Дьяченко А.П. 1995 – Уголовно-правовая охрана граждан в сфере
сексуальных отношений
§ 1. Изменения сексуальной морали в странах Западной Европы и в США;
основные влияющие на это факторы
Изменения норм и правил полового поведения, бурно проявившиеся в
развитых странах Запада в 60-х годах XX в., получили название
“Сексуальная революция”. Однако деформации в этой сфере начались еще в
первой трети нашего века.
В доиндустриальном обществе указанные нормы и правила диктовались и
контролировались религией и семьей, теми традициями, которые
складывались на протяжении длительного периода в данной человеческой
общине. Процессы урбанизации и индустриализации привели к существенным
изменениям в структуре, характере и функциях семьи. “Большая семья”
перманентно превращается в малую (нуклеарную) прежде всего в результате
исчезновения главной, ранее цементирующей ее опоры — общего труда всех
домочадцев. Деторождение утрачивает характер общественного, религиозного
или этического долга и становится все более частным делом самих
супругов. Например, в Англии во второй половине XIX в. насчитывалось 43
% семей с семью и более детьми, а к 1925 г. многодетные семьи составляли
лишь 2 %.
Изменения претерпевала и традиционная роль женщин. Если в XIX в. она
сводилась к таким основным функциям, как ведение домашнего хозяйства,
деторождение и сексуальное обслуживание мужа, то уже в начале XX в., с
включением женщины в сферу промышленного производства, расширился круг
ее внедомашних связей и возможностей для самореализации во внесемейных
отношениях. Новые условия жизни не вписывались в рамки традиционной
пуританской морали, что стало приводить к частичному или полному отказу
от ее установок, особенно в молодежной среде.
Первая четверть XX в. характеризовалась возникновением и широким
распространением в странах Западной Европы и США особой формы
сексуального поведения молодежи на свиданиях—петтинга. По данным
некоторых зарубежных социологов, к 15-летнему возрасту опыт петтинга
имели 40 %, а к 18 годам—до 95 % американских девушек. Петтинг стал
своего рода компромиссом между возможностью сексуального наслаждения с
минимальным риском и необходимостью соблюдать моральные требования
общества. Однако он был, скорее, средством релаксации (снятия
напряженности, расслабления), нежели проявлением любви. Так, по тем же
данным, 55 % женщин имели от 2 до 10 и 24 % —до 30 добрачных партнеров
по петтингу; у 37% мужчин было от 6 до 20 партнерш, а у 21 % — от 21 до
50. Именно частая смена партнеров “по удовольствиям” стала одним из
характерных признаков сексуального либерализма в западном обществе
довоенной поры.
Следующий этап либерализации сексуальной морали наступил после второй
мировой войны как результат образовавшейся во многих странах
значительной диспропорции женского и мужского населения. В США в 1950 г.
в промышленности и городской сфере обслуживания было занято 52 % женщин,
в Англии—38 %. Овладение считавшимися ранее только “мужскими”
профессиями давало женщинам финансовую независимость, способствовало
повышению их образования и расширению кругозора, вовлечению в активную
общественную и политическую деятельность, делало доступными для них
различные объекты отдыха и развлечения. Это, в свою очередь, резко
ослабило существовавшую до того времени поляризацию мужских и женских
социальных ролей.
Послевоенный дефицит мужчин вынуждал молодых женщин проявлять в условиях
острой конкуренции большую активность в поиске мужа или сексуального
партнера. Началось трансформирование характера семейных отношений в
сторону их психологизации н интимизации. Вопреки культивировавшемуся еще
в XIX в. убеждению, что “порядочная женщина” лишена сексуальных желаний,
брак по расчету или обязанности все чаще заменялся браком по любви, в
котором доминировали психологическая близость и сексуальная гармония.
Глубокие послевоенные изменения в структуре населения внесли два новых
аспекта в рассматриваемую проблему. Первый из них состоит в том, что в
США и Западной Европе вокруг крупных индустриальных центров появились
города-спутники, представляющие собою пригородные поселки, где основным
типом жилой постройки стал коттедж. Широкое распространение такого типа
жилья может служить еще одним свидетельством постепенного закрепления в
сознании людей установки на самостоятельность и обособленность “малой”
семьи в условиях развитого индустриального общества.
Второй аспект, как бы конкурирующий с первым, способствует, в конечном
счете, достижению того же социального результата. Это—ориентация
градостроительства на возведение жилых кварталов, состоящих из
стандартных многоэтажных домов. Переселение в них привело к еще большей
анонимности и автономности жизни индивида или “малой” семьи в городе, к
окончательной утрате того традиционного социального контроля над
личностью, который прежде осуществлялся патриархальной общиной.
Именно в таких условиях начался второй виток изменений сексуальной
морали, “пик” которых пришелся на 60-е годы XX в. Существенным фактором
здесь стала акселерация. В большинстве промышленно развитых стран
половое созревание происходит на 2—3 года раньше, чем в XIX в. Это
неизбежно предопределяет более раннее пробуждение сексуальных интересов,
чему способствует массовая коммерческая культура, активно включающая
элементы эротики и порнографии в литературу, кино- и видеопродукцию,
изобразительное искусство, рекламу. Удлинившаяся продолжительность
школьного и профессионального обучения и, следовательно, задержка
момента вступления личности во взрослую жизнь создают разрыв между
половой и социальной зрелостью в 7—10 лет, что вызывает рост ранних и
добрачных сексуальных связей.
Характерные для современного общества противоречия привели к усилению
социальных контактов между представителями одних и тех же возрастных
групп и ослаблению связи между лицами разных поколений. В жизни молодых
людей резко повышается значение друзей-ровесников; отсюда увеличивается
и количество неформальных молодежных групп, в которых их участник
обретает поддержку. Основная функция таких групп—организация свободного
времени. Стремление к подчинению и единообразию присуще любой группе.
Если же во главе ее оказывается человек с преступными наклонностями, то
характер деятельности группы может стать криминогенным.
На Западе процесс либерализации сексуальной морали продолжался.
Американскими учеными было выделено четыре типа добрачных половых
отношений молодежи: воздержание; двойной стандарт; секс с любовью; секс
без любви. Результаты опросов, проведенных среди различных слоев
населения и в студенческой среде, показали, что с 60-х по 70-е годы США
продвинулись из положения, в котором добрачной нормой были воздержание и
двойной стандарт, к другому, когда общепринятыми стали секс с любовью
либо избираемый индивидом иной вариант сексуальных отношений.
Социологические исследования, проведенные специалистами разных стран,
подтвердили изменения, происходящие в сексуальных представлениях
общества. Так, 67 % молодых женщин и девушек в возрасте от 18 до 35 лет,
опрошенных в ФРГ в конце 80-х годов, допускали возможность наличия во
время своего замужества сексуальных отношений еще с одним или
несколькими мужчинами. Две трети из них полагали, что своих партнеров
надо периодически “обновлять”, причем среди лиц старше 30 лет такого
мнения придерживались 70 %.
Одной из самых острых проблем современного общества является резкое
снижение сроков начала половой жизни. Анонимное обследование,
проведенное в США, показало, что 20 % респондентов потеряли невинность в
возрасте до 13 лет. Результаты подобных исследований свидетельствуют: к
15—16-летнему возрасту вступают в половые отношения приблизительно 50 %
девушек США и 65 % жительниц Великобритании. На падение нравственности в
весьма широких кругах несовершеннолетних влияет и наркомания, которая
стала быстро распространяться среди молодежи в конце 60-х годов.
Раннее начало половой жизни у девочек-подростков обусловливает большое и
все возрастающее в их среде количество абортов и родов. По данным
публикуемого в Лондоне ежегодного обзора демографической ситуации,
процент рождающихся в Великобритании вне брака с 1980 г. удвоился и в
1990 г. достиг 28 %. В США, по сведениям Американского фонда защиты
детей, ежедневно около трех тысяч девочек-подростков становятся
беременными, свыше одной тысячи делают аборт и почти 1,3 тысячи рожают.
Более раннее начало половой жизни привело во многих странах к резкому
снижению брачного возраста: в Голландии он составляет 12 лет; в Германии
и Италии—14; в Дании и Франции—15; в Великобритании и Бельгии — 16 лет.
Таким образом, страны Западной Европы и США пережили в XX в. как бы две
стадии сексуальной революции. Связанный с первой мировой войной кризис
20-х годов предопределил общее направление грядущих здесь перемен:
установление социального равенства между полами; расширение сферы
индивидуального усмотрения вместо ориентации на прежние укоренившиеся в
данной сфере нормы; признание автономии сексуальных ценностей. В 60—70-е
годы указанные тенденции упрочились: требование социального равенства
мужчин и женщин распространилось и на сексуальные отношения.
Сопоставляя и анализируя подобные социальные процессы, происходящие в
развитых западных государствах, можно отметить ряд общих тенденций,
проявившихся и в нашей стране.
§ 2. Тенденции изменения сексуальной морали в России
В начале XX в. Российское государство мало отличалось от европейских
стран в сфере сложившихся норм сексуальных и семейно-брачных отношений,
кроме, разумеется, некоторой специфики, связанной с демографической
структурой населения, влиянием религии и т. д. Однако вскоре после 1917
г. положение изменилось. Последствия войн и социальных потрясений,
пережитых страной с 1914 г., оказались катастрофическими. Обнищание
народных масс, высокая смертность от голода и инфекций привели к резкому
росту преступности и смежных с ней антисоциальных явлений в сфере
сексуальных отношений.
Так, к 1926 г. в стране насчитывалось почти 150 тыс. профессиональных
уголовников, нищих, беспризорных, профессиональных проституток. Только в
Москве последних было свыше 10 тыс. Более 80 % опрошенных проституток
причиной своего занятия называли нужду. Обследование, проведенное
вендиспансером Казани в 1925 г., выявило целую категорию беспризорных
женщин, не имеющих своего угла и отдающихся за ночлег и еду.
Изданный сразу после октября 1917 г. декрет о равноправии женщин с
мужчинами поставил перед обществом ряд вопросов: какой должна быть
новая, коммунистическая мораль; как должны складываться отношения между
полами? Бурная полемика на эту тему, развернувшаяся в печати, определила
два полюса мнений. Выразителем первого из них стала А. М. Коллонтай. По
ее убеждению, для рабочего класса будет совершенно безразлична форма
сексуально-любовных отношений — длительный и оформленный союз или быстро
прекращающаяся связь. Идеология пролетариата должна быть требовательна
лишь к равенству во взаимных отношениях, признанию прав партнера по
совместной жизни.
Второй вульгарно-социологический подход к интимной жизни людей
воплотился в позиции А. Б. Залкинда. В частности, он писал: “Ненужных
половых желаний гражданин революции не должен иметь. Если же они у него
появились, все элементы окружающей среды (требования производства,
культурные раздражители, общественно-классовое мнение, партэтика,
классовая дисциплина) должны их пресечь в корне, затормозить,
переключить, перевести на другие, классово-творческие пути”.
Политика коммунистической партии в отношении семьи и роли в ней женщины
сводилась к следующему: во-первых, призвана стать солдатом революции,
готовым отдать все силы для торжества коммунизма, и, во-вторых, строя
новые формы хозяйства, воспитания, социального обеспечения, она должна
разрушить до основания старую буржуазную семью. Такой тезис не был
случайным. Первая мировая война, революция, гражданская война унесли 20
млн. жизней россиян. Это было в основном трудоспособное мужское
население страны. В условиях тотальной разрухи проблему приобретения
неквалифицированной дешевой рабочей силы государство решало за счет
женщин, отрывая их от семьи и воспитания детей. Данная практика
обосновывалась теоретическими рассуждениями о необходимости разрушения
буржуазной семьи и быта.
В течение 20-х годов в различных городах и социальных общностях
проводились исследования бытующих нравов и фактического состояния
сексуальных отношений. Например, анонимное анкетирование рабочих в
Казани показало, что среди них 69 % начали половую жизнь в возрасте до
19 лет, в том числе 8 % —до 14 лет. У 23 % респондентов первое половое
сношение было с проститутками, а в дальнейшем обращались к их услугам 56
% опрошенных. Из них 38 %, заразившись, как правило, от проституток,
страдали венерическими болезнями.
Согласно результатам подобного исследования в рабочей и студенческой
среде Москвы, начали половую жизнь в возрасте до 17 лет соответственно
36 % и 51 % респондентов. Первое половое сношение 27 % рабочих и 42 %
студентов имели с проститутками.
Исследователи отмечали возрастание легкости половых связей. В частности,
о состоянии морали женщин в 20-е годы свидетельствовали следующие
данные: 72 % начали половую жизнь в возрасте до 20 лет; в 27 % случаев
первое половое сношение происходило не с мужем. Все это способствовало
распространению венерических заболеваний. К тому же у широких слоев
населения отсутствовали самые элементарные знания о половой и санитарной
гигиене, об опасности вензаболеваний. Так, опрос, проведенный в 1925 г.,
показал, что 45 % мужчин и 81 % женщин даже в Москве не имели о том
никакого представления.
В 20—30-е годы активно дебатировался вопрос о необходимости полового
воспитания молодежи. Полемика, однако, свелась преимущественно к
обсуждению и разграничению терминов “половое” и “сексуальное”,
“просвещение” и “воспитание”, а также к дискуссии о том, какой аспект
проблемы здесь должен рассматриваться — физиологический, гигиенический
или нравственный. К концу 30-х годов все эти прения прекратились,
поскольку официально была выработана ориентация массового сознания на
“неприличность” тематики, связанной с сексом. Тогда же были прекращены
соответствующие исследования, под запретом оказались эротическое
искусство и литература.
Изменения в сфере сексуальных отношений, обусловленные последствиями
войн, разрухи, детерминировались в 20— 30-е годы и иными процессами
демографического и экономического характера.
С середины 20-х годов в связи с подъемом промышленного производства и
тяжелым положением в деревне происходит рост городского населения
страны. Процесс урбанизации означал для миллионов людей отрыв от
привычного уклада жизни и период тяжелейшей адаптации к качественно
новым социальным условиям. Бытовая неустроенность, отсутствие профессии,
низкий образовательный и культурный уровень большинства выходцев из
деревни нередко превращали их в целый слой неудовлетворенной,
потенциально криминогенной среды. Например, в 1924 г. среди московских
проституток 22 % оказались приезжими из сельской местности. В Харькове
подобный показатель составлял 64 %.
Уже в первые годы существования Советского государства предпринимались
меры уголовно-правового и административного характера в отношении лиц,
организовывающих проституцию и ей способствующих. Проводились
профилактические мероприятия, предусматривающие улучшение условий жизни
и быта женщин, их трудоустройство и т. д. В частности, Петроградский
губисполком издал 12 сентября 1922 г. постановление, в котором милиции
предписывалось закрывать притоны разврата, привлекать к ответственности
за их содержание, сводничество и вовлечение женщин в разврат. Указанная
работа активизировалась и в других городах. Так, в органах милиции число
дел о притонах разврата и сводничестве составляло: в 1924 г.—2256; в
1925 г.—2987; в 1926 г.—2365. Однако особого эффекта этот путь не дал.
Из притонов проституция перешла под открытое небо, в квартиры
клиентов-мужчин, под лестницы домов, в автомобили.
Определенное положительное значение имел правительственный циркуляр,
опубликованный в 1922 г. в “Известиях ВЦИК” (№ 265). В нем всем
губисполкомам и губпросветам предлагалось: организовывать общежития для
безработных женщин и девушек, дома временного их пребывания при переезде
в чужой город; усилить заботу о беспризорных детях; развивать
агитационную работу по разъяснению сущности и пагубности проституции.
Указанные мероприятия, направленные на ограничение некоторых факторов,
стимулировавших половую преступность, безусловно, отразились на динамике
ее регистрации (см. табл. 1).
Таблица 1
Динамика половых преступлений в РСФСР в 1922—1926 гг. (в %)
Преступления Годы
1922 1923 1924 1925 1926
Половые
Все преступления против личности 100
100 60
53 76
76 125
97 142
113
Исследователи также отметили тенденцию к снижению возраста осужденных за
изнасилования: 25 % из них составляли молодые люди в возрасте 18—19 лет,
а 13 %—16—17-летние. Вместе с тем преследуемая карательными мерами
профессиональная проституция и связанные с нею сводничество,
притоносодержательство загонялись в глубокое подполье, теснее смыкались
с криминогенными структурами общества, но продолжали существовать.
Активизация мер по превенции профессиональной проституции несколько
сократила ее размеры, и часть “спроса” на нее перешла на смежные виды
половой деморализации, предполагающей временные, случайные связи.
Проституция стала менее профессиональной, но более проникающей в разные
слои общества. Сменяющий ее промискуитет оказался так же медицински
безграмотен и социально (прежде всего, криминогенно) опасен, как и
проституция. Факторы, их породившие, были одинаковы: бытовая
неустроенность, сексуальное одиночество, нужда. Трудности с жильем,
ничтожно малая поддержка государством материнства (с 1944 г. по 1981
г.—пятирублевое пособие в месяц для одинокой матери на внебрачного
ребенка) способствовали оживлению проституции и связанных с нею
правонарушений.
Существенным подкреплением этим детерминантам криминогенности в сфере
сексуальных отношений явились демографические факторы, связанные с
последствиями войны 1941— 1945 гг. После ее окончания количество
одиноких женщин в бывшем СССР составляло до 20 млн. Такая цифра могла
быть и выше, если учитывать количество мужчин, содержавшихся в домах
инвалидов, местах лишения свободы. В данных условиях неизбежны
деформация половой морали, рост промискуитета.
Не менее значимым фактором было формировавшееся в такой обстановке
презрительно-потребительское отношение к женщине со стороны мужской
части населения, особенно мигрирующей и ведущей беспорядочный образ
жизни. Эта тенденция способствовала росту изнасилований и других половых
преступлений. Отрицательную роль сыграл и эксперимент с раздельным
обучением, который вызвал огрубление нравов в мужских школах.
За период с 1945 г. диспропорция мужского и женского населения страны
сокращалась медленно. Локальные войны за пределами бывшего СССР,
межнациональные конфликты, стихийные бедствия и катастрофы продолжали
уносить тысячи мужских жизней. В настоящее время численность женской
части населения страны превышает мужскую на 6 %. Следовательно,
сохраняются все проблемы, связанные с женским одиночеством.
Количество разводов в России возрастает. Только с 1991 г. по 1993 г. оно
увеличилось с 3,8 до 4,3 тыс. На каждые 100 распадающихся семей
приходится около 120 детей, которые обычно остаются с матерями. Шансов
же у последних на заключение повторного брака значительно меньше, чем у
мужчин. Так, спустя 10 лет после развода или овдовения в новый брак
вступает свыше 50 % мужчин и лишь 25 % женщин. В среднем женская
зарплата составляет 60 % от мужской. Отсюда неудивительно, что многие из
современных проституток — это молодые разведенные и одинокие женщины,
имеющие детей.
Есть точка зрения, что в 60-е годы в бывшем СССР под влиянием Запада
произошла сексуальная революция. Однако, на наш взгляд, здесь можно
говорить лишь о продолжающейся деформации половой морали в результате
воздействия на нее ряда социально-экономических процессов.
Сворачивание социальных программ привело в условиях системы
распределения к резкому расслоению общества. Особенно в тяжелом
положении оказалась молодежь: лишь 15 % было обеспечено жильем; 80 %
пользовалось поддержкой родителей в среднем до 29 лет; рождение первого
ребенка в молодой семье снижало уровень ее жизни на 18 % и т. д.
Отсутствие индустрии отдыха и развлечений, жесткая политическая цензура
на информацию, произведения литературы, кино, изобразительного искусства
вызывали противоречие между потребностями молодежи и возможностью
общества их удовлетворить. Эта ситуация обусловила “брожение умов” в
среде молодежи крупных городов.
Чтобы отвлечь молодежь от политики и социальных проблем, ее начали
активно “развлекать”. Бесконечные вечера с дискотеками, “поезда
здоровья”, массовые выезды на лоно природы превращались в регулярные
пьяные, а нередко и сексуальные оргии. Главным действующим лицом этого
периода стало послевоенное поколение, многие представители которого
выросли в атмосфере искаженных нравственных ценностей, в семьях, где
перед глазами подростков был пример матери, уставшей от непосильной
нагрузки и не уважаемой ближайшим окружением.
Процесс личностного отчуждения в семьях, связанный с материальным и
духовным обнищанием, огрублением нравов, оскудением эмоциональной сферы,
отразился, прежде всего, на отношении к детям. В 80-е годы в бывшем
Союзе более 8 тыс. чел. были лишены родительских прав; 300 тыс. детей
находились в домах ребенка, причем 95 % —при живых родителях. По
результатам исследований, до 85 % преступников имели неполные или
неблагополучные в смысле психологической атмосферы семьи.
Наблюдается тенденция систематического снижения в последние 20—25 лет
нижней Границы вступления молодежи и подростков в сексуальные связи.
Согласно ретроспективным опросам студентов, в 60-х годах в возрасте до
18 лет вступили в половую связь 29 % юношей и 9 % девушек; в 70-х годах
— соответственно 50 % и 25 %. В 80-х годах 70 % имели половые контакты.
Анонимное обследование ряда школ Москвы показало, что первое половое
сношение у 50 % опрошенных девочек состоялось в 13—14 лет, а у 9 %—еще
раньше.
Ранняя половая жизнь привела к резкому увеличению числа добрачных
зачатий среди несовершеннолетних. Так, в Новосибирской области в 80-х и
начале 90-х годов регистрировалось ежегодно около 9 тыс., браков между
несовершеннолетними, большинство их — вынужденные, связанные с
беременностью. В Перми доля добрачных зачатий у несовершеннолетних
матерей составляет 19 %. В Омске в 1983 г. каждый десятый ребенок рожден
вне юридического брака, причем 14 % матерей были подростками. В 57 %
случаев рождение внебрачного ребенка стало результатом образования
неполных семей.
В 1992 г. в России родилось 272 тыс. внебрачных детей. Около 6 тыс.
детей, родившихся у несовершеннолетних мам в результате беспорядочных
половых связей, ежегодно поступают в дома ребенка. Участь примерно
третей части нежеланных младенцев более трагична: только за пять лет
около 3 тыс. матерей убили своих новорожденных детей, причем это цифра
относится лишь к раскрытым преступлениям. Нежелательные беременности
нередко приводят несовершеннолетних девочек к самоубийству, к
криминальным абортам. Промискуитет, широко распространившийся в 60-х
годах, негласно бытует практически во всех социальных группах, особенно
среди молодежи и подростков.
В середине 80-х годов активизировалась профессиональная проституция. С
одной стороны, это диктовалось “спросом”: некоторые категории
высокообеспеченных клиентов предпочитали профессиональное сексуальное
обслуживание. С другой стороны, его высокая оплата подняла престиж
проституции и обеспечила рост предложения. Традиционным источником
пополнения контингента профессиональных проституток были одинокие матери
и девочки из неблагополучных семей. Позднее пополнение стало происходить
преимущественно за счет приезжих искательниц высоких заработков,
студенток вузов, неудачливых абитуриенток, молодых женщин из сферы
обслуживания: продавщиц, официанток, медсестер, персонала гостиниц.
По данным МВД, в трех случаях из четырех проституция связана с
правонарушениями: кражами, распространением наркотиков,
притоносодержанием, сводничеством и т. д. По нашему мнению, проституция
является своеобразным фоном для уголовной преступности, в том числе
половой, одним из механизмов перевода безнравственного в преступное.
Криминальным последствием проституции, как и промискуитета, выступает
также распространение инфекций, передаваемых половым путем.
Уровень венерических заболеваний в России всегда характеризовался
периодическими колебаниями. В первые послевоенные годы “всплеск” таких
заболеваний, прежде всего сифилиса, был отмечен в тех районах страны,
которые во время войны были оккупированы. Следующий “всплеск” приходится
на 1955 г. Его причины — амнистия 1953 г., миграция по стране и тяжелая
адаптация в обществе лиц, освобожденных из тюрем и лагерей. Многие из
них, в том числе и женщины, оказавшиеся после многолетнего заключения
без семьи, жилья, работы, пополняли криминогенную среду. В течение
следующего десятилетия уровень заболеваемости значительно снизился.
С 1966 г. в стране опять начался рост венерических заболеваний. Отчасти
это можно объяснить притоком в крупные промышленные города молодежи,
приехавшей по набору (начало лимитной политики государства —1966 г.).
Основную массу лимитных рабочих составляли молодые мужчины,
демобилизованные из армии, не имеющие семей. Оторванные от дома и
традиционного социального контроля, создаваемого семьей и окружением,
они использовали доступные для них формы релаксации — алкоголь и
промискуитет. Аналогичные проявления были распространены на
комсомольско-молодежных стройках, в студенческих общежитиях.
Увеличилось число вензаболеваний среди подростков как наиболее уязвимой
части населения. Так, в 1990—1993 гг. в России был зафиксирован рост
заболеваемости сифилисом среди несовершеннолетних мужского пола в 3,3,
гонореей—в 1,2; а женского—соответственно в 3,7 и 1,3 раза.
Обследование, проведенное в Нижнем Новгороде, показало, что среди
больных вензаболеваниями 40 % составляют несовершеннолетние. В числе 300
больных подростков 60 % жили в неполной семье. Из них 93 % проводили
свободное время на улице, в компаниях, на танцах; 17 % вели
беспорядочную половую жизнь, которую 13 % начали в возрасте 8—11 лет; 29
% находились на учете в комиссиях по делам несовершеннолетних.
Криминальным последствием промискуитета и проституции является и
заражение СПИДом. Взаимосвязь способов его передачи и динамики
распространенности подтверждается следующими данными: на 1993 г. в
России выявлено 596 инфицированных лиц (в том числе детей—271, из них
умерло 48) и 91 больных (детей—64, умерло 40). Среди проституток немало
медицинских работников среднего звена, использующих больницы, в том
числе и детские, как подпольные абортарии и вендиспансеры, что,
естественно, не исключает самые негативные последствия.
Изложенное позволяет выделить факторы, влияющие на стереотипы в
традициях и культуре и способствующие изменениям в сексуальной морали и
поведении, в том числе и характерные для России. Так, к общим факторам
можно отнести: урбанизацию; ослабление социального контроля, связанное с
миграцией населения, обособленностью и отчуждением личности в условиях
крупного промышленного города; замену большой патриархальной семьи на
малую, нуклеарного типа; диспропорцию мужского и женского населения,
вызванную войнами и социальными катаклизмами; образование молодежной
субкультуры как формы протеста против деформаций общечеловеческой морали
и пороков социума.
Специфические факторы, действующие в нашей стране: а) ранее
провозглашаемая официальная и реально существующая мораль (для богатых и
бедных, для имеющих власть и ее не имеющих); б) отсутствие на протяжении
многих десятилетий, а фактически с 20-х годов, целенаправленного
сексуального воспитания населения; в) представление о человеке как о
“винтике” государственного механизма, неуважение к личности, ее правам и
свободам, материнству и детству. Все это оказывало особенно негативное
воздействие в условиях преодоления демографических и психологических
последствий войны, массовых репрессий. Указанные факторы способствовали
ранее и содействуют в настоящее время развитию криминального бизнеса, в
том числе и сексуального характера.
Контрольные вопросы
1. Что понимается под сексуальной моралью?
2. Что такое акселерация?
3. Каковы были структура и динамика половых преступлений в России в
20—30-е годы?
4. Какие административные и уголовно-правовые меры в отношении
профессиональной проституции и притоносодержательства в 20—30-е и
80—90-е годы осуществлялись в России?
5. Перечислите общие и специфические факторы, способствующие изменениям
в сексуальной морали и поведении граждан.
§ 1. Концептуальный подход к квалификации половых преступлений
Эффективный социальный и правовой контроль над преступностью в стране
невозможен без уголовного законодательства, обеспечивающего необходимую
достаточность правовых мер борьбы с преступлениями в сфере сексуальных
отношений. Анализ конкретных составов таких деликтов не может быть
независимым от происходящего обновления законодательства всех уровней—от
базового до отраслевого. В конечной счете, этот процесс направлен на
построение демократического правового государства с приоритетной защитой
личности.
Принятая в Российской Федерации Декларация прав и свобод человека и
гражданина рассматривает их как высшую ценность общества и государства.
Такой подход характеризует и концепцию нового уголовного
законодательства нашей страны, подготовленную коллективом видных
отечественных ученых и основанную, в свою очередь, на концепции судебной
реформы. Единая идея здесь состоит в последовательном обеспечении
уголовным правом охраны общепризнанной системы ценностей.
В условиях осуществления правовой реформы чрезвычайно актуален вопрос о
создании нового Российского Уголовного кодекса. Следовательно,
необходимо сформулировать концептуальный подход, который может быть
положен как в его основу, так и в основу самостоятельного раздела
(главы) о Преступлениях в сфере сексуальных отношений.
Как представляется, новый УК будет рассчитан на длительную перспективу.
Российское государство вступит с ним в XXI столетие. Это предполагает,
что реформируемое условное законодательство должно базироваться, прежде
всего, на действующей Конституции РФ, которая включает в себя декларацию
о правах и свободах гражданина и человека. Оно должно соответствовать
другим отраслям законодательства, современным реалиям в сфере охраны
прав и свобод граждан, а также международно-правовым актам и стандартам.
Новый УК России должен отвечать таким предъявляемым к закону
демократического государства принципиальным требованиям, как
справедливость, гуманность, приоритет человеческих ценностей, экономия
уголовной репрессии по принципу разумной достаточности, стабильность.
Его подготовка и эффективное исполнение вряд ли возможны без
максимального учета общественного мнения населения и рекомендаций
профессионалов (ученых и практиков), без анализа ранее действовавшего
уголовного законодательства и практики его применения, без изучения
соответствующего опыта зарубежных государств. Реализация положений
нового УК России должна предусматривать обеспечение безусловного
соблюдения международных конвенций, ратифицированных нашей страной.
В этой связи целесообразно рассмотреть содержание включенных в проект УК
России (1992 г.) раздела о преступлениях против личности и главы о
преступлениях против прав, свобод граждан и нравственности. По нашему
мнению, их первоначальный проект имеет существенные недостатки. Так, в
прежней редакции сохраняются уголовно-правовые запреты, длительное время
не реализуемые на практике (например, понуждение женщины к вступлению в
половую связь, вовлечение несовершеннолетнего в занятие проституцией).
Вместе с тем не криминализируются деяния, которые представляют ныне
повышенную социальную опасность и весьма распространены (в частности,
сводничество). Это свидетельствует о слабом криминологическом
сопровождении законопроекта.
Есть в проекте УК и серьезные противоречия с международно-правовыми
обязательствами России. Например, не предусматривается запрет развратных
действий в отношении несовершеннолетних, сутенерства, “детской”
порнографии, похищения женщин и детей для сексуальной эксплуатации в
стране или за рубежом. Не устанавливаются четкие границы и критерии
правового вмешательства государства в сексуальные отношения своих
граждан, что может повлечь ущемление их прав и свобод. Так, не
криминализируются гомосексуальные отношения между лицами женского пола,
совершаемые с применением насилия, особенно в местах изоляции.
Проект не согласуется с Конституцией РФ, опытом зарубежных государств,
международными актами и стандартами и в отношении расширения сферы
охраны прав и свобод жертв сексуального насилия. Например, здесь
недостаточно ясно фиксируется повышение их правового статуса в
компенсации причиненного им физического, материального и морального
вреда. Вместе с тем это предусмотрено Европейской конвенцией (1973 г.)
по вопросу возмещения ущерба жертвам насильственных преступлений.
Ориентированность системы уголовного правосудия на защиту личности
потерпевшего представляется абсолютно необходимой для улучшения
правоохранительной деятельности. Именно такой подход является, по нашему
мнению, своего рода вектором уголовной политики и законодательства как в
целом, так и применительно к установлению повышенной ответственности за
преступления в сфере сексуальных отношений. В частности, здесь надо
последовательно обеспечивать приоритет охраны прав и свобод
несовершеннолетних и малолетних.
Еще отсутствуют и поощрительные нормы, допускающие по делам
рассматриваемой категории возможность уголовно-правового компромисса,
исключающего наказуемость преступного деяния. В Общей или Особенной
части нового УК должны найти отражение зарубежный законодательный опыт и
практика его применения, основанные на предоставлении жертве широких
возможностей для выражения согласия на освобождение от наказания или на
его существенное смягчение лиц, совершивших преступления
ненасильственного характера, в “обмен” на действия по восстановлению
доброго имени жертвы, компенсацию причиненного ей физического и
имущественного вреда.
В главе о преступлениях в сфере сексуальных отношений, видимо, надо
предусмотреть равную уголовно-правовую охрану прав и свобод лиц обоего
пола, чего, к сожалению, нет ни в действующем законе, ни в проекте УК
России. Необходимо установить единый возрастной критерий для потерпевших
от рассматриваемых преступлений (например, 16 лет); дифференцировать
квалифицирующие обстоятельства насильственных и ненасильственных
деликтов. Требуется усилить правовую защиту личности несовершеннолетних
и малолетних жертв половых преступлений. Санкции за данные
посягательства должны быть систематизированы и внутренне согласованы
между собой и с другими преступлениями против личности.
Это предполагает не только сокращение сферы, применения лишения свободы
как одного из основных наказаний, но и установление оптимального
соотношения между верхним и нижним пределами уголовно-правовых санкций.
Перспективным представляется введение здесь преимущественно
частно-публичного порядка возбуждения и прекращения уголовных дел
(разумеется, с учетом ограниченной дееспособности несовершеннолетних).
Такая практика может существенно расширить возможности потерпевших
влиять в своих законных интересах на судьбу дела. Она же будет
содействовать и выработке единой законодательной терминологии,
раскрывающей сущность ряда исходных понятий типа “сексуальное насилие”,
“половые преступления”, “половое сношение в составе изнасилования” и т.
п.
§ 2. Спорные вопросы правовой квалификации изнасилования и
насильственного мужеложства
Проблема квалификации преступлений в сфере сексуальных отношений имеет
несколько аспектов, связанных со спецификой основных вопросов,
касающихся насильственных половых деликтов, в частности изнасилования и
мужеложства. Целесообразность рассмотрения этих вопросов и на
законодательном, и на правоприменительном уровнях очевидна. Среди них
необходимо выделить как уже регулируемые законом, но вызывающие
серьезные сомнения в своей научной и практической обоснованности, так и
еще не решенные, но требующие того в процессе подготовки нового УК
России.
Изнасилование есть тяжкое преступление против личности и наиболее
опасное в числе криминальных проявлений в сфере сексуальных отношений.
Не следует забывать и о другом важном моменте, почти не
рассматривавшемся в литературе: изнасилование — одно из самых жестоких
посягательств на личную безопасность, права и свободы жертвы; оно
предполагает большую агрессивность его субъектов, порождающую у
потерпевших шок, потрясение, отвращение, стыд. Анализ рассмотренных
судами в 1983—1992 гг. уголовных дел по ст. 117 УК в отношении 160
осужденных и 180 потерпевших показывает, что наиболее часто
рассматриваемое деяние совершается путем преступного насилия:
физического (81 %) или угрозы его применения (11 %). В последнем случае
изнасилования, сопряженные с угрозой убийством или причинением тяжкого
телесного повреждения, составляют 23 %. Это объединяет в группу
насильственных половых посягательств изнасилование и насильственное
мужеложство.
Автор солидаризируется с идеей о необходимости законодательного
определения понятия “преступное насилие”. Его, видимо, в новом УК
целесообразно привести в разделе (главе) о преступлениях против
личности. Как представляется, в нормах Особенной части УК следует дать
достаточно полное обозначение сущности и оценку данного насилия,
разграничить его с обманом, использованием беспомощного или зависимого
состояния потерпевшего и иными способами совершения преступлений. Такой
подход позволит, исходя из указанного понятия, детализировать его
применительно к сексуальному насилию, более точно классифицировать
насильственные половые деликты, выделив их наиболее опасные виды.
Наконец, это облегчит применение на практике правовых норм об
ответственности и наказуемости за них.
Обязательным признаком объективной стороны состава изнасилования
является половое сношение с потерпевшей. Однако при квалификации данных
преступлений из-за несовершенства действующего законодательства
существуют серьезные трудности. Постановление Пленума Верховного Суда РФ
от 22 апреля 1992 г. “О судебной практике по делам об изнасиловании” не
разрешило всех возникающих здесь вопросов.
Прежде всего, это относится к трактованию самого понятия изнасилования
(точнее — полового сношения в составе изнасилования и некоторых других
сексуальных преступлений). В УК России дается его однозначное
определение, но судебная практика по-разному толкует характер действий
субъектов указанного преступления. Это связано с тем обстоятельством,
что нередки факты разнообразных насильственных форм полового сношения
(per os, per anum). По изученным автором делам, они имели место почти в
каждом пятом случае и квалифицировались как “изнасилование в извращенной
форме”. Представляется, однако, что подобная судебная практика не
основана на понимании закона в точном соответствии с его формулировкой.
Свой “вклад” в создание такой практики внесли, к сожалению, законодатель
и высшие судебные инстанции. Законодатель — тем, что не установил
уголовно-правового запрета указанных насильственных сексуальных
действий, которые, как и изнасилование, безусловно, представляют
повышенную общественную опасность. Высшие судебные инстанции—тем, что на
протяжении ряда лет давали руководящие разъяснения, согласно которым
насильственные сексуальные действия, совершенные в извращенной форме,
квалифицировались по ст. 117 УК.
Видимо, целесообразно включить в новый УК России запрет насильственных
сексуальных действий, имитирующих естественный половой акт, избегая
термина “извращенные формы”. Ответственность в таких случаях будет
наступать за применение насилия в целях сексуального удовлетворения, а
не за его извращенные формы. Предлагаемая норма должна охватывать любые
формы сексуальных посягательств с применением насилия, включая
развратные и гомосексуальные действия лиц обоего пола. Субъектами
преступления и потерпевшими здесь могут быть и мужчины, и женщины.
Поскольку любые сексуальные действия, сопряженные с насилием, будут
охватываться новым составом преступления, отпадает необходимость в
установлении признаков (часто искусственных) извращенного или
неизвращенного удовлетворения половой потребности. При этом упростится
задача юристов и судебных медиков: надо будет установить два
обстоятельства, т. е. совершение сексуальных действий и применение
физического (психического) насилия. Из общего числа юристов, опрошенных
автором, 90 % ученых, 82 % судей и 74 % адвокатов высказались за
законодательное принятие указанной новеллы. Это позволит четко
разграничить составы изнасилования и иных насильственных сексуальных
действий.
Ряд исследователей полагает, что изнасилование может выражаться в
принудительном половом сношении, совершенном как в естественной, так и в
извращенной форме. Под последней они понимают действия, имитирующие
половой акт. Однако с медицинской точки зрения подобные действия не
являются половым сношением и по смыслу закона не могут признаваться
изнасилованием. Следует иметь в виду, что указанные действия не только
формально не охватываются медицинским понятием “половое сношение”, но и
отличаются от изнасилования по своей физиологической природе, поскольку
исключают возможность дефлорации и беременности.
Действующее уголовное законодательство не предусматривает повышенной
ответственности за развратные насильственные действия в отношении
несовершеннолетних. Любые из них квалифицируются по ст. 120 УК, санкция
которой влечет лишение свободы на срок до трех лет. Между тем
насильственные действия развратного характера в отношении взрослых
женщин квалифицируются как хулиганство, отличающееся по своему
содержанию исключительным цинизмом. Согласно ч. 2 ст. 206 УК оно влечет
лишение свободы на срок от одного года до пяти лет. Включение в УК новой
нормы устранит такое парадоксальное расхождение в законодательстве и
позволит решить другие вопросы, возникающие при оценке общественно
опасных сексуальных действий.
Несмотря на то, что изнасилование занимает ведущее место среди половых
преступлений, а среди потерпевших от них немало несовершеннолетних (по
изученным автором делам — 30 %), в первоначальном проекте УК
отсутствовал этот квалифицирующий признак. Данный пробел мог повлечь
необоснованную квалификацию содеянного и назначение более мягкого
наказания в случае, если, изнасиловав малолетнюю, виновный доказал бы,
что добросовестно заблуждался в отношении ее возраста. Понятно, что
такой юридический нонсенс при доработке законопроекта был устранен.
На наш взгляд, в переходный к новому законодательству период
целесообразно понимать изнасилование как совершение естественного
полового сношения с применением физического насилия, угрозы его
немедленного применения или с использованием беспомощного состояния
потерпевшей. Иные же насильственные сексуальные действия, не сопряженные
с совершением полового акта, должны квалифицироваться как
самостоятельные преступные деяния. К сожалению, этого сейчас не сделано,
хотя за “изнасилование в извращенной форме” в течение последних 30 лет
были осуждены примерно 40 тыс. человек.
Рассматриваемая проблемная ситуация не в полной мере будет разрешена и
после принятия нового УК, поскольку предусматриваемая в законопроекте
норма не дает доктринального определения мужеложства, лесбиянства и
удовлетворения половой страсти в иных формах. Необходимость
совершенствования данной нормы обосновывается и другими соображениями.
Например, современными сексопатологами мужеложство и лесбиянство более
не признаются “извращением”. В 1981 г. парламентская Ассамблея
Европейского сообщества приняла соответствующую резолюцию, а вступивший
в силу в 1993 г. Регистр международной классификации болезней исключил
гомосексуализм из числа психических заболеваний. Поэтому его упоминание
в ряду “извращенных форм”, как и использование последнего термина в
новом УК, представляется неправомерным. В ином случае уголовно-правовое
регулирование безгранично расширится за счет множества вариантов
нестандартного сексуального поведения, в частности мастурбации,
эксгибиционизма, скотоложства, некрофилии.
УК РСФСР (ст. 121) до недавнего времени предусматривал два состава
мужеложства: а) простой, т. е. Половое добровольное сношение мужчины с
мужчиной, которое наказывалось лишением свободы на срок до пяти лет
(данный состав декриминализирован в 1993 г.); б) квалифицированный, т.
е. мужеложство, совершенное с применением физического насилия, угроз или
в отношении несовершеннолетнего, либо с использованием зависимого
положения потерпевшего. Это деяние наказывалось лишением свободы на срок
до восьми (ныне—до семи) лет.
Анализ уголовных дел, возбужденных по ст. 121 УК, показывает, что 74 %
привлеченных к ответственности лиц были осуждены по ч. 2 данной статьи.
Из них совершили мужеложество с применением физического насилия — 20 %,;
с: применением угроз—8 %; в отношении несовершеннолетнего—52 % с
использованием зависимого или беспомощного состояния
потерпевшего—соответственно 2 % и 18 %.
Потерпевшим от насильственного мужеложства был причинен не менее
существенный вред, чем жертвам изнасилования: смертельный исход—6 %;
тяжкое телесное повреждение— 11 %; менее тяжкое—18 %; венерическое
заболевание—1 %. Лишение свободы назначалось осужденным на сроки: до
одного года—Р/о; от года до двух лет—3% от двух до трех лет— 15 %; от
трех до пяти лет—32 %; от пяти до восьми лет—43 %. Условно осуждены 6 %
виновных; ст. 43 УК не применялась.
Определить в законе все формы противоправного удовлетворения половой
потребности не представляется возможным (их свыше 200). Поэтому в новом
УК России и следует установить состав преступления, предусматривающий
ответственность за насильственное совершение сексуальных действий или
принуждение к таковым. Он может, например, включать в себя носящие
насильственный характер мужской и женский гомосексуализм, развратные и
иные принудительные сексуальные действия. За данное преступление, как и
за изнасилование, целесообразно установить ответственность с 14-летнего
возраста.
В п. 1 упомянутого выше постановления Верховного Суда РФ от 22 апреля
1992 г. указывается, что изнасилование считается оконченным
преступлением с момента начала полового акта, независимо от его
последствий. Отсутствие должной конкретики по столь принципиальному
вопросу, видимо, обусловлено излишней “стыдливостью”, присущей
официальной доктрине при обсуждении проблем, касающихся сексуальных
отношений. Приводимое в постановлении разъяснение вряд ли поможет
органам следствия и судам в разграничении оконченного изнасилования от
покушения на него, изнасилования несовершеннолетней от развратных в
отношении ее действий. Видимо, здесь следует более четко обозначить
“момент начала”, с которого это преступное деяние считается оконченным.
По мнению автора, физический контакт (соприкосновение) половых органов
виновного и жертвы еще не свидетельствует об оконченном изнасиловании.
Им является проникновение полового члена в женские гениталии, независимо
от дефлорации. Любые сексуальные действия, в том числе и развратного
характера в отношении несовершеннолетней, предшествующие насильственному
введению полового члена, могут квалифицироваться как покушение на
изнасилование. Если они не были направлены непосредственно на
изнасилование и виновный не успел начать собственно половой акт, эти
действия образуют приготовление к преступлению.
Так, если потерпевшая от изнасилования даст показания о том, что ощущала
в своих гениталиях эрегированный половой член, действия виновного могут
быть квалифицированы как оконченное преступление. В данном случае нельзя
говорить ни о покушении на него, ни о добровольном отказе. Изнасилование
как формальный состав преступления не требует наступления каких-либо
последствий (за исключением ч. 4 ст. 117 УК). Поэтому предлагается
признавать изнасилование оконченным с момента введения мужского полового
члена в преддверие или собственно влагалище лица женского пола для
удовлетворения сексуальной потребности. Такое разъяснение целесообразно
привести в постановлении Пленума Верховного Суда РФ.
Высшие судебные инстанции бывшего СССР не давали руководящих разъяснений
относительно того, как надо квалифицировать действия виновного, если в
ходе изнасилования или сразу после него он совершил убийство
потерпевшей. В судебной практике этот вопрос нашел единообразное решение
в 1975 г. Однако около двух последующих десятилетий работа судов по
делам, связанным с вменением ст. 117 УК, не анализировалась.
Обоснованные разъяснения о необходимости квалифицировать подобные
действия по совокупности дал Верховный Суд РФ. Однако вряд ли их можно
признать полными, поскольку он оставил без внимания ряд ситуаций,
возникающих в следственной и судебной практике. Например, не учтены
случаи, когда умышленное убийство сопряжено не только с изнасилованием,
но и с совершением иных насильственных сексуальных действий, в том числе
и гомосексуального характера. Поэтому для обеспечения равной охраны
жертв обоего пола от сексуальных посягательств в новый УК целесообразно
включить статью, предусматривающую ответственность за подобного рода
деяние.
На практике возникают и другие ситуации, не рассмотренные в теории
уголовного права и не отраженные в законодательстве. Речь идет о
случаях, когда умышленное причинение смерти наступает в процессе
изнасилования или совершения иных насильственных сексуальных действий
(например, сексуального садизма). Иногда сексуальное насилие умышленно
осуществляется с агонизирующей жертвой или уже с ее трупом (некрофилия).
Представляется, что умышленное убийство потерпевшего, сопряженное с
изнасилованием или иными насильственными сексуальными действиями, в том
числе и с трупом, подлежит квалификации по совокупности п. “е.” ст. 102,
ст. 15 и соответствующей части ст. 117 УК или уголовно-правовой нормы о
насильственных сексуальных действиях. Исходя из того, что умышленное
убийство, сопряженное с изнасилованием, ныне предусмотрено в законе,
Верховный Суд РФ мог бы дать аналогичное разъяснение. Однако без
включения в новый УК указанной нормы квалификация содеянного по
совокупности будет неправомерной.
Для квалификации содеянного по ст. 117 УК важное значение имеет понятие
угрозы. Между тем ни действующее законодательство, ни подготовленные
проекты УК не раскрывают его содержания. Это нередко влечет различное
толкование данного понятия в теории и на практике. По результатам
исследования, угроза без собственно физического насилия при
посягательствах, квалифицируемых по ч. 1 и ч. 2 ст. 117 УК, применялась
в 19 % случаев, что свидетельствует о ее распространенности. В ч. 1 ст.
117 говорится об угрозе вообще, а не об угрозе насилием, как, например,
в ст. 146 УК. Следовательно, необходимо конкретизировать ее содержание,
что позволит отграничить это проявление от понуждения потерпевшей к
вступлению в половую связь, например, под угрозой истребления имущества.
Анализ норм законодательства, где угроза трактуется как противоправный
способ совершения преступления (ст. 91, 95, 146, 183, 207 УК),
показывает, что она понимается и в узком, и в широком смысле. Автор
выступает сторонником узкого толкования угрозы в составе изнасилования,
т. е. восприятия ее как проявления, выражающего реальную опасность для
жизни или здоровья потерпевшей. Речь идет об угрозе, равнозначной по
своему психическому воздействию применению физической силы, которой
потерпевшая не могла бы противостоять без существенного вреда для своей
личности.
В этой связи справедливо суждение о том, что под угрозой, используемой в
качестве средства подавления сопротивления потерпевшей в целях
изнасилования, следует понимать ее запугивание такими действиями или
высказываниями, которые выражали намерение немедленно применить к жертве
физическое насилие. Следует согласиться с мнением и о необходимости
включения в ст. 117 ответственности за угрозу жертве уничтожением ее
имущества или распространением порочащих потерпевшую сведений.
Более широкая интерпретация характера угрозы применительно к составу
изнасилования или насильственного мужеложства (например, запугивание
жертвы похищением ее ребенка) представляется необоснованной и не может
квалифицироваться по ч. 1 ст. 117 или ст. 121 УК. Подобное психическое
насилие не лишает жертву способности и времени воспрепятствовать
реализации преступного умысла. В постановлении Пленума Верховного Суда
РФ целесообразно разъяснить угрозу как средство изнасилования таким
образом, чтобы она понималась узко и не имела более широкого толкования,
как, например, при вымогательстве. Для единообразной практики по делам
об изнасиловании и мужеложстве также следует дать разъяснения,
исключающие расширительное трактование характера угрозы. Наиболее
предпочтительно решение этого вопроса в новом УК России.
Серьезные споры в юридической литературе и расхождения на практике
вызывают суждения о понятии группы при изнасиловании, о разграничении
участия в ней и соучастия в данном преступлении в форме пособничества. В
постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 г. такие
вопросы решены, на наш взгляд, не в полной мере. В частности, здесь
разъясняется, что участниками преступной группы должны признаваться
лица, действовавшие согласованно при изнасиловании. При этом не
обязательно, чтобы все они совершили с потерпевшей половые акты.
Участниками группы признаются и те лица, которые, применяя физическое
или психическое воздействие на жертву, подавляли ее сопротивление и тем
самым способствовали другим в ее изнасиловании. Подобные действия
квалифицируются как соисполнительство в преступлении. Видимо, такая
оценка действий участников группы необоснованна.
В теории уголовного права субъектом любого преступления является
физическое, вменяемое лицо, достигшее возраста, установленного законом.
Однако указанных признаков оказывается недостаточно для квалификации
отдельных половых деликтов. Например, по ст. 117 и 121 УК субъектом
преступления может быть признано лицо мужского пола, имеющее пенис и
обладающее либидо, потенцией, эрекцией, сексуальной ориентацией.
Отсутствие у индивида этих дополнительных характеристик исключает его
уголовную ответственность даже в случаях, когда им совершаются действия,
представляющие объективную сторону состава преступления.
Соучастниками в изнасиловании (соисполнителем, организатором,
подстрекателем, пособником) судебная практика признает и лиц женского
пола. По нашему мнению, здесь имеет место соучастие в преступлении,
однако не в форме соисполнительства, а пособничества, поскольку женщина
биологически не в состоянии совершить половой акт с потерпевшей. Как
представляется, способствование половому сношению с другим лицом путем
применения насилия или угрозы является соучастием, если это совершается
мужчиной; те же действия есть пособничество, если они осуществляются
женщиной.
Принципиально неверно, на наш взгляд, привлечение к уголовной
ответственности за изнасилование в качестве соисполнителей лиц,
применяющих насилие к потерпевшей, но не способных по медико-социальным
причинам совершить половой акт (например, мужчина-импотент, знающий о
своем заболевании, либо малолетний). Поэтому они не могут образовать
группу в смысле ч. 3 ст. 117 УК.
Автор предлагает изложить необходимые здесь разъяснения в следующей
редакции: “Учитывая, что в соответствии с законом исполнителем
преступления признается лицо, непосредственно совершившее преступление,
квалификация изнасилования как совершенного группой лиц может иметь
место, когда лица (не менее двух), действуя совместно и согласованно в
отношении потерпевшей, совершили с ней насильственные половые акты.
Действия других участников группы, лично не совершивших и не пытавшихся
совершить насильственный половой акт с потерпевшей, но путем применения
физического или психического насилия к ней либо к лицу, пытавшемуся
воспрепятствовать изнасилованию, или иным способом содействовавших ее
изнасилованию, являются пособничеством и должны квалифицироваться с
применением ст. 17 УК”.
Нередки групповые преступления, когда лица, участвовавшие в их
совершении, не подлежат уголовной ответственности (не достижение
14-летнего возраста, невменяемость). Если изнасилование совершается
одним лицом, то вопрос о его наказуемости не возникает. В случае
совершения изнасилования группой, состоящей из трех человек, один из
которых является малолетним, квалификация действий его соучастников
также не вызывает сомнений.
Однако мнения расходятся, если изнасилование совершено двумя лицами,
одно из которых не может быть привлечено к ответственности. Некоторые
исследователи полагают, что в этом случае неприменимы общие положения о
соучастии. Они предлагают квалифицировать действия второго субъекта по
ч. 3 ст. 117 УК. Аргументация сводится к следующему: данное преступление
объединяет усилия нескольких лиц, отрицательно сказывается на
интенсивности сопротивления потерпевшей и тем самым повышает
общественную опасность сексуального посягательства. Представляется, что
подобный подход недопустим. Во-первых, он вне теории соучастия и
подрывает стабильность положений Общей части УК. Во-вторых, его
реализация существенно нарушает права осужденных, необоснованно расширяя
пределы их ответственности.
Все соучастники преступления, независимо от вида и формы соучастия,
подлежат наказанию лишь при наличии общих условий ответственности. В
этом аспекте следует признать теоретически ошибочными рекомендации
Пленума Верховного Суда России от 22 апреля 1992 г., предлагающего
действия виновного квалифицировать как групповое изнасилование
“независимо от того, что остальные участники преступления не были
привлечены к уголовной ответственности ввиду их невменяемости, либо в
силу ст. 10 УК РСФСР, или по другим предусмотренным законом основаниям”.
Эти рекомендации противоречат требованиям закона и теории соучастия.
Действия такого лица могут быть квалифицированы только по ч. 1 ст. 117
УК, ибо остальные участники группы не являются субъектами любого
преступления и не могут быть признаны участниками преступной группы при
изнасиловании; они не объединены общим умыслом, единством намерений и
согласованностью действий. Никакие фактические обстоятельства, даже
резко повышающие опасность содеянного, не могут поколебать
принципиальных положений закона и науки уголовного права о соучастии,
вне рамок которого нельзя решать данный вопрос. Такое мнение разделяется
и другими авторами.
Представляется целесообразным изложить соответствующую рекомендацию в
следующей формулировке: “По смыслу закона исполнителем изнасилования
может признаваться лишь лицо мужского пола в возрасте, по достижении
которого возможна уголовная ответственность за это преступление. Лицо
женского пола, ни при каких обстоятельствах не может быть признано
соисполнителем изнасилования. В случаях, если некоторые участники группы
в силу закона (ст. 10, 11 УК) не подлежат уголовной ответственности и
это обстоятельство охватывалось умыслом организатора или участника
группы, являющихся субъектами изнасилования, то их действия подлежат
квалификации по закону об ответственности за простое изнасилование при
условии, что они не содержат других квалифицирующих признаков.
Аналогично должны квалифицироваться действия виновного, если другие
лица, участвовавшие в изнасиловании, не установлены судом. Как
пособничество изнасилованию должны квалифицироваться преступные действия
лица женского пола, содействовавшего насильственному половому акту путем
применения к потерпевшей физического насилия или угрозы либо приведения
ее в беспомощное состояние”.
Возражения вызывает и содержащееся в указанном постановлении (п. 10)
Пленума Верховного Суда разъяснение, в котором предлагается
изнасилование квалифицировать по ч. 3 или ч. 4 ст. 117, если виновный
“знал или допускал, что совершает насильственный половой акт с
несовершеннолетней или малолетней”. Критикуемое разъяснение высшей
судебной инстанции не соответствует теоретическому понятию и
психологической сущности вины, а также законодательному описанию умысла
и неосторожности. Субъективной стороне изнасилования, в том числе и
несовершеннолетней, присущ только прямой умысел.
Малолетний или несовершеннолетний возраст потерпевшей от изнасилования —
это вовсе не последствие преступного деяния, по отношению к субъекту
которого возможно вменение вины по неосторожности, а предусмотренное
законом необходимое и особо квалифицирующее обстоятельство,
характеризующее потерпевшую. Во всех случаях оно должно охватываться
умыслом виновного как обстоятельство, существенно повышающее
общественную опасность содеянного, а его содержание должно отвечать
законодательному толкованию умысла. Вопрос об осознании виновным
возраста потерпевшей возникает ‘при разбирательстве дел не только об
изнасиловании, но и о других преступлениях в сфере сексуальных отношений
(например, при развратных действиях либо мужеложстве в отношении
несовершеннолетнего).
Закон не требует “заведомости”, т. е. достоверного знания виновным
возраста потерпевшего лица. Ответственность должна наступать за
фактически содеянное. Ни теория уголовного права, ни практика Верховного
Суда по другим делам не оставляют аргументов в пользу сохранения
разъяснения, сформулированного в постановлении (п. 10).Его осуществление
на практике будет представлять собой объективное вменение и тем самым
нарушение общегражданских прав осужденного.
Автор предлагает дать разъяснение в следующей редакции: “Виновный
сознавал, что потерпевшая является малолетней или несовершеннолетней и,
несмотря на это, совершил с ней насильственный половой акт. В иных
случаях, если он добросовестно заблуждался относительно ее фактического
возраста, квалификация содеянного по ч. 3 или ч. 4 ст. 117 УК, равно как
и по другим статьям о половых преступлениях (например, по ст. 118, 119,
120, ч. 2 ст. 121), не представляется возможной”.
Обоснованного решения требует проблема “особо тяжких последствий”
(точнее — тяжких последствий) изнасилования. Во-первых, следует решить
вопрос об отнесении к ним умышленного тяжкого телесного повреждения,
опасного для жизни потерпевшей в момент его применения, и, во-вторых,
предусмотреть в ч. 4 ст. 117 УК или в постановлении Пленума Верховного
Суда исчерпывающий перечень таковых. Представляется, что реализация
данных рекомендаций может максимально исключить нарушения прав и
потерпевших, и осужденных.
Спорной остается квалификация изнасилования, сопряженного с причинением
потерпевшей умышленных травм, опасных для ее жизни в момент их
нанесения. По смыслу закона, таковыми, помимо смерти потерпевшей, должны
признаваться тяжкие телесные повреждения. Однако в постановлении
рассматриваемого Пленума Верховного Суда РФ (пп. 2, 11) разъясняется,
что особо тяжкими последствиями, дающими основание квалифицировать
действия виновного по ч. 4 ст. 117 УК, могут быть признаны, например,
причиненные в процессе изнасилования телесные повреждения, повлекшие
последствия, предусмотренные ст. 108 УК. Отсюда следует, что тяжкое
телесное повреждение, опасное для жизни в момент причинения, не
признается особо опасным последствием изнасилования. Подобное толкование
закона вряд ли можно признать обоснованным.
Законодатель не разграничивает степень общественной опасности различных
видов тяжкого телесного повреждения в одной уголовно-правовой норме и
устанавливает равную ответственность (наказание) за причинение любого
вида умышленного тяжкого телесного повреждения. Классификация его по
видам — компетенция судебно-медицинской экспертизы, которая с учетом
фактических обстоятельств основывается на Правилах судебно-медицинского
определения степени тяжести телесных повреждений (1978 г.).
Правоохранительные органы лишь используют выводы экспертизы для
квалификации содеянного.
Согласно названным Правилам эксперты используют два равноценных в
медицинском отношении критерия: опасность телесного повреждения для
жизни потерпевшего в момент причинения; последствия повреждения, т. е.
размеры причиненного здоровью вреда. При изнасиловании юридическая
оценка степени тяжести телесных повреждений, на наш взгляд, должна быть
одинаковой, поскольку насилие здесь является средством достижения
преступного результата.
Есть мнение, что принцип определения степени тяжести телесных
повреждений “по исходу” вообще нельзя признать научно обоснованным.
Приводятся данные о том, что исход конкретного повреждения зависит от
многих, иногда случайных обстоятельств (например, от квалификации
хирурга, возраста потерпевшего, общего состояния его организма,
соблюдения больным режима и т. д.). В связи с этим вносится
заслуживающее внимания предложение об априорном принципе, используемом
при оценке телесных повреждений по степени их опасности для жизни.
В судебно-медицинской литературе отмечается, что опасность телесных
повреждений для жизни является самостоятельным признаком. Следовательно,
рекомендации Верховного Суда РФ о квалификации подобных действий по
совокупности вызывают принципиальные возражения.
По результатам исследования, проведенного автором, в 20 % изученных
случаев изнасилования экспертиза установила наличие у потерпевших тяжких
телесных повреждений. При их причинении создается прямая и серьезная
угроза гибели жертвы изнасилования, которая находится в этот момент на
грани жизни и смерти. Такое обстоятельство подтверждается делами из
опубликованной судебной практики. Можно утверждать, что, давая указанное
выше разъяснение, Верховный Суд РФ изменяет букву и дух закона; неверно
ориентирует следственную и судебную практику, выходит за пределы своей
компетенции, существенно ущемляет права потерпевших от изнасилования,
смягчая наказуемость виновных. Автор предлагает изложить такое
разъяснение в следующей редакции: “Изнасилование или покушение на него,
сопровождавшееся причинением потерпевшей умышленных легких или менее
тяжких телесных повреждений, подлежат квалификации по ч. 1 ст. 117 УК, а
если причинены умышленные тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни
либо повлекшие последствия, предусмотренные в ст. 108 УК, — то по ч. 4
ст. 117 УК. В указанных случаях дополнительной квалификации по другим
статьям о преступлениях против личности не требуется, поскольку
применение физического и психического насилия и причинение вреда
здоровью потерпевшей охватывается диспозицией закона об ответственности
за изнасилование”.
Пленум Верховного Суда РФ к особо тяжким последствиям изнасилования
отнес заражение потерпевшей заболеванием СПИД. Впервые это предложение
было высказано автором в 1988 г. Оно последовательно им отстаивалось и
нашло свое отражение в постановлении (п. 11) Пленума Верховного Суда.
Однако здесь действия лица, знавшего о наличии у него заболевания СПИД и
заразившего потерпевшую либо заведомо поставившего ее в опасность
заражения, предлагается квалифицировать по совокупности преступлений,
предусмотренных ст. 117 и ст. 115 УК России, что является спорным. Кроме
того, Верховный Суд не решил вопрос об отнесении к тяжким последствиям
заражения потерпевшей от изнасилования венерической болезнью, хотя такие
факты весьма нередки. Подобная оценка столь серьезных последствий
изнасилования, влекущих дополнительную психическую травму, вряд ли
обоснованна.
Уголовные кодексы РСФСР 1922 и 1926 гг. не предусматривали такого
признака изнасилования, как “особо тяжкие последствия”, и
квалифицировали заражение потерпевшей в виде самостоятельного
преступления. Действующий УК содержит данный признак, и нет оснований
для квалификации подобных деяний по совокупности. В данном случае имеет
место “конкуренция” деликтов, при которой предпочтение в теории и на
практике отдается составному преступлению. Заражение вен болезнью или
СПИДом при изнасиловании является частью тяжкого преступления и должно
квалифицироваться по статье, предусматривающей ответственность за
изнасилование, повлекшее особо тяжкие последствия. За это среди
опрошенных юристов высказались 87 % судей, 81 % ученых и 92 % адвокатов.
Любое сексуальное посягательство, совершенное носителем СПИДа либо в
отношении больного таковым, равносильно для здорового участника половых
контактов смертному приговору. Многие из них, как отмечают криминологи в
США, заболевают тяжелым психическим расстройством и совершают
самоубийства. Подобная опасность не исключена и для России, где еще нет
статистики жертв половых преступлений. Видимо, Верховному Суду России
целесообразно дать по вопросу квалификации таких последствий
соответствующие разъяснения.
Анализ судебной практики показывает, что в отдельных случаях
изнасилование приводит к наступлению беременности и ее искусственному
прерыванию. Однако данный исход не нашел отражения в постановлении
Пленума Верховного Суда РФ. Беременность в результате изнасилования
нежелательна для потерпевшей, и ее можно рассматривать как тяжкое
психофизическое последствие, особенно если имеются противопоказания к
родам и аборту. Во всех случаях беременность малолетних,
несовершеннолетних и лиц, не достигших половой зрелости, следует
признавать тяжким последствием изнасилования. Среди опрошенных данную
позицию поддерживают 42 % судей, 43 % ученых и 63 % адвокатов.
В законе целесообразно установить исчерпывающий перечень тяжких
последствий, которые могут служить основанием для привлечения виновных к
ответственности по ч. 4 ст. 117 УК. По результатам опроса, за это
предложение выступают 73 % судей, 79 % ученых и 77 % адвокатов.
Проведенное исследование материалов судебной практики свидетельствует о
том, что среди лиц, признанных виновными по ч. 4 ст. 117 УК, каждый
второй осужден за изнасилование малолетней, обычно являющейся родной или
приемной дочерью, сестрой, внучкой, ученицей. Согласно положениям
ратифицированной нашей страной международной Конвенции о правах ребенка
(пп. 7, 8) наилучшее обеспечение его интересов должно быть руководящим
принципом для лиц, ответственных за его воспитание, образование и
обучение, прежде всего для его родителей. С учетом международно-правовых
обязательств России в новом УК следует предусмотреть повышенную
ответственность за изнасилование, совершенное близким родственником
потерпевшего или лицом, которое по закону обязано заботиться о нем
(например, врач, педагог), а также дать их перечень.
Реализация изложенных рекомендаций будет, на наш взгляд, способствовать
совершенствованию правового регулирования, общественных отношений в
исследуемой сфере. В свою очередь, это повысит эффективность и качество
правоприменительной деятельности, в том числе и органов внутренних дел.
§ 3. Социально-правовая характеристика изнасилований
Обеспечение правовой базы борьбы с тем или иным видом преступлений
предполагает точность оценки законодателем и правоприменителем
социальной опасности искомых деяний, знания сравнительной их
распространенности в отдельных регионах и в масштабах страны. Необходимы
здесь и анализ соответствующей отечественной правоприменительной
практики, и учет опыта зарубежных стран. Общие же выводы делаются на
основе уяснения состояния и тенденций исследуемых преступлений, в
частности — в сфере сексуальных отношений. Все это определяет важное
значение результатов обобщения данных уголовной статистики и выборочных
исследований.
v 6
?
???????????????????$????К традиционно насильственным половым
преступлениям, прежде всего и определяющим общую их картину, могут быть
отнесены: изнасилование (ст. 117 УК); мужеложство, совершенное с
применением насилия (ст. 121 УК). Дальнейший анализ следовало бы
проводить, имея предметом указанные две группы преступлений. Однако
осуществить такой подход на базе имеющейся официальной статистической
отчетности невозможно, поскольку информация в ней об иных половых
преступлениях (за исключением изнасилования) фактически отсутствует.
Попытка автора использовать результаты специальных переписей осужденных
также оказалась безуспешной. В предпоследней из них (1979 г.)
интересующие нас показатели были выделены, но они составляли величины,
находящиеся за пределами минимальной надежности, если учесть экспертные
оценки действительной распространенности указанных преступлений. Из
последней переписи осужденных (1989 г.) такие показатели вообще
исключены.
Поэтому автор, ограничиваясь указанием на важность исследования второй
группы половых преступлений как самостоятельной проблемы, вынужден
оперировать преимущественно данными статистики по ст. 117 УК, исходя из
следующих посылок. Несмотря на распад СССР, нецелесообразно отказываться
от прослеживания тенденций совершения изучаемых преступлений за
длительный период, возможность чего дает союзная статистика. По оценкам
экспертов, значительная часть преступлений в сфере сексуальных отношений
всегда приходилась на долю РСФСР. После обретения Россией суверенитета
прошло лишь несколько лет, что с точки зрения представительности выводов
недостаточно для изолированного анализа ее статистики.
С учетом изложенного здесь, видимо, будет логичным, сначала определить
на союзном статистическом материале, базу которого, как отмечалось,
составляют сведения по России, тенденции преступности в исследуемой
сфере за 1980—1990 годы. Это позволяет: выявить устойчивое “ядро”
изменений; проследить по сопоставимым параметрам динамику изучаемых
деликтов в России (за 1991—1993 гг.); проверить гипотезу о
преемственности тенденций их совершения за указанные три года.
Рассматривая в совокупности данные статистики о состоянии, структуре и
динамике изнасилований, карательной практике по этим делам, следует
иметь в виду их неполноту. Большое количество фактов изнасилования
продолжает оставаться латентным. Это надо принимать во внимание при
правовом регулировании, реализации уголовно-правовых мер борьбы с такими
деяниями и при оценке ее результатов. Например, по экспертным выводам
прокуратуры, действительное количество случаев изнасилования в 2-3 раза
больше, чем зарегистрированных15 , по мнению ученых, на каждый
зафиксированный статистикой факт изнасилования приходится от трех (Г. М.
Резник) до четырех-шести (А. Н. Игнатов, Г. М. Миньковский) неучтенных.
Усредняя подобные оценки, можно предположить, что ежегодно в стране
совершается не менее 30—40 тыс. незарегистрированных изнасилований, не
попавших в статистику. Причем, по мнению опрошенных в ходе исследования
практических работников, в изучаемый период уровень латентности
изнасилований, как и других половых преступлений, неуклонно возрастал.
Видимо, и в ближайшее время не следует ожидать позитивного изменения
этих тенденций.
В числе всех зарегистрированных преступлений изнасилования составляют не
более 1 % и относятся к насильственным посягательствам против личности.
Среди последних, т. е. умышленных убийств (с покушениями), умышленных
тяжких телесных повреждений, изнасилования (с покушениями на них)
составляли: в 1990 г.—21 %; в 1991 г.— 19,7 %; в 1992 г.—15,1 %. Таким
образом, в указанной группе преступлений удельный вес зарегистрированных
изнасилований за последние годы снизился. Однако, как отмечалось, это
отражает тенденции учета, а не реалий.
Среди половых преступлений изнасилования в среднем составляют около 80
%.
До середины 80-х годов прослеживалось ежегодное снижение числа
изнасилований. С 1988 г. происходит их быстрый рост: в среднем каждый
год — на 7,6 %. В 1990 г., по сравнению с 1980 г., число
зарегистрированных изнасилований увеличилось на 11 % и достигло 22,5
тыс.
Каждое четвертое изнасилование в период 1980—1990 гг. совершено
несовершеннолетними, в основном 16—17-летними подростками. Если в 1990
г. в России среди лиц, совершивших изнасилование, несовершеннолетних
было 30 % (из них в возрасте 14—15 лет—7 %; 16—17 лет—23 %), то в 1991
г.—25 % (6 % и 19 %), в 1992 г.—24 % (6 % и 18 %). Некоторое снижение
такого показателя, возможно, объясняется уменьшением удельного веса
группы лиц в возрасте 14—17 лет в общей структуре населения.
Если взрослые преступники чаще совершают изнасилование в одиночку, то
подростки в восьми случаях из десяти участвуют в нем в группе лиц (см.
табл. 2).
Таблица 2
Соотношение численности взрослых и несовершеннолетних, совершивших
изнасилование
Годы Число лиц, совершивших изнасилование (тыс.)
взрослые в т.ч. в группе % н/летние в т.ч. в группе %
1 2 3 4 5 6 7
1980 17,4 6,6 37,8 6,6 5,1 77,5
1985 16,9 6,0 35,3 6,1 4,9 80,4
1986 16,4 6,1 37,5 6,0 4,9 81,8
1987 13,7 5,4 39,5 6,1 5,1 84,0
1988 13,5 5,4 39,8 6,2 5,2 83,6
1989 15,7 6,6 42,1 6,6 5,5 83,7
1990 17,1 7,1 41,3 6,6 5,4 80,7
Нередко подростки совершают групповое изнасилование совместно с
взрослыми соучастниками (33 % случаев), но чаще всего—вместе с
ровесниками (50%). Очень редко в качестве соисполнителей к данному
деянию привлекаются и несовершеннолетние лица женского пола.
Из общего числа изнасилований каждое пятое, а среди несовершеннолетних и
каждое восьмое завершается на стадии покушения. Видимо, чем старше
преступник, тем больше вероятности, что это криминальное деяние будет
оконченным. Анализ статистических данных показывает, что случаи
оконченных изнасилований участились по сравнению с покушениями. Так,
если в 1980 г. в числе субъектов изнасилования 74 % довели свое
преступление до конца, то в 1990 г. — уже 86 % . По России в 1992 г.
этот показатель был еще выше—87 %.
Подобно умышленным убийствам и умышленным тяжким телесным повреждениям,
для изнасилований характерно то обстоятельство, что они чаще многих
других преступлений совершаются в состоянии алкогольного опьянения.
Вместе с тем более чем в 50% случаев несовершеннолетние идут на
указанное преступление в трезвом состоянии, в то время как взрослые в
70—80 % случаев совершают его в пьяном виде. Для России присущ высокий
удельный вес “пьяных” преступлений. Так, из числа лиц, совершивших
изнасилование, в состоянии алкогольного опьянения находились: в 1990
г.—70 %; в 1991 г.—72 %;
в 1992 г.—75 % (среди взрослых—82 %, среди несовершеннолетних — 54 %).
Анализ данных статистики за 1980—1990 гг. свидетельствует о том, что
изнасилования, совершаемые в состоянии алкогольного или наркотического
опьянения, как правило, т. е. в восьми-девяти случаях из десяти,
доводятся до конца. Среди покушавшихся на изнасилование таких лиц—75 %.
В России соответствующие показатели составили: в 1990 г.—69 и 78 %;’ в
1991 г.—71 и 81 %; в 1992 г.—74 и 83 %.
За период с 1962 г. по 1990 г. в бывшем СССР число осужденных за
изнасилование увеличилось в четыре раза: соответственно 5087 и 20692
чел. Среди этого контингента за указанные преступления, совершенные при
квалифицирующих обстоятельствах, были осуждены 84 % лиц; по ч. 2 ст. 117
УК—13 %;
ч. 3—47 %; ч. 4—24 % 6 . В числе осужденных по ч. 4 ст. 117 УК 28 %
составляют несовершеннолетние; 39 %—ранее судимые. В момент данного
посягательства 72 % его субъектов находились в состоянии алкогольного
опьянения.
В 1990 г. каждый третий из числа лиц, привлеченных к ответственности за
изнасилование, ранее уже совершал преступления (в 1980 г.— каждый
четвертый). Среди осужденных рецидивистов около 60 % имели одну
судимость; 24 %—две;
17 % —три и более судимостей. Как в России, так и в целом по бывшему
СССР абсолютное большинство лиц этой категории ранее осуждались за
насильственные преступления против личности.
Повторная судимость, среди осужденных за изнасилование в России
несколько выше, чем в среднем по странам СНГ. Так, в 1990 г. показатель
наличия осужденных за изнасилование снятой и погашенной судимости
соответственно составил 37 и 35 %. В России чаще осуждались за
изнасилование и лица, имевшие две (24 %), три и более (20 %) судимостей.
Анализ показывает, что на протяжении 1980—1990 гг. изнасилования стали
носить более опасный характер, совершались преимущественно с отягчающими
обстоятельствами. Вместе с тем за данный период в структуре мер
наказаний за указанное деяние произошли некоторые изменения. Суды стали
реже применять лишение свободы, в первую очередь за изнасилование без
отягчающих обстоятельств (за десять лет—с 84 % до 71 %). В России этот
показатель снизился с 80 % до 70 % (в 1991 г.— 66 %, в 1992—64 %).
В числе осужденных за изнасилование, совершенное группой лиц либо особо
опасным рецидивистом, повлекшее особо тяжкие последствия, или
изнасилование несовершеннолетней либо малолетней (ч. 3 и ч. 4 ст. 117
УК) удельный вес наказанных лишением свободы снизился за счет расширения
практики условного осуждения (ст. 44 УК). Так, в России в 1980 г. из
числа осужденных за все виды изнасилования были лишены свободы 93 %; в
1990 г.—88 %; в 1991 г.—87 %; в 1992 г.— 86 %. Показатель же условного
осуждения повысился с 3 % в 1980 г. до 6 % в 1990 г. и до 8 % в 1992 г.
Закон предусматривает единственную меру наказания за
изнасилование—лишение свободы. Исключительная мера, т. е. смертная
казнь, может быть назначена лишь применительно к особо опасным
рецидивистам или за изнасилование, повлекшее особо тяжкие последствия,
либо за изнасилование малолетней. В пределах санкций, предусмотренных
УК, суды назначают лишение свободы 84 % осужденных по ч. 4, к 90 %— по
ч. 3, 98 %—по ч. 1 и ч. 2 ст. 117 УК.
В зависимости от тяжести преступления существенно меняется средний срок
лишения свободы, применяемый судами к осужденным за изнасилование. С
1980 г. по 1990 г. он снизился, т. е. карательная практика смягчилась,
особенно в отношении осужденных по ч. 3 ст. 117 УК. В России средний
срок лишения свободы по ч. 4 ст. 117 УК составил: в 1980 г.—7,5 лет; в
1985 г.—8,4; в 1990 г.—7,9; в 1991 г.—7,7; в 1992 г.—7,9 лет. Можно
сделать вывод: заметно выраженная тенденция судебной практики по
смягчению наказания за изнасилование проявляется не только в рамках
санкции, предусмотренной законом (сдвига к ее нижнему порогу), но и
путем назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено законом (ст.
43 УК), особенно по ч. 3 и ч. 4 ст. 117 УК (см. табл. 3):
Таблица 3
Назначение наказания в виде лишения свободы по ст. 117 УК ниже низшего
предела, предусмотренного законом
(в % от числа осужденных к лишению свободы)
Ст. 117 УК 1980 г. 1987 г. 1988 г. 1989 г. 1990 г.
По ч. 1 1,6 0,8 1,1 1,7 1,2
По ч. 2 2,4 3,3 4,9 6,5 5,6
По ч. 3 4,5 11,4 17,3 19,3 16,5
По ч. 4 9,5 25,0 29,0 26,0 22,4
По всем частям указанной статьи удельный вес лишенных свободы, к которым
применялось наказание ниже низшего предела, предусмотренного законом,
увеличился в среднем с 9 % в 1987 г. до 13 % в 1990 г. Это
свидетельствует о том, что суды рассматривают нижний порог
соответствующих санкций как чрезмерно строгий. Такая позиция судебной
практики должна быть учтена законодателем в новом УК России.
Лишение свободы по отношению к несовершеннолетним насильникам
применяется реже, чем к взрослым. Условное же осуждение подростков за
изнасилование практикуется в пять-шесть раз чаще, чем совершеннолетних.
Наказания в виде исправительных работ и отсрочки исполнения приговора
редко назначаются судами всем субъектам указанного преступления.
Сроки лишения свободы, назначаемые несовершеннолетним и взрослым
осужденным за изнасилование, характеризуются следующими данными (см.
табл. 4).
Таблица 4
Сроки лишения свободы взрослых и несовершеннолетних, осужденных за
изнасилование
(в % от числа этих категорий осужденных)
Сроки лишения свободы 1980 г. 1985 г. 1990 г.
н/летние взрослые н/летние взрослые н/летние взрослые
до 1 года
от 1 года до 2 лет
от 2 до 3 лет
от 3 до 5 лет
от 5 до 10 лет 0,1
1,7
9,1
39,6
49,5 0,5
6,3
29,9
55,3 0,1
1,1
11,2
42,3
44,9 0,1
0,4
6,9
32,4
53,3 0,2
3,0
16,8
45,7
34,3 0,1
0,8
7,4
33,9
54,0
Приведенные в таблице данные показывают, что несовершеннолетним,
осужденным за изнасилование, чаще назначается судами наказание в виде
лишения свободы на срок до 5 лет, а взрослым—свыше 5 лет. В России за
1992 г. приговорено к лишению свободы на срок до 5 лет 72 % осужденных
за данное преступление несовершеннолетних и 45 % —взрослых (в 1980г.—
соответственно 54 % и 37 %). Таким образом, суды стали назначать менее
строгое наказание несовершеннолетним преступникам и более
строгое—взрослым. Средний срок лишения свободы в 1990 г. составил для
осужденных за изнасилование несовершеннолетних—4,8, для взрослых—7,4
года; в 1991 г.—4,7 и 7,3; в 1992 г.—4,6 и 7,1 года.
Исключительную меру наказания за изнасилование по ч. 4 ст. 117 УК суды
применяют в единичных случаях. В 1980 г. к смертной казни за данное
деяние приговорены 13 чел.; в 1990 г.—3; в 1991 г.—ни одного; в 1992 г.—
1 чел.
В целом период 1980—1992 гг. характеризовался значительным числом жертв
изнасилований, совершенных при отягчающих обстоятельствах. Необходимость
усиления уголовно-правовой защиты личности от указанных деликтов
предполагает выборку соответствующих законодательных мер. Предлагается
реформировать статью 117 УК: конкретизировать понятие изнасилования,
способов его совершения, в частности детализировать характер угрозы;
дать исчерпывающий перечень тяжких последствий изнасилования; снизить
нижний порог санкций, особенно по ч. 3 и ч. 4 указанной статьи;
сформулировать разъяснения понятий, используемых законодателем.
По материалам изученных уголовных дел, каждый второй осужденный
использовал извращенные формы для удовлетворения своей половой
потребности. Видимо, в новый УК России целесообразно ввести состав,
обеспечивающий равную уголовно-правовую охрану лиц обоего пола от
совершения насильственных сексуальных действий или принуждения к
таковым. Это предложение среди опрошенных высказали 90 % ученых, 80 %
судей, 74 % адвокатов.
Уголовным кодексом за совершение половых преступлений предусмотрен один
вид наказания — лишение свободы. Во всех случаях, кроме изнасилования,
установлен лишь верхний предел наказания, который составляет от 3 мес.
до 15 лет (для несовершеннолетних—до 10 лет). Санкции за изнасилования,
совершенные при особо квалифицирующих обстоятельствах, по ч. 4 ст. 117
УК предусматривают лишение свободы на срок от 8 до 15 лет либо смертную
казнь.
Выборочное изучение уголовных дел об изнасиловании показывает, что
каждое четвертое такое деяние квалифицировано именно по ч. 4 ст. 117 УК
(изнасилование малолетней или повлекшее особо тяжкие последствия).
Поэтому проблема обеспечения повышенной уголовно-правовой охраны
возможных жертв сексуальных посягательств путем совершенствования
санкций остается актуальной.
Значительный общественный интерес здесь вызывает дискуссия о
целесообразности смертной казни по ч. 4 ст. 1.17 УК. Мнение большинства
правопослушных граждан, многих депутатов Российского парламента,
народных судей склоняется к необходимости ее сохранения как наказания за
изнасилование малолетней, или повлекшее иные особо тяжкие последствия,
или совершенное особо опасным рецидивистом. Видимо, здесь проявляется
позиция, преувеличивающая роль угрозы наказания смертью в качестве
плотины, сдерживающей в современных условиях мощный поток тяжкой
насильственной преступности’. Однако немало и сторонников запрещения
смертной казни. Как представляется, для решения этой проблемы требуется
проведение глубоких социально-правовых исследований для получения
достоверных данных о степени сдерживающего воздействия смертной казни на
эффективность борьбы с тяжкими преступлениями, в том числе
предумышленными.
В отечественном уголовном праве следует использовать зарубежный
законодательный опыт, предоставляющий потерпевшим более широкие
полномочия при вынесении судами решений по делам о преступлениях в сфере
сексуальных отношений. Соответствующие положения с учетом мнений
профессионалов могут быть сформулированы и включены в Общую или
Особенную части нового УК России.
Целесообразно, как отмечалось, разработать механизм возможного
освобождения от ответственности, а равно неограниченного смягчения
наказания, если между виновным и потерпевшей стороной старше 16-летнего
возраста заключен после деликта законный брак либо состоялось примирение
в иной форме с компенсацией вреда и гарантиями правопослушного поведения
виновного в дальнейшем. Естественно, это допустимо в тех случаях, когда
согласие добровольно, а не достигнуто вследствие насилия или угрозы его
применения либо шантажа. Такое предложение среди респондентов
поддерживают 30 % судей и 49 % адвокатов. На наш взгляд, подобный
уголовно-правовой компромисс может быть закреплен на законодательном
уровне, в примечаниях к статьям о преступлениях в сфере сексуальных
отношений.
Контрольные вопросы
1. Каковы структура и тенденции совершения изнасилований в России в
80—90-е годы?
2. Какие преступления в сфере сексуальных отношений закон относит к
категории тяжких?
3. В чем заключается феномен преступного насилия применительно к
преступлениям в сфере сексуальных отношений?
4. В чем заключаются трудности при разграничении: оконченного
изнасилования от покушения; покушения на изнасилование
несовершеннолетней от развратных действий в отношении
несовершеннолетней?
5. Каковы теоретические и практические аспекты проблемы квалификации
насильственных сексуальных преступлений (изнасилования, мужеложства) в
деятельности правоохранительных органов?
§ 1. Ответственность за понуждение женщины к вступлению в половую связь
В структуре преступлений в сфере сексуальных отношений особое место по
своей уголовно-правовой и криминологической характеристике занимают
деликты, определяемые как понуждение женщины к вступлению в половую
связь. Специфика состава этого преступления связана со следующими
моментами: виновный вступает с женщиной в недобровольную, но без
насилия, половую связь, являющуюся результатом согласия потерпевшей,
данного под давлением, которое хотя и затрудняло, но не лишало ее
избирательности поведения, не вызывало состояния беспомощности, как при
изнасиловании. Указанный состав помещен законодателем в ст. 118 УК.
Данной статьей за понуждение женщины к вступлению в половую связь или к
удовлетворению половой страсти в иной форме лицом, в отношении которого
она являлась материально или по службе зависимой, установлено наказание
в виде лишения свободы на срок до трех лет. Общественная опасность
рассматриваемого деяния состоит в том, что оно нарушает равноправие
мужчин и женщин, ущемляет сексуальные права последних, понуждая их
против своей воли поступаться половой свободой.
Уголовное законодательство России в досоветский период не
предусматривало самостоятельной нормы об ответственности за понуждение
женщины к вступлению в половую связь. Отсутствовала такая норма и в УК
РСФСР 1922 г. Впервые подобный запрет был введен в УК РСФСР 1926 г. (ст.
154). По существу, он совпадал с ныне действующей ст. 118 УК, за
исключением того обстоятельства, что санкция карала более строго, чем
современная, т. е. лишением свободы на срок до пяти лет.
В УК большинства республик бывшего Союза предусматривался состав
понуждения. Особенностью одного из них является наказуемость за
“принуждение женщины”. Вместе с тем описание в них объективной стороны
состава деликта имеет существенные различия. Так, законодательством
одних независимых стран Содружества предусмотрен запрет на понуждение
женщины к вступлению в половую связь, а в других—еще и к удовлетворению
половой страсти в извращенной либо иной форме. Более правильным
представляется подход к конструированию рассматриваемого состава,
предполагающий, что ответственность возможна не только за понуждение к
собственно половому сношению, но и к иным сексуальным действиям.
Продолжая анализ объективной стороны данного состава преступления, можно
отметить, что в УК нашей страны определена зависимость потерпевшей от
посягателя двух видов: материальная или служебная. Однако в УК некоторых
стран Содружества содержится упоминание и о “иной зависимости” жертвы от
виновного (например, дочери — от отца, ученицы — от преподавателя). На
наш взгляд, это более удачное законодательное решение, повышающее
эффективность правоприменительной деятельности. Его целесообразно
предусмотреть в новом УК России.
Изучение содержащихся в УК стран Содружества санкций за рассматриваемое
преступление показывает: большинством из них назначается наказание
лишением свободы на срок до трех лет. Однако по некоторым УК действуют
иные санкции:
до одного года, двух лет пребывания в ИТУ или исправительные работы на
тот же срок; до четырех либо пяти лет лишения свободы. Эти решения также
могут быть учтены при совершенствовании санкций нового российского
Уголовного кодекса.
Законодатель и высшие судебные инстанции не дают определения понятию
“понуждение”, употребленному в ст. 118 УК, несмотря на его важность для
правильной квалификации содеянного. В научной литературе по поводу его
толкования существуют две основные точки зрения.
Первая из них заключается в рассмотрении понуждения как случая, когда
виновный на основе отношений подчиненности или старшинства угрожает либо
причиняет существенный вред правам и законным интересам потерпевшей,
добиваясь тем самым вступления с ней в половую связь. Например, это
может выражаться: а) в создании для женщины на месте ее работы
невыносимой обстановки путем несправедливых придирок, взысканий,
перспективы дачи отрицательной служебной характеристики и т. п.; б) в
угрозе ухудшить ее материальное или служебное положение (уволить,
понизить в должности, лишить очередного отпуска, премиального
вознаграждения и т. д.). Следственная и судебная практика нередко
фиксирует сочетание таких форм понуждения.
Вторая точка зрения сводится к тому, что понуждение проявляется не
только при попытках или угрозе ухудшить положение зависимой потерпевшей,
но и при обещании его улучшения посредством предоставления различных
благ. Уголовное законодательство царской России предусматривало форму
поведения в виде понуждения со стороны опекуна, отца, учителя, тюремного
надзирателя, врача, хозяина и некоторых других лиц. Она рассматривалась
как злоупотребление отношениями воспитания, обучения, охраны, как бы
соединяющее психологическое насилие и использование беспомощного
состояния жертвы. В отличие от изнасилования здесь подразумевалась не
физическая, а “социальная беспомощность”.
Составы преступлений против личности, в которых регламентируется учет
состояния зависимости потерпевшего от виновного, зафиксированы в ст.
107, 118 и 121 УК. Понуждение в законе раскрывается через служебную,
материальную или иную зависимость жертвы от виновного. В одних случаях
данное понятие законодатель сформулировал в его общем смысле (например,
в ст. 121 УК), в других—в виде перечисления отдельных форм зависимости
(ст. 107, 118 УК). Так, понуждение женщины к половой связи, прежде
всего, трактуется как использование служебной подчиненности.
В теории уголовного права категория “зависимость” понимается как
отражение в отдельных нормах УК жестких и постоянных отношений,
предполагающих осознанное руководство одним лицом мотивацией поведения
другого индивида при выборе последним вариантов своих действий, вопреки
нравственным и ценностным ориентациям. При этом состояние зависимости не
лишает жертву свободы воли, а лишь в значительной мере ее ограничивает.
По нашему мнению, обе изложенные выше позиции требуют корректировки.
Действительно, в ряде случаев имеет место понуждение, давление в
упомянутых формах. Однако нередки и факты, когда в рассматриваемых
ситуациях какое-либо ограничение прав и свобод женщины отсутствует.
Иными словами, согласие на вступление в половую связь получено не под
угрозой служебной или материальной дискриминации со стороны виновного, а
основано на личном выборе — результате ожидания обещанных благ и
преимуществ. В литературе правильно отмечается, что здесь происходит
своеобразный торг за тело женщины, который является безнравственным с
обеих сторон. Следовательно, при таких обстоятельствах женщина не может
признаваться потерпевшей. Видимо, в подобной ситуации происходит не
понуждение, а склонение, соблазнение взрослой женщины, не влекущее
уголовной ответственности.
Следует иметь в виду, что понуждать к половому сношению могут лица
обоего пола, которые, кроме того, обязательно имеют лишь
гетеросексуальную ориентацию. При этом возникает ряд правовых вопросов.
Отметим лишь несколько нестандартных ситуаций. Первая:
женщина-начальница понуждает подчиненную совершить половое сношение с
каким-либо мужчиной, например близким родственником руководительницы.
Действия виновной, безусловно, могут быть квалифицированы по ст. 118 УК.
Вторая: понуждение мужчины женщиной-начальницей к вступлению в половую
связь, например, с нею самой или с другой женщиной. Третья:
гомосексуальное понуждение как женщины женщиной, так и мужчины мужчиной.
В последних двух случаях действия виновного не охватываются ст. 118 УК.
В следственной и судебной практике могут быть и иные ситуации, требующие
правового регулирования. Все они должны максимально учитываться
законодателем, которому в новом УК надо обеспечить равную
уголовно-правовую охрану мужчины, и женщины от сексуальных посягательств
субъектов обоего пола. Как известно, действующее законодательство не
содержит состава понуждения, совершенного при квалифицирующих
обстоятельствах. Это является, на наш взгляд, существенным недостатком.
Результаты анализа уголовной статистики выявляют тенденцию резкого
сокращения судимости за понуждение женщины к вступлению в половую связь.
В последние годы ст. 118 УК практически не применяется, что связано,
видимо, с проблемами в самой уголовно-правовой норме. О том
свидетельствуют данные по бывшему СССР и России. Так, если в 1980 г. по
ст. 118 УК было осуждено 23 чел., в 1985 г.—21, то в 1991 г.— всего 11
чел. В России же за данное преступление осуждено: в 1990 г.—5, в 1991
г.—4 и в 1992 г.— 1 чел.
Изложенное выше предполагает внесение в уголовное и
уголовно-процессуальное законодательство ряда новаций. В частности,
диспозицию настоящей статьи следовало бы сконструировать из двух
частей—“простого” понуждения и совершенного при отягчающих
обстоятельствах. Как представляется, это позволит лучше охранять половую
свободу лиц обоего пола.
Часть 1 ст. 118 УК целесообразно, по нашему мнению, дополнить текстом об
“иной зависимости потерпевшего”, а часть 2—такими квалифицирующими
обстоятельствами, как понуждение: с угрозой похищения ребенка,
разглашения позорящих сведений, уничтожения имущества; совершенное
неоднократно либо в отношении двух или более лиц, либо близким
родственником, либо лицом, которое обязано проявлять заботу о
потерпевшем, а равно в отношении несовершеннолетнего. Такое предложение
среди опрошенных поддерживают 44 % научных сотрудников, 49 % судей и 47
% адвокатов. Вместе с автором каждый второй из них предлагал
совершенствовать данную уголовно-правовую норму и возражал против ее
изъятия из проекта нового УК России.
При желательности сохранения ответственности за понуждение она, видимо,
должна вменяться не за насильственное половое сношение или
удовлетворение половой страсти в иной форме, а за асоциальные формы
домогательства, использованные виновным в целях осуществления своего
сексуального влечения. Наконец, для расширения прав и свобод
потерпевших, способных самостоятельно решить, существенно ли ущемлена их
половая свобода этими посягательствами, целесообразен частно-публичный
характер судебного разбирательства по таким фактам. В любом случае это
право может быть предоставлено совершеннолетним либо 16-летним лицам. В
УПК России следует внести изменения, указав, что уголовные дела
подобного рода возбуждаются лишь по жалобе потерпевшего.
§ 2. Ответственность за половое сношение с лицом, не достигшим половой
зрелости, и за мужеложство в отношении несовершеннолетнего
Половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости, квалифицируется
по ст. 119 УК и наказывается лишением свободы на срок до трех лет. Те же
действия, сопряженные с удовлетворением половой страсти в извращенных
формах, влекут наказание в виде лишения свободы на срок до шести лет.
Анализ статистических данных показывает, что в бывшем СССР число лиц,
осужденных по указанной статье, снизилось в 1990г., по сравнению с 1980
г., с 3 до 2 %. В России же такой показатель в 1992 г. возрос за два
предыдущих года с 1,9 до 2,2 %.
Дореволюционное уголовное законодательство России не содержало
самостоятельного состава деликта, аналогичного предусматриваемому ст.
119 УК. Более того, оно даже не знало такого понятия и при
формулировании отдельных составов половых преступлений использовало для
оценки личности потерпевших лишь возрастной критерий (например, 14, 16,
17 лет, брачное совершеннолетие, 21 год). УК РСФСР 1922 г. (ст. 167)
карал за половое сношение с лицами, не достигшими половой зрелости,
сопряженное с растлением или удовлетворением половой страсти в
извращенных формах, лишением свободы на срок не ниже пяти лет. УК 1926
г. (ст. 151) дифференцировал ответственность: квалифицированный состав
преступления с сохранением прежней диспозиции влек лишение свободы до
восьми, а “простой” — до трех лет.
Анализ соответствующего законодательства стран, входящих в СНГ,
показывает, что в УК одних из них предусмотрена ответственность за
половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости; в некоторых
УК—за такое деяние с лицом младше 16-летнего возраста, а иногда—за то и
другое одновременно. Большинство УК охраняет нормальное половое развитие
лиц обоего пола, что, по нашему мнению, представляется обоснованным.
К квалифицирующим обстоятельствам уголовное законодательство одних стран
относит половое сношение, сопряженное с удовлетворением половой страсти
в извращенных формах, а в некоторых УК, кроме того, и растление. Санкции
тех УК, в которых предусмотрен только “простой” состав рассматриваемого
преступления, колеблются от двух до восьми лет лишения свободы. В УК,
где соответствующая статья состоит из двух частей, но ч. 1 виновный
наказывается лишением свободы на срок до трех лет, а по ч. 2—от двух до
восьми лет.
С объективной стороны преступление по ч. 1 ст. 119 УК РФ предполагает:
понимание полового сношения исключительно как совокупления разнополых
лиц; активные действия виновного, направленные на совершение полового
сношения или удовлетворение половой потребности без применения насилия с
лицом, не достигшим половой зрелости. Насильственное половое сношение с
несовершеннолетней или малолетней повлечет наказание по ч. 3 и ч. 4 ст.
117 УК, а совершение с потерпевшей любых развратных действий (но не
полового сношения) будет квалифицировано по ст. 120 УК.
Под половой зрелостью понимается такое физиологическое состояние, при
котором организм способен полностью выполнять половые функции. Так,
Правила судебно-медицинской акушерско-гинекологической экспертизы от
1966 г. (п. 20) указывают, что под половой зрелостью следует понимать
окончательную сформированность женского организма, когда половая жизнь,
зачатие, беременность, роды и выкармливание ребенка являются нормальными
функциями, не расстраивающими здоровье, что свидетельствует о
способности к выполнению материнских обязанностей.
В научной литературе высказываются две точки зрения о критериях оценки
данного преступления. Так, одни авторы возражают против использования
понятия “половая зрелость”, предлагая установить безусловную половую
охрану детства и юношества, т. е. лиц обоего пола в возрасте до 16 лет.
Автор солидаризируется с этим подходом. Некоторые исследователи занимают
иную позицию, обосновывая ее тем, что указанное понятие в уголовном
законодательстве необходимо, поскольку оно отражает индивидуальное
состояние потерпевшего.
Разработчики проекта УК России установили в качестве основания
ответственности по ст. 119 возрастной критерий. Это имеет то
преимущество, что исключает возможность необъективного ее вменения,
затягивания сроков расследования и рассмотрения соответствующих дел,
вытекает из опыта зарубежного законодательства. Такого мнения
придерживается большинство опрошенных автором ученых, судей и адвокатов.
Надо также отметить, что достижение половой зрелости есть процесс
длительный. Даже опытному эксперту, не говоря об обвиняемом
(подсудимом), особенно несовершеннолетнем, не представляется возможным
достоверно установить момент достижения потерпевшей половой зрелости. С
помощью же возрастного критерия квалифицировать деяние несложно, и
виновный не сможет уйти от ответственности.
В проекте УК России относительно потерпевшего определен возрастной
критерий—до 14 лет. На наш взгляд, его следует повысить до 16 лет. Это
предложение вытекает из анализа актов судебно-медицинских экспертиз по
делам о половых преступлениях в отношении 854 лиц в возрасте 11—17 лет.
Так, установлено, что лишь в редких случаях половая зрелость достигается
в 13 лет (3 %) или 14 лет (8 %). В 15 лет она наступает в 30 %, в 16
лет—в 40 % и в 17 лет—в 70 % случаев. Из анализа уголовных дел,
возбужденных по ст. 119 УК, следует, что потерпевшими чаще всего (94 %)
оказываются несовершеннолетние в возрасте до 16 лет, из них: до 12 лет—2
%; от 12 до 14 лет—28 %; от 14 до 16 лет—63 %; от 16 до 18 лет— 7 %.
Примерно такие же данные приводятся и другими исследователями. В ходе
экспертного опроса многие ученые (65 %), судьи (41 %) и адвокаты (47 %)
высказались за безусловное установление уголовно-правовой охраны
потерпевших в возрасте до 16 лет.
Изучение уголовных дел о рассматриваемом виде преступлений показывает,
что абсолютное их большинство (91 %) квалифицируется по ч. 1 ст. 119 УК.
Результатом этого деяния нередко являются: дефлорация (33 %);
беременность, аборт (4 %); психическое заболевание (2 %); легкое
телесное повреждение (13 %). Важно отметить, что в 16 % случаев имел
место инцест, а часто (64 %) —половое сношение совершалось со знакомыми.
Как свидетельствует анализ карательной практики, соответствующие
наказания применялись судами в пределах санкций. Так, из общего числа
осужденных по ч. 1 ст. 119 УК были приговорены к лишению свободы на
срок: до одного года—6 %; от одного года до двух лет—24 %; от двух до
трех лет—41 % лиц. В отношении 3 % виновных применялось условное
осуждение. Из числа осужденных по ч. 2 ст. 119 были приговорены к
лишению свободы на срок: от одного до двух лет—25 %; от двух до трех
лет—50 %; от трех до пяти лет—25 % лиц. Верхний предел санкции (6 лет),
как и ст. 43 УК, суды не применяли. Эти данные целесообразно учесть при
совершенствовании законодательства о половых преступлениях.
По ст. 121 УК карается мужеложство в отношении несовершеннолетнего.
Здесь можно отметить, что в структуре сексуальных преступлений судимость
за мужеложство в России за 1990—1993 гг. составила 3 %.
Обращение к истории уголовно-правовой борьбы с преступностью в России
показывает, что по Уголовному Уложению (1903 г.) мужеложство с лицом в
возрасте от 14 до 16 лет, совершенное насильственно или хотя бы с его
согласия, но, как отмечалось в законе, “с употреблением во зло его
невинности”, каралось заключением в исправительный дом на срок не менее
трех лет. Если же такое деяние совершалось с ребенком, не достигшим
возраста 14 лет, либо с лицом, находящимся под властью или попечением
виновного, либо принуждаемым путем насилия или угрозы убийством, то
преступник наказывался каторгой на срок до восьми лет. В УК РСФСР 1922 и
1926 гг. ответственность за мужеложство не предусматривалась. Его
уголовно-правовой запрет был установлен в 1933 г.
Анализ уголовных дел этой категории показывает, что 52 % потерпевших
составляют несовершеннолетние, из них в возрасте: до 14 лет—48 %; от 14
до 16 лет—20 %; от 16 до 18 лет—16 %. Приведенные данные фактически
совпадают с результатами исследований других авторов: по оценкам одних,
80 % случаев мужеложства составляют посягательства в отношении лиц в
возрасте до 18 лет. Есть мнение, что такой показатель еще выше—95 %.
Среди осужденных по ст. 121 УК совершили мужеложство с
несовершеннолетним при использовании родительской или опекунской власти
28 %; в отношении двух или более подростков—39 %.
При квалификации составов деликтов в виде изнасилования и мужеложства,
безусловно, важен учет такого признака, как их совершение в отношении
несовершеннолетнего. По нашему мнению, для повышения приоритета функции
государства по охране прав и свобод подрастающего поколения, укрепления
его правового положения требуется установление не только повышенной, но
и дифференцированной ответственности за указанные деяния. Видимо, надо
законодательно закрепить возрастные границы для охраны прав личности
малолетних (возраст до 14 лет) и подростков (от 14 до 16 лет) исходя из
их недееспособности.
Как представляется, следует ввести в закон и такой квалифицирующий
мужеложство в отношении несовершеннолетнего признак, как неоднократность
данного деяния. Его субъектами могут признаваться лица, достигшие
18-летнего возраста.
Рассматриваемый вид преступлений представляет существенную общественную
опасность, о чем, в частности, свидетельствуют результаты изучения
автором ситуации в местах лишения свободы. В условиях изоляции
мужеложство характеризуется высокой латентностью, что подтверждают 74 %
опрошенных сотрудников ИТУ. Это обстоятельство значительно снижает
эффективность борьбы с мужеложством в отношении несовершеннолетних,
например, в следственных изоляторах и воспитательно-трудовых колониях.
Изучение позволяет сделать вывод о том, что отдельные
социально-демографические и уголовно-правовые характеристики
осужденных—насильников и потерпевших от мужеложства— в местах лишения
свободы существенно различаются (в частности, последние лица моложе,
неопытнее, слабее физически). Обследованные в основном находились в
возрасте 16—17 лет (соответственно 55 и 45 %). Среди потерпевших имели
возраст: 14 лет—53 %; 15 лет—3 %; 16 лет—16 %; 17 лет—21 %. В числе
осужденных насильников ранее судимых было 95 %, а среди потерпевших—26
%.
Опрос осужденных показал, что каждый четвертый акт мужеложства в ВТК
совершался в нетрезвом виде. Следовательно, состояние борьбы с передачей
в колонии запрещенных предметов остается неудовлетворительным.
Все это, видимо, следует учитывать в процессе организации и
осуществления мер специальной профилактики. При их определении надо
иметь в виду, что 13 % опрошенных сотрудников ВТК связывают проблему
мужеложства с прирожденным гомосексуальным влечением, а 45 %—с влиянием
склонных к нему лиц, занимающихся мужеложством. Эти оценки предполагают
необходимость активизации медицинской профилактики и психологической
помощи осужденным, содержащимся в местах лишения свободы. Изучение
мнений практических работников ВТК свидетельствует и о преувеличении ими
возможностей уголовно-правовых мер в борьбе с гомосексуальными актами.
Так, 86 % респондентов полагают, что усиление уголовной ответственности
может способствовать искоренению мужеложства в условиях изоляции
осужденных. Вместе с тем несомненна и актуальность проблемы
совершенствования соответствующего законодательства.
§ 3. Ответственность за развратные действия в отношении
несовершеннолетних
Согласно ст. 120 УК развратные действия в отношении несовершеннолетних
наказываются лишением свободы на срок до трех лет. В России среди
осужденных в 1990—1993 гг. за половые преступления число судимых по
данной статье УК ежегодно стабильно—около 8 %.
Дореволюционное уголовное законодательство предусматривало
ответственность за “любострастные” (т. е. развратные) в отношении лиц
женского пола действия, которые дифференцировались в зависимости от
возраста потерпевшей. Они влекли одинаковое наказание за указанные
действия с малолетним лицом, не достигшим возраста 14 лет, или с
несовершеннолетним в возрасте от 14 до 16 лет, совершенные без его
согласия или хотя бы с его согласия, но с “употреблением во зло его
невинности”. Развратные действия с этими лицами карались заключением
преступника в исправительный дом или в тюрьму на срок не свыше трех лет.
Например, виновный в любострастных действиях с лицом женского пола,
достигшим возраста 16 лет, совершенных без ее согласия, наказывался
заключением в тюрьму. УК РСФСР 1922 г. (ст. 168) и 1926 г. (ст. 152)
также предусматривали одинаковую ответственность в виде пяти лет лишения
свободы за развратные действия в отношении данных категорий
несовершеннолетних.
Анализ современного законодательства показывает, что состав
рассматриваемого преступления хотя и сохранился в УК стран, входящих в
СНГ, но имеет существенные различия и в диспозициях, и в санкциях
соответствующих статей. Например, при характеристике объективной стороны
анализируемого деяния большинство УК трактуют ее как развратные
действия, примененные к несовершеннолетним, другие — как развращение
таких лиц. Последнее толкование расширяет пределы охраны прав и свобод
потерпевших. В некоторых УК ответственность за развратные действия
дифференцирована в отношении: малолетних; несовершеннолетних; лиц, не
достигших или заведомо не достигших 16-летнего возраста.
Единственным видом уголовного наказания за данные деликты является
лишение свободы на срок от одного года до семи лет. Особенность ст. 120
УК состоит в том, что в ней не предусмотрены более строгие санкции за
развратные действия, совершенные при квалифицирующих обстоятельствах,
например с применением насилия. Это представляется пробелом в законе.
При рассмотрении вариантов предполагаемого законодательного устранения
такого пробела возникает вопрос: какой возрастной порог потерпевшего
наиболее предпочтителен для закрепления в диспозиции статьи УК? По
нашему мнению, здесь должен быть установлен 16-летний возраст, который
будет совпадать с возрастом, предлагаемым для потерпевших по ст. 119 УК.
В данном случае надо иметь в виду, что по российскому законодательству
развратные действия с 17-летней девушкой, как правило, достигшей половой
зрелости, признаются криминальными. Вступление же с ней в добровольное
половое сношение или удовлетворение половой страсти в извращенных формах
преступными актами по закону не являются. Такое несоответствие явно не
оправданно, хотя подобные факты весьма нередки.
Обзор мнений, высказанных по атому вопросу в теории уголовного права,
позволяет сделать вывод: наша позиция в целом поддерживается другими
исследователями. Правда, аргументация различается. Одни авторы
(например, С. М. Рахметов) обосновывают целесообразность
законодательного установления в качестве критерия при квалификации
деяния максимального, 16-летнего возраста потерпевших от развратных
действий, поскольку именно в данном возрасте у подростков наступает
половая зрелость. Одновременно те же авторы возражают против
установления минимального возраста потерпевшего при развратных действиях
в отношении малолетнего. В каждом конкретном случае этот вопрос, как они
полагают, должен решаться на основании заключения
судебно-психиатрической экспертизы.
Иная точка зрения (например, П. П. Осипов) состоит в том, что
уголовно-правовую охрану несовершеннолетних женского пола от
насильственных сексуальных действий следует осуществлять до достижения
ими брачного возраста. Есть мнение, исходящее из определенного законом
возраста совершеннолетия и заключающееся в том, что потерпевшими в
рассматриваемом преступлении могут быть лица обоего пола, не достигшие
возраста 18 лет. Все эти суждения надо учесть при подготовке нового УК
России.
Изучение уголовных дел, возбужденных по ст. 120 УК, показывает, что
потерпевшими в основном являются малолетние в возрасте до 14 лет (84 %),
среди которых есть даже дети трех-пяти лет. Значительно число (14 %) и
потерпевших подростков 14—16 лет.
Во многих случаях развратные действия с малолетними и подростками
совершали их родственники (38 %) или знакомые (33 %).
Анализ наказаний по ст. 120 УК убеждает, что они применялись в пределах
санкций. Так, из общего числа виновных к лишению свободы на срок до
одного года никто не осуждался; на срок от одного года до двух лет—13 %,
от двух до трех лет—67 %. По изученным делам суды не применяли ст. 43
УК; в отношении 14 % виновных выносились решения в виде условного
осуждения к лишению свободы, 7 % —отсрочки исполнения приговора. Все
приведенные выше данные в основном подтверждаются и результатами других
исследований.
Законодатель не раскрывает объективную сторону ст. 120 УК. Это
обусловливает ее различную интерпретацию в научной доктрине,
следственной и судебной практике. Отдельные авторы (например, Ю. К.
Сушенко) понимают под развратными действиями лишь те, которые направлены
на удовлетворение полового влечения лица, их совершившего. По их мнению,
поступки интеллектуального характера (циничные беседы на сексуальные
темы, демонстрация порнографических предметов и т. п.), способные
возбуждать сексуальное любопытство, ст. 120 УК не охватываются. Автор
разделяет высказанную в литературе другую позицию, согласно которой
развратные действия трактуются как и физическое, и моральное развращение
потерпевших несовершеннолетних.
Анализ результатов экспертной, следственной и судебной практики по
соответствующим уголовным делам позволяет зафиксировать наиболее
распространенные формы и способы совершения рассматриваемого деяния.
Физические развратные действия заключаются в любых сексуальных
манипуляциях с телом и особенно половыми органами жертвы, виновного или
третьего присутствующего лица, исключая совокупление с потерпевшим.
Развратными действиями признаются также склонение несовершеннолетних к
занятию мастурбацией, совершение в их присутствии половых и иных
сексуальных актов.
Исследователями обоснованно отмечается, что деяние, квалифицируемое по
ст. 120 УК, должно: носить выраженный сексуальный характер; возбуждать у
жертвы интерес к сексуальным аспектам жизни; адресоваться
несовершеннолетнему; не являться совокуплением. Как представляется,
перечисленные признаки могут быть включены в характеристику преступлений
в сфере сексуальных отношений в тех случаях, если они не только
адресуются, но и совершаются в присутствии либо с участием
несовершеннолетнего.
Рассматривая объективную сторону состава анализируемого преступления,
необходимо подчеркнуть, что по способу совершения развратные действия
могут быть как добровольного, так и насильственного характера. В
литературе приводятся, например, следующие данные: 14 % осужденных по
ст. 120 УК совершили развратные действия путем применения физического
или психического насилия. По результатам нашего исследования, такой
показатель составил 39 %. При этом в каждом пятом случае действия
виновных имели следствием причинение потерпевшим телесных повреждений,
из них: тяжких (2 %), менее тяжких (2 %) и легких (17 %). Такие
обстоятельства могут вызвать и необходимость квалификации преступления
по совокупности деяний.
На наш взгляд, целесообразно выделение насильственных развратных
действий в самостоятельный состав преступления. Это возможно при наличии
таких квалифицирующих признаков, как применение физического или
психического насилия к несовершеннолетнему, неоднократность
посягательств, их совершение в отношении двух или более лиц и т. д.
При конструировании составов деяний о развратных действиях следует иметь
в виду международно-правовые обязательства нашей страны. В частности,
ст. 34 Конвенции о правах ребенка (1991 г.) требует защищать его от всех
форм сексуальной эксплуатации и совращения. В соответствии с положениями
Конвенции национальное законодательство должно создать уголовно-правовую
основу для принятия всех необходимых мер по предотвращению склонения или
принуждения ребенка к любой противоправной половой деятельности. Закон
должен быть направлен на исключение возможности эксплуатации детей в
проституции, порнографии.
По нашему мнению, в новом УК России диспозицию статьи, квалифицирующей
развратные действия, следует изложить с учетом установления
дифференцированной ответственности за их добровольное или насильственное
совершение, а также пола и возраста потерпевшего (до 14 лет; от 14 до 16
лет; от 16 до 18 лет). Таким образом, видимо, надо сконструировать два
самостоятельных состава преступления, влекущих ответственность за
добровольные и за насильственные развратные (точнее — сексуальные)
действия в отношении несовершеннолетних обоего пола: ч. 1 —в возрасте до
16 лет; ч. 2—до 14 лет. Это предложение поддерживают 74 % опрошенных
судей, 80 % ученых и 70 % адвокатов.
Для обеспечения единообразия следственной и судебной практики работы по
указанным делам нецелесообразно дробить составы, связанные с
ненасильственным посягательством на половую неприкосновенность
несовершеннолетних. В новый УК России предлагается включить единую
норму, охватывающую деяния, ныне предусмотренные ст. 119, 120 и 121 УК.
§ 4. Ответственность за иные преступления в сфере сексуальных отношений
К ненасильственным преступлениям в сфере сексуальных отношений можно
отнести: содержание притонов разврата и сводничество; вовлечение
несовершеннолетних в проституцию; распространение порнографии; торговлю
людьми; публичные сексуальные действия.
Действующим законодательством предусмотрена ответственность за
притоносодержание и сводничество. В ст. 226 УК состав этого преступления
сформулирован следующим образом: “Содержание притонов разврата,
сводничество с корыстной целью, а равно содержание игорных притонов
наказываются лишением свободы на срок до пяти лет с конфискацией
имущества или без таковой”.
Анализ уголовной статистики показывает: за период с 1980г. по 1990 г.
произошло резкое снижение (со 195 до 24) числа осужденных по ст. 226 УК.
В России в 1990—1993 гг. эта тенденция сохранилась, что свидетельствует
о несовершенстве как самой уголовно-правовой нормы, так и социального
контроля за ее осуществлением.
В Уголовном Уложении Российской Империи (1903 г.) заключением в тюрьму
каралось сводничество “для непотребства” (т. е. разврата) с девицей в
возрасте от 14 лет до 21 года, заведомо девственной (ст. 524).
Квалифицирующими обстоятельствами здесь являлись сводничество мужем
своей жены, дочери или лица, состоящего под его властью или попечением,
а равно занятие сводничеством в виде промысла. При этом наказание
предусматривало заключение в исправительный дом. Согласно ст. 525
Уложения родитель, опекун, попечитель или лицо, надзирающее за
несовершеннолетним, не достигшим возраста 17 лет, виновные в его
вовлечении в занятие развратом, наказывались заключением в тюрьму. По
ст. 526 Уложения лицо, склонившее женщину к занятию развратом путем
насилия, угрозы либо обмана, злоупотребления своей властью, либо
пользуясь ее беспомощным положением; зависимостью от него, наказывалось
заключением в тюрьму на срок не ниже трех месяцев.
За склонение указанными способами лица женского пола к выезду из России
с целью заняться промыслом разврата вне ее пределов следовало наказание
в виде заключения в исправительный дом на срок не свыше трех месяцев. По
ст. 527 Уложения лицо мужского пола каралось заключением в тюрьму, если
извлекало в виде промысла имущественную выгоду от занимающейся развратом
женщины, находящейся либо под его влиянием, в зависимости от него, либо
в беспомощном положении. Такому же наказанию согласно ст. 529 Уложения
подвергался виновный в принятии в притон разврата либо насильственном
удержании в нем лица женского пола, заведомо моложе 21 года.
Согласно УК РСФСР 1922 г. (ст. 171) сводничество, содержание притонов
разврата, а также вербовка женщин для проституции карались лишением
свободы на срок не ниже трех лет с конфискацией всего или части
имущества. Законодатель поместил данный состав наряду с другими половыми
деликтами в самостоятельную главу—“Преступления в области половых
отношений”. УК РСФСР 1926 г. (ст. 155) содержал в главе “Преступления
против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности” состав,
охватывавший принуждение к занятию проституцией, сводничество,
содержание притонов разврата, а также вербовку женщин для проституции.
За совершение этих деяний предусматривалось лишение свободы на срок до
пяти лет с конфискацией всего или части имущества.
В УК стран, входящих в СНГ, предусматриваются составы преступлений,
связанных с содержанием притонов разврата, а в большинстве из них и
сводничеством. Однако в законе, как правило, содержится только общая
формулировка данных деяний без определения их основных элементов. В УК
России говорится о сводничестве в корыстных целях; в УК некоторых стран
СНГ наряду с указанным деянием упоминается о вербовке женщин “для
разврата” либо “с корыстной целью”. В одних УК за данные деяния
предусмотрено только лишение свободы на сроки от одного года до семи
лет, в других — такое наказание сопровождается высылкой и конфискацией
имущества. Во многих УК установлен лишь высший предел наказания в виде
лишения свободы — пять лет.
Изучение карательной практики показывает, что 99 % осужденных
приговорены к лишению свободы, в том числе на срок: до одного года—4 %;
от одного года до двух лет—18 %; от двух до трех лет—30 %; от трех до
пяти лет—48 %. Среди этих лиц немало ранее судимых за различные
преступления. Их, по оценкам некоторых исследователей (например, Н. И.
Кузнецова, Е. И. Моршнев), от 20 до 33 %. На наш взгляд, эти данные
свидетельствуют о целесообразности при определении состава
рассматриваемых деликтов учета таких квалифицирующих их обстоятельств,
как неоднократность, совершение посягательства в отношении двух или
более лиц. Они указывают на повышенную общественную опасность
оцениваемого деяния.
Суды квалифицируют действия осужденных по ст. 226 УК в 42 % случаев как
содержание притонов разврата; в 13 % — как сводничество; в 45 % случаев
притоносодержатели являлись одновременно и сводниками.
Вовлечение несовершеннолетних (точнее — несовершеннолетнего) в занятие
проституцией ныне образует самостоятельный состав преступления (ст. 210
УК). Целесообразно, однако, предусмотреть ответственность за вовлечение
несовершеннолетнего (малолетнего) не только в проституцию, но и в
разврат. На практике это встречается чаще и является не менее
общественно опасным деянием.
Новый УК России, видимо, следует дополнить нормой об ответственности за
вовлечение в занятие проституцией взрослых лиц обоего пола, а не только
женщин. Такие же действия в отношении несовершеннолетнего или
малолетнего лица, осуществляемые с применением физического насилия или
угроз, надо рассматривать как квалифицирующее обстоятельство, влекущее
более строгую наказуемость. В новом УК, на наш взгляд, должна быть
предусмотрена ответственность не только за содержание притона разврата,
в том числе и гомосексуального характера, но и за его организацию,
управление им или финансирование.
В действующем УК нет запрета и отсутствует ответственность за
сутенерство, торговлю людьми или за их похищение в этих целях. Однако
указанные деяния широко распространены за рубежом, их факты отмечаются и
в нашей стране. Они преследуются по законам многих государств (например,
Австрии, Испании, ФРГ, Японии) и, по существу, являются
транснациональными деликтами. Их криминализация есть
международно-правовая обязанность России, вытекающая из решений,
принятых в рамках ООН (1985 г.), и международных Конвенций,
ратифицированных бывшим СССР (1950, 1979, 1989 гг.).
Анализ уголовной статистики показывает, что наметилась тенденция к
снижению числа осужденных за изготовление или сбыт порнографических
предметов (ст. 228 УК) (с 92 чел. в 1980 г. до 28—в 1990 г.). В России
за период 1990—1993 гг. осуждены по данной статье не более полутора
десятков человек.
Возможным объяснением тому является позиция практики, толкующей
соответствующую уголовно-правовую норму таким образом, что сужается
объем запрещаемого ею поведения. Это, в свою очередь, тесно связано с
нерешенностью проблемы определения соотношения художественного
творчества и порнографии.
Общественное сознание и мораль в последние годы стали весьма терпимыми
по своему отношению к порнографии. Кинематографистами, например,
создаются сейчас фильмы, которые раньше однозначно были бы расценены как
порнографические, а их творцы и демонстраторы привлечены к уголовной
ответственности. Можно сделать вывод: хотя текст ст. 228 УК не
реформировался, но изменилось правосознание судей как следствие эволюции
нравственных представлений общества, что и привело к фактической
декриминализации некоторых видов подведения, ранее образующих состав
преступления, связанного с порнографией.
Для обоснования нашей позиции по рассматриваемому вопросу предпримем
краткий сравнительно-правовой экскурс в историю отечественного права и в
зарубежное законодательство.
По ст. 281 Уголовного Уложения (1903 г.) устанавливалось наказание за
порнографию. УК РСФСР 1922 и 1926 гг. не содержали ее запрета. Статья о
ней была включена в уголовное законодательство на основе международной
Женевской конвенции (1923 г.) “О борьбе с распространением и торговлей
порнографическими изданиями”. К решениям конференции присоединилась наша
страна. В 1935 г. был издан Закон “Об ответственности за изготовление,
хранение, рекламирование порнографических изделий, изображений и иных
предметов и за торговлю ими”. После этого УК республик бывшего СССР были
дополнены статьями, которые воспроизводили его текст, установив санкцию
за указанные деяния — пять лет лишения свободы. С тех пор описание
состава этого преступления не подвергалось существенным изменениям.
Согласно ст. 228 УК изготовление, распространение, рекламирование
порнографических сочинений, печатных изданий, изображений или иных
предметов порнографического характера, а также торговля ими либо их
хранение с целью продажи или распространения наказываются лишением
свободы на срок до трех лет или штрафом с конфискацией порнографических
предметов и средств их производства. Следует отметить, что в УК одних
республик ответственность была установлена за “изготовление или
распространение”, в других—за “изготовление и сбыт”, в некоторых—за
“рекламирование”, в отдельных—за “торговлю или хранение с целью продажи,
распространения или демонстрации” порнографических предметов. В одном
случае также предусматривалась необходимость установления заведомости
порнографического характера соответствующих предметов.
Анализ санкций за данное преступление показывает, что в основном речь
идет о лишении свободы на срок от одного года до трех лет либо о штрафах
или исправительных работах. В качестве дополнительного наказания
применялась конфискация имущества.
В доктринальном аспекте под порнографией предлагается понимать
произведение, в котором внимание зрителя, слушателя или читателя жестко,
публично и преднамеренно фиксируется на половых органах действующих в
произведении персонажей (людей, животных) в момент совершения ими или в
отношении их сексуальных действий. Если эротическое искусство изображает
человека во всем богатстве его переживаний, то порнография сводит
сексуальность к показу полового акта в его физиологических подробностях.
Первоначальный проект УК России (ст. 134) предлагал ввести уголовную
ответственность в случаях нарушения “установленных правил”
распространения или торговли порнографическими предметами. Эта
формулировка, на наш взгляд, представляла собой завуалированную форму
полной декриминализации порнографии, поскольку легализовала ее, перенося
внимание на регулирование оборота соответствующих предметов. Такой
подход был неправильным не столько из-за общественной опасности
стремительно распространяющегося в стране порнобизнеса, сколько из-за
противоречия международно-правовым обязательствам России.
Подход разработчиков проекта УК может быть использован относительно
распространения порнографии среди взрослых. Одновременно необходима
строгая ответственность за ее распространение среди несовершеннолетних
или малолетних. По полученным автором данным, именно в этой среде
распространяется до 40 % порнографической продукции.
Результаты проведенного исследования показывают: распространением и
сбытом порнографии занимаются исключительно мужчины в возрасте до 40 лет
(85 %). Правовая характеристика этих лиц: свыше 30 % —ранее судимы, из
них 40 % — многократно. Каждый третий был осужден за сексуальные
преступления (изнасилование—6 %; развратные действия в отношении
несовершеннолетних — 11 %; мужеложство — 2 %); каждый пятый—за
хулиганство. Данные о структуре рецидива, на наш взгляд, подтверждают
предположение о распространенности сексуальных аномалий среди сбытчиков
порнографии. С этим согласуются и результаты судебно-психиатрических
экспертиз, назначавшихся по соответствующим уголовным делам, которые у
35 % лиц выявили психические или сексуальные отклонения.
Действия виновных в 70 % случаев первоначально квалифицировались
органами следствия по совокупности ст. 120 и 228 УК. Окончательная
квалификация судами—в 42 % случаев по ст. 228 и 2281 УК и в 53 % —по
совокупности с другими преступлениями (ст. 117, 120, 121, 206).
Предметами преступления признавались: фотографические изображения, в том
числе игральные карты,—40 %; видеофильмы—11 %; остальные—слайды,
фотопленки, иностранные журналы. Их основное содержание: половой акт с
фиксацией физиологических подробностей—24 %; демонстрация гениталий— 18
%; групповой секс—16 %; гомосексуальные действия лиц обоего пола—11 % и
др. Виновным инкриминировались следующие способы совершения
преступлений: изготовление порнографических предметов—24 %; их
распространение—26 %; рекламирование—20 %; хранение с целью
распространения— 14 % или продажи—6 %; торговля данными предметами—7 %;
Согласно результатам исследования распространение или сбыт порнографии в
14 % случаев совершались группой лиц, состоящей, как правило, из
двух-трех человек. В 28 % случаев виновные целенаправленно вовлекали в
просмотр порнофильмов несовершеннолетних, в том числе и для их склонения
к незаконным половым контактам. Зрителями порнопродукции (493 чел.) в 64
% случаев были лица мужского, а в 36 % —женского пола. Из них—около 40 %
малолетних и школьников. В 71 % случаев зрители воспринимали ее именно
как порнографическую.
По изученным уголовным делам в 70 % случаев производились судебные
экспертизы: искусствоведческая—54 %; остальные—с участием специалистов в
областях педагогики, эстетики, сексопатологии.
Опрос экспертов, проведенный автором, свидетельствует об отсутствии
четких представлений о том, что следует понимать под порнографией. В
частности, 73 % судей и 88 % адвокатов вообще не смогли ответить на
такой вопрос, а высказанные остальными суждения носят неопределенный
характер. Многие мнения сводятся к тому, что порнография — это “все
обнаженное, бесстыдное”, “изображения, вызывающие половую страсть”,
“объект, возбуждающий влечение”, “все, нарушающее принципы морали и
устои общества” и т. п. Это свидетельствует как о сложности проблемы,
так и о недостаточном профессионализме работников уголовной юстиции,
призванных вершить правосудие по делам, возбужденным по ст. 228 УК.
Судами по изученным делам назначались следующие наказания: лишение
свободы—54 %; исправительные работы—6 %; штраф с конфискацией средств
производства порнографических предметов—28 %; штраф без конфискации
таковых—12 %. Сроки лишения свободы варьировались следующим образом: до
одного года—54 %; от одного года до двух лет—36 %; от двух до трех лет —
10 %.
В новом УК России, по нашему мнению, целесообразно предусмотреть
повышенную ответственность за организацию, производство, распространение
или сбыт порнографии, изготовляемой с участием либо использованием детей
(в том числе и гомосексуального характера) либо предназначенной для
распространения в среде несовершеннолетних. Следует также учитывать в
законе отягчающие обстоятельства: совершение преступления несколькими
лицами по предварительному сговору либо Организованной группой.
Между тем в проекте УК (1992 г.) уголовные наказания за данное деяние
без какой-либо мотивировки существенно смягчены. Так, вообще исключено
лишение свободы (которое применялось по каждому второму делу). Если
сегодня в 30 % случаев применяется штраф с конфискацией средств
производства порнографических предметов, то в законопроекте штрафные
санкции значительно снижены, а конфискация не предусматривается. В новом
УК России не следовало бы закреплять указанные новеллы.
Предложения автора вытекают, кроме приведенной аргументации, из
положений международной Конвенции о правах ребенка (1991 г.). Согласно
ст. 19 Конвенции государства-участники должны принимать все необходимые
законодательные, административные, социальные и правовые меры в целях
защиты ребенка от всех форм физического или психического насилия,
грубого обращения или эксплуатации, включая сексуальное злоупотребление
со стороны родителей, законных опекунов или любого другого лица,
заботящегося о ребенке. В ст. 34 Конвенции государства-участники
обязуются защищать ребенка от всех форм сексуальной эксплуатации и
сексуального совращения, в частности использования детей при
изготовлении порнографических материалов.
Серьезной социальной и правовой проблемой стала одна из форм содействия
проституции—торговля людьми (женщинами, детьми) в стране или за рубежом
в сексуальных целях. На это указывается в международной Конвенции,
зафиксировавшей, что проституция и сопровождающее ее зло, каковым
является торговля людьми, преследующая цель проституции, несовместимы с
достоинством, ценностью человеческой личности и угрожают благосостоянию
человека, семьи и общества. Данное преступление, предусмотренное многими
зарубежными УК, нарушает права человека. Значимость указанной проблемы
еще раз была подчеркнута в ежегодном докладе ООН по правам человека
(1992 г.).
По информации Интерпола, торговля “живым товаром” приносит преступникам
ежегодный миллиардный доход. Возникает это явление и в России, где
неоднократно отмечались подобные случаи. Не исключено, что в будущем они
могут принять более широкий характер в связи с нарастающей
коммерциализацией секса, открытием границ и упрощением порядка, выезда и
въезда в страну. Наряду с наркомафией формируется целая криминальная
индустрия, “работающая” на сексбизнес. К сожалению, такие процессы не
привлекли внимания разработчиков проекта УК (1992 г.).
Включение в новый УК России состава, предусматривающего ответственность
за торговлю людьми с целью сексуальной эксплуатации, на наш взгляд,
будет соответствовать общественной опасности этого деяния, зарубежному
опыту и положениям международных договоров и соглашений,
ратифицированных нашей страной. Причем речь должна идти о
самостоятельном составе, а не о расширении рамок существующего.
Следственная и судебная практика, особенно последних лет, знает немало
дел, предметом рассмотрения которых выступают проявленные в отношении
взрослых и несовершеннолетних лиц сексуальные действия, сопровождаемые
демонстративным пренебрежением к общепринятым нормам нравственности
(бесстыдством, сексуальным аморализмом, принуждением потерпевшего к
участию в них или наблюдению за их совершением). Изучение таких дел
показывает, что нередко сексуальные действия, прямо не образуя взаимного
контакта с взрослыми или несовершеннолетними, которым они
демонстрируются, публично совершаются виновным в общественном месте и
имеют внешние признаки злостного хулиганства.
Квалификация содеянного в подобных ситуациях бывает разной. В одних
случаях публичный эксгибиционизм в отношении несовершеннолетнего
квалифицируется по совокупности ст. 120 и ч. 2 ст. 206 УК, в других —
только по ст. 120 УК.
Возникает вопрос: как должны квалифицироваться такие действия,
совершенные в общественном месте в отношении взрослого? На практике они
обычно оцениваются и рассматриваются по признаку исключительного цинизма
только как злостные хулиганские действия (ч. 2 ст. 206 УК). Такая
правовая оценка содеянного вряд ли правильная, поскольку подобные
действия явно выходят за рамки состава хулиганства из-за
непосредственного объекта и субъективной стороны деяния, в том числе и
его мотивации.
На наш взгляд, сексуальные действия, совершаемые публично в отношении и
взрослых, и несовершеннолетних, должны быть криминализированы и отражены
в новом УК России. Это тем более необходимо, что в опубликованном его
законопроекте (1992 г.) из состава хулиганства исключается
квалифицирующий признак исключительного цинизма. Такое решение оставляет
без уголовно-правовой охраны права и свободы многих лиц обоего пола и
возраста, причем не только в сфере сексуальных отношений, но и в сфере
безопасного пребывания в общественных местах. Подобное положение
нетерпимо в социальном аспекте хотя бы потому, что, по оценкам
специалистов, эксгибиционизм является самым распространенным видом
сексуальных перверсий, приводящих к криминальной активности.
Так, опрос пациентов, обращавшихся во время амбулаторного приема к
врачам-психиатрам в связи с сексуальными посягательствами на них,
показал: 65 % данных лиц встречались с эксгибиционистами, в то время как
только 23 % являлись жертвами изнасилования, а 13 % —стали объектом иных
сексуальных притязаний. По мнению зарубежных исследователей,
эксгибиционисты “поставляют” одну треть от общего числа сексуальных
правонарушений. Особую актуальность проблема защиты граждан от данного
вида нарушений приобретает из-за высокой частоты повторных таких
правонарушений.
Поэтому в новый УК России в структуру составов деликтов в сфере
сексуальных отношений целесообразно включить уголовно-правовой запрет
публичного совершения действий сексуального характера, грубо нарушающих
общественную нравственность (например, совершение полового и
эксгибиционистского актов, мастурбации, содомии). Совершение аналогичных
действий в присутствии несовершеннолетних (малолетних) либо двух и более
лиц и при других отягчающих обстоятельствах должно повлечь более строгую
ответственность.
УК некоторых стран в статьях или параграфах (главах) о половых
преступлениях содержат понятийный аппарат, включающий научно
обоснованные разъяснения, как общего, так и терминологического
характера. Заслуживают внимания, например, нормы: о примирении или
регистрации брака между виновным и потерпевшей; о сроках и порядке
возбуждения дел по жалобе потерпевшей и сроках уголовного преследования.
Как отмечалось, использование этого приема законодательной техники
желательно и при подготовке нового УК России.
Зарубежный опыт конструирования законодателем составов половых
преступлений заслуживает внимания, научного изучения и правотворческого
применения.
Проведенное исследование позволяет внести предложения и по
совершенствованию структуры нового УК России. С учетом положений
Конституции РФ, международно-правовых актов и социальной значимости
уголовно-правовой охраны прав личности открывать систему Особенной части
нового УК должен раздел “О преступлениях против личности”.
Самостоятельную главу “О преступлениях в сфере сексуальных отношений”
целесообразно включить в структуру данного раздела на второе место,
после глав о преступлениях против жизни и здоровья. Это, как
представляется, будет способствовать повышению приоритета функции
государства по охране прав и свобод личности в сфере сексуальных
отношений.
Контрольные вопросы
1. Какие преступления в сфере сексуальных отношений можно отнести к
категории ненасильственных?
2. Какова структура и динамика ненасильственных преступлений в сфере
сексуальных отношений?
3. Что следует понимать под порнографией, в чем ее отличие от эротики?
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
