.

Ионас В.Я. 1972 – Произведения творчества в гражданском праве (книга)

Язык: русский
Формат: реферат
Тип документа: Word Doc
3 9914
Скачать документ

Ионас В.Я. 1972 – Произведения творчества в гражданском праве

Предисловие

В решениях XXIV съезда КПСС подчеркивается необходимость всестороннего
расширения и совершенствования экономических и научно-технических связей
Советского Союза с социалистическими странами, развития устойчивых
внешнеэкономических и научно-технических связей с развивающимися
странами всех континентов и расширения экономически оправданных
внешнеторговых и научно-технических связей с промышленно развитыми
капиталистическими странами, проявляющими готовность развивать
сотрудничество с Советским Союзом в этих областях.

Развитие внешних торговых связей СССР и научно-технического обмена
предполагает совершенствование патентного дела и патентной информации в
нашей стране, а также развитие общественных наук, имеющих своим
предметом изучение соответствующих правоотношений, Повышение
стимулирующей роли патентного дела и патентной информации, дальнейшее
развитие общественных наук отнесены решениями XXIV съезда КПСС к числу
основных задач народного хозяйства СССР в 1971— 1975 гг.1

Одним из проявлений экономического и научно-технического сотрудничества
Советского Союза с другими странами, как социалистическими и
развивающимися, так и капиталистическими, является участие СССР в
международных соглашениях и союзах, преследующих цель сотрудничества
государств в области охраны так называемой интеллектуальной
собственности на основе равенства и суверенности всех участников
соглашения и членов союза.

1 См. «Материалы XXIV съезда КПСС», Политиздат, 1971, .стр. 245. .

В 1965 году Советский Союз присоединился к Международной Конвенции 1883
года по охране промышленной собственности, а в 1968 году Президиум
Верховного Совета СССР принял указ о ратификации Конвенции, учреждающей
Всемирную организацию интеллектуальной собственности (ВОИС), подписанной
представителем СССР 12 октября 1967 г.1.

Государства, подписавшие Стокгольмскую конвенцию, приняли на себя
обязательство содействовать разработке мероприятий, рассчитанных на
улучшение охраны интеллектуальной собственности во всем мире, на
гармонизацию национальных законодательств в этой области. Участники
Конвенции обязались также поощрять исследования в области охраны
интеллектуальной собственности.

Под интеллектуальной собственностью 2 Стокгольмская конвенция имеет в
виду, в частности, права, относящиеся к произведениям литературы,
искусства и науки, исполнительской деятельности артистов, изобретениям и
научным открытиям, промышленным образцам, товарным, знакам и знакам
обслуживания. Все это—объекты прав, охраняемых гражданским правом,
произведения творчества.

Проблема творчества давно привлекает внимание советских и зарубежных
исследователей, однако к раскрытию «механизма» творчества наука стала
приближаться лишь в недавнее время. Значительный вклад в исследование
творчества внесен марксистско-ленинской философской наукой в последние
два десятилетия, что позволяет советским цивилистам начать более
плодотворное

1 См. «Ведомости Верховного Совета СССР» 1968 г. № 40, ст. 363.

2 С тех пор как докладчик первого французского законопроекта об охране
прав изобретателей Буффле 30 декабря 1790 г. заявил на законодательной
ассамблее в Париже: «Если для человека существует подлинная (veritable)
собственность, так это — его мысль», можно считать, что родилась
проприетарная теория нематериальных благ (см. выдержки из доклада Буффле
в книге Claude С о u h i h, La propriete industrielle, artistique et
litteraire, tome premier, Paris, 1894, p. 30). Марксистская теория права
не разделяет проприетарную конструкцию права на творческий результат.
Вместо интеллектуальной собственности мы говорим об исключительном праве
на продукты интеллектуального труда. Поскольку термин «интеллектуальная
собственность» получил право гражданства в международном масштабе, у нас
пользуются им, отдавая себе отчет в его происхождении.

изучение произведений творчества под углом зрения их правовой
охраноспособности. Без теоретического анализа таких проблем, как понятие
произведения в гражданском праве, система произведений, структура
произведения творчества, роль новизны произведения в качестве критерия
его охраноспособности, затрудняется применение правовых норм
соответствующих, разделов Гражданского кодекса РСФСР. Теоретический
анализ этих проблем должен способствовать решению различных практических
задач; выявлению новых объектов, требующих правовой охраны в современных
условиях научно-технической революции (см. гл. гл. II и III); оценке
охраноспособности объектов, претендующих на правовую охрану в рамках
Стокгольмской конвенции; совершенствованию советского законодательства в
области охраны прав на произведения творчества и др.

В настоящее время, когда «все более возрастает общественная роль
искусства, а тем самым и ответственность писателей, композиторов,
деятелей театра, кино, изобразительного искусства»1, ограждение
гарантированный законом авторских прав творческих работников и деятелей
советской культуры приобретает особое значение.

В составе норм советского гражданского права видное место занимают
нормы, регулирующие отношения, возникающие в связи с созданием продуктов
духовного творчества. Значение этих отношений подчеркнуто тем, что их
регулирование отнесено к ведению законодательных органов Союза ССР, а
нормы, регулирующие эти отношения, выделены в самостоятельные разделы
Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик
(разделы, посвященные охране прав деятелей советской культуры,
писателей, работников искусства, ученых, а также изобретателей и
рационализаторов).

Анализ норм, составляющих эти специальные разделы Основ (IV, V и VI),
показывает, что все они группируются вокруг понятия «произведения»
(произведения литературы, искусства, науки) и таких продуктов
творчества, как открытия, изобретения и рационализаторские предложения.

1 Л. И. Брежнев, Пятьдесят лет великих побед социализма, Политиздат,
1967, стр. 35.

Советские цивилисты стали уделять больше внимания анализу понятий
«открытие», «изобретение», «произведение литературы и искусства», в
частности появился курс лекций по гражданскому праву, излагающий и
решающий сложные проблемы авторского и изобретательского права1.

Тенденции советской цивилистической науки к монографическому
исследованию кардинальных понятий гражданского права и накопление
исследовательского опыта в этой области правовых знаний подготовили
почву для углубленного исследования понятия произведения, объединяющего
IV, V и VI разделы Гражданского кодекса РСФСР и некоторые крупные
правовые институты, появившиеся после принятия Основ гражданского
законодательства Союза ССР и союзных республик и Гражданского кодекса
РСФСР (промышленные образцы, товарные знаки).

Настоящее исследование призвано помочь разработке проблем советского
гражданского права, связанных с новым этапом международного
сотрудничества в области охраны прав человека на результаты его
творческой деятельности:

1 См. О. С. Иоффе, Советское гражданское право, «Курс лекций», т. III,
изд-во ЛГУ, 1965.

Глава I.

Проблемы произведения в советском гражданском праве

1. Гражданское право и проблема произведения

Задача определения понятия «произведение», казалось бы, не должна
входить в компетенцию гражданского права, так как составляет предмет
специальных наук: теории литературы, теории искусства и теории науки.
Многие цивилисты так именно и смотрят на это, отсылая в случае
необходимости судебные органы, рассматривающие авторские и
изобретательские споры, к специальной экспертизе. Тем не менее в
цивилистической литературе был высказан и другой взгляд. В научных
трудах В.И.Серебровского, посвященных авторскому праву, задача
определения понятия произведения была отнесена к компетенции
гражданского права. Указав на то обстоятельство, что «закон, гарантируя
охрану произведения, не указывает, однако, что следует понимать под
«произведением», В.И.Серебровский решительно заключил, что «задача дать
определение понятия произведения падает, таким образом, на долю науки
гражданского права»1. Им же была сделана попытка раскрыть понятие
произведения полнее, чем это имело место ранее в авторском праве. Тем
самым был предпринят важный шаг в изучении сложной проблемы произведения
в аспекте гражданского права.

Свой вклад в решение рассматриваемой проблемы наряду с В.И.Серебровским
внесли многие советские ци-

1 В. И. Серебровский, Вопросы советского авторского права, изд-во АН
СССР, 1956, стр. 31.

вилисты: Б. С. Антимонов, Е. А. Флейшиц, М. В. Гордон, А. И. Ваксберг,
Е. Л. Вакман, И. А. Грингольц, Н. А. Райгородский и другие. Однако эти
исследования далеко не завершены.

Приступая к исследованию проблемы произведения и связанной с ней
проблемы творчества, цивилист оказывается в том положении, в каком
находится криминалист, оперирующий такими понятиями, как «телесное
повреждение», «вина», «вменяемость». Ведь наука уголовного права
разрабатывает эти понятия, опираясь на психологию, психиатрию, анатомию
и другие специальные науки. Точно так же и цивилист, желающий
исследовать проблему творчества, проблему произведения, вынужден
обратиться к тем специальным наукам, которые изучают данные явления:
теории познания, теории литературы и искусства, психологии, языкознанию.
Это исследование не должно подменять собой исследования специальных
наук, изучающих произведения творчества. Оно должно заключаться в
ассимиляции результатов указанных наук и их использовании в теории
гражданского права.

Не следует думать, что необходимость пользоваться достижениями
неюридических наук составляет исключительную особенность гражданского
права. Есть и другие виды правоотношений, кроме гражданских, изучение
которых невозможно без использования достижений неюридических наук.

Трудовое право также не может успешно развиваться без помощи наук, не
имеющих отношения к праву. Определение продолжительности рабочего дня,
очередного отпуска, перерывов в работе в течение дня, отпусков по
беременности и т. д. требует знания физиологии. Виды нарушений трудовой
дисциплины не могут быть правильно установлены без соответствующих
социологических изысканий, точно так же как и выработка юридических норм
в области брачного и семейного права.

Все сказанное говорит о том, что в науках гражданского, трудового,
уголовного права должны быть разделы, в которых исследуются проблемы,
соприкасающиеся с тематикой других, неюридических наук. В науке
гражданского права это — проблема творчества, новизны произведения, без
исследования которых авторское, изобретательское право и право на
открытие развиваться не могут. Убедительным подтверждением
плодотворности таких

исследований служит появление ряда цивилистических работ следующих
авторов: названный выше «Курс лекций по гражданскому праву» О.С.Иоффе,
книги А. К. Юрченко1, Е. П. Торкановского2, А. М. Гарибяна3, В. А.
Дозорцева4, Е.Л.Белиловского5. В названных работах исследование проблемы
изобретательского и авторского права ведется с учетом достижений таких
наук, как психология, диалектическая логика, теория литературы и
искусства.

В ходе дальнейшего исследования мы называем произведением результат
мыслительной (или интеллектуальной) деятельности человека. «В конце
процесса труда,— писал Маркс,— получается результат, который уже в
начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально»6.
Это идеальное представление создается человеком и является его
произведением, так же как и материальный результат процесса труда.

Казалось бы, что создаваемый человеком идеальный результат его
мыслительной деятельности есть понятие однозначное. Иначе говоря, любое
произведение человеческой мысли должно рассматриваться как результат
творчества. В таком случае выражения «произведение мысли» и
«произведение творчества» одинаковы по своему значению. В отличие от
оригинального производства мыслей, которое сейчас в науке психологии
принято называть продуктивным, или творческим, мышлением, существует еще
воспроизводство готовых мыслей. Это тот случай, когда человек совершает
по правилам логики в заученном порядке мыслительные операции с
известными ему понятиями, получая при этом результат, детерминированный
в целом всем ходом его воспроизводящей мыс-

1 См. А. К. Юрченко, Проблемы советского изобретательского права, изд-во
ЛГУ, 1963. 1

2 См. Е. П. Торкановский, Советское законодательство об изобретательстве
и рационализации, Куйбышев, 1964.

3 См. А. М. Г а р и б я н. Авторское право на произведения науки в СССР,
автореферат канд. диссертации, М., 1966.

4 См. В. А. Дозорцев, Охрана изобретений в СССР. Труды ЦНИИПИ, М., 1967.

5 См. Е. Л. Белиловский, Проблемы гражданско-правового регулирования
отношений, возникающих в связи с созданием научных результатов,
автореферат канд. диссертации, М., 1971.

6 К. Маркой Ф. Энгельс, Соч., т. 23, стр. 189.

лительной работы. Таков процесс решения задачи школьником знающим
правила решения задач данного вида. Этот второй вид мышления в науке
психологии называют репродуктивным.

Идет ли речь о продуктивном (творческом) или репродуктивном мышлении, в
обоих случаях процесс мышления может завершиться некоторым результатом
(произведением—на языке гражданского права)1. Отсюда следует сделать
важный для гражданского права вывод: существуют два вида
произведений—творческие и нетворческие. Это означает, что понятие
произведения с точки зрения психологии мышления шире, чем понятие
«произведение творчества». Произведение творчества — частный случай
понятия «произведение» (произведения мысли).

Советское гражданское право давно уже оперирует этими двумя понятиями
произведения. К произведениям творчества оно относит объективно
выраженные произведения науки, литературы, искусства, а также
произведения технического творчества.

Ко второму виду оно относит произведения, создание которых не требует
«оригинального производства» идей., Таковы, например, телефонный
справочник или иной информационный источник, составленный по известным
правилам (принципы построения, систематизация материала). Во всех курсах
гражданского права деятельность, имеющая своим результатом создание
подобных произведений, вполне основательно не считается творческой, и
потому произведения такой деятельности к объектам авторского права
цивилистами не причисляются 2.

Здесь уместно подчеркнуть, что различие между произведениями
репродуктивного мышления и произведениями продуктивного мышления —
кардинальная константа гражданского права. Именно это различие
обосновывает тот фундаментальный факт, что в авторском праве
охраноспособность произведения, или его правообъектность,
обусловливается наличием творчества, приобретающего-

1 Мы не касаемся здесь того случая, когда мыслительный процесс кончается
безрезультатно.

2 Термин «объект авторского права» имеет здесь и далее то же значение,
что и «предмет авторского права» (ст. 475 ГК. РСФСР). Термин «объект»
позволяет построить понятие «правообъектность», играющее в дальнейшем
важную роль.

10

значение конститутивного юридического факта. Элементы творчества,
строго говоря, объективны в такой степени, что, располагая
соответствующим научным инструментом, мы должны уметь устанавливать их с
такой же точностью, с какой экспериментатор устанавливает эмпирический
факт. В этом отношений огромную роль играет не только наука о
творчестве, но и та существенная черта советского авторского права, что
оно берет под свою охрану авторство, независимо от достоинства
произведения, т. е. независимо от того, насколько значителен элемент
творчества. Авторство произведения охраняется, в чем бы ни проявился
элемент творчества и какова бы ни была его степень (ст. 475 ГК РСФСР).
Значение этой особенности социалистического авторского права позволяет
отказать в признании яичных прав только тем, кто выдает технический труд
за произведение творчества или создает творческие произведения, изъятые
из сферы правовой охраны (например, нормативные акты).

2. Понятие произведения в Гражданском кодексе РСФСР 1

Если окинуть взглядом перечень охраняемых законом произведений,
приведенный в ст. 475 ГК, то поражает многообразие видов произведений.
Их, казалось бы, невозможно подвести под одну рубрику. Объединение этих
произведений под рубрикой «авторские произведения»2 представляет
определенную научную ценность, но не исчерпывает разновидности
произведений, упоминаемых в ГК.

Точно так же, разбивая авторские произведения на две большие группы
(произведения науки и произведения художественные), О.С.Иоффе 3 получает
общие понятия для произведений, составляющих объект авторского права
(ст. 475), однако сюда не подойдут официальные документы и судебные
решения, названные в ст. 487 ГК

1 В дальнейшем при ссылке на ГК имеется в виду Гражданский кодекс РСФСР.

2 См. Б. С. Мартынов. Права авторства в СССР, «Ученые труды ВИЮН», вып.
IX, М., 1947, стр. 136.

3 См. О.С.Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 13.

11

произведениями. Кроме того, ст. 475, завершая свой перечень словами
«другие произведения», ставит нас перед проблемой: если этот перечень не
исчерпывает разновидности авторских произведений, то какими критериями
следует руководствоваться, относя к числу авторских произведений то,
чего нет в перечне?

Указания для ответа на эти вопросы можно найти при сопоставлении ст,ст.
492 и 475.

Статья 492, регулируя случаи дозволенного использования чужого
произведения, на первое место ставит такое его использование, в
результате которого создается новое (1) творчески самостоятельное
произведение (2). Построение этого пункта показывает, что признак
новизны (1) и признак творческой самостоятельности произведения (2)
составляют два независимых друг от друга признака. А так как творчески
самостоятельное произведение всегда ново, то, по-видимому, возможны
такие произведения, которые новы, не будучи творчески самостоятельными.

В самом деле, произведение состоит из множества разнородных компонентов.
Например, в произведении литературы различают тему, материал, сюжет,
словарный состав, образную систему, композицию и т. д. Произведения
искусства или науки также отличаются сложным составом. Если бы для
творческой самостоятельности произведения требовалась новизна всех без
исключения элементов, то понятия новизны произведения и его творческой
самостоятельности по смыслу своему совпадали бы. Но в том-то и дело, что
для творческой самостоятельности произведения бывает достаточно новизны
всего лишь одного элемента по сравнению с используемым оригиналом. С
другой стороны, новизна некоторых элементов произведения по сравнению с
использованным оригиналом не всегда, как мы видим, свидетельствует о
творческой самостоятельности «нового» произведения. Это означает, что
возможны новые произведения без творческой самостоятельности. Далее мы
познакомимся с ними.

Из изложенного вытекает, что новизну и творческую самостоятельность
следует рассматривать как два самостоятельных признака произведения.

Сопоставляя ст. 492 со ст. 475, мы видим, что объектами авторского права
могут быть произведения, созданные без использования чужого труда (ст.
475) или с ис-

12

пользованием чужого труда. В последнем случае от произведения требуется
новизна и творческая самостоятельность. Отсюда следует кардинального
значения вывод:

если признаки новизны и творческой самостоятельности требуются законом
от произведений, в которых использован чужой труд, 1 то тем более эти
признаки должны характеризовать такие произведения, в которых чужие
труды не использованы. Таким образом, любой объект авторского права
характеризуется новизной и творческой самостоятельностью. Это позволяет
сформулировать общее для авторского права положение: объектом авторского
права является только произведение творчества. Такой вывод и был сделан
в науке гражданского права.

Следовательно, мы получили ответ на вопрос, каким критерием
руководствоваться, относя к числу авторских произведения, которых нет в
перечне, приведенном в ст. 475. Для отнесения к числу объектов
авторского права произведений, не перечисленных в этой статье,
необходимо руководствоваться критерием новизны и творческой
самостоятельности произведения. Цивилисты пользуются этим критерием,
решая вопрос, охраняются ли авторским правом произведения, не упомянутые
в ст. 475, например художественные изделия, выпускаемые промышленностью,
настольно-печатные игры, модели бытовой одежды и др. 1.

Так как понятие произведения, как показывает психология мышления, шире
понятия «творческое произведение», то мы должны быть готовы к тому, что
в гражданском праве не все произведения могут быть объектами права. Этот
вывод подтверждается анализом ст. 487.

Указанная статья регулирует отношения, связанные с созданием сборников
«произведений», не являющихся предметом чьего-либо авторского права, как
то: законов, судебных решений, иных официальных документов, произведений
народного творчества, авторы которых неизвестны, древних актов и
памятников, а также иных произведений, не охраняемых авторским правом.

Произведениями названы здесь законы, судебные решения и иные официальные
документы, древние акты и

1 См. Е. Вакман, И. Грингольц, Авторские права художников, «Советский
художник», 1962, стр. 11—14.

13

памятники. Не может быть сомнения б том, что среди этих произведений
должны встретиться и такие, создание которых требует не творчества или
вдохновения, а чисто технических выводов, сноровки и профессиональных
знаний, т. е. так называемого репродуктивного мышления.

Следовательно, понятие «произведение» и понятие «объект авторского
права» в ГК не совпадают: существуют произведения, не являющиеся
объектом авторского права.

Этот вывод соответствует принятому в психологии делению произведений на
два вида: произведения репродуктивного мышления и произведения
творческого (продуктивного) мышления. Он соответствует и логике понятия
«произведение»: «произведение творчества» есть всего лишь частный
.случай более общего понятия—«произведение мышления»1.

3. Анализ системы произведений в ГК и их классификация

При первом взгляде на перечень произведений, упоминаемых в ГК, кажется,
что их нельзя привести в стройную систему, настолько они
разнохарактерны. Однако уже в самом ГК находится такое подразделение
произведений, от которого не может отойти ни один исследователь. Все
творческие произведения делятся в ГК по виду юридических норм,
регулирующих соответствующие отношения, на три группы:

а) произведения, охраняемые нормами авторского права;

б) произведения, охраняемые правом на открытие;

в) произведения охраняемые изобретательским правом.

1 Некоторые психологи отрицают существование репродуктивного мышления,
считая любое мышление всегда творческим (см. В. А. Брушлинский,
Психология мышления и кибернетика, изд-во «Мысль», 1970, стр. 52,
178—179). Репродуктивное мышление они рассматривают как процесс чисто
механических психических актов. Этот спор психологов для гражданского
права значения не имеет. Будем ли мы рассматривать данное произведение
как результат репродуктивного мышления или же как результат механических
психических процессов — в обоих случаях объекта авторского права не
окажется.

Это деление произведений должно сохраниться в любой юридической
классификации произведений.

Анализ системы произведений, упоминаемых в ГК, открывает, как было
показано выше, и другое, более общее деление произведений. Гражданский
кодекс именует произведениями не только продукты творчества, но и такие
произведения мыслительной деятельности, для создания Которых достаточно
репродуктивного мышления. Это различие между произведениями мысли также
должно быта отражено в классификации произведений.

Кодекс относит к произведениям, охраняемым авторским правом, не только
вполне самостоятельные творения, но и такие произведения, некоторые
элементы которых заимствованы из чужих трудов, т. е. так называемые
зависимые произведения, мимо которых классификация не может пройти,
если претендует на полноту.

Следует, наконец, иметь в виду, что все три раздела. ГК (IV, V и VI),
посвященные произведениям творчества, объединяются одним общим правовым
институтом—правом авторства. Произведения литературы, искусства, науки,
открытия и изобретения — все это объекты права авторства.

Если принять во внимание все названные выше требования, предъявляемые
анализом ГК к делению произведений, то мы получим классификацию,
представленную следующей схемой:

15

Отдельные виды произведений, представленные в этой классификации, могут
быть подразделены на разновидности1.

Приведенная таблица показывает, какое содержание Гражданский кодекс
вкладывает в понятие «произведение». Она убеждает в том, что понятие
«произведение» шире, чем понятие «произведение творчества», что
существуют произведения мысли, которые гражданским правом не охраняются.

1 См. О. С. И о ф ф е, Советское гражданское право, т. III, стр. 131

Глава II.

Существенная новизна авторских произведений

1. Постановка проблемы

Проблема эта впервые была поставлена в науке авторского права
М.В.Гордоном. «Для элемента творчества,—писал М. В. Гордон,—характерным
является прежде всего то, что произведение отличается существенной
новизной, говорящей о самостоятельной работе автора»1.

Если вдуматься в формулу М. В. Гордона и извлечь из нее содержащиеся
логические возможности, то можно прийти к интересной и важной аналогии,
сближающей в этом пункте авторское право с изобретательским и правом на
открытие. Но об этом далее.

Как же представлял себе М. В. Гордон существенную новизну произведения?
«Конечно, новизна в произведении является понятием относительным. В
области науки и литературы значительная часть произведений основывается
на трудах предшественников автора по данной области. Возможны всякого
рода литературные и научные влияния, возможны переработки ранее
созданных произведений для создания нового. Во всех этих случаях элемент
новизны не будет налицо в полной мере»2.

Приведенные высказывания М. В. Гордона показывают, что автор видит в
существенной новизне произведения проявление его творческой
самостоятельности, не тре-

4 М. В. Гордон, Советское авторское право, Юриздат, 1955, стр. 63.

2 Т а м же, стр. 63.

17

буя при этом абсолютной новизны произведения: новизна относительна, ее
мера может быть различной в разных произведениях.

Таким образом, под существенной новизной произведения М.В.Гордон
понимает меру новизны: большее или меньшее количество новых элементов в
произведении, В изобретательском праве и в праве на открытие под
существенной новизной понимают качество новизны: неочевидность
технического решения с точки зрения мирового уровня технических и
научных знаний, невыводимость открытий из известных научных положений.

Мысль, высказанная М. В. Гордоном, была развита Т. А. Фаддеевой.
«Авторское произведение литературы, науки, искусства или технического
творчества должно явиться новым в сравнении с ранее известными
произведениями аналогичной деятельности. Новое может быть проявлено в
теме, идее, содержании или форме произведения. Произведения с новой
идеей, оригинальным содержанием и формой изложения обладают
существенной, абсолютной новизной. Таковы все изобретения, воплощающие
новую техническую идею, открытия. Такие произведения живописи, как
«Кочегар» Касаткина с идеей социальной несправедливости, картина Репина
«Иван Грозный и его сын Иван», подметившая впервые в истории не столько
факт убийства сына и жестокость Ивана Грозного, сколько человечность
Грозного, представленного зрителю страждущим и слабым; литературное
произведение М. Горького «Мать» с темой революционного пробуждения
женщины—также являются новыми произведениями»1.

Как видно из приведенного текста, речь у Т. А. Фаддеевой идет
одновременно и о мере новизны в авторском праве, как у М. В. Гордона
(количество новых элементов), и о качестве новизны (как в
изобретательском праве) . Однако мысль Т. А. Фаддеевой, важная и
интересная сама по себе, осталась неразработанной. Провести параллель
между новизной произведения литературы или науки, с одной стороны, и
новизной изобретения — с дру-

1 Т. А. Фаддеев а, Право авторства по советскому гражданскому праву
(«Вестник ЛГУ» № 23, серия экономики, 1957, стр. 114).

18

гой, как это сделала Т. А. Фаддеева,—это значит лишь поставить
проблему, но не решить ее. Ведь в литературе по авторскому праву было
отмечено, что признание новизны существенным признаком объекта
авторского права излишне 1.

Т. А. Фаддеева уловила общность признака существенной новизны в
авторском и изобретательском праве, но функция этого признака в том и
другом осталась неясной.

Взгляд, высказанный М. В. Гордоном в. 1955 году, на существенную новизну
произведения как на один из признаков объекта авторского права таился в
скрытой форме уже в ст. 9 Основ авторского права 1928 года, допускавшей
использование чужого произведения без согласия автора для создания
нового, существенно от него отличающегося. Это означало двоякое:

1) произведение, созданное на основе использования другого, должно быть
новым;

2) оно должно обладать существенным отличием от использованного. Иначе
говоря, в ст. 9 Основ авторского права 1928 года имелся в виду критерий
существенной новизны произведения.

М. В. Гордон, высказывая мысль о том, что «для элемента творчества
характерным является прежде всего то, что произведение отличается
Существенной новизной, говорящей о самостоятельной работе автора»,
ограничился этим общим утверждением. Наша задача должна поэтому состоять
в том, чтобы определить, во-первых, какие именно элементы произведения
должны быть новыми, чтобы можно было говорить о творческой
самостоятельности произведения, и, во-вторых, что придает им то качество
новизны, которое называется существенной новизной.

Так как существенная новизна продуктов мышления — категория философская,
то исследование проблемы следует начать с краткого рассмотрения ее
философского аспекта.

1 См. Е. Вакман, И. Грингольц, Авторские права художника, стр. 9.

19

2. Философский аспект проблемы

Как уже говорилось, в психологии различают два вида мышления:
репродуктивное и продуктивное, или творческое. Оба вида мышления могут
завершиться некоторым результатом, т.е. произведением. Произведение
репродуктивного мышления рассматривается в психологии как
воспроизведение известных ранее результатов заученными приемами
мышления, в то время как процесс творчества приводит, по мнению
психологов, к принципиально новым результатам, существенно изменяющим
наличные знания. Творчество характеризуют в психологии как «искание и
открытие нового, т. е. существенно новых и общих свойств, процессов,
вещей, явлений, событий и их взаимоотношений», а мышление — как
«психический процесс самостоятельного искания и открытия существенно
нового (курсив наш.—В. И.).

Следует иметь в виду, что известность полученного результата мышления
сама по себе не может служить доказательством отсутствия творчества, так
как человек может прийти к нему самостоятельно и воспроизвести известный
другим, но неизвестный ему результат. В этом случае мы имеем дело с так
называемой субъективной новизной, она то и служит критерием творческого
характера: таким образом, репродуктивное мышление характеризуется не
только известностью его результата, но также и «механическим» характером
воспроизводящих этот результат психических актов.

Хотя в теории познания и психологии речь идет о творческом
познавательном процессе, мы считаем возможным распространить этот взгляд
на творчество художественное и техническое, так как «механизмы»
психических процессов, лежащих в основе данных видов творчества, вряд ли
существенно отличаются от «механизмов» творческого познавательного
мышления 2.

1А. В. Брушлинский, Психология мышления и кибернетика, изд-во «Мысль»,
1970, стр. 51—52. См. также «Современные проблемы теории познания
диалектического материализма», изд-во «Мысль», 1970, стр. 320 и 323.

2 Такое сходство отмечалось уже В. М. Бехтеревым в статье «О творчестве
с рефлексологической точки зрения», опубликованной в виде приложения в
книге С. О. Грузенберга, Гений и творчество, Л., 1924, стр. 231. См.
также Б. Мейлах, Проблемы психологии научного творчества («Новый мир»
1970 г. № 11, стр. 280—281).

20

Из сказанного выше следует, что существенная новизна — непременный
признак любого произведения творчества.

Когда говорят о существенной новизне произведения, то имеют в виду
«выход за пределы того, что непосредственно логически вытекает из
имеющихся теоретических положений и данных опыта». При этом «создается
новая понятийная схема, что ведет к существенному изменению имеющейся
теории»1 (курсив наш.—В. И.). Как показывает терминология,
существенность новизны налицо там, где новый результат изменяет сущность
принятых взглядов.

Нетрудно заметить, что «выход за пределы того, что непосредственно
логически вытекает из имеющихся теоретических положений и данных опыта»
может иметь субъективное и объективное значение. Как уже указывалось,
малосведущий человек может открыть или создать нечто существенно новое
для себя, но известное другим, в то время как сведущее лицо в состоянии
дать новое для всего человечества. «Вполне учитывая очень глубокое
различие между обоими указанными проявлениями творчества,—пишет
А.В.Брушлинский,—мы, однако, считаем возможным объединить их вместе на
основе существенно общего для них единого признака, одинаково
характерного и для мышления ученика, и для мышления ученого. В обоих
указанных случаях наиболее важная особенность мыслительного акта состоит
прежде всего в том, что открываемое в процессе мышления новое является
таковым по отношению к исходным стадиям процесса. Это и есть один из
объективных критериев нового (тем самым это критерий творчества и вообще
развития)»2.

Далее будет показано, что правовой критерий существенной новизны
генетически связан с психологическим, хотя и имеет свои особенности.

В заключение следует отметить, что наряду с понятием существенной
новизны результата мышления мы встречаемся в психологии мышления и
теории познания

1 «Современные проблемы теории познания диалектического материализма»,
изд-во «Мысль», 1970. стр. 323.

2 А. В. Брушлинский, Психология мышления и кибернетика, стр. 177.

21

с понятием новизны без квалифицирующего признака существенности.
Различие между новым и существенно новым пока еще в философии
исследовано недостаточно. Но оно должно играть определенную роль в
гражданско-правовой теории произведения творчества.

3. Понятие существенной новизны в авторском праве

Существенная новизна—легальный реквизит понятия изобретения 1. За
пределами изобретательского права это понятие не встречается ни в каких
нормативных актах.

Несмотря на это, понятие существенной новизны получило в юридической
литературе широкую интерпретацию, так как его стали применять вне рамок
изобретательского права также для характеристики открытий 2 и
произведений литературы, искусства, науки (М. В. Гордон, Т.А.Фаддеева).
Это обстоятельство ставит науку гражданского права перед проблемой:
является ли признак существенной новизны специфическим критерием
изобретательского права, позволяющим определять правообъектность
(охраноспособность) изобретений, или, может быть, этот признак
характеризует все произведения творчества вообще: научные, литературные,
художественные?

Исследование этого вопроса следует начать с анализа нормативных актов,
посвященных регулированию авторских отношений в прошлом и в настоящее
время, учитывая при этом все, что было сказано о понятии существенной
новизны в философском аспекте.

Статья 9 Основ авторского права 1928 года в настоящее время не
действует. Ее заменила норма, регулирующая порядок использования чужого
изданного произведения для создания нового, творчески самостоятельного
произведения (п. 1 ст. 492 ГК). Однако, сопоставление

1 См. п. 3 Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских
предложениях, утвержденного постановлением Совета Министров СССР от 24
апреля 1959 г. № 435 (СП СССР 1959 г. № 9, ст. 59).

2 См. В. И. Серебровский, Правовая охрана научных открытий в СССР,
изд-во АН СССР, 1960, стр. 36.

22

ст. 9 Основ 1928 года со ст. 492 ГК весьма плодотворно, так как
изменение словесной редакции нормы в действующем ГК не упразднило
основного смысла прежнего закона. И сейчас смысл ст. 492 ГК (п. 1)
сводится к тому, что произведение, созданное с использованием чужого
труда, должно быть новым и существенно отличным от него.

Таким образом, новизна и существенное отличие — понятия, неразрывно
между собой связанные. В своем логическом единстве они означают
обновление сущности использованного произведения, изменение его
существенных элементов.

Новизна существенных элементов произведения и есть его существенная
новизна, отличающая произведение от сравниваемого с ним.

В таком понимании существенная новизна становится важнейшим критерием
авторского права, позволяющим размежевание сфер субъективных авторских
правомочий.

В изобретательском праве существенная новизна есть новизна сущности
изобретения, новизна его существенных признаков, дозволяющая отграничить
данное техническое решение от всех сходных с ним решений. И в авторском
праве существенная новизна есть новизна существенного элемента
произведения (или существенных элементов), позволяющая отличить новое,
творчески самостоятельное произведение от заимствования.

В изобретательском праве существенная новизна есть одно из условий
правообъектности изобретения. И в авторском. праве существенная новизна
определяет правообъектность произведения.

Разница состоит лишь в том, что в изобретательском праве установление
существенной новизны и тем самым правообъектности относится к содержанию
понятий и требует административного акта признания, тогда как в.
авторском праве оно относится к форме произведения и не требует
официального признания.

Соображения М. В. Гордона о существенной новизне авторского
произведения, поддержанные в юридической литературе Т. А. Фаддеевой,
находят отзвук в научных работах других авторов. Так, О. С. Иоффе пишет,
что «для произведений литературы и искусства форма имеет не меньшее
значение, чем содержание, и потому каждая существенно новая форма
приводит к появлению нового

23

произведения, хотя бы оно и было посвящено уже известному в той или
иной мере содержанию»1 (курсив наш. — В. И.). Здесь о существенной
новизне говорится уместно и точно: О. С. Иоффе пользуется понятием
существенной новизны в качестве критерия, позволяющего различать разные
объекты авторского права, разграничивать сферы субъективных авторских
прав. При этом существенная новизна понимается как новизна существенного
элемента произведения.

Не всем цивилистам удалось избежать недооценки положения М.В.Гордона.
Так, Е. Вакман и И. Грингольц писали: «Иногда утверждают, что
существенным признаком объекта авторского права является его новизна»
(здесь следует ссылка на «Советское авторское право» М. В. Гордона, стр.
63). «Несомненно,—продолжают они, — всякое произведение искусства —
ново, потому что уникально; оно не может быть повторением ранее
созданного, так как нет двух людей, у которых творческий процесс
протекал бы одинаково. Даже повторенное самим автором произведение
нередко отличается от первого экземпляра. Однако, когда говорят о
признаке новизны, обычно имеют в виду другое — сближение авторского
права с изобретательским, где новизна изобретения, будучи необходимым
его признаком, означает всегда новизну содержания, новую идею,
повышающую уровень мировой техники по сравнению с достигнутым. Такого,
понятия новизны в авторском праве не существует, точно так же как не
существует и приоритета на какую-то новую тему или идею, впервые
вводимую художником в арсенал искусства. Ее могут свободно разрабатывать
и другие авторы, конечно, собственными художественными средствами»2.

По существу этого рассуждения нечего возразить, но ведь речь идет не о
том, что носителем существенной новизны в авторском праве является
содержание произведения. Речь идет о другом. В изобретательском и в
авторском праве для разграничения разных объектов права приходится
пользоваться критерием новизны. В изобре-

1 О. С. И о ф ф е, Советское гражданское право, т. III, стр. 6.

2 E. Вакман, И. Грингольц, Авторские права художников, стр. 9.

24

тательском праве этот критерий прилагается к содержанию объекта, в
авторском—к его форме. Если, выражаясь словами Е. Вакмана и И.
Грингольца, идею или тему, впервые введенную художником в арсенал
искусства, могут свободно разрабатывать другие авторы, «конечно,
собственными художественными средствами», то это как раз означает, что
разработка чужой идеи требует существенно иной формы, т. е. новизны
существенного компонента произведения. Под существенными компонентами
имеются в виду элементы произведения, создание которых требует
творчества. Такая новизна и есть «существенная», и только в этом смысле
критерий существенной новизны рассматривается в качестве правила оценки,
общего для авторского и изобретательского права.

Обратимся к примеру из литературы.

Вот строки из оригинального стихотворения В. Демидова:

«Мы с отцом в забое были.

Мы рубили уголь вместе…»

То же самое у плагиатора звучит так:

«Мы в забое с папой были.

Уголь вместе с ним рубили…»

В оригинале:

«Ой, не ври,— сказала Рая,—

Уголь ты рубил в сарае…»

У плагиатора:

«Вот и врешь,—сказала Рая,—

Уголь ты рубил в сарае…»1

Какой критерий позволяет здесь обосновать наличие плагиата? Только
критерий существенной новизны: для творческой самостоятельности
стихотворения, в котором заимствовано идейное содержание другого,
недостаточно перефразировать мысль, если такая работа над словом не

1 М. Миронов, «Вот и врешь,—сказала Рая» («Литературная газета» 31
января 1963 г.).

25

требует творчества,—необходима новизна художественных средств или
образов, составляющих творческую сущность произведения, т. е. необходима
существенная новизна.

Предлагаемая нами интерпретация признака существенной новизны
произведения науки, литературы и искусства проливает свет и на критерий
существенной новизны в изобретательском праве. Различное понимание этого
критерия в практике и теории изобретательского права (см. гл. V)
объясняется, на наш взгляд, отчасти тем, что не учитывается
универсальное значение и гносеологическая однозначность этого признака,
свойственного всем без исключения произведениям творчества. Изобретение,
открытие, произведение науки, литературы, или искусства — все они
обязаны своей правообъектностью признаку новизны их сущности. Именно
новизна сущности, т. е. существенных элементов произведения (идеи—в
открытии и изобретении, образы и язык—в произведениях литературы и
искусства), характеризует творческую природу и правообъектность
произведения.

Определив универсальный критерий существенной новизны любого
произведения творчества как новизну существенных элементов произведения,
мы разрешили только часть задачи. Не зная, какие элементы произведения
творчества следует считать существенными с точки зрения гражданского
права, мы не сможем этим критерием пользоваться. Поэтому вторая часть
задачи состоит в том, чтобы выяснить те элементы каждого вида
произведений творчества, которые могут быть носителями существенной
новизны произведения. Анализ этих структурных элементов следует начать с
произведений литературы.

4. Существенная новизна произведений литературы

Первая попытка выявить элементы произведения литературы принадлежит
немецкому философу Фихте, выступившему против неправомерной перепечатки
книг.

В каждой книге, заявил Фихте, можно различать двоякое: физическое
начало, т. е. бумагу с напечатанными на ней знаками, и духовное. Право
собственности на книгу в физическом ее виде переходит к покупателю. Что
же

26

касается духовного начала книги, то оно заключается опять-таки в
двояком: в ее материальном содержании, т. е. в мыслях, которые она
преподносит, ив форме их изложения: особенностях их сочетания, манере и
оборотах речи, словесном выражении. Продавая книгу, автор теряет кроме
права собственности на ее «тело» также исключительные права на
высказанные в ней мысли, которые становятся общим достоянием. Но то, на
что он безусловно сохраняет право, что по своей природе
неотчуждаемо,—это форма выражения его мыслей: она индивидуальна и
навсегда остается достоянием автора. Усваивая чужие мысли, мы придаем им
собственную форму, присваивая чужую форму, мы совершаем плагиат1.

К исследованиям Фихте примыкают теоретические построения двух немецких
юристов — Колера и Боора.

Колер рассматривает произведение искусства как художественное
произведение языка, понимая под язычком не только язык в собственном
смысле слова, но и естественное выражение мыслей и, чувств с помощью
звуков, мимики, жестов (музыка, пантомима). Художественная форма
литературного произведения—это прежде всего его оригинальный (строго
индивидуальный) словесный наряд, особенности языка писателя. Колер в
отличие от Фихте проводит различие между словесной оболочкой
произведения, и манерой выражать мысли, называя первую внешней формой,
вторую—внутренней формой произведения. Внешняя форма может измениться,
хотя внутренняя форма при этом сохраняется (например, при переводе)2.

К этим двум компонентам художественного произведения (внешняя и
внутренняя форма) Колер присоединяет третий образное содержание. Оно
тоже является результатом творчества и требует правовой охраны.

Объектом авторского права является произведение языка (в указанном выше
широком смысле этого .слова), состоящее из всех названных трех
компонентов 3.

1Johann Gottlieb Fichte Samtliche Werke, В. 8, Berlin, 1846, SS.
225—337, «Beweis der Unrechtmassigkeit des Buchernach-drucks».

2 Johann Kohler, Urheberrecht an Schriften und Verlagsrecht, Stuttgart,
1907. –

3 J. Kohler, цит: соч„ стр. 128—152,

27

Следуя взглядам Колера на состав художественного произведения, другое
немецкий исследователь — Боор различает внешнюю форму произведения, т.
е. чисто внешнюю последовательность слов, и внутреннюю форму, т. е.
особенности чередования образов, построения и внутреннего ритма
произведения. Если бы охранялась только внешняя форма, то автор был бы
беззащитен против перевода. Авторское право защищает внутреннюю форму
произведения, которую Боор называет Sprachform 1.

Советская теория литературы содержит богатейший – материал по
структурному анализу произведения. Исследуя этот-материал и взгляды
литературоведов на состав произведения в ранее изданной книге, мы
остановились на следующей дифференциации структуры произведения
литературы: тема, материал, идеология, образная система, сюжет, язык,
заглавие 2. Рассмотрим их кратко.

А. Тема

Можно встретить различные взгляды на то, какое место тема занимает в
структуре литературного произведения. Иногда тему выносят за рамки
литературного произведения, не придавая ей значения компонента
произведения. В этом случае говорят, что тема «дана самими явлениями
объективной действительности»3. Такая трактовка темы снимает проблему о
возможности авторского права на тему.

Но есть и другая точка зрения: тему рассматривают как один из
компонентов произведения 4. В этом случае может возникнуть вопрос о
правомерности заимствования темы из чужого литературного произведения
без согласия автора этого произведения.

Если бы каждый компонент произведения литературного творчества обладал
творческой природой, то пробле-

1 Н. О. d e Boor, Urheberrecht und Verlagsrecht, Stuttgart, 1917, SS.
84—85.

2 См. В. Я. И о н а с. Критерий творчества в авторском праве и судебной
практике, стр. 28—29.

3 О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 18.

4 Юрий Нагибин ставит тему в один ряд с такими компонентами
художественного произведения, как сюжет, фабула и др., см. его статью
«Деталь в рассказе» («Литературная газета» 29 августа 1959г.).

28

ма заимствования темы получила бы однозначное решение: ее следовало бы
считать охраноспособным элементом произведения в том смысле, что
использование чужой темы без согласия автора рассматривалось бы как
правонарушение.

Однако структурный анализ произведения творчества, как будет показано,
далее, открывает нам в составе произведения не только такие элементы,
которые требуют созидательной мысли, мысли творческой, но и другие, хотя
и влияющие на творческий процесс, но не требующие творчества. Писатель
Е. Н. Пермитин (по свидетельству И. Стрелковой) заявляет, что тему даже
не ищут, что «она приходит сама, но не ко всем». «К ней, как к магниту,
начинают собираться герои». Из дальнейших высказываний Е.Н. Пермитина
видно, что тема приходит именно к тому писателю, которому дано быть
«сыном своего времени», к тем. Кто, как мембрана, отзывается на звуки
своего времени 1.

Итак, тема.—это круг жизненных явлений, откуда писатель черпает сюжет,
но круг этот очерчивается творческим интеллектом писателя, производящего
свой выбор.

По-видимому, как и всякий выбор, приход писателя к теме или (по
Пермитину) приход темы к писателю предполагает избирательную
деятельность мышления, аналитическую и обобщающую работу мысли. Это тоже
творчество, и тем не менее тема не создается, творческие искания
приводят писателя к нахождению темы, а не к ее созданию.

Вот почему краткий анализ проблемы темы приводит к выводу, что тема
произведения авторским правом не охраняется и может быть свободно
использована всеми, кто к ней обращается. Подтверждение этому мы находим
и в судебной практике.

Б. Материал

Нам неизвестны исследования по теории литературы, в которых специально
решался бы интересующий нас вопрос о локализации материала в структуре
произведе-

1 См. И. Стрелков а, Слово, роман, жизнь («Литературная газета» 17
января 1968 г.).

ния литературы, В художественно-критических статьях можно встретить
высказывания, отмечающие органическую связь между принципами отбора
жизненного материала и жанровой определенностью произведения. Именно
«жанровый угол зрения дает писателю ту строгую меру отбора впечатлений и
ограничения себя, которая необходима для глубокой реализации замысла,
которая превращает алмазный самородок, найденный в жизни, в бриллиант
искусства»1.

Из приведенных высказываний деятелей литературы о материале видно, что
речь идет о так называемом жизненном материале. Жизненный материал—это
необозримое многообразие лиц, вещей, фактов, событий.

Как в мозаическом произведении из кусочков смальты складывается картина,
так и в литературном произведении жизненный материал живет не в сыром
виде, а в организованном, составляя органическую часть целого.

Отобранный, систематизированный и синтезированный материал не может быть
заимствован в таком же точно виде для создания другого произведения, как
это бывает с темой. Он не поддается механическому изъятию из оригинала,
поэтому правовая проблема сводится к вопросу о правомерности
использования собранного кем-то материала с целью извлечения из него
сведений, необходимых для создания другого произведения.

В тех случаях, когда материал, синтезированный писателем в литературном
произведении, используется кем-либо только в качестве источника сведений
фактического характера для создания нового произведения литературы,
авторское право не нарушается. Если же вместе с материалом заимствуются
«элементы или эпизоды, которые возникли как плод художественного вымысла
писателя» 2, применяются, нормы авторского права. К тому же выводу мы
приходим и в том случае, если не рассматривать материал в качестве
органической части произведения, если считать, что материал

1А. С о л од о в ни к о в, Открытие человека («Литературная газета» 17
сентября 1963 г.).

2 А. Ваксберг, И. Грингольц, Автор в кино, изд-во «Искусство», 1962,
стр. 192.

30

«не образует составного элемента творческого произведения и может
свободно привлекаться для создания новых произведений»1. Поэтому, хотя
цивилисты и расходятся в решении вопроса, можно ли считать материал
составной частью произведения или нет, практически эти расхождения не
окажут влияния на решение споров, вызванных заимствованием, материала из
чужого изданного произведения 2.

В. Идейное содержание

В советском литературоведении общепризнано, что в идейном содержании
произведения есть именно то, ради чего оно пишется (чему служат такие
важнейшие элементы произведения, как язык и художественные образы).
Насколько велико значение идейного содержания литературного произведения
в социалистическом обществе, можно судить по тому, какое внимание
уделено этой стороне художественного творчества в отчетном докладе
Центрального Комитета КПСС XXIV съезду Коммунистической партии
Советского Союза. Идейно-политическая зрелость, глубина содержания и
выразительность формы рассматриваются в докладе как две составные части,
определяющие качество художественного произведения 3.

Идейное содержание художественного произведения отражает отношение
автора к действительности. В отличие от произведений научного и
технического творчества художественное, в том числе литературное,
произведение отражает действительность такой, какой ее видит писатель.
Если идеи, излагаемые в математическом, естественнонаучном, техническом
произведении, нейтральны, то идеи художественного произведения отражают
настроения и оценки-тех классов или общественных кругов, которые оказали
влияние на воспитание художника. Но, несмотря на сугубо индивидуальный
характер писательских суждений и настроений, оценок, позиций, они
порождаются духовной средой, окружающей

1 О. С. Иоффе. Советское гражданское право, т. III, стр. 19.

2 См. гл. II. .

3 См. «Материалы XXIV съезда КПСС», стр. 89.

31

автора произведения, и возвращаются в общественную среду во всеобщее
пользование.

Поэтому идейное содержание художественного произведения в качестве
существенного компонента произведения охраняется вместе с произведением,
но свободно, как идейный источник творчества для создания других
произведений с тем же содержанием.

Г. Образная система и язык

Художественные образы в литературном произведений—это изображение
героев, их характеров, действий, конфликтов между ними, событий,
обстановки, изображение природы и т. п. Речь идет не о словах, которыми
при этом пользуется писатель (словесное выражение образной
системы—особый элемент, органически слитый с образной системой
произведения), но о представлениях, которые возникают у нас при чтении
произведения.

Творческий акт создания образа (в объективной форме) рождает объект
авторского правоотношения. Можно избрать тему, продумать сюжет будущего
произведения, собрать материал, определить идейное содержание
произведения, придумать заглавие, придать всему этому объективную форму
(записать), однако из этих заготовок объекта авторского права не
получится. Чтобы это произошло, должны родиться образы. Если сообщить
свои заготовки другому лицу и поручить ему создание образной системы, то
автором произведения станет тот, кто создал образы: произведение станет
объектом его авторского права. Так и бывает в тех случаях, когда
рассказчик поручает литератору написание литературного произведения, не
принимая при этом участия в создании его образной системы, ограничиваясь
лишь сообщением сведений фактического характера (время действия,
обстановка, действующие лица и события). Соавторство может в этом случае
наступить лишь при совместной творческой работе над созданием образной
системы будущего произведения. Так же и в случаях так называемой
литературной обработки. Иногда издательства с согласия автора по тем или
иным причинам поручают другому лицу обработать представленное автором
произведение, для приведения

32

его в соответствие с требованиями издательства (например, сократить
объем рукописи). Во всех случаях, когда вмешательство обработчика в
чужой труд приводит к изменению существенных элементов произведения
(художественная форма, образная система, а в научных
произведениях—дополнение новым научным текстом), возникает соавторство
обработчика с основным автором работы. Если же обработка заключается в
исправлении погрешностей языка, стиля, справочного аппарата — налицо
редакторская работа, но не соавторство.

Образная система произведения при исследовании споров по поводу плагиата
играет особую правовую роль. Вот пример, иллюстрирующий сказанное.

«В сгущавшейся темноте, — писал автор оригинала, — свет прожекторов,
брызнувший поверх голов, казался особенно ярким. В этом свете с
необычайной отчетливостью выступала каждая деталь серой арестантской
одежды, каждая черта изможденных серых лиц».

Вот как «то же самое» было передано плагиатором:

«Над лагерем сгущалась темнота. Поверх голов брызнул яркий свет
прожекторов. В этом свете с необычайной отчетливостью выступала каждая
деталь одежды, каждая черта измученных серых лиц».

В оригинале написано:

«Шеренги арестованных тянулись словно два серых забора из поставленных в
ряд изношенных шпал. Бесформенной была мешковатая одежда, бесформенными
казались одутловатые лица».

«То же самое» у плагиатора:

«…вышла группа эсэсовцев и двинулась вдоль шеренги пленных, которая
тянулась словно старый посеревший от времени забор. Бесформенной была
мешковатая одежда, бесформенными казались одутловатые лица»1.

В этом примере присвоенный текст отчасти подается без изменений,
открыто, отчасти меняет свою словесную оболочку. В первом случае плагиат
бесспорен, но что служит критерием плагиата там, где словесная оболочка
изменена и в этом смысле новая? Сказать,

1 А. Поповкин, Творческая лаборатория плагиатора («Литературная газета»
7 февраля 1963 г.).

33

что эти изменения незначительны, недостаточно, такой критерий ненаучен.
Сказать, что они несущественны — лучше, .но что следует считать
существенным с правовой точки зрения?

С точки зрения цивилиста, существенны те элементы произведения, создание
которых требует творчества. Таковы художественный язык и образная
система. Если образы произведения сохранены, то никакой словесный
камуфляж этого не скроет. В приведенных сравнительных теистах, там где,
меняется словесная ткань, изображение действующих лиц и обстановки то же
самое. Совпадение образов при несовпадении слов и есть критерий
заимствования. Для появления нового, творчески самостоятельного
произведения нужна новая образная форма. Образ произведения — важнейший
носитель новизны, существенной для нового произведения.

Известно, однако, что образы неотделимы от языка. Язык, как полагают
некоторые литературоведы, есть форма образа, который, в свою очередь,
есть форма идейного содержания. Так можно ли абстрактный момент
произведения выделить в качестве самостоятельного, юридически
существенного элемента произведения? Мы считаем, что это совершенно
необходимо.

И если недостаточно приведенного примера, показывающего, что образы
можно выделить как юридически существенный элемент произведения, то
приведем еще один.

Что происходит при переводе литературного произведения на другой язык?
Заглавие, тема, материал, идейное содержание и образная система должны
быть сохранены в неприкосновенности, меняется лишь словесная оболочка:
образы произведения воспроизводятся на другом языке. Это служит,
доказательством того, что образная система произведения может быть
отделена от своей словесной формы, своего языка, для придания ей
словесной формы на другом языке. В том и заключается правовое значение
образной системы произведения, что она. позволяет в качестве критерия
судить о вторжении в чужую авторскую сферу и решать сложные споры о
правомерности или неправомерности использования чужих образов.

Критерием новизны образной системы произведений пользуется не только
экспертная и судебная практика в

34

нашей стране. Этот критерий нашел широкое применение в судебной
практике за рубежом 1.

Так как образность произведения опосредствуется художественностью языка,
составляющего внешнюю форму произведения, облекающую его в образы
(внутреннюю форму) и в идейное содержание, то язык также становится
носителем существенной новизны произведения. Создание художественных
выразительных средств (в литературе — словесных) требует творчества,
поэтому художественный язык составляет один из существенных элементов
произведения. Творческое изменение языковой оболочки — например, при
переводе на другой язык, драматизации или экранизации повествовательного
произведения — приводит к созданию нового, творчески самостоятельного
произведения. При изменении языковых средств (в литературном
произведении— слов), не требующем творчества, не может быть создано
новое, творчески самостоятельное произведение: такое изменение
несущественно. Это можно показать на материале судебного дела,
рассматривавшегося в народном суде Василеостровского района Ленинграда
(д. №2—2538).

Автором Т. были опубликованы сочиненные ею загадки в оригинальной
стихотворной форме. Многие из них стали достоянием народа и могли бы
рассматриваться как фольклор, если бы автор их был неизвестен. В
процессе «фольклоризации»2 словесный текст сочиненных Т. загадок
несущественно изменился: «несущественно» означает, что изменения эти не
требовали творческого мышления.

Позднее загадки Т. были сотрудниками Костромского Дома народного
творчества записаны в качестве фольклора и включены в сборник «Загадки»
из серии памятников русской старины (издан Ленотделением издательства
«Наука» АН СССР, 1968 г.).

Т. предъявила в народном суде иск об установлении авторства и взыскании
гонорара.

Каким критерием должен был руководствоваться

4 Tribunal federal suisse, 1 re chambre civile, 2 juin 1959, Doyle c.
Goetz, «Ledroitd1auteur»,1959,p.203. 1 – 1 1

2 Мнимой фольклоризации в данном случае, как будет видно ниже, поэтому и
употреблены кавычки.

35

суд, решая вопрос: имеет ли место фольклориэация загадок Т. или же
следует признать Т. автором опубликованных в сборнике загадок?

Обратимся к тексту загадок.

В загадке Т. «Подсолнечник» (в сборнике под № 2693) сказано:

«Вертится Антошка

На одной ножке,

Где солнце встанет,

Туда и глянет»

В сборнике та же загадка выглядит так:

«Вертится. Антошка

На одной ножке,

Где солнце стоит,

Туда и глядит».

Загадка «Гвоздь» (в сборнике под № 4566) в оригинале гласит;

«Бьют Ермилку

Что есть сил по затылку,

Но он не плачет,

Только ножку прячет».

В сборнике:

«Бьют Ермилку

Что есть сил по затылку, –

Но он не плачет,

Только ножку прячет».

Что есть нового в приведенном тексте «фольклора»? Несущественное
изменение слов. Как доказать несущественность их новизны?

Существенная новизна характеризует, как сказано выше (гл. II), результат
творческого мышления, т. е. мышления, в процессе которого решается
некоторая задача. «Наиболее отчетливо мышление проявляется в ходе
постановки и решения задачи (проблемы)»1.

1 А. В.Брушлинский, Психология мышления и кибернетика, стр. 52. А. В.
Брушлинский понимает под мышлением творчество (стр. 82, 178—179 и др.).

36

Для замены в поэтическом тексте словесных единиц их эквивалентами
(вместо «Где солнце встанет»— «Где солнце стоит»; вместо «Туда и глянет»
— «Туда и глядит») не требуется решения художественных задач, не
требуется творчества. Подстановка эквивалентов доступна любому
грамотному человеку, хотя бы при этом изменилась рифма. Нового
художественного образа при этом не получается. Значит, нет и
существенной новизны, несмотря на наличие «новых» слов. Нет и
фольклоризации— налицо заимствование.

Поскольку использование чужого произведения без согласия автора
допустимо только для создания нового, творчески самостоятельного
произведения (ст. 492 ГК), чего нет в судебном деле по иску Т.,
необходимо признать, что ее авторские права были нарушены.

Д. Сюжет литературного произведения

Конфликтная практика по авторским спорам показывает, что проблема сюжета
занимает в них не последнее место.

Стоит кому-либо воспользоваться сюжетом чужого сценария для написания
собственного, как может возникнуть авторский спор и обвинение в
плагиате.

В нашей юридической литературе до 1960 года специальных исследований
проблемы сюжета не было, Господствовала аксиома: закон считает объектом
авторского права произведение в целом 1. Самовольное использование
другим лицом чужого сюжета не составляет нарушения авторского права.

На иную точку зрения стали А. Ваксберг и И. Грингольц. Не считая сюжет
объектом авторского права, они объявили противоправным «заимствование
сюжетных и фабульных решений без согласия автора произведения», так как,
«будучи воплощенными в произведении, и сюжет, и фабула становятся его
неотъемлемыми частями»2.

Д. М. Сутулов прямо утверждал: «Не являются пред-

1 См.,М. В. Г о р д о н, Советское авторское право, Юриздат, 1955, стр.
62; Б. С. Антимонов, Е. А. Флейшиц, Авторское право, Юриздат, 1957, стр.
85—86.

2 А. В а к с б е р г, И. Г р и н г о л ь ц, Автор в кино, стр. 33.

37

метом авторского права замыслы автора, фабула или сюжет, не выраженные
в какой-либо объективной форме..,»1, т. е. фабула или сюжет и замысел,
выраженные в объективной форме, охраняются авторским правом, составляют
объект авторского права.

Таким образом, в последнее время изменился взгляд на правовое значение
сюжета произведения.

Каково же правовое значение сюжета литературного произведения? Где здесь
пределы правомерного заимствования?

Если цивилисту непросто ответить на этот вопрос теоретически
обоснованно, то прежде всего потому, что в теории литературы нет
общепринятого научного определения сюжета литературного произведения.
Характеристика этого понятия в трудах литературоведов неодинакова. Между
тем вести правовое исследование предмета, не зная, что именно должно
быть предметом исследования, совершенно невозможно.

Академик В. В. Виноградов определяет сюжет следующим образом:

«Сюжет—это открытая структура связей и соотношений образов и мотивов,
представляющая собой каркас или общую конструкцию
словесно-художественного произведения. Внутреннее ядро этой структуры
устойчиво: соотношения и взаимодействия основных звеньев сюжета, а также
общие тенденции их развития остаются неизменными при всех его вариациях
и при всех наслоениях на него. Вместе с тем замены и видоизменения
звеньев сюжета, по крайней мере основных, опорных, подчинены строгим
историческим закономерностям. Поэтому сюжет в живой жизни литературы не
подвергается механическому рассечению или дроблению.

В структуре сюжета есть три категории элементов, которым соответствуют
три вида соотношений. Прежде всего это элементы базовые, составляющие
основу или центральное ядро сюжетной структуры. Они, естественно,
находятся между собою в крепкой и тесной связи, а иногда даже в
неразрывной спаянности…»

1Д. М. С у т у л о в, Авторское право, издательские договоры, авторский
гонорар, «Юридическая литература», 1966, стр. 5. По закону ЧССР об
авторском праве от 25 марта 1965 г. использование сюжета чужого
произведения требует согласия автора.

38

«второй тип сюжетных элементов—это элементы внутренние, органически
связанные с структурным ядром сюжета, но допускающие возможность широких
вариаций и даже замен…» (Здесь В. В. Виноградов напоминает изменение
конца пьесы Писемского «Горькая судьбина».)

«Третий разряд элементов сюжета—это не только свободные, но и
«присоединительные», или ассоциативно-приближенные, элементы»1 (стр.
11—13).

Для авторского права структура сюжета, в которой различают три вида
сюжетных элементов: инвариантное ядро, свободные или вариантные элементы
и, наконец, «присоединительные» элементы, имеет существенное значение,
позволяющее построить юридическую теорию сюжета как правовой категории.

Нетрудно видеть, что ядро сюжета отражает жизненную ситуацию. Она не
сочиняется писателем. По всей вероятности, так и понимал сюжет видный
германский исследователь авторского права И.Колер, объясняя нейтральный
правовой характер сюжета литературного произведения тем, что автор
находит его в мире возможностей 2. Что же касается второго и третьего
типа сюжетных элементов, то они сочиняются автором, если только автор не
повторяет чужие сюжетные решения.

Исследование понятия сюжета, которое мы находим у В. В. Виноградова,
приводит к необходимости различать в авторском праве два вида сюжета.

Первый—это жизненная ситуация, послужившая основой для создания
произведения. Такова, например, судьба инвалида Великой Отечественной
войны, утратившего способность к любимой работе, составляющей цель его
жизни, и находящего в себе душевные силы для освоения, новой
специальности и полноценного участия в общественной жизни. Это ядро
сюжета легло у нас в основу нескольких литературных произведений. Таков
и сюжет о родителях и детях, разлученных войной и после длительных
злоключений находящих друг друга.

Этот вид сюжета литературоведы называют «бродячим» или «кочующим». Для
правоведа предпочтительно,

1В.В.Виноградов, Сюжет и стиль, изд-во АН СССР, 1963, стр. 11—13.

2 J. К о hie r, Das literarische und artistische Kunstwerk, Mannheim,
1892, S. 85.

39

на наш взгляд, назвать такой сюжет «отделимым» от произведения.
Отделимый сюжет оставляет вокруг себя свободное пространство, которое
каждым художником может быть по-своему заполнено «свободными» и
«присоединительными» (по терминологии В. В. Виноградова) элементами.

Отделимый от произведения сюжет может быть свободно (с правовой точки
зрения) использован другим художником слова для создания нового,
творчески самостоятельного произведения. Отделимость сюжета от
конкретного произведения возможна благодаря отсутствию в нем образного
содержания, создаваемого художником в виде главного творческого элемента
произведения. Использование подобных сюжетов для написания нового
произведения не рассматривается в экспертных заключениях по спорам о
плагиате как неправомерное.

Таков первый вид сюжета литературного произведения.

Но есть и другой вид сюжета Литературного художественного произведения —
это сюжет, неотделимый от произведения, от его образной системы:
оригинальный сюжет.

Если в двух произведениях обнаружено сходство сюжета, то необходимо
проверить, какие структурные элементы совпадают в сравниваемых
произведениях. Совпадение «центрального ядра сюжетной структуры» (по
терминологии В. В. Виноградова) не свидетельствует о неправомерном
заимствовании, так как сюжетное ядро автором не создается, оно творится
жизнью. Если совпадают «свободные» и «присоединительные» элементы
сюжета, т. те. образное развитие сюжетного ядра, можно говорить о
неправомерном заимствовании.

Подтверждение сказанному можно встретить в произведениях литературы:
Так, почему «Маскарад» Лермонтова самостоятелен по отношению к «Отелло»
Шекспира, несмотря на одинаковый сюжет? Только потому, что этот сюжет не
придуман ни Шекспиром, ни Лермонтовым. Он отражает закономерно
повторяющуюся жизненную ситуацию, составляющую неделимое «центральное
ядро сюжетной структуры» произведения. Это ядро инвариантно и может быть
свободно использовано каждым писателем. Что же касается образных
элементов сюжета, свободно развиваемых на базе «центрального сюжетного
ядра»

40

(характеры персонажей, внутренняя мотивация поступков, социальная
обусловленность поступков и образа мыслей героев), то они столь, же
различны у Лермонтова и Шекспира, как и эпохи, породившие Отелло и
Арбенина.

Оригинальный сюжет составляет неотделимый элемент образной системы
произведения и вместе с ней разделяет ее юридическую судьбу. Образная
система—существенный элемент произведения, поэтому и заимствования
оригинального сюжета сводятся к заимствованию образов, а не только
сюжета самого по себе, Такое заимствование требует согласия автора
оригинала.

Говоря выше о заимствовании сюжета, мы не имеем в виду случайных
сюжетных совпадений, совпадений неумышленных, которые не таят в себе
правовой проблемы заимствования и приводят лишь к спору о факте:
заимствовано или нет.

Судебные споры, возникающие на почве совпадения отдельных эпизодов,
фабульных моментов, споров, в которых не было прямого заимствования
чужого сюжета, приведены А. Ваксбергом и И. Грингольцем1.

Е. Заглавие

В буржуазных странах, где в погоне частных предпринимателей за наживой
встречаются корыстные злоупотребления заглавиями произведений (в
особенности кинофильмов), приходится обеспечивать охрану авторских прав
на заглавия произведений, возводя иногда заглавие в объект авторского
права. Статья 5 французского Закона об авторском праве от 11 марта 1957
г. охраняет оригинальные заглавия произведений. В социалистических
странах нет почвы для корыстных злоупотреблений заглавиями произведений,
но сама проблема не снимается 2. В юридической практике может
встретиться случай, который потребует теоретического решения.

1 См. А. Ваксберг, И. Грингольц, Автор в кино, стр. 34— 35.

2 См. обстоятельные статьи: D г G.e org Miinzer, Der Schutz des Titels
von Schriftwerken und Filmen, «Erfindungs-und Vorschlags-wesen», Ц968, №
12, S. 281^,

Его же: Leistungsschutzrechte und Urheberrecht, «Erfindungs-und
Vorschlagswesen», 1959, № 8, S. 155.

41

Итак, в чем сущность правовой проблемы заглавия?

До сих пор считалось, что заглавие, составляя часть художественного
произведения, должно защищаться вместе с произведением в целом.
Самостоятельным объектом права заглавие быть не может, так как не
является произведением 1. Практически это означает, что ни переводчик,
ни издатель, ни кто-либо иной не вправе без согласия автора изменить
заглавие, присвоенное автором произведению. Проблема заключается в
другом: можно ли без согласия автора воспользоваться заглавием его
произведения при написании нового? Известно, что в литературе заглавия
иногда повторяются. Евгений Пермитин написал роман под заглавием «Первая
любовь», хорошо известным в истории русской литературы. Это не кажется
неправомерным или неэтичным. Но, вероятно, никто, кроме Хлестакова, не
взялся бы написать второго «Юрия Милославского». А как посмотрели бы мы
на действия писателя, который сочинил бы роман из эпохи гражданской или
Великой Отечественной войны и, давая в нем летопись нашего недавнего
прошлого, назвал его «Как закалялась сталь» или «Костер»? Иначе говоря,
существуют ли правовые основания для того, чтобы в известных, строго
определенных условиях считать заглавие самостоятельным объектом права?

Прежде чем вникнуть в глубину вопроса, приглядимся к той функции,
которую выполняет заглавие произведения. Что стало, если бы, например,
Н. А. Островский роман «Как закалялась сталь» назвал «Павел Корчагин»?
Заглавие перестало бы выражать идею романа. Следовательно, некоторые
заглавия, например «Как закалялась сталь», в отличие от других имеют
своей функцией образное выражение главной идеи произведения.

Г. О. Винокур в статье «Об изучении языка литературных произведений»
пишет: «Смысл литературно-художественного произведения представляет
собою известное отношение между прямым значением слов, которыми оно
написано, и самим содержанием, темой его. Так, слово хлеб в заглавии
романа Алексея Толстого представляет собою известный образ, передающий в
художест

1 См. М. В. Гордон, Советское авторское право, Юриздат, 1955, стр. 67.

венном синтезе одно из крупных событий революции и гражданской войны»1.

В слове различают внешнюю форму (звук), внутреннюю форму (значение) и
содержание (чувственный образ или понятие). При таком понимании
структуры слова ясно, что художник слова пользуется или готовой
внутренней формой слов, принимая слова в том значении, которое за ними
установилось, или создает новую внутреннюю форму, вкладывая в привычные
слова новое содержание. В последнем случае он создает образ. Так,
заглавие «Первая любовь» повторяет слова с установившейся внутренней
формой (смыслом), тогда как в заглавии «Как закалялась сталь» художник
пользуется «старыми» словами, придавая им новый смысл. Отсюда следует,
что в теории права нельзя так узко толковать понятие «произведение
искусства», как это принято сейчас. Произведение искусства—это не только
роман, стихотворение, соната и т. д., это каждый законченный образ,
следовательно, и слово с новой внутренней формой 2.

Насколько интенсивна может быть творческая работа писателя над
заглавием, над внутренней формой слова, показывает сообщение Ивана
Боброва о К. Паустовском:

«Паустовский правит рукопись. Рядом с нею—чистый лист. Константин
Георгиевич на минуту задумался, подвинул лист поближе и стал что-то
быстро писать. Написал слово и снова задумался, не отрывая шарикового
пера от бумаги. Ниже написал еще слова. Получилась как бы лесенка. Потом
набросал несколько слов рядом и снова задумался. Затем нетерпеливо
перелистал рукопись, пробежал глазами абзац и опять стал набрасывать на
листочке слова. Он уже весь испещрен, а нужное слово еще не пришло.
Наконец, Константин Георгиевич взял

1 Цитируется по книге В. В. Виноградова, Стилистика. Теория поэтической
речи. Поэтика, изд-во АН СССР, М., 1963, стр. 113. А вот мнение самого
В. В. Виноградова: «В рассказе Скитальца «Сквозь строй» интересен прием
превращения заглавия в индивидуально-художественный образ трагической
жизни отца-рассказчика…» (там же, стр1. 149).

По мнению Г. Мюнцера, при оценке правообъектности заглавия от последнего
требуется высокая степень творчества—Dr Georg Munzer, Das Werk und sein
Urheber, «Neue Justiz», 1965, № 21, S. 67U

2 О взаимоотношении слова и образа см. Ю. Филиппьев, Творчество и
кибернетика, изд-во «Наука», 1964, стр. 61—64.

43

страницу, зачеркнул слово и крупными буквами написал новый заголовок,
подчеркнув его двумя чертами. «Изменил заглавие»,—сказал он, складывая
рукопись»1.

Известно, что заглавие знаменитого творения В. Вишневского
«Оптимистическая трагедия», полное глубокого философского смысла, тоже
рождалось в муках творчества.

Критикуя Бальмонта за то, что он бальмонтизировал в своих переводах
Шелли, искажая оригинал, К. И. Чуковский писал: «Получилось новое лицо,
полу-Шелли, полу-Бальмонт, я сказал бы «Шельмонт»2,

Можно ли сомневаться в том, что слово «Шельмонт»—талантливая карикатура,
блестящая юмореска в одном слове. Всякая расшифровка этого образа была
бы лишь его разжижением. Здесь, как нигде, видно, что произведение
искусства не измеряется количеством слов: оно определяется новизной
внутренней формы слова.

Существуют три вида заглавий:

1. Заглавия, состоящие из обиходных слов в их обычном смысле, например
«Детство», «Правда и Кривда» и др. Эти заглавия охраняются вместе с
произведением, автор пользуется правом на их неизменность. Но они
отделимы от произведения, ими можно воспользоваться для названия нового
произведения, не нарушая чьих-либо прав. Такие заглавия не могут быть
самостоятельным объектом права.

2. Заглавия, неотделимые от произведения. Они образно выражают идейное
содержание произведения. Образное заглавие теряет свою внутреннюю форму
(образ), вложенную в него писателем, если это заглавие взято само по
себе, в отрыве от произведения. Слова «Как закалялась сталь», оторванные
от романа Н. А. Островского, говорят лишь о технологии литейного
производства. Неотделимые заглавия — относительно самостоятельный объект
авторского права; их использование с сохранением вложенной в них
писателем внутренней формы составляет нарушение авторских прав.

1 И. Бобров, Волшебная палочка («Литературная газета» 31 октября 1963
г.). О работе над заглавием см. также Расу л Гам-. зато в, Мой Дагестан
(«Новый мир» 1967 г. № 9, стр. 28—34); А. Рекемчук, Как рождается
заглавие («Литературная газета» 12 июля 1972 г.).

2 К. И. Чуковский, Искусство перевода, М.—Л., 1936, стр. 26.

44

3. Заглавия, составляющие объект авторского, права безотносительно к
озаглавленному произведению. Это — афористические заглавия, имеющие
самостоятельное значение. Они живут сами по себе в качестве образа
мудрости, а произведение как бы иллюстрирует их. Такие заглавия являются
самостоятельным произведением словесного искусства, например «Мертвые
души» Н. В. Гоголя 1.

Отсюда следует, что наше законодательство нуждается в норме, охраняющей
право автора на заглавие независимо от его права на произведение 2.

Из судебных решений по спорам о праве на заглавие, выносимых судами ФРГ,
Бельгии, Франции, Дании, следует, что заглавия информационного
характера, знакомящие с содержанием произведения, не охраняются.
Заглавия охраняются, если они носят печать творчества или если они
неотделимы от произведения, воплощая его идейное содержание 3.

Ж. Классификация структурных элементов произведений литературы

Структурные элементы произведения литературы могут быть подразделены на
две общие группы.

К первой относятся элементы юридически безразличные. Заимствование этих
элементов не налагает обязанностей, предусмотренных ст. 492 ГК (ссылка
на источник, указание фамилии автора). В эту группу элементов входят
тема, материал, сюжетное ядро и идейное содержание произведения. В
теории литературы их называют содержанием произведения.

Вторую группу составляют юридически значимые элементы, образующие форму
произведения.

Они делятся на две подгруппы.

Первую составляют элементы внутренней формы

1 Близка к этому взгляду Т. А. Фаддеева («Право авторства по советскому
гражданскому праву», автореферат канд. диссертации, ЛГУ, 1958, стр. 10).

2 Закон об авторском праве ГДР от 13 сентября 1965 г. охраняет авторское
право на заглавие, если последнее не состоит из родовых, исторических
или технических понятий.

3TorbanLund, Lettre du Danemark, «Le droit d1auteur», 1959, p. 146.

45

произведения: его образы. Особенность их состоит в том, что их
заимствование допускается при условии создания новой внешней формы для
них. Так, при переводе на другой язык заимствуется внутренняя форма
произведения—его образная система, но при этом внешняя форма
произведения—его язык—строится из нового материала, с тем чтобы,
отразить форму оригинала. Согласие автора на использование внутренней
формы его произведения с целью создания новой внешней формы в одних
случаях требуется (экранизация повествовательного произведения и другие
случаи переработки, предусмотренные ст. 492 ГК), в других—не требуется.

Ко второй мы относим элементы внешней формы: язык произведения со всеми
его словарными и художественными особенностями. Язык произведения
заимствованию не поддается. Он только цитируется с обозначением
источника, в противном случае налицо присвоение (плагиат).

Представим группировку структурных элементов произведения литературы в
виде схемы:

Структурные элементы произведения литературы

1. Юридически безразличные 2. Юридически значимые

а) Тема

б) Материал

в) Сюжетное ядро

г) Идейное содержание а) Внутренняя форма(образы)

б) Внешняя форма (язык)

5. Существенная новизна произведений искусства

К какому бы виду искусств мы ни обратились (музыке, живописи,
скульптуре, архитектуре или хореографии), в каждом произведении
искусства найдем две стороны—содержание и форму.

Содержание и форма произведения искусства имеют свою структуру, и наша
задача состоит в том, чтобы ,

46

выяснить правовое значение составляющих ее элементов.

Среди этих элементов необходимо, различать тему, материал, идейное
содержание, сюжет, образную систему и выразительные средства
произведения искусства.

Мы познакомились с этими элементами произведения, анализируя
словесно-художественные объекты. 1 Они будут играть почти ту же самую
роль и в анализе произведений других видов искусства, но рассматривать
их следует особо, так как аналогия с произведениями
словесно-художественного творчества не всегда полная.

А. Тема

Хотя тема на первый взгляд находится вне художественного произведения и
не сочиняется художником, она составляет важный компонент произведения
искусства. Революционная тема в известном этюде Шопена определила
характер и образный строй всего музыкального произведения. Ту же роль
играет тема в любом программном произведении музыки, таких, как
Одиннадцатая симфония Д. Шостаковича и многих других. В этом смысле тема
составляет идейный стержень произведения и тесно спаяна с его
идейно-эмоциональным содержанием.

То же самое относится и к произведениям живописи. Известно, например,
что народного художника СССР Б. В. Иогансона «преследовала идея
сопоставления классов, желание выразить в живописи, например, классовые
противоречия»1. Это ,и есть тема его картины «Допрос коммунистов».

Как видим, тема произведения искусства—это Не только круг явлений жизни,
это связанная с ним большая область человеческих мыслей и чувств,
объединяемых общей идеей, область, в которой лежит сюжет будущего
произведения искусства.

В отличие от произведений литературы произведения других видов искусства
могут не иметь темы, вы-

1 В. И. Г а п е е в а, Э. В. Кузнецова, Беседы о советских художниках,
изд-во «Просвещение», М.—Л., 1964, стр. 73

47

ражая лишь случайное настроение автора (например, «Мимолетности»
Прокофьева, шедевр изящества и красоты).

Несмотря на важность темы в творчестве художника, она не может иметь
правового значения, так как область мыслей и чувств в искусстве нельзя,
если можно так выразиться, монополизировать, сделать объектом
исключительного права художника. Тема существует объективно, творческий
интеллект художника выбирает тему, но не создает ее. Классовые
противоречия, идея которых определила создание картины «Допрос
коммунистов», существуют объективно» не составляя продукта творчества
художника.

Права на тему в искусстве быть не может.

Б. Материал

Говоря о материале, мы имеем здесь в виду жизненный материал, факты и
события действительности, пережитое самим художником. Отбор материала
для создания произведения искусства индивидуален и характеризует
творческую личность художника.

Разница между темой и материалом состоит в том, что «тема рождается из
нашего миропонимания»2 и составляет элемент замысла художника, выражение
его идейно-эмоциональных переживаний, тогда как материал—жизненные факты
и наблюдения, организуемые в художественное единство, объединяемые
избранной им темой.

Создавая картину на тему «Допрос коммунистов», Б. В. Иогансон
мобилизовал свои воспоминания прошлого и размышления над ними, отдельные
образы и предметы, виденные им когда-то3.

Это сырой материал, синтезированный в образной системе произведения
искусства, живет в нем как элемент структуры произведения, но как
источник сведе-

1 Того же взгляда на правовое значение темы придерживаются А. Ваксберг,
И, Грингольц («Автор в кино», стр. 37).

2 К. Паустовский, Из разных лет (.«Новый мир» 1970 г. № 4, стр. 130).

3 См. В. И. Г а п е е в а, Э. В. Кузнецова, Беседы о советских
художниках, стр. 73—75.

48

ний может быть использован всеми и в этом смысле объектом авторского
права не является. В сыром материале еще не выступает принцип
индивидуальной систематизации, составляющий в авторском праве юридически
активный фактор, правообразующий элемент.

В. Идеологическое содержание

Идеологическое содержание произведения искусства в правовом отношении не
отличается от идейного содержания произведения литературы. Будучи с
точки зрения теории искусства сущностью произведения, для которого
эстетическая форма—лишь средство сообщения и воздействия на зрителя и
слушателя, идейное содержание в силу диалектики понятий играет в праве
иную роль: оно—всеобщее достояние, которое каждый может присвоить себе.

Г. Сюжет

Говоря о сюжете словесно-художественного произведения, мы положили в
основу этого понятия анализ, содержащийся в работе академика В. В.
Виноградова «Сюжет и стиль».

Применительно к музыке сюжет понимается как программа произведения.
Программа музыкального произведения может иметь своим основанием сюжет,
взятый из литературы или из жизни. Например, сюжетными, т. е.
программными, считают Пятую и Седьмую симфонии Д.Шостаковича, не говоря
уже об Одиннадцатой симфонии, сюжет которой декларирован самим автором в
ее названии 1.

Сюжет музыкального произведения трактуется как большая философская идея
(например, борьба человека с темными силами за самоутверждение) .или как
историческое событие. Сюжет музыкального произведения может составить и
явление природы.

Совершенно ясно, что сюжет в таком понимании, входя в структуру
произведения как элемент его содержания, сам по себе не составляет
продукта творчества

1 См. Л. Данилевич, Симфония «1905 Год»” («Советская музыка» 1957 г. №
12).

и носителем правовых свойств быть не может. Одним и тем же сюжетом
могут воспользоваться разные музыканты, не ссылаясь на предшественника,
если образная система нового произведения самостоятельна.

Иначе обстоит дело с произведением живописи.

Обращаясь все к той же картине Б. В. Иогансона «Допрос коммунистов» и
знакомясь с историей ее создания, мы узнаем, что художник потратил много
усилий на поиски сюжетного решения. Он не сразу нашел сюжет, «которым
можно было бы увлечься, вдохновиться…» После долгих и мучительных
сомнений Иогансон остановился на теме допроса коммунистов 1.

Хотя авторы этого текста называют «допрос коммунистов» темой картины,
нам кажется, что более подходит здесь понятие сюжета. Тема
картины—классовая борьба, сюжет—конкретная ситуация, конкретный момент
из множества других, охватываемых темой: драматический эпизод классового
противостояния. Захватывающая сила картины объясняется как мастерством
художника, так и драматизмом сюжета. Такой сюжет уже не просто жизненная
ситуация. Художник рисовал сцену не с натуры, он ее создавал. Сюжет
картины Иогансона—продукт творчества. Такой, сюжет, по выражению
А.В.Луначарского, это живая душа произведения, это «комбинация идей»2.

Говоря о сюжете картины «Допрос коммунистов», о сюжете произведений
искусства с позиций авторского права, мы противопоставляем друг другу
два понятия сюжета.

Одно из них — это сюжет, взятый из жизни со всеми его подробностями:
портрет, пейзаж, натюрморт.

Другое—сюжет как комбинация идей, о которой А. В. Луначарский писал:
«Обрести сюжет—это для художника, который обладает достаточной
техникой,— все…»3. Такой сюжет—это художественное решение 4.

1 См. В. И. Гапеева, Э. В.Кузнецова, Беседы о советских художниках, стр.
73.

2 А.-В. Луначарский, Статьи об искусстве, изд-во «Искусство», М., 1941,
стр. 24.

3 Т ам ж е. .

4 В приложении № 1 к приказу Министерства культуры. СССР от 20 июля 1963
г. № 314 (ставки авторского гонорара и расценки на
художественно-графические работы для печати) сюжетное реше-

50

которое не может быть заимствовано без согласия автора1.

Итак, юридическая квалификация сюжета в музыке и в живописи различна.
Сюжет (комбинация идей, решение темы) в живописи — это элемент решения
задачи, а в музыке — всего лишь постановка задачи.

Д. Образная система

Образы музыкального, живописного, хореографического, архитектурного или
скульптурного произведения имеют существенное значение для произведения
искусства. Это общепризнано. Но правовое значение образа в музыке
цивилистами, на наш взгляд, недооценивается. Эта недооценка выражается в
отрицании значения самостоятельного объекта авторского права за
мелодией, выраженной в какой-либо объективной форме.

Цивилисты ссылаются на утверждение П. И. Чайковского, сказавшего, что
«мелодия никогда не может явиться в мысли иначе, как с гармонией вместе.
Вообще оба эти элемента не могут отделяться друг от друга»2. При этом
забывают, что в письме к Н.Ф.Фон-Мекк П. И. Чайковский имел в виду
произведение многоголосное. Между тем существуют и одноголосные
музыкальные произведения, например для духового инструмента или для
голоса без сопровождения. Разве только гармоническое музыкальное
мышление вправе претендовать на правовое значение? «В одноголосной теме
художественный смысл ее целиком сосредоточен в мелодии», — говорит
известный музыковед С. Скребков3.

ние рассматривается как элемент творчества (см. Д. М. Сутулов, Авторское
право, издательские договоры, авторский гонорар, изд-во «Советская
Россия», 1969, стр. 188 и ел.).

1 «Художник не вправе заимствовать из чужого эскиза оригинальное
композиционное или иное решение темы без согласия автора» (см. Е.Вакман,
И.Грингольц, Авторские права художников, изд-во «Советский художник»,
1962, стр. 13).

2 Б. С. Антимонов, Е. А. Ф л е и ш и ц, Авторское право, Юр-издат, 1957,
стр. 88. О. С. Иоффе хотя и не считает мелодию самостоятельным объектом
авторского права, но признает ее охраноспособным элементом музыкального
произведения («Советское гражданское право», т. III, стр. 19).

3 С. Скребков, О национальном своеобразии в советской музыке («Советская
музыка» 1959 г.1№ 5, стр. 11).В статье «О твор-

Практическое значение этот спор и правообъектности мелодии имеет только
для правильной юридической квалификации одноголосных музыкальных
произведений. Если в общем виде не признавать мелодию за объект
авторского права и считать ее всего лишь охраняемым элементом
многоголосного произведения, то вне правовой охраны останутся все
одноголосные пьесы (мелодия многоголосных произведений всегда получит
правовую охрану в качестве элемента объекта авторского права).

В правовой сфере мелодии принадлежит важная роль: она служит критерием
для отграничения плагиата от самостоятельного многоголосного
произведения. При сравнении двух многоголосных музыкальных произведений
для плагиата достаточно совпадения мелодии, если она заимствована без
ссылки на ее автора. Иллюстрировать значение мелодии в качестве критерия
творческой самостоятельности музыкального произведения можно примерами
из практики Ленинградского межобластного отделения Всесоюзного
управления по охране авторских прав.

Для решения вопроса о самостоятельности и охраноспособности музыки,
написанной к куплетам «Ничего здесь удивительного нет», потребовалась
экспертиза. Эксперт, член Союза советских композиторов А., в заключении
от 23 декабря 1966 г. пришел к выводу, что в музыке к названным куплетам
использованы мелодические обороты из песни Э. Колмановского «Хотят ли
русские войны» без элементов самостоятельного творчества. Вывод эксперта
был изложен следующим образом: «В представленном виде сочинение А. Е. не
признано самостоятельным и подлежит исправлению».

Как видно, мелодия составляет тот элемент, который позволяет решать
вопрос о правообъектности произведения1.

честве с рефлексологической точки зрения» В. М. Бехтерев рассматривает
чистую мелодию как продукт творчества (см. приложение к книге С. О.
Грузенберга, Гений и творчество. Л., 1924).

1 Освещая итальянскую судебную практику по интересующему нас вопросу,
Валерио де Санктис пишет: «…именно к мелодии следует обращаться, чтобы
судить о самостоятельности (foriginalite) произведения и тождественности
в случае контрафакции… Для попу-

52

Роль правового критерия образной системы при рассмотрении споров по
поводу нарушения авторских прав художника можно иллюстрировать
классическим определением гражданской коллегии Верховного Суда РСФСР по
делу, в котором истцом было Бюро по охране авторских прав
«Всекохудожник».

Ответчики по делу выпустили в свет 12 серий художественных открыток,
воспроизводивших постановку в Государственном академическом Большом
театре оперы «Борис Годунов». Поскольку открытки представляли
репродукцию работ художника Ф., согласие которого на их выпуск получено
не было, истец требовал возмещения ущерба.

Ответчики возражали против иска, ссылаясь, в частности, на То, что
издание открыток является самостоятельным произведением на основе
фотографии, монтажа фотоснимков и перенесения фотоснимка в красках на
бумагу.

Гражданская коллегия Верховного Суда отвергла точку зрения ответчиков,
будто в данном случае есть новое произведение полиграфического
искусства, признав открытки объектом авторского права художника Ф. 1.

Структурный анализ произведения живописи подтверждает правильность точки
зрения Верховного Суда: ведь образная система открыток была
воспроизведением костюмов и декораций, созданных художником Ф., со всеми
художественными особенностями оригинала. Это и составляет с правовой
точки зрения решающее основание для признания правонарушения: тождество
образной системы, существенного элемента произведения искусства.

И. в произведениях скульптуры образ принимается во внимание цивилистом
при рассмотрении столкновения авторских интересов. Ваятель, сделавший
копию памятника размером в несколько сантиметров для мае-

лярной песни (как и вообще в легкой музыке) решающим элементом в случае
спора о плагиате в судебной практике признается мелодия, хотя бы были
изменены другие особенности произведения» (Lettre d1ltalie par Valerio
de Sanctis, «Le droit d1auteur», 1960, p. 255).

1 См. «Авторское право на литературные произведения», сборник
официальных материалов, Юриздат, 1953, стр. 28.

53

сового изготовления промышленным путем, не вправе считать себя автором
нового произведения и требовать авторское вознаграждение за тираж
миниатюрной скульптуры, если в ней воспроизведен образ оригинала с его
художественными особенностями, хотя абсолютное тождество в таком случае
достигнуто быть не может. В противоположность этому «использование
монументальной. скульптурной группы в композиции нагрудного значка не
было сочтено нарушением авторского права скульптора»1, так как новая
композиция—это новая образная система, хотя в ней использован результат
чужого творческого труда.

Е. Язык произведения искусства

Чтобы создать образ в искусстве, художник пользуется специфическими
средствами: словами в литературе, красками в живописи и т. д.

Такими же средствами пользуются для общения друг с другом не только в
искусстве, но также и в бытовом диалоге, для газетной информации и т. п.
Это—язык в широком смысле, не только словесный, но и любой другой: язык
жестов, мимики и т. д. Однако искусство отличается от обычных средств
общения тем, что его язык обладает специфическим качеством
выразительности, придающим языку художественные свойства.

Для цивилиста важно различать в языке искусства, с одной стороны, его
«словарь», а с другой—те художественные средства, которые превращают
обычную информацию в язык искусства.

Правовое значение выделения «словаря» произведения безотносительно к его
художественным свойствам состоит в том, что оно дает в наши руки
критерий для решения авторских споров.

Так, например, в приведенном судебном споре по иску Бюро «Всекохудожник»
в защиту интересов художника Ф. ответчики утверждали, будто они создали
новое произведение полиграфического искусства.

Структурный анализ художественных открыток, опирающийся на элемент
языка, показывает, что новым в

1 Е. В а к м а н, И. Г р и н г о л ь ц, Авторские права художников, стр.
56.

54

этом полиграфическом произведении является замена красок живописи
типографскими красками, т.е. замена одного физического элемента языка
другим при сохранении таких его художественных свойств, как рисунок,
колорит, светотень и др.

Правообразующим элементом выразительных средств в искусстве является
специфическое качество этих средств, благодаря которому они способны не
просто сообщить, что думает или чувствует художник, а заразить зрителя и
слушателя духовной энергией творца — его мыслями и чувствами 1.

Обновление художественного элемента языка в литературе проявляется в
переводе на другой язык, в переработках оригинала, а в изобразительном
искусстве—в передаче образов, созданных в одном виде искусства
(например, в живописи), средствами другого вида искусства (например,
ваяния).

Когда музыкальная пьеса перелагается с одного инструмента на другой,
меняется, как правило, физический элемент – выразительных средств:
вместо струны звучит, окажем, труба. Когда дело этим ограничивается, мы
получаем аналог подстрочного перевода с одного языка на другой. Не
всегда, однако, «подстрочный перевод» осуществим и «переводчику»,
сообразуясь с иными выразительными возможностями инструмента, приходится
творить на языке другого инструмента для передачи языка оригинала:
возникает новый творчески самостоятельный художественный элемент языка,
рождается новый объект авторского права. Основание—новизна
художественных выразительных средств.

Структурный анализ произведений искусства приводит нас к заключению, что
их правовая сущность заложена в строго определенных элементах: сюжет,
образ и художественные средства выражения мыслей и чувств.

1«В литературе это выбор слов, наиболее отвечающих яркости изображения;
особенности их сочетания, ритм, звучание, отбор деталей, характеризующих
образ, и другие приемы, в совокупности своей создающие образность языка.
В живописи это колорит, ритм (расположение предметов), распределение
света и тени, рисунок, композиция и др. приемы, организующие воздействие
произведения на зрителя. В музыке это гармония, темп, ритм, динамика,
контрапунктические украшения, музыкальные контрасты и другие эффекты,
доводящие образ до слушателя» (В. Я. Ионас, Критерий творчества в
авторском праве и судебной практике, стр. 81).

55

Ж. Классификация структурных элементов произведения искусства

С правовой точки зрения элементы произведения искусства трудно охватить
одной общей классификацией ввиду различного значения одних и тех же
элементов для разных видов искусства.

Если сюжет, например, в музыкальном произведении юридического значения
не имеет, то в произведении .живописи ему принадлежит существенное
значение в структуре объекта авторского права.

По этому основанию мы не считаем возможным построить единую
классификацию структурных элементов для всех произведений искусства и
ограничиваемся замечанием, что во всех случаях юридически значимыми
являются по крайней мере внутренняя форма и внешняя форма произведений
искусства.

6. Существенная новизна зависимых произведений литературы и искусства

Гражданскому кодексу известны два вида произведений, отличающиеся один
от другого степенью самостоятельности.

Один из этих видов представляют произведения, в которых нет
заимствования существенных элементов из чужих произведений. Назовем эти
произведения независимыми.

Другой вид произведений характеризуется дозволенным заимствованием
существенных элементов из чужих произведений для создания нового,
творчески самостоятельного произведения; назовем их зависимыми.

Зависимое произведение можно определить как произведение литературы,
искусства или науки, автор которого, заимствуя частично или полностью
существенные элементы из чужого произведения, проявляет при этом
собственное творчество.

Классический пример зависимого произведения— перевод литературного
художественного произведения на другой язык. Творчески самостоятельным
элементом в переводе является только языковая оболочка, т. е. его так
называемая внешняя форма, все остальные элемен-

56

ты — содержание произведения и внутренняя форма (образы) —заимствованы.

Обратимся к отдельным видам зависимых произведений.

А. Перевод

Существуют три типа перевода. Во-первых, подстрочный перевод с
подстановкой на месте переводимых слов их эквивалентов на другом языке
без синтаксической обработки текста. Такой перевод позволяет понять
смысл переводимого текста.

Во-вторых, синтаксически обработанный подстрочный перевод, позволяющий
воспринять смысл .оригинала в виде гладко читаемого текста.

В-третьих, художественный перевод. Мы называем типами эти формы
перевода, так как должны существовать какие-то переходные, промежуточные
формы, тяготеющие к одному из указанных трех типов.

Среди цивилистов нет разногласий в том, что подстановка эквивалентных
слов под текст оригинала не требует ничего, кроме знания словаря двух
языков: того, с которого делается перевод, и другого, на который
переводят. Это техническая работа, не являющаяся объектом авторского
права.

Нет споров и по поводу того, что художественный перевод—объект
авторского права.

Но как обстоит дело с промежуточной формой перевода литературного
художественного произведения на другой язык?

Всесоюзному управлению по охране авторских прав Союза писателей СССР
приходится заниматься квалификацией подстрочных переводов художественной
прозы и драматических произведений, предназначенных для эстрады. Эти
переводы грамматически и синтаксически правильны, но совершенно лишены
элемента художественного творчества. Такой перевод может сделать каждый
грамотный человек.

Для решения вопроса, можно ли подобные переводы квалифицировать как
объект авторского права, с тем чтобы охранять законные интересы их
авторов, необходимо обратиться к анализу норм ГК.

Вели руководствоваться чисто грамматическим толкованием ст. 489 ГК, то,
конечно, пришлось бы все без исключения переводы на другой язык объявить
охраноспособными.

Однако систематическое толкование закона подсказывает иное решение.

Перевод есть вид использования произведения автора, выделенный законом
из числа других по тем соображениям, что он требует особой
регламентации. Статья 491 ГК прямо квалифицирует перевод как вид
использования произведения. Поэтому правообъектность перевода, т. е. его
охраноспособность, определяется общей нормой, регулирующей использование
чужих произведений: перевод должен обладать признаками нового, творчески
самостоятельного произведения (ст. 492 ГК).

Подходя с этой точки зрения к оценке подстрочного перевода, мы должны
поставить условием его правообъектности такой юридический факт, как
творчество.

Если подстрочный перевод художественного литературного произведения,
синтаксически обработанный, не выходит за пределы редакторской работы
над необработанным подстрочником, то это «подредактированный
подстрочник»—форма подстрочного перевода, которая в статье Александра
Межирова «Переводы и переводчики» вставлена в качестве промежуточного
звена между необработанным подстрочником и художественным переводом1.
Такой «перевод» не может создать объект авторского права.

Б. Переработка литературного произведения

Ко второму виду зависимых произведений мы относим переработку
литературного произведения: драматизацию или экранизацию драматического
произведения и наоборот (ст. 492 ГК РСФСР).

При художественном переводе литературного произведения на другой язык
создается новая внешняя форма оригинала. Точнее, художественная форма
оригинала

1 «Литературная газета» 26 апреля 1967 г.

воссоздается средствами другого языка. Идейное содержание оригинала и
его образная система сохраняются.

Существенная новизна перевода определяется тем, что обновляется один из
сущностных компонентов оригинала: его внешняя форма, художественный
язык. При этом художественная форма произведения, создаваемая
переводчиком, зависит от художественной формы оригинала, «портретирует»
ее художественными средствами, подобно тому как это делается в живописи.

Несколько иначе решается существенная новизна переработки произведения.

При драматизации или экранизации повествовательного произведения (или
наоборот) литературная форма оригинала полностью сменяется другой.
Происходит полное обновление одного из сущностных компонентов
произведения, появляется существенно новая внешняя форма произведения, в
которой перед нами предстают идейное и образное содержание оригинала.
При этом, в отличие от перевода, новая художественная форма здесь
независима от формы оригинала.

Так как сущность всех видов переработки литературных произведений
принципиально одинакова, рассмотрим случай инсценировки романа, взятый
из экспертной практики ЛМО ВУОАП1. Анализ этого случая приводит к
выводам, применимым и к другим видам переработки.

Драматург Г. написал для Ленинградского театра им. Ленинского комсомола
инсценировку романа И. Штемлера «Гроссмейстерский бал». Инсценировка эта
была поставлена не ленинградским, а одним из московских театров в
измененном варианте без указания фамилии инсценировщика Г. Инсценировщик
обратил внимание органов, охраняющих авторские права, на допущенное
московским театром нарушение его права: неуказание в афишах спектакля
фамилии автора инсценировки.

Сличая первоначальный вариант инсценировки, сделанной Г. для
ленинградского театра, с более поздним, поставленным в московском
театре, эксперт—член Союза писателей М.—установил, что над вторым
вариантом

1 Ленинградское межобластное, отделение Всесоюзного управления по охране
авторских прав Союза писателей СССР.

59

инсценировки Г. работал совместно с режиссером московского театра В. и
второй вариант «очень существенно» отличается от первого. «В результате
совместной авторской работы Г. и В.,—отметил в своем заключении эксперт
М.,—создана по существу новая инсценировка романа И. Штемлера, гораздо
более стройная, компактная и сценичная…»

В этой новой инсценировке сюжет развивается последовательнее и
динамичнее. В ней нет той растянутости, рыхлости и многословности,
которые отличают инсценировку Г. для ленинградского театра им.
Ленинского комсомола.

В новой инсценировке действие протекает значительно напряженнее,
характеры и роли действующих лиц значительно более четки, не говоря уже
о внешних признаках: другой порядок сцен, меньшее количество действующих
лиц, две части вместо трех актов.

Отсюда экспертом было сделано заключение о соавторстве Г, и В., чем и
был с согласия сторон решен спор о праве инсценировщиков на указание их
фамилий в афишах спектакля.

Чем же руководствовался эксперт, утверждая, что участие режиссера В. в
работе над вторым вариантом инсценировки вышло за пределы режиссерской
работы и носило авторский характер? Главным образом тем, что был
оригинально разработан сюжет и усовершенствована образная система
(внутренняя форма) произведения. Характеры действующих лиц (тем самым и
роли их) были дорисованы в совместной «авторской» работе Г. и В.,
сюжетное развитие переработано.

Хотя спор между инсценировщиком Г. и режиссером В. рассматривался не
судом и до того, как было издано постановление Пленума Верховного Суда
СССР от 19 декабря 1967 г. «О практике рассмотрения судами споров,
вытекающих из авторского права», тем не менее критерий, которым
пользовался эксперт, давший заключение по делу, соответствует указаниям
Верховного Суда. Эксперт устанавливал творческий вклад спорящих лиц в
создание инсценировки. При этом эксперт пользовался методом структурного
анализа произведения, обращая внимание на его сущностные компоненты. Эти
компоненты в нашей классификации отнесены к юридически значимым
элементам. Анализируя структурные

60

элементы инсценировки, эксперт выделил такие сущностные элементы
творческого характера, как развитие сюжета, усовершенствование образной
системы и композиции инсценировки. Все эти компоненты отнесены нами к
сущностным и юридически значимым (см. классификацию структурных
элементов произведения литературы в гл. II).

Приведем еще пример с конфликтной ситуацией, которая сходна с
предыдущей.

Театр получил согласие автора А. на драматизацию его повествовательного
произведения, осуществление которой было поручено Б.

Переработка, представленная инсценировщиком Б., не удовлетворила театр,
и последний поручил автору произведения А. усовершенствовать пьесу, что
и было сделано.

В результате работы А. появилась пьеса, которая «стала совершеннее по
языку персонажей, каждый человек заговорил своим собственным голосом».
Инсценировщик Б. квалифицировал работу А. как редакторскую, с чем А. не
согласился. По заключению писательской организации творческий вклад
инсценировщика Б. в создание пьесы может быть определен в размере 10%.

И здесь, по аналогии с предыдущим спором, метод его решения—структурный
анализ. В данном случае установлено, что создание языка пьесы
принадлежит на 90% автору А. В соответствии с постановлением Пленума
Верховного Суда СССР от 19 декабря 1967 г. нетрудно разрешить возникший
спор, признав авторство А. и Б. в разных долях. Разница между опором Г.
и В., с одной стороны, и инсценировщиков А. и Б,—с другой, заключается
только в том, что в первом случае решающим элементом оказалась
внутренняя форма произведения (сюжетное развитие, образы героев), а во
втором — внешняя (язык).

Таким образом, экспертная практика по авторским спорам показывает, что
предлагаемая нами классификация юридически значимых элементов
литературного произведения может служить руководством при разрешении
споров, требующих конкретизации творческого вклада лиц, претендующих на
авторство или соавторство зависимого литературного произведения.

Практика рассмотрения авторских споров в Эксперт-

61

ном Совете Управления охраны авторских прав Союза художников СССР (УОАП
СХ СССР) также подтверждает эффективность метода структурного анализа
произведений живописи для размежевания сфер авторского права или решения
опора о плагиате.

Приведем в качестве иллюстрации два экспертных заключения Экспертного
Совета.

Автор гравюры «Каширская ГЭС» художник Ж. использовал для ее создания
рисунок гравюры «Переход» художника Ч. Возникла необходимость решить
вопрос, является ли гравюра Ж. новым, творчески самостоятельным
произведением, в котором использовано чужое изданное произведение, или
же это недозволенное заимствование, присвоение чужого авторства. При
сравнении обеих гравюр экспертизой «установлено, что нижняя часть первой
и второй гравюр представляет черный силуэтный рисунок—идущие фигуры
людей перед спуском в пешеходный тоннель-переход. В гравюре «Каширская
ГЭС» количество фигур разрежено. В остальном рисунок скалькирован».

Экспертный Совет признал заимствование недозволенным (заключение от 22
января 1971, г.).

Почему же в гравюре «Каширская ГЭС» нет элемента существенной новизны?
Почему заимствование элемента чужого изданного произведения здесь
признано недозволенным?

Недозволенным оно признано потому, что не составляет органического
единства с новой композицией, с новым сюжетом, потому что элемент чужого
произведения механически присоединен художником, к своему произведению,
распадающемуся на две части: свое произведение и чужое произведение. В
сочетании эти части не дают нового, творчески самостоятельного
произведения.

Структурный анализ вскрывает здесь механическое заимствование
сущностного элемента чужого произведения, не сливающегося с элементами
нового произведения в композиционное единство.

Приведем противоположный случай заимствования.

Художник У. в своей картине «Монумент» использовал иллюстрацию к поэме
Маяковского «Хорошо», созданную художником С. (голова красноармейца в
шлеме). В картине «Монумент» голова красноармейца в

62

шлеме составляет бледный фон, на котором развернута новая композиция.
Экспертный Совет усмотрел в данном случае новое, творчески
самостоятельное произведение, так как голова красноармейца в шлеме
(произведение художника С.) использована художником У. «в виде элемента
композиционного решения картины…» (заключение от 12 ноября 1971 г.).

Существенная новизна картины художника У.—в самостоятельности
композиционного решения; Новое композиционное решение допускает
использование чужого произведения живописи в соответствии со ст. 492 ГР
РСФСР.

В. Музыкальное переложение

При музыкальном переложении инструментального произведения с одного
инструмента на другой или при инструментовке вокального произведения мы
встречаемся с некоторыми общими законами перевода, с логическими
аналогами словесного перевода. Действительно, переложение может быть
сделано в виде «подстрочника» и в виде «художественного перевода». Если
переложение представляет собой только «грамматически» и «синтаксически»
правильный «подстрочный» перевод, объекта авторского права нет. Если
«буквальный» перевод оригинала невозможен из-за различий выразительных
возможностей инструментов, необходима бывает большая или меньшая
изобретательность «переводчика». Поэтому разные «переводчики» одной и
той же музыкальной вещи могут сделать переложения, различные по своему
достоинству, более того, даровитый «переводчик» может поставить
переложение на уровень творческой работы, в которой переложение
сочетается с обработкой оригинала, позволяющей воспроизвести образы
оригинала новыми художественными средствами. Здесь мы будем иметь
творческое создание. П. И. Чайковский делал различия между переложениями
в зависимости от степени проявленного при этом творчества1.

Нельзя поэтому объявлять переложение во всех слу-

1 См. Н. Зильберштейн, Авторское право на музыкальное произведение,
изд-во «Советский композитор», 1960, стр. 15.

63

чаях технической работой. В каждом отдельном случае опор должен
решаться экспертными коллективами при Всесоюзном управления по охране
авторских прав.

Г. Оркестровка

Оркестровка—частный случай переложения, поэтому к вей применимы законы
перевода на другой язык. «Моцертиана» П. И. Чайковского—это оркестровка
вариаций соль-мажор «Unser dumme Pobel meint» Моцарта, однако никому не
приходит в голову оспаривать авторские права П. И. Чайковского на
«Моцертиану». По свидетельству музыковедов, оркестровые воплощения
некоторых фортепианных сочинений Листа («Мефистовальс», «Испанская
рапсодия» и др.), сделанные самим, автором, являются во многом
переосмыслением музыки, ибо оркестр имеет дело с иными выразительными
возможностями, чем фортепиано.

Музыковеды соглашаются с тем, что творческую оркестровку можно сравнить
с переводом на другой язык, что и в музыкальных переложениях, в
оркестровке можно встретить так называемые вольные переводы. подобные
переводам Лермонтова и Жуковского из Гете, Такова, например, оркестровка
ля-мажорного полонеза Шопена, сделанная Глазуновым, или оркестровка
«Бориса Годунова» Мусоргского, осуществленная Д. Д. Шостаковичем.

Элемент творчества в оркестровке появляется в результате обработки
оригинала, когда невозможно, передать музыкальную речь автора строго
эквивалентно на других инструментах. «Переводчику» приходится здесь
менять музыкальную фактуру оригинала и сочинять музыку. Творчество может
заключаться также в оригинальном оркестровом мышлении, обогащающем
образную систему музыкального произведения.

По всем этим соображениям приходится сказать, что безоговорочное
отрицание правообъектности оркестровки, отнесение ее во всех случаях к
технической работе, как это иногда делают цивилисты, неправильно 1.

1 См., например, О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр.
31,

В спорных случаях суду, экспертизе придется решать, что представляет
собой данная оркестровка. Если это только технически грамотный и
профессионально умелый «подстрочный перевод»—объекта авторского права
нет. Если оркестровка связана с обработкой оригинала, изменением
музыкальной фактуры, передачей оригинала с помощью новых художественных
средств — налицо объект авторского права 1.

Д. Произведения составительского творчества

Статья 487 ГК признает авторское право за составителями сборников
произведений, не являющихся предметом чьего-либо авторского права.
Признание, авторского права на сборник произведений обусловлено наличием
юридического факта: самостоятельности систематизации включенного в
сборник материала.

Рассматривая структуру научного произведения (гл. II), мы пришли к
выводу, что систематизация научного материала должна .рассматриваться
как особый объект гражданского права. Сближая этот вывод с той частью
ст. 487 ГК, которая в теории права носит название «гипотезы» (т.е.
условие, при наступлении которого данная норма подлежит применению), мы
можем прийти к следующему заключению: систематизация, т.е. приведение в
единство разрозненных научных, литературных или иных материалов, если
она самостоятельна, представляет собой вид творчества, с которым связаны
определенные правовые последствия. Кроме научной систематизации и
сборника произведений должны, по-видимому, существовать другие
разновидности произведений состави-

1 В доказательство этого положения Б. С. Антимонов и Е. А. Флейшиц
правильно ссылаются на определение Судебной коллегии по гражданским
делам Верховного Суда СССР по делу П. с Тбилисским оперным театром (Б.
С. Антимонов, Е., А. Флейшиц, Авторское право, стр. 88). Этой же позиции
придерживаются А. Вакс-берг и И. Грингольц: «Оркестровка» может быть
самостоятельным объектом авторского права, если оркестровщик не
ограничился применением обычных технических приемов, а проявил
оригинальное оркестровое мышление (это признано практикой Верховного
Суда СССР)» («Автор в кино», стр. 56).

65

тельского творчества. В советской юридической литературе они были
названы.

«Объектом авторского права может быть признан и монтаж из музыкальных
произведений других авторов»,—писали Б. С. Антимонов и Е. А. Флейшиц1.
Монтаж музыкальных произведений — это систематизация готового
музыкального материала. В практике она часто выступает в виде
музыкального оформления спектакля или фильма. Самостоятельность монтажа,
творческое сочетание в единство разрозненных музыкальных произведений
или их фрагментов выражается в выборе, определяемом идеей спектакля или
фильма, в нахождении среди готовых музыкальных произведений тех именно,
которые в своем сочетании лучше всего могут содействовать доведению идей
и образов спектакля или фильма до слушателя и зрителя.

Новый шаг в теоретическом осмыслении произведений составительского
творчества сделали А. Ваксберг и И. Грингольц, указавшие на то
обстоятельство, что систематизация чужих произведений в виде сборника
(имеется в виду ст. 487 ГК) является моделью для конструирования
авторского права музыкального оформителя фильма 2.

Модель «сборника» объясняет и другие виды юридических объектов
зависимого характера продуктов составительского творчества. Отбор и
систематизация фрагментов из переписки двух лиц в виде драматического
диалога, характеризующего партнеров переписки—один из многочисленных
видов составительского творчества— так называемой литературной
композиции. Автор такой композиции, вчитываясь в письма корреспондентов,
строит в своем воображении образы участников-переписки, таящиеся в груде
слов подобно тому, как статуя «живет» в глыбе мрамора. Рожденные
составителем образы людей рисуются затем избранными составителем
фрагментами из их переписки, так сказать удалением лишнего материала,
скрывающего образ.

Практика Всесоюзного управления по охране автор-

1 Б. С. Антимонов, Е. А. Флейшиц, Авторское право, Юриздат, 1957, стр.
89.

2 См. А. Ваксберг, И. Грингольц, Автор в кино, стр. 57.

66

ских прав (ВУОАП) знакомит нас с различными видами литературных,
музыкальных и литературно-музыкальных составительских работ, для которых
установилось название «композиция». Это не самостоятельные
художественные произведения, а монтаж готовых материалов, комбинируемых
составителем для постановки на эстраде. Такого рода композиции делаются
по договору с концертными организациями. В качестве примера можно
назвать литературную композицию автора Ю. — «Вечно живой». Она была
поставлена Ленинградской государственной филармонией в виде
спектакля-концерта. В спектакле «Вечно живой» действуют В. И. Ленин,. Н.
К. Крупская, В. Маяковский, Шадрин (солдат) и др.

В заключении эксперта М. от 15 февраля 1966 г. по поводу этой композиции
говорилось: «Материалом для композиции послужили стихи В. Маяковского и
Расула Рза (частью инсценированные автором композиции), отрывки из пьесы
Н. Погодина «Человек с ружьем» и сценария Е.Габриловича, а также
объединяющий эти отрывки текст. Ю. сделана композиция литературно умело,
сценически интересно и дает возможность построения значительного по
содержанию и оригинального по форме концерта-спектакля».
Самостоятельного художественного творчества -эксперт в композиции «Вечно
живой» не усмотрел.

Произведениям составительского творчества (монтаж, композиция,
музыкальное оформление и т. п.) цивилисты уделяли мало внимания. Между
тем творческий труд составителей, выражающийся в соединении под
определенным углом зрения разрозненных явлений мира искусства
(литературы, музыки, живописи и т. д.) играет значительную роль в
культурной жизни страны. Композиции принимаются к постановке, главным
образом, на эстраде. Они расширяют культурный кругозор аудитории,
воспитывают ее идейно и эстетически. Как показывает практика ВУОАП, в
защите авторских интересов значительное место занимают вопросы правовой
квалификации произведений составительского творчества. По этим
основаниям они. заслуживают специального рассмотрения.

Основной юридический вопрос, связанный с проблемой составительского
творчества, сводится к размеже-

67

ванию чисто составительского творческого труда и самостоятельного
художественного творчества. Как и в других областях искусства, мы
встречаемся здесь с незаметными на поверхностный взгляд, переходами из
одной области творчества в другую. От правильной квалификации жанра
произведения зависит решение вопроса о вознаграждении автора работы.

Если была проделана чисто составительская работа, вроде той, что
приведена под названием – «Вечно живой», то составителю причитается
единовременное авторское вознаграждение по действующим ставкам. Нормы
авторского вознаграждения, начисляемого театрально-зрелищными
предприятиями в процентах от суммы валового сбора, поступающего от
продажи билетов за публичное исполнение произведений, на составителей
(авторов монтажа, композиции, оформления) не распространяются. По этим
нормам авторское вознаграждение за исполнение композиции будет выплачено
только авторам тех произведений, которые вошли в состав композиции и
были исполнены в постановке композиции на эстраде или сцене.

Всесоюзное управление по охране авторских прав, получив для регистрации
произведение, принятое к постановке зрелищным предприятием, не может без
рассмотрения его сущности автоматически принять произведение на учет под
тем названием жанра, которое дает ему автор. Это может привести к
грубому нарушению авторских прав создателя оригинального произведения,
использованного составителем.

Поясним на примере.

Ленинградская государственная областная филармония (ЛГОФ) сообщила
Ленинградскому межобластному отделению ВУОАП, что ею принята к
постановке «новелла» автора З. «Мы прошли с тобой полсвета». Эта
«новелла» была написана автором З. по договору с Ленинградской
государственной областной филармонией (ЛГОФ). Название произведения
«новелла» принадлежит в данном случае автору З.

Если произведение правильно квалифицировано автором как «новелла», т.е.
как самостоятельное литературно-художественное произведение, то его
написание для ЛГОФ и постановка на эстраде порождают гражданское
правоотношение между ЛГОФ и автором с

68

двумя видами имущественных прав. Во-первых, автору причитается
единовременное вознаграждение за выполнение заказа по договору с ЛГОФ.
Во-вторых, автор имеет право на поспектакльное вознаграждение за
публичное исполнение его произведения в соответствии с действующими
нормами.

Но в «новелле» З. используются стихи поэта Д. в объеме, превышающем
дозволенное цитирование. Исполнение стихов Д. порождает, в свою очередь,
авторское правоотношение, между ЛГОФ и поэтом Д.

В результате поспектакльное вознаграждение за исполнение «новеллы»
должно быть распределено между автором «новеллы» З. и поэтом Д.

Если же «новелла» З. квалифицирована автором ошибочно как
самостоятельное литературно-художественное произведение и представляет
собой не более как составительскую работу, то автор ее вправе получить
только единовременное вознаграждение за выполнение заказа для ЛГОФ., в
то время как поэт Д. получит вознаграждение за исполнение его стихов
(отчисления от поспектакльного сбора). В этом случае распределение
вознаграждения за исполнение «новеллы» между З. И Д. нарушило бы
авторские права поэта Д.

Отсюда следует, что, принимая произведение к регистрации, Ленинградское
межобластное отделение ВУОАП должно в некоторых случаях подвергать его
экспертизе на предмет правовой квалификации.

Экспертиза, проведенная членом Союза советских писателей СССР,
кандидатом филологических наук С. (заключение от 1 декабря 1967 г.),
показала, что «единственным материалом, имеющим художественную ценности
и занимающим большую часть рукописи, являются стихи Д., а также надписи
на надгробиях на Пискаревском кладбище в Ленинграде», а текст автора З.,
связывающий стихи Д., «является пересказом сведений биографического и
исторического характера». Анализируя стиль «новеллы» и ее идейное
содержание, эксперт С. приходит к выводу, что налицо не самостоятельное
литературное произведение, а «более или менее удачно выполненный монтаж
темы войны в творчества Д.»1.

1 Автор «новеллы» З. с экспертным заключением С. согласился.

69

Это и другие экспертные заключения по аналогичным делам ВУОАП
показывают, что при отсутствии в произведении, в котором используются
чужие литературные или музыкальные тексты, самостоятельно разработанной
образной системы или оригинального языка его принято относить к жанру
«монтажа», «композиции» .как особому виду литературного творчества
(составительского творчества).

Анализ проблемы составительского творчества приводит нас к выводу, что
правовая граница между чисто .составительским творческим трудом и
произведением, имеющим самостоятельное художественное значение, проходит
по линии тех структурных элементов, которые относятся к образной системе
и художественным выразительным средствам. Произведение перестает быть
составительским и приобретает значение нового творчески самостоятельного
объекта авторского права в тех случаях, когда наряду с элементами
составительского творчества (композиции, монтажа) оно обнаруживает
самостоятельно разработанные элементы образной системы или выразительных
средств, отличные от оригинала. Этот критерий должен применяться в тех
случаях, когда произведение, поступающее на учет в органы ВУОАП, требует
правовой квалификации для решения вопроса об имущественных и личных
правах его автора или для разграничения сфер авторских правомочий между
составителем, с одной стороны, и авторами используемых в композиции
произведений — с другой.

Подтверждение такого решения проблемы составительского творческого труда
мы находим, в ГК.

ГК содержит две самостоятельные нормы, из которых одна посвящена чисто
составительскому труду (ст. 487 ГК), другая—созданию нового, творчески
самостоятельного произведения (ст. 492 ГК). При этом составителю
сборника принадлежит авторское право только на сборник использованных
произведений, тогда как «лицу, использовавшему чужое произведение для
создания нового произведения (п. 1 ст. 492), принадлежит авторское право
на созданное им произведение» (ст. 494 ГК).

Сопоставление ст.ст. 487, 492 и 494 ГК показывает, что составитель не
создает нового, творчески самостоятельного произведения, Составительский
творческий

70

труд не меняет образных и выразительных средств оригинала, без чего
новое, творчески самостоятельное произведение невозможно.

Е. Произведение копировального искусства

Когда переписчик снимает копию с рукописи литературного произведения, ни
у кого не возникает сомнения в том, что новое, творчески самостоятельное
произведение этим не создается. Но для того, чтобы снять копию с картины
или скульптуры, надо быть живописцем или скульптором. Копия с одной и
той же вещи может иметь разные художественные достоинства: она может
быть ремесленной поделкой и произведением копировального искусства.

Имеет ли копиист авторское право на свою копию? Цивилисты, касавшиеся
этой проблемы, не придерживаются единого мнения.

В. И. Серебровский считает копию картины, даже самую точную, результатом
применения обычных технических приемов и рассматривает ее в одном ряду с
другими произведениями технической работы: каталогами, списками
телефонных абонентов и. пр. Технической работой считают копию также О.
С. Иоффе и А. К. Юрченко 1.

Копирование скульптурных произведений механически контактным способом,
которое В. И. Серебровский приводит в качестве примера «чистой техники»,
конечно, нельзя рассматривать как творческий акт 2. Ни копирование
картины, статуи от руки вряд ли можно поставить рядом с «чисто
техническими» или «обычно техническими» приемами работы.

Б. С. Антимонов и Е. А. Флейшиц подошли иначе к решению проблемы копии.
Копия вещи, указывают они, «сделанная другим лицом, не будет адекватна и
равноценна ей. Созданная с разрешения автора подлинника,

1 См. В. И. Серебровский, Вопросы советского авторского права, изд-во АН
СССР, 1956, стр. 34; О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III,
стр. 31; «Советское гражданское право», т. II, изд-во ЛГУ, 1971, стр.
417.

2 См. В. И. С е р е б р о в с к и и, цит. соч., стр. 33.

она явится новым объектом авторского права автора копии»1.

Признание копирования чисто технической работой не удовлетворяет нас и
заставляет искать решение проблемы путем анализа природы копировального
акта.

Художники говорят, что художественное достоинство копии зависит не
только от- профессиональной техники, но также от таланта копииста. Более
того, они утверждают, что копиист, обладающий большим талантом по
сравнению с автором оригинала, может сделать копию, превосходящую по
художественным достоинствам оригинал.

Подтверждение этого мнения мы находим у И. Е. Репина, писавшего о копиях
Ф. А. Васильева: «Копировал он давно, с такой точностью, так тонко и
любовно, что его копии нравились мне более оригиналов». Что это суждение
не было гиперболой, вызванной мгновенным увлечением Репина, видно из
другого его высказывания: «…по заказу Д. В. Стасова, Серов, еще будучи
мальчиком, скопировал у меня в Москве «Патриарха Никона» В. Г. Шварца, и
эта копия исполнена лучше оригинала, потому что Серов любил искусство
больше, чем Шварц, и кисть его более художественна»2

Здесь следует напомнить, что даже посредственный художник-портретист,
фотографически точно воспроизводящий оригинал, пользуется авторским
правом на свое произведение, хотя он только копировал подлинник. Для
художника-портретиста оригинал—натура, с которой пишется портрет
(образное отражение натуры). Что же происходит при копировании
произведения живописи? Здесь оригиналом, «натурой» является чужое
произведение искусства, скажем тот же портрет или пейзаж. Задача
копииста состоит в том, чтобы создать силой художественного творчества
точное образное отражение «натуры». В зависимости от таланта копииста
художественные достоинства копии могут быть

1 Б. С. А н т и м о н о в, Е. А. Ф л е и ш и ц, Авторское право, стр.
83.

2 И. Репин, Далекое-близкое, изд-во АХ СССР, М., 1961, стр. 235. О
копиях Ленбаха с Тициана и Шака Репин писал, что они «совершенство: их
смотришь как оригиналы — с большим удовольствием» (там же, стр. 406).

72

различны.. Художник-портретист (или пейзажист) создает образ
действительности, а художник-копиист создает образ образа, который
«позирует» ему вместо оригинала. Подобное «переиздание» уникального
произведения искусства—незаменимое средство популяризации художественных
сокровищ мировой культуры. Существенная новизна полноценной копии
состоит в преодолении уникальности предмета искусства, в даровании ему
второй жизни. Копии Ленбаха, Васильева, Серова и других талантливых
копиистов должны рассматриваться как произведение искусства —
копировального искусства тем самым как объект авторского права, права на
копию. С этим должны быть связаны такие авторские права, как право на
имя, право на опубликование, неприкосновеняость произведения, и другие
права, перечисленные в ст. 479 ГК РСФСР.

Так как зависимые произведения—это, как было уже сказано, произведения,
авторы которых, и заимствуют и творят одновременно, то, признавая за
копией качество зависимого произведения, мы остаемся в рамках, данного
определения этого вида произведений.

За копии картин и скульптур, имеющих художественную ценность, следовало
бы установить особые ставки авторского вознаграждения. Это
способствовало бы повышению художественного уровня копий с картин,
приобретаемых нашими культурно-просветительными организациями, и
содействовало бы популяризации произведений искусства.

7. Произведение исполнительского творчества

Интересы артистов-исполнителей получили в настоящее время юридическую
охрану в целом ряде социалистических и буржуазных стран. Появился новый
правовой институт содержание которого во многом напоминает институт
авторского права. Однако с самого же начала появления этого института
ряд обстоятельств помешал ему, к сожалению, влиться в готовые формы
авторского права. Главное в том, что результат исполнительского
творчества нигде не получил квалификации произведения искусства. Это
отрицательно сказалось на формировании нового института.

73

А. Буржуазные страны

Права артистов-исполнителей регулируются в буржуазных странах различно.

В США1 нет закона, предусматривающего специальную защиту прав
артистов-исполнителей, хотя американские суды по искам
артистов-исполнителей и признают за ними некоторые права, сходные с
авторскими.

Авторские споры, вызванные нарушением личных прав, решаются
американскими судами на общих основаниях гражданского права: договоров,
обязательств, возникающих из причинения вреда, диффамации,
недобросовестной конкуренции. При таком положении дела личные права
артистов-исполнителей в США зависят от соотношения сил партнеров
договора и усмотрения суда.

Авторское право во Франции урегулировано законом от 11 марта 1957 г., не
предусматривающим каких-либо прав артистов-исполнителей, а
законодательство Франции не содержит норм, специально, регулирующих
права артистов-исполнителей.

Французская доктрина очень определенно высказывается против отнесения
прав артистов-исполнителей к категории авторских. Они рассматриваются
как «смежные» права 2.

Суды во Франции охраняют интересы артистов-исполнителей, руководствуясь
общими нормами гражданского права, признавая за артистами личные
неимущественные права и права имущественные.

В ФРГ права артистов-исполнителей урегулированы законом об авторском
праве и родственных правах от 16 сентября 1965 г., введенным в действие
с1 1 января 1966. г., однако взгляды цивилистов ФРГ на теоретическое
обоснование этого правового института расходятся и если одни считают эти
права авторскими (Троллер), то Другие—нет (Ульмер и др.);

1Arpad Bogsch, Arthur Fischer, Droits d1auteur et droits voisins.
Quiques questions fondamentales, «Le droit d1auteur», 1955, pp. 135—138.

2 M. R e n ё Dommangue, La doctrine francaise en matiere de droits dits
voisins. Обзор этой статьи см. в «Le droit d1auteur», 1956, р. 27. См.
также «Le droit d1auteur, 1957, р.184.

74

В различном объеме права артистов-исполнителей признаются
законодательством Австрии, Италии, Турции, Швеции, Норвегии, Дании,
Финляндии,, а также некоторых стран Латинской Америки.

Общей чертой этих охранительных норм является их объединение в институт
«смежных», но не авторских прав.

Б. Международное урегулирование

Правовой институт «смежных» прав был воспринят и Международной
конвенцией о защите прав артистов-исполнителей и интерпретаторов,
подписанной в Риме 26 октября 4961 г. и вступившей в силу с 18 мая 1964
г.1.

В первой статье конвенция оговаривает, что защита предусмотренных
конвенцией прав артистов-исполнителей не затрагивает прав авторов
исполняемых произведений.

В третьей статье конвенции раскрывается понятие артиста-интерпретатора
(исполнителя). Это—актеры, певцы, музыканты, танцовщики и другие лица,
исполняющие в том, или ином виде произведения литературы и искусства.

На артистов-интерпретаторов (“исполнителей) в указанных конвенцией
случаях распространяется национальный режим той страны, участвующей в
конвенции, где выступает артист (ст. ст. ,4, 5, 6).

Артисты-интерпретаторы (исполнители). вправе запрещать: а)
распространение исполнения без их па то согласия по радио или иным
способом (если исполнение ранее уже не было таким образом,
использовано); б) запись исполнения без их согласия (если оно ранее не
записывалось); в) воспроизведение исполнения в случаях, оговоренных в
конвенции (ст. 7). В этой же статье предусматриваются права стран,
участвующих в конвенции, на законодательное урегулирование в
национальном порядке условий использования результатов деятельности
исполнителей (интерпретаторов).

1 «Le droit d’ auteur», 1961, р. 346;

75

В. Социалистические страны

Конвенция 1961 года подписана Югославией, Чехословакия присоединилась к
ней.

На путь национального урегулирования прав артистов-исполнителей стала
Германская Демократическая Республика, Права артистов-исполнителей
определены в ГДР законом об авторском праве от 13 сентября 4965 г. Мы
рассмотрим этот нормативный акт, чтобы показать, какая связь существует
между содержанием исполнительского правоотношения и конструкцией его
объекта—произведения артистического творчества.

В законе ГДР институт исполнительских прав выделен в особый раздел
закона об авторском праве (под названием «смежных прав»), следующий за
разделом о собственно авторских правах. В том же разделе одновременно с
правами исполнителей (так мы будем кратко, хотя и неточно, именовать в
дальнейшем артистов-интерпретаторов и исполнителей) регулируются права
организаций, использующих творческий труд исполнителей.

Анализ закона позволяет разделить права, предоставляемые законом ГДР
исполнителям, на две большие группы, характерные для авторского права:
личные неимущественные права и права имущественные.

К личным неимущественным правам исполнителя относятся:

а) право использования результата его творческого труда.

Результат творческого труда исполнителя мы будем далее называть
произведением. Такая терминология оправдывается наметившейся традицией
советской цивилbстической школы. В законе ГДР этот термин не
встречается.

Право использования заключается в том, что без согласия исполнителя его
произведение никто не вправе записать на пластинку или ленту с целью их
реализации каким бы то ни было способом, не вправе распространять по
радио, телевидению.

Этими правами обладают и коллективы исполнителей (ансамбли). При наличии
трудового договора с исполнителями их права определяются с учетом этого
договора.

76

Названные права исполнителей, хотя и отнесены нами к неимущественным,
могут быть связаны также с имущественными интересами исполнителей;

б) право исполнителя на неприкосновенность его произведения.

Исполнитель вправе отозвать свое разрешение на использование его
произведения, если характер использования в состоянии нанести ущерб его
артистическому реноме;

в) право на имя.

Таковы неимущественные права исполнителей.

Что касается имущественных прав исполнителей, то к ним относится право
на вознаграждение за использование их произведений. Вид и размер
вознаграждения устанавливаются Министерством культуры по согласованию с
соответствующими организациями.

Случаи свободного использования произведения исполнительского творчества
регулируются, согласно закону ГДР, общими нормами авторского права
(создание нового, творчески самостоятельного произведения, использование
для личных или профессиональных потребностей и т. д.).

Право на использование произведения исполнительского творчества
приобретается по договору с исполнителем. На договоры с исполнителями
распространяются общие нормы авторского права.

Срок действия прав исполнителя—10, лет, считая ,с начала календарного
года, в котором началось исполнение.

Значительный интерес представляет урегулирование прав исполнителей в
Чехословацком законе об авторском праве от 25 марта 1965 г. В этом
законе отсутствует деление прав на авторские и «смежные» с авторскими.

Закон состоит из двух частей: первой—«Авторское право» и второй—«Права
артистов-исполнителей». Если предметом «авторского права» именуются в
законе «произведения литературы, науки и искусства, которые являются
результатом творческой деятельности автора» (ч. 1 § 2), то предметом
прав артистов-исполнителей названы «артистические исполнения, т.е.
исполнения актеров, певцов, музыкантов, танцовщиков и других лиц,
которые изображают, поют, играют, декламируют

77

или иным способом исполняют произведения литературы или искусства».

Таким образом, закон различает два объекта авторского права—произведение
и его исполнение. В обоих случаях субъекты права наделены правом
авторства (§ 12 и § 39).

Артисты-исполнители наделены сроком на 25 Лет правами неимущественными и
имущественными в полном соответствии с объемом прав, установленных для
авторов произведений. Права эти дифференцированы применительно к
своеобразию предмета права—исполнению, с точным перечислением
действий-третьих лиц, требующих согласия артиста-исполнителя в области
использования его творческой продукции. Подробно перечислены и случаи
использования исполнения, не требующие согласия артистов-исполнителей.

Анализ обоих законов (ГДР и ЧССР) показывает, что нет оснований
проводить резкую границу между понятиями «произведение», с одной
стороны, и «исполнение»—с другой. Это, в сущности, два объекта
авторского права, по поводу которых общественные отношения регулируются
на принципиально тождественной правовой основе.

Г. Правовая проблема исполнительских прав в СССР

Авторское право социалистических стран построено на началах сочетания
личных и общественных интересов. Объем авторских прав на произведения
науки, литературы и искусства зависит при социализме от условий создания
произведения и может содержать или всю полноту предусмотренных законом
правомочий (на опубликование, воспроизведение, распространение,
неприкосновенность, вознаграждение), или их часть 1. Ничто поэтому не
препятствует квалификации прав исполнителей как авторских прав, с
ограниченным объемом правомочий. .

Совершенно естественно, например, что исполнитель не может обладать
правом автора преследовать нару-

1 Например, в случае создания произведения в порядке выполнения
служебного задания.

78

шителя за плагиат 1. Конструировать авторское право можно и без этого
правомочия.

Название исполнительских прав «смежными» с авторскими крайне неудачно,
на наш взгляд. Смежными могут быть две статьи кодекса, но не логические
или юридические понятия. Название института должно соответствовать его
сущности, а не -прикрывать- теоретический вакуум. Вполне последовательно
поэтому в законе ЧССР от 25 марта 1965 г. от этого термина отказались2.

Проблема защиты интересов исполнителей выглядит в СССР (как и в других
социалистических странах) иначе, чем в капиталистических странах. У нас
нет и не может быть антагонизма между артистами, с одной стороны, и
государственными зрелищными и иными организациями, пользующимися
услугами артистов.

Как же решается в советской теории права проблема защиты интересов
исполнителей?

В советской юридической литературе существуют три взгляда. Некоторые
исследователи считают, что для. защиты интересов исполнителя не может
быть применена «система защиты, характерная для авторского права», так
как «процесс исполнения не приводит к созданию нового произведения»3.
Другие исследователи, не считая продукт исполнительского творчества
новым, самостоятельным произведением, права исполнителей рассматривают
не в качестве авторских, а как «смежные» или «родственные» с авторскими
4. Многие советские цивилисты относят права исполнителей к категории
авторских5.

1 Как тонко заметил академик Нижаловски (Венгрия), следует отличать
подражание хорошему примеру от контрафакции. В случав контрафакции в
области авторского права мы имеем попытку присвоить чужие лавры без
собственных творческих усилий, тогда как исполнитель, подражая
выдающемуся образцу (Рихтер. Ойстрах), должен дать больше, чем мог бы
сам (La protection des artistes executants par. E. Nizsalovszki, «Acta
juridica Academiae scientiarum Hungaricae»,t.VI,pp.318—319).

2 Предшествующий закон ЧССР от 22 декабря 1953 г. еще придерживался
этого несостоятельного, на наш взгляд, термина.

1 М. В. Гордон, Советское авторское право, «Юридическая литература»,
1965; стр. 59.

«См ВИ.Серебровский, Вопросы советского авторского права, изд-во АН
СССР, 1956, стр. 86—в8.

5 См. Б. С. Антимонов, E. А. Флейшиц, Советское авторское право,
Госюриздат, 1957, стр. 91—93; Н. А. Раигород-

79

Понятие «произведение исполнительского искусства» прокладывает себе
дорогу в лексиконе представителей творческих профессий 1 и цивилистов 2.
По нашему мнению, произведение исполнительского искусства является
объектом авторского права и задача советского гражданского права состоит
в том, чтобы создать юридическую базу, на которой можно было бы основать
легальный институт исполнительских прав.

Д. Произведение исполнительского искусства

Если бы понятие «зависимое произведение творчества» получило признание в
гражданском праве в качестве юридической конструкции, то можно было бы,
на наш взгляд, без особых трудностей юридически обосновать институт
исполнительских прав в качестве-разновидности института авторского
права.

Теория искусства дает в руки цивилиста, как уже было сказано, понятие
«язык искусства». Каждый вид искусства имеет свой язык: язык слова,
красок, звуков, движений и т. д. Свой язык имеет также искусство
исполнительское: язык жестов, интонаций, мимики,, движений и т. д.3

Оказанное художником на языке слова может быть переведено на язык
живописи. О. С. Иоффе удачно при-

ский, Авторское право на кинематографическое произведение, изд-во ЛГУ,
19.58, стр. 11—12, 19, 52; В. И/Ко редкий. Авторские правоотношения в
СССР, Душанбе, 1959, стр. 327; Л. М. А зов, Несколько замечаний к
разделу об авторском праве («Советское государство и право» 1960 г. № 9,
стр. 69); Н. 3 иль берштейн, Авторское право на музыкальные
произведения, стр. 25—27; А. В а к с б е р г, И. Грингольц, Автор в
кино, стр. 57—59, 210; О. С. И-оффе, Советское, гражданское право, т.
III, стр. 33—34.

1 См. Н. К. Черкасов, Записки советского актера, изд-во «Искусство»,
1953, стр. 160; А. Баталов, Выступление на объединенном юбилейном
пленуме правлений творческих союзов и организаций СССР и РСФСР
(«Литературная газета» 25 октября 1967 f.). 1

2 См. О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 33.

3 См. «Ф. И. Шаляпин», т. I, изд-во «Искусство», 1960, стр. 262. «Жест,
конечно, самая душа сценического творчества». (О решающей роли интонации
и жеста в игре актера см. там же, стр. 250, 267—268).

80

водит картину Непринцева «Отдых после боя», в которой «пересказан» на
языке живописи эпизод из поэмы Твардовского «Василий Теркин»1.

Перевод на другой язык—классический пример зависимого произведения. Он
дает нам правовую конструкцию произведения исполнительского творчества.

Не только представители искусства сравнивают исполнение с переводом на
другой язык 2. Эту интерпретацию мы находим и в трудах цивилистов 3.

Конструкция произведения исполнительского творчества как разновидности
зависимого произведения способствует обоснованию прав
артистов-исполнителей более убедительно, на наш взгляд, чем, например,
ссылка на личные права, вроде «права на собственное изображение»
(концепция Е. Нижаловски).

Академик Нижаловски считает самоуправную запись чужого голоса таким же
злоупотреблением, как самоуправное обнародование чужого портрета или,
тем более, портрета кинематографического, изображающего личность во всех
ее проявлениях: голоса, мимики, жестов, движений. Иначе говоря, мы имеем
здесь дело с нарушением права лица на собственное изображение, а не его
мнимого авторского права на произведение, которое создано не им.

Резюмируя свои взгляды на права исполнителей, Нижаловоки заключает:
запись, передача по радио, телевидению представляют самого исполнителя,
так как творение, произведение—это эманация автора. Запись, таким
образом, не более чём «изображение того, как

1 См.существующее произведение отражается в личности исполнителя»1. По поводу теории изображения (назовем ее так для краткости) возникают следующие сомнения. Статья 514 ГК РСФСР «Охрана интересов гражданина, изображенного в произведении изобразительного искусства» ограничивает права автора на опубликование, воспроизведение и распространение, произведения изобразительного искусства, в котором изображено другое лицо. Она содержит два правомочия двух разных субъектов и регулирует общественные отношения по поводу различных объектов. С одной стороны, ст. 514 делает исключение из правила ст. 479 ГК, ограничивая безусловно выраженное право автора на опубликование своего произведения. В этом смысле ст.514 ГК есть норма авторского права. С другой стороны, ст. 514 охраняет интересы лица, изображенного художником. Однако право лица на собственное изображение ничего общего с авторским правом (правом на творческое произведение) не имеет. Это, такое же субъективное гражданское право, как право на заключение брака, право на гражданское имя и т. д. Выводить право исполнителя на свое творческое произведение из гражданского права на собственное изображение нельзя: ведь в произведении исполнительского творчества исполнитель (например, актер) изображает не себя, а другое лицо. В портрете же скрещиваются права изображенного на свое изображение и право художника на свое произведение. Артистическое исполнение нельзя рассматривать как собственное изображение в смысле ст. 514 ГК еще и потому, что оно предназначено для других, для публики, и принципиально отличается этим от интимного права на свое изображение, не предназначенное для других. Логика этих двух понятии изображения диаметрально противоположна. Трудности в теоретическом обоснований прав исполнителей объясняются, как нам кажется, предупреждением против возможности существования произведения 1 Е. N i z s а 1 о v s z k i,. цит, статья, стр. 324—330. исполнительского творчества. Если же признать, что исполнение действительно порождает зависимое произведение искусства, аналогичное переводу, то вырисовывается четкий силуэт нового авторского института. Из конструкции института исполнительских прав, основанного на понятии зависимого произведения, вытекает разновидность авторского правоотношения, содержание которого должны составить шесть правомочий. 1) Право авторства Право авторства—основа всех авторских правомочий. «Право авторства закрепляет тот факт, что данное лицо является действительным создателем соответствующего произведения. Поэтому такое лицо вправе именоваться автором, а при использовании произведения другими липами они обязаны ссылаться на автора (ст.ст. 492, 495 ГК)— Вокруг права авторства группируются другие предоставляемые автору правомочия...»1. В чем же может заключаться право авторства исполнителя? Здесь есть некоторая трудность, состоящая в том, что факт создания определенным исполнителем новой роли, нового, образа, в отличие от факта создания романа, открытия, изобретения, не нуждается в юридической охране. Можно противоправно выдать себя за автора литературного, научного произведения, открытия, изобретения, во как можно присвоить себе чужое исполнение? Имитация — не плагиат, не присвоение чужого авторства, а лишь. повторение (если это по силам) чужого творческого успеха. Для устранения этой трудности на помощь приходит логика. Если факт создания произведения искусства налицо, то право авторства следует из него независимо от того, возможно ли практически присвоение авторства или нет. Никому не придет в голову выдать себя за автора знаменитой картины известного художника или всемирно известной скульптуры, они уникальны. Тем не менее право авторства на них существует, так как оно выражается в праве на авторское имя, неприкосновенность произведения и т. д. 1 О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 37. 83 Исполнение тоже уникально, и право авторства выражается в данном случае в праве на авторское имя,. неприкосновенность и т. д. Именно уникальностью произведения исполнительского творчества определяется его существенная новизна, оно неповторимо. Мы явственно сознаем, что новаторство Шаляпина, создавшего образ Олоферна в опере «Юдифь»,—это веха в истории оперного искусства, и мы понимаем авторскую гордость Шаляпина, сказавшего: «Я смею думать.., что я первый на сцене попробовал осуществить такое новшество»1. И Шаляпин остается новатором в оперном искусстве, автором введенного им новшества, несмотря на то что никто это новшество себе присвоить не может, несмотря на то что Шаляпин не вправе был запретить другим артистам лепить образ тем же способом. 2) Право на опубликование Это право выражается в том, что никто не вправе без разрешения исполнителя предать гласности его произведение, например обнародовать пластинку, напетую исполнителем для пробы голоса. 3) Право на воспроизведение 1 Никто не вправе без согласия исполнителя записать его исполнение или воспроизводить запись его исполнения для публичного использования. 4) Право на распространение Никто без согласия исполнителя не вправе передать его исполнение в эфир за пределы той аудитории, перед которой он выступает. 5) Право на неприкосновенность произведения Исполнитель вправе запретить использование записи, наносящей вред его артистическому имени. 6) Право на авторское вознаграждение Использование произведения исполнительского творчества обязывает в каждом случае к уплате вознаграждения в соответствии с установленным порядком. Из всего сказанного о произведении исполнительского искусства следует, на наш взгляд, что права исполнителей необходимо конструировать не в виде института «смежных прав», лишенного юридической базы, а в виде разновидности института авторского права—права на зависимое произведение. 1 Ф. И. Шаляпин, т. 1, стр. 249. Раздел IV Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик следовало бы дополнить нормой «О правах артистов-исполнителей», закрепляющей личные и имущественные права дирижеров, солистов (певцов, музыкантов, танцовщиков и других артистов-исполнителей), режиссеров, актеров, балетмейстеров. 8. Существенная новизна научных произведений Статья 475 ГК охраняет два вида научных произведений—устные и письменные. Свои научные идеи ученый может изложить в лекции, докладе или в виде литературного труда. Но в каком бы виде он ни изложил свои мысли, по общему мнению цивилистов, во. всех случаях объектом авторского права считается единство содержания и формы произведения, причем под содержанием понимают излагаемые ученым мысли, под формой —устное или письменное изложение этих мыслей. В последнее время этот взгляд на научное произведение был подчеркнут Е. А. Кожиной. «Авторское право защищает органическое сочетание формы и содержания произведения...» Далее Е. А. Кожина цитирует Б. С. Мартынова: «Авторское право не знает какого-то особого права на идею, на мысль данного произведения»1. Впервые этот взгляд на научное произведение был поколеблен Б.С.Антимоновым и Е. А. Флейшиц. По поводу открытия они утверждали, что в письменном научном произведении «есть предпосылки для возникновения двух субъективных гражданских прав автора: авторского права на «письменное» научное произведение, в котором изложено открытие, автора, 1 и его права на научное открытие»2. Следуя взглядам Б. С. Антимонова и Е. А. Флейшиц, понятие «научное произведение» необходимо конструировать как двойственный объект права. С одной сторо- 4 Е.А. Кожина, Правовая охрана научных открытий («Вопросы изобретательства» 1968 г. № :1, стр. 14). Ту же мысль высказывают Е. Вакман и И. Грингольц («Авторские права художников», стр. 9). 2 Б. С. А н т и м о н о в, Е. А. Ф л е1й ш и ц. Авторское право, стр. 99. 85 ны, это письменное научное произведение, т.е. литературный труд научного содержания. С другой—это научное достижение ученого, составляющее содержание литературного труда. «Однако,—продолжают авторы, писавшие свою книгу до того как открытие было признано в законе особым объектом гражданского права, — особое субъективное право на научное открытие до сего времени законодательством не признано... Автор открытия является только носителем авторского права на научное произведение, в котором представлено и обосновано его открытие»1. Таким образом, с точки зрения Б. С. Антимонова и Е. А. Флейшиц, содержание письменного научного труда (открытие), считавшееся ранее неотделимым от его формы, может иметь самостоятельное бытиё и в силу законов диалектики должно в свою очередь состоять из формы и содержания (о них будет сказано далее). ? Iae ?¶ Ae AE O a QГипотеза Б. С. Антимонова и Е. А. Флейшиц подтвердилась. То, что считалось когда-то элементом письменного научного произведения, неотделимой частью его структуры (открытие), отпочковалось от него в качестве особого объекта гражданского права. Не может ли случиться то же самое и с некоторыми другими элементами письменного (или устного) научного произведения? Для ответа на этот вопрос необходимо глубже исследовать структуру произведения науки. Структурный анализ произведения науки с позиций авторского права был предпринят в нашей юридической литературе А. М. Гарибяном. Целью его исследования было выяснение тех элементов научного произведения которые имеют правовое значение и могут обусловить возникновение объекта авторского права. Опираясь на достижения логики научного исследования и учитывая экспертную практику и практику научных учреждений, А. М. Гарибян выделил несколько структурных элементов научного произведения, в которых раскрываются критерии научного творчества. К этим элементам относятся: а) постановка научной проблемы, которая «порой требует не меньше творческой проницательности, чем ее решение»; 1 Б. С. Антимонов, Е. А. Флейшиц, Авторское право, стр. 99. . б) научный метод, понимаемый как совокупность способов достижения научного результата; в) систематизация научных результатов, представляющая собой акт научного творчества и позволяющая вскрыть соотношения, связывающие разрозненные научные результаты; г) научные факты, добытые путем наблюдения или эксперимента и введенные в систему знаний; д) гипотеза и теория, как завершающие этап научного исследования; е) язык науки в виде определенной знаковой системы, создание которой сопряжено с решением новой познавательной задачи, характеризующей объект авторского права. Из приведенного текста А. М. Гарибяна видно, что выделенные им элементы научного произведения рассматриваются в качестве компонентов целостного объекта авторского права в традиционном значении данного понятия. Иначе говоря, это—структурные элементы объекта,, квалифицируемого в ГК как устное или письменное научное произведение (ст. 475 ГК). Указанные элементы самостоятельного правового существования не имеют. Они являются носителями новизны научного произведения, в них раскрывается творческий характер письменного (или устного) научного труда. Этим, по-видимому, ограничивается их правовое значение. Но ведь точно так же. смотрели когда-то и на открытие, и тем не менее оно со временем было признано особым объектом гражданского права. Быть может, в письменном (или устном) научном произведении, в котором ученый излагает новую интерпретацию квантовой теории или систематизацию научных фактов и т.п., «есть предпосылки для возникновения двух субъективных гражданских прав автора» — авторского права на письменное научное произведение, в котором изложен новый результат научного мышления, и гражданского права на этот результат? При таком взгляде на научное произведение оказывается, что принятое в науке авторского права членение научного произведения на форму и содержание недоста- 1 А. М. Гарибян, Авторское право на произведения науки в СССР, канд. диссертация, М., 1966, стр. 52. 87 точно. Точнее говоря, в рамках авторского права оно достаточно, но при таком делении не все результаты творчества охватываются авторским правом. Исходя из этих соображений, Е. Л. Белиловский пришел к новому, правильному, на наш взгляд, решению: охраняться должно не только произведение науки в качестве научно-литературного труда, но и сам научный результат, если он обладает «необходимыми качествами для того, чтобы войти в систему знаний, удержаться в ней и приобрести в силу этого способность быть использованным обществом»1. В самом деле, произведение науки решает определенные научные задачи. Оно расширяет наши научные знания непосредственно — путем открытия новых истин или посредственно—путем создания таких результатов научного мышления, которые являются орудиями или, по выражению П. В. Копнина, «оснасткой, инструментарием современного научно-теоретического мышления»2, позволяющим делать новые открытия. Говоря об оснастке, инструментарии научно-теоретического мышления, П. В. Котонин имеет в виду, как нетрудно понять, не физическую лабораторию с ее вещественным оборудованием—приборами и пр., а лабораторию духовную. Оснасткой и инструментарием такой духовной лаборатории являются конструкции идеальные, логические: систематизация, интерпретация, теория, гипотеза и др. Главное направление науки, ее главная задача—открытие закономерностей материального мира, и прав О. С. Иоффе, относя обнаружение явлений и свойств материального мира «к числу научных открытий лишь постольку, поскольку это связано с установлением объективных закономерностей материального мира»3. Однако задачей науки является не только решение капитальных научных задач, но также и творческое ре- 1 Е. Л. Белиловский, Проблемы гражданско-правового регулирования отношений, возникающих в связи с созданием научных результатов, автореферат канд. диссертации, М., 1971, стр. 5. 2 П. В. Копни н, О направлениях в разработке логики науки (сборник «Логика и методология науки», изд-во 1«Наука», М., 1967, стр. 15). 3 О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т: III, стр. 156. 88 шение промежуточных, служебных задач, составляющих цепь переходов к конечной научной задаче. Творчество ученого состоит как в решении «конечных», так и в решений этих промежуточных задач. Поэтому новая постановка уже известной научной проблемы или новая гипотеза, интерпретация, имеющие эвристическое значение, новая теория и т. и. должны рассматриваться как самостоятельные результаты научного мышления. Рассмотрению этих научных результатов и посвящена III глава. 9. Юридическая квалификаций авторских произведений . В науке авторского права следует делать различие между двумя понятиями: понятием достоинства произведения и понятием правообъектности произведения. Под достоинством произведения мы понимаем уровень его эстетических или идеологических качеств. Когда говорят о достоинстве произведения, то при этом имеют дело с произведением, охраняемым авторским правом, т. е. с объектом авторского права. Каковы бы ни были его достоинства, такое произведение остается объектом правовой охраны (ст. 475 ГК). Вопрос о достоинстве произведения сводится к оценке, хорошее оно или плохое, но и самое плохое произведение науки, литературы или искусства остается объектом авторского права. Вопрос о правообъектности произведения—это вопрос о том, обладает ли оно признаками объекта авторского права. Оспаривая правообъектность произведения, мы оспариваем не его достоинства, а его охраноспособность, утверждая этим, что произведение не подпадает под понятие объекта авторского права. Проблема правообъектности литературного (литературно-научного) произведения возникает в двух случаях: когда техническая работа маскируется под объект авторского права или же когда в подлинном объекте 1 О промежуточных научных результатах см. Е. Л. Б е.л и л о в с к и и, цит. автореферат, стр. 8. - авторского права творческая сущность замаскирована. Приведем два примера из практики Ленинградского межобластного отделения. Всесоюзного управления по охране авторских прав. Перед экспертом, членам Союза советских писателей, был поставлен на заключение вопрос: является ли объектом авторского права сценарий цирковой кавалькады и циркового представления? Анализируя сценарий, "эксперт исходил из того, что его правообъектность должна быть обусловлена самостоятельной (т.е. творческой) системой художественных образов и четким сюжетом. Ни сюжета, ни какого-либо иного элемента драматургического творчества в «сценарии» не оказалось. В «сценарии» указывается на то, что появившиеся на арене цирка клоуны ведут между собой диалог на определенную тему, например обижаются, почему их не представили публике. Текста диалога в сценарии нет. Нет и текста шуток, острот, который мог бы быть расценен как вид литературного творчества. Есть лишь режиссерская работа, но творчества, охраняемого авторским правом, нет. Эксперт пришел к заключению, что «сценарий» цирковой кавалькады и циркового представления не является объектом авторского права. В этом примере техническая работа, представляющая собой план номеров цирковой программы, носит маску сценария. Она выполнена добросовестно, но ее название «сценарий» и технические элементы, свойственные любому подлинному сценарию, объективно маскируют результат- технического пруда, придавая ему, вид объекта авторского права. Составитель такой программы номеров добросовестно считает себя автором сценария. Второй пример, когда подлинный объект авторского права маскирует свою сущность под видом технической работы. Речь идет о ведомственной инструкции с чертами научно-популярного труда 1. Инструкция была написана в виде справочника по борьбе с вредителями зерна и продуктов его переработки. Составил ее по предложению администрации специалист, работавший в государственной хлебной инспекции. Эта инструкция была издана в виде брошюры, и 1 См. «Авторское право- на литературные произведения», сборник официальных материалов, стр. 26—27. 90 составитель ее потребовал признания авторских прав. Заключением экспертизы было установлено, что инструкция представляет собой научно-популярный труд. Иногда такая инструкция публикуется не в качестве нормативного акта служебного пользования, а для сведения широкого круга лиц. Здесь маскировка подлинного объекта авторского права, происходит отчасти за счет названия «ведомственная инструкция», отчасти потому, что его творческая сущность вуалируется техническим назначением произведения. Если эксперту предоставить право решать авторский спор с помощью предлагаемого критерия «правообъектности» произведения, то не окажутся ли некоторые подлинные произведения литературы или искусства без охраны со стороны закона? Действительно, такая опасность не надумана. Вопрос этот требует всестороннего исследования. На путь проверки правообъектности произведения, когда его юридическая квалификация вызывает сомнения, уже давно встала наша судебная практика. В упоминавшейся книге Е.Вакмана и И.Грингольца 1 приводится судебный спор, по которому Верховный Суд РСФСР отказал в признании люстр, изготовленных .по эскизам художника, объектом авторского права, поскольку искусствоведческая экспертиза квалифицировала спорные люстры не как самостоятельные художественные произведения, а лишь как электрический набор известных форм и деталей. Практически в этом судебном споре решался вопрос о существенной новизне произведения, о наличии, юридического факта творчества, без которого объект авторского права невозможен 2. В этом и заключается юридическая проблема квалификации произведения. И здесь надо делать различия между достоинствами произведения и его правообъектностью. В тех случаях, когда творческий характер произведения не вызывает сомнения, можно говорить о наличии объекта, охраняемого авторским правом. Его художественные, литературные или научные достоинства могут быть большими или меньшими, однако их 1 См. Е. Вакман, И. Грингольц, Арторские права художников, стр. 11—12. 2 См. там же, 91 «удельный вес» не оказывает влияния на правовую квалификацию объекта (на его правообъектность), так как закон охраняет произведения творчества «независимо от достоинства произведения» (ст. 475 ГК). Но возможен и другой случай, когда сомнению подвергается само наличие творческого произведения. Здесь идет речь не о достоинствах творческого произведения — вопрос ставится о наличии или отсутствии самого объекта авторского права. Когда в «стихах» нет элемента творчества, это уже не стихи, и требовать их охраны по дравиду: «достоинства не обсуждаются»—неправомерно. Достоинства не обсуждаются в стихах, но для этого нужны стихи. Вот почему только в результате литературоведческой экспертизы возможно судебное решение правового вопроса, имеется ли налицо объект авторского права. Для исследования проблемы юридической квалификации произведений значительную помощь должна оказать экспертная практика Всесоюзного управления по охране авторских прав (ВУОАП) Союза писателей СССР. Приведем пример литературной экспертизы. Перед нами—«сценарий» мимической оценки. Вопрос ставится о наличии в нем признаков литературного произведения, подлежащего охране нормами авторского права, отчего зависит решение вопроса: вправе ли автор претендовать на авторский гонорар по установленным для этого жанра произведений ставкам? Сценарий называется «Человек и машина». При анализе «сценария» оказывается, что в нем нет сценарных положений и вся работа, названная сценарием, сводится к записи неразработанной мысли, которая может быть использована в любом жанре произведений. А вот запись оценки «Дуэль по-французски». В ней, по мнению эксперта, «нет оригинального драматургического решения, развития сюжета и характеров, ни единого из элементов творчества, которые бы позволили говорить об авторском праве...». В третьем заключении эксперта мы читаем: «В сценарии комедийной жонглерской сценки «Веселые повара»... действуют два повара—персонажи, традиционные для произведений этого жанра. Трюки, исполняемые артистами—жонглирование ножами, тарелками, бутылками,—не новы. 92 Так же не являются изобретением автора комические разрядки, используемые для отдыха артистов. В сценарии нет своего оригинального драматургического решения, элементов творчества, и поэтому он не может быть объектом авторского права». Эти три заключения эксперта М.. (январь 1967 г.) свидетельствуют о том, что техническая работа подается как творчество под объект авторского права. Техническая работа должна быть оплачена, если она принята, но не по ставкам авторского вознаграждения. Можно согласиться с тем, что анализ литературного произведения в процессе экспертизы должен быть обстоятелен, даже скрупулезен, основан на четких критериях, разработанных литературоведами. Можно предъявлять требования к литературоведам, разрабатывающим эти критерии. Можно, наконец, ввести, по требованию автора, повторные экспертизы на более высоком уровне, экспертизы коллегиальные, но одного, на наш взгляд, нельзя отрицать: права ВУОАП проверять в сомнительных случаях правообъектность произведения с соблюдением гарантий, обеспечивающих интересы, автора (право отвода эксперта, право автора на участие в экспертизе, право обжалования заключения эксперта, право на коллегиальную экспертизу). Обратимся к экспертным заключениям по музыкальным произведениям. Эти заключения относятся к песням, музыкальному сопровождению, музыкальным картинкам, хореографическим миниатюрам, музыкальным пьесам. Анализируя заключения, мы получаем следующую картину. Предметом заключения были два вида произведений. Первый вид экспортируемых произведений составляют музыкальные сочинения, написанные с использованием чужой музыки. Здесь имеется два варианта экспертных заключений. Первый: налицо заимствование без самостоятельной работы. Так, в заключении от 23 декабря 1966 г. эксперт А. пишет: «В музыке к куплетам (следует название) автор использует мелодические обороты из песни. Э. Колмановского «Хотят ли русские войны»... В представленном виде сочинение... не признано самостоятельным...», 93 Здесь налицо случай отрицания правообъектности сочинения. Второй вариант: в сочинении использована чужая музыка, но с элементом самостоятельной работы. Эксперт признает самостоятельность сочинения (его правообъектность) и либо отмечает его доброкачественность, либо не рекомендует к исполнению из-за низкого качества музыки. 1 Ко второму виду экспортируемых произведений относятся музыкальные сочинения, представленные, авторами, как самостоятельные музыкальные произведения. И здесь встречаются два варианта экспертных заключений. Первый: наличие произведения искусства отрицается. В заключении экспертной комиссии от 29 ноября 1966 г., подтвержденном Бюро секции массовых жанров Ленинградского отделения Союза композиторов, отмечалось: «...сочинение (следует фамилия композитора и название сочинения) не является произведением музыкального искусства, так как составлено из набора отдельных, не связанных между собой, кусков музыки...». Второй вариант; признается наличие произведения искусства, но оно не рекомендуется к исполнению. Так, эксперт В. в заключении от 22 ноября 1966 г. пишет: «...отметить недопустимый для любой профессионально-художественной организации уровень «сочинений» И. П. Тематический материал рассматриваемого произведения строится на затертых, безликих и старомодных интонациях; гармонией и формой автор явно не владеет, на всем лежит отпечаток дурного вкуса. Публичное исполнение подобных произведений несомненно наносит ущерб воспитанию художественного вкуса у слушателей». Эта оценка подтвержден а музыкально-экспертной комиссией при ЛМО ВУОАП. По существу заключений следует сказать, что предметом их является кардинальный вопрос авторского права: содержит ли рассматриваемое произведение признаки, требуемые законом от объекта авторского права? . Этот вопрос ставится в двух случаях: когда сочинение написано с использованием чужой музыки и возникает необходимость установить наличие нового, творчески самостоятельного произведения и когда сочинение написано «самостоятельно», но вызывает сомнение его творческий характер, 94 Следовательно, речь идет об установлении юридических фактов, позволяющих квалифицировать произведение на уровне объекта авторского права. «Произведение» может быть налицо, но это—понятие юридически нейтральное. Все без исключения цивилисты связывают возникновение правоотношения с творчеством, и если этот юридический факт отсутствует, то нет и правоотношения, хотя остается его нейтральный стержень—произведение. Заканчивая рассмотрение вопроса о юридической квалификации произведений, следует отметить, что высказанные нами взгляды на юридическую квалификацию авторских произведений дискуссионны. Так, известный исследователь авторского права в ГДР Г. Мюнцер считает, что минимум творчества можно обнаружить в каждом индивидуальном духовном создании, что дает этому созданию право на охрану. Идти за эти пределы и ставить охрану произведения в зависимость от его квалификации, по мнению Г. Мюнцера, нельзя 1. С другой стороны, А. Троллер считает, что исключительные «права должны признаваться не в отношении всех интеллектуальных ценностей, а только: а) в отношении тех, которые были созданы в результате деятельности человека; б) среди них только в отношении таких, которые признаны по закону, иначе говоря юридически квалифицированы, и которые не будут явлениями, не регулируемыми правом - (изобретения, произведения литературы и искусства, образцы и модели, товарные знаки...)»2 (курсив наш.— В. И.). 10. Правовой редким официальных документов Статья 487 ГК называет еще один вид произведений, привлекающий внимание специалистов и вызывающий споры по поводу их юридической квалификации (их правообъектности). Мы имеем в виду официальные документы и нормативные акты, — 1 DrGeorg Miinzer, Das Werk und sein Urheber, «Neue Justiz», 1965, N 21. 2 А. Т г oiler (Luzern): «GeistigesEigentum und Gerechtigkeit». «Neue Zurlcher Zeitung», 28 Nov., 1963. Цитата заимствована нами-из книги В. И. Шатрова, Всемирная организация интеллектуальной собственности, ЦНИИПИ, 1969, стр. 22, сноска). Судебной практике известны споры, в которых истцы требуют признания за ними авторского права на официальные документы: ведомственную инструкцию, служебный отчет, атлас диаграмм и т. п. Как показывает практика Верховного Суда РСФСР, исковые требования по таким делам отклоняются, если спорные документы составлялись во исполнение служебного задания, в служебное время, по материалам учреждения. В определении гражданской кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР от 4 марта 1929 г. говорится, что ведомственная инструкция не может быть объектом авторского права даже в том случае, если представляет собой научно-популярный труд, так как «ведомственную инструкцию никак нельзя подвести под понятие произведения науки, литературы и искусства, порождающего авторские права». В судебном споре, в котором университет оспаривал авторские права своего сотрудника на составленный им атлас диаграмм, гражданская кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР, отменяя решение народного суда, признавшего авторские права за сотрудником университета, поставила решение спора в зависимость от характера служебных обязанностей сотрудника 1. Приведенные судебные споры ставят нас перед проблемой правового режима официальных документов. Проблема эта заключается в том, что по закону «авторское право распространяется на произведения науки, литературы или искусства независимо от формы, назначения и достоинства произведения» (ст. 475 ГК). Из этой общей статьи закона никаких исключений законом не сделано, откуда можно было бы прийти к выводу, что авторское право должно распространяться я на официальные документы (нормативные акты, судебные решения и пр.), если они имеют черты литературного или научного труда. Между тем в литературе по гражданскому праву (О. С. Иоффе, М. В. Гордон) принята иная точка зре- 1 См. «Авторское право на литературные произведения», сборник официальных материалов, стр. 26—29. Вопрос о праве на авторский гонорар здесь не рассматривается, так как решается в данном случае на особых основаниях. Речь идет здесь о праве авторства и правовой квалификации труда. 96 ния: считают, что авторское право на официальные документы не распространяется, они неохраноепособны. Это мнение мотивируется иногда ссылкой на ст. 487 ГК. В этой статье, как показывает ее начало, речь идет о сборниках произведений, не являющихся предметом чьего-либо авторского права. В числе произведений названы официальные документы (законы, судебные решения и др.). Однако предметом авторского права не могут быть также произведения вполне охраноспособные, например произведения, авторы которых неизвестны. Этот вид произведений прямо назван в ст. 487 ГК. Поэтому неохраноспособность законов, судебных решений и иных официальных документов логическим путем из ст. 487 ГК вывести нельзя: «произведение, не являющееся предметом чьего-либо авторского права» и «произведение неохраноспособное»—понятия разные. В качестве другого аргумента, свидетельствующего якобы против охраноспособности официальных документов, «хотя бы они были обязаны своим возникновением творчеству одного определенного лица или нескольких лиц», выдвигается тот довод, что законопроект или проект ведомственной инструкции «по форме своего объективного выражения существует не как произведение литературы или науки, а как нормативный акт»1. Уязвимость этого решения состоит в том, что, во-первых, проект закона или ведомственной инструкции, не есть нормативный акт. В стадий проекта будущий нормативный акт существует, в виде произведения, которое во многих случаях может быть квалифицировано как литературный или научный труд. Более того, даже получив государственное признание, проект нормативного акта продолжает существовать одновременно и как закон, и как литературный или научный труд, своим литературным языком, научностью формулировки, точной разработкой сложных понятий, композицией удовлетворяющий самым высоким требованиям, предъявляемым к подобным объектам авторского права. 1 М. В. Гордон, Советское авторское право, стр. 63—64; см. также В. И. Серебровский, Вопросы советского авторского права, стр. 35—36. 97 Во-вторых, существуют официальные документы, прямо отнесенные ст. 475 ГК к объектам авторского права. Это—географические и геологические карты, принадлежащие государственным организациям, служебные чертежи, планы и эскизы. Эти соображения заставляют нас признать второй довод против охраноспособности официальных документов недостаточным.. Наконец, третий аргумент против охраноспособности официальных документов заключается в том, что «официальные акты утратили бы свое основное юридическое качество (обязательность, возможность их изменения по решению компетентных органов и т. п.), если бы право авторства на них было присвоено какому-либо конкретному лицу. Именно поэтому такое признание не допускается ни законом, ни судебной практикой»1. Мы не знаем, какой закон имеет в .виду автор этого мнения, оспаривая охраноспособность официальных актов. Ведь ст. 475 ГК предоставляет правовую охрану авторским произведениям независимо от формы и назначения произведения, не делая исключения для официальных документов, если они по своему содержанию и форме могут быть квалифицированы как произведение науки или литературы. Этот смысл ст. 475 ГК О. С. Иоффе подчеркивает: «Если достигнутый результат по своим признакам и свойствам относится к области науки, литературы или искусства, произведение налицо при условии, что в нем воплотились элементы творчества. Ни внешняя форма, ни назначение или достоинства произведения в этом смысле никакого юридического значения иметь не могут»2. Нам кажется, что решение вопроса может быть дано анализом ст. 475 ГК. В ст. 475 ГК правовая охрана предоставляется литературным, художественным и научным произведениям. независимо от их назначения. Это следует понимать так: произведение науки, литературы или искусства может иметь теоретическое и практическое назначение, специально-научное, прикладное, полемическое, критическое, 1 О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 20. 2 Там же, стр. 29—30,. популярно-просветительское, информационное, иллюстрационное, декорационное и т. д., однако различие назначения произведения не оказывает влияния на его правовой статус: оно — объект авторского права. Но это правило действует в пределах защищаемой законом сущности данного объекта. Стоит изменить назначение объекта так, что охраняемая законом сущность его меняется, переходит в другую сущность, законом не охраняемую, как дело резко меняется: объект теряет свой правовой статус и диалектически переходит под эгиду другого понятия. Обратимся к примеру. Допустим, что в каком-либо научном труде автор в результате всестороннего анализа некоей правовой проблемы синтезирует и предложит de lege ferenda комплекс юридических норм. Цитируя труд автора, используя его в научных исследованиях, мы, конечно, обязаны соблюсти все требования закона об авторском праве (ст. ст. 479, 492 и др. ст. ГК). Допустим, далее, что законодатель воспользуется трудом автора и введет предложенные им нормы в состав нормативного акта, сохранив редакцию автора. Теперь, пользуясь этим нормативным актом, мы уже не связаны законом об авторском праве, потому что в приведенном примере результат научного труда выступает, так сказать, в виде двух ипостасей. С одной стороны, налицо научно-литературный труд, на который распространяется закон об авторском праве. С другой — тот же результат научного труда автора одновременно выступает в виде иной сущности: законодательного акта, использование которого ничего общего не имеет со смыслом ст. 492 ГК. Изменение сущности объекта приводит к изменению его правового режима, и если в одном случае мы имеем дело с объектом авторского права, то в другом — нет. В этом смысле не только нормативные акты, но все вообще официальные документы (отчеты, атласы диаграмм, альбомы и т. д.) не являются объектом авторского права. Даже географические и реологические карты, чертежи, планы и эскизы, отнесенные ст. 475 ГК к объектам авторского права, выступая в гражданском обороте в качестве официальных документов, выходят из правового режима, гарантированного им ст. 475 ГК. Они меняют свою сущность и теряют прежние правовые свойства. 99 Из рассмотрения правовой проблемы официальных документов можно сделать следующие выводы для судебной практики. Когда автор официального документа требует в суде признания за ним личных и имущественных прав, связанных с созданием спорного объекта, то первый вопрос, который должен быть решен судом, состоит в том, чтобы установить характер использования документа. Если при этом будет установлено, что спор идет о документе, имеющем свое единственное назначение— быть официальным руководством (или нормативным актом) для служебного пользования, то требования истца подлежат отклонению. Если же суд придет к выводу, что спорный объект был предназначен не для служебного пользования в качестве официального документа, то суд должен с помощью экспертизы определить, может ли спорный объект быть подведен под понятие объекта авторского права (ст. 475 ГК). При положительном ответе на этот вопрос за составителем документа должны быть в соответствии с абз. 1 ст. 483 ГК признаны право авторства и право на указание фамилии автора при издании его труда. Что же касается имущественных требований автора, то вопрос о выплате авторского вознаграждения должен быть решен в соответствии с абз. 2 ст. 483 ГК, т. е. на основании специальных норм союзного и республиканского законодательства. Как известно, ни теми, ни другими нормами выплата авторского вознаграждения сверх заработной платы за работу, выполненную в порядке исполнения служебного задания, не предусмотрена. Отсюда следует, что возникновение авторского правоотношения по поводу официального документа; разработанного в порядке исполнения служебного задания, зависит только от назначения работы и юридического факта творчества. Если творческий труд составителя документа используется в качестве официального акта (нормативный акт, судебное решение, служебный отчет, альбомы и атласы диаграмм, географические и геологические, карты, чертежи, планы, эскизы), то авторское правоотношение не возникает. В противном случае возникает отношение, регулируемое ст. ст. 475 и 483 Г К. 100 11. Объекты и юридические факты в авторском праве Авторское правоотношение подробно разработано в юридической науке, тем не менее один из элементов его состава — объект правоотношения—продолжает вызывать споры между цивилистами. Спор о сущности объекта авторского права возник в связи с необходимостью размежевания объектов и юридических фактов авторского правоотношения. Некоторые цивилисты считают, что факт создания произведения есть юридический факт 1. Объект авторского права возникает в силу самого факта его создания. Против этого взгляда выступил О. С. Иоффе. По мнению О. С. Иоффе, творческая деятельность, порождающая произведение, неотделима от него и составляет нераздельную часть объекта авторского правоотношения. Это исключает возможность рассматривать творчестве как юридический факт, так как не может творчество одновременно быть юридическим фактом и частью объекта правоотношения 2. Действительно, если так определять произведение, что в него заранее закладывается элемент творчества как неотделимое от него свойство, то высказанная О. С. Иоффе точка зрения неоспорима. Однако взгляд этот встречается с трудностью. Статья 475 ГК рассматривает произведение, составляющее объект авторского правоотношения, как «результат творческой деятельности автора», тем самым отделяя его от порождающей его деятельности. К тому же ст. 487 ГК называет в числе произведений такие продукты мыслительной деятельности, которые далеко не всегда порождаются творчеством. С другой стороны, творчество не всегда завершается созданием произведения. Эйнштейн, например, потратил не одно десятилетие на то, чтобы создать единую теорию поля. Тридцать лет упор- 1 См. М. В. Гордон, Советское авторское право, стр. 68; В. И. С е р е б р о в с к и и, Вопросы советского авторского права, стр. 103; Б. С. Антимонов, Е. А. Ф л е и ш и ц, Авторское право, стр. 136. 2 См. О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 32—33 и 121—122. 101 ного, титанического творческого труда так и не завершились построением искомой научной теории 1. В психологии мышления также различают мыслительный (или творческий) процесс и его результат как две стороны мышления, изучаемые .разными науками—психологией и логикой 2. Но если творчество и произведение существуют как два связанных между собою явления, причем первое может существовать без второго, то «материальным» объектом 3 авторского правоотношения следует считать только произведение, т. е. результат мыслительного процесса. Поэтому, когда говорят, что «объектом правоотношения является авторское (т. е. творческое) произведение», то не замечают, что в этом суждении в объект неосновательно «встроен» независимый от него факт-творчество. Столь же неверно было бы сказать: «объектом правоотношения является объективно выраженное произведение». В этом суждении юридический факт «объективная форма» неправомерно «встроен» в объект авторского правоотношения. Анализ понятия «произведение» с позиций гражданского права приводит к следующему размежеванию юридических фактов и объектов авторского права: произведение — объект, творчество и объективная форма — юридические факты 4. Пример: справочник законодательства без элемента творчества (например, в хронологическом порядке) — произведение, но не объект авторского права. Однако при наличии такого юридического факта, как творчество (самостоятельное расположение материала), справочник становится объектом авторского права. 1 См. Б. Г. Кузнецов, Эйнштейн, изд-во АН СССР, 1963, стр. 319; его же. Этюды об Эйнштейне, изд-во «Наука» 1965 стр. 281—282. 2 См. А. В. Брушлинский. Психология мышления и кибернетика, изд-во «Мысль», 1970, стр. 42—43. . 3 О материальном объекте авторского правоотношения см. О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 28—32. 4 «А. К. Юрченко с полным основанием рассматривает творческую деятельность в качестве юридического факта, порождающего изобретательское (и авторское, добавим от себя) правоотношение» (Ю. К. Толстой, К теории правоотношения, изд-во ЛГУ 1959 стр. 16). 102 Интересно отметить, что такой точки зрения придерживался, по-видимому, и О. С. Иоффе до того1, как высказался по этому поводу в своем курсе лекций по гражданскому праву. В коллективном труде «Вопросы теории права» он писал: «Классификация правомерных действий исходит из учета их целенаправленности. Одни правомерные действия совершаются людьми без намерения породить юридические последствия, и тем не менее такие последствия наступают в силу прямых указаний закона. Когда, например, поэт пишет стихи, а ученый создает монографию, то первый устремляет, свои помыслы на достижение определенного художественного, а второй — научного результата, но едва ли кто-либо из них думает о правовых последствиях осуществляемой ими деятельности. Несмотря на это, и тот и другой приобретает авторское право на созданное им произведение, потому что именно такие юридические последствия предусмотрены законом на случай появления выраженных в определенной форме результатов творческого труда»1. Здесь творческая деятельность автора представлена как правомерное действие, порождающее юридические последствия, а не в качестве неотъемлемого свойства «материального» объекта авторского правоотношения. В заключение необходимо подчеркнуть, что наши теоретические разграничения относятся к доктрине гражданского права. В тексте закона (ст. 475 ГК) говорится о том, что авторское право распространяется на произведения науки, литературы и искусства, выраженные в какой-либо объективной форме, позволяющей воспроизводить результат творческой деятельности автора. На первый взгляд объектом авторского правоотношения здесь выступает объективно выраженное произведение творчества как нераздельный комплекс юридических фактов и объекта в собственном смысле слова. Этой терминологией принято пользоваться в юридической литературе, однако следует иметь в виду, что за этой терминологией стоит теоретическое разграничение объекта авторского правоотношения (произведение) и юридических фактов (творчество и объективная форма). 1О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский, Вопросы теории права, Госюриздат, 1961, стр, 249—250. 103 12. Применение критерия творчества в судебной практике 1 Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 19 декабря 1967 г. «О практике рассмотрения судами споров, вытекающих из авторского права» разъяснил судам, что при решении споров о соавторстве решающим является характер деятельности лиц, принимавших участие в работе по созданию произведения. Из всех лиц, работавших по взаимному соглашению над созданием коллективного произведения, право на соавторство имеют те, кто. «внес в это произведение свой творческий вклад». Лица, оказавшие автору или соавторам техническую помощь, не вправе претендовать на соавторство. Как видим, Пленум Верховного Суда СССР исходит в своем разъяснении из принципа, лежащего в основе советского изобретательского права, права на открытие и являющегося общим правовым началом, регулирующим отношения между сотрудниками по поводу произведения любого вида творчества (литература, искусство, наука, открытие и т. д.)1. В разъяснении Пленума Верховного Суда СССР дается примерный перечень видов технической помощи, которая, как показывает практика, сопутствует созданию творческого произведения. Это подбор материалов, вычерчивание схем, диаграмм, графиков и т. д. Судебной практике известны случаи, когда техническая помощь не ограничивается подбором материалов. Бывает и так, что авторами произведения используются материалы (сведения о событиях, фактах, биографические сведения и т. п.), собранные другим лицом и включенные им в статью, очерк или иное свое литературное произведение. В подобном случае спор о соавторстве невозможен» поскольку нет совместной работы по взаимному соглашению над созданием нового произведения, но возникает 1 См. п. 9 Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских -предложениях, утвержденного постановлением Совета Министров СССР от 24 апреля 1959 г. № 435 (СП СССР 1969 г. № 9, ст. 59). 104 спор о недозволенном заимствовании материала из чужого литературного произведения. Приведем один из таких судебных споров. В сценарии кинофильма, посвященного жизни С., удивительной женщины, матери сыновей-героев, погибших на фронтах Великой Отечественной войны, сценаристами К. и Р. были использованы не только собранные ими материалы, но также и статьи, очерки, консультации гр-на М., который первый «открыл» тему, положенную в основу сценария К. и Р., и первый в результате значительных трудов собрал и опубликовал материалы об этой женщине. Консультации М. были ему киностудией оплачены, что же касается требований М. о признании его соавтором сценария, то они были сценаристами отклонены. Возник судебный спор, по которому состоялась литературоведческая экспертиза. Экспертиза установила, что сценаристы К. и Р. были знакомы с материалами истца, с его статьями и очерками, в которых содержалась информация о жизни героической семьи С. (биографические факты, эпизоды), но не установила в сценарий ни текстуальных, ни сюжетных совпадений с рукописью истца М. Совпадение касалось только темы и материалов. Было установлено, что истец М. оказывал авторам сценария техническую помощь в создании фильма. Основываясь на заключении литературоведческой экспертизы и руководствуясь п. 1 названного постановления Пленума Верховного Суда СССР, суд исковые требования гр-на М. Отклонил 1. Приведенное судебное решение показательно в двух отношениях. 1) Использование темы, «открытой» кем-либо, не составляет нарушения авторского права: тема сама по себе не может быть объектом авторского права и не рассматривается как продукт творчества. 1 Решение народного суда Свердловского района г. Москвы от 2 декабря 1968 г. по гражданскому делу № 2—1718—68. Решение это оставлено -в силе определением судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда от 16 января 1969 г: 105 2) Использование в качестве информационного источника. материалов, содержащихся в чужом литературном труде, при отсутствии текстуальных и сюжетных заимствований, не нарушает авторского права, охраняющего использованное произведение. Из решения по делу видно также, что носителями правовых свойств произведения, принимаемыми во внимание при разрешении споров по поводу соавторства или плагиата, считаются такие творческие компоненты произведения, как язык, образы и сюжетное развитие произведения, чем подтверждается наш структурный анализ литературного, произведения с позиций гражданского права. Главa III. Научное достижение в качестве особого объекта гражданского права В данной работе уже говорилось о том, что Е. Л. Белиловский предложил рассматривать научный результат как самостоятельный объект гражданского права. Им же предложено определение научного результата: «Это результат умственного труда человека, обладающий мировой новизной, прогрессивностью и общим назначением и предназначенный для использования обществом в качестве элемента системы знаний о материальном мире и путях его преобразования»1. Е. Л. Белиловский предложил и классификацию научных результатов на окончательные (открытие, изобретение и организационно-нормативные предложения) и промежуточные (постановка научной проблемы, гипотеза и научный аргумент). Решая теоретические задачи, которыми занимался и Е. Л. Белиловский, но несколько иным путем, мы пришли к сходным выводам. Мы относим к научным результатам, содержащим предпосылки для возникновения особого субъективного гражданского права на них, все то, что А. М. Гарибян отнес к числу компонентов научного произведения, характеризующих его новизну и творческий характер (кроме языка), а именно: постановка новой проблемы, метод исследования, научный факт, систематизация, гипотеза и теория. На наш взгляд, к этим научным результатам необходимо, руководствуясь данными логики науки, присоединить интерпретацию и научный эксперимент. Перейдем к их рассмотрению. 1 Е. Л. Белиловский, цит. автореферат, стр. 7. 1. Проблема Нахождение и постановка проблемы представляют собой такие продукты научного мышления, которые «требуют даже больших умственных усилий, чем ее последующее разрешение»1. Когда проблема сформулирована, перед нами предстает структура, состоящая из следующих элементов: а) сама проблема; б) система понятий, в которой воплощена проблема, т. е. внутренняя форма, идейным содержанием которой является проблема; в) язык словесный или знаковый, с помощью которого излагается поставленная ученым проблема — внешняя форма. Для существования в качестве законченного (частного по отношению к общей, т. е. решаемой научной задаче) научного результата постановка новой научной проблемы, содержащая возможность ее решения, не нуждается в форме устного или письменного научного произведения. Она может быть зафиксирована и в протоколе лабораторного исследования, в дневнике работ. Даже самый факт ведения исследовательской работы в новом направлении, засвидетельствованный конкретными действиями исследователя, достаточен для объективного существования постановки новой проблемы в качестве особого научного результата, к которому впоследствии Присоединится другой результат — решение проблемы. Структура этого научного результата (содержание, внутренняя и внешняя форма) в свернутом виде живет в нем независимо от того, будет ли он облечен в форму устного или письменного научного произведения или же будет выражен в действиях исследователя, объективно воспринимаемых наблюдателями. Правильная постановка научной проблемы пополняет арсенал научного мышления новым инструментом, имеющим эвристическое значение, и является самостоятельной ступенью для восхождения к новому знанию. 1 А. В. Брушлинский, Психология мышления и кибернетика, изд-во «Мысль», 1970, стр. 57. 108 2. Специальный метод научного исследования А. М. Гарибян правильно полагает, что научный метод, т. е. «совокупность способов достижения научного результата», может быть выделен путем отвлечения от частностей «в качестве некоего самостоятельного духовного продукта, элемента научного произведения», что дает «возможность его использования при решении других задач»1. Метод, выделенный путем анализа содержания научного произведения, А. М. Гарибян считает «имманентным» содержанию произведения. Он всего лишь «критерий научного творчества». Считая метод самостоятельным продуктом научного творчества, А.М.Гарибян не сделал отсюда логического вывода: раз самостоятельный научный продукт, следовательно, и самостоятельный объект гражданского права. Между тем этот вывод напрашивается. Считать метод всего лишь критерием научного творчества—значит ограничивать его правовую квалификацию без достаточных к тому оснований. Будучи выделен в качестве особого результата научного мышления, метод превращается в специальный инструмент исследования, пополняющий инструментарий науки и становящийся орудием научного прогресса. Так, например, изобретенный М. Складовской-Кюри метод научного исследования, позволивший ей открыть новые химические элементы в таблице Менделеева, принят на вооружение науки и позволяет делать новые открытия. Как показывает практика научно-исследовательских организаций, право авторства на метод защищается научными работниками. «При использовании метода, заимствованного из других произведений, в математике и других точных науках,— пишет А. М. Гарибян, занимавшийся исследованием этой практики,— принято ссылаться на источник заимствования, в противном случае будет иметь место нарушение авторского права, выразившееся в незаконном заимствовании чужого произведения»2. Но ведь предметом заимствования в этом случае 1А. М. Гарибян, цит. автореферат, стр. 5. 2 А. М. Гарибян, Авторское право на произведения науки в СССР, канд. диссертация, 1966, стр. 46. 109 является не письменное научное произведение, из которого извлекается новый метод,— предметом заимствования служит, метод. Литературный научный труд—это всего лишь информационный источник, который даже не цитируется, так как используется самый метод в качестве инструмента научного мышления, а не текст письменного научного произведения. Метод исследования извлекается из чужого письменного произведения аналитическим путем, а иногда и с помощью обобщения и не может быть отождествлен с письменным научным произведением, Письменное произведение и метод как самостоятельный научный результат, результат -научного мышления—разные объекты-права. В качестве самостоятельного научного объекта новый метод существует независимо от письменного научного произведения, из которого он извлекается. Метод научного мышления, т. е. способ производства новых идей, можно сравнить с технологией материального производства: технологический процесс существует объективно в качестве реальной последовательности действий, существует, следовательно, материально (и независимо от литературного описания технологии), тогда как его идеальный прообраз — метод мышления — существует объективно в качестве психической действительности, в качестве идеальной совокупности правил, управляющих и психическими процессами, и конкретными, действиями исследователя. В качестве научного результата и объекта гражданского права метод обладает гносеологической структурой, свойственной всем произведениям творчества: содержание объекта — метод мышления и действий; внутренняя форма — система понятий, в которых воплощается метод и которые отражают его сущность в отвлеченных образах; и, наконец, внешняя форма — любые языковые средства. 3. Научный факт Не вещественный факт сам по себе, не просто кусочек природы, элемент Вселенной, а научный факт, т.е. осмысленный в системе знания элемент, переработанный, в сознании, предстает перед нами в виде научного понятия. Одно дело—найти на необитаемом острове Фаддея, в море Лаптевых, неизвестный предмет, сделанный из слоновой кости, другое — увидеть в нем навигационный прибор русских поморов XVII в. и тем внести новый вклад в наше знание истории материальной культуры народа1. Существуют, по выражению французского психолога Моля, «повседневные открытия». Эти микрооткрытия совершает «среднее звено» научных работников. Совершаются эти открытия «в университетских лабораториях, научно-исследовательских центрах, центрах технических исследований, проектных бюро — всюду, где в работе имеется «функция новизны»2. Практика советских научных учреждений показывает, что научные работники защищают свое право авторства на обнаружение новых научных фактов, защищают свое право на авторское имя. Случай такого спора приводится нами из диссертации А. М. Гарибяна 3. «А., сотрудник, одного из институтов, экспериментально установил определенные факты, относящиеся к синтезу полимеров, о которых сообщил в научном докладе. Б., сотрудник того же института, исходя из данных, полученных А., к аналогичному результату пришел теоретическим путем, однако в опубликованной статье не указал, что данный результат ранее получен экспериментально. Общественная комиссия, разбиравшая возникший в связи с этим спор, приняла решение обратиться в редак- 1 См. В. В. Данилевский, Русская техника, Лениздат, 1948, стр. 135. О различии между научным фактом и открытием см. В. Н. Б а к а с т о в, О понятии «научное открытие» («Вопросы изобретательства» 1971 г. № 2, стр. 9), В. А. Р я с е н це в. Правовая охрана научных открытий («Вопросы изобретательства» 1971 г. № 11, стр. 12). См. также Е. А. Кожина, Правовые вопросы охраны научных открытий в СССР, ЦНИИПИ, 1971. Е. А. Кожина установлении факта правильно противопоставляет установление «новой сущности» (стр. 75). Вопрос этот еще недостаточно исследован философской наукой. 2 «Проблемы научного творчества в современной психологии», изд-во «Наука», 1971, стр. 236. 3 См. А. М. Г а р и б я н. Авторское право на произведения науки в СССР, канд. диссертация, М., 1966, стр. 47. - 111 цию журнала с просьбой опубликовать заметку с указанием, что выводы, содержащиеся в статье Б., получены А., а статья Б. является лишь ее теоретическим обоснованием». Предметом использования в данном споре является не доклад А., ведь сотрудник Б. его не цитировал, а научные мысли, научный результат, полученный А. Использованным «произведением» является в данном случае непосредственно научный результат, о чем правильно говорится в решении общественной комиссии. То, что научный результат был обнародован в виде доклада (доклад — самостоятельный объект авторского права — ст. 475 ГК), в данном споре неважно. Заимствованный научный результат мог бы существовать просто в виде известного в институте научного факта, полученного А. экспериментальным путем, но и в этом случае его использование без ссылки на авторство А. и без упоминания источника заимствования (эксперимент А.), следовало бы рассматривать как нарушение права авторства А. Спор о праве авторства на научный результат — вот правильная квалификация данного спора. Из статьи Б. можно было заключить, что установление фактов, относящихся к синтезу полимеров, принадлежит ему — Б. Он был обязан оговорить авторство А., и нарушение, допущенное Б., состоит в неупоминании чужого авторства, В этом и заключается нарушение гражданского права А., не авторского права А. на сделанный им доклад, а особого гражданского права А. на полученный им научный результат. 1 Таким образом, особенность спора между А. и Б. состоит в том, что в практике научных организаций, помимо объектов авторского права (устные и письменные научные произведения), защищается особое гражданское право — право авторства на научный результат, научное достижение. 4. Систематизация Классический пример научной систематизации — периодическая система химических элементов Менделеева. Система Менделеева, как ни одна другая, показывает, как велико значение подобных произведений теоретичес- 112 кого научного мышления человека, являющихся инструментом познания тайн вселенной. В наше время научную сенсацию составила новая систематизации элементарных частиц1. Как и в перечисленных выше разновидностях научных результатов (проблема, факт, метод), систематизация представляет собой самостоятельный научный объект, не требующий для своего существования ни устного, ни письменного научного произведения. Представленный Менделеевым в виде таблицы научный результат существует в качестве самостоятельного правового объекта. Этот объект имеет типичную структуру произведения творчества: содержание (новое знание свойств и закономерностей химических элементов); система понятий, в которой воплощено новое знание, и специальный язык в виде таблицы, позволяющей легко ориентироваться и оперировать новыми научными данными (таблица сама по себе—особый объект авторского права). 5. Интерпретация Упрощая это понятие, его можно представить как выяснение смысла абстрактных конструкций, например физического смысла квантовой теории или математических понятий. Говоря словами Г. П. Дишканта, «интерпретация физической теории или, если говорить точнее, интерпретация аппарата физической теории состоит в соотнесении понятий этой теории с целостным мысленным образом объективной действительности». Обобщая свое исследование понятия интерпретации в науке, Г. П. Дишкант пишет: «В процессе познания мы изолируем разнообразные моменты реальности и изучаем их отдельно. На некотором этапе возникает необходимость приведения в соответствие этих моментов. Это приведение в соответствие и есть интерпретация...». «Итак, интерпретация есть один из актов познания, обусловливающих единство системы знания, с одной стороны, и ее движение—с другой»2. 1 См. М. Азбель, О науке и ее языке («Литературная газета» 12 мая 1968 г.). 2 Г. П. Дишкант, О некоторых аспектах понятия «интерпретация» в физике и логике («Логика и методология науки», изд-во «Наука», 1967, стр. 283 и 286). 113 Как видим,, новая интерпретация—один из относительно законченных результатов научного творчества», содержащий решение важной научной задачи на пути к целостному сознанию Вселенной. Наряду с систематизацией и такими, продуктами научного .мышления, как научный факт, метод исследования, научная проблема, мы рассматриваем интерпретацию как особый вид научных достижений, содержание которого воплощено в созданной автором системе понятий и выражено на словесном или специальном языке. 6. Эксперимент Являясь продуктом творческого научного мышления правильно оставленный эксперимент Может иметь эпохальное значение для прогресса научных знаний, Достаточно напомнить опыты академика И. П. Павлова, положившие начало рефлексологии, эксперимент академика П. Н. Лебедева, доказавший давление света, опыт Майкельсона с интерферометром и др. Поскольку «эксперимент есть объективный процесс активного воздействия на исследуемый объект, .производимого с помощью материальных средств в фиксированных условиях для выявления и регистрации с помощью приборов определенных свойств объекта в целях познания и практического использования»1, следует признать, что построение эксперимента, приведшего, к новому познавательному результату (будет ли это новое открытие, или подтверждение гипотезы, или новый научный факт), представляет собой самостоятельный результат научного мышления на пути к новому целостному знанию. В этом смысле новый эксперимент такой же научный объект, как и все перечисленные (научная проблема, научный факт и т. д.), имеющий ту же структуру: идеальная схема действий, из которых состоит объективный процесс воздействия экспериментатора на изучаемый объект (содержание), система понятий, воплощающая в абстрактных образах идеальное содержание схемы (внутренняя форма), и язык (внешняя форма). 1 «Современные проблемы теории познания диалектического материализма», изд-во «Мысль», 1970, стр. 352. 114 Совершенно очевидно, что для своего существования и правового признания эксперимент не требует 1 устного или письменного научного произведения в традиционном смысле. Будучи поставлен ученым, он существует объективно в реальной действительности и для своего правового признания в других юридических фактах (словесные или иные средства выражения) не нуждается. 7. Гипотеза Это одинаково относится к гипотезам, оправдавшим себя и опровергнутым в процессе дальнейшего развития науки. На первый взгляд может показаться, что ложная гипотеза не решает научных задач и не может поэтому рассматриваться как произведение науки. История развития науки не подтверждает этого взгляда: и ложные гипотезы работают на науку. Классический пример — гипотеза продольного сокращения тел при их движении относительно эфира, с помощью которой «Лоренц хотел объяснить наблюдаемую в интерферометре независимость скорости света от движения Земли»1 (опыт Майкельсона). Несмотря на ложность этой гипотезы, она, по свидетельству Б. Г. Кузнецова, «давала простор развитию идеи относительности движения» и «не препятствовала... разработке формального аппарата теории относительности, получению формул преобразования координат, оставлявших неизменной скорость света»2. (Здесь уместно напомнить аналогию: авторское право охраняет произведения литературы, искусства и науки независимо от их достоинства —ст. 475 ГК.) Если даже несостоятельная гипотеза может способствовать прогрессу знания, то тем более это должно быть сказано о гипотезах, предваряющих будущую теорию. В естествознании можно указать на блестящую гипотезу антиэлектрона, выдвинутую Дираком и получившую впоследствии экспериментальное подтверждение (открытие позитрона)3. 1 Б, Г. Кузнецов, Эйнштейн, изд-во АН СССР, 1963, стр. 166. 2 Т а м же, стр. 167. 3 См. Б. Г. Кузнецов, Пути физической мысли, изд-во «Наука», 1968, стр. 328. 115 Прав поэтому В. И. Серебровский, характеризующий гипотезу как акт научного познания 1, имеющий уже знакомую нам структуру из трех элементов. 8. Теория Новая теория венчает процесс научного исследования высшим результатом, на который способна человеческая мысль, — познанием целостного объекта, а не его отдельных аспектов, полученных в результате изолированного исследования отдельных сторон объекта. Это — научный результат с уже знакомой нам структурой. 9. Охрана права на научное достижение Советское гражданское законодательство не знает института «право на научное достижение». Между тем практика научных организаций и эволюция понятия «научное произведение» приводят к убеждению о необходимости подобного правового института. Его создание особенно необходимо потому, что он позволит индивидуализировать личный вклад каждого работника научного коллектива в научный прогресс, научно-техническую революцию. Этот личный вклад должен фиксироваться в документации научно-исследовательских, проектно-конструкторских и подобных организаций 2. Он будет служить объективным критерием для аттестации работников научно-исследовательских, проектных, проектно-конструкторских, технологических организаций и научно-исследовательских подразделений высших учебных заведений, предусмотренной постановлением ЦК КПСС и Совета 1 См. В. И. Серебровский, Правовая охрана научных открытий в СССР, изд-во АН СССР, 1960, стр. 10. 2 В. Н. Бакастов в статье «О понятии «научное открытие» («Вопросы изобретательства» 197:1 г. № 2, стр. 11) пишет: «Очень часто устанавливаются важные для науки и практики факты или на основе их обобщений новые теории, гипотезы, принципиально новые приемы в математике и т. д. Спрашивается, нужно ли их оценивать и учитывать? По нашему мнению, нужно». 116 Министров СССР от 24 сентября 1968 г. «О мероприятиях по повышению эффективности работы научных организаций и ускорению использования в народном хозяйстве достижений, науки и. техники»1. Защита прав научных работников и их достижений в науке и обеспечение объективной аттестации научных работников невозможны, как мы видели, в рамках авторского права и требуют, на наш взгляд, дополнения Основ гражданского законодательства СССР и союзных республик особым разделом под рубрикой: «Право на научный результат» или «Право на научное достижение». Этот раздел мог бы состоять из следующих двух статей: 1. Автор научного достижения, не являющегося открытием, имеет право требовать признания его авторства на научное достижение. Это право подтверждается удостоверением, выдаваемым организацией (предприятием), .в которой автор работает или работал в прошлом, либо публикацией.. 2. Споры об авторстве (соавторстве) на научное достижение разрешаются судом. Нетрудно понять, что при решении вопроса о правообъектности научного достижения, так же как и при разграничении авторских правомочий, критерий существенной новизны будет играть ту же роль, которая принадлежит ему в других областях творческого мышления, исследуемых в настоящей работе. 1 «Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам», т. 7, Политиздат, 1970, стр. 111. Глава IV. Открытие 1. Правовая проблема открытия Понятию «научное открытие» посвящено немало высказываний и работ советских цивилистов. О нем много написано в буржуазной литературе. Исследование этого понятия следует начать с краткого рассмотрения буржуазной доктрины. В XIX веке в науке господствовал взгляд на открытие как на обнаружение того, что существует, в отличие от изобретения, которое создает (то, чего нет в природе) . «Изобретение творит, открытие обнаруживает» — этими словами германского цивилиста О. Гирке 1 исчерпывается буржуазная теория научного открытия, воспринятая XIX веком от И. Канта. Ее основная особенность — отрицание в открытии творчества. XX век воспринял тот же взгляд на открытие. Его высказали Колер, Альфельд, Пицкер, Пуйе, Клапаред и др. Творческий характер открытия прямо отрицается названными авторами 2. Проблема защиты авторским правом научных открытий столь сложна в буржуазных странах, что отпугивает даже прогрессивно мыслящих ученых. Так, А. Троллер в своем последнем капитальном труде не решился распространить действие авторского права на 1 Цит. по книге А. П и л е н к о, Право изобретателя, т. I, СПб, 1902, стр. 284. 2 Чего не поняли ученые, то понял писатель Антуан де Сент Экзюпери. «Ньютон, -писал Экзюпери,—вовсе не открыл—как решают ребус—закон, долго остававшийся неизвестным. Ньютон совершил творческий акт» («Земля людей», ГИХЛ, 1957, стр. 192). 118 научные открытия, хотя признал нормальным желание защищать право ученых на результат своего труда 1. В отличие от западноевропейских ученых русский дореволюционный юрист. А. Пиленко занял в оценке научного открытия самостоятельную позицию и притом более прогрессивную сравнительно со взглядами западных ученых. А. Пиленко объявил научное открытие творческим решением проблемы, а не только «обнаружением существующего»2. Признание творческого характера за научным открытием заключало 6 себе возможность признания за учеными авторского права на плоды научного творчества. Наделение ученых авторскими правами было осуществлено впервые лишь в социалистическом . государстве. Была и другая попытка в дореволюционной русской литературе осмыслить понятие «открытие». Ее предпринял видный русский инженер П. К. Энгельмейер. Он тоже отошел от кантовского понимания открытия, но оказался в плену эмпириокритицизма. «Научные открытия,—писал Энгельмейер,—суть не больше, как искусственно созданные мысли, отвечающие известным требованиям приспособленности к производству мысленных опытов»3. Советские цивилисты всегда считали и считают, что научное открытие следует рассматривать, как познание или установление и обоснование закономерностей явлений и свойств материального мира. С теми или иными отступлениями, не имеющими принципиального значения, такое определение открытия дается в учебниках по гражданскому праву, работах ряда авторов4. 1А. Т г о 11 е г, Immaterialguterrecht, Patent-Marken-Urheber-und Modellwettbewerbsrecht, Band 1, Stuttgart, 1959. См. обзор этого труда в «Le droit d1auteur», 1960, р. 272. 1 2 А. Пиленко, Право изобретателя, т. I, СПб., 1902, стр. 282. 3 П. Энгельмейер, Теория творчества, СПб., 1910, стр. 164. 4 См. О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, Советское гражданское право, т. II, изд-во ЛГУ, 1971, стр. "480; И. Я. Хейфец, Основы патентного права, Л., 1925, стр. 28; В. С. М а р-тынов, Права авторства в СССР, «Ученые труды ВИЮН» вып. 9, Юриздат, 1947, стр. 160; Н.А. Райгородский, Изобретательское право СССР, Госюриздат, 1949, стр. 38; В.И.Серебровский, Научное открытие как объект права («Советское государство и право» 1959 г. № 3 стр. 54). 119 Отличительной особенностью этих определений научного открытия является признание за ним творческого характера, обусловливающего в соответствии с теоретическими основами социалистического гражданского права признание за авторами открытий ряда правомочий1. Недостаточно, однако, декларировать творческий характер открытий, надо его обосновать. Рассмотрим вкратце основания, обязывающие нас в отличие от буржуазных идеологов признать научные открытия, плодом творчества. 2. Творческая сущность открытия С точки зрения марксистско-ленинской теории познания интеллект человека обладает конструктивной способностью создавать понятия, физиологическая основа которой научно доказана И. П. Павловым. Создание нового понятия и есть типичный творческий (производительный) акт научного познания. Конечно, этот акт может усложняться и научное творчество обычно не ограничивается созданием понятия, переходя к комбинациям понятий и образуя суждения.— (комбинации суждений) и силлогизмы. Однако и создание .понятия уже является творчеством, хотя бы это понятие и было единичным, например понятие нового химического элемента. Прав проф. И.И.Лапшин, утверждая что, поскольку речь идет о процессе открытия, можно оказать, что в основе всякого открытия, если оно не есть случайная находка, лежит новое изобретение мысли, конструкция нового научного понятия»2. Этот взгляд разделяют и советские юристы 3. 1 См., например, С. Ландкоф, Основы советского изобретательского права, Киев, 1961, стр. 31; О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 149. 2 Проф. И. И. Лапшин, Философия изобретения и изобретение в философии, т. I («Наука и школа» 1922 г., стр. 37). 3 В. Я. Иона с, Изобретательское правоотношение в советском гражданском праве, автореферат канд. диссертации, Л., 1955, стр. 4; В. И. Серебровский, Научное открытие как объект права («Советское государство и право» 1959 г. № 3, стр. 53—54). О научном творчестве см. «Современные проблемы теории познания диалектического материализма», изд-во «Мысль», 1970, стр. 317—327. 120 Научное открытие выражается в создании существенно нового понятия или построения существенно нового силлогизма1. 3. Структурный анализ открытия Структурные элементы открытия те же, что и в произведении науки. На первом месте стоит его содержание. Это — новая мысль, открывающая нам неизвестное ранее явление, свойство или неизвестную до того закономерность материального мира. Содержанием открытия является новая истина. Комитетом по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР был выдан диплом на открытие со следующей формулировкой: «Установлено, что катехины обладают свойством укреплять стенки кровеносных капилляров и восстанавливать нарушенную проницаемость капилляров»2. Смысл приведенной формулы, отражающей объективное свойство катехинов, и составляет содержание открытия. Это содержание, эта новая истина мыслится нами в форме понятий, более или менее. отвлеченных. Понятие катехина, капилляра, кровеносного сосуда и их взаимосвязь и взаимоотношение образуют форму, в которой мыслится новая истина: внутреннюю форму открытия. Внешнюю форму открытия составляет язык, выразительные средства, с помощью которых новая мысль делается доступной -для других людей. В данном случае внешняя форма открытия—словесная. Таковы структурные элементы открытия. 1 «В процессе творческой деятельности создается новая понятийная схема.., что ведет к существенному изменению имеющейся теории» («Современные проблемы марксистско-ленинской теории познания»,. стр. 323). «Мышление—«.это неразрывно связанный с речью социально-обусловленный психический процесс самостоятельного искания и открытия существенно нового...» (А. В. Б р у ш л и н с к н и, Психология мышления и кибернетика, стр. 52). 2 См. «Вопросы изобретательства» 1966 г: № 5, стр. 43. 121 Охраняемым объектом права на открытие является его содержание. Хотя вновь открытая истина делается достоянием каждого и ею можно пользоваться свободно, она обладает определенным правовым свойством: использование открытия в научных трудах требует указания автора (ст. 517 ГК). Система понятий—внутренняя форма открытия— также обладает особым правовым свойством. Если открытие облечь в новую систему понятий, то это может повлечь за собою появление нового объекта авторского права—научного произведения. Стоит кому-нибудь открытое чисто эмпирическим путем явление или свойство материального мира теоретически вывести из более общих научных положений, и мы получим новый правовой объект: научное произведение, содержанием которого является чужое открытие, облеченное в новую внутреннюю форму — новую систему понятий. Точно так же построение новой словесной или иной — условной — системы выражения открытия влечет за собой появление нового, творчески самостоятельного научного произведения, в котором и открытие и система понятий будут заимствованы, а новой окажется только форма выражения. 4. Существенная новизна открытия Обстоятельством, порочащим новизну открытия, является известность его сущности, излагаемой в формуле открытия. Открытия не окажется, если оно уже известно или его сущность составляет логический ингредиент наличных научных знаний 1. Поскольку новым в открытии должно быть его существо, мы вправе говорить о существенной новизне открытия. Это. соответствует также положениям марксистско-ленинской теории познания. Несмотря на то, что определение открытия дано в действующем Положении об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях в виде простой на 1 См. С. Ландкоф, Основы советского изобретательского права, Киев, ,1961, стр. 31. 122 первый взгляд формулы, его толкование вызывает разногласия. Открытие определено в Положении как «установление неизвестных ранее объективно существующих закономерностей, свойств и явлений материального мира» (п. 2). Не должны считаться существенно новыми «результаты исследований и наблюдений, которые могут быть объяснены известными в науке положениями»1. Никаких иных признаков открытия ни в Положении, ни в Указаниях по составлению заявок на открытия не приводится. В частности, открытие не связывается с требованием, чтобы вклад, который оно вносит в науку, был значителен. Это понятно. Предъявление такого требования к открытию было бы неуместно, так как оценить значение открытия для науки не всегда удается современникам. Так случилось с открытием Лобачевского. Известно, что Герц, доказавший существование электромагнитных волн, считал их открытие практически совершенно бесполезным. Несмотря на это, некоторые цивилисты полагают, что для квалификации открытия «должно быть установлено, отвечает ли оно требованию существенной новизны, т. е. представляет ли собой значительный, решающий шаг по отношению ко всем уке известным достижениям мировой науки»2. Такое понимание новизны открытия, как нам представляется, не вытекает из легального определения открытия. По смыслу Положения об открытиях установление новых закономерностей, явлений и свойств материального мира, если они не были ранее известны или не могут быть объяснены известными в науке положениями, считается открытием без рассмотрения вопроса о значительности вклада в науку, вносимого этими 1 См. «Указания по составлению заявки на открытие» Комитета по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР, утвержденные 24 января 1966 г. (п. 8 «б»), которые отменены. В действующих Указаниях, утвержденных 24 июня 1968 г., это правильное, на наш взгляд, разъяснение исключено («Вопросы изобретательства» 1968 г. № 12, стр. 52). 2 В. И.Серебровский, Правовая охрана научных открытий в СССР, стр. 62. 123 открытиями. Если же считать, что оценка существенной новизны открытия не должна ограничиваться решением вопроса об известности открытия мировой науке, если она зависит от значительности научного вклада, то отсюда следует, что могут существовать открытия, хотя и неизвестные мировой науке, но не заслуживающие охраны из-за их незначительности. Таким образом, как мы видим, от того или иного понимания открытия зависит его юридическая судьба, а вместе с тем авторский и государственный приоритет. Взгляд В. И. Серебровского на существенную новизну открытия разделяют многие цивилисты. В. А. Рясенцев полагает, что «открытием можно считать не всякое решение научной задачи, а только такое, которое значительно продвигает науку вперед». Существенно новым может быть лишь «научное достижение в мировом масштабе»1. Формальный критерий существенной новизны (неизвестность мировой науке) дополняется материальным (значительность научного прогресса). Тот же взгляд на критерий существенной новизны высказал О. С. Иоффе: «...необходимо, чтобы объективное содержание открытия было существенно новым, т. е. представляло собой определенный скачок с точки зрения уровня развития мировой науки»2. Поэтому «различного рода мелкие явления, устанавливаемые в повседневной практике научной работы и не знаменующие собой определенного скачка в развитии науки, послужить поводом для юридического признания права на открытие не могут»3. Особый акцент на существенность научного вклада для юридической квалификации открытия делает Е. А. Кожина, утверждая, что «открытиями признаются только научные положения фундаментального характера, отражающие закономерности, свойства и явления кардинального характера»4. 1В. А. Р я с е н ц е в, Советское изобретательское право, учебное пособие, ВЮЗИ, М., 1961, стр. 29; его же, «Правовая охрана научных открытий», («Вопросы изобретательства» № 11, 1971 г. стр. 12). • 2 О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 157. • 3 Т а м же. 4 Е. А. Кожина. Правовая охрана научных открытий («Вопросы изобретательства» 1968 г. № 1, стр. 12). 124 Формальный критерий существенной новизны (п. 2 Положения) Е. А. Кожина дополняет материальным (остается только найти еще один критерий, позволяющий отличить «фундаментальное» открытие от «нефундаментального» и «кардинальные» закономерности от «некардинальных»). Уточняя свою точку зрения на этот критерий, Е. А. Кожина рассматривает требование существенности как самостоятельный признак открытия, относящийся к характеристике его содержания, а не новизны 1. Но этим список адептов интерпретации, предложенной В. И. Серебровским, не исчерпывается. Л. А. Трахтенгерц развивает ту же мысль, что и многие другие авторы 2. Так, В. В. Сапелкин считает, что «каждое открытие должно отвечать не только требованию мировой новизны, но и знаменовать собой существенный вклад в развитие мировой науки. Из-за несоответствия этому последнему условию были отклонены некоторые заявки, получившие одобрение отдельных научно-исследовательских организаций уже на стадии обсуждения их в академических отделениях»3. Только Е. Н. Ефимов скептически отнесся к подобной интерпретации понятия открытия. Но он в какой-то мере уступает защитникам этих взглядов и пытается найти критерий значимости открытия для его правовой квалификации 4. По существу предложенных в литературе толкований легального понятия открытия необходимо сказать следующее. Признака «значительности» в легальном определении понятия открытия нет. В нем нет даже требования существенности новизны, с которым обычно связаны различные интерпретации. В действующем Положении об 1 См. Е. А. Кожина, Правовые вопросы охраны научных открытий в СССР, ЦНИИПИ, М., 1971, стр. 67. 2 См. Е. А. Трахтенгерц, Изобретательское право социалистических стран и право на1 открытие, ЦНИИПИ, М., 1968, стр. 126. 3 В. В. Сапелкин, Больше внимания научным открытиям («Вопросы изобретательства», 1971 г, № 3, стр. 46); см. также Э. В. Коцубский, Вопросы практики правовой охраны открытий («Вопросы изобретательства», 1971 г. № 12, стр. 36). 4 См. Е. Н. Ефимов, Научное открытие и его правовая охрана, «Юридическая литература», 1971, стр. 85—87. 125 открытиях и изобретениях ясно сказано, что установленная закономерность (свойство, явление) признается открытием, если она объективно существует, теоретически или экспериментально доказана и ранее не была известна (пп. 3 и 27 Положения) - Против требования значительности открытия для его правовой квалификации говорит еще один важный аргумент: дефинитивные нормы нельзя толковать ни распространительно, ни ограничительно на том основании, что в них дается определение понятия точными признаками. Если словесная формулировка признака неясна, то можно данный признак толковать, но уже никак не внесением новых признаков в самоопределение или исключением из него каких-либо признаков. Введением самостоятельного признака значительности открытия, относящегося не к его новизне, а к его содержанию; мы вовсе не разъясняем признак новизны, а дополняем легальное определение новым и притом (вопреки правилам логического определения) неясным признаком. Благодаря этому происходит сужение заданного в определении объема понятия. В данном случае введение лишнего признака искажает смысл легального определения. Чтобы закончить критическое рассмотрение опорного признака значительности открытия, необходимо сказать, что в советском гражданском законодательстве и в цивилистической науке правообъектность произведений творчества (изобретений, художественных и научных произведений) устанавливается в зависимости не от их достоинства, а от наличия в них легальных признаков охраноспособности. До сих пор еще не было приведено убедительных доводов в пользу того, что открытие настолько отличается от изобретений и других творческих произведений, что этот принцип к ним неприменим 1. Теперь обратимся к опасению, высказанному О. С. Иоффе, о том, что признак значительности необходим для того, чтобы исключить из числа открытий «различного рода мелкие явления.., не знаменующие 1 Критическое рассмотрение признака «значительности» открытия имеется у Е. Н. Ефимова («Научное открытие и его правовая Охра- -на», стр. 85—87), где приведены дополнительные соображения против этого признака. 126 собой определенного скачка в развитии науки». Те, у кого возникают подобные опасения, не учитывают одной простой вещи: то, что существенно ново в науке, т. е. то, что неизвестно мировой науке в своей сущности и не может быть выведено из существующих научных положений, — уже тем самым значительно по своему содержанию. Все незначительное указанным критерием исключается. Это не исключает, однако, того, что открытия могут быть и большие и малые, как правильно отмечал В. Н. Бакастов 1. Ограничительное толкование легального определения понятия открытия неизбежно приведет к отрицательным последствиям в практике применения закона и субъективизму экспертных оценок. 5. Определение открытия Разногласия в понимании правовой сущности открытия ставят нас перед вопросом: не объясняются ли они каким-либо недостатком легального, определения открытия? Данный вопрос был поднят в нашей печати Е. Ефимовым2. Автор этой статьи задумывается над тем, почему за десять лет из великого множества заявок на открытия были отмечены дипломами только 54. Он полагает, что из-за отсутствия ясности и четкости легального определения понятия открытия отдельные заявки на открытия не признаются у нас достаточно значительными для выдачи диплома. Иначе говоря, рост числа открытий, юридически охраняемых в СССР, искусственно тормозится. Как же следует подойти к определению этого нового института советского гражданского права? Рассмотрим легальное-определение открытия. 1 См. В. Н. Б ах а с то в, О понятии «научное открытие» («Вопросы изобретательства» 1971 г. № 2, стр. 8).-- 2 См. его статью «Тормоз на пути открытия» («Комсомольская правда»" 27 марта 1968 г.). См. также «Сборник -материалов совещания по проблемам охраны изобретений в области химии», Рига, 1968 г. стр. 86—90 (доклады Я. Д. Фельм а н а, Г. X. Рот-б е р г а и Э. М. Т е л ы щ е в о и). 127 Действительно, внимательный анализ определения открытия позволяет заметить в нем некоторую погрешность против логических правил определения понятий. Как известно, определение понятия не должно содержать ни одного лишнего признака. Каждый из входящих в содержание понятия признаков проверяется на необходимость, а их совокупность—на достаточность. В легальном определении «открытия» имеется четыре признака: 1. Установление. Этот признак разъясняется в самом Положении об открытиях и изобретениях. В соответствии с п. 27 Положения под установлением имеется в виду теоретическое или экспериментальное доказательство предполагаемого открытия, гарантирующее его достоверность. 2. Неизвестность, или новизна. Если предполагаемое открытие сделано кем-либо раньше или может быть выведено аналитическим путем из известных научных положений, оно не ново. 3. Закономерность (свойство, явление) материального мира. Таков должен быть предмет открытия. 4. Объективное существование новой закономерности. Присмотримся к последнему признаку. Совершенно ясно, что если установлена, т.е. теоретически или экспериментально доказана новая закономерность материального мира, то она объективно существует. Этот признак имманентен понятию установленной закономерности. Выделять его в качестве самостоятельного признака открытия наряду с тремя другими — значит допустить альтернативу: возможность установления объективно не существующих закономерностей материального мира. Следовательно, в легальном определении открытия допущен так называемый плеоназм. Наличие лишнего признака в легальном определении мешает, так как создает психологический барьер на пути признания новых открытий, противоречащих сложившимся научным представлениям о Вселенной. История науки убеждает в том, что развитие научных знаний происходит по следующей схеме: существует система научно обоснованных взглядов на Вселенную с ее объективно существующими законами. Рано или позд- 128 но она наталкивается на противоречащие ей факты. Их начинают укладывать в прокрустово ложе традиционных взглядов, так как всем хорошо известно, что от «объективно существующих законов отказаться нельзя. Затем, как сказал однажды Эйнштейн, приходит невежда, которому это неизвестно, он и делает открытие»1. После этого новое представление о Вселенной постепенно становится традиционным, затем оно канонизируется, и все начинается с начала. Так общепризнанные взгляды на то, что объективно существует, превращаются в мерило объективного существования, в канон, которым начинают пользоваться для оценки новой теории, Нового открытия. Недаром Ф. Бэкон, «родоначальник опытной науки нового времени, рассматривал учение. Коперника... как выдуманную концепцию, мешавшую опытной работе...»2. С этих же позиций в наше время велась борьба с теорией относительности, генетикой, кибернетикой. Включая в определение открытия признак «объективное существование» помимо признака «установление» (которым первый поглощается), мы облегчаем старому борьбу с новым, так как нарушение канонов психологически воспринимается как нарушение требования объективного существования. В связи с этим стоит, видимо, напомнить судьбу открытия проф. М. И. Волского. В бюллетене Комитета по делам, изобретений и открытий «Открытия в СССР», 1968—69 гг. сообщено о регистрации открытия за № 62 с приоритетом 19 декабря 1951 г., формула которого гласит: «Установлено неизвестное ранее свойство животных и высших растений усваивать азот атмосферы, необходимый для их нормальной жизнедеятельности». Об этом открытии доктор технических наук В. Бродянский писал, что открытие Волского «настолько противоречило привычным теориям, что вызвало дружный отпор специалистов биологов весьма высокого ранга. А другой специалист писал об этом открытии, что его 1 А. М. Коршунов, Теория отражения и творчество, Политиздат, 1971, стр. 211. 2 А. М. Коршунов, Теория отражения и творчество, стр. 212. «столь же неприлично обсуждать, как и проекты perpetuum mobile, «опыты» со столоверчением...»1. В названном бюллетене Комитета по делам открытий и изобретений сказано: «Экспериментальными работами проф. М.И. Волского опровергается считающееся до сего времени незыблемым положение, выдвинутое французским физиком Лавуазье 150 лет тому назад, о там, что животные организмы не могут якобы усваивать азот воздуха». Открытие М. И. Волского было экспериментально подтверждено другими исследователями, а также экспертизой, проведенной Всесоюзной Академией сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина и другими научными организациями, на основании чего и было зарегистрировано в государственном реестре открытий. Однако академик А. Браунштейн в статье «Издержки дилетантизма» пишет об открытии М. И. Волского: «Уже простой здравый смысл подсказывает, что это не так: если бы высшие животные, млекопитающие, в самом деле усваивали ежедневно десятки граммов азота, содержащегося в воздухе, то проблемы обеспечения населения Земли пищевым белком не существовало»2. Мы не можем, естественно, входить в рассмотрение существа спора. Желательно лишь подчеркнуть, что опровержение открытия М. И. Волского, противоречащего традиционным научным истинам, аргументируется ссылками, на здравый смысл и косвенные соображения. Сущность возражения в данном случае такова: общеизвестно, что усвоение животными азота из воздуха объективно невозможно и т. д. Несовместимость с тем, что диктуется здравым смыслом и общепринятыми взглядами, воспринимается как объективная, невозможность3. 1 Б. Вродянский, Отстраняясь от «непосвященных («Литературная газета» 19 февраля 1969 .г.). 2 «Литературная газета» 23 июня 1971 г. 3 «Достаточно хорошо известно, что многие идеи при своем зарождении воспринимались как нелепые и антинаучные. Адекватную оценку они получали лишь впоследствии. Причины невосприимчивости .ученых к открытиям и идеям своих коллег требуют специального анализа. Иногда, чтобы адекватно оценивать" новую идею, нужно преодолеть сложившиеся логические стереотипы, (логические не в смысле правил логического вывода, а в смысле 130 Не следует забывать также и то, что академику А. Ф. Иоффе однажды было отказано в выдаче авторского свидетельства на разработанное им устройство, реализующее термоэлектрическое охлаждение. Отказ был мотивирован тем, что термоэлектрическое охлаждение по данным физической науки невозможно (отказ в выдаче авторского свидетельства сопровождался ссылкой на учебник физики, написанный самим А. Ф. Иоффе)1. Определяя понятие открытия, нам кажется, следует считаться с научным представлением о том, что всё объективно существующее исторически изменчиво. В особенности это относится к нашей эпохе—эпохе «научного безумия». Говоря о математическом и логическом «безумии» современной физики, Б.Г.Кузнецов, автор известных книг об Эйнштейне, пишет: «Нильсу Бору принадлежит замечание, очень точно и глубоко характеризующее науку нашего столетия. Это замечание было сделано в связи с единой спинорной теорией Гейзенберга. «Концепция Гейзенберга,— говорил Бор,— несомненно безумная концепция. Но достаточно ли она безумна, чтобы быть правильной?» Далее Б. Г. Кузнецов пишет о существе науки XX века: «Парадоксальность стала существенным критерием достоверности»2. Вот такую-то особенность современной науки и должно учитывать определение открытия, даваемое законом. Это значит, что в определении открытия должна быть оставлена «щель» для «безумной» теории. Если этого не предусмотреть, то при очередном перевороте в научном представлении о том, что объективно существует, можно отстать от событий. научно-категориальных схем). Это требует интеллектуального напряжения, означающего не только логическую, но и мотивационную перестройку... Очевидно, здесь мы сталкиваемся с психологическими, а не сугубо логическими факторами» (см. «Проблемы научного творчества в современной психологии», АН СССР, изд-во «Наука», 1971, стр. 220—221). 1 См. А. Минц, Умение предвидеть («Литературная газета» 31. июля 1968 г.). 2 Б. Г. Кузнецов, Этюды об Эйнштейне, изд-во «Наука», М; 1965, 263—264. 131 Как же следует подойти к легальному определению открытия? По-видимому, оно могло бы быть следующим: «Открытием признается существенно новое, теоретически или экспериментально обоснованное научное положение, имеющее своим результатом установление неизвестных ранее закономерностей, свойств .и явлений материального мира. Не считаются существенно новыми научные положения, сущность которых была науке известна на день исчисления приоритета предполагаемого открытия, а также результаты исследований и наблюдений, которые могут быть выведены из известных в науке положений». 6. Объект и юридические факты Понятие открытия в буквальном смысле этого слова, в смысле обнаружения, нейтрально по отношению к творчеству. Существуют открытия, не связанные с творчеством. Отмечая, что Пристли и Шееле обнаружили кислород, не поняв значение его для химии, в то время как Лавуазье понял значение этого нового элемента и реформировал учение о теплоте, Энгельс пишет: «И если даже Лавуазье и не дал описания кислорода...то все же по существу дела открыл кислород он, а не те двое, которые только описали его, даже не догадываясь о том, что именно они описывали»1. Чтобы открыть в собственном смысле слова, надо создать понятие, отражающее сущность того, что открыто. Это требует творчества, т. е. созидательной деятельности мышления, в основе которой лежат анализ и синтез. Понятие «открытие» (обнаружение) в его нейтральном значении, т. е. безотносительно к творчеству,— есть родовое понятие, и оно-то и составляет «материальный» объект соответствующего гражданского правоотношения, точно так же, как в авторском праве таковым объек- 1 К. Маркс и Ф.Энгельс, Соч., т. 24, стр. 20. 132 том является родовое понятие «произведение мысли», нейтральное по отношению к творчеству. Чтобы «материальный» объект (произведение мысли) стал объектом правоотношения в авторском праве, требуется творчество, например создание литературного произведения. Чтобы обнаружение стало объектом права на открытие, требуется, во-первых, чтобы его содержанием были непременно новые закономерности, или явления, или свойства материального мира и, во-вторых, чтобы было творчество, т. е. эти закономерности, или явления, или свойства были установлены в мысленной конструкции, составляющей новое понятие или новую систему понятий.1 Многие ученые-астрономы с удивлением наблюдали одновременно с М.В.Ломоносовым затмение солнца Венерой в 1761 году. При прохождении Венеры через солнечный диск было «обнаружено» странное явление: перед тем, как силуэт Венеры вплотную приблизился к солнечному диску и с началом ее выхода из диска, солнечный край претерпел непонятное изменение в виде вмятины при приближении Венеры и «пупыря» к началу ее выхода. Когда же «пупырь» потерялся, Венера появилась без края. При окончательном отрыве планеты от солнца солнечный край опять-таки исказился 2. Затмение солнца Венерой в 1761 году наблюдали многие астрономы в свои телескопы, но одни из них «не заметили» странностей, отмеченных Ломоносовым, те же, кто заметил, понять их не смогли. Один только Ломоносов понял,, что эти странности являются следствием преломления лучей, которое может быть объяснено лишь тем, что планета Венера окружена воздушной атмосферой. То, что, увидели и чему, удивились другие астрономы,—это индифферентное по отношению к творчеству обнаружение нового явления. Здесь нет юридического факта, необходимого для придания правового значения «обнаружению», для признания открытия как правового объекта. Открытие сделал только М. В. Ломоносов, 1 Напомним, что у В. И. Ленина понятие открывает сущность в явлениях, и «таков действительно общий ход всего человеческого познания (всей науки) вообще», (см. В. И. Ленин, Поли. собр. соч., т. 29, стр. 298). 2 «Рассказы о русском первенстве», М., 1950, стр. 10. построив новое понятие? «атмосфера Венеры». Чтобы удивление завершилось открытием, оно должно родить новую мысль: понятие (систему понятий), отражающее сущность нового явления, v Отсюда следует, что открытие—объект, а творчество—юридический факт, требуемый законом наряду с некоторыми другими условиями для образования правоотношения. Глава V. Произведения изобретательского творчества I. Структурный анализ изобретения Действующему законодательству известны два вида произведений изобретательского творчества: изобретения и рационализаторские предложения. Так как эти объекты изобретательского права различаются между собой всего лишь масштабом новизны, то мы сделаем только анализ изобретений, результаты которого будут иметь значение и для рационализаторского .предложения., Формулировка предмета изобретения не может строиться по усмотрению ее творца, — она предопределена жесткими требованиями действующих нормативных актов и представляет собой логическое определение понятия данного изобретения. Содержанием изобретения является решение задачи. Это—принципиально новая техническая идея, новая техническая сущность. Таков первый элемент структуры произведения технического творчества. Решение задачи излагается в формуле изобретения в виде системы понятий, к объему которых правилами, изданными Комитетом по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР, предъявляются определенные требования. Система понятий, в которой воплощено идейное содержание изобретения, составляет его внутреннюю форму. Язык, на котором излагается сущность изобретения, многообразен. Им может быть словесное описание изобретения с формулировкой предмета изобретения, чертеж, т. е. графическое выражение идеи изобретения, или, 135 наконец, модель или образец, раскрывающие идею изобретения в металле или ином материале. Такова внешняя форма изобретения. Перейдем к рассмотрению каждого структурного элемента в отдельности. 2. Цель изобретения Для характеристики сущности изобретения необходимо раскрытие его цели. Значение целевого признака не исчерпывается тем, что этот признак позволяет понять сущность изобретения. Целевой признак изобретения имеет правовое значение, и на нем следует остановиться подробнее. Для того чтобы построить ячейку из воска, архитектор (из известного афоризма К. Маркса), должен в начале процесса труда создать идею своего будущего творения, должен знать, что и для чего он делает. Читая роман, рассматривая картину или скульптуру, мы их понимаем из. них самих, язык их прозрачен и позволяет «видеть» содержание произведения. Совсем не то с изобретением. Глядя на ячейку из воска (говоря метафорически), никто не сказал бы, для чего она построена, если бы замыслы архитектора остались неизвестны. Ни перечисление и описание элементов овеществленного изобретения, взятого вне его диалектических связей с остальным миром, в особенности вне его отношения к человеку, его потребностям и интересам, ни формально-логический анализ изобретения не откроют нам его назначения. Точно так же человек, не знакомый с шахматной игрой, не поймет ее, не зная конечной цели игры. Это рассуждение приведено для того чтобы рассеять заблуждение, будто простое определение предмета изобретения по правилам формальной логики, без указания его цели, способно выразить сущность изобретения. В полемике с Бухариным В. И. Ленин следующим образом изложил свой взгляд на логическое определение .в примере со стаканом (а стакан—это ведь изобретение): «... стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент для питья. Но стакан имеет не 136 только эти два свойства или качества или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений и «опосредствований» со всем остальным миром. Стакан есть тяжелый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность, как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен ли он для питья, сделан ли он из стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное»1. Мы видим, какое значение для определения понятия предмета, по мысли В. И. Ленина, имеет цель, назначение, предмета. Сразу же вслед за этим В.И.Ленин формулирует логический критерий для оценки существенности того или иного признака предмета: «Если мне нужен стакан сейчас, как инструмент для питья, то мне совершенно не важно знать, вполне ли цилиндрическая его форма и действительно ли он сделан из стекла, но зато важно, чтобы в дне не было трещины, чтобы нельзя было поранить себе губы, употребляя этот стакан, и т. п...»2. Здесь важно обратить внимание на то, как в зависимости от цели, от назначения предмета (стакан—изобретение) находится оценка существенности того или иного его признака. Далее следуют известные высказывания В. И. Ленина о формальной и диалектической логике, вокруг которых разгорался спор в советской науке логики: «Логика формальная, которой ограничиваются, в школах (и должны ограничиваться—с поправками—для низших классов школы), берет формальное определение, руководясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим...»3. «Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от оши- 1 В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 42, стр. 289. 2 Т а м ж е. 3 Там же, стр. 289—290. 137 бок и от омертвления. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении. По отношению к стакану это не сразу ясно, но и стакан не остается неизменным, а в особенности меняется назначение стакана, употребление его, связь его с окружающим миром. В-3-х, вся человеческая практика .должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку...»4. Какой упор делается В. И. Лениным на логическом значении цели предмета, его назначения! Можно ли более энергично, определенно и ясно высказать свое отношение к вопросу, имеющему прямое отношение к теории и практике изобретательского права! Отношение цели и средства в изобретении (как и в игре) не укладывается в рамки формальной логики, их может раскрыть только логика диалектическая, т.е. всестороннее изучение истории предмета, его внутренних и внешних закономерностей, его связи с потребностями и интересами человека. В описании изобретения роль принципа связи в формировании понятия изобретения играют слова типа «для». Без выражения «для», «чтобы тем самым», «по отношению к», «с целью» не может обойтись ни одно описание изобретения. Короче говоря, в изобретении смысл целого и каждой его части определяется целью изобретения. Где существенно различны цели, там различны и изобретения и, несмотря на их формально-логическое тождество, там разные объекты права. Существуют науки, которые не могут в определении своих объектов обойтись без признака цели. Это—теория механизмов и машин. Существенным признаком механизма и машины является искусственность и целесообразность. Вне цели ни механизма, ни машины нет 2. Значение цели для формулы изобретения не ограничивается сказанным. Цель имеет и другое существенное значение—критерия для нахождения существенных признаков изобретений, подлежащих включению в фор- 1 В. И. Л е и и н, Полн. собр. соч., т. 42, стр. 290. 2 См. И. И. Артоболевскии, Теория механизмов и машин, М., 1951 стр 15; Л Б. Левенсон, Теория механизмов и машин, М., 1948, стр. 6—7. 138 мулу. Легальное определение изобретения (п. 3 Положения об изобретениях) в числе его существенных признаков, наряду с решением технической задачи и существенной новизной, называет положительный эффект. Где его нет, там нет и изобретения. Но достижение положительного эффекта и есть как раз цель изобретения, как правильно отмечено В.А.Поповым 1. То, без чего положительный эффект не может быть достигнут, — существенно, остальное нет. Следовательно, только цель позволяет определить существенность признаков изобретения и сцементировать формулу изобретения. И. И. Артоболевский цитирует известную характеристику К. Маркса, данную им машине: «Всякая развитая совокупность машин состоит из трех существенно различных частей: машины-двигателя, передаточной машины, наконец машины орудия или рабочей машины». Эта характеристика машины воспринята современной теорией машин. В ней обращает на себя внимание слово «существенно»: оно означает, что все эти три вида машин различны в своем существе. Что же делает их различие существенным? Цель. Если цель машины—рыть землю, то для нее существенно только то, что составляет орудие, черпающее землю. Все остальное по своей цели—или двигатель, или передатчик движения, т.е. самостоятельные механизмы. Вводя в формулу изобретения признак цели, мы как бы создаем в ней центр, вокруг которого образуется подобие гравитационного поля, определяющего структуру формулы. Признаки, тяготеющие к этому центру, объединяются в целесообразную систему. Исключите цель, и на месте целесообразной системы останется вещь, которую можно сдать в лом. Из сказанного следует, что для определения сущности изобретения его цель имеет правовое значение. Цель изобретения выступает в практике составления описания и формулы изобретения в двух видах: в виде назначения изобретения, характеризуемого его родовым понятием и названием (например, «устройство для питания вибробункера»), и в виде эффекта, достижение которого характеризуется в отличительной части формулы 1 См. «Изобретательство и рационализация в СССР» под ред. А. Ф. Г а р м а ш е в а, Профиздат, 1962, стр. 154, 139 словами: «с целью» (например, применение только что названного устройства с целью получения регулируемой частоты вибрации)1. Таким образом, цель изобретения, выступая в качестве его назначения, составляет родовой признак изобретения, позволяющий определить его класс и прототип; цель изобретения, указываемая в отличительной части формулы, составляет видовой признак изобретения, тот «практический определитель» (выражаясь словами В. И. Ленина), который позволяет выделить существенные признаки изобретения2. Однако следует иметь в виду, что видовой признак цели, включаемый в формулу изобретения после слова «отличающийся», не относится к числу отличительных признаков изобретения ив советском изобретательском праве не имеет того правового значения определителя объема патентно-правовых притязаний; которое свойственно отличительным признакам классической формулы изобретения. Цель — самостоятельный структурный элемент формулы изобретения. Цель изобретения, составляющая его видовой признак, не может быть выражена средствами черчения и требует непременно словесного выражения, что отражается на структуре выразительных средств, применяемых в практике патентования, о чем будет подробнее сказано далее. 3. Внутренняя форма изобретения Касаясь произведений литературы и искусства, мы убедились в том, что придание новой образной система известному содержанию обусловливает появление нового объекта авторского права—нового, творчески самостоятельного произведения. Два автора могут создать два 1 Данный пример взят из статьи И. Э. М а м и о ф ы, Изобретение на применение («Вопросы, изобретательства» 1965 г. № 9, стр. 4—5). - . 2 См. Г. П. Анисов, Признаки объекта изобретения («Вопросы изобретательства» 1968 г. № 4). В Этой статье хорошо освещается логическая роль цели для выяснения существенных признаков изобретения. 140 различных произведения с одинаковым идейным содержанием (например, средствами живописи и средствами ваяния). Два произведения науки тоже могут иметь одинаковое идейное содержание, различаясь системой понятий (например, оригинальное научное исследование и популярный очерк того же содержания).. 1 В изобретательском праве такая возможность исключена. Содержание формулы изобретения (решение технической задачи) находится в жестком соединении с системой понятий, в которых оно воплощено. Новая система понятии означает новое решение, новое идейное содержание. Вот почему замена какого-либо существенного признака изобретения или применение известного изобретения по существенно новому назначению (т. е. изменение внутренней формы изобретения) означает создание нового изобретения или изменение его сущности. По этому же основанию отсутствие в объекте использования хотя бы одного из признаков формулы изобретения (безразлично—ограничительного или отличительного) исключает возможность подведения исследуемого объекта под формулу изобретения. 4. Внешняя форма изобретения Если какому-либо виду творческих произведений не повезло в «выборе» адекватных выразительных средств, так это изобретениям. Начнем с такого, казалось бы, могущественного выразителя мысли, как слово. Оно оказывается бессильным там, где соприкасается с техникой. «В самом деле, попробуйте, не пользуясь чертежом или рисунком, только словами описать какую-либо простую деталь — обычную втулку, шестеренку и т. д. Вы потратите массу слов и все-таки ясного представления об этой детали не дадите»1. Не лучше обстоит дело с чертежом. Он позволит вам выразить то, чего нельзя было описать словами: детали, узлы, их сочетание, но не цель изобретения. Ни один эк- 1 В. И. К о в а л ев. Путь к изобретению, Лениздат, 1967, стр. 68. 141 сперт, пользуясь только чертежом, не сможет определить цели, эффекта, ради которых изобретение создавалось, иногда даже не сможет определить его назначения и функциональных особенностей его частей. А без этого эксперт не в силах решить вопроса о новизне и полезности изобретения. Для объяснения целевых особенностей изобретения, его назначения и эффекта потребуется словесное описание, а иногда и модель. Невозможность по виду технического средства определить его сущность, его назначение признается и в нашей литературе. Так, Н. А. Чихачев, касаясь устройства, изобретенного для повышения устойчивости деформации штока гидравлического плунжера, признает, что «по внешнему виду плунжера нельзя определить, для чего служит изобретенное устройство»1. Как в научно-литературном труде мы имеем иногда дело с двойственным объектом права — открытием и литературным трудом, так и в произведении изобретательского творчества встречается та же двойственность— решение и его описание (или чертеж, модель). Решение технической задачи составляет объект изобретательского правоотношения: описание, чертеж, модель —объект авторского правоотношения. Таким образом создание новой технической мысли с одной стороны, и создание новых выразительных средств для нее – с другой обусловливают возникновение различных гражданских правоотношении. Это важно отметить потому, что в цивилистической литературе иногда высказывается мнение, будто объектом авторского правоотношения вместе с чертежом является и выраженное в нем техническое решение. Далее мы еще остановимся на этом мнении, а сейчас продолжим характеристику выразительных средств технической мысли. Трудности, связанные с выражением сущности изобретения, необходимость использования различных систем выразительных средств породили сложные требования к заявочным материалам, о чем свидетельствует практика всех стран, имеющих патентное законодательство. 1 Н. А. Чихачев, Формула изобретения («Информация по изобретательству» 1964 Г, № 4, стр. 8), Чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы ознакомиться с описаниями патентных притязаний в патентной практике США. Даже лицо, обладающее специальной квалификацией, не всегда в состоянии извлечь из этого описания точное представление о сущности изобретения. В СССР описание изобретения составляется по определенным правилам, изложенным в специальных Указаниях Комитета по делам открытий и изобретении при Совете Министров СССР1. Согласно Указаниям Комитета, введенным в действие с 1 января 1967 г., в описании должны быть приведены название изобретения, область его применения, существующий уровень техники, описание и критика ближайшего прототипа, цель изобретения, его ограничительные и отличительные признаки, кроме того, чертеж, если речь идет об устройстве. Соблюдение этих строгих требований Комитета не гарантирует, однако, исчерпывающего отражения сущности изобретения в заявке, о чем свидетельствуют случай отказа в охране изобретения из-за того лишь, что, несмотря на правильное составление заявки, значение изобретения, его сущность не были поняты экспертом. Итак, структура выразительных средств технической мысли в отличие от выразительных средств авторских произведений неоднородна. Если, в виде исключения, Бетховену потребовалось в его Девятой симфонии дополнить язык музыки языком слова, а Скрябину — иллюстрировать музыкальные мысли световыми эффектами, то язык технического произведения бывает по необходимости многообразен и сущность изобретения, когда речь идет о сложном устройстве, излагается одновременно языком графики и слова, а иногда еще и с помощью модели. Это приводит к дроблению изложения сущности изобретения между разными системами выразительных средств и к необходимости их толкования. Несовершенство каждого из этих выразительных средств затрудняет составление самой ответственной части заявки —формулы изобретения. Она должна быть адекватна сущности изобретения. Малейшая неточность в словесном выражении мысли — сужение или расшире- 1 В дальнейшем именуется сокращенно — Комитет. ние объема используемых понятий — приводит, как известно, к порокам формулы, неверному определению объема патентно-правовых притязаний 1. 5. Существенная новизна изобретения В работах по теории государства и права, по научным основам кодификации законодательства, опубликованных после XX съезда КПСС, сделан значительный акцент на необходимость легальных определений понятий, применяемых в законе, ясности, простоты и общедоступности языка законов 2. Требование существенной новизны к изобретению предъявлялось и в дореволюционном Положении о привилегиях на изобретения и усовершенствования 1896 года, но содержание этого требования, как видно из текста названного Положения, для нас неприемлемо: существенно новыми в изобретениях не считались незначительные изменения устройств и способов. Порочность подобного понимания существенной новизны в настоящее время очевидна. Оно смешивало разные понятия: существенность новизны и существенность изменений в технике; не допускало объективного критерия, было ненаучно. Смешение различных по своему существу понятий новизны технического решения, с одной стороны, и масштаба изменений в технике —с другой, проскальзывает и в работах нашего времени. В нормативных актах начала 1920-х годов эта характеристика новизны была воспроизведена, но без разъяснения ее смысла 3. 1 О содержании изобретения, его внутренней и внешней форме см. И. Э. Мамиофа, Современная научно-техническая революция и правовые вопросы охраны изобретений, автореферат докт. диссертации, Харьков, 1970, См. также тезисы доклада И. Э. Мамиофы «Содержание и элементы изобретательского правоотношения» на научно-практической конференции «Охрана прав изобретателей и рационализаторов в СССР», состоявшейся 7—8 апреля 1969 г., ИГПАН СССР, М., 1969, стр. 43. 2 См. П.С.Ромашкин, О научных основах кодификации законодательства союзных республик («Советское государство и право» 1959г. №4); О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский, Вопросы теории права, стр. 43 и 874. 3 См. «Вопросы изобретательства» 1969 г. № 1, стр. 11. 144 Когда в Положении об изобретениях и технических усовершенствованиях от 5 марта 1941 г. появилось выражение «существенная новизна» оно вызвало недоумение. В теоретических работах, появившихся после принятия указанного Положения, общепринятого толкования «существенной новизны» добиться не удалось. Это разномыслие продолжается до сих пор. Много сделано предложений о решении этой проблемы (мы не останавливаемся на них), но ни одно из них не завоевало всеобщего признания. Комитет придерживается в своей практике критерия «полезной новизны»— назовем его так для краткости. Недостатки этого критерия были в очень определенных выражениях вскрыты Б. С. Антимоновым и Е. А. Флейшиц1. Такой же критике подвергнут он и в трудах А. К. Юрченко2. К этим авторам, рассматривающим существенную новизну изобретения как новизну его сущности, присоединились И. Э. Мамиофа и О. С. Иоффе3. Так как Комитет продолжает до сих пор придерживаться критерия «полезной новизны», рекомендуя его экспертам, исследующим заявки, необходимо еще раз критически рассмотреть этот критерий 4. «Существенная новизна в решении технической задачи», говорится в названных Указаниях Комитета (1п. 2. 02), «характеризуется тем, что это решение имеет новые, не известные ранее признаки, сообщающие объекту изобретения... новые свойства, создающие положительный эффект». Логический анализ этого определения показывает, что определяемое понятие (существенная новизна) под- 4 См.1Б. С. Антимонов, Е. А. Флейшиц, Изобретательское право, Госюриздат, 1960, стр. 92. 2 См. А. К. Юрченко, Проблемы советского изобретательского права, изд-во ЛГУ, 1963, стр. 32. . 3 См. И. Э. Мамиофа, Оформление авторских прав на изобретение, Л., 1961, стр. 6—8; О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр.195—96. 4 См. Указания Комитета по методике экспертизы заявок на изобретения (ЭЗ—2—67). Эти Указания представляют, с нашей точки зрения, -ценный научно-исследовательский труд, в котором нашел отражение богатый опыт, накопленный советской ведомственной практикой. Наша критика отдельных указаний Комитета имеет целью не умаление бесспорных достоинств этого нормативного акта, а обсуждение его проблем. 145 меняется в процессе определения другим: решением технической задачи. Верно, что решение технической задачи должно обладать новыми признаками, сообщающими объекту изобретения новые свойства, создающие положительный эффект. Но ведь такая характеристика относится вовсе не к существенной новизне изобретения, а к самому изобретению, к решению технической задачи, причем в ней неточно излагается легальное определение понятия изобретения. Отступление от легального определения заключается в том, что признаки, сообщающие объекту новые свойства, создающие положительный эффект, должны быть существенно новыми, а не просто новыми. Характеризовать существенную новизну изобретения его связью с1 положительным эффектом нельзя также и по другому основанию. Существенная новизна и положительный эффект — два признака изобретения, а по правилам логики признак определяемого понятия не может быть признаком его признака. Все указанное с позиций логики подтверждается правовыми доводами. В Положении об изобретениях (п. 35) написано: «Принятые к рассмотрению Комитетом по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР заявки подвергаются исследованию на наличие в предполагаемом изобретении существенной новизны и полезности». Пункт 37 Положения обязывает Комитет «направлять на заключение предполагаемые изобретения только после проведения предварительной экспертизы этих изобретений на новизну Всесоюзный научно-исследовательским институтом государственной экспертизы». Таким образом, признаки новизны и полезности в Положении разделены и подвергаются экспертизе каждый самостоятельно, причем экспертное заключение о существенной новизне должно предшествовать заключению о полезности. Пункт 35 Положения характеризует существенную новизну решения не тем, что оно сообщает объекту изобретения «новые свойства, создающие эффект», а тем, что оно неизвестно, что его новизна не опорочена информационными источниками, перечисленными в этом пункте. По смыслу п. 37 Положения предполагаемые изобретения, не признанные существенно новыми, вообще не дол- жны направляться на экспертизу полезности, так как авторские свидетельства по ним все равно выданы быть не могут. Поставив решение вопроса о существенности новизны в зависимость от полезности изобретения, Комитет отступил от предписаний Положения. Практически это привело к тому, что в отдельных случаях авторские свидетельства выдаются на решения, которые не отличаются новизной по сравнению с источниками, перечисленными в п. 35 Положения. Существенность их новизны мотивируется в этих случаях ссылкой на их полезность 1. Так, по заявке № 826167 Экспертный совет при Комитете рекомендовал выдать авторское свидетельство, предпослав своей рекомендации следующую мотивировку: «В заявке № 826167 предлагается получение алкилфенолов осуществлять в присутствии катализатора катионитного типа, полученного сульфированием отработанной резины на базе бутадиенстирольных каучуков. Катиониты, полученные сульфированием различных полимеров.., известны. Однако новизна предложения по данной заявке заключается в использовании сульфированных отходов резиновых изделий, изготовленных из бутадиенстирольных каучуков. Использование отработанной резины для получения катионитов, пригодных для производства алкилфенолов, может иметь практическое значение ввиду доступности исходного сырья»2. Суще- 1 Известный немецкий патентовед Пицкер, комментируя патентный закон Германии от 7 декабря 1923 г., писал, что значительная экономическая выгода от изобретения может компенсировать пороки его новизны. (См. Pietzcker, Patentgesetz, Kommen-tar, Berlin-u. Leipzig, 1929, SS. 66—67.) Советское законодательство стоит на другой точке зрения и требует от изобретения кроме полезности еще и существенной новизны без зачета одного признака в счет другого. 2 «Вопросы изобретательства» 1966 г. № 12, стр. 35. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР по делу, в котором истцы Пегосов и др. требовали признания авторства на рационализаторское предложение, признаки существенной новизны и полезности четко разграничены. «В отличие от изобретения,— говорится в постановлении Пленума Верховного Суда,— которое кроме полезности при использовании должно содержать в себе существенную новизну по сравнению с достигнутым общим уровнем науки и техники (п. 35 Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях), рационализаторское ственность новизны предложенного способа получения алкилфенолов, несмотря на его известность, мотивирована в данном решении исключительно тем, что он полезен доступностью исходного сырья. В такой интерпретации, соответствующей Указаниям Комитета, признак существенной новизны утрачивает значение одного из двух самостоятельных критериев изобретения. Решая проблему существенной новизны изобретения, нельзя не сослаться на книгу В. А. Дозорцева 1. В. А. Дозорцев разделяет признак существенной новизны на две составные части: элемент новизны и элемент существенности. Новизна — это неизвестность. Задача состоит в том, чтобы определить, при каком условии неизвестность предполагаемого изобретения становится существенной или какие из расхождений предложенного технического решения с тем, что известно, достаточны для признания предложения изобретением. Существенная новизна, как правильно утверждает В. А. Дозорцев, объективна, хотя оценочное суждение эксперта может иногда оказаться субъективным. Исходя из противоположности понятий «обычное инженерное проектирование» и «изобретение», В. А. Дозорцев приходит к выводу, что «решение задачи еще неизвестными в технике средствами, неявляющееся очевидным для специалистов на основе знаний, уже накопленных в той области, к которой относится изобретение, считается существенно новым»2. Придя к этому выводу, В. А.. Дозорцев указывает на возможность другого метода определения существенной новизны: «Существенность новизны новых признаков может определяться по результату, который получается благодаря им, т. е. через эффект»3. предложение должно содержать в себе не общую, а лишь локальную новизну...» («Вопросы изобретательства» 1966 г. № 2, стр. 39—40). 1 См. В. А. Дозорцев, Охрана изобретений в СССР, ЦНИИПИ, М., 1967. 2 Т а м ж е, стр. 28—29. 3 «Каждый раз надо установить,— пишет В. А. Дозорцев,— имело ли место «обычное инженерное проектирование» или творчество с существенно новым результатом» (см. В. А. Дозорцев, Охрана изобретений в СССР, стр. 29). Критерий для определения существенности новизны результата В. А. Дозорцевым не дается. 148 По нашему мнению, требование существенной новизны должно в соответствии с п. 3 Положения предъявляться не к результату творчества, а к каждому решению. Что касается новизны результата, то по ней можно лишь косвенно судить о существенной новизне решения. В отличие от В. А. Дозорцева мы видим решение проблемы в анализе норм Положения и термина «существенный». Термин «существенный» имеет три значения. Во-первых, он характеризует меру явления. Например, синоптики говорят: «Без существенных осадков». Далее, он означает важность явления, например: «Для технического прогресса существенное значение имеет автоматизация производства». Наконец, в логике существенным считают то, что относится к существу явления 1: существенные признаки понятия, т. е. признаки, характеризующие существо; сущность явления. Именно в этом смысле Маркс писал: «Всякое развитое машинное устройство состоит из трех существенно различных частей: машины-двигателя, передаточного механизма, наконец, машины-орудия, или рабочей машины»1. Два первых значения не могут быть инструментом научного мышления, так как не имеют объективного масштаба. В своем третьем значении слово «существенный» — научный термин, имеющий точный смысл: «относящийся к существу явления». Когда речь шла о новизне произведения литературы, искусства, науки, о новизне открытия, то во всех этих случаях имелась в виду новизна существенных элементов произведения. Теория произведения в гражданском праве должна быть единой. Понятия «сущность произведения», «существенные признаки произведения», «существенная новизна произведения» должны пониматься одинаково в авторском праве, праве на открытие и изобретательском праве, хотя и влекут за собой различные правовые последствия. В основе всех этих понятий лежит философская категория сущности, существа явления, 1К. Маркс и Ф.Энгельс, Соч., т. 23, Стр. 384. и гносеологическая категория существенной новизны, результата творчества1. Под существенной новизной изобретения следует понимать новизну сущности изобретения по сравнению с (достигнутым уровнем научно-технических знаний. Это вытекает, помимо всего, также из п. 35 Положения 2. Когда мы говорим о сравнении изобретения с достигнутым уровнем научно-технических знаний, то следует иметь в виду, что в практике патентного права при этом подразумевается не абстрактный уровень знаний, а конкретно относящийся к той области техники, в которой локализуется данное изобретение. Оно сравнивается поэтому с конкретным прототипом и тем уровнем знаний, на котором находится именно данная конкретная область техники. Под прототипом понимают наиболее близкое «по техническому существу и по достигаемому эффекту» известное решение той же задачи, какую решает изобретение3. 1 «Процесс творчества предполагает выход за пределы того, что непосредственно логически вытекает из имеющихся теоретических положений и данных опыта, при этом происходит выход за рамки сложившихся правил логического вывода» («Современные проблемы теории познания диалектического материализма», стр. 323). 2 Н. А. Чихачев, защищая теорию «полезной новизны», приводит следующий пример, «иллюстрирующий принцип подхода к оценке уровня изобретения с точки зрения существенности новизны». Для повышения точности измерения атмосферного давления к нижнему концу барометрической трубки (ртутного весового барометра), опущенному в ртуть, прикрепляется поплавок. «Таким образом, — заключает Н. А. Чихачев, —применение поплавка дало новый технический результат, заключающийся в том, что с весов снимается основной груз, почти равный весу трубки с ртутью. От этого и зависит полезность изобретения — повышение точности измерения. Таким образом, здесь усматривается существенность новизны» («Вопросы изобретательства» 1967 г. № 3, стр. 29). Н. А. Чихачев упускает из виду, что если бы техническое решение изобретателя не обладало само по себе существенной новизной, т. е. не превышало мировой уровень технических знаний (п. 35 Положения), то предложенное им усовершенствование барометра, несмотря на его относительную новизну и полезность, не вышло бы за пределы рационализаторского предложения. 3 См. Указания по методике экспертизы заявок на изобретения . (ЭЗ—2—67), утвержденные Комитетом по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР 24 октября 1966 г. (п. 3. 05). 150 Сравнивая существенные признаки изобретения с существенными признаками прототипа, «эксперт выявляет новые признаки анализируемого объекта, отличающие его от прототипа, и оценивает, насколько эти признаки принципиальны и насколько их новизна существенна». Если заключительную часть этой фразы привести в соответствие с развиваемым в данной работе критерием существенной новизны сущности, то она примет, следующий вид: «...и оценивает, существенна ли новизна этих признаков». Если в данной области техники признаки эти неизвестны и не могут быть аналитическим путем выведены из известных, то существенность их новизны не подлежит сомнению 1. Что касается признака полезности, то это второй самостоятельный признак изобретения, независимый от первого. При одновременном наличии обоих признаков техническое решение квалифицируется как изобретение. Из сказанного выше о существенной новизне произведений науки, литературы, искусства, открытий и изобретений следует, что существенная новизна произведения творчества — общий принцип гражданского права, обуславливающий правовые свойства продуктов духовной деятельности людей. Существенная новизна изобретения лишь частный случай, в котором проявляется этот принцип. Новизна сущности произведений творческого мышления придает им особое качество, благодаря которому эти произведения обогащают сокровищницу научно-технических и художественных ценностей, человеческого общества. Критерий существенной новизны изобретения можно понять и в узких рамках изобретательского права. Так он рассматривался нами в свое время 2. Однако рассматриваемый как частный случай общего принципа гражданско-правовой теории произведения творчества, он 1 В пионерских изобретениях все существенно ново, так как они не имеют прототипа. В комбинационных изобретениях на изложенных выше основаниях оценивается сочетание всех существенных признаков изобретения, превосходящее сумму эффектов сочетаемых признаков. 2 См. В. Я. И о н а с, Произведение творчества в системе советского гражданского права, автореферат докт. диссертации, ВНИИСЗ, М., 1966, стр. 26—27. 151 приобретает более глубокий смысл и устойчивое значение. Генетически критерий существенной новизны в гражданском праве—и, в частности, в праве изобретательском—связан с теорией познания и психологией творчества. Только на почве достижений обеих наук удается раскрыть однозначный смысл этого критерия в различных институтах гражданского права. В заключение необходимо отметить различие между пониманием существенной новизны в изобретательском .праве и 1в теории познания диалектического материализма. В теории познания существенно новым считается результат мышления, не детерминированный исходными данными мышления. С этой точки зрения единственным критерием существенной новизны результата мыслительного процесса является выход мышления за рамки формально-логического вывода. При таком понимании существенная новизна может характеризовать как субъективно новый результат (неочевидный для его творца, но известный другим), так и объективно новый результат, т. е. результат новый (неочевидный) для человечества в целом, не вытекающий логически из мирового уровня знаний. В праве изобретательском существенно новым считается только то, что не может быть выведено аналитическим путем из мирового уровня знаний, для всего остального принято пользоваться терминами «относительная», «местная», «локальная новизна». Генетическая зависимость юридического критерия существенной новизны от критерия гносеологического здесь очевидна, но вместе с тем обнаруживается и их различие. 6. Объект и юридические факты Практически решение технических задач, Особенно на производстве, достигается двояким путем. Первый путь, избираемый весьма часто, заключается в том, что подыскивается готовое решение, например готовое средство в арсенале производственной практики. Второй путь — творчество, рождающее рационализаторское предложение или изобретение (при наличии других юридических фактов). Какой бы ни был избран путь работником производ- 152 ства—использование опыта или творчество,—техническая задача решается. Отсюда следует, как правильно указал на это О. С. Иоффе1, что решение технической задачи (а не изобретение или рационализаторское предложение в юридическом значении этих слов) составляет объект изобретательского правоотношения. Следовательно, решение технической задачи—это общее понятие, охватывающее два случая: перенос опыта и творчество в двух его видах (рационализаторское предложение, изобретение), Объект изобретательского правоотношения (так же как и в авторском правоотношении, правоотношении по поводу открытия) есть продукт творчества, поэтому при рассмотрении предлагаемого технического решения, претендующего на квалификацию, изобретения или рационализаторского предложения, от него наряду с другими юридическими фактами требуется творческая самостоятельность. Это требование вытекает из сопоставления пп. 9 и. 17 действующего Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях. Оно прямо сформулировано применительно к рационализаторским предложениям в разъяснения Комитета по делам изобретений и открытий № 1 от 14 мая 1964 г., которое, требует от рационализаторского предложения в качестве обязательного признака, чтобы оно представляло собой «результат самостоятельной работы автора»2. Если результат заимствован, нет юридического факта творчества, нет изобретения, ает рационализаторского предложения 3. Против подобной интерпретации творчества в авторском праве выступил в своих лекциях по гражданскому праву О.С. Иоффе. Как и следовало ожидать, О. С. Иоффе последовательно высказался против этой конструкции объекта и в изобретательском правоотношении. «Одни авторы,—пишет О. С, Иоффе,—придают значение юридического факта самому изобретательскому 1 См. О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 121. 2 «Изобретательство в нормативных актах», т. 2, М., 1969, стр. 17. 3 См. Е. П. Т о р к а н о в с к и и, Советское законодательство об изобретательстве и рационализации, Куйбышев, 1964, стр. 60—67. 153 предложению—изобретению и рационализаторскому предложению. Но это приводит к отождествлению юридического факта с объектом изобретательского правоотношения. Во избежание такого смешения другие авторы изобретательское предложение считают объектом, а деятельность, завершающуюся ее разработкой, — юридическим фактом. Но так как деятельность, сама по себе не завершившаяся разработкой изобретательского предложения, никаких правовых последствий не порождает, то получается, что изобретательское предложение—это и объект и составная часть (вместе с деятельностью) юридического факта изобретательского права». По этим основаниям О. С. Иоффе считает объектам изобретательского права решение технической задачи, а юридическими фактами — объективное выражение достигнутого решения, подачу заявки и т.д. Словесное совпадение формулировки О. С. Иоффе с нашей формулировкой, согласно которой объектом изобретательского правоотношения является техническое решение, не свидетельствует о совпадении смысла обеих формулировок. Они разные. О. С. Иоффе видит в решении технической задачи комплекс двух фактов: решения и творчества. Поэтому объектом правоотношения О. С. Иоффе признает творческое решение. Мы же полагаем, что решение задачи может быть достигнутой без помощи творчества (путем заимствования готового опыта), а творчество—это юридический факт, придающий решению правовое значение. Что данный спор имеет практическое значение, можно убедительно .показать на конкретном примере. Что происходит, когда два лица, работая на разных предприятиях, вносят в разное время каждый на своем предприятия тождественное новое техническое решение (так называемое параллельное творчество)? Но этот вопрос О. С. Иоффе отвечает так: «Субъективное право относительно тождественного предложения у другого лица и на другом участке может возникнуть только при условии его самостоятельной разработки или творческого приложения к новой области известного рационализаторского мероприятия»1. Но ведь это и есть как раз то, 1 О. С. Иоффе, Советское гражданское право, т. III, стр. 136. 154 на чем мы настаиваем. Объектом правоотношения является здесь техническое решение, а юридическим фактом — творчество. Это означает, что для правильной квалификации предложения необходимо установить наличие юридического факта творчества. Без этого нельзя обойтись и в тех случаях, когда авторами тождественного решения являются в одном случае инженер, а в другом—рабочий. «То, что является творчеством для рядового рабочего, во многих случаях не может рассматриваться в качестве такового для инженера-конструктора». «Этот вопрос требует отдельного по отношению к каждому лицу решения»1. Таким образом, квалификация предложения ставится в зависимость от юридического факта творчества. см. его же, Основы авторского права (изд-во «Знание», М., 1969), где творчество тоже выступает в роли юридического факта: «Предложение становится изобретательским, если оно носит творческий характер...» (стр. 63). 1 Е. П. Торкановский, Советское законодательство об изобретательстве и рационализации, стр. 61—62. Глава VI. Существенная новизна промышленных образцов и товарных знаков 1. Существенная новизна промышленных образцов Новизна — один из объективных критериев охраноспособности промышленного образца. Задача исследователя состоит в том, чтобы определить конкретный носитель новизны промышленного образца и смысл критерия новизны. Для этого необходимо знать структуру понятия «промышленный образец» и выделить из него элементы, от которых требуется свойство новизны. В отличие от изобретения промышленный образец характеризуется решением не технической, а художественной задачи, представляет художественное решение формы изделия, удовлетворяющее требованиям промышленной осуществимости и единства технических и эстетических качеств изделия. «Художественным решением формы промышленного изделия признается лишь то решение, — пишет Е. С. Дубовский,—которое является результатом создания гармоничной композиции, а не компоновки этих изделий по функциональному признаку. Кроме наличия композиции, создающей основу любого художественного решения, образующие ее элементы должны иметь художественную выразительность.. Наконец, художественное решение в целом должно обладать определенным стилевым единством»1. Из этой характеристики следует, что промышленный образец, являясь произведением искусства, должен об- 1 Е. С. Дубовский, Первый опыт экспертизы промышленных образцов («Вопросы изобретательства» 1967 г. № 9, стр. 31). 156 ладать типичными для произведения творчества структурными элементами. В гл. II мы остановились на. вопросах классификации структурных элементов произведения искусства и пришли к выводу, что юридически значимыми следует считать элементы формы произведения: его образы (внутренняя форма) и художественный «язык», т. е. художественные выразительные средства, с помощью которых образ доводится до зрителя или слушателя (внешняя форма). Не следует, однако, игнорировать идейное содержание произведения, с которого мы и начнем, правовой анализ промышленного образца. Инструкция по составлению заявки на промышленный образец требует от заявителя указания новых идей, использованных при создании промышленного образца. Новизна идей предопределяет новизну художественного решения. «Подлинная новизна художественной формы проистекает из новизны технической и функциональной»2. Следовательно, технические, функциональные, эргономические, социологические идеи составляют идейное содержание промышленного образца. Сами по себе они не являются носителями новизны образца,— образец не техническое, не утилитарное, а художественное решение, относящееся не к содержанию, а к форме изделия. Но эти идеи лежат в основе будущей новой художественной формы, и только в них заключается значение идейного содержания образца. Мы знаем на примере произведений литературы и искусства, что самое значительное идейное содержание лишь в том случае превращается в произведение искусства, если оно облечено в художественную форму, поэтому сами по себе новые технические эргономические и другие идеи не создадут нового охраноспособного промышленного образца, если они не найдут себе адекватного художественного выражения. Существенными элементами или признаками образца, новизна которых может обусловить охраноспособ- 1 Утверждена приказом Комитета 17 августа 1965 г. № 303 («Изобретательство в нормативных актах», т. 2, стр. 349). 2 E.H. Лаз а рев. Художественное конструирование промышленных образцов («Вопросы изобретательства» 1967 г. № 9, стр. 13). 157 ность изделия (существенная новизна образца), являются элементы внутренней (образы) и внешней формы (художественные выразительные средства). Практика экспертизы, проводимой Всесоюзным научно-исследовательским институтом технической эстетики (ВНИИТЭ), сформулировала эти признаки. Ими являются: а) основные композиционные элементы изделия; б) форма этих элементов; в) взаимное расположение этих элементов; г) цветовое решение этих элементов1. Говоря об экспертизе новизны образца, Е. С. Дубовский пишет: «Главная цель этой важнейшей стадии экспертизы заключается в выявлении наличия новизны внешнего вида заявленного изделия и установлении отличительных особенностей формы (рисунка) по отношению к уже известным или описанным»2. Следовательно, новым должен быть образ изделия, зрительно воспринимаемый человеком (внутренняя форма изделия), и его внешняя форма, т. е. художественный «язык», художественные средства построения образа (форма элементов, ритм, цветовое решение)3. Все изложенное дает основание говорить о существенной новизне промышленного образца, о новизне его существенных элементов. От этого критерия эксперт не может отойти и тогда, когда анализирует микроэлементы образца. Микроэлементы, на которые эксперт разла- 1 См. Э. П. Гаврилов и Е. С. Дубовскии, Правовая охрана промышленных образцов в СССР и других социалистических странах, ЦНИИПИ, М., 1970, стр. 53; см. также Э. П. Гаврилов; Права на промышленные образцы и объекты авторского права («Вопросы изобретательства» 1972 г. № 9, стр. 26). 2 Е. С. Дубовский, цит. статья («Вопросы изобретательства» 1967 г. № 9„ стр. 33). 3 В статье «Художественное конструирование промышленных образцов» («Вопросы изобретательства» 1967 г. № 9, стр. 14) ее автор Е. И. Лазарев полагает, что внешняя форма предмета — это доступная человеческому восприятию форма целостного предмета, а внутренняя — форма скрытых в глубине предмета частей (узлов механизма, деталей). Пространственное отношение между внутренним и внешним не следует смешивать с логическими отношениями между понятиями. Вряд ли следует, философскую, терминологию, различающую идеальное соотношение внешней и Внутренней формы произведений творчества, переносить в сферу пространственных технических отношений. 158 гает, например, объемную форму основного композиционного элемента, подчиняются тому же закону анализа: прежде всего вычленяются существенные, с его точки зрения, микроэлементы (например, соответствие эстетической формы изделия его инженерно-технической сущности), после чего они сравниваются с прототипом. Цель исследования играет при оценке существенности признаков и субпризнаков ту же роль, что и в изобретении (см. гл. V), т. е. роль «практического определителя» (В. И. Ленин). В литературе, посвященной правовой охране промышленных образцов, не встречается термин «существенная новизна» (нет его и в нормативных актах), однако применение понятия «существенный» мы встречаем. Так, И. Н. Савин и И. К. Максимов в статье «Заявка на промышленный образец»1 пользуются при сравнении образца с прототипом выражением «существенно новое зрительное впечатление» или «существенное изменение формы элемента», «существенное изменение взаимного расположения основных композиционных элементов». Трудно сказать, придают ли авторы статьи этим выражениям то же самое значение, что и мы, но одно можно сказать твердо: если они употребляют понятие «существенный» в ином смысле, то оно утрачивает определенность и перестает быть инструментом объективного исследования новизны, пригодным для экспертизы. Против применения критерия существенной новизны к промышленным образцам можно предвидеть одно, на первый взгляд серьезное, возражение. Положением о промышленных образцах в отличие от Положения, об изобретениях установлен принцип местной новизны. Новизне промышленного образца могут быть противопоставлены только источники информации, известные в СССР. Каким же образом новизна промышленного образца может оказаться существенной? В гл. II мы видели, что понятие существенной новизны генетически связано с теорией познания. Новизна результата мыслительного (творческого) процесса оценивается по отношению к исходным данным мышления. 1 См. «Вопросы изобретательства» 1967 г. № 9, стр. 27. 159 То, что существенно ново на одном уровне (открытие, сделанное студентом), может быть известно, на другом уровне (уровень знаний ученого). Существенность новизны есть всего лишь новизна сущности по отношению к исходным данным. Такие данные могут быть мировыми и местными и даже личными. Поэтому ограниченный масштаб новизны промышленного образца не противоречит критерию существенной новизны произведения творчества. Отождествлять существенную новизну с абсолютной (мировой) новизной неправомерно, так как эти понятия лежат в разных, плоскостях. Существенная новизна отвечает на вопрос, что ново в объекте; абсолютная (мировая) новизна отвечает на другой вопрос—по сравнению с чем объект нов. Если вспомнить приведенное в начале работы положение психологии творчества: «...открываемое в процессе мышления новое является таковым по отношению к исходным стадиям процесса. Это и есть один из объективных критериев, нового (тем самым это критерий творчества и вообще развития)»1, то станет ясно, что создание нового промышленного образца, существенно отличающегося от отечественного прототипа, есть процесс творческий в точном смысле этого слова. В заключение следует сказать о том, как практически используется критерий существенной новизны для правовой квалификации промышленного образца. Известно, что при решении вопроса о новизне образца действуют так же, как и в случае с изобретением: его сравнивают с прототипом. Для этой цели выделяются существенные, т. е. отличительные, основные, элементы прототипа, к которым относятся: основные композиционные элементы изделия; форма этих элементов; взаимное расположение этих элементов; цветовое решение этих элементов2. По свидетельству указанных выше авторов И. Н. Савина и И. К. Максимова, «новизна образца приз 1 А. В. Брушлииский, Психология мышления и кибернетика, стр. 177г 2 Э. П. Г а в р и л о в и Е. С. Д у б о в с к и и. Правовая охрана промышленных образцов в СССР и -других социалистических странах, ЦНИИПИ, М., 1970, стр. 53. Здесь подробно излагается понятие признака промышленного образца. 160 нается достаточной, если он обладает хотя бы одним основным композиционным элементом, не содержащимся в прототипе, или если существенным образом изменена форма хотя бы одного из основных композиционных элементов, или если существенным образом изменено взаимное расположение основных композиционных элементов». Для существенной новизны достаточно также, «если совокупное влияние отличительных признаков, каждый из которых в отдельности не является характерным, приводит к существенно новому зрительному впечатлению»1. Из сказанного следует, что правовая квалификация промышленного образца, по аналогии с изобретением, оперирует понятиями «сущность» и «существенный (относящийся к сущности) признак». Сопоставление прототипа, и экспортируемого образца направлено на выявление новизны существенных признаков изделия. 2. Существенная новизна товарных знаков (знаков обслуживания) «Товарный знак—это произведение искусства, и его создание является процессом творческим». Так начинается статья художника Г. П. Федорова, в которой автор знакомит нас с приемами художественного творчества в области создания товарных знаков 2. Создание товарного знака начинается с поисков основной идеи, символизирующей объекты, характеризуемые знаком (предприятие, вид продукции, ее назначение и т. п.). Нахождение идеи будущего знака напоминает поиски сюжета произведения живописи (см. гл. II). Из статьи Г. П. Федорова видно, что поиски и нахождение (формулировка) идейного содержания будущего товарного знака представляют собой сложный творческий процесс. Когда идея найдена, вступает в свои права профессиональное мастерство художника. Нам представляется, что идейно-эмоциональное содержание товарного знака, как и сюжет в живописи, 1 «Вопросы изобретательства» 1967 г. № 9, стр. 27.. 2 См. «Вопросы изобретательства» 1967 г. Ns 10, стр. 22. 161 должно охраняться нормами авторского права в том смысле, что заимствование идейной основы товарного знака, как и заимствование сюжетного решения в живописи, без согласия автора не может быть допущено. Вторым элементом товарного знака (как и любого произведения искусства) является создание образа, внутренней формы для основной идеи, требующей художественного выражения. «Нередко удачно сформулированные идеи,— пишет Г. П. Федоров,—не укладываются в графическую форму». Поэтому создание внутренней формы знака—сложный этап творческого процесса. Третий элемент—выразительные средства (графика, цвет, стилизация, абстрагирование и т. д.), т. е. внешняя форма знака. Такова структура товарного знака, рассматриваемого в качестве произведения искусства, или, как говорится в Положении о товарных знаках, оригинально, оформленного художественного изображения. Мы уже знаем из предыдущего, что носителем новизны в товарном знаке может быть или художественный (оригинально оформленный) образ, или выразительные средства (графика, цвет и др.). Как и в случае с промышленным образцом, новизна знака определяется или сопоставлением образов знака и прототипа (созвучность слов, т. е. слуховых образов, сравнение зрительных впечатлений от изображений), или же анализом существенных признаков (элементов) знака, например при экспертизе новизны словесных знаков, разлагаемых на слоги и буквы. Поскольку при этом анализируются сущностные элементы знаков (т. е. образы или их составные части), то решающим моментом становится новизна сущности, т. е. существенная новизна знака. Есть, однако, трудность в теоретическом понимании словесного товарного знака. Дело в том, что словесный товарный знак толкуется в Положении о товарных знаках как оригинальное название или слово. Если бы речь шла о создании новой внутренней формы слова (значения слова), то мы воспользовались бы концепцией А. Потебни: слово—прообраз искусства. Новая внутренняя форма слова, как показал анализ проблемы заглавия литературного произведения (гл. II), есть продукт творческого мышления. 162 Но что означает «оригинальное слово» или «оригинальное название»? Не все, что необычно, не похоже на аналоги, оригинально. В этом заключается проблема словесного товарного знака. Понятие «оригинальный» означает разное. Оно может означать «необычный». В этом значении оно не подходит для квалификации охраноспособности товарного знака, так как здесь отсутствует элемент выразительности. Оно может, далее, иметь значение «самобытного», однако и здесь недостаточно отражен элемент выразительности. На наш взгляд, понятие «оригинальные названия и слова» подчеркивает элемент творчества в создании вымышленного слова, но оно неприменимо к словам с установившимся смыслом, избираемым в качестве знака, индивидуализирующего рекламируемое изделие (например, «Чайка», «Соната»). Если такое слово, имеющее установившийся смысл, подается в виде запоминающегося зрительного образа, связанного со шрифтовым или иным решением слова, то не возникает сомнения в творческом, т. е. оригинальном, его характере. Без такого решения звучание слова и его смысл, заимствуемые в готовом виде из арсенала языка, неохраноспосебны и если практика экспертизы и регистрации отступает от этого правила, то приходится признать, что имеет место исключение из общего смысла правовой нормы. Все сказанное о товарном знаке относится, и к знакам обслуживания, вследствие чего мы на них особо не останавливаемся. 3. Объекты и юридические факты Как уже подчеркивалась выше, от промышленного образца (и товарного знака) требуется местная новизна. Таким образом, не исключается возможность регистрации таких неопороченных местными источниками образцов и знаков, которые известны за границей. Как же быть в случаях, когда в Комитет поступит обоснованное заявление, подтверждающее факт прямого заимствования образца (знака) из-за границы, их переноса на отечественную почву без элементов личного 163 творчества? Заимствование из литературы или иных источников технического предложения, обладающего местной новизной, не позволяет титуловать его рационализаторским предложением. Это вытекает из разъяснения Комитета от 14 мая 1964 г. № 1 «О признаках рационализаторского предложения и порядке отнесения предложений к категории рационализаторских». Оно требует от автора самостоятельной работы над решением задачи, без чего не может быть рационализаторского предложения, Из указанного разъяснения видно, что объектом правоотношения является предложение, а творчество—юридический факт, позволяющий отнести предложения к категории рационализаторских. Так же точно, обстоит дело с промышленными образцами и товарными знаками. Объектом правоотношения является образец или знак безотносительно к тому, создан он творческим мышлением или нет. Юридическое значение промышленный образец или товарный знак приобретают лишь после того, как будут установлены юридические факты, от которых зависят правовые свойства образца и знака. Юридическим фактом, с которым связано возникновение правоотношения по поводу промышленных образцов и товарных знаков, является творчество; т. е. создание этих объектов в результате творческого процесса, и прочие условия, наличие которых требуется Положением об образцах и знаках (административный акт квалификации и т. д.). Небезынтересно отметить, что промышленные образцы и товарные знаки пользуются в советском законодательстве не только правовой охраной в качестве таковых (т. е. в качестве образца или знака), но и в качестве произведений, охраняемых авторским правом. Это относится к тем случаям, когда образцы или знаки существуют в виде произведений живописи, графики, в виде рисунка, чертежа, в виде пластических произведений, относящихся к науке или технике (ст. 475 ГК.). Заключение В настоящей работе рассмотрены все произведения творчества, охраняемые советским гражданским правом или требующие такой охраны. Всё они включены в число объектов прав, охраняемых Всемирной Организацией Интеллектуальной Собственности, членом которой, как было сказано, состоит Советский Союз. Одну из целей ВОИС составляет научная разработка и исследование- объектов интеллектуальной собственности. Основная задача исследования, как нам представляется, состоит в том, чтобы установить критерии правовой охраноспособности произведений человеческой мысли, т. е. провести четкую линию между произведениями творчества, требующими правовой охраны, и такими произведениями мысли, которые не содержат элементов творчества. Решить эту задачу можно только на пути исследования понятий, творчества и произведения в сочетании с юридическим анализом проблемы охраноспособности произведения. Цель анализа состоит в раскрытии юридически значимой структуры произведений творчества, в установлении юридически важных элементов структуры, способных быть носителями правовых свойств произведения. Проникновение в структуру произведения с помощью одних только юридических методов мышления и правовых категорий невозможно, для этого требуется анализ с позиций теории познания, психологии, языкознания, искусствоведения. Комплексный анализ творческих произведений, ставших. объектами гражданских прав, охраняемых советским законодательством и международными соглашениями, осуществлен в настоящей работе с позиций марксизма-ленинизма. Он должен показать универсальную структурную схему, общую для всех произведений 165 творчества, состоящую из трех органически слитых основных элементов, различаемых отвлеченным мышлением: идейного содержания, образного содержания (внутренней формы) и выразительных средств произведения (внешней формы). В зависимости от вида творческого произведения правовая сущность его заключается или в его идейном содержании (изобретение, полезная модель, открытие, научное достижение), или в форме выражения (произведение литературы—художественной и научной, искусства, промышленные образцы, товарные знаки). Генеральным критерием правовой охраноспособности произведения является критерий новизны его сущностных элементов, относящихся к содержанию или форме произведения. Этому критерию в настоящем исследовании присвоено название «существенной новизны». В зависимости от исходных данных для оценки новизны существенная новизна произведения может быть мировой или местной. Эксперт, оценивающий произведение творчества (техническое или художественное), должен обладать научным инструментом для такой филигранной работы, как правовая квалификация объекта. Это требует продолжения научных исследований как в рамках советского гражданского права, так и в масштабе Всемирной Организации Интеллектуальной Собственности. Что же касается изобретений, то следует предположить, что именно на пути логического анализа объекта, расчленения его на существенные элементы (носители новизны) работа эксперта будет поручена «логически думающим» машинам. Это могло бы создать базу для унифицированного метода исследования новизны заявок на изобретения в будущих международных органах экспертизы. В настоящее время официальная юридическая квалификация произведений с точки зрения их правообъектности требуется затоном от всех произведений творчества, исследованных в данной монографии, кроме произведений литературы, науки и искусства. Задаче обоснования этих критериев и была посвящена настоящая работа. Оглавление TOC \o "1-2" \h \z HYPERLINK \l "_Toc469710019" Предисловие PAGEREF _Toc469710019 \h 3 HYPERLINK \l "_Toc469710020" Глава I. Проблемы произведения в советском гражданском праве PAGEREF _Toc469710020 \h 7 HYPERLINK \l "_Toc469710021" 1. Гражданское право и проблема произведения PAGEREF _Toc469710021 \h 7 HYPERLINK \l "_Toc469710022" 2. Понятие произведения в Гражданском кодексе РСФСР 1 PAGEREF _Toc469710022 \h 11 HYPERLINK \l "_Toc469710023" 3. Анализ системы произведений в ГК и их классификация PAGEREF _Toc469710023 \h 14 HYPERLINK \l "_Toc469710024" Глава II. Существенная новизна авторских произведений PAGEREF _Toc469710024 \h 17 HYPERLINK \l "_Toc469710025" 1. Постановка проблемы PAGEREF _Toc469710025 \h 17 HYPERLINK \l "_Toc469710026" 2. Философский аспект проблемы PAGEREF _Toc469710026 \h 20 HYPERLINK \l "_Toc469710027" 3. Понятие существенной новизны в авторском праве PAGEREF _Toc469710027 \h 22 HYPERLINK \l "_Toc469710028" 4. Существенная новизна произведений литературы PAGEREF _Toc469710028 \h 26 HYPERLINK \l "_Toc469710029" 5. Существенная новизна произведений искусства PAGEREF _Toc469710029 \h 46 HYPERLINK \l "_Toc469710030" 6. Существенная новизна зависимых произведений литературы и искусства PAGEREF _Toc469710030 \h 56 HYPERLINK \l "_Toc469710031" 7. Произведение исполнительского творчества PAGEREF _Toc469710031 \h 73 HYPERLINK \l "_Toc469710032" 8. Существенная новизна научных произведений PAGEREF _Toc469710032 \h 85 HYPERLINK \l "_Toc469710033" 9. Юридическая квалификаций авторских произведений . PAGEREF _Toc469710033 \h 89 HYPERLINK \l "_Toc469710034" 10. Правовой редким официальных документов PAGEREF _Toc469710034 \h 95 HYPERLINK \l "_Toc469710035" 11. Объекты и юридические факты в авторском праве PAGEREF _Toc469710035 \h 101 HYPERLINK \l "_Toc469710036" 12. Применение критерия творчества в судебной практике 1 PAGEREF _Toc469710036 \h 104 HYPERLINK \l "_Toc469710037" Главa III. Научное достижение в качестве особого объекта гражданского права PAGEREF _Toc469710037 \h 107 HYPERLINK \l "_Toc469710038" 1. Проблема PAGEREF _Toc469710038 \h 108 HYPERLINK \l "_Toc469710039" 2. Специальный метод научного исследования PAGEREF _Toc469710039 \h 109 HYPERLINK \l "_Toc469710040" 3. Научный факт PAGEREF _Toc469710040 \h 110 HYPERLINK \l "_Toc469710041" 4. Систематизация PAGEREF _Toc469710041 \h 112 HYPERLINK \l "_Toc469710042" 5. Интерпретация PAGEREF _Toc469710042 \h 113 HYPERLINK \l "_Toc469710043" 6. Эксперимент PAGEREF _Toc469710043 \h 114 HYPERLINK \l "_Toc469710044" 7. Гипотеза PAGEREF _Toc469710044 \h 115 HYPERLINK \l "_Toc469710045" 8. Теория PAGEREF _Toc469710045 \h 116 HYPERLINK \l "_Toc469710046" 9. Охрана права на научное достижение PAGEREF _Toc469710046 \h 116 HYPERLINK \l "_Toc469710047" Глава IV. Открытие PAGEREF _Toc469710047 \h 118 HYPERLINK \l "_Toc469710048" 1. Правовая проблема открытия PAGEREF _Toc469710048 \h 118 HYPERLINK \l "_Toc469710049" 2. Творческая сущность открытия PAGEREF _Toc469710049 \h 120 HYPERLINK \l "_Toc469710050" 3. Структурный анализ открытия PAGEREF _Toc469710050 \h 121 HYPERLINK \l "_Toc469710051" 4. Существенная новизна открытия PAGEREF _Toc469710051 \h 122 HYPERLINK \l "_Toc469710052" 5. Определение открытия PAGEREF _Toc469710052 \h 127 HYPERLINK \l "_Toc469710053" 6. Объект и юридические факты PAGEREF _Toc469710053 \h 132 HYPERLINK \l "_Toc469710054" Глава V. Произведения изобретательского творчества PAGEREF _Toc469710054 \h 135 HYPERLINK \l "_Toc469710055" I. Структурный анализ изобретения PAGEREF _Toc469710055 \h 135 HYPERLINK \l "_Toc469710056" 2. Цель изобретения PAGEREF _Toc469710056 \h 136 HYPERLINK \l "_Toc469710057" 3. Внутренняя форма изобретения PAGEREF _Toc469710057 \h 140 HYPERLINK \l "_Toc469710058" 4. Внешняя форма изобретения PAGEREF _Toc469710058 \h 141 HYPERLINK \l "_Toc469710059" 5. Существенная новизна изобретения PAGEREF _Toc469710059 \h 144 HYPERLINK \l "_Toc469710060" 6. Объект и юридические факты PAGEREF _Toc469710060 \h 152 HYPERLINK \l "_Toc469710061" Глава VI. Существенная новизна промышленных образцов и товарных знаков PAGEREF _Toc469710061 \h 156 HYPERLINK \l "_Toc469710062" 1. Существенная новизна промышленных образцов PAGEREF _Toc469710062 \h 156 HYPERLINK \l "_Toc469710063" 2. Существенная новизна товарных знаков (знаков обслуживания) PAGEREF _Toc469710063 \h 161 HYPERLINK \l "_Toc469710064" 3. Объекты и юридические факты PAGEREF _Toc469710064 \h 163 HYPERLINK \l "_Toc469710065" Заключение PAGEREF _Toc469710065 \h 165 PAGE PAGE 2 PAGE PAGE 2

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter

Похожие документы
Обсуждение

Ответить

Курсовые, Дипломы, Рефераты на заказ в кратчайшие сроки
Заказать реферат!
UkrReferat.com. Всі права захищені. 2000-2020