Волынский В.А. 1994 – Технико-криминалистическое обеспечение раскрытия и расследования преступлений (книга)

Волынский В.А. 1994 – Технико-криминалистическое обеспечение раскрытия и
расследования преступлений

Предисловие

Общественная опасность преступности как социального явления усугубляется
общей социально-экономической напряженностью, проявляющейся в нашем
обществе на современном этапе его развития. В этом смысле проблема
преступности приобретает социально-политическое звучание и не случайно
становится предметом обсуждения высших законодательных и исполнительных
органов государственной власти. Их решения направлены на коренную
перестройку деятельности правоохранительных органов, особенно органов
внутренних дел, их следственного аппарата, оперативно-розыскных,
экспертно-криминалистических подразделений.

Сегодня, как никогда ранее, стало очевидным, что традиционно сложившиеся
формы и методы получения и использования розыскной и доказательственной
информации, ориентированной в основном на личностные ее источники и
соответствующие средства (допросы, опросы, очные ставки и обыски и т.
п.), не отвечают требованиям активизации борьбы с преступностью и
укрепления законности. Из этих источников добывается по уголовным делам
до 70—90% доказательственной информации. А в суде каждый четвертый
свидетель и каждый шестой потерпевший меняет свои показания.

Одним словом, современное состояние использования в указанных целях
технико-криминалистических возможностей оставляет желать лучшего. Причем
эта проблема не только объективизации процесса розыска неизвестных
преступников и доказывания их вины, но и интенсификации труда всех
субъектов деятельности, направленной на раскрытие преступлений.

Результаты проведенного нами анализа практики раскрытия преступлений
позволили выделить ряд причин низкой результативности использования в
этих целях технико-криминалистических средств и методов. В самом общем
выражении они обусловлены недостатками организации, правового
регулирования рассматриваемой сферы деятельности, слабым техническим
оснащением субъектов применения указанных средств и методов, низким
уровнем их технико-криминалистической подготовки.

Сложившееся в этом отношении положение, в известной мере, является
результатом в целом особенностей социально-экономического развития нашей
страны. Однако здесь не последнюю роль сыграли тенденции, существовавшие
в советской криминалистике (в части криминалистической техники), которая
на протяжении многих десятилетий основное внимание уделяла разработке
конкретных методов и средств собирания вещественных доказательств и
методик их экспертного исследования, упуская зачастую из вида проблемы
системного анализа и разработки на этой основе комплекса взаимосвязанных
мер по совершенствованию в целом системы технико-криминалистического
обеспечения раскрытия и расследования преступлений. К тому же нельзя не
считаться с фактом существенного усложнения криминалистических средств и
методов, объективно обусловливающим более высокий уровень организации их
использования в раскрытии преступлений. Создание и функционирование
современных информационно-поисковых систем технико-криминалистического
назначения не может быть обеспечено в тех же организационных и правовых
формах, которые соответствовали времени следственных чемоданов с
примитивным набором криминалистических средств. При автоматизации любого
процесса, считает ведущий специалист в области информационных технологий
П. А. Страссман, все капиталовложения “должны быть направлена на
создание совершенно новых путей достижения целей, а не просто на
снижение затрат по старым методам”.

§ 1. Сущность и содержание

Самим своим рождением криминалистика -обязана достижениям естественных и
технических наук. На этой основе в свое время была разработана и
поставлена на службу розыска и следствия примето-описательная система,
положившая начало уголовной (криминалистической) регистрации, раскрыта
криминалистическая тайна дактилоскопии, освоены возможности “увидеть
невидимое” с помощью фотографии и т. д. Не случайно в момент своего
зарождения повсеместно, а в англо-саксонской группе стран до сих пор,
под криминалистикой понимается “научная техника расследования
преступлений” или “уголовная (полицейская) техника”, которая, по мнению
С. Н. Трегубова, “имеет своим предметом изучение наиболее целесообразных
способов и приемов применения методов естественных и технических наук к
расследованию преступлений и установлению личности преступника”.

При этом, естественно, особое внимание уделялось средствам и методам
собирания и исследования материальных следов преступлений. В этой связи,
особенно в зарубежной криминалистике, зачастую встречаются образные, но
имеющие свой глубокий смысл такие понятия, как “объективные свидетели”,
“научное доказывание”, “естественно-научная криминалистика” и т. п.
Понятия, которые не просто игнорировались на определенном этапе развития
советской криминалистики, но незаслуженно, по формальным причинам
отвергались ею “как проявления реакционной сущности буржуазного
правосудия”.

Вместе с тем, акцентрируя внимание на предмете данного исследования —
технико-криминалистическом обеспечении (ТКО) раскрытия и расследования
преступлений, во избежание возможных недоразумений, подчеркнем, что нами
ни в .коей мере не противопоставляются материальные и идеальные следы
преступлений, а соответственно, научно-технические и интеллектуальные
возможности получения как “объективной”, так и “субъективной” розыскной
и доказательственной информации, поскольку только на пути рационального
сочетания того и другого возможен общий успех в раскрытии и
расследовании преступлений. Именно в этом контексте нами отмечается
возрастающая роль материальных следов в раскрытии преступлений, которые
при умелом, научном подходе к их изучению, по выражению И. Н. Якимова,
(красноречиво говорят не только о том, “как это было”, но очень часто и
“кто это совершил”.

В историческом аспекте отношение к данной проблеме в советской
криминалистике складывалось далеко неоднозначно и непоследовательно.
Были периоды, например, когда в юридической науке и практике
господствовала “царица доказательств”, а роль материальных следов
преступлений, криминалистических средств и методов работы с ними
низводилась до вспомогательной. Это Не могло не сказаться на отношении к
средствам и методам собирания и исследования таких следов. В частности,
развитие криминалистической техники в нашей стране традиционно идет в
основном по пути совершенствования отдельных ее средств и методов,
разработки частных методик исследования вещественных доказательств. Об
этом свидетельствует даже само определение криминалистической техники в
учебниках по криминалистике как “совокупности приборов, аппаратов,
инструментов, приспособлений, материалов, применяемых в
криминалистических целях”.

Вместе с тем сама по себе техника, криминалистическая — не исключение,
предполагает соответствующую ее сложности и возможностям “систему
организации производства”. В противном случае последняя становится
тормозом на пути ее практического освоения и в целом научно-технического
прогресса. Разрешение этого диалектического, т. е. объективно
существующего противоречия, по нашему мнению, сегодня одна из основных
задач криминалистики. При этом особое внимание должно быть уделено таким
проблемам, как организация разработки средств криминалистической
техники, их внедрения в практику раскрытия и расследования преступлений,
совершенствования организационной структуры экспертно-криминалистических
подразделений и системы их функционирования, повышения уровня
специальной подготовки субъектов применения средств криминалистической
техники и т. п.

Отмеченное выше противоречие в развитии криминалистической техники и
организации ее целевого применения находят свое отражение и в
уголовно-процессуальном законодательстве. Например, УПК РСФСР 1922 г.
(ст. 67), 1923 г. (ст. 63), затем 1926 г. (ст. 63) допускали
использование в уголовном процессе специальных познаний, но только в
форме экспертизы. Ныне действующий УПК РСФСР (1960 г.) предусмотрел
возможность использования помощи и специалистов, хотя результаты
применения ими средств криминалистической техники не имеют
самостоятельного доказательственного значения. Определенные в УПК РСФСР
формы “применения” и “использования” специальных познаний, “участия”
специалистов в уголовном процессе отражают лишь некоторые функциональные
и процессуальные особенности субъектов технико-криминалистической
работы, но не ее содержание с позиции криминалистики. При этом
подчеркивается вспомогательное, обусловленное значение указанной работы
по отношению к уголовно-процессуальной деятельности, направленной на
раскрытие и расследование преступлений. И это не случайно, поскольку в
то время криминалистика еще только приобретала статус самостоятельной
отрасли научного знания, а предлагаемые ею скромные, по нынешним меркам,
научно-технические средства и методы не претендовали на большее, как
просто быть “примененными” или “использованными” субъектами специальных
познаний. Данному подходу соответствовала и существовавшая тогда
организационная структура научно-технических отделов милиции, их штаты,
техническое оснащение, уровень подготовки специалистов.

Сейчас по всем этим параметрам отмечаются коренные изменения в лучшую
сторону. Иными по объему и сложности стали технико-криминалистические
задачи, решаемые в целях раскрытия преступлений. Наряду с отдельными
средствами и методами криминалистической техники (или с их
“совокупностью”) появились сложнейшие информационные системы
технико-криминалистического назначения. Сами по себе эти системы
представляют своеобразные организационно-функциональные структуры.
Можно, конечно, и в этих изменившихся условиях говорить об
“использовании” средств автоматизации в ведении, скажем,
криминалистического учета, о “применении” средств электроники,
персональных компьютеров в получении, обработке и использовании
криминалистически значимой информации. Однако за всем этим, кроется
качественно иная по форме и содержанию работа, обусловливающая
необходимость принципиально иного подхода к ее организационному,
правовому, научно-техническому и учебно-методическому обеспечению,
которые неприменно должны соответствовать уровню развития техники.

Прежде всего в этой связи в специальной литературе, а затем и в
ведомственных нормативных актах с начала 80-х годов все чаще стали
появляться понятия “научно-техническое обеспечение”,
“технико-криминалистическое обеспечение” деятельности органов внутренних
дел и их служб , “технико-криминалистическое обеспечение” борьбы с
наркоманией, с хищениями социалистической собственности,
“технико-криминалистическое сопровождение” раскрытия наиболее тяжких
преступлений, “технико-криминалистическая работа” и т. п. За этими,
казалось бы, формальными терминологическими новеллами не трудно заметить
объективно возросшие потребности практики борьбы с преступностью в
необходимости качественно иного подхода к решению рассматриваемой
проблемы. Чтобы не быть голословным, сошлемся на один только факт.

Как известно, раскрытие преступлений — это процесс получения, обработки
и использования информации. По данным академической науки, число
информационных связей (каналов) возрастает пропорционально квадрату
объема производства, по другим данным — кубу. Следовательно, только за
последние 15 лет, в связи с более чем семикратным ростом числа
преступлений, объемы информационных связей возросли где-то в 49— 343
раза. Это явление имеет явно выраженную тенденцию к обострению,
окончательно перечеркивая надежды на экстенсивные методы повышения
эффективности розыскной, следственной и осуществляемой в их рамках
технико-криминалистической работы. В таких условиях необходимо не просто
“дальнейшее совершенствование практики применения и использования”, а
коренная перестройка всей системы научно-технического обеспечения
деятельности органов внутренних дел по борьбе с преступностью.
Применительно к раскрытию и расследованию преступлений —
технико-криминалистического обеспечения.

Таким образом, речь идет не о формальных терминологических
“упражнениях”, а о понятиях, имеющих свое, совершенно конкретное
содержание и свой особый смысл для углубления процесса познания
рассматриваемого вида деятельности, а в конечном итоге — для
совершенствования ее практики. Каждый вновь вводимый научный термин
должен нести с собой новые знания, расширять круг познанного.

Вместе с тем упоминавшиеся выше понятия в большинстве своем остаются
назывными в .криминалистической теории и в основном произвольно
толкуются на практике. В частности в одной из первых попыток (начало
80-х годов) раскрыть понятие “технико-криминалистического обеспечения”,
применительно к деятельности дежурных частей органов внутренних дел,
утверждается, что это процесс их оснащения криминалистической и
организационной техникой, средствами связи и транспортом.

В. Лохов раскрывает содержание “системы ТКО” через перечень субъектов
этого направления деятельности и применяемых ими технических средств. В
качестве элементов этой системы ‘он называет эксперта, инженера по
специальной технике, специалиста-криминалиста, сведущее лицо;
криминалистическую технику, технико-криминалистические методы и
средства. При этом он считает, что ТКО по своему содержанию не
охватывает “обеспечение лиц, органов, ведущих расследование,
специальными криминалистическими познаниями”.

Позже под ТКО одни авторы понимали повседневную деятельность
экспертно-криминалистичеоких подразделений, другие — их систему и
организационную структуру, третьи — технико-криминалистичеокое
обеспечение отдельных следственных действий.

В этом же аспекте в наиболее концентрированном выражении определяется
ТКО И. Главой. По его мнению, — это “совокупность способов и путей
наиболее рационального и эффективного использования (опять-таки только
“использование” — В. В.) в практике раскрытия и расследования
преступлений научно-технических достижений криминалистики, а также
специальных no-знаний”. При этом, что нетрудно заметить, автор, по
существу, стирает грань между ТКО и криминалистическим приемом, под
которым также понимается “наиболее рациональный и эффективный способ
действий… при собирании, исследовании и использовании доказательств”.
Кроме того, в этом определении прослеживается и логическое противоречие.
“Использование” чего-то невозможно без соответствующего обеспечения, под
которым понимается процесс “снабжения чем-нибудь в нужном количестве”
или работа, направленная на то, чтобы “сделать что-то (в том числе и
использование — В. В.) вполне возможным, действительным, несомненным”.

Е. И. Зуев, не давая определения ТКО, выделяет следующие его элементы:

“система информации, облегчающая… эффективное использование данных
криминалистики в процессе раскрытия, расследования и предупреждения
преступлений”, которая должна быть заложена в методической, учебной,
справочной литературе;

оснащенность научно-техническими средствами правоохранительных органов и
наличие у сотрудников навыков по работе с ними;

“организация производства экспертиз, участия в следственных действиях
специалистов-криминалистов”. В этом случае, по нашему мнению,
отсутствует единая основа предложенной автором системы элементов ТКО.
Все они предполагают и наличие системы информации и техническую
оснащенность и организацию. Это, скорее, отдельные направления ТКО,
ориентированные на конкретные практические задачи (например,
производство экспертиз, участие специалистов в следственных действиях и
т. д.), причем акцентрированные на отдельные процессуально обусловленные
формы ТКО. Автор даже не упоминает такие важные в раскрытии преступлений
его направления, как ведение криминалистического учета, применение
криминалистических средств и методов непосредственно следователями и
работниками органов дознания, в том числе для получения ориентирующей
информации и др. Но самое главное, он все организационные проблемы ТКО
свел к “организации производства экспертиз и участия
специалистов-криминалистов в следственных действиях”, неоправданно
упуская саму систему экспертно-криминалистических учреждений и множество
аспектов организации их работы — от оснащения техникой до
технико-криминалистической подготовки субъектов ее применения.

Этот “пробел” был замечен Л. А. Винбергом, который попытался
конкретизировать поэлементное содержание ТКО с
организационно-управленческих позиций. По его мнению, в качестве таких
элементов следует рассматривать: экспертные учреждения, “специальные
познания в области криминалистики, … научно-технические средства и
методы, с помощью которых субъекты правоохранительной деятельности
реализуют свои специальные полномочия”. Однако и в этом случае очевидно
ограничительное толкование понятия ТКО — с традиционной, сугубо
криминалистической точки зрения. В частности, автор утверждает, что
теоретическая база ТКО полностью охватывается разделом советской
криминалистики — криминалистической техникой — “системой научных
положений и разрабатываемых на их основе технических (в широком смысле)
средств, приемов и методов, предназначенных для собирания, исследования
и использования доказательств”. При этом неоправданно игнорируется тот
факт, что даже правовое регулирование и организация применения
технико-криминалистических средств и методов является предметом не
только криминалистической техники как раздела криминалистики, но и
многих других смежных с ней отраслей знания. Здесь же следует иметь в
виду общепризнанную роль криминалистики как науки, призванной
аккумулировать современные достижения естественных и технических наук и
обеспечить их внедрение в практику раскрытия и расследования
преступлений. Сегодня в числе этих наук особое место занимает
информатика, кибернетика, научная организация труда и др. По нашему
мнению, и их достижения правомерно рассматривать в качестве
теоретической базы ТКО.

Именно к такому пониманию приблизился Г. И. Грамович, утверждая, что ТКО
это регламентированная “нормативными актами деятельность
научно-исследовательских, судебно-экспертных и других учреждений, а
также соответствующих должностных лиц, на которых возложена обязанность
по разработке и реализации комплекса взаимосвязанных мер с целью
создания оптимальных условий (подчеркнуто нами —В. В..). эффективного
применения специальных знаний и научно-технических средств в борьбе с
преступностью”.

В этом случае ТКО, на нашему мнению, вполне оправданно рассматривается
как некая организационно-функциональная система. Правда, автор несколько
обще представляет субъектов этой системы — “научно-исследовательские,
судебно-экспертные и другие учреждения, а также соответствующие
должностные лица”. Не совсем ясна при этом роль работников органов
дознания, следователей, экспертов, которые непосредственно обеспечивают
функционирование этой системы и использование ее возможностей в
раскрытии преступлений. В этой же связи вряд ли оправданно ограничивать
ее задачи только разработкой и реализацией мер “с целью создания
оптимальных условий эффективного применения специальных знаний и
научно-технических средств в борьбе с преступностью”.

Обращают на себя внимание два момента. Во-первых, создание “оптимальных
условий…”, как и самой системы ТКО, не есть самоцель. Не менее важно
обеспечить их результативное использование в каждом .конкретном случае
раскрытия преступлений. В этом, что очевидно, ведущая роль принадлежит
работникам соответствующих практических органов, их следственным,
оперативно-розыскным, экспертно-криминалистическим подразделениям (а не
только научно-исследовательоким, судебно-экспертным и т. п.) .

Во-вторых, необходим комплексный подход к разработке и практической
реализации соответствующих мер. Создание и обеспечение функционирования
ТКО, ,как и любой иной системы, предполагает решение органически
взаимосвязанных организационных, научных, технических, методических
проблем, не говоря уже о правовых, которые вытекают из самого содержания
ТКО, из целей ее функционирования.

Требует также пояснения, какие средства охватываются понятием ТКО.
Специфика рассматриваемой системы, обусловленная задачами раскрытия
преступлений, предъявляет определенные требования к таким средствам. Не
вступая в дискуссию по вопросу о содержании и соотношении понятий
“научно-технические” и “технико-криминалистические” средства, отметим
предпочтительность позиции, согласно которой в качестве
технико-криминалистических средств выступают те, которые используются в
уголовном судопроизводстве для собирания и исследования доказательств.
Такое .качество у средства появляется в силу его применения для решения
конкретных криминалистических задач, а также потому, что в основу его
применения кладутся приемы и методы (тактические, технические),
разработанные криминалистикой.

Соотношение понятий “научно-техническое” и “технико-криминалистическое”
обеспечение, как нам представляется, следует рассматривать в ионтексте
общих и частных задач отдельных направлений деятельности органов
внутренних дел (обеспечение охраны общественного порядка, безопасности
дорожного движения, раскрытие преступлений и т. д.). Применительно к их
деятельности в целом правомерно говорить о ее научно-техническом
обеспечении, о применении всего комплекса научно-технических средств
(специальной, оперативной, криминалистической техники, средств связи и
т. п.). Что же касается процессуально определенных форм деятельности,
осуществляемой в целях раскрытия и расследования преступлений, то именно
для них характерно применение криминалистических средств и методов.
Разумеется, такие средства используются и в процессе
оперативно-розыскной деятельности, хотя в несколько иных тактических
условиях. Однако при этом они не утрачивают своей криминалистической
сущности.

В этой связи, полагаем, правомерно различать научно-техническое
обеспечение деятельности органов внутренних дел в целом и
технико-криминалистическое обеспечение раскрытия и расследования
преступлений как одного из составных элементов первого. ТКО имеет свои
специфические цели, задачи, правовой режим функционирования и своих
субъектов. Все это нашло свое выражение в перечне основных направлений
успешного развития ТКО, предложенном Г. И. Грамовичем. К их числу
отнесены:

“I) совершенствование и разработка новых научных методов и технических
средств на основе последних достижений научно-технического прогресса;

2) организация работы по изготовлению, приобретению, распределению
научно-технических средств и поддержание их в пригодном состоянии…;

3) совершенствование технико-криминалистической подготовки выпускников
юридических вузов и сотрудников правоохранительных органов с целью
приобретения ими необходимых специальных знаний, умений и навыков”.

Данный перечень вносит определенную ясность в содержание ТКО,
конкретизирует основные направления его развития. Однако, по нашему
мнению, в нем упущен один существенный момент, суть которого выражается
в том, что любая система (если это действительно система) должна
разрабатываться во взаимосвязи всех ее элементов. Поэтому, полагаем, что
прежде всего необходимо разработать методологические проблемы ТКО, в том
числе определиться с его понятием, содержанием, ролью и местом в
практике раскрытия и расследования преступлений, в структуре
.криминалистических учений и теорий. Очевидно, что эти проблемы самым
тесным образом связаны вообще с идеологией научно-технической политики
МВД РФ в области борьбы с преступностью.

Далее, поскольку ТКО — это организационно-функциональная система,
направленная на достижение двуединой цели (создание условий постоянной
готовности и их практическая реализация в каждом конкретном случае
раскрытия преступлений), представляется необходимым конкретизировать
содержание деятельности, осуществляемой в указанных направлениях.

В частности, “создание условий постоянной готовности”, по нашему
мнению,предполагает: совершенствование уголовно-процессуального
законодательства и ведомственных нормативных актов, регламентирующих
практику целевого применения технико-криминалистических средств и
методов (решение правовых проблем);

совершенствование организационной структуры
экспертно-кри-миналистичеоких подразделений (причем не только системы
МВД РФ), форм и методов их деятельности, взаимодействия с иными
субъектами применения технико-криминалистических средств и методов
(решение организационных проблем);

повышение уровня технико-криминалистической подготовки субъектов
рассматриваемой сферы деятельности (решение учебно-методических
проблем);

модернизацию имеющихся в создание новых технико-криминалистических
средств и методов (решение научно-технических проблем);

улучшение оснащения субъектов применения технико-криминалистических
средств и методов соответствующей техникой и организации ее
профилактического обслуживания (решение проблем материально-технического
обеспечения).

Практическая реализация “условий постоянной готовности”, По существу,
представляет собой повседневную деятельность следователей,
специалистов-криминалистов, работников органов дознания, связанную с
применением технико-криминалистических средств и методов в общем
процессе раскрытия и расследования преступлений. Здесь очевидны проблемы
так называемой текущей организации этой деятельности, в том числе
взаимодействия указанных сотрудников, планирования следственных действий
и оперативно-розыскных мероприятий с применением средств
криминалистической техники, организации их выполнения, оценка их
результативности и т. п.

Опытной базой ГКО является практика:

с одной стороны, организационно-управленческой и
научно-исследовательской деятельности, осуществляемой в целях создания
условий постоянной готовности;

с другой стороны — раскрытия и расследования преступлении с
использованием технико-криминалистических средств и методов,
осуществляемых в этих целях деятельности субъектов их применения.

С этих позиций, по нашему мнению, следует -рассматривать промежуточные
цели и задачи ТКО, соответствующие способы и средства их решения. При
указанном подходе ТКО выступает как самостоятельный, вид деятельности со
всеми присущими ей элементами организации: анализ, планирование,
принятие решений, обеспечение их выполнения (взаимодействие, контроль и
т.д.).

Конечная цель ТКО — раскрытие и расследование преступлений. В этой связи
представляется вполне правомерным рассматривать его как элемент или одно
из направлений в целом деятельности органов внутренних дел,
осуществляемой в указанных целях. В этом случае она будет направлена на
получение, накопление, обработку криминалистически значимой информации и
ее целевое использование. При таком подходе ТКО правомерно рассматривать
и как своеобразную информационную подсистему информационного обеспечения
деятельности органов внутренних дел. Особенно показательны в этом
отношении криминалистические учеты, где в концентрированном виде
проявляются возможности современной науки и техники в раскрытии и
расследовании преступлений, наиболее наукоемкие, определяющие
перспективу ТКО, практические и научные задачи.

А коль скоро это так, то в перечень основных направлений развития ТКО
непременно следует включить проблемы освоения и внедрения в практику
раскрытия преступлений средств автоматизации, вычислительной техники и
современных информационных технологий, по крайней мере, в аспекте
создания и обеспечения функционирования информационно-поисковых систем
технико-криминалистического назначения (в том числе, в рамках
криминалистических учетов).

Направления ТКО можно конкретизировать и по видам
технико-криминалистических задач, процессуальных и организационных форм
их решения на практике. С этих позиций правомерно говорить о ТКО
раскрытия отдельных видов преступлений, деятельности следственных и
оперативно-розыскных аппаратов, ведения криминалистического учета и т.
п.

В контексте сказанного более рельефно проявляется понятие
технико-криминалистической работы ;как совокупности конкретных
практических задач и функций, выполняемых в целях раскрытия преступлений
специалистами экспертно-криминалистических подразделений и сотрудниками
других служб органов внутренних дел с помощью технико-криминалистических
средств и методов. Технико-криминалистическая работа схватывается
понятием ТКО, представляя, по существу, практическую реализацию
‘“постоянной технико-криминалистической готовности” в раскрытии и
расследовании преступлений. Она осуществляется в процессе осмотров мест
происшествий, проведения иных следственных действий и
оперативно-розыскных мероприятий, в порядке ведения криминалистического
учета, производства экспертиз и исследований и т. п.

Технико-криминалистическое сопровождение раскрытия наиболее тяжких или
серийных преступлений выступает в этой связи в качестве одной из
организационных форм технико-криминалистической работы. Оно
осуществляется специалистами-криминалистами, как правило, работающими в
составе следственно-оперативных групп, создаваемых для раскрытия
некоторых наиболее тяжких преступлений или специализирующимися по
раскрытию отдельных их видов (например, краж из квартир).

С учетом сказанного, субъектами ТКО являются в части “создания условий
постоянной готовности” — сотрудники соответствующих управленческих
структур,научно-исследовательских учреждений, учебных заведений, в
частности системы МВД РФ;

в части практической реализации этой готовности — следователи,
специалисты-криминалисты, работники органов дознания, оперативных
аппаратов.

Таким образом, технико-криминалистическое обеспечение раскрытия и
расследования преступлений — это организационно-функциональная система,
направленная на создание условий постоянной готовности служб и
подразделений органов внутренних дел к быстрому и эффективному решению
технико-криминалистических задач, и на практическую реализацию этих
условий в целях получения, накопления, обработки криминалистически
значимой информации и ее использования в процессе раскрытия и
расследования преступлений.

Сразу же возникает вопрос о правомерности отнесения ТКО в предполагаемом
понимании к предмету криминалистики, особенно в его первой части.
“Создание условий постоянной готовности” предполагает разработку ряда
проблем, (казалось бы не свойственных криминалистике — организационных,
управленческих, связанных с информатикой и т. п. Наша позиция в этом
вопросе базируется на следующих аргументах:

во-первых, одной из основных задач криминалистики всегда рассматривалось
обобщение современных достижений естественных и технических наук, их
преломление к практике борьбы с преступностью. В отношении упомянутых и
им подобных отраслей знания исключения не делается. Более того, уже
сейчас многие положения, рекомендации находят свое отражение в ряде
криминалистических учений и теорий. В этой связи достаточно сослаться на
разрабатываемые в криминалистике проблемы планирования расследования
преступлений, организации взаимодействия следователя с другими
субъектами деятельности по раскрытию преступлений и т. п. И в целом
“совокупная деятельность (подчеркнуто нами — В. В.) органов дознания,
следствия, суда, экспертных учреждений по установлению истины”, .как и
любая иная деятельность, предполагает определенную организацию. Изучение
проявляющихся при этом закономерностей, в том числе в части
использования технико-криминалистических средств и методов многие ученые
(М. К. Каминский, ф. Ю. Бердичев В. А. Образцов, В. Я. Колдин и др.)
относят к предмету (криминалистики;

во-вторых, предложенное выше понимание ТКО относится к предмету
криминалистики постольку, поскольку в качестве ее задач правомерно
рассматривать не только разработку соответствующих средств, методов,
рекомендаций, но и их внедрение в практику раскрытия и расследования
преступлений. Обеспечить практическую реализацию своих достижений —
общая задача всех наук — в том числе и криминалистики. Это значит, что
совершенствуя частные средства и методы, она должна создавать научно
обоснованную систему их эффективного внедрения в практику. Такая система
мер должна разрабатываться и реализовываться на единой методологической
и организационной основе, с учетом иерархического уровня системы
экспертно-криминалистических подразделений, особенностей (объема,
сложности, видов) решаемых ими технико-криминалистических задач.

При этом своеобразные и весьма важные задачи призваны решать
научно-исследовательские учреждения министерства
технико-криминалистического профиля. Ведь в целом проблема ТКО, в
изложенном выше понимании, с точки зрения современных требований борьбы
с преступностью в условиях ускорения научно-технического прогресса,
остается пока фактически не исследованной;

в-третьих, не вдаваясь в детали дискуссии о природе криминалистики,
подчеркнем главное, что по форме (с учетом ее целей, задач) эта наука
ближе к юридической, а по содержанию (особенности разрабатываемых и
внедряемых ею средств, методов) — к естественно-технической. В этой
связи, памятуя, что предметом любой юридической науки является
определенная система отношений, правомерно задать вопрос, а какие
отношения изучаются криминалистикой, и в частности в разделе
“криминалистическая техника”? Очевидно, что в аспекте предлагаемого нами
понимания ТКО — правовые, организационно-правовые и т. п.

Таким образом, предопределяется в какой-то мере решение еще одного
вопроса — о месте ТКО в структуре криминалистики. По нашему мнению,
имеются все данные для того, чтобы рассматривать его в качестве одной из
частных криминалистических теорий, целевой функцией которой является
исследование закономерностей, общих научных предпосылок и конкретных
условий развития технико-криминалистических средств и методов, системы
их внедрения в практику борьбы с преступностью и использования в целях
предотвращения, раскрытия и расследования преступлений.

§ 2. Основные задачи

Предложенное выше двуединое понятие ТКО как
организационно-функциональной системы по “созданию условий постоянной
готовности” и “их практической реализации” предопределяет необходимость
системного анализа и конкретизации решаемых в этой связи задач.
Применительно к первой части ТКО такие задачи логично представить в
контексте сформулированных ранее (§ 1) основных направлений развития
данной системы. Это в основе своей научно-исследовательские,
опытно-конструкторские и организационно-управленческие задачи, которыe
решаются “на стыке” криминалистики и соответствующих отраслей других
наук.

В определенной мере содержание этих задача конкретизируется
ведомственными нормативными актами, напрример, применительно к
деятельности научно-исследовательскжих убеждений, учебных заведений МВД
РФ и его отраслевых служб (их Уставами, Положениями) или целевыми
приказами, наставлениями по организации использования научно-технические
достижений в борьбе с преступностью, в том числе непосредственно
касающихся ТКО. Полагаем, что комментарий соответствующих положений этих
документов (относительно задач в контексте нашего исследования), а тем
более формальный их перечень, , мало что дает для прояснения сути
рассматриваемой проблемы. Поэтому акцентируем внимание на тех ее
аспектах, которые, по-нашему мнению, имеют принципиальное,
методологическое значенвие.

Во-первых, анализируя и уточняя задачи ТКО, следует учитывать общие
требования (установки) и конкретные решения законодательных и
директивных органов страны. Б последнее время, как известно,
значительное внимание уделяло этой проблеме Российским парламентом.
Примером тому служат не только дополнения, вносимые в
уголовно-процессуавльное законодательство страны, которыми существенно
расширяются возможности использования научно-технических средств в
раскрытии и расследовании преступлений, но и принципиально важное
решения в целом по организации научно-технического обеспечения борьбы с
преступностью.

Во-вторых, заметим, что в решении этого всопросаяе последнее (по
значимости) слово должно принадлежать криминалистике — науке, которая
самым непосредственным образом заинтересована и в “улучшении
технического оснащения и в повышении эффективности деятельности по
раскрытию и расследованию преступлений. Это еще раз к вопросу об
относимости к предмету криминалистики рассматриваемых нами проблеем.
очевидно, что эта наука располагает сегодня оригинальным фактическим
материалом о практике раскрытия и расследования преступлений, о
закономерностях “преступной деятельности” (по М. К. Каминскому), об
особенностях способов и средств совершения преступлений, без чего просто
невозможно объективно и всесторонне оценить современные потребности
практики борьбы с преступностью и определить соответствующие им меры
(задачи).

В-третьих, криминалистическая (как и любая иная) техника разрабатывается
“под задачи”. И (конечно же, ни кто иной, как Криминалисты обязаны
представить систему таких задач, причем с оценкой их приоритетности.

В этой связи, в-четвертых, одна из задач криминалистики (в рамках ТКО)
проявляется в необходимости провести системный анализ, с одной стороны,
диктуемых современными особенностями борьбы с преступностью,
потребностей практики в средствах криминалистической техники. В основе
такого анализа, по нашему мнению, должна быть информация, как минимум, о
частоте встречаемости на практике соответствующих
технико-криминалистических задач и об их значении для конечного
результата работы по раскрытию преступлений. Например, практике,
несомненно, нужны совершенные средства и методы для собирания и
исследования самых разнообразных следов (губ, ушей, рук, ног, орудий
взлома, применения огнестрельного оружия и т. д.), но очевидно, что
частота их встречаемости, а соответственно, и значение для раскрытия
преступлений (в обобщенном виде) совершенно различны.

С другой стороны, просто неизбежен системный анализ современных
научно-технических достижений, которые могут быть использованы в борьбе
с преступностью. В принципе, это одна из традиционных задач
криминалистики. Нельзя говорить об удовлетворении потребностей без
анализа возможностей. Однако в данном случае имеется в виду системный,
целевой анализ и прежде всего тех достижений науки и техники, которые
характеризуют современное состояние информатики, кибернетики,
вычислительной техники, развитие информационных технологий. В конечном
итоге подобный анализ позволит определить главные, ключевые задачи в
этом направлении ТКО, решению которых должно быть подчинено, в
частности, развитие традиционных средств и методов криминалистической
техники. Например, создание автоматизированной дактилоскопической ИПС
неизбежно влечет повышение требований к качеству отпечатков и следов
рук, а следовательно, изменения в средствах дактилоскопирования,
обнаружения, фиксации и изъятия таких следов. Аналогичные проблемы, и не
менее сложные, будут сопровождать создание иных автоматизированных
информационно поисковых систем технико-криминалистического назначения. В
этом отношении абсолютно прав Н. С. Полевой, утверждая, что
“…математизация и кибернетизация криминалистической деятельности…
неминуемо приводит к изменению не только круга криминалистических задач,
но и (что особенно важно) технологий их решения и даже самой
постановки”.

По существу, в этом направлении своего развития криминалистика
столкнулась с принципиально новыми научными и практическими задачами,
решение которых объективно обусловливает соответствующие им организацию
деятельности научных учреждений технико-криминалистического профиля,
форм и методов внедрения их разработок в практику борьбы с
преступностью. В этой связи более детального рассмотрения заслуживает
вторая группа задач ТКО, касающаяся “практической реализации условий
постоянной готовности” органов внутренних дел к применению средств
криминалистической техники.

Раскрытие и расследование преступлений представляет собой систему
следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, осуществляемых
в определенной последовательности и Имеющих конечной целью установление
лица, совершившего преступление, доказывание его вины и предание суду.
Организация, тактика и методика проведения таких действий и мероприятий
в известной мере регламентируются уголовно-процессуальным
законодательством, ведомственными нормативными актами являются предметом
изучения соответствующих разделов криминалистики и теории
оперативно-розыскной деятельности. К их числу относятся осмотры мест
происшествий, освидетельствования, допросы, обыски, очные ставки или
оперативные опросы, осмотры и т. п.

Одна из центральных задач уголовного судопроизводства — установление
лица, совершившего преступление. Без ее решения невозможно в полной мере
выполнить ни какую другую задачу уголовного судопроизводства. Розыск
преступника начинается с момента обнаружения признаков преступления. Он
осуществляется в процессуальном (следственные действия) и
непроцессуаль-ном (оперативно-розыскные мероприятия) режиме. При этом,
как справедливо отмечал М. П. Шаламов: “Следственные действия и
оперативные меры по розыску должны не чередоваться, а представлять собой
единый согласованный, проводимый одновременно процесс активного, не
ослабевающего от начала до конца поиска”.

В двадцатые годы советские криминалисты И. Н. Якимов, В. И. Громов
говорили о “розыскном искусстве” и вкладывали в понятие “розыск” “такие
действия органов дознания, которые или направлены к нахождению
преступника по обнаруженному и уже в достаточной мере выявленному
преступному факту, или же к отысканию предметов, добытых путем
преступления, или, наконец, орудий преступления, которые могут иметь
значение вещественных доказательств и дадут возможность найти и
изобличить действительного виновника преступления…”.

В настоящее время большинством ученых в содержание частной
криминалистической теории — криминалистического учения о розыске —
включается розыскная деятельность следователя по установлению известных
объектов: предметов, ценностей и т. п., а также обвиняемого
(подозреваемого), скрывшегося от следствия. Проблема же розыска
неизвестного преступника отнесена к предмету теории оперативно-розыскной
деятельности.

На практике широко используются разрабатываемые криминалистикой
технические и тактические средства и методы получения розыскной и
доказательственной информации как в рамках следствия, так и за его
пределами — в оперативно-розыскной деятельности. Криминалистическая
техника, выступая одним из средств получения такой информации,
представляет собой “научно-технический фундамент”, на котором базируется
уголовно-процессуальная и оперативно-розыскная деятельность.
Следовательно, с методологической точки зрения
технико-криминалистические средства и методы, применяемые при раскрытии
преступлений, по своей сущности и содержанию едины.
Технико-криминалистическое обеспечение оперативно-розыскной деятельности
и розыска неизвестного преступника, в частности, как одного из
специфических направлений работы органов внутренних дел по борьбе с
преступностью, является, по нашему мнению, предметом криминалистики, а
точнее ее раздела- — криминалистическая техника. Иначе говоря,
криминалистическая техника не перестает быть таковой в зависимости от
сферы ее применения.

В настоящее время в зависимости от процессуального режима и тактических
особенностей использования технических средств — это является основным
критерием — в научных трудах и ведомственных нормативных актах они
подразделяются на криминалистические и оперативные. Представляется, что
указанное разграничение и существование самостоятельного понятия
“оперативная техника” приемлимо только в учебно-методических целях, для
акцентирования внимания слушателей на особенностях (правовых,
тактических, организационных и т. д.) применения криминалистической
техники в оперативно-розыскной или следственной работе.

В отличие от позиции И. М. Лузгина, согласно которой под “розыском
понимается разрабатываемая криминалистическая система следственных
действий и оперативно-розыскных мероприятий…”, с точки зрения ТКО
одной из задач криминалистики правильней было бы рассматривать не сами
действия, а их криминалистическое обеспечение в целях получения
максимально возможной информации, которая в своей совокупности будет
достаточной для розыска лица, совершившего преступление, и “построения
на ее основе системы судебных доказательств, обеспечивающих установление
и доказывание истины по делу”.

Совершение преступления, как правило, сопровождается определенными
изменениями в окружающей среде. Такие изменения не единичны и
обусловливаются целым комплексом факторов. Обобщающим эти изменения
понятием в криминалистике являются “следы преступления”. Процесс
возникновения, существования, исчезновения следов преступлений носит
ситуационный характер. От специфики протекания этого процесса зависит
выбор технических средств, приемов, методик обнаружения, фиксации,
изъятия и исследования следов преступлений — источников (носителей)
криминалистически значимой информации. На объем и качество такой
информации в каждом конкретном случае влияют вид, свойства, особенности
носителя информации, источников ее происхождения, способов, условий
образования, временного периода (от момента образования до обнаружения)
и среды нахождения Ситуационность описываемых явлений и обусловливает
необходимость выбора определенных средств и приемов . При этом
немаловажную роль играет оптимальное, применительно к .конкретной
ситуации сочетание тактических приемов и технико-криминалистических
средств и методов.

Например на месте преступления могут быть оставлены следы крови ног,
рук, автотранспортных средств и т. п. Они могут находиться,
соответственно, на дереве, бумаге, ткани, стекле, пластмассе, почве;
снегу и т. д., причем различный период времени и

Таблица 1

Технико-криминалистические средства и методы обнаружения следов рук на
различных поверхностях

Вид следоносителя

Керамика

Пластмассы

Бумага

Ткани многоцвет-ные

Характеристика поверхности следоносителя

Шероховатая, не впитываю-щая потожыровое вещество

Шероховатая, не впитывающая потожыровое вещество

Гладкая, впитывающая потожыровое вещество

Шероховатая, пористая, впитывает потожыровое вещество

Средства выявления (в зависси-мости от периода времени)

До 2-х суток

Смесь марганца и талька

Порошок алюминия и железа, окись меди цинка и свинца

Азотно-кислое серебро, йод,графит, сурик,рубин.

Порошок графита,окись меди с сажей,антрацен, родамин.

До 10-ти суток

Смесь двуокиси марганца графита и алюминия

Цианокрылаты

Сапфир

Свыше 30-ти суток

Перманганат калия. цианокрылаты

Перманганат калия. Цианокрылаты

Перманганат калия.

Средства выявления в зависимости от среды нахождения

Влажная загрязненная поверхность

Окись меди с сажей, малахит, опал,окись цынка

Нингидрин

Воздействие высоких температур

Металлоорганические соединения(смесь ареновых комплексов)хрома.

Нахождение в воде

Водный раствор пермангана

та калия и конц. серная кислота(9-10 суток)

+ порошки на феромагнитной основе.

Средсва фиксации

Фото, дактилопленка

Фото, дактилопленка

Фото, дактилопленка

Фото в инфракрасных лучах на сенсибилизированных фотоматериалах

Способ нанесения порошков

Дактокисть, магнитная кисть

Дактокисть, магнитная кисть, воздушное распылен. перекат. частиц

Перекатывание частиц, дактокисть,магнитная кисть.

Экспресс-методы выявления

Пары йода + порошки; УФО + пары йода+порош. Осмотр в косопадаю

щих лучах

УФО + пары йода+нингид

рин+азотнокислое серебро

УФО + пары йода+порошки

Иные методы выявления

ТВН,авторадиография,лазерное облучение

в разных условиях (влага, тепло, холод, пыль и т. д.). Разумеется, что
их обнаружение, изъятие — начальные этапы получения криминалистически
значимой информации — предполагают применение в наибольшей мере
соответствующих специфике ситуации тактических приемов,
технико-криминалистических средств и методов. Проиллюстрируем это в виде
таблицы на примере следов пальцев рук.

В. А. Снетков, проанализировав многовариантность работы, в частности с
микрообъектами на месте их нахождения, высказал предложение о
необходимости рассмотрения в .криминалистике такого понятия, как
технико-криминалистичеокая ситуация. По его мнению, это “совокупность
факторов, оказывающих влияние на деятельность по поиску и обнаружению,
фиксации и сохранению, предварительному изучению, упаковке, подготовке
микрообъектов к лабораторному изучению и экспертизе, осуществляемую на
месте их нахождения”. При этом он выделяет следующую постоянную
совокупность элементов технико-криминалистической ситуации работы с
микрообъектами: субъект; цель и объекты работы субъекта; средства и
условия этой работы.

Отдавая должное рациональности такого подхода, обратим внимание лишь на
те положения, которые, по нашему мнению, ослабляют данную позицию. В. А.
Снетков рассматривает цель как важнейший элемент
технико-криминалистической ситуации. Но цель — это то, к чему стремится
субъект работы с микрообъектами. А степень ее достижения зависит от
других, в том числе от обозначенных выше элементов. Конкретизируется
цель скорее всего через задачи, определяемые с учетом особенностей
технико-криминалистической ситуации. Кроме того, автор доказывает
возможность существования последней лишь применительно к работе с
микрообъектами. Нам представляется, что это общая криминалистическая
категория, приемлемая для всех видов материальных следов преступлений.

Следует учитывать и тот факт, что еще в 1965 г. А. И. Винберг обосновал
существование системы тактических приемов использования
технико-криминалистических средств. Это предложение постепенно находило
все больше своих сторонников. В частности, отмечалось, что тактические
приемы в научном плане составляют целую систему и требуют
самостоятельного изучения.

Сущность тактического приема состоит в выборе и реализации определенного
способа действия, линии поведении лица, осуществляющего расследование.
Это понятие применимо как к расследованию в целом, так и к подготовке и
проведению отдельного следственного действия. Но в рамках одного
следственного действия, например, осмотра места происшествия, как
правило, обнаруживается и изымается при помощи различных
технико-криминалистических средств и методов, множество видов
материальных следов. Следовательно, тактический прием в обозначенном
выше понимании находит свое выражение и в работе с отдельно взятым
материальным следом. Вот почему, по нашему мнению, в каждом конкретном
случае технико-криминалистической работы с материальными следами, по
существу, решаются частные тактико-технические задачи — тактические по
целям и технико-криминалистические по содержанию. Именно по этим
соображениям в ранее опубликованной нами статье такие задачи и
называются “тактико-технические”. Однако дальнейшие исследования данной
проблемы привели нас к выводу о необходимости уточнения их названия. В
частности, нами отмечено, что содержание этих задач определяется в
основном технико-криминалистической ситуацией, которая и обусловливает
особенности тактики и техники их решения, конкретно выражающихся в
определенной совокупности действий. Разумеется, обозначенных задач
огромное множество. Но в то же время они выступают по отношению к
совокупности действий способом их интеграции в систему, как правило,
уникальную, неповторимую.

Таким образом, ситуативная технико-криминалистическая задача — это
интегрированная в систему определенная совокупность действий субъектов
технико-криминалистического обеспечения, обусловленная спецификой
внешних условий, таких как вид следов преступлений, среда их нахождения,
характеристика имеющихся технико-криминалистических средств и т. п., и
направленная на получение максимально возможной криминалистически
значимой информации и ее использование в раскрытии и расследовании
преступлений.

В общей системе задач, связанных с раскрытием и расследованием
преступлений, в научной литературе, а в особенности в ведомственных
нормативных актах, зачастую рассматриваются задачи по отдельным
направлениям деятельности, задачи служб, аппаратов и подразделений,
осуществляющих эту деятельность. Основные задачи российского уголовного
судопроизводства в известной редакции определяются
уголовно-процессуальным законодательством РФ.

Технико-криминалистическая работа как практическая деятельность
обеспечивает достижение определенной совокупности целей. В них находит
свое отражение иерархичность деятельности. Эти цели различаются по
содержанию, степени общности и делятся на конечные (общие),
промежуточные (частные). Аналогичная дифференциация применима и для
совокупности задач, решаемых для достижения указанных целей.

ТКО раскрытия и расследования преступлений, как было обозначено в § 1
настоящей главы, является системой мер, в конечном итоге обеспечивающей
реализацию на практике готовности решать технико-криминалистические
задачи в процессе раскрытия и расследования преступлений.
Системообразующим элементом деятельности по раскрытию преступлений, как
отмечалось в криминалистической литературе, выступают криминалистические
задачи. Основными из них, по мнению В. Я. Колдина, являются:
обнаружение, извлечение, фиксация криминалистически значимой информации,
что применительно к нашему случаю обозначено единым понятием —
ситуативные технико-криминалистические задачи. ГКО находит свое
конкретное выражение в технико-криминалистичеокой работе, направленной
на решение именно этих задач. Они составляют самое “низовое звено” в
общей системе технико-криминалистических задач.

Применительно же к отдельным оперативно-розыскным мероприятиям и
следственным действиям в научно-методической литературе, как правило,
говорится о целях их осуществления. Однако содержание целей может быть
определено прежде всего через задачи, которые требуется решать для их
достижения. Поэтому и с этой точки зрения представляется объяснимым
существование ситуативных технико-криминалистических задач как
специфической категории криминалистической науки, а конкретнее, ее
раздела — криминалистической техники, а в целом — процесса раскрытия и
расследования преступлений.

Выявление закономерностей решения любого вида задач, в том числе и
криминалистических, а тем более системы задач, требует их конкретизации,
группировки и классификации. “В криминалистике, как и в других отраслях
научного знания, систематизация и классификация служат средством
проникновения в сущность познаваемых явлений и предметов, установления
связей н зависимостей между ними, выражения отношений между элементами
структуры, между подсистемами”. Общеизвестно, что совершению
определенного вида преступления сопутствует оставление традиционных для
него материальных следов (по виду, особенностям их взаимосвязи, местам
локализации и т. п.). •Эта закономерность учитывается в
криминалистической характеристике различных видов преступлений.
Следовательно, одним из оснований для систематизации ситуативных
технико-криминалистических задач могут служить виды преступлений и
осуществляемые в целях их раскрытия и расследования мероприятия и
действия. Однако проведение систематизации этих задач по указанному
основанию затруднено, поскольку “традиционность” отдельных материальных
следов по отношению к видам преступлений отнюдь не исключает наличие
“общих” для многих видов преступлений материальных следов.

Решая вопрос о систематизации ситуативных тактико-криминалистических
задач, можно воспользоваться устоявшейся в криминалистике системой
классификации форм использования специальных познаний: по субъектам
(следователь, оперативный работник, специалист-криминалист, эксперт); по
организационным и правовым основаниям (экспертиза, участие специалиста в
производстве следственных действий, консультация и т.п). Однако в
рассматриваемом аспекте наиболее специфическими представляются основания
систематизации указанных задач по видам материальных следов
преступлений, по особенностям предметов (веществ), на которых они
отобразились, по целям и специфике применения для их достижения методов
и средств.

Исследование всей совокупности ситуативных тактико-криминалистических
задач, которое следует провести в целях их систематизации, тем более
применительно ко всем видам материалы иных следов преступления, требует
самостоятельного изучения и выходит за рамки нашей работы. Его
проведение усложняется отсутствием научно обоснованной методики. Потому
лишь в качестве примера, схематически, обозначим ваши представления об
одном из возможных приемов группировки признаков указанных задач
применительно к задаче собирания следов обуви:

Аналогичный подход, по нашему мнению, применим для группировки и
конкретизации содержания ситуативных технико-криминалистических задач,
связанных с получением и обработкой информации по всем следам
преступлений и иным вещественным доказательствам, в том числе по методам
и средствам оперативной техники. Такие методы и средства могут быть
детализированы с учетом состояния предметов (веществ), на которых
оставлены следы. На рыхлом и мягком грунте в рассматриваемой ситуации
они будут несколько иными, нежели на сухом и сыпучем (например, на
песке). Разумеется, определенную роль имеет и механизм образования
следа: наслоение, отслоение, вдавленный и т. п. Все это представляется
необходимым для определения содержания и сущности рассматриваемых задач
и для их классификации, а в конечном итоге имеет крайне важное не только
теоретическое, но и сугубо практическое значение.

Во-первых, это позволит поставить на научную основу анализ и
объективизировать оценку актуальности, приоритетности разработок новых и
модернизации имеющихся средств и методов криминалистической техники. При
всем разнообразии ситуативных технико-криминалистичеоких задач на
практике, как уже отмечалось, они имеют различную частоту встречаемости,
разное значение для конечного результата работы по раскрытию и
расследованию преступлений. Без учета этих факторов планирование
разработок будет подвержено влиянию субъективизма, неизбежно
порождающего неактуальную, порой дублируемую тематику, а соответственно,
неоправданное распыление сил и средств научных учреждений. В конечном
итоге, по этой причине упускаются главные, ключевые научно-технические
задачи, не обеспечивается их приоритетное решение.

Во-вторых, анализ ситуативных технико-криминалистических задач и их
систематизация позволит более четко уяснить содержание специальных
познаний, применяемых в различных организационных и процессуальных
формах (как непосредственно работниками органов дознания и следствия,
так и с помощью экспертов, специалистов) в целях раскрытия и
расследования преступлений. На этой основе появляется возможность более
предметно определить содержание и сущность технико-криминалистической
работы, решать вопросы организационного, правового, научного и
технического ее обеспечения. Представляется, что отсутствие научно
обоснованных данных о содержании, т. е. объеме и сложности ситуативных
технико-криминалистических задач, является одним из основных препятствий
на пути развития экспертно-криминалистичеокой службы и в целом системы
научно-технического обеспечения раскрытия и расследования преступлений.
При этом появляется реальная возможность прогнозировать развитие службы
с учетом не только формальных данных о средней натрузке на эксперта в
части проводимых ими экспертиз, выездов на места происшествий и т. п.,
но и других видов технико-криминалистической работы в ее конкретном
выражении, в том числе объем и сложность всех ситуативных
технико-криминалистических задач, решаемых в целях раскрытия и
расследования преступлений.

В-третьих, содержание ситуативных технико-криминалистических задач и
результаты их систематизации могут быть положены в основу
совершенствования тематических планов, учебных программ, организации и
методики технико-криминалистической подготовки следователей, работников
органов дознания и, конечно, специалистов-криминалистов. Трудно говорить
о целевом формировании у них навыков и умений в применении
технико-криминалистических средств и методов без ориентации на
конкретные ситуативные техникю-криминалистические задачи. Прежде всего
по этой причине вузовская технико-криминалистичеокая подготовка
следователей и оперативных работников не отличается необходимой
конкретностью и практицизмом. Как это не парадоксально, но техника
“осваивается” в учебных заведениях в основном умозрительно,
теоретически.

Узко экспертная ориентация остается отличительной чертой подготовки
специалистов-криминалистов. Они изучают в основном методики производства
отдельных видов экспертиз, которые на практике, несомненно, являются
важной, но все-таки частью технико-криминалистического обеспечения
раскрытия и расследования преступлений. При этом результативность
экспертиз во многом обусловлена результативностью решения предшествующих
им ситуативных технико-криминалистических задач.

Наконец, в-четвертых, систематизация ситуативных
технико-криминалистических задач, направленных на получение, обработку и
использование розыскной и доказательственной информации, является
необходимым этапом освоения возможностей современных информационных
технологий, средств электроники и вычислительной техники в ТК.О
раскрытия и расследования преступлений. Изучение любой системы, отмечал
В. Г. Афанасьев, начинается с познания ее внутреннего строения, с
установления, из каких компонентов она состоит, каковы ее структура и
функции, а также факторы, способствующие ее целостности и относительной
самостоятельности. Здесь думается уместно привести мнение Г. Л.
Грановского, исследовавшего проблемы общей теории решения
криминалистических задач. “Такой подход, — указывал он, — определен
идеями кибернетики, соответствует идеологии НТР и представляется
единственно правильным, так как позволяет с позиции современной науки
осмыслить деятельность следователя и эксперта, выделить закономерности,
которым она подчиняется, управлять ее качеством, использовать такие
мощные средства повышения эффективности, как программирование,
автоматизация и стандартизация… Это оптимизирует процесс доказывания,
облегчит коммуникацию его участникам, поможет принятию согласованных и
правильных решений”.

В порядке дополнительной аргументации сказанного рассмотрим место и роль
ситуативных технико-криминалистических задач в общем процессе
расследования преступлений, а также в системе известных
тактико-криминалистичеоких категорий и понятий. Решение любой
тактико-криминалистической задачи предполагает “осмысливание и анализ
имеющейся информации; формирование цели решения задачи с учетом
конкретной ситуации, а также уголовно-процессуальных и уголовно-правовых
требований;выявление всех возможных вариантов решения; выбор решения с
применением соответствующих методов и его процессуальная регламентация”.

Иначе говоря, решение тактико-криминалистических задач в процессе
следствия базируется в основном на мыслительной деятельности работника
органа дознания или следователя, а нацелено оно в основном на
доказывание, на получение доказательств. В то же время ситуативные
технико-криминалистичеакие задачи решаются, как правило, с помощью
средств и методов криминалистической техники, зачастую специалистами, а
получаемые с их помощью результаты лишь способствуют (обеспечивают)
получение доказательств.

Следственная ситуация является емким понятием, определяемым как
“совокупность условий, в которых в данный момент осуществляется
расследование”. Именно расследование, а не решение его частных задач. В
криминалистической литературе разработана достаточно подробная
классификация видов следственных ситуаций. Но основными задачами лица,
производящего расследование, в любой следственной ситуации являются:

объективный анализ и оценка сложившихся условий; выбор оптимальных в
данных условиях приемов, средств, методов (тактических,
технико-криминалистических) для расширения путей поиска
криминалистически значимой информации и изменения следственной ситуации
в необходимую для органов расследования сторону.

Выбор приемов, средств, методов зависит от цели и способов воздействия и
находит свое выражение в тактическом решении. Практическая реализация
тактических решений осуществляется в тактических комбинациях и
тактических приемах. Тактическая комбинация — “это определенное
сочетание тактических приемов или следственных действий, преследующее
цель решения конкретной задачи (выделено нами — В. В.) и обусловленное
этой целью и следственной ситуацией”. Такой конкретной задачей может
быть задержание подозреваемого, скрывшегося преступника, получение новых
доказательств и т. п. В этой связи очевидна специфичность задач каждого
из участников тактической комбинации, их взаимосвязь.

Тактический прием как элемент тактической комбинации или как
самостоятельная категория — “наиболее рациональный, наиболее эффективный
способ действия или наиболее целесообразная линия поведения лица,
осуществляющего процессуальные действия” применяется, как правило, в
рамках конкретного следственного действия. Причем задачи тактического
приема в общем виде схожи с задачами того следственного действия, в
рамках которого он проводится. Но сказанное совсем не исключает наличия
иных частных, промежуточных по отношению к задаче следственного действия
задач тактических приемов. Ведь в рамках одного следственного действия
их может быть несколько. В литературе имеется следующая градация
тактических приемов в рамках одного следственного действия применительно
к его стадиям:

а) тактические приемы подготовки к проведению следственного действия;

б) тактические приемы непосредственного осуществления следственного
действия;

в) тактические приемы фиксации хода и полученных результатов
следственного действия;

г) тактические приемы оценки указанных результатов. “Тактические приемы
осуществления жаждой из этих стадий обеспечивают решение стоящих перед
ней задач с учетом тех особенностей, которые имеет эта стадия”.

Рассмотрим для примера осуществление такого следственного действия, как
осмотр места происшествия. Согласно ст. 178 УПК РСФСР: “Следователь
производит осмотр места происшествия, местности; помещений предметов и
документов в целях обнаружения следов преступления и других вещественных
доказательств, выяснения обстановки происшествия, а равно иных
обстоятельств, имеющих значение для дела”. Следовательно, одними из
важнейших задач осмотра являются: обнаружение следов преступления;
обнаружение других вещественных доказательств. В процессе подготовки к
проведению этого следственного действия следователь в основном на базе
собственного опыта и имеющейся информации предварительно определяет
линию поведения свою и всех участников осмотра, а соответственно,
возможные тактические приемы, их последовательность, необходимые
технико-криминалистические средства. На месте происшествия поведение
всех участников следственно-оперативной группы корректируется в
зависимости от следующих обстоятельств: изменения конкретной обстановки,
сложившейся ситуации; результативности их действий, в том числе по
решению ситуативных технико-криминалистических задач.

Например, при квартирной краже на полированной поверхности мебели
обнаружен след руки человека. На месте происшествия решаются следующие
ситуативные технико-криминалистические задачи:

Фиксация следа; изъятие следа; определение пригодности для
идентификации; извлечение возможной криминалистически значимой
информации (рост, пол, возраст и т. д.). Причем от средства решения
ситуативных технико-криминалистических задач по фиксации данного следа
будет зависеть решение последующих ситуативных
технико-криминалистических задач. Так, если средством фиксации был
порошок, то это существенно затруднит возможность определения группы
крови по потожировому веществу, содержащемуся в указанном следе. От
эффективности и оперативности решения указанных ситуативных
технико-криминалистических задач будет во многом зависеть дальнейшая
последовательность, содержание, специфика как процессуальных действий,
так и оперативно-розыскных мероприятий (направление, характер поиска и
задержания преступника). Причем соответствующие коррективы вносятся при
получении криминалистически значимой информации в результате решения
различных ситуативных технико-криминалистических задач.

Приведенный пример наглядно демонстрирует исключительную важность
информационного содержания результатов решения ситуативных
технико-криминалистических задач, что также следует иметь в виду при их
рассмотрении наряду с процессуальным аспектом.

Схематично место ситуативных технико-криминалистических задач в системе
криминалистических задач, решаемых в процессе раскрытия преступлений,
выглядит следующим образом.

Предлагаемый подход является рациональным по нескольким причинам.

Во-первых, с помощью категории криминалистической тактики сделана
попытка отразить различные уровни процесса расследования преступлений,
акцентируя внимание на решаемых при этом задачах. Ведь в конце концов
криминалистические техника и тактика своими специфическими способами
решает одну конкретную задачу — установить преступника, доказать его
вину.

Таблица 2

Место ситуативных технико-криминалистических задач в системе
криминалистических задач

Следственная ситуация

Общие:

– провести анализ и оценку сложившихся условий;

– выбор оптимальных в данной ситуации тактических и
технико-криминалистических средств, приемов, методов

Тактическое решение

Частные:

– провести анализ имеющейся информации;

– определить цели воздействия;

– выбор средств и методов воздействия

Тактическая комбинация

Общая:

– решение конкретной задачи, обусловленной следственной ситуацией

Частные:

– решение задач следственных действий и тактических приемов, входящих в
рамки тактической комбинации

Тактический прием

Общая:

– совпадает с задачами следственного действия, в рамках которого
применяются

Частные:

– подготовка следственного действия;

– проведение следственного действия;

– фиксация хода и результатов следственного действия;

– оценка результатов следственного действия

Ситуативная технико-криминалистическая задача

Общая:

– получение максимально возможной криминалистически значимой информации
из материальных следов преступления

Частные:

– обнаружение материальных следов;

– фиксация материальных следов;

– изъятие материальных следов;

– получение криминалистически значимой информации;

– обработка полученной информации;

– использование полученной информации

Во-вторых, применение криминалистической техники отличается узкой
направленностью, конкретной целью. В силу этого представляется
целесообразным существование таких категорий криминалистической техники,
.которые отражают содержание именно технико-криминалистической работы. К
таким известным нам понятиям можно отнести только
технико-криминалистический прием, под которым подразумевается “прием
использования технико-криминалистических средств” и “научных положений
криминалистической техники”. Ситуативные технико-криминалистические
задачи есть в большей степени элемент технико-криминалистического , чем
тактического приема.Ситуативная технико-криминалистическая задача
обладает характером всеобщности по отношению к ТКО раскрытия и
расследования преступлений .И, в-третьих, в приведенной схеме отражается
взаимосвязь криминалистической техники и тактики, их равная значимость в
достижении конечного результата расследования преступлений. Более того,
она позволяет предметнее рассмотреть этот вопрос. Их взаимосвязь
представляется “не как соотношение соподчиненных элементов целого, а как
интеграция положений .криминалистики”. Однако отметим, что нередко в
криминалистической литературе встречаются точки зрения, в которых
технико-криминалистическим средствам и методам отводится
вспомогательная, второстепенная роль, зависящая от тактики расследования
преступлений, тактики производства следственного действия, тактики
поиска вещественных источников доказательственной информации. Такой
акцент в рассмотрении взаимодействия криминалистической техники и
тактики, по нашему мнению, не случаен. С одной стороны, он явился в
определенной мере следствием объективных процессов, которые происходили
и происходят на практике расследования преступлений. Имеется в виду
сохраняющийся до сих пор значительный разрыв между “удельным весом”
доказательств, положенных в основу обвинения, полученных из идеальных
источников информации и фактическими данными, полученными с помощью
технико-криминалистических средств из материальных источников
информации. А в известный период истории нашего государства различной
была и их доказательственная сила. Естественно, потребности практики
борьбы с преступностью всегда определяли и определяют приоритеты для
криминалистической науки. Шла более активная разработка рекомендаций по
оптимальной организации расследования, тактических приемов при
проведении различных процессуальных действий, собирания и исследования
доказательств, т. е. интенсивное развитие раздела криминалистики —
криминалистической тактики.

С другой стороны, в криминалистическую тактику применительно к
деятельности по раскрытию преступлений включается и мыслительная
деятельность лица, производящего расследование, по построению модели
предстоящих действий. “Тактика — это правильный выбор”. Но ведь тактика
в самом общем смысле — “совокупность средств и приемов для достижения
намеченной цели”. Иными словами, совокупность различных способов
действий. А действия, в отличие от мыслей, всегда отражаются во внешней
среде. Следовательно, правильный выбор, вывод о наиболее эффективном
способе действий в данной ситуации это не тактика, а всего лишь ее
предпосылка. К тому же нередко в указанной мыслительной модели вопросы
применения технико-криминалистических методов и средств занимают
значительное место.

По мнению Е. П. Ищенко, “наблюдается нежелательный разрыв между
криминалистической техникой и тактикой”. Это выражается на практике в
неприменении технических средств при производстве следственных действий,
в науке — во многих определениях тактического приема отсутствует
упоминание и связь с криминалистической техникой. Представляется, что
для формирования такого серьезного вывода требуется более убедительная
аргументация. Ведь одно упоминание о связи с криминалистической техникой
в определениях категории криминалистической тактики вряд ли ее укрепит и
обогатит (особенно на практике). Более того, как отмечалось выше,
активное применение технико-криминалистичеоких средств и методов чаще
всего преследует цель решения более узких ситуативных
технико-криминалистических задач, которые являются исходными по
отношению к задачам технического приема. Результативное проведение
следственных действий невозможно без целенаправленного применения
технико-криминалистических средств. “Чтобы сознательно искать
доказательства, надо знать что, где и как искать”.

Работа по решению тактических проблем применения
технико-криминалистических средств может получить новый импульс в связи
с осмысливанием, разработкой и систематизацией ситуативных
технико-криминалистических задач.

§ 1. Анализ результативности

Результативность любого вида деятельности — один из важнейших
показателей ее эффективности.

В юридической литературе отсутствует единство в толковании понятия
“эффективность” применительно к правоохранительной деятельности, а в
частности, к ее отдельным направлениям, не определены необходимые для ее
оценки критерии. Некоторые авторы считают, что эффективность — это
деятельность конкретных лиц. Другие утверждают, что эффективность
определяется отношением достигнутого результата к цели деятельности, с
учетом произведенных расходов. При этом нередко ставится знак равенства
между понятиями “эффективность” и “результативность”, что, по нашему
мнению, не совсем правильно.

Представляется, что эффективность — это степень готовности
(приспособленности) системы в целом и отдельных ее элементов ,к решению
поставленных перед ней задач. Результативностью же является внешнее
проявление (в окружающей среде) деятельности системы. Но оценивать
эффективность только по результату также не корректно, поскольку нередко
результат зависит от внешних (иногда случайных) условий, в которых
приходится функционировать системе. Иначе говоря, эффективность системы,
при условии ее постоянности, может остаться неизменной, а
результативность ее функционирования будет различной.

В этой связи в специальной литературе, как правило, и в определенном
смысле оправданно, акцентируется внимание на заключительный этап системы
ТКО, т. е. на результативность практической реализации
“технико-криминалистической готовности”. Хотя, учитывая объемность и
разнообразие выполняемой при этом технико-криминалистической работы,
логично предположить наличие целого комплекса критериев оценки ее
результативности.

П. П. Кабанов в качестве таких критериев предлагает рассматривать:

I. Во всех ли необходимых, диктуемых следственной ситуацией случаях они
(научно-техничеокие средства — В В ) применялисъ.

2. Каков результат применения научно-технических средств в смысле объема
полученной и относящейся к делу информации.

3. Как была использована эта информация”.

При этом отсутствие конкретных рекомендаций по способам определения и
закрепления в учетных документах упомянутых “необходимых случаев”,
“результатов”, т. е. декларативность этой точки зрения существенно
снижает ее ценность.

Не удалось избежать этого же недостатка в редакционной статье журнала
“Экспертная практика”, авторы которой предложили оценивать
результативность осмотра места происшествия “по количеству как изъятых,
так и эффективно использованных в раскрытии преступлений вещественных
доказательств”.

Критерии оценки результативности экспертизы — одного из направлений
технико-криминалистической работы — А. И. Винберг и Н. Т. Малаховская
рассматривают, исходя из возможностей получения с помощью применяемых
при ее производстве методов “достоверных результатов, определенных с
достаточной точностью, при использовании материала и минимальной затрате
времени”. Аналогичный критерий в совокупности с иными — отсутствием
нарушений процессуальных норм и сроков проведения экспертизы —
предлагают Д. Я. Мирский, М. М. Ростов, Т. В. Устьянцева.

Представляет интерес точка зрения Г. Л. Грановского, согласно которой
“эффективность экспертизы определяет прирост доказательственной
информации, появляющейся в результате ее производства”.

По нашему мнению, упомянутые выше точки зрения рассматривают
внутрисистемные критерии оценки результативности
технико-криминалистической работы. Они в определенной мере характеризуют
степень готовности системы ТКО решать технико-криминалистические задачи.
Безусловно, их нацеленность на повышение качества
технико-криминалистической работы положительно окажется на объеме
получаемой криминалистически значимой информации, ее объективности.

Однако факты применения технико-криминалистических средств “во всех
необходимых случаях” и получение с их помощью “объемной, относящейся к
делу информации”, как и “прирост” последней, всего лишь одна сторона
рассматриваемой проблемы — позитивная. А есть другая, не менее важная —
негативная, касающаяся “упущенных возможностей”, т. е. что из указанных
средств в данной конкретной ситуации нужно было применить (но не
применено) и какие реально результаты можно было получить (но они не
получены). Данное соображение послужило поводом для целевого
сравнительного анализа результатов технико-криминалистической работы, на
примере осмотров мест происшествий, в целях выявления упускаемых при
этом возможностей. Но об этом несколько ниже.

Необходимо отметить, что в последние годы предпринималось ряд попыток
усовершенствовать порядок учета результатов технико-криминалистической
работы и форм государственной статистической отчетности о деятельности
экспертно-криминалистических подразделений органов внутренних дел. При
этом вполне обоснованно взяты ориентиры на конечные цели деятельности по
раскрытию и расследованию преступлений, на отражение в документах
первичного учета и в статистических отчетах прежде всего результатов
применения в указанных целях технико-криминалистических методов и
средств.

Так, ряд авторов предлагает включить в статистическую отчетность
позиции, в которых бы отражалась полученная из следов, предметов,
изъятых при осмотрах мест происшествий, “полезная для раскрытия и
квалификации преступления информация”. Однако при этом, на наш взгляд,
не ясно, что подразумевается под “полезной информацией”. В этом случае
необходимо выработать объективные критерии оценки ее “полезности”. А
сделать это практически невозможно, особенно на первоначальном этапе
раскрытия преступления, когда и заполняется карточка по форме № 1
статистической отчетности. Любая информация, полученная при работе с
материальными следами преступлений, в большей или меньшей мере полезна
для раскрытия преступления, но оценить это возможно, как правило, при
достижении каких-то (хотя бы промежуточных) результатов, например
задержании подозреваемого.

Далее, выделив в статистической отчетности информацию, “полезную для
раскрытия и квалификации преступления”, авторы данного предложения не
менее абстрактно определяют и цель технико-криминалистической работы,
включив в нее и правильную уголовно-правовую квалификацию преступного
деяния. Объективная квалификация преступления несомненно важная правовая
задача, но ее правильное решение, которое достигается в значительной
степени уже при осмотре места происшествия и первом же допросе
потерпевших, очевидцев, практически мало что дает (если и дает) для
оценки результативности технико-криминалистической работы.

В этом случае умозрительные исходные данные, тем более отраженные в
статистических отчетах, неизбежно приводят к ошибочным оценкам и
выводам, и как следствие — к нелогичным, противоречивым решениям.

Необходимо действительно, а не декларативно, сориентировать данную
систему на конечные цели технико-криминалистической работы, в качестве
которых выступают предотвращение и раскрытие преступлений. Выполнение
данного требования зависит от выходящих за рамки системы ТКО факторов, в
качестве вне системного критерия более высокого порядка оценки
результативности технико-криминалистической работы, по нашему мнению,
следует рассматривать реально проявляющийся фактический вклад ТКО в
достижение конечного результата, т. е. находящего отражение в
процессуальных документах, вплоть до приговора суда по уголовному делу.
На этой основе появляется возможность более объективно оценить
результативность ТКО раскрытия и расследования преступлений. Кстати, в
процессе исследования нами не установлены случаи игнорирования народными
судами доказательств по уголовному делу, полученных с помощью
технико-криминалистических средств и методов. Но лишь в 8,4% от общего
числа изученных уголовных дел, в приговорах судов были отмечены
результаты ТКО раскрытия преступлений — имелись ссылки на результаты
проведенных экспертиз (7,9%) и обысков с применением научно-технических
средств (0,5%).

Разумеется, это не исключает необходимость дифференцированного подхода к
содержанию и объему информации о результатах технико-криминалистической
работы и к ее оценке на различных этапах раскрытия и расследования
преступлений, на разных уровнях управления: горрайорган, МВД-УВД, МВД
РФ. В основу такой дифференциации следовало бы положить результаты
системного анализа организационных и управленческих задач, решаемых с
использованием той или иной информации на соответствующих уровнях
управления. Очевидно, что по объему, а в каких-то случаях и по
содержанию, такая информация будет различной.

Отражаемые ныне в официальной статистике данные о количестве
следственных действий, при проведении которых использовались
технико-криминалистические средства и методы, о фактах применения тех
или иных видов (Криминалистической техники характеризуют в какой-то мере
трудозатраты следователей, специалистов-криминалистов, но не
результативность их работы. Точно так же, как количество проведенных
допросов и опросов, обысков и осмотров, экспериментов и очных ставок ни
в коей мере не свидетельствует о результативности следственной и
оперативно-розыскной работы. Эти цифры могут быть полезны в целях
решения определенных организационно-управленческих или
организационно-тактических задач, причем на уровне горрайорганов.

В связи с чем представляется уместным напомнить о предложении И. Главы,
который наряду с фиксацией количества (по видам) проведенных
исследований и экспертиз, в статистической отчетности предлагает
учитывать и полученный в каждом конкретном случае результат: установлена
групповая принадлежность вещей, материалов; идентифицированы по следам
орудия совершения преступления, установлено .лицо, его совершившее. Для
осуществления своей идеи И. Глава разработал специальную форму. Но
актуальность и полезность получаемой при этом информации также очевидна
скорее всего для организации текущего контроля за ‘качеством
технико-криминалистической работы и принятия организационно-тактических
решений на уровне ГОРОВД. Учитывать же результативность каждого
исследования, каждого факта применения технико-криминалистических
средств и методов на уровне МВД РФ и даже УВД, МВД республик в составе
федерации представляется нецелесообразным.

Формализованные, усредняющие “все и вся” учетные и отчетные данные не
исключат, а скорее, наоборот, предполагают применение аналитических
методов изучения и оценки результативности технико-криминалистической
работы, например на обслуживаемой экспертно-криминалистичеоким
подразделением территории или по отдельным видам преступлений.
Интересная в этом отношении мысль высказана П. А. Страссманом, который
утверждает, что лучше всего эффективность можно понять, изучая редкие
случаи совершенства или просчетов, а не собирая усредненные данные

Еще в 1981 г. П. А. Олейник, говоря об эффективности работы
экспертно-криминалистических подразделений, отмечал, что “если
посмотреть на цифры не в аспекте сделанного, а наоборот, где должны были
участвовать эксперты, но не участвовали, что должны были сделать, но не
сделали, то положение будет далеко не благополучным”. Но, как известно,
“от обратного” статистический учет не ведется. И тем не менее посмотреть
“на упускаемые возможности” оказалось не таким уж сложным и несомненно
полезным делом. Попытки сделать это с применением метода сравнительного
ретроспективного анализа результатов технико-криминалистической работы,
отраженных в материалах уголовных дел и опроса обвиняемых по этим делам
лиц (о способе, средствах и иных обстоятельствах совершения ими
преступлений), были предприняты десять лет назад.

Аналогичное исследование проведено и нами по специально разработанной
методике. Из общего числа изученных уголовных дел по 102 из них,
возбужденным по 130 кражам государственного и личного имущества с
проникновением в жилище и иные хранилища ценностей, было опрошено 111
лиц, обвиняемых в совершении этих преступлений в 1988—89 гг. на
территории Бурятии, Красноярского края, Волгоградской, Новосибирской,
Омской, Пензенской, Тюменской областей. Специально разработанный для
этого вопросник (опросный лист) был нацелен на получение информации не
только о способах действий соответствующих лиц в процессе подготовки,
совершения и сокрытия преступления, но и об особенностях их
физиологического состояния, одежды, обуви, вредных привычках, о
применявшихся орудиях преступлений, состоянии местности, погоды и т. д.,
иначе говоря, об обстоятельствах, обусловливающих возможность оставления
следов преступлений и их сохранения во времени.

По уголовным делам изучались протоколы осмотров мест происшествий,
постановления о назначении экспертиз, заключения экспертов,
обвинительные заключения и другие процессуальные документы, в которых
нашел отражение процесс работы с материальными следами преступлений.

Осмотры мест происшествий проводились по всем указанным преступлениям,
из них в 74% — с участием специалистов-криминалистов. Длительность
осмотров по времени характеризуется следующими данными: до 30 мин. —
12,3%, от 30 мин. до часа — 19,2%, от часа до полутора часов — 24,6%, от
полутора до двух часов — 13%, свыше двух часов — 18,4%. В остальных
случаях (12,5%) время осмотра в протоколах указано не было. Время,
истекшее с момента поступления заявления о совершении преступления до
начала осмотра места происшествия дифференцировалось следующим образом:
до 30 мин. — 1,6%, полчаса-час — 3,2%, час-полтора — 10,4%, полтора-два
часа — 12,8%, два-три часа — 21%, свыше трех часов — 51%. Во всех
случаях это время охватывалось идентификационным периодом, длительность
которого с учетом конкретных условий определялась исходя из
рекомендаций, изложенных в специальной литературе.

Сравнительный анализ и оценка данных, полученных при опросе лиц,
задержанных за совершение преступлений, и в результате изучения
уголовных дел, осуществлялись с учетом условно определенной вероятности
оставления следов на месте происшествия, которые, соответственно,
отражались в вопроснике.

В частности, если опрашиваемое лицо категорически утверждало факт
совершения определенных действий, следствием которых неизбежно должны
быть следы преступлений, а его показания не противоречили отраженным в
материалах уголовного дела данным о способе и средствах совершения
преступлений, такая вероятность оценивалась единицей, если даже следы не
были обнаружены и изъяты при осмотре места происшествия. Также
оценивались факты, когда обнаружение материальных следов фиксировалось в
протоколе осмотра места происшествия, хотя информация об изъятии этих
следов и последующей технико-криминалистической работе с ними в
материалах уголовного дела отсутствовала.

Если по каким-то причинам возникали сомнения относительно достоверности
показаний опрашиваемых лиц или оставление ими следов, судя по конкретным
условиям следообразования, затруднялось, хотя способ их действий не
исключал такой возможности, вероятность оценивалась в 0,7.

Наконец, если, судя по способу и особенностям действий лица, механизма
совершения преступлений и с учетом научных разработок в области
следоведения, следы “могли и не могли” остаться, вероятность оценивалась
в 0,5. Разумеется, в каждом случае во внимание бралось наличие
научно-технических возможностей для изъятия следов, т. е.
разработанность соответствующих криминалистических следов и методов.

Как известно, следователь в процессе осмотра места происшествия должен
обследовать и прилегающую местность. Если преступники оставляли
транспорт, выбрасывали, теряли орудия взлома, различные предметы (окурки
сигарет, пустые пачки из-под них, перчатки и т.п.) в пределах 50 метров
от места совершения преступления, то вероятность обнаружения таких
следов оценивалась коэффициентом 0,7 от 50 и более метров — 0,5.

Полученные в процессе опроса задержанных лиц сведения анализировались в
сравнении с данными о фактически изъятых следах преступлений. Результаты
этого анализа представлены в виде таблицы, из которой видно, что
количество фактически изъятых следов составляет лишь 43,7%, если за 100%
принять общее количество этих следов и следов, вероятность изъятия
которых оценивается единицей. Иначе говоря, более половины реально
существовавших следов (56%) не было изъято.

Показатель результативности этой работы будет еще более низким, если
определять его по отношению к сумме следов, включающей группу с
вероятностью их оставления 0,7—34,1% и тем более с вероятностью
оставления 0,5—27,6%. Однако в последних двух ситуациях вероятность
оставления следов не абсолютная, поэтому возможность ее практического
проявления устанав-

Таблица 3

Вероятность изъятия следов

Фактически изъято

Не изъято, при вероятности изъятия

Коэф 1

Коэф. 0,7

Коэф. 0,5

С уч. спец.

Без спец.

С уч. спец.

Без спец

С уч. спец.

Без спец

С уч. спец.

Без спец

1

2

3

4

5

6

7

8

9

Рук

128/57

48/22

47/22

37/19

43/28

31/16

47/25

33/17

Взлома

17/14

13/10

44/39

17/15

13/9

6/4

10/7

3/2

Ног(обуви)

16/11

6/6

66/51

22/17

10/9

20/14

14/11

23/14

Транспорта

1/1

0

15/15

5/5

6/6

4/4

2/2

1/1

Биологческого происхож-дениия

10/7

5/3

28/11

28/7

17/15

12/7

13/12

7/5

Микроо Без спец бъекты

9/5

5/5

35/17

26/5

27/11

20/15

24/14

36/11

Орудия соверш. Преступления и иные предметы, оставленные преступником

41/20

28/15

16/12

34/24

9/9

4/4

6/5

3/3

Примечание:1) Первое число указывает количество фактов изъятия следов, в
знаменателе — количество осмотров мест происшествий.

2) в таблице отражены лишь “традиционные” виды материальных следов
преступлений. В ней не учтены запаховые следы, теоретически имевшиеся на
каждом месте происшествия, следы потожировых выделений, пальцев рук без
рисунка папилярного узора и т. п.

ливалась математическим расчетом, абсолютное число материальных следов
определенной вероятности умножалось на соответствующий .коэффициент 0,7
или 0,5.

Таким образом, по изученным нами уголовным делам методом
ретроспективного анализа было изъято всего 27,6% от общего количества
следов преступлений, которые фактически были оставлены преступниками на
местах происшествий.

В криминалистической литературе высказывалось мнение о существенном (в
4—5 раз, а по иным данным — в 6—8 раз) снижение эффективности осмотров
мест происшествий без участия специалиста-криминалиста. Результаты
проведенного исследования показательны и в этом отношении. Так,
приведенные в таблице данные свидетельствуют о минимальном, примерно на
10— 12% повышении результативности осмотров мест происшествий с участием
специалистов-криминалистов. Разумеется, затронутая проблема требует
дополнительного изучения. Хотя и полученные данные, с учетом результатов
опроса следователей, экспертов, по нашему мнению, вполне объяснимы: в
‘отсутствии специалиста-криминалиста следователи, ориентируясь на
процессуальные требования, предъявляемые к качеству осмотра места
происшествия, стараются сделать максимум возможного для изъятия
материальных следов на местах происшествий — в конце концов именно на
них лежит ответственность за раскрытие преступления, чего не скажешь о
специалистах-криминалистах. Очевидно, и по этой причине они работают на
уровне возможностей, ближе к минимальным, а в итоге результат получается
практически одинаковый.

Аналогичная методика оценки результативности ТКО раскрытия и
расследования преступлений, по нашему мнению, применима по отношению к
иным следственным действиям, оперативно-розыскным мероприятиям,
осуществляемым с использованием научно-технических средств. При этом
изучение и оценку результативности ТКО можно ограничивать по территории,
по видам преступлений, по субъектам применения криминалистических
средств и методов, с учетом их специализации и направлений деятельности.

Полагаем, что “от обратного” можно и следует изучать и оценивать
результативность решения задач, определяющих содержание организаторской
деятельности, осуществляемой в целях формирования постоянной готовности
органов внутренних дел к применению криминалистических средств и
методов. Например, сегодня в ЭКЦ МВД РФ, в его подразделениях на местах
имеются более или менее точные данные о наличии криминалистической
техники. Однако реально обоснованных, с учетом особенностей оперативной
обстановки на территории того или иного органа внутренних дел, сведений
об их потребностях в указанных средствах пет. В результате они вынуждены
довольствоваться тем, что дают “сверху”, а не тем, что обусловливается
потребностями практики борьбы с преступностью.

Разумеется, изложенная выше методика и полученные с ее помощью итоги
анализа и оценки результативности ТКО раскрытия и расследования
преступлений не исключают, а всего лишь дополняют возможности
традиционных методов практического решения этой проблемы. Такие методы
были применены и в рамках нашего исследования.

По специально разработанным анкетам было изучено 848 уголовных дел по
кражам государственного и личного имущества с проникновением в жилище
или иное хранилище. В результате установлено: местом совершения
преступления были квартира в многоэтажном доме — 74,1% случаев,
отдельный жилой дом — 2,1%, магазин, касса, подсобные помещения (склад,
гараж, сарай) — 15,7%, иное — 8,1% случаев. Способы проникновения были
следующие: взлом двери — 24,8% случаев, отжим двери — 5,1%, выбивание
двери — 13,41%, срывание замков—0,68%, подбор ключа — 25,4%, обнаружение
ключа — 3,8%, проникновение через форточку — 3,9%, окно, балкон— 1,65%,
разбивание стекла окна — 5,8%, свободный доступ — 15,46% случаев.

Время, затрачиваемое на осмотры мест происшествий, — фактор, конечно,
условный при оценке результативности этой работы и тем не менее весьма
показательный. Осмотры, проводившиеся свыше двух часов, оказались
результативными в 96% случаев, свыше часа — в 68% случаев. Более
половины осмотров, проведенных в пределах одного часа (52,5%),
заканчивались без изъятия материальных следов преступлений, а всего
таких осмотров было 32,7%. С точки зрения интересов раскрытия
преступлений здесь кажущаяся экономия времени оборачивается реальными
упущениями в 0’бъеме и качестве розыскной и доказательственной
информации, существенным осложнением последующей работы и,
соответственно, многократно большими временными затратами.

Осмотры мест происшествий .проводились по 87% изученных дел. В
результате исследования установлена определенная зависимость: осмотры
мест происшествий по кражам, как правило, не проводились, если:

а) имеется большой (от недели и более) временной промежуток

между моментом совершения преступления и .поступлением заявления в
органы внутренних дел;

б) лицо, совершившее кражу, задержано с поличным;

в) потерпевший в заявлении прямо указывает на лицо, которое совершило
преступление, имеются очевидцы;

г) кража совершена одним из способов, оставляющим минимальное количество
следов, например свободный доступ, обнаружение ключа и т. п.

С позиции криминалистической науки такой ‘подход к работе по раскрытию
преступлений ничем нельзя оправдать. Трудно понять, чем руководствуются
при этом следователи, которые, не выезжая на место .происшествия, заочно
делают вывод о бесполезности, бесперспективности обязательного в любых
случаях (в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством)
проведения такого неотложного следственного действия, как осмотр места
происшествия.

Специалисты-криминалисты принимали участие в 71,9% осмотров. С одного
места происшествия в среднем изымалось 1,8 следа— вещественных
доказательств. Из них 52% следы рук; 21 % — следы орудий взлома; менее
3% —следы транспортных средств; менее 2% — следы ног; около 8% —
различные микроследы, примерно, 14% — иные вещественные доказательства.
Таким образом, следы рук ‘представляют собой основной предмет внимания
при осмотрах мест происшествий. Только их изъятием заканчивалось 47;6%
“результативных” осмотров.

Явное преобладание таких следов, по сравнению с другими видами
материальных источников доказательств, в количественном отношении не
всегда дает столь же ощутимый прирост в качестве криминалистически
значимой информации. Согласно результатам исследования, отраженным в
таблице 4, более половины (6,6%”)

Таблица 4

Промежуточные цели расследования ,установленные экспертизой

Виды и колличество экспертиз, полученные результаты

Дактилоскопическая 165

Трасологическая 40

Биологическая 7

Химическая 6

Почерковедческая 1

Баллистическая 2

Почвоведческая 1

Установленно лицо

3

Установлены приметы (признаки)преступника(пол, возраст ,рост, аптологии)

1

Получены дополнительные доказтельства вины уже установленного
подозреваемого

29

2

4

3

1

Установлен способ совершения преступления

3

4

Установлены орудия совершения преступления

3

8

2

Установлена принадлежность следов

12

37

Соеденены уголовные дела

19

Не подлежит идентификации

56

26

2

3

1

следов пальцев рук, направленных на экспертизу, оказались непригодными
для идентификации или были оставлены неустановленными либо не имеющими
отношения к преступлению лицами. К тому же, рассматриваемая тенденция в
технико-криминалистической работе не является откровением и для
преступников. Будучи осведомленными о роли в доказывании следов пальцев
рук, они принимают меры для их уничтожения.

Все сказанное свидетельствует о значительных возможностях и практической
необходимости получения розыскной и доказательственной информации,
содержащейся в иных следах преступлений. Однако, по разным причинам
(отсутствие необходимых технических средств у следователей и экспертов,
их технико-криминалистическая подготовка и т. п.) эти возможности
остаются пока в значительной мере не реализуемыми. Казалось бы частные
факты, но они говорят о многом.

Проявляющаяся при этом необходимость комплексного подхода к получению и
использованию в раскрытии и расследовании преступлений криминалистически
значимой информации может найти свою практическую реализацию только при
условии использования современных криминалистических средств и методов,
средств автоматизации и вычислительной техники, новейших информационных

технологий, иначе говоря, только в условиях хорошо отлаженной системы
ТКО.

?

8

U

–

R

T

Z

\

^

`

b

d

f

h

j

l

n

p

p

r

t

?

?

°

?

?

?

3/4

A

Ae

AE

E

E

I

I

O

O

Oe

ейчас об этих возможностях приходится говорить только с ориентацией на
перспективу.

В 4 случаях осмотров мест происшествий ‘по изученным уголовным делам
были обнаружены отпечатки следов обуви преступника (на мягкой мебели,
мокром белье, линолеуме),, но они не были изъяты или сфотографированы.
Их “фиксация” осуществлялась путем зарисовки в произвольной форме. Также
не было зафиксировано ни одного случая изъятия “следов” запаха
преступников.

Обращает на себя внимание стереотипность действий участников
следственно-оперативной группы при осмотре мест происшествий по
указанным кражам. Их усилия сосредоточены, как правило, на осмотре
внутренней обстановки помещений. Однако, по данным нашего исследования,
нередко преступники, готовясь совершить кражу из квартиры, осуществляют
ее подготовку. Они порой ведут ‘наблюдение с улицы через окна первого
этажа (оставляя следы рук, ног), разыскивают спрятанные ключи от квартир
в почтовых ящиках, распределительных щитах, под ковриком у входной двери
(оставляя следы ног, рук, микроследы). Именно в таких случаях, судя по
данным сравнительного анализа результативности осмотров мест
происшествий, остается около четверти из числа неизымаемых следов.

Как известно, характер, вид, место локализации материальных следов
преступлений находятся в определенной зависимости и от внешних условий,
например от времени года, погоды. При работе на месте происшествия учет
этих факторов и их увязка с вероятностью возникновения у преступника
естественных для такой ситуации желаний (в жаркий день — .попить
освежающей жидкости, которая может находиться у потерпевшего в
холодильнике, зимой — в отапливаемом помещении снять свою верхнюю одежду
и т. п.) может способствовать обнаружению дополнительных источников
криминалистически значимой информации. Тем же анализом установлено 7
случаев, когда члены следственно-оперативной группы при осмотре мест
совершения краж из квартир упустили из виду такую зависимость, а
соответственно, реальные дополнительные возможности раскрыть указанные
преступления более оперативно, с меньшими затратами сил.

В прямой зависимости от результатов осмотров мест происшествий находится
и результативность экспертиз, проводимых последам преступлений. По
изученным делам на экспертизу было отправлено 34,8% от общего числа
обнаруженных и изъятых материальных следов. Причем после возбуждения
уголовного дела она была назначена в течение 3 дней — 16,8% случаев,
пяти — 19,4%, десяти — 20,2%, двадцати — 36,9%, месяца — 9,8%, свыше
месяца — 6,9%. Из них в 32,7% случаев заключения экспертов поступили к
следователю с нарушением 15-дневного срока, предусмотренных
ведомственными нормативными актами МВД РФ. На 10,2% постановлений о
назначении экспертизы на момент изучения 343 расследуемых уголовных дел
заключение эксперта не поступило, хотя с момента их назначения прошло
более месяца. В заключениях экспертов, применительно к значимым
промежуточным целям, содержались данные, приведенные в таблице 4.

Лишь по одному из изученных нами уголовных дел, по которым при осмотре
места происшествия .были изъяты следы пальцев, кроме дактилоскопической
экспертизы, они были направлены и на биологическую экспертизу, что дало
возможность установить группу крови преступника и оказало помощь в его
розыске. “На практике, к сожалению, нередки случаи, когда следователь,
обнаружив на месте происшествия следы и вещественные доказательства,
кладет их в сейф, где они и лежат до тех пор, пока не будет установлен
или задержан подозреваемый”. По результатам нашего исследования такая
ситуация была зафиксирована в 8 из 10 случаев назначения экспертизы по
материальным следам, изъятым с места происшествия, т. е. их результаты,
‘как правило, использовались только в процессе доказывания.

Показателен в этом отношении и такой факт. Из общего числа изученных
нами уголовных дел 326 были соединены в одно производство (от 2 до 17
дел). Однако только в 5,8% таких процессуальных решений основанием для
них послужила информация (данные), полученная по материальным следам
преступлений. При этом выявились по крайней мере “любопытные факты”.
Во-первых, данные процессуальные решения по менее 6% уголовных дел стали
возможными исключительно по результатам исследования следов рук, а
во-вторых, решение о соединении уголовных дел во всех случаях
принималось только после задержания преступников. Осторожность,
проявляемая в данной ситуации следствием, объяснима, но в ней же
усматривается и некоторое недоверие к технико-криминалистическим
возможностям, которое отнюдь не мобилизующе действует на
специалистов-криминалистов. Зачем делать то, что не находит своей
практической реализации.

Еще более наглядно это проявляется применительно к практике проведения
предварительных исследований следов преступлений на местах происшествий.
Из общего числа изученных нами уголовных дел их результаты нашли свое
отражение лишь в 8 случаях (4 дактилоскопических и 4 трасологических
исследований).

По уголовно-процессуалыному законодательству предусмотрена возможность
участия специалиста при производстве и других следственных действий
(кроме осмотра места происшествия и экспертизы): осмотр трупа (ст. 180
УПК РСФСР), обыск и выемка (ст. 170), следственный эксперимент (ст.
183), выемка почтово-телеграфной корреспонденции(ст. 174),
освидетельствование (ст. 181), получение образцов для сравнительного
исследования (ст. !86 УПК РСФСР).

В юридической литературе неоднократно обращалось внимание на
необходимость более активного применения технико-криминалистических
средств и методов в процессе проведения этих следственных действий.
Однако проведенный нами анализ уголовных дел cвидетельствует о низком
уровне использования криминалистической техники. Так, при осмотрах
вещественных доказательств следователи только в 8 случаях из 117
использовали фотоаппаратуру. При производстве допросов — лишь в 7
случаях (4 самостоятельно и 3 раза с помощью специалиста-криминалиста)
производилась звукозапись этого следственного действия.
Специалист-криминалист для обеспечения магнитофонной записи приглашался
при производстве 4 опознаний из 153, 7 очных ставок из 209. Цель его
приглашения — фиксация, закрепление доказательств, а отнюдь не их поиск
и обнаружение. Фактически специалист-криминалист использовался в
качестве технического специалиста (помощника), что вряд ли оправдано.

Проверка показаний на месте до сих пор не получила статуса следственного
действия. Однако детальное обсуждение процессуальных аспектов ее
проведения в науке сопровождается ее широким применением на практике. По
данным исследования, это действие осуществлялось 312 раз (по 46,4%
изученных уголовных дел), из них с применением фотоаппаратуры
специалистом-криминалистом — в 58 случаях, самостоятельно следователем —
в 32.

Из 43 осуществленных по изученным уголовным делам следственных
экспериментов в 11 принимал участие специалист-криминалист, роль
которого, судя по протоколам этого следственного действия, заключалась в
осуществлении фотосъемки.

Исходя из вышеизложенного, скажем. Во-первых, существующая практика
анализа и оценки результативности ТКО раскрытия и расследования
преступлений не отвечает требованиям системного подхода к
совершенствованию этого многоаспектного, сложного направления
деятельности. Необходима разработка методики комплексного решения данной
проблемы. Полная и объективная информация об эффективности системы ТКО и
результатах ее функционирования — важнейшее условие обоснованности,
взаимной согласованности мер, принимаемых в целях ее совершенствования и
приведения в соответствие с современными потребностями практики
раскрытия преступлений.

Во-вторых, оценка результативности ТКО должна осуществляться не только
по формально, в частности, фиксируемым в статистических отчетах
показателям .применения отдельных средств и методов криминалистической
техники, но и “от обратного”, с учетом упускаемых возможностей.
Изложенная методика такого анализа и оценки результативности ТКО
раскрытия и расследования преступлений может найти широкое применение на
практике. Необходима целевая разработка методики анализа и оценки
результативности организаторской деятельности в рамках ТКО раскрытия и
расследования преступлений.

В-третьих, результаты изложенного выше исследования однозначно, по
нашему мнению, свидетельствуют о низкой результативности ТКО раскрытия и
расследования преступлений, причины которой кроются в несовершенстве как
в целом этой системы, так и отдельных ее составляющих элементов. В их
числе наиболее важное (приоритетное) значение имеют: организация и
правовое регулирование рассматриваемой системы,
технико-криминалистическая подготовка субъектов ТКО, совершенствование
форм и методов их деятельности в общем процессе раскрытия преступлений —
получения, накопления, обработки, использования криминалистически
значимой информации, проявляющиеся при этом проблемы и меры по их
решению стали предметом нашего дальнейшего исследования.

§ 2. Организационные и правовые проблемы совершенствования ТКО

Повышение эффективности функционирования системы ТКО раскрытия и
расследования преступлений во многом зависит от состояния ее
организации, от того, насколько она соответствует современным
потребностям ‘практики борьбы с преступностью и научно-техническим
достижениям, призванным удовлетворить эти потребности. Система такой
организации в ее конкретном выражении регламентируется законодательством
и ведомственными нормативными актами. Оптимальность этого регулирования
определяется правовыми нормами, которые призваны обеспечить наиболее
целесообразный порядок получения и использования криминалистически
значимой информации в интересах раскрытия преступлений и при условии
соблюдения законности.

Организацию ТКО раскрытия и расследования преступлений, с определенной
долей условности, можно охарактеризовать как “совокупность внутренних
связей и их свойств, в рамках которых происходит функционирование
системы, ее жизнь”. Правовая регламентация рассматриваемой системы
базируется, во-первых, на уголовно-процессуальном законе, который
выступает по отношению .к ТКО большей степенью в роли ее внешнего
регулятора. Во-вторых, на ведомственных нормативных актах, положения
которых определяют в основном порядок осуществления внутрисистемной
деятельности. Поэтому и проявляется тесная взаимосвязь и
взаимозависимость организационных и правовых аспектов функционирования
указанной системы, что обусловило их рассмотрение в одном параграфе.

Прежде всего обращает на себя внимание проблема организационной
структуры экспертно-криминалистических подразделений, их .компетентности
и организации деятельности.

Известно, что уровень организации любой системы оценивается по ее
способности реализовывать те функции, ради которых она создана. По
данным ЭКЦ МВД РФ, в настоящее время в штатах, примерно 1/3
горрайорганов внутренних дел отсутствуют специалисты
экспертно-криминалистической службы, а там, где они имеются, выполняемый
ими объем работы только за последнее десятилетие увеличился, причем в
некоторых регионах в 1,5—2 раза. Однако, по мнению опрошенных
практических работников, несмотря на ежегодное возрастание интенсивности
труда экспертов, они не в состоянии полностью удовлетворить потребности
следственных и оперативных аппаратов в своевременном и качественном
участии в раскрытии преступлений.

Подобная ситуация не могла оставаться незамеченной для ученых, которые,
естественно, пытаются найти пути и средства ее разрешения. В частности,
предлагается объединить оперативные, экспертно-криминалистическую службы
и сделать их “неотъемлемой частью единого следственного аппарата”. Одним
из структурных подразделений такого
“следственно-оперативно-криминалистического органа” должен быть “отдел
криминалистической техники и проведения экспертизы”. Практическая
реализация этого предложения, несомненно, позволит организационно
укрепить взаимодействие между оперативными и следственной службами,
приблизить систему ТКО к решению возложенных на них задач. Однако при
этом есть серьезные опасения в том, что экспертно-криминалистическая
служба “растворится” в следственном аппарате, окажется в прямом
подчинении органов дознания и следствия. Особенно отрицательно это
скажется на экспертизе, относительно автономном, во многом своеобразном
средстве доказывания. При этом с еще большей остротой проявится проблема
процессуальных гарантий независимости экспертов, возникнут вопросы,
связанные с их адаптацией в новых условиях и ростом профессионализма.

Следует учитывать и тот факт, что постоянный рост “объемов производства”
экспертно-криминалистической службы и нагрузки на ее сотрудников
обусловил необходимость, во-первых, освоения в рамках системы ТКО
средств электроники и компьютерной техники. Такой процесс, по
утверждению академика Н. Н. Моисеева, не может не сопровождаться
соответствующими организационными изменениями. Об этом же
свидетельствует и опыт ряда зарубежных стран. Применение компьютерных
систем для обработки информации правоохранительных органов предъявляет
более высокие требования к качеству работы по обнаружению, фиксации,
изъятию и исследованию ее источников. На эффективное функционирование
новых информационных технологий трудно рассчитывать без наличия в штатах
органов внутренних дел соответствующих специалистов, которые ‘бы
обеспечивали работу компьютерной системы с полученной в процессе ТКО
раскрытия и расследования преступлений криминалистически значимой
информацией (ее обработка, ввод в ЭВМ, накопление, систематизация и
т.д.). Эксперты-криминалисты, в лучшем случае, в состоянии овладеть этой
техникой применительно к “своим” узко экспертным задачам.

Во-вторых, параллельно с описанным выше процессом и в связи с ним в
систе’ме ТКО наблюдается усложнение традиционно используемых
криминалистических методов и технических средств. По мнению практических
рабтников, уже сейчас для квалифицированного обслуживания имеющейся в
органах внутренних дел криминалистической техники требуются специалисты
с инженерной подготовкой. Но эксперты, в абсолютном своем большинстве,
не имеют такой подготовки и не видят смысла в ее получении с точки
зрения решаемых ими сугубо экспертных задач. Здесь упоминавшееся уже
противоречие между возможностями современной техники и организационным
обеспечением ее применения находит свое конкретное выражение. К этому
следует добавить, что в настоящее время в органах внутренних дел вообще
практически нет специалистов, обеспечивающих применение техники при
осуществлении оперативно-розыскных мероприятий.

В связи с вышеизложенным представляется целесообразным организационно
разделить нынешнюю экспертно-криминалистическую службу на сугубо
экспертную (автономную, обособленную в системе органов внутренних дел) и
научно-техническую, которая могла бы обеспечить решение всех
практических задач, связанных с использованием современных достижений
науки и техники в раскрытии преступлений (за исключением экспертизы).
Именно эта служба должна быть органически единой в общей системе служб и
подразделений криминальной милиции. Более того, нами не исключается и
такое положение, когда ее представители (специалисты) будут находиться
непосредственно в штатах следственных подразделений (типа
прокуроров-криминалистов) и оперативных аппаратов.

Это создает благоприятные предпосылки для совершенствования деятельности
экспертных подразделений, для возникновения альтернативных форм
организации экспертизы, в том числе возможно и .независимой от
правоохранительных ведомств. Такое решение будет корреспондироваться с
идеей состязательности в отечественном уголовном процессе, которая все
чаще и настойчивей популяризируется в процессуальной литературе. Однако
это дело будущего. Для этого должны быть созданы соответствующие
организационные и правовые условия.

Требуют неординарного решения проблемы оптимизации штатной численности
сотрудников экспертно-криминалистической службы. Некоторые
криминалисты-ученые и практики считают, что существенное повышение
результативности ТКО будет достигнуто лишь при выделении служое
дополнительных штатов. Приказ МВД РФ № 261—93 в нормативном порядке
определил принцип формирования штатной численности
экспертно-криминалистических подразделений. В частности, в горрайорганах
внутренних дел штатная единица эксперта вводится в расчете на 200
преступлений в год, регистрируемых по линии криминальной милиции и
милиции общественной безопасности. Должность техника-криминалиста — при
наличии от 70 до 200 преступлений.

Не подвергая в принципе сомнению правомерность такого подхода к решению
данной проблемы, все-таки полагаем необходимым обратить внимание на три
связанных с ней обстоятельства.

Во-первых, следует иметь в виду объективно существующую зависимость
между видом (а не только количеством) совершенных преступлений и объемом
технико-криминалистической работы. В нашей стране такие данные
статистически не учитываются. Между тем логично предположить, что объемы
этой работы будут разными при раскрытии, скажем, убийств и хулиганств,
разбойных нападений на кассы, инкассаторов, квартиры и уличных грабежей.
Например, согласно данным, опубликованным в зарубежной печати, в
криминалистической лаборатории зоны Канзас Сити и Миссури (США) в 1980
г. по каждому убийству было проведено в среднем 17,5 исследований, по
преступлениям против половой нравственности — 5,2; ограблениям — 2,4;
кражам с проникновением — 1 Уровень и структура преступности различны в
каждом регионе, в каждой области и даже районе. Данное обстоятельство
при существующем порядке определения штатной численности не учитывается,
что может привести к большой дифференциации нагрузки на одного
сотрудника экспертно-криминалистической службы в различных регионах. Не
исключено, что это отрицательно отразится на качестве
технико-криминалистической работы.

Нивелировать возможные при этом диспропорции между объемом
технико-криминалистической работы и численностью
специалистов-криминалистов можно было бы на основе данных о нагрузке
последних при осуществлении следственных действий и оперативно-розыскных
мероприятий, при проведении исследований и экспертиз.

Во-вторых, представляется не совсем верным ставить в зависимость
введение должности техника-криминалиста от количества регистрируемых
преступлений. Сам факт создания территориального органа внутренних дел
обусловливается наличием определенной оперативной обстановки, в том
числе соответствующего количества преступлений. В этой связи было бы
более логичным, исходя из этих общих посылок, вводить в штат каждого
такого органа и должность техника-криминалиста. И только в дальнейшем
определять их количество с учетом числа регистрируемых преступлений.

Наконец, в-третьих, узко экспертным пониманием
технико-криминалистической работы объясняются, по нашему мнению,
предложения о необходимости создания именно экспертно-криминалистических
подразделений во всех без исключения горрайорганах. При кажущейся
очевидности и простоте данного пути решения проблемы, он может оказаться
тупиковым, если учесть все многообразие научно-технических, а не только
технико-криминалистических (тем более сугубо экспертных) задач, решаемых
в процессе раскрытия преступлений. Объемы и содержание задач определяют
систему и структуру призванных решать их подразделений, но не наоборот.
В данном случае следует иметь в виду и задачи, связанные прежде всего с
техникой раскрытия преступлений, а не только их расследования как
процесса дрказывания.

То есть берется курс на расширение штатной численности собственно
экспертно-криминалистической службы при неизменности стиля, форм и
методов ее работы. А именно здесь главные причины ее недостатков.

По этим соображениям .более предпочтительным представляется предложение
В. В. Токарева, который довольно аргументировано, со ссылкой ‘на
результаты своих исследований, доказывает целесообразность создания
межрайонных и кустовых эксперт-но-криминалистических подразделений
(основная их задача — производство экспертиз), не исключая развитие
научно-технической службы во всех органах внутренних дел. Это
‘положительно скажется на результативности технико-криминалистической
работы, в том числе и экспертизы, как одного из средств получения
криминалистически значимой информации.

В этом случае, что очень важно, организационно обеспечивается выполнение
требования о процессуальной независимости экспертов, которые смогут
организационно обособиться от других служб органов внутренних дел и
станут выполнять только им свойственные функции, связанные с
исследованием доказательств. А при существующем положении дел они порой
вынужденно нарушают основные принципы организации экспертизы. По нашему
мнению, нельзя иначе оценивать факты, когда эксперты привлекаются ж
проведению оперативно-розыскных ‘мероприятий, в процессе которых с
помощью техники документируется преступная деятельность лиц. И тем более
когда они сами создают композиции химических веществ, которые в
известных ситуациях становятся предметом их экспертных исследований.

Однако самое главное заключается в том, что организационное
разграничение функций экспертов и специалистов-криминалистов позволит
реально обеспечить повышение профессионального мастерства тех и других
на основе их более узкой специализации, конкретизировать их задачи,
повысить ответственность в работе. На этой основе появится возможность
обеспечить действительно комплексное применение криминалистических
средств и методов для получения розыскной и доказательственной
информации и ее использования для раскрытия преступлений. Во всяком
случае отпадет необходимость ограничивать сферу приложения усилий
специалистов-криминалистов в ущерб интересам борьбы с преступностью. А
именно на это ориентировал приказ МВД бывшего СССР № 170—89 г., которым
предписывается привлекать специалистов-криминалистов для участия в
осмотрах мест происшествий только по наиболее тяжким преступлениям. Это
по крайней мере дискуссионное положение в ряде научных публикаций
“обосновывается” теоретически. Например, П. П. Ищенко считает, что
участие специалиста-криминалиста в осмотрах необязательно, “если
преступник задержан на месте, есть потерпевшие и свидетели, которые
видели преступника и могут его опознать”. При этом в качестве основного
аргумента упоминается факт малочисленности специалистов-криминалистов и
иных сотрудников органов внутренних дел, в достаточной мере хорошо
владеющих необходимыми технико-криминалистическими средствами и
методами.

Однако “численность специалистов” — это всего лишь одна из
организационных проблем, которую необходимо решать, но не путем
компромиссов, в ущерб практике ‘борьбы с преступностью.

Во-первых, результаты проведенного изучения уголовных дел (§ 1 настоящей
главы) свидетельствуют о том, что нередко в указанных П. П. Ищенко
случаях не только не используется помощь специалистов-криминалистов, но
и вообще не проводятся осмотры мест происшествий. Очевидно здесь
сказывается стойкое (и в такой же мере ложное) чувство уверенности
практических работников в силе доказательств, полученных из идеальных
источников. О недальновидности такого подхода говорит и судебная
практика, в которой явно проявляется тенденция противоречивого отношения
к идеальным источникам доказательств.

Во-вторых, с позиции криминалистической науки игнорирование источников
любой информации (о преступном мире, криминогенной среде, о способах и
средствах совершения преступлений), пусть даже потенциально
криминалистически значимой, влечет искусственное обеднение ее
возможностей и, безусловно, отрицательно отражается на конечных
результатах розыскной и следственной работы. Тем более, если учесть, что
идеальный рецидив — неоднократное совершение лицом преступлений одного и
того же вида — на практике проявляется относительно редко. А вот серийно
совершаемые одним и тем же лицом самые разнообразные .преступления (по
виду и степени тяжести) — явление довольно распространенное.

По этим же причинам представляется ошибочно расценивать как негативное
явление участие специалистов-криминалистов в осмотрах мест происшествий,
если впоследствии отказано в возбуждении уголовного дела. Решение о
привлечении специалиста к осмотру места происшествия ‘принимает
следователь. Это его процессуальное право, и оно не может быть
ограничено ведомственным нормативным актом. Кроме того, при анализе
“полезности” технико-криминалистической работы, проведенной специалистом
в процессе проверки поступившего заявления о преступлении, следовало бы
учитывать ее влияние на объективное разрешение вопросов, связанных с
возбуждением уголовного дела (а не только количество “бесполезных”
выездов специалистов на места происшествий). Необходимо брать во
внимание и тот принципиальный факт, что при поступлении заявления о
преступлении зачастую невозможно представить его объективную и
субъективную стороны, заранее решить вопрос о полезности (или
бесполезности) участия специалиста-криминалиста в осмотре места
происшествия.

Подобные проблемы ГКО раскрытия и расследования преступлений не могут
быть оптимально разрешены без учета не просто взаимосвязи, а
взаимообусловленности их организационных и правовых аспектов. Наиболее
показательны в этом отношении начатые в середине 50-х годов и уже
имевшие свою историю дискуссии о роли экспертизы в уголовном процессе, о
системе экспертных учреждений, о техниках-криминалистах и т. п. Однако
особенно острый характер они приобрели в контексте проблем проводимой
правовой реформы. Современные взгляды на эти проблемы в
концентрированном виде нашли свое отражение в теоретической модели
уголовно-процессуального законодательства Союза ССР и РСФСР,
подготовленной коллективом ученых Института государства и права АН СССР.

Очевидна попытка авторов этой “модели” более детально, чем в действующем
Законе, регламентировать права и обязанности специалиста, что должно
способствовать активизации его роли в расследовании уголовных дел. В
частности, упоминаются такие права, как задавать вопросы лицам,
участвующим в производстве следственных действий и в судебном
разбирательстве; обжаловать действия органов дознания, следствия и суда.
Несколько иначе в “модели” представлен и круг обязанностей специалиста.
В частности, он обязан обращать внимание следователя, работника
дознания, суда “на обстоятельства, имеющие значение для установления
объективной истины по делу”, а не только на те, которые связаны с
обнаружением, закреплением и изъятием доказательств (ст. 133 УПК РСФСР);
оказывать содействие соответствующим органам “в выявлении причин
преступления, условий, способствовавших его совершению, и разработке мер
по их устранению”. По сравнению с действующим законодательством, авторы
данной “модели” существенно расширили перечень следственных действий,
при производстве которых может участвовать специалист. Хотя не
упоминаются такие, как допрос, очная ставка и предъявление для
опоздания. По нашему мнению, подобные ограничения не оправданы. В каждом
конкретном случае вопрос о необходимости участия специалиста в любом
следственном действии должен решаться следователем.

Однако это частности. Настораживает другое — в целом система и лежащая в
ее основе концепция использования специальных познаний в уголовном
процессе, судя по “модели”, остаются в своей основе прежними. В ней нет
принципиально новых положений о субъектах, формах использования
специальных познаний, о порядке правовой оценки полученных результатов.

Между тем современный уровень развития человеческих знаний, возможности
естественных и технических наук, достижения в области информатики и
вычислительной техники обусловливают необходимость искать иные решения и
по этим позициям. Тем более, что практика испытывает в этом очевидные
потребности. Впрочем, полагаем уместным в этой связи напомнить некоторые
исторические факты.

Еще в конце прошлого века рядом ученых была обоснована необходимость
различать процессуальное, иначе — правовое и функциональное положение
эксперта и специалиста в уголовном процессе. Но только в 1960 г. их
функции и задачи были разграничены законодателем. Этот факт
свидетельствует о вынужденности законодателя рано или поздно, но
учитывать потребности практики. Думается, уже назрела необходимость
сделать следующий шаг. Учитывая все более расширяющуюся сферу
деятельности специалистов (чему в значительной мере способствуют
современные научно-технические достижения) и все более наглядно
проявляющуюся узкую специализацию экспертов, правомерна постановка
вопроса не только об организационном разъединении их функций (о чем
говорилось выше), но и об изменении подходов к правовой оценке
результатов работы специалистов.

Острота этой проблемы, хотя и своеобразно, противоречиво, но достаточно
наглядно, проявилась в законодательном ограничении права
специалиста-криминалиста, участвовавшего в осмотре места происшествия,
.проводить по тому же делу экспертизу (п. 3-а ст. 67 УПК РСФСР). Авторы
этой правовой новеллы, по меньшей мере, не учли характерные для того
времени крайне ограниченные организационные возможности
экспертно-криминалистических учреждений в стране, их неразветвленность,
штатную малочисленность, слабую техническую оснащенность. В конечном
итоге получилось, что в борьбе за законность в экспертизе усложнили
проблемы борьбы с преступностью.

Очевидно, что истинная суть этой проблемы проявляется не в фактах
нарушения законности специалистами (затем выполняющими роль экспертов),
а в несовершенстве правового и организационного обеспечения деятельности
тех и других. Эксперты-почерковеды, химики и т. п., будучи узкими
специалистами соответствующей области знания, оказываются
.профессионально неготовыми к работе по осмотрам мест происшествий, где
им приходится иметь дело с самыми разнообразными материальными следами
преступлений, причем не только с отдельными, но и с их совокупностью. А
если к этому добавить задачи, связанные с применением криминалистической
техники в оперативно-розыскной деятельности, с ведением
криминалистических учетов, в том числе автоматизированных и т.п.,
противоречие в требованиях специализации экспертов и универсальной
подготовки специалистов становится более чем наглядно.

Трудно не согласиться с мнением, что “возложив обязанности специалистов
на экспертов, мы не просто топчемся на месте, а все больше отстаем от
развитых стран”. Это мнение подтверждается таким фактом: в 1989 г. один
эксперт нашей страны в среднем провел приблизительно в 3—4 раза меньше
экспертиз и исследований, чем его коллега в США.

В определенной мере эта проблема нашла свое разрешение с введением в
штаты органов внутренних дел должности “техника-криминалиста” (Приказ
МВД бывшего СССР № 300—89 г.). Однако его процессуальное положение,
права, обязанности и правовая оценка результатов работы остались без
изменения. Более того, в упоминавшейся выше “модели” нет даже ‘попытки
подойти к решению этой практически актуальнейшей проблемы.

Между тем в его функциональные обязанности входят и такие, которые
связаны с проведением предварительных (на местах происшествий) и
специальных (по заданиям оперативных аппаратов) исследований в целях
получения розыскной и доказательственной информации. Как быть с такой
информацией и “адова ее роль в уголовном процессе, каковы дальнейшие
обязанности и права специалиста? Нельзя же согласиться с предложениями
об осуществлении им в этой части только “контроля за своевременным
направлением вещественных доказательств на экспертизу” (хотя бы потому,
что он просто не вправе контролировать следователя). Заслуживает в этой
связи внимания и уже упоминавшаяся практика, когда результаты
исследований специалиста могут приобрести процессуальное значение только
будучи представленными в виде заключения эксперта.

По данным ЭКЦ МВД РФ, специальные исследования составили в 1992 г. —
27,1% от общего .количества экспертиз и исследований, проведенных
экспертно-криминалистическими подразделениями органов внутренних дел
страны. При этом примерно четверть из них в последующем дублируется в
порядке производства экспертиз. Очевидна нерациональная трата сил и
средств, существенное увеличение сроков получения доказательственной
информации, а значит, и в целом расследования преступлений.

Парадокс заключается в том, что результаты таких исследований достаточны
для решения вопроса о возбуждении уголовного Дела (нож — холодное
оружие, вещество — наркотическое, металл — драгоценный, продукт питания
— фальсифицированный и т.д.), но не являются источниками доказательств
по тому же самому уголовному делу. В этой связи некоторые ученые (Л. М.
Карнеева, Г. Н. Мудъюгин, М. А. Похис, X. А. Ропп и др.) предлагали
разрешить проведение экспертизы до возбуждения уголовного дела.
Аналогичное предложение в свое время вносило в законодательные органы
ЭКУ МВД бывшего СССР. Однако, по нашему мнению, это довольно
дискуссионный путь решения вопроса. Сторонники существующего положения
правы, что традиционно экспертиза рассматривается в уголовном процессе
как одно из следственных действий. А коль скоро это так, оно может быть
проведено только после возбуждения уголовного дела. Не случайно возникли
альтернативные предложения — о возможности проведения “административной
экспертизы до возбуждения уголовного дела”. Но опять-таки — экспертизы.
Казалось бы формальный терминологический аспект рассматриваемой
проблемы, однако для определенной части юристов это создает своеобразный
“психологический барьер”, служит поводом для отрицания самой идеи (В. М.
Савицкий, В. Н. Арсеньев и др.).

Вот почему в поисках возможного пути решения этой проблемы нам
представляется необходимым, во-первых, обратиться к опыту зарубежных
стран. В уголовно-процессуальном законодательстве некоторых из них,
наряду с экспертизой, в качестве средства доказывания значатся
“специальные исследования” (ст. 112 УПК Румынии, ст. 60 УПК Франции).
Следовательно, заключение специалиста рассматривается ‘как источник
доказательств, наряду с экспертизой. Такие исследования могут быть
назначены в строго определенных законом случаях, в том числе до
возбуждения уголовного дела.

Во-вторых, очевидны возможности “процессуальной легализации” результатов
специальных исследований даже в рамках ныне действующего УПК РСФСР. В
частности, в этих целях заключение специалиста следовало бы
рассматривать в качестве “иных документов” (ст. 69, 88 УПК РСФСР),
являющихся источником доказательств. В таком случае следователь вместо
назначения “дубль-экспертизы” своим постановлением мог бы приобщить к
материалам уголовного дела заключение специалиста по результатам
проведенного исследования, если, разумеется, оно не противоречит иным
доказательствам по делу и не вызывает сомнений в достоверности и научной
обоснованности. При этом, естественно, недопустимо применение при
проведении специальных исследований средств и методов, которые исключают
возможность (при необходимости) проведения экспертизы.

В качестве иного пути процессуального “признания” специальных
исследований, по мнению Г. Е. Морозова, может быть дополнение ст. 1331
УПК РСФСР указанием на право следователя, органа дознания привлекать
специалиста при проверке заявлений и сообщений о преступлениях. Однако в
этом случае следовало бы определить порядок документального оформления и
правовой статус результатов работы специалиста.

Разграничение специальных исследований и экспертизы по особенностям
применяемых средств и методов весьма условно. Сравнительное изучение
заключений (справок) специалистов и экспертов по одним и тем же
материалам, проведенное Н. Н. Лысовым, “показывает, что в большинстве
.случаев их исследовательские и результативные части друг от друга по
сути ничем не отличаются”. К тому же, по данным нашего исследования, в
92% случаев они проводятся одним и тем же лицом
(специалистом-экспертом). В такой ситуации заключение эксперта является,
по существу, “копией” справки специалиста. А оригинал, согласно теории
доказательств, все-таки предпочтительнее. К этому следует добавить, что
в ряде случаев эксперты просто вынуждены формально переписывать
заключения специалистов без проведения дополнительных или ‘повторных
исследований. Например, если объект такого исследования — быстро
портящиеся продукты питания, напитки и т. п.

Предварительные исследования следов преступлений на местах .происшествий
приобрели в практике борьбы с преступностью довольно широкое
распространение. В некоторых зарубежных странах и в ряде работ советских
криминалистов используется иной термин-синоним, по нашему мнению, более
точно выражающий сущность предварительных исследований, — “оперативная
оценка следов преступлений”, под которой понимается “научный анализ
каждого следа и информации с места происшествия, — в отдельности, по
группам и комплексно производимый, который дает возможность вывести
бесспорные утверждения и гипотетические выводы о ходе преступного
поступка и его виновнике (-ах), позволяет оценить доказательственное
значение обеспеченных следов и определить способ их использования в
оперативно-следственной работе, направленной на задержание виновника”.

Представляется, что понятие “предварительные исследования” хоть и
близкое, но не идентичное понятию “специальные исследования”.

Во-первых, различны порядок и основания проведения предварительных и
специальных исследований. Согласно приказу МВД РФ № 261—93 г.
“специалист проводит на месте происшествия предварительное исследование
следов в целях принятия неотложных мер к раскрытию преступления и
розыску преступников” (п. 2.2.7.). Никакого документа для производства
предварительных исследований не требуется, и по действующему
законодательству его результаты заносятся в протокол осмотра места
происшествия. Специальные же исследования проводятся для разрешения
вопросов, связанных с законностью и обоснованностью возбуждения
уголовного дела, а также “в целях выявления криминалистических
признаков, имеющих значение для раскрытия преступления и установления
преступников” (п. 3.1.2.1.). Специальные исследования проводятся по
инициативе оперативных аппаратов, оформленной в виде официального
задания руководителей “соответствующих служб с указанием конкретных
вопросов, разрешение которых требует применения специальных познаний. Их
результаты отражаются в оправке.

Во-вторых, специальные исследования проводятся как по
зарегистрированному материалу до возбуждения уголовного дела,

•по которому проводится проверка, так и по оперативно-розыскным
материалам. Предварительные исследования проводятся, как правило, в
процессе осмотра места происшествия.

Наконец, в-третьих, в отличие от предварительных исследований, предмет
специальных исследований обычно совпадает с предметом экспертизы.

В литературе предлагалось отражать результаты предварительных
исследований в отдельном документе — “аналитической справке”,
“специальном информационном бланке” и т. п. В методических рекомендациях
ГСУ и ЭКУ МВД бывшего СССР специалисту предписывается составлять справку
в двух экземплярах, один из которых направляется руководителю
следственно-оперативной группы, другой — руководителю
криминалистического подразделения. Наставление по работе
экспертно-криминалистических подразделений обязывает специалиста
результаты предварительного исследования оформить справкой и довести “до
сведения следователя и оперативного работника” (не уточняется, правда, в
какой форме), а в последующем фиксировать “в журнале учета выездов на
места происшествий”. По мнению авторов приведенных выше позиций,
указанный документ не является процессуальным и не может быть приобщен к
материалам угoловного дела.

В некоторых зарубежных странах, например в Польше, результаты
оперативной оценки следов отражаются в аналитическом документе осмотра,
не имеющем процессуального характера. В бывшей ГДР наряду с протоколом
осмотра места происшествия составлялся еще один процессуальный документ
— протокол технико-криминалистической работы на месте происшествия.

Как известно, вся криминалистически значимая информация, в том числе
получаемая в результате предварительных исследований, должна
сосредотачиваться в протоколе осмотра. Это существенно усложняет
восприятие и без того ‘перегруженного сведениями данного процессуального
документа. К тому же специалист-криминалист, обладая более высоким
уровнем технико-криминалистических познаний, имеет возможность проникать
в суть явлений, фактов, касающихся признаков преступника, механизма
совершенного деяния и т.д., которые имеют всего лишь ориентирующее или
розыскное значение, и не должны отражаться в протоколе осмотра места
.происшествия. Однако эти обстоятельства отнюдь не исключают возможности
в ряде случаев использовать такие сведения в качестве доказательств. Все
сказанное убеждает нас о необходимости не только составлять отдельный
документ, содержащий информацию о ходе и результатах работы
специалиста-криминалиста на месте происшествия, но и придать ему должное
правовое значение. По нашему мнению, закон должен предоставить
следователю право самому в каждом конкретном случае решать вопрос о
доказательственном значении данного документа, а следовательно, о его
приобщении к уголовному делу.

В случае принятия законодателем описанных выше изменений правового
статуса исследований, непременно сократится количество экспертиз
(нагрузка на экспертов). Такой подход внесет элемент состязательности в
процесс использования достижений науки и техники в уголовном
судопроизводстве, что положительно отразится на качестве и сроках
раскрытия и расследования преступлений.

В заключении данного раздела пособия, в порядке обобщения изложенного
подчеркнем.

Первое. Исторически сложившаяся и ориентированная в основном на
производство экспертиз организационная структура
экспертно-криминалистических подразделений органов внутренних дел
оказалась в противоречии с множеством разнообразных задач ТКО раскрытия
и расследования преступлений. Специалисты этих подразделений физически
не в состоянии обеспечить успешное выполнение всего многообразия
возлагаемых на них технико-криминалистических задач и функций, они
профессионально не готовы технически и тактически грамотно применять
необходимые для этого криминалистические средства и методы (они
чрезвычайно разнообразны и в значительном множестве). Ситуация
существенно усложняется в связи с освоением средств автоматизации и
вычислительной техники.

Второе. Очевидна необходимость коренной перестройки организационной
структуры подразделений органов внутренних дел научно-технического
профиля, в том числе экспертно-криминалистических. Один из возможных
вариантов решения • этой проблемы: организационно разъединить функции
экспертов и криминалистов-специалистов; создать сугубо экспертные
подразделения (в том числе межрайонные, региональные), а наряду с ними —
научно-технические, с соответствующей дифференциацией их задач и функций
и с обеспечением специализации; ввести должности специалистов по
‘криминалистической и оперативной технике непосредственно в штаты
следственных и оперативно-розыскных аппаратов.

Третье. Усовершенствовать систему правовой регламентации ТКО раскрытия
преступлений. В этих целях: признать специалистов-криминалистов в
‘качестве самостоятельных субъектов (как и экспертов)
уголовно-процессуальной деятельности; изменить правовую оценку
результатов ‘предварительных и специальных исследований, проводимых
специалистами-криминалистами, а в частности, предусмотреть возможности
их использования в качестве источников доказательств; решить вопрос о
признании специальных исследований, проводимых до возбуждения уголовного
дела, средством доказывания.

На этой основе обеспечить более гибкое, динамичное использование
криминалистических средств и методов в раскрытии преступлений.

§ 3. Криминалистическая регистрация как система информационного
обеспечения технико-криминалистической работы

Как уже отмечалось, технико-криминалистическая работа охватывается
содержанием ТКО, а по существу представляет собой практическую
реализацию возможностей этой системы. Такая работа в различных
определенных уголовно-процессуальным законодательством формах и в разных
пределах выполняется всеми субъектами деятельности по раскрытию
преступлений. Получаемая и накапливаемая при этом криминалистически
значимая информация используется в решении задач розыска и доказывания
как непосредственно в рамках конкретных уголовных дел (возбуждаемых по
преступлениям, обусловившим ее возникновение), так к опосредованно —
через систему криминалистической регистрации, представляющей собой
совокупность множества (оперативно-справочных, криминалистических,
информационно-справочных) учетов.

В этих учетах накапливается, обрабатывается, а затем и используется
самая разнообразная по источникам происхождения и по отношению к факту
расследуемого преступления информация. Она может быть причинно связана с
событием .преступления или потенциально значимая для решения задач
розыска и доказывания (например, справочная информация в виде коллекций
образцов, данных о качественных или количественных характеристиках
материалов, веществ и т.п.). Следовательно, информационное обеспечение
технико-криминалистической работы довольно объемная и многоаспектная
проблема. Однако в контексте нашего исследования особое значение имеет
криминалистически значимая информация, которая непременно связана с
событием преступления и имеет решающую роль в его раскрытии. Такая
информация, как правило, является объектом оперативно-справочных и
криминалистических учетов.

На примере данных учетов наиболее наглядно проявляется информационная
сущность раскрытия преступлений как процесса получения, накопления,
обработки и использования криминалистически значимой информации. А
криминалистическая регистрация в этой связи не без оснований
рассматривается в специальной литературе как своеобразная информационная
система, в основу которой с методологической точки зрения положены
закономерности образования криминалистически значимой информации, в том
Числе повторяемость способа совершения преступлений, детерминированность
преступных действий, относительная устойчивость признаков человека,
средств и орудий совершения преступлений, предметов преступного
посягательства, т.е. признаков, которые отражаются в самых разнообразных
следах ‘преступлений и позволяют идентифицировать искомые объекты или
определять их групповую принадлежность.

При этом информация, содержащаяся в следах преступлений, может быть
получена как непосредственно следователем, оперативными работниками, так
и с помощью специалистов-криминалистов, экспертов. Следовательно,
эффективность криминалистической регистрации как информационной системы
и результативность функционирования составляющих ее учетов во многом
предопределяется состоянием в целом ТКО раскрытия и расследования
преступлений. И наоборот, уровень развития, состояние организационного,
методологического, научно-технического обеспечения этих учетов во многом
определяют эффективность системы ТКО. Именно в этой связи представляется
оправданным в рамках нашего исследования акцентировать внимание на
данной проблеме, а особенно на проблеме криминалистических учетов как
одного из важнейших и актуальнейших направлений
технико-криминалистической работы. Об этом свидетельствует практика
использования криминалистических учетов в борьбе с преступностью. В
частности, по данным ЭКЦ МВД РФ, в 1992 г. с помощью криминалистических
учетов раскрыто около 90 тыс. [Преступлений, в том числе с помощью
дактилоскопических — более 15 тыс. Сами по себе эти цифры внушительные,
однако, если посмотреть на них в сравнении и проанализировать упускаемые
возможности, оснований для оптимистических выводов остается очень мало.

Во-первых, 90 тыс. — это менее 1 % числа зарегистрированных гуплений.
Причем это результаты проверок по всем видам не

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter