Милюков

ВВЕДЕНИЕ

«…Моя жизнь слишком тесно переплеталась с моей политической
деятельностью» ) — так писал о себе сам Милюков. И действительно его
жизнь, особенно ее зрелая пора, была целиком поглощена политикой.
Политическая деятельность Милюкова, создателя и неизменного лидера
конституционно-демократической партии в России, незаурядного политика,
публициста и ученого-историка неразрывно была соединена с историей
России, тремя российскими революциями, с историей русского
конституционализма и парламентаризма. Опыт его политического и научного
творчества, с его достоинствами и недостатками, успехами и поражениями,
составляет ту часть культурного наследия, которое оставили нам наши
предшественники — представители различных политических и научных
направлений и которое должно стать, наконец, предметом пристального и
непредвзятого изучения.

ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

П. Н. Милюков родился 15(28) января 1859 г. в Москве. Его отец служил
городским архитектором, инспектором художественных училищ и преподавал в
Московской школе зодчества и ваяния; в конце жизни он работал оценщиком
в одном из московских банков. Мать происходила из рода Султановых,
владела имением в Ярославской губернии, где крестьяне оставались на
оброке и «по старине… продолжали ездить с оброком к помещице в
Москву». По воспоминаниям Милюкова, его мать была властной женщиной, в
семье играла первую роль, постоянно противопоставляя свою «султановскую
породу» отцовской — «низкого происхождения». Отец, человек более мягкого
характера и менее яркой индивидуальности, стушевывался перед ней и
всецело ей подчинялся.

В беспечные гимназические годы Милюков с друзьями увлекался рыбной
ловлей, сбором коллекций бабочек, охотой, далекими лесными прогулками.
Все это происходило на даче в Пушкино, построенной в русском стиле по
проекту отца. В это время зародился устойчивый интерес Милюкова к поэзии
и музыке. Он рано начал писать стихи; вначале это были подражания
Никитину, Пушкину, затем свои, оригинальные произведения.

На грани своего «сознательного периода» Милюков уже «бредил Вер-гилием»,
«с упоением» читал «Энеиду», делал переводы из произведений Аристотеля,
Плавта, Овидия, Цицерона, Тацита. Проявлялся интерес и к
общественно-политической жизни. В памяти юноши запечатлелись не только
факты значительных событий, но и их оценка и критическое восприятие.

Определенным этапом в оформлении мировоззрения Милюкова явился
гимназический кружок. Общие ориентиры кружка ограничивались пределами
оппозиционных настроений. В 1878 году от имени кружка Милюков написал
письмо Достоевскому с просьбой изложить взгляды писателя по вопросу о
взаимоотношениях народа и интеллигенции. Достоевский отвечал, развивая
мысли, высказанные в первой главе декабрьского выпуска «Дневника
писателя» за 1876 год о разрыве интеллигенции и народа, о том, что она
не знает народа. Спасение России он видел не в обращении к европейскому
опыту, а к русскому народу, к его смирению и «бессознательному
православию». «С такой антитезой… — вспоминал Милюков,— мы, конечно,
согласиться не смели. Но не решались и протестовать». У Милюкова еще не
готова была ответная формулировка – «Россия есть тоже Европа», но все
мысли шли в этом направлении.

Русско-турецкая война 1877—1878 гг. застала Милюкова в последнем классе
гимназии. Патриотические настроения в защиту славян были сильны в
России, особенно в среде молодежи. Милюков отправился на театр войны в
Закавказье, где служил казначеем в войсковом хозяйстве, уполномоченным
московского санитарного отряда.

В 1877 году он поступил на филологический факультет Московского
университета. Его первыми учителями были Ф. Ф. Фортунатов (сравнительное
языкознание), В. Ф. Миллер (санскрит), М. М. Троицкий (история греческой
философии). «История, — вспоминал Милюков, — меня заинтересовала в
университете не сразу». Первые преподаватели по всеобщей и русской
истории В. И. Герье, Н. А. Попов, зять С. М. Соловьева, сменивший его на
посту заведующего кафедрой русской истории, — не стимулировали интереса
к предмету и не оставили хороших впечатлений.

Все изменилось, когда в университете появились В. О. Ключевский и П. Г.
Виноградов. Виноградов, тогда молодой доцент, импонировал студентам
серьезной работой над историческими источниками и не проявлял
высокомерной снисходительности, в противовес Герье. «Только у
Виноградова мы поняли, — писал Милюков, — что значит настоящая научная
работа, и до некоторой степени ей научились». Ключевский, по мнению
Милюкова, подавлял студентов «своим талантом и научной
проницательностью. Проницательность его была изумительна, но источник ее
был не всем доступен». «Ключевский, — продолжал он, — вычерчивал смысл
русской истории, так сказать, внутренним глазом, сам переживая
психологию прошлого, как член духовного сословия, наиболее сохранив его
связь со старой исторической традицией».

Милюков принимал участие в студенческом движении, в котором существовали
как левое, так и умеренное течения. Сам поддерживал последнее. «Нам,
конституционалистам, — вспоминал он, — …противопоставлялась идея
«суверенитета народа», в виде верховной власти студенческой сходки. За
участие в очередной студенческой сходке Милюков был исключен из
университета с правом поступления на следующий год. Перерыв в учебе
использовал весьма продуктивно. Товарищ его брата по Техническому
училищу Кречетов предложил путешествие по Италии и снабдил Милюкова
деньгами на условиях постепенной выплаты. Милюков составил обширный и
подробный план путешествия — Венеция, Падуя — для рассмотрения фресок
Джотто в Arena. Болонья — для Святой Цецилии Рафаэля, Пиза — Саmро Santo
— фреска Орканья, Флоренция — раннее Возрождение, Сиена, Рим, на который
по плану приходится месяц; затем Неаполь и Помпея.

Приехав впервые в Италию в 22 года, Милюков, по его собственному
признанию, сдерживал себя от впечатлений. «Мой план был не любоваться,
не восторгаться, а учиться» 4. Оберегая себя от чрезмерных эмоций в
знакомстве с памятниками искусства, Милюков вместе в тем корректировал и
свои первоначальные замыслы. «Я, — писал он, — начал не только понимать,
но и наслаждаться» 5. Это путешествие по Италии, столь обогатившее и
восхитившее его художественное воображение, сопровождалось и чувством
одиночества и неустроенности: средств едва хватало на кратчайший путь
домой.

Милюков возвратился на IV курс университета, когда занятия в нем

уже начались. Курс был новый. Среди теперешних однокурсников Милюкова
находились М. К. Любавский и В. В. Розанов.

Теперь все время и внимание Милюкова было сосредоточено на «серьезном»
изучении историко-социологической литературы. Центром его интереса стала
работа В. О. Ключевского «Боярская дума древней Руси»;

он стая готовиться к посвящению себя русской истории.

После окончания в 1882 году университета Милюков был оставлен на Кафедре
Ключевского для подготовки к профессорскому званию. Напряженная
умственная работа поглощала много времени. Оставление в университете
налагало обязанность готовиться к магистерским экзаменам, открывало
возможности вести преподавание и улучшить свое материальное Положение.
Еще со студенческих лет он вел класс истории в Четвертой женской
гимназии, сохраняя его до высылки из Москвы (1894 г.). Затем —чал
занятия по истории в Земледельческом училище и по истории литературы в
одной из частных женских гимназий.

С 1883 по 1885 г. Милюков сдал магистерские экзамены и после пробных
лекций, дававших право после их удачного прочтения на чтение лекций в
качестве приват-доцента, остался в университете. Он читал специальные
курсы по историографии, исторической географии и истории колонизации в
России. Курс по историографии позднее был оформлен в книгу «Главные
течения русской исторической мысли» (1897). Положение приват-доцента
Московского университета изменило и социальное положение Милюкова, и
круг знакомств. Он стал членом многих московских обществ: Общества
истории и древностей Российских, Московского археологического общества.
Общества естествознания, географии и археологии, которым руководил
известный ученый Д. Н. Анучин.

Вскоре Милюков женился на Анне Сергеевне Смирновой, дочери ректора
Троицс-Сергиевой академии С. К. Смирнова, с которой познакомился в доме
Ключевского. Анна Сергеевна обладала довольно решительным характером.
Она ушла из семьи и жила на собственные средства, давая уроки музыки;
получила высшее образование. Ее научным наставником был Ключевский.
Милюков считал, что у Анны Сергеевны «несомненный Музыкальный талант» и
что она хорошая пианистка. Новый круг общения был связан с именами Н. И.
Стороженко (сосед Милюкова по квартире), И. И. Яшкулом, А. И. Чупровым,
И. И. Иванюковым и В. А. Гольцевым, молодым К. Д. Бальмонтом. На
журфиксы Янжула собирались, кроме Милюковых, известные ученые и
общественные деятели — М. М. Ковалевский, С. А. Муромцев, Вл. Соловьев.

Во время неоднократных и продолжительных поездок в Петербург для
написания магистерской диссертации Милюков сблизился и с петербургской
школой историков. Среди них — Е. Ф. Шмурло, В. А. Мякотин, К. Н.
Бестужев-Рюмин, С. М. Середонин, А. С. Лаппо-Данилевский, Н. П.
Павлов-Сильванский, В. И. Семевский, С. Ф. Платонов. Общение с ними
давало много для профессиональной работы. Расширялись его знакомства и
связи в литературном мире Москвы. Он близко сошелся с В. А. Гольцевым,
редактором «Русской мысли», сблизился с редакцией «Русских ведомостей»,
с сотрудниками «Вопросов философии и психологии», руководимых Н. Я.
Гротом.

17 мая 1892 г. в актовом зале Московского университета Милюков защищал
свою магистерскую диссертацию «Государственное хозяйство России в первой
четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого». Защита проходила по
вышедшей одноименной книге. Работа была построена на огромном
документальном материале, впервые вводимым автором в научный оборот.
Новым явился и замысел исследования: раскрытие связи реформы Петра I в
области государственного устройства с государственной экономикой страны.
Европеизация России являлась для Милюкова неизбежным результатом ее
внутренней эволюции, одинаковой как для Европы, так и для России, но
задержанной условиями среды. Идея подготовленности, органичности реформ
Петра I была завоеванием предшествующей исторической мысли. При этом в
работе утверждался тезис об ограниченности личного влияния Петра I на
проведение самих реформ.

Оппонентами на защите выступали В. О. Ключевский и В. Е. Якуш-кин.
Выступление Ключевского было противоречивым, он признавал заслуги
диссертанта, но вместе с тем считал, что в работе не доказано главное —
связь реформ с экономическим развитием. Ученый совет намеревался
присудить Милюкову степень доктора наук. «Запротестовал… Ключевский!
Его пробовали уговорить. Он остался непреклонен. Когда ему говорили, что
книга выдающаяся, он отвечал: «Пусть напишет другую; наука от этого
только выиграет» ‘. На банкете в честь диссертанта Ключевского не было.
Диссертация Милюкова была высоко оценена научной общественностью, он
получил за нее премию имени С. М. Соловьева.

В эти годы произошли изменения в семейной жизни Милюкова. Умерла его
мать. В 1889 году родился его первый сын Николай. Брат Алексей,
талантливый архитектор, стал известен. Дружба братьев сохранилась
неприкосновенной.

В начале 1890-х годов состоялось знакомство Милюкова с Л. Толстым. Н. Я.
Грот пригласил Милюкова на чтение статьи Толстого «Тулон и Кронштадт»,
которое прошло при молчаливом участии слушателей. Вскоре состоялась
новая встреча с Толстым. Его заинтересовало мнение «ученых людей» о
христианской религии. От Милюкова Толстой хотел услышать мнение о смысле
истории. Сам факт этого обращения свидетельствовал о значимости и
популярности Милюкова в среде ученых и интеллигенции. , к отмене сословных
привилегий, равенстве всех перед законом, установлении свободы личности,
слова, собраний и других демократических свобод. Национальная программа
включала право па свободное культурное самоопределение. За Царством
Польским признавалось введение автономного устройства с сеймом, за
Финляндией — восстановление прежней конституции.

Во время съезда конституционных демократов правительством был издан
Манифест 17 октября, в котором были обещаны конституция и выборы в Думу.
С помощью Манифеста царизм стремился привлечь па свою сторону либералов.
Оценка Манифеста со стороны разных политических СИЛ была различной.
Разъясняя сущность Манифеста, бочьшевики, например, призывали все силы
сосредоточить на подготовке вооруженного восстания. Октябристы признали
обещания Манифеста и открыто стали на Путь его поддержки Правые кадеты
также считали, что после Манифеста 17 октября Россия стала
конституционной страной и созрели условия для образования
конституционного правительства.

На Милюкова Манифест произвел «смутное и неудовлетворительное

впечатление» !. Он считал, что формальное провозглашение в Манифесте
политических свобод должно быть подкреплено реальными гарантиями.
Пессимистическое отношение Милюкова к Манифесту отразилось и в резолюции
съезда. Эта резолюция предлагала провести ряд политических реформ:
отменить исключительные законы, издать избирательный закон для созыва
Учредительного собрания, которое приняло бы конституцию, создать
временный Деловой кабинет на подготовительный период до созыва
законодательного народного представительства и создания правительства из
парламентского большинства и провести амнистию по политическим и
религиозным преступлениям2. Создание Делового кабинета предполагалось
согласовать с властью.

Председатель Совета министров С. Ю. Витте пригласил Милюкова, как
частное лицо, к себе на беседу для «некоторого рода экспертизы общего
политического положения и возможных выходов из него» 3.

Милюков высказал мысль о необходимости создать Деловой кабинет из
серьезных и не дискредитированных в общественном мнении товарищей
министров или иных членов администрации, реализовать обещания Манифеста
17 октября, опубликовать октроированную4 конституцию по типу болгарской
или бельгийской, основанную на всеобщем избирательном праве5. «На вашем
месте, — говорил Милюков главе правительства, — я выбрал бы кратчайшую
дорогу — если бы, конечно, ваша цель, конституция, была бы окончательно
установлена» 6. Передавая этот разговор, Милюков писал: «Он ответил мне
просто и ясно: Я этого не могу, я не могу говорить о конституции, потому
что царь этого не хочет. Я так же просто сказал ему: Тогда нам не о чем
говорить».

Все усилия Милюкова были направлены на выявление «политического лица»
партии «третьей возможности» 7. В разгар декабрьского вооружен

ного восстания, которое признавалось им несвоевременным, он призывал
объединить «сознательные элементы общества» («что не может сделать ни
правительство, ни само революционное движение»), чтобы добиться
освободительного движения с наименьшими жертвами и «спасти революцию от
нее самой», ее положительные результаты «от ее увлечений и эксцессов» ‘.
Это означало необходимость направить революционное движение в русло
парламентской борьбы. «На очереди, — писал Милюков, — стояла задача,
которая для «парламентской» политической партии была центральной: выборы
в орган народного представительства» 2, то есть в Думу.

Деятельность Милюкова в Государственных думах России составила целую
эпоху в его жизни и в жизни самой России.

Лидер партии, непререкаемый авторитет, умный и образованный человек,
тонкий и проницательный политик, Милюков умело руководил кадетской
фракцией во всех четырех Думах, хотя не являлся членом первых двух Дум.
Его общение с депутатами Думы было постоянным, его мнений ждали,
руководствовались ими в практической работе. Особая роль Милюкова в
парламентских организациях России была не случайной не только /в силу
его политического лидерства, но главным образом в силу сущности I того
политического течения, той партии, которую он представлял. Особен-I
ности его личности — способность широко и объемно мыслить, видеть

разные стороны предмета, возможные противоречия, умение находить при
уэтом точки соприкосновения противоположных мнений, улавливать
возможность компромиссов — все это обеспечивало русскому либерализму в
его кадетской форме известную жизнеспособность и живучесть. Лидер пар-^
тии был как бы олицетворением «кадетизма» и одновременно автором и 1
творцом этой политической доктрины. Партия, основным программным
положением которой было установление конституционного строя, оправданно
Я закономерно должна была погрузиться в парламентскую деятельность.
Именно в этой области могли реализоваться политические устремления и
.идеалы кадетов. Именно поэтому Милюков так всепоглощающе отдавался
дугой деятельности. Но он был реальный политик и прагматик. Реализм был
основой его политической жизни. Прагматизм все подчинял одной цели.
Милюков неоднозначно воспринимал условия российской действительности,
размышлял о степени подготовленности России к конституционному строю,
осмысливал ее опыт и современность, особенности реальной обста–мовки и
окружающих его политических деятелей.

В сложной политической борьбе образовавшихся политических пар-тий, в
период, когда первая русская революция была подавлена, а самодержавие
набирало силу, необходимо было выработать свою политическую линию.
Необходимо было осуществлять и поддерживать определяемую самой логикой
кадетской программы стабильность политической доктрины «средней линии»,
то есть такую парламентскую деятельность, существование которой зависело
от соотношения правых и левых сил, их баланса.

Поэтому тактика стала стержнем политического поведения кадетов и их
лидера. Только она могла обеспечить выполнение кадетской программы в
конкретной и реальной политической борьбе. И не случайно выступления
Милюкова на крупных политических форумах, съездах, конференциях, в Думах
всегда начинались с доклада о тактике. Это происходило не от особого
пристрастия к тактике и не от абсолютизации ее как средства политической
борьбы, в чем часто упрекают советские исследователи Милюкова, а от
сущности его позитивной программы, основанной на реальном учете сил.

Однако, разумеется, не все действия кадетской партии и ее лидера можно
объяснить достоинствами или недостатками избранной тактической линии. В
реальной практике в поведении всех политических партий имелись ошибки,
просчеты и заблуждения, связанные не только с проводимой ими тактикой,
а, главным образом, с самой реальной действительностью и реальным
соотношением сил. Под углом зрения этих исходных позиций и подходил
Милюков к своей парламентской деятельности. Его политическое credo
состояло в том, чтобы сохранить парламентаризм, существование и развитие
которого он обуславливал исторической реальностью, разумеется,
понимаемой им с точки зрения идеолога своей политической платформы.

На этом пути предстояли сложные политические комбинации, отступления,
трюки, демагогия, что всегда сопровождают политическую деятельность.
Однако при всех, казалось бы, видимых и действительно имеющих место
противоречиях Милюкова он сохранял последовательность и верность своей
основной идее — идее сохранения русского парламентаризма. Он был и
политиком, и борцом, обнаруживая удивительные силу воли и упорство в
достижении поставленной цели. Этим в значительной степени объяснялось
существование русского парламентаризма до революционных событий 1917
года.

На работу первой Государственной думы Милюков воздействовал через своих
друзей, единомышленников по партии М. М. Винавера и И. И. Петрункевича.
Ход работы самой Думы он мог непосредственно наблюдать, присутствуя на
ее заседаниях в качестве представителя прессы.

Тактика кадетов в Думе (первая Дума по своему составу была
преимущественно кадетской) исходила из вполне определенных, четко
обозначенных позиций’ оставаться в сфере разумных расчетов и в рамках
законности, осуществлять принцип солидарности между отдельными
общественными течениями. Это последнее положение Милюков образно
ассоциировал с «крещением корабля», описанным в одном из рассказов Кип

линга: «признание общей связи как результат борьбы и трение отдельных
частей новой, только что налаженной машины» 1.

Ход работы Думы — особенно отказ царя принять думскую делегацию с
ответом на тронную речь и содержащим требование законодательной, а не
законосовещательной Думы, а также разногласия с трудовиками по аграрному
и другим вопросам заставили лидера кадетской фракции корректировать свою
позицию. Кадеты начали вести себя более решительно — перешли к критике
правительства и объявили, что их «дороги» с «друзьями слева»
расходятся2. При этом «руководство общим направлением реформы, —
указывал Милюков, — должно быть оставлено в руках государства3. Отсюда
следовала со стороны кадетов и со стороны правительства обоюдная
тенденция к сближению. Это выразилось в их переговорах в мае—июле 1906
г. Переговоры дворцового коменданта Д. Ф. Трепова с Милюковым
происходили в ресторане Кюба. Милюков говорил о необходимости замены
кабинета Горемыкина, о том, что «теперь нельзя выбирать лиц; надо
выбирать направления», надо выбирать программу в целом и менять весь
правительственный курс» 4. В качестве программы правительства Милюков
предложил «ответный думский адрес», который не был принят
правительством. Переговоры не увенчались успехом.

Милюков ответил Трепову печатно, что партия не может отказаться от своих
программных положений, не теряя своего лица. Задача партии, — говорил
Милюков, — состоит не в том, «чтобы возводить новые укрепления на
заранее потерянной позиции», а в том, чтобы «разоружить революцию,
заинтересовав ее в сохранении нового порядка» 5.

Переговоры с П. А. Столыпиным, на которых присутствовал
симпатизировавший Милюкову министр иностранных дел А. П. Извольский,
так-же не были конструктивными. Столыпин вел переговоры не по существу,
а «полуиронически объяснял» Милюкову, что «министр внутренних дел есть в
то же время шеф жандармов, выполняющий непривычные для ин-Кллигенции
функции» 6. Извольский молчал, и в разговоре с Милюковым «сокрушался о
том, что русская власть всегда начинает понимать положение слишком
поздно» 7.

В правительственном «Новом времени» после этих переговоров было
сообщено, что принятие предложении Милюкова (то есть конституционной
программы. — MB), «грозит гибелью России» 1. 8 июля Николай II подписал
указ о роспуске Думы.

Главную задачу партии Милюков видел в подготовке к выборам во II
Государственную думу. Сам он не смог баллотироваться в Думу из-за своего
ценза, хотя предпринимались попытки изменить этот ценз по линии
«общества», печатавшего его книги. Но он был привлечен к следствию за
подписание «Выборгского воззвания» 2 и тем самым лишался этого права.

В итоге выборов во II Думу кадеты потеряли 80 депутатских мандатов,
произошел рост представителей правых и левых партий. У Милюкова не
осталось в среде думской фракции старых «тесных связей», «не оставалось
и тех надежд, которые заставляли прочно запереться в ее колесницу» 3. И
тем не менее он не отходил от позиции «главного рупора и толкователя
деятельности фракции» 4. Продолжение строго-парламентской деятельности
Милюков связывал с «приспособлением к новым условиям» 5, что означало
изменение тактики. Милюков предлагал перейти от тактики «штурма» к
тактике «правильной осады» самодержавия, сосредоточиться на
законодательной работе, воздерживаясь от прямого выражения недовольства
правительству, и образовать в Думе парламентское большинство. Новый
тактический лозунг — «правильная осада» самодержавия в практической
работе стал для Милюкова лозунгом «беречь Думу». Поэтому кадетская
фракция уклонилась от выражения недоверия правительственной декларации
Столыпина, так как в противном случае Дума могла быть закрыта. Этим
определялось и решение других вопросов: об амнистии, об отмене смертной
казни, о помощи безработным, аграрный вопрос и др. «Формула перехода» —
уклонение от решения, снятия с повестки дня, передача в Комиссии —
избранный кадетами метод решения многих вопросов во II Думе,
санкционированный лидером партии. Милюков, например, считал
провокационной постановку в Думе вопроса об отмене смертной казни за
политические убийства, так как Дума была неоднород-

и не могла дать однозначного решения; разногласия по этому вопросу дали
бы повод для закрытия Думы Столыпин решил воздействовать на Милюкова
«Если Дума осудит революционные убийства, — говорил ему Столыпин, — то
он готов легализовать партию народной свободы» Милюков отвечал, что он
не может распоряжаться партией, «что для нее ЭТО есть вопрос
политической тактики, а не существа дела. В момент борьбы, она не может
отступить от занятой позиции и стать на позицию своих противников,
которые притом сами оперируют политическими убийствами» 1. Столыпин
предложил Милюкову опубликовать статью с осуждением убийств. Милюков
принял это предложение условно и отправился за советом к патриарху
партии Петрункевичу. «Никоим образом! — сказал ему Петрункевич. — Как вы
могли пойти на эту )ст>пку, хотя бы условно? Вы губите собственную
репутацию, а за собои потянете и всю партию» 2. Статья не была написана.

Манифестом 3 июня 1907 г Дума была распущена.

Милюков был озабочен подготовкой к выборам в новую, третью Думу.
Третьеиюньский государственный переворот обеспечил переход от Думы с
кадетским «центром» к Думе с «центром октябристским» Октябристы в III
Думе становились «партией центра», то есть тем, чем были кадеты в первых
двух думах, от решающего голоса которых зависело голосование. Два
думских большинства— правооктябристское и октябристско-кадетское —
примечательная особенность третьеиюньской системы. Определяя тактику
партии, Милюков писал- «Мы решили всеми силами и знаниями вложиться в
текущую государственную деятельность народного Правительства. Нам
предстояло еще многому научиться, что можно узнать, понять и оценить,
только стоя у вертящегося колеса сложной и Г1 громоздкой государственной
машины» 3.

Третья Дума была наполнена «черновой», будничной работой. В качестве
руководителя фракции, уже будучи полноправным членом Думы, Милюков
выступал в Думе по всем вопросам от конституционно-политических,
национальных, вероисповедальных до вопросов народного образо-вания,
авторского права и бюджета. Но главной его темой стали вопросы
иностранной политики, по которым в Думе у Милюкова не было конкурентов.
Общее число его выступлений в III Думе достигло цифры 73. По
составленным вырезкам из отчетов том выступлений Милюкова,
предполагавшийся к изданию, но так и не изданный, составлял 600—700
страниц большого формата.

В первые же заседания Думы кадеты стали предметом яростной атаки со
стороны сторонников государственной власти. Пуришкевич заявлял, что
кадеты — самый опасный элемент, поскольку они умные и политически
образованные люди И, естественно, что Милюков, как признанный
руководитель «инкриминированного направления», сделался главной мишенью
атаки Милюкову устраивали обструкции, в его адрес сыпались
оскорбительные реплики Одну из речей Пуришкевич начал двустишием

Павлушка — медный лоб, приличное названье, Имел ко лжи большое дарованье

В другой раз, заметив у Милюкова ироничное выражение лица, он бросил в
него стакан с водой. Активное недружелюбие к Милюкову неоднократно на
заседаниям Думы выражал и Гучков В этой обстановке сложно было
регулировать отношения с правыми и левыми силами Милюков продолжал линию
на сохранение контактов с властью, необходимых для ведения пар1аментской
работы в рамках государственности При обсуждении правительственной
декларации Столыпина, который сказал, что «историческая самодержавная
власть и свободная воля монарха — драгоценнейшее достояние русской
государственности», Милюков, хотя и возражал ему, но заключил, что
«никто не предлагает фракции открыть атаку» ‘ В этом же плане
выразителен еще один эпизод, произошедший на заседании Думы Известный
кадет Ф И Родичев в одном из своих выступлений в Думе упомянул о
«столыпинском галстухе» (распространенное в то время выражение,
означавшее виселицу) В ответ на это правые и вместе с ними Милюков
встали и аплодировали присутствующему здесь же Столыпину в знак
сочувствия Кадетская фракция осталась сидеть и смотрета на Милюкова с
недоумением Милюкова после заседания упрекали кадеты и предлагали
опубликовать сообщение с признанием ошибочности поведения их лидера Сам
он объяснял свой жест как выражение протеста против личного оскорбления
в партаментской речи2.

Подобные факты не лишали кадетскую фракцию самостоятельности
стратегической позиции Милюков критически относился к указу 9 ноября
1910 г, к столыпинской аграрной политике, а также не поддерживал
аграрный проект трудовиков о национализации земли, придерживаясь
кадетского программного положения о частичном отчуждении земли. Он четко
провозгласил и спое отношение к левым партиям и методам их борьбы «У нас
и у всей России — есть враги слева» 3.

Особую позицию занимал Милюков в славянской проблеме, широко обсуждаемой
в эти годы Во главу угла он ставил государственные инте

ресы России, в то же время обосновывал необходимость нового подхода к
славянской проблеме, замены грубых методов панславизма гибкой политикой
равенства, культурно-экономического сближения всех славянских стран
Будучи постоянным и почти единственным оратором в Думе по балканским
вопросам, сохраняя свои симпатии к освободительным стремлениям
балканских народов, он считал необходимым «вставить в более широкие
европейские рамки» решение этого вопроса с учетом различных линий
международной политики

В эти годы Милюков в составе парламентской делегации ездил в Англию
демонстрировать «русский конституционный строй». Он совершил

свою третью поездку в Соединенные Штаты, читал лекции, выступал пе-

ред членами Конгресса. «Это был зенит моей попучярности в Амери-

ке» 1, — вспоминал он впосчедствии.

Все внимание Милюкова по-прежнему было поглощено политикой. У

‘• него даже не оставалось времени, чтобы просматривать свои книги,
выходившие новым изданием. Его жена открыла собственное издательство,
организовала связи с книгопродавцами, вела счета по продаже книг.
Сотрудничество Милюкова в газетах также сосредоточилось на повседневной
политической жизни В дни думских заседаний он поздно приходил в редакцию
«Речи», писал там статьи, «дремал на знаменитом редакционном кожаном
диване в ожидании корректуры и последних известий — и ухо-

, дил домой, зачастую далеко за полночь» 2.

И только одно «свое любимое занятие» он не прекращал — занятие музыкой В
его доме постоянно собирался ансамбль партию фортепиано исполняла жена
Милюкова, сам он — партию альта или второй скрипки,

другие члены квартета менялись.

В эти же годы Милюков сблизился с Н. В Лавровой, музыкантшей,

обладающей тонким музыкальным вкусом, которая впоследствии стала его

второй женой.

У Милюкова уже появилась привычка к оседлости. Значительно улучшилось
его материальное положение. В Финляндии была построена двухэтажная дача,
в планировке и строительстве которой, а также в благоустройстве
территории — обводнении участка и т. д. принимал участие II сам Милюков.
Однако это было кратковременным отключением от повседневной политической
работы.

Милюков вновь озабочен был предстоящей деятельностью в IV
Государственной думе. В обстановке нестабильности правительственной
власти и нового подъема революционных сил он проводил свою линию
середины. Тактика партии была направлена на создание
кадетско-октябристского единства, способного к «органическому»
законодательству. В этой связи прочерчивалась линия критического
отношения к правительству и стремление подчинить левые силы, в
частности, социал-демократию своему влиянию.

Обещание М. В Родзянко, что Дума будет осуществлять потожение Манифеста
17 октября и одновременно сохранять основы государственности, Милюков
оценивал как «законодательный потоп» и противоречивость. Он резко
осуждал министра внутренних дел И А. Маклакова и председателя Совета
министров М. Л Горемыкина за наступления на законодательные права Думы
Обращаясь к правительству, Милюков предостерегал его, что в случае
бездеятельности Думы возможен новый подъем революционной борьбы «. .Чего
вы ждете? Вы ждете того, что ваше опоздание станет похоже на опоздание
русского абсолютизма перед 17 октября. Вы хотите кончить тем, что
требования демократии станут живее, сильнее, настойчивее и опять, после
периода успокоения, явятся на сцену насильственные формы, насильственные
приемы, средства борьбы? И вот тогда вы будете думать. . что пора
успокаивать, что нужно для «успокоения» и «спасения короны» прийти к
этому последнему средству» 1. В стенографический отчет заседания
включена ремарка, сделанная после окончания речи Милюкова «(Справа
сильный шум и голоса: о чем он говорит? вон! Алексеев, гнать его; голоса
справа, звонок председателя; слева рукоплескания и голоса, просим!)
Председатель: член Государственной думы Милюков, лишаю вас слова
Объявляю перерыв» 2.

В условиях усиления рабочего и крестьянского движения Милюков призывал к
примирению большевиков с ликвидаторами при лидерстве последних и победе
реформистских тенденций в социал-демократическом течении

К лету 1914 г., то есть к началу первой мировой войны, в Думе царили
разногласия, недоверие и недовольство. В начале войны Милюков выступал
ее противником. Однако вскоре стал сторонником доведения войны до
победного конца В этой ситуации Милюковым был провозглашен лозунг
«священного единения» с правительством, «с которым мы боролись» 3 Его
речь в Думе по этому поводу с призывом отказаться на время войны от
оппозиции и объединить усилия в едином патриотическом порыве была
встречена овацией, аплодировали и члены царского правительства.

Для Милюкова эта война была войной с германским милитаризмом и войной за
усиление внешнеполитического влияния России, связанного с

ее усилением на Балканах и присоединением константинопольских проливов,
за что он получил прозвище «Милюков-Дарданелльский». В годы войны
Милюков пережил тяжелое горе. Погиб его младший сын Сергей, ушедший на
войну добровольцем вопреки протестам отца

В августе 1915 г. был создан Прогрессивный блок — межпартийная
организация в рамках Думы. Создание этого объединения диктовалось
необходимостью организовать оппозиционные силы для давления на
правительство с целью доведения империалистической войны до конца,
предотвратить назревающий в стране революционный взрыв. Милюков — автор
я лидер этого бчока «Это был кульминационный пункт моей почитиче-ской
карьеры» (, — писан он Милюков составт программу блока, выбирая, по его
словам, то, что «могло объединить Думу» 2. В программе co держалось
требование создать новое правительство — министерство «об-

щественного доверия», изменить методы управления страной. В ответ на
создание Прогрессивного блока 3 сентября царь издал указ о закрытии
Заседаний Думы. Милюков приходил к убеждению, что парламентская борьба
«использовала все свои возможности» 3.

В перерыве до открытия сессии Думы Милюков в составе парламент-ской
делегации ездил в Швецию, Норвегию и Англию. «Мне лично, — писал он, —
представлялась здесь возможность подкрепить удельный вес русских
прогрессивных течений публичным европейским признанием и открыть таким
образом нашему влиянию новую дверь в тот момент, когда перед нами
захлопывалась другая» 4. В этой поездке Милюков был на приеме у
английского короля Георга V, у Ллойд-Джорджа Сенатом Кембриджского
университета он был возведен в звание почетного доктора, затем в мантии
из красного бархата и в берете в торжественной процессии он прошел по
улицам города. В честь Милюкова был устроен банкет, на котором
приветственную речь произнес П Г. Виноградов, его старый учитель, давно
живший в Англии и снискавший себе уже мировую славу.

По возвращении в Россию при открытии Думы 1 ноября Милюков произнес
свою знаменитую речь, в которой решительной критике подверг
правительство Штюрмера, его политику, императрицу, распространявшиеся в
обществе слухи об измене России в войне и т д Каждое обвинение он
завершал вопросом «Что это — глупость или измена7» «Аудито-рия —
вспоминал впоследствии Милюков, — решительно поддержала своим одобрением
второе точкование даже там, где сам я не был в нем вполне уверен» ‘. О
речи Милюкова постоянно говорили. Против него было возбуждено дело за
клевету на правительство.

февральскую революцию Милюков предвидел. Он свидетельствовал, что
революция сразу приняла вид не военного пронунциаменто2, а подлинно
народного восстания3. По мнению М Алданова, Милюков испытал «чувства,
далекие от радости», когда 27 февраля «разбуженный шумом на улице»
вышел на балкон дома, и «прямо перед собой увидел первое со- бытие
революции- выход из казарм восставшего Волынского полка» Для него
началась «фантастическая жизнь. Он пять дней не выходил из Госу-
дарственной думы» 5.

Милюков не хоте1 вступать в переговоры с правительством, поскольку оно
уже утратило власть. Вместе с тем он не считал возможным, чтобы Дума
объявила себя властью, так как ей принадлежали законодательные, а не
исполнительные функции правления. Милюков предложил остановиться на
«реальном плане» разделения власти между представителями династии и
Думой. Был создан Временный коми- тет членов Государственной думы для
восстановления порядка. В его со- став вошли М. В. Родзянко, В. В.
Шульгин, В. Н. Львов, от кадетов Милюков и Н В. Некрасов. При этом
Милюков надеялся на сохранение ди- настии.
Постановлением Временного комитета
Думы было решено взять власть, отрешить от должности царских министров,
заменив их комиссарами из состава членов Государственной думы. Из 24
комиссаров 11 были кадетами Кадеты в эти дни активно выступали среди
народа, в войсках с целью предотвращения дальнейшего развития революции
и сохранения своего влияния. 28 февраля Милюков весь день выступал в
воинских частях. Д. И. Мейснер запечатлел его портрет: «Кадетская
гимназическая молодежь… была всегда взволнована, когда на трибуну
наших митингов или митингов наших противников неторопливым, размеренным
шагом, с обычной своей официальной улыбкой на румяном лице поднимался
наш тогдашний лидер П. Н. Милюков. Его появление на трибуне обычно
вызывало, с одной стороны — аплодисменты, с другой — бурю отвер-жения.
Седой, внешне всегда спокойный и уверенный, он как бы с легкой

усмешкой посматривал на тысячи сидящих и стоящих перед ним» ‘.

1 марта 1917 г Временный комитет вынес решение об образовании Временного
правительства во главе с князем Львовым Милюкову была отведена роль
министра иностранных дел Ближайший сподвижник Милюкова А И Шингарев ста
т министром земледелия, А А Мануйлов — министром просвещения Эти трое
составляли кадетскою часть Кабинета Милюков, — вспоминал В Шульгин, —
«был единственным из министров, который одинаково был любезен и «двору»,
и «общественности». Он был умен, ловок, очень тактичен, по убеждениям
консерватор, но понимал мудрость латинской поговорки «Bis dat, qui cito
dat» 2. (Скорый дар ценен вдвойне )

Руководящая роль кадетов особенно проявилась во время переговоров
Временного правительства и Совета рабочих депутатов, происходивших в
ночь с 1 на 2 марта.

Милюков веч переговоры от имени Думского комитета Он отверг проект
декларации, составленный Советом, внес свои коррективы в новый проект,
ему принадлежала часть о восстановтении порядка в сточице

В. В. Шульгин ярко описал внешнюю сторону этих переговоров «Это
продолжалось долго, бесконечно . Керенский то входил, то выходил, как
всегда молниеносно и драматически. Он бросал какую нибудь тртгаескую
фразу и исчезал. Но в конце концов совершенно изнеможенный и он упал в
одно из кресел… Милюков продолжал торговаться .. Я совершенно извелся
и перестал помогать Милюкову, что сначала пытался делать .. Направо от
меня лежал Керенский, по-видимому в состоянии полного изнеможения ..
Чхеидзе поднял на меня усталые глаза, поворочал белками и шепотом
ответил- «Вообще все пропало чтобы спасти, надо чудо .. Надо
пробивать. . Хуже не будет . Потому что я вам говорю, все пропало»…
Один Милюков сидел упрямый и свежий» 3. «Шаг за шагом, — рассказал об
этом же Милюков, — я одерживал победу над делегацией Ив поводу тех
пунктов их текста, которые были неприемлемы» 4 Острые Столкновения
возникли по вопросу о форме правления. Милюков настаивал на сохранении
монархии и сумел добиться того, чтобы требование Демократической
республики не было включено в декларацию, и вопрос о форме правления
остался открытым.

2 марта Милюков неоднократно выступал- при встрече с представителями
агентства Рейтер и Американского агентства, перед матросами, солдатами и
рабочими в Таврическом дворце. Он говорил, что правительство выбрала
революция, но что власть должна перейти к великому князю Михаилу
Александровичу Когда в Екатерининском зале в ответ на слова Милюкова о
сохранении монархии возникли крики протеста, он сказал, что «это его
личное мнение и форма государственного правления будет определена
Учредительным собранием» !.

При встрече с великим князем Михаилом Александровичем на квартире
Путятина он доказывал «что для укрепления нового порядка нужна сильная
власть», что она должна опираться на «символ власти, привычный для масс»
2. Этим символом власти служила монархия. Тот же Шульгин описывал
состояние Милюкова в этом накале страстей. «Милюков точно не хотел, не
мог кончить Этот человек, обычно столько учтивый и выдержанный, никому
не давал говорить, он обрывал возражавших ему, обрывал Родзянку,
Керенского, всех… Белый как лунь, лицом сизый от бессонницы,
совершенно сиплый от речей в казармах и на митингах, он отрывисто
каркал» 3.

Упорная приверженность Милюкова к сохранению монархии проявилась и на
заседании кадетского ЦК, проходившего на второй день революции за
завтраком у кадета М. М. Винавера’ « ..Милюков решительно высказался за
монархию. Его поддержало несколько правых кадетов… Большинство,
однако, склонялось к мнению, что монархия фактически уже не существует и
что бороться за ее восстановление и нежелательно и бесцельно» 4. Милюков
находился в «состоянии полного отчаяния», крушения своих надежд и решил
подать в отставку. Однако через несколько часов делегация в составе
Винавера, В. Д Набокова и Шингарева убеждала его не делать этого Он «и
сам чувствовал, что отказ невозможен» 5.

На VII съезде кадетской партии (25—28 марта 1917) была принята
резолюция, в которой конституционная монархия была заменена
демократической и парламентской республикой. На этом же съезде «одной из
целей . ближайшего будущего» провозглашалась «борьба со всякого рода
максимализмом и большевизмом» б. И действительно, акции, предпринятые
кадетами в реальной действительности, и в печати направлены были против
большевиков, их теории и программы

Придя к власти в качестве министра иностранных дел, Милюков оставил в
должности одною из двух товарищей министра иностранных дел А. А
Нератова, вторым, вместо ушедшего в отставку А. А. Половцева, стал кадет
Б Э. Нольде, в течение долгого времени являвшийся советником бывшего
министра иностранных дел С. Д. Сазонова. Помощником министра стал
близкий к кадетам князь Г. Н. Трубецкой. Милюков начал свою деятельность
с обращения к директорам Департаментов и отделов Продолжать работать на
своих местах. «Я, — писал он, — …не уволил яи одного из служащих. Я
ценил заведенную машину с точки зрения техники и традиции Я знал, что в
составе служащих есть люди, не разделяющие моих взглядов на очередные
вопросы внешней политики; но я не боялся их влияния на меня и полагался
на их служебную добросовестность» [. Дипломатическая служба за границей
также оставалась в целом в прежнем составе.

Определяя свой внешнеполитический курс в телеграмме от 4 марта,
направленной русским дипломатическим представителям за границей, в
обращении Временного правительства к населению страны Милюков утверждал,
что внешняя политика правительства остается неизменной война до
победного конца в единении с союзниками, что «нет царской дипломатии и
дипломатии Временного правительства, а есть одна дипломатия’ дипломатия
союзническая, которую мы ведем вместе с союзными государствами, вместе с
передовыми демократиями» 2. После опубликования ноты Милюкова союзникам
с обещанием сохранить верность своим обязательствам довести мировую
войну до победы, 20 апреля начались в Петрограде стихийные демонстрации
под лозунгом «Долой Милюкова!». В ответ на это последовали демонстрации
с плакатами «Доверие Милюкову!», «Да здравствует Временное
правительство!». 21 апреля демонстрации против Временного правительства
и его политики продолжались с еще большей Силой. Тысячи рабочих, солдат
и матросов шли с лозунгами «Вся власть Советам’», «Долой войну!»,
«Опубликовать тайные договоры’» Вечером того же 21 апреля состоялось
совещание Временного правительства с Исполнительным комитетом Совета
рабочих и крестьянских де-путатов. Здесь и возникла в качестве
альтернативы лозунгу «Вся власть Советам!» идея создания коалиционного
правительства. В этих условиях Милюков вынужден был уйти в отставку. Ему
предлагали сменить порт-фель, став министром народного просвещения, но
он отказался. «Для ме-ня было очевидно, — говорил Милюков в Думе 4 мая
1917 г, — что переменить портфель министра иностранных дел на портфель
министра просвещения все-таки не значит освободить себя от
ответственности за внешнюю политику, которую я вел в течение всей воины
и которая известна всему свету. Такой ответственности я нести не могу.
Вот почему я ушел» 1. Однако это была не единственная причина ухода
Милюкова из состава правительства. Главной причиной был кризис
Временного правительства, проблема создания коалиционного правительства,
разногласия с Керенским Он был противником коалиционного правительства,
его создание считал «весьма решительной» и одновременно «рискованной
попыткой». Однако видел в случае его создания возможность положительных
результатов — усиления власти и достижения единства, а главное, —
возможность переломить настроение в армии в сторону избавления от
пацифистских настроений. При этом он полагал, что члены Совета рабочих и
солдатских депутатов, войдя в правительство, могут быть использованы для
оказания давления на массы. И только решение этих задач оправдывало, с
его точки зрения, созыв такого правительства. Историю февральской
революции и свою роль в ней Милюков описал в книге, вышедшей первым
изданием в Киеве в 1918 г. «История второй русской революции» в двух
томах.

Свою политическую деятельность Милюков продолжал в качестве председателя
ЦК кадетской партии, а также участвовал в политических организациях, в
двух представительных собраниях, организованных вторым и третьим
коалиционными правительствами.

Он участвовал в совещании (июль 1917) «пяти крупнейших партий (кадетов,
радикально-демократической, трудовиков, социал-демократов, меньшевиков
и эсеров) и Временного комитета Государственной думы и исполкомов Совета
рабочих и солдатских депутатов и Совета крестьянских депутатов, где
заявил, что «Советы должны сойти с политической арены, если они не могут
творить государственное дело» 2.

На IX съезде кадетской партии (июль 1917) Милюков зачитал пространный
доклад, резюме которого состояло в следующих словах: «…Нашу основную
проблему мы сформулировали 15 июля: или Советы или Россия» 3. Он
подчеркивал, что кадеты, а к ним присоединился и Керенский, взяли курс
на ликвидацию политической роли Советов. Съезд консолидировал силы
контрреволюции и призывал к созданию правительства «сильной власти»,
независимой от «начал классовой борьбы и лозунгов явного и скрытого
циммервальдизма». В июльские дни особенно проявилась контрреволюционная
сущность кадетов, они стали инициаторами создания карательных отрядов,
введения смертной казни на фронте, настаивали на применении жесточайших
мер по отношению к большевикам.

Милюков принял участие в так назьшаемом «Государственном совеща

нии» (12—14 августа в Москве), собравшемся «в целое единение
государственной власти со всеми организованными силами страны». На нем
присутствовали помещики, буржуазия, генералы, высшее духовенство. «В
числе 300 с лишком членов его, — писал Милюков, — были представители
самых разнообразных политических групп и общественных течений, начиная
от кооператора Чаянова и кончая земледельцем князем Кропоткиным».
Совещанием было избрано постоянное Бюро, в состав которого наряду с Н.
А. Бердяевым, М. В. Родзянко, П. Б. Струве, А. И. Шингаре-вым вошел и
Милюков. Это был постоянный орган, созданный для усиления Временного
правительства в русле контрреволюции’.

С 24 сентября до 25 октября 1917 г. Милюков являлся активным участником
так называемого Предпарламента (Временного совета республики),
созданного кадетами в союзе с Керенским, Авксентьевым и Чхеидзе —
единого кадетско-эсеровского фронта в борьбе с большевиками.

Октябрьскую социалистическую революцию Милюков, естественно, воспринял
враждебно. Находясь в эти дни в Петербурге, он «наскоро собрался» и
вечерним поездом с семьей отправился в Москву. «Выдержав в московской
засаде две недели безнадежной борьбы с восстанием красных и потерявши
связь с членами ЦК», он двинулся туда, «куда вела тогда дорога всех,
собиравшихся продолжить борьбу немедленно» 2. Милюков продолжал борьбу
от имени своей партии, объявленной Советской властью вне закона.

В конце ноября 1917 г. Милюков участвовал в тайном совещании военных
представителей стран Антанты в Яссах, где обсуждался вопрос о формах
помощи союзников в освобождении России от большевиков. Под чужим именем
Милюков отправился в Новочеркасск, где принял участие в создании
Добровольческой армии. Он сочувственно относился к заговору Корнилова и
вступал с ним в контакты. Милюков в союзе с Корниловым и Алексеевым
убеждали Т. Масарика, крупного политического деятеля, Избранного в 1918
г. президентом Чехословацкой республики, присоединиться к походу на
советскую Россию.

В конце мая 1918 г. Милюков прибыл в оккупированный немецкими войсками
Киев «искать более широких перспектив» и «организации
антибольшевистского движения» 3. Киевский комитет кадетской партии
признал правительство гетмана Скоропадского, поддержанного Германией.
Милюков вел переговоры с германским командованием с целью реставрации
монархии. Его обвиняли в измене союзникам, германофильстве. Однако он
преследовал одну главную цель — не допустить стабильности
большевистского строя. Прогиворечия московских кадетов, верных
союзническим обязательствам, и Милюкова с его теперь германской
ориентацией означали лишь различные варианты одной и той же задачи —
свергнуть Советскую власть. Эта же тема обсуждалась на совещании в
Одессе, где решено было послать делегацию, в состав которой входил и
Милюков, в Париж и Лондон для переговоров о военной помощи
антибольшевистской России. Из Парижа, однако, эта делегация была выслана
премьер-министром Ж. Клемансо, под тем предлогом, что Милюков —
германофил.

Антибольшевистское движение потерпело неудачу. Многие организаторы его
оказались в эмиграции. В 1920 году Милюков эмигрировал в Англию. Здесь
он сразу же предпринял издание журнала «New Russia» на английском языке.
В конце этого же года Милюков перебрался в Париж. Его главным занятием в
20-е годы стала разработка «новой тактики» борьбы с большевистской
Россией.

У русской эмиграции не было единства по вопросу о том, как и в какой
форме продолжать борьбу с советской Россией. Основная часть
«политической» эмиграции выступала сторонницей вооруженной, опирающейся
на внешние и внутренние силы, реставрации монархии. Милюков стал
выразителем иной точки зрения, объединяя «левый» сектор эмиграции. В
декабре 1920 г. парижская группа кадетов, называвшая себя Комитетом, под
руководством Милюкова составила документ «Что делать после Крымской
катастрофы?», в котором излагалась новая тактика кадетов. Она строилась
на новой их программе: признание республики, а не монархии как формы
правления, федерации как формы соотношения отдельных частей государства,
статус кво на «крестьянские захваты», установление местного
самоуправления1. Как одну из основополагающих установок «новая тактика»
включала необходимость изучения самой советской России, учета эволюции
власти и изменения условий се существования2.

1921 год Милюков встречал в кругу своих единомышленников, где
присутствовали и эсеры. «Нас объединяло с эсерами, — писал он, —
признание необходимости продолжения борьбы с большевиками и отрицание
прежних методов борьбы» 3. В январе 1921 года в Париже проходило
совещание 33-х бывших членов Учредительного собрания. Совещание избрало
свой руководящий орган — исполнительную комиссию, куда вошли А. И.
Коновалов, В, А. Харламова, Н. Д Авксентьев, А. Ф. Керенский и др. Смысл
деятельности этого совещания состоял в том, чтобы

«во имя спасения России» убедить иностранные государства признать
недействительными все соглашения с Советской властью. С этой целью
Милюков ездил в Америку.

1 марта 1921 года Милюков начал издавать газету «Последние новости», в
которой много внимания уделял разъяснению «новой тактики». Он постоянно
выступал в Париже и в других странах, пропагандируя свои новые взгляды.
Эмигрант Д. И. Мейснер вспоминал первое выступление Милюкова в Праге в
начале 20-х годов: «Тысячи полторы человек напряженно, многие с явным
недоброжелательством всматриваются в стоящего на трибуне спокойного
седого румяного старика с быстрым и острым взглядом умных и немного
насмешливых голубых глаз, с любезной и вместе скептической, как бы
дипломатической улыбкой на губах, с уверенной, нарочито холодной речью и
молниеносными репликами» ‘. Милюков излагал здесь основы своей «новой
тактики». «Я не знаю, — заявлял Милюков, — вернетесь ли вы когда-нибудь
либо на родину или уже никогда не вернетесь. Но я знаю, что если вы
вернетесь, то вы никогда этого не сделаете на белом коне» 2.

Эти высказывания Милюкова встречались взрывами негодования, его обвиняли
в измене антибольшевизму, в непоследовательности.

В Белграде, Софии, Константинополе, Берлине, Лондоне, словом, везде, где
находились русские эмигранты, возникла оппозиция Милюкову.

Петрункевич, Родичев и др. кадеты опубликовали заявление о своем
решительном несогласии с парижской группой, ее оценкой «белого
движения», попыткой вступить в блок с социалистами, а также предложили
осудить позиции лидера партии. «Присмотритесь к Милюкову, — писал
противник Милюкова кадет И. Наживин, — профессор, лидер важной партии, а
крутит как мальчишка. Сегодня монархист, ориентация на союзников,
прибывает в Киев — ориентация на немцев, бежит из Киева в Лондон, — и
снова спасение в союзниках, едет в Париж — и делает страшное мартовское
лицо» 3 (то есть идет на соглашение с эсерами).

«Новая тактика» встречала сопротивление даже в среде сторонников
Милюкова, стоявших близко к редакции «Последних новостей». Бывший
министр правительства П. П. Юренев, бывший московский городской голова
Н. И. Астров, князь В. А. Оболенский, сгруппировавшиеся вокруг Ми^
люкова в Париже, считали, что «он слишком далеко идет на пути «признания
революции» 4. На этой почве возникли разногласия с С. С. Масло-вым,
издававшим «Крестьянскую Россию» в Праге, с другими многочис-ленными
группами эмигрантов: кусковцами, пешехоновцами, мельгуновца-ми, что
нашло отражение в брошюре Милюкова «Эмиграция на перепутье».

В действительности же Милюков оставался все тем же реальным политиком и
прагматиком. В 1922 году Мейснер в Париже впервые встретился с
Милюковым. «Помню, — писал он,— буржуазно обставленную, как бы
полуконспиративную квартиру в Париже, в которой жил тогда Милюков,
полускрываясь от попыток покушения на его жизнь справа, со стороны
крайних монархистов» 1. На этой встрече Милюков «не пожалел времени»
развернуть перед молодым, прибывшим по студенческим делам эмигрантом
аргументацию своей новой позиции.

В 20—30-е годы среди эмигрантов предпринимались неоднократные попытки
объединения различных эмигрантских течений, не увенчавшиеся, однако,
успехом. Милюков принимал в них самое активное участие.

Хотя политические страсти отнимали у русских эмигрантов много сил и
времени, им приходилось приобщаться и к условиям повседневной жизни
стран, где они осели. Необходимо было зарабатывать на жизнь. Помимо
редакторства в «Последних новостях», Милюков писал статьи о России для
Британской энциклопедии, сотрудничал в других изданиях, выступал с
лекциями об истории России во многих странах, в том числе и в
Соединенных Штатах Америки, куда он ездил по приглашению американской
ассоциации Lowell Institute.

В часы досуга он совершал прогулки по набережной Сены, искал у
букинистов интересные книги, иногда его видели за шахматной доской.
Сохранилась фотография: Милюков играет в шахматы со Струве, а рядом с
ними в качестве арбитра — шахматный король А. А. Алехин.

В Париже он жил вначале в старом «заброшенном доме, где почти все его
комнаты были сплошь заставлены полками с книгами», составлявшими
огромную библиотеку, превышавшую десять тысяч томов, не считая
многочисленных комплектов газет на разных языках2. Вступая в старость,
горько оплакивал смерть своей жены Анны Сергеевны.

Затем переехал в новую квартиру, на бульваре Монпарнас, где поселился со
своей второй женой Н. В. Лавровой. «Уступая ее вкусу, Милюков
по-другому, «по-буржуазному» оформил свой антураж, сам оставаясь, как и
прежде, вне внешних условностей» 3.

За границей Милюков был членом многих союзов и организаций, в том числе
и председателем Союза русских писателей и журналистов в Париже,
возглавлял совет профессоров во франко-русском Институте.

Он с интересом следил за русской жизнью, посещал гастроли рус

ских театров в Париже. Знаменитая Алиса Коонен в своих воспоминаниях
рассказывала, как Камерный театр А. Таирова, гастролировавший в Париже,
был встречен русскими эмигрантами в 1923 году. Приглашение на вечер в
честь театра было подписано Милюковым; он же председа-тельствовал на
нем. Милюков «выразил восхищение нашим мужеством — тем, что мы
отважились привезти в Париж «Федру» и «Адрианну Лекув-рер», — писала
она. Свое выступление он закончил словами: «Русские

всегда отличались неустрашимостью и отвагой». В Париже Милюков
вернулся к своей научной работе. Он готовил к публикации новое издание
«Очерков по истории русской культуры», вышедшее уже в 1937.

В 1927 году издал двухтомную книгу «Россия на переломе», в основе скорой
лежали его лекции, прочитанные в Бостоне в октябре—ноябре 1921 года.
Книга вышла в немецком, американском и русском изданиях. Она содержала
итоги и раздумья лидера русского конституционализма о «белом» и
«красном» движении, раскрывала его представления о русской революции,
причинах ее свершения. Милюков придавал особое значение русскому изданию
книги, так как, по его словам, «хотел смотреть на события глазами
историка, а не политика» 2. Очевидно, это было трудно «делать дм
крупного политика, почти неотделенного временем от происходящих событий.
Это признание интересно, однако, прежде всего как желание автора
осмыслить опыт прошлого, как попытку понять историю русской революции,
ее корни.

Милюков очень пристально наблюдал за тем, что происходило в Рос-сии. Он
следил за внутрипартийной жизнью, фиксировал возникновение «новой
оппозиции» и т. д. Тема восприятия Милюковым советской дейст-

вительности — особая тема, которая может быть изучена по его
многочисленным статьям, выступлениям и свидетельствам современников.
4 марта 1929 года в Париже, в большом амфитеатре Океанографиче-юаго
института отмечалось семидесятилетие Милюкова. На это чествова-ние
съехались тысячи русских эмигрантов, послы многих стран. Поздра-

вительные телеграммы были получены от английского, французского и
болгарского парламентов, от Колумбийского, Гарвардского, Стенфордского и
Калифорнийского университетов, из Кембриджа, поздравления от Куп-рина и
Бунина. Русская эмиграция и европейская демократия отмечали

знаменательную дату крупного деятеля русского освободительного движения,
парламентария, политика, публициста и ученого.

Свой 80-летний юбилей (1939 г.) Милюков не отмечал публично, запретили
врачи. Его посетили друзья и единомышленники, он получил множество
поздравлений из разных стран мира. Почитатели подарили Милюкову
бронзовую медаль с его изображением, отлитую по рисунку Дейша. В
ответном слове Милюков вспоминал об ушедших товарищах и о своей присяге
солдата в борьбе за русский конституционализм.

Канун второй мировой войны обострил противоречия в рядах русской
эмиграции. В это время Милюков часто выступал и в Париже, и в Праге,
говоря о том, «что в случае войны эмиграция должна безоговорочно быть на
стороне своей родины» ‘. Одним из его главных оппонентов в этом вопросе
был генерал Деникин. Он хотел, чтобы Красная Армия, отразив немецкое
нашествие, нанесла бы поражение Германии, а затем ликвидировала бы
большевизм. Когда Д. И. Мейснер в качестве корреспондента «Последних
новостей» изложил эту точку зрения Деникина Милюкову как редактору
газеты, то Милюков вычеркнул абзац о двойной задаче, оставив одну:
защиту России2. Деникин негодовал: «Что же вы из меня милюковца делаете?
Я же не то говорил, что вы пишете» 3. Мейс-неру, передававшему эти слова
Деникина, Милюков отвечал: «Я хотел вытащить его из трясины, в которой
он завяз с этой смешной и бессмысленной двойной задачей» 4.

Милюков тяжело переживал раздел Чехословакии по Мюнхенскому соглашению
(1938 г.) и предсказывал скорое начало войны. В советско-финляндской
войне 1939—1940 гг. он занял сторону СССР. «Мне жаль финнов,— говорил
он,— но я за Выборгскую губернию»5.

Когда началась война и немцы приближались к Парижу, Милюков вместе с Н.
К. Волковым, директором «Последних новостей», ведавшим
организационно-финансовой частью газеты, поселился на даче под
Фонтенбло, где не было ни газа, ни электричества, ни продуктов питания.
Один из сотрудников газеты, посетивший тогда Милюкова, застал его за
чисткой картошки. Вскоре Милюкова перевезли в Виши, где условия жизни
были более благоприятными.

Он следил за победами Красной Армии и желал разгрома фашистской
Германии. «Самыми важными часами дня,— вспоминал очевидец,— были те,
когда он, прильнув ухом к настольному радио, ловил шепот швейцарских и
лондонских передач. Душевный мир был нарушен, но воля оставалась
прежней. Высадка союзников в Африке, отступление немцев с Волги были,
вероятно, его последней радостью. Вера давала силы»6.

В 1943 г. Милюков написал статью, которая широко распространялась среди
эмигрантов. Это был ответ на статью эсера М В. Вишняка, высту

пившего «с обоснованием» необходимости отрицательного отношения к
Советской власти. Милюков писал, что за разрушительной стороной русской
революции нельзя не видеть ее творческих достижений, что большевики
преуспели в укреплении государственности, экономики, армии, управления,
что в народе пробудилось чувство независимости и достоинства1.

В последние годы жизни Милюков начал писать свои «Воспоминания». Он жил
в Виши, Монпелье, в Экс ле Бен, вдали от Парижа, был оторван ОТ
библиотек, архивных материалов и писал по памяти. Его друзья давно
настаивали на том, чтобы он написал о своей жизни и борьбе, о победах К
поражениях, о завоеваниях и ошибках, о том, что возможно и невозможно
было сделать на пути русского конституционализма.

Милюков не завершил своих воспоминаний. Он умер 31 марта 1943 годе в
возрасте 84 лет.

Жизненный итог Милюкова в политической борьбе — это итог рус-ского
конституционализма. Конституционализм в России потерпел поражение.
«Жизнь сложнее расчетов самого мудрого политика, — признавал Милюков, —
она дала не то решение головоломной задачи, к которому стремились мы
все…» 2

Однако не все, что терпит поражение, проходит бесследно и не дает
результатов. Приобретенный опыт всегда служит источником новых идей,
новых теорий и предостерегает от новых потерь. В этом историческое
оправдание неудач и поражений. Главное — уметь прислушаться к прошлому и
уметь использовать все ценное, что накоплено временем.

Публикуемые воспоминания Милюкова впервые были напечатаны после смерти
автора, в 1955 г. в Нью-Йорке в 2-х томах3. Издание было Подготовлено М.
Карповичем и Б. Элькиным. Исключения из текста, по их словам, были
незначительными; публикаторы стремились «обеспечить ‘Издание
воспоминаний П. Н. Милюкова в достойном его памяти виде» 4. Данная
публикация воспроизводит полный текст этих воспоминаний.

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter