске они
занимали особое, полусамостоятельное положение. Малыми уделами владели
князья Бельские, Воротынские, Мстиславские, но они постепенно переходили
на положение «слуг» московского правителя (это звание тогда считалось
высшим, наиболее почетным в иерархии чинов), его бояр. Остатки прежних
вольностей сохраняли Новгород Великий и Псков (право воевод на сношения
со Швецией, старое административное деление Новгородской земли на
пятины).
Высшей властью, законодательной и распорядительной, обладал великий
князь, потом царь. Он стоял во главе вооруженных сил, назначал на
должности думцев, воевод и начальников приказов, вершил внешние и
судебные дела. Ему помогал во всех делах высший совет из бояр и иных
чинов – Боярская дума. Она была сословным органом русской аристократии,
имела, по поручению царя, законодательные функции. Но ее решения
окончательно утверждал сам монарх. С середины XVI в. появился Земский
собор – орган сословно-представительной монархии: в нем, помимо думских
чинов, были представлены другие сословия – церковные, дворянские,
торгово-ремесленные верхи.
В определенной, хотя, конечно, в небольшой, степени эти учреждения и
порядки ограничивали единодержавие, самовластие монарха.
Царь Иван, по мере возмужания, все больше тяготился опекой Избранной
рады, возражениями своему курсу во внутренних и внешних делах. Не все
были, естественное, довольны длительными и не всегда успешными войнами,
непосильными тяготами, разорением «подлых людей», кормивших своим трудом
всех в государстве. Террор против непокорных, выискивание новых измен,
чаще всего выдуманных, стремление свалить свои промахи на других вели
царя по пути неправды, немилосердия.
Падение Избранной рады
Причины падения
Несчастья начались с падения Избранной рады в 1560 г.
Противоречия между царем и его любимцами накапливались постепенно, как
бы помимо воли всех действующих лиц. Мужающему царю, воспитанному на
мысли, что он единственный богоизбранный властитель, было все тяжелее
сносить опеку Сильвестра и осознавать, что реально страной правит
Алексей Адашев. Иван, как и отец его, и дед, видел в подданных холопов.
Позже, споря с Андреем Курбским, Иван сформулировал свой принцип царской
власти: «А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнить вольны же!»
Царь желал, чтобы сподвижники слепо повиновались его воле. Непреклонный
Адашев или суровый Сильвестр, имевшие свое мнение, понятие о чести и
смелость их отстаивать, Андрей Курбский с его убеждением, что у «лучших
людей» (аристократии), помимо обязанностей перед монархом, есть еще и
права, а у монарха есть долг перед страной, не вписывались в выдвинутую
Иваном Грозным формулу деспотизма.
Кроме того, не все при Избранной раде было безоблачно. Набор стрелецкого
войска и создание вспомогательного народного ополчения в военное время
вызвали частичное разорение центра страны. Людей на многие годы отрывали
от хозяйства; постой войск, подводная повинность разоряли здешних
жителей. Войны требовали больших затрат, рос налоговый гнет – это плохо
сказывалось на хозяйстве. Народ находился в волнении, о чем
свидетельствовали распространение ересей, бегство крестьян на окраины и
за рубеж, увеличение числа лихих людей. К концу 1550 г. стране явно
требовалась передышка. Но громкие победы толкали к иному.
Реформы улучшили деятельность столичных и местных государственных
органов, но до завершения централизации было далеко. Губные и земские
старосты, выполнявшие свои обязанности из-под палки, были так же плохо
контролируемы из Москвы, как их предшественники – наместники. В столице
чувствовали это и так же, как и раньше, стремились компенсировать все
суровостью и жестокостью.
Случались и личные столкновения царя с его сподвижниками из Избранной
рады.
Уже с 50-х гг. с проведением военных реформ (набор стрелецкого войска,
вспомогательной посошной рати из горожан, введение новых налогов и т.д.)
появляются первые признаки разорения центра страны, его запустения.
Позднее, в 60-80-е гг., они приняли размеры катастрофические.
Недовольство простолюдинов, да и других сословий вырывается наружу.
«Многое множество» торговых людей подвергли казням в 1555-1556 гг.
Некоторые холопы и посадские люди, священники, дворяне с сочувствием
воспринимали слова и проповеди еретиков-вольнодумцев. Они критиковали
мздоимство священнослужителей, церковные догмы – не верили в троичность
Бога, призывали к уничтожению икон, церковной иерархии, самого института
церкви. Один из реформаторов, сын боярский (мелкий дворянин) Матвей
Башкин выступил против закабаления свободных людей, отпустил на волю
своих холопов. А Феодосий Косой, холоп одного из столичных вельмож,
провозгласил «новое учение» («рабье учение») – равенство всех людей,
народов и вер, общность имущества, неповиновение властям, светским и
духовным, неприятие войн. Свои идеи он пытался осуществить в рамках
общины последователей.
Еретиков осуждали на церковном соборе (1553 г.), ссылали в дальние
монастыри. Некоторые из них (Косой, игумен Троице-Сергиева монастыря
Артемий и др.) бежали в Литву. Там они продолжали свои проповеди, и не
без успеха.
Горький осадок у Ивана IV оставил 1553 г. В марте этого года он тяжело
занемог, и все поговаривали о скорой кончине царя. Больной захотел,
чтобы при его жизни бояре, духовенство и прочие, находящиеся при дворе
люди присягнули наследнику престола царевичу Дмитрию Ивановичу, которому
было от роду 5 месяцев. Часть членов Боярской думы выдвинула иную
кандидатуру: двоюродного брата Ивана IV Владимира Андреевича Старицкого.
Сильвестр, хоть и не прямо, но тоже выступил за Владимира. Алексей
Адашев с братом Данилой и отцом целовали крест Дмитрию (т.е. присягали),
но при этом старший Адашев, боярин Федор Григорьевич, молвил: «Мы
служили тебе и сыну твоему рады, но сын твой, государь наш, еще в
пеленках, а владеть нами будут Захарьины… А мы уже от бояр до твоего
возраста беды многие видели». Деятели Избранной рады, потеснившие у
трона родню царицы Анастасии Захарьиной-Юрьевой, по-видимому, не совсем
ладили с последними. Закончились события 1553 г. так: Дмитрию, в конце
концов, присягнули все, в том числе и Владимир Старицкий. Потом
23-летний царь Иван все же выздоровел, зато его несчастный первенец
Дмитрий вскоре погиб. Кормилица, переходя по мосткам реку, обронила
мальчика, и тот захлебнулся. Несчастные родители позже утешились
рождением других сыновей – царевичей Ивана и Федора.
Многие историки полагали, что падению Избранной рады способствовали
также разногласия царя с А. Адашевым в вопросах внешней политики. Сам
Иван в послании Курбскому говорил, что удалил людей Избранной рады,
считая их виновниками болезни и преждевременной кончины его любимой жены
– Анастасии.
А Андрей Курбский писал, что родня царицы постоянно клеветала на
Адашевых, Сильвестра и их товарищей, а после смерти Анастасии Захарьины
якобы объявили тоскующему Ивану, что царицу «счаровали (околдовали) оные
мужи».
Расправа
В 1560 г. (еще до смерти Анастасии) Иван сослал Сильвестра в северный
Соловецкий монастырь. Там протопоп принял монашество. Царь гордился, что
не казнил «попа-невежу» и не тронул его сына, а просто прогнал их с глаз
долой.
Потом опалу наложили на Адашевых. Алексея и Данилу отослали воеводами
на Ливонскую войну. Но вслед им уже спешили с царским указом: взять
«изменников» под стражу. Алексея не застали в живых, «к счастью» для
него, он умер; Данилу же заключили в темницу, а через год-два казнили.
Немилость пала почти на всех членов Избранной рады. Прежний
правительственный круг распался.
В преддверие трагедии
В 1560-1564 гг. царь Иван правил сам. Он стал враждебно относиться к
Владимиру Старицкому, подозревая, что тот претендует на трон. У
Владимира отняли часть удела, бояр и слуг. Мать Владимира, Ефросинью, по
ложному доносу обвинили во «многих неправдах» и насильно постригли в
монахини, заточив в Горицком монастыре на Шексне.
В Ливонии тем временем возобновилась война. Царь посчитал, что поражению
способствовала «измена». Многие воеводы попали в опалу, а двое были
казнены без суда.
Напуганные царским гневом, воеводы стали бояться самостоятельно
принимать решения, ибо в случае неудачи их сочли за изменников.
Инициатива перешла к противнику. Русские терпели неудачи. Несколько
бояр, в том числе Андрей Курбский, опасаясь скорой расправы, бежали в
Литву. Это только укрепило уверенность царя в том, что вокруг него
заговоры и предательство.
Опричнина (1564-1572 гг.)
Отъезд царя из Москвы
…Воскресный день 3 декабря 1564 г. удивил и устрашил до крайности
москвичей, хотя они много уже испытали на своем веку. Из ворот Кремля в
это морозное утро выползал бесконечный поезд из карет, возков, саней –
царь с царицей Марией Темрюковной, из черкесских княжен, и детьми,
огромной свитой и охраной молча, угрюмо покидал свою резиденцию. С
повелителем везли казну царскую, одежды и драгоценности его семьи,
«святость» – иконы и кресты. Люди московские недоумевали, гадали: что-то
будет? К чему тайна сия? Не к худу ли?..
Все объяснилось месяц спустя. 3 января 1565 г. Иван прибыл в
Александрову слободу, к северу от Москвы. Отсюда получили от него
митрополит Афанасий и московский черный люд грамоты. В первой царь писал
о своем «гневе» на «государевых богомольцев», бояр, приказных
начальников и прочих за их неправды и измены. Во второй заявлял
посадским людям, чтобы «они не опасались: на них он не гневается и опале
их не подвергает».
5 января в Слободе делегация москвичей просила царя вернуться в столицу,
вершить дела государства по-прежнему. Тот соглашается, но ставит свои
условия. Так появляется опричнина. В особое ведение (опричь – кроме),
своего рода удел, он забирает ряд земель на богатом севере страны, на
юге и в центре, часть Москвы; здесь – свое опричное управление: Боярская
дума, приказы, свое опричное войско из верных, как он полагает, людей.
На остальной части государства сохраняются старые порядки – с прежней
Боярской думой, приказами; это – земщина во главе с боярами. Начался
«перебор людишек» – с опричной территории помещиков и вотчинников
выводят в «иные городы» вместе с их семьями, крестьянами и холопами. Все
это сопровождается обманом и насилиями, грабежами и убийствами. Царские
«кромешники» (название придумал А. Курбский) расправляются с неугодными
царю и им самим людьми, многих ссылают. Особенно пострадали сторонники
Владимира Старицкого, у него отобрали родовой удел и выделили взамен
Дмитров и иные земли.
Казни и опалы
Подданные приняли условия царя, и началась кровавая эпоха. По стране
разъезжали в черных одеяниях слуги царя – опричники со своими страшными
эмблемами у луки седла – собачьей головой и метлой, что должно было
означать то, что они будут выгрызать и выметать измену из Московской
Руси. Опричники хватали людей без каких-либо на то серьезных причин и
бросали в застенок. После страшных пыток страдальцев ждала мучительная
смерть.
На Земском соборе 1566 г. часть депутатов-дворян просили отменить
опричнину. В ответ царь казнил до двухсот челобитчиков. Та же участь
постигла нового митрополита Филиппа, из рода московских бояр Колычевых.
Он сменил Афанасия, покинувшего митрополичий престол весной того же ода,
и Герман Полева, пробывшего на нем два дня (выступил против репрессий
опричников). Человек незаурядный, с сильным и властным характером,
прекрасный организатор (при нем в Соловецком монастыре развернулось
обширное строительство, кипела хозяйственная жизнь), Филипп стал главой
русской церкви. Он бесстрашно выступил с обличениями царя и
«кромешников» в Успенском соборе Московского Кремля:
– До каких пор будешь ты проливать без вины кровь верных тебе людей и
христиан? Подумай о том, что хотя Бог поднял тебя в мире, но все же ты
смертный человек, и он взыщет с тебя за невинную кровь, пролитую твоими
руками.
Уговоры царя (чтобы владыка «в опричные дела не вмешивался») не
помогали, и однажды во время литургии в том же соборе ворвавшиеся туда
сорвали с митрополита святительские одежды и свели с престола. Послушный
царю Освященный собор (собрание высших иерархов церкви) в ноябре 1568 г.
лишил Филиппа сана митрополита. Его сослали в тверской Отроч монастырь,
а вскоре, во время похода царя на Новгород, туда прискакал Малюта
Скуратов, царский любимец и палач, и удушил смелого мученика.
За этими событиями последовали новые казни виднейших бояр, в том числе
И. П. Федорова. Владимира Старицкого заставил принять яд, ликвидировал
его удел.
Случались и массовые казни. В декабре 1569 г. Иван Грозный с опричным
войском выступил в поход на Новгород. Поводом послужил навет об измене
новгородцев, якобы желавших поддаться польскому королю. Погром длился 6
недель, опричники убивали всех без разбора (по различным оценкам ученых,
погибло от 3 до 10 тысяч невинных людей), опустошили все дома и храм.
Иван Грозный, вооружаясь молотом, крушил стены Святой Софии в тщетных
поисках будто бы спрятанной изменниками новгородской казны.
Казну не нашли, но обогатились опричники баснословно. Один иноземный
проходимец Генрих Штаден, служивший в опричнине, хвастал в своих
«Записках»: «Когда я выехал с великим князем, у меня была одна лошадь,
вернулся же я с 49, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого
добра».
«Из Новгорода царь отправился в Псков с намерением и этому городу
припомнить его древнюю свободу. Жители были в оцепенении,
исповедовались, причащались, готовились к смерти.
Когда утром он въехал в город, его приятно поразила покорность народа,
лежащего ниц на земле, но более всего на него подействовал юродивый
Никола, по прозвищу Салох (что значит по-гречески юродивый). Этого рода
люди, представлявшие из себя дурачков и пользовавшиеся всеобщим
уважением, часто осмеливались говорить сильным людям то, на что бы не
решился никто другой. Никола поднес Ивану кусок сырого мяса. «Я
христианин и не ем мяса в пост», – сказал Иван. «Ты хуже делаешь, –
сказал ему Никола, – ты ешь человеческое мясо». По другим известиям,
юродивый предрекал ему беду, если он начнет свирепствовать во Пскове, и
вслед затем у Ивана издох его любимый конь. Это так подействовало на
царя, что они никого не казнил, но все-таки ограбил церковную казну и
частные имения жителей».
Летом 1570 г. на Красной площади в Москве умертвили более 10 человек.
Причем и сам царь, и старший сын его, царевич Иван, взялись за топоры и
рубили головы.
В опричной столице жизнь была поставлена с ног на голову. Царь и его
слуги объединились в некое подобие монашеского ордена. Иван играл роль
игумена (настоятеля). Он вал опричников «братьями», и они неизменно
называли его «братом». Часы проводили в молитве. Порой царь звонил в
колокола вместе с сыновьями, особенно с Федором (этого недалекого умом и
болезненного царевича отец даже прозвал «звонарем»). Потом спешили в
пыточные камеры и предавались пьяным оргиям и другим грубым забавам.
Найти управу на опричников было не возможно. Царь наставлял земских
бояр, разбиравших споры жителей земщины с опричниками: «Судите праведны,
наши виноваты бы не были».
Итоги опричнины
В опричнину многие вотчины и поместья поменяли своих хозяев. Однако
значительных переселений бояр и служилых людей из опричнины в земщину и
наоборот, как показывают современные исследования, не было. Пострадали в
основном родственники опальных.
Раньше было распространено мнение, что подверглись казням в основном
бояре. Но при детальном рассмотрении этого вопроса оказалось, что на
одного знатного человека приходилось с десяток убитых рядовых служилых
людей и множество простолюдинов.
Все, что было совершенно в опричнину, имело лишь одну цель – укрепить
личную власть Ивана Грозного, и, надо отдать ему должное, в этом царь
преуспел. Но государство было ввергнуто в разорение, население
сократилось, государственный аппарат, разделенный на земские и опричные
органы власти, дезорганизован, закон был вытеснен произволом, войско
ослабло, а его опричная часть больше напоминала банду лихих разбойников.
Отмена опричнины
События 1571-1572 гг. показали несостоятельность опричнины. Опричнину
отменили. Страна, по приказу Ивана Грозного, вновь была объединена.
Слова «опричнина» и «опричник» запретили упоминать под страхом смерти.
Исчезли черные одеяния, собачьи головы, метлы, а в 1573-1575 гг. были
казнены многие деятели опричнины.
Безумный самодержец
Между тем в личной жизни Ивана Грозного царили хаос и трагедия. Несмотря
на искреннюю привязанность к Анастасии, через две недели после ее смерти
он объявил, что женится снова – на этот раз в поисках политического
альянса на сестре польского короля Сигизмунда II Августа. Сигизмунд
отказал ему, и Иван Грозный женился на Марии, дочери кабардинского князя
Темрюка. Их единственный ребенок, мальчик, прожил всего пять недель, и
после этого Иван уже не проявлял к своей жене никакого интереса. Когда
умерла Мария, Иван женился в третий раз. Его жена Марфа Собакина
скончалась через 16 дней, не дожив до официальной свадебной церемонии. В
обоих случаях ходили слухи слуги об отравлении.
Меньше чем через два месяца после смерти Марфы, вопреки церковным
установлениями, Иван женился в четвертый раз, на этот раз, на этот раз
на дочери одного из своих вельмож Анне Колтовской. Через три года она
была сослана в монастырь. Затем, быстро сменяя друг друга, последовали
еще две жены – любовницы в глазах не одобрявшей действий царя церкви. В
1580 г. Иван Грозный взял в жены боярскую дочь Марию Нагую. Через год
она родила ему сына Дмитрия (сын Анастасии Дмитрий умер до этого).
В 1681 году старший сын и тезка царя, 27-летний царевич Иван, женился в
третий раз. Его первых двух жен царь выгнал, не понравилась ему и
третья, Елена. Когда Иван Грозный набросился на беременную невестку за
нескромность ее одеяния, царевич вступился за жену. В гневе они стали
кричать друг на друга, и Иван Грозный нанес сыну смертельный удар по
голове посохом с острым железным наконечником.
Испытав раскаяние, Иван Грозный велел составить список жертв своего
ужасного правления, который перед смертью в 1584 году вырос до 3000 с
лишним имен. Копии этого списка, вместе с денежными пожертвованиями,
были разосланы по крупнейшим монастырям за упокой их душ.
Смерть Ивана Грозного
Жить Ивану оставалось недолго. В 54 года он выглядел дряхлым стариком.
Подагра и прочие болезни искривили ноги, руки, позвоночник. Каждое
движение отзывалось болью. Но царь намеревался здравствовать. Иноземные
врачи лечили его ртутными мазями. Пользовался Иван и услугами колдунов.
Иностранец Горсей рассказывал, что колдуны предрекли царю смерть 18
марта 1584 г. В этот день в полдень царь передал колдунам: « Очень
похоже, что … они будут сожжены!» «День кончится, когда солнце сядет», –
ответили кудесники.
В 3 часа дня царь вдруг ослабел и повалился навзничь. Подле были Богдан
Бельский и Борис Годунов, который возвысился в конце царствования
Грозного (Иван скучал по Малюте Скуратову, погибшему в Ливонской войне,
поэтому его родственники – племянник Б. Бельский и зять Б. Годунов, были
приближены.). Бельский и Годунов послали за лекарем. «Тем временем, –
бросает таинственную фразу Горсей, – царь был удушен и окоченел». Богдан
Бельский и Борис Годунов вышли на Красное крыльцо и объявили о его
кончине.
Вместе с Иваном Грозным ушла в вечность целая эпоха. Россия стояла на
пороге новых потрясений.
Список литературы:
1. «История России с древнейших времен до конца XVII века» – А.Н.
Сахаров.
2. История Отечества XVI-XVII вв.: Учебное пособие. 7 класс. Часть 1.
3. «Великие тайны прошлого» – Н. Ярошенко
4. Справочник школьника «История Отчества».
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
