Куклин В.М., Куклин С.М. 1997 – Парадоксы украинских реформ (книга)

Куклин В.М., Куклин С.М. 1997 – Парадоксы украинских реформ

Содержание

Предисловие 7

Глава 1. ПРОБЛЕМЫ РЕФОРМИРУЕМЫХ

ПОСТСОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН 9

Внутренняя экономическая политикаавторитарных

государств 9

Общие черты авторитарных режимов 9

Силовая экономическая политика Советской России 11

Экономические ошибки эпохи застоя 16

Общие черты экономического поведения государства на

переходном этапе (от старых ошибок к новым просчетам) 2 1

Русский или постсоветский способ сокращения расходов

госбюджета 24

Либерализация цен или перераспределение средств 27

Приватизация 29

Социальные проблемы переходного периода 35

Кто представляет государство? 35

Что же происходит на переходном (от социализма к

капитализму) этапе? 38

Как раскачивается маятник 43

Состоялось или нет моральное перерождение? 45

О наличии или отсутствии среднего слоя управленцев-

менеджеров 49

Глава! ГОСУДАРСТВО И РЕФОРМЫ 54

Противоречивость государственной экономической политики …. 5 4 Тихая
приватизация или захват контроля над

госсобственностью 54

О финансово-промышленных группах 56

Что делать дальше или поспешай не торопясь 60

О сравнении социалистического и рыночного способов

производства 63

Об антиинфляционной государственной политике 67

Кризис неплатежей 70

Проблемы налогообложения 76

Трудности становления малого бизнеса 83

Социальная опасность теневой экономики 87

Динамика макроэкономических показателей 91

Внешние шоки 92

История внешнего долга Украины 93

Гиперинфляция в Украине 94

На пути финансовой стабилизации. Монетарные грабли 99

?«Восточная распродажа» или вывоз капитала из бывших

социалистических стран и республик 105

Оборотная сторона финансовой стабилизации 108

О валютных кризисах 115

ГлаваЗ. НАРОДНОЕ ХОЗЯЙСТВО

В 1995-1996 ГОДАХ 121

Макроэкономические показатели Украины и России

в 1995 году 121

Россия в 1995 году 122

Как оке обстояли дела в 1995 году в народном хозяйстве

Украины? 124

Формирование рыночной экономической политики 131

О контроле за расходованием бюджетных средств 131

Страсти вокруг бюджета 133

Индексация основных фондов и ее макроэкономические

последствия. 139

Иностранные инвестиции в хозяйство Украины. 142

Жизнь по средствам в 1996 году 149

Новая гривна и старые проблемы 155

Поиск неинфляционных источников денежных средств. Где

можно сэкономить и как заставить должников

расплатиться? 163

Глава4. ЭВОЛЮЦИЯ БАНКОВСКОЙ СИСТЕМЫ 173

Банковская система СССР до и после реформы 173

Банки в СССР 173

Начало реформ 174

Об управлении банковской деятельностью 175

Становление и кризис банковской системы Украины 177

Гиперинфляция — нянька банковской системы 177

Проблемы северного соседа 179

Кризис неплатежей и банки 182

Что же из себя представлял второй эшелон банковской

системы Украины? 184

Кризис молодой банковской системы Украины 186

Роль банков в инвестиционном процессе 195

Основные тенденции в развитии банковской системы 196

Банковская система Украины образца 1995года 196

Развитие конкуренции в банковском секторе 200

Иностранный капитал в украинской банковской системе… 204

О банкротах и банкротствах 214

Маневры Нацбанка Украины в начале 1996 года 215

Что оке еще планировал главный банк Украины? 221

Снова реформы 225

Глава 5. РЫНКИ КАПИТАЛА 230

Общие тенденции эволюции рынков капитала

посгсоциалисгическихстран 230

Становление фондовых рынков постсоциалистических

стран 230

Нарушения в работе рынков капитала 235

Фондовые рынки России и Украины конца 1995 года и

в 1996 году 238

О структурах рынков 238

Об организованных рынках 240

Рынки облигаций 242

Сертификатные сегменты рынков 250

О несовершенстве процедур 254

Вексель на фондовом рынке 255

Инфраструктура фондовых рынков 259

В преддверии грандиозных спекуляций 262

Глава 6. ПРОИЗВОДСТВО И УСЛУГИ 269

Промышленное производство 269

Черная металлургия 269

Электроэнергетика 273

Топливная промышленность 281

Машиностроение и металлообработка 285

О высокой затратности промышленности и беспокойстве

Кабинета министров 294

В чем же все-таки причины высокой затратности

промышленности Украины? 296

Сельское хозяйство, пищевая и легкая промышленность … 302 Спад
производства в общественном секторе сельского

хозяйства 302

Проблемы пишевой и перерабатывающей промышленности 306

Легкая промышленность 310

Транспорт и связь 311

Сдержанный оптимизм транспортников 311

Информационные системы 315

В ожидании информационного взрыва 319

Некоторые выводы 322

Вместо заключения 325

Нашим родителям в год их золотой свадьбы

Предисловие

Получив свободу и сбросив все путы, ограничивающие маневрирование в
экономической жизни, Украина оказалась в состоянии близком к хаосу. Свод
правил и процедур, который был хорош для регламентированного
социалистического хозяйства, оказался негодным для более свободной
рыночной среды. Множество ловких людей, используя несовершенство
хозяйственного законодательства и, главное, свое административное
положение, сумели бесцеремонно перераспределить общественное богатство,
нарушив существующий баланс и создав значительную социальную
напряженность.

Отметим, что несколько столетий эволюции рыночного хозяйства в ныне
развитых странах были плотно заполнены затыканием брешей и лазеек в
хозяйственном и криминальном законодательствах, для того, чтобы
исключить уж слишком большую социальную несправедливость, облегчить
участь людей, потерпевших неудачу в своей хозяйственной или иной
деятельности, перераспределить легко доставшееся или даже заработанное
тяжелым трудом большое богатство. То есть, не допускать хаоса и анархии,
насилия и бесцеремонности в отношении людей слабых и неприспособленных
для жестоких и рисковых действий, характерных для свободного рынка.

В старой английской притче, на вопрос о том, как следует выращивать
настоящий травяной газон, невозмутимый англичанин отвечает, что это
просто, надо лишь подрезать траву, подсыпать землю и делать так…
двести лет. Следует иметь в виду, что в западных демократиях
законодательство, система его исполнения и контроля для условий
свободного рынка совершенствовалась сотни лет.

Часто слышим вопрос о том, как же так получилось, чго страны социализма,
а в особенности бывшие республики бывшего Союза ССР, за несколько лет
растеряли свой потенциал, население обнищало, упал уровень жизни. Куда
все девалось?

Вместо ответа на подобный вопрос можно привести простой пример, когда
нормальный семьянин, благополучный и обеспеченный человек, решит
зарабатывать деньги иначе, например,

играя в азартные игры, и бросит прежнюю работу (семья его бросит сама).

Не покажется тогда странным, что через некоторое время от всего его
благополучия не останется и следа?

При резком изменении правил игры даже основные прежние игроки часто сами
оказываются вне игры. И дело не в том, был ли злой умысел. Если и был,
то не обязательно у тех лидеров, которые принимали решения. Скорее, все
они хотели как лучше. Но недаром говорят, что благими намерениями
устлана дорога в ад. Этот парадокс был известен так давно, что кажется
человечество с ним родилось.

Другими словами, люди, принимающие решения чаще не могут, а реже не
хотят просчитывать последствия своих решений на несколько ходов вперед.

Изучая внутренние пружины — мотивы, приводящие к реализации тех или иных
программ и перестроек, можно не только задним числом понять, что
собственно произошло, но и научиться управлять ситуацией в настоящем и
будущем. Каждая ошибка и неточность в управлении такими большими
системами, как крупные регионы и страны, приводят к большим потерям сил
и средств, часто отбрасывают общество назад, создают ненужные социальные
напряжения. Прогресс конечно, остановить нельзя, это верно, но навредить
и наломать дров можно предостаточно.

Следует также иметь ввиду, что общество всегда структурируется на группы
лидеров и аутсайдеров, причем первые стесняясь или не очень, пытаются
решать свои проблемы за счет других. Пока история человеческих отношений
и социальная история не делала исключений. Аутсайдеру обыкновенно нужно
приложить много усилий, чтобы изменить свое незавидное положение, причем
ему совсем не спешат приходить на помощь, или помощь оказывается явно
недостаточной. Это тоже кроется в человеческой природе — стремление
властвовать, как впрочем и стремление к обогащению, ибо эти потребности
ходят взявшись за руки.

Поэтому, попадая в группу аутсайдеров, многие страны заведомо не могут
рассчитывать на то, что некий общемировой прогресс будет к ним столь же
благосклонен, как к богатым и развитым державам. И не осознав, что для
выхода из порочного круга бедности и унижений нужны экстраординарные
усилия, страна и нация не смогут достойно ответить на вызов истории.

Авторы признательны профессору Мирошникову В.И. и профессору Ивину Л.Н.
за конструктивные обсуждения и доцентам Олейнику А.В. и Киричку А.В. за
помощь в работе.

8

Глава I

‘проблемы реформируемых постсощшшстических стран

Внутренняя экономическая политика авторитарных государств

В этом разделе мы не будем рассматривать проблемы подавления
авторитарным режимом свобод, борьбы с инакомыслием и проведение массовых
репрессий, т.е. по существу политику геноцида по отношению к
собственному народу.

Эти темы широко обсуждались многими авторами. Нас будут интересовать
лишь экономические последствия существования такого режима.

Ранее бытовало мнение, что политические мотивы полностью доминировали в
процессах принятия решений руководством социалистических стран. Однако в
ряде случаев экономические законы заставляли руководителей соцстран
менять свои планы и считаться с реальностью.

Прежде чем переходить к этому кругу вопросов, хотелось бы предостеречь
читателя (особенно молодого) от упрощения ситуации. Развитие
человеческого общества процесс исключительно сложный и любой анализ не
способен представить полную картину всех явлений в их взаимосвязи. Можно
лишь пытаться отыскать основные причинно-следственные механизмы,
управляющие развитием событий.

Общие черты авторитарных режимов

Приходящие к власти режимы и хунты, несомненно беспокоясь о собственном
благополучии, тем не менее очень часто искренне желали блага своему
народу, который по их мнению, через весьма непродолжительное время
безусловно должен был оценить их усилия и смириться с необходимыми в
таких случаях жертвами на пути к процветанию и величию. Он (народ)
обязательно должен был отлить в полный рост памятники творцам нового
порядка. Уж, по крайней мере, не разрушить памятники, которые творцы
нового порядка ничтоже сумняшеся велят себе воздвигнуть.

Адский заряд честолюбия, властолюбия, запредельный уро-

вень пренебрежения простыми человеческими ценностями ради достижения
Великой Цели, когда хороши все средства, на полукриминальной волне
выносил на гребень власти разного рода диктаторов, хунты или даже
первоначально легитимно получивших некую толику власти отдельных
политиков. Последние, обеспечив себе поддержку политических,
экономических групп, электората на начальном этапе (что вполне можно
было сделать, например, 1) объявив быстрое решение проблем, 2) обрисовав
яркую привлекательную цель и 3) подавив своих скучных и нудных
оппонентов остроумной демагогией), постепенно подчиняли себе силовые
структуры и, разогнав оппозицию, расчищали себе дорогу к практически
неограниченной власти.

Народ, уставший от проблем, верил, что сильная рука наведет порядок и
терпеливо ждал процветания. Потом, как водится, что-то не ладилось и
начинались поиски виновных. Чем более не ладилось, тем больше надо было
найти врагов. Сценарий был прост, но надежен.

Помешать его развитию могли лишь разговорчивые и независимые оппоненты и
излишняя свобода слова. Методы борьбы с ними — тоже не бог весть какая
наука, — хорошо известны. Итак, власть завоевана, все местные, кто
что-то понимает, послушно молчат, а эмигранты — с ними ухудшилась связь,
да и слушать их как-то боязно, разве что украдкой.

Авторитарная власть может быть не столь жестокой. Может разрешить громко
говорить и даже писать фельетоны и статьи, не задевая никого конкретно.
Задевать не хорошо, могут наказать (не дать бюджетных денег, обратиться
в суд, уволить, расформировать творческий коллектив и т.д.). Она, эта
власть, многого и не просит. Ведите себя прилично, не разрушайте устои
государства, не изводите напряженно работающих в администрации людей
критикой, цепляясь за какие-то не относящиеся к делу частности. А
остальное, пожалуйста, — хотите «порно», скандалов в артистической
среде, даже стрельбы, но только между собой.

Конечно, в этом благодушии властей что-то не так и это беспокоит
мастеров пера, отдельных правдоискателей и чуть тревожит население,
т.е., так называемый, простой народ. Хотя по большому счету, если людям
хорошо платят, в стране нет дефицита товаров, налажены сервис и быт,
связь и транспорт… то какая разница — авторитарный режим это или нет!
И никто не станет всерьез принимать предложения покончить с этим
режимом.

10

Попросту это станет не интересно, как неинтересны были до самого
последнего времени призывы экологов.

Однако мировой опыт за немногими кратковременными историческими и
небольшими географическими исключениями показывает, что авторитарные
режимы в длительной перспективе наносят экономический вред своему
собственному народу, что воспринимается людьми значительно более
серьезнее, чем ограничение политических свобод. Ниже обсудим, в чем
заключаются беды, которые начинают преследовать народ, активно или
пассивно избравший себе такой режим управления.

На первых порах пришедшие к власти хунты заняты обустройством
отвоеванных апартаментов, организацией по своему разумению каких-то
мелочей, оставляя практически без изменения всю структуру исполнительной
власти. При необходимости заменяются лишь отдельные вывески и слегка
перетасовываются кадры, так как обычному чиновнику все равно кому
служить, лишь бы ничего не изменилось в подведомственном ему хозяйстве,
а к верхним иерархическим структурам всегда можно приспособиться.

Погружаясь в атмосферу все растущего почитания в отсутствие какой-либо
критики, власти предержащие теряют чувство меры и начинают вмешиваться в
различные культурные, социальные и экономические процессы жизни
общества, досаждая профессионалам и создавая многочисленные неловкие
ситуации. Сначала за счет сверхусилий профессионалов отрицательные
воздействия этих вмешательств удается свести на нет или ослабить, но …
чем дальше в лес, тем больше дров. Мягкая критика и скрытое
сопротивление профессионалов воспринимается как саботаж и начинается
процесс кадровой чистки.

Силовая экономическая полшпика Советской России

Амбиции получивших в России власть революционеров и враждебное окружение
все время подталкивали их к быстрейшей милитаризации страны, укреплению
ее обороны. Кроме того, бытовавшее в среде победивших революционеров
представление о сильной державе основывалось только на силовых
возможностях последней. Однако средств на преобразование экономики,
способностей создать необходимый военный потенциал, увы, не было. Кроме
того, проблемы текущего момента заставили перейти к «новой экономической
политике», которая новой была

11

может быть только для революционеров, а в действительности была стара,
как весь буржуазный мир.

Но очень хотелось немедленно перейти к индустриализации (читай
милитаризации) экономики, т.е. созданию новых и модернизации старых
предприятий для мощного производства средств производства и сложной
техники, включая прежде всего военную.

Идея «резкого перелома» висела в воздухе и активно обсуждалась в
руководящих сферах. Все ждали, когда можно будет наконец отнять средства
у быстро растущего частного сектора, к которому огульно причисляли и
крестьянство. Идеи Преображенского о «необходимости ограбления
досоцишшстических форм хозяйства» для проведения индустриализации так
нравились функционерам, что в 1923 году была предпринята первая
крупномасштабная попытка такой политики: резко подняли цены на сукно и
другие продукты промышленного производства, с целью ото-брагь средства у
населения, которое в своей массе было крестьянским. При еще
существовавшем товарном голоде сразу возник кризис сбыта — производство
оказалось парализованным (воистину экономическая история ничему не
научила). Как отмечает в своей работе В. Селюнин1, лишь вмешательство Ф.
Дзержинского, назначенного председателем ВСНХ, привело к отмене
распоряжения о повышении цен и восстановлению равновесия между сбытом и
потреблением.

Однако, несмотря на то, что рост экономики в период НЭПа был
значительным (революция все-таки расчистила поле деятельности для
предпринимательства), этот рост был конечно достаточно постепенным —
усилия были распылены по многим направлениям,— и, главное, совершенно не
контролируемым. Для более эффективной экономики конечно необходимы бьши
не только структурные управленческие изменения, но и замена материальных
активов — реформа прежде всего средств производства.

Причины случившегося-таки «резкого перелома» в результате которого
оказались ограблены крестьянство и новый класс предпринимателей, введена
насильственная коллективизация и проведена индустриализация, были как
объективного, так и субъективного характера.

Когда еще накопятся значительные средства при рыночном развитии
производства для создания новой современной индуст-

?см. В. Селюнин «Если по совести» М. «Худ. лит.» 1988, с. 250

І2

рий, внедрения новых технологий без которых был немыслим прогресс и
выход на передовые позиции в мире? Ждать не хотелось.

Кроме того, НЭП сформировал новую экономическую и социальную среду, где
явно имелись деньги (и немалые) и которая раздражала представителей
власти все больше и больше. Ведь для последних уже была организована
своеобразная военного типа партийно- государственная иерархия с
достаточно жестким и относительно аскетическим характером существования.
Соблазны и возможности теряющих чувство меры нэпманов разрушали
дисциплину, создавали коррупционеров, ослабляли власть аппарата
управления. Именно потому, что властная и партийная структуры и новый
класс предпринимателей остались чужими друг другу (вот в чем отличия от
нынешней ситуации!), последний был обречен.

Однако власти при проведении акции уничтожения частного сектора
экономики столкнулись с ожесточенным сопротивлением (людям было, что
терять). Именно поэтому страна по существу перешла на военное положение:
ограничивались свободы, формировались огромные замкнутые территории —
зоны, куда сгонялись массы людей за незначительную провинность перед
нечеловеческим законом, практиковались наказания целых народов, особенно
варварским было хладнокровное наблюдение властей за возникновением
голода (или даже его организация) в Украине в 30-х годах. То есть, снова
гражданская война, принявшая форму неприкрытого террора.

Конечно, еще большая часть в основном городского населения жила в
условиях относительных экономических, и в меньшей степени, политических
свобод. Хотя с июня 1940 года и здесь стало невозможным менять место
работы и отказываться от сверхурочных.

Часто считают, что страдания и жертвы были не напрасны — они
переплавились в могущество державы. И потому, раз меня, нас прямо не
задело, то спишем все… Но преступления остаются преступлениями,
независимо от того, какая великая цель их спровоцировала. Да и
экономические потери оказались весьма значительными.

Вторая мировая война обескровила народы СССР и привела к страшным
разрушениям. Надо было восстанавливать искалеченное народное хозяйство,
налаживать нормальную жизнь людей. В связи с этим интересна реакция
руководства СССР на предложенную в 1947 году государственным секретарем
США Д. К. Маршаллом

13

(в годы войны — начальник штаба американской армии) программу
восстановления Европы, получившей), кстати, за ее блестящую реачизацию
Нобелевскую премию в 1953 году. Правда, не по экономике, а Нобелевскую
премию мира. Американская помощь обставлялась как целым рядом условий,
включая реорганизацию бюрократических структур в побежденных странах,
оставшихся после прежних авторитарных режимов, так и созданием
действенного контроля за расходованием средств. Ибо прежние
пятимиллиардные вливания в 1946-1947 годах в экономику Западной Европы
из-за бюрократического произвола были просто проедены.

Видный представитель советской экономической науки академик Е.Варга в
этом же году писал В.Молотову о необходимости отвергнуть американскую
помощь1, что «План Маршалла» лишь способ разрешить кризис
перепроизводства в США, наступивший после беспрецедентного военного
бума. Действительно, за годы войны американское правительство заняло
громадные средства у населения и бизнеса (резко сократив при этом
потребление и частные инвестиции и значительно увеличив государственные
расходы как в виде закупок продукции, так и в виде инвестиций в
промышленность). Резко выросло промышленное производство, но также резко
вырос дефицит бюджета. Логика отказа от американской помощи была проста:
после грандиозного бума и колоссального перепроизводства, в Америке
разразится сокрушительный кризис, что ослабит ее вызывающие беспокойство
позиции в мире.

Кризис в Америке не разразился. Американская помощь большинству
европейских стран была выдана с условием приобретения продукции
американских же производителей, которые к тому времени уже начали
испытывать большие проблемы со сбытом в связи с прекращением
крупномасштабных государственных закупок военного времени. Кроме того,
начал погашаться громадный внутренний долг. В результате реализации
«Плана Маршалла», США, которые после нескольких лет войны в несколько
раз увеличили объем национального богатства, еще более обогатились и
избежали неминуемого кризиса. Западная Европа обновила основные фонды
предприятий и вышла на режим устойчивого экономического роста. А вот
СССР и, поневоле, ряд других восточноевропейских стран, значительно
оггянули процесс восстановления экономики.

1 см. Б. Забарко. Зеркало недели, 11 марта 1995 г.

Политические руководители Советского Союза очень боялись усиления
позиций США и Запада в странах ближайшего окружения СССР, в результате
послевоенного передела сфер влияния в мире. Американский контроль за
использованием предлагаемой помощи был камнем преткновения для
руководителей СССР, политическая система которого была несовместима ни с
рыночной экономикой, ни со структурой управления социалистического
хозяйства.

Основные, хотя и скудные средства, в процессе послевоенного
восстановления СССР, направлялись в промышленность, а вот сельское
хозяйство так и не оправилось от шока вплоть до 50 годов, когда
производство продукции достигло уровня, существовавшего до
коллективизации.

Производственная структура оказалась однобокой — приспособленной для
гонки вооружений, а не для роста благосостояния народа.

Это примерно то же, если бы вместо строительства жилого района построить
крейсер и поселить народ в его отсеках, а потом столкнуться с проблемой
организации военной службы для всех, включая детей и бабушек. ВПК —
Крейсер оказался: во-первых — много дороже, во-вторых — мало
приспособлен для жизни и в-третьих, требовал постоянно массу сил и
средств, чтобы попросту не утонуть. И выкинуть жалко и содержать
невмоготу.

Стоит вспомнить, кстати, что построенный на костях народа флот Петра
Первого, благополучно сгнил после кончины монарха, оказавшись никому не
нужным. Но этот флот хоть расширил границы государства, вывел торговлю к
морям, что привело в исторической перспективе к развитию хозяйства в
целом и улучшению качества жизни потомков тех несчастных строителей.

А что дал России и другим обескровленным народам бывшего СССР безмерно
раздутый ВПК, огромная армия и ГУЛАГ? Кроме удачно стартовавшей, а затем
спущенной на тормоза, видимо из-за недостатка средств, космической
программы (в которой кроме медицинских экспериментов и мелких
конструктивных улучшений морально устаревших систем в последние годы
трудно увидеть сколько-нибудь заметный прогресс) и ряда технологических
успехов в создании систем вооружения, ничего в голову не приходит.

Достижение индустриализации— мощная промышленность (оплаченная лишениями
собственного народа) к концу 80-х годов морально и физически устарела и
обратилась в тормоз развития,

15

из-за неразумной затратной внутренней (а затем и внешней) экономической
деятельности.

Политики, чья ценность заключается лишь в умении организовать
коллективные усилия и подавить анархию, не вмешиваясь непосредственно в
деятельность профессионалов в промышленности, в науке, в искусстве и
т.д., хотят ускорить или изменить ход каких-то процессов, не осознавая
зачастую их действительной сложности и противоречивости. Дилетанты,
поверхностно знающие предмет, часто полагают, что задачи не решены не
из-за их сложности, а из-за нерешительности и лености исполнителей.
Поэтому они считают, что достаточно прикрикнуть и все сразу изменится к
лучшему.

После окрика наиболее опытные специалисты разбегаются, боясь принимать
на себя ответственность за реализацию неразумных проектов и дело
поручается менее квалифицированному, а потому и более уверенному в
успехе их коллеге. Или того хуже, — авантюристу, знающему, что спроса за
конечный результат не будет, ибо начальство быстро охладеет к этому
проекту, переключившись на какой-либо другой. Поэтому все задачи
решаются теперь половинчато, коряво, ошибки списываются на происки
врагов, результаты деятельности старательно приукрашиваются.

Так, например, многие молодые люди не знают, что половина всех
тружеников страны Советов несколько послевоенных десятилетий фактически
была ограблена и лишена практически всех гражданских прав. Речь идет о
колхозниках. Мало того, что им не давали вообще никаких документов на
руки, так и средняя зарплата у них была в несколько раз (!) меньше
средней зарплаты городских рабочих и служащих. Официальная статистика их
вообще не учитывала, видимо настолько они были для нее неудобны, так как
ухудшали средние показатели по стране.

Именно за счет этих людей в конце 40-х и в начале 50-х годов проводились
ежегодные снижения ряда розничных цен. Кстати, подобное положение
сельскохозяйственных рабочих (да и не только их) сохранялось до
последнего времени и в ставшем на путь реформ (по-прежнему не вполне
демократичном) Китае.

Экономические ошибки эпохи застоя

Некоторые ошибки рождали следующие. В 1968 году новое руководство СССР
решило облагодетельствовать народ и повысило минимум заработной платы по
стране до 60 рублей в месяц. Однако, как это часто бывает, вспомните, —
благими намерени-

16

ями устлана дорога в ад, — последствия не были просчитаны и резкий рост
потребления привел к острому дефициту товаров на потребительском рынке.
Появились очереди, и как следствие, необходимость организации
распределения: формирование списков, выдача талонов и т.д..

А чтобы не страдали от волокиты и скудности пайков сами организаторы —
государственные чиновники и партийные функционеры, — им выделили
спецмагазины и спецраспределители. Нет чтобы разобраться в этом вопросе
и понять, что необходимо сбалансировать спрос и потребление (которые до
конца 1968 года были в относительном равновесии), что рост последнего не
может быть реальным без соответствующего роста количества товаров.
Наличие большой массы денег привело не к росту цен — последние были
фиксированы, а к практически обвальному дефициту товаров.

Отметим, здесь же, что эти события спровоцировали резкий рост объемов
оборота теневого рынка, так как дефицитный товар оказался на нем и
значительно дороже, чем в официальной торговле.

Объемы производства нарастали не так быстро, как хотелось бы руководству
страны и оно, оказавшись рабом собственных амбиций, пошло на увеличение
импорта. Как известно, избегая контроля американского правительства,
СССР многие годы собирал полученные от торговли (нефтью, оружием,
сырьем, оборудованием и сельскохозяйственной продукцией) средства в
американских долларах в Европе (ибо только доллары США и в послевоенные
годы, и в следующие десятилетия были наиболее устойчивой валютой,
конвертируемой по фиксированной ставке в металлическое золото,
фактически вплоть до 1968 года, а формально до 1971 года). Для этой цели
был создан Коммерческий банк Северной Европы (Евробанк) и затем
британский Московский народный банк, которые размещали эти средства в
форме депозитов и краткосрочных кредитов в французских или британских
банках. Кстати, именно Евробанку обязаны своим названием и
происхождением евродоллары.

Чиновники получили облегченный доступ к этим средствам для оплаты все
нарастающего импорта в СССР, призванного обеспечить декларированный рост
жизненного уровня советского народа, и для оплаты амбициозных программ
международной помощи. Быстро осознав преимущества контроля за валютными
средствами вне страны, чиновники изобретали все новые про-

17

граммы поставок западных потребительских товаров, по существу проедая
накопленные за многие годы средства. Столь же плодотворно было
творчество по организации финансирования рабочего движения в зарубежных
странах и по вьщелению помощи правительствам развивающихся в
перспективных направлениях стран третьего мира.

Рост государственных расходов, в конечном итоге, привел к росту дефицита
платежного баланса. Этот дефицит государственная статистика СССР умело
скрывала, опять же в угоду амбициям правящей элиты и ради сохранения
имиджа великой державы. Но за импорт надо было платить и платили нефтью,
лесом, золотом… Позднее пришли к увеличению объема внешнего долга.
Началась эпоха застоя.

Кстати, проблему дефицита платежного баланса государственные чиновники в
СССР пытались решать и ранее, и в этот период на свой манер — обязали
всех работающих (под страхом лишить должности, званий, льгот и
перспектив дальнейшей карьеры) фактически отдавать часть зарплаты,
подписываясь на государственные, а так же ведомственные займы и лотереи.
Люди отдавали деньги сами, так как их гнал страх за свое будущее,
которое полностью зависело от благосклонности властей.

Еще одним негативным последствием непродуманной экономической
деятельности, результатом которой был подъем потребления при жесткой
государственной политике сдерживания роста цен, стало резкое ухудшение
качества конечного продукта. Действительно, экономические законы
неумолимы: увеличивая издержки и фиксируя цену, нельзя выпускать товар
неизменного качества. Падало качество продуктов, товаров и услуг.

Падаю также и качество (уровень подготовки) специалистов. Страна
готовила себе бомбу замедленного действия. Лишь в тех областях
деятельности, где платили сносно, где сотрудники имели льготы, где
условия труда были лучше, удалось сохранить высокий средний уровень
квалификации: это авиация, армия, ряд добывающих и перерабатывающих
отраслей промышленности, наука, работающая на нужды военно-промышленного
комплекса и, конечно, сам этот комплекс.

Обсудим также другие последствия государственной экономической политики
СССР, нанесшие ущерб стране. Хорошо известно любому западному обывателю,
что потери от неудачного бизнеса могут бьггь не только от ошибок в
совершении сделок, а также от отсутствия сделок как таковых. Другими
словами, потери

18

и немалые могут быть из-за уклонения от деятельности и носят название —
ущерб от недополучения дохода.

Изоляция от международного рынка товаров и услуг, ограничение
(фактическое запрещение) контактов наших специалистов и исследователей с
коллегами из-за рубежа, привели, кроме всего прочего, к росту ущерба от
недополучения дохода в рамках международного сотрудничества. Активное
участие в международных исследованиях позволило бы ввести результаты
наших состоявшихся (и несостоявшихся) разработок после оформления
патентов во множество новейших технологий, что позволило бы удешевить их
внедрение и использование в своем собственном производстве, получить
выгоды от продаж лицензий и т.п.

Политика даже менее жестких авторитарных режимов всегда приводит к
известной доле экономического ущерба для своих стран. Всех их
характеризует расточительность. Причем ясно, что брать взаймы надо,
вопрос лишь в том как использовать эти дорогие деньги. Низкая
квалификация управленческого персонала на всех уровнях государственного
аппарата сводит на нет эффект от реализации самых многообещающих
экономических проектов, что повергает в уныние даже отъявленных
оптимистов.

Неудачи формируют в среде чиновников сомнения в жизнеспособности
государства. Большинство законопослушных чиновников склоняются к тому,
что надо спасать свои собственные семьи и в конечном итоге они
ассоциируются в большей или меньшей степени с криминальным меньшинством,
давно преступившим и мораль, и закон. Жесткая вертикаль иерархической
лестницы, отсутствие механизмов эффективного подбора кадров, которые в
условиях авторитарного режима практически не сменяются (или эта смена
происходит из-за прихоти начальства), клановость и раздутые штаты
порождают коррупцию и управленческие ошибки прежде всего во внутренней
экономической политике.

Рост издержек наиболее характерное явление для всех авторитарных
режимов, где есть фактические или реальные ограничения заработной платы.
Рабочие, служащие, чиновники не видя смысла увеличивать количество и
качество труда, не стараясь улучшить производственный процесс и систему
управления соответственно, не задумываясь об экономии сырья,
энергоносителей и ресурсов в целом, сами резко увеличивают издержки.

Немало способствовали росту издержек формальные плановые

19

требования, необходимость любой ценой дать нужные объемы производства к
праздничным датам и особая изощренность в составлении тарифных сеток и,
в целом, оценка производительности труда и его оплата.

Как известно, в СССР существовала интересная практика рапортовать о
постоянном росте производительности труда, причем цифры, характеризующие
этот рост, планово спускались сверху. То есть, если перейти к более
наглядному примеру, себестоимость одной детали или изделия должна была
постепенно день за днем уменьшаться, то есть плата за изготовление этого
изделия соответственно постепенно становилась меньше. Через некоторое
время оплата производства этого изделия достигала абсурдного уровня и
руководители среднего звена, чтобы заставить рабочих продолжать
изготовлять именно эти детали, должны бьши изобретать какие-то
дополнительные несуществующие работы, якобы выполненные этими рабочими.
Так возникали массовые приписки.

Стоимость этих «работ» возмещала потери рабочих в оплате их труда.
Понятно, что деньги, в угоду статистике, вытряхивали уже из двух
карманов, но чуть меньше, чем ранее. Это не способствовало росту
трудового энтузиазма и усиливало текучесть кадров, что в свою очередь
уменьшало реальную производительность труда и увеличивало количество
отбракованной продукции. То есть, приводило в конечном итоге к росту
издержек.

В сельском хозяйстве скот кормили пшеницей, что, во-первых, было просто
неразумно, а, во-вторых, нерентабельно. Но ведь импортная пшеница
доставалась практически даром! Селяне, те просто откармливали скот и
птицу печеным хлебом, цена на который искусственно удерживалась
государством на одном уровне. Кстати в конце 80-тых годов один из
авторов на вокзале Бухареста, наблюдая толпу селян, ожидающих
пригородний поезд, обратил внимание на их огромные в рост человека
пластиковые мешки, набитые аппетитными булками. То есть, подобная
практика была распространена не только в СССР.

А как понимать запрещение властей СССР строить теплицы на приусадебных
участках, несмотря на очевидный дефицит свежих овощей в весенний период?

А повсеместное воровство селян с колхозных и совхозных полей, а так же
со складов. Они решали на свой лад проблему кормов для личного скота и
птицы.

Что можно сказать о безжалостной эксплуатации и без того

20

некачественной техники, которая по льготным кредитам (эти деньги, как
показывала практика, вполне можно было не возвращать), доставалась
хозяйствам и которую было совсем не жалко. Обломками подобной техники
были усеяны поля по периметру, особенно на казахстанской целине.

Все это безумно увеличивало издержки производства. Эти потери в конечном
итоге приводили к заметному уменьшению реальных доходов населения, ибо
экономить государственные чиновники умели только за счет своего народа.
Понятно, что можно привести еще множество примеров неэффективности
экономики в условиях жестких авторитарных режимов, Да и мягкие
авторитарные режимы не приносят, за немногими исключениями,
экономического благоденствия своим согражданам.

Далее нас будут интересовать экономическая политика государства на
переходном этапе его развития, когда политические реформы постепенно
должны делать его более демократическим, а экономические — более
интегрированным в мировое хозяйство и, конечно, более эффективным.
Однако вся история, экономическая и политическая ее стороны, отражаются
на сегодняшнем развитии общества. Люди сохраняют традиции, приоритеты и
ценности своих отцов, институты консервативны не только в
организационном плане, но и в своих подходах к решению экономических и
политических проблем. Поведение государственных служб и институтов не
только сохраняет внешние черты своих исторических предшественников
периода авторитарного режима, но и склонность к совершению тех же ошибок
в экономической политике. В значительной степени потому, что у руля
политики и экономики оказываются те же люди, которые, пусть и не на
первых ролях руководили страной при авторитарном режиме. Другими
словами, общество всегда тащит в будущее свое прошлое.

Общие черты экономического поведения государства на переходном этапе (от
старых ошибок к новым просчетам)

Расшатывание политической системы социалистических стран привело к
нарушениям плановой схемы ведения хозяйства. В частности был утерян
контроль за размерами фондов заработной платы, что привело к накоплению
у населения избыточной денежной массы. Рост потребления сначала оживил
деятельность множества приватных фирм и государственных предприятий,

однако вскоре поползли вверх цены. Это несколько уменьшило сумму
сбережений населения, пиковые значения которых пришлись на конец 80-х
годов.

Материалоемкое и энергоемкое производство (не имеющее стимулов для
развития в виде конкуренции и условий для санации в виде банкротств)
поддерживалось субсидиями из бюджета, что не способствовало росту
реального ВВП. Специалисты отмечали увеличение доли ВВП, выделяемой на
прирост запасов материальных оборотных средств, что особо проявилось
после либерализации цен.

Сельское хозяйство в тот же период вдвое быстрее наращивало номинальный
объем добавленной стоимости по сравнению с промышленностью при общем
падении эффективности производства. Это, правда, не спасло сельское
хозяйство от известного ценового дисбаланса в пользу промышленности.

В это же время сократилось внешнее финансирование экономики. В связи с
активной избирательной компанией конца 1995 года в России в прессе
появилась интересная информация о состоянии СССР на конец 1991 года.
Оказалось, по справке Комитета по оперативному управлению Народным
хозяйством (временно выполнявшему функции КабМина СССР в дни после
путча), выдержки из которой приведены в статье О. Лациса1, валютная
выручка за 10 месяцев 1991 года составила 26,3 млрд. долл. США, внешняя
задолженность в это время— более 70 млрд. долл. США. В этом году за счет
платежей из централизованных валютных фондов в размере 26 млрд. долл.
США, а также погашения внешнего долга и оплаты централизованного импорта
в размере 15,9 млрд. долл. США образовался дефицит 10,6 млрд. долл. США.
Так или иначе, но согласно справке валютные резервы оказались исчерпаны
и Внешэкономбанк СССР приостановил все платежи, кроме платежей по
обслуживанию внешнего долга. Дальше следовало предупреждение о том, что
начиная с 1992 года страна могла оказаться неплатежеспособной.
Действительно, Россия (да и другие республики) не могла обойтись без
ввоза зерна в очень больших обіймах для обеспечения населения хлебом.
Подрыв доверия к платежеспособности страны поставил бы под сомнение
импорт зерна и проблема голода (из-за отсутствия хлеба) стала бы вполне
реальной. Но соглашение позволило удержаться на краю пропасти, импорт
зерна состоялся.

Что же застава, ю кредиторов согласиться на отсрочку платежей по долгам?
Во-первых, понимание того, что изменилась

22

ситуация — происходил распад СССР, — нужно было выработать стратегию
взаимодействия с новыми политическими образованиями. Во-вторых, Россия и
другие республики объявили о сокращении расходов прежде всего на
вооружение, была подготовлена и проведена либерализация цен.

Отметим, что в конечном итоге с долгами разобрались. Принятый странами
СНГ нулевой вариант, — отдать России все зарубежные активы, чтобы не
иметь дела с пассивами, — продолжает активно обсуждаться в политических
кругах этих стран. Вопрос, собственно, только один: не прогадали ли мы?
Но переговоры России с двумя группами кредиторов – Лондонским (около 600
западных коммерческих банков с долговыми претензиями в 38 млрд. долл.
США) и Парижским (кредиторы— государства с долговыми требованиями в 25
млрд. долл. США ) клубами уже завершились и любым изменениям в этих
договоренностях будут препятствовать кроме России также финансовые крути
и государства Запада. Внутренний валютный долг Россия собиралась
погасить пятью траншами (через 1, 3, 6, 10 и 15лет), выпустив облигации
внутреннего валютного займа (7,8 млрд. долл. США).

Забегая вперед, отметим, что ВС Украины так и не ратифицировал
подписанные на высшем уровне договоренности. Причина неуступчивости
парламентариев проста: Россия так и не предоставила документы с полной
информацией об активах бывшего СССР. В Киеве ждут эти документы. Видимо,
напрасно. А может быть уже поняли, что им этих данных никто не даст и
уже не ждут. Но время от времени вопрос об активах бывшего СССР
поднимается, особенно когда Россия начинает проявлять неуступчивость в
каких-либо жизненно важныхдля Украины вопросах.Так, осенью 1996 года
этот вопрос снова был поднят и затем выдвинут законопроект,
оговаривающий условия ратификации ВС Украины вышеупомянутой
договоренности. Если бы Россия согласилась на эти условия, то многие из
бывших республик тут же бы последовали примеру Украины. У российских
дипломатов и не только дипломатов возникли проблемы. Кстати, в Украине
как раз перед инициативой парламентариев тоже остро встали проблемы,
например: кризис в поставках российских энергоносителей в осенне-зимний
период, 20% НДС на украинский импорт в Россию, задолженность за
сибирские энергоносители, поставки ядерного топлива для украинских АЭС.

Однако вернемся к ситуации, которая сложилась к началу 1992 года.

23

Русский или постсоветский способ сокращения расходов госбюджета

Итак, нужно было сокращать расходы. Причем сокращать много. Но ничего
трогать было нельзя: позиции армии были сильны и расходы на оборону
должны были остаться такими, чтобы военные не сильно огорчились. То же
самое в отношении мощного директорского корпуса, крупных предприятий
ВПК, МВД, реорганизованного КГБ и т.д. и т.п.

И тут был изобретен гениальный прием, позволивший решить проблему в
основном. Ссылаясь на то, что в России галопирующая инфляция, сильны
инфляционные ожидания, а денежная масса слишком велика, экономисты
монетаристского толка ее (массу) посоветовали ограничить, исключив
эмиссию. Это как известно позволит сразу остановить гиперинфляцию и
стабилизирует денежный рынок. Вопрос был решен быстро и эффективно:
почти всей стране задержали зарплату на весьма длительный период. Однако
в разных регионах и для разных категорий граждан по разному. Так
сказать, подошли к этой проблеме творчески — дифференцировано.

Очевидно, задержки зарплаты означали с учетом гиперинфляции: 1) выплату
лишь ее части; 2) реальная годовая выплата зарплаты оказалась заметно
меньше, т.к., скажем, платежи ноября и декабря уже проходили в январе и
позднее, что позволило отнести их к другому финансовому году. Даже
выплачивая задолженность за несколько месяцев, государство, используя
прогрессивную шкалу налогообложения, могло отнять у населения заметно
большую сумму в виде подоходного налога (кстати, в украинском парламенте
в этот период наблюдались робкие попытки обсуждать этот вопрос).

Этот шаг вполне можно было бы считать вынужденным: власти ограничили
потребление населения и стабилизировали денежный рынок. Заодно проверили
реакцию населения — она оказалась вполне сносной. Люди, поголовно
экономически безграмотные, даже не требовали, а просили выплатить
зарплату по номиналу, даже не настаивая на компенсациях: а) финансовой,
из расчета по официальной процентной ставке и б) моральной, т.к.
пришлось с большим трудом сводить концы с концами; задержать платежи по
своим обязательствам, что создало им проблемы и т.д.

Однако их поведение можно было легко понять. Наш суд, руководствуясь
статьями старого надежного советского кодекса (где об инфляции,
процентной ставке, моральном ущербе сказано

24

или ничего, или хорошо для государственных чиновников) конечно их
претензий просто бы не понял. Ходить жаловаться к местным властям смешно
— они простодушно посочувствуют, но сошлются на то, что им ничего не
известно, сами, мол, сидят без жалованья. Так что такое решение
государственных проблем за счет своего населения получилось у
российского правительства, а затем уж у всех остальных администраций в
странах СНГ вполне недурно.

Но самое поразительное, что после первой и может быть даже объяснимой
акции с задержкой зарплаты, наблюдая слабую реакцию населения,
государственные чиновники решили пользоваться этим средством борьбы с
государственным дефицитом и впредь. Восхищенный такой совершенно особой
и поразительно нахальной экономической политикой, весь остальной мир
(где и законодательно и в действительности выплата начисленной
заработной платы является первоочередным платежом даже в случае
ликвидации предприятия из-за банкротства) затаив дыхание следил за
развитием событий, искренне поражаясь поведению всех участников борьбы
за выживание. Подытожить эту тему можно словами украинского
парламентария В. Алешина: «Нельзя устанавливать стабилизацию
макроэкономики за счет гарантированной государством заработной платы.
Если говорят, что сейчас инфляция сдерживается и даже уменьшается, то
происходит подобное из-за невыплат зарплаты. А это означает, что мы
просто скрываем инфляцию». Безусловно, в какой-то степени это так и
происходит.

Отметим, что в 1992 году прекращение расчетов Внешэкономбанка в связи с
возникшими трудностями свидетельствовало о пренебрежении государством
своих обязательств. Чиновники считали приоритеты государства над
интересами частных и юридических лиц совершенно естественными и
незыблемыми, несмотря на множество деклараций о демократических
преобразованиях, якобы состоявшихся в странах проигравшего социализма. А
случившееся спустя некоторое время компенсирование потерь и возвращение
валютных вкладов (о компенсации вкладов в местной валюте и речи тогда не
было) совершенно не учитывало моральные и финансовые потери клиентов и
вкладчиков. Однако, справедливости ради отметим, что особых претензий
никто и не предъявил: хорошо, что хоть что-то вернули. Общество
по-прежнему было не готово считать государство равноправным и честным
партнером.

Если платить за счет других неэмиссионных источников, то их

25

«ложно было крепко обидеть — такое не прощают. Если ?te заплатить
вовремя, то это дало бы козыри уже окрепшим политическим оппонентам,
провозглашающим лозунги — «назад в светлое прошлое», которые все больше
находят понимания у населения. Держать в голодном и озлобленном
состоянии учителей и преподавателей Вузов весьма недальновидно — они
лучше и убедительнее всех других станут агитировать против существующих
властей, политической элиты, а может быть даже против сложившейся
политической системы в целом.

Правительство Украины позднее воспользовалось рецептами российских
коллег и тоже стало экономить на зарплате. Результат превзошел все
ожидания. Но большего удивления заслужила эйфория Национального банка
Украины и экспертов от экономики по поводу крупного успеха в финансовой
стабилизации в последний квартал 1995 года. По всей видимости они были
просто не в курсе относительно масштабов государственной задолженности
именно в этом квартале по заработной плате бюджетных организаций (по
оценкам В. Алешина это на начало 1996 года около 45 триллионов
карбованцев, т.е. около 220 млн. долл. США). Непонятным осталось
требование (т.е. постановление) Верховного Совета погасить эту
задолженность до 15 февраля. Даже непосвященным в таинства экономики
ясна была невозможность это сделать: если выплатить внутренний долг за
счет дополнительной эмиссии, то получили бы новый виток инфляции и
потерю доверия к нынешнему кабинету министров, парламенту и президенту
со стороны потенциальных инвесторов (правда, дальнейшее развитие событий
показало, что это бьши только «цветочки», «ягоды» начали созревать уже к
середине лета 1996 года).

По мнению исполнительного директора группы по макроэкономической реформе
в Украине Я.Ширмера из Гарвардского института международного развития,
опубликованному в сентябре 1996 года, «проблема не в дефиците бюджета, а
в том, как он финансируется. В классических учебниках можно найти, что
финансирование происходит за счет либо эмиссии, либо внутренних и
внешних займов. В Украине же на сегодняшний день появилась третья форма
— невыплаты из бюджета. Это худший способ».

1 см. Известия №210, от 4.10 1995 г.

26

Либерализация цен или перераспределение средств

Следующей самой примечательной акцией, которая 1) уничтожила все
долговые обязательства государства перед населением и одновременно 2) в
глазах Запада засвидетельствовала о реформаторских тенденциях во
внутренней политике, стала так называемая либерализация цен. До сих пор
ведется вялое обсуждение о компенсациях населению со стороны
правительств вновь образовавшихся государств. Если даже компенсация и
состоится, то лишь частичная, т.е. государство фактически обмануло свой
народ (или теперь народы) сначала в какой-то степени не вполне осознанно
(подобные утверждения высокопоставленных чиновников следует понимать как
признание собственной некомпетентности — не смогли предугадать такой
взлет цен), а затем, уходя от вопроса о компенсациях — уже совершенно
Сознательно.

Кстати, по пути интересный вопрос — куда девались громадные ценности,
ранее аккумулированные во вкладах населения в Сбербанке? Новая
напечатанная денежная масса фактически растворила эти вклады и
распределила их реальную ценность по всему своему объему. То есть, те
кто получал новые напечатанные бумажки — новые деньги, получил вместе с
ними и часть тех ценностей, которые ранее находились на вкладах
Сбербанка.

Теперь рассмотрим, что есть либерализация цен, проведенная в условиях,
когда почти вся собственность в стране принадлежит государству, в
действительности. Ранее, в социалистическом государстве, каждое
отделение Госбанка обеспечивало кредитными средствами предприятия только
под объем выпущенной продукции и при осуществлении плановых закупок.
Размеры кредитования определялись фактически объемами производства и
установленным сверху масштабом цен. Отметим, что Госбанк создавал именно
столько денег, сколько на данный момент было произведено товаров и
оказано услуг. Важно понять, что паритет между товарной массой, а также
объемом услуг и соответственно денежной массой фактически держался на
стабильных ценах и автоматическом кредитовании под выпускаемую продукцию
и оказанные услуги. Причем и кредитование, и выпушенный товар, и объем
услуг заранее планировались. Планировалось даже перевыполнение плана.

Практика такого автоматического кредитования осталась и в ряде
новообразованных держав, по крайней мере на начальном этапе их развития.
Позволив предприятиям формировать цены методами калькуляции (когда цена
равна себестоимости плюс

27

норматив рентабельности), обновленное государство потеряло контроль за
объемом денежной массы, ибо Нацбанк и ряд бывших государственных
специализированных банков, которым по привычке доверили на прежних
условиях кредитовать предприятия, многократно увеличили количество денег
в обращении. Используя густую сеть своих отделений и большое число
традиционных клиентов, бывшие государственные банки выдавали кредиты
клиентам одних отделений для расчетов с клиентами других отделений
одного и того же банка без ограничений, выполняя лишь формальное
требование Нацбанка о равном нулю сальдо в пределах одного банка. На
Украине эта практика сохранялась до конца 1993 года! Чиновники почти два
года не замечали, что бывшие специализированные государственные банки
занимаются бесконтрольной эмиссией денег, причем с благословения
правительства и Нацбанка.

Начавшаяся цепная реакция роста цен (рост цен на одни товары повышал
себестоимость и цену других), в особенности при таком неограниченном и
дешевом кредитовании (ограничения появлялись лишь при выходе из области
оборота одного бывшего государственного банка), и породила такой высокий
уровень инфляции 1993 года.

Либерализация (или освобождение от государственного контроля) цен была
бы не столь болезненной, если бы все товары и активы были бы
распределены между многими собственниками и в результате конкуренции и
борьбы встречных потребностей сформировался бы реальный рыночный реестр
цен.

Но в нашем случае почти все товары и активы (за исключением небольшого
числа последних, находящихся в личном владении и приспособленных к
использованию в операциях на рынках) были в руках одного собственника —
государства, представители которого боролись между собой за высшую
оценку своего- товара и предлагаемых услуг. Причем это была для них
азартная игра на повышение — они ничем не рисковали (собственность им не
принадлежала никогда), а выиграть могли.

Прежде всего потому, что, взвинтив цену на произведенные товары,
предприятия практически немедленно получали необходимые средства, равные
новой, только что придуманной стоимости продукции, в бывших спецбанках
по старой социалистической схеме кредитования, которая обсуждалась выше.
Поэтому их поведение смахивало на блеф — цену гнали вверх, не
оглядываясь. Реальный собственник бы призадумался — товар ведь надо про-

28

дать. И банкиры в условиях рынка тоже бы засомневались, стоит ли давать
кредиты участникам авантюрных игр — вдруг они не реализуют столь дорогую
продукцию, а ведь деньги этим банкирам всегда доставались не бесплатно в
отличие от их коллег из бывших украинских государственных спецбанков.

Население же не обладающее ценностями, вообще не участвовало в этом
процессе и чувствовало себя в который раз одураченным, ибо то, что
раньше было по карману, сразу стало надоступным. Следует особо отметить,
что с самого начала всей этой акции даже не экономистам было ясно, что
либерализация цен, как основной элемент шоковой терапии приведет к
резкому ценовому скачку — гиперинфляции, как это уже не раз было во
многих странах, ставших на путь реформ. Поэтому, ответственным
государственным деятелям было наверняка понятно до очевидности, что
вклады граждан в государственном сберегательном банке обесценятся. С
другой стороны государство в свое время взяв деньги, должно было
гарантировать сохранение их реальной ценности. Поэтому поведение
государственных чиновников, утверждавших, что они не ожидали такого
ценового скачка и при этом стыдливо умалчивающих о компенсации потерь
из-за этого скачка говорит не только об их некомпетентности, а скорее о
лукавстве.

Приватизация

Особый интерес представляет собой следующая, не менее важная
государственная акция — приватизация. Идея этой кампании весьма полезна
и всячески поощряется потенциальными западными и восточными инвесторами.
Любая из стран, при возникновении экономических трудностей прибегает к
этой процедуре в том или ином объеме. Государство, попадая в
экономический шторм, сбрасывает балласт — отдает малорентабельные
государственные предприятия в частные руки.

С другой стороны приватизация должна сделать возможной оценку реальной
стоимости предприятия, создать условия для нормальных рыночных сделок,
вызвать появление рынков капитала. Действительно, как узнать цену
предприятию, если его никто никогда не покупал или даже не предлагал
купить. Известна лишь цена продавца, однако если не найдется покупателя,
то значит товар явно столько не стоит. Не зная реальной рыночной
стоимости активов, невозможно начислять амортизацию, опреде-

29

лять себестоимость и формировать цену в условиях рыночной экономики.

В развитых странах, где властвует рынок, процедура продажи (или
приватизации) не столь сложна, т.к. можно быстро и адекватно оценить
активы и пассивы предприятия и определить его рыночную стоимость. В
странах бывшего СНГ из-за прошедшей либерализации цен, общая сумма
активов и пассивов предприятия совершенно искажена, стоимости некоторых
товаров и недвижимости не определены, т.к. для одних еще не
сформировался рынок, а для других камнем преткновения является будущая
цена земли. Не помогает и прежняя цена — неясно как ее индексировать
из-за того, что простых осознанных пропорций между прежними и новыми
ценами на разные товары увы не существует.

Вообще говоря, для проведения приватизации (так же как и для процедуры
ликвидации обанкротившегося предприятия), нужно предварительно
произвести (насколько это возможно) реальную оценку имущества и такие
сведения надо бы опубликовать, причем все данные должны быть доступны
специалистам, и не только из числа государственных служащих. После
этого, определив стоимость каждого предприятия в регионе, можно
выпускать ценные бумаги на общую сумму приватизируемой госсобственности.

Основным требованием должна быть гласность, независимые специалисты
должны иметь возможность все проверить по каждому предприятию и региону
в целом. И это необходимо для атмосферы доверия к этой акции, для того,
чтобы вся эта деятельность воспринималась достаточно основательно и
серьезно. Не-выверенность, отсутствие учета создадут условия для
нарушений, обмана и подтасовок. В результате пострадают все. Те, кого
обманули, пострадают в начале, а те, кто обманул, пострадают в конце
процесса, когда все их усилия могут оказаться напрасными, когда
вложенный в дело труд и капитал отберет вместе с первоначально
приватизованным имуществом обозленная масса обманутых ими ранее людей то
ли с помощью «оружия пролетариата», то ли с помощью вьщвинутых на
парламентский олимп крайне левых или крайне правых.

Но в любом случае, слишком большая несправедливость — это бомба,
подложенная под нажитое с помощью этой несправедливости добро. Когда она
взорвет покой и стабильность общества не известно никому.

Обычно ссылаются на большой объем работы, не позволяющий быстро провести
подробную оценку стоимости имущества

30

предприятия и анализ его баланса. Тогда можно опубликовать данные в
старом масштабе цен и привести имеющий законную силу коэффициент
переоценки. Люди сами оценят что к чему и примут решение (опираясь на
мнение нанятых ими независимых экспертов-специалистов) вкладывать свои
средства в это предприятие или нет. Конечно для этого потребуется
информация (и место, где с ней можно детально ознакомиться) по каждому
предприятию для независимых экономистов-консультантов и специалистов.

Что же происходит в действительности? Даже экономисты, работающие в
непосредственной близости к правительству не обладают информацией, о
которой шла речь выше. Кто и как проводил оценку необходимых объемов
эмиссии ценных приватизационных бумаг и на каких основаниях и данных?
Как распределены фонды по регионам? Рыночная стоимость одного
сертификата в Украине, к примеру, была в ноябре 1995 года чуть более
одного миллиона купоно-карбованцев. Всего население страны около 50
миллионов, следовательно рыночная стоимость фондов оказывается по
существующему на тот момент обменному курсу где-то около 500 млн. долл.
США. Неужели непонятно, что если на рынке за один сертификат предлагали
1 млн. карбованцев (около 11 долл. США на ноябрь 1995 года), то именно
столько он и стоил. Акции предприятий оценивались на ваучеры именно по
этим ценам.

Такие или подобные разговоры происходили, когда поднимался вопрос о
социальной справедливости этой государственной акции. Внешние
наблюдатели в свою очередь отмечали, что как только начинают формально
соблюдать социальную справедливость, вводя разные ограничения и усложняя
процедуры, это сразу стимулирует коррупцию. Чехи, например, не дали
производственным коллективам и директорскому корпусу никаких льгот и ни
одно из предприятий не освободили от приватизации, и теперь у них нет
большинства проблем, с которыми столкнулось множество реформируемых
стран.

Ибо, как отмечают эксперты «Проекта Синдикат», получив контрольный пакет
акций, трудовой коллектив их не продает (т.е. вторичный рынок пуст) и
структурная перестройка предприятий не идет (ибо все боятся, что в
результате именно их рабочее место будет сокращено или именно они не
понадобятся обновленному производству). Надежда у экономистов лишь на
то, что трудовые коллективы не удержат собственность крупных и сред-

31

них предприятий в своих руках, как в случае малой приватизации в
странах, где не было жестких ограничений на перепродажу активов,
увольнения и изменения в структуре производства (ибо разделение
управления и прав собственности в малом бизнесе, как известно, не только
нежелательно, но часто и невозможно).

Причины, по которым приватизированные предприятия пребывают в столбняке,
можно видеть и в неподготовленности госпредприятий для процедуры
приватизации. Так, известный украинский экономист В.Лановой полагал, что
«…сегодня нужно жестко заявить о принудительной реструктуризации
предприятий госсектора. Не о рекомендательной, а именно о
принудительной. И эту принудительность я вижу в запрещении осуществления
планов приватизации без предшествующей реструктуризации, финансового
оздоровления, осуществления бизнес-планов, которые бы повысили
финансовую устойчивость предприятия. В приватизацию предприятие должно
войти организационно измененным, со структурированными и погашенными
долгами, после сокращения лишних звеньев etc. Например, на Западе
приватизация больших госпредприятий никогда не осуществляется без
структурных изменений, смены профиля предприятия, его положения на
рынке, менеджмента, улучшения состояния баланса. Это должно стать
обязательным условием осуществления приватизации, и только после этого
директора предприятий могут оставаться директорами приватизированных
предприятий».

На Западе подобное оздоровление предприятий перед процессом
приватизации, видимо, необходимо, ибо иначе его никто не купит, но в
реформируемых странах приватизация, к сожалению для бюджета, идет в
основном не за реальные деньги. Да и такое оздоровленное предприятие
законодатели с подачи государственных чиновников могут и не дать
приватизировать — оно ведь будет приносить доход в бюджет.

Существует и другая сторона этого вопроса. Время от времени
правительства для увеличения доли амортизационных отчислений
(необходимых для восстановления и модернизации основных фондов) проводит
индексацию стоимости имущества в связи с инфляцией, т.к. временщики,
управляющие предприятиями, менее всего озабочены будущим своих
производств. Эти индексации порождали надежды на подобные индексации
ваучеров, тоже назначенные указами сверху.

Однако рынок ориентируется на реальную стоимость этой ценной бумаги.
Т.к. имущество в условиях инфляции и подавле-

32

ния производства, независимо от его реальной стоимости не дает дохода и
его трудно реализовать (т.е. не дает прибыли и низколиквидно), то и
соответствующая ценная бумага также низколиквидна, а прибыль
определяется разностью между ценами купли и продажи, а не возможностью
получения дохода от приобретения прав на основные фонды.

Время от времени на самом высоком уровне звучали обещания индексировать
ваучер. Но пока эти обещания не выполнены. рынок это чувствует и платит
за него реальную цену. На Украине очевидно полагали, что сценарий
развития событий будет иной, чем у северного соседа. Поэтому,
значительная часть населения Украины ваучеры поначалу не востребовала,
видимо надеясь на его индексацию. Народ не верил, что основные фонды
предприятий целой европейской страны стоят где-то около полумиллиарда
долларов США!

Не верили и не надо. Всех старались убедить лишь в том, что брать надо
пока дают, а то и этого не достанется.

Как же проходила подобная, не вполне справедливая, ваучерная
приватизация в России. Это тем более интересно, что отставание Украины в
этом процессе определяли в 2 года или чуть менее того. Предьявительский
характер приватизационного российского чека позволил быстро сформировать
сегмент фондовой инфраструктуры. И, несмотря на тот факт, что выбранная
модель приватизации оставляла в руках трудовых коллективов большую часть
акций, активность на фондовом рынке была велика. Покупали ваучеры прежде
всего сами приватизируемые предприятия, чековые инвестиционные фонды и
крупные частные инвесторы. К окончанию ваучерной приватизации весной
1994 года доля администрации и трудовых коллективов предприятий в
среднем по промышленности была 67%. Иностранцы купили около 10%
предлагавшихся на чековых аукционах акций.

Западные наблюдатели полагали, что именно для того, чтобы приобрести
политическую поддержку процессу приватизации, директорам и коллективам
предприятий почти бесплатно (по резко обесценившейся из-за гиперинфляции
прежней балансовой стоимости) продали контрольные пакеты акций
приватизируемых предприятий. Несомненно это так, но однако следует
отметить, что многие из тех, кто принимал эти политические, а затем и
технические, административные решения, прямо или через подставных лиц
участвовали в этой дешевой распродаже. Добавим здесь же, что как
западные, так и местные наблюдатели полагали

33

основной заслугой ответственных за приватизацию пришедших к власти
политиков в Российской Федерации, отстранение от реальной власти
чрезвычайно мощной иерархической структуры чиновников среднего звена.
Ради этого, полагали, можно было пожертвовать многим. И достичь этого
успеха можно было только переманив на свою сторону трудовые коллективы и
директорский корпус предприятий. Правда, ничего другого у нового
демократического руководства страны в запасе и не было, ибо уцелевшая
мощная иерархическая структура управления, оставшаяся в наследство от
социализма, попросту бы очень скоро переварила новую московскую верхушку
и приспособила политиков — парвеню для решения своих задач (хотя
существуют мнения, что это собственно и происходит, хотя и в более
неторопливом темпе).

Пик российской приватизации в середине 1994 года внушал определенные
надежды (100 тыс. предприятий — 74% всех госпредприятий). Но, увы,
«черный вторник», война в Чечне, крах пирамидальных финансовых структур,
криминальные волны разрушали рынок акций. Отток капитала, в первую
очередь иностранного, сигнализировал, что инвесторов не устраивает такой
бесконтрольный рынок, где нет четкой нормативной базы, государственного
управления и налаженной инфраструктуры.

Однако основной причиной вялости фондового рынка и слабой структурной
перестройки приватизированных предприятий по мнению внешних наблюдателей
являлось сосредоточение большей доли акций предприятий в руках
инсайдеров — производственных коллективов и директорского корпуса.
Приведем мнение обозревателей из «Проекта Синдикат»: «Надежда российской
приватизации заключается в том, что инсайдеры не удержат собственность в
своих руках. В конце концов источник денег в виде перекачки средств в
подставные фирмы или скупки акций у рядовых сотрудников по бросовым
ценам иссякает. Если правительство готово урезать госдотации, то
администрации предприятий прийдется искать внешние источники
финансирования, которые принесут с собой свои собственные интересы. До
сих пор основной эффект приватизации выражался в том, что инсайдеры,
включая большей частью некомпетентную номенклатуру, еще глубже
окопались. Политические дивиденды великой раздачи собственности в руки
инсайдеров сомнительны».

В 1995 году фондовый рынок России полностью еще не оправился от шока.
Украина же только подходила к своему

34

приватизационному пику, который должен был состояться в 1996

году.

Социальные проблемы переходного периода

Говоря о государстве, каждый из нас представляет что-то огромное, не
очень понятное и трудно обозримое. Мы привыкли к тому, что государство —
это предмет наших забот и беспокойства с одной стороны, и нечто родное,
могучее и надежное, которое не оставит нас в беде, с другой стороны. В
последнее время эти ощущения как-то ослабели, появились неосознанные
сомнения в истинности наших прежних представлений. По крайней мере эти
сомнения больше относятся к нашему нынешнему государству. Но, как
известно, стоит лишь появиться сомнениям хоть один раз или по одному из
случаев, как любой нормальный человек начнет придирчиво проверять
правильность всех счетов, по которым ему пришлось платить прежде. Так
что же такое на самом деле государство? Пожарники, рыбаки, солдаты,
артисты, шахтеры, рядовые милиционеры, врачи, рабочие и инженеры,
учителя? Пожалуй нет, так как они постоянно предъявляют обоснованные
претензии этому самому государству. Значит круг людей, представляющих и
действующих от имени государства намного уже. Они, эти люди, облеченные
реальной властью, определяют нашу с вами жизнь.

Кто представляет государство?

Важно подчеркнуть, что речь идет о реальной власти, так как формальные
ее атрибуты могут ввести в заблуждение разве что простака в наше быстро
просвещаемое время. Попытаемся разобраться, кто представлял государство
в социалистических державах, представляет государство в развитых
капиталистических и кто являет собой государство в наших странах, с так
называемой, переходной экономикой (и, наверное, политикой).

Социалистические государственные системы были построены на мощной
иерархической структуре, пронизывающей все управление хозяйством и во
многих случаях активно участвующей в процедурах принятия решений.
Некоторые функции управления вообще были переданы политическим
функционерам. В частности — это подбор кадров. За многие годы этот
кадровый отбор сформировал партийно-хозяйственную элиту. На каждом
иерархическом уровне кадровые перестановки (даже по причине не-

35

компетентности) происходили в основном по-горизонтали. Бюрократия
всегда живет по весьма подобным законам и при социализме, и при
капитализме.

Но особенностью социалистической бюрократической машины была прямая
связь благосостояния чиновника с его должностью в иерархии. Все блага
чиновник получал в виде льгот, дотаций и привилегий. Заработная плата и
премии не позволяли ему приобретать в личную собственность
сколько-нибудь стоящие по западным меркам недвижимость, технику, земли.
Да и фактически запрещено было делать что-либо подобное.

Мы так долго останавливаемся на этом вопросе прежде всего для того,
чтобы стала понятна следующая мысль: обладая значительной властью и
возможностями, социалистический чиновник на самом деле оставался
бесправен и уязвим. Если он оказывался неугоден, его выбрасывали из
системы и он терял все сразу. Не только свое политическое влияние и
связи (которые в большинстве своем формировались как следствие его
властных возможностей), но и все материальные блага.

Именно это обстоятельство позволяло многие годы так четко работать
политическому механизму социалистических режимов. Ибо в иерархической
структуре каждый знал что именно он может потерять; знал, что живет
благодаря структуре; мог критиковать существующие порядки, но никогда не
допускал мысли о необходимости разрушения политической системы. Основная
масса населения и чиновники в самом низу иерархической лестницы даже
отдаленно не представляли себе реального устройства общества и свято
верили в «государство рабочих и крестьян».

Однако, более интересны следствия из рассматриваемого политического
устройства. В социалистических странах государство фактически
представляло интересы иерархической структуры — политической и
хозяйственной номенклатуры. Нужды масс практически не учитывались и не
принимались во внимание. Безусловно, интересы верхних ступеней
иерархической лестницы имели высшие приоритеты, однако в какой-то мере
соблюдались и интересы глубинных слоев номенклатуры. Необходимо, для
корректности, отметить, что в целом партийно-хозяйственная номенклатура
была весьма обширна, многочисленна и играла роль среднего класса с
некоторым полувоенным образом жизни.

Совершенно естественное для полувоенной системы единодушие
волеизъявления было трудно объяснить иностранцам. Они

36

не могли видеть малозаметные, но очень эффективны;. нтти партийного
управления и контроля (трудно было осознать, чти всех руководителей
отобрали именно партийные функционеры). Местные же никак не могли взять
в толк, что собственно не нравится этим иностранцам в нашем «единственно
верном мнении» (ибо вся предьщущая местная жизнь убедила людей не
связываться с номенклатурой, а кроме того, недостаток информации,
психологическое давление массового послушания начальству и
непосредственном окружении, порождали сомнения ь необходимости спорить).

В развитых капиталистических странах политическая элита находится в
постоянной борьбе за власть, ни на минуту не давая себе расслабиться.
Чиновники (т.е. бюрократия) здесь — высокооплачиваемые служащие, которые
зависят от соответствия их личных, деловых качеств не только служебному
положению. Зависят они также и от вышестоящего начальства и политической
элиты.

Однако их экономическое положение уже не столь шатко, и есть еще один
полюс притяжения их внимания. Это относительно самостоятельный класс
предпринимателей, обладающий средствами и возможностями давления на
политиков, которые являются работодателями для государственных
чиновников.

Общество разделено на несколько групп, каждая из которых не отдает всю
полноту власти и влияния другим. Состояние временности заставляет всех
согласовывать свои действия. Независимость судебной власти, активные
выпады средств массовой информации, капризность электората — все это
быстро превращает былые преимущества власть предержащих в пыль. И,
главное, у множества людей есть средства, которые позволяют им
отказываться от неприемлемых для них условий деятельности, навязываемых
отношений и выбрать в какой-то мере сносный образ жизни.

Итак, в социалистических странах государство фактически представляло
собой иерархическую политическую и хозяйственную управленческую систему,
которая преследовала свои интересы. Основной массе населения
обеспечивали стабильное, но скудное существование в обмен на послушание.
Политической роли основная масса фактически не имела, она была
отстранена от управления страной, за нее все решали полтора-два десятка
процентов населения — партийно-хозяйственный актив.

В развитых капиталистических странах роль основной массы

37

населения заметнее. От ее предпочтений зависит исход борьбы за власть
разных групп политиков. Приобретенная власть — временная, но
значительная. Чиновники — управленцы в целом слабо меняют состав после
выборов, хотя в высшем звене кадровые перемещения могут быть
существенными. Роль обеспеченного и обширного среднего класса велика,
т.к. выходцы из этого класса занимают посты в исполнительной и
законодательной власти, в средствах массовой информации, играют заметную
роль в организации лоббирования и т.д. При этом, за многими из них стоит
крупный капитал, что позволяет приобрести известную устойчивость по
отношению к административному нажиму. В целом, политическая палитра
значительно богаче, влиятельных групп больше, они мощнее, более
независимы. Процент населения, принимающий реальное участие в
политической жизни общества заметно выше, чем в социалистических
странах.

Что же происходит на переходном {от социализма к капитализму) этапе?

Ожидается, что реальная степень участия населения в политической жизни
возрастет. Однако (за исключением первоначальных революционных всплесков
активности) этого не происходит. Очень быстро интерес населения к
политической жизни падает и возникают повсеместно проблемы с созданием
кворума на выборах. Подобное поведение говорит о том, что население
разочаровано не только в результатах государственной политики, но и в
самих политиках.

Реальная власть, но теперь уже временно, сосредотачивается в руках
небольшой группы функционеров-политиков, которые не имеют в качестве
опоры мощную легальную иерархическую структуру, как при социализме. Они
формируют верхушку исполнительной власти. Роль президента, если он не
пытается подмять под себя исполнительную власть, становится
декоративной. Чиновники быстро осознают, что жесткой полувоенной
дисциплины нет и с аскетизмом социализма (по крайней мере показным)
покончено: уже не возбраняется быть собственником.

Ненадежность и неустойчивость хозяев положения — политиков, разрушение и
размягчение иерархии властных структур создает атмосферу неуверенности в
своем будущем у государственных чиновников, что толкает некоторых из них
на ряд правонарушений, целью которых в конечном итоге является быстрое
обогащение.

38

Однако более интересен процесс консолидации политической и
хозяйственной элиты, лишенной сколько- нибудь значительной поддержки
снизу, а также со стороны старой или вновь созданных политических
структур (отдельные части и осколки старой иерархической структуры
сохранились лишь в «медвежьих углах», в сельских районах, незримо
присутствуют при отслеживании процедуры принятия решения на определенных
муниципальных и государственных уровнях). Эта консолидация новой элиты
приводит к формированию узкого слоя бюрократов, функционеров и
управленцев, занятых сезонным периодическим (выборы) и перманентным
(интриги) перераспределением власти между собой и практически
неконтролируемых ни со стороны возникших новых партийных систем
(последние часто напоминают головастиков — большое, активное и
находящееся в гуще событий ядро и худосочные, не имеющие собственного
мнения первичные организации), ни со стороны предпринимателей (им и
количественно и качественно далеко до слоя предпринимателей в развитых
странах), ни со стороны электората (последний полностью дезориентирован
невнятными и вызывающе популистскими политическими платформами новых
политиков и их удручающей непривлекательностью).

Особенностью этого периода являются на первый взгляд хаотические
кадровые перемещения, а также появление новых лиц, не обремененных
необходимым образованием, не имеющих опыта и с сомнительным послужным
списком (т.е. своеобразных политических и управленческих парвеню).
Значительная часть чиновников и политиков — т.н. перерожденцы, т.е.
бывшие члены партийно-хозяйственной номенклатуры, принявшие сторону
реформаторов из-за 1) привычки служить сильным; 2) осознания
неизбежности происходящего; 3) желания остаться в системе управления,
ибо ничего другого делать уже не способны. Перерожденцы в упорной борьбе
с реформаторами-парвеню проводят свою кадровую политику — собирают во
властные структуры своих старых коллег. Этот процесс идет обычно
успешно, т.к. «бывшие» неплохо поднаторели в аппаратных интригах и в
конечном итоге обыгрывают своих шумных и бестолковых оппонентов.

Кстати, именно поэтому дальновидные реформаторы, дабы исключить
конкуренцию, в ряде постсоциалистических стран законодательно ограничили
доступ к власти «бывшим». Так произошло в Чехословакии, в Прибалтийских
странах. Последние успехи левых в Литве, Польше, не говоря уже о странах
СНГ

39

подстегнули этот процесс в Словении. По словам лауреата Нобелевской
премии Г. Бэкера «При быстром реформировании элитарные группы, которые
правили бал при коммунистической системе, не успевают организоваться и
помешать переходу к рыночной экономике. С крушением старого режима этим
группам пришлось занять оборону, и поэтому вначале они не обладали
политической властью, которая позволяла бы им противостоять быстрым и
необратимым переменам. Однако со временем им удалось возродить свое
политическое влияние (многие из нынешних ЛИДерОВ В ПРОШЛОМ бЫЛИ
КОММуНИСТаМИ); Теперь ОНИ BblClv-

пают за замедление хода реформ и это находит поддержку у пожилых людей и
вс?х тех, по кому ударили перемены».

Общение в достаточно узком кругу реформаторов и перерожденцев приводит к
сближению их позиций по вопросам от государственного строительства до
организации приема посетителей. Осознание того факта, что все они
находятся в одной лодке, постепенно ориентирует их на организацию
собственной коллективной безопасности и сохранения государственности в
существующем виде. Очень скоро интересы государства становятся в ряд
наивысших приоритетов. Этот момент отрадный, но есть ряд настораживающих
явлений.

Во-первых, фактически, государство — это по прежнему слабо изменившаяся
бюрократическая машина, причем кадровые списки государственных
чиновников даже слегка увеличились, а люди в значительной степени все те
же, что и при социалистическом режиме.

Во-вторых, государство — это политические функционеры — генералы без
армий. Ни широкие деполитизированные массы населения, ни
общественно-политические и профессиональные объединения не способны
воздействовать на властные структуры. Последние поначалу прислушиваются
только к аграрно-про-мышленным гигантам, лидеры которых сохранили свое
влияние.

Причем, многие (хотя, наверное, и не все) эти гиганты — колхозы, крупные
предприятия и комплексы не вписываются в новую схему рыночной экономики
и обречены на вымирание, а их руководство, имеющее социалистическое
происхождение, неминуемо сойдет со сцены. Это уже давно стало понятно,
но отсутствие социальной и личной перспективы заставляет отчаянно
бороться за сохранение осколков социалистического уклада хозяйствования
не только «красных директоров», но и всех, все еще не уволенных по
каким-то причинам работников. Даже привати-

40

зация подобных предприятий не спасет т.н. трудовые коллективы — они
неминуемо продадут по дешевке полученные по сути в дар производственные
активы. Ибо их рыночная стоимость останется весьма малой, а
организовывать производство с сохранением всей его инфраструктуры
по-видимому будет невозможно из-за или неминуемо низкой его
рентабельности, или невозможности привлечь необходимый объем инвестиций.
Однако влияние директорского корпуса падает, за исключением лишь той его
части, которая пока приносит государству если не доход, то необходимую
продукцию.

Уход множества субьектов хозяйствования в тень и появление значительных
неподконтрольных государству средств в обороте, способствовали расцвету
коррупции, причем, в значительной степени, в высших эшелонах власти.
Неподконтрольность и непотопляемость исполнительной власти (нельзя же
всерьез принимать отчеты и объяснения чиновников, искушенных в
демагогии, перед неквалифицированными или неинформированными людьми в
средствах массовой информации и даже в парламенте) приводили к тому, что
с течением времени нарушения и преступления становились все более
вызывающими. На повестку дня был вынесен вопрос том, кто же должен нести
ответственность за действия исполнительной власти.

Мировая практика показала, что правоохранительные и судебные структуры с
коррупцией в высших эшелонах власти, мягко говоря, не справлялись.
Единственные возможности, опять же как показал мировой опыт, — это
введение жесткого авторитарного правления или, что более приемлемо для
демократий, создание нескольких (двух или трех, но не более) мощных
партий. Партия, которая приходит к власти, возглавляет администрацию и
формирует правительство и несет полную ответственность за действия
властей перед избирателями. Немедленно отзывая с любого поста
проштрафившегося своего функционера или, если дело зашло далеко, «уводя»
все правительство в отставку. Проигравшие, а теперь оппозиционные,
партии весь срок между выборами подсчитывают вслух все плюсы и минусы
деятельности администрации, но не более. Их время наступит на выборах,
когда будет предъявлен счет. А решать, кому на сей раз вручить власть,
будут избиратели.

Ясна и понятна была при этом роль средств массовой информации — без
свободных и в меру бесцеремонных прессы, радио и телевидения нельзя бьшо
разобраться в происходящем и

41

можно было скрыть нарушения и преступления. Да и правоохранительным
органам скандалы вокруг результатов расследований средств массовой
информации не оставляли выбора и усиливали их иммунитет против давления
отдельных, пусть даже очень влиятельных, чиновников.

Итак, во многих постсоциалистических странах, вновь выбранные политики
фактически были никому не подконтрольны. Сформированное же из скудного
набора функционеров правительство, сразу же после своего создания
переставало обращать внимание на погрязший во внутренних дрязгах
парламент и на проблемы собственного населения. Про какой-нибудь
бдительный и жесткий контроль партий за своими высокопоставленными
членами пока говорить было рано. Да и пресса, оплачиваемая (кстати,
весьма скудно) правительством и запуганная администрацией, оставалась
беззубой и вялой, что отстраняло ее от других источников финансирования,
главный из которых — кошельки населения.

Итак, по сравнению даже с социалистическим режимом, постсоциалистический
резко сократил свою политическую базу. Количество людей и институтов, от
которых в той или иной степени зависит государственная политика,
уменьшилось. Обратная связь основной (теперь уже окончательно нищей и
бесправной) массы населения с государственными структурами еще более
ослабела.

На начальном этапе, действия исполнительной власти активно обсуждались
законодателями, причем последние часто вмешивались как в процесс
принятия новых решений, так и в процессы коррекции уже принятых указов и
постановлений правительства. Впоследствии законодатели перешли на
некоторую декоративную форму обсуждения действий правительства.
Последнее прикрываясь международными соглашениями с МВФ и другими
структурами и правительствами (по существу взявшими на себя значительную
долю ответственности за успех реформ, в то время как законодатели с
облегчением перешли на привычный путь огульной критики действий
исполнительной власти, используя благоприятную ситуацию для роста своего
политического капитала) проводило активную ограничительную политику,
явно непопулярного типа. Причем, в последнее время непопулярность
постепенно превращалась в откровенное пренебрежение правилами,
установленными законодательно.

42

Как раскачивается маятник

Спасая фасад государства и его имидж, а также добиваясь международной
поддержки, государство в лице политической и управленческой элиты
откровенно обкрадывает население, демонстрируя бесцеремонность и
пренебрежение.

Противники режима (или данной «партии власти») внедренные в госструктуры
или затаившиеся в них получают прекрасную возможность безнаказанно
вредить, старательно выполняя указания сверху. Подобная бездумная
политика руководителей реформируемых государств стала причиной разной
степени поражений и неудач реформаторского крыла на выборах в Словакии,
Литве, России и Польше. Список этот, видимо, скоро будет продолжен.
Вернемся к рассмотрению обсуждаемого ранее примера такой бездумной
государственной политики.

И в России и в Украине правительства пытаются заткнуть дыры в бюджете за
счет задержки выплат регионам зарплаты, пенсий, пособий и т.д. Сначала
это делали стыдливо, уходя от обсуждения этого вопроса, стараясь не
драматизировать ситуацию, выделяли время от времени деньги для снятия
напряженности. Всем было понятно, что государство нарушает закон;
понятно, что подобная политика вызовет правовой нигилизм в обществе, что
упадет дисциплина, начнет доминировать коррупция и поднимется
криминальная волна. Но, надеясь на успех в скором будущем, опасаясь
остаться один на один со своими проблемами — без международной
финансовой поддержки, — политики-реформаторы первой волны пошли на эти
шаги сознательно, понимая их временность и несомненную опасность.

Их последователи уже восприняли подобную деятельность как данность и
вообще перестали видеть здесь проблему. Для этого были не только
субъективные, но и объективные причины: экономические трудности
нарастали как снежный ком. Постепенные кадровые изменения в
исполнительной власти сформировали условия для появления еще более
смелой внутренней экономической политики: высшие руководители уже стали
требовать от населения согласиться с необходимостью таких экономических
мер, способных уморить работников бюджетной сферы и госпредприятий до
смерти. При этом работникам предлагалось улучшить дисциплину, проводить
реорганизацию при полном прекращении финансирования из госбюджета!

Время от времени затевался спектакль, целью которого было

43

отвлечь слабеющее от недоедания внимание пострадавших. Искали виноватых
в неплатежах, кто-то хлопал дверью, покидая свой кабинет, давали
торжественные обещания первые лица, потом их брали назад вторые лица и
т.д.

Главное, было выиграть время. Чтобы провести посевную, собрать урожай,
начать или закончить ограниченную военную операцию, получить кредит от
международных финансовых организаций и т.д. Подобная безоглядная
практика сиюминутного решения проблем за счет и во вред своему народу
была свойственна многим политическим образованиям и особенно прижилась
на одной шестой суши: на территории империи сначала Российской, потом
Советской. А сейчас этими методами пользуются их политические
наследники.

Так, что государства в реформируемых России и в Украине — это небольшие
социальные слои политической и управленческой элиты, занятой борьбой за
власть, за экономический контроль над имуществом, и проводящих реформы,
которые способны помочь им в этой нелегкой борьбе. Эта элита (читай
государство) совершенно не интересуется проблемами собственного народа,
его мнением, буквально за его счет расплачиваясь за свои и чужие ошибки
и просчеты. Обратная связь с обществом прервана и отрицание такой
политики не отслеживается и не чувствуется власть предержащими. Это
вполне может привести к тому, что стремление обеспечить проведение
реформ любой ценой останется лишь благим намерением. Ибо накопление
потенциала отрицания снизу, незамеченное горе-реформаторами, приведет к
разрушению даже того полезного, что удалось ценой немалых человеческих
лишений создать на этой воистину многострадальной земле.

Обычный вопрос, который задают себе политики и хозяйственники на Западе,
найдутся ли в странах, где длительное время господствовал так называемый
развитой социализм, силы, способные переделать общество. Другими
словами, есть ли достаточно влиятельные люди в этих странах, для которых
близки общечеловеческие моральные ценности? Не произошло ли за эти годы
моральное перерождение в социалистических государствах? Политические
изменения станут необратимы, если все общество признает именно
общечеловеческую шкалу моральных ценностей и если этими правилами будут
руководствоваться новые политики. С другой стороны для развития
экономики необходимы высококлассные управленцы-менеджеры, способные
организовать эф-

44

фективную деятельность производства, финансовой системы и сферы услуг.
При общении с множеством социалистических руководителей производства и с
рядом отраслевых управленцев у западных предпринимателей сложилось
представление об определенной некомпетентности этих людей в методах
ведения хозяйства, тем более в рыночных условиях. Поэтому ниже
остановимся на обсуждении этих вопросов.

Состоялось или нет моральное перерождение?

Западный обыватель воспитан в среде, где по поводу событий, фактов и
явлений открыто и по разному излагают свое мнение множество людей, где
власти уговаривают, убеждают и оправдываются перед общественностью, а
представители последней вместе со средствами массовой информации
совершенно не церемонятся со сколь угодно высокими чинами. Этот западный
обыватель никогда не мог понять природу поведения советского человека.
По мнению западных политологов, это поведение можно было вразумительно
объяснить лишь необходимостью выжить в ужасной среде, называемой
социалистической действительностью или социалистическим режимом.

Наиболее характерным в этом смысле является высказывание З.Бзежинского,
обращенное к американцам: «Проникшись решимостью выжить, вы должны
подчинить все единой цели, непонятной для вас, нашедших убежище в
Соединенных Штатах. Подобная целеустремленность не позволяет
останавливаться перед той или иной шкалой ценностей, заставляет
игнорировать нормы морали. Выжить можно было лишь обманывая, хитря и
как-то добывая пищу, чтобы набить себе брюхо. И вот пришло освобождение.
Оставшиеся в живых навсегда оказались за чертой, которая отделяет их от
нормальных человеческих ценностей».

Попробуем понять не только то, что хотел сказать З.Бзежин-ский. Это,
наверное, не столь трудное дело, ибо он высказался вполне определенно.
Попробуем понять, что здесь не так или не совсем так в более широком
смысле.

Да, человек, оказавшийся в ситуации, когда он поставлен перед выбором
умереть или выжить, действительно находится под прессом обстоятельств,
толкающих его на неблаговидные или даже преступные поступки. З&чоженные
в него воспитанием моральные принципы входят в противоречие с рядом
поначалу вынужденных поступков. Интеллект человека и воздействие
непосредственного окружения пытаются сформировать у него но-

45

вую мораль или ее элементы, где некоторые нарушения признаются
вынужденными, форс-мажорными, и посему как-бы исключаются из списка
греховных. В зависимости от уровня сознания, от характера воспитания, от
степени внушаемости и от других индивидуальных особенностей личности,
подобное нравственное перерождение может быть или сокрушительным, или
может вовсе не иметь места.

Молодые люди, оказавшиеся невольно в составе воинских подразделений,
наводящих порядок в охваченных волнениями горячих точках, или
оказавшиеся участниками военных действий, в течение длительного времени
испытывают сильное воздействие на неокрепшую психику и нравственно
надламываются. Это наблюдалось у солдат благополучной Америки —
вспомните вьетнамский синдром, — и у солдат социалистической
супердержавы — СССР, — вспомните афганский синдром.

С другой стороны заметная часть узников гитлеровских лагерей смерти и
сталинского ГУЛАГа демонстрировала необьиайную моральную стойкость и
отвергала все формы преступной морали. Так что делать столь глубокие
обобщения относительно непременного перерождения человека, попавшего или
находящегося в антигуманной и античеловеческой обстановке, по крайней
мере, преждевременно.

Именно жить в греховном окружении, стараясь оставаться морально чистым и
честным по отношению к непрерывно появляющимся искушениям оправдать свою
(а не чужую — чужую как раз можно) слабость и греховное поведение — вот
одно из требований христианской морали. Не воинственное насаждение
правильных норм поведения, а демонстрация личным примером такого
поведения и только именно этим способом распространения среди окружающих
высших морально-этических принципов.

Поэтому множество людей с достаточно высоким уровнем образования и
воспитания, живущих в обществе, где мораль и этические нормы (или, как
часто говорят на западный манер — моральные ценности) искажены, уходит
от активной деятельности, демонстрируя этим свой пассивный протест. При
этом они создают свои микросообщества, предельно сокращают контакты с
чуждым им окружением, формируя себе подобных среди склонной к нормальной
жизни молодежи. Такие анклавы морально чистоплотных людей существовали в
истории человечества в среде гонимых народов (вспомним лишения
еврейского народа, отраженные в священном писании), при жестких
авторитарных

46

режимах, даже в концлагерях, где люди практически были лишены главного
— надежды.

Вспомним также, что эти люди всегда были предметом болезненного интереса
всего общества, они вызывали раздражение у, так называемых, «нормальных»
(т.е. склонных к компромиссу со своей совестью) людей, переходящее часто
в необъяснимую на первый взгляд ненависть. Понятно, что именно поэтому
люди из подобных анклавов пытались не привлекать к себе внимание властей
предержащих и не напоминать о себе воинствующим соседям, ибо ничего
хорошего в этом внимании к ним ожидать не приходилось.

Лишь только загнанные в угол, доведенные до отчаяния эти люди вступали
на путь борьбы с режимом, переходя в лагерь воинственной гражданской
оппозиции — диссидентов.

В связи с весьма ограниченным выездом за пределы социалистических стран,
Запад ничего не знал о жизни обычных людей, общаясь только с
представителями номенклатуры или их ставленниками. Можно себе
представить, какое впечатление могло сложиться у западных обывателей,
специалистов и даже у политологов о «советских людях».

Потому, как «достойные» и «проверенные» посланники развитого
социалистического общества говорили по заранее писанному. Лукаво
улыбаясь, прятали иронию, относящуюся к своим словам и поступкам, в
уголках рта, ибо не хотели в глазах неглупых собеседников показаться
совсем уж патологическими экземплярами. Но эти ужимки не приводили к
ожидаемому результату. Ибо понимание не всегда есть прощение. Такое
поведение вселяло только ужас в нормального человека, который просто не
представлял себе такой тотальной неискренности.

Известен следующий факт. Отсутствовавший на симпозиумах в СССР более
десятка лет один из западных ученых наконец-то приехал и
прокомментировал свой приезд следующим образом. Когда он впервые
присутствовал в СССР с группой иностранцев в десять человек, в зале, где
было две сотни советских делегатов, во время обсуждения у каждого из
иностранцев было свое мнение. Свое мнение было и у советских
специалистов, но одно на всех. Это так испугало иностранца, что он решил
больше в СССР не ездить. Изменить это его решение помогла только
перестройка и появившийся в доступных для Запада средствах массовой
информации СССР широкий спектр мнений по актуальным вопросам.

Странные схемы поведения, родившиеся в недрах номенкла-

47

туры, должны были создать ее представителям соответствующий имидж.
Примитивность этих схем и этого имиджа выдавала с головой примитивность
мышления их создателей, однако жесткая политическая машина заставляла
все население играть в социализм.

Обладание фактически неограниченной властью и двойная мораль развратили
номенклатуру. Однако и скромная до нищеты жизнь, и отсутствие каких-либо
возможностей ее изменить, люмпенизировали основную массу населения. Не
видя смысла в образовании (не путать с повсеместным желанием иметь
аттестаты, дипломы и справки), не имея доступа к международным
источникам информации, большинство людей искренне полагали подобное
положение естественным. Огромная социальная энергия наций растрачивалась
вхолостую, откуда и взялся такой расцвет пьянства и бытового
хулиганства.

Лишь немногие достаточно образованные и информированные люди в силу
своей профессии, происхождения или чисто географического соседства с
Западом осознавали тупиковое положение социалистических стран. Именно из
их среды и формировалась активная и пассивная оппозиция социалистическим
режимам.

Разрушение внешней формальной структуры социалистического общества,
практически не затронуло паутину человеческих связей. Начатая сверху
перестройка позволила номенклатурным работникам и руководителям всех
рангов, связанным личными и прежними деловыми отношениями, без особых
проблем занять свободные ниши в иерархии новой власти, всячески подгоняя
последнюю под имеющиеся в наличии кадровые наборы исполнителей. Поэтому
реально власть снова оказалась у номенклатурных работников, которым
теперь была поставлена уже совершенно иная политическая задача.

Только там, где позиции противников социализма были сильны, удалось
отстранить бывшую номенклатуру от власти в той или иной степени. Однако
это было далеко не везде. А в ряде случаев стихийный или организованный
«бывшими» саботаж, неопытность политиков новой волны и возрастающие по
мере углубления реформ трудности и тяготы позволили бывшей номенклатуре
вернуться к власти.

Без внешней поддержки, если не политической, то хотя бы экономической,
новым политикам, бизнесменам и другим социальным группам (например,
учителям и преподавателям Вузов),

48

сохранившим приверженность нормальным человеческим ценностям и
способным влиять на развитие реформ, бывшие со-цстраны в которых сильны
позиции старой номенклатуры, будут пытаться строить каких-то
экономических и политических уродцев. Мало того, что эти уродцы окажутся
нежизнеспособными, они будут агрессивны и опасны своей социальной
нестабильностью.

С другой стороны люмпенизированная часть бывшего социалистического
общества, почувствовав облегчение от снятия жестких ограничений, активно
взялась за бизнес на свой манер, используя развитые ранее навыки обмана,
лицемерия и воровства.

Перманентный кризис и непомерные налоги загнали практически все
функционирующие предприятия в тень. Именно здесь, в тени, многим
предпринимателям и пригодились все перечисленные выше качества. Однако,
если мелкий бизнес при ослаблении налогоюго давления и при упрощении
процедур вполне способен вернуться к цивилизованным формам деятельности,
то имеющим номенклатурные корни крупным монополистам в компании с
нечистоплотными чиновниками и непритязательными финансистами трудно
будет отказаться от сверхдоходов, которые им позволяла получать
обстановка вседозволенности и произвола в теневой среде.

А уделом нормальных, морально чистоплотных людей опять будет или уход
подальше от вакханалии насилия, наживы и лицемерия или попытки снова
организовать что-то на манер старого проверенного института
диссидентства. Кстати, подобные проявления протеста стали не единичными
и уже можно говорить о них как о социальном явлении.

О наличии или отсутствии среднего слоя управленцев-менеджеров

Вторая иллюзия, которая внедрилась в общественное мнение Запада — это
представление о том, что основная масса населения бывших соцстран не
относящаяся к номенклатуре, чрезвычайно пассивна, неспособна взять
инициативу в свои руки, не может организовать работу и т.д.

Почему же работали заводы, создавались прекрасные проекты? К сожалению
не в тех отраслях, которые были обращены к нуждам рядовых потребителей
и, к еще большему сожалению, не так много. Кто-то все таки брал на себя
ответственность за

49

конкретные дела и организовывал работу реальных действующих
коллективов.

Разве не достойны уважения люди, поставленные в тяжелые условия дефицита
средств и времени, которые ухитрялись находить технические решения
проблем, перед которыми большинство западных специалистов оказались бы
бессильными. При этом формальное руководство, контроль, распределение
полученного за эту работу вознаграждения оставалось в руках
номенклатуры, которая и представляла результаты достижений в средствах
массовой информации, с удовольствием демонстрировала на выставках себя,
а также образцы, макеты, материалы и все прочее.

Всегда подчеркивалась важность политического принципа — показать, что мы
не лыком шиты. И в западном мире, собственники и управляющие фирм
гордятся разработками своих специалистов, сами демонстрируют достижения
своих фирм. Однако никому из них не прийдет в голову мысль отобрать
лавры у разработчиков, убрать их в глухую тень на том основании, что они
могут дискредитировать политическую систему. Да и не сумеют руководители
и хозяева этого сделать, даже если бы это и пришло им в голову. Подобная
страсть всех прятать может возникнуть только у специальных служб,
ведающих разработками, которые находятся под контролем государства и
связаны с государственной безопасностью.

То есть там, где доминирует частный бизнес, (а он почти везде) там
нельзя загнать специалистов, разработчиков, менеджеров в фактическое
рабство, наглухо спрятав их внутри производственной машины, и лишить их
индивидуальности, свободы выбора, нормальных условий жизни, адекватных
их квалификации, умениям и способностям. В государственной же системе
можно связать специалиста рядом ограничений на свободу передвижения,
свободу общения и т.д., компенсировав это высокой оплатой. Иначе — рядом
бизнес, где опытный специалист найдет без хлопот себе место.

В социалистических государствах — иначе, там все работали в
государственной системе и все были связаны массой ограничений, как будто
то, что делалось, делалось только для государственной безопасности.
Собственно именно так и подавалась эта мысль мощной социалистической
пропагандистской машиной. Выбора у людей не было, а значит и беспокоится
о том, что они передумают и уйдут, не следовало. Внутри страны все было
едино, а за границу просто не пускали. Практика такого тотального

50

контроля, который поначалу использовался лишь избирательно и в тех
структурах и производствах, которые имели действительно государственное
значение, постепенно охватила всю жизнь социалистического общества.
Фактическое отстранение большинства профессионалов и специалистов от
результатов своей деятельности, искусственное принижение творческого
элемента и подчеркивание важности примитивного физического труда привело
к оттоку активной предприимчивой части молодежи в непроизводительную
сферу, в сферу распределения и подавило у многих стимулы к развитию
своей личности.

В большинстве отраслей среди неформальных лидеров преобладали в основном
люди, фанатично преданные данному виду деятельности, которые вопросы
карьеры и личного успеха ставили на второе место в иерархии личных
ценностей. Значительно большая часть прагматично настроенных работников
равнодушно относилась к своим обязанностям, трудилась спустя рукава,
быстро обучалась вводить в заблуждение малоквалифицированное начальство
внешней суетливостью и озабоченностью. Бросающаяся западному наблюдателю
в глаза пассивность большинства исполнителей, их откровенный саботаж и
наплевательское отношение к делу вовсе не означали, что слой менеджеров
отсутствовал. Но эти достаточно преданные делу, старательные и
квалифицированные специалисты, обладающие необходимыми организаторскими
качествами мало что могли сделать в обстановке всеобщего отрицания
какой-либо производственной активности. Кроме того, номенклатура, не
желающая отдать контроль над народным хозяйством, не стремилась
поделиться реальной властью с управленцами среднего звена (в среде
которых еще присутствовал высокий уровень профессионализма).

Номенклатурными работниками были люди, для которых часто ничего святого
не существовало (феномен политического функционера), у которых не было
интереса к любой профессии (кроме сомнительной профессии начальника),
для которых успех любой ценой был смыслом жизни. В результате
многолетнего кадрового отбора они отличались редкой целеустремленностью,
незамысловатым юмором (или его отсутствием) и устойчивым неприятием
серьезного отношения к любой профессии. Они не понимали увлеченности
людей каким-либо делом и откровенно скучали, когда в коллективе
обсуждали достаточно сложные производственные проблемы, оживляясь лишь
когда разговор касался интриг. Две эти группы людей — руководство и

51

специалисты-управленцы среднего звена, не находили ничего, чтобы их
объединяло. В ряде редких случаев управленцы среднего звена попадали в
высшую номенклатурную прослойку, но экстраординарные усилия по
реализации подобной карьеры отнимали много сил, времени и, как правило,
стоили квалификации. Не надо говорить о том, что взаимной любви между
этими социальными группами также не наблюдалось.

Итак, в результате кадровой политики авторитарной власти была выведена
особая социальная группа руководителей (номенклатура), отличающихся
крайней формой нигилизма и беспринципности, опьяненная вседозволенностью
в условиях правовогЪ беспредела, прямолинейных и довольно ограниченных.
Стратегические планы номенклатуры, не имели ничего общего с развитием
экономики в западном понимании этого процесса. Слой управленцев среднего
звена (менеджеров), профессионалов детально знающих производство,
фактически был лишен реальной свободы маневра, не обладал необходимой
для производственной деятельности властью и его усилия оказывались
неэффективны, особенно если учесть, что основные направления развития
производства были плохо продуманы.

Приведенные выше соображения могли бы помочь западному наблюдателю
понять была ли в социалистических странах прослойка
управленцев-менеджеров и почему последние не смогли организовать
эффективное производство. Отчего же в период реформирования
хозяйственного механизма так невелика роль этой социальной группы
специалистов-управленцев? А ведь они именно сейчас так нужны.

Западные страны оказывали и продолжают оказывать значительную т.н.
техническую помощь в организации производства в бывших соцстранах —
оплачивая командировки своим специалистам-менеджерам. Последние честно
хотят отработать эти деньги и действительно оказать помощь неопытным по
их мнению хозяйственникам, управленцам, банкирам и т.д. Посоветовать,
помочь с маркетингом, менеджментом. Однако эта помощь оказывается
удручающе неэффективной, что порождает сомнения в общей компетентности и
в искренности намерений.

Последнее настораживает. Ибо ни наши местные управленцы, ни внешние
опытные менеджеры не способны изменить ситуацию в общем. А все дело,
видимо, в том, что им этого никто не хочет позволить. Законодатели и
исполнительная власть не создают условий для развития рыночных
отношений, не дают

52

никаких льгот для поддержки производства. А выдержать всю

тяжесть требований бюрократии и налоговой службы могли лиш?

те из предприятий, деятельность которых в значительной степени

была перенесена на теневой рынок или которые откровенно

нарушали закон. v вснно

Глава 2

ГОСУДАРСТВО IИ РЕФОРМЫ

Противоречивость государственной экономической политики

Тихая приватизация или захват контроля над госсобственностью

Большинство населения постсоциалистических стран и даже множество
специалистов-экономистов и социологов попросту не заметили, что поезд
реальной приватизации уже давно (до появления ваучеров) ушел. Начавшееся
с 1987 года усилиями комсомольцев превращение безналичных денег в
наличные, а затем позднее фактическая приватизация экономической
инфраструктуры государственными чиновниками и партийными функционерами,
отметили первый этап строительства капитализма. Если действия юных
комсомольцев только слегка раскрутили инфляцию и сформировали им
небольшой начальный капитал, то более взрослые бывшие
партийно-хозяйственные функционеры прибрали к рукам управление
промышленностью, банковскую систему и в какой-то степени систему
распределения1. Механизм этих действий был достаточно прост:
упразднялось министерство или главк, а в том же здании и с теми же
кадрами возникал концерн или акционерное общество, причем контрольный
пакет акций переходил к государству, а остальные акции оседали у
руководства министерства или главка.

Подобным образом появился знаменитый российский «Газпром». На базе
финансового управления министерства мог возникнуть комбанк
(«Нефтехимбанк», «Промрадтехбанк» России и т.д.), но, как правило,
крупные комбанки возникали из приватизированных отделений бывших
государственных спецбанков. Если нельзя было приватизировать сразу,
применяли следующую процедуру — объявляли все новые и новые эмиссии
акций, увеличивая уставной фонд. При этом доля государства постепенно,
уже за последние годы, уменьшалась до абсурда. Так, самые крупные

1 О. Крышгановская. Известия №4, 10 янв. 1996.

54

бывшие государственные банки Украины «Украина» и «Промин-вестбанк» к
общему изумлению фактически превратились в частные банки. Во всех этих
случаях важно отметить, что финансовые средства на счетах
государственных организаций, которые затем были приватизированы или
управление которыми после смены вывески перешло в монополию небольшой
группы акционеров, не были изъяты и сыграли роль стартового капитала.
Т.е., другими словами, этим структурам не нужно было накапливать
капитал, эта фаза развития для них стала излишней, вопрос был только в
том, как формально передать собственность в частные руки — увы, без
приватизации нельзя было обойтись. Появились, правда, и новые банки, но
социальное происхождение их основателей позволяло обеспечить
государственную поддержку и льготы новообразованным структурам. Во
многих случаях их начальный капитал также имел государственное
происхождение. Сформировался так называемый «институт уполномоченных».
Уполномоченными, т.е. контролируемыми и поддерживаемыми государством
отраслями стали экспортные, а также обеспечивающие госзаказы импортные
отрасли. Уполномоченные банки осуществляли платежи бюджетных
организаций, оплачивали госпоставки и оплату услуг госструктур.
Отсутствие дефицита финансовых средств и многочисленные льготы позволяли
«уполномоченным» структурам занять привилегированное положение и
обеспечить их развитие даже в условиях резкого ухудшения конъюнктуры. В
сфере распределения появились многочисленные биржи, торговые дома,
совместные предприятия, руководители которых обычно имели комсомольское
происхождение и часто являлись доверенными лицами более солидных фигур,
пожелавших остаться в тени.

Отметим, что захват и приватизация активов в России еще не означали, что
новые собственники станут развивать производство. Во многом они и не
собирались это делать. Проще подороже продать и избавить себя от хлопот.
Именно это и дает основание полагать, что передел собственности это
перманентный процесс. Пока не будет найден собственник — хозяин, который
сумеет организовать управление собственностью, передел (или перепродажа
— спекуляция) будут продолжаться. Если в России этот процесс идет уже
достаточно долго, то в Украине он только начался. Говорят, что в России
уже прошел второй и третий передел собственности, а в Украине еще не
закончился первый.

Таким образом, вывод сделанный О. Крыштановской о том, что «экономика
России базируется на крупных финансово-про-

55

мышленных группах с превалированием финансового капитала… и ее основу
составляет класс «уполномоченных», также был применим в большей или
меньшей мере ко многим постсоциалистическим странам. Важно осознать, что
процесс накопления (скорее перераспределения) капитала фактически
состоялся, по крайней мере, в финансовой системе. Промышленная,
производственная сфера из-за общего кризиса не столь привлекательна и,
кроме экспортных или поддерживаемых государством отраслей, развивается
не так динамично. Акционирование и захват управления предприятиями пока
еще не принесли особых выгод бывшим социалистическим
руководителям-хозяйственникам, срочно превратившимся в
бизнесменов-акционеров, что порождает в их среде уныние и острую зависть
к коллегам — бывшим партийным функционерам, доминирующим в политике и
финансовой сфере.

О финансово-промышленных группах

Контроль над активами позволил ведомственным и министерским чиновникам,
а также директорскому корпусу в конечном итоге приватизировать целые
промышленные комплексы. В тех отраслях, где преобладала экспортная
продукция или экспортное сырье, дела быстро пошли на лад. Вскоре
обнаружилось, что в бывших социалистических республиках вместо одного
монополиста — государства действуют несколько десятков крупных
монополистов, по одному (иногда два-три) в каждой отрасли. Более высокая
норма капитала в экспортных отраслях привлекла первоначально
самостоятельно структурировавшийся банковский капитал. В результате
де-факто сформировались промышлен-но-финансовые или
финансово-промышленные группы, в зависимости от того, кто доминировал —
товаропроизводители или банкиры.

Интересно, что подобные образования возникают в развитых странах в
результате слияния множества более мелких предприятий. Этот процесс
укрупнения постоянно идет в рамках мировой экономики и является реакцией
на усиление конкуренции. Законодатели развитых стран в последнее время
попадают в двусмысленное положение. С одной стороны им надо ограничивать
монополизм из-за декларированной конституцией свободной конкуренции. С
другой стороны — только крупные финансово-промышленные гиганты сейчас
способны выдержать мощное даапение конкурентов на мировых рынках. А если
еще к этому добавить постоянную угрозу со стороны подобных финансово-

56

промышленных групп перевести капитал из страны пребывания в более
выгодные регионы и мощное лоббирование (благо есть средства и
возможности) в верхних эшелонах исполнительной и законодательной
властей, то становится понятным непрерывный рост их числа и размеров.
Обеспокоенные усилением и наднациональным характером их влияния не
только в отдельных странах, а также в больших регионах эксперты ООН
отмечают, что до половины мирового производства и мировой торговли уже
контролируется несколькими десятками подобных объединений.

Для проникновения на мировые рынки финансово- промышленные и
промышленно- финансовые группы (соответственно, ФПГ и ПФГ) в странах с
реформируемой экономикой представляются наиболее перспективными. Мало
того, что к таким образованиям, часто находящимся под контролем или
плотной опекой государства, значительно больше доверия со стороны
иностранных партнеров, ФПГ или ПФГ также способны снизить цены,
уменьшить риск срыва или задержки операций из-за произвола властей,
могут легко нарастить объемы сделок и т.д. В странах с реформируемой
экономикой, как мы уже отмечали выше, существуют объективные и
субъективные предпосьшки возникновения ФПГ или ПФГ, тем более, что для
этого часто достаточно лишь юридически оформить реально существующие
деловые связи.

В России ФПГ создавались для закрепления положения товаропроизводителей,
на них фактически не действовало антимонопольное законодательство и они
обычно замыкались на одном головном предприятии. Если чиновники и
законодатели надеялись при создании ФПГ на снижение издержек и цен и
видели в этом восстановление старой вертикальной структуры управления,
то участников ФПГ беспокоили больше: контроль за рынками, доступ к
сырью, близость к государственному бюджету. Последнее и является
предметом ожесточенной конкуренции не только на этапах создания ФПГ, но
и в дальнейшей их эволюции. По оценкам экспертов Торгово-промышленной
палаты РФ, приведенным в годовом докладе за 1995 год, «объединение
капиталов дало возможность более чем в 2 раза увеличить объем инвестиций
в производственные проекты за счет собственных и привлеченных средств.
Объем экспортных поставок этих же ФПГ также возрос и составил 139% к
1993 году».

Наибольший успех в России выпал на долю тех объединений, где доминировал
банковский капитал. Основной принцип рыночных отношений «деньги делают
деньги» формально выражает

57

сущность бизнеса ФПГ, когда финансисты выбирают наиболее выгодный
способ вложения денег, т.е. не только поддерживают, но и вкладывают свои
средства в такое производство, где на каждую вложенную единицу можно
получить больше, чем в каком-либо другом. Формирование таких
объединений, происходящее под контролем финансового капитала, как
правило, наиболее оптимальное. Свободное от слабых производственных
структур, более интенсивное, нацеленное на получение прибыли — денег,
где товары являются в большей степени средством.

С другой стороны, возникающие объединения, где доминирует промышленный
капитал, тяготеют к образованию более основательной независимой от
внешних связей структуре. Такая склонность к формированию аналога
натурального хозяйства, меньшая мобильность структуры, акцент не на
прибыль — деньги, а на товар, приводит в большинстве случаев к падению
рентабельности производства. Именно с точки зрения нормы капитала, т.е.
величины прибыли с единицы капиталовложений. В жесткой конкурентной
борьбе ПФГ, за небольшим исключением, несколько уступают аналогичным
структурам, где доминирует финансовый капитал. Однако там, где положение
производства устойчивое — высокий уровень технологий, большой спрос и
контроль за рынками сбыта, надежные и дешевые источники сырья, — более
основательные, хотя и немного неповоротливые ПФГ способны оказать
серьезное сопротивление мобильным ФПГ. Последние легко меняют
ассортимент и технологии, закрывают заводы и, не задумываясь,
отказываются от своих промышленных партнеров при появлении первых
признаков падения не столько количества и качества товара, а, скорее,
прибыли.

Однако, следует заметить, что расчет на то, что ФПГ как локомотивы,
вытащат Российскую экономику из кризиса, похоже к лету 1996 года не
оправдался. Раздавались голоса, что в этом повинны ограничения на
процент участия в капитале и невозможность входить одновременно в состав
нескольких ФПГ. Звучали также набившие оскомину требования об увеличении
налоговых льгот. Предлагалось, в частности, учесть международный опыт
создания консорциумов и т.д.

Принятый 21 ноября 1995 года Верховным Советом Украины закон «О
промышленно-финансовых группах в Украине» в действие до начала лета 1996
года так и не вступил. Причинами такого явления многие считали
фактическое отстранение банкиров от формирования ПФГ; недостаток
финансовых ресурсов даже в

58

случае горячего стремления банков к сотрудничеству; нежелание
законодателей дать сколько-нибудь существенные льготы будущим ПФГ
(скажем, налоговые льготы, государственные гарантии на случай
некоммерческих рисков, позволение на ускоренную амортизацию и др. ),
сложная процедура создания, ограничение сфер деятельности.

Болезненное недоверие государства к еще не родившимся ПФГ, заставляет
уже образовавшиеся де-факто объединения воздерживаться от регистрации,
т.е. от формирования де-юре. Осторожность, с которой создается
законодательное поле для функционирования ПФГ или ФПГ понятна — развитие
крупных форм и концентрация капитала и производственного потенциала в
очень больших масштабах может помешать сформироваться конкурентной
рыночной экономике, способно задержать реформирование народного
хозяйства, а также ослабляет влияние центральных властей. Отметим еще
один интересный момент. Отсутствие средств у мелких украинских банков,
приглашенных к участию в ПФГ крупными, но не вполне платежеспособными
промышленными организациями, приводит всех их вместе к теневому или, что
более вероятнее, к иностранному — российскому капиталу. Поощряемые
Министерством России по делам с СНГ такие объединения беспокоят
украинских политиков (больше) и промышленников (меньше), т.к.
способствуют проникновению в Украину не только российского капитала, но
и российского политического влияния. Однако нельзя не заметить явного
преимущества российско- украинских ФПГ в сравнении с местными.
Во-первых, как свидетельствуют переставленные местами буквы,
доминирующий финансовый (естественно, российский) капитал в этом случае
довольно значительный и оказывается вне конкуренции на украинском рынке.
Во-вторых опыт работы российских партнеров, их связи и маркетинг
превосходят все подобные компоненты украинских коллег, по существу не
оставляя последним выбора. Ибо западные потенциальные партнеры пока
осторожничают, уступая место решительному российскому капиталу. Так,
например, в конце октября и в начале ноября 1996 года оформлены
соглашения о создании двух крупных международных организаций: Южного
топливно-энергетического консорциума (в составе которого планировалось
собрать Одесские НПЗ, морской торговый порт, железную дорогу,
нефтепроводное управление; Морской транспортный банк,
«Эксимнефтепродукт», «Одесса-нефтепродукт», а с российской стороны —
Рязанский НПЗ,

59

«Синтез-Ойл» и Тюменскую нефтянную компанию) и ТНК по производству и
поставкам труб большого диаметра (где украинская сторона представлена
предприятиями, контроль над которыми ранее желал получить российский
гигант — «Газпром»). Да и в первом случае с ЮТЭК, намекали на тот факт,
что «Тюменская нефтянная компания» входит в громадную ПФГ «ОНЭКСИМБАНК»,
которая давно пыталась получить контроль над реанимируемой схемой
поставок нефтепродуктов через Украину с помощью нефтепровода
Самара-Кременчуг-Одесса. При реализации этой схемы поставок
нефтепродуктов, Россия может эффективно продолжать контролировать
экспорт нефти из стран СНГ, несмотря на решительные возражения западных
конкурентов. Альтернативный проект в рамках «еврокавказского коридора»,
использующий железные дороги Средней Азии и Закавказья, паромную
переправу «Укрферри» и строящиеся нефтепроводы Херсон-Кременчуг и
Одесса-Броды (куда правительство Украины самостоятельно вложило три
десятка миллионов долларов США), может, таким образом, отойти на второй
план, несмотря на откровенную поддержку заинтересованных западных
инвесторов.

Что делать дальше или поспешай не торопясь

Проблемы переходной экономики — недостаточный уровень внутренних
накоплений и недостаточная сконцентрированность этих накоплений требуют
в первом случае первоначального накопления, а во втором —
перераспределения и концентрации капитала у сравнительно небольшого (по
сравнению с числом работоспособных членов общества) круга юридических
лиц.

Капиталов катастрофически не хватает не только на начальном этапе реформ
(что, очевидно, связано с недостаточными объемом и концентрацией
капиталов), но и потом, когда формирование слоя состоятельных
собственников уже завершилось. Приемы привлечения капитала, — высокие
реальные процентные ставки, сокращение сроков платежей по
государственным ценным бумагам и их деноминация в твердой валюте, —
оказывают сиюминутную помощь, но уже через непродолжительное время
требуют значительных выплат. К этим приемам интенсивной терапии можно
приступать, если экономика готова быстро реализовать полученные
средства, т.е. эффективно инвестировать и через непродолжительное
обозримое время уже получать прибыль для покрытия долга.

Если экономика не готова к этому, то полученные иностран-

60

ные инвестиции пойдут на поддержание завышенного уровня потребления и
финансовые махинации с обязательным в таком случае вывозом капитала.
Кроме того, валютные инъекции, используемые для борьбы с инфляцией,
формируют несколько повышенный реальный курс местной денежной единицы,
что не способствует экспорту. Легко увидеть внешние симптомы этой
болезни — они проявляются в неуклонном ухудшении внешнего баланса при
низких темпах уменьшения бюджетного недостатка или таких же низких
темпах роста бюджетного избытка (превышения доходов над расходами), а
также при слишком медленном накоплении населением сбережений или даже
уменьшении их объемов.

Замечено, что процесс слабого роста или даже падения объемов частных
сбережений весьма характерен для реформируемых экономик. Если во время
спада он объясним тем обстоятельством, что население пытается сохранить
тот уклад жизни, к которому привыкло, то в случае экономического роста
этот процесс, по-видимому, связан с расширением возможностей
потребления, появлением множества способов приобретения в кредит
товаров, которые были предметом постоянного вожделения. В любом случае,
падение или незначительный рост частных сбережений ослабляет возможности
внутренних инвестиций в том смысле, что только депозиты рядовых граждан
позволяют банкам концентрировать средства для эффективного кредитования,
а покупки населением акций и государственных ценных бумаг дают
возможность формировать новые предприятия и финансировать
государственные программы. Профессор Массачуссетского университета Rudi
Dornbusch, анализируя причины кризиса в Мексике в статье1 «Иностранный
капитал — троянский конь для переходной экономики» утверждает, что «если
бы в Мексике был более высокий уровень накоплений, темп роста
капиталовложений был бы выше и текущий дефицит был бы меньше. Это
обусловило бы более высокий рост и большую устойчивость мексиканской
экономики».

Интересно, как можно увеличить уровень накоплений в стране чисто
административными методами? По существу именно в этом упрекали
политическое руководство Мексики. Но проблему все же, надо полагать,
следует искать в другом. Так же как беременность не может протекать
быстрее некоторого естественного срока, так и перестройка структуры
хозяйства до такой

л ?QQI .тло т’осительный вес в среде подобных неофициальных или
полуофициальных образований. Но, тем не менее, возникали неформальные
ассоциации таких охранных организаций, обеспечивающие их взаимодействие
в случае конфликтов, выходящих за рамки одного предприятия.
Необходимость привлечения значительных средств в развитие предприятий,
объемы которых нежелательно было показывать официальным властям (ибо это
могло привлечь внимание и к другим сторонам деятельности предприятий с
теневыми доходами— ведь согласно официальной версии эти предприятия едва
сводили концы с концами), приводило к появлению рынка неофициальных
кредитов. Таким образом, с ростом объемов теневых операций рос и
укреплялся теневой денежно- валютный кредитный рынок. Кстати проблемами
неплатежей там занимались упоминаемые выше охранные структуры. Принятие
теневым рынком правил, характерных для преступного мира и, особенно,
проникновение в состав акционеров представителей этого самого мира,
приводило к ужесточению взаимоотношений между предпринимателями. В
последних случаях нередко возникали ситуации, когда бесцеремонно
удалялись из состава акционеров неспособные к отпору и сопротивлению
физические и даже юридические лица, причем часто без какой-либо
компенсации. Поводом для подобных действий часто служили надуманные
предлоги и наветы, а основанием — правила, свойственные преступному
миру. Подобная неосторожность предпринимателей, допустивших в состав
учредителей или отдавших заметную долю акций представителям
коррумпированных силовых структур и представителям преступного мира, как
правило, приводила к разрушению климата доверия, необходимого для
нормальной работы предприятия. Последствия таких действий обычно
оказывались весьма неутешительными. В заключении раздела приведем
результаты опроса местных бизнесменов- директоров СП и МП, который
провели И.Виров и А. Редько и материалы которого опубликованы в обзоре
Ю. Зущика1.

Авторы выделили следующие ориентации, присущие бизнесменам Украины: 1)
отсутствие законопослушности… 2) отрицание честного бизнеса…3)
«призрак зажиточности». Основными статьями расходов бизнесменов были
затраты на иностранный автомобиль, оборудование офиса… 4) личные
интересы бизнесменов абсолютно доминируют не только над общественными,
но даже над коллективными, что способствует дестабилизации рабочего

1 Финансовая Украина, 24 сент. 1996 г.

86

коллектива… Каждый второй руководитель и его заместители
дистанцируются от рядового персонала. Каждый из руководителей и
исполнителей в коммерческих предприятиях желает заработать свои личные
«комиссионные» с соглашений в обход фирмы.

Социальная опасность теневой экономики

В условиях тотального проникновения теневых операций (и сопутствующих
этим операциям отношений среди физических и юридических лиц) в
экономическую и социальную жизнь общества, растет понимание того, что
новые проблемы куда серьезней старых. Во-первых, в этом случае
формируется особая среда в которую субъектам хозяйствования и физическим
лицам легко попасть и из которой затем им трудно выбраться.
Действительно, наличие теневых операций ставит предпринимателя и его
фирму или предприятие вне закона, т.е. обращаться к властям становится
или очень сложно или вообще невозможно. Поневоле приходится принимать
правила игры организованной преступности. Нарушение этих правил весьма
опасно. Правда, так как эти правила плохо известны и легко
видоизменяются в зависимости от географии и других факторов, то угадать
правильную линию поведения в конфликтных ситуациях теневику всё равно
весьма трудно. Кроме того, врастая в преступный мир, теневая структура
входит во всё большее противоречие с законом, что приводит к росту
количества новых для неё проблем, создаваемых властями. Это еще больше
увеличивает изоляцию этой структуры и людей в ней от здоровой части
общества. Во- вторых, происходят необратимые изменения в социальной
психологии: формируются новые уродливые приоритеты в умах населения.
Проследим, как это происходит. Наличие у теневиков средств, их
непотопляемость, реабилитация их в общественном мнении (дескать, куда
людям деваться, если именно государство загоняет бизнес в тень, да и
само не отвечает по своим обязательствам) создает привлекательный образ
теневика в общественном сознании. Молодые люди стремятся стать такими
же, общественность склонна помогать теневикам, укрывает их от глаз
правоохранительных органов, покрывает их преступления экономического
характера. Становится более привлекательным образ боевика-»охранника»,
так называемых, охранных структур, ибо он теперь представляется
защитником бизнесменов от плохих людей, которых в обществе становится
все больше, ибо смелеют те, кто раньше скрывал агрессию и жадность,
опасаясь общественного мнения, отпора

87

населения и действий правоохранительных органов. Да и другие охранные
структуры не прочь поживиться за счет предпринимателей, за спиной
которых никто не стоит. Преступный мир становится все более нужным, ибо
все споры, предметом которых являются теневые деньги, не только по актам
откровенного произвола, но и по коммерческим операциям переходят к
различного рода третейским судам, где основными фигурами являются
авторитеты преступного мира. Резкий рост заказных убийств крупных
бизнесменов и банкиров в 1995 году в России ознаменовал новый этап
«развития» теневого криминального рынка. То, что рост подобных
преступлений начался в таких масштабах в России, свидетельствовало лишь
о более быстром созревании нарыва в этой стране. Однако очень быстро,
уже на следующий год, волна террористических актов прокатилась по
Украине, которая традиционно отстает от своего северного соседа и столь
же традиционно копирует все не самое лучшее. Причинами резкого роста
преступлений, жертвами которых стали крупные предприниматели , банкиры и
даже чиновники, было, конечно, резкое падение теневых сверхдоходов
мощных промышленных и финансовых структур из-за ужесточения внутренней
государственной политики, из-за приближения внутренних и внешних цен
(что усугублялось искусственным сдерживанием курса внутренней валюты,
несмотря на значительные темпы инфляции), а также откровенной
протекционистской политики зарубежных стран, выступивших единым фронтом
против расширяющейся экспансии российских и, в какой-то степени,
украинских товаров. Легко сообразить, что один из самых эффективных
способов поправить свои дела в мире, который следует закону джунглей, —
это отнять деньги у своего непосредственного партнера. Для этого всегда
найдутся небескорыстные помощники, не очень считающиеся с законом. Если
и у обиженного партнера найдутся подобные помощники, то можно ожидать
всего, вплоть до стрельбы. Кроме того, нельзя не учитывать роста
аппетитов, выросших на ограблении собственной нации, полутеневых
промышленных и банковских гигантов, относительный вес каждого из которых
постоянно менялся в этом изменчивом постсоциалистическом рае для
теневиков. Менялся их относительный вес, менялись их возможности и
изменялись их претензии. Последнее приводило к обострению борьбы за
рынки сбыта, за источники сырья и за влияние на властные структуры уже
между разными промышленно-финан-

совыми группами. Велико было искушение решить свои проблемы методами
запугивания конкурентов. А дабы не повадно было сопротивляться нажиму,
следовало с помощью жестоких актов насилия, широко освещаемых
простодушной прессой, отбить у конкурентов желание спорить и возражать.
Неужели наши соотечественники, сколотившие правдами и неправдами свои
состояния, не осознавали, что если не подавить нарастающую волну
организованной преступности, то очень скоро их деньги и имущество
перейдут в другие, более цепкие руки?

Задавая себе этот вопрос, ряд обозревателей искренне полагал, что мощные
теневые монопольные структуры добровольно перейдут в цивилизованные
рамки формальной законопослушной экономики. Приведем мнение автора книги
«Теневая экономика: теоретические основы исследований» А. Турчинова1:

«В условиях тотальной теневизации как на теневых, так и на официальных
рынках преобладают административно-экономические группы (АЭГ). Данные
группы объединяют государственных чиновников, экономические структуры,
которые работают на льготных условиях, и криминальных преступников,
решающих некоторые вопросы не экономическим путем. Для АЭГ, которая
работает как в официальном, так и в криминальном варианте, единственной
гарантией безопасности является монополия. На криминальных рынках не
бывает экономической конкуренции… и борьба за рынки сбыта там ведется
другими методами. Но чтобы установить экономическую монополию, нужна
политическая монополия. И именно борьба этих АЭГ и влияет на все
экономические и политические процессы, которые происходят в Украине…
Возможно, что одна из АЭГ установит диктат и проведет силовую
детеневизацию экономики… Группа, которая привела в Чили Пиночета к
власти, решила пойти путем легализации экономики, так как тотальный
уровень теневизации является небезопасным для всех «нелегалов»: как для
слабых, так и для сильных. Поэтому тут совпадают интересы и теневых
структур, и рядовых плательщиков налогов, которые хотят покоя и
нормальных условий жизни…» Сделаем одно замечание: если диагноз
поразившей общество болезни правдоподобен, то предлагаемый выход из
состояния тотальной теневой экономической жизни весьма проблематичен.
Для этого должен быть выполнен ряд внутренних и внешних условий, у
исполнителей должны быть развязаны руки для применения насилия и они
(исполнители) должны получить

Финансовая Украина, 17 сент. 1996 г .

89

достаточную материальную, военную и политическую поддержку. Чили была
слишком одиозной — с ней можно было не церемониться. Рядом с
неправильной Чили оставалось множество более респектабельных стран,
которые тем не менее были поражены именно такой болезнью — у них была
тотальная теневая экономика, — и с этим и не хотели, да и не могли
ничего сделать ни мощные демократии, ни собственные жители.
Действительно, разрастающаяся теневая экономика позволяет преступному
миру проникнуть во все большую область экономической и социальной жизни
общества. Само удручающее, как считают многие политологи, в том, что
вернуть общество серьезно пораженное метастазами симбиоза теневой
экономики и организованной преступности к нормальной цивилизованной и
законопослушной жизни можно будет только радикальным путем. Ибо
объединенные силы теневиков и преступного мира будут яростно
сопротивляться. Ими для этого будут использоваться все возможности,
включая незаконные вооруженные формирования. Нельзя сбрасывать со счета
срастание неустойчивой части правоохранительной системы и
коррумпированных чиновников с состоявшимся союзом теневиков и преступных
структур. Нетрудно сообразить на чьей стороне фактически будут
коррумпированные чиновники, в случае объявления государством войны
экономической преступности. Саботаж в коридорах власти и кабинетах
правоохранительных органов вполне может свести на нет все усилия по
наведению порядка в стране. Таким образом, для кардинального излечения
от злокачественного образования — криминализированной теневой экономики,
— может понадобиться какая-то новая сила, причем сила нешуточная. Легко
вообразить, что этой силой могут оказаться организованные
люмпенизированные массы озлобленных и голодных людей. Нужна лишь
незатейливая объединяющая идея и лидеры, которые сумеют организовать эти
готовые к бунту массы. Идея может быть фашистская или коммунистическая.
Нельзя обольщаться, прививки, которые были сделаны цивилизации режимами
подобными режимам Гитлера или Сталина, действуют ограниченное время.
Вполне может быть, что новое поколение не пожелает учесть исторический
опыт при выборе социальных приоритетов. Мало нам было пролитой крови в
этом веке. Таким образом, неразумная и потому преступная экономическая
политика неискушенных руководителей государств с переходной экономикой,
которая приводила к расцвету теневого сектора потенциально была
чрезвычайно опас-

90

ной. Ибо теневая экономика создавала собственную инфраструктуру,
которая содержалась за счет сверхдоходов и за счет утаивания налогов
определенных групп предприятий. Вскоре эта раковая опухоль
криминализированного теневого бизнеса могла бы поразить не только
систему управления здорового сектора экономики, срастаясь с ним подобно
сиамским близнецам, но и политическую структуру общества. Прецеденты уже
были известны истории, причем последний пример в южном регионе России
должен оставаться постоянным предупреждением для людей, которые, не
обладая навыками и опытом, безрассудно берут на себя смелость принятия
государственных решений в области экономической политики. Руководство
стран, вступивших на путь реформ, должно было вовремя спохватиться и не
дать метастазам теневой экономики, попавшей под контроль организованной
преступности, поразить все общество.

Динамика макроэкономических показателей

Либерализация цен, наступившая в 1992 году привела к значительному росту
цен (в среднем почти в 21 раз за 1992 год), однако ничего неожиданного в
этом не было. Подобное явление, правда в меньших масштабах, наблюдалось
во всех постсоциалистических странах, где был совершен переход от
государственного регулирования цен к свободному ценообразованию. Резкий
дисбаланс цен, накопившийся за много лет плановой экономики, привел к
серьезным напряжениям, которые будучи освобождены от плена начали
выправляться взрывным образом. Маятники, показывающие отклонения
реальных цен от равновесных значений, сдвинутые в крайние положения
социалистическим укладом хозяйства, резко качнулись в другую сторону,
пройдя точки равновесия и беспорядочно заметались.

Механизмы ценообразования бирж еще не работали и началась вакханалия
ценового произвола в условиях фактически неограниченного эмиссионного
кредитования. Следствиями этих процессов стали гиперинфляция и резкое
падение курсов и рубля, и карбованца.

Следует однако отметить, что падение реального курса рубля началось
намного раньше. Так, например, правительство Рыжкова в 1988 году
ослабило контроль за объемами выплат по зарплате («либерализация»
зарплат). Известно, что через два года средняя зарплата выросла более
чем вдвое. Рост цен поотстал и в стране

91

усилился товарный дефицит. В конечном итоге индекс потребительских цен
в 1991 году увеличился также более чем в два раза. Понятно, что реальная
стоимость денежных вкладов населения, вложенных до 1988 года упала в
1991 году в такое же количество раз. Но множество людей вложило деньги
именно в этот период оживления экономики и для них отчет начался с 1992
года. Ясно, что введение эфсрективного сопротивления ценовым броскам со
стороны правительства позволило бы уменьшить амплитуды ценовых колебаний
относительно растущего равновесного их уровня, да и рост равновесных
цен, инициируемый этими колебаниями, существенно бы замедлился. Но опыт
других стран ничему не научил постсоветских руководителей, которые
традиционно долго упрямо сопротивляются изменениям, а потом безоглядно
кидаются догонять ушедший поезд.

Внешние шоки

Гиперинфляционные всплески уровня цен наблюдались в разные периоды
1992-1993 годов, однако наиболее беспрецедентными для мирного времени
они были в 1993 году. Из-за резкого повышения цен на российские
энергоносители, Украина получила основной прирост своего внешнего долга.
Переход к мировым ценам дал преимущества экспортерам сырья и
энергоносителей из бывших соцстран и республик СССР (в частности,
России, Туркменистану и Казахстану), так как прежде существовавшие цены
были заметно ниже мировых, в то время как качество товара и условия
поставок незначительно отличались от принятых в мировой торговле.

Экспорт продовольствия и оборудования из бывших соцстран и республик
СССР из-за низких мировых цен с одной стороны и из-за известной
неконкурентноспособности товаров с другой, не давал особых преимуществ
при выходе на мировые рынки. По оценкам американских экономистов (К.
Шенгома и Д. Маккар-ти), в связи с переходом бывших республик СССР к
торговле по мировым ценам, убытки Украины составили около 6,4% ВВП за
год. Возможно цифры эти не учитывают все виды потерь и убытков, но
свидетельствуют о значительной величине внешних шоков, а также о том,
что масштабы шоков известны специалистам и общественности Запада.
Поучительно проследить как формировался внешний долг Украины.

92

История внешнего долга Украины

Сначала, после так азываемого «нулевого варианта», когда (навязанный
жесткой позицией экспортеров энергоносителей, по существу поставлявших
последние в кредит) отказ от своей доли богатства (и активов за рубежом)
СССР (около 16%) компенсировался списыванием украинской части внешнего
долга СССР (более 16 млрд. долл. США), внешних обязательств Украина не
имела.

Внешний долг начал расти после того, как в рамках взаимозачета
предприятий России и Украины, украинское правительство взяло на себя
обязательства своих предприятий (кстати, Россия благоразумно отказалась
нести ответственность за долги собственных организаций). Рост внешнего
долга продолжился, когда в первом полугодии 1995 года Россия подняла
цены на энергоносители и путем согласования с правительством Украины
была введена система так называемых клиринговых расчетов: нефть и газ
России по ценам 60-80% от мировых, а встречная продукция из Украины по
ценам 10-20% от мирового уровня. Причем, в рамках государственных
заказов, т.е. предприятия Украины обязаны были поставлять продукцию по
ценам, спущенным сверху.

Понятно, что компенсировать объемы российского экспорта нужно было
значительно большими объемами украинского. Это оказалось невозможно
ввиду падения украинского производства, на что, видимо, не рассчитывало
правительство, а также по каким-то иным ошибкам в расчетах. Аналогично
развивались события с Туркменистаном. В этих просчетах одни склонны
видеть умысел и коррупцию в высших эшелонах власти, другие элементарную
некомпетентность.

Однако к середине 1996 года больше половины внешнего долга Украины
составляли обязательства перед странами СНГ (в основном России и
Туркменистана) и значительные средства задолжали Германии. Долги другим
странам по своему объему существенно меньше. На начало 1995 года, по
данным Министерства экономики, внешний долг составлял 4,8 млрд. долл.
США, а к середине 1996 года внешняя задолженность Украины составила 8,8
млрд. долл. США. Общая сумма долговых обязательств перед Россией
достигла 5 млрд. долл. США. Это — поставки газа в 1994 году (1,4 млрд.
долл. США), проценты по долгам за поставки газа 1993 году, долги
«Росконтракту» за поставки в 1993 году 209,3 тыс. тонн нефти (116 млн.
долл.США), за поставки продукции в 1993

93

году (223 млн. долл. США). Бюджет в 1996 году предусматривал расходы по
обслуживанию внешнего долга в сумме 275,9 трлн. крб. (по прогнозному
курсу 1226,1 млн. долл. США), причем 1005,6 млн. долл. — на погашение
долгов странам СНГ, 105.8 млн. долл. — США, Германии и Франции, 57,9
млн. долл. — на оплату процентов, 56,8 млн. долл. США — на обеспечение
гарантийных обязательств правительства.

Добавим сюда еще запланированное покрытие части будущего бюджетного
дефицита 1996 года из внешних источников —за счет кредита Мирового банка
— 112,5 трлн. крб., за счет кредита ЕС — 58,5 трлн. крб. и за счет
кредита Эксимбанка Японии — 33,5 трлн. крб. Особо отметим, что за
1995-1996 год правительство позволило резко подрасти объему внутреннего
долга. К середине 1996 года бюджет «недобрал» около 350-360 трлн. крб.
(к началу 1996 г. из-за того, что бюджет предыдущего года был выполнен
не более чем на 85%, образовался дефицит около 150 трл.крб.) и погашение
накопившихся бюджетных обязательств в течении 1996 года стало
неподъемным для украинской экономики.

Экономические явления с определенной политической подоплекой породили
сильные центробежные силы в странах бывшего СССР и, в особенности, в
Украине. Можно согласиться в какой-то мере с мнением И.Джабраилова,
относительно неэффективности восстановления былых хозяйственных связей
между предприятиями в различных странах бывшего СССР: так как ранее в
основе их взаимодействия лежали волевые решения плановых органов, и не
проводились детальные экономические сравнения затрат всех альтернативных
вариантов, привязанных к мировым стандартам и ценам, то проку от
восстановления подобных связей на прежней основе будет мало.
Высказывается опасение, что восстановление связей породит новый источник
инфляции и станет каналом перекачки прибыли из одной страны в другую.

Хотя, с другой стороны, новая экономическая ситуация заставит строить
взаимоотношения негосударственных субі>ектов иначе и они не станут
действовать себе в убыток, а скорее найдут иные сценарии. Так что
восстановление делового сотрудничества между бывшими партнерами
наверняка окажется взаимовыгодным, конечно, при доброй воле
законодательной и исполнительной властей новообразованных держав.

94

Гиперинфляция в Украине

Внешние шоки и распад внешнеэкономических связей резко увеличили разрыв
между расходами и доходами. Кроме того, отпустив цены, государство
позволило предприятиям формировать их самостоятельно методами
калькуляции (когда цена равна себестоимости плюс норматив
рентабельности) и, естественно, производственники немедленно
воспользовались представленными возможностями. Оставленная фактически
без изменений социалистическая практика кредитования предприятий под
обь-емы реализованной продукции с постоянно растущими ценами привела к
быстрому росту денежной массы в обращении, что. как известно, порождает
адекватную инфляцию. Цепная реакция роста цен (рост цен на одни товары
приводил к росту цен на ряд других) при неограниченном и дешевом
кредитовании бывшими государственными спецбанками (которые фактически
занимались кредитной эмиссией с конца 1991 вплоть до последнего квартала
1993 года) и породили такой высокий уровень инфляции 1993 года.

Действительно, среднемесячная инфляция в 1993 году по некоторым оценкам
составила 47%, причем, по оценкам, 35,7% — это вклад роста денежной
массы (8,5% — из-за увеличения скорости обращения денег и 2,8% —
следствие падения производства). Продолжение инфляции определялось
непрерывными кредитными эмиссиями, не подкрепленными никакими
дополнительными товарными или валютными ценностями. Расходы оплачивались
сегодня, чтобы завтра столкнуться с еще большими расходами в номинальном
исчислении. Главными причинами непомерных расходов бюджета были и
являются необходимость выделять субсидии сельскому хозяйству,
госпредприятиям, а также множество других потребностей. Проблема не в
том чтобы отказаться от поддержки отраслей, ведомств и предприятий, а в
том, что с одной стороны — они высокозатратные и активно сопротивляются
болезненным структурным преобразованиям, а с другой стороны — не
поддерживать их совсем нельзя, — от них зависит жизнеобеспечение народа
и существование государства.

В России раньше отдали коммерческим структурам многие сегменты рынка,
чем в Украине. А это приводит не только к уменьшению уровня коррупции и
экономии государственных ресурсов, но и к лучшему обеспечению конечных
потребителей. Вспомним трудности «общения» РАО «Газпром» с
«Укргазпро-мом» и «Укргазом». Передача же снабжения нефтепродуктами в

95

Украине негосударственным организациям ликвидировала дефицит и очереди
на бензоколонках, а также стабилизировала цены.

После поступления новых порций денег в народное хозяйство, вследствие
действия денежного мультипликатора, их масса умножается и раскручивает
инфляцию. Во время инфляции (а тем более гиперинфляции) кредитор
вьщавший кредит под заведомо отрицательную реальную процентную ставку
всегда теряет свои деньги. Взявший в долг на этих условиях и
возвративший затем обесцененные деньги всегда выигрывает. Государство,
чтобы оплатить свои расходы брало в долг под символический процент у
Нацбанка, банки и предприятия задерживая выплаты клиентам и зарплаты
трудящимся, фактически брали у них в долг вообще без процентов.

Предприятия поднимали цены на товары и услуги, зная о потерях из-за
каждого дня задержки оплаты. Всякий, кто просто задерживал у себя
деньги, фактически платил так называемый «инфляционный налог», т.е. ту
разницу реальной их стоимости, набежавшую за период задержки. Итак,
внешние шоки, либерализация цен, разрыв налаженных связей спровоцировали
сильный рост издержек в производстве товаров и услуг. Возникшую инфляцию
можно было назвать инфляцией издержек (инфляцией предложения). В
отсутствие роста денежной массы инфляция предложения приводит к спаду
производства, при этом падает спрос, а цены стабилизируются на некотором
более высоком уровне. В результате мы получили бы равновесие с меньшим
уровнем производства и с меньшей занятостью, но с подросшими ценами.

Если же пытаться сохранить те же уровни производства и занятости, то в
условиях инфляции предприятиям нужно было постоянно увеличивать объем
заработной платы и оплачивать поставки, чаще всего в долг, отчего росли
неплатежи. Государство в свою очередь пытаясь спасти предприятия,
вынуждено было давать эмиссионные кредиты и поднимать цены. Оживление
спроса из-за роста денежных вливаний сдерживало спад производства и
уменьшение занятости, однако теперь к инфляции издержек (предложения)
добавилась инфляция спроса. В этом случае инфляция обычно превращается в
гиперинфляцию. Это, собственно, и наблюдалось в 1993 году.

Жесткая налоговая система, внедренная в 1993 году «вытолкнула» частный
бизнес в «тень». В этом секторе рынка стали преобладать
валютно-бартерные операции. Так называемые, го-

96

сударственные и арендные предприятия также предпочитали бартер,
позволяющий скрыть реальный объем сделок.

В 1992-1993 годах наблюдался расцвет бартерной торговли. По оценкам
Всемирной Торговой Организации, ОЭСР и журнала «Экономист», различные
формы бартерных сделок составили как минимум треть от всей торговли
бывших соцстран. Но что делать, если Украине и ряду других стран было
практически невозможно покупать энергоносители на мировом рынке, ибо не
хватало на эти цели валюты. Россия и Туркмения вошли в положение и
продлили кредит. Но потом, поддавшись искушению использовать этот рычаг
давления для решения политических вопросов, Россия добивалась нужного
для себя раздела Черноморского Флота. Именно так, как бартерную сделку,
оценивает эти соглашения доклад Центральноевропейского университета 1996
года.

Авторы доклада подчеркивают опасность повсеместного использования
бартера, так как именно прежняя социалистическая номенклатура, используя
свои старые связи, может оказаться полезной и кроме чисто коммерческих
дивидендов, поправит свое политическое реноме. Правда, данное
предупреждение сильно опоздало, ибо все что могло состояться, уже
случилось.

Отвергая утверждения о полезности бартера, авторы напоминают, что деньги
были изобретены именно для того, чтобы исключить подобные сделки,
которые ставят слишком много вопросов: как оценивать товары? какие
должны быть штрафные санкции, компенсации при нарушении условий сделки?
Бюрократам всегда найдется место в организации подобных сделок и,
очевидно, они потребуют за это определенный процент. По данным ЕС, две
трети всех торговых сделок с Украиной в 1993 году превратились в
бартерные, из-за неспособности украинских предпринимателей рассчитаться
в твердой валюте. Последствия этого для банковской системы оказались
мало приятными: денежные потоки начали истощаться. Налоги и бартер вбили
клин между банками и торгово-промышленным капиталом.

Отметим также, что обвальное падение курса национальной валюты,
вызванное гиперинфляцией, приводило к уменьшению реальной стоимости
денежной массы, контролируемой теневым рынком и не попадающей в
официальное обращение. Тем самым, поднятие цен и зарплат одновременно
заметно ослабляло позиции теневой экономики. Позднее от такой практики
отказались, но любой инфляционный виток наносил удар по
неорганизованному теневому рынку, заставляя субъекты этого рынка
уменьшать

97

издержки, чтобы не сильно поднимать цены — покупательная способность
населения все еще очень низкая. Они, как правило, делают это на свой
манер — изымают качественный дорогой товар, и используют низкосортный
или имитаторы, цена на которые будет не сильно отличаться от прежних
средних цен.

Таким оказался первый этап развития кризиса— гиперинфляционный, когда
закладывался фундамент глобального кризиса. Освобождение цен в условиях
дозволенной сверху и фактически никак не сдерживаемой кредитной эмиссии,
со значительной долей участия бывших государственных спецбанков, привело
к немыслимому перераспределению средств, которые поменяли свои привычные
места сосредоточения. Заметим, что хотя большая доля эмиссионных денег
доставалась предприятиям, в условиях ослабления социалистического
контроля и учета, командиры производства часто направляли эти средства
не на восполнение необходимых ресурсов, что кстати нужно было делать
быстро, иначе деньги дешевели, а эти самые ресурсы столь же стремительно
дорожали. Директорский корпус, превратно понимая разрешенное сверху
предпринимательство, как способ обогащаться лично или в некотором узком
кругу, понаделал массу малых предприятий — дочерних структур, которые
должны были часть своей прибыли отдавать отцам основателям и,
разумеется, руководству малых предприятий. Очевидно, общая
консолидированная прибыль основного предприятия вместе с его сателлитами
или отсутствовала вовсе, или даже их суммарная деятельность приносила
убытки. То есть малые — дочерние фирмы откровенно проедали фонды
основного предприятия. В конце концов неважно, как они там делили
прибыль, главное — это то, что основные предприятия, даже получая
эмиссионные кредиты, тем не менее растеряли свои оборотные средства и,
работая фактически на условиях коммерческого кредита, допустили долги в
таких масштабах, что загнали себя в угол. Если бы продукцию, которой в
то время были завалены склады, можно было выгодно продать, то проблем бы
не было. Но так как имела место гиперинфляция, а большая часть
эмиссионных кредитов основной массе покупателей не доставалась, то резко
упал спрос, а значит товар на местном рынке как бы потерял свою
стоимость и не мог выровнять финансовое состояние субъектов рынка.

Рост цен определялся падением курса национальной валюты и колоссальными
инфляционными ожиданиями. Директорский корпус был деморализован и
пытался ценовой политикой удер-

98

жать уровень рентабельности и учесть в цене будущий инфляционный налог,
который приходилось платить за время реализации продукции.

В принципе можно было приспособиться даже к галопирующей инфляции:
какая-то часть экономических субъектов даже могла процветать, присваивая
«инфляционный налог», кто-то сводил концы с концами; однако значительная
доля экономики и подавляющее большинство населения постоянно терпело
убытки. Неплохо чувствовали себя экспортеры, если только им на шею не
садилось беднеющее государство, требуя продавать заработанную валюту за
быстро обесценивающиеся национальные денежные знаки, да еще по курсу,
который был высосан чиновниками из пальца в то время, когда они
разглядывали дыры в госбюджете. Но всем было ясно, что гиперинфляция,
или галопирующая инфляция, или даже просто большая инфляция — это путь в
никуда. Ее надо было остановить.

На пути финансовой стабилизации. Монетарные грабли

В конце 1993 года Нацбанк Украины так и сделал: ввел жесткое
денежно-кредитное регулирование, что позволило уже в 1994 году
зафиксировать заметное падение уровня инфляции. Если потребительские
цены за 1993 год выросли в 102,6 раза, то за 1994 год уже только в пять
раз. Гиперинфляция перешла в галопирующую инфляцию после периодов
национальных авралов (сев и уборка на полях вечных совхозов и колхозов)
и внешних шоков (связанных с коррекцией цен и условий поставок
энергоносителей из дружественных России и Туркменистана), а также в
просто большую инфляцию в остальное время. Отметим также, что свой вклад
в инфляционные всплески давали административные синхронные повышения цен
и зарплат в январе, июне, октябре и декабре 1993 года, а также в ноябре
1994 года.

Понятно, что снижение темпов гиперинфляции достигнуто было резким
снижением предложения денег, что привело повсеместно к нехватке
оборотных средств у множества предприятий и, соответственно, к
невозможности своевременной оплаты взаимных поставок. Именно поэтому в
1994 году наблюдались самые высокие темпы падения произюдства.
Накопленные за период до 1992 года товарные запасы предприятий частично
были реализованы за 1993 год. Однако оставшаяся еще довольно большая их
часть в условиях отсутствия оборотных средств и обвального роста
неплатежей не могла быть реализована иначе как по

99

бартеру. Этот путь товарообмена, как уже отмечалось, крайне не
эффективен и обрекает предприятие на рост дополнительных издержек,
связанных с организацией сбыта и поставок, а также не решает вопросы с
оплатой труда собственных работников и услуг энергетиков, транспорта и
т.п.

Желание достичь финансовой стабилизации входило в противоречие с
насущными потребностями страны, такими как посевная, уборка урожая и
т.д., что породило феномен украинских реформ: каждую осень- зиму страна
вместе с Нацбанком ограничивали эмиссию и начинали новую жизнь, а зимой
переживали трудные времена безденежья. Потом, в первые месяцы каждого
года замирала деловая жизнь, падало производство, снижались темпы
инфляции. Наступало уныние в среде производственников и светлели лица
государственных мужей, ответственных за финансовую стабильность. Однако,
в это же время разворачивалась кампания по подготовке к посевной,
традиционно принимающая форму национального аврала. Под эту марку щедро
выделялись денежные средства и выдавались льготные (т.е. фактически
бесплатные и часто сразу невозвратные) кредиты. Понятно, что эти
средства имели эмиссионное происхождение. Однако, народное хозяйство все
еще находилось в состоянии ограниченного предложения денег, так как
новая волна эмиссионных кредитов еще не захлестнула рынки — она была
где-то на подходе. Поэтому, появляющиеся на денежном рынке первые
предвестники новой эмиссионной волны не создавали заметного ускорения
инфляции, но вызывали оживление производства. При этом светлели лица
производственников и государственных чиновников, ответственных за
развитие производства. Рост производства в номинальном исчислении в
действительности означал лишь замедление его падения в реальных ценах,
ибо уровень инфляции в среднем превосходил номинальный рост объемов
производства продукции. Наконец, эмиссионные деньги доходили до
денежного рынка полностью, вызывая перегрев экономики и новый виток
инфляции вплоть до поздней осени и зимы, когда правительство,
спохватившись, позволяло Нацбанку начать очередную новую жизнь. Новая
жизнь всегда начиналась с резких антиинфляционных мер, т.к. времени
оставалось в обрез — скоро посевная.

Три раза (к концу 1993, 1994 и 1995 гг.) начинали новую антиинфляционную
жизнь Нацбанк и правительство и три раза сбивали с ног производство
(т.е. платили немалую цену за преодоление инфляции), уровни спада
которого уменьшались каждый

100

последующий раз не потому, что чиновники научились управлять
экономикой, а прежде всего потому, что с каждым разом от действующего
производства оставалась все меньшая часть. Во всех случаях резких
переходов от очень жесткой антиинфляционной политики к неумеренной
кредитной эмиссии, круто перекладывая руль корабля экономики Украины, ее
руководство ‘демонстрировало к чему приводит неосторожное и небрежное
управление, видимо, не основанное на знании реальной обстановки. Тем не
менее, периоды оживления производства правительственные чиновники
ставили себе в заслугу. Приведем высказывание вице-премьер-министра
Украины В. Пинзеника1: «Опыт Украины еще раз опроверг достаточно
распространенное мнение о том, что нельзя совместить политику финансовой
стабилизации с экономическим ростом. За четыре года в стране было два
более или менее значительных периода, когда сохранялся квартальный рост
производства в промышленности. В 1994 г. это происходило во 2- 4
кварталах (соответственно на 21,7; 9,2 и 12%). Для данного периода был
характерен относительно невысокий уровень инфляции. После скачка цен в
ноябре 1994 г.-марте 1995г., производство в 1 квартале упало на 13%, во
втором, когда инфляция удерживалась на уровне 4,6-5,8%, выросло на 7,6%,
в третьем и четвертом рост составил соответственно 0,3% и 7,2%».
Отметим, что обычно, в отчетах правительственных чиновников используются
цифры в номинальном исчислении.

Но вернемся к 1994 году. В этом году покупательная способность населения
снизилась по разным оценкам почти в четыре раза, что также внесло свой
вклад в падение производства. К полному удовлетворению
теоретиков-экономистов, темпы гиперинфляции, обусловленной стремительным
ростом издержек, были заметно уменьшены таким же стремительным спадом
спроса, причем равновесие между ними достигалось при все меньших объемах
производства. Кроме того, налицо был кризис перепроизводства. В
действительности наблюдалось не столько уменьшение объема производства,
а сколько фактическая остановка большей части предприятий. Подавление
спроса ради понижения темпов инфляции дорого обходилось национальной
экономике и собственному народу.

Однако инфляция все еще была велика и беспокоила руководство страны,
нацелившееся на получение стабилизационных кредитов МВФ и вообще на
более тесное сотрудничество с

1 см. Фин. Украина, 14 июня 1996 г.

т

международными финансовыми организациями. Такое сотрудничество
позволило бы переложить часть ответственности за принятие непопулярных
решений на зарубежных экспертов и кредиторов; да и отыскать эти самые
решения, не говоря уже о том, чтобы получить в свое распоряжение немалые
средства. Кроме того, имидж руководителей страны сильно страдал от
неэффективной внутренней экономической политики, что закрывало им двери
представительных международных собраний и саммитов.

Принятие рецептов оздоровления экономики по западным стандартам,
снижение инфляции, уменьшение дефицита бюджета, снятие ограничений на
торговлю, отказ от льгот и дотаций местным производителям и многие
другие настоятельные пожелания МВФ, являющиеся обязательными условиями
выделения кредитов, хорошо себя зарекомендовали в случаях, когда
государства испытывали временные трудности с внешним платежным балансом.
Если же имела место серьезная дестабилизация экономики успех подобной
ограничительной политики вызывал серьезные опасения. Именно поэтому МВФ
вынужден был пойти на расширение программ оздоровления и увеличение
кредитных потолков, что кстати, продолжается и по сей день.

Поэтому, видимо, и ряд независимых экономистов, сомневаясь в
применимости традиционных ограничительных подходов в странах,
испытывающих серьезные структурные дисбалансы, предлагал не торопиться с
проведением реформ по схемам подобным положениям МВФ, а перейти на более
мягкий режим структурных изменений. Это позволило бы смягчить груз
лишений народам, оказавшимся в пучине дестабилизации. Видимо, близок к
такому подходу при решении проблемы структурной перестройки хозяйства и
коммунистический Китай.

Но зазевавшаяся на старте реформ Украина, представляемая ее
руководством, не желала ждать: Нацбанк в конце 1994 года установил
кредитные потолки для коммерческих банков, повысил учетную ставку, а
правительство отпустило 9/10 всех цен. На последовавшее немедленно за
этим понижение реальной заработной платы, падение платежеспособности
населения и юридических лиц уже никто из реформаторов не обращал особого
внимания. Зато упали темпы роста денежной массы, стали уменьшаться темпы
инфляции, сократилось финансирование правительства Нацбанком и все
макроэкономические параметры начали входить в рамки, отмеренные МВФ в
качестве условий для установления

102

тесного сотрудничества и выделения стабилизационных кредитов.
Постоянные долларовые инъекции Нацбанка на возобновившей свою работу
межбанковской валютной бирже привели к большей стабильности местной
денежной единицы — купона-карбованца относительно твердых валют.

Итак, второй этап развития кризиса характеризовался более сдержанной
эмиссионной политикой, которая чередовалась с периодическими попытками
борьбы с инфляцией. Деньги стали дорогими, банки потеряли интерес к
заемщикам — предприятиям и проблема оборотных средств последних
усугубилась. Вот тут действительно уже началось падение производства. В
росте цен, кроме эмиссионной доли и инфляционных ожиданий появилась
новая составляющая, которая потом будет названа структурной. Структурная
составляющая появлялась из-за того, что инфраструктура производства
рассчитана была на определенный, весьма значительный объем выпуска
продукции, а выпуск заметно упал. При этих новых пониженных объемах
производства надо бы инфраструктуру подешевле, да где ее было взять.
Приходилось пользоваться прежней, но стоимость ее эксплуатации
оказывалась излишне велика. Поэтому на единицу продукции приходилось все
большая доля стоимости расходов на эксплуатацию инфраструктуры
производства. Рост структурных издержек определялся также безудержным
ростом затрат в системе поставок энергоносителей, сырья и комплектующих.
Ибо появившаяся, с благословения директорского корпуса, сеть посредников
(вместо разрушенной амбициозными и экономически безграмотными политиками
не очень гибкой, довольно неуклюжей, но относительно дешевой
централизованной системы распределения) привела к значительному
удорожанию поставок в целом по стране. Не так то просто было привести
инфраструктуру производства в соответствие с реалиями рынка и удешевить
механизм взаимопоставок. Социализм настроил гигантских и просто больших
заводов и фабрик с просторными цехами, множеством вспомогательных
производств и, так называемой, социальной сферой. При столь же
гигантских объемах производства громадные расходы на эксплуатацию всей
этой инфраструктуры лишь незначительно влияли на цену единицы продукции.
Ситуация кардинально изменилась при существенном падении производства—
доля непроизводственных расходов начала стремительно возрастать. Однако
поначалу основное производство и дочерние фирмы спасала экономия на

103

зарплате нижним многочисленным звеньям производственного коллектива.

Для удешевления взаимопоставок, следовало организации, выполняющие эти
функции, лишить поддержки госструктур и разорвать тесные, почти
родственные отношения их руководства с директорским корпусом
промышленных предприятий. Как с помощью контроля со стороны министерств,
так и с помощью более действенного контроля заинтересованных трудящихся
на каждом предприятии.

Парадокс сложившегося положения был еще и в том, что директора не могли
взять и уволить множество работников, так как для этого нужно бьшо
оплатить им задолженность по зарплате, выходное пособие, оплачивать их
переподготовку и т.д. А для этого у предприятия не бьшо средств. Проще
бьшо не платить зарплату работникам, отправлять их в неоплачиваемый
отпуск… пока они сами не поймут, что здесь, на предприятии, они никому
не нужны и надеяться им не на что. Предприятия фактически использовали
опыт государственных чиновников. Государство, по существу, тоже
столкнулось с проблемой финансирования мощной хозяйственной машины,
которая в таком объеме была уже не нужна. Не было ресурсов, нужного
финансирования, чтобы загрузить все ее мощности. Но, главное, не бьшо
такого большого объема заказов или, что то же самое, исчез в
значительной степени спрос на услуги и на продукцию этой
производственной машины. То есть, в государственных расходах
присутствовала большая затратная составляющая структурного характера. Не
удивительно, что чиновники искали способы уменьшить издержки. Самый
простой способ — это сэкономить на бюджетной сфере, то есть
недоплачивать или задерживать оплату труда, сокращать финансирование
госпредприятий и, вообще не платить везде, где это только возможно.
Здесь тоже можно бьшо наблюдать тот же парадокс, но в большем масштабе:
закрывать предприятия государству бьшо не по карману, ибо потребовалось
бы затратить громадные средства на консервацию оборудования, на
социальную реабилитацию работников, на выплату задержанной зарплаты,
выходных пособий, компенсаций, а также пришлось бы разбираться со всеми
долгами предприятия и т.д. Проще бьшо вообще ничего не делать,
ограничиваться обещаниями и, время от времени, небольшими финансовыми
выплатами, поддерживая ситуацию в тлеющем режиме и при этом еще получая
какую-то продукцию от полуживого предприятия. Но экономия на зарплате

104

в производстве, задержки выплат бюджетной сфере, сокращение
финансирования на социальные нужды с очевидностью приводили не только к
сдерживанию инфляции по причине уменьшения денежной массы в обороте.
Неприятным моментом являлось падение спроса и вовсе не потому, что людям
не нравилась, к примеру, отечественная продукция. Попросту у них не за
что было ее купить— падала платежеспособность населения. Еще Кейнс
предупреждал о роли спроса в оживлении экономической жизни. Вспомним,
когда правительство, занимаясь организацией посевной или уборочной,
включало печатный станок, первые же признаки денежной волны резко
оживляли производство. Но тонкости управления уже немного рыночным
хозяйством не были знакомы постсоветским чиновникам и всех в очередной
раз захлестывало половодье инфляции. При этом сохранение средств в
твердой валюте, как это практиковалось во время гиперинфляции, стало
малоэффективным. Покупательная способность иностранной валюты на
территории Украины, поначалу весьма высокая из-за низкого уровня
товарообмена со странами дальнего зарубежья, а также из-за первоначально
небольшой валютной массы, стала неуклонно падать. Процессы уменьшения
разницы покупательной способности валют, наблюдавшиеся по обе стороны
границ бывших соцстран и развитых стран в последние годы, рост зарплат и
цен товаров в долларовом эквиваленте при относительной стабильности
местных валют начали проявляться сначала в России, а затем и в Украине.

Приближение цен местных товаров к мировым в целом негативно сказывалось
на экспорте продукции и позволяло более дорогим, но и более качественным
иностранным товарам все энергичнее внедрятся на местном рынке. Все это
привело к ухудшению показателей международного товарообмена для Украины
и к обострению проблемы внешнеторгового баланса.

«Восточная распродажа» или вывоз капитала из бывших социалистических
стран и республик

Итак, на момент мягкого государственного переворота в каждой из
социалистических стран количество инвалюты было сравнительно невелико, а
курс доллара и других твердых валют на черном рынке был чрезвычайно
высок. Несмотря на постоянный приток валюты в результате активизации
«челноков» и либерализации международной торговли, из-за высокого уровня
инфляции значительный обмен валютных поступлений оседал у населения

105

для обеспечения сбережений, что позволяло сохранять высокий курс
валюты. Остальные возможности и способы сбережений уступали этому
надежному на тот момент методу сохранения накопленного.

Надо ли говорить, что цены, выраженные в твердой валюте, на все товары,
производимые в бывших социалистических странах часто во много раз были
меньше, чем на аналогичные товары в остальном мире. По словам одного из
опытных западных менеджеров, которые он произнес в беседе с авторами
этой книги, — «нет такого товара, который бы нельзя было продать —
вопрос лишь в цене». Здесь был именно такой случай. Несколько уступая в
качестве (хотя и не всегда), не имея часто привлекательного вида (а
рыночное общество — это «общество упаковки», по словам того же
менеджера), товары из Восточной Европы имели одно неоспоримое
преимущество — они были в несколько раз дешевле.

Продать по таким низким ценам непосредственно на Запад или в другие
регионы, где существовали стабильные мировые цены, и где тщательно
проводился антидемпинговый контроль, было не просто. Тем не менее такие
попытки были и обычно они заканчивались крупными скандалами, судебными
процессами и, соответственно, большими потерями как экономического, так
и политического свойства. Хотя, отметим, формально криминала в продажах
по низким ценам нет, но кто будет слушать такого продавца в чужой стране
с сочувствием, особенно если хорошие адвокаты не по карману.

Основная же масса вывозимых из бывших соцстран по дешевке товаров,
оборудования и сырья проходила цепь посредников, попадая на западный
рынок по сравнительно низкой, но уже вполне допустимой цене. Понятно,
что громадную разницу между ценой продажи конечному покупателю и ценой
покупки у товаропроизводителя в бывшей соцстране, присваивала себе армия
посредников, которая предпочитала значительную часть полученных средств
держать вне страны товаропроизводителя. Важно заметить, что чем больше
была разница цен внутри страны и на внешних рынках, тем большую долю
национального богатства эта страна впоследствии (при либерализации цен)
потеряла. Пожалуй этот механизм «Восточной распродажи» и был самым
эффективным источником привлечения твердой валюты в страну наряду с
деятельностью «челноков», для которых, правда, валюта выполняла роль
оборотных средств. Одновременно этот механизм

106

был ответственным за фактический вывоз валюты, хотя формально эта
валюта просто не ввозилась в бывшую соцстрану.

Однако, по мере укрепления местной денежной единицы, и ужесточения
государственного контроля за ценами продажи, скажем, с помощью введения
индикативных цен на экспортные товары, ситуация стала меняться. Инфляция
заставляла товаропроизводителей поднимать цены на товары в местной
валюте, а Центральные банки, тратя деньги МВФ, сдерживали рост курса
твердых валют на местных финансовых рынках. Понятно, что разница между
ценами (пусть даже в твердой валюте, благо курс относительно стабилен)
товара в стране производителя- экспортера и средними мировыми ценами
стала быстро сокращаться.

Естественно одни страны, начавшие реформирование экономики раньше,
раньше и достигли сравнительного паритета цен, а задержавшиеся на старте
страны достигли этого паритета или приблизились к нему позднее. Кстати
нельзя сбрасывать со счетов охлаждение населения к процессу накопления
твердой валюты, ибо на их глазах стремительно падала ее покупательная
способность. Тем самым большая масса твердой валюты выплеснулась на
финансовый рынок, что могло привести к падению ее курса. Это уже
становилось проблемой, ибо могло повредить экспортерам, хотя отнюдь не
беспокоило импортеров. Но государство всегда печется о первых больше,
поэтому Центральные банки предпочитают скупать твердую валюту для
поддержания ее курса. Кстати отметим, что отказ населения от твердой
валюты, как средства накопления, еще больше ускорял процесс выравнивания
цен на внутреннем и внешнем рынке.

Украина, после нескольких громких скандалов в связи с демпинговой
продажей за рубежом украинских товаров, в середине 1994 года ввела
индикативные цены. К этому времени удалось относительно стабилизировать
курсы твердых валют. Поэтому процесс выравнивания внутренних и мировых
цен резко усилился. Внутренний же потребитель увидел лишь резкое падение
покупательной способности твердых валют, т.е. рост цен в долларовом
исчислении.

Вернемся к обсуждению процедуры введения индикативных цен. Индикативные
цены, обычно с 5 числа каждого месяца, рекомендуемые Министерством
внешних экономических связей и торговли (МВЭСТорг) для заключения
договоров субъектами внешнеэкономической деятельности (ВЭД),
устанавливаются на продукцию, которая каким-то образом имеет отношение к
уже

107

существующим антидемпинговым делам или может вызвать подобные эксцессы в
будущем (всего около десятка позиций). Указом Президента Украины от 10
февраля «О мерах по усовершенствованию коньюнктурно-ценовой политики в
сфере внешне-экономической деятельности» было утверждено новое
«Положение об индикативных ценах в сфере внешне-экономической
деятельности». Согласно Указу Президента также устанавливается перечень
товаров, происхождением из Украины, на импорт которых введены
односторонние ограничения некоторыми государствами, экономическими и
таможенными союзами.

Однако это не значит, что все остальные товары можно продать по сколь
угодно низкой цене. Добро на вывоз продукции дает в конечном итоге
таможня. И если у нее появятся сомнения относительно цены вывозимой
продукции, то следует ожидать экспертизы товара и его цены.

Так что финансовая стабилизация — это несомненно достижение, но после
этого достижения количество проблем совсем не уменьшилось.

В последнее время предприятия озабочены получением сертификатов качества
на свою продукцию. Сертификация ориентирована не на только появившиеся
или уникальные технологические процессы, а на массовое применение. При
заключении контрактов заказчики обычно (в 90% случаев) требуют
сертификат на товары. Предпочтение отдают сертификатам, выданным
негосударственными организациями. На Украине действует государственная
система УкрСЕПРО, требования которой увы не соответствуют международным.
Однако, в качестве первого шага рекомендуется получить этот сертификат.

Действует в СНГ и Международная система СовАсК (СНГ), по лицензии
которой осуществляет аккредитацию и сертификацию Украинская ассоциация
качества (УАК). Однако все же предпочтительнее получить сертификат у
негосударственных организаций в тех регионах, где планируется
организовать сбыт сертифицированной продукции.

Оборотная сторона финансовой стабилизации

Множеству производственниковпозиция правительства и Нацбанка о
приоритете финансовой стабилизации даже в ущерб оживлению экономики в
условиях сильной инфляции, мягко говоря, осталась непонятной. У них есть
с чем сравнить. Ранее в условиях даже галопирующей инфляции
(гиперинфляцию не будем

обсуждать — это уж совсем одиозный случай), производство платило, так
называемый, «инфляционный налог», издержки росли за каждый день
просроченного платежа, однако продукция шла, комплектующие поступали,
спрос в совокупности с какой-никакой оплатой за поставки имел место.

Потом, ради справедливости, отметим, что капитаны нашей промышленности
ничтоже сумняшеся, перекладывали значительную часть «инфляционного
налога» на потребителя, пользуясь своим положением монополистов.
Конечно, проблемы у производства были, но механизм работал, а при
работающем механизме были и доходы, и товар, который можно было
реализовать разным способом. У хорошего хозяина были возможности делить
эти средства по своему разумению.

Монетаристскими ограничительными мерами правительство и Нацбанк снизили
инфляцию до обозримых пределов, что вызвало и у них, и у международных
финансовых организаций прилив энтузиазма. Однако, как уже отмечалось
выше, при этом резко упал реальный объем финансовых средств, которыми
могли бы оперировать производственники. Падение фактического объема
оборотных средств парализовало деятельность производственного механизма.
В этих условиях и оплата за наличные, и бартер, по крайней мере
поначалу, не могли обеспечить прежние масштабы сделок. Эти операции
всегда играли вспомогательную роль — роль стимулятора, «премии», но не
основных платежей.

Но «директорский корпус» во всех бедах винил не правительство, которое в
значительной его части (по крайней мере, в той, где должны быть
специалисты) укомплектовано из выдвиженцев данного «корпуса». Плохо
ориентируясь в финансовом сегменте рынка, бывшие социалистические
директора склонны были считать виновными во всех своих бедах Нацбанк, а
заодно и коммерческие банки.

На первый взгляд, выполнение жестких требований МВФ и пожеланий
потенциальных западных инвесторов о финансовой стабилизации, о
предельных допустимых условиях инфляции и об устойчивости в определенных
рамках местных валют, полезно не только для иностранцев (в этом случае
им проще и удобнее иметь дело с предпринимателями из данной страны), а в
большей степени для реформируемых стран.

Но достижения жесткой финансовой стабилизации за счет подавления
собственного производства встречает непонимание внутри этих стран. Если
есть источники способные смягчить

109

положение и добавить неинфляционных денег (по существу, внутренний
кредит) в производство, то считается, что тогда можно пойти на такой
шаг. Пусть будет шок. но не очень сильный, так чтобы основные
потенциальные кормильцы страны смогли оправиться от потрясения и
поскорее встать на ноги. Но если запредельный шок в угоду чиновникам
(заметим, не специалистам, специалисты лишь потом разберутся и на этом
грустном опыте построят другую, более совершенную теорию, а затем только
чиновники внесут изменения в правила) в различных не местных
организациях уничтожает вообще все производство в стране, вступившей на
путь реформ, расчищая место для мелкотоварного теневого рынка, то надо
бы руководству этой страны спохватиться.

По-видимому, именно так склонны были рассуждать экономисты, близкие к
местным товаропроизводителям и имевшие постоянное место жительства в
реформируемой стране. Подобная позиция понятна. Действительно, может
надо бы подходить дифференцировано в каждом конкретном случае, скажем,
со стороны МВФ. Да и правительство страны с реформируемой экономикой
должно выбирать оптимальный вариант.

Постоянно сталкиваясь с заявлениями официальных лиц Украины о
необходимости коррекции экономического курса, наблюдая медленные
структурные преобразования системы управления, члены Совета Директоров
МВФ в конце 1995 года стали склоняться к переходу от ежеквартального к
ежемесячному контролю исполнения программы стабилизации. Снижение
доверия к экономической политике Украины ставило под сомнение получение
в дальнейшем как стабилизационного фонда под гривну так и других
кредитов — либо второго stand-by, либо нового — EFF (extended financing
facility).

Попытаемся встать на место руководства и экспертов международных фондов.
С одной стороны существуют жесткие требования основных кредиторов —
членов Фонда, которые выделяя деньги, хотят максимально
благоприятствовать своим деловым кругам, имеющим или формирующим
интересы в данном регионе. Было бы странно, если бы кредиторы
действовали иначе, тем более, что кредиты выделяются под льготные
проценты. Кроме того, иностранные эксперты справедливо полагают, что дав
послабление одним, трудно сохранить твердость по отношению к другим.
Только под давлением политических интересов высшего

порядка (например, выборы в реформируемой стране) позволительно
закрывать глаза на более мелкие экономические уступки.

Правительство страны с реформируемой экономикой тоже загнано в угол
жесткими рамками условий, по которым может быть выделена международная
финансовая помощь и стабильные кредиты. Кроме того, государственные
чиновники часто даже не представляют себе как собственно выглядит этот
самый оптимальный вариант экономической политики.

Примечательно, что перед своим внезапным уходом в отставку в середине
мая премьер-министр Е. Марчук в докладе перед парламентариями признал1,
что власть не всегда правильно понимала истинные причины кризиса. Суть
кризиса, усилившегося в начале 1996 года, по его словам, в том, что
отсутствует платежеспособность всех субьектов рынка, а в последние
полгода и самого государства. Растут обьемы неоплаченных товаров и
услуг, увеличиваются также обьемы нереализованной продукции.

Действительно, задерживая выплату по своим обязательствам в особо
крупных масштабах, государство загнало экономику в патовое положение.
Например, на каждую единицу долга по зарплате на начало года за пять
месяцев 1996 года набежало еще почти три единицы.

Премьер ссылался на опыт стран Центральной и Восточной Европы,
Прибалтики и отдельных держав СНГ, которые «стимулировали
платежеспособный спрос» при умеренных, а не низких темпах инфляции и
поддержали свое производство. Поэтому было предложено ослабить
монетарную политику НБУ, ибо рост денежной массы отставал от роста
инфляции. Сжатие денежной массы усилило неплатежи, а это привело к еще
большему спаду производства и, вследствие ряда обстоятельств, все равно
к росту цен. В конечном итоге значительно уменьшились поступления в
бюджет и держава уже не могла в полной мере платить по своим
обязательствам. Кризис неплатежей приобрел тотальный характер.

Премьер хотел бы наладить четкое взаимодействие между ветвями власти и
Нацбанком при отходе от жесткой монетарной политики, для лучшего
управления ситуацией. Кроме того, самостоятельность Нацбанка, по его
мнению, излишняя, поэтому следует создать Наблюдательный Совет для
контроля за деятельностью главного банка страны. Хотелось бы, дав
послабления производителям, заставить их платить налоги. Но последние

1 см. О. Сохар. Финансовая Украина 28 мая 1996 года

пт

слишком тяжелы для местного производителя, несмотря на отсрочку до 1
декабря оплаты по долговым обязательствам, несмотря на возможность
пополнения оборотных средств за счет 10 процентов прибыли, а также в
условиях грядущей индексации стоимости основных фондов. Для ослабления
налогового бремени премьер предложил почти все, о чем мечтали
товаропроизводители: либерализацию налогов (прежде всего сокращение НДС
до 10 процентов), повышение таможенных пошлин на импорт, уменьшение
отчислений в разные фонды. В первую очередь, по его словам, следует
использовать валютные резервы НБУ, запросить дополнительную
международную финансовую помощь, ибо слишком велики накопившиеся
дефициты и напряжения в финансовой системе страны. Да и на задержанную
зарплату, для оживления спроса, необходимо несколько сотен миллионов
долларов США. Таким образом, был намечен фактический отход от прежнего
экономического курса.

Конструктивная критика доклада сводилась к нескольким сомнениям. Первое
и главное — предложения премьера понятны, но не подкреплены никакими
цифрами. Хотя все понимали, что просчитать последствия невозможно,
во-первых, из-за слишком сложной ситуации в украинской экономике (прежде
всего, по причине незнания истинного положения страны—наши
горе-руководители взялись что-то строить и чем-то руководить, не
представляя себе с чем имеют дело. А наладить сбор, обработку и
своевременную публикацию объективной информации об экономическом и
социальном положении регионов, областей и районов, не могут или не
хотят), и во-вторых, из-за недостатка специалистов в системе
государственного управления (не обладающие информацией и не допущенные к
анализу государственных решений экономисты и социологи необходимой
квалификации, реально не в состоянии предложить что-либо путное).

Второе сомнение состоит в оценке причин обострения кризиса. Бюджет в мае
1996 года был наполнен на 70-80 процентов от запланированного уровня, а
в тот же период прошлого года даже на 60 процентов от планового
значения, но в 1995 году долги по зарплате не превышали 20-25 трлн. крб.
А в 1996 году долги по зарплате достигли значений 57,5 трлн. на 1 января
и 177 трлн. крб. в мае.

Президент, парламент и все влиятельные силы общества были поставлены
перед выбором. В первом случае остаться в рамках жесткого монетарного
курса и заслужить поддержку МВФ

112

и других международных структур, при этом наблюдая за агонией
собственного производственного механизма социалистического образца. А во
втором случае, отойти от курса на строгое выполнение условий Меморандума
подписанного с МВФ и поддержать существующее производство за счет
крупномасштабных финансовых вливаний.

Второй вариант требовал балансирования на грани срыва в штопор инфляции,
но оставлял надежду на сохранение научного и производственного
потенциала на уровне, близком к прежнему социалистическому. Правда, при
этом сохранялась бы и отсталая неэффективная схема хозяйствования, и,
как следствие, сворачивались бы программы международной финансовой
помощи. Первый вариант хотя и разрушал все достигнутое при социализме,
оставляя в живых лишь сырьевые и перерабатывающие экспортные отрасли, но
и расчищал место для роста новых более эффективных хозяйственных форм,
правда отнюдь не в высокотехнологических отраслях. Было над чем
подумать. Президентская команда склонилась к первому варианту, надеясь,
видимо, на то, что международная поддержка и материально и морально
поможет ей (команде) удержаться у власти, ускорит реформы и создаст
предпосылки для экономического роста в стране. Существенно также и то,
что администрации и правительству не надо было ломать голову над
экономическими проблемами стратегического характера, ибо рецепты
поведения подсказывали эксперты МВФ, опираясь на свой основательный и
иногда весьма удачный опыт работы с развивающимися и реформируемыми
экономиками и на информацию, в значительной степени представляемую
министерствами и ведомствами Украины.

Приведем еще раз уже по этому поводу мнение польского экономиста
М.Домбровски: «Многим политикам и экономистам в бывшем СССР, воспитанным
в культе показателей экономического роста и социалистической
индустриализации очень трудно согласиться с неизбежным в условиях
трансформации спадом производства. Они готовы делать все, чтобы
ограничить этот спад, вливая в экономику дешевые кредиты и предоставляя
предприятиям разного типа субсидии и налоговые льготы. Это конечно,
ведет к высокой инфляции и гиперинфляции и еще более серьезному спаду
производства. Этот вариант экономической политики проверен в Украине уже
несколько раз».

И далее: «Производство ради производства в действительности никому не
нужно (и к тому же очень часто загрязняет окружаю-

ИЗ

щую среду), и чем быстрее оно будет ликвидировано, тем лучше для
перспектив будущего, более сбалансированного роста экономики». Однако,
если ликвидируются или разрушаются почти все крупные и средние
предприятия, кроме некоторых прямо ориентированных на экспорт, и
полученных доходов не хватает на обеспечение более чем скромного
существования основной части населения, то возникают сомнения в
правильности основных посылок. Множество известных экономических теорий
оказались полезны при рассмотрении поведения экономик стран с развитыми
и сформированными десятилетиями (или даже столетиями) рыночными
отношениями. Предметом изучения зарубежных ученых различных школ и
течений бьши некоторые, не очень значительные отклонения этих экономик
от равновесия. Производство (которое определяется распределением по
видам и по размерам активов предприятий, соотношениями между ними в
отраслях, удельным весом последних, качеством и количеством рабочей силы
в каждом секторе, уровнем технологий и, конечно, инфраструктурой), в
большинстве развитых стран имело общие черты с близкими пропорциями и
тяготело к интеграции и унификации. Хорошо известно, что объем и
технологический уровень производственных активов в каждой отрасли,
удельный вес производственных мощностей, а также общая среда —
инфраструктура хозяйства, из-за высокой стоимости и больших трудозатрат,
меняются крайне медленно. Темп этих изменений значительно уступает
темпам возможных перемен в финансово-валютной сфере, причем только
последняя допускает эффективное регулирование со стороны государства.
Экономические спады, кризисы, рост производства не затрагивали основных
пропорций между отраслями и стуктуры производственных связей и в
значительной степени бьши обусловлены разными характерными временами
изменений производственной и финансовой подсистем экономики и их
взаимовлиянием. Воздействуя на валютно-финансовую подсистему, меняя
условия торговли и перераспределения (трансферта), можно было добиться
нужных очень постепенных сдвигов в более ресурсоемкой и инерционной
производственной сфере. Условия роста производства, а следовательно и
экономического роста в целом, бьши хорошо изучены только для уже
сформированного рыночного хозяйства с соответствующими пропорциями между
отраслями и соответствующей структурой хозяйственных связей. Развал
хозяйственной кооперации социалистических стран, особенно

114

распад СССР, привел к появлению отдельных экономик с разбалансированной
структурой производства, где удельный вес каждой из отраслей далеко не
соответствовал масштабам хозяйства в целом, был или недостаточным или,
напротив, излишне обременительным. Если учесть, что прежние правила
хозяйственного взаимодействия между предприятиями вновь образовавшихся
держав, или прорвавших рамки мировой системы социализма стран, были
разорваны, а новые правила медленно вводились в условиях устойчивой
атмосферы недоверия, то понятно, что был создан новый мало изученный
доселе исторический и экономический прецедент. Благие намерения и
традиционные подходы к макроэкономическому лечению хозяйств обновленных
держав, израненных политическим разделом мировой системы социализма,
привели к острому беспрецедентному экономическому и политическому
кризису в большинстве постсоциалистических стран. Чем больше страна или
республика были интегрированы в общую хозяйственную структуру
социализма, тем более болезненным оказалось их состояние после краха
социалистической системы. Последнее обстоятельство, кстати, дало
основание многочисленным сторонникам социализма утверждать, что со
стороны советников (действовавших с помощью убеждений, среди которых не
малую роль играли условия вьщеления кредитов и другой финансовой помощи)
имел место злой умысел, а не простая некомпетентность в решении задач, с
которыми они никогда не сталкивались ранее. Видимо, следует признать,
что проблемы реформирования прежде могучих, а теперь сильно
неравновесных, разбалансированных экономик, имеющих большие диспропорции
в структуре производственных активов, еще ждут своих исследователей.
Пока же нет сколько-нибудь надежных сценариев вывода таких хозяйств из
беспрецедентного по своим масштабам кризиса. Однако, справедливости ради
надо сказать, что некоторым менее интегрированным ранее в общую
социалистическую хозяйственную структуру бывшим соцстранам, традиционные
рецепты оздоровления, предложенные зарубежными специалистами, видимо,
пошли на пользу. С одной стороны, диспропорции хозяйства этих стран
оказались не столь велики, разорванные связи с восточным блоком были
быстро переориентированы на других хозяйственных партнеров, управленцы
более решительно взялись за реформы, не тратя сил на борьбу с
политическими оппонентами, которых удалось вовремя отстранить от власти.

115

О валютных кризисах

На фоне определенной стабилизации курсов национальных денежных единиц и
в России и в Украине, время от времени, происходили кратковременные
потрясения валютных рынков. На первый взгляд причинами подобных
потрясений могли быть самые разные явления. Иногда в них видели происки
внутренних и внешних недругов. Поэтому прежде чем переходить к описанию
дальнейшей эволюции экономической системы Украины в 1995 году,
остановимся подробнее на обсуждении подоплеки подобных валютных
кризисов. 1994 год в России, несмотря на продолжающийся спад
производства, характеризовался тенденциями к стабилизации, правда,
неустойчивой. Замедление спада промышленного производства; сокращение
взаимной задолженности предприятий (с 12-14% до 7-8% ВВП); увеличение
доли предприятий не снижающих объема производства (до 60%); рост
оптимизма руководящего звена; первые признаки появления рынка рабочей
силы; рост реальных доходов населения вплоть до середины осени; снижение
темпов прироста денежной массы; сокращение скорости обращения денег и
падение темпов инфляции опять же до середины осени — вот перечень
признаков оздоровления экономического организма на макроуровне.
Несколько оживились рынки ценных бумаг и межбанковский рынок. Однако
разогрев экономики не был подкреплен необходимыми структурными
изменениями — тылы отстали. Кроме стандартного набора претензий к
управлению (нет структурных преобразований, в частности, нереализованы
должные объемы приватизации; нет либерализации внешнеэкономической
деятельности; отстает нор-мотворческая и законодательная поддержка
реформ; не включены механизмы действующих законов, в частности, сбора
налогов и т.д.), нарекание вызывала явно дестабилизирующая политика
государства. Из-за неспособности (по объективным и субъективным
причинам) провести расчеты и обосновать государственный бюджет, при его
реализации в условиях хронического недостатка средств (несмотря на
попытки переложить расходы на кого угодно, в частности, на население,
задерживая без всякой меры выплату заработанного) накапливались
обязательства, которые погашались «залповым» образом, дестабилизируя
финансовый рынок и провоцируя рост инфляционных ожиданий. Отметим, что
подъем последних также был связан с нестабильностью политической
конъюнктуры. Ползучий рост внутренних цен, независимо от относительной
стабильности денежной единицы,

приводил к тому, что экспорт постепенно становился менее выгодным,
несмотря на неоднократные попытки продаж по демпинговым ценам. Кстати,
конкуренты на иностранных рынках быстро осознали опасность и выступили
единым фронтом, используя по поводу и без оного антидемпинговое
законодательство. Поэтому время от времени экспортерам нужно было
спускать пар _ организовывать падение курса. Именно таким многим
экспертам виделся сценарий событий «черного» вторника октября 1994 года
в России, когда в течение одного дня резко упал курс рубля. А если еще
вспомнить, что в усилении инфляции аинтере-сованы определенные силы
(спекулянты, полутеневые экспортеры, мелкие банковские структуры,
финансовые посредники, коррумпированные чиновники и т.д.), а население и
субъекты рынка подвержены панике, то понятно, что раскачивая лодку
экономики, правительство очень рисковало ее слегка притопить.

Важно заметить, что «валят» курс национальной валюты не мелкие
спекулянты, а крупные структуры: экспортеры сырья и банковские
объединения. Так что, падение курса было в значительной степени
предопределено, вопрос был лишь в глубине этого падения. Желание
спекулянтов (среди которых по мнению некоторых экспертов следует
упомянуть правительство) нажиться на этом падении тоже вполне понятно. В
результате этого процесса основная масса физических и юридических лиц
слегка обеднеет (т.е. заплатит громадный в масштабе страны разовый
дополнительный инфляционный налог), а очень небольшая часть спекулянтов
выиграет, слегка подождав, когда ситуация успокоится и курс денежной
единицы начнет возвращаться назад к своему равновесному значению, увы
несколько меньшему, чем до этого.

Темп возврата определяется интенсивностью валютных интервенций
Центрального банка и других субъектов хозяйства на бирже. Кстати,
динамика валютных интервенций Центрального банка до и в период развития
валютного кризиса обычно дает ответ о намерениях государства: или оно
пытается подавить этот кризис сразу, или решает немного выждать и вместе
со спекулянтами сначала слегка поправить свое финансовое положение и
вместе с экспортерами затем улучшить условия для экспорта и платежный
баланс.

Теперь вернемся к событиям лета 1995 года в Украине. Одной из (часто
называемых в кругах, близких к правительству) причин усугубивших
известное августовское падение карбованца в 1995 году называют действие
российских нерезидентов, внедривших

117

свой капитал в финансовую систему Украины: избавляясь от слабеющего
карбованца, они распорядились скупать валюту в больших объемах.
Собственно так поступили не они сами, а их доверенные лица в руководстве
ряда коммерческих банков Украины, где неофициально был ранее размещен
российский капитал. Кроме того, через ЛОРО-счета банков-нерезидентов в
украинских банках проходили немалые средства в украинской валюте. Объемы
их остались бы невыяснеными, если бы не скандал с их замораживанием
11-17 июля 1996 года, когда выяснилось, что только одних остатков
оказалось около 30 млн. долл. США, а месячные обороты составляли до 350
млн. долл. США. Падение украинского карбованца способно было вызвать
рост его предложения именно с этих счетов, что могло основательно
усугубить кризис. Однако причины возникновения кризиса многие видели в
другом. Несомненно, сдерживание роста курса твердых валют Нацбанком
Украины, как и в России, приводило к отставанию индекса инфляции на
валютном рынке по сравнению с тем же процессом на товарном рынке. Кроме
того, запрет использования иностранной валюты как средства платежа (по
оценкам инвалюта обслуживала до 10% официального внутреннего рынка
Украины), а также резкое повышение цен на топливо (в частности, на
бензин) связанное с изменениями в налогообложении, привели к росту
спроса на валюту на биржевом рынке, так как в другом месте ее приобрести
легально стало невозможно. Импортеры, решая свои проблемы, также резко
подняли спрос на валюту. С другой стороны зампред. НБУ В.Стельмах на
одной из пресс-конференций в Администрации Президента акцентировал
внимание присутствующих журналистов на ранее имевших место требованиях
экспортеров девальвировать карбованец, так как существовавший на то
время курс 150 тыс. крб. за один доллар США по их мнению приводил к
неэффективности экспорта.

Все эти обстоятельства и привели к резкому падению курса карбованца во
второй декаде августа 1995 года. Интересно отметить, что Нацбанк Украины
выждал несколько дней, прежде чем резко увеличить валютные интервенции
на рынке. Видимо, этой паузы оказалось достаточно, чтобы без
дополнительной кредитной эмиссии собрать средства для погашения
задолженности государства по заработной плате работникам бюджетной сферы
и шахтерам, о чем простодушно поведал вскоре один из вице-премьеров.

Множество авторов аналитических обзоров намекали на пла-

118

номерные действия Нацбанка, который подобным образом намеревался изъять
из обращения «лишние» деньги. Рассматривались версии о желании Нацбанка
подавить теневую экономику, уменьшив реальную сумму денег в обращении
теневого рынка. Другие полагали, что Нацбанк вынудили «создать условия,
в которых один из крупнейших украинских банков, обслуживающий
госпредприятия, в том числе предприятия угольной промышленности, получил
возможность заработать средства для их санации».

Особенностью любого живого экономического организма является наличие
части субъектов, для которых данная экономическая конъюнктура (или,
другими словами, среда обитания) является не только дружественной, но и
приносящей выгоду. Проблема лишь в том, насколько широка эта прослойка
удачливых субъектов, выигрывает ли общество в целом от развития именно
этой экономической политики.

Процесс экономического развития сопровождается различного рода резкими
отклонениями от плавного течения событий. Иногда эти отклонения
принимают форму потрясений и кризисов. Ряд экономических субъектов в
подобных ситуациях способны получать определенные выгоды, что часто дает
основание подозревать их в создании или провокации этих случившихся
кризисов. Безусловно, в игре экономических интересов, всегда есть такие,
которые обладают деструктивной разрушающей силой. Однако, при
нормальной, благоприятной конъюнктуре эти интересы подавляются более
сильными и более конструктивными тенденциями. Поэтому, при ослаблении
экономического организма, болезненные явления, разрушающие сам организм,
проявляются в значительно большей степени.

Безусловно, экономические субъекты — это тоже люди в конечном итоге, и
они осознают, что творят. Но если стратегия поведения экономического
субъекта построена на использовании кризисных явлений, пусть даже в
ущерб большинству людей, или субъект обнаруживает, что усиление кризиса
принесет ему выгоду, то несмотря на некоторый внутренний
психологический, а также социальный дискомфорт в среде своих партнеров,
выбор их однозначен. Остановить их можно только силой принуждения в
мягкой (законодательные ограничения) или жесткой (административные
запреты) формах.

Вопрос, являются ли они виновниками кризиса, всегда важен, ибо дает пищу
для размышлений исполнительной, и, что более ценно, законодательной
власти. Последняя способна, изменив

119

условия игры, уменьшить возможность появления кризисов. Кроме того,
этот вопрос очень интересует возбужденных обывателей. Да и сами
подозреваемые в организации кризиса обеспокоены формирующимся у них на
глазах общественным мнением. Если отношение общества будет в целом
негативным, то от поддержки таких субъектов отвернутся все, включая
администрацию и политиков, которые всегда отворачиваются от неудобных
партнеров, способных их скомпрометировать. Что может принести не только
моральный, но и материальный ущерб. Однако, в большинстве случаев,
спровоцировать кризис не так просто. Для этого нужны скоординированные
усилия мощных экономических субъектов и соответствующая обстановка. С
другой стороны ухудшение условий хозяйствования, может оказаться весьма
серьезным мотивом именно для подобной координации усилий
неудовлетворенных развитием событий экономических гигантов. Поэтому, в
конечном итоге, на организацию кризиса все равно толкает неудачная
экономическая политика государства и в конечном итоге ухудшение общей
экономической конъюнктуры. Именно шаткость экономической ситуации в
предкризисном состоянии общества позволяет даже относительно небольшим
толчкам (которые тем не менее не под силу отдельным, даже очень крупным
хозяйственным субъектам) спровоцировать кризис. Однако для выяснения
причин и виновников разразившегося кризиса нужен основательный анализ
ситуации и изучение возможностей ряда крупных хозяйственных субъектов в
организации этого явления. Вообще говоря, такой анализ следует сделать
перманентным для отслеживания всех негативных тенденций в экономическом
развитии. И не только для прогноза, но и для предотвращения кризисов.

120

Глава 3

1

НАРОДНОЕ ХОЗЯЙСТВО В 1995-1996 ГОДАХ

МакроэкономическиепоказателиУкраины и России в 1995 году

Объем внешней торговли Украины в 1995 году приблизился к 23 млрд. долл.
США, причем со второго полугодия установилось положительное сальдо,
которое достигло к концу года 187 млн. долл. США. Таким образом,
либерализация условий внешней торгошга при относительной стабильности
обменных курсов привела к опережающему росту экспорта в сравнении с
импортом. Несмотря на то, что бывшие республики СССР остались наиболее
крупными партнерами во внешней торговле (их доля в экспорте 53,7%, в
импорте — 64,4%. а сальдо в торговле с ними отрицательное и составляет
1,12 млрд. долл. США) появилась тенденция переориентации Украины на
поставки импортных товаров из других стран.

Особо отметим сокращение дефицита в торговле с Россией (с 2 млрд. долл.
в 1994 году до 801,7 млн. долл. США), благодаря сокращению импорта (на
540 млн. долл. США) и росту экспортной выручки как за счет роста
поставок продовольствия (в основном мясо и сахар), так и за счет
либерализации торговли, благодаря чему наблюдалось подрастание цен
вплоть до мировых. В импорте из России значительное место занимало
давальческое сырье — нефть, переработка которой на не полностью
загруженных украинских нефтеперерабатывающих заводах оказалась выгодной
обеим сторонам. В феврале 1995 года был подписан Россией и Украиной
Договор о свободной торговле, из которого РФ в одностороннем порядке
исключила около двух сотен наименований товаров. Ожидалось, правда, что
эти ограничения будут сняты по условиям Меморандума, подписанного с МВФ,
да и по чисто экономическим соображениям.

Наличие договора с Россией позволяло Украине воздерживаться от
присоединения к Таможенному Союзу бывших республик СССР без особых
издержек для себя. Крупнейшие торговые

121

партнеры Украины из дальнего зарубежья — США (экспорт — 10,4%, импорт –
7,9% общего объема), Германия (8,8%. 15.4%), Швейцария (4,9%, 7,1%).
Основные компоненты украинской товарной структуры экспортно-импортных
операций следующие:

Экспорт — неблагородные металлы и изделия из них (36.2%); машины,
оборудование и механизмы (11,8%); химическая продукция (9, 7%), а также
продукты пищевой промышленности (8,4%).

Импорт — минеральные продукты (55,2%, в том числе газ — 31%, сырая нефть
— 8,3%); машины, оборудование и механизмы (14,8%); неблагородные металлы
и изделия из них (4.8%); пластмасса и каучук (3,6%).

В 1995 году по-прежнему большой объем внешней торговли приходился на так
называемую «челночную» торговлю, которая уверенно обходила все
таможенные ограничения, уворачивалась от пошлин и налогов, используя
расцвет коррупции и взяточничества в среде мелких чиновников.

Россия в 1995 году

Как же обстояли дела в 1995 году в России и что планировало
правительство РФ на 1996 год. Это тем более интересно, прежде всего
потому, что РФ — наибольший торгово-промышленный партнер и кредитор
Украины. На фоне некоторого общего падения производства (3%) в ряде
отраслей наблюдалось увеличение выпуска продукции (например, в жилищном
строительстве рост достиг 13%). Доля негосударственного сектора в ВВП
составила 70%. Объем иностранных инвестиций за год достиг 2 млрд. долл.
США. Этого безусловно мало и Российское правительство поставило себе
целью добиться увеличения доли иностранных инвестиций хотя-бы до 10% их
общего уровня однако не в 1996 году (по плану — 5%). Полагали, что в
1996 году лишь 70% общего объема инвестиций вложат сами предприятия, что
являлось весьма смелым предположением. Хотя для этого планируется
создать единый Налоговый Кодекс, стимулирующий инвестиции, и проводить
покварт&чьные индексации производственных фондов. Последнее безусловно
заставит выделять средства в возрастающих объемах на амортизацию, но и
поднимет оптовые цены на продукцию, что нежелательно. С 1996 года
отменен налог с сумм превышения фактических расходов на оплату груда по
сравнению с их нормированной величиной. Это сделано под давлением
иностранных инвесторов. Экспортерам также сделаны послабле-

122

ния, но не до конца: отменены экспортные пошлины, кроме самых главных —
пошлины на нефть и газ (правда и они уменьшены вдвое). Государство не
отказывалось от поддержки эффективных коммерческих проектов, но в
пределах нескольких триллионов рублей и на конкурсной основе. Однако
жесткая бюджетная политика в угоду требованиям ВМФ все-таки привела к
сокращению российского экспорта, а увлечение покупками государственных
ценных бумаг — к уменьшению внутренних инвестиций и все это происходило
на фоне перманентного банковского кризиса.

Вообще говоря, всегда остается неясным где тот граничный объем эмиссии
государственных ценных бумаг, вплоть до которого еще не разрушается сама
возможность экономического роста. В докладе Торгово-промышленной Палаты
РФ1 отмечалось, что «затягивание стабилизации становится все более
опасным, поскольку при сохранении экономического спада возможности
неинфляционного финансирования дефицита бюджета за счет выпуска
государственных ценных бумаг и роста внутреннего долга ограничены по
срокамв Уже сейчас динамика роста бюджетных расходов по обслуживанию
государственного долга достаточно впечатляюща: 5,6% общего объема
бюджетных расходов в 1994 году, 9,2% в 1995 году и 13,1% по проекту
бюджета 1996 roflas Важно также учитывать, что экспансия государственных
ценных бумаг, оттягивающая часть находящейся в обороте денежной массы,
способна ограничивать возможности прямых инвестиций в экономику».

В этом же докладе отмечалось, что «влияние предпринимателей на
принимаемые решения осуществляется прежде всего путем лоббирования.
Однако оно происходит преимущественно на основе неформальных личных
контактов и в интересах отдельных предпринимательских групп».

Подобным образом было принято предложение об участии в финансировании
дефицита госбюджета под передачу банкам в трастовое управление части
госсобственности. В конце 1995 года «началась его реализация в виде
залоговых аукционов, сопровождавшихся чередой громких скандалов —
сначала вокруг «Норильского никеля», а затем нефтяных компаний «Юкос» и
«СИДАН-KO»s Наиболее слабое место в процедуре аукционов видится в том,
что банк, уполномоченный на роль организатора одновременно выступает и
как участник конкурса. Это делает небеспоч-

1 Российское предпринимательство (годовой доклад Торгово-промышленной
Палаты РФ 1995 г. Москва 1995 г.)

—

венными опасения, что элитные отрасли уже прочно поделены в узком кругу
и вся правительственная программа «кредиты за акции» изначально
исключала честную конкуренции» Предпринимательские круги, объединенные
вокруг Торгово-промышленной палаты РФ, считают, что за деньги,
привлеченные в бюджет на сомнительных конкурсах, в будущем, возможно,
прийдется платить цену куда большую, чем та, что обозначена на
банковских счетах».

Как же обстоят дела в 1995 году в народном хозяйстве Украины?

Теперь вернемся к Украине 1995 года. У ряда влиятельных политиков и
чиновников часто появлялось искушение активно эксплуатировать
преимущества экспортных отраслей (например, в Украине — это черная
металлургия и аграрный сектор, а в России — это энергоносители, сырье,
военная техника и т.д.).

Эти абсолютные преимущества, как отмечалось в докладе
Центрально-европейского университета, являются временными, пока еще
низка стоимость рабочей силы и относительно сносные издержки
производства товаров. Но с ростом средней зарплаты и издержек, из-за
выравнивания внутренних и мировых цен, ситуация может измениться.
Гораздо важнее усилия но развитию внешней торговли и экспорта направить
на эффективный поиск рынков сбыта. Собственно, либерализовав торговлю,
правительство как раз создаст условия, при которых потенциальные
экспортеры сами найдут эти рынки сбыта. Авторы вышеуказанного доклада
приводят пример, когда, скажем, развитая страна направляет львиную долю
ресурсов в развитие наиболее технологичных отраслей, имеющих наивысшую
норму капитала, т.е. приносящих наибольшую прибыль. При этом, ряд
других, более скромных по прибыльности отраслей, испытывая трудности с
развитием из-за недостатка ресурсов, в полной мере не обеспечивают
внутренний рынок. Именно здесь могла бы продать свой товар Украина. Это
может оказаться, с точки зрения авторов доклада, ее относительным
преимуществом.

Конечно, подобные крохи со стола пирующих промышленных гигантов
несколько уязвляют самолюбие лидеров крупных и мелких обломков
сверхдержавы, однако вполне заслуживают внимания экспортеров стран с
реформируемой экономикой.

Обычные сомнения в необходимости введения режима свободной торговли
следующие: качественные товары развитых стран

124

и дешевая азиатская продукция отберут у местной промышленности и
сельского хозяйства местных покупателей с толстым и тощим кошельком
соответственно. Поэтому нужны квоты, таможенные пошлины и еще что-нибудь
для улучшения конкурентной способности местной продукции на местном же
рынке. Однако мировой опыт показывает, что только международная
конкуренция может разрушить монополизм местных производителей и
заставить их улучшать качество товара, снижать издержки, реформируя свое
производство, а также развивая систему снабжения и сбыта.

В 1995 году ухудшилась ситуация в топливной промышленности1, которая по
общему мнению была одной из главных виновниц гиперинфляции в 1992 и 1993
годах. Особенно много проблем было в угольной промышленности, которая
славилась своими забастовками и средними зарплатами вдвое превышавшими
среднюю по промышленности. Цены на уголь оказались настолько велики, что
стало выгоднее покупать уголь в Польше. Украинский уголь не стали брать.
Неудивительно, что в отсутствие средств, добыча угля ст&та падать и
тогда возник вопрос: закрыть нерентабельные шахты (тогда — забастовки)
или их дотировать (тогда — неконтролируемый рост дефицита бюджета), или
же ввести высокие пошлины на импортный уголь (тогда полезут вверх цены и
на свой).

В последнем случае подросли бы издержки на производство изделий в черной
металлургии, которая являлась главной экспортной отраслью. А там и так
было не все в порядке — постепенный рост цен на сырье и энергию сделал
нерентабельным производство главного экспортного продукта — чугуна
(начиная с III квартала 1994 года), а затем и сортового проката (III
квартал 1995 года), оставив высокорентабельным лишь добычу и обогащение
железной руды.

Далее имеет смысл привести текст Т.Шигаевой: «Таким образом, в 1995 году
металлурги уже не могли повышать цены на основную часть своей продукции,
поскольку их цены были ограничены ценами внешнего рынка, куда уходит
основная часть металлургической продукцию Металлурги понимали, что уже
не имеют резервов повышения цен, а потому вынуждены были спровоцировать
рост курсовой стоимости доллара, чтобы снизить свои цены в долларовом
выражении. После резкого скачка в

1 Далее будем использовать данные из содержательного обзора Т.Шигаевой
(Фин. Укр. 20 февраля 1996)

125

августе, курс доллара стал расти пропорционально росту цен в
производстве черных металлов. Эта тактика сохранится по двум причинам.
Во-первых потому, что государство будет бояться потерять главную статью
экспорта, а во-вторых, потому, что за эти годы металлурги создали во
властных структурах мощное лобби».

Прежде чем вернуться к вышеупомянутому обзору сделаем несколько
замечаний. Первое — это отметим, что для большинства обозревателей
характерно преувеличивать возможности отрасли, государственных структур
и прочих институтов по степени влияния их на динамику макроэкономических
показателей. Эти отрасли, структуры и институты скорее способны на
толчок, но уж никак не на управление. Августовский скачок курса валют в
большой степени был спровоцирован экспортерами, но не только ими, ибо
ничего не мешало бы тогда экспортерам сотворить этот скачок раньше или
повторить его еще раз, что было бы для них весьма кстати. Что касается
их влияния на действия правительства, то в этом вряд ли кто станет
сомневаться.

Второе замечание более частное и выражает определенное сомнение в
направлении причинно-следственной связи событий — роста курса доллара,
как следствия роста стоимости продукции черной металлургии. Скорее
наоборот, цены были привязаны к доллару, вот и росли вместе с ним.

Тем не менее, мотивы изложены предельно откровенно: «Для поддержания
экспортной способности металлургической отрасли государство должно будет
взять на себя проблемы сдерживания пен в угольной промышленности и
электроэнергетике, с чем государство вряд ли сможет справиться. Если же
ценовую ситуацию в этих отраслях государство не удержит, металлурги уже
в этом году достигнут того же дна, на которое угольщики опустились в
1994 году».

Забегая вперед, отметим, что некоторое ожишіение в промышленности в
начале 1996 года было связано с определенным снижением цен на главные
виды продукции топливно-энергетического комплекса, по настоятельным
требованиям государственных органов. Это слегка уменьшило издержки
производства в металлургии и химической промышленности, и привело к
росту объемов производства. Это административное снижение цен на
энергетические ресурсы было также связано с созданием определенного
ценового запаса для экспортеров (т.е. разницы между

126

ценами товаропроизводителей и средними ценами внешнего рынка) в
преддверии будущей индексации основных фондов.

Повышение государством ввозных пошлин на продукцию пишевой и легкой
промышленности спровоцировало рост цен на импортные товары и. как
следствие, рост пен на соответствующие отечественные товары.
Действительно, постоянная неопределенность, неуверенность в завтрашних
перспективах приводит к отказу экономических субъектов от нормального
экономического поведения и, видимо, поэтому «в основе^ действий
доморощенных бизнесменов лежат спекулятивные операции». Относительно,
благополучное положение в химической промышленности, — цены на ее
экспортные продукты ниже мировых, кроме того, в 1995 году химики на 3,5%
увеличили производство аммиака, сырьем для которого является газ.

Большие проблемы остались в машиностроении, где объем производства упал
до 40% по сравнению с 1991 годом. Падение производства продолжалось в
1995 году, сократился экспорт, на грани исчезновения находится
приборостроение. Продукцию последнего не покупают, предпочитая импортное
оборудование.

Безудержный рост цен вплоть до 1994 года в купоно-карбован-цевом и
долларовом исчислении привел к тому, что цены на многие товары достигли
мировых. Часто выражают досаду в связи с тем, что жесткая монетарная
политика на которую решились наши горе-руководители только в 1994 году,
нужна была еще в 1992 году. В этом случае можно было-бы надеяться на
больший ценовой запас по многим группам товаров к моменту финансовой
стабилизации, что дало бы значительные преимущества экспортерам и
привлекло бы значительно больший объем инвестиций. Но главное, не
разрушились бы до основания такие отрасли как машиностроение (особенно
приборостроение), легкая промышленность и ряд других.

Так как, по-прежнему, значительная часть предприятий забило склады
готовой продукцией, цена на которую отпугивала покупателей с тощим
кошельком, появились предложения радикально решить этот вопрос, обязав
предприятия распродать все свои запасы на аукционных торгах. По существу
это есть некоторая форма банкротства, без уничтожения юридического лица.

Однако это настолько радикальный путь, что прежде чем на него решаться,
надо бы посчитать все плюсы и минусы, а также оценить среднесрочные и
долгосрочные последствия. Нельзя забывать, что консерватизм в
экономической политике оплачен

127

большими денежными потерями, т.к. каждое административное вмешательство
создает множество новых возможностей для пытливого ума, озабоченного
получением прибыли. И реализация даже части этих новых возможностей
иногда способна дестабилизировать рынок или его сегменты, весьма
навредив множеству людей. Поэтому надо не забывать, что каждый раз,
когда изобретают свой путь избавления от экономических трудностей, то
это отталкивает от подобных горе-реформаторов искушенных в экономических
проблемах потенциальных инвесторов.

Обсудим другие макроэкономические показатели Украины 1995 года. ВВП в
1995 году составил 4,9 квдрлн. крб. (оценка Евроцентра — 5,2 квдрл.
крб.). На конец декабря 1995 года по данным Минфина Украины общий объем
внешнего долга составил 8,8 млрд. долл. США. Если взять курс доллара к
карбованцу на уровне 179,400 крб./долл. США (на конец года), то получим
уровень внешней задолженности Украины около 30% ВВП. По классификации
Мирового банка, Украину можно отнести к группе стран с низкой
задолженностью. Изъятие средств в виде налоговых платежей (до 70-90%
прибыли) у юридических лиц, сокращение реальных доходов населения (более
чем в три раза по сравнению с уровнем 1990 года), низкий уровень оплаты
труда в ВВП (24,8% в 1995 году) резко уменьшил уровень сбережений в
стране, подорвав базу для роста внутренних инвестиций.

Продолжающаяся практика неплатежей предприятий (называют разные цифры,
например, 2 квдрл. крб.) приводила их к банкротству (350 тысяч дел о
банкротстве в 1995 году). Несостоявшаяся приватизация множества
предприятий (приватизировано 26% предприятий из 8 тысяч запланированных)
в 1995 году привела к недополучению значительных средств в бюджет, и
задержала развитие реформ. Понятно, что нужны большие инъекции средств в
подобной ситуации, а рассчитывать на иностранные источники особо не
следует. С другой стороны даже эта небольшая в данном случае финансовая
помощь развитых стран и международных финансовых организаций обусловлена
требованиями к Украине жить по средствам, активней решаться на
реформирование внутренней структуры управления и на внесение необходимых
изменений в законодательство.

В конце 1995 года обострился инвестиционный кризис. Темпы сокращения
инвестиционного спроса вплотную приблизились к темпам промышленного
спада. Как известно, эта тенденция может не только усугубить
промышленный спад, но и ослабить

128

надежды на восстановление былого уровня производства, на структурную
перестройку и. вообще, на будущее страны как промышленной державы.

По расчетам экспертов ФД «Воинтер», только за 1993-1995 годы ввод
производственных мощностей на единицу инвестированного капитала в
промышленности снизился почти в 5,6 раза. Ввод мощностей же снизился в
десять раз, так как капитальные вложения упали более чем вдвое. В 1995
году эффективность инвестиционного процесса уменьшилась по оценкам на
30%, что расширило до огромных масштабов незавершенное строительство.

Отмечалось, что отдача на каждую инвестируемую предприятиями единицу
оказалась в 4-5 раз выше, чем аналогичный показатель для льготных
инвестиционных кредитов. Ибо дармовые инвестиционные деньги в госсекторе
проедались, а, кроме того, коллективу было невыгодно слишком наращивать
стоимость подлежащих выкупу активов. Против эффективности инвестиций
работала также инфляция, так как спустя небольшое время рушились
первоначальные расчеты и планы.

Рекомендовали повысить роль собственных источников финансирования
предприятий: амортизации и прибыли. Опираясь на опыт стран с рыночной
экономикой, эксперты ФД «Воинтер» отмечали, что в фазе кризиса
собственные инвестиции должны составлять 70-75% всех средств,
направляемых на восстановление фондов и на инвестиционные проекты,
включая и привлеченные средства.

Итак в 1995 году и в начале 1996 года наблюдалось непрерывное снижение
рентабельности той части промышленности, которая еще работала. Во многих
отраслях рентабельность стала весьма низкой или даже отрицательной. В
других, где рост цен поотстал, ожидалось падение рентабельности, которое
приводило к сворачиванию производства.

Не радовали даже цифры, свидетельствовавшие о сокращении темпов падения
производства в ряде отраслей ибо часто это означало, что для руководства
пропал смысл продавать часть продукции теневым структурам для их
экспортных операций. А пропал он потому, что цена продукции уже достигла
критического значения, при котором ее продажа оказалась убыточной.
Исчезла необходимость припрятывать эту продукцию и стало возможным
показать ее всем, включая статистиков.

Основной заботой правительства была экспортная промышленность и та часть
промышленности, продукция которой была

129

ориентирована на экспортноспособных производителей. Темпы роста оптовых
цен были невысокими и в значительной степени потому, что правительство
перешло к их регулированию, по крайней мере, в базовых отраслях.
Снижение цен на коксующий уголь и ограничение роста стоимости
электроэнергии тем не менее не привели к стабилизации цен в
металлургическом комплексе, ради чего и было затеяно это самое
государственное регулирование. Может быть потому, что есть еще какие-то
дополнительные виды издержек металлургов, а может они использовали
складывающуюся конъюнктуру для решения своих собственных накопившихся
проблем.

Всегда большую обеспокоенность вызывает государственное регулирование
цен. Прежде всего потому, что нарастающие дисбалансы имеют обыкновение
разряжаться взрывным образом, что приводит к дестабилизации всего
хозяйства. Создается впечатление, что кроме административного
вмешательства в ценообразование и ужесточения монетарной политики,
государство ничего не делает.

А с другой стороны, что государство может сделать, если предприятия
простаивают, денег нет ни на зарплату, ни на структурную перестройку и
модернизацию производства. Даже более того, не хватает средств на
поддержание производства в работоспособном состоянии. А экономические
законы отчего-то не работают, заставляя думать, что к нашей
действительности нужно подходить с точки зрения какой-то другой науки,
может быть даже не вполне экономической.

Предлагают даже заставлять наших капитанов производства строго выполнять
законы рынка. На первый взгляд, это звучит забавно. Но стоит подумать,
почему же эти капитаны производства столь строптивы. Может быть в этом
виновата система управления с ее централизованным вертикальным
подчинением, которая «не дает в обиду» множество нерентабельных и
непроизводственных структур, поддерживая их в режиме экономического
анабиоза. Могучие экономические и социальные силы спеленала армия
чиновников из бывшей номенклатуры, которая не желает терять контроль над
хозяйством страны и пугает себя и других призраком социального взрыва
из-за нарушения социальной справедливости. В возможность торжества
справедливости верят сейчас разве что блаженные, но считается дурным
тоном выражать сомнения на этот счет. Так что, наверное, проблема не в
эконо-

130

мических чаконах свободного рынка, а в реализации условий, когда эти
законы станут проявлять себя.

Формирование рыночной экономической политики

О контроле за расходованием бюджетных средств

Общая проблема для всех стран бывшего СССР — создание систем
эффективного контроля за прохождением бюджетных средств. Ранее, по
старой схеме основным звеном прохождения средств из бюджета были
отраслевые министерства, которые подавали заявки на объемы
финансирования и которым в их полное распоряжение и под их
ответственность предоставлялись средства. В условиях переходной
экономики подобная практика оказалась более чем неэффективной.

По меткому выражению автора одного из опубликованных в прессе гневных
писем, в странах появились десятки и сотни отдельных «министерств
финансов», т.е. каждое из отраслевых министерств обладало абсолютной
монополией на свою долю «выбитых» из бюджета средств и бесконтрольно их
тратило.

Например, интересная ситуация сложилась в государственных компаниях,
обслуживающих Минэнерго Украины1. Жесткое отношение к государственным
организациям и завышение тарифов соседствовало с на первый взгляд мало
понятным альтруизмом, проявляемым к частным фирмам (компании иногда
отказывались от своей доли электроэнергии или от предоставления услуг по
транзиту, не торопили частные фирмы с расчетом за услуги, в договорах не
была предусмотрена ответственность партнеров за невыполнение
обязательств, имело место сокрытие части своих доходов от
невнимательного Минэнерго, не по назначению расходовались собственные
средства и средства, полученные в виде помощи от родного министерства и
т.д.).

Под давлением этих обстоятельств Россия и Украина, как и ряд других
стран, выразили намерения перейти на систему исполнения бюджета через
Казначейства2. Преимущество новой системы — прохождение средств из
бюджета под контролем казначейства, минуя отраслевые министерства.

В России на I февраля 1996 года уже две трети субъектов

1 Подробнее см. статью А.Гайового «Государство на службе у номен

клатуры» Фин. Укр., 5 маріа 1996г.

2 А.Волков. Фин. Укр. 1996, 27 февраля

—

федерации создали отделения федерального казначейства. Так как
государственные деньги были «рассыпаны» по сети уполномоченных банков (в
России их более полусотни), оказалось трудным делом проконтролировать их
прохождение и были основания полагать, что имеют место задержки выплат,
то правительственная комиссия по кредитно-денежной политике утвердила
Сбербанк России в качестве генерального агента по счетам Главного
управления федерального Казначейства Министерства Финансов. Хотя по
словам министра финансов РФ «пока полностью не завершено формирование
системы отделений Федерального Казначейства, Минфин не может отказаться
от услуг коммерческих банков».

На Украине контроль за выполнением бюджета осуществлялся налоговой
инспекцией, банковской системой и Минфином. Налоговая инспекция собирала
налоги, но уже распределение их между Центром и местными бюджетами
отдавала на откуп уполномоченным банкам. Минфин был занят распределением
бюджетных средств, а контроль за их использованием фактически переходил
к отраслевым министерствам и опять же к уполномоченным банкам. По данным
Минфина в отдельные периоды 1995 года по счетам бюджетных организаций
бесконтрольно перемещался двадцатидневный запас средств. Полагали, что
оптимальное управление этими остатками средств на счетах было способно
на то время частично решить проблему дефицита бюджета.

Казначейство собственно и должно было заниматься контролем за движением
бюджетных средств. План поэтапного создания этого органа был подписан 2
декабря 1995 года П.Лазаренко, в то время первым вице-премьером.
Казначейство получало право требовать полную информацию о прохождении
средств в банковской системе и об их использовании по назначению.
Казначейство получало также право «бесспорно изымать* выданные в порядке
финансирования средства госбюджета, государственных внебюджетных фондов
в случаев нецелевого или неэффективного их использования».

До момента полного создания электронной системы платежей казначейства,
контроль и учет прохождения бюджетных средств должен осуществляться
параллельно с Нацбанком. Уже к 20 февраля, как сообщил зам. председателя
правления НБУ В.Кравец, уже в шести областных центрах созданы узлы
электронной почты, которые связаны между собой и должны быть подключены
к электронной системе НБУ. Процедура прохождения средств в

132

рамках казначейства — предприятие, район, область, центр. По словам
В.Кравца, в этом «пространстве» (но без казначейства) ежедневно «висит»
от 5 до 10 трлн. крб.

Поначалу все решили, что с организацией Казначейства отпала
необходимость в организации Бюджетного банка, идея которого активно
обсуждалась на страницах печати в 1995 году. В отличие от России все
средства бюджета с апреля 1996 года переводятся из комбанков на счета в
Нацбанк, кроме тех случаев, когда госорганами будет принято, так
называемое, особое решение. Однако парламентарии, несмотря на
откровенное сопротивление Нацбанка и правительственных чиновников,
склонны были принять решение пойти по российскому пути и собрать все
бюджетные средства на счетах Сбербанка Украины.

Страсти вокруг бюджета

В связи с обоснованием бюджета на 1996 год возникла интересная полемика
о принципах подхода к выбору основных показателей инфляции, темпов роста
денежной массы, ВВП и т.д., которые могут быть реализованы в этом году.
Понятно, что подобные прогнозы никогда не бывают абсолютно верными, так
как учесть все в сложном рыночном механизме нельзя. В
постсоциалистических и реформируемых обществах, где приводимые
статистические данные по ряду объективных и субъективных причин далеки
от своих реальных значений, подобные оценки и прогнозы еще меньше
внушают доверие.

Правительство и сочувствующие ему экономические эксперты ориентируются
на цифры, необходимые: для решения текущих политических проблем, для
получения внешнеэкономической помощи и, конечно, для улучшения
макроэкономических показателей страны в целом. Оппоненты, напротив,
используя слабости в аргументации чиновников, опираясь на предыдущий
часто неудачный опыт, приводят совсем другие цифры, более близкие к
реально достижимым, как они полагают.

Как правило, оппоненты более убедительны, но их выводы неутешительны и
отдают пессимизмом. Правительство настроено оптимистично, что радует, но
этот оптимизм вызывает непрерывно растущее недоверие. Оппоненты чисто по
человечески не симпатичны, особенно если они не могут ничего стоящего
предложить. Правительственные чиновники и находящиеся у них на службе
(или состоящие с ними в дружбе) эксперты вызывают большую симпатию,
сила которой, увы, ослабевает по мере

133

несовпадения желаемого и действительного. Особенно, если желаемое
сформировалось в результате их обещаний и обязательств, а действительное
случилось из-за их некомпетентности или неспособности, включая сюда даже
непреодолимые трудности — форс-мажор. Всё равно они виноваты и всё.

Оптимизм всегда побеждает, особенно у молодого экономического организма,
поэтому оппонентов слушают в полуха, пока все, что они говорят не
становится более чем очевидным. Тогда наступает пора менять
правительство — нужна новая команда оптимистов, мечтателей и
авантюристов.

Однако мы отвлеклись. Посмотрим как аргументируют цифры нового бюджета
оптимисты. А так как нет пророка в своем отечестве, часто на украинскую
сцену выходят западные эксперты. Глава группы советников Сороса-Ослунда
при Министерстве экономики Дж. де-Менил обрушился с критикой на
оппонентов, по существу предостерегая, что соглашаться с их прогнозом
опасно. Так как сие приводит к ослаблению усилий нации и, как следствие,
к тому, что этот нежелательный прогноз оправдывается. Он отметил, что
некоторые, пессимистично настроенные эксперты прогнозируют темпы
инфляции 75% (5% в месяц), а правительство.— 33% (период — декабрь 1995
— декабрь 1996). Все бы ничего, но «5% в месяц в 1996 году будет
означать, что стабилизация провалилась». Иностранный капитал отвернется
от Украины, а международные финансовые организации откажутся от
сотрудничества.

Оптимисты полагали, что если денежная база (наличные в обращении плюс
резервы банков) равна 320 трлн. крб., то при 33% денежная эмиссия не
должна превышать 107 трлн. крб. Добавляя к этой эмиссии зарубежную
помощь на покрытие дефицита платежного баланса (менее 200 трлн. крб.) и
доход от государственных ценных бумаг (75 трлн. крб.) получим величину
бюджетного дефицита (382 трлн. крб.).

А напуганные критично настроенными западными экспертами депутаты считали
иначе: если прогнозируемая инфляция составит 80-100%, то это втрое
больше чем 33%. Значит, номинальное значение дефицита бюджета тоже будет
втрое больше.

Дж. де-Менил, в свою очередь, полагал порочным рассчитывать статьи
бюджета в процентах от ВВП, а не в реальных карбованцах («Ни в одной
стране с рыночной экономикой бюджет не утверждают в процентах от ВВП»).

Оппоненты же приводили значения фактических уровней

134

инфляции в январе (9,4%) и в феврале (7,4%), что где-то в три раза
более среднего «целевого» показателя (2,75%). Не утешали цифры прогноза
мартовской инфляции в 3,8%. хотя сам автор этих цифр, председатель
правления НБУ В. Ющенко в начале апреля полагал, что в ближайшие месяцы
инфляция снизится до 3%, а во втором полугодии достигнет 1,5%. Кстати,
это дало основание правлению НБУ принять решение о снижении учетной
ставки с 8 апреля до 75% (с 1 апреля — 85%). Политика снижения учетной
ставки будет продолжаться, так как реальная учетная ставка на 8 апреля
составляла 39%’.

Возвращаясь к темпам реальной инфляции в первом квартале 1996 года, было
видно, что оптимизм правительства ничем не подкреплен. Может быть, правы
те из экспертов, которые говорили о некоторой структурной составляющей
инфляции издержек, которую невозможно легко подавить монетарными
ограничительными методами. С другой стороны отпустив слегка инфляцию,
чиновники сделают некоторые послабления экспортерам, уменьшат реальную
сумму задолженности по зарплатам и пенсиям, улучшат в целом положение по
обязательствам, выраженным в карбованцах. Не ясен вопрос о денежной базе
на конец 1995 года. Сумма в 320 трлн. крб. — это оценка легального,
официального оборота. Если предположить, что нелегальный оборот, не
регистрируемый органами статистики, достигает 50%, т.е. 160 трлн. крб.,
то общая сумма денежной базы будет 480 трлн. крб. При этом
оптимистически и пессимистически настроенные эксперты умножают эту сумму
соответственно на 0,33 и 0,8-1,0 и получают в первом случае 158, а “во
втором 384-480 трлн. крб. необходимой эмиссии, что увы сильно отличается
от 107 трлн. крб. планируемого уровня.

С другой стороны правительству никто не мешал по-прежнему не выполнять
свои обязательства: по выплате зарплаты бюджетной сфере, по пенсионному
обеспечению, по другим социальным программам и т.д. Так, что было где
слегка сэкономить и попридержать печатный станок. Нет сомнений, что
нашли бы и другие менее грубые и не эмиссионные источники финансирования
дефицита бюджега. Все это позволяло правительству твердо отстаивать свою
программу финансовой стабилизации. Удручало лишь то, что расчеты бюджета
покоились на зыбкой почве слабо обоснованных оценок.

Недостатками принятого Государственного бюджета 1996 года

1 см. Фин. Укр. от 9 апреля 1996г.

—

полагали: 1) завышенные доходы в целом ряде статей и 2) поддержка
неэффективных государственных предприятий. Именно последние способны
были поглотить заметную часть внешних кредитов, а так как денег все
равно мало, то справедливого дележа не будет. Так, например, угольщики
уже оставили за собой право использовать большую половину инвестиций.

По словам министра финансов П.Германчука, прогнозы роста объема
производства и в связи с ним увеличения поступлений доходной части
бюджета традиционно не оправдываются. Так в январе-феврале было получено
18,9% годового дохода 1996 года, что на 2,4% ниже планируемых цифр.
Поступления от продажи гособлигаций (16,5 трлн. крб.) за этот период
также оказались на четверть меньше, чем планировалось. Все другие
поступления также оказываются в конце концов меньше, чем планировали. К
примеру, Фонд развития топливно-энергетического комплекса недополучил 20
трлн. крб.; АО «Укргазпром» не обеспечило поступлений в бюджет от
транзита газа через территорию Украины и т.д.

Кстати подобное разочарование в возможностях своего правительства
исполнить бюджет высказал в начале октября 1996 года депутат Российского
парламента от фракции «Яблоко» А. Захаров на слушаниях о бюджете
РФ-1997, отметивший, что последние четыре года парламетского контроля за
исполнением бюджета не принесли успеха и проще его принять в любом виде
не обсуждая.

Интересны кулуарные высказывания1 вице-премьер-министра В.Пинзеника на
эту же тему в процессе обсуждения первого варианта нового украинского
бюджета 1997 года: «єСейчас появились новые тенденции в формировании
бюджета. Очевидно, вы помните постоянные дебаты по прогнозу ВВП. Главная
причина этих дебатов была одна — искусственно «натянуть» доходы, чтобы
запланировать расходы. То есть, расходы мы планируем, а доходы потом не
получаеш Но нельзя планировать 100%-ную собираемость налогов. По крайней
мере, в реальности этого не происходит». Относительно поиска источников
покрытия дефицита бюджета В.Пинзеник сказал: «По моим подсчетам,
предельная эмиссия на следующий год 1,1-1,2 млрд. грн., чтобы не выйти
выше 25%-ного уровня инфляции».

Собственно он изложил позицию правительства. Проект госбюджета 1997 года
сначала предусматривал дефицит в размере 4,09 млрд. грн. т.е. 3,8% ВВП
(если рассчитывать по методике МВФ, то получится примерно 2,4 % ВВП),
причем 2,09 млрд. грн.

136

рассчитывали покрыть за счет внешних, а остальную сумму за счет
внутренних займов. Оптимизм правительства проявился в планируемых цифрах
прироста реального ВВП — 1,7% (это притом, что за 7 месяцев 1996 года
падение реального ВВП достигло 9,5% а в бюджете-96 предусматривалось
лишь 1,8%), и величине валового внутреннего продукта на уровне 106,6
млрд. грн. Планировалось ввести два новых налога: на имущество
предприятий и на недвижимое имущество граждан (в частности, обычные
городские квартиры будут обходится их собственникам в 0,25% их полной
стоимости в год). Несколько перераспределятся налоговые поступления
между государственным и местными бюджетами.

На образование, здравоохранение и культуру вместо прошлогодних скудных
8,8% оставили уже 6,3% от общей суммы расходов. Поэтому платные
образование и лечение постепенно становились реальностью. Намечен был
некоторый рост государственных капитальных вложений (с 3,2% до 4% общих
расходов) в котором многие наблюдатели склонны были видеть затраты на
могильные памятники нерентабельным предприятиям, т.е. на их консервацию
и закрытие с некоторой имитацией компенсации освобождаемым работникам.

Более интересны были планы по снижению расходов на содержание
государственного сектора экономики (с 12,4% до 9,7% общих затрат), что
свидетельствовало о намерениях правительства бросить множество
госпредприятий на произвол рыночной стихии или, как сейчас принято
выражаться, — уменьшить участие государства (т.е. правительства) в
экономике.

В первом варианте проекта бюджета 1997 года предусматривалось также
оживить производство с помощью процедур, которые позволили бы увеличить
собственные оборотные средства предприятий и способствовали бы
реконструкции и обновлению основных фондов. В намерениях правительства
было уменьшить налог на прибыль (рассчитывать который будут уже с
разности между валовыми доходами и валовыми расходами), может быть даже
организовать налоговые каникулы. Только за счет этого правительство
надеялось на увеличение оборотных средств предприятий в 1997 году на 8,7
млрд. грн. В первой версии бюджета-97 намечалось снизить также
подоходный налог на граждан (до 30%), чернобыльский налог (с 12% до 6%),
налог на фонд занятости (с 2% до 1%), отчисления в Пенсионный фонд (с
32% до 25%), исключить изъятия на соцстрах и во внебюджетные фонды.

137

Судя по второй (ноябрьской) версии бюджета-97, планировалось сократить
начисления в фонд заработной платы (с 51% до 32%), а общий уровень
налогообложения снизить с 42% до 34% от ВВП. Таким образом, налоговая
реформа должна была бы привести к тому, что бюджет «отдаст» экономике 9
млрд.грн.

Бюджет в предыдущие годы корректировался правительством, которое
фактически не несло ответственности за изменения (читай нарушения, ибо
это закон) бюджетных расходов. Только в конце года эти изменения
представлялись на утверждение ВС. Последний не принял бюджеты 1994 и
1995 годов, назначил специальную следственную комиссию, но столкнулся с
невозможностью наказать виновных, ибо, как теперь принято говорить, не
оказалось соответствующей правовой базы. Другими словами, чиновники
прикрываясь теми обстоятельствами, что решения принимались коллегиально
и принимались только «в связи с острой государственной необходимостью»,
сняли с себя всякую ответственность. Это заставило законодателей
заняться выработкой законопроектов, где бы были заложены меры
воздействия на исполнительную власть, способные поколебать безмятежность
чиновников. Но это спокойствие чиновников имело под собой серьезные
основания: отчеты о выполнении бюджетов прошлых лет прийдется принимать,
ибо этого требует регламент и надо ведь уточнять цифры внутреннего долга
(который формируется с учетом прошлых задолженностей) для будущих
документов.

С 1997 года планировали ввести новые правила расчета налогов и новую
отчетность. Сторонники нововведений считали, что надо торопиться, так
как приближаются выборы, когда непопулярные и неудобные решения попросту
будут отметаться и это задержит развитие реформ. Противники возражали,
полагая, что хотя эти правила и просты (как уверяют разработчики), т.е.
проще старых, но переходить на них нужно длительное время. Международная
практика не зря предусматривала большой временной лаг (от одного года до
нескольких лет) между законодательным утверждением новой налоговой схемы
и моментом введения этой схемы в действие. Никто толком не представлял
последствий этого перехода. Отсутствовали анализ развития событий
множеством оппонентов и широкое обсуждение нововведений в среде
специалистов, не были убеждены в необходимости этого шага
заинтересованные стороны. Еще большую тревогу вызывали небрежность
аргументации, отсутствие массированной проработки деталей в средствах
массовой информации, отсутствие доступной

138

литературы и достаточного количества публикаций не только оппонентов,
но и самих авторов программы. В конце 1996 года Верховный совет оказался
в сложном положении: или принять пакет представленных правительством
законопроектов (под общим названием «Экономический рост») и задержать
тем самым принятие бюджета, или принимать бюджет без законодательной
базы. Хотя, по оценкам специалистов и по многочисленным отзывам тех, кто
его видел, пакет законопроектов был несомненно прогрессивен и был
способен в перспективе создать благоприятные условия для народного
хозяйства.

Индексация основных фондов и ее макроэкономические последствия.

Основной целью настоящей — уже третьей индексации основных фондов,
которая введена в действие указом Президента с 1 апреля 1996 года, как и
двух предыдущих (май 1992 г. и октябрь 1994 г.), являлось увеличение
доли амортизационных отчислений. Действительно, в 1995 году
относительный объем этих отчислений составил лишь одну седьмую или одну
девятую часть подобных отчислений в 1989-1990 годах.

Понятно, что при таком восстановлении основных фондов уже через
несколько лет работать будет не на чем. Кроме того, чиновники
рассчитывали, что вполне может быть возобновлена практика отчислений в
бюджет 15% от суммы амортизации, что по их мнению будет способствовать
наполнению государственной казны.

В своем интервью летом 1996 года В.Лановой предостерег о недопустимости
подобной практики: «амортизацияБ не должна облагаться налогом (у нас
существовал налог на амортизацию в 20-25%). Это должен быть специальный
счет, которым не могло бы распоряжаться министерство. Как вы помните,
раньше часть прибыли и амортизации у нас изымалась в отраслевые фонды.
Это было незаконно. В таких условиях предприятия боялись хранить на
счетах амортизационные средства».

В то же время Мировой банк высказал определенное беспокойство и
предложил перенести сроки индексации, например, на начало следующего
года. Беспокойство высказали и многие эксперты из самых разных
организаций. В чем же суть сомнений? Прежде чем перейдем к изучению
негативного воздействия индексации на макроэкономические показатели,
выясним что из себя представляет эта индексация.

139

Балансовая стоимость основных средств, введенных в действие до 1 января
1995 года, увеличивается в среднем в 10 раз. Для не проиндексированных
основных фондов (введенных в действие после 1 января 1995 года)
балансовая стоимость увеличивается соответственно индексам стоимости
незавершенного строительства, оборудования и оборотных средств, сданных
в аренду. Поквартальные коэффициенты за 1995 год в частности для
строений и сооружений — (2,24; 1,57; 1,26; I), для оборудования и
транспортных средств — (2; 1,6; 1,2; 1).

Итак, какие будут последствия проведения индексации основных фондов?
Исходя из того, что амортизация включается в себестоимость, следует
ожидать роста оптовых цен производителей. Именно подобные явления
наблюдали после проведения первых двух индексаций основных фондов,
однако на фоне действия других механизмов инфляции, эффект этот оказался
смазанным и не бросался в глаза. Инфляция уже значительно уменьшена,
механизмы ее воспроизводства подавлены и рост оптовых цен за счет
увеличения объемов амортизационных отчислений (до 40% по драматическим
оценкам «Комментариев») способен разогнать инфляцию так, что планируемые
правительством 33-34% за весь 1996 год будут достигнуты значительно
раньше.

Кстати, понимая опасность индексации, как источника нового витка
инфляции, правительства иногда синхронно снижали уровни амортизации
(например, правительство СССР в 1991 году и украинское правительство в
начале 1995 года).

Экспортеров должно было беспокоить то обстоятельство, что
спровоцированный индексацией рост себестоимости продукции сделает цену
товара столь высокой, что об экспорте можно будет забыть. Например, цены
могли бы превысить мировой уровень. Если местный потребитель, лишенный
выбора, вынужден иногда приобретать подобный товар, то иностранцы этого
делать не станут. Понятно, что продаваемые сейчас товары, в цену которых
амортизация основных фондов фактически не включена, в действительности и
по большому счету продаются себе в убыток. Ибо уменьшать цену на сумму
амортизации — это, по существу, воровать у производства, лишать это
производство будущего. Не надо говорить, что это позиция временщиков,
это понятно любому здравомыслящему человеку.

Почему же раздавались голоса об отмене индексации или о переносе ее
сроков? Дело в том, что процесс восстановления основных фондов — дело не
одного года, а многих лет. И если

140

сейчас дела идут плохо, может быть стоит уменьшить (а в данном случае —
не увеличивать) долю амортизационных отчислений в этот трудный год,
переложив тяжесть восстановления фондов на будущие более благополучные
периоды? Таким образом, становится понятной позиция Мирового банка и
множества экспертов, которые беспокоились о том, что взяв на себя лишнюю
нагрузку, экономика Украины так и не выпрямится.

В связи с индексацией основных фондов возникли бы проблемы в
приватизационном процессе, который планировалось завершить в конце 1996
года. Кстати отметим, что в следующем 1997 году массовой приватизации не
будет, поэтому и никаких забот с приватизацией также не ожидается. И
опять понятным становятся предложения о переносе сроков индексации на
начало 1997 года. Однако какие же проблемы ждут приватизационный процесс
в случае введения в действие Положения об индексации основных фондов?
Практика предыдущих индексаций показала, что на УФБ проиндексированные
акции не удавалось продать даже по номиналу, пока инфляция не снижала их
реальную цену до определенного предела. Именно поэтому ФГИ добивался
того, чтобы приватизирующимся предприятиям позволили отложить индексацию
до 1 июля 1996 года. За это время они должны были бы оценить имущество,
продать по положенным льготам акции своим работникам и, желательно,
успеть провести аукционы. Правда, была надежда, что правительство
передумает и отложит индексацию основных фондов на начало следующего
года. Иначе, по меткому выражению обозревателя «Финансовой Украины» Д.
Кошевого, «приватизация может затянуться, пока инфляция не съест
очередную индексацию».

Но к осени стало ясно, что правительство не передумало. И тут не
обошлось без парадоксов. Индексацию начали проводить в отношении всех
фондов подряд, даже в отношении импортной оргтехники и компьютеров, цены
на которые стремительно падали. Изумленные хозяйственники вдруг
обнаружили, что старые компьютеры оказались дороже более современных и
совершенно новых аппаратов. Министерским чиновникам может быть не очень
хочется вникать в эти мелочи, ибо формальный несколько завышенный рост
активов приведет к такому же несколько завышенному росту амортизационных
отчислений, чего и добивались. В действительности же быстрое падение
рыночной стоимости импортного оборудования, в основном из-за морального
сгаре-

141

ния, должно было подразумевать все более ускоренную амортизацию.

Кстати, правительство, проводя индексацию основных фондов, поднимало в
масштабах страны объемы амортизационных отчислений, которые увеличивали
себестоимость и уменьшали, тем самым, налог на прибыль. Поэтому, потери
от сокращения суммы налога на прибыль в масштабах страны (около 3,5
млрд. грн.) планировалось полностью перекрыть будущим (2%-ным) налогом
на имущество предприятий. Но тогда крупные предприятия с большими
объемами основных фондов уменьшат свою прибыль и вынуждены будут платить
основательный налог на имущество, так как планировалось взимать один из
налогов: то ли налог с прибыли, то ли налог на недвижимость, в
зависимости от того, какой из них больше. Беспокойство многих
специалистов сводилось, по существу, к одному: конечно необходимо
повышать размер амортизационных отчислений и ускорять амортизацию
основных фондов, но не за счет уменьшения чистой прибыли.

Иностранные инвестиции в хозяйство Украины.

Ниже1 будем использовать данные, приведенные в статье
вице-премьер-министра Р. Шпека .

Считалось поначалу, что общий объем инвестиций в экономику Украины
необходим в размерах более 40 млрд. долл. США. Правительство полагало,
что строительные корпорации, промышленные предприятия и малый бизнес
может освоить в год до 2-2,5 млрд. долл. США.

Однако объем прямых инвестиций, которые были направлены на Украину, за
1992-1995 годы достиг лишь 750,1 млн. долл. США (в 1995 году — 266,6
млн. долл. США), причем доля стран бывшего СССР — 5,7%. Средства были
вложены в основном во внутреннюю торговлю (30% всего объема инвестиций),
в пищевую промышленность (13,9%), в черную и цветную металлургию (4,8%),
втранспорт (4%), в легкую промышленность (3,8%), в производство
стройматериалов (3,6%) и в ряд других отраслей уже в меньшей степени.
Наибольший объем инвестиций, начиная с 1992 года, был внесен инвесторами
США (25,9%), Германии (16,5%), Великобритании (6,1%), Кипра (4,9%) и
Швейцарии (4,5%). На таком же уровне объем инвестиций из России (4,8%).

Средства были вложены в 3,5 тысячи организаций, из которых

1 Урядовый курьер 62, 2 апреля 1996 г.

742

77% совместные предприятия. Кстати отметим, что удельный вес совместных
предприятий в общем количестве действующих в Украине промышленных
предприятий достигал 21%, а доля их продукции в ВВП около 3%. Треть
предприятий с иностранными инвестициями занималось посреднической
деятельностью. Украина давала определенные государственные гарантии
защиты иностранных инвестиций, регулируемые декретом Кабмина «Про режим
иностранного инвестирования». Существовали таможенные и налоговые
льготы, причем последние были существенны для предприятий,
зарегистрированных до 1995 года. С 1995 года новые предприятия
действовали уже в национальном режиме.

Льготы вновь создаваемым предприятиям с иностранными инвестициями
фактически были упразднены в декабре 1994 года законом Украины «О
налогообложении прибыли предприятий», из-за того, что их использовали
для ухода от налогов, а не для реального инвестирования. Эти льготы
стимулировали не инвестиции (или не только инвестиции), а создание СП,
которые в свою очередь становились легальным инструментом ухода от
налога с прибыли в тех отраслях, где можно было получать сверхприбыли
(экспорт сырья, металла, нефтепродуктов, импорт табачных изделий,
спиртных напитков и т.д.). Однако законодатели, почувствовав, что надо
что-то предложить взамен, сняли НДС с экспорта украинских товаров, сняли
НДС и акциз с импортного оборудования, комплектующих и материалов для
собственного производства, сократили номенклатуру подакцизных товаров
(увеличив при этом ставку налогообложения их импорта), подняли ввозной
таможенный сбор на товары не первой необходимости, фактически запретили
импорт товаров гражданами.

Иностранное имущество, необходимое для инвестирования или включения в
уставной фонд, по-прежнему освобождалось от таможенных пошлин и налога
на импорт.

Указом Президента был введен национальный режим и для участия
иностранных инвесторов в приватизации госимущества, а ряду иностранных
инвесторов пакеты акций продавались на неконкурсной основе. Для двух
сотен предприятий, которые имели особое значение для экономики Украины и
приватизация которых находилась под контролем правительства,
отрабатывались пилотные проекты и подбирались надежные иностранные
стратегические инвесторы.

Кстати следует отличать, так называемых, портфельных инвесторов,
которых заботит больше прибыль при покупках и

143

перепродажах (т.е. на спекуляции) акций (как, впрочем, и других ценных
бумаг) и лишь в какой-то степени дивиденды, от статегических инвесторов,
которые желают участвовать в управлении предприятием, в которое они
вкладывают свои средства (а также технологии, «ноу-хау», доступ к рынкам
сбыта и т.д.) с целью получить свою долю прибыли. Поиском таких
стратегических инвесторов (это обычно промышленные компании близкого
профиля), как правило, занимаются инвестиционные банки. Именно они
отвечают на основные вопросы, которые остро интересуют потенциальных
стратегических инвесторов, т.е. почему именно это предприятие и какова
его цена. Процедуры, проводимые специалистами инвестиционных банков,
весьма основательные и требуют значительных усилий и времени. Часто
стратегический инвестор нуждается в финансовой поддержке, которую также
может оказать инвестиционный банк или своими средствами, или привлекая
средства со стороны. Кстати, портфельные инвесторы требуют лишь
подтверждения прибыльности предприятия, поэтому процедуры подготовки
инвестиционного проекта имеют небольшой объем и требуют не так много
информации и времени. Чего не скажешь о инвестиционных проектах для
стратегических инвесторов, для которых инвестиционные проекты готовятся
значительно более основательно и требуют много времени и усилий.

Р. Шпек подчеркивал, что если «отечественный инвестор практически не
вкладывает средства в развитие производства, не пойдет и иностранный
инвестор». Обсуждая проблемы с ввозом капитала, А. Сундаков —
представитель МВФ в Украине, — недоумевал: «Ввоз капитала под долговые
обязательства требует лицензии НБУ, а под покупку основных фондов — не
требует. В некоторых странах ссуда дочернему предприятию с точки зрения
налогообложения более выгодна, чем покупка его акций, а украинское
правительство требует под каждую ссуду получать лицензию. Не
удивительно, что оценивая сравнительные преимущества обоих вариантов,
инвестор выберет, например, Чехию.* а не Украину».

Как же рассчитывало обойти эти трудности правительство Украины? Что
внушало оптимизм Р.Шпеку? Понимая, что инвестор внутренний или внешний
потребует заметного долевого участия правительственных структур или
поддерживаемых Украиной и другими государствами фондов в разделении
инвестиционного риска, правительство во-первых занялось выяснением кого,

144

собственно, надо поддерживать и во-вторых начало формировать фонды и
компании с целью поддержки инвестиций. Так, например, указом Президента
Украины создана Украинская государственная кредитно-инвестиционная
компания, а также разрабатывался проект Мирового банка с целью получения
кредитных ресурсов для создания Фонда поддержки предэкспортных гарантий.

«В Украине уже начали свою деятельность фонд поддержки предприятий в
новых независимых странах, инвестиционный капитал которого выделен
Конгрессом США через Агентство США по международному развитию, который
поддерживается Корпорацией частных инвестиций за границей», — отмечал
Р.Шпек.

Как уже отмечалось,ранее считали, что для развития экономики Украины
необходимо около 40 млрд. долл. США. К концу 1996 года аппетиты выросли
и стали яснее масштабы отставания Украины от развитых стран. Только
телекоммуникации потребуют вложения около 40 млрд. долл. США для
достижения уровня стандартов индустриального Запада.

Прямые иностранные инвестиции вплоть до октября 1996 года оценивались в
1,2 млрд. долл. США, а привлечение средств в форме среднесрочных и
долгосрочных кредитов определялось в 3-4 млрд. долл. США. Понятно, что
это, в основном, были кредиты международных финансовых организаций и
кредиты правительств развитых стран. Так, сами американцы оценивали
размер финансовой помощи Украине в 1996 году в миллиард долл., причем
70% этой помощи — это кредиты их правительства.

Правительства всех развитых стран выделяют обычно, так называемые,
связанные кредиты, то есть эти кредиты даются под определенные
обязательства страны-получателя. Эти обязательства понятны- купить на
эти кредиты товары или услуги из стран-кредиторов: так называемый,
неконкурентный сбыт своей продукции. А так как перепроизводство —
основная проблема развитых стран, то кредиты в определенных объемах и с
условиями разрешения этой самой проблемы, всегда нас ждут.

Приток же частного предпринимательского капитала в Украину невелик. По
оценкам Минстата на каждого жителя Украины к концу 1996 года приходилось
до 23 долл. накопленных прямых инвестиций (в 1994 — всего 9 долл.). Для
сравнения, в постсоциалистических странах Восточной Европы этот параметр
менялся от 100 долл. (Словакия) до 1200 долл. (Венгрия).

Иностранные инвесторы вкладывали более половины всех прямых инвестиций в
торговлю, пищевую и машиностроитель-

145

ную промышленности Украины. Торговля и пищевая промышленность всегда
характеризуются быстрой окупаемостью, малой капиталоемкостью и высокой
нормой капитала и интерес инвесторов понятен. Машиностроение и
металлообработка, как считают, привлекательными стали из-за низкого
спроса за рубежом на инвестиции в развитие машиностроительных отраслей.
Ситуация в чем-то подобна случаю с табачной отраслью в развитых странах.
Падение спроса и ужесточение требований в развитых странах стимулировали
обратить внимание на обширный и не регламентированный рынок
постсоциализма.

К началу 1997 года машиностроение характеризовалось наибольшими темпами
падения производства, а наиболее благополучные топливная,
электроэнергетическая отрасли и черная металлургия были обойдены
вниманием иностранных инвесторов. Хотя, может быть, их туда просто не
допустили. Только два процента иностранных инвестиций пошло на
приобретение акций украинских предприятий и это при том, что наиболее
крупные предприятия кондитерской и табачной отраслей уже полностью
контролируются иностранным капиталом.

Анализ причин выбора объектов инвестиций показывает, что инвесторов
привлекают районы с развитой инфраструктурой, где местные власти
окружают их вниманием, обеспечивают достоверной информацией, постоянно
консультируют, предлагают разумные доведенные до чисел проекты, знакомят
с реальными их исполнителями. Тем не менее, инвестиции обходят Украину
из-за нестабильности и не исполнения законодательства, из-за
недостоверности информации, из-за больших потерь времени и средств по
причинам неразвитости инфраструктуры и обременительности бюрократических
процедур. Низкой, с точки зрения иностранных инвесторов, является норма
капитала практически повсеместно кроме, разумеется, внутренней торговли
и финансовых операций.

Еще одна проблема, которая требует больших усилий — это разработка и
ввод в действие соглашений с другими государствами 1) по вопросам
способствования и взаимной защите инвестиций, а также 2) по вопросам
исключения двойного налогообложения доходов и имущества и предотвращения
уклонения от оплаты налогов.

В первом случае уже действали соглашения с Великобританией, Данией,
Польшей, Францией, Болгарией, Чехией, Канадой, Вьетнамом, КНР,
Финляндией, Египтом, Монголией, Грузией,

146

Казахстаном, Узбекистаном и Республикой Эстония. Во втором вступили в
действие соглашения также с Великобританией, Республикой Беларусь и
Польшей. Пока на тот момент еще не действовали соглашения с США,
Германией, Словакией, Арменией и Литвой по вопросам содействия и защиты
инвестиций. Соглашения по вопросам исключения двойного налогообложения и
предотвращения уклонения от оплаты налогов были уже подготовлены, но на
тот период еще не обрели силу с США, Узбекистаном, Россией, Финляндией и
Германией.

По мере отработки всех аспектов законодательства и офор-мления
межгосударственных соглашений, представляющих интерес для иностранных
инвесторов, следовало ожидать оживления деятельности и в этом важнейшем
для реформируемой экономики Украины направлении. В 1996 году
заканчивалась официальная кампания приватизации. Кроме того, госбюджет
1996 года предусматривал резкое сокращение государственных капитальных
вложений (на 35 трлн. крб.).

Поэтому, всем субъектам украинского рынка стало понятно, что нужно
искать любые источники негосударственного финансирования.

Западные инвесторы, с другой стороны, более активно изучали украинскую
экономику и были заняты поиском прибыльных предприятий, которыми мало
интересуется правительство. Пока это больше разговоры и обещания, но в
первом квартале 1996 года прошло два масштабных форума по инвестиционной
привлекательности местных украинских и СНГ-вских предприятий, что
свидетельствует о росте интереса Запада к инвестиционным проектам,
представленным постсоциалистическими странами. Но получив возможность
вкладывать деньги, инвестор требует гарантий и выполнения очевидных на
его взгляд условий, то есть, например, прозрачности объекта
инвестирования (какие подразделения прибыльны, а какие — нет; кто
основные акционеры и каковы их планы развития предприятия; дадут ли
возможность ознакомиться с объективной финансовой отчетностью).
Иностранцы не понимают, почему руководство не занимается улучшением
производственных процессов, которое вовсе даже не требует привлечения
средств. Им также невдомек, почему это местные руководители толком не
представляют параметров рынков, на которых действуют их предприятия. И
почему никто на этих предприятиях серьезно не занимается (и, что уже
совсем невероятно, и не хочет заниматься) статистикой продаж, анализом

147

сбыта, стратегией выбора видов продукции и т.д. Местные руководители,
которые приобрели права собственности на активы своих предприятий,
сопротиатяются получению инвесторами даже ограниченного контроля над
управлением. Последних пугает атмосфера внутренней конкуренции в среде
управляющих и акционеров, которая принимает иногда не цивилизованные
формы и порой характеризуется привлечением внешних структур силового
типа. В такой ситуации понятны тревоги иностранных инвесторов, вложивших
(или только собирающихся вложить) деньги в экономику
постсоциалистических стран, в частности, в экономику России. Похоже, в
последнем случае, иностранцам ничего не оставалось делать, как
обратиться в конце 1996 года непосредственно к руководству Министерства
внутренних дел и к руководству Службы Безопасности напрямую. Возможно
они надеялись заключить контракты с охранными подразделениями этих
служб, для обеспечения как своей личной безопасности, так и для
обеспечения сохранности своего имущества и средств.

Для привлечения капитала частных иностранных инвесторов в
постсоциалистические державы, правительства развитых стран вынуждены
создавать специальные показательные инвестиционные программы. Так,
правительство США предоставило средства 11 инвестиционным фондам.
Поначалу фонды были организованы в Польше, Чехии, Словакии и Венгрии.
Крупный фонд с объемом финансирования в 450 млн. долл. США был создан в
России. Были сформированы капиталы двух фондов по поддержке малых
предприятий в Украине, Молдове и Беларуси, а также в центральноазиатских
республиках бывшего СССР по 150 млн. долл. США. каждый. Работающий в
Украине «Western NIS Enterprise Fund» («Фонд поддержки предприятий в
новых западных независимых государствах», то есть в государствах,
образовавшихся в западной части бывшего СССР), созданный в 1994 году, к
концу 1996 года выделил почти 30 млн. долл. США 18 малым предприятиям.
Фонд малых кредитов, опекаемый WNISEF, финансировал 27 предприятий и
отдельных предпринимателей, выделив на эти цели 1,2 млн. долл. США. По
словам руководителя WNISEF С. А. Карлсона, инвестиции в уставной фонд
предприятий осуществлялись путем покупки акций (причем, не обязательно
простых, вполне подходят и привилегированные). Можно было создавать СП.
Кроме того Фонд представляет также техни-

1 см. подробнее материал И.Новицкой в Финансовой Украине от 12 ноября
1996 года.

_

ческую помощь и предлагает ряд образовательных программ. Минимальный
срок работы Фонда превышает десять лет1.

Рассмотрено было более тысячи бизнес-планов, которые, как правило,
отправлялись на доработку из-за отсутствия серьезной маркетинговой
информации. Другими словами, отсутствует серьезный анализ рынков сбыта и
все расчеты руководства малых предприятий, как и прежде, ориентируются
«на авось». Есть претензии к проведению отчетности и к процедурам
формирования организации работы на предприятиях, получивших поддержку
Фонда. Определены приоритеты инвестиционной политики Фонда. Иностранцы
полагают, что имеет смысл вкладывать средства в пищевую промышленность
Украины и в производство строительных материалов на ее территории. Пока
результаты деятельности работы таких Фондов очень скромные, но их
руководство настроено оптимистически.

Серьезные инвестиции пойдут лишь тогда, когда будет подготовлена почва
для их освоения, причем инвестированный капитал должен быть капиталом
развития, а не средством для решения сиюминутных задач.

Жизнь по средствам в 1996 гаду

Несмотря на определенные успехи Украины в сдерживании инфляции и
достижении нужных, но пока отдельных макроэкономических показателей, МВФ
посчитал, что превышение ею ряда оговоренных в Меморандуме нормативов не
позволило возобновить программу stand-by в апреле 1996 года. МВФ можно
понять — нельзя допускать послаблений, иначе все благие намерения, не
подкрепленные жесткой позицией, приведут к краху программы оздоровления.

Но МВФ достаточно прозрачно намекнул на очень высокую вероятность
получения кредитных средств чуть позднее, что дало основание
правительству Украины учесть эти деньги в бюджете 1996 года. Разумеется,
МВФ был ознакомлен с соответствующими статьями бюджета 1996 года.

Прогнозируя события, правительство понимало, что останется в первом
квартале 1996 года без внешнего финансирования. Ибо кредит Эксимбанка
Японии (150 млн. долл. США) может быть получен лишь после положительного
решения Совета директоров МВФ, а этого решения нужно было еще дождаться
и не ранее мая. Следовательно и эти деньги не могли появиться в

Ї49

первом квартале 1996 года и может быть даже во втором квартале тоже. ЕС
также пообещало кредит (ECU 200 млн.), но учитывая, что предыдущий и уже
использованный кредит ЕС (ECU 85 млн.) оформлялся больше года
(Соглашение было подписано в июле

1995 года, а ратифицировано недоверчивым ВС Украины лишь

через пять месяцев), то правительство даже сильно рисковало,

когда включило эти средства в статьи бюджета в третьем квартале

1996 года.

Итак, прогнозируемые источники средств для покрытия дефицита бюджета в
первом и немного во втором квартале были кредиты Нацбанка и поступления
от операций с государственными ценными бумагами. А внешние платежи в
первом квартале оказались велики. Планируемые цифры правительства в 256
млн. долл. США были существенно перекрыты. Называют1 суммы в 74 трлн.
крб. и 500 млн. долл. США, говорят о незапланированных платежах за
поставки газа в январе (140 млн. долл. США). Однако сути это не меняет —
возник перерасход. Кредиты Нацбанка по плану 107 трлн. крб. выделенные
только на 1 квартал были полностью истрачены на покрытие внешних
платежей (75 трлн.) и внутренние нужды (35 трлн.).

В целях резкого уменьшения денежной массы в обращении, Нацбанк ужесточил
нормативы резервирования комбанков, поддерживал высокую положительную
ставку рефинансирования. А государство приостановило платежи по
заработной плате все тем же шахтерам, а заодно и всей бюджетной сфере. С
одной стороны государству нужны были неинфляционные деньги и много. А с
другой следовало резко уменьшить уровень инфляции, чтобы заслужить
внешние кредиты. Так что, эти меры вполне отвечали вышеназванным целям.

В связи с ростом внутреннего долга, в том числе задолженности по
зарплате, правительство начало присматриваться к уровню существующей в
стране оплаты труда. По мнению высокопоставленных правительственных
чиновников «возникла чрезвычайно большая диспропорция в зарплате
производственников и потребителей продукции». Во второй десятке по
уровню оплаты труда оказались шахтеры, машиностроители, а зарплата
работников пищевой и нефтеперерабатывающей промышленности значительно
увеличилась. Непроизводственная сфера тоже по мнению чиновников слишком
подняла свои зарплаты. В феврале 1996 года на совещании у Президента
Украины В. Пинзеник обращал

1 Г. Вышлинский Финансовая Украина 17 апреля 1996г.

150

внимание правительства и администрации Президента на «уникальный
украинский нонсенс», суть которого в том, что там где Украина платит
деньги, она абсолютно не имеет влияния на обьемы выплат. Посему тут же
поступили предложения снова вернуться к тарифной системе оплаты, платить
лишь тогда, когда товар будет окончательно продан, а не тогда, когда он
(товар) всего лишь произведен, и т.д.

Проблема сокращения выплат в бюджетной сфере обострилась, когда
правительство решилось таки частично погасить в конце мая 1996 года
заметную долю задолженности по зарплате. В момент выплат было объявлено
о сокращении финансирования бюджетных организаций (включая и выплаты на
зарплату) до 60-70 процентов их прежнего объема. Проблемы реорганизации
и сокращения числа работающих были переложены на самих сокращаемых,
причем вопросы социальной реабилитации и социальной поддержки не
поднимались вовсе.

Многие предприятия и организации, пытаясь сохранить жизнеспособную
производственную и деловую структуру почти пропорционально снизили
зарплату сотрудникам (там где нельзя было уменьшить недельную часовую
нагрузку, — например, в Вузах) или сократили число рабочих дней в
неделю. Чиновники справедливо полагали, что попавшие в такую ситуацию
люди недолго будут придерживаться принципов социальной справедливости и
вскоре вытеснят наиболее слабых и менее необходимых коллег на улицу.
Занимательно, что некоторым категориям служащих даже повышали зарплату —
при этом последние были вынуждены работать уже не три дня в неделю, а
всего лишь два, ибо номинальное значение выплат бюджета на зарплату не
изменялось или даже уменьшалось.

Асі августа 1996 года было официально объявлено о повышении зарплат
бюджетным служащим, пенсий, стипендий и т.д., видимо, чтобы подсластить
предстоящее повышение тарифов на коммунальные услуги. Однако в среде
бюджетных служащих не получивших весенние зарплаты и оставшихся без
средств на период летних отпусков, это решение вызвало крайнее
недоумение, переходящее в раздражение.

Учитывая большую задолженность по зарплате, с 22 апреля 1996 года
правительство и Нацбанк установили новый порядок очередности платежей,
исполняемых банками по поручению предприятий. Если самые приоритетные
платежи на нужды самого предприятия ранее составляли 10% от поступлений
на счет

151

предприятия ( около 70% потребности на выплату зарплаты), то теперь эти
цифры увеличили до 15% (угледобывающей и горнорудной промышленности —
25%). Кстати, далее следуют обязательные платежи государству, а затем
безакцептное списание (со всех депозитов предприятия) сумм кредиторской
задолженности за энергоносители.

Правда, на повестку дня был вынесен вопрос об отказе от практики
использования картотеки, при этом банки должны будут принимать платежные
документы к исполнению только в рамках остатка средств на счетах. А если
не заплатил — в суд, с замораживанием всей деятельности, с имущественной
ответственностью. Хотя для части должников (так называемых, слабых
предприятий) все останется по-прежнему с небольшими изменениями: сначала
они будут платить текущие налоги, потом наступит черед зарплаты (или
задолженности по зарплате) в рамках тех же 15%, потом безакцептное
списание, потом половина оставшегося — на текущую деятельность и затем
снова на задолженность по старым налогам1. Итак, опять двойной стандарт,
ну не могут чиновники быть непредвзятыми.

Все равно денег не хватало и в апреле была организована крупная покупка
гособлигаций. Покупатель не объявился, но все наблюдатели почему-то
указали на Нацбанк. Заинтересованные стороны, к которым относится МВФ,
правительство и сам Нацбанк сделали вид, что ничего страшного не
произошло. Хотя все понимали, что это фактически кредит НБУ
правительству (который давать уже нельзя, ибо лимит, согласованный с МВФ
в 107 трлн. крб. уже исчерпан), но одновременно было очевидно, что
Украина загнана в угол и этот путь решения проблемы более чем
вынужденный. 10 мая Совет Директоров МВФ согласился открыть для Украины
программу stand-by на сумму 867 млн. долл. США. Средства кредита были
направлены на пополнение валютных резервов НБУ. Кредит был разбит на 9
траншей.

Усиливался контроль МВФ. Мало того, что эксперты Фонда имели доступ к
контролируемым показателям ежедневно, так и полный контроль будет
происходить ежемесячно, а раз в два месяца Фонд будет пересматривать
программу оздоровления в целом.

Но получение внешних кредитов (один из которых проблематичен по-крайней
мере в отношении сроков реализации) не решило всех проблем. Все
понимали, что накоплен большой

см. С.Шевченко Фин.Укр. 30 июля 1996 г.

152

внутренний долг и если государство не будет как-то, хотя бы частично,
возвращать бюджетным служащим их невыплаченную вовремя зарплату, то
могут возникнуть большие трудности с собственным населением. Внешние
платежи, похоже, плохо контролируются соответствующими министерствами,
так как сильно превышают планируемые значения. Значит следует ожидать
излишне больших выплат по этим статьям расходов.

Приведем слова В.Ланового1 по этому поводу: «Бпогашение всех бюджетных
обязательств для этого (1996) года является слишком сложной задачей.
Если смотреть правде в глаза, то возможностей для этого почти Hers»

Говоря о причинах такого положения В.Лановой считал, «что в январе мы
«подняли» инфляцию и тот рост цен, который был запланирован на второе
полугодие, произошел в 1 полугодии — на 25%. И поэтому сейчас бюджет за
5 месяцев потратил на поддержание государственных цен 90 трлн. крб.,
вместо запланированных 4 трлн. крб. Это в тех сферах, где государство
регулирует цены — транспорт, коммунальные услуги etc.».

Крайне интересно было бы проверить счета, ибо транспортные и
коммунальные предприятия в один голос утверждают, что от бюджета они
почти ничего не получили. Кто-то из них, выходит, лукавил или есть
что-то такое, что даже экономисты не знают?

На вопрос, где взять средства, чтобы заткнуть 350-360 трлн. дыру в
нынешнем бюджете, образовавшуюся за счет внутреннего долга, В.Лановой
отвечал, что для этого надо устранить даваль-ческие схемы, в частности,
в производстве спирта, и произвести эмиссию, право на которую дает
возрастающий со второго квартала 1996 года приток внешнего капитала в
Украину в основном в товарной форме. Эта эмиссия должна поступить не в
бюджет, а в банковскую, денежную систему. «В связи с тем, что карбованец
лучше обеспечен внешними поступлениями, мы автоматически можем увеличить
эмиссию, которая нужна для покупки долларов с целью поддержания
стабильного курса. А это, в свою очередь, несколько облегчит бремя
задолженности. И вторым направлением должна стать дальнейшая
либерализация валютного рынка. Это резко увеличит оборачиваемость валюты
и даст возможность для реализации финансовых потребностей».

Появляющееся у украинских руководителей искушение попросить МВФ об
ослаблении требований и ограничений по потол-

1 см. Фин. Укр. 23 июля 1996 г.

153

кам бюджетного дефицита, прироста денежной массы и т.д., что позволило
бы рассчитаться с долгами внутри страны и сняло бы социальную
напряженность, пропадало, стоило лишь им оглянуться на Россию. Россия,
из-за излишней расточительности во время летней президентской
избирательной компании, усугубленной проблемами неэффективности сбора
налогов и превышения дефицита бюджета (по плану за весь 1996 год — 4%
ВВП, но уже летом этого года дефицит оказался в полтора раза больше),
натолкнулась на жесткую позицию МВФ, склоняющегося к задержке выплат по
кредитам.

С другой стороны, планируемые МВФ для Украины кредит EFF (около 3 млрд.
долл. США) и впервые в истории выделяемый стабилизационный фонд под
введение гривны (1,5 млрд. долл. США), усиливали решимость украинского
правительства, не обращая внимания на лишения и трудности своего народа,
двигаться по пути реформ. При этом вышеназванные суммы будут облегчать
это нелегкое путешествие фактически на бочке с порохом, взрыв которого
кажется неминуемым, если неразумно и неосторожно тратить полученные
кредиты. Можно только восхищаться решимостью и личной смелостью как
украинского так и российского руководства продолжать столь
расточительную и отчаянную политику вялых реформ за счет своих
молчаливых и угрюмых народов.

Мощный теневой сектор поглощает часть наличных денег и практически не
возвращает их в официальный оборот. Задержки со структурной
перестройкой, слишком большие затраты бюджета на нерентабельные
производства, высокий уровень инфляции, не позволяющий эффективно
воспользоваться банковским кредитом, ослабление экспортного потенциала,
так называемых, базовых отраслей, все это уменьшало доходы и увеличивало
затраты. Поэтому перспектива крупномасштабного оживления хозяйственной
деятельности оставалась весьма отдаленной. Но шаг за шагом, сохраняя
терпение, не требуя невозможного, но добиваясь своих целей, нужно было
пройти этот трудный участок пути к оздоровлению и началу экономического
роста.

По словам Президента Украины Л.Кучмы «Мы потеряли много времени и
существенно задержались с проведением реформ, в частности, не потому,
что наша государственная политика — результат действия значительного
количества политических субъектов. А потому, что они (действия) имеют
хаотический, а главное — не редко неконституционный характере

154

Довелось также заплатить высокую цену за нерешительность в
экономических реформах: Украина получила намного более глубокий
экономический спад, чем те страны, которые, по крайней мере,
своевременно старались начать рыночные преобразования».

Новая гривна и старые проблемы

Введение в Украине национальной денежной единицы — гривны, населением
было встречено неоднозначно. С одной стороны замена часто ветхих, легко
рвущихся и быстро намокающих купонов на солидные, прочные и
основательные банкноты, где отсутствовало безумное количество нулей, и
пусть непривычно мелкие, но все же нормальные монеты, получило
несомненную, хотя и молчаливую поддержку населения, которому с этими
новыми деньгами дальше жить. С другой стороны осталось в глубине души
сомнение в устойчивости новой валюты, напряженное ожидание, что инфляция
быстро нарисует заново некоторое количество нулей и сделает ненужными
все эти монеты.

Введение новой денежной единицы дало поначалу основание многим
работникам финансовой сферы надеяться, что часть денежной массы из
теневого оборота вернется в официальное обращение. Однако теневая
гривна, продемонстрировав себя в процессе обмена денег, снова нырнула в
мутную воду теневого рынка.

Та же сторона денежной реформы, которая связана с деноминацией,
позволила резко упростить денежные расчеты, уменьшить объем информации и
время ее обработки в банковской сфере. Новые банкноты не надо будет так
часто изымать из обращения и заменять новыми, что будет экономить и
средства и, главное, время, а также уберет проблемы с ветхой наличностью
в розничной торговле. Подделать новые купюры крайне тяжело, что
определенно увеличиваег доверие к ним. Чисто физическая масса наличности
теперь будет меньше в кассах и хранилищах банков, да и работать с ней
будет легче и, пожалуй, приятнее.

Реформа позволила разобраться в реалиях украинского денежного рынка.
Оказалось1, что «шорядка 376 трлн.крб. (3,76 млрд.грн.) обращается во
внебанковском обороте, 3,30 млрд. грн. — долг бюджетникам, порядка 15
млрд. долл. США находится на руках у

Ю.Протасов. Финансовая Украина. 17 сент. 1996 г.

155

населения. Всё это, к сожалению, содержало в себе большой инфляционный
заряд».

Отмечалось, что по настоятельным рекомендациям МВФ, курс национальной
валюты не должен был покидать «коридор» в 1,7-1,9 гривен за доллар.
Многим, кому были симпатичны устойчивые прибалтийские валюты, хотелось и
самим привязать гривну к какой-либо СКВ или к целой корзине валют типа
3KK)s «однако, в силу того, что на украинском рынке значимую роль играет
не входящая в «еврокорзину» валюта — российский рубль, то, возможно,
прийдется рассчитывать собственную валютную корзину». Или по
политическим и, может быть, экономическим соображениям вообще отказаться
от этой идеи.

Где же новые банкноты и новые монеты были произведены? Банкноты 1992
года были привезены из Канады и Англии, а с 1994 года бумажные деньги
печатаются в Украине на новой современной банкнотной фабрике (кстати,
там же будут печатать акции и приватизационные бумаги). Монеты
производились на немецком оборудовании, освоенном специалистами
Луганского станкостроительного завода и частично бьши закуплены на
Итальянском монетном дворе.

В конце 1996 года, под давлением Нацбанка, было принято решение о
постройке в Киеве монетного двора.

Принято было также стратегическое решение о добыче украинского золота,
планируемой в Закарпатье на медленно строящемся Мужиевском
золотополиметаллическом комбинате (через несколько лет с начала
эксплуатации производительность планировалась в 10 тонн в год, а затем и
до 25 тонн в год) компанией «Укрзолото» (ФГИ — 35%, ПО «Южный
машиностроительный завод» — 16%, днепропетровская — 6%, одесская — 2% и
кировоградская — 4% госадминистрации и благотворительный «Фонд
содействия промышленности»). Отсутствие средств (Уставной фонд компании
всего около 55 тыс. долл. США. Это свидетельствовало при ее образовании
скорее о намерениях, чем о финансовых возможностях) заставило
планировать создание новой фирмы «Ukraine Gold International» с
размещением ее акций на международных фондовых рынках. При этом
правительство в ноябре 1996 года предусмотрительно заявило о своем
желании сохранить за собой контрольный пакет акций золотодобывающих
предприятий. В самом конце 1996 года, понимая, что ситуацию следует
стронуть с мертвой точки, правительство решило позволить компании
привлекать негосударственные средства. Кроме

156

того, под контроль компании попали полдесятка месторождений золота в
днепропетровской и кировоградской областях. Примечательно также, что из
состава учредителей фирмы было исключено ПО Южмаш.

Какие проблемы в конце 1996 года волновали украинское правительство и
законодателей? Прежде всего надо было найти средства для финансирования
дефицита бюджета 1997 года. Поэтому правительство обратилось с просьбой
к ЕС, США и Японии выделить кредиты для этой цели. Учитывая, что
переговоры по этим кредитам обычно затягиваются, вопрос о своевременном
получении этих средств Украиной был весьма актуальным.

Планируемый дефицит внешнего платежного баланса также мог быть поменьше,
если бы можно было снять остроту проблем, связанных с откровенной
протекционистской политикой других стран в отношении товаров из Украины.
В значительной степени это было связано с двухгодичными проволочками с
рассмотрением просьбы Украины о вступлении во Всемирную торговую
организацию (ВТО).

В статье обозревателя АГуревича отмечалось, что «в текущем году МВФ
принял решение кредитовать развивающиеся страны в размере $26 млрд.,
большая часть из которых была направлена в Россию (трехлетний
несвязанный кредит на общую сумму $10,2 млрд.) и опять-таки в Мексику.
Это превосходит прошлогодний показатель в 22 млрд. и отметку в 20 млрд.,
которую МВФ превзошел во время тяжелого долгового кризиса 1982-83 гг.,
когда ликвидность колебалась в районе 50%. Отсюда в общих чертах можно
представить себе, на сколь скромную долю данного пирога под кодовым
названием «расширенное финансовое обслуживание» (EFF) может рассчитывать
Украина».

В начале октября 1996 года еще не было ясности) в окончательной сумме
кредитования со стороны МВФ, включая кредит EFF, хотя правительство
надеялось получить первый транш EFF уже в декабре 1996 года. Для оценки
масштабов этого кредита вспомним, что Россия в первый год получает 65%,
а в последующие соответственно 55% и 45% от своей квоты. Квота же
Украины SDR 997 млн., а 65% от этой суммы — это около одного миллиарда
долларов США.

Всемирный Банк, по словам В.Пинзеника, мог предложить около 800 млн.
долл. США (600 млн. в виде кредитов, которые можно использовать для
покрытия дефицита бюджета и 200 млн. в виде инвестиционных займов).

157

Остро стоял перед правительством вопрос о возможности самостоятельного
заимствования на внешнем рынке, не связанного с программами
международных валютных организаций, тем более, что как показал опыт
первого квартала 1996 года, планируемые льготные кредиты (под 4-6%
годовых на 10 и более лет), могут быть с легкостью заморожены при
невыполнении Украиной каких-либо из длинного списка условий. Наиболее
просто это было сделать, разместив на внешнем рынке украинские
еврооблигации. Подготовка к этой процедуре включает в себя получение
необходимого рейтинга, который позволяет снизить до разумных пределов
цену заимствования. Казахстан и Россия осенью 1996 года уже были близки
к этому, хотя размещенные ранее Россией деноминированные облигации
Внешэкономбанка (объем рынка которых достигает миллиарда долларов США) с
доходностью в 19,5% годовых делают проблематичной добиться ставки
будущих российских еврообондов в 12-14%. Украина, как считают некоторые
западные специалисты, может рассчитывать на ставку в 30% годовых, что
потенциально опасно, ибо на эту цифру рынок будет ориентироваться в
дальнейшем. Украинские чиновники хотели бы ориентировать рынок на 11
-12% годовых и на первую эмиссию в 250 млн. долл. США.

Организовать для подобной цели рынок облигаций государственного внешнего
займа ОГВЗ, которые были выпущены для погашения задолженности
правительства перед РАО «Газпром», и часть которых еще оставалась в
распоряжении Минфина, к концу 1996 года не удалось. Всего их выпустил
Минфин на сумму в 1,4 млрд. долл. США, причем эмитент выкупил их
частично на сумму в 280 млн. долл. США. Напомним, что долг должен был
быть погашен в течение 12 лет с рассрочкой платежей и с двухлетним
льготным периодом, когда должны были выплачиваться только проценты из
расчета 8,5% годовых. В качестве объяснения столь льготных платежей
приведем первоначально оговоренные условия. «Газпром» договорился
обменять облигации на акции приватизируемых предприятий (на сумму в 200
млн. долл. США) и оплатить ими поставки украинской продукции (на сумму в
0,5 млрд. долл. США) до 1997 года включительно. Кроме того , вместе с АО
«Укргазпром», российский гигант, активы которого оценивают почти в
триллион долл. США, договорился создать АО «Газтранзит», в уставной фонд
которого должно было быть внесено имущество Богоротчанского и
Бильче-Волицко-Угерского подземных хранилищ газа. Договоренности не
афиши-

158

^

ровали, но парламент занял жесткую отрицательную позицию по отношению к
условиям соглашения и, наконец, в конце мая 1996 года постановлением
правительства обмен акций украинских предприятий на ОГВЗ исключили
окончательно. Вопрос о создании «Газтранзита» также был снят с повестки
дня. А Минфин Украины, в соответствии с новой измененной
договоренностью, выкупил первые выпуски облигаций со сроком погашения до
21 марта 1997 года (с номиналом в 280 млн. долл. США). Причины такой
уступчивости российского гиганта одни видели в потере значительной доли
коммерческого интереса к Украине, другие -в том, что аппетиты свои
«Газпром» нашел возможность удовлетворить иным способом.

К ноябрю 1996 года облигации ОГВЗ оказались в собственности российских
«Национального резервного банка» (на сумму 520 млн. долл. США) и, как
утверждает агентство «Интерфакс-Украина», АКБ «Международная финансовая
компания» (на сумму около 600 млн. долл. США). А не «ОНЕКСИМбанка», как
полагали ранее, хотя говорили о тесной связи последних. Кроме этого,
Минфин Украины оставался обладателем ОГВЗ на сумму в 280 млн. долл. США.
Именно НРБ пытался организовать ликвидный рынок ОГВЗ пусть даже не в
физическом виде, что вполне устраивало Минфин Украины, который вынашивал
планы использовать собственный пакет облигаций (по существу, погашенной
части займа!) в качестве залога.

По-прежнему, в конце 1996 года остро стоял вопрос с задолженностью по
зарплатам и социальным выплатам. В этом отношении показательно поведение
правительства России, которое уже давно и пока безуспешно пыталось
решить подобную проблему. Президент России Б.Ельцин принял решение1
образовать Временную чрезвычайную комиссию (ВЧК) по укреплению налоговой
и бюджетной дисциплины при президенте, во главе которой был поставлен
премьер-министр РФ. Вопросы о недостаточной законодательной
регламентации (или, точнее, о ее полном отсутствии) деятельности и
полномочий комиссии, видимо должны были быть сняты одним ее названием
(точнее, ее аббревиатурой). «В сообщении пресс-службы президента о
создании ВЧК указывается, что долги по зарплате и социальным выплатам
превышают 40 трлн. рублей, задолженность по выплате пенсий — 10,7 трлн.
рублей».

Первые жесткие действия российского ВЧК, представившего

см. “Известия” 12 окт. 1996 г.

Ї5?

общественности списки потенциальных банкротов из числа крупных и
крупнейших предприятий, сильно задолжавших бюджету, вызвали панику в
стане командиров производства. Ибо процедура банкротства, как пояснили
чиновники, не обязательно приводит к расформированию или ликвидации
предприятия, а скорее к смене руководства и назначению временной
администрации, которая, видимо, активно займется наведением порядка.
Будущие кадровые перемещения в предприятиях-банкротах и вполне вероятная
опасность выявления нарушений заставили дирекцию большинства
предприятий, попавших в первые черные списки ВЧК, найти возможность
рассчитаться с бюджетом частично или полностью.

Как видим, суммы задолженности российского правительства поражали
воображение, и масштаб украинских долгов бюджетникам и пенсионерам уже
не казался таким уж большим. Может быть именно российский пример все
время вдохновлял украинских руководителей?

В Украине пытались выплатить долги за предыдущий период деньгами,
которые, по мнению озадаченных трудящихся, должны бьии быть выплачены
бюджетникам в последние четыре месяца текущего 1996 года. Парадокс был
создан, как обычно, непродуманными действиями властей, законодателей и
непонятной безмятежностью наиболее заинтересованных лиц — самих
трудящихся и, якобы представляющих их интересы, профсоюзов.

Поскольку бюджет был принят поздно и сокращение финансирования (как
обычно задним числом, т.е. с начала года, и причем существенное) было
доведено до бюджетных организаций где-то за месяц до начала летних
отпусков (оплата которых производится исходя из среднего значения
зарплаты в течение предыдущих двенадцати месяцев), то деньги, выделенные
бюджетом, для многих организаций закончились к началу осени. Руководство
этих организаций теперь должно было переводить своих работников до конца
года на символическую зарплату, или проводить массовые сокращения.

Но денег все равно не хватало и 23 сентября Кабинет Министров своим 1154
Постановлением разрешил Минфину для погашения хотя бы части
задолженности бюджетникам использовать средства многочисленных
Государственных фондов.

Так как, с 1997 года ужесточались требования к администрации в связи со
своевременной выплатой зарплат, пособий, пенсий и т.д., посему проблемы
с долгами власти совершенно напрасно

160

надеялись закрыть до конца 1996 года, чтобы начать новую жизнь в 1997
году, не омраченную воспоминаниями о своей бесцеремонности по отношению
к собственному народу. Причем, чиновники оттягивали момент начала выплат
задолженности, надеясь сохранить удобные показатели для международных
финансовых организаций-доноров, а парламентарии спешили снять с себя
ответственность за подобный способ фактического финансирования
бюджетного дефицита.

С 1995 года начался и продолжается уже третий этап глобального кризиса.
Государственные дотации и субсидии в конце 1994 года были отменены (до
этого через госбюджет проводилось более двух третей всей продукции) и
наконец-то получила право на жизнь долго вынашиваемая руководством
Нацбанка жесткая монетарная политика. Уже в следующем, 1995 году,
взаимная задолженность выросла в десятки раз, причем по зарплате — в
полтора десятка раз. Неплатежи бюджета сверху предприятиям и
организациям, неплатежи на предприятиях и в организациях, коммунальным
службам и между предприятиями и организациями, многократно умножаясь,
приводили к тотальным неплатежам бюджету снизу и круг замыкался.

Отсутствие оборотных средств, громадная взаимная задолженность,
бесцеремонное безакцептное списание средств со счетов предприятий
множеством кредиторов и ведомств, а также дорогие кредиты из-за общего
дефицита финансовых средств, привели к резкому падению и без того
обескровленного производства. Страна платила страшную цену за подавление
гиперинфляции из-за нерасторопности и нерешительности инициаторов
шоковой терапии, сбросивших темп, сразу же после начала реформ. Начался
период финансовой стабилизации. В продолжающейся инфляции теперь уже
полностью доминировала возросшая, из-за беспрецедентного падения
производства, структурная составляющая.

Нацбанку уже не так надоедало правительство с постоянными требованиями
денег, прежде всего из-за сурового контроля международных финансовых
организаций. Последние каждый выплачиваемый кредит или его часть-транш,
обставляли массой требований и настоятельных пожеланий. Но эти кредиты
были очень нужны правительству и оно вместе с легко возбудимым
парламентом, скрепя сердце, дали волю Нацбанку. Но долгожданная
финансовая стабильность сама по себе ничего не значила, разве что
позволяла рапортовать (это дело привычное) международным

161

финансовым институтам о нужных показателях и получать право на
следующие порции кредитных вливаний. Представители этих влиятельных
организаций и местные экономисты не pa з заводили разговоры о
необходимости более взвешенного подхода к налоговой политике и об
обязательной детальной проработке проекта бюджета. Чтобы хотя-бы оживить
производство и уменьшить дефицит бюджета. Конечно, все понимали, что
структурная перестройка хозяйства в больших масштабах еще пока Украине
не по карману, но правительству нужно было решаться на ряд, может быть
непопулярных и малопонятных для широкой общественности, шагов. Но
чиновники привычно занимались текущими задачами, далеко вперед никто не
смотрел и болезнь была загнана глубоко внутрь. Жизнь шла своим чередом и
постепенно нарастали проблемы.

Нужно было оплачивать обслуживание быстро выросшего внешнего
государственного долга и, кроме того, структурная составляющая
государственных издержек оставалась значительной. Большие социальные
расходы и выплаты бюджетной сфере были велики, и хотя оплачивались
нехотя, в полсилы, все равно при этом нарастал внутренний долг, размер
которого (пятая часть начисленной с начала года до 10 октября зарплаты
была задержана; неплатежи из бюджета, по разным оценкам, достигли рубежа
в 3-3,5 млрд. грн.) уже впечатлял даже искушенных в новой экономической
политике советников разного уровня. Интересны данные, приведенные
И.Курилко (см. Фин. Укр. от 17 дек. 1996г.): отношение суммы
задолженности к месячному фонду зарплаты достигло 140 % (в России — 77%,
в Беларуси — 24%, в Молдове — 132%). Темпы прироста долга в первой
половине 1996 года оказались равны 450% (в России — 224%, в Беларуси —
4,3%, в Молдове — 136%).

Эмиссия денег теперь попала под контроль чиновников из МВФ, и строго
дозировалась в соответствии с принятым бюджетом. Плановая эмиссия,
которая была не так уж и мала, направлялась для финансирования бюджета,
то есть преимущественно на покрытие внутреннего долга и, по существу,
проедалась. Также далеко не полностью собир&чись налоги. Так, глава
бюджетной комиссии ВС Н. Азаров сообщил, что в текущем году на 9 октября
все доходы бюджета составили только 49,4% от планировавшихся, а налоги,
сборы и другие платежи в бюджет за 9 месяцев — лишь 36%.

По свидетельству Минстата, общая сумма просроченных пла-

162

тежей предприятий и организаций на 1 октября 1996 года составляла 22
млрд. грн. и выросла за девять месяцев почти вдвое, причем 98% этой
суммы приходилось на задолженность по взаиморасчетам и лишь 2% — это
долги банкам. Что касается налоговых долгов, то по оценкам украинского
парламентария С. Тере-хина, на начало июля 1996 их сумма уже составляла
почти 1 квдрлн. крб. (10 млрд.грн.).

Интересно, что остатки кредитных вложений комбанков в национальной
валюте составляли 3,3 млрд. грн.( у Нацбанка эта сумма выше — 3.6 млрд.
грн.), что свидетельствовало о том, что долговые проблемы банковской
системы в значительной степени сконцентрированы внутри нее.

Напомним для сравнения, что за 9 месяцев 1996 года доходы госбюджета
(как указано в справке Минстата, — с учетом взаимоотношений с местными
бюджетами) не превысили даже 13 млрд. грн.

Поиск неинфляционных источников денежных средств. Іде можно сэкономить и
как заставить должников расплатиться?

Происходившее на глазах недоумевающих экспертов формирование уродливого
затратного и неэффективного экономического механизма подчеркивало
справедливость следующего тезиса: Если не преобразовывать крупную и
среднюю промышленность, не убирать ее основательную теневую
составляющую, если не удешевлять ее содержание для государственного
кармана, если не делать ее более прибыльной и более приспособленной к
рыночным условиям, то эта промышленность, точнее ее верхнее звено
управления, сами преобразуют государство под свои интересы. Осознание
этого требовало действий.

Поэтому в проекте бюджета 1997 года предусмотрены были меры для
оживления производства с помощью процедур, позволяющих увеличить
собственные оборотные средства предприятий и способствовать
реконструкции и обновлению основных фондов. Материалы, представленные
помощником Президента по экономическим вопросам В.Литвитским1,
свидетельствовали о намерениях правительства уменьшить налог на прибыль
(рассчитывать который будут уже с разности между валовыми доходами и
валовыми расходами), может быть даже в форме налоговых каникул. Только
за счет этого правительство надеялось на увели-

см. обзор В.Кощия, Фин. Украина от 26 ноября 1996г.

чение оборотных средств предприятий в 1997 году на 8,7 млрд. грн. В
первой версии бюджета-97 намечалось снизить также подоходный налог на
граждан (до 30%), чернобыльский налог (с 12% до 6%), налог на фонд
занятости (с 2% до 1%), отчисления в Пенсионный фонд (с 32% до 25%),
исключить изъятия на соцстрах и во внебюджетные фонды.

Судя по второй версии бюджета-97, планировалось сократить начисления в
фонд заработной платы (с 51% до 32%), а общий уровень налогообложения
снизить с 42% до 34% от ВВП. Таким образом, налоговая реформа должна
была привести к тому, что бюджет «отдаст» экономике 9 млрд.грн.

В связи с трудностями контроля, намеревались поначалу сохранить лишь
пять (вместо 30) групп подакцизных товаров и если пока нет возможности
уменьшить легко собираемый властями налог на добавочную стоимость (НДС),
то хотя бы упростить процедуру его бюджетной компенсации в тех случаях,
когда сумма НДС оказывается переплачена (возмещение дебетового сальдо
предприятиям-экспортерам и предприятиям с сезонным или длительным
производственным циклом).

Правительство, проводя индексацию основных фондов, планировало поднять
объемы (и темпы) амортизационных отчислений, которые увеличивают
себестоимость и уменьшают, тем самым, налог на прибыль. Потери от
сокращения суммы налога на прибыль в масштабах страны (около 3,5 млрд.
грн.) планировалось полностью перекрыть будущим (2%-ным) налогом на
имущество предприятий. Но тогда крупные предприятия с большими объемами
основных фондов уменьшат свою прибыль и вынуждены будут платить
основательный налог на имущество, так как планировалось взимать один из
налогов: то ли налог с прибыли, то ли налог на недвижимость. В
зависимости от того, какой из них больше. Мнение же многих известных
экономистов, в частности В. Ланового, сводилось к одному: необходимо
повышать размер амортизационных отчислений и ускорять амортизацию
основных фондов, но не за счет уменьшения чистой прибыли.

Что же дальше? Итак, главная проблема — это отсутствие средств в нужном
объеме. Надо было двигаться сразу в двух направлениях. С одной стороны,
всячески уменьшать расходы, оставляя их, как говорится, в пределах
разумной достаточности. А с другой стороны, эффективно использовать все
неэмиссионные и некоторые эмиссионные (что остается делать) источники
для

164

пополнения бюджета, оплаты внешних и внутренних долгов, а также для
обеспечения нормального функционирования (формирование оборотных
средств), структурной перестройки и обновления производства
(формирование основных фондов). Причем, последнее надо было организовать
за счет ослабления налогового бремени, а также банковского кредитования
и привлечения средств на фондовом рынке, для чего следовало
побеспокоится о поддержке банковского сектора, сформировать фондовый
рынок и обеспечить условия для роста депозитов и фондовых вложений как
населения, так и юридических лиц.

«Неинфляционное пополнение денежной массы обеспечивается и при
правильном использовании поступлений иностранной валюты», — отмечал В.
Лановой, который полагал, что «необходимо добиться связанного движения
внутренних цен и обменного курса гривны; не допускать его ревальвации;
ограничить импорт не таможенными пошлинами, а курсовым регулированием».
Подобный курсовой коридор, как известно, был введен достаточно давно
Россией. Улучшение условий для экспорта — важнейшая цель подобной
политики. Видимо, теперь (или даже несколько раньше) наступило время для
введения подобных процедур в Украине, где жесткая фиксация курса
Нацбанком давно вызывала неудовольствие влиятельных экспортеров.

Кроме того, поддержка Центральным банком страны фиксированного курса
национальной валюты, как известно, порождает валютные спекуляции.
Причем, именно за счет средств Центральных банков формируется
консолидированная прибыль валютных спекулянтов. Приведем слова проф.
Кульбуа по этому поводу: «В режиме плавающих валютных курсов
спекулятивная игра на повышение становится игрой с нулевой суммой: одни
необходимым образом теряют то, что выигрывают другие».

??????

yyyy^„*

yyyy^„;

d

f

l

n

Oe

O

i

i

o

o

n

O

o

eUAe??‡p]?

t

c

Ue

iOA©’~gR

yyyy^„%`„Uth

„

yyyy^„

yyyy^„*

??????

eOAe??…?nY

yyyy^„3

yyyy^„*

yyyy^„B

yyyy^„B

yyyy^„=

yyyy^„%

yyyy^„

yyyy

eN1/4§’{’jU

yyyy^„%

yyyy^„

yyyy^„.

yyyy^„*

yyyy^„.

yyyy^„*

yyyy^„8

yyyy

yyyy^„8

yyyy^„%

yyyy^„?a$

yyyy

haZ?@?

haZ?@?

I

Dvxae^

?

haZ?@?

Z

Ae

>°3/4A0

¬

„

`„

haZ?@?

$ ¤

L

A

$

\

^

?

„ 

yyyy]„ 

^

\

^

^

¦

?

O

6

?

?

¬

®

e

i

?

o

o

^

?

i

o

haZ?@?

haZ?@?

haZ?@?

haZ?@?

”

ue

\

O

haZ?@?

B

A

,

¤

„

`„

haZ?@?

haZ?@?

e

O

haZ?@?

A

haZ?@?

?

A

A

0

¤

¦

?

°

?

?

a$

6

?

- ? ?

ue

^

?

’

$

?

?

th

?

?

?

?

?

ф

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

v

p

?

?

?

?

I

TH

i

(

?

‚

o

U

–

e-

a

X

t

v

TH

E!

>”

?”

¶#

0$

%

?%

&

OJQJ^Jph-?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

v

–’

TH+

P,

\,

l/

„1

o2

O3

?????Z,

\,

^,

b,

TH,

V-

I-

F.

3/4.

2/

j/

l/

O/

:0

L0

T0

O0

J1

‚1

„1

o1

t2

e2

o2

o2

X3

X3

`3

?3

O3

>4

?4

.5

6

”6

7

„7

ue7

B8

D8

?8

c9

?:

AE:

E:

;

z;

V=

@=

B=

AE=

>>

?>

(?

??

Oe?

O?

A@

8A

°A

uA

ueA

aB

\C

?C

ND

AD

8E

zE

|E

^F

IF

DG

®G

$H

–H

I

~I

rJ

iJ

ph!iJ

\K

EK

BL

RL

TL

AL

6M

¬M

*N

¦N

O

-O

“O

(O

*O

,O

P

†P

oP

jQ

aQ

NR

:S

?S

?S

T

?T

U

~U

BX

?X

OJQJ^Jph?

?

?

?

?

?

??????X

?X

1/4X

Y

Y

xY

oY

OZ

H[

1/4[

0\

?\

?\

]

v]

o]

долгам, в основном странам СНГ, в размере 1,4 млрд. долл. США (кстати,
за 9 месяцев 1996 года затраты по обслуживанию внешнего долга составили
1192 млн. грн.). От кредитной эмиссии (говорили о 1,4 млрд. грн.) в
планах на 1997 год, правительство также не отказалось. Никто также не
сомневался в том, что государство по-прежнему будет продолжать
использовать неплатежи бюджетной сфере как бесплатный кредит для
финансирования бюджетного дефицита. Который, если судить

165

по докладу вице-премьера В.Пинзеника, представившего в конце ноября
1996 года вторую версию проекта бюджета 1997 года, планировали покрыть
внешним финансированием (2,4 млрд.грн.), продажей ценных бумаг (1,7
млрд. грн.), кредитами Нацбанка (1,7 млрд. грн.).

Но, все таки следовало находить и другие, более эффективные
неэмиссионные источники средств, ибо пока, например за первые 8 месяцев
1996 года, дефицит бюджета был оплачен примерно на 42% кредитами
Нацбанка (за тот же период 1995 г. — около 73%), почти на 36% внутренним
займом (в 1995 г. — 7,5%) и внешними кредитами более, чем на 22% (в 1995
г. — более 19,5%).

На фондовом рынке продолжалось размещение государственных ценных бумаг —
облигаций внутреннего государственного займа. Скептикам, которые не
верили в быстрые темпы развития рынка ОВГЗ, пришлось убедится в том, что
короткие сроки размещения, высокая доходность и простота операций быстро
нашли массу поклонников, в основном внутри банковской системы.

Тем более, что банкам не оставалось альтернативы: даже среднесрочные
кредиты (из-за еще пока высокой процентной ставки и практики
повсеместных неплатежей и невозвратов заемных средств) давать было
невыгодно, депозитов было по-прежнему мало (отрицательная процентная
ставка и недоверие к банковской системе), а на колебаниях курсов внутри
и вне страны могли играть немногие крупные банки (располагающие
возможностями и большими свободными средствами). На обслуживании
торговли и других операций, пусть даже богатых нерезидентов, трудно
прокормить местные банки, созданные на волне инфляции, в которых доля
активов на одного служащего оставалась во много раз меньшей, чем это
принято в действующих банках развитых стран. То есть и здесь структурная
доля затрат оказалась сильно завышенной, что давало основание многим
экспертам (особенно зарубежным) выступать с предложениями о радикальных
сокращениях количества коммерческих банков в стране.

Возвращаясь к рынку ОВГЗ, заметим, что деньги он приносит государству
только в период своего роста (в ноябре 1996 года в госбюджет фактически
было привлечено за вычетом долгов около 1,2 млрд. грн.). Еще этот рост и
не думал заканчиваться, а некоторые трезвые головы уже забеспокоились о
том, сколько будет стоить государству содержание этого рынка в
дальнейшем, ибо сильно снизить доходность облигаций Минфину будет непро-

166

сто, особенно после кризиса в ноябре 1996 года. Озадачивал пример
России. Так, еще летом 1996 года А. Илларионов из Института
экономического анализа РФ отмечал, что в России «за три с небольшим года
функционирования рынка государственных ценных бумаг бюджет получил с
него около 14 млрд. долл. США», причем «за это же время платежи Минфина
держателям облигаций превысили 44 млрд. долл. США».

Сначала, в первой версии проекта бюджета 1997 года, планировалось за
счет ОВГЗ и, видимо, еврооблигаций (существовали сомнения в
своевременном появлении последних, хотя из-за планируемой налоговой
реформы дефицит бюджета может заметно подрасти и, чтобы сдержать его
рост, потребуются дополнительные источники несвязанного заимствования) в
1997 году получить 2,8 млрд. грн. неэмиссионного финансирования. Однако
для этого валовая подписка на облигации должна почти вдвое превосходить
эту сумму. То, что это весьма не просто, признал даже глава Нацбанка,
посчитавший, что потребуется «продемонстрировать супервозможности
украинской банковской системы». Заметим здесь же, что месячные денежные
доходы населения, зарегистрированные Минстатом, порядка 3 млрд. грн. (из
них две трети составляет зарплата), да и денежная реформа показала, что
во внебанковском обороте обращается порядка 3,76 млрд. грн. Поэтому
расчеты на основную массу населения были тоже весьма зыбкие.

Причем, если Нацбанк и комбанки на ноябрь 1996 года вложили в
капитализацию рынка ОВГЗ соответственно 570 и 380 млн. грн., тй’в 1997
году чиновники надеялись получить из тех же источников около 1,6 млрд.
грн. (заметим, что Нацбанк, рассчитывая на поддержку комбанками
программы размещения ОВГЗ, пообещал им прямое рефинансирование в 1997
году в пределах 800 млн. грн.). Доля нерезидентов в капитализации рынка
ОВГЗ в конце 1996 года оценивалась в сотню миллионов гривен и не было
оснований полагать, что в 1997 году рост их вложений будет больше. В
1996 году физические лица практически не вкладывали средства в
гособлигации, видимо также и потому, что последние не были представлены
в материальной форме. Доля средств юридических лиц в ОВГЗ была невелика
— около 120 млн. грн. Тем не менее, в следующем, 1997 году, от
физических и юридических лиц чиновники надеялись получить до 700 млн.
грн. вложений в ОВГЗ.

Итак, высокая доходность ОВГЗ привлекала кредитные (и

167

валютные) ресурсы банков. Вспомним, что доля кредитов комбанков в общем
объеме кредитования в период 1993-1995 гг. изменялась следующим образом
— 77,1%, 47,2%, 46,2% и с января по сентябрь 1996 года — 26,7%, причем в
последние месяцы года наблюдалась сильная тенденция к свертыванию
кредитования комбанками. С.Кораблин1 привел также данные об отношении
затрат комбанков на ОВГЗ к объему выделенных ими кредитов за 8 месяцев,
которое достигло 413% (их совокупное кредитование за тот же период года
сократилось с 2027млн. грн. в 1995 г. до 408,13 млн. грн. в 1996 году).
Явный спад объема кредитования промышленности в 1994 г. связан был, как
известно, с отказом банков давать среднесрочные (и, тем более,
долгосрочные) кредиты после начала ограничительной монетарной политики
Нацбанка. Следующий, еще более глубокий спад не только среднесрочного,
но уже краткосрочного кредитования комбанками, происходил в 1996 г.,
из-за явного эффекта вытеснения инвестиций государственными ценными
бумагами. Если первый спад кредитования промышленности принес падение
ВВП на четверть, то от второго тоже можно было ожидать больших
неприятностей.

Интерес к рынку ОВГЗ поднимал также спрос на гривну и искусственно
завышал ее валютный курс, а последнее, как уже отмечалось выше, осложнял
положение экспортеров.

Требования МВФ о снижении бюджетного дефицита вызывают неоднозначную
реакцию. В Украине по данным официальной статистики, отношение величины
бюджетного дефицита к ВВП в 1992-1995 году изменялось соответственно,
следующим образом: 13,8%, 5,1%, 8,9% и 6,7%. Если учесть задолженность
бюджета по зарплате, то в 1996 году эта величина имела бы значение,
близкое к прошлогоднему. Во многих благополучных странах обсуждаемое
отношение примерно такое же или больше, при темпах экономического роста
на уровне одного – двух процентов в год. Каким же образом развитые
страны, имея явно скромные темпы роста и относительно большой дефицит
бюджета, находят способы его неэмиссионного финансирования?

Все дело в том, что в периоды спада деловой активности население
развитых стран уходило из рискового сектора финансового рынка в менее
рисковый, хотя и менее прибыльный, то есть покупало ликвидные
государственные облигации. Люди старались сохранить сбережения до лучших
времен, когда начнется очередной бум и наступит время умножать капиталы.
Подобное

1 см. С. Кораблин Фин. Укр. от 17 дек. 1996г.

168

поведение населения снимало в значительной степени проблему
государственных расходов в условиях спада деловой активности,
соответствующего уменьшения налоговых поступлений и роста дефицита
бюджета. То есть, само население финансировало бюджетный дефицит.

Конечно, люди теряли в доходах, государство «влезало» в ощутимый
внугренний долг, но не падало потребление. Значит, было кому продавать
продукцию, не падал спрос, а это — главное условие экономической
стабильности и будущего активного роста. Важность привлечения средств
населения для финансирования бюджетного дефицита и, тем самым,
поддержания государственных расходов и оживления спроса во всех секторах
экономики, прекрасно понимали прежние руководители теперь процветающих
стран, в частности, Японии и Кореи. Вспомните, что не обладая сетью
сберегательных касс (которая, кстати, имеется на Украине — это сеть
отделений Сбербанка), там даже использовали почтовые отделения для
приема вкладов населения. В Украине Сбербанк предлагал всего 4-5%
годовых при темпах инфляции в 6-7 раз больших. Мелкие банки с почти
нулевой реальной ставкой процента погоды не делают, да и особым доверием
населения не пользуются. Низкие объемы легализованных сбережений в виде
депозитов и фондовых вложений разрывали круг взаимной поддержки
населением, с одной стороны, и банковскими, промышленными сферами и
государственным бюджетом с другой

Можно согласиться с мнением проф. С.Кораблина, который считает
необходимым директивно зафиксировать минимальную депозитную ставку
процента. И, главное, побыстрее выпустить ОВГЗ небольшого номинала в
бумажной форме. Ибо деньги у населения (или, по крайней мере, у
обогатившейся его части) есть. Так как трудно считать случайным покупку
населением за 8 месяцев 1,5 млрд. долл. США и продажу за этот же период
более чем в два раза меньшей суммы в американской валюте. Первая цифра
почти в восемь раз больше объема кредитов, выданных комбанками
хозяйственникам. Правда основная масса людей не получала заработанных
денег или получала их явно недостаточно, что также сдерживало объемы
накоплений населения. Три четверти миллиарда гривен на банковских
депозитах физических лиц (основная доля этих средств приходится на АКБ
«Украина» и «Сбербанк», причем последний около 180 млн. грн.
капитализировал на рынке ОВГЗ ) — это крайне мало.

Конечно, следует привлекать собственные средства предпри-

169

ягий и населения. И дело даже не в том, что надо изыскать средства на
восстановление и на структурную перестройку производства. Это весьма
важно, но возможным станет лишь в ближайшей перспективе. Прежде всего
надо найти средства для восстановления оборотных фондов, без которых
просто не может быть и речи о поддержании жизнеспособности предприятий.
Проблема оборотных средств пока решается предприятиями частично за счет
бартера, но возможности последнего ограничены. Ибо оплата труда и услуг,
не говоря уже о расчетах за воду, электроэнергию и т.д., бартером не
может быть проведена эффективно.

Учитывая еще нежелание банков давать предприятиям даже краткосрочные
кредиты, средств для внутреннего инвестирования и, главное, на
формирование оборотных средств, явно не хватало. Предложения
использовать большую долю кредитной эмиссии для предоставления залоговых
кредитов комбанкам, не заставит их заняться активным среднесрочным и
долгосрочным кредитованием предприятий, ибо слишком велика еще инфляция.
Снижать плату за финансовые средства до уровня, который бы устроил
производственников, банкирам явно не выгодно из-за высокой стоимости
ставки рефинансирования и больших внутренних структурных издержек самой
банковской системы. Расчет на снижение как минимум вдвое-втрое
среднегодовой инфляции и обеспечение устойчивой позитивной процентной
ставки по депозитам, что привело бы к росту денежных вкладов населения и
депозитов предприятий в банках, всего лишь перспектива, пусть даже и
ближняя.

Рассмотрим, где правительство видит возможность сэкономить и как оно
намеревается сокращать расходы бюджета и бороться с неплательщиками
налогов. Несмотря на сопротивление выступающих единым фронтом
политических популистов, регионального и отраслевого лобби, а также
коррумпированных чиновников, зреет решение значительно уменьшить
налоговые льготы предприятиям и, особенно, различным фондам.
Существенную прибавку в бюджет даст отмена налоговых льгот и по
внешнеэкономическим операциям. Так, например, по оценкам, приведенным И.
Снеговым для внешнеэкономической деятельности1, «сумма средств, которая
не поступила за 7 месяцев в Государственный бюджет Украины, составляет
873 млн. грн.».

Планировалась ликвидация основной лазейки для неплательщиков —
«картотеки», правда перед этим надо было разобраться

1 см. Фин. Украина 12 ноября 1996г. _

с долговыми обязательствами: провести очередные взаимозачеты и
вексельные зачеты, списать безнадежные долги, зачесть долги иным
способом и т.д. Планировали отложить выплату задолженности на 5-
10-летний срок, чтобы освободить счета предприятий от дамоклового меча
безакцептного списания. Чиновники и директорский корпус — все по-своему,
— надеялись, что за это время ситуация поменяется к лучшему.

Сокращение доходности из-за сближения внутренних и мировых цен привело к
тому, что предприятия стали все меньшую долю оплаты за свою продукцию
получать в денежной форме, предпочитая бартер. Появилась тенденция
сокращения выплат в бюджет крупными предприятиями. Директорам дали
понять, что надо делиться доходами с государством, что власти более не
допустят самодеятельности. Начали показательную чистку кадрового состава
директорского корпуса, полагая, что напуганные директора найдут
возможности, по крайней мере, для выполнения обязательств предприятий
перед бюджетом. Созданная, подобно российской ВЧК, весьма
представительная украинская «Временная комиссия по вопросам обеспечения
своевременности уплаты налогов, внесения других обязательных платежей и
эффективного использования бюджетных средств», со столь длинным
названием, дабы не ассоциироваться с каким-либо историческим
прецедентом, действовать тем не менее стала также, как ее российская
предшественница: начала увольнять и угрожать увольнением директорскому
корпусу.

Пригрозили ревизией коммерческим и негосударственным предприятиям,
которые годами показывали в отчетности отсутствие дохода.

Можно согласиться с В.Лановым, который считал, что «необходимо повысить
гарантированность поступлений плановых доходов в бюджет. Нельзя
допускать просрочек с уплатой налогов и налоговых кредитов. Необходимо
разрешить вносить их неденежными ликвидными ресурсами (топливом,
электроэнергией, зерном, сахаром, услугами и т.д.) или долговыми
срочными бумагами и имущественными обязательствами (акциями)».

Заметим, что полугодовой давности старые взаимные долги бюджета и
отдельного предприятия погашались путем взаимозачетов и, по оценкам
руководства Казначейства, к началу зимы 1996 года уже было проведено
таких взаимозачетов на сумму около 1,5 млрд.грн.

Следовало также присмотреться к планам российского прави-

171

тельства в области налогообложения населения и реорганизации системы
оплаты труда. Проблемы, которые намеревалось решать российское
руководство в 1997 году, стали весьма актуальными и для Украины. Так,
первый вице-премьер России В.Потанин пол-аіал, что в России излишен
удельный вес корпоративных налогов и совершенно недостаточна доля
налогов подоходных. «Нужно повышать зарплату — и суровее облагать ее»,
дабы доля налогов с физлиц составляла не 2-3% доходной части, а хотя бы
10%, как в Польше. Повышать зарплату нужно и с другой точки зрения, ибо
на дотирование жилищно-комунального хозяйства тратится 4,5% ВВП — а это
неподъемное бремя для бюджетов всех уровней.

К сожалению, сокращение расходов бюджета, как признавшій
правительственные эксперты, не могло быть в сложившихся условиях
сбалансированным и оптимальным, видимо, из-за плохой проработки вопросов
и навязанной сверху спешки. Поэтому следовало ожидать простых
количественных сокращений всех статей расходов бюджета, что вызывало
справедливые нарекания заинтересованных сторон.

Вернемся к юаимньм неплатежам предприятий. Если взаимные неплатежи
превышают некоторую критическую массу и нет компенсирующей кредитной
эмиссии, то это в свою очередь способно еще больше усилить объем
неплатежей. Определенную роль в некотором ослаблении кризиса неплатежей
мог бы сыграть вексельный рынок. К сожалению, в Украине эта практика не
находила применения, ибо даже первоклассные векселя — векселя банков
фактически отсутствовали, возможно из-за негативного отношения к
вексельному обороту руководства Нацбанка. Украинские чиновники полагали,
что векселя, которые будут выполнять функции платежных средств, несут в
себе опасный инфляционный потенциал. Указ Президента Украины организовал
вексельные взаимозачеты, но механизм ответственности за непогашенные
векселя так и не стал действовать. Так что векселя ждут своего часа. Тем
не менее, российская практика с некоторыми оговорками показывала, что не
следует преувеличивать ликвидность всей массы векселей и что, при
соответствующей нормативной базе и включении механизмов ответственности
по обязательствам, вексельное обращение существенно снижает уровень
неплатежей в стране.

Хотя все понимали, что без реальной отмены «картотеки», без действенной
имущественной ответственности по денежным долгам, без введения в
практику реально действующего механизма банкротства эти проблемы не
разрешить.

172

Глава 4

‘ ЭВОЛЮЦИЯ БАНКОВСКОЙ СИСТЕМЫ

Банковская система СССР до и после реформы

Банки в СССР

До реформы 1988 года в СССР преобладала одноуровневая структура
банковской системы с концентрацией кредитных операций в Государственном
банке СССР и его учреждениях: отделениях и филиалах (причем последние
обладали меньшей степенью самостоятельности по сравнению с отделениями,
в отличие, кстати, от зарубежной практики, где позиции филиалов наиболее
основательны), а также в государственных спецбанках, осуществлявших по
поручению Госбанка отдельные виды операций, например в Стройбанке СССР и
Внешторгбанке СССР. Госбанк СССР осуществлял краткосрочное кредитование,
Стройбанк — долгосрочное, а Внешторгбанк — обслуживание
внешнеэкономической деятельности.

Денежно-кредитное регулирование и ограничение количества платежных
средств в хозяйстве страны осуществлялось во-первых благодаря жестким
ограничениям операций с наличностью и, во-вторых, централизованному
перераспределению безналичных денежных средств. Банк по существу был
один и создавать кроме его администрации еще какой-то орган по
управлению деятельностью банков было нелепо.

До реорганизации банковской системы расчеты между учреждениями Госбанка
производились через систему межфилиальных оборотов (МФО). Перевод
средств осуществлялся на основании расчетных документов клиентов, а
правильность совершенных переводных операций проверялась кустовыми
вычислительными центрами в пределах банковских учреждений куста, а между
учреждениями разных кустов расчеты контролировались Главным
вычислительным центром Госбанка. Аналогично проводились расчеты
Внешторгбанка и его учреждений. Учет взаимных требований и обязательств
учреждений Госбанка проходил на

173

одном балансе вышестоящего (соответственно областного, республиканского
и союзного) звена.

Учреждения Стройбанка и Гострудсберкассы СССР расчеты в рамках своих
систем проводили без использования МФО, а их расчеты с учреждениями
Госбанка СССР осуществлялись с помощью корреспондентских счетов,
открытых в региональных учреждениях Госбанка.

Начало реформ

С трансформацией части отделений Госбанка и Стройбанка в государственные
спецбанки, организацией первых коммерческих банков все учреждения
Госбанка СССР, спецбанков СССР, а также несколько коммерческих банков
(например, АвтоВАЗбанк и ряд других) были включены в МФО.

При использовании корреспондентских счетов средства списывались с одного
счета на другой и ссудные вложения комбанков производились только в
пределах фактических остатков на счетах. В случае же использования МФО
операторами делаются только формальные бухгалтерские записи, не
отражающие движения реальных денежных средств в комбанках. Поэтому, если
в первом случае банковская система саморегулируется и роста количества
платежных средств сверх некоторого нормативного значения не происходит,
то во втором случае (т.е. при использовании МФО) подобное регулирование
фактически возможно лишь при установлении кредитных потолков или лимитов
кредитных ресурсов.

Отметим, что подобные прямые административные методы малоэффективны с
одной стороны и наносят ущерб развитию финансовой системы с другой
стороны. Несомненно после реформы банковской системы использование МФО в
условиях несовершенного и неуклюжего прямого административного
управления поддерживало инфляционные тенденции и способствовало
правонарушениям в области кредитования.

Безусловно когда появились коммерческие банки (т.е. двухуровневая
банковская система) основную роль в регулировании денежного рынка должны
были играть уже методы косвенного регулирования: установление
минимальных резервных требований, установление учетных ставок
рефинансирования, операции на открытом рынке и ряд других, менее
значимых.

174

Об управлении банковской деятельностью

Прежде чем обсудить практику такого управления вернемся несколько назад
к вопросу регулирования деятельности банков. До реформы размер
налично-денежной эмиссии определялся только лимитами кредитования,
спускаемыми банковским учреждениям на основе их заявок (прямой метод).
После 1988 года для коммерческих банков, имеющих корсчета в Госбанке
эмиссия теперь ограничивалась размером остатков средств на счетах и
установленными Госбанком коэффициентами ликвидности и, главное,
нормативом резервных требований (косвенный метод). Оставшимся комбанкам,
осуществляющим расчеты через МФО, объем кредитных операций по-прежнему
устанавливался Госбанком, исходя из привлеченных ими средств.

Резервные требования. Как известно, минимальные резервы служат
обеспечением обязательств комбанков, т.е. минимальной необходимой
ликвидности. Кроме этого, минимальные резервы являются инструментом
Госбанка для регулирования объема денежной массы в обращении. С
появлением в апреле 1989 года коммерческих структур и формированием
двухуровневой банковской системы возникла необходимость в методах
косвенного управления. В Госбанке СССР был создан Фонд регулирования
кредитных ресурсов, куда зачисляли минимальные резервы всех вновь
созданных акционерных, паевых коммерческих банков. Норматив
резервирования с 5% в 1989 году поднялся до 15% в 1991 году. Увеличение
количества комбанков и низкий норматив резервирования за счет
банковского мультипликатора поднял реальную величину денежной массы и
усилил инфляцию.

Учетная политика. Эта политика обычно проводится Центральным банком
путем изменения двух основных видов базовой процентной ставки: ставки по
редисконтированию (переучету ценных бумаг) и ставки по рефинансированию
(кредитованию банков). Последняя ставка, как правило, несколько выше,
поэтому банки обращаются к получению межбанковских кредитов, после
использования всех возможностей по переучету ценных бумаг.

После перехода к двухуровневой банковской системе Госбанком
использовалось только установление официальной ставки по
рефинансированию, остальные операции не применялись из-за неразвитого
рынка ценных бумаг. Ставки по рефинансированию устанавливались
дифференцированно, для коммерческих банков

175

вводились лимиты централизованных банковских ссуд в размере 50-75%
уставного фонда (или собственных средств).

Госбанк применял к коммерческим банкам косвенные методы регулирования, а
к государственным спецбанкам — обычно прямые. Так для коммерческих
банков ставка Госбанка по централизованным ресурсам в 1988-1989 годах
колебалась от 5 до 7%, а для спецбанков подобные ставки были поменьше,
но жестко фиксированы. Уровень процентной ставки, по которой уже
спецбанки выдавали кредитные средства определялся директивно, в то время
как коммерческие банки определяли его уже самостоятельно. Распределение
кредитных ресурсов госбанков происходило под контролем ведомств, поэтому
рынок кредитов формировали только коммерческие банки.

Однако уже с 1990 года централизованное распределение ресурсов для
банков второго эшелона начало проводится через региональные учреждения
Госбанка. Как для государственных спецбанков, так и для коммерческих
банков в 1990 году ставка по рефинансированию составила 6%, а в 1991
году изменялась от 8 до 12%. Однако доля централизованных кредитов в
общем объеме межбанковских ссуд постепенно уменьшалась (в 1991 году от
93 до 46%) и соответственно росла рыночная цена процента вплоть до
17-20% в конце 1991 года (кстати, в условиях 25% ограничения ставок
процента коммерческих банков по активным кредитным операциям).

Операции на открытом рынке. Операции на открытом рынке обычно связаны с
покупкой (продажей) Центральным Банком ценных бумаг у банка, причем
соответствующие суммы поступают (или снимаются) на их
резервно-корреспондентские счета. В Центральном Банке изменение величины
резервов приводит к изменению разрешенного объема активных ссудных
операций банков, т.е. меняет в конечном итоге общую денежную массу в
обращении. Кстати, Центральный Банк может и обязать банки покупать у
него ценные бумаги в необходимых количествах. Отметим, что этот механизм
регулирования денежной массы является предпочтительным для большинства
развитых стран, где доля этих операций Центральных Банков достигает
80-99%. Однако, вплоть до конца 1991 года операции на открытом рынке
Госбанком СССР фактически не проводились, прежде всего из-за отсутствия
надежных ценных бумаг, хотя и планировались.

В качестве ценных бумаг предполагалось использовать краткосрочные
казначейские векселя. Особенностью советской бан-

176

ковской практики было использование ссудных операций по межбанковскому
кредитованию как основного источника кредитных ресурсов, в отличие от
международного опыта, согласно которому основным источником средств
являются депозиты. Да и само понятие депозиты трактовалось весьма узко —
только срочный вклад, т.е. исключалось понятие «депозит до
востребования» (остатки средств на онкольных—до востребования расчетных
и текущих счетах).

Таким образом, до распада СССР, банковская система уже в значительной
степени реформировалась. Как Госбанк, так и его региональные отделения,
спецбанки и комбанки накопили значительный опыт взаимодействия. Как уже
отмечалось, контроль над банковской системой постепенно перешел в руки
акционеров и менеджеров в случае как комбанков со значительной долей
государственной собственности, так и в случае практически полностью
государственных спецбанков. Началось привлечение дополнительного
частного капитала в уставной фонд путем дополнительных эмиссий акций.
Доля государства в уставных фондах трансформированных банков второго
эшелона начала неуклонно уменьшатся.

Становление и кризис банковской системы Украины

Гиперинфляция — нянька банковской системы

1992-1993 годы — это золотое время украинских банков. При годовых темпах
инфляции, например, в 1993 году равных 10200% годовых, возможность
задерживать платежи между клиентами, ссылаясь на объективные трудности,
позволяла банкам снимать инфляционный налог в свою пользу и совершенно
законно.

Однако наиболее интересны последствия введения в действие инструкции
Нацбанка Украины от 31.10.1991 г. «Временное положение об организации
расчетов между подразделениями банков Украины». На эти последствия
обратил внимание, в частности, В.Рябошлык в серии статей, опубликованных
в 1993 году. Для бывших государственных специализированных банков был
установлен особый режим контроля. Им позволяли выдавать в неограниченном
объеме кредиты клиентам одних отделений для расчетов с клиентами других
отделений в пределах одного и того же банка. При этом в сумме корсчетов
всех отделений и филиалов одного банка не допускалось дебетового сальдо.
Имея густую сеть

” —

отделений и филиалов, а также сохранив большое число традиционных
клиентов, бывшие государственные специализированные банки фактически
занялись эмиссией денежных средств.

Сама по себе эта эмиссия, принявшая форму кредитования, в представлении
чиновников была вполне обьлной. Действительно, в социалистическом
хозяйстве каждое отделение Госбанка обеспечивало кредитными средствами
предприятия под обьемы выпускаемой продукции и для осуществления
плановых закупок. Масштабы кредитования определялись лишь спущенными
сверху ценами и фактическими объемами производства. Либерализация
разрушила контроль над ценами, которые предприятия стали формировать
сами методами калькуляции, т.е. приравнивая цену себестоимости плюс
норматив рентабельности. В отсутствие государственного контроля рост цен
на одни товары немедленно повышал себестоимость других, т.е. возникла
самая настоящая цепная реакция. Но без дешевого и в значительной степени
неограниченного (ограничения появлялись лишь при выходе из сферы
безналичного оборота одного бывшего государственного банка) кредита
подобная цепная реакция быстро бы прекратилась, перейдя в вяло текущий
процесс. Так что кредиты Нацбанка и, главным образом, бывших комбанков
создали почву для развития сильной и продолжительной гиперинфляции.

В.Рябошлык приводил следующие цифры: «Если на начало 1993 года
Национальный банк эмитировал только 240 млрд. крб. кредитов на
рефинансировать то каким ветром «надуло» в десять раз больше — 2,5
триллиона крб. кредитных вложений в народное хозяйство. Сбережениями
населения и депозитами такой разрыв не покрыть». За триллион
самостоятельной эмиссии бывшим государственным спецбанкам «надо было бы
платить процентную ставку Национальному банку (до ноября 1992 года —
20%, потом — 80%). Фактически банки, которые пользуются привилегией
пункта 1.8 (вышеупомянутой инструкции Нацбанка — выполнять операции
независимо от наличия средств на корреспондентских счетах в НБУ), этого
не делают и имеют значительную экономию по статье «проценты
выплаченные». Благодаря этому бывшие государственные, а ныне
специализированные башок получают сверхприбыль и далеко обогнали новые
коммерческие банки по доходности».

Итак, из этих «дармовых» средств можно было давать кредиты, не очень
заботясь о полноценном возвращении. Главное, чтобы деньги не
задерживались, они жгли руки. Собственно точно так же

178

поступало государство, выплачивая по своим обязательствам суммы с
которых также был фактически снят инфляционный налог. Воистину, тот кто
печатает и распределяет деньги, тот и имеет преимущества. Получить
легальный доход от долгосрочных и среднесрочных кредитов в условиях
гиперинфляции, конечно, было не реально. Так, что если такие кредиты
давали, то лишь уступая немыслимому давлению или за неофициальные
«комиссионные».

Полученные средства вкладывались, конечно, не только в потребление, но и
в оформление помещений, создание инфраструктуры, покупку оборудования, и
т.д. Воспользовавшись моментом, руководство Нацбанка а также
дальновидные и состоятельные банки вложили значительные средства в
создание единой системы электронных платежей (которая уже с конца 1993
года позволяла в пределах Украины проводить платежи в течение двух
часов). О себе банковская система не напоминала; наблюдалось отсутствие
рекламы в той степени, в которой проявила себя реклама производства,
торговли и услуг. Средства массовой информации о проблемах банков
упоминали лишь вскользь, банкиры предпочитали держаться в тени.

Но было бы несправедливо считать, что только банкиры могли
воспользоваться гиперинфляцией. Вообще говоря, председатель правления
Нацбанка В.Ющенко был прав в том, что «инфляционная ситуация
предполагает, что производственник, имеющий дело с материальными
ценностями всегда будет выигрывать у банка, который работает с горящими
инфляционными деньгами». Конечно, но только в том случае, если
продукцию, т.е. эти самые материальные ценности можно реализовать.

Проблемы северного соседа

В России события развивались и быстрее, и масштабнее. Также как и в
Украине, банки вовсю использовали преимущества, которые им предоставила
инфляция и неотработанная и несовершенная законодательная база. Приведем
некоторые результаты анализа Н.Кириченко и АИвантера1. Механизм
присвоения инфляционного дохода банкирами «базировался на отсутствии
индексации остатков на расчетных счетах и других видов низкопроцентных
рублевых обязательств. В то же время кредитные ставки

1 см. обзор «Итога кризиса» . Эксперт № 38, 7 октября 1996 г.

были высоки и никоим образом (за исключением централизованных кредитов
1992-1994 гг.) властями не ограничивались, что обеспечивало сверхвысокие
по мировым меркам процентные маржи. То есть в период отрицательных
реальных процентных ставок (1992-1993 гг.), банки эксплуатировали своих
клиентов не как получателей кредитов (плата за них не компенсировала
инфляцию), а как держателей расчетных счетов и других низкодоходных
(практически бесплатных для банков) обязательств. По оценкам некоторых
исследователей, инфляционное перераспределение доходов через российские
комбанки достигало в 1994 году 10-13 % ВВП, причем около 6,5% ВВП банки
улавливали в виде процентной маржи».

Приводились также результаты выборочного обследования 627 московских
банков, у которых соотношение между платными и бесплатными (в
вышеприведенном смысле) обязательствами в их балансах составляло по
итогам 1994 года 1:4, в то время как у американских банков оно было 2:1.
Именно этот перекос акцентов и указывал на процесс присвоения
инфляционного дохода российскими банками.

Далее отмечалось, что «помимо высоких доходов, затяжная инфляция
обеспечивала российским банкам и другие преимущества. В частности, в
связи с интенсивным обесцениванием просроченной задолженности, проблема
«плохих» долгов стала критической лишь со второй половины 1995 года. Еще
один способ непыльного зарабатывания денег — поддержание положительной
открытой валютной позиции (ее размер по банковскому сектору составлял на
конец 1993 года 18% активов) в периоды ускоренного падения курса рубля,
которые с завидной периодичностью повторялись в 1992-1994 гг. Перевод
низкозатратных рублевых обязательств в валютные активы в такие моменты
обеспечивал банкам автоматический рост доходов».

В конце 1994 года в России начался очередной этап эволюции банковской
системы, принявший форму кризиса. Внешне это начало проявляться в
прекращении появления новых банков и отзыве лицензий у прежде
процветавших банковских организаций. За 1995 год было отозвано 225
лицензий, а за половину следующего года еще 145. С октября 1994 года по
апрель 1996 года реальные активы банковской системы России уменьшились
вдвое (для первой сотни банков падение составило 25%) и
стабилизировались на отметке 35% от уровня декабря 1992 года. Начала
расти концентрация активов за счет комбанков «новой волны» — 30

180

банков имели 55% всех активов банковской системы страны. Не стал
неожиданным развивающийся процесс проедания средств акционеров — у 42%
кредитных организаций, по оценкам ЦБ России, объем собственных средств
оказался меньше, чем размер оплаченного уставного фонда (что не касалось
банков, находящихся в первой сотне). Убытки комбанков достигли максимума
в

1994 — первой половине 1995 гг. и оказались на порядок (то есть,

в 10 раз) больше соответствующей величины в 1993 году. Суммар

ная прибыль выросла лишь вдвое. Каждый четвертый банк ока

зался убыточным.

Обращалось особое внимание на «высокую по мировым меркам (до 50%
баланса) долю неработающих активов, прежде всего на корсчетах в ЦБ
России (сверх обязательных резервов) и в банках-корреспондентах. Причем,
доля кредитов в активах в 1992-

1995 гг. неуклонно снижалась. Забегая вперед, отметим, что в

конце 1996 года она составляла (по 100 крупнейшим банкам) лишь

25%, а на реально «работающие ссуды приходилось, по оценкам,

не более двух третей этого количества».

С 1995 года появился и начал быстро развиваться рынок гособлигаций с
неожиданно большой для безрисковых инструментов доходностью. Валютный
коридор и доходность гособлигаций привели к потере значительной доли
интереса к валютным спекуляциям. «С конца 1994 по май 1996 года объем
вложений в госбумаги увеличился в 8 раз, а доля этих операций в
нетто-активах возросла с 5,2 до 21,1%. В результате процесс снижения
рентабельности во втором полугодии 1995 года был приостановлен, а в
первом полугодии 1996 года отношение прибыли к активам по 100 крупнейшим
банкам увеличилось с 3,37 до 4,03% ( что на порядок превышает, заметим,
уровень рентабельности крупнейших мировых 6aHKoas). Однако реальные
объемы кредитования продолжали падать и в 1996 году, хотя и медленными
темпами (за первые пять месяцев 1996 года на 2%)».

Для полноты картины, отметим, что рефинансирование комбанков за весь
период не было ощутимым, ломбардное же кредитование ( введенное с 1996
года) только начинало развиваться (за

1996 год его объем не превысил 1,5 трлн. руб.). То ли по

рекомендациям западных экспертов-кредиторов, то ли из-за не-

подъемности и плохой управляемости столь многочисленной

банковской системы России, ЦБ решил, видимо, отстраниться от

ее поддержки и спасения, подождать, когда конкуренция разорит

большинство мелких и средних банков. И оставит лишь банки,

181

ранее отмеченные руководством ЦБ, как «социально значимые*, которые и
сформируют окончательно финансовую систему России.

Кризис неплатежей и банки

Либерализация цен, как известно, уничтожила потребительский рынок.
Покупать товары длительного спроса, дорогую технику, пользоваться
услугами за «такие» деньги уже никто не хотел да и не мог. Предприятия
легкой промышленности, производители продукции для потребительского
рынка первыми стали работать «на склад». Поэтому они также первыми
фактически прекратили платежи по своим обязательствам. Предприятия,
снабжающие их, оказались в сложном положении — их продукция или должна
была оседать в складских помещениях, или ее можно было отгрузить в счет
коммерческого кредита. Призрак затоваренности заставил выбрать второй
вариант.

Кроме того, в оставшейся в наследство от социализма экономики
существовала практика взаимного кредитования — «машина
взаимокредитования» по образному выражению А. Гуревича1: «Взаимные
кредиты предприятий есть по своей сути замена кредитной эмиссии
Центрального банка. Это, если хотите, чеки выписанные на бланках
правительства, но с отложенной датой оплаты, т.е. те же векселя
предприятий, обязательные к погашению тем же Центральным банком».

Если неплатежи превышают некоторую критическую массу и нет
компенсирующей кредитной эмиссии, то эта «машина взаимокредитования»
способна резко усилить объем неплатежей. Кстати, взаимная задолженность
предприятий — это та же эмиссия долговых обязательств, безмерное
увеличение массы которых приводит к их обесцениванию. Очевидно, кредиты
погашают часть этой массы долговых обязательств и восстанавливают «цену»
последних.

Понятна теперь эмоциональная реакция предправления Нацбанка В.Ющенко:
«Говорят о платежном кризисе. Нас обвиняют в том, что нет прироста
кредитных вложений. Под что простите? Под запасы складов? Если мы
сделаем мало-мальские ощутимые кредитные вложения «на склад», мы получим
неуправляемую банковскую систему. Тогда и банковская система, и
экономика в целом выступят единым альянсом, который, чтобы избежать
всеобщего банкротства, будет требовать только одного: эмиссии».

1 Фин. Укр. 11 мая 1995 года

182

Но В.Ющенко пугая в 1995 году правительство и Верховный Совет эмиссией,
инфляцией и всеобщим банкротством, чтобы не брать на себя какие либо
обязательства по невыгодному кредитованию неплатежеспособных
предприятий, говорил больше не о будущем. Он, по существу, дал диагноз
предыдущего периода: Неплатежи возникли не только между банками и
предприятиями, существенно больше задолжали предприятия друг другу.

Важно было понять, что этот кризис неплатежей перманентный, так как уже
до середины лета 1995 года было шесть попыток взаимозачета, последние,
породив массу векселей, по которым векселедателям планировалось отвечать
своим имуществом, также не решили всех проблем. Большинство должников
все еще находились на балансе государства и возник трудный вопрос: что,
собственно, значит — отвечать государственному предприятию перед
государственным же предприятием своим (т.е. государственным) имуществом.
Механизм ответственности за непогашенные векселя так и не стал
действовать. Так что векселя ждут своего часа. Неурегулированная
векселями остаточная задолженность (около 60 триллионов карбованцев на
лето 1995 года) и недейственная схема вексельного обращения породили у
кредиторов и должников надежду, что задолженность в конечном итоге
погасит государство за счет той же эмиссии, что, собственно, отмечалось
в материалах съезда Ассоциации украинских банков: «заложенный в этом
инфляционный потенциал опять воспроизводится, как устойчивый дефицит
финансовых ресурсов в товаропроизводящих отраслях. Для покрытия дефицита
оборотных средств предприятия будут вынуждены по-прежнему отвлекать свой
денежный капитал из производственного оборота и направлять его в сферу
финансовых операций».

Приведем соображения А. Гуревича о способах выхода из этого кризиса с
участием банковской системы. По его словам, если прекратить кредитную
эмиссию, остановить «машину взаимокредитования» и списать взаимные
долги, то возникнет проблема поиска неинфляционных источников
финансирования предприятий.

«Один из самых многообещающих среди них — ликвидация корсчетов
коммерческих банков в Центральном Банке. Ведь это — именно тот
инструмент, с помощью которого комбанки оборачивают кредиты Центрального
Банка в рискованных краткосрочных кредитах под куплю-продажу,
межбанковских кредитах и валютных операциях. Редепозитируя затем
мультипли-

183

цированные счета в Центральном Банке как его пассивы, банки
автоматически балансируют свои долги Центральному Банку, не испытывая
особых потребностей в частных депозитах — главном источнике денежных
средств западных банков. Без кредитной эмиссии и корсчетов банкам
волей-неволей прийдется искать сравнительно высокодоходные и
низкорисковые приложения средств частных вкладчиков. Тем самым
создадутся условия для пополнения оборотных средств предприятий на
неинфляционной основе».

Это предложение, по существу означало бы ограничение возможностей
маневра банков и перекладывание несколько опосредствованно проблемы
неплатежей на плечи банковской системы. Но еще никто не знал, что с
неплатежами, поразившими всю экономическую сферу будет не так легко
справиться.

Что оке из себя представлял второй эшелон банковской системы Украины?

Республиканские отделения Промбанка, Стройбанка и Промстройбанка в 1992
году сформировали Проминвестбанк, ныне самый крупный банк Украины
(акционерное общество закрытого типа). Еще раньше на базе отделений
бывшего Украинского республиканского Агропромбанка в 1990 году
сформирован акционерный банк «Украина», второй по величине банк страны.
Фактически эти два банка доминируют в обслуживании промышленности и
сельского хозяйства соответственно.

Поначалу эти банки были государственными в том смысле, что доля
уставного фонда, принадлежащего государству была определяющей. Остались
государственными и поныне Сберегательный банк, обладающий 15 тысячами
филиалов и 26 отделениями, а также созданный по распоряжению президента
в 1992 году специализированный Укрэксимбанк.

Остальные банки значительно отстали от этих банков размерами своей
структуры, потенциальными возможностями, уставным капиталом, активами и
т.д. Уже в начале 1995 года из данных Центра рыночных реформ следовало,
что более половины всех кредитных вложений реализуется через два
крупнейших банка Украины — «Проминвестбанк» и банк «Украина», на которые
также приходится 90% займов, рефинансированных НБУ. Кстати, отметим, что
«Украина» — клиринговый банк УФБ.

Два десятка комбанков обладали активами на порядок или два меньшими, чем
оба эти гиганта, кроме разве что Укрсоцбанка,

184

созданного в 1990 году на базе Жилсоцбанка СССР и занимающего
промежуточную позицию между двумя лидерами и группой средних банков. Все
эти банки были созданы в 1989 – 1992 годах (за небольшим исключением) в
период активного перераспределения контроля над государственными
финансовыми средствами.

Период либерализации цен и галопирующей инфляции позволил собрать
значительный частный капитал, который и растворил государственную долю в
уставном фонде с помощью неоднократных эмиссий дополнительных пакетов
акций. Появившиеся в то же самое время и значительно позже комбанки,
опирающиеся в основном на частный капитал и средства, волевым образом
снятые со счетов организаций, не имеющих серьезной финансовой позиции,
так и не смогли заметно нарастить ни уставной фонд, ни активы (опять же
за небольшим исключением).

Формирование двухступенчатой банковской системы Украины фактически
закончилось к концу 1993 года. Появление новых достаточно крупных банков
стало уже маловероятным, так как свободных финансовых средств для этого
уже не было. Единственными возможностями для появления конкурентов
ведущей группе банков остались: привлечение внешних средств в какой-либо
из слабых банков, создание совместных предприятий — так называемых
банков с участием иностранного капитала, или проникновение на финансовый
рынок Украины иностранных банков.

Последнее, кстати, очень беспокоило украинских банкиров: местные крупные
и средние банки столь малы, что появившиеся иностранные конкуренты
быстро вытеснили бы их с финансового рынка, кроме того спектр услуг
иностранцев ни в какое сравнение не идет с возможностями украинских
банков. Цены на обслуживание и процентные ставки последних значительно
выше мировых. Именно поэтому активное сопротивление проникновению
иностранного банковского капитала будет продолжаться и далее. Достаточно
проблематичным, но менее болезненным для банковской системы Украины
является появление банков с участием иностранного капитала, прежде всего
потому, что такие совместные банки будут полностью под контролем
Нацбанка Украины и экспансию иностранного капитала можно ограничить
чисто административным путем.

185

Кризис молодой банковской системы Украины

Возвратимся к событиям конца 1993 года. Банковская система в декабре
становится на путь ограничительной монетарной политики для того чтобы
сбить гиперинфляцию. Инфляционный налог, который кормил множество мелких
банков резко уменьшился. Несмотря на падение темпов инфляции было
по-прежнему невыгодно заниматься среднесрочным и долгосрочным
кредитованием — предприятия просто не сумели бы вернуть заемные
средства.

Налоги, введенные еще в 1993 году заставили частично уйти в тень частный
бизнес и перейти на бартер государственные и арендные предприятия. Для
проведения подобных операций банки оказались не нужны.

Оставалось только краткосрочное кредитование и обслуживание
взаиморасчетов. Борьба за статус уполномоченных, т.е. обеспечивающих
платежи бюджетным организациям, резко усилилась и естественно появились
проигравшие.

Обслуживание бюджетных средств в коммерческих банках кроме формальной
оплаты операций позволяло получать и менее легальные доходы. Приводя
аргументы против подобной практики председатель комитета ВС по вопросам
финансов и банковской деятельности В.Суслов отметил1, что ошибки при
перечислении бюджетных средств происходят в 12 раз чаще, чем с другими
платежами. Деньги при этом попадают на счет № 902 “до выяснения” и смело
используются комбанками как свободные ресурсы.

Банки, сформировавшие свою инфраструктуру и обеспечившие эффективное
прохождение средств также полугили преимущества.

Национальный Банк в конце 1993 года, поддерживая политику правительства,
направленную на повышение зарплат, пенсий, стипендий, и выплату
внутреннего долга, ограничил ссудную задолженность, чтобы сдержать
действие банковского мультипликатора, т.е. рост денежной массы. Однако
развившийся острый приступ платежного кризиса взвинтил цены на кредитные
ресурсы до 600% годовых, привел к большим суммам штрафов, которые были
вынуждены платить банки. Выросли объемы неплатежей банкам со стороны
предприятий. Таким образом, резкая остановка гиперинфляции в
соответствии с теорией привела к усилению

см. материалы Г.Вышлинского в Фин. Укр. от 6 августа 1996 года.

186

кризиса неплатежей, к ослаблению банковской системы, к падению
производства и заметному снижению уровня жизни населения.

Другие проблемы, с которыми столкнулись банки в 1994 году в условиях
спада темпов инфляции специалисты склонны бьши видеть как в определенной
профессиональной неподготовленности банкиров, так и в жесткой
непредсказуемой политике Нацбанка, не говоря уже о воздействии
объективных, внешних по отношению к банковской системе шоков. Нарушение
банковских правил (которые, как утверждают, писаны потерянными деньгами)
и выдача кредитов сомнительным лицам, а также банкам, где оказалось
слишком много клиентов, не отвечающих или не желающих отвечать по своим
обязательствам, привело к фактическому банкротству множество мелких и
даже несколько средних банков.

Оставляя в стороне случаи, мягко говоря, недобросовестности банковских
работников, остановимся лишь на их характерных ошибках объективной и
субъективной природы, результатом которых и стали невозвращения
кредитов.

Оказалось, что достаточно много клиентов, заключая кредитный договор с
банком или вовсе не собирались возвращать заемные средства, или
совершенно не заботились о том, чтобы этот возврат когда-либо состоялся.
В первом случае — это были просто мошенники, а во втором — это были
безответственные руководители, безнадежно испорченные практикой прежнего
советского хозяйствования, когда за все ошибки и бестолковость
горе-руководителей платило государство. Бездарным или некомпетентным
организаторам производства ранее грозило лишь перемещение на подобную
свободную (обычно по тем же причинам) должность в какое-либо иное
предприятие, где ситуация повторялась в большем или меньшем масштабе. В
социалистическом плановом хозяйстве безналичные деньги имели какое-то
абстрактное выражение, их потери предприятие фактически не ощущало. Ибо
в подобных случаях, после кадровых встрясок (кадровых перемещений и
наказаний «стрелочников»), вышестоящие органы—министерства и ведомства,
— фактически распределявшие кредитные ресурсы, компенсировали эти
потери. Банк занимался лишь формальным распределением и учетом кредитных
ресурсов.

С появлением коммерческих банков, средства, выделяемые Для кредитования,
оказались уже средствами именно этих банков. Теперь потери банков
компенсировать стало некому. Банкиры

187

только в самом начале своей новой деятельности прислушивались к
приказам и просьбам «своих» ведомств и министерств, но потом быстро
осознали, что отвечать за выделенные средства они будут сами.

Социалистическое хозяйственное законодательство, которое практически не
изменилось за несколько лет вяло текущих реформ, не предусматривало
полноценной ответственности за невозврат кредитов даже при наличии
сколь-угодно основательного кредитного договора, но без дополнительного
страхования, гарантий и поручительств. Последние очень быстро стали
предметом пристального внимания как заемщиков, так, впоследствии, и
кредиторов. Оказалось, что процедуры оформления и окончательные тексты
договоров, соглашений и поручительств постепенно стали намного важнее
административных окриков и влиятельных связей.

Рассмотрим ситуацию, когда кредитор требовал, чтобы заемщик заключил
договор страхования на случай невозвращения ссуды со страховой компанией
в пользу кредитора. Здесь существовал ряд моментов, которые сводили на
нет весь эффект от этого страхования. Не говоря уже о случае, когда
заемщик, получив ссуду, не выплачивал страховой взнос полностью и
исчезал. Страховщик (страховая компания) при этом резонно не принимал
претензий — ибо попросту не были выполнены условия страхового договора.
Поэтому рекомендовали заключать трехсторонний договор и самому кредитору
вносить страховой взнос из суммы ссуды — это оказалось надежней.

С наступлением страхового случая (кстати, в договоре страхования должен
был быть перечень страховых случаев — если деньги пропадали по
какой-либо иной причине, то стаховщик отказывался платить), страхователь
обязан был уведомить об этом страховщика в оговоренный срок, иначе
претензии снова не принимались. Если страхователь — заемщик это сделать
позабыл или не захотел, то кредитор опять мог пострадать, если не было
заключено трехстороннее соглашение. В последнем случае кредитор получил
бы право самостоятельно уведомить страховщика о наступлении страхового
случая.

У страховых компаний существовала практика страховать кредитные договоры
банков с разными малоизвестными и подозрительными фирмами. Такие
заемщики часто исчезали или расстрачивали средства самым нелепым
образом, который не был

188

предусмотрен перечнем страховых случаев. Ряд договоров был подписан не
уполномоченными на то лицами и не имел силы.

Аналогичные проблемы возникали с поручительствами и га- -рантиями. В
первом случае необходимо было составлять договор поручительства, в
котором поручитель обязывался перед кредитором другого лица отвечать за
исполнение этим лицом обязательств последнего. Договор гарантии считался
заключенным, если на гарантийное письмо гаранта кредитору-банку
поступало письменное уведомление банка на принятие условий гаранта, а
также лишь в том случае, если в основном кредитном соглашении была
ссылка на получение банком гарантийного письма. Многие договоры
поручительства и гарантийные письма были оформлены с погрешностями, их
руководители или даже сами юридические лица — гаранты и поручители не
имели необходимых полномочий для заключения договоров, на сроки действия
таких договоров не обращали внимания. Понятно, что кредиторы в этих
условиях сталкивались с проблемами в случаях неспособности или нежелания
заемщиков отвечать по своим обязательствам. Ситуация осложнялась если
сами банковские работники организовывали подобные «ошибки».

Масштабы мошенничества могли быть значительно больше. Стандартный прием
финансового мошенничества — построение пирамиды, как отдельными
клиентами (афера «Help»), так и отдельными банками: «Прозвенел звоночек
с «Интеллектом», так надо было попасться еще на «Алексе» — посетует
впоследствии вице-президент УФГ А. Шаров. По свидетельству «Галицких
контрактов», «Алекс» побил рекорд рискованности: на 1 апреля 1995 года
невозвратных средств оказалось 534,7 млрд. крб., при этом его
собственные средства не превышали 65,6 млрд. крб. А всего общий долг
достиг 700 млрд. крб.

Также, значительно позднее, оправдывая жесткое поведение НБУ, по прямым
количественным ограничениям на рефинансирование банков и проведение
отдельных операций, предправле-ния НБУ В. Ющенко напоминал, что в период
гиперинфляции в конце 1993 года а также и в 1994 году банки, чтобы
удержаться на плаву, брали межбанковские кредиты, которые бьио заведомо
нечем возвращать. Многие банки строили целые «пирамиды». В конце октября
1994 года при введении кредитных потолков на кредиты предприятиям,
попытка распространить эту практику на межбанковский рынок встретила
жесткое сопротивление комбанков.

189

Увещевания руководителей НБУ, напоминавших комбанкам, что межбанковский
кредит — это не источник дохода, последними не воспринимались. Именно
этот момент часто вспоминался через год, когда до сотни комбанков
оказались в состоянии, так называемого, режима финансового оздоровления.

Кстати, беспокойство за чистоту рядов привело к тому, что банки и даже
их организации, в частности Ассоциация украинских банков, подняли вопрос
об обеспечении правовых условий банковской деятельности. Мягко говоря,
некорректность поведения своих сотоварищей по банковскому бизнесу они
«вынуждены были рассматривать лишь с этической точки зрения». Требования
Ассоциации заключалось в обеспечении полной информации о банках, которые
будут закрыты, объявлены банкротами или присоединены к крупным банкам.
Кроме того, Ассоциация настаивала на скорейшем вводе в действие
«Положения о банкротствах банков».

Беспокойства платежеспособных банков с незапятнанным послужным списком
понятны — они хотели бы дистанцироваться и от неудачников, и от
мошенников.

Национальный банк, получив известную самостоятельность, пытался в своей
политике следовать рекомендациям западных специалистов, а также
требованиям к банковской системе, изложенным во всех руководствах по
банковскому делу. Именно этим можно объяснить характерную
последовательность действий, которая начиналась с введения жестких
ограничений и требований, которые затем смягчались, а чаще откладывались
до лучших времен. Однако, практика введения в действие немедленно или
задним числом новых норм озадачивала крупные, сотрясала средние и
сбивала с ног мелкие банки (поэтому, кстати, большой победой спустя
некоторое время банкиры посчитали обещание главы Нацбанка принимать
решения и публиковать их за месяц до наступления срока их действия).

С другой стороны можно было понять требования Нацбанка: увеличить
уставной фонд и процент резервирования в иностранной валюте, создать
страховой фонд. Действительно, банк как акционерное общество, рискует
только уставным фондом, и в случае потерь основную тяжесть удара
принимают те, кто доверил банку деньги и кредиторы. В случае небольшого
уставного фонда у, мягко говоря, недобросовестных банкиров и акционеров
банка может возникнуть искушение спрятать деньги и объявить себя

190

банкротом. Очень часто в связи с этой потенциальной возможностью
драматизируется ситуация.

Определенный процент резервирования в иностранной валюте нужен Нацбанку
для формирования механизма регулирования валютных операций. Страховой
фонд необходим прежде всего самому банку для смягчения колебаний оттока
и притока денежных поступлений, ибо малейшие задержки выплат вызывают
растущее недоверие и даже панические настроения у местных вкладчиков.
Национальный банк требовал также резервирования по пролонгированным и
просроченным задолженностям (например, 20%), так как это потенциальные
убытки.

Понятна позиция Нацбанка иметь позитивную ставку рефинансирования,
однако многим банкирам осталось неясным почему это надо бьшо делать так
резко и поспешно в конце 1994 года. По словам П.Мирошникова, «в
октябре-ноябре (1994 г.) был скачок инфляции. И государственные
эксперты, которые знают ситуацию в целом, наверняка такое развитие
событий предполагали. Мы же не имеем достаточно информации о динамике
макроэкономических показателей в странев Межбанковский рынок очень
быстро реагирует на изменение ситуации в стране, т.е. цены на деньги
выросли немедленно, и за то время, пока банки начали перестраивать свой
активный портфель в соответствии с новыми ценами, они попали в ситуацию
«красной маржи», т.е. по своим обязательствам платили больше, чем
получали по кредитам. И это усугублялось массовым невозвратом
кредитове».

Интересно привести по этому поводу слова председателя правления Нацбанка
В. Ющенко: «Самая драматическая ситуация бьиш когда перед нами выросла
стена всеобщего непонимания по поводу решения поднять учетную ставку до
25% в месяц. Сегодня уже легче — есть статистика за октябрь и уже
известно, что уровень инфляции прошедшего месяца — 22, 7%. То есть, мы
филигранно попали в «десятку» в наших прогнозах относительно ценовой
ситуации, экономического развития и вышли на позитивную процентную
ставку».

В общем, до коммерческих банков никому не было дела. Нацбанку было не до
них, так как Минфин «набрал» кредитов более чем на 150 трлн. крб., а
векселей выписал лишь на несколько триллионов, правда, уплатив проценты
на триллион карбованцев. Поэтому Нацбанк ужесточал условия кредитования,
оглядываясь на Минфин и надеясь на то, что банковская система выдержит.

Кстати, Нацбанк в 1994 году так распределял кредиты: Минфи-

191

ну просто выдавал для латания бюджета; фактически отдавал (по низким
процентным ставкам) на финансирование сельского хозяйства, угольной
промышленности и подобных приоритетных отраслей хозяйства, а также
выделял банкам по системе квот, определяемых размерами уставного
капитала в рамках аукционов.

Много вопросов вызывало соблюдение условий использования кредита МВФ,
ибо суммы оплаты за валюту при интервенциях Нацбанка на бирже для
поддержания курса карбованца, должны были поступать на специальный счет
Нацбанка и лежать там до момента погашения кредита. Были определенные
сомнения в выполнении этих условий, вызванные настойчивостью
правительства.

Итак, в целом доходность кредитов резко упала, и для тех банков, доход
которых строился на кредитной политике, начались финансовые проблемы.
Налог на доход 55% также усугублял их положение. Суммарный налог на
банки, по словам президента Ассоциации украинских банков А.Сугоняко, был
«в два с половиной раза больше, нежели в целом по народному хозяйству».
Только либерализация валютного законодательства в октябре 1994 года
позволила банкам увеличить доходы на ожившем валютном рынке.

В конце года снова повторилась прошлогодняя ситуация с требованием
Нацбанка Украины о замораживании объемов рефинансирования и ограничения
кредитов. Правительству опять надо было рассчитываться со своим
внутренним долгом, повышать зарплаты, пенсии, стипендии и т.д. Опять
грянул приступ неплатежей, причем более болезненный для банковской
системы. За 1994 год резко возрос объем взаимного кредитования банков.

Поэтому в условиях тяжелой экономической ситуации и из-за введенных
ограничений банки оказались не в состоянии расплатиться друг с другом,
так как в расчет кредитного потолка включили межбанковский кредит.
Правда, уступая согласованному нажиму банкиров и их клиентов (для
которых активно использовался межбанковский кредит) режим ограничений на
межбанковский кредит очень быстро был смягчен. Отметим здесь, что
расширением межбанковского кредита слабые банки сделали заложниками
своего существования все банки. По словам А.Сугоняко, теперь
«банкротство нескольких банков может завалить всю систему».

Были попытки Нацбанка привязать курс валют на рынке наличных продаж к
курсу УМВБ. Вот как комментирует эти

192

действия глава Нацбанка В.Ющенко: «Бпоскольку у нас безналичный сектор
находился в муках стагнации, мы1 предприняли попытку инструментально
привязать его к наличному. Однако уже через два дня наблюдалось
шестикратное падение объемов работы обменных пунктов. И поэтому мы
абсолютно динамично отказались от такого решения и хотели бы через
либерализацию безналичного курса приблизиться к правдивому курсу
«налички».

Отметим, что при этом на неделю были прекращены валютные операции
банков, а черный рынок не только не пострадал, а даже выиграл,
избавившись от конкурентов.

Убытки, которые понесли банки от подобных действий, как всегда были не в
счет, однако заметим, что ошибки Нацбанка лишали твердости его
руководителей при проведении жесткой политики.

Вернемся к обещанию В. Ющенко либерализовать безналичный курс, т.е. по
существу либерализовать работу УМВБ. Он полагал, что в условиях конца
1994 года следует допустить к торгам контракты практически по всем
товарным группам. Кроме того, по его словам, «увеличит предложение
валюты на бирже и отмена фиксированного курса, что сразу дает
экспортерам оборотные средства, ранее изымаемые через этот курс».
Действовавшие в 1994 году ограничения на торговлю с зарубежьем по
длинному списку товаров и фиксированный курс валюты по отношению к
карбованцу практически прекратили деятельность биржи в целом и загнали
торговлю с зарубежьем в тень. Процветал бартер и расчеты наличными при
явно демпинговых официальных ценах, что вызывало скандалы международного
масштаба. А если еще учесть жесткие требования продажи валюты,
полученной за экспортные операции по фактически заниженному курсу и
проблемы с ее покупкой, то понятно почему валюта на бирже практически не
появлялась.

Итак, в конце 1994 года созрели условия для отмены фиксированных
валютных курсов, для восстановления налога на бартерные операции и
прекращение использования валюты как платежного средства на территории
страны. Банковский кризис, возникший в конце 1994 года оказался
настолько глубоким, что ряд банков был готов предоставлять кредиты за
200 и даже за 150% при ставке рефинансирования 300% годовых. Разумеется,
шла речь о собственных средствах банков, а не взятых в кредит у Нацбанка
под 300% годовых. Однако банкиры требовали гарантий и немалых. Видимо,
это не устраивало заемщиков, активность которых

193

оказалась близкой к нулю. При этом банкиры дружно жаловались на
отсутствие денег. Видимых причин для этого хватало: невозвра-щенные
кредиты; громадная масса наличных денег на теневом рынке, которая в банк
не попадала; политика Нацбанка, который в условиях роста номинального
ВВП (или суммарной стоимости сырья, товаров, услуг и т.д. ) не спешил
включать печатный станок.

Действительно, рост цен всегда вызывал отток денег на черный рынок
(объем которого в Украине чрезвычайно велик) для обеспечения все той же
массы товара. И ясно, что этих денег черный рынок не вернет, если не
создать специальные условия. Предприятия также взвинчивали цены, пытаясь
большей ценой покрыть всю сумму инфляционного налога, которая набегает
за время производственного цикла (может быть в этом одна из причин
больших чем в других секторах экономики инфляционных ожиданий). Жалобы
банкиров на отсутствие денег и одновременно их предложения относительно
дешевых кредитов вполне уживались, ибо банки без движения денежных
средств вообще не способны существовать.

Итак, начиная с 1994 года банковская система переживала перманентный
кризис, классические признаки которого: массовая неплатежеспособность в
финансовой системе; поиски источников финансовых ресурсов и
неудовлетворенный спрос на них; сокращение объемов кредитования;
традиционно платежеспособные заемщики теряют способность привлекать
средства; распродажа активов.

Надо отметить, что западные специалисты тщательно изучали кризисы,
возникавшие после периода оживления экономики развивающихся стран при
вливании значительных средств с помощью иностранных займов, интенсивной
иностранной помощи, кредита международных финансовых организаций. Из-за
неэффективного использования средств (а также, возможно из-за их
недостатка) создание структуры, способной усвоить финансовые инъекции и
организовать устойчивый экономический рост повсеместно заканчивались
неудачей. Одним из проявлений наступавшего затем общего кризиса был
кризис финансовой системы, непременно возникающий в случае спада объемов
иностранной помощи: из-за оттока спекулятивного капитала, падения курса
местной валюты, роста неплатежей, а затем банкротств предприятий; роста
процентных ставок, падения производства, невозвращения кредитов и роста
неплатежеспособности банков-

194

ских учреждений и т.д. Как видим, начало у всех кризисов может быть
различным, но в развитых формах кризисы подобны.

Рецепты по выходу из кризисов предлагались настолько же общими,
насколько и бесполезными: надо остановить развитие кризиса, восстановить
доверие к финансовой сфере и поддерживать в рабочем состоянии платежную
систему. Всего лишь.

Роль банков в инвестиционном процессе

Для всех последних лет были свойственны снижающиеся темпы
капиталовложений и их низкая эффективность. Ранее это приписывали
социалистическим методам ведения хозяйства, где было принято
рапортовать: о вводе в строй объектов, принадлежащих тому или иному
ведомству; об освоении некоторых объемов централизованных капитальных
вложений и т.д. Поразительно, но и в 1995 году официальная статистика
продолжала оперировать теми же формулировками.

Практика инвестирования в 1994 году представляла собой: основа —
незначительные собственные средства (около 65%), осколки прежней системы
централизованных капитальных вложений в виде несбалансированных
бюджетных и внебюджетных иньекций (около 25%), банковские кредиты и
небольшие поступления от операций на фондовом рынке. Такие инвестиции
неспособны были справиться даже со спадом производства, не говоря уже о
структурной перестройке и модернизации.

Большая капиталоемкость предприятий, требующая высокой концентрации
капитала и не владение нынешней администрацией методами финансового
менеджмента, подводили многих экономистов к мысли, что в сложившихся
условиях наиболее эффективным решением было бы активное привлечение к
инвестиционному процессу банковской системы. Банки могли бы не только,
путем покупки ценных бумаг предприятий, финансово поддержать последних,
но и принять активные или даже определяющее участие в управлении
финансами этих предприятий. Не последнюю роль играло то обстоятельство,
что банки владели информацией о финансовом положении своих
клиентов-предприятий.

Но банкам явно не хотелось отвлекать свои ресурсы с финансового рынка,
где они уже освоились, тем более, что высокий уровень инфляции, кризис
неплатежей среди предприятий, практика невозвращения кредитов ими и,
самое главное, отсутствие в ближайшей перспективе заметной прибыли от
инвестирования не

195

прибавляли энтузиазма. Активно обсуждались, но не вводились налоговые
льготы на суммы инвестиционных активов. Власти пытались банкиров
заставить, посулив некоторые льготы и не без успеха в отдельных случаях.
Намекали, например, что банки, которые примут участие в инвестиционном
процессе, будут иметь определенный иммунитет от грядущей национализации
при смене ориентиров в политике.

Однако, запрячь быка и трепетную лань, для того чтобы они согласованно
тащили разваливающийся воз народного хозяйства пока не удавалось.
Следует согласиться со словами обозревателя Светланы Рябошапки: «s что в
Украине вовсю развивается тенденция административного создания рынка. В
нашем случае в один прекрасный день у НБУ лопается терпение и он берет
на себя все — начиная от проведения торгов по сельхозпродукции, работы с
валютными средствами населения и юридических лиц (создание валютного
депозитария) и заканчивая организацией международных расчетов для
коммерческих банков через корсчета HBYs Такое стремление можно наблюдать
во всех властных структурах, чья задача вроде бы иная: не строить самим,
а создавать условия для возникновения и развития рынка».

Однако это вовсе не обязательно плохая политика, если структуры,
созданные Нацбанком, потом передаются в частные руки; если опыт работы,
полученный под его патронажем служит потом множеству специалистов
частных фирм и банков. Так что это не обязательно был «жест отчаяния в
условиях блокирования рынка», а может быть попытки выйти из патового
положения, пусть даже с издержками.

ОСНОВНЫЕТЕНДЕНЦИИ В РАЗВИТИИ БАНКОВСКОЙ СИСТЕМЫ

Банковская система Украины образца 1995 года

По результатам 1995 года под режим финансового оздоровления попали 47
банков из которых 7 завершили программу санации благополучно (т.е. им
отменили режим финансового оздоровления): «Денди», «Экспресс-банк»,
«Аркада», «Интеллект», «Зоря» «Ера», «Чернигов-банк». Прекращена
деятельность 9 банков (в этом случае у банка есть три возможности —
попасть в режим санации, найти новых акционеров или ликвидироваться), а
в отношении семи банков было принято решение о ликвидации-Так же как и в
предыдущем (1994) году, более двух десятков банков

196

закончили 1995 год с убытками, сумма которых в сравнении с 1994 годом
выросла почти в семь раз.

К банкам, пребывающим в санационном режиме или только в него попавшим,
по-прежнему было приковано серьезное внимание чиновников Нацбанка. Эти
банки должны были представить заново программы финансового оздоровления,
для них ужесточался контроль со стороны региональных отделений Нацбанка,
им вменялось в обязанность 70% резервируемых средств держать на
отдельных счетах Нацбанка.

Нацбанк своими решительными действиями показал, что урок острого
приступа банковского кризиса в России не прошел для него даром. Еще в
августе 1995 года три больших российских банка приостановили свою
деятельность. Причины этого приступа увидели в резком падении их
ликвидности из-за увлечения переливанием капитала на рынок
государственных ценных бумаг в условиях уменьшения инфляции и
ужесточения резервных требований, не говоря уже о том, что эти банки,
неосмотрительно или еще по каким-то причинам, выделяли долгосрочные и
среднесрочные кредиты за счет средств краткосрочных обязательств. Кстати
этот приступ банковского кризиса миновал мелкие банки, может быть
потому, что к пиршескому столу с государственными ценными бумагами их
подпускали неохотно. Реакция Ценробанка России была запоздалой и не
удалось избежать кризиса доверия и роста панических настроений на
межбанковском рынке кредитов.

Слишком большие аппетиты быстро развивающихся средних украинских банков
привели к аналогичным результатам, то есть к потере их ликвидности.
Нацбанк Украины, дав поначалу стабилизационные кредиты, затем потребовал
полного расчета с мелкими банками в качестве условия для пролонгирования
кредитования. Это предотвратило рост беспокойства на межбанковском
рынке. Кроме того, затем было ограничено количество корреспондентских
счетов за границей.

По мнению руководства Ассоциации Украинских Банков (АУБ), объединяющей
около половины всех банков Украины, вступив в 1995 год весьма
ослабленными (прежде всего из-за 55% ставки налога и углубившегося
кризиса неплатежей) комбанки не испытали особого облегчения и в течении
всего этого года. Так как задержки выплат и платежей внутри банковской
системы «по объективным причинам» ушли в историю, то банки в достаточной
мере ощутили тяжесть «инфляционного налога», оперируя собственными
деньгами и ожидая возвращения заемных средств.

197

Кроме того, почти 300% инфляции в год, — это фактическая невозможность
выделения сколько-нибудь длительных кредитов. А значит и отсутствие
доходов. Сужению сферы деятельности банков способствовал продолжавшийся,
но уже более вялый, процесс ухода предприятий — бывших и потенциальных
клиентов,— в тень.

Отметим, что определенные льготы у банков были. Если предприятия,
отгрузив товар и еще не получив за него оплату по закону «О прибыли»
должны были платить налог (другое дело, что они этого не делали — ведь
была палочка-выручалочка, т.е. картотека), то банкам, предоставленный
ими кредит облагался налогом, исходя из полученных сумм процентов, т.е.
действовал, так называемый, принцип кассового исполнения. Кстати, во
всем мире проценты по заключенному кредитному договору сразу же
считаются доходом и облагаются налогом независимо от того, получены они
банком или еше нет (так, называемая практика наращивания доходов).
Принцип кассового исполнения в случае украинской банковской практики
вполне объясним — на банковских балансах оказались сотни миллиардов
насчитанных, но не полученных процентов. А налоги — это 30 процентов
этих сумм.

Понятно почему Нацбанк настоятельно рекомендовал комбанкам не относить
суммы маловероятных к получению процентов договоров в статьи доходов.
Точно также, несмотря на сопротивление налоговых служб, Нацбанк активно
боролся за то, чтобы страховые фонды формировались за счет
себестоимости. Так, чтобы банкам легче было их создать, по существу за
счет уменьшения налоговых выплат.

Общее снижение уровня рентабельности предприятий, активно использовавших
разницу между внутренними и мировыми ценами, привело к уменьшению
доходов и банковской системы, выступавшей посредником между звеньями
цепочек спекулянтов. Начался процесс реальных и фактических банкротств и
распада рыночных структур, источником существования которых была
сверхприбыль ценовых скачков. При этом государство продолжало
поддерживать убыточных «монстров социалистической экономики» (крупные
предприятия и колхозы), причем вместе с некоторыми их коммерческими
дочерними образованиями, так сказать, под шумок. Если рыночные структуры
ранее не возражали против этого, лишь бы им дали возможность получать
свои не столько официальные, сколько теневые доходы, то в 1995 году в
связи с выравниванием внутренних и среднемировых цен и,

198

соответственно, падением реальных доходов, их позиция изменилась.

Теперь, когда уровень рентабельности повсеместно начал падать,
привилегированное положение государственных предприятий стало вызывать
если не зависть, то все растущее раздражение у бизнеса, который мало
того, что был всегда предоставлен самому себе, так и постоянно облагался
невероятными налогами и поборами. По данным АУБ в 1995 году прекратили
деятельность два десятка банков и более 50 филиалов. Более 80 банковских
учреждений сменили собственника. В 1995 году в сравнении с предыдущим
годом снизилась величина активов и пассивов, уменьшилась балансовая
прибыль банковской системы.

В 1995 году НБУ заставил-таки банковскую систему увеличить объем
собственных средств и вдвое поднять величину уставных фондов. Средняя
прибыльность уставных фондов банков по состоянию на 1.01.1996 года по
данным АУБ составила всего 238%, уровень платежеспособности был
несколько выше рекомендованного НБУ и достиг почти 30%. Большое внимание
было уделено развитию новых и совершенствованию существующих банковских
услуг: внедрение электронной подписи; формирование режима мультивалютной
работы с платежами через центр межгосударственных расчетов Нацбанка;
началась подготовка к введению национальной расчетной карточки;
формировалась инфраструктура вексельного обращения; развивались рынки
ОВГЗ. В 1995 году продолжалась активная работа над проектом «Закона о
банках и банковской деятельности», в котором по настоянию банкиров и при
поддержке государственных чиновников планировалось снять ограничение на
взносы собственных средств комбанков в уставные фонды предприятий и
других банков, для Активизации любой ценой инвестиционной деятельности.

В 1995 году, по сведениям, опубликованным в средствах массовой
информации, прирост первичной кредитной эмиссии Нацбанка Украины достиг
322 трлн. крб. из которых 298 трлн. крб. — кредиты правительству, а 24
трлн. крб. — кредиты комбанкам. (В следующем, 1996 году ожидали прироста
первичной кредитной эмиссии в размере 115 трлн. крб., причем 107 трлн.
крб. — правительству и 8 трлн. крб. — комбанкам ). Денежная база (то
есть деньги вне банков плюс резервы банков) в 1995 году выросла на
133,6%. (Отметим, что в следующем, 1996 году, ожидался рост Денежной
базы лишь на 32,4%). Прирост денежного агрегата М2

199

(то же, плюс средства на депозитах) в 1995 году составил 114,7% и
достиг значения 685 трлн. крб. на конец года, т.е. отношение темпов
инфляции к темпам увеличения М2 составило 1,28. (В 1996 году ожидали
прирост М2 на конец года в 34% и он должен достичь 918 трлн. крб., а
отношение темпов инфляции к темпам роста М2 ожидалось близким к 1).

Вернемся к соотношению темпов роста денежной базы и агрегата М2. В 1995
году они составили соответственно 133,6% и 114,7%. Сумма денег вне
банков росла быстрее, чем объем средств вне банков и средств на
депозитах, что свидетельствовало об утечке карбованцев из официального
сектора экономики в теневой. Судя по ожидаемым в 1996 году цифрам
прироста денежной базы — 32,4% и прироста агрегата М2 — 34%, Нацбанк
надеялся переломить эту тенденцию.

Развитие конкуренции в банковском секторе

К середине 1996 года банковская система Украины представляла собой
развитую сеть филиалов лишь нескольких крупных банков (Сбербанк,
Проминвест, Украина и Укрсоцбанк), которая дотянулась до глубокой
провинции. В провинции все хозяйствующие объекты привычно работали с
известными им ранее по советским временам перечисленными выше банками —
региональными монополистами (так, например, Антимонопольный комитет
летом 1996 года даже завел дело о нарушении антимонопольного
законодательства Сбербанком).

Лишь в крупных городах этим крупным банкам оказывали определенную
конкуренцию остальные добрые две сотни более мелких коммерческих банков.
Новые банки, вступили в плавание по новому, ориентируясь на западные
стандарты: уровень сервиса, комфортность, блеск и нарядность офисов.
Провинциальный клиент в этой обстановке чувствовал себя весьма
польщенным и уважаемым. Бывшие советские банки все еще по старинке были
бесцеремонны с клиентом, блеск и нарядность частенько отсутствовали, да
и особых преимуществ не было. Большая надежность крупных банков была
сведена на нет традиционной советской невнимательностью к клиенту, в
какой-то степени игнорированием его интересов в ряде процедур. Поэтому
мелкий клиент потянулся в коммерческие банки.

Тем не менее, до сих пор дела у крупных банков шли неплохо, учитывая
особое их положение, объемы кредитования и состав их традиционных
клиентов. Однако постепенно накапливались про-

200

блемы. Так, по словам председателя правления «Проминвестбан-ка» В.
Матвиенко, на 1.01.1996 госпредприятия не вернули «ПИБу» 51182 млрд.
крб. Действительно, значительная доля крупных клиентов-заводов,
объединений, гигантов промышленности до недавнего времени поддерживаемых
государством на плаву и традиционно работавших сначала со «Стройбанком»,
а потом с его приемником «ПИБом» стали приносить последнему крупные
убытки.

Поэтому полагали, что предложение В.Матвиенко по поводу укрупнения
банковского капитала путем присоединения к «ПИБу» ряда комбанков помогло
бы последнему решить проблему невоз-вращенных кредитов, по крайней мере
уменьшило их долю в общей сумме активов, хотя и незначительно, по всей
видимости. Кроме этого, слегка уменьшилось бы количество потенциальных
конкурентов.

Однако, если отбросить стандартные подозрения в попытке «ПИБа» решить
собственные проблемы, то действительно, множество мелких и средних, по
масштабам Украины, банков не в состоянии решить проблем обеспечения
больших платежей и масштабного кредитования, особенно долгосрочного в
ряде приоритетных областей. Как по причине отсутствия собственных
средств, так и по причине ограничений на масштаб риска, дозволенного
Нацбанком и приходящегося на одного клиента. И это несомненно является
основанием для беспокойства не только представителей банковского цеха,
но и капитанов производства вместе с правительственными чиновниками.

Хотя, следует иметь ввиду одну особенность нынешней ситуации. Если бы
банк развитых стран имел бы такой кредитный портфель, которые имеют
бывшие государственные а ныне самые крупные украинские банки, то он бы
заведомо считался банкротом. А украинские крупные комбанки не считаются
банкротами и даже, более того, их полагают весьма устойчивыми. Отчего
так? А потому, что их заемщики (убыточные госпредприятия и колхозы)
навязаны банкам государством и это самое государство ни за что не даст
этим клиентам обанкротиться. Значит и банкам, коль скоро они связаны с
«монстрами социалистического хозяйства», тоже не дадут утонуть. Ибо
данная, повисшая между развитым социализмом и рыночным капитализмом,
управленческая структура нуждается в таких полуживых производственных и
банковских образованиях, на фоне которых ее не вполне состоятельность
выглядит вполне удовлетворительной.

201

Время от времени раздаются более радикальные голоса о полезности
национализации крупных банков. Иногда малоприятное слово
«национализация» заменяют чем-то вроде «упорядочения отношений
государства с акционерными коммерческими банками» или «закрепления за
государством контрольных пакетов акций комбанков». Чаще других называют
в этой связи бывшие госбанки.

Удивления заслуживает крайне спокойная атмосфера подобных обсуждений и
вялая реакция заинтересованных сторон на самые решительные намеки
государственных и политических мужей. «Злые языки» полагают, что так как
государство никогда не бывает банкротом, значит государственный банк —
тоже. Как известно, главное достоинство банка — его надежность. А
посему, почему-бы, если мы контролируем банк, не сделать его
непотопляемым, что будет полезно для его подмокающей репутации. Логика
некоторых банкиров понятна. А вот почему сие может быть полезно
государственным чиновникам? Во первых, используя подобные крупные банки,
можно привлекать крупные средства для госпрограмм кредитования
экономики. Если выбор цели верный, положительный эффект может быть
весьма сильным. Правда и провал, в случае неудачной экономической
политики, может быть сокрушительным. Обычно приводят удачный пример
Южной Кореи, где бюджет, используя госбанки, эффективно кредитовал
экспортеров. Кроме того, стабильные государственные банки, вследствие
своей практически стопроцентной надежности, привлекают не только
средства населения (которое им доверяет значительно больше, чем
комбанкам), но и крупные иностранные кредиты.

Разговоры об укрупнении банковского капитала идут в сочетании с
сетованиями на непатриотичное поведение комбанков, не желающих
беспокоится о проблемах государственного масштаба. Льготное и не очень
льготное кредитование, мягко говоря, не прибыльного госсектора, на
котором продолжает настаивать правительство и которое тяжелой ношей
легло на крупные банки, стало для последних слишком обременительным.
Различного рода послабления и уступки правительства и Нацбанка по
отношению к крупным банкам уже давно перестали полностью компенсировать
их потери.

Так, например, целевые кредитные аукционы НБУ, где ряд крупных банков
получал средства для выделения ссуд под санаци-онные программы
предприятий госсектора (в основном ТЭК),

202

оказались ловушкой для комбанков. Предприятия которым целевое
кредитование выделялось на срок не более года (что можно подправить за
один год?) попросту не возвращали кредиты комбанкам. Льготы пострадавшим
комбанкам со стороны государства практически не помогали исправить
положение и раздражали основную массу более мелких банков, не допущенных
к программе целевого кредитования.

Нацбанк, под давлением того же правительства, в сентябре 1995 года не
разрешил комбанкам в случае невозврата кредита списывать в
первоочередном порядке средства со счета должника (т.е. должны были
сначала осуществить платежи на нужды предприятия, и в бюджет). Но через
месяц НБУ вместе с Кабинетом министров разрешает это сделать, правда
перед этим ограничивает банкам маржу по всей операции (покупка средств
на аукционе и выдача кредита) 6% годовых. При этом банкам было оставлено
право просить у НБУ отсрочки платежей, если госпредприятия не возвращали
кредиты в срок, но опять же это не относилось к кредитам, купленным на
целевых кредитных аукционах. Понятно, что вся эта программа была
малопривлекательной для банков и откровенно протекционистской для
предприятий, которые всерьез и не собирались за эти деньги и в эти сроки
что-либо менять в своей структуре, а откровенно проедали выделенные
средства. Заметим, что подобная практика имела место и позднее. Так,
например, совместное постановление Кабмина и Нацбанка, принятое 13
сентября уже 1996 года снова настоятельно рекомендовало ряду крупных
банков («Металлург», «Приватбанк», «Про-минвестбанк», «Украина»,
«Укрсоцбанк») предоставить указанным сверху предприятиям на 4 месяца под
45% годовых, 45 млн.грн., чтобы последние рассчитались за
электроэнергию. А за это, как водится, пообещали выдать целевые кредиты
от Нацбанка и разрешить затем безакцептно списывать со счетов
предприятий соответствующие суммы до полного погашения задолженности.

Банки, занятые в этой программе, если и получали какие-то преимущества,
то лишь в качестве компенсаций за ущерб, понесенный от реализации этого
действа. Но с другой стороны, если начались разговоры о необходимости
укрупнения банковского капитала руководством крупными банками, то значит
поддержка правительства этой акции стала вполне вероятной, особенно
после решений о возможности инвестиций банковских средств в собственно
банковскую сферу. Сказав «а», хочется на этом не останавливаться и
сказать «б».

203

В этой ситуации Нацбанк, похоже, занял другую позицию. Подчеркивая
важность консолидации больших заемных средств для долгосрочного
кредитования приоритетных отраслей промышленности (да и сельского
хозяйства тоже), Нацбанк принял в апреле положение о консорциумном
кредитовании. Для аккумуляции кредитных ресурсов вовсе не обязательно
добиваться слияния банков или их присоединения к крупным банкам. Вполне
достаточно объединиться нескольким средним и мелким банкам в
пропорциональном соотношении, при этом вполне соблюдая нормативные
показатели максимального размера риска на одного клиента. Для
оперативного управления выбирается основной банк, обычно тот, где
обслуживается крупный клиент. Подобный механизм, снимет проблему
кредитования в особо крупных размерах и ослабит монополизм крупных
банков, что конечно пойдет на пользу всему народному хозяйству. Остаются
лишь небольшие сомнения относительно появления необходимого энтузиазма
для объединения средств разных банков.

Иностранный капитал в украинской банковской системе1

Введение украинской собственной денежной единицы — купона-карбованца,—
поставило на повестку дня проблему взаиморасчетов с остальными странами
СНГ и в особенности с Россией. Возникла потребность в расчетных центрах,
но центральные банки двух держав поначалу решили пропускать через себя
все платежи, то ли чтобы контролировать их, то ли по причине острого
недоверия к комбанкам, то ли по какой-то другой причине. В результате
центральные банки Украины и России оказались в прямом смысле завалены
платежными документами. Это обстоятельство стимулировало открытие
корсчетов в комбанках двух стран.

Однако начало активного проникновения иностранного капитала в украинскую
банковскую систему больше связывают с введением в 1993 году единой
системы электронных расчетов. По словам редактора журнала «Финансовые
риски» А.Дробязко, банкам из восточной и западной части России стало
удобнее посылать платежи через Украину с одного корсчета на другой, т.е.
объемы расчетов российских резидентов в Украине резко возрас-ли.
(Парадоксально, но платежки из НБУ в ЦБ России доставляли фельдъегерями
и для отражения на счетах необходимо было 5-6

1 Использованы материалы обзора Ю.Корнева и Е.Гулей. Финансовая Украина
12 и 19 марта 1996 года.

204

дней, — сетовал директор ЦМР А.Андрейчук). А украинские банки, которые
обслуживали эти платежи стали быстро подниматься (например,
«Приватбанк», «Аваль», «ВА-банк», «Пер-комбанк», «Первый Украинский
Международный Банк»). Потребность минимизировать риски проведения
операций в Украине вызвала желание взять под контроль банки, через
которые шли основные платежи.

Легальное присутствие иностранного капитала в банковской системе Украины
на этот период было затруднено, поэтому российским банкам было проще
купить контрольные или просто большие пакеты акций через резидентов,
которые являлись их партнерами по бизнесу. Степень независимости (от
российского и в целом от иностранного капитала) украинских банков можно
иногда оценить по тому, сколько СП (точнее, какова их доля в уставном
фонде’ или акционерном капитале) оказываются его акционерами.

АДробязко акцентирует внимание на двух основных моментах, отражающих
влияние скрытого российского капитала в украинской банковской системе:

1) наличие подвижного капитала, контроль над которым

сосредоточен в руках нерезидентов, и который создает

возможности для крупных валютных спекуляций.

2) Украинские банки, с большой долей скрытого российского

капитала и обслуживающие огромный российско-украинский

товарооборот получили значительные преимущества в своем

развитии и их роль в экономике страны (и надо думать, в

политике) возрастет.

Понятна озабоченность руководства независимых украинских банков
проникновением мощного банковского капитала России на рынки Украины.
Кому нужны конкуренты? Однако пока законодательство препятствует приходу
российских банков и всем понятно, что в банковскую систему российские
средства проникают с помощью доверенных лиц с украинской пропиской.

Велика вероятность, что это далеко не всегда чистые деньги.
Высказывается беспокойство по поводу того, что контролируемые не вполне
чистым российским капиталом украинские банки могут пойти на авантюры,
которые приведут к потере вложенных туда средств, как акционеров, так и
вкладчиков. Председатель правления банка «Ажио» С. Аржевитин заметил,
что полсотни банков в 1995 году были в стадии санации или близки к
банкротству. При этом изменялся состав акционеров и, видимо, как
следствие,

205

поменялось до 50 председателей правлений подобных банков. Отметим, что
проникновение капитала из развитых западных стран в банковскую систему
Украины беспокоит местных банкиров куда меньше.

С другой стороны председатель правления «Укринбанка» А. Новиков был
настроен оптимистично и полагал, что российские банки вовсе не рвутся на
Украину, т.к. эффективность вложения капитала в России выше, да и активы
в России предпочтительнее, чем в Украине, если уж говорить о «скупке»
предприятий и о переделе собственности.

Зам. председателя НБУ В.Кравец отмечал, что на начало 1996 года в
Украине функционировало 12 украинских банков с участием российского
капитала (а в России лишь один с участием украинского капитала —
«Кредитимпэксбанк»). Однако, по его мнению и в России есть значительный
нелегальный украинский капитал в ее банковской системе.

На вопрос о достаточности своего банковского капитала для Украины,
В.Кравец ответил: «Однозначно отвечу — нет. Если, например, собственные
средства голландских банков составляют 15% ВВП, а в других европейских
странах этот показатель колеблется от 2 до 8 процентов, то в Украине на
1.01.1996 г. — 0,3%. Поэтому, во-первых, страна крайне нуждается в
притоке иностранного капитала. Во-вторых, сегодня делаются попытки
вернуть украинский капитал из других стран, в том числе из России.
Разные эксперты дают разные оценки, но то, что украинский капитал на
миллиарды долларов расположен за пределами страны, никто не отрицает.
Создалась интересная ситуация. В швейцарских, немецких, австрийских,
российских, польских банках образовались немалые пассивы украинского
капитала, которые нужно обслуживать. В этих странах запустить их в
производство нелегко. Поэтому зарубежные банки ищут применение своему
капиталу, в котором есть и украинский след. Если бы они позитивно
оценивали гарантии для инвестиций, то открыли бы представительства для
своих банков и прокредитовали бы нас, дали бы нам капитал. Но они нам не
верят, поэтому хотят открывать свои банки». В.Кравец полагал, что надо
допустить иностранные банки на украинский рынок. Нацбанк уже
рассматривал предложения шести иностранных банков, которые хотели
открыть в Украине банки со стопроцентным капиталом дальнего зарубежья.

Взаимодействию банковских систем России и Украины мешают позиции
центральных банков и правительств, которые не

206

нашли общего языка и сдерживают проникновение иностранных банков в свои
страны. Сомнения на счет того, что это может ограничить инвестиции
российских банков в экономику Украины развеял представитель МВФ в
Украине АСундаков: «Инвестиции можно осуществлять очень многими путямиБ
Сейчас, например, российским банкам не позволено оперировать в Украине,
т.е. российский капитал не может давать ссуды украинским
предпринимателям. Но российский капитал может напрямую вкладывать деньги
в украинские предприятия, покупать производственную недвижимость.
Непонятно, почему предприятие можно покупать, а ссуды давать нельзя.
Почему одно является вмешательством в экономику Украины, а другое нет.
Представьте, что я — руководитель российского банка. Я не имею права
давать ссуды украинскому предприятию, но я имею право покупать его
акции. Я могу составить следующий финансовый контракт. Закупаю
определенный процент акций предприятия и сразу делаю своп на ссуду от
какого-то другого банка, что выглядит так, как будто я покупаю у
предприятия акции, хотя на самом деле это тоже самое, что я ему даю
ссуду. А значит, остановить российский капитал невозможно (хотя и
непонятно —зачем такое желание иметь), т.к. очень легко создать
финансовую сделку такого типа, которая позволит обойти многие
ограничения.»

А.Сундаков подчеркнул, что конкуренция в банковской среде улучшит
условия для поддержки и развития бизнеса в стране; что страны которые
открыты для притока иностранного капитала, быстрее растут, как,
например, росли азиатские «тигры».

Развитие же каких-либо особых банковских связей между Украиной и Россией
(или какой либо другой страной), по мнению АСундакова не столь важно,
ибо «обслуживание торговли процесс очень простой и это можно делать
через корсчета, которые российские банки имеют в украинских и наоборот.
Этому могут служить взаимные корсчета в прибалтийских, немецких и других
банках». Присутствие иностранных банков на территории Украины конечно
поддерживается МВФ, но полезно Украине прежде всего потому, что «для
любого иностранного инвестора куда проще иметь дело со своим банком».

В конце 1995 года активно обсуждалась проблема расчетов по ЛОРО-счетам
инобанков, открытых в украинских комбанках. Существо проблемы в том, что
инофирма, имеющая счет в иностранном банке, обладающем в свою очередь
ЛОРО-счетом в одном из украинских банков, может, продавая товары в
Украину,

207

получать оплату в карбованцах. Но, во-первых, не имея собственного
счета в украинском банке, инофирма не платила налоги, ибо она для
налоговой инспекции фактически не существовала (нет счета в банке, нет
представительства). Во-вторых, этой инофирме никто не мешал дать
указания своему (тоже иностранному) банку провести конвертацию
карбованцев в твердую валюту и отправить эти средства уже на ее
собственный счет. Последнее было уже не что иное как «серая
конвертационная операция». Таким образом, возник серый валютный рынок
межгосударственных расчетов. По мнению Я.Пиванека на этом рынке каждый
день оборачивались и конвертировались огромные средства. Противники
подобных расчетов считали необходимым ввести требования к перечисляющим
на эти ЛОРО-счета карбованцы украинским резидентам предоставлять
документы строгой отчетности, как и при проведении конвертационных
операций. Ажелающим получать украинские карбованцы инофирмам предложить
действовать лишь через дочерние предприятия или через украинских
посредников. Сторонники же практики использования ЛОРО-счетов для
деятельности инофирм, апеллировали к необходимости создания особой
привлекательности финансового и торгового рынков Украины.

История с ЛОРО-счетами получила дальнейшее развитие после появления
телеграммы Нацбанка от 11 июля, которой, следуя. комментариям
Г.Вышлинского, были «запрещены авансовые платежи на такие счета,
движение средств между ЛОРО-счетами банков нерезидентов в украинских
карбованцах, а также кредитные и депозитные операции с этих счетов.
Расчеты между резидентами и нерезидентами (юридическими лицами) через
счета ЛОРО, в случае, если валютой платежа в договорах на импорт товаров
или получение услуг являются карбованцы, было разрешено проводить только
в рамках реального торгового оборота со сплошной проверкой
соответствующей документации».

За 4 рабочих дня своего существования эта телеграмма привела к следующим
последствиям. Уже на следующий день, 12 июля, зарубежные рынки
карбованца оказались парализованными— остановился московский рынок
(ежедневный оборот — около 80 млн. долл. США) и прибалтийский рынок
(30-50 млн. долл. США). По данным газеты «КоммерсантЪ-daily», оборот
московского рынка карбованцев был сопоставим с оборотом рынка
«рубль-доллар». На ЛОРО-счетах банков-нерезидентов в украинских банках
были заморожены остатки на сумму около 5 трлн.

208

крб. (почти 30 млн. долл. США). 15 июля Московская межбанковская биржа
приостановила проведение торгов по карбованцу. ММВБ, как и российские
банки, ведет свои расчеты через украинские банки. В тот же день
Центральный банк России выступил с заявлением, которым констатировал,
что введение особого режима ЛОРО-счетов в карбованцах противоречит
соглашению между ЦБР и НБУ «Об организации межбанковских расчетов в
связи с введением карбованца» от 17 ноября 1992 года (в соответствии со
ст. 8 и 9 этого документа, российские и украинские банки имеют право
предоставлять друг другу кредиты и депозиты в рублях и карбованцах, а
также осуществлять конверсионные операции с рублями против украинских
карбованцев). Банк России, сказано в заявлении, «с сожалением отмечает,
что принятые меры фактически превращают валюту Украины из
ограниченно-конвертируемой в замкнутую». В связи с этим ЦБР предупредил
российские организации о нежелательности использования украинского
карбованца в качестве валюты платежа при заключении контрактов по
импорту товаров и услуг из Украиньв».

Уже 17 июля вышеприведенная телеграмма НБУ была отменена другой
телеграммой, причем этот документ «ввел в план счетов бухучета банков
шесть новых счетов, в которых должны были отражаться кредитно-депозитные
отношения украинских банков с банками-нерезидентами в карбованцах. Кроме
того, он обязал украинские банки осуществлять движение средств по дебету
ЛОРО-счетов только по распоряжению владельца счета и запретил прием и
исполнение платежных поручений на перевод средств через ЛОРО-счета без
указания в них назначения платежа. Перечисление средств с ЛОРО-счетов
разрешено только на сч. № 751 и сч. № 794 (кредиты и депозиты
банков-нерезидентов), на другие ЛОРО-счета, в пользу резидентов Украины
в банках Украины, для приобретения украинских государственных ценных
бумаг».

На следующий день, несмотря на ряд введенных ограничений, режим
функционирования ЛОРО-счетов и рынок еврокарбованца восстановились. Но
следовало ожидать известной сдержанности оставшихся участников этого
рынка.

По словам Г.Вышлинского «слишком много в Украине и не запрещено, и не
разрешен» Прогрессивная часть НБУ, очевидно, боялась поставить вопрос о
переводе этого рынка в качество «официально разрешенного» — а вдруг
вообще запретят. Поэтому

209

он и был так плохо регламентирован, и все в нем держалось на
полулегальных схемах».

Состоявшееся покушение на украинского премьера П.Лазаренко перевело
Украину в группу стран с более высоким уровнем риска. Но инициативу
атаки на ЛОРО-счета , а значит и на рынок еврокарбованца в его прежней
форме, по словам Г.Вышлинского, уже после этих событий, отдали
Президенту и СБУ.

Кроме обсуждаемых выше особенностей этого рынка, полагали, что ряд
организаций, используя фирмы однодневки, отправляли предоплату
надуманного контракта на ЛОРО-счет, после чего средства уже в твердой
валюте уходили куда угодно и очень быстро, благодаря действующей системе
электронных платежей.

Скорее всего, в качестве оправдания своей прежней телеграммы, Нацбанк
тут же сообщил известные ему, видимо ранее, данные о результатах анализа
движения средств по карбованце-вым ЛОРО-счетам в апреле 1996 года: 50%
платежей обслуживали торговый оборот, 20% — кредиты и депозиты, а вот
27% имели неопределенное назначение.

Еще в июне 1996 года обозреватель Финансовой Украины Д. Кошевой отмечал,
что иностранцам оказались весьма интересны гособлигации Украины. Так
последовательность трех операций: продажа валюты — покупка облигаций —
покупка валюты после погашения и выплат дохода по облигациям приносили
неплохую прибыль. Ставка по четырем последним погашенным к концу мая
1996 года траншам трехмесячных облигаций составила в долларах США — 120%
годовых, а в российских рублях — от 140% и выше. Конечно, нужно было
учесть расходы на конвертацию, 15% налог в случае репатриации доходэб А
можно было использовать ЛОРО-счета.

Появляются и другие тенденции в проникновении иностранного (а в данном
случае российского) банковского капитала в банковскую систему Украины.
Так один из самых известных и влиятельных банков России «ОНЭКСИМбанк»
(создан в 1993 году и сразу объявлен официальным дилером государства по
ГКО и платежным агентом по облигациям внутреннего займа. С 1994 года
агент правительства России, а затем Москвы. С 1995 года уполномоченный
банк федерального управления по делам о несостоятельности,
уполномоченный банк правительства России по Чечне и уполномоченный банк
Госимущества. Интересно, что федеральная банковская комиссия Швейцарии
вьщала разреше-

210

ниє на открытие в этой стране дочернего банка UNEXIM (Suisse). Именно
президент «ОНЭКСИМбанка» В. Потанин впервые провозгласил
воплощенную-таки позднее идею кредитования правительства под залог
федеральных пакетов акций приватизируемых предприятий) и украинский банк
«Юникс» (возник в 1993 году как АОЗТ «Транскредобанк» и в феврале 1995
превратился в открытое АО, основной учредитель — крупнейшее
нефтеперерабатывающее предприятие АО «Кременчугнефтеоргсинтез»,
владеющее 35% акций банка. Уставной фонд ECU 3 млн.) подписали
Генеральное соглашение о межбанковском сотрудничестве, суть которого не
только в установлении корреспондентских отношений, согласовании политики
на рынках России и Украины и тарифной политике на неконкурентной основе,
а также и в реализации эффективного платежно-расчетного механизма.

Таким образом, в отличие от многих российских банков, негласно, через
участие в акционерном капитале украинских банков, проникших на
финансовый рынок Украины, «ОНЭКСИМбанк» предпочел открыто работать с
«Юниксом». Стремление иностранных банков сформировать банки с совместным
иностранным капиталом или новые банки с иностранным капиталом связано с
нестабильностью и слабостью украинских банков, с которыми ранее были
установлены партнерские отношения. С другой стороны и украинский
банковский капитал, столкнувшись с тем, что сотрудничающие с ним
российские банки часто попадают в сложное финансовое положение, начал
искать возможности создать банки с совместным капиталом, которые можно
было бы контролировать. Так самый крупный украинский банк Проминвестбанк
в 1994 году стал основателем первого российско-украинского банка
«Кредитимпекс Банк». В начале 1996 года, по словам В.Матвиенко, через
этот банк проводилось 80% всех рублевых расчетов между Украиной и
Россией. Кроме этого этот банк стал одним из клиринговых банков
Украинской межбанковской валютной биржи.

Появляются в Украине также иностранные инвестиционные банки,
почувствовавшие интерес иностранных инвесторов к вложению капитала в ряд
украинских высокоприбыльных отраслей. В середине лета 1996 года начал
операции американский банк CS First Boston ,который еще с 1991 года
открыл представительство в Москве и долго присматривался к Украине.

Поучительно проследить, как проникал иностранный капитал в банковскую
систему России. В конце 1991 года первую лицензию

211

на совершение операций получил дочерний банк французского «Лионского
кредита». Однако более года потребовалось Центральному Банку России,
чтобы решиться продолжить выдачу лицензий. После того, как лицензию
получила дюжина иностранных банков, власти вдруг передумали. Сказалось
яростное давление на правительство и президентскую команду со стороны
крупных российских банков. В ноябре 1993 года (как раз в период
предвыборной компании) был подписан президентом указ о запрете инобанкам
обслуживать резидентов. Перевода в офшорный режим избежали лишь два
банка: «Лионский кредит» (РФ) и «БНП-Дрезден-банк», формально из-за
того, что уже имели среди клиентуры резидентов.

Если Президент по существу не проявлял интереса к вопросу о присутствии
иностранного капитала в банковской системе, то этого нельзя сказать о
других заинтересованных сторонах. ЦБ полагал, что ограниченное
присутствие инобанков в России (фактически на тех же правах что и банков
резидентов) допустимо, но ограничил суммарный уставной капитал инобанков
до 12% общего уставного капитала российских банков. В поддержку работы
инобанков на российском финансовом рынке выступали некоторые
коммерческие банки, среди которых принято было упоминать «ТОКОбанк»,
«Московский Международный» и ряд других. Значительная часть российских
банков выступала решительно против потенциальных конкурентов —
иностранных банков.

Иностранные банки, вложившие средства в инфраструктуру, набравшие
персонал, но вынужденные обслуживать лишь нерезидентов, забеспокоились и
в свою очередь оказали давление на свои правительственные и
надправительственные организации. Угрозы остановить проникновение
российских банков на финансовые рынки развитых стран подействовали, хотя
филиалы российских банков, кстати сказать, в этот период работали лишь в
офшорном режиме.

Напряжение было снято подписанием на Корфу соглашения о сотрудничестве
между Россией и ЕС, в частности и в этой области. По этому соглашению до
начала 1996 года все банки стран ЕС (кроме тех, кто уже обслуживал в
России резидентов до 15 ноября 1993 года) не могли работать сроссийскими
резидентами. Этот режим смягчился с 1996 года и вплоть до 1999 года
Россия оставила за собой право: ввести запрет на операции с акциями
российских компаний; установить минимальный остаток средств

212

частного лица — российского резидента на вкладе в инобанке (в размере
ECU 55 тыс.); ограничить число филиалов инобанков; устанавливать квоты
иностранного капитала в своей банковской системе. Страны ЕС в свою
очередь пообещали не использовать ограничения, существующие для своих
банков, в отношении российских, создающих собственные структуры на
территории ЕС.

Определенные проблемы возникли с деятельностью американских банков в
России и российских на территории США. Из-за задержки ратификации США
соглашения о взаимной защите инвестиций, дочерние учреждения СитиБэнк и
Чейз Манхеттен несмотря на имеющиеся лицензии ЦБ летом 1994 года были
отстранены от работы с резидентами. Хотя «Диалог-банк» являющийся
резидентом и который по словам Д.Тулина (зам. пред. ЦБ РФ) «более чем на
50% — через офшорные кипрские компании, — принадлежит американскому
капиталу», трудностей в этот период не испытывал. Попытки же открыть
свои представительства в США российскими банками успеха к лету 1994 года
не имели.

Ко времени завершения финансовой стабилизации (лето 1994 года) в России
уже действовали 17 банков, капитал которых более чем на 50% был
иностранным (включая государства бывшего СССР), причем 9 из них —
российские юридические лица на 100% принадлежащие иностранному капиталу.
Собственный капитал этих 17 банков составлял более 7% капитала
российских банков. Так как инобанки первый год работы закончили с
убытками, а российские банки заметно окрепли, стало просматриваться
смягчение позиции ряда российских банков, активно боровшихся с
проникновением конкурентов на финансовый рынок России.

Однако не скоро дело делается. Только в апреле 1996 года зам. пред.
Центробанка В.Соловов сообщил, что ЦБР все еще обсуждает возможность
допуска на валютный рынок комбанков из стран СНГ, а также предоставление
нерезидентам из стран Содружества равных прав с резидентами РФ на
владение национальной валютой страны пребывания и использование ее для
расчетов. Заметим, что в начале 1996 года все еще основная часть
расчетов между странами СНГ осуществлялась через немногие комбанки
(прежде всего российские — «Российский кредит», «Диалог-оптим» и
украинский «Приватбанк»), а через центральные банки, по известным
причинам проходило не более 1% платежных средств. В результате
сравнения начальной

213

эволюции процессов проникновения иностранного капитала в банковские
системы России и Украины легко видно общие черты поведения главных
действующих персонажей этой драмы. В России, правда, уже давно в самом
разгаре второй акт, а в Украине лишь только начинает драматизироваться
ситуация.

О банкротах и банкротствах

Возникли проблемы и с ликвидацией банков. Заметим, что банки внесены
(при регистрации) в государственный реестр, из которого следует
специальным решением исключать ликвидируемый банк. Практика ликвидации
банков показывает, что после первоочередных выплат своим сотрудникам и
отчислений в бюджет, всем прочим денег не хватает. Ликвидационная
комиссия, созданная по решению о ликвидации банка, должна сообщить об
этом мероприятии через прессу (за два месяца до прекращения деятельности
банка), выявить всех кредиторов и дебиторов банка, провести
инвентаризацию.

Но трудности возникают уже с формированием комиссии: в ее составе
оказываются люди разной квалификации, данную деятельность они совмещают
с своей основной, что не позволяет детально разобраться с ситуацией,
аккуратно свести итоги ревизии. С другой стороны члены комиссии не имеют
особых прав, хотя правда, не несут и особой ответственности. Хозяйство
ликвидируемого банка распылено, его отчетность основательно запутана по
вполне понятным причинам. Поэтому нужны экстраординарные усилия для
выяснения всех вопросов, определения истинного положения, формирования
ликвидационной политики.

В развитых странах работа ликвидационных комиссий очень высоко
оплачивается, туда приглашают видных специалистов. Именно поэтому
эффективность деятельности подобных комиссий очень велика. За рубежом
существует длительная практика ликвидационной деятельности, основанная
на детально проработанных законах с множеством дополнений и уточнений.
По крайней мере, не существует нерешаемых вопросов, скажем, о порядке и
очередности выплат.

Со временем, преодолев ложную корпоративность банкиров и решив вопрос о
достаточно высоком уровне оплаты ликвидаторов, можно будет рассчитывать
на эффективность процедуры ликвидации банков.

Планируется ввести страхование депозитов физических лиц в случае
банкротства банков (о небанковских учреждениях пока

214

речь не шла). Существует верхний предел величины депозита, ниже
которого будет возможна его полная или частичная компенсация (ECU 500).
Вообще говоря, страхованию должны подлежать не только вклады, депозиты и
счета, а также сберегательные сертификаты физических лиц.

Создается межбанковский Фонд обязательного страхования банковских
вкладов физических лиц, учредителями которого могут быть только
комбанки, имеющие лицензию на работу со вкладами населения. Возглавлять
Фонд будет Административный совет, где будет не больше двух
представителей комбанков, и восемь чиновников из НБУ, Минфина и
Минэкономики. Средства планируется изымать у комбанков (1% от уставного
фонда и полпроцента от остатков средств на счетах физических лиц) и
также пеня (за несвоевременность оплаты платежей) и процент от доходов с
государственными ЦБ. В случае признания банка банкротом, списки
вкладчиков в конце-концов попадут в Административный совет, который и
даст разрешение на выплату пострадавшим их средств.

Маневры Нацбанка Украины в начале 1996 года

Выполняя требования МВФ по улучшению макроэкономических показателей,
Нацбанк Украины в 1996 году старательно добивался уменьшения свободных
средств на денежном рынке. Первый удар был нанесен по фактическому
использованию бюджетных средств коммерческими банками. Ибо остатки по
этим средствам были основой для краткосрочных финансовых операций.
Совместное постановление КМ и Нацбанка от 12 марта требует с 1 апреля
передать счета бюджетных и государственных учреждений из комбанков в
возникающее Государственное казначейство. Министр финансов П.Германчук
напомнил, что с 15 мая 1996 года все юридические лица, которые имеют
дело с деньгами госбюджета должны были открыть счета только в четырех
уполномоченных банках.

В действительности этот процесс будет менее стремительным, чем он
представляется на бумаге, однако ясно, что это надолго. И надо искать
другие источники свободных средств. Мелкие и средние банки лишаются
весьма заметной части средств, по отношению к прочим небюджетным активам
и пассивам. Однако крупные банки, имевшие крупных бюджетных клиентов,
теряют в абсолютном выражении еще большие средства. Отняв у крупных
банков значительные средства для решения своих задач, Нацбанк

215

искусственно создал дефицит долгосрочных кредитов. Ни для кого не
секрет, что только крупные банки до сего времени и были способны на
выделение более или менее долгосрочных кредитов. Относительный рост
ставок этих кредитов за квартал в начале 1996 года оказался близок к 8%,
при этом величина эффективной ставки достигла 94%.

Следующий удар Нацбанком был нанесен под предлогом защиты средств
вкладчиков. Введение повышенных обязательных норм резервирования привело
к дополнительному уменьшению свободных средств и, соответственно, к
падению доходов банков, а это в свою очередь фактически повысило
стоимость обслуживания депозитов. Несмотря на уменьшение уровня
инфляции, роста процентных ставок по депозитам обеспечить никто не мог и
не хотел. Начало уменьшаться фактическое предложение краткосрочных
кредитов, что привело к заметному изменению процентных ставок по этому
виду операций (в марте на 2,6%).

Где же банки могли компенсировать потери? Весьма доходными оставались
операции по валютному арбитражу. На Украинской межбанковской валютной
бирже операции «карбованец-российский рубль-карбованец» давали в
перерасчете более 50% годовых. А операции «рубль-доллар-карбованец»
(этим занимались достаточно крупные банки на ММВБ) давали доход до 100%
годовых. Еще большей была прибыльность операций на рынке облигаций
государственного займа (особенно тех, срок проплаты которых уже на
подходе) так как наблюдался стабильный рост эффективной ставки по ним
(142,2% годовых в середине марта). Никто не сомневался в дальнейшем
росте прибыльности и сокращении сроков погашения государственных
облигаций. Надежность также не вызывала сомнений — государство ранее и
сейчас исправно платило по такого рода долгам. Все понимали, что на
рынке должен быть размещен значительно больший объем облигаций, поэтому
если даже эта гигантская пирамида пошатнется, то далеко не сейчас.

Иногда можно было услышать осторожные обвинения Нацбанка в сознательной
ревальвации украинской валюты (или ее недостаточной девальвации),
несмотря на очевидную инфляцию в стране. Полагают, что Нацбанк и силы,
стоящие за ним, специально увеличивали разницу в курсовой стоимости
украинской валюты на внутреннем и внешнем валютных рынках. Именно это
позволяло банкам зарабатывать деньги, например, на разнице курсов двух
валютных бирж —киевской и московской. По словам

216

члена комиссии ВС по финансам С.Терехина, «всегда поддерживалась
искусственная маржа, которая за вычетом банковских комиссий находилась
на уровне 150-200% годовых. Какие с этим могут сравниться ГКО — ОВГЗ,
прямые рисковые кредиты под любые проценты».

Можно возражать не только относительно наличия злого умысла в действиях
чиновников, но и в целом относительно способности их столь кардинально
влиять на ситуацию на валютных рынках. Даже сдерживая падение курса
украинской валюты внутри страны или ограничиваясь ее несущественной
(относительно инфляции) девальвацией, на внешнем рынке он (курс)
заведомо будет ниже, ибо этого хотят все участники рынка. Общее их
желание приводит к появлению устойчивой долговременной тенденции, ибо
средства берутся из запасов НБУ, а все прочие участники рынка
выигрывают. Вопрос лишь только в величине этой маржи.

Если глубже взглянуть на этот процесс, то его корни в степени
привлекательности товаров той или иной страны. Именно привлекательность
товаров укрепляет валюту и делает ее дороже на внешнем рынке. Пока сие
не достигнуто, цена украинской валюты на внешнем рынке всегда будет
ниже, чем на внутреннем.

Возвращаясь к вопросу о разной курсовой стоимости украинской валюты
внутри и вне страны и проблеме валютных спекуляций на этой разнице,
согласимся с мнением С.Терехина: «Все это возможно только тогда, когда
существует внешний рынок, на который можно быстро выйти и правила работы
на котором устанавливаются не центральным эмиссионным центром страны, а
другой страной».

Надо полагать, что эти доходы или их перспектива отвлекали банки от
действий, способных вызвать нестабильность безналичного карбованца.
Залповые выплаты внутреннего долга бюджетным организациям приводили к
некоторой дестабилизации наличного валютного рынка: через некоторое
время после появления карбованцев на рынке подрастал разрыв между
наличными и безналичными курсами валют. Хотя острый недостаток наличных
карбованцев все-таки привел к падению курсов наличных валют в
среднесрочной перспективе.

В начале 1996 года банковская система Украины по-прежнему упорно не
желала добровольно кредитовать народное хозяйство. Кстати, это было
легко понять: просроченных кредитов на этот период по оценкам набралось
до 250 трлн. крб. (при общей сумме

217

выданных кредитов до 850 трлн. крб.). Кроме того, их позиции
объяснялись практикой действий чиновников и той легкостью с которой
последние вводили новые более высокие пошлины уже после того, как
импортные товары были доставлены получателям-клиентам банков или
экспортные товары клиентов банков пересекли границы.

Поэтому Нацбанк решает изъять у комбанков деньги иначе. С благородной
«целью повышения ликвидности банковской системы», как уже отмечалось
выше, Нацбанк изменил условия формирования банками обязательных
резервов. Пресловутый счет 788 (долгосрочные кредиты, предоставленные по
решению законодателей и правительства предприятиям всех форм
собственности за счет собственных средств комбанков) позволял ранее из
суммы обязательного резервирования вычитать сумму средств, находящихся
на этом самом счете.

То есть, НБУ и правительство стимулировали банки кредитовать
государственные программы из средств, выделенных на резервирование.
Понятно, что подобная политика не служила укреплению банковской системы
в целом. Тем более, что банки на этот счет стали относить кредиты, не
имеющие никакого отношения к решениям законодателей и правительства.

НБУ решил прекратить эту не вполне честную игру и заодно отобрать у
комбанков средства. С 1 марта 1996 года банки должны были вычитать из
суммы обязательных резервов уже 75% средств, находящихся на счете 788. А
дальше по нисходящей, с 1 мая — 50%, с 1 июля — 25% (кстати, кредиты на
госпрограммы, выданные после 2 февраля вообще не имели никаких льгот).
Поведение Нацбанка станет более понятным, если вспомнить, что МВФ против
любых льгот в резервировании. Напомним также, что по итогам каждой
декады комбанки должны осуществлять обязательное резервирование
привлеченных средств в соответствии с требованиями Нацбанка. С 1 января
1996 года было введено 15% резервирование остатков средств по валютным
депозитам, однако Нацбанк решил, что к концу 1996 года следует ввести
такую же норму резервирования по всем другим счетам учета валютных
средств до востребования. А пока с 1 марта — 2%, с 1 апреля — 3% и т.д.

Президент АУБ АСугоняко увязал ужесточение резервных требований с
посевной и выплатами задолженностей шахтерам. Хотя, по его словам,
«радует же то, что изменение правил резервирования выходит не задним
числом». Таким образом,

218

Нацбанк фактически изъял у комбанков немалые средства, смягчая удары
эмиссионных волн начала 1996 года, повышая реальную цену денег для
ослабления все еще большой инфляции. Катастрофическая нехватка средств у
бюджета предопределила и другие действия Нацбанка. Так, например, чтобы
справиться с дефицитом бюджета в апреле 1996 года и предоставить нужные
цифры Совету директоров МВФ, который в первой декаде мая решал судьбу
второй программы финансового оздоровления stand-by, Минфин и НБУ
совместной телеграммой от 29 апреля «собрали» большую часть остатков
средств на бюджетных счетах.

Еще в середине февраля 1996 года при обсуждении статьи 27 законопроекта
«О Национальном Банке Украины», в которой НБУ «запрещается предоставлять
кредиты правительству для финансирования бюджетного дефицита» возник
любопытный вопрос. В ряде законодательных актов НБУ было разрешено
приобретать государственные ценные бумаги при их первичном размещении.
Но НБУ сам занимается первичным размещением облигаций т.е., по существу,
покупает их у самого себя. А это, по мнению председателя правления НБУ
В. Ющенко, равнозначно прямой эмиссии.

Об этом вспомнили, когда на 38 аукционе 18 апреля 1996 года было куплено
девятимесячных государственных облигаций на очень большую сумму 15,5
трлн. крб. (лучший предыдущий результат 26 аукциона 30 марта по
размещению трехмесячных гособлигаций — 3,9 трлн. крб.), причем, итоги
аукциона, как отмечат позднее обозреватель Финансовой Украины Д.
Кошевой, определил один покупатель, ибо имела место «просто-таки
мизерная разница между ценой отсечения и средневзвешенной ценой — 1000
крб. при цене 96 млн. крб. за облигацию. А значит была одна очень
крупная конкурентная заявка».

Банки, вследствие политики НБУ испытывали недостаток средств и вряд ли
без особых причин купили бы такую массу облигаций. Конечно, если бы эти
облигации у них учитывали в качестве обязательных резервов, но об этом и
речи не было. А обещание Нацбанка о ломбардном кредитовании под именно
эти облигации — это было пока только обещание.

Но что обсуждать. Такую покупку один из банков ведущей четверки или даже
вся четверка бывших госбанков просто не смогли бы сделать, ибо просто не
имели столько свободных средств. Значит остались или сумасшедший
иностранец, или Нацбанк. В первом случае, «откуда взяться такому
иностранцу,

219

особенно после решения МВФ о приостановлении программы кредитования
Украины. Зачем вкладывать сразу такую огромную сумму (около 80 млн.
долл. США), да еще в облигации одной срочности». Сомнения Д.Кошевого
вполне объяснимы, ибо возможностей купить гособлигации сейчас будет
предостаточно, к чему бы так торопиться.

Значит состоялась-таки крупная покупка Нацбанком гособлигаций на
первичном аукционе, что, как отмечал ранее сам глава Нацбанка, есть не
что иное как скрытый кредит главного банка страны своему правительству.
Но, формально эти средства проходят по другим счетам и не подпадают под
бюджетную статью «Кредиты Нацбанка правительству», лимит которой (107
трлн.крб.) был исчерпан в первом квартале 1996 года.

Подобная практика имела место ранее при затруднениях бюджета в России,
поэтому было у кого поучиться. Конечно, такой шаг вынужденный и
оправдать Нацбанк может только тяжелое состояние бюджета, а также
покупка облигаций по рыночной стоимости и перспектива их продажи на
вторичном рынке, подкрепляемая высокой ставкой размещения и льготами для
банковского сектора. Последние обстоятельства должны подсластить пилюлю
прежде всего МВФ, который, кстати, как раз в это время принял решение о
выделении-таки Украине этих столь ожидаемых почти 900 млн. долл. США
второго кредита stand-by.

Но отсутствие средств у правительства снова заставило вернуться к
финансовым маневрам не без участия Нацбанка. Ибо как пояснить, что на
совершенно безденежном рынке 16 мая 1996 года (53 аукцион) было сразу
размешено облигаций на 9,26 трлн. крб., а на 60 аукционе 28 мая удалось
разместить совершенно непопулярные дисконтные облигации на сумму 5 трлн.
крб. с крайне низкой ставкой размещения — 43%.

Правда, «Галицкие контракты» сообщили об утечке информации из Нацбанка,
из которой следует, что российский теневой капитал вложил около 2 млрд.
долл. США в украинские ОГВЗ. Правда, на это мало кто обратил внимание.

И вообще, к середине 1996 года Минфину так и не удалось повысить срок
рефинансирования (долга) для облигаций до планируемых 122 дней и не
удалось уменьшить ставку обслуживания. Поэтому для достижения прибыли за
1996 год в 150 трлн. крб., облигаций прийдется размещать больше, чем
предполагалось.

220

Подробнее о рынках облигаций и о роли банковской системы в развитии
этих рынков пойдет речь в следующей главе.

Что же еще планировал главный банк Украины?

В планы Нацбанка входило в частности: поддержка макроэкономической
стабилизации, сдерживание курса национальной валюты (не допускать
падение курса более чем на 80% от уровня инфляции), обеспечение
положительных процентных ставок по кредитам и срочным депозитам. В
области денежной политики: ежемесячное пересматривание учетной ставки;
установление резервных требований для всех комбанков и на все категории
вкладов до 15%; прямые запланированные ранее законодателями кредиты
Нацбанка на покрытие дефицита бюджета будут представляться под учетную
ставку НБУ.

В области гособязательств Нацбанк планировал, что при необходимости
сокращения денежной массы в обращении, будет производиться размещение на
открытом рынке ЦБ НБУ (депозитных сертификатов).

Большую озабоченность руководства НБУ вызывали вопросы: кому должна
принадлежать прибыль и кто должен оплачивать убытки непосредственно
главного банка Украины. Естественно предположить, что ссылаясь на
практику Центрачьных банков развитых стран, прибыль Нацбанк желал
тратить сам. Например, на валютные интервенции для поддержания
национальной денежной единицы. Пока же эту прибыль законодатели и
правительство у НБУ забирали.

С другой стороны, убытки Нацбанк желал автоматически считать убытками
государства, поскольку именно из-за неразумной и не взвешенной политики
последнего эти убытки возникли. И вообще Нацбанк согласен нести
персональную ответственность за макроэкономическую ситуацию в монетарной
политике (в рамках ограничений, утвержденных законодателями), но просил
бы не вмешиваться в то, какими методами он будет решать эти проблемы.

После летнего резкого административного ограничения операций с
наличностью в России, что привело к заметному спаду деловой активности,
в Украине тоже поспешили навести порядок в денежном обороте. В сентябре
НБУ ввел в действие Инструкцию «О безналичных расчетах в хозяйственном
обороте Украины».

1 подробнее см.материал Е.Потоцкой. “Финансовая Украина”, 8 окт.1996
г.

221

В ней признана законной вовсю используемая ранее и сейчас система
электронных платежей «клиент-банк», хотя бывший камнем преткновения
вопрос о механизмах защиты так и не был решен. Поднимался снова вопрос о
расчетах чеками, но боязнь подделок пока останавливает внедрение этого
инструмента1.

Платежи теперь должны исполняться в пределах имеющихся средств на начало
операционного дня. Банки должны зачислять средства клиентов не позднее
следующего дня после получения данных от расчетной палаты. При
возвращении клиенту расчетного документа, на его обороте должны быть
указаны дата, причина отказа и подписи ответственных лице Это снимет
вопросы и исключит недоразумения.

Но наибольшую озабоченность у банкиров (с ними, кстати, солидарно
руководство НБУ) вызывают требования по безакцептному списанию средств,
что часто не выгодно самим банкирам и делает их невольными коллегами
правоохранительных органов. Просьбы НБУ об изменении законодательных и
исполнительных актов в этой части властями не воспринимались.

Кроме подобной акции, которая регулируется двумя десятками нормативных
актов, существуют еще такие операции как арест средств и остановка
операций по счетам. И здесь больше вопросов, чем ответов. Арест налагали
на счета организаций, где работает находящийся под следствием их
работник, арест налагали и на счета предприятия в процессе следствия
даже до предъявления обвинения. Арест средств иногда даже сопровождался
требованием об их переводе на депозиты правоохранительных органов.
Обеспокоенные банкиры надеялись, что ограничивать использование средств
на счетах и допускать чиновников к счетам уже скоро можно будет только
по решению суда.

В октябре 1996 года НБУ, видимо понуждаемый внешними силами, потребовал
от комбанков гарантий исполнения контрактов клиентами и возвращения
валютной выручки. В таких условиях озадаченные банки приостановили
покупки валюты своим клиентам на межбанковском рынке под предоплату
внешнеторговых контрактов. В условиях информационного голода и общей
атмосферы недоверия к политике властей и поведению Нацбанка, некоторые
эксперты предположили, что Нацбанку понадобилось уменьшить спрос на
валюту и он формально выполнил незамысловатое пожелание исполнительной
власти. Ибо зачем в начале 1997 года это постановление Правления НБУ
небрежно отменять.

222

Как пояснили ответственные работники, оказывается это постановление
парализовало импорт.

Особо следует остановиться на планируемых Нацбанком действиях по
развитию валютного рынка. Нацбанк, используя привлекательность
украинского карбованца, как средства межгосударственных (в рамках
валютного рынка стран бывшего СССР) расчетов, хотел бы извлечь из этого
определенные выгоды. Действительно, система межбанковских расчетов (на
которую было потрачено много средств и усилий и создание которой можно
поставить в заслугу рукоюдству НБУ) оказалась весьма удобной для
проведения платежей между банками стран бывшего СССР. Снятие многих
ограничений по операциям на карбованцевых ЛОРО-счетах
банков-нерезидентов, также заметно способствовало привлекательности
карбованца. Если учесть, что политика НБУ в области валютного
регулирования и антиинфляционные меры правительства и Нацбанка
согласованы с МВФ и достаточно предсказуемы, то понятен интерес
иностранных банков и предприятий к украинскому карбованцу, как к одной
из клиринговых валют стран бывшего СССР.

Парадоксально, но одной из привлекательных сторон банковской системы
Украины также называют откровенное нежелание руководства и влиятельных
акционеров по крайней мере половины банков публиковать какую-либо
объективную информацию о своих банках. Напрашиваются аналогии с
действиями ряда швейцарских банков, которых часто обвиняют в
причастности к отмыванию «грязных» денег.

Используя сложившуюся ситуацию, Нацбанк планирует создать сеть
независимых валютных бирж, работающих в режиме реального времени. Особое
внимание планируется уделить развитию рынка ОКВ (в частности
организовать на УМВБ ежедневные торги валютами второй группы
классификатора инвалют). Весьма интересной для субъектов хоздеятельности
будет представляемая возможность производить расчеты с партнерами из
стран с ограниченно конвертируемой валютой в их валюте. А ряду
уполномоченных банков скорее всего будет предоставлена возможность
продажи средств в инвалюте в суммах, превышающих лимит открытой валютной
позиции.

Вообще говоря, интерес к валютам развивающихся стран и стран с
реформируемой экономикой растет, так как экономический рост в этих
странах или даже его перспектива привлекают капитал внешних инвесторов.
Кроме того, предпринимателей из

223

развитых стран весьма интересуют новые рынки сбыта и возможность
закупить сырье и полуфабрикаты по сравнительно низким ценам. Вместе с
инвесторами и предпринимателями на новые рынки приходят и валютные
спекулянты. Их интерес пока еще не столь сильный из-за незначительного
мультипликативного эффекта, свойственного лишь твердым валютам, а также
из-за недостаточной конвертируемости и нарушений условий свободной
торговли валютой в этих странах. Кроме того, опасность резких колебаний
курсов «новых» валют повышает риск валютных операций. Последнее, кстати,
не всегда плохо, так как основой интереса валютных спекулянтов к сделкам
в «новых» валютах являются довольно большие значения маржи, по крайней
мере, в сравнении с торговлей твердой валютой.

Однако следует отметить, что на валютных биржах бывшего СССР наблюдается
снижение интереса к валютным спекуляциям, прежде всего к торговле по
доллару (остальные валюты имеют столь слабый спрос, что специально для
их покупки и продажи к дилерам не обращаются. Разве что как довесок к
основным заявкам). Так для оживления торговли ММВБ снизила взимаемую
комиссию по торговле СКВ на треть, а по торговле ограниченно
конвертируемых валют (ОКБ) планируется полностью отказаться от
комиссионных и уговорить власти ослабить бремя муниципального сбора.
Причина такого положения кроется в относительно успешном подавлении
инфляции многими правительствами СНГ. Ранее в условиях значительного
изменения кросскурсов мягких валют (ОКВ) существовали больдше
возможности получить прибыль при проведении спекулятивных сделок. Да и
требования к участникам сделок и к процедурам были помягче, чем для
торговли СКВ. Теперь многие освоились с международными требованиями и не
видят и в их ослаблении особых преимуществ.

Россия всерьез намерена сделать рубль резервной валютой, т.е. средством
не только международных расчетов, но и средством накоплений, по крайней
мере, на валютных рынках СНГ. Объем валютных сделок в России значительно
превосходит подобные величины в странах СНГ. По оценкам ЦБР объем только
московского валютного рынка к маю 1996 года составлял около 1,5-2 млрд.
долларов в день, велась подготовка к формированию полноценного
форвардного рынка. Капитализация рынка государственных ЦБ в мае 1996
года составляла 120 трлн. рублей (25 млрд. долл. в эквиваленте). В связи
с присоединением России (страны Балтии, Молдова и Киргизия уже
присоединились) к 8

224

статье Устава МВФ (что предполагает, кроме прочего, отказ от
множественности курсов, беспрепятственную конвертацию, а также
репатриацию экспортной выручки для нерезидентов) остатки средств на
счетах нерезидентов вскоре могут быть использованы при проведении
операций с долгосрочными активами РФ. Кстати отметим, что объем
золотовалютных резервов ЦРБ в мае 1996 года достиг 17 млрд. долларов
США, включая 300 тонн золота, находящихся на территории России.

Однако вернемся к проблеме превращения карбованца в средство
международных расчетов. Единственно, что осложняет работу с украинской
валютой — это большие трудности с прогнозированием ее курсовой
стоимости. Отвечая на претензии множества специалистов в Украине и за
рубежом по поводу фактического отказа НБУ регулярно публиковать
монетарную статистику и данные по состоянию банковской системы, не
говоря уже о государственных прогнозах и расчетах, положенных в их
основу, Нацбанк в начале 1996 года дал осторожные обещания улучшить
информированность общественности и ввести в практику ежеквартальную
публикацию балансов и отчетов о прибылях и убытках комбанков. Последнее,
кстати, было обещано им еще в 1995 году.

Снова реформы

Давно шли разговоры о реформе бухгалтерского учета, ибо действующий
учет, как начали считать сравнительно недавно, не способен отражать
экономическую сущность операций. То есть украинские — то финансовые
работники понимали сущность операций, украинской налоговой инспекции и
местным чиновникам нынешняя отчетность вполне подходила, однако
зарубежные специалисты, аудиторы и инвесторы искренне полагали, что
такая отчетность больше скрывает, чем показывает.

Но зачем иностранным кредиторам собственно морочить голову? Если уже они
платят деньги и помогают перестроить экономику постсоциалистических
стран на западный манер и под свои западные интересы, то и отчетность
должна быть такая, как в развитых странах. Да и украинским организациям
пора было научиться по новому вести отчетность, ибо для успешной
международной деятельности и для участия в международных программах,
приходилось немалые средства выкладывать иностранным аудиторским фирмам.
Специалисты этих фирм занимались со-

225

ставлением годовых отчетов украинских организаций в необходимом виде и
готовили нужные документы в приемлемой форме.

Разумно было начать реформу бухучета именно в финансовых организациях.
Именно под переход на международные стандарты бухгалтерского учета (IAS)
в финансовом секторе экономики предоставлен был кредит Мирового банка в
объёме 300 млн. долл. США. Нацбанк разработал план перехода на IAS,
создал организационные структуры и рабочие группы с привлечением
сотрудников комбанков. Сначала планировали утвердить план счетов, формы
отчетности, а затем установить схемы соответствия между новыми и старыми
правилами игры. Для этого надо было разработать программный продукт,
используя отобранные для этого информационные технологии. К лету 1997
года планировалось объявить о переходе банковской системы на IAS. Это
позволит в перспективе заняться реформированием кредитной, страховой и
других сторон банковской деятельности.

Понятно, что такой переход для комбанков будет болезненный. Прежде
всего, из-за больших затрат и потерь в процессе адаптации к новым схемам
отчетности и учета. Доноры программы (МВФ, Центробанк Нидерландов,
Британский Фонд «Ноу-Хау», Тасис), собираются выбрать наиболее
перспективные комбанки и вьщелить им иностранную техническую помощь для
перехода на IAS. Кредит Мирового банка на развитие финансовых учреждений
планировался на развитие лишь пяти крупнейших украинских банков. Общая
стоимость этого проекта оценивалась в 200 млн. долл. США, из которых
четвертая часть выделялась на техническую помощь.

Именно комбанки, по мнению западных экспертов, должны задавать тон и
темп в проведении данной реформы. Однако комбанки в лице своего
руководства далеко не в восторге от этой навязываемой им миссии и от
технической помощи тоже. Так, например, от технической помощи отказались
Сбербанк и ПИБ, и только под давлением Нацбанка эти отказы были
отозваны. Видно, что-то смущает руководителей этих избранных комбанков.
Может не очень хочется демонстрировать иностранцам кухню отечественного
банковского дела или не очень нравится принятая на Западе прозрачность
операций? А может есть какие-то важные коммерческие секреты, которые
никак нельзя разглашать коварным иностранцам?

Зрело понимание необходимости создания «валютного коридора» и, в целом,
следовало отказаться от поддержки фиксирован-

226

ного валютного курса. При этом, как известно, облегчаются условия для
экспорта. А вот валютные спекуляции становятся более рисковыми, так как
именно за счет средств Центральных банков, сдерживающих изменения курса
национальной валюты, и формируется консолидированная прибыль
спекулянтов. Ажиотаж на рынке ОВГЗ также поднимал спрос на гривну и
искусственно завышал ее валютный курс, а последнее, как уже отмечалось
выше, осложняло положение экспортеров.

Итак, в каком состоянии и с какими проблемами пришла банковская система
Украины к началу 1997 года? Так же как в России, разница между
процентами, которые банки получали по активным операциям и процентами,
которые они выплачивают по обязательствам невероятно велика (ставка
размещения превосходит ставку привлечения в несколько раз). Особенно
если взглянуть на практику банковского дела в развитых странах. Более
чем скромные уставной фонд и активы украинских банков, чрезвычайно малый
размер доли активов, приходящийся на одного служащего (то есть большой
относительный объем структурных затрат) при уже назревшем уменьшении, по
крайней мере вдвое, процента по кредитам, просто разорят многие банки.

Проблем у комбанков было очень много. К примеру, сумма претензий к банку
• «Відродження» достигала десяти процентов собственных средств всей
банковской системы. Половина активов банка «Украина» — это были кредиты,
выданные малонадежным, с точки зрения возврата ссуд,
сельскохозяйственным организациям1. Нашли покупателя на ранее столь
процветающий банк «Инко» со всеми его обязательствами. Банковские
кредиты за первое полугодие 1996 года выросли на 6%, а долги на 24%.
Темпы выдачи кредитов также превышали темпы наращивания пассивов.

На обслуживании торговли и других операций, пусть даже богатых
нерезидентов, трудно прокормить местные банки, созданные на волне
инфляции, в которых доля активов на одного служащего оставалась во много
раз меньшей, чем это принято в действующих банках развитых стран.
Структурная доля затрат оказалась сильно завышенной, что давало
основание многим экспертам (особенно зарубежным) выступать с
предложениями о радикальных сокращениях количества коммерческих банков в
стране. Понимая, что призывы западных экспертов об уменьшении числа
комбанков и одновременном укрупнении оставшихся,

1 см. А. Гуревич.Финансовая Украина 3 сентября 1996 года

227

скоро, видимо, станут программой Нацбанка и правительства (в России
также зреют эти настроения), пять крупнейших украинских банков
(Проминвестбанк, «Украина», Укрсоцбанк, Укрэк-симбанк и Сбербанк, где
два последние контролируются государством), решили, видимо, обособиться
от своих более мелких неперспективных собратьев и создали Лигу
украинских банков.

На конец 1996 года в Украине, по информации главы Нацбанка г-н Ющенко,
из 231 действующего банка, 195 еще работали. Кстати, уже 14 банков были
образованы с участием иностранного капитала, причем два из них полностью
(на 100%) контролировались иностранцами. Сумма собственных средств
украинских банков достигла 2 млрд. грн., общая сумма валюты баланса — 30
млрд. грн. Активы банков были только на 21,6% — высоколиквидными и
просто ликвидными. Удельный вес кредитного портфеля в общей сумме
активов оставался на уровне 13,3%. Доля просроченных и пролонгированных
кредитов, соответственно, была 17,3% и 20%. Медленно формировались
страховые фонды, которые, по оценкам, составили от необходимого
минимального уровня пятую часть (1,9% общего кредитного портфеля).
Только три четверти миллиарда гривен оказалось на банковских депозитах
физических лиц (основная доля этих средств приходится на АКБ «Украина» и
«Сбербанк», причем последний около 180 млн. грн. капитализировал на
рынке ОВГЗ ), что было крайне мало. Очень неуверенно выглядели обещания
направить полмиллиарда гривен в банковскую систему для оживления
кредитования народного хозяйства. Нацбанк отвлекал средства на оплату
расходов правительства и почти ничего не доставалось комбанкам,
например, за первые 8 месяцев 1996 года, дефицит бюджета был оплачен
примерно на 42% кредитами Нацбанка ( за тот же период 1995 г. — около
73%), почти на 36% внутренним займом (в 1995 г. — 7,5%) и внешними
кредитами более, чем на 22% (в 1995 г. — более 19,5%).

На фондовом рынке продолжалось размещение государственных ценных бумаг —
облигаций внутреннего государственного займа, причем короткие сроки
размещения, высокая доходность и простота операций быстро нашли массу
поклонников ОВГЗ, в основном внугри банковской системы. Действительно,
банкам не оставалось альтернативы: даже среднесрочные кредиты (из-за еще
пока высокой процентной ставки и практики повсеместных неплатежей и
невозвратов заемных средств) давать было невыгодно, депозитов было
по-прежнему мало (отрицательная процентная

228

ставка и недоверие к банковской системе), а на колебаниях курсов внутри
и вне страны могли играть немногие крупные банки (располагающие
возможностями и большими свободными средствами).

Причем, если Нацбанк и комбанки на ноябрь 1996 года вложили в
капитализацию рынка ОВГЗ соответственно 570 и 380 млн. грн., то в 1997
году чиновники надеялись получить из тех же источников около 1,6 млрд.
грн. (заметим, что Нацбанк, рассчитывая на поддержку комбанками
программы размещения ОВГЗ, пообещал им прямое рефинансирование в 1997
году в пределах 800 млн. грн.). Доля кредитов комбанков в общем объеме
кредигования в период 1993-1995 гг. изменялась следующим образом —
77,1%, 47,2%, 46,2% и с января по сентябрь 1996 года — 26,7%, причем в
последние месяцы 1996 года наблюдалась сильная тенденция к свертыванию
кредитования комбанками. Напомним, что выше были приведены данные
С.Кораблина об отношении затрат комбанков на ОВГЗ к объему выделенных
ими кредитов за 8 месяцев 1996 года, которое достигло 413% (их
совокупное кредитование за тот же период года сократилось с 2027 млн.
грн. в 1995 г. до 408,13 млн. грн. в 1996 году).

Напомним, что явный спад объема банковского кредитования промышленности
в 1994 г. связан был, как известно, с отказом банков давать
среднесрочные (и, тем более, долгосрочные) кредиты после начала
ограничительной монетарной политики Нацбанка. Следующий заметный спад не
только среднесрочного, но уже краткосрочного кредитования комбанками,
происходил уже в 1996 г., из-за эффекта вытеснения инвестиций
государственными ценными бумагами. Если первый спад кредитования
промышленности принес падение ВВП на четверть, то от второго тоже можно
было ожидать неприятностей.

Создавалось впечатление, что по примеру северного соседа Украина решила
дать возможность выжить лишь нескольким крупным банкам. И не мешать всем
прочим или погибнуть, или объединить капиталы с избранными и
приближенными к руководству банками. Правда, и помочь мелким
нерентабельным банкам особо и правительство, и Нацбанк практически не
могли.

229

Глава 5

1

РЫНКИ КАПИТАЛА

Общие тенденции эволюции рынков капитала постсоциалистических стран

Для реального продвижения в реформировании экономик,
постсоциалистические страны нуждаются в громадных капиталовложениях. По
оценкам, в последние пять лет второго тысячелетия необходимо вложить в
их экономику триллионы долларов. В 1990 году частные иностранные
инвестиции были в несколько раз меньше объемов ссуд, выданных
постсоциалистическим странам международными финансовыми организациями и
правительствами отдельных развитых стран. Но уже к 1994 году, несмотря
на рост в абсолютном выражении последних, частные инвестиции, объем
которых нарастал быстрее, оказались более существенным источником
финансирования.

Становление фондовых рынков постсоциалистических стран

Однако поток частных иностранных инвестиций неравномерен. Если в
некоторые бывшие соцстраны западные частные инвестиции быстро растут
(объем инвестиций в долларах США на душу населения на начало 1996 года в
Венгрии — 671, в Эстонии — 295, в Чехии — 289), то Россия, Украина и
большинство стран СНГ по-прежнему не привлекают в такой степени
иностранных частных инвесторов и эти страны пока всерьез могут
рассчитывать лишь на международные финансовые фонды и межгосударственную
поддержку. Объем ссуд в этом случае не столь велик, однако факт их
получения придает необходимый авторитет экономической политике
правительств и способствует привлечению пока только внимания
международного частного капитала.

Тем не менее отметим, что структура частных иностранных инвестиций
меняется: прямые инвестиции уступают место портфельным инвестициям.
Безусловно это связано с взрывным ростом акционерного капитала и ростом
курсовой стоимости акций в постсоциалистических странах (особенно в
Венгрии, Польше, Чехии и России). Рост объема внешних и, в значительно
большей мере, внутренних инвестиций подводит к тому, что роль

230

рынков капитала должна стать определяющей во всех реформируемых
финансовых системах. Однако повсеместно компании пока предпочитали
банковское финансирование. Международные эксперты полагают, что
корпоративные заемщики должны все же больше ориентироваться на рынки
капитала, отказавшись от дорогого банковского кредита. Но проблема,
конечно не в компаниях, а в организации самих рынков капитала, в
формировании климата доверия к ним.

Во-первых, по мере преодоления заинтересованности нынешних руководителей
в сокрытии информации о «своих» предприятиях (даже акционеры часто не
имеют сколько-нибудь достоверной финансовой информации) и во-вторых
(если все-таки информация о финансоюм состоянии предприятия оказывается
доступной) по мере появления институтов, собирающих, анализирующих и
распространяющих эти данные, станет возможным перенос активных действий
на биржу и внебиржевые рынки ценных бумаг.

Кроме того, для формирования действительно конкурентных рынков капитала,
которые только и способны привлечь и внешних, и внутренних инвесторов,
необходимо создать необходимый уровень самостоятельности субъектов
рынка, упрощение процедур, а также либерализованную схему отношений
правительства с субъектами финансовой деятельности. Даже неспециалисту
ясно, что привлечь капитал проще, организовав эмиссию акций, чем
занимать деньги под проценты. Некоторые проблемы несомненно возникают с
процедурами регистрации, эмиссии и размещения, но они постепенно
становятся вполне разрешаемыми.

Можно строить продажу акций по аукционному принципу. Тогда за дело лучше
браться специалистам — брокерам. Кроме того, в этом случае обычно
выдвигаются жесткие сроки как оплаты, так и в целом проведения сделок.
Такая система работы характерна для развитых высоколиквидных фондовых
рынков, например, американского.

Для стран, где рынки капиталов только формируются, где инвесторы
осторожничают, малоопытны специалисты и, в целом, невелики объемы сделок
такая система не очень подходит. Так называемая, французская система
оказалась предпочтительнее и именно ее, похоже, выберут в конечном итоге
финансисты стран Восточной Европы. Французские биржи полагаются на
компьютерную систему обработки поступающих предложений от брокеров,
которая сама формирует оптимальные цены скупки и продажи ЦБ. При этом
нет причин подгонять покупателей и

231

продавцов, как это свойственно аукциону. Такая система уже используется
странами Балтии.

Собственно, подобный подход принят и на внебиржевых рынках ЦБ, таких как
НАСДАК (NASDAQ) в США. На этих рынках малые и средние фирмы привлекают
капитал для своего становления и развития, т.к. им трудно удовлетворить
по ряду причин жестким требованиям фондовых бирж.

Фондовые рынки не только привлекают капитал для создания и расширения
производства или иной деятельности. Они также и перераспределяют его
среди субъектов рынка. В результате этих процедур предприятия меняют
хозяев, контроль над предприятиями приобретают одни и теряют другие и
т.д. Кроме того, поведение курса акций свидетельствует о здоровье или
болезни предприятия — усиливает сильных и ослабляет слабых. Последние
или погибают или переходят в другие руки, способные их излечить.
Обсуждаемые выше явления суть положительные для экономики и в целом
оздоровляют экономический организм. То, что эта деятельность на биржах
носит название спекулятивной, вовсе не означает, что она не полезна.

Спекулятивные сделки формально разрешены не везде, хотя реально они
имеют место повсеместно. Там, где они разрешены, обычно вводится
достаточно строгий контроль. Призрак Великой Депрессии всегда стоит
перед глазами у тех, кому не нравятся спекуляции на бирже. Покупая
акции, цены на которые растут, с целью продажи в ближайшем будущем,
причем немедленно закладывая их для получения кредита на покупку новых
акций и т.д., можно разнести фондовый рынок вдребезги, из-за неминуемого
обвала (аналогично можно играть на понижение, активно продавая
запасенные пакеты акций). Возможен также вариант покупки акций, с
оплатой лишь части пакета, т.е. используя кредит брокера и т.д. Поэтому
или надо запретить подобные операции или ограничить параметры таких
сделок. Последнее может и должно регулироваться самой биржей или
внебиржевыми структурами.

Можно пойти дальше, как это сделали в США — образовали «Комиссию по
ценным бумагам и биржам». Ее функции: регистрация ценных бумаг,
улаживание споров, и, главное, отработка правил игры с учетом всех
случившихся ранее нежелательных действий с целью недопущения этих
просчетов в будущем. Законодательство тоже приведено в порядок: и
Комиссия, и отдельные субъекты рынка могут обратиться в суд на
нечистоплотных или нечестных дельцов за введение в заблуждение или
сокрытие

232

необходимой информации о качестве ценных бумаг, которые эти дельцы
эмитировали, представили к продаже и рекламировали.

Подобные органы регулирования повсеместно или уже созданы или создаются
во многих странах мира, в том числе и в странах Восточной Европы.

Начавший в 1996 году свою работу орган государственного регулирования
рынка ценных бумаг — Государственная комиссия по ценным бумагам и
фондовому рынку (ГКЦБФР),— осенью этого года еще находился в стадии
становления. Решался вопрос о его подчинении. Вето Президента Украины на
Закон «О государственном регулировании» привело к переподчинению ГКЦБФР
исполнительной власти. Полномочия по выдаче различных разрешений и
адрес, куда должна была направляться отчетность, переходили от Минфина к
ГКЦБФР, но постепенно. Например, Комиссия осенью еще не получила базы
данных на торговцев ценными бумагами от Минфина.

Для насыщения фондового рынка, повышения его конкурентности необходимо
увеличивать и количество участников и количество (а также ассортимент)
ценных бумаг — прежде всего акций. Немало способствует этому случившаяся
в странах Восточной Европы приватизация. Все страстно желают провести
поскорее приватизацию, только каждый по-своему. Руководство предприятий
и, так называемый, трудовой коллектив желают фактически бесплатно стать
владельцами, не допуская в акционеры посторонних. Обладающие капиталом
резиденты и нерезиденты, частные и юридические лица хотят того же и
готовы платить, что очень устраивает госбюджет, но чиновники не хотят
ссориться с директорским корпусом, который сохранил влияние в
госструктурах и выбрал себя в парламент.

Понятно, что в первом случае преобладают закрытые акционерные общества и
фондовой бирже акций этих предприятий не видать. Во втором случае акции
предприятий попадут на фондовый рынок, но покупатели постараются сбить
их цену всеми доступными им способами. Уступая популистским позициям
политической власти, желающей сохранить социальный мир, часть
предприятий приватизируется бесплатно, путем раздачи ваучеров. Конечно,
эта часть вовсе не наибольшая и оценка ее спорна, но никто из власть
предержащих всерьез и не собирался этим заниматься. Эта процедура
призвана успокоить население и не мешает ловким людям, получившим
благословение сверху, захватить контроль над приватизируемыми
предприятиями.

233

Фондовый рынок, по существу, формирует реальных владельцев предприятий
лишь в результате ваучерной приватизации, не привлекая реальные средства
в их развитие. Так что, в конечном итоге только коммерческие аукционы,
на которые выставлены (полностью или частично) активы приватизируемых
предприятий, принадлежащие государству и самим предприятиям, способны
наполнять казну и организовывать приток средств в развитие производства,
а также, что весьма важно, развивать фондовый рынок.

Разочаровывающий спад активности после первоначального оживления на
фондовых биржах многих реформируемых стран был связан с малым числом
компаний, акции которых котировались. Рост цен на акции, представляемых
на торги приватизируемых предприятий, приводил к нарастанию
разочарования и недовольству большей части населения, которое было не в
состоянии их приобрести. После чего появлялись обвинения властей в
разбазаривании и спекуляции.

В свою очередь, падение цены акций, из-за ухудшения финансового и
производственного потенциала предприятий (в значительной степени
инициированного их руководством), приводило к обвинениям в коррупции,
особенно, если условия продажи акций были дифференцированы в зависимости
от категории покупателей. Кстати, даже международные наблюдатели,
например из ЕБРР, отмечали, что руководители компаний и банков Восточной
Европы занижали стоимость акций, чтобы подешевле скупить государственную
собственность и банковскую сеть страны.

Застой на фондовых рынках постсоциалистических стран обусловлен был
также тем, что 1) организации, акции которых котировались, не обязаны
были предоставлять финансовый отчет о своей деятельности по первому
требованию; 2) не было должного механизма предотвращения операций,
основанных на конфиденциальной информации (что вполне естественно в силу
выше приведенной причины); 3) большинство сделок производилось вне
официального рынка, т.к. число основных действующих лиц было весьма
невелико и они вполне были способны договориться, причем реальные цены
могли заметно отличаться от объявленных.

Инвестиционные фонды или стоящие за их спиной банки, получив контрольные
пакеты акций приватизируемых предприятий часто не знали что дальше
делать с последними: 1) для организации эффективного производства нужны
большие дополнительные средства, которых нет или их недостаточно и

234

2) перепродать эти предприятия часто не удавалось, т.к. местных т.н.
стратегических покупателей найти трудно, а привлечение иностранных
покупателей часто осложнялось законодательством, сопротивлением местных
властей, руководства предприятия и т.д.

Нарушения в работе рынков капитала

Набор нарушений или сбоев в работе фондовых рынков различных
постсоциалистических стран был примерно один и тот же. Разница была лишь
в акцентах и последовательности их проявления, из-за неравномерности
развития и становления финансовой и правовой систем реформируемых
государств. Приведем основные:

Продажа руководством предприятий несанкционированных

акционерами новых выпусков акций определенным лицам и

организациям. Это подрывало ликвидность, изменяло хозяев, т.е.

«размывало» структуру собственности, способствовало хищениям

и т.д.

Отсутствие информации и активная игра на повышение (или

понижение) курса акций одним или несколькими крупными

участниками рынка создавали условия для возникновения спеку

лятивной лихорадки в среде неискушенных и неопытных инвес

торов и брокеров. При этом уровень цен и объемы сделок

зависели от предложения капитала в первую очередь и в меньшей

степени от активов предприятий, что противоречило здравому

смыслу.

3. Завышение реальной цены предприятия или недостаток ликвидности
свойственен предприятиям, с контролем над которыми не хотели расстаться
руководители-менеджеры и чиновники. Это было характерно для предприятий,
приватизация которых не могла по формальным признакам быть ограничена
законодательством, нормативными документами или, скажем, указами
президентов. Отметим, что там где есть формальные ограничения, цена
предприятий напротив резко падает по отношению к реальной — боятся
нечего, все равно не отберут. Руководству и чиновникам можно уменьшить
цену и под благовидным предлогом кулуарно прибрать эти активы к рукам.

В первом же случае искусственно создавалась патовая ситуация, так как из
трех вариантов решения о приватизации и допуске к этому процессу
посторонних «да», «нет» и «отложить» в распо-

235

ряжении руководства оставались лишь «да» и «отложить», где последний
вариант был явно предпочтительнее.

4. Отсутствие документа (сертификата), подтверждающего владение акциями
часто заменялось записью в регистре, находящемся на самом предприятии.
При определенной недобросовестности можно было «забыть» занести
уважаемых акционеров в регистр, или (что вообще — высший пилотаж!) вовсе
вычеркнуть тех, кто уже внесен в этот список.

Некоторые из этих проблем в Украине ощущались, однако многие еще только
ждали своего часа, ибо по представлениям международных экспертов
украинского рынка ценных бумаг еще в начале 1996 года фактически не
существовало. Трудно было назвать рынком вялую торговлю (или ее попытки)
небольшими пакетами акций нескольких десятков компаний.

Иностранцы явно предпочитают покупать крупные пакеты акций
непосредственно у предприятий. Наибольший интерес вызывали
приватизируемые активы национальных телекоммуникаций, табачных и
кондитерских фабрик. Телекоммуникационные проекты были крайне интересны
иностранцам, так как контроль за телекоммуникациями в каком-либо
развивающемся регионе в перспективе принесет чрезвычайно большую
прибыль. Именно поэтому американская АТТ и британская Cable and Wirless
соответственно в Украине и Белоруссии проявляли большую активность.
Однако эта активность наталкивалась на сопротивление воинственных
чиновников, желающих самим контролировать эти службы и делить будущие
доходы. Но, похоже, постепенно им всем удавалось договориться.

За два года в постсоциалистических странах общая капитализация фондовых
рынков по оценкам международных организаций возросла с 1993 года в
десять раз (в 1993 — 20 млрд. долл. США). Исторически сначала рынок
наполнили акции и ценные бумаги пирамидальных структур — псевдокомпаний,
не имеющих реальных активов, а затем акции предприятий, доля которых
неуклонно росла вместе с развитием процесса приватизации.

К сожалению, большая часть операций происходила вне рынка, где затруднен
надзор. В значительной степени в этом повинны сами биржевые структуры,
отпугивающие своими требованиями к условиям сделок, обязательной
регистрацией и т.п. Хотя с развитием рынка будут расти требования к
предпринимателям (проверки независимыми аудиторами, представление
отчетов в различные инстанции, жесткая налоговая дисциплина и т.д.),

236

брокерам (надзор и регулирование биржевых и внебиржевых структур) и
другим субъектам рынка.

Однако введение ограничений и повышение требовательности должно быть
постепенным: имеет смысл проводить разъяснительную работу, подчеркивая
выгоды деятельности в контролируемой правовой среде, где пресекаются
обман и подлоги, где со временем сделки станут достаточно прозрачными и
будет снижен уровень риска. Но в настоящее время из-за того, что ряд
сделок остается в тени по причине их полукриминальной природы,
неконтролируемая часть внебиржевого сектора сохранит свой статистический
вес.

Сделаем несколько общих замечаний о становлении рынков облигаций. Кроме
чехов и эстонцев, все правительства постсоциалистических стран имеют
серьезные бюджетные проблемы. Имеет место тенденция использовать
внутренние сбережения для того, чтобы свести концы с концами. Для этого
выпускаются государственные облигации, которые затем продают юридическим
и частным лицам. Нет проблем, если эти облигации хотят купить и
покупают, рассчитывая на декларируемую прибыль — это значит что есть
доверие к правительству. Там, где покупают неохотно, там прибегаю г к
практике распределения пакетов облигаций среди банков и финансовых
структур в обмен на некоторые льготы.

В Белоруссии облигации даже пытались распределять среди населения, что
напоминает старую советскую схему скрытого налогообложения.

Западные эксперты советуют правительствам выходить с государственными
облигациями на рынки капитала и подчиняться тем же правилам, которым
подчиняются остальные субъекты рынка. Государство как заемщик и так
имеет значительные преимущества перед остальными субъектами фондового
рынка, т.к. оно обладает значительно большими финансовыми возможностями
и может обеспечить практически полную ликвидность своим ценным бумагам.
Однако участие на фондовом рынке автоматически берет под контроль
государственные расходы, так как увеличение расходов ухудшает
конкурентность государственных ценных бумаг.

Выпуски муниципальных облигаций могут помочь финансированию региональных
программ для улучшения своей инфраструктуры. Региональные фондовые рынки
также могут дисциплинировать эмиссию этих ценных бумаг.

237

Фондовые рынки России и Украины конца 1995 года и

в 1996 году1

О структурах рынков

В России на рынке капиталов преобладал внебиржевой рынок.

Неорганизованный рынок начинался с «уличного», где в «фондо

вых» магазинах продавались акции псевдокомпаний и суррогаты

ценных бумаг. Этот сегмент рьшка был обращен к очень широким

и столь же бедным слоям населения. Оптовая торговля была

сосредоточена на т.н. «телефонном» сегменте рынка, который

опирался на взаимное доверие, продолжительную историю отно

шений контрагентов и абсолютно преобладал на российском

внебиржевом рынке. ч

Биржевая торговая система уже к началу 1996 года состояла из 64 фондовых
бирж и фондовых отделов товарных и валютных бирж. Доля российских бирж в
торговле корпоративными ценными бумагами была весьма мала и не превышала
1% общего объема этих операций. В 1996 году биржи переживали период
модернизации, вкладывая в этот процесс миллионы долларов США. В связи с
окончанием чековой приватизации место чековых аукционов заняла продажа
государственных пакетов акций. Целью этих продаж и других операций
являлось наполнение госбюджета. Приватизационная торговая система
характеризовалась: конкурентностью; предварительным накоплением заявок и
заочным их рассмотрением; большими сроками сбора заявок и подведения
итогов; дифференцированным подходом к продаже акций разных предприятий.

Нововведениями 1995 года также были установление методики
ценообразования акций, передача государственных пакетов акций в залог
или в доверительное управление (кстати, вознаграждение определялось в
зависимости от роста курсовой стоимости акций). Разработаны были:
механизмы эмиссии облигаций, конвертируемых в акции, опционы на право
продажи или на право управления.

Российская торговая система (РТС), принадлежавшая ассоциации
ПАУФОР-Москва, имела дневной оборот в эквиваленте около 20 млн. дожі.
США (80 эмитентов в листинге, до трех тысяч котировок). Интересно, что
на основе акций 21 эмитента (суммарная капитализация которых превышает
15 млрд. долл. США) рассчитывается с сентября 1995 года индекс RTS.
Претензии

1 Использованы материалы «Российского брокерского дома» и «Market
Intelligence Group», опубликованные в Фин. Укр. от 23 янв. 1996 г.

238

участников торгов обычно не отличались оригинальностью. Беспокоило
низкое качество связи и неотработанносгь схем расчетов.

Действительно, мало продавать и покупать акции и ценные бумаги, надо
где-то хранить информацию о результатах торгов и о состоянии на данный
момент, нужно также быстро и эффективно производить расчеты. Другими
словами нужны регистраторы, депозитарии и клиринговые (расчетные)
системы. Что касается первых, то уже в конце 1994 года существовало
около полтысячи независимых компаний, ведущих реестры акционеров
(открытых акционерных обществ насчитывалось около 40 тысяч). Число
крупных АО, которые обходились без независимых регистраторов постепенно
уменьшалось (69% в 1994 году и 39% в 1995 году). Иностранцы, кстати,
отмечали рост доверия и соответственно рост инвестиций на 70% в случае
передачи реестра независимым регистраторам.