Курс социологии (реферат)

тема 1

Социология как наука, Предмет и функции социологии

I/ Предмет и объект познания социологии. Понятие социального 2/ Социология и другие науки об обществе З/ Структура социологии 4/ Функции социологии

Предмет и объект познания социологии. Понятие социального

С термином «социология» каждый из нас встречался неоднократно. В современной жизни она, как говорится, у всех «на слуху». Телеви­дение, радио, газеты сообщают о результатах социологических оп­росов населения по самым разнообразным проблемам. Социологиче­ские службы парламента, Президента, различных исследователь­ских центров изучают общественное мнение по важнейшим соци­ально-политическим и экономическим вопросам: рейтинг наиболее влиятельных лиц в государстве, проблемы ценовой политики, удов­летворенность уровнем жизни и т. д. На предприятиях, в регионах проводятся свои специфические социологические исследования, в которых определяется состояние социальной напряженности в кол­лективах, удовлетворенность населения транспортным обслужива­нием, работой различных организаций, сферы услуг. В институтах студенты осуществляют оценку работы преподавателей, заполняя анкету «Преподаватель глазами студента». Все это внешний, лежа­щий на поверхности уровень социологических исследований, кото­рый создает образ социологии как прикладной эмпирической науки, служащей удовлетворению каких-то текущих, сиюминутных по­требностей общества. Но можно ли сказать, что этим исчерпывается предмет и задачи социологии? Что представляет собой социология как наука? С этим как раз нам и необходимо разобраться.

Начнем с этимологии. Термин «социология» — производное от двух слов: латинского слова societas — общество и греческого logo — слово, понятие, учение. Следовательно, этимологически социоло­гия — наука об обществе. Так ее и характеризует американский со­циолог Дж. Смелзер в своем учебнике «Социология». Но это довольно абстрактное определение, поскольку общество в его различных ас­пектах изучается значительным количеством гуманитарных и соци­альных дисциплин: социальной философией, политической эконо­мией, историей, демографией и т. д. Для того, чтобы понять особенно-

10

сти социологии, социологического подхода к изучению общества, не­обходимо вычленить собственную область социологического иссле­дования, а также определить те методы, которыми социология опе­рирует. Для этого, прежде всего, следует провести строгое разграни­чение между объектом и предметом социологии.

В качестве объекта той или иной науки всегда вьгступает опреде­ленная сфера объективного или субъективного мира, в то время как пред­мет любой науки является результатом теоретического абстрагирова­ния, позволяющего исследователям выделить те стороны и закономерно­сти развития и функционирования изучаемого объекта, которые являются специфическими для данной науки. Таким образом, объект той или иной науки — это часть объективной и субъективной реальности, об­ладающая собственными свойствами, которые изучаются только данной наукой, а предмет науки — это результат исследовательских действий.

Принято считать, что объектом социологического познания яв­ляется вся совокупность свойств, связей и отношений, которые носят название социальных. Что же такое социальное? Социальное, с точки зрения российского социолога Г. В. Осипова, — это совокупность тех или иных свойств и особенностей общественных отношений, инте­грированных индивидами или общностями в процессе совместной деятельности в конкретных условиях, и проявляющееся в их отно­шении друг к другу, к своему положению в обществе, к явлениям и процессам общественной жизни. Социальное явление или процесс возникают тогда, когда поведение даже одного индивида оказывается под воздействием другого индивида или их группы (общности) — не­зависимо от того, присутствует ли при этом данный индивид или общ­ность. Именно в процессе взаимодействия друг с другом индивиды оказывают воздействие друг на друга, способствуют тем самым тому, что каждый из них становится носителем и выразителем каких-либо социальных качеств. Таким образом, социальные связи, социальное взаимодействие, социальные отношения и способ их организации яв­ляются объектами социологического исследования.

Предмет же социологии, поскольку он является результатом исследовательских Действий, не может быть определен столь же од­нозначно. Понимание предмета социологии на протяжении всей исто­рии существования этой науки менялось. Представители различных школ и направлений высказывали и высказывают различное понима­ние предмета социологии. И это естественно, так как предмет науки находится в тесной связи с исследовательской деятельностью ученых.

Основоположник социологии, французский мыслитель О. Конт считал, что социология — это позитивная наука об обществе. Выдающийся французский социолог Э. Дюркгейм называл предме­том социологии социальные факты. При этом социальное, по Дюрк-гейму, означает коллективное. Поэтому предметом социологии, по его мнению, является коллективное во всех его проявлениях.

С точки зрения немецкого социолога М. Вебера, социология — это наука о социальном поведении, которое она стремится понять и истолковать. Социальное поведение, по М. Веберу, — это отноше-

Социология как наука. Предмет и функции социологии    11

ние человека, иначе говоря, внутренне или внешне проявляемая по­зиция, ориентированная на поступок или воздержание от него. Это отношение является поведением, когда субъект связывает его с оп­ределенным смыслом. Поведение считается социальным, когда по смыслу, который ему придает субъект, оно соотнесено с поведением других индивидов.

В марксизме предметом социологического исследования явля­ется научное изучение общества как социальной системы и составля­ющих его структурных элементов — личностей, социальных общнос-тей, социальных институтов. Широкое распространение в нашей оте­чественной литературе имеет следующее определение социологии. Социология — это наука об обществе как социальной системе в це­лом, функционировании и развитии этой системы через ее состав­ные элементы: личности, социальные общности, институты. В учеб­ном пособии «Ссщиология» (М.: Мысль, 1990- С. 25) Г. В. Осипова, на­писанном с марксистских методологических позиций, социология определяется как наука об общих и специфических социальных зако­нах и закономерностях развития и функционирования исторически определенных социальных систем, наука о механизмах действия и формах проявления этих законов и закономерностей в деятельности личностей, социальных общностей, классов, народов.

2 Социология и другие науки об обществе

Мы прояснили в самом общем виде, что изучает социология. Но для того, чтобы разобраться в этом более конкретно, необходимо рассмо­треть взаимоотношение социологии и смежных с нею наук об обще­стве, социальном, общностях и индивидах. И здесь, прежде всего, не­обходимо сопоставить социологию и социальную философию.

Социология, как и многие другие науки, вычленилась из фило­софии. В течение длительного времени социологическое знание на­капливалось в недрах философии. И даже после того, как социология в лице О. Конта и Э. Дюркгейма провозгласила свою независимость от философии в качестве подлинной науки об обществе, философия продолжала играть заметную роль в социологических изысканиях. Социологию «отцов-основателей» О. Конта, Г. Спенсера, Э. Дюркгей­ма, М. Вебера еще очень трудно отделить от социальной философии. Более того, можно с уверенностью сказать, что в целом ряде исследо­ваний ключевых проблем общественной жизни теоретическая соци­ология переплетается с социальной философией.

Что же такое социальная философия? Социальная философия представляет собой раздел философии, посвященный осмыслению ка­чественного своеобразия общества в его отличии от природы. Она анали­зирует проблемы смысла и цели существования общества, его генезис, судьбу и перспективы, направленность движущих сил и его развития. Следует отметить, что эти вопросы в определенной степени могут слу­жить предметом теоретических размышлений и тех, кто причисляет се-

12

бя к профессии социологов. Но при этом следует ясно осознавать, что в этом случае они выступают не как социологи-профессионалы, но, как и другие представители фундаментальной науки, занимающиеся широ­кими теоретическими обобщениями, вторгаются в область философии и выступают в данном случае как представители социальной философии.

У социальной философии и социологии очень широкая область совпадения объекта изучения. Их различие более отчетливо проявля­ется в предмете исследования. О предмете исследования социологии речь уже шла выше. Предметной же сферой социально-философских размышлений является исследование общественной жизни, прежде всего, с точки зрения решения мировоззренческих проблем, цент­ральное место среди которых занимают смысложизненные проблемы.

Еще в большей мере различие между социальной философией и социологией обнаруживается в методе исследования социального. Философия решает общественные проблемы умозрительно, руко­водствуясь определеннымиустановками, которые развиваются на основе цепи логических размышлений. Социология заявила о своей самостоятельности по отношению к философии именно потому, что она поставила перед собой задачу решения общественных проблем на основе научных методов познания действительности. По мнению «отцов-основателей» социологии, общественная жизнь должна изу­чаться не умозрительно, а на основе методов эмпирической (опытной) науки. Самостоятельное развитие социологии как раз и связано с тем, что она начала активно осваивать при анализе социальных процессов количественные методы с применением сложных математических процедур, в том числе теорию вероятности, сбор и анализ эмпиричес­ких данных, установление статистических закономерностей, выра­ботала определенные процедуры эмпирического исследования. При этом социология опиралась на достижения статистики, демографии, психологии и других дисциплин, изучающих общество и человека.

Но в таком случае встает вопрос: как различить социологию и другие эмпирические науки об обществе и личности? Эта проблема особенно сложна и в значительной мере является нерешенной в отно­шении конкретных социальных наук и отраслевых социологии, на­пример демографии и социологии брака и семьи, экономической тео­рии и экономической социологии и т. д. Довольно остро, хотя, может быть, и не так заметно, она стоит при соотношении психологии и соци­ологии, имея в виду, что социальная психология является разделом социологии. Решение этого вопроса предлагается по следующей схе­ме. Психология в основном сосредоточена на изучении индивидуаль­ного «Я», сфера социологии — это проблемы межличностного взаимо­действия — «Мы». В той мере, в какой ученый исследует личность как субъект и объект социальной связи, взаимодействий и отношений, рассматривает личностные ценностные ориентации с социальных позиций, ролевых ожиданий и т. д., он выступает как социолог.

Решение вопроса о специфике социологии непосредственно связан с ответом на вопрос: когда же она появилась как самостоя­тельная наука? Содержательному рассмотрению этого вопроса будет посвящена следующая тема. Здесь же мы ограничимся формаль­ными критериями и должны опираться на принципы, выработанные науковедением. С точки зрения науковедения, становление любой науки прежде всего связано с внешней и внутренней институциона-лизацией данной науки, то есть приобретением данной наукой атри­бутов социального института.

В этом процессе можно выделить ряд необходимых моментов, каждый из которых последовательно углубляет институционализа-цию: 1) формирование самосознания ученых, специализирующихся в данной области знания. Ученые осознают, что они имеют свой специ­фический объект и свои специфические методы исследования; 2) со­здание специализированных периодических изданий; 3) введение дан­ных научных дисциплин в учебные планы различных типов учебных заведений: лицеев, гимназий, колледжей, университетов и т. д.; 4) со­здание специализированных учебных заведений по данным отраслям знаний; 5) создание организационной формы объединения ученых дан­ных дисциплин: национальных и международных ассоциаций. Социо­логия прошла все эти стадии процесса институционализации в различ­ных странах Европы и США, начиная с 40-х годов XIX столетия.

. Структура социологии

Помимо внешней институционализации, социология, как и всякая другая наука, должна пройти процесс внутренней институционали­зации. Внутренняя институционализация означает совершенство­вание организационной структуры науки, наличие устойчивого раз­деления труда внутри дисциплины, формирование правил и норм профессиональной этики, разработку эффективных исследователь­ских методов и приемов. Все это должно обеспечить действительный процесс производства и систематизации знаний в определенной об­ласти познания. Одно из важнейших мест в этом процессе принадле­жит разделению труда, наличию в организационной структуре науки трех относительно независимых уровней: 1) уровень фундаменталь­ных исследований, задачей которых является приращение научного знания путем построения теорий, раскрывающих универсальные за­кономерности и принципы данной области; 2) уровень прикладных исследований, в которых ставится задача изучения актуальных, имеющих непосредственную практическую ценность проблем, на ос­нове существующих фундаментальных знаний; 3) социальная инже­нерия — уровень практического внедрения научных знаний с целью конструирования различных технических средств и совершенство­вания имеющихся технологий. Данная классификация позволяет вы­членить в структуре социологии три уровня: теоретическую социо­логию, прикладную социологию, социальную инженерию.

Наряду с этими тремя уровнями, социологи выделяют также внутри своей науки макро- и микросоциологию. Макросоциология ис­следует крупномасштабные социальные системы и исторически дли-

14

Рис. 1. Уровни социологического анализа

тельные процессы. Микросоциология изучает повсеместное поведе­ние людей в их непосредственном межличностном взаимодействии. Эти уровни не могут рассматриваться как находящиеся на различных плоскостях и не соприкасающиеся друг с другом. Напротив, они тесно взаимосвязаны, так как непосредственное, повседневное поведение людей осуществляется в рамках определенных социальных систем, структур и институтов. На рис.1 детально показано, каким образом различные уровни социологического анализа пересекаются в разньпс плоскостях человеческого взаимодействия. Например, группа —’• это люди объединенные взаимными интересами или зависимые друг от друга и отличающиеся от других групп отношениями и целями. В этом смысле речь идет и о группе, и о системе. Например, два соседа, семья, нация. Государство — это также группа, рассматриваемая на социе-тальном уровне. На уровне мировых систем (макроуровне) рассматри­вается отношение государства с другим государством.

Своеобразной формой пересечения всех этих уровней высту­пают такие структурные элементы социологии, как отраслевые со­циологии: социология труда, экономическая социология, социология организаций, социология досуга, социология здравоохранения, со­циология города, социология деревни, социология образования, со­циология семьи и т. д. В данном случае речь идет о разделении труда в сфере социологии по характеру исследуемых объектов.

Оригинальную концепцию развития социологии выдвинул американский социолог Р. Мертон. В 1947 году, полемизируя с • Парсонсом, который ратовал за создание в социологии «всеохва­тывающей теории, опирающейся на теории социального действия и

Социология как наука. Предмет и функции социологии    15

структурно-функциональный метод». Р. Мертон считал, что созда­ние подобных теорий преждевременно, так как еще нет надежной эмпирической базы. Он считал, что необходимо создавать теории среднего уровня, которые выполняют промежуточную роль между малыми рабочими гипотезами, развертывающимися в изобилии в повседневных исследованиях, и широкими теоретическими конст­рукциями, понятийная схема которых позволяет производить боль­шое число эмпирически наблюдаемых закономерностей социального поведения. Задачи такого рода теорий – аккумуляция эмпирических данных. Они могут возникать в отдельных отраслях социологии как специальные теории или же могут быть результатом обобщения группы фактов. Примером такого рода теорий может служить со­зданная Р. Мертоном концепция аномии, объясняющая различные типы отклоняющегося поведения.

Все крупные сферы общественной жизни исследуются на осно­ве социологических методов. Например, социология труда изучает труд как социально-экономический процесс во всем многообразии его связей с социальными институтами. В ней органически связаны тео­рия и практика социального управления трудовой деятельностью лю­дей. В поле зрения социолога находятся социальные формы и условия труда, его коллективный или индивидуальный характер, социальная организация совместного труда. Социология труда характеризует различные социально-психологические механизмы включения ра­ботника в трудовую деятельность, то есть мотивацию и стимулирова­ние труда, удовлетворение работой и отношение к ней, пути повыше­ния трудовой активности, производительности труда и т. д.

Функции социологии

Многообразие связей социологии с жизнью общества, ее общест­венное предназначение определяются, в первую очередь, функци­ями, которые она выполняет. Одной из важнейших функций социо­логии, как и всякой другой науки, является познавательная. Соци­ология на всех уровнях и во всех своих структурных элементах обеспечивает, прежде всего, прирост нового знания о различных сферах социальной жизни, раскрывает закономерности и перспек­тивы социального развития общества. Этому служат как фунда­ментальные теоретические изыскания, вырабатывающие методо­логические принципы познания социальных процессов и обобщаю­щих значительный фактический материал, так и непосредственно эмпирические исследования, поставляющие этой науке богатый фактический материал, конкретную информацию о тех или иных областях общественной жизни.

Характерной чертой социологии является единство теории и практики. Значительная часть социологических исследований ори-енурована на решение практических проблем. В этом плане на пер­вое место выступает прикладная функция социологии, в рамках ко-

’16    .

торой проявляется ряд ее других функций. Социологические иссле­дования ^ают конкретную информацию для осуществления дейст­венного социального контроля над социальными процессами. Без этой информации возрастает возможность появления социального напряжения, социальных кризисов и катаклизмов. В подавляющем большинстве стран органы исполнительной и представительной власти, политические партии и объединения широко используют возможности социологии для проведения целенаправленной поли­тики во вс;ех сферах общественной жизни. В этом проявляется функ­ция социального контроля.

Практическая направленность социологии выражается и в том, что она способна выработать научно обоснованные прогнозы о тенденциях развития социальных процессов в будущем. В этом про­является прогностическая функция социологии. Особенно важно иметь такой прогноз в переходный период развития общества. В этом плане социология способна: 1) определить, каков диапазон возмож­ностей, вероятностей, открывающихся перед участниками событий ^ на данном историческом этапе; 2) представить альтернативные сце­нарии будущих процессов, связанных с каждым из выбранных ре­шений; 3) рассчитать вероятные потери по каждому из альтернатив-» ных вариантов, включая побочные эффекты, а также долговремен­ные последствия и т. д.

^ь     Большое значение в жизни общества имеет использование со­циологических исследований для планирования развития разнооб­разных сфер общественной жизни. Социальное планирование раз­бито во всех странах мира, независимо от социальных систем. Оно ^охватывает самые широкие области, начиная от определенных про­цессов жизнедеятельности мирового сообщества, отдельных региот нов и стран и кончая социальным планированием жизни городов, сел, отдельных предприятий и коллективов.

Социология, несмотря на личные установки ученых-социоло­гов, выполняла и продолжает выполнять идеологическую функцию. Результаты исследований могут использоваться в интересах каких-либо социальных групп для достижения ими определенных социаль­ных целей. Социоло- гическое знание зачастую служит средством манипулирования поведением людей, формирования определенных стереотипов поведения, создания системы ценностных и социаль­ных предпочтений и т. д. Но социология может служить и улучше­нию взаимопонимания между людьми, формированию у них чувства близости, что в конце концов способствует совершенствованию об­щественных отношений. В этом случае говорят о гуманистической функции социологии.

тема 2

становление и основные этапы исторического развития социологии

I/ О. Конт — родоначальник социологии. Учение о трех стадиях развития общества. Солидарность и согласие. Социальная статика и динамика 2/ Социальные условия и теоретические предпосылки возникновения социологии З/ Классический тип научности социологии. Учение о методе Э. Дюркгейма

4/ Нетрадиционный тип научности. «Понимающая социология» Г. Зиммеля и М. Вебера

5/ Основные принципы, материалистического учения об обществе К. Маркса и Ф. Энгельса

б/ Основные этапы и направления развития социологии в США 7/ Развитие социологической мысли в России

О. Конт — родоначальник социологии. Учение о трех стадиях развития общества. Солидарность и согласие. Социальная статика и динамика .

Расширить и углубить представление о социологии как науке помогает изучение истории ее становления и развития. Естественно возникает вопрос: когда и при каких условиях она возникает, что послужило побу­дительным толчком для формирования новой науки об обществе? Ответ на этот вопрос не совсем простой, поскольку определенные представле­ния об обществе развивались в течение многих столетий. Развитие уче­ния об общественной жизни мы находим уже в античной философии IV века до нашей эры в работах Платана «Законы», «О государстве», в «Политики» Аристотеля и др. Еще активнее эта проблематика раз­рабатывается в Новое время в работах Макиавелли, Руссо, Гоббса и др. Можно ли считать, что тогда уже существовала социология как само­стоятельная наука? Вероятно, нет. Здесь более уместно говорить о соци­альной философии как предшественнице социологии.

Для ответа на вопрос о времени появления социологии мы должны опираться на критерии, выдвигаемые науковедением. А оно утверждает, что для решения этого вопроса, прежде всего, необхо­димо иметь в виду,- с какого времени социология в качестве отдель-нои<спецйальной науки начала признаваться научным сообществом. Иуория свидетельствует, что это произошло в 40-х годах XIX в. по­

сле опубликования О. Контом третьего тома его важнейшей работы «Курс позитивной философии» в 1839 году, где он впервые исполь­зовал термин «социология» и выдвинул задачу изучения общества на научной основе. Именно эта претензия – поставить учение об об­ществе на научную основу — и явились тем отправным фактом, кото­рый привел к формированию и развитию социологии.

Как же конкретно обосновывает О. Конт необходимость и воз­можность появления этой новой науки? В системе О. Конта это обос­нование осуществляется на основе сформулированного им закона о трех последовательных стадиях интеллектуального развития че­ловека: теологической, метафизической и позитивной. На первой, теологической, стадии человек объясняет все явления на основе ре­лигиозных представлений, оперируя понятием сверхъестественно­го. На второй, метафизической, стадии он отказывается от апелля­ции к сверхъестественному и пытается все объяснить при помощи абстрактных сущностей, причин и других философских абстрак­ций. Задача второй стадии — критическая. Разрушая прежние представления, она подготавливает третью стадию — позитивную, или научную. На этой стадии человек перестает оперировать абст­рактными сущностями, отказывается раскрывать причины явле­ний и ограничивается наблюдением за явлениями и фиксированием постоянных связей, которые могут устанавливаться между ними.

Переход от одной стадии к другой в разных науках совершает­ся последовательно, но не одновременно. И здесь действует один принцип — от простого к сложному, от высшего к низшему. Чем про­ще объект изучения, тем быстрее там устанавливается позитивное знание. Поэтому позитивное знание сначала распространяется в ма­тематике, физике, астрономии, химии, затем в биологии. Социология же — это вершина позитивного знания. Она опирается в своих иссле­дованиях на «позитивный метод». Последний означает опору теоре­тического анализа на совокупность эмпирических данных, собран­ных в наблюдении, экспериментах и сравнительном исследовании, данных — надежных, проверенных, не вызывающих сомнения.

Другой важный вывод, приведший О. Конта к необходимости формирования науки об обществе, связан с открытием им закона раз­деления и кооперации труда. Эти факторы имеют огромное позитив­ное значение в истории общества. Благодаря им появляются социаль­ные и профессиональные группы, растет разнообразие в обществе и повышается материальное благосостояние людей. Но эти же факто­ры ведут к разрушению фундамента общества, поскольку они наце­лены на концентрацию богатства и эксплуатацию людей, на однобо­кую профессионализацию, уродующую личность. Социальные чув­ства объединяют только лиц одинаковой профессии, заставляя враждебно относиться к другим. Возникают корпорации и внутри­корпоративная эгоистическая мораль, которые при известном попус­тительстве способны разрушить основу общества — чувство соли­дарности и согласия между людьми. Способствовать установлению солидарности и согласия и призвана, по мнению О. Конта, социология.

Становление и основные этапы исторического развития социологии    19

О. Конт, в соответствии со своими представлениями о разви­тии, делит социологию на две части: социальную статику и социаль­ную динамику. Социальная статика изучает условия и законы функционирования общественной системы. В этом разделе контов-ской социологии рассматриваются основные общественные инсти­туты: семья, государство, религия с точки зрения их общественных функций, их роли в установлении согласия и солидарности. В соци­альной динамике О. Конт развивает теорию общественного прогрес­са, решающим фактором которого, по его мнению, выступает духов­ное, умственное развитие человечества.

Социальные условия и теоретические предпосылки возникновения социологии

Как было указано выше, социология возникает в конце 30-х — нача­ле 40-х годов XIX в. В социальной сфере это было время крайней не­стабильности. Восстание лионских ткачей во Франции, силезских ткачей в Германии (1844 г.), чартистское движение в Англии, чуть позже революция 1848 г. во Франции свидетельствовали о нараста­нии кризиса общественных отношений. Во времена решительных и быстрьхх перемен у людей возникает потребность в обобщающей тео­рии, способной прогнозировать, куда движется человечество, на ка­кие ориентиры можно опереться, обрести свое место и свою роль в этом процессе. Как известно, К. Маркс и Ф. Энгельс начинали свою те­оретическую и практическую деятельность в то же время и при тех же обстоятельствах. Они, следуя рационалистической традиции, сформулированной в немецкой классической философии, и опираясь на свой опыт участия в революционном движении, предложили ре­шить эту проблему на основе концепции научного социализма, cep^ цевиной которой является теория социалистической революци] О. Конт и другие «отцы-основатели социологии» — Г. Спенсер, Э. Дюр1 гейм, М. Вебер — предложили реформистский путь развития общ< ства. Основоположники социологии были сторонниками стабильно) порядка. В условиях революционного подъема они думали не над те как разжечь пожар гражданской войны, а наоборот, как преодоле кризис в Европе, установить согласие и солидарность между разли ными социальными группами. Социология как раз и рассматривала< ими в качестве инструмента познания общества и выработки рею мендаций по его реформированию. Методической же основой рефо^ мизма, с их точки зрения, является «позитивный метод».

Этими различными идеологическими установками было пр диктовано и различие в истолковании тех научных открытий, которб были сделаны в 30-х —40-х годах XIX в. В этот период на первый п развития науки выходят химия и биология. Наиболее значительнь открытиями того времени, как вы помните, являются открытие кле немецкими учеными Шлейденом и Шванном (1838—1839), на ocuoJi которого была создана клеточная теория строения живого вещества,

Эта работа помогла науке об обществе перейти от умозрительного выведения эмпирически не пооверенных законов истории к эмпирическому выведению статис­тически рассчитанных закономерностей с применением сложных

математических процедур.

Классический тип научности социологии.

Учение о методе Э. Дюркгейма Как отмечалось выше, социология вычленилась в качестве самосто­ятельной отрасли знания вследствие своей претензии на научное ис­следование общества. Однако в истории социологии никогда не су­ществовало согласия в том, каков критерий научности. Один из крупнейших историков социологии Ю. Н. Давыдов считает необхо­димым говорить о последовательном возникновении в рамках социо­логии, по крайней мере, трех типов научности: классического, не­классического и промежуточного, эклектического.

Классический тип научности, по его мнению, был представ­лен такими видными социологами, как О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюрк-гейм. Основные принципы классической методологии сводятся к следующим: 1) Социальные явления подчиняются законам, общим для всей действительности. Нет никаких специфических социаль­ных законов. 2) Поэтому социология должна строиться по образу естественных «позитивных» наук. 3) Методы социального исследо­вания должны быть такими же точными, строгими_Все социальные даления должны быть описаны количественно. 4) Важнейшим кри­терием научности является объективность содержания знания. Это значит, что социологическое знание не должно содержать в се­бе субъективные впечатления и умозрительные рассуждения, но описывать социальную действительность, независимо от нашего к ней отношения. Этот принцип нашел свое выражение в требовании «социология как наука должна быть свободна от ценностных суж­дений и идеологий».                                   ..

Наиболее четко принципы классического типа научности были

сформулированы в работе французского социолога Э. Дюркгейма «Правила социологического метода» (1895 г.). Дюркгеймовская соци­ология основывается на теории социального факта. В данной работе Э Дюркгейм излагает основные требования к социальным фактам, которые позволили бы существовать социологии в качестве науки.

Первое правило состоит в том, чтобы «рассматривать соци­альные факты как вещи». Это означает, что: а) социальные факты внешни для индивидов; б) социальные факты могут быть объектами в том смысле, что они материальны, строго наблюдаемы и безличны, в) устанавливаемые между двумя или множеством социальных фак­тов отношения причинности помогают формулировать постоянные законы функционирования общества.

22

ваться от всех врожденных идей». Это означает, что: а) социология преж­де всего должна порвать свои связи со всякими идеологиями и личност­ными пристрастиями; б) она также должна освободиться от всех предрас­судков, которыми обладают индивиды в отношении социальных фактов.

Третье правило состоит в признании примата (первенства, приоритета) целого над составляющими ее частями. Это означает признание того, что: а) источник социальных фактов находится в об­ществе, а не в мышлении и поведении индивидов; б) общество есть автономная система, управляемая своими собственными законами, не сводимыми к сознанию или действию каждого индивида.

Итак, социология, по мнению Э. Дюркгейма, основывается на познании социальных фактов. Социальный факт специфичен. Он по­рожден объединенными действиями индивидов, но качественно от­личается по своей природе от того, что происходит на уровне индиви­дуальных сознании потому, что у него другое основание, другой суб­страт — коллективное сознание. Для того, чтобы возник социальный факт, указывает Дюркгейм, необходимо, чтобы, по крайней мере, не­сколько индивидов объединили свои действия и чтобы эта комбина­ция породила какой-то новый результат. А поскольку этот синтез происходит вне сознания действующих индивидов (так как он обра­зуется ив взаимодействия множества сознании), то он неизменно имеет следствием закрепление, установление вне индивидуальных сознании каких-либо образцов поведения, способов действий, цен­ностей и т. д., которые существуют объективно. Признание объек­тивной реальности социальных фактов является центральным пунктом социологического метода, по Дюркгейму.

Нетрадиционный тип научности. «Понимающая социология» Г. Зиммеля и М. Вебера

Неклассический тип научности социологии разработан немецкими мыслителями Г. Зиммелем (1858—1918) и М. Вебером (1864—1920). В ос­нове этой методологии лежит представление о принципиальной проти­воположности законов природы и общества и, следовательно, призна­ние необходимости существования двух типов научного знания: наук о природе (естествознания) и наук о культуре (гуманитарного знания). Социология же, по их мнению, это пограничная наука, и поэтому она должна заимствовать у естествознания и гуманитарных наук все луч­шее. У естествознания социология заимствует приверженность к точ­ным фактам и причинно-следственное объяснение действительности, у гуманитарных наук — метод понимания и отнесения к ценностям.

Такая трактовка взаимодействия социологии и других наук вытекает из их понимания предмета социологии. Г. Зиммель и М. Ве-бер отвергали в качестве предмета социологического знания такие понятия, как «общество», «народ», «человечество», «коллективное» и т. д. Они считали, что предметом исследования социолога может

Становление и основные этапы исторического развития социологии

23

быть только индивид, поскольку именно он обладает сознанием, мо­тивацией своих действий и рациональным поведением. Г. Зиммель и М. Вебер подчеркивали важность понимания социологом субъектив­ного смысла, который вкладывается в действие самим действующим индивидом. По их мнению, наблюдая цепочку реальных действий людей, социолог должен сконструировать их объяснение на основе понимания внутренних мотивов этих действий. И здесь ему поможет знание того, что в сходных ситуациях большинство людей поступает одинаковым образом, руководствуется аналогичными мотивами. Ис­ходя из своего представления о предмете социологии и ее месте сре­ди других наук Г. Зиммель и М. Вебер формулируют ряд методологи­ческих принципов, на которые, по их мнению, опирается социологи­ческое знание:

1) Требование устранения из научного мировоззрения пред­ставления об объективности содержания наших знаний. Условием превращения социального знания в действительную науку является то, что оно не должно выдавать свои понятия и схемы за отражения или выражения самой действительности и ее законов. Социальная наука обязана исходить из признания принципиального различия между социальной теорией и действительностью.

2) Поэтому социология не должна претендовать на что-то большее, чем выяснение причин тех или иных свершившихся собы­тий, воздерживаясь от так называемых «научных прогнозов».

Строгое следование этим двум правилам может создать впе­чатление, что социологическая теория не имеет объективного, обще­значимого смысла, а является плодом субъективного произвола. Чтобы снять это впечатление, Г. Зиммель и М. Вебер утверждают:

3) Социологические теории и понятия не являются результатом интеллектуального произвола, ибо сама интеллектуальная деятель­ность подчиняется вполне определенным социальным приемам и, преж­де всего, правилам формальной логики и общечеловеческим ценностям.

4) Социолог должен знать, что в основе механизма его интеллекту­альной деятельности лежит отнесение всего многообразия эмпиричес­ких данных к этим общечеловеческим ценностям, которые задают общее направление всему человеческому мышлению. «Отнесение к ценностям кладет предел индивидуальному произволу», — писал М. Вебер.

М. Вебер различает понятия «ценностные суждения» и «отне­сение к ценностям». Ценностное суждение всегда личностно и субъ­ективно. Это какое-либо утверждение, которое связано с нравствен­ной, политической или какой-либо другой оценкой. Например, выска­зывание: «Вера в бога — это непреходящее качествочеловеческого существования». Отнесение к ценности — это процедура и отбора, и организации эмпирического материала. В приведенном выше приме­ре эта процедура может означать сбор фактов для изучения взаимо­действия религии и разных сфер общественной и личной жизни чело­века, отбор и классификацию этих фактов, их обобщение и другие процедуры. В чем необходимость этого принципа отнесения к ценнос­тям? А в том, что ученый-социолог в познании сталкивается с огром-

24

ным многообразием фактов, и для отбора и анализа этих фактов он должен исходить из какой-то установки, которая и формулируется им как ценность.

Но возникает вопрос: откуда же берутся эти ценностные пред­почтения? М. Вебер отвечает так:

5) Изменение ценностных предпочтений социолога определя­ется «интересом эпохи», то есть социально-историческими обстоя­тельствами, в которых он действует.

Каковы же инструменты познания, через которые реализу­ются основные принципы «понимающей социологии»? У Г. Зиммеля таким инструментом служит, фиксирующая в социальном явлении самые устойчивые, универсальные черты, а не эмпирическое мно­гообразие социальных фактов. Г. Зиммель считал, что над миром конкретного бытия возвышается мир идеальных ценностей. Этот мир ценностей существует по своим собственным законам, отлич­ным от законов материального мира. Целью социологии является изучение ценностей самих по себе, как чистых форм. Социология должна стремиться изолировать желания, переживания и мотивы, как психологические аспекты, от их объективного содержания, вы­членить сферу ценностную как область идеального и на основе это­го построить в виде взаимоотношения чистых форм некую геомет­рию социального мира. Таким образом, в учении Г. Зиммеля чистая форма — это отношение между индивидами, рассматриваемыми отдельно от тех объектов, которые выступают объектами их жела­ний, стремлений и других психологических актов. Формально-гео­метрический метод Г. Зиммеля позволяет выделить общество вооб­ще, институты вообще и построить такую систему, в которой соци­ологическое знание освобождалось бы от субъективного произвола и морализаторских оценочных суждений.

Главным инструментом познания у М. Вебера выступают «идеальные типы». «Идеальные типы», по Веберу, не имеют эмпи­рических прообразов в самой реальности и не отражают ее, а пред­ставляют собой мыслительные логические конструкции, создавае­мые исследователем. Эти конструкции формируются с помощью выделения отдельных черт реальности, считающихся исследовате­лем наиболее типическими. «Идеальный тип,— писал Вебер,— это «картина однородного мышления, существующая в воображении ученых и предназначенная для рассмотрения очевидных, наиболее «типичных социальных фактов». Идеальные типы — это предель­ные понятия, используемые в познании в качестве масштаба для соотнесения и сравнения с ними социальной исторической реально­сти. По Веберу, все социальные факты объясняются социальными типами. Вебер предложил типологию социальных действий, типов государства и рациональности. Он оперирует такими идеальными типами, как «капитализм», «бюрократизм», «религия» и т. д.

Какую же основную задачу решают идеальные типы? М. Вебер считает, что главная цель социологии — сделать максимально понятным то, что не было таковым в самой реальности, выявить смысл того, что бы-

Становление и основные этапы исторического развития социологии    25

тема 3

^-^   тема д

Общество как целостная система

I/ Понятия общества и системы, социальных связей, социального взаимодействия, социальных отношений. Системный анализ общественной жизни

2/ Общество с позиций социального детерминизма и функционализма З/ Концепция общества в индивидуализме. Индивидуалистические теории социального взаимодействия

Понятия общества и системы, социальных связей, социального взаимодействия, социальных отношений. Системный анализ общественной жизни

На протяжении всей истории социологии одной из важнейших ее проблем была проблема: что представляет собой общество? Социо­логия всех времен и народов пыталась ответить на вопросы: как воз­можно существование общества? Каковы механизмы социальной интеграции, обеспечивающие социальный порядок, вопреки огром­ному многообразию интересов индивидов и социальных групп? Рас­смотрение этой проблемы и является нашей задачей в этой теме.

Начнем с того, как социология трактует понятие «общество». Э. Дюркгейм рассматривал общество как надындивидуальную духов­ную реальность, основанную на коллективных представлениях. По М. Веберу, общество — это взаимодействие людей, являющееся продуктом социальных, то есть ориентированных на других людей, действий. Крупный американский социолог Т. Парсонс определял об­щество как систему отношений между людьми, связующим началом которой являются нормы и ценности. С точки зрения К. Маркса, общест­во — это исторически развивающаяся совокупность отношений между людьми, складывающихся в процессе их совместной деятельности.

Очевидно, что во всех этих определениях в той или иной степе­ни выражен подход к обществу как к целостной системе элементов, находящихся в состоянии тесной взаимосвязи. Такой подход к обще­ству называется системным. Основная задача системного подхода в исследовании общества состоит в объединении различных знаний по поводу общества в целостную систему, которая могла бы стать тео­рией общества.

Рассмотрим основные принципы системного подхода к обще­ству. Для этого необходимо определить основные понятия. Система — это определенным образом упорядоченное множество элементов,

взаимосвязаннь1х между собой и образующих некоторое целостное единство. Внутреннюю природу, содержательную сторону всякой целостной системы, материальную основу ее организации определя­ют состав, набор элементов.

Социальная система — это целостное образование, основным элементом которого являются люди, их связи, взаимодействия и отношения. Эти связи, взаимодействия и отношения носят устойчи­вый характер и воспроизводятся в историческом процессе, переходя из поколения в поколение.

Социальная связь — это набор фактов, обусловливающих сов­местную деятельность в конкретных общностях в конкретное время для достижения тех или иных целей. Социальные связи устанавлива­ются не по прихоти людей, а объективно. Установление этих связей диктуется социальными условиями, в которых живут и действуют индивиды. Сущность социальных связей проявляется в содержании и характере действий людей, составляющих данную социальную общность. Социологи выделяют связи взаимодействия, отношений, контроля, институциональные и т. д.

Социальное взаимодействие — это процесс, в котором люди действуют и испытывают воздействие друг на друга. Механизм со­циального взаимодействия включает индивидов, совершающих те или иные действия, изменения в социальной общности или обществе в целом, вызываемые этими действиями, влияние этих перемен на других индивидов, составляющих социальную общность, и, наконец, обратную реакцию индивидов. Взаимодействие приводит к станов­лению новых социальных отношений. Социальные отношения — это относительно устойчивые и самостоятельные связи между индиви­дами и социальными группами.

Итак, общество складывается из множества индивидов, их со­циальных связей, взаимодействий и отношений. Но можно ли рас­сматривать общество как простую сумму индивидов, их связей, вза­имодействий и отношений? Сторонники системного подхода к анали­зу общества отвечают: «Нет». С их точки зрения, общество — это не суммативная, а целостная система. Это означает, что на уровне об­щества индивидуальные действия, связи и отношения образуют но­вое, системное качество. Системное качество — это особое качест­венное состояние, которое нельзя рассматривать как простую сумму элементов. Общественные взаимодействия и отношения носят на­дындивидуальный, надличностный характер, то есть общество — это некоторая самостоятельная субстанция, которая по отношению к индивидам первична. Каждый индивид, рождаясь, застает опреде­ленную структуру связей и отношений и в процессе социализации включается в нее. За счет чего же достигается эта целостность, то есть системное качество?

Целостной системе присуще множество связей, взаимодействий и отношений. Наиболее характерными являются коррелятивные связи, взаимодействия и отношения, включающие в себя координацию и суб­ординацию элементов. Координация — это определенная согласован-

Общество как целостная система

39

ность элементов, тот особый характер их взаимной зависимости, кото­рый обеспечивает сохранение целостной системы. Субординация — это подчиненность и соподчиненность, указывающая на особое специфиче­ское место, неодинаковое значение элементов в целостной системе.

Итак, в результате общество становится целостной системой с качествами, которых нет ни у одного из включенных в него элемен­тов в отдельности. Вследствие своих интегральных качеств социаль­ная система приобретает определенную самостоятельность по отно­шению к составляющим ее элементам, относительно самостоятель­ный способ своего развития.

Общество с позиций социального детерминизма и функционализма

Системный подход к обществу дополняется в социологии детерми­нистским и функционалистским. Детерминистский подход ярче все­го выражен в марксизме. С точки зрения этого учения, общество как целостная система состоит из следующих подсистем: экономической, социальной, политической и идеологической, каждую из которых, в свою очередь, можно рассматривать как систему. Чтобы отличить эти подсистемы от собственно социальной, их называют социетальными. Во взаимоотношении между этими системами главенствующую роль играют причинно-следственные связи. Это означает, что каждая из этих систем существует не сама по себе, а, согласно марксизму, нахо­дится в причинно-следственной зависимости от других систем. Все эти системы представляют собой иерархичную структуру, то есть на­ходятся в соотношении субординации, подчиненности в том порядке, как они перечислены. В марксизме четко указывается на зависит мость и обусловленность всех систем от особенностей экономической системы, в основе которой лежит материальное производство, бази­рующееся на определенном характере отношений собственности.

Однако марксизм — противник упрощенной трактовки соци­ального детерминизма. Он не стремится свести все богатство общест­венных отношений к экономической обусловленности. С точки зре­ния марксизма, экономическая система является лишь главной при­чиной, она лишь «в конечном счете» определяет развитие других систем общественной жизни. В марксизме подчеркивается обратная связь всех социентальных систем. Каждая последующая система оказывает обратное воздействие на предыдущие. Взаимное воздей­ствие непосредственно связанных между собой социентальных сис­тем носит диалектический характер. В результате такого подхода общество рассматривается в марксизме как живой, находящийся в постоянном движении и развитии организм, в изучении которого ве­дущую роль играет анализ производственных отношений.

Детерминистский подход дополняется в социологии функци­ональным. Марксизм также является сторонником функциональ­ного подхода. В марксизме принято различать суммативные, орга-

40

нические и целостные системы. Общество как система складывает­ся при переходе от органической к целостной системе. Развитие ор-ганичэской системы состоит в саморасчленении, дифференциации, которую можно охарактеризовать, как процесс формирования но­вых функций или соответствующих элементов системы. В общест­венной системе формирование новых функций происходит на осно­ве разделения труда. Движущей силой этого процесса являются об­щественные потребности. Производство средств, необходимых для удовлетворения потребностей, и непрерывное порождение новых потребностей К. Маркс и Ф. Энгельс называли первой предпосылкой человеческого существования. Итак, на основе этого развития по­требностей и способов их удовлетворения общество порождает из­вестные функции, без которых оно не может обойтись. Предназна­ченные для выполнения этих функций люди образуют новую от­расль разделения труда. Тем самым эти люди приобретают особые интересы, в том числе и по отношению к тем, кто «уполномочил» их на этот вид деятельности, т. е. они становятся относительно самосто­ятельными по отношению к ним. Так, по мнению марксистов, над сферой материального производства надстраиваются социальная, политическая и духовная сферы, выполняющие свои специфичес­кие функции.

Однако, как отмечалось выше, для марксизма более характе­рен детерминистский подход к объяснению общественной жизни. Идеи функционализма в большей мере присущи англо-американ­ской социологии. Основные положения функционализма были сфор­мулированы английским социологом Г. Спенсером (1820 – 1903) в его трехтомном труде «Основание социологии» и развиты английским этнографом А. Рэдклифф-Брауном и американскими социологами Р. Мертоном, Т. Парсонсом.

Рассмотрим же вкратце, в чем состоят основные принципы функционального подхода по Г. Спенсеру:

1) Так же, как сторонники системного подхода, функционали­сты рассматривали общество как целостный, единый организм, со­стоящий из множества частей: экономической, политической, воен­ной, религиозной и т. д.

2) Но при этом подчеркивали, что каждая часть может сущест­вовать только в рамках целостности, где она выполняет конкретные, строго определенные функции.

3) Функции частей всегда означают удовлетворение какой-либо общественной потребности. Все же вместе они направлены на ‘тоддержание устойчивости общества и воспроизводство человечес­кого рода.

4) Поскольку каждая из частей общества выполняет только ей присущую функцию, то в случае нарушения деятельности этой час­ти, чем больше функции отличаются друг от друга, тем труднее дру­гим частям восполнить нарушенные функции.

5) Спенсер придавал большое значение социальному контро­лю. Социальная система, по его мнению, сохраняет стабильность,

Общество как целостная система    41

2) Группы увеличивают коллективные выгоды, ограничивая индивидов и добиваясь «справедливых» отношений.

3) Индивиды, обнаруживающие свое участие в «несправедли­вых» отношениях, испытывают психологический дискомфорт.

4) Чем сильнее воспринимается «несправедливость», тем сильнее дискомфорт и интенсивнее попытки восстановить «справед­ливые» отношения.

Таким образом, центральное место в этой теории занимает ка­тегория «справедливое отношение», определяемая как пропорцио­нальность вкладов и результатов участников взаимодействия. До­стижение социальной справедливости преподносится сторонника­ми этой теории как главный стимул действия индивидов и групп. Другой теорией, базирующейся на методологии индивидуализма, является символический интеракционизм (от англ. interaction — взаимодействие). Наиболее видные представители символического интеракционизма — Джордж Мид и Герберт Блумер. Дж. Мид утверждал, что поведение индивида — это реакция на поведение другого индивида. Человеческие существа живут в мире значимых объектов. Значения возникают только в процессе социального взаи­модействия. Различные социальные групп»! вырабатывают различ­ные миры, и эти миры меняются, когда составляющие их объекты меняют свое значение.

Согласно символическому интеракционизму, взаимодействие между индивидами представляет собой непрерывный диалог, в про­цессе которого люди прослеживают, интерпретируют намерения . друг друга и реагируют на них. Интерпретация стимулов заключа­ется в установлении связи, стимула с символом и выборе ответной реакции на основе осмысления этого символа. Установление соци­альной связи, коммуникация становятся возможными благодаря то­му, что люди придают одно и то же значение данному символу. По Дж. Миду, социальное «Я» включает в себя два момента: собственно «Я» и «Мы». Собственно «Я» — это индивидуальное сознание. «Мы» — это индивидуальное сознание в глазах других, или, иначе говоря, задача, поставленная через «Я» другим «Я». «Я» —это всегда диалог «Я» и «Мы». «Я» оценивает свои действия через внутреннее освоение «Мы». Таким образом, общество оказывается как бы внутри «Я». Со­циальное «Я» утверждается в совокупности процессов межиндиви­дуального взаимодействия. Богатство и своеобразие заложенных в той или иной личности реакций, способов деятельности, символиче­ских содержаний зависит от разнообразия и широты систем взаимо­действия, в которых она участвует.

Таким образом, в объяснении вопроса, что собой представляет общество, каковы механизмы его образования и функционирования, социология располагает рядом методологических подходов, которые нередко согласуются друг с другом, но могут вступать и в противоре­чие. Однако все концепции общества придают важнейшее значение в формировании его как целостной системы роли культуры. В чем же конкретно состоит эта роль, предстоит рассмотреть в следующей теме

тема 4

К   тема t

улътура в общественной системе

I/ Культура как объект социального -дознания 2/ Основные элементы, культуры. Понятие и виды субкультур З/ Взаимодействие культуры и экономики. Социальные функции культуры

Культура как объект социального познания

Термин «культура » латинского происхождения и первоначально оз­начал возделывание почвы, ее обрабатывание. Первоначально под культурой понимались все изменения в природном объекте, проис­ходящие под воздействием человека, в отличие от тех изменений, которые вызваны естественными причинами. В дальнейшем слово «культура» получило обобщенное значение и им стали называть все созданное человеком. При таком подходе культура предстает как со­творенная человеком «вторая природа», надстроенная над первой, естественной природой, как весь созданный человеком мир. Культу­ра включает в себя результаты материального и духовного произ­водства. Это общефилософский подход к культуре.

В социологии под культурой в широком смысле этого слова пони­мают специфическую, генетически не наследуемую совокупность средств, способов, форм, образцов и ориентиров взаимодействия лю­дей со средой существования, которые они вырабатывают в совмест­ной жизни для поддержания определенных структур деятельности и общения. В узком смысле культура трактуется в социологии как систе­ма коллективно разделяемых ценностей, убеждений, образцов и норм поведения, присущих определенной группе людей. Можно сказать, что «культура — это коллективное программирование человеческого разу­ма, которое отличает членов данной группы людей от другой».

Культура формируется как важный механизм человеческого взаимодействия, помогающий людям жить в своей среде, сохранять единство и целостность сообщества при взаимодействии с другими сообществами.

Культура рассматривается в социологии как сложное динамич­ное образование, имеющее социальную природу и выражающееся в социальных отношениях, направленных на создание, усвоение, со­хранение и распространение предметов, идей, ценностных представ­лений, обеспечивающих взаимопонимание людей в различных соци­альных ситуациях. Объектом социологического исследования явля­ются конкретное распределение существующих в данном обществе форм и способов освоения, создания и передачи объектов культуры,

45

устойчивые и изменчивые процессы в культурной жизни, а также обусловливающие их социальные факторы и механизмы. В этом кон­тексте социология изучает широко распространенные, устойчивые и повторяющиеся во времени многообразные формы отношений членов социальных общностей, групп и общества в целом с природным и соци­альным окружением, динамику развития культуры, которая позво­ляет определить уровень развития культуры сообществ и, следова­тельно, говорить об их культурном прогрессе или регрессе.

Каждое конкретное сообщество (цивилизация, государство, народность и т. д.) создает на протяжении многих веков свою собст­венную гигантскую суперкультуру, которая сопровождает индиви­да на протяжении всей его жизни и передается из поколения в поко­ление. В результате в историческом процессе возникает множество культур. Перед социологами встает проблема определить, сущест­вует ли что-то общее в человеческой культуре или, выражаясь науч­ным языком, существуют ли культурные универсалии. Американ­ский социолог и этнограф Джордж Мердок выделил более 60 куль­турных универсалий, свойственных всем обществам: язык, религию, символы, изготовление орудий труда, сексуальные ограничения, обычай дарить подарки, спорт, нательные украшения и т. д. Эти уни­версалии существуют потому, что они удовлетворяют наиболее важные биологические, психологические и социальные потребности.

Важной проблемой социологии является оценка людьми другой культуры. Зачастую люди склонны оценивать другие культуры через призму своей собственной. Такая позиция называется этноцентриз-мом. Этноцентризм – весьма широко распространенное явление. Яр­ким проявлением этноцентризма является всякого рода миссионер­ская деятельность, начиная от попыток насадить свои верования, свою религию покоренным народам в период колонизации и кончая совре­менными устремлениями навязать «американский образ жизни» в Европе, или «советский образ жизни» в других странах мира.

Этноцентризму противостоит культурный релятивизм, про­возглашающий абсолютную самобытность любой культуры. В соот­ветствии с этой установкой, любая культура может быть понята только в ее собственном контексте и только тогда, когда она рассмат­ривается в ее целостности. Вывод о том, что ни одна ценность, ни один обычай не могут быть поняты полностью, если их рассматривать в отрыве от целого, бесспорно, правилен. Но представляется неверным делать акцент только на самобытности культуры, не увязывая дан­ную культуру с другими, не рассматривая культурный процесс как общечеловеческий процесс, развитие мировой цивилизации в целом.

Здесь перечислены только некоторые важные проблемы соци­ологии культуры. Строго говоря, проблемы культуры являются од­ними из важнейших в социологическом исследовании, и мы их будем постоянно касаться. Сейчас следует отметить, что основное внима­ние в социологии уделяется исследованию культуры как символиче­ской, ценностной и нормативной системы, направляющей и регули­рующей деятельность людей.

46

Основные элементы культуры. Понятие и виды субкультур

Культура в широком смысле слова включает в себя все достижения человечества, в том числе и материальные: орудия труда, здания, сооружения и т. д. Социологию интересуют эти элементы в том слу­чае, если она изучает различные аспекты взаимодействия человека с окружающей средой, то есть социологические аспекты экологичес­кой проблемы. Но все же главное внимание в социологии отводится функционированию различных элементов в духовной культуре. Ка­ковы же эти элементы?

1. Первым, и наиболее важным, элементом является познава­тельный, знаково-символический элемент, т. е. знания, сформули­рованные в определенных понятиях и представлениях и зафикси­рованные в языке. Язык— это объективная форма аккумуляции, хранения и передачи человеческого опыта. Рассмотрим кратко, что представляет собой язык как важнейший элемент культуры. Язык — это система знаков и символов, наделенных определенным зна­чением. Знаки и символы выступают в процессе общения в качест­ве представителей (заместителей) других предметов и использу­ются .для получения, хранения, преобразования и передачи инфор­мации о них. Знаки и символы всегда имеют определенное значение. Люди усваивают это значение знаков и символов в про­цессе’ воспитания и образования. Именно это позволяет им пони­мать смысл сказанного и написанного.
2. Вторым, не менее важным, компонентом культуры является ценностно-познавательная система. Ценность — это свойство того или ишого общественного предмета, явления удовлетворять потреб­ности!, желания, интересы. Ценности формируются в результате осознания социальным субъектом своих потребностей в соотнесении их с предметами окружающего мира, т. е. в результате ценностного отношения, реализуемого в акте оценки. В систему ценностей соци­ального субъекта могут входить различные ценности:

1) смысложизненпые (представления о добре и зле, счастье, цели и1 смысле жизни);

:2) универсальные:

;а) витальные (жизнь, здоровье, личная безопасность, благосо-стоянже, семья, родственники, образование, квалификация, право-порядсок и т. д.);

(б) общественного признания (трудолюбие, социальное поло­жение “и т.д.);

ш) межличностного общения (честность, бескорыстие, добро­желательность);

гг) демократические (свобода слова, совести, партий, нацио-нальньмй суверенитет и т. д.);

33) партикулярные:

аа) привязанность к малой родине, семье;

65) фетишизмы (вера в Бога, стремление к абсолюту).

Культура в общественной системе    47

Ценностное отношение выступает необходимым компонен­том в формировании ценностной ориентации, деятельности и отно­шений, которые выражаются в ценностной установке. Ценностная установка является своеобразной предваряющей программой дея­тельности и общения, связанной с возможностью выбора вариантов деятельности и общения, и представляет собой социально-детерми­нированную предрасположенность социального субъекта к заранее определенному отношению к данному объекту, вещи, человеку, яв­лению, событию и т. д. Ценностные установки вырабатываются об­ществом в процессе общественно-исторической деятельности и пе­редаются индивидами и последующими поколениями в процессе со­циализации: обучения, воспитания и т. д.

Ценностные установки ориентируют человека в социальной действительности, направляют и стимулируют его деятельность. Осо­знание индивидами содержания ценностных установок образует мо­тив деятельности. Мотив — это фактор, ведущий к превращению ус­тановок в активную деятельность. Мотив позволяет социальному субъекту соотносить конкретные ситуации, в которых он действует, с системой ценностей, которыми он руководствуется в своем поведении.

Ближайший побудительный мотив человеческой деятельности, определяющий способ и характер последней, выступает в качестве це­ли. Цель деятельности, как идеальный прообраз будущего, формиру­ется на основе интересов социального субъекта. Она выражает осозна­ние, решимость переделать окружающий мир, приспособить его к сво­им потребностям. Поскольку полагание будущего есть предвосхищение субъектом результатов своей деятельности, которая протекает во вре­мени, постольку следует подходить дифференцированно к процессу целеполагания. На основе более или менее точного определения време-ни правомерно говорить о ближайших и дальнейших целях. В целом же по шкале социального времени цели могут быть рассмотрены как бли­жайшие, долгосрочные, перспективные, конечные и т. д. Конечная цель является самоцелью всей деятельности субъекта, насквозь пронизыва­ет эту деятельность и сводит все остальные цели к роли средств для соб­ственного достижения. В достижении конечной цели субъект видит смысл своей деятельности, а иногда — и всей жизни.

Для выделения из многообразия целей конечных употребля­ется понятие «идеал». Идеал принадлежит к формам опережающего отражения действительности. Сама возможность возникновения идеала содержится в целеполагающей способности человеческого сознания. Отдельный человек, социальная группа, общество в целом прежде, чем что-то создать, вырабатывают в своем сознании модель будущего объекта, определенную цель, достижению которой подчи­няют всю свою деятельность. С одной стороны, идеал можно рассма­тривать как отражение наиболее существенных и значимых сторон общественной практики определенных социальных групп, классов, отражение коренных тенденций, закономерностей и возможностей развития, а с другой — как главную оценочную категорию, опреде­ляющую сознательные стимулы, доминирующий мотив.

48

Ценностное отношение обретает своего рода самостоятельное су­ществование в виде социальной нормы. В определенном смысле социаль­ную норму следует рассматривать как следствие устойчивой, повторяю­щейся оценки. Нормы являются тем средством, определенной ступенью, которая сближает ценностно-значимое, необходимое, должное с жизнью, с практикой. Социальные нормы — это исторически обусловленные об­щественным бытием требования к деятельности и отношениям индиви­дов, социальных групп, классов и общественных институтов, выражаю­щее общественную необходимость организации деятельности и отноше­ний в соответствии с объективными условиями. В них в большей мере, чем в ценностях, присутствует приказной момент, требование поступать оп­ределенным образом. Одна из важных особенностей воздействия соци­альных норм на деятельность и общественные отношения состоит в том, что их исполнение и предписание обеспечиваются различными формами принуждения, начиная от общественного и кончая государственным.

3) Синтетической формой культуры являются образцы поведе­ния: обряды, обычаи, традиции. Обряд — это совокупность символиче­ских стереотипных коллективных действий, воплощающих в себе те или иные социальные идеи, представления, нормы и ценности и вызы­вающих определенные коллективные чувства. Сила обряда в его эмо­ционально-психологическом воздействии на людей. В обряде происхо­дит не только рациональное усвоение тех или иных норм, ценностей и идеалов, но и сопереживание их участниками обрядового действия.

Обычай — воспринятая из прошлого форма социальной регу­ляции деятельности и отношений людей, которая воспроизводится в определенном обществе или социальной группе и является причи­ной для его членов. Обычай состоит в неуклонном следовании вос­принятым из прошлого предписаниям. В роли обычая могут высту­пать различные обряды, праздники, производственные навыки и т. д. Обычай — неписаные правила поведения.

Традиции — элементы социального и культурного наследия, передающиеся из поколения в поколение и сохраняющиеся в опре­деленном сообществе, социальной группе в течение длительного времени. Традиции функционируют во всех социальных системах и являются необходимым условием их жизнедеятельности. Прене­брежительное отношение к традиции приводит к нарушению преем­ственности в развитии общества и культуры,к утрате ценных дости­жений человечества. Слепое же преклонение перед традицией по­рождает консерватизм и застой в общественной жизни.

Мы рассмотрели общую характеристику культуры и ее основ­ные элементы, безотносительно к тому, как они функционируют в раз­личных государственно-национальных образованиях, социальных группах и т. д. Можно сказать, что эти характеристики относятся к культуре как таковой, к общечеловеческой культуре. Однако культура функционирует в общественных взаимосвязях на различных уровнях в определенных конкретных формах. Для отражения этой конкретной формы бытия культуры в социологии используется понятие субкуль­туры. Субкультура — это набор символов, убеждений, ценностей,

Культура в общественной системе    49

норм, образцов поведения, отличающих то или иное сообщество или какую-либо социальную группу. Каждое сообщество создает свою суб культуру. Субкультура не отрицает общечеловеческой культуры, но г. то же время она имеет свои специфические отличия. Эти отличия свя­заны с особенностями жизнедеятельности тех или иных сообществ.

Можно выделить национальные, конфессиональные, професси­ональные субкультуры организаций, социальных групп и т. д. Термин «национальная культура» применяется для определения символов, верований, ценностей, норм и образцов поведения, которые характе­ризуют человеческое сообщество в той или иной стране, государстве. В государстве, однородном в лингвистическом и этническом отноше нии, может быть одна национальная культура. Однако в большинстве стран земного шара имеется несколько различных национальных культур. Как правило, в этих странах можно выделить субкультуру большинства наций и субкультуры национальных меньшинств. При­мером такого соотношения культур является Российская Федерации

Для социологии важно определить, смешиваются ли эти суб­культуры, сосуществуют и терпимо относятся друг к другу или же имеют место культурные конфликты. Часто культурные меньшин­ства прилагают особые усилия, чтобы сохранить свою самобытность, защитить свои ценности и выжить в среде, где преобладают культу­ры большинства населения, которые воздействуют на все остальные культуры и даже подавляют их. От правильной культурной полити­ки зависят состояние экономики, социально-политический климат и

все благосостояние данного государства.

Другой важнейшей формой является конфессиональная суб­культура. Конфессиональная культура складывается на основе общности вероисповедания, принадлежности к той или иной церкви На базе этой общности формируется общность символов, ценностей, идеалов и образцов поведения. Например, можно говорить о христи­анской, мусульманской, буддийской культурах в целом. Отдельные ветви, направления в мировых религиях создают свои субкультуры:

например, православную, католическую, протестантскую. В свою очередь, в этих субкультурах возможны свои субкультуры.

Профессиональная субкультура образуется на основе общих символов, ценностей, норм и образцов поведения, разделяемых той или иной профессиональной группой. Она тесно связана с содержани­ем работы и ролью, которую в обществе играют ее представители. На нее оказывают влияние профессиональное образование и подготовка.

Взаимодействие культуры, и экономики. Социальные функции культуры

Для понимания места и роли культуры в жизни общества большое значение имеет уяснение взаимодействия культуры с различными сферами общественной жизни и, прежде всего, взаимодействие культуры и экономики. В понимании этого взаимоотношения выде-

50

ляются две противоположные позиции. Первую позицию наиболее ярко представляет марксизм. Как отмечалось ранее, с точки зрения марксизма, определяющую роль в жизни общества играет матери­альное производство. Знаменитый тезис К. Маркса, выражающий сущность материалистического понимания истории, гласит: люди, прежде чем заниматься наукой, политикой, философией, религи­ей и т. п., должны есть, пить, одеваться, иметь жилище и т. д., то есть они должны производить материальные блага. Культура вырас­тает из экономической деятельности человека, надстраивается над ней, обслуживает эту деятельность. Но марксизм не исключает об­ратного влияния культуры на экономику, а, наоборот, подчеркива­ет наличие обратной связи. Но все же при этом он настаивает на первенстве, определяющем влияние экономики.

Противоположную позицию занимают Э. Дюркгейм, М. Вебер и другие видные социологи. Они считают, что именно культура игра­ет определяющую роль в жизни общества, обеспечивает его целост­ность и развитие, оказывает существенное влияние на все сферы об­щественной жизни и, прежде всего, на экономику. Эта позиция про­ходит красной нитью через все труды немарксистской социологии. Обоснованию решающего влияния культурного фактора на эконо­мическое развитие посвящены многие работы М. Вебера и прежде всего его знаменитая книга «Протестантская этика и дух капи­тализма». В этой книге немецкий социолог попытался доказать, что определенная субкультура — реформаторское истолкование проте­стантизма — создали такие мотивации поведения, которые стиму­лировали представителей этой субкультуры к усиленному ведению своих дел на рыночных капиталистических началах и, тем самым, способствовали формированию капиталистических производствен­ных отношений. Вместе с тем, М. Вебер также не отвергает обратно­го влияния экономики на культуру.

Из всего вышеизложенного становится очевидно, что культу­ра играет важную роль в жизни общества, которая состоит прежде всего в том, что культура выступает средством аккумуляции, хране­ния и передачи человеческого опыта. Эта роль культуры реализует­ся через ряд функций.

1) Образовательно-воспитательная функция. Можно ска­зать, что именно культура делает человека человеком. Индивид ста­новится человеком, членом общества, личностью по мере социализа­ции, то есть освоения знаний, языка, символов, ценностей, норм, обы­чаев, традиций своего народа, своей социальной группы и всего человечества. Уровень культуры личности определяется ее социа-лизированностью — приобщением к культурному наследию, а так­же степенью развития индивидуальных способностей. Культура личности обычно ассоциируется с развитыми творческими способ­ностями, эрудицией, пониманием произведений искусства, свобод­ным владением родным и иностранными языками, аккуратностью, вежливостью, самообладанием, высокой нравственностью и т. д. Все это достигается в процессе воспитания и образования.

Культура в общественной системе    51

2) Интегративная и дезинтегративная функция культуры. На

эти функции особое внимание обращал в своих исследованиях Э. Дюркгейм. Согласно Э. Дюркгейму, освоение культуры создает у лю­дей — членов того или иного сообщества чувство общности, принад­лежности к одной нации, народу, религии, группе и т. д. Таким образом, культура сплачивает людей, интегрирует их, обеспечивает целост­ность сообщества. Но сплачивая одних на основе какой-либо субкуль­туры, она противопоставляет их другим, разъединяет более широкие сообщества и общности. Внутри этих более широких сообществ и общ-ностей могут возникать культурные конфликты. Таким образом, куль­тура может и нередко выполняет дезинтегрирующую функцию.

3) Регулирующая функция культуры. Она уже отмечалась ра­нее: в ходе процесса социализации ценности, идеалы, нормы и образ­цы поведения становятся частью самосознания личности. Они фор­мируют и регулируют ее поведение. Можно сказать, что культура в целом определяет те рамки, в которых может и должен действовать человек. Культура регулирует поведение человека в семье, школе, на производстве, в быту и т. д. потому, что она содержит систему предписаний и запретов. Нарушение этих предписаний и запретов приводит в действие определенные санкции, которые установлены сообществом и поддерживаются силой общественного мнения и раз­личных форм институционального принуждения.

тема 5

социальные изменения, Теория развития общества

I/ Концепция эволюционного и революционного развития общества 2/ Теория культурно-исторических типов З/ Глобализация социальных и культурных процессов в современном мире

Концепция эволюционного и революционного развития общества

Одной из важнейших проблем социологии является проблема соци­альных изменений, их механизмы и направленность. Понятие «соци­альные изменения» носят самый общий характер. Социальное изме­нение — это переход социальных систем, общностей, институтов и организаций из одного состояния в другое. Понятие «социальное из­менение» конкретизируется понятием развития. Развитие — это не­обратимое, направленное изменение материальных и идеальных объектов. Развитие предполагает переход от простого к сложному, от низшего к высшему и т. д. Социологи выделяют различные типы механизмов социальных изменений и развития: эволюционный и ре­волюционный, прогрессивный и регрессивный, имитационный и ин­новационный и т. д.

Эволюционный и революционный процессы зачастую рассмат­риваются как противоположные типы изменения материальных и идеальных объектов. Эволюционные процессы трактуются как посте­пенные, медленные, плавные, количественные преобразования объек­тов, революционные же—как относительно быстрые, коренные, каче­ственные изменения. Абсолютизация того или иного типа изменения социальных объектов породила два методологически различных тече­ния в социологии: социальный эволюционизм и революционизм.

Социальный эволюционизм представляет собой попытку гло­бального осмысления исторического процесса, как части общего, беско­нечно разнообразного и активного процесса эволюции Космоса, планет­ной системы. Земли, культуры. Наиболее ярко социальный эволюцио­низм представлен в системе английского социолога Г. Спенсера. Он разработал наиболее полную схему эволюционного процесса, которая включает в себя несколько принципиальных моментов. Ядро этой схемы составляет дифференциация, которая неизбежна, поскольку всякие ко­нечные однородные системы неустойчивы в силу разных условий для их отдельных частей и неодинакового воздействия разнообразных внешних сил на их различные элементь!. По мере возрастания сложности и разно­родности в системах ускоряется темп дифференциации, так как каждая

53

программу, соответствующую коренным интересам того или иного класса, вырабатывают его идеологи.

Социальные слои при таком подходе представляют собой со­циальные общности, объединяющие людей на основе каких-то част­ных интересов.

Теория социальной стратификации и социальной мобильности

Марксистскому учению о классах как основе социальной структуры об­щества в немарксистской западной социологии противостоит теория социальной стратификации. Представители этой теории утверждают, что понятие класса, вероятно, годится для анализа социальной структу­ры прошлых обществ, в том числе и индустриального капиталистичес­кого общества, но в современном постиндустриальном обществе оно не работает, потому что в этом обществе на основе широкого акционирова­ния, а также выключения основных держателей акций из сферы управ­ления производством и заменой их наемными менеджерами, отноше­ния собственности оказались размыты, потеряли свою определенность. Поэтому понятие «класс» должно быть заменено понятием «страта» (от латинского stratum — слой) или понятием социальная группа, а на сме­ну теории социально-классового строения общества должны прийти те­ории социальной стратификации.

Теории социальной стратификации базируются на представ­лении, что страта, социальная группа, представляет собой реаль­ную, эмпирически фиксируемую общность, объединяющую людей на каких-то общих позициях или имеющих общее дело, которое при­водит к конструированию данной общности в социальной структуре общества и противопоставлению другим социальным общностям. В основе теории стратификации лежат объединения людей в группы и противопоставление их другим группам по статусным признакам:

властным, имущественным, профессиональным, образовательным и т. д. При этом предлагаются различные критерии стратификации. Западногерманский социолог Р. Дарендорф предложил в основу со­циальной стратификации положить политическое понятие «автори­тет», которое, по его мнению, наиболее точно характеризует отноше­ния власти и борьбу между социальными группами за власть. На ос­нове этого понятия Р. Дарендорф делит все современное общество на управляющих и управляемых. В свою очередь, управляющих делит на две подгруппы: управляющих собственников и управляющих не­собственников—бюрократов-менеджеров. Управляемая группа также разнородна. В ней можно выделить, по крайней мере, две под­группы: высшую — «рабочую аристократию» и низшую, низкоква­лифицированных рабочих. Между этими двумя социальными груп­пами находится промежуточный «новый средний класс» — продукт ассимиляции рабочей аристократии и служащих с господствующим классом — управляющими.

82                     ^\

Близкой по критериям к Дарендорфу является теория социаль­ной стратификации, предложенная американским социологом Л. Уор-нером. Л. Уорнер провел социологические исследования в американ­ских городах методом включенного наблюдения и на основе субъектив­ных самооценок людей относительно их социальной позиции по четырем параметрам – доход, профессиональный престиж, образова­ние, этническая принадлежность — выделил в правящих социальных группах: высшую, высшую промежуточную, средневысшую, сред-непромежуточную, промежуточно-высшую, промежуточно-проме­жуточную. Американский социолог Б. Барбер провел стратификацию общества по шести показателям: 1) престиж, профессия, власть и мо­гущество; 2) доход или богатство; 3) образование или знания; 4) религи­озная или ритуальная частота; 5) положение родственников; 6) этниче­ская принадлежность. Французский социолог А. Турэн считает, что в современном обществе социальная дифференциация происходит не по отношению к собственности, престижу, власти, этносу, а по доступу к информации. Господствующее положение занимают те люди, которые имеют доступ к наибольшему количеству информации.

Теория социальной стратификации, выдвигающая те или иные критерии деления общества на социальные слои, группы, служит ме­тодологической основой для формирования теории социальной мо­бильности, или социального передвижения. Социальная мобильность — это изменение индивидом или группой социального статуса, места, занимаемого в социальной структуре общества. Термин «социальная мобильность» был введен в социологию в 1927 году П. А. Сорокиным, ко­торый рассматривал социальную мобильность как любое изменение социального положения, а не только переход лиц и семей из одной соци­альной группы в другую. Согласно взглядам П. А. Сорокина, социаль­ная мобильность означает перемещение по социальной лестнице в двух направлениях: 1) вертикальном — движение вверх и вниз; 2) го­ризонтальном — передвижение на одном и том же социальном уровне.

Одним из дискуссионных вопросов теории социальной мобиль­ности является вопрос о том, означает ли социальную мобильность переход одного индивида из данной социальной группы в другую или же социальное перемещение в подлинном смысле происходит лишь тогда, когда новый статус закрепляется за семьей этого индивида и, следовательно, социальная мобильность происходит тогда, когда со­циальный статус меняется у различных поколений. Французские со­циологи П. Берту и Р. Бурдон утверждали, что социальная мобиль­ность означает переход индивидов из одной социальной категории в другую на протяжении его биографической или профессиональной жизни, на основе сравнения его позиции с социальным статусом его родителей. Таким образом, здесь за точку отсчета берется социаль­ное происхождение. Слабость этой позиции состоит в том, что она как бы предполагает неизменное состояние общества. Но общество дина­мично меняется, и поэтому социальные статусы различных поколе­ний могут быть несопоставимы. Нужны такие критерии, которые поз­воляли бы учитывать изменение социальной структуры общества.

Социальная структура общества    83

Проблемам социальной мобильности посвящаются многие конкретно-социологические исследования в различных странах мира. Данные о социальной мобильности в какой-то мере позволя­ют судить о степени открытости общества, его демократичности. Людям важно знать, насколько то или иное общество предоставля­ет возможность для продвижения индивидов и поколений из низ­ших категорий в высшие, каким путем формируется правящая элита общества, возможно ли проникновение в правящую элиту из других социальных групп.

Социальная стратификация и социальная мобильность в современном российском обществе

Вопрос, поставленный Дарендорфом в отношении современного за­падного общества, правомерен и для СССР, и для сегодняшней Рос­сии. В какой мере мы можем говорить о наличии классов в эпоху так называемого «социализма» и сейчас, какие классы существовали или существуют в нашей стране? Если применить ленинское опре­деление классов, то мы не сможем зафиксировать ни так называе­мого рабочего класса, ни крестьянства. В условиях общегосударст­венной собственности на землю и основные средства производства отсутствует классово образующий признак. Здесь можно говорить лишь о различных сферах занятости людей: работник промышлен­ности, работник аграрного сектора, работник культуры, образова­ния и т. д. В то же время невозможно отрицать наличие общих инте­ресов, различие в социальном положении у различных слоев насе­ления. Поэтому можно согласиться с мнением тех отечественных социологов, которые считают, что понятие класса для анализа на­шего общества неприменимо. В этом обществе невозможно вычле­нить такой крупный элемент социальной структуры. Здесь больше работает понятие, предложенное сторонниками теории социальной стратификации, — страта (слой) или социальная группа. Эти груп­пы могут быть вычленены по различным критериям: по уровню до­ходов, по месту в системе власти, по роду занятий и т. д.; возможно также выделение тех или иных социальных групп по каким-то ин­тегральным критериям.

Попытку такого синтетического подхода предприняли в 1987 —1989 гг. академик Т. И. Заславская и профессор Р. В. Рывкина. Опираясь на ленинское определение классов, они выделили следую­щие основные социальные группы советского общества того перио­да: 1) вертикальные группы власти, различающиеся ее природой (партийная, государственная, хозяйственная власть), а также объе­мом этой власти (группы высшего, среднего и низшего уровней в со­ответствующих иерархиях управления); 2) группы, связанные со сферами и отраслями народного хозяйства, а также ведомствами, различающимися мощью, престижем и материальной базой (напри­мер, военные ведомства и сфера коммунально-бытового хозяйства);

84

3) группы хозяйственных руководителей, различающиеся рангом власти ( руководители объединений, предприятий и подразделе­ний); 4) группы интеллигенции, различающиеся профилем занятос­ти (например, ИТР и творческие работники и др.); 5) группы, занятые в сфере семейной экономики и индивидуально-трудовой деятельно­сти; 3) деклассированные элементы (см.: Рывкина Р. В. Социальная структура общества как регулятор развития экономики//Эко­номическая социология и перестройка. Под ред. Т. И. Заславской и Р. В. Рывкиной.- М., 1989- С. 82—83).

Таким образом, на основе конкретно-социологических иссле­дований и данных статистики было установлено, что советское обще­ство по комплексному критерию, включающему в себя пять показа­телей (уровень доходов, власть, образование и др.), структурировано на шесть групп. Однако еще в 80-х годах различия между этими груп­пами по уровню доходов носили незначительный характер. Разница между бедными и богатыми имела 5—7-кратное выражение. За по­следние годы произошла более глубокая дифференциация россий­ского общества. Сейчас разница в доходах между наиболее бедными и наиболее богатыми группами населения достигает 20 и более раз. И это, по мнению социологов, является критическим уровнем для оп­ределения социальной напряженности.

Попытку проанализировать тенденцию развития социальной структуры современного общества предпринял А. В. Дмитриев (Со­циологические исследования.- 1993.- № 9). По его мнению, в целом в стране идет своеобразная «декомпозиция» социальной структуры, которой присуще все большее расхождение характера труда, разме­ров доходов, уровня образования и престижа. Если раньше главенст­вовало противоречие между трудящимися и номенклатурой, без­раздельно распоряжавшейся властью и собственностью, то ныне можно выделить пять крупных социальных групп: 1) администра­тивная элита (правящая элита), состоящая из старой партхозномен-клатуры первого и второго эшелонов, сросшейся с новой политичес­кой элитой; 2) рабочий класс, который дробится на группы по отрас­левым, квалификационным, демографическим и иным признакам;

3) интеллигенция, также подразделяющаяся на ряд социальных групп по различным параметрам; 4) «новая буржуазия» — предпри­ниматели, банкиры и т. д.; 5) крестьянство.

Предложенная А. В Дмитриевым социальная стратификация современного российского общества опирается на прежние марк­систские представления о классах, не выявляет более конкретных социальных групп внутри тех или иных классов. Например, вряд ли сейчас можно говорить о классе крестьян, поскольку в сельской ме­стности можно четко выделить по крайней мере две социальные группы крестьянства: социализированное (кооперированное) крес­тьянство и частнопредпринимательское (фермерское). Следует от­метить, что исследования по социальной стратификации российско­го общества в настоящее время крайне затруднены из-за большой динамики общественных процессов.

ределенных целях, является эффективным средством решения вполне конкретных задач. Поэтому, выбирая форму социального протеста, его организаторы должны четко осознавать, какие кон­кретные цели ставятся перед этой акцией и какова общественная поддержка тех или иных требований. Лозунг, являющийся доста­точным для организации пикетирования, вряд ли может послужить основой для организации кампании гражданского неповиновения. Осознание четкости поставленных целей особенно важно в связи с организацией забастовки. Современная забастовка — это заранее подготовленная акция с четко сформулированными целями, пред­варительно обсужденными в коллективах, опирающаяся на при­знанных лидеров, возглавляемая органом руководства (стачко-мом, рабочим комитетом), пользующимся поддержкой прессы, ка­кой-то части парламента и населения.

В заключение следует подчеркнуть, что поскольку конфлик­ты в нашей жизни неизбежны, нужно научиться управлять ими, стремиться к тому, чтобы они приводили к наименьшим издержкам для общества и участвующих в них личностей.

Социалъпые институты

I/ Понятие «социальный институт». Институционализация общественной жизни 2/ Виды и функции социальных институтов З/ Семья как важнейший социальный институт

Понятие «социальный институт». Институционализация общественной жизни

Социальные институты (от лат. institutum — установление, учреж­дение) — это исторически сложившиеся устойчивые формы органи­зации совместной деятельности людей. Термин «социальный инсти­тут» употребляется в самых разнообразных значениях. Говорят об институте семьи, институте образования, здравоохранения, инсти­туте государства и т. д. Первое, чаще всего употребляемое значение термина «социальный институт», связано с характеристикой всяко­го рода упорядочения, формализации и стандартизации обществен­ных связей и отношений. А сам процесс упорядочения, формализа­ции и стандартизации называется институционализацией.

Процесс институционализации включает в себя ряд моментов. Одним из необходимых условий появления социальных институтов служит соответствующая социальная потребность. Институты призва­ны организовывать совместную деятельность людей в целях удовле­творения тех или иных социальных потребностей. Так, институт семьи удовлетворяет потребность в воспроизводстве человеческого рода и воспитании детей, реализует отношения между полами, поколениями и т. д. Институт высшего образования обеспечивает подготовку рабочей силы, дает возможность человеку развить свои способности для того, чтобы реализовать их в последующей деятельности и обеспечивать свое существование и т. д. Возникновение определенных общественных потребностей, а также условия для их удовлетворения являются пер­выми необходимыми моментами институционализации. Социальный институт образуется на основе социальных связей, взаимодействия и отношений конкретных лиц, индивидов, социальных групп и иных общ-ностей. Но он, как и другие социальные системы, не может быть сведен к сумме этих лиц и их взаимодействий. Социальные институты носят на­дындивидуальный характер, обладают своим собственным системным качеством. Следовательно, социальный институт представляет собой самостоятельное общественное образование, которое имеет свою логи­ку развития. С этой точки зрения социальные институты могут быть рассмотрены как организованные социальные системы, характеризу­ющиеся устойчивостью структуры, интегрированностью их элементов и определенной изменчивостью их функций.

97

Что же это за системы? Каковы их основные элементы? Прежде всего, это система ценностей, норм, идеалов, а также образ­цов деятельности и поведения людей и других элементов социо-культурного процесса. Эта система гарантирует сходное поведение людей, согласовывает и направляет в русло их определенные стремления, устанавливает способы удовлетворения их потребнос­тей, разрешает конфликты, возникающие в процессе повседневной жизни, обеспечивает состояние равновесия и стабильности в рам­ках той или иной социальной общности и общества в целом. Само по себе наличие этих социокультурных элементов еще не обеспечива­ет функционирование социального института. Для того, чтобы он работал, необходимо, чтобы они стали достоянием внутреннего ми­ра личности, были интернализованы ими в процессе социализации, воплотились в форму социальных ролей и статусов. Интернализа-ция индивидами всех социокультурных элементов, формирования на их основе системы потребностей личности, ценностных ориента­ции и ожиданий является вторым важнейшим элементом институ-ционализации. Третьим важнейшим элементом институционализа-ции является организационное оформление социального института. Внешне социальный институт представляет собой совокупность лиц, учреждений, снабженных определенными материальными средствами и выполняющими определенную социальную функцию. Так, институт высшего образования состоит из определенной сово­купности лиц: преподавателей, обслуживающего персонала, чинов­ников, которые действуют в рамках таких учреждений, как вузы, министерство или Госкомитет по высшей школе и т. д., которые для своей деятельности располагают определенными материальными ценностями (зданиями, финансами и т. д.).

Итак, каждый социальный институт характеризуется нали­чием цели своей деятельности, конкретными функциями, обеспе­чивающими достижение такой цели, набором социальных позиций и ролей, типичных для данного института. На основе всего вышеиз­ложенного, можно дать следующее определение социального ин­ститута. Социальные институты — это организованные объедине­ния людей, выполняющих определенные социально значимые функции, обеспечивающие совместное достижение целей на осно­ве выполняемых членами своих социальных ролей, задаваемых социальными ценностями, нормами и образцами поведения.

Виды и функции социальных институтов

Каждый институт выполняет свою, характерную для него социальную функцию. Совокупность этих социальных функций складывается в об­щие социальные функции социальных институтов как определенных видов социальной системы. Эти функции очень многообразны. Социоло­ги разных направлений стремились как-то классифицировать их, пред­ставить в виде определенной упорядоченной системы. Наиболее пол-

98

ную и интересную классификацию представила так называемая «ин­ституциональная школа». Представители институциональной школы в социологии (С. Липсет, Д Ландберг и др.) выделили четыре основных функции социальных институтов: 1) Воспроизводство членов общества. Главным институтом, выполняющим эту функцию, является семья, но к ней причастны и другие социальные институты, такие, как государст­во. 2) Социализация — передача индивидами установленных в данном обществе образцов поведения и способов деятельности — институты семьи, образования, религии и др. 3) Производство и распределение. Обеспечиваются экономическо-социальными институтами управле­ния и контроля — органы власти. Функции управления и контроля осу­ществляются через систему социальных норм и предписаний, реализу­ющих соответствующие типы поведения: моральные и правовые нор­мы, обычаи, административные решения и т. д. Социальные институты управляют поведением индивида через систему поощрений и санкций.

Социальные институты отличаются друг от друга своими функциональными качествами:

1) Экономическо-социальные институты — собственность, об­мен, деньги, банки, хозяйственные объединения различного типа — обеспечивают всю совокупность производства и распределения общественного богатства, соединяя, вместе с тем, экономическую жизнь с другими сферами социальной жизни.

2) Политические институты — государство, партии, профсою­зы и другого рода общественные организации, преследующие поли­тические цели, направленные на установление и поддержание опре­деленной формы политической власти. Их совокупность составляет политическую систему данного общества. Политические институты обеспечивают воспроизводство и устойчивое сохранение идеологи­ческих ценностей, стабилизируют доминирующие в обществе соци­ально-классовые структуры.

3) Социокультурные и воспитательные институты ставят це­лью освоение и последующее воспроизводство культурных и соци­альных ценностей, включение индивидов в определенную субкуль­туру, а также социализацию индивидов через усвоение устойчивых социокультурных стандартов поведения и, наконец, защиту опреде­ленных ценностей и норм.

4) Нормативно-ориентирующие — механизмы морально-этиче­ской ориентации регуляции поведения индивидов. Их цель — придать поведению и мотивации нравственную аргументацию, этическую ос­нову. Эти институты утверждают в сообществе императивные общече­ловеческие ценности, специальные кодексы и этику поведения.

5) Нормативно-санкционирующие — общественно-социаль­ную регуляцию поведения на основе норм, правил и предписаний, за­крепленных в юридических и административных актах. Обязатель­ность норм обеспечивается принудительной санкцией.

6) Церемониально-символические и ситуационно-конвенцио­нальные институты. Эти институты основаны на более или менее дли­тельном принятии конвенциональных (по договору) норм, их офици-

Социальные институты    99

альном и неофициальном закреплении. Эти нормы регулируют по­вседневные контакты, разнообразные акты группового и межгруппо­вого поведения. Они определяют порядок и способ взаимного поведе­ния, регламентируют методы передачи и обмена информацией, приветствия, обращения и т. д., регламент собрании, заседаний, дея­тельность каких-то объединений.

Нарушение нормативного взаимодействия с социальной сре­дой, в качестве которой выступает общество или сообщество, назы­вается дисфункцией социального института. Как отмечалось ранее, основой формирования и функционирования конкретного социаль­ного института является удовлетворение той или иной социальной потребности. В условиях интенсивного протекания общественных процессов, ускорения темпов социальных перемен может возник­нуть ситуация, когда изменившиеся общественные потребности не находят адекватного отражения в структуре и функциях соответст­вующих социальных институтов. В результате в их деятельности может возникнуть дисфункция. С содержательной точки зрения, дисфункция выражается в неясности целей деятельности институ­та, неопределенности функций, в падении его социального престижа и авторитета, вырождении его отдельных функций в «символичес­кую», ритуальную деятельность, то есть деятельность, не направ­ленную на достижение рациональной цели.

Одним из явных выражений дисфункции социального институ­та является персонализация его деятельности. Социальный институт, как известно, функционирует по своим, объективно действующим ме­ханизмам, где каждый человек, на основе норм и образцов поведения, в соответствии со своим статусом, играет определенные роли. Персо­нализация социального института означает, что он перестал действо­вать в соответствии с объективными потребностями и объективно ус­тановленными целями, меняя свои функции в зависимости от интере­сов отдельных лиц, их персональных качеств и свойств.

Неудовлетворенная общественная потребность может вы­звать к жизни стихийное появление нормативно неурегулирован­ных видов деятельности, стремящихся восполнить дисфункцию ин­ститута, однако за счет нарушения существующих норм и правил. В своих крайних формах активность подобного рода может выра­жаться в противоправной деятельности. Так, дисфункция некото­рых экономических институтов является причиной существования так называемой «теневой экономики», выливается в спекуляцию, взяточничество, кражи и т. п. Исправление дисфункции может быть достигнуто изменением самого социального института или же созда­нием нового социального института, удовлетворяющего данную об­щественную потребность.

Исследователи выделяют две формы существования социаль­ных институтов: простую и сложную. Простые социальные институ­ты — организованные объединения людей, которые выполняют оп­ределенные социально значимые функции, обеспечивающие совме­стное достижение целей на основе выполнения членами института

100

своих социальных ролей, обусловленных социальными ценностями, идеалами, нормами. На этом уровне управляющая система не выде­лилась в самостоятельную систему. Социальные ценности, идеалы, нормы сами обеспечивают устойчивость существования и функцио­нирования социального института.

Семья как важнейший социальный институт

Классическим примером простого социального института является институт семьи. А. Г. Харчев определяет семью как основанное на браке и кровном родстве объединение людей, связанное общностью быта и взаимной ответственностью. Первоначальную основу семей­ных отношений составляет брак. Брак — это исторически меняюща­яся социальная форма отношений между женщиной и мужчиной, посредством которой общество упорядочивает и санкционирует их половую жизнь и устанавливает их супружеские и родственные права и обязанности. Но семья, как правило, представляет более сложную систему отношений, чем брак, поскольку она может объе­динять не только супругов, но и их детей, а также других родствен­ников. Поэтому семью следует рассматривать не просто как брачную группу, но как социальный институт, то есть систему связей, взаимо­действий и отношений индивидов, выполняющих функции воспро­изводства человеческого рода и регулирующих все связи, взаимо­действия и отношения на основе определенных ценностей и норм, подверженных обширному социальному контролю через систему позитивных и негативных санкций.

Семья как социальный институт проходит ряд этапов, последо­вательность которых складывается в семейный цикл или жизненный цикл семьи. Исследователи выделяют различное количество фаз это­го цикла, но главными среди них являются следующие: 1) вступление в брак — образование семьи; 2) начало деторождения — рождение первого ребенка; 3) окончание деторождения — рождение последне­го ребенка; 4) «пустое гнездо»— вступление в брак и выделение из се­мьи последнего ребенка; 5) прекращение существования семьи — смерть одного из супругов. На каждом этапе семья обладает специ­фическими социальными и экономическими характеристиками.

В социологии семьи приняты такие общие принципы выделе­ния типов семейной организации. В зависимости от формы брака вы­деляются моногамная и полигамная семьи. Моногамная семья пре­дусматривает существование брачной пары — мужа и жены, поли­гамная — или муж, или жена имеет право иметь несколько жен или мужей. В зависимости от структуры родственньпс связей выделяют­ся простой, нуклеарный, или сложный, расширенный тип семьи. Нуклеарная семья представляет собой супружескую пару с детьми, не состоящими в браке. Если некоторые из детей в семье состоят в браке, то образуется расширенная, или сложная, семья, включаю­щая в себя два или более поколений.

Социальные институты  101

ций и живого труда.

живого труда.

Известно, что по -ёре функционирования организации в ней происходит постоянное накопление «прошлого труда», который объ­ективизируется в технике, материальных формах и в организацион­ной структуре. Это процесс приводит не только к нарастанию «массы», но и к усложнению зависимостей между разными элементами струк­туры организации, то есть ее «плотности». Взаимосвязь всех элемен­тов производственных организаций такова, что изменение каких-то одних вызывает необходимость изменения соседних и т. д. Нарушает­ся стабильность организации. Но стабильность состава, структуры, целей системы есть важное условие функционирования. Перед ини­циаторами нововведений встает также проблема: каким путем прове­сти необходимое изменение в организации, привести ее в соответствие с радикально изменившейся ситуацией в окружающей среде и в то же время избежать риска гибели самой организации-.Менеджер должен принять во внимание факторы, которые влияют на организацию при совершенствовании ее структуры. Структура организации, также как и ее размер, является существенным фак-тором в ситуации, которую при управлении необходимо принимать во внимание отдель­но. В соответствии с рисунком 6 в развитии структуры организации самым важным является достижение соответствия между основным решением и факторами, связанными с ним. Чаще всего решения о раз­витии структуры организации включают составные части из разных факторов. И здесь мы сталкиваемся с уже рассматриваемой ранее проблемой эволюционного и революционного пути преобразований, но применительно к производственным организациям.

Наиболее эффективной может показаться революционная ломка, быстрый демонтаж имеющейся системы целей, структуры управления производственной организации. Но это очень рискован­ный шаг. Он сопряжен с дезорганизацией и образованием хаоса в ра­нее контролируемой сфере деятельности. Требуются большие уси­лия, чтобы восстановить управляемость данной организации.

Другой путь — постепенное, «пошаговое» изменений Здесь, казалось бы, нет риска, и положительный эффект нововведений обеспечен Но теория систем (а организации являются системными объектами и функционируют по законам теории систем) установила, что «пошаговые» изменения довольно быстро «приручаются» старой системой и практически не дают эффекта. Следовательно, системный объект должен меняться также системно, то есть -—-—-—«””•”йттопрппиентации в деятельности организации в ней долж-

тема 14

• я if тема it

1У1етодология и методика эмпирического социологического исследования

I/ Теоретическая подготовка исследовательской программы 2/ Методы сбора социальной информации (выборка, анализ документов, наблюдение, опрос: анкетирование, интервьюирование) З/ Способы анализа и интерпретации данных, получение эмпирически обоснованных обобщений, выводов и рекомендаций

Теоретическая подготовка исследовательской программы

Каждый из нас в той или иной степени соприкасается с эмпиричес­кими социологическими исследованиями в качестве слушателя ра­дио, читателя газет, журналов, научной литературы и т. д. Возмож­но, и сам бывает вовлечен в эти исследования в качестве респонден­та, т. е. источника первичной информации об изучаемых процессах и явлениях. Не исключена вероятность того, что кому-либо из нас при­дется организовывать такое исследование. Задачей данной темы яв­ляется дать общее представление о методологии и методике эмпири­ческого социологического исследования, познакомить с основными понятиями и процедурами.

В эмпирическом социологическом исследовании можно выде­лить три основных этапа, каждый из которых включает в себя ряд важных процедур: 1) подготовительный (разработка программы ис­следования); 2) основной (проведение эмпирического исследования);

3) завершающий (обработка и анализ данных, формирование выво­дов и рекомендаций).

Всякое исследование начинается с постановки какой-либо проблемы. Проблема исследования может быть задана извне каким-либо заказчиком или обусловлена познавательным интересом. В раскрытии темы мы будем ориентироваться на прикладное социо­логическое исследование, которое может быть проведено в какой-либо производственной организации. Поэтому мы будем исходить из тех или иных реальных проблем, которые встают в настоящее время перед производственными организациями.

Проблема — это всегда противоречие между знаниями о по­требностях людей в каких-то результативных практических или те­оретических действиях и незнанием путей и средств их реализации. Решить проблему — значит получить новое знание или создать тео-

141

ретическую модель, объясняющую то или иное явление, выявить факторы, позволяющие воздействовать на развитие явления в же­лаемом направлении.

Заказ социологу чаще всего формируется в виде обозначения некоторой проблемной ситуации, указания на какое-то социальное противоречие либо просто указания на неудовлетворительное со­стояние дел в той или иной сфере производства, управления и т. д. Социологу предстоит перевести проблемную ситуацию в формули­ровку проблемы, которую он будет исследовать. Для этого он должен проделать специальную теоретическую работу:

1) установить реальное наличие данной проблемы: а) есть ли показатель, количественно или качественно характеризующий дан­ную проблему; б) есть ли учет и статистика по этому показателю, в) достоверны ли учет и статистика по этому показателю;

2) вычленить наиболее существенные элементы или факторы проблемы, решение которых принадлежит социологии, а не экономи­ческой теории, технологии производства и т. д. Например, поставлена проблема разобраться в причинах низкой эффективности управле­ния тем или иным подразделением предприятия. Социологу предсто­ит решить, какие социальные группы и личности участвуют в возник­новении и решении этой проблемы, как влияют здесь их интересы, как стимулируется их участие в разрешении данной проблемы и т. д.;

3) вычленить уже известные элементы проблемной ситуации, ко­торые не требуют специального анализа и выступают как информацион­ная база для рассмотрения неизвестных элементов (например, данные статистики и учета представляют собой готовый важный материал);

4) выделить в проблемной ситуации главные и второстепенные компоненты, чтобы определить основное направление исследова­тельского поиска;

5) проанализировать уже имеющиеся решения аналогичных проблем. С этой целью необходимо изучить всю литературу по дан­ному вопросу. Провести беседы с компетентными людьми — экспер­тами. В роли экспертов обычно выступают специалисты — ученые или опытные практики.

Производственная проблема может быть описана с помощью пяти основных характеристик:

1) Сущность или содержание. Например, низкая эффектив­ность производства, высокая социально-психологическая напряжен­ность в трудовом коллективе и т. д. При определении проблемы следу­ет установить, с чем все это сравнивается и на каком основании. В дан­ных примерах следует ответить на вопрос: почему мы считаем, что эффективность производства низкая, а социальная напряженность высокая? Низкая и высокая по сравнению с какими стандартами?

2) Организационное и физическое нахождение. В каком органи­зационном подразделении (участках, отделах, филиалах) и физичес­ких объектах (заводы, здания, склады, конторы) была выявлена про­блема. Насколько широко она распространена в организации. Какие подразделения она затронула.

142

Объект исследования

Интерпретация концептуальной схемы исследования

Проблемная ситуация

Проблема

Цель

Теоретическая интерпретация Эмпирическая интерпретация Операциональная интерпретация

Основные задачи

Предмет

Логический план исследования

Схема понятий операциональной интерпретации

Характеристика методов. Задания к методике поиска, измерения, регистрации, анализа данных

Организационный план исследования Сетевой график работ

Рис. 7. Основные элементы программы прикладного социологического исследования

3) Владение проблемой. Является ли проблема «открытой» (знакомой всем) или «закрытой» (то есть известной группе лиц)? Ка­кие люди (управленцы, специалисты, рабочие и т. д.) затронуты про­блемой и более всего заинтересованы в ее решении?

4) Абсолютная и относительная величина. Насколько важна проблема в абсолютных величинах? Например, объем потерянного рабочего времени или денег; объем неиспользуемых производствен­ных мощностей. Насколько она важна в относительном выражении? Как она влияет на подразделения, в которых она обнаружена, и на людей, которые владеют ею? Насколько она важна для организации в целом? Что может получить организация от ее решения?

5) Временные рамки. С какого времени существует данная проблема? Наблюдалась ли она один раз, несколько раз или возника­ет периодически? Какова тенденция: проблема стабилизировалась, усиливается или ослабляется?В результате предварительного ана­лиза проблемная ситуация получает четкое выражение в виде фор­мулировки проблемы. Причем эта формулировка может значитель­но отличаться от первоначальной, сформулированной заказчиком.

На основе предварительного анализа разрабатывается про­грамма исследования данной проблемы. Программа является обяза­тельным исходным документом любого социологического исследова­ния, независимо от того, является ли это исследование теоретичес­ким или прикладным. Программа социологического исследования

Методика социологических исследований   143

обычно включает в себя следующие разделы: 1) теоретический (це­ли, задачи, предмет и объект исследования, определение понятий);

2) методический (обоснование выборки, обоснование методов сбора данных, методы обработки и анализа данных; 3) организационный (план исследования, порядок исследования подразделений, распре­деление людских и финансовых ресурсов и т. д.). Основные элементы программы прикладного социологического исследования показаны на рисунке 7.

Цели и задачи исследования. Этот раздел программы регули­рует отношения заказчика и социолога на стадии предварительного определения ожидаемого результата, а также определяет объем за­трат, времени и финансовых ресурсов, необходимых для получения результата.

Цели исследования могут быть различны. Например, если сформулирована проблема как недостаточно высокий уровень уп­равления подразделениями организации, то цель будет состоять в анализе реальной ситуации причин низкой эффективности управ­ления организацией, выявлении скрытых резервов и разработке практических рекомендаций по изменению этой ситуации. Задачи исследования представляют собой содержательную, методическую и организационную конкретизацию цели.

Предмет и объект исследования. Предмет исследования — это центральный вопрос проблемы. В одной и той же проблемной ситуации, в одном и том же эмпирическом объекте могут выделять­ся различные его аспекты, которые являются предметом исследо­вания. Иначе говоря, когда социолог выбирает предмет исследова­ния, он в то же время формулирует и гипотезу о возможном пути решения проблемы, а также методы и формы проведения социоло­гического исследования. Так, в обозначенном нами примере иссле­дования социолог может предположить, что причиной является не­эффективная система принятия решения, тогда предметом иссле­дования может служить система принятия решений и это может стимулировать: 1) исследование путей принятия решений; 2) роль коллективных органов в подготовке и принятии решений; 3) роль штатных специалистов и линейных руководителей в принятии ре­шений; 4) решающая и совещательная роль лиц, обладающих нео­фициальным влиянием, ответственность за решения, их внедрение и контроль за внедрением. Но социолог может предположить, что основная причина низкой эффективности управления заключает­ся в стиле руководства. Тогда исследование будет развиваться по другому сценарию. Если в первом случае большое значение будет иметь анализ документов, то во втором случае — анкетный опрос и психологическое тестирование.

Теоретическая и эмпирическая интерпретация понятия — необходимый этап в разработке методологии исследования. Он поз­воляет решить три основные задачи:!) Выяснить те аспекты теоре­тических понятий, которые используются в данном исследовании. 2) Это дает возможность вести анализ практических проблем на

144

уровне теоретического знания и тем самым обеспечивать научное обоснование его результатов, выводов и рекомендаций. 3) Обеспе­чить измерение и регистрацию изучаемых явлений с помощью коли­чественных, статистических показателей.

Теоретическая интерпретация понятий осуществляется че­рез ряд последовательных этапов. На первом этапе осуществляется перевод проблемной ситуации в формулировку в строгих научных рамках и терминах. На следующем этапе каждое понятие этой фор­мулировки раскладывается на такие операционные составляющие, которые затем могут быть исследованы количественным методом. Кроме структурной интерпретации понятий, описывающих предмет исследования, необходимо провести их факторную интерпретацию, то есть определить систему его связей с внешними объектами и вну­тренними субъективными факторами.

Конечной целью всей этой работы является выработка таких понятий, которые доступны учету и регистрации. Понятия, обозна­чающие такие элементарные фрагменты социальной реальности, называются понятиями-индикаторами. При этом социолог должен стремиться обеспечить максимальное описание изучаемого пред­мета в понятиях-индикаторах.

Формирование гипотезы — заключительная часть теорети­ческой подготовки эмпирического социологического исследования. Гипотеза исследования — это научно обоснованное предположение о структуре изучаемого социального явления или о характере связей между его компонентами. Гипотезы вырабатываются на основе име­ющихся фактов. В науке существуют определенные правила выдви­жения и проверки гипотез: 1) Гипотеза должна находиться в согла­сии или, по крайней мере, быть совместимой со всеми фактами, кото­рых она касается. 2) Из многих противостоящих друг другу гипотез, выдвинутых для объяснения серии фактов, предпочтительнее та, которая единообразно объясняет большее их число. 3) Для объясне­ния связанной серии фактов нужно выдвигать возможно меньше ги­потез, и их связь должна быть возможно более тесной. 4) При вьодви-жении гипотез необходимо сознавать вероятностный характер ее выводов. 5) Невозможно руководствоваться противоречащими друг другу гипотезами.

Гипотезы — это отправные точки для исследования, дальней­шие этапы эмпирического социологического исследования находят­ся в прямой зависимости от выдвинутых гипотез. Для отработки ги­потезы и процедур исследованиянередко проводят предваритель­ное, пилотажное исследование. В зависимости от теоретического уровня интерпретируемых понятий гипотезы делятся на основные и выводные (гипотезы причины и гипотезы следствия). Таким обра­зом, они образуют иерархические цепочки, дублирующие теорети­ческую интерпретацию понятий. Следует подчеркнуть, что форми­рование гипотез — это не праздные теоретические упражнения, а разработка логических опор для сбора и анализа эмпирических дан­ных. Если исследователем были сформулированы гипотезы, то эм-

Методика социологических исследований   145

лирические данные служат для их проверки, подтверждения или опровержения. Если же гипотезы с самого начала не выдвигались, то резко падает научный уровень социологического исследования, а его результаты и обобщения сводятся к описаниям процентных выра­жений тех или иных индикаторов и к довольно тривиальным реко­мендациям.

Методы сбора социальной информации (выборка, анализ документов, наблюдение, опрос: анкетирование, интервьюирование)

Наряду с теоретическим большое значение в исследовании имеет методический раздел программ, который включает в себя описание методики и организации исследования. Центральное значение в этом разделе занимает обоснование выборки. Характер решаемой про­блемы, цели и задачи исследования определяют, каким должен быть объект исследования. Иногда, когда объект исследования сравни­тельно невелик и социолог располагает достоверными силами и воз­можностями его изучить, он может исследовать его целиком. Тогда, говорят социологи, объект исследования тождествен генеральной совокупности. Но часто сложное исследование невозможно или в нем нет необходимости. Поэтому для решения задач исследования осу­ществляется выборка.

В программе должно быть четко указано: 1) Каков объект эм­пирического исследования. 2) Является исследование сплошным или выборочным. 3) Если оно является выборочным, то претендует ли оно на репрезентативность. Репрезентативность — это свойство выборочной совокупности воспроизводить параметры и значитель­ные элементы генеральной совокупности. Генеральная совокуп­ность — это совокупность всех возможных социальных объектов, которая подлежит изучению в пределах программы социологичес­кого исследования. Вторичная совокупность (выборка) — это часть объектов генеральной совокупности, отобранная с помощью специ­альных приемов для получения информации о всей совокупности в целом. Число единиц наблюдения, составляющих выборочную сово­купность, называется ее объемом (объемом выборки). Существует ряд процедур осуществления выборки. 4) Исследователь обязан указать, сколько ступеней отбора применяется в выборке, какова единица отбора на каждой ступени и какой темп отбора применяет­ся на каждой ступени. 5) Что является основой выборки (список, картотека, карта)? 6) Какова единица наблюдения на последней ступени выборки.

Попробуем на характерном примере описать выборку. Возьмем исследование эффективности труда на малых предприятиях, суще­ствующих в системе крупных государственных предприятий. Такая форма организации труда в наше время стала широко распростра­ненной. В качестве эмпирического объекта принимаются рабочие и служащие, охваченные организацией труда в системе малых пред-

146

приятии. Исследование является выборочным, обеспечивающим ре­презентативность; генеральной совокупностью являются все рабо­чие и служащие, охваченные организацией труда в системе малых предприятий. Применяются три ступени отбора: на первую ступень выделяются малые предприятия, занятые в основном и вспомога­тельном производстве. Для исследования малых предприятий, заня­тых во вспомогательном производстве, в связи с их малочисленнос­тью, применяется сплошной опрос. Малые предприятия, занятые в основном производстве, будут изучаться выборочно. Вторая ступень отбора — отбор малых предприятий, занятых в основном производст­ве. По показателям, характеризующим эффективность деятельнос­ти, малые предприятия разделяются на три группы: а) наиболее эф­фективные, б) средние, в) низкоэффективные. В зависимости от чис­ла малых предприятий, попавших в каждую группу, по каждому списку делается случайный, непропорциональный отбор. Например, отбираются по три малых предприятия из каждой группы с помощью определенного «шага отбора». Третья ступень — в отобранных малых предприятиях проводится сплошной опрос работающих. Единицей наблюдения являются отдельные работники. Следует подчеркнуть большое значение правильно проведенной выборки исследования. Если эта выборка проведена некорректно, то данное исследование не может считаться репрезентативным и достоверным, и его результа­там нельзя доверять.

Важная часть методического раздела программы — обоснова­ние методов сбора эмпирических данных. Если будет использован анализ документов, то следует указать, какие документальные ис­точники будут изучаться (какие статистические формы, планы, от­четы и т. д.), а также какие методы анализа их содержания будут применяться. При использовании методов опроса требуется описа­ние его техники, организационной структуры и содержания, где про­водится опрос: на рабочем месте, в местах отдыха, в ведомственной поликлинике и т. д., какая разновидность анкетирования применяет­ся, каково содержание анкеты. В нашем примере, где в качестве цели исследования выдвигалась оценка уровня управления в организа­ции, процедура исследования требовала проведения аттестации ру­ководителей и ведущих инженерных кадров. В обосновании методов сбора информации должно быть указано, что аттестация будет про­водиться на основе применения двух взаимодополняющих методов:

экспертной оценки и самооценки. Для аттестации управленческих кадров было выделено 36 признаков, для инженерно-технических кадров — 27 признаков. Все качества оценивались по словарю дело­вых, личностных и организаторских качеств экспертами трех уров­ней: 1) эксперты группы А, занимающие более высокую должность;

2) эксперты группы Б, находящиеся на равном должностном уровне;

3) эксперты группы В, находящиеся в подчинении у оцениваемого.

Таким образом достигалась максимальная возможность объ­ективности оценки, характеризующей данного руководителя или специалиста как подчиненного — исполнителя, сотрудника и това-

Методика социологических исследований   147

Что же представляет собой социологический идеальный тип? Если ис­тория, согласно Веберу, должна стремиться к каузальному анализу инди­видуальных явлений, т. е. явлений, локализованных во времени и в про­странстве, то задача социологии – устанавливать общие правила событий безотносительно к пространственно-временному определению этих собы­тий. В этом смысле идеальные типы как инструменты социологического исследования, по-видимому, должны быть более общими и в отличие от генетических идеальных типов могут быть названы «чистыми идеальными типами». Так социолог конструирует чистые идеальные модели господства (харизматического, рационального и патриархального), встречающиеся во все исторические эпохи в любой точке земного шара. «Чистые типы» при­годны в исследовании тем больше, чем они «чище», т. е. чем дальше от действительных, эмпирически существующих явлений.

«Чистые типы» социологии Вебер сравнивает с идеально-типическими конструкциями политической экономии в том отношении, что, во-первых, в обоих случаях имеет место конструирование такого человеческого дей­ствия, как если бы оно происходило в идеальных условиях, и, во-вторых, обе дисциплины рассматривают эту идеальную форму протекания дейст­вия независимо от локальных условий места и времени. Предполагается, что если будут выполнены идеальные условия, то в любую эпоху, в любой стране действие будет совершаться именно таким образом. Различие усло­вий и их влияние на ход действия фиксируется, согласно Веберу, по тому отклонению от идеального типа, которое встречается всегда, но заметить и общезначимым образом выразить это отклонение в понятиях позволяет лишь идеально-типическая конструкция.

Итак, следует отметить, что те противоречия, которые возникли в связи с образованием у Вебера идеально-типических понятий, в значительной мере связаны с различными функциями и различным происхождением идеальных типов в истории и социологии. Если по отношению к историче­скому идеальному типу можно сказать, что он является средством позна­ния, а не его целью, то по отношению к социологическому идеальному ти­пу это не всегда так. Более того, если в историческую науку идеальный тип вносит элемент общего, то в социологии он, скорее, выполняет функ­цию замены закономерных связей типическими. Тем самым с помощью идеального типа Вебер значительно сужает пропасть между историей и социологией, которая разделяла эти две науки в теории баденской школы.

Чтобы показать, как применяется понятие идеального типа у Вебера, необходимо проанализировать это понятие и с содержательной точки зре­ния. Для этого введем еще одну категорию социологии Вебера – катего­рию понимания.

Необходимость понимания предмета своего исследования, согласно Веберу, отличает социологию от естественных наук. То обстоятельство,

148

что человеческое поведение поддается осмысленному толкованию, пред­полагает специфическое отличие науки о человеческом поведении (со­циологии) от естественных наук. Именно здесь усматривал различие меж­ду науками о духе и науками о природе Дильтей.

Однако Вебер сразу спешит отмежеваться от Дильтея: он не противо­поставляет «понимание» причинному «объяснению», а, напротив, тесно их связывает. «Социология (в подразумеваемом здесь смысле этого мно­гозначного слова) означает науку, которая хочет истолковывающим обра­зом понять социальное действие и благодаря этому причинно объяснить его в его протекании и его последствиях» [102. S. 503]. Отличие веберов-ской категории понимания от соответствующей категории Дильтея состоит не только в том, что Вебер предпосылает понимание объяснению, в то время как Дильтей их противопоставляет, – понимание, кроме того, согласно Веберу, не есть категория психологическая, как это полагал Дильтей, а понимающая социология в соответствии с этим не есть часть психологии [102. S. 408].

Рассмотрим аргументацию Вебера. Социология, по Веберу, так же, как и история, должна брать в качестве исходного пункта своих исследований поведение индивида или группы индивидов. Отдельный индивид и его по­ведение являются как бы «клеточкой» социологии и истории, их «ато­мом», тем «простейшим единством» [102. S. 415], которое само уже не подлежит дальнейшему разложению и расщеплению. Поведение индивида изучает, однако, и психология. В чем же отличие психологического и со­циологического подходов к изучению индивидуального поведения?

Социология, отмечает Вебер, рассматривает поведение личности лишь постольку, поскольку личность вкладывает в свои действия определенный смысл. Только такое поведение может интересовать социолога; что же ка­сается психологии, то для нее этот момент не является определяющим. Таким образом, социологическое понятие действия вводится Вебером че­рез понятие смысла. «Действием, – пишет он, – называется… человеческое поведение… в том случае и постольку, если и поскольку действующий ин­дивид или действующие индивиды связывают с ним субъективный смысл» [102. S. 503].

Важно отметить, что Вебер имеет в виду тот смысл, который вклады­вает в действие сам индивид; он многократно подчеркивает, что речь идет не о «метафизическом» смысле, который рассматривался бы как некий «высший», «истинный» смысл (социология, по Веберу, не имеет дела с метафизическими реальностями и не является наукой нормативной), и не о том «объективном» смысле, который могут в конечном счете получать действия индивида уже независимо от его собственных намерений. Разу­меется, этим Вебер не отрицает как возможности существования норма­тивных дисциплин так и возможности «расхождения» между субъективно подразумеваемым смыслом индивидуального действия и некоторым его

149

объективным смыслом. Однако в последнем случае он предпочитает не употреблять термин «смысл», поскольку «смысл» предполагает субъект, для которого он существует. Вебер лишь утверждает, что предметом со­циологического исследования является действие, связанное с субъективно подразумеваемым смыслом. Социология, по Веберу, должна быть «по­нимающей» постольку, поскольку действие индивида осмысленно. Но это понимание не является «психологическим», поскольку смысл не принадлежит к сфере психологического и не является предметом пси­хологии.

С принципом «понимания» связана одна из центральных методологи­ческих категорий веберовской социологии – категория социального дей­ствия. Насколько важна для Вебера эта категория, можно судить по тому, что он определяет социологию как науку, изучающую социальное действие.

Как же определяет Вебер само социальное действие? „Действием” сле­дует …называть человеческое поведение (безразлично, внешнее или внут­реннее деяние, недеяние или претерпевание), если и поскольку действую­щий или действующие связывают с ним некоторый субъективный смысл. Но «социальным действием» следует называть такое, которое по своему смыслу, подразумеваемому действующим или действующими, отнесено к поведению других и этим ориентировано в своем протекании».

Таким образом, социальное действие, по Веберу, предполагает два мо­мента: субъективную мотивацию индивида или группы, без которой во­обще нельзя говорить о действии, и ориентацию на другого (других), ко­торую Вебер называет еще и «ожиданием» и без которой действие не мо­жет рассматриваться как социальное.

Категория социального действия, требующая исходить из понимания мотивов отдельного индивида, есть тот решающий пункт, в котором со­циологический подход Вебера отличается от социологии Э. Дюркгейма. Вводя понятие социального действия, Вебер по существу дает свою трак­товку социального факта, полемически направленную против той, которая была предложена Дюркгеймом. В противоположность Дюркгейму Вебер считает, что ни общество в целом, ни те или иные формы коллективности не должны, если подходить к вопросу строго научно, рассматриваться в качестве субъектов действия: таковыми могут быть только отдельные ин­дивиды. Коллективы, согласно Веберу, социология может рассматривать как производные от составляющих их индивидов; они представляют собой не самостоятельные реальности, как у Дюркгейма, а, скорее, способы ор­ганизации действий отдельных индивидов. Нельзя не отметить, что в сво­ем «методологическом индивидуализме» Веберу трудно быть последова­тельным; у него возникает ряд затруднений, когда он пытается применить категорию социального действия, особенно при анализе традиционного общества.

150

Итак, понимание мотивации, «субъективно подразумеваемого смысла» -необходимый момент социологического исследования. Что же, однако, пред­ставляет собой «понимание», коль скоро Вебер не отождествляет его с той трактовкой понимания, какую предлагает психология?

Психологическое понимание чужих душевных состояний является, по Веберу, лишь подсобным, а не главным средством для историка и социо­лога. К нему можно прибегать лишь в том случае, если действие, подле­жащее объяснению, не может быть понято по его смыслу. «При объясне­нии иррациональных моментов действия понимающая психология, дейст­вительно, может оказать несомненно важную услугу. Но это, – подчер­кивает он, – ничего не меняет в методологических принципах» [102. S. 520].

Каковы же эти методологические принципы? «Непосредственно наи­более понятным по своей смысловой структуре является действие, ориен­тированное субъективно строго рационально в соответствии со средствами, которые считаются (субъективно) однозначно адекватными для достижения (субъективно) однозначных и ясно сознаваемых целей» [102. S. 480).

Проанализируем приведенное определение. Итак, социология должна ориентироваться на действие индивида или группы индивидов. При этом наиболее «понятным» является действие осмысленное, т. е. направленное к достижению ясно сознаваемой самим действующим индивидом целей и использующее для достижения этих целей средства, признаваемые за аде­кватные самим действующим индивидом. Сознание действующего инди­вида оказывается, таким образом, необходимым для того, чтобы изучае­мое действие выступало в качестве социальной реальности. Описанный тип действия Вебер называет целерациональньш. Для понимания целера-ционального действия, согласно Веберу, нет надобности прибегать к психологии.

Осмысленное целерациональное действие не является предметом пси­хологии именно потому, что цель, которую ставит перед собой индивид, не может быть понята, если исходить только из анализа его душевной жизни. Рассмотрение этой цели выводит нас за пределы психологизма. Правда, связь между целью и выбираемыми для ее реализации средствами опосредована психологией индивида; однако, согласно Веберу, чем ближе действие к целерациональному, тем меньше коэффициент психологи­ческого преломления, «чище», рациональнее связь между целью и средствами.

Это, разумеется, не значит, что Вебер рассматривает целерациональное действие как некий всеобщий тип действия; напротив, он не только не считает его всеобщим, но не считает даже и преобладающим в эмпириче­ской реальности. Целерациональное действие – это идеальный тип, а не эмпирически общее, тем более не всеобщее. Как идеальный тип оно в чис-

151

том виде редко встречается в реальности. Именно целерациональное дей­ствие есть наиболее важный тип социального действия, оно служит образ­цом социального действия, с которым соотносятся все остальные виды действия.

Итак, по Веберу, понимание в чистом виде имеет место там, где перед нами – целерациональное действие. Сам Вебер считает, что в этом случае уже нельзя говорить о психологическом понимании, поскольку смысл дей­ствия, его цель лежат за пределами психологии. Но поставим вопрос по-другому: что именно мы понимаем в случае целерационального действия:

смысл действия или самого действующего? Допустим, мы видим челове­ка, который рубит в лесу дрова. Мы можем сделать вывод, что он делает это либо для заработка, либо для того, чтобы заготовить себе на зиму топ­ливо, и т. д. и т. п. Рассуждая таким образом, мы пытаемся понять смысл действия, а не самого действующего. Однако та же операция может по­служить для нас и средством анализа самого действующего индивида. Трудность, которая возникает здесь, весьма существенна. Ведь если со­циология стремится понять самого действующего индивида, то всякое действие выступает для нее как знак чего-то, в действительности совсем другого, того, о чем сам индивид или не догадывается, или, если догады­вается, то пытается скрыть (от других или даже от себя). Таков подход к пониманию действия индивида, например в психоанализе Фрейда.

Возможность такого подхода Вебер принципиально не исключал, но считал его проблематичным, а поэтому и необходимо ограничивать этот подход, применяя его лишь спорадически как подсобное средство. Про­блематичность его Вебер усматривает в том, что в таких случаях субъек­тивно, хотя и незаметно целерациональное и объективно правильно-рациональное оказываются в неясном отношении друг к другу. Вебер име­ет в виду следующее весьма серьезное затруднение, возникающее при «психологическом» подходе. Если индивид сам ясно осознает поставлен­ную им цель и только стремится скрыть от других, то это нетрудно понять;

такую ситуацию вполне можно подвести под схему целерационального поведения. Но если речь идет о таком действии, когда индивид не отдает себе отчета в собственных целях (а именно эти действия исследует психо­анализ), то возникает вопрос: имеет ли исследователь достаточные осно­вания утверждать, что он понимает действующего индивида лучше, чем тот понимает сам себя? В самом деле: ведь нельзя забывать о том, что ме­тод психоанализа возник из практики лечения душевнобольных, по отно­шению к которым врач считает себя лучше понимающим их состояние, чем они сами его понимают. Ведь он – здоровый человек, а они – боль­ные. Но на каком основании он может применять этот метод к другим здоровым людям? Для этого может быть только одно основание: убежде­ние о том, что они тоже «больны». Но тогда понятие болезни оказывается

152

перенесенным из сферы медицины в общесоциальную сферу, а лечение в этом случае оказывается социальной терапией, в конечном счете – лечением общества в целом.

Очевидно, именно эти соображения заставили Вебера ограничить сфе­ру применения такого рода подходов в социальном и историческом иссле­дованиях. Но тогда как же все-таки он сам решает вопрос о понимании? Что именно мы понимаем в случае целерационального действия: смысл действия или самого действующего? Вебер потому выбрал в качестве иде­ально-типической модели целерациональное действие, что в нем оба эти момента совпадают: понять смысл действия – это и значит в данном слу­чае понять действующего, а понять действующего – значит понять смысл его поступка. Такое совпадение Вебер считает тем идеальным случаем, от которого должна отправляться социология. Реально чаще всего эти оба момента не совпадают, но наука не может, согласно Веберу, отправляться от эмпирического факта: она должна создать себе идеализованное про­странство. Таким «пространством» является для социологии целерацио­нальное действие.

Поскольку, однако, Вебер рассматривает целерациональное действие как идеальный тип, постольку он вправе заявить, что «рационалис­тический» характер его метода вовсе не предполагает рационалистической трактовки самой социальной реальности. Целерациональность – это, по Веберу, лишь методологическая, а не «онтологическая» установка социо­лога, это средство анализа действительности, а не характеристика самой этой действительности.

Хотя Вебер заботится о том, чтобы отделить целерациональное дейст­вие как конструируемый идеальный тип от самой эмпирической реально­сти, однако проблема соотношения идеально-типической конструкции и эмпирической реальности далеко не так проста, как можно было бы ду­мать, и однозначного решения этой проблемы у самого Вебера нет. Как бы ни хотелось Веберу раз и навсегда четко разделить эти две сферы, но при первой же попытке реально работать с идеально-типической конструкцией эта четкость разделения исчезает.

Какие предпосылки, важные для социологической теории, содержит в себе целерациональное действие? Выбирая целерациональное действие в качестве методологической основы для социологии, Вебер тем самым от­межевывается от тех социологических теорий, которые в качестве исход­ной реальности берут социальные «тотальности», например: «народ», «общество», «государство», «экономика».

Принцип «понимания» оказывается, таким образом, критерием, с по­мощью которого отделяется сфера, релевантная для социолога, от той, ко­торая не может быть предметом социологического исследования. Поведе­ние индивида мы понимаем, а поведение клетки – нет. Не «понимаем» мы

153

также – в веберовском значении слова – и «действия» народа или народ­ного хозяйства, хотя вполне можем понять действия составляющих народ (или участвующих в народном хозяйстве) индивидов. Такой подход обяза­телен, по Веберу, для социолога, но не является обязательным для всех вообще наук о человеке. Так, юриспруденция при известных обстоятель­ствах может рассматривать в качестве «правового лица» также и государ­ство или тот или иной коллектив; социология же не вправе этого делать. Ее подход предполагает рассмотрение даже таких социальных образова­ний, как право, лишь в той форме, как оно преломляется через целерацио-нальное действие (а стало быть, через сознание) отдельного индивида.

Поскольку, таким образом, согласно Веберу, общественные институты (право, государство, религия и др.) должны изучаться социологией в той форме, в какой они становятся значимыми для отдельных индивидов, в’ какой последние реально ориентированы на них в своих действиях, по­стольку снимается тот привкус «метафизики», который всегда присутству­ет в социальных учениях, принимающих за исходное именно эти институ­ты (как и вообще «целостности»). Этот привкус неизбежно ощущается в социальных теориях, создаваемых на основе методологических предпосы­лок реализма в средневековом значении этого понятия. Такой точке зре­ния Вебер противопоставляет требование исходить в социологии из дейст­вий отдельных индивидов. Его позицию можно было бы охарактеризовать как номиналистическую. Однако это не вполне адекватная характеристи­ка, и вот почему. Требование исходить из индивидуального действия вы­ставляется Вебером как принцип познания, а в силу неокантианской уста­новки Вебера характеристика принципов познания отнюдь не есть в то же время и характеристика самой социальной реальности. Реальность пла­стична в том смысле, что ее можно изучать также и по-другому, результа­том чего может быть наука, отличная от социологии, например юриспру­денция или политическая экономия. Стало быть, говоря об индивидуаль­ном целерациональном действии, Вебер не утверждает, что оно есть ха­рактеристика самой реальности социальной жизни, а принимает его в ка­честве идеального типа, который в чистом виде редко встречается в дей­ствительности. Поэтому целесообразно было бы говорить о методоло­гическом номинализме, или, точнее, о методологическом индивидуа­лизме, Вебера.

Основной методологический исходный пункт Вебера можно было бы сформулировать так: человек сам знает, чего он хочет. Разумеется, в дей­ствительности человек далеко не всегда знает, чего он хочет, ведь целера-циональное действие – это идеальный случай. Но социолог должен исхо­дить именно из этого идеального случая, как из теоретико-методо­логической предпосылки.

Вторым обязательным моментом социального действия Вебер считает ориентацию действующего лица на другого индивида (или других инди-

154

видов). Разъясняя, о какой именно ориентации здесь идет речь, Вебер пи­шет, что социальное действие может быть ориентировано на прошлое, на­стоящее или ожидаемое в будущем поведение других индивидов (месть за нападение в прошлом, оборона при нападении в настоящем, меры защиты против будущего нападения). В качестве «других» могут выступать из­вестный индивид или неопределенно многие и совсем неизвестные (на­пример, «деньги» означают средство обмена, которое действующий инди­вид принимает при обмене, так как ориентирует свое действие на ожида­ние того, что в будущем при обмене их в свою очередь примут неизвест­ные ему и неопределенно многие другие).

Введение в социологию принципа «ориентации на другого» представ­ляет собой попытку внутри методологического индивидуализма и средст­вами последнего найти нечто всеобщее, принять во внимание ту, если так можно выразиться, субстанцию социального, без которой целерациональ-ное действие остается классической моделью робинзонады.

Однако здесь может возникнуть вопрос: почему Веберу понадобился столь «окольный» путь, чтобы прийти к признанию существования «все­общего»? Дело в том, что таким путем Вебер только и может показать, в какой форме выступает «всеобщее» для социологической науки: наука не должна рассматривать «социальность» вне и помимо индивидов, она не должна допускать и тени субстанциализации социального; лишь в той ме­ре и настолько, в какой и насколько «всеобщее» признается отдельными индивидами и ориентирует их реальное поведение, оно существует. Вебер поясняет, что существование таких общностей, как «государство», «союз», с точки зрения социологии означает не что иное, как большую или мень­шую возможность того, что индивиды в своих действиях принимают во внимание эти образования. Когда эта возможность уменьшается, сущест­вование данного института становится более проблематичным, сведение этой возможности к нулю означает конец данного института (госу­дарственного, правового и т. д.).

Веберовская категория «ориентации на другого», несомненно, ведет свое происхождение из области нрава и представляет собой социологиче­скую интерпретацию одного из ключевых понятий правоведения и фило­софии права – «признания».

Таким образом, социология права – это не только один из частных разделов социологии Вебера: «признание», составляющее важнейший принцип правосознания, объясняется Вебером конститутивным моментом всякого социального действия вообще.

Особенно важное значение приобретает рассматриваемая нами про­блема в учении Вебера о формах господства; здесь она выступает в виде вопроса о «легитимной власти» и вообще о природе «легитимности». Од­нако необходимо отметить, что проблема «легитимности», а соответст-

155

зации и, во-вторых, способствовать оздоровлению жизни неимущих слоев. Исследования морального здоровья общества (Дж. Кей-Шат-тлуорт, А. Герри, А. Вагнер) развивались как направление, обеспечи­вающее не только научную оценку морального состояния общества, но и разработку решений в области социальной и культурной политики, соци­ального планирования, формирования урбанистических зон и т. п.

С 1920 по 1950 год эмпирические исследования становятся приоритет­ным направлением в американской социологии. Начало этому процессу положили представители чикагской школы (Парк, Берджесс, Томас, Смолл и др.). Занимая доминирующее положение в американской социо­логии в период с 1915 по 1935 год, чикагская школа оказала значительное влияние на формирование мировой эмпирической социологии. Базой для формирования чикагской школы стал первый в мире социологический фа­культет Чикагского университета (с 1892 года), основатель и руководитель которого А. В. Смолл одновременно возглавил Американское социологи­ческое общество.

Подготовительный же период в развитии чикагской школы (1892-1915) был связан с деятельностью в Чикагском университете так называемой «большой четверки» – Смолла, Винсента, Хендерсона, Томаса. В этот пе­риод чикагская школа еще не имела единой исследовательской программы и четкой теоретической направленности, была связана с протестантской социально-философской традицией и традициями европейской социоло­гии. Помимо «отцов-основателей» американской социологии – Уорда, Самнера, Гиддингса, Росса, Кули, – значительное влияние на ориентацию чикагской школы (эмпирический реформизм) оказала чикагская школа философии (прагматизм Дж. Дьюи).

Основными отличительными чертами чикагской школы являлись пре­жде всего органичное соединение эмпирических исследований с теорети­ческими обобщениями; выдвижение гипотез в рамках единой организо­ванной и направленной на конкретные практические цели программы. Другую особенность чикагской школы составляли широта теоретической ориентации, соединение различных подходов и методов, среди которых не было определенно доминирующих.

Первой заявкой на лидерство чикагской школы в области эмпириче­ской социологии была работа У. Томаса и Ф. Знанецкого «Польский кре­стьянин в Европе и Америке» (1918-1920). В ней были реализованы и ап­робированы на практике основные идеи социологической теории Томаса, ядро которой – понятие социальной ситуации, включающее в себя три взаимосвязанных элемента: объективные условия (социальные нормы и ценности), установки индивида и группы; определение ситуации дейст­вующим лицом. Главное внимание в названной работе уделено анализу соответствия второго и третьего элементов. Если определение ситуации

178

индивидом не совпадает с групповыми ценностями, то возникает социаль­ная дезинтеграция, порождающая многие болезни современного общества. Определение ситуации на групповом уровне дает представление о нормах, законах, ценностях. Определение ситуации индивидом, исходя из его соб­ственных установок и нормативных (ценностных) предписаний группы, свидетельствует о его приспособляемости к ней, о степени конформности индивида. Исходя из этого, Томас совместно со Знанецким разработали типологию личностей по характеру их приспособляемости к социальному окружению: мещанский тип (для него характерны традиционные установ­ки и стереотипы); богемный (нестойкие и слабо связанные между собой установки); творческий (логически взаимосвязанные между собой уста­новки и творческие потенции, обусловливающие оптимальное определе­ние ситуации). Томас утверждал, что развитие общественной жизни и культуры определяется творческими личностями, способными к экономи­ческим, политическим и технологическим инновациям. В развитии техни­ки социологического исследования большую роль сыграло использование Томасом личных документов (биограмм) – писем, дневников, автобиогра­фий. Работы Томаса знаменовали переход американской, а затем и евро­пейской социологии к эмпирическим исследованиям.

Одним из основателей чикагской школы считают автора «класси­ческой» социально-экологической теории Роберта Э. Парка (1864-1944). Социология, по Парку, изучает образцы коллективного поведения, форми­рующиеся в ходе эволюции общества как организма и «глубоко биологи­ческого феномена». Социальная эволюция у Парка проходит четыре ста­дии, и любой социальный организм переживает четыре соответствующих порядка: экологический (пространственное, физическое взаимодействие), экономический, политический и культурный. По мере продвижения к культурному порядку усиливаются социальные связи (пространственные, экономические, политические, и наконец, моральные) и общество достига­ет оптимальной «соревновательной кооперации» и «согласия»; вступает в силу формула «общество как взаимодействие». Если на макроуровне «биотические» силы проявляются в экологическом порядке, пространст­венном размещении социальных институтов, то на микроуровне «биоти­ческая» природа человека (как условие его изначальной свободы) выража­ется в способности к передвижению, в пространственном взаимодействии, миграции.

Миграция как коллективное поведение образует, по Парку, экологиче­ский порядок общества. Экономический, политический и культурный по­рядок представляют собой в совокупности «организацию контроля» по­средством экономических законов, права, нравов, обычаев, словом -«согласия». Таким образом, согласно Парку, общество выражает себя в

179

«контроле» и «согласии», а социальное изменение связано прежде всего с изменением моральных норм, индивидуальных установок, состояния соз­нания, «человеческой природы» в целом. Эти изменения связываются Парком с физической, пространственной, а затем и социальной мобильно­стью. Социальные перемещения, изменения социоэкономического статуса индивида стали у Парка предметом теории социальной дистанции.

Классическая социальная экология Парка послужила теоретическим основанием исследовательской программы по изучению локальных сооб­ществ в Чикаго. Ее прикладной вариант для социологии города был раз­работан Эрнстом Берджессом (1886-1966) и сохраняет свое значение до сих пор. Э. Берджесс, будучи одним из основателей чикагской школы и учеником Парка, в рамках программы по изучению локальных сообществ в Чикаго и на основе социально-экологической теории выдвинул гипотезу «концентрических зон». Гипотеза описывает механизм формирования со­циально неоднородных районов в процессе роста города и так называемых локальных сообществ.

Берджесс рассматривает конкурирующий и расширяющийся бизнес-центр как доминантный центр сообщества и как характерную органи­зацию образа жизни. Конкуренция – ключевое экологическое понятие -определяет, какого рода бизнес оккупирует центр и каким образом форми­руется центральный район бизнеса. Рост этого района воздействует на ок­ружающее пространство, называемое зоной транзита. Это пространство разделяется такими барьерами, как транспортные артерии, организации бизнеса и индустрии, парки и бульвары, которые модифицируют гипоте­тический концентрический зональный образец. Так, окружающие озера модифицируют зональный образец Чикаго в концентрические полукружья. Население, образующее локальные сообщества в рамках зон, как и сами зоны, фокусирует социологический интерес чикагских исследователей.

Основным методом определения «зон» стало картографирование. На основании разработанной Берджессом «Карты социальных исследований города Чикаго» (1923-1924) было выделено 75 «естественных зон» и бо­лее трех тысяч локальных сообществ, которые затем исследовались мето­дами включенного наблюдения, интервью, анализа документов. Значи­тельная роль в проверке зональной гипотезы отводилась данным переписи населения. Проведенная Берджессом на основании переписей 1930 и 1934 годов классификация районов Чикаго сохраняет свое практическое значе­ние до сих пор.

Итак, немаловажную роль в формировании «классической» концепции социальной экологии Парка и Берджесса и в появлении «школы» в Чикаго сыграли особенности этого города, поскольку развитие локалистских и реформистских ориентации этой школы связано с решением специфиче­ских городских проблем. Соединение исследовательских программ с

180

учебным процессом в университете способствовало появлению принципи­ально нового характера университетского обучения, его связи с решением конкретных эмпирических задач. В методологическом плане эмпириче­ские исследования четко базировались на основополагающих тезисах «классической» социально-экологической теории Парка: адаптации к че­ловеческому (и особенно городскому) обществу идей, заимствованных из экологии; понимании современного общества как продукта эволюции из относительно недифференцированного социального порядка в социальную систему с функциональным разделением труда и функциональной взаимо­зависимостью различных типов локальных сообществ. Зональные гипоте­зы, сформулированные исходя из заданных идей, тестировались в эмпи­рических исследованиях описательного и объяснительного плана. В прак­тическом аспекте эти исследования были подчинены (в духе реформизма) решению основной задачи – установлению «социального контроля» и «социального согласия». В целом, как показала общественная практика, выявленные в то время зональные изменения оказались типичными для растущих крупных индустриальных городов Америки, а чикагские иссле­дования стали истоком становления эмпирической социологии города.

В целом чикагская школа не противопоставляет «мягкие», этнографи­ческие методы и «жесткие», «количественные»: эти методы, как правило, комбинируются и взаимодополняют друг друга. Заметный сдвиг в сторону «жестких» метрических методик наметился с приходом в чикагскую шко­лу Уильяма Ф. Огборна (1886-1959), который внес значительный вклад в разработку и измерение социальных характеристик городов.

Однако и здесь традиция взаимосвязи теории и практики сыграла свою роль и помогла Огборну разработать оригинальную «теорию отставания культуры», представляющую собой вариант теории технологического де­терминизма. Преобразования в материальной культуре приводят, по Ог­борну, к изменениям в других элементах культуры, однако последние от­стают от первых, поэтому общество постоянно преодолевает состояние неприспособленности к реальной ситуации. Продолжая рассматривать со­циальную жизнь как взаимодействие биологического организма, геогра­фического окружения и групповых процессов, Огборн вводит в этот кон­текст еще один фактор – культурное наследие и культурную переменную, обусловливающую степень духовной комфортности общества.

Социально-экономическая теория Парка-Берджесса сыграла значи­тельную роль в исследованиях чикагской школы и повлияла на дальней­шее развитие как экологического теоретизирования, так и связанной с ним эмпирической практики. Влияние чикагской школы на развитие эмпири­ческой социологии (в частности, американской), сказывалось на протяже­нии 30-40-х годов, после чего инициатива перешла к Гарвардскому и Ко­лумбийскому университетам. Основные причины упадка чикагской шко­лы: уход в 1934 году ее лидера Парка, обострение разногласий относи-

181

тельно методов исследования; отсутствие равных Парку и Берджессу по­следователей в теории; кризис локалистских и регионалистских ориента­ции в целом в период экономической депрессии и обострения проблем общенационального значения, потребовавших новых методов исследова­ния. В дальнейшем значение чикагской школы сохранилось для развития теории социологии города, а в настоящее время ее идеи актуальны для так называемой «инвайронменталистской социологии».

В рамках чикагской школы были созданы предпосылки для возникно­вения урбанистической концепции Луиса Вирта (1897-1952), который разработал понятие городского образа жизни. В своей концепции Вирт во­едино связал характеристики пространственной и социальной организации крупного города (большая численность, высокая концентрация, социаль­ная неоднородность населения) с характеристиками особого городского типа личности, который формируется в этих условиях. По мнению Вирта, численность, плотность и неоднородность населения находят свое выра­жение в городской культуре, которая характеризуется: преобладанием анонимных, деловых, кратковременных, частичных и поверхностных кон­тактов в межличностном общении; снижением значимости территориаль­ных общностей; уменьшением роли семьи; многообразием культурных стереотипов; неустойчивостью социального статуса горожанина, повыше­нием его социальной мобильности; ослаблением влияния традиций в регу­лировании поведения личности.

В 40-50-х годах XX века концепция урбанизма приобрела статус пара­дигмы в исследовании городских проблем как в США, так и в странах За­падной Европы (Шомбар де Лов и Р. Ледрю (Франция), Р. Кениг (Гер­мания)). Теоретические воззрения наиболее видного представителя социо­логии города во Франции Шомбара де Лова (1913 г. р.) сложились под воздействием чикагской школы и французских социологических тради­ций. Они укладываются в рамки урбанизма, предполагающего возмож­ность изменения социальных отношений путем изменения пространствен­ных структур с учетом потребностей разных слоев населения. В 50-60-х годах школа Шомбара де Лова практически не имела конкурентов в об­ласти социологии города во Франции.

В 60-е годы концепция урбанизма подверглась критике в социологиче­ской литературе, основное содержание которой выражалось в том. что об­раз жизни есть функция социального положения и жизненного цикла че­ловека, а не системы поселения. С 70-х годов на основе критики урбаниз­ма сложилась так называемая «новая городская социология», теоретиче­ский фундамент которой образуют по преимуществу структуралистские интерпретации марксизма и концепция господства (М. Вебср). Особое внимание в этой концепции уделяется изучению социально-террито­риальных последствий массового применения новых технологий.

1S2

Итак, в 40-50-е годы лидерство в развитии эмпирической социологии перешло, как уже говорилось, к Колумбийскому и Гарвардскому универ­ситетам. Ведущее положение Колумбийского университета в период 40-50-х годов в немалой степени определялось развитием в эмпирической со­циологии ее академической ветви, хотя исходные ее предпосылки были сформулированы гораздо раньше в трудах Э. Дюркгейма, М. Вебера и др. Главная задача социального познания в академическом направлении эм­пирической социологии усматривалась в открытии и формулировании универсальных, независимых от места и времени закономерностей пове­дения человека в социальной организации. Для сторонников структурного функционализма эта задача конкретизировалась в формулировку универ­сальных функциональных закономерностей или требований, призванных объяснить структурные механизмы сохранения устойчивости и стабильно­сти любой социальной системы. В гуманистически ориентированных кон­цепциях (символический интеракционизм, феноменологическая социоло­гия и др.) на первое место выдвигалась задача выяснения социально-психологической структуры социального взаимодействия, роли личности как творца социальной реальности. В позитивистски ориентированных концепциях (например, концепция социального обмена) подчеркивалась решающая роль универсальных закономерностей человеческой природы для объяснения общественных отношений и структур.

Большую роль сыграло и то обстоятельство, что в Колумбийском уни­верситете в 40-е годы активно занимался прикладными социальными ис­следованиями ученик П. Сорокина Р. Мертон. Деятельность Мертона на посту содиректора Бюро .прикладных исследований Колумбийского уни­верситета (вместе с П. Лазарсфельдом) во многом способствовала росту авторитета эмпирической социологии, олицетворяя собой «единство тео­рии и метода» в рамках американской социологии.

Что же касается методологических подходов соратника Мертона Поля Лазарсфельда (1901-1976), то, с его точки зрения, методология есть пре­жде всего деятельность, связанная с критическим анализом и оценкой ме­тодов и процедур социологического исследования, выявлением смысла и значений используемых понятий, обнаружением научного содержания со­циологических теорий. Основным критерием истинности научного знания в полном соответствии с неопозитивистской позицией у Лазарсфельда вы­ступает принцип верификации. Большое внимание Лазарсфельд уделял разработке количественных методов и основам их применения в социаль­ных науках, поскольку, по его мнению, их внедрение помогает преодоле­вать «барьеры, существующие между различными дисциплинами соци­альных наук». В качестве наиболее плодотворного он выделял метод шка­лирования, считая основной задачей эмпирической социологии поиски «все более уточненной техники разработки шкал и их комбинирования во

183

Сохраняя приверженность к основным идеям «критической социоло­гии», Ю. Хабермас активно использует в своих теоретических построени­ях положения, разрабатываемые в таких течениях современной филосо­фии и социологии, как лингвистическая философия, герменевтика, фено­менология и т. п. Рассматривая «жизненный мир» человека, он выделяет в нем две основные сферы человеческого существования: первая – это тру­довая деятельность (взаимодействие человека с природой); вторая – меж­человеческое взаимодействие (интеракция и коммуникация).

Так как Ю. Хабермаса интересуют методологические вопросы, то ана­лиз выделенных сфер он строит в познавательной плоскости. В соответст­вии с основными сферами человеческого существования им рассматрива­ются такие виды познавательного интереса, как 1) «технический» интерес. целью которого является овладение природой (этот интерес реализуется в сфере труда и характеризует естественные и технические науки); 2) «практический» интерес, который направлен на выработку ценностей и целей человеческого взаимодействия в ходе овладения природой (этот ин­терес реализуется в сфере интеракции, определяемой «научно-технической рациональностью», он опосредуется «техническим» интересом, хотя реа­лизуется в области социально-гуманитарных наук); 3) «эмансипацион­ный» интерес, цель которого – выход в сферу «истинной интеракции и коммуникации» и освобождение от отчуждения и угнетения, возникающе­го в результате переноса в сферу межчеловеческого взаимодействия прин­ципов взаимоотношения с природой.

Исследования Ю. Хабермаса ориентированы на поиск путей преодоле­ния противоречий между «жизненным миром» человека и социальной системой «позднего капитализма», которая, утверждая принцип «тех­нической рациональности», вносит элементы отчуждения в межчеловече­ское взаимодействие, делая его «ложным». Этим проблемам посвящены работы Ю. Хабермаса «Теория общества или социальная технология?» (1973), «Проблемы легитимации в условиях позднего капитализма» (1973), «Теория коммуникативного действия» (1981).

Исследовательские ориентации бывшего представителя Франкфурт­ской школы свидетельствуют о том, что он не остановился на ортодок­сальной приверженности идеям «критической социологии». Но одновре­менно нельзя не заметить, что основные принципы «критической теории», разработанные его предшественниками и учителями, несомненно, опреде­ляют характер теоретической деятельности Ю. Хабермаса. И он не един­ственный, кто испытывает это влияние. Социально-философские, социо­логические воззрения представителей Франкфуртской школы продолжают оказывать влияние на развитие современной, особенно западноевропей­ской, социологии, даже в то время, когда школа как единое течение пере­стала существовать.

208

Можно по-разному воспринимать социально-философские и социоло­гические идеи представителей «критической социологии», но нельзя не признать реальность поставленных ими проблем: о роли теории общест­венного развития в определении перспектив развития цивилизации и в по­литической практике; о месте человека в современной «техногенной» ци­вилизации; о ценностных предпосылках социального познания и специфи­ке постижения «жизненного» мира человека; об использовании в социоло­гии методов сбора и анализа информации, разработанных в литературове­дении, искусствознании, т. е. в гуманитарных науках, которые в противо­вес естественнонаучному объяснению выдвигают на первый план «по­нимание». Проблематика «критической социологии» придавала ей то «гуманистическое измерение», в поисках которого движется современная социологическая теория.

Заслуживает внимания мнение, что значимость идей Франкфуртской школы с течением времени возрастает, и такая тенденция сохранится в обозримом будущем. Проблемы, поставленные «критической социологи­ей», не только не сняты, но становятся все более актуальными. Решение же их видится на путях взаимодополнения различных подходов, извлече­ния того ценного, что наработано в различных концептуальных течениях, в том числе и в рамках «критической социологии» Франкфуртской школы.

2.5. Теория социального конфликта

Современная теория социального конфликта возникла как реакция некоторой части западных социологов на широкое распространение в ми­ре социологии позитивизма, ее теоретической основы – структурно-функционального анализа. Односторонность методологических посылок функционального подхода, особенно таких, как постулирование стабиль­ности, устойчивости, гармонии, порядка в обществе, универсального функционализма, функциональной неотъемлемости всех компонентов со­циума, – вступала в заметное противоречие с иным концептуальным под­ходом к социальной действительности, инициированным, в частности, общественной практикой 50-60-х годов, социальными конфликтами этого периода. Многие социологи Запада поставили вопрос о том, что наряду с порядком в обществе существует и беспорядок: стабильность, устойчи­вость, гармония сопровождаются конфликтностью, борьбой противостоя­щих социальных групп, организаций, личностей.

Выступившие с критикой методологической односторонности теории структурно-функционального анализа социологи опирались на классиче­ское социально-философское и социологическое наследие К. Маркса, Л. Гумпловича, Г. Зиммеля, содержащее хорошо разработанные прин­ципы, методологические основы теории конфликта.

14 История социологии

209

Сохраняя приверженность к основным идеям «критической социоло­гии», Ю. Хабермас активно использует в своих теоретических построени­ях положения, разрабатываемые в таких течениях современной филосо­фии и социологии, как лингвистическая философия, герменевтика, фено­менология и т. п. Рассматривая «жизненный мир» человека, он выделяет в нем две основные сферы человеческого существования: первая – это тру­довая деятельность (взаимодействие человека с природой); вторая – меж­человеческое взаимодействие (интеракция и коммуникация).

Так как Ю. Хабермаса интересуют методологические вопросы, то ана­лиз выделенных сфер он строит в познавательной плоскости. В соответст­вии с основными сферами человеческого существования им рассматрива­ются такие виды познавательного интереса, как 1) «технический» интерес. целью которого является овладение природой (этот интерес реализуется в сфере труда и характеризует естественные и технические науки); 2) «практический» интерес, который направлен на выработку ценностей и целей человеческого взаимодействия в ходе овладения природой (этот ин­терес реализуется в сфере интеракции, определяемой «научно-технической рациональностью», он опосредуется «техническим» интересом, хотя реа­лизуется в области социально-гуманитарных наук); 3) «эмансипацион­ный» интерес, цель которого – выход в сферу «истинной интеракции и коммуникации» и освобождение от отчуждения и угнетения, возникающе­го в результате переноса в сферу межчеловеческого взаимодействия прин­ципов взаимоотношения с природой.

Исследования Ю. Хабермаса ориентированы на поиск путей преодоле­ния противоречий между «жизненным миром» человека и социальной системой «позднего капитализма», которая, утверждая принцип «тех­нической рациональности», вносит элементы отчуждения в межчеловече­ское взаимодействие, делая его «ложным». Этим проблемам посвящены работы Ю. Хабермаса «Теория общества или социальная технология?» (1973), «Проблемы легитимации в условиях позднего капитализма» (1973), «Теория коммуникативного действия» (1981).

Исследовательские ориентации бывшего представителя Франкфурт­ской школы свидетельствуют о том, что он не остановился на ортодок­сальной приверженности идеям «критической социологии». Но одновре­менно нельзя не заметить, что основные принципы «критической теории», разработанные его предшественниками и учителями, несомненно, опреде­ляют характер теоретической деятельности Ю. Хабермаса. И он не един­ственный. кто испытывает это влияние. Социально-философские, социо­логические воззрения представителей Франкфуртской школы продолжают оказывать влияние на развитие современной, особенно западноевропей­ской, социологии, даже в то время, когда школа как единое течение пере­стала существовать.

208

Можнз по-разному воспринимать социально-философские и социоло­гические идеи представителей «критической социологии», но нельзя не признать реальность поставленных ими проблем: о роли теории общест­венного развития в определении перспектив развития цивилизации и в по­литический практике; о месте человека в современной «техногенной» ци-вилизацид; о ценностных предпосылках социального познания и специфи­ке постижения «жизненного» мира человека; об использовании в социоло­гии методов сбора и анализа информации, разработанных в литературове­дении, искусствознании, т. е. в гуманитарных науках, которые в противо­вес естесгвеннонаучному объяснению выдвигают на первый план «по­ниманием. Проблематика «критической социологии» придавала ей то «гуманистическое измерение», в поисках которого движется современная социолог^еская теория.

Заслушает внимания мнение, что значимость идей Франкфуртской школы Стечением времени возрастает, и такая тенденция сохранится в обозрима будущем. Проблемы, поставленные «критической социологи­ей», не тщько не сняты, но становятся все более актуальными. Решение же их ВИ.ЦП-СЯ на путях взаимодополнения различных подходов, извлече­ния того ценного, что наработано в различных концептуальных течениях, в том чисю и в рамках «критической социологии» Франкфуртской школы.

2.5. Теория социального конфликта

современная теория социального конфликта возникла как реакция некоторо! части западных социологов на широкое распространение в ми­ре социсдогии позитивизма, ее теоретической основы – структурно-функцио1ального анализа. Односторонность методологических посылок функциоального подхода, особенно таких, как постулирование стабиль­ности, устойчивости, гармонии, порядка в обществе, универсального функцио1ализма, функциональной неотъемлемости всех компонентов со­циума, -вступала в заметное противоречие с иным концептуальным под­ходом к социальной действительности, инициированным, в частности, обществ<нной практикой 50-60-х годов, социальными конфликтами этого периода. Многие социологи Запада поставили вопрос о том, что наряду с порядкои в обществе существует и беспорядок: стабильность, устойчи­вость, га)мония сопровождаются конфликтностью, борьбой противостоя­щих остальных групп, организаций, личностей.

Выступившие с критикой методологической односторонности теории структурю-функционального анализа социологи опирались на классиче­ское сопельно-философское и социологическое наследие К. Маркса, Л. Гумп.овича, Г. Зиммеля, содержащее хорошо разработанные прин­ципы, м»годологические основы теории конфликта.

14 История ^циологии

209

Основными аргументами, выдвигавшимися на рубеже «горячих шес­тидесятых» против тезиса Т. Парсонса о стабильности как атрибуте обще­ства выступали следующие: 1) распределением средств к жизни занимает­ся группа людей. Она противостоит всему обществу. Поэтому конфликт неизбежен; 2) политическая власть защищает существующий экономиче­ский порядок распределения общественного продукта. Она тоже противо­стоит обществу. Поэтому конфликт между нею и народными массами объ­ективно обусловлен; 3) во всяком обществе действует исходная цепочка:

деньги – власть – ценности – ритуал. От первого до последнего компонен­та всюду налицо столкновение интересов противоположных социальных групп. Следовательно, конфликты порождаются всей системой общест­венных отношений; 4) в любом обществе имеет место принуждение одних другими, ибо лишь одни владеют средствами производства. Таким обра­зом, социальный конфликт есть продукт экономических отношений.

Серьезной концептуальной критике подверг теорию структурно-функционального анализа известный американский социолог Чарлз Райт Миллс (1916-1962). В своих работах, особенно в книгах «Властвующая элита» (1953), «Социологическое воображение» (1959), он показал кон­сервативный характер теории Парсонса. Эта теория была, по Миллсу, не­состоятельна потому, что отвергала идею структурного антагонизма, мя­тежа. революции и внушала убеждение, что гармония интересов является естественной чертой любого общества. Порядок, стабильность, устойчи­вость, гармония весьма нужны господствующему классу, но социальная жизнь полна и беспорядков, и конфликтов, и вечно нестабильна, – писал Миллс.

Уже в книге «Властвующая элита», понимая под этим понятием союз промышленной, политической и военно-бюрократической элит, Миллс ут­верждал, что любой социологический анализ чего-то стоит лишь в том случае, если он касается борьбы за власть: 1) между конфликтующими классами; 2) между управляющими и управляемыми; 3) между высшими и могущественными людьми и простым человеком.

В созданной Миллсом теории социального конфликта разработаны не только методологические принципы этой теории, но и изложен его взгляд на то, решение каких проблем действительно может содействовать соци­альному развитию и внести вклад в социологическую теорию. В книге «Социологическое воображение» он поставил перед социологами три группы вопросов, которые они должны решать:

1 Какой является структура данного конкретного общества как цело­стности? Какими являются ее основные компоненты и каким образом они связаны между собой? Чем эта структура отличается от других вариантов общественного строя? Что в этой структуре содействует ее сохранению, а что, наоборот, требует преобразований?

2. Каким является место этого общества в истории человечества? Ка­кое значение имеет это общество для развития человечества как целостно-

210

сти? Каким образом исследуемые нами явления влияют на данный исто­рический период и сами подлежат его воздействию? Какие основные чер­ты данного периода? Чем он отличается от других периодов? Каковы ха­рактерные для него способы творения истории?

3. Какие люди преобладают в данном обществе в данном периоде? Ка­кие будут преобладать в будущем? Каким образом их отбирают и воспи­тывают, освобождают и репрессируют, делают восприимчивыми и тупы­ми? Какие изменения «человеческой природы» проявляются в поступках и характере людей, которых изучают в этом обществе в данный период? Ка­кое значение для «человеческой природы» имеют особенности исследуе­мого общества?

Выполнение поставленных Миллсом задач дает социологу картину общества со всеми его противоречиями, конфликтами и гармонией, по­рядком и беспорядком, прогрессом и регрессом. Эта методологическая ус­тановка составляет основу современной социологической теории конфлик­та, альтернативу структурно-функциональному анализу. Именно такую задачу ставил перед собой Миллс, создавая свою социологическую концепцию.

Иную задачу ставил перед собой другой американский социолог – раз­работчик теории конфликта – Льюис Козер (р. 1913). Он хотел «до­полнить», «усовершенствовать», «углубить» теорию структурно-функци-нального анализа. В противоположность классическим теориям структур­ного функционализма, представители которого выносят конфликты за пределы социологического анализа, Козер доказывает, что коллизии есть продукт внутренней жизни общества, существующего в нем порядка ве­щей, самих отношений между отдельными личностями и группами. Если сторонники структурного анализа в конфликтах видят только проявление «расстройства» общества, то Козер делает упор на обоснование именно позитивных функций коллизий, на раскрытии их интегрирующей и стаби­лизирующей роли в общественной жизни. В обеих его важнейших книгах по этой проблеме «Функции социального конфликта» (1956) и «Про­должение исследования социального конфликта» (1967) красной нитью проходит идея, что для западной социологии решение кардинальной про­блемы «общественного порядка» и обеспечения «устойчивости» сущест­вующей социальной системы не исключает, а, напротив, вполне допускает признание социальных столкновений, социальных конфликтов, борьбы интересов.

По Козеру, социальный конфликт есть неотъемлемый атрибут соци­альных отношений. В его изложении любая социальная система предпола­гает определенное размещение власти, богатства и позиций статуса среди индивидов и общественных групп. Никогда не существует полного согла­сия или соответствия между тем, что отдельные лица или группы считают причитающимся им по справедливости, и тем, чем они фактически распо-

211

»

лагают, владеют вследствие существующей системы распределения. Кон­фликт проистекает из попыток различных социальных групп и индивидов увеличить их собственную долю вознаграждения.

Происходящая в обществе борьба интересов по проблемам перерас­пределения средств производства, общественного продукта, доли, полу­чаемой ими от этого продукта, по Козеру, имеет много позитивного. В его теории конфликты выполняют целый ряд позитивных функций. Одной из таких функций является разрядка напряженности между антагонистами Козер доказывает, что социально контролируемый конфликт очищает воз­дух, которым дышат его участники, и позволяет возобновлять их взаимо­отношения. Без возможности выхода взаимной враждебности друг к другу члены группы могут чувствовать себя совершенно подавленными; обеспе­чивая же свободный выход чувствам вражды, конфликты служат поддер­жанию и сохранению взаимоотношений.

К позитивным функциям социального конфликта Козер относит «коммуникативно-информационную» и «связующую» функции. В резуль­тате взаимных столкновений люди могут проверять, лучше узнавать друг друга и вследствие этого сближаться в рамках какой-то общности. По мнению Козера, взаимная информация, зондирование, взаимное узнава­ние друг о друге содействуют замене ранее враждебного взаимодействия дружественным. Но здесь Козеру можно противопоставить то, что допол­нительная информация может пролить свет на несовместимость позиций, еще сильнее обнажить непримиримость интересов, что еще больше обост­рит конфликт.

Большое значение Коэср придает такой функции социального кон­фликта, как созидание и конструирование общественного объединения. Он считает, что противоборство как с внешним, так и с внутренним врагом помогает поддерживать сплоченность группы. Если такового нет, то его надо провоцировать. В книге «Функции социального конфликта» он ут­верждает, что исчезновение первоначальных врагов ведет к поиску новых, чтобы группа могла быть все время в состоянии конфликта. Посредством этого и поддерживается структура, которая оказалась бы в опасности, если бы больше не было врагов. Интегрирующую роль играет борьба против внутренних врагов («отступников», «раскольников»), ибо она способству­ет осознанию членами группы своих общих интересов и объединению усилий по самообороне, в результате чего опять-таки повышается спло­ченность группы.

В теории Козера придается значение и такой функции социального конфликта, как стимулирование и возбуждение социальных изменений. Конфликт групп может воспрепятствовать оскудению и расстройству об­щественных порядков и отношений. Конфликт не только порождает новые нормы, новые институты, он является стимулятором в экономической и

212

технологических сферах. Группы или системы, которым не брошен вызов, более нс способны к творческой реакции. Опираясь на «зиммелевский па­радокс», согласно которому наиболее эффективным средством сдержива­ния конфликта является выяснение сравнительной силы конфликтующих сторон, американский социолог утверждает, что, если сила противников может быть оценена до наступления фактического конфликта, антагони­стические интересы могут быть урегулированы бесконфликтным образом. Но там, где нет никаких средств для ее предварительного измерения, там только действительная борьба позволит обрести точное знание сравни­тельной силы сторон.

Несколько иную цель преследовал известный немецкий социолог Ральф Дарендорф (р. 1929), приступая к разработке теории социального конфликта. В книге «Выход из утопии» (1967) он доказывает, что теория конфликта идет на смену позитивизму. По его мнению, необходим «галилеевский переворот» в мышлении западных социологов, которым следует осознать, что вес элементы социальной организации находятся в состоянии непрерывных изменений до тех пор, пока какая-то сила не за­держит эти изменения. Им (социологам) следует отвести место в социоло­гии для «конфликтной модели общества».

По теории Дарендорфа, конфликтная модель общества основана на че­тырех положениях, в известной мере противоположных положениям функционалистической модели: 1) каждое общество в каждый момент на­ходится в процессе изменений – изменения вездесущи; 2) в каждом обще­стве есть несогласие и конфликт – социальный конфликт вездесущ; 3) ка­ждый элемент в обществе способствует его интеграции и изменениям;

4) каждое общество базируется на насилии одних его членов над другими.

Принимая конфликтную модель общества, теория социального кон­фликта, по мнению Дарендорфа, должна ответить на следующие три во­проса: 1) каким образом в структуре общества появляются группы, нахо­дящиеся в состоянии конфликта? 2) какие формы может приобрести борь­ба между этими группами? 3) какого рода конфликт между этими группа­ми влияет на изменение структуры общества? Сам Дарендорф дает ответ на эти вопросы. В своих книгах «Социальные классы и классовый кон­фликт в индустриальном обществе» (1957) и «Очерки по теории общест­ва» (1968) и ряде статей он доказывает, что группы появляются среди тех, кто власть имеет и хочет ее сохранить, и тех, кто ее хочет изменить. Кон­фликт проявляется не сразу, а лишь тогда, когда каждая из групп осознает свое положение и потребует изменения статус-кво. Момент превращения скрытых интересов ведет к взрыву конфликта, изменению статус-кво.

Как видим, суть социального конфликта в теории Дарендорфа состав­ляет антагонизм власти и сопротивления. В книге «Очерки по теории об­щества» он однозначно утверждает, что власть всегда подразумевает без-

213

властие и поэтому – сопротивление. Диалектика власти и сопротивления есть движущая сила истории. Власть порождает конфликт. Диалектика власти и сопротивления определяет темпы и направление изменений.

Причину конфликта Дарендорф видит в неравенстве положения, зани­маемого людьми в «императивно координируемых ассоциациях». Одни из них наделены «авторитетом», в силу чего управляют и командуют, другие же, напротив, лишены его и поэтому вынуждены подчиняться и выполнять приказы. Господствующий в данной «ассоциации» социальный класс про­тивостоит притязаниям на его власть со стороны подчиненного ему в этой «ассоциации» класса.

Выводя социальные конфликты из отношения к власти, антагонизма власти и сопротивления, Дарендорф создает типологию конфликтов по отношению к власти внутри социальных групп, между группами, на уров­не всего общества и конфликтов между странами.

Признавая конфликты естественным состоянием общества, Дарендорф считает, что в цивилизованном, высокомобильном обществе имеет место регулирование конфликтов, упреждающее «социальные потрясения». По­лагая неравенство условием свободы, постулируя возможность пребыва­ния одних и тех же людей в состоянии конфликта и мирного сосущество­вания, он отдает предпочтение «конфликтной модели общества», а не мо­дели «всеобщего социального равенства, социальных порядков, стабиль-ностей». По мнению Дарендорфа, созданная им теория конфликта вполне самостоятельна и имеет право на существование наряду с теорией струк­турно-функционального анализа.

Наряду с теориями социального конфликта, так или иначе связанными со структурно-функциональным анализом или противостоящими ему, су­ществуют теории конфликта, претендующие на название «общей теории конфликта». Одной из таких теорий является теория, созданная американ­ским социологом и экономистом Кеннетом Боулдингом (р. 1910). В рабо­тах «Конфликт и защита. Общая теория» (1963) и «Экодинамика: новая теория социальной эволюции» (1978), всесторонне анализируя конфликты современного общества, способные даже уничтожить его. он предлагает свои идеи по «снятию», «предотвращению» конфликтов, возлагая надеж­ды на разум, нравственное совершенствование людей.

Исхода из установки, что конфликты вездесущи, что стремление к по­стоянной вражде и борьбе с себе подобными непреодолимо, что эскалация насилия лежит в самой природе человека, что международный конфликт угрожает вырваться из-под контроля и уничтожить все человечество, Бо-улдинг считает, что теория конфликта имеет жизненно важное значение. Он расценивает свою теорию как определенный вклад в изучение динами­ки кризисных ситуаций, понимание которой делает возможным контроль над конфликтами. Тем самым теория конфликтов выступает в ипостаси своеобразной социальной терапии

214

Несмотря на то что единой теории социального конфликта в западной социологии не существует и вряд ли она будет выработана, необходимо признать, что ни разность в исходных методологических установках, ни различия в понимании причин, природы, форм и способов преодоления конфликтов в обществе не могут приуменьшить вклад представителей «социологии конфликта» в развитие мировой обществоведческой мысли.

2.6. Теории агрессии

Фундаментальные инстинктивистские теории. Наиболее ранними и широко распространенными в свое время теоретическими представле­ниями о природе, сущности и детерминантах человеческой агрессии явля­ются положения, согласно которым такое поведение преимущественно ин­стинктивно по своей природе. Традиция провозглашения в качестве осно­вы любого человеческого поведения именно инстинктов была особенно характерна для американской социологической школы (У. Мак-Дугалл, У. Джеймс). В середине – второй половине XX века наиболее известными из всех разновидностей иистинктивистских теорий агрессии явились психоаналитическая модель 3. Фрейда и социально-этологическая модель К. Лоренца. И для Лоренца, и для Фрейда человеческая агрессив­ность – это инстинкт, постоянно подпитываемый внутриорганизменным источником энергии. Происхождение агрессивности оба мыслителя объ­ясняют с помощью так называемой механико-гидравлической модели, со­гласно которой энергия любых инстинктивных актов, в том числе и агрес­сивных, постоянно аккумулируется в соответствующих нервных центрах, и если такой энергии оказывается в избытке, «разрядка» может осущест­виться даже при отсутствии соогветствующих провоцирующих стимулов. Таким образом агрессия оказывается не реакцией на внешние стимулы, а неким атрибутивным, «встроенным» внутренним побуждением живых ор­ганизмов, постоянно ищущим своего высвобождения. И Фрейд, и Лоренц отмечают также спонтанность агрессии. Центральная нервная система, по Лоренцу, не ожидает стимула подобно электрическому звонку, у которого кто-то должен нажать на кнопку: она сама производит стимулы. Однако в отличие от Фрейда, связывавшего инстинкт агрессии с Танатосом, Лоренц считал, что агрессия находится на службе жизни, способствуя выживанию как отдельной особи, так и вида в целом. В работах Фрейда содержался по существу первый систематический социально-психологический анализ феномена человеческой агрессивности. Именно эти разработки послужили отправной точкой для формирования в дальнейшем новых представлений о человеческой агрессии в контексте их прогрессирующей социологизации (концепции неофрейдизма, гипотеза 4>рустрации – агрессии и др.).

215

дование взаимодействия культуры и индивидуального сознания. Послед­няя проблема осталась в ней принципиально не решенной, что дополня­лось также практически полным отсутствием объяснительных моделей в структуре конкретного материала (этнографического, психологического, лингвистического и т. д.).

1.6. Психоаналитическая концепция 3. Фрейда

Одной из ведущих идейных, теоретических и методологических основ западной социологии классического периода, и в особенности ее психоло­гического направления, стал комплекс фрейдистских доктрин, оказавших значительное воздействие на всю социальную мысль.

Создав первоначально новый психотерапевтический метод лечения психонсрвных заболеваний – психоанализ, австрийский врач и психолог, профессор Зигмунд Фрейд (1856-1939) развил свои идеи, в частности, в таких работах, как «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии» (1913), «Психология масс и анализ человеческого «Я» (1921), «Беспокойство в культуре» (1929) и др., и довел их до уровня своеоб­разного психосоциологического учения о бытии человека в норме и па­тологии.

философско-социологическая доктрина Фрейда (фрейдизм; «глубинная психология») существенно трансформировала доминирующие традиции психологического направления западной социологии, содействовала опре­деленному синтезу его различных течений, их модернизации.

Наиболее существенная часть психоаналитической социологии Фрейда -учение о человеке, представляющее собой совокупность разнопорядковых концепции о природе и сущности человека, его психике, формировании, развитии и структуре личности, причинах и механизмах деятельности и поведения человека в различных социальных общностях.

Одной из отличительных особенностей учения Фрейда было утвержде­ние принципа всеобщей детерминации психической деятельности, что обусловило значительное расширение исследовательских горизонтов и многомерную интерпретацию мотивов человеческого поведения.

По мысли Фрейда, началом и основой психической жизни человека яв­ляются различные инстинкты, влечения и желания, изначально присущие человеческому организму.

Недооценивая сознание и социальное окружение в процессе формиро­вания и бытия человека, Фрейд утверждал, что ведущую роль в организа­ции жизнедеятельности человека играют различного рода биологические механизмы. В частности, он полагал, что в каждом человеке от рождения заложены влечения инцеста (кровосмешения), каннибализма (людоедства)

88

и жажда убийства, которые оказывают большое влияние на всю психиче­скую деятельность человека и его поведение.

Сформулировав психоаналитический парафраз филогенетического за­кона Гекксля-Мюллсра, Фрейд настаивал на том, что духовное развитие индивидуума вкратце повторяет ход развития человечества, в силу чего в своих психических структурах каждый человек несет бремя переживаний отдаленных предков.

Согласно учению Фрейда, главенствующая роль в организации челове­ческого поведения принадлежит инстинктам Умозрительная теория ин­стинктов Фрейда основывалась на понимании и толковании инстинктов как «психического отражения» потребностей человеческого организма и как своеобразного биологического и психического неделимого стереотипа поведения человека.

Фрейд утверждал, что особо важную роль в формировании человека и его жизни играют два всеобщих космических инстинкта: Эрос (сек­суальный инстинкт, инстинкт жизни, инстинкт самосохранения) и Танатос (инстинкт смерти, инстинкт агрессии, инстинкт деструкции, инстинкт разрушения) [69. Кн. I. С. 374-3 80].

Представляя человеческую жизнедеятельность как результат борьбы двух вечных сил Эроса и Танатоса, Фрейд считал, что эти инстинкты яв­ляются основными двигателями прогресса. Единство и борьба Эроса и Танатоса, по Фрейду, не только обусловливают конечность бытия индиви­да, но и весьма существенно определяют деятельность различных соци­альных групп, народов и государств.

Занимаясь терапией психоневрозов и исследованием причин, порож­дающих их, Фрейд обнаружил неврозы, возможной причиной возникнове­ния которых был конфликт между сексуальными влечениями и желания­ми, с одной стороны, и морально-волевыми ограничениями – с другой. В этой связи он предположил, что неврозы (и другие невротические состоя­ния) могут возникать вследствие подавления эротического влечения. При­няв это предположение за доказанный факт, он выдвинул гипотезу о том, что расстройство психики человека (неизбежно ведущее к изменению его личности) обусловлено либо непосредственными эротическими пережива­ниями, либо этими же переживаниями, унаследованными индивидом от предшествующих поколении, либо комбинацией непосредственных и на­следуемых переживаний.

Неправомерно распространяя частные выводы своей клинической практики на человечество в целом (по Фрейду, отличие невротика от здо­рового человека нс имеет принципиального значения), он возвел эти вы­воды в догму своей метапсихологии и провозгласил сексуальный инстинкт основной дстсрминантой человеческой деятельности.

89

По мнению Фрейда, подавление и реализация сексуального инстинкта, состоящего из парциальных инстинктов, проистекающих из разнообраз­ных органических источников, составляют основу всех проявлений психи­ческой деятельности, а также формирования личности, мотивации ее по­ведения и складывания наиболее существенных черт человека.

Пытаясь обосновать эти воззрения, Фрейд выдвинул еще несколько ги­потез, призванных объяснить механизмы полового инстинкта и причины исключительного влияния его на формирование и функционирование лич­ности.

По Фрейду, носителем полового инстинкта является всеобщая психи­ческая энергия, имеющая сексуальную окраску (либидо), которая иногда трактовалась им как энергия сексуального влечения или половой голод.

В теории Фрейда концепции либидо принадлежит весьма важная роль. Учитывая это, необходимо отметить, что Фрейд не сумел выработать од­нозначной трактовки либидо и в зависимости от тех или иных поворотов теоретических изысканий истолковывал либидо то в одном, то в другом смысле.

В одних случаях Фрейд говорил о либидо как о меняющейся количест­венно силе и заявлял, что это либидо мы отличаем от энергии, которую следует положить вообще в основу душевных процессов [69. Кн. II. С. 82). В других – утверждал, что либидо в глубочайшей основе своей и в конечном результате составляет только продукт дифференциации энергии, дейст­вующей вообще в психике. Он определил либидо как половой голод, от­ражающий половые потребности человека и животных, как всеобщую сек­суально окрашенную психическую энергию. (Позже Фревд предположил также существование другого важного момента психической жизни – мор-тидо – влечения к смерти, агрессивного влечения.)

Фрейд трактовал либидо как исключительно мощное мотивационное начало, оказывающее решающее воздействие на поведение человека. Он считал, что энергия сексуального влечения может сублимироваться (преобразовываться и переноситься) на различные объекты и находить выход в многообразных видах человеческой деятельности, приемлемых индивидом и обществом. При этом Фрейд приписывал формам проявле­ния либидо исключительно широкий диапазон – от элементарных физио­логических актов до научного и художественного творчества Впоследст­вии энергия сексуального влечения и механизм сублимации были про­возглашены Фрейдом основой и двигателем человеческой жизнедея­тельности.

Это положение предопределило характер его учения, одной из отличи­тельных черт которого стал пансексуализм – объяснение феноменов чело­веческого существования преимущественно или исключительно сексуаль­ными устремлениями индивидов.

90

Существенно важной частью учения Фрейда стала его теория комплек­сов. Заимствовав у К. Юнга идею комплекса как группы представлений, связанных одним аффектом, Фрейд разработал концепцию комплексов как совокупности неосознаваемых эмоционально окрашенных представле­ний, влияющих на поведение и здоровье человека.

Считая, что источником психоневрозов являются особенности пережи­вания и подавления эротического влечения, Фрейд уделил значительное внимание разработке комплексов Эдипа, кастрации и неполноценности.

По мысли Фрейда, наиболее важную роль в формировании и жизне­деятельности человека играет комплекс Эдипа. Исследуя сновидения сво­их пациентов, Фрейд обратил внимание на то, что значительная часть их с возмущением и негодованием сообщали ему о сновидениях, основным мо­тивом которых была половая связь с матерью.

Усмотрев в этом определенную тенденцию, 3. Фрейд предположил, что подобные сновидения дают известные основания считать, что первое со­циальное побуждение человека направлено на мать. в то время как первое насильственное желание и ненависть направлены на отца.

Эту предполагаемую неосознаваемую установку, основным содержани­ем которой считалось эротическое влечение ребенка к матери и связанное с ним агрессивное чувство к отцу. Фрейд назвал комплексом Эдила (Эдиповым комплексом) Наименование, данное Фрейдом этому комплел-су, не случайно. Оно связано с его психоаналитическим толкованием гре­ческого мифа о царе Эдипе в одноименной трагедии Софокла, когда фи-ванскии царь Эдип, вопреки своей воле и не ведая того, убивает отца (Лаия), женится на матери (Иокасте) и становится отцом дегеи, которые в то же время являются его братьями по материнской линии.

Основная идея фрейдовской интерпретации Эдиповой ситуации пре­дельно проста: действия царя Эдипа представляют собой лишь осуществ­ление желаний нашего детства По мысли Фрейда, Эдипов комплекс из­вечно тяготеет над всеми мужчинами – каждый мальчик испытывает сек­суальное влечение к матери, воспринимая своего отца как сексуального соперника, которого он боится и ненавидит. При этом необходимо под­черкнуть, что данные тенденции и влечения по своему характеру субли-минальны, т. с. они не осознаются их носителями.

Таким образом, как полагал Фрейд, в психике человека существукп диаметрально противоположные осознаваемые и неосознаваемые чувства. направленные на один и тот же объект, что само по себе объясняет из­вестную противоречивость психической организации человека.

Согласно психоаналитической теории, Эдипов комплекс есть биопси­хический феномен, передающийся по наследству и проявляющийся в каж­дом человеке по достижении им определенного возраста. При этом пред­полагалось, что типическое проявление данного комплекса происходит то-

91

гда, когда сексуальное влечение достигает определенной степени зрелости и направляется уже не на собственный носитель, а на объект, в роли кото­рого выступают родители. В этот период формирования психики и лично­сти человека, по мысли Фрейда, вступает в действие механизм Эдипова комплекса, характеризующийся столкновением врожденных (сублими-нальных) и приобретенных (осознаваемых) установок, в зависимости от исхода которого возможно либо нормальное, либо анормальное развитие личности, сопровождающееся возникновением чувства вины и неврозов.

Именно в Эдиповой ситуации усмотрел Фрсйд-психопатолог ком­плексное ядро всех неврозов, представляющее собой существенную часть их содержания.

В комплексе Эдипа, как полагал Фрейд, «завершается инфантильная сек­суальность, оказывающая решающее влияние своим действием на сексуаль­ность взрослых. Каждому новорожденному предстоит задача одолеть Эдипов комплекс; кто не в состоянии это сделать, заболевает неврозом» [69. Кн. II. С. 91].

Важным следствием пожизненного действия Эдиповой ситуации Фрейд считал отпечаток, накладываемый ею на систему сексуальных ком­понентов мировосприятия и мышления, выражающихся в грезах, фанта­зиях и элементах поведения.

По мере разработки своего учения Фрейд придавал комплексу Эдипа все большее значение. В конечном счете в его трактовке Эдипов комплекс оказался чуть ли не субстанциональным началом и базисом человечес­кого бытия.

Важнейшим компонентом психосоциологической теории Фрейда явля­ется учение о трех принципах психической деятельности: принципе посто­янства, принципе удовольствия и принципе реальности.

По мысли Фрейда, совокупное действие этих принципов обеспечивает формирование и функционирование личности, выступая в роли мощных чотивационных стимулов деятельности.

Исходя из предположения, что психический аппарат обладает тенден­цией удерживать имеющееся в нем количество возбуждения на возможно бо­лее низком или, по меньшей мере, постоянном уровне [69. Кн. I. С 191], об­наруживая при этом бережливость в расходовании энергии, Фрейд посту­лировал существование своеобразного принципа постоянства, сущностное содержание которого заключается в тенденции поддерживать количество психического возбуждения на относительно постоянном уровне. Из этого принципа Фрейд вывел принцип удовольствия (наслаждения), который был провозглашен им высшей изначальной тенденцией человеческого ор­ганизма. По Фрейду, сущностное содержание этого господствующего принципа психической жизни состоит в инстинктивном стремлении к дос-

92

тижению удовольствия (наслаждения), с одной стороны, и избеганию не­удовольствия (боли, страдания и т л.) – с другой.

Любопытным и примечательным компонентом учения Фрейда о принципах психической деятельности является то обстоятельство, что, по его мысли, принцип удовольствия находится в подчинении инстинкту (влечению) смерти и действует согласованно с ним.

Провозглашая принцип удовольствия главенствующим принципом психической жизни, Фрейд вместе с тем отмечал, что он не может уп­равлять течением всех психических процессов и поведенческих актов, поскольку ему противостоят различные другие силы или условия и, таким образом, конечный исход не всегда будет соответствовать принципу удовольствия.

В качестве основной силы, противостоящей принципу удовольствия, Фрейд рассматривал принцип реальности, обеспечивающий приведение в известное соответствие с требованиями внешнего мира (реальности) бес­сознательных индивидуалистических стремлений к получению удовольст­вия. По Фрейду, принцип реальности коренным образом отличается от других принципов психической жизни, поскольку он является тенденцией, формирующейся в процессе становления личности, в то время как прин­ципы постоянства и удовольствия выступают имманентными тенденциями организма. По мнению Фрейда, основная направленность формирования и развития личности характеризуется противоречивым, но постепенным пе­реходом ее от ситуации безоговорочного доминирования принципа удо­вольствия к частичной замене его принципом реальности. При этом пред­полагалось, что борьба тенденций удовольствия и реальности в значи­тельной мере обусловливает конфликтную природу личности, которая су­щественно усиливается амбивалентной (полярно двойственной) при­родой человеческих чувств.

Согласно данной гипотезе Фрейда, все человеческие чувства противо­речивы по природе своей и включают в себя борьбу противоположных сил и тенденций. Например, отношение субъекта к объекту характеризуется одновременной направленностью на один и тот же объект противополож­ных чувств (симпатии и антипатии, любви и ненависти), объединен­ных в одной эмоции.

По мнению Фрейда, амбивалентность чувств особенно типична для лиц, страдающих различными невропсихическими заболеваниями.

Объясняя приобретенную амбивалентность высоким уровнем конфлик­тное™ социальных отношений, Фрейд подчеркивал, что противоречивость социального бытия усиливает наследуемую амбивалентность. Причем в результате действия социального фактора врожденная амбивалентность зачастую столь усиливается приобретенной, что в определенных случаях

врожденно-приобретенная амбивалентность чувств может обрести харак­тер амбивалентного конфликта и выйти за рамки нормы.

Существенно важную роль в органичации человеческого поведения в норме и патологии Фрейд отводил «руководящим чувствам», к которым он относил страх смерти и чувство вины.

Таков в общих чертах психоаналитический эскиз картины природы и сущности человека. Конечно же, постоянное стремление Фрейда найти, исследовать и описать «универсальные механизмы», обусловливающие формирование, развитие и поведение человека, несомненно было пози­тивным. Но вместе с тем следует отметить, что, увлекаясь разработкой своего учения, Фрейд нередко вводил в него недостаточно проверенные, а иногда и просто неверные конструкты.

Представления Фрейда о конфликтной природе человека были развиты им в структурной теории личности. Согласно этой теории, личность являет собой противоречивое единство трех взаимодействующих сфер: «Оно», «Я» н «Сверх-Я» («Идеал-Я», «Я-идеал»), содержание и действие которых отражает ее существо и многообразие.

Согласно учению Фрейда, структура личности обладает определенной сопряженностью со структурой психики. Главенствующая сфера личности -«Оно» – представляется Фрейдом как вместилище бессознательных, иррацио­нальных реакций и импульсов, биологических по природе и психобиологиче­ских по проявлению. «Оно» – это неорганизованная сама в себе сфера личности, которая по отношению к другим ее частям все же выступает в качестве единой психоличностной силы, поскольку ее внутренние и внеш­ние проявления регулируются и контролируются единым принципом -принципом удовольствия (наслаждения).

Фрейд полагал, что в «Оно» идет бескомпромиссная борьба Эроса и Таиатоса, которая обусловливает сущность этой сферы. Согласно Фрейду, «Оно» является источником и поставщиком энергии для других сфер лич­ности и, образуя движущие силы личности, выражается, как правило, в желаниях и влечениях.

Вторая сфера личности – «Я», по мысли Фрейда, происходит от ком­плекса Эдипа и, обособляясь от «Оно», в известной мере являет собой ра­зумность и рассудительность. В общих чертах «Я» предстает как органи­зованное начало личности, руководствующееся в своей деятельности принципом реальности, что позволяет ему отчасти контролировать сле­пые, иррациональные импульсы «Оно» и приводить их в известное соот­ветствие с требованиями внешнего мира.

Третья сфера личности – «Сверх-Я» («Идеал-Я», «Я-идсал»), согласно Фрейду, возникает на основе «Я» и выступает как продукт культуры, складывающийся из комплекса совести, моральных черт и норм поведе­ния, которые контролируют действия «Я» и предписывают ему моральные

94

образцы подражания и деятельности в контексте высших социальных чувств.

Согласно учению Фрейда, сферы личности находятся в постоянном взаимодействии и оказывают значительное влияние на функциональную деятельность друг друга. Одно из важнейших отношений такого рода -взаимоотношение «Оно» и «Я» – описывалось Фрейдом следующим обра­зом: «Функциональная важность «Я» выражается в том, что в нормальных случаях оно владеет подступами к подвижности. В своем отношении к «Оно» оно похоже на всадника, который должен обуздать превосходящего его по силе коня, разница в том, что всадник пытается сделать это собст­венными силами, а «Я» – заимствованными. Если всадник не хочет рас­статься с конем, то ему не остается ничего другого, как вести коня туда, куда конь хочет; так и «Я» превращает волю «Оно» в действие, как будто бы это бьша его собственная воля» [69. Кн. I. С. 363].

Постоянное противоборство трех сфер личности в значительной мере смягчается, по Фрейду, специальными «защитными механизмами» («ме­ханизмами защиты»), образовавшимися в результате эволюции человека. Важнейшими из неосознаваемых «защитных механизмов», призванных обеспечить известную целостность и стабильность личности в условиях конфликта противоречивых импульсов и установок, Фрейд считал «суб­лимацию» (процесс преобразования и переадресования сексуальной энер­гии в различные формы деятельности, приемлемые индивидом и общест­вом), «вытеснение» (бессознательное устранение индивидом мотивов сво­их действий из сферы сознания), «регрессию» (переход на более прими­тивный уровень мышления и поведения), «проекцию» (неосознанное пе­ренесение, «приписывание» собственных ощущений, представлений, же­ланий, мыслей, влечений и зачастую «поотьщных», бессознательных стремлений другим людям), «рационализацию» (бессознательное стрем­ление индивида к рациональному обоснованию своих идей и поведения даже в тех случаях, когда они иррациональны), «реактивное образование» (изменение неприемлемой для сознания тенденции на более приемлемую или противоположную), «фиксацию поведения» (тенденцию «Я» к сохра­нению апробированных, эффективных стереотипов поведения, известное изменение которых может привести к патологическому навязчивому стремлению к повторениям) и пр.

Настаивая на изначальной противоречивости и конфликтное™ сфер личности, Фрейд особенно акцентировал динамические моменты бытия личности, что явилось сильной стороной его концепции.

Придавая важное значение всем сферам личности и механизму их взаимодействия, Фрейд вместе с тем стремился увязать с теорией лично­сти свои многообразные концепции и гипотезы. Примером этого могут служить его концепции творчества и учение о характерах, которые (если

95

исходить из внутренней логики психоаналитического учения) действи­тельно согласуются с его конструкцией личности и дополняют ее.

По Фрейду, источником творческой деятельности личности является психоличностный конфликт, в процессе протекания которого главенст­вующую роль играют бессознательные силы «Оно», мотивирующие твор­ческую деятельность.

Понимание конфликта как источника творчества обусловило то обстоя­тельство, что в теории личности Фрейда творчество предстает как один из способов разрядки психических конфликтов и напряжений, функциональ­ное преобразование которых обеспечивается одним из важнейших «защитных механизмов» – «Я»-сублимацией. По Фрейду, в результате сублимации бессознательные, сексуально окрашенные, подавленные, не­удовлетворенные влечения и психические напряжения получают свое вы­ражение в разнообразных творческих актах личности.

В общем, наличие определенной связи между сексуальностью и твор­чеством отмечалось многими исследователями. В этом плане позиция Фрейда отличалась от позиции.других ученых главным образом абсолю­тизацией и фетишизацией этой связи. Вместе с тем следует отметить, что исследование Фрейдом вопроса о связи творчества и невроза позволило ему не только установить их общие корни и взаимосвязи, но и пока­зать значение творческой деятельности как эффективного средства психотерапии.

Разрабатывая учение о характере в общем контексте теории личности. Фрейд пришел к выводу, что характер человека формируется в основном в течение первых пяти лет жизни под воздействием факторов коиституцио-нального и индивидуального порядка. Подчеркивая исключительную роль детства в формировании характера личности, Фрейд высказал предполо­жение о существовании различных видов характеров и их определенной связи с эрогенными зонами. Согласно Фрейду, эта связь выражается пре­имущественно в воздействии различных эрогенных зон на формирование характера в целом или отдельных черт характера- При этом следует под­черкнуть, что данная классификация вызвала сомнения и возражения даже среди сторонников психоанализа.

В целом теория личности Фрейда и дополняющие ее учения, концеп­ции и доктрины, несмотря на наличие в них догматической психоссксуа-лиэации и множества спекулятивных истолкований, явились определен­ным шагом вперед по отношению к существовавшим доктринам западной социологии. Принципиально важным достижением была выработка ново­го взгляда на личность человека, как на изменяющееся во времени, струк­турированное, противоречивое динамическое образование.

По мере разработки психоаналитического учения Фрейд уделял все­возрастающее внимание собственно философско-социологическим лро-

96

блемам, среди которых заметное место занимали вопросы культуры, рели­гии, межличностных отношений, психологии масс, конфликтного бытия человека в системе цивилизации.

Существенным элементом социологии Фрейда явилась его теория про­исхождения культуры и религии Опираясь на предположение Ч. Дарвина о том, что первоначальной исторической формой организации людей, возможно, была орда, над которой неограниченно властвовал сильный и жестокий самец, Фрейд стремился доказать, что судьба этой орды остави­ла неизгладимые следы в истории человечества, что возникшие в ней пер­вые стереотипы социального поведения людей обусловили и непосредст­венно повлекли за собой происхождение важнейших культурных установ­лении. государственных порядков, нравственности, религии и других со­циальных феноменов человеческого существования

Согласно гипотезе Фрейда, доисторической первобытной ордой правил ревнивый и жестокий самец, который изгонял своих сыновей, когда они достигали половой зрелости и заявляли о своих правах на женщин этой орды. Данный конфликт, как полагал Фрейд, имел место в каждой орде. До поры до времени он не нарушал единства и гармонии психической жизни первобытного человека, которая отличалась высокой степенью ам­бивалентности: дети, по Фрейду, ненавидели отца, который являлся таким большим препятствием на пути удовлетворения их стремлений к вла­сти и их сексуальных влечений, но в то же время они любили его и восхищались им

Но однажды, стремясь к удовлетворению своих сексуальных влечений, сговорившиеся братья убили и съели соперника-отца. С этого момента гармонии человеческой психики и личности пришел конец. Под влиянием убийства и каннибалистского акта в них образовались «бессознательное» (носитель кровосмесительных и агрессивных побуждений) и «Я» (но­ситель запретов и морали).

Это расщепление психики и личности первобытного человека объясня­лось Фрейдом тем, что якобы в результате убийства и каннибалистского акта первобытные люди обрели неведомое им ранее чувство вины, кото­рое испытывали братья перед убитым и съеденным отцом, и чувство стра­ха разделить впоследствии его участь. По мысли Фрейда, эти чувства вы­нудили братьев-отцеубийц заключить своеобразный общественный дого­вор об отказе от сожительства с женами отца (запрещение инцеста) и об отказе от убийства (запрещение убийства).

Так, по Фрейду, чувство вины и страха привело первобытных людей к установлению табу (норм-запретов поведения) и первых социальных ценностей.

Мифологизируя жизнь первобытной орды, Фрейд экстраполировал эту мифологизацию на жизнь современного общества. Он утверждал, что по-

7 Истории социологии

97

следовательный прогресс цивилизации был во многом обусловлен чувст­вом вины и страха, которое инициировало первые ограничения изначаль­ных и вечных аморальных влечений (инцеста и убийства), вытекающих из Эдипова комплекса. Однако, по Фрейду, влечения эти не исчезали, а пере­давались от поколения к поколению столь стабильно, что вполне отчетли­во проявляются и в современных людях, хотя и подавляются, как правило, индивидуальным сознанием и общественной моралью.

Фрейд полагал, что установление первых норм-запретов древнего об­щества (табу) обусловило переход его к другому уровню организации от орды с жестоким и ревнивым самцом во главе к братской общине с кол­лективной ответственностью, что послужило толчком к развитию общест­ва и цивилизации.

Наряду с установлением системы табу другим весьма важным истори­ческим фактором этого периода Фрейд считал возникновение первобыт­ной религии (тотемизма), суть которой трактовалась им как символиче­ское воскрешение убитого самца в образе зверя-тотема, место которого впоследствии занял Бог.

К числу факторов, способствовавших образованию культуры и про­грессу цивилизации, Фрейд относил возникновение религиозных верова­ний и религиозных систем. При этом сама религия и ее идеология рас­сматривались им как производные от деятельности бнопсихических механизмов, а социальные источники религии освещались им недоста­точно полно.

Фрейд в целом правильно подметил, что среди основных причин, обу­словливающих возникновение религии в первобытном обществе, было бессилие людей перед природой. В этой связи одной из важнейших функ­ций религии первобытного общества он считал ее роль как силы, иллю­зорно защищающей человека от произвола природы Наряду с этим Фрейд обращал внимание и на другую функцию религии – функцию защиты че­ловека от несправедливостей культуры. «Я пытался показать, – писал Фрейд, – что религиозные представления вышли из той же потребности, как и все другие достижения культуры, – из необходимости защитить себя от подавляющего превосходства природы. К этому присоединился второй мотив – стремление внести поправки в мучительно ощущаемые несовер­шенства культуры» [68. С. 445]

По Фрейду, возникновение религиозности и религии обусловливается биологическими и психическими причинами, которые выступают в каче­стве единого биопсихического источника. Началом и основой религии яв­ляется Эдипов комплекс, в котором совпадает начало религии, нравствен­ности, общественности и искусства.

В общем, как полагал Фрейд, любой бог может быть понят как симво­лизированный и возвеличенный отец первобытной орды. «Психо-

98

аналитическое исследование, – писал Фрейд. – показывает с особенной ясностью, что каждый создаст бога по образу своего отца, что личное от­ношение к богу зависит от отношения к телесному отцу и вместе с ним претерпевает колебания и превращения и что бог в сущности является не чем иным, как превознесенным отцом» [69. Кн. I. С. 336].

Проводя четкую аналогию между религией и неврозом навязчивости, Фрейд сформулировал крамольное утверждение о том, что «религию можно было бы считать общечеловеческим неврозом навязчивости: как и у ребенка, она произошла из Эдипова комплекса, из отношения к отцу» [68. С. 515].

Психоаналитический анализ религии привел Фрейда к выводу о том, что религиозные иллюзии являлись сильнейшей защитой от невротиче­ской опасности для людей, которых они связывали. По Фрейду, верующий в высокой степени защищен от опасности заболевания известными невро­зами: тот фает. что он получил общий невроз, снимает с него задачу раз­вития первоначального невроза. Мнение Фрейда об известной позитивной психотерапевтической ценности религиозных верований, обладающих своеобразными свойствами профилактической психотерапии, пожалуй, можно принять Но при этом справедливости ради необходимо отметить и другую сторону этой проблемы – религиозные верования нередко иниции­руют и провоцируют возникновение различных невротических и психопа­тических состояний.

Атеистическое отношение Фрейда к религии заключало в себе немало своеобразных элементов, но он однозначно заявлял о том, что безнравст­венность во все времена находила в религии не меньшую опору, чем нрав­ственность, и что сохранение современного отношения к религии пред­ставляет для культуры гораздо большую опасность, чем отречение от него. Более того, размышляя о возможных путях развития культуры, Фрейд указал на решающую роль науки в крушении религии и ее предпосылок.

Важной составной частью фрейдистской социологии явилась психо­аналитическая интерпретация разнообразных феноменов мсжличностных отношений и психологии масс.

Среди многообразных проблем этой части учения Фрейда значитель­ное место занимают анализ природы социальных связей, исследование сущности организаций и групп, изучение явлений массовой психологии и поведения разнообразных социальных общностей.

Следует отметить, что примечательной особенностью фрейдовских изысканий в данных областях было то, что они осуществлялись на основе его понимания природы и сущности человека с использованием нарабо­танной индивидуалистической методологии.

Пожалуй, наиболее ярко эта методология проявила себя в предложен­ном Фрейдом определении психологии масс и ее предмета. Согласно ут-

99

верждению Фрейда, она занимается исследованием «отдельного человека как члена племени, народа, касты, сословия, институции или как состав­ной части человеческой толпы, в известное время и для определенной це­ли организующейся в массу» [68. С. 423). Данное понимание психологии масс и ее предмета было известным шагом назад для социологии Запада, поскольку, согласно представлениям предшественников Фрейда в иссле­довании этой предметной области (например. Г. Тарда, Г. Лебона и др.), психология масс должна претендовать на исследование социальных явле­ний и процессов взаимоотношений людей. Вместе с тем нельзя не отме­тить высокий уровень адаптационное™ фрейдистской социологии, позво­лившей ей стать связующим звеном между различными западными концепциями психосоциологической и собственно социологической ориентации.

Исходным пунктом фрейдовского анализа феноменов межличностных отношений и психологии масс стал традиционный для психологических направлений в социологии подход, согласно которому при исследовании различных явлений культуры и социальной психики, как правило, не об­наруживаются законы и закономерности, в принципе отличные от тех. ко­торые выявляются при исследовании личности.

Для фрейдистской социологии характерно принципиальное допущение существования практически почти неизменной массовой психики, основы­вающееся на признании непрерывности в жизни чувств людей, дающей возможность не обращать внимания на прерываемость душевных актов вследствие гибели индивидов, поскольку психические процессы одного поколения находят свое продолжение в другом. В данном случае Фрейд явно пренебрегал исторической психодинамикой, в силу чего его рассуж­дения нередко приобретали абстрактно-механистический характер.

Из многих разнообразных человеческих общностей Фрейд особенно выделял два опорных типа: толпу и массу

Под толпоД он понимал неорганизованный конгломерат (сборище) лю­дей, а под массой – особым образом организованную толпу, в которой ус­танавливается некоторая общность индивидов друг с другом: общий инте­рес к объекту, однородное чувство в определенной ситуации и известная способность оказывать влияние друг на друга. При этом следует иметь в виду, что под массой («психологической массой») Фрейд понимал такое сообщество людей, одним из отличительных признаков которого является либидонозная привязанность к вождю (лидеру) всех членов сообщества и либидонозная привязанность между составляющими его индивидами

Многообразные виды масс подразделялись Фрейдом преимущественно на два основных типа масс: массы естественные (т. е. самоорганизугощие-ся массы) и массы искусственные (т. е. массы, требующие для своего со­хранения известного внешнего насилия).

100

Примечательной особенностью фрейдовского понимания природы и сущности масс (а также их классификации) является то, что Фрейд зачас­тую без достаточных оснований отождествляет массы с иными видами со­циальных общностей и приравнивает массы к первобытной орде.

В частности, он указывал на то, что в орде. как и в массе, не осуществ­ляются никакие импульсы, кроме коллективных, отсутствует индивиду­альная (единичная) воля и что жизненные акты индивидов по характеру своему однородны. Среди других признаков, роднящих массу и орду, Фрейд выделял общее для массы и орды исчезновение сознательной инди­видуальности, ориентировку мыслей и чувств в одинаковых направлениях. преобладание эффективности и бессознательной душевной системы, тен­денцию к немедленному выполнению появляющихся намерений и пр.

«Масса кажется нам, – резюмировал свою точку зрения Фрейд, – вновь ожившей первобытной ордой Так же, как в каждом отдельном индивиде первобытный человек фактически сохранился, так и из любой человече­ской толпы может снова возникнуть первобытная орда; поскольку массо-образование обычно владеет умами людей, мы в ней узнаем продолжение первобытной орды» [68. С. 464].

Стремясь свести разнообразные формы индивидуального поведения, межличностных и межгрупповых отношений к единой, элементарной и универсальной основе, Фрейд перенес действие постулированных им ме­ханизмов, обусловливающих индивидуальное человеческое поведение в норме и патологии, на межличностные отношения и психологию масс, что уже само по себе свидетельствовало о недостаточно глубоком понимании Фрейдом сущности социальных процессов.

Согласно представлениям Фрейда, исключительную роль в организа­ции и существовании массы играют разнообразные формы проявления либидо, которые «составляют сущность массовой души».

Прежде всего Фрейд отмечал две важнейшие функции либидо в массе:

1) как главного звена, связывающего отдельных членов массы (индиви­дов) друг с другом: 2) как мотивационного и установочного начала в пове­дении отдельных членов и массы в целом.

Несмотря на противоречивую трактовку природы либидо. Фрейд на­стаивал на либидонозной структуре массы и выделял два наиболее харак­терных типа либидонозной связанности членов любого человеческого со­общества, особенно четко проявляющихся в искусственных массах. К ним он относил либидоноэную связанность по подчинению одному общему вождю (лидеру) и либцдонозную связанность между всеми членами мас­сы. При этом основным типом либидонозной связанности массы, обуслов­ливающим се бытие, Фрейд считал первый, покоящийся на иллюзии, буд­то бы вождь, подобно первобытному отцу-вождю, любит «одинаково всех индивидов, входящих в массу». Причем Фрейд подчеркивал, что иллюзия

101

одинаковой любви лидера ко всем членам массы является одним из важ­нейших связующих ее звеньев и что с исчезновением привязанности к во­ждю, как правило, исчезают и взаимные привязанности индивидов, со­ставляющих массу. Масса разлетается прахом…

Стремление постичь сущность массы посредством анализа роли вождя в конечном счете привело Фрейда к гипертрофизации роли видающейся личности в историческом процессе.

Признавая факт участия индивида в деятельности разнообразных масс и наличия у него различных привязанностеи и идентификации с их лиде­рами, Фрейд был вынужден отметить, что индивидуальный «Я-идеал» в силу этого может формироваться по различным прототипам. Но, призна­вая своеобразие индивидов, он все же настаивал на том, что внутри мас­сы, как участник ее, индивид претерпевает глубокие изменения. Его эф­фективность, по Фрейду, чрезвычайно повышается, его интеллектуальная деятельность заметно понижается: оба процесса протекают, очевидно, в направлении сравнения с другими индивидами, составляющими массу. В общих чертах эти выводы Фрейда настолько напоминают идеи его пред­шественников, что, по-видимому, могут быть поняты как психоаналитиче­ский парафраз психосоциологических концепций Лебона.

Существенно важной частью фрейдистской социологии являлась про­блема интерпретации конфликтного бытия личности в культуре, которая, как правило, выступала в форме проблемы конфликта личности и культуры.

В изучении проблемы конфликта личности и культуры Фрейд широко использовал различные концепции. Но в то же время, опираясь на уже существующую психосоциологическую традицию, он привнес в традици­онные истолкования этого конфликта новые наблюдения и гипотезы, ис­ходившие не только из его теоретических изысканий, но также из клини­ческой практики и личного жизненного опыта.

Отмечая свою неудовлетворенность существовавшими определениями культуры, Фрейд предложил собственное определение этого феномена:

«Человеческая культура – под этим я разумею все то, чем человеческая жизнь возвышается над своими животными условиями и чем она отлича­ется от жизни животных, – я пренебрегаю различием между культурой и цивилизацией, – эта человеческая культура, как известно, показывает две свои стороны. С одной стороны, она охватывает все приобретенные людьми знания и умения… для удовлетворения человеческих потребнос­тей, с другой стороны, – в нее входят все те установления, которые необ­ходимы для упорядочения отношений людей между собой, а особенно для распределения достижимых благ» [68. С. 481-482).

Справедливо выделяя некоторые существенные черты культуры как совокупности достижений общества в его материальном и духовном раз­витии, которые используются людьми и обществом и служат их дальней-

102

шему прогрессу, Фрейд вместе с тем подчеркивал, что основным предме­том его исследований является по преимуществу относительно традицион­ная буржуазная культура и поведение ее участников.

Среди основополагающих факторов становления и развития культуры Фрейд особенно выделял два фактора, выступивших, по его мнению, своеобразным фундаментом культуры. «Человеческая культура, – указы­вал Фрейд, – зиждется на двух началах: на овладении силами природы и на ограничении наших влечений. Скованные рабы несут трон властитель­ницы». Причем Фрейд подчеркивал, что культурное строительство обще­ства «по большей части постоянно воссоздается благодаря тому, что от­дельная личность, вступая в человеческое общество, снова жертвует удов­летворением своих влечений в пользу общества» [67. С. 12|.

Таким образом, по Фрейду, каждый человек, вступая в систему культу­ры, в виде своеобразной платы за это вступление отказывается от влече­ний, проистекающих преимущественно из эротических источников, руко­водствующихся принципом удовольствия.

Этот отказ от влечений не проходит бесследно и неизбежно вызывает враждебное отношение к культуре, поскольку, по Фрейду, каждый человек стремится к удовлетворению своих инстинктов и влечений, а общество подавляет эти устремления. Именно поэтому в концепции Фрейда культу­ра (или общество) изначально предстает как чуждая, враждебная человеку внешняя сила, мирное сосуществование с которой исключительно трудно для него.

Утверждая, что в конечном счете каждый человек на деле является противником культуры, Фрейд стремился обосновать это тем, что, по его мнению, равновесие между требованиями полового влечения и культуры вообще невозможно в силу различной природы человеческой психосексу-альнооти и культуры.

В социологии Фрейда конфликт личности с культурой выступает по преимуществу в форме психосексуального конфликта буржуазного обще­ства. Фрейд отмечал, что данный конфликт проявляется прежде всего в сфере морали и находит реальное выражение в значительном распростра­нении психонервных заболеваний.

Подчеркивая «несправедливость» и вред ханжеской «двойной» сексу­альной морали буржуазного общества – одной для мужчин, другой – для женщин, – Фрейд многократно и резко выступал против «культурного ли­цемерия» буржуазного общества, выделяя его как одну из типичных черт буржуазной культуры, характеризующейся значительным расхождением официально провозглашаемой морали с реальным уровнем ее.

Исходя из того, что культура налагает на человека лишения и что люди причиняют ему горе вопреки предписаниям культуры или же вследствие того, что она несовершенна, Фрейд прямо указывал на то. что в буржуаз-

103

личные модели отношении между людьми. При этом предполагалось, что данная теоретическая конструкция позволит определить функциональную взаимосвязь отдельных процессов или отношений людей со всем социа-тивньш процессом (так понималась социальная система) в его конструк­тивном и деструктивном аспектах.

В работах Визе – виднейшего сторонника функционализма в немецкой социологии – особое внимание было уделено анализу объединяющих и разъединяющих сил социальных отношений. По его мнению, эти факторы сводятся к двум основным типам: ассоциации (в которую входят приспо­собление, соответствие, смешение и пр) и диссоциации (соревнование, нарушение, конфликт и т. д.). Именно они, по Визе, выступают основой формирования социальных структур, являющих собой совокупность меж­человеческих отношений. Все социальные структуры Визе классифициро­вал по признакам длительности существования и степени общности. Он выделял: 1) конкретные толпы, видимые и кратковременные; 2) абстракт­ные толпы, невидимые и неопределенной длительности, – общности;

3) группы, характеризующиеся личным участием индивидов и организа­ций; 4) абстрактную коллективность, где индивидуальности уделяется ми­нимальное внимание, – государство, церковь и т. п. Эта типология послу­жила в .дальнейшем основой для выработки Визе более корректного пред­ставления о первичной социальной группе, которая интерпретировалась им как система взаимозависимых статусов-ролей.

функциональная трактовка социальных отношений и ряд фундамен­тальных понятий, введенных Визе в научный оборот («социальные отно­шения», «социальная дистанция», «социальная позиция», «социальная си­туация»), оказали большое влияние на социологию. Ныне это признается почти всеми ее ведущими представителями.

1.9. Социологическая концепция Э. Дюркгейма

D конце XIX века в различных областях духовной культуры Франции заметно усилилось влияние контовского позитивизма. В кругах социаль­ных реформаторов постепенно стала находить поддержку идея социологии как самостоятельной науки, которая могла бы выработать основы научной реорганизации общества.

Теоретическим обоснованном идеологии и политики буржуазного ре-форматорства явилась концепция так называемого социологизма, полу­чившая наиболее полное выражение в трудах Эмиля Дюркгейма (1858-1917), признанного в настоящее время классиком социологии. Идейно-теоретическим источником для Дюркгейма служили концепции просвеще­ния, идеи Сен-Симона и Конта, этика Канта, психология народов Бунда, а

132

также идеи немецкой исторической школы права. Ему принадлежат сле­дующие основные труды: «О разделении общественного труда» (1893), «Правила социологического метода» (1895), «Самоубийство» (1897), «Элементарные формы религиозной жизни» (1912). Теоретическое насле­дие Дюркгейма включает также обработки многочисленных курсов лек­ций, посвященных проблемам морали, педагогики, истории социалистиче­ских учений и др., а также статьи и выступления. В сотрудничестве со своими учениками и последователями Дюркгейм издает «Социологи­ческий ежегодник», оказавший большое влияние на развитие общество­ведческой мысли во Франции и в Европе.

Социально-политические взгляды Дюркгейма носили реформаторский характер. Он выступил теоретиком буржуазно-либерального движения за всеобщую солидарность, классовый мир и согласие, в духе республикан­ской программы боролся против засилия клерикалов, за отделение церкви от государства и школы от церкви. Признавая социализм движением, имеющим большое общественное значение, Дюркгейм подчеркивал преж­де всего его эмоциональный характер и отказывал ему в научности. Пози­тивно оценивая возможности развития капитализма, он зачислял общест­венные явления, на почве которых вырастал научный социализм, в разряд «социальной патологии», которую можно вылечить путем реформ, и сво­дил «социальный вопрос», т. е. вопрос о социальном неравенстве, к во­просу регуляции моральных отношений. Сутью социально-политической позиции Дюркгейма были поиски третьего пути между монархическо-клерикальной реакцией и революционным социалистическим движением, обоснование буржуазного рсформаторства. Для превращения социологии в самостоятельную науку необходимо, считал Дюркгейм, наличие особого предмета данной науки и соответствующего метода. Социология должна изучать, полагал он, социальную реальность, элементами которой являют­ся социальные факты, в совокупности создающие общество.

В социально-философской концепции Дюркгейма социология занимает центральное место среди общественных наук. Она вооружает, по его мне­нию, все другие общественные науки методом и теорией, на базе которых должны вестись исследования в различных областях общественной жизни.

Соотношение социологии и философии в понимании Дюркгейма вы­ражалось в требовании, с одной стороны, отделения социологии от фило­софии, а с другой – нахождения новых видов связей между ними. Отпоч­ковавшись от философии, социология получит возможность заняться своими собственными проблемами – социальной реальностью как тако­вой. При этом он имел в виду отпочкование от традиционной идеалисти­ческой метафизики, далекой от понимания действительности, конечным

133

результатом должно было быть создание социологически обоснован­ной, т. е. опирающейся на результаты социологических исследовании, философии.

В теоретическом понимании общества Дюркгеимом прослеживаются две главные тенденции: натурализм и социальный реализм. Первая уходит корнями в понимание общества и его закономерностей по аналогии с при­родой и связана с традициями Просвещения. Вторая предполагает пони­мание общества как реальности особого рода, отличной от всех других ви­дов реальности (физической, химической, биологической, психологиче­ской), уходит своими корнями в концепции общества, развиваемые тради-циониотами (Бональд, де Местр), а также Сен-Симоном и Контом, и опре­деляет социологизм как главную методологическую установку этого ис­следователя.

В теоретическом плане социологизм в противоположность индивидуа­листическим концепциям утверждал принцип специфичности и автоном­ности социальной реальности, более того, ее примата и превосходства над индивидами. В методологическом плане для социологизма характерен принцип объективности научного подхода, требование объяснения соци­ального социальными же явлениями. В связи с этим – критика биологиче­ского и психологического редукционизма.

Отвергая психологизм, индивидуалистического толка, Дюркгейм про­водил четкое различие между индивидуальным и коллективным сознани­ем. Стремясь выразить динамический аспект коллективного сознания, его спонтанный нерегулируемый характер, он ввел термин «коллективные представления» для обозначения эмоционально окрашенных общих идей и верований.

При рассмотрении генезиса коллективного или общего сознания со­циолог опирался на идеи непрерывного развития природы и «творческого синтеза» простого в сложное.

Социальные отношения истолковывались как отношения ассоциа­ции, в результате которой возникает новое качество, а именно: социаль­ная жизнь.

Однако наряду с ассоцианистским есть еще один немаловажный аспект дюркгеймовского понимания общества. Он называл общество богом, употреблял понятия бога и общества как синонимы с целью утвердить, взамен обветшалых религиозных представлений новые, якобы отвечаю­щие критериям рациональности и светскости. Подчеркивая священность общества, наделяя его чертами одухотворенности, гиперспиритуалистич-ности, Дюркгейм хотел выразить идею морального превосходства обще­ства над индивидами. Но тем самым он рисовал его в традиционных рели­гиозных красках. При этом натурализм и рационализм Дюркгейма вполне сочетались не только с религиозно-спиритуалистической терминологией,

134

но и с идеалистической трактовкой общественной жизни. Общество объ­являлось «композицией идей», верований и чувств всякого рода, которые «реализуются через посредство индивидов» (78. С. 85].

Характерно, что общество и его сознание рассматривались как явления одноплановые, они были не только взаимосвязаны и взаимно обусловли­вали друг друга, но и могли менять этимологическую последовательность при объяснении. И это не смущало Дюркгейма, а, напротив, преподноси­лось как признак научности.

Методология социологического исследования, разработанная Дюрк­геимом, роднит его с идеями позитивизма. Он разделял натуралистиче­ские установки позитивистов, стремясь строить социологию по примеру естественных наук, с характерным для последних индуктивным методом и принципом объективного наблюдения. Оригинальна в этом плане его кон­цепция социального факта.

Главными признаками социальных фактов являются их независимое, объективное существование и их принудительный характер, т. е. способ­ность оказывать на индивида внешнее давление, это коллективные пред­ставления или факты коллективного сознания.

Последним Дюркгейм противопоставлял факты, понимаемые им как формы общественного бытия или так называемой социальной морфоло­гии, которая изучает строение и форму отдельных «материальных» частей общества, его «анатомическую структуру».

Морфологические факты составляют как бы «материальный», количе­ственный аспект общества, его субстрат, в то время как факты коллектив­ного сознания, – «коллективные представления», которые являются его духовным, качественным аспектом.

Факты морфологического порядка наряду с коллективными представ­лениями Дюркгейм называл «внутренней социальной средой».

Подчеркивая способность коллективного сознания производить другие социальные факты и даже создавать общество, социолог придавал ему са­модовлеющий автономный характер, никогда не ставя вопрос о границах этой автономии или ее относительном характере. Употребляемое понятие «материального субстрата» общества раскрывалось на основе анализа экологического, демографического и технологического материала.

Первое правило, которое должно было, по мнению Дюркгейма, обеспечить объективный подход к социальной действительности, вьфажалось в принципе:

«Социальные факты нужно рассматривать как вещи» [18. С. 421].

Трактовать социальные явления как «вещи», разъяснял социолог, оз­начает признавать их не зависимое от субъекта существование и исследо­вать их объективно, так. как исследуют свой предмет естественные пауки. Цель социологической науки не сводится к описанию и упорядочению со­циальных фактов через наблюдаемые объективные проявления. С помо-

135

щью последних устанавливаются более глубокие причинные связи и зако­ны. Наличие закона в социальном мире свидетельствует о научности со­циологии, которая этот закон раскрывает, о ее родстве с другими науками.

Стремление найти объективные закономерности социальных явлений обусловило высокую оценку возможностей применения статистики в со­циологии. Статистические закономерности заключения браков, колебаний рождаемости, числа самоубийств и многие другие, которые на первый взгляд полностью зависят от индивидуальных причин, казались Дюркгей-му наилучшим доказательством того, что в них проявляется некоторое коллективное состояние.

Одной из важнейших проблем метода Дюркгейм считал теоретическое обоснование возможностей научного объяснения социальных фактов. Он дифференцировал и применил в практике социологического исследования два рода анализа: причинный и функциональный.

Суть причинного объяснения – анализ зависимости социального явле­ния от социальной среды.

Понятие функции было заимствовано Дюркгеймом из биологии и оз­начало, что между данным физиологическим процессом и некоторой по­требностью организма как целого существует отношение соответствия. Переводя это положение в социальные термины, он утверждал, что функ­ция социального явления или института состоит в налаживании соответст­вия между институтом и некоторой потребностью общества как целого.

Однако систематически разработать метод функционального анализа Дюркгейму не удалось, и в ряде случаев он испытывал большие теорети­ческие затруднения. Из аналогии с организмом Дюркгейм выводил также свои понятия «нормального типа» обществ, нормы и патологии, которые применял затем к интерпретации таких явлений, как преступность, кризи­сы и другие проявления общественной дезорганизации.

Нормальными, по Дюркгейму, являются те отправления социального организма, которые вытекают из условий его существования. Преступле­ния и другие социальные болезни, нанося вред обществу и вызывая от­вращение, вместе с тем нормальны, в том смысле, что коренятся в опреде­ленных общественных условиях и поддерживают полезные и необходи­мые общественные отношения.

Понимание нормального как общепринятого и широко распространен­ного вело Дюркгейма к парадоксальным заключениям, а порой и к реля­тивизму. Так, преступление, встречавшееся во всех или в большинстве обществ, рассматривалось им как нормальное явление. Напротив, рост числа самоубийств в конце XIX века и некоторые типы экономического кризиса квалифицировались как патологические. При этом Дюркгейм ис­ходил из необходимости опираться на определенную теорию общества и исторического развития, имея в виду некую идеальную, оптимальную

форму оОщсства, но отношению к которому слсдуо ра^ьмшрипаю uiiuiu-няющиеся случаи. Но теоретически обосновать эту идею он не мог, что неизбежно и приводило к релятивизму.

Главной идеей, вдохновившей Дюркгейма, была идея социальной со­лидарности, стремление найти ответ на вопрос о том, какие связи объеди­няют людей в общество. Согласно Дюркгейму, силон, создающей общест­венное целое и способствующей его сохранению, является разделение тру­да. Главный его тезис состоял в том, что разделение труда, под которым он понимал профессиональную специализацию, все более и более выпол­няет ту интегрирующую роль, которую некогда выполняло общее сознание.

Вследствие все увеличивающейся специализации труда индивиды вы­нуждены обмениваться своей деятельностью, выполнять взаимодопол­няющие функции, невольно составляя единое целое.

В неразвитых, архаических обществах существовала механическая со­лидарность, поскольку люди в этих обществах были связаны чисто меха­нически. Их солидарность определялась сходством индивидов и их обще­ственных функций, неразвитостью индивидуальных личностных черт. Ко­гда нет места для индивидуальных отклонений, коллективное сознание, которое в архаичном обществе целиком религиозно, регламентирует всю жизнь индивида без остатка.

Но религия в современном обществе занимает все уменьшающуюся часть общественной жизни. Развитие разделения труда, в котором появля­ется все большее число самых разнообразных функций, – главный фактор, ослабляющий единое коллективное сознание. Общественное сознание функционально дифференцируется, соответствуя всевозрастающему раз­делению труда и все более сложной общественной организации. Совре­менное развитое общество напоминает организм с различными органами, поэтому Дюркгейм называет новый вид солидарности, возникающий в нем, – органической солидарностью.

Разделение труда обусловливает индивидуальные различия в соответ­ствии с профессиональной ролью. Каждый становится личностью. Созна­ние того, что все связаны единой системой отношений, создаваемых раз­делением труда, вызывает чувства зависимости друг от друга, солидарно­сти, связи с обществом. При этом коллективное сознание принимает но­вые формы и изменяет свое содержание. Оно уменьшается в объеме, его интенсивность и степень определенности также уменьшаются, по содер­жанию оно все более превращается в светское, рационалистическое, ори­ентированное на индивида [18. С. 122].

Причиной разделения труда Дюркгейм считал рост народонаселения, обусловливающий интенсивность социальной жизни, возрастание «фи­зической плотности», «объема» общества. Все, что неразрывно связано с

пая совокупность знаковых символов, при помощи которых осуществля­лись ее главные функции общественного интегратора, а также прародите­ля и транслятора культуры.

Главный компонент религии, по Дюркгейму, – не ее догматическая часть, а практическая религиозная деятельность, выражающаяся в коллек­тивном отправлении обрядов. Выражая определенные общественные по­требности, религия выполняет необходимые общественные функции. Культ направлен на осуществление дуализма священного и светского в поведении людей. Соответственно все религиозные обряды подразделяют­ся на два вида – негативные и позитивные. Цель первых – резко разграни­чив священное и светское, предотвратить осквернение священного. Это достигается путем самоотречения, самопожертвования, крайнего аскетиз­ма. Задачей же позитивного культа является приобщение верующих к священному миру. В культовой практике Дюркгсйм выделял следующие основные социальные функции: дисциплинарную, или функцию принуж­дения и контроля, цементирующую, укрепляющую социальное единство;

воспроизводящую, при помощи которой осуществляется передача соци­ально-культурного наследия новому поколению и его оживление; наконец, эйфорическую, состоящую в создании радостного чувства социального благополучия. Религиозные обряды выполняют важнейшую социальную задачу – служат поддержанию и укреплению социальной солидарности общества, а на индивидуальном уровне укрепляют веру человека в свои силы.

На том основании, что религия выражает истинно существующие от­ношения, Дюркгейм рассматривал отношения религии и науки, считал вторую продолжением и совершенствованием первой. Отказ от гносеоло­гического анализа форм общественного сознания привел к непониманию их специфики и утверждению их родства и преемственности. Религия объ­являлась вечной, поскольку всегда будет существовать необходимость об­лекать отношения человека и общества в идеологическую форму.

Лишая понятие религии его главного компонента – веры в сверхъесте­ственное, в бога, отстаивая расширительное толкование религии как сис­темы верований и обрядов, касающихся любого социально значимого объекта. Дюркгейм по существу отождествлял религию с абстрактной идеологией, имеющей вневременный, вечный характер, идентично прояв­ляющийся в любом типе общества.

Идеология действительно выполняет интегрирующую, мобилизующую, регулирующую и организующую роль в обществе, а на уровне индивида способствует возникновению чувства уверенности, социального благопо­лучия. Без идеологии невозможно никакое общество, и в этом смысле она будет существовать всегда, ориентируя и организуя социальное поведение людей.

140

Но отождествление идеологии с религией, которое совершал Дюрк­гейм, затушевывало подчас реакционную роль религии в обществе. Прин­цип эволюционизма, согласно которому примитивные общественные формы содержат все черты явления, позволил Дюркгейму распространить вывод об интегрирующей роли религии на все общественные формации. Считая общество единственным объектом религиозного обожествления (причем общество, представляемое как воплощение гармонического со­гласия), Дюркгсйм не вскрыл истинных причин этого обожествления, ко­торое, как нам представляется, возможно лишь при определенном харак­тере общественных отношений, выступающих в отчужденной от индивида форме. Объективные причины отчуждения общества от индивида, делаю­щие возможным как сам факт, так и его иррациональное истолкование ре­лигией, остались нераскрытыми.

К числу приоритетных социологических исследований Дюркгейм отно­сил не только религию, но и мораль. В трактовке ее природы, происхож­дения и функций он, естественно, придерживался концепции социологиз­ма, вывода мораль из социальных условий, социальной среды, социальной структуры в своем специфическом понимании.

Мораль рассматривалась Дюркгеймом как система объективных пра­вил поведения, отличительным признаком которых бьша их императив­ность, принудительность, которой отдельный индивид не мог не подчи­ниться. В качестве главного признака морали назывался долг, следование которому делает человека моральным. В дальнейшем интерес Дюркгейма привлек добровольный аспект морали, такие ее признаки, как желатель­ность, притягательность и личная заинтересованность в моральных ценно­стях – объективных, общественных по своей природе благах.

В любом случае Дюркгейм утверждал социальную сущность морали и подчеркивал ее «священный характер», поскольку мораль, как и религия. имеет своим источником и объектом общество, превосходящее индивида по своей силе и авторитету.

Связывая мораль с общественными условиями, ее порождающими, Дюркгейм не считал возможным выдвигать и обосновывать такой обще­ственный идеал, который потребовал бы коренной ломки социальной структуры. Он ограничивался приведением ее в соответствие с изменив­шейся структурой. Испытывая жгучий интерес к современному состоянию общества, Дюркгейм считал, что в основе общественного кризиса, имею­щего главным образом моральную природу, лежит изменение характера и содержания общего сознания. Быстрое изменение норм и ценностей вле­чет за собой утрату былой дисциплины и порядка в обществе, вследствие чего оно ввергается в моральный хаос, во многом тождественный соци­альной смуте. Выход из кризиса – в усилении моральной регуляции.

141

Функции «коллективного ума» и защитника коллективных интересов выполняет в концепции Дюркгейма государство, которое «думает и дейст­вует» за все остальное общество. Трактуя роль государства в духе либера­лизма, он предвидел возможность чрезмерного усиления власти. Защите индивида от чрезмерного государственного контроля должны служить «вторичные», или промежуточные, социальные группы – религиозные, производственные и т. д. В соответствии с этим Дюркгеим выдвигал идею особых партикулярных моральных кодексов, регулирующих поведение индивидов как представителей соответствующих групп. В то же время Дюркгеим требовал установить жесткую иерархию моральных правил по степени их общественной важности. Семенная, профессиональная и граж­данская мораль образовывали иерархическую структуру, на вершине ко­торой помещались общечеловеческие ценности и идеалы, воплощенные в государстве.

Истолкование общественных функций морали Дюркгеим непосредст­венно связывал с теорией воспитания, цель которого – формирование со­циального существа, развитие в ребенке тех качеств и свойств его лично­сти, которые нужны обществу.

Трактовка моральных проблем опиралась у Дюркгейма на его антро­пологическую теорию, предполагавшую двойственность человеческой природы. Биологическая природа человека (способности, биологические функции, импульсы, страсти) находится в противоречии с его социальной природой, создаваемой путем воспитания (нормы, ценности, идеалы). Это обусловливает никогда не прекращающееся внутреннее беспокойство, чувство напряженности и тревоги, которое снимается только действием общества. Оно контролирует биологическую природу человека, сдержива­ет страсти и аппетиты, вводит их в определенные рамки. Если общество ослабляет свой контроль над индивидами, возникает состояние аномии -дезинтеграции общества и индивида, противоположное моральному по­рядку, регуляции, контролю, характеризующим нормальное, здоровое со­стояние общества. Создается своего рода моральный вакуум, вследствие того что старые нормы и ценности уже нс выполняют своей роли, а новые еще не утвердились.

Помимо теоретических концепций и исследований, посвященных раз­личным формам общественного сознания, широкую известность приобрел анализ Дюркгеймом такого явления, как самоубийство. Социолог выбрал эту тему, поскольку здесь ему представилась возможность применить к эмпирическому материалу принципы социологического метода: изучения социального факта как внешнего по отношению к индивиду, признания существования особой реальности – общественной, определяющей пове­дение индивида и не зависящей от его воли. Исходя из этого, Дюркгеим отверг объяснение самоубийства в терминах индивидуальных психологи-

142

ческих мотивов и выдвинул сугубо социальные причины. Даже такой фак­тор, как индивидуальная психическая предрасположенность, не говоря уже о других, рассматривался сквозь призму социальных условий.

Согласно концепции Дюркгейма, процент самоубийств (отношение ко­личества самоубийств к численности населения) является функцией не­скольких социальных переменных: отношении, складывающихся в рели­гиозных, семейных, политических, национальных и других группах. Глав­ной чертой большинства социальных переменных является степень соци­альной интеграции или социальной связи. Семья, наличие детей, сельская жизнь являются социально интегрирующими факторами и потому предо­храняют индивида от чувства социальной изоляции и одиночества. Отсю­да вывод, что «число самоубийств обратно пропорционально степени ин­теграции тех социальных групп, в которые входит индивид» [17. С. 266]. Факторы же несоциального порядка – возраст, климат, время года, а так­же психология индивида – могут оказывать на процент самоубийств толь­ко косвенное влияние, будучи пропущены сквозь призму состояния соци­альной среды.

Большое значение Дюркгеим придавал классификации самоубийств, которая помогла осветить некоторые типичные явления современного ему общества. Он подверг критике существующие концепции этого явления, главным образом основывающиеся на психиатрии. Несмотря на то что Дюркгейму недоставало многих инструментов научного анализа, его рабо­та сыграла значительную роль в утверждении социологического подхода в противоположность популярному в то время психопатологическому ана­лизу. Для Дюркгейма было характерно раскрытие сущности самоубийства как явления, порождаемого кризисным состоянием общества.

Вопрос о природе общества и его кризисе, об интегративном социаль­ном начале, о значении общественной солидарности и разделения труда, о сущности и функциях общественного сознания, методах социологического исследования и статусе социологии как науки – все эти проблемы, решае­мые Дюркгеймом с позиций достаточно цельной философско-социо-логической концепции, несомненно принадлежат к числу фундаменталь­ных проблем теоретической социологии, которые продолжают оживленно дискутироваться и в настоящее время. В огне критической полемики все чаще сопоставляются теории Маркса, Дюркгейма, Вебера, Парето при на­стойчивых поисках ответов как на вопрос о путях и судьбах развития со­временного мира, так и на вопрос о развитии социологии

Влияние Вебера на чападную социологию было огромно, но не одно­значно. Парсонс. много сделавший для популяризации Вебера в США, приложил немало усилий, чтобы синтезировать его идеи с идеями Паре-то и Дюркгейма в рамках единой теории социального действия, теоретиче­ские категории Вебера были при этом вырваны из исторического контек­ста и превратились в понятия с вневременным содержанием. В то же вре­мя Вебср использовался как знамя антинатуралистической ориентации в социологии. Кризис структурного функционализма в 60-х годах нашего столетия усилил интерес к антипозитивистским идеям и историзму Вебе­ра, но одновременно вызвал острую критику его методологического объ­ективизма, принципа «свободы от ценностей». В социологии ФРГ отно­шение к Веберу – точнее, его интерпретация – в тот же период стало од­ним из водоразделов между позитивистско-сциснтистской и левомаркси-стской ориентациями (в частности. Франкфуртской школой); этот кон­фликт, охвативший самый широкий круг вопросов, особенно ярко про­явился на съезде социологов ФРГ в 1964 году. посвященном столетию со дня рождения Вебера.

1.11. Социология П. Сорокина

«Значимость фигуры Питирима Сорокина (1889-1968), автора таких известных книг, как «Система социологии» (1920), «Социальная мобиль­ность» (1927), «Современные социологические теории» (1928), «Социаль­ная и культурная динамика» (1937-1941). «Общество, культура и лич­ность» (1947) и многих других, все еще адекватно не оценена ни в амери­канской, ни в отечественной социологии. Американцы, безусловно, отно­сят его к числу основателей американской социологии, хотя и оставляют за ним лишь роль «заокеанского наставника», «страстного русского ора­тора». На исторической же родине имя ученого вплоть до недавнего вре­мени попросту запрещалось произносить вслух. И все же никто нс станет отрицать того громадного воздействия, которое оказал Сорокин на разви­тие современной мысли не только в социологической науке, но и далеко за ее пределами

О собственном мировоззрении начала века и стремлении интегриро­вать гуманитарное знание своего времени в единую, унифицированную систему многими годами позже сам Сорокин напишет: «С философской точки зрения, возникающая система взглядов была разновидностью эмпи­рического неопозитивизма или критического реализма, основывающейся на логических и эмпирических научных методах познания. Социологиче­ски это был некий синтез социологии и взглядов Спенсера на эволюцион­ное развитие, скорректированный и подкрепленный теориями Н. Михай-

168

ловского, П. Лаврова, Е. Де Роберта, Л. Петражицкого, ,М. Ковалевского, М. Ростовцева, П. Кропоткина – из русских мыслителей – и Г. Тарда, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, М. Вебера, Р. Штаммлера, К. Маркса, В. Парето и других – из числа западных ученых. Политически – это мое мировоззрение представляло из себя форму социалистической идеологии, основанной на этике солидарности, взаимопомощи и свободы» [56. С. 57].

В 1919 году Сорокину удалось организовать первую в России социоло­гическую кафедру, а в 1920 году он становится профессором по кафедре социологии. Однако все больше образ мыслей первого советского профес­сора социологии не устраивает власти.

В это же время Ленин остро ставит вопрос о необходимости коммуни­стического контроля над программами и содержанием курсов по общест­венным наукам. «Буржуазную» профессуру стали постепенно отстранять от преподавания и тем более от руководства наукой. Стали широко рас­пространяться слухи об арестах ученых: говорили, что их собираются не казнить, а выдворить за пределы страны.

Осенью 1923 года по приглашению ряда американских социологов Со­рокин навсегда перебирается в США.

В историко-социологической литературе традиционно, хотя, видимо, не вполне справедливо, принято разграничивать два периода в творчестве Сорокина – русский и американский. Конечно же, «оба» Сорокина до­вольно непохожи друг на друга по кругу анализируемых проблем, по ха­рактеру использования материала, по степени зрелости и самостоятельно­сти создаваемых теорий. Однако очевидно то, что интегральная сущность всех сорокинских работ всегда оставалась неизменной. Более того, все его мировоззрение было пронизано философией интегрального синтеза и на уровне сциентистских программ, и на уровне жизненной философии. По­жалуй, в глобализме – главное отличие между молодым и зрелым Со­рокиным.

Центральным понятием для творчества Сорокина становится «цен­ность». Конечно же, многие мыслители и до него размышляли о природе ценностей, но, пожалуй, никому до него не удалось показать системати­зирующую и методологическую значимость ценностной теории в со­циологии.

Первоначально теоретико-методологические построения Сорокина осуществлялись в духе неопозитивистско-бихевиористического синтеза. В своей первой книге «Преступление и кара, подвиг и награда» (1913) соци­альный феномен (сфера «надорганики») определяется им как «со­циальная связь, имеющая психическую природу и реализующаяся в соз­нании индивидов», то есть всякое взаимодействие, если оно обладает пси­хическим характером, суть социальное явление. Такое явление будет об­ладать как чисто психологической, внутренне-психологической, так и сим-

169

волической, внешней, природой. Игнорируя индивидуальные внутрипси-хологические процессы, социолог, по мысли Сорокина, призван описывать только внешние факты, то есть не всю социальную жизнь. Отсюда Соро­кин констатирует три основные формы актов поведения людей – дозво­ленные, должные и рекомендуемые, как не противоречащие представле­ниям о должном и дозволенном, а содержащие в себе «сверхнормальную роскошь». Каждая из этих форм существует как бы в связке с соответст­вующей ей оппозиционной санкцией: рекомендуемым актам (подвиг или услуга) – награды; запрещенным (преступление) – кара; дозволенным -«должные реакции». Историческое взаимодействие актов реакций, по Со­рокину, составляет суть всемирного и исторического прогресса.

Через какие-то несколько лет эта на вид довольно наивная схема быст­ро разбухает и обретает законченный логический вид В «Системе социо­логии» Сорокин формулирует принципы, от которых не отойдет в буду­щем. Совокупно они составляют самую квинтэссенцию структурного ме­тода. Согласно Сорокину, теоретическая социология распадается фактиче­ски на три основных раздела: 1) социальную аналитику (социальная ана­томия и морфология); 2) социальную механику (ее объект – социальные процессы); 3) социальную генетику (теория эволюции общественной жизни).

Он формулирует исходный тезис о том, что социальное поведение ос­новано на психофизических механизмах; субъективные же аспекты пове­дения суть «переменные» величины. В результате «коллективному реф­лексу» Сорокин придает значение интегрального фактора всей обществен­ной жизни. Не трудно пронаблюдать эту установку автора в его «Со­циологии революции» (1925), где причины всех великих революций или иных схожих потрясений он видит в подавлении базовых инстинктов лю­дей (пищеварительного, сексуального, самосохранения, самовыражения).

Обоснованный в «Системе» концептуальный подход получает свое дальнейшее развитие в «Социальной мобильности». Согласно Сорокину, социальная мобильность есть естественное состояние общества и включа­ет в себя не только социальные перемещения индивидов или групп, но и социальных объектов (ценности), то есть всего того, что создано или ви­доизменено человеком. Мобильность различается по направленности (восходящая и нисходящая), по форме (коллективная и индивидуальная), по интенсивности и масштабности. Вертикальную мобильность он рас­сматривает в трех аспектах, соответствующих трем формам социальной стратификации (политическая, экономическая и профессиональная): внут-рипрофессиональное или межлрофессиональное перемещение, политиче­ская циркуляция и продвижения по «экономической лестнице». При этом Сорокин четко различал социальную мобильность в так называемые «нормальные» периоды относительной общественной стабильности и в

170

периоды социальной дезорганизации (войны, революционные периоды, голод и т. д.). Если в «нормальные времена мобильность является процес­сом постепенным, регулируемым определенными и твердыми правила­ми», то в периоды великих бедствий… поступательность, упорядоченность и строго контролируемый характер мобильности существенно нарушает­ся… Иными словами, приобретает черты хаоса

Для Сорокина, как, впрочем, и для многих исследователей до и после него, очевиден внеисторический динамизм социальной стратификации. Абрис и высота социальной стратификации – вневременные, нормативные черты стратификации, а их флюктуации не содержат никакого однона­правленного движения. Социальная стратификация – это постоянная ха­рактеристика любого организованного общества. Изменяясь по форме, со­циальная стратификация существовала во всех обществах, провозглашав­ших равенство людей. Феодализм и олигархия продолжают существовать в науке и искусстве, политике и менеджменте, банде преступников и де­мократиях уравнителей, словом – повсюду. История показала, что нсстра-тифицированнос общество с «подлинным» равенством всех членов есть миф, никогда не могущий быть реализованным на практике, оставшийся лишь хоругвию эгалитаристов и левых радикалов.

В гарвардский период интегралистские тенденции и настроения в творчестве Сорокина окончательно оформляются в единую модель, что нашло отражение в первую очередь в его 4-томной «Социальной и куль­турной динамике».

В частности, все люди, по Сорокину, вступают в систему социальных взаимоотношений под влиянием целого комплекса факторов: бессозна­тельных (рефлексы), биосознатсльных (голод, жажда, половое влечение и т. п.) и социосознательных (значения, нормы, ценности) регуляторов. В отличие от случайностных и временных агрегатов (типа толпы), характе­ризуемых отсутствием ясных и пролонгированных связей между людьми, только общество способно продуцировать значения, нормы, ценности, су­ществующие как бы внутри социосознательных «эго»-конституирующих общество членов. Поэтому любое общество можно описать и понять лишь только через призму присущей ему системы значений, норм, ценностей. Эта система суть единовременное культурное качество.

Скрытые в социосознательных индивидах и обществах культурные ка­чества обнаруживаются во всех достижениях человеческой цивилизации, сохраняясь также и в дискретные периоды культурной истории (войны. революции, общественные бедствия). Социоэмпирические исследования культурных качеств (значений, норм, ценностей) позволяют выявить весьма длительные периоды истории, в течение которых проявляются от­носительно близкие и даже идентичные культурные образцы – виды дея­тельности. мысли, творчества, верований и т п. Эти продолжительные об-

171

разцы культурной жизни, несмотря на всевозможные и случайные девиа­ции, эмпирически устанавливаются лишь потому, что сами суть продукт логико-значимых культурных систем. При этом логико-значимые куль­турно-ценностные системы – детерминанты культурного качества – фор­мируются под воздействием «двойственной» природы человека – сущест­ва мыслящего и существа чувствующего. Преимущественное качество тем самым совпадает с одним из полюсов ценностно-культурной шкалы. Если основной акцент сделан на чувственной стороне человеческой природы, то, соответственно, детерминируется чувственный образец культурных ценностей, на воображении и разуме – нечувственный. Причем и в том, и другом случае не нейтрализуются полностью противоположные мотивы поведения, мышления. При условии же баланса чувственных и рацио­нальных стимулов формируются особые идеалистические культуры. Пере­группировка всех классов ценностей, значений, норм в этом ключе, их от­крытие в ходе исторического исследования показывают удивительное со­четание с ценностными классами, выработанными древнегреческой фило­софией, а именно: ценности, происходящие в результате познавательной деятельности (Истина); эстетического удовлетворения (Красота); социаль­ной адаптации и морали (Добро); и, наконец, конституирующая все ос­тальные ценности в единое социальное целое (Польза). Любую социально значимую человеческую активность можно объяснить посредством этих четырех, поистине универсальных категорий. Игнорирование их или под­мена другими объясняющими факторами неизбежно ведет к сциентиче-ской неудаче искусственного перевода этих категорий на язык других и менее адекватных терминов.

Интегральный подход в равной мере применим при описании индиви­дуального типажа или культурной ценности. В самом деле, любой инди­вид вписан в систему культурных ценностей – значений – норм, а его бес­сознательные мотивы и биосознательные стимулы контролируются и под­чиняются его социосознательному «эго». Также и культура становится ин­тегральной лишь тогда, когда общество добивается успеха, балансируя и гармонизируя энергию людей, отданную на службу Истине, Красоте, Добру. Подобный «интегрализм» характеризуется логико-значимой взаимосвязью всех существенных компонентов личности или культуры. Модель «ин­тегральной» культурной сверхсистсмы – результирующая систематическо­го и гармонизирующего ценностного образца – дает значительно больше для полноценного и адекватного определения и описания культуры, неже­ли традиционные социологические, антропологические или культурологи­ческие методы. По Сорокину, базовые факты социологии ментальны по своей лрироде, а посему могут быть поняты лишь в категориях человече­ского социокультурного универса, как чего-то целого. Отсюда вытекают

172

три отличительные системы истины: истина веры, разума и чувств. Все они частью ложны, частью истинны. Интегральная истина ближе всего стоит к абсолютной истине.

Дескриптивный анализ социальной жизни должен быть подчинен ис­ходному примату культурных ценностей даже в таких аспектах социаль­ного бытия, где, как может показаться с первого взгляда, отсутствует пря­мое восхождение к культурным, ценностным системам. К примеру, поня­тия «группы», «роли», «класса», «стратификации», «социального дейст­вия» и им подобные приобретают научную обоснованность лишь тогда, когда интерпретируются как переменные культурных сверхсистем, кон­груэнтных связей ценностей -норм – знаний. В силу этого новая филосо­фия истории должна исходить из тезиса о том, что в пределах, заданных относительно константными физическими условиями (климат, географи­ческое положение и т. п.), наиважнейшим фактором социокультурных из­менений (динамики) становится распад той или иной доминантной куль­турной сверхсисгемы – «идеациональной», «идеалистической», «чувст­венной». Именно в этом смысле тождественны социология и философия истории, ибо они концентрируют свое внимание на проблематике генези­са, эволюции, распада и кризиса доминантных систем, в результате чего проясняется вопрос: как, почему и когда происходят те или иные социо-культурные изменения?

Современное состояние западной культуры Сорокин диагностировал как кризисное, которое, однако, вовсе не виделось ему в духе шпснглери-анского субъективизма – как конец ее исторического существования, смертная агония всей западной цивилизации. Его главное пророчество звучало примерно так: мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать на­дежные ориентиры в наступающих сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душе­раздирающими ужасами. За ее пределами, однако, различим рассвет но­вой великой идеациональной культуры, приветствующей новое поко­ление – поколение людей будущего.

В 1960 г. П. Сорокин публикует свое культурно-конвергенциональное крсяо-эссе «Взаимная конвергенция Соединенных Штатов и СССР к смешанному социокультурному типу» (1960), написанное в атмосфере до­вольно напряженных советско-американских отношений. Эссе начиналось со следующих слов: «Западные лидеры’уверяют нас, что будущее принад­лежит капиталистическому («свободное предпринимательство») типу об­щества и культуры. Наоборот, лидеры коммунистических наций уверенно ожидают победы коммунистов в ближайшее десятилетие. Будучи не со-

173

гласным с обоими этими предсказаниями, я склонен считать, что если че­ловечество избежит новых мировых воин и сможет преодолеть мрачные критические моменты современности, то господствующим типом возни­кающего общества и культуры, вероятно, будет не капиталистический и не коммунистический, а тип специфический, который мы можем обозначить как интегральный. Этот тип будет промежуточным между капиталистиче­ским и коммунистическим строем и образом жизни. Он объединит боль­шинство позитивных ценностей и освободится от серьезных дефектов каж­дого типа». Согласно логике его мысли, мы наблюдаем, с одной стороны, упадок капиталистической системы, а с другой – неспособность экономи­ческой и политической системы коммунизма удовлетворить жизненные потребности людей. Последняя складывается в периоды великих бедствий (голод, война, революции, депрессии), однако когда социальная опасность минует и сходит на нет, то в обществе обнаруживается неизбежная тен­денция детоталитаризадии и реконверсии к менее регламентированной и более свободной жизни. Этот социальный закон, по Сорокину, выражается в том, что степень государственного вмешательства в жизнь общества варьируется пропорционально масштабам и характеру бедствия. И если в будущем великие катаклизмы удастся преодолеть, то «коммунистические» и схожие с ними тоталитарные режимы, очевидно, будут приходить в упа­док Речь у Сорокина, однако, идет не только о политических переменах и сближении двух стран. Он считает, что фундамент конвергенции заложен в близости систем ценностей, праве, спорте и досуге, изящных искусствах, экономике, семейных и брачных отношениях и даже в религиях обеих держав. Советские философы безвозвратно ушли от ортодоксального мар­ксизма в интерпретациях человека и общества, в то время как материали­стическая идеология и философия все активнее проникают в обществен­ную и приватную жизнь американцев. Иными словами, по Сорокину, кон­вергенция заключена не только в реверсивном движении России к образцу американской демократии, но и в усилении тоталитарных элементов в США. Завершая свое эссе, он утверждал, что конвергенция безусловно приведет к образованию смешанного социокультурного типа, который при заданных условиях может перерасти в «блистательный интеграль­ный порядок в обеих державах, так же, как и во всей человеческой вселенной».

Профетическая интенция свойственна социологии эпохи модерна. Про­возвестник новой ндеациональной будущности через очищение и воскре­шение культуры, проповедник нравственного возрождения общества, ос­нованного на принципах альтруистической любви и этике солидарности, -таков, в общем не похожий на академического, университетского ученого, Сорокин-социолог и Сорокин-пророк, на долгие годы запомнившийся своим соратникам и ученикам

п.

Раздел

2

СОВРЕМЕННАЯ ЗАПАДНАЯ СОЦИОЛОГИЯ: ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И ПРОБЛЕМЫ

2.1. Плюрализм современной западной социологии

На протяжении XX столетия социология Запада претерпела весьма существенные изменения и ныне представляет собой чрезвычайно слож­ную систему идей, гипотез, концепций, теорий, методов исследования и способов описания разнообразных социальных реалий. При этом практи­чески все лидеры и представители современной западной социологии до­вольно активно использовали и используют идеи и концепции социоло­гов классического периода, хотя в ряде случаев они выступали в роли комплекса теоретико-методологических и прикладных подходов, которые предполагалось преодолеть. Интеллектуальное содержание классиче­ского этапа западной социологии использовалось по преимуществу дво­яким образом: 1) как определенный банк идеи, обладающий самостоя­тельной ценностью, и 2) как идеи, которые включались в качестве актив­ного элемента в различные разновидности современной социологии За­пада.

Правильное понимание плюралистического характера эволюции со­временной западной социологии предусматривает осознание того обстоя­тельства, что эта эволюция по преимуществу характеризуется не линей­ным, а параллельным и многомерным развитием.

Одним из важнейших следствий такого понимания данного процесса является признание его неоднородного, противоречивого и неравномерно­го характера.

Важным моментом эволюции главных школ и разновидностей совре­менной западной социологии явилось то обстоятельство, что этот процесс осуществлялся одновременно на трех уровнях: теоретическом, приклад­ном и эмпирическом. Причем на каждом из этих уровней социологи полу-

175

вечества от психологической и экономической катастрофы предполагает коренное изменение характера человека, выражающееся в переходе от доминирующей установки на обладание к господству установки на бытие, а также переход от индифферентного и патологического потребления к здоровому, максимальную децентрализацию промышленности и полити­ки, осуществление индустриальной и политической демократии соучастия и замену бюрократического способа управления гуманистическим. Нео­фрейдистская социология Э. Фромма – один из наиболее значительных элементов современной западной интеллектуальной культуры. Она прида­ла существенный импульс развитию не только психосоциологических док­трин, но и всей современной западной социологии, одной из вершин кото­рой она, безусловно, является.

2.8. Социометрия (микросоциология)

D 30-е годы нашего столетия на основе широкого использования пси­хоаналитического метода и гештальт-теории в русле психологической тра­диции в социологии возникла новая отрасль социологического знания, получившая название социометрии или микросоциологии.

Под социометрией (микросоциологией) принято понимать теоретиче­ское и прикладное направление социологической науки, изучающее социо-психологические взаимоотношения личностей в малых группах.

Возникновение социомстрии правомерно связывается с использовани­ем специфических психологических приемов изучения группового поведе­ния людей и относится к деятельности эмигрировавшего из Румынии в США ученика 3. Фрейда, психиатра и социолога Джекобп Морено (1892-1974).

В последующие годы комплекс социометрических идей и методов при­обрел широкую популярность. В США в области микросоциологии рабо­тали Дж. Морено, Е. Джениигс, Г. Ландберг, Ч. Лумис, М. Нортуэй и др., во Франции – Г. Гурвич, П. Мокор, М. Шуценбергер, И. Мезонцев и др., в ФРГ – Р. Кениг. X. Трейнсн, Г. Штибср и др.

Распространенность социометрии в значительной мере объясняется оригинальными исследовательскими методиками, которые используются как общенаучный инструментарий в различного рода социальных исследованиях.

В то же время некоторые теоретические посылки социометрии со свойст­венной ей фетишизацией психической жизни людей и необоснованным рас­пространением теории малых групп на все социальные процессы вызывали определенную критику как в социальной философии, так и в социологии.

Сам Морено определял созданную им дисциплину следующим обра­зом: «Математическое изучение психологических свойств населения, экс­периментальная техника и результаты, полученные при применении коли­чественного и качественного метода» [42. С. 39].

234

В качестве трех важнейших базисных понятий социометрии он назы­вал: «социус» – товарищ; «метрум» – измерение; «драма» – действие.

Программная концепция Морено сформулирована так: «Вместо анали­за социальных классов, состоящих из миллионов людей, мы занимаемся тщательным анализом небольших групп. Это отход от социальной вселен­ной к ее атомарной структуре» [42. С. 60]. Тем не менее он все же распро­странил свою доктрину на изучение внутренних структур различных соци­альных групп, коллективов и социальных общностей. Определяя предмет микросоциологии, Морено отмечал, что «социометрия изучает индиви­дуумов именно в тот момент, когда они спокойно вступают во взаимные отношения, ведущие к образованию группы» [42. С. 46].

Важным моментом теоретических построений Морено было положение о том, что через раскрытие социально-психических механизмов и психиче­ских структур сообществ социометрия получает возможность установления социального контроля над поведением личностей и социальных групп.

Среди существенных инструментов социометрического анализа наи­большей популярностью пользуются социометрические тесты, социомат-рицы и различного рода социограммы, на которых во многом и базируется социометрический метод.

Под соцгюметрическим тестом в мнкросоциологии понимается один из приемов опроса людей, в ходе которого выполняется задание стандарт­ной формы, позволяющее получить как бы «коллективное самовыражение опрашиваемых», т. е. количественно измеримые характеристики межлич­ностных отношений в социальной группе

Вторым таким инструментом социометрии считается социоматрица -таблица, в которую при помощи графических и числовых обозначений заносятся полученные в результате исследований данные, характеризую­щие систему взаимоотношений людей в изучаемой группе.

Третий инструмент – социограммы – дает соответствующее графиче­ское (схематическое) выражение социальных отношений людей преиму­щественно в малых группах.

Наряду с ними в социометрии широко используются разнообразные индексы, коэффициенты и пр., позволяющие дать количественную харак­теристику изучаемым явлениям социального взаимодействия.

По мнению Морено, причиной общественных изменений являются взаимоотношения индивидов, складывающиеся из особых «микроэле­ментов». которые именуются «социальными электронами», или «теле­элементами» Морено охотно использовал понятие «теле», или «социо-гравитационный фактор», с помощью которого он пытался объяснить раз­личные чувства, возникающие в процессе общения людей друг с другом. При этом понятие «теле» Морено определял как простейшие единицы чув­ства. излучаемые человеком и направленные от индивида к индивиду.

235

Интенсивное излучение «теле» «со знаком плюс», согласно утверждениям Морено, вызывает симпатию, а излучение «теле» «со знаком минус» -антипатию.

Микросоциологня уделяет большое внимание анализу количественной стороны психологических отношений людей, которые определяются со-циометристами в терминах безразличия, симпатии (притяжения) и анти­патии (отталкивания).

Для определения параметров психологического взаимодействия людей в больших группах Морено пользовался понятием «психосоциальных се­тей», которые, по его мнению, объединяют самые сложные линии взаимо­отношений микроэлементов общества. К этим микроэлементам он отно­сил в первую очередь так называемый социальный атом – непосредствен­ное сосуществование индивидов, которое он считал наименьшим элемен­том общества. «Ядро отношений вокруг каждого индивида, – писал Море­но, – является более плотным вокруг некоторых индивидов и более «тонким» вокруг других. Это ядро отношений является наименьшей соци­альной структурой в коллективе, социальным атомом» [42. С. 56).

Важнейшей идеей Морено было положение о том, что помимо внешней структуры каждая группа имеет в своей основе невидимую, неофициаль­ную структуру, которая, однако, более реальна, нежели структура офици­альная (формальная). .

В этой связи Морено сформулировал одно из фундаментальных поло­жений социометрии, согласно которому социальные процессы, происхо­дящие в группе и обществе, могут быть правильно поняты лишь с учетом существования микро- и макроструктур. Под микроструктурой он понимал совокупность психических отношений людей, их желания, чувства, представ­ления и т. д., а под макроструктурой – пространственное взаимоположсние и взаимоотношение людей при выполнении ими производственных функций.

Большую известность получил эксперимент Морено с группой девушек из интерната, находящегося вблизи Нью-Йорка. Располагая сведениями о том, что в группе, занимающейся стиркой белья, происходят постоянные ссоры, а производительность труда падает. Морено исследовал их взаимо­отношения. Он пришел к выводу, что макроструктура этой группы не со­ответствует микроструктуре, то есть некоторые из рядом работавших не­долюбливали друг друга и хотели бы работать рядом с другими. Переста­новка работающих с учетом их симпатий и антипатий привела к прекра­щению ссор и росту производительности труда. Эти и другие исследова­ния различных противоречий между людьми привели Морено к выводу, что основным источником напряженности и социальных конфликтов яв­ляется несоответствие микро- и макроструктур группы или общества.

Данные исследования и их интерпретация подтолкнули Морено к обобщениям. Одним из них стал так называемый «универсальный микро-

236

закон», согласно которому социальные конфликты и напряжение увеличи­ваются прямо пропорционально социодинамической разнице между мик­ро- (социометрической матрицей) и макроструктурой (официальным об­ществом) [42. С. 181]. Из этого «закона» уже чисто логически вытекало положение о том, что основным путем для ликвидации конфликтов в об­ществе является приведение в соответствие микро- и макроструктур.

Это означало, что социальная напряженность и различного рода кон­фликты могут быть ликвидированы путем реорганизации макроструктуры (перегруппировки людей в пространстве) таким образом, чтобы во всех случаях рядом оказывались люди, симпатизирующие друг другу. Так Мо­рено пришел к одному из наиболее утопических выводов своей теории – о возможности «улучшения» человеческих отношений в рамках любой об­щественной системы.

Среди других законов, сформулированных Морено, особой популярно­стью в ряде школ современной западной социологии пользуется так назы­ваемый «закон насыщения», который наиболее консервативные сторонни­ки социометрии пытаются выдать за один из основных законов общест­венных отношений людей. Согласно «закону насыщения», подобно тому, как в химических растворах существует точка насыщения, за пределами которой остается нерастворимый осадок, так в национальных и межна­циональных отношениях также существует подобная точка, превышение которой ведет к «перенасыщению» или, иными словами, к национальным и расовым конфликтам, розни и войне.

В числе иных социометрических законов Морено можно упомянуть со-цчогенетическчй и соцчодинамчческий законы. Социогенетический закон констатировал, что высшие формы любой коллективной организации раз­виваются из простейших форм, а социодинамический закон утверждал, что человеческие привязанности внутри любой группы распределяются неравномерно. В целом оба этих положения подтверждаются многочис­ленными исследованиями, и их правомерно считать позитивными дости­жениями социометрии Морено.

В связи с формулировкой социодинамического закона Морено указы­вал, что большая часть эмоциональных влечений («предпочтений») при­ходится на немногих членов группы («звезд»), в то время как большинст­во участников ее оказываются как бы «эмоционально обездоленными» (такие зачислялись Морено в разряд «социометрического пролетариата»).

Одним из важнейших методов социометрии Морено считал вовлечение исследуемых лиц в активный терапевтический процесс, который он име­новал «психодрамой». Как отмечал Морено, «психодрама началась, когда я отказался от кушетки и приема свободной ассоциации и заменил их от­крытым пространством многих измерений» [42. С. 157].

Основным моментом этого терапевтического приема является органи­зация сценического действия, в рамках которого действуют режиссер, ак-

237

теры (пациенты), терапевтические помощники и публика. Целью психо­драмы как терапевтического приема выступает предоставление личности свободы самовыражения для освобождения ее от напряженности совре­менной реальной жизни. В ходе такого терапевтического сеанса пациент -участник психотерапевтического действия – получает задание: изобразить в «терапевтическом театре» совместно с другими людьми свой внутрен­ний мир, спонтанно разыграть различные ситуации, в которых бы изжи­вались тревожащие его проблемы.

По существу «психодрама» становится дальнейшим развитием тера­певтических приемов психоанализа, и сам Морено подчеркивал эту связь.

Выступая, как правило, в роли респектабельного и корректного соци­ального инженера. Морено тем не менее не всегда мог удержаться на этой позиции и иногда становился эмоциональным проповедником, вещающим о грядущей «социометрической революции», которая должна быть осуще­ствлена путем специфического революционного действия.

Морено полагал, что в истории человечества существует три типа ре­волюции: христианский, марксистский и социометрический (или всеоб­щий). Эта довольно необычная типологизация была осуществлена Морено на основе гипотезы, согласно которой главным критерием, отличающим один тип революции от другого, является степень изменений, которые вносят эти революции в социальную жизнь.

По мнению Морено, «социометрчческая революция», «применимая к любому типу общества прошлого и будущего», должна начаться с измене­ния психологии и сознания людей, а осуществление ее выразится в том, что огромные массы людей будут перегруппированы в пространственном отношении в соответствии с их симпатиями и антипатиями. Социометри-ческая революция представляет собой революцию всех классов, всего че­ловечества, всех людей, всех индивидуумов и всех групп без исключения, законных или незаконных, официальных или неофициальных, больших или малых, всех наций и государств, суверенных и непризнанных [42. С 220].

Создание социометрии явилось одним из наиболее значимых достиже­ний социологии как науки за весь период ее существования. Внедрение количественных методов в социологию существенно преобразило ее и по­зволило осуществлять исследования с невиданной ранее точностью, со­поставимой с исследованиями в области естественнонаучного знания Теоретическое, методологическое и практическое значение социометрии огромно. Одним из наиболее существенных последствий создания ее стал рост интереса и возможностей социальных исследований в изучении раз­нообразных проблем человеческого существования с использованием ко­личественных методов и современной компьютерной техники.

238

2.9. Концепция социального обмена

Достаточно ярким выражением синтеза философии и психологии би­хевиоризма, с одной стороны, и социологии, с другой стороны, является теория «социального обмена», выступающая зачастую как конгломерат функциональной антропологии, психологии поведения и утилитарной эко­номики. Наиболее известными представителями данного социологическо­го направления принято считать американских социологов Джорджа Хо­манса^. 1910) и Питера Блау (р. 1918).

В своих основных исследованиях «Человеческая группа» (1950), «Социальное поведение: его элементарные формы» (1961), «Природа со­циальной науки» (1967) Хоманс подверг обстоятельной критике структур­но-функциональный анализ в социологии вместе с марксистской социоло­гической парадигмой за их, по его мнению, непригодность в конкретных социальных исследованиях, а также за методологическую несостоятель­ность. С точки зрения Хоманса, положения этих теорий слишком абст­рактны, их понятия не имеют строгих операциональных определений, эм­пирически нс обоснованы.

Критический анализ помог Хомансу сформулировать основную задачу своей теории в виде общепонятного лозунга «вернуть человека в социоло­гию». Следует признать, что эта задача соответствовала содержанию и смыслу социологии как науки, хотя решение ее Хоманс пытался осущест­вить приватным образом, посредством дальнейшего развития социологи­ческого необихевиоризма.

По Хомансу, социология явилась результатом процесса естественного развития психологии, а следовательно, «конечные принципы объясне­ния в антропологии, социологии и даже в истории… – психологические» [82. Р.48. 61).

Приняв за исходную единицу социологического анализа «элементарное социальное поведение» (т. е. непосредственные контакты между индиви­дами), Хоманс охарактеризовал задачу собственной социологии следую­щим образом: «Хотя социологи будут делать много эмпирических откры­тий, центральная интеллектуальная проблема социологии нс аналитиче­ская, это – проблема открытий новых фундаментальных положений. Я думаю, основные положения уже открыты, и они психологические. Данная проблема скорее синтетическая, т. е. проблема показа того. как поведение многих людей в соответствии с психологическими положениями сплетает­ся для образования и поддержания относительно устойчивых социальных структур. . Можем ли мы сделать шаг вперед при рассмотрении данной проблемы? Я думаю, что мы можем, и вот где бихевиористская социоло­гия, наконец, выступает на сцену» (143. С. 156) По мнению Хоманса. ин­ституты и человеческое общество в целом складываются только из дейст-

239

вий человека, они могут поэтому анализироваться в терминах индивиду­альных действии и могут быть объяснены на основе принципов индивиду­ального поведения.

Существенным элементом социологии Хоманса стала его теория соци­ального поведения. Принципиально важной чертой данной теории была интерпретация социального поведения как обмена.

Новое понимание природы и сущности социального поведения объяс­няется следующим образом: «Социальное поведение представляет собой обмен ценностями (как материальными, так и нематериальными, напри­мер знаками одобрения или престижа). Люди, которые много дают дру­гим, стараются получить много и от них, и люди, которые получают мно­гое от других, испытывают с их стороны воздействие, направленное на то, чтобы последние могли получить многое от первых. Такой процесс оказа­ния влияния имеет тенденцию к обеспечению равновесия или баланса ме­жду обменами» [52. С. 90].

При этом Хоманс обращал внимание на то. что каждый человек может обладать более чем одним доступным ему способом поведения. В этом контексте задача собственной социологии сводилась Хомансом к форму­лировке утверждений, соотносящих вариации величин и издержек поведе­ния людей с частотным распределением альтернативных поведенческих моделей.

Хоманс сформулировал тезис о двух уровнях поведения, названных им субинституциональным (парные непосредственно-личностные отноше­ния) и институциональным. Первый – основа второго. При этом социаль­ное поведение как обмен присуще обоим уровням. Некоторое различие между ними, по Хомансу, состоит в том, что в сложных организациях дея­тельность регулируется не первичными, а более сложными по своему ха­рактеру вознаграждениями (такими, например, как социальное одобре­ние), и в том, что сами процессы обмена «вознаграждающей» деятельно­стью становятся более опосредованными. Все большую роль начинают играть социальные нормы. Следовательно, сложные социальные органи­зации образуют равновесные системы, стабилизирующиеся путем инсти-туционализации общей нормативной структуры [45. С. 84].

Сущность социальных отношений в обществе Хоманс трактовал в духе концепций бихевиоризма В частности, это нашло свое выражение в его интерпретации проблемы «подкрепления» «социального поведения» и со­циально-экономического обмена «наградами». Как отмечал Хоманс, «секрет социального обмена между людьми заключается в том, чтобы дать другому человеку из своего поведения то, что представляется ему более ценным, чем вам. и получить от него то, что представляет большую ценность для вас, чем для него» [24. С. 70].

Объяснение социального поведения через обмен в версии Хоманса оказалось недостаточно корректным по ряду параметров Как отмечалось

240

в ряде критических работ, осталось непонятным, как действующий инди­вид использует «внешние символы» (в том числе структурную информа­цию о профессии, возрасте, доходе) в ходе прямых обменов с другими. Точно так же Хоманс не объясняет, каким же образом в ходе взаимодей­ствия индивид делает заключение о том, что происходит.

Следует отметить, что в ряде своих подходов Хоманс стремился при­близить социологию к экономической науке. В этой связи не случайно, что человек у Хоманса действует вполне рационально и его поступки оцени­ваются в контексте ряда экономических категорий. При изучении соци­ального поведения Хоманс предпочитает оперировать такими понятиями, как «издержки», «выгода» и другими, заимствованными им из категори­ально-понятийного аппарата западной политэкономии. Поэтому мнение известного социального исследователя К. Боулдинга о том, что в теории обмена Хоманса скрещивается «экономический человек» с психологиче­ским «голубем» для того, чтобы образовать то, что можно было бы обо­значать «экономико-голубиной концепцией социального взаимодействия», представляется не только оригинальным, но и достаточно справедливым.

В целом в современной западной социологии учение Хоманса понима­ется и трактуется как «ранняя попытка» приспособления психологии би­хевиоризма для исследования традиционных социологических проблем и пользуется определенным влиянием.

Оригинальную социологическую концепцию предложил в этот период и П. Блау. В таких работах, как «Динамика бюрократии» (1955), «Обмен и власть в социальной жизни» (1964), «Американская структура занятости» (1964), он осуществил попытку конструктивного синтеза ряда положений функционализма, икгеракционизма и школы социального конфликта.

Стремясь вскрыть связь между микропроцессами межличностного об­мена, взаимодействия и конфликта, с одной стороны, и возникновением таких структур, как социальные группы, сообщества, организации и ин­ституты, с другой, Блау ориентировался на постижение комплекса вопро­сов, связанных с причинами и механизмами возникновения, существова­ния, изменения и распада различных типов социальной организации. С этой целью он пытался выработать определенное понимание оснований и источников протекания процессов социологического порядка – от поведе­ния индивида в малой группе до функционирования обществ в целом.

В рамках собственного подхода Блау определяет обмен как специфиче­ский тип ассоциации, включающий «действия, которые зависят от полу­чаемых от других лиц вознаграждений и которые прекращаются при пре­кращении ожидания этих вознаграждений» [75. Р. б].

Таким образом, по Блау, обмен может иметь место лишь в границах таких отношений, при которых данные «вознаграждения» ожидаются и получаются от определенных посторонних лиц. Это определение обмена

16 Иитория социологии

241

очевидно более ограничено, нежели дефиниция Хоманса, которая охваты­вает любую активность в рамках обмена вне зависимости от ожидания либо получения «вознаграждения».

Одновременно, как и Хоманс, Блау постулирует, что при рассмотрении ассоциаций, включающих «явный или скрытый, выгодный или дорого­стоящий обмен деятельностью между двумя лицами, используется элемен­тарная экономическая модель» |75. Р. 88]. По сути социальная жизнь трактуется им в качестве своеобразного «базара», где «акторы» торгуются между собой с целью извлечения наибольшей выгоды.

Для более четкого понимания теоретического подхода Блау необходи­мо сформулировать те «законы» или «принципы», которые он считал су­щественными факторами динамики процесса обмена [65. С. .147-373].

Принцип 1 Чем большую выгоду человек ожидает от другого, осу­ществляя определенную деятельность, тем более вероятно, что он будет осуществлять эту деятельность.

Принцип 2. Чем большим количеством вознаграждений человек обменялся с другим лицом, тем более вероятно возникновение последую­щих актов обмена благодаря возникшим и направляющим их взаимным обязательствам. (Компенсацию полученных благ как необходимость для продолжения получения их Блау именовал «пусковым механизмом» соци­ального взаимодействия.)

Принцип 3 .Чем чаще нарушаются при обмене взаимные обязатель­ства, тем меньшей властью располагают партии, склонные к негативному санкционированию лиц, нарушающих нормы взаимности.

Принцип 4. С приближением момента вознаграждения, являющего­ся результатом определенной деятельности, эта деятельность падает в цене и вероятность ее осуществления снижается.

Принцип 5. Чем больше установилось отношений обмена, тем более вероятно, что управлять этими отношениями будут нормы «справедливого обмена».

Принцип 6. Чем меньше соблюдаются в отношениях обмена нормы справедливости, тем меньше власти имеют партии, склонные к негатив­ному санкционированию лиц, нарушающих эти нормы.

Принцип 7. Чем более стабильный и сбалансированный характер носят отношения обмена между социальными единицами, тем менее сба­лансированный и стабильный характер приобретают другие отношения обмена. (Социальная жизнь, таким образом, полна «дилемм», решая кото­рые люди вынуждены менять стабильность и баланс одних отношений обмена на напряженность других, поскольку все они стремятся к поддер­жанию всего многообразия этих отношений.)

Поскольку, по Блау, организации в обществе должны извлекать выгоду из отношений друг с другом и тем самым создавать ситуацию одновре-

242

менного взаимного «притяжения» и конкуренции, результатом последней является их иерархическая дифференциация. Она, как правило, обуслов­ливает стремление к специализации в самых разнообразных сферах среди менее удачливых организаций. Если же в результате этих процессов фор­мируются эффективные интеграционные механизмы, то для регуляции такого обмена должны возникнуть и отдельные политические организа­ции. В их задачи входит регулирование сложных систем косвенного обме­на через установление соответствующих законов и контроль с их помо­щью за конкуренцией между доминирующими организациями. Поддержа­ние наличных систем обмена гарантирует властвующие структуры (ор­ганизации) от посягательств на существующие формы распределения ре­сурсов со стороны оппозиции.

«Легитимность» правящим организациям может обеспечить только их способность нормативно регулировать социальный обмен, основанный на догматах опосредующих ценностей, а также возможность гарантировать получение «платы» наиболее влиятельными организациями. Оппозиция же, по Блау, стремится перераспределить блага, выступая тем самым «регенерирующей силой», которая привносит жизненные силы в социаль­ную структуру и становится основой социальной реорганизации» [75. Р. 301].

Генезис оппозиции в обществе Блау объясняет, во-первых, способно­стью обездоленных к общению, задаваемой уровнем «экологической кон­центрации»; во-вторых, способностью той или иной кодификации оппози­ционной идеологии; в-третьих, уровнем социальной солидарности обездо­ленных; в-четвертых, степенью и мерой политизированности оппозицион­ной организации. При этом темпы этого процесса Блау связывает со ско­ростью социальной мобильности в обществе, с готовностью доминирую­щих групп к уступкам, с количеством межличностных и межгрупповых конфликтов в границах социальной системы.

Предложив весьма оригинальную концепцию сущности общества, Блау, пожалуй, поставил намного больше теоретических проблем, стиму­лирующих социологические изыскания, нежели разрешил их. В то же вре­мя его нетрадиционная попытка сформулировать хотя бы некоторые об­щие принципы, действующие на всех уровнях социальной организации, и хотя бы некоторые законы, реализующиеся на каждом из этих уровней, сыграла определенную роль в эволюции современной социологии Запада.

2.10. Теория символического интеракционизма

Существенный вклад в эволюцию современной западной социологии внес основоположник символического интеракционизма, американский философ и социолог, профессор философии Чикагского университета Джордж Мид (1863-1931).

243

нальности И. Пригожина и др. Мир становится свидетелем возникновения ростков глобального общества и планетарного мышления, исходящего из признания ценности жизненного разнообразия и утверждающего целост­ную природу мира, где все тесно взаимосвязано. Свою лепту в формиро­вание планетарного мышления вносят и теоретики информационного об­щества, носители реформированного варианта тсхнократизма.

Концепции информационного общества, сохраняя генетическое родст­во с технократизмом, вместе с тем знаменуют попытку выхода за его пре­делы. Теоретики информационного общества стремятся синтезировать в нем все лучшее, что было развито на предшествующих стадиях развития технократизма, а также обогатить эти концепции гуманистическими дос­тижениями мировой цивилизации.

Раздел О

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ СОЦИОЛОГИИ

3.1. Становление и особенности российской социологии

Методологические основания изучения эволюции российской со­циологии как системы. Российскую социологию необходимо прежде всего рассматривать как ответ на потребности социальной жизни. Речь идет о применении методологии, рассматривающей результат мыслитель­ной деятельности как активный элемент общественной среды. Данный подход особенно важен для анализа российской социологической мысли в силу ее постоянной вовлеченности в общественную практику, в основном в оппозиционно-критической функции. Образ ученого – холодного и бес­страстного аналитика текущей социальной реальности – никогда не был популярен в социологической среде России.

Как и в мировой социологии, здесь действовала закономерность дви­жения социальной мысли от социальной философии через социальную теорию к теории собственно социологической. Российская мысль форми­руется первоначально как философия истории, особенно в первой полови­не XIX века. К середине столетия на передний план выдвигаются соци­альные теории, где переплетаются элементы социально-философские и социологические. И только в начале XX века появляются уже чисто со­циологические теории. Но и в последнем случае мы видим постоянное взаимодействие социальной философии и социологии

Как и на Западе, социология в России возникает в процессе перехода к индустриальной стадии социальной эволюции в силу потребности модер­низируемого общества в достаточно строгом социальном знании. Однако индустриальная модернизация России осуществлялась по запаздывающе­му (или догоняющему) варианту, что и составило своеобразный социо-культурный контекст развития социальной мысли. Причудливое перепле­тение социальных отношений и мотивационных структур традиционного и индустриального обществ, потребность в новой трудовой этике и привер-

265

Естественно, что этот «дух народа» находил отражение в социологии, выливаясь на первых порах в народничество. Российские социологи стре­мились, во-первых, описать характерные черты народа социологическим языком, во-вторых, смоделировать варианты российского развития в кон­тексте своеобразия социокультурной ситуации. Очевидно, именно в этом причина преобладания в социологии России психологических и культуро­логических тенденций, проявления внимания к ценностно-мотивационным структурам, стремления к нормативизму.

Важнейшей и исходной особенностью российской социальной мысли явился органический подход к обществу. При этом менее всего речь шла о концепциях натуралистического типа, которые хотя и имели в ней место, но пользовались незначительным влиянием. Органический подход заклю­чался в стремлении представить мир как некое иерархическое целое, где общество и человек хотя и своеобразные, но только элементы. Этим опре­деляется склонность мыслителей России к широчайшим социологическим обобщениям на основе описания всемирной социальной эволюции и прин­ципа единства микрокосма и макрокосма. Отсюда же вытекают усилия найти и обосновать общезначимый социальный идеал, руководствуясь ко­торым можно освободить общество от нарушающих его органичность тен­денций и сознательно ориентировать его в направлении органической це­лостности в духе социального конструктивизма. Поэтому столь большое внимание исследователи уделяли русской общине, усматривая в ней орга­ническое начало, опора на которое позволит реализовать самобытный рус­ский путь социальной эволюции.

Отмеченная познавательная структура способствовала акцентированию внимания российских социологов на проблемах социальной динамики (эволюции, прогресса), что содержательно определяло эволюцию социоло­гии. Ясно, что подобная ориентация вытекала из необходимости поиска путей разрешения острых противоречий страны. Эволюционисты исходи­ли из представления о единой человеческой истории, где существующие различия могут быть сведены к определенным социальным типам, после­довательно приближающим человечество к социальному идеалу. Соответ­ственно обосновываются различного рода «формулы прогресса», зачастую сугубо априорные. С течением времени, однако, начали обнаруживаться противоречия эволюционистской парадигмы Особое значение приобрели проблемы объекта эволюции, совмещения эволюции со структурным единством системы и ее стремлением к функциональному равновесию и др. Одновременно нарастал протест против плоского эволюционизма, на­чиная от самых ранних форм в теории культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского (1822-1885) и вплоть до снятия вопроса о соци­альной эволюции как научной проблеме у П. А. Сорокина.

Внимание к проблеме эволюции свидетельствует о такой важной черте социальной мысли России, как ее прагматическая направленность, «слу-

267

жебное отношение к истине» ради спасения общества. В этом проявлялся если не в явной, то в скрытой форме религиозный характер русского соци­ального мышления. Не случайно поэтому в русской культуре столь сильна тенденция к тоталитарности, целостности мышления и действия.

Этим определялось и своеобразие гносеологических посылок россий­ской социальной мысли. В отличие от заложенной Р. Декартом европей­ской традиции выносить субъект познания за пределы бытия (объекта) общественная мысль России рассматривает, как правило, субъекта внутри бытия. Бытие же понимается как непрерывное становление социальности и ее субъекта, а соответственно познание бытия выступает как самопозна­ние субъекта, и, следовательно, процессы познания и преобразования бы­тия фактически совпадают. Именно из данной установки вытекает пре­дельно напряженное рассмотрение в российской социологии центрального для нее сюжета о соотношении реальности и общественного идеала.

В итоге сложились две противоположные тенденции социальной мыс­ли – утопизм и реализм. Утопическая линия характеризовалась од­номерностью социального мышления, исходила из представления об об­ществе как механическом агрегате и принципа социального конструкти­визма. Обосновывалось убеждение, что достаточно определить научный социальный проект, чтобы при помощи субъективного фактора, воли к изменению иметь возможность осуществить его революционным путем, ускорив исторический процесс. Реалистическая же линия утвержда­ла многофакторный подход, понимание общества как сложного динамиче­ского равновесия, обосновывала необходимость соразмерной эволюции субъекта и социальных форм. Особое внимание обращалось на поиск меха­низмов согласования интересов различных субъектов, на практический гума­низм, на внутреннюю духовную революционность. Очевидно, что именно реа­листическая линия оказалась созвучной действительно научной социологии

Закономерно, что стремление найти «формулу прогресса» и обосновать пути ее практической реализации поставило в центр российской социоло­гии проблемы социального поведения, социальной мотивации и социаль­ной структуры Этим определились изучение в России закономерностей социально-психологического взаимодействия, внимание к проблеме «лич­ность и группа» и т. п. Более того, психологическое направление выступи­ло ведущим в социологии России, во многом определив ее своеобразие и вклад в мировую социологию.

Следует при этом иметь в виду, что с углублением понимания неодно­значности социальной эволюции усиливается тенденция к обоснованию идей социального примирения, равновесия, баланса. Утверждаются идеи социального плюрализма, равномощности целого и части (общества и личности). Центральное место в социологическом поиске занимают тео­рии взаимной помощи, кооперации, солидарности.

Отмеченные черты и особенности российской социальной мысли пока­зывают, что ключевое положение в ней занимает проблема человека. В любой социологической проблеме исследователи стремились видеть пре­жде всего антропологический аспект, найти формы разрешения социаль­ных противоречий в пользу личности, отсюда – популярность идеи «нового человека», опасность которой была осознана слишком поздно. Отсюда же тенденция этизации социологии вплоть до полного слияния этического и социологического подходов.

Предсоциоло! ическии этап развития российской социальной мыс­ли. Своеобразие социального мышления России было заложено приняти­ем византийского православия и соответствующего стиля мышления с его догматизмом, тоталитарностью, внснациональностью, апологией государ­ственности. Вплоть до XVIII века социальная мысль страны функциони­ровала в религиозной оболочке и посредством религиозных формул пыта­лась решать социальные проблемы, в основном связанные с задачами по­литического самоопределения общества.

Собственно социальная мысль как светское знание возникла в ходе и результате реформ Петра Великого. Определилась и центральная пробле­ма размышлений: путь России. Стремление Петра внедрить в российскую жизнь европейские социальные формы без учета социокультурного кон­текста заложило противоречия как всего последующего развития России, так и русских социально-философских поисков: за или против петровских реформ, самобытность или общечеловечность.

Итак, XVIII век – век просветительской философии – закладывает ос­новы социальной мысли России. В первой половине века можно наблю­дать весьма любопытную тенденцию обоснования с помощью просвети­тельских идеалов, идей естественного права необходимости деспотиче­ского социально-политического устройства (Ф. Прокопоаич, 16S1-1736; Я. Татищев, 1686-1750) Заметим, что проблемы государства, по­литической власти с этих пор вообще станут постоянной темой российской социальной мысли.

Во второй половине XVIII века выделяется группа просветителей ли­берального толка {Д. С. Аничков, 1733-1788; Я. П. Козельскый, 1728-1794; С. Е. Десницкий, ок. 1740-1789; А. Н. Радищев, 1749-1802), кото­рые более объемно, критически рассматривают петровские реформы и од­новременно стремятся выделить структурные элементы общества, их роль в социальном процессе В частности, представляют интерес анализ хозяй­ственной деятельности как ключевого фактора общественного прогресса (Десницкий); постановка проблемы общины, ставшей потом ведущей те­мой русской социальной мысли, обоснование роли географического фак­тора в истории (Радищев) и др.

Особое место в становлении русского социального мышления занимает первая четверть XIX века, когда начинается (по выражению А. И. Герце-

268

269

на) «великий ледоход» русской мысли и рождается подлинно националь­ное русское философское сознание в форме философии истории. Мысли­тели первой половины XIX века фактически закладывают программу социологического поиска, которая и будет реализована во второй полови­не XIX – начале XX века.

А. И. Галич (1783-1848) формулирует основы антропологической тра­диции русской философии и социологии. Н. И. Надеждин (1804-1856) вводит в социальную мысль идею историзма и во многом выступает в ка­честве основоположника теоретической социологии в России. П. И. Пес­тель (1793-1826) формулирует идею революционного преобразова­ния общества как способа его прогресса. Особое место принадле­жит Д. II. Майкову (1823-1847), который первым познакомил Россию с идеями О. Конта и начал говорить на социологическом языке. В статье «Общественные науки в России» (1845 г.) Майков, не принимая контов-ский термин «социология», ставит задачу формирования новой «социаль­ной философии» как общественной науки о законах социальной жизни людей и народов.

Одной ш самых замечательных фигур XIX века является П. Я. Чаадаев (1794-1856), своим знаменитым философическим письмом, опубликованным в 1836 году, задавший направление философско-социологических поисков в России. Без уяснения концепции Чаадаева невозможно понять как логи­ку развития русской социальной мысли, так и ее нравственный пафос.

Не принимая упрощенных идей просветительского прогрессизма, Чаа­даев в своей философии истории ставит задачу найти новые способы ос­мысления социальных фактов, исходя из единства истории человечества и ее законосообразного характера. Проблема фиксируется в логике единства общечеловеческого и национального, проявления родовой сущности чело­вечества в национальной форме. Чаадаев формулирует некоторые законы общечеловеческого прогресса и в их плане рисует трагическую и безыс­ходную картину российской жизни. У нас нет традиций, естественного прогресса, все основано на подражании и заимствовании, нам не хватает устойчивости, упорядоченности, внутреннего единства, мы живем без убеждений и правил – такие горькие характеристики дает Чаадаев русско­му обществу.

В итоге он приходит к выводу о внеисторичности русского народа, вы­падении его из общечеловеческой логики: «Мы живем лишь в самом ог­раниченном настоящем без прошедшего и будущего, среди плоского за­стоя»; «Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру»; «Глядя на нас, можно сказать, что по от­ношению к нам всеобщий закон человечества сведен на нет» [72 Т 1 С. 325, 326. ЗЗО].

270

В последующем взгляды Чаадаева становятся несколько более оптими­стичными. Он полагал, что нужно только сделать правильный социальный выбор, поняв особенности России, в частности особую роль в ее истории географического фактора. И Чаадаев формулирует мысль, ставшую про­граммной для всех последующих философских и социологических поис­ков в России: «…у меня есть убеждение, что мы призваны решить боль­шую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество» [72. Т. 1. С. 534J.

Идеи П. Чаадаева нашли продолжение в сформировавшихся в 40-е го­ды XIX века двух оригинальных направлениях русской социально-философской мысли – западничестве и славянофильстве. Если Чаадаев сформулировал программу русской социальной мысли, то славянофилы и западники задали модель ее развития, и именно в рамках этой модели эволюционировала философия и социология России, сформировались ве­дущие социальные концепции. Оба названных направления решали одну проблему – судьбу России; у них была одна логика и один метод, одни и те же заслуги и слабости. Расхождения же шли по вопросу о том, что по­нимать под социальным развитием и к а к оно должно осуществляться:

органическое прорастание социальных форм в процессе естественной эво­люции культуры посредством духовного самоопределения народа и лич­ности в контексте национальных ценностей и традиций (славянофилы) или же в той или иной степени насильственное внедрение общечеловече­ских социальных форм в соответствии с рационалистическим идеалом (западники). В этом ключе представители обоих направлений сформули­ровали ряд идей и категориальных структур, которые в дальнейшем полу­чили социологическую интерпретацию.

В славянофильстве (И. Д. Киреевский, 1806-1856; А. С. Хомяков, 1804-1860; К. С. Аксаков, 1817-1860 и др.) можно выделить следующие идеи, получившие социологическое значение: самобытность культурных типов; органичность социальной эволюции; община как социокультурная структурообразующая форма социального бытия; соборность как принцип организации и идеал социальной жизни, где достигается соразмерность личного и общественного при их равиомощности; отрицание государст­венности и элементы анархизма; особая роль духовной, в том числе религиозной, внерациональной детерминации социального поведения людей и др.

Что касается западничества (Т. Н. Грановский, 1813-1855; В. Г. Белин­ский, 1811-1848; Л. И. Герцен, 1812-1870; Н. Г. Чернышевский, 1828-1889 и др.), то здесь выявились такие наиболее значимые идеи: единство мировой истории и ее закономерный характер; проповедь революционного прогрессизма (в революционном крыле западничества); анализ массового

271

субъекта социальных преобразовании (народы, классы); концепция соци­альных конфликтов и др. Заметим, что многие идеи западнического на­правления, особенно Чернышевского, непосредственно перешли уже в собственно социологию, но с поправками, учитывающими славянофиль­ский подход.

И в качестве итога предсоциологичсского этапа российской социальной мысли необходимо рассмотреть идеи К. Д. Кавелина (1818-1885), кото­рый во многом является переходной фигурой, сочетавшей элементы и со­циальной философии, и социологии. Кавелин стремился выйти за пределы западничества и славянофильства, преодолеть их крайности и заложить основы новой социальной науки. В этом плане он сформулировал ряд идей, которые оказались центральными в социологии России.

Стержень размышлений Кавелина – поиск социальных форм, которые позволили бы органично сочетать общечеловеческое и национально-самобытное при приоритете последнего. Иначе говоря, речь идет о социо-культурных факторах внедрения социальных форм, поскольку «обще­человеческие идеалы могут быть только продуктом самодеятельного на­родного гения, результатом народной жизни» и «их нельзя переносить и пересаживать из одной страны в другую» [25. С. 454). Не соглашаясь с идеями Ф. М. Достоевского и других об изначально высокой нравственно­сти русского народа, Кавелин подчеркивает необходимости конкретного анализа его «характеристических свойств и особенностей», придающих ему «отличную от всех других физиономию», что и позволяет обосновать органическое становление форм народной жизни. Воспринятые же извне формы определяют жизнь народа «лишь настолько, насколько им ассими­лированы и усвоены, а усвоено и ассимилировано может быть только то, что отвечает существу и потребностям народа» [25. С. 500].

Кавелин обращается и к другому ключевому сюжету русской мысли -проблеме прогресса. Не принимая рассмотрение прогресса через измене­ние внешних социальных форм, он обосновывает концепцию прогресса как внутреннего саморазвития личности, ее культуры; прогресс возможен только там, где есть развитая личность. Обосновывая данный тезис, Каве­лин подчеркивает особенности социального познания, обращается к эле­ментам социальной психологии и т. п. Иными словами, мы видим у него движение к этико-психологической школе, ставшей стержневым направ­лением русской социологии.

Итак, на предсоциологнчсском этапе русская социальная мысль сфор­мулировала программное поле социологических исследований, поставила ряд кардинальных вопросов, заложила основы социальной методологии. В итоге вторая половина XIX века и становится тем периодом, когда рядом с социальной философией возникает и бурно развивается русская социоло­гическая наука.

Возникновение и исторические этапы развития российской со­циологии. Вторая половина XIX века – время стремительного перехода России на рельсы новой, индустриальной цивилизации, что обострило старые социальные проблемы и выявило массу новых. Средств традици­онной социальной философии для их решения оказалось явно недостаточ­но. Необходимо было’новое, более точное социальное знание, что и выра­зилось в становлении и развитии социологии. Социологические проблемы начинают активно обсуждаться к концу 60-х годов, что можно считать ис­ходным хронологическим рубежом российской социологии.

Становление и эволюция социологии в России сопровождались непре­рывными дискуссиями о ее предметной области. Процесс самоопределе­ния социологии завершился, как и на Западе, к началу 20-х годов XX века. В контексте эволюции понимания предмета социологической науки доста­точно четко просматриваются три исторических этапа развития россий­ской социологии.

Первый этап – 1860-1890-е годы XIX века. Как и на Западе, со­циология в России возникает в лоне позитивистской доктрины.

Хотя идеи Конта упоминались уже в 40-50-е годы, особого резонанса они не имели Широкая популяризация позитивизма начинается в 60-е го­ды. В 1859 году выходят две работы П. Л. Лаврова (1823-1900) («Меха­ническая теория мира» и «Очерки теории личности»), написанные в пози­тивистском духе. В 1865 году почти одновременно появляются статьи о Конте и его философии в трех наиболее серьезных журналах -«Современнике», «Русском слове», «Отечественных записках» (статьи В. В. Лесевича (1837-1905), Д. И. Писарева (1840-1868) и //. .//. Лав­рова). В 1867 году в книге «Огюст Конт и положительная философия» публикуются работы Г. Льюиса и Дж. Милля о Конте. Рецензия на эту книгу Лаврова (186S) во многом задала тон всей последующей русской по­зитивистской литературе. На рубеже 60-70-х годов появляются первые собственно социологические работы П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского (1842-1904), написанные в русле методологии позитивизма. С этого вре­мени, по словам Н. И. Карссва (1850-1931), и началась в России по-настоящему социологическая литература.

Сразу же следует подчеркнуть, что увлечение позитивизмом в России не было примитивным заимствованием. Напротив, российские социологи никогда не были правоверными позитивистами, тем более контистами. относились к идеям Конта и близких ему мыслителей достаточно критич­но. Более того, такие социологи, как Лавров или Михайловский, сложились как позитивисты во многом до знакомства с идеями Конта. Спенсера и др.

В позитивизме русских социологов привлекало стремление к научному методу, синтезу знаний, к созданию науки об обществе, он рассматривался как логика современной науки В духе Конта на первом этапе русской co­

in Истории СОЦИОЛОГИИ

273

диологии был понят ее предмет: социология рассматривалась как высшая наука, опирающаяся на синтез всех научных знаний и разрабатывающая всеобщие социальные законы. Не случайна тяга первых русских социоло­гов к всеобъемлющим синтезам, опора на колоссальный и самый разно­родный эмпирический материал.

Одновременно недостаточная проясненность объекта социологии при­водила к ее аморфности и нечеткости, поскольку каждый из последующих социологов вкладывал в свою «социологию» собственное содержание, ко­торое соответствовало его научным интересам и запасу знаний. К тому же собственно профессиональных социологов не было. В социологию прихо­дили из различных областей науки – истории, права и др. Социология на этом этапе тесно переплеталась с социальной философией, рассматрива­лась как продолжение последней.

Следует отметить, что правящая бюрократия довольно настороженно встретила появление новой науки. Не случайно многие социологи в той или иной форме преследовались (и не только за антиправительственную деятельность), вынуждены были публиковаться за границей. Ситуация ос­ложнялась тем, что, в отличие от Запада, длительное время у российской социологии не было исследовательских учреждений, кафедр, журналов. В силу неясности предмета .и забегання в чужие области социология была довольно настороженно встречена и в академической среде. Тем не менее новая наука достаточно быстро развивается, нарастает количество публи­каций. Когда в 1897 году вышел в свет первый учебный обзор по социоло­гии на русском языке (Н. И. Кареев. Введение в изучение социологии), в его библиографии из 880 работ русским авторам принадлежало уже 260, причем список Кареева был далеко не полон.

Складывается ряд школ и направлений социологических исследований:

натуралистическая социология в различных формах (Н. Я. Данилевский, А. И. Стронин (1826-1889), Л. И. Мечников (1838-1888) и др.), психоло­гическое направление (П. Л. Лавров. Н. К. Михайловский. Н. И. Кареев, Е. В. Де Роберти (1843-1915) и др.), школа М. М. Ковалевского (1851-1916). Заявляет о себе экономический материализм (Г. В Плеханов (1856-1918)). Правда, в силу отсутствия институциональных основ о школах в социологии можно говорить с определенной долей условности. Это были в основном идейная общность, дружеские контакты, литературное сотруд­ничество и т. д.

Второй этап- 1890-1900-е годы. Утверждается позиция, что со­циология есть одна из многих социальных наук, имеет собственный пред­мет исследования и своеобразные задачи. В таком понимании социология все более положительно принимается в научных и общественных кругах, проникает в академическую среду. Одновременно социологический под­ход начинает широко использоваться в других социальных дисциплинах.

Следует подчеркнуть, что создание различного рода прикладных версий социологии и было впервые начато именно в России.

Для данного этапа характерна острая критика позитивистской ме­тодологии Ведущей социологической школой становится неокантиан­ство (Б. А. Кистяковский (1868-1920), Л. П. Петражчцкий (1867-1931), П. И. Новгородцев (1866-1924) и др.). Представители старых школ (Н. И. Кареев, М. М. Ковалевский и др.) во многом уточняют свои позиции. Утверждается экономический материализм (или марксистская социология), причем в двух вариантах: ортодоксальный марксизм (Г. В. Пле­ханов, В. Я. Ульянов-Ленин (1870-1924) и неортодоксальный, «ле­гальный» марксизм (П. Е. Струве (1870- 1944), Я. А. Бердяев (1874-1948), С. Н. Булгаков (1871-1944), М. И. Туган-Барановский (1865-1919)), весьма близкий с точки зрения методологии к неокантианству.

В этот же период начинается, правда эпизодическое, преподавание со­циологии. Попытки же открыть кафедры или факультеты социологии на­талкиваются на отказ правящих кругов. Нет и специальных изданий. Тем не менее количество публикаций по социологии продолжает расти. Переводят­ся и издаются практически все работы ведущих западных социологов.

Примечательно, что русская социология, особенно благодаря деятель­ности М. М. Ковалевского, выходит на международную арену на равных, русские социологи активно участвуют в работе Международного институ­та социологии, конгрессы которого собирались раз в три года. Три русских социолога (П. Ф. Лилиенфельд, М. М. Ковалевский, П. А. Сорокин) изби­рались президентами института, что говорит о международном признании русской социологии.

В 1901 году М. М. Ковалевский и Е. В. Де Роберти создали в Париже «Русскую шкоду общественных наук», где обязательным предметом была социология. В школе преподавали многие ведущие как русские, так и за­падные социологи. Школа по праву была тогда оценена как первая модель русского социологического факультета, причем не имеющая аналогов в мире. Однако по требованию правительства России школа была закрыта.

После длительной борьбы, наконец, начала решаться проблема инсти-туционализации российской социологии. По личному разрешению Нико­лая II в Петербурге в 1908 году был открыт частный Психоневрологиче­ский институт во главе с академиком В. М. Бехтеревым с первой русской социологической кафедрой, возглавленной М. М. Ковалевским, Е. В. Де Роберти, позднее – П. А. Сорокиным и К. М. Тахтаревым (1872-1925). Кафедра провела большую работу по организации обучения социо­логии, подготовила четыре выпуска сборника «Новые идеи в социологии».

Начало XX века -третий этап в развитии русской социологии, насильственно прерванный в 1922 году. Это время четкого предметного

275

самоопределения социологии как общей теории социального (П. А. Соро­кин). Такая интерпретация предмета снимала две предыдущие трактовки.

Соответственно ведущей школой остановится неопозитивизм (П. А. Соро­кин, К. М. Тахтарев). Одновременно оформляется своеобразная «хрис­тианская социология» в русле религиозной философии (Н. А. Бердяев, С.Н. Булгаков, С. Л. франк (1877-1950)), во многом близкая к отмечен­ной трактовке предмета социологии, но не приемлющая неопозитивизма и бихевиоризма. В рамках ортодоксального марксизма, с одной стороны, усиливается вульгаризация и политизация социальной теории (В. И. Улья­нов-Ленин), с другой – выделяется направление, стремящееся соединить марксистские идеи с современной наукой (А. А. Богданов (1873-1928)).

Нарастает процесс институционализации социологии: 1912 год – от­крыта социологическая секция при историческом факультете Петербург­ского университета; 1916 – учреждается русское социологическое общест­во имени М. Ковалевского; 1917 – вводится научная степень по социоло­гии, образуются кафедры социологии в Петроградском и Ярославском университетах; 1920 год – в Петроградском университете открывается первый в России факультет общественных наук с социологическим отде­лением во главе с П. А. Сорокиным.

Однако в стране после октябрьского переворота 1917 года утвержда­лась тоталитарная диктатура, не нуждавшаяся в социологической науке, тем более «буржуазной». С «критикой» П. А. Сорокина выступил лидер нового режима В. И. Ленин. Итогом стала высылка ведущих ученых-обществоведов за пределы страны и полный разгром русской содиологии как науки

Теоретическая эволюция российской социологии как системы.

Выше речь шла об эволюции российской социологии в историческом ас­пекте и почти не затрагивались вопросы содержательного плана. Но именно содержательный анализ позволяет понять особенности русской со­циологии как определенной динамической системы, увидеть ее место в системе мировой социологии, выявить ее специфические черты и приоритеты.

Изучение истории отечественной социологии показывает, что в ее эво­люции можно выделить три фазы. совпадающие хронологически с опи­санными выше историческими этапами: синтетическая, аналитическая, аналитико-синтетическая.

Синтетическая фаза Характерная черта исследований – опти­мизм, утверждающий возможность глобального познания общества и его законов на основе синтеза естественнонаучных и социальных знаний. Гос­подствующий тип исследований – позитивистские модели общества, до­полняемые в той или иной форме элементами натурализма. В онтологиче­ском плане общество трактовалось либо в духе холизма как надындивиду­альный организм (органицнзм, географический или экономический де-

276

терминизм), либо в духе монадологии, исходящей из первичности инди­видуального субъекта (личности) и сочетания естественных социальных законов с моральной санкцией, реальности и идеала (психологическое на­правление).

Синтетической ориентацией определялась и методология исследова­ния. Повсеместно использовались предельно широкие понятийные конст­рукции в контексте социологического реализма. Ведущими принципами исследования выступают эволюционизм (теории прогресса), детерминизм и особенно редукционизм, натуралистический или психологический. При этом психика человека рассматривается всеми школами в качестве по­следней грани между природным и социальным мирами. Расхождения на­чинаются по вопросу детерминации психики – внутренней (психологизм) или внешней (натурализм). Соответственно основная проблематика – ин­дивид и социальный организм, индивид и группа, механизмы взаимодей­ствия сознания индивида и группового сознания, реальность и идеал, фак­торы и способы социального действия.

С течением времени обнаруживается недостаточная плодотворность жесткого редукпионизма, ведущего к весьма абстрактным схемам. Пони­манию этого способствовала и филосо(|)ская критика глобальных претен­зий позитивизма и экономического материализма. Усиливается внимание к проблеме культуры и социокультурных факторов, специфичности соци­ального познания, синтезу положительных результатов различных подхо­дов к обществу (Михайловский, Ковалевский и др.). Социологическая эволюция перерастает в новую фазу.

Однако прежде чем перейти к ее описанию, необходимо определить место экономического материализма в развитии российской социологии. Хотя данное направление стояло несколько особняком и в полной мере не укладывается в предложенную схему, взаимодействие с ним определило ряд тенденций в развитии научной социологии на русской почве. В целом экономический материализм развивался в духе холизма, социального реа­лизма и экономического редукпионизма. Стремление выйти за рамки этой жесткой парадигмы способствовало переходу многих последователей дан­ной школы на позиции иных направлений. Наиболее ярко об этом свиде­тельствует эволюция «легального» марксизма

Широкое увлечение в России марксистскими идеями имело те же при­чины. что и увлечение позитивизмом. Первые аналитики марксизма и рассматривали его в ряду позитивизма как возможный вариант глобаль­ного социального объяснения в контексте поиска путей эволюции России. Соответственно наряду с исследованиями представителей ортодоксального марксизма имели место многочисленные попытки включения отдельных марксистских идей в иные социологические конструкции.

В целом, по словам Н. А. Бердяева, чтобы понять судьбу марксизма на русской почве, причины возникновения из него ряда новых течений, нуж-

277

но видеть его изначальную двойственность. С одной стороны, марксизм выступает как доктрина социологического детерминизма, обосновываю­щая ведущую роль экономики и социальных структур в обществе. Именно в этом социологическая значимость марксизма. С другой же стороны, как и большинство ранних социологических теорий, марксизм попытался стать теорией не только сущего, но и должного, в этическом духе описать идеальное общество, где человек освобождается от пут экономической де­терминации и становится в полном смысле слова свободным. При этом утверждается абсолютная возможность создания такого общества в реаль­ности и обосновываются пути его достижения. Эти две стороны марксизма вступили в неразрешимое противоречие. Попытки его разрешить и опре­делили эволюцию русского марксизма.

В итоге выявились три течения: I) ортодоксальное по форме и содер­жанию, обосновывающее в духе экономического детерминизма пути есте­ственной социальной эволюции России (Г. В. Плеханов); 2) ортодоксаль­ное по форме, но стремящееся к неортодоксальному содержанию посред­ством попыток логически соединить теорию сущего и теорию должного (В. И. Ульянов-Ленин). Фактически же произошло соединение экономиче­ского материализма с устаревшими тезисами русской субъективной со­циологии, что привело при внешней научности к воссозданию субъекти­визма в единстве с политическим тоталитаризмом, к дегуманизации соци­альной теории; 3) неортодоксальное, критическое направление, первона­чально пытавшееся соединить марксизм с иными методологическими принципами, а затем полностью отошедшее от него и создавшее собствен­ное социологическое видение мира (Н. А Бердяев, С. Н. Булгаков).

Аналитическая фаза. К концу XIX века в российской социоло­гии усиливается критика натуралистических и позитивистских моделей, жесткого редукционизма, не позволяющих выявить специфику социально­го. На передний план выходит антипозитивистская ориентация, лидером которой становится неокантианство. Весьма близко к неокантианству, а частично и опираясь на него, начинается обоснование социологических идей в рамках русской религиозной философии. Выдвигается лозунг вос­становления идеализма. В целом аналитическую фазу можно назвать ста­дией теоретико-методологической критики

Господствующий тип исследований – ценностные модели общества, социокультурный анализ. Неокантианство рассматривает общество не как организм, а как организацию духовно-нормативного типа, закономерности которой носят характер целевой необходимости. Реализация последней за­висит от основанного на определенных ценностях выбора людей. Различ­ного рода социальные структуры и институты есть только типы поведения людей. В гносеологическом плане подчеркивалась специфичность соци­ального познания и наличие границ рационализации социальности. Ут-

278

верждаются принципы индетерминизма, интроспекции, нормативизма. Основные проблемы: индивид – норма – культура, реальное и идеальное в социуме, мотивация действия.

Аналитико-синтетическая фаза. Уже на предыдущей фазе конкретные школы явно ощущали необходимость взаимодополнения. Скажем, у неокантианцев совершенно неожиданно обнаруживается обсу­ждение проблем социологического измерения. В социологии религиозных философов налицо стремление дать теорию реального функционирования общества в контексте его движения к сверхидеальному бытию. Выявляет­ся достаточно четкий консенсус в понимании социологии как общей тео­рии социального. Иначе говоря, речь идет о социологическом синтезе, но на основе четкого аналитического подхода к подлинно социологическим объектам. Лидирующими являются две ориентации – неопозитивизм и «христианская социология», которые, внешне не принимая друг друга, идут фактически к одной цели.

В социальной онтологии преобладает тенденция к синтезу холизма и монадологии, к описанию общества как целостного организма, элементы которого связаны функционально. Вопрос о том, что скрывается за функ­циональными связями, либо снимается (бихевиоризм), либо переводится в сферу иррационального («христианская социология»). Соответственно в социальной гносеологии утверждается стремление к методологическо­му объективизму на основе умеренного эволюционизма, синтеза реа­лизма и номинализма, мягкого редукционизма. Основная проблемати­ка: теория социального взаимодействия, его факторы и способы объ­яснения. При этом в отличие от предыдущих этапов проблема соци­ально должного снимается как научная проблема, таковой является только социально сущее.

Итак, за период с 60-х годов XIX века по 20-е годы XX века социоло­гия достигла высокой степени зрелости, развитой культуры анализа, сформировала необходимые институты. Четко осознана необходимость интеграции социального знания, но не за счет подавления одних школ другими, а на основе принципа их дополнительности. Формы реализа­ции такой интеграции были обоснованы русскими мыслителями уже в эмиграции (П. А. Сорокин, С. Л. Франк). Социология приобрела твер­дую собственную основу для перехода в качественно новый этап. Важно при этом иметь в виду, что российская социология ни у кого не ходила в ученицах и находилась в равноправном диалоге с западной мыслью.

3.2. Географический детерминизм, органицизм, психологизм

Исследования в рамках парадигм натурализма и психологизма пред­ставлены в российской социологии творчеством ряда выдающихся уче­ных. Идеи географического направления получили наиболее заметное вы­ражение в трудах ученого-географа и социолога Льва Ильича Мечникова.

Основные подходы и концепции собственно социологической теории Л. И Мечникова были изложены в крупнейшей его работе «Цивилизация и великие исторические реки» (1889).

Отвергая концепцию социал-дарвинизма за его механистическое упо­добление социальных закономерностей закону борьбы за существование, исследователь стремился превратить социологию в точную научную дис­циплину. Для этого, по его мнению, было необходимо сформулировать ис­тинные специфические законы общественной жизни, а также достаточно корректно определить критерии социального прогресса.

Полагая, что общество начинается там и тогда, где и когда несколько живых существ собрались вместе для достижения совместными усилиями общих целей, Л. И. Мечников подчеркивал, что в обществе стремление к кооперации, сотрудничеству является определяющим. «Биология, – писал он, – изучает в области растительного и животного мира явления борьбы за существование, социология же интересуется только проявлениями со­лидарности и объединения сил. т. е. факторами кооперации в природе» [38. С. 43].

Определяя социологию как науку, включающую все явления солидар­ности – от связей в мире одноклеточных до производственной кооперации людей, Л. И Мечников ориентировался на использование продуктивных аналогий между обществом и биологическим организмом, отвергая при этом примитивный биологический редукционизм.

Идея общественного прогресса занимала центральное место в социоло­гической концепции Л И. Мечникова. Без идеи прогресса, по его мнению, человеческая история представляет лишь бессмысленный склад событий. И в этом контексте ученый видел задачу социологии в том, чтобы опреде­лить, в чем состоит прогресс и по какому точно определенному признаку можно узнать, прогрессирует ли данное общество.

В качестве некоего количественного индикатора степени эволюции общества по пути социального прогресса Л. И. Мечников фиксировал дос­тигнутый людьми уровень солидарности, вытесняющей первичную борьбу за существование, характерную для биологической природы. Обращая внимание на то. что солидарность как отношение людей может конституи­роваться как добровольно, так и по принуждению, социолог полагал, что

280

именно степень свободы индивидов в этом процессе выступает как глав­ное мерило прогрессивности данной цивилизации. Исторические же типы кооперации, в которых реализуется людская солидарность, обусловлива­ются мерой необходимости последней, осознаваемой человеком.

История, по Мечникову, – это в конечном счете процесс постепенной трансформации от кооперации подневольного типа (за счет внешних при­нудительных сил) через союзы индивидов подчиненного типа, обуслов­ленные общественным разделением труда, к свободным и добровольным ассоциациям людей, формирующимся «в силу общности интересов, личных наклонностей и сознательного стремления к солидарности» [38. С. 65].

Настаивая на том, что «социальный прогресс находится в обратном от­ношении к степени принуждения, насилия или власти, проявляющихся в общественной жизни, и, наоборот, в прямом отношении к степени разви­тия свободы и самосознания» [38. С. 59), мыслитель пытался выявить ме­ханизмы этого процесса, основания смены этапов истории.

Ориентируясь на концептуальный подход, присущий географической школе, Л. И. Мечников искал источник эволюции цивилизации в отноше­нии «между средой и способностью населяющих данную среду людей к кооперации и солидарности» [38. С. 69].

Среда, по Мечникову, – это не просто окружающая природа, а лишь та ее часть, которая вовлекалась в процесс человеческого труда и изменялась под его воздействием. Полагая, что главным компонентом географической среды является так называемый гидрологический фактор (воздействие водных ресурсов на деятельность людей), российский социолог вычленил в мировой истории три основные эпохи или цивилизации: речную, мор­скую и океанскую (или «всемирную»). Данный фактор вместе со способ­ностью населения приспосабливаться в ходе производственной деятельно­сти к внешним условиям и рассматривал исследователь в качестве дви­жущей силы истории.

Несмотря на известный натурализм и некоторую односторонность в трактовке социального процесса и его источников, Л. И. Мечников сумел не только преодолеть явную узость взглядов, как правило, присущих тра-диционалистским концепциям географического детерминизма, но также обозначить ряд проблем для дальнейших социологических исследований (особенности социальной психологии народов как элемент механизма со­циального развития, формы социокультурной трансляции трудовых при­вычек и общественных установлении и т. д.).

Интересные положения были сформулированы в российской социоло­гической традиции сторонниками так называемой органической школы, к числу которых правомерно относят Александра Ивановича Страница (1826-1889) и Павла Федоровича Лилиенфельда (1829-1903).

281

А. И. Стронин считал необходимым строить социальное знание по об­разу н подобию естественных наук, в первую очередь биологии. Общест­во, считал он, в реальности являет собой единый организм, а обществен­ные институты – его отдельные фрагменты. Неудивительно поэтому, что он полагал, что «социология необходимо уже должна быть аналогичной с физиологией» [62. С. 265].

Изображая современное ему общество в виде пирамиды – наиболее ус­тойчивой фигуры, А. И. Стронин полагал, что занятие политикой должно быть исключительным уделом высших общественных структур, создаю­щих нравственные и интеллектуальные ценности. При этом, по его мне­нию, каждый социум, как и любой биологический организм, ограничен в собственном существовании точно определенным запасом сил, который рано или поздно иссякает Сравнивая процессы нравственного упадка и крушения социальных идеалов с явлениями биологического вырождения, А. И. Стронин был убежден, что «революционные семена» Западной Ев­ропы пагубны н чужды российской действительнооти-

Биологический редукционизм А. И. Стронина вместе с механицизмом обусловили эвристическую ограниченность его социологической концеп­ции. Тем не менее ряд его теоретических выкладок побудил интеллекту­альную мысль России к активной полемике, к дальнейшему развитию со­циологического теоретизирования если не через разработку концепции са­мого А. И. Стронина, то через конструктивное преодоление ее.

Еще более жестким сторонником органюмической ориентации социо­логии как общественной дисциплины выступил высокопоставленный рос­сийский императорский сановник, автор книги «Мысли о социальной нау­ке будущего» (1872) П. ф. Лилиенфельд.

Трактуя общество как «реальный организм», живущий «той же жиз­нью. как и все прочие организмы природы» [36. С. 386], П. Ф. Лилиен­фельд утверждал, что социальные законы могут быть выводимы лишь пу­тем аналогии между действием социальных сил и органических сил при­роды. Сами же общественные процессы, по мнению исследователя, теоре­тически сводимы к проявлениям механического движения.

Общество, по П. Лилиенфельду, состоит из клеток – человеческих ин­дивидов – подобно тому, как из клеток состоит любой организм. П. Ф. Ли­лиенфельд усматривает полную аналогию между обществом и организмом как в отношении каких-либо отдельных процессов (рождение, рост, смерть), так и отдельных органов (мозг как правительство и т. п.).

Экономическую, политическую и юридическую деятельность мысли­тель отождествлял с физиологической, морфологической и целостной ипо­стасями организма. Тем самым обосновывался тезис о вечности и неиз­менности главных общественных институтов, попытки насильственной трансформации которых П. Ф. Лилиенфельд рассматривал как патологию.

282                                      1

Важное места в структуре российской социологии XIX – начала XX ве­ка занимала также психологическая школа, представленная именами Ев­гения Валентиновича Де Роберти, Николая Ивановича Карсева и Николая Михайловича Коркунова (1853-1904).

Автор таких социологических работ, как «Социология» (1880), «Про­шедшее философии» (1886), «Новая постановка основных вопросов со­циологии» (1909) и др., Е. Де Роберти отождествлял социальные измене­ния с психологическими процессами. Не разделяя распространенное мне­ние о том, что социология призвана теоретически реконструировать обще­ственные законы и закономерности, Е. Де Роберти предлагал включать в ее предмет даже мораль, реально отождествляя социологию и этику.

В целом же социолог понимал собственную дисциплину как универ­сальную науку о человеческом духе, куда включались история науки, ис­тория искусств и философии, теория познания, этика, эстетика, политика и т. д. Главной же целью социологии Е. Де Роберти полагал познание зако­нов психологического взаимодействия.

Социология, по Е. Де Роберти, наука «абстрактная» и «описательная». Подразделяя ее на два подраздела – «естественную историю общества» и «естественную науку общества». – исследователь трактовал первый из них как конкретную социологию. При этом в рамки «конкретной социологии» социолог включал «элементарную социологию» (психологию) и «естест­венную историю общества», изучавшую динамику общественных групп, проблемы личности, общественных верований и т. д.

Обладая определенной продуктивностью (идея двухуровневой модели изучения общества), данная схема была ориентирована на социологиче­ское постижение лишь феноменов психологического взаимодействия лю­дей, что. очевидно, снижало ее эвристический потенциал.

Основным социологическим методом Е Де Роберти считал социологи­ческое описание, полагая, что он сводим к «рациональному объяснению фактов» или «приспособлению внешних событий к внутреннему механиз­му наших мыслей».

Центральной категорией социологии, по Е. Де Роберти, выступает по­нятие «надорганическое» Основное содержание этого понятия социолог трактовал так: «надорганическое» как одна из форм мировой энергии на­ряду с неорганической и органической (их социальная ипостась), а также «надорганическое» как психическое взаимодействие (в отличие от психологи­ческого факта, который включает в себя еще и биологическую компоненту).

Эволюция «надорганического», согласно концепции Е. Де Роберти, выглядит так: а) стадия психофизических отношений, связанная с элемен­тарными нервно-мозговыми взаимодействиями, порождающая сам этот феномен и продуцирующая зачатки «общественности» животных и перво­бытных людей, б) стадия психофизиологических взаимодействии, гснери-

283

тировал поэтому ученый, – она не зависит от нашей воли, и с ней прихо-дится нам считаться» [31. С. б5].

Не будучи столь мощным течением, как органицизм и психологизм в западной социологии, российская школа тем не менее подготовила почву для успешного критического усвоения в страхе достижений последующих классиков общество 1НЗНИЯ (психоанализа и родственных ему учений).

3.3. Социологические воззрения Н. Я. Данилевского

В социологии XIX века ведущее место занимали эволюционистские модели общества, трактовавшие социальное развитие в духе идей линей­ного прогресса. Это относилось и к российской социологии. В то же время именно в ее рамках появилась самая ранняя в истории социологии анти­эволюционистская модель в форме теории культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского, по существу предвосхитившая многие формы социо­логического и культурологического анализа XX века. Хотя концепция Да­нилевского носила не столько социологический, сколько социально-философский характер, содержавшиеся в ней выводы предполагали и час­тично имели правомерную социологическую интерпретацию.

Николай Яковлевич Данилевский получил прекрасное образование (Царскосельский лицей, физико-математический факультет Петербургско­го университета).

С 1848 года появляются публикации Данилевского, обобщающие итоги его научных исследований. В 1865-1868 годах он пишет свой главный со­циально-философский труд «Россия и Европа», опубликованный в 1869 гону в журнале «Заря». В конце жизни Данилевский пишет двухтомный труд «Дарвинизм» – беспощадный критический анализ учения Ч. Дарвина. Книга осталась незаконченной.

Работа Данилевского «Россия и Европа» вызвала острейшую полеми­ку. «Передовая» критика того времени, отстаивавшая курс на разъедине­ние общества и разжигание социальных конфликтов, не могла примирить­ся с диссонирующей идеей национального единства и русской самобытно­сти С другой стороны, взгляды Н. Я. Данилевского противоречили и идее русского мессианства. Не случайно многие выдающиеся умы того времени не проникли в глубину теории Н. Я. Данилевского, признав его труд за «литературный курьез». Скажем, В. С. Соловьев, подвергший идеи Да­нилевского острой критике, охарактеризовал его труд как «особую теорию панславизма, которая образует связующее звено между идеями старых славянофилов и новейшим безыдейным национализмом». Значительно мягче была характеристика В В Розанова, но и он считал, что Н. Я. Да­

нилевский ничего нового не дал, а «только систематизировал идеи славя­нофилов».

Критики не заметили, что работа Данилевского имеет три слоя: во-первых, идейно-политический, публицистический, отвечающий на вопрос «Почему Европа ненавидит Россию?» и обосновывающий концепцию все­славянского союза; во-вторых, социологическое «ядро» книги – теория культурно-исторических типов; в-третьих, философско-исторический слой, рассматривающий проблему смысла и направленности истории.

Критика, завязанная на политических событиях того времени, в основ­ном увидела поверхностный слой книги, который действительно был весьма слаб и неоднозначен. Собственно же теоретические взгляды Да­нилевского в эпоху господства эволюционизма и прогрессизма нс при­нимались всерьез. Этот научяо-теорстический план исследования Да­нилевского (принципиально новая концепция всеобщей истории), легко отделяемый от публицистического контекста, и заслуживает серьезного изучения.

Данилевский рассуждал в русле методологии натурализма и органи-цизма. Отвергая как искусственную систему свропоцентристский эволю­ционный принцип объяснения истории, он ставил цель найти «естест­венную» социальную систему. В этом плане ученый обратился к методо­логии социального познания, особенностям его объекта.

Н. Я. Данилевский утверждал, что какая-либо общая теория общества в принципе невозможна в силу специфичности социального объекта. Для доказательств данного тезиса он специфически интерпретировал класси­фикацию наук. Теоретические науки, имеющие своим предметом такие «общие мировые сущности», как материя, движение и дух, – это, по его мнению, химия, физика и психология. Все остальные науки изучают лишь видоизменения материальных и духовных сил и законов, а потому могут быть только сравнительными, но не теоретическими.

К последним исследователь относил и науки общественные. Общест­венные явления, писал он, «нс подлежат никаким особого рода силам», «не управляются никакими особыми законами, кроме общих духовных за­конов». Действие же этих законов опосредовано «морфологическим нача­лом», специфичным для различных обществ. Именно поэтому, с точки зрения Данилевского, возможно только «сравнительное обшествословие».

Более того, Данилевский сделал вывод об исключительно «нацио­нальном характере» обществознания. Предваряя некоторые идеи социоло­гии знания, ученый анализировал влияние национального фактора на нау­ку. Оно обусловливалось и своеобразием мировоззрения народа, и, как следствие, наличием «субъективных примесей» к объективной истине. Но если для естественных наук, с точки зрения Данилевского, это влияние в силу простоты их объектов носит в основном внешний характер и может

286

287

быть устранено, то в общественных науках национальным является сам их объект и соответственно они национальны по содержанию. Следователь­но, мировая общественная наука выступает, по его мнению, только как сумма национальных наук.

Общество, по Данилевскому, не представляет собой особой целостно­сти, а есть сумма национальных организмов, которые развиваются на ос­нове морфологического принципа, т. е. в плоскости собственного сущест­вования, по собственным имманентным законам. Каждый общественный организм рассматривался Данилевским как целостность, устойчивая в из­меняющейся среде. Методологически это означает опору Данилевского на принцип номинализма и принятие аналогии как ведущего метода соци­ального познания. Иными словами, у ученого речь шла о методе формали­зованного познания, отвлекающегося от «вещественного» субстрата сход­ных структур, связей, повторений. В его лице мы видим одного из пред­шественников структурно-функционального анализа социальных систем, причем с явным стремлением сочетать его с генетическим подходом.

Ч. Я. Данилевский верно подметил пороки европоцентризма с его вы­тягиванием истории в одну линию, подтягиванием предыдущей истории под собственную, назвав такой подход «перспективной ошибкой». Чело­вечество, по его мнению, не представляет какой-то единой живой целост­ности, а скорее походит на стихию, которая в различных точках складыва­ется в формы, в той или иной мере аналогичные организмам. Самые крупные из этих форм, имеющие четкие структуру и линию развития, представляют собой то, что Данилевский назвал культурно-историческим типом, внутри которого осуществляется общее историческое движение. Ученый постулировал отличие «самостоятельных, своеобразных планов» религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом, исторического развития.

Таким образом, по Данилевскому, культурно-исторический тип высту­пает как интеграция существенных признаков определенного социального организма. Соответственно культура есть объективация национального характера, т. е. психических особенностей этноса, задающих видение мира.

При этом Данилевский стремился также дать социологическую интер­претацию понятия нации как субъекта социальной динамики: «Народ­ности, национальности суть органы человечества, посредством которых заключающаяся в нем идея достигает, в пространстве и во времени, воз­можного разнообразия, возможной многосторонности осуществления..» [14. С. 222). И хотя подход к нации носил у Данилевского описательный характер, его идеи были весьма значимы в контексте становления этносо-циологии Согласно Данилевскому, нация (племя) характеризуется осо­бенностями склада ума, чувств и воли, составляющими оригинальность нации и налагающими на нее печать особого типа общечеловеческого раз-

288

вития. Эти особенности выражаются в языке, мифологии и эпосе, в основ­ных формах быта, т. е. в отношениях как к внешней природе, так и к себе подобным.

Из особенностей народов вытекает многообразие культурно-исто­рических типов, степень развития которых определяется их «жизненной силой». Согласно классификации Данилевского, существовало 10 основ­ных типов: египетский, китайский, ассиро-вавилонский, индийский, иран­ский, еврейский, греческий, римский, аравийский, германо-романский (ев­ропейский), а также американский и перуанский Особое место занимал русский, точнее славянский, тип. В функциональном плане данные куль­турные типы выполняли положительную роль в истории. Кроме того, функционально выделялись народы – «бичи Божий», которые разрушают отжившие цивилизации, а затем снова возвращаются в «прежнее ничто­жество» (гунны, монголы), а также народы, которые не сложились в куль­турно-исторические типы и представляют только «этнографический мате­риал» для других типов. С точки зрения соотношения традиции и новаций культурные типы разделяются на «уединенные» и «преемственные».

Весьма любопытным представляется различение Данилевским куль­турно-исторических типов в структурно-содержательном плане, чем дос­тигается определенное единство статического и динамического аспектов типа. Данилевский полагал, что в идеальном плане культура (культурная деятельность) структурируется на четыре разряда: I) религиозная деятель­ность как твердая народная вера, составляющая живую основу всей нрав­ственной деятельности человека. 2) культурная деятельность в узком смысле слова (отношение человека к внешнему миру в форме науки, ис­кусства и промышленности): 3) политическая деятельность (отношения людей между собой как членов одного народного целого); 4) общественно-экономическая деятельность (отношения людей применительно к услови­ям пользования предметами внешнего мира). Данилевский считал, что могут быть одноосновные культурно-исторические типы, т. е. развиваю­щие какой-либо один из разрядов культуры, двухосновные и т. д. Славян­ский же тип в перспективе впервые в истории составит четырехосновный культурный тип, причем особую значимость ему придаст исторически первое успешное решение общественно-экономической задачи.

Отрицая законы эволюции общества как единого целого, Н. Я. Дани­левский не мог. исходя хотя бы из эмпирических данных, отрицать эво­люцию культурно-исторических типов. Ученый формулирует пять законов их эволюции, считая, что они являются выводами из группировки явле­ний. Правда, в действительности у Данилевского все наоборот – груп­пировка явлений основывается на законах. Тем не менее предлагаемые им выводы, или законы, считать чисто априорными нельзя. Проанализи­руем их.

It История социологии

289

1. Закон сродства языков, на основе чего и формируется культурно-исторический тип.
2. Закон, утверждающий, что для становления цивилизации, свойст­венной самобытному культурно-историческому типу, необходима полити­ческая независимость народа. При этом государство рассматривалось как сугубо внешняя культуре форма, обеспечивающая благоприятные условия для ее самобытного развития.

III. Закон непередаваемости цивилизаций: «Начала цивилизации одно­го культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влия­нии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций» [14. С. 91). Данный закон Данилевский разъяснял весьма подробно, ибо здесь суть его взглядов. На множестве примеров Данилевский показывал, что начала одного типа могут быть искажены, уничтожены, но не могут быть заменены началами другого типа. В последнем случае произойдет просто уничтожение другого народа, превращение его из самостоятельного субъ­екта истории в этнографический материал для иной культуры

При этом Данилевский вовсе не отрицал историческую преемствен­ность, что ему часто приписывается. Более того, он подчеркивал, что пре­емственные культурно-исторические типы имеют естественное преимуще­ство перед уединенными: Цивилизации как таковые не передаются, но су­ществуют способы их воздействия друг на друга, имеющие иной меха­низм, чем передача. Причем, если что и усваивается одной цивилизацией от другой, то это в основном достижения науки и техники, промышленно­сти, т. е. национально наименее окрашенные элементы. Заметим, что эти идеи во многом созвучны культурологическим концепциям XX века.

Данилевский, используя аналогический метод, выделяет три способа распространения цивилизаций:

а) простейший способ – пересадка с одного места на другое посредст­вом колонизации. Фактически это создание очагов собственной культуры в иных регионах при превращении аборигенов любыми способами в этно­графический материал:

б) прививка, под которой обычно и понимают передачу цивилизации. Чтобы подчеркнуть, что и здесь нет никакого усвоения чужой культуры, Данилевский ссылается на садоводческую практику. Прививка не прино­сит никакой пользы дичку и не меняет его природы: черенок остается че­ренком, дичок – дичком. По мере роста черенка садовник срезает с подвоя ненужные ветки и в конце концов от него остается один ствол, который является только средством для привитого растения. То же происходит и в культуре, если к ней прививаются чуждые начала: самобытная культура становится средством для чужой, испытывая глубокие потрясения, и мо­жет либо погибнуть, либо сбросить чуждую культуру и восстановить себя;

290

в) способ воздействия, подобный влиянию почвенного удобрения на растение или улучшенного питания на животный организм. Такой способ преемственности Данилевский и считает адекватным, ибо при нем сохра­няется самобытность культуры, народа и одновременно налицо плодо­творное взаимодействие цивилизаций. Народы знакомятся с чутким опы­том и используют наименее национальные его элементы. Остальное же принимается только к сведению как элемент сравнения.

1. Закон, устанавливающий зависимость богатства и полноты разви­тия культурно-исторического типа от разнообразия и уровня самостоя­тельности входящего в его состав этнографического материала (народов). Отсюда Данилевский делает вывод о необходимости политической инте­грации близких по языку народов и вреде для их культуры политической раздробленности, что иллюстрируется на примере славянства. Формы ин­теграции могут быть различны – федерация, политический союз или иные. Главное, чтобы они создавали возможности самостоятельного развития в рамках объединения для каждого из близких народов. При этом интегра­ция должна существовать только между членами одного типа. Если же она распространяется за его пределы, то приносит вред культурам, подчиняя их чуждым интересам,
2. Закон краткости периодов цивилизации: «Ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одно-плодньш растениям, у которых период роста бывает неопределенно про­должителен, но период цветения и плодоношения – относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу» ( 14. С. 92). Или иначе:

«… период цивилизации каждого типа сравнительно очень короток, исто­щает силы его и вторично не возвращается» [14. С. 106].

Н. Я. Данилевский выделяет четьфе периода в развитии культурно-исторического типа: 1) этнографический период, самый длительный, когда формируется запас сил будущей созидательной деятельности народа, складывается его национальный характер и, следовательно, особый тип его развития; 2) государственный период, носящий переходный характер, когда, в основном в силу внешнего влияния (например, агрессии), народ строит государство как условие независимого самобытного развития;

3) период собственно цивилизации, самый короткий, период плодоно­шения, когда накопленные народом силы обнаруживают себя в самых различных формах культурного творчества; это время растраты накоплен­ного запаса, культура быстро иссякает и приходит к естественному концу;

4) период естественного конца культуры, имеющий две формы: апатия са­модовольства – окостенение, одряхление культуры, когда завет старины считается вечным идеалом для будущего, апатия отчаяния – обнаружение неразрешимых противоречий, осознание ошибочности идеала, отклонения развития от прямого пути.

291

Итак, исторический процесс осуществляется чере’» самобытные куль­турно-исторические типы Но существует ли единство истории, прогресс человечества? Ответ на этот вопрос у Н. Я. Данилевского неоднозначен и во многом противоречив. Русского ученого часто обвиняли в том, что он вообще отрицает единство истории и социальную преемственность, а если и признает последнюю, то в противоречии со своими исходными положе­ниями.

Действительно, высказывания Данилевского часто противоречат друг другу. Однако необходимо видеть логику его концепции. Дело в том, что социально-исторический процесс принципиально антиномичен и в нем одинаково значимы оба начала: общеисторическое и культурно-своеобразное. Линейный подход к истории этого принять не может, что на практике обычно ведет к подавлению самобытного начала неким общим, обычно ложным (логика тоталитарных режимов) Именно это раньше дру­гих осмыслил Данилевский и попытался сформулировать, хотя и в недос­таточно адекватной форме, теоретический образ отмеченной антиномии, подчеркнув гибельность для человечества установления единоличного господства какого-либо культурного типа.

Иными словами, согласно Данилевскому, «прогресс состоит не в том, чтобы все идти в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляю­щее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях.. » [14. С 87). Следовательно, «ни одна цивилизация не может гордиться тем, что она представляла высшую точку развития» в сравнении с другими [14. С. 109). Каждый культурный тип вносит свой вклад в общую сокровищницу человечества, и в этом единстве многообра­зия и осуществляется прогресс.

В данном ключе Данилевский раскрывал и соотношение общечелове­ческого и национального. Он действительно отрицал подход, когда нацио­нальное как случайное, частичное противопоставляется общечеловеческо­му как существенному, необходимому, как некой всеобщей цели. Согласно его мнению, никакой такой общечеловеческой задачи вовсе не существует:

«Задача человечества состоит не в чем другом, как в проявлении, в раз­ные времена и разными племенами, всех тех сторон, всех тех особен­ностей направления, которые лежат виртуально в идее человечества» [14 С 116].

Общечеловеческого, подчеркивал Данилевский, в реальности вообще нет: это слишком тощая абстракция, которая уже, беднее национального, включающего в себя все богатство самобытного Желать общечеловече­ского – значит стремиться к бесцветности, неоригинальности, неполноте. Но от общечеловеческого нужно отличать всечеловеческое, которое и со­стоит в совокупности всего народного. Оно подобно городу, где каждый отстраивает свою улицу по собственному плану, а не теснится на общей

292

площади и не берется за продолжение чужой улицы. Конечно, такой все­человеческой цивилизации реально не существует, поскольку она пред­ставляет собой идеал, бесконечно достигаемый последовательным или со­вместным развитием всех культурно-исторических типов.

Н. Я. Данилевский создавал свою концепцию тогда, когда Россия му­чительно искала свой путь в индустриальную цивилизацию. Ученый стре­мился теоретически обосновать необходимость ее самобытного пути во всечеловеческой эволюции. В этом аспекте Данилевский оказался жестко завязан на политических реалиях 70-80-х годов XIX века (особенно на борьбе вокруг «восточного вопроса») и во многих оценках был неубедите­лен. Он был убежден, что славянство для сохранения своей культуры от экспансии Запада должно избавиться от болезни подражательности и объ­единиться на основе начал собственного культурно-исторического типа. В противном случае судьба славянства будет печальной, а потому «для вся­кого славянина… после Бога и Его святой Церкви, – идея славянства должна быть высшею ндеею, выше науки, выше свободы, выше про­свещения, выше всякого темного блага, ибо ни одно из них для него недостижимо без ее осуществления – без духовно, народно и политически самобытного, независимого славянства» [14. С. 127]. Именно здесь глав­ное расхождение Данилевского с мессианской трактовкой «русской идеи», например, Ф. М. Достоевским или В. С. Соловьевым. Данилевский не мог согласиться с тем, что ради каких-либо абстрактных, пусть и благород­ных, целей нужно пожертвовать собственной самобытностью. Недопусти­мы какая-либо единая всемирная организация, господство какого-либо одного культурного типа, ибо это вредно и опасно для прогресса. Как по­казал последующий исторический опыт России, Данилевский оказался прав

Таким образом, теория Н. Я. Данилевского представляла собой одну из первых попыток сформулировать новый взгляд на историю как на нели­нейный многовариантный процесс и дать элементы его социологической интерпретации. Конечно, многие положения теории устарели, неприемлем слишком явный натурализм и редукционизм Данилевского, не отработан понятийный аппарат концепции. Впрочем, во многом это отражение не­проясненное™ тенденции развития самой индустриальной цивилизации в той форме, в какой они выявились только в XX веке. Тем не менее по ряду аспектов Н Я Данилевский выступил предтечей (к сожалению, своевре­менно не оцененным) многих идей последующей мировой социологии. В частности, можно отметить следующее: глубокую критику плоского эво­люционизма; элементы оригинальной теории культуры, социологии зна­ния и этносоциологии; попытки структурно-функционального анализа со­циальных организмов и др. Пафос же работы Н Я. Данилевского – всече­ловеческое как форма сохранения всего национально-культурного много-

29<

очевидно более ограничено, нежели дефиниция Хоманса. которая охваты­вает любую активность в рамках обмена вне зависимости от ожидания либо получения «вознаграждения»

Одновременно, как и Хоманс, Блау постулирует, что при рассмотрении ассоциаций, включающих «явный или скрытый, выгодный или дорого­стоящий обмен деятельностью между двумя лицами, используется элемен­тарная экономическая модель» |75. Р. S8]. По сути социальная жизнь трактуется им в качестве своеобразного «базара», где «акторы» торгуются между собой с целью извлечения наибольшей выгоды.

Для более четкого понимания теоретического подхода Блау необходи­мо сформулировать те «законы» или «принципы», которые он считал су­щественными факторами динамики процесса обмена (65. С. 347-373].

Принцип 1. Чем большую выгоду человек ожидает от другого, осу­ществляя определенную деятельность, тем более вероятно, что он будет осуществлять эту деятельность.

Принцип 2. Чем большим количеством вознаграждений человек обменялся с другим лицом, тем более вероятно возникновение последую­щих актов обмена благодаря возникшим и направляющим их взаимным обязательствам (Компенсацию полученных благ как необходимость для продолжения получения их Блау именовал «пусковым механизмом» соци­ального взаимодействия.)

Принцип 3 .Чем чаще нарушаются при обмене взаимные обязатель­ства, тем меньшей властью располагают партии, склонные к негативному санкционированию лиц, нарушающих нормы взаимности.

Принцип 4. С приближением момента вознаграждения, являющего­ся результатом определенной деятельности, эта деятельность падает в цене и вероятность ее осуществления снижается.

Принцип 5. Чем больше установилось отношений обмена, тем более вероятно, что управлять этими отношениями будут нормы «справедливого обмена».

Принцип 6. Чем меньше соблюдаются в отношениях обмена нормы справедливости, тем меньше власти имеют партии, склонные к негатив­ному санкционированию лиц, нарушающих эти нормы.

Принцип 7. Чем более стабильный и сбалансированный характер носят отношения обмена между социальными единицами, тем менее сба­лансированный и стабильный характер приобретают другие отношения обмена. (Социальная жизнь, таким образом, полна «дилемм», решая кото­рые люди вынуждены менять стабильность н баланс одних отношений обмена на напряженность других, поскольку все они стремятся к поддер­жанию всего многообразия этих отношений.)

Поскольку, по Блау, организации в обществе должны извлекать выгоду из отношений друг с другом и тем самым создавать ситуацию одновре-

242

менного взаимного «притяжения» и конкуренции, результатом последней является их иерархическая дифференциация. Она, как правило, обуслов­ливает стремление к специализации в самых разнообразных сферах среди менее удачливых организаций. Если же в результате этих процессов фор­мируются эффективные интеграционные механизмы, то для регуляции такого обмена должны возникнуть и отдельные политические организа­ции. В их задачи входит регулирование сложных систем косвенного обме­на через установление соответствующих законов и контроль с их помо­щью за конкуренцией между доминирующими организациями. Поддержа­ние наличных систем обмена гарантирует властвующие структуры (ор­ганизации) от посягательств на существующие формы распределения ре­сурсов со стороны оппозиции.

«Легитимность» правящим организациям может обеспечить только их способность нормативно регулировать социальный обмен, основанный на догматах опосредующих ценностей, а также возможность гарантировать получение «платы» наиболее влиятельными организациями. Оппозиция же, по Блау, стремится перераспределить блага, выступая тем самым «регенерирующей силой», которая привносит жизненные силы в социаль­ную структуру и становится основой социальной реорганизации» [75.Р. 301]

Генезис оппозиции в обществе Блау объясняет, во-первых, способно­стью обездоленных к общению, задаваемой уровнем «экологической кон­центрации»; во-вторых, способностью той или иной кодификации оппози­ционной идеологии; в-третьих, уровнем социальной солидарности обездо­ленных; в-четвертых, степенью и мерой политизированности оппозицион­ной организации. При этом темпы этого процесса Блау связывает со ско­ростью социальной мобильности в обществе, с готовностью доминирую­щих групп к уступкам, с количеством межличностных и межгрупповых конфликтов в границах социальной системы.

Предложив весьма оригинальную концепцию сущности общества, Блау, пожалуй, поставил намного больше теоретических проблем, стиму­лирующих социологические изыскания, нежели разрешил их. В то же вре­мя его нетрадиционная попытка сформулировать хотя бы некоторые об­щие принципы, действующие на всех уровнях социальной организации, и хотя бы некоторые законы, реализующиеся на каждом из этих уровней, сыграла определенную роль в эволюции современной социологии Запада.

2.10. Теория символического интеракционизма

Существенный вклад в эволюцию современной западной социологии внес основоположник символического интеракционизма, американский философ и социолог, профессор философии Чикагского университета

ДжорджМид ОХбЗ-ГО!).

243

Находясь под значительным влиянием философии прагматизма (глав­ным образом идей Джона Дьюи), Мид уделял большое внимание пробле­мам использования научного метода в решении различных социальных проблем.

Эти ориентации Мида в значительной мере содействовали постановке им ряда новых вопросов и получению соответствующих результатов.

Принципиально важным моментом социологического творчества Мида были признание им примата социального над индивидуальным и стремле­ние преодолеть ограниченность той исследовательской традиции, в кото­рой индивид и общество, как правило, противопоставлялись друг другу.

Квалифицируя свою позицию как «социальный бихевиоризм», Мид особенно подчеркивал, что единственно правильное объяснение сознания человека может быть дано лишь в терминах поведения, а не наоборот, как полагали ранее.

Мнд написал очень мало работ Большинство его основополагающих идей можно найти только в опубликованных посмертно записях его лек­ций. Наиболее значительное изложение интеракционизма содержится в книге «Разум, Я и Общество» (1934). Данная методологическая ориента­ция сводила содержание социальных процессов к взаимодействию инди­видов в группе и в обществе

Отрицая изначальную данность людям разума и сознания, Мид под­черкивал, что социальный мир индивида и человечества формируется в результате процессов социальных взаимодействии, в которых большую роль играет «символическое окружение»

Согласно концепции Мида, общение между людьми осуществляется при помощи особых средств – символов, к которым он относил жест и язык.

Анализу «символического окружения» человека Мид придавал особое значение, поскольку оно оказывает решающее влияние на формирование сознания личности и человеческого «Я». Рассматривая жест как специфи­ческий символ, Мид указывал, что он выступает в непосредственной или опосредованной форме как начальный, незавершенный элемент поведен­ческого действия или акта. Смысл жеста, когда он понятен, вызывает со­ответствующую, как правило, инстинктивную реакцию. Но жест нс имеет социально закрепленного значения. В этом отношении язык, как более зрелая форма, обладает значительными преимуществами, поскольку мо­жет оказывать одинаковое воздействие на разных индивидов.

В любой культуре с жестом и языком всегда связано какое-то их зна­чение. Это значение Мнд усматривал в «практических последствиях», т. е. тех реакциях, которые вызывают данные символы. «Значение – отмечал Мид, – это не состояние сознания.. Значение жеста равно ответу данного индивида на жест другого в определенном акте социального действия, этот ответ служит также основой возникновения другого жеста или нового со­держания для нового жеста. Поэтому в данном случае жест является нача­лом социального акта, порождающего ряд коммуникаций» [2. С. 118].

244

Трактовка символического взаимодействия как основания обществен­ной жизни опиралась у Мида на мысль о том, что по мере трансляции символов индивид передает своему партнеру также и ряд стимулов, от­личных от своих собственных. В этом плане межличностное взаимодейст­вие сводится к процессу «перенимания ролей», копирования действий со­циального партнера. Так, по Миду, происходит и передача определенной социально значимой информации, т. е. познание индивидом множества значений и ценностей, которыми обладают подобные ему.

По мнению Мида, человеческие действия изначально носят социаль­ный характер. Он неоднократно подчеркивал, что объяснение поведения индивида возможно лишь в терминах организованного поведения общест­венной группы и что действия индивида необъяснимы, если их не рас­сматривать как органическое целое.

Одной из важнейших частей социологического учения Мида явилась его концепция «межиндивндуального взаимодействия», утверждавшая, что общение людей и установки индивида на объекты (на «других» и на самого себя) порождаются и поддерживаются определенной совокупно­стью социальных факторов. То, как индивид воспринимает окружающую социальную действительность, обусловливается его опытом общения с другими, особенно собственной способностью воспринимать мир и себя так, как этот мир видят другие и как это выражено соответствующими символами (жестами или словами). В связи с этим поведение индивида в группе, отмечал Мид, «является результатом принятия данным индивидом установок других по отношению к себе и последующей кристаллизации всех этих частных установок в единую установку или точку зрения, кото­рая может быть названа установкой «обобщенного другого» [85. Р 90]

Этот процесс принятия роли других людей («обобщенного другого») особенно рельефно проявляется в ходе формирования человеческого «Я». происхождение и структура которого, по Миду, отражают единство и структуру социального процесса

В целом, согласно концепции Мида, поведение человека обусловлива­ется структурой его личности, его социальной ролью и восприятием уста­новок «обобщенного другого».

Существенное значение для развития социологии и психологии имела разработанная Мидом ролевая концепция личности. Многомерное поведе­ние человека можно представить (и проанализировать) в виде определен­ного набора социально-типичных, устойчивых шаблонов его поведения -«ролей», которые человек играет в обществе. Причем, по Миду, анализ «ролей» человека дает достаточные основания для суждения не только о его поведении, но и о его личности, поскольку ее внутренняя импульсив­ная и нормативная противоречивость выражается в любых поведенческих актах.

245

Л                тема 7

ичиостъ как субъект и объект общественных отношений

I/ Понятие личности. Личность как субъект общественных отношений. Взаимоотношение личности и общества 2/ Ролевые теории личности. Социальный статус З/ Формирование личности в процессе социализации. Отклоняющееся поведение личности

Понятие личности. Личность как субъект общественных отношений. Взаимоотношение личности и общества

Первичным агентом социального взаимодействия и отношений явля­ется личность. Что же такое личность? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо прежде всего, провести разграничение понятий «человек», «индивид», «личность». Понятие «человек» употребляется для характеристики всеобщих, присущих всем людям качеств и спо­собностей. Это понятие подчеркивает наличие в мире такой особой ис­торически развивающейся общности, как человеческий род (homo sapiens), человечество, которое отличается от всех иных материаль­ных систем только ему присущим способом жизнедеятельности. Бла­годаря этому способу жизнедеятельности, человек на всех этапах ис­торического развития, во всех точках земного шара остается тождест­венным самому себе, сохраняет определенный онтологический статус.

Итак, существует человечество как специфическая матери­альная реальность. Но человечество как таковое самостоятельно не существует. Живут и действуют конкретные люди. Существование отдельных представителей человечества выражается понятием «ин­дивид». Индивид— это единичный представитель человеческого ро­да, конкретный носитель всех социальных и психологических черт человечества: разума, воли, потребностей, интересов и т. д. Понятие «индивид» в этом случае употребляется в значении «конкретный че­ловек». При такой постановке вопроса не фиксируются как особенно­сти действия различных биологических факторов (возрастных осо­бенностей, пола, темперамента), так и различия социальных условий жизнедеятельности человека. Однако полностью абстрагироваться от действия этих факторов невозможно. Очевидно, что существуют большие различия между жизнедеятельностью ребенка и взрослого человека, человека первобытного общества и более развитых истори­ческих эпох. Чтобы отразить конкретно-исторические особенности развития человека на различных уровнях его индивидуального и ис­

торического развития, наряду с понятием «индивид» используют и понятие «личность». Индивид в данном случае рассматривается как отправной момент для формирования личности от исходного состоя­ния для онто- и филогенеза человека, личность — итог развития ин­дивида, наиболее полное воплощение всех человеческих качеств.

Личность является объектом изучения ряда гуманитарных наук, прежде всего, философии, психологии и социологии. Филосо­фия рассматривает личность с точки зрения ее положения в мире как субъекта деятельности, познания и творчества. Психология изу­чает личность в качестве устойчивой целостности психических про­цессов, свойств и отношений: темперамента, характера, способнос­тей, волевых качеств и т. д.

Социологический же подход выделяет в личности социальнотипи-ческое. Основная проблематика социологическойтеории личности связа­на с процессом формирования личности и развития ее потребностей в не­разрывной связи с функционированием и развитием социальных общно-стей, изучением закономерной связи личности и общества, личности и группы, регуляции и саморегуляции социального поведения личности. Здесь сформулированы некоторые наиболее общие принципы подхода к изучению личности в социологии. Однако социология содержит множест-во теорий личности, которые отличаются друг от друга кардинальными методологическими установками. Теория личности как субъекта и объ­екта деятельности и общения в марксистской социологии, ролевая тео­рия личности Ч. Кули, Р. Дарендорфа, Р. Минтона, Р. Мертона и др.

В марксистской теории личности главный акцент смещен в сто­рону взаимодействия личности и общества. Личность, с точки зрения этого подхода, рассматривается как целостность социальных качеств человека, как выражаются авторы учебника «Социология» под ред. Г. В. Осипова: «Определенным образом реализованная в индивиде ин­теграция социальных отношений данного общества», продукт истори­ческого развития, результат включения индивида в социальную систе­му посредством активной предметной деятельности и общения. На ри­сунке 2а. в детальном виде показана связь «общие социальные условия – личность как объект». Эта схема дана в монографии российского со­циолога В. А. Ядова «Социологические исследования: методология, программа, методы». Общие социальные условия, прежде всего, представлены экономическими отношениями, от которых зависит со­циальная структура общества, т. е. разделение на классы, социальная дифференциация, закрепление общественного разделения труда. Со­циальная структура общества ^– это основа социальных отношений.

Далее даны идеологические отношения как компонент общих социальных условий, а также духовная культура аккумулирующая исторически сложившиеся традиции и обычаи данного общества. Социальная структура и общественное разделение труда, по мне-ю марксистской социологии, является главным элементом обу-вливающим все социальные отношения и отношения в духовной гре, ибо они определяют специфику интересов различных клас-^\ и социальных слоев общества.

Личность

Социальное положение индивида: принадлежность к социальной группе и его место в системе социальных позиций и общественных связей

Ближайшее социальное окружение

Характер, содержание и условия труда

Условие быта как условие жизненной среды

Микросреда: специфические социальные условия

Социальные институты

Социальная структура, общественное •разделение труда

Социальные и идеологические отношения, духовная культура, традиции, нравы, обычаи

Производств

енные отношения (отношения в экономической сфере)

Макросреда: общие социальные условия

Рис. 2а. Личность как объект социальных отношений

Важным компоненом макросреды являются социальные ин­ституты. которые связаны и с социальной структурой, и с идеологи-

ческими отношениями.

Общие социальные условия определяют специфические со­циальные условия жизни людей. К последним относятся, прежде всего, социальное положение индивидов, т. е. принадлежность к оп­ределенной социальной группе и место в системе социальных пози_ щи. Социальное положние индивидов прямо связано с характером и содержанием труда и условиями его жизни, с его полом, возрас. том, этнической и религиозной принадлежностью, семейным поло­жением и положением в системе управления общественными про^ цессами. Его социальное положение через условия труда .^быта включает и его ближайшее социальное окружение – социальные связи, в которых человек «обучается, ролевому поведению.

Таким образом, система «личность как объект» предстает в ка­честве определенной системы научных понятий, отражающих неко­торые существенные свойства нормативных требований, предъяв­ляемых социальными общностями их членам

Личность

Освоение (интерпретация) социальных предписаний (ролей) и на этой основе творческое преобразование действительности, включая вперолевое поведение

Мотивы

избирательного

деятельно –

предметного

отношения

к окружающему

миру, социальной

действительности

Система предрасположений (диспозиций) к восприятию действительности определен­ным образом и готовности оействоватъ целенаправленно, что обусловлено прошлым опытам (ценностные ориентации и социальные установки

Динамическая система потребностей, общая направленность интересов, связанная с общественным положением и социальным окружением личности

Психофизические свойства индивида

Общие и специфические социальные, условия, т. е. макро и микросреда условий жизни

Рис. 26. Личность как субъект социальных отношений

Большое значение в марксистской социологии придается ис­следованию субъективных свойств личности, формирующихся в процессах предметной деятельности и выражающихся в опреде­ленных свойствах сознания, в разнообразных творческих проявле­ниях, включая активное формирование новых общественно необхо­димых функций и образцов поведения. На рисунке 26. развернуто содержание системы «личность как субъект». Социальные условия (общие и специфические) сказываются на интересах индивида. Че­рез социальный интерес осуществляется обратная связь — от субъ­екта к его социальному поведению, т.е. люди действуют, преследуя определенные социально обусловленные интересы. При этом на ос­нове динамической системы потребностей и предшествующего опыта субъект формирует определенные и относительно устойчи­вые предпочтения (диспозиции) к восприятию и способу действий в различных конкретных ситуациях, формирование новых потребно­стей, интересов и диспозиций стимулирует творческое, нестерео­типное поведение, выход за рамки жестких ролевых предписаний, возможный лишь при условии развитого самосознания.

Личность как субъект социальных отношении, прежде всего, характеризуется автономностью, определенной степенью независи­мости от общества, способной противопоставить себя обществу. Лич­ная независимость сопряжена с умением властвовать над собой, а это, в свою очередь, предполагает наличие у личности самосознания, т. е. не просто сознания, мышления и воли, а способность к самоана­лизу, самооценке, самоконтролю.

Самосознание личности трансформируется в жизненную по­зицию. Жизненная позиция представляет собой принцип поведе­ния, основанный на мировоззренческих установках, социальных ценностях, идеалах и нормах личности, готовности к действию. Значение мировоззренческих и ценностно-нормативных факторов в жизни личности разъясняет дйспоэиционная (от лат. dispositio-расположение) теория саморегуляции социального поведения личности. Зачинателями этой теории были американские социоло­ги Т. Знанецкий и Ч. Томас, в советской социологии эту теорию ак­тивно разрабатывал В. А. Ядов. Диспозиционная теория позволяет установить связи между социологическим и социально-психологи­ческим поведением личности. Диспозиция личности означает предрасположенность личности к определенному восприятию ус­ловий деятельности и к определенному поведению в этих условиях. Диспозиции делят на высшие и низшие. Высшие регулируют об­щую направленность поведения. Они включают в себя: 1) концеп­цию жизни и ценностные ориентации; 2) обобщенные социальные установки на типичные социальные объекты и ситуации; 3) ситуа­тивные социальные установки как предрасположенность к воспри­ятию и поведению в данных конкретных условиях, в данной пред­метной и социальной среде. Низшие — поведение в определенных сферах деятельности, направленности поступков в типичных си­туациях. Высшие личностные диспозиции, будучи продуктом об­щих социальных условий и отвечая наиболее важным потребнос­тям личности, потребностям гармонии с обществом, активно воз­действуют на низшие диспозиции.

Ролевые теории личности. Социальный статус Значительное место в социологии личности занимает ролеван тео­рия личности. Основные положения этой теории были сформулиро­ваны американскими социологами Дж. Мидом и Р. Минтоном, актив­но разрабатывались Р. Мертоном и Т. Парсонсом, а также западно­германским социологом Р. Дарендорфом. Каковы же основные положения этой теории?

Ролевая теория личности описывает ее социальное поведение двумя основными понятиями: «социальный статус» и «социальная роль». Разберем, что означают эти понятия. Каждый человек в соци­альной системе занимает несколько позиций. Каждая из этих позиций, предполагающая определенные права и обязанности, называется ста­

тусом, Человек может иметь несколько статусов. Но чаще всего только один определяет его положение в обществе. Этот статус называется главным, или интегральным. Часто бывает так, что главный, или инте­гральный, статус обусловлен его должностью (например, директор, профессор). Социальный статус отражается как во внешнем поведении и облике (одежде, жаргоне и иных знаках социальной и профессио­нальной принадлежности), так и во внутренней позиции (в установках, ценностных ориентациях, мотивациях и т. д.). Социологи отличают предписанные и приобретенные статусы. Предписанный — это, зна­чит, навязанный обществом вне зависимости от усилий и заслуг лично­сти. Он обусловливается этническим происхождением, местом рожде­ния, семьей и т. д, Приобретсшцлй (достигнутый) статус определяется усилиями самого человека (например, писатель, генеральный секре­тарь, директор и т. д.). Выделяются также естественный и профессио­нально-должностной статусы. Естественный статус личности предпо­лагает существенные и относительно устойчивые характеристики че­ловека (мужчины и женщины, детство, юность, зрелость, старость и т. д.). Профессионально-должностной — это базисный статус личности, для взрослого человека, чаще всего, являющийся основой интеграль­ного статуса. В нем фиксируется социальное, экономическое и произ­водственно-техническое положение (банкир, инженер, адвокат и т. д.).

Социальный статус обозначает конкретное место, которое за­нимает индивид в данной социальной системе. Совокупность требова­ний, предъявляемых индивиду обществом, образует содержание со­циальной роли. Социальная роль — это совокупность действий, кото­рые должен выполнить человек, занимающий данный статус в социальной системе. Каждый статус обычно включает ряд ролей. Со­вокупность ролей, вытекающих изданного статуса, называется роле­вым набором. Марксистская социология качественно различает ин-ституциализированные и конвенциональные (по соглашению) роли. Первые являются ведущими, так как вытекают из социальной струк­туры общества, а вторые возникают относительно произвольно в групповых взаимодействиях и предполагают субъективную окраску.

Одна из первых попыток систематизации ролей была пред­принята Т. Парсонсом. Он считал, что любая роль описывается пятью основными характеристиками: 1) эмоциональной — одни роли тре­буют эмоциональной сдержанности, другие — раскованности; 2) спо­собом получения — одни предписываются, другие завоевываются;

3) масштабом — часть ролей сформулирована и строго ограничена, другая — размыта; 4) формализацией — действие в строго установ­ленных правилах либо произвольно; 5) мотивацией — на личную прибыль, на общее благо и т. д. Любая роль характеризуется некото­рым набором этих пяти свойств.

Социальную роль следует рассматривать в двух аспектах: ро­левого ожидания и ролевого исполнения. Между этими двумя ас­пектами никогда не бывает полного совпадения. Но каждый из них имеет большое значение в поведении личности. Наши роли опреде­ляются прежде всего тем, чего ожидают от нас другие. Эти ожидания

ассоциируются со статусом, который имеет данная личность. Если кто-то не играет роли в соответствии с нашим ожиданием, то он всту­пает в определенный конфликт с обществом. Например, родитель должен заботиться о детях, близкий друг должен быть неравноду­шен к нашим проблемам и т. д.

Ролевые требования (предписания, положения и ожидания соответствующего поведения) воплощаются в конкретных социаль­ных нормах, сгруппированных вокруг социального статуса.

В нормативной структуре социальной роли обычно выделяются четыре элемента: 1) описание типа поведения, соответствующего дан­ной роли; 2) предписания (требования), связанные с данным поведени­ем; 3) оценка выполнения предписанной роли; 4) санкция — социальные последствия того или иного действия в рамках требований социальной системы. Социальные санкции по своему характеру могут быть мораль­ными, реализуемыми непосредственно социальной группой через ее поведение (например, презрение), или юридическими, политическими, экологическими и т. д, реализуемыми через деятельность конкретных социальных институтов. Смысл социальных санкций состоит в том, что­бы побудить человека к определенному типу поведения. Они являются одним из важнейших элементов социального регулирования.

Следует отметить, что любая роль не является чистой моде­лью поведения. Главным связующим звеном между ролевыми ожи­даниями и ролевым поведением служит характер индивида. Это зна­чит, что поведение конкретного человека не укладывается в чистую схему. Оно является продуктом уникального, свойственного только ему способа интерпретации и истолкования ролей.

Поскольку каждый человек исполняет несколько ролей в мно­жестве различных ситуаций, между ролями может возникнуть кон­фликт. Ситуация, в которой человек сталкивается с необходимостью удовлетворять требования двух или более несовместимых ролей, называется ролевым конфликтом. Конфликт создает стрессовую ситуацию, и необходимо изыскивать способы гармонизации ролей.

Формирование личности в процессе социализации. Отклоняющееся поведение личности

Личность как объект общественных отношений рассматривается в со­циологии в контексте двух взаимосвязанных процессов — социализа­ции и идентификации. Социализация — это процесс усвоения индиви­дом образцов поведения, социальных норм и ценностей, необходимых для его успешного функционирования в данном обществе. Социализа­ция охватывает все процессы приобщения к культуре, обучения и вос­питания, с помощью которых человек приобретает социальную природу и способность участвовать в социальной жизни. В процессе социализа­ции принимает участие все окружение индивида: семья, соседи, сверст­ники в детском заведении, школе, средства массовой информации и т. д Для успешной социализации, по Д. Смелзеру, необходимо действие трех

фактов: ожидания, изменения поведения и стремления соответствовать этим ожиданиям. Процесс формирования личности, по его мнению, про­исходит по трем различным стадиям: 1) стадии подражания и копирова­ния детьми поведения взрослых; 2) игровой стадии, когда дети осознают поведение как исполнение роли; 3) стадии групповых игр, на которой де­ти учатся понимать, что от них ждет целая группа людей.

Одним из первых выделил элементы социализации ребенка 3. Фрейд- По Фрейду, личность включает три элемента: «ид» — ис­точник энергии, стимулируемый стремлением к удовольствию;

«эго» — осуществляющий контроль личности, на основе принципа реальности, и «суперэго», или нравственный оценочный элемент. Социализация представляется Фрейдом процессом «развертыва­ния» врожденных свойств человека, в результате которого проис­ходят становления этих трех составляющих элементов личности. В этом процессе Фрейд выделяет четыре стадии, каждая из кото­рых связана с определенными участками тела, так называемые эрогенные зоны: оральная, анальная, фаллическая и фаза половой зрелости.

Французский психолог Ж. Пиаже, сохраняя идею различных стадий в развитии личности, делает акцент на развитии познава­тельных структур индивида и их последующей перестройке в зави­симости от опыта и социального взаимодействия. Эти стадии сменя­ют одна другую в определенной последовательности: сенсорно-мо­торная (от рождения до 2 лет), операциональная (от 2 до 7), стадия конкретных операций (с 7 до 11), стадия формальных операций (с 12 до 15). Многие психологи и социологи подчеркивают, что процесс со­циализации продолжается в течение всей жизни человека, и ут­верждают, что социализация взрослых отличается от социализации детей несколькими моментами. Социализация взрослых скорее из­меняет внешнее поведение, в то время, как социализация детей фор­мирует ценностные ориентации. Социализация взрослых рассчита­на на то, чтобы помочь человеку приобрести определенные навыки, социализация в детстве в большей мере имеет дело с мотивацией по­ведения. Психолог Р. Гарольд предложил теорию, в которой социа­лизация взрослых рассматривается не как продолжение детской со­циализации, а как процесс, в котором изживаются психологические приметы детства: отказ от детских мифов (таких, например, как все­могущество авторитета или идея о том, что наши требования долж­ны быть законом для окружающих).

Каковы же механизмы социализации? Уже 3. Фрейд выделил психологические механизмы социализации: имитацию, идентифи­кацию, чувство стыда и вины. Имитацией называется осознанная попытка ребенка копировать определенную модель поведения. Об­разцами для подражания могут выступать родители, родственники, друзья и т. д. Идентификация — это способ осознания принадлежно­сти к той или иной общности. Через идентификацию дети принимают поведение родителей, родственников, друзей, соседей и т. д., их цен­ности, нормы, образцы поведения как свои собственные.

ассоциируются со статусом, который имеет данная личность. Если кто-то не играет роли в соответствии с нашим ожиданием, то он всту­пает в определенный конфликт с обществом. Например, родитель должен заботиться о детях, близкий друг должен быть неравноду­шен к нашим проблемам и т. д.

Ролевые требования (предписания, положения и ожидания соответствующего поведения) воплощаются в конкретных социаль­ных нормах, сгруппированных вокруг социального статуса.

В нормативной структуре социальной роли обычно выделяются четыре элемента: 1) описание типа поведения, соответствующего дан-ной роли; 2) предписания (требования), связанные с данным поведени­ем; 3) оценка выполнения предписанной роли; 4) санкция — социальные последствия того или иного действия в рамках требований социальной системы. Социальные санкции по своему характеру могут быть мораль­ными, реализуемыми непосредственно социальной группой через ее поведение (например, презрение), или юридическими, политическими, экологическими и т. д, реализуемыми через деятельность конкретных социальных институтов. Смысл социальных санкций состоит в том, что­бы побудить человека к определенному типу поведения. Они являются одним из важнейших элементов социального регулирования.

Следует отметить, что любая роль не является чистой моде­лью поведения. Главным связующим звеном между ролевыми ожи­даниями и ролевым поведением служит характер индивида. Это зна­чит, что поведение конкретного человека не укладывается в чистую схему. Оно является продуктом уникального, свойственного только ему способа интерпретации и истолкования ролей.

Поскольку каждый человек исполняет несколько ролей в мно­жестве различных ситуаций, между ролями может возникнуть кон­фликт. Ситуация, в которой человек сталкивается с необходимостью удовлетворять требования двух или более несовместимых ролей, называется ролевым конфликтом. Конфликт создает стрессовую ситуацию, и необходимо изыскивать способы гармонизации ролей.

Формирование личности в процессе социализации. Отклоняющееся поведение личности

Личность как объект общественных отношений рассматривается в со­циологии в контексте двух взаимосвязанных процессов — социализа­ции и идентификации. Социализация — это процесс усвоения индиви­дом образцов поведения, социальных норм и ценностей, необходимых для его успешного функционирования в данном обществе. Социализа­ция охватывает все процессы приобщения к культуре, обучения и вос­питания, с помощью которых человек приобретает социальную природу и способность участвовать в социальной жизни. В процессе социализа­ции принимает участие все окружение индивида: семья, соседи, сверст­ники в детском заведении, школе, средства массовой информации и т. д Для успешной социализации, по Д Смелзеру, необходимо действие трех

фактов: ожидания, изменения поведения и стремления соответствовать этим ожиданиям. Процесс формирования личности, по его мнению, про­исходит по трем различным стадиям: 1) стадии подражания и копирова­ния детьми поведения взрослых; 2) игровой стадии, когда дети осознают поведение как исполнение роли; 3) стадии групповых игр, на которой де­ти учатся понимать, что от них ждет целая группа людей.

Одним из первых выделил элементы социализации ребенка 3. Фрейд. По Фрейду, личность включает три элемента: «ид» — ис­точник энергии, стимулируемый стремлением к удовольствию;

«эго» — осуществляющий контроль личности, на основе принципа реальности, и «суперэго», или нравственный оценочный элемент. Социализация представляется Фрейдом процессом «развертыва­ния» врожденных свойств человека, в результате которого проис­ходят становления этих трех составляющих элементов личности. В этом процессе Фрейд выделяет четыре стадии, каждая из кото­рых связана с определенными участками тела, так называемые эрогенные зоны: оральная, анальная, фаллическая и фаза половой зрелости.

Французский психолог Ж. Пиаже, сохраняя идею различных стадий в развитии личности, делает акцент на развитии познава­тельных структур индивида и их последующей перестройке в зави­симости от опыта и социального взаимодействия. Эти стадии сменя­ют одна другую в определенной последовательности: сенсорно-мо­торная (от рождения до 2 лет), операциональная (от 2 до 7), стадия конкретных операций (с 7 до 11), стадия формальных операций (с 12 до 15). Многие психологи и социологи подчеркивают, что процесс со­циализации продолжается в течение всей жизни человека, и ут­верждают, что социализация взрослых отличается от социализации детей несколькими моментами. Социализация взрослых скорее из­меняет внешнее поведение, в то время, как социализация детей фор­мирует ценностные ориентации. Социализация взрослых рассчита­на на то, чтобы помочь человеку приобрести определенные навыки, социализация в детстве в большей мере имеет дело с мотивацией по­ведения. Психолог Р. Гарольд предложил теорию, в которой социа­лизация взрослых рассматривается не как продолжение детской со­циализации, а как процесс, в котором изживаются психологические приметы детства: отказ от детских мифов (таких, например, как все­могущество авторитета или идея о том, что наши требования долж­ны быть законом для окружающих).

Каковы же механизмы социализации? Уже 3. Фрейд выделил психологические механизмы социализации: имитацию, идентифи­кацию, чувство стыда и вины. Имитацией называется осознанная попытка ребенка копировать определенную модель поведения. Об­разцами для подражания могут выступать родители, родственники, друзья и т. д. Идентификация — это способ осознания принадлежно­сти к той или иной общности. Через идентификацию дети принимают поведение родителей, родственников, друзей, соседей и т. д., их цен­ности, нормы, образцы поведения как свои собственные.

Имитация и идентификация являются позитивными механизмами, поскольку они нацелены на усвоение определенного типа поведения. Стыд и вина представляют собой негативные механизмы, так как они подавляют или запрещают некоторые образцы поведения. 3. Фрейд отмечает, что чувства стыда и вины тесно связаны друг с другом и почти неразличимы. Однако между ними имеются определенные различия. Стыд обычно ассоциируется с ощущением, что вас разоб­лачили и опозорили. Это чувство ориентировано на восприятие по­ступков индивида другими людьми. Ощущение же вины связано с внутренними переживаниями, с самооценкой человеком своих по­ступков. Наказание здесь совершается самим собой, контролирую­щей формой выступает совесть.

Т. Парсонс и С. Бейлз применяли понятия, введенные 3. Фрей­дом к теории социального действия и социальных систем. Они опре­деляют имитацию как процесс, с помощью которого усваиваются специфические элементы культуры, особые знания, умения, обряды и т. д. По их мнению, имитация не предполагает никакого длительно­го отношения с «моделью». Идентификация же для них означает внутреннее освоение ценностей людьми и представляет собой про­цесс социального научения. Степень идентификации определяется характером привязанности к «другому». Поскольку наиболее силь­ны привязанности в семье, постолькоу семья считается основной формой социализации/Но помимо семьи в этом процессе принимает активное участие внешнее окружение индивида, в том числе и сред­ства массовой информации и коммуникации.

Процесс социализации достигает определенной степени за­вершенности при достижении личностью социальной зрелости, ко­торая характеризуется обретением личностью интегрального соци­ального статуса. Однако в процессе социализации возможны сбои, неудачи. Проявлением недостатков социализации является откло­няющее (девиантное) поведение. Этим термином в социологии чаще всего обозначают различные формы негативного поведения лиц, сферу нравственных пороков, отступления от принципов, норм мо­рали и права. К основным формам отклоняющегося поведения при­нято относить правонарушаемость, включая преступность, пьянст­во, наркоманию, проституцию, самоубийство.

Многочисленные формы отклоняющегося поведения свиде­тельствуют о состоянии конфликта между личностными и общест­венными интересами. Отклоняющееся поведение – это чаще всего попытка уйти из общества, убежать от повседневных жизненных не­взгод и проблем, преодолеть состояние неуверенности и напряжения через определенные компенсаторные формы. Однако отклоняющее­ся поведение не всегда носит негативный характер. Оно может быть связано со стремлением личности к новому, передовому, попыткой преодолеть консервативное, мешающее двигаться вперед. К откло­няющемуся поведению могут быть отнесены различные виды науч­ного, технического и художественного творчества.

С

тема 8

оциальная структура общества

I/ Понятие социальной структуры общества. Марксистское учение о классах как основном элементе социальной структуры общества

2/ Теория социальной стратификации и социальной мобильности З/ Социальная стратификация и социальная мобильность в современном российском обществе

Понятие социальной структуры общества.

Марксистское учение о классах как основном элементе социальной структуры общества

В предыдущем разделе речь шла о социальной системе как совокупно­сти социальных явлений и процессов, находящихся в отношениях и связях между собой и образующих целостный социальный объект. От­дельные явления и процессы выступают в качестве элементов системы. Социальная структура общества есть часть социальной системы и объ­единяет в себе два компонента: социальные связи и социальный состав. О социальных связях подробно говорилось в теме 3. Социальный состав — это набор элементов, составляющих социальную структуру.

Социальная структура — это устойчивая связь элементов в со­циальной системе. Основными элементами социальной структуры об­щества являются индивиды, занимающие определенные позиции (ста­тус) и выполняющие определенные социальные функции (роли), объе­динения этих индивидов на основе их статусных признаков в группы, социально-территориальные, этнические и иные общности и т. д. Со­циальная структура выражает объективное деление общества на общ­ности, классы, слои, группы и т. д., указывая на различное положение людей по отношению друг к другу по многочисленным критериям. Каждый из элементов социальной структуры, в свою очередь, являет­ся сложной социальной системой со своими подсистемами и связями.

Понятие социальной структуры в обществе обычно употребля­ют в следующих основных смыслах. В широком смысле социальная структура — это строение общества в целом, система связей между всеми его основными элементами. При таком подходе социальная структура характеризует все многочисленные виды социальных общностей и отношения между ними. В узком смысле термин «соци­альная структура общества» чаще всего применяется к социально-классовым и социально-групповым общностям. Социальная структу­ра в этом смысле — это совокупность взаимосвязанных и взаимодей­ствующих друг с другом классов, социальных слоев и групп.

лирические данные служат для их проверки, подтверждения или опровержения. Если же гипотезы с самого начала не выдвигались, то резко падает научный уровень социологического исследования, а его результаты и обобщения сводятся к описаниям процентных выра­жений тех или иных индикаторов и к довольно тривиальным реко­мендациям.

Методы сбора социальной информации (выборка, анализ документов, наблюдение, опрос: анкетирование, интервьюирование)

Наряду с теоретическим большое значение в исследовании имеет методический раздел программ, который включает в себя описание методики и организации исследования. Центральное значение в этом разделе занимает обоснование выборки. Характер решаемой про­блемы, цели и задачи исследования определяют, каким должен быть объект исследования. Иногда, когда объект исследования сравни­тельно невелик и социолог располагает достоверными силами и воз­можностями его изучить, он может исследовать его целиком. Тогда, говорят социологи, объект исследования тождествен генеральной совокупности. Но часто сложное исследование невозможно или в нем нет необходимости. Поэтому для решения задач исследования осу­ществляется выборка.

В программе должно быть четко указано: 1) Каков объект эм­пирического исследования. 2) Является исследование сплошным или выборочным. 3) Если оно является выборочным, то претендует ли оно на репрезентативность. Репрезентативность — это свойство выборочной совокупности воспроизводить параметры и значитель­ные элементы генеральной совокупности. Генеральная совокуп­ность — это совокупность всех возможных социальных объектов, которая подлежит изучению в пределах программы социологичес­кого исследования. Вторичная совокупность (выборка) — это часть объектов генеральной совокупности, отобранная с помощью специ­альных приемов для получения информации о всей совокупности в целом. Число единиц наблюдения, составляющих выборочную сово­купность, называется ее объемом (объемом выборки). Существует ряд процедур осуществления выборки. 4) Исследователь обязан указать, сколько ступеней отбора применяется в выборке, какова единица отбора на каждой ступени и какой темп отбора применяет­ся на каждой ступени. 5) Что является основой выборки (список, картотека, карта)? 6) Какова единица наблюдения на последней ступени выборки.

Попробуем на характерном примере описать выборку. Возьмем исследование эффективности труда на малых предприятиях, суще­ствующих в системе крупных государственных предприятий. Такая форма организации труда в наше время стала широко распростра­ненной. В качестве эмпирического объекта принимаются рабочие и служащие, охваченные организацией труда в системе малых пред-

‘I-  I

приятии. Исследование является выборочным, обеспечивающим ре­презентативность; генеральной совокупностью являются все рабо­чие и служащие, охваченные организацией труда в системе малых предприятий. Применяются три ступени отбора: на первую ступень выделяются малые предприятия, занятые в основном и вспомога­тельном производстве. Для исследования малых предприятий, заня­тых во вспомогательном производстве, в связи с их малочисленнос­тью, применяется сплошной опрос. Малые предприятия, занятые в основном производстве, будут изучаться выборочно. Вторая ступень отбора — отбор малых предприятий, занятых в основном производст­ве. По показателям, характеризующим эффективность деятельнос­ти, малые предприятия разделяются на три группы: а) наиболее эф­фективные, б) средние, в) низкоэффективные. В зависимости от чис­ла малых предприятий, попавших в каждую группу, по каждому списку делается случайный, непропорциональный отбор. Например, отбираются по три малых предприятия из каждой группы с помощью определенного «шага отбора». Третья ступень — в отобранных малых предприятиях проводится сплошной опрос работающих. Единицей наблюдения являются отдельные работники. Следует подчеркнуть большое значение правильно проведенной выборки исследования. Если эта выборка проведена некорректно, то данное исследование не может считаться репрезентативным и достоверным, и его результа­там нельзя доверять.

Важная часть методического раздела программы — обоснова­ние методов сбора эмпирических данных. Если будет использован анализ документов, то следует указать, какие документальные ис­точники будут изучаться (какие статистические формы, планы, от­четы и т. д.), а также какие методы анализа их содержания будут применяться. При использовании методов опроса требуется описа­ние его техники, организационной структуры и содержания, где про­водится опрос: на рабочем месте, в местах отдыха, в ведомственной поликлинике и т. д., какая разновидность анкетирования применяет­ся, каково содержание анкеты. В нашем примере, где в качестве цели исследования выдвигалась оценка уровня управления в организа­ции, процедура исследования требовала проведения аттестации ру­ководителей и ведущих инженерных кадров. В обосновании методов сбора информации должно быть указано, что аттестация будет про­водиться на основе применения двух взаимодополняющих методов:

экспертной оценки и самооценки. Для аттестации управленческих кадров было выделено 36 признаков, для инженерно-технических кадров — 27 признаков. Все качества оценивались по словарю дело­вых, личностных и организаторских качеств экспертами трех уров­ней: 1) эксперты группы А, занимающие более высокую должность;

2) эксперты группы Б, находящиеся на равном должностном уровне;

3) эксперты группы В, находящиеся в подчинении у оцениваемого.

Таким образом достигалась максимальная возможность объ­ективности оценки, характеризующей данного руководителя или специалиста как подчиненного — исполнителя, сотрудника и това-

рища по работе — смежника и управляющего коллективом. Степень выраженности качеств будет определяться как среднеарифметиче­ское всех экспертных оценок. На основе этой средней будет выбрана соответствующая фраза и внесена в производственно-психологиче­скую характеристику. Психологическая предрасположенность к уп­равленческой деятельности будет выявляться с помощью теста Кут-та. Здесь основное внимание будет уделяться предрасположенности к активной жизненной позиции, общительности, эмоциональной ус­тойчивости и самостоятельности суждений.

При определении методов сбора информации социолог дол­жен принять во внимание ряд моментов: 1) оперативность и эконо­мичность исследования не должны обеспечиваться в ущерб качест­ву данных; 2) ни один метод не является универсальным, но имеет свои четко очерченные познавательные возможности. Поэтому не существует вообще «хороших» или «плохих» методов, есть методы, адекватные или неадекватные поставленной исследователем зада­че; 3) надежность метода обеспечивается не только его обоснованно­стью, но и соблюдением правил его применения.

Наиболее экономичным с точки зрения трудозатрат и финан­сов является анализ документов. Он имеет и ряд других преиму­ществ по сравнению с другими методами:

1) Анализ документов позволяет оперативно получить факто­графические данные о предприятии в целом и его рабочих и служащих.

2) Эта информация носит объективный характер. Но при этом нельзя забывать об ограничениях, связанных с качеством такой ин­формации:

а) учетная и отчетная информация не всегда бывает достовер­ной и нуждается в контроле с помощью наблюдения и опросов;

б) часть этой информации устаревает;

в) цели создания документов чаще всего не совпадают с теми задачами, которые решает социолог в своем исследовании, поэтому информация, содержащаяся в документах, должна перерабаты­ваться, переосмысливаться социологом;

г) подавляющее большинство данных в ведомственной доку­ментации не содержит информации о состоянии сознания работни­ков. Поэтому анализ документов достаточен лишь в тех случаях, ког­да для решения задачи достаточно фактографической информации.

Однако в большинстве случаев исследователь должен прибе­гать к другим методам сбора информации: наблюдению, опросу, тес­тированию и т. д. В социологическом исследовании под наблюдением понимается метод сбора первичных эмпирических данных, который заключается в преднамеренном, целенаправленном, систематичес­ком непосредственном восприятии и регистрации социальных фак­тов, подвергающихся контролю и проверке. Главным преимущест­вом непосредственного наблюдения является то, что оно позволяет фиксировать события и элементы человеческого поведения в момент их совершения, в то время как другие методы сбора первичных дан­ных основываются на предварительных или ретроспективных суж-

.(•:•

»

дениях индивидов. Другим важным достоинством этого метода явля­ется то, что исследователь в определенной степени не зависит от объекта своего исследования, он может собирать факты независимо от желания индивидов или группы говорить или от их умения отве­чать на вопросы.

В наблюдении заложена определенная доля объективности, которая задается самой установкой фиксирования происходящих ситуаций, явлений, фактов. Однако в этой процедуре имеется и субъективный элемент. Наблюдение предполагает неразрывную связь наблюдателя с объектом наблюдения, которая накладывает отпечаток и на восприятие наблюдателем социальной действитель­ности, и на понимание сути наблюдаемых явлений, их интерпрета­цию. Чем сильнее наблюдатель связан с объектом наблюдения, тем больший элемент субъективизма, тем больше эмоциональная окра-шенность его восприятия. Еще одной важной особенностью метода наблюдения, ограничивающего его применение, является слож­ность, а порой и невозможность проведения повторного наблюдения.

В зависимости от характера процесса наблюдения выделяют его следующие типы: контролируемое и неконтролируемое, вклю­ченное и невключенное, полевое и лабораторное, случайное и систе­матическое и т. д.

Наиболее распространенным методом сбора социологической информации является опрос. Опрос предусматривает, во-первых, устное или письменное обращение исследователя к определенной совокупности людей — респондентов с вопросами, содержание кото­рых представляет изучаемую проблему на уровне эмпирических ин­дикаторов, во-вторых, регистрацию и статистическую обработку по­лученных ответов, а также их теоретическую интерпретацию. По формам и условиям общения социолога с респондентом различаются письменные (анкетирование) и устные (интервью) опросы, по месту жительства, по месту работы и в целевых аудиториях (зрители в ки­нотеатрах, пациенты в клиниках и т. д.), очные (личные) и заочные (обращение с анкетой через газету, телевидение, по телефону), груп­повые и индивидуальные и т. д.

Метод опроса используется в ряде случаев: 1) Когда изучае­мая проблема недостаточно обеспечена документальными источни­ками информации, либо когда такие источники вообще отсутствуют. 2) Когда предмет исследования или отдельные его характеристики недоступны для наблюдения. 3) Когда предметом изучения являют­ся элементы общественного или индивидуального сознания: по­требность, интересы, мотивации, настроения, ценности, убеждения людей и т. д. 4) В качестве контрольного (дополнительного) метода для расширения возможностей описания и анализа изучаемых ха­рактеристик и для перепроверки данных, полученных другими ме­тодами.

Метод опроса предусматривает получение социологической информации в ситуации социально-психологического общения. И это накладывает свой отпечаток на содержание и качество полу-

чаемых данных. В социологии выработано значительное количество методических требований и процедур для того, чтобы преодолеть субъективизм, повысить надежность и эффективность данной фор­мы сбора социологической информации.

Способы анализа и интерпретации данных, получение эмпирически обоснованных обобщений, выводов и рекомендаций

Заключительный этап эмпирического социологического исследова­ния предполагает обработку, анализ и интерпретацию данных, по­лучение эмпирически обоснованных обобщений, выводов и реко­мендаций.

Обработка данных включает в себя следующие компоненты:

1) Редактирование и кодирование информации. Основное назначе­ние этого шага состоит в унификации и формализации той инфор­мации, которая была получена в ходе исследования. 2) Создание пе­ременных. Собранная на основании анкет информация в ряде слу­чаев прямо отвечает на те вопросы, которые необходимо решить в исследовании. Поскольку вопросы получили форму индикаторов в процессе операционализации. Сейчас же необходимо провести об­ратную процедуру, то есть перевести данные в форму, которая бы отвечала на вопросы исследования. 3) Статистический анализ. Этот шаг является ключевым в процессе анализа социологических дан­ных. В ходе статистического анализа выявляются некоторые ста­тистические закономерности и зависимости, которые позволяют социологу сделать определенные обобщения и выводы. Для прове­дения статистического анализа социологи используют большое число различных математических методов, позволяющих полно и всесторонне анализировать собранную информацию. В современ­ной социологии для этой цели активно применяются ЭВМ, допол­ненные программами математико-статистической обработки.

В зависимости от методов получения первичной информации возможно применение различных приемов обработки и анализа дан­ных. Так, если социолог определенную часть информации извлекает из документальных источников, то он использует два основных мето­да анализа документов: неформализованный (традиционный) и фор­мализованный (контент-анализ). Традиционный анализ основан на восприятии, понимании, осмыслении и интерпретации содержания документов в соответствии с целью исследования, формализованный анализ документальных источников (контеит-анализ — анализ со­держания) рассчитан на извлечение социологических информации из больших массивов документальных источников, недоступных тради­ционному интуитивному анализу. Он основан на выявлении некото­рых количественных статистических характеристик текстов (или со­общений). При этом предполагается, что количественные характерис­тики содержания документов отражают некоторые существенные черты изучаемых социальных явлений и процессов.

Формализованный анализ документов основан на стандарти­зации процедур поиска, определения в содержании документа еди­ниц счета, которыми могут быть отдельные слова (термины, геогра­фические названия, имена политических деятелей и т. д.), суждения, выраженные в виде предложений, абзацев, фрагментов текстов и т. д., а также различные виды публикаций (по жанру, типу авторов, те­мам и т. п.). Единицы счета определяются в зависимости от целей со­циологического исследования. Процедура исследования, основанно­го на технике контент-анализа, состоит из 18 операций, описанных в

специальной литературе.

При обработке и анализе данных, полученных методом опроса, широко применяются методы ранжирования, шкалирования, кор­реляции и др. Так, ранжирование — это процедура установления от­носительной значимости (предпочтительности) исследуемых объек­тов на основе их упорядочивания. Ранг — это показатель, характе­ризующий порядковое место оцениваемого объекта в группе, и других объектов, обладающих существенными для оценки свойства­ми. Для каждого объекта вычисляют сумму рангов, полученную от всех экспертов, затем упорядочивают эту сумму. Ранг I присваивают объекту, получившему наименьшую сумму, самый низкий ранг — объекту с наивысшей суммой. Ранжирование дополняется, как пра­вило, другими методами экспертных оценок.

Завершается эмпирическое социологическое исследование формированием выводов, предложений и рекомендаций. Выводы, предложения и рекомендации должны носить конкретный, реа­листический характер, иметь необходимые обоснования в мате­риалах исследования, подтверждаться документальными и ста­тистическими данными.

{}

в которой это поведение могло бы получить соответствующее объяснение. Однако в конечном счете эти попытки не увенчались успехом.

Психологический инстинктивизм внес определенный вклад в развитие социологии прежде всего своим обращением к изучению неосознаваемых компонентов человеческой психики и их роли в общественной жизни. Од­нако собственная теоретическая основа этого социологического направле­ния оказалась весьма уязвимой. Не только содержание, но даже и количе­ство «базовых инстинктов» весьма существенно разнилось у представите­лей инстинктивизма. Так, Мак-Дугалл доводил их количество до 18, У. Джеймс – до 38, а Л. Бернард в ходе анализа значения этого терми­на в соответствующей литературе насчитал уже 15 789 отдельных ин­стинктов, которые «укрупнялись до 6131 инстинкта самостоятельной «сущности»

В целом, признавая справедливость замечания П. Сорокина о том, что инстинктивистские концепции представляли собой некую разновидность рафинированного анимизма, поскольку «позади человека и его деятельности они помешают некоторое число духов, называя их инстинктами, и интерпре­тируют все явления как проявления этих инстинктов-духов» [95. Р. 615], необходимо отметить, что эти концепции выступили как своеобразный теоретический луч, который, высвечивая какие-то важные моменты человеческой психики, давал понять некоторые акты поведения человека. Хотя, разумеется, этот луч оказался чрезвычайно узким и не смог ох­ватить всего богатства человеческой психики и объяснить многие тайные стороны человеческого бытия.

Теория подражания. Большое влияние на формирование и развитие психологических направлений в западной социологии классического пе­риода оказал французский криминалист и социолог, профессор новой фи­лософии в Коллеж де Франс Габриэль Тард (1843-1904).

По мнению Тарда, общество есть продукт взаимодействия индивидов. в силу чего основу общественного развития и всех социальных процессов составляют межиндивидуадьные или «интериндивидуальные» отношения людей, познание которых является основной задачей социологии.

Призывая особенно тщательно исследовать личные особенности, кото­рые одни только реальны, одни только истинны и которые постоянно бро­дят внутри каждого общества, Тард настаивал на том, что «социология должна исходить из отношения между двумя умами, из отражения одного другим, как астрономия исходит из отношения между двумя взаимно при­тягивающимися массами» [64. С. 16].

Такая интерпретация оснований социологии неизбежно вела к ут­верждению ее статуса как «интерпсихологической» дисциплины. И в теории Тарда социология действительно почти отождествлялась с «интерпсихологией» Более того. рассматривая психологию в качестве

7Я

базиса социологии, Тард был убежден, что прогрессивное развитие социоло­гии будет обусловливаться и определяться ее возрастающей психологизацией.

Психологизируя социологию, Тард ориентировался главным образом на поиск научно значимых фактов в сфере индивидуальной психики и особенно межнндивидуального взаимодействия людей. По его мнению, «требовать основных социальных фактов надо не исключительно от вну-треннемозговой психологии, но главным образом от междумозговой психологии, то есть той, которая изучает происхождение сознательных отношений между несколькими, прежде всего двумя индивидуумами. Разнообразные группировки и комбинации этих основных социальных фактов и образуют затем так называемые простые социальные явления..,», состав­ляющие необходимую основу всех социальных отношений [64. С. 12].

Особое внимание Тард уделял изучению различных социальных про­цессов, детерминирующих становление, развитие и функционирование общества. Согласно теории Тарда, тремя основными социальными процес­сами являются: повторение (подражание), противоположение (оппозиция), приспособление (адаптация).

Исходя из того, что законы социологии должны распространяться на все минувшие, нынешние и грядущие состояния общества, Тард пытался найти всеобщие и вневременные социальные закономерности, которые могли бы быть сведены к нескольким «универсальным» социологическим и психологическим законам. Таковыми и стали «законы подражания». составившие концептуальное ядро его общесоциологической теории.

Генеральным положением этой теории была идея, согласно которой основной движущей силой исторического процесса, равно как и любого человеческого сообщества, является неодолимое психическое стремление людей к подражанию. «Первичный социальный факт, – подчеркивал Тард, -состоит в подражании, в явлении, предшествующем всякой взаимопомощи, разделению труда и договору» [64. С. 88].

Настаивая на том, что все главнейшие акты общественной жизни со­вершаются под владычеством примера, Тард утверждал, что открытые им «законы подражания» присущи человеческому обществу на всех этапах его существования, поскольку «всякое социальное, явление имеет постоянно подражательный характер, свойственный Исключи­тельно только социальным явлениям» [64. С. 15].

Эти утверждения представляют собой по существу формулировку именно того, что сам Тард именовал «законами подражания».

В непосредственной связи с «законами подражания» и в их контексте Тард изучал и объяснял проблему общественного прогресса, уделяя особое внимание его источнику и механизму действия.

Согласно теории Тарда, единственным источником общественного прогресса являются открытия и изобретения, возникающие вследствие

79

инициативы и оригинальности отдельных людей. Эти творческие лич­ности, по Тарду, вырабатывают принципиально новое знание, а также •здание, основанное на новой комбинации уже существующих идей. А знание такого рода и обеспечивает прогрессивное социальное развитие.

Наряду с изложением этих соображений Тард особенно подчеркивал, что глубинная причина общественного прогресса – подражание, по­скольку, с одной стороны, любое изобретение, потребность в нем «своди­мо… к первичным психологическим элементам, возникающим под влия­нием примера», с другой – поскольку благодаря подражанию (сущест­вующему также в форме традиции, обычаев, моды и т. д.) осущест­вляются отбор и внедрение открытий и изобретений в жизнь общества [63. С. 45].

Сущность концепции и законов подражания в «идеологическом измерении» достаточно определенно была выражена самим Тардом, про­возгласившим в качестве основного закона закон подражания низших слоев общества высшим. Придание этому «закону» базисного статуса Тард обосновывал тем, что, по его наблюдениям, «любое, самое незна­чительное нововведение стремится распространиться по всей сфере социальных отношений, – при этом по направлению от высших классов к низшим» [63. С. 348]. Хотя в истории, как известно, довольно часто случалось и обратное.

В целом для учения Тарда характерно сведение значительного мно­гообразия социальных отношений лишь к одной из их разновидностей -отношению «учителя – ученика» в ряду ситуаций. Эта элементарная схема и тардовская типология подражания и поныне используются многими современными западными социологами, утверждающими, что в об­ществе реализуются три основных типа подражания: взаимное подра­жание, подражание обычаям и образцам и подражание идеалу.

Согласно учению Тарда, механизм действия «законов подражания» определяется преимущественно верованиями и желаниями, являющими собой некую субстанцию социального взаимодействия людей. По его мысли, именно через согласие и разногласие взаимно укрепляемых и взаимоограничивасмых верований и желаний организуется человеческое общество. При этом Тард утверждал, что общество имеет скорее юри­дические, нежели экономические основания, поскольку оно базируется на взаимном распределении обязательств или соизволений, прав и обя­занностей [63. С. 19, 62].

Идеалистическая трактовка Тардом общества и «законов подражания» существенно искажала картину социальной реальности. Но вместе с тем следует отметить, что в отличие от многих своих предшественников Тард сумел приблизиться к пониманию того, что одной из основных задач социологии должно быть изучение социального взаимодействия. Этому

вопросу Тард уделил немало внимания. В значительной мери оно отра­зилось в разработке концепции противоположения («оппозиции») как второго (после подражания) основного социального процесса.

Считая «оппозицию» своеобразной приватной формой социального конфликта, Тард стремился доказать, что наличие общественных противо­речий обусловливается взаимодействием сторонников противоположных социальных изобретений, выступающих в качестве конкурирующих мо­делей подражания. Преодоление таких ситуаций, как полагал Тард, во многом происходит в силу действия третьего основного социального процесса – приспособления (адаптации).

Полагая, что «элемент социального приспособления лежит, в сущ­ности, во взаимном приспособлении двух людей, из которых один словом или делом отвечает вслух на высказанный или молчаливый вопрос другого, так как удовлетворение потребности, как и решение задачи, есть только ответ на вопрос» [64. С. 49]. Тард считал «адаптацию» доми­нирующим моментом социального взаимодействия. В частности, именно такое понимание приспособления было характерно для суждений Тарда по проблеме классов и классовой борьбы Тард одним из первых среди западных социологов стал охотно пользоваться понятием «класс». В то же время содержание данного понятия он относил лишь к психическим компонентам и декларировал, что классовая борьба является отступле­нием от правил «нормальной жизни»

Подчеркивая, что главным моментом межклассовых отношений вы­ступает нс борьба, а сотрудничество, Тард рекомендовал «низшему классу» осуществлять восхождение по ступеням общественной иерархии путем абсолютного подражания «высшему классу». По его мнению, роль важного фактора, уничтожающего расстояние между социальными классами, может сыграть, например, «вежливое обращение». В дальней­шем аналогичные социальные рецепты преодоления классовых про­тиворечий – унификация «стиля жизни» и манер поведения – высказы­вались могими западными социологами и политологами.

Среди исследовательских интересов Тарда заметное место занимала проблема «психологии толпы» и механизмов формирования общест­венного мнения. Понимая толпу как собрание разнородных, незнакомых друг другу элементов, Тард утверждал, что формирование толпы проис­ходит в результате двоякого действия механизма подражательности. Толпа, по Тарду. это «собрание существ, поскольку они готовы подражать друг другу или поскольку они. не подражая друг другу теперь, походят друг на друга, так как общие им черты являются старинными копиями с одного и того же образца» [63. С. 168). В качестве общих черт толпы, объединяющих ее участников, Тард называл веру. страсть, цель, «коллек­тивное самолюбие», эгоизм и одностороннюю иррациональную подра-

1. I) ИСТОрИЯ СЛЦИПЛОГИ1

81

жательность. Осознавая многоликость различных вариантов толпы, Тард предпринял попытку их классификации. По его мнению, все виды толпы можно подразделить на вьтжидающие, внимающие, заявляющие о себе и действующие.

В учении Тарда эта классификация сыграла немалую роль, но принципиального значения все же не получила, поскольку Тарда главным образом интересовали не отдельные свойства толпы, а ее общие ха­рактеристики как зародыша и элемента общества. Утверждая, что существуют два различных зародыша общества – семья и толпа, он полагал, что в деревенских обществах господствует семейное начало, в городах же господствует толпа. В целом в исследованиях Тарда приоритет принадлежал изучению толпы как формы организации общества на стадии сформировавшейся городской культуры.

Стремясь к позитивному решению данной проблемы, Тард подчер­кивал, что применительно к достаточно развитым обществам, достигшим зрелых этапов общественной эволюции, необходимо говорить не о «тол­пе», а о «публике». Вводя в социологическую теорию представление о публике как особой разновидности социальных общностей, он харак­теризовал ее как социальное объединение, формирующееся под воз­действием различных средств массовой коммуникации. По Тарду, публика в отличие от толпы не является неким физическим объединением людей. Она представляет собой духовно целую группу «рассеянных» в про­странстве индивидов, для которой характерно наличие заметного духов­ного или идейного внушения, «заражения без соприкосновения», общ­ность мнений, определенный интеллектуализм и общее самосознание.

Принципиальным отличием публики от толпы Тард считал то, что в публике каждый получает возможность для самовыражения, в то время как в толпе человек утрачивает свою индивидуальность и интеллектуаль­ность, в силу чего умственный уровень любой толпы значительно ниже. чем интеллект большей части составляющих ее людей. Примечательно, что в рассуждениях о «публике» Тард счел возможным и необходимым подчеркнуть ее особенно быстрый рост в революционные эпохи. Это тем более интересно, поскольку Тард активно проповедовал желательность преодоления нетерпимости со стороны «всякой толпы» (или нации, среди которой господствует «дух толпы») и выгодность «постепенной замены толпы» публикой, поскольку это замещение «всегда сопровождается вы­игрышем в терпимости».

Основная идея Тарда о существовании «законов подражания» распро­странялась им на предметные области различных наук и дисциплин. Оп­ределенный позитивный эффект имело внедрение его идей в кри­миналистику, вследствие чего он считается одним из основоположников криминалистического направления в западной социологии.

Человек, справедливо утверждал Тард, становится преступником, а не рождается им. По мнению Тарда, существует лишь очень немного людей,

которые всегда и везде совершали бы преступления, естественные или нет, как лишь очень немногие никогда и нигде не поддались бы искушению согрешить. Огромное большинство состоит из лиц. остающихся честными по милости судьбы, или из таких, кого толкнуло на преступление не­счастное стечение обстоятельств.

В общем для концепции Тарда было характерно понимание пре­ступника как «социального экскремента» общества, сформировавшегося в соответствии с законами подражания и приспособления.

В свое время, оценивая работы Тарда о законах подражания как «очень интересное исследование». Г. В. Плеханов отмечал, что подражание играло очень большую роль в истории всех наших идей, вкусов, моды и обычаев… Но также мало может подлежать сомнению и то обстоя­тельство, подчеркивал Плеханов, что Тард поставил исследование законов под-ражания на ложную основу. Эта оценка справедлива и в настоящее время. Некорректная трактовка подражания и преувеличение его роли в об-щественной жизни в значительной мере снизили ценность ряда социо­логических концепций Г. Тарда. Тем не менее его социологическое творчество оказало большое влияние на постановку и исследование ряда проблем как социальной психологии, одним из родоначальников которой Тард признается по праву, так и собственно социологии. В современной западной обществоведческой и человековедческой традиции к ним при­нято относить проблему межличностного взаимодействия, проблему психосоциальных механизмов, теории массовых коммуникаций и «мас­сового общества», теории социализации и социального контроля, про­блему использования статистических методов в социологии и т. д.

Независимо от Тарда, отталкиваясь от экспериментальных данных и теоретических обобщений так называемой генетической психологии, к аналогичным выводам пришел американский ученый Джеймс Марк Колдучн (1861-1934), автор книг «Духовное развитие ребенка и расы» (1895), «Социальная и этическая интерпретации духовного развития» (1897).

Называя Тарда одним из самых авторитетных и выдающихся совре­менных авторов в социологии и социальной психологии, Болдуин тракто­вал дисциплину, постигающую на теоретическом и эмпирическом уровнях общественное мнение и массовые коммуникации, то есть «социальную», «общественную», или «интерментальную», «психологию», по сути как си­ноним «социологии». Собственный подход Болдуин именовал поперемен­но то социально-психологическим, то социологическим.

В отличие от «чистого» социолога Тарда, стремившегося осуществлять свои научные изыски в границах направления от групповых общественных процессов к личности, Болдуин пытался двигаться обратным путем – от лич­ности к обществу. С точки зрения психологии. – утверждал Болдуин, – соци-

альная организация совпадает с организацией человеческой личности и ее самосознания. Структура же личности, по Болдуину, вместе со структурой ее самосознания, нс просто «отражает» организацию общества, но тожде­ственна с ней.

Отдавая должное ориентации представителей «теории подражания» на выход за рамки социологического исследования и интерпретации только лишь интрапсихических процессов, их желанию сделать предметом и еди­ницей социологических изысканий не отдельно взятого индивида, а про­цесс межличностного взаимодействия в целом, необходимо отметить, что методологические и концептуальные просчеты Тарда и его последователей явились объектом жесткой критики на собственно социологическом уров­не уже на рубеже XIX-XX веков. Так, Э. Дюркгейм указывал, что нельзя «обозначатводним и тем же словом и тот процесс, благодаря которому у определенной группы людей вырабатывается коллективное чувство, и тот, из которого проистекает наша привязанность к общим и традиционным правилам поведения, и тот, наконец, который заставляет панурговых ба­ранов бросаться в воду, потому что один из них сделал это. Совершенно разное дело чувствовать сообща, преклоняться перед авторитетом мнения и автоматически повторять то, что делают другие» [17. С. 142].

В целом «теория подражания» оказала весьма существенное воз­действие на дальнейшее развитие западной социологии, поскольку кри­тическое осмысление ее в ряде случаев оказалось не менее плодотворным, чем пропаганда ее собственных идей.

Теории психологии народов и групповою поведения. Большую популярность приообрели в начале XX века социологические сочинения французского социального психолога, антрополога и археолога Гюстава Лебоиа (1841-1931).

Лебои полагал, что основным инструментом познания общественных процессов и истории должна быть модифицированная психология. По его мнению, эта психология ориентируется не столько на познание сознатель­ных поступков людей, сколько на неосознаваемые моменты душевной жизни, поскольку «скрытые, ускользающие от нас мотивы» поведения формируются благодаря «наследственному влиянию» в «бессознательном субстрате» психики.

Главным направлением социологии и психологии Лебона можно счи­тать его изыскания в области психологии народов и масс

Анализируя психические компоненты исторического процесса, Лебон пришел к выводу о телеологическом характере истории и механическом действии ее законов («со слепой правильностью механизма»), столкнове­ние с которыми приводит к неизбежному поражению человека [34. С. 16|.

В значительной мере действием именно этих законов и закономер­ностей Лебон объяснял то обстоятельство, что, по его мнению, каждый

народ обладает душевным строем столь же устойчивым, как и его анатомические особенности, и от него-то и происходят его чувства, его мысли, его учреждения, его верования и его искусства. При этом Лебон полагал, что нравственные и интеллектуальные признаки, ассоциация которых образует душу народа, представляют синтез прошлого опыта.

Важное место в социологическом творчестве Лебона занимали про­блемы «толпы» и «расы». По мнению исследователя, в жизни евро­пейского общества в конце XIX – начале XX века начался качественно новый этап развития – «эра толпы», отличительным признаком которой является «замена сознательной деятельности индивидов бессознательной деятельностью толпы».

Трактуя толпу как группу людей, охваченных общими настроениями, стремлениями и чувствами, Лебон выделял характерные черты толпы: за­раженность обшей идеей, сознание непреодолимости собственной силы, утрату чувства ответственности, нетерпимость, догматизм, восприим­чивость к внушению, готовность к импульсивным действиям и бездум­ному следованию за лидерами.

Рассматривая наступление «эры толпы» как начало упадка цивили­зации, Лебон особенно акцентировал деперсонализацию и деиндивидуа-лизацию людей в толпе. Согласно утверждениям Лебона, каковы бы ни были составляющие толпу индивиды, как бы сходны или несходны они ни были между собой по своему образу жизни, занятиям, характеру или интеллигентности, один лишь факт принадлежности их к толпе достаточен для образования у них своего рода коллективной души, благодаря которой они совсем иначе чувствуют, мыслят и действуют, чем чувствовал, мы­слил и действовал бы каждый из них в отдельности [21. С. 71].

Отмечая бессознательный и избыточно эмоциональный характер поведения людей в толпе, Лебон утверждал, что это поведение обу­словливается действием бессознательного закона «духовного единства толпы». Этим же законом в значительной мере, по его мнению, детер­минируется превращение индивида в толпе в некий безвольный автомат с подавленными рациональными началами, присущими отдельной чело­веческой личности. Утрата же личностных свойств индивида и индиви­дуальных черт личности ведет к превращению человека в иррациональное существо, стремящееся к немедленной некритической реализации внушен­ных ему идей.

Согласно концепции Лебона. разнообразные виды «толпы» в конечном счете могут быть сведены к двум основным типам: «разнородной толпе» (уличные группы, парламентские собрания и т. д.) и «однородной толпе» (секты, касты и классы). В этой связи следует отметить, что даже в со­циологии самого Лебона эта классификация не обладала принци­пиальным значением, поскольку автора преимущественно интересовали те общие признаки и характеристики, которые присущи любой толпе

Я5

Проблеме рас в социологии Лебона было уделено значительно меньше внимания, нежели проблеме толпы (масс). В общих чертах изыскания Лебона в этой области были ориентированы на поиск доказательств принципиального неравенства различных рас. Ввиду отсутствия таких доказательств Лебон был вынужден ограничиваться формулировкой необоснованных суждении о том, что «различные человеческие расы отли­чаются между собой не только очень большими анатомическими разли­чиями, но и столь же значительными психологическими различиями» [21. С. 67]. В силу этого, по его мнению, даже в отдаленной перспективе слияние рас невозможно. Расистские взгляды Лебона выразились также в его трактовке религиозных и династических войн как войн по сути расовых.

Особое внимание уделил Лебон антисоциалистической полемике. Этот строй трактовался им как общество, состоящее из толп не приспособлен­ных к жизни людей и дегенератов [34. С. 285]. При этом собственные концепции толпы Лебон пропагандировал в качестве «последнего средст­ва». имеющегося в руках государственного человека, нс для того, чтобы управлять массами, так как это невозможно, а для того, чтобы «не давать им слишком много воли над собою».

Особый интерес в книге «Психология социализма» (1908) представляет последняя глава ее «Будущность социализма», основные положения кото­рой любопытны сейчас именно потому, что они были сформулированы до построения социализма в одной отдельно взятой стране и создания социа­листического лагеря.

Выступая с открыто антисоциалистических позиций и стремясь «обе­речь умы от гибельных увлечений» социализмом и революционизмом, Лебон утверждал, что «большая часть социалистических теорий находится в явном противоречии с законами, управляющими современным миром, и что осуществление этих теорий привело бы нас снова к низшим, давно уже пройденным ступеням цивилизации».

Но вместе с тем, отмечая притягательность социалистических идей для широких народных масс, Лебон четко зафиксировал, что «нелепость большей части социалистических теорий не сможет помешать их торжест­ву». По его мнению, социалистический строй в виде «государственного социализма», по-видимому, будет неизбежно установлен в какой-то евро­пейской стране (скорее всего в Италии), либо путем эволюционного «мир­ного введения законными мерами», либо путем непременно верхушечного социального переворота, при котором в случае подрыва духа армии ее удастся направить на насильственное решение внутриполитических задач. Но, как полагал Лебон, независимо от способа прихода к власти, социа­лизм может воцариться только как «коллективная трагедия», и, следова­тельно, пройдет традиционный революционный путь: от трогательного гуманитаризма, идиллий и речей философов до гильотины.

Захват власти социалистами, по Лебону, породит эпоху разрушений, анархии и террора, которая сменится эпохой цезарей времен упадка, а за­тем эпохой сурового деспотизма. «За социальным разложением, порож­денным торжеством социализма, – писал Лебон, – последовала бы ужас­ная анархия и общее разорение. И тогда скоро появился бы Марий, Сулла, Наполеон, какой-нибудь генерал, который водворил бы мир посредством железного режима, установленного вслед за массовым истреблением лю­дей, что не помешало бы ему… быть радостно провозглашенным избави­телем» [34. С. 369]

При торжестве социализма, как полагал Лебон, в результате неизбеж­ного расширения прав государства произойдут уничтожение свободной конкуренции и уравнение заработка, что повлечет за собой разорение страны и соответственно сдачу ее позиций по сравнению с другими госу­дарствами. Поскольку захват государством всех отраслей производства приведет к падению конкурентоспособности товаров по отношению к то­варам частной промышленности других стран, постольку, по Лебону, без­условно будет необходимо «осудить часть нации на принудительные рабо­ты при минимальном содержании, одним словом, восстановить рабство» [34 С. 370-371]. Настаивая на том, что все социалистические пути ведут в пропасть рабства, нищеты и цезаризма, Лебон тем не менее с какой-то жутковатой решимостью настаивал на целесообразности осуществления социалистического эксперимента. «И все-таки, – писал Лебон, – кажется, этого ужасного режима не миновать. Нужно, чтобы хотя одна страна ис­пытала его на себе в назидание всему миру. Это будет одна из тех экспе­риментальных школ, которые в настоящее время одни только могут отрез­вить народы, зараженные болезненным бредом о счастии по милости лживых внушений жрецов новой веры. Пожелаем, чтобы это испытание прежде всего выпало на долю наших врагов». Правда, настаивая на ско­рейшем проведении этого чудовищного эксперимента, Лебон все-таки предполагал, что социализм не сможет существовать долго. И в результате «опыт скоро покажет приверженцам социалистических иллюзий всю тщетность их мечты, и тогда они с яростью разобьют идола, которого по­читали прежде, чем познать. К несчастью, такой опыт может быть сделан лишь при условии предварительного разрушения общества» [34. С.372].

В целом же разработанная Лебоном социологическая концепция отра­зила как достижения, так и просчеты консервативных версий западного социологического теоретизирования. Оказав существенное влияние на са­моопределение предметов западной социологии и социальной психологии, «психология народов и толпы», к адептам которой, кроме Лебона, принято относить также Морица Лацаруса (1824-1903) и Хеймана Штейнталя (1Х23 1899), не смогла концептуализировать и начать конкретное иссле-

Я7

сферах. Иначе говоря, выходя из недр социальной филосо- • фии, социология вместе с тем удерживает в своих подходах определенную всеобщность, что отличает ее от других со­циальных наук.

Вместе с тем, эта всеобщность не носит умозрительного характера, что связано со следующими свойствами, отлича­ющими социологию от социальной философии^

2. Анализ общества, общественных явлений как реаль­ности, богатой конкретным содержанием, внутренне много­образной и дифференцированной. Социология стремится к постижению реальных конкретных связей, взаимодейст­вий, институтов, интересов людей, вовлеченных в социаль­ные процессы.
3. Достижение конкретного знания о реальных людях, их интересах, о социальных процессах, в которые они вов­лечены, возможно благодаря широкому использованию на­ряду с теоретическими эмпирических методов, конкретно-социологических исследований, нацеленных на получение системы фактов, отобранных и обработанных в соответст­вии с научными процедурами.

Все это позволяет социологии сочетать широту подхода и конкретность анализа реальности, доказательность, аргу-ментированность и стремление познать реальные социаль­ные явления глубоко, доходя до первооснов.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО И ЭМПИРИЧЕСКОГО В СОЦИОЛОГИИ

На вопрос: «Что такое социология?» — многие (если не большинство) людей, далеких от общественных наук, как правило, отвечают: «Область науки, занимающаяся изуче­нием общественного мнения, настроений людей, их полити­ческих симпатий и т.д. на основе проведения массовых оп­росов».

Конечно, в этой незатейливой характеристике многое

схвачено достаточно точно, а именно широкое использова­ние социологами эмпирических методов, т.е. методов добы­чи конкретных фактов о социальной действительности.

Вместе с тем, в этом представлении имеет место упрощенное понимание социологии. В нем по сути сделан акцент на очень яркой, внешне примечательной, но все-таки лишь одной из характерных черт современной социологии — ши­роком использовании эмпирических методов.

Теория и эмпирия — это два основных элемента совре­менного социологического знания. Один из парадоксов раз­вития социологии как науки в том и заключается, что соц­иология, возникнув как протест против умозрительного анализа общества, еще долго не могла выйти за его границы. Так сложилась история нашей науки, что вплоть до начала XX века фактически шло параллельное развитие эмпириче­ских социологических исследований и теоретических соц­иологических исследований. Эмпирические исследования социальной жизни, в особенности условий жизни, условий труда в городах и т.д. стали развиваться с XVII—XVIII вв. И лишь в научной деятельности выдающегося французского социолога Э.Дюркгейма в начале XX века эти два направ­ления в их развитой форме соединились.

Можно сказать, что уже более ста лет дискуссия о соот­ношении теории и эмпирии с определенной регулярностью вновь и вновь будоражит социологическую науку. Выяви­лись две крайности при разнообразии исторических форм, в которых они воплощаются. С одной стороны, тенденция к абсолютизации эмпирического начала социологии. Сторон­ники этой позиции, активно занимаясь прикладными соц­иологическими исследованиями, свою задачу видят в том, чтобы в лучшем случае теоретически нейтрально, бесстра­стно описывать полученные результаты, группировать, классифицировать их. Все, что не было подтверждено кон­кретным фактом, цифрой, для них есть выдумки теоретиков, результат их теоретического произвола и нажима и не может быть названо наукой.

Следует учесть, что сторонники эмпиризма в социоло^ гии сыграли огромную роль в совершенствовании методов социологических исследований. Во многом благодари’ и?С усилиям создана эмпирическая база, на которую опираютс§ социология, социальная психология, этнография и т.д. . _? /     ••^у/

-•–•—–^-——-._____ А -^

Вместе с тем, пренебрежение теоретической составляю­щей может дорого стоить социологии. Этого нельзя забы­вать и нашим отечественным социологам, где ощущается сегодня явный сдвиг в область оперативных социологиче­ских опросов общественного мнения; добыча эмпирической информации подчас становится самоцелью.

Ведущая роль теории сказывается прежде всего в следу­ющем. Первое. Факты, пусть даже самым строгим образом отобранные, самые яркие и неожиданные — сами по себе бессмысленны, они не более, чем статистика. Лишь теорети­ческая модель способна логически объединить эти факты, дать им смысловое объяснение, интерпретацию, за обыч­ным фактом выявить целостное социальное явление. Эмпи­рия дает знания, но знания о частностях; мир эмпирии — это мир внешних явлений. Как ответить на вопрос, почему одни показатели в проведенном исследовании оказались сопря­жены (скоррелированы) с другими показателями? Но такое объяснение факта может быть дано лишь при наличии в сознании исследователя некой теоретической модели (вооб­ражаемой картины) изучаемого явления. Если же исследо­вание не может, и даже не предназначено для того, чтобы объяснить мир, а способно лишь фиксировать явления — то бессмысленна сама наука.

Второе. Теория всегда выступает своеобразным маяком эмпирических исследований. Осознает или не осознает это исследователь, именно теория, теоретический замысел, идея дают ориентиры (подчас интуитивно) по поводу того, «что изучать», «как изучать», «для чего изучать». Для соц­иологии эмпирическое исследование лишь средство (а не самоцель), призванное обеспечить фактуальную базу, осно­ву теоретического поиска.

Признание ведущей роли теории не должно вести к дру­гой крайности: пренебрежению, недооценке эмпирических исследований. А ведь уже долгие десятилетия, фактически на протяжении всей истории социологии, осуществляются попытки «очистить» социологию от эмпирических методов исследования социальных явлений. Точно и остроумно под­мечая многие и многие огрехи, упущения эмпирических исследований (которые вполне естественны для в общем-то

молодой науки), надо признать, что критики эмпирической составляющей социологии сыграли в целом положительную роль в совершенствовании и отборе наиболее эффективных методов и приемов конкретных исследований. Многое ста­вилось под сомнение в эмпирической социологии со сторо­ны подобных критиков: и стремление сблизить обществен­ную науку с естественными науками по логической требо­вательности к доказательности выводов и идей, и формали­зация изучаемых явлений, и стремление выразить количе­ственно многое из того, о чем ученые привыкли рассуждать в самом общем плане, абстрактно и т.д. К 70-м годам XX в. в общем-то подобная критика угасла, она не смогла отбро­сить эмпирическое начало в социологии, вместе с тем, по­могла уточнить его роль как важнейшего средства познания социальных явлений.

Одно из распространенных критических суждений, ко­торое сегодня и нам, социологам, занимающимся в том чис­ле и эмпирическими исследованиями, приходится часто слышать из уст как обывателя, так и серьезных ученых: «А что собственно нового дают эмпирические исследования? И без них это было очевидно, известно.»

«Иногда утверждается, что результаты эмпирического анализа в большинстве своем тривиальны, что он может фиксировать лишь то, что для каждого и так очевидно… Во время второй мировой войны в американской армии проводилось большое число обследований сол­дат как в условиях боевой обстановки, так и в лагерях подготовки дома, в США… В нижеследующих абзацах приводится несколько при­меров количественного анализа, а затем объясняется, почему они могут казаться некоторым читателям очевидными.

1. Солдаты с более высоким уровнем образования проявляли боль­ше психоневротических симптомов, чем их менее образованные това­рищи. (Психическая нестабильность интеллектуала в сравнении с более инертной психологией «человека с улицы» часто является пред­метом обсуждения).
2. Солдаты — выходцы из сельских районов — обычно находились а хорошем настроении чаще, чем солдаты — выходцы из городов (в ‘ онце концов, первые более привычны к трудностям).

^ Солдиты-южанс лучше переносили жаркий климат, чем солда-••’•!•.ни’ (,ч’!!1гг!Ч1ч-ит>. isrifi, н>жчт’ №)лсс привычны к жаркой

4. Рядовые-белые больше стремились стать унтер-офицерами, чем рядовые-негры (отсутствие у негров честолюбия вошло в пого­ворку).
5. Негры-южане предпочитали находиться под командованием белых офицеров-южан, а не северян (разве не известно, что у белых-южан больше отцовских чувств к их «черненьким», чем у белых-севе­рян?).
6. Во время войны солдаты сильнее стремились вернуться домой в США, чем после капитуляции Германии (нельзя винить людей за то, что они не хотят быть убитыми).

…Почему для установления подобных данных тратится так много средств и энергии, ведь они столь очевидны? Не лучше ли при­нимать их без доказательств и сразу переходить к более углубленному уровню анализа? Возможно, это и было бы лучше, если бы не одно «но», касающееся приведенных выше примеров. Каждое из этих утвержде­ний прямо противоположно тому, что было обнаружено в действи­тельности. Солдаты с низким уровнем образования более невротич-ны, чем их образованные товарищи; южане не обнаружили по сравне­нию с северянами большей адаптации к тропическому климату; негры больше стремились к повышению, чем белые и т.д. Если бы мы с самого начала привели подлинные результаты исследования, читатель и их назвалбы «очевидными» (I, с. 146—147).

Мы привели пространную выдержку из работы П.Лазар-сфельда, американского социолога, внесшего весомый вклад в разработку методологических и методических про­блем эмпирических социологических исследований.. Она освобождает нас от долгих рассуждений о значимости эмпи­рических исследований. Позволяет дать ответ на вопрос:

«Зачем нужны эмпирические исследования?» — Они позво­ляют получить факты (а не предположения), на основе которых может строиться научное понимание, анализ изу­чаемого социального явления.

Следует иметь в виду, что соответствие эмпирическим данным, наличие фактуальной интерпретации, обоснования есть опытное доказательство состоятельности теории, опыт­ное свидетельство ее объяснительных возможностей. Имен­но благодаря опоре на социальные факты, полученные и изученные по специальным научным процедурам (о них речь пойдет ниже), социология, говоря словами Э.Дюркгей-ма, «не обречена оставаться отраслью общей философии.., не превращаясь просто в упражнения в области эрудиции» (7.С.394).

ВНУТРЕННЕЕ МНОГООБРАЗИЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

Итак, социология как наука представляет собой органи­ческое единство, взаимодействие теоретических и эмпири­ческих методов. Данное единство, в котором эмпирическое выступает как средство обоснования теоретических идей, — идеальная модель социологической науки в целом.

Но в социологической практике в зависимости от отрас­ли социологии, конкретных задач, решаемых в данном исс­ледовании, да и индивидуальных склонностей самого иссле­дователя, характера его профессиональной подготовки про­порции между теоретическими и эмпирическими началами могут быть различны. Эти пропорции служат основанием для одной из наиболее популярных (и прежде всего в нашей стране) классификаций социологических знаний. Речь идет об уровнях социологического знания. В определении этих уровней немалую роль сыграли идеи Р.Мертона, выдающе­гося американского социолога, счастливо сочетавшего в своей научной деятельности эмпирические и теоретические исследования.

1. В одних случаях эмпирия превалирует, а теоретиче­ские идеи проявляются лишь в постановке проблем эмпири­ческого исследования, его гипотез, в систематизации пол­ученных фактов и т.д. Это уровень эмпирических социоло­гических (или же конкретно-социологических) исследова­ний, главная научная цель которых — добыча конкретных фактов, их описание, классификация, интерпретация.
2. В другом случае, опираясь на различные конкретно-социологические исследования того или иного социального института, социального явления (образования или религии, политики или культуры), социолог ставит задачу теорети­чески осмыслить данную социальную подсистему, понять ее внутренние и внешние связи и зависимости. Это социологи­ческие теории среднего уровня, играющие в современной социологической науке особую роль.

Социологические теории среднего уровня многообраз­ны. фактически все более или менее значимые социальные подсистемы описываются соответствующей социологиче-

ской теорией. Социология семьи, социология труда, соц­иология религии, социология образования — вот лишь не­которые из них.

Для всех социологических теорий среднего уровня характерны: .

а) широкая опора на эмпирическую базу по соответствующей проблеме;

б) теоретическое описание изучаемой социальной подсистемы на основе обобщения эмпирических данных;

в) описание теоретической модели изучаемой подсистемы, в рам­ках той или иной всеохватывающей теории общества. Иначе говоря, специальные социологические теории должны черпать в теоретиче­ских разработках более высокого уровня общие подходы к анализу соответствующей подсистемы.

г) При этом теории среднего уровня сами вчступают теорети­ческой базой соответствующих социологических исследований. Труд­но себе представить автора эмпирического исследования по рекламе (например, эффективности рекламы шоколадных батончиков «Спи­кере»), чтобы он при его подготовке не ориентировался на положения социологии рекламы.

Таким образом, в социологических теориях среднего уровня устанавливается эффективное взаимодействие тео­ретических и эмпирических методов. Они тесно связаны как с конкретно-социологическими исследованиями, так и с все­охватывающими теоретическими конструкциями.

3. Последние образуют высший уровень социологиче­ского знания — общесоциологические теории, исследую­щие общество как единую систему, взаимодействие ее ос­новных элементов, основы функционирования и развития социального организма. Они фактически граничат с соци­ально-философскими доктринами.

Особое значение этих теорий в том, что они определяют:

а) общий подход исследователя-социолога к изучению и осмыслению социальных явлений; б) направленность науч­ного поиска; в) интерпретацию эмпирических фактов. Ины­ми словами, пронизывают единым теоретическим видением как эмпирическое исследование, так и анализ социальных явлений на уровне теории среднего уровня. Это достигается благодаря тому, что именно в рамках общесоциологических доктрин описывается теоретическая модель общественной жизни как целостности.

В современной социологии существуют несколько под­ходов, пытающихся дать целостное описание социальной жизни. Они делятся на две основные группы: макросоцио-логические и микросоциологические теории. И те, и другие пытаются объяснить общественную жизнь, но с принципи­ально разных позиций.

Макросоциологические теории исходят их того, что, лишь поняв общество в целом, можно понять личность. Макроуровень социальной жизни выступает в этих теориях как решающий, определяющий. Среди ведущих макросоци-ологических доктрин можно назвать функционализм (Г.Спенсер, Э.Дюркгейм, Т.Парсонс, Р.Мертон и др.) и теорию конфликта (К.Маркс, Р.Дарендорфидр.).

Что касается микросоциологических доктрин (теории обмена, символического интеракционизма, этнометодоло-гии), в центре их внимания повседневное межличностное взаимодействие — интеракция. Приверженцы микросоцио­логических теорий отстаивают идею о том, что именно по­вседневная интеракция на межличностном уровне есть пер­вооснова социальной жизни.

Единство теории и эмпирии в общесоциологических те­ориях носит сложный и преимущественно опосредованный характер. Речь идет, прежде всего, о широком использова­нии этими теориями основных выводов, положений, в част­ности, теорий среднего уровня, которые, в свою очередь, базируются на широкой эмпирической основе.

Итак, современная социология представляет собой мно­гоуровневый комплекс теорий, типов знания, которые тесно взаимосвязаны друг с другом и образуют единую целост­ность — современную социологическую науку.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

цх наглядный убедительный характер, объективность, про­веряемость, общепризнанность. Человек огромного теоре­тического научного дарования, Огюст Конт отличался боль­шой оригинальностью жизненного стиля и мышления. Не получив систематического образования, он вместе с тем был в течение долгих лет личным секретарем Сен-Симона; в полной мере не признанный академическими кругами Франции того времени, несмотря на фундаментальнейшие многотомные издания своих трудов, Конт провозгласил сво­им руководящим принципом принцип «умственной гигие­ны», заставлявший его полностью игнорировать все науч­ные публикации, кроме собственных, дабы не засорять ум лишней бессмысленной информацией.

Итак, социальная физика, или социология состояла, по Конту, из социальной статики (существующие структуры общества, взятью как бы в застывшем состоянии) и социаль­ной динамики (процесса социальных изменений); послед­нюю Конт признавал наиболее существенной для изучения общества. Обе эти социологические дисциплины и виделись ему составными частями научного подхода к исследованию общества.

Свидетель и современник весьма драматичных и проти­воречивых последствий, которые принесла Европе Великая французская революция, Конт тяжко переживал состояние политической неразберихи, экономического хаоса, соци­альной поляризации, в которые периодически погружалась Франция первой половины XIX века, переживая одну рево­люцию за другой. По мысли Конта, социология должна была противопоставить радикальным теориям революции соц­иологическую теорию, позволявшую проводить изменения в обществе эволюционным путем, сглаженно, учитывая все общественные факторы и интересы всех социальных групп.

Таким образом, с самого начала своего развития соц­иология выступила теорией эволюционных изменений, ли­шенных «изломов», социальных катаклизмов, «анархии умов». Да и в целом позиция Конта в социальной теории была обозначена им же самим как «позитивистская», то есть Делавшая упор не на радикальной революционности и низ­вержении существующих структур, а на их «позитивной»

перестройке. Позитивная стадия развития общечеловеч ского интеллекта, по мысли Конта, венчает эволюцию ч ловечества в целом — это есть стадия овладения наук< социального познания и социального управления.

Позитивистский дух социологии получил дальнеипк развитие у Герберта Спенсера (1820-1903), англииско] ученого, также как и Конт положившего в основу свои мировоззрения принцип эволюционности в развитии общ.

ства и природы.

Спенсер также не получил сколько-нибудь систематич

ского гуманитарного образования и вплоть до 1846 го, работал железнодорожным инженером. Параллельно с эти он стремительно расширял свои познания в различных о( ластях, что и позволило ему в 1848 году получить пов главного редактора знаменитого журнала «Экономист» -• пост, открывший молодому журналисту и инженеру достД к научным данным самого различного направления и харая тера. Именно в это время Спенсер стал проявлять интерес • социальным вопросам и их обобщению в рамках собствен.1

ной теории.     ‘                         „      | В 1850 году вышел в свет его первый научный труд -I

«Социальная статика», представляющий собой системати* ческое изложение нравственных проблем современно! Спенсеру общества в их взаимосвязи и рядоположенност! В эти годы у Спенсера, вследствие чрезмерной перегрузк умственной работой, впервые появились признаки серье:

ного нервного расстройства, бессонницы и мозговых кризо которые преследовали его на протяжении всей оставшеи<

жизни.

Спенсер никогда не преподавал в университете, не им

научных степеней и в значительной мере жил в изоляции современного научного сообщества. Между тем, титанит екая работоспособность и упорство Спенсера заставили ai глийскую, а позднее и зарубежную общественность оОр тить на него внимание и признать в нем серьезного теорет ка в области философии и социологии. Начиная с 60 _х год XIX века Спенсер становится властителем дум в Ьврог включая Россию и США, чему в немалой степени cnocoft вовал общедоступный стиль его сочинений, привлекав

к «спенсерианству» широкие слои читающей публики. Весь­ма характерно, что необычайная продуктивность Спенсера уживались в нем с нежеланием читать произведения других теоретиков, что отчасти и способствовало тому, что взгляды Спенсера обладали «вынужденной» оригинальностью. По этому поводу Спенсер, в частности, писал: «Всю свою жизнь я был мыслителем, а не читателем, имея возможность ска­зать вслед за Томасом Гоббсом: «Если бы я читал также много, как другие люди, то и знал бы также мало, как они». Говорили даже, что Спенсер не удосуживался прочитывать книги, а листая их, «впитывал» содержание текста через поры кожи на пальцах.

Объясняя происхождение своих всеобъемлющих тео­рий, Спенсер утверждал, что все они появились на свет с помощью интуиции и озарения, посещавших его. Научные гипотезы и идеи, по словам самого Спенсера, приходили к нему сами собой, без целенаправленного усилия воли со стороны ученого. Для Спенсера подобный интуитивный ме­тод казался гораздо более эффективном, чем серия сплани­рованных научных усилий, «способных вызывать искаже­ние мысли».

Как один из основоположников органической школы, Спенсер вслед за Огюстом Контом ввел идею изменчивости и «плавного» эволюционизма в социологию. Понятия эво­люционистской социологии Спенсера — «возрастающая связанность», «переход от гомогенности к гетерогенности», «определенность», описывающие морфологическую струк­туру общества, — позволяли английскому социологу-пози­тивисту постоянно проводить аналогию между биологиче­ской и социальной эволюцией, между живыми организмами и обществом. В свою очередь, это раскрывало возможность применения в социологии естественнонаучных методов, что и составляло одну из целей позитивистского подхода к об-ществознанию.

В главном своем социологическом произведении — трехтомных «Основаниях социологии» (1876—1896) — Спенсер уподоблял сословно-классовое строение общества и присущие ему различные функции разделению функций между организмами живого тела. Однако отдельные лично-

ста могут обладать, по мысли Спенсера, гораздо большей самостоятельностью, чем биологические клетки. Подчерки­вая свойство саморегуляции в живой материи. Спенсер на этом основании ставил под сомнение значимость государст­венных форм, рассматривая их в качестве инструментов насилия в большей мере, чем агентов регуляции.

Двумя полюсами эволюции английский социолог при­знавал военный и промышленный тип устройства общества. Причем эволюция идет по направлению от первого ко вто­рому. В той мере, в какой закон выживания наиболее при­способленного реализует себя в общественной динамике, общество приближается к промышленному типу, характер ризующемуся прежде всего дифференциацией, основанной на личной свободе. При этом социальные революции рас­сматривались Спенсером как болезнь, а разного рода соци­алистическое переустройство – как. противное органиче­скому единству социальной системы и эволюционному про­грессу, основанному на выживаемости наиболее приспосоо-

ленных и одаренных,                        м-п./г Принципиально иную теорию развил Карл марке

(1818—1883) — выдающийся немецкий политэконом, фи­лософ и социолог. Положив в основание своей теории прин­цип материального фактора исторического развития, Маркс понимал под «материальным фактором» развитие произво­дительных сил общества, которые в сочетании с соответст­вующими отношениями между людьми создают обществен­но-экономическую формацию, диктующую конкретный способ производства и соответствующие ему формы собст­венности.

Материальные силы, господствующие в обществе, опре­деляют «духовную» надстройку, к которой Маркс относил различного рода политические, нравственные, духовные и иные общественные институты. Между тем динамическая картина общественного развития детерминируется не толь­ко научно-техническим, экономическим и социально-пол­итическим прогрессом общества, но и специфическим «рас­положением» общественных классов, то есть больших групп людей, имеющих свое особое отношение к средствам про-.,,,.»т^тяя гг^гтвйнности и политическим институтам.

Общественное развитие, складывающееся как результи­рующая экономического прогресса и соответствующего ему развития классовых сил, переходит с одного этапа на другой, как правило, через мощный тотальный кризис, охватываю­щий все институты общества. Этот кризис Маркс называл социальной революцией, которая, по его мысли, представ­ляет собой двигатель истории. При этом один из обществен­ных классов ускоряет приход революции, тогда как другие классы сопротивляются ей.

Социология Маркса была отмечена весьма последова­тельной логикой и системностью, способствовавшими со­зданию своеобразной теоретической картины жизни обще­ства и имевшими в XIX и XX веках немало активных сто­ронников.

Возникновение социологии в XIX веке ознаменовало вступление человечества в период продуктивного социаль­но-теоретического синтеза, существенно повысившего эф­фективность социального познания и социального управле­ния общественными процессами.

КЛАССИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ НАЧАЛА XX ВЕКА

Развитие социологической теории в XIX веке создало важнейшие предпосылки для превращения социологии в общепризнанную универсальную социальную науку. Реа­лизация этих возможностей была прежде всего связана с творчеством двух выдающихся европейских социологов — Макса Вебера и Эмиля Дюркгейма. Каждый из них создал свою неповторимую картину социологического мира и тем самым во многом предопределил дальнейшее развитие соц­иологии вплоть до наших дней.

Макс Вебер (1864—1920), выдающийся немецкий соц­иолог, родился 21 апреля 1864 года в городе Эрфурт. Его отец принадлежал к весьма состоятельным кругам буржуа­зии, тесно связанным с политическим истеблишмейтом Гер­мании. Мать Макса Вебера была фанатичной кальвинист­кой, не принимавшей роскоши, что вызывало с ее стороны осуждение жизненных принципов ее мужа, придерживав-

шегося противоположных взглядов, и порождало семейные разногласия. Еще будучи ребенком и юношей. Макс Вебер склонялся к «философии» своего отца; позднее стал на сто­рону своей матери в ее неприятии бюргерского гедонизма.

В возрасте 18 лет Макс Вебер покинул Эрфурт и посту­пил в Гейдельбергский университет, где он впервые испытал освобождение от семейного гнета отца и его «философии». Однако юноша в чем-то все же пошел по стопам отца и даже вступил в клуб дуэлянтов. Он также стал специализировать­ся, как в свое время и его отец, в области права.

По окончании трех семестров Макс Вебер покинул Гей-дельбергдля того, чтобы пройти военную службу. Позднее, в 1884 году, он продолжил свое образование в Берлинском университете. Последующие восемь лет Вебер провел в сте­нах этого университета, где получил степень доктора права и стал штатным преподавателем.

По мере развития профессиональной карьеры интересы Вебера сместились в область экономики, истории и социоло­гии. Вс^ восемь лет, проведенные в Берлинском универси­тете, Вебер материально был полностью зависим от своего отца, что доставляло молодому человеку немало нравствен­ных мучений. Именно в это время Макс Вебер начинает духовно сближаться со своей матерью, проповедовавшей аскетический образ жизни. Это сказалось и на повседневной жизни самого Макса. Его рабочий день был разделен на равные отрезки времени, посвящаемые различным дисцип­линам, занятия которыми он не прерывал ни для приема пищи, ни для отдыха.

В 1896 году Вебер стал профессором экономики в Гей-дельбергском университете. На следующий год его отец после бурного объяснения с сыном умер от мозгового криза. Это вызвало у Макса Вебера длительное нервное расстрой^ ство, не дававшее ему возможности полноценно работать в течение семи лет. И только в 1903 году он стал постепенно возвращаться к научной работе, в 1904 году Вебер выступил с серией лекций в США. В 1905 году он опубликовал свой бессмертный труд «Протестантская этика и дух капитализ­ма», в котором без труда можно найти отзвуки полемики, столь долго продолжавшейся в его семье.

После 1904 года, продолжая испытывать проблемы со здоровьем, Вебер стал все более и более продуктивно рабо­тать над социологической историей религий. Одновременно он создает и другие свои основополагающие сочинения:

«Объективность социально-научного и социально-полити­ческого познания», «Критические исследования в области логики науки», «О некоторых категориях понимающей соц­иологии», «Основные социологические понятия», «Эконо­мика и общество» (не закончено). В 1910 году Вебер прини­мал участие в создании Германского социологического об­щества. Среди сподвижников Вебера выделялись Георг Зиммель и Георг Лукач. В последние годы жизни Вебер отдал немало сил и времени политической социологии и публицистике.

Научный авторитет, Вебера, необычайно возвысившийся еще при его жизни, позднее превратил Вебера в общеприз­нанного классика современной социологии, влияние кото­рого испытали все современные социологи.

Энциклопедическая по своему характеру теория Вебера основывалась на признании особого характера социальных наук, не сводимых, по его мнению, к наукам естественным. Вебер постоянно подчеркивал, что все общественные инсти­туты, структуры, формы поведения фактически основыва­ются и регулируются тем смыслом, которым их наделяют люди. Иначе говоря, наш субъективный смысл, приобрета­ющий всеобщий и обязательный характер, как раз и состав­ляет суть социального. Другое название для этого понятия — рациональность, то есть соответствие социальных действий некоему образцу, который, в свою очередь, выражает суть общественного интереса эпохи, или идеального типа. При этом социология как раз и становится наукой об идеальных типах (то есть идеальных моделях, образцах), которые ре­гулируют социальные действия людей.

Социальные действия людей, считал Вебер, могут рас- / сматриваться в качестве истинно социальных только в том случае, если они соотносятся с идеальными типами, обладая при этом целеполаганием — осознанно выдвинутой целью, соответствующей общественному образцу. В рамках соци­ального действия индивид выражает свое Я, руководствуясь

своим пониманием сущего и должного (тем, что хорош что плохо). Вот здесь как раз и кроется особая облас которой занимается социология. Она призвана в индивид альных и групповых действиях видеть раскрытие субъекти ных мотивов, которые реализуют себя согласно идеальнь типам (образцам).

Социология, разумеется, поднимается до уровня науЛ ного обобщения, ибо она обобщает («генерализует») час» ное, индивидуальное, субъективное. Но социология в отлм чие, например от философии, никогда, не отрывается Л частного и индивидуального; они как бы «живут», сущесд вуют в глубине социологической теории.

Итак, как социолог Макс Вебер требовал от социальн исследований сохранения связи с человеческой реальнД стью, с индивидуальным, но рассмотренными сквозь увел» чительное стекло общего, объединяющего людей в группЯ по любому данному признаку.   ‘                   1

Социология, постоянно утверждал Вебер, должна оснсД вываться на научных суждениях, свободных от ueHHOCTei то есть от разного рода личных пристрастий ученого. (По добно тому, как врач, исследующий пациента, стремите избавиться от своих личных эмоций и побочных соображЛ ний.) Это делает социологию истинно объективной. Но пол| ностью отбросить этот важный субъективный элемент ни| когда не удастся, и социолог так или иначе будет подпадат! под влияние своих априорных убеждений, ожиданий и гило тез. Но в любом случае необходимо стремиться к макси мальной свободе от политических, экономических, идеоло гических ценностей, которые влияют на исследование.

Существенно иную картину социологического мира раз работал выдающийся французский социолог Эмиль Дюрк гейм (1858—1917) — одна из главных, наряду с Вебером фигур в истории социологии XX века. Родившись в семье известной своими глубокими религиозными традициями Дюркгейм и сам, по замыслу семьи, должен был стать рав-| вином. Однако рано заявивший о себе интерес к широком.’ гуманитарному и естественнонаучному образованию наме тил иной путь для молодого Дюркгейма. После окончани? университета он преподавал философию в ряде провинци

альных колледжей, а с 1887 года стал преподавать в Универ­ситете Бордо первый в истории систематический курс соц­иологии. С 1902 года Дюркгейм — профессор Сорбонны.

Будучи искренним приемником Огюста Конта, Дюрк­гейм стремился создать социологическую теорию строго научного направления, при этом, однако, он серьезно видо­изменил учение основателя позитивизма.

Так, в отличие от Конта, не желавшего рассматривать причины возникновения социальных явлений, а исследо­вавшего лишь процесс их возникновения (вопрос «почему» Конт заменил вопросом «как»), Дюркгейм искал причины социальных феноменов.

В основе учения Эмиля Дюркгейма лежит концепция так называемого «социологизма». Согласно фундаменталь­ному убеждению французского социолога в основе обще­ства находится некая особая «реальность», которая соединя­ет людей в нечто единое, устанавливает между ними соли­дарность особого рода и потому имеет свои общие и частные законы. Эти законы — предмет чисто социологического изучения, ибо они раскрывают суть и характер всех обще­ственных явлений.

Указанная особая социальная реальность (то общее, универсальное, что превращает отдельных индивидов в часть социального целого) безраздельно господствует в об­ществе и диктует свои установления отдельному человеку в виде общественных «ожиданий», требований, принципов морали и т.д. Вот это соединение общего, «коллективного», вытекающего из закономерного, но связанного с индивиду­альным (ибо только деятельность отдельных людей может наполнять общее его содержанием), Дюркгейм называл «со­циальным фактом». Таким образом, социология как наука о социальных фактах занимается рассмотрением особой «надиндивидуальной» реальности, которая, между тем, де­лает реальным и отдельного человека. Говоря проще, все мы становимся действительно чем-то значащим для общества в той мере, в какой мы вовлечены в обшее и оказываемся носителями общественной морали и принципов.

Весь глубочайший смысл социологии как науки Дюрк-ffiHM видел в том, что социология помогает нам проникнуть

в эту «общую» реальность через обобщение, согласно опре­деленной методике, частных явлений и индивидуальных фактов поведения людей. Из этого следовало, что методы конкретных социологических исследований, статистиче ские данные не просто рисуют картину некоторых явлени] и процессов в обществе, но поднимают исследователя н, уровень новой реальности, раскрывающей совершенно но вый горизонт общества. Так, например, основанное на обоб щении большого статистического материала и использова нии целого набора социологических методик исследовани самоубийства, проведенное Дюркгеймом, позволило ем описать такой феномен как социальная солидарность и ееИ аномалии, скажем, аномию.                          •

Все это и многое другое составляют основы «социоло-Д гизма», ставшего в теории Дюркгейма главным содержани ем социологии.

СОВРЕМЕННЫЕ ПОНИМАНИЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Развитие социологии в XX веке, во многом исходившее’ из принципов, выработанных Вебером и Дюркгеймом, ха­рактеризуется возникновением многочисленных школ и на­правлений, каждое из которых по-своему уникально и тре­бует к себе самого внимательного и серьезного отношения, ибо раскрывает перед нами ту или иную перспективу (а подчас и несколько перспектив) рассмотрения общества. Причем, как было сказано вначале, ни одна из этих школ не может дать абсолютно непротиворечивого, универсального теоретического объяснения всего многообразия социально го мира, но сквозь призму своего подхода она рисует увле кательнейшую картину общества, во многом весьма убеди

тельную.

В основе современной социологической науки лежит понятие теории, то есть некоего набора идей и принципов, которые в общем плане объясняют значительный круг соци­альных явлений. Причем теории не только объясняют раз­личные связанные между собой явления, но способны и предсказывать их появление. Теория должна указывать на

причины возникновения тех или иных явлений, а не только описывать их эмпирические характеристики.

Непосредственно к понятию «теория» примыкает и дру­гое научное понятие — «парадигма», вернее «научная пара­дигма». Это — общее представление о характере социоло­гической реальности, некий общий принцип объяснения этой реальности, «образец», на который ориентируются ис­следователи. Характерная особенность современной соц­иологии как раз и состоит в том, что она принимает несколь­ко парадигм, признавая их равноценными и взаимодопол­няющими. Причем это разнообразие социологических па­радигм вовсе не свидетельствует о слабости или неразвито­сти социологии. Напротив, чем более разнообразны пара­дигмы и социологические теории, тем в целом мы быстрее приближаемся к пониманию социальной реальности или тем лучше мы «конструируем» ее, то есть воссоздаем в нашей деятельности некий интегральный образ плюралистических парадигм.

Как бы то ни было, но среди различных школ социологии XX века чаще всего выделяют три направления, три пара­дигмы: функционализм, конфликтологический подход и, наконец, символический интеракциокизм (табл.1).

Таблица 1

Функционализм

Все социальные явления и факты дол­жны рассматриваться под углом зре­ния их последствий.

Дисфункциональные формы поведе­ния и институты угрожают самовыжи­ванию общества; подобные формы по­ведения и институты подлежат конт­ролю и устранению.

Конфликтологическа я социология

Социальные структуры закрепляют преимущества одних социальных групп по отношению к другим; груп­пы, находящиеся наверху, так орга­низуют общество, чтобы поддержать г укрепить свое господство.

Почти каждое социальное действш служит выгоде одних общественны] элементов и наносит урон другим эле ментам.

Символический интеракционизм

Отдельные лица стремятся понять смысл социальных взаимодействий. Смысл социального действия не несет заранее обусловленного смысла; со­циальные смыслы постоянно изменя­ются и варьируются.

Erich Goode. Sociology. Englewood Cliffs, 1988, p. 21.

Для интерпретации социального акт;

(поведения) необходимо понят] смысл поведения тех, кто осуществля ет данный акт.

Надо, конечно, учитывать, что это сугубо общее деленщ и что многие направления современной социологии не соот ветствуют ни одному из трех направлений. И тем не менее три парадигмы теоретической социологии позволяют уви деть основные проблемы осмысления общества, которых придерживаются социологи.

ЧИКАГСКАЯ ШКОЛА

Стремление превратить социологию в строго научную дисциплину, имеющую как теоретическое, так и практиче­ское значение, было характерно для представителей Чикаг­ской школы социологии — группы американских социоло­гов, разрабатывавших проблемы городской социологии в 20-е годы и формировавшихся вокруг социологического

/4^«-Ч/ \1 ГТ 1_ТС*Т”Д   U 1Л1/ О TVT/ /^«Ч/^ * FlITJni-kl-kf-ltJfarrm    t-1 fits ^ f-\ ГЧЛЛЛ Г1ГЧ/Г\Д   fTI

ностью среди представителей Чикагской школы стал Роберт Парк (1864—1944) — основатель социально-экологиче­ской теории.

Роберт Парк исследовал коллективное поведение людей в тесной взаимосвязи с той рукотворной средой, которую они создают. При этом «социальные коллективности» обра­зуют особые взаимодействия со средой, которые Парк на­зывал «биотическими» (не путать с биологическими). В от­личие от биологического, биотический принцип включает в себя социально-психологический и культурный факторы, но продолжает тем не менее удерживать биологическую детерминанту своей связи со средой. Конкуренция индиви­дов, в частности, проявляется в том, что они захватывают определенные пространства («зоны») и расселяются в них. Чисто социальные явления — экономические, политиче­ские, культурные — вырастают на экологической основе взаимодействия популяций со средой.

В этом смысле формирование современных городов — «метрополисов» и «мегаполисов» — подчиняется строго би­отическим и экологическим законам, которые проявляют себя в планировании городов. Так, Роберт Парк предложил концентрическую модель городского зонирования, соглас­но которой различные сообщества расселяются на город­ской территории по принципу концентрических кругов. Каждая «зона» имеет свою функцию, социальный состав, профессиональную ориентацию.

Экологическая социология Парка позволила увидеть в структурах общества строго детерминированные законо­мерности, сочетающие в себе биологические и социальные факторы.

ФУНКЦИОНАЛИСГСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ        ^

Выступая во многом наследниками Г.Спенсера, совре­менные социологи-функционалисты, и прежде всего амери­канский социолог Роберт Мертон (род. 1912), разделяют точку зрения, согласно которой общество в целом и его отдельные части имеют тесную взаимосвязь, которая за-

чиваются способом, обеспечивающим гармоничное их фун­кционирование в соответственных связях друг с другом в системе, либо, наоборот, не упорядочиваются, причем тоже каким-нибудь определенным и объяснимым способом». ( 1, с.360). Из этого пространного и непростого для понимания отрывка следует, что интеграция системы заключается либо в ее стабильности («гармоничное функционирование»), ли­бо в ее преобразовании, в том числе радикальном, но таком, при котором сохраняются разумность и определенность этого преобразования. Все остальное ведет к хаосу и умира­нию.

Представителей функционального анализа и системно-функциональной социологии нередко упрекали в том, что они нарочито рисуют стабильные системы, как бы априорно подразумевая, что стабильность это положительное качест­во, а конфликт и изменчивость суть лишь негативные откло­нения. В современных условиях представляется, однако, что эти упреки правильно обнажали проблему, но тем не менее требуют одной поправки. Акцент на стабильность системы не недостаток, а очевидное достоинство функционалистских подходов к социальной реальности.

КОНФЛИКТОЛОГИЧЕСНИЕ ТЕОРИИ

В противовес функционалистским подходам, всемерно-подчеркивавшим стабилизационные и эволюционистские моменты социального развития, в современной западной социологии существует как бы противоположный стиль соц­иологического мышления, который видит в обществе не консенсус, не сбалансированность мотивов и взаимных ин тересов, а борьбу различных групп и направлений, резуль тирующая которой и формирует существующие социальные структуры и отношения.

В самой далекой перспективе истоки подобного подходи можно обнаружить в социальной философии великого анг-лийского философа XVII века Томаса Гоббса, считавшего «войну всех против всех» естественным состоянием челове­чества, не обретшего гражданского состояния. Однако го­

раздо более близкие и значимые корчи конфликтологиче-ского подхода можно обнаружить в социологическом насле­дии Карла Маркса.

Марксистская теория экономической детерминирован­ности социальных отношений, классовых антагонизмов, классовой борьбы, соперничества различных форм собст­венности, классовой предопределенности общественного сознания и многое другое, быть может, в несколько иной терминологической интерпретации широко используется современными западными социологами-теоретиками. Од­нако примечательно то, что использование марксистского экономического детерминизма осуществляется на Западе >бирательно. Из марксизма выбрасываются такие его важ-1 йшие компоненты как теория диктатуры пролетариата, гволюционной партии, этический релятивизм и оставля­ется лишь самые общие теоретические подходы. При этом также предпочитают не обсуждать практику реального мар­ксизма в странах Восточной Европы и в России, ибо она, естественно, может дискредитировать и многие теоретиче­ские положения марксизма. В итоге марксизм в современ­ной западной социологии имеет весьма рафинированный, фрагментарный и существенно либеральный характер.

Одновременно с этим ряд современных социологов по­пытались создать теорию конфликта, которая не была бы прямым продолжением марксизма. Это, однако, оказалось не столь легкой задачей, ибо конфликтологические теории были лишены мощной универсальной базы, которой обла­дал марксизм. Тем не менее можно говорить о самостоятель­ном конфликтологическом направлении в современной соц­иологии.

Одним из видных радикальных социологов стал Райт Миллс (1916—1962) — американский социолог, проела^ вившийся своими исследованиями властвующих элит в со­временном западном обществе. Представляя современное общество в виде социально-политической и экономической структуры, Миллс доказывал, что реальное влияние на эти структуры оказывается небольшими группами политиче­ских деятелей, бизнесменов и военных. Свою теорию Миллс

с очевидностью противопоставлял структурному функцио­нализму Парсонса.

Наиболее полно роль социального конфликта раскрыл другой американский социолог Льюис Козер, который от­носил конфликт к области сугубо идейных явлений. Конф­ликты обнаруживают себя в социальном развитии по мере того, как определенные группы соперничают за власть, пе­рераспределение доходов, за монополию на духовное ли­дерство и т.д. Всякое общество не только потенциально содержит в себе возможность конфликтов, но более того. общество может осуществлять себя только через баланс конфликтов, которые устанавливают принципы социально­го взаимодействия между группами и индивидами.

Немецкий социолог Ральф Дарендорф (род. 1929) в своей «теории конфликта» исходил из того,что в каждом обществе существуют осевые линии социальных конфлик­тов. Конфликт, по его мнению, рождается из того, что одна группа или один класс сопротивляются «давлению» или гос­подству противоположной им социальной силы. Причем, по мнению Дарендорфа, конфликт есть оборотная сторона вся­кой интеграции и потому он так же неизбежен в обществе как и интеграция социальных институтов. За фасадом един­ства и взаимодействия социальных структур находятся кон­фликтующие мотивы и интересы этих структур и их носите­лей. Дарендорф создал целую классификацию различных типов микро- и макроконфликтов, наполняющих общество. Задача не состоит в том, считает Дарендорф, чтобы избежать или снять конфликты — это невозможно. Необходимо на­править их по определенному руслу, не разрушающему всю систему и ведущему ее к плавной эволюции. Для этого следует максимально формализовать конфликты, то есть вывести их на поверхность общественной жизни и сделать предметом открытых дискуссий, обсуждений в прессе, су дебных разбирательств и т.д. Более того, наличие открытых и демократически разрешаемых конфликтов — свидетель­ство жизнеспособности общества, ибо любое социальное развитие подразумевает неравномерность распределения и, соответственно, конфликтные ситуации.

Наряду с другими социологическими теориями конф-ликтологическая социология дала свою версию социального мира. Эта версия не была универсальной, но она, как другие подобные версии, показывала важную перспективу рас­смотрения социальных структур и процессов.

СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ

Символический интеракционизм, возникший в 20-е го-]ч нашего века, предопределил возникновение многих со-гменных социологических школ. Название этого течения еоретической социологии можно объяснить следующим разом.

Термин «символический» обозначает,» что эта социоло­гическая школа делает акцент на «смысле», который вкла­дывают действующие лица («актеры»), когда они вступают во взаимодействие — то есть «интеракцию» (взаимодейст­вие). За этим техницистским языком скрывается широкая социологическая теория, рассматривающая общество с точ­ки зрения поведения индивидов, вовлеченных в акты пове­дения и взаимодействия.

Основатель символического интеракционизма, выдаю­щийся американский социолог и социальный мыслитель Джордж Герберт Мид (1863—1931) в своих теоретических построениях исходил из того, что общество можно объяс­нить только путем рассмотрения принципов поведения лю­дей. Причем эта теория оперирует тремя главными посылами.

а) Любое действие или акт поведения происходит только на основе того смысла, который действующий субъект (ак­тер) вкладывает в свое действие. Иначе говоря, наше пове­дение в большей или меньшей степени осмысленно. Причем все эти значения проистекают из общих социальных симво­лов. Например,”отказ участвовать в военных действиях оз­начает (символизирует) личную трусость. Для другого че­ловека тот же акт может символизировать сознательный пацифизм, то есть уже иной символ. Но в том и в другом случаях за актами поведения стоят общественные символы.

традиции былых времен, сегодня оно используется в доку­ментах, юридических актах, названиях учреждений и т.д. В этом случае многие явления социальной жизни ( в частно­сти, политика, экономические отношения, институты), не рассматриваются как формы социальных связей и выпадают за границы социальной жизни. В нашей работе в этом кон­тексте термин социальное не используется.

Во втором случае слова «социальное» и «общественное» используются как полностью идентичные. Конечно, обще­ство — высшее образование, детище социального. Только в обществе как целостности социальное как особое свойство приобретает наиболее развитые формы. Но социальное ши­ре общественного. Поэтому для обозначения процессов, явлений, эффектов, возникающих лишь в рамках всего об­щества, мы используем термин «общественный» (в научной литературе есть его аналог — социетальный).

Мы применяем термин социальное в третьем — в самом широком смысле слова, как качественно новое, особое, спе­цифическое для человека свойство жизнедеятельности. Оно пронизывает все явления особого (социального) состояния жизни, как его элементарные формы (мотив социального действия), так и сложные системы (культура как целост­ность) , как отдельные (социальные) действия, так и разви­тые (социальные) институты.

Итак, мы подошли к вопросу о том, как социализирован­ные начала человеческой жизни, синтезируясь, порождают живую ткань социальной действительности.

В центре нашего внимания в следующем разделе — базисныед^лементы социальной жизни, которые существу­ют, проявляются во всех сферах человеческой жизни.

Раздел IV

БАЗИСНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ СОЦИАЛЬНОЙ ЖИЗНИ

1. Социальное действие

Если взглянуть на нашу жизнь сверху, как бы с высоте птичьего полета, перед нами откроется картина, до бол1 напоминающая муравейник: одни куда-то спешат, друпк трудятся, третьи ждут, стоят в очереди и т.д. Все что-т( делают, суетятся, постоянно входят в различные контакть и т.д. Что же является тем исходным элементом, своеобраз­ным далее неделимым атомом этой живой социальной ре­альности? Социальное действие. В нем как в зародыше содержатся все основные черты, противоречия, движущие силы, характерные для социальной действительности. Не случайно выдающиеся классики социологии М.Вебер и Т.Парсонс, несмотря на различия в подходах, уделили пер­воочередное внимание в своих социологических доктринах именно действию (М.Вебер — социальному действию, Т.Парсонс — единичному действию).

АНАТОМИЯ СОЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ

/

«Социальное действие (включая невмешательство или терпеливое приятие) может быть ориентировано, — соглас­но М.Веберу, — на прошедшее, настоящее или ожидаемое в будущем поведение других. Оно может быть местью за прошлые обиды, защитой от опасности в настоящем или мера­ми защиты от грядущей опасности в будущем. «Другие» могут быть отдельными лицами, знакомыми или неопределенным множеством совершенно незнакомых людей». (3, с.625)

Социальное действие синтезирует в себе, и это следует из вышеприведенного определения: а) момент действия; б) момент ориентации на другого.

Несколько слов о человеческом действии как таковом. Оно побуждаемо определенной потребностью человека, ко­торая приобретает форму идеальной цели. Здесь внутрен­ний импульс действия, его энергетический источник. Неу­довлетворенность, выступающая в различных формах (го­лод, моральный дискомфорт, творческое беспокойство, тре­вога и т. д.), есть свидетельство противоречия между тем, что необходимо человеку, и тем, чем он обладает, имеет в наличии в данный конкретной среде. Неудовлетворенность побуждает к целенаправленному действию. Цель — это ожидаемый результат, в котором потребность должна найти свое разрешение, неудовлетворенность снята. В результате действия цель достигается, наступает момент равновесия Деятеля, его потребностей и внешней среды.

Используя идеи Т.Парсонса, разведем а) Деятеля с его потребностями, целями; б) «ситуацию» как совокупность конкретных условий, обстоятельств среды, в которой дейст­вует деятель и в) «ориентацию Деятеля на «ситуацию», благодаря которой вырабатывается конкретный план реали­зации потребности, цели.

Деятель (будь то индивид или группа) выделяет в конк­ретной ситуации различные объекты по их значимости для достижения цели, различает полезные или вредные для себя элементы ситуации, определяет, что требует первоочеред­ного внимания, а что может быть рассмотрено как второсте­пенное, анализирует, что произойдет, если начать процесс целедостижения тотчас или отложить его на определенный срок и т.д.

Все эти «взвешивания» вариантов, шансов характерны для любого человеческого действия. Но мы имеем дело с социальным действием в том случае, когда Деятель, ориен­тируясь на ситуацию, принимает во внимание реакцию дру­гих людей, их потребности и цели, вырабатывает план своих действий, ориентируясь на других, строя прогноз, учиты­вает, будут способствовать или препятствовать его действи­ям другие социальные субъекты, с которыми он должен взаимодействовать; кто и как себя скорее всего поведет, с учетом этого, какой вариант действий следует избрать.

Не всякое человеческое действие, следовательно, есть действие социальное. Ибо достижение не всякой цели пред­полагает ориентацию на других людей.

Так, ученый естествоиспытатель стремится реализовать науч­но-познавательную цель. Он знает, какова научно-познавательная ситуация, то есть, что известно об изучаемом феномене, а что является еще предметом споров, дискуссий. Исходя из этого, он вы­рабатывает план решения сугубо научной задачи, выдвигая гипотезу, пути ее доказательств. Здесь мы, как и во всех случаях, когда идет речь толькоо взаимоотношениях (в данном случае познавательных) человека с природой, не имеем социальных действий. Конечно, способ­ность человека ставить научную цель, решать ее является продук­том социального развития. Поиск ученого базируете я на научном фун­даменте, созданном предшествующими поколениями, и не только ученых. Каждая формула, технология — это есть социальный про­дукт. И в этом смысле, исследуя природу, ученый смотрит на нее глязами всего общества, и прежде всего сообщества ученых, взятого в историческом протяжении. Но в данный, конкретный момент, в ходе решения сугубо познавательной задачи, сам поиск ученого не ест ь социальное действие. Другое дело, что в процессе решения познава­тельной задачи у него возникает потребность в создании наиболее благоприятных условий для этого: получить признание коллег, пре­одолеть возможные препятствия со стороны других. Вот здесь-то мы имеем дело уже с наукой как системой взаимодействия людей. Соответственно, действия ученого по упреждению возможных пре­пятствий со стороны других, обеспечению признания своего дости­жения в сообществе ученых — это уже социальные действия^

Таким образом, человеческое действие тогда приобре­тает характер социального действия, когда оно ориентиро­вано на других, когда оно предполагает прямое или опосре­дованное взаимодействие с другими людьми. Напомним, эта ориентация может осуществляться как на конкретное лицо, так и на группу своих знакомых, незнакомых (поведение в автобусе); на сообщество, членом которого он является (коллектив, нация), или на все общество; может иметь в виду как прошлое (месть), так и настоящее или ожидаемое будущее (упреждающие действия).

Означает ли сказанное, что всякое столкновение людей есть социальное действие? Нет, не всегда. Представим жи­тейскую ситуацию, как бы зафиксированную в кадрах ки­нопленки. Кадр первый: прохожего обрызгала из лужи ма­шина; кадр второй: прохожий в сердцах (или вслух)проклял водителя за то, что он игппг.тч.. г. о-/.. ..»…..”. —–

третий: водитель, увидев, что он не умышленно натворил, останавливает машину, выходит из машины, намереваясь извиниться перед прохожим. Кадр четвертый: между прохо­жим и водителем состоялся небольшой обмен любезностя­ми. Кадр первый — в действии водителя нет социального действия (если он не умышленно сделал это). Кадр второй — прохожий совершил социальное действие. Кадр третий — водитель совершил социальное действие. Кадр четвертый — и водитель, и прохожий вошли в социальный контакт.

И еще одна ситуация, о которой упоминал еще М.Вебер. …Внезапно пошел дождь, прохожие все открыли зонты. Здесь нет социального действия. Хотя внешне, казалось бы, что прохожие сговорились, или открыли зонты по команде.

В социальном действии как в капле отражаются основ­ные проблемы социальной жизни и, следовательно, соц­иологии. Какие проблемы, на какой вариант их решения указывает анализ социального действия? Это, на наш взгляд, проблема потребностей как источника социального развития и проблема мотивации как смыслообразующего начала деятельности. Рассмотрим их последовательно.

Ориентация на других возникает как важнейшее средст­во, условие удовлетворения потребностей Деятеля, реали­зации его жизненных целей. Необходимо различать потреб-ностно-целевые моменты деятельности и инструментально-социальные условия, средства их достижения. Крайняя за­труднительность (а для современного человека невозмож­ность) удовлетворения своих потребностей без взаимодей­ствия с другими фактически принуждает Деятеля к учету интересов других, возможной их реакции на его действия. Иначе — хаос, который вреден всем. Ориентация на других, выполнение ожиданий-обязательств — своеобразная плата, которую Деятель должен платить за спокойные, надежные цивилизованные условия удовлетворения своих потребностей.

Вместе с тем, модель социального действия позволяет выявить качественный критерий эффективности организа­ции социальных связей. Этот критерий в том, насколько данный акт взаимодействия (и шире — система социальных связей) обеспечивает удовлетворение потребностей, дости­жение целей Деятеля. Не будем заранее обвинять Деятеля в

индивидуализме. Как мы покажем чуть ниже, индивидуа­лизм — это крайняя и в общем-то нежизнеспособная форма мотивации. В том случае социальная среда, конкретные свя­зи с людьми могут быть признаны Деятелем разумными, если они позволяют удовлетворять потребности (безраз­лично какие, — витальные, нравственные и т.д.), реализо­вать его цели. Если данная сеть взаимосвязей не позволяет этого достичь, формируется неудовлетворенность, побуж­дающая к перестройке данной системы социальных связей. Изменение социальных связей может ограничиться незна­чительными корректировками, а может потребовать и кар­динальных изменений всей системы связей.

… Китайские студенты, выйдя на площадь Тяньаньмэнь, стреми­лись реализовать политические цели, связанные с потребностями личной свободы и т.д. Побудило их к пересмотру традиционных кон­фуцианских принципов социальной жизни с их подчинением власть предержащим сравнение своей жизни с жизнью граждан демократиче­ских стран, что породило неудовлетворенность своим положением, вызвав активные действия.

Возьмем нашу страну, где мы, побуждаемые стремлением повы­сить уровень жизни, добиться большей свободы и т.д., вначале стре­мились изменить систему социальных связей, не проводя ее коренного преобразования. Но когда выяснили, что, видимо, попытки решить эти проблемы в рамках сохранения социалистических принципов не дадут искомого результата, в обществе стали нарастать настрое­ния в пользу более радикального изменения системы общественных отношений, которые у нас и происходят.

В данном случае для нас важно проанализировать самую основу социального действия как некоего идеального типа, элиминируясь (отвлекаясь, забывая) от регуляторов, кри­териев, по каким Деятель будет взвешивать пользу и вред, от влияния культурных традиций на восприятие того, что такое добро, а что такое зло. Все это нас ждет впереди: при рассмотрении социальных связей и взаимодействии,регуля­ции прямых и опосредованных социальных связей, культу­ры, источников ее развития и т.д. Сейчас же речь идет лишь об анализе некоего идеального первокирпичика социальной жизни — элементарном социальном действии.

Человек наиболее значимые поступки совершает осмыс­ленно. Это в наибольшей мере касается социальных дейст­вий. Поэтому понимание социальных действий (как инди­вида, так и группы людей) невозможно без учета мотива­ции, того внутреннего идеального смысла, который вклады­вает Деятель в свои усилия.

Мотивация социального действия содержит в себе два начала: — индивидуальную цель, воспроизводящую по­требность человека (в данном случае безразлично, идет ли речь о потребности в еде, или в образовании, потребности в утверждении собственного достоинства, чести );

— ориентацию на другого, «ожидание», учитывающее возможную ответную реакцию окружающих.

Соответственно индивидуальная «цель» и «ориентация на другого» в своем синтезе образуют мотив социального действия.

К примеру, научный-работник хотел бы удовлетворить свою по­требность в расширении научных исследований. Индивидуальная цель ясна. Но нет необходимых материальных возможностей, нужна под­держка руководства и т.д. Что предпримет ученый, каков смысл его действий — убедить своих руководителей в перспективности этого направления, а сегодня, скорее всего, еще и поискать спонсора и т.д.

Другими словами мотив социального действия представ­ляет собой индивидуальную цель, осмысленную сквозь призму социальных отношений, связей, ожиданий. Следо­вательно, конкретное содержание, направленность мотива будет определяться тем, как эти два начала будут соотно­ситься, взаимодействовать.

Т.Парсонс выделил так называемые типовые перемен­ные действия — систему основных ориентации, «срабатыва­ющих» в процессе выбора варианта действия. Это пары, характеризующие возможности альтернативного выбора, в частности, между:

(1) — действием исключительно в собственных интере­сах или необходимостью учета в своем поведении потреб­ностей коллектива («ориентация на себя — ориентация на коллектив»);

(2) — стремлением к удовлетворению непосредствен­ных, сиюминутных потребностей или отказом от последних ради перспективных и важных целей;

(3) — ориентация на социальные характеристики дру­гого индивида или имманентно ему присущие качества (пол, возраст, внешний вид);

(4) — подчинением индивидом своего поведения како­му-то общему правилу или учетом специфических момен­тов данной ситуации; и т.д.

Достаточно скрупулезно выделенные Т.Парсонсом ос­новные альтернативы (в реальной жизни их значительно больше) свидетельствуют о многомерности мотивации кон­кретного социального действия, о том, какое многообразие ракурсов анализа путей достижения цели в конкретных со­циальных условиях сплетается подчас в одном элементар­ном мотиве.

Вернемся к научному работнику, желающему продолжить свои исследования… Он пришел к директору своего НИИ. Как поведет себя директор? С одной стороны, он знает, что средств для продолжения исследований а институте крайне мало (тем более в современных условиях), только бы продержаться, сохранить людей, с другой сто роны, он знает, что данное направление перспективно, а у сидящего напротив ученого есть неплохие заделы, первые результаты (2 аль­тернатива}. Вместе с тем, директор испытывает к этому ученому личную неприязнь, поэтому, хотя достаточно высокий статус науч­ногоработника (доктор наук и т.д.) позволяет ему рассчитывать на развитие исследований, но, … (3 альтернатива). Однако, стоит ли обращать внимание наличную неприязнь и обиду, если эти исследова­ния могут наверняка принести НИИ успех, признание ( 1 альтерна­тива)…

Каждая из предложенных альтернатив, как видим, вно­сит свою лепту в мучительный выбор мотива. В конкретный мотив, как в воронку, сливаются и иерархия ценностей, и интеллектуально-культурная готовность личности анализи­ровать ситуацию. Сказываются и особенности темперамен­та личности, его ригидность (непреклонность, упрямство), волевые качества, эмоциональная близость к данному чело­веку и т.д.

Борьба мотивов — так называют социологи ситуацию, аналогичную нами обрисованной, — порождает достаточно острые, чаще всего, невидимые со стороны внутренние пе-

реживания личности. В данном случае нам важно обратить внимание на то, в каких многообразных аспектах, ярусах может проявляться альтернатива на достижение личной це­ли и ориентации на другого, изначально определяющая внутреннюю драму мотивационной сферы личности. И раз­работать какую-либо формулу, по которой можно было бы рассчитать выбор мотива данной личностью в данной конк­ретной ситуации, — скорее всего невозможно. Но в целом, если брать целостную систему действий, определенная на­правленность конкретной личности прослеживается.

Непредсказуемость поведения личности имеет свои гра­ницы. Она должна укладываться в рамки социальной целе­сообразности, не нарушать социальных связей. Иначе соци­альное лишилось бы едва ли не главного своего преимуще­ства — предсказуемость и выполнения человеком своих обязательств. Как удается столь подвижную систему, как мотивация, уложить в определенные рамки? Каковы соци­альные причины борьбы мотивов? Об этом разговор позже, при рассмотрении социальных ролей и ролевых конфликтов (Раздел VI).

В этом контексте остановимся на мотивации по основа­нию «ориентация на себя — ориентация на других». В самом огрубленном виде можно выделить: индивидуалистическую мотивацию (как в ее крайних, так и в более сдержанных вариантах) — гуманистическую мотивацию — альтруисти­ческую мотивацию (как в ее грубых, так и более мягких, сдержанных вариантах).

На выбор Деятелем конкретной мотивации влияет ряд обстоятельств. Сказывается влияние ситуации, нравствен­ной культуры конкретной личности и принятая в данном обществе, культуре система ценностей, приоритетов. Роль последнего обстоятельства в том, что оно выступает по от­ношению к конкретной личности как фактор социализиру­ющий, в немалой степени определяющий поиск Деятелем путей решения своих индивидуальных целей, во многом определяет типичный для данного общества индивидуаль­ный выбор. Культуры могут различаться между собой, и подчас достаточно ощутимо, по поводу степени предпочти­тельности различных вариантов социальных действий выбо­

ра той или иной ориентации, о которых мы говорили выше. В данном случае мы лишь отметим, что в ходе исторического развития культур, социального отбора (селекции) крайние варианты, альтернативы «на себя — на коллектив» были отброшены. Они ведут или к хаосу в обществе, или к духов­ной, да и физической, гибели индивидуальности.

М.Вебер, сделавший столь существенный акцент на соц­иологическом анализе мотивации социального действия, сфокусировал внимание на другом ее аспекте — степени участия сознательных, рациональных элементов в этом про­цессе.

В основание классификации социальных действий было положено целерациональное действие. «Целерационально действует тот индивид, чье поведение ориентировано на цель,^ средства и побочные результаты его действий, кто рационально рассматривает отношение средств к цели и побочным результатам.., то есть действует во всяком случае, не аффективно (прежде всего не эмоционально) и не тради­ционно», т.е. не на основе той или иной традиции, привычки. (З.с.629),

Иначе говоря, целерациональное действие характеризу­ется ясным пониманием Деятелем того, чего он хочет до­биться, какие пути, средства для этого наиболее пригодны, эффективны. Все составляющие целерационального дейст­вия строятся на глубокой рефлексии сознания. Деятель рас­считывает возможные реакции окружающих, как и в какой . мере их можно использовать для своей цели и т.д.

Возможное противоречие между индивидуальной целью и ориентацией на другого может быть разрешено в целера-циональном действии самим Деятелем. Он сам соотносит цель и средства, просчитывает положительные или отрица­тельные последствия своих действий и находит разумную меру сочетания личной цели и социальных обязательств.

Очевидны преимущества полностью осмысленных, про­считанных действий. В подобной мотивации в наиболее кон­центрированном виде проявляется все, на что способен ра­зум человека, освобожденного от чувств, пут предрассуд- ,. ков, внешнего принуждения, собственных привычек, слабо-

стей. И в этом просматривается мощный гуманистический потенциал социологических подходов М.Вебера.

Вместе с тем, надо быть реалистами, — это лишь идеаль­ная модель, играющая роль некоего образца, по степени достижения которого мы можем судить о разумности дейст­вий и поступков. В реальной же жизни встретиться с такого рода действиями удается отнюдь не часто.

Более массовым является ценностно-рациональное действие, подчиненное определенным требованиям, приня­тым в этом обществе ценностям, будь то в виде религиозной нормы, или в виде нравственного долга, или эстетических принципов. Для индивида в этом случае нет какой-либо рационально понятой цели, он строго ориентирован на вы­полнение своих убеждений о долге, достоинстве, красоте. Ценностно-рациональное действие, по словам М.Вебера, всегда подчинено «заповедям» или «требованиям», в повино­вении которым данный человек видит свой долг.

В этом случае сознание Деятеля не полностью раскре­пощено; принимая те или иные решения, он строго ориен­тируется на ценности,-принятые в обществе. В разрешении противоречий между личной целью и ориентацией на дру­гого он полностью полагается на принятые в обществе цен­ности, нормы.

Два других вида социальных действий — аффективное

и традиционное находятся на самой границе, а часто даже за пределом того, что «осмысленно», осознанно ориентиро­вано, т.е. действием, подлежащим социологическому анализу. Аффективное действие обусловлено чисто эмоциональным состоянием, осуществлено в состоянии аффекта. Оно харак­теризуется минимальными значениями рефлексии созна­ния, его отличает стремление к немедленному удовлетворе­нию страсти, жажды мести, влечения.

В традиционном действии также предельно минимизирована са­мостоятельная деятельность сознания. Оно осуществляется на ос­нове глубоко усвоенных социальных образцов поведения, норм. пере шедших в привычное, традиционное, не подлежащее проверке на ис­тинность. R разряде традиционных действий может оказаться как «нравственно» привычное, что говорит о том, что самостоятель ное моральное сознание данного человека «не включено», он поступи ет «как все», «как принято испокон века», так и привычное в бытовом

смысле. В последнем случае мы имеем дело с самой распространенной и в общем-то естественной формой человеческих действий, состав­ляющих основу социальной жизни, ее привычный и естественный фон.

В реальной жизни встречаются все перечисленные виды социальных действий. Некоторые из них, в частности, тра­диционно-нравственные, вообще могут являться характер­ной, типичной для определенных слоев общества. Что каса­ется отдельной личности, то в ее жизни есть место и аффек­ту, и строгому расчету, традиционно привычному, и ориен­тации на свой долг перед товарищами, родителями. Отече­ством. При всей привлекательности и даже в чем-то роман­тической возвышенности целерационального действия, оно никогда не может и не должно быть чрезмерно распростра­ненным. Иначе будет во многом утрачена прелесть и много­образие, чувственная наполненность социальной жизни. Другое дело, что чем чаще при решении сложных, узловых проблем социальной жизни субъект будет целерационален, — тем выше вероятность, что личность (социальная группа, общество в целом) будет развиваться эффективно.

Вероятность реализации того или иного типа мотивации социального действия зависит от множества причин. В час­тности нередко, сказываются индивидуальные особенности, культурно-интеллектуальные возможности конкретных ин­дивидов. Но если мы попытаемся понять причины массово­сти распространения того или иного типа мотивации, мы обнаружим, что очень многое зависит от общества, соц-иокультурной среды. Насколько они позволяют, стимули­руют целерациональное или традиционное действие, на­сколько они ограничивают, подавляют один тип поведения и стимулируют другой. Исторический опыт, накопленный человечеством хотя бы за последнее столетие, свидетельст­вует: человек всегда будет жить неодномерно, противоречи­во. Аффективное будет причудливо сочетаться с целераци-ональным, иррациональное с ценностно-рациональным и т.д. Но там, где существенно сужается сфера применения целерационального, наступает простор для мракобесия, ми­фов, тоталитаризма, устанавливается атмосфера безудерж­ного доверия и восхищения вождями, человеческий здравый смысл уходит в подполье.

* * *

Мотив действия, «смысл», который придает человек сво­им усилиям… Не они ли своеобразные архитекторы реаль­ной социальной действительности? Какой смысл усматрива­ет человек, какие ценности он утверждает в своей деятель­ности, такую реальность во многом он и творит. Конечно, не все, что замышляется нами, осуществляется. Причин тут немало. И прежде всего, нередко наши желания могут стол­кнуться с нежеланием других. Но жизнь в целом подвластна тому, чего люди хотят достичь, во что они верят, какой хотят сделать ее, в чем видят смысл своего бытия.

Вспомним С.Давыдова, героя шолоховской «Поднятой целины». Ведь действия этого отнюдь не полностью вымыш­ленного героя по раскулачиванию и созданию колхоза в его сознании (да и в нашем) имели высокий смысл, осененный коммунистической идеей. И построили же колхозный строй, морально, а подчас и физически уничтожая огромную массу несогласных. Как и этика протестантизма во многом опре­делила конкретное обустройство жизни, характерное для Западной Европы.

…Надо помнить, что неизменная мотивация имеет тен­денцию порождать, воспроизводить аналогичные по соци­альному смыслу действия, и, следовательно, аналогичную социальную реальность. Пока не изменился смысл деятель­ности, наивно надеяться на изменение самих социальных действий людей. Может меняться вещно-предметная обо­лочка социальной реальности, но существо социальных свя­зей, аспектов мало меняется. Шейх на молитву может ездить и на «Мерседесе». Не здесь ли разгадка того парадокса, вызывающего, надеемся, глубокое беспокойство и у читате­лей, что мотивация рыночной деятельности многих отечест­венных предпринимателей, замешанная на мафиозно-кри­минальных основах, сформировавшихся в былые времена, сегодня воспроизводит нередко рыночно-мафиозную ре­альность, как воспроизводится и «большевизм» политиков, их желание во всех случаях, пусть даже на развалинах, одержать верх над своими оппонентами и т.д., и «страсть» к

использованию служебного положения, привилегиям, и правило двойной морали, телефонного права…

Мы далеки от мысли приписать «смыслу» некую фанта­стическую, «божественную» силу. Смысл деятельности не возникает откуда ни возьмись. В его формировании, и это для нас не подлежит сомнению, существенную роль играют внешние факторы, включая материальные и т.д. Но получая жизненные импульсы извне, смысл обладает собственным «маневром», существенной независимостью, устойчиво­стью и т.д. Человек видит, чувствует, оценивает внешние импульсы всегда через фокус ценностей, которым он при­вержен, смыслов, во имя которых он живет и хочет действо­вать.

Наш пафос не в том, чтобы всю проблематику социоло­гии свести к смыслам, ценностям. Подытоживая анализ мо­тивации социального действия, мы обращаем внимание на то, что, осмысливая социальную реальность, отвечая на вопрос, почему человек действует так, а не иначе, почему мы «имеем то, что имеем», надо всегда особое, гораздо более пристальное внимание, чем это мы делали раньше, уделять идеальной, смыслообразующей стороне жизнедеятельности — культуре.

* * *

Завершаем описание социального действия. Если вер­нуться к образу социальной действительности, предложен­ному выше — ковру, — мы проанализировали элементар­ный узел. Узел, в котором сплелись нити, начала социаль­ной жизни; узел, который и есть основа ковра. Теперь про­сматривается и путь дальнейшего анализа:

а) деятельная реализация ориентации на другого, т.е. социальные связи, взаимодействия;

б) культура как система смыслов, мотиваторов действия;

в) личность, ее потребности как источник действия.

2. Социальная связь

Вряд ли кто будс¹‘ оспаривать утверждение: «Человек тысячами невидимых нитей связан с другими людьми, обще­ством». Но в чемс^ысл этих связей, каково их внутреннее строение? В сложной сети социальных отношений каждый из нас ощущает, q^o одни для него более значимы, другие менее. Сбой, проб/темы, конфликты в одной системе отно­шений могут сказаться на всем течении жизни, а в других — могут остаться не ^олее, чем неприятным эпизодом. Разли­чаются ли связи ив ЗДУ собой? Если различаются, то как, что позволяет отдельным связям приобретать в нашей жизни решающую po.ii,?

Попробуем разобраться с этими вопросами.

ВНУТРЕННЕ СТРОЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ СВЯЗИ

Субъекты (идет ли речь о единичном индивиде или об­щности) вступают ио взаимодействие, так как зависят друг от друга. Эта заци^ччость возникает в процессе удовлетво­рения их потребят™’ реализации их жизненных целей и установок. Если попытаться сказать о зависимости просто и ясно, то можно выразить этот первичный элемент социаль­ных взаимоотношений следующим образом: «Я завишу от него в тех случая?!’ когда конкретные предметы, ценности, условия, которые требуются мне, находятся в его распоря­жении». Причем речь может идти как о материальных цен­ностях, так и о ^оральны\ (например, желание получить признание, одобрение, поддержку) и т.д.

Зависимость »<ожет быть элементарной, прямой зависи­мостью от своего товарища, брата, коллеги. Зависимость может быть сдох!¹⁰“‘ опосредованной. К числу последних нужно отнести зависимость нашей индивидуальной жизни от уровня развит^ общества, результативности экономиче­ской системы, эффективности политической организации общества, состояния нравов. Имеют место зависимости между различными общностями людей (зависимость между работниками умс(венного труда и работниками физическо­го труда) и т.д.

Социальная жизнь возникает, воспроизводится и разви­вается именно ввиду наличия зависимостей между людьми, что создает предпосылки взаимодействия людей друг с дру­гом. Именно предпосылки, но не более. Поясним на приме­ре. На разных концах нашей страны действуют два завода. Один из них выпускает продукцию, которая не может найти сбыта, и, естественно, терпит убытки и т.д. Другому очень – нужна эта продукция для выпуска своих изделий, он готов за нее заплатить, но не может найти поставщика. Зависи­мость этих двух заводов налицо. Но есть ли между ними связь? Нет, связь еще не налажена. И вот если они сумеют войти в прямое (или опосредованное — через посредников, биржу) взаимодействие друг с другом, можно говорить о связи.

Следовательно, связь есть не что иное, как зависимость, реализованная через социальное действие, как действие, осознанно осуществляемое с ориентацией на других, с ожи­данием соответствующего ответного действия партнера. Связь всегда налична, осуществляема (хотя бы в воображе­нии) , реально ориентирована на социальный субъект, кото­рый может быть как конкретным индивидуальным субъек­том, так и социальной общностью, группой и т.д.

Социальная связь, в каких бы формах она ни выступала, имеет сложную структуру. Основными ее элементами явля­ются:

1) субъекты связи (их может быть двое или тысячи лю­дей) ;

2) предмет связи (т.е. по поводу чего осуществляется связь);

3) что особенно важно, механизм сознательного регули­рования взаимоотношений между субъектами (назовем это пока «правилами игры». Причем, первые два элемента ха­рактерны и для социальной зависимости.

Все эти элементы тесно связаны, скоординированы друг с другом. Изменение (увеличение или резкое уменьшение) числа участников связи может сказаться на характере ре­гламентации. Хозяйственные связи между соседями вполне могут регулироваться на основе моральных принципов до­брососедства, симпатии (антипатии), прямого товарного об-

мена. Хозяйственные связи между соседними заводами, ско­рее всего, будут носить опосредованный характер, где глав­ным регулятором выступят деньги, хозяйственные законы и т.д.

Важно учитывать и предмет связи. Так, если речь идет о связи между военнослужащими, т.е. предметом связи вы­ступает вооруженная защита страны, регламентация связи будет носить жесткий, командно-распорядительный харак­тер: «приказ командира выполняется, а не обсуждается» и т.д. Иная регламентация взаимоотношений в сфере научной деятельности, где ощутимая степень свободы, дискуссия ста­новится необходимым элементом организации социальных взаимоотношений.

Сказывается на регламентации, регулировании соци­альной связи и ее устойчивость. С соседом по купе вы будете себя вести иначе, чем с соседом по дому, с которым жили и еще долго будете жить бок о бок. Проявится и другая степень обязательности, ответственности, да и уровень искренности («можно прихвастнуть» и т.д.).

Есть и еще одно важное обстоятельство, оказывающее влияние на характер взаимосвязи: имеет ли связь формаль­ный или неформальный характер. Неформальная связь ученых, как правило, не признает субординации, — здесь важнее научные достижения ученого, аргументированность его позиции, глубина его мысли. Формальная связь, т.е. связь, устанавливаемая в рамках Научных учреждений, ка­федр, — иная. Хотя по сравнению с взаимоотношениями в военном учреждении здесь связи между руководителем и подчиненным куда «либеральнее», но все равно и в этом случае есть приказ, субординация и т.д.

Особое значение имеет разведение непосредственных и опосредованных связей. В ходе непосредственных связей контакты устанавливаются чаще всего визуально, на меж­личностном уровне. По мере развития социального организ­ма сеть социальных связей и зависимостей резко усложня­ется, все большее значение в жизни индивида играют опос­редованные связи. При этом зависимость и связь между людьми не исчезает, но увеличивается число посредников, число ступеней, узлов, через которые она должна пройти. Импульс связи, образно говоря, пробираясь по этим ступе­

ням, теряет специфические индивидуальные особенности,

превращается в некий утративший индивидуальную разли­чимость сгусток социальной энергии. Подобная деиндиви-дуализация и создает иллюзию того, что эта энергия кем-то спущена сверху, что вся сеть социальных отношений суще­ствует независимо от воли и желаний людей.

Число «этажей» опосредования столь велико, что чело­веческое, даже научное сознание с трудом может охватить те ступени, через которые должна пройти связь между Пре­зидентом и работницей мелочно-товарной фермы в селе где-то за Уралом, между жизнью отдельного пенсионера и деятельностью всей экономики и т.д. Иначе говоря, соци­альная связь, хотя и опосредованно, и в этом случае суще­ствует.

Прекращение связи может произойти по нескольким причинам:

1) Изменение или утрата предмета связи. У работников одного из оборонных предприятий была налажена четкая, хорошо отрегулированная связь с потребителями — госу­дарственными организациями. Наличие этой связи придава­ло уверенность, устойчивость заводу, его коллективу и т.д. С наступлением конверсии положение резко изменилось. Заказчик отказался от закупок. Предмет зависимости исчез, прекратилась и связь, на которую ориентировался завод, которая в буквальном смысле долгие годы кормила. Коллек­тив предприятия, естественно, хочет сохранить эту связь, воздействует на правительство и т.д.

2) Другой вариант прекращения связи: предмет связи сохранился, но один (или оба) из участников связи не со­гласен с принципами ее регулирования. Один из партнеров склонен выбирать себе другого партнера, взаимоотношения с которым ему принесут больший результат, эффект. Ста­рые партнеры или попытаются найти взаимоприемлемый вариант регулирования отношений, или расторгнут связь.

3) Бывают случаи, когда субъекты связи не удовлетво­рены тем, как она регулируется, но в то же время не могут «разойтись», ибо предмет связи оказывается неделимым. Неделимость предмета связи может проявляться в различ­ных формах.

Прежде всего речь идет о неделимости в буквальном смысле слова. Это касается притязаний нескольких стран на одну территорию, что делает такого рода проблемы трудно­разрешимыми.

Это касается и притязаний нескольких политических группировок на власть. В этом случае мы имеем дело с особым видом связей — конкурентной связью, которая ре­гулируется на основе общих правил политической и другой конкуренции. Конкуренция между данными субъектами су­ществует постоянно, пока остаются в силе их притязания на власть, предмет конкуренции. Конкуренция должна регули­роваться на основе определенных взаимоприемлемых прин­ципах. Что касается политической конкуренции — она ре­гулируется на основе закона, Конституцией. Но одна из конкурирующих сторон может почувствовать себя ущем­ленной, потребовать пересмотра правил игры, или же начнет борьбу «не по правилам», чтобы прийти к власти.

Неделимым может быть авторитет (в семье, коллекти­ве), дети (в семье), кошелек покупателя (конкуренция в экономической сфере). Неделимость могут обрести и явле­ния в целом делимые, но «не разделимые» по причине не­сговорчивости, неразумности субъектов (дача, квартира).

Тем самым мы подошли к вопросу о социальных конф­ликтах. Они крайне многообразны. В данном случае мы хотели бы отметить лишь следующее: конфликт чаще всего — это не особая форма связи, а определенное состояние, в котором оказались связи между двумя субъектами. Конф­ликты происходят по многим причинам и вполне естествен­ны. Но решающее значение в их возникновении, развитии имеет неотрегулированность взаимоотношений между уча­стниками связи.

СОЦИАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

Социальная связь выступает в виде как социального контакта.так и социального взаимодействия.

Приходя на работу, нам необходимо снять пальто, плащ, головной убор, и мы идем в гардероб, где гардеробщица

забирает нашу одежду и выдает нам номерок. При этом mi можем обменяться любезностями, поговорить о погоде и т.д Состоялся социальный контакт. Мы ежедневно вступаем i бесчисленное множество социальных контактов: у случай­ного прохожего узнаем, как пройти по такому-то адресу. покупаем у киоскера пачку сигарет и т.д. Контакты могу! быть единичными (контакт с прохожим) и регулярными (с гардеробщицей). В них Вы можете выступать как частное лицо или как представитель коллектива с представителем какого-то учреждения и т.д.

При всем многообразии у всех социальных контактов есть общие черты. В ходе контакта связь между людьми имеет поверхностный, в чем-то мимолетный характер. Пар­тнер по контакту, как правило, может быть легко заменен (не эта гардеробщица — так другая Вас обслужит). За этими внешними чертами проглядывается главная особенность со­циальных контактов: в них отсутствует система сопряжен­ных действий партнеров по отношению друг к другу. Это единичный акт, скорее соучастие, но еще не взаимодейст­вие. Ожидание, ориентация на другого у каждого из партне­ров не простирается далее, чем на данный конкретный кон­такт. При всем многообразии и бесчисленном множестве контактов, в которые мы ежедневно вступаем, не они со­ставляют ведущую основу нашей социальной жизни, не они составляют ее фундамент.

Ведущее значение имеет социальное взаимодействие — систематические, достаточно регулярные социальные дей­ствия партнеров, направленные друг на друга, имеющие . цель вызвать вполне определенную (ожидаемую) ответную реакцию со стороны партнера; причем ответная реакция порождает новую реакцию воздействующего. Другими сло­вами, речь идет об обмене действиями, точнее даже систе­мами действий, которые взаимно сопряжены. Именно эти моменты: сопряженность систем действий обоих партнеров по отношению друг к другу; возобновляемость и не только действий, но и их координации; устойчивый интерес к от­ветным действиям своего партнера — отличают социальное взаимодействие от единичной контактной связи — соучастия. Делают его главны” пг-о,..——

дружественно строятся их отношения на работе, на досуге, что они продолжаются долго, имеют тенденцию быть проч­ными.

В системе общественных отношении особое значение приобретает опосредованное взаимодействие. Для этих вза­имодействий характерно то, что в них могут вступать люди, непосредственно не соприкасающиеся друг с другом, не имеющие друг по отношению к другу никаких субъективно осознаваемых мотивов.

Работник наемного труда через сложную систему связей и зависимостей своим трудом воспроизводит определенную систему общественных отношений, характерных для рабо­чего класса и класса предпринимателей. Координация, со­пряжение системы действий, регуляция социальных связей между ними в этом случае осуществляется, но сложным и опосредованным путем. Регламентация законодательством прав и обязанностей наемного рабочего и предпринимателя друг по отношению к другу; претензии, аргументы, выска­занные в идеологической форме от лица рабочих, контра­ргументы и контрпретензии, высказанные идеологами клас­са предпринимателей; поиск компромиссов, способствую­щих регулированию их взаимоотношений, — во всем этом в сложной и опосредованной форме проявляется обезличен­ное взаимодействие между работником наемного труда и предпринимателем.

РЕГУЛЯЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ СВЯЗИ

Почему в своем желании достичь успеха (материально­го, морального, творческого и т.д.) люди стремятся сделать это в рамках определенных приличий, принципов и норм поведения? Почему люди нередко готовы ущемить себя в своих интересах ради общего блага? Почему человек даже со случайными встречными должен вести себя вежливо? Наверное, каждый из нас задается этими вопросами, чтобы понять, чем следует руководствоваться в социальных связях и взаимоотношениях. И получает часто ответ: так заведено, это нормы взаимоотношений, так принято среди людей, j

Подобный ответ, может быть, вполне достаточный для по вседневной жизни, обнаруживает свою обескураживающун простоту, если хочешь поглубже понять социальную жизнь

Одно ясно, мы осознанно регулируем свои отношения ( другими людьми на основе определенных правил, норм.

Анализируя социальную связь, мы выяснили, что вс многом решающее значение в ее осуществлении играет ре­гуляция взаимоотношений субъектов. Без регуляции, если субъекты так и не смогли договориться о взаимоприемлемых условиях, — связь не устанавливается. Именно на регуля­ции сказывается специфика того, по поводу чего связь уста­навливается, каков характер связи и т.д.

Что же представляет собой регулятивный механизм со­циальных связей? Если сказать просто — это своеобразные правила игры. А если по существу — система критериев, стандартов, на основе которых субъект оценивает для себя эффективность связи, а также система контроля за тем, чтобы эти критерии, правила игры соблюдались.

Что же выражают данные критерии, нормы, чьи интере­сы защищают, какие принципы в них заложены, кем заве­дены? Как социальная регуляция влияет на социальную жизнь?

Попытка ответить на эти вопросы выявляет два взаимо­пересекающихся пути раскрытия проблемы. Первый — соц-иокультурныи анализ механизмов регуляции. Люди уста­навливают и регулируют социальные связи сознательно. Соответственно, те принципы, нормы, которые лежат в ос­нове регуляции, могут быть осмыслены прежде всего как явления культуры. Что и будет сделано в соответствующем разделе, хотя и в данном подразделе анализ определенных социокультурных моментов будет присутствовать. Второй — уяснение принципов, лежащих в основе регуляции социаль­ных связей, обнаруживших себя асоциальной практике, как они влияют на стабильность связей, взаимосвязаны с функ­циями, статусом, социальными ролями.

В данном разделе работы мы пойдем по второму пути. При этом план нашего анализа в том, чтобы а) выяснить, какие общие принципы лежат в основе регуляции взаимо­действия, независимо от того, какие это связи: непосредст-

3. Социальные институты

СУЩНОСТЬ СОЦИАЛЬНЫХ ИНСТИТУТОВ

Взаимодействия как тип социальных связей выступают в различных формах. Но особую роль играют взаимодейст­вия, обеспечивающие удовлетворение наиболее важных ин­дивидуальных и общественных потребностей. Идет ли речь о безопасности человека или его образовании, здоровье или хозяйственной деятельности, научном поиске или отдыхе, развлечениях или дружбе — все эти явления, составляющие реальный каждодневный смысл нашей жизнедеятельности, приобрели институализированный характер, т.е. гаранти­рованы от случайности, спорадичности, носят устойчивый, самовозобновляющийся характер. Институализированное в обществе противостоит хаотичному, нестабильному, неор­ганизованному, случайному.

Социальный институты — это великое социальное изо­бретение человека. Они не только обеспечивают достиже­ние главных преимуществ социального (предсказуемость, надежность, регулярность и т.д.). Социальные институты дают основание надеяться не только на то, что та или иная потребность будет так или иначе удовлетворена, но и на то, что данная цель будет достигнута на качественном уровне.

В предыдущем разделе мы достаточно подробно проана­лизировали социальную связь как таковую, принципы ре­гуляции социальных взаимодействий. Все это позволяет нам в данном случае сделать акцент лишь на том особом, специ­фическом, что характеризует институализированные фор­мы социальных взаимодействий.

Рассматривая социальные связи, мы упомянули об ут­верждении, что ^человек тысячами невидимых нитей связан с людьми, с обществом». Продолжая эту аналогию, можно сказать, что социальные институты в системе социальных связей — наиболее крепкие, могучие канаты, которые в решающей степени предопределяют ее жизнеспособность. Именно институциональный, т.е. утвердившийся, отлажен­

ный и регулярный аспект социальной жизни является реша­ющим фактором, определяющим уровень жизнедеятельности личности. Соответственно для социологии институты — одни из наиважнейших объектов анализа.

Благодаря чему же социальные институты приобретают такую устойчивость, регулярность, а поведение человека в системе социальных институтов — предсказуемость, чет­кость в исполнении функций? Вначале порассуждаем на исторические темы.

Возьмем институт образования. Овладение определен­ными знаниями, накопленными предыдущими поколения­ми (более подробно об образовании как социальном инсти­туте см. Раздел X), является одним из важнейших условий динамичного развития общества, жизненного успеха лично­сти. Но как институт образование сложилось не сразу. Ро­дители от случая к случаю передавали какие-то знания, навыки своим детям. Дети нередко сами подглядывали: кто за кузнецом, кто за ткачом и т. д. Но насколько надежен этот путь овладения знаниями, накопленным опытом? Насколь­ко он дает необходимый уровень подготовки, насколько он охватывает достаточное число (всех) молодых людей?

Образование как институт отличается от спорадических, случайных социальных связей по поводу передачи знаний прежде всего такими чертами как а) постоянное и глубокое взаимодействие между участниками этой связи, в отличие от случайных, поверхностных контактов; б) четкое опреде­ление функций, прав и обязанностей, обеспечивающее вы­сокую степень срабатываемости, взаимодействия каждого из участников связи (учителя и ученика); в) регламентация и контроль за этим взаимодействием; г) наличие специально подготовленных людей для передачи знаний молодежи; д) концентрация ими своих усилий прежде всего на этой дея­тельности (профессионализация) и т.д. и т.п. — вот только несколько элементов, которые составляют принципиальные преимущества образования как института от образования, которое осуществлялось в спорадических формах.

Институализация социальных связей достигается:

1. Особым типом регламентации. Как и всякая социаль­ная связь, институт основывается прежде всего на социаль-

о»                                                              ….

ном регулировании взаимоотношений. В социальных инсти­тутах механизмы регуляции приобретают более жесткий и обязывающий характер, что обеспечивает регулярность, большую четкость, высокую предсказуемость и надежность функционирования социальных связей. Обязывающая сила социального института органично связана с социальным контролем, с санкциями, стимулирующими желательное по­ведение и препятствующими, удерживающими от нежелатель­ного.

2. Четкое распределение функций, прав и обязанностей участников институализированного взаимодействия. Каж­дый должен выполнять свою функцию, а потому и каждый другой имеет достаточно надежные и обоснованные ожида­ния. Невыполнение обязанностей ведет к применению сан­кции. В результате поведение личности в рамках социаль­ного института обладает большой предсказуемостью, а дея­тельность институтов — регулярностью, самовозобновляе-мостью.
3. Регулярность и самовозобновляемость большинства социальных институтов’ обеспечиваются также обезличен-ностью требований к тому, кто включается в деятельность института, замещает выбывшего. Для того, чтобы занять место в институализированных социальных связях, надо взять на себя определенные деперсонифицированные обя­занности и права. Данные права и обязанности представля­ют собой исторически отобранный наиболее эффективный вариант поведения участника институализированных соци­альных связей. Статус, ролевые ожидания предъявляются как предуказания данного социального института, обще­ства. Тем самым обеспечивается относительная независи­мость функционировайия социального института от случай­ных обстоятельств, его устойчивость и способность к само­возобновлению.
4. Выполнение определенного круга обязанностей ведет к разделению труда и профессионализации выполнения функций. В этих целях общество может осуществлять спе­циальную подготовку людей для выполнения ими профес­сиональных обязанностей. Тем самым обеспечивается вы­сокая эффективность институтов.
5. Для выполнения своих функций институт имеет уч­реждения, в рамках которых организуется деятельность то­го или иного института, осуществляется управление, конт­роль за его деятельностью. Каждый институт должен обла­дать необходимыми средствами и ресурсами. Институт здравоохранения обладает такими учреждениями как боль­ницы, поликлиники, имеет свои органы управления. Для деятельности системы здравоохранения нужны ресурсы в виде помещений, медицинского оборудования, квалифика­ции врачей, доверия со стороны клиентов и т.д.

Перечисленные признаки социального института свиде­тельствуют о том, что именно в рамкдх института социаль­ное взаимодействие как глубокое, сопряженное взаимодей­ствие между людьми по поводу того или иного предмета связи (образования или здоровья, труда или науки) приоб­ретает регулярный, самовозобновляющийся, высококачест­венный характер.

Институализированные социальные связи могут быть формальными и неформальными. Так, институт дружбы имеет многие признаки социального института. Дружба — один из элементов, который характеризует жизнь любого общества, становится обязательным устойчивым явлением человеческого общества. Регламентация в дружбе достаточ­но полная, четкая и подчас даже жестокая. Обида, ссора, прекращение дружеских связей — своеобразные формы со­циального контроля в институте дружбы. Но эта регламен­тация никак не оформлена в виде законов, административ­ных уложений. У дружбы есть ресурсы (доверие, симпатия, длительность знакомства), но нет учреждений. Она имеет четкое разграничение, в том числе от любви, взаимоотно­шений с коллегами по службе, братских отношений, но здесь нет четкого профессионального закрепления статуса, прав и обязанностей партнеров.

Формальные социальные институты имеют общий при­знак — взаимодействие между субъектами осуществляется на основе формально оговоренных правил, законов, регла­ментов, положений. Если социальные институты — могучие канаты системы социальных связей, то формальные соци-

альные институты — это достаточно прочный и гибкий ме­таллический каркас, определяющий прочность общества.

Социальные институты различаются и по типу потреб­ностей, задач, которые они решают.

Экономические институты, т.е. наиболее устойчивые, подлежащие строгой регламентации социальные связи в сфере хозяйственной деятельности. Иначе говоря, — инсти-туализированные экономические связи. Сюда следует отне­сти все те институты, которые занимаются производством и распределением благ и услуг, регулированием денежного обращения, организацией и разделением труда (собствен­ность, денежное обращение, трудовая деятельность, рынок и т.д.).

Политические институты, т.е. институты, связанные с борьбой за власть, ее осуществление и распределение. Для этих институтов характерна нацеленность на выполнение функции мобилизации возможностей, обеспечивающих функционирование общества как целостности: государство, армия, полиция, партия. К этим политическим институтам примыкают общественные движения, объединения, клубы. Здесь, как нигде, распространены строго определенные ин-ституализированные формы деятельности: митинги, де­монстрации, выборы, предвыборные кампании.

Институты культуры и социализации включают в себя наиболее устойчивые, четко регламентированные формы ; взаимодействия по поводу укрепления, создания и распро-/ странения культуры, социализации молодого поколения, овладения ими культурных ценностей общества: семья, об­разование, наука, художественные учреждения.

РАЗВИТИЕ СОЦИАЛЬНЫХ ИНСТИТУТОВ

формирование в обществе четко налаженных, регла­ментированных, контролируемых и устойчивых взаимодей­ствий — генеральный путь развития общества. Содержание социальных институтов, их набор, а еще важнее система социальных регуляторов определяют общественный строй и, соответственно, экономический, политический строй, тип

1^4

культуры, образования и т.д. Проще говоря, если Вы хотите понять общество, возьмите его социальные институты, изу­чите механизмы регулирования и Вы поймете характер со­циальных связей в этом обществе.

Следует иметь в виду, что развитие общества идет во многом через развитие социальных институтов. Чем шире институализированная сфера в системе социальных связей, тем большими возможностями обладает общество. Много­образие социальных мнститутов, их развитость — это, по­жалуй, самый верный критерий зрелости общества, на­сколько оно способно надежно, устойчиво, на профессио­нальном уровне удовлетворять разнообразные потребности индивидов.

Развитие социальных институтов проявляется в двух основных вариантах.

Во-первых, возникновение новых социальных институ­тов. Сегодня у многих народов бывшего СССР создаются такие важнейшие институты как армия, финансы, диплома­тия и т.д. Не вызывает сомнения — мощное ускорение пол­учают народы в результате организации таких социальных институтов как высшее образование, наука. Обогащение общества социальным институтом, конечно, если он рожден ни под чьим-то внешним давлением, во всех случаях стано­вится элементом, повышающим динамизм общества, про­двигающим его к качественно новому состоянию.

Во-вторых, развитие, совершенствование уже сложив­шихся социальных институтов.

а). В сложившихся социальных институтах содержится значительно большая потенция развития через внутреннюю дифференциацию, специализацию связей, функций, уч­реждений. Мы являемся свидетелями рождения новых инс­титутов путем выделения, дифференциации старых, уже сложившихся. На наших глазах из недр общесудебной сис­темы развился Конституционный суд как самостоятельный институт. Может быть выделено в самостоятельный право­охранительный институт следствие. Наркологическая служ­ба в рамках института здравоохранения имеет тенденцию к превращению в самостоятельный институт.

Подобная дифференциация и специализация являются одним из важнейших признаков эволюционного развития общества, его социальных институтов. Эволюционный раз­вивающий эффект достигается за счет более конкретного, профессионального исполнения тех или иных функций, бо­лее точной и конкретной регламентации, учитывающей спе­цифику данного вида деятельности. Возникновение нового социального института делает обслуживаемую им связь бо­лее независимой, самостоятельной и равновесной с другими связями. Следствие стремится к независимости от прокура­туры и органов внутренних дел; наркология — к более полному учету ее специфики, отличий от общего здравоох­ранения и т.д. В результате происходят определенные изме­нения и во внутренней регламентации этого уже независи­мого социального института, появляются статусные измене­ния и т.д.

б). Особое значение имеет перерегуляция институали-зированных социальных связей. В этом случае основные участники этих связей стремятся не к уничтожению инсти­тута (потребность в нем сохраняется), а к кардинальным изменениям принципов регуляции. Одна (или обе) из сто­рон считает, что вознаграждение не соответствует плате, затратам, которые она несет. Так, в частности, произошло у нас с институтом собственности. Людей не устраивает мо­ральное, материальное, юридическое регулирование их обязанностей и прав, связанных с собственностью. Если раньше наши граждане не владели, не распоряжались, были подконтрольны, но получали право на гарантированный минимум уровня жизни, то сегодня многие хотят владеть, распоряжаться, рисковать и при этом иметь лишь шанс жить зажиточно и независимо. Естественно, не все участники социальной связи по поводу собственности не удовлетворе­ны сложившейся системой регуляции. Отсюда препоны, препятствия, которые чинятся на пути к становлению новых форм собственности.

Перерегулирование социальных институтов — процесс сложный, драматичный, сопровождающийся противоборст­вом сил. И это естественно. Ведь речь идет не о переналадке какой-то\машины, схемы. Социальные институты — это

\

136

особым образом организованное практическое взаимодей­ствие живых людей. Изменение системы регуляции этих связей всегда сопровождается смятением душ, умов, нара­станием конфликтов. Социальные институты в состоянии перерегуляции начинают уже с трудом справляться со сво­ими функциями, участники институализированных связей все чаще не выполняют своих функциональных обязанно­стей; падает ответственность работников учреждений дан­ного социального института; растет/нестабильность, непред­сказуемость — все это неминуемая плата за развитие обще­ства, переналадку социальных институтов.

Особым драматизмом бывают отмечены периоды в раз­витии того или иного народа, связанные с переналадкой основных систем социальных институтов общества: эконо­мических, политических и т.д. Речь в этом случае идет о достаточно широком и глубоком пересмотре основных сис­тем ценностей, принципов регулирования ведущих сфер со­циальной жизни. Выдвигаются по сути новые критерии того, что такое добро, а что — зло. Противостояние сторон, кон­фронтация охватывает все стороны жизни общества. Обще­ство, система социальных институтов, их регуляторы — в процессе обновления.

4. Социальные общности

В многообразии социальных взаимодействий особую роль играют формы, объединяющие людей в социальные общности. Характерная особенность данных социальных взаимодействий в том, что их предмет, т.е. ради чего это взоимодействие возникает — потребность в солидарности, координации совместных действий. Как правило, в общно­сти объединяются люди, имеющие схожие, одинаковые функции и обусловленные ими статусы, социальные роли, культурные запросы, этнические признаки и т.д.

В основе социальной общности чаще всего лежит стрем­ление к тем преимуществам, которые дает солидарность, объединение усилий. Те индивиды, которые образуют объ­единенные формы, общности, качественно повышают эф­фективность своих индивидуальных действий, способность

147

циальных общностей ни в коей мере не может ставить под сомнение необходимости самой по себе координации усилий между индивидами, участия их в общностях. Человеческая история давно подтвердила высокую значимость солидар­ных действий. И тот, кто стремится вообще избежать уча­стия в общности, чтобы не нести, как ему кажется, лишних затрат, ответственности, будет отброшен чазад, касается ли это его личной карьеры, личного благополучия или разви­тия его национальной культуры и т.д.

Но раз общность — это великое достижение и приобре­тение человека, то следует признать, что развитие общности во всех случаях может потребовать от людей определенных действий, которые никак впрямую с личными интересами не связаны, но укрепляют общность, повышают ее престиж, признание в обществе. К тому же для эффективного функ­ционирования общности может возникнуть потребность в формировании органов управления сообщества, которые более эффективно координируя усилия членов сообщества, в то же время потребуют определенных затрат для своего содержания и т.д. Иначе говоря, у индивида в рамках общно­сти возникает целый круг намерений, идей, обязательств, ожиданий, которые впрямую с его личными потребностями не связаны, но выражают те моменты, которые обеспечива­ют более эффективное функционирование общности как ассоциации.

КОНКРЕТНОЕ МНОГООБРАЗИЕ 061ЦНОСТЕЙ

…Регулярно в газетах публикуются статистические дан­ные о том, что в нашей стране насчитывается столько-то рабочих, учащейся молодежи, среди них столько-то школь­ников, студентов и т.п. Нередко эти данные выдают за чис­ленность такой-то социальной общности, профессиональ­ной группы. Нестоитспешитьстакими утверждениями. Тот факт, что в нашей стране насчитывается столько-то людей, обладающих схожими признаками (например, учатся в ву­зах), социологу не дает оснований для выделения той или

иной социальной общности (группы) и определения ее чис­ленности.

Точнее было бы говорить о том, что статистика опреде­лила некое, как отмечает Я.Щепаньский (37, с.116), мно­жество, т.е. выделила людей по такому-то общему признаку (но не по признаку наличия между людьми социальных связей). Другими словами, когда мы осмысливаем людей в призме множества, мы рассматриваем индивидов как бы изолированно друг от друга. На основе этого принципа рас­смотрения можно выделить различные социальные катего­рии: профессиональные категории, возрастные, половые, имущественные. Как правило, в цифрах статистических сво­док представлены социальные категории, выделенные на основе принципа множества. И этими данными нельзя пре­небрегать. Они важны для регулирования уровня жизни различных социальных категорий населения, разработки серьезных государственных решений о повышении зарпла­ты, стипендии и т.д.

Под социальной общностью имеются в виду лишь груп­пы людей, объединенных социальной связью. Если же учесть, что существуют преимущественно два типа связи:

социальные контакты и социальные взаимодействия, то можно выделить и два основных типа социальных общно-стей.

Социальный круг, т.е. люди, между которыми осущест­вляются определенные контакты, общение. Можно гово­рить о круге соседей в поезде, круге знакомых, круге коллег. Естественно, в зависимости от регулярности связей, от важ­ности сферы, в которой протекают контакты,они могут иметь больший или меньший (или чуть заметный) солидар­ный импульс, элементы конформизма.

Общность, в основе которой лежат связи типа взаимо­действия (как обмен сопряженными, скоординированными системами действий) по поводу объединения, солидарности, согласования совместных усилий, можно назвать социаль­ной группой.

Современное общество демонстрирует великое много­образие социальных групп. Это многообразие прежде всего обусловлено разнообразием признаков, задач, для решения

140

которых образовались эти группы. Что объединило, обосо­било членов этой общности: профессиональные интересы, общая идеология, религия, этнические признаки? На осно­вании какого признака члены данной общности себя выде­ляют среди других, разделяют на «своих» и «других»?

Социальные группы различаются и по другим основани­ям. Так, есть социальные группы, для которых характерно наличие непосредственных личных взаимодействий, кон­тактов. Такие взаимодействия, естественно, могут сложить­ся лишь среди небольшого числа партнеров. Соответственно они называются малыми группами. Наличие прямого кон­такта сказывается на внутригрупповых взаимодействиях, делает их более персонифицированными и облегчает иден­тификацию «Я» индивида с общегрупповым «МЫ».

Под большими группами имеется в виду многотысячные группы людей, разбросанные на обширных пространствах, связи между которыми не могут ограничиваться непосред­ственными контактами и особое значение приобретают опосредованное солидарное взаимодействие. Это прежде всего классовые, территориальные, национальные общности.

Группы могут быть формальными и неформальными. Особенно важно это разведение для малых групп. Для боль­ших групп, которые сами имеют сложную макроструктуру, формализованные (под) группы (профсоюзы, партии) мо­гут составлять своеобразный костяк общности, но вся боль­шая группа к этому костяку не может быть сведена.

Среди социальных групп можно выделить целевые груп­пы, т.е. группы преднамеренно созданные, образованные для решения той или иной групповой (единой) задачи, цели. Цели могут быть хозяйственными (предприятие, бригада), научно-исследовательскими (научно-исследовательский институт, лаборатория), политическими (партия, обще­ственно-политические движения), просветительскими и т.д. Преднамеренность создания этих групп обусловливает, как правило, наличие более или менее жесткой системы взаим­ных прав и обязательств участников группы, контроля за выполнением этих обязательств, дифференциацию, разде­ление функций, статусов и ролей участников общности, наличие лидера — руководителя, инициатора и т.д. Все эти

ства были христианами, вряд ли могут себя представить вне мусульманских ценностей, норм шариата и т.д. Мусульман­ство стало основой их восприятия мира, фундаментом куль­туры. Конкистадоры мечом и кровью утверждали католи­цизм в Центральной и Южной Америке.

Причем, следует учесть, что даже в случае порабощения умираю­щая культура способна оказать свое обратное влияние на культуру поработителя. Эти влияния могут проявиться достаточно быстро, а могут приобрести кумулятивный эффект, могут ограничиться сугубо внешними изменениями, затронув лишь верхние слои обще­ства, а могут распространиться на широкие массы. И нередко народ, проигрывая в сугубо военно-техническом отношении, оказывается победителем в социокультурном. Варвары поработили и разрушили Рим, но оказались в «плену» римского права и политического опыта, что проявилось при налаживании ими своей собственной политиче­ской организации общественной жизни.

Во внутрикультурном взаимодействии подавление культуры прежде всего связано с деятельностью тоталитар­ных режимов. В нашей стране в горниле гражданской войны, концлагерей, массовой эмиграции, цензуры, преследования инакомыслия были уничтожены целые пласты, культуры, поражавшей в начале XX века своим живым многообразием. Все принудительно было сведено, как считалось, к субкуль­туре городского пролетариата.

Сложившееся на сегодня культурное поле человечества — результат функционирования культуры как социального явления, взаимодействия тенденции социальной селекции, социального иммунитета, сохранения своей самобытности, целостности, с одной стороны, а с другой — развития куль­туры как за счет саморазвития, так и в ходе заимствований, взаимовлияния. Все это породило многообразие культур, которое само по себе является важным фактором жизни современного человека.

МНОГООБРАЗИЕ КУЛЬТУР

Когда мы говорим о культуре, то обращаем внимание прежде всего на многобразие конкретных вариантов куль­тур. Человеку, наверное, проще было бы взаимодействовать

200

с другими людьми, строить свои отношения, если бы в мире утвердилась одна культура. Скольких разногласий, конф­ликтов, казалось, нам удалось бы преодолеть, как просто и легко нам было бы общаться, вживаться в новую среду и т.д. Но почему-то не хочется жить в таком скучном, унылом и однообразном мире. Ведь взаимодействуя с людьми другой культуры, ты волей-неволей выявляешь нечто новое для себя, примеряешься, приглядываешься к тем удобствам, преимуществам, которые обнаруживаешь в нормах, тради­циях, способах деятельности, принятых у представителей другой культуры. Такое сравнение будит мысль, подвигает к изменениям, улучшениям. Точнее поэтому сказать, что жить в однообразном в культурном отношении мире не только скучно, но и нежелательно, даже опасно. Отсутствие внутреннего многообразия, дифференциации — это для социолога важное основание для предупреждения: есть сви­детельство неспособности данной системы к развитию, на­лицо признаки застоя.

Чем богаче многообразие культур, тем выше вероят­ность, что человеку удастся подобрать нужный вариант от­вета на вызовы истории. Богаче арсенал идей, представле­ний, норм, способов деятельности, культурных предложе­ний, которые могут быть использованы. В этом отношени» внутреннее многообразие всегда признак развитой адапта­ционной способности, способности к развитию той или ино1 системы. Безразлично, идет ли речь о человечестве в цело!» или об отдельном обществе. Вместе с тем, нельзя и абсолю тизировать принцип дифференциации, внутреннего много образия. Оно не должно зайти настолько далеко, чтобь ставить под угрозу сохранение целостности системы.

Многообразие культур мы рассмотрим в двух аспектах

— многообразие культур в масштабах человечества сделав акцент на социокультурных суперсистемах;

— внутреннее многообразие культур отдельного обще ства, народа, уделив внимание субкультурам.

Обнаружены и любопытные национальные особенности городских субкультур. Они сказываются, в частности,, на иерархии родственных и дружественных связей горожан.

Как мы говорили выше, при анализе ценностей у американцев ценность дружбы гораздо слабее выражена, чем у наших соотечест­венников, хотя они одинаково высоко оценили ценность хорошей се­мейной жизни. Здесь, видимо, свою роль сыграло и повышенное внима­ние к неродственным связям в советской культуре, ослабление крово-родственных связей в нашей стране и большая подвижность, склон­ность к переездам в поисках интересной и хорошо оплачиваемой ра­боты в США (что у нас просто очень затруднительно). По подсче­там американского социолога, средний американец в течение своей жизни меняет место жительства в 14 раз чаще англичанина, в 6 раз чаще француза, в 5 раз чаще японца.

Раздел VI

ЛИЧНОСТЬ

ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОЦИОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ

Раздел гуманитарной или социальной науки, изучаю­щий личность, всегда вызывает повышенный интерес и вни­мание. И это понятно. Ведь речь идет о каждом из нас. Читатель, естественно, стремится получить сведения, которые помогут ему лучше разобраться в себе, в других. Надеемся, что нам удастся как-то помочь ему в этом, хотя это и непросто.

1 .а. Непросто потому, что личность наряду с культурой, пожалуй, самое емкое, многомерное, трудноуловимое (в то же время самое «затертое») понятие.

Кстати, следует определиться с ним. Личность — это единичный человек как .система устойчивых качеств, свойств, реализуемых в социальных связях, социальных ин­ститутах, культуре, более широко — в социальной жизни. При таком подходе, на наш взгляд, ничто человеческое (за исключением немногого, сугубо инстинктивного, чисто би­ологического) в том числе темперамент, эмоции, присущие данному человеку, не исчезают в его личности. Вместе с тем, в личности они представлены лишь в тех проявлениях, ко­торые значимы для социальной жизни. Индивид, соответст­венно, — это единичный человек как биосоциальное суще­ство, особь. Индивидуальность — это характеристика уни­кальности, неповторимости, присущей данной личности.

Следовательно, для нас: а) личность — это любой чело­век (а не только яркий, исключительный), рассмотренный в его социальности как ответственный и сознаттельный субъект (деятель) социальной жизни; б) индивидуальность может быть присуща каждой личности, а не только наиболее талантливым людям.

Уложить личность как целостную социальную Много-мерность в рамки логически строгих научных конструкций

не просто — «личность» постоянно сопротивляется, стре­мится выйти из этих рамок. Но всякая наука, в том числе социология, изучает типичное, повторяющееся. Даже исс­ледуя неповторимое, индивидуальное наука обязана выде­лить определенные показатели, критерии, по которым мож­но и следует анализировать индивидуальность. Научно^соц-иологический анализ личности, вследствие этого, волей-не­волей формализует столь подвижный объект изучения, пре­небрегает частностями, не отвлекается на «сиюминутное», хотя, может быть, и очень привлекательное, яркое.

1.6. Личность изучается комплексом наук. Социология — одна из решающих, определяющих в этом комплексе, но она все-таки не способна заменить все остальные: философию, этику, психологию, социальную психологию, педагогику и т.д. Вовлекая в круг своих размышлений данные самых различных наук, социология, между тем, преимущественно концентрируется на одном ракурсе изучения личности — личность как источник социальной жизни, как ее единствен^ ный реальный носитель и деятель, как далее неразделимыи элемент социальной жизни, социальных взаимодействий, институтов и т.д.

2. Проблема «личность и общество» в самой социологии выступает в двух основных относительно независимых, но

тесно связанных ракурсах:

а) Первый нацелен на осмысление того, каким образом устроена социальная жизнь, как социальные институты, об­щности, общество в целом соотносятся с потребностями единичной личности; насколько первые должны и могут выражать ее интересы или они независимы от нее, подчиня­ются исключительно собственной логике развития.

Это один из основных вопросов социологии как науки. И мы уже высказывались по этому поводу, понимая обще­ство как особым образом взаимосвязанных и организован­ных людей. Являясь единственным реальным участником социальной жизни, личность так или иначе организует свои изобретения, творения (имеется в виду социальные инсти­туты, социальные общности, общество в целом) как явления в конечном счете производные от ее собственных потребно­стей. Каждый социальный институт выражает личные инте­

ресы и обслуживает их. Вместе с тем, приобретает опреде­ленную и довольно ощутимую независимость, обладает соб­ственной логикой развития, которая впрямую несводима к логике элементарных связей между людьми.

Мы выделяем как бы два «этажа» социальных процессов. Первый — глубинный, проявляющий свою определяющую в истории человечества роль в конечном счете. Эти глубин­ные процессы выходят на поверхность в периоды карди­нальных структурных социальных изменений, реформ, ре­волюций и т.д., когда сами люди стремятся по-новому обу­строить свои отношения, социальные институты, культуру с тем, чтобы найти эффективные, с точки зрения личных потребностей, формы организации социальных связей. В глубинах социальной жизни идет поиск более рациональных форм самоорганизации, в том числе самоограничения чело­века, ради самого человека. Результатом таких историче­ских сдвигов явилось гражданское общество, идея и практи­ка приоритета личности, воплощенная во Всеобщей декла­рации прав человека, в жизни развитых демократий и т.д.

На втором этаже реализуются относительно спокойные, стабильные процессы социальной жизни. Здесь достаточно отчетливо проявляется независимость социальных институ­тов, общества от личности; прежде всего бросается в глаза тот факт, что индивид застает как готовые устойчиво функ­ционирующие социальные связи, институты и не в праве их переустраивать, изменять по своему разумению. По своей длительности, исторической протяженности эти периоды стабильности занимают большую (подавляюще большую) часть жизни человеческого общества.

б) Второй ракурс проблемы «личность и общество»: как личность взаимодействует с другими в конкретном социуме, насколько способна проявить свою независимость, авто­номность; или общество, общественные связи, институты достаточно жестко программируют ценности, их иерархию, жизненный путь личности, ее взлеты и падения. В данном разделе нас интересует именно этот аспект проблемы.

З.а. Социология, благодаря присущей ей (а также близ­кой к ней, скорее всего являющейся частью ее социальной психологии) ориентированности на анализ реальной жизни

человека, тяготению к фактуальному исследованию явле­ний внесла неоценимый вклад в осмысление проблем лич­ности. Конечно, есть вопросы, на которые социология не смогла еще дать достаточно убедительного ответа. Но оче­видно, что именно социология на место общих нравоучи­тельных и умозрительных предположений о человеке, лич­ности, ее призвании, о смысле ее бытия и т.д. попыталась поставить исследование личности как реально действующе­го, выбирающего, предпочитающего субъекта. При этом внимание фокусируется на устойчивых, повторяющихся элементах реальной жизнедеятельности личности, ее взаи­мосвязей в обществе — все это серьезно продвинуло обще­ственное и гуманитарное знание.

3.6. Вместе с тем, есть проблемы, которые пока с трудом поддаются социологическому анализу. Это, может быть, почувствует и наш читатель. В своем стремлении заострить внимание преимущественно на устойчивых, типичных про­явлениях личности, социология нередко стандартизирует ее. Последняя превращается в некий безликий робот, име­ющий стандартный наббр характеристик, типичные реакции на типичные ситуации и условия. В последние годы все явственнее обнаруживает себя то обстоятельство, что в рам­ках социологии не получили столь же убедительного ответа проблемы автономии и неповторимости, уникальности кон­кретной личности. И это стало серьезным моментом, сдер­живающим развитие и не только социологического знания.

4. Главные трудности, с которыми столкнулись социоло­ги при описании личности, связаны, на наш взгляд, не только и не столько с тем, что социологическая наука долгие годы не обращала внимания на проблему автономии личности, ее индивидуальности. Объяснение этих трудностей лежит го­раздо глубже — в рамках подхода, избранного в свое время социологией, проблемы автономии и индивидуальности возникали как случайные, несущественные, а может быть даже как помехи, но не как изначальные и во многом реша­ющие моменты.

Значительное большинство социологических моделей личности рассматривают ее как совокупность обществен­ных отношений, социальных ролей; она скорее напоминает

сколок общества, его индивидуальную проекцию. Актив­ность личности, ее автономия, воображение, предпочтения в этом случае — явления производные, вторичные, полно­стью определяемые средой, ее культурой и т.д. Это актив­ность адаптации, приспособления, заимствования, подража­ния. функции, роли личности, их типичное для данной ис­торической среды, социальной группы и т.д. содержание во многом преопределяют духовный мир личности. Общество фактически «продавливает» в духовных структурах челове­ка определенные типологические свойства.

Мы исходим из другой позиции, которую стремились реализовать и в предыдущих разделах.

Взаимодействие личности и социальной среды, согласно позиции, разделяемой нами, в самом общем виде понимает­ся как деятельность удовлетворяющего свои потребности, преследующего свои цели в конкретных социальных связях и взаимодействиях индивида. Иначе говоря, речь идет об активном утверждении личностью своих потребностей, о ее самостоянии, где адаптация, приспособление к среде всего лишь момент, подчиненный задачам самореализации личности.

В той мере, в какой любое явление зависит от условий своего существования, в той мере и личность естественно зависит от внешних условий, обстоятельств своей жизни. Взаимоотношения личности и социальной среды скорее можно описать по формуле: поиск (личности) — предложе­ния (общества) — выбор (личностью из предложенного обществом). Автономия, а значит и ответственность лично­сти проявляется как в процессе восприятия осмысления ею предложений, условий, требований, предъявляемых обще­ством (ведь каждый эти требования понимает по-своему, избирательно, в соответствии со своими представлениями о должном, благе, ценном), так и в процессе осуществления ею своих социальных ролей.

Лишь чисто схематически мы можем отвлечься от того, что каждая личность автономна и индивидуальна. Это от­влечение, огрубление — не более, чем вынужденный шаг, облегчающий научное описание типичного в личности. Не более того. И мы воспользуемся этим средством, облегчаю­щим понимание некоторых проблем. Но и попытаемся в

-»< с

пределах наших скромных возможностей остановиться на проблеме автономности личности, ее собственого «Я». Вне поля нашего специального анализа, и мы отдаем себе в этом отчет, остались многие важные, но все-таки, думается, про­изводные вопросы социологической теории личности (со­циальная типология личности, основные механизмы социа­лизации индивида, его воспитания, проблемы отклоняюще­гося поведения и др.).

Все эти соображения определили логику, структуру на­шего анализа личности как социального субъекта.

ЛИЧНОСТЬ В СИСТЕМЕ СОЦИАЛЬНЫХ СВЯЗЕЙ:

СОЦИАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ И СТАТУС

Личность, ее поведение, установки и предпочтения, эмоции и выборы определяются рядом факторов: условиями среды, положением в системе социальных связей и внутрен­ним своеобразием личности, ее духовного мира.

Попробуем разобраться в том, как происходит влияние социальных связей, социальных институтов и общностей на поведение отдельного человека.

* * *

Как отмечалось выше, связь и взаимодействие между людьми устанавливается потому, что люди в процессе удов­летворения своих индивидуальных потребностей зависят в чем-то конкретном друг от друга. Когда устанавливается связь (например, между А и Б) Б нужен А для решения каких-то конкретных задач. И наоборот, А нужен Б для решения каких-то его проблем. Иначе говоря, каждый че­ловек исполняет определенные социальные функции, как своеобразное поручение на выполнение специализирован­ного рода занятий в данном социальном взаимодействии:

врач — лечит, педагог — преподает, шофер — водит авто­мобиль, предприниматель — распоряжается и организует производство и т.д.

Употребляя термин «функция» (независимо оттого, ка­сается ли это отдельного индивида, группы людей или соци­альных институтов), следует иметь в виду, что в социологии

о функциях судят не по тому, что человек сам конкретж намеревается делать, какой смысл он вкладывает в свон деятельность, а по тому, какие последствия (для других, дл;

общества в целом) эти действия имеют.

При этом если человек не выполняет свою функцию,. еще точнее, выполняет с противоположным знаком, то mi имеем дело с дисфункцией. Педагог, дающий своим питом цам устаревшие и даже ложные знания, не учит, а «калечит»:

Конечно, без действий нет последствий. Но, во-первы> одно и то же явление, на что обратил внимание P.MepTOt может вызывать различные последствия, совокупность кс торых определяет агрегированный (совокупный) функцис нальный результат, на основе чего можно говорить о соцк альной функции данного явления, человека в целом. И не оборот, к одним и тем же следствиям могут приводить сами различные действия, поступки, что позволяет говорить функциональных заменителях (эквивалентах, альтерната вах). Просвещать могут учителя и телевидение (они фут циональные эквиваленты). Телевидение может и просв< щать, и рекламировать, и передавать политическую инфо] мацию, и развивать художественные вкусы, и транслировал спортивные передачи — агрегированно выполнять фун1 цию средства массовой информации.

Во-вторых, функция индивида может осуществлять преднамеренно или непреднамеренно. В случае, когда м имеем дело со следствием действий, которые совпадают намерениями, мотивами деятеля,мы говорим о явной фун ции. Латентная (скрытая) функция — это не планирова шийся, не предполагавшийся, (а может быть так и не осо нанный) результат действия. (20).

Каждый, выполняя свои многообразные функции, ст новится нужным другому, другим, всем. Функцианальн дифференциация и зависимость партнеров в процессе соц ального взаимодействия является одним из важнейших > ловий устойчивой интегрированное™ общества как цело! Для выполнения конкретных функций в ходе социал ного взаимодействия на человека налагаются определенн (функциональные) обязанности. И вместе с тем, он на/ ляется определенными правами, что является своеобразн

формой фиксации принципа «платы» и «вознаграждения», лежащего в основе социальных связей. Наиболее значимые обязанности и права возникают, естественно, в рамках со­циальных институтов как регулируемых, устойчивых, само­возобновляющихся социальных взаимодействий. В этом случае обязательства и права достаточно четко регламентирова­ны, выполнение человеком его обязанностей контролируется.

Функции индивида и вытекающие из них обязательства и права по отношению к другим участникам социального взаимодействия (и прежде всего институализированных форм взаимодействия) определяют социальный статус че­ловека. Иначе говоря, в статусе фиксируется тот набор кон­кретных действий, социальных манипуляций, которые дол­жен выполнять человек в данном социальном институте, и тех условий, действий, которые должны быть ему предо­ставлены для осуществления своей деятельности.

Каждый человек включен не в одну социальную связь, социальный институт, а является своеобразным пересечени­ем великого множества связей, взаимодействует с другими людьми по различному поводу, выполняет каждый раз раз­личные функции. Это свойство любого индивида, даже две­надцатилетнего Вовы. Он имеет статус ребенка с определен­ными правами и обязательствами по отношению к родите­лям, дедушке, бабушке; статусы ученика — по отношению к школьному учителю; товарища по классу; вратаря дворо­вой футбольной команды, лидера неформальной группы товарищей. Иначе говоря, каждый человек выполняет мно­жество функций в системе социальных связей, соответст­венно имеет множество статусов. Попробуем разобраться в этом многообразии.

Особую роль играют генеральные (всеобщие) статусы. Первый — статус человека, его права и обязанности. Другой генеральный статус — статус члена данного общества, государ­ства (гражданина). Генеральные статусы являются фундамен­том статусной позиции личности. Но им мы не будем уделять в данном случае пристального внимания, сосредоточившись на статусах, дифференцирующих конкретное общество.

Статус можно обрести от рождения. Это национальность (русский, казах, башкир и т.д.), социальное происхождение

218

(из рабочих и т.д.), место рождения (москвич, минчанин одессит). Подобные статусы называются предписанными.

Другие статусы мы приобретаем, достигаем, т.е. это ста тусы приобретенные, достигнутые. Это статус учителя ил1 футболиста, пианиста или жены.

Статусы могут быть формализованными или неформа лизованными, что зависит от того, в рамках формализован ных или неформализованных социальных институтов вы полняется та или иная функция. (Статус лидера компанш близких товарищей — статус директора завода). Множест венность статусов не означает их равнозначности. Они на ходятся в определенной иерархии по степени важности со циального института, в рамках которого сформирован это статус. Безусловно, что во всех случаях особое значени имеет статус личности, связанный с работой, профессией Хотя следует отметить, что иерархия статусов может ме няться. Видимо, следует различать основную, общую иерар хию статусов данной личности, которая срабатывает в боль шинстве случаев, а также в решающих жизненных сферах, специфическую, проявляющуюся в особых условиях. К при меру, основная общая иерархия статусов в качестве главны всегда будет выделять статусы, связанные с имущественны положением, профессией, этническими признаками и т.д. Н эти статусы могут быть малозначимыми в условиях неформал! ной компании друзей, здесь будет важнее лидерство.

Выделение главного статуса хотя и сложно, но важж так как именно он определяет и, что не менее важно, самс определяет человека социально. Причем, не всегда тот ст< туе, который в качестве главного выделяет общество в дар ном человеке, совпадает с тем статусом, какой выделяет себе как главный сама личность. На этой почве возникае немало драматических противоречий внутреннего ми[ личности, неадекватно представляющей свое место в общ< стве, в общественном мнении. Так, предприниматель мож< надеяться, что главное в его социальной характеристике -имущественное, материальное положение. Но в обществе! ном мнении, среди «значимых для него других» — родстве! ников, приятелей и т.д. решающее значение может прио! рести уровень его образования, культуры. Специалист –

представитель национальных меньшинств — будет надеять­ся, что в первую очередь оценят его профессионализм, но при решении определенного круга проблем (кадрового про­движения и т.д.) могут обратить внимание прежде всего на его национальность.

Принятая иерархия статусов представляет собой основу социальной стратификации данного общества, о чем будет сказано в специальном разделе. Когда мы говорим о ранжи­ровании статусов, мы имеем в виду социальный престиж функций, закрепленных за данным статусом. Престиж, по сути, представляет собой иерархию статусов, разделяемую обществом и закрепленную в культуре, в общественном мнении. В обществах бюрократизированных, где роль госу­дарства традиционно высока — статус начальника, руково­дителя, чиновника и т.д. всегда более значим, чем в странах, •где роль государства менее заметна.

Сама иерархия, и соответственно, престиж статусов формируются под влиянием двух факторов: а) реальной значимости тех или иных функций для развития общества, воспроизводства его основных структур и б) системы цен­ностей, шкалы предпочтений, учитываемой в данной куль­туре при «взвешивании» социальных функций. Эти два фак­тора, тесно взаимодействуя, в то же время обладают ощути­мой независимостью. Нередко значимость определенных функций на данный момент может быть завышенной, не соответствовать социальной целесообразности. Возможно, что когда-то престиж данного статуса был вполне оправдан, обоснован, но впоследствии поддерживался преимущест­венно силой социальной инерции и т.д. К тому же, нередко социальная система, основанная на ценностях, обеспечива­ющих высокий престиж данного статуса, стремится поддер­жать этот уже функционально нецелесообразный престиж. Общество, в котором существует необоснованная престиж­ность одних статусов, и наоборот, необоснованная занижен-ность других (например, в нашей стране — статусов учено­го, учителя, врача), неспособно обеспечить свое нормаль­ное функционирование. Утрачено равновесие статусов. На­личие необоснованно-высокого престижа статуса означает,

220

что люди, выполняющие его, вознаграждаются системой социальных связей щедрее, чем платят ей.

Социальный престиж статуса играет огромную роль в распределении социальных желаний, планов, энергии, в особенности молодежи (но не только). Это своеобразный магнит. В зоне влияния «магнитных волн» престижного ста­туса создается особое социальное напряжение, сосредото­чиваются наиболее активные, подготовленные, амбициоз­ные Члены общества. И в этом плане престиж того или иного статуса оказывает существенное влияние на самовосприя­тие, утверждение собственного «Я». Самовосприятие есть своеобразное зеркало восприятия другими твоего статуса. И последнее не менее, если не более значимо.

Статус оказывает немалое влияние на восприятие человека со стороны окружающих.

Один американский исследователь представлял учащимся не­скольких классов своего колледжа одного и того же мужчину. В одном классе этот мужчина был представлен как «студент из Кембриджа», во втором — как «лаборант», в третьем — как «преподаватель пси­хологии», в четвертом — как «доктор наук, доцент из Кембриджа», i последнем — как «профессор из Кембриджа». После того, как ино­странный гость ушел, студентов попросили максимально точно оце­нить его рост. Оказалось, что по мере своего подъема по лестниц/. академических званий гость неизменно «увеличивался и вроете», так 4mt последняя группа оценила его рост на 5 дюймов выше, чем первая. Межд тем рост преподавателя, который ходил вместе с гостем и звание кото­рого не менялось, во всех классах оценили совершенно одинаково…

…Представьте, что перед Вами стоит небрежно, неаккуратно оде тый человек средних лет. Если Вам скажут, что это известный ученый -Вы его небрежность объясните занятостью, углубленностью в иссле дования. Если же представят как рядового инженера, то этот «роман тичсский» аргумент наверняка будет сменен на более жесткий…

СОЦИАЛЬНЫЕ РОЛИ КАК МЕХАНИЗМ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЛИЧНОСТИ И ОБЩЕСТВА

Социальные роли

…Когда нам становится известно, что такой-то являете:

студентом, мы достаточно быстро набрасываем штрихи eri социального портрета. Это — человек, наверное, достаточ но образованный, обладающий необходимой культурой кругозором. Для него характерен определенный тип взаи

стей. Функциональная целесообразность порождает много общих черт, в частности, в социально-профессиональных ролевых образцах. Учителя, к примеру, повсеместно долж­ны быть интеллигентными людьми, для них должен быть характерен определенный тип поведения, обеспечивающий эффективность воспитания и обучения. Но что касается социокультурного аспекта роли, то здесь часто возникают различия, и причем достаточно серьезные. Это связано как с особым «ароматом» каждой культуры, так и конкретно с тем, насколько высок престиж того или иного статуса в данном обществе. Учитель, его статус в некоторых странах всегда стоял высоко и его социальная роль это выражает. В других странах учитель — неудачник, интеллигент-черно­рабочий. Социальная роль ребенка как члена семьи в стра­нах, где развиты либеральные ценности, будет усматривать­ся в одном, в странах, где в регулировании отношений в семье, между поколениями доминируют патриархальные ценности — в другом.

* * *

ft

Социальная роль как средство описания взаимосвязи личности и общества позволяет во многом по-новому ос­мыслить социальную жизнь, установить научно-логически­ми способами механизмы подключения личности к слож­ным социальным образованиям. В умозрительных доктри­нах на одном полюсе стоит личность, точнее — общие рас­суждения о ее призвании, долге, месте в обществе, а на другом полюсе — класс, общество как некие монстры, не­известно как и откуда возникшие. Социальная роль как деиндивидуализированное описание черт личности, выпол­няющей определенные функции в системе социальных свя­зей, позволяет конкретно увидеть стыковку личности со сложными социальными образованиями. И в этом немалая заслуга социологической теории социальных ролей.

Вместе с тем, нас не покидает и определенное опасение:

не превращена ли личность в некоего робота, которому уготовано двигаться по заранее намеченной, проложенной колее — роли.

Ролевые конфликты

‘        Мы выше упомянули, что роль дает достаточно полное, выразительное, но все-таки не всеохватывающее описание черт личности. Следует иметь в виду, что роль уже статуса, к которому она привязана. Каждый статус «обслуживается» веером ролей. Директор завода в одной роли выступает перед вышестоящими руководителями, в другой роли — перед своими коллегами, в третьей роли — перед подчинен-нами, в четвертой — как отец. Везде он остается директором завода — в этом его главный статус. Но во всех этих ролях, в том числе директора-отца, он выступает в новом ракурсе. Р.Мертон совокупность ролей, вытекающих из данного ста­туса, назвал ролевым набором. И если мы выше отмечали, что человек обладает сразу несколькими статусами, то ро­лей, которые он исполняет, бесконечное множество. Если же роль «привязана» к формализованному статусу, т.е. функ­циям, которые Вы исполняете в рамках формальных социаль­ных институтов, эта роль формализированная, наиболее стро­го регулируемая, контролируемая. Ролевой набор, как прави­ло, включает формальные и неформальные роли, завязанные на соответствующий статус. Так, от преподавателя вуза будут ожидать не только по форме высокой квалификации, научной /      степени и т.д., но и неформального определенного стиля взаи­моотношений, принятого в научной среде, манер и т.д.

Многообразие социальных ролей, выполняемых нашим современником, становится причиной, порождающей раз­личные явления индивидуальной жизни. Прежде всего от-i’     метим, что каждая личность обладает лишь ей присущим

набором ролей, функций. Уникальность сочетания социаль-^      ных функций, ролей выступает как один из аспектов инди-(      видуальности личности, ее духовных свойств и качеств.

Во-вторых, и на этом в данном случае мы хотели бы остановиться подробнее, многообразие ролей порождает внутренние конфликты личности. Ролевые конфликты лич-I      ности вызываются рядом конкретных причин и приобрета-(!’>     ют различную социальную и психологическую форму. Но ‘1      во всех случаях — это одна из главных причин, определяю-

т-» л

1 ^   –   Тй^О

225

щих драматизм, а подчас даже и трагизм жизни нашего современника.

Можно выделить несколько основных типов ролевых конфликтов.

1. Внутриролевои конфликт между функциональной це­лесообразностью ролевых предписаний и социокультурных ролевых ожидании. Ярким примером этого внутриролевого конфликта является тот, в атмосфере которого выросли все поколения отечественных обществоведов последних 70 лет. Для всякой науки функционально целесообразно, чтобы люди, занятые в ней, занимали рационально-критическую позицию по отношению к действительности. Но в условиях тоталитаризма от обществоведов ожидалось — это стало социокультурным образцом и безусловным требованием, которое строго контролировалось , — оправдание сущест­вующего положения вещей, одобрения и пропаганды ре­зультатов деятельности политической элиты, что наклады­вало на весь облик обществоведа определенный отпечаток.

Конфликт между функциональной целесообразностью и социокультурными’образцами социальной роли может быть решен по-разному. В нашем случае социокультурные ценности, требования, поддерживаемые всей мощью госу­дарственной машины, взяли безусловный верх. В результате за малым исключением общественная наука как средство рационально-критического познания социальной жизни фактически была сведена на нет.

2. Конфликт, вызванный различиями в трактовке соци­альной роли личностью и окружающими (обществом)’. Он может быть вызван сменой социокультурной среды лично­стью. Даже смена кафедры преподавателем в границах од­ного и того же города может породить определенную напря­женность, ощущение «чужака» и т.д. Глубинные конфликты возникают по вопросам более масштабным, когда речь идет об осознанном неприятии личностью тех или иных стандар­тов поведения, поддерживаемых обществом, государством. Здесь ярким примером может служить личность ученого, гражданина и демократа А.Д.Сахарова.
3. Конфликт, вызванный тем, что различные субъекты предъявляют неодинаковые, подчас противоположные тре-

бования к выпонению личностью одной и той же р Нередко от женщины-работницы начальник ждет вью самоотдачи на работе, а муж, дети — низкой самоотда1 работе, с тем, чтобы больше сил и времени уделять сем

4. Этот же пример справедлив для описания и еще од конфликта: различные субъекты по-разному оцени) значимость одной и той же роли.
5. Традиционным для социологии является анализ фликта между ролями. Очень часто возникает hccootbi вие между ролью «заботливого отца, хорошего семьян и «влюбленного в свое дело ученого, самоотвержен исследователя». Укажем, что и та, и другая роль «вып< ваны» обществом, столкновение произошло по при противоречий между самими стандартами, но они не во кали до тех пор, пока не пересеклись в конкретной личн<

Ориентация на две при синхронизации противореча друг другу социальные роли ведет к внутренней борьбе ности, ее раздвоению и т.д. Конкретно это раздвоение mi проявляться по-разному: наш ученый стремится больш ниматься детьми, а реально не уделяет им должного вн ния из-за занятости научными исследованиями. В этом чае конфликт ролей проявляется как противоречие м< намерениями (а может быть и заявлениями, словам реальным поведением. Межролевой конфликт может явиться и в непоследовательности поведения личности. I ном случае, когда наш герой не занят наукой, он — заботл! отец. А в других — этот же человек может удивить а безразличием и бессердечием в отношении к своему ребе

В этом отношении характерны результаты известногоэкс мента Липьера, который путешествовал с двумя студентам танцами по США о 1934 году. Они посетили 252 отеля и почти ai случаях (за исключением одного) встретили ч чих нормальный /т, соответствующий стандартам сервиса. П осле завершения пуп ствия (спустя два года) Лапьер обратился а 251 отель с письме которых содержалась просьба ответить, может ли он чадея вновь на гостеприимство, если посетит отель в сопроаожденш же двух студентов-китайцев. Ответ пришел из 128 отелей, щ только в одном содержалось согласие, в S2% случаев был от> остальных — уклончивые формулировки. На наш взгляд, данный мер свидетельствует в том числе и о межродовом конфликте. хождении между социальной ролью хозяине! приличной гостинш

которой ни к чему селиться «желтым») и социальной ролью умелого, не упускающего своей выгоды предпринимателя.

Конфликт ролей непосредственно выступает как борьба мотивов. За каждым из этих мотивов стоит представление о желательном, одобряемом образце выполнения тех или иных социальных функции. «Надо уделять больше времени семье» — это мотив, связанный с социальной ролью добро­порядочного отца, семьянина. «Надо уклоняться от каких-либо дел с желтыми» — это мотив, связанный с социальной ролью добропорядочного хозяина приличной гостиницы. Возникла ситуация, когда важнее оказалась ориентация на активного, не упускающего своего шанса предпринимателя — и китайцы были поселены в гостинице.

Мы подошли к важному умозаключению: в конфликте ролей берет верх та, которая в данной ситуации весомее для индивида. Другими словами, роли как и статусы иерархи-зированы. Данная иерархия,— детище общества, приня­тых в обществе предпочтений: что более, а что менее важ­но. Но каждый из нас сам выстраивает пирамиду своих предпочтений.

Социальные роли и поведение личности

Функции, статус и социальные роли образуют своеоб­разный стыковочный механизм, благодаря которому каж­дый человек становится частицей того или иного общества, носителем его культуры, свойств. Мы подошли к осмысле­нию одной из главных проблем социологии личности.

В какой мере общество способно влиять на личность, насколько общество обусловливает внутренний мир лично­сти, ее желания, стремления и т.д. Может быть, не зря говорят, что общество «продавливает» в личности независи­мо от ее желания то, что ему (обществу) необходимо? Так ли это на самом деле? А может быть, правы те, кто считает, что личность «хитрит», она выбирает те варианты ролевого поведения, которые позволяют добиться преимуществ, ус­пехов в данной социальной среде? Может быть личность становится такой, какой желало бы общество лишь в той

мере, в какой это не препятствует достижению лично< собственных желаний, целей?

Итак, нам предстоит решить два вопроса: 1) обусло вает ли общество личность, ее поведение, ценностные ентации, нормы и как обусловливает; 2) насколько авто! на, независима личность от конкретных социальных у вий и в чем это конкретно проявляется.

Попробуем ответить на эти вопросы, проведя ан взаимодействия личности и ролевых стандартов, обра поведения.

Расскажем о заменитом в социологии и социальной психо. «Тюремном эксперименте» Филиппа Зимбардо, известного амер ского исследователя. Однажды в газете города Стэнфорда, где р ложен один из лучших университетов, появилось объявление:

психолического исследования тюремной жизни требуются муж’ студенты. Продолжительность работы — I—2 недели, плата долларов в день». С помощью тестов были отобраны 24 студ. здоровые, интеллектуально развитые, не имевшие в прошлом о ни преступности, ни наркомании, ни психологических отклони

С помощью жребия их поделили на «заключенных» и «miopt ков». Стэнфордская полиция, согласившаяся помочь ученым, ар вала «заключенных» и доставила их в наручниках в «тюрьму», < дованную в одном из помещений университета. «Тюремщики» рс. их догола, подвергли унизительной процедуре обыска, выдали mi ную одежду и разместили по «камерам». «Тюремщики» не пол подобных инструкций, им было лишь сказано, что они должны i ситься к делу серьезно, поддерживать порядок и добиваться пос ния «заключенных».

В первый день опыта атмосфера была сравнительно вес< дружеская, молодые люди только входили в свои роли и не прин ихвсерьез. Ио уже на второй день обстановка изменилась. «Закл ные» предприняли попытку бунта: сорвав с себя тюремные ко. они забаррикадировали двери и стали оскорблять охрану. «Тюр’ ки» в ответ применили силу, зачинщики были брошены в карие) разобщило «заключенных» и сплотило «тюремщиков». Роли исполняться (точнее выполняться) всерьез. «Заключенные» ствовали себя одинокими, угнетенными, подавленными. Неко! «тюремщики» начали не только наслаждаться властью, но употребляли ею. Их обращение с «заключенными» стало грубы зывающим. Один из «тюремщиков» день ото дня «свирепел». J тый день эксперимента он швырнул тарелку с сосисками в лш ключенному», отказавшемуся есть. «Я ненавидел себя за mi заставляю его есть, но еще больше я ненавидел его за то, что ест», — сказал он позднее. На шестые сутки эксперимент бь,

кращен. Вес были травмированы. Выступая перед законодателями штата Калифорния, Ф.Зимбардо. обобщая свои эксперименты, зая­вил, что индивидуальное поведение гораздо больше зависит от внеш­них социальных условий и сил, чем от таких расплывчатых понятий, как «Я», черты личности, сила воли.

Результаты этого оригинального и в чем-то даже печаль­ного эксперимента (согласитесь, это печально, что хороших и простых парней удалось так быстро превратить в озлоб­ленную массу, конфликтующую по всем законам традици­онной тюрьмы массу) — многозначны. Но одно в них бро­сается в глаза: функциональная целесообразность (необхо­димость поддерживать порядок, добиваться послушания подчиненных) плюс социокультурные традиции, как следу­ет вести себя тюремщику и заключенному, иначе говоря, ролевые стандарты и ожидания — обусловили вполне ти­пичное и легко узнаваемое поведение сторон. Хорошие, добрые ребята оказались в тисках социальных ролей.

Мы уже указывали, что влияние среды — это в том числе влияние определенной социокультурной обстановки, вклю­чая традиции, принятые нормы поведения. Культурные стандарты той или иной социальной роли существенно ска­зываются на поведении конкретной личности в данном об­ществе.

В любом обществе выполнение определенных функций требует послушания. Обратим внимание на результаты экс­перимента С.Милгрэма по поводу того, насколько испыту­емый (выступающий в качестве «учителя») будет подчи­няться требованию усиливать наказание «ученику», несмот­ря на то, что последний жалуется, выражает протест, стра­дания (которого он на самом деле не испытывал, но «учи­тель» об этом не знал). Для нас важно в данном случае то, что этот эксперимент был проведен в университетах разных стран. Так, для 60% «учителей-американцев послушание оказалось значительно сильнее милосердия, они усиливали наказание ученику, несмотря на его просьбы. В Риме, Авс­тралии показатели оказались еще выше. А в Мюнхене соста­вили 85% (!) испытуемых. Кстати, не дает ли последний факт достаточно оснований, чтобы вспомнить о дисципли­нированности как немецком социокультурном образце по­ведения.

230

В связи с последним замечанием обратим внимание и на крос-скультурное исследование «застенчивости», проведенное Ф.Зимбардо на основе самооценок молодых людей в возрасте 20—21 года. Изуча­лись американские студенты, японцы, американцы азиатского проис­хождения, тайваньцы, немцы, мексиканцы, израильтяне, американ­цы еврейского происхождения. Сочли, чтп для них и ныне характерна застенчивость, 60% опрошенных японце». 55% — тайваньцев, 50% — немцев, 48% — американцев азиатского происхождения, 42% — опро­шенных американских студентов, 39% —мексиканцев, 31% — изра­ильтян, 24% — американцу еврейского происхождения.

При анализе всех этих результатов мы хотели бы обра­тить внимание прежде всего на два момента, которые в данном случае нас интересуют (хота результаты экспери­ментов и Ф.Зимбардо, и С.Милгрэма дают основания для осмысления многих научных проблем).

Первое. Личность достаточно «отзывчиво» реагирует на требования, стандарты, принятые в обществе, ожидания от нее. Второе. Обращает на себя внимание социокультурная определенность этих стандартов.

Следует отметить и еще один момент, свидетельствую­щий о воздействии общества на личность. Точнее напомнить — мы рассматривали его при анализе социальных общностей. Любая социальная группа стремится, чтобы личность вела себя более или менее идентично принятым в данной общно­сти нормам, ожиданиям. Войдя в общность, пользуясь теми преимуществами, которые она предоставляет, ты обязан платить солидарностью и даже в определенной степени идентичностью своего духовного мира. Насколько широки требования по поводу идентичности, зависит от широты и значимости набора ролей, который в рамках этой общности тобою реализуется. Ты должен себ? вести так, как в этой общности принято, ты должен выполнять свою роль в об­щности, так как от тебя ждут. Причем, в зависимости от а) сплоченности социальной общности, б) наличия жестких регламентов поведения обязывающая сила воздействия со­циальной общности будет различна.

Каковы же механизмы обусловливания социальной сре­дой поведения конкретной личности, рассмотренные в кон­тексте ролевой теории?

231

Механизм отбора. Для осуществления тех или иных функции личность должна обладать определенными способ­ностями, уровнем подготовки, биопсихическими качества­ми. Не любая личность может рассчитывать на ту или иную социальную роль. В обществе, где сложились элементы со­словной организации (как в явной, так и в неявной форме), могут быть требования и по социальному, национальному происхождению.

а) Это ведет к тому, что еще до «воспитания» носителя роли, социальная среда отбирает в круг исполнителей того или иного статуса людей с определенными свойствами, ка­чествами. Яркий пример тому эмоциональность артистиче­ской среды. Отбор свойств в свою очередь может оказывать обратное воздействие на саму трактовку данной социальной роли как нормы. Офицерство в царской России формирова­лось в подавляющем большинстве из представителей дво­рянства. Соответственно, аристократизм поведения (в том числе, «рыцарство» и т.д.) становился нормой для социаль­ной роли офицера. Хотя, наверняка, функционально эта черта ролевого поведения не была остро необходима. По­слереволюционный офицерский корпус имел совершенно противоположный принцип отбора (из рабочих и крестьян). Соответственно, изменились и отдельные нормы офицер­ского поведения.

б) В различных ситуациях принципы отбора могут уточ­няться. В особенности, когда речь идет об отборе для выдви­жения. Так, в условиях глубоких перемен общества требу­ются люди прежде всего решительные, энергичные, способ­ные идти на обострение ситуации.

в) Следует в этой связи обратить внимание и на эффект углубления качеств, которые позволили человеку занять ту или иную статусную позицию. Систематическое выполне­ние социальной роли совершенствует соответствующие ка­чества личности. Ведь регулярно повторяются, возобновля­ются ситуации, в которых они реализуются. Молодой чело­век выбрал себе стезю ученого. Его способности на этапе выбора могли бы быть применены и в других областях дея­тельности, например государственного управления. Но то ли случайно, то ли вполне осознанно сделав этот выбор, он

т\Г

углубил в себе именно те качества и способности, которые нужны ученому. И через несколько лет для него потреби ность в самореализации станет важней, чем потребность в занятии определенной властной должности, постоянная не­удовлетворенность, скорее всего, станет чертой характера, а инстинкт власти будет угасать.

Механизм предписывания. Социальная среда через об­разец выполнения социальной роли функционально и соц-иокультурно предписывает личности тот стандартный набор прежде всего моральных, трудовых и т.д. качеств, которыми она должна обладать, которым должна соответствовать. Данные предписания могут выступать как в виде жестко фиксированных требований (воинский устав), так и в виде своеобразных пожеланий к личности. В системе формали­зованных социальных институтов есть те формальные тре­бования, стандарты, следовать которым строго обязательно. Особенно жестко механизмы предписывания действуют в условиях армии. Там шире и ролевой набор, подлежащий предписанию, и контроль за их выполнением. Соответствуя в полной мере этим предписаниям, личность получает до­статочно высокую вероятность эффективного решения сво­их целей, ощутимее гарантии того, что она получит возда­яние, признание, материальное вознаграждение, кадровое продвижение.

Механизм контроля. Общество, социальная группа не только отбирают людей для выполнения тех или иных ро­лей, не только предписывают (предлагают) им образцы со­ответствующего ролевого поведения, но и контролируют, чтобы тот, кто взял на себя ту или иную роль, исполнял ее в соответствии с определенными ролевыми нормами. Жес­ткость социального ролевого контроля зависит от того: а) насколько формализована роль (военные, работники пра­воохранительных органов); б) насколько важен тот или иной компонент ролевого поведения. Так, дружба всегда реализуется через неформализованные социальные роли. Согласитесь, санкции здесь достаточно условны, кроме од­ной — резкий разрыв связи. К ней люди прибегают, пожа­луй, в одном случае — в случае предательства, что никак не совместимо с дружбой.

74t

Следовательно, речь идет о том, что индивидуальность личности, неповторимость ее духовного мира порождена многократным переходом, сопряжением врожденных осо­бенностей темперамента, интеллекта, воображения и соци­альных условий. Энергичный выбирает себе жизненный путь, который развивает в нем определенные качества, по­зволяет накопить неповторимый жизненный опыт, углубля­ет к тому же его врожденные способности и т.д. Наблюда­тельный стремится с малых лет понять жизнь, развивает в себе социальное мышление, что вовлекает его в ситуации, в которых развивается и закрепляется его наблюдательность. В результате неоднократных взаимопереходов биогенных и социальных свойств формируются внутриличностные обра­зования, конструкты, в которых срослись генетическое сво­еобразие и социальное качество личности.

Наука в ходе постижения проблемы индивидуальности обращает внимание и на другие аспекты. Так, рассматривая социальные роли, мы отмечали, что личность выполняет огромное множество социальных ролей. Вместе с тем, сле­дует иметь в виду, что каждый индивид обладает неповтори­мым сочетанием, набором этих деиндивидуализированных ролей, что в свою очередь означает: к уникальности темпе­рамента, интеллекта и т.п. добавляется неповторимость со­циальных ситуаций, жизненного опыта, конфликтов, соци­альных переживаний.

Реальная духовная жизнь личности, образы, идеи, кото­рые ее наполняют, представляет собой взаимодействие внешнего социального мира и внутренних свойств личности. Внешний мир не прямо отражается в сознании, он прелом­ляется в специфических, уникальных структурах данной личности, порождается единством типичного и неповтори­мого в личности.

Раздел VI!

ОБЩЕСТВО

ЧТО ТАКОЕ ОБЩЕСТВО’

В нашем языке термин «общество» используется для обозначения самых различных реалий. Друзья собираются вместе, и можно услышать восклицание: «Как приятно про­вести время в нашем обществе!» Поклонники художествен­ной литературы создают общество книголюбов. Акционеры компании также называют себя обществом. В каждом из перечисленных случаев обществом называется определен­ная совокупность людей, объединенных конкретными инте­ресами, либо взаимными симпатиями, либо видом деятель­ности.

В социологии понятие «общество» имеет более широкое, универсальное значение. И как отмечал Г.Зиммель, оно имеет смысл очевидно только в том случае, если так или иначе противопоставляется простой сумме отдельных лю­дей.

По каким признакам можно судить об обществе? Ранее говорилось о взаимодействии индивидов, о складывающих­ся между ними взаимосвязях и отношениях. Если попытать­ся нанести на карту мира всю совокупность таких связей, то мы увидим сгущения, как правило, накладывающиеся на государственно-территориальные единицы. Эти сгущения означают высокую интенсивность социального взаимодей­ствия, резко ослабевающего на границах. Полученная таким образом картина очаговой концентрации социальных свя­зей будет ничем иным, как графическим изображением раз­личных обществ. Общество — это сгусток связей и взаимо­действий, сложившихся между людьми.

Первым призаком общества называют обычно террито­рию, на которой происходит консолидация социальных свя­зей. Наша планета предоставила возможность многим об-щностям найти свою экологическую нишу для обеспечения удовлетворения витальных потребностей людей и придать жизнедеятельности индивидов свои неповторимые черты,

17 – 2659

257

обусловленные многообразием климатических условий и природным ландшафтом. Территория — это основа соци­ального пространства, в котором складываются, развивают­ся отношения и взаимодействия между индивидами.

Второй отличительной чертой общества является его способность поддерживать и воспроизводить высокую ин­тенсивность внутренних взаимосвязей. Отмечая устойчи­вость как важнейшую характеристику общества, социологи расходятся в объяснении ее основополагающих причин. Э.Дюркгейм видел первооснову устойчивости и единства общества в «коллективном сознании», в наличии общей во­ли, препятсвующей развитию губительной силы человече­ского эгоизма. Р.Мертон считает, что общество сохраняется благодаря «фундаментальным ценностям», усваиваемым большинством населения и ориентирующим каждого инди­вида на соблюдение норм совместной жизнедеятельности. Э.Шилз убежден, что общество как таковое существует только под воздействием «общей власти», обеспечивающей контроль над всей территорией и насаждающей общую культуру.

Видимо, нельзя однозначно определить факторы устой­чивости общества. На ранних этапах человеческой истории она достигалась прежде всего за счет межличностного взаи­модействия. Людей связывали узы родства и соседства, строящиеся на эмоциональной, полуинстинктивной основе, на взаимном влечении, на привычке, на страхе лишиться помощи и поддержки. Ф.Теннис назвал общество, базиру­ющееся на таких принципах, общиной.

.Однако по мере роста населения устойчивость связей не могла больше поддерживаться только системой межлично­стного взаимодействия. Главным стабилизирующим факто­ром становятся социальные структуры. Под структурой в социологии понимаютя устойчивые социальные образова­ния, связи, отношения. Это могут быть социальные инсти­туты, социальные роли, общности. Их отличительной осо­бенностью является функциональная целесообразность, то есть выполнение жизненно важной для общества задачи и относительная независимость от персонального состава ис­полнителей. Иными словами, институт собственности или

государства, социальная группа интеллигеции или профес­сиональная роль судьи существует в обществе постоянно или на протяжении длительного периода, хотя конкретные люди, обеспечивающие функционирование этих структур, могут сменяться неоднократно.

Социальные структуры возникают не моментально и не на пустом месте. Они — результат закрепления устойчивых взаимодействий и отношений, возникающих первоначально на основе межличностных контактов и взаимосвязей. Они — результат целерационального отбора оптимальных прин­ципов и норм регулирования совместной жизни, позволяю­щих индивидам наиболее эффективно решать свои собст­венные задачи, достигать свои личные цели. Так, процесс становления государственности у всех народов растянулся на многие столетия, прежде чем принял очертания сложив­шихся институциональных структур, способных выполнять регулятивно-мобилизующую функцию.

Общество обретает устойчивость благодаря прежде все­го таким свойствам социальных структур, как их относи­тельное постоянство и функциональная целесообразность. Каждая структура регламентирует и воспроизводит опреде­ленные виды жизнедеятельности и взаимосвязи. Институт денег регулирует товарообмен, институт семьи — брачные отношения, социально-профессиональные общности под­держивают разделение труда. Все в совокупности они обес­печивают преемственность, без которой невозможно восп­роизводство социальных связей.

Вместе с тем, хотелось бы предостеречь от односторон­него взгляда на социальные структуры, как на нечто раз и навсегда данное, застывшее, независимое и самодовлеющее. Структуры выполняют свою роль поддержания стабильно­сти общества только при условии их легптимности, то есть при условии признания их целесообразности большинством населения. Резкие сдвиги в массовом сознании, переоценка фундаментальных ценностей могут серьезно подорвать до­верие населения к существующим структурам, нарушить механизм регулятивного воздействия на людей. В этом слу­чае в обществе будет резко нарастать нестабильность, поя­вится угроза всеобщего хаоса, энтропии, последствия кото-

рой могут быть катастрофичными для общества. Усиливши­еся во второй половике 80-х годов в СССР размывание социалистических идеалов, переориентация массового со­знания на общечеловеческие ценности, на идеологию инди­видуализма серьезно подорвали доверие людей к старым социальным структурам. Последние уже не могли выпол­нять свою стабилизирующую роль. Неспособность руковод­ства страны привести основные структуры в соответствие с обновленной системой ценностей предопределила распад Союза ССР и последующую нестабильность во вновь обра­зовавшихся государствах. Таким образом, можно говорить о том, что устойчивость общества обеспечивается лишь теми социальными структурами, которые пользуются доверием и поддержкой населения.

Третьей отличительной чертой общества является его автономность и высокий уровень саморегуляции. Авто­номность общества достигается его многофункционально­стью, то есть способностью создавать необходимые условия для удовлетворения равнообразных потребностей индиви­дов и предоставлять последним широкие возможности для самоутверждения и самореализации. Только в обществе че­ловек может заниматься узкопрофессиональной деятельно­стью, зная при этом, что всегда сможет удовлетворить свои потребности в пище и одежде. Только в обществе он может приобрести необходимые навыки и познакомиться с дости­жениями культуры, науки. Только общество может предо­ставить ему возможность сделать головокружительную карьеру и подняться на вершину социальной иерархии. Иными словами, общество обладает той самодостаточно­стью, которая позволяет ему без вмешательства извне вы­полнять свое основное предназначение — предоставлять людям такие формы организации жизни, которые облегча­ют им достижение личных целей.

Автономность и самодостаточность общества проявля­ются именно в отсутствии внешних управленческих им­пульсов. Общество регулируется и управляется исключи­тельно теми институтами и организациями и на основании тех норм и принципов, которые возникают и создаются внутри него самого. Саморегуляция — важное свойство

общества, обеспечивающее его самостоятельность незави­симо от размера.

В-четвертых, общество отличает большая интегрирую­щая сила. Оно социализирует каждое новое поколение лю­дей, включает его в сложившуюся систему отношений, под­чиняет общепринятым нормам и правилам. Благодаря ука­занному качеству общество оказывается восприимчивым к нововведениям, ибо органично вбирает в себя новые соци­альные образования, институты, норми, обеспечивая тем самым обновление и преемственность развития. И сами лю­ди, связанные с обществом невидимыми нитями общности языка, культуры, происхождения, тяготеют к нему. Оно предоставляет им возможность использовать привычные образцы поведения, следовать устоявшимся принципам, со­здает неповторимую атмосферу духовного^динения.

Итак, общество — это универсальный способ организа­ции социальных связей и социального взаимодействия, обеспечивающий удовлетворение всех основных потребно­стей людей, самодостаточный, саморегурирующийся и са­мовоспроизводящийся. Общество возникает по мере упоря­дочивания, упрочения социальных связей, появления осо­бых институтов, норм, поддерживающих и развивающих эти связи.

Несводимость общества к сумме индивидов составляет главную проблему его изучения. Неизбежно приходится отвлекаться от жизнедеятельности конкретных людей, что­бы за своеобразием и оригинальностью каждого человека не потерять того повторяющегося, устойчивого, что связывает людей, заставляет действовать определенным способом не­смотря на самые яркие черты индивидуальности. Схватить, уловить, проанализировать устойчиво-повторяющееся, ти­пическое в жизни общества составляет главную задачу нау­ки об обществе, и наиболее продуктивным методом здесь может быть системный анализ.

ОБЩЕСТВО КАК СИСТЕМА

Рассмотрение общества как системы характерно для многих видных социологов. Однако сопоставление их исс-

261

ледований может поставить в недоумение неискушенного читателя, слишком они разноречивы и разноплановы. Глав­ная причина этой разноголосицы — в неоднозначности ме­тодологических позиций авторов.

Как известно, система — это такое целое, которое не сводимо к сумме своих элементов. Уникальность целого обеспечивается особым способом, порядком взаимосвязи и взаимозависимости его частей. Исследование системы мо­жет быть начато с изучения ее основных структурных ком­понентов, механизмов их функционирования и взаимодей­ствия. В этом случае многое определяется выбором основ­ного системообразующего элемента, того первокирпичика, который лежит в основе теоретической конструкции.

Для Э.Дюркгейма главным смыслообразующим эле­ментом общества, целостность которого обеспечивается коллективным сознанием, является «социальный факт», под которым он понимает «всякий способ действия, устоявший­ся или нет, способный оказывать на индкчида внешнее при­нуждение» (7,с.421). «Социальные факты», по мнению Э.Дюркгейма, являются той реальностью, которую можно наблюдать, а следовательно, изучать. «Социальные факты» многообразны и включают все социальные образования, которые вынуждают людей принимать обычаи страны, за­коны, подчиняться денежной системе, нормам, правилам и т.д. Рассматривая общество как систему «социальных фак­тов», можно, считал Э.Дюркгейм, понять механизм его фун­кционирования, определить рычаги его воздействия на ин­дивидов.

У К.Маркса ситемообразующим элементом является со­циальное отношение как непосредственное выражение ус­тойчивых связей, складывающихся между людьми в процес­се их жизнедеятельности: общество, по гго мнению, не со­стоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отноше­ний, в которых эти индивиды находятся друг к другу. Харак­тер социальнгых отношений определяет специфику как са­мого общества, так и сущностных качеств самих людей.

М.Вебер рассматривает общество как сложную систему социального взаимодействия. Он выделяет четыре вида со­циального действия: целерациональное, ценностно-рацио-

262

нальное, аффективное и традиционное, которые, по его мнению, составляют основу социальной жизни. В обществе, как правило, доминируют определенные виды социального действия, которые определяют складывающиеся отношения господства-подчинения, а также характер самого общества. Оно может быть традиционным, если в нем преобладают традиционный и аффективный виды ориентации действия;

индустриальным, если доминирующими становятся целера­циональное и ценностно-рациональное поведение.

Наличие разных подходов к структурированию обще­ства объясняется сложностню самого феномена. Перечис­лим только основные виды организации социальной жизни, совокупность которых собственно и составляет общество:

социальные связи и отношения, социальные институты, со­циальные общности, группы, страты, социальные организа­ции, ценности, нормы, социальные роли. Каждый из этих компонентов привносит в социальную жизнь организующее начало и, следовательно, может быть рассмотрен как на­чальное звено в логических построениях исследователя.

Следующим шагом в рассмотрении общества как систе­мы становится определение способа организации его эле­ментов. Проблема непростая, потому что речь идет о поиске зависимостей между элементами, подчас не соприкасающи­мися друг с другом. Действительно, ну что может связывать религию и органы государственного управления, особенно в стране, где церковь отделена от государства? Что объеди­няет производственные и семейные отношения в современ­ном обществе, где семья за редким исключением уже не является производственной структурой? Как найти взаимо­связь между социально-профессиональными статусами (ро­лями) инженера и фермера? Наконец, что общего у завода, производящего автомобили, и у театра? Ответы на все эти вопросы лежат в области функционального анализа. Каж­дый из перечисленных элементов выполняет в обществе определенную функцию, служит удовлетворению опреде­ленной группы потребностей индивидов. Общество объеди­няет свои структурные единицы не путем установления между ними непосредственного взаимодействия, а на основе их функциональной зависимости.

263

Функциональная зависимость — это то, что придает совокупное ги элементов в целом такие свойства, которыми в отдельности не обладает ни один из них. И вот Т.Парсонс попытался анализ социальной системы начать не с выявле­ния структурных элементов, а с определения основных фун­кциональных требований, без которых система как таковая существовать не может.

Общество как система, считал он, может функциониро­вать только при выполнении следующих требовании (фун­кций): 1) она должна обладать способностью к адаптации, приспособлению к изменившимся условиям и возросшим материальным потребностям людей, уметь рационально ор­ганизовывать и распределять внутренние ресурсы; 2) она должна быть целеориентированной, способной к постановке основных целей и задач и к поддержанию процесса их до­стижения; 3) она должна сохранять устойчивость на основе общих норм и ценностей, усваеваемых индивидами, и сни­мающих напряжение в системе; 4) она должна обладать способностью к интеграции, к включению в систему новых поколений.

Определив основные функции системы, Т.Парсонс ищет реальных исполнителей этих функций в обществе. Вначале он выделяет четыре подсистемы (экономика, политика, культура ” родство), ответственные за выполнение каждой из этих функций. Далее указывает те социальные институ­ты, которые в рамках каждой подсистемы осуществляют непосредственное регулирование адаптационными, целепо-лагающими, стабилизирующими и интеграционными про­цессами (заводы, банки, партии, государственный аппарат, церковь, школа, семья и др.). И, наконец, дает совокупность социальных ролей, выполнение которых основывается на соблюдении норм, вытекающих из фундаментальных цен­ностей и в конечном итоге соответствующих основным фун­кциональным императивам системы.

Чем последовательнее осуществляется функциональное разделение деятельности на уровне институтов и социаль­ных ролей, тем стабильнее сама социальная система. И, напротив, выполнение каким-либо институтом несвойст­венных ему функций порождает хаос, усиливает внутрен­

нюю напряженность системы, ведет к росту социальной энтропии. Понятие энтропии в социологии противопо­ложно понятию социального порядка. Под последним по­нимается такой уровень упорядоченности и организации социальных связей и взаимодействий, который позволяет говорить о взаимной согласованности и предсказуемости действий людей. Любая социальная система, и прежде всего общество, должны обладать достаточным уровнем внутренней упорядоченности, которая, по мнению Т.Парсонса, достигается главным образом за счет функ­циональной целесообразности действий индивидов и со­циальных институтов.

К выделению функциональных подсистем социологи склонялись задолго до Т.Парсонса. Разногласия заключа­лись только в определении их количества и функциональ­ного предназначения. Так, в нашей отечественной науке принято выделять экономическую подсистему, обеспечива­ющую производство товаров, необходимых для удовлетво­рения материальных потребностей индивидов; духовно-культурную, позволяющую человеку реализовывать свои духовные потребности и способствующую нормативному регулированию общества в целом; социальную, регламен­тирующую потребление и распределение всех благ, и пол­итическую, осуществляющую общее руководство и управ­ление обществом.

Выделение функциональных подсистем поставило воп­рос о том, какая же из них определяет облик общества в целом. Поиск основания, придающего всему зданию непов­торимый облик, растянулся в социологии на многие десяти­летия и не завершился принятием единого решения.

Как известно, К.Маркс отдавал предпочтение экономи­ческой системе. Согласно его взглядам именно способ про­изводства материальной жизр” обусловливает социальные, политические и духовные процессы жизни вообще. Однако Великая Октябрьская социалистическая революция в Рос­сии, осуществленная большевиками под флагом верности марксизму, нарушила все постулаты экономического детер­минизма: политический переворот стал не итогом, а началом изменения экономического базиса. Воздействие политики

ч^ч

на социальную жизнь было настолько сильным, что вскоре все сферы общества оказались под ее тотальным контролем.

Идея примата политики имеет более древние корни. Еще у Платона и. Аристотеля отмечалась склонность к отождест­влению политического и социального, к подчеркиванию крайне важного значения государственного устройства для развития общества. Современные исследования такого яв­ления как. тоталитаризм также подтверждают огромную роль способа организации политической жизни в обществе. Политика, государство при определенных условиях могут стать решающим фактором, полностью контролирующим все социальные сферы.

Проблема экономического и политического детерми­низма в большей степени волновала по^г-марксистов и их критиков, потому что затрагивала не только основы соци­альной теории Маркса, но и реальную практику «строитель-) ства социализма». В странах же Запада, где политика i экономика нашли свои функциональные ниши и не мешал] друг другу, полемика разворачивалась между сторонникам) технологического и культурного детерминизма.

Сторонники технологического детерминизма склонш видеть определяющий фактор общественной жизни в мате­риальном производстве. Характер труда, техника, техноло­гия, по их мнению, определяют не только количество i качество произведенных материальных благ, уровень по­требления, но и культурные запросы людей. Сравнивая при­митивные в техническом отношении общества с высокораз­витыми , они отмечают принципиально иные потребности, устремления, ценности людей, иную культуру поведения, межличностного общения, иные формы самовыражения. Сторонники культурного детерминизма считают, что остов общества составляют общепринятые ценности и нормы, со­блюдение которых обеспечивает устойчивость и неповтори­мость самого общества. Различия культур предопределяю! различия в поступках и действиях людей, в организации имв материального производства, в выборе форм политической организации.

На наш взгляд, очевидным пока является лишь то, чтс общество может нормально функционировать при последо-

266

вательном выполнении каждой подсистемой своего функ­ционального предназначения. Умаление или возвышение любой из них чревато негативными последствиями. Так, гипертрофированное разбухание политики в условиях тота­литаризма пагубно сказалось на судьбе всего общества. Не­дооценка роли материального производства ведет к сниже­нию уровня потребления и нарастанию кризисных явлений;

размывание норм и ценностей, регулирующих поведение индивидов, — к социальной энтропии к т.д. Попытки вер­нуться к проблеме детерминирующего фактора при иссле­довании причин развития общества пока выглядят малоубе­дительными. Доказать, что повлияло на тот или иной про­цесс в обществе — изменение технологии, появление новых потребностей, реорганизация государственного аппарата или переориентация массового сознания, — практически невозможно, слишком взаимосвязаны все эти явления. А главное — все они переплетены в жизнедеятельности конк­ретного человека, поступки которого далеко не всегда под­даются рациональному измерению.

Выделение функциональных подсистем или функцио­нальных императивов, как у Парсонса, позволяло выявить уровни организации социальной жизни, их особенности, лучше понять механизм функционирования общества. Фун­кциональный подход позволял систематизировать знания об обществе, но одновременно нес в себе и серьезные ограни­чения. Критики справедливо ставили вопросы о количестве основных функций, их содержании, институциональном обеспечении и многом другом. Действительно, в рамках такого подхода, требующего признания за каждым институ­том, каждым социальным образованием выполнения полез­ной для общества функции, трудно было объяснить причины кризисов, конфликтов, распада систем. Р.Мертон предло­жил говорить не только о явных, позитивных функциях, но также и о скрытых, латентных функциях и дисфункциях, создающих угрозу стабильности, порождающих различные отклонения от общепринятых норм, правил, являющихся своеобразным источником напряженносш.

Поиском ответа на вопрос о причинах кризисов, внут­реннем противостоянии и борьбы в обществе занялись сто-

267

ронники теории социального конфликта. Исходный пункт их рассуждений — несовпадение, противоположность инте­ресов различных социальных групп. Различаясь по своему положению в обществе, социальные слои, классы неизбеж­но в стремлении удовлетворить соответствующие потребно­сти и реализовать собственные интересы, будут противосто­ять, сталкиваться с другими группами. Облик общества, его основные социально-экономические и политические инсти­туты становятся продуктом, итогом очередного социального конфликта, в ходе которого происходит либо установление полного господства какого-то класса, либо достигается ком­промисс между противоборствующими силами. Частичные изменения в обществе происходят в результате столкнове­ний по частным вопросам. Таким образом, социальный ин-.терес рассматривается в качестве главной пружины, приво­дящей в действие механизм функционирования общества.

Итак, когда мы ставим проблему функционирования общества, нужно четко определиться с вопросом, на кото­рый хотим получить ответ. Если для нас главное — выясне­ние факторов устойчивости, стабильности общества как си­стемы, то целесообразно обратиться к элементам структур­но-функционального анализа. Через понимание общества как целостности мы можем выйти на выявление конкретных функций, которые выполняют его структурные компонен­ты, обеспечивающие единство всего социального организма. В этом случае механизм функционирования — это меха­низм сохранения и воспроизводства социальной жизни. Ес­ли нам необходимо вскрыть причины изменений в обществе, то следует обратиться к теориям социального конфликта. Но тогда механизм функционирования общества станет меха­низмом его изменения, развития.

ОБЩЕСГВО И ИНДИВИД

Какую бы социологическую парадигму мы ни взяли за основу анализа, следует четко представлять, что функцио­нирование общества возможно только как результат дея­тельности конкретных людей. Любой социальный институт,

‘»йЯ

любая система ценностей и норм выполняют свою регули­рующую роль, если материализуются в действиях, поступ­ках индивидов. Столкновение интересов социальных групп, классов ведут к сдвигам в обществе, если приходят в движе­ние реальные носители этих интересов. Вот почему пробле­ма функционирования общества — это также и проблема взаимоотношения, взаимосвязи общества и индивида.

Ранее мы уже рассматривали вопросы становления со­циальной жизни как институализированное и ценностно-нормативное отражение потребностей и интересов индиви­дов, а также обратное воздействие на личность социокуль-турных образований. Поэтому выделим только те моменты, которые помогут нам глубже понять проблему функциони­рования общества.

Люди с их конкретными интересами, с одной стороны, составляют основу общества, делают возможным само его существование, а с другой — представляют для него боль­шую угрозу, вносят дестабилизирующее начало. Каждый человек видит смысл жизни в реализации личных планов и целей, в самоутверждении, и, следовательно, стремится к большей свободе действий. Общество, напротив, может су­ществовать как целое, единое образование только при усло­вии осознания населением необходимости совместного су­ществования и соответственно — принятия единых правил, норм, ценностей.

Это противоречие, назовем его условно противоречием между общими и частными интересами, является первым камнем преткновения в жизни общества. Каждое конкрет­ное общество находит собственное решение этой проблемы. В тоталитарных государствах личный интерес низводится до второстепенного и подчиняется общественному. При этом происходит деформация самого общего интереса, так как правящая клика в силу своей замкнутости, неподконтроль-ности со стороны общественности, неизбежно отождествля­ет общее с групповым.

Демократические государства с большим или меньшим успехом пытаются уравновесить два противоположных ин­тереса путем поиска соответствующих социально-полити­ческих ниш, в которых тот и другой интересы могли бы

получить наивысшее развитие, не ущемляя и не ограничи­вая себя взаимно. Например, путем разграничения граждан­ского права, защищающего свободы личности, и государст­венного права, призванного создать систему институтов, представляющих единые национально-государственные ин­тересы.

Второе противоречие, определяющее жизнеспособ­ность общества, — противоречие между подвижной, измен­чивой природой личных потребностей и интересов и устой­чивостью, стабильностью общества как необходимого усло­вия его воспроизводства. Симпатии и антипатии людей, ик устремления и чаяния складываются под воздействием раз­личных факторов, порождая не только многообразие инди­видуальных запросов и потребностей, но и их высокую по­движность. Социальные институты, нормы общества, на­против, должны обладать значительной устойчивостью, иначе социальные структуры не смогут осуществлять восп­роизводство социальной жизни, социализацию новых поко­лений, обеспечивать передачу опыта, знаний, навыков и умений.

Как решить противоречие между тяготеющей к стабиль­ности структурой общества и подвижной структурой по­требностей личности? Можно перекрыт:? клапаны, обеспе­чивающие поступление к человеку новой информации, или сделать эту информацию, влияющую на мировосприятие индивида, дозированной и тем самым затормозить обновле­ние духовного мира людей. С такой практикой целенаправ­ленного воздействия на личность мы столкнулись в нашей стране, когда, к примеру, целые пласты мировой социально-политической мысли оказались закрытыми не только для широкой публики, но и для специалистов. Отечественная общественная наука варилась в собственном соку, создавала идеологические подпорки политическому режиму и, конеч­но, оказалась неспособной дать ответы на практические воп­росы, поставленные в ходе коренной трансформация обще­ства. Стабильность, достигаемая исключительно принужде­нием, неизбежно оборачивается консерслцией, замедлени­ем темпов развития и даже деградацией, если прекращается приток в массовое сознание новых идей, новой информации,

если в рамках существующих социальных институтов ока­зывается невозможным удовлетворить новые потребности, реализовать новые цели.

Индивид с изменившейся, обновленной системой ценно­стей, взглядов и интересов представляет угрозу старым со­циальным структурам, которые теснят его, давят на него, заставляют его мыслить и действовать по-старому. Со всей неотвратимостью в развитии каждого общества рано или поздно встает дилемма: обновление или стабильность. Ви­димо, в обществе должны складываться структуры достаточ­но гибкие, способные выразить растущее многообразие ин­тересов (например, многопартийная система и система раз­личных общественно-политических организаций и движе­ний), обеспечить распространение разнообразной инфор­мации (плюрализм средств массовой коммуникации); со­здать реальные возможности овладения через систему обра­зования, науки, производства новыми знаниями, умениями, технологиями и т.д.

ТИПОЛОГИЯ ОБЩЕСТВ

При изучении любого феномена важно не только выде­лить его характерные черты, отличающие его от других социальных образований, но и показать многообразие его проявления, развития в реальной жизни. Даже поверхност­ный взгляд позволяет охватить многокрасочную картину современных обществ. Отличия проявляются как явно (язык общения, культура, географическое положение, пол­итический строй, уровень благосостояния), так и не столь открыто (уровень стабильности, степень социальной интег­рации, возможности для самореализации личности).

Научное сравнение предполагает выделение основных параметров, на основе которых создается классификация основных видов конкретных проявлений изучаемого фено­мена. Поскольку общество является крайне сложным, мно­гоуровневым образованием, то здесь невозможна какая-ли­бо универсальная классификация. Исследователь вынужден из многообразия признаков, характерных для общества, вы-

бирать часть, делать их типообразующими и на этой основе создавать свою типологию. Познакомимся с некоторыми наиболее интересными подходами.

Устойчивым в социологии является деление общества на традиционное и индустриальное. Под традиционным пони­мается общество с аграрным укладом, с малоподвижными структурами и с основанным на традиции способом соц-иокультурной регуляции. В нашем сегодняшнем понимании традиционное общество воспринимается как примитивное и отсталое. Действительно, для него характерны крайне низ­кие темпы развития производства, которые могли удовлет­ворить потребности лишь на минимальном уровне, а главное — большая инерционность, невосприимчивость к нововве­дениям, обусловленная особенностями е; о функционирова­ния. Поведение индивидов строго контролируется, регла­ментируется обычаями, нормами, социальными института­ми. Более того, перечисленные социальные образования, освященные традицией, считаются незыблемыми, крамоль­ной была бы даже мысль об их возможном преобразовании, изменении. Выполняя свою интегративную функцию, куль­тура и социальные институты подавляли любое проявление свободы личности, являющееся необходимым условием ин­новационного процесса в обществе.

Термин «индустриальное общество» впервые ввел Сен-Симон, подчеркивая тем самым иную производственную основу общества. Другими важными чертами индустриаль­ного общества являются гибкость социальных структур, по­зволяющая им модифицироваться по мере изменения по­требностей и интересов людей, социальная мобильность, развитая система коммуникаций. Иными словами, это такой тип организации социальной жизни, который обеспечивает выполнение обществом интегративной функции не на осно­ве жесткого контроля за индивидами и их унификации, а путем создания гибких структур, позволяющих разумно сочетать свободу и интересы индивида с общими принципа­ми, регулирующими их совместную деятельность.

В теоретических построениях различных авторов могут вводиться дополнительные штрихи к описаниям традицион­ного и индустриального обществ. Возможны и иные вариан­

ты названий. К.Поппер использует понятия закрытого и открытого обществ, в основе различий между которыми лежит уже упоминавшееся соотношение социального конт­роля и свободы индивида. Магическое, племенное или кол­лективистское общество, по мнению К.Поппера, представ­ляет собой закрытое общество, а общество, в котором инди­видуумы вынуждены принимать личные решения, — откры­тое общество.

В 60-е годы две ступени в развитии общества дополня­ются третьей. Появляется концепция постиндустриального общества, активно разрабатываемая в американской (Д.Белл) и западноевропейской (А.Турен) социологии. Причина появления этой концепции — структурные изме­нения в экономике и культуре наиболее развитых стран, вынуждающие по-иному взглянуть на само общество в це­лом. Прежде всего, резко возросла роль знания и информа­ции. Получив необходимое образование, имея доступ к но­вейшей информации, индивид получал преимущественные шансы в продвижении по лестнице социальной иерархии. Плодотворный творческий труд — дитя свободы — стано­вится основой успеха и процветания как человека, так и общества.

Однако на базе технологического, информационного прогресса развились процессы, вызвавшие серьезную тре­вогу. Государство, правящая элита, благодаря преимущест­венному доступу к важнейшей социально-политической ин­формации, близости к электронным средствам коммуника­ции стали обладателями колоссальной возможности влия­ния на массы. Именно на эту опасность возрастания роли технократического государства и постепенного подчинения ему гражданского общества указывал А.Турен в своей книге «Постиндустриальное общество». То есть постиндустриаль­ное общество — это не просто качественно иная комбинация социальных институтов и норм, обеспечивающих, в частно­сти, приоритет знаний и образования, но и нарастание реа­льной угрозы усиления социального контроля, причем в более изощренной, скрытой, а потому более опасной форме.

Марксизм в основу типологизации кладет различия про­изводственных отношении. Соответственно выделяются

18 – 2659

273

общества с примитивно-присваивающим способом произ­водства (первобытнообщинные), с азиатским способом про­изводства, характеризующимся наличием особого вида кол­лективной собственности на землю, рабовладельческие об­щества, специфической чертой которых является собствен­ность на людей и использование труда рабов, общества фе­одальные с производством, основанным на эксплуатации прикрепленных к земле крестьян, общества буржуазные, отличающиеся переходом к экономической зависимости формально свободных работников наемного труда, и, нако­нец, общества коммунистические или социалистические, в которых предполагалось установление равного отношения всех к собственности на средства производства путем лик видации частно-собственнических отношений.

Ряд исследователей обращаются к системе политиче­ских отношений, формам государственной власти, считая их определяющими для характеристики различных видов об­щества. По типу государственного устройства различаются, как например, у Платона и Аристотеля, монархии, тирании, аристократии, олигархии, демократии. В современном вари -анте тот же подход расширяется за счет перехода от рассмот­рения собственно государства к осмыслению системы его взаимоотношения с обществом в целом. Соответственно отмечается существование тоталитарных обществ, где госу­дарство определяет все основные направления социальной жизни, демократические общества, где население может влиять на государственные структуры и авторитарные обще­ства, сочетающие элементы тоталитаризма и демократии.

Мы привели различные точки зрения, чтобы показать:

типология такого сложного социального образования, ка­ким является общество, не может быть единой и универсаль­ной. Она определяется методологическим подходом иссле­дователя, тем отправным пунктом, который он, исходя из собственного видения проблемы, принимает за базовый в своих рассуждениях. Вот почему, знакомясь с какой-либо типологией обществ, в частности, с той, которая из-за недо­статка места не приведена здесь, не следует сразу отбрасы­вать ее, объявлять незаслуживающей внимания. Постарай­тесь понять, какую научную познавательную задачу пытал-

274

ся решить тот или иной автор и насколько предложенная им типология продвинула его в этом творческом поиске.

ЭВОЛЮЦИЯ, ИЗМЕНЕНИЕ, РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА

Даже элементарное знакомство с историей формирует представление об изменчивости, развитии общества. У соц­иолога это представление перерастает в потребность вскрыть основные тенденции социальной эволюции, разо­браться в причинах, определить основные этапы. Так скла­дывались и складываются различные социологические ин­терпретации изменения и развития общества.

В XIX веке под влиянием дарвинизма прочные позиции в социологии занял эволюционизм, система взглядов, при­знающая объективный характер социального развития. Ес­ли эволюция общества — естественноисторический про­цесс, то роль ученого виделась в выявлении основных пара­метров происходящих трансформаций, в поиске того реша­ющего звена, модификация которого влечет за собой изме­нение всего облика общества.

О.Конт таким определяющим фактором считал прогресс знания. Развитие знания от его теологической, мистифици­рованной формы к позитивной, научной, считал он, обус­ловливает переход человека от военного общества, основан­ного на подчинении обожествляемым героям и вождям, к индустриальному обществу, осуществляющему благодаря человеческому разуму иной уровень производства и удов­летворения потребностей.

Г.Спенсер видел сущность эволюции в усложнениии об­щества, в усилении его внутренней дифференциации, сопро­вождающейся ростом интеграционных процессов, восста­навливающих единство социального организма на каждом новом этапе развития. Движение общества от гомогенности к гетерогенности сопровождается ростом свободы индиви­дов, общество перестает жестко контролировать своих граж­дан и начинает все больше и больше обслуживать их инте­ресы. Усложнение общества, ведущее к росту самостоятель­ности граждан, — таково понимание Г.Спенсером социаль­ного, прогресса.

.«.                                                                       чче

супружества-родительства-родства позволяет говорить о конституировании семьи как таковой в ее строгой форме. Факт одного или двух из названных отношений характери­зует фрагментарность семейных групп, бывших прежде соб­ственно семьями (по причине повзросления и отделения детей, распада семьи из-за болезни, смерти ее членов, из-за развода и других видов семейной дезорганизации), либо не ставших еще семьями (например, семьи молодоженов, ха­рактеризующиеся только супружеством и ввиду отсутствия детей не обладающие родительством (отцовством, материн­ством) и родством, кровным родством детей и родителей,

братьев и сестер).

Наличие трех отношений (семьи в строгом смысле сло­ва) обнаруживается у подавляющего большинства семей страны, примерно у 60—70%. Из общего числа семей сле­дует исключить «временно» бездетных молодоженов (15— 20%) и супругов, оставшихся бездетными (5—9%),атакже семьи с одним родителем (10—15%). С другой стороны, внесемейное население состоит из тех, кто является родите­лем, но без супружества, либо находится в фактическом или легитимном браке без детей. Для всех этих фрагментарных «осколочных» форм семьи лучше подходит термин «семей­ная группа», т.е. это люди, ведущие совместное домохозяй­ство и объединяемые только родством, либо родительством или супружеством. Обычно «ядром» семьи считают супру­жескую пару и все статистические классификации состава семей строятся в зависимости от добавления к «ядру» детей, родственников, родителей супругов. С социологической точки зрения правильнее за основу брать наиболее распро­страненный в населении тип семьи с триединством назван­ных отношений — основной тип семьи, — а те семейные объединения, которые образуются при вычитании одного из трех отношений, лучше именовать семейными группами. Данное уточнение связано с тем, что в последние годы как в общественном мнении, так и в социологии семьи (и на Западе, и в нашей стране) стала заметной склонность сво­дить суть семьи к любому из трех отношении, чаще всего — к супружеству и даже партнерству. Не случайно в американ­ской энциклопедии брака и семьи Марвина Сасмена и Сью-

314

зан Стенмец ряд глав посвящен «альтернативным формам» семьи, т.е. тому, что точнее называть семейными группами, хотя фактически эти главы относятся к супружеству, скорее даже партнерству или сожительству.

функции семьи

Говоря о функциях семьи, следует помнить, что речь идет об общественных результатах жизнедеятельности мил­лионов семей, которые обнаруживаются на уровне обще­ства, имеют общезначимые последствия и характеризуют роль семьи как социального института среди других инсти­тутов общества. Важно подчеркнуть, что это суть функции общества, как бы закрепленные за специализированными на их выполнении институтами, и поэтому у каждого из инсти­тутов есть функции, определяющие уникальность, профиль данного института, и функции, которые сопровождают дей­ствие основных. Нельзя делить функции семьи на главные и второстепенные, все семейные функции главные, однако, необходимость различать среди них те особые, которые по­зволяют отличать семью от других институтов, привела к выделению специфических и неспецифических функций семьи.

Специфические функции семьи вытекают из сущности семьи и отражают ее особенности как социального явления, тогда как неспецифические функции — это те, к выполне­нию которых семья оказалась принужденной или приспо­собленной в определенных исторических обстоятельствах. Таким образом, специфические функции семьи, к которым относятся рождение (репродуктивная функция), содержа­ние и социализация детей, остаются при всех изменениях общества, хотя характер связи между семьей и обществом может изменяться в ходе истории. Поскольку человеческое общество всегда нуждается в воспроизводстве населения, постольку «всегда» остается социальная необходимость в семье как социальной форме организации рождения и соци­ализации детей, причем, в такой своеобразной форме, когда реализация этих общественнозначимых функций происхо-

315

дит при личной мотивированное™ индивидов к семейному образу жизни — без всякого внешнего принуждения и дав­ления.

Наличие личных потребностей в семье и детях, личных

желаний и влечений к браку и семье — очень важное обсто­ятельство, показывающее, что существование семьи и об­щества возможно только потому, что миллионы людей ис­пытывают потребность в семейном образе жизни и потреб­ность в детях, и лишь благодаря этому происходит воспро­изводство населения. Если представить себе, вообразить иные формы социальной организации воспроизводства на­селения, основанные на принуждении, не на личных моти­вах людей, то эти формы уже не могут считаться семьей в привычном социокультурном смысле, соответствующем всем известным из истории типам семей. С другой стороны, теоретически возможное появление биотехнологий зачатия и «вынашивания» плода вне материнского организма, в «пробирке», будет означать устранение семьи как историче­ски сложившейся личностной и даже интимной формы удов­летворения социальной потребности в воспроизводстве на­селения.

Вышесказанное характеризует потенциальную возмож­ность такого изменения общественной жизни, когда соци­альная необходимость в воспроизводстве населения прихо­дит в противоречие со свободой выбора личностью любых форм социального поведения. Насколько реалистична подо­бная пародоксальная перспектива, на это как раз и должна ответить социология семьи. В принципе возможно такое (катастрофическое!) изменение социума, при котором со­циально приемлемыми оказываются насильственные меры принуждения людей к тем видам социального поведения личности, что противоречат личным влечениям. (К ним, в частности, следует отнести и «пробирочные», конвейерные формы организации воспроизводства населения, которые вполне могут быть реализованы казарменным государством во избежание угрозы депопуляции). Вероятность подобного исхода определяется тем, что исторически убывает потреб­ность семьи в детях. Будущее семьи как гармонии между личной потребностью супругов в детях и обезличенной по-

316

требностью социума в работниках зависит от способности социальной системы сохранить семью вместе с личностной вовлеченностью супругов в реализацию ее специфических функций.

Неспецифические функции семьи, связанные с накоп­лением и передачей собственности, статуса, организацией производства и потребления, домохозяйства, отдыха и до­суга, связанные с заботой о здоровье и благополучии членов семьи, с созданием микроклимата, способствующего сня­тию напряжений и самосохранению Я каждого, и др., — эти функции отражают исторический характер связи между семьей и обществом, раскрывают исторически преходящую картину того, как именно происходит рождение, содержание и воспитание детей в семье. Поэтому семейные изменения заметнее всего обнаруживаются при сравнении неспецифи­ческих функций на разных исторических этапах: в новых условиях они модифицируются, сужаются либо расширяют­ся, осуществляются полностью или частично и даже исчеза­ют вовсе.

В начале XX столетия социальные институты все более совмещают с семьей и выполнение функций образования и воспитания (школы и детсады), защиты и охраны (полиция, армия), функции питания, одежды, досуга (сфера обслужи­вания), функции благосостояния и передачи социального статуса (индустриальный наемный труд). Уильямом Огбор-ном все эти факты были обобщены в теории «перехвата» семейных функций, утверждающей «прогрессивный» ха­рактер этого процесса.

Подобная «прогрессистская» точка зрения не стала всеобщей. Питирим Сорокин видел в уменьшении и сво-рачивании социокультурных функций семьи, в т.ч. специ­фических, негативное воздействие индустриально-урба-нистской цивилизации, неизбежно превращающее семью в бездетное сожительство мужчин и женщин «где дом будет местом ночных встреч для сексуального общения» (29,406—408).

• »п

ТИПОЛОГИЯ СЕМЕЙНЫХ СТРУКТУР

Типы семейных структур многообразны и выделяются в зависимости от характера супружества, особенностей роди-тельства и родства. Моногамное супружество — это брак од­ного мужчины с одной женщиной. Моногамия встречается в истории человечества в 5 раз реже, чем полигамия — брак одного супруга с несколькими, причем полигамия бывает двух видов: полигиния — брак одного мужчины с несколькими женщинами, полиандрия — брак одной женщины с несколь­кими мужчинами (редко встречающийся брак — в 20 раз реже моногамии и в 100 раз реже полигинии).

Экзогамные браки относятся к таким, где супружество возможно лишь вне данной родственно-семейной группы, фратрии. Напротив, эндогамные браки заключаются иск­лючительно внутри данной фратрии.

Типы семейных структур, определяемые по критериям родительства-родства, многообразны и подчеркивают ка­кие-либо свойства в связи с линиями отца или матери. В связи с этим в этносоциологии и социологии семьи и родст­ва, принято различать социальное отцовство «pater» и физи­ологическое отцовство — «genitor», и соответственно, мате­ринство. Отсюда, на основе принципов «патри-матри» лока­лизации семейных групп прибегают к выделению патрили-неальных и матрилинеальных семей, где наследование фа­милии, имущества, социального положения ведется по отцу либо по матери.

По критерию власти различают патриархальные семьи, где отец является главой семейного «государства» и матри­архальные семьи, где наивысшим авторитетом и влиянием пользуется мать. Там, где нет четко выраженных семейных глав и где преобладает ситуативное распределение власти между отцом и матерью, имеет смысл говорить об эгалитар­ных семьях (эгалитарность понимается как равное влияние супругов с взаимозаменяемыми ролями).

Выделяется еще так называемая партнерская семья с совместным обсуждением семейных решений, причем если муж имеет большее влияние, то это будет партнерская семья

-11 О

с доминированием мужа, если жена — то с доминированием жены. Кроме того, выделяются семьи с принятием решений ‘одним из супругов — автономные семьи.

Далее, по критерию социального положения супругов (или родителей супругов) семьи могут быть гомогенными, где супруги примерно из одной социальной страты, и гете­рогенными, где они происходят из разных социальных групп, каст, классов. Применяется также для более широкой характеристики семей и браков по социальным и демогра­фическим признакам различение гомогамных семей, одно­родных по национальности, возрасту, профессии, образова­нию и т.д. и гетерогамных семей, где наблюдаются различия по социальным индикаторам.

По критерию пространственно-территориальной лока­лизации семьи бывают патрилокальные, в которых моло­дожены переходят жить в дом отца мужа, и матрилокаль-ные, где молодежь остается жить у родителей жены. Сегод­ня, когда молодожены-горожане вынуждены селиться у тех родителей, у которых есть для этого соответствующее жи­лище, точнее говорить об унилокальных семьях. В этом случае поселение молодоженов или у родителей мужа, или у родителей жены состоялось не по причине следования традиции. Встречаются также неолокальные семьи, имею­щие возможность жить отдельно от родителей в своем доме.

Самыми распространнеными в современных урбанизи­рованных агломерациях являются нуклеарные семьи, со­стоящие из родителей и их детей, из двух поколений. Рас­ширенная семья представляет собой две и более нуклеар-ных семей с единым домохозяйством и состоящая из трех и более поколений-прародителей, родителей и детей (вну­ков) . Когда надо подчеркнуть наличие в нуклеарной семье, основанной на полигамном браке, наличие двух и более жен-матерей (полигиния) или мужей-отцов (полиандрия), тогда говорят о составной нуклеарной семье.

В повторных семьях (основанных на повторном, не пер­вом браке) вместе с супругами могут находиться дети дан­ного брака и дети предшествующего брака кого-либо из супругов, имеющие родного отца или мать. Рост разводов увеличил долю повторных семей, которые в прошлом воз-

319

никали по причине предшествующей смерти супруга , и в них дети гораздо реже могли иметь при одной матери двух отцов (при одном отце двух матерей).

Связь нуклеарных семей с расширенной семьей можно наглядно представить на схеме. Нуклеарная семья, состоя­щая из трех или только трех внутрисемейных позиций (муж-отец, жена-мать, дети-сыновья и братья, дочери и сестры), может быть двух типов:

Репродуктивная семья — состоящая из родителей и несовершеннолетних детей; и ориентационная семья — ро­дительская семья, из которой вышли взрослые дети, имею­щие свои репродуктивные семьи. Расширенная семья, со­стоящая более, чем из трех вышеназванных позиций (если, например, добавляются тесть-теща, свекор-свекровь, братья и сестры с их супругами и детьми, братья и сестры самих супругов и т.д.), имеет несколько разновидностей.

Схема 1.

Схема нуклеарных семей (ориетационной и репродуктивной) и расширенной семьи (моногамной и патрилокальной)

Линеальная семья образуется, когда все дети одного пола после вступления в брак остаются в доме родителей (Индия). Стержневая семья возникает, когда вместе с ро­дителями остается кто-то один из всех детей со своей семьей (сельские регионы Европы). Полная расширенная семья

-on

формируется, если братья с женами остаются в доме отца и их сыновья после женитьбы также остаются с ними (Китай).

Расширенная семья всей своей структурой обнаружива- • ет, что цементирующей связью является кровное родство родителей и детей, братьев и сестер. Поэтому иногда нукле-арные семьи именуются супружескими, а расширенные — кровнородственными.

Семьи послеразводные, с одним родителем и детьми, называются в отличие от семей с двумя родителями — не­полными (прежде эти семьи в основном были семьями вдов, ‘ ныне они итог чаще всего развода).

В социологии и демографии принято разделение семей по детности на три типа: малодетные семьи — это те, где мало детей с точки зрения социально-психологической. Для возникновения первичных групповых отношений среди де­тей двоих детей недостаточно, двое лишь пара. Двухдетная семья — это семья, состоящая из двух пар — супругов и детей, парные отношения в них нельзя считать строго груп­повыми, т.к. первичногрупповые отношения образуются, начиная с трех членов группы. С другой стороны, мало детей в семье может быть с точки зрения воспроизводства населе­ния (демографической) — чтобы предшествующие поколе­ния замещались последующими, необходимо примерно 2,5 детей на семью или четверть двухдетных семей, а треть — трехдетных, 20% — четырехдетных и 7% пятидетных и более, или 14% бездетных и однодетных. Реальная струк­тура семей по детности в России, где уровень рождаемости упал ниже 16 рождений на 1000 жителей — границы просто­го воспроизводства населения — и достиг 11,5 на 1000 в 1992 г., соответствует в среднем 1,59 детей на семью. Это означа­ет чрезмерное преобладание малодетных семей с 1—2 деть­ми до 1 б лет — таковых в РФ примерно 90 %. Многодетных семей с 5 и более детьми — где детей намного больше для замещения поколений — меньше 1 %. Среднедетных семей с 3—4 детьми, где детей достаточно для слегка расширенно­го воспроизводства — около 9%. Таким образом, структура семей по детности резко искажена: многодетных семей в 15 с лишним раз меньше, чем следует, Среднедетных — в 5 раз, тогда как однодетных в 5 раз больше, поэтому рождаемость не компенсирует смертность. Более того, в 1992 г. уровень смертности 12,6 на 1000 жителей превысил рожда­емость, обнажив процесс депопуляции, складывающийся из начавшегося в 60-е годы в России распространения малодет-ности и ускоренного роста смертности с середины 70-х го­дов.

Огромное разнообразие семейных стуктур образуется, когда ставится задача классификации семей с учетом изме­нения семьи во времени от старта к финишу семейной жиз­ни. Введение параметра продолжительности, стажа брака и семьи, изменения семьи в ходе жизни привело к понятию «семейного цикла жизни» или «жизненного цикла семьи». Возможно, слово «цикл» здесь неточно, т.к. только при смене семейных поколений повторяются одни и те же стадии становления и распада семьи как социально-психологиче­ской целостности. Но в отличие от динамики взаимоотно­шений членов семьи, быстрых изменений состояний семей­ной атмосферы, термин цикл семейной жизни применим для характеристики повторяемости процессов, происходящих при последовательной смене стадий функционирования семьи.

Разработка схем семейного цикла представляет самосто­ятельную задачу социологии семьи ( на основе статистиче­ских данных о распространнености тех или иных этапов цикла в семейной структуре населения. См. схему 2).

Семейный цикл определяется стадиями родительства по семейным событиям от начала до прекращения брака. Се­годня нет статистических данных, позволяющих определить среднюю длительность каждой из четырех стадий. Поэтому даны приблизительные оценки. На схеме 2 указана идеаль­ная последовательность стадий цикла: например, при нали­чии лишь единственного ребенка отсутствует II стадия, смерть детей устраняет III и IV стадии, сводя весь цикл к неродительству. Чем больше в обществе доля семей, прохо­дящих все стадии цикла, чем дольше длятся II и III стадии, тем выше качество семейной жизни. Стадия репродуктив­ного родительства включает в себя репродуктивный цикл семьи, который может быть полным, если повторяемость репродуктивных событий охватывает последовательность

• коитус-зачатие-роды, и неполным, если цикл сводится к коитусу с успешным применением контрацепции, недопу­скающим зачатие либо роды. Семейный цикл может форми­роваться по разным основаниям: Ян Щепаньский (37; с. 146) выделяет при условии отсутствия развода три фазы: до рож­дения ребенка, социализацию до отделения от родителей взрослых детей и фазу постепенного распада супружества. Другие ученые увеличивают число фаз, пытаясь совместить возрастной цикл с родительством. Учет возможных болез­ней, разлук, смертей, разводов и др. позволяет расширить и углубить картину различных семейных состояний и сконст­руировать исчерпывающую типологию семей, охватываю­щую все разновидности семей от старта до финиша семейной жизни.

Схема 2.

СХЕМА ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА СЕМЬИ

Стадия прароди­тельства

IV

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter