«Женский мир» в произведениях русских писательниц 60-80-х годов ХІХ
столетия
Женщине принадлежит особая культурная роль в развитии общества. Женщины
вносят в культуру элемент самобытности, особой духовности и
нравственности. Ю.М.Лотман справедливо считает, что «…женщина с её
напряжённой эмоциональностью живо и непосредственно впитывает
особенности своего времени, в значительной мере обгоняя его. В этом
смысле характер женщины можно назвать одним из самых чутких барометров
общественной жизни» (10, 46(. Подобную мысль высказывает и
Н.А.Котляревский, характеризуя эмансипационное движение середины ХІХ
века: «…женщина, при чуткости своей души и впечатлительности, должна
была отозваться на новые веяния жизни» (9, 413(.
Как известно, физиологическая, психическая и социокультурная природа
женщины существенно отличается от природы мужской. Это накладывает
определённый отпечаток на художественное творчество, в том числе и
литературное. Следует заметить, что попытки определения специфики
женского творчества были предприняты уже во второй половине ХІХ века
П.Д.Боборыкиным (3( и М.К.Цебриковой (18( в работах, посвящённых
творчеству Н.Д.Хвощинской. П.Боборыкин впервые посмотрел на творчество
писательницы с точки зрения отражения в нём женского опыта. Сегодня
такой подход назвали бы гендерным. Женщинам, считает критик, в большей
мере, чем мужчинам, свойственна субъективность. Именно поэтому они
черпают сюжеты и мотивы преимущественно из своей жизни.
Женщины-писательницы находятся в необычных, новых для себя условиях;
борясь за свои права, они выступают в роли «защитника, адвоката,
протестанта» [3, 29]. Именно поэтому они вкладывают в уста действующих
лиц свои мысли.
Критики-мужчины народнического и либерального толка: А.Скабичевский,
П.Ткачёв, Н.Шелгунов, М.Протопопов, В.Чуйко и другие, выделяя такие
особенности женской манеры письма, как субъективность, лиризм,
чувстви-тельность, сентиментальность (16, 17, 11, 12, 20, 21, 13, 19(,
рассматривали их как признаки, указывающие на несовершенство женского
творчества по сравнению с мужским, тем самым отказывая
женщинам-писательницам в таланте.
И.Казакова в статье «Критика и публицистика конца ХІХ – начала ХХ веков
о творчестве русских писательниц» делает правильный вывод о самом
подходе критиков-мужчин к оценке женского творчества: «Доказывая
слабость женской литературы, критики сравнивали её с лучшими образцами
так называемой «мужской» литературы, а её особенности и характерные
черты рассматривали как недостаток» (6, 63(. Лишь немногие критики (это
были, по преимуществу, критики-женщины), напротив, высказывали мнение,
что именно отличительные черты женского творчества представляют
наибольшую его ценность.
Одними из первых в русской критике конца ХІХ – начала ХХ века к проблеме
отличительных особенностей женского литературного творчества обратились
Е.А.Колтоновская и О.А.Шапир. По мнению Колтоновской, особенностями
женского творчества являются «крайний субъективизм и чрезмерная
эмоциональность» (8, 79(. О.Шапир утверждает, что писательницы не должны
подделываться под «мужское перо»: «…серьёзная цена женским
произведениям, именно, в том и заключается, что есть в них самобытного,
женского – такого, чего не скажет, потому что и знать не может
автор-мужчина; поскольку звучит в них голос женщины за себя и её суд над
мужчинами со стороны тех многосторонних интимных жизненных отношений,
где только ей люди являются нараспашку, без всяких прикрас и лицемерий»
(22, 99(.
Проблема природы женского творчества является актуальной и сегодня.
М.Рюткёнен в статье «Гендер и литература: проблема «женского письма» и
«женского чтения» заявляет: «…женщины писали и пишут иначе, чем мужчины,
поэтому становится необходимой теория женской литературы, женского
письма… гендер автора и читателя-исследователя, другими словами,
гендерная система общества оказывает влияние на создание и интерпретацию
литературных произведений» (14, 5(. Цель нашего исследования состоит в
определении некоторых художественных примет творчества писательниц
60-80-х годов ХІХ столетия, изучении особенностей «женского мира» в их
произведениях.
Женщины лучшие, чем мужчины, рассказчицы о себе, своих чувствах, мыслях,
мечтах. Ещё В.Г.Белинский в своей рецензии на повести М.Жуковой отмечал,
что «женщина лучше, нежели мужчина, может изображать женские характеры,
и её женское зрение всегда подметит и схватит такие тонкие черты, такие
невидимые оттенки в характере или положении женщины, которые всего
резче выражают то и другое, и которых мужчина никогда не подметит» (2,
4, 115(.
В романах Марко Вовчок и Надежды Хвощинской «рассыпано» множество
подробностей житейской обстановки и внутреннего мира женщин. «Женское
сердце» они анализируют с необыкновенным искусством и тонкостью.
Конечно, И.С.Тургенев, Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой в своих романах
воспроизводят некоторые детали женской жизни, однако в их творчестве нет
той женской наблюдательности над малейшими изменениями настроения и
чувств, бесчисленных «мелочей» – крупинок реальной женской жизни.
В мужских и женских текстах различны принципы типизации. Писательницы и
семейные, и личные, и общественные отношения между людьми рассматривают
путём перечисления и осмысления подробностей повседневной жизни. В
женских текстах зафиксированы обыденные понятия и способы понимания
мира, которые чаще всего не представляют интереса для мужчин.
Повествование о частной жизни, повседневном быте, детях, семье всегда
более эмоционально и живо в женских воспоминаниях и романах, нежели в
мужских, поскольку женщины изображают свою сферу жизни, близкую,
понятную для них.
Большинство художественных произведений писательниц второй половины ХІХ
века воспринимаются как по-своему незаменимые документы, доносящие до
современного читателя женский опыт. Романистика писательниц 60-80-х
годов
ХІХ века имеет реалистическую направленность, ориентирована на земную,
реальную сферу, однако в ней присутствуют романтические тенденции.
А.И.Белецкий справедливо считает, что женщина-писательница не может не
быть романтиком в силу своей природы: «Женское творчество в области
слова всегда более или менее романтично: и лишь отрекаясь от своего
женского «я» – женщина-поэт может заглушить в нем романтические
ноты» [1,896]. С романтизмом писательниц второй половины ХІХ века
связывает романтическое восприятие любви, более того, они признают
чувство любви самым высоким назначением человека, смыслом женского
существования.
Женщины-писательницы, по сравнению с мужчинами-писателями, в своём
творчестве проявляют повышенное внимание к темам любви, повседневного
быта, взаимоотношения мужчины и женщины. Многие темы, разрабатывающиеся
писательницами этого периода, уникальны по своему содержанию, поскольку
они почти не затронуты или недостаточно затронуты в творчестве
мужчин-писателей, незнакомы и малопонятны для них (например, темы
беременности, родов, взаимоотношений матери и ребёнка и т.д.).
В произведениях писательниц преобладает эмоциональная стихия,
свойственная, по преимуществу, женщинам. Она присуща более
романтическому мироощущению, нежели реалистическому. Женская
эмоциональность и лиризм проявляются не только в использовании эпитетов,
сравнений, метафор и других средств изобразительности, но и в частом
использовании самых различных интонационно-синтаксических средств
(риторические восклицания, вопросы, обращения, эллипсис, инверсия,
повторы и др.).
Писательницы изучаемого периода, оставаясь по преимуществу реалистками,
обращаются к изображению предчувствий, символов, предзнаменований, снов,
состояний, находящихся на грани сознания и подсознания. Причём, в этом
они проявляют психологическое мастерство (например, всеобъемлющим
является символ созвездия Большой Медведицы в романе Хвощинской с таким
же названием, как символ воспринимается название романа Н.Дмитриевой «На
перепутьи»). Возможно, в использовании этих приёмов сказалась природа
женщины, которая более склонна, чем мужчина, к противоречивости,
таинственности.
Романтической традицией является и пристрастие писательниц к
контрастному изображению героев. Приём противопоставления используется в
большинстве романов и повестей Марко Вовчок, Н.Хвощинской, А.Панаевой,
Ю.Жадовской, С.Смирновой.
В женском творчестве большую роль играют эмоциональные излияния чувств
в форме комментариев, авторских отступлений, использование которых
предопределено внутренней потребностью писательниц высказаться
непосредственно. Большинство авторских отступлений в романистике
Хвощинской, Панаевой и Марко Вовчок – это рассуждения, размышления на
философские, общественные, нравственно-этические, психологические,
бытовые и другие темы. Они носят публицистический, дидактический
характер и выполняют функцию детального ознакомления с точкой зрения
автора.
Творчество писательниц 60-80-х годов ХІХ столетия носит, по
преимуществу, автобиографический характер (романы Марко Вовчок «Живая
душа», «В глуши», Н.Хвощинской «Большая Медведица», Е.Конради «Исповедь
матери», Н.Дмитриевой «На перепутьи» и др.),
поскольку в нём отражены некоторые вехи их жизненного пути.
Женщины-авторы часто черпают сюжеты из своей жизни (иногда они
изображают сами себя, примеры – роман Ю.В.Жадовской «В стороне от
большого света», Е.П.Ростопчиной «Счастливая женщина»), представляют
свой опыт «из души», «изнутри». Их произведения являются реализацией
женской субъективности, отражением судьбы, эмоций, взглядов.
Ярко и подробно «женский мир» воссоздаётся в «Воспоминаниях детства»
С.В.Ковалевской. Это художественное произведение, несомненно,
представляют немалый историко-литературный интерес. С.В.Ковалевская,
выдающаяся русская женщина-математик, проявила незаурядные способности и
в литературном творчестве. Её повести, рассказы, пьесы, воспоминания
носят ярко выраженный автобиографический характер. «Воспоминания
детства», по признанию многих литературоведов и критиков, самое
совершенное литературное произведение писательницы (см., например, [4,
156], [15, 714], [5, 575]). Воспоминания были опубликованы впервые в
Швеции в 1889 году, а затем в России – в 1890 году (Вестник Европы, №
7-8), неоднократно переиздавались в советское время.
Писательница повествует об усадебной помещичьей жизни 50-60-х годов
ХІХ столетия, воссоздаёт быт и нравы своей семьи, «атмосферу», царящую в
богатом дворянском доме. М.И.Семевский, неоднократно посещавший дом
Круковских, в своих очерках «Поездки по России в 1890 г.»
свидетельствует, что воспоминания Ковалевской об обитателях села
Палибино «в высшей степени верные…набросаны мастерскою кистью
писательницы-художника… Эти «Воспоминания» могут быть поставлены с
лучшими в этом роде страницами из произведений И.С.Тургенева и гр.
Л.Н.Толстого» [15, 714]. А.Волынский, определяя художественные
особенности этого произведения, выделяет «творческий размах,
всесторонний анализ» [4, 156].
Ковалевская рисует ряд ярких картин своего детства. Особенностью
авторского повествования является особого рода «живописность», когда
читатель получает представление не только о внешнем виде предмета,
интерьере, но и ощущает особые запахи. Например, детально описывая
детскую комнату, писательница говорит о её размерах, даёт представление
о расположении мебели, но тут же упоминает о своеобразном запахе этой
комнаты, подмечая малейшие его нюансы: «Стоит мне подумать о нашей
детской, как тотчас же, по неизбежной ассоциации идей, мне начинает
чудиться особенный запах – смесь ладана, деревянного масла, майского
бальзама и чада от сальной свечи… года два тому назад, посетив одних
моих деревенских знакомых, я зашла в их детскую, и на меня пахнул этот
знакомый мне запах и вызвал целую вереницу давно забытых воспоминаний и
ощущений» [7, 31].
ae
e
o
oe
–
?
¤
¦
hc
hc
¬
Wr\colioTHwoiaaUIIUUUIUIUUUUIIIIIII
6
hc
5 32]. В этих фразах – и дань уважения барству, и нежная любовь няни к
детям, и её неприятие всего иноземного, нерусского.
В «Воспоминаниях детства» немало лирических страниц. Писательница
подробно описывает зимнюю дорогу по пути следования в Петербург.
Читатель явственно видит шестёрку запряжённых лошадей, которая везёт
жену генерала и его двух дочерей, слышит «звонкий говор бубенчиков» [7,
111], представляет бор, озёра, чудную ночь. Эта дорога осталась одним из
ярчайших впечатлений детства Софьи.
Ковалевская в своих воспоминаниях отражает процесс проникновения новых
идей и представлений в косную помещичью среду, где сестёр угнетало
«безлюдье, безделье, скука, скитание целыми часами из угла в угол по
огромным комнатам палибинского дома» [7, 84]. Каким образом «новые идеи»
могли проникнуть в имение, отдалённое от политических, культурных,
научных центров России? Признаки «странного брожения» обнаруживаются с
появлением в доме Круковских сына приходского священника, отца Филиппа,
который после окончания семинарии отказался от своего сана и поступил
учиться в Петербургский университет, стал изучать естественные науки.
Ковалевская, говоря о конфликте «отцов» и «детей», старается не только
показать прогрессивность молодого поколения, но и воспроизводит феномен
«перевоспитания родителей» [7, 109]. Если священник в приступе
негодования изгоняет сына из дома, то генерал Круковский и его жена, под
влиянием увещеваний дочери Анны и её «дерзких» поступков, медленно, но
всё же идут на некоторые уступки.
Автор рисует ряд сцен, когда дерзкая и самоуверенная Анюта доказывает
отцу свою правоту, ищет встреч с соседом-нигилистом, бывшим поповичем,
который проповедует новейшие идеи и даёт ей читать «Современник»,
«Русское слово», «Колокол». Под влиянием споров с молодым человеком,
чтения научной и политической литературы (до этого девушка читала, по
преимуществу, романы), у Анны появляется страсть к образованию и
литературной работе. Она пишет несколько рассказов и публикует их.
Ковалевская подробно воссоздаёт историю «восприятия» семьёй Круковских
этих произведений и самого факта писательства Анны. Софья-ребёнок
восторженно относится к тому, что её сестра – писательница. Она
полностью на стороне Анны, однако, с лёгкой иронией, сочувствует и
заблуждающемуся отцу: «Бедный мой отец! Он так ненавидел
женщин-писательниц и так подозревал каждую из них в проступках, ничего
не имеющих общего с литературой! И ему-то было суждено стать отцом
писательницы!» [7, 104]. Гонорар за опубликованные повести и письмо
Достоевского к Анне случайно попадают в руки к генералу, с ним случается
приступ. Однако буря в доме длится недолго. В присутствии всей семьи
Анна Васильевна читает свою повесть. Писательница тонко передаёт
психологическое состояние главы семейства, как бы перерождение его
взглядов: «Отец слушал молча, не проронив ни слова во всё время чтения.
Но когда Анюта дошла до последних страниц и, сама, едва сдерживая
рыдания, стала читать, как Лиленька, умирая, сокрушалась о даром
потраченной молодости, на глазах у него вдруг выступили крупные слёзы.
Он встал, не говоря ни слова, и вышел из комнаты. Ни в тот вечер, ни в
следующие дни он не говорил с Анютой о её повести; он только обращался с
ней удивительно мягко и нежно, и все в семье понимали, что её дело
выиграно» [7, 110].
Ковалевская в «Воспоминаниях детства» проявила незаурядные способности и
к объективному воспроизведению действительности, и к «самонаблюдению»,
анализу своего внутреннего мира. Она как бы «пропускает» все события,
факты, ситуации, конфликты через себя, «примеряет» их к себе, именно
таким образом изображая формирование собственного самосознания. Автор,
говоря о влиянии на неё личности Анюты, не боится признаться в
противоречивости своих чувств к сестре: «Я восхищалась ею непомерно,
подчинялась ей во всём беспрекословно… Для сестры моей я пошла бы в
огонь и в воду, и в то же время, несмотря на горячую привязанность к
ней, в глубине души гнездилась у меня и крупица зависти, той особого
рода зависти, которую мы так часто почти бессознательно испытываем к
людям, нам очень близким, которыми мы очень восхищаемся и которым желали
бы во всём подражать» [7, 82].
Особый интерес представляют те главы, в которых повествуется о
знакомстве и дружбе сестёр Корвин-Круковских, Софьи и Анны, с Фёдором
Михайловичем Достоевским, оказавшим огромное влияние на девушек. Именно
он предложил Софье Васильевне заняться математикой, ради него она
пристрастилась к музыке, разучила сложную патетическую сонату Бетховена.
Ковалевской удалось запечатлеть не только физический, но и духовный
облик писателя, сложный и противоречивый. Автор воспоминаний живо
передаёт содержание рассказанных им эпизодов из жизни, воспроизводит
манеру его разговора, характеризуя её следующим образом: «Общих
разговоров Фёдор Михайлович терпеть не мог; он говорил только монологами
и то лишь под условием, чтобы все присутствующие были ему симпатичны и
слушали его с напряжённым вниманием. Зато, если это условие было
выполнено, он мог говорить так хорошо, картинно и рельефно, как никто
другой, кого я ни слышала» [7, 114-115].
Известно, что писатель способствовал публикации в журнале «Эпоха»
рассказов Анны Корвин-Круковской «Сон» (1864, № 8) и «Михаил» (1864, №
9). Впоследствии писатель влюбился в Анну и в 1865 г. сделал ей
предложение, но получил отказ. Реальные взаимоотношения Анны Васильевны
и Фёдора Михайловича воссоздаются Софьей Ковалевской, как признавала
критика, «превосходной художественной кистью с чисто женской грацией,
легко, мягко и колоритно» [4, 159]. Следует заметить, что писательница
не менее мастерски описывает своё восхищение Достоевским, поклонение
ему.
Важным нам представляется то, что автор в своих «Воспоминаниях детства»
передаёт различные переживания ребёнка, в том числе такие чувства как
влюблённость, зависть, ревность (А.Волынский замечает, что описание
Ковалевской ревности ребёнка – «настоящий шедевр детской психологии,
сияющий красотой и поэзией» [4, 159]). Ковалевская мастерски воссоздаёт
быструю смену настроений, тончайшие нюансы чувств влюблённой
тринадцатилетней девочки. Например: «Я вся краснела от удовольствия, и
если бы надо было, дала бы себя разрезать на части, чтобы доказать ему,
как я его понимаю. В глубине души я была очень довольна, что Достоевский
не высказывает теперь к сестре такого восхищения, как в начале их
знакомства. Мне самой было очень стыдно этого чувства… Но угрызения
совести всё же не мешали мне чувствовать невольное ликованье каждый раз,
когда Анюта и Достоевский ссорились» [7, 123]; «Я продолжала испытывать
к ней, хотя и в слабейшей уже степени, вчерашнюю неприязнь и потому
всячески избегала её» [7, 130]; «Голос у неё был такой мягкий и добрый,
что сердце моё вдруг растаяло, и она опять стала мне ужасно мила» [7,
130].
Следует заметить, изображение внутренней жизни девочки – прерогатива
женщин-писательниц. Мало кто из писателей на это отваживался, ибо не
имел подобного опыта, знания того, что переживает и ощущает
девочка-подросток, «маленькая женщина», задумывающаяся над многими
взрослыми проблемами. Писательницы, обращающиеся к изображению
внутреннего мира девочки, очевидно, использовали свой жизненный опыт
(прежде всего, как дочери в прошлом, либо матери, тёти, бабушки,
воспитательницы в настоящем). Внутренний мир девочек очень тонко и
подробно изображают Н.Д.Хвощинская в романе «Недавнее» и Марко Вовчок в
романе «Живая душа», демонстрируя глубокое понимание особенностей
детской психологии.
Таким образом, «Воспоминания детства» С.В.Ковалевской являются ярким
образцом женского творчества. Они представляют интерес и с
содержательной точки зрения (как документ определённой эпохи, как
свидетельство женского опыта), и с психологической (писательница
проявила знание детской психологии, наблюдательность), и с
художественной. Они написаны искренне и задушевно.
Женская литература 60-80-х годов ХІХ столетия не была признана
большинством критиков-радикалов не только из-за несоответствия «злобе
дня», но и из-за своей специфичности, «непохожести» на мужскую. Следует
заметить, что большинство критиков-мужчин до сих пор находятся под
воздействием традиционных гендерных стереотипов, пристрастно относятся к
женскому творчеству, не видят ценности в неожиданном для себя женском
взгляде на мир.
Без женской литературы невозможно представить полную картину развития и
культуры общества. Изучение женских романов, воспоминаний, записок,
автобиографий, писем, дневников корректирует наши представления как о
пути русской образованной женщины 60-80-х годов ХІХ века к эмансипации,
так и о специфических способах женского самовыражения.
В творчестве писательниц второй половины ХIХ века ощутимо женское
начало, которое характеризуется глубоким психологизмом в передаче
тончайших нюансов в «движениях» женского ума и женской души,
автобиографизмом, склонностью к чрезмерной детализации и использованию
подробностей, проникновенностью, искренностью и исповедальностью тона,
непосредственностью и свежестью. Манера письма этих писательниц
отличается особой эмоциональностью, тонким лиризмом и субъективностью,
которые являются художественными приметами женского творчества.
Сказанным нами не исчерпываются дальнейшие перспективы изучения
художественной специфики женской литературы второй половины ХІХ века.
Для исследователей малоизученного и полузабытого женского творчества
открыто широкое поле деятельности.
ЛИТЕРАТУРА
Белецкий А.И. Эпизод из истории русского романтизма. Русские
писательницы 1830–1860 гг. I–V. – Харьков, 1919. Отдел рукописей
Института литературы НАН Украины, ф. 162, ед. сб. 519.
Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 тт. – М.: Издательство
АН СССР, 1953–1959 (В тексте даны ссылки с указанием тома и
страницы).
Б.Д.П. [Боборыкин П.Д.] Беллетристы старой школы
(В.Крестовский-псевдоним) // Слово. – 1879. – № 7. – Отд. II. – С.1–52.
Волынский А. Литературные заметки // Северный вестник. – 1890. – №10. –
С.153-167.
Гитович И.Е. Ковалевская Софья Васильевна / Русские писатели 1800 –
1917: Биографический словарь / Под ред. П.А.Николаева. – Т.2. – М.:
Советская энциклопедия, 1992. – С.574-576.
Казакова И. Критика и публицистика конца ХІХ – начала ХХ веков о
творчестве русских писательниц // Преображение. – 1995. – №3. – С.63-67.
Ковалевская С.В. Воспоминания. Повести. – М.: Правда, 1986. – 428 с.
Колтоновская Е.А. Женские силуэты (писательницы и артистки).– СПб.:
Типо-лит. акционерного общества «Самообразование», 1912. – 240 с.
Котляревский Н.А. Женский вопрос в его первой постановке //
Котляревский Н.А. Канун освобождения. 1855-1861. Из жизни идей и
настроений в радикальных кругах того времени. – Пг.: Типография М.М.
Стасюлевича, 1916. – С.413-447.
Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского
дворянства (ХVIII – начало ХIХ века). – СПб.: Искусство-СПб., 1994. –
399 с.
Никитин П. [Ткачёв П.] Гнилые корни // Дело.– 1880. – №2. – С.315–344.
Никитин П. [Ткачёв П.] Литературное попурри // Дело. – 1876. – №5. –
С.295-320; №8. – С.36-56.
Протопопов М. Женское творчество // Русская мысль. – 1891. – №4. –
С.123–141.
Рюткёнен М. Гендер и литература: проблема «женского письма» и «женского
чтения» // Филологические науки. – 2000. – №3. – С.5–17.
Семевский М.И. Поездки по России в 1890 г. // Русская старина. – 1890. –
№12. – С.713-745.
Скабичевский А. Волны русского прогресса // Отечественные записки.–
1872.– №1. – Отд. II .– С.1–41.
Ткачёв П. Подрастающие силы // Дело. – 1868.– № 9.– С. 1–27; № 10.–
С.1–32.
Цебрикова М. Художник-психолог (Романы и повести В.
Крестовского-псевдонима) // Образование. – 1900.– №1.– С.17–34; №2.–
С.37–54.
Чуйко В. Современные женщины-писательницы // Наблюдатель. – 1889. –
№4.– С.23–50.
Шелгунов Н.В. Глухая пора // Дело. – 1870. – № 4. – С.1-38.
Шелгунов Н. Женское бездушие. По поводу сочинений В.
Крестовского-псевдонима // Дело.– 1870.– №9.– С.1-34.
Шапир О. Вопреки обычаю // Преображение. – 1997. – №5. – С.97-104.
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
