Гендерная проблематика в прозе Людмилы Петрушевской
Женское движение на Западе конца 60-х – начала 70-х годов ХХ века
положило начало гендерным исследованиям в социологии. Понятие «гендер»
впервые использовано в 70-е годы для описания социально-определенных
характеристик мужчин и женщин в отличие от биологически определенных
характеристик, называемых «пол». Сегодня гендерная проблематика
достаточно актуальна. Это обусловлено следующим: изменения, охватившие
все сферы постсоветского пространства, переориентировали стереотипы
гендерного поведения. В советское время женщина была устранена от
принятия решений и имела ограниченные возможности для самореализации, а
поэтому – слабый интерес к общественной, социально-экономической
деятельности. Однако гендерная проблематика – это не исключительно
«женский вопрос». Гендерные проблемы охватывают сферы социального
существования полов, то есть отношений реальных мужчин и женщин. По
словам исследователя Ирины Грабовской, «у нас же эта тема…
воспринимается лишь как сфера «существования» женщины. Очевидно, по
установившейся привычке считать все другие сферы общественного
существования мужскими» [2, 53].
Сегодня среди населения Украины женщины составляют 54%. Поэтому
социальная позиция и самоощущение женщин в значительной степени
определяют ситуацию в обществе. С другой стороны, общее положение
социума отражается на качестве жизни женщины. Этим обусловлена
актуальность выбранной нами темы и цели исследования – рассмотреть
отражение современной гендерной ситуации в «женской прозе», на материале
произведений Л.Петрушевской проследить особенности самопознания,
самовыражения женщины в литературе, ее взгляд на мир и на себя в этом
мире.
Специфика современной «женской» прозы сегодня недостаточно исследована.
Существовавшие представления о ней как о сентиментальной, жеманной,
слащавой развеялось с появлением целого ряда произведений, освещающих
актуальные проблемы места женщины в постсоветском обществе, проблемы
взаимоотношений полов, проблемы семьи и многие другие.
Литературный процесс последних десятилетий ХХ века обозначен небывалой
активизацией женского творчества в Украине и России. Наряду с
украинскими писательницами: Оксаной Забужко, Евгенией Кононенко,
Надеждой Тубальцевой, Эммой Андриевской – интерес читателей и критиков
вызывает и творчество русских авторов: Виктории Токаревой, Людмилы
Улицкой, Галины Щербаковой, Татьяны Толстой, Людмилы Петрушевской.
Людмила Петрушевская на сегодняшний день – одна из самых известных и
популярных представительниц «женской прозы». Современная литературная
критика связывает Петрушевскую с «другой» прозой, осваивающей
«табуированные» для советской литературы жизненные реалии. По словам
исследователя Татьяны Давыдовой, «после Горького социальное «дно» нашло
своего исследователя и художника в лице Л.Петрушевской» [4, 33]. Сама
писательница подчеркивала: «Мое рабочее место на площади, на улице, на
пляже. На людях. Они, сами того не зная, диктуют мне темы, иногда и
фразы… А я все равно поэт. Я вижу каждого из вас. Ваша боль – моя боль»
[4, 34].
Произведения Петрушевской поражают гиперболизированной концентрацией
отрицательного, а изображение жизни как абсурда наводит на мысли об
аналогиях с экзистенциализмом. Так, предмет ее рассказа «Али-Баба» –
существование алкоголиков, опустившихся людей, в реквиемах «Бацилла» и
«Богема» показана жизнь столичных наркоманов и представителей богемы.
Порой писательница изображает мир творческих людей либо научных
работников («Жизнь – это театр», «Смотровая площадка»), но и в этом
случае неизменным остается выбранный художественный ракурс – изображение
несложившейся либо разрушенной женской судьбы. Из мира литературы, где
женщина была лишь малой и невыразительной частью жизни мужчины, мы
вместе с Петрушевской попадаем в зазеркалье, в мир, увиденный с обратной
стороны.
Основная тема многих произведений Петрушевской – изображение женской
любви – к мужчине, детям, внукам, родителям. Скромная библиотекарь
Пульхерия, героиня рассказа «По дороге бога Эроса», увидела в своем
возлюбленном не седого и немолодого человека, сумасшедшего гения, а
мальчика, «ушедшее в высокие миры существо, прикрывшееся для виду седой
гривой и красной кожей» [6, 49]. Пульхерия отдала этому чувству всю себя
без остатка. В рассказе «По дороге бога Эроса» показан и феномен мужской
любви. Возлюбленный Пульхерии изображен как бы на втором плане, словно
призрак. Автор не называет его имени, в произведении не встречается ни
одной его реплики, всю информацию о нем мы получаем от других людей.
Если героиня поглощена любовью к нему, то он выступает в произведении
лишь как объект любви, он пассивен. В жизни Пульхерии он появляется
словно Каменный гость. Портрет героя довершает лаконичная авторская
ремарка: «Гость ценил недоговоренность, внезапность, свободу и нападал
только из-за угла» [6, 49].
В изображении мужчины Л.Петрушевская не допускает иллюзий. Иллюстрация
этого – портретная характеристика героя в рассказе «Темная судьба»;
«неприятный внешний вид, и все тут. Расстегнутая куртка, расстегнутый
воротник, бледная, безволосая грудь. Перхоть на плечах, плешь, очки с
толстыми стеклами. Вот такое сокровище привела к себе в комнату эта
женщина, решившая раз и навсегда покончить с одиночеством» [6, 48].
Как считает исследователь Татьяна Касаткина, «мужчина в произведениях
Петрушевской предстает как существо недовершенное. Можно даже
представить себе, что это просто искаженная женщина, женщина-недоделка»
[4, 6]. Свои наблюдения критик иллюстрирует «забавно» при помощи
популярной генетики. Как известно, мужчины – носители ХУ хромосом, а
женщины – ХХ хромосом, этим и определяется пол. Графически У это не
более чем Х с отломанной ножкой. Можно вообразить, что такие качества,
как преданность, способность к самопожертвованию и настоящей
человеческой любви, которая обычно не разделяется у женщины с половой
любовью и так часто не имеет к ней никакого отношения у мужчины, – все
это и было заложено в ту самую отломанную ножку Х, из которой образуется
У мужской хромосомы. Впечатление это довольно слабо соответствует
действительности, и возникает от факта, общего и для женской, и для
мужской прозы: представитель противоположного пола неизбежно будет
схематичен». Схематическое изображение мужчины у Петрушевской несет на
себе определенную нагрузку: получается не просто видение другого, но
своего рода видение насквозь, видение мужчины вне тех одежд, в которые
он себя облек. Это срывание с мужчины всех качеств, которые были
«вписаны» в него всей предыдущей литературой и культурой. Дело не в том,
что Петрушевская всегда на стороне женщины; она – со стороны женщины.
Мужчина у Петрушевской так всегда и будет «толстеньким ребенком», ничего
не понимающим и безответственным, – причиной, поводом для любви, для
самоотдачи. Женщина у Петрушевской всегда поставлена в самые
унизительные обстоятельства, но при этом она совсем не предстает
маленькой, забитой и униженной. Она – целый мир, к которому мужчина
относится как часть к целому.
1®>AH’PET?Z°^NdEl?nlpnrpr?rBs/eeeeeeeeeeeeeeeeeeeeessO
&
gdUe’
„?`„?a$gdUe’
Женщина Петрушевской никогда не бывает одинока. Она умрет или вывернется
из одиночества. И Татьяна Касаткина отмечает: «В ситуации, когда мужчине
будет естественно уйти в одиночество и отчужденность, женщина предпочтет
ненависть отчуждению. Она предпочтет раскаленное железо скандалов и
истерик холоду молчания, как это делают героини в рассказах «Отец и
мать», «Медея» [5, 24]. Для мужчины отстаивание своего одиночества –
победа. Одиночество женщины воспринимается как позор. О героине рассказа
«Темная судьба» Л.Петрушевская пишет: «Ее недавно бросил муж, и она
пережидала свой позор в одиночку» [5, 24].
Пожалуй, наиболее четко концепция взаимоотношений мужчины и женщины у
Петрушевской воплощена в рассказе «Случай Богородицы». В этом
произведении автор соединяет в одном герое и мужа, и сына, и бросившего
женщину возлюбленного. Рассказ разделен на две части: в первой
описываются нынешние отношения матери и сына с ее тоской о нем, а во
второй – как бы до начала времен – повествуется о том, как она его от
себя гнала и отталкивала, сломав его привязанность. Но он ничего не
помнит об этом, и она не посмеет ему напомнить. Испытывая вину, она
пытается окружить его собой, а она из последних сил отстаивает свою
свободу. Именно так в рассказе прослеживается мысль о том, что причина
ухода мужчины от женщины кроется в вине женщины перед ним – в том, что
она в свое время его каким-то образом отторгла. Именно поэтому мужчина и
стремится превратить тягу к женщине в простую физиологическую
потребность. «Потому, – пишет Касаткина, – проститутка оказывается самым
любимым и уважаемым человеком» [5, 28].
Произведения Л.Петрушевской достаточно жестки и безиллюзорны. Она
говорит о боли и болезни общества, симптомом которой является разрушение
Дома, распад мира семьи: ее спасающий круг, круг любви и обороны,
утрачен. Проникающая радиация социального и нравственного неблагополучия
порождает часто «семьи-мутанты». Так, в рассказе «Отец и мать»
многодетная семья держится не на любви, а на взаимной ненависти
родителей, и многочисленные дети рождены не в любви, а в ненависти, для
матери они – живой укор «труженицы и страдалицы трутню-отцу».
Но еще чаще семьи-«мутанты», изображенные в прозе Л.Петрушевской, не
только неполноценны, но и внешне уродливы, увечны. В повести «Свой круг»
слова, обозначающие родство, в новом контексте звучат кощунственно и
почти непристойно: «Мои родственники теперь также и Марина, и сам Серж,
хоть это смешной результат нашей жизни и простое кровосмешение, как
выразилась Таня, когда присутствовала на бракосочетании моего мужа Коли
с женой Сержа Маришей» [6, 332]. Не менее жуткое впечатление производит
рассказ «Дочь Ксении». Главная героиня, пожилая проститутка Ксения, ждет
выхода из зала суда своей дочери, тоже проститутки, ждет в толпе
любопытных мужчин, их общих «мужей», среди которых есть и 12-летний
мальчик, который похаживал к ним в «вертеп».
Дом терпит катастрофу тогда, когда женщина-домостроительница сама
превращается в разрушительницу – эта мысль Л.Петрушевской объединяет
многие ее произведения. Разрушительная сила в женщине существует не как
врожденный инстинкт, а как ответ на невыносимое давление жизни. Энергия
распада направлена не только вовне, но и внутрь женской души, которая,
причиняя боль, сама корчится от боли. Вспомним хотя бы рассказ «Свой
круг», где героиня совершает надругательство над собой, над душой своего
ребенка во имя его спасения.
Еще более страшной представляется судьба героини рассказа «Выбор Зины»,
которая в военное лихолетье уморила младшего сына, дабы дать возможность
выжить двум старшим дочерям («Это произошло потому, что детей было трое,
мужик помер, начинался голод, надо было становиться на работу, а куда
грудного трехмесячного, с ним не поработаешь, а без работы всем
погибать») [6, 154]. В произведении звучит мысль о заразительности
ненависти, передающейся из поколения в поколение – ненависти «к младшему
сыну, лишнему ребенку». Как пишет Касаткина, «Петрушевская отчасти сама
играет роль такой же матери-разрушительницы для своих читателей – и
особенно читательниц: тех, кто знаком с ее миром, мало что испугает в
жизни» [5, 29].
Центральное место в прозе Петрушевской прочно занято женщиной, живущей в
страшном мире. Боль и грязь того, что зовется жизнью, проходит сквозь
женщину, она как бы является носительницей этой боли и грязи, как в
рассказе «Вот вам и хлопоты». Аборт, рождение мертвого ребенка – это то,
что мужчина, столкнувшись, может вынести, стиснув зубы, или – не вынеся
– сбежать. Но у женщины нет никакого выбора, она не может от этого
убежать, заключая все это внутри себя. Мужчина может попытаться,
перебрав жизнь, выбрать из нее только те стороны, которые представляются
счастливыми и необременительными. Однако рассказ «Вот вам и хлопоты»
заканчивается характерным напоминанием: но ведь ему все равно не уйти,
«он-то все равно будет умирать, и жена его умрет, вот вам и
хлопоты» [5, 30]. Он напоминает о том, что те боль и грязь, которые
происходят в женщине из-за того, что люди называют жизнью, неизбежно
втянут в себя и мужчину. И если он всю свою жизнь пытался остаться в
сфере легких касаний к «плодоносной грязи жизни», то смерть придет к
нему как незнакомое и грозное, пугающее и чужое.
Л.Петрушевская разрушает красоту женского облика – уже в силу того, что
живой человек не может быть всегда так же прекрасен, как нарисованная с
него гениальным мастером картина или вылепленная гениальным скульптором
статуя.
Итак, появление полноправной «женской» прозы изменило лик мира,
создаваемого литературой. Поставленные лицом к лицу, «мужская» и
«женская» проза отвечают на вопросы друг друга, каждое начало обретает
свое завершение в другой половине целого.
Безысходное одиночество человека и беспощадная алчность жизни как закон
бытия – вот та трагическая истина, к которой вместе со своими героинями
приходит Петрушевская. Именно поэтому она так активно отстаивает право
женщины: жить лучше, и главное – в любви.
ЛІТЕРАТУРА
Бавин С. Обыкновенные истории: Л.Петрушевская. Библиографический очерк.
– М., 1995. – 37 с.
Ґендер і культура: Зб. ст. / Упоряд.: В. Агеєва, С.Оксамитна. – К.:
Факт,
2001. – 224 с.
Горшило Е. Художественная оптика Петрушевской: Ни одного «луча света в
темном царстве» // Русская литература ХХ в. – Направления и течения –
Екатеринбург, 1996. – Вып. 3. – С.109-119.
Давыдова Т.Т. Сумерки реализма (о прозе Л. Петрушевской) // Русская
словесность. – 2002. – №7. – С.32-36.
Касаткина Т. «Но страшно мне: изменишь облик ты…» // Новый мир. – №4. –
1996. – С.20-36.
Петрушевская Л. Дом девушек. Рассказы и повести. – М.: Вагриус, 1998. –
447 с.
Прояева Э. Герои 80-х «на рандеву» // Литературный Киргизстан. – 1989. –
№5. – С.118-123.
Прусакова И. Погружение во тьму // Нива. – 1996. – №8. – С.186-191.
Савкина И. «Разве так суждено меж людьми?» // Север. – 1990. – №2 –
С.149-153.
Щилова Е. «Во тьму – или в никуда?» // Нива.–1995. – №8. – С.191-197.
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
