39
Жертвоприношение преступности
Виктимность (от лат. victima — жертва; ко?мплекс жемртвы) — склонность
субъекта к поведению, повышающему шансы на совершение преступления в
отношении него. Виктимность изучает межотраслевая дисциплина
виктимология.
Выделяют также общественную виктимность.
Также выделяют еще один вид под названием «комплекс жертвы», который
заключается в тотальной зависимости человека от других людей и
одновременное демонстративное желание показать свою полную независимость
и самостоятельность.
Свойства каждой человеческой личности позволяют оценить вероятность
того, что эта личность может стать жертвой преступления, — чем больше
вероятность, тем выше виктимность этого человека. Виктимность зависит от
личностных характеристик (в том числе социотипа), социального статуса
лица, степени конфликтности ситуации, места и времени развития ситуации.
Величина виктимности может изменяться. Её рост называется виктимизацией,
снижение — девиктимизацией. Некоторые учёные выделяют два конститутивных
типа виктимности: личностную и ролевую. Виктимность включает в себя: –
индивидуальная виктимность – свойство конкретного человека определяемые
социальными, психологическими, биофизическими или их совокупностью,
которые повышают в той или иной жизненной сутуации стать жертвой
преступления; – видовая виктимность – заключается в общей для отдельных
групп людей, обладающих одинаковым набором физических, социальных,
психических качеств, которые под воздействием делают людей жертвой
преступления; – массовая виктимность – объективно существующая
реальность какой – то части людей в силу индивидуальной, видовой
виктимности, способность нести физический, моральный или мотериальный
вред от преступления
1. Логическая сторона преступности. Виктимность
Насилие в разных его проявлениях сопровождает человечество на протяжении
всей его истории. Значимыми виктимными последствиями в особенности
отличаются периоды социальных потрясений. Так, в период Октябрьской
революции в России в криминальный оборот были втянуты все жители страны,
а прямыми и косвенными ее жертвами стало от трети до половины населения
страны. 1 Но общество сущетвует, изменяется, развивается в пространстве,
насыщенном опасностями, связанными как с естественными, природными
факторами, не зависящими от воли человека, так и с факторами,
являющимися следствием сознательной его деятельности— научными
достижениями, экономическими, политическими, изменениями. Общество несет
огромные потери в результате экологических бедствий, техногенных
катастроф, нарушений норм технической безопасности на производстве и
транспорте. При современном уровне развития науки и техники оно
объективно не в состоянии этого избежать и вынуждено платить за
прогресс. Однако общество приносит жертвы не только техническому и
научному прогрессу, но и преступности, которую само же порождает и
воспроизводит, причем во все больших масштабах. Общество жертвует
преступности, прежде всего, тех, кто становится на путь совершения
преступлений, ибо не в состоянии удержать их в рамках законопослушного
поведения, и это страшнее всего: преступники в свою очередь причиняют
вред множеству людей, избирая их своими жертвами. Это виктимологическая
(от лат. виктима— жертва) сторона (или составляющая) преступности,
материализующаяся в причинении физического, морального, материального
вреда физическим лицам. В определенной мере происходит то, что,
пользуясь виктимо-логической терминологией, можно назвать процессом
“виновного” (которого объективно можно избежать) и “невиновного”
(объективно неизбежного) самопричинения вреда обществом самому себе. С
этой точки зрения и общество в целом — жертва преступности. Таким
образом (если понимать его в широком смысле), виктимологический аспект
преступности не охватывает исключительно потерпевших — лиц, ставших
жертвами преступников. В известном смысле жертвами преступности (не
отдельных преступлений, а именно преступности) становятся не только
потерпевшие от преступлений, но и сами преступники, которых общество в
силу своего несовершенства формирует в этом их качестве. С этой точки
зрения виктимологична вся преступность. Но виктимологическое качество
преступности не ограничивается совокупностью преступлений, следствием
которых явилось причинение вреда конкретным потерпевшим. Общество
расплачивается с преступностью не только жизнями и здоровьем людей, но и
развалом экономики, падением нравственности, массовым искажением
социальных ценностей, наконец— своим прошлым (ибо не может защитить
стариков) и будущим (лишая несовершеннолетних и молодежь равных
стартовых возможностей и жизненных перспектив, уродуя их нравственно).
Современная преступность в России растет количественно и становится все
более опасной качественно. В известной мере это плата за уход от
диктатуры, приобретение демократических свобод, открывающих простор, к
сожалению, и для активизации криминальных элементов. Выясняется, что
научно-технический прогресс не облагораживает общество и не делает его
более законопослушным, как это можно было бы предположить. “Разные
скорости развития научно-технического процесса и нравственного состояния
общества увеличивают “ножницы” между ними”. Параллельно и во взаимосвязи
с огромными достижениями в науке и технике, повышением уровня
общеобразовательной и профессиональной подготовки, охватывающими массы
людей, которые, казалось бы, должны положительно влиять на их мораль,
нравственность и законопослушность, в обществе происходит “трансформация
морали и права, Она давно и повсеместно идет, в том числе и путем
скачкообразного приспособления их к современному аморальному,
противоправному и преступному массовому поведению… Это проявление
повседневной психологии миллионов людей из различных страт общества— от
бомжей до руководителей государства”. Но это не что иное, как процесс
криминализации и вместе с тем виктимизации населения, огромных масс
людей, которые не только вовлекаются в преступную деятельность (каковая
может быть и виктимоопасной для ее субъектов), но и “воспитываются” в
духе терпимости к преступности, формируются как плохо приспособленные к
самозащите носители потенциальной личностной уязвимости (виктимности), в
значительной части реализующейся и в массе проявлений определяющей
виктимизацию общества. Одним из криминогенных предрасположений
потенциальной виктимности, например, участников экономической
деятельности, в том числе так называемых “новых русских”, являются
очевидные криминогенно-виктимогенные представления, допускающие любые
пути достижения богатства. Это прекрасно понимают рядовые россияне. Так,
41 % из 6000 опрошенных в 1997 г. Институтом социологии парламентаризма
в 62 регионах страны респондентов убеждены, что в нынешней России люди
становятся богатыми исключительно за счет “воровства, разграбления
страны”, 40 % — злоупотребления своим служебным положением, взяток,
коррупции; 39 %— за счет жульничества, обмана других. Лишь немногие
верят в то, что в современной России можно стать богатым честно. Даже
молодежь не склонна верить в истории о трудолюбивых, талантливых и
удачливых богачах. 6 Собственно говоря, здесь и начало, и завершение
массовой и индивидуальной виктимности. В содержании этих объективно
существующих феноменов криминальной действительности следует
разобраться.
Индивидуальная и массовая виктимность — составные элементы и
качественные характеристики преступлений и преступности, реализующиеся
как факторы их внутренней и внешней детерминации. Массовое виктимное
поведение во множестве “виновных” (провоцирующих, способствующих) его
проявлений отражает виктимообразующие дефекты индивидуального и
общественного сознания, имеющие и криминогенный “выход”. Виктимное
поведение находит себе место в ряду причин преступности (если оно
“толчковое”) и способствующих условий (если оно пассивное, некритичное и
т. д.)
Массовая виктимность — это социальное явление, имеющее сложную
структуру, в определенном смысле зеркально отражающую структуру
преступности. Она включает потенциальную и реализованную:
— общую виктимность ( виктимность всех жертв);
— групповую виктимность (виктимность отдельных групп населения,
категорий людей, сходных по параметрам виктимности);
— объектно-видовую виктимность (виктимность как предпосылка и следствие
различных видов преступлений);
— субъектно-видовую виктимность (виктимность как предпосылка и следствие
преступлений, совершаемых различными категориями преступников).
Массовая виктимность складывается из:
а) совокупности потенций уязвимости, реально существующей у населения в
целом и отдельных его групп (общностей);
б) деятельного, поведенческого компонента, реализация которого связана с
актами опасного для действующих индивидов поведения (позитивного,
негативного, толкающего на преступление или создающего способствующие
условия), выражающегося в совокупности таких актов;
в) совокупности актов причинения вреда, последствий преступлений, т. е.
результативной виктимности, виктимизации.
Динамика массовой виктимности сложна по ее функциональным зависимостям.
С одной стороны, виктимность изменяется в связи с количественными и
качественными изменениями преступности, с другой — в потенциальном
компоненте и не в связи с ее изменениями: виктимность изменяется
“раньше” преступности, и уже это влечет изменение в последней. “Спрос
определяет предложение” и поэтому, например, появление социального слоя
богатых и хорошо обеспеченных людей увеличивает количество грабежей,
разбоев, вымогательств, захватов заложников с целью получения выкупа,
усиливает борьбу за обладание собственностью внутри коммерческих
структур, в том числе и путем насилия, вплоть до убийств и др. Наоборот,
позитивные изменения в столь многочисленной группе, как неосмотрительные
пешеходы, неизбежно отразится на снижении транспортных преступлений.
Разумеется, это только “частичка” динамики: изменения преступности и
виктимности могут и не быть связаны с влиянием одного из этих явлений на
другое, а вызываться социальными изменениями и процессами, которые
“параллельно” воздействуют и на преступность, и (в смысле “свертывания”
виктимных потенций) на виктимность. Антиалкогольная компания, например,
привела к снижению и насильственной преступности и виктимности.
Виктимность — лишь относительно “внутреннее дело преступности”. В
определенном смысле она, наряду с другими причинами и условиями,
обеспечивает существование преступности, определяет возможность
совершения преступлений, влекущих причинение ущерба физическим лицам.
“Помощники” преступников, “соавторы” преступлений (в отдельности и в
массе) появляются не случайно; они создаются социальными условиями.
Массовая виктимность — не простая сумма актов индивидуального причинения
вреда. Конкретное лицо даже с очень высокой потенциальной виктимностью
может и не стать реальной жертвой (не сложилась ситуация, помог
счастливый случай). Однако в массе реализация индивидуальной виктимности
не только может, но и должна происходить. Виктимность на этом уровне —
явление закономерное, как и преступность. Если индивидуальная
виктимность может реализоваться, а может и остаться в виде
нереализованных предрасположений и предпосылок, то виктимность массовая
— это, в конечном счете, всегда виктимность реализованная, так как
виктимные предрасгааявэкения и предпосылки массы индивидов, для
большинства остающиеся в потенции, вместе с тем закономерно реализуются
для некотарой части этих индивидов. На социальном, массовом уровне
специфической причиной вик-тимности является преступность, ибо прежде
всего она “сездает”, “производит” виктимность. В этом смысле виктимность
шве массовое, социальное явление (а это, в конечном счете, всегда
реализованная виктимность) есть следствие преступности. Иными словами,
причины массовой виктимности — это причины престугошеги, но не рождающие
виктимность непосредственно. Существует и другая сторона взаимосвязи
между этими явлениями, в которой преступность и виктимность (в некоторых
ее компонентах) как бы меняются местами. В современной России крайне
низок уровень правосознания у значительной части граждан. Поэтому вряд
ли можно оспорить то, что “у каждого народа такая преступность,
насколько он способен к самоконтролю, насколько он хочет себя
контролировать, насколько он осознал диалектику свободы и
необходимости”. Это справедливое утверждение, если дополнить его
способностью осознавать пределы криминальной опасности и необходимости
ей противостоять, полностью относится и к виктимности (массовой и
индивидуальной), которая в России отличается более высокой долей
причинения вреда жизни и здоровью, чем в развитых странах. Сознательная
дисциплина имеет виктимологический аспект: масса людей не задумывается о
виктимогенном характере своего поведения в разных вариантах— от
виктимно-кримимального до совершенно не осознаваемого, при полной
возможности это сделать.
Для современной России неуважение к закону стало нормой, а в некоторых
регионах оно стало без преувеличения обвальным. Это негативное,
неуважительное отношение к закону, конечно, неоднозначно. Оно наиболее
ярко проявляется в преступном, но также и в виктимном поведении.
Различные формы и степени виктимного поведения обнаруживаются у жертв,
которые сами виновны в преступлениях, иных противоправных, аморальных
поступках. К примеру, даже нейтральные жертвы, скрывающие преступление,
становятся виновными и уж во всяком случае демонстрируют неуважение к
закону и своему моральному долгу перед обществом. У каждого народа есть
“порог насыщения преступностью” и только от него зависит его предел.
Если народ имеет такую преступность, какой он позволяет существовать и
какую терпит (позиция виктимологическая), в которой часть граждан
принимает более или менее активное участие (позиция криминальная), он
(народ) имеет и такую виктимность, которая есть и следствие и частью
причина преступности. Возможности государства осуществлять адекватные
меры борьбы с преступностью (социально-правовой контроль) явно отстают
от общественной потребности. В конечном счете человечество по образному
выражению В.Н. Кудрявцева, оказалось в конце XX в. в криминальном
капкане с очень туманными перспективами выбраться из него. 10
Способность эффективно противостоять преступности сегодня — уже не
частная проблема, но проблема выживания общества, в том числе и
российского. Преступность — нежелательный, но закономерный продукт
общества, своеобразная патология, которую нельзя полностью исключить, но
в известной степени можно и нужно контролировать. Это в полной мере
относится и к виктимности (множеству актов причинения вреда
преступлениями отдельным лицам), рост которой напрямую связан с
разрушением социального контроля за преступностью.
Множество людей становится жертвами преступников, еще больше узнают о
криминальном беспределе из самых различных источников, делающих сенсации
из реальных человеческих трагедий: виктимологические повороты
традиционных детективных сюжетов с этой точки зрения воспринимаются еще
более остро — не со стороны, а как бы изнутри, с позиции “примеривания”
подобных ситуаций на себя. Защита обществом каждого гражданина от вреда,
непосредственно причиняемого криминальными посягательствами, — задача
многоплановая. Ее масштаб соизмерим с общей задачей противодействия
преступности, как негативному социальному явлению, поскольку любой
человек и практически в любой стране (а уж современная Россия в этом
смысле — не из последних) чувствует себя уязвимым со всех сторон — дома,
на улице, на работе, в магазине, в медицинском учреждении, в банке, при
обращении в коммерческие или иные структуры, наконец, даже при общении с
государственными чиновниками и сотрудниками правоохранительных органов.
Влияние преступности на все, что происходит в обществе, настолько
велико, что ее состояние воспринимается как один из важнейших параметров
оценки качества жизни. Да и может ли быть по-другому, если масштабные и
жестокие преступления стали повседневным явлением: ограбление населения
в форме мошенничеств и всякого рода организованные обвалы рубля,
традиционные разбои, грабежи, кражи, заказные убийства и т. д., и т. п.
не могут не волновать буквально каждого человека и не только волновать,
но и держать в страхе оказаться жертвой насильника, убийцы, вора или
мошенника. Конечно, преступник— главное действующее лицо преступления,
но часто не единственное. В механизмах конкретных преступлений
криминологически значимо проявляются не только преступники— причинители
вреда, но и их жертвы. Следовательно, и оценивать преступность по
существу необходимо не только с криминологических, но и с
виктимологических позиций. Сама констатация того факта, что в результате
совершения многих преступлений появляется множество жертв (с точки
зрения виктимологии на ее современном уровне жертва преступления— это
физическое лицо), мало чем может помочь в деле контроля за
преступностью. Если жертвы нейтральны в ситуациях совершения
преступлений, то они остаются лишь объектом физической защиты. Снизить
их уязвимость иным образом невозможно. Если личность и поведение жертв
криминологически значимы — проблема не только защиты жертв, но и
противодействия преступности в целом предстает в ином свете. Здесь
возможно позитивное воздействие на потенциальных и реальных жертв, с
тем, чтобы корректировать их поведение, сделать его при определенных
обстоятельствах фактором противодействия преступлениям. Это реальный
путь повышения эффективности их предупреждения. Однако он имеет
перспективу только при условии, что существуют типические личностные
качества жертв, обусловливающие их потенциальную уязвимость. Такие
качества — факт объективной криминологической действительности, их
нельзя ни ввести, ни отменить. Определенные личностные качества
(природные, генетически обусловленные и приобретенные, имеющие
социальное происхождение), определенное поведение, общественное или
служебное положение (факторы ситуативного характера) обусловливают
возможность причинения их носителям физического, морального или
материального вреда. Вся совокупность указанных личностно-ситуативных
факторов и свойств представляет собой суммативное, интегрирующее
качество (характеристику) личности— ее индивидуальную виктимность.
Любой человек обладает определенными личностными качествами, для него
типичны определенные ситуативные обстоятельства, делающие его в большей
или меньшей степени уязвимым. Он потенциально, а при неблагоприятном
стечении обстоятельств и реально виктимен.
Представляется бесспорным, что определенное поведение, социальная роль,
статус, если они создают “предрасположенность” к тому, что лицо при
соответствующих обстоятельствах может стать жертвой преступления, и
способность к этому, выражают специфическое свойство этого лица,
связанное с его личностными качествами. Это свойство — одно из
составляющих качества индивидуальной виктимности, представляющей собой
не что иное, как состояние уязвимости, зависящее не только от
субъективных, но и объективных факторов 12.
Индивидуальная виктимность, следовательно, складывается из личностного и
ситуационного компонентов, причем их качественные характеристики
находятся в системной взаимозависимости. Личностный компонент
индивидуальной виктимности — это способность стать жертвой в силу
определенных, присущих индивиду субъективных качеств. Эта способность
может определяться различными по своей природе качествами личности, как
связанными с нею непосредственно, так и опосредованно — через ситуацию.
Так, пол, возраст, наличие имущества, другие качества потенциальной
жертвы выступают как необходимое условие совершения того или иного
преступления. Например, жертвой изнасилования или насильственного
лесбиянства может быть только женщина, развратных действий — лицо, не
достигшее 14-летнего возраста, мужеложства — только мужчина, жертвой
кражи, грабежа, разбоя и т. д. — только лицо, имеющее имущество и пр.
Без виктимной способности (годности) нет виктимности как таковой.
Например, человек, не имеющий собственности, в данных конкретных
условиях не способен стать жертвой кражи. Но такая неспособность
относительна, она может проявиться только избирательно, поскольку не
существует людей, которые не способны стать жертвами преступлений против
жизни и здоровья, половых преступлений, которым не может быть причинен
моральный вред и т. д. Иначе говоря, нет людей потенциально невиктимных,
но для одних опасность реализации потенциальной виктимности выше, чем
для других, одни обладают повышенной, а другие усредненной, “нормальной”
потенциальной виктимностью, зависящей как от сугубо индивидуальных
личностных качеств, так и от ситуативных факторов. Есть определенная
часть людей, обладающих низкой, “минимизированной” виктимностью.
Предрасположенности и свойства, определяющие содержание виктимности, как
объективно присущего физическому лицу качества, вместе с тем делают его
повышенно уязвимым при определенных обстоятельствах от всех или от
некоторых преступлений. Повышенная степень уязвимости за счет
личностного компонента виктимности вытекает из наличия соответствующих
виктим-ных предрасположений, т. е. психологических, биофизических,
социальных качеств, повышающих степень уязвимости индивида и
проявляющихся в большей мере активно. Пол и возраст значимо проявляются
не только как условия виктимной годности, но и как факторы повышенной
виктимности, обусловленной особенностями психологического плана
потенциальных и реальных жертв. Так, доля мужчин среди жертв
криминальных нападений составляет от 62 до 70 %, женщин — 30 %.
Напротив, среди жертв 108 преступников, проходивших по многоэпизодным
уголовным делам об убийствах по сексуальным мотивам, женщин почти в 10
раз больше, чем мужчин. При этом мужчин всего 8,5 %, из которых 86 % —
малолетние и несовершеннолетние, а остальные— это взрослые
гомосексуалисты. Среди женщин (91,5 %) картина совершенно иная: доля
детей и несовершеннолетних составляет 21,6 %, тогда как взрослых женщин
— 63 %, в т. ч. 8,7 % — женщины пожилого возраста. Возраст жертв
варьируется и в зависимости от вида преступлений: наиболее виктимны от
краж со взломом лица от 60 лет и старше, жертвы грабежей и разбоев— в
большинстве женщины от 21года до 30 лет (до 21 года и после 40 лет
виктимизация сравнительно невелика). Наоборот, жертвы сексуального
принуждения — лица в возрасте от 21 года до 30 лет. Повышенная
виктимность несовершеннолетних определяется психофизическими
особенностями детского и подросткового возрастов — физической слабостью,
любопытством, жаждой приключений, доверчивостью, внушаемостью, неумением
приспосабливаться к условиям, в которых возникает необходимость
находиться, беспомощностью в конфликтных жизненных ситуациях, но не
только: виктимозначимо здесь проявляются их социальные роли, положение в
системе социальных отношений, а также положение, которое они занимают в
семье. Они становятся жертвами таких преступлений, как детоубийство,
истязание, убийство в целях устранения препятствий для вступления в
брак, завладения наследством, избавления от обязанности платить
алименты. Важнейшим проявлением повышенной виктимности
несовершеннолетних является также негативное воздействие взрослых на их
психику, приводящее к нравственным уродствам, проявление которых может
оказаться и криминальным, и виктимным. Известно, что насилие в отношении
детей трансформируется в насилие среди несовершеннолетних и молодежи и
по мере взросления последних уносится ими в криминальное будущее.
Другими словами, несовершеннолетний становится жертвой негативного
воздействия, ибо приобретает антиобщественную установку личности, а
далее, в зависимости от развития событий, иногда случайного, реализуя
эту установку, может стать и потерпевшим, и преступником. Особенности
психофизического порядка определяют повышенную виктимность лиц пожилого
и преклонного возраста. Прежде всего, здесь виктимологически проявляется
физическая слабость, особенно у женщин. Возможно и такое стечение
обстоятельств, при котором самые ценные качества человека делают его
наиболее доступной преступнику жертвой, если реализуются в попытках
пресечения или предотвращения преступлений. Нравственно-психологическая
характеристика имеет значение, в первую очередь, применительно к тем
категориям преступлений, в которых указанные черты личности потерпевших
ложатся в основу способа и формы совершения преступления или выступают в
виде повода преступления. В этом отношении наиболее показательно
состояние опьянения. (Конечно, разница между алкоголиком и человеком,
редко употребляющим спиртные напитки, существует, но для ситуации, в
которой человек активно или пассивно ведет себя именно в силу состояния
опьянения, это не имеет значения). Привычка к спиртному, к наркотикам —
черты личностного облика явно виктимного плана. Взять хотя бы столь
характерное в этом плане преступление, как “обирание” пьяных или
множество убийств и случаев причинения тяжкого вреда агрессивным
потерпевшим. Очевидно, помимо нравственно-психологических особенностей
потерпевших, следует учитывать и различные отклонения от нормального
умственного развития; также сказываются и определенные болезненные
возрастные изменения. Так, преступником могут быть использованы слабая
память, снижение половой потенции и др. “Подходы” к потерпевшему
преступник находит, ориентируясь на чувство одиночества, например,
овдовевшей женщины; возможны и иные варианты, когда действует
преступница в расчете на одинокого пожилого мужчину. В механизме
преступления проявляются самые различные нравственно-психологические
особенности жертвы — и отрицательные (половая распущенность, склонность
к употреблению алкогольных напитков и наркотических веществ, жадность,
деспотизм, агрессивность, грубость, трусость, жестокость, мнительность,
пассивность, некритичность, моральная неустойчивость, физическая
слабость и др.) и положительные (доверчивость, доброта,
рассудительность, тактичность, вежливость, решительность, храбрость,
хорошая физическая подготовка). Все эти качества проявляются в поведении
и при определенных обстоятельствах могут способствовать или
препятствовать (в этом случае они становятся факторами минимизации
виктимности) совершению преступления. Личностные качества проявляются
неоднозначно. Поэтому нельзя исходить из того, что объективно негативное
качество всегда негативно проявится и в криминологическом механизме.
Так, трусость (качество, несомненно, отрицательное) может реализоваться
в уклонении лица от вмешательства в рискованную ситуацию, а это снимает
возможность причинения ему ущерба. С другой стороны, в подобной ситуации
окажется повышенно виктимным лицо, пытающееся противостоять преступнику.
Повышенная виктимность зависит также и от ролевого статуса потенциальных
жертв. Лица, занимающие определенные должности или занимающиеся
определенного рода общественной деятельностью, именно в силу специфики
своей работы чаще, чем другие, оказываются потерпевшими от преступления.
Так, работники милиции, народные дружинники, сторожа, кассиры,
инкассаторы, военнослужащие при исполнении обязанностей по караульной
службе или патрулированию, т. е. лица, обязанные противодействовать
преступнику, рискуют при этом здоровьем и даже жизнью; участники
предпринимательской деятельности привлекают внимание преступников как
владельцы собственности, соперники в конкурентной борьбе, источники
криминальных поборов и др.
Так, среди потерпевших от организованных вымогательств владельцы и
служащие частных предприятий (в основном торговых) составляют 40 %,
владельцы и служащие других видов предприятий — 8,1, индивидуальные
предприниматели — 8,8 %. В рассматриваемом плане индивидуальная
виктимность, следовательно, — это способность, а повышенная
индивидуальная виктимность — сочетание способности и предрасположенности
стать жертвой. Реальных жертв без потенциальной виктимности не бывает.
Каким бы, на первый взгляд, “невиктимным” ни казался человек, как бы
идеально он себя ни вел, стать жертвой лишь за счет внешних
обстоятельств он не может. Необходима еще сумма личностных качеств,
определяющих способность стать жертвой, понести ущерб. И повышенная
индивидуальная виктимность приобретается субъектом не от нуля. Ее основа
— не отсутствие виктимности, а “нормальная”, “средняя” потенциальная
индивидуальная виктимность, способность стать жертвой, от которой
человек не может избавиться с первого до последнего дня жизни.
Любой индивидуум потенциально виктимен, поскольку он, находясь в
определенной жизненной обстановке, включаясь в сплетение разноплановых
социальных отношений, может оказаться жертвой преступления. Он не
приобретает виктимность. Наоборот: просто не может быть потенциально
невиктимным. Но это, разумеется, вовсе не означает, что ему “суждено
стать жертвой с неизбежностью и предопределенностью”. Виктимные
предрасположения, виктимная способность— специфические личностные
качества — относительны. Они существуют объективно только как системные
элементы. Качествами виктимной потенции их делает состояние общества, в
котором закономерно существует преступность.
Таким образом, индивидуальная виктимность — это обусловленное наличием
преступности состояние уязвимости отдельного лица, выражающееся в
объективно присущей человеку (но не фатальной) способности стать жертвой
преступления. Реализованная преступным актом или оставшаяся в потенции,
эта уязвимость зависит от субъективных и объективных предрасположений и,
в конечном счете, выступает как объективная неспособность или
субъективное нежелание избежать причиняемого преступлением вреда.
Нередко лицо характеризуется противоположными параметрами виктимной
потенции: например, может легко защититься от нападения, но совершенно
не способно разобраться в уловках мошенника, или наоборот. Вместе с тем
виктимность как состояние уязвимости относительна, так как всегда
реализуется в ситуации, оказавшейся для этого достаточной. Одинаковые
личностные качества, аналогичное поведение могут привести к различным
последствиям в зависимости от конкретной ситуации.
Как носители индивидуальной виктимности, жертвы преступлений отличаются
в личностном и поведенческом отношениях значительным разнообразием.
Жертва (потерпевший) может быть активной и пассивной; осознающей
сущность и последствия своего поведения или остающейся в неведении;
близко связанной с причинителем вреда и вовсе с ним не знакомой;
способной к сопротивлению и др. Соответственно и ее роль в механизме
преступления может быть активной и пассивной, осознанной и неосознанной,
решающей и второстепенной; ограничиваться непосредственно ситуацией
причинения вреда и быть важнейшим элементом формирования преступника в
этом его качестве и др. С точки зрения своей “виктимологической
биографии” жертва может быть пострадавшей один (однократно) и несколько
раз (повторная жертва, жертва-рецидивист); случайной (ситуативная) и
предрасположенной (условно-виновная). Следует также различать
потенциальные жертвы (в отношении которых реального причинения вреда еще
не произошло), реальные жертвы (уже понесшие ущерб); а также латентные
жертвы (реальные, но по тем или иным причинам оставшиеся вне
официального учета). Наиболее интересны для виктимологии жертвы с
повышенной уязвимостью, в т.ч. и вытекающей из их негативного поведения,
а также латентные жертвы, намеренно избегающие огласки факта причинения
им вреда. Преступники учитывают, что представляет собой избираемая ими
жертва, определяют, какие ее качества можно использовать.
Например, не только “невиновную” доверчивость, но и жадность, страсть к
наживе, азарт потенциального потерпевшего профессионально используют
преступники во всех известных способах мошенничества. Достаточно указать
на известные “пирамиды”, создатели которых очень удачно для себя
использовали психологическую беспомощность миллионов людей, обманув их
по существу примитивной, но очень агрессивной рекламой. Тысячи женщин
оказались жертвами “престижных” женихов, многоженцев, охотников за
жилплощадью и др. Здесь срабатывают не только легкомыслие, неопытность
женщин, но не реже и желание “устроиться”, взять как можно больше от
жизни. Легкомыслие, распущенность, неопытность некоторых женщин
принимаются во внимание и используются преступником при определении
места, времени, совершения половых преступлении. Негативные
нравственно-психологические качества человека могут проявиться в виде
создания обстановки, способствующей совершению преступления,
соответственно потерпевший стремится избежать огласки факта причинения
ему вреда. Преступность разнообразна в своих конкретных проявлениях, но
в том, что касается их мотивации и характера причиняемого преступлениями
вреда, она может быть сведена к криминальной агрессии и криминальной
корысти, т. е. насильственной и корыстной преступности в различном
“исполнении”— организованном, профессиональном, рецидивном и даже
“любительском”. Естественно, виктимность потерпевших по-разному
проявляется в различных преступлениях. В этом смысле есть все основания
типологически выделять специфику реализации потенциальной виктимности в
насильственных, корыстно-насильственных, корыстных преступлениях.
2. Насильственная преступность и ее жертвы
Виктимологическая сторона преступности ассоциируется, в первую очередь,
с криминальным (в том числе сексуальным и корыстным) насилием. Это
наиболее опасные преступления, совершаемые с применением или с угрозой
применения физического или (и) психического насилия над потерпевшим
(жертвой). Результатом насильственных преступлений могут быть смерть,
телесные повреждения, психический вред. Но эти преступления
квалифицируются не только как преступления против жизни и здоровья.
Более 55 статей действующего УК РФ предусматривают ответственность за
совершение преступлений с применением насилия (кроме умышленного
убийства и причинения телесных повреждений, это также некоторые
сексуальные, воинские преступления, преступления против судей,
сотрудников милиции, терроризм, захват заложников, незаконное лишение
свободы, грабеж, разбой и др.). Криминальное насилие в России широко
распространено (см. гл. 9). Конечно, в количественном отношении наиболее
тяжкие насильственные преступления уступают другим преступлениям
(удельный вес регистрируемого “классического” преступного насилия—
умышленного убийства, изнасилования, различных видов телесных
повреждений в России не поднимался выше 5,8%) 19 , но в суммарном
выражении их много и их количество постоянно растет, умножая число не
только преступников, но и жертв. За каждым из насильственных
преступлений стоят не только преступники, но и жертвы, причем их,
несомненно, больше, чем преступлений. Это объясняется тем, что жертвами
одного преступления могут быть и несколько человек, но в большей мере —
латентностью преступлений, которая традиционно высока по изнасилованиям
и хулиганству. Даже такое, казалось бы, “нескрываемое” преступление, как
умышленное убийство, не отражается в учетах полностью. Так, в России по
состоянию на 1995 г. не найдено 168 907 человек без вести пропавших и
скрывшихся от правосудия. Среди них, несомненно, есть убитые, но сколько
— не знает никто. Преступное насилие охватывает практически все сферы
жизни и слои населения. Так “воспитательное” насилие в отношении детей
носит массовый характер: по некоторым данным, ежегодно в России
подвергается насилию около 2 млн. детей не снижается иное бытовое
насилие, растет насилие, сопровождающее экономическую и политическую
деятельность. Соответственно, мотивация насильственных преступлений
может определяться не только насильственно-эгоистическими, но и
корыстно-насильственными и даже политическими побуждениями. Это
положение относится к криминальному насилию во всех его формах, но
наиболее ясно прослеживается на примере многочисленных и все более
частых “заказных” убийств конкурентов по бизнесу, политической
деятельности.
3. Убийства, телесные повреждения
Мотивы умышленных убийств в последние годы существенно изменились:
наряду с такими традиционными, как ревность, бытовые причины,
хулиганские побуждения (их удельный вес стал значительно меньшим)
появились корыстные мотивы, лежащие в основе вымогательства, борьбы за
власть в преступных структурах, устранения конкурентов по бизнесу и др.
Значимо проявляются и такие мотивы, как месть, устранение свидетелей,
убийство при сопротивлении сотрудникам правоохранительных органов. К
жертвам бытовых убийств добавились чиновники, бизнесмены, банкиры,
корреспонденты, свидетели, сотрудники правоохранительных органов. Если
раньше преступники-убийцы рекрутировались в основном из маргинальных
слоев, в последние годы в убийцы “пошла” более или менее здоровая часть
населения, что немедленно сказалось на криминологических и
виктимологических параметрах насильственных преступлений. Каждый факт
убийства, причинения вреда здоровью, изнасилования, разбойного нападения
при всем привыкании общества к криминальному беспределу все же не
проходит незамеченным. Он более или менее потрясает общество, усугубляет
социальную напряженность. Но эти потрясения играют злую шутку с
обществом, ибо страх перед преступником, абсолютизация лишь его вины в
случившемся оставляют в тени жертв, поведение которых далеко не всегда
нейтрально в ситуациях преступлений и, более того, нередко само имеет
криминальную окраску. Это ясно прослеживается на примерах многих
насильственных преступлений и, в частности, убийства и причинения
тяжкого вреда здоровью. Убийство и причинение тяжкого вреда здоровью
относятся к преступлениям, виктимный характер которых наиболее очевиден.
В механизме этих преступлений личность и поведение жертв, характер их
отношений с преступником часто так значимы в детерминационном отношении,
что делают их в известной мере своеобразными “соучастниками”
преступлений. В них проявляются составные элементы (возрастные, иные
демографические, ролевые, психологические и др.) индивидуальной
виктимности.
Так, среди потерпевших от убийства 58,0 % мужчин и 42 % женщин, среди
потерпевших от причинения тяжкого вреда здоровью соответственно 78,4 % и
21,6 %. Потерпевшие от убийства несовершеннолетние составляют 11%, лица
старше 40 лет — 29%, в возрасте от 19 до 40 лет — 60 %. Соответственно
потерпевшие от причинения тяжкого вреда здоровью представлены среди
несовершеннолетних— 11,2 %, старше 40 лет — 25,4 %, в возрасте от 19 до
40 лет — 63,4 %. Негативное виктимное поведение (включая и его
агрессивные формы) более всего типично для активных возрастных групп
(19-40 лет). Оно составляет соответственно 50 % (мужчины) и 43,7 %
(женщины). Поведение потерпевших несовершеннолетних и пожилых в основном
— пассивное, в том числе и в ситуациях, когда сопротивление было
возможным. Достаточно высокий процент негативного поведения потерпевших
старших возрастов, кроме того, объясняется тем, что значительная часть
преступлений имеет свою историю отношений преступников и потерпевших,
часто довольно отдаленную по времени от непосредственно криминальных
ситуаций. В совокупности поведение потерпевших от этих преступлений
характеризуется следующими цифрами: нейтральное — 24,7 % от общего числа
потерпевших; положительное— 10,1 % (вмешательство с целью защиты
третьего лица, пресечения правонарушения, требование нормального
поведения в семье, в быту и др); негативное — 65,2 % (нападение на
причинителя вреда; оскорбление, издевательство, унижение; ненадлежащее
поведение, включая неоказание сопротивления при такой возможности). В
личностных характеристиках потерпевших определяющими являются:
агрессивность— 24,5%, грубость, невыдержанность — 6,4 %, деспотизм в
отношении близких, родных — 4,3 %, неуживчивость — 8, 6 %, алкоголизм —
37,6 %, половая распущенность — 7,8%, неразборчивость в выборе
знакомств— 31,9%, жадность, корыстность — 1,7 %, некритичность — 23,6 %.
Для потерпевших с положительным поведением характерны требовательность,
смелость, решительность — 12,4 %. Эти качества реализуются в различных
ситуациях, причем их виктимологическая значимость наиболее ярко
прослеживается через характер отношений, связывающих стороны
насильственно разрешаемого конфликта. Подавляющая часть потерпевших от
убийства (по нашим данным, совпадающим с данными Э.Ф. Побегайло и М.И.
Ковалева — около 80 %) были родственниками или знакомыми преступников.
Из этого обстоятельства, в частности, вытекает значительная часть
ситуаций, в которых убийство явилось результатом вполне определенной
личностной мотивации и длительного развития событий, постепенного
обострения обстановки, исключающей или затрудняющей выход за пределы
взаимного общения (это пример проявления индивидуальной ситуативно
обусловленной виктимности).
В частности, поводами к убийству мужьями жен были: чрезмерная
авторитарность жены (59 %), неверность жены (34 %), лишение мужа личных
денег (30 %), расхождение взглядов супругов на распределение
хозяйственных обязанностей (25 %), пьянство жены (22 %),единоличное
решение жены о рождении ребенка (11 %), наличие у жены добрачных связей
(10 %), неудовлетворенность жилищными условиями (11 %). Кроме того,
отмечено пьянство мужа (30 %). Поводами к убийству женами мужей были:
пьянство мужа (44 %), материальная необеспеченность (75 %), жилищная
неустроенность (28 %), большая, чем у мужа, зарплата жены (22 %),
расхождение во взглядах на семейные обязанности (19%), несогласие с
решением родить ребенка (11 %), недостаточный авторитет мужа (5 %).
Стабильность контактов преступников и потерпевших определяет место
совершения убийства: общее жилище — 27 %, жилище потерпевшего — 25 %,
жилище преступника — 10 %, тогда как улица — 33 %. Определенную
интерпретацию с учетом характера отношений “преступник-жертва” имеет
состояние алкогольного опьянения: 31,7 % от общего количества пьяных
потерпевших убиты на улице, а остальные — в общем жилище убийцы и жертвы
(21,9 %), в жилище потерпевшего (24,4 %), в жилище преступника (19,5
%),. причем, в противоположность уличным убийцам, большинство
преступников, совершивших убийство в помещениях, были родственниками или
знакомыми потерпевших.
“Достижением последнего времени” явились ситуации, возникающие в связи с
конфликтами в сфере экономической деятельности, конкурентным
соперничеством, криминальными “разборками”, борьбой за политическую
власть. Здесь сосредоточены детерминанты “заказных” убийств, совершаемых
профессиональными убийцами. В этих ситуациях характеристики потерпевших
неоднозначны. Часть потерпевших действительно оказываются неудобными по
обстоятельствам ситуативного плана, а их роль в большей мере сводится к
виктимно нейтральному или неосторожному поведению, недооценке
опасностей, вытекающих из социального, должностного положения, отношения
к собственности и т.д. Другая часть жертв— это виновные агрессивные
потерпевшие (сравнительно редко исполнители, чаще заказчики убийств).
В целом поведение потерпевших от убийств и тяжких телесных повреждений
позволяет рассмотреть его в рамках типичных с виктимологической точки
зрения ситуаций и соответственно— определиться по
социально-психологическим типам личности потерпевших. Ситуации, в
которых детерминационно значимо проявляется потерпевший (жертва),
следует типологизировать в зависимости от наличия или отсутствия
“виктимологической вины” и поведения потерпевшего (негативные и
позитивные ситуации). Ниже представлена такая типология, но надо иметь в
виду, что применительно к убийству, иным насильственным преступлениям
отдельные позиции типологических групп окажутся невостребованными.
Негативные:
а) ситуации толчкового характера, объективно провоцирующие, толкающие
преступника на совершение преступления. В случае реализации они
выступают в виде повода к совершению преступления. В этих ситуациях
поведение потерпевшего заключается в нападении, оскорблении, причинении
обиды, унижения, провокации, подстрекательстве, просьбе, угрозе и т. д.;
б) ситуации, в которых поведение потерпевшего создает объективную
возможность совершения преступления, хотя и не выступает как толчок. К
этим ситуациям следует отнести, например, действия потерпевшего,
создающего аварийную обстановку на транспорте; “всепрощение”,
позволяющее преступнику продолжать дальнейшую преступную деятельность;
некритичность, без которой были бы невозможны мошенничества;
Особое место в группе негативных ситуаций занимают замкнутые ситуации
(ситуации “самовиктимизации”), в которых действия потерпевшего
направлены на причинение вреда самому себе без непосредственного
вмешательства другого лица. Например, причинение себе увечья с целью
уклонения от воинской службы, уничтожение своего имущества с целью
неуплаты налогов и т. д. Действия жертв в этих ситуациях, как правило,
некриминальны, но заключаются, тем не менее, в учинении насилия над
личностью, так как может быть и желаемое для жертвы причинение вреда.
Положительные:
в) ситуации толчкового характера, в которых поведение потерпевшего
положительное, т. е. не провоцирующее, однако связанное с поворотом на
него насильственных действий преступника (например, действия работника
милиции, пострадавшего при задержании преступника или защите третьего
лица);
г) ситуации, в которых поведение потерпевшего совершенно нейтрально с
точки зрения влияния на поведение преступника и причинение вреда.
Применительно к насильственным преступлениям все ситуации, кроме
замкнутой (хотя и здесь есть смысл подумать над доведением до
самоубийства), находят себе место в криминально-виктимологических
механизмах.
Криминальное насилие обращается отнюдь не только на жертв с
положительным поведением. Хорошо известно, что не столь уж редко жертвы
убийства или причинения тяжкого вреда здоровью, условно говоря, не
уступают в негативном отношении преступникам, иногда и сами ведут себя
преступно. Среди потерпевших от этих двух посягательств мы находим
практически все типы жертв:
агрессивный — поведение жертвы связано с нападением на причинителя вреда
или других лиц (агрессивный насильник) или иными действиями того же
плана — оскорблением, клеветой, издевательством и т. д (агрессивный
провокатор);
активный — поведение жертвы, не будучи связанным с нападением или
толчком в форме конфликтного контакта, тем не менее активно способствует
причинению, в конечном счете, вреда самой себе. Это лица, обращающиеся с
просьбой о причинении вреда или совершении действий, которые объективно
приводят к причинению вреда;
инициативный — поведение жертвы имеет положительный ха-рактер, но
приводит к причинению ей вреда. Сюда относятся, в первую очередь, лица,
служебное или общественное положение которых : делает для них
вмешательство в опасные ситуации обязательным;
пассивный — жертвы, не оказывающие сопротивления, противодействия
преступнику по различным причинам: по возрасту, физической слабости,
беспомощному состоянию (стабильному или временному), трусости, из
опасения ответственности за собственные противоправные или аморальные
действия и т. д.; некритичный — лица, демонстрирующие
неосмотрительность, I неумение правильно оценить жизненные ситуации;
нейтральный — жертвы, поведение которых во всех отношениях безупречно:
оно не было негативным и никоим образом не вызывало преступные действия;
в пределах своих возможностей потерпевший критически осмысливал
ситуацию.
Рассмотрим в качестве иллюстрации характеристики представителей
некоторых типов потерпевших. Типологическая группа потерпевших—
агрессивных насильников — это большей частью мужчины 26-40 лет (реже —
более старшего или младшего возраста); образовательный и культурный
уровни низкие; представления, интересы и потребности примитивные;
физически, как правило, развит хорошо, но преимущества своего
физического развития переоценивает; потенциально опасные для себя
ситуации, как созданные им самим, так и те, в которых он оказался
неожиданно, оценить критически не умеет; перспективу развития ситуации
видит плохо; возможности противника оценивает “с принижением”;
вспыльчив, резок, агрессивен, плохо владеет собой, мстителен; спиртные
напитки употребляет неумеренно; корыстен; чувство признательности,
благодарности развито слабо; груб, охотно идет на конфликт; страхующий
момент социальных связей (родственных, дружеских, производственных)
переоценивает. Иногда истеричен, страдает отклонениями в половой сфере и
психике. Установка личности — антиобщественная насильственная. Это тип
человека, который демонстрирует негативное толчковое поведение
(аморальное, противоправное, в том числе и преступное), опасное и для
других, и для него самого Потерпевшие этого типа составляют 16,2 % от
общего количества.
Другой тип агрессивного потерпевшего (жертвы) — агрессивный провокатор.
Наиболее часто — это мужчина в возрасте 30-50 лет (реже иного возраста),
обладатель тех же негативных качеств, что и указанный выше агрессивный
насильник, но физически недостаточно сильный. Знает это хорошо и
болезненно переживает, опасных для себя последствий не допускает, в
случае активного противодействия нередко обращается в бегство или
занимает уничижительную позицию. Иначе говоря, это тип слабосильного,
трусливого, злобного, некритичного, обидчивого, с гипертрофированными
претензиями человека. С причинителем вреда он чаще находится в
стабильных отношениях, но его агрессивные действия: приставание,
оскорбления — нередко обращаются и на лиц, ему совершенно не знакомых. У
потерпевших этого типа — антиобщественная насильственная установка
личности.
Из типов потерпевших, относящихся к категориям избирательно агрессивных
насильников и провокаторов, следует выделить столь специфическую фигуру,
как семейный деспот (4,3 %), а среди избирательно агрессивных
провокаторов — женщин, вред жизни и здоровью которых причиняется в связи
с супружескими изменами (3,1 %).
В общем количестве жертв агрессивные насильники и агрессивные
провокаторы составляют 26,4 %.
Наиболее распространенный тип пассивной потерпевшей — это женщина 20-35
лет, замужняя (имеющая сожителя), с низким образовательным и культурным
уровнем, робкая, легко внушаемая, поддающаяся посторонним влияниям, с
обостренной стыдливостью, обременена детьми, материально зависит от
мужа, терпит его побои и угрозы, издевательства, физически мужу
уступает, правосознание низкое. Противодействия мужу не оказывает, в
милицию, суд не обращается, а если и обращается, то просит затем дело
прекратить Угрозы убийством со стороны мужа, как правило, реальными не
считает.
Такие потерпевшие составляют 16,0 % от общего числа потерпевших.
К пассивному типу относятся также мужчины и женщины, злоупотребляющие
алкоголем, наркоманы; в особенности повышенной виктимностью обладают
одинокие пожилые владельцы приватизированных квартир (4,9 %).
Еще один тип пассивного потерпевшего — это гомосексуалист, не умеющий
оказать сопротивления, принуждаемый к сожительству и становящийся
жертвой в результате конфликтов между претендентами на него или
попытками порвать с сексуальным партнером. В общей массе жертв убийства
и причинения тяжкого вреда здоровью инициативные потерпевшие, поведение
которых исключительно положительное, составляют 23,4 %
4. Изнасилование
Специфичность такого преступления, как изнасилование, исключает
противоправное поведение потерпевших, однако значительная их часть
своими действиями провоцирует преступление (что никак не снимает
криминальной оценки действий насильника) или, во всяком случае, создает
условия, облегчающие действия преступника (в том числе и не оказывающие
сопротивления при наличии к тому возможности). К негативным ситуациям
изнасилования следует отнести: а) ситуации толчкового (провоцирующего)
характера; б) ситуации, в которых поведение потерпевшей объективно
создало обстановку, способствующую совершению изнасилования. Потерпевшие
в этих ситуациях составляют несколько более 51 % от общего количества
потерпевших. Соответственно, около 49 % потерпевших подверглись
изнасилованию в ситуациях, где их поведение было совершенно нейтральным
и никакой их вины в случившемся не было. Изнасилование— преступление, в
котором более половины жертв (57 %) находились в стабильных отношениях с
преступниками (изнасилованы отцами, отчимами — 2 %; бывшими мужьями — 1
%; близкими родственниками — 2,7 %; знакомыми — 52 %). Подавляющее
большинство потерпевших из этой группы (52,3 %) в той или иной мере
“соучаствовали” насильникам (во всяком случае, провоцирующим поведением
отличились 13,0 %, 39,3 % хотя и не провоцировали насильника, но
объективно создавали возможность совершения преступления). Не последнюю
роль в виктимном поведении потерпевших сыграло состояние опьянения (38,6
%), в которое они привели себя, употребляя спиртное вместе с насильником
(92,8 % от числа пьяных).
Разумеется, изнасилование остается преступлением, причем отвратительным,
независимо от того, как вела себя потерпевшая, но не учитывать
виктимность (по крайней мере “виновную” виктимность) их поведения нельзя
при оценке факторов, детерминирующих появление жертв в этом их качестве.
Представляется возможность выделить два основных типа (различных
вариантов) потерпевших, чье поведение и негативная роль в криминальном
механизме изнасилования очевидна. Потерпевшая избирательно некритичного
и вместе с тем провоцирующего типа — возраст 18-25 лет (реже — 16-17);
образование среднее и более высокое; незамужняя или разведенная, но и в
первом случае уже имевшая половые связи; легкомысленная, легко идет на
установление контактов, знакомств и сама их ищет; некритичная: чувство
опасности притуплено, перспективу развития опасной ситуации понимает
плохо, иногда вообще не осознает. Провоцирующий, “авансирующий” характер
своих действий понимает, но самонадеянно рассчитывает остановить
партнера, иным образом снять напряжение, ускользнуть или вообще о выходе
не думает (это в случаях полного непонимания опасности ситуации).
Нравственные устои непрочны, к возможности установления интимного
контакта относится легко. Отказ и сопротивление насильнику не связаны с
моральными соображениями: “срабатывают” обстоятельства ситуации, боязнь
огласки, неуважительное отношение партнера, антипатия именно к данному
лицу, физическое состояние в данный момент. Вариантом этого типа
является потерпевшая, ранее не имевшая половых связей, но предельно
аморальная, позволяющая любую вольность, но только не половой акт.
Заведомо понимая двусмысленность своего поведения, она предельно
доступна, но лишь до момента, когда ее девственности угрожает опасность.
Это тип прожигательницы жизни, предельно испорченной не только в
интимном отношении, но и вообще аморальной, рассматривающей свои
физические возможности как инструмент получения житейских выгод, но при
этом недалекой, некритичной. Это избирательно некритичный тип
потерпевшей. Другой вариант избирательно некритичного (в ряде случаев с
элементами пассивного или неосознанно провоцирующего поведения) типа
потерпевшей — девушка 15-18 лет (реже — младшего или старшего возраста);
образование среднее, неполное среднее — ученица старших классов; ранее
половых связей не имела, о сути половых отношений знает поверхностно, со
слов подруг и др.; отсутствие личного опыта в интимной сфере сочетается
с повышенным интересом к вопросам секса, легкомысленна, некритична,
легко идет на установление контактов, знакомств, иногда проявляет в этом
инициативу; чувство опасности притуплено, поползновения партнера в
первоначальный момент ситуации воспринимает, не сознавая их
“практической реальности”. В “пике” ситуации теряется, нерешительна,
поддается чувству страха, испытывает острое чувство стыда. Какой-либо
серьезной цели при знакомстве не преследует, желает казаться взрослой, и
только. Сопротивление преступнику оказывает, но часто уступает как
угрозе, так и физическому насилию. Очень боится огласки, что является
одной из причин отказа от сопротивления. Болезненно переживает утрату
девственности, но сама в органы милиции обращается редко, делает это под
влиянием старших. С насильником часто хорошо знакома, но столь же часто
это знакомство носит случайный характер. Это тип девушки, рано созревшей
физически, выросшей в обстановке родительской опеки, отгораживающей от
всего “низменного”, черпавшей свои знания из явно неподходящих
источников, составившей свое представление об интимной сфере,
идеализирующей ее в силу очевидной инфантильности, недостаточно
активной, чтобы попытаться реально удовлетворить свое любопытство. Это
тип избирательно некритичной и в ряде случаев также пассивной
потерпевшей. Пассивный тип потерпевшей — женщина, которая не виновна в
создании опасной ситуации, но не оказывает сопротивления насильнику,
будучи способна к сопротивлению, имея к тому реальную возможность. У
потерпевших этого типа возраст может быть самым различным, но чаще всего
это женщина среднего или пожилого возраста, замужняя, разведенная (во
всяком случае — жившая ранее половой жизнью). С преступником, как
правило, незнакома, что усугубляет чувство страха. Физически развита
нормально, но в опасной ситуации теряется, не может оценить свои
возможности к сопротивлению, а возможности причинения вреда преступником
переоценивает. Волю к сопротивлению теряет не столько при физическом,
сколько при психическом насилии, под влиянием угроз уступает насильнику,
предпочитая моральный ущерб физическому; психологически неустойчива,
реакции замедленны. Значительная часть потерпевших относится ко второму,
инициативному типу, т. е. это потерпевшие, поведение которых безупречно
и которые оказывают сопротивление насильнику. Как правило, это женщины
физически сильные, смелые, решительные (самого различного возраста), не
останавливающиеся перед причинением преступнику значительного
физического ущерба. В других случаях потерпевшие этого типа могут
обладать житейской хитростью, изворотливостью — способны усыпить
бдительность; с такими потерпевшими преступник не может довести
преступление до конца.
5. Корыстная преступность и ее жертвы
В широком смысле — это все виды преступлений, совершаемых по корыстным
мотивам (коррупция, наркобизнес, незаконная торговля оружием, уклонение
от налогов, компьютерные, похищение людей для получения выкупа и др.),
но в первую очередь — преступления против собственности: грабеж, разбой,
вымогательство, кража, мошенничество, присвоение или растрата, хищение
предметов, представляющих особую ценность. С виктимологической точки
зрения именно они наиболее показательны. Доля корыстных преступлений в
России в последние годы составляет более 80 %, и это при огромной
латентности! Корыстная мотивация — самая распространенная криминальная
(и в несколько меньшей степени виктимогенная) мотивация в стране.
Стремление значительной части россиян обогатиться любыми способами
привело к тому, что наряду с массой людей, преступивших грань
уголовно-правовых запретов, резко увеличилась популяция тех, кто попал в
положение жертв преступников, лишившись собственности, сбережений, жилья
— причем частью именно потому, что и сами пытались незаконно завладеть
чужой собственностью. Однако подавляющее большинство потерпевших, в
буквальном смысле слова, — невинные жертвы приватизационного, затем
дополненного и продолжаемого поныне общеуголовного расхищения
общенародной и личной собственности граждан страны. Именно это
большинство, как бы сложившуюся ситуацию ни пытались объяснять и
оправдывать, государство практически отдало в жертву преступности, а
точнее — бывшей партийно-хозяйственной элите, мгновенно перестроившейся
с коммунистической на капиталистическую идеологию, и откровенному
криминалитету, преуспевшим, таким образом, в собственном обогащении.
Достаточно указать на разрыв в доходах самых богатых и самых бедных
слоев населения России: по данным различных источников, в 1995 г. он
составлял 14,7-24, в действительности же — намного больше.
Разбои, грабежи, вымогательство
Разбой и грабеж— преступления корыстной направленности, но при их
совершении завладение чужим имуществом обеспечивается применением
психического или физического насилия. Эти преступления в известном
смысле связывают насильственную и корыстную преступность. Грабежи и
разбои составляют 6,5 % от общего числа преступлений. Соотношение
разбоев и грабежей — 1:4, но разбои по темпам прироста опережают
грабежи. В 1992 г. в России было совершено 164 895 грабежей и 30 407
разбоев; в 1998 соответственно — 122 366 и 38513. Насилие при совершении
грабежей и разбоев становится все более жестоким, а жертвы все менее
защищенными. При совершении их на улицах преступники избивали
потерпевших руками (22,4 %), ногами (25,3 %), наносили удары ножами
(28,2 %), топорами (3,3 %), палками, камнями, цепями и другими
предметами (17,9 %), стреляли (2,9%), угрожали насилием (18,3%) и
демонстрировали оружие (13,4%). При разбойных нападениях на жилище
преступники использовали огнестрельное оружие (58,7 %), холодное (42,3
%). Потерпевшим причинены телесные повреждения различной тяжести (в том
числе 27 % — тяжкие), 5,8 % — убиты. Широкое распространение получило
вымогательство (рэкет). Потерпевшие от этих преступлений — лица
различного пола, возраста и материального положения. Ситуативное
“оформление” грабежей и разбоев представлено некритичным, излишне
доверчивым, нейтральным поведением потерпевших, реже— неумением
использовать возможности защиты, но оно не бывает толчковым. Для
потерпевших от этих преступлений типична неспособность оказать
сопротивление преступникам в связи с их физическим превосходством.
Ситуации рэкета характеризуются, кроме того, во-первых, временем
существования (часто они длятся годами); во-вторых, фактическим
сокрытием потерпевшими факта преступления. Чтобы составить хотя бы
приблизительное представление о негативном влиянии такого пассивного
поведения на результаты борьбы с организованной преступностью,
достаточно учесть, что, например, в 1995 г. в России было
зарегистрировано 17 169 вымогательств, а латентность этого вида
преступлений оценивается в 50 % в целом и 70 % в части организованных
преступлений 5 .
Кражи
Среди корыстных преступлений в настоящее время наиболее распространены
кражи. Кражи — самое массовое корыстное преступление. Их удельный вес
составлял около 50 % в общем массиве регистрируемых преступлений. Кража—
преступление, в котором всегда есть потерпевший, причем в подавляющем
своем большинстве — это люди, во-первых, не вступавшие в
непосредственный осознаваемый контакт в преступником, во-вторых, если не
в подавляющей, то в значительной части демонстрирующие нейтральное или
положительное в виктимологическом отношении поведение. Провоцирующим,
толчковым их поведение, в принципе, быть не может. В ситуативном плане
поведение потерпевших от краж личного имущества, создающее условия,
способствующие совершению преступления, может быть сведено к следующему:
а) употребление спиртных напитков, приведение себя в беспомощное
состояние и в результате неспособность противодействовать преступнику и
даже осознавать опасность ситуации;
б) неразборчивость в связях, которая в конечном итоге создает
преступнику возможность доступа к личному имуществу потерпевшего;
в) беспечное отношение к сохранности имущества: оставление его без
присмотра, излишняя доверчивость, некритичность— например, оставление
вещей на попечение незнакомых лиц, наем “домработниц” без рекомендаций и
др. Особый случай беспечности, невнимательности — ситуации краж из
карманов и сумок.
Мошенничество
С переходом к рыночной экономике резко выросло количество мошенничеств:
с 1991 по 1994 гг. их стало в 3,4 раза больше и в расчете на 100 тыс.
населения их количество достигло 45,5. С мошенничеством дело обстоит
особенно сложно, если иметь в виду его криминологическое объяснение: без
преувеличения можно сказать, что самые масштабные мошенничества в виде
обесценивания вкладов населения, криминальной ваучеризации и
приватизации организовало само государство. Эту эстафету подхватили уже
“нормальные” уголовники — от элитарных (бывшая партийная и хозяйственная
элита) до наиболее активных криминальных элементов “из народа”. Масштаб
проявления виктимной некритичности можно проиллюстрировать следующими
цифрами: только в 1993-1994 гг. финансовыми и трастовыми компаниями
криминальной направленности было присвоено не менее 20 трлн. руб.,
пострадавшими оказались по разным оценкам от 3-х до 10 млн. граждан.
Используя “финансовые пирамиды”, в период 1991-1995 гг. мошенники на
рынке частных инвестиций причинили ущерб в размере 1,9 трлн. руб.,
обманув более 735 тыс. граждан. За это время было выявлено 170
мошеннических фирм, имеющих 234 филиала во всех регионах России. А.Н.
Ларьков приводит данные Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг,
согласно которым около 1 тыс. финансовых компаний, работавших без
лицензии, собрали с населения около 50 трлн. руб., обманув 40 млн.
человек. Судя по динамике мошенничества (а оно самое виктимологичное
преступление с некритическим поведение жертв), количество жертв данного
типа будет и в дальнейшем расти: по данным официальной статистики,
количество зарегистрированных случаев мошенничества в СССР с 1966 по
1990 г. увеличилось в 3,3 раза, соответственно с 9729 случаев до 32401.
В Российской Федерации в 1991 г. было выявлено 19 925 фактов
мошенничества, а в 1998 — уже 76 738 (рост в 3,7 раза). Мошенничеством
по существу является обман потребителей, который также демонстрирует
очевидную тенденцию к росту: 18 900 преступлений в 1991 г. и 29 900
преступлений в 1996 г. (рост на 53,7 %). Сотни тысяч людей, поведение
которых было положительным, а обстановка, в которой они стали жертвами
мошенников, как правило, не давала оснований для подозрения, ничем,
следовательно, мошенникам не “помогли” и виктимологической вины в их
действиях нет. Конечно, и в этих случаях можно было бы пожелать большей
разумной подозрительности, но нельзя же полностью абстрагироваться от
жизненных реалий, агрессивной рекламы, потока экономической
дезинформации, определенным образом формировавших менталитет россиян.
Над этим, кстати, немало потрудилось и государство, представленное
экономически безграмотными, а в значительной части коррумпированными
чиновниками. Масса россиян пали жертвами глобального, хорошо
психологически выверенного и организованного мошенничества, спрятанного
опять-таки за организованные пробелы законодательства. К жертвам этой
группы можно смело отнести тех, кто вложил свои ваучеры в различные
фонды, имевшие государственные лицензии, приобрел акции в дальнейшем
“лопнувших” банков, надежность которых рекламировали средства массовой
информации, известные в мире бизнеса и политики люди и т. д. Наконец,
следует иметь в виду и потерпевших, появившихся в результате
деятельности мошенников— создателей всякого рода финансовых “пирамид”.
Разброс социально-демографических параметров потерпевших здесь огромен.
Он охватывает буквально все слои населения. Однако многие потерпевшие
потеряли свои деньги, собственность не только по вине мошенников, но и
собственной. Своим поведением они способствовали созданию ситуаций, в
которых мошенникам было легко их обманывать и злоупотреблять их
доверием. Эти потерпевшие отличаются определенными типологическими
характеристиками. Типичными личностными качествами потерпевших от
мошенничества с “виновным” виктимным поведением являются легковерность,
некритичность, корыстность, жадность, эгоистичность (42,5 %). Корыстный
потерпевший может быть и мужчиной, и женщиной; возраст средний, пожилой
(реже — молодой); образовательный и культурный уровень сравнительно
высокие — вплоть до высшего образования; правосознание развито
односторонне: искренне считает преступлением насилие над личностью,
воровство и др., но вместе с тем готов оправдать любое свое деяние, если
оно ему выгодно и вся сомнительная часть дела исполняется чужими руками.
Жаден, эгоистичен, пренебрежительно относится к общественным интересам,
стремится удовлетворить свои потребности, интересы за счет других.
Эгоистическая сторона дела не интересует, убежден в оправданности
обходных путей (именно для себя, а не для других). Некритичен,
легковерен, доверчив — не видит очевидной опасности ситуации. Иногда
некритичность сочетается с подозрительностью, опасением обмана, но
желание “получить” побеждает. Потерпевшие этого типа могут быть и менее
“облагороженными”: это лица, преследующие цель обмануть, но сами
попадающиеся в сети мошенника. По классификации, это тип некритичного
потерпевшего, корыстного и легковерного, эгоиста, предпочитающего идти с
“черного хода”. Другой тип потерпевшего — пол и возраст любой,
образовательный и культурный уровни невысокие. Некритичен, легковерен,
необычности ситуации и ее последствий не видит. Пассивен, легко внушаем,
не корыстен. Суеверен — мотивы действий: желание вылечиться, получить
лекарство, облегчить участь близких “колдовством”, приворожить и т. д.
(типичные жертвы цыганок-ворожей). Разновидность этого типа —
легковерные, с замедленными реакциями, стесняющиеся высказать свои
подозрения потерпевшие (типичные жертвы мошенников, выдающих себя за
должностных лиц). Это также тип некритичного потерпевшег.
4. Виктимизация
Мы имели возможность убедиться в том, что потенциальные жертвы
становятся реальными потерпевшими от преступлений не случайно. Откуда же
берутся, как формируются те несчастные, которым не везет в этом плане
больше, чем другим?
Конкретные лица претерпевают ущерб, превращаются в жертву в результате
различных по характеру, длительности, ситуативному “оформлению”
процессов, обозначаемых термином “виктимиза-ция”. Виктимизация являет
собой материализацию субъективных (личностных) и объективных
(ситуативных) виктимогенных потенций в качество реальной, состоявшейся
жертвы. Процесс становления жертвой — Виктимизация складывается из
нескольких этапов, которые, в известной мере условно, можно свести к
этапу формирования личности потенциальной жертвы и этапу, на котором
личностная виктимность реализуется. По внутренней логике, Виктимизация
аналогична процессу криминализации личности (подробнее см. гл. 7) и
более того — нередко в отношении конкретных лиц (субъектов,
индивидуумов) они столь тесно переплетаются, что превращаются в единый
процесс, на “выходе” которого появляются субъекты, характеризующиеся
криминально-виктимогенной общественно опасной направленностью личности.
Виктимизация, в том числе и связанная с личностно-поведенческими
проявлениями жертвы, реализуется в условиях, различных по их
объективному и субъективному содержанию ситуациях. Но интерес к жертве
обусловлен не только тем, что она является необходимым элементом
ситуации — одной из составляющих, наряду с личностью преступника,
механизма преступления. Роль жертвы этим не ограничивается. Она может
проявиться в механизме преступления не только через ситуацию, но и через
личность преступника, если он оказал в прошлом на жертву формирующее
влияние Нередко “авторы” негативных влияний на потенциальных
причинителей вреда в дальнейшем (иногда спустя длительное время)
оказываются их жертвами.
Ситуации, в которых оказываются преступники и их жертвы, далеко не
всегда бывают объективно нейтральными, и существенным, а нередко и
решающим образом влияют на мотивацию и криминального, и виктимного
поведения. Но каждая конкретная ситуация воспринимается различными
лицами по-разному, ибо они “вступают” в нее с ранее сформированными
личностными установками, представлениями, способностью к критическим
оценкам и т. д. Поэтому объективная оценка криминологического механизма
требует обращения к этапам, отделенным по времени от момента совершения
преступления. Именно здесь в ряде случаев обнаруживаются отношения
будущей жертвы и будущего преступника, оставившие след в чертах его
личности. Анализ многих преступлений показывает, что действия
преступника, казалось бы, совершенно не вызывающиеся поведением
потерпевшего в предпреступной ситуации, в действительности являются в
большей или меньшей (иногда решающей) степени результатом вклада лица,
которому причинен вред, в формирование личности преступника. “В
некотором смысле жертва создает преступника”. Процессы криминализации и
виктимизации личности могут иметь длительную историю, начинающуюся
задолго до совершения преступления и реального причинения вреда. Они
развиваются в рамках криминологической и виктимологической ситуаций.
Криминологическая ситуация охватывает все обстоятельства, относящиеся к
конкретному преступлению, причем формирование личности преступника не
исключается из нее и рассматривается как этап (и одновременно составной
элемент) предшествующей преступлению ситуации, предкриминальной
обстановки. Если же индивидуум в процессе формирования личности
приобретает качество повышенной виктимности, то тем самым создается
негатив криминологической ситуации — виктимологическая ситуация.
Содержание виктимологической ситуации составляет совокупность
обстоятельств формирования личности с повышенными вик-тимными
потенциями: конкретная предпреступная (жизненная) ситуация, преступление
и обстоятельства, сложившиеся после преступления, в которых
непосредственно реализуется индивидуальная иктимность, рассматриваемые
как единый причинно связанный процесс. Таким образом, виктимизация
начинается с момента формирования виктимных потенций и остается таковой
и в случаях, когда она не реализовывается. Виктимологическая и
криминологическая ситуации реализуются во взаимодействии, так как на
этапах конкретной предпреступной (жизненной) ситуации и ситуации
преступления (в ряде случаев — и после него) они совпадают, а частью
изначально реализуются в криминогенно-виктимогенном или
виктимогенно-криминогенном вариантах, если оценивать их по приобретению
конкретным субъектом роли преступника или жертвы. Наиболее часты,
типичны ситуации, в которых мы видим отдельно сформировавшихся
преступника и потерпевшего, реализующих общую для данной ситуации
совокупность их криминальных и виктимных потенций. Но помимо них, хотя и
реже, встречаются, казалось бы, бесспорно криминологические ситуации, в
рамках которых сформировался преступник, причем крайне опасный, но
вместе с тем, имеющие элементы виктимологической ситуации. Как правило,
это ситуации микросреды, поскольку нравственное формирование личности в
большей мере определяется условиями бытия человека, чем какими-либо
общими идеями и воззрениями. Проиллюстрируем это положение примером.
Сексуальный маньяк садист-убийца Соколов, на счету которого 15 жертв —
мальчиков и девочек, рос в неполной семье (отец разошелся с матерью,
когда Соколову было 6 лет). Мать воспитывала его в полной подчиненности
ее воле. Физически слабый мальчик подвергался постоянным насмешкам
сверстников, его часто били. Мать постоянно внушала ему, что “все люди
сволочи”, никому нельзя верить и т. д., и т. п. Подросток формировался в
сознании собственной неполноценности и ущербности, усиливаемой тем, что
он совершенно не интересовал девушек. В конечном счете, сформировался
мрачный, угрюмый, лживый, изворотливый, скрытный, трусливый, жестокий,
мстительный, озлобленный на все и всех тип, к тому же, имевший неудачный
сексуальный опыт. Он не находил поддержки и у матери, которую постепенно
подчинил своей воле и стал в дальнейшем привлекать ее к сокрытию следов
преступлений. Психотравмирующие обстоятельства жизни привели его к
мысли, что, насилуя и садистски убивая мальчиков и девочек, не способных
оказать ему сопротивление, он самоутвердится, докажет свое превосходство
и сексуальную исключительность. Заманивая несчастных подростков в
подвал, он не только насиловал их, но буквально резал на куски,
расчленял. Останки своих жертв Соколов с помощью матери выбрасывал в
разных местах. Разумеется, Соколов необычный преступник. Скорее всего,
он от рождения уже был “вооружен” набором негативных черт и свойств, но
в криминальном направлении их “запустила” ситуация формирования его
личности, которая первоначально имела не только криминогенную, но и
виктимогенную составляющую. В этом примере есть особенно показательная
для нашей темы деталь: преступник подозревался в совершении
преступлений, арестовывался, подвергался экспертизе, его освобождали
из-под стражи, дело на него приостанавливали, а он, оказавшись на
свободе, продолжал убивать. Органы внутренних дел, прокуратура оказались
беспомощными в том, что касалось защиты жертв маньяка. Несмотря на все,
что о нем было известно, на факты исчезновения подростков, Сидоров
оставался совершенно бесконтрольным и был изобличен случайно. Это ли не
пример (пусть и частный) жертвоприношения преступности.
Преступность — явление социальное, и в этом своем качестве она продукт
социальных (в широком смысле) противоречий, разрешить которые полностью
общество объективно не в состоянии. Соответственно, оно не в состоянии
полностью ликвидировать преступность и вынуждено платить за свою
неспособность ее ликвидировать дань жизнью, здоровьем, имуществом своих
граждан, экономической, политической и в целом социальной
нестабильностью. Следствием не всех, но многих преступлений является
причинение вреда физическим лицам и это определяет виктимологическое
качество преступности. Однако, кроме потерпевших от преступлений,
общество так или иначе (поскольку не обеспечивает законопослушного
формирования личности и вынуждено применять наказания к преступникам)
приносит в жертву преступности и тех своих граждан, которые виновны в
совершении преступлений, и в этом смысле виктимологическая составляющая
преступности выглядит значительно более объемной. Жертвоприношение
преступности — не слишком строгий в научном плане термин, но по существу
он объективно отражает одну из сторон криминальной действительности.
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
