После смерит И.В.Сталина, в СЕПГ распространилась неуверенность, а
население начало надеяться на улучшение условий жизни. Преемники Сталина
посоветовали Генеральному секретарю СЕПГ Вальтеру Ульбрихту в апреле
1953 года смягчить напряженную ситуацию.
Всего два месяца спустя, 9-го июня 1953 года, политбюро СЕПГ приняло
решение, названное “Новым курсом” и публично признало, что в прошлом
совершались ошибки. Для улучшения снабжения предписывалось замедление
темпов развития тяжелой промышленности. Многие мероприятия, вызывавшие
недовольство, отменялись. Назначенное на 28-е мая повышение норм
выработки на 10%, однако же, осталось в силе. Более того, предписывалась
организация внутрипроизводственных дискуссий, во время которых рабочие
должны были получить стимул для “добровольного” повышения своих норм на
15%. Эти мероприятия наталкивались на сопротивление. Когда 16-го июня
1953 года в профсоюзной газете “Трибуна” появилась статья в защиту
повышения норм выработки, начался общественный протест. Строительные
рабочие на Сталиналлее прекратили работу и пошли в центр Восточного
Берлина. К ним примкнули тысячи демонстрантов, которые перед “Домом
министерств” стали требовать отмены решения о повышении норм, а затем и
отставки правительства. Выкрики, требовавшие свободных выборов,
становились все громче. На следующий день, 17-е июня, была назначена
генеральная забастовка. В этой взрывоопасной ситуации осталось
незамеченным то, что Совет министров отменил свое решение. Способом
разрешения политического конфликта стала забастовка.
17 июня 1953 года по всей Восточной Германии прокатилась волна
демонстраций, стачек и захватов партийно-правительственных учреждений.
Все началось с берлинских строителей, возводивших элитные дома для
ГДРовской номенклатуры на Аллее Сталина – центральной магистрали в
советском секторе разделенной немецкой метрополии. 16 июня 1953 года
рабочие строек спонтанно вышли на улицу протестовать против
правительственного указа о поднятии трудовых норм на 10%. Стачечные
комитеты, спонтанно возникавшие на предприятиях ГДР, проводили собрания,
принимая петиции в адрес правительства. Рабочие требовали отмены
чересчур высоких трудовых норм, свободных выборов и свободы слова.
Очень быстро энергия социального недовольства обратилась в стихию
политического протеста. О событиях в Берлине узнали через передачи
западных радиостанций жители других районов ГДР. На следующий день
волнениями оказалась охвачена уже вся страна. Позже рабочие узнали, что
в знак солидарности с ними в лагерях под Норильском и Карагандой
бастовали тысячи советских политзаключенных. На следующий день
забастовки переросли в политические манифестации. На улицы выходили не
только рабочие, но и представители других слоев населения. Они несли
транспаранты с требованиями отменить политическую цензуру и выпустить
политических заключенных, жгли портреты Сталина, Ульбрихта и Гротеволя,
переворачивали трамваи, пытаясь строить баррикады. К середине дня
восстанием были охвачены уже сотни городов и общин. Местные власти были
в шоке и в растерянности, обрывали телефоны, пытаясь получить четкие
инструкции в Берлине.
Советские солдаты до этого времени, в основном, все еще находились в
казармах, не догадываясь о том, что происходит. В гарнизоны Группы
советских войск доходили странные слухи о готовности Берии на уступки в
германском вопросе. Когда прозвучал приказ привести войска в боевую
готовность, начальники внушали подчиненным: необходимо соблюдать
осторожность, применять оружие, только если противник начнет стрелять
первым. Но у германских рабочих не было оружия, поэтому многие солдаты
находились в растерянности. Неуверенно чувствовали себя и военные
руководители ГДР: отдаст ли Москва приказ стрелять по саботажникам.
Приказ, наконец, пришел, и по улицам Берлина, Магдебурга, Лейпцига, Йены
и других городов загрохотали танки. Советские солдаты из группы
ликвидации отказались открыть огонь по безоружным немцам, пытавшимся
освободить из тюрьмы политзаключенных. Их отдали под трибунал и
несколько дней спустя расстреляли под Магдебургом. Демократический Запад
предал восстание, решив не вмешиваться и не ссориться с Советским
Союзом.
Власти ввели чрезвычайно положение, в города вошли советские войска
Более 1000 предприятий и рабочих коллективов объявили забастовку. В
Биттерфельде, Герлице и Халле стачечные комитеты даже захватили
городскую власть. В Восточном Берлине десятки тысяч людей спонтанно
собрались на митинг перед министерским комплексом на Лейпцигер-штрассе.
По всей стране восставшие штурмовали 250 партийных и государственных
учреждений, в том числе 12 тюрем, из которых были выпущены на волю все
заключенные. В числе последних было много крестьян, противившихся
насильственной коллективизации.
Западные разведки первоначально восприняли события 17 июня как результат
вышедшей из-под контроля советской инсценировки, направленной на
международное раскручивание вопроса о воссоединении Германии в качестве
нейтрального государства – как это якобы предусматривал план Берии. В
принципе, повод так думать был. За три месяца до этого умер Сталин, и
никто точно не знал, что происходит в Кремле и каковы могут быть
очередные советские жесты. Точно так же мыслили, вероятно, и многие
восточногерманские граждане, понадеявшись на ветер перемен после смерти
диктатора.
Советское военное командование ввело в 167 из 217 административных
округов ГДР режим чрезвычайного положения. В считанные часы советские
войска и силы безопасности “Штази” подавили восстание. Более сотни
демонстрантов было убито.
18 июня начались репрессии. Штази и НКВД расправлялись с повстанцами, их
арестовывали, бросали в тюрьмы.
Берлинское восстание закончилось 26 июня. К суду по делу об участии в
восстании властями ГДР было привлечено до 15 тысяч граждан.
Правительство пыталось представить рабочее восстание как фашистский
мятеж. Около 2 тысяч человек было осуждено, двое расстреляны. Еще 18
человек застрелили за нарушение законов чрезвычайного положения
советские солдаты. А для Советского Союза Берлинское восстание
закончилось тем, что был смещен Берия.
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
