Тема революции в прозе М.Цветаевой
Тема, вынесенная в заголовок статьи, ещё никем не обсуждалась. О прозе
Цветаевой в литературоведении сказано мало. Очень важным исследованием
прозы Цветаевой ( и пока единственным – является эссе И.Бродского «Поэт
и проза» [1, 56-77]. Бродский обсуждает источник и качество прозы
Цветаевой, но не обсуждает её тематику и проблемы. Целью нашего
исследования является революционная тематика и проблематика очерков
«Герой труда», «Слово о Бальмонте», «Пленный дух», повести «Повесть о
Cонечке», дневниковой прозы «Октябрь в вагоне», «Вольный проезд», «Мои
службы», «Из дневника», «Чердачное».
Прозу Цветаева начала писать в 30-е годы. Проза её была «немного
насильственная», как объясняла сама Цветаева. Революция воплощена в
многочисленных образах людей, встреченных поэтом в 1917-1919 годы.
Вспоминая своих современников К.Бальмонта, В.Брюсова, А.Белого,
М.Волошина, С.Голлидей и. т. д., Цветаева пишет их образы на
историческом фоне революционных лет, ибо, как она сама говорила, «из
времени не выскочишь». Проза Цветаевой есть, прежде всего, обличительный
документ, свидетельствующий против революции и большевиков. Возьмём,
например, очерк «Слово о Бальмонте». Идёт описание юбилея К.Бальмонта во
«Дворце Искусств». Бальмонта приветствуют английские гости. В устах
мужеподобной англичанки мелькают слова «пролетариат» и «Интернационал».
Отвечая на приветствие, Бальмонт замечает, что не любит слово
Интернационал, и предлагает о замене его на слово «всенародный». Далее
Бальмонт объявляет, что никогда не был поэтом рабочих, но замечает, что
это, может, ещё будет ( двойной реверанс поэта и в сторону
коммунистки-англичанки и в сторону пролетариата. В небольшом абзаце
Цветаева успевает выразить неприязнь к коммунистке-англичанке («толстая
мужеподобная»), гордость и восхищение Бальмонтом («славянское
гостеприимство»), и согласие с тем, что говорит Бальмонт о
«несправедливости накрытого стола жизни для одних и объедков для
других». Цветаева коротко замечает: «Обеими руками подписываюсь». Это
замечание свидетельствует о взглядах Цветаевой на принципы общественного
устройства, которые, по её мнению, должны быть основаны на законе
социальной справедливости. Народу очень много. Кто-то протискивается с
другого конца зала с креслом в руках и, мощно вознося его над головами
присутствующих, мягко опускает рядом с Цветаевой. Цветаева восхищена
силой и ловкостью мужских рук и спрашивает – кто это? Это – английский
гость. И – в скобках, как бы вскользь, замечание: «(Кстати, за словом
гость совершенно забываю: коммунист. Коммунисты в гости не ходят, ( с
мандатом приходят!). Топорное лицо, мало лба, много подбородка – лицо
боксёра, сплошной квадрат».
??|????????????|????????????|
???????????|
???????????????|? поняла одну истину о революции, и всем потом
предлагала совет: главное, понять, что всё пропало, тогда всё будет
легко. Легко будет ходить в башмаках, в которых шнурки заменены
верёвками, носить мужскую, серую фуфайку, ибо больше нечего надеть.
Легко будет после школ, гимназий, пансионов, гувернанток, иностранных
языков вырезать из газет заметки и наклеивать их на большие листы
картона, которые скоро сожгут за ненадобностью. Главную – заветную! –
мысль Цветаева вложит в уста молодой сотрудницы, с которой вместе
работала. Отец этой сотрудницы служил швейцаром в одном из домов, где
часто бывал Ленин. Сотрудница Цветаевой, бывая на работе у отца, часто
видела Ленина, и мечтала убить его: «Идёт он мимо меня, Марина Ивановна,
я: «Здрасьте, Владимир Ильич!» – а сама (дерзко-осторожный взгляд
вокруг): ( Эх, что бы тебя, такого-то, сейчас из револьвера! Не грабь
церквей! (разгораясь): ( И знаете, Марина Ивановна, так просто, – вынула
револьвер из муфты и ухлопала!.(Пауза). – Только вот стрелять не умею. И
папашу расстреляют.Попади мой негр в хорошие руки, умеющие стрелять и
умеющие учить стрелять, и, что больше, ( умеющие губить и не жалеть –
э-эх!..». Когда такие руки, умеющие стрелять, на Ленина найдутся,
Цветаева запишет в дневнике, что к ней постучался в дверь незнакомый
человек и, задыхаясь, сообщил, что Ленин убит: «( О!!!
( Я к Вам с Дону.
Ленин убит и Сережа жив! Кидаюсь на грудь». Как в стихотворении «Молвь»
( О!!! – восторг. Этими своими возгласами Цветаева все свои политические
взгляды обозначила ярче и точнее некуда. Через 5 1/2 месяцев службы
Цветаева увольняется. Она сыта ею по горло. Цветаева отдаёт должное
коммунистам, которые её на службе столь долгое время держали, хотя она
ничего не делала. В царское время, размышляет Цветаева, её и дня бы не
держали. Правда, в царское время чиновников вряд ли заставляли
заниматься такими глупостями, как наклеивание газетных вырезок на листы
картона. Цветаева пока ещё не догадывается, что при социализме имитация
деятельности станет нормой. От коммунистов лично Цветаева «зла не
видела». Может быть злых не видела, прибавляет Цветаева на всякий
случай. «И не их я ненавижу, а коммунизм», ( утверждает она. Она не
видела зла от тех, с кем встречалась. Цветаевой повезло не встречаться с
коммунистами на поле боя, или в застенках ЧК, или на их собраниях. Ей
повезло не сталкиваться с коммунистами в 30-е годы. И, стараясь не
говорить дурное о тех коммунистах, с которыми её столкнула судьба,
Цветаева конечно права, потому что непосредственно в личном контакте они
её ничего плохого не сделали. Но не любя коммунизма, Цветаева как-то
прекраснодушно забывает или не хочет замечать, что каждый конкретный
коммунист являлся проводником коммунистических идей в её стране, и так
или иначе способствовал разрушению её любимого старого мира, и был
причастен революции, разрушившей этот мир. Цветаеву всегда отличало
великодушие по отношению к врагам. Она превосходно понимала, к тому же,
что коммунисты бывают разные: есть опричники, есть люди по-своему
совестливые, есть искренне заблуждающиеся, есть фанатики. Ненавидя
коммунизм как принцип общественного устройства, Цветаева никогда не
ненавидела всех коммунистов скопом, без разбору, зоологической
ненавистью только за то, что её убеждения не совпадают с их убеждениями.
Цветаева смотрела не на ярлык, а на самого человека и судила о человеке
не по ярлыку, и даже не по тому, кем сам себя человек считает, а по его
отношению лично к ней, Цветаевой. Сегодня можно только удивляться, что
Цветаевой так повезло при её довольно-таки дерзком и рискованном
поведении в присутствии большевиков. То она радуется, не скрывая чувств,
в присутствии Закса убийству Ленина, то читает полному залу большевиков
стихи о белых офицерах, то прилюдно крестится в память об убиенном Царе,
то в присутствии Луначарского читает монолог дворянина из своей пьесы и
сожалеет, что читает не в лицо Ленину. Цветаевой повезло. И за меньшие
грехи, а то и вовсе без вины людей в те годы ставили к стенке. Цветаеву
берёг Бог. Цветаева рассказывает, что после чтения этой пьесы заведующий
«Дворцом Искусств» заплатил ей 60 рублей. В те годы на 60 рублей можно
было купить 6 коробок спичек. Цветаева заключает свой очерк «Мои службы»
следующей фразой: «я на свои 60 рублей пойду у Иверской поставлю свечку
за окончание строя, при котором так оценивается труд». Свечка
поставленная Цветаевой за окончание советского строя – посильный вклад в
дело его уничтожения. В дневниковых записях 1918-1919 гг. есть у
Цветаевой маленький рассказик – зарисовка из жизни. Идя с дочерью мимо
церкви Бориса и Глеба, Цветаева замечает, что идёт служба, и входит в
церковь. Храм полон. Батюшка произносит речь, призывая прихожан по
первому удару колокола в любой час дня и ночи бежать в храм и защитить
святыню. Священник призывает воздеть голые руки с молитвою, и
посмотреть – дерзнут ли враги идти с мечом на толпу безоружных людей.
Сей воин Христов призывал костьми лечь на ступенях храма. Цветаева
молится вместе со всеми, повторяя «Дай, Бог!». От храма на углу
Борисоглебского переулка и Поварской улицы, где вместе с другими
прихожанами молилась тогда Цветаева об избавлении страны от большевиков,
осталась пустая ровная площадка. Храм большевики снесли. Священник,
наверняка, принял мученическую смерть. За годы революции и гражданской
войны в России было уничтожено полмиллиона священников. Ещё одно
свидетельство страшных лет (1919-1920) «Чердачное». Цветаева описала
один день своей жизни – день одинокой женщины с двумя маленькими детьми
на руках среди революционной разрухи. Это описание невозможно читать без
слёз: каждый такой день – борьба за выживание с неизвестным результатом
в конце дня. И над всем этим ужасом борьбы за выживание – душевная жизнь
поэта, страдающего от утраты старого мира и продолжающего писать стихи.
И вопль этого поэта: «О, если б я была богата!<.>Раньше, когда у меня
всё было, я и то ухитрялась давать, а сейчас, когда у меня ничего нет, я
ничего не могу дать, кроме души – улыбки – иногда полена дров (от
легкомыслия!) – а этого мало». И видение голодного Бальмонта – другого
поэта – спасающегося от холода в постели, произносящего беспомощно: «О,
это будет позорная страница в истории Москвы!» Бальмонт ошибался:
позорная страница не в истории Москвы, но в истории России! С 1917 по
1922 год Цветаева отчётливо осознала, кого, и что она ненавидит. Она
ненавидела революцию, коммунизм, Ленина, комиссаров, террор, ЧК,
отдельно взятых большевиков, вроде Закса, переметнувшихся к большевикам
интеллигентов, и – буржуа, мещан, шкурников, хамелеонов. Буржуа
удостоились её ненависти за отсутствие каких бы то ни было идеалов,
кроме единственной мечты – разбогатеть любыми способами и сохранить
богатство любыми путями при любом режиме. Интуиция подсказывала
Цветаевой, что и революционер-большевик, и буржуа, которого большевики
стремились извести, как класс – одного поля ягоды, ибо между ними нет
принципиальной разницы. По определению В.Гюго, буржуа это
удовлетворённая часть народа (материально удовлетворённая). Разницы нет,
потому, что и простой народ, и революционер, и буржуа руководствуются
низшими материальными интересами. Цветаева в своём понимании существа
революции, гражданской войны и коммунизма придерживалась тех же
взглядов, что и В.Соловьёв, полагавший, что причиной всякий войны и
революции является зависть и корысть, а между миром буржуа и миром
социализма нет принципиальной разницы, потому что: «То обстоятельство,
что социализм <.> ставит нравственное совершенство общества в прямую и
всецелую зависимость от его хозяйственного строя и хочет достигнуть
нравственного преобразования или перерождения исключительно лишь путём
экономического переворота, ясно показывает, что он, в сущности, стоит на
одной и той же почве с враждебным ему мещанским царством – на почве
господства материального интереса» [2, 414]. Цветаева ставила духовные
ценности выше материальных. Она служила духовным ценностям. Она их
создавала сама. Больше того, материальные ценности для неё как бы вообще
не существовали. Кстати, в этом тоже кроется причина её одиночества и
непонимания современниками, страдавшими от утраты материальных ценностей
в революцию. Цветаева говорила, что на деньги ей плевать, что она могла
бы зарабатывать вдвое больше, но это для неё не главное, что нужно быть
мёртвым, чтобы предпочесть деньги – творческой свободе, доброму имени,
репутации честного человека. Ненависть Цветаевой к коммунизму
объясняется не только тем, что коммунизм ставит материальное выше
духовного, но и тем, что коммунизм навязывает всем и каждому свои
ценности при помощи самых отвратительных способов насилия над личностью.
Сама сущность этого строя, распознанная Цветаевой со всей присущей ей
прозорливостью, вызывала её глубокое отвращение. Цветаевой были чужды и
враждебны схематизм, уравниловка, упрощение, стремление всё разнообразие
жизненных форм втиснуть в мертвящую схему коммунистических догм, жажда
уничтожить всё, что в эти схемы не укладывается. Она не понимала и не
принимала навязывание принципа коллективизма. Ей казалось отвратительным
подавление личности; установка ( сделать мнение большинства, вне
зависимости истинности или ложности этого мнения, первенствующим и
преобладающим; принцип количества объявить выше принципа качества;
поставить низшие формы жизни ( над высшими; утвердить веру в человека и
уничтожить веру в Бога. После России Цветаева жила в странах с
демократическим и республиканским способами управления, которые
обеспечивали хотя бы минимум свобод. Демократический строй «допускает,
<.> хотя и с подчинённым значением существование и других жизненных
начал» [2, 415]. Нечего и говорить, что при монархии в России
допускались разнообразные жизненные начала, вплоть до существования
подозрительных политических кружков, партий, союзов, обществ,
впоследствии этот строй и погубивших. Не признавая равенства в обществе,
Цветаева отвергала самоё мысль, что низшее может управлять государством
и лишать всех видов свободы – высшее. Цветаевой было понятно и близко
высказывание В.Соловьёва: «различие состояний или классов не противно
идее гражданского общества, если только взаимоотношение между ними
определяется их внутренним качеством. Но если группа людей, по природе
более способных к трудам служебным, нежели к познанию и осуществлению
высшей правды, получит преобладание в обществе и заберёт в свои руки все
дела управления и воспитания народного, а люди истинного знания и
мудрости будут принуждены посвящать свои силы материальным заботам, то
при таком строе государство будет противоречить своей идее и потеряет
всякий смысл. Государство низших сил души над разумом в отдельном
человеке и господство материального класса над интеллектуальным в
обществе суть два случая одного и того же извращения и бессмыслия» [2,
323]. В «Повести о Сонечке», написанной в 1937 году, главной героиней
является не только Сонечка, но и революция, ибо действие – общение душ –
происходит в дни этой самой революции,
в 1918-1919 годы. Отношение Цветаевой к этим годам выражено вполне
политично, и никак не аполитично. Революция есть хаос. Хаосу
противостоит Сонечка: «Третьим действующим лицом Сонечкиной комнаты был
– порядок. Немыслимый, несбыточный в революции». Сонечка сама убирает
свою комнату. Её прислуга Марьюшка весь день стоит по очередям за
воблой, постным маслом и гробом. Очередь, вобла и, гроб – неотъемлемые
атрибуты революции. Очередь – символ недостатка необходимого. Вобла –
символ скудости пропитания, потому что всё, кроме воблы, из пропитания
выбыло. Гроб – символ смерти. Революция пожирает жизни. Революция
питается чужими жизнями. С гробом в повести – отдельная история
комического характера. Вернее, была бы комической, если бы не была столь
жестокой и абсурдно-бессмысленной. Такая история только в такое время и
возможна. Марья получила по карточке широкого потребления голубой гроб,
потому что «гроб сейчас – роскошь». Бабка требует гроб розового цвета,
ибо она девица и в голубом мужеском лежать не желает. Приказчик,
рассвирепев, орёт: «Революция, великое сотрясение, мушшин от женщин не
разбирают, особенно – покойников». Марья притащила гроб домой – про
запас. А приказчикова фраза – точное определение революции: великое
сотрясение мозгов и умов, приведшее к хаосу и абсурду. Нечего и
сомневаться, что Цветаева собственное определение революции в уста
приказчика сама и вложила. В повести противопоставлены два героя:
равнодушный к политике, красивый (ангельской красотой) актёр Завадский и
не равнодушный к политике, красивый (мужественной красотой) Алексеев. В
Алексееве Цветаева отмечает черту характера, присущую и ей самой. Эта
черта характера – прямота, прямость, как говорит Цветаева. По
определению Цветаевой, «односмысленно и по кратчайшей линии между двумя
точками» прямота определяет отношение человека к миру. Прямота,
твёрдость, решительность и непреклонность натуры Алексеева делали его
надёжным другом и оплотом. Главное в нём было – чувство справедливости.
Всё это вместе взятое приводит Алексеева к решению – ехать на Юг.
Другими словами – пробиваться к белым. Алексеев говорит Цветаевой:
«Марина Ивановна, мне здесь больше нечего делать. Здесь не жизнь. Мне
здесь – не жизнь. Я не могу играть жизнь, когда другие – живут. Играть,
когда другие – умирают. Я не актёр». И, чтобы не оставалось сомнений,
куда и зачем едет Алексеев, в последний день прощания Цветаева
вкладывает в уста дочери молитву: «Дай, Господи, Володе счастливо
доехать и найти на Юге то, что ищет. И потом вернуться в Москву – на
белом коне. <.> Аминь». Володя Алексеев пропал на Юге без вести тем же
летом 1919 года. Цветаева также восхищается мужеством маленькой Сонечки,
носившей обеды юнкерам в храм Христа Спасителя через красноармейцев, или
рассказывающей красному солдату о несуществующем муже, который идёт с
Белой Армией Колчака на Москву. И пронзительный рассказ о голодном
ребёнке, к которому Сонечка приходит с пустыми руками, потому что
«гадкие большевики ничего сегодня не выдали (даже воблы), и царя убили и
Ирину голодную посадили». Сонечка обещает, что может быть завтра будет
сахар или картошка, но ребёнок не понимает, что такое «завтра», ему
хочется есть сейчас. И Сонечка восклицает: «О, Марина! Ведь сколько я
убивалась, что у меня не будет детей, а сейчас – кажется – счастлива.:
ведь это такой ужас, такой ужас, я бы просто с ума сошла, если бы мой
ребёнок просил, а мне нечего было дать. Впрочем, остаются все чужие».
Цветаева в «Повести о Сонечке», давая психологический портрет актёра
Завадского, назовёт его слабым и бесстрастным, ибо имел только две
страсти – к театру и к самому себе. Цветаева жаждет услышать от него
главное, принимая во внимание то, что происходит в мире: «Что я помню из
его высказываний? На каждый мой резкий, в упор, вопрос о предпочтении,
том или ином выборе – хотя бы между красными и белыми – «Не знаю.Всё это
так сложно.» (Вариант: «так далеко – не – просто», по существу же «мне
так безразлично»). Цветаева, сразу и навсегда определившая, что она – с
белыми, не одобряет равнодушия Завадского. Отсюда и определение главной
черты его характера – слабость. Другое дело – Алексеев, которым Цветаева
восхищается. Революция у Цветаевой предстаёт в повести не только через
проблему выбора – «с кем ты?», не только через символы воблы, очереди и
гроба, не только через образ голодного ребёнка, но и через образ-символ
обуви, которую носит Сонечка: тупорылые, тяжёлые башмаки на маленьких
Сонечкиных ногах, делающие из молодой женщины – пугало. И у самой
Цветаевой в годы революции были ужасные, тяжёлые, грубые ботинки с
верёвками, вместо шнурков. Коллонтай в те же годы щеголяет в роскошных
норковых манто и накидках, конечно же, конфискованных с чужих плеч «в
пользу революционного народа». Женщина в годы революции это вообще
особая тема в прозе Цветаевой: женщина, которая лишена всего, что она
имела; ищущая пропитания для себя и детей; готовая на всё, ради них;
таскающая тяжёлые мешки с картошкой и углём; кое-как одетая и стоящая в
очередях в морозы за воблой и гробами. Она, чтобы выжить, перебирает
гнилой картофель в тёмном холодном подвале в надежде найти целые
картофелины; ворует бумагу (и не одну только бумагу); садится с риском
для жизни в переполненные поезда и едет, стоя на одной ноге, в
деревенскую местность в надежде обменять барахло на муку и сало. Она
ждёт вестей от пропавшего мужа. Весь быт революции всей тяжестью
обрушился именно на женщину, уродуя, калеча и медленно убивая её. Самым
обличительным документом в этом смысле является очерк Цветаевой
«Чердачное», в котором она описывает опыт своего выживания в 1919-1920
гг. Вся проза Цветаевой, в которой так или иначе раскрывается тема
революции, говорит о том, что общество должно быть устроено на принципах
социальной справедливости, и что подобное устроение общества не должно
достигаться при помощи революций.
ЛИТЕРАТУРА
Бродский о Цветаевой: интервью, эссе. – М.: Независимая газета, 1998.
Соловьёв В. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьёв В.
Сочинения: в 2 т. Т.1. – М.: Мысль, 1990.
Цветаева М. Собрание сочинений: в 7 т. Т.4. – М.: Эллис Лак, 1994.
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
