Татарухин С.А. 1994 - Преступное поведение (книга)

Татарухин С.А. 1994 – Преступное поведение

Глава 1.

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ

ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОСТИ ПРЕСТУПНИКА

И МОТИВАЦИИ ПРЕСТУПНОГО ПОВЕДЕНИЯ

§ 1. ВЗАИМООБУСЛОВЛЕННОСТЬ СОЦИАЛЬНЫХ СВОЙСТВ ЛИЧНОСТИ И
ПОВЕДЕНИЯ

Отправным положением в изучении любой личности является ее понимание как
целостного образования, как единства всех свойств и качеств, отражающих
взаимосвязь и взаимозависимость личности и социальной среды, в которой
живет и воспитывается человек и в которой он себя проявляет. Ни одно из
качеств личности, взятое изолированно, не определяет и не может
определить содержания поведения, его социальную или антиобщественную
направленность.

Изучение личности возможно на нескольких уровнях, обеспечивающих те или
иные задачи конкретного исследования этой весьма сложной и многогранной
проблемы. Для криминально-психологического исследования наиболее
приемлемым является структурный анализ личности, позволяющий выделить
специфику свойств и качеств личности, определяющих социальную значимость
поведения или его общественную опасность.

Развивая учение И. П. Павлова о двух сигнальных системах, советские
физиологи и психологи пришли к обоснованному выводу о том, что личность
и поведение следует рассматривать с двух сторон: формальной,
обусловленной биологическими свойствами и качествами, и содержательной,
формируемой прижизненно за счет научения и воспитания, Содержательная
сторона психической деятельности характеризуется сознательным отношением
человека к окружающей действительности и обусловлена социально. Исходя
из этого и следует рассматривать процесс становления и развития
личности, ее социализацию.

Термин «социализация» в советской философской и психологической
литературе стал употребляться сравнительно недавно, но он уже прочно
вошел в научный обиход. Б. Д. Парыгин определяет социализацию как «весь
многогранный процесс очеловечивания человека, включающий в себя как
биологические предпосылки, так и ие-поередственно само вхождение в
социальную ‘среду и предполагающий: социальное познание, социальное
общение, овладение навыками практической деятельности, включая как
предметный мир вещей, так и всю совокупность социальных функций, ролей,
норм, прав и обязанностей и т. д., активное переустройство окружающего
(как природного, так и социального) мира; изменение и качественное
преобразование самого человека, его всестороннее и гармоническое
развитие»1.

Характеризуя стадии социализации, Н. В. Андриенко-ва выделяет три
основных этапа: а) первичную социализацию, или социлизацию ребенка, б)
маргинальную (промежуточную, или псевдоустойчивую) социализацию
подростка, в) устойчивую, т. е. концептуальную, целостную социализацию,
которая означает собой переход от юношества к зрелости, т. е. период от
17—>18 до 23—25 лет2. Предложенная характеристика основных этапов
социализации соответствует ‘принятому в психологии различию этапов
формирования личности, которые отражают специфику влияния на человека
разнообразных социальных институтов: семьи, школы, социальных общностей
и средств массовых коммуникаций применительно к возрастным категориям.

Основной проблемой в изучении личности, вызывающей много споров,
‘является проблема соотношения природного, биологического (врожденного)
и социального (приобретенного) в развитии психики человека. Эта проблема
непосредственно связана с разрешением вопросов формирования личности,
детерминации психики и поведения, с рассмотрением индивидуальных и
типологических различий. Особую остроту она приобретает в свете борьбы с
буржуазной идеологией и попытками

1 Б. Д. П а р ы г и и, Основы социально-психологической тео

рии, М., 1971, стр. 165.

2 См. Н. В Андриенков а, Проблема социализации лично

сти, «Социальные исследования», вып. 3, М, 1970, стр. 45.

биологпзацпи и психологизации социальных явлений, 3 том числе
преступности.

Подавляющее большинство советских ученых стоит на материалистических
позициях, рассматривая природные особенности человека лишь в качестве
предпосылок .психического развития, а не его движущих сил.

Ведущими, определяющими началами в структуре личности советские
психологи считают социальные свойства и качества личности, анализируя их
различные стороны1. Б. Г. Ананьев пишет: « ..доминантными структурными
единицами в личности являются социальные качества, сформированные па
основе статуса, социальных функций и опыта фактической деятельности»2.
В. С. Мерлин считает, что «социализацию свойств индивида следует
понимать как использование и регуляцию природных особенностей индивида
для осуществления социально типичных отношений личности, для достижения
социально значимых целей и задач деятельности»3. Г. С. Костюк отмечает:
«При исследовании онтогенеза человека без обращения к биологии обойтись
нельзя. Онтогенетическое развитие человека — целостный процесс,
выражающийся в различных формах (морфологической, физиологической,
психической, социальной)». Врожденные безусловно-рефлекторные структуры
«включаются в образование и функционирование человеческих функций и
свойств, хотя и не определяют их состава, содержания и структуры.
Последние определяются общественными условиями жизни человека. Ребенок
рождается естественным существом, .потенциально способным к превращению
в общественное существо… Созревание нервной системы открывает новые
возможности развития, которые реализуются в условиях взаимодействия
индивида с окружающим миром, усвоения им ценностей, созданных
обществом»4.

1 См, например, К К Платонов, Психологическая структу

ра личности, в сб. «Личность при социализме», М, 1968, стр. 70;

его же, О системе психологии, М., 1972, стр. 125—128.

2 Б. Г. А н а н ь е в. И. М. Палей, О психологической струк

туре личности, в сб. «Проблемы личности», М., 1969, стр. 50.

3 В. С. Мерлин, Становление лндивидуалыюсти и социали

зация индивида, в сб «Проблемы личности», М., 1969, стр 281—291.

4 Г. С. Костюк, Принцип развития в психологии, в кн. «Ме

тодологические и теоретические проблемы психологии», М, 1969,

стр. 127—129.

Так разрешается проблема соотношения биологического и социального в
советской психологии. Это позволяет с материалистических позиций
рассматривать вопросы детерминации личности и поведения социальными
условиями и активно воздействовать на неблагоприятные факторы, мешающие
гармоническому развитию личности.

В ходе обсуждения биологами, философами, психологами, медиками, юристами
вопроса о природе психических свойств, о природных предпосылках
психического развития высказываются и иные точки зрения, защищаемые
меньшинством. Так, ‘Процесс формирования и развития психических свойств
личности трактуется как процесс реализации «генетической программы
человека». Говорится о врожденной и наследственной при-, роде
психических свойств и способностей человека Их {развитие рассматривается
как процесс проявления 1 «генного снаряжения» Биологические факторы
иногда привлекаются и для объяснения причин преступности. И. С. Ной,
например, н>е только признает их значение, но и отдает этим факторам
решающую роль, допуская возможность объяснения генетиками врожденных
программ поведения1. Н. Стручков и Б. Утевокий, отрицая врожденную
преступность, утверждают существование «социально-отрицательных
инстинктов» (жестокости, бессердечия, мстительности, злобности, лживости
и т. п ), которые, по их мнению, часто лежат в основе преступления2. Я.
Иориш теоретически предполагает, что есть люди с «биологической
предрасположенностью к преступлениям»3. Л. _Вайсберг и щ Тайбакова
рассматривают преступление как «акт патологической активности
человеческих сущностных сил», естественное раскрытие которых «было без
меры ограничено принуждением». Преступление они объясняют
«самовыражением личности, стремящейся к свободе и самостоятельности»,
якобы

1 См И С Ной, Личность преступника и ее значение в изу

чении преступности в условиях социалистического общества, «Уче

ные записки Саратовского юридического института», вып XVI.

Саратов, 1969, стр 23

2 См Н Стручков, Б V т е в с к и й, Не так всг просто,

«Литературная газета» 1967 г № 48

3 Я Иориш, Уступка буржуазной идеологии’ Нет и еще раз

нет, «Литературная газета» 1968 г № 10

подавляемых в семье, школе и т. п. и порождающих ответную реакцию в
противоестественной, извращенной форме1.

Различные формы биологизаторства причин преступности подвергнуты
справедливой критике. Так, обоснованно отмечается, что генетический код
определяет особенности телесной организации человека, свойства его
нервной системы, от которых зависит его темперамент, но не определяет и
не может определить содержания конкретного поведения. Обращается также
внимание на то, что если признать определяющую роль биоло-! гических
факторов при объяснении преступности, то преступность превращается в
«вечную категорию». При этом необходимость учета биологических свойств
человека, проявляющихся в его действиях, не отрицается, но сами по себе
эти свойства расцениваются как нейтральные2.

Серьезной критике была подвергнута статья генетика В. Эфроимсона
«Родословная альтр\изма»3, посвященная закономерностям эволюционного
фактора в развитии этических, нравственных и моральных качеств человека.
В этой статье затронуты и вопросы причин преступности. В Эфроимсон
высказал мнение, что «с ослаблением острой нужды и других социальных
предпосылок преступности начинают яснее выступать предпосылки
биологические». Он считает, что на основе различного рода наследственных
отклонений, близких к норме, «вырабатываются и характеры исключительно
ценные, и склонные к некоторым преступлениям». В качестве причин
преступлений, по его мнению, также выступают «наследственная
расторможенность и безволие, проявляющиеся в алкоголизме и наркомании».
В под-

1 См Л В а й с б е р г, Ш Т а й б а к о в а, Алкоголизм и
пре

ступность несовершеннолетних, в сб «Вопросы борьбы с преступ

ностью несовершеннолетних, Алма-Ата, 1968, стр 116, 119

2 См И Карпе ц, В Кудрявцев, А Леонтьев, Н Фе-

линская, Природа правонарушений, «Известия» 17 июля 1968 г,

см также В Н Кудрявцев, Социальная обусловленность пре

ступного поведения и роль биологических факторов, «Соции шсти-

ческая законность» 1967 г № 7, стр 46—47, его же, Причин

ность в криминологии, М, 1969, стр 67, В Ледащев, Против

биологизации причин преступности, «Советская юстиция» 1968 г

№ 1, стр 13—14

3 См «Новый мир» 1971 г № 10

тверждение доводов им приводятся данные из зарубежных источников о
хромосомных и других аномалиях, якобы проявляющихся у преступников.
Нравственные, моральные и другие социоаномалии противопоставляются
эволюционному прогрессу, развившему специфические черты человечности,
социальные инстинкты, разумность, общественно полезную способность к
труду, социальную этику и мораль. Иначе говоря, на первое место в
социальном становлении личности и отклонении от норм поведения ставится
наследственность.

М. Шаргородский, выступая против выдвинутой В. Эфроимсоном
концепции о роли генетического фактора в эволюции человечества,
отрицал наследственные факторы при объяснении причин преступности,
обосно-‘ ванно утверждая, что даже частичное объяснение преступности
биологическими причинами исключает возможность ее полной ликвидации
путем применения социальных мер. В то же время М. Шаргородский приз-,
нает, что передаваемые генетически многие элементы j темперамента,
характера, эмоциональные, волевые, ин-|теллектуальные свойства субъекта
могут быть детерминантами при совершении конкретного преступления’.

Б. Никифоров, С. Остроумов и Н. Стручков, критикуя М. Шаргородского за
некоторую непоследовательность и категоричность отрицания роли
эволюционно-генетического прогресса, отметили, что
эволюционно-ге-нетическая гипотеза, выдвинутая В. Эфроимсоном,
заслуживает серьезного внимания Они указали на определенную роль
биопсихологических свойств личности в генезисе совершенного
преступления, усматривая активный характер биологических свойств в тех
случаях, когда «обладая особой интенсивностью, они подчиняют себе
соответствующие условия или создают их из ничего». Потенция
биопсихологических свойств личности, их реакция на воздействия
микросреды, по их мнению, наблюдаются также у лиц, имеющих различные
отклонения, близкие к норме, но решающая роль в объяснении преступности
авторами отводится социальным факторам2.

1 См М Шаргородский, Этика или генетика’ «Ноши

мир» 1972 г № 5, стр. 232—244

2 См Б Никифоров, С Остроумов, Н Стручков,

Посредине — проб1ема, дой, но влияние среды не может быть сведено к простой
проекции «среда — поведение». Для того чтобы объективные причины начали
действовать, они должны не только пройти через сознание личности, но и
вызвать определенные мотивы конкретных преступлений.

1 См. И. И. Карпец, Проблема преступности, М, 1969,

стр. 90, 102, 103.

2 См. И. И. Карпец, А. Р. Ратинов, Правосознание и при

чины преступности, «Советское государство и право» 1968 г № 12

стр. 47—54.

3 См. В. Д. Филимонов, Общественная опасность личности

преступника, Томск, 1970, стр. 77.

4 См. С. С. Остроумов, Некоторые вопросы изучения право

нарушений среди несовершеннолетних, в сб. «Изучение и предупреж

дение правонарушений среди несовершеннолетних», М, 1970, стр. 17.

5 См., например, Г Г. Зуйков, К вопросу о понятии причин

преступления и условий, способствующих его совершению, в сб.

«Вопросы предупреждения преступности», вып. 2, М.( 1965, стр. 15.

При рассмотрении причин совершения конкретного преступления основное
внимание обычно уделяется внешним факторам вне их связи с постоянно
изменяющимися свойствами и качествами самой личности. Последние
относятся к условиям развития причинной связи. Между тем при разрешении
проблемы причинных зависимостей в области социальных явлений важно на
основе совокупного восприятия того или иного явления выделить ту его
часть, которая определяется как его внешней, так и внутренней природой.
Понятие причины здесь должно пониматься как взаимодействие внешнего и
внутреннего1. Даже в случае одностороннего воздействия одного явления на
другое причина в своей сущности является результатом такого
взаимодействия. Тем более это относится к многозначной причинной связи,
обусловливающей совершение преступления.

Однако объяснение совершения преступления только одновременным
воздействием внешних и внутренних факторов не исчерпывает проблемы
причинности в криминологии. Преступление само по себе оказывает обратное
воздействие на личность, разрушая ее социальные качества, а сам
преступник — носитель пережитков прошлого в их крайнем выражении
оказывает пагубное, разлагающее воздействие на окружающих. Таким образом
происходит как бы взаимное влияние друг на друга причин и следствия.
Помимо этого, имеет место взаимодействие и отдельных частей объективных
и субъективных факторов. Так, во взаимодействие вступают структурные
подразделения социальных свойств личности, получившие неправильное
развитие, и совокупность различных сочетаний объективных факторов,
существующих вне личности.

Как известно, при многозначности причинной связи та или иная причина ае
порождает следствия с неизбежностью, для этого необходимо определенное
сочетание

1 На необходимость введения в теорию и практику понятия причины как
взаимодействия внешнего и внутреннего в области социальных явлений
указывают многие психологи, философы и практики (см., например, С. Л.
Рубинштейн, О мышлении и путях его исследования, М., 1958; Г.А.
Свечников, Диалектика причинной связи, М., 1957; В. Н. С агатов ский, К.
уточнению содержания категории «причина», «Ученые записки Томского
государственного университета» 1964 г. № 52).

условий. Условия, так же как и причины, существуют объективно. Они
воспринимаются субъектом, и в одних случаях используются при совершении
преступления, в других — не замечаются либо воспринимаются искаженно,
бывают, что они оказываются даже мнимыми, но, совершая преступление,
субъект принимает их в расчет. Иногда неблагоприятные условия совершения
преступления игнорируются преступником либо преодолеваются им при
осуществлении намеченной преступной цели.

Если взаимодействующие части объективных и субъективных факторов в их
совокупности не совпадают, причинная связь не получает своего развития,
в чем и проявляется неполнота причин. Вне влияния причин и условий друг
на друга вряд ли можно говорить о причинной зависимости между явлениями.
В этом случае мы можем констатировать лишь возможность влияния какого-то
явления (например, объективных условий), а не его прямое воздействие на
развитие причинной свчзи. Если учесть, что при определенных
обстоятельствах условие может переходить в причину, а причины выступать
в качестве следствия, то их раздельное рассмотрение также представляется
невозможным.

Социальное становление человека неотделимо от складывающихся
индивидуально его отношений с окружающей средой, с другими людьми, с
обществом в целом. В силу объективных и субъективных причин человек
иногда может оказаться в условиях отчуждения или изоляции от нормальных
связей и отношений, что сопровождается деформацией нравственного
сознания и обычно предшествует становлению на преступный путь.

Отчуждение от нормальных связей и отношений чаще всего вызывается
социальной неприспособленностью индивида к сложившимся условиям жизни и
их изменению, неуспехом в определенном виде деятельности, негативизмом
по отношению к окружающим, эгоистическими устремлениями и другими
факторами. Естественное стремление к общению у таких людей может
получить неправильное разрешение и привести к установлению контактов с
неблагоприятной средой, которая завершает деформацию социальных свойств
личности.

Для большинства правонарушителей характерна неприспособленность к
общественно полезному труду (к

учебе и усвоению знаний, к трудовым усилиям и социальной активности), к
выполнению элементарных правил и норм социалистического общежития,
нравственных, моральных и правовых требований. При изучении лиц,
совершивших преступления, особенно из числа молодежи, обращает па себя
внимание отсутствие у них устойчивых воззрений, что выражается почти в
полной зависимости поведения от случайно сложившихся ситуаций, в
неумении управлять собой, в стремлении получать удовлетворение своих, в
том числе и низменных, потребностей и желаний тут же, немедленно, в
какой бы форме это ни выражалось. Нежелание сообразовать свои личные
потребности с общественными требованиями, сочетающееся с неуважением к
труду и примитивностью потребностей и интересов, с искаженным,
неадекватным восприятием наиболее существенных, социально значимых
элементов общественной жизни, отражает определенную ценностную
ориентацию личности.

Такая ориентация обычно является как прямым следствием неправильного или
порочного воспитания, так и результатом переоценки ценностей под
непосредственным воздействием неблагоприятной среды (например,
преступной группировки). При переоценке ценностей в отрицательном
направлении происходит как бы замещение ценностной ориентации высшего
типа другой — низшей, более примитивной направленности, когда
общественно значимые ценности и оценки вытесняются иными ценностями, не
имеющими общественного значения. Изменение ценностной ориентации такого
рода порождает внутреннюю неустроенность личности, ощущение
неприспособленности к нормальному образу жизни и выполнению социально
значимых обязанностей. Социальные свойства и качества личности при этом
обесцениваются, личность постепенно деградирует.

Регресс личности в общем виде можно охарактеризовать как все более
откровенное проявление ничем не сдерживаемых примитивных потребностей,
запросов и интересов. Повторяясь в сходных ситуациях в конкретных
действиях и поступках и превращаясь постепенно в привычку, они занимают
все большее место во внутреннем мире человека, вытесняя социально
значимые интересы и устремления. Можно предположить, что сначала
появляется интерес к совершению преступления, а при повто-

рении преступных актов, продолжении преступной деятельности интерес
переходит в склонность. Но это упрощенный подход к рассмотрению
мотивационной сферы преступного поведения. На самом деле он гораздо
сложнее.

Противоречивость и неразвитость мировоззрения, непоследовательность в
оценке событий, явлений окружающей действительности, складывающихся в
жизни ситуаций и затруднений, искаженный характер нравственных понятий и
представлений особенно ярко проявляется у преступников-рецидивистов,
живущих в мире противоестественных идей, представлений,
принципов,воровских и других преступных традиций, сознательно
противопоставляющих себя окружающим, обществу в целом. Они
руководствуются в жизни и в отношениях с другими людьми небольшим
количеством противоречивых сведений и правил, кое-как усвоенных путем
воспитания, подчиняясь традициям и примитивным воззрениям микросреды,
которая их окружает, о существующей действительности. В результате
преступной деятельности, общения в преступной среде и психологической
изоляции от общественно полезных связей и отношений у некоторых из них
вырабатываются довольно четко выраженные склонности к такой деятельности
и даже ее идеализация. Может быть сформирован и ложный идеал
антиобщественного, преступного содержания.

Таким образом, при анализе условий развития личности правонарушителей
прослеживаются прежде всего ^нарушения в системе формирования их
социального облика. Это выражается в разрушении социально полезных
:вязей и отношений; снижении требовательности к своему собственному
поведению и поведению окружающих; инертности по отношению к проблемам
политического и ‘социального характера; безразличии к общественно
полезной деятельности и даже враждебности к ней; в утрате стремления к
самосовершенствованию и проявлению социальной активности.

При изучении причин совершения конкретного преступления вряд ли можно
претендовать на учет всех внешних и внутренних (субъективных) факторов,
имеющих отношение к данному явлению. Тем более, что поведение человека
детерминируется, кроме того, его собственными возможностями предвидения
последствий и

избирательность поведения во многом зависит от предвосхищения развития
событий субъектом, принявшим решение действовать определенным” образом в
создавшейся ситуации. Очевидно, из всей цепи многозначной причинной
связи необходимо выбрать только те группы факторов, которые в сходных
ситуациях (типичных или атипичных для данной личности) могут оказаться
достаточными для формирования антиобщественного поведения. Объективный
критерий выбора из бесконечных условий конечного множества, необходимого
и достаточного для наступления такого следствия, не может быть
произвольным, в противном случае набор факторов может оказаться
случайным, не находящимся в причинной зависимости от изучаемого явления.
Отбор факторов на определенном уровне взаимодействия личности с
окружающей средой должен основываться, по нашему мнению, прежде всего
применительно к нормальной социализации личности, соответствующей
данному возрасту, с установлением отклонений в ее развитии и
формировании и определением нарушения компонентов социализации:
несформированиости социальных свойств и качеств личности, разрушения
общественно полезных связей и отношений, утраты перспектив в общественно
полезной деятельности и т. п.

Рассмотренные вопросы имеют непосредственное отношение и к разрешению
проблемы общественной опасности личности преступника, имеющей не только
криминологическое, но и уголовно-правовое значение. В уголовном праве
употребляются два понятия, относящиеся к личности правонарушителя:
субъект преступления и личность преступника. Первое рассматривается как
условие уголовной ответственности, второе необходимо для определения ее
индивидуализации. При решении вопроса об условиях уголовной
ответственности достаточно установить признаки, характеризующие личность
как субъект преступления,—-один из элементов состава преступления
(вменяемость, достижение определенного возраста, наличие особенностей
специального субъекта, если это требуется по закону). Но для того чтобы
конкретизировать меру ответственности за совершенное преступление,
необходимо более широкое изучение личности, позволяющее определить
степень ее общественной опасности.

В юридической литературе дискутируется вопрос о правомерности
существования понятия «общественная опасность личности». И. И. Карпец,
например, считает, что это понятие пришло из буржуазных теоретических
школ, в первую очередь ломброзианской (прирожденный преступник) и
социологической (опасное состояние личности)1. Эта точка зрения уже
подвергалась справедливой критике со стороны других советских
криминалистов, которые отмечали, что понятие общественной опасности
позволяет дать личности преступника социально-политическую оценку, а это
имеет первостепенное значение для решения вопросов уголовной
ответственности2.

Термин «общественная опасность личности» в действующем законодательстве
упоминается неоднократно. В ч. 1 ст. 50 УК РСФСР3 указывается, что лицо,
совершившее преступление, может быть освобождено от уголовной
ответственности, если будет признано, что ко времени расследования или
рассмотрения дела в суде вследствие изменения обстановки совершенное
виновным деяние потеряло характер общественно опасного или это лицо
перестало быть общественно опасным. В ч. 2 той же статьи говорится об
освобождении от наказания ли-?ца, совершившего преступление, если будет
признано, что в силу последующего безупречного поведения и честного
отношения к труду это лицо ко времени рассмотрения дела в суде не может
быть сочтено общественно опасным. В ч. 1 ст. 52 УК РСФСР в качестве
одного из условий освобождения от уголовной ответственности с передачей
виновного на поруки общественной организации или коллективу трудящихся
для перевоспитания и исправления указано, что лицо не должно
представлять большой общественной опасности. В других случаях в законе
указываются обстоятельства, характеризующие повышенную общественную
опасность личности преступника: повторность совершения преступления,
систематичность правонарушений и т. д.

1 См. И. И. Карпец, Проблема преступности, М., 1969, стр.97.

2 См П. С Да гель, Учение о личности преступника в совет

ском уголовном праве, Владивосток, 1970, стр. 19—20; В. Д. Фили

монов, Общественная опасность личности преступника, Томск,

1970, стр 4, 5.

3 Здесь и далее имеются в виду и соответствующие статьи

уголовных кодексов других союзных республик.

Наконец, закон говорит о совершении преступления особо опасным
рецидивистом. Разрешая вопрос о применении тех или иных мер воздействия
к правонарушителям или освобождении от уголовной ответственности и
наказания, следственные органы и суды неизбежно сталкиваются с оценкой
двух не отделимых друг от друга социальных явлений— общественной
опасности содеянного и личности виновного.

Личность преступника вне совершения преступления не интересует
уголовно-правовую науку и судебную практику, так как иная трактовка
может привести к признанию так называемого «опасного состояния». Н. Ф.
Кузнецова отмечает, что до совершения преступления, как бы ни были
отрицательны характеристики личности и многочисленны допускаемые ею
проступки, говорить о личности преступника нельзя. Однако можно и нужно
говорить о человеке, систематически нарушающем правила социалистического
общежития, как о лице, которое с определенной долей вероятности способно
при соответствующих неблагоприятных условиях совершить преступление1.
Очевидно, подчеркивая взаимосвязь категорий «личность — преступление»,
все же нельзя игнорировать возможного антиобщественного поведения
конкретного лица в будущем. Вне этого невозможно представить себе
перспективы исправления и перевоспитания правонарушителя за счет
применения тех или иных мер воздействия, а применительно к проблемам
предупреждения преступлений организовать работу по выявлению лиц,
склонных к рецидиву преступлений. Короче говоря, прогнозирование
преступного поведения невозможно без учета различного рода отклонений от
нормы. Действующее законодательство не случайно неоднократно
подчеркивает вероятностную сторону поведения личности в будущем и
необходимость учета этого обстоятельства. В ст. 20 Основ уголовного
законодательства Союза ССР и союзных республик говорится, что наказание
име-ег целью исправление и перевоспитание осужденных, а также
предупреждение совершения ими новых преступлений (очевидно, реальную
возможность совершения преступлений). В ст. 19 Основ
исправительно-трудового

1 См. Н. Ф. Кузнецова, Криминология как наука, «Советская юстиция»
1970 г. № 2, стр 9.

законодательства, определяющих задачи режима в местах лишения свободы,
подчеркивается, что соответствующим режимом исключается возможность
совершения осужденным новых преступлений и других антиобщественных
поступков. Вероятностная сторона совершения нового преступления
закреплена законодателем и в установлении административного надзора за
определенной категорией лиц, освобожденных из мест лишения свободы.

Основой критерия при определении общественной опасности личности не
является только область предположений. Общественная опасность личности
преступника— реально существующий факт проявления сложившихся
антиобщественных или асоциальных свойств и качеств1. Она несомненно
связана с социальной деформацией личности, проявляющейся в отдельных
преступных актах и поведении в целом. Вот почему установление степени
общественной опасности личности должно включать не только оценку
совершенного преступления и что представляет собой субъект в данный
конкретно рассматриваемый момент, но и каковы перспективы его поведения
в будущем, что необходимо предпринять для более эффективного изменения,
свойств и качеств личности в благоприятном направлении.

Поскольку личность правонарушителя по своим биологическим и психическим
свойствам не отличается от личности обычного человека и в общем виде
характеризуется только спецификой социальных качеств отрицательной
направленности, ее структура соответствует структуре личности в целом.
Вряд ли есть необходимость вводить в эту структуру отдельно
обстоятельства, характеризующие’общественную опасность. Для раскрытия
условий нравственного формирования личности и мотивации преступного
поведения имеет значение проникновение в сферу так называемой
«предкрими-

| ‘ Учет возможного поведения преступника в будущем как кри-1
терий общественной опасности личности предлагается и другими •
криминалистами (см. Б. В. Волженкин, Общественная опасность 1преступника
и основание уголовной ответственности, «Правоведение» 1963 г. № 3,
стр. 90; П. С. Да гель, Роль уголовной репрессии в борьбе с
преступностью в период развернутого строительства коммунизма (в свете
учения В И Ленина об убеждении и принуждении), автореферат канд
дисс, Л, 1962, стр 19).

.нальности». Изучение поведения субъекта не только в момент, но и до
совершения преступления дополнительно характеризует степень его
общественной опасности и дает возможность проследить изменения
личностных свойств и мотивации поведения, приводящих к совершению
преступления, или сделать обоснованный вывод, что преступление для
данной конкретной личности является случайным явлением, противоречащим
ее общественно полезной направленности.

Возможно несколько путей изучения личности и поведения. Наиболее
целесообразным представляется путь изучения от явления к сущности, от
внешнего к внутреннему. Такой подход наиболее полно обеспечивает
раскрытие изменений социальных и других свойств личности, проявляющихся
в мотивации отдельных поступков и поведении в целом, и дает возможность
сочетать социально-психологическую характеристику личности и поведения с
ее уголовно-правовой и криминологической оценкой, которая должна
включать: 1) уголовно-правовой анализ совершенного преступления, 2)
демографические и иные сведения, относящиеся к обычной характеристике
субъекта и дающие материал для изучения конкретных условий формирования
его социальных и других качеств и свойств, 3) учет реальных возможностей
субъекта верно оценить ситуацию, сложившуюся в момент совершения
‘преступления, его эмоциональное состояние, проявление направленности
сознания и воли в конкретном волевом акте (преступлении).

Особое значение имеет раскрытие мотивационной стороны совершенного
преступления, отражающей не только социальные, но и другие особенности
личности^ проявляющиеся в преступлении.

§ 3. СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ МОТИВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Человек, как сознательное существо, всегда мотивирует свое поведение, в
какой ‘бы форме оно ни происходило, т. е. отдает отчет себе и другим,
почему он поступил так, а не иначе, чем при этом руководствовался.
Каждый поступок человека имеет свою мотивационную основу. Не составляют
исключения из этого и правонарушения, в том числе преступления.

В психологической науке под мотивом понимается источник активности
человека, проявляющейся в его конкретных действиях и поведении в целом.
Различаются осознанные и неосознанные мотивы (последние обычно именуются
побуждениями). Их содержание связывается прежде всего с потребностями,
под которыми понимаются переживания нуждаемости в том, что человеку
необходимо для его жизни и развития. Иногда потребности и мотивы
отождествляются, но чаще всего в качестве мотива называется то, что
удовлетворяет потребность. Например, А. Н. Леонтьев относит к мотивам
мысли, понятия, представления, идеалы, которые побуждают человека к
деятельности, направляя на удовлетворение потребности1.

Вопрос о месте потребностей в системе общественных отношений, их
конкретной роли в деятельности людей, в развитии личности и общества еще
не получил достаточной разработки в философской и психологической
теории. Имеются большие разногласия и о месте потребностей в системе
факторов, определяющих конкретное поведение человека. Некоторые ученые
выступают против попыток объяснения активности человека его
потребностями, так как это, по их мнению, «обедняет человеческую
личность и ведет к восстановлению в правах теории разумного эгоизма»2.
Другие считают, что все побуждения человека являются в конечном счете
потребностями с их различными модификациями в виде интересов, влечений,
желаний и тому подобных факторов3. Разнохарактерность суждений по одному
и тому же вопросу вряд ли может быть использована в юридическом
исследовании без их критической оценки.

Нет сомнения, что потребности являются важнейшим двигателем человеческой
активности. Именно они представляют то звено, которое органически
связывает жизнь каждого человека с общественным производством, с
социалистическими общественными отношениями. Но чело-

1 См А Н Леонтьев, Потребности, мотивы сознание, «Про

блемы общей психологии Тезисы сообщений на XVIII Международ

ном психологическом конгрессе», т. 2, М, 1966, стр. 25.

2 А. В. В е д е н о в, Личность как предмет психологической на

уки, «Вопросы психологии» 1956 г. № 1, стр. 20.

3 См. Д А. Кикнадзе, Потребности, поведение, воспитание,

М., 1970, стр 50-51.

век действует не всегда под властью только своих непосредственных
потребностей. Особенность человека, как утверждал К. Маркс, в том и
состоит, что он производит не только то, что удовлетворяет его
потребности, в чем он непосредственно нуждается. Животное, по словам К.
Маркса, «производит односторонне, тогда как человек производит
универсально». Животное «производит лишь под властью непосредственной
физической потребности, между тем как человек производит даже будучи
свободен от физической потребности, и в истинном смысле слова только
тогда и производит, когда он свободен от нее»1.

Социальная активность личности в нашем обществе основывается на
общественных потребностях и на личных, не противоречащих общественным.
По мере развития социалистического общества ответственность личности за
свои поступки все более возрастает не только в юридическом, но и в
социальном смысле — в смысле повышения общественной требовательности.
Эта требо-рательность в соединении с соответствующими социально
значимыми потребностями играет все большую роль в поведении отдельной
личности.

В основе правомерного поведения человека лежат общественно полезные,
социально значимые потребности. В таком поведении переплетаются сила
общественных требований (норм морали, нравственности, права) и
побудительная сила потребностей и интересов. Человек под влиянием
социально значимых убеждений нередко действует вопреки личным
потребностям, руководствуясь общественными интересами. Нравственно
воспитанная личность всегда соотносит важные в социальном отношении
поступки с требованиями коммунистической морали. В одних случаях
человек, проявляя благородство, пожертвует жизнью, не представляя себе,
что можно поступить иначе. В других — при критической оценке своего
поведения человеком используется более низкий критерий в результате
неразвитости социальных свойств личности или их ущербности. Иногда
внешне положительные поступки человек совершает, преследуя свои
узкоэгоистические интересы. В некоторых случаях личность

‘К. Маркс и Ф. Энгельс, Из ранних произведений, М., 1954, стр. 566.

4 Заказ 6523 49

находится в плену своих непосредственных потребностей, оценивая предметы
и явления окружающей действительности с точки зрения удовлетворения этих
потребностей в данный момент. Такое поведение хотя и является
потребительским, не всегда является преступным. В случаях, когда
укоренившиеся антиобщественные взгляды и устремления вытесняют
общественные требования, не может идти речи о соотнесении поступка с
нравственностью и моралью, предъявляемыми требованиями и совестью. Здесь
антиобщественное поведение вступает в противоречие с требованиями
закона.

Каждый человек отличается многоплановостью потребностей. Они могут быть
материальными и духовными, действительными и мнимыми, ложными и
фиктивными. В зависимости от социальной значимости потребности
подразделяются на нормальные, здоровые, признанные обществом и
извращенные, искаженные, отвергаемые им. Антиобщественное поведение
вызывается прежде всего извращенными, искаженными или мнимыми
потребностями. В его основе могут быть и нормальные потребности, для
удовлетворения которых избираются антисоциальные и противоправные
способы и средства. В оценке поведения важны не сами потребности, а
формы и способы их удовлетворения, не сами требования, а уровень их
осознания и принятия личностью.

Объяснить любое преступление одними потребностями или противоправными
способами их удовлетворения невозможно. Связь между непосредственными
потребностями и антиобщественным поведением прослеживается далеко не во
всех случаях. Если бы мотивы преступления определялись только
потребностями, то достаточно было бы изменить их содержание, чтобы
ликвидировать основу преступности. Такой взгляд ведет к упрощенчеству в
разрешении рассматриваемых вопросов, не оставляя места сознанию
индивида, социальным свойствам и качествам личности, играющим ведущую
роль в регуляции поведения и его избирательности. В качестве
психологической основы преступного акта и его мотивации следует
рассматривать не только потребности, но и неправильно сложившиеся
взгляды, убеждения, интересы и другие факторы.

Как ни разнообразны мотивы и побуждения, их также можно подразделить
на две основные группы:

личные и общественные. Такое подразделение является условным, так как и
те, и другие мотивы и побуждения переплетаются между собой, в какой-то
мере определяют друг друга и могут даже совпадать. Но даже при идеальном
совпадении их всегда можно выделить. Подавляющее большинство личных
мотивов отвечает общественным требованиям и является социально
значимыми. Если говорить о положительном развитии личности, то оно
неизбежно предполагает единство между социальными требованиями и
нравственным сознанием личности, которое выражается в поведении,
определяемом общественно значимой целью. При совершении преступлений
общественно значимая цель обычно отсутствует, какими бы мотивами ни
руководствовался виновный.

Подавляющее большинство мотивов, вызывающих преступления,
антиобщественны либо асоциальны и лишь некоторые из них по содержанию не
отличаются от мотивов обычного поведения, а порицаются в связи с
наступившими общественно опасными последствиями. Многочисленными
исследованиями подтверждено, что по мотиву совершаемых волевых действий
не всегда можно провести различия между преступным-и непреступным
поведением. Это особенно проявляется в случаях преступной
неосторожности, при превышении пределов необходимой обороны, нарушениях
условий крайней необходимости, неоправданного производственного риска и
т. п. П. С. Дагель отмечает, что, например, автотранспортные
преступления по изученным делам в 63,2% случаев были вызваны мотивами
производственного характера (стремлением выполнить и перевыполнить план,
быстрее доставить груз и т. п.), 22,5% составили мотивы личного
корыстного характера, 14,3% —хулиганские побуждения, стремление
уклониться от задержания и т. п.1.

Антиобщественный и асоциальный характер мотивации часто отсутствует в
преступлениях, совершаемых несовершеннолетними (ложно понятый героизм,
нежелание прослыть трусом, стремление к самоутверждению в группе и т.
п.).

1 См П. С. Дагель, Классификация мотивов преступления и ее
криминологическое значение, в сб. «Вопросы социологии и права», Иркутск,
1967, стр. 269.

4* 51

Совпадение мотивов преступных и непреступных действий не исключает
необходимости установления различий психологического и юридического
определения мотива, отражающих специфику общего и частного, рода и вида
мотивации человеческого поведения. Особенностями мотивов преступного
поведения является то, что они в любом случае связаны с нарушениями
предъявляемых требований и причинением или угрозой причинения вреда
социалистическим общественным отношениям, охраняемым уголовным законом.
Их формирование связано с неправильно сложившейся социализацией
личности, ее антиобщественными или асоциальными свойствами и качествами.

Мотив скрыт от внешнего восприятия. О его действительном содержании
судят по объективным признакам совершенного преступления. «…Какое же
объективное мерило можем мы приложить к намерению, помимо содержания
действия и его формы?» — писал К. Маркс1. На аналогичный критерий
определения субъективного отношения лица к совершаемым действиям
указывал В. И. Ленин: «…по каким признакам судить нам о реальных
«помыслах и чувствах» реальных личностей? Понятно, что такой признак
может быть лишь один: действия этих личностей,—а так как речь идет
только об общественных «помыслах и чувствах», то следует добавить еще:
общественные действия личностей, т. е. социальные факты-»2. С точки
зрения социальных требований на первое место в поведении выступает
результат действия. Именно в связи с этим и возникает вопрос об
уголовной ответственности. Вне совершения преступления ни личность, ни
мотивы не имеют юридического значения. Уголовно-правовая значимость
преступного результата выражается в общественной опасности содеянного. В
рамках общей характеристики общественной опасности содеянного вполне
правомерна постановка вопроса об опасности способа действия, которым
причиняется преступный результат.

Определяя содержание мотивов преступлений, некоторые криминалисты
относят к мотиву неосознанные влече-

1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч, т. 1, стр. 122.

2 В. И. Ленин, Поли, собр соч., т. 1, стр. 423—4^4.

ния и стремления1. Другие говорят о побуждениях безотносительно к тому,
осознаются они или нет2. Есть ученые, которые отождествляют мотивы с
личностными переживаниями3, эмоциями4, психическими состояниями5.
Эмоциональная теория природы мотива, согласно которой причина поступка
заключена в чувствах личности и их характере, уже подвергалась
обстоятельной критике в советской психологической и юридической
литературе. Действительно, эмоции могут придавать своеобразную окраску
мотиву, но сами по себе не становятся источником волевого акта. Для
этого они должны пройти через сознание личности, стать осознанными и
трансформироваться в стремления к совершению конкретных действий. Ф.
Энгельс писал: «…У отдельного человека, для того чтобы он стал
действовать, все побудительные силы, вызывающие его действия, неизбежно
должны пройти через его голову, должны превратиться в побуждения его
воли…»6.

Сведение мотива к эмоциям и чувствам подрывает его материальную основу,
создавая ложное представление о его исключительно внутреннем
происхождении. Мотив относится к волевому поведению; он не может быть
неосознанным. Любые рассуждения о бессознательности мотива ведут к
идеалистической концепции. Они отсекают саму постановку вопроса о
механизме волевого поведения. Является неправильным и отождествление
мотива с психическим состоянием личности. Различного рода психические
состояния человека (возбуждение, аффект, эмоциональная напряженность,
подавленность, спокойствие, угнетенность и т. п.) могут оказать влияние
на формирование мотива, ускоряя или затрудняя его соз-

1 См. В. Д. Гольдинер, Мсиив преступления и его значение

в советском уголовном праве, «Советское государство и право»

1958 г. № 1, стр. 44.

2 См. П. С. Да гель, Субъективная сторона хулиганства, «Со

ветская юстиция» 1968 г. № 5, стр. 20.

3 См. Б. С. У т е в с к и й, Вина в советском уголовном праве,

М., 1959, стр. 150. –

4 См. Б. В. X а р а з и ш в и л и, Вопросы мотива поведения пре

ступника в советском праве, Тбилиси, 1963, стр. 44.

5 См. Н. И. Загородников, Преступления против жизни,

М„ 1961, стр. 72.

6 К. МарксиФ. Энгельс, Соч., т. 21, стр. 310.

ревание, но они обозначают иные особенности человеческой психики.

По буквальному смыслу между эмоциями, чувствами и мотивами нет никаких
различий. Например, о ревности и ненависти говорят как о переживаемых
чувствах и как о мотивах совершаемых действий, в’том числе преступлений;
словом «гнев» характеризуют эмоциональное состояние и мотив совершения
преступления в состоянии сильного душевного волнения и т. л.

Различие этих понятий, обозначаемых одинаково, становится очевидным,
если обратиться к .психологическому содержанию побуждений. В зависимости
от характера их осознания и соотнесения с целью совершаемых действий
побуждения могут выражаться в форме влечений, желаний, хотений.

Наиболее примитивную форму побуждений представляют влечения. Они обычно
характеризуются психологами как” чувство, испытываемое человеком и ,не
связанное с ясным представлением нужды в чем-то определенном. В. Н.
Мясищев, например, определяет влечение как физиологическую потребность,
опирающуюся «на непосредственные, т. е. безусловно рефлекторные импульсы
организма»1. Влечение вызывается неудовлетворенностью субъекта
состоянием в данный момент и отличается крайней неопределенностью.
Потребности, лежащие в основе влечения, субъектом полностью не
осознаются. Социальная значимость влечений минимальна. Действия человека
под влиянием влечений не имеют четкой целенаправленности, поэтому сами
по себе они не могут породить волевого акта.

Более сложную форму представляют побуждения в виде желаний, когда в
сознании вырисовывается и конкретизируется некоторая цель. Мысленное
представление о цели тоже не всегда ведет к совершению конкретных
действий. Для этого должна сформироваться активная устремленность к ее
достижению. Если такая устремленность отсутствует, желание превращается
в мечту (недействительное желание или пожелание). По мере осознания
путей и средств (способов) достижения цели, преодоления возможных
препятствий желания

1 В. Н. Мясищев, О потребностях, как отношениях человека, «Ученые
записки ЛГУ», вып. № 16, Л., 1959, стр. 35.

становятся действительными. Они приобретают форму хотения —
сознательного, целенаправленного побуждения действовать определенным
образом в избранном направлении для достижения поставленной цели.

Нетрудно заметить, что побуждения различаются между собой по степени
осознанности, интенсивности и силе воздействия. Они могут
видоизменяться, перерастая от простых к сложным, от поверхностных к
более глубоким и устойчивым. Они по-разному проявляются га поведении. В
импульсивном поведении побуждения переходят в действие, направленное на
достижение более или менее осознанной цели, непосредственно. В сложном
волевом акте (к чему относится подавляющее большинство преступлений)
можно выделить определенные стадии его протекания. В качестве первичного
этапа сложного волевого акта психологи рассматривают эволюцию побуждений
(влечение—-желание — хотение). Причем процесс постановки щели ими
связывается с возникновением действительного желания или хотения, т. е.
осознанного побуждения в виде стремления1.

Применительно к антиобщественному поведению стремления можно
подразделить на четыре группы. Это стремления: 1) к результату
преступных действий, независимо от их характера (при совпадении цели и
наступивших последствий); 2) к самим действиям (когда цель и фактически
наступивший результат не совпадают); 3) к преступному поведению вообще
(иногда безотносительно к ее результату); 4) к самоутверждению за счет
антиобщественного поведения. Первые две группы побуждений относятся к
преступным актам непосредственно. Они являются осознанными и отражают
волевые устремления личности. Третья группа побуждений (к самой
преступной деятельности) может носить осознанный >и неосознанный
характер. В одних случаях они выражают активную устремленность личности
к преступной деятельности или ее продолжению, в других — влечение к
такой деятельности. Четвертая группа побуждений «вязана с укреплением
психологической позиции и самоутверждением субъекта в преступной
группировке, в которой он оказался. Она предполагает оценку
антиобщественного поведения членами этой группи-

1 См. «Психология», под ред. проф. Г. С. Костюка, Киев, 1968, стр 397.

ровки. Стремление к самоутверждению за счет антиобщественных (поступков
и даже преступлений может относиться к поведению и в обычной среде. Это
характерно для некоторых подростков, избирающих иногда ложные пути
сохранения ролевых позиций в среде сверстников и утверждающих свой
авторитет в такой извращенной форме.

Побуждения к совершению преступлений могут быть вызваны самыми
разнообразными причинами. Одни из иих подготавливаются предшествующим
неблагоприятным нравственным формированием личности и прежде всего
обусловлены внутренними факторами, другие вызываются в значительной
степени внешними, объективно сложившимися обстоятельствами и носят
ситуативный характер.

Подавляющее большинство советских криминалистов обоснованно относят к
мотивам преступления только те побуждения, которые субъектом осознаются,
но к специфике мотивации преступного поведения подходят с различных
позиций Б С Волков, подчеркивая решающий момент в определении мотива
преступления осознания побуждения, говорит о том, что в его основе лежат
не толыко потребности, но и эмоции, настроения и т. п. — «вообще все то,
что мы называем чувственным восприятием». Мотив преступления он
определяет следующим образом: «Мотив есть то, что, отражаясь в сознании
человека, побуждает его совершить преступление»1. Такое определение
мотива преступления носит слишком общий характер. Кроме того, акцентируя
внимание на роли эмоций и чувственного восприятия в возникновении
мотива, Б. С. Волков в какой-то мере отождествляет эти понятия.

Несколько иначе определяет мотив преступления А В. Наумов: «Мотив
преступления — осознанное побуждение (потребность, чувство и т. д) к
достижению определенной щели посредством совершения преступления»2.
Здесь также придается равное значение потребностям и эмоциям в
возникновения мотива, хотя и подчеркивается особое значение цели

‘Б С Волков, Проблема воли и уголовная ответственность, Казань, 1965,
стр 62, 67

2 А. В. Наумов, Мотивы убийств, Волгоград, 1969, стр 13

Любому мотиву присущи интеллектуальные и волевые компоненты. Первые
заключаются в осознании побуждения, вторые —в активной устремленности
личности к ело удовлетворению, что определяется целенаправленностью
совершаемых действий. Но для социальной оценки определяющим нередко
является не сама цель, а средства ее достижения, не сам мотив, а
действительные причины его возникновения, обусловленные социально.

И. Г. Филановскии определяя мотив преступления как «осознанный и
конкретно опредмеченный интерес, побудивший к совершению общественно
опасного деяния»1, правильно подчеркивает социальную обусловленность
мотива преступного поведения, но сам мотив в какой-то мере отождествляет
с интересом — социально-психологической категорией, имеющей
самостоятельное значение. И. Г. Филанавакий прав в том, что «осознанное
побуждение должно найти точку приложения, т. е. должно отыскать объект
(общественное отношение) и предмет, против которого оно и направляет
свою деятельность. И тогда именно этот предмет и станет движущей силой,
толкнувшей человека на (преступление»2.

При анализе рассматриваемого вопроса необходимо иметь в виду следующее.
Опредмеченность мотива (в том числе интереса) происходит через цель
совершаемых действий. Именно цель выступает в качестве связующего звена
между осознанными побуждениями (мотивами) и объектом посягательства —
социалистическими общественными отношениями. Нельзя говорить о мотиве,
не связывая его с целью совершаемых действий. Между мотивом и целью
всегда имеется не только внутренняя связь, но и взаимообусловленность.
Вот (почему в обобщенном виде мотив преступления можно определить, как о
с о з н а н н о е побуждение (стремление) к совершению конкретного
целенаправленного постутка (волевого акта), представляющего общественную
опасность и предусмотренного уголовным законом в качестве
преступления.

В юридической литературе описываются различные

?И Г Филановскии, Социально-психологическое отношение субъекта к
преступлению, Л , 1970, стр. 46. 2 Т а м ж е

схемы классификации мотивов совершаемых преступлений. Наиболее полной
является классификация, предложенная П. С. Дагелем. Он выделил следующие
группы мотивов: 1). антигосударственные мотивы — классовая ненависть,
вражда к Советской власти или к другому государству трудящихся,
национальная или расовая ненависть, месть за государственную и
общественную деятельность; 2) личные низменные мотивы: корысть,
хулиганские побуждения, месть, сексуальные побуждения, ревность,
трусость или малодушие, жестокость, карьеризм, зависть и т. п., 3)
религиозные мотивы, вытекающие из суеверий, религиозный фанатизм, мотивы
религиозных предписаний, вражда к неверующим или инаковерую-щим,
суеверия, мотивы, вытекающие из пережитков местных обычаев и т. п., 4)
личные мотивы, лишенные низменного характера: жалость и сострадание,
родственные и дружеские чувства, обида в связи с действиями потерпевшего
или других лиц, стыд, увлеченность какими-либо предметами или какой-либо
деятельностью и т. п., 5) общественно-положительные мотивы: ложно
понятые , интересы государства, предприятия, колхоза, совхоза и т. п.,
защита от общественно опасного посягательства, научный интерес и т. п.

По мнению П. С. Дагеля, мотивы первой, второй и в подавляющем
большинстве третьей группы носят общественно опасный характер. Мотивы
четвертой группы общественно безразличны либо носят положительный
характер (в определенной ситуации они могут оцениваться и отрицательно).
Мотивы пятой группы являются, как правило, (положительными. Мотивы
второй и четвертой группы выступают как партикулярно-личностные, а в
мотивах; остальных групп превалируют политические и социальные интересы
личности1.

Предложенная классификация мотивов может быть принята с некоторыми
уточнениями. Во-первых, ложно понятые интересы, очевидно, нельзя назвать
общественно полезными мотивами, так как такие интересы вступают в
противоречие с действительными интересами предприятий, учреждений и
общества в целом. Во-вторых, отнесе-

1 См. П. С. Д а г е л ь, Классификация мотивов преступления и ее
криминологическое значение, в сб. «Вопросы социологии права», Иркутск,
1967, стр. 272—273.

ние хулиганских побуждений к личным мотивам, определяемым собственными
интересами виновного, ничем не оправдано, так как эти мотивы лежат в
разных плоскостях человеческих отношений. В-третьих, предложенная
классификация не учитывает специфику мотивации преступлений, совершаемых
в состоянии сильного душевного волнения, эмоциональной напряженности,
вызванной неблагоприятным стечением обстоятельств, и т. п., а также
несовершеннолетними.

Рассмотренные вопросы позволяют раскрыть уголовно-правовое содержание
мотивов конкретных преступлений.

Глава 2.

УГОЛОВНО-ПРАВОВОЕ СОДЕРЖАНИЕ МОТИВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ

§ 1. ПРЕСТУПЛЕНИЕ — ВОЛЕВОЙ АКТ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ

Степень осознанности поведения и уровень мотивации в каждом преступлении
связаны с психологическими категориями — «желания» и «хотения»,
обозначающими разные ступени формирования побуждения к совершению
единого волевого акта. В осознанных побуждениях к совершению конкретных
волевых актов опосредуются социальные свойства и качества личности.

Обычно осознание побуждения появляется не сразу. Уже отмечалось, что при
развитии сложного волевого акта в осознанные побуждения перерастают
наиболее элементарные побуждения — влечения и желания. По мере осознания
желание переходит в хотение, порождающее высшую форму побуждений —
стремление. Стремление к совершению конкретного волевого акта
формируется в сознании в том случае, когда пути и средства достижения
цели будущих действий найдены, а намерения четко определились.

Однако не каждое преступление характеризуется эволюцией побуждений, их
переходом от одной ступени к другой. Преступление может быть порождено
осознанным стремлением к действию непосредственно, когда ни влечение, ни
желание ему не предшествовали (например, превышение пределов необходимой
обороны). С другой стороны, влечения и желания не всегда превращаются в
стремления к совершению волевого акта в силу их внутреннего отбора, а
также избирательности поведения в целом. Побуждения низменного порядка
могут подавляться субъектом, как противоречащие его собственным
нравственным идеалам и мировоззрению либо из-за боязни ответственности и
т. п. При соверше-

нии преступления побуждения могут переплетаться в различных сочетаниях,
по-разному осознаваться и даже определять друг друга.

? Некоторые побуждения (например, основанные на чувствах) могут быть не
осознаны вовсе, но и они влияют на развитие волевого акта. В тех
случаях, когда поведение вызывается непосредственно чувствами и
эмоциями, может иметь место состояние так называемого аффекта. Однако
ситуационность аффектированных поступков не исключает ни сознания, ни
воли индивида, ни направленности совершаемых действий, хотя они и
выступают здесь в притуплённом виде. Источниками побуждений в
преступлениях, совершаемых в состоянии аффекта, обычно бывают злоба,
ненависть, обида и другие чувства, порождающие чувство гнева.

В одном и том же волевом акте иногда проявляется одновременно несколько
мотивов. Это становится возможным, когда они не противоречат друг другу.
Мотивы, действующие в противоположных направлениях, приводят к
замешательству и отказу от осуществления волевого акта в данный момент.
При наличии нескольких мотивов, согласованных между собой, основное
содержание и направленность поведения определяются одним доминирующим
мотивом, а остальные играют роль побочных, сопровождающих основной
мотив. Волевой акт не может быть осуществлен, если сознанием субъекта не
отобран доминирующий мотив, соответствующий цели совершаемых действий. С
этой целью должны совмещаться и все другие мотивы, вызывающие единый
волевой акт. Если такое совмещение отсутствует, волевой акт становится
невозможным.

Таким образом, в качестве внутренней причины любого преступления
предстают побуждения личности, опосредствованные сознанием.

Ф. Энгельс подчеркивал, что «воля определяется страстью или
размышлением. Но те рычаги, которыми, в свою очередь, непосредственно
определяются страсть или размышление, бывают самого разнообразного
характера. Отчасти это могут быть внешние предметы, отчасти — идеальные
побуждения: честолюбие, «служение истине и праву», личная ненависть или
даже чис-то индивидуальные прихоти всякого рода»1. Эти весьма

1 К. Маркси Ф. Энгельс, Соч., т. 21, стр 306.

важные положения имеют непосредственное отношение к
социально-психологическому содержанию преступного поведения.

В основе сложных форм поведения «лежат вероятностно детерминированные
процессы переработки получаемой информации, необходимой для выполнения
поведенческого акта»1. Поток информации активно перерабатывается в
сознании субъекта. При этом из множества вариантов поведения субъект
избирает одно, соответствующее, по его мнению, сложившейся ситуации и
представляющее для него действительное или мнимое значение в данный
момент. Принцип значимости поступка для индивида является
основополагающим для избирательности поведения. С. Л Рубинштейн,
характеризуя сущность волевого акта, отмечает: «В действительности
всякое подлинно волевое действие является избирательным актом,
включающим сознательный выбор и решение»2.

Преступлений не бывает вынужденных, так как, обладая способностью к
избирательности поведения, сознанием и волей, индивид всегда может
воздержаться от антиобщественного поведения, а если те или иные действия
совершаются вынужденно вследствие стечения крайне неблагоприятных
обстоятельств, уголовная ответственность, как правило, исключается.

Ответственность за поведение предполагает, с одной стороны, наличие
вариантов поведения в сложившейся ситуации и возможность выбора
поведения (объективный фактор), а с другой — осознание этих возможностей
и свободный выбор именно данного, а не иного поведения (субъективные
условия).

Выбор соответствующего поведения зависит от сформированное™ социальных
свойств индивида, степени осознанности социально значимых потребностей и
предъявляемых требований. Некоторая категория лиц, оказавшись перед
альтернативой выбора поступка, предпочитает преступный путь
удовлетворения своих

?Л В Крушинскин, Экстрополяция как основа поведения в филогенезе
позвоночных животных, в сб «Материалы XVIII Международного
психологического конгресса», т 1, М, 1966, стр 84

2 С Л Рубинштейн, Основы общей психологии, М, 1946, стр 513

потребностей и интересов. Одни из них игнорируют предъявляемые
требования, другие не придают им значения, третьи их сознательно не
выполняют. Во всех перечисленных случаях проявляется снижение или
отсутствие социального критерия оценки общественной опасности
совершаемых действий. Чем глубже социальная деформация личности, тем
ниже социально значимый критерий избирательности поведения.

В этой связи заслуживает особого рассмотрения вопрос о так называемой
борьбе мотивов, которая, по мнению ряда авторов, является необходимым
компонентом сложного волевого акта. И. Г. Филановский отмечает, что
«мотивация общественно опасного поведения — сложный психологический
процесс, во время которого происходит борьба между социально полезными и
социально опасными мотивами Сам факт совершения преступления
свидетельствует о том, что социально опасные мотивы одержали в этой
борьбе верх»1.

При такой трактовке получается, что каждый индивид потенциально обладает
антиобщественными мотивами, с которыми он борется, прежде чем совершить
преступление; поэтому советские психологи обоснованно отвергают так
называемую борьбу мотивов, «ибо не существует такого фактора, который
понуждал бы субъекта воли принять менее ценное, менее нужное
поведение»2.

Сама по себе постановка вопроса о борьбе мотивов, в какой бы форме это
ни делалось, отсекает возможность объективного рассмотрения мотивации
преступного поведения.

В основе мотивации всегда лежит избирательность поведения под. контролем
сознания. При альтернативном выборе поведенческого акта, что характерно
для совершения преступления, человек, как правило, никогда не знает о
предмете всего того, что хотел бы знать, и никогда не может обдумывать
решение неограниченно долго. Сущность такого акта, как уже отмечалось,
заключается в избирательности поведения и принятии ре-

1 И Г Филановский, Социально-психологическое отношение субъекта к
преступлению, М, 1970, стр 43

2Ш Н Чхартишвили, Проблема мотива волевого поведения, автореферат докт
дисс , Кутаиси, 1955, стр 48

шения в соответствии со сложившимися социальными свойствами
субъекта.

Видный советский психолог К Н Корнилов писал, что «основным моментом
волевого поведения является не борьба мотивов, относящихся к
субъективному переживанию, а выполнение решения, которое выражается,
во-первых, во внешнем действии и, во-вторых, в воздержании от внешнего
действия (внутреннем действии)»1.

Вопрос о внутреннем содержании воли продолжает оставаться дискуссионным.
Некоторые ученые отождествляют волю с сознанием и намерением субъекта2,
другие считают, что для волевбго акта обязательно его физическое
проявление, так как иначе невозможно отличить волевое действие от
мышления и чувственных процессов3.

По нашему мнению, воля не может быть сведена только к внешнему
(объективному) или внутреннему. Для оценки социальной значимости
поведения, в том числе преступного, имеют значение и тот, и другой
компоненты Первый — чтобы понять механизм проявления преступной воли,
второй — чтобы разобраться с качествами и свойствами личности, служащими
нравственным барьером при совершении преступления.

С точки зрения уголовной ответственности внутренняя сторона воли
является безразличной, если она не нашла своего выражения в преступном
действии или в бездействии лица, породившем общественно опасный
результат При наличии внутреннего решения во всех случаях имеют место
элементы волевого отношения субъекта к своим чувствам, эмоциям и
побуждениям, поэтому не только при выполнении действия, но и при
воздержании от него принятие решения следует считать волевым

В общей психологии в качестве основных фаз волевого акта
рассматриваются’1) постановка цели и стремление достичь ее, 2)
осознание ряда возможностей до-

1 К Н Корнилов, Психология, М , 1948, стр 327

2 Е М Эдельгауз, например, определяет волевое действие «как

процесс мышления, выбирающего поступок» (см Е М Эдельгауз,

К вопросу о понятии свободы воли в уголовном праве, «Правоведе

ние» 1962 г № 4, стр 140)

3 См Б В Харазишвили, указ работа, стр 34

стижения цели, 3) появление мотивов, подкрепляющих или опровергающих эта
возможности, 4) выбор мотивов, 5) принятие одной из возможностей в
качестве решения, 6) осуществление принятого решения1.

Применительно к преступлениям В Н Кудрявцев подразделил стадии волевого
акта несколько иначе, выделив подготовительную, основную и контрольную
Подготовительная стадия, по его мнению, включает получение необходимой
информации, ее анализ и формирование мотивов преступного поведения
Основная стадия заключается в реализации выбора вариантов поведения
путам избрания конкретной цели, направленной на удовлетворение мотива
Дальнейшее взаимодействие психических процессов приводит к формированию
конкретных намерений (умысла) т относиться и к преступлениям с другими формами вины.
Известно, что не всякие изменения во внешнем мире, вызванные действиями
конкретной личности, являются непосредственным проявлением ее воли и
обязательно связаны с постановкой цели достижения именно этих изменений.
Объем результата поступка человека зачастую намного шире, чем тот
результат, который содержался в непосредственной цели. Однако
наступление таких последствий не исключает ни волевого характера
содеянного, ни уголовной ответственности, если существовали объективные
и субъективные возможности их предвидения1. Сами по себе действия или
бездействие виновного могут и не представлять какой-либо общественной
опасности и становятся таковыми только в связи с наступившими
последствиями Волевое отношение лица к наступившим последствиям
заключается не только в том, что виновный считает возможным поставить
под угрозу правоохраня-емые интересы, не проявляя при этом должной
осмотрительности в создавшейся обстановке, но и в принятии решение
действовать определенным образом вопреки предъявляемым требованиям,
обязанностям и т. п. Это решение безответственно, легкомысленно по
отношению к окружающим, но его наличие свидетельствует о волевом
содержании поведения.

Волевой момент особенно проявляется в преступлениях, совершенных по
неосторожности в форме преступной самонадеянности, где предвидение
общественно опасных последствий характеризуется не только допущением, но
и легкомысленным расчетом на их предотвращение. Расчет на собственные
силы или на обстоятельства внешнего порядка, которые могли бы
предотвратить последствия, оказываются необоснованными и наступает
общественно опасный результат. Но представление лица о ненаступлении
результата получает

1 В ст 11 УК Грузинской ССР говорится, что если уголовный закон
предусматривает повышение наказания ввиду наступления тяжелого
последствия, не охватываемого умыслом виновного, то такое повышение
может иметь место в том случае, когда лицо должно было и могло
предвидеть наступление этого последствия

Это подтверждает мысль о том, что наряду с прямыми последствиями
возможны и производные, не охватываемые умыслом, но и они могут быть
вменены в вину

преобладающее значение в его сознании и становится одним из доминирующих
мотивов, укрепляющих решимость действовать для осуществления
поставленных целей. В этом смысле преступная самонадеянность весьма
близка к косвенному умыслу. Б. С. Утевский правильно отметил, что
«различие между эвентуальным умыслом и преступной самонадеянностью
заключается в степени интенсивности антиобщественного отношения к чужим
интересам»1. При косвенном умысле возможность наступления последствий
мысленно пускается «на самотек»; при преступной самонадеянности субъект
рассчитывает «на авось». Таким образом преступная неосторожность в
фор.ме совершения конкретных действий представляет собой
объективированный акт воли в чистом виде, говорим ли мы о небрежности
или о преступной самонадеянности.

При неосторожном бездействии волевое содержание получает внешнее
выражение в наступлении общественно опасных последствий Поведение лица в
этом случае влечет изменения в объективной действительности в связи с
тем, что оно не выполняет возложенных на него обязанностей, долга,
предъявляемых требований, определенных правил и т. п.

О сущности .мотивов преступлений, совершаемых по неосторожности, в
юридической литературе высказаны различные точки зрения. Одни считают,
что в данном случае мотив относится к преступному результату, явившемуся
следствием определенного поведения2; другие — что /мотив относится к
самим действиям или бездействию3, и это представляется наиболее
правильным. Преступления по неосторожности обычно совершаются при крайне
неблагоприятном стечении целого ряда обстоятельств, затрудняющих
осознание лицом развития причинной связи между действиями и возможными
последствиями. Причинная связь здесь зачастую носит пограничный
характер, осложненный случайными факторами. -Этим, в частности,
объясняется близость преступной не-

1 Б С Утевский, Вина в советском уголовном праве, М,

1950, стр 270

2 См И Г Филановский, Мотивы и цели преступлений,

«Социалистическая законность» 1968 г № 2, стр 11

3 См Я М Б р а й н и н, Уголовная ответственность и ее основа

ния в советском уголовном праве, М, 1963, стр 233

Осторожности к невиновному причинению вреда. Поскольку совершение
преступления по неосторожности не связано с постановкой цели достижения
преступного результата, мотив относится не к последствиям преступления,
а к самим действиям либо бездействию субъекта. Мотив неосторожного
действия или бездействия и является в этих случаях мотивом совершенного
преступления. Я М. Брайнин справедливо подчеркивает, что «в основе
поведения лица, совершившего преступление по неосторожности, лежит
определенный мотив, с которым связано стремление к достижению иного
результата, чем тот, который фактически наступил»1. Степень осознанности
побуждений, их отбор в таком поведении является несколько сниженным;
снижается и критическая оценка создавшейся ситуации. Предстоящие события
субъектом заранее не предусматриваются, и он оказывается к ним
неподготовленным. Снижение критической оценки побуждений зависит от
многих причин, в том числе и от эмоционального состояния лица в данной
конкретной ситуации, его слабой способности к ориентировке, от неумения
сосредоточить внимание на наиболее важных обстоятельствах в данный
момент и т. п.

Особый интерес представляет вопрос о волевом содержании преступлений,
совершаемых с двойной формой вины, — по отношению к действиям и по
отношению к наступившим последствиям. В юридической литературе высказано
мнение, что рассматривать субъективную сторону совершенного преступления
отдельно в отношении действия и последствия нет необходимости, так как
решающее значение для уголовной ответственности имеет отношение субъекта
к общественно опасным последствиям2, и что конструкция двойной формы
вины является искусственной, находящейся в противоречии с
законодательным определением вины, не знающим такого понятия3. В то же
время ряд криминалистов и судебная практика признают двойную форму
вины.

1 См Я М Брайнин, Уголовная ответственность и ее осно

вания в советском \головном нраве, М, 1963, стр 233

2 См Н Ф Кузнецова, Значение преступных последствий

для уголовной ответственности, М, 1958, стр 15

3 См Г А Кри_гер Еще раз о смешанной форме вины, «Со

ветская юстиция» 1967 г № 3, стр 6, Б С Н и к и ф о р о в, Об умыс

ле по действующему законодательству, «Советское государство и

право» 1965 г № 6, стр 27

Наиболее последовательно этот вопрос решает И. Г. Фи-лановский. Он
отмечает, что по прямому предписанию закона не может быть вины в
преступлениях, имеющих последствия, без психического отношения к ним.
Двойная форма вины в материальных преступлениях с одним последствием
исключена. Она имеет место в тех преступлениях, которыми причиняется два
общественно опасных последствия в виде непосредственного и отдаленного
результата. В формальных преступлениях форма вины в любом случае должна
определяться психическим отношением субъекта к самому деянию1.

На наш взгляд, более правильно говорить о двойной форме вины в тех
случаях, когда состав преступления включает два последствия одновременно
(прямое и производное). Примером этого может являться причинение тяжких
телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего (ч. 2 ст. 108 УК
РСФСР). В данном случае требуется установление умысла к причинению
тяжких телесных повреждений и неосторожности к более отдаленному
результату — смерти потерпевшего2. Ближайший и отдаленный результаты при
совершении рассматриваемого преступления нередко сливаются по времени,
но это вовсе не исключает различий психического отношения к ним.

Иногда юридическую значимость приобретают последствия не столько
первого, сколько второго порядка, что характерно, в частности, для
некоторых транспортных преступлений. Например, ст. 211 УК РСФСР
предусматривает ответственность за выпуск в эксплуатацию заведомо
технически неисправных транспортных средств или иное грубое нарушение
правил эксплуатации, если это повлекло последствия, указанные в ст. 211.
Здесь также предполагается наличие умысла к указанным действиям и
неосторожности к наступившим последстви-

1 См И Г. Ф и л а н о п с к и и, Составы преступлений с простой

и сложной формой вины, «Советская юстиция» 1967 г № 14, стр. 15.

2 В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 4 июня

1960 г. «О судебной практике по делам об умышленном убийстве»

говорится, что при умышленном причинении тяжких телесных пов

реждений, повлекших смерть потерпевшего, «отношение виновного к

указанным последствиям своих действий выступает не в форме

умышленной вины, а в форме вины неосторожной» («Сборник по

становлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—1970», М., 1970,

стр. 446).

ям; однако в отличие от преступления, ответственность за которое
предусмотрена ч. 2 ст. 108 УК РСФСР, такое преступление рассматривается
как преступление, совершенное по неосторожности1.

При совершении преступлений с двойной формой вины волевое отношение лица
к действиям и наступившим последствиям отличается своеобразием, которое
определяется спецификой цели и мотива. Цель в указанных преступлениях
может относиться к самим действиям, когда последствия их не охватываются
сознанием виновного, хотя он мог и должен был предвидеть их либо,
предвидя возможность наступления определенных последствий, надеялся их
предотвратить. Цель может также относиться и к последствиям, когда они
выступают в сознании виновного как ближайший результат, а фактически
наступившие последствия (производные) находятся за пределами его умысла
(выступают как последствия второго порядка). Кроме того, при совпадении
по содержанию ближайшей и отдаленной цели может иметь место разная
степень осознания их субъектом. В преступлениях с двойной формой вины
мотив в одних случаях относится к ближайшим последствиям (желаемая
цель), а в других — к самим действиям, когда психическое отношение
виновного к последствиям выражается в форме неосторожности. Решение
вопроса о квалификации преступления зависит в этих случаях от
конструктивных признаков состава, указанных в законе.

Подводя итог сказанному, можно подчеркнуть следующее. Не каждое
преступление связано с постановкой цели, которая в действительности
достигается. Совершая те или иные волевые действия или воздержива-

1 В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 6 октября 1970 г. «О
судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях» говорится
о том, что преступления, предусмотренные ст. ст. 211, 2112, 213, 252 УК
РСФСР, должны рассматриваться как совершенные по неосторожности
(«Бюллетень Верховного Суда СССР» 1970 г. № 6, стр. 19).

Г. 3. Анашкин, комментируя это постановление, отмечает, что умысел и
неосторожность — юридические понятия и их мюжно употреблять только для
характеристики одного критерия — психического отношения субъекта к
действию либо к последствиям содеянного (см. Г. 3. Анашкин, Форма вины в
автотранспортных преступлениях, «Социалистическая законность» 1971 г. №
12, стр. 37).

ясь от них, виновный может поставить перед собой иную цель, не
совпадающую с фактически наступившими общественно опасными
последствиями.

При совершении преступления может иметь место постановка не одной, а
нескольких целей, которые по-раэному осознаются субъектам, порождая
различное отношение к ним.

Поскольку любое преступление сопряжено с осознанным принятием решения v
избирательностью поведения, даже если цель достижения результата,
который фактически наступил, преступником не ставилась, оно является
волевым. Проявление воли при этом возможно в двух формах: в активных
действиях субъекта (умышленных или неосторожных) и в умышленном или
неосторожном бездействии, которое привело к общественно опасному
результату.

Мотивы совершаемых преступлений могут относиться как к действиям, так и
к последствиям, что определяется формой вины и их местом в составе
конкретного преступления.

В одном и том же преступном акте могут быть не один, а несколько
мотивов, совмещающихся между собой и с целью совершения преступления,
при этом содержание волевого акта и его направленность обусловливаются
доминирующим мотивом.

§ 2. СООТНОШЕНИЕ МОТИВА, СПОСОБА И РЕЗУЛЬТАТА СОВЕРШЕНИЯ
ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Правильная уголовно-правовая оценка содеянного во многом зависит от
раскрытия связи мотива не только с рассмотренными субъективными
признаками состава преступления (формой вины и целью совершенных
действий), но и признаками объективными, в частности способом и
результатом совершенных действий. Этот вопрос еще не получил надлежащей
разработки в теории. Многие криминалисты подчеркивают важность
установления зависимости указанных признаков, но структура их
соотношения рассматривается лишь в общем виде1.

1 См. Я. М Кульберг, Мотив преступления при посягательстве на жизнь и
здоровье человека, «Советское государство и право» 1962 г. № 4, стр.
134; И. Г. Филановский, Мотив преступления,

Явления социальной действительности могут соотноситься между собой как
форма и содержание, как цель и средство ее достижения, как действие и
последствие. Это присуще и преступлению1.

Способ совершения преступления — внешняя сторона волевого преступного
акта. В то же время выявление способа позволяет установить, почему
преступник действовал так или иначе, т. е. мотив, которым он
руководствовался, и цели, которые преследовал. К- Маркс писал: «Различны
объекты, не менее различны и действия, направленные на эти объекты,
следовательно различны должны быть и намерения, ибо какое же объективное
мерило можем мы приложить к намерению, помимо содержания действия и его
формы?»2.

Психологи отмечают, что связь мотива и способа совершения волевого
действия обусловливается прежде всего тем, что психические свойства и
качества человека, составляющие его характер, проявляются в своеобразном
для данной личности образе действия3. Это полностью относится и к
преступлению. В способе совершения преступления несомненно отражаются
знания, умение, навыки, привычки, а также характер человека4. Но это
только одна — внешняя сторона взаимосвязи личностных качеств и способа
совершения преступления. Она раскрывает динамическую природу способа тех
или иных преступных действий или бездействия.

Способ совершения действий может быть антиобщественным, социально
нейтральным и общественно полезным. Избрание способа действия зависит от
сформиро-

в сб «Проблемы советского уголовного права в период развернутого
строительства коммунизма», Л , 1963, стр. 29; Б. А. Викторов, Цель и
мотив в тяжких преступлениях, М, 1963, стр. 15.

1 В юридической литераторе не существует единой терминологии,
относящейся к понятиям «средство», «форма», «способ». По нашему мнению,
средство — это прием, которым пользуется преступник при совершении
преступления, форма — внешнее проявление избранных им средств, способ
совершения преступления — средство в динамике развития Именно такое
понимание рассматриваемых явлений вытекает из их философского
толкования.

2К МарксиФ Энгельс, Соч, т. 1, стр. 122.

3 См. Б М Теп л о в, Психолсгия, М., 1950, стр. 199—20К

4 На связь способа и психофизиологических качеств личности

обратил внимание Г. Г. Зуйков (см. Г. Г. Зуйков, Психологи

ческий аспект способа совершения преступления, в сб. «Труды ВШ

МООП СССР», № 19, М, 1968)

ванности социальных свойств и качеств индивида. Примененный способ
аюершения преступления обычно отражает сфармированность антиобщественных
свойств субъекта. В этом и раскрывается его внутренняя содер жательная
сторона, связанная с целью. Если мотив определяет цель совершения тех
или иных действий, то цель в свою очередь определяет характер и способ
действия, направленных на ее достижение. От цели зависит вид
деятельности, способ, средства достижения цели. Избрание способа
действия зависит также от обстоятельств совершения преступления,
сложившейся ситуации и поводов, вызвавших -конкретные намерения
субъекта.

В уголовно-правовом значении способ нередко характеризует деяние как
общественно опасное, выступая нередко в качестве единственного критерия
отличия преступления от иных правонарушений. Относясь к объективной
стороне состава преступления, способ во многих случаях указывается
законодателем в качестве основного признака для установления уголовной
ответственности или ее дифференциации. Способ подчеркивает особенности
совершаемого преступления, тяжесть содеянного либо, напротив, смягчающие
обстоятельства. Однородные преступления часто разграничиваются между
собой по способу совершения (например, хищения). Однако значение способа
этим не исчерпывается. Его установление важно и для назначения
наказания, его индивидуализации.

Способ совершения любого преступления не является произвольным. Он
всегда обусловлен определенными факторами постоянного типового
характера, свойственными данному виду преступления. Признаки,
характеризующие способ совершения преступления, служат основанием для
выдвижения версий о сущности объективной стороны состава преступления в
целом и для выдвижения версий по другим элементам состава, в частности о
мотиве и цели. Он не может рассматриваться изолированно от комплекса
действий преступника, определяемых свойствами объекта посягательства,
объективных условий совершения преступления, намерений субъекта,
индивидуальных личностных свойств и мотивов. Способ указывает, совершено
ли преступление умышленно или по неосторожности, подготавливалось ли
оно заранее

или было совершено внезапно, что конкретно использовалось при этом,
какие силы и закономерности учитывались преступником. Вряд ли ‘можно
согласиться с В. Н. Кудрявцевым, который считает, что «способ —
объективная характеристика, не зависящая от того, с какой формой вины
оно совершается», что «тот ил’И иной способ совершения преступления
присущ всем преступлениям, как умышленным, так и неосторожным»1.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 г. «О
некоторых вопросах, возникших в судебной практике по делам об умышленном
убийстве» говорится: «Разрешая вопрос о том, с прямым или с косвенным
умыслом действовал виновный, суды должны исходить из совокупности всех
обстоятельств дела и учитывать не только предшествующее поведение
виновного и потерпевшего и их взаимоотношения, но и способ совершения
преступления, применявшиеся орудия, а также самый характер ранений или
иных повреждений, причиненных потерпевшему. О наличии прямого умысла
могут свидетельствовать, в частности, действия виновного, которые
заведомо для него должны были повлечь смерть потерпевшего и не привели к
смертельному исходу лишь в силу обстоятельств, не зависящих от воли
виновного»2.

Соотношение объективных и субъективных признаков состава, в том числе
способа и мотива преступления, в различных ситуациях протекания волевого
акта неодинаково.

Обстоятельства, побудившие виновного избрать тот или иной способ
совершения преступления, в одних случаях зависят от объективных
факторов, в других — от субъективных.

При совершении отдельных видов преступлений определенная типичность
связи между способом и личностными особенностями субъекта прослеживается
более наглядно, в других это менее заметно.

Каждое преступление имеет индивидуальные особенности. Однако это не
исключает наличия общих черт от-

1 В Н Кудрявцев, Объективная сторона преступления, М,

1960, стр 71—72.

2 «Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР,

1924—1970», М, 1970, стр 448

дельных групп преступлений, объединенных не только по объекту, но и по
другим признакам состава, в том числе по способу и мотиву. Например,
различаются насильственные и ненасильственные преступления, корыстные и
некорыстные и т. п. Типичность совершения отдельных видов преступлений
по способу и мотивации находит свое отражение в особенностях
конструктивных признаков составов целого ряда преступлений против
собственности, личности и др.

Форма и содержание волевого акта при совершении преступления могут
видоизменяться в различных плоскостях, в том числе и по способу
преступного посягательства (например, при перерастании кражи в грабеж
или разбой).

От совокупности объективных и субъективных признаков зависит правовая
оценка содеянного, так же как и от степени осуществления намерений
виновного, причин недоведения преступления до конца, изменения мотивации
в момент выполнения волевого акта и даже после него.

От способа совершения преступления во многом зависит характер и тяжесть
наступивших последствий. Некоторые преступления могут вызвать несколько
последствий одновременно — ближайшие и отдаленные, основные и побочные.
Способ отражает также причинную связь между действиями и последствиями
(в материальных составах преступлений). Определенная зависимость между
способом и целью совершения тех или иных действий выражается в том, что
способ и средства совершения преступления избираются лицом в
соответствии с поставленной целью. Цель предполагает осознание им
результатов и последствий своих действий, что находит свою конкретизацию
в способе совершаемых действий.

В тех случаях, когда способ является обязательным признаком состава
преступления, важно установить психическое отношение лица не только к
действию или бездействию в целом, но и к данному способу. Например,
совершение убийства способом, опасным для жизни многих лиц, или с особой
жестокостью (ст. 102 пп. «г» и ед» УК РСФСР) предполагает осознание
преступником того факта, что избранный им способ убийства является особо
жестоким или опасным для жизни многих. Важно,

чтобы он желал или сознательно допускал причинение смерти таким
способом. Пленум Верховного Суда СССР в упомянутом постановлении
разъяснил: «Для квалификации умышленного убийства как совершенного
способом, опасным для жизни многих людей, необходимо установить, что,
осуществляя умысел на убийство определенного лица, виновный применял
такой способ причинения смерти, который заведомо для виновного был
опасным для жизни не только одного человека». В отношении признака
особой жестокости при совершении преступления здесь же подчеркивается:
«…признак особой жестокости законом связывается не только со способам
убийства, но и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о том, что
виновный действовал с умыслом, направленным на совершение преступления с
особой жестокостью»1.

Опасность способа совершения того или иного преступления может
возрастать не только из-за тяжести последствий, но и по другим причинам
— в силу распространенности, возможности применения только
организованной группой и т. п. Нередко в действиях виновного имеются
признаки состава, выступающего способом или средством совершения другого
преступления. Признаки одного преступления могут оказаться необходимыми
элементами состава другого преступления, очевидно, тогда, когда иное
преступление является формой, средством или способом совершения более
опасного преступления. Совершаемые действия, представляющие собой в ином
случае самостоятельное преступление, становятся компонентами другого
преступления в результате своеобразной направленности таких действий,
определяемой характером умысла, спецификой цели или мотива совершения
основного преступления. Это объясняется тем, что объективная сторона как
того, так и другого преступления, в частности действий, может совпадать
(полностью или частично).

Особого внимания заслуживает вопрос о месте мотива в составе
преступления, что определяет квалификацию непосредственно.

1 «Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР,
1924—1970», М, 1970, стр 448.

§ 3. МЕСТО МОТИВА В СОСТАВЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Общепризнано, что мотив в уголовно-правовом смысле представляет собой
один из признаков субъективной стороны состава Он является
квалифицирующим признаком целого ряда преступлений, а также служит
обстоятельством, влияющим на назначение меры уголовного наказ-аиия.
Мотив в равной степени относится к конкретному составу преступления, к
группам сходных составов (специальному составу) и к общему составу
преступления.

Применительно к составу конкретного преступления большинство
криминалистов относят мотив к факультативным признакам, не обязательным
к установлению во всех случаях1. Это объясняется тем, что юридическая
природа факультативности признаков состава в целом обычно связывается с
применяемой уголовно-правовой нормой, и факультативными считаются
признаки, которые непосредственно в законе не указаны. Некоторые
криминалисты отмечают, что подразделение признаков состава на
обязательные и факультативные возможно лишь при анализе общего понятия
состава преступления, а в конкретном составе преступления все признаки
необходимы. При этом подчеркивается, что «факультативный по отношению к
общему понятию состава преступления признак может быть необходимым
признаком определенного преступления» и характеризовать «разновидности
преступления, повышая или понижая его общественную опасность»2.

На наш взгляд, каждый признак конкретного соста-? ва одинаково важен для
разрешения дела по существу. |В одних случаях эти признаки необходимы
для кариди-‘ческой оценки содеянного, в других — для обоснования такой
оценки, в третьих — для отграничения преступлений друг от друга.
Признаки состава действительно не всегда имеют самостоятельное
уголовно-правовое значение, в чем и проявляется их факультативность;
однако это нисколько не умаляет их важности.

Более определенную позицию в этом вопросе занима-

1 См , например, А Н Трайнин, Общее учение о составе пре-

стутения, М , 1967, стр 190

2 «Уголовное право Часть Общая», М, 1969, стр 94

ют процессуалисты, не признающие каких-либо ограничений при установлении
тех или иных обстоятельств совершения преступления. Не делается из этого
исключения и для мотива совершения преступления. Напротив, в советской
уголовно-процессуальной и криминалистической литературе не вызывает
спора, что в деле раскрытия преступления мотив имеет существенное
значение, что его установление способствует выяснению объективной истины
по делу1. Для такой позиции есть и законные основания. В ст. 68 УПК
РСФСР в числе обстоятельств, подлежащих доказыванию, указаны: 1) событие
преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения
преступления); 2) виновность обвиняемого в совершении преступления и
мотивы преступления; 3) обстоятельства, влияющие на степень и характер
ответственности обвиняемого, а также иные обстоятельства, которые
характеризуют личность обвиняемого; 4) характер и размер ущерба,
причиненного преступлением.

Таким образом, в уголовно-правовой и процессуальной науках сложилось
различное отношение к оценке мотива, не являющееся оправданным. Могут
возразить, что уголовно-правовое содержание мотива относится прежде
всего к состав} преступления, тогда как с точки зрения уголовного
процесса мотив характеризует само преступление, его материальную
сущность. Но эти соображения нельзя признать убедительными, так как
основной предмет доказывания по любому уголовному делу — состав
преступления со всеми его элементами и признаками и доказательственное
значение при установлении вины имеют любые элементы и признаки состава,
в том числе и мотив. Значение мотива выходит далеко за пределы его
обычного уголовно-правового понимания, и нет никакой необходимости в
противопоставлении мотива в составе преступления и мотива самого
преступления, хотя эти понятия полностью не совпадают. Именно по этим
причинам отнесение мотива к факультативным признакам в уголовном праве
не было воспринято

1 См, например, М С Строгович, Материальная истина ц судебные
доказательства в советском уголовном процессе, М, 1955, стр 269, А Д
Соловьев, Всесторонность, полнота и объективность предварительного
следствия, Киев, 1969, стр 28, 59

6 Заказ 6523 81

другими юридическими науками, как следовало бы ожидать.

По существу нет ни одного института уголовного права, который не был бы
связан с проблемой волевого аспекта преступления и его мотивации.
Волевой поступок, указывает Т. В. Церетели, лежит в основе построения
понятия преступления. Он «является тем логическим центром, к которому
должны присоединиться в качестве дальнейших признаков общественная
опасность, противоправность и виновность для того, чтобы можно было
говорить о понятии преступного деяния…»1.

Мы не склонны переоценивать значение мотива в определении уголовной
ответственности2. Вне связи объективных и субъективных признаков вопрос
об уголовной ответственности становится беспредметным, однако эта связь
становится еще более очевидной, если объективные и субъективные признаки
рассматривать не только как традиционные юридические категории, но и в
более широком плане их социально-психологического содержания,
определяемого понятием мотивации преступления.

Нами уже было показано, что мотивация поведения в широком смысле
выключает в себя сознание субъекта, его социальные и
психофизиологические свойства и качества, отношение к социальным
ценностям, к объективной действительности в целом, к другим людям, к
самому себе и т. п. Характеристика психического отношения субъекта к
совершаемому преступлению в рамках традиционного рассмотрения элементов
состава преступления (вина, цель, мотив) и субъекта преступления
(вменяемость, возраст) далеко не полностью отражают сущность
преступления как волевого акта и сущность самого преступника «ак
носителя антиобщественных или асоциальных свойств и качеств,
проявляющихся в пре-

1 Т В Церетели, Причинная связь в уголовном праве, М,

1963, стр 25

2 Такую переоценку допускает, в частности, Б С Волков, когда

говорит, что мотиву принадлежит решающее значение «в определе

нии уголовной ответственности» (см Б С Волков, Проблема воли

и уголовная ответственность, Казань, 1965, стр 50) Эта точка зрения

справедливо критиковалась в юридической литературе (см П С Д а-

г е л ь, Классификация мотивов преступления и ее криминологичес

кое значение, в сб «Вопросы социологии и права», Иркутск, 1967,

стр 272).

ступлении. Мотив является связующим Звеном между личностью и совершаемым
преступлением. Вне мотива нельзя раскрыть их социальную и
психологическую природу. Мотиву присущи специфические качества,
относящиеся к интеллектуальной и волевой сферам субъекта. Он
аккумулирует в себе внутренние черты не только преступления, но и самого
преступника. Являясь внутренним содержанием «помыслов личности», именно
он выражает социальные свойства субъекта, направленность действий,
находя свое объективное выражение в совершении преступления.

Если рассматривать состав преступления как единое целое, выражающее
взаимообусловленность его объективных и субъективных признаков, то
существующее понятие субъекта преступления (вменяемое лицо, достигшее
определенного возраста), хотя и является необходимым для определения
возможности наступления уголовной ответственности, носит все же
ограниченный характер. Известно, что условия вменяемости заключаются,
во-первых, в осознании фактической стороны совершаемых действий и,
во-вторых, в способности субъекта руководить своими действиями. При
отсутствии любого из этих компонентов лицо не подлежит уголовной
ответственности. Однако данные, характеризующие преступника с точки
зрения его вменяемости и возраста, фактически иногда оказываются
недостаточными. При наличии указанных признаков лицо не всегда может
сознавать социальную значимость содеянного, и это связано с достижением
определенного уровня социализации личности.

В литературе отмечается, что уровень социализации личности в
соответствии с возрастной градацией служит предпосылкой уголовной
ответственности и что наиболее полное отражение это находит в категории
вменяемости1. Эта точка зрения подлежит некоторому уточнению. Уголовное
законодательство, устанавливая четкие, формально определенные возрастные
критерии уголовной ответственности, опирается на типичные характеристики
возрастных особенностей личности. Речь при

1 См 3 А Астемиров, Уголовная ответственность несовершеннолетних
(социально-психологические и криминологические аспекты), «Советское
государство и право» 1970 г № 1, стр 69

С* 83

этом идет не только и, пожалуй, не столько о вменяемости, сколько о
способности лица (определенного возраста, нормальной социализации)
давать правильную социальную оценку содеянному.

В основу возраста, с которого возможна уголовная ответственность,
берется уровень сознания и развития некоего среднего индивида, его
способность понимать характер совершаемых действий, а также руководить
своими поступками. У отдельных лиц уровень социализации может не
соответствовать уровню, типичному для данного возраста, поэтому
индивидуальные отклонения должны учитываться при решении вопроса об
уголовной ответственности или освобождении от нее.

Уровень социализации нельзя отождествлять с вменяемостью субъекта либо
рассматривать в одном плане способность осознавать фактическую сторону
явления или действия и их социальную значимость. Эти понятия не являются
равнозначными. При решении вопроса об уголовной -ответственности на
первое место должна быть поставлена способность лица осознавать
социальную значимость содеянного (своих действий или бездействия), и это
находит свое отражение в действующем законодательстве. В ст. 392 УПК
РСФСР прямо говорится, что «при наличии данных об умственной отсталости
несовершеннолетнего, не связанной с душевным заболеванием, должно быть
выявлено также, мог ли он полностью сознавать значение своих действий».
Выявление этих обстоятельств нередко требует проведения
судебно-психологической экспертизы. Правильная правовая оценка
содеянного может быть затруднена, если к этому вопросу не будет
привлечено должного внимания.

Н~а страницах печати обоснованно ставится вопрос о преодолении
нигилистического отношения к проведению судебно-психологической
экспертизы при расследовании и судебном разбирательстве дел о
преступлениях несовершеннолетних1, об использовании данных

1 См А Э к м е к ч и, О судебно-психологической экспертизе, «Советская
юстиция» 1968 г № 6, стр. 10—13; В Рыбальская, Судёбио-психологическая
экспертиза по делам несовершеннолетних в уголовном процессе европейских
социалистических стран, «Советская юстиция» 1968 г № 4, стр 30, 31; П. Д
а г е л ь, И Р е з и и ч е н к о, Вопросы компетенции и организации
судебно-психологической экспертизы, «Советская юстиция» 1970 г. № 1, стр
7—9.

психологии в судебной и следственной деятельности в целом1.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР № 6 от 3 июля 1963 г. «О
судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»
говорится, что при наличии данных, свидетельствующих об умственной
отсталости несовершеннолетнего подсудимого, суды должны выяснять уровень
умственной отсталости, мог ли несовершеннолетний полностью сознавать
значение своих действий и в какой мере руководить ими. Рекомендовано в
необходимых случаях проведение экспертизы специалистами в области
детской и юношеской психологии и экспертами-психиатрами. «С учетом
степени умственной отсталости, а также степени и характера общественной
опасности совершенного им преступления суд в соответствии со ст. 10
Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик может
ограничиться в отношении несовершеннолетнего применением принудительных
мер воспитательного характера»2.

Сознание социальной значимости поступка неравнозначно и осознанию
общественной опасности содеянного. Это разные стороны сознания субъекта
и оценки им поступка. Сознание социальной значимости поступка возможно
как при виновном, так и невиновном причинении вреда, тогда как сознание
общественной опасности содеянного относится к вине. В то же время
отсутствие сознания социальной значимости поступка исключает постановку
вопроса об уголовной ответственности. Это понятие позволяет связать
сознание, волю и мотивацию в единое целое, характеризуя более конкретно
способность лица отдавать себе отчет в своих действиях, раскрывает
степень сформированное™ социальных свойств личности и избирательность
поведения, его мотивы в их подлинном значении. Только при наличии
способности лица оценивать социальную значимость поступка мотив
приобретает характер связующего звена между объек-

1 См В Коновалова, Використаиня данних психологи в су-

дов1й i слшчш д1яльноеп, «Радянське право» 1968 р № 8; ее же

Проблемы логики и психологии в следственной тактике, РИО МВД

УССР, Киев, 1970.

2 «Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР,

1024—1970», М, 1970, стр 297

тивными и субъективными признаками преступления1.

В юридической литературе имеются определенные тенденции к более широкому
пониманию вины в советском уголовном праве. В частности, К- Ф. Тихонов
считает, что для признания лица виновным в совершении умышленного
преступления установление предвидения и желания или сознательного
допущения определенного результата еще недостаточно. Необходимо
установить факт отрицательного отношения к интересам социалистического
общества, что придает, по его мнению, вине социальное содержание2.

Критикуя эту точку зрения, И. Г. Филановский правильно отметил, что
социальное содержание вины заключается в осознании субъектом
общественной опасности деяния. Отношение лица к интересам общества при
решении вопроса о наличии вины не имеет значения. В то же время сам И.
Г. Филановский определяет вину как «свободно избранное решение о
совершении деяния, образующее умышленное или неосторожное
преступление»3. В другой работе он отмечает, что следует различать форму
вины в составе преступления и форму вины в совершенном общественно
опасном деянии. Определение формы вины в составе преступления озна-

1 В уголовном законодательстве большинства социалистических

стран введено понятие так называемой «возрастной вменяемости»,

обозначающее способность несовершеннолетнего на основании до

стигнутого уровня развития личности при решении совершить кон

кретное преступление руководствоваться действующими в данной

области социальных отношений правилами общественной жизни (см,

например, абз 3 § 65 УК ГДР)

О соответствующем изменении действующего законодательства обоснованно
ставится вопрос многими советскими криминалистами (см Г М Миньковский,
Особенности расследования и судебного разбирательства дел о
несовершеннолетних, М, 1959, О Фрайеров, Возрастной критерий уголовной
ответственности, «Социалистическая законность» 1968 г № 12; Л Н К р и в
о ч е н к о, Об особенностях признания несовершеннолетних невменяемыми,
«Тезисы докладов научной конференции Харьковского юридического
института», 1968, стр 191, В Я Рыбальская, Законодательное регулирование
процесса по делам несовершеннолетних в УПК ГДР, в сб «Проблемы борьбы с
преступностью», вып 1, Иркутск, 1970, стр 136)

2 См К Ф Тихонов, Субъективная сторона преступления, Са

ратов, 1967, стр 68—75

3 И Г Филановский, Социально-психологическое отноше

ние субъекта к преступлению, Л , 1970, стр 120

чает в его трактовке выяснение мысли законодателя о том, какая форма
вины свойственна данному составу преступления. Установление же формы
вины в совершенном деянии — выяснение того психического процесса,
который имел место в сознании лица в момент совершения преступления1.

На наш взгляд, вряд ли есть необходимость в подразделении форм вины в
указанном смысле, поскольку в конечном итоге речь идет об установлении в
действиях лица конкретного состава преступления со всеми присущими ему
признаками. Очевидно, это возможно лишь на основе установления всех
обстоятельств совершенного преступления в их совокупности Характер вины
в содеянном предопределяется содержанием и формой конкретного волевого
акта, которые неотделимы друг от друга. Сознательное игнорирование
интересов социалистического общества и сознание общественной опасности
проступка не нуждаются в особом противопоставлении. Это — совместимые
понятия, характеризующие волевое отношение субъекта к предъявляемым
требованиям. Нарушение предъявляемых требований, их несоблюдение,
игнорирование относится к любому деянию, совершенному умышленно или по
неосторожности. Социальная сущность преступления выражается в
общественной опасности всего содеянного, а не отдельного компонента
субъективной стороны состава преступления — вины

Являются необоснованными и попытки конструирования вины в виде внесения
в это понятие указания на «свободу избрания решения», которое, хотя и
важно для раскрытия психологического содержания преступления как
волевого акта, никакого уголовно-правового значения не имеет, так как
«характеристика преступления как волевого поведения человека — действия
или бездействия — еще не решает вопроса о наличии или отсутствии вины и
ее формах»2.

Требование сознания социальной значимости поступка позволяет с более
правильных позиций рассматри-

1 См И Г. Ф и л а н о в с к и й, Составы преступлений с простой

и сложной формой вины, «Советская юстиция» 1967 г № 4, стр 16

2 А А Пионтковский, Учение о преступлении по советско

му уголовному праву, М, 1961, стр 171.

вать подлинное содержание психического отношения лица к совершаемому
преступлению и вредности содеянного, поэтому представляется
целесообразным включить указанный компонент в понятие субъекта
преступления наряду с возрастом и вменяемостью. Это позволит избежать
ошибок при рассмотрении вопросов об уголовной ответственности
несовершеннолетних, нередко не сознающих подлинной значимости
совершаемого и действующих по существу невиновно.

Социально-психологическое содержание совершаемых преступлений с
наибольшей полнотой раскрывается в мотиве и цели содеянного. Именно эти
признаки раскрывают механизм возникновения умысла или неосторожности,
что позволяет также ставить вопрос о самостоятельном правовом значении
их в рамках любого конкретного состава преступления.

§ 4. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА МОТИВОВ ПО ДЕЙСТВУЮЩЕМУ
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ

Мотивы и побуждения как признаки состава преступления упоминаются в
отдельных статьях Уголовного кодекса РСФСР; при этом для обозначения
мотива законодатель пользуется различной терминологией. Названы
следующие мотивы: корысть (п. «в» ст. 265), корыстная заинтересованность
(ст. 170), корыстные побуждения (п. «а» ст.ст. 102, 195, 260),
хулиганские побуждения (п. «б» ст. 102), кровная месть (п. «к» ст. 102),
личная заинтересованность (ст.ст. 170, 260), личные побуждения (ст.ст.
138, 175), иные низменные по” буждения (ст.ст. 125, 195). Кроме того, в
законодательстве указывается на мотивы преступлений в связи с
общественно полезной деятельностью потерпевших: их государственной или
общественной деятельностью (ст. 66), выполнением служебного или
общественного долга (ст. «в» ст. 102), служебной или общественной
деятельностью по охране общественного порядка (ст. 1912), по поводу или
в связи с выполнением служебных обязанностей (ст.ст. 192, 1921),
участием в предупреждении и пресечении преступления или
антиобщественного поступка (ст. 193), общественной деятельностью или
исполнением гражданских обязанностей (ст. 227). В пяти слу-

чаях в диспозициях статей в качестве мотивов совершения преступления
названы чувства: расовая или национальная вражда и рознь (ст. 74),
кровная месть при уклонении от примирения по этим мотивам (ст. 231),
трусость или малодушие при добровольной сдаче в плен (ст. 264),
состояние сильного душевного волнения (ст. ст. 104, 110). В двух случаях
мотив назван вместе с целью совершения преступления (ст.ст. 125, 175).

Содержание перечисленных мотивов и побуждений в законе не раскрывается,
что вызывает известные затруднения в судебной практике1.

Во многих случаях в законе нет указания на мотив преступления, хотя он
несомненно имеет значение при квалификации преступления для
разграничения смежных составов (ст.ст. 89—93, 95, 96, 105, 144 — 148,
191, 191′, 206 УК РСФСР и др.). В ст.ст. 38, 39 УК РСФСР мотивы названы
в перечне смягчающих и отягчающих обстоятельств, которые должны
учитываться при назначении наказания.

Один и тот же мотив может порождать отличающиеся друг от друга по форме
и содержанию поступки и в зависимости от этого по-разному оцениваться.
Непосредственная мотивация поступка обычно раскрывает лишь часть его
социально-психологических источников. Например, убийство на почве мести
может быть вызвано озлобленностью из ревности, сведением личных счетов,
недовольством общественной или служебной деятельностью потерпевшего и
т. д.

Ведущие к преступлениям конфликты между людьми чаще всего возникают в
результате общей эмоциональной напряженности взаимоотношений в их
повседневной жизни. Такая напряженность может быть вызвана
обстоятельствами, сложившимися задолго до случившегося, а также
поводами, возникшими непосредственно перед конфликтной ситуацией и даже
в момент совершения преступления. Совершение преступлений в состоянии
аффекта (ст.ст. 104, ПО УК РСФСР) происходит в связи с самыми
разнообразными обстоятельствами. Уголовно-правовое значение при этом
имеет не только

1 Было бы желательно раскрытие терминологических понятий, употребляемых
законодателем, в самом тексте закона или приложении к нему.

сам мотив, но и более отдаленные причины его возникновения. Мотив только
указывает на них, не раскрывая их действительного содержания.

Необходимость проникновения в действительные причины формирования
конкретной мотивации преступления вызывается и тем, что действующее
уголовное законодательство для обозначения мотивов и побуждений нередко
пользуется обобщенной терминологией, нуждающейся в-дополнительном
толковании. Например, в законе в качестве мотивов названы: «низменные
побуждения», «хулиганские побуждения», мотивы «личной
заинтересованности» и другие, образующие довольно широкий круг
действительных побуждений, обозначаемых этими терминами. Не менее
разнообразны и конкретные причины, их порождающие.

Мотив включается в причинную зависимость вместе с другими личностными
особенностями субъекта. С одной стороны, он подводит к принятию решения
действовать определенным образом, на его основе формируется цель
совершаемых действий, с другой — именно в нем раскрывается зависимость
между неблагоприятными’ условиями жизни и воспитания и деформацией
социальных свойств и качеств индивида, его десоциализацией. Взаимосвязь
социальных и психологических факторов прослеживается также в
непосредственных поводах к принятию решения о выполнении отдельных
волевых актов антиобщественного содержания, в условиях и
обстоятельствах, которые при этом использовались виновными. Все это
вызывает необходимость более глубокого раскрытия
социально-психологического содержания мотивов преступлений и причин
их возникновения.

Мотив отражает специфику не только совершенного преступления, но и тех
человеческих отношений, которые в конечном счете его вызывают. Некоторые
мотивы имеют для субъекта какой-то личностный смысл и значимость
(корысть, месть, ревность, личная заинтересованность и др.) и
опосредованы прежде всего его пар-тикулярно личностными интересами. В их
основе чаще всего лежат примитивные потребности, для удовлетворения
которых избираются антиобщественные формы и средства удовлетворения.
Другие мотивы не имеют личностного смысла и значения (хулиганские
побуждения, мотивы противодействия законной деятельности лиц, вы-

полняющих свой служебный и общественный долг, и т. п.) и вызываются
извращенными или мнимыми потребностями и интересами. Обе группы мотивов
подготавливаются предшествующим неблагоприятным нравственным
формированием личности.

Отдельную лруппу составляют мотивы вынужденных действий, обусловленные
противоправным поведением потерпевшего (при превышении пределов
необходимой обороны, при совершении преступления в состоянии сильного
душевного волнения и т.п.), а также мотивы нарушения условий крайней
необходимости и неоправданного риска, преступлений, совершаемых под
влиянием принуждения, и др. Эта группа мотивов связана с неправильным
разрешением конфликтных ситуаций, в ‘которых субъект оказался случайно.
Их проявление в правонарушении нередко противоречит предшествующему
поведению субъекта и его в целом положительному социальному облику.

Учитывая большое разнообразие мотивов и побуждений, имеющих отношение к
преступному поведению, в данном исследовании основное внимание уделено
лишь некоторым — тем, которые непосредственно указаны в законе, а также
мотивам, вызывающим наибольшие затруднения при квалификации.

1. Корысть. Среди мотивов, обусловленных собственными устремлениями
личности, этот мотив стоит на одном из первых мест как низменный мотив,
вызываемый частнособственническими пережитками. Корыстные преступления
имеют определенную распространенность (среди всех преступлений они стоят
на одном из первых мест), хотя в результате социально-экономических
преобразований в стране, повышения уровня материальной обеспеченности и
сознательности трудящихся их удельный вес среди других преступлений
постоянно уменьшается1.

1 По данным сравнительного анализа, проведенного Н. Ф. Кузнецовой, в
нашей страна за 45 лет коэффициент судимости за корыстные имущественные
преступления против личной собственности сократился в пять раз, а за
убийства еще больше. Снижение судимости наблюдалось по всем изученным
преступлениям, хотя и “неравномерно: от трехкратного (в грабежах) до
двадцатикратного (в мошенничестве) размера (см. Н. Кузнецова,
Сравнительное криминологическое исследование преступности в Москве
(1923—1968/69 гг.), «Социалистическая законность» 1971 г. № 6, стр. 23).

Понятие корысти в советском уголовном праве истолковывается по-разному.
Некоторые криминалисты под корыстью понимают материальную выгоду в
широком смысле этого слова — получение денег, имущества, имущественных
прав, права на жилплощадь и т. п., а также намерения избавиться от
материальных затрат — уплаты долга, платежа алиментов и т. п.1. Другие
полагают, что такое понимание корысти не соответствует общепринятому в
русском языке понятию «корысть» как «страсти к прибретению, наживе» и
что корысть означает получение новой м-атериалыной ценности, которой
преступник не имеет, но хочет иметь2. Третьи выдвигают предложение
рассматривать корысть как материальную заинтересованность в ее широком
понимании3.

Сторонники ограничительного толкования понятия «корысть» как получения
новой материальной ценности в подтверждение авоей точки зрения обычно
приводят отдельные примеры из судебной практики, главным образом
Верховного Суда РСФСР, когда убийства, совершенные в связи с
невозвращением долга, на почве опора об имуществе, при охране личной
собственности, как не связанные с завладением имущества потерпевшего или
созданием выгоды для себя, признавались ‘Совершенными не из корыстных
побуждений, а по другим мотивам. В то же время они допускают
квалификацию убийств как совершенных из корыстных побуждений, если имело
место стремление уклониться от обязанности правомерной передачи своих
материальных ценностей другим лицам4.

1 См Э. Ф. П о б е г а й л о, Умышленные убийства и борьба с

ними, Воронеж, 1965, стр. 92, М. К. А н и я ц. Ответственность за пре

ступления против жизни, М, 1964, стр 81; Б С. В о л к о в, Мотив и

квалификация преступления, Казань, 1968, стр. 64; Н. И. Загород-

ников, Преступления против жизни, М., 1961, стр. 126; С. X Ж а д-

бае в, Значение мотива преступления для определения ответствен

ности за некоторые виды убийства по УК Казахской ССР, «Труды

института философии и права Академии наук Казахской ССР», т. 7,

1963, стр. 102; А. В. Наумов, Мотивы убийств, Волгоград, 1969,

стр. 27.

2 См. И. Г. Ф и л а н о в с к и й. Социально-психологическое отно

шение субъекта к преступлению, Л., 1970, стр. 66—69.

3 См. Б. В. X а р а з и ш в и л и, Вопросы мотива поведения пре

ступника в советском праве, Тбилиси, 1963, стр. 76—78.

4 См. И. Г. Ф и л а н о в с к и й, Социально-психологическое отно

шение субъекта к преступлению, Л , 1970, стр. 86—89.

Если быть последовательным, то следует признать, что побуждения,
связанные с желанием удержать у себя материальные ценности, не являются
корыстными в чистом виде. Но такое понимание корысти неоправданно сужает
ответственность за корыстные преступления. В то же время фактическое
получение материальной выгоды возможно и при совершении преступлений по
мотивам, лишенным корысти, и это само по себе не превращает их в
корыстные преступления; правовая оценка их остается прежней.

Очевидно, на первое место пр« квалификации корыстных преступлений должна
быть поставлена цель, а не мотив действий.

Корыстная цель совершения преступления получает свою дальнейшую
конкретизацию в соответствующем данной цели мотиве.

В конечном итоге цель корыстного преступления сводится к получению
различного рода выгод материального порядка.

Наиболее опасной формой выражения корыстных устремлений личности
является совершение убийства с целью извлечения материальной выгоды (п.
«а» ст. 102 УК РСФСР предусматривает ответственность за убийство из
корыстных мотивов).

Вторым преступлением, при обрисовке-которого законодатель упоминает
корыстный мотив, является злоупотребление властью или служебным
положением (ст. 170 УК РСФСР).

В общем виде корыстный мотив при должностных злоупотреблениях мало чем
отличается от мотивов умышленных убийств, совершенных из корыстный
побуждений, хотя и имеет свои особенности.

Изучением уголовных дел установлено, что подавляющее большинство
должностных злоупотреблений совершается по корыстным мотивам (до 80—84%)
и гораздо реже по мотивам личной заинтерсованиости, также
предусмотренным ст. 170 УК РСФСР (карьеризм, стремление скрыть свою
бездеятельность, желайие оказать кому-либо услугу либо, напротив,
причинить неприят-‘ ность, отомстить и т. п.)

Особенность корыстных мотивов определяет специфику целей совершения
преступления, а через нее и форму

вины1. Преследование корыстной цели, при совпадении цели с мотивом
предполагает наличие прямого умысла, когда виновный сознает, что,
совершая конкретные действия (или бездействуя), он использует свое
служебное положение вопреки интересам службы и желает наступления
определенного результата. Стремясь к достижению иной цели, чем те
последствия, которые фактически наступили, лицо, вставшее на путь
злоупотреблений, лишь сознательно допускает указанные последствия, т. е.
действует с косвенным умыслом. Неосторожность в рассматриваемых
преступлениях исключается из-за особенностей конструктивных признаков
состава, перечисленных в законе.

В названных преступлениях корыстный мотив как признак состава
непосредственно указан в законе. Иногда этот мотив в законе не
упоминается, но его установление является необходимым для квалификации
преступления. Речь идет о хищениях государственного и общественного
имущества, а также личного имущества граждан, где установление корысти
подразумевается.

На протяжении многих лет в юридической литературе дискутируется вопрос о
мотиве в составах различных форм хищений, о соотношении мотива и цели в
этих преступлениях; однако единство взглядов по этим вопросам до сих пор
отсутствует. Одни авторы считают корысть необходимым элементом
субъективной стороны хищения, другие — факультативным.

В юридической литературе в свое время была подвергнута справедливой
критике точка зрения, высказанная (Б. С. Никифоровым, полагавшим, что от
трактовки ко-

1 В юридической литературе высказаны различные суждения о форме вины при
злоупотреблении властью или служебным положением Одни из криминалистов
считают, что умысел при совершении действии или бездействия здесь
сочетается с умышленным или неосторожным отношением к последствиям —
существенному вреду, причиняемому государственным или общественным
интересам либо охраняемым законом правам и интересам граждан (см. С. И.
Т и -хенко, Уголовная ответственность за злоупотребление властью или
служебным положением, Киев, 1964, стр. 11); другие говорят о том, что
рассматриваемые преступления совершаются только с прямым умыслом (см
«Советское уголовное право Часть Особенная», изд. ВШ МВД СССР, 1968, стр
401); третьи допускают при этом и косвенный умысел (см. А. Я- Светлов,
Борьба с должностными злоупотреблениями, Киев, 1970, стр 69).

рыстной цели в качестве необходимого признака хищений следует
отказаться. По его мнению, самого завладения чужим имуществом достаточно
для состава хищения, независимо от того, как поступил или намеревался
поступить виновный с похищенным имуществом1. Многие (криминалисты
отмечали, что отказ от установления в действиях виновного корыстной цели
три хищении мог привести к необоснованному привлечению к уголовной
.ответственности лиц, не совершавших хищений вообще (например, при
получении заработной платы, выплаченной по ошибке)2.

На наш взгляд, рассматривая вопрос о личной имущественной
заинтересованности (т. е. корысти в собственном смысле слава) в качестве
цели и мотива при хищении, необходимо помнить следующее. Установив
ответственность за хищения государственно™ и общественного имущества в
различных формах, законодатель вовсе не имел в виду, что хищение
обязательно связано с непосредственным обогащением виновного.
Расхититель иногда, не обогащаясь сам, дает возможность обогатиться
другим лицам, при этом преступление в части наживы других лиц не
становится бескорыстным, поскольку для существа хищения безразлично, чем
руководствовался расхититель и какие у него были мотивы. Корыстную цель
при хищении государственного и общественного имущества следует понимать
не только как личную заинтересованность виновного, а в более широком
смысле—как изъятие имущества из социалистических фондов и обращение его
в пользу свою или других лиц. При отсутствии такой цели признаки хищения
отсутствуют.

Наличие или отсутствие корыстного мотива в данном случае никакого
значения для юридической квалификации не имеет. Однако хотелось бы
отметить, что в подавляющем большинстве совершаемых хищений мотив _ и

1 См. Б. С. Никифоров, Обязательна ли корыстная цель при

хищении’ «Советское государство и право» 1949 г. № 10, стр. 26.

2 См. Г. А. К Р и г е р, Ответственность за хищения государствен

ного и общественного имущества по советскому уголовному праву,

М., 1957, стр. 51; его же, Квалификация хищений социалистическо

го имущества, М., 1971, стр. 79—80; Б. А. Курин о в, Уголовная от

ветственность за хищение государственного и общественного имуще

ства, М., 1954, стр. 42.

цель совпадают между собой и являются корыстными, но при совершении
отдельных форм хищений, например путем растраты или путем
злоупотребления служебным положением в пользу других лиц, такое
совпадение вовсе не обязательно, так как мотив может выражаться в
стремлении за счет хищения извлечь для себя выгоду не имущественного, а
какого-либо иного характера.

Уяснение специфики мотивов и целей при совершении хищений позволяет
более четко отграничить их от других смежных преступлений, в частности
от злоупотребления властью или служебным положением (ст. 170 УК РСФСР).
Наличие одних и тех же мотивов (корысти или иной личной
заинтересованности), частичное совпадение признаков объективной стороны,
а иногда и субъекта преступления нередко ведут к неправильной
квалификации содеянного. Во многих случаях единственным критерием
разграничения рассматриваемых преступлений служит цель совершения тех
или иных действий, конкретизирующая направленность умысла виновного и
объект посягательства.

И. Г. Филановский справедливо подчеркивает, что корыстная цель при
хищении представляет мысленную модель получаемой ценности в виде наживы,
которая будет достигнута содеянным. Для призна’ния наличия такой цели
важно установить, что в сознании субъекта была цель обогащения. Кто
конкретно обогатился, не имеет значения для квалификации. Из этого он
делает весыма важный вывод, что мотивы, по которым имущество было
передано другим лицам, при хищении могут быть не только корыстные, но и
личные, служебные и другие1.

Несовпадение мотива и цели встречается и в ряде других корыстных
преступлений, и в каждом из них корыстный мотив своеобразно
конкретизируется и опредмечивается в цели совершения того или иного
деяния.

2. Хулиганские побуждения как мотив в действующем законодательстве
упоминаются только один раз — в п. «б» ст. 102 УК РСФСР (убийство из
хулиганских побуждений). Однако он является определяющим и для такого
преступления, как хулиганство

1 См. И. Г. Ф и л а и о в с к и и, Социально-психологическое отношение
субъекта к преступлению, Л , 1970, стр. 110—111.

(ст. 206 УК РСФСР), хотя в этой норме о нем ничего не говорится.

Термин «хулиганские побуждения» приобрел уголов-но-право-вое значение
применительно к субъективной стороне хулиганства — действий, грубо
нарушающих общественный порядок и выражающих явное неуважение к
обществу. Поэтому напрашивается вывод, что в основе хулиганских мотивов
лежит стремление к совершению указанных действий. Однако такое
определение мотива является слишком общим и нуждается в дальнейшей
конкретизации. Пытаясь это сделать, некоторые криминалисты сводят
хулиганский мотив к озорству в его крайнем выражении1; другие отмечают,
что формой выражения хулиганского мотива могут быть кроме того
эгоистические интересы, бахвальство, стремление показать удаль, мнимое
превосходство над окружающими, т. е. указывают на многозначность
хулиганского мотива2. Часть криминалистов идут еще дальше, полагая, что
хулиганству присущи даже мотивы личного порядка, такие, как злоба,
месть, ревность3. С этим мнением согласиться нельзя, так как оно ведет к
отождествлению мотивов, лежащих в разных плоскостях человеческих
отношений, к утрате возможностей разграничения преступлений против
личности и общественного порядка. Как правильно подчеркивают многие
исследователи, месть, так же как и ревность, злоба, ненависть и т. п.,
не входит в хулиганский мотив, а только сопутствует ему4.

1 См. М. И Б а ж а п о в, В. И. Т к а ч е н к о, Квалификация ху

лиганства по действующему законодательству, «Советское государст

во и право» 1958 г. № 6, стр. 134; Е. А. Андрусенко, К вопросу об

уголовной ответственности за хулиганство, «Ученые записки Тад

жикского государственного университета. Труды юридического фа

культета», вып. 9, т. 20, стр. 167; Г. Б. Виттенберг, Меры борьбы

с хулиганством, Иркутск, 1959, стр. 27; Г. 3. А н а ш к и н, Квалифи

кация умышленных убийств при отягчающих обстоятельствах, в сб.

«Научный комментарий судебной практики за 1968 год», М., 1969,

стр. 144.

2 См. И. Н. Д а н ь ш и н, О мотивах хулиганства, «Правоведе

ние» 1965 г. № 2, стр. 122; его же, Ответственность за хулиганство

по советскому уголовному праву, Харьков, 1971, стр. 89.

3 См. В. В. Т р у ф а н о в, Некоторые вопросы уголовной ответ

ственности за хулиганство, «Ученые записки ВЮЗИ» вып VIII

М., 1959, стр. 131—132.

4 См. А. В. Кузнецов, Хулиганство и борьба с ним, М.,

1962, стр. 37; Б. С. Волков, Проблема воли и уголовная ответ

ственность, Казань, 1965, стр. 69.

7 Заказ 6523 97

Преступления, совершаемые на почве хулиганства,

отличаются многоплановостью затрагиваемых общест

венных отношений. Они нередко выступают в сложном

сочетании с другими преступлениями, вызываемыми

иными мотивами. Сложный характер представляют и

сами хулиганские мотивы, которые часто сопровожда

ются озлобленностью и.эгоизмом, проявлениями различ

ного рода низменных побуждений. Низменные побужде

ния при иных обстоятельствах могут породить другие

преступления, но при хулиганстве в основе мотивации

субъекта лежит противопоставление себя окружающим,

пренебрежение общественными интересами, моральными

и нравственными принципами, регулирующими челове

ческое общение. С личными интересами хулиганство не

связано и поэтому не может быть обусловлено ими. Ху

лиганский мотив можно определить как осоз

нанные стремления проявить неуважение

к социалистическому обществу путем со

вершения различного рода циничных и

дерзких действий, нарушающих общест

венный порядок. *

В зависимости от степени проявления дерзости или цинизма действия
виновного рассматриваются либо как простое, злостное или особо злостное
хулиганство, либо как мелкое, влекущее административную ответственность.
В основе каждого из них лежит хулиганский мотив1.

Специфика хулиганского мотива определяется спецификой цели совершения
преступления —• проявить явное неуважение к требованиям и правилам
социалистического общежития, грубое неуважение к общественному порядку,
что фактически и достигается виновным за счет совершения различного рода
хулиганских действий.

Объективные признаки хулиганства хорошо известны. Они с достаточной
полнотой раскрыты в законе и не требуют особого пояснения. Более
сложными представляются вопросы о сущности объекта и форме вины при

1 Б. С. Волков определяет хулиганский мотив как «стремление в нарочито
неуважительной форме показать себя и выразить явное пренебрежение к
требованиям и правилам общежития», но содержание мотивов он не
конкретизирует (см. Б. С. Волков, Мотив и квалификация преступлений,
Казань, 1968, стр. 151—152).

совершении этого преступления. О содержании объекта хулиганства в
юридической литературе высказано две точки зрения. Одна из них сводится
к тому, что хулиганство посягает одновременно на несколько общественных
отношений, имеющих самостоятельное значение1; другая — что единственным
объектом хулиганства является общественный порядок.

Вторая точка зрения является более обоснованной. Существующее
законодательство, характеризуя хулиганство, говорит о явном неуважении
.к обществу, что подчеркивает направленность таких действий, выражающих
в нарочито вызывающей форме пренебрежение к элементарным правилам
социалистического общества, к интересам окружающих, к человеческой
личности вообще (независимо от характера взаимоотношений). В чистом виде
хулиганство не связано с какими-либо личными отношениями, хотя
фактически это и не исключается, особенно при так называемом бытовом
хулиганстве, составляющем значительное число рассматриваемых
преступлений (от 40 до 60%). Однако в таком случае отношения личного
порядка, предшествующие хулиганству, выступают лишь как внешний повод к
совершению этого преступления. Поскольку хулиганство возможно и вне
посягательства на личность потерпевшего, на социалистическую или личную
собственность и другие общественные отношения, выходящие за пределы
общественного порядка (они могут быть затронуты при хулиганстве в
различных сочетаниях, но могут и не затрагиваться), в качестве
единственного объекта этого преступления следует признать общественный
порядок2.

Хулиганство — формальное -преступление. Оно считается выполненным в
момент совершения самих хулиганских действий (любые последствия
находятся за пределами состава). Грубое нарушение общественного
по-

1 См. П. С. М а т ы ш е в с к и й, Ответственность за преступле

ния против общественной безопасности, общественного порядка и

здоровья населения, М., 1964, стр. 77; Н. П. Г р а б о в с к а я, Пре

ступления против общественного порядка, «Советское уголовное

право. Часть Особенная», изд. ВШ МВД СССР, Киев, 1968,

стр. 529.

2 Объектом преступления являются те общественные отноше

ния, которым причиняется вред либо возникает угроза причинения

вреда при совершении данного преступления.

7* 99

рядка является неотъемлемым свойством хулиганских действий. Вне
нарушения общественного порядка нет и хулиганства. Нарушение
общественного порядка возможно и в форме насилия над личностью
(причинение телесных повреждений, побоев и т. п.), и в виде уничтожения,
повреждения имущества (социалистического и личного) и других подобных
проявлений. Иногда хулиганство выражается в совершении непристойных
телодвижений, но гораздо чаще в нецензурной брани, сопровождающей почти
каждое хулиганство. Грубое нарушение общественного порядка, характерное
для хулиганства, возможно, например, и при избиении кого-то на почве
ревности в кинотеатре, в результате чего срывается демонстрация фильма,
и при бесчинстве разнузданного хулигана в семье. В первом случае речь
идет о перерастании преступления на личной почве в хулиганство, когда
личность как объект замещается другим объектом — неопределенным
количеством лиц, интересы которых попираются, во втором — такие действия
могут внешне и не затрагивать, ‘кроме семьи, интересы других лиц,
например соседей в коммунальной квартире1, однако от этого сущность
хулиганских действий не изменяется: как в том, так и в другом случае в
качестве правовой основы квалификации выступают хулиганские мотивы.
Поскольку иные последствия в виде причинения вреда личности, имуществу и
т. п. находятся за пределами состава хулиганства, важное значение имеет
установление психического отношения не к этим возможным последствиям, а
к нарушению общественного порядка. Отношение виновного к иным
последствиям, которые могут наступить в результате его хулиганских
действий, никакой связи с самим хулиганством не имеет и иметь не может.
П. С. Матышевский, раскрывая особенности субъективных признаков
хулиганства, подчеркивает: «…вина лица по отношению к самому действию
выражается в форме прямого умысла. Лицо сознает, что его действия грубо
нарушают общественный порядок, и

1 В юридической литературе не раз справедливо отмечалось, что
действующее законодательство не связывает нарушение общественного
порядка с его публичностью, с присутствием посторонних граждан и другими
подобными признаками (см, например, Л Игнатьев, Спорные вопросы
квалификации хулиганства, «Советская юстиция» 1967 г. № 16, стр. 14),

100

желает таким путем достигнуть определенной цели — проявить явное
неуважение к обществу. По отношению же к наступившим вредным
последствиям ©ина лица может быть выражена в форме умысла (прямого и
косвенного) и в форме неосторожности (небрежности и самонадеянности)»1.
Указанные последствия свидетельствуют лишь о выборе виновным
специфической формы, средства или способа выражения хулиганских
устремлений и домогательств. Нанесение телесных повреждений, оскорбления
и другие подобные действия отражают стремления в нарочито вызывающей
форме выразить пренебрежение к окружающим, к элементарным правилам
социалистического общежития, неуважение к коллективу, к обществу в
целом.

По вопросу о форме вины при хулиганстве в юридической литературе
высказано три точки зрения. Некоторые юристы считают, что хулиганство
возможно только с прямым умыслом; другие допускают при совершении
хулиганства не только прямой, но и косвенный умысел; третьи утверждают,
что здесь имеет место так называемая двойная форма вины (к действиям и
последствиям). Расхождение во мнениях возникает главным образом при
анализе хулиганства, которое сопровождается причинением телесных
повреждений, уничтожением имущества и другими последствиями. В
определенной степени это вызывается также признанием двуобъектности
хулиганства, о котором уже говорилось, при этом на первый план часто
выдвигается оценка внешних побочных последствий совершения хулиганских
действий, затрагивающих интересы личности, собственности и т. п.

На иаш взгляд, подлинное содержание психического отношения виновного к
совершаемым действиям и последствиям при хулиганстве, если они есть,
отличается своеобразием. Руководствуясь хулиганскими мотивами,
преступник либо желает, либо сознает неизбежность нарушения
общественного порядка. Об этом свидетельствуют нарочито грубые, явно
неуважительные по отношению к окружающим действия. Осознанность
неизбежности развития событий, ведущих к грубому очевидному

1 П. С Ма тыш с пский. Ответственность за преступления против
общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения,
М, 1964, стр. 80.

101

для всех нарушению общественного порядка, выражающему явное неуважение к
обществу, означает и внутреннюю, вполне осознанную постановку именно
такой цели. Возможность перерастания иных преступлений в хулиганство
обусловливается тем, что к мотивам этих преступлений присоединяется
хулиганский мотив и он становится основным ведущим для-совершаемых
действий. Этот мотив и определяет формирование и пределы устремленности
личности. Цель действий — проявить явное неуважение к обществу
представляет собой тот конечный результат, который непосредственна
связан с такой устремленностью и ею обусловлен. Изменение мотива и цели
предопределяет и юридическую оценку содеянного1.

Мнение, что хулиганство может совершаться не только с прямым, но и с
косвенным умыслом, основано на том, что диспозиция закона, определяя
хулиганство как умышленное преступление, не содержит никаких
дополнительных признаков (например, цель) и что «для отграничения
хулиганства от других умышленных преступлений против личности решающим
является не вид умысла, а его направленность»2. Такая точка зрения не
может быть признана травильной, так как она искусственно отделяет цель
действия от направленности умысла, определяемого именно данной целью.
Отсутствие в законе указания на цель совершения преступления не должно
привести к таким выводам. Хорошо известно, например, что в нормах об
ответственности за хищения государственного и общественного имущества
цель обычно не фигурирует; однако ни у кого не вызывает сомнения, что
эти преступления совершаются только с прямым умыслом.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 октября 1972 г. «О
судебной практике по делам о ху-

1 По образному выражению’ П. С. Матышевского, «хулиганская

цель действия исключает другие цели и, наоборот, наличие какой-

либо иной цели исключает хулиганскую цель» (П. С Матышев-

с к и и, Ответственность за преступления против общественной без

опасности, общественного порядка и здоровья населения,
М.,

1964, стр. 84)

2 В В Шубин, Судебная практика по делам о хулиганстве,

в сб. «Научный комментарий судебной практики за 1967 год*, М.,

1968, стр. 183.

102

лиганстве» подчеркивается необходимость отграничения хулиганства от
других преступлений в зависимости от содержания и направленности умысла
виновного, мотивов, целей и обстоятельств совершаемых им преступлений.

Указывается, что «нанесение оскорблений, побоев, причинение легких или
менее тяжких телесных повреждений и другие подобные действия,
совершенные в семье, в квартире, в отношении родственников, знакомых и
вызванные личными неприязненными отношениями, неправильными действиями
потерпевших и т. п., должны .квалифицироваться по статьям УК союзных
республик, предусматривающим ответственность за преступления против
личности. Такие действия могут квалифицироваться как хулиганство лишь в
тех случаях, когда они одновременно были сопряжены с очевидным для
виновного грубым нарушением общественного порядка и выражали явное
неуважение к обществу»1.

Это указание Пленума в теории и на практике иногда истолковывается так,
что совершение хулиганства якобы возможно не только по хулиганским, но и
по другим мотивам. Представляется, что в данном случае здесь идет речь о
возможности перерастания преступлений на почве личных отношений в
хулиганство. Иногда судебная практика при рассмотрении дел о хулиганстве
отдает какое-то неоправданное предпочтение объективному проявлению тех
или иных действий, хотя это, как известно, не исчерпывает квалификации,
а некоторые ученые и практики в связи с этим считают, что установление
действительных мотивов по делам о хулиганстве не обязательно, что
основное внимание следует уделять внешней форме проявления тех или иных
действий и что в составе хулиганства «мотив при наличии всех остальных
элементов состава этого преступления для квалификации деяния не имеет
значения»2. С такими утверждениями согласиться нельзя, так как по
внешним признакам многие преступления имеют сходство с хулиганством.
Кроме того, каждое преступление так или иначе

1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1972 г № 6, стр. 19.

2 Т. М. К а ф а р о в, Борьба с хулиганством по
уголовному

законодательству Азербайджанской ССР, автореферат канд. дисс,

Баку, 1963, стр. 14.

103

нарушает общественный порядок и выражает неуважение к обществу, но это
не превращает ею механически в хулиганство. Чтобы установить состав
хулиганства, важно определить все его признаки, в том числе и признаки,
относящиеся к мотиву совершаемых действий.

В подтверждение того, что хулиганство может быть вызвано мотивами
личного порядка, иногда приводятся данные ‘изучения уголовных дел в
отношении несовершеннолетних1. Но эти данные не могут служить
доказательством правомерности указанной точки зрения, поскольку здесь не
принимаются в расчет особенности мотивации преступлений, совершаемых
несовершеннолетними, заключающиеся в том, что у них часто наблюдается
разрыв между мотивами действий и их подлинным содержанием.

О наличии хулиганских мотивов обычно свидетельствует ряд признаков:
вздорность притязаний виновного к окружающим, отсутствие каких-либо
существенных поводов к конфликту (ничтожность повода), пренебрежение
общепринятыми нравственными и моральными принципами и требованиями (чаще
всего на почве алкоголизма) и т. д. Для хулиганства является характерным
скоротечность возникновения неадекватной реакции на сложившуюся
ситуацию, часто сопровождающейся безжалостностью к потерпевшим и
наглостью совершаемых действий2. Характеризуя хулиганские мотивы, Б. С.
Волков отмечает, что «на них непосредственно не лежит печать
потребности; они целиком проистекают из разнузданного эгоизма,
связанного с неуважением к личности

1 По данным И. Г. Филановского, по изученным делам в от

ношении несовершеннолетних, совершивших хулиганство, соотноше

ние мотивов оказалось таково: из озорства совершено 29%
этих

преступлений, из ложного чувства товарищества — 8%, в том чис

ле бахвальства, хвастовства и т. п., ложной романтики — 1%, по

другим мотивам—19%, сведений о мотивах не оказалось в 43%

случаев (см. И. Г. Ф и л а н о в с к и й,
Социально-психологическое

отношение субъекта к преступлению, Л, 1970, стр. 74). Считает

возможным совершение хулиганства по личным мотивам также

Т М. Кафаров (см. «Борьба с хулиганством по уголовному зако

нодательству Азербайджанской ССР», автореферат канд. дисс,

Баку, 1963, стр^ 14).

2 И. Н. Даньшин отмечает черты хулиганских побуждений:

скоротечность, ничтожность, легковесность мотивации и нагляд

ность (см. И. Н. Даньшин, О мотивах хулиганства, «Правоведе-1

ние» 1965 г. № 12, стр. 174).

104

и человеческому достоинству, безразличным отношением к общественным
интересам, пренебрежением к законам и правилам общежития»1. Указанные
мотивы проявляются только тогда, когда отсутствуют иные мотивы,
обусловленные личными отношениями между субъектом преступления и
потерпевшим, или когда любые мотивы личного порядка, регулирующие
нормальные человеческие отношения, уступают место эгоистическим
устремлениям в их крайнем выражении.

Аналогичные мотивы лежат в основе и одного из наиболее опасных
преступлений— убийств из хулиганских побуждений, ответственность за
которые предусмотрена п. «б» ст. 102 УК РСФСР. Изучение уголовных дел
показало, что на их долю приходится около 30% умышленных убийств. При
этом встречается два варианта совершения такого преступления. В первом
случае совершение убийства из хулиганских побуждений не сопровождается
какими-либо другими хулиганскими действиями; во втором — наряду с
убийством имеют место иные хулиганские действия, направленные против
других лиц; иногда эти действия предшествуют убийству, которое является
их заключительным этапом. В связи с этим возникает вопрос: является ли
обязательным признаком убийства, совершенного из хулиганских побуждений,
грубое нарушение общественного порядка или указанный признак находится
за пределами состава убийства и требует квалификации содеянного еще и по
ст. 206 УК РСФСР? По данному вопросу нет единого мнения в юридической
литературе2, так же как нет и единообразного разрешения в судебной
практике. В названном поста-

1 Б С Волков, Мотив и квалификация преступлений, Ка

зань, 1968, стр. 146.

2 С. В Бородин считает, что умышленное убийство из хули

ганских побуждений содержит элементы хулиганства (см. С. В. Б о-

родин, Квалификация убийства по действующему законодатель

ству, М, 1966, стр. 51). Противоположную точку зрения высказа

ли Т. М. Кафаров, Э. Ф. Побегайло и др., которые справедливо

отмечают, что нельзя смешивать хулиганские побуждения как мо

тив деяния с хулиганством как преступлением (Т. М. Кафаров,

Некоторые вопросы ответственности за хулиганство по советскому

уголовному праву, «Труды сектора философии Академии наук

Азербайджанской ССР», т. IV (VIII), Баку, 1963,
стр. 86;

Э. Ф. Побегайло, Умышленные убийства и борьба с ними, Во

ронеж, 1965, стр. 106). ‘

105

новлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 октября 1972 г. указано:
«Более тяжкие, чем хулиганство, преступления (например, убийство,
умышленное причинение тяжких телесных повреждений и др.). совершенные из
хулиганских побуждений, следует квалифицировать только по
соответствующим статьям УК союзных республик, предусматривающим
ответственность за эти более тяжкие преступления, если законодательством
союзной республики специально предусмотрена ответственность за
совершение их из хулиганских побуждений. В тех случаях, когда такая
ответственность не предусмотрена законом, а равно при наличии реальной
совокупности такие преступления должны квалифицироваться по совокупности
с хулиганством»1.

В отличие от ранее действующего законодательства ответственность за
убийство из хулиганских побуждений теперь предусмотрена вне зависимости
от объективного проявления указанного преступления (места его
совершения, публичности, присутствия посторонних граждан и т. п.) и
определяется наряду с обычными признаками убийства только хулиганским
мотивом2. Совпадение мотива при убийстве и совершении хулиганства еще не
дает оснований считать, что в любом случае хулиганство, сопровождающееся
убийством, поглощается этим более тяжким преступлением. Применительно к
встречающимся в судебной практике вариантам совершения указанных
преступлений квалификация может изменяться. Если умышленное убийство из
хулиганских побуждений не сопровождается другими действиями, грубо
нарушающими общественный порядок, то оно уже само по себе является
формой проявления явного неуважения к обществу. Убийство, обусловленное
хулиганскими мотивами, в данном случае сочетает-

1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1972 г № 6, стр. 19

2 Например, в ч 3 ст 70 УК УССР 1927 года предусматри

валась ответственность за хулиганские действия на предприятиях,

в организациях и общественных местах, сопряженные с убийством

В основу конструкции состава были положены признаки хулиган

ства, а более тяжкие преступления, в том числе причинение смер

ти, рассматривались как квалифицирующие признаки данного пре

ступления. Определяющим признаком п «б» ст 93 УК УССР

1960 года является умышленное причинение смерти, а хулиганские

мотивы являются отягчающим обстоятельством этого преступления.

106

ся с целью совершить преступление на такой почве, и сознанием убийцы
охватывается не только смерть потерпевшего, но и другие последствия ?—
нарушение общественного порядка, что действительно позволяет говорить о
совершении одного преступления, ответственность за которое предусмотрена
п. «б» ст. 102 УК РСФСР. В дополнительной квалификации по ст. 206 эти
действия не нуждаются. Этот вариант соответствует разъяснению Пленума
Верховного Суда СССР.

Однако совершенно иначе должен рассматриваться вопрос о квалификации,
если убийство является не единственным проявлением хулиганства. Дело в
том, что законодатель не установил уголовной ответственности за
хулиганские действия, сопровождающиеся убийством, как это было раньше,
или за убийство, сопровождающееся хулиганскими действиями. Хулиганские
действия, совершенные до убийства, в момент его совершения или после
него, образуют самостоятельный состав преступления — хулиганство и
должны найти отражение в квалификации содеянного по совокупности
преступлений.

Рассмотренные положения полностью относятся и к квалификации хулиганства
в сочетании с другими, менее опасными преступлениями. Состав хулиганства
может охватывать признаки иного преступления при наличии строго
определенных условий: а) если совершенные действия полностью
соответствуют признакам, описанным в диспозиции ст. 206 УК РСФСР, а иное
преступление является лишь формой или способом проявления хулиганства —
более опасного преступления; б) когда содеянное характеризуется наличием
хулиганских побуждений, обусловлено целью проявить неуважение к
обществу, желанием нарушить общественный порядок или сознанием
неизбежности его нарушения; в) если комплекс всех совершенных действий
объединен единством прямого умысла на совершение хулиганства и не может
образовать совокупности преступлений.

3. Месть. Степень распространенности преступлений, -совершаемых по
мотивам мести, значительно меньше, чем по мотивам, только что
рассмотренным. Месть как мотив в действующем законодательстве
упоминается в одном составе — убийство на почве кровной мести (п. «к»
ст. 102 УК РСФСР), и оно встречается сравни-

107

телыю редко. Гораздо чаще из мести совершаются другие преступления, в
частности убийства на бытовой почве в связи с иными личными отношениями
(ст. 103 УК РСФСР) или в связи с выполнением потерпевшим своего
служебного или общественного долга (п. «в» ст. 102 УК РСФСР),
посягательства на жизнь работников милиции пли народных дружинников в
связи с их деятельностью по охране общественного порядка (ст. 1912 УК
РСФСР), а также насилия в отношении должностных лиц или общественных
работников в связи с их служебной или общественной деятельностью или в
отношении граждан в связи с их участием в предупреждении, пресечении
преступления или антиобщественного поступка (ч. 2 ст. 193 УК РСФСР) и
некоторые другие. Внешним поводом к возникновению мотива мести бывают
самые разнообразные поступки потерпевших. Они могут быть вполне
правомерными, соответствующими моральным и нравственным принципам либо
требованиям выполнения служебного или общественного долга, и
аморальными, безнравственными, глубоко оскорбляющими честь и достоинство
личности.

Месть — это действие, рассматриваемое как возмездие «за причиненное
зло»1. В действительности же поступок потерпевшего, вызвавший акт мести,
может быть общественно полезным либо допускаемым законом. Поведение
потерпевшего, правомерность или неправомерность его действий, характер
этих действий и их оценка со стороны виновного должны учитываться при
назначении наказания за убийство по мотивам мести. Степень общественной
опасности убийства из мести за правомерные действия потерпевшего намного
выше, чем убийства на такой же почве, совершенного в связи с его
неправомерным или аморальным поведением (например, в связи с
систематическим нанесением побоев, .оскорблений, издевательствами над
виновным и другими ущемлениями (достоинства личности). В случаях, когда
в качестве повода к совершению преступления выступают за-

1 Месть — «намеренное причинение зла, неприятностей с целью

отплатить за оскорбление, обиду или страдания» («Толковый сло

варь русского языка» под ред. Д. II. Ушакова, т. 2, М, 1938,

стр. 193—194).

108

конные и обоснованные требования ‘потерпевшего, действующего правомерно,
такие требования преломляются в сознании виновного искаженно;
оцениваются им с позиции грубого индивидуализма, противопоставления
своих низменных интересов интересам других лиц и общества в целом1.

Наиболее ярко эти качества проявляются три совершении убийства в связи с
выполнением потерпевшим своего служебного или общественного долга. В
юридической литературе о мотиве указанных убийств высказаны различные
точки зрения. Некоторые криминалисты считают, что убийство IB связи с
выполнением потерпевшим служебного или общественного долга является
разновидностью убийства из мести2; другие полагают, что это не
равнозначные понятия и что месть является реакцией на частное поведение
в прошлом, тогда как побуждения, связанные с выполнением потерпевшим
своего служебного или общественного долга, отражают отношение субъекта и
к будущей деятельности потерпевшего3. Изучение судебной практики
показывает, что в подавляющем большинстве случаев убийства,
ответственность за которые предусмотрена п. «в» ст. 102 УК РСФСР,
действительно совершаются по мотивам мести, но совершение этого
преступления возможно и по другим мотивам, что подтверждается анализом
целей, которые преследуются при совершении рассматриваемых преступлений.
Такими целями могут быть: 1) изменение, прекращение или предотвращение
общественно полезной деятельности потерпевшего в целом и 2) изменение
характера конкретных действий потерпевшего в данный момент либо
воспрепятствование выполнению им конкретного акта. Указан-

1 Вряд ли прав Э Ф Побегайло, считая, что низменными мотива

ми мести являются только те, которые порождаются правомерными

действиями потерпевших (см Э. Ф Побегайло, Умышленные

убийства и борьба с ними, Воронеж, 1965, стр. 132). Низменнын

характер мести в любом случае очевиден с точки зрения социали

стической морали и нравственности.

2 См «Уголовный кодекс РСФСР Научный комментарии»,

т 2, Свердловск, 1962, стр 141; Ш С Рашковская, Вопросы

Особенной части советского уголовного права в УК РСФСР 1960 го

да (учебное пособие), М, 1962, стр. 37.

3 См И Г. Ф и л а н о в с к и й, Социально-психологическое от

ношение субъекта к преступлению, Л , 1970, стр. 88—89.

109

пые цели могут рассматриваться как ближайшие, отдаленные и
промежуточные. В качестве ближайшей цели, например, может быть избиение
потерпевшего в связи с его служебной или общественной деятельностью в
дан-иый момент, когда преступник не имеет га виду, чтобы тот отказался
от такой деятельности в будущем, хотя это и не исключено. В результате
избиения может наступить смерть потерпевшего, которая не входила в
преступные планы, но допускалась и охватывалась сознанием виновного. В
аналогичной ситуации может быть поставлена и цель убийства потерпевшего.
Эти же цели могут выступать и в качестве промежуточных, если они
поставлены, например, для тою, чтобы дать возможность скрыться другому
преступнику или скрыться самому лично в случае возможного преследования,
облегчить совершение другого преступления и т. п. Наконец, цель убийства
иногда заключается в том, чтобы потерпевший не мог заниматься
общественно полезной деятельностью не только в данный момент, но и в
будущем. Таким образом, цели изменения, прекращения или предотвращения
законной деятельности потерпевшего могут носить различный характер. В
соответствии с этим бывает разной мотивация преступных действий, которая
в определенных случаях не имеет ничего общего с местью. 1ак же решается
вопрос о мотивации при посягательстве на жизнь работника милиции или
народного дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного
порядка (ст. 1012 УК РСФСР) и о нанесении легкого телесного повреждения,
побоев или совершении иных насильственных действий в отношении лица или
общественного работника в связи с участием в предупреждении, пресечении
преступления или антиобщественного поступка (ч. 2 ст. 193 УК РСФСР).

При анализе мотивов посягательств на жизнь работников милиции и народных
дружинников в связи с их деятельностью по охране общественного порядка
(ст. 1912) в юридической литературе высказывается мнение, что указанные
преступления якобы совершаются из хулиганских побуждений1, либо
указывается на хулиган-

1 См Г Ф Поленов, Преступления против порядка управления, М,
1966, стр 50

ПО

ские побуждения как отягчающее обстоятельство1. Обе точки зрения
нуждаются в уточнении. Рассматриваемые посягательства имеют свои
собственные мотивы в виде стремления противодействовать законной
деятельности работников милиции или народных дружинников но охране
общественного порядка или отомстить за такую деятельность. Эти мотивы,
подобно хулиганским, обусловлены пренебрежением к интересам окружающих и
предъявляемым требованиям о соблюдении общественного порядка, но с ними
они не сливаются и слиться не могут из-за специфики цели совершения
преступления.

Наиболее опасную форму приобретают убийства государственного или
общественного деятеля или представителя власти, совершенные в связи с
государственной или общественной деятельностью, с целью подрыва либо
ослабления Советской власти (террористический акт, ответственность за
который предусмотрена ст. 66 УК РСФСР), а также убийства представителя
иностранного государства с целью провокации войны или международных
осложнений (ст. 67 УК РСФСР), Совершение указанных преступлений
обусловливается антисоветской целью и соответствующими данной цели
мотивами.

Во всех перечисленных случаях речь идет о специфических мотивах
преступлений, совершаемых в связи с общественно полезной деятельностью
потерпевших. Эти мотивы не укладываются в рамки обычной мести. Н. И.
Загородников правильно подчеркивает, что «нельзя не учитывать и того,
что представители власти и деятели общественных организаций трудящихся
могут подвергнуться насилиям, и их убийства могут обусловливаться не
только мотивами и причинами, встречающимися при посягательстве на жизнь
всех граждан, но, сверх того, мотивами и причинами, связанными с их
служебной и общественной деятельностью. Поэтому в отношении
представителей власти и общественных деятелей насильственные действия
могут предприниматься по таким мотивам, по которым в отношении других
граждан они совершаться не могут»2. Это пол-

1 См Г Левицкий, Ответственность за посягательство на жизнь работников
милиции и народных дружинников, «Советская юстиция» 1963 г. № 4,
стр 18

2Н И Загородников, Преступления против жизни, У\, 1961, стр 247:

ностью относится и к убийству шых лиц в связи с их служебной или
общественной деятельностью. Убийство на почве мести является только
частным случаем убийства в связи с выполнением служебного или
общественного долга. Специфика рассматриваемых мотивов привела отдельных
криминалистов к выводу, что их можно объединить как мотивы недовольства
выполнением потерпевшим своего служебиого или общественного долга,
которые состоят из двух частей: мести за выполнение потерпевшим своего
служебного и общественного долга и недовольства предстоящим фактом
выполнения его потерпевшим1. С этим мнением полностью согласиться
нельзя. iBo-первых, действующее законодательство не говорит об
ответственности за убийство по мотивам .недовольства служебной,
общественной или государственной деятельностью, а, во-вторых, понятие
мотива, содержащееся в законе, охватывает указанный мотив. Термин
«выполнение служебного или общественного долга» относится не только к
должностным и общественным работникам, но и к обычным гражданам,
выполняющим свой общественный долг.

4. Мотив личной заинтересованности в законе упоминается дважды—в ст. 170
и ст. 260 У(К РСФСР. Под личной заинтересованностью обычно понимается
стремление субъекта получить какую-либо выгоду или пользу для себя
лично. В этом смысле корысть также можно отнести к мотиву личной
заинтересованности, однако в данном случае имеется в виду удовлетворение
нематериальных интересов виновного или близких ему лиц (в виде оказания
услуг вопреки интересам службы, из ложно .понятой необходимости и т.
п.). Весьма близко к данному мотиву расположен и другой мотив,
упоминаемый в законе дважды,—л ич«ые .побуждения (ст. ст. 138, 175
УК,РСФСР). По существу это почти равнозначные мотивы,’ расположенные в
одних и тех же плоскостях человеческих отношений. Они обозначают
перенесение в сферу служебной деятельности должностного лица
субъективных устремлений в виде противопоставления своих личных
интересов общественным интересам, которые могут проявляться в незакон-

1 См. И. Г. Ф и л а н о в с к и й, Социально-психологическое
отношение субъекта к преступлению, Л., 1970, стр. 88—89.

112

ном увольнении с работы (ст. 138 УК РСФСР), в учине-нии должностного
подлога (ст. 175 УК РСФСР) и в некоторых других преступлениях. Личные
побуждения характеризуют не только получение какой-либо выгоды, пользы
неимущественного характера, что охватывается понятием личной
заинтересованности, но и , корысть, месть, личную неприязнь, ревность и
т. п.

Реализация мотива в конкретном волевом акте обычно яроходит определенные
стадии. Особое значение для правовой оценки содеянног*о имеет изменение
мотивации применительно к предварительной преступной деятельности—
приготовлению и покушению на умышленное преступление.

§ 5. МОТИВ В НЕОКОНЧЕННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Постановка вопроса об исследовании мотива в неоконченной преступной
деятельности вызвана двумя соображениями: во-первых, недостаточной
разработанностью этого вопроса в юридической литературе и, во-вторых,
встречающимися в судебной практике опорными решениями. при .квалификации
содеянного, когда преступление не завершено либо содержание волевого
акта при его выполнении изменилось.

Мотивация поведения — постоянно изменяющаяся, динамическая категория.
Она лишь условно может быть представлена в состоянии покоя. .Часть
побуждений личности в процессе ее деятельности усиливается, получает
высшую степень напряжения и по мере осознания переходит в мотивы
конкретных, целенаправленных волевых действий (действительные, ведущие
мотивы), другие затухают, превращаясь в побочные или недействительные
мотивы. Несколько мотивов иногда действуют в одном и том же направлении,
а могут действовать в разных, даже диаметрально ‘противоположных
направлениях. Если человек руководствуется сразу несколькими мотивами и
они однозначны, решимость действовать определенным образом укрепляется;
при коллизии мотивов возникают сомнения в правильности принимаемого или
уже приня-

S Заказ 6523 Щ

, A 0

7c@?

3/4

yyyy^„…

ph p

1/4

3/4

????????

yyyy]„‚a$

Z\^`A,

”

7c@?

aEµ!‰kW

iUAE¬‘xxxxc

”

7c@?

??????

yyyy]„na$

7c@?

iO1/4 …lX

7c@?

–

ph ?

yyyy]„na$

7c@?

решение не принимается вовсе либо откладывается на другой раз. Чаще
всего это вызывается воздействием противоположных мотивов, достигающих
одинаковой степени напряженности, когда нет четкой определенности в их
избрании. Аналогичное состояние может быть вызвано и неполнотой
осознания побуждений и перспектив— неготовностью субъекта действовать в
желаемом направлении.

Основные и побочные мотивы могут меняться местами, замещаться новыми,
которые прежде сознанием обещания, вознаграждения или подарки — 8%, спаивание с

последующим предложением совершить преступление и т. п —

32,8%. побои, запугивание, угрозы — 1,8%, иные способы —

1,6% (см. В. К. Негоденко, Вщповщальшсть за втягнення не-

ПОВНОЛ1ТН1Х у злочинну д!яльность, Ки1в, 1971, стр. 35).

2 «Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР

1924-^1970», М., 1970, стр. 501

204

совместно с несовершеннолетними или только несовершеннолетними без его
непосредственного участия; 3) совершение преступления совместно с
несовершеннолетними в форме соисполнптельства.

Общая характеристика преступлений, совершаемых самими
несовершеннолетними, и преступлений, совершаемых несовершеннолетними
совместно со взрослыми, резко не отличающимися от них по возрасту,
существенных различий не имеет. Опасность таких преступлений возрастает,
если в них принимают участие лица, ранее судимые и обладающие преступным
опытом. Степень общественной опасности содеянного повышается также с
увеличением возраста лиц, принимающих участие в группе. Например, более
половины разбойных нападений несовершеннолетние совершают в соучастии со
взрослыми.

Влияние группы на личность очень значительно, и, не изменив содержания и
степени общения индивида, вряд ли можно изменить направленность и
мотивацион-ную сторону его поведения. Попытки изменить человека через
него самого могут оказаться безрезультатными, если не учитывать при этом
основных источников влияния на него микросреды, действительных .мотивов
его деятельности в данный момент, зачастую являющихся мотивом той
неформальной группы, к которой он принадлежит и внутренне считает для
себя главной. Такая группа, как правило, находится за пределами
формальных связей и отношений подростков, совершающих правонарушения,
что затрудняет возможность сознательной регуляции их поведения и
деятельности, их мотивации.

Обычно в общение с преступной группировкой включается личность, которая
сама обладает определенными свойствами и качествами отрицательной
направленности и имеет своеобразный «антиобщественный облик»,
позволяющий не выделяться из данной среды и приобрести в преступной
группировке необходимые психологические контакты. Такому общению могут
способствовать и чрезвычайные обстоятельства (например, уход подростка
из дома, разрыв с семьей, резкое изменение жизненных условий, к которым
подросток оказался неподготовленным, и т. п.), а также сложившиеся
неблагоприятные условия всего предшествующего нравствен-

205

ного формирования личности, которые привели к социальному отчуждению от
общественно полезных связей. Подростки-правонарушители, независимо от их
причастности к преступным группировкам, различаются между собой степенью
сформированности антиобщественных свойств и качеств, проявляющихся в их
поведении. Вопросы типологии несовершеннолетних правонарушителей имеют
большое значение для определения мер воздействия к ним за совершенные
правонарушения, в том числе преступления, а также для решения других
вопросов практического использования индивидуального прогнозирования.

§ 5. КЛАССИФИКАЦИЯ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ПРАВОНАРУШИТЕЛЕЙ

Проблема классификации правонарушителей не получила окончательного
разрешения в теории, хотя она давно привлекает внимание ученых. Основное
внимание до сих пор уделялось типологии преступников применительно к
целям и задачам отдельных юридических наук, например в уголовном праве в
связи с необходимостью индивидуализации мер воздействия и наказания
правонарушителей, в исправительно-трудовом праве в связи с
дифференциацией отбывания наказания и проведения работы по исправлению и
перевоспитанию осужденных; в криминологии — в плане раскрытия причин
совершения преступления и эффективности их предупреждения.

В настоящее время разработано множество отраслевых классификаций.
Большинство из них, как бы регистрируя уже сформировавшиеся
типологические особенности правонарушителей, являются статическими. Для
классификации нередко привлекаются отдельные психологические понятия и
категории, не отражающие динамику изменений всей личности, имеющую
первостепенное значение для разрешения поставленных задач. Оставляя в
стороне рассмотрение всех существующих классификаций преступников
статического характера, мало пригодных для прогнозирования, обратимся
только к некоторым из них, которые представляют интерес или вызывают
возражения.

206

А. Г. Ковалев подразделил преступников на три основных «криминальных
типа личности»:

1) глобальный — человек, характеризующийся полной преступной
зараженностью, относящийся отрицательно к труду, к людям, не мыслящий
жизни вне преступлений. Указанные свойства создаются отрицательными
обстоятельствами жизни, отягощенными «алкогольной наследственностью и
другими неблагоприятными условиями внутриутробной жизни» и «некоторой
природной неуравновешенностью», а также складываются вследствие
недостатков воспитания и отсутствия в связи с этим устойчивых
нравственных начал и воли; 2) парциальный — человек с частичной
криминальной зараженностью, когда в личности уживаются черты нормального
социального типа и черты преступника, чаще всего совершающего
хищения;

3) предкримннальный — человек, обладающий такими
морально-психологическими свойствами, что в определенной ситуации он
«неизбежно» совершает преступления. К этому типу относятся люди с
повышенной возбудимостью и недостаточным самообладанием (обычно
совершающие хулиганство или убийства на почве ревности, мести и т. п.)
либо «легкомысленные лентяи», любящие хорошо пожить, не утруждая себя, и
др.

Кроме того, среди преступников могут оказаться лица, не принадлежащие к
рассмотренным типам и совершившие преступления вследствие недостаточной
предусмотрительности или из-за неблагоприятного стечения
обстоятельств1.

На наш взгляд, предложенная классификация преступников не может быть
воспринята без уточнения, так как определяющее значение здесь придается
врожденным, наследственным факторам в объяснении причин совершения
преступления. Утверждения о неизбежности совершения преступлений
личностью так называемого «предкриминального типа», характеризующейся
свойствами, свидетельствующими о .фатальности поведения, являются
необоснованными. Повышенная возбудимость и другие подобные качества не
могут быть причиной неизбежного совершения преступления, хотя они

‘См А Г Ковалев, Психологические основы исправления
правонарушителя, стр 50—52

207

иногда способствуют развитию именно такого волевого акта под контролем
сознания. Кроме того, вряд ли можно ставить вопрос о совершении
преступлений определенного вида применительно к данной классификации в
целом. Совершаемые преступления не связаны с типологией преступников в
таком плане. Критикуя предложенную А. Г. Ковалевым классификацию
преступников, А. М. Яковлев совершенно правильно отмечает, что
утверждения о «криминальной зараженности» могут привести к выводу об
особом «преступном состоянии личности», присущем человеку «вне
зависимости от места, времени, ситуаций, его социальных связей и
отношений и т. п.»1.

Ю. Д. Блувштейн высказал мысль о том, что в качестве критерия
классификации преступников должна быть использована «конкретная форма
антисоциальной направленности» личности, которую можно проследить «при
исследовании реальной совокупности преступлений, совершенных одним
лицом, а также при исследовании рецидива»2, с чем также нельзя
согласиться. Нет сомнения, что обобщенное изучение преступников
немыслимо вне индивидуального изучения личности и ее направленности.
Нельзя изучать личность в отрыве от совершаемых преступлений, в которых
действительно нередко проявляется определенная однородность или
сходство, отражающие конкретную форму антисоциальной направленности. Но
существо направленности здесь не раскрывается, так как не затрагиваются
другие постоянно изменяющиеся свойства личности в их совокупности.

А. Б. Сахаров предпринял попытку провести классификацию преступников с
учетом стойкости и глубины антисоциальной установки личности на три
группы: 1) убежденные, привычные преступники, открыто отвергающие
требования нравственного общественного поведения; 2) случайные
преступники, совершившие преступления неосознанно, по неосторожности
либо при стечении особо неблагоприятных обстоятельств, и 3) пре-

1 А М. Яковлев, Преступность и социальная психология,

М., 1971, стр. 28.

2 Ю. Д. Блувштейн, Личность преступника как предмет

криминологического исследования, «Вопросы борьбы с преступно

стью», № 13, М, 1971, стр 13

208

ступники, занимающие серединное -место между первыми двумя категориями1.
Несколько иную классификацию на той же основе предложил С. А. Домахин.
Он выделяет: 1) убежденных преступников, 2) рецидивистов, в том числе
профессиональных и привычных преступников, 3) случайных преступников.
Кроме того, С. А. Домахин признает целесообразным подразделить
преступников по возрастным категориям2.

С предложенными основаниями классификации также согласиться нельзя,
поскольку антиобщественная установка личности в ее социологическом
понимании, как уже отмечалось, не относится ко всем преступникам, а
употребление термина «установка» в ином психологическом значении может
вызвать ошибочное представление о том, что регулятором преступного
поведения является область бессознательного.

Нередко для классификации преступников привлекаются психологические
категории, относящиеся к отдельным свойствам личности. В. Т. Лашко,
например, выделяет среди осужденных «основные структурные типы
характеров»: чувствительный, агрессивный и лицемерный3. В основе такой
классификации лежит представление, что психологической основой
преступного поведения является преобладание процесса возбуждения над
торможением, импульсивность, безволие и т. п. Ошибочность такого подхода
уже рассматривалась. Тип нервной системы не определяет и не может
определить социальную значимость личности и ее поведения.

В уголовном праве весьма распространенными являются классификации
преступников по отдельным элементам состава преступления — по форме
вины, мотиву, цели, способу совершения преступления и т. п. Указанные
классификации, пригодные для разрешения частных вопросов, не отражают
основных свойств личности, регулирующих поведение, в то время как для
прогнозирования важно проследить изменения личностных особенностей

1 См. А Б Сахаров, О личности преступника и причинах

преступности в СССР, стр. 163.

2 См С. А. Домахин, Классификация преступников, «Уго

ловное право Часть Общая», изд-во ЛГУ, 1970, стр. 25.

s См. В. Т. Л а ш к о, К вопросу изучения личности осужденных к лишению
свободы, «Советское государство и право» 1965 г № 5, стр. 100.

14 Заказ 6523 209

применительно к различным категориям преступников в динамике развития
личности. В этом плане особого внимания заслуживают возрастные
классификации и прежде всего классификации несовершеннолетних
правонарушителей.

В свое время П. П. Вельский предложил классифицировать
подростков-правонарушителей, исходя из мотивации антиобщественного
поведения, на следующие группы: 1) активно стремящиеся удовлетворить
элементарные и низменные потребности; 2) поддающиеся в силу слабоволия и
внушаемости подстрекательству: 3) мечтатели; 4) морально и умственно
дефективные; 5) действующие под влиянием истерии или психопатии1.

Придерживаясь концепции П. П. Вельского, Г. Г. Боч-карева выделяет три
типа несовершеннолетних правонарушителей, исходя из их отношения к
совершаемым поступкам: «раскаивающиеся», «бесконфликтные», «циники»2.
Такое деление основано на оценке содеянного самим правонарушителем,
являющейся лишь од-? ной стороной формирующейся ценностной ориентации.
Оценка в данном случае регистрирует на основе уже происшедшего факта
одно из сформировавшихся отрицательных свойств личности. Все другие, не
менее важные социальные свойства личности, получившие неправильное
развитие, в данном случае не учитываются.

С иных позиций классифицирует подростков-правонарушителей Г. М.
Миньковский. В основу классификации им положены данные, характеризующие
черты общей направленности личности. Он выделяет четыре типа
правонарушителей, для которых общественно опасное деяние является: а)
случайным (коллизионным), противоречащим общей направленности личности;
б) возможным с учетом общей неустойчивости личностной направленности, но
ситуативным с точки зрения повода и ситуации; в) результатом общей
отрицательной ориентации личности, обусловливающей выбор среды,
времяпрепровождения и непосредственного варианта действий при наличии
подстрекательства, примера преступного

1 См. П. П Вельский, Исследование эмоциональной сферы

несовершеннолетних, отклоняющихся от нормы в своем поведении,

М, 1924.

2 См. Г. Г. Бочкарева Психология подростков-правонару

шителей, «Советская юстиция» 1967 г. № 22.

210

поведения и т. п.; г) результатом преступной установки личности,
включающей активный поиск, организацию повода и ситуации для преступных
деяний, соответственно устойчивой системы антисоциальных оценок и
отношений1.

Предложенная типология не только фиксирует основные варианты
направленности личности, но и является довольно удачной попыткой
отразить процесс формирования ее социально-негативных черт. Однако
применительно к несовершеннолетним правонарушителям вряд ли можно
говорить о наличии у них полностью сложившейся антиобщественной
ориентации, понимаемой как «система установок», поскольку свойства
личности в этом возрасте только еще начинают складываться. Некоторая
часть подростков старшего возраста может обладать и относительно
устойчивой антиобщественной установкой (она характерна для
рецидивистов); в целом же социальные свойства личности
несовершеннолетнего правонарушителя следует рассматривать применительно
к псевдоустойчивой (маргинальной) социализации, получившей неправильное
развитие.

Сама мысль автора о выделении вариантов соотношения личности и
содеянного: коллизионное, неустойчивое, частично соответствующее и
(полностью соответствующее направленности, несомненно, заслуживает
внимания. Предлагаемые критерии довольно полно характеризуют оценку
личности, уже совершившей преступление.

Однако более важным для индивидуального прогнозирования является
отражение в типологии того, как субъект относится к выбору средств и
способов удовлетворения потребностей и интересов, почему отдает
предпочтение преступному поведению перед непреступным. Короче говоря,
типология правонарушителей должна учитывать такие
социально-психологические компоненты, которые позволяли бы судить об
изменениях личностных свойств еще до совершения преступления. В этом
плане на первое место должна быть поставлена способность к правильному
избирательному поведению

1 См. Г. М. Миньковский, К вопросу о типологии несовершеннолетних
правонарушителей, в сб. «Вопросы судебной психологии (Тезисы докладов и
сообщений па Всесоюзной конференции по судебной психологии)», М,
1971, стр 44—45

14* 211

(основной компонент, характеризующий общую социальную направленность
личности и ее изменения, в том числе регресс личности). Она должна
включать оценку субъектом возможных последствий преступления и
ответственности за содеянное. В тех случаях, когда преступление уже
совершено, важна также оценка факти-. чески наступивших общественно
опасных последствий и принятых мер. Вполне понятно, что оценка
предполагаемого или совершенного преступления должна соотноситься с
общепринятой социальной оценкой общественной опасности преступления. Это
и будет отражать различные уровни нравственной запущенности личности,
сформировавшейся в результате неправильного или порочного воспитания.

Следует отметить, что в юридической литературе нравственная запущенность
иногда отождествляется с педагогической либо социальной запущенностью.
При раскрытии типологических свойств личности несовершеннолетних
правонарушителей часто прямо указывается на степень их нравственной и
педагогической запущенности1 либо на социальную и педагогическую
запущенность вместе2. Однако содержание употребляемых понятий не
раскрывается, что затрудняет понимание излагаемой точки зрения.

О социальной запущенности несовершеннолетних правонарушителей, как
представляется, можно говорить только при оценке отрицательного
восприятия некоторыми из них вполне нормальных условий жизни,

1 Например, А Б Сахаров предлагает учитывать при класси

фикации несовершеннолетних правонарушителей степень обществен

ной опасности личности, нравственной испорченности и педагогиче

ской запущенности, определяемых в результате оценки характера

совершенного преступления, его мотивов и других обстоятельств,

в том числе причин и условий, способствующих совершению пре

ступления (см А Б Сахаров, О личности преступника и при

чинах преступности в СССР, стр 162—173)

2 На этой основе И А Невский и другие авторы выделяют

правонарушителей а) с педагогической запущенностью, б) с со

циальной запущенностью (нравственно испорченных) и в) с крайней

социальной запущенностью (см И А Невский, Педагогическая

запущенность, в сб «Дети с отклонениями в поведении», М, 1968,

Л М 3 ю б и н, Психологические особенности трудных учащихся

профессионально-технических училищ, М, 1966, И Ш м а р о в, Ис

правительно-трудовая педагогика в судебной деятельности, «Совет

ская юстиция» 1969 г № 9, стр 12—13)

212

развития, воспитания, общественно полезных связей и отношений, а также
степени воздействия на личность тех или иных отрицательных явлений, с
которыми сталкивается подросток в повседневной жизни. Педагогическая
запущенность, очевидно, выражает недостаточность педагогического
воздействия на несовершеннолетнего в самом широком смысле и степень
отрицательного восприятия правонарушителем воспитательных мер. Таким
образом, и социальная, и педагогическая запущенность не характеризуют в
полной мере самой личности правонарушителя. Эти оценочные категории лишь
в какой-то мере отражают степень воздействия на личность объективно
сложившихся условий жизни и воспитания и субъективное отношение личности
к такому воздействию. Более приемлемым для обозначения антиобщественных
свойств личности является понятие «нравственная запущенность».

Понятие «нравственная запущенность» включает в себя не только
определенные черты социально-педагогической запущенности, но и является
соотносимым со способностью к правильному избирательному поведению.

Уже отмечалось, что для всех правонарушителей характерна
антиобщественная направленность избирательности поведения.
Следовательно, в основу классификации правонарушителей мог^-т быть
положены по существу два критерия: степень нравственной запущенности
личности и способность к правильному избирательному поведению в
различных градациях. Оба эти компонента связаны между собой и
обусловливают друг друга. Они с необходимой полнотой выражают уровни
социальной деформации личности, ее регресс, позволяют проследить
динамику изменений социальных качеств личности в генезисе и использовать
их при анализе комплекса объективных и субъективных факторов для
прогнозирования преступного поведения.

В зависимости от способности к надлежащему избирательному поведению,
внутренней оценки отдельных волевых актов и поведения в целом, а также
возможных последствий содеянного, объективно отражающих нравственную
запущенность, подростков-правонарушителей можно условно разделить на три
группы.

Первую группу составляют способные к пра-

213

вильному избирательному поведению подростки, которые, имея возможность
сделать верные выводы из создавшейся неблагоприятной ситуации, не
задумываются о последствиях совершения преступления, относясь к ним
безразлично. В их поведении сказывается отсутствие необходимых
нравственных и моральных принципов, не усвоенных подростками из-за
недостатков воспитания, значительно снижена внутренняя самооценка
поступков, хотя поведение в целом характеризуется положительно,
соответствуя общей направленности «доминирующих мотивов и интересов. Они
зачастую не осведомлены о правовых последствиях содеянного. Утрата
способности к правильному избирательному поведению для подростков
рассматриваемой группы носит ситуативный характер. Преступление для них
чаще всего случайность.

Вторую группу составляют подростки, также способные к правильному
избирательному поведению. В отличие от первой группы они представляют
себе последствия совершения преступления, но надеются остаться
безнаказанными. Их представления о действительном содержании проступка
уже более конкретны, хотя и могут носить несколько искаженный характер.
Общественная опасность совершаемых преступлений и степень
ответственности за содеянное ими, как правило, преуменьшаются. Степень
нравственной запущенности таких подростков несколько выше, чем первой
группы. Она проявляется в формирующейся социальной ориентации личности,
получающей все большую антиобш.ест-венную направленность. У подавляющего
большинства подростков второй группы отсутствуют положительные интересы
и стремления, что можно охарактеризовать как пробельность нравственного
сознания. Их поведение до совершения преступления обычно характеризуется
отрицательно. Они не испытывают стыда и угрызений совести за свое
антиобщественное поведение. У многих из них уже нарушены общественно
полезные связи и отношения.

Третью группу, значительно меньшую, чем первые две, составляют те
подростки, которые не способны к правильному избирательному поведению.
Для них характерны примитивность и ограниченность интересов и воззрений,
почти полное разрушение обществен-

214

но полезных связей. Антиобщественное поведение для них становится
привычным и обыденным явлением, и поэтому они в подавляющем большинстве
уже не могут дать правильной оценки ни содеянному, ни своей личности.
Общепринятыми нормами такие подростки пренебрегают. Это проявляется в
открытом противопоставлении личного общественному, в отвращении к труду,
учебе, какой-либо общественно полезной деятельности. В данную группу
входят полностью нравственно запущенные подростки. При этом по мере
углубления их нравственной запущенности отмечается снижение критической
оценки создавшейся ситуации, совершаемого преступления, собственной
личности и поведения.

В юридической литературе отмечается, что применение статистического
анализа для индивидуального прогнозирования затрудняется невозможностью
количественного изображения таких факторов, как потребности и интересы,
склонности и мотивы поступков людей, ограниченными возможностями
количественного соизмерения ценностных ориентации1. Прямой
статистический анализ здесь действительно затруднен Для определения
типологических различий несовершеннолетних правонарушителей возможно
использование метода шкалирования социальных свойств личности, который
используется психологами. Основное внимание при этом следует уделять
выяснению складывающейся структуры направленности, имеющей решающее
значение для оценки моральных качеств личности. Уровень направленности
личности оценивается по пятибалльной системе. Наивысшим баллом (5)
оцениваются сформированные убеждения и идеалы, соответствующие
нравственным и моральным нормам, принятым в социалистическом обществе.
Более низким баллом (4) оценивается направленность, имеющая отдельные
отклонения, при общем преобладании положительных воззрений и убеждений.
Посредственной оценкой (3) обозначаются противоречивые убеждения,
склонности и интересы без преобладания положительных или отрицательных
особенностей. Еще меньшим баллом (2) обозначается не-

1 См. А. С. П а ш к о в, Л С. Я в и ч, Эффективность действия правовой
нормы, «Советское государство и право» 1970 г №3, стр. 43. ?

215

устойчивая направленность с преобладанием элементов отрицательных
свойств. Единицей оценивается резко выраженная антиобщественная
направленность личности.

По такой же схеме могут быть шкалированы ценностные ориентации и мотивы
основной деятельности. Способность к правильному избирательному
поведению устанавливается на основании оценки правонарушителем
фактических обстоятельств и общественной опасности совершенного
преступления, а также ответственности за содеянное. При выведении
индексов шкалирования учитывается: 1) осведомленность подростка об
уголовной ответственности за совершенное преступление и о виде
возможного наказания; 2) соотносимость правонарушения с его
действительной мотивацией; 3) устойчивость одних и тех же мотивов в
системе поступков, предшествующих совершению преступления (поведении в
целом); 4) степень социального отчуждения (с отражением наличия или
отсутствия общественно полезных связей и отношений в формальной и
неформальной микросреде) .

Суммирование показателей дает возможность наиболее четко выраженные
типологические различия отразить в виде трех указанных групп
несовершеннолетних правонарушителей. Переходные группы при этом нами не
выделяются.

Любая типология подростков-правонарушителей, в том числе предложенная,
весьма относительна из-за слишком большого разнообразия их личностных
особенностей, наличия переходных (промежуточных) ступеней. Она дает лишь
первоначальные наметки для избрания соответствующих мер уголовного
наказания или принудительного воспитания с учетом индивидуальных
особенностей правонарушителей.

Вполне очевидно, что становление на преступный путь первой группы
подростков менее вероятно, чем второй, а тем более третьей группы. К
первой группе в подавляющем большинстве случаев оказывается достаточным
применение воспитательных мер. В отношении подростков второй группы эти
меры могут оказаться безрезультатными, хотя их применение не исключено.
К подросткам третьей группы, очевидно, должны быть применены меры
уголовного наказания, связанные

216

с изоляцией от общества. Применяемые меры не могут рассматриваться
изолированно от степени обще ственной опасности и мотивов совершенного
преступления. Независимо от групповой принадлежности правонарушителя они
должны сопровождаться изменением социальной среды (сферы
непосредственных связей и отношений) индивида, сформировавшей
отрицательные качества и свойства личности, нуждающейся в исправлении.

Типологические свойства личности несовершеннолетнего правонарушителя
постоянно изменяются в любую сторону. Основное значение имеет правильное
и своевременное реагирование на совершаемые подростками правонарушения.
Главное — ликвидировать чувство безнаказанности за совершенные
преступления или проступки. Именно это чувство порождает стремление к
продолжению преступной деятельности. Безнаказанность укрепляет решимость
совершить новые преступления, ведет к негативизму в отношении
существующих правовых, нравственных и моральных запретов и принципов.
Это же чувство наряду с длительным отрицательным воздействием
неблагоприятных факторов способствует все большему разрушению социальных
свойств и качеств личности. Можно предположить, что возобновление, а
скорее всего продолжение преступной деятельности при достижении
совершеннолетия свойственно прежде всего подросткам третьей группы. Это
подтверждается данными выборочных исследований. Из числа взрослых
преступников-рецидивистов, совершивших свое первое преступление
несовершеннолетними, много лиц, давно проявлявших устойчивые
отрицательные качества и наклонности; они подвергались приводу в органы
милиции, направлялись в специальные воспитательные учреждения и т. п.
Однако принятые к ним меры оказались безрезультатными либо вследствие их
запоздалого применения, либо из-за их недостаточности, либо по той и
другой причинам вместе.

Обращает на себя внимание неэффективность принудительных мер
воспитательного характера в том случае, если они не сопровождаются
проведением целого комплекса мероприятий, рассчитанных на реальные
возможности изменения социальной среды, в которой находится подросток,
если отсутствует дифференциро-

217

ванный подход в зависимости от социально-психологических особенностей
личности.

Программа индивидуального прогнозирования преступного поведения
несовершеннолетних может изменяться по мере разрешения конкретных задач,
но в любом случае она должна, очевидно, включать: 1) изучение
достигнутого уровня социализации несовершеннолетнего и причин отклонения
от нормы, соответствующей данному возрасту; 2) исследование объективных
условий нравственного формирования личности (включая конкретные
взаимоотношения в семье, по месту учебы, работы и т. п.), статуса
личности в ближайшей формальной и неформальной среде; 3) установление
референтной группы, .к которой принадлежит несовершеннолетний, ее
направленности и степени социального отчуждения от нормальных связей и
отношений, включая причины такого отчуждения; 4) выявление уровня
нравственной запущенности личности (степени сформированное™
антиобщественных свойств и качеств—направленности личности, ценностной
ориентации, социальной установки и мотивов основной деятельности); 5)
установление объективных и субъективных факторов, отразившихся на
способности к правильному избирательному поведению в ситуации,
непосредственно предшествующей совершению преступления; 6) выяснение
соответствия совершенного преступления и наступивших последствий
действительной мотивации поступка; 7) исследование характера оценки
степени общественной опасности содеянного самим правонарушителем и
принятых к нему или возможных мер (уголовного наказания и
принудительного воспитания). Анализ перечисленных объективных и
субъективных факторов обеспечивает прогнозирование в плане определения
соответствующих мер воздействия к несовершеннолетним правонарушителям и
предупреждения преступлений, совершаемых ими.

Рассмотренные в настоящей работе вопросы социально-психологического
прогнозирования индивидуального преступного поведения не исчерпывают эту
проблему полностью и в основном являются постановочными. Их
окончательное разрешение позволит более успешно вести борьбу с
преступностью.

Исчерпывающее решение многих вопросов проблемы личности преступника и
преступного поведения требует

218

дополнительных исследований. Это прежде всего относится: к дальнейшему
изучению механизма нравственного формирования личности и различных форм
и видов преступной деятельности; к разработке прогностических оценок
типологии взрослых правонарушителей; к исследованию возможностей
прогнозирования изменения антиобщественных свойств и качеств личности за
счет применения различных видов наказания и принудительных мер
воспитания с целью повышения их эффективности. Подлежит дальнейшей
разработке и уголовно-правовой аспект рассматриваемой проблемы на
социально-психологической основе.

Конечной целью таких исследований” должна быть разработка научно
обоснованных рекомендаций, пригодных для управления социальными
процессами воспитания человека коммунистического общества и ликвидации
отклонений в нравственном формировании личности и поведения.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

ЛИЧНОСТИ ПРЕСТУПНИКА И МОТИВАЦИИ ПРЕСТУПНОГО ПОВЕДЕНИЯ

§ 1. Взаимообусловленность социальных свойств лично

сти и поведения – 7

§ 2. Взаимодействие объективных и субъективных фак

торов как причина преступного поведения 36

§ 3. Социально-психологическое содержание мотива пре

ступления 47

Глава 2.

УГОЛОВНО-ПРАВОВОЕ СОДЕРЖАНИЕ МОТИВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ

§ 1. Преступление—волевой акт человеческого поведения 60

§ 2. Соотношение мотива, способа и результата совер

шения преступления 74

§ 3. Место мотива в составе преступления 80

§ 4. Общая характеристика мотивов по действующему

законодательству S8

§ 5. Мотив в неоконченной преступной деятельности . . ИЗ

§ 6. Мотив соучастия в преступлении 122

§ 7. Вынужденные мотивы действий и особенности их

правовой оценки ,…,, 133

Глава 3.

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОГНОЗИРОВАНИЕ ПРЕСТУПНОГО ПОВЕДЕНИЯ

§ 1. Общетеоретические вопросы прогнозирования пре

ступного поведения 153

§ 2. Изменение мотивации антиобщественного поведения

в генезисе личности 160

§ 3. Прогностическая оценка условий формирования лич

ности правонарушителя 176

§ 4. Социально-психологические особенности группового

мотива поведения 191

§ 5. Классификация несовершеннолетних правонарушителей 206

Тарарухин С. А.

Т 19 Преступное поведение. Социальные и психо-

логические черты. М., «Юрид. лит.», 1974.

224с.

В книге рассматривается содержание социологических, психологических и
правовых категорий, характеризующих личность преступника и преступное
поведение. Особое внимание уделено раскрытию проблемы социализации
личности и ее деформации в результате влияния различных криминогенных
факторов. Предпринята попытка обоснования возможностей прогнозирования
преступного поведения на социально-психологической основе.

Книга рассчитана на юристов, научных и практических работников, а
также студентов вузов.

1102—029

72-74 34С5

012(01)—74

Тарарухин Святослав Андреевич

ПРЕСТУПНОЕ ПОВЕДЕНИЕ. СОЦИАЛЬНЫЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ

Редактор Ю. И. Лукина

Обложка художника И. Е. Сайко

Художественный редактор Э. П. Стулина

Технический редактор И. Л Сарыкова Корректоры М. И. Буланова, М. Л.
Суворина

Сдано в набор 16/Х 1973 г. Подписано в печать 9/1 1974 г.

Бумага типографская № 3, формат 84Х108’/з2.