Диссидентское и правозащитное движение в СССР

Введение

С середины 60-х до середины 80-х годов политический режим в СССР «пришел
в себя» после развенчания Сталина и других новаций Хрущевской
«оттепели», готовность общества к переменам была ограничена жесткими
рамками идеологической парадигмы «строительства коммунизма»,
политической монополией партийно-государственных структур, номенклатуры,
являющейся оплотом консерватизма, и отсутствием влиятельных социальных
групп, заинтересованных в демонтаже тоталитаризма.

Несмотря на официальный тезис о сближении социальных групп, на деле шло
усложнение социальных отношений. Усиливалась дифференциация в качестве и
уровне жизни, реальных правах управленческого строя и остального
населения.

Противоречивость явлений в советском обществе не могла не отразиться на
развитии его духовной сферы – образовании, науке, культуре.

Отношения власти и общества в период с середины 60-х до середины 80-х
годов привели к третьей волне эмиграции.

Все это отражало наличие, переплетение и противоборство двух направлений
в духовной жизни советского общества с середины 60-х до середины 80-х
годов – официально-охранительного и демократического.

В эти годы зародилось диссидентское движение, о котором пойдет речь в
данной работе.

Власть и общество

Завершающий этап индустриальной модернизации затронул не только
экономику, но и социальную сферу.

Приобретая все более «городской» характер, социальная структура
советского общества развивалась, казалось, в рамках общемировых
тенденций. Однако, резким отклонением от них был гипертрофированный рост
удельного веса наемных работников, в особенности рабочих. Эта
особенность не только отражала стремление “государственного социализма”
к превращению всех граждан в зависимых от государства и лишенных средств
производства работников по найму, но и свидетельствовала об экстенсивном
характере развития экономики, в которой производственные отрасли
поглощали основные трудовые ресурсы.

Несмотря на официальный тезис о сближении социальных групп, на деле шло
усложнение социальный отношений. Усиливалась дифференциация в качестве и
уровне жизни, реальных правах управленческого слоя и остального
населения. Широкий размах приобрела теневая экономика, особенно в
неразвитой сфере обслуживания. Нелегальное хозяйствование приобретало
все более организованный характер, что увеличивало разрыв между доходами
трудящихся, живущих «на одну зарплату», и «теневиков». Уравниловка в
производстве, соответствовавшая идеологической установке на сближение
социальных групп, привела к падению престижного квалифицированного
труда, резко ослабила стимулы роста квалификации и производительности. И
в середине 80-х годов свыше 50 млн. человек были заняты ручным трудом.
Продолжавшийся количественный рост работников материальной сферы отражал
низкий уровень производительности труда и должен был компенсировать
слабую техническую оснащенность производства.

Социальная активность трудящихся, а также некоторых руководителей
предприятий, явочным порядком пытавшихся вырваться из пут
командно-бюрократического механизма развертыванием различных
экономических экспериментов, всячески зажимались и дискредитировались.

Негативные процессы сильно затронули социальную сферу. Еще более была
ослаблена социальная направленность экономики, появилась своеобразная
глухота к социальным вопросам. Ресурсы страны позволяли решать
масштабные социальные задачи, но в действительности сдвиги были
значительно меньшими.

Государство особенно гордилось тем, что опережающими темпами происходил
рост так называемых общественных фондов потребления. Но это означало,
что возрастали возможности для административного их распределения, а
следовательно, и для различных злоупотреблений. Далеко не все трудящиеся
могли, тем более на равных, пользоваться общественными фондами. За счет
этого и обеспечивалась основная часть привилегий
партийно-государственной бюрократии и прочих функционеров системы.

Искусственно возводя достаточно высокие темпы социально-экономического
развития страны в 60-е годы в ранг перспектив на будущее, кремлевские
руководители тешили народ картинами близкого процветания. Фактически
прогресс был, но в гораздо более скромных масштабах. Попытки решить одни
проблемы рождали цепь других. Так, на питание рабочая семья к середине
80-х г7одов расходовала больше средств, чем в 1927 году (вместо 43,8%
своего бюджета – свыше 60%), жилищная проблема, несмотря на явный
прогресс, была далека от решения, обострялся дефицит продовольственных и
промышленных товаров. В итоге уровень потребления оказался существенно
ниже уровня производительности труда (хотя идеология напряженно
связывала оба эти показателя). В плане социально ориентированной
экономики и тем более материальной заинтересованности больше говорилось,
чем делалось.

Куда же шли огромные государственные средства? Они поглощались огромным
военно-промышленным комплексом, гигантскими (и порой экономически
нецелесообразными) “стройками века”, невиданными объемами незавершенного
строительства, рассыпались золотым дождем “интернациональной помощи”. В
то же время социальная сфера в отдельных аспектах стала деградировать.

Имелись значительные различия в уровне образования городского и
сельского населения. По качеству образование не только не закрепилось на
признанном в мире высоком уровне конца 50-60-х годов, но начало
отставать от требований времени, научно-технического прогресса.

Решить проблему средней школы попытались путем проведения школьной
реформы 1983-1984 годов. Основная задача виделась в том, чтобы
сориентировать школу на нужды экономики. Однако отсутствие необходимых
средств привело к быстрому свертыванию реформы. Рост численности вузов
не сопровождался улучшением качества подготовки студентов. Этому
препятствовали не только слабая материальная база вузов, недостаточная
порой квалификация профессорско-преподавательского состава, но и
снижение уровня подготовки выпускников средней школы, охваченной погоней
за массовостью в связи с переходом к всеобщему обязательному среднему
образованию. Негативно сказывалось снижение престижа дипломированных
специалистов, особенно массовых технических специальностей. Во многих
вузах из-за хронического недобора студентов прием порой осуществлялся
без какого-либо отбора по способностям и уровню подготовки.

Противоречивым было и развитие науки. На десятилетия СССР отстал в
области компьютеризации. Даже традиционная политика опережающего
развития военных отраслей с максимальной концентрацией в них
материальных и кадровых ресурсов в новых исторических условиях стала
давать серьезные сбои, так как эти отрасли все больше зависели от общего
технологического уровня народного хозяйства и эффективности всего
экономического механизма.

Многие интересные произведения в эти годы по причинам идеологического
характера так и не увидели свет. В то же время не официозное признание
получили полулегальные барды В. Высоцкий, Б. Окуджава, А. Галич, Ю.
Визбор, Ю. Ким. Театральные и кинопостановки Т. Абуладзе, Г. Волчек, А.
Германа, М. Захарова, Ю. Любимого, А. Тарковского, А. Эфроса, с трудом
пробивая себе дорогу, обозначили для зрителей новые горизонты. Свои
художественные произведения, не вписывавшиеся в рамки “социалистического
реализма”, создавали В. Аксенов, В. Войнич, В. Дудинцев, В. Максимов, В.
Некрасов, А. Рыбаков и другие. Живопись И. Глазунова, А. Шилова,
художников-авангардистов вызывала большой интерес и дискуссии в среде
интеллигенции.

В эти годы подвергались гонениям ученые-экономисты, видевшие успех
развития экономики в ее переводе на рыночные рельсы. В 70-е годы
обструкции со стороны властей были подвергнуты представители “нового
направления” в исторической науке – П. В. Волобуев, М. Я. Гефтер, К. Н.
Тарновский и другие, – пытавшиеся, строго в рамках марксистской
идеологии, пересмотреть некоторые закостеневшие положения советской
историографии.

Отношения власти и общества в период с середины 60-х до середины 80-х
годов привели к третьей волне эмиграции, на вершине которой оказались
видные представители творческой интеллигенции – И. Бродский, В. Аксенов,
А. Солженицын, М. Ростропович, Г. Вишневская, М. Барышников и многие
другие.

Феномен диссидентства

Брежневская команда достаточно быстро взяла курс на подавление
инакомыслия, причем границы дозволенного сузились, и то, что при Хрущеве
вполне допускалось и даже признавалось Системой, с конца 60-х годов
могло быть отнесено к разряду политического криминала. Показателен в
этой связи пример с руководителем Государственного комитета по
телевидению и радиовещанию СССР Н. Месяцем, который, будучи назначен на
должность в октябрьские дни 1964 года и призванный обеспечить контроль
над информационными программами, искренне полагал, что достаточно нажать
некую “кнопку” и такой контроль будет осуществлен.

Истоками возрождения организованного движения инакомыслящих можно с
полным основанием считать XX съезд КПСС и начавшуюся сразу после него
кампанию осуждения “культа личности”. Население страны, партийные
организации и трудовые коллективы, представители не только
интеллигенции, но и рабочего класса, крестьянства восприняли новый курс
настолько серьезно, что не заметили, как критика сталинизма плавно
перетекла в критику самой Системы. Зато власти были начеку. Гонения на
инакомыслящих (а в данном случае – на последовательных проводников в
жизнь решений партийного съезда) обрушились незамедлительно.

И все же началу диссидентскому движению в его классическом варианте было
положено в 1965 году арестом А. Синявского и Ю. Даниэля, опубликовавших
на Западе одну из своих работ “Прогулки с Пушкиным”. Именно с этого
времени власти начинают целенаправленную борьбу с диссидентством,
вызывая тем самым рост этого движения. С этого же времени начинается
создание широкой по географии и представительной по составу участников
сети подпольных кружков, ставивших своей задачей изменение
существовавших политических порядков.

Символом диссидентства стало выступление 25 августа 1968 года против
советской интервенции в Чехословакию, состоявшееся на Красной площади. В
нем участвовало восемь человек: студентка Т. Баева, лингвист К.
Бабицкий, филолог Л. Богораз, поэт В. Делонэ, рабочий В. Дремлюга, физик
П. Литвинов, искусствовед В. Файенберг и поэтесса Н. Горбаневская.
Однако существовали и другие, менее откровенные формы несогласия,
которые позволяли избежать административного и даже уголовного
преследования: участие в обществе защиты природы или религиозного
наследия, создание разного рода обращений к “будущим поколениям”, без
шансов на публикацию тогда и обнаруженных сегодня, наконец, отказ от
карьеры – сколько молодых интеллигентов 70-х годов предпочли работать
дворниками или истопниками. Поэт и бард Ю. Ким писал недавно о связи со
своим последним, прошедшим с большим успехом спектаклем “Московские
кухни”, что брежневское время остается в памяти московских интеллигентов
как годы, проведенные на кухне, за беседами “в своем кругу” на тему о
том, как переделать мир. Разве не были своего рода “кухнями”, пусть
другого уровня, университет в Тарту, кафедра профессора В. Ядова в
Ленинградском университете, Институт экономики Сибирского отделения
Академии наук и другие места, официальные и неофициальные, где анекдоты
об убожестве жизни и о заикании генсека перемежали споры, в которых
предвосхищалось будущее?

Направления диссидентского движения

В диссидентском движении можно выделить три основных направления:

– первое – гражданские движения (“политики”). Самым масштабным среди них
было правозащитное движение. Его сторонники заявляли: “Защита прав
человека, его основных гражданских и политических свобод, защита
открытая, легальными средствами, в рамках действующих законов –
составляла главный пафос правозащитного движения… Отталкивание от
политической деятельности, подозрительное отношение к идеологически
окрашенным проектам социального переустройства, неприятие любых форм
организации – вот тот комплекс идей, который можно назвать правозащитной
позицией”;

– второе – религиозные течения (верные и свободные адвентисты седьмого
дня, евангельские христиане – баптисты, православные, пятидесятники и
другие);

– третье – национальные движения (украинцев, литовцев, латышей,
эстонцев, армян, грузин, крымских татар, евреев, немцев и других).

Этапы диссидентского движения

Сами участники движения были первыми, кто предложил периодизацию
движения, в котором они видели четыре основных этапа.

Первый этап (1965 – 1972 г.г.) можно назвать периодом становления.

Эти годы ознаменовались:

– «кампанией писем» в защиту прав человека в СССР; созданием первых
кружков и групп правозащитной направленности;

– организацией первых фондов материальной помощи политзаключенным;

– активизацией позиций советской интеллигенции не только в отношении
событий в нашей стране, но и в других государствах (например, в
Чехословакии в 1968 году, Польше в 1971 году и т.д.);

– общественным протестом против ресталинизации общества; апеллированием
не только к властям СССР, но и к мировой общественности (включая и
международное коммунистическое движение);

– созданием первых программных документов либерально-западнического
(работа А.Д. Сахарова “Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и
интеллектуальной свободе”) и почвеннического (“Нобелевская лекция” А.И.
Солженицына) направления;

– началом выхода в свет “Хроники текущих событий”;

– созданием 28 мая 1969 года первой в стране открытой общественной
ассоциации – Инициативной группы защиты прав человека в СССР;

– массовым размахом движения (по данным КГБ за 1967 – 1971 годы было
выявлено 3096 “группировок политически вредного характера”;
профилактировано 13602 человека, входящих в их состав; география
движения в эти годы впервые обозначила всю страну);

– охватом движения, по существу, всех социальных страт населения страны,
включая рабочих, военнослужащих, рабочих совхозов,

Усилия властей в борьбе с инакомыслием в этот период были в основном
сосредоточены:

– на организации в КГБ специальной структуры (Пятого управления),
ориентированной на обеспечение контроля за умонастроениями и
“профилактику” диссидентов;

– широком использовании для борьбы с инакомыслящими возможностей
психиатрических лечебниц;

– изменении советского законодательства в интересах борьбы с
диссидентами;

– пресечении связей диссидентов с заграницей.

Второй этап (1973 – 1974 годы) обычно считается периодом кризиса
движения. Это состояние связывают с арестом, следствием и судом над П.
Якиром и В. Красиным, в ходе которых они согласились сотрудничать с КГБ.
Результатом этого стали новые аресты участников и некоторое затухание
правозащитного движения. Было проведено наступление властей на самиздат.
Многочисленные обыски, аресты и суды прошли в Москве, Ленинграде,
Вильнюсе, Новосибирске, Киеве и других городах.

Третий этап (1974 – 1975 годы) принято считать периодом широкого
международного признания диссидентского движения. На этот период
приходятся создание советского отделения международной организации
«Amnisty International»; депортации из страны А. Солженицына;
присуждении Нобелевской премии А. Сахарову; возобновление выпуска
«Хроники текущих событий».

Четвертый этап (1976 – 1981 годы) называют Хельсинским. В этот период
создается группа содействия выполнению хельсинских соглашений в СССР во
главе с Ю. Орловым (Московская Хельсинская Группа – МХГ). Главное
содержание своей деятельности группа видела в сборе и анализе доступных
ей материалов о нарушении гуманитарных статей Хельсинских соглашений и
информировании о них правительств стран – участниц. Ее работа болезненно
воспринималась властями не только потому, что способствовала росту
правозащитного движения, но и из-за того, что после Хельсинского
совещания расправиться прежними методами с диссидентами становилось
намного сложнее. Важным было и то, что МХГ установило связи с
религиозными и национальными движениями, прежде всего не связанными друг
с другом, и стала выполнять некоторые координирующие функции. В конце
1976 – начале 1977 г.г. на базе национальных движений были созданы
Украинская, Литовская, Грузинская, Армянская, Хельсинская группы. В 1977
году при МХГ была создана рабочая комиссия по расследованию
использования психиатрии в политических целях.

Формы несогласия и отстранения

Наиболее активные формы протеста были характерны главным образом для
трех слоев общества: творческой интеллигенции, верующих и некоторых
национальных меньшинств. Творческая интеллигенция, разочарованная
непоследовательностью Хрущева, равнодушно встретила его падение. Новая
правящая верхушка, в которой роль главного идеолога исполнял Суслов, с
первых же дней не скрывала своего желания окончательно покончить с
эпохой культурной оттепели. В сентябре 1965 года были арестованы
писатели А.Синявский и Ю. Даниэль за то, что издали за границей под
псевдонимами, свои произведения, которые затем уже в напечатанном виде
были ввезены в СССР. В феврале 1966 года они были приговорены к
нескольким годам лагерей. Это был первый политический процесс в
послесталинский период. Он был задуман как пример и предупреждение; его
главный смысл заключался, прежде всего в том, что обвиняемые были
писателями, осужденными по статье 70 принятого при Хрущеве Уголовного
кодекса, которая определяла состав преступления как “агитацию или
пропаганду, проводимую с целью подрыва или ослабления Советской власти…
распространения в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих
советский государственный и общественный строй”. Впоследствии эта статья
широко применялась для преследования различных форм диссидентства.
Реакция в кругах интеллигенции на процесс Синявского и Даниэля
свидетельствовала о большом пути, пройденном ею после «дела» Пастернака:
63 члена Союза писателей, к которым присоединились 200 других
представителей интеллигенции, обратились с письмом к XXIII съезду КПСС и
в Президиум Верховного Совета СССР, требуя освободить писателей и отдать
их на поруки. Тем не менее за процессом Синявского и Даниэля последовали
другие процессы и осуждения. В частности, были арестованы А. Гинзбург,
который составил «Белую книгу» из протестов против февральского процесса
1966 года, П. Литвинов и Ю. Галансков, основатель “самиздатовского”
журнала “Феникс”, А. Марченко, автор первой книги о лагерях хрущевского
периода (“Мою свидетельство”), широко распространявшейся в самиздате. С
апреля 1968 года диссидентскому движению удалось начать издание “Хроники
текущих событий”, которая подпольно выходила каждые два – три месяца,
сообщая о посягательствах властей на свободу. Обезглавленная волной
арестов в октябре 1972 года, редакция журнала с трудом восстановилась, и
журнал стал выходить эпизодически.

В конце 60-х годов основные течения диссидентов объединились в
«Демократическое движение» с весьма размытой структурой, представлявшее
три “идеологии”, возникшие в послесталинский период и явившиеся скорее
программами действия: “подлинный марксизм – ленинизм”, представленный, в
частности, Р. и Ж. Медведевыми; либерализм в лице А. Сахарова;
“христианская идеология”, защищаемая А. Солженицыным. Идея первой
программы состояла в том, что Сталин исказил идеологию марксизма –
ленинизма и что “возвращение в истокам” позволило бы оздоровить
общество. Вторая программа считала возможной эволюцию к демократии
западного типа при сохранении общественной собственности. Третья
предполагала ценности христианской морали как основу жизни общества и,
следуя традициям славянофилов, подчеркивала специфику России.
“Демократическое движение” было все же очень малочисленным и насчитывало
всего несколько сотен приверженцев из среды интеллигенции. Однако
благодаря деятельности двух выдающихся личностей, ставших своего рода
символами – А. Солженицына и А. Сахарова, – диссидентство, едва заметное
и изолированное в своей собственной стране, нашло признание за границей.
За несколько лет (1967 – 1973 годы) вопрос о правах человека в Советском
Союзе стал международной проблемой первой величины, долгие годы
определявшей неприглядный образ СССР в мире (показательно, что в
значительной мере начавшаяся в 1973 году деятельность Совещания по
безопасности и сотрудничеству в Европе была посвящена этой проблеме).

Помимо довольно узких кругов интеллигенции, активный, хотя и не имевший
значительного резонанса, протест выражали другие слои общества, среди
которых были:

– католические круги Литвы;

– советское еврейство, вопрос обо все большем ограничении в период 1970
– 1985 годов прав евреев на эмиграцию из СССР стал наиболее острым в
советско-американских отношениях;

– некоторая часть национальной интеллигенции, в особенности на Украине,
в Грузии, Армении, Прибалтике, озабоченная массовой миграцией в
республики (особенно в Эстонию и Латвию) из России и других регионов
СССР и политикой русификации, заключавшейся во введении русского языка в
качестве второго национального языка и обязательности его изучения для
сдачи некоторых экзаменов в высшей школе.

В стране, в которой любая власть, будь то власть коллектива на низшей
ступени, бюрократическая на средней или деспотическая на верхней, всегда
оставалась враждебной к свободному выражению мнений, идущих вразрез с
принятыми установками и против самой природы этой власти. К тому же в
условиях репрессий диссидентство как выражение радикальной оппозиции и
альтернативной политической концепции, защищавшей перед государством
права личности, не могло охватить широкие слои общества. Недовольство и
неудовлетворенность проявлялись в советской действительности по-разному.
В этом смысле показательна рабочая среда. Две попытки создать
независимый профсоюз (сначала инженера Клебанова в конце 1977 года,
потом участников правозащитного движения, организовавших СМОТ – Союз
межпрофессиональных объединений трудящихся) завершились неудачей.
Забастовочное движение, еще совсем малочисленное, уже не было, однако,
исключительной формой действий: в 1975 – 1985 годах прошло около 60
крупных забастовок.

Как в самой политической сфере, так и вне ее, в области культуры, в
некоторых общественных науках стали возникать дискуссии, зарождаться
различного рода деятельность, которая если и не была откровенно
“диссидентской”, то, во всяком случае, свидетельствовала о явных
расхождениях с официально признанными нормами и ценностями. Среди
проявлений такого рода несогласий наиболее значительными были:

– протест большей части молодежи, привлеченной образами западной
культуры;

– экологические компании;

– критика деградации экономики молодыми “технократами”, зачастую
работавшими в престижных научных коллективах, удаленных от центра;

– создание произведений нонконформистского характера во всех областях
интеллектуального и художественного творчества.

Все эти направления и формы протеста получат признание и расцвет в
период “гласности”.

Заключение

Итак, диссидентское движение – наиболее радикальное, заметное и
мужественное выражение несогласия.

Начало диссидентскому движению в его классическом варианте было положено
в 1965 году арестом Синявского и Даниэле.

В диссидентском движении можно выделить три основных направления:

1. гражданские движения;

2. религиозные течения;

3. национальные движения.

Выделяют четыре этапа диссидентского движения.

Наиболее активные формы протеста были характерны, главным образом, для
трех слоев общества: творческой интеллигенции, верующих и некоторых
национальных меньшинств.

70-е годы были отмечены:

– рядом очевидных успехов КГБ в борьбе против всех форм диссидентства;

– непрерывным падением международного престижа СССР вследствие
репрессий.

Все эти направления и формы протеста получат признание и расцветут в
период «гласности».

Список использованной литературы

1. Алексеева А. А. История инакомыслия в СССР. М., 1992 г.

2. Геллер М. История России, 1917 – 1995 г.г. М., 1996 г.

3. Верт Н. История Советского государства. 1900 – 1991. М., 1998 г.

4. Кризис экономики советского типа // Вопросы экономики, 1992 г., №
4-6.

5. Политическая история России / под ред. Журавлева В.В., М., 1998 г.

6. Советское общество в 70-е годы: опыт, проблемы, М., 1988 г.

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter