Гришаев П.И., Кригер Г.А. 1959 - Соучастие по уголовному праву (реферат)

Гришаев П.И., Кригер Г.А. 1959 – Соучастие по уголовному праву

ВВЕДЕНИЕ

1. Проблема соучастия является одной из важных

проблем уголовного права и имеет большое значение

для отправления правосудия ‘.

Значение института соучастия заключается в том,

что он обосновывает привлечение к ответственности не

только лиц, которые непосредственно выполняют дей-

ствия, образующие состав преступления, но и лиц, ко-

торые, хотя непосредственно своими действиями не осу-

ществляют состав преступлейия, однако являются орга-

низаторами, подстрекателями или пособниками при со-

вершении преступления. С помощью института соуча-

стия советское уголовное право устанавливает основа-

ния ответственности за совместную преступную дея-

тельность, определяет условия, порядок и пределы от-

ветственности соучастников в зависимости от характера

участия и роли каждого из них в совместно совершен-

ном преступлении.

Соучастие рассматривается советским уголовным

правом как особая форма совершения преступления,

характеризующаяся более высокой степенью обществен-

ной опасности. Эта повышенная степень общественной

опасности обусловливается тем, что в подобных случаях

происходит не простое сложение сил нескольких пре-

ступных элементов, а такое объединение усилий, кото-

рое придает их деятельности новое качество.

При совместном совершении преступления несколь-

Так, среди вопросов, обсуждавшихся на VII Конгрессе Между-

народной Ассоциации уголовного права, состоявшемся в конце

1957 года в Афинах, большое место заняли вопросы соучастия в

преступлении (см. 1958 г. № 2, стр.

45-48). , –

кими соучастниками социалистическим общественным

отношениям, как правило, наносится более серьезный

ущерб, чем при совершении того же преступления одним

лицом.

Кроме того, при соучастии в конфликт с социалисти-

ческими общественными отношениями одновременно

вступает большее количество лиц, чем при преступле-

ниях, совершенных в одиночку. Это обстоятельство сви-

детельствует о том, что соучастие представляет собой

более опасную для социалистического общества форму

преступной деятельности.

В ряде случаев соучастие делает возможным совер-

шение преступлений, которые-не могли бы быть осуще-

ствлены, если бы каждый из соучастников действовал

разрозненно. При совершении преступления в одиночку

лицо противопоставляет себя всему социалистическому

обществу, сознавая, что оно не может рассчитывать ни

на моральную, ни на физическую поддержку со сторо-

ны. Сознание собственной изоляции в известных слу-

чаях может привести к отказу от совершения преступле-

ния, к колебанию при осуществлении преступного за-

мысла и, следовательно, к ослаблению интенсивности

преступного посягательства. Иное дело, когда лицо дей-

ствует в соучастии. В этом случае каждый преступник

находит поддержку и помощь у других участников, и

тем .самым укрепляет свою решимость вложить усилия

в совершение совместного преступления.

Степень общественной опасности преступлений, со-

вершенных в соучастии, повышается еще и потому, что

при соучастии увеличивается возможность сокрытия

следов преступления и уклонения от уголовной ответ-

ственности.

2. О том, что соучастие рассматривается по советско-

му уголовному праву как более опасная форма совер-

шения преступления, свидетельствует вся история уго-

ловного законодательства нашей страны.

Первыми советскими законами, в которых содержа-

лись постановления о соучастии, являлись Обращения

Совета Народных Комиссаров РСФСР от II ноября

1917 г. ‘, от 26 ноября 1917 г. ‘, от 30 ноября 1917 г. ^ и другие законодательные акты, издан-

ные в период проведения Великой Октябрьской социа-

листической революции. В этих актах указывалось на

необходимость решительной борьбы с контрреволюцион-

ными партиями и организациями, а также со всеми ли-

цами, которые оказывали им какое-либо содействие.

В целях решительной борьбы с такими общественно

опасными деяниями, как спекуляция и взяточничество,

Совет Народных Комиссаров (СНК), по инициативе

В. И. Ленина, принял ряд декретов, в которых преду-

сматривалась суровая ответственность за эти преступ-

ления. Декрет СНК от 8 мая 1918 г.

устанавливал, что наравне с лицами, виновными в при-

нятии взятки, подлежат наказанию лица, виновные в

даче взятки, подстрекатели, пособники и все прикосно-

венцые к даче взятки служащие^ В декрете СНК от

22 июля 1918 г. указывалось, что под-

стрекатели, пособники и прикосновенные к указанным

в этом декрете деяниям лица наказываются наравне с

главными виновниками “.

Однако нормы, содержащиеся в декретах Советской

власти периода проведения Великой Октябрьской социа-

листической революции, не давая общего определения

понятия соучастия, затрагивали лишь некоторые вопросы

этого института, применительно к отдельным преступ-

лениям, предусмотренным данными законодательными

актами. В частности, в декретах определялся круг соуча-

стников и устанавливались общие принципы их ответст-

венности. В этих декретах из числа соучастников выде-

ляются главные виновники, которыми считались глава-

ри контрреволюционных партий и организаций, зачин-

щики и руководители заговоров, мятежей, банд, шаек и

других преступных сообществ, а также исполнители

преступлений. Соучастниками же признавались пособ-

ники, подстрекатели и все лица, прикосновенные к пре-

‘ СУ РСФСР 1917 г. № 4, ст. 53.

^ Та м же, ст. 64.

з СУ РСФСР 1918 г. № 35, ст. 467.

* СУ РСФСР 1918 г. № 54 ст. 605.

ступлению- Законодательство этого периода еще не уста-

навливало их дифференцированной ответственности: все

соучастники несли уголовную ответственность наравне с

главными виновниками.

Первым обобщением основных положений советского

уголовного права явились Руководящие начала по уго-

ловному праву РСФСР 1919 года. В Руководящих нача-

лах постановления о соучастии впервые были сформули-

рованы в качестве самостоятельного института Общей

части уголовного права. В ст. 21 Руководящих начал ука-

зывалось, что за деяния, совершаемые сообща группою

лиц (шайкой, бандой, толпой), наказываются как испол-

нители, так и подстрекатели и пособники, и что мера на-

казания определяется не степенью участия, а степенью

опасности преступника и совершенного им деяния.

Статьи 22, 23, 24 Руководящих начал указывали круг

соучастников и давали определение их конкретных видов.

В качестве соучастников рассматривались исполнители,

пособники, подстрекатели, укрыватели и попустители.

Таким образом, Руководящие начала хотя и доволь-

но широко формулируют понятие соучастия, относя к со-

участникам наряду с исполнителями, подстрекателями и

пособниками – укрывателей и попустителей, однако по

сравнению с предыдущими законодательными актами в

них это понятие несколько сужается, так как из числа

соучастников исключаются недоносители.

В Руководящих началах предпринимается попытка

дифференцировать ответственность соучастников, ваяв

за основу при назначении наказания степень опасности

каждого из соучастников и степень опасности совершен-

ного им деяния.

В 1922 году был принят первый в истории социали-

стический уголовный кодекс, оказавший исключительно

большое влияние на развитие всего советского уголовно-

го права, в том числе и на развитие института соуча-

стия. Уголовный кодекс РСФСР 1922 года и принятые

вслед за ним уголовные кодексы других союзных респуб-

лик давали перечень отдельных видов соучастников и в

качестве общего положения устанавливали, что мера на-

казания каждому из них определяется как степенью уча-

стия, так и степенью опасности преступника и совершен-

ного им преступления ‘. К соучастникам Уголовный КО-

СУ РСФСР 1922 г. № 15, ст. 153.

деке РСФСР 1922 года относил подстрекателей, пособ-

ников, исполнителей и укрывателей.

Из приведенных положений видно, что наметившаяся

еще в Руководящих началах тенденция к сужению круга

соучастников и установлению дифференцированной их

ответственности находит более отчетливое выражение в

дальнейшем уголовном законодательстве.

В Уголовном кодексе РСФСР 1922 года по сравнению

с Руководящими началами давалось более узкое понятие

соучастия. Попустители в этом кодексе исключены из

числа соучастников. К тому же в нем более четко выра-

жен принцип индивидуализации наказания, являющийся

одним из необходимых условий соблюдения социалисти-

ческой законности.

На основе Конституции СССР 1924 года, предусмат-

ривавшей необходимость обеспечения единства уголов-

ноправовой борьбы с важнейшими преступлениями, а

также установления общих принципов советского уго-

ловного права, в 1924 году были приняты , а в 1927 году – . Эти общесоюзные законы со-

держали ряд норм об ответственности за соучастие в

преступлении. Так, в ст. 12 Основных начал говорилось,

что меры уголовного наказания должны применяться

. В Основных началах, в отличие от Уго-

ловного кодекса РСФСР 1922 года, не давалось, опреде-

ления отдельных видов соучастников. Это определение

было дано в Уголовном кодексе РСФСР 1926 года. Из

этих определений видно, что Уголовный кодекс РСФСР

к соучастникам относил подстрекателей, пособников и

укрывателей. Более узкий круг соучастников был дан

в Уголовных кодексах Украинской и Грузинской союз-

ных республик, которые не включили в число соучастни-

ков лиц, совершивших укрывательство без предвари-

тельного обещания. Выраженная в Уголовных кодек-

сах Грузинской и Украинской союзных республик тен-

денция к сужению понятия соучастия в настоящее время

получила свое закрепление в общесоюзном уголовном

законодательстве. Закончившаяся в конце декабря 1958

года 2-я сессия Верховного Совета СССР V созыва при-

няла ряд законов, имеющих исключительное значение

для дальнейшего укрепления социалистической законно-

сти в нашей стране. В частности Верховный Совет СССР

принял Закон об утверждении Основ уголовного законо-

дательства Союза ССР и союзных республик. Закон об

уголовной ответственности за государственные преступ-

ления и Закон об уголовной ответственности за воинские

преступления. Статья 18 Основ гласит, что заранее не

обещанное укрывательство влечет ответственность лишь

в случаях, специально предусмотренных уголовным за-

коном. Следовательно, действующее законодательство

СССР сужает сферу ответственности за соучастие в

преступлении. Этот факт является выражением общей

линии на сужение и смягчение уголовной репрессии в

нашей стране. По мере упрочения советского обще-

ственного и государственного строя, по мере повышения

благосостояния и культурного уровня населения и ро-

ста сознательности граждан в борьбе с преступностью

в нашей стране все большее значение будет приобре-

тать воспитательная работа.

Выступая на внеочередном XXI съезде КПСС

Н. С. Хрущев, указал: ‘.

Однако в отношении тех лиц, которые злостно не

подчиняются нормам социалистического общества и не

поддаются воспитанию, и впредь будут предпринимать-

ся меры уголовного наказания. Принятые законы сви-

детельствуют о дальнейшей решимости Советского на-

рода проводить твердую линию борьбы с преступления-

ми, совершаемыми в соучастий. Это объясняется тем,

что преступления, совершаемые в соучастии, являются

более опасными для Советского государства.

В ст. 34 Основ уголовного законодательства Союза

ССР и союзных республик 1958 года подчеркивается, что

ответственность за преступление повышается в том слу-

‘ Н. С. Хрущев, О

хозяйства СССР на 1959-

съезде Коммунистической

28 января 1959 г.

контрольных цифрах развития народного

1965 годы. Доклад на внеочередном XXI

::арти11 Советского Союза, от

чае, если оно совершается группой. Об этом же свиде-

тельствует ряд норм Особенной части уголовных кодек-

сов союзных республик и отдельных общесоюзных уго-

ловных законов.

3. Решения XX и XXI съездов КПСС обязывают со-

ветских юристов уделить самое серьезное внимание те-

оретической разработке тех вопросов, от правильного

решения которых зависит успешная борьба за дальней-

шее укрепление социалистической законности в нашей

стране. К числу этих вопросов следует отнести вопрос

о соучастии по советскому уголовному праву, ибо пра-

вильное понимание сущности этого правового институ-

та имеет большое значение для соблюдения социалисти-

ческой законности в деятельности органов правосудия.

Однако, несмотря на практическую и теоретическую

важность института соучастия, он до настоящего време-

ни не привлекал должного внимания советских крими-

налистов. Как известно, в советской литературе была

опубликована лишь одна крупная работа, посвященная

соучастию. Это – книга А. Н. Трайнина , изданная в 1941 году. Однако данная работа

не лишена недостатков, которые будут отмечены далее.

Кроме того, нуждается в критическом рассмотрении и

конструкция соучастия, предложенная в 1938 году

А. Я. Вышинским.

Следует отметить, что ряд нарушений социалистиче-

ской законности в прошлом был связан с неправильным

пониманием соучастия на практике. Опубликованные за

последние два года работы, хотя и восполнили до неко-

торой степени имевшийся ранее пробел в разработке ин-

ститута соучастия, однако далеко не разрешили этой

жизненно важной проблемы. Наряду с этим, в некото-

рых работах не только не подвергнуты должной критике-

ошибочные положения, содержавшиеся в трудах

А. Я. Вышинского и А. Н. Трайнина, но, наоборот, эти

ошибки порой повторяются, а в отдельных случаях до-

пускаются другие, ранее неизвестные в теории советско-

го уголовного права.

В этой связи в первую очередь заслуживает внима-

ния статья И. П. Малахова , который утверждает, что ‘.

Следует отметить, что отрицательное отношение к

соучастию как совместной преступной деятельности

двух или нескольких лиц, встречается в юридической

литературе не впервые. Еще в 1891 году русский крими-

налист И. Я. Фойницкий писал, что вопросы о ^

Это положение, по мнению И. Я. Фойницкого, долж-

но сводиться к тому, чтобы деятельность каждого лица,

как бы тесно она ни соприкасалась с деятельностью

других лиц, рассматривать как индивидуально совер-

шенное деяние.

Выражая эту мысль, И. Я. Фойницкий писал: ^ Приведенные положения И. Я. Фойницкого, не-

критически воспринятые И. П. Малаховым, ведут по

существу к ликвидации института соучастия.

Ссылка И. П. Малахова на то, что понятие соучастия

как совместной преступной деятельности нескольких

лиц якобы противоречит принципу индивидуализации

наказания, является бездоказательной. О том, что со-

участие не противоречит этому принципу, свидетельст-

вует содержание ст. 17 Основ уголовного законодатель-

ства Союза ССР и союзных республик. 1958 года, уста-

навливающей пределы ответственности для каждого из

соучастников *.

По нашему мнению, в советской литературе до сих

пор еще недостаточно подробно разработана классифи-

кация форм соучастия и основания ответственности за

соучастие, а также не показано значение института ‘со-

участия в Особенной части уголовного права.

В настоящей работе авторы в меру своих сил стре-

мились восполнить имеющийся пробел в разработке ин-

ститута соучастия по советскому уголовному праву.

‘И. П. Малахов, Вопросы учения о соучастии, , вып. 17, 1957, стр. 144.

* И. Я. Ф о и и и ц к и и, Уголонно-пр-авовая доктрина о соуча-

стии, , том VII, кн. первая, 1891, М., стр. 17.

э Там же, стр. 21.

* Критика иных ошибочных положений И. П. Малахова со-

держится в других разделах настоящей работы.

ГЛАВА!

ПОНЯТИЕ СОУЧАСТИЯ ПО СОВЕТСКОМУ

УГОЛОВНОМУ ПРАВУ

1. Действовавшее до принятия в декабре 1958 года

Основ уголовного законодательства Союза ССР и союз-

ных республик уголовное законодательство не давало

общего понятия соучастия, а лишь ограничивалось оп-

ределением отдельных видов соучастников. Статья 12

Основных начал уголовного законодательства Союза

ССР и союзных республик 1924 года гласила, что меры

наказания . Статья

^ УК ‘ также дает лишь определение отдельных видов

^соучастников.

/ Впервые понятие, соучастия было дано в законе в

^)с_новах__уголовного~” ,законода,т?ДЪ”тия Ггчпч^~?ГТ> ц

союзных_р?Спублик^1958^одаьГСтатья 17 Основ опреде-

ляет соучастие как умышленное совместное _участие

двух или более лиц в совершении поступления. В про-

цессе совместного совершения преступления двумя или

более лицами между ними устанавливается определен-

ная связь, позволяющая рассматривать данное преступ-

.ление как общее для всех соучастников. Советское уго-

ловное право рассматривает соучастие как особую фор-

уму совершения преступления, обладающую рядом объ-

ективных и субъективных признаков.

2.^)дним из объективных признаков соучастия яв- [

ляется участие в одном и том же преступлении двух или]*

более лиц. Без этого количественного признака немыс^

лимо соучастие. Однако наличие только этого количе-

ственного признака еще недостаточно.

Для соучастия необходимо, чтобы каждое из лиц,

участвующих в совершении одного и того же преступле-

ния, совершило такие действия, которые были бы значи- ^

тельными, способными существенным образом повлиять

на достижение определенного преступного результата

По советскому уголовному праву не могут квалифи-

цироваться как соучастие такие случаи совершения пре-

ступления двумя или более лицами, когда одно из этих

лиц совершило настолько малозначительные действия,

что они не могли существенным образом по-

влиять на наступление общего преступного результата^

Так, Ц. и Ч. были признаны соучастницами хищения,-^

совершенного их мужьями. Доказательствами виновно-

сти Ц. и Ч. суд признал то обстоятельство, что они предо-

ставили своим мужьям санки для перевозки похищен-

ной козы и приняли участие в ее обработке. Судебная

коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР

с полным основанием прекратила дело в отношении

Ц. и^Ч., так как их участие в хищении было настолько

незначительным, что не могло оказать существенного

влияния на наступление преступных последствий ‘. ^

^Соучастие исключается также и в тех случаях, когда

одно лицо склонило другое к совершению действий,

не образующих состава преступления, хотя бы действия

этого лица каким-либо образом и были связаны с совер-

шением другим лицом преступление) В этом отношении

характерно дело П. и Л.

П. и находившийся в его подчинении Л. зашли в ре-.

сторан, где выпили вина. Л. высказал желание пока-

таться на автомашине. П., согласившись с этим, вызвал

по телефону из гаража свою служебную автомашину, а

по прибытии ее, отпустив шофера и не имея прав на

вождение машины, сам сел за руль. Следуя по шоссей-

ной дороге, П. развил недозволенную скорость и сбил

‘ Здесь и в дальнейшем, всюду, где приведены статьи Уголов-

ж)1-о кодекса, имеется в вяду, если не оговорено иное. Уголовный

кодекс РСФСР 1926 года, а также соответствующие статьи одно-

именных кодексов союзных республик.

‘ См. , М., 1948, стр. 147. См. также

, вып. II, М.,

1943, стр. II (дело К. и Я.).

пешехода, который умер на месте от полученного ране-

ния.

П. был привлечен -к ответственности за злоупотреб-

ление своим служебным положением и неосторожное

убийство, а Л. был признан соучастником этих преступ-

лений.

Пленум Верховного Суда СССР совершенно спра-

ведливо признал неосновательным осуждение Л. и дело

в отношении него производством прекратил. В постанов-

лении по этому делу указывалось, что высказанное Л.

желание покататься на автомашине не может рассмат-

риваться как соучастие в преступлении. Это -желание

не содержит в себе состава преступления, так как пре-

ступные действия заключались не в самом факте ката-

ния, а в том, что машиной управляло лицо, не имевшее

на то права, и что это лицо совершило неосторожное

убийство. Следовательно, Л. нельзя рассматривать со-

участником преступления, совершенного П ‘.

Действия Л. лишь внешне напоминают подстрека-

/тельство. Однако это было подстрекательство не к со-

/вершению преступления, а к совершению таких дейст-

/ вий, которые не содержат состава преступлейия. Подоб-

} ное подстрекательство не заключает в себе ни объектив-

ных, ни субъективных признаков участия в преступле-

нии и не может служить основанием для привлечения

данного лица в качестве соучастника, хотя косвенно оно

и было связано с совершением преступления.

Не может встать вопрос о соучастии в случаях, когда

исполнитель преступления оказывается по суду оправ-

данным “.

1 [ Таким образом, для соучастия .с объективной сторо-

1 ныТнеобходимо, чтобы в преступлении участвовали два

или более лиц и чтобы действия каждого из соучастни-

ков, в том числе и исполнителя, по своему характеру

были значительными, способными повлиять на достиже-

ние общего преступного результата. Только в этом слу-

чае можно говорить о соучастии.)

‘ См. , М., 1941, стр. 82-83.

” См., например, дело А. , М.,

1948, стр. 18.

3. Соучастие логически немыслимо в тех случаях,

когда с объективной стороны деятельность всех соуча-

стников характеризовалась бы бездействием. Однако из

этого нельзя делать вывод о том, что соучастие с объек-

тивной стороны всегда выражается лишь в активных

действиях соучастников.

Г. Е. Колоколов утверждал, что ‘. Иными словами, Г. Е. Колоколов

считал, что соучастие возможно только в тех случаях,

когда все соучастники действуют активно и таким обра-

зом добиваются общего преступного результата. С по-

добным утверждением согласиться нельзя. А. Н. Трай-

нин, возражая Г. Е. Колоколову, писал, что “. Мнение А. Н. Трайнина

правильно лишь в том отношении, что для соучастия

вовсе не обязательно, чтобы каждый из соучастников со-

вершал активные действия, направленные на достижение

общего преступного результата. Однако нельзя признать

правильным положение, что всякий соучастник может

. Такое утверждение может быть сделано только в

отношении исполнителя и пособника. Исполнительство с

объективной стороны действительно возможно как в

форме действия, так и в форме бездействия. Например,

Иванов склоняет Петрову к тому, чтобы она не кормила

их новорожденного ребенка. Петрова, соглашаясь с ним,

не кормит ребенка, и в результате^1ош^шбенок умирает.

Пособничество, так же как и исполнительство, может

быть совершено и путем действия, и путем бездействия.

Э- Я. Немировский справедливо полагал, что ^

‘ Г. Е. Колоколов, О соучастии в преступлении, М” 1881,

стр. 51. ‘”^

” А. Н. Т.райнин, Учение о соучастии, №1^1941, стр. 76-77.

э Э. Я. Немировский, Учебник УГОЛОВНОГО– права. Общая

часть, Одесса, 1919, стр. 202.

Аналогичную позицию в этом вопросе занимал И

А. Н. Трайнин, приводивший в качестве примеров пособ-

ничества, совершенного путем бездействия, поведение

стрелочника, который по соглашению с грабителями не

переводит стрелки, чтобы вызвать крушение и обеспечить

ограбление, и поведение сторожа, который по договорен-

ности с ворами не запирает кладовой.

Такой же точки зрения придерживается и А. Соловь-

ев, который утверждение о возможности пособничества

путем бездействия подкрепляет ссылкой на дело С. из

судебной практики. С. осужден как соучастник за то, что

он, являясь колхозным сторожем на току, ушел с поста,

оставив зерно без охраны, и тем самым дал возможность

предварительно договорившимся с ним Е. и Ш. похитить

33 центнера зерна. Через четыре дня Е. и Ш. в присут-

ствии С. похитили еще 33 центнера зерна. По мнению

А. Соловьева в обоих приведенных случаях участие С. в

совершении преступления выразилось в форме бездей-

ствия ‘.

Статья 17 Основ уголовного законодательства Сою-

за ССР и союзных республик определяет пособничество

как содействие совершению преступления советами,

указаниями, предоставлением средств или устранением

препятствий, а также как заранее данное обещание

скрыть преступника, орудия и средства совершения пре-

ступления, следы преступления либо предметы, добытые

преступным путем. По смысловому значению данной

статьи видно, что пособничество возможно с объектив-

ной стороны как в форме активного поведения, направ-

ленного на содействие выполнению преступления или же

сокрытию преступления или следов преступления, так и

в форме бездействия, выражающегося в невыполнении

лицом, являющимся пособником, возложенных на него

правовых обязанностей.

В отношении же подстрекательства утверждение

Д. Н. Трайнина не может быть признано правильным.

Подстрекательство йо своей природе таково, что его

осуществление возможно только путем активных дей-

ствий. Логически немыслимо совершить подстрекатель-

.”

. ‘ См. А. Соловьев, Понятие соучастия по советскому уголов-

ному праву и практика Верховного Суда СССР, 1954 г. № II, стр. 27.

ство путем бездействия. То же самое следует сказать и

об организаторе: его участие в преступлении также мо-

жет быть выражено только в активных действиях.

‘. 4. Для соучастия с объективной стороны необходимо^

также, чтобы лица, участвующие в совершении одного^

и того же преступления, действовали совместно (со-^

обща) ‘.

В советской юридической литературе, в частности в

^^учебниках по уголовному праву, слабо, а в ряде случа-

^^ев неверно, освещается вопрос о понятии совместности

(общности) действий. В связи с этим на характеристи-

^9ке данного признака соучастия следует остановиться

*”а^ ^

, вып. 17, 1957,^

трудно видеть, что подобное утверждение по существу

видации института соучастия и является некритич”

тием взглядов [русских дореволюционных криминал^

кого, Есипова, Мокрииского и др., считавших, чту

совместная преступная деятельность нескольких/лиц,-сущеодует-

только в воображении криминалистов, а не в деЦствительноеди-.

П. И. Гр11шаер,Г, А. Кригер

у^зъ

Из данного примера видно, что действия каждого из

соучастников в конкретной обстановке явились совер-

шенно необходимыми для совершения указанного пре-

ступления. Не -будь исполнителя Б., подстрекатель А.

не сумел бы осуществить своего преступного замысла,

так как он не считал для себя возможным совершить

убийство лично. При отсутствии пособника Д. подстре-

катель А. также не мог бы осуществить своего преступ-

ного замысла, ибо исполнитель не считал для себя воз-

можным совершение данного преступления без помощи

пособника.

В свою очередь исполнитель не совершил бы убийст-

ва, если ‘бы подстрекатель не вызвал решимости у него

совершить это преступление. Пособник также не мог бы

совершить свои пособнические действия, если бы у ис-

полнителя не было вызванной подстрекателем решимо-

сти совершить убийство. Следовательно, и для действий

пособника действиями исполнителя и подстрекателя со-

здавались условия, без которых пособник не мог бы

принять участия в убийстве.

Из изложенного не следует, что каждое из указанных

лиц не могло бы в другой обстановке совершить данное

преступление в одиночку. При других условиях убий-

ство мог бы совершить исполнитель по собственной ини-

циативе и без помощи пособника, но тогда бы и не воз-

никло вопроса об участии подстрекателя и пособника в

совместном с исполнителем преступлении, а достигну-

тый им преступный результат не был бы общим.

Наконец, в-четвертых, преступный результат или

факт совершения преступления находится в причинной

связи с действиями каждого из соучастников. Без дей-

ствий хотя бы одного из участников наступление общего

преступного результата становится невозможным. Каж-

дый из соучастников вносит свой необходимый

в достижение общего преступного результата.

5. Некоторые советские криминалисты полагают,

что совместность действий выражается в единстве объ-

екта посягательства соучастников. Такого мнения при-

держивается, например, А. Соловьев, который утверж-

дает: ‘.

Такое утверждение, по нашему мнению, не является

правильным.

Нельзя сводить совместность действий соучастни-

ков только к единству объекта их посягательства, хотя

в большинстве преступлений, совершаемых в соучастии,

виновные посягают на один и тот же объект.

Вполне возможны и такие случаи, когда два лица,

фактически посягают на один и тот же объект, но их

действия не будут совместными и сами они не могут

рассматриваться как соучастники. Это положение на-

ходит свое подтверждение в судебной практике.

С-о заметил, что один из вагонов товарного поезда,

стоявшего на станционных путях, открыт. Воспользовав-

шись этим С-о проник в вагон и через люк начал выбра-

сывать оттуда уголь. Через несколько минут к тому же

вагону подошел С., с которым С-о знаком не был. С. за-

лез в вагон и стал выбрасывать уголь в другой люк. Со-

брав сброшенный уголь, С. отнес его на стрелочный

пост, а спустя некоторое время из вагона выш^т С-о и

сложил в канаву сброшенный им уголь ^

Из приведенного примера видно, что С-о и С. совер-

шили хищение угля в одно и то же время, из одного и

того же источника, одинаковым способом. Однако Пле-

нум Верховного Суда СССР не только не усмотрел в

данном случае признаков шайки, но и не нашел в дей-

ствиях С-о и С. признаков соучастия, хотя указанные

лица причинили ущерб одному и тому же объекту –

социалистической собственности.

Следовательно, для понятия совместности (общно-

сти) еще не достаточно того, чтобы действия соучастни-

ков были направлены на причинение ущерба одному и

тому же объекту. Значит неправильно видеть совмест-

ность действий соучастников только в единстве объекта

их посягательства.

Возможны случаи, когда, несмотря на то, что два ли-

ца фактически причиняют ущерб различным объектам,

‘ А. Соловьев, Понятие соучастия по советскому уголовно-

му праву и практика Верховного Суда СССР, 1954 г. № II, стр. 27.

” См. 1949 г. № 6,

” “Р. 14.

их действия все же являются совместными, а сами .они

рассматриваются в качестве соучастников.

Допустим, что К. и В. похитили у М. пишущую ма-

шинку. Причем К. знал, что эта машинка принадлежа-

ла государственному учреждению и М. пользовалась ею

дома по условиям трудового соглашения, а В. об этом

не знал и был уверен в том, что пишущая машинка яв-

лялась собственностью М. В данном примере виновные

фактически направляли свои действия на разные объек-

ты, так как умыслом В. охватывалось хищение личного

имущества, а умыслом К. – хищение государственного

имущества- Однако В. и К. совершили преступление сов-

местно, а потому они и должны рассматриваться в

качестве соучастников. Вместе с тем ввиду различия в

направлении умысла ими были осуществлены составы

двух различных преступлений, отличающихся друг от

друга по объекту посягательства. Вследствие этого К.

должен нести уголовную ответственность по Указу Пре-

зидиума Верховного Совета СССР от. 4 июня 1947 г.

, а В.-по Указу

от 4 июня 1947 г. .

Таким образом, совместность действий соучастников

не может быть сведена только к единству объекта пося-

гательства соучастников, а является более широким по-

нятием, включающим в себя указанные элементы.

6. С понятием совместности (общности) действий,

как одного из необходимых признаков соучастия, тесж

связан вопрос о причинной связи при соучастии.

^ О совместности (общности) действий можно гово-

рить лишь в том случае, если преступный результат или

! факт совершения преступления находится в причинной

связи с действиями каждого из соучастников. Отсутствие

такой причинной связи свидетельствует об отсутствии и

совместности действий, и следовательно, об отсутствии

соучастия. В связи с этим целесообразно остановиться

на понятии причинной связи более подробно. .

Как известно, под причинной связью понимается та-

кая связь между явлениями, при которой одно обстоя-

тельство (причина) порождает другое (следствие).

Марксистско-ленинская теория причинности исходит из

того, что все явления природы и общественной жизни на-

чтобы она предоставила преступнику возможность бе-

жать> *.

А. Я. Вышинский одобрительно отзывался о понятии

соучастия, разработанном английским юристом Стифе-

ном, который расширял ответственность подстрекателя,

объявляя его ответственным за всякое преступление, ко-

торое было совершено в результате подстрекательства

и относительно которого подстрекатель знал или должен

был знать, что оно может быть совершено “.

Приведенные положения английской доктрины соуча-

стия наглядно свидетельствуют о том, что она, как и все

английское уголовное право, сохранила в себе многие

пережитки феодального уголовного права, которое, как

известно, устанавливало весьма широкие пределы от-

ветственности за соучастие.

По этой доктрине подлежат ответственности за со-

участие не только те лица, которые содействуют совер-

шению исполнителем преступления, но и те, кто имеет

хоть какую-нибудь связь слреступлебиемТТак, в каче-

стве соутас шика,-согласно этой доктрине, может быть

привлечен тот, кто одобряет совершение преступления,

восхваляет его после того, как оно было совершено, не

доносит о преступлении.

Наконец, по этой доктрине считается соучастием и

допускается ответственность за неосторожное, подстре-

кательство. ‘

Необходимо отметить, что такое расширение понятия

соучастия противоречит советскому уголовному законо-

дательству, по которому ответственность может насту-

пить только за совершение общественно опасных дея-

ний. Теория А. Я. Вышинского, взявшего за основу анг-

лийскую доктрину соучастия, должна быть отвергнута

самым решительным образом, так как она безгранично

расширяет рамки соучастия.

По конструкции соучастия, предложенной А. Я. Вы-

шинским, вовсе не требуется, чтобы действия соучастни-

ков были значительными, способными существенно по-

влиять на достижение общего преступного результата.

По его мнению соучастником будет лицо, которое в той

или иной мере и степени предопределило или облегчило

теории государства

‘А. Я. Вышинский, Вопросы

ва, М., 1949, стр. 119-120.

^ Там же, стр. 120.

Наступление преступного результата. Следовательно,

соучастником по конструкции Вышинского будет и ли-

цо, знавшее о намерении исполнителя преступления и

оказавшее ему несущественное, подпадающее под при-

мечание к ст. 6 УК содействие в достижении преступно-

го результата, так как такое лицо в той или иной мере

и степени облегчило наступление преступного резуль-

тата.

А. Я. Вышинский допускает возможность привлече-

ния в качестве соучастника того лица, которое косвен-

ным образом и посредственно предопределило или об-

легчило наступление преступного результата. Приведен-

ное положение также расширяет понятие соучастия и

позволяет привлекать к ответственности за соучастие

лиц при отсутствии причинной связи между их деятель-

ностью и наступившим преступным результатом.

Согласно данной точке зрения следует привлекать в

качестве соучастников тех должностных лиц, которые по

халатности не организовали охрану каких-либо ценно-.

стей, оказавшихся впоследствии похищенными. Совер-

шенно ясно, что такая халатность должностных лиц яв-

ляется обстоятельством, в какой-то степени, хотя и кос-

венно, но облегчившим наступление преступного резуль

тата и поэтому по теории А. Я- Вышинского может рас-

сматриваться как соучастие. Однако наша судебная

практика справедливо не считает подобные случаи со-

участием.

Так, Б. был признан виновным как соучастник в хи-

щении на том основании, что он, являясь директором

спиртоводочного завода, не установил необходимую

контрольно-пропускную систему на заводе, чем создал

объективные условия, облегчившие хищения спирта.

Верховный Суд СССР отменил приговор по настоящему

делу, указав, что допущенная Б. халатность не может

рассматриваться как соучастие в хищении, так как со-

участие предполагает умышленное оказание содействия

в совершении преступления либо его сокрытия ‘.

Из теории А. Я. Вышинского можно сделать вывод,

что соучастниками следует признать, например, всех

‘ См. 1952 г. № 4

стр. 6-9.

расхитителей социалистического имущества, так как

они: 1) все имеют общую корыстную цель-цель неза-

конной наживы; 2) эта цель ими точно воспринимается;

3) все они пользуются для достижения намеченной цели

сходными способами (кража, разбойное нападение, ра-

страта, присвоение и т. д.). Других же требований

А. Я. Вышинский к соучастию в широком смысле слова,

как было указано, не предъявлял.

В советской юридической печати совершенно спра-

ведливо отмечалось, что теория соучастия, выдвинутая

А. Я. Вышинским, могла привести судебную практику к

нарушению социалистической законности, поскольку она

обосновывала возможность неосновательного привлече-

ния к уголовной ответственности лиц, в действительно-

сти не совершивших никакого преступления.

В этой связи нельзя не согласиться с В. Николаевым,^

который, критикуя А. Я. Вышинского, пишет: ‘. ^

Положения о соучастии, выдвинутые А. Я. Вышин-1

ским, в целом не получили распространения среди со-

ветских криминалистов. Однако отдельные советские

юристы в той или иной мере разделяют его позицию в

данном вопросе. Например, Р. А. Хрулинский-Бурбо

утверждает: 1956 г.№ 14, стр. 54. См. также М. А. Шнейдер,

Соучастие в преступлении по советскому уголовному праву, М., 1958,

стр. 14.

тивным элементом соучастия в советском уголовном

праве> ‘.

В 1956 году аналогичную точку зрения высказал и

П. Г. Мишунин ^ Однако в советской печати справедли-

во отмечалось, что П. Г. Мишунин в вопросе о причин-

ной связи при соучастии занимает противоречивую пози-

цию ^ Действительно, с одной стороны, он утверждает,

что причинная связь м^жду деятельностью соучастников

и наступившим от деятельности исполнителя преступ-

ным результатом не является теоретической основой для

конструкции соучастия в советском уголовном праве, а

с другой стороны, пишет, что причинная связь при со-

участии как объективное основание уголовной ответ-

ственности является необходимой и подлежит такому

же обязательному установлению как и при преступле-

ниях, совершенных одним лицом.

Если П. Г. Мишунин отрицает обязательность при-

чинной связи для соучастия, в таком случае он полно-

стью стоит на позиции А. Я. Вышинского. Если же он

признает необходимость причинной связи при соучастии,

тогда его позиция ничем не отличается от взглядов

большинства советских криминалистов. Попытка

П. Г. Мишунина доказать, что он в решении данного

вопроса идет каким-то новым путем, не производит убе-

дительного впечатления.

По мнению П. Г. Мишунина, теоретической основой

для конструкции соучастия должна служить не причин-

ная связь, а .

Во-первых, это предложение по существу ничего но-

вого не вносит в данный вопрос, так как наличия субъ-

ективной связи для соучастия никто из советских теоре-

тиков, в том числе и А. Я. Вышинский, не отрицал и не

отрицает.

–

” Р. А. Хрулински й-Бу 1р б о, Против института прикосно-

вевности в теории советского уголовного права, , вып. 3.

1952, стр. 168.

” См. П. Г. Мишунин, Институт прикосновенности к преступ-

лению в советском уголовном праве,

1956 г. № II.

^ См. М. А. Шнейдер, Соучастие в преступлении по совет-

скому уголовному праву, М., 1958, стр. 14, 15, И. П. Малахов,

Вопросы учения о соучастии, , вып. 17, 1957, стр. 158-160.

Во-вторых, утверждение о том, что для наличия со-

участия достаточно одной лишь минимальной ‘ субъек-

тивной связи между соучастниками противоречит

марксистско-ленинскому пониманию соотношения объ-

ективного и субъективного. Между соучастниками не

может возникнуть никакой субъективной связи, которая

бы не имела под собой реальной, объективной основы.

Такой объективной основой и является причинная связь

между деятельностью соучастников и фактом соверше-

ния преступления исполнителем или наступившим пре-

ступным результатом. Что касается субъективной связи,

то она является не чем иным, как отражением объек-

тивно существующей (причинной) связи в сознании со-

участников.

П. Г. Мишунин и сам признает это, когда раскрывает

содержание . ‘.

Следовательно, П. Г. Мишунин в противоречие тому,

что он утверждал ранее, признает, что для соучастия

необходимо знание соучастников о наличии объективно

существующей связи между их-деятельностью и дея-

тельностью исполнителя. Несколько далее П. Г. Мишу-

нин говорит об этом более определенно, заявив, что

установление причинной связи, как объективного осно-

вания уголовной ответственности за содеянное в соуча-

стии, обязательно, как и в любом другом преступлении.

8, К^к уже отмечалось,-соучастие характеризуется

совокупностью объективных и субъективных признаков.

Соучастие с субъективной стороны возможно с прямым

или косвенным умыслом.

В преступлениях, совершенных по неосторожности^

соучастия быть не может. ;

Неосторожное преступление характеризуется отсут-

ствием желания или сознательного допущения преступ-)

ных последствий. В этих условиях нельзя говорить о;

единстве преступного намерения, которое характерно1

1 П. Г.Мишунин, Институт прихосновенности к преступлению

в советском уголовном праве, 1956 г.

№ II.

ГТ. И. Гришаев. Т’, А. Кригер

зз

для соучастия, так как отсутствие желания или созна-

тельного допущения преступных последствий не может

привести к единству преступного намерения и, следова-

тельно, к созданию необходимой внутренней согласо-

ванности между действиями соучастников, присущей

соучастию.

В этой связи нельзя не согласиться с авторами учеб-

ного пособия по Общей части уголовного права, кото-

рые правильно считают, что ‘.

Только вследствие единства преступного намерения,

вследствие внутренней согласованности между действи-

ями соучастников, соучастие представляет собой осо-

бую, более высокую по степени общественной опасности

форму совершения преступления. Поэтому следует при-

знать неправильным высказывавшееся некоторыми со-

ветскими криминалистами мнение о возможности не-

осторожного соучастия.

Необходимо отметить, что .позиция сторонников не-

осторожного соучастия не является полностью единой и

претерпела в своем развитии известные изменения.

Так, С. П. Познышев, разделяя позицию дореволю-

ционных криминалистов Г. Е. Колоколова “, Н. Д. Сер-

геевского ^ и некоторых других, считал, что соучастие

существует не только в тех случаях, когда все соучаст-

ники действуют по соглашению, с умыслом и со зна-

нием об умысле других. По мнению С. П. Познышева

Аналогичную точку зрения отстаивал криминалист

Г. И. Волков, который также утверждал, что ”.

‘ , М., 1962, стр. 292,

” См. Г. Е. Колоколов, О соучастии ‘в преступлении, М., 1881.

^ См. Н. Д. Сергеевский, Русское уголовное право, СПб.,

!908.

* С. П. Познышев, Учебник уголовного права, Очерки основ-

ных начал общей и особенной части, т. 1, Общая часть, М., 1923,

стр,-147.

° Г. И. Волков, Уголовное право, Харьков, 1926, стр. 27.

На возможность соучастия в неосторожном преступ-

лении указывал и А. Н. Трайнин, который считал:

‘.

Однако А. Н. Трайнин полагал, что соучастие воз-

можно только в том случае, если неосторожная вина

имеется у всех соучастников, если же кто-либо из соуча-

стников действовал неосторожно, а остальные умыш-

ленно, то в этом случае, по мнению А. Н. Трайнина, со-

участие невозможно.

” .

Доказывая возможность соучастия в неосторожном

преступлении, он ссылается на ряд логически сконструи-

рованных примеров. Причем большинство из них не

имеет отношения к судебной практике.

В частности, А. Н. Трайнин приводит следующий

пример, заимствованный им из русской дореволюцион-

ной юридической литературы.

Трое охотников – А., Б. и В., возвращаясь домой,

увидели вдали крестьянина, курившего трубку. А. обра-

тился к В. с предложением показать свое искусство и

попасть в трубку крестьянина. В. согласился, но с усло-

вием, что Б. подставит ему плечо для ружья. Б. согла-

сился. Последовал выстрел, пуля, однако, попала не в

трубку, а в голову, и крестьянин был убит.

Анализируя данный пример, А. Н. Трайнин приходит

к выводу, что все трое являются соучастниками одного

и того же преступления – неосторожного убийства.

Нам представляются приведенные А. Н. Трайниным

доказательства возможности соучастия в неосторожном

преступлении неубедительными. А. Н. Трайнин утверж-

дает, что все трое охотников действовали неосторожно-

с преступной самонадеянностью, так как каждый из них

предвидел возможность наступления смерти крестьяни-

на, но легкомысленно надеялся предотвратить эту

‘ А. Н. Т рай нин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 114.

” Та м же.

смерть, полагаясь на искусство стрелка. Однако такое

суждение не вытекает из обстоятельств, изложенных, в

примере. Как известно, при самонадеянности субъект,

предвидя общественно опасные последствия своих дей-

ствий, надеется предотвратить эти последствия, пола-

гаясь на сумму каких-то конкретных обстоятельств.

Можно ли назвать обстоятельства, которые, по мнению

охотников, должны были предотвратить наступление

смерти крестьянина, конкретными? Думается, что ответ

на этот вопрос может быть только отрицательным.

В самом деле, какая гарантия была у охотников,

что крестьянин не тронется с места и будет терпеливо

ждать, когда охотник прицелится и выстрелит в трубку?

Само собой понятно, что такой гарантии у них не было.

Не было у них уверенности в том, что Б., подставивший

плечо для ружья, не пошевельнется в момент выстрела

хотя бы от испуга, не вздохнет глубже или чаще чем

обычно. А это не могло не отразиться на меткости

стрельбы.

Следовательно, обстоятельства, в надежде на кото-

рые охотники рассчитывали предотвратить предвиден-

ную ими смерть потерпевшего, настолько неконкретны

и надежда на них является по сути дела такой неопреде-

ленной, что о преступной самонадеянности не может

быть и речи.

Поэтому, по нашему мнению, в разобранном примере

все трое виновных действовали с косвенным умыслом и,

если бы такой случай произошел в советской судебной

практике, то действия В. следовало бы квалифицировать

по, ст. 137 УК, а действия А. и Б. по ст. ст. 17 и 137 УК.

Нельзя признать убедительным и другой пример, ко-

торым А. Н. Трайнин пытается доказать возможность

соучастия в неосторожном преступлении.

. Но происходит крушение с

тяжкими последствиями> ‘. А. Н. Трайнин утверждает,

что эти последствия причинены стрелочником по неосто-

рожности. С этим согласиться также нельзя, так как

А. Н. Трайния, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 115

надежда стрелочника на то, что все – это

надежда на . На железнодорожном транспорте,

где приходится иметь дело с источниками повышенной

опасности, каждый работник сознает, что надеяться на

то, что все , нельзя и если кто-либо и до-

пускает такую надежду, то это свидетельствует о его

безразличном отношении к предвиденным последствиям,

то есть об умышленном нарушении трудовой дисципли-

ны на транспорте.

Поэтому нам думается, что А. Н. Трайнин неправ,

полагая, что стрелочник действовал с преступной само-

надеянностью. Он проявил преступное бездействие с

косвенным умыслом. То же самое следует сказать и о

подстрекателе – бывшем железнодорожнике. Уговари-

вая стрелочника не проверять путь, он действовал с кос-

венным умыслом и поэтому должен нести ответствен-

ность за подстрекательство к умышленному нарушению

трудовой дисциплины на транспорте.

Наконец, А. Н. Трайнин, стремясь обосновать воз-

можность соучастия в неосторожном преступлении,

ссылается на имевший в судебной практике место слу-

чай привлечения к уголовной ответственности за соуча-

стие в неосторожном убийстве гражданина Р” пытав-

шегося скрыть следы преступления (неосторожного

убийства), которое совершил шофер В. ‘.

По поводу ссылки на этот пример необходимо преж-

де всего отметить, что он противоречит конструкции со-

участия, развиваемой А. Н. Трайниным, который, как

указывалось, утверждает, что ^

В анализируемом примере исполнитель действовал

неосторожно, а укрыватель умышленно. Следовательно,

А. Н. Трайнин должен был бы последовательно прийти

к выводу, что в данном случае не было соучастия. К та-

кому же выводу А. Н. Трайнин должен был прийти еще

и потому, что он сам относит заранее не обещанное ук-

рывательство не к соучастию, а к действиям, примыка-

ющим к соучастию, то есть к прикосновенности^.

‘ См. А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр.

2 Там же, стр. 114.

^ См> там же, стр. ВО.

Таким образом, и этот пример не может служить

подкреплением позиции А. Н. Трайнина. Поэтому нам

представляется бездоказательным его утверждение о

том, что ‘.

Таким образом, соучастие возможно в тех случаях

совместного совершения двумя или более лицами, когда

каждое из этих лиц действует умышленно. Соучастия

нет, когда хотя бы один из соучастников действует

неосторожно. Тем более отсутствует соучастие в тех

случаях, когда неосторожно действуют все соучастники.

Верховный Суд СССР неоднократно отмечал, что

действия могут рассматриваться как соучастие в пре-

ступной деятельности другого лица только в тех случа-

ях, когда лицо сознавало преступный характер намере-

ний или действий исполнителя преступления. Отсутствие

такой осведомленности исключает соучастие^.

– М. Д. Шаргородский попытался дополнить и испра-

вить точку зрения А. Н. Трайнина по вопросу о возмож-

ности соучастия в неосторожном преступлении. М. Д.

Шаргородский утверждает, что соучастие возможно

‘голько в отношении тех неосторожных преступлений, где

действи^тб^ерша^тс^умыш^ешю^^а^^зультат^насту-

паетпо неосторожности, так как в этих случаях соуча-

стник сознает характер действий’ истготтителя ^

Такое ‘утверждение М. Д. Шаргородского нельзя

_признать правильным.

Основное различие между умышленными и неосто-

рожными преступлениями по советскому уголовному

праву”состоит в том, что при совершении умышленного

преступления субъект имеет намерение совершить пре-

ступление, тогда как при совершении неосторожного

преступления у субъекта отсутствует такое намерение.

,Д^рм. А. Н. Т рай нин. Учение о соучастии, М., 1941, стр. 118.

^Л^м. 1951 г.№2,

стрПЗ-14; 1951 г. .№ 4, стр. ‘6- 7; 1951 г. № 4, стр. 7; 1955 г. .№ 4.

стр. 10 и др.

з С.м. М. Д. Ш а 1р городски и, рецензия на книгу А. Н, Трай-

нина , 1947 г.

№ 5, стр. 72; его же, Вопросы общей части уголовного права, Л.”

1956, стр. 143.

Следовательно, под умышленным действием в уго-

ловном праве необходимо понимать не всякое волевое и

сознаваемое действие, а только такое действие, которое

является проявлением намерения субъекта совершить

преступление. Поэтому советское уголовное право рас-

сматривает как неосторожные такие действия, которые

хотя фактически и совершаются осознанно, однако не яв-

ляются проявлением намерения субъекта совершить

преступление.

. Для иллюстрации этого положения можно привести

следующие примеры.

Шофер А. развил большую скорость, полагая, что он

в любой момент может легко затормозить автомашину

и избежать несчастного случая. Однако тормоза отказа-

лись работать в нужный момент, шофер сбил переходив-

шего улицу пешехода и причинил ему тяжелые телес-

ные повреждения.

Военнослужащий Б., находясь в комнате для чистки

оружия, нажал на спусковой крючок пистолета, предва-

рительно не проверив, заряжен пистолет или нет. В ре-

зультате был тяжело ранен другой военнослужащий,

находившийся в той же комнате.

Не трудно видеть, что и в приведенных примерах

виновные действовали осознанно, однако их преступные

действия мы называем неосторожными, так как у ви-

новных не было намерения совершить преступления.

Значит советское уголовное право не знает какой-то

особой категории неосторожных преступлений, .

Советскому уголовному праву известны случаи, ког-

да умышленно совершенное преступление приводит

не только к предвиденным результатам, но и к послед-

ствиям, которые не предвиделись виновным, хотя и дол-

жны были им предвидеться. Например, при нанесении

умышленного тяжкого телесного повреждения может

наступить не только потеря зрения, слуха и другой

предвиденный виновным результат, но и смерть потер-

певшего, которую в данном случае виновный не предви-

дел, однако по обстоятельствам дела должен был пред-

видеть. Такое непредвиденное последствие не меняет

умышленного характера совершенного преступления.

Это положение находит подтверждение, в частности, в

том, что в данном случае квалификация преступления

не меняется: деяние квалифицируется как умышленное

тяжкое телесное повреждение, окончившееся смертью

потерпевшего (ч. 2 ст. 142 УК).

Аналогичное положение может возникнуть и при со-

участии, т. е. в результате совместного умышленного

участия нескольких лиц в совершении одного и того же

умышленного преступления могут наступить такие по-

следствия, которые не предвиделись ни одним из соуча-

стников (например, нанесение умышленного тяжкого

телесного повреждения, повлекшего смерть пострадав-

шего). Однако приведенное обстоятельство не меняет

умышленного характера преступления и, следовательно,

не колеблет общего положения о невозможности соуча-

стия в неосторожном преступлении.

В случае совершения несколькими лицами не-

осторожного преступления, каждый из них несет ответ-

ственность только за свои неосторожные действия неза-

висимо от другого.

Правила о соучастии в данном случае не применя-

ются.

В заключение следует отметить, что точка зрения

А. Н. Трайнина и М. Д. Шаргородского не нашла под-

держки у советских криминалистов, подавляющее боль-

шинство которых считает, что соучастием может быть

признана умышленная совместная деятельность двух

или более лиц, участвующих в совершении одного и того

же умышленного преступления ‘. К тому же она проти-

воречит законодательному понятию ..соучастия, данному

в ст. 17 Основ уголовного законодательства Союза ССР

II союзных республик 1958 года.

Таким образом, с субъективной стороны соучастие

характеризуется наличием умышленной вины соучаст-

‘ См. , М., 1939, стр. 236; , М., 1943, стр. 193; , М., 1948, стр. 409; , М., 1952, стр. 290; М.Д. Меньшагин, 3. А. Вышин-

ская, Советское уголовное право, М., 1950, стр. 144. Аналогичное

определение соучастия дается и в других работах. См. Б. С. У те в-

с кий, Уголовное пр1аво, М., 1950, стр. 63: Н. Д. Дурманов, Воп-

росы соучастия в судебной практике Верховного Суда СССР, 1947 г. № 8; А. Соловьев, Понятие

соучастия по советскому уголовному праву и практика Верховного

Суда СССР, 1954 г. № Ни лр.

М)

ников, причем умысел может быть как прямым, так и

косвенным.

Некоторые криминалисты считают, что соучастием

может быть признана лишь такая умышленная совмест-

ная деятельность, по поводу которой между участника-

ми состоялось соглашение.

Другие, наоборот, утверждают, что включение согла-.

шения или сговора в число обязательных признаков

субъективной стороны соучастия необоснованно сужает

пределы этого правового института и превращает соуча-

стие из особой формы совершения преступлений в осо-

бое основание ответственности ‘. Следует заметить, что

рассматриваемый спорный вопрос является не новым,

он довольно оживленно обсуждался еще в русской доре-

волюционной юридической литературе ^

В советской юридической литературе впервые за

включение соглашения в число обязательных признаков

субъективной стороны соучастия высказался А. Лаптев,

который писал: ^

‘ См., например, А. Н. Тра и н и н, Учение о соучастии, М., 1941,

стр. 73.

2 См. статью русского криминалиста Полетаева , напечатанную в т. XIV, 1862 г. Полетаев писал: . Выдвинутое Полетаевым поло-

жение позднее более четко сформулировал Н. С. Тагаицав, который

писал: е доказано по отношению к каждому из лиц, привлекаемых к

совместной ответственности, до тех пор немыслимо говорить о со-

участии, как о специальном типе виновности> (см. , кн. 1, Учение о преступлении, СПб.,

1902, стр. 5). Против этой теории в русской дореволюционной лите-

ратуре выступали: Г. Е. Колоколов в работе (М., 1881, стр. 47-48), Н. Д. Сергеевский в работе (СПб., 1908, стр. 312-313) и другие авторы.

^ А. Лаптев, Соучастие по советскому уголовному праву,

1938 г. № 23-24, стр. 13. Аналогичную пози-

цию в данном вопросе занимает М. А. Шнейдер, который пишет,

что (см. М. А. Шнейдер, Соучастие в преступлении по

советскому уголовному праву. М., 1958, стр. 17).

Из этого определения видно, что А. Лаптев допускает

соучастие лишь в случаях, если имеется соглашение не-

скольких лиц на совершение преступления.

А. Лаптев различает соучастие с предварительным

соглашением и соучастие с соглашением во время .со-

вершения преступления ‘.

. Под соглашением А. Лаптев понимает <...> ‘.

^ Прежде всего, само определение соглашения, которое

дано А. Лаптевым, вызывает возражение, так как из

этого определения следует, что главную опасность при

соучастии представляет не совместная деятельность со-

участников, а их объединенная преступная воля. Это

противоречит духу советского уголовного права, соглас-

но которому опасность для общества представляет не

и не какие-либо другие субъектив-

ные качества людей, а совершенные ими деяния, пося-

гающие на советский строй и социалистический право-

порядок ^

Указанное определение вызывает возражение еще и

потому, что оно значительно сужает рамки соучастия.

Исходя из данного определения можно сделать вывод,

что автор допускает соучастие лишь в случаях, когда

все соучастники действуют с прямым умыслом, ибо

только при прямом умысле виновный ставит себе цель,

к достижению которой он стремится. Между тем соуча-

‘ Утверждение А. Н. ТраИнина, что А. Лаптев будто бы при-

знает соучастие только в том случае, если имеется предварительное

соглашение между соучастниками, не находит подтверждения в

статье А. Лаптева (См. А. Лаптев, Соучастие по советскому уго-

ловному праву, 1938 г. № 23-24, а также

А. Н. Трайлин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 72, 73).

^ А. Лаптев, Соучастие по советскому уголовному праву,

1938 г. № 23-24, стр. 15.

” Нам представляется термин вообще не-

удачным. Понятием широко полыовались гит-

леровские юристы, которые считали , свойствен-

ную по их мнению ряду лиц, основанием для применения нака-

зания.

стие, как уже отмечалось, возможно не только тогда,

когда все соучастники действуют с прямым умыслом,

но и когда кто-либо из них действует с косвенным умыс-

лом.

Некоторые авторы понимают под соглашением такой

сговор соучастников относительно совершения преступ-

ления, который предполагает осведомленность каждого

из соучастников о преступном характере намерений и

действий остальных соучастников и наличие желания

соучастника принять совместное участие в совершении

преступления ‘.

Нельзя не согласиться с тем, что весьма часто соуча-

стники действуют по соглашению. В процессе этого со-

глашения между соучастниками происходит взаимный

обмен мнений на словах или посредством конклюдент-

ных действий. В этих случаях соучастники действитель-

но осведомлены о преступном характере намерений и

действий друг друга, каждый из них может тем или

иным способом проявить свое желание принять участие

в совершении преступления.

Соглашение бывает не только случайного, непосто-

янного характера, но может явиться и соглашением на

длительную преступную деятельность. Оно может быть

как предварительным, так и на месте преступления во

время его совершения.

Как правильно отмечает А. Лаптев, соучастие без

предварительного соглашения наиболее часто встре-

чается в случаях объединения преступников на месте со-

вершения преступления и преимущественно на соверше-

ние одного преступления. Возникает оно внезапно, без

предварительного обсуждения преступного плана и спо-

соба действия. Соучастие с предварительным соглаше-

нием представляет собой наиболее опасный вид соуча-

стия, характеризующийся обыкновенно длительной пре-

ступной деятельностью, однако оно может иметь место

и при совершении’ одного преступления и выразиться в

подробной разработке и обсуждении преступных пла-

нов, способа действия и распределения преступных ро-

лей 2.

‘ См. М. Ш нейде р, Учебно-методическое пособие для сту-

дентов ВЮЗИ по изучению Общей части советского уголовного

права, М., 1957.

” См. А. Лаптев, Соучастие по советскому уголовному праву,

1938 г. Л° 23-24, <. .> находится в причинной связи с наступившим

преступным результатом.

Верховный Суд СССР неоднократно отмечал, что об-‘ ?

винение в соучастии является необоснованным, если по ^

делу установлено, что обвиняемый, хотя объективно и ^

способствовал преступлению исполнителя, но не был 1

осведомлен о преступном намерении или о преступных )

действиях последнего ‘.

Т. и В., работая заготовителями, по предложению

начальника заготконторы М. и бухгалтера М-о, состави-

ли финансовые акты на закупку картофеля, указав в них

цену картофеля 1 руб. 10 коп. вместо 68 коп. за 1 кг,

а затем расписались в получении денег, фактически

не получив их, чем создали возможность М. и М-о при-

своить 11 268 руб. Предлагая указать в актах непра-

вильную цену картофеля, М. и М-о объяснили Т. и В.

необходимость этого тем, что база будет иметь дополни-

тельные расходы по транспортировке картофеля, на воз-

мещение которых и должна пойти разница в цене.

В определении Судебной коллегии по уголовным де-

лам Верховного Суда СССР от 16 мая 1953 г. по этому

делу указано, что хотя Т. и В. своими действиями объ-

ективно и содействовали совершению М. и М-о хищения

денег, но, поскольку они не сознавали при этом, что ока-

зывают содействие хищению, то Т. и В. не могут нести

ответственность как соучастники хищения ^

Следовательно, осведомленность о конечных целях

или намерениях исполнителя преступления является

См. дело П. (

1955 г. № 4, стр. 10); дело С. ( 1953 г. №3, стр. 12); дело В. (. 1954 г. № 5, стр. 16) и др.

” См. 1953 г. № 4,

стр. 13-15. К аналогичному выводу пришел Верховный Суд СССР

при рассмотрении дела С. и других (см. 1953 г. № 4, стр. 15-18); дела Ш. и Ш-еа

(см. 1953 г. № 4,

стр. 9-13).

необходимым субъективным условием для признания

того или иного лица в качестве соучастника.

Таким образом, соучастие с субъективной стороны

характеризуется умыслом – прямым или косвенным.

Каждый соучастник должен предвидеть:

1) что действия или намерения исполнителя носят

преступный характер;

2) что действия самого соучастника носят также об-

щественно опасный характер, так как они создают в

данной конкретной обстановке совершения преступления

необходимые условия для действий исполнителя и дру-

гих соучастников;

3) что его действия являются одним из необходимых

условий совершения преступления или достижения пре-

ступного результата исполнителем и, следовательно,

причинно с ним связаны.

Сознавая общественно опасный характер действий

исполнителя и своих действий, направленных на дости-

жение общего с исполнителем преступного результата,

соучастник желает или сознательно допускает наступ-

ление этого результата.

9. Характеристика субъективной стороны соучастия

будет неполной, если хотя бы кратко не коснуться во-

проса о значении –“-‘ “^” ” ттопоп п.пя понятия со-

если хотя бы кратко не кисн^ю^л ^

мотивов и целей для понятия со-

участия.

Как известно, в уголовном праве мотивом преступле-

ния называется побуждение лица, которым оно руковод-

ствовалось при совершении преступления.

Под целью имеется в виду то, к чему стремится ви-

новный, совершая преступление.

Мотив и цель преступления существенно определяют

содержание вины. Вина как психическое отношение воз-

никает не сама по себе, а под воздействием различных

антисоциальных побуждений (корысть, месть и т. д.),

которые и направляют сознание и волю виновного на.

совершение преступления. Однако воля виновного опре-

деляется не только этими антисоциальными побуждени-

ями, но и той целью, которую он себе ставит.

Таким образом, мотив и цель преступления опреде-

ляют направление воли и характер действий. Одна-

ко они не являются обязательными элементами субъек-

тивной стороны каждого состава преступления. Только

в некоторых составах мотив и цель являются обязатель-

ными признаками, без которых нет субъективной сторо-

ны состава преступления.

Так, мотив корыстной или иной личной заинтересо-

ванности является обязательным признаком субъектив-

ной стороны состава преступления, предусмотренного

ст. 114 УК. Для состава спекуляции необходима цель

наживы.

В тех преступлениях, где мотив и цель выступают в

качестве обязательных признаков субъективной сторо-

ны состава, наличие их является необходимым только

для исполнителя и организатора. Что касается других

соучастников, то они могут принимать участие в выпол-

нении данного преступления по каким-либо иным моти-

вам или преследовать другие преступные цели.

Например, А. сказал Б., что собирается убить пред-

седателя сельсовета на почве личной мести, но затруд-

няется это сделать из-за отсутствия оружия. Б., будучи

настроен антисоветски, сам намеревался совершить тер-

рористический акт над председателем сельсовета, но,

опасаясь разоблачения, не решался его выполнить.

Воспользовавшись случаем, Ь. передает А. оружие

и последний совершает убийство председателя сель-

совета.

В рассматриваемом примере исполнитель А. и пособ-

ник Б. действовали с различными целями: А. преследо-

вал цель лишения жизни председателя сельсовета, а по-

собник Б. имел другую, контрреволюционную цель. Для

Б. лишение жизни председателя сельсовета явля-

лось не целью, а способом ослабления советского

строя.

Следовательно, соучастие может иметь место и в та-\

ких случаях, когда преступная деятельность лиц, прини-}

мавших участие в совершении одного и того же пре^

ступления, была обусловлена различными мотивами ц

имела разные цели. Однако следует оговориться, чтэ,

если в этих случаях со стороны соучастника нет созна-

тельного содействия достижению преступной цели, ука-

занной в диспозиции, то тогда его действия- не могут

рассматриваться как содействие в данном преступлении.

То же самое следует сказать относительно мотивов пре-

ступления. Соучастник должен быть осведомлен о моти-

вах, которыми руководствуется исполнитель преступле-

ния, хотя в основе его действий могут лежать и другие

преступные побуждения.

Принципиальное указание по данному вопросу было

дано Пленумом Верховного Суда СССР в его постанов-

лении от 14 февраля 1947 г. по делу Д. и др. П., один из

привлеченных к ответственности по этому делу, был

осужден за то, что он, работая заведующим гаражом, с

целью изыскания средств на ремонт автомашины не-

сколько раз предоставил автомашину спекулянтам-Д.

и другим для поездки за товарами для спекуляции, за

что получил от них 9000 руб., из которых 7000 руб. из-

расходовал на ремонт машины, а 2000 руб. обратил в

свою пользу. Пленум указал на необходимость привле-

чения П. в качестве соучастника в ^спекуляции, отметив

при этом, что ‘.

Наряду с преступлениями, при которых мотив и цель

являются обязательными субъективными признаками

состава, имеются преступления, где мотив и цель указа-

ны в диспозиции закона в качестве квалифицирующих

субъективных признаков.

Так, убийство становится квалифицированным, если

оно совершено из-за корысти, ревности или других

низменных побуждений (п. ч. 1 ст. 136 УК).

Убийство является квалифицированным и в том

случае, если оно совершено с целью облегчения или

сокрытия другого преступления (п. ч. 1 ст.

136 УК).

В подобных случаях лицо может быть признано со-

участником в совершении данного квалифицированного

преступления только тогда, когда оно было осведомлено

о наличии указанной цели или мотива у исполнителя.

В противном случае лицо может отвечать только за со-

участие в простом, но не квалифицированном преступ-

лении данного рода.

Например, А. помогает Б. совершить хищение,

не зная при этом о крупных размерах хищения. В таком

случае Б. будет отвечать за квалифицированное хище-

ние (в крупных размерах), а А. – за простое.

Таки^ образом, советское уголовное законо^е^

ство для придания соучастия не требует то^, ^^

соучастники действовали с одинаковыми побуждениями

^^^д собой одинаковую с исполнителе ^-

ступления це^ь. Единство мотивов или ^^^^

ков не является обязательным признаком субъективной

ков не является

стороны соучастия.

‘ ‘.

Материальными особенностями соучастия, как уже

отмечалось, является, во-первых, согласованная, а

во-вторых, сов мест над преступная деятельность не-

скольких лиц, направленная к достижению одного и то-

го же результата. Степень согласованности действий со-

участников или, как иногда еще ее именуют, степень

субъективной связанности соучастников в каждом кон-

кретном случае имеет решающее значение для опреде-

ления общественной опасности совершенного деяния,

ибо чем больше согласована деятельность преступников,

тем легче им совершить преступление и скрыть его еле- ^

ды. Поэтому в советском уголовном праве степень’согла-‘\

сованности действий соучастников и обусловленная этим

степень сорганизованности преступной группы при-

знается решающим материальным критерием, на основе

которого в законодательстве и теории советского уго- /

ловного права выделяется несколько различных по сво-

ей общественной опасности форм соучастия^

Об отдельных формах соучастия упоминалось уже в

первых декретах и постановлениях Советской власти;

при этом указывалось на повышенную общественную

опасность совместной преступной деятельности при

условии большей ее согласованности и организован-

ности ^

В ряде постановлений и декретов того периода упо-

миналось лишь об отдельных и, как правило, особо

‘ А. Н. Трайнин. Учение о соучастии, М., 1941, стр. 78-79.

^ Так в обращении СНК 30 ноября 1917 г. подчеркивалась особая опасность такого преступного

объединения, как контрреволюционная партия (СУ РСФСР 1917 г.

№ 4). В постановлении Кассационного отдела ВЦИК от 6 октября

1918 г. указывалось

также на повышенную общественную опасность таких форм соуча-

стия, как контрреволюционные заговоры и организации ( 6 октября 1918 г.). Декрет ВЦИК от 20 июня 1919 г. относил к наиболее опасным формам преступ-

ной деятельности шайку, составившуюся для убийств, разбоя и гра-

бежей (бандитизм) (СУ РСФСР 1919 г. № 27).

опасных формах соучастия, причем обычно в связи с те-

ми или иными конкретными преступлениями. Впервые

общее указание о повышенной опасности некоторых

форм соучастия было дано в Руководящих началах по

уголовному праву РСФСР, где в разделе о преступле-

нии и наказании предписывалось судам при определении

меры наказания в каждом отдельном случае различать

Этот перечень форм соучастия с указанием на боль-

шую опасность совместного совершения преступлений

сравнительно с преступной деятельностью одного лица

был воспроизведен в Уголовном кодексе 1922 года, в ко-

тором указывалось, что обстоятельствами, отягчающими

по общему правилу ответственность виновных, является

участие в шайке или банде. Что же касается группы,

под которой понималось соучастие без предварительно-

го сговора или соучастие с предварительным сговором,

но без признаков шайки или банды, то в Уголовном ко-

дексе 1922 года она вводилась в качестве квалифици-

рующего признака лишь по некоторым преступлениям

(ст. ст. 78,80,130.180°).

В Основных началах 1924 года, уголовных кодексах

союзных республик и в ряде общесоюзных законов бо-

лее позднего времени также различается целый .ряд

форм соучастия, выделяемый по признаку степени со-

гласованности преступной деятельности. В Общей части

в числе отягчающих обстоятельств упоминаются группа

и банда (п. ст. 31 Основных начал 1924 года.

п. ст. 47 УК); в особенной части банда (ст. ст. 58 ‘,

59^ УК), преступная организация (ст. ст. 58″, 59″, 129-а

УК), организованная группа (шайка) (Указы Президиу-

мы Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.), соуча-

стие с предварительным соглашением (ст. 60 УК). Все

это признаки основных или так называемых квалифици-

рованных составов преступлений.

Наконец, в новом уголовном законодательстве в

Общей части в числе отягчающих обстоятельств указы-

вается (ст. 34 Основ уголовно-

го законодательства Союза ССР и союзных республик),

а в Законе об уголовнон ответственности за государ-

ственные преступления в ряде составов встречаются та-

кие формы соучастия, как (ст. 1), (ст. 9), (ст. 14),

(ст. 15). Правильное определение каждой из этих форм

соучастия имеет большое значение как для квали-

(Ьикации преступлений, так и для назначения нака-

зания.

Классификацию случаев совместного совершения

преступлений в зависимости от степени согласованности

действий соучастников и выделение на этой основе раз-

личных форм соучастия нельзя смешивать с существую-

щей в советском уголовном праве другой классифика-

цией – с делением соучастия на виды.

Если рассмотренная классификация соучастия па

формы имеет своей целью показать степель-…сарганизо-

ъанности преступников и соразмерять оп-асность отдель-

ных случаев совместной преступной деятельности в це’

лом, то деление на виды преследует цель показать ха-

рактер преступной деятельности соучастников и тем са-

мым датьоснованиедля установления порядка ответст-

венности и Дифференциации наказания отдельным пре-

ступникам с учетом их роли в совершении преступле-

ния.

Известно, что при совершении преступления в соуча-

стии в одних случаях все соучастники непосредственно

выполняют своими действиями состав соответствующего

преступления, а в других случаях между несколькими

лицами, направляющими свои действия к достижению

одного и того же преступного результата, происходит

определенное разграничение функций, в результате чего

роль и степень участия в преступлении отдельных со-

участников бывает весьма различна. Это различие в ха-

рактере поведения соучастников не может игнорировать-

ся советским уголовным правом, так как роль и степень

участия лица в преступлении имеет большое значение

для установления степени виновности каждого из соуча-

стников и пределов его ответственности. По этому кри^

терию все случаи соучастия могут быть разделены .на

два вида: простое, при котором действия всех соуча- /

стников однородны и выражаются в непосредственном ^

участии в выполнении состава преступления (соиспол-/

СУ РСФСР 1919 г. № 66.

нительство) ‘, и сложное, при котором имеет место

распределение ролей между соучастниками, в результа-

те чего каждый из них выполняет различные по своему

характеру действия.

Таким образом, каждая из рассмотренных класси-

фикаций имеет свои специфические цели, строится на

различных критериях, которые необходимо ясно предста-

вить, чтобы правильно использовать понятия отдельных

форм и видов соучастия как для точного определения

общественной опасности конкретных случаев совместной

преступной деятельности в целом, так и для индивидуа-

лизации ответственности отдельных соучастников.

Нужно сказать, что в советской юридической лите-

ратуре уделяется недостаточное внимание вопросу о

критериях, положенных в основу деления соучастия на

формы и виды. Впервые^ вопрос о делении соучастия на

формы в зависимости от характера и степени субъек-

тивной связи соучастников был поставлен А. Н. Трайни-

ным в его работе , хотя он имено-

вал формы соучастия видами ‘. А. Н. Трайнин в указан-

‘ В ‘ряде учебников по советскому уголовному праву соиспол-

нительство именуется совииовничеством. См. , М., 1952, сир. 291; В. Д. Менынагин,

3. А. Вышинская, Советское уголовное право, М., 1950, стр. 146.

В последней работе авторы уточняют, что под совиновяичеством

они имеют в виду соисполнительство, с чем нельзя согласиться, так

как термином по сути дела может охватываться

и так называемое сложное соучастие, т. е. соучастие с распределе-

нием ролей. Справедливо писал Н. С. Таганцев, что (Русское

уголовное право. Часть Общая>, т. 1, СПб., 1902, стр. 744). В 1957 го-

ду в Афинах на -Конгрессе Международной ассоциации уголовного

права одной из обсуждаемых проблем была проблема соучастия.

Конгресс, в котором принимали участие и советские ученые, принял

резолюцию по ряду конкретных вопросов соучастия; в частности,

в резолюции содержится попытка определить понятие соисполни-

тельства, как одного из видов соучастия (См. 1958 г. № 2, стр. 46).

‘ Следует отметить, что при изложении вопросов классифика-

ция соучастия на формы и виды до настоящего ‘времени нет единства

в терминологии. Так, рассматривая соучастие без предварительного

сговора, с предварительным сговором, шайку, баяду и т. д., одни

авторы именуют их формами соучастия, а другие-в-идами. В от-

дельных случаях между таомняами и ставится знак

равенства. Все это, конечно, не способствует четкости изложения

этой проблемы в нашей литературе (См. М

1948, стр. 414-115).

ной работе подразделяет также соучастников на виды в

зависимости от роли, которую тот или иной соучастник

выполняет при совместном совершении несколькими ли-

цами одного и того же преступления ‘. Эта классифика-

ция была в основном правильна, но неполна, так как в

ней не было уделено достаточного внимания соисполни-

тельству. Кроме того, А. Н. Трайнин недостаточно ясно

показал цели двух направлений классификации соуча-

стия.

Основным недостатком большей части и последую-

щих работ, посвященных проблеме соучастия, и прежде

всего учебников, является то, что в них также не рас-

крываются с должной четкостью цели и критерии деле-

ния соучастия на формы и виды. Кроме того, в большин-

стве случаев рассмотрение отдельных форм и видов

соучастия происходит совершенно изолированно друг

от друга, без показа тесной связи, существующей между

этими двумя делениями.

В результате такого подхода к рассмотрению вопро-

са о классификации соучастия нередко допускается пу-

таница между формами и видами соучастия.

Например, в статье о соучастии, помещенной в Юри-

дическом словаре, ничего не говорится о критериях и

принципах классификации соучастия и к формам соуча-

стия в равной мере относится и , т. е. соисполнительство и , т. е. соуча-

стие с распределением ролей и, наконец, ^

Нетрудно заметить, что в указанной статье вовсе не

проводится различия в основаниях выделения форм и

видов соучастия и допускается смешение форм и видов

соучастия.

Отмеченные недостатки в освещении проблемы со-

участия присущи в тай или иной степени большинству

работ о соучастии. ?

Более того, последнее время отдельные авторы пыта-

‘ См. А. Н. Трайняи, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 98.

” , М., 1953, стр. 630-631.

ются даже отрицать целесообразность деления соуча-

стия на формы ‘.

Учитывая изложенное, представляется необходимым

подробно остановиться на каждом из указанных деле-

ний соучастия, раскрыть содержание форм и видов со-

участия, показать их соотношение, а также роль, кото-

рую они играют при определении общественной опасно-

сти отдельных случаев совместной преступной деятель-

ности п индивидуализации наказания виновным.

2. Формы соучастия

В советской уголовноправовой теории в зависимости

от степени согласованности преступной деятельности

нескольких совместно действующих лиц рядом авторов

выделяются следующие формы соучастия:

1) без предварительного сговора;

2) с предварительным сговором;

3) особого рода – преступая организация или пре-

ступное сообщество ^

Эта классификация в принципе не вызывает сомне-

ний, так как она верно отражает сравнительную опас-

ность отдельных случаев совершения преступления в

соучастии, подчеркивая возрастание общественной опас-

ности в зависимости от степени согласованности пре-

ступной деятельности нескольких лиц^ Весьма четкими

являются и признаки, на основании которых можно раз-.

-личить отдельные формы соучастия: отсутствие предва-

‘ См. И. П. М.алахов, Вопросы учения о соучастии, , вып. 17, 1957; М. А. Ш нейде р,

Соучастие в преступлении по советскому уголовному ‘пр^ву, М.,

1958, стр. 34.

” См. А. Н. Т райни н, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 79,

, М., 1948, стр. 414.

^ Как упоминалось, целесообразность деления соучастия на

формы отрицается лишь отдельными советскими криминалистами и

в частности, И. П. Малаховым. Однако, отрицая указанное деление,

он ^то же время пишет, что субъективную связь в соучастии нель-

зя недооценивать, ибо , вып 17 1957

стр. 152).

рительного сговора, наличие такового и, наконец, устой-

чивость преступной группы.

До 1947 года выделение трех указанных основных

форм соучастия в полной мере соответствовало действо-

вавшему в тот период времени уголовному законодатель-

ству; все конкретные формы соучастия, содержавшиеся

в законе, могли быть отнесены к той или иной основной

форме соучастия. Так, , указанная в п. (п. ст. 31 Основных на-

чал 1924 г.), являющейся типичным примером преступ-

ного сообщества, считается более опасным, требующим

повышенного наказания для всех участников банды.

Кроме того, в ряде статей Особенной части уголовного

кодекса содержатся указания на преступное сообще-

ство, как на один из признаков наиболее опасных пре-

ступлений (ст. ст. 582, 58 ч, 593, 59″, 129-а УК). Отнесе-

ние каждой из приведенных конкретных форм соучастия

к одной из основных трех форм упомянутой классифи-

кации не вызывало никаких трудностей, помогая пра-

вильному пониманию признаков, определенных в зако-

не. Положение изменилось с изданием Указов Прези-

диума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. и , в которых в .качестве

одного из признаков, квалифицирующих хищение, кра-

жу и разбой, признавалось совершение этих преступле-

ний организованной группой (шайкой).

Организованная группа (шайка) в судебной практи-

ке и в теории советского уголовного права была опреде-

лена как группа из двух или более лиц, предваритель-

но сорганизовавшихся для совершения одного или не-

скольких хищений ‘. Однако вопрос о толковании этого

понятия и прежде всего о том, является ли организован-

ная группа (шайка) новой, не подпадающей под обще-

принятую классификацию формой соучастия или она

может быть отнесена к одной из. известных форм, вы-

звал очень много споров.

Вскоре после издания упомянутых Указов в судеб-

ной практике и в’ теории советского уголовного права

было высказано мнение, согласно которому организо-

ванная группа (шайка) должна быть отнесена к соуча-

стию особого рода и, следовательно, должна представ-

лять собой устойчивую преступную организацию ^ Од-

нако такое понимание организованной группы (шайки) 1

не вытекало из Указов от 4 июня 1947 г. и могло приве-

сти лишь. к ослаблению борьбы с организованными хи-

щениями. Поэтому на совместном совещании Министра

* См. А. А. П и о н т к о вс к и и, В. Д. М е ньшаги н, Курс со-

ветского уголовного права, т. 1, М., 1955, стр. 458.

^ В определении Военной коллегии Верховного Суда СССР по

делу Е. и др. отмечалось: . Пле-

кум Верховного Суда СССР, отменив это определение коллегии,

указал на ошибочность такого повимашия организованной группы,

так как оно неосновательно ограничивает пределы применения ст. 2

Указа. (, вып. IV, М., стр. 6). Н.Д. Дурманов

в своей статье писал: (См. 1947 г. № 10, стр. 5).

юстиции СССР, Генерального Прокурора СССР и Пред-

ррдателя Верховного Суда СССР 30 октября 1947 г. бы-

ло высказано решительное мнение против такого огра-

ничительного толкования организованной группы (шай-

ки ‘. К сожалению, позитивного определения шайки в

этом постановлении не давалось.

Некоторые авторы придерживались противополож-

ной точки зрения, считая, что организованная группа

(шайка) как форма соучастия должна быть полностью

приравнена к соучастию по предварительному сговору ^

Такое понимание организованной группы (шайки^

привело к необоснованному слишком широкому приме-

нению Указов от 4 июня 1947 г. В результате этого Пле-

нум Верховного Суда СССР в своем постановлении от

6 мая 1952 г., а затем и в постановлении от 28 мая 1954 г.

указал на недопустимость расширительного толкования

понятия шайки. ^ (разрядка

моя. – Г. К.).

Таким образом, в постановлении подчеркивалось, что

организованную группу (шайку) и соучастие по предва-

См. 1947 г. № II, стр. 19.

‘ Наиболее четко и последовательно эта точка зрения была

развита Б. А. Кур’и’новым, который писал: (Б. А. Кур’ино1В, Уголовная ответственность за хище-

ние государственного и общественного имущества, М., 1954,

стр. 88). См. также ,

М-, 1951, стр. 162; М. И. Якубович, Советское уголовное зако-

нодательство в борьбе за охрану социалистической собственности,

, вып. IV, М., стр. 105; Т. Арзуманян,

1948 г. № 3, стр. 16.

” 1954 г. .\”а 4,

стр. 2

5.9

рительному сговору нельзя считать идентичными форма-

ми соучастия. Эта мысль подчеркивается уже в самих

Указах от 4 июня 1947 г., где более опасными признают-

ся случаи совершения хищений именно , а не просто или , как это было ранее в законо-

дательстве об ответственности за хищения социалисти-

ческого и личного имущества (см. например, ст. ст. 162,

165 УК). Следовательно, законодатель имел в виду не

всякое соучастие с предварительным сговором, а лишь

такую форму соучастия, при которой существует опре-

деленная степень сорганизованности участников, до-

стигнутая в процессе предварительного сговора.

На эту особенность шайки обращал внимание проф.

М. М. Исаев, который указывал, что характера моменты…> ‘;

и еще: , следовательно,

где-то должна проходить граница, отделяю-

щая от

совершения кражи ^

Это, на наш взгляд, правильное положение, к сожа-

лению, не было достаточно развито ни самим М. М. Иса-

евым, ни другими авторами в плане учения о соучастии

и его формах. Правда, целый ряд авторов, особенно

после издания постановлений Пленума Верховного Су-

да СССР от 6 мая 1952 г. и 28 мая 1954 г., при рассмот-

рении вопросов об ответственности за хищение социали-

стического и личного имущества решительно выступил

против отождествления организованной группы (шайки)

и соучастия с предварительным сговором, подчеркивая

необходимость для шайки определенных моментов ор-

ганизационного характера. Однако этот вопрос рассмат-

‘ М. М. Исаев, Указы Президиума Верховного Совета СССР

от 4 июня 1947 г., М., 1948, стр. 15-16.

‘ ” М. М. Исаев, Вопросы уголовного прааа и уголовного про-

цесса ‘в судебной практике Верхов.ного Суда СССР, М., 1948,

стр. 131-133.

ривался вне связи с общепринятым делением соучастия

ца формы ‘.

рассмотрение вопроса о месте организованной груп-

пы (шайки) в системе указанных форм соучастия в зна-

чительной степени способствовало бы правильному уяс-

нению этого понятия. Однако в учебниках по советско-

му уголовному праву, изданных уже после вступления

в действие Указов от 4 июня 1947 г., данный вопрос не

освещается, что значительно затрудняет возможность

разграничения отдельных форм соучастия. Так, авторы

учебника для юридических школ, вместо ранее приня-

той трехчленной классификации, прибегают к делению

соучастия лишь на две формы: 1) без предварительного

сговора и 2) с предварительным сговором. В учебнике

бегло дается перечень признаков организованной груп-

пы (шайки), банды и контрреволюционной организации

и затем отмечается, что все они являются ‘.

Поскольку авторы не показывают, чем эти от-

личаются от видов соучастия по

предварительному сговору, а также не проводят разгра-

ничения между шайкой и преступным сообществом,

трудно понять, к какой же форме соучастия должна

быть отнесена шайка.

Не вносит ясности в вопрос о системе и разграниче-

нии отдельных форм соучастия с учетом появления в за-

конодательстве организованной группы (шайки) и учеб-

ное пособие для высших юридических учебных заведе-

ний, изданное в 1952 году, когда вопрос о правильном

понимании шайки имел очень большое практическое зна-

чение.

Авторы этого пособия, с одной стороны, перечисляют

признаки, характеризующие.отдельные формы соучастия

собственности -в СССР.

3. А. Вышинская,

сорьбе с хищениями

стр. 103-120; Б. С.

личной собственности (

^ В. Д. М еньшаг и н.

“овное право, М” 1950. стр.

‘ См. А. А. Пионтк о веки И, В. Д. М е ньщаг и н, Курс

советского уголовного права, т. 1, М., 1955, стр. 457-464;

Т. Л. Сергеева, Уголовно-правовая охрана социалистической

М” 1954, стр. 90-102; Б. С. У тевс к и и.

Практика применения законодательства по

социалистического имущества, М” 1954,

Никифопо в, Уголовно-правовая охрана

СССР, М” 1954, стр. 79-84.

3 А Вышинская, Советское УГО

147-148.

с предварительным сговором, а, с другой стороны, дают

перечень наименований конкретных форм соучастия.

Однако они не указывают, какие признаки для какой

формы характерны и не раскрывают по-настоящему со-

держание отдельных форм ‘.

Таким образом, вопрос о месте организованной груп-

пы в системе известных ранее советскому уголовному

праву основных форм соучастия так и не был до конца

разрешен. Более того, отдельные криминалисты ставили

под сомнение даже попытки рассмотрения организован-

ной группы как новой самостоятельной формы соуча-

стия ^ Так, С. Бородину-полемизируя по этому вопросу с

А. Н. Трайниным, писал: ^ Нетрудно заметить, что С. Бородин,

отрицая необходимость рассмотрения .организованной

группы в качестве самостоятельной формы соучастия, а

заодно и необходимость определения точных признаков

этого понятия, вместе с тем толкает практику на путь

произвола и субъективизма в решении вопросов нали-^

чия или отсутствия организованной группы. Интересы-1

же социалистической законности требуют точного, ясно- ^

го и единообразного определения понятий, содержащих- -1

–
1

* См. подробнее по этому вопросу в рецензии на рассматривае-^

мое учебиое пособие, Вестник МГУ, 1954, № 1, стр. 141-142. .1

” На необходимость рассматривать организованную группу 1

(шайку) в качестве самостоятельной формы соучастия указывалось.

в автореферате кандидатской диссертации Г. А. Кригера , М… 1952, стр. 12. ^

К аналогичному выводу пришел А. Н. Трайнин в статье (;

1957 г. № 2, стр. 25, 26).

^ С. Бородин, Еще раз о соучастии, 1&57 г. № 12, стр. 23.

ся в законе, выяснения их роли и значения для уголов-

ной ответственности, а также установления конкретных

признаков, которые позволили бы провести разграниче-

ние между смежными понятиями и явлениями.

Что касается понятия организованной группы, то не-

обходимость определения этой формы соучастия и уста-

новления ее места в системе .других форм соучастия в

настоящее время стала еще более актуальной задачей,

так как в новых Основах уголовного законодательства

Союза ССР и союзных республик в числе отягчающих

обстоятельств, которые суд должен принимать во вни-

мание при назначении наказания по всем преступлени-

ям, указывается не и , как это было в

ст. 31 Основных начал 1924 года, а организован-

наягруппа (п. 2 ст. 34 Основ). Законодатель, та-

ким образом, считает, что организованная группа яв-

ляется самостоятельной формой соучастия. Задачей те-

ории и судебной практики в настоящее время являет-

ся точное определение этого понятия, для чего следует

в первую очередь упорядочить всю систему форм соуча-

стия. Поскольку в новом общесоюзном уголовном зако-

нодательстве встречаются в качестве признаков различ-

ных преступлений такие формы соучастия, которые со-

ответствуют рассмотренному нами в работе делений

соучастия на формы (заговор, организация, банда,

группа и т.д.)-: упорядочение системы форм соучастия

практически означает лишь правильное определение ме-

ста организованной группы среди других форм соуча-

стия.

Организованная группа (шайка), представляя собой

специфическую форму соучастия, должна занять само-

стоятельное место в системе форм соучастия между со-

участием с предварительным соглашением и соучастием

особого рода.

Следовательно, систему форм соучастия целесообраз-

но построить в настоящее время следующим образом:

1) соучастие без предварительного сговора;

2) соучастие с предварительным сговором;

3) организованная группа;

4) соучастие особого рода-преступная организация.

Соучастие без предварительного сговора. При соуча-

стии без предварительного сговора согласованность пре-

ступной деятельности соучастников или незначительна,

или даже совсем отсутствует, субъективная связь между

ними минимальная и ограничивается знанием одного

соучастника о присоединяющейся преступной деятельно-

сти другого, что обычно устанавливается или в момент

начала совершения преступления, или даже в процессе

его совершения ‘. Эта форма соучастия характеризуется

‘сравнительно меньшей общественной опасностью по

сравнению с остальными формами соучастия.

Чаще всего при совместном совершении преступле-

ния несколькими лицами без предварительного сговора

между ними имеет место однородная преступная де-

ятельность всех соучастников, то есть налицо бывает

соисполнительство, когда каждый из соучастников непо-

средственно принимает участие в выполнении состава

преступления “.

Так, А. и К., проходя ‘мимо состава, в котором нахо-

дился. вагон, груженный поросятами, и заметив, что про-

водник вагона спит, взяли себе по одному поросенку из

вагона, третий же поросенок выскочил из рук К. и был

пойман на путях станции Д., который, узнав от К. и П.,

что поросенок похищен из вагона, взял его себе и отнес

на квартиру^.

Данный случай является типичным примером соуча-

стия без предварительного сговора, когда несколько лиц

совместно совершают преступление. Факт отсутствия

предварительного сговора в подобных случаях не дает

возможности соучастникам согласовать свои действия,

заранее продумать и подготовить все необходимое, а

также принять меры к сокрытию следов преступления.

‘ Следует признать ошибочным утверждение авторов одного из

учебников , что при со-

участия без предварительного сговора субъективная связь между

соучастниками устана!вливается (, М.,

1948, стр. 414). Как будет показано ниже, фактически такие случаи

относятся уже ,к соучастию с предварительным сговором, являясь

его простейшей формой.

” В русском дореволюционном уголовном праве эта форма

соучастия нередко именовалась ,_причем предполагалось,

что лица, принимающие участие в скопе, имеют не только общность

умысла, но (Н. С. Та-

ганцев, Русское уголовное право. Часть Общая, т. 1, СПб., 1902,

СТ1Р. 748).

” См. 1951 г.

ЛЬ 10, стр. 1.

Поэтому соучастию без предварительного сговора не”

всегда присуща значительно большая степень общест-;

венной опасности, сравнительно с преступной деятель-;

ностью одного лица. При совершении некоторых пре-

ступлений, учитывая их специфику, конкретную обста-

новку, место, время и т. д., это обостоятельство может

не иметь существенного значения для характеристики

общественной опасности преступления и преступников^

В опубликованной судебной практике по делам о хище-

ниях социалистического имущества, например, нигде не

встречается указаний, что факт совершения хищения

группой случайно встретившихся лиц должен рассматри-

ваться как отягчающее обстоятельство. То же самое

можно сказать о совершении группой лиц, не имеющих

между собой предварительного соглашения, и таких

преступлений, как спекуляция, обмеривание и обвеши-

вание, мошенничество и т. д. Вот почему в Основах уго-

ловного законодательства Союза ССР и союзных рес-

публик в качестве отягчающего обстоятельства, которое

суд должен учитывать при назначении наказания по

всем преступлениям, упоминается не просто ,

охватывающая и соучастие без предварительного сгово-

ра (такое отягчающее обстоятельство содержалось в

п. ст. 31 Основных начал 1924 года), а организован-

ная группа, предполагающая значительно большую со-

гласованность действий соучастников. Следовательно,

действующее законодательство не признает соучастия”‘

без предварительного сговора таким обстоятельством,

которое должно отягчать ответственность по всем пре-.

ступлениям.

”

Однако это вовсе не означает, что указанное обстоя-

тельство вообще не может придавать повышенную опас-

ность отдельным видам преступной деятельности. Изве- ‘

стно, что групповое совершение некоторых преступле-

ний, даже если между соучастниками и не было пред-

варительного сговора, может быть гораздо опаснее со-

вершения тех же преступлений одним человеком, так как

объединение усилий нескольких лиц, направляющих

свои действия к достижению одного и того же преступ-

ного результата, взаимная поддержка и т. д., могут^рь-

езно облегчить совершение преступления, а подчас и

обусловить причинение значительно большего ущерба

охраняемому объекту.

5 п. И. Гришаев, Г. А. Кригер
65

Такие случаи конечно, не могут быть оставлены без

внимания. Поэтому, если совершение преступления в со-

участии без предварительного сговора свидетельствует

о более серьезной опасности деяния, законодатель на

основании этого признака выделяет в Особенной части

уголовного права квалифицированный вид данного пре-

ступления, соответственно повышая санкцию ‘. В ныне

действующем общесоюзном уголовном законодательстве

наличие является квалифицирующим призна-

ков при совершении некоторых воинских преступлений

(неповиновение и сопротивление начальнику или при-

нуждение его к нарушению служебных обязанностей –

п. ст. 2 и п. ст. 4 Закона об уголовной ответ-

ственности за воинские преступления) и изнасилова-

ния (Указ Президиума Верховного Совета СССР от

4 января 1949 г. ). В уголовных кодексах союзных

республик группа является квалифицирующим призна-

ком лишь в очень редких случаях. Так, в уголовных ко-

дексах УССР и БССР в числе признаков,, квалифици-

. рующих хулиганство, указывается на совершение этого

преступления группой. На наш взгляд, в новом респуб-

ликанском уголовном законодательстве было бы целе-

сообразно предусмотреть этот признак в статьях об от-

ветственности за злостное хулиганство, а также вклю-

чить аналогичный квалифицирующий признак в статьи

об ответственности за сопротивление власти. В этих

случаях, как и при совершении неповиновения, сопро-

тивления начальнику, изнасилования – деяние стано-

вится значительно опаснее при совершении его группой.

Необходимо, однако, иметь в виду, что в качестве

квалифицирующего обстоятельства во всех упомянутых

случаях имеется в виду совершение преступления груп-

‘ Интересно отметить, что в большинстве уголовных кодексов

зарубежных социалистических ‘страя ‘совершение преступления груп-

пой лиц без предварительного сговора между ними не включа’ется

в пе1речень отягчающих обстоятельств, даваемый ‘в разделе о приме-

иании наказания (см., например, ст. 42 УК Албаиши, 20 УК Чехо-

словакии). Однако это не означает, что совершение преступлевия

группой вообще ае признается в этих странах отягчающим обстоя-

тельством, так как в Особенной части тех же кодексов в ряде ста-

тей в качестве квалифицирующего признака по отдельным престу-

плениям это обстоятельство фигурирует (см., например, ст ст. 165,

314, 316, 317 УК Албании, 151, 152, 154 УК Чехословакии).

пой лиц, хотя и не имеющих между собой предвари-

тельного сговора, но обязательно принимающих не-

посредственное участие в выполнении состава

преступления. Только при этом условии данная форма

соучастия характеризуется повышенной общественной

опасностью. Правильно указывали в свое время авторы

комментария У К РСФСР 1926 года, анализируя состав

неисполнения приказа, предусмотренного ст. 193^ УК

РСФСР: ‘. Это положение может быть отнесено и

к другим преступлениям, совершаемым группой лиц без

предварительного сговора между ними “.

До издания Основ уголовного законодательства Со-

юза ССР и союзных республик 1958 года это положение

имело особенно важное значение, так как в большин-

стве уголовных кодексов союзных республик как соуча-

стие рассматривалось заранее не обещанное укрыва-

‘ А. Трайнин, В. Менылагин, 3. Вышинская, Уго-

ловный кодекс РСФСР, комментарий, М., 1946, стр. 234.

” ТВУДНО согласиться с М. Д. Шаргородским, который полагает,

что пр’и изнасиловании налицо будет квалифицированный вид этого

преступления по признаку группы, если (разрядка моя.-Г. К.). (М. Д, Шаргородский, От-

ветственность за преступления против личности, Л., 1953, стр. 100).

Более правы авторы Курса ‘советского уголовного права, кото-

рые говорят ‘не о любом содействии, каким может быть и

предоставление помещения и дача советов и т.д., а лишь о тех слу-

чаях, когда или [несколько лиц совершают насильственное половое

сношение с потерпевшей, или несколько лиц парализуют ее сопро-

тивление для совершения полового сношения одним из – квалифицированный

вид данного преступления. Действия подстрекателя и пособника

^ подобных случаях должны ивалифицироваться по ст. 17 и ч. 1

^каза Президиума Верховного Совета СССР от 4 января 1949 г.

^06 усилении уголовной ответственности за изна’сялован’ие> гери

отсутствии, конечно,- других квалифицирующих признаков.

5*
к-7

тельство, которое было не чем иным, как разновидно-

стью соучастия без предварительного сговора. Но даже

тогда случаи заранее не обещанного укрывательства

нельзя было рассматривать как совершение преступле-

ния , поскольку укрыватель уже после совер-

шения преступления оказывает помощь исполнителю,

тем более сейчас, когда по действующему законодатель-

ству заранее не обещанное укрывательство не считается

соучастием, было бы ошибочным расценивать случаи

оказания последующей помощи исполнителю групповым

совершением преступления.

Возможны случаи, когда соучастие без предвари-

тельного сговора налицо, но тем не менее нельзя при-

знать, что преступление совершено . Речь

идет о тех редких случаях, когда пособничество осуще-

ствляется в процессе совершения исполнителем преступ-

ления, но без ведома последнего. Например, в момент

оказания солдатом сопротивления своему начальнику

третье лицо, желая помочь солдату, подбрасывает ему.

оружие, оставаясь сам незамеченным. Поскольку в дан-

.ном случае нет соисполнительства, а только при этом

условии соучастие без предварительного сговора при-

обретает значительную опасность, не может быть и речи

и о группе как квалифицирующим признаке состава со-

противления начальнику, предусмотренного п. ст. 4

Закона об уголовной ответственности за воинские пре-

ступления.

Соучастие с предварительным сговором. Соучастие с

предварительным сговором имеется в случаях, когда’

несколько лиц договариваются о совместной преступной

деятельности до начала совершения’ преступления. В ре–

зультате этого всем соучастникам становятся известны

не только общий характер задуманного преступления,:

но и другие обстоятельства их будущей преступной дея-^

тельности. В этих случаях соучастия субъективная связь

между соучастниками сравнительно большая, чем при”

соучастии без предварительного сговора; организован-!

ность их последующей преступной деятельности также’

обычно бывает сравнительно большая, что говорит, поД

общему правилу, о более высокой опасности данной^

формы соучастия./ 1

Предварительный сговор между соучастниками по^

своему характеру’ может быть весьма различным. Ой^

может касаться лишь отдельных моментов совершения

преступления или его сокрытия, не образуя прочных

связей между соучастниками и даже не согласуй в це-

лом всю их деятельность. Предварительный сговор мо-

жет быть и весьма подробным, обусловливающим высо-

кую степень согласованности последующей преступной

деятёльности^Возможны также случаи, когда несколько

лиц достигают соглашения о совместном совершении не

одного, а нескольких преступлений, детально разраба-

тывая план совершения каждого из них.

^Все эти разнообразные случаи охватываются общим

понятием соучастия с предварительным сговором. Одна-

ко при более высокой степени согласованности совмест-

ной преступной деятельности соучастие приобретает ка-

чественно иную, значительно большую общественную

опасносты Поэтому из понятия соучастия с предвари-

тельным сговором выделяются самостоятельные формы

соучастия: соучастие с предварительным сговором в его

элементарной форме, организованная группа и преступ-

ная организация^

О совершении преступления вообще по предвари-

тельному сговору как об отягчающем обстоятельстве в

Основных началах 1924 года и Общей части уголовных

кодексов союзных республик не было указаний. В п.

ст. 31 Основных начал (п. ст. 47 УК), как известно,

говорилось лишь о совершении преступления .

Некоторые авторы склонны были утверждать, что

понятие , содержащееся в п. ст. 47 УК,

охватывает все случаи соучастия с предварительным

сговором, так как ^

Однако нам представляется, что такое решение во-

проса было ошибочным.

Соучастие с предварительным сговором возможно в

его простейшей, элементарной форме, когда соглашение

Признаки этих форм ‘соучастия будут даны поздиее, при са-

М.

*луч^пъл1\11 ~У1иЛ Цп^уМ ^^V^^^^^^^I^Л ”^^^ * ^л111>
*1и^м^^^( ‘-^и ^-^’

мостоятелвном анализе каждой из вих.1

‘ ^Ооветс^бе уголовное прй^. Часть Общая>, М., 1953, стр. 2М.

касается лишь отдельных частных вопросов, и соргани-

зованность деятельности нескольких лиц весьма незна-

чительна. Здесь может иметь место как соисполнитель-

ство, так и соучастие с распределением ролей. Так, при

^ соучастии с предварительным сговором налицо могут

быть подстрекатель и исполнитель, исполнитель и пособ-

ник, исполнитель и укрыватель, между которыми не бы-

ло тесной субъективной связи, не было значительной

согласованности преступной деятельности. Например,

пособник лишь знал о характере совершаемого пре-

ступления и ограничился в своей деятельности помощью

только в одном каком-либо моменте преступления (со-

вет о выборе орудия преступления при убийстве, предо-

ставление средств взлома при хищении и т. д.).

Такое соучастие с предварительным сговором в по-

давляющем большинстве случаев настолько незначи-

тельно повышает общественную опасность совместной

преступной деятельности в целом, что в практике это

обстоятельство никогда не признавалось отягчающим

для всех соучастников ‘.

Иное положение складывается в случаях, когда при

наличии предварительного сговора, хотя и не придаю-

щего значительной согласованности деятельности соуча-

стников, все соучастники принимают непосредственно

участие в выполнении состава преступления. Общест-

‘ В истории советского уголовного законодательства никогда

не было указаний о повышвниой опасности подобного рода случает

соучастия с предварительным сговором. В особенной части лишь

по отдельным преступлениям встречалось в качестве квалифициру-

ющего признака совершение преступления по сговору. Так, в уголов-

ном кодексе 1926 года такой квалифицирующий признак содержал-

ся лишь в одной, утратившей дыне силу ст. 162, предусматривавшей^

ответственность з’а кражу социалистического и личного имущества’

(п. п. , , ). Характерно, что в Указах от 4 июня 1947 г. в

качестве признака, квалифицирующего эти преступления, фигурирует

уже более опасная форма соучастия-оргаяизоваииая группа’

(шайка).

Нет никаких общих указаний о повышенной общественной

опасности любого соучастия с предварительным сговором и в- уго-

ловном законодательстве большинства варубежных социалистиче-

ских страя. В Уголовном кодексе Чехословацкой республики упо-

минается в качестве отягчающего обстоятельства лишь ( 20 п. )> чем. подчеркивается, что в це-

лом опасность совмеетаюй ‘пресг-увноА .деятельности яодстрекателя

и ‘исполнителя может и не быть более опаоаой,

1п

венная опасность такой совместной пресгупной деятель-

ности иногда, действительно, значительно повышается.

Именно эти случаи соиспо л нительств а, а не

всякое соучастие без предварительного сговора и с пред-

варительным сговором фактически охватывались по-

нятием , упоминавшейся в ст. 31 Основных

начал 1924 года в числе отягчающих обстоятельств. Но

как уже отмечалось в Основах уголовного законода-

тельства 1958 года, даже не признается таким

отягчающим обстоятельством, которое суд обязан учи-

тывать при назначении наказания по всем преступле-

ниям. Поэтому тем более не может в настоящее время

рассматриваться как отягчающее обстоятельство для

всех преступлений любое соучастие с предварительным

сговором, если, конечно, в процессе сговора не сложи-

лась организованная группа.

Это вовсе не означает, что совершение преступления

в соучастии с элементарным предварительным сгово-

ром, если при этом все соучастники были исполнителя-

ми, уже вообще не может оказывать влияния на ответ-

ственность виновных. Наличие такой группы лиц, имею-

щих хотя бы элементарный сговор, может придавать

некоторым преступлениям значительно большую опас-

ность. Поэтому, когда это в действительности имеет

место, законодатель может, как и в рассмотренных на-

. ми случаях группового совершения некоторых преступ-

лений без предварительного сговора, выделить в Осо-

бенной части квалифицированные виды соответствующих

преступлений. По уголовным кодексам союзных респуб-

лик сравнительно невелико число таких преступлений,

при совершении которых наличие , является квалифициру-

ющим признаком, указанным непосредственно в законе

(ч. 2 ст. 60 УК.-неплатеж налогов, ч. 3 ст. 60 ‘ УК –

неуплата военного налога, ч. 2 ст. 61 УК – отказ от

выполнения повинностей).

В указанных случаях совершение преступления в со-

участии несколькими лицами с предварительным сгово-

ром и при. наличии соисполнительства в силу специфики

охраняемого объекта (порядок управления) представ-

ляет собой значительно большую опасность, чем анало-

гичные действия одного лица. Поэтому выделение ква-

лифицированных видов указанных преступлений против

порядка управления с повышением ответственности

их совершение вполне оправдано.

Организованная группа. Организованная группа, как

уже отмечалось, является самостоятельной формой со-

^.-участия и должна занять определенное место в системе

форм соучастия. При соучастии с предварительным сго-

1 вором всем соучастникам известен характер совершае-

} мого преступления, но между ними заранее согласовы-

‘ ваются лишь отдельные моменты их будущей преступ-.

ной деятельности, что не образует еще более или менее

прочных связей между ними и не обусловливает согласо-

.ванности между всеми соучастниками всей преступ-

ной деятельности в целом или хотя бы в основных ее

^ моментах.

^ ^При наличии же организованной группы между, все-

ми соучастниками устанавливаются более прочные свя-

зи, позволяющие им заранее согласовать основные мо-

менты предполагаемого преступления, распределить ро-

ли между собой, условиться о времени, месте, способах

совершения преступления и сокрытии его следов, а в

отдельных случаях и предпринять определенные подго-

товительные действия.’^

Иными словами, при соучастии с предварительным

сговором решающую роль в подготовке и совершении

преступления играет исполнитель, не посвящающий в

свои планы лиц, оказывак^цих ему ту или иную, обычно

незначительную помощь., кражи личного имущества и разбоя, предусмот-

ренных Указом Президиума Верховного Совета СССР

от 4 нюня 1947 г. . Кроме того, аналогичной по содержа-

нию должна быть признана, по нашему мнению, форма

соучастия, являющаяся конструктивным признаком со-

ставов преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 62 УК

(организованное по взаимному соглашению сокрытие

или неверное показание количества подлежащих обло-

жению или учету предметов), ч. 3 ст. 200 УК (самоволь-

ное взятие скота или другого имущества (баранта).

совершенное группой вооруженных сородичей), ст. 201

УК (нападение на личность, семью, род или племя, на

жилища или места обитания, организованное при уча-

стии большого числа сородичей…).

Поскольку преступления, предусмотренные ч. 1

ст. 62, ч. 3 ст. 200 и ст. 201 УК в практике чрезвычайно

редки, разработке этой формы соучастия в теории со-

ветского уголовного права не уделялось серьезного вни-

мания и она обычно относилась к разновидности соуча-

стия по предварительному сговору ‘. Вопрос о понятии

организованной группы и отграничении ее от смежных-

форм соучастия приобрел’ очень важное значение с из-

данием упомянутых Указов от 4 июня 1947 г., где эта

форма соучастия именовалась организованной группой

(шайкой). От б.олее узкого или широкого понимания

шайки зависела правильность квалификации весьма

значительного числа преступлений, предусмотренных

Указами от 4 июня 1947 г.

Как уже отмечалось, первое время после издания

Указов от 4 июня 1947 г. имели место попытки, с одной

стороны, слишком узкого понимания организованной

группы (шайки) как устойчивой преступной организа-

ции, а с другой стороны, слишком широкого – как

формы соучастия, тождественной любому соучастию по

предварительному сговору.

Понимание организованной группы (шайки) как

устойчивой преступной организации, созданной для со-

вершения ряда преступлений, основывалось на механи-

ческом заимствивании понятия шайки из русского до-

См. А. Н. Т^айнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 81.

революционного уголовного права ‘. Естественно, что та-

кое механическое перенесение понятия шайки в совет-

ское уголовное право и соответствующее толкование

организованной группы (шайки), как квалифицирующе-

го признака, содержащегося в Указах от 4 июня 1947 г.,

не может быть признано правильным, так как оно не

отвечает социально-политическому смыслу этих Указов ^

В условиях- постепенного перехода- к коммунизму,

когда значение социалистической собственности все бо-

лее возрастает и все большее значение приобретает ох-

рана прав и интересов советских граждан, совершение

уже одного значительного хищения социалистического

имущества, кражи личного имущества, разбоя или дру-

гого серьезного преступления группой лиц, организую-

щихся специально для этой цели, носит особо опасный

характер и без наличия устойчивости и сплоченности

группы. Понимание шайки, как устойчивой преступной

организации не могло соответствовать новым задачам

в борьбе с хищениями, кражами, разбоем, равно как и с

другими наиболее опасными преступлениями. Поэтому

‘ В русском уголовном праве под шайкой понималась такая

форма соучастия, которая (Н. С. Таганцев, Русское уголовное право. Часть

Общая, СПб., 1902, (Н. Неклюдов, Руководство по

уголовному праву, III, стр. 304).

В теории советского уголовного права до издания Указо1в от

4 июня 1947 г. давались аналогичные определения шайки. Так,

А. Н. Трайнин писал: (А. Н. Трайяин, Уголааное

право, Общая часть, 1929, ‘стр. 347). Значительно позднее А. Лаптев

тажже представлял шайку, как <...> (А. Л а п-

тев, Соучастие по советскому уголовному праву>, Советская юсти-

ция> 1938 г. № 23-24, стр. 15),

” См. И. Т. Голяков, Об усиления охраны государственной,

общественной я личной собственности, 1947 г. №7; А. А. Пиоятковский, Основные вопросы

практики применения Указа от 4 июня 1947 г. , 1961 г. № 1.

такое понимание шайки было отвергнуто законом и су-

дебной практикой.

Недопустимо также отождествление организованной

группы (шайки) с любым соучастием по предваритель-

ному сговору, что чрезмерно расширяет пределы этого

понятия, обусловливая необоснованное усиление репрес-

сии по тем преступлениям, где шайка является квалифи-

цирующим признаком. В отношении необоснованного

расширения понятия организованной группы (шайки)

справедливо указывалось в нашей печати: . Таким

образом, Пленум в определении понятия организован-

ной группы фиксирует внимание на моменте предва-

рительной организованности участни-

ков хищения>’ (разрядка моя. – Г. К.). Одна-

ко отдельные теоретики вопреки закону и судебной

практике продолжают утверждать, что якобы ,

должны рассматриваться не как соучастие особого ро-

да, а как соучастие, которое характеризуется лишь

‘ За дальнейшее улучшение работы судебных органов в борьбе

за укрепление социалистической собственности, 1954 г. № 7, стр. 4.

предварительным сговором участников

(разрядка моя. – Г. К.), число которых должно быть

не менее двух> ‘.

В судебной практике также еще имеют место случаи,

когда отдельные суды на основании одной констатации

факта предварительного сговора между несколькими

лицами, признают наличие организованной группы

(шайки), даже не попытавшись выяснить, каков по

своему характеру был сговор и имела ли место . Даже Верховный Суд

СССР при рассмотрении конкретных дел иногда от-

ступает от выдвинутого Пленумом Верховного Суда

СССР требования о необходимости для шайки не про-

сто , а . В определении Транспортной колле-

гии от 18 января 1956 г., например, признается возмож-.

ным осуждение по ст. 4 Указа от 4 июня 1947 г. по при-

знаку совершения хищения организованной группой

(шайкой), поскольку Е. и Ж. по сговору между

собой (разрядка моя. – Г. К.) в ночь на 16 де-

кабря из вагона, находившегося на подъездном пути

третьего разъезда окружной ветки Омского отделения

дороги, похитили 175 кг сухофруктов>.^ Этот к сожа-

лению, не единичный случай, указания лишь на наличие

сговора, без выяснения его характера является не чем

иным, как повторением старой и осужденной Пленумом

Верховного Суда СССР ошибки’- отождествления лю-

бого соучастия по предварительному сговору с поня-

тием организованной группы (шайки). Между тем для

шайки, как формы соучастия и признака квалифици-

рующего хищение, кражу и разбой характерно именно

наличие , что да-

леко не равнозначно любой предварительной договорен-

ности между двумя или более лицами о совместном со-

вершении преступления.

Практика применения Указов от 4 июня 1947 г. под-

тверждает, что под шайкой следует понимать лишь та-

кую группу из двух или более лиц, которая в процессе

предварительного сговора разрабатывает план, преду-

‘ М. Д. Шаргородский, Вопросы Общей части уголовно-

го ‘права, М., 1955, стр. 145.

* 1956 г. № 2,

стр. 17.

сматривающий распределение ролей и действия, кото-

рые необходимо осуществить для достижения общей це-

ли – преступного завладения социалистическим или

личным имуществом. Такой сговор дает возможность

преступникам объединить свои усилия, заранее устра-

нить препятствия, произвести подготовку и с большим

успехом (с их точки зрения) совершить задуманное

преступление и скрыть его следы. Именно эти моменты

и образуют группы, а совершение

хищения такой группой представляет собой значительно

большую опасность, чем выполнение этого же преступ-

ления одним человеком, несколькими лицами без пред-

варительного сговора или при минимальной согласован-

ности преступной деятельности соучастников.

Неправ был Б. С. Утевский, когда он писал: <...>‘. По

нашему мнению, из смысла Указов от 4 июня 1947 г.,

постановлений Пленума и определений коллегий Вер-

ховного Суда СССР по многим конкретным делам выте-

кает понимание организованной группы (шайки) именно

как группы лиц, действующих по заранее разработанно-

му плану. Этот план может быть более или менее под-

робным, в нем не обязательно должны быть предусмот-

рены все детали предполагаемого преступления: такой

план, конечно, нигде не фиксируется. Однако группа

может быть признана организованной лишь

тогда, когда ее члены заранее продумывают свою дея-

тельность, распределяют роли, проводят какую-то под^

готовку к задуманному преступлению^ Не может быть

дан заранее точный перечень тех обстоятельств, догово-

ренность о которых могла бы свидетельствовать о нали-

чии сорганизованности группы, так как каждое преступ-

ление всегда своеобразно, а условия и обстоятельства,

которые ему сопутствуют, весьма различны и преду-

смотреть их все не представляется возможным.

Верховный Суд СССР в постановлениях пленума и

определениях коллегий в случаях, когда речь идет о

признании нескольких лиц предварительно сорганизо-

‘ Б. С. Утевский, Уголовное право, Библиотека народного

СУДЬИ, М” 1950, стр. 115.

вавшимися, даже не пытается дать примерного перечня

обстоятельств, которые могут быть во всех случаях

признаками сорганизованности. Однако он всегда фик-

сирует внимание на тех обстоятельствах, которые в

данном деле, свидетельствуют о наличии общего

, преступного плана, выработан-

ного участниками хищения до его совершения и объеди-

нившего усилия преступников ‘.

В определении по делу Р. и Б. Судебная коллегия

Верховного Суда СССР прямо указывала: ^.

Для признания того или иного лица участником шай-

ки необходимо, чтобы оно или принимало участие в раз-

работке преступного плана осуществления хищения,

или по крайней мере было осведомлено о нем и после-

дующими своими действиями весьма активно способ-

ствовало его выполнению. Те же лица, которые, хотя и

знали о характере предполагаемого хищения и даже в

‘ В постаяовлвнии Пленума Верховного Суда СССР по делу

Е. и д.р., например, указывалось на ‘следующие признаки соргани-

зоватгности: (, М., 1948, вып. IV,

стр. 6). В другом случае по делу Б. и Т. Верховный Суд СССР ука-

зывал, что в дочь с 15 >а 16 июня 1947 г., Б., Т., и 3…, предвари-

тельно договарившись между собой, проникли на территорию Усть-

Байкинского , после чего Б. и 3. залезли под склад,

открыли течки и совершили хищение пшеницы. 3. похищенную пше-

ницу передал Т., а сам скрылся. В протесте председателя Верхов-

ного Суда СССР, который коллегия удовлетворила, указывалось:

(, М., 1&48,

вып. II, стр. 12). Наконец, в постановлении Пленума Верховного Су-

да СССР по делу Л. и др. также отмечалось, что члены данной ор-

ганизованной группы действовали по предварительной договорен-

ности между собой, в процессе которой были установлены условия и

обстановка хищения и определены роли каждого из участников груп-

пы. ( 1950 г. № 7,

стр. 7).

^ 1949 г. № 1, стр. 61.

“8

определенной степени способствовали его совершению

или сокрытию, но не участвовали в разработке преступ-

ного плана или не были о нем осведомлены, не могут

быть признаны членами организованной группы (шай-

ки), а являются соучастниками хищения.

Нельзя поэтому согласиться с М. Меркушевым, ко-

торый полагает, например, что один факт обещания

укрыть следы преступления или преступника уже дает

основание считать такого укрывателя во всех случаях

членом организованной группы (шайки) независимо от

того, что ему возможно не было больше ничего известно

о предполагаемом хищении ‘. Согласно такой характе-

ристике организованная группа (шайка) полностью

приравнивается к соучастию по предварительному сго-

вору и не отражает специфики организованности “.

Групповая кража в смысле Указов от 4 июня 1947 г.-

^ Недостаточно только пообещать содейство-

вать или непосредственно участвовать в совершении

или сокрытии хищения; необходимо участвовать в раз-

работке или, по крайней мере, быть осведомленным о

преступном замысле, преступном плане осуществления

всего преступления в целом. . .

Именно такого понимания организованной группы

(шайки) все более последовательно придерживается и

судебная практика.

‘ См. М. Мерку III ев, Ответственность за укрывательство, 1955 г. № 1, стр. 22-24.

^ Непоследовательным оказывается в данном вопросе и Б. С.

Никифоров, который, хотя и пытается разгр1аиичнть соучастие с

предварительным сговором и шайку, выдвигая в качестве признаков

последней наряду с разработкой плат совершения преступления

ете целый ряд мероприятий и действий, которые могут быть пред-

приняты членами шайки (распределение ролей, устранение препят-

ствий, предварительная подготовка, сокрытие следов и т.д.), но за-

тем неожиданно приходит к выводу, что для наличия шайки до-

статочно, если указанные лица выполнят хотя бы одно из пе-

речисленных (См. Б. С. Никифоров, Уго-

ловно-правовая охрана личной собственности в СССР, М” 1954,

стр. 82). Этот вывод по сути дела ведет к отождествлению шайки

с любым соучастием по предварительному сговору, так как полу-

чается, что одни лишь действия, например по .подготовке сокрытия

следов преступления, превращают лицо в члена шайки, хотя воз-

можно, что 1ни о чем другом он осведомлен не был.

^ И. Т. Голяков, Против извращения смысла Указов от

4 июня 1947 г., 1947 г. №11, стр. 23.

Так, К., П., К-в и Я. были осуждены по ст. 4 Указа

Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.

за то, что они по

сговору между собой во время молотьбы в колхозе по-

хитили значительное количество ржи. В определении

Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Су-

да СССР от 22 декабря 1954 г. по этому делу указыва-

ется: <...>‘.

В связи с рассматриваемым вопросом представляет

большой интерес и определение Верховного Суда СССР

от 31 октября 1953 г. По данному делу были осуждены

работники Горьковской железной дороги, которые со-

вершили 34 кражи грузов (кожевенные товары, спирт,

шерсть, сахар, конфеты, рис, масло и др.), причинив

государству материальный ущерб на сумму 57 104 руб.

В числе прочих осужденных К. был признан виновным

в том, что он по договоренности с осужденным

по настоящему делу Ч. принял от последнего 1000 кв. дм.

обрезков хрома, а затем 75 кг сливочного масла.

Суд квалифицировал действия К. по ст. 17 УК и ст.

2 Указа от 4 июня 1947 г. Верховный Суд СССР согла-

сился с такой квалификацией “.

В приведенных случаях налицо предварительное

соглашение о совершении несколькими лицами одного и

того же преступления, но поскольку в первом случае не

было установлено сорганизованности преступ-

ников, достигнутой в процессе предварительного сгово-

ра, а во-втором случае К. Р 1955 г. № 2,”

стр. 16-17. .1

^ См. 1954 г-^

№ 1, спр. 23.

ность ответственности указанных лиц за организован-

ное хищение (за членство в шайке) была отвергнута.

Следовательно, группа лиц может быть

признана предварительно сорганизо-

вавшейся и содержащей признак и шайки

лишь в-том случае, если членами этой

группы совместно разработан, хотя быв

общих чертах, преступный план (замы-

сел) совершения преступления, объе-

диняющий преступную деятельность

всех участников шайки и тем самым об-

легчающий совершение преступления.

В практике применения Указов от 4 июня 1947 г.

определились и другие признаки организованной груп-

пы (шайки). Шайка, являясь одной из форм соучастия

по числу членов, предполагает, так же как и любое со-

участие, преступную деятельность двух или более лиц.

Организованная группа (шайка) может состоять из

соисполнителей, т. е. лиц, которые согласно предвари-

тельному сговору о плане осуществления хищения при-

нимают непосредственное участие в выполнении соста-

ва хищения.

В других случаях между членами организованной

группы может быть разделение ролей, которое происхо-

дит в процессе выработки плана совершения преступ-

ления.

В отличие от рассмотренной нами выше ,

которая предполагает обязательное соисполнительство,

для (шайки) необязательно,

чтобы все ее члены принимали -непосредственное уча-

стие в совершении преступления. Согласно предвари-

тельно выработанному плану одни участники шайки

могут выступать в качестве непосредственных исполни-

телей, другие – в качестве пособников, оказывающих

содействие исполнителю в совершении преступления

или в его сокрытии. Отсюда следует, что о подробностях

деятельности каждого из участников шайки, в частности

исполнителя, например, о точном времени и условиях

совершения преступления другие члены шайки могут и

не знать. Их осведомленность может быть ограничена

знанием общего плана совершения преступления, т. е-

знапием того, что исполнитель собирается выполнить

определенный состав преступления и что они должны

Гришаев, Г. Л. Кри^ер – ^*

оказать ему то или иное содействие при подготовке или

сокрытии преступления.

В определении Верховного суда РСФСР по делу

Б., Г. и др. указывалось, что в данном случае действовала

организованная группа (шайка) расхитителей.,, в кото-

рую входили как непосредственные расхитители, так и

лица, сбывавшие Похищенное ‘.

Ошибочной является точка зрения тех авторов, ко-

торые полагают, что каждый из членов шайки должен

обязательно принимать непосредственнное участие в со-

вершении преступления. М. М. Исаев, например, считал,

что ” . Таким об-

разом, он выдвигал обязательность непосредственного

участия в выполнении преступления как критерий, от-

граничивающий организованную группу (шайку) от

других форм соучастия.

Верховный Суд СССР не считает непосредственное

участие в преступлении всех членов шайки обязатель-

ным признаком сорганизованности. В определении Су-

дебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда

СССР по делу Б. и других прямо указывалось: ^

В составе организованной группы (шайки) могут

быть и организаторы этой преступной группы, которые

руководят всей ее деятельностью, разрабатывают план

совершения преступления, распределяют роли между

остальными участниками и т. д. Верховный Суд СССР

См. также следующие аналогичные дела^ 1950 г. № II, стр. 20; 1950 г. № 2, стр. 3-4.

^ М. М. Исаев, Вопросы уголовного правами уголовного про-

цесса в судебной практике Верховного Суда СССР, М., 1948,

стр. 131. ;

‘ Верховного Суда СССР> 1949 г. № 2, ;

стр. 22; см. также дело М., , вып. III, М” 1948, стр. 10.

неоднократно указывал на особую роль в совершении

хищения организаторов.

Все изложенное позволяет сделать ВЫРОД, что в

процессе применения Указов от 4 июня 1947 г. опре-

делились те признаки, которые присущи организован-

ной группе (шайке), а также сложилось весьма четкое

представление об общем понятии этой формы соуча-

стия. Однако в теории советского уголовного права и

судебной практике организованная группа (шайка) до

последнего времени определялась преимущественно как

квалифицирующий признак только преступлений, пре-

дусмотренных Указами от 4 июня 1947 г. Отдельные

авторы, как было уже отмечено, пытались даже отри-

цать возможность рассмотрения организованной группы

как формы соучастия, занимающей самостоятельное

место в системе других форм соучастия.

Следует отметить, что Основы уголовного законода-

тельства Союза ССР и союзных республик 1958 года

избрали именно в качестве

формы соучастия, наличие которой должно рассматри-

ваться судом в качестве отягчающего обстоятельства

при назначении наказания, по всем преступлениям. При-

чем, если раньше такими обстоятельствами могли быть

и , то в настоящее время в законе го-

ворится только об – более

опасной форме соучастия, чем , но сравнитель-

но менее опасной, чем , являющейся разновид-

ностью соучастия особого рода. В этом изменении кру-

га отягчающих обстоятельств нашла выражение тен-

денция советского уголовного законодательства к смяг-

чению уголовной ответственности за менее опасные фор-

мы преступной деятельности с одновременным сохране-

нием, а в отдельных случаях даже усилением ответ-

ственности за более опасные формы совместной пре-

ступной деятельности.

Представляется, что понятие организованной груп-

пы (шайки), выработанное в процессе применения Ука-

зов от 4 июня 1947 г., может быть воспринято в качестве

общего понятн^организованной группы. Это определе-

ние правильно отражает основной признак организован-

ной группы – предварительную сорганизованность не-

скольких лиц для совершения определенного преступле-

ния. При этом следует иметь в виду, что организован-

пая группа может создаваться для совершения не толь-

ко хищений, краж или разбоя, как это представлялось

ранее многими криминалистами, но и для выполнения

других преступлений (спекуляция, обмеривание и обве-

шивание, злоупотребление служебным положением,

занятие запрещенным промыслом и т.д.). В этих слу-

чаях, поскольку факт совершения преступления орга-

низованной ^руппой значительно повышает опасность

содеянного, данное обстоятельствб должно принимать-

ся во внимание судом при назначении наказания как

отягчающее обстоятельство для всех членов организо-

ванной группы.

Соучастие особого рода – преступная организация.

ГСоучастие особого рода является наиболее опасной

формой соучастия, при которой ^имеет место не просто

соглашение нескольких лиц о совместном совершении

преступления, а вырабатываются определенные стойкие

организационные формы связи преступников, склады-

вается сплоченное преступное сообщество, целью которо-

го является занятие преступной деятельностью. Признак

сплоченности и устойчивости является- специфическим

признаком, отличающим преступную организацию от

организованной группы (шайки), при которой предва-

рительная сорганизованность, объединяя усилия пре- ^

ступников для совершения обычно одного, а иногда

даже и нескольких преступлений, все же не создает

постоянно действующего преступного сообщества с

устойчивыми организационными формами и четко опре-

деленными методами преступной деятельности)

Понятие преступного сообщества и принципы ответ

ственности его членов сложились в советском уголов-

ном праве уже в первые годы Советской власти, когда

свергнутые эксплуататорские классы пытались объеди-

нить все свои силы на борьбу против молодого социали-

стического государства и создать различные организм-

ции, начиная от тайных заговорщических групп, кончая

контрреволюционными армиями и партиями. Именно

тогда в декретах и постановлениях Советской власти^

появились указания на необходимость принятия реши-

тельных мер против различных видов преступных сооб-

ществ (контрреволюционных организаций, партий, заго-.

воров, военных организаций и т.п.), направляющих.

свою деятельность непосредственно на свержение Со-

ветской власти. Не менее решительно велась борьба и с

различного рода преступными объединениями банди-

тов, спекулянтов, мародеров и других деклассирован-

ных элементов, дезорганизующих революционный по-

рядок.

В этот период в нашем уголовном законодательстве

ц в теории советского уголовного права еще не могло

быть дано развернутого определения общего понятия

преступного сообщества, точного перечня его конкрет-

ных форм и принципов ответственности за подобного

рода преступную деятельность. Понятия, институты и

принципы нового социалистического уголовного права

находились тогда в стадии своего формирования. Одна-

ко уже в первых декретах и постановлениях намечались

положения, которые легли затем в основу советского

уголовного права в части ответственности за создание

преступных сообществ и их преступную деятельность.

Сущность этих положений сводилась прежде всего

к тому, что к преступным сообществам и объединениям,

которые ставились вне закона и которым Советская

власть объявляла беспощадную борьбу, относились

объединения, ставящие перед собой цель совершения

конкретных действий, направленных против власти тру-

дящихся или дезорганизующих революционный право-

порядок. В первых декретах и актах Советской власти,

а также и во всем последующем советском уголовном

законодательстве, в отличие от буржуазного реакцион-

ного уголовного законодательства, речь идет не о борь-

бе с людьми, придерживающимися тех или иных взгля-

дов или убеждений, чуждых идеологии рабочего класса,

а об объединениях лиц, совместно направляющих в оп-

ределенных формах свою деятельность против основ со-

ветского государства и социалистического правопорядка.

Этот принцип нашел яркое выражение уже в одном

из первых обращений СНК от 30 ноября 1917 г. ‘. В обращении, в

частности, отмечалось, что , что . На этом основании СНК постановил: . Таким образом,

кадетская партия была объявлена вне закона в силу

того, что она непосредственно организовывала силы.

контрреволюции против советской власти, пытаясь си-

лой оружия вернуть власть буржуазии.

В последующее время также ставились вне закона и

сурово карались лишь те, выродившиеся в преступные

контрреволюционные организации, политические пар-

тии и группы, <...>‘. Эта

мысль подчеркивалась и в постановлении Кассационно-

го отдела ВЦИК от 6 октября 1918 г. , где, в частности, указыва-

лось, что революционному трибуналу предаются те, кто

В соответствии с этим законодатель в период граж-

данской войны относил к наиболее опасным преступным

сообществам ^, ^,

^ и т.п.

В ряде законодательных актов говорилось о преступ-

ных сообществах, создаваемых деклассированными эле-

ментами для совершения убийств, разбоя, грабежей

и т. п. Эта форма сообщества именовалась шайкой или

бандой ^

Во всех этих случаях речь шла о соучастии особого

рода,- т. е. имелась в виду форма соучастия, характерно

зующаяся наличием сплоченных, устойчивых групп с”

своеобразными организационными формами и методами

‘ СУ РСФСР 1918 г. № 100.

‘ 6 октября 1918 г.

з СУ РСФСР 1918 г. № 65.

СУ ^РСФСР 1920 г. № 4-5.

6 СУ РСФСР 1919 г. № 27.

преступной деятельности. Именно такого рода деятель-

ность представляла для социалистического государства,

как в тот период, так и в последующее время, исключи-

тельно большую опасность. Не случайно борьбе с пре-

ступными сообществами были посвящены первые законо-

дательные акты молодого социалистического государст-

ва и по существу уже тогда, в связи с конкретными пре-

ступлениями, были определены отдельные виды преступ-

ных объединений.

В Руководящих началах по уголовному праву РСФСР

1919 года принцип повышенной ответственности за уча-

стие в преступном сообществе был закреплен как общий

принцип применения наказания в советском уголовном

праве.

Соучастию особого рода придается большое значение

и в последующем советском уголовном законодательстве.

При этом характерно, что в отличие от буржуазного уго-

ловного права, в котором эта форма соучастия высту-

пает всегда в качестве специального состава преступле-

ния, который конструируется вне связи с общим поняти-

ем соучастия и зачастую вопреки ему, чем беспредельно

расширяются пределы уголовной ответственности, в со-

ветском уголовном праве соучастие особого рода всегда

рассматривалось как одна из форм соучастия, признаки

которой определяются с учетом общего понятия соуча-

стия и тех принципов ответственности виновных, которые

обусловлены этим институтом в социалистическом уго-

ловном праве. Такое положение является твердой гаран-

тией соблюдения общих принципов социалистического

уголовного права прц установлении порядка ответствен-

ности и круга лиц, могущих быть признанными участни-

ками различного рода преступных объединений.

В Уголовном кодексе РСФС.Р 1922 года соучастие

особого рода выделялось как наиболее опасная форма

соучастия, при наличии которой значительно возрастает

общественная опасность содеянного. Исходя из этого на-

личие шайки или банды, которые рассматривались как

разновидности соучастия особого рода – преступного.со-

общества, признавалось отягчающим обстоятельством по

всем преступлениям и учитывалось при назначении на-

казания (п. ст. 25 УК РСФСР 1922 года). Вместе с

тем в Особенной части в главе о государственных пре-

ступлениях особо выделялись разновидности соучастия

особого рода (контрреволюционная организация и бан-

да), участие в которых рассматривалось как самостоя-

тельный состав преступления (ст ст. 60-63, 76 УК). Ука-

занные формы соучастия характеризуются организован-

ностью и устойчивостью преступной деятельности не-

скольких лиц. ‘. Характерным же при-

знаком шайки, отличающим эту форму соучастия от дру-

гих форм, В. Ошеров, как и большинство других авторов

того времени, считал наличие устойчивости и сплоченно-

сти группы лиц, не просто имеющих соглашение на со-

вершение какого-либо преступления, а объединившихся

для занятия преступной деятельностью. Некоторые авто-

ры в тот период даже пытались дать более узкое опре-

деление преступного сообщества. В качестве дополни-

тельных его признаков выдвигалось: 1) наличие не двух,

а как минимум трех лиц в группе^, 2) необходимость со-

глашения <...>^, 3) <...>^ Однако эти ограниче-

ния не были достаточно обоснованы. Первое из них не-

верие потому, что для любой формы соучастия, как сле-

дует из общего понятия данного института, достаточно

наличия двух лиц. Законодатель в постановлениях о пре-

ступном сообществе ни в Общей, ни в Особенной частях

каких-либо оговорок в части минимального числа его

членов не делал, и поэтому общее правило оставалось в

силе и для соучастия особого рода.

Оба другие ограничения также не вытекали из зако-

на, в котором нигде не указывалось на профессионализм,

как на обязательный признак того или иного вида пре-

ступного сообщества. Более того, признание этого при-

знака обязательным для любого преступного сообщества

могло привести к ослаблению борьбы с весьма опасны-

‘ В. Ошеров, Преступная группа, шайка-банда и сообщество-

организация по уголовному кодексу, 1924 г.

кн. 7-8, стр. 74.

” См. там же, стр. 67.

з А. Н. Т рай нин, Уголовное право РСФСР, М., 1925, стр. 79.

* Н. Н, Паше-Озерский, К вопросу о соучастии в преступ-

лении, 1923 г. № 1, стр. 91.

ми случаями соучастия особого рода и прежде всего с

различного рода контрреволюционными организациями.

Потерпев поражение в гражданской войне, остатки экс-

плуататорских классов ушли в глубокое подполье, на-

дев на себя маску социалистиче-

ских предприятий и-учреждений. Однако, как показал

ряд процессов, эти люди не прекратили своей контрре-

волюционной деятельности, причем именно в начале 20-х

годов создавались ими контрреволюционные организа-

ции из бывших буржуазных специалистов и других

враждебных элементов, проникнувших в государствен-

ный аппарат и народное хозяйство и развернувших там

подпольную вредительскую, шпионскую и диверсионную

деятельность. В таких условиях признание в качестве

обязательного признака контрреволюционной организа-

ции факта занятия вредительской, диверсионной или

шпионской деятельностью в виде или , естественно, лишь давало бы повод враждебным

элементам уклониться от заслуженно суровой ответст-

венности за фактически проводимую организованную

контрреволюционную деятельность. Поэтому признак

преступной деятельности был от-

вергнут судебной практикой как в отношении контррево-

люционных организаций, так и в отношении других

преступных сообществ.

Судебной практикой под преступным сообществом

(контрреволюционной организацией, бандой, шайкой)

понималась устойчивая группа из двух или более лиц,

объединяющихся для занятия преступной деятельностью.

Именно по этому признаку практика разграничивала

ст. 76 (организация и участие в бандах – вооруженных

шайках) и ч. 2 ст. 184 УК 1922 года (разбой, совершен-

ный группой).

Несмотря на то, что Уголовный кодекс 1922 года в

ч. 2 ст. 184 приравнивал групповой разбой к бандитиз-

му, практика всегда считала, что для бандитизма, ква-

лифицируемого по ст. 76 УК, необходимо, наличие пре-

ступного сообщества, а совершение разбоя группой без

признака устойчивости относилось к ч. 2 ст. 184 УК. Так,

Верховный суд РСФСР в определении от 10 июня 1923 г.

по делу Е. указывал, что ссылка . В дру-

гом случае Верховный суд РСФСР указывал, что разбой-

ным нападением, совершенным группой лиц, упоминае-

мым в ч-2 ст. 184 УК, следует считать нападение, учи-

няемое по взаимному соглашению двух или более лиц ‘.

Таким образом, практика применения статей Уголовного

кодекса 1922 года о преступном сообществе показывает,

что к этой форме соучастия относились лишь случаи ор-

ганизованной и устойчивой преступной деятельности, ког-

да сговор группы характеризовался многократностью

совершенных или задуманных преступлений.

Преступное сообщество, как наиболее опасная форма

соучастия, известно и более позднему уголовному зако-

нодательству. Уголовный кодекс РСФСР 1926 года и ко-

дексы других союзных республик восприняли общий

принцип повышенной ответственности виновных за совер-

шение преступлений в составе преступного сообщества.

Это нашло свое выражение в признании в п. ст. 47

УК факта совершения преступления бандой отягчающим

обстоятельством. В данном случае термин банда упо-

треблялся законодателем как родовое понятие, обозна-

чающее соучастие особого рода. Это подтверждается тем,

что в самом законе (п. ст. 47 УК) выделяет-

ся особо, как наиболее опасная форма соучастия, и про-

тивопоставляется , форме соучастия, непредпо-

лагающей организованности и устойчивости “. Кроме то-

‘ См. , М., 1925, стр. 69. См. также

определение Верховного суда РСФСР по делу С., 3., Б. и др. от

30 июня 1925 г. , М., 1930, стр. 249. ^

” Неправ был А. Н. Трайнин, считавший, что , закон, бесспорно, имеет в виду преступное

объединение> (соучастие особого рода. – Г. К.-). (А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М.,

1941, стр. 90). В действительности закон имеет в виду, как уже

указывалось, под и совершенно различные

формы соучастия. Кстати сказать, в свое время А. Н. Трайнин бо-

лее правильно отмечал, что понятие и отнюдь не

равнозначные понятия (см. А. Н. Трайнян, Уголовное право,

Общая часть, М” 1929, стр. 350). Термин вообще не был

воспринят Уголовным кодексом 1926 года. Позднее этот термин,

го, в Особенной части термин употреблялся в

ряде случаев именно для обозначения преступного сооб-

щества. В этом смысле употреблялся термин в

ст. 58 ^ УК, где законодатель говорит о вторжении на

территорию СССР , и в ст. 59^ УК,

устанавливающей ответственность за бандитизм, т. е.

.- В обеих случаях, конечно, уже сама

формулировка закона свидетельствует о том, что речь

идет о таком соучастии, которое имеет устойчивые орга-

низационные формы, и объединение лиц происходит с

целью занятия преступной деятельностью. Такая органи-

зованная) преступная деятельность, имеющая более или

менее устойчивый характер, имела место в период конца

20-х и начала 30-х годов, когда в связи с ликвидацией

последнего эксплуататорского класса в стране пытались

оживить свою деятельность все враждебные социали-

стическому государству силы.

Деятельность преступных сообществ могла иметь

различную направленность. В упомянутых случаях зако-

нодатель употребил термин в связи с одним из

конкретных видов контрреволюционной деятельности, на-

правленной против Советской власти и внешней безо-

пасности СССР (ст. 58 ‘ УК) и в связи с посягательством

на основы государственного управления (ст. 59^ УК). Эти

посягательства уже по самой своей сущности предпола-

гают наличие преступного сообщества, которое является

конструктивным признаком каждого из упомянутых со-

ставов. Отсутствие этого признака меняет характер по-

сягательства и существенно сказывается на обществен-

ной опасности содеянного.

Уголовному законодательству были известны и дру-

гие случаи использования понятия соучастия особого

рода в Особенной части уголовного кодекса, хотя дан-

ная форма соучастия именовалась не бандой, а . Этот термин употреблялся в связи с контрре-

волюционными преступлениями и контрабандой, причем

как известно, появился в Указах от 4 июня 1947 г., однако, по срав-

нению с Уголовным кодексом 1922 года и’ практикой его приме-

нения, законодатель и судебная практика вкладывают в него иное

содержание.

факт совершения указанных преступлений признавался квалифицирующим признаком. Кроме

того, подобно бандитизму, преступная

являлась конструктивным признаком одного из наибо-

.лее опасных хозяйственных преступлений, предусмотрен-

ного ст. 129-а УК. Эта статья гласит: – В

данном случае не вызывает сомнений, что законодатель

имел в виду в качестве одного из признаков указанного

состава наличие преступного сообщества, которое, по-

.добно банде, имеет устойчивый характер, но организа-

ционные формы которого, внешне сходны с формами

кооперации, что обусловлено целями этой преступной

организации.

Четкие указания относительно понимания сущности

, являющейся ‘квалифицирующим призна-

ком контрабанды (ст. 59^ УК), даются в ст. 166 Тамо-

женного кодекса Союза ССР \ содержащей наряду с

описанием других квалифицирующих это преступление

признаков и следующее указание: . Понят-

но, что не может быть ничем иным, ,

кроме как одной из разновидностей’ преступного сооб-

щества, имеющего устойчивые организационные формы

и занимающегося преступной деятельностью – в дан-

ном случае контрабандой.

Законодатель также имел в виду именно преступное

сообщество с определенными устойчивыми организаци-

онными формами, когда он вводил в Положение о госу-

дарственных преступлениях 1927 года понятие контрре-

волюционной организации, образованной для подготовки

или совершения контрреволюционных преступлений

(ст. 58 ч УК).

Для контрреволюционной деятельности, которую пы-

талась и пытается проводить в нашей стране агентура

империалистического окружения, использовавшая

прежде всего остатки эксплуататорских классов, враж-

дебных партий и групп, а также и различного рода де-

классированных и разложившихся элементов, особенно

характерно стремление к созданию преступных сооб-

ществ. Как уже отмечалось, отдельные виды контррево-

люционной деятельности предполагают по самому свое-

му характеру наличие преступного сообщества (ст. 58^

УК). Однако и в других видах этой преступной деятель-

ности всегда имели место попытки создать преступные

сообщества, которые включали бы в себя более или ме-

нее постоянный круг лиц, имели устойчивые организа-

ционные формы, облегчающие как совершение преступ-

лений, так и конспирацию преступной подрывной дея-

тельности. Когда надежды империалистических госу-

дарств на быстрый Социалистического государ-

ства рухнули, они пытались сколотить вредительские, ди-

версионные, террористические, шпионские организации и

объединить в них для подрывной деятельности против

СССР остатки разбитых классов и враждебных совет-

скому народу партий и групп.

В резолюции XV съезда ВКП(б) по отчету Централь-

ного Комитета партии в 1927 году указывалось: ‘

Как показал ряд процессов, проведенных Верховным

Судом СССР, – шахтинский процесс (1928 год), про-

цесс (1930 год), процесс контрреволю-

ционной организации меньшевиков (1931 год) и др., все

контрреволюционные, враждебные социалистическому

строю силы, будучи тесно связанными с империалистиче-

скими государствами, стремились в соответствующие пе-

риоды времени к организационному объединению, к соз-

СЗ СССР 1931 г. № 6, ст. 71.

‘ ., ч. 11″ ‘изд. 7-е, стр. 320.

данию преступных сообществ. Для этого нередко исполь-

зовались аппарат и организационные формы обанкро-

тившихся мелкобуржуазных партий, потерявших всякую

поддержку в народе и распавшихся как политические

партии. Так, во второй половине 1930 года в Москве бы-

ла раскрыта вредительская организация, имевшая своей

целью свержение Советской власти путем вредительства

-в социалистическом хозяйстве и вооруженной интервен-

ции. Во главе этой организации стояла группа, оказав-

шаяся Центрального комитета русских

социал-демократов (меньшевиков), входящих во П Ин-

тернационал в качестве его секции. В составе этой груп-

пы находились лица, занимавшие по большей части от-

ветственные должности в центральных учреждениях со-

ветского государства.

Для ведения вредительской и иной контрреволюцион-

ной работы бюро имело президиум, пленум и ряд комис-

сий: программную, организационную, военную, финан-

совую. Бюро поддерживало постоянную связь с загра-

ничным центром русских меньшевиков, пребывающем в

Берлине. Вредительская деятельность осуществлялась в

Государственной плановой комиссии, ВСНХ, Государст-

венном банке, Народном Комиссариате торговли, Цент-

росоюзе.

В приговоре деятельность этой контрреволюционной

организации характеризуется следующим образом:

<...> ‘.

Вполне естественно, что подобного рода организован-

ная контрреволюционная деятельность представляла

для социалистического государства повышенную опас-

ность и именно против нее необходимо было направить

острие уголовноправовой репрессии. В уголовном зако-

нодательстве’ это нашло свое отражение в ст.58″УК,

гласящей:

(1 март> – 9 марта 1931 г.), стенограмма, М., 1931, стр. 467.

ренных в настоящей главе преступлений, а равно уча-

стие в организации, образованной для подготовки или

совершения одного из преступлений, предусмотренных

настоящей главой, влекут за собою-меры социальной

защиты, указанные в соответствующих статьях настоя-

щей главы>.

Таким образом в советском уголовном законодатель-

стве, несмотря на различия в терминологии обозначения

преступного сообщества (банда, организация) – это по-

нятие имело одно и то же содержание с точки зрения его

признаков как наиболее опасной формы соучастия. Как

отмечалось, законодатель употреблял это понятие и в ка-

честве отягчающего обстоятельства в отношении всех

преступлений (п. ст. 31 1924 г.,

п. ст. 47 У К), и в качестве конструктивного призна-

ка отдельных составов (ст. ст. 58^59^ УК), и в качест-

ве квалифицирующего признака при совершении отдель-

ного преступления (ст. 59 ^УК) или группы преступле-

ний (ст. 58 “У К). Однако во всех этих случаях имелась

в виду такая форма соучастия, при которой несколько

лиц не просто сговариваются о совершении преступле-

ния, а объединяются для занятия преступной деятель-

ностью, и связь между ними имеет определенные устой-

чивые организационные формы.

Такое .понимание соучастия особого рода и построение

уголовного законодательства об ответственности за наи-

более опасные формы объединенной преступной деятель-

ности целиком и полностью себя оправдали в практике,

а потому они и были восприняты новым общесоюзным

уголовным законодательством. В общей части – п. 2

ст. 34 Основ уголовного законодательства 1958 года, хотя

и нет прямого указания о банде или организации, как

отягчающем обстоятельстве в отношении всех преступ-

лений, но совершенно очевидно, что коль скоро органи-

зованная группа-менее опасная форма соучастия-

является таким обстоятельством, то тем более должно

отягчать ответственность наличие соучастия особого рода

(организации, банды и т. п.).

Соучастие особого рода в новом законе используется,

как и ранее, или в качестве одного из признаков отдель-

ных государственных преступлений-таких как измена

родине (-ст. 1), бандитизм (-ст. 14).

контрабанда ( – ст. 15), или в качестве квалифи-

цнрующего признака для целой группы преступлений

(антисоветская организация-ст. 9). Нетрудно заме-

тить, что в новом законе используются почти буквально

прежние термины для обозначения конкретных форм со-

участия, что дает основания полагать, что законодатель

вкладывает в них и прежнее содержание и что все эти

конкретные формы являются не чем иным, как разновид-

ностями соучастия особого рода, предполагающего нали-

чие устойчивых организационных форм и намерения ви-

новных заниматься преступной деятельностью.

В Законе об уголовной ответственности за государст-

венные преступления появилась лишь одна новая разно-

видность преступного сообщества-, являющаяся конкретной формой измены

р.одине, а также несколько в другой редакции изложена

статья об ответственности за организационную антисо-

ветскую деятельность (ст. 9). Однако совершенно оче-

видно, что заговор как форма соучастия является част-

ным и наиболее опасным случаем преступной организа-

ции.

Так, известно, что разоблаченная ЦК КПСС измен-

ническая деятельность агента империализма Берия бы-

ла связана с созданием именно такого рода преступной

заговорщической контрреволюционной организации.

‘.

Поскольку в действующем законодательстве в статье

об измене родине не был предусмотрен 24 декабря 1&53 г.

захвата власти>, действия врага народа Берия и его со-

общников были квалифицированы в этой части по

ст. ст. 58 ” и 58^ УК РСФСР.

Специально следует остановиться на анализе ст. 9 но-

вого Закона, предусматривающей ответственность за

. Структура этой статьи весьма

сложная, ее правильное толкование может быть дано

лишь с учетом общих принципов советского уголовного

права и, в частности, принципов ответственности за со-

участие в зависимости от его формы; Прежде всего сле-

дует отметить, что в ст. 9 выделяются две формы органи-

зационной антисоветской деятельности, представляющих

собой не что иное, как различные формы соучастия.

и деятельность, направленная с точки зрения форм соучастия могут представ-

лять собою или соучастие с предварительным сговором

или организованную группу. Антисоветская же является преступным сообществом, при котором

связь между отдельными соучастниками уже приняла

определенные устойчивые организационные’ формы. Раз-

личие этих двух форм антисоветской деятельности со-

стоит в том, что указанная в первой половине статьи ор-

ганизационная деятельность, если в ней участвует не-

сколько лиц, не приобрела еще ‘устойчивых форм, то

есть не достигла стадии преступного сообщества. Учиты-

вая важность охраняемого объекта (основы советского

государства), законодатель в данном случае рассматри-

вает и организационную антисоветскую деятельность, и

участие в антисоветской организации самостоятельными

оконченными преступлениями независимо от того, до-

стигла или нет организационная деятельность успеха

или успела ли организация осуществить свои цели. Од-

нако преступная деятельность организации является бо-

лее опасной формой соучастия. Смысл выделения ука-

занных форм в ст. 9 состоит в том, чтобы суд, на основе

п. 2 ст. 34 Основ уголовного законодательства 1958 го-

да и положений теории о сравнительной общественной

7 п. и. Гришаев, Г. А, Крипр

опасности отдельных форм соучастия, учитывал при наз-

начении наказания виновным гораздо большую опас-

ность для советского государства преступной деятель-

ности .

Как уже неоднократно отмечалось, для любого соуча-

стия особого рода характерно наличие у виновных наме-

рения заниматься определенной преступной деятель-.

ностью и устойчивость организационных форм связи

между преступниками. Конкретно эти формы связи мо-

гут быть весьма разнообразны- Обычно они определя-

ются целями и содержанием преступной деятельности,

свойствами субъектов преступления, обстановкой совер-

шения преступления и т. д. Однако признак устойчи-

вости организационных связей, обусловливающий на-

личие сплоченного преступного сообщества, является тем

специфическим признаком, который придает преступно-‘

му сообществу особую опасность и отличает эту форму

соучастия от всех других форм.

В практике применения постановлений советского

уголовного законодательства о преступном сообществе

и в теории советского уголовного права в различные пе-

риоды времени допускалось немало ошибок и чаще всего

они были связаны с неправильным пониманием именно

указанного основного признака преступного сообще-

ства ‘.

как признак соучастия особого, рода

в многолетней практике применения советского уголов-

ного законодательства не всегда получала единообраз-

ную трактовку. Более того, ясного представления о со-

держании этого признака, к сожалению, не сложилось

вплоть до последнего времени. После издания Уголов-

ного кодекса 1926 года имели место попытки дать очень

узкое толкование этого признака. Устойчивость рас-

‘ Поскольку преступное сообщество является одной из форм

соучастия, многае его признаки вытекают из общего понятия соу-

частия и аналогичны соответствующим признакам смежных форм.

Так, в отношения минимального количества членов гареступяого со-л

общества, так же как и при других формах соучастия, достаточно:

наличия по крайней мере двух лиц. По этому пс1воду было даяо

указание Пленумом Верховлого суда РСФСР в 1927 году (См..

1927 г. № 6, стр. 2). В преступном.,

сообществе, так же как и в шайке, возможно соисполиительстао ид

[разделение .ролей. Эти вопросы были нами уже ‘рассмотрены и не;

нуждаются в каком-либо уточиении применительно к соучастию осо- ‘

бого (рода.

сматривалась как плюс , как , в соот-

ветствии с чем преступное сообщество должно было

быть – ‘. Однако эти

предложения, отвергнутые практикой еще в период дей-

ствия Уголовного кодекса 1922 года, не были восприня-

ты ни советским уголовным законодательством, ни су-

дебной практикой и позднее, так как они могли лишь

ослабить борьбу с организованной преступной деятель-

ностью, хотя и не являющейся профессиональной, но тем

не менее имеющей устойчивые организационные формы

и потому представляющей повышенную общественную

опасность.

Кроме того, профессиональная преступность уже в

период издания Уголовного кодекса 1926 года стала

редким явлением, которое почти совсем исчезло в пе-

риод завершения строительства социалистического об-

щества в нашей стране. Не случайно поэтому А. Н. Трай-

нин в своих последующих работах, говоря о понятии

преступного сообщества и отличии его от других форм

соучастия, отбрасывает признак профессионализма, пе-

ренося центр тяжести на устойчивость организационных

форм. ^ Это определение в основном правильно

отражало понятие преступного сообщества и его основ-

ные признаки, сложившиеся в судеоьои практике и тео-

рии советского уголовного права в тот период. Боль-

шинство теоретиков как при определении общего поня-

тия преступного сообщества, так и при определении от-

‘ А. Н. Трайния, Уголовное право. Общая часть, М., 1929,

стр. 348-349.

^ А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М” 1941, стр. 81-82.

дельных его разновидностей, выдвигало в качестве

обязательного признака преступного сообщества устой-

чивость группы, понимаемую в смысле многократности

задуманных или совершенных группой преступлений.

Так, А. Лаптев определял преступное сообщество как

<...> ‘. При определении

отдельных разновидностей преступного сообщества, в

частности банды, большинство авторов также указыва-

ло на обязательность признака устойчивости^. В Ком-

ментарии к УК РСФСР 1926 года авторы, говоря о

контрреволюционной организации, хотя и избегают да-

вать ее определение, но из данного ими описания усло-

вий ответственности членов организации все же сле-

дует, что контрреволюционной организации присуще со- ^

ставление плана, предполагающего выполнение членами

данной организации ряда преступлений ^

Позиция судебной практики по данному вопросу

очень четко была выражена в определении Верховного

Суда СССР от 29 июня 1946 г. по делу М. В этом опре-

делении указывалось: *.

‘ А. Лаптев, Соучастие по советскому уголовному праву,

1938 г. № 23-24, стр. 15.

” См. , М., 1938, стр. 128,

, М” 1943, стр. 101.

^ См. А. Т райни н, В. Меньша г~а и, 3. Вышинская, УК ^

РСФСР, Комментарий, М., 1946, стр. 76. В отношении определения

признака устойчивости при бандитизме авторы занимают очень про-

тиворечивую позицию, утверждая в одном и том же пункте, что

для банды необходимо: (стр. 81) (разрядка моя. -Г. К.).

* вып. VI

(XXX), М,, 1947, стр. 15.

Таким образом, устойчивость, в смысле многократ-

ности задуманных или совершенных группой преступле-

ний в течение весьма длительного времени, признава-

лась обязательным признаком любого преступного сооб-

щества как в теории советского уголовного права, так и

в судебной практике, хотя в последней иногда, особенно

при применении ст. 59 ^ УК, делались отдельные отступ-

ления от этого признака ‘. Однако такое понимание

устойчивости не соответствовало в полной мере ни зако-

ну, ни сущности понятия преступного сообщества, как

наиболее опасной формы соучастия. Недостатки опреде-

ления устойчивости лишь как многократности задуман-

ных или совершенных группой преступлений, т. е. как

чисто количественного признака, не отражающего харак-

тера связей между соучастниками, справедливо отмечал

В. Н. Ошеров еще в связи с определением понятия

, которая рассматривалась по Уголовному ко-

дексу 1922 года как одна из разновидностей преступного

сообщества. Указывая на то, что один этот признак да-

леко не всегда может дать правильное представление

‘о действительной опасности той или иной группы, автор

приводит для сравнения два весьма элементарные при-

мера: <...>. Если же другие лица, организо-

вав сплоченную группу, запасшись оружием и выбрав

надежных начальников в своей среде и проч., проекти-

руют один единственный налет (например, на государ-

* Так, Инструктивное письмо Верховного суда РСФСР № 1

от 8 февраля 1927 г. относило к бандитским нападениям разбойиое

нападение, совершенное двумя и большим количеством лиц . ( 1927 г. № 12). Президиум Верховного суда

РСФСР в постановлении от 14 февраля 1935 г. предлагал случаи орга-

низованных групповых нападений на трудящихся, особенно при при-

менении оружия, квалифицировать по ст. 59^ УК.

В обоих случаях, как можно видеть, признак устойчивости, от-

брасывается и заменяется признаком , не пред-

полагающим многократвости задумаиных или совершенных пре-

ступлений.

ственный банк), то та же теория говорит: ‘.

Необходимо отметить, что из закона, даже при бук-

вальном его толковании, также не вытекает такое одно-

стороннее и узкое понимание . Так, в ча-

стности, в ст. 58″ УК прямо говорилось об . Эта формула закона уже

говорит о том, что преступное сообщество, в том числе и

контпреволюционная организация, которая являлась его

разновидностью, могут создаваться и для совершения

одного преступления.

Изложение этой статьи в новом Законе об уголовной

ответственности за государственные преступления также

не исключает возможности, создания антисоветской ор-

ганизации для совершения хотя бы. одного особо опас-

ного государственного преступления. Формулировка за-

кона – (разрядка моя.–Г. К.), по нащему мнению,.

должна пониматься в смысле указания на возможность

ответственности за создание антисоветской организации

для подготовки любого из особо опасных государст-

венных преступлений. Не случайно в законе и говорит-

ся об организации, имеющей целью .

Такое положение не противоречит и смыслу выделе-

ния понятия преступного сообщества как наиболее опас-

ной формы соучастия, так как для социалистического

государства, безусловно, большую опасность представ-

ляет ^руппа, хотя и созданная для совершения одного

преступления, но преступления очень тяжелого (особо

опасного государственного, фальшивомонетничества,

крупного хищения, убийства и т. п.). Подготовка такого

преступления в отдельных случаях может быть связана с

. созданием сплоченной группы, выработкой определенных

устойчивых организационных форм связи между соуча-

стниками, что помогает им глубоко законспирировать

свою подготовительную преступную деятельность, с

‘ В. Н. О шеро в, Преступная группа, шайка-банда и сооб-

щество – организация по Уголовному кодексу,

1924 г. кн. 7-8, стр. 67-68.

“02

большим успехом совершить преступление и скрыть его

следы.

В то же время лица, совместно совершившие, а тем

более только задумавшие совершить несколько менее

опасных преступлений, могут не иметь устойчивых орга-

низационных форм связи, не представлять из себя спло-

ченной преступной группы, что исключает отнесение та-

кой группы к преступному, сообществу.

Таким образом, толкование признака устойчивости,

без учета характера связей между соучастниками, их це-

лей, методов преступной деятельности и т. п., на основе

наличия лишь одного факта , по сути де-

ла мешали правильной оценке реальной общественной

опасности отдельных форм совместной преступной дея-

тельности, затрудняя подчас борьбу с весьма опасными

случаями сплоченной объединенной преступной деятель-

ности.

Практика и теория советского уголовного права, убе-

дившись в этом, вначале сделали неправильные выводы

и вместо уточнения понятия устойчивости, как обязатель-

ного признака преступного сообщества, пошли главным

образом по пути полного отказа от него. Этим стиралось

различие между преступным сообществом и другими ме-

нее опасными формами соучастия.

Так, в учебнике по уголовному праву в 1948 году ука-

зывалось: ‘. Преступное сооб-

щество в данном случае отождествляется не только с

организованной группой (шайкой), менее опасной фор-

мой соучастия, но и, по сути дела, с любым соучастием

по предварительному соглашению, так как при наличии

последнего всегда имеет место . Об устойчивости, как специфи-

ческом признаке преступного сообщества, авторы даже

, М., 1948, стр. 415; см. так-

же , М., 1952, стр. 295. .

этого признака для

непосредственно из

не упоминают, хотя обязательность

данной формы соучастия вытекает

закона.

В отличие от авторов упомянутых учебников, без ка-

кой-либо аргументации отбрасывающих общепризнан-

ный и вытекающий из закона признак, некоторые теоре-

тики пытались дать обоснование отказа от устойчивости,

как обязательного признака соучастия особого рода.

Так, П. Ф. Гришанин, рассматривая общее понятие пре-

ступного сообщества по советскому уголовному праву,

утверждал, что в силу отсутствия в нашей стране про-

фессиональной преступности признак устойчивости дол-

жен быть вообще исключен из понятия преступного

сообщества, в связи с чем последнее должно быть опре-

делено как . Относя, далее, к разновидно-

сти преступного сообщества в равной мере и организо-

ванную группу (шайку), и организацию, и банду,

П. Ф. Гришанин в отношении понятия банды указывал^

что <...> ‘. Правильность этого вывода, по

мнению П, Ф. Гришанина, подтверждалась и судебной

практикой, в которой, как правильно отмечал автор, в

результате отказа от признака устойчивости имело мес-

то ^

Однако такой процесс искусственного и ничем не

оправданного расширения понятия бандитизма, как и

“некоторых других составов и понятий советского уголов-

ного права, противоречил требованиям социалистиче-

ской законности и задачам советского уголовного права.

К сожалению, этого не замечал П. Ф. Гришанин и

ряд других авторов, которые не смогли противостоять

имевшему широкое хождение, но ошибочному и проти-

воречащему ленинским указаниям положению о том, что

‘ П. Ф. Гришанин, Понятие преступной организации и

ответственность ее участников по советскому уголовному праву,

автореферат кандидатской диссертации, М., 1951, стр. 5-7.

2 Там же, стр. 20.

по мере успехов строительства социализма и продвиже-

ния страны к коммунизму происходит якобы непрерыв-

ное обострение классовой борьбы, в связи с чем необхо-

димо усиливать репрессию по всем преступлениям ‘.

Ошибочность утверждений о необходимости вообще

отбросить как признак соучастия особо-

го рода, особенно наглядно видна при рассмотрении до-

водов П. Ф. Гришанина в защиту широкого толкования

преступного сообщества. Эти доводы по сути дела сво-

дились к положению, согласно которому необходимо

было в условиях укрепления социалистического госу-

дарства на место исчезающих наиболее опасных форм

преступной деятельности поставить менее опасные фор-

мы и в то же время усилить за них уголовную ре-

прессию.

Так, в настоящее время агентуре империалистиче-

ского лагеря все труднее становится проводить подрыв-

ную деятельность против социалистического государст-

ва и ее попытки создать устойчивые преступные груп-

пы – антисоветские организации – неизменно провали-

ваются, наталкиваясь на высокую сознательность, пат-

риотизм и бдительность подавляющего большинства со-

ветских граждан. Однако с точки зрения упомянутых

авторов, под .имеющееся в законе понятие следует подводить уже не только те

сравнительно редкие случаи, когда действительно соз-

давалась такая организация, но и любые виды органи-

зационной антисоветской деятельности. В отношении бан-

дитизма, предполагающего наличие устойчивой преступ-

ной группы – банды, также получалось, что надо от-

бросить этот признак и считать достаточным для банди-

тизма наличие любой организованной группы, раз уж

устойчивые группы встречаются в последние годы редко.

Однако такое произвольное расширение понятия

преступного сообщества противоречило требованиям ук-

репления социалистической законности и принципам

уголовной ответственности по советскому уголовному

праву. Оно вопреки закону усиливало уголовную реп-

рессию за фактически менее опасные формы преступной

деятельности, мешало дифференциации уголовной от-

ветственности в зависимости от реальной общественной

‘ См. , 1956 г. № II, стр. 21.

опасности содеянного и практически смазывало остроту

борьбы с наиболее опасными случаями устойчивой сов-

местной преступной деятельности.

Империалистические разведки на протяжении всего

существования Советского государства пытаются сколо-

тить различные антисоветские и подрывные группы на

территории СССР и других социалистических стран. ‘. Справедливость этих

слов со всей очевидностью подтвердилась событиями в

Венгрии в октябре-ноябре 1956 года, где вышедшие из

подполья контрреволюционные организации и группы

при поддержке извне, и прежде всего со стороны США,

пытались свергнуть власть народа и установить в стране

режим фашистской диктатуры “. Империалистам не при-

ходится рассчитывать на подобные масштабы деятель-

ности в СССР, так как сложившееся за годы социали-

стического строительства морально-политическое един-

ство советского народа и тесная сплоченность его вок-

руг КПСС исключают возможность создания в нашей

стране сколько-нибудь значительного антисоветского

подполья.

Стенографический отчет,, т. 1, М., 1956, стр. 96.

” Си. , издаяо информационным бюро Совета Министров

Венгерской Народной Республики, М” 1956.

стижение. Оно говорит о небывалом единстве политиче-

ских убеждений всего нашего народа, о его сплоченно-

сти вокруг Коммунистической партии и Советской вла-

сти> ^

Однако, как показывают многочисленные данные, в

том числе и показания американских разведчиков, за-

держанных органами государственной безопасности

СССР на нашей территории, одной из главных задач,

которая ставится перед ними, является <... .> ‘. Бесспорно, что в дан-

ном случае речь идет о создании из числа уголовных

преступников и людей, потерявших всякие политические

и моральные устои, тех преступных групп с устойчивы-

ми организационными формами связи (антисоветская ор-

ганизация), которые предусмотрены в нашем уголовном

законодательстве (ст. 9 Закона об уголовной ответствен-

ности за государственные преступления) в качестве

наиболее опасной формы антисоветской деятельности.

Против такого рода организованной антисоветской дея-

тельности должна быть направлена самая суровая реп-

рессия. Поэтому отказываться от принятого законом по-

нятия антисоветской организации, нивелируя различие

между этой ‘формой соучастия особого рода и другими

менее опасными формами, может привести к ослабле-

нию борьбы с этим самым опасным видом антисоветской

деятельности.

Столь же ошибочным является и предложение отка-

заться от признания устойчивости при определении бан-

ды в составе бандитизма (ст. 14 указанного Закона).

Некоторые суды в 1946-1952 гг., как это правильно

отмечал П. Ф. Гришанин, не считали

группы обязательным признаком банды, предусмотрен-

ной ст. 59^ УК. Поэтому участились случаи отнесения к

бандитизму группового разбоя и хулиганства, особенно,

если эти преступления сопровождались убийством.

‘ Н. С, Хруще в, О контрольных цифрах развития народного

хозяйства СССР на 195Й-1965 годы, 2 января 1959 г.

” ,

7 .февраля 1957 г.

107

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР

от 6 мая 1952 г. давалось даже специальное указание, что если

<...> ‘. Таким образом, не учитывалось, что характерной

особенностью бандитизма является именно то, что он

предполагает существование устойчивой преступной

группы, сплоченность членов и стойкость организацион-

ных форм, что в сочетании с вооруженностью делает это

преступление крайне опасным не только для отдельных

граждан, но и для основ государственного управления.

Сведение бандитизма к простой разновидности разбоя,

хулиганства или убийства, к чему приводит, в частности,

‘отбрасывание устойчивости как признака банды, проти-

воречит природе этого преступления, извращает смысл

закона, ведет к ошибкам в квалификации преступлений

и необоснованному усилению репрессии в отношении

лиц, фактически совершивших менее опасные преступ-

ления. .

Верховному Суду СССР последние годы в целом ря-

де постановлений Пленума и определений коллегий

пришлось исправлять подобного рода ошибки прошлых

лет, когда при отсутствии преступного сообщества –

банды некоторые лица все же признавались виновными

в бандитизме. Так, в постановлении Пленума Верховно-

го Суда СССР от 28 мая 1954 г., изданном взамен упо-

мянутого постановления Пленума от 6 мая 1952 г., отвер-

галась возможность расширения понятия бандитизма и

указывалось, что хищение государственного или общест-

венного имущества может квалифицироваться по сово-

купности соответствующих преступлений лишь тогда,

когда ^ В этом постановлении подчеркивалось, таким об-

разом, что для квалификации по ст. 59^ УК необходимо

‘ 1962 г. № 6,

сир. 3.

” 1954 г. № 4,

стр. 2.

установление всех требуемых законом признаков банди-

1^м^- /б^Р&^^

В ряде последующих опред^ге^иколлегий Верхов-

ного Суда СССР и постановлений президиумов верхов-

ных судов союзных республик по отдельным делам в

числе признаков банды неизменно указывается на при-

знак устойчивости группы, а всякие попытки расшире-

ния состава бандитизма путем игнорирования этого

признака отвергаются. Так, определением Судебной кол-

легии по уголовным делам Верховного Суда СССР от

21 июня 1954 г. была отвергнута возможность квалифи-

кации действий Ч. и других лиц, совершивших воору-

женное ограбление квартиры, по ст. 59^ УК. В определе-

нии указывалось, что ни органы следствия, ни суд не

выяснили <...> ‘.

Постановлением Президиума Верховного суда Турк-

менской ССР от 13 мая 1955 г. по делу К., Ф. и других

также было указано на недопустимость расширения по-

нятия банды. ^

‘ 1954 г. № 6,

стр. 16; см. также 1956 г. № 8,

стр. 92; 1955 г. № 1,

стр. 5-7; 1955 г. № 2,

стр. 14-15.

” См. дело № 44-У-23. архив Верховного суда Туркменской ССР.

Аналогично решен вопрос Судебной коллегией по уголовным делам

Верховного суда Таджикской ССР по делу П” О. ‘и др. дело

№ 22-36, определение от 25 февраля 1&55 г.

В последние годы судебная практика и теория совет-

ского уголовного права ‘ считают необходимым признак

устойчивости группы для признания ее преступным сооб-

ществом, в частности бандой. По этому же пути, как

было отмечено, пошло и новое уголовное законодатель-

ство. Однако четкого определения понятия устойчивости,

к сожалению, еще не дано нашей теорией. В. Д. Мень-

шагин, например, признавая устойчивость группы ха-

рактерным признаком банды, ограничивается в описа-

нии этого признака лишь указанием на то, что устойчи-

вость может выражаться как в объединении нескольких

лиц для совершения преступлений, так и в объединении

тех же лиц для совершения хотя бы одного преступле-

ния ‘. Подобное определение не раскрывает содержания

признака устойчивости и не может помочь в разграни-

чении преступного сообщества и других форм соучастия.

В приведенном определении н& указан характер связей

между соучастниками или, как это сказано в упоминав-

шемся определении Верховного Суда СССР от 21 июня

1954 г. по делу Ч” не выяснено, характерны для членов преступного сообщества.

На этот вопрос весьма определенно дает ответ судеб-

ная практика, которая под устойчивостью, как необхо-

димым признаком, например, банды, понимает наличие

в группе стойких организационных форм связи ^ – со-

вершение группой целого ряда преступлений, представ-

ляющих собою реализацию заранее задуманного плана

объединенной преступной деятельности *, выработка

‘ См. С. Бородин. Еще раз о соучастии, 1957 г. № 12, стр. 21; А. Н. Трайнин, Некоторые

вопросы учения о соучастии, 1957 г.

№ 2, стр. 78. ..

^ См. А. А. П и о нтковс к и и, В. Д. Меньшаги н. Курс

советского уголовного права, т. 1, М., 1955, стр. 228-229.

° Верховный суд РСФСР в определении от 7 декабря 1955 г.

признал правильной квалификацию действий Е., Б. и других по ст.

59′ УК, так как они представляли из себя баидятскую группу и име-

ли на своем вооружении кинжал, кортики, кастеты и другое холодное

оружие, которое хранилось у Е. я выдавалось участникам банды

для совершения преступлений. Эта группа имела свои постоянные

пункты сбора и специальное наименование (См. архив Верховного

суда РСФСР, дело № 39-05-51 р.).

* Верховный суд Узбекской ССР в определении от 7 июня 1956 г.

признал наличие бандитской группы, поскольку Н” К., М” Б. и дру-

гие лица, имея между собою знакомство, организовали устойчивую

вооруженную банду и на протяжении нескольких лет занимались

своеобразных форм и методов преступной деятельности ‘

и т. п.

Преступная деятельность бандитской группы чаще

всего состоит в подготовке и совершении нескольких

преступлений. Однако иногда она может выражаться и

в подготовке одного очень серьезного и сложного пре-

ступления, когда в процессе подготовительной деятель-

ности устанавливаются прочные связи между членами

группы, вырабатываются определенные организацион-

ные формы и т. д. В судебной практике сложилось

именно такое понятие устойчивости как обязательного

признака банды и любого другого преступного сообще-

ства. Это понятие устойчивости целиком отвечает также

смыслу нового уголовного законодательства и должно

последовательно проводиться в практике.

В целом нам представляется возможным определить

преступное сообщество как организован-^

н у ю устойчивую группу из двух .или бо-

лее лиц, объединившихся д-л я занятия

преступной деятельностью по подготов-/

ке и совершению одного или нескольких^

преступлений. –

В свое время в качестве критериев, характеризую-

щих взаимоотношения между членами преступного со-

общества, выдвигались еще обязательность иерархиче-

ского построения преступной группы и “.

Эти черты в той или иной мере всегда присущи любому

преступному сообществу. Без известной дисциплины, без

организующей преступной деятельности каких-то лиц

вооруженными налетами, для этих целей они привлекали и других

лиц (См. архив Верховного суда Узбекской ССР, определение

№ 217-К).

‘ Президиум Верховного суда РСФСР в постановлении от 22

марта 1957 г. оставил в силе приговор Московского городского су-

да, которым С., К., Г. и другие были признаны виновными по ст.

59^ УК, поскольку они организовались в -баидитскую группу, кото-

рая с сентября 1951 года по октябрь 1952 года в М,оскве я Москов-

ской области совершила 24 вооруженных нападения на граждан с

целью их ограбления. Нападения совершались в каждом отдельном

случае группами по два, три человека из числа осужденных по

настоящему делу ( 1957 г. № 3, стр. 80).

” В. Н. О шеро в, Преступная группа, шайка-банда и сооб-

щество-организация по Уголовному кодексу,

1924г.кн.7-8,Стр.74.

не может быть создана устойчивая группа, являющаясч

сплоченным преступным сообществом. Однако считать

эти признаки конструктивными признаками преступного

сообщества было бы неправильно, так как в отдельных

случаях и при отсутствии четко выраженного иерархиче-

ского построения группы или всеми признанного права

власти и подчинения, могут сложиться очень тесные от-

ношения между несколькими ляпами, могут образовать-

ся весьма устойчивые формы связи, объединяющие нес-

кольких лиц в сплоченное преступное сообщество. Судеб-

ная практика совершенно правильно никогда не при-

знавала иерархию построения группы в качестве конст-

руктивного признака преступного сообщества и рас-

сматривала обычно это как обстоятельство, свидетельст-

вующее об особой опасности данного преступного’ сооб-

, щества.

Большое теоретическое и практическое значение имеет

вопрос о круге лиц, которые могут быть признаны чле-

нами преступносо сообщества. В советской юридической

литературе этому вопросу уделялось очень ма”о внима-

ния и нередко он решался таким образом, что невоз-

можно было провести различие между членами пре-

ступного сообщества, соучастниками и даже прикосно-

венными лицами.

Так, А. А. Пионтковский, касаясь вопроса о членстве

(участии) в контрреволюционной организации, полагал,

что <...> ‘.

Аналогичную точку зрения высказывает В. М. Чхи-

квадзе, который пишет: ‘.

Таким образом, по мнению указанных авторов к

членам преступного сообщества, в данном случае контр-

революционной организации, в равной мере относились

как лица, давшие согласие на вступление в организа-

цию, так и лица, хотя не давшие такого согласия, но

принявшие преступное задание или даже участвовавшие

в собраниях организации. Такое толкование членства

в преступном сообществе представляется ошибочным,

так как оно может повлечь за собой признание членами

сообщества лиц, которые фактически ими не являются,

а выступают в качестве пособников или даже недоно-

сителей. Рассмотрение таких лиц, подчас случайно под-

павших под влияние враждебных элементов, в качестве

членов преступного сообщества, повело бы фактически

к отказу от дифференциации ответственности, что, в свою

очередь, явилось бы грубым нарушением принципов со-

циалистического уголовного права и лишь затруднило

бы борьбу “с действительными врагами Советской вла-

сти.

В борьбе с антисоветской преступной деятельностью,

как это отметил тов. А. Н. Шелепин в своей речи на

XXI съезде КПСС, в настоящее время в полной мере

должны быть восстановлены славные традиции ВЧК.

, М” 1957,

стр. 79.

8 п. И. Гришае>, Г. А. Кригер 1
13

Он требовал от работников, чтобы привлекались к от-

ветственности только те, кто действительно опасен для

Советской власти, чтобы аресты совершались лишь на

основании доказанной преступной деятельности, а не по

подозрению> ‘.

Преступное сообщество, как уже отмечалось, пред-

ставляет собой сплоченную группу лиц, имеющих друг

с другом определенные устойчивые организационные

формы связи и намеревающихся совместно заниматься

преступной деятельностью. Отсюда следует, что член-

ство в такой группе предполагает как знание характера

группы, целей и методов ее преступной деятельности,

так и обязательное изъявление желания заниматься

преступной деятельностью именно в составе данного со-

общества. Причем отдельные члены сообщества могут

не участвовать во всех преступлениях, совершаемых

членами определенного преступного ооъединения, могут

не знать всех его членов и руководителей, однако они,

зная характер и цели сообщества, должны в той или

иной форме изъявить желание на членство в данном

сообществе и быть принятыми в него ^ Порядок вступ-

ления в преступное сообщество может быть весьма раз-

личным, ибо он определяется характером преступного

сообщества, обстановкой и условиями его деятельности.

Конечно, вовсе не обязательно, чтобы он был связан с

каким-либо ритуалом. Важно лишь то, чтобы с момента

вступления в преступное сообщество поступающий счи-

тал себя связанным общностью преступной цели с дру-

гими членами группы, а они, в свою очередь, могли рас-

считывать на более или менее активную помощь нового

члена, выразившего желание участвовать в преступной.

‘ 5 февраля 1959 г.

” В отношении возможного построения , разоб-

лаченной в 1&30 году. Как выяснилось в ходе судебного следствия,

эта организация была (см, 1930 г. № 33, стр. 9-10).

деятельности сообщества. Поэтому участие в собрании

организации или даже эпизодическая помощь сообще-

ству в его преступной деятельности (выполнение отдель-

ного задания, сокрытие отдельных членов и т. д.) дает

основание для привлечения виновных к ответственности

лишь в качестве недоносителей, укрывателей или со-

участников (пособников), если, конечно, они знали, что

не доносят или оказывают содействие деятельности оп-

ределенного преступного сообщества.

Именно такие условия признания членства в прес-

тупном сообществе в отличие от соучастия и прикосно-

венности вытекают из общего понятия этой наиболее

опасной формы соучастия, давая возможность индиви-

дуализировать ответственность виновных в полном соот-

ветствии с общими принципами советского социалисти-

ческого уголовного права.

Правильность изложенных критериев разграничения

членства (участия) в преступном сообществе и соуча-

стия в его деятельности подтверждается законодатель-

ным построением ответственности за отдельные виды

преступного сообщества и судебной практикой. Так, в

ст. 14 Закона об уголовной ответственности за госу-

дарственные преступления, так же как и ранее в ст. 59^

УК, устанавливается ответственность за организацию

вооруженных банд, участие в них и за участие в орга-

низуемых бандами нападениях. Таким образом, зако-

нодатель, хотя и устанавливает ответственность за

членство в банде и за участие не членов банды в от-

дельных нападениях по одной статье закона, что обус-

ловлено повышенной общественной опасностью бан-

дитской деятельности, однако различает эти два вида

‘ , М., 1957,

стр. 81.

участия, что, безусловно, должно учитываться судом

при назначении наказания виновным. Тем более долж-

ны различаться другие менее опасные случаи соуча-

стия в бандитизме, ‘когда .лицо, не являясь членом бан-

ды, оказывает бандитам менее существенную помощь

(скрывает следы отдельных преступлений или укрывает

отдельных членов банды, дает совет, как добраться до.

намеченного бандой объекта нападения, предоставляет

орудия преступления и т. п.).

О соучастии в бандитизме были даны исчерпываю-

щие указания в определении Судебной коллегии по уго-

ловным делам Верховного Суда СССР от 7 марта

1955 г. Приговором областного суда К., О., В. и М. бы-

ли осуждены по ст. 5617 УКУССР (ст. 59> УК РСФСР)

по обвинению в том, что они, сорганизовавшись в бан-

дитскую группу, ворвались в дом Б. и ограбили его

квартиру. П. признан судом виновным в том, что он

указал осужденным дом Б. как объект для ограбления

и дал им железную палку, с помощью которой граби-

тели взломали дверь и причинили ранения Б. Указан-

ные действия П. были квалифицированы судом по ст. 20

и ст. 56 ^ у К УССР (ст. 17 и ст. 59> У К РСФСР).

В определении Судебной коллегии по уголовным де-

лам Верховного Суда СССР не оспаривается в прин-

ципе возможность квалификации действий П. именно

как соучастника (пособника) в бандитизме, а не члена

банды, если бы было установлено, что П. сознательно

оказал содействие преступникам. Однако последнее об-

стоятельство не было доказано судом, а потому в отно-

шении П. дело вообще было прекращено ‘.

В практике по применению постановлений закона о

контрреволюционной организации также всегда прово-

дилось разграничение между членством (участием) в

организации и соучастием в ее преступной деятельности.

Так, по делу об организаторах, руководителях и уча-

стниках одной антисоветской организации наряду с чле-

нами данной организации, действия которых были ква-

лифицированы по ст. ст. 58^, 58″ и 58″ УК, проходила

также группа лиц, которые не были членами этой орга-

низации, но являлись соучастниками в ее диверсионной

и террористической деятельности.

Действия таких лиц были квалифицированы по ст. 17

и ст. ст. 58>, 58> и 58″ УК.

Таким образом, советский закон и судебная практи-

ка не склонны игнорировать различные виды участия

в преступном сообществе и в соответствии с общими

принципями социалистического уголовного права четко

и последовательно разграничивают членство в преступ-

ном сообществе и соучастие в его преступной деятель-

ности.

‘ См. 1955 г. № 4.

стр. 10.

ГЛАВА III

ВИДЫ СОУЧАСТНИКОВ

1. Характер поведения отдельных соучастников при

каждой из рассмотренных форм соучастия может быть

весьма различным, что имеет существенное значение

для определения общественной опасности этих лиц.

Дифференциации ответственности соучастников в

зависимости от характера их преступной деятельность

уделялось значительное внимание в буржуазном уго-

ловном праве’. Это относится прежде всего к периоду,

когда идущая к власти буржуазия выступала против

произвола феодального полицейского государства, вы-

двигая лозунги об укреплении основных начал буржуаз-

ной демократии и законности и требуя установления

на основе объективных признаков соответствия между

опасностью преступной деятельности виновного и на-

значаемым наказанием. В соответствии с этим в области

теории уголовного права и в законодательстве буржуаз-

ных стран предпринимались попытки классифицировать

соучастников по признаку характера их деятельности

Еще известный русский ученый – криминалист Н. С. Таганцер

писал: .

(Н. С. Таганце в, Русское уголовное право, Часть Общая,

том 1, СПб. 1902, стр. 753).

с соответствующей регламентацией ответственности от-

дельных соучастников. Так, в русском дореволюцион-

ном уголовном праве, хотя и в очень казуистической

форме, но весьма подробно, регламентировалась от-

ветственность отдельных соучастников. В ^Уложении о

наказаниях 1885 года выделялись при соучастии без

предварительного сговора – главные виновники и уча-

стники и при соучастии с предварительным сговором –

зачинщики, сообщники, подговорщики или подстрекате-

ли и пособники. В законе, кроме того, весьма четко раз-

личались и .

Укрывательство, заранее не обещанное наряду с попу-

стительством и недонесением рассматривалось в качест-

ве прикосновенности. Все эти разновидности деятельно-

сти соучастников подвергались весьма тщательному

анализу в теории русского уголовного права того вре-

мени, причем большинство авторов в основу разграни-

чения отдельных видов соучастия, в соответствии с по-

ложениями классической школы права, клали прежде

всего объективные признаки – характер преступной

деятельности лица, роль и степень его участия в пре-

ступлении ‘.

2. В уголовном законодательстве западноевропей-

ских буржуазных государств в первый период властво-

вания буржуазии и господства идей классической шко-

лы права классификация соучастников также проводи-

лась по указанным объективным критериям, хотя сте-

пень дифференциации видов соучастников в законода-

тельстве отдельных стран была различной. Во француз-

ском уголовном кодексе 1810 года, например, в отноше-

нии всех преступлений различалось два основных типа

соучастников – виновники (аи^еига), которые физиче-

ски выполнили деяние или прямо содействовали его вы-

полнению, и участники (сотрНсеа), которые подстрекали

к совершению преступления, давали советы и указания,

‘ См. А. Лохвицкий, Курс русского уголовного права, СПб,

1871, стр. 144; Н. С. Таганцев, Русское уголовное право. Часть

Общая, т. 1, СПб. 1902, стр. 757. Отдельные теоретики, однако, при-

держивались иной точки зрения, согласно которой основадие для

усматривалось (См. Т. Колоколов, О

соучастии в преступлении, М” 1811, стр. 104).

доставляли средства, необходимые для совершения дея-

ния, заведомо помогали или содействовали выполнению

преступления (ст.ст. 59, 60). К соучастию относилось

также пособничество в форме заранее обещанного и

заранее необещанного укрывательства (ст. 61). В зако-

не давалось описание признаков поведения каждого из

перечисленных соучастников.

Хотя критерий, положенный в основу рассмотренной

классификации соучастников, был правилен, указанное

деление в буржуазном праве было в значительной мере

формальным. Законодатель обычно заранее определял

влияние того или иного вида соучастия на меру наказа-

ния виновному, сортируя соучастников по фоомальным

признакам на и . Таким об-

разом игнорировались действительная роль и степень

участия отдельного лица в совершении определенного

преступления. Однако уже сама попытка максимальной

дифференциации соучастников по объективным призна-

кам в целях учета этого обстоятельства при назначении

наказания была, несомненно, для своего времени про-

грессивным явлением. Однако данная тенденция не по-

лучила в дальнейшем развития, так как по мере усиле-

ния реакционности буржуазии происходил процесс от-

каза от дифференциации соучастников.

В этом отношении прежде всего характерно англий-

ское уголовное право, которое оказалось весьма консер-

вативным в вопросе дифференциации соучастников. По

нему не является обязательным разграничение отдель-

ных видов соучастников по всем преступлениям и про-

ступкам. Там, где оно и признается целесообразным,

дифференциация соучастников весьма условна и служит

скорее не целям индивидуализации ответственности ви-

новных, а целям расширения пределов уголовной ответ-

ственности и усиления репрессии.

Так, в английском уголовном праве, как известно, все

преступления принято классифицировать на три груп-

пы-государственная измена (1геааоп), фелония (1е1о-

пу) и мисдиминор (пт^етеапог) ‘. Как в наиболее тяж-

ких, так и в наименее тяжких из них, закон не разграни-

чивает ни по форме, ни по содержанию различные виды

участия в их совершении. Считается, что наиболее лег-

‘ См. Н. Н. По ля и с кий, Уголовное’право и уголовный суд

в Англии, М., 1937, стр. 37.

120

кая степень вины и участия в совершении государствен-

ной измены все же настолько велика, что бесполезно

проводить различие между нею и еще более тяжкими

степенями вины и участия. С другой стороны, никакая

деятельность, связанная с совершением только мисди-

минора, не считается достаточно тяжкой для того, чтобы

оправдать проведение формального разграничения меж-

ду ней и другими менее важными формами участия в его

совершении. Поэтому, если преступление принадлежит

к одной из этих двух крайних групп, все лица, тем или

иным путем принимавшие участие в его совершении, в

равной мере рассматриваются законом в качестве (рппс?ра15) ‘. В отношении

фелонии, хотя установление формальной градации сте-

пеней виновности в зависимости от форм, в которых вы-

разилось участие в преступлении, признается целесооб-

разным, однако, как отмечает английский юрист К. Кен-

ии, оно ‘. Кроме того, и само различие в фелонии соучаст-

ников, которые подразделяются на главных и дополни-

тельных виновников, проводится в английском уголов-

ном праве весьма нечетко, скорее на основе субъектив-

ных, чем объективных, критериев, не получивших доста-

точно ясного определения в законе и теории уголовного

права. Так, если к числу главных виновников относятся

исполнители первой степени (те, в чьем преступном на-

мерении заключена последняя заслуживающая порица-

ния психическая причина преступного действия), а так-

же исполнители второй степени (те, кто оказывает

действительному исполнителю фелонии пособничество

и подстрекательство в самый момент совершения фело-

нпи), то к числу дополнительных виновников относятся,

например, те, кто помощью или советом содействуют

одному или нескольким главным виновникам в соверше-

нии преступления ^

Вполне понятно, что при такой туманной соучастников невозможно провести их четкое

разграничение.

Положения, английского уголовного права характе-

ризуются в ряде случаев отказом от дифференциации

См. К. Кении, Основы уголовного права, М., 1949, стр. 91.

^Там же, стр. 91.

* 3, \У1111ап13, Спт1па1 1а\у, ТЬе ^епега1 раг1, Ьопйоп, 1953.

121

соучастников вообще, а также перенесением критериев

различия между отдельными соучастниками из области

объективной (характер деятельности) в область субъ-

ективную (). По мере разложения буржуазного общества и

разрушения буржуазной законности эта тенденция по-

лучает все большее распространение в уголовном зако-

нодательстве отдельных империалистических стран, а

также подхватывается и обосновывает-

ся представителями различных реакционных школ уго-

ловного права.

Особенно наглядное проявление тенденция к отказу

от дифференциации соучастников в области уголовного

законодательства нашла в США. В федеральном уго-

ловном законодательстве к главным виновникам (оппс1-

ра1а) относятся в равной мере как: ( 2 п. ), так и ( 2, п. ).

Таким образом, понятие исполнения преступления в

федеральном уголовном законодательстве США настоль-

ко расширено, что вне остаются

лишь так называемые –

укрыватели ( 3) и недоносители о фелонии ( 4) ^

К этому же ведут и широко распространенные в на-

стояшее время в буржуазном уголовном праве многих

стран субъективные теории разграничения соучастников.

К таким теориям особенно охотно прибегают теоретики

тех буржуазных стран, в уголовном законодательстве ко-

торых сохранилось еще деление соучастников по харак-

теру их преступной деятельности. Так, в настоящее вре-

мя в ФРГ по действующему уголовному законодатель-

ству (УК 1870 года) выделяются в соответствии с харак-

тером преступной деятельности – совершители преступ-

ления (ст. 47) и соучастники – подстрекатели и пособни-

ки (ст. ст. 48, 49), причем в законе дается описание приз-

наков поведения- каждого из указанных участников пре-

ступления. Однако это не мешает немецким криминали-

стам путем перенесения центра тяжести с характера дей-

ствия на превратить лиц, фактиче-

ски выступающих в качестве подстрекателей и пособни-

ков. в исполнителей преступления. Западно-германский

криминалист Хинюбер, например, пишет, что если ранее

в соответствии с объективными теориями решающим был

род участия в преступлении, то . ‘. Таким образом, сторонни-

ки субъективных теорий расширяют понятие исполнения

преступления путем замены принятых ранее объектив-

ных признаков неопределенными субъективными призна-

ками, позволяющими суду произвольно признать то или

иное лицо имеющим преступную волю или заинтересован-

ным в совершении преступления, а потому ответствен-

ным за него в качестве виновника-исполнителя. Этот про-

цесс отказа от объективных поизнаков, определяющих

преступную деятельность, и связанная с ним нивелировка

различия между отдельными соучастниками противоре-

чит природе соучастия и тем демократическим принци-

пам уголовной ответственности, которые когда-то были

провозглашены самой буржуазией.

3. Советское уголовное право решающим фактором

при определении степени общественной опасности пре-

ступления и преступника признает не мысли, не и т. п., а действие человека,

содержащее признаки определенного состава преступле-

ния. В. И. Ленин, касаясь вопроса об оценке поведения

человека, указывал: <...> реальных личностей?

Понятно, что такой признак может быть лишь один: дей-

ствия этих личностей, – а так как речь идет только об

общественных , то следует доба-

‘ См. ипЯес1 ЗЫеэ а1 ^а^ ;е,

У^зЫп^оп, 1949, р. 684.

122.

Уев 62, Раг1 1, РиЬНс Ьа\уз,

0, 2. Н1пйвег, 81гаГгесЫ, А11 ете1пег{е11, 51ии аг1, 1955,

вить еще: общественные действия личностей, т. е. со-

циальные факты> ‘.

В соответствии с указанными положениями советское

уголовное право всегда считало необходимым при со-

вершении преступления несколькими лицами различать

отдельные виды соучастия и соучастников. В основу это-

го различия были положены прежде всего характер дея-

тельности, роль и степень участия каждого-лица в опре-

деленном преступлении. ^

В настоящее время общепризнанной в теории совет-

ского уголовного права ^ и судебной практике является

классификация соучастников на организаторов, подстре-

кателей, пособников и исполнителей. Эта классификация,

безусловно, правильно ориентирует судебные органы на

оценку характера деятельности, роли и степени участия

в преступлении отдельных соучастников. Вместе с тем

указанная классификация, поскольку она основана на

объективных критериях, позволяет дать в законе весьма

точное описание признаков деятельности каждого со-

участника, что обеспечивает соблюдение требований со-

циалистической законности в вопросах ответственности

‘ В. И. Ления, Соч., т. 1, стр. 386.

‘ А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 98.

° . М” 1952, стр.

297-317; В. Д, Меньшагин, 3. А. Вышинская, Совет-

ское уголовное право, М” 1950, стр. 148-156: М. Д. Шаргород-

ский. Вопросы Общей части уголовного права, М., 1955, стр. 14>-

154; Н. Д. Дурманов, Вопросы соучастия в судебной практике

Верховного Суда СССР, 1947 г. №8.

124

за соучастие и назначение справедливого наказания

каждому соучастнику. Следует также отметить, что при-

нятая советским уголовным правом классификация, в

отличие от различения соучастников буржуазным правом,

не является формальным делением, сковывающим суд в

выяснении и оценке, с точки зрения общественной опас-

ности, значения той или иной деятельности (организа-

тора, подстрекателя, пособника или исполнителя) в кон-

кретном преступлении.’ Ни в теории советского уголов-

ного права, ни в законодательстве не проводится пред-

варительное подразделение всех соучастников на и и не дается заранее установ-

ленного, годного на все случаи жизни соотношения сте-

пени общественной опасности и наказуемости отдельных

видов соучастников.

Классификация соучастников не сразу сложилась в

советском уголовном законодательстве, теории уголов-

ного права и судебной практике. Упоминание о всех от-

меченных видах соучастников имелось уже в первых за-

конодательных актах Советской власти, касавшихся уго-

ловной ответственности за отдельные преступления. Ча-

ще всего декреты, постановления СНК и инструкции

НКЮ содержали указания на особую ответственность

организаторов преступлений (вождей, главарей, руково-

дителей контрреволюционных и других преступных орга-

низаций) ‘. Однако в Руководящих началах по уголов-

ному праву РСФСР 1919 года, Уголовном кодексе 1922

года, Основных началах уголовного законодательства

Союза ССР и союзных республик 1924 года и, наконец,

в уголовных кодексах союзных республик в статьях о со-

участии, .к сожалению, дается описание действий лишь

исполнителя, подстрекателя и пособника. Об организа-

торе преступления и признаках, характеризующих его

деятельность, даже и не упоминалось. Это был тем бо-

лее ощутимый пробел, что в Особенной части как Уго-

ловного кодекса 1922 года (ст. ст. 58, 65, 74,75, 77, 78,

80), так и в уголовных кодексах союзных республик (на-

пример, ст. ст. 58″, 592, 62, 200 УК РСФСР) не только

упоминается об организаторской деятельности отдельных

1 ,

декрет СНК РСФСР 28 ноября 1917 г. (СУ РСФСР 1917 г. № 5);

Инструкция НКЮ о революционном трибунале, 19 декабря 1917 г.

(СУ РСФСР 1917 г. № 12); , 6 октября 1918 г. в др.

лиц при совершении соответствующих преступлений, но

подчас даже особо оговаривается повышенная ответст-

венность организаторов, руководителей и т. п.

Кроме того, практика борьбы с совместной преступ-

ной деятельностью нескольких лиц, особенно если по-

следние сорганизовались в шайку или преступное сооб-

щество, наглядно показала, что наиболее опасной фигу-

рой среди соучастников зачастую является именно орга-

низатор группы. Причем признаки деятельности органи-

затора не укладывались в рамки определения таких ви-

дов соучастников, как исполнитель, подстрекатель и по-

собник. Это обстоятельство, естественно, не могло игно-

рироваться советским уголовным правом, считающим ре-

шающим мерилом ответственности степень реальной об-

щественной опасности преступной деятельности и дея-

теля. Поэтому указанный пробел был восполнен судеб-

ной практикой и теорией советского уголовного права,

четко определивших признаки преступной деятельности

и условия ответственности организатора ‘. Однако отсут-

ствие определения признаков деятельности организатора

и даже простого упоминания о нем в законе отрицатель-

но сказывалось на практике борьбы с организованными

преступлениями, ослабляя внимание следственных и су-

дебных органов к установлению лиц, организующих и

направляющих преступную деятельность других соучаст-

ников. Не случайно в постановлении пленума Верховно-

го Суда СССР от 10 апреля 1941 г. отмечалось как серьезный недостаток

судебной практики то, что ‘.

Понятно, почему в новом уголовном законодатель-

стве необходимо было восполнить этот пробел.

В ст. 17 Основ уголовного законодательства Союза

ССР и союзных республик 1958 года дается перечень

всех видов соучастников (исполнителя, организатора,

подстрекателя, пособника) с описанием признаков дея-

тельности каждого из них, что , является дальнейшим

шагом и в развитии института соучастия и укреплении

социалистической законности. ^

При теоретическом анализе вопросов, связанных ^

классификацией соучастников в советской юридической

литературе, обычно все авторы оговариваются, что деле-

ние соучастников на исполнителей, организаторов, под-

стрекателей и пособников относится лишь к так называе-

мому соучастию в тесном смысле слова, т. е. сложному

соучастию ‘. Это мотивируют тем, что сложное соучастие

связано с распределением ролей и разграничением функ-

ций. Это требует установления особого порядка ответ-

ственности для лиц, которые в соответствии с отведен-

ной им ролью не принимают непосредственного участия

в совершении преступления.

Другой вид соучастия, так называемое простое соуча-

стие – соисполнительство, по мнению этих авторов, во-

обще не нуждается в рассмотрении с точки зрения выяс-

нения характера деятельности отдельных соучастников,

роли и степени их участия в преступлении. В качестве

довода при этом обычно приводится лишь то, что дей-

ствия всех соисполнителей однородны, связаны с непос-

редственным выполнением состава преступления и по-

тому нет необходимости в подобных случаях особо обос-

новывать ответственность виновных. В части обоснования

уголовной ответственности соисполнителей указанное

мнение, безусловно, справедливо, ибо при непосредствен-

ном участии в совершении преступления всех соучастни-

ков нет необходимости в особом обосновании их ответ-

‘ М.. 1958, стр. 45.

” См. , М” 1948, стр. 415:

А. А. Г ерцензо н, Уголовное право, часть Общая, М., 1948,

стр. 362; , М., 1952, стр.

297.

(“твенности. Но это обстоятельство еще йе дает повода к

тому, чтобы стирать различие в роли и степени участия

в преступлении отдельных соисполнителей. Совершенно

очевидно, что если при сложном соучастии одно и то же

лицо может выступать сразу в нескольких ролях, выпол-

няя, например, функции подстрекателя и пособника, то-

и при соисполнительстве одни лица могут быть только

исполнителями, а другие наряду с выполнением функ-

ций исполнителя могут быть еще подстрекателями, а

^иногда и организаторами преступления.

В практике даже существует специальный термин –

, обозначающий лицо,-которое

совмещает при соисполнительстве функции исполнителя

и подстрекателя ‘. Такое совмещение, конечно, имеет

очень существенное значение для определения действи-

тельной роли и степени участия определенного лица в

преступлении и установления его общественной опасно-

сти. Поэтому указания о необходимости разграничения

видов соучастников только при сложном соучастии и от- . 1

каз от установления этих видов при соисполнительстве,

могут ориентировать судебную практику на формальный

подход к оценке действий соисполнителей, а в отдельных

случаях и помочь вдохновителю и организатору преступ-

ления спрятаться под маской исполнителя.

Таким образом, различение видов соучастников дол-

жно проводиться не только при сложном, но и при про-

стом соучастии, в котором факт соисполнительства вовсе

не исключает наличия и других форм преступной дея-

тельности, прежде всего подстрекательства и организа-

торства.

Организатор. До издания Основ уголовного законо-

дательства Союза ССР и союзных республик 1958 года^

теория советского уголовного права и судебная практи-

ка, выделяя в числе соучастников организатора, харак-^

теризовали его деятельность определенными признака-.

ми, которые, к сожалению, до последнего времени так и;

не были обобщены. ;;

Отдельные определения организатора, даваемые ^

теории, не раскрывали до конца сущности деятельности^

этого соучастника, не давали четких признаков, позво-^

ляющих отличать организатора от других соучастников.^

‘ См. 1949 г. № 8,’в

стр. 20.

Так, Н. Д. Дурманов, характеризуя деятельность орга-

низатора, указывал, что <...> ‘. Нетрудно заметить, что данное определение, не

раскрывая признаков Деятельности организатора, мо-

жет дать повод к расширению этого понятия и призна-

нию организатором подстрекателя, специфика роли ко-

торого прежде всего состоит в том, что он, как прави-

ло, выполняет состав пре-

ступления.

В других случаях определения, хотя и содержали

признаки, характеризующие деятельность организатора,

но сформулированы были так, что суживали или само

понятие организатора, или сферу возможной его дея-

тельности. Так, А. Н. Трайнин писал, что “. Основным недостатком приве-

денного определения является следующее: его формули-

ровка дает основание’ полагать, что для наличия орга-

низатора необходима совокупность всех указанных

признаков. Это, конечно, неверно, так как такое опреде-

ление слишком суживало бы понятие организатора.

Более удачным являлось определение организатора,

даваемое учебным пособием по советскому уголовному

праву, в котором указывалось: ^.

Однако и этому определению присущ ряд недостатков.

Не вызывает сомнений, что лицо, пытающееся создать

преступное сообщество, но не успевшее или не сумевшее

создать его по не зависящим от него причинам, не пере-

стает быть организатором. Поэтому в определении нс-

‘ Н. Д. Дурманов, Вопросы соучастия в судебной практи-

ке Верховного Суда СССР, 1947 г.

^ 8, стр. 17.

^А. Н. Т р а И н и н, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 99.

^ , М” 1952, стр. 307;

см. также , М., 1948, стр. 424,

9 п. и, Гришаев,.Г. А. Кригер 129

обходимо говорить о лице, создающем, а не создав-

шем преступное сиобщестко.

Нельзя также характеризовать деятельность органи-

затора в стадии подготовки преступления лишь как

. Функции организато-

ра могут заключаться иногда не только, а подчас и не

столько в разработке плана преступления, сколько в

подборе соучастников, распределении ролей и т. п. Все

это правильнее было бы именовать в определении р у-

к о водство м подготовкой преступления.

Наконец, в позиции авторов упомянутого учебного

пособия имеется еще один серьезный изъян, сущность

которого сводится к тому, что они, как и^ многие другие

советские криминалисты ‘, предлагают различать орга-

низаторов лишь в случаях совершения преступления

преступным сообществом и организованной группой

(шайкой).

При создании организованной группы или объедине-

нии лиц в преступное сообщество действительно редко

обходится без того, чтобы одно или несколько лиц не

выступали в качестве организаторов, берущих на себя

руководство подготовкой и совершением преступления

или направляющих деятельность всей организованной

группы или сообщества. Однако указанные авторы не

правы, так как организатор может встречаться не толь-

ко при указанных формах соучастия, но даже и при

соучастии без предварительного сговора ^ Так, при мас-

совых беспорядках, в которых могут принимать участие

несколько лиц, не имевших предварительного сговора,

возможны, как об этом прямо говорится в п. ст. 59^

УК, , деятельность кото-

рых, в частности, может выражаться в том, что они

^ В ст. 16 За-

‘ См., например, В. Д. Меньшагин, 3. А. Вышинская,

Советское уголовное право, М., 1950, стр. 155: А. А. Ге,рцензон,

Уголовное право. Часть Общая, М., 1948, стр. 369; М. А. Ш не й-

дер, Соучастие в преступлении по советскому уголовному праву,

М., 1958, стр. 63.

” При соучастии с предварительным сговором в его простейшей

форме, исключающей сорганизованность соучастников, вполне по-

нятно, организатора быть не может.

° А. А. Пионтковский, В. Д. Меньшагин, Курс

советского уголовного пра1ва, т. 1, М., 1955, стр. 251.

кона об уголовной ответственности за государственные

преступления прямо не говорится об организаторах,

однако несомненно и при настоящей редакции вполне

возможно, что в процессе возникших массовых беспо-

рядков некоторые из их участников могут брать на себя

руководство совершением .

Организатор возможен и при многих других преступ-

лениях в случаях их совершения в форме соучастия без

предварительного сговора (хулиганство, сопротивление

власти и др.), ибо нередко уже в процессе совершения

преступления одно лицо может брать на себя руковод-

ство другими лицами и тем самым значительно увели-

чить эффективность их совместной преступной деятель-

ности. Особая опасность подобных организаторов даже

в случаях, когда они появляются уже в момент совер-

шения преступления заранее не организованной груп-

пой, не может вызвать сомнений. Поэтому указание на

возможность организаторской .деятельности только при

наличии преступного сообщества или шайки являлось

ошибочным.

Конечно, при совершении преступления организован-

ной группой или преступным сообществом организатор

встречается значительно чаще. Однако организатор воз-

можен и при соучастии без предварительного сговора

(соисполнительстве).

Все эти обстоятельства, по нашему мнению, должны

найти отражение в определении организатора. В Осно-

вах уголовного законодательства Союза ССР и союзных

республик дается весьма сжатое определение, отличаю-

щее в деятельности организатора лишь организацию со-

вершения преступления или руководство совершением

преступления, но не упоминающее о создании преступ-

ного сообщества и руководстве его преступной деятель-

ности (ст. 17), Представляется, что действия организато-

ра могут быть определены более полно.

Например, следующим образом: организатора-

ми являются лица, которые создают пре-

ступное сообщество или шайку либо рук о-

водят их деятельностью, а также л и ца, ко-

торые руководят подготовкой или совер-

шением отдельных преступлений.

Такое более развернутое определение организаторЙ

было бы целесообразно, по нашему мнению, дать в уго-

ловных кодексах союзных республик в развитие положе-

ний общесоюзного закона. –

Роль и функции организатора при создании и руко-

водстве деятельностью преступного сообщества или

райки весьма многообразны. Они могут заключаться:

р вербовке участников преступного сообщества или шай-

ки, выработке организационных форм свйзи между .со-

участниками и методов преступной деятельности, озна-

комления других соучастников с целями будущей пре-

ступной деятельности, распределении ролей и функций

М^ЖДу РЯДОВЫМИ УЧЯСТНИК-ЯМИ, п^р^ррчрн^ прздаоми и

средствами совершения преступления, составлении пла-

н^пресгуилен-йн, нидиливКе убежища, непосредствен-

ное руководстве другими участниками во время подго–

то^ки и совершения преступления и т. д. Эти и другие

конкретные формы деятельности организатора, естестч

венно, встречаются в различных сочетаниях при совер-

шении различных преступлений. Их совокупность в каж-

дом отдельном случае необязательна. Нельзя установить

и какого-то минимума конкретных признаков, необходи-

мых для признания того или иного лица организатором.

Решающим в каждом конкретном случае должно быть

то, что лицо является руководителем преступления, т. е.

что оно объединяет усилия других соучастников, направ-

ляет их совместную преступную деятельность в стадии;’

подготовки или непосредственнйго осуществления пре-1

СТУПЛРНИЯ. При чтпм НР ПП.ПЖНР бытк гущрстдрннпй раз-.1

ницы.в отр°т^тр°нн””тп МРЖЛУ “чн^^н непосреДствейно^

\чя^ткпняи111ими и гпкррптрнии рррступлрннд в Качестве^

рукпвппитрлр^ И липям^ хптя и НР Принимявишми непос-^

редственного участия в совершении преступления, но^

создавшими^преступное сообщество или руководившими^

подготовкой преступления. В обоих случаях организатор^

кЯк это метко отмечал еще известный русский кримина-1

лист А. Лохвицкий, является душой преступления, да-З

же если при совершении, но при-^

сутствует его воля, он машинист, пустивший в ход ма-^

шину> ‘. Это положение, безусловно, правильно. В дан-

ном случае речь идет не о каком-то внутреннем состоя^-

пии субъекта, абстрактной , а о конкретной

организационной деятельности, результатом которой яв-

l?:

–

j??oe`

”

–

1/4

“ † i R

,]яется создание преступного сообщества или организо-

ванной группы, направляемых рукой организатора на

воплощение в жизнь его преступного замысла. Правиль-

но указывалось в постановлении Пленума Верховного

Суда СССР от 8 января Ь942 г., что ‘.

Организатор, являясь руководителем совместной пре- .

ступной деятельности нескольких лиц (создателем пре-

ступного сообщества, руководителем подготовки или со-

вершения преступления), естественно, знает о характере

тех действий,-которые должны быть выполнены рядовы-

ми участниками. Ему известен состав созданной им пре-

ступной группы, он. имеет’ связь с каждым ее членом лич-

но или через других лиц и знает те методы и средства, к

которым должны прибегать преступники в ходе осущест-

вления преступного замысла. Все это дает возможность

организатору осуществлять руководство и направлять

деятельность всей преступной группы к заранее, поста-

новленной и желаемой им цели.

В различных случаях организованного совершения

преступлений, конечно, могут встречаться некоторые осо-

бенности в характере субъективной стороны организа-

торской деятельности. Так, при совершении отдельных

преступлений группой лиц, не имеющих между собою

предварительного соглашения (при массовых беспоряд-

ках, хулиганстве, сопротивлении власти и некоторых дру-

гих преступлениях), организатор, появляясь и принимая

на себя руководство уже в момент начала совершения

преступления, может не знать всех участников преступле-

ния, их точного количества и т. д., но он во всяком слу-

‘ А Лохвицкий,

1871, стр. 146.

Курс русского уголовного права,

‘ , М., 1947, стр. 32.’

чае должен знать о характере преступления, руководство

которым он берёт на себя, и желать при этом, чтобы его

действия толкнули других лиц на совместное совершение

именно данного преступления.

При создании преступного сообщества или организо-

ванной группы и руководстве их деятельностью органи-

затор в силу конспирации или значительного числа чле-

нов преступной группы также может не знать лично всех

рядовых участников, может не знать о конкретных совер-

шенных участниками преступлениях, однако он должен

быть осведомлен о составе преступного сообщества либо

организованной группы или об их структуре построения

и формах организационной связи, о формах и методах

преступной деятельности отдельных ^членов, а также ха-

рактере совершаемых ими преступлений. Обо всем этом

организатор не может не знать, если он действительно

является руководителем преступного сообщества.

Нельзя не отметить, что в советской юридической

литературе вопросу о характере субъективной стороны

деятельности организатора уделялось очень мало внима-

ния. Большинство авторов предлагало чаще всего пере-

чень не позитивных, а негативных признаков, определя-

ющих сознание и волю организатора. Так, в ряде изда-

ний учебника советского уголовного права авторы, не дав

ни одногсх позитивного признака, характеризующего

субъективную сторону деятельности организатора, ука-

зывают, что для ответственности организатора 1. Такое положение, естест-

венно, не способствовало выяснению признаков деятель-

ности и определению условий ответственности организа-

тора. Оно могло привести лишь к необоснованному при-

влечению к ответственности в качестве организаторов

лиц, которые фактически не являлись таковыми. Эта

опасность усугублялась еще и тем, что в число негатив-

ных признаков включались подчас такие, формулировка

которых была крайне туманной, а иногда и явно оши-

‘ , М., 1&48, стр. 424; , М., 1952, стр. 307.

бочной, толкающей к игнорированию необходимых эле-

ментов, характеризующих субъективную сторону пре-

ступной деятельности организатора. Так, указывая, что

организатор) может не знать , авторы

упомянутых учебников ‘ ни словом не оговариваются об

объеме осведомленности организатора и той связи, кото-

рая должна быть у него с членами организации и соуча-

стниками. В результате невольно создается впечатление,

что организатору можно вменить все, что угодно, по-

скольку организатор может отвечать и за преступления

лиц, о принадлежности которых к преступному сообще-

ству он не знал, а следовательно, не направлял ни прямо,

ни косвенно их преступной деятельности.

Ошибочным является также и положение учебника по

советскому уголовному праву 1938 года издания, соглас-

но которому для признания кого-либо организатором не

требуется даже ^. Иными словами, получалось, что

организатор может даже не знать, чём он руководит. Хо-

тя во всех упомянутых случаях авторы оговаривались,

что их положения ничего общего не имеют с объектив-

ным вменением, однако очевидно, что на деле подобные

утверждения могли привести именно к объективному

вменению и чрезмерному расширению понятия органи-

заторской деятельности.

Исполнитель преступления. В Основных началах

1924 года не давалось определения исполнителя преступ-

ления. Статья 12 Основных начал, упоминая об исполни-

теле как одном из соучастников преступления, предостав-

ляла уголовным кодексам союзных республик дать пе-

речень признаков, характеризующих его действия. Одна-

ко, Уголовный кодекс БССР, например, вообще отказал-

ся от определения понятия исполнителя. Уголовные ко-

дексы РСФСР и Армянской ССР определяли исполните-

лей очень кратко: как лиц, .

В ряде уголовных кодексов союзных республик содер-

жалось более развернутое определение исполнителей пре-

ступления как лиц, , М., 1948, стр. 424; , М., 1952, стр. 307.

” , М.. 1938, стр. 322.

стие в выполнении преступного деяния, в чем бы таковое

ни заключалось> ‘.

В советской юридической литературе, к сожалению,

чаще всего воспринималось определение Уголовного ко-

декса РСФСР, хотя оно менее всего удачно и не отра-

жает специфики характера действий исполнителя в отли-

чие от других соучастников. Более того, подобное опре-

деление может создать даже ложное впечатление, что

якобы другие соучастники (подстрекатель, пособник) не

совершают преступления. Так, авторы некоторых учеб-

ников по советскому уголовному праву, определив ис-

полнителя, как лицо, совершающее преступление, тем

самым как бы противопоставляют исполнителя другим

соучастникам и вступают в противоречие со своим же

общим определением соучастия, согласно которому со-

участие есть совместное умышленное участие двух или.

более лиц в совершении умышленного преступ-

ления ^

Нельзя считать, что только один исполнитель совер-

шает преступление, совершают преступление все со-

участники. Иное дело, что одни из них (исполнители)

непосредственно участвуют в выполнении тех дей-

ствий, которые описаны в соответствующей статье Осо-

бенной части, а другие (подстрекатели, пособники) вы-

полняют иные функции. Нельзя впадать и в другую край-

ность, как это делали некоторые авторы, стремясь отра-

зить специфику действий исполнителя. А. Н. Трайнин,

например, определял исполнителя как ^ Такое определе-

ние может создать неправильное представление об испол-

нителе, как лице, обязательно , физиче-

ски выполняющем состав соответствующего преступле-

ния. Между тем возможны случаи, когда исполнитель

прибегает к так называемому посредственному причине-

‘ Уголовный кодекс УССР. Аналогичное определение с неосу-

ществленными ‘редакционными изменениями содержится в Уголов-

ных кодексах Азербайджанской, Грузинской, Узбекской, Таджик-

ской ‘союзных республик. В Уголовном кодексе Туркменской ССР

дается более кратгкое определение, согласно которому исполнителем

считается тот, .

‘ См. , М., 1948, стр. 409, 415;

, М., 1952^ стр. 200-298.

^ А. Н. Т рай нин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 104.

нню (использованию невиновных действий другого, лица,

действий подростка, не достигшего требуемого для уго-

ловной ответственности возраста, или, наконец, действий

невменяемого). В этих случаях, хотя нет, но лицо, воля которого выполняется, высту-

пает именно в роли исполнителя преступления.

Удачнее всего деятельность исполни геля, как нам

представляется, описана в Уголовном кодексе УССР и

некоторых других уголовных кодексах союзных респуб-

лик. ОДнако эти определения должны быть несколько

уточнены в плане более четкого указания на непосред-

ственное участие исполнителя в совершении преступле-

ния. Это уточнение сделано в ст. 17 Основ уголовного

законодательства 1958 года, где исполнитель опреде-

ляется как . Конкретные виды преступной деятельности,

как известно, получают описание в статьях Особенной

части применительно к единолично действующему лицу.

Непосредственное участие в совершении таких действий.

которые описаны в статьях Особенной части, и является

характерной особенностью деятельности исполнителя.

Этим он и отличается от других соучастников – под-

стрекателей и пособников. Исходя из изложенного, ис-‘

по л нителя м и преступления должны бы гь

признаны лица, непосредственно участ-

вующие в совершении действий, описан-

ных в одной из статей Особенной части, в каче-

стве конкретного преступления.

Настоящим определением подчеркивается, что Ц))и

выделении исполнителя преступления из числа соучаст- ‘

ников необходимо прежде всего учитывать структуру вы-

полненного ими состава и обращать особенное внимание

на обрисовку законодателем действия (в уголовноправо-

вом смысле) в данном конкретном случае. Это обстоя-

тельство имеет немаловажное значение для определения

круга лиц, которые могут быть признаны исполнителями

преступления.

В Особенной части советского уголовного права в по-

давляющем большинстве составов преступлений дается

описание действия, причиняющего ущерб охраняемому

объекту. Следовательно, исполнителями подобных пре-

ступлений должны признаваться лица, принимающие

непосредственное участие в совершении таких действий

(при убийстве – участие в действиях, направленных на

лишение жизни; при краже – участие в действиях, на-

правленных на изъятие чужого имущества, и т. д.).

Однако в некоторых составах законодатель указы-

вает и на действия, которые лишь создают условия или

угрозу для причинения ущерба объекту. Так, при шпио-

наже (ст. 2 Закона об уголовной ответственности за госу-

дарственные преступления) действия виновного описы-

ваются в составе как . Такая формули-

ровка расширяет число лиц, могущих быть признанны-

ми исполнителями преступления. Уже сам факт собира-

ния указанных сведений, даже если это делается в по-

рядке помощи кому-либо и создает лишь условия для

последующей передачи указанных сведений иностран-

ным государствам, образует не пособничество в шпио-

наже, а исполнение этого преступления. Особая цен-

ность охраняемого объекта и необходимость беспощад-

ной борьбы со всеми попытками враждебной деятель-

ности империалистического окружения обусловливают в

данном случае не совсем обычную структуру указанного

состава.

То же самое можно сказать и в отношении некото-

рых других составов преступлений (например, ст. 7 За-

кона об уголовной ответственности за государственные

преступления, ст.ст. 78, 99, 104 УК), в которых весьма

широко описывается объективная сторона преступления

и соответственно расширяется круг лиц, могущих быть

исполнителями.

Непосредственное участие исполнителя в соверше-

нии действий, образующих состав определенного пре-

ступления, нельзя понимать как обязательность выпол-

нения каждым исполнителем всех действий, предусмот-

ренных составом. Такое понимание исполнительства вы-

текает, например, из определения А. А. Герцензона, ко-

торый пишет, что ^исполнитель – лицо, которое непо-

средственно совершает преступление, т. е. выполняет

действие или бездействие, образующие состав преступ-

ления> ‘. Так может быть лишь в случаях, когда выпол-

нение преступления принимает на себя одно лицо/ кото-

рое для наличия оконченного преступления должно, ко-

нечно, своими силами выполнить все те действия, кото-

рые описаны в составе.

Иное положение может иметь место тогда, когда в

исполнении преступления принимают участие несколько

лиц. Довольно часто в подобных случаях в процессе вы-

полнения преступления, подчас в силу случайных момен-

тов, некоторые лица совершают только отдельные акты

действия, образующего состав преступления. Иногда э’:и

лица даже не совершают и таких актов, а лишь оказы-

вают другим лицам ту или иную помощь в самый мо-

мент выполнения ими преступления. Если исходить из оп-

ределения А. А. Герцензона, то эти лица не являются

исполнителями, так как они не выполнили всех дейст-

вий, образующих состав данного преступления. Именно

так ицогда и подходит к оценке действий соучастников

судебная практика. Московский городской суд, напри-

мер, признал Л. А. виновным в пособничестве спекуля-

ции (ст. 17 и ст. 107 УК), так как он продавал по по-

вышенным ценам в Москве каракулевые шкурки, кото-

рые скупали в Самарканде, Ташкенте и других городах

и пересылали ему в посылках Л., М. и №.

Народный суд Первомайского р-на Москвы так-

же признал Л. пособником кражи государственного

имущества (ст. 17 УК и ст. 1 Указа Президиума Верхов-

ного Совета СССР от 4 июня 1947 г. ). В приговоре суда указывалось,

что . Это

участие выразилось в следующем: Л. и М. ехали в ку-

зове автомашины. На одной из улиц Москвы с ними по-

равнялась другая автомашина, в кузове которой лежал

тулуп. М. перебрался на ходу в кузов параллельно сле-

довавшей машины, взял тулуп и передал его Л” кото-

‘ А А. Герцензон, Уголовное право. Часть Общая, М..

1948, стр. 367.

^ Архив Московского городского суда, дело М. и др. № 2-201,

1954 год.

1ЗД

рый вначале спрятал тулуп под полу своего ватного ха-

лата, а затем они оба на него сели ‘.

Наконец, народным судом Бухары Узбекской ССР

С. была признана пособницей в умышленном убийстве

(ст. 14, п. ст. 186 УК Узбекской ССР), так как она,

как это указано было в приговоре, вместе с К. во время

убийства держала жертву за руки и закрывала ей рот.

Определением Судебной коллегии по уголовным делам

Верховного Суда СССР от 19 апреля 1952 г. обвинение

С. в соучастии было признано недоказанным. Однако

коллегия не сделала никаких замечаний по поводу ква-

лификации таких случаев соучастия, считая, видимо,

что при доказанности обвинения действия С. должны

рассматриваться как пособничество, а не как исполне-

ние преступления ^

Между тем во всех приведенных случаях имело ме-

сто неправильное, слишком узкое и формальное пони-

мание исполнительства преступления. В советском уго-

ловном праве под исполнительством понимается не обя-

зательно выполнение лицом всех действий состава, а

непосредственное участие в совершении

таких действий. Это значит, что лица, которые вы-

полнили часть действий, образующих состав данного

преступления, или даже, не выполнив самостоятельных

действий, входящих в состав, оказывали в момент со-

вершения преступления ту или иную помощь другим –

также должны рассматриваться исполнителями преступ-

ления. Некоторое различие в характере и объеме дейст-

вий отдельных лиц в данном случае имеет чисто техни-

ческое, а не юридическое значение. Решающим же фак-

тором, который определяет роль в преступлении и юри-

дический статус этих лиц, является их непосредственное

участие в совершении действий, указанных в составе

преступления. Это положение весьма четко выражено в

большинстве уголовных кодексов союзных республик,

специально отмечающих, что непосредственное участие

в выполнении преступления, в чем бы это участие

ни выразилось, должно рассматриваться

Архив Московского городского суда, определение от 28/1У-

1956 г. по делу М. и Л. (№ ие укаэаш).

” См. 1952 г. № 6,

стр. 25,

как исполните л ьство’. Именно так понимается

исполнение преступления и в теории советского уголов-

ного права.

‘.

Исполнители, будучи-непосредственными совершите-

лями действий, образующих состав преступления, есте-

ственно, занимают среди других соучастников очень

важное место. Именно они в конечном счете воплощают

в жизнь общий для всех соучастников преступный замы-

сел. Поэтому действия, выполненные исполнителями,

как правило, определяют квалификацию и пределы от-

ветственности всех остальных соучастников ^

Подстрекатель преступления. Подстрекатели в за-

конодательстве всех союзных республик определяются

как лица, .

Аналогичное определение подстрекателя дается и в

новых Основах уголовного законодательства. В совет-

кой юридической литературе эта формула закона не

всегда правильно раскрывалась.

А. И. Трайнин, например, писал: : он толкает другого на преступ-

ление, пытаясь сам остаться в стороне>*. Определение

‘ Очень четкое и безусловно правильное указание по данному

вопросу дается в Уголовном кодексе Венгерской Народной Респуб-

лики, где в , 20 исполнитель определяется как лицо, которое пол-

ностью или частично совершило деяние, предусмотренное законом

в качестве преступления.

” , М., 1952, стр. 298;

см. также А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр 104.

^ Исключение составляют случаи эксцесса исполнителя и до-

бровольного отказа исполнителя, при которых наступает особый

порядок ответственности других соучастников (см. по этому вопро-

су соответствующие ‘разделы .настоящей работы).

” А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 100.

подстрекательства как

может повести к расширению этого понятия, к смешению

его с отдельными видами пособничества (дача советов

и указаний). Кроме того, в приведенном определении

совершенно необоснованно выдвигается на первый план

признак обязательного неучастия подстрекателя в не-

посредственном выполнении состава преступления. Меж-

ду тем этот признак не вытекает из закона и вовсе не

является обязательным для подстрекателя, который

может, склонив другое лицо к совершению преступле-

ния, и сам принять в нем участие, оставаясь на вторых

ролях и маскируя тем самым свою роль творца пре-

ступного замысла и инициатора преступления> ‘. Поэто-

му более правильным представляется, когда формули-

ровка закона – склонение к совершению преступле-

ния – раскрывается как в о з б у^к_д е ние р^ш_и^ц)-

с^т_и_у_д р у г их лиц совер ш и тьо п_л_е д е д^д-н^ е

преступлени ё~^7 ~Т1осле1у^Ц1??-^ас^ие или_неуча-

сТИе~в~не!ПОСредственном совершении . преступления не

УПзляетс^^^п^язательншгиризнакрм^подстрекаТёльства/^

может свидетельствовать лтппв~о~бтигеитетг или меньшей

степени участия лица в данном преступлении.

То обстоятельство, что подстрекатель может прини-

мать непосредственное участие в выполнении состава

преступления, не исключает признания его подстрекате-

лем. В этом случае подстрекатель одновременно являет-

ся и соисполнителем, что свидетельствует о большей

степени участия данного соучастника в преступлении.

Иногда это может влиять на квалификацию деяния

подстрекателя. Например, при изнасиловании непосред-

ственное участие подстрекателя вместе с исполнителем

в учинении насильственных действий по отношению к

жертве уже образует квалифицированный вид изнасило-

вания – групповое изнасилование. В других случаях

совмещение одним лицом функций подстрекателя и ис-

‘ Признак .выд-

вигался в качестве обязательного признака подстрекательства в

в Уложении о наказаниях 1845 года. Однако еще Н. С. Таганцев

весьма убедительно показал .ненужность этого признака (см.

Н. С. Таганцев, Русское уголовное право. Часть Общая, т 1,

1902, стр. 765).

^ См. , М” 1952,

стр. 299, В. Д. Меньшагин, 3. А. Вышинская, Советское

уголовное право, М., 1950, стр, 149.

по.шнтеля не влияет на квалификацию деяния, но в со-

ответствии со ст^ 17 Основ уголовного законодательства

Союза ССР и союзных республик 1958 года учитывает-

ся при назначении наказания виновному.

Таким образом, специфической чертой деятельности

подстрекателя, отличающей, его от других соучастников,

является именно то, что он, являясь творцом преступ-

ного замысла, возбуждает в других лицах решимость

совершить определенное преступление.

.Методы II средства, к которым может прибегнуть

подстрекатель для возбуждения в другом лице решимо-

сти совершить преступление, бывают настолько разно-

образны, что представляется затруднительным дать за-

ранее хотя бы их примерный перечень. Все эти методы

и средства всецело зависят от субъективных особенно-

стей лиц, выступающих в ролях подстрекателя и под-

стрекаемого, от характера их взаимоотношений и целого

ряда других обстоятельств, которые в одних случаях,

например, дают возможность подстрекателю добиться

желаемого путем простой просьбы, а в других – тре-

буют от него применения угроз, насилия и т. д. Прав

был А. Жиряев, когда он, указывая на ненужность за-

конодательного перечня методов и средств подстрека-

тельства, содержащегося в Уложении о наказаниях 1845

гола. отмечал, что ‘. Однако в

некоторых буржуазных уголовных кодексах имеет место

попытка дать непосредственно в законе перечень мето-

дов и средств, которые могут быть применены подстре-

кателем для склонения других лиц к совершению пре-

ступления. К числу ‘таких кодексов относится, например,

французский уголовный кодекс 1810 года, в котором

указывается, что подстрекатель действует, используя

, обещания, угрозы, злоупотребление влиянием

‘ А. Жиряев, О стечении нескольких преступников при одном

и том же преступлении, 1850: см. также Т. Колоколов, О соуча-

стии в преступлении, М., 1881, стр. 114.

Или властью, преступные козни или ухищрения> (ст. 60).

Однако уже более поздние буржуазные уголовные ко-

дексы, например, австрийский, швейцарский, русское

Уложение о наказаниях 1903 года пошли по пути обще-

го определения подстрекательства, без указания кон-

кретных методов и средств такого рода преступной дея-

тельности.

В советском уголовном законодательстве, как и в

уголовном законодательстве зарубежных социалистиче-

ских стран, дается лишь общее определение деятельно-

сти подстрекателя, что, безусловно, ‘является правиль-

ным. Вследствие невозможности дать хотя бы пример-

ный перечень методов, и средств подстрекательства пере-

числение в законе лишь отдельных из них только осла- –

било бы внимание теории и судебной практики к выяс-

нению самой сущности подстрекательской деятель-

ности.

Между тем именно на этом вопросе должно быть

сосредоточено внимание как теории, так и судебной

практики. От правильного определения сущности под-

стрекательской деятельности целиком и полностью за-

висит правильное представление о субъективных и объ-‘

ективных признаках подстрекательства и, в частности,

о тех формах, методах и средствах, к которым подстре-

катель может прибегнуть. С этой точки зрения, приня-

тое в советском уголовном праве определение подстре- –

кательства, как возбуждения решимости у другого лица

совершить определенное преступление, правильно рас-

крывает сущность, специфику преступной деятельности

и конкретные признаки, присущие подстрекательству и

отличающие его от исполнительства и пособничества.

Если характерной особенностью деятельности под-.

стрекателя является возбуждение у других лиц реши-

мости совершить определенное преступление, то ес-^

тественно, что в качестве этих других лиц могут вы-1

ступать только лица, способные сознательно ре–1

ш ать вопрос о .своем участии в преступлении. Поэтому^

склонение к совершению преступления, вернее исполь-^

хование для ‘выполнения преступных действий невменяе-^

мого или несовершеннолетнего, не достигшего установ-;

ленного для уголовной ответственности законом воэра-;

ста, представляет собою не подстрекательство, а, какуже-1

отмечалось, посредственное исполнение преступления. 1

Полное подавление воли подстрекаемого с использова-

нием, например, гипноза, психического или физического

воздействия, если в результате этого лицо потеряло спо-

собность сознавать характер своих действий или руко-

водить ими, также не является подстрекательством, а

представляет собою одну из разновидностей посредст-

венного исполнения преступления. Наконец, введение

другого лица в заблуждение относительно содержания

действий, которые оно должно совершить, также являет-

ся не подстрекательством, а посредственным исполне-

нием, поскольку на стороне действующего лица нет

решимости совершить преступление. Во всех указанных

случаях не может быть речи о подстрекательстве, кото-

рое предполагает привлечение к совершению преступ-

ления других лиц в качестве соучастников, а не исполь-

зование чужой невиновной деятельности. Это обстоятель-

ство подчас упускают из виду отдельные авторы, кото-

рые пытаются дать перечень методов и средств, к кото-

рым может прибегнуть подстрекатель. В результате в

числе этих методов оказывается, например, ‘, что является .неверным с точки зрения

сущности подстрекательства. Подобные ошибки встре-

чаются и в судебной практике, что приводит к необосно-

ванным осуждениям лиц, действующих невиновно. Так, по

приговору суда С., К. и В. были осуждены по ст. 4 Ука-

за Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня

1947 г. . Указанные

лица, являясь: С. – начальником конторы водного

транспорта, а К. и В.- рабочими, производили ремонт

помещения чайной. Перед окончанием работы К. в при-

сутствии В. и других рабочих попросил у С. разрешения

взять водку, которая стояла в помещении ремонтируе-

мой чайной. С. ответил: . К. и В. после этого отлили из бочки 4 литра вод-

ки и отправили ее на квартиру к одному из рабочих.

Суд усмотрел в действиях указанных лиц соучастие, в

котором С. являлся подстрекателем, а К. и В. исполни-

телями, не выяснив при этом субъективной стороны

действий . Как затем было указано в

постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 28

А. Н. Т рай нин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 100.

^ П. II. Гришаев, Г. А, Кригер

октября 1949 г. по данному делу, это и послужило при-

чиной необоснованного осуждения наряду с С. также

К. и В., которые действовали добросовестно, полагая,

что С. может согласовать вопрос об отпуске водки ‘.

Таким образом, в действиях К. и В. не было вины.

Поведение С. не возбудило в них решимости совершить

преступление, а просто ввело их в заблуждение. По-

этому К. и В. нельзя признать соучастниками – испол-

нителями. Они вообще не подлежат уголовной ответст-

венности. Что же касается С., то он является не под-

стрекателем, а исполнителем преступления.

Для подстрекательства, таким образом, характерно

именно то, что в другом лице возбуждается ^и^ш^^

мост ь__^о_в е р ццц_]^о п редел е н но е” п р е_с_а.п-

л е ни е. Формы общения подстрекателя с другими ли-

цами при этом могут быть самыми разнообразными

(устная, письменная, символическая и т. п.).

Методы и средства возбуждения решимости, как уже

отмечалось, бывают различными; угроза, подарки, обе-

щания, уговоры, просьбы, подкуп, лесть, злоупотребле-

ние властью или авторитетом, насилие и т. п. Однако

все эти методы и средства должны не вводить в заблуж-

дение или Полностью подавлять волю подстрекаемого,

а возбудить в нем желание или во всяком случае заста-

вить его сознательно принять решение выполнить оп-

ределенное преступление.

В соответствии с этим с субъективной стороны дея-

тельность подстрекателя чаще всего характеризуется

наличием прямого умысла, когда виновный не только

с^зТТает^что свс)ими~деисд.виями^воз?1уждаё?-^ешияость

у другого лица^сов^ршить определенное преступление,

н о^и^кпппп^напрлвляет-^свою-волю~к-достижен и ю

им^шо^этой^елтГПднаксГв отдельных случаях возмож-

нб”подстрекательство и с косвенным умыслом, когда

виновный, хотя непосредствеЯТПГне ставит перед собой

цели толкнуть другое лицо на совершение определенно-

го преступления, но сознает, что совершаемые им дей-

ствия способны привести к этому. Такие случаи, хотя и

весьма редки, но теоретически и пракгически вполне

мыслимы, особенно, если подстрекаемый находится в

‘ См. 1951 г.

№ 1, стр. 6.

какой-либо зависимости от подстрекателя. Например,

при детоубийстве возможны такие случаи, когда муж-

чина, от которого женщина-мать находится в материаль-

ной или иной зависимости, ведет себя так, что всеми

своими поступками толкает женщину на убийство ре-

бенка. При наличии сознательного допущения .виновным

возможности убийства такие случаи должны рассматри-

ваться как подстрекательство с косвенным умыслом’.

Умысел на совершение преступления всегда возни-

кает именно у подстрекателя, а подстрекаемый прини-

мает решение о совершении преступных действий не по

своему почину, а под воздействием подстрекателя. При

этом необязательно, чтобы подстрекаемый руководство-

вался теми же мотивами, что и подстрекатель. В прак-

тике даже чаще встречаются случаи, когда эти соучаст-

ники действуют по различным мотивам.

Так, Б. по заданию М. за 500 руб. выстрелом из

ружья через окно дома убил П. Как было установлено,

один из них действовал по мотивам мести, в то время

как другой руководствовался корыстными побужде-

ниями ^

При подстрекательстве со стороны должностных лиц

в отношении своих подчиненных (преступный приказ)

подстрекаемого часто побуждает к совершению преступ-

ных действий страх перед местью со стороны началь-

ника. Иногда подстрекаемым руководят и другие моти-

вы – уважение к авторитету подстрекателя, любовь,

дружба, преданность и т. п.

Так, Л., являясь шкипером баржи, груженной зер-

ном, во время стоянки баржи передал Ч. (шкиперу дру-

гой баржи), по просьбе последнего, некоторое количе-

ство зерна. Постановлением Пленума Верховного Суда

СССР от 23 июня 1950 г. эти лица были признаны со-

участниками в хищении, но при назначении наказания

Л. было значительно снижено наказание, поскольку он

не имел корыстной заинтересованности и действовал

под влиянием Ч., исходя из ложно понятого чувства

товарищества ^

‘ См. А. А. П и он тк о век ни, В. Д. Меньшагин, Курс со-

ветского уголовного права, т. 1, М., 1955, стр. 550.

” См. Архив Верховного Суда РСФСР, определение от 8 мая

1957 г., № 18-07-32.

^ См. 1950 г.

№ 9, стр. 5-6.

10*

147

Таким образом, содержание мотива подстрекаемогб

может быть учтено судом при назначении наказания, но

принципиальных изменений в вопрос об ответственно-

сти за соучастие это обстоятельство не вносит. Подстре-

катель может с самого начала руководствоваться даже

не желанием причинить преступный результат тому или

иному объекту, а стремлением изобличить подстрекае-

мого в момент совершения последним преступления

(провокация). В буржуазных государствах подобные

методы неугодных лиц являются обыч-

ной полицейской практикой, получившей в последнее

время, особенно в США, широкое распространение и

прежде всего в борьбе с демократическими и прогрес-

сивными силами. В этих целях в теории буржуазного

уголовного права предпринимались и предпринимаются

попытки выделить подобного рода случаи в особый вид

подстрекательства, нуждающийся якобы в специаль-

ной регламентации. Необоснованность такого рода по-

пыток отмечали даже некоторые буржуазные кримина-

листы ‘.

В советском уголовном праве, конечно, не может

быть и речи о безнаказанности или какой-то особой рег-

ламентации провокационной деятельности независимо

от того, по личным мотивам она предпринималась или

виновный исходил из ложно понятых служебных инте-

ресов. Органы власти социалистического государства и

должностные лица обязаны вести широкую работу по

предупреждению преступлений, отдельные граждане

призваны также всемерно помогать социалистическому

государству в предупредительной работе и борьбе с го-

товящимися и совершенными преступлениями. Но все

это не имеет ничего общего с провоцированием отдель-

ных лиц, хотя бы в чем-то и подозреваемых, на совер-

шение преступления. Такая деятельность является об-

щественно опасной и противозаконной. Поэтому лица, ‘

прибегающие к провокации, должны нести ответствен-

ность за подстрекательство к соответствующему пре-

ступлению на общих основаниях^ ‘. Некоторые случаи про-

вокации законодатель считает настолько опасными, что

даже специально конструирует самостоятельный состав

преступления. В уголовном законодательстве, например,

в ст. 119 УК. выделяется случай провокации взятки со

стороны должностного лица. Это преступление наказы-

вается так же сурово, как и получение взятки должно-

стным лицом (ч. 1 ст. 117 УК).

В соответствии с общим понятием соучастия необя-

зательно, чтобы между подстрекателем и подстрекае-

мым было соглашение. Возможны случаи, когда под-

стрекаемый, совершая преступление, может не догады-

ваться, что он реализует волю подстрекателя, который,

не раскрыв себя перед подстрекаемым, сумел различ-

ными методами возбудить в нем решимость совершить

определенное преступление. Для того, чтобы подобное

положение не привело к расширению понятия подстре-

кателя, необходимо всегда установить, что лицо возбу-

дило у подстрекаемого- решимость совершить не вооб-

ще какие-либо действия, а конкретные преступ-

ные действия, определенное преступле-

н и е. Именно потому, что подстрекатель возбуждает

решимость у другого лица совершить о пределе н-

н о е преступление, его действия становятся в причин-

ную связь с тем преступным результатом, который на-

ступает благодаря усилиям подстрекаемого-исполнителя.

Поэтому не будет подстрекательства, если кто-либо, не

возбуждая решимости на совершение определенного

преступления, развивает в других лицах дурные на-

клонности, нездоровые взгляды на те или иные явления

жизни или даже поощряет и восхваляет в общей фор-

ме тот или иной вид преступной деятельности. Подоб-

ного рода деятельность в советском уголовном праве

рассматривается иногда в качестве самостоятельного

преступления, если она уже сама по себе причиняет

ущерб определенным социалистическим общественным

‘ См., например, Н. С. Таганцев, Русское уголовное право.

Часть Общая, 1902, стр. 769.

” См. М. Д. Шарго ,р одский. Вопросы Общей части уголов-

ного права, Л., 1955, стр. 149; А. Н. Трайнин, Учение о соуча-

стии, М” 1941, стр. 103.

148

‘ , вып. VI

(XXX), Л., 1948, с1!р. II.

149

отношениям или подготавливает почву для совершения

наиболее опасных преступлений и тем самым создает

угрозу причинения ущерба очень ценным объектам.

Так, Закон о защите мира от 12 марта 1951 г. предус-

матривают ответственность за пропаганду войны, по-

скольку (ст. 1). На основании Закона о

защите мира новый Закон об уголовной ответственно-

сти за государственные преступления включает пропа-

ганду войны в раздел , устанавливая за такого рода преступ-

ную деятельность наказание в виде лишения свободы

на срок от трех до восьми лет. В том же разделе пред-

усматривается ответственность за антисоветскую агита-

цию и пропаганду, которая может проводиться (ст. 7).

Такая деятельность является сама по себе опасной,

поскольку она подрывает морально-политическое един-

ство советского народа, а также создает угрозу для при-

чинения ущерба диктатуре пролетариата. Отличие ан-

тисоветской агитации и пропаганды от подстрекательст-

ва к совершению особо опасных государственных пре-

ступлений состоит в том, что, без ука-

зания реального объекта посягательства> ‘. Общие при-

зывы, не содержащие указания на конкретный объект,

не имеющие в виду толкнуть лицо на совершение опреде-

ленного преступления, не создают еще решимости у дан-

ного лица на совершение конкретного преступления, а

потому такие призывы не являются непосредственным

условием совершения преступления. Кроме того, и пред-

‘ А. Н. Т рай я и я, Учение о соучастии, М., 1941,

стр. 102.

150

видением призывающего не охватываются признаки кон-

кретного преступления.

Поэтому антисоветская пропаганда и агитация, вы-

ражающиеся в призывах совершить особо опасное госу-

дарственное преступление вообще, образуют самостоя-

тельное преступление, которое сравнительно с подстре-

кательством к совершению определенного особо опасного

государственного преступления по общему правилу ме-

нее опасно.

В некоторых случаях подстрекательство к определен-

ным преступлениям выделяется в качестве самостоя-

тельного преступления. В уголовных кодексах союзных

республик, помимо отмеченного состава провокации

взятки (ст. 119 УК), имеется и другой состав (ст. 73^

УК), предусматривающий ответственность за подстрека-

тельство несовершеннолетних или привлечение их к уча-

стию в различных преступлениях, а’ также понуждение

несовершеннолетних к занятию спекуляцией, проститу-

цией, нищенством и т. п. Наказание за это преступление

устанавливается весьма суровое – лишение свободы на

срок не ниже пяти лет. Такое положение объясняется

тем, что в данном случае подстрекатель не только обус-

ловливает совершение определенного преступления, при-

чиняющего ущерб соответствующим объектам, но и са-

мим фактом подстрекательства несовершеннолетних по-

сягает еще на общественную безопасность, разлагая под-

растающее поколение. В силу повышенной общественной

опасности такого рода деятельности представляется це-

лесообразным рассматривать ее как самостоятельное,

причем тяжкое преступление-

В Основах уголовного законодательства Союза ССР

и союзных республик 1958 года вопрос об ответственно-

сти за подстрекательство несовершеннолетних к совер-

шению преступлений решается несколько в ином плане.

Такое подстрекательство указывается в числе отягчаю-

щих обстоятельств, которые суд должен принимать во

внимание при назначении наказания по всем преступле-

ниям (п. ст. 34). Подобное решение вопроса может

ослабить борьбу с этой очень опасной преступной дея-

тельностью. Взрослый подстрекатель в отдельных случа-

ях отделается весьма незначительным наказанием, если,

например, он будет склонять несовершеннолетних к та-

ким преступлениям, как мелкое хищение, мелкая спеку-

151

ляция и т. п. Санкция за эти преступления, в соответст-

вии с их общественной опасностью, весьма невелика, од-

нако применять в этих случаях даже максимальное на-

казание, предусмотренное за эти преступления, к взрос-

лому подстрекателю означало бы оставить без внимания

самую опасную сторону его деятельности, заключающую-

ся в разложении подрастающего поколения. Поэтому в

уголовных кодексах союзных республик, на наш взгляд,

необходимо сохранить особые статьи, предусматриваю-

щие суровую ответственность за подстрекательство

несовершеннолетних к совершению любого преступ-

ления.

Пособник преступления. Основные начала 1924 года,

как известно, не только не давали общего понятия соуча-

стия, но и не устанавливали признаков, характеризую-

щих деятельность отдельных соучастников. В результате

этого в уголовных кодексах союзных республик имели

место известные различия в определении некоторых со-

участников. Если в отношении рассмотренных соучаст-

ников эти различия были не столь уж существенны, то

в отношении пособников дело обстояло’ иначе. Уголовные

кодексы большинства союзных республик определяли

пособников как лиц, содействовавших выполнению пре-

ступления советами, указаниями, предоставлением

средств и устранением препятствий или же сокрытию

преступника или следов преступления. Таким образом,

к пособникам относились те лица, которые своими дейст-

виями не способствовали причинению преступного ре-

зультата, а оказали помощь преступникам уже после со-

вершения ими преступления. Между тем с точки зрения

общего понятия соучастия такая деятельность, если она

заранее не обещана, вообще не является соучастием, так

как она ни в коей мере не обусловливает причинение

преступного результата.

Иную и более правильную позицию занимали Уго-

ловные кодексы Украинской и Грузинской союзных рес-

публик, которые к пособникам относили только лиц, оп-

ределенным образом способствовавших выполнению пре-

ступления. Последующая же помощь .в сокрытии следов

преступления или самого преступника, если она не была

заранее обещанной, рассматривалась этими кодексами

как один из видов прикосновенности (укрывательство).

Ответственность за укрывательство наступала в особо

“ЪЪ

указанных законом случаях как за самостоятельное пре-

ступление ‘.

Основы уголовного законодательства Союза ССР и

союзных республик 1958 года с полным основанием вос-

приняли именно эту точку зрения, в соответствии с чем

пособник новым законом определяется как (ст. 17).

При пособничестве, как и при всяком соучастии, лицо

должно умышленно принимать участие в причинении

преступного результата, однако, такое участие имеет

свои специфические особенности, обусловливающие вы-

деление в числе соучастников фигуры пособника. Эти

особенности состоят в том, что пособник, присоединяя

свою преступную деятельность к деятельности других

лиц, уже после возникновения у них намерения совер-

шить определенное преступление, помогает этим лицам

в осуществлении преступления. Пособничество отли-

чается от исполнительства тем, что помощь пособника,

как правило, предшествует факту совершения преступле-

ния или, если и совпадает с ним по времени, то не выра-

жается в непосредственном участии в выполнении дей-

ствии, описанных в соответствующей статье Особенной

части^Однако при характеристике пособничества нельзя

ограничиваться подобного рода негативными признака-

ми и общим указанием на то, что виновный в данном

случае оказывает помощь другим лицам в совершении

преступления. Важно установить конкретные формы ока-

зания помощи совершению преступления.

Буржуазное уголовное законодательство и теория,

особенно последнее время, не случайно избегают давать

указания на конкретные формы пособничества, ограни-

‘ Уголовные кодексы зарубежных социалистических стран в

большинстве случаев определяют пособничество в соответствии с

о^шим по’нятге’1 соучастия (см.. например. 7 УК Чехословацкой

Республики. 20 УК Венгерской Народной Республики, ст. 14 УК

На”п”ной Республики Албании, ст. 121 УК Румынской Народной

Республики [1 др.). Лишь Уголовный кодекс Монгольской Народной

Республики относит к пособничеству заранее необещаяное укры-

вательство (ст. 16).

153

/1″

чиваясь чаще всего общими определениями этого поня-

тия. Так, Уголовный кодекс Швейцарии 1937 года опре-

деляет в качестве пособника того, (ст. 25).

В германском Уголовном кодексе 1870 года делается

попытка конкретизировать понятие пособничества и оно

определяется как заведомое оказание помощи соверши-

телю преступления (ст. 49). Однако современные теоретики не

склонны раскрывать содержание этих форм и предпочи-

тают давать более общее определение пособничества. За-

падногерманский криминалист Хинюбер, например, не

раскрыв конкретных форм пособничества, следующим

образом определяет это понятие: ‘. Подобное об-

щее определение не может, конечно, дать представления

о содержании и конкретных формах деятельности пособ-

ника, открывая широкий простор для произвольного от-

несения к пособничеству действий, которые хотя и пред-

шествуют факту преступления, но ни в коей мере не обу-

словливают наступление преступного результата, а

лишь внешне или весьма отдаленно связаны с подготов-

кой либо совершением преступления.

Единственной и реальной возможностью избежать

подобного расширения понятия пособничества является

указание непосредственно в законе тех форм деятельно-

сти, которые могут действительно существенно облег-

чить совершение преступления. Такое положение позво-

лило бы в соответствии с общим понятием соучастия четко

ограничить круг пособнических действий и создало бы

предпосылки для единообразия судебной практики.

Советское уголовное право именнб в силу этих при-

чин пошло пошути не общего определения пособничест-

ва, а указания непосредственно в законе конкретных

форм пособнической деятельности. В этом отношении

большинство уголовных кодексов союзных республик

единодушно. Они содержат одни и те же конкретные

формы пособнической деятельности, причем перечень

этих форм является исчерпывающим. Исключение со-

ставляют лишь Уголовные кодексы Украинской и Узбек-

О. 2. ШпйЬег, ^гаГгесЫ, А11есте!пег1е11, 51иЧ^аг1, 1955,

3, 91.

154

ской союзных республик, в которых, помимо общеприня-

тых конкретных форм пособничества, содержится еще

указание на возможность и . Это дополнение вряд ли

можно признать удачным, так как указание на возмож-

ность еще и содействия может приве-

сти к необоснованному расширению понятия пособниче-

ства. Кроме того, в значительной мере терялся бы смысл

точного описания в законе конкретных форм пособниче-

ства. В отличие от подстрекательства, методы и средства

которого невозможно перечислить и хотя б.ы в общей

форме дать в законе, конкретные формы и способы по-

собничества, как это показала судебная практика, впол-

не могут быть исчерпывающе определены.. Тем не менее

многие ‘советские теоретики не отмечали исчерпывающе-

го характера законодательного перечня в большинстве

уголовных кодексов союзных республик, а напротив, с

особой силой подчеркивали, что пособничество может

выражаться в ‘, ^ и т. д. Между тем еще

никем не были названы какие-то особые формы или спо-

собы содействия преступлению, которые бы могли рас-

сматриваться в качестве пособничества, помимо указан-

ных в законе.

Единственную попытку в этом отношении предприни-

мал А. Н. Трайнин, полагавший, что ^ Однако эта точка зрения не на-

шла поддержки ни в теории советского уголовного пра-

ва, ни в судебной, практике. *. ‘ (разрядка моя. – Г. К.). Следовательно,

нельзя рассматривать как соучастие такое пользование

плодами, которое не является сокрытием следов преступ-

ления. Этого мнения твердо придерживается и судебная.

практика.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного

суда РСФСР в определении от 24 марта 1956 г. не на-

шла признаков пособничества в действиях М., которая,

находясь в интимной связи с директором магазина Б”

принимала от него в качестве подарков ценные вещи

(золото, хрусталь, ткани, обувь, велосипед и др.), при-

чем за период с ноября 1953 года по сентябрь 1955 года

ей было сделано таких на сумму около

300 тыс. руб. 2.

Правильно отмечают авторы учебного пособия по со-

ветскому уголовному праву, что перечень способов по-

собничества, указанный в ст. 17 УК (советы, указания,

предоставление средств, устранение препятствий) охва-

тывает, по существу, все возможные способы содействия

совершению преступления ^ Однако следует отметить,

что перечень закона в данном случае воспроизводится не

полностью, авторы не указали на заранее обещанное со-

крытие следов- преступления или самого преступника,

.что, безусловно, является самостоятельной формой по-

собничества, как это прямо вытекает из ст. 19 УК УССР

и ст. 18 УК Грузинской ССР. Статья 17 Основ уголовного

законодательства зафиксировала именно эти формы по-

со^ричества, и перечень их несомненно исчерпывающий.

^Пособничество, таким образом, может быть опреде-

лено как умышленное оказание содействия совершению

преступления сове^ади^^к^заниями, заранее данным

обещанием скрыть преступй^а^орудия и средства со-

в^ш^й^^Ъреступления, следы преступления, либо пред-

меты, добытые преступным путем, а также представле-

нием средств или устранением препятствий. Первые три

формы пособничества обычно именуются в теории совет-

ского уголовного права интеллектуальным пособниче-

1 А. А. П и о нтковск и и. Вопросы Общей части уголовного

права в практике судебно-прокурорских органов, М., 1954, стр. 108.

” См. Архив Верховного Суда РСФСР, определение № 4-06-74.

* См. , М., 1952,

стр. 300. См. также М. А. Шнейдер, Соучастие в преступлении

по советскому уголовному праву, М” 1958, стр. 50.

ством в отличие от двух последующих, представляющих

собою так называемое физическое пособничество.

Интеллектуальное пособничество чаще всего способ-

ствует укреплению у исполнителя решимости совершить

преступление. Особенно это относится к обещанию

скрыть следы преступления или самого преступника. При

получении такого обещания преступник действует уве-

реннее, и сам факт обещания превращается, таким обра-

зом, в одно из важных условий, способствующих на-

ступлению преступного результата.^ В постановлении

Пленума Верховного Суда СССР от ^ноября 1949 г. по

делу С. очень убедительно показано, насколько большое

значение имеет для исполнителя обещание третьего лица

скрыть следы преступления. Как было установлено по

данному делу, 19 июня 1948 г. С., работавший на желез-

нодорожной станции, во -время работы подошел к И. и

предложил совершить с ним какое-нибудь хищение,

сказав, что похищенное можно будет надежно спрятать

у Т. И. отказался участвовать в хищении, однако 23 ию-

ня 1948 г. С. по сговору с неустановленными следствием

лицами похитил из вагона 182 кг саги и 78 кг пшена,

спрятав часть похищенного,.каки было условлено,уТ. ‘.

В данном случае уверенность С. в том, что после совер-

шения хищения можно будет спрятать похи-

щенное, не только укрепляла его решимость на соверше-

ние преступления; но это обстоятельство даже использо-

валось С. в качестве одного из веских аргументов при

подборе соучастников.

1 Советы и указания в отличие от обещания скрыть сле-

ды преступления или преступника в ряде случаев могут

способствовать не только укреплению решимости у ис-

полнителя на совершение преступления, но и оказывать

ему помощь в деле наиболее успешной подготовки пре-

ступления или его непосредственного выполнения. Одна-

ко в этих случаях пособник должен умышленно давать

именно советы-или указания, то есть не толь-

ко достоверно знать, что сообщаемые им сведения могут

оказаться полезными преступникам при совершении

ими преступления, но и проявлять определенную актив-

ность или инициативу в предоставлении этих сведений.

практика Верховного Суда СССР> 1950 г.

157

‘ См. . Опреде-

лением Верховного суда РСФСР приговор суда был от-

менен в связи с тем, что в действиях Г. было усмотрено

не недонесение, а соучастие (пособничество) в разбое.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Су-

да СССР установила, что Г., будучи с января 1949 года

осведомлен о намерении В., 3. и С., осужденных по дан-

ному делу, совершить ограбление семьи Р., у которых Г.

проживал в качестве жильца, не сообщил следственным

органам о достоверно готовящемся преступлении. Кроме

того, из материалов дела следует, что 3., В. и С., пред-

ставляя собою банду, организованную в начале января

1949 года, неоднократно обращались к Г. с вопросами,

есть ли у семьи Р. деньги, где их хранят и т.д. Г. на

вопросы 3., являвшегося организатором банды, отвечал,

что Р. живут неплохо, имеют деньги до 30 000 руб. и

хранят их в столе. При посещении общежития, где жили

3. и С., Г. был свидетелем сговора 3. с другими о совер-

шении грабежа квартиры Р., сам от участия в грабеже

отказался и был предупрежден 3., что если он их выдаст,

то с ним . Ни в одной из бесед Г. не

проявлял личной инициативы в информации 3. о мате-

риальной жизни семьи Р., не предлагал ограбить эту

семью и лишь отвечал на вопросы 3. о жизни семьи Р.

В день совершения преступления, а именно 17 февраля

1949 г., участники банды решили, что Г. надо увести из

дома Р. в общежитие, где С. должен был под различны-

ми предлогами задержать Г. для того, чтобы он не по-

мешал банде осуществить преступные намерения, что и

было сделано. ‘

Г. виновен в недонесении о достоверно известном гото-

вящемся, а затем совершенном ограблении семьи Р.> *.

Таким образом, в данном случае, хотя Г. и сознавал, что

его информация может способствовать совершению

преступления, однако он не был признан пособником

потому, что подобного рода пассивное предоставление

сведений по своему характеру не является дачей сове-

тов или указаний, а следовательно, и не может рассмат-

риваться в качестве пособничества. Причина отказа от

признания Г. пособником, следовательно, лежит не в

том, что его действия не содержат субъективных призна-

ков соучастия, а в том, что в данном случае отсутствова-

ли объективные признаки пособничества – не было тех

его форм, которые предусмотрены в законе^

Физическое пособничество, могущее выражаться в

предоставлении средств или устранении препятствий, бы-

вает направлено на оказание материальной помощи ис-

полнителям при подготовке или совершении ими преступ-

ления. Как правило, эти формы пособничества связаны с

совершением определенных активных действий – предо-

ставление оружия, средств передвижения, наведение

справок, составление подложных документов, отвлечение

охраны, устранение иных помех и т. д. Таким образом,

любые действия, выражающиеся в предоставлении

средств или устранении препятствий, если они способе г-

вуют исполнителю в подготовке или совершении пре-

ступления, образуют пособничество. Судебной коллегией

по уголовным делам Верховного Суда СССР были приз-

наны, например, пособничеством действия шофера такси

М., который перевез Л. и Д., ограбивших магазин. Л. и Д.

‘ 1950 г. № 3,

стр. 23-24.

” К сожалению, этого не желает заметить А. А. Пионтковский,

который при анализе данного дела (см. А. А. Пионтковский,

Вопросы Общей части уголовного права в практике судебно-про-

курорских органов, М., 1964, стр. 114-115), вопреки обстоятель-

ствам дела, свидетельствующим о знании Г. уже ‘в момент дачи

сведений о преступных намерениях 3,, В и С, приходят все же к

выводу, что причиной нещризна.ния Г. пособником являлось якобы

отсутствие субъективных признаков соучастия. В этом сказывается

недооценка того обстоятельства, что законодатель считает пособ-

ничеством не любое содействие преступлению, а лишь определенные,

точно указанные в законе формы оказания помощи другим лицам

в совершении ими преступления

Заплатилл М. 325 руб. н передали ему дополнительно три

отреза похищенной мануфактуры ‘.

Совершение таких действий, которые хотя и были

связаны с подготовкой или совершением преступления,

но не являлись по своему содержанию в данной конкрет-

ной обстановке предоставлением средств или устране-

нием препятствий, нельзя рассматривать как пособниче-

ство. Так, К. и Я., получив на хранение в колхозе зерно,

присвоили его. Их жены К-ва и Я-на пересыпали по

предложению своих мужей высушенное зерно в мешки

и сложили мешки в клеть. Верховный Суд СССР не на-

шел в действиях К-вой и Я-ной признаков пособничест-

ва, поскольку в данном случае их действия не являлись

ни предоставлением каких-либо средств, ни устранением

каких-либо препятствий. “.

Из определения Верховного Суда СССР вытекает, что

пособниками являются лица, содействовавшие выполне-

нию преступления. Поэтому лицо, совершившее деист;

“вия, хотя и связанные с действиями исполнителя пре-

ступления, но не содержавшие в себе указанных призна-

ков, не может быть признано пособником в совершении

преступления ^

Таким образом^судебная практика при определении

объективных признаков пособничества ориентируется

именно на те конкретные формы содействия, которые

указаны в законе, не допуская расширения этого поня-

тия. Более того, в отдельных случаях, когда действия

даже выражаются в предоставлении средств или устра-

нении препятствий, но явно малозначительны и не игра-

ют в данном конкретном случае существенной роли в

деле способствования совершению преступления, судеб-

ная практика также отказывается признать их пособни-

чеством. Так, Ц. и Ч. были признаны виновными в том,

что они предоставили своим мужьям санки для перевоз-

ки похищенной ими козы, а также приняли участие в

ее обработке. Верховный Суд СССР не нашел в дейст-

виях этих лиц признаков пособничества, так как ‘.

С объективной стороны для пособничества обычно

характерно совершение виновным активных действий.

Однако в отдельных случаях оказание содействия со-

вершению преступления в форме устранения препятст-

вий может выражаться и в бездействии. 1956 г. № 4, стр. 93.

” , вып. II,

М” 1942, стр. II. ^

“Там же.

‘ ^Сборник постановлений Пленума и определений коллегий

Верховного Суда Союза ССР, 1944 г.>, М., 1944, стр. 147.

^ См. 1953 г.

№4, стр. 7.

II П. И. Гришаев, Г. А. Кригер 161

ким образом, основание ответственности Д. за бездей-

ствие лежит именно в том, что она не выполнила возло-

женной на нее законом обязанности, что, к сожалению,

оказалось не отмеченным в определении Верховного

Суда СССР по данному делу. В определении указывает-

ся лишь на заинтересованность Д. в преступлении и на

то, что она согласилась не препятствовать его соверше-

нию ‘. Между тем, эти обстоятельства сами по себе, без

правовой обязанности охранять интересы ребенка, были

бы недостаточными для признания Д. пособницей пре-

ступления, так как одно лишь одобрение преступления-

без дачи советов, указаний или предоставления средств

совершения преступления и т. д. существенной помощи

преступникам не оказывало бы и поэтому не могло рас-

сматриваться как пособничество.

Некоторые авторы считают возможным относить к

пособничеству такие случаи бездействия лица, когда оно

должно было в силу “. Принятие

этой точки зрения противоречило бы понятию пособни-

чества и необоснованно расширяло бы пределы уголов-

ной ответственности. Поскольку моральная обязанность

препятствовать совершению преступлений лежит на

каждом гражданине, одно лишь знание любого лица о

готовящемся преступлении или присутствие его при со-

вершении уже давало бы основание для привлечения к

ответственности за пособничество. Таким образом, мо-

ральная обязанность препятствовать совершению пре-

ступлений превратилась бы в правовую, что нельзя

признать правильным, так как советское государство не

возлагает на всех граждан специальной обязанности

бороться с преступлениями. Кроме того, пассивное по-

ведение лица, не несущего специальной обязанности

препятствовать совершению преступлений, как уже от-

мечалось, не оказывает существенной помощи преступ-

нику в формах, указанных законом, не способствует не-

посредственно причинению преступного результата, а

поэтому находится вне пределов соучастия. При нали-

чии соответствующей формы вины, такого рода бездей-

ствие может быть отнесено лишь к тому или иному виду

прикосновенности (недоносительству, попустительст-

ву) ‘.

Так, Ш. и Д. были признаны виновными судом в

краже личного имущества граждан, совершенной воров-

ской шайкой. Постановлением Пленума Верховного Су-

да СССР от 29 июня 1951 г. приговор суда в отношении

Д. был изменен, так как материалами дела было уста-

новлено, что предварительного сговора о краже между

осужденными не было и Д. лишь присутствовал при со-

вершении Ш. кражи, не оказывая ему никакой помощи.

Иногда те или иные действия, представляя собою

самостоятельное преступление, являются в то же время

пособничеством в другом преступлении (например, при-

обретение оружия для передачи его убийце). В этих

случаях, как правильно указывалось в постановлении

Пленума Верховного Суда СССР от II мая 1944 г. по

делу Г., действия виновного должны быть ^ Такого рода совокупность чаще

всего встречается в случаях, когда должностное лицо,

используя свое служебное положение, оказывает содей-

ствие другим лицам в совершении ими того или иного

преступления. В руководящем постановлении Пленума

Верховного Суда СССР от 20 сентября 1946 г. была, напри-

мер, особо отмечена необходимость ответственности по

‘ См. , М., 1943, стр. 76.

^ Н. Д. Дурманив, Вопросы соучастия в судебной практике

Верховного Суда СССР, 1951 г. № 9,

стр. 3-4.

” , М” 1944, стр. 31.

совокупности по ст. 109 и ст. ст. 17 и 107 У К тех долж-

ностных лиц, которые виновны в заведомой продаже

спекулянтам товаров для спекуляции ‘.

В некоторых случаях действия, представляющие со-

бою пособничество совершению определенных преступ-

лений, выделяются законодателем в самостоятельный

состав. Это делается обычно тогда, когда такого рода

пособничество оказывается, как правило, значительно

опаснее того преступления, ради которого оно соверше-

но, например, ст. 81 УК (способствование побегу заклю-

ченного).

‘ См. , М” 1&58, стр. 28.

Г ЛАВА IV

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ СОУЧАСТНИКОВ

1. Основания ответственности

^ Необходимым условием укрепления социалистиче-

ской законности и проведения успешной борьбы с пре-

ступностью является четкое определение тех оснований,

при наличии которых лицо может быть привлечено к

уголовной ответственности..’ В советском уголовном и

уголовно-процессуальном законодательстве этому вопро-

су всегда придавалось большое значение. Не случайно

в новых Основах уголовного законодательства и Осно-

вах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных

республик на одном из первых мест помещаются статьи,

определяющие материальные и правовые оснований

уголовной ответственности. Материальные и правовые

основания уголовной ответственности в советском уго-

ловном праве неразрывно связаны и отражают закреп-

ленное в ст. 7 Основ уголовного законодательства дву-

единое материально-правовое понимание преступления

как общественно опасного деяния (дей-

ствия или бездействия), предусмотрен-

ного уголовным законом.

В соответствии со ст. 3 Основ уголовного законода-

тельства, определяющей материальные основания уго-

ловной ответственности, .

Таким образом, материальным основанием уголовной (

ответственности в советском уголовном праве является

виновное совершение лицом обществен-

но опасного деяния, признаки которого устанав-

ливаются законом. Совокупность установленных в уго-

ловном законе признаков, характеризующих данное

деяние как преступление, именуется в советском уголов-

ном праве составом преступления. Вполне понятно, что

необходимым условием соблюдения требований социа-

листической законности является не только провозгла-

шение принципа ответственности лишь за совершение

виновного общественно опасного деяния, но и обеспече-

ние такого положения, при котором лицо в действитель-

ности могло быть привлечено к уголовной ответствен-

ности, если в его действиях будут в законном порядке

установлены все признаки состава преступления. Этот

порядок, как известно, устанавливается Основами уго-

ловного судопроизводства, которые в ст. 4 указывают,

что , а вслед за этим сразу же провозглашает-

ся в качестве единственного правового основания уго-

ловной ответственности состав преступления

(п. 2 ст. 5 Основ уголовного судопроизводства).

Таким образом, смысл провозглашения состава пре-

ступления единственным основанием уголовной ответст-

венности состоит в том, чтобы путем законодательного

определения конкретных признаков общественно опас-

ных деяний обеспечить соблюдение социалистической

законности и гарантировать граждан от произвольного

и необоснованного привлечения к уголовной ответствен-

ности. Не вызывает никаких сомнений, что в этом смыс-

ле ответственность соучастников, как лиц, совершивших

общественно опасное действие, должна обосновываться

таким же путем, как и ответственность индивидуально

действующих лиц. Поэтому справедливо отмечает боль-

шинство авторов в советской юридической литературе,

что ‘.

Это само по себе верное положение, к сожалению,

зачастую сочетается с ошибочной трактовкой проблемы

оснований уголовной ответственности вообще, а потому

‘ , М., 1952, стр. 291;

см. также А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 66.

и вопрос об основаниях ответственности соучастников

не получает правильного освещения. Так, А. Н. Трайнин

полагал, что ‘.

Таким образом, вместо указания на то, что основа-

нием ответственности является установление признаков,

которые согласно закону образуют состав преступления,

А. Н. Трайнин, вообще даже не упомянув о составе, со-

средоточивает внимание лишь на причинности и винов-

ности, которые хотя и получают описание в составе пре-

ступления, но далеко не исчерпывают всех его приз-

наков.

Подобного рода попытки подменить состав преступ-

ления, как единственное основание ответственности, дру-

гими (нередко весьма расплывчатыми понятиями), на-

пример, виной в широком смысле этого слова ^ винов-

ностью ^ были с полным основанием отвергнуты теорией

советского уголовного права и судебной практикой.

В редакционной статье журнала , подводившей итоги дискуссии по этому вопро-

су, справедливо отмечалось, что по советскому уголов-

ному праву наличие в действиях лица признаков соста-

ва преступления является единственным основанием для

привлечения данного лица к уголовной ответственности *.

Лишь в пределах состава преступления, а че вне или

помимо его можно различать субъективные и объектив-

ные основания уголовной ответственности. Всякая

попытка создать в теории советского уголовного права

какие бы то ни было особые основания уголовной ответ-

ственности, лежащие за пределам^ состава или внутри

его, но не охватывающие всех установленных законом

признаков, – ведет к тому, как правильно отмечают

А. А. Пионтковский и В. Д. Меньшагин, что , 1955 г. № 2, стр. 5.

шем случае лишь в повод для постановки вопроса о том,

виновно или нет лицо в совершении преступления. Та-

ким путем создавалось бы теоретическое оправдание

для возможных нарушений социалистической законно-

сти, иудейское усмотрение ставилось бы выше прямых

требований советского закона> ‘. Все это в полной мере

относится и к попыткам обоснования ответственности

соучастников вне связи с составом преступления, на ос-

нове иных, произвольно избранных признаков. Совер-

шенно очевидно, что при соучастии, как и при выполне-

нии преступления одним лицом, основанием ответствен-

ности также является совершение виновным обществен-

но опасных действий, содержащих признаки описанного

в законе определенного состава преступления. Это поло-

жение прямо вытекает из уголовно-процессуального за-

конодательства, которое, как уже отмечалось, устанав-

ливает, что (п. 2 ст. 5 Основ

уголовного судопроизводства). В законе не предусмат-

ривается никаких исключений из этого общего правила,

и, следовательно, оно охватывает и случаи совершения

преступления в соучастии. Однако в силу того, что в

теории советского уголовного права под составом пре-

ступления нередко подразумевается только совокуп-

ность признаков, которыми законодатель в Особенной

части характеризует определенное общественно опасное

деяние, то подчас создается ложное впечатление, что

действия отдельных соучастников, например подстрека-

теля и пособника, поскольку они не описаны в диспози-

циях статей Особенной части, якобы вообще не охваты-

ваются составов, т.е. находятся вне его пределов. В дей-

ствительности же дело обстоит иначе, поскольку под

составом преступления по советскому уголовному праву,

как это верно отмечает Н. Д. Дурманов, надо понимать

‘ А . А. Пионтковский, В. Д. Меньшагин, Курс совет-

ского уголовного права,д. 1, М” 1955, стр. 27.

‘ Н. Д. Д урман о’в. Стадии совершения преступления по со-

ветскому уголовному праву, М., 1955, стр. 30.

В статьях Особенной части дается описание отдель-

ных видов общественно опасных деяний, причем предпо-

лагается, как правило, совершение этих деяний одним

лицом. В то же время, поскольку любое умышленное

преступление может быть совершено в соучастии, зако-

нодатель выносит в Общую часть характеристику тако-

го преступления. Эта характери-

стика дается в специальных нормах Общей части совет-

ского уголовного права (ст. 17 Основ уголовного законо-

дательства). На основе данных теории советского уго-

ловного права и обобщения практики борьбы с группо-

выми преступлениями законодатель в указанных нормах

конструирует институт соучастия, дает описание пре-

ступной деятельности известных видов соучастников,

устанавливает порядок и принципы их ответственности.

Когда то или иное преступление совершается нескольки-

ми лицамя, вступают в действие данные нормы Общей

части и для наличия состава преступления для каждого

из участников уже нужно установить не только призна-

ки, упомянутые в статьях Особенной части, рассчитан-

ных на случаи совершения преступления одним лицом,

но и признаки, которые согласно нормам Общей части о

соучастии характеризуют деятельность нескольких лиц,

совместно совершающих определенное преступление.

Таким образом, состав преступления в данном случае

слагается из признаков, указанных в Общей части и ха-

рактеризующих деятельность соучастников (ст. 17 Основ

уголовного законодательства и соответствующие статьи

уголовных кодексов союзных республик), и признаков,

характеризующих выполненное соучастниками преступ-

ление (соответствующая статья Особенной части, ука-

зывающая признаки конкретного вида преступле-

ния).

Поскольку действия каждого из известных советско-

му уголовному праву соучастников (организатор, под-

стрекатель, исполнитель, пособник) характеризуются в

настоящее время четкими признаками, указанными не-

посредственно в законе, ответственность.за соучастие в

преступлении ставится в точно определенные законом

рамки, исключая произвольное привлечение к уголовной

ответственности. Иная постановка вопроса об основа-

ниях ответственности при соучастии, в частности при-

знание основанием ответственности причинности и ви-

новности ‘, ведет к игнорированию установленных зако-

ном конкретных признаков деятельности соучастников и

по сути дела открывает путь^к произвольному определе-

нию этих признаков, что противоречит задаче укрепле-

ния социалистической законности.

Как известно, в советском уголовном законодатель-

стве не ограничивается круг умышленных преступлений,

при совершении которых возможна ответственность за

соучастие. Это положение было бы также необъяснимо,

если бы вопрос об основаниях ответственности соучаст-

ников решался не путем установления в их действиях

признаков, указанных в Общей и Особенной частях “.

То обстоятельство, что в советском уголовном законо-

дательстве нет формальных ограничений соучастия, во-

все не означает, что к уголовной ответственности должны

привлекаться обязательно все соучастники даже при со-

вершении незначительных преступлений.

Как уже указывалось, состав преступления в дейст-

виях каждого из соучастников слагается из признаков,

указанных в Общей и Особенной частях. В общей же

части уголовного права, содержится норма (ч. 2 ст. 7

Основ уголовного законодательства), которая дает воз-

можность освобождать от ответственности лиц, дейст-

вия которых малозначительны. На основе этой нормы

органам социалистического правосудия предоставляется

возможность при соучастии в незначительных преступле-

ниях также н^ признать в действиях отдельных соуча-

стников наличия состава преступления и не привлекать

их к уголовной ответственности. ‘.

./ Обоснование ответственности соучастников посредст-

вом установления совокупности признаков, указанных в

нормах о соучастии Общей части и соответствующих

статьях Особенной части, помимо гарантии соблюдения

законности и общих принципов советского уголовного

права, подчеркивает еще одно очень важное обстоятель-

ство. Для всех соучастников, действия которых призна-

ются общественно опасными, устанавливаются те же

пределы ответственности, что и при совершении преступ-

ления индивидуально действующим лицом/Иными сло-

вами, каждый из участников отвечает на равных основа-

ниях с другими соучастниками и в пределах санкции

выполненного в данном случае не одним, а нескольки-

ми лицами конкретного вида преступления. Это поло-

жение, хотя и не совсем четко, было выражено в Основ-

ных началах 1924 года, ст. 12 которых гласила, что (разряд-

ка моя. – Г. К.)~

В Основах уголовного законодательства 1958 года, к

сожалению, вовсе не содержится аналогичного положе-

ния. Однако, поскольку проблема пределов ответствен-

ности соучастников имеет очень важное значение, все эти

вопросы не могут остаться без законодательной регла-

ментации и, видимо, должны найти свое отражение в но-

вых уголовных кодексах союзных республик. В б^ьшин-

стве действующих уголовных кодексов союзных респуб-

лик по этому вопросу содержались указания, почти бук-

вально воспроизводящие ст. 12 Основных начал 1924 го-

да, а в Уголовных кодексах РСФСР и Армянской ССР

мысль об ответственности всех соучастников на равных

основаниях и в одинаковых пределах была выражена

даже с большей четкостью, чем в Основных началах

1924 года.

. Поскольку в ст. 18 УК РСФСР затем гово-

рится о необходимости учета различных обстоятельств

при определении конкретной меры наказания отдель-

ным соучастникам, то очевидно, что под ответственностью соучастников имеется в виду от-

ветственность всех соучастников за совершенное ими

преступление на равных основаниях. Юри-

дически это положение находило свое выражение в том,

что действия всех соучастников, как правило, квалифи-

цировались по той же статье, что и действия исполните-

ля, воплощающего в жизнь преступный замысел всех

соучастников. Однако это вовсе не означает, что испол-

нитель преступления является центральной фигурой” со-

участия, а деятельность всех остальных соучастников

представляет собою как бы вспомогательную, придаточ-

ную деятельность, не имеющую самостоятельного зна-

чения. Такое представление о характере деятельности

соучастников широко распространено в буржуазном уго-

ловном праве, создавшем теорию об акцессорной приро-

де соучастия. Сторонники этой теории утверждали, что

так как центральной фигурой соучастия является ис-

полнитель преступления, а деятельность остальных со-

‘ участников является вспомогательной, лишенной само-

стоятельного значения, то уголовноправовое значение

действий соучастников, как и ответственность их, всеце-

ло зависят от характера действий исполнителя и его от-

ветственности. Нетрудно заметить, что эта теория, с од-

ной стороны, не учитывает возможности эксцесса испол-

нителя и, следовательно, создает предпосылки для объек-

тивного вменения. С другой стороны, теория об акцес-

сорной природе соучастия игнорирует то обстоятельство,

что деятельность соучастников в тех случаях, когда ис-

полнитель в силу каких-либо причин не совершил заду-

манного всеми преступления, отнюдь не теряет своей об-

щественной опасности. В этом можно убедиться, обра-

тившись к признакам, характеризующим поведение под-

стрекателя, пособника и особенно организатора, дейст-

вия которых, взятые сами по себе, представляют не что

иное, как приготовление к совершению преступления. Та-

ким образом, положения акцессорной теории соучастия

в отношении оснований ответственности соучастников

противоречат важнейшим принципам советского уголов-

ного права. Сторонники этой теории явно переоценивают

роль исполнителя преступления, деятельность которого

хотя и очень важна, но тем не менее является лишь

частью совместной преступной деятельности всех со-

участников, каждый из которых также вносит в преступ-

ление свой, и в данном конкретном случае необходимый,

вклад. Поэтому в советском уголовном праве ответствен-

ность соучастников не ставится в безусловную зависи-

мость от ответственности исполнителей. Каждый соуча-

стник, поскольку он своими действиями вносит опреде-

ленный вклад в преступление, отвечает не за действия

исполнителя, а за свои собственные действия, которые’

вместе с действиями других соучастников одинаково на-

правлены на совершение данного преступления.

Отрицая безусловную зависимость ответственности

соучастников от ответственности исполнителей, мы не

должны забывать при этом, что исполнитель все же яв-

ляется именно таким лицом, которое по общему правилу

реализует преступный замысел всех соучастников. Поэ-

тому, если ему удалось совершить преступление и не бы-

ло эксцесса, ответственность остальных соучастников

должна наступать, естественно, по той же статье Особен-

ной части, которая предусматривает совершенное испол-

нителем преступление.

В соответствии с изложенными положениями об осно-

ваниях и пределах ответственности соучастников в со-

ветском уголовном праве установился и определенный

порядок квалификации их действий. Этот порядок, без-

условно, должен быть сохранен и в будущем, так как он

логически вытекает из рассмотренных выше положений

об основаниях ответственности соучастников и обеспечи-

вает соблюдение требований социалистической закон-

ности.

Действия исполнителя, реализующего общий для всех

соучастников преступный замысел и непосредственно вы-

полняющего конкретное преступление, аналогичны по

своему характеру действиям индивидуально действующе-

го лица. Следовательно, диспозиция статьи Особенной^

части, определяющая конкретное преступление примени; ^

тельно к индивидуально действующему лицу, дает одно-

временно и исчерпывающее описание признаков дейст-

вий исполнителя. Поэтому действия исполнителя могут

быть квалифицированы непосредственно по соответ-

173

ствующей статье Особенной части, без ссылки на норму

о соучастии Общей части.

Действия организатора, подстрекателя и пособника,

отвечающих за то , как это

сделал народный суд, а по ст. 17 УК. РСФСР и ст. 2 упо-

мянутого Указа>’. На подобные ошибки судов нередко

указывается также в постановлениях Пленума и опреде-

лениях коллегий Верховного Суда СССР, причем всегда

подчеркивается недопустимость нарушения правил ква-

лификации действий отдельных соучастников “.

Гораздо сложнее обстояло дело до издания Основ

уголовного законодательства 1958 года с квалификацией

действий организатора преступления, признаки деятель-

ности которого не были описаны в законодательстве.

В судебной практике и теории советского уголовного

‘ Архив Московского городского суда, дело № V, 1330, 1954 год.

” См., например, дело Л. и М. ( 1951 г. № 6, стр. 6-7).

права утвердилось и последовательйо проводилось поло-

жение, согласно которому действия организатора отож-

дествлялись с исполнительской деятельностью, в резуль-

тате чего предлагалось квалифицировать их непосредст-

венно по соответствующей статье Особенной части без

ссылки на норму о соучастии Общей части. Эта точка

зрения наиболее четко была изложена в постановлении

Пленума Верховного Суда СССР от 8 января 1942 г. по

делу С. и др., в котором указывалось: <...> ‘

Однако даже в то время, когда действия организато-

ра не были описаны в законе и потому ссылка на норму

Общей части о соучастии была бы беспредметна, указа-

ние организатора как исполнителя бы-

ло неверным. Как по характеру, форме, так и по содер-

жанию, деятельность организатора существенно отли-

чается от деятельности исполнителя преступления. Роль

организатора столь же далеко выходит за пределы ис-

полнения преступления, как и за пределы подстрека-

тельства и пособничества, ибо организатор, как это от-

мечалось выше, ‘ руководя подготовкой и совершением

преступления, зачастую не принимает непосредственного

участия в выполнении действий, образующих конкрет-

ный вид преступления. Причем деятельность организа-

тора, как правило, опаснее деятельности всех других со-

участников и отождествление такой деятельности с про-

стым исполнительством могло лишь затушевать это об-

стоятельство. До издания нового закона могла идти речь,

таким образом, только о вынужденном распространении

на организатора правил квалификации, применяемых к

исполнителю. В настоящее время, когда в Основах уго-

ловного законодательства 1958 года признаки деятель-

” , М” 1947, стр. 32; см. также дело

В. и Т. ( 1950 г. № 2,

стр. 3-4). Аналогичные положения развиваются и авторами учеб-

ного пособия по советскому уголовному праву (М., 1952, стр. 308).

ности организатора описаны и таким образом пробыл за

кона ликвидирован, при квалификации действий органи-

затора необходимо применять общие правила, т. е. его

действия должны будут квалифицироваться по статье

Особенной части, предусматривающей совершенный вид

деяний и ст. 17 Основ уголовного законодательства.

Только такая квалификация даст возможность считать

обоснованным привлечение лица к ответственности в ка-

честве организатора и гарантирует соблюдение требова-

ний социалистической законности.

^ Таким образом, при соучастии с распределением

ролей действия каждого из соучастников должны ква-

лифицироваться с учетом его роли в преступлении ^и

соблюдением изложенных правил.^

/””Однако из этих общих правил возможны исключе-

ния. В Особенной части в качестве самостоятельного ви-

да преступной деятельности иногда выделяется совер-

шение того или иного преступления в определенной

форме соучастия. При рассмотрении форм соучастия

было отмечено,- что законодатель отдельные формы со-

участия, обычно наиболее опасные – организованную

группу и преступное сообщество иногда включает или

в качестве одного из признаков при описании в Особен-

ной части определенного преступления (например, бан-

дитизм предполагает соучастие в форме банды), или в

качестве квалифицирующего обстоятельства, на основе

которого выделяется специальный квалифицированный

вид определенного преступления (например, организо-

ванная группа (шайка) при хищении социалистического

имущества, краже личного имущества и разбое). В этих

случаях, хотя между членами шайки и преступного со-

общества чаще всего также происходит разделение ро-

лей и не обязательно все они принимают непосредствен-

ное участие в совершении соответствующего преступле-

ния, однако действия всех членов шайки и преступного

сообщества должны квалифицироваться’ непосредствен-

но по той статье Особенной части, в которой содержит-

ся указание на эти формы^Иное решение вопроса про-,

тиворечило бы воле законодателя, который, учитывая

повышенную общественную опасность преступлений;

при совершении их в данной форме соучастия, выделяет

специальный состав, предусматривающий именно тако-

го рода объединенную преступную деятельность. Эта

особенность порядка ответственности членов указанных

преступных объединений и соответствующие ему пра-

вила квалификации не всегда в достаточной мере учи-

тывались. Н. Д. Дурманов, например, вскоре после из-

дания Указов от 4 июня 1947 г., касаясь вопроса об от-

ветственности членов организованной группы (шайки),

писал: . – Г. К.), и когда только это единичное хище-

ние охватывалось его умыслом, возможна, в соответст-

вии с характером вины, ответственность такого участни-

ка шайки не по ст. ст. 2 или 4, а по ст. ст. 1 или 3 Ука-

за> ‘. Таким образом, Н. Д. Дурманов предлагал диф-

ференцировать ответственность членов шайки не в пре-

делах статей, непосредственно предусматривающих ор-

ганизованное хищение, а считал возможным квалифи-

цировать действия отдельных участников по статьям

Указа, предусматривающим хищение без отягчающих

обстоятельств. Эта точка зрения, вероятно, опиралась

на практику применения законодательства- об ответст-

венности за хищения социалистического имущества,

действующего до издания Указа от 4 июня 1947 г. В то

время в случаях совершения организованных хищений

социалистического имущества ответственность участни-

ков хищения часто подразделялась. Действия организа-

торов и активных участников хищения квалифицирова-

лись по Закону от 7 августа 1932 г. , а действия второстепенных уча-

стников организованного хищения квалифицировались

по соответствующим статьям уголовного кодекса (на-

пример, п. ст. 162, ст. 109 УК)- Однако применитель-

но к Указу Президиума Верховного Совета СССР от

4 июня 1947 г. личного имущества и разбоя

по Указам от 4 июня 1947 г..

1947 г. № 10, стр. 8.

12 п. И. Гришаев, Г. А. Кригер 177

ние государственного и общественного имущества> та-

кой порядок квалификации и ответственности был оши-

бочен. Данный Указ, в отличие от Закона от 7 августа

1932 г., не содержавшего квалифицирующего признака

шайки, ввел такой признак, подчеркнув тем самым, что

наличие шайки увеличивает опасность данной формы

совместной преступной деятельности в целом, а следова-

тельно, и обусловливает повышенную ответственность

всех ее членов.

/Различная степень участия в преступной группе, без-

условно, должна учитываться судом при назначении на-

казания^ст.ст. 17, 32, 33, 34 Основ уголовного законода-

тельства 1958 года), она может быть подчас даже одним

из оснований для применения ст. 37 Основ уголовного

законодательства 1958 года (ст. 51 УК) к второстепен-

ным членам шайки, но обусловить различную квалифи-

кацию это обстоятельство не может. В подобных слу-

чаях возможна лишь различная степень индивидуальной.

вины, но не природа преступления. Поэтому ответствен-

ность отдельных членов’ шайки по другим статьям Указа

или со ссылкой на ст. 17 УК является недопустимой’.

Иное дело, когда при совершении хищений социалисти-

ческого имущества, краж личного имущества и разбоя

совместная преступная деятельность не образует шайки

или совместно с шайкой в преступлении принимают уча-

стие еще и другие лица, которые не могут быть признаны

членами шайки. В таких случаях квалификация действий

соучастников (подстрекателей, пособников, укрывателей)

должна производиться по общим правилам, т. е. по

ст. 17 УК и, в зависимости от осведомленности соучаст-

ников о характере совершенного преступления и квали-

фицирующих признаках, по соответствующей статье Ука-

за от 4 июня 1947 г.

Изложенный порядок ответственности относится лишь

к тем преступлениям, по которым законодатель органи-

зованную группу (шайку) выделяет в качестве квалифи-

цирующего признака состава. По остальным преступле-

‘ Правильно указывалось в утратившем ныне силу постанов-

лении Пленума Верховного Суда СССР от 19 марта 1948 г. , что при наличии шайки

<...>, М., 1948, вып. III, стр. 4).

178

ниям факт совершения их организованной группой не

освобождает от ссылки на ст. 17 УК, если тот или иной

член группы не принимал непосредственного участия в

выполнении данного преступления. Ссылка на ст. 17 УК

в этих случаях становится необходимой для обоснования

ответственности таких соучастников.

Специального рассмотрения заслуживает вопрос о

правилах квалификации действий членов преступного со-

общества (банды, организации и т. п.).

В тех случаях, когда преступное сообщество является

признаком того или иного преступления (измены роди-

не, бандитизма, контрабанды) действия всех членов та-

кого сообщества независимо от выполняемых ими ролей

должны квалифицироваться непосредственно по соответ-

ствующей статье закона (ст.ст. 1, 14, 15 Закона об уго-

ловной ответственности за государственные преступле-

ния).

Гораздо сложнее об.стоит дело с квалификацией дей-

ствий членов преступного сообщества тогда, когда ими

совершается преступление, состав которого не содержит

подобного основного или квалифицирующего признака.

В практике встречаются случаи совершения устойчивой

преступной группой убийства, спекуляции и других пре-

ступлений, причем отдельные члены таких преступных

сообществ могут не принимать непосредственного уча-

стия в выполнении соответствующих преступлений. В со-

ответствии сп. 2 ст. 34 Основ уголовного законодатель-

ства факт совершения преступления организованной

группой, а тем более, конечно, преступным сообществом,

является отягчающим обстоятельством. Порядок ответст-

венности и правила квалификации действий членов пре-

ступного сообщества в подобных случаях нигде не ого-

вариваются. Поэтому, если следовать общему правилу,

то действия членов преступного сообщества, непосред-

ственно не участвовавших в выполнении определенного

преступления, следует квалифицировать не непосред-

ственно по соответствующей статье закона, а с обя-

зательной ссылкой на ст. 17 УК. Однако такой порядок

квалификации (а именно его и придерживалась в соот-

ветствии с законом судебная практика) не отражает фак-

та. наличия сплоченного преступного сообщества. Более

того, зачастую применение общих правил квалификации

действий соучастников в подобного рода случаях скрады-

вает факт существования преступного сообщества, в ре-

зультате чего это обстоятельство вопреки требований

закона вовсе не учитывается для всех членов преступно-

го сообщества. В опубликованных за последние годы

определениях Судебной коллегии по уголовным делам и

постановлениях Пленума Верховного Суда СССР и в изу-

^ ченной нами практике Верховного суда РСФСР, Москов-

ского областного и городского судов крайне редко мож-

но встретить указания на преступное сообщество как на

отягчающее обстоятельство в связи с преступлениями, по

которым эта форма соучастия не является квалифици-

рующим признаком. В то же самое время среди этих

преступлений имеют место случаи совершения их такой

группой, которая имеет все признаки преступного сооб-

щества ‘. Такое положение, конечно, не отвечает задаче

эффективной борьбы с объединенной преступной дея-

тельностью в форме преступного сообщества и не способ-

ствует индивидуализации наказания в соответствии с об-

щественной опасностью преступления и преступника.

Поэтому было бы целесообразно в развитие положе-

ний о соучастии, закрепленных .в Основах уголовного за-

конодательства, в уголовных кодексах союзных респуб-

лик дать определение преступного сообщества, как наи-

более опасной формы соучастия, и установить особый

порядок ответственности всех членов преступного сооб-

щества, в соответствии с которым их действия квалифи-

цировались бы по статьям Особенной части, содержа-

щим данный вид преступления, со ссылкой на норму Об-

щей части уголовных кодексов о преступном сообществе.

Такая квалификация позволила бы четко отразить по-

‘ В качестве примера преступного сообщества можно приве-

сти разоблаченную в ‘начале 1957 года группу спекулянтов, состоя-

щую из ряда лиц, в течение длительного времени заянмающуюся

спекуляцией. Участники этой группы бо1ли тесно связаны друг с

другом, причем их преступная деятельность была строго разграни-

чена. Начальник скорняцкого цеха артели

С. 1И скорняк артели К. при помощи преступяых

махинаций добывали цигейку, каракуль, мерлушку и другие меха.

По их заданию Г., Ф. и другие делали из этого меха крой на дам-

ские шубы. И, ‘наконец, X., Н” и Т. по высоким ценам сбывали

меховые изделия в Москве, Таллине и Риге. Масштабы спекуля-

тивных операций были весьма широкими. Только у С. обнаружено

при обыске 12 каракулевых воротников и три скорняжных маши-

ны. А всего у участников группы отобрано несколько десятков ме-

ховых шуб и кроя на 130 тыс. руб. по государственным ценам, зо-

лотых изделий на 22 тыс. руб., описано имущества на 700 тыс. руб.

(см. 16 марта 1957 г.),

пышенную общественную опасность деятельности в фор-

ме преступного сообщества при совершении им умыш-

ленных преступлений и дала бы возможность в соответ-

ствии сп. 2 ст. 34 Основ уголовного законодательства

учитывать это обстоятельство при назначении наказания

всем членам сообщества.

В новом общесоюзном законодательстве указанный

порядок ответственности и квалификации членов пре-

ступного сообщества принят лишь по особо опасным го-

сударственным преступлениям, в отношении которых в

Законе об уголовной ответственности за государственные

преступления, как и в ранее действующем законодатель-

стве, выделяется специальная норма, предусматриваю-

щая преступную деятельность в составе антисоветской

организации (ст. 9). Эта норма позволяет квалифициро-

вать действия всех участников (членов) антисоветской

организации независимо от выполняемых ими ролей по

той статье Закона об уголовной ответственности за госу-

дарственные преступления, которая предусматривает

подготовляемое или совершенное данной организацией

преступление. Такой порядок ответственности членов

антисоветской организации является, безусловно, пра-

вильным. Он должен, по нашему мнению, быть воспри-

нятым уголовными кодексами союзных республик и для

случаев совершения преступным сообществом других,

наиболее опасных преступлений, предусмотренных зако-

нодательством союзных республик.

Однако, воспринимая указанный порядок ответствен-

ности членов преступного сообщества, необходимо реши-

тельно отвергнуть ошибочные толковани-я принципа от-

ветственности членов преступного сообщества, предло-

женные в свое время А. Я. Вышинским, а затем воспри-

нятые и многими другими теоретиками. Сущность этих

предложений сводилась к тому, чтобы в случаях совер-

шения преступным сообществом ряда преступлений (а

это, как известно, чаще всего присуще преступному со-

обществу) вменять в ответственность каждому из его

членов всю совокупность совершенных сообществом пре-

ступлений независимо от участия данного члена сообще-

ства в подготовке или совершении отдельных из них и

даже независимо от осведомленности его об этих пре-

ступлениях.

‘. Нетрудно заметить, что подобные предложения,

хотя авторы их и ссылались в подтверждение своей точ-

ки зрения на ст. 58 ^ УК, фактически ничего общего не

имели ни с положениями ст. 58 ^ УК, ни с общими прин-

ципами советского уголовного права. Статья 58 ” УК име-

ла в виду вменение каждому участнику контрреволю-

ционной организации такого преступления, для подготов-

ки или совершения которого она создана. Таким обра-

зом, в законе речь шла только о случаях совершения

контрреволюционной организацией одного преступления,

в котором каждый участник организации должен или

принимать непосредственное участие, или, во всяком слу-

чае, в какой-то форме содействовать его подготовке либо

сокрытию, или, по крайней мере, знать о нем.

О совершении преступным сообществом ряда преступ-

лений и объеме ответственности отдельных членов в этих

случаях в законодательстве не было прямых указаний.

Этот вопрос должен был решаться на основе общих

принципов советского уголовного права, в соответствии

с которыми является недопустимым вменять в ответст-

венность лицу, пусть даже оно является и членом пре-

ступного сообщества, те преступления, о которых данное

лицо ничего не знало, согласия на совершение которых

не давало и никакого реального вклада в их подготовку

и совершение не сделало. Ссылка А. Я. Вышинского и

других авторов на знание членов сообщества , , как достаточ-

ное основание для вменения всех преступлений, вряд ли

может быть признана состоятельной. Если участие в пре-

ступном сообществе являлось само по себе преступлени-

ем, как это имело место в отношении участия в контрре-

волюционной организации (ст. 58″ УК), бандитской

группе (ст. 59^ УК) и лжекооперативной организации (ст.

129-а УК), то вступление в одно из этих преступных со-

обществ и знание его общего преступного плана могло

А. Я. Вышинский, Вопросы теории государства и права,

М., 1949, стр. 115, 116; см. также А. Н. Трайнин. Учение о соуча-

стии. М., 1941, стр. 94; А. А. П и о н т к о век и и, В. Д. М ень ша-

ги н, Курс советского уголовного права, т. 1, М., 1955, стр. 200-

202: , М., 1952, стр.

“08-309.

182

являться лишь основанием для ответственности именно

за участие в данном сообществе. В свою вчередь преде-

лы и объем этой ответственности, по нашему мнению,

должны уже определяться не только знанием , но и степенью осведомленности о

конкретных преступлениях, совершаемых данным сооб-

ществом, и степенью участия в их подготовке, соверше-

нии и т. д. Только при соблюдении этого требования мож-

но говорить .об индивидуализации ответственности чле-

нов преступного сообщества. Вменение же в равной мере

каждому участнику сообщества всей совокупности пре-

ступлений, совершенных данным сообществом, неизбежно

вело бы к объективному вменению и уравниловке при

определении меры наказания виновным, так как игнори-

ровались бы важнейшие критерии их опасности – сте-

пень осведомленности и степень участия в деятельности

сообщества. В редакционной статье журнала с полным основанием отмечалось, что на практи-

ке положение А. Я. Вышинского об ответственности уча-

стников преступной группы ‘.

При применении нового общесоюзного и республикан-

ского законодательства, которое в основном восприни-

мает упомянутые выше формы соучастия особого рода,

прежние недостатки и ошибки не должны иметь места.

В соответствии с общими принципами советского уголов-

ного. права при совершении антисоветской организацией

ряда преступлений или совершении бандой нескольких

нападений, а также в других случаях совершения ряда

преступлений сообществом каждому из членов этих пре-

ступных объединений должны вменяться только те пре-

ступления или эпизоды, в которых данное лицо принима-

ло какое-либо участие или, по крайней мере, знало об

их подготовке или совершении другими членами.

2. Индивидуализация наказания

Соблюдение принципа индивидуализации наказания,

лежащего в основе деятельности советского суда при на-

значении наказания преступникам, особенно важно при

1 , 1956 г. № II, стр. 21,

и юридическая

183

определении конкретной меры наказания соучастникам.

В данном случае, поскольку речь идет о совместном уча-

стии нескольких лиц в совершении одного и того же пре-

ступления, особенно важно точно соразмерить общест-

венную опасность деятельности каждого из соучастни-

ков, учесть личность виновных и назначить в пределах

санкции соответствующей статьи действительно справед-

ливое наказание каждому соучастнику. Ошибки суда в

определении меры наказания отдельным соучастникам

подрывают авторитет социалистического правосудия и

значительно снижают эффективность приговора в отно-

шении выполнения задач как специального, так и обще-

го предупреждения.

Советское уголовное законодательство дает суду в

вопросе назначения наказания соучастникам четкие ука-

зания, позволяющие на основе материальных критериев

определить реальную опасность каждого соучастника и

назначить ему действительно справедливое наказание,

отражающее степень его вины перед социалистическим

государством. Эти указания по своему характеру ничего

общего не имеют с положениями буржуазного уголовно-

го законодательства или отказывающегося вообще от

дифференциации ответственности соучастников за счет

расширения понятий исполнителей, или пытающегося

регламентировать деятельность суда при назначении на-

казания формальными критериями, на деле не только не

помогающими, но даже мешающими назначению спра-

ведливого наказания. В этом отношении многие буржу-

азные законодательства идут разными путями. Англий-

ское, например, подразделяет априори по формальным

признакам соучастников на главных и второстепенных и

связывает с этим делением степень наказуемости отдель-

ных соучастников. Немецкое (УК 1870 года) устанавли-

вает заранее по формальным признакам для отдельных

соучастников обязательность смягчения наказания.

Швейцарское (УК 1937 года) указывает на возможность

смягчения наказания некоторым соучастникам опять-

таки в зависимости от формально выполняемой ими ро-

ли. Как можно видеть, ответственность соучастников

строится по принципу формальной оценки опасности пре-

ступной деятельности соучастников.

Советскому уголовному праву, построенному на мате-

риальной оценке преступления, чужд формальный метод

оценки степени общественной опасности преступной дея-

тельности соучастников. Поэтому, не давая заранее ука-

заний о степени наказуемости отдельных соучастников

по формально выполняемым ими функциям и провозгла-

шая ответственность всех соучастников за совершенное

ими преступление на равных основаниях, советское уго-

ловное законодательство в то же время в целях достиже-

ния максимальной индивидуализации наказания винов-

ным всегда предлагало суду определять наказание со-

участникам

(ст. 12 Основных начал 1924 года). В ст. 17 Основ уго-

ловного законодательства 1958 года также указывается:

. Уголовные кодексы всех со-

юзных республик 1926-1928 гг. издания воспроизводят

формулировку Основных начал 1924 года о принципах

индивидуализации наказания соучастникам, а уголовные

кодексы некоторых союзных республик (РСФСР, Турк-

менской ССР, Узбекской ССР, Таджикской ССР) допол-

няют ее еще одним весьма важным указанием, в соответ-

ствии с которым суд при определении наказания соуча-

стникам должен учитывать еще степень опасности

совершенного преступления. Представляется,

что и при издании новых уголовных кодексов союзных

республик целесообразно такое дополнение общесоюзно-

го закона, хотя значение этого указания как в теории со-

ветского уголовного права, так и в судебной практике

подчас недооценивалась. Иногда, в силу неправильного

толкования смысла закона, высказывались даже предло-

жения о нецелесообразности сохранения в законодатель-

стве этого признака. К такому выводу, например, прихо-

дил А. Н. Трайнин, который полагал, что раз уж все со-

участники отвечают за одно и то же преступление в

одинаковых пределах, указанных самим законодателем з

санкции соответствующей статьи Особенной части, то

данное обстоятельство ‘. Однако подобные доводы не выдержи-

вают никакой критики, если толковать рассматриваемый

признак с учетом деления соучастия на формы. Именно

‘ А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 150.

в этой плоскости и ставится вопрос законодательством

союзных республик, которое, указывая на необходимость

учета степени общественной опасности совершенного пре-

ступления, имеет в виду, что опасность одного и того же

преступления (кражи, разбоя, спекуляции и т. д.) суще-

ственно меняется в зависимости от того, совершено оно

одним лицом или в соучастии.

Как уже отмечалось, ряд форм соучастия и особенно

организованная-группа и преступное сообщество (банда,

организация) значительно повышают опасность содеян-

ного, что по прямому указанию закона должно всегда

приниматься во внимание в качестве отягчающего обстоя-

тельства для всех соучастников при определении им су-

дом конкретной меры наказания. Таким образом, назна-

чая наказание соучастникам, суд прежде всего должен

определить опасность совершенного преступления с уче-

том той формы соучастия, которая имела место в дан-

ном случае и, очевидно, тем более суровое наказание

должно назначаться всем соучастникам в пределах санк-

ции соответствующей статьи,, чем более опасную форму

приняла их объединенная преступная деятельность.

При назначении наказания за преступления, по кото-

рым в Особенной части не выделяется квалифицирован-

ных составов по признаку наличия той или иной формы

соучастия, судебная практика обычно придает большое

значение факту совершения их в различных формах со-

участия. Теоретически совершение любого умышленного

преступления возможно в сочетании с любой формой со-

участия, но практически, конечно, такие преступные

объединения как, например, организованная группа

и преступное сообщество создаются для совершения

наиболее серьезных преступлений. В этих случаях нали-

чие указанных форм соучастия значительно повышает

общественную опасность содеянного и рассматривается

судебной практикой отягчающим обстоятельством для

всех участников данной совместной преступной деятель-

ности. Так, Московский городской суд по делу Т. В., Т. Н.

и Р., совершивших зверское убийство, счел возможным

двум участникам убийства назначить наказание в виде

смертной казни, а одному – в виде лишения свободы на

длительный срок- 10 лет. При этом одним цз оснований

для назначения столь суровых мер наказания всем ви-

новным послужило то, что убийство было совершено

186

группой, предварительно сорганизовавшейся и тщательно

подготовившей преступление. Определением Судебной

коллегии Верховного суда РСФСР от 25 апреля 1955 г.

приговор суда был оставлен в силе ‘.

В другом случае определением той же коллегии Вер-

ховного суда РСФСР был оставлен в силе приговор Мо-

сковского городского суда, по которому Л., В., С. и др.

были осуждены по ст. 109 УК на длительные сроки лише-

ния свободы (от 3 до 9 лет) за то, что они, являясь ра-

ботниками магазина скупки № 5 , сор-

ганизовались в преступную группу, которая систематиче-

ски обманывала граждан, продававших клавишные му-

зыкальные инструменты.

При назначении наказания по данному делу, как это

прямо указано в приговоре, было принято во внимание, в

частности, и то, что преступление было совершено спло-

ченной преступной группой, т. е. преступным сообщест-

вом ^

Как известно, в отдельных случаях совершение неко-

торых преступлений в той или иной форме соучастия

выделяется законодателем по признаку общественной

опасности в специальные – квалифицированные виды

данных преступлений с повышением соответственно на-

казания за их совершение. В советской юридической ли-

тературе Можно встретить утверждения, что в тех слу-

чаях, когда шайка является квалифицирующим призна-

ком состава хищения (например, хищения социалистиче-

ского имущества), то это обстоятельство уже не должно

приниматься во внимание судом при назначении наказа-

ния виновным в пределах санкции соответствующей

статьи закона. ^

Нам представляется, что сторонники приведенной

точки зрения исходят из ошибочного представления о

‘ См. Архив Верховного суда РСФСР, определение от 25 апре-

ля 1955 г. № 5-05-70.

^ См. Архив Верховного суда РСФСР, определение от 17 января

1955 г. № 5-05-4.

^ М. М. Исаев, Назначение, применение и отмена наказания,

1938 г. № 17, стр. 21. Аналогичная точка зре-

ния развивается в ряде более поздних работ и, в частности, в ра-

боте А. Н. Трайнина , М” 1961, стр. 325-327).

. ‘ 187

квалифицирующих признаках, как о каких-то всегда рав-

новеликих обстоятельствах. В действительности же, если

исходить из материального понимания преступного, то

станет очевидно, что каждое из обстоятельств, которыми

может сопровождаться преступление, бывает выражено

различно в каждом конкретном случае, а потому и раз-

лично влияет на общественную опасность преступления.

Учитывая это, законодатель в статьях о квалифициро-

ванных видах соответствующих деяний не случайно пре-

дусматривает не абсолютно, а относительно определен-

ные санкции, предоставляя суду определять обществен-

ную опасность конкретного случая совершения преступ-

ления. Когда речь идет о таких квалифицированных ви-

дах преступлений, которые выделены по признаку опре-

деленной формы соучастия, то, безусловно, при назначе-

нии конкретного наказания судом должны учитываться

такие, например, обстоятельства, как степень сорганизо-

ванности шайки ‘, степень сплоченности банды, количест-

во членов преступного объединения, число совершенных

им преступлений и т. д. >

Когда в качестве квалифицирующего признака по ка-

кому-либо преступлению указана менее опасная форма

соучастия, то отягчающим обстоятельством для винов-

ных будет совершение данного преступления в более

опасной форме соучастия. Так, будет отягчать ответст-

венность виновных при назначении наказания в преде-

лах санкции п. ст. 4 Закона об уголовной ответст-

венности за воинские преступления (), если сопротивление было в данном слу-

чае оказано не просто , как это указано в

и. , а группой, предварительно сорганизо-

вавшейся для этой цели.

Таким образом, учет формы соучастия, при которой

совершено преступление, имеет существенное значение

при назначении наказания, влияя на ответственность

всех соучастников в пределах санкции соответствующей

статьи Особенной части. Поэтому первым шагом в инди-

‘ Справедливо указывает Б. С.

меньшая сорганизоваиность шайки

ределения конкретного наказания

ф о ров, Уголовно-правовая охрана

М” 1954, стр. 89).

Никифоров, что (Б. С. Н и к и-

личной собственности в СССР,

бидуализации наказания соучастникам должен быть учет

именно этого обстоятельства.

Следующее обстоятельство, которое должно быть

принято во внимание судом, касается уже дифферен-

циации наказания отдельным соучастникам в соответст-

вии со степенью и характером участия каж-

дого изнихв совместной преступной деятельности.

Степень участия в преступлении определяется в зна-

чительной мере той ролью, которую выполняет виновный

(организатор, подстрекатель, исполнитель, пособник).

Поэтому очень важно при квалификации преступления

правильно выявить роль каждого из соучастников и со-

ответствующим образом квалифицировать действия ви-

новного- Особенно большое значение в этом отношении

имеет выявление организаторов преступления, деятель-

ность которых зачастую бывает замаскирована. Следует

признать недопустимым такое положение, когда остает-

ся невыясненным характер деятельности организатора, в

результате чего организатор либо вовсе уклоняется от

ответственности, либо рассматривается в числе рядо-

вых участников. В практике иногда встречаются случаи,

когда, даже выяснив организаторскую роль лица в про-

цессе подготовки преступления или создания преступного

сообщества, суды тем не менее неправильно оценивают

значение этого обстоятельства при назначении наказа-

ния соучастникам ^

Выявление организатора преступления является важ-

ной задачей органов следствия и суда. Лица, являю-

‘ На ошибочность оценки оргаиизаторской деятельности спра-

ведливо указывалось, например, в постановлении Пленума Верхов-

ного Суда СССР от 25 ноября 1949 г.

(^Судебная практика Верховного Суда СССР> 1950 г. № 2,

стр. 3-4).

189

щиеся организаторами преступлений, сравнительно с

другими соучастниками должны нести всегда повышен-

ную ответственность’. Этого принципа последовательно

придерживается судебная практика, и, обычно, если орга-

низатор выявлен и действия его правильно квалифициро-

ваны, ошибки в назначении наказания встречаются срав-

нительно редко.

Важное значение в совершении преступления имеет,

как правило, деятельность исполнителя. Это определяет

характер его опасности. Однако при всем этом, как пра-

вильно указывал А. Н. Трайнин, оценка индивидуальной

роли каждого соучастника и влияние ее на наказание

2. Советский

закон, как уже отмечалось, не связывает суд заранее

установленными формальными критериями для опреде-

ления степени наказуемости соучастников, а также не

требует обязательного повышения или понижения нака-

зания в зависимости только от выполняемой роли.

В закону говорится о степени и характере участия ли-

ца в преступлении, что устанавливается самим судом и

зачастую определяется не столько формально выполняе-

мой ролью, сколько фактическим влиянием данного ли-

ца на других соучастников и весь ход подготовки и со-

вершения преступления, характером самого преступле-

ния и условиями его выполнения, важностью реального

вклада данного лица в преступление и рядом других

факторов, в зависимости от которых может меняться

значимость действий исполнителя, подстрекателя и по-

собника в достижении данного преступного результата.

Так, если при убийстве исполнитель преступления яв-

ляется, как правило, центральной фигурой и значение его

деятельности для достижения преступного результата

всегда неизмеримо больше, чем, например, деятельность

пособника или подстрекателя, то при хищении социали-

стического имущества нередко действия пособника или

‘ См. 1949 г.

№ 8, стр. 20.

” А. Н. Трайнин, Учение о соучастие, М., 1941, стр. 149-150.

подстрекателя могут иметь большее значение, чем дейст-

вия исполнителя. Совершенно справедливо, например, в

определении судебной коллегии Московского городского

суда от 26 декабря 1954 г. указывалось, что ‘.

Таким образом, в данном конкретном случае Е” винов-

ный в подстрекательстве и пособничестве, играл значи-

тельно большую роль в преступлении, чем семнадцати-

летний исполнитель М., что с полным основанием и учел

суд при назначении наказания.

Трудно согласиться с М. Д.Шаргородским, который,

сравнивая опасность деятельности различных соучастни-

ков, признает исполнителя и подстрекателя почти безус-

ловно более опасными, чем пособника, только на основа-

нии формально выполняемой ими ролиЛ Во-первых, та-

кой вывод нельзя делать на основе учета лишь формаль-

но выполняемой роли вне связи с указанными фактора-

ми, определяющими действительную степень участия

данного лица в преступлении. Во-вторых, нельзя также

забывать, что окончательный вывод об общественной

опасности и наказуемости исполнителя, подстрекателя и

пособника суд делает на основе не только одной роли

или степени участия в преступлении, а с учетом, как это

указывается в ст. 32 Основ уголовного законодательства,

всех обстоятельств дела, характеризующих обществен-

ную опасность совершенного преступления и личность

виновного. Возможны случаи, когда лицо, принимав-

шее большее участие в совершении преступления, в ре-

зультате учета всех обстоятельств дела в их совокупно-

1 См. Архив Московского городского суда, определение от 26

декабря 1954 г. № 4-621.

‘ См. М. Д. Шаргородский, Вина и наказание в совет-

ском уголовном праве, М., 1946, стр. 23.

стн и учета личности виновного может быть признано

менее обшественно опасным, и оно может нести менее су-

ровую ответственность. Так, приговором народного суда

Щербаковского района г. Москвы М. был признан винов-

ным в том, что он в ночь с 10 на II октября 1953 г. со-

вершил кражу подошвенной резины в количестве 45 ли-

стов, стоимостью 542 руб. 45 коп. из кузова грузовой ма-

шины. Похищенную резину М. принес на квартиру Б.,

который принял ее и хранил у себя на квартире. Народ-

ный суд квалифицировал действия М. по ст. 1 Указа от

4 июня 1947 г. , ^

действия Б. по ст. 17 УК и ст. 1 того же Указа, опреде-

лив им наказание по семь лет лишения свободы каж-

дому.

В определении Московского городского суда по этому

делу было указано: ‘.

Опасности лица, принимавшего участие в преступле-

нии, должно всегда уделяться серьезное внимание, при-

чем в этом плане в судебной практике придается большое

значение таким обстоятельствам, как повторность или

систематичность совершения отдельными соучастниками

преступлений, наличие прежней судимости, характер мо-

тивов совершения преступления, бывшая трудовая дея-

тельность, заслуги или порицания в прошлом, поведение

на предварительном следствии и суде и т. д. Особенно

осторожным должен быть подход при назначении нака-

зания несовершеннолетним соучастникам, которые чаще ,

всего, попав под влияние взрослых преступников, оказы-

ваются вовлеченными в преступление. В подобных слу-

‘ Архив Московского городского суда, определение коллегии от

13 февраля 1954 г., № У-!437. –

чаях. если к несовершеннолетним правонарушителям со-

ветский суд относится с исключительным вниманием и

осторожностью, то к взрослым преступникам, вовлекшим

в преступление несовершеннолетних, применяется более

суровое наказание *.

Необходимость очень осторожного подхода к вопро-

сам привлечения к уголовной ответственности и назна-

чения наказания несовершеннолетним с особой силой

подчеркивалась на XXI съезде КПСС. Съезд нашей пар-

тии, вообще уделивший много внимания проблеме ком-

мунистического воспитания трудящихся, отметил в сво-

ей резолюции по докладу тов. Н. С. Хрущева, что ^

Вопросам борьбы с преступностью несовершеннолет-

них и методам их перевоспитания была в значительной

мере посвящена речь тов. А. Н. Шелепина, который спра-

ведливо отметил, что , , вып. III, 1948, стр. 4-8.

по докладу товарища

развития народного хо-

февраля 1959 г.

2 Резолюция XXI съезда КПСС

Н. С. Хрущева ,

13 П. И, Гришаев, Г. А. Кригер

дым людям, как можно терпеливее относиться к их

ошибкам, стараясь исправлять их постепенно и преиму-

щественно путем убеждения, а не борьбы>’.

В новом общесоюзном уголовном законодательстве в

полной мере нашли отражение требования Коммунисти-

ческой партии об исключительно осторожном подходе к

несовершеннолетним правонарушителям.

Не говоря уже о том, что Основы уголовного законо-

дательства 1958 года повышают возрастной предел, на-

чиная с которого несовершеннолетние могут нести уго-

ловную ответственность, в ст. 10 нового Закона, специ-

ально посвященной вопросу ответственности несовершен-

нолетних, указывается: .

В тех же случаях, когда суд все же сочтет необходи-

мым привлечь несовершеннолетнего к уголовной ответ-

ственности, при применении к нему наказания факт не-

совершеннолетия должен учитываться как смягчающее

обстоятельство (п. 6 ст. 33).

При участии несовершеннолетнего в преступлении

совместно с другими лицами, особенно когда установле-

но влияние на подростка взрослых преступников, суд

должен, по общему правилу, избегать применения мер

уголовного наказания, ограничиваясь преимущественно

иными мерами воспитательного характера.

Таким образбм, в советском уголовном праве на

основе учета судом указанных критериев в их совокуп-

ности (опасность совместной преступной деятельности,

определяемая характером совершенного преступления и

формой соучастия, при которой оно было выполнено;

степень и характер участия в этой преступной деятель-

ности данного соучастника; опасность личности виновно-

го) и соблюдения общих принципов социалистического

правосудия последовательно проводится принцип инди-

видуализации наказания в отношении соучастников, что

5 февраля 1959 г.

исключает уравниловку их ответственности и обеспечи-

вает назначение каждому соучастнику справедливого

наказания.

3. Эксцесс исполнителя

Поскольку исполнитель обычно реализует общий для

всех соучастников преступный замысел, все соучастни-

ки, как уже отмечалось, несут ответственность на рав-

ных основаниях с исполнителем, т. е. в пределах санкции

той статьи Особенной части, которая предусматривает

выполненное исполнителем преступление. Однако воз-

можны случаи, когда исполнитель при совершении пре-

ступления выходит за пределы общего преступного за-

мысла или, напротив, полностью не выполняет намечен-

ных соучастниками действий. Такие случаи в теории

уголовного права именуются эксцессом’ исполни-

теля.

В советском уголовном законодательстве нет пря-

мых указаний в отношении порядка и объема ответ-

ственности соучастников при эксцессе исполнителя. Во-

прос об ответственности соучастников в указанных слу-

чаях должен рассматриваться в соответствии с общими

принципами ответственности по советскому уголовному

праву.

Соучастие предполагает совместную у м ы ш л е н-

н у ю деятельность нескольких лиц. Естественно, что все

соучастники, не принимавшие непосредственного участия

в выполнении действий, образующих состав задуманно-

го преступления, а внесшие свой вклад в преступление

до этого момента, не могут отвечать за деяния, пред-

ставляющие собою совершенно самостоятельные иные

преступления, которые не охватывались их умыслом и

были совершены исполнителем по своей инициативе

лишь в связи с осуществлением общего преступного

замысла. Так, нельзя подстрекателю, пособнику и даже

организатору убийства вменять еще и изнасилование

жертвы, которое было совершено исполнителем во время

осуществления общего замысла (убийство). Привлече-

ние к ..ответственности соучастников за такие действия,

которые исполнитель совершил по своей воле и о кото-

рых соучастники не знают, являлось бы объективным

вменением, не допустимым в советском уголовном

праве.

Даже при соисполнительстве, если один из соучастни-

ков по своей инициативе выходит за пределы ранее за-

думанного и совершает какие-либо преступные действия,

представляющие собой какое-либо новое самостоятель-

ное преступление, то такие действия могут быть вмене-

ны лишь данному соучастнику.

Так, Д., М., Ф. и Б., предварительно договорившись

о краже дынь с бахчи, принадлежащей У., при подходе

к бахче условились, что М. встанет с имевшимся у них

ружьем недалеко от входа в землянку хозяина и в слу-

чае появления его даст сигнал другим соучастникам вы-

стрелом. Однако, когда У. в действительности появился,

М. произвел выстрел не вверх, как это было условлено,

а в У., ранив его в обе ноги. В определении Судебной

коллегии по уголовным делам Верховного Суда СС^Р

от 30 июня 1954 г. по данному делу указывалось, что И.,

Ф., Б. и М., направляясь на бахчу, имели намерение

лишь совершить хищение дынь и никакой договоренно-

сти о применении оружия, или иного какого-либо насилия

в отношении хозяина бахчи у них не было. Намерение

же произвести выстрел в У. при появлении его возникло

лишь у одного М., причем никто из обвиняемых не пред-

лагал М. стрелять в У. Поэтому действия Д., Ф. и Б,,

выразившиеся в покушении на кражу дынь с бачхи У.

без применения оружия или другого какого-либо наси-

лия, содержат признаки преступления, предусмотренно-

го с?т. 19 УК и ч. 2 ст. 1 Указа от 4 июня 1947 г. . Осужде-

ние их по ст. ст. 19 и 136 УК является неосновательным.

По ст. ст. 19и136 У К должен нести ответственность

только М. Из данного дела вытекает следующий вывод:

‘. В этой безусловно правильной формулировке,

по нашему мнению, следует лишь уточнить то, что под

действиями, за которые не должны нести ответственн

сти другие соучастники, следует понимать только та^т

действия, которые представляют собой какое-либо д^

гое самостоятельное преступление или придают сов^

шенному качественно иной характер. Последнее обс^

тельство очень важно отметить потому, что исполнит

подчас может отклоняться от имевшего место ранее

преступного замысла не только путем совершения само-

стоятельного преступления, но и путем совершения ^ц^

нее задуманного всеми соучастниками преступления^т^

ким способом или при таких обстоятельствах, нал^рд

которых значительно повышает ответственность вищ)^

ных и служит основанием для выделения специальжэпс

(квалифицированных) видов того же преступленц^^В

советской юридической литературе высказывались мне-

ния, в соответствии с которыми в подобных случаях

соучастникам всегда следует вменять указанные обстоя-

тельства. ‘. Подобная точка зрения

практически ведет к объективному вменению соучастни-

кам отягчающих обстоятельств, так как вполне возмож-

ны случаи, когда подстрекатель или пособник не дают

ни прямого, ни косвенного согласия на совершение пре-

ступления с отягчающими обстоятельствами и даже не

знают о том, что исполнитель совершает такое преступ-

ление. Поэтому судебная практика в подобных случаях.

совершенно правильно отказывается вменять соучаст-

никам отягчающие обстоятельства, квалифицируя их

действия по статье, предусматривающей менее опасный

вид данного преступления. ‘

Так, в определении коллегии Верховного Суда СССР

от 9 ноября 1950 г. по делу В. и X. указывалось, что ок-

ружной суд неправильно квалифицировал действия В.,

‘ 1954 г. № 6,

стр. 9-10

196

А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 155.

реализовавшей по предварительному сговору 76 кг сухо-

го киселя, похищенного М., по ст. 17 У К и ст. 2 Указа от

4 июня 1947 г. , так

как ‘.

Иначе должен решаться вопрос лишь тогда, когда

^ соучастники, хотя заранее и не оговаривали квалифици-

рующих обстоятельств, при которых исполнителю воз-

можно придется совершить преступление, но предви-

дели и сознательно допускали такой вариант исполне-

ния. Поскольку в подобных случаях в отношении квали-

фицирующих признаков у соучастников имеется косвен-

ный умысел, все они должны отвечать на равных осно-

ваниях с исполнителем за выполненный им квалифици-

рованный вид данного преступления.

То же самое следует сказать и о случаях, когда из-

менение степени опасности совершенного исполнителем

преступления является нерезультатом его сознательных

действий, а происходит вследствие изменения внешних

факторов, обусловливающих наступление более тяжких

последствий. Такие последствия, если они могут быть

вменены исполнителю, вменяются также и другим со-

участникам. Например, если подстрекатель склонил ис-

полнителя к причинению тяжких телесных повреждений,.

не имея в виду лишить жертву, жизни, а в результате

тяжкого телесного повреждения последовала смерть по-

терпевшего, то при наличии со стороны виновных даже

неосторожности к этому последствию действия всех их

должны квалифицироваться по ч. 2 ст. 142 УК.

Значительный интерес представляет решение вопро-

са об ответственности соучастников при эксцессе испол-

нителя, когда исполнитель сознательно совершает менее

опасное преступление сравнительно с тем, которое ранее

предполагалось всеми соучастниками. Сторонники бур-

жуазной теории об акцессорной природе соучастия по-

лагают, что и в данном случае соучастники должны раз-

делять судьбу исполнителя. В советском уголовном пра-

ве в соответствии с изложенными принципами ответ-

ственности соучастников этот вопрос должен решаться

иначе. Если исполнитель, сознательно совершивший ме-

нее опасное преступление, несет ответственность за фак-

тически содеянное, то подстрекатель, пособник и органи-

затор, направлявшие свои действия на совершение

более опасного преступления, не завершенного по неза-

висящим от них причинам, должны отвечать по ст. 19 УК

и той статье Особенной части, которая предусматривает

подготовляемое ими преступление.

‘ 1951 г. Л> 3,

стр. 3-4.

]ЭД

ГЛАВА V

ПРИКОСНОВЕННОСТЬ К ПРЕСТУПЛЕНИЮ

1. Понятие прикосновенности к преступлению и его

отличие от соучастия

В советской юридической литературе институту при-

косновенности за последние годы уделяется значитель-

ное внимание. Правильное разрешение данной пробле-

мы способствует обеспечению социалистической закон-

ности в деятельности органов правосудия. В советском

уголовном праве под прикосновенностью понимается та-

кая деятельность лица, не участвующего в совершении

преступления, которая связана в определенной степени с

совершенным преступлением, но при этом не является

содействием совершению преступления. Большинство

советских криминалистов относит к прикосновенности

укрывательство, недоносительство и попустительство.

Так, А. А. Герцензон пишет: ^ Такую же позицию по

данному вопросу занимают авторы учебника по Об-

шей части советского уголовного права, которые пи-

шут, что “.

Нам представляется такое определение прикосновен-

‘ А. А. Герцензон, Уголовное право. Часть Общая, М., 1948,

стр. 377.

‘ , М” 1952, стр. 310.

ности правильным ‘. Вместе с тем необходимо отметить,

что к прикосновенности может относиться только зара-

нее не обещанное укрывательство. Что же касается

укрывательства, которое было исполнителю обещано за-

ранее, то оно является содействием преступлению и рас-

сматривается как соучастие.

Несмотря на кажущееся различие между заранее не

обещанным укрывательством, недоносительством и по-

пустительством, эти формы преступной деятельности

имеют некоторые общие черты, которые и позволяют

объединить их единым понятием – прикосновенности к

преступлению. Общим является, в частности то, что зара-

нее не обещанное укрывательство, попустительство и

недоносительство всегда связаны в определенной мере с

преступной деятельностью третьих лиц. Вопрос об ответ-

ственности прикосновенных лиц возникает только тогда,

когда имела место преступная деятельность третьих лиц.

Например, недоноситель привлекается к уголовной

ответственности только в том случае, если имела место

преступная деятельность третьих лиц, о которой он не

сообщил соответствующим органам власти. Деятель-

ность прикосновенных лиц является общественно опас-

ной лишь постольку, поскольку она связана с преступной

деятельностью третьих лиц. В этом отношении следует

согласиться с М. Д. Шаргородским, когда он пишет, что

<...>^. По-

скольку деяние прикосновенных лиц находится в зави-

симости от преступной деятельности третьих лиц и

приобретает общественную опасность только в резуль-

тате указанной деятельности, то вполне естественно, что

степень общественной опасности прикосновенности к

преступлению является менее значительной по сравне-

‘ А. Н. Трайнин к прикосновенности относит только укрыва-

тельство и недоносительство (см. А. Н. Т раин и н, Учение о соу-

частия, М., 1941, стр. 130). По .нашему мнению, такое понятие

прикосновенности является нецравяльным. Попустительство всегда

сопровождается тем, что другое лицо пользуется им для более лег-

кого совершения преступления. Следовательно, оно связано с со-

вершением преступления третьими яйцами. Поэтому попуститель-

ство нельзя исключить из института прикосновенности.

‘ М. Д. Ш а ргородски и, Вопросы Общей части уголовного

права, Л., 1965, ст]р. 155.

нию со степенью общественной опасности соучастия. Это

обстоятельство находит свое выражение в советском уго-

ловном законодательстве. Так, если соучастие по совет-

скому уголовному законодательству является наказуе-

мым во всех случаях совершения преступлений, то при-

косновенность карается только в особых, указанных в

законе случаях. . Согласно ст. 18

Основ заранее не обещанное укрывательство также вле-

чет ответственность лишь в случаях, специально пред-

усмотренных уголовным законом ‘. Попустительство По

действующему советскому уголовному законодательству

карается только в тех случаях, .когда на лице лежала

обязанность воспрепятствовать совершению преступле-

ния, но оно этой обязанности не выполнило. Заранее не

обещанное укрывательство согласно ст. 18 Основ уголов-

ного законодательства также карается только в отдель-

ных случаях, специально предусмотренных уголовным

законом.

Будучи связанными с преступной деятельностью.

третьих лиц, действия попустителей и других прикосно-

венных лиц не могут являться причиной преступного

последствия, наступившего в результате деятельности

третьих лиц. Это является вторым моментом, объединяю-

щим заранее не обещанное укрывательство, попусти-

тельство и недоносительство в особый институт прикос-

новенности к преступлению.

Следует четко различать понятия соучастия и при-

косновенности как две формы преступной деятельности.

Основным признаком, по которому соучастие следует

отличать от прикосновенности, является то, что связь

‘ Статья 26 Закона об уголовной отаетственности за государ-

ственные йреступления устамавливает отаетственность за недонесе-

ние об .известных готовящихся или совершенных государственных

поеступлениях, предусмотренных ст. ст. 1-6, 9, 14 и 24 этого Зако-

на. Что Касается зараяее не обещанного укрывательства государ-

ственных преступлений, то ответственность за него данным Законом

не установлена. Мы считаем это пробелом Закона. Если Закон

считает общественно опа’аным’-недонесение ‘о государственных пре-

ступлениях, то тем более следует считать опасным заранее ‘не обе-

щанное укрывательство этих преступлений.

между действиями соучастников и поведением прикосно-

венных к совершению преступления лиц носит различ-

ный характер.

Как указывалось, обязательным объективным при-

знаком соучастия является наличие причинной свя-

з и между действиями соучастника и наступившим пре-

ступным результатом или между действиями соучастни-

ков и совершением преступления. Иными словами, при

совершении так называемых материальных преступле-

ний действия соучастников должны предшествовать пре-

ступному результату, являться одним из необходимых

условий его наступления, а при совершении так назы-

ваемых формальных преступлений действия соучастника

должны предшествовать или сопутствовать совершению

преступления и быть одним из необходимых условий его

совершения.

Что же касается лиц, прикосновенных к преступле-

нию, то их поведение причинно не связано с преступ-

ным результатом или с совершением преступления. Де-

ятельность указанных лиц не обязательно должна пред-

шествовать или сопутствовать совершению преступле-

ния. Она может начаться иногда даже после соверше-

ния преступления, например, при заранее не обещанном

укрывательстве. Такая деятельность не является в кон-

кретной обстановке данного преступления одним из

необходимых условий его совершения или наступления

преступного результата. Например, деятельность недо-

носителя о готовящемся или совершенном бандитизме

не является одним из необходимых условий наступления

преступного результата или совершения бандитизма. Та-

ким образом, связь деятельности прикосновенных лиц

с совершением преступления имеет менее прочный ха-

рактер, чем деятельность соучастников. Вместе с тем их

деятельность нельзя рассматривать изолированно от

совершения преступления другими лицами, поскольку

она с совершением данного преступления в определен-

ной мере связана. Совершенно правы авторы учебника

по советскому уголовному пр^ву, когда они пишут:

‘.

Связь между действиями прикосновенных лиц и со-

вершением преступления может выразиться в следую-

щем: 1) лицо, не участвуя в совершении преступления,

уже после того как оно совершилось, включается в пре-

ступную деятельность третьих лиц и помогает скрыться

им самим или скрыть с-леды совершенного ими преступ-

ления, 2) лицо, располагающее достоверными сведения-

ми о готовящемся или совершенном преступлении, не

сообщает об этом органам власти и тем самым не помо-

гает им предотвратить или раскрыть его, и, наконец,

3) лицо, имевшее возможность воспрепятствовать или

предотвратить преступление, не сделало этого.

Таким образом, прикосновенные лица не содейству-

ют совершению преступления, так как они:

а) либо начинают действовать тогда, когда пре-

ступление уже совершилось, и, следовательно, оказать

содействие совершению преступления уже не могут

(укрыватель, не давший заранее обещания);

б) либо бездействуют после совершения пре-

ступления (недоноситель о совершенном преступлении) и

в) либо бездействуют до начала или в момент

совершения преступления (недоноситель о готовящемся

преступлении и попуститель) и поэтому своим поведе-

нием не создают необходимых условий для совер-

шения преступления или для достижения преступного

результата исполнителем.

Наряду с изложенным объективным различием меж-

ду соучастием и прикосновенностью имеется довольно

существенная разница в характере субъективной связи

соучастников и прикосновенных лиц с деянием испол-

нителя. Соучастие, как указывалось, с субъективной сто-

роны характеризуется прямым или косвенным умыслом.

Для признания соучастия необходимо установить, что

соучастник был осведомлен о целях или намерениях

исполнителя, сознавал, что его общественно опасные

действия направлены на достижение общего с исполни-

телем преступного результата, желал или сознательно

допускал наступление этого общего результата. При-

косновенное же к преступлению лицо в отдельных слу-

чаях может даже не знать о совершении преступления

до его окончания. Так, при заранее не обещанном укры-

вательстве при недонесении о совершенном преступле-

нии прикосновенное лицо узнает о преступлении уже

после того, как это преступление совершено исполни-

телем. Следовательно, в данном случае между соверше-

нием преступления исполнителем и поведением прикос-

новенного лица отсутствует не только причинная, но и

виновная связь.

Однако такой вид прикосновенности как недонесение

о готовящемся преступлении предполагает наличие

виновной связи между совершением преступления и по-

ведением недоносителя. Эта связь может выступать да-

же в форме умышленной вины. Однако и в этом случае

содержание ‘умысла прикосновенного лица будет отли-

чаться от содержания умысла соучастника. Например,

существенная разница имеется в содержании умысла

недоносителя и пособника, ибо .пособник сознает, что он

действует совместно с исполнителем, содействует совер-

шению преступления, в то время как у недоносителя та-

кое сознание отсутствует

Таким образом, прикосновенность, тесно примыкая

к соучастию, однако не сливается с ним и отличается от

соучастия как с объективной, так и с субъективной сто-

роны.

В советской юридической литературе высказывались

взгляды о необходимости ликвидации института прикос-

новенности в советском уголовном праве. В 1952 году

Р. А. Хрулинский-Бурбо выступил со специальной стать-

ей , в которой пытался доказать

посредством ссылки на действующее законодательство,

отсутствие какой-либо общности между укрывательст-

вом, недоносительством и попустительством. Он писал,

что в действующем законодательстве укрывательство

рассматривается как соучастие, попустительство вообще

не предусматривается, а недоносительство карается

только в предусмотренных законом случаях ‘. Аналогич-

‘ В. Д. Меиыпагии, 3. А. Вышинская,

ловное право, М., 1950, стр. 156-157.

Советское уго-

‘ См. Р. А. Хрулинский-Бурбо, Против института при-

косновенности в теории советского уголовного права, ,

вып. 3, 1952, стр. 169.

ную позицию занял в этом вопросе П. Г. Мишунин, кото-

рый в 1956 году отмечал, что ^

С такими предложениями согласиться нельзя, ибо

они не учитывают тел общих черт, которые свойственны

заранее не обещанному укрывательству, недоноситель-

ству и попустительству. Подобные предложения являют-

ся неправильными еще и потому, что их авторы рас-

сматривают заранее не обещанное укрывательство как

соучастие в преступлении. А это ведет к необоснованно-

му расширению соучастия и ‘противоречит стремлению

советского уголовного законодательства ограничить по-

нятие соучастия строгими объективными и субъективны-

ми рамками, нашедшему свое выражение в ст. 18 Основ

уголовного законодательства. Мнение о том, что попу-

стительство вообще не предусматривается советским

уголовным законодательством, является неверным. Оно

опровергается ст. 111-аУК, предусматривающей ответ-

ственность за попустительство должностными лицами

деятельности лжекооперативов. Утверждение о том, что

институт прикосновенности не вызывается потребностя-

ми судебной и прокурорской практики, является также

бездоказательным. По нашему убеждению, сохранение

института прикосновенности позволит советским су-

дебным и прокурорским органам избежать неце-

лесообразного и не определяемого потребностями борь-

бы с преступностью расширения круга соучастни-

ков.

Отрицательное отношение к понятию прикосновенно-

сти занимал и Б. С. Утевский, который в 1939 году пи-

сал: ‘. Как видно,

в приведенных рассуждениях есть известное преувеличе-

ние неопределенности понятия прикосновенности к пре-

ступлению. Совершенно очевидно, что, говоря о прикос-

новенности как о деятельности, в известной мере связан-

ной с совершением преступления третьими лицами, мы

имеем в виду не всякую деятельность, а только деятель-

ность общественно опасную. Поэтому ссылка на дея-

тельность суда, репортера и т. д. сделана Б. С. Утевским

без достаточных на то оснований. Стремясь дать более

четкое понятие прикосновенности и определить его отли-

чие от соучастия, Б. С. Утевский предлагал проводить

грань между соучастием и прикосновенностью в зависи-

мости от времени участия в преступлении. Совмесгную

деятельность нескольких лиц до совершения преступле-

ния он относил к соучастию, а совместную деятельность

после совершения преступления – к прикосновенности.

Б. С. Утевский утверждал, что ^. Указывая на различие между этими двумя

понятиями, Б. С. Утевский писал, что

1956 г. №11, стр. 16.

‘ Б. С. Утевскпй, Соучастие по проекту УК СССР, ,

М” 1940, стр. 161.

^ Т а м ж е.

когда закон находит необходимым установить такую от-

ветственность> ‘.

Подобной точки зрения, правда с некоторыми ого-

ворками, придерживается и В. Г. Смирнов, который так-

же различает общественно опасные действия, направ-

ленные на совершение преступления и общественно опас-

ные действия, направленные на сокрытие преступления.

Исходя из этого, он определяет прикосновенность как

особую форму преступного сотрудничества, характери-

зующуюся умышленной деятельностью не участвовав-

ших в совершении преступления лиц, направленной на

способствование сокрытию преступника, следов, орудий

и предметов преступления или реализацию плодов пре-

ступления “. С подобными взглядами согласиться нельзя,

ибо в них прикосновенность отождествляется по суще-

ству с укрывательством, что является неправильным, так

как прикосновенность это более сложное и широкое по-

нятие. Как уже отмечалось, помимо укрывательства,

прикосновенность включает в себя еще недоносительст-

во и попустительство. М. А. Шнейдер справедливо отме-

чает, что взгляд на недоносительство о готовящемся или

совершенном преступлении и на попустительство как на

соучастие не отвечает сущности этих понятий ^ Положе-

ние В. Г. Смирнова о том, что ^ противоречит действительности. Нет

никаких оснований полагать, что поведение недоносите-

ля является необходимым условием достижения

преступного результата исполнителем. Преступление в

данном случае совершается помимо недоносителя. Ска-

занное в полной мере относится и к попустительству.

Таким образом, прикосновенность к преступлению

может выражаться в заранее необещанном укрыватель-

стве, недоносительстве и попустительстве.

‘ Б. С. Утевский, Соучастие по проекту УК СССР, ,

М., 1940, стр. 161.

‘ См. В. Г. Смирнов, Понятие прикоснованности по совет-

скому уголовному праву, Д., 1957, стр. 20, 44.

^ См. М. А. Шнейдер, Соучастие в преступлении по советско-

му уголовному праву, М., 1958, стр. 89, 90.

* В. Г. Смирнов, Понятие прикосновенности по советскому

уголовному праву, Л., 1957, стр. 12, 88. –

2. Виды прикосновенности к преступлению

Укрывательство. Вопрос о сущности укрывательства

по советскому уголовному праву долгое время являлся

спорным и решался по-разному как в уголовном законо-

дательстве, так и в теории. Уголовный кодекс РСФСР

1926 года и большинство уголовных кодексов других

республик рассматривали укрывательство, выражаю-

щееся в сокрытии преступника или следов преступления

(независимо от того, было укрывательство обещано за-

ранее или не было) как пособничество.

Иную позицию в этом вопросе занимали уголовные

кодексы Украинской и Грузинской союзных республик.

Заразнее обещанное укрывательство, носящее характер

содействия исполнителю в совершении преступления,

эти кодексы относили к соучастию (пособничеству).

Укрывательство, которое не являлось содействием совер-

шению преступления, т. е. укрывательство, заранее не

обещанное, рассматривалось уголовными кодексами

этих республик в качестве одной из форм прикосновен-

ности к преступлению, а не как соучастие в нем. В со-

ответствии с этим ответственность за заранее не обе-

щанное укрывательство определялась не по правилам о

соучастии, а в случаях, специально указанных в законе,

как за самостоятельное преступление, препятствующее

осуществлению социалистического правосудия в отно-

шении данного преступника. В советской юридической

литературе нет единой точки зрения по данному вопро-

су. Большинство советских криминалистов считают, что

укрывательство, которое не было заранее обещано, тео-

ретически правильней рассматривать не как соучастие,

а как прикосновенность к преступлению ‘.

‘ См. , М” 1939. Заранее не

обещанное укрывательство относят к прикосновенности и все

последующие издания учебника Общей части советского уголовно-

го права. Такой же позиции придерживается Н. Д. Дурманов (см.

1947 г. № 8, стр. 19). Изложенную

точку зрения разделяет М. Д. Шаргородский (см. , Л” 1955, стр. 155) ‘ и ряд других авто-

ров. Противоречивую позицию в данном вопросе занимал

А Н. Трайнин, который в статье ( 1938 г. № 12) утверждал,

что соучастие должно включать в себя укрывательство, а в моно-

графии, изданной в 1941 году, уже относил укрывательство к при-

косновенности (см. , М., 1941, стр. 130-141).

14 п.

Гришаев, Г. А. Кригер

В противоположность этому некоторая часть совет-

ских авторов полагают, что любое укрывательство, неза-

висимо от того, обещано оно было заранее или нет,

должно относиться к соучастию ‘, Сторонники этой точ-

ки зрения считают, что деление укрывательства на за-

ранее обещанное и заранее не обещанное в теоретиче-

ском отношении несостоятельно и практически непри-

годно. Аргументы, которые обычно приводятся для обо-

снования этого положения, сводятся к следующему.

Во-первых, утверждается, что выделение особого по-

нятия заранее не обещанного укрывательства будто не

сможет обеспечить эффективной борьбы с укрывателя-

ми наиболее тяжких преступлений.

Во-вторых, предпринимается попытка доказать, что

деление укрывательства на заранее обещанное и на за-

ранее не обещанное сильно затруднит работу органов

следствия по расследованию наиболее опасных пре-

ступлений.

В-третьих говорится, что от признаков времени, ког-

да выражено желание совершить укрывательство, сущ-

ность укрывательства не меняется, а поэтому принципи-

альная оценка его сущности и должна быть единой “.

Разнобой в уголовном законодательстве союзных

республик и в теории советского уголовного права по

этому вопросу отрицательно отражается на практиче-

ской деятельности органов социалистического правосу-

дия и свидетельствует о необходимости установления

единого для всех уголовных кодексов союзных респуб-

лик принципа ответственности за укрывательство. Этот

единый принцип установлен Основами уголовного зако-

нодательства Союза ССР и союзных республик, приня-

1 См. М. Меркуше в, Ответственность за укрывательство,

1955 г. № 1; П. Павлиашвили,

Ответственность за укрывательство по делам о хищениях социали-

стической собственности, 1951 г,

№ 5; П. Мишунин, Институт прикосновенности к преступлению

в советском уголовиом праве,

1956 г. № II; П. К, Евдокимов, Ответственность за укрыва-

тельство по советскому уголов’ному праву, автореферат кандидат-

ской диссертации, Л., 1953, стр. 8; М. И. Ковалев, Уголовная

ответственность за укрывательство преступлений по .советскому

уголовно1му праву, автореферат кандидатской диссертации, М.,

1952, стр. 12 и др.

” Перечисленные аргументы наиболее полно изложены ‘в статье

М. Меркушева , 1955 г. № 7.

1’ыми в декабре 1958 года, которые к соучастию относят

только заранее обещанное укрывательство. Установле-

ние такого принципа позволяет четко ограничить рамки

соучастия и включить в число соучастников только тех

лиц, которые своими действиями создали необходимые

условия для наступления преступного результата.

Один из противников деления укрывательства на

заранее обещанное и заранее не обещанное-М. Мер-

кушев утверждает, что деление укрывательства на два

вида якобы противоречит известному ленинскому поло-

жению о том, что о реальных

реальных личностей нужно судить по действиям этих

личностей’.

Однако такое утверждение лишено всяких основа-

ний.

Известно, что В. И. Ленин в статье критиковал Михайловского

и других народников за то, что они отрывали мысли и

чувства людей от объективной реальности, от конкрет-

ной обстановки, видели в сознании людей решающую

причину развития человеческого общества. Отстаивая

марксистское положение о первичности общественного

бытия и вторичности общественного сознания, В. И.

Ленин вместе с тем подчеркивал ту огромную роль,

которую играет общественное сознание в развитии че-

ловеческого общества. Следовательно, комментировать

приведенный ленинский критерий оценки реальных

в том смысле, что В. И. Ленин буд-

то бы не придавал никакого значения , является по меньшей мере неправильным. Да-

лее М. Меркушев утверждает, что деление укрыватель-

ства на заранее обещанное и заранее не обещанное яко-

бы приводит к тому, что о человеке предлагается судить

по его словам, а не по его делам ^ Нельзя не согласить-

ся с тем, что в Советском государстве за основу сужде-

ния о человеке берутся не его слова, а дела. Именно

этим объясняется то, что по советскому уголовному за-

конодательству в подавляющем большинстве случаев

преступлениями объявляются реальные действия,

представляющие опасность для нашего общества. Одна-

‘ См. В. И. Ленин, Соч., т. 1, стр. 385.

2 См. М. Меркушев, Ответственность за укрывательство,

1955 г. № 1, стр. 19.

ко отсюда вовсе не вытекает, что в Советском государ-

стве принято игнорировать значение слов, отрывать сло-

ва людей от их дел. В советском уголовном законода-

тельстве имеется ряд примеров, когда словесное выра-

жение объявляется общественно

опасным деянием. Например, устное согласие на вступ-

ление в банду уже образует состав оконченного банди-

тизма; словесная угроза убийством, истреблением иму-

щества или совершением насилия по отношению к долж-

ностным лицам или общественным работникам, приме-

ненная в целях прекращения их служебной деятельно-

сти или изменения ее характера в интересах угрожаю-

щего, также рассматривается в качестве преступления.

Если придерживаться точки зрения М. Меркушева,

то указанные случаи нельзя рассматривать в качестве

преступлений, поскольку в них лицо, кроме произнесения

слов угрожающего характера или слов, выражающих

согласие вступить в банду, ничего не совершает. Однако

советский закон объявляет такие случаи уголовно-нака-

зуемыми деяниями независимо от дальнейшего поведе-

ния виновных лиц. Законодатель, объявляя подобные

случаи уголовно-наказуемыми, исходит из предположе-

ния, что в словесной угрозе убийством или согласии на

вступление в банду содержится реальная возможность

того, что лицо перейдет от слов к делу и приведет свою

угрозу в исполнение или начнет совершать бандитские

нападения. Приведенные доводы, по нашему мнению,

дают основание считать неправильной попытку М. Мер-

кушева отрицать принципиальную разницу между зара-

нее обещанным и заранее не обещанным укрыватель-

ством на том основании, что предварительно данное обе-

щание укрыть преступника или следы преступления

якобы не имеет существенного значения, поскольку лицо

может его и не выполнить. Если укрывательство было

обещано заранее, то независимо от того, будет выпол-

нено это обещание или нет, оно уже содействует совер-

шению преступления, способствует укреплению преступ-

ного замысла у исполнителя преступления. Заручившись

предварительным согласием укрывателя, исполнитель

смелее и увереннее доводит преступный замысел до кон-

ца, зная о том, что после совершения преступления он

найдет помощь и поддержку. Исполнитель рассматри-

вает такого укрывателя как своего сообщника. Само же

лицо, давшее предварительное обещание укрыть испол-

нителя или следы совершенного им преступления, также

смотрит на него как на своего сообщника, сознавая, что

исполнитель без его помощи и содействия возможно не

совершил бы преступления. Ясно, что такое сознание

отсутствует у лица, совершившего укрывательство уже

после совершения преступления. Поэтому признак вре-

мени, т. е. когда именно выражено стремление совер-

шить укрывательство, имеет настолько важное значение,

что принципиально меняет содержание субъективной

стороны укрывательства, а следовательно, и сущность

укрывательства.

Наличие предварительного обещания характеризует

не только исполнителя, но, прежде всего, и самого укры-

вателя, который, давая обещание укрыть преступление

или преступника, сознает, что он способствует соверше-

нию преступлений. Такое сознание свидетельствует о е^о

повышенной общественной опасности.

В силу указанных причин заранее обещанное укры-

вательство по ‘своей сущности является иным, чем укры-

вательство заранее не обещанное, и в отличие от послед-

него оно должно рассматриваться как пособничество.

Заранее данное укрывателем обещание является одним

из необходимых условий совершения исполнителем пре-

ступления и причинно связано с совершаемым преступ-

лением.

Противники деления укрывательства на заранее обе-

щанное и заранее не обещанное указывают, что данное

деление затрудняет работу судебных и следственных

органов по борьбе с наиболее опасными преступления-

ми, так как вынуждает их устанавливать время, когда

было выражено согласие на укрывательство, что, по их

мнению, в ряде случаев установить невозможно. Однако

приведенный довод нельзя признать обоснованным. Су-

дебные и следственные органы не могут руководство-

ваться только тем, что легко установить. Известно, что

в ряде случаев практически весьма трудно установить

содержание умысла виновного, однако работники судя

и следствия в каждом конкретном случае обязаны его

устанавливать. Высший принцип, который всегда должен

лежать в основе деятельности органов суда и следст-

вия, – это принцип социалистической законности. Уп-

разднение различия между заранее обещанным и зара-

нее не обещанным укрывательством не соответствует

этому принципу, поскольку оно стирает грань между

преступными деяниями, существенно различающимися

между собой по степени общественной опасности.

Не выдерживает критики и тот довод, согласно кото-

рому деление укрывательства на заранее обещанное и

заранее не обещанное будто бы не сможет обеспечить

успешной борьбы с укрывателями наиболее тяжких пре-

ступлений, в частности государственных преступлений.

М. Меркушев, стремясь показать несостоятельность де-

ления укрывательства на два вида, пишет, что такое де-

ление привело бы к незаслуженно мягкому наказанию

укрывателей контрреволюционных преступлений и в ка-

честве иллюстрации описывает следующий возможный

в практике случай: <...> ‘. Достаточно ознакомиться с текстом статьи

58^ УК, чтобы убедиться в том, что М. Меркушев со-

вершенно неправильно определил момент окончания

шпионажа. В указанной статье шпионаж определяется

как передача, похищение или собирание с целью пере-

дачи сведений, являющихся по своему содержанию спе-

циально охраняемой государственной тайной, иностран-

ным государствам, контрреволюционным организациям

или частным лицам. В приведенном примере виновное

лицо ни одного из указанных в ст. 58 ^ УК действий не

совершило. Следовательно, осуществленный им переход

государственной границы СССР с целью сбора шпион-

ских сведений нельзя рассматривать как оконченный

шпионаж. В рассматриваемом случае имеется заранее

* М. Меркушев, Ответственность за укрывательство, 1955 г. № 1, стр. 20,

обещанное укрывательство, т. е, укрывательство до пе-

редачи, похищения или собирания с целью передачи

шпионских сведений. Такое укрывательство необходимо

рассматривать как соучастие в шпионаже, а виновное

лицо привлекать к уголовной ответственности по прави-

лам о соучастии. Поэтому опасения относительно того,

что укрыватель шпиона в этом случае отделается, по

выражению М. Меркушева, , являются

напрасными.

Попытки поколебать правильность деления укрыва-

тельства на заранее обещанное и заранее не обещанное

являются теоретически несостоятельными и практически

вредными, ибо они необоснованно расширяют рамки со-

участия. С теоретической точки зрения деление укрыва-

тельства на два вида является вполне обоснованным.

Это деление находит все более широкое признание в

уголовном законодательстве зарубежных социалистиче-

ских стран. Так, 7 УК Чехословацкой Республики от-

носит к пособничеству укрепление у преступника реши-

мости совершить преступление и обещание содействия

после совершения преступного деяния. УГОЛОВНЫЙ ко-

декс Народной Республики Болгарии (ст. 18) также

считает обещание оказать содействие после совершения

преступления, т. е. заранее обещанное укрывательство,

одним из видов пособничества. Аналогичную позицию в

данном вопросе занимает и Уголовный кодекс Народной

Республики Албании.

Принцип деления укрывательства на заранее обе-

щанное и заранее не обещанное, как уже отмечалось,

нашел закрепление в уголовном законодательстве Укра-

инской и Грузинской союзных республик. Уголовные ко-

дексы Узбекской и Белорусской союзных республик по

существу также приравнивали к пособничеству лишь

заранее обещанное укрывательство. Это видно из текста

соответствующих статей данных уголовных кодексов.

Так, ст. 14 УК Узбекской ССР считает пособниками лиц,

которые содействуют

(разрядка моя.- /7. Г.). Статья 24 УК Белорус-

ской ССР также считает пособниками лиц, содействую-

щих выполнению преступления сокрытием пре-

ступника или следов преступления. Совершенно очевид-

215

но, что содействовать сокрытием выполнению преступ-

ления можно только в том случае, если такое сокрытие

обещано до начала преступления.

Основы уголовного законодательства СССР и союз-

ных республик 1958 года также выделяют из соучастия

укрывательство, которое не было обещано заранее. Сле-

довательно, с принятием Основ уголовного законода-

тельства 1958 года изложенный принцип стал единым

для всего советского уголовного законодательства.

Заранее не обещанное укрывательство, как и всякое

преступное деяние, характеризуется рядом объективных

и субъективных признаков.

С объективной стороны для заранее не обещанного

укрывательства необходимо установить, что виновное

лицо своими действиями укрыло преступника, а равно

орудия и средства совершения преступления, следы пре-

ступления либо предметы, добытые преступным путем.

Деятельность укрывателя происходит уже после того,

как исполнитель совершил преступление, и может выра-

жаться в сокрытии самого исполнителя преступления

или соучастников преступления. Способы такого укры-

вательства возможны самые различные. Например,

укрыватель предоставляет преступнику помещение, где

он собирается на определенное время скрыться от пре-

следования со стороны представителей органов власти.

Как укрывательство следует рассматривать .и предо-

ставление преступнику соответствующей одежды или

каки.х-либо маскировочных средств, затрудняющих

опознание преступника. К укрывательству личности

преступника необходимо отнести и случаи выдачи ему

подложных документов. Сокрытие личности преступника

может быть осуществлено непосредственно после совер-

шения преступления или через некоторое время, когда

над исполнителем нависла угроза разоблачения.

Укрывательство орудий и средств совершения пре-

ступления может быть выражено в сокрытии оружия,

орудий взлома, приспособлений для изготовления фаль-

шивых монет или перевозки контрабандных товаров

и т. д. Наряду с укрывательством преступника, орудий

и средств совершения преступления Основы уголовно-

го законодательства 1958 года предусматривают ответ-

ственность и за сокрытие следов преступления Понятие

является недостаточно ясным и

216

нуждается в разъяснении. К следам преступления сле-

дует относить предметы, на которых сохранились следы

совершенного преступления (например, одежда со сле-

дами крови убитого). Заранее не обещанное укрыва-

тельство в форме сокрытия следпв преступления с объ-

ективной стороны должно выражаться в активных дей-

ствиях, направленных к устранению или затруднению

возможности выявления преступления. Поэтому нельзя

рассматривать в качестве укрывательства такие дейст-

вия, которые по обстоятельствам конкретного дела не

могли устранить или затруднить возможность выявле-

ния преступления.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного

Суда СССР совершенно справедливо не нашла призна-

ков укрывательства в действиях 3., который пригласил

к себе в дом своего товарища Г., нанесшего в драке

удар ножом А., дал Г. возможность умыться и передал

ему свою рубашку, которую тот надел вместо своей ок-

ровавленной рубашки. Коллегия указала, что при нали-

чии очевидцев преступления, совершенного Г., услуги,

оказанные ему 3., хотя и имели косвенное отношение к

преступлению, но не могли скрыть следы преступления

Г.’. Заранее не обещанное укрывательство в форме со-

крытия предметов, добытых преступным путем, может

выразиться, например, в участии, в реализации похищен-

ного имущества ^ или в сокрытии имущества, похищенного

другим лицом ^

Иногда заранее не обещанное укрывательство может

принять форму пользования плодами совершенного

преступления, поскольку таким пользованием фактически

совершается сокрытие следов преступления. В этом слу-

чае пользование плодами совершенного преступления

должно носить значительные размеры, т. е. виновный

должен воспользоваться плодами преступления в таких

размерах, которые смогли бы затруднить раскрытие

следов преступления. Нельзя, например, рассматривать

в качестве укрывателя лицо, которое из 100 кг заведомо

похищенного мяса воспользовалось 1 кг.

‘ См. 1953 г.

№ 3, стр. 12-14.

” См. 1949 г.

№ 9, стр. 18 (дело Л).

^ См. , М.,

1948, вып. II, стр. 14 (дело Ф и др.).

С субъективной стороны заранее не обещанное ук-

рывательство должно быть умышленным. При этом ви-

новный должен предвидеть, что он укрывает или пре-

ступника, или орудия и средства совершения преступле-

ния, или следы преступления, либо предметы, добытые

преступным путем. Умысел виновного должен быть на-

правлен на укрывательство определенного преступления.

Виновный должен сознавать род и характер того пре-

ступления, следы или орудия и средства совершения .ко-

торого он укрывает. Отсутствие такого сознания исклю-

чает уголовную ответственность за укрывательство ‘.

Укрыватель должен желать или сознательно до-

пускать сокрытие преступника или следов преступления,

орудий и средств совершения преступления либо предме-

тов, добытых преступным путем. Если такое желание

или сознательное допущение отсутствует, то совершенные

им действия не могут рассматриваться как укрывательст-

во. Так, не может рассматриваться как укрывательство

прием похищенного имущества у расхитителя под видом

сокрытия этого имущества, но с действительной целью

передать данное имущество его собственнику. Именно к

такому выводу пришла Судебная коллегия по уголовным

делам Верховного Суда СССР в определении по делу Ч.,

указав, что ^

-Действующее уголовное законодательство союзных

республик некоторые случаи укрывательства, представ-

ляющие повышенную общественную опасность, выде-

ляет в самостоятельные преступления. К числу таких

специальных случаев укрывательства относятся лож-

ные показания и ложный донос.

В практике встречаются случаи, когда отдельные

лица стремятся укрыть виновного от правосудия путем

дачи ложных показаний или отвлечь внимание след-

ственных органов от -действительных преступников пу-

тем заведомо ложного доноса на невиновных людей.

‘ См. 1953 г.

№ 3, стр. 12-14.

” 1949 г. № 9,

стр. 18. См. также дело 3. 1949 г. № 6, стр. 30.

218

Поскольку законодательство выделяет дачу ложных

показаний и ложный донос в специальные составы пре-

ступления, то такие действия не могут квалифицировать-

ся как укрывательство в форме сокрытия следов

преступления, а должны влечь ответственность по

ст.95УК’.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного

суда РСФСР в определении по делу Б. и других ука-

зала, что действия X., выразившиеся в даче заведомо

ложных показаний, послуживших основанием для осво-

бождения арестованного А. из-под стражи, нельзя рас-

сматривать как укрывательство и переквалифицировала

ее обвинение сост. 17 и ч. 1 ст. 142 на ч. 2 ст. 95 УК

РСФСР 2.

Заранее обещанный ложный донос и з а рва-

нее обещанное ложное показание в “целях выго-

раживания преступника необходимо рассматривать как

соучастие в преступлении, ибо в данном случае пове-

дение виновного создает одно из необходимых условий

совершения данного преступления.

К числу специальных видов заранее не обещанного

укрывательства следует отнести также и приобретение

имущества, добытого заведомо для приобретателя пре-

ступным путем. Этот вид укрывательства выделен в уго-

ловных кодексах союзных республик в самостоятельный

состав преступления, ответственность за который пре-

дусматривается специальными статьями.

Недоносительство. Недоносительством называется не-

сообщение органам власти о достоверно известном го-

товящемся или совершенном преступлении.

Борьба с преступлениями в нашей стране может быть

успешной лишь при всемерном содействии советского

народа. В отчетном докладе ЦК КПСС XX съезду партии

Н. С. Хрущев справедливо указывал, что для борьбы с

преступлениями, пережитками капитализма в сознании

‘ См. А. А. П и о нтко в с к и и, Вопросы Общей части уголов-

ного права в практике судебно-прокурорсиих органов, М., 1&54,

стр. 112. 0м. также дело П. и В. определение Судебной коллегии

Верховного Суда СССР от 15 ‘ноября 1951 г. 1952 г. № 2, стр. 24.

” Дело Б. и др., см. Архив Курского областного суда, дело

№ 39-05-5 р, 1955 год. См. также определение Судебной коллегии

по уголовным делам Верховного Суда СССР по делу Г., 1949 г. № II, стр. 27-28.

людей недостаточно только административных мер, а

надо <...> ‘.

Сообщение органам власти о готовящихся или уже

совершенных преступлениях является моральной обя-

занностью советских граждан. Вместе с тем, в отдельных

строго указанных в законе случаях Советское государ-

ство возлагает на граждан правовую обязанность сооб-

щить о готовящихся или совершенных преступлениях.

Невыполнение гражданами этой обязанности рассмат-

ривается как общественно опасное деяние, влекущее за

собой наказание. Действующее уголовное законода-

тельство предусматривает ответственность за недонесе-

ние об известных готовящихся или совершенных измене

Родине, шпионаже, террористическом акте, террористи-

ческом акте против представителя иностранного госу-

дарства, диверсии, вредительстве, бандитизме, изготовле-

нии или сбыте поддельных денег или ценных бумаг

(ст. 26 Закона об уголовной ответственности за государ-

ственные преступления от 25 декабря 1958 г.); за недо-

несение о хищении государственного и общественного

имущества, совершенном в крупных размерах, повторно,

или организованной группой (шайкой) (ст. 5 Указа от

4 июня 1947 г. ) и

за недонесение о достоверно известном готовящемся или

совершенном разбое (ст. 3 Указа от 4 июня 1947 г. ).

Этим перечень уголовно-наказуемого недонесения о

готовящихся или совершенных преступлениях по дей-

ствующему законодательству исчерпывается и недоне-

сение об иных преступлениях не подлежит уголовному

наказанию.

В советской юридической литературе высказывались

соображения относительно того, чтобы расширить круг

преступлений, недоносительство о которых должно пре-

‘ Н. С. Хрущев, Отчетный доклад Центрального Комитета

Коммунистической партии Советского Союза XX съезду партии, М”

“956, стр. III.

“^

следоваться в уголовном порядке ‘. В частности, пред-

лагалось ввести уголовную ответственность за недоне-

сение об умышленном убийстве при отягчающих обстоя-

тельствах, уничтожении чужого имущества путем под-

жога и некоторых других преступлениях. Конечно, недо-

несение о таком тяжком злодеянии как убийство при

отягчающих обстоятельствах должно влечь за собой не

только моральное, но и уголовное осуждение. Однако со-

ветское уголовное законодательство не может развивать-

ся по пути необоснованного введения новых составов

преступлений. По мере продвижения нашего общества

по пути к коммунизму сознательность советских граж-

дан беспрерывно возрастает. Советские граждане все

активнее включаются в борьбу с преступностью и не

только своевременно сообщают органам власти’ о гото-

вящихся или совершенных преступлениях, но и содей-

ствуют этим органам в их борьбе с преступниками дру-

гими способами. Об этом наглядно свидетельствует за- ‘

мечательный опыт работы бригад содействия милиции.

Нельзя не согласиться с П. Г. Мишуниным, когда он

пишет, что борьбу с отдельными несознательными граж-

данами, которые не выполняют своей моральной обя-

занности и своевременно не сообщают об известных им

преступлениях, необходимо вести не путем усиления

уголовной репрессии и создания новых составов, а пу-

тем улучшения организационно-воспитательной работы

среди советских граждан, создания атмосферы нетерпи-

мости, общественного негодования и презрения вокруг

таких лиц^.

Анализ действующих уголовноправовых норм о недо-

несении показывает, что эти нормы предусматривают

ответственность за недонесение о достоверно известных

готовящихся или совершенных преступлениях. При этом

в них не разграничивается недонесение о готовящихся

преступлениях от недонесения о совершенных преступле-

ниях. Оба эти вида недонесения караются одинаково.

Некоторые советские криминалисты считают такую

позицию действующего советского уголовного законо-

‘ См. А. Н. Т рай нин, Учение о соучастии, М., 1941, стр 144;

В. Г. Смирнов, Понятие прикосновенности по советскому уго-

ловному праву, автореферат кандидатской диссертации, 1954.

” См. П. Мишунин, Институт прикосновенности к преступ-

лению в советском уголовном праве, 1956 г. № II. ^

дательства не совсем точной и полагают, что было бы це-

лесообразно разграничить недоносительство о гото-

вящемся преступлении и о совершенном преступ-

лении.

Мотивируя целесообразность такого разделения,

А. Н. Трайнин писал, что <...> ‘.

С приведенными соображениями А. Н. Трайнина, по

нашему мнению, следует полностью согласиться. В до-

полнение к приведенным аргументам необходимо приве-

сти еще одно соображение, свидетельствующее о прак-

тической целесообразности дифференцированной ответ-

ственности за недонесение о готовящемся преступлении

и за недонесение о преступлении, уже совершенном.

Практически возможен такой случай, когда то или иное

лицо, зная о готовящемся тяжком преступлении, свое-

временно об этом по различным причинам не сообщает,

а доносит о нем органам власти тогда, когда преступле-

ние уже совершилось. В этом случае при одинаковой

уголовной ответственности за недонесение о готовящем-‘

ся и совершенном преступлении виновный за факт не-.

сообщения о готовящемся преступлении остался бы без-1

наказанным, поскольку вред, наступивший от недонесе-^

ния, он возместил бы равноценным общественно полез-1

ным действием – сообщением о совершении тяжкого пре^Г

ступления. Тем самым суд лишился бы законных основа-^

ний для привлечения его к уголовной ответственности^

1 А. Н. Т.райнин, Учение о соучастии, М., 1941, стр. 144. См.1

также мазанную статью П. Мишукина, который разделяет

зрения А. Н. Трайнииа по данному вопросу.

Такое решение вопроса вряд ли является правильным.

Общественно опасные последствия от недонесения о го-

товящемся преступлении более тяжелые по сравнению с

последствиями от недонесения о совершенном преступ-

лении, ибо, недонося о готовящемся преступлении, ви-

новный тем самым лишает органы власти возможности

предотвратить еще не совершенное преступление,

при недонесении же об уже совершенном преступлении

виновный лишает указанные органы возможности свое-

временно раскрыть преступление, которое уже прои-

зошло. Поэтому недонесение о готовящемся преступле-

нии должно влечь за собой более суровое наказание, чем

наказание за недонесение о совершенном преступлении.

При таком положении недоноситель, который, зная о

готовящемся преступлении, донес о нем только тогда,

когда преступление уже совершилось, не останется без-

наказанным. Однако при этом суд будет иметь возмож-

ность учесть факт сообщения о совершенном преступле-

нии в качестве смягчающего обстоятельства при выне-

сении меры наказания.

В советской юридической литературе имеет довольно

широкое распространение взгляд, согласно которому за-

ранее обещанное недонесение рассматривается как по-

собничество. Так, авторы учебного пособия по общей ча-

сти советского уголовного права пишут, что <...> ‘.

Изложенная трактовка заранее обещанного недоноси-

тельства кажется нам далеко не бесспорной. Что обе-

.щает исполнителю лицо в данном случае, кроме лояль-

ного отношения к совершаемому преступлению? Вполне

очевидно, что виновное лицо не обещает оказать содей-

‘ , М., 1952,

стр. 311. См. также В. Д. Меяьшагия, 3. А. Выш-инская,

Советское уголовное право, М., 1950, стр. 157, и указанную статью

П. Мишунина. Такой же позиции придерживается Т. Л. Сартеева

(, М., 1954, стр. 119) и И. Сапожников, () и некоторые другие авторы.

ствие ни совершению преступления, ни сокрытию пре-

ступника, ни сокрытию следов преступления. Иными сло-

вами, недоноситель не-обещает стать сообщником испол-

нителя в будущем, как это имеет место при заранее обе-

щанном укрывательстве. Он только обещает по тем или

иным соображениям остаться безучастным к преступле-

нию, которое будет совершено исполнителем, и не доне-

сти о нем органам власти. Вряд ли такое по существу

молчаливое одобрение преступного замысла преступника

можно расценивать как соучастие, как поведение, нахо-

дящееся в причинной связи с преступлением, совершен-

ным исполнителем. В подобных случаях недоноситель не

совершает никакой совместной деятельности с исполни-

телем. Следовательно, здесь отсутствуют необходимые

объективные признаки соучастия. Предложение о том,

чтобы считать соучастниками таких лиц, которые связа-

ны только общностью мыслей, является неприемлемым

для советского уголовного права. Соучастием по совет-

скому уголовному праву может рассматриваться только

такая совместная деятельность, которая наряду с субъ-

ективными признаками характеризуется еще и объектив-

ными признаками.

Уголовно-наказуемое недоносительство с объектив-

ной стороны выражается в несообщении органам власти

о достоверно известных готовящихся или совершенных

тяжких преступлениях, сообщение о которых является

правовой обязанностью советских .граждан. Следова-

тельно, недоносительство с объективной ^стороны харак-

теризуется бездействием субъекта. Именно этим недоно-

сительство и отличается от укрывательства, которое с

объективной стороны характеризуется активным поведе-

нием виновного, направленным на сокрытие преступни-

ка или следов преступления. Именно по этому признаку

судебная практика и отличает недоносительство от укры-

вательства.

По нашему мнению, совершенно справедливо Судеб-

ная коллегия Верховного суда РСФСР не нашла приз-

наков укрывательства в поведении А. Н., который был

осужден по ч. 2 ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. за то, что

он совместно с Т., А. В. и С. совершил ряд разбойных

нападений на отдельных граждан, во время которых он

стоял на страже у подъездов.

В определении Судебной коллегии Верховного суда

РСФСР указывается, что вывод суда о соучастии А. Н.

в разбойных нападениях является необоснованным, по-

скольку А. Н., хотя и знал о разбойных нападениях Т. и

других и присутствовал при этих нападениях, однако

участия в нападениях, в реализации имущест-

ва, добытого разбойным нападением, или

в сокрытии следов преступления не при-

нимал. На основании изложенного коллегия пришла

к выводу о том, что А. Н. должен отвечать не за соуча-

стие в разбойных нападениях, а за недонесение о досто-

верно известном разбое ‘.

К аналогичному выводу пришел Пленум Верховного

Суда СССР в постановлении от 1 декабря 1951 г. по де-

лу Т., указав при этом, что ^

Для правильного, основанного на законе привлечения

к ответственности во всех указанных случаях уголовно-

наказуемого недонесения важно выяснить вопрос о том,

кому должно быть сделано сообщение о готовящемся

или совершенном преступлении.

В ст. 26 Закона об уголовной ответственности за го-

сударственные преступления .1958 года предусматриваю-

щей уголовную ответственность за недонесение о некото-

рых государственных преступлениях, на этот счет нет ни-

каких указаний. Что касается Указов Президиума Вер-

ховного Совета СССР от 4 июня 1947 г., то они преду-

сматривают ответственность за недонесение органам

власти. Термин следует понимать, как об

этом правильно пишет А. Н. Васильев, не только в узком

смысле (прокурор, следователь, судья, милиционер,

местный Совет и т.д.), но и в более широком смысле,

‘ См. Архив Московского городского суда, дело № ДП3593-56.

” 1951 г. № 2,

стр. 28.

1″ П. И. Гришаев, Г. А. Кригер
225

понимая под органами власти также и другие авторитет-

ные органы и должностные лица ‘.

Такое понимание термина находит

подтверждение в судебной практике. Верховный Суд

СССР в определении своей коллегии признал, что ^.

Нельзя согласиться с точкой зрения Б. С. Утевского

и 3. А. Вышинской, которые считают, что сообщение о

готовящемся или уже совершенном хищении, сделанное

должностному лицу, не являющемуся представителем

власти, не может служить, как правило, основанием для

исключения уголовной ответственности по ст. 5 Указа от

4 июня 1947 г. ^

Подобная точка зрения необоснованно расширяет ответ-

ственность за недоносительство. Было бы, например, не-

верным привлекать к уголовной ответственности за недо-

несение рабочего, который сообщил о готовящемся на

заводе крупном хищении материальных ценностей не

представителю власти, а директору этого завода.

Уголовная ответственность за недонесение может на-

ступить только в тех случаях, если будет установлено,

что лицо достоверно знало о готовящемся или совер-

шенном преступлении. Решение вопроса о том, что сле-

дует понимать под достоверностью, имеет важное прак-

тическое значение. По поводу понятия достоверности в

советской юридической литературе высказывались раз-

личные взгляды. Г. Н. Александров полагает, что при

‘ См. А. Васильев, Ответственность недоносителей по Ука-

зам Президиума Верховлого Совета СССР от 4 июня 1947 г. Ана-

логично решают данный вопрос С. Горелик (см. ); Г. Н. Александров, (см. ., М., 1951, стр. 23), а также Т. Л. Сергеева

(см. , М” 1954, стр. 113, 114).

” 1949 г. № 3,

стр. 26.

^ Б. С. Утевский, 3. А. Вышинская, Практика примене-

ния законодательства по борьбе с хищениями социалистического

. имущества, М” 1954, сир. 131-132.

решении вопроса о достоверности необходимо руковод-

ствоваться объективным критерием, а именно брать за

основу прежде всего доброкачественность источников

осведомления, а не объем и характер самого осведомле-

ния ‘. Следовательно, если данные, которыми распола-

гал недоноситель, объективно не могли вызвать сомне-

ний в реальности готовящегося или совершенного пре-

ступления, то он должен отвечать за недонесение неза-

висимо от того, был ли он сам уверен в достоверности

имеющихся у него сведений или не был. Такое толкова-

ние понятия достоверности нельзя признать правильным.

При определении любого уголовноправового поня-

тия, в том числе и понятия достоверности, мы должны

исходить из общих принципов советского уголовного

права. Как известно, один из принципов состоит в том,

что советское уголовное право отвергает объективное

вменение. Нам представляется, что если судебные орга-

ны при решении вопроса о достоверности будут исходить

лишь из объективного критерия, без учета того, был ли

сам недоноситель уверен в достоверности имеющихся \

него сведений или не был, они в отдельных случаях мо-

гут допустить объективное вменение. Поэтому под досто-

верностью необходимо понимать такую осведомленность

недоносителя о готовящемся или совершенном преступ-

лении, когда он был уверен в том, что преступление бу-

дет совершено или уже совершено^. Само собой разу-

меется, что такая уверенность должна основываться на

не вызывающих сомнения фактах, а не на предположе-

ниях. Такими фактами могут быть личное наблюдение

совершения преступления или сговора преступников,

прочтение письма, записки или иного документа, в кото-

ром говорится о готовящемся или совершенном преступ-

лении, сообщение очевидца, обнаружение следов пре-

ступления и т. д.

)

‘ См. Г. Н. Александров, Ответственность за недонесение

по Указам Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня

1947 г., М” 1951, стр. 24.

‘ См. И. Горелик, Ответственность недоносителей по Ука-

зам Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г., М.,

1951; см. также Б. А. Курино’в, Уголовная ответственность за

хищение государственного и общественного имущества, М” 1954,

стр. 114; Т. Л. Сергеева, Уголовно-правовая охрана социали-

стической собственности в СССР, М” 1954, стр. 114, 115.

Недоносительство подлежит наказанию только в том

случае, если виновный был достоверно осведомлен об

обстоятельствах, при наличии которых недоносительство

наказуемо. Так, в соответствии со ст. 5 Указа от 4 июня

1947 г. для уго-

ловной ответственности за недонесение органам власти

о достоверно известном готовящемся или совершенном

хищении необходимо, чтобы недоносителю было досто-

верно известно, хотя бы в общих чертах, одно из таких

обстоятельств, как совершение хищения либо шайкой,

либо повторно, либо в крупных размерах.

Для освобождения от уголовной ответственности за

недонесение необходимо, чтобы сообщение о достоверно

известном готовящемся или совершенном преступлении

было сделано своевременно, т. е. <...> ‘. Так, лицо до-

стоверно осведомленное о готовящемся разбое, будет

освобождено от ответственности за недонесение только

тогда, когда оно сообщит об этом органам власти до со-

вершения разбоя, если оно, конечно, имело для этого

реальную возможность. Если же это лицо без уважи-

тельной причины сообщит об этом с запозданием, т. е.

уже после совершения разбоя, то оно не может быть

освобождено от ответственности полностью. В месте с тем

факт донесения о совершенном разбое должен быть уч-

тен при назначении наказания. Нельзя полностью согла-

ситься с Т. Л. Сергеевой, которая утверждает, что нет

оснований привлекать к уголовной ответственности за

недонесение в тех случаях, когда лицо доносит о досто-

верно известном ему готовящемся иЛи совершенном, хи-

щении с известным запозданием в силу имевшихся у

него колебаний, вызванных теми или иными мотивами^.

Вряд ли правильно решать данный вопрос в такой

категорической форме. Все зависит-от того, с каким за-

позданием было сделано сообщение о готовящемся пре-

ступлении, к каким последствиям это привело, знал ли

недоноситель о готовящемся или совершенном преступ-

‘ Г. Н. Александров, Ответственность за недонесение по

Указам Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.,

М., 1951, стр. 31.

” Си. Т. Л. Сергеева, Уголовно-правовая охрана социали-

стической собственности в СССР, М” 1954, стр. 118.

лении и т. д. Для освобождения недоносителя от уголов-

ной ответственности необходимо, чтобы он сообщил ор-

ганам власти обо всех известных ему обстоятельствах,

имеющих значение для предотвращения или раскрытия

преступления. Это положение имеет большое значение

потому, что в судебной практике встречаются факты,

когда лицо, которому стало достоверно известно о кон-

кретном преступлении, с целью избежать уголовной от-

ветственности сообщает органам власти лишь часть све-

дений, которыми оно располагает о подготовке или со-

вершении преступления.

‘С., возвращаясь вечером из города в поселок, стал

очевидцем разбойного нападения К. и Л. на граждан-

ку Ф. Преступники, пригрозив С. расправой, скрылись.

Подошедшим ч^рез некоторое время к месту происше-

ствия сотрудникам милиции С. по своей инициативе рас-

сказал о случившемся, однако не назвал фамилии и не-

которые другие известные ему данные о преступниках.

Народный суд, по нашему мнению, правильно привлек

С. по ст. 3 Указа Президиума Верховного Совета СССР

от 4 июня 1947 г. за недонесение о совершенном раз-

бое ‘.

С субъективной стороны недоносительство предпола-

гает наличие умыйяа. Виновный сознает, что, не сообщая

органам власти о готовящемся или совершенном пре-

ступлении, он тем самым не содействует органам социа-

листического правосудия в раскрытии или предотвраще-

нии преступления. Сознавая указанное обстоятельство,

виновный либо желает таким путем воспрепятствовать

или затруднить раскрытие или предотвращение преступ-

ления, либо допускает это. –

Попустительство. Под попустительством в советском

уголовном праве понимаются случаи бездействия лица,

когда лицо не воспрепятствовало или не предотвратило

преступление, хотя и имело возможность это сделать.

Понятие попустительства было известно советскому

уголовному законодательству еще в первый период су-

ществования Советской власти. В Руководящих началах

по уголовному праву РСФСР 1919 года (ст. 24) попу-

стительство рассматривалось в качестве пособничества

^ СМгВ. Г. Смирнов, Понятие прикосновенности по совет-

скому уголовному праву, Л” 1957, стр. 89-90.

преступлению и каралось во всех случаях. Такой подход

к ответственности за попустительство был вызван той

исторической обстановкой, которая сложилась в нашей

стране после победы Великой Октябрьской социалисти-

ческой революции. В тот период времени было необхо-

димо правовую обязанность борьбы с преступлениями

возложить не только на определенные органы, но и на

всех граждан. Такое положение позволяло органам пра-

восудия вести более успешную борьбу с преступлениями.

В дальнейшем, после окончания гражданской войны и

интервенции, когда обстановка в нашей стране значи-

тельно улучшилась, пределы ответственности за попу-

стительство были резко сокращены.

Уголовный кодекс РСФСР 1922 года знал уже лишь

один случай уголовно-наказуемого попустительства,

установленный ст. 114-а, которая предусматривала от-

ветственность за непринятие мер противодействия взя-

точничеству. Основные начала уголовного законодатель-

ства Союза ССР и союзных республик 1924 года не со-

держали специальных статей, в которых предусматри-

валась бы ответственность за попустительство. Отсутст-

вуют такие статьи и в Основах уголовного законодатель-

ства Союза ССР и союзных республик 1958 года. Уго-

ловный кодекс РСФСР 1926 года предусматривает толь-

ко один случай уголовно-наказуемого попустительства

(ст. 111-а).

Следовательно, по общему правилу, действующее

уголовное законодательство не возлагает на граждан

правовую обязанность предотвращать или воспрепятст-

вовать совершению преступления другими лицами. Су-

дебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда

СССР отвергла наличие состава преступления в дейст-

виях М., которая присутствовала при ограблении П” со-

вершенного Д” Л. и С., и не воспрепятствовала преступ-

лению. Коллегия указала, что бездействие М. не содер-

жит состава преступления, так как на ней не лежала

правовая обязанность воспрепятствования преступле-

нию ‘. Однако в порядке исключения из приведенного

правила сознательное попустительство со стороны граж-

дан, заранее не обещанное исполнителю, при преступле-

ниях, недонесение о которых карается в уголовном по-

СССР> 1955 г.

‘ См. 1955 г.

№ 1, стр. 5-7.

” См. дело Б. , М” 1940, стр. 41; дело С. и др. 1953 г. № 4, стр. 15.

ибо в данном случае должностное лицо устраняет пре-

пятствия на пути преступников и тем самым содействует

наступлению преступного результата ‘. Так, заведомое

невоспрепятствование начальником совершению рас-

траты подчиненным следует квалифицировать как со-

участие в растрате.

Авторы учебника Общей части советского уголовного

права, касаясь ответственности за попустительство

контрреволюционным преступлениям, писали: ^.

Нам представляется, что такое утверждение не сов-

сем поавильно. Во-пеовых. должностное лицо, обязан-

ное по долгу службы предотвращать конкретные контр-

революционные преступления и сознательно попусти-

тельствующее контрреволюционеру, нельзя рассматри-

вать в качестве исполнителя. Такое лицо может быть

лишь пособником в данном преступлении. Если же лицо,

призванное вести борьбу с контрреволюционными пре-

ступлениями. с контрреволюционной целью уклонялось

от этой борьбы и тем самым попустительствовало контр-

революционерам, оно должно рассматриваться в каче-

стве исполнителя вредительства.

Уголовно-наказуемое попустительство с объективной

стороны характеризуется бездействием субъекта. Винов-

ный, будучи обязан по закону воспрепятствовать или

предотвратить преступление, не выполняет этой обязан-

ности. Последствием такого бездействия является совер-

шение преступления третьими лицами.. Для состава дан-

ного преступления необходимо установить наличие связи

между бездействием виновного и фактом совершения

преступления третьими лицами. Поэтому не будет соста-

ва уголовно-наказуемого попустительства в бездействии

лица, которое по обстоятельствам дела не могло воспре-

пятствовать или предотвратить совершение преступле-

ния третьими лицами.

С субъективной стороны уголовно-наказуемое попу-

стительство может быть совершено только умышленно.

Попуститель сознает, что он не оказывает препятствия

совершению преступления, хотя и имеет возможность

лично или посредством других мер предотвратить или

затруднить его совершение. Сознавая указанное обстоя-

тельство, виновный либо желает совершения преступле-

ния третьими лицами, либо сознательно допускает это.

‘ См. дело С.

Верховного Суда СССР>

М” 1952, стр. 313.

ГЛАВА VI

СПЕЦИАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ СОУЧАСТИЯ

1. Соучастие в преступлениях со специальным

субъектом

Как известно, по ряду преступлений уголовную ответ-

ственность может нести не всякое вменяемое физическое

лицо, а лишь лицо, обладающее определенными приз-

наками, В этих случаях лицо, совершившее преступле-

ние, принято в теории советского уголовного права на-

зывать специальным субъектом. Например, субъектом

должностного преступления может быть только работник

государственного или общественного учреждения или

предприятия – должностное лицо. В связи с этим возни-

кает вопрос, может ли любое лицо являться соучастни-

ком преступлений со специальным субъектом. Наиболь-

ший теоретический и практический интерес представляет

вопрос соучастия в должностных и воинских преступле-

ниях, а также в преступных нарушениях трудовой дис-

циплины на транспорте-

Соучастие в должностных преступлениях. Как уже

отмечалось, исполнителями должностного преступления

являются только должностные лица. Частное лицо не

может выступать в роли исполнителя должностного пре-

ступления. Это объясняется тем, что в реальной действи-

тельности, как правильно отмечал А. Н. Трайнин, только

должностные лица являются исполнителями служебных

функций, так как только они отдают распоряжения, под-

писывают документы и выполняют другие действия по

службе ‘. Так, злоупотребить служебным положением

^.. 1541,

Н. Трайнин, Учение

‘ См – А.

стр. 120-121.

соучастии,

может лишь лицо, которое занимает такое положение,

вынести неправосудный приговор может лишь лицо, об-

ладающее полномочиями выносить приговоры.

Однако, как правильно отмечал А. Б. Сахаров’, ис-

полнительство в должностных преступлениях обладает

одной характерной особенностью, которая заключается в

том, что исполнение должностного преступления не мо-

жет быть ограничено фактическим выполнением дейст-

вий, образующих его состав. При совершении должност-

ных преступлений возможны такие случаи, когда дейст-

вия, образующие состав преступления, целиком выпол-

няются частным лицом, а должностное лицо ^клоняет

частное лицо к совершению данного преступления либо

предоставляет средства или создает условия для его осу-

ществления. Иными словами, должностное лицо высту-

пает как бы в роли подстрекателя или пособника.

В практике встречаются случаи, когда совершаю-

щие подлог должностные лица, чтобы затруднить свое

изобличение, просят сделать подложную подпись или за-

пись родственников или знакомых. В таких случаях дей-

ствия, образующие состав подлога, выполняет частное

лицо, а должностное лицо выступает в роли подстрека-

теля. Однако судебная практика квалифицирует подоб-

ные случаи таким образом, что должностное лицо при-

влекается к уголовной ответственности в качестве испол-

нителя должностного преступления, а частное лицо-в

качестве пособника.

Так, М” будучи заведующим скупочным пунктом,

, а М-в ‘. Действия М. были ква-

лифицированы по ст. 109, а М-ва по ст. 17 и 109 УК.

‘ См. А. Б. Сахаров, Ответственность за должностные зло-

употребления по советскому уголовному праву, М., 1956, стр. 106.

^Там же, стр. 105-106.

В одном из своих постановлений Пленум Верховного

Суда СССР также указал, что ‘.

В постановлении от 3 апреля 1940 г. Пленум Верхов-

ного Суда СССР отметил, что лица, обработавшие в

личных целях земли, принадлежащие колхозу или сов-

хозу, с незаконного разрешения представителей власти

или руководящих должностных лиц колхоза или совхоза

Должны рассматриваться как соучастники р преступле-

нии, предусмотренном ст. 87-а УК, а лица, выдавшие не-

законное разрешение на обработку земли,-как испол-

нители данного преступления. Таким образом, Верхов-

ный Суд СССР рассматривает сам факт незаконного раз-

решения на обработку, т. е. сам факт злоупотребления

своим служебным положением со стороны представите-

лей власти или руководящих должностных лиц колхоза

или совхоза как исполнение преступления, а саму обра-

ботку земли, являющуюся претворением в жизнь неза-

конного разрешения, – пособничеством в совершении

данного преступления^.

Приведенные примеры позволяют сделать вывод о том,

что частные лица независима от объективной роли, кото-

рую они играют в совершении должностного преступле-

ния, не могут являться его исполнителями. Однако то

положение, что исполнителем должностного преступления

может быть только должностное лицо, не означает, что

должностное лицо при совершении должностных пре-

ступлений не может выступить в роли соучастника. Тео-

ретически и практически возможны случаи, когда из

двух или нескольких должностных лиц, участвующих в

одном и том же должностном преступлении, одно лицО

является исполнителем, а другое либо пособником, либо

подстрекателем, либо организатором.’ Что же касается

частных лиц, то они также могут быть и подстрекателя-

‘ 1951 г. № 4,

стр. 4.

” См. , М., 1941, стр. 80.

236

ми, и пособниками, и укрывателями должностных лиц.

совершивших должностные преступления.

Ответственность за соучастие в должностных преступ-

лениях со стороны частных лиц объясняется тем, что

забота об интересах советского государственного аппа-

рата является общегражданским делом, нарушение кото-

рого признается общественно опасным деянием.

Соучастие в воинских преступлениях. Советское уго-

ловное законодательство с первых дней возникновения

социалястического государства положительно решает во-

прос о возможности соучастия в воинских преступлениях

гражданских лиц-невоеннослужащих. Уже в первых де-

кретах советской власти, принятых в период граждан-

ской войны, содержатся специальные статьи, предусмат-

ривающие уголовную ответственность для гражданских

лиц (невоеннослужащих), виновных в подстрекательст-

ве, пособничестве, укрывательстве дезертиров’.,

В действующем уголовном законодательстве вопрос

о соучастии гражданских лиц в воинских преступлениях

также разрешен положительно. Статья 1 Закона об уго-

ловной ответственности за воинские преступления уста-

навливает, что исполнителями этих преступление могут

быть военнослужащие, а также военнообязанные во вре-

мя прохождения ими учебных сборов. В качестве испол-

нителей данных преступлений могут выступать лица офи-

церского, сержантского и рядового состава органов госу-

дарственной безопасности, а также лица, в отношении

которых имеется специальное указание в законодатель-

стве Союза ССР. Соучастниками в воинских преступле-

ниях могут являться лица, не упомянутые в ст. 1 Закона

об уголовной ответственности за воинские преступления.

В. М. Чхиквадзе правильно указывает, чем объясняется

возможность соучастия гражданских лиц в воинских

преступлениях. Советское законодательство исходит из

того, что между воинским и общеуголовным преступле-

нием нет принципиального различия, чтО соучастие в

воинских преступлениях в форме подстрекательства или

пособничества является если не прямым, то во всяком

‘ Так, постановлением Совета рабочей и крестьянской оборо-

ны от 25 декабря 1918 г. было введено уголовное наказание для

<....>

(, М., 1955, стр. 43).

случае косвенным посягательством на боеспосг^ость

армии и флота. Военнослужащий, совершая виинское

преступление, нарушает воинскую присягу и свой воин-

ский долг. Но вместе с ним нарушает свой долг защиты

отечества и невоеннослужащий, который содействует

военнослужащим или подстрекает военнослужащего к

совершению воинского преступления ‘.

Соучастие гражданских лиц в воинских преступле-

ниях, также как и соучастие недолжностных лиц в долж-

ностных преступлениях, носит ограниченный характер.

Иными словами, гражданское лицо (невоеннослужащий).

не может выступать в качестве исполнителя воинского

преступления. Исполнителями воинского преступления,

как отмечалось, могут быть лишь лица, указанные в

ст. 1. Закона об уголовной ответственности за воинские

преступления. Это объясняется тем, что сущность воин-

ского преступления заключается в нарушении военнослу-

жащим своего воинского долга.

Само собой разумеется, что гражданское лицо не яв-

ляется носителем воинского долга и поэтому не может

его нарушить. Военнослужащий имеет ряд специфиче-

ских обязанностей, которые возлагаются исключительно

на военнослужащих. Например, только на военнослужа-

щего возлагаются правовая обязанность не оставлять без

соответствующего разрешения расположение воинской

части, поэтому данную обязанность может нарушить ис-

ключительно военнослужащий,

Однако оказать содействие военнослужащему в на-

рушении воинского долга, воинской обязанности может

и гражданское лицо – невоеннослужащий.

Так, в марте 1956 года Б., работавшая почтальоном,

пользуясь тем, что телеграммы в почтовом отделении

писались от руки и заверялись прямоугольным штампом,

по просьбе своего знакомого солдата Д. изготовила на

имя командира части, где проходил службу Д., фиктив-

ную телеграмму, в которой сообщалось о от-

ца Д. и содержалась якобы от имени райвоенкома прось-

ба о предоставлении Д. по семейным обстоятельствам

краткосрочного отпуска. На основании этой телеграммы

командование части предоставило Д. краткосрочный от-

пуск ‘. В данном случае Б. является пособницей в воин-

ском преступлении.

Таким образом, теоретически допустимо участие

гражданского лица в качестве подстрекателя, пособника

и организатора во всех видах воинских преступлений.

Однако практически такое участие встречается лишь в

некоторых из них: Судебная практика не знает случаев

соучастия гражданских лиц в таких воинских преступле-

ниях, как неисполнение приказания, нарушение уставных

правил внутренней службы и т. д.

Соучастие гражданских лиц в воинских преступлениях

чаще всего встречается в таких видах воинских преступ-

лений, как дезертирство, самовольная отлучка, промота-

ние военного имущества и воинские должностные пре-

ступления.

Соучастие в преступных нарушениях трудовой дис-

циплины на автотранспорте. Статья 17^ Положения о

преступлениях государственных 1927 года предусматри-

вала уголовную ответственность за нарушение работни-

ками транспорта трудовой дисциплины (нарушения пра-

вил движения, недоброкачественный ремонт подвижного

состава пути и т. п.), если это нарушение повлекло или

могло повлечь повреждение или уничтожение подвижно-

го состава, пути и путевых сооружений либо несчастные

случаи с людьми, несвоевременную отправку поездов и

судов, скопление на местах выгрузки порожняка, простой

вагонов и судов и другие действия, влекущие за собой

срыв (невыполнение) намеченных правительством пла-

нов перевозок или угрозу правильности и безопасности

движения. Данная статья была включена в уголовные ко-

дексы союзных республик (ст. 59 ^ УК. РСФСР).

Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от

15 сентября 1950 г. действие ст. 59^ УКбыло распростра-

нено на преступные нарушения трудовой дисциплины на

автомобильном транспорте. Исполнителями преступных

нарушений трудовой дисциплины на автотранспорте мо-

гут быть только работники автомобильного транспорта.

Однако необходимо подчеркнуть, что не всякий работник

автотранспорта может быть привлечен к ответственности

в качестве исполнителя рассматриваемого преступления.

‘ См. В. М. Чхиквадзе, Советское военно-уголовное право,

М” 1948, стр. 213, 214.

‘ См. И. П. Малахов. Некоторые вопросы соучастия по со-

ветскому уголовному праву, , вып. 17, 1957, стр. 142.

–. >’

Например, бухгалтер, работающий в какой-либо автоба-

зе и совершивший злоупотребление по службе, не может

быть привлечен к уголовной ответственности как испол-

нитель нарушения трудовой дисциплины на транспорте.

В подобных случаях судебная практика все равно счи-

тает работника автотранспорта исполнителем преступле-

ния, ибо только работник автотранспорта может нару-

шить трудовую дисциплину на автотранспорте.

Большой интерес в этом отношении представляет оп-

ределение Судебной коллегии Верховного Суда СССР

по делу Д. и К., в котором указывается, что ‘. Такую позицию Верховного Суда СССР следует

признать правильной, так как в данном случае шофер на-

рушил трудовую дисциплину на автотранспорте тем, что

доверил управление автомашиной постороннему лицу,

поэтому он и должен нести ответственность как испол-

нитель данного преступления.

2. Соучастие и стадии развития преступной

деятельности

Совместная умышленная деятельность двух или бо-

лее лиц иногда прерывается еще до того, как исполни-

тель достигнет преступного результата. Такое прекраще-

ние может последовать в результате раскрытия подгото-

вительной преступной деятельности органами власти, в

силу добровольного отказа исполнителя или кого-либо

из соучастников и т. д. В связи с этим возникает ряд во-

просов, требующих особого рассмотрения. В частности,

необходимо решить вопрос о том, в какой стадии разви-

тия умышленной преступной деятельности возможно со-

участие, какие особенности имеет добровольный отказ

‘ , М..

1940, стр. 76.

соучастников по сравнению с добровольным отказом ли-

ца, совершающего преступление в одиночку.

Необходимость в решении данных вопросов вызы-

вается тем, что они совершенно не регламентированы

действующим советским уголовным законодательством

и недостаточно четко решаются в советской юридиче-

ской литературе. Так, в литературе до сих пор нет яс-

ного ответа на вопрос о том, возможно ли соучастие на

стадии приготовления к преступлению и как должен в

этом случае решаться вопрос об ответственности отдель-

ных соучастников.

В работах, посвященных исследованию проблем со-

участия и стадий развития преступной деятельности,

решаются отдельные частные вопросы, касающиеся со-

отношения соучастия и стадий развития преступления.

А. Н. Трайнин в своей монографии о соучастии, не ре-

шая вопроса о возможности соучастия в стадии приго-

товления и покушения, рассматривает лишь следующие

вопросы: об ответственности пострекателя и пособника

в случае совершения исполнителем покушения на пре-

ступление, об ответственности за неудавшееся подстре-

кательство и пособничество и об ответственности за не-

оконченное подстрекательство и пособничество. Таким

образом, А. Н. Трайнин рассматривает вопрос о стадиях

развития преступления применительно к деятельности

всех соучастников-исполнителей, подстрекателей и по-

собников. Нам преставляется такой метод неправиль-

ным, так как он не дает возможности решить вопрос о

соучастии на стадии неоконченного преступления. К то-

му же деятельность пособника и подстрекателя в отли-

чие от деятельности исполнителя не может распадаться

на отдельные стадии ‘. А. Н. Трайнин правильно указы-

вал, что невозможно покушение на подстрекательство.

Тем более невозможно приготовление к подстрекатель-

ству или пособиичеству . Следовательно, единственный

‘ Исключение составляют случая, когда подстрекательство

предусмотрено законом в качестве самостоятельного деликта. Тако-

вы, например, ст. ст. 7, 8, II Закона об уголовной ответственности

за государственные преступления от 25 декабря 1958 г., предусма-

тривающие преступные агитацию и пропаганду, или ст. 7У УК,

предусматривающая подстрекательство несовершеннолетних к за-

нятию спекуляцией, проституцией, нищенством и т. п. Поскольку в

указанных случаях подстрекательство выступает в качестве само-

стоятельного преступления, постольку здесь, как и по другим

умышленным преступлениям, возможны приготовление и покушение.

16 п. И. Гришаев. Г. А. Кригер
241

путь’ решения вопроса о возможности соучастия в ста-

ции неоконченного преступления состоит в том, чтобы

рассматривать его применительно к стадиям развития

преступной деятельности исполнителя, ибо только его

умышленная деятельность может пройти все стадии

развития.

Действующее советское уголовное законодательство

устанавливает ответственность за подготовительную

преступную деятельность, начиная со стадии приготов-

ления к преступлению. Поскольку соучастие не создает

особых оснований уголовной ответственности, постольку

и ответственность за подготовительную совместную дея-

тельность нескольких лиц также может наступить лишь

в случае, если деятельность исполнителя преступления

достигла стадии приготовления. Логически не мыслимо

пособничество обнаружению умысла. Что же касается

подстрекательства, то оно, хотя логически и возможно

при обнаружении умысла, однако в связи с тем, что об-

наружение умысла не наказуемо, не представляет инте-

реса для уголовного права.

Соучастие в стадии приготовления к преступлению.

В процессе совместного совершения одного преступления

несколькими лицами деятельность соучастников, как

правило, начинается и развивается неодновременно. На-

пример, при соучастии с предварительным сговором об-

стоятельства дела могут сложиться так, что исполнитель

только начнет приготовление к преступлению, в то вре-

мя как подстрекатель свою преступную деятельность

уже закончил, вызвав у исполнителя решимость совер-

шить преступление. Поэтому вопрос о возможности со-

участия в стадии приготовления нельзя решать в общем

плане, без учета формы соучастия, а также характера

йовершаемого преступления. Вполне очевидно, что не

может быть соучастия в стадии приготовления при та-

кой форме соучастия, как соучастие без предваритель-

ного сговора. Эта форма характеризуется тем, что умы-

сел на совместное совершение преступления у соучаст-

ников возникает либо в начале исполнения преступле-

ния, либо уже в процессе его совершения. Что же каса-

ется соучастия с предварительном сговором, то такая

форма соучастия возможна уже в том случае, когда

деятельность исполнителя преступления достигла стадии

приготовления. Так, если подстрекатель А. вызвал у ис-

полнителя ?. решимость убить В., и деятельность Б.

будет раскрыта органами власти сразу после того, как

он приобретет оружие для совершения убийства, то

А. и Б. должны отвечать как соучастники. В этом слу-

чае между деятельностью подстрекателя и приготовле-

нием к преступлению исполнителя имеется объективная

и субъективная связь.

Возьмем другой случай. Г. по собственной инициативе

решил произвести кражу из квартиры Д. Зная о том,

что сосед Д. – Е. находится в неприязненных отно-

шениях с Д. и готов пойти на то, чтобы причинить ему

неприятность, Г. поделился своим намерением с Е. и по-

просил его достать ему ключ от квартиры Д. Е. выпол-

нил просьбу Г. и передал ключ. На этом подготовитель-

ная деятельность Г. была раскрыта органами власти.

В данном случае Г. и Е. также должны рассматривать-

ся как соучастники, поскольку между преступными

действиями исполнителя Г. и пособника Е. существует

необходимая объективная и субъективная связь.

Не вызывает сомнений возможность соучастия на

стадии приготовления при такой форме соучастия, как

организованная группа (щайка). При данной форме со-

участия приготовление к совершению преступления об-

ладает существенной особенностью и выражается в том,

что в нем принимают участие все члены шайки, которые

при этом являются соисполнителями. Приготовительная

деятельность в рассматриваемом случае может выра-

зиться либо в сговоре на совершение совместного пре-

ступления, либо в создании организованной группы

(шайки), либо в участии в ней. Н. Д. Дурмаиов спра-

ведливо отмечает, что ‘.

В отношении хищений социалистического имущест-

ва, краж и разбоя, т. е. преступлений, по которым нали-

чие шайки является квалифицирующим признаком, это

обстоятельство было отмечено в утратившем ныне силу

постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 19

марта 1948 г. .

‘ Н. Д. Дурманов, Стадии совершения преступлений по

советскому уголовному праву, М” 1955, стр. 77.

‘. Это указание Пленума следует признать

правильным, ибо организация шайки, участие в ней оз-

начает создание условий для совершения преступлений,

предусмотренных Указами от 4 июня 1947 г. Поэтому

виновные в таких действиях должны привлекаться к от-

ветственности за приготовление к преступлению^. Вме-

сте с тем в подобных случаях имеется объективная и

субъективная связь между действиями виновных, поэто-

му их деятельность необходимо рассматривать как со-

участие.

Аналогично должен решаться вопрос о соучастии и

в случаях, когда налицо группа, сорганизовавшаяся для

совершения иных преступлений, но не успевшая осуще-

ствить своих целей. Так, следует рассматривать как со-

участие на стадии приготовления к преступлению сговор

двух или более лиц для занятия совместной спекуля-

тивной деятельностью.

Несколько иначе решается вопрос о соучастии на

стадии приготовления при совершении преступления

преступным сообществом. В советском уголовном пра-

ве преступное сообщество, как уже отмечалось, рассмат-

ривается как наиболее опасная форма совместной пре-

ступной деятельности.

При любом содержании и направленности этой дея-

тельности тот факт, что несколько лиц организуются в

сообщество, признается обстоятельством, отягчающим

‘ , М” 1952, стр. 13.

^ Н. Д. Дурманов правильно отметил, что Пленум Верховного

Суда СССР в данном поста.новлении допустил ‘неточность, указав

на ответственность ‘в таких случаях как эа приготовление или за

покушение. О покушении может .идти речь только тогда, когда шай-

ка уже непосредственно начала совершение преступлений, преду-

смотренных Указами от 4 июня 1947 г. (см. , М., 1955, стр. 78),

ответственность членов сообщества. Такого рода пригото-

вительные действия, поскольку речь идет о создании спло-

ченной преступной организации, намеренной заниматься

преступной деятельностью, значительно опаснее приго-

товительных действий отдельных лиц. Прав был А. Н.

Трайнин, когда он писал, что ^ Подчеркивая значительную

опасность самого факта образования и существования

любого преступного сообщества (именно в этом смысле

употребляется термин А. Н. Трайниным) и и

более поздних работах^, А. Н. Трайнин, к сожалению,

нигде не оговаривает, что в советском уголовном праве

на образование преступного сообщества под-

чинена общим принципам, принятым в отношении уго-

ловной ответственности за общественно опасные дейст-

вия. В советском уголовным праве сохраняются общие

условия ответственности за образование преступного

сообщества, т. е. такая деятельность (образование сооб-

щества) рассматривается по общему правилу как при-

готовление к преступлению. Однако в исключительных

случаях, когда преступное сообщество создается с це-

лью посягательства на очень ценный для социалисти-

ческого государства объект, допускается отступление от

общего правила и уже сам факт образования преступ-

ного сообщества и участие в нем, независимо от того,

что цели сообщества еще не достигнуты, признается

оконченным преступлением, признаки состава которого

очерчены в отдельных статьях Особенной части уголов-

ного кодекса.

Так, ст. 9 Закона об уголовной ответственности за

государственные преступления рассматривает как окон-

ченное преступление организационную деятельность, на-

правленную к подготовке или совершению особо опас-

ных государственных преступлений, а равно участие в

организации, образованной для подготовки или совер-

шения одного из особо опасных государственных пре-

‘ А. Н. Трайнии, Уголовное право. Часть Общая, М., 1929,

стр. 349.

” Си., например, А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М.,

941, стр. 12.

ступлений. Статья 14 данного Закона предусматривает

в качестве оконченного преступления организацию во-

оруженных банд, участие в них и в совершаемых ими

нападениях на государственные, общественные учреж-

дения или предприятия либо на отдельных граждан.

Сам факт создания лжекооператива и участие в нем в

качестве организатора и руководителя также признает-

ся оконченным преступлением ‘.

Этим исчерпываются случаи, когда создание и уча-

стие в преступном сообществе рассматриваются совет-

ким уголовным законодательством в качестве окончен-

ного преступления. В указанных случаях оконченным

преступлением признаются действия, являющиеся по об-

щему правилу приготовлением к преступлению. В связи

с этим в данных исключительных случаях отсут-

ствует особая стадия приготовления к преступлению, а

следовательно, в них и не может быть соучастия на ста-

дии приготовления.

В судебной практике встречаются случаи, когда от-

дельные судебные органы не учитывают общественной

опасности упомянутых видов преступных сообществ^ и

рассматривают факт их создания не как оконченное

преступление, а лишь как приготовление. Так, Псков-

ким областным судом была осуждена по ст. 59 ^ УК

группа лиц, признанных виновными в том, что они по

инициативе Ш. организовали вооруженную банду для

совершения налетов на граждан и ограбления хуторов

в районах Псковской области. 9 августа 1946 г. при по-

пытке проехать в г. Изборск для совершения ограбления

все обвиняемые были задержаны. Судебная коллегия по

уголовным делам Верховного суда РСФСР признала

квалификацию действий виновных по ст. 59^ УК непра-

вильной и предложила переквалифицировать их на ст.

19 и ст. 59^ УК, так как бандитская группа была по су-

ществу в стадии организации и подготовки к соверше-

нию вооруженного нападения на один из хуторов. План

нападения не был осуществлен вследствие задержания

преступников. Однако Судебная коллегия по уголовным

делам Верховного Суда СССР определением от 22 фев-

” Участие в деятельности лжекооператива рядовых участников

рассматривается только как приготовление к преступлению. Для

оконченного преступления в этом случае требуется извлечение из

этого участия предпринимательской прибыли (ст. 129-а УК).

246

раля 1947 г. такую переквалификацию действий Ш. и

других признала неправильной и указала, что <...> ‘.

С другой стороны, встречается иногда и другая край-

ность, когда полагают, что оконченный состав преступ-

ления во всех” перечисленных случаях (ст.ст. 59^ 129 УК)

будет налицо уже тогда, когда имеет место еще только

процесс создания преступного сообщества.

Такое толкование в отношении всех упомянутых со-

ставов является неправильным, так как только контрре-

волюционная организационная деятельность, хотя и не

завершившаяся совданием контрреволюционной органи-

зации или совершением какого-либо контрреволюцион-

ного преступления, рассматривалась по закону в качест-

ве оконченного преступления (ст. 58 ^ УК) ^ В осталь-

ных же двух составах речь идет о тех случаях, когда

создание преступного сообщества уже завершено, т. е”

когда круг основных участников, организационные фор-

мы связи и цели группы определялись. Трудно согла- ,

‘ , вып. IV,

М” 1948, стр. 22.

” Указанное положение сохранило свою правильность и для со-

става преступления, предусмотренного ст. 9 Закона об уголовной

ответственности за государственные преступления от 25 декабря

1958 г.

247

ситься поэтому с указанием, содержащимся в постаноз-

лении Пленума Верховного Суда СССР от 29 июля

1955 г. по делу А. и Ю., что якобы ст. 59^ УК ‘.

В этом отношении’ более правильным и соответствующим

закону является, как нам представляется, мнение

В. Д. Меньшагина, который пишет, что “.

По советскому уголовному праву неудавшиеся под-

стрекательство и пособничество рассматриваются как

специальные виды приготовления. Подстрекательство

считается неудавшимся тогда, когда подстрекатель не су-

мел склонить подстрекаемого к совершению преступле-

ния или когда подстрекаемый, дав согласие на соверше-

ние преступления, затем добровольно отказался от этого

на стадии приготовления или покушения. Неудавшимся

пособничеством является содействие исполнителю в со-

вершении преступления после того, как исполнитель до-

бровольно отказался от совершения преступления (о чем

пособник не знал). Пособничество признается неудав-

шимся и в том случае, если содействие преступлению

оказано после того, как оно уже совершено исполните-

лем, или после того, как оно пресечено государственны-

ми органами или гражданами. Неудавшееся пособниче-

ство может также выразиться в совершении действий,

создающих условия для совершения преступлений, кото-

рыми исполнитель не имел возможности воспользовать-

ся. Так, следует рассматривать как неудавшееся пособ-

ничество оставление оружия на квартире исполнителя

преступления после того, как он уже ушел из дома для

совершения убийства.

В названных случаях неудавшегося подстрекательст-

ва и пособничества нет соучастия в п”еступлении, по-

скольку, как правильно отмечает Н. Д. Дурманов, отсут-

ствуют либо преступные действия исполнителя, либо

объективная связь между преступными действиями ис-

полнителя и действиями пособника ‘.

Соучастие в стадии покушения на преступление. По-

кушение, как известно, характеризуется тем, что дейст-

вия виновного непосредственно направляются на охра-

няемый законом объект, но преступление не доводится

до конца. В преступлениях, совершенных в соучастии, в

непосредственном посягательстве на объект принимают

участие чаще всегб не все соучастники. Например, под-

стрекатель и пособник совершают посягательство на

объект не непосредственно, а через посредство действий

исполнителя. Поэтому вопрос о возможности соучастия

на стадии покушения, так же как и на стадии приготов-

ления, необходимо решать применительно к преступной

деятельности исполнителя. Решение данного вопроса,

так же как и при приготовлении к преступлению, зави-

сит от формы соучастия. Если преступление совершается

совместно двумя или более лицами, между которыми не

было предварительного сговора, то в этом случае впол-

не возможно соучастие на стадии покушения. Например,

если А. и Б., увидев и-х общего врага, начали избивать

его, имея цель убить, то’ они будут отвечать как соиспол-

нители за покушение на убийство, если они по тем ил.ч

иным причинам не достигнут преступного .результата.

При совершении преступных действий предваритель-

но договорившимися лицами соучастие возможно в том

случае, если деятельность исполнителя достигла стадии

покушения. Подстрекатель Д. склонил исполнителя М.

совершить кражу. Пособник Н. снабдил исполнителя не-

обходимыми инструментами для взлома. Исполнитель

проник в хранилище, где находилось имущество, которое

он намеревался похитить, но был задержан, не успев со-

вершить кражу. В рассматриваемом случае деятельность

исполнителя была прервана на стадии покушения. Вме-

сте с тем все три лица должны рассматриваться как

соучастники, поскольку в их совместных преступных дей-

ствиях имеются налицо необходимые для соучастия объ-

ективные и субъективные признаки.

Пленум Верховного Суда СССР в своем руководя-

щем постановлении от 24 июня 1949 г. 1955 г. № 5,

стр. 2.

” А. А. П и онтковски и, В. Д. Меньшаги н, Курс совет-

ского уголовного права, т. 1, М” 1&55, стр. 233:

248

‘ См. Н. Д. Дурманов, Стадии совершения преступления

по советскому уголовному праву, М., 1955, стр. 74.

249.

тике по делам ‘о взяточничестве> ‘ предложил квалифи-

цировать действия лиц, которые, подстрекая взяткодате-

ля, получают от него деньги или иные ценности якобы

для передачи должностному лицу в качестве взятки, но

фактически присваивают их, как подстрекательство к

даче взятки по ст.ст. 17 и 118 УК. Действия же лиц, дав-

ших деньги или другие ценности якобы для передачи

должностному лицу, Пленум предложил, квалифициро-

вать как покушение на дачу взятки по-ст.ст. 19 и 118 УК.

Следовательно, Пленум Верховного ‘Суда СССР рас-

сматривает в данном случае взяткодателя и жулика, по-

лучившего деньги или другие ценности якобы для пере-

дачи должностному лицу, как соучастников.

Таким образом, при совершении одного и того же

преступления двумя или более предварительно догово-

рившимися лицами соучастие возможно в том случае,

если деятельность исполнителя достигла стадии покуше-

ния. Не требует особых доказательств тот факт, что со-

участие возможно на стадии покушения в том случае,

если преступление совершается организованной группой

(шайкой). Лри этой форме соучастия покушение может

иметь место только тогда, когда шайка уже непосредст-

венно начала совершение преступлений, с целью которых

она соорганизовалась.

Как уже отмечалось, советский закон, по общему

правилу, рассматривает образование преступного ‘сооб-

щества как приготовление к преступлению. Поэтому при

совершении таким сообществом преступления соучастие

возможно на стадии покушения. В названных случаях,

когда сам факт образования преступного сообщества со-

ставляет оконченное преступление, соучастие невозмож-

но на стадии покушения, так как здесь оконченным пре-

ступлением признаются по-существу приготовительные

действия.

Особенности добровольного отказа от преступления

при соучастии. Добровольным отказом называется отказ’

от доведения начатой предварительной преступной дея-

тельности до конца при наличии сознания фактической

возможности ее окончания. Добровольный отказ являет-

ся обстоятельством, устраняющим уголовную ответствен-

ность за предварительную преступную деятельность. Со-

‘ См. , М., 195?, стр. 26-29,

?50

глаено ст. 16 Основ при наличии добровольного отказа

лицо может быть привлечено к уголовной ответственности

только в том случае, если фактически совершенные им

действия сами по себе содержат признаки какого-либо

оконченного преступления. Эти положения целиком при-

менимы и к добровольному отказу от преступления при

соучастии. Однако добровольный отказ соучастников от-

личается рядом существенных особенностей по сравне-

нию с добровольным отказом лица, совершающего пре-

ступление в одиночку. Особенности добровольного отка-

за от преступления при соучастии обусловливаются тем,

что при соучастии преступление совершается не одним

лицом, а рядом лиц. Поэтому добровольный отказ от

совершения преступления одного из соучастников не ос-

вобождает от уголовной ответственности за предвари-

тельную деятельность других соучастников.

Добровольный отказ от доведения до конца начатой

предварительной преступной деятельности со стороны

исполнителя исключает уголовную ответственность толь-

ко за те действия, которые совершены лично исполните-

лем. Действия же лиц, организующих, подстрекающих

или способствующих исполнителю Совершить преступ-

ление, не утрачивают своего общественно опасного ха-

рактера. Поэтому соучастники, для того чтобы лишить

свои действия общественно опасного характера, также

добровольно должны отказаться от своего участия в сов-

местном совершении преступления.

В работах, посвященных исследованию данного воп-

роса, справедливо указывается, что каждый из соучаст-

ников создает необходимые условия для непосредствен-

ного совершения преступления исполнителем, не осуще-

ствляя непосредственно действий, образующих состав

преступления ‘. Действия каждого из соучастников реа-

лизуются в действиях исполнителя. Поэтому возмож-

ность добровольного отказа соучастника зависит от ха-

рактера действий исполнителя. При соучастии час.то

бывает так, что подстрекатель или пособник вносит свой

вклад в замышляемое преступление еще задолго до его

1 См. Н. Д. Дурманов, Стадии совершения преступления

по советскому уголовному праву, М., 1955, стр. 203-204: а также

Н. Ф. Кузнецова, Добровольный отказ от преступления в со-

ветском уголовном праве,

1955 г. № 1.

251

совершения. Однако их действия оказывают влияние на

поведение исполнителя не только в момент приготовле-

ния к преступлению, но и в течение всего процесса со-

вершения преступления. Поэтому их добровольный отказ

возможен не только на стадии приготовления, но и при

покушении. Необходимо подчеркнуть, что добровольный

отказ соучастника возможен только до момента оконча-

ния преступления.

Формы и характер добровольного отказа зависят от

той роли, которую играет данный соучастник в соверше-

нии конкретного преступления. Роль организатора сво-

дится к тому, что он либо создает преступное сообщест-

во или руководит им, либо разрабатывает план преступ-

ления или руководит его совершением. Роль подстрека-

теля, как отмечалось, сводится к тому, что он вызывает

решимость у исполнителя совершить преступление. Та-

ким образом, и организатор, и подстрекатель вносят свой

вклад в планируемое преступление путем активных дей-

ствий. Отсюда следует, что и изъять этот вклад из пла-

нируемого преступления они могут также только путем

активных действий, приняв меры к тому, чтобы не допу-

стить совершения преступления исполнителем. Организа-

тор и подстрекатель могут предотвратить совершение

преступления различным путем. Они могут убедить ис-

полнителя не совершать преступления, чем будет нейтра-

лизован факт организации преступлений, воспрепятство-

вать путем физического или психического принуждения

совершению преступления, своевременно предупредить

соответствующие органы власти или заинтересованных

лиц о готовящемся преступлении и т. д.

^Добровольный отказ пособника может выразиться не

только в активном, но и в пассивном поведении. Форма

добровольного отказа пособника зависит от характера

пособничества. Если акт пособничества уже совершился,

то добровольный отказ возможен только в форме актив-

ных действий. Так, если пособник передал исполнителю

оружие для совершения убийства, то в этом случае для

наличия добровольного отказа пособника необходимо,

чтобы он отобрал оружие у исполнителя, предупредил

потерпевшего или сообщил о готовящемся убийстве орга-

нам власти. Если же передача оружия исполнителю бы-

ла только обещана, то при таких обстоятельствах для

наличия добровольного отказа пособника достаточно его

сознательного уклонения от передачи обещанного ору-

жия. “‘

В тех же случаях, когда попытка добровольного от-

каза со стороны соучастников не увенчалась успехом и

исполнитель все же совершил преступление, соучастник

от уголовной ответственности не освобождается, однако

его попытка добровольного отказа рассматривается как

смягчающее обстоятельство.

При совершении преступления организованной груп-

пой (шайкой) форма добровольного отказа зависит от

ряда обстоятельств. В том случае, когда шайка еще

только создается, принимается план действий и прово-

дятся другие подготовительные мероприятия к соверше-

нию преступления, добровольный отказ отдельных участ-

ников шайки возможен в форме выхода из шаяки.

Н. Ф. Кузнецова правильно отмечает, что в данном

случае выходом из шайки субъект изымает из планируе-

мого преступления результаты своего намечаемого уча-

стия в шайке. И хотя бы его выход из состава шайки не

помешал совершению шайкой преступления, он за него

ответственности не несет по правилам добровольного от-

каза ‘. Положение меняется, если участие в организации

шайки выражалось не только в согласии участвовать в

преступлении и во вхождении в состав шайки, но и в

других более существенных действиях, например, в при-

обретении для шайки предметов совершения преступле-

ния, даче советов и т. д. В таком случае для доброволь-

ного отказа участника шайки уже недостаточно одного

заявления о выходе из ее состава. Он должен принять

активные меры к тому, чтобы свести на нет свое прежнее

участие в шайке, ликвидировать причинную связь между

своими прежними действиями и совершенным шайкой

преступлением. Только при этих условиях возможно при-

знание его добровольного отказа от участия в шайке.

Если же шайка уже перешла к непосредственному осу-

ществлению преступных целей, для которых она была

создана, отказ отдельного участника может быть при-

знан добровольным лишь тогда, когда он предпримет

успешные меры к тому, чтобы помешать осуществлению

шайкой намеченных целей. Например, если шайка, соор-

‘ См. Н. Ф. Кузнецова, Добровольный отказ от преступ-

ления я советском уголовном праве, 1955 г. № 1, стр. 104.

ганизовавшаяся для Хищений, приступила уже к взлому

помещения, в котором хранится имущество, намеченное

к похищению, отказ участника будет признан доброволь-

ным только тогда, когда он сумеет предотвратить хище-

ние (отговорить других участников от хищения, сообщит

о попытке взлома помещения в милицию и ,тем предот-

вратит хищение и т. д.).

В тех случаях, когда участник шайки, несмотря на

предпринятые им активные меры, не смог предотвра-

тить наступление преступного результата, в его дейст-

виях не может быть признано наличие добровольного

отказа. Подобная попытка помешать наступлению пре-

ступного результата может быть учтена лишь в качестве

смягчающего обстоятельства при назначении наказания.

Так как в ряде случаев совершения преступления пре-

ступным сообществом оконченным преступлением счита-

ются по существу приготовительные действия, доброволь-

ный отказ от этих преступлений возможен лишь в про-

цессе подготовки к созданию указанных преступных со-

обществ. Только на этой стадии субъект, добровольно

выбывая из создаваемого преступного сообщества, мо-

жет освободить себя от ответственности в качестве уча-

стника преступного сообщества.

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter

Гришаев П.И., Кригер Г.А. 1959 – Соучастие по уголовному праву (реферат)