Богатуров А.Д., Капустин Е.Г., Плешаков К.В. 1998 – Кризис и война. Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х годах (к

Богатуров А.Д., Капустин Е.Г., Плешаков К.В. 1998 – Кризис и война.
Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в
30-40-х годах

СОДЕРЖАНИЕ

ОТ
АВТОРОВ………………………………………………………..
……………………………………. 9

ВВЕДЕНИЕ. “ТОТАЛИТАРНАЯ ВОЛНА” НА ИСХОДЕ

“ВЕЛИКОЙ
ДЕПРЕССИИ”……………………………………………………..
………………. 10

Реформистская перспектива выхода из кризиса. Становление мобилизационных
(тоталитарных) моделей развития. Новая линия раскола мира и проблема
доверия в международных отношениях. Уровень организации мир
аполитической системы в 30-х годах.

РАЗДЕЛ I. РАЗРУШЕНИЕ ПОСЛЕВОЕННОЙ СИСТЕМЫ МИРОВОГО
РЕГУЛИРОВАНИЯ…………………………………………………..
…………………………. 18

ГЛАВА 1. РАСПАД ВАШИНГТОНСКОГО ПОРЯДКА……………………………
18

Гражданский раскол в Китае и позиции великих держав. Гоминьдан и
коммунисты. Коминтерн и Китай. Конфликт на КВЖД. Морская конференция в
Лондоне 1930 г. Начало оккупации Маньчжурии Квантунской армией.
Китайский вопрос в Лиге Наций. Политика СССР в отношении конфликта на
Дальнем Востоке. “Доктрина Стимсона”. Создание Манчжоу-го. Миссия
Литтона. Предложения о заключении советско-японского пакта о
ненападении. Выход Японии из Лиги Наций. Продажа КВЖД Манчжоу-го.
Советско-монгольский протокол 1936 г. Уход Японии с морской конференции
в Лондоне (январь 1936 г.). Выход Японии из Договора пяти держав.
Переговоры о “тихоокеанском пакте”.

ГЛАВА 2. КРИЗИС ВЕРСАЛЬСКОГО ПОРЯДКА (1933-1937)………………… 47

Первые внешнеполитические шаги нацистов. Конвенции об определении
агрессии. Отношение европейских держав к возможности ревизии
Версальского порядка. Проект “пакта четырех”. Изменение
внешнеполитической ориентации Польши. Поворот Германии к активному
проведению линии на ревизию Версальского порядка. Внешнеполитический
аспект “нового курса” Ф.Рузвельта. Проект создания “восточного пакта”.
Присоединение Советского Союза к Лиге Наций. Нарастание нестабильности в
малых и средних странах Европы. Срыв реализации проекта “восточного
пакта”. Возникновение итало-эфиопского конфликта и позиции великих
держав. Расхождения между Великобританией и Францией в отношении к
политике “ревизионистских” держав. Британо-германские и
британо-советские переговоры в марте 1935 г. Конференция в Стрезе.
Подписание перекрестных договоров СССР, Франции и Чехословакии. Морское
соглашение Великобритании и Германии. Седьмой конгресс Коминтерна.
Геополитические интересы СССР и смена тактики коммунистов в отношении
социал-демократов. Переход Италии к полномасштабной войне против
Эфиопии. Перегруппировка сил в Европе. Смена политической ориентации
Италии. Проблема Черноморских проливов. Конвенция в Монтре. Начало
гражданской войны в Испании. Новые тенденции в политике великих держав в
связи с испанской проблемой. Формирование блока агрессивных держав и
активизация войны в Испании. Значение испанских событий для
Международных отношений. “Антикоминтерновский пакт”. Восприятие
Советского Союза мировым общественным мнением. Вопрос о боеготовности
евро-атлантических держав Становление доктрины и политики “умиротворения
” Германии

ГЛАВА 3. ЛИКВИДАЦИЯ ВЕРСАЛЬСКОГО ПОРЯДКА И УСТАНОВЛЕНИЕ ГЕРМАНСКОЙ
ГЕГЕМОНИИ В ЕВРОПЕ

(1938-1939)…………………………………………………….
…………………………………………….. 8

Советский фактор в международных отношениях в конце 30-х годов. Интересы
Великобритании и Франции в назревающем конфликте Позиция Италии. Аншлюс
Австрии. Реакция европейских держав. Судетский вопрос. Переговоры
Германии с Великобританией по вопросам изменения границ Чехословакии.
Мюнхенское соглашение Новая расстановка сил в Европе после Мюнхена.
Аннексия Чехословакии. Обострение польского вопроса и позиции
Великобритании и Франции Агрессия Италии против Албании. Улучшение
советско-германских отношений. Германо-итальянский “стальной пакт”.
Трехсторонние советско-франко-британские переговоры в Москве.
Советско-германский пакт о ненападении

ГЛАВА 4. ОБОСТРЕНИЕ ОБСТАНОВКИ В ВОСТОЧНОЙ АЗИИ. ЗАВИСИМЫЕ СТРАНЫ И
УГРОЗА МИРОВОГО КОНФЛИКТА
(1937-1939)…………………………………………………….
…………………………………………………. 113

Интересы великих держав в регионе. “Необъявленная” война Японии в Китае.
Рассмотрение вопроса об агрессии Японии в Лиге Наций. Брюссельская
конференция 1937 г. и ее провал. Отношение западных держав к ситуации в
Китае. Изменение политики СССР в Китае. Военно-экономическая помощь СССР
и США Китаю. Вооруженный конфликт в районе озера Хасан. Военный конфликт
у реки Халхин-Гол. Соглашение “Арита-Крейги “. Общая расстановка сил в
регионе накануне второй мировой войны. Проблема национального
самоопределения зависимых стран. Британские доминионы и мировая война.

РАЗДЕЛ II. ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
(1939-1945)……………………………. 136

ГЛАВА 5. НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

(сентябрь 1939 г. – июнь 1941
г.)……………………………………………………………
…. 136

Общая расстановка сил. Окончательное оформление германо-советского
союза. Установление протектората над прибалтийскими странами.
Советско-финская война. Вопрос об агрессии СССР против Финляндии и
западное общественное мнение. Окончание советско-финской войны. Ситуация
в Южном Причерноморье на начальном этапе мировой войны. Германская
агрессия против Дании и Норвегии. Провал стратегии “странной войны”.
Военное поражение Франции и его значение. Присоединение прибалтийских
государств к Советскому Союзу. Вопрос о возвращении Бессарабии и
передаче Северной Буковины Советскому Союзу Советско-британские
отношения накануне “Битвы за Англию “. Миссия Криппса. “Битва за Англию
” и поворот США к сотрудничеству с Великобританией на антинацистской
основе. Начальный этап сотрудничества США и Британии против нацистов.
Консолидация блока тоталитарных держав. Советско-германские переговоры о
присоединении к Тройственному пакту. Дипломатическая подготовка
германского нападения на СССР. Советско-японский пакт о нейтралитете.
Вступление Советского Союза в мировую войну. Начало Великой
Отечественной войны.

ГЛАВА 6. ВСТУПЛЕНИЕ ВО ВТОРУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ СССР И США И НАЧАЛЬНЫЙ ЭТАП
АНТИФАШИСТСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА (ИЮНЬ
1941-1942)……………………………………………………..
…………….. 136

Советско-британское соглашение. Миссия Гопкинса. Московская конференция
1941 г. Советско-британское партнерство в 1941 г. Атлантическая хартия.
Вступление США в войну. Декларация Объединенных Наций. Визит А.Идена в
Москву. Визит Молотова в Великобританию и США. Визит Черчилля в Москву.

ГЛАВА 7. ВОПРОСЫ СОГЛАСОВАННОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В
АНТИФАШИСТСКОЙ КОАЛИЦИИ
(1943-1945)…………………………………………………….
…………………… 194

Высадка союзников в Северной Африке. Высадка союзников в Италии.
Московская конференция 1943 г. Каирская конференция. Тегеранская
конференция. Открытие второго фронта в Европе. Советско-польские
отношения и “катынское дело”. Западные державы и вопрос о Восточной
Европе. Конференция в Думбартон-Оксе. Ялтинская (Крымская) конференция.
Завершающий период войны против Германии. Сан-Францисская конференция.
Потсдамская конференция.

ГЛАВА 8. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ЗОНЕ ТИХОГО ОКЕАНА И ЗАВЕРШЕНИЕ
ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ………………………………. 22

Ситуация в Китае и особенности войны на китайской территории. Подход
Японии к войне на материке. Агрессия в Индокитае. Союз Японии с
Таиландом. Япония и Голландская Ост-Индия. Позиция СССР в отношении
региональной ситуации. Политика США. Японо-американские переговоры зимой
1941 г. Нарастание напряженности между Японией и США. Вопрос о
направлении главного удара для Японии летом 1941 г. Начало войны на
Тихом океане. Стратегии сторон в войне. США и Китай. Новое соотношение
сил на Тихом океане в 1943 г. Советско-японские отношения. Отмена режима
капитуляций в Китае. Отношения Японии со странами ЮВА. Выработка
согласованной стратегии войны против Японии. Конференция 1943 г. в
Касабланке. Развитие стратегии борьбы с Японией на квебекском и каирском
совещаниях. Вопросы ситуации на Дальнем Востоке на Тегеранской
конференции. Китайский вопрос и ситуация на материковом театре войны.
СССР и политика КПК. Активизация военно-морской стратегии США и
нарастание внутреннего кризиса в Японии. Окончательное согласование
условий присоединения

СССР к антияпонской коалиции на конференции в Ялте. Вопрос о денонсации
советско-японского пакта о нейтралитете 1941 г. Потсдамская декларация
США, Великобритании и Китая по вопросам Дальнего Востока. Вступление
СССР в войну против Японии. Ситуация в Синьцзяне и советско-китайские
отношения. Советско-китайский договор о дружбе и союзе. Вопрос о
принятии капитуляции японских войск. Капитуляция Японии. Окончание
второй мировой войны.

РАЗДЕЛ III. ПЕРИФЕРИЯ МЕЖДУНАРОДНОЙ СИСТЕМЫ ……………… 262

ГЛАВА 9. СТАНОВЛЕНИЕ БЛИЖНЕВОСТОЧНОЙ ПОДСИСТЕМЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
(20-40-е
ГОДЫ)………………………………………………………….
…………………………………………… 262

Проблема “оттоманского наследия” в международных, отношениях на
завершающих этапах первой мировой войны. Политика Великобритании в
Палестине. Позиция арабских национальных элит по вопросу о Палестине.
Становление арабского национально-освободительного движения. Борьба за
образование независимого арабского государства. Формирование мандатной
системы в регионе. Борьба по вопросам мирного урегулирования с Османской
империей. Политика Советской России в турецком вопросе. Образование и
падение Армянской Республики. Территориальное урегулирование между
Советской Россией и Турцией. Поражение Греции в Анатолии и его
последствия Лозаннский договор. Изменение подхода Великобритании к
колониальным странам Подход Франции к подмандатным территориям. Ситуация
на Аравийском полуострове. Становление независимости Ирака. Положение
Египта в региональных отношениях. Обострение палестинской проблемы.
Ситуация в Сирии и Ливане. Положение в Передней Азии. Ситуация в Аравии
накануне мирового конфликта. Расстановка сил в регионе в период второй
мировой войны. Британско-иракская война. Британская оккупация Сирии и
Ливана. Противоречия между великими державами по региональным вопросам.

ГЛАВА 10. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СРЕДНЕЙ

АЗИИ И НА СРЕДНЕМ
ВОСТОКЕ………………………………………………………..
. 302

Особенности международно-правового статуса среднеазиатских государств.
Установление советской власти на территории Туркестанского края.
Положение Ирана в региональных отношениях. Возникновение басмаческого
движения в Туркестане и Туркмении. Конфликт 1918 г. Советского
Туркестана с Бухарой. Советское вмешательство в Бухаре и Хиве (1920-1921
гг.). Афганистан в системе региональных отношений после первой мировой
войны. Становление ирано-афганских отношений. Нормализация отношений
Афганистана с Великобританией. Ирано-британские противоречия.
Образование “Гилянской республики”. Советско-иранский договор 1921 г.
Советско-британские противоречия в Иране Завершение войны в Бухаре.
Ломка исторически сложившейся структуры региональных отношений в Средней
Азии. Становление и особенности афганского нейтрализма. Таджикский
фактор в региональных отношениях в конце 20-х годов. Нормализация
положения в Афганистане. Окончательная ликвидация басмачества. Начало
германского проникновения в Иран. Положение вокруг Афганистана в 30-40-х
годах. Советско-британская акция в Иране (1941 г.). Международные
отношения Ирана в годы второй мировой войны.

ГЛАВА П. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ
(1918-1945)…………………………………………………….
………………………. 328

Позиции США в Латинской Америке. Методы проведения политики США.
Формирование первой многосторонней структуры безопасности в Латинской
Америке Вашингтонский договор (февраль 1923 г.). Создание и деятельность
Панамериканского союза. “Договор Гондра”. Установление отношений стран
Латинской Америки с Советским Союзом. События 1926 г. в Никарагуа.
Противоречия по вопросам об организации регионального сотрудничества.
Ситуация в регионе в годы мирового экономического кризиса. Чакская война
(1932-1938). Конфликт из-за “трапеции Летисии” (1932-1934). Модернизация
политики США в регионе. Ситуация в Латинской Америке в первый период
второй мировой войны. Вторая Панамериканская конференция министров
иностранных дел в Гаване (1940). Вопрос о судьбе колоний европейских
держав. Международные отношения в регионе после вступления в войну США.
Вопросы международного сотрудничества в вопросах безопасности на
заключительном этапе войны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ЗАВЕРШЕНИЕ ФОРМИРОВАНИЯ ГЛОБАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ МИРОПОЛИТИЧЕСКИХ
ОТНОШЕНИЙ………………………… 348

От авторов

Эта работа выходит в год 80-летия со дня окончания первой мировой войны,
хотя она является частью проекта, который предстояло завершить к
80-летию со дня ее начала. В силу жизненных обстоятельств изначальный
проект распался. Из части предназначенных для него фрагментов получился
изданный в 1995 г. курс лекций (Н.Е.Клейменова, А.Ю.Сидоров.
Версальско-Вашингтонская система. М.: МГИМО МИД РФ, 1995, 147 с.). Два
года спустя вышел из печати предназначавшийся к роли документального
фона проекта сборник “Мир между войнами. Избранные документы по истории
международных отношений 10-40-х годов.” Сост.А.В.Мальгин. М.: МГИМО МИД
РФ, 1996, 302 с.

Настоящая работа написана коллективом исследователей ряда институтов
Российской Академии Наук и МГИМО МИД РФ. Она включает в себя
заключительные части проекта. В формулировании его исходной версии в
1993 г. большую роль сыграл профессор кафедры международных отношений и
внешней политики России МГИМО МИД РФ А.А.Злобин. “Выдержать характер” и
довести работу до финальной стадии помог первый проректор МГИМО МИД РФ
д.пол.н., профессор И.Г.Тюлин.

Вопреки логике скорбного для русской науки сегодняшнего дня, авторы не
оставляют надежды рано или поздно стать свидетелями издания
полномасштабного тома систематической истории международных отношений
периода 1918-1945 годов. Предлагаемый читателю труд и рассматривается
ими во многом как материал для неминуемо грядущего обобщения.

Издание было бы невозможно без внимания госпожи Розмари Ди Карло
(Информационное агентство США) и поддержки Андрея Вадимовича Кортунова,
к которым авторы обращают слова благодарности.

Введение

“ТОТАЛИТАРНАЯ ВОЛНА” НА ИСХОДЕ

“ВЕЛИКОЙ ДЕПРЕССИИ”

Ломка международной экономической структуры в результате сильнейшей
мирохозяйственной депрессии 1929-1933 гг. имела разрушительные
последствия для неокрепшего мирового порядка. Разорение массы мелких и
средних предпринимателей и рост безработицы обусловили нарастание
социальной напряженности. Давление со стороны избирателей испытывали
правительства и “старых” демократических держав, и молодых государств
Восточной Европы, и стран, переживших подобно Германии и России волны
внутренних смут и переворотов. Однако нарастание внутреннего конфликта в
разных странах приносило не одинаковые результаты.

В не очень многочисленных демократических странах существовали механизмы
регулирования социальных противоречий. Традиции выборности, относительно
сильные демократические институты в целом позволяли им ослаблять
общественное недовольство и одновременно сохранять политическую
стабильность.

Но в большинстве государств Старого Света от Португалии до Японии
сохранялись традиции авторитарной власти. В России, Венгрии, Японии
институты примирения противоречивых интересов разных слоев общества
вообще не возникли. В других странах, едва появившись,
либерально-демократические режимы сразу же обнаружили свою слабость
перед лицом последствий первой мировой войны (Италия, Югославия) или
кризисного обострения общемировых экономических проблем (Португалия,
Германия, Испания), усугубленных (в Китае, например) внешним
вмешательством.

Депрессия усилила идейную поляризацию. Главным стал водораздел между
либеральной демократией и авторитаризмом. Одни государства сделали выбор
в пользу преодоления трудностей через модернизацию демократических
систем. Другие – напротив, считали необходимым слом плюралистических
структур ради концентрации сил на борьбе с экономическим спадом. Немало
стран колебалось между диктатурой и ограниченными реформами (Польша,
страны Прибалтики, Румыния, Югославия, Болгария).

Реформистская перспектива выхода из кризиса. В 1929 г. в Великобритании
возвратилось к власти правительство лейбористской партии во главе с
Рамсеем Макдональдом, который возглавлял британский кабинет до 1935 г.
(с 1931 г. в правительство были приглашены консерваторы, и оно стало
коалиционным). Лозунгом нового кабинета была борьба с кризисом через
национальное согласие. Как левой (коммунистической), так и правой
(фашистской) опасности британская элита противопоставила сотрудничество
умеренных сил – от социал-демократических и либеральных до умеренно
правых. Британский правящий слой сумел добиться консолидации власти
параллельно с уступками ожиданиям населения.

Экономический кризис подтолкнул к реформизму Испанию. В январе 1930 г.
возглавлявший с 1923 г. испанское правительство диктатор, генерал Примо
Де Ривьера, в ответ на предложение короля Альфонсо XIII подать в
отставку совершенно неожиданно подчинился, и в феврале 1931 г. в стране
было восстановлено действие Конституции. В апреле состоялись
муниципальные выборы, на которых сторонники монархии потерпели
поражение. Победившие республиканцы призвали Альфонсо XIII отречься от
престола. В ответ король покинул страну, но отказался от формального
отречения. К власти пришло коалиционное правительство социалистов,
либералов и республиканцев при участии нескольких монархистов. Испания
была провозглашена республикой. Была намечена программа умеренных
преобразований, проведение которых, однако, было сразу же осложнено
конфликтами нового режима с католической церковью, с одной стороны, и
оппозицией анархистов и коммунистов, с другой.

С лета 1932 г. поворот к реформам наметился во Франции. К власти
возвратились радикал-социалисты во главе с Эдуардом Эррио.
Радикально-социалистическая партия формировала кабинеты до 1936 г. Она
стремилась стабилизировать экономическое положение путем умеренных
преобразований. После 1936 г., когда к власти во Франции пришло
возглавляемое социалистом Леоном Блюмом правительство Народного фронта
(1936-1938), реформистские тенденции во Франции даже усилились. Однако в
отличие от Великобритании, преобразования во Франции проводились на фоне
почти непрерывных смен кабинетов. Политическая обстановка в стране была
неустойчивой.

В 1933 г. мощный всплеск реформизма произошел в США. На президентских
выборах 1932 г. убедительную победу одержал представитель
демократической партии – Франклин Делано Рузвельт. “Сильная” социальная
политика и активная экономическая роль государства определяли основное
содержание предложенного президентом “нового курса”. Демократическая
администрация смогла приостановить ухудшение экономической конъюнктуры,
а затем добиться постепенного смягчения последствий кризиса. Несмотря на
критику прессы, возражение части деловых кругов, сопротивление конгресса
и протесты социально уязвимых слоев населения, в основном американское
общество согласилось с направленностью “нового курса”. Упрочение позиций
позволило Ф.Рузвельту начать подготовку к проведению активной
международной политики.

Становление мобилизационных (тоталитарных) моделей развития. Либеральный
реформизм не был доминирующим течением. В СССР, Японии, Германии, как
еще в 20-х годах и в Италии, депрессия способствовала утверждению
мобилизационных моделей развития – то есть особого типа
административно-политического и хозяйственного управления при помощи
неограниченного диктата и террора в отношении несогласных.

СССР не составлял исключения из общемирового контекста. Негативное
воздействие кризиса на советское хозяйство было усугублено экономической
политикой правящей Всесоюзной коммунистической партии большевиков
(ВКП/б/), в руководстве которой уже преобладали радикальные воззрения
И.В.Сталина. Стремление распространить прямой контроль правящей партии
на все стороны жизни страны не совмещалось с сохранением элементов
рыночного хозяйства, как это с 1921 г. допускалось НЭПом. С конца 20-х
годов сталинское руководство ликвидировало остатки экономической свободы
в СССР. Национальное производство было введено в жесткие рамки
пятилетних планов.

В свою очередь сами эти планы оказались экономической основой для
преобразования первоначальной, ленинской модели диктатуры партии,
выступающей от имени рабочего класса, в механизм тоталитарного контроля.
Заложенный В.И.Лениным тип государства с самого начала был репрессивным.
Однако он допускал существование в обществе определенной
интеллектуальной и общественной оппозиции – при условии безоговорочной
лояльности последней к правительствующим функциям большевиков. Сталин
реформировал эту модель. Его воззрениям отвечал тип устройства, при
котором господство высшего слоя партийной и чиновничьей бюрократии
строилось на абсолютном праве государства не только контролировать все
стороны личной и общественной жизни граждан, но и силой навязывать им
образ жизни и мышления, соответствующий интересам вождя и его ближайшего
окружения. Тоталитарное общество в СССР стало приобретать законченную
форму именно в 30-х годах.

В том же направлении эволюционировала политическая система Японии.
Изначально рассчитанная на сохранение сильной власти монарха, она
фактически создавала неограниченные возможности для внеконституционного
правления. Полномочия парламента были ограничены, а его постановления –
преодолевались волей императора. Но монарх не был свободен в своих
решениях. В силу им же однажды изданных указов император в ряде случаев
не имел возможности даже назначить главу кабинета, не получив
предварительно согласия со стороны руководства вооруженных сил.

За влияние на монарха боролись старая аристократия, из которой
формировалось высшее чиновничество, и кадровые военные. Последние мало
зависели от министров кабинета, даже и от военного, поскольку по закону
1878 г. японский генеральный штаб подчинялся непосредственно императору.
Правительство часто было не в состоянии контролировать полевых
командиров, особенно если вверенные им войска были дислоцированы не на
Японских островах, а на материке (в Корее и Китае). В 30-х годах влияние
военных на внешнюю политику страны было определяющим. Дважды (в 1932 и
1936 годах) в Японии предпринимались попытки военных переворотов. Хотя
обе они не удались, шантаж и угрозы военных в адрес гражданских
политиков привели к фактическому отстранению последних от выработки
государственных решений. Военные сыграли ключевую роль в принятии
решения о выходе Японии из Лиги Наций в марте 1933 г.

Советский Союз и Япония были перворазрядными мировыми державами, но в
центре европейской и мировой политики оставалась германская проблема.
Ситуация в Германии складывалась тревожно. С 1930 по 1932 г. безработица
в стране выросла с трех до семи млн. чел. Страна попала пор удар
кризиса, так и не восстановившись после первой мировой войной. Население
не доверяло умеренным партиям – социал-демократам, католикам-центристам
и умеренным националистам. Возможности США, Великобритании и Франции
оказать экономическую помощь Германии в тот момент были ограничены.
Более того, финансовая политика Франции (в частности, ее позиция в
вопросе о послевоенных долгах) усугубляла состояние германского
хозяйства. Все это способствовало росту восприимчивости масс к
националистической пропаганде.

Это учла Национал-социалистическая рабочая партия Германии во главе с
Адольфом Гитлером. Критическое положение страны нацисты объясняли
враждебными происками западных держав (прежде всего Франции) и
отсутствием патриотически настроенного правительства. Бессильной
политике “умеренных” нацисты противопоставили лозунг создания нового
германского государства, в котором бы объединились все этнические немцы
“в соответствии с правом всех народов на национальное самоопределение”,
как подчеркивал Гитлер. Обрамляющей идеей платформы нацистов было
мракобесное утверждение о засилии евреев в экономике и политике как
самой Германии и ведущих держав мира. Соединенные Штаты рассматривались
как один из центров заговора мирового еврейства против Германии. Другим
его оплотом нацисты считали мировой коммунизм – на основании того, что
основоположниками коммунистической мысли были философы еврейского
происхождения.

30 января 1933 г. президент Германии фельдмаршал Пауль фон Гинденбург
поручил Гитлеру сформировать коалиционное правительство. Численное
большинство в нем принадлежало умеренным националистам, но нацисты
получили легальный доступ к пропаганде и контроль над репрессивными
органами. 27 февраля 1933 г. они организовали провокацию с поджогом
здания рейхстага, в котором были обвинены главные конкуренты нацистов –
коммунисты. В атмосфере всеобщего страха перед якобы наступающим
политическим хаосом на выборах в рейхстаг 5 марта 1933 г.
национал-социалистическая партия одержала победу. Гитлер был вновь
назначен канцлером. 23 марта рейхстаг проголосовал за предоставление
канцлеру абсолютных полномочий сроком на четыре года. С этого времени в
стране установилась диктатура.

Новая линия идейного раскола мира и проблема доверия в международных
отношениях. Размежевание между демократической и тоталитарной
политическими традициями в мире проявлялось на уровне практической
внешней политики. Демократические страны концентрировали внимание на
решении внутренних задач. Они экономили ресурсы и избегали дорогостоящих
внешнеполитических авантюр с учетом реакций избирателей, выступавших
против военных расходов. Во Франции и Великобритании со времен первой
мировой войны оставались сильные пацифистские настроения. Эти страны
выступали за сохранение в международных отношениях статус-кво.

Тоталитарные государства – Япония, Италия и Германия – склонялись к
силовым решениям внешнеполитических задач. Они были не довольны своими
международными позициями и выступали за их расширение. Три страны
составляли группы “ревизионистских” держав.

Советский Союз занимал промежуточное положение. Формально правящая
ВПК/б/ не отказывалась от идеи мировой революции и претензий на
руководство коммунистами всех стран. Это могло означать, что в принципе
идеологически СССР не примирился с существовавшим в мире соотношением
позиций. Москва не была лояльна Версальскому порядку, поскольку он не
достаточно учитывал интересы безопасности СССР. Это сближало Советский
Союз с другими тоталитарными державами.

Но одновременно антикоммунизм нацистского режима вызывал опасения СССР.
Идейно большевизм с его сильным акцентом на наднациональный
(пролетарский интернационализм) явно противостоял германскому нацизму,
итальянскому фашизму и японскому милитаризму с их шовинистической
составляющей – при том, что официальную идеологию СССР, Германии, Японии
и Италии сближало общее для них неприятие либеральной демократии. В
Москве не делали принципиального различия между Германией и ее бывшими
противниками на западе; всех их советские идеологи зачисляли в разряд
империалистических и антисоветских. Но апеллируя к догмату о
“межимпериалистических противоречиях”, СССР считал необходимым
использовать противоречия Германии с демократическими странами в
интересах упрочения собственной безопасности.

Идейный раскол мира по линии “демократия – тоталитаризм” еще не означал
неизбежности всеобщей войны. Но он подрывал взаимное доверие, моральную
основу межгосударственного взаимодействия.

Уровень организации мирополитической системы в 30-х годах. Межвоенные
десятилетия были крайне важным периодом в развитии представлений и мире
не только как об едином экономическом организме, но и как о целостной
международно-политической данности. Процесс этого осознания не был
прямолинейным и простым. Рациональные идеи о необходимости создания
общемировых регулирующих органов и привлечении к ним всех держав мира –
в том числе неевропейских – возобладав в умах политиков на краткий
период рубежа 10-20-х годов, не смогли приобрести достаточной силы,
натолкнувшись, как минимум, на два непреодолимых политических
препятствия – отказ США под давлением изоляционистской философии от
ответственности за европейские дела и раскол Европы по
политико-идеологическому признаку после выяснения невозможности
нормального включения России в европейские и мировые отношения после
победы большевистского переворота и установления в ней советского строя.

Основоположения Версальской и Вашингтонской конференций в принципе
заложили основы для упорядочения международной политики политическими
методами и постепенного вытеснения из нее хотя бы крупных войн и
конфликтов. Однако логика силового регулирования, в разной мере, но
присущая всем великим державам; стремление к силовому превосходству и
сопутствующая ему гонка вооружений, взаимное недоверие, просто питаемый
ущемленной национальной гордостью реваншизм и, наконец, просто
”запоздалые” имперские амбиции не позволили международным
договоренностям сработать в полной мере.

Версальский и Вашингтонский порядки смогли только задержать разрастание
нового мирового конфликта, но оказались не в силах его предупредить.
После периода относительной стабильности международных отношений во
второй половине 20-х годов и в Европе, и в Азии между державами стали
нарастать экономические, стратегические и иные противоречия. Эти
противоречия все труднее было разрешать в умеренных,
взаимосогласованных, компромиссных формах. Последнее было напрямую
связано с общим ухудшением экономических и социальных условий в Европе,
Америке и Советском Союзе на фоне мирового финансового кризиса и
затяжной экономической депрессии конца 20-х – начала 30-х годов.
Кризисные явления способствовали резкому усилению авторитарности или
установлению тоталитарных диктаторских режимов в целом ряде европейских
государств, Советском Союзе, Японии и некоторых других странах.
Тоталитарные правительства, соответственно, легче
либерально-демократических шли на применение силы в сфере международной
политики и с большей легкостью нарушали международные договоренности.
Первой на путь ревизии послевоенных основоположений решилась Япония,
хотя именно этой стране изначально отводилась роль гаранта
Вашингтонского порядка для Дальнего Востока. Главой, посвященной этому
сюжету, открывается предлагаемая книга.

Раздел I

РАЗРУШЕНИЕ ПОСЛЕВОЕННОЙ СИСТЕМЫ

МИРОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

Глава 1

РАСПАД ВАШИНГТОНСКОГО ПОРЯДКА

Вашингтонская подсистема международных отношений, сложившаяся на Дальнем
Востоке благодаря усилиям держав-победительниц в первой мировой войне
после Вашингтонской конференции 1921-1922 г., в значительной мере была
выстроена вокруг Китая и поэтому зависела от китайского фактора.
Сильнейшие страны – США, Япония, Великобритания и Франция – договорились
уважать интересы друг друга в отношениях с этой страной и не стремиться
к поиску односторонних выгод. Для европейских держав и США последнее
подразумевало прежде всего сдержанность Японии, склонной к расширению
сферы своего влияния на китайской территории. Принятые на Вашингтонской
конференции решения должны были обеспечить международно-политическую
стабильность в Восточной Азии. Некоторое время они успешно срабатывали,
сдерживая устремления соперничавших держав. Однако в конце 20-х годов
нестабильность, связанная в первую очередь с революционными потрясениями
в Китае, стала разрушать Вашингтонский порядок.

Гражданский раскол в Китае и позиции великих держав. После Синьхайской
революции 1911-1913 гг. Китай на протяжении ряда десятилетий не мог
обрести внутренней устойчивости. В стране образовалось два политических
центра: старый в Пекине, где доминировала бывшая императорская
бюрократия в союзе с местными северокитайскими военными правителями
провинций, и новый – в Гуанчжоу (Кантоне), где тон задавала коалиция
революционных сил во главе с Сунь Ятсеном. В результате сложных и
противоречивых внутренних трансформаций к середине 20-х годов страна так
и не обрела единства. Ни одно из двух китайских правительств не
контролировало всю территорию государства. Военные правители провинций
могли действовать фактически независимо от любого из них.

В 1924 г. в Гуанчжоу прошел первый съезд созданной Сунь Ятсеном партии
гоминьдан (Национальная партия), в ряды которой по рекомендации
Коминтерна на правах коллективного членства вступили китайские
коммунисты. В организации революционных сил активно принимали участие
направленные в Китай Коминтерном советские инструкторы. Особое внимание
уделялось формированию революционных вооруженных сил. Их вскоре
возглавил Чан Кайши, один из близких соратников Сунь Ятсена, который
после смерти последнего в 1925 г. стал одним из виднейших деятелей
гоминьдана и кантонского правительства.

Весной 1925 г. в Китае поднялась волна буржуазной национальной
революции, направленной против господства иностранных держав и власти
региональных военных клик. В июле 1926 г. вооруженные силы гоминьдана
под командованием Чан Кайши и при участии командированного Коминтерном в
Китай известного советского военачальника В.К.Блюхера предприняли из
Гуанчжоу так называемый северный поход на Пекин. В июне 1928 г. Пекин
был взят гоминьдановскими войсками, однако победители не стали
обосновываться на севере, и официальной столицей страны стал Нанкин.
Теперь гоминьдановское правительство в Нанкине было признано великими
державами в качестве законного и общекитайского.

Гоминьдан и коммунисты. Как уже отмечалось, революционное движение в
стране состояло из двух основных потоков – националистически-буржуазного
(представленного собственно гоминьданом) и коммунистического. Обе части
движения находились между собой в сложных отношениях. Коммунисты и
гоминьдан были объединены в рамках “единого революционного фронта”. Они
сотрудничали по ряду практических вопросов и одновременно остро
соперничали за власть и влияние в стране. Китайские коммунисты
поддерживали гоминьдан в том, что касалось его борьбы с засилием
иностранцев. Но руководство гоминьдана не разделяло радикальных
революционных устремлений коммунистов. В отличие от коммунистов оно было
готово прагматично сотрудничать с одними иностранными державами в
интересах совместного противодействия другим.

Революционное брожение угрожало иностранному присутствию на китайской
территории – прежде всего присутствию старых колониальных держав.
Советский Союз в 1924 г. отказался от царских концессий в Китае и права
экстерриториальности для своих граждан. СССР также согласился прекратить
взимание причитавшейся России контрибуции за ущерб от “боксерского
восстания” с тем, чтобы высвобождаемые средства были израсходованы
китайским правительством на образовательные цели под наблюдением
советских представителей. Но и СССР сохранял в Северо-Восточном Китае (в
Маньчжурии) довольно существенные позиции, поскольку ему принадлежала на
правах совместного владения с Китаем Китайско-Восточная железная дорога
(КВЖД), проходившая через Маньчжурию. Советское влияние было
исключительно сильным и в некоторых приграничных районах Китая –
особенно в Синьцзяне, провинциальные власти которого полностью зависели
от поддержки СССР.

Существенные позиции у СССР были и во Внешней Монголии – Монгольской
Народной Республике, которую Москва согласно советско-китайскому
договору 1924 г. формально признавала частью Китая.

Антииностранная борьба в Китае сопровождалась массовыми демонстрациями
протеста и забастовками на иностранных предприятиях, бойкотом заморских
товаров и захватом принадлежавших иностранным державам концессий,
избиениями и убийствами иностранных граждан. Старые колониальные державы
и Япония были настроены против китайской революции. США занимали в
отношении националистов менее категоричную позицию. Советский Союз в
принципе поддерживал китайскую революцию, но он стремился направить ее
по радикальному пути в соответствие с опытом и теорией коммунистической
революции в том виде, как она разрабатывалась в те годы теоретиками СССР
и Коминтерна.

Коминтерн и Китай. На рубеже 1926-1927 гг. в китайской революции
произошел резкий поворот влево, связанный с радикализациеи позиций
китайских коммунистов под влиянием поощряемых Коминтерном и Москвой идей
мировой революции и создания революционных очагов в странах Востока.
Гоминьдан отнесся к левацким тенденциям в компартии враждебно, считая их
опасными для себя.

В начале 1927 г. в Шанхае при поддержке командированных в Китай
представителей Коминтерна китайские коммунисты подняли вооруженное
восстание, целью которого было свержение власти местного военного
правительства и захват власти в городе. При поощрении западных держав
Чан Кайши в апреле 1927 г. подавил шанхайское восстание и, разгромив
вооруженные отряды коммунистов, создал свое национальное правительство
Китая с центром в Нанкине. В течение весны – лета 1927 г. гоминьда-новцы
уничтожили свыше 330 тыс. коммунистов и других “левых”. Однако некоторые
коммунисты сохранили позиции в вооруженных силах Чан Кайши.

Разгром шанхайского восстания не положил конец активности Коминтерна.
Часть руководства ВКП(б) в Москве стала утверждать, что мировой
пролетариат упускает шанс перевести революцию в Китае на,
социалистические рельсы. В этих условиях Коминтерн принял установку на
дальнейшую радикализацию китайской революции. В августе-сентябре 1927 г.
компартия Китая (КПК) через Коминтерн получила указание начать борьбу за
аграрную революцию и создание советов. Результатом этой директивы стала
серия восстаний в сельских районах, городах и тех частях вооруженных сил
гоминьдана, где на командных постах оставались коммунисты.

В декабре 1927 г. коммунисты сумели поднять вооруженное восстание против
гоминьдана в Гуанчжоу, создав там на короткое время так называемую
Кантонскую коммуну. В подготовке и осуществлении этого и некоторых
других восстаний участвовали советские военные советники, сотрудники
советских представительств в Китае и представители Коминтерна. Все эти
восстания были жестоко подавлены гоминьдановцами. Работники советского
консульства в Гуанчжоу были арестованы и те из них, которые не имели
дипломатического иммунитета, расстреляны. В декабре 1927 г.
гоминьдановское правительство, обвинив СССР во вмешательстве во
внутренние дела Китая и провоцировании мятежей, разорвало
дипломатические отношения с Москвой и закрыло советские дипломатические
представительства повсюду, за исключением тех провинций, где советское
влияние было сильнее власти правительства Чан Кайши и местные власти
отказались подчиняться Нанкину (Синьцзян, Маньчжурия, Внешняя Монголия).
Советские военные и политические советники были высланы из Китая.

Конфликт на КВЖД. Линия на вытеснение советского влияния из Китая
определялась не только стремлением Чан Кайши уничтожить опасный для него
союз китайских коммунистов с Коминтерном. Этот курс в принципе
соответствовал антииностранной направленности гоминьдана. В политике
Нанкина в отношении СССР на рубеже 30-х годов антикоммунистический и
антииностранный компоненты сливались. По логике китайского руководства
ликвидация советского присутствия – прежде всего в Маньчжурии – могла
стать образцом и прецедентом для устранения в дальнейшем засилия и
других держав. Целью гоминьдановского руководства было полное разрушение
сохранявшейся системы навязанных Китаю в предшествовавшие периоды
неравноправных договоров. В 1929-1930 гг. китайская сторона добилась
отмены режима капитуляций от целого ряда иностранных государств. Но
Франция, Великобритания, США и Япония сохранили свои привилегии.

В июле 1929 г. губернатор Маньчжурии Чжан Сюэлян по согласованию с Чан
Кайши объявил о национализации принадлежавшей Советскому Союзу
Китайско-Восточную железной дороги. В середине июля маньчжурские власти
взяли управление КВЖД под свой контроль и отстранили от работы советских
служащих, часть из которых (более 200 чел.) была арестована.

В ответ советское правительство разорвало дипломатические отношения с
Китаем, отозвало всех своих дипломатических представителей, выслало из
СССР всех китайских дипломатов и прекратило отправку грузов по КВЖД.
Более того, на территории СССР близ границ с Маньжчурией была срочно
развернута Особая дальневосточная армия под командованием В.К.Блюхера,
уже имевшего опыт ведения боевых действий в Китае. Эта армия под
предлогом пресечения провокаций китайских войск и белогвардейцев на
советско-китайской границе вступила на территорию приграничных районов
Маньчжурии и нанесла несколько чувствительных поражений китайским
вооруженным силам.

Нанкинское правительство не могло обеспечить военной поддержки действиям
местных маньчжурских властей. Убедившись в этом, Чжан Сюэлян пошел на
переговоры с Москвой, в результате чего в декабре 1929 г. в Хабаровске
был подписан советско-китайский (советско-маньчжурский) протокол об
урегулировании конфликта. Статус-кво на КВЖД был восстановлен, а права
СССР в отношении дороги сохранены. Первая попытка вытеснить иностранное
присутствие из Китая силой оказалась неудачной.

Морская конференция в Лондоне 1930 г. В феврале 1922 г., в ходе работы
Вашингтонской конференции, был подписан договор пяти держав (США,
Великобритании, Японии, Франции и Италии) об ограничении морских
вооружений, установивший для этих стран соотношение предельного тоннажа
наиболее мощных и крупных кораблей – линкоров (5: 5: 3: 1,67: 1,67),
общий их тоннаж, максимальные нормы водоизмещения (35 тыс. т) и
предельный калибр орудий (16 дюймов). Этот договор устанавливал
примерное равновесие военно-морских сил между великими державами и
прекращал гонку в наиболее дестабилизирующем классе морских вооружений
на Тихом океане, начавшуюся между США и Японией сразу после первой
мировой войны.

Вашингтон и Токио были главными гарантами договора. США обеспечили себе
право иметь крупнейший наряду с Великобританией военно-морской флот и
добились ограничения роста японского флота. Япония, получив в целом
меньшую квоту, все же гарантировала себе преимущество в западной части
Тихого океана, так как ее ВМФ концентрировался поблизости от Японских
островов, а американский был рассчитан на просторы двух мировых океанов.
Кроме того, США и Британии запрещалось иметь военно-морские базы на
расстоянии менее 5 тыс. км от Японии, а Соединенным Штатам – укреплять
островные владения в Тихом океане.

На Лондонской конференции по ограничению и сокращению морских вооружений
1930 г. режим ограничений военно-морских сил великих держав ужесточился
и был распространен на те классы судов, которые не были охвачены
предыдущим договором и активно строились – крейсеры, эсминцы и подводные
лодки. Япония соглашалась, чтобы ее военно-морской флот по отношению к
американскому составлял по общему тоннажу: тяжелых крейсеров – 60%,
легких крейсеров и эсминцев – 70%, подводных лодок – 100%.
Устанавливался потолок общего тоннажа этих судов, предельное
водоизмещение подлодок, максимальное число тяжелых крейсеров. В
отношении линкоров были произведены дальнейшие количественные и
качественные сокращения. США, Великобритания и Япония обязались не
спускать в течение 1931-1936 гг. на воду новые линкоры, сдать на слом и
переоборудовать несколько линейных кораблей для уменьшения общего их
числа.

Хотя Япония претендовала на большее, она согласилась на компромисс,
опасаясь разорительной гонки вооружений, которую угрожали навязать ей
Соединенные Штаты. Статус-кво на Тихом океане был сохранен еще на
несколько лет. Однако итоги конференции и позиция японского
правительства на ней вызвали недовольство военно-морских кругов в
Японии, настаивавших на больших квотах. Юко Хамагути, глава
правительства, на которого была возложена ответственность за соглашение
по военно-морским вооружениям, был убит японским экстремистом.

Начало оккупации Маньчжурии Квантунской армией. 18 сентября 1931 г., на
железнодорожном полотне принадлежавшей Японии Южно-Маньчжурской железной
дороги (ЮМЖД) в районе местечка Лютяогоу недалеко от Мукдена, произошел
взрыв поезда. Этот взрыв, организованный, как выяснилось впоследствии,
японскими агентами, был объявлен диверсией китайской военной охраны. Под
предлогом обеспечения безопасности движения поездов 18 сентября в зону
дороги были введены две роты японских солдат, которые были встречены
выстрелами китайской дорожной охраны. Японские солдаты открыли ответный
огонь, а затем в ходе продолжавшейся перестрелки напали на казармы
китайской полиции и регулярных китайских войск.

С 1919 г. на части Ляодунского п-ва в Маньчжурии (обл. Гуаньдун, в
западной транскрипции: Квантун; не путать с совр. кит. пров. Гуандун),
до первой мировой войны бывшей германской колонией, были дислоцированны
японские вооруженные силы – так называемая Квантунская армия. В
соответствии с японскими оперативными планами эта армия в случае
возникновения чрезвычайной обстановки должна была перейти в наступление
против Северо-Восточной армии Китая и занять полосу вдоль
Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМЖД) к югу от г. Чанчуня. Этот план
вступил в силу. К вечеру следующего дня (19 сентября) японские силы
заняли города Мукден и Чанчунь. Китайские войска стали в беспорядке
отступать.

Особенностью ситуации было то, что военные действия в Маньчжурии были
начаты по инициативе самих японских военных – командования Квантунской
армией. Японское правительство в Токио не санкционировало действий
военных. Выступая за превращение Маньчжурии в зону японского
преобладания, правительство в то же время было намерено добиваться этого
политическими и экономическими средствами, хотя и при использовании
угрозы силой. Однако военная верхушка действовала методами прямой
агрессии, ставя гражданские власти перед фактом. В силу специфики
функционирования государственной власти в Японии правительство в Токио
далеко не всегда могло контролировать действия военных. Поэтому
командование японскими вооруженными силами на материке обладало высокой
автономностью в своих действиях в Китае. Агрессивность поведения
японских военных на материке могла снижаться в случае прихода к власти в
Токио относительно осторожных политиков, напротив, она могла возрастать,
если правительство в столице возглавляли единомышленники руководства
Квантунской армии.

В период событий в Маньчжурии японские войска насчитывали там всего лишь
10 тыс. человек, в то время как численность китайской армии в этом
регионе доходила до 300 тыс. Но Чан Кайши заранее отказался от
вооруженной борьбы. Он отправил телеграмму маршалу Чжан Сюэляну, в
которой охарактеризовал действия японской армии как заурядную
провокацию. Во избежание расширения конфликта он предложил
воздерживаться от оказания сопротивления японским силам. Учитывая
внутреннюю слабость Китая, Чан Кайши считал крупномасштабную войну с
Японией гибельной в силу неспособности китайских вооруженных сил
противостоять японским на поле боя.

По этой же причине правительство Чан Кайши формально не объявляло войну
Японии и не разрывало с ней дипломатических отношений. Непосредственных
переговоров с японской стороной Чан Кайши тоже избегал, придерживаясь
выжидательной тактики и рассчитывая выиграть время для укрепления
обороноспособности Китая. Надежды на урегулирование ситуации китайская
сторона связывала с посредничеством Лиги Наций и США. Китайское
руководство надеялось при этом использовать противоречия между Японией и
другими державами.

Китайский вопрос в Лиге Наций. 21 сентября 1931 г. китайское
правительство передало в Лигу Наций в Женеве послание, в котором,
ссылаясь на ст. 11 Устава Лиги, оно призывало обратить внимание на
конфликт между Китаем и Японией и принять меры для предупреждения
эскалации конфликта и восстановления статус-кво.

Ведущую роль в Лиге играли Великобритания, Франция и Япония – члены
Совета этой организации, однако для решения данного вопроса большое
значение имела и позиция США, не входивших в состав Лиги. Во время
мукденских событий Лондон стремился избежать обострения отношений с
Токио. Сходную линию проводила и Франция. С подачи обеих держав Совет
Лиги обратился к Вашингтону с запросом относительно наличия или
отсутствия у Соединенных Штатов намерения предъявить Японии обвинение в
нарушении пакта Бриана-Келлога 1928 г. (предусматривавшего отказ
подписавших его стран использовать силу для решения международных
споров). В ответ государственный секретарь США Генри Стимсон дал понять,
что его страна не намерена принимать какие-либо меры против японской
агрессии. Таким образом, в Совете Лиги китайский вопрос начал
обсуждаться в обстановке, благоприятной для Токио.

В ходе обсуждения китайский представитель обвинил японские войска в
неспровоцированных агрессивных действиях и призвал Лигу обязать Японию
вывести свои войска с занятой территории. Японский делегат К.Иосидзава
не признал справедливость обвинений. Он заявил, что в Маньчжурии
произошел инцидент местного значения, а действия японской армии носят
оборонительный характер и были вызваны китайской диверсией на железной
дороге. Японская сторона заверила Совет в том, что японское
правительство не имеет намерения расширять конфликт и выступает за его
мирное решение путем двусторонних переговоров между Токио и Нанкином.
Поскольку китайская сторона возражала против прямых переговоров с
японской, Совет направил правительствам обеих стран телеграммы с
призывом приложить усилия для недопущения дальнейшего разрастания
инцидента и немедленно отвести свои войска к позициям, занимаемым ими на
момент начала конфликта. И китайское, и японское правительства
согласились с предложениями Совета в принципе, но не приняли на себя
никаких конкретных обязательств.

30 сентября Совет Лиги принял резолюцию, предлагавшую обеим сторонам
воздержаться от действий, нарушающих мир, и принять меры для
нормализации отношений. Этот документ был одобрен не только японским и
китайским делегатами, но и американским консулом в Женеве. Американское
руководство, кроме того, сообщило, что оно независимо от Лиги будет
поддерживать ее усилия по урегулированию ситуации.

Резолюция Лиги Наций не оказала сдерживающего влияния на поведение
японской стороны. В Маньчжурию стали прибывать новые контингента
оккупационных войск. Командование Квантунской армии выступило против
вмешательства Лиги в японо-китайский конфликт. Ее командующий генерал
Хондзё заявил, что Япония не признает более власти правителя Чжан
Сюэляна в Маньчжурии. Японская авиация 8 октября впервые в мировой
истории подвергла бомбардировке город – Цзиньчжоу. И в те же дни японцы
начали наступление на Цицикар.

В связи с расширением военных действий и бомбардировкой Цзиньчжоу
китайский представитель вновь обратился к Лиге Наций с просьбой обсудить
создавшееся положение и снова потребовал отвода японских войск с
оккупированных территорий. Однако и в данном случае члены Лиги
отказались от принятия решительных мер в отношении Японии. Но они
пригласили на обсуждения в Женеву специального делегата США как
страны-участницы и инициатора пакта Бриана-Келлога, в нарушении которого
в сложившейся обстановке можно было обвинять Японию.

Действия Японии в первой половине октября привели к некоторому изменению
в политике США. Вашингтон перестал поддерживать идею прямых переговоров
между Китаем и Японией и стал склоняться в пользу совместных действий
стран-членов Лиги Наций. США направили в Женеву своего представителя с
полномочиями наблюдателя, который должен был участвовать в обсуждении
японо-китайского конфликта только в случаях, затрагивающих применение
пакта Бриана-Келлога.

Между тем председатель Совета Лиги министр иностранных дел Франции
Аристид Бриан обратился к Китаю и Японии с просьбой совместно выработать
взаимоприемлемые условия урегулирования конфликта. Но Чан Кайши снова
отказался вести прямые переговоры с Токио до вывода японских войск с
оккупированной территории. В поисках выхода Бриан предложил резолюцию
(принята 24 октября), которая предусматривала отвод всех японских войск
к дате следующего заседания Совета, т.е. к 16 ноября 1931 г. Китай
поддержал эту резолюцию, а Япония голосовала против. В итоге Бриан
признал резолюцию не имеющей юридической, но имеющей моральную силу.
Отказался одобрить резолюцию и госсекретарь США Стимсон, полагая, что
включение ссылки на срок вывода войск придает резолюции ультимативный
характер, а предъявление ультиматума должно предполагать готовность
применить силу в случае его отклонения, к чему США не были готовы.

Надеясь перехватить инициативу, японская сторона направила в Нанкин
предложение провести двусторонние переговоры о подавлении антияпонских
движений в Китае и Маньчжурии, уважении договорных прав Японии и защите
японских граждан в Маньчжурии. В зависимости от исхода предлагавшихся
переговоров в Токио были готовы обсуждать и проблему вывода войск. В
ответ китайское правительство повторило свою прежнюю позицию: исходным
пунктом разрешения спора должен быть предварительный вывод японских
войск в установленный срок. Британия была склонна поддержать позицию
Японии, однако США энергично высказались в поддержку Китая.

16 ноября 1931 г. на очередном заседании Совета китайский делегат
потребовал применить к Японии ст. 16 Устава, предусматривавшую введение
экономических санкций. Но на этот раз американский представитель,
имевший инструкции президента США Герберта Гувера сопротивляться
введению любых санкций против Японии, убедил китайского делегата снять
свой проект. Тогда по совету Бриана японский представитель сам внес
предложение направить в Маньчжурию комиссию для изучения обстановки на
месте.

Тем временем боевые действия в Маньчжурии разворачивались. В конце
ноября 1931 г. Китай потребовал от Совета Лиги немедленно принять меры
для создания в Маньчжурии нейтральной зоны в районе г. Цзиньчжоу с
временным размещением в ней под командованием Лиги Наций войск
нейтральных государств – Великобритании, Франции, Италии и др. Эта идея
была подсказана Китаю Соединенными Штатами и стала его последней
попыткой остановить продвижение японских войск с помощью Лиги. Однако в
ответ Китай получил настойчивую рекомендацию Совета отвести китайские
войска из Маньчжурии за линию Великой китайской стены во избежание
столкновения с японскими частями. Войска Чан Кайши были вынуждены уйти
из Маньчжурии.

10 декабря 1931 г. Лига Наций приняла решение об образовании комиссии
для изучения обстановки в Маньчжурии. В январе 1932 г. она была создана.
Комиссия состояла из представителей пяти стран, ее возглавил британский
дипломат Виктор Александр Джордж Литтон. Дальнейшее обсуждение положения
в Маньчжурии решено было отсрочить до представления доклада комиссии
Литтона.

Политика СССР в отношении конфликта на Дальнем Востоке. Вторжение
японских войск в Маньчжурию поставило СССР в сложное положение.
Советский Союз имел с Японией продуктивные отношения после их
восстановления в 1925 г. Эти отношения были лучше отношений СССР с
Великобританией, Францией, США и Китаем. Но налицо был факт прямой
агрессии, угрожавшей как советским экономическим интересам в Маньчжурии
(КВЖД), так и безопасности советских дальневосточных границ. Для СССР с
его относительно слабой системой обороны на Дальнем Востоке было важно
избежать втягивания в маньчжурский конфликт и противостояние с Японией.

Этими соображениями и руководствовалась Москва.

Советские лидеры сначала расценили события Маньчжурии как результат
предварительного сговора Японии с другими великими державами. Следуя
этой неверной посылке, советское руководство считало нецелесообразным
дипломатическое вмешательство СССР. Военное вмешательство Советского
Союза вообще исключалось. При этом советская пресса клеймила интервенцию
Японии в Китае, Лигу Наций как орудие войны и США как сторонника раздела
Китая.

Разительной противоположностью на этом фоне выглядела официальная линия
советского правительства, которое заявило о строгом нейтралитете и
невмешательстве в конфликт. Среди великих держав СССР в этот период
занимал наиболее осторожную позицию. Внешне спокойное отношение
советского правительства к маньчжурским событиям, отсутствие демаршей в
отношении Токио вызывало в дипломатических и журналистских кругах Запада
и Китая подозрения о наличии тайного соглашения между СССР и Японией
относительно положения в Маньчжурии или о невмешательстве Москвы в
японо-китайский конфликт подобно тому, как Япония проводила линию
невмешательства в советско-китайский конфликт на КВЖД в 1929 г. При этом
в Японии, напротив, полагали, что СССР готовится вмешаться в
японо-китайский конфликт и выступит, как только сконцентрирует
достаточное количество войск на Дальнем Востоке.

Осенью 1931 г. в китайской и японской прессе стали распространяться не
подтвержденные слухи о военной помощи Советского Союза Китаю в
противояпонской агрессии. Китайская сторона распускала их с целью
разжечь конфликт между Москвой и Токио, японская – чтобы выяснить
действительные намерения СССР и предостеречь его от подобных шагов.
Японское правительство даже запросило объяснения у Москвы. В Москве
ответили, что военной помощи Китай от СССР не получает.

В самом деле во время маньчжурской кампании 1931 г. вопрос об оказании
советской помощи китайским частям никем не ставился. Лишь в начале 1932
г., когда оккупация Маньчжурии была почти завершена, возник вопрос о
предоставлении советской помощи китайским провинциальным формированиям,
продолжавшим сражаться с захватчиками и испытывавшим недостаток в
вооружениях. Однако неоднократные обращения за оружием к местным
советским представителям весной-летом 1932 г. успехом не увенчались.

Советским дипломатам в Маньчжурии было запрещено вступать в контакты с
местными китайскими военачальниками, хотя китайские представители
неоднократно пытались такие контакты наладить. Советское правительство
считало эти попытки провокациями, рассчитанными на вовлечение СССР в
конфликт с Японией.

Такие подозрения усугублялись тем обстоятельством, что китайские военные
действительно стремились вести бои с японскими частями вблизи
советско-маньчжурской границы и переходили ее со своими отрядами,
укрываясь от преследования японцев. Поступали даже сведения о намерении
японских войск преследовать китайские части на советской территории.
Особенно многочисленные факты перехода китайцами советской границы имели
место в конце 1932 – начале 1933 г. Первоначально советские власти
интернировали всех китайских военнослужащих и отправляли их в глубь
СССР. Когда количество интернированных стало исчисляться тысячами,
местным советским властям на Дальнем Востоке были даны указания впредь
интернировать только командный состав, а остальных разоружать,
предлагать им выполнение тех или иных работ, а в случае отказа от работы
изгонять обратно в Маньчжурию.

Опасения вызвать раздражение Японии проявилось в отказе СССР пропустить
через советскую территорию в Маньчжурию комиссию Лиги Наций (во главе с
лордом Литтоном) и предоставить ей информацию о положении дел на местах,
которая имелась у советских представителей в Маньчжурии.

“Доктрина Стимсона”. С самого начала маньчжурских событий Соединенные
Штаты занимали очень осторожную позицию, опасаясь осложнить свои
отношения с Японией. В Вашингтоне считали, что умеренное японское
правительство Рэйдзиро Вакацуки и особенно японское министерство
иностранных дел во главе с Кидзюро Сидэхара не причастны к маньчжурской
операции, которая проводилась без их ведома по инициативе военных
кругов. Поэтому США стремились предоставить К.Сидэхара возможность
самому овладеть ситуацией, нейтрализовать влияние армейских чинов.
Американская дипломатия не делала попыток прибегать к угрозам или
открытой критике японского правительства, считая, что внешнее давление
лишь разожжет пламя национализма и сыграет на руку военной партии в
Токио.

На такой позиции Соединенные Штаты оставались до середины ноября 1931 г.
При этом они сотрудничали с Лигой в попытках мирно урегулировать
конфликт. США были заинтересованы в маньчжурском вопросе в силу
территориальной близости Китая к Филиппинам, принадлежавших Соединенным
Штатам, а также желания сохранить регион стабильным и открытым для
американской торговли.

По мере нарастания признаков готовности японских властей в Маньчжурии
развивать наступление, невзирая на международную реакцию, позиция
Вашингтона стала постепенно ужесточаться. Когда в ноябре 1931 г.
японская армия стала продвигаться на север Маньчжурии в провинцию
Хэйлунцзян, в Вашингтоне пришли к выводу о том, что токийский кабинет не
способен сдержать собственных военных, не прочь воспользоваться плодами
их побед. Возник вопрос о выработке новой американской позиции.

Стимсон предлагал ясно заявить Японии о том, что ее действия являются
нарушением пакта Бриана-Келлога и договора девяти держав по Китаю от
1922 г. Он также предлагал применить против Японии экономические
санкции, как того добивался Китай. Однако президент Г.Гувер полагал, что
введение санкций неизбежно приведет к войне, участвовать в которой у США
не было оснований, поскольку их жизненным интересам ничто не угрожало.
Точка зрения президента стала определяющей.

В декабре 1931 г. кабинет Р.Вакацуки в Токио пал. К власти пришло
правительство Цуеси Инукаи. Оно внушало американской стороне еще меньше
надежд, чем прежде, в смысле способности поводить более сдержанную
политику в Китае. Ход событий подтверждал такое впечатление. В конце
декабря японские войска начали очередное наступление на юго-западе
Маньчжурии – в последней неоккупированной ее части. К 3 января 1932 г.
оккупация всей Маньчжурии была завершена.

Поскольку вопрос об экономических санкциях против Японии обсуждаться не
мог, американское руководство решило, что лучшим средством
противодействия Японии будет отказ от признания результатов ее агрессии
7 января 1932 г. Стимсон направил Японии и Китаю идентичные ноты с
изложением позиции США в отношении японских захватов в Китае.
Соединенные Штаты заявили, что они не признают и не будут признавать
никакого фактического положения дел и никаких договоров, которые будут
навязаны Китаю насильственными методами, противоречащими пакту
Бриана-Келлога, наносить ущерб правам и интересам США и американских
граждан в Китае, включая те, что относятся к суверенитету, независимости
или территориальной и административной целостности Китая или к
международной политике в отношении Китая, известной под названием
политики ”открытых дверей” Новая линия американской администрации вошла
в историю под названием “доктрины Стимсона” или “доктрины непризнания”.
Она была одним из первых свидетельств поворота США к признанию
потенциальной угрозы со стороны Японии в зоне Восточной Азии.

Ни Великобритания, ни Франция американский демарш не поддержали. Не
высказался в его поддержку и СССР.

В конце января 1932 г. японские силы попытались захватить Шанхай –
крупнейший китайский порт и торгово-промышленный и финансовый центр, где
были сосредоточены множества экономических представительств зарубежных
государств. Однако на этот раз на японское наступление последовала
энергичная реакция Запада: США и Великобритания направили из
Перл-Харбора и Сингапура свои военно-морские силы в район Шанхая.
Японские части были вынуждены отступить, тем более, что противостоящая
им на подступах к Шанхаю китайская армия впервые смогла оказать
достаточно упорное сопротивление.

Таким образом, в начале 1932 г. из всех великих держав, включая
Советский Союз, США занимали в отношении японской агрессии в Китае
наиболее решительную позицию.

Отчасти с этим был связан последовавший вскоре вынужденный отказ Японии
от развертывания дальнейшей экспансии в Китае.

Создание Манчжоу-го. Завершив в феврале 1932 г. оккупацию Маньчжурии,
Квантунская армия приступила к осуществлению плана создания на этой
территории формально независимого государства под японским
протекторатом. 1 марта 1932 г. в Маньчжурии было образовано новое
“государство” – Манчжоу-го со столицей в Чанчуне. Японские военные
власти торопились осуществить это до приезда в Маньчжурию комиссии Лиги
Наций во главе с Литтоном, чтобы поставить внешние державы перед
свершившимся фактом. Главой этого “государства” стал Пу И – последний
представитель династии Цин, царствовавшей в Китае до Синхайской
революции 1911-1913 гг. Весь чиновничий аппарат Манчжоу-го полностью
находился под контролем Квантунской армии, ей же принадлежала вся
полнота власти в Манчжоу-го. Несколько позже японцы присоединили к
Манчжоу-го провинцию Жэхэ, завладев в общей сложности территорией около
2 млн. кв. км с населением более 30 млн. человек.

В начале мукденских событий японское правительство заявило о том, что не
имеет территориальных притязаний в Маньчжурии. Но оно не могло помешать
командованию войск на материке осуществить его собственные планы.
События развивались при минимальном участии кабинета в Токио.
Правительство Ц.Инукаи было вынуждено санкционировать действия военных в
Китае. Однако сам премьер-министр выступил против признания Манчжоу-го
как независимого государства. В мае 1932 г. в обстановке шовинистической
истерии он был убит в Токио во время путча, организованного
экстремистски настроенными японскими офицерами.

Ни одна из великих держав, за исключением самой Японии, не признала
Манчжоу-го. Даже новый токийский кабинет признал это образование только
в сентябре 1932 г., подписав с ним протокол о взаимном сотрудничестве в
обеспечении национальной безопасности и о размещении на территории
Манчжоу-го японских войск. Командующий Квантунской армией по должности
стал послом Японии в Чанчуне. Он и стал фактическим правителем
Маньчжурии.

Миссия Литтона. Комиссия Литтона по расследованию событий в Маньчжурии
по поручению Лиги Наций прибыла на место лишь в апреле 1932 г., когда
японские силы уже не только завершили оккупацию, но и успели создать
структуры управления нового псевдо-государства Манчжоу-го. Позиция
самого Литтона заключалась, по его собственным словам, не в том, чтобы
заставить Японию уйти из Маньчжурии, а в том, чтобы создать условия,
позволяющие ей там остаться.

Работа по расследованию и сбору материала продолжалась в течение двух
месяцев. В сентябре комиссия закончила составление доклада, который был
опубликован в октябре 1932 г. Доклад и послужил основой для новой
дискуссии по маньчжурским событиям в Лиге Наций. Комиссия пришла к
выводу о том, что акции японской стороны 18 сентября 1931 г. были
спланированной агрессией, а не действиями в целях самообороны. В докладе
констатировалось, что Маньчжурия является территорией Китая и
японо-китайский конфликт возник из-за того, что Япония в течение
длительного времени осуществляла полицейские и административные функции
в зоне, граничащей с принадлежавшей ей Южно-Маньчжурской железной
дорогой (ЮМЖД).

Отмечая успехи правительства в Нанкине в деле объединения страны,
комиссия отвергла исходную концепцию японской стороны, в соответствии с
которой Китай рассматривался как “дезорганизованное государство”. Эта
концепция не была признана достаточным оправданием для действий японских
вооруженных сил. В докладе также указывалось, что Манчжоу-го является
образованием, созданным по воле Японии, а не в результате движения
местного населения за самоопределение Маньчжурии. Наконец, комиссия
признала факт нарушения Японией международных договоров и Устава Лиги
Наций вследствие захвата японскими войсками Маньчжурии и отделения ее от
остальной части Китая.

По сравнению с констатирующей частью рекомендации комиссии были
осторожнее. В них не содержалось предложений о санкциях против Японии.
Напротив, отмечалось, что конфликт не может быть решен простым
восстановлением статус-кво. В докладе многократно подчеркивалось наличие
у Японии “особых” интересов в Маньчжурии и указывалось на необходимость
эти интересы обеспечить. При этом, правда, комиссия Литтона
рекомендовала не признавать Манчжоу-го в качестве независимого
государства, а предлагала созвать международную конференцию для
определения нового статуса Маньчжурии как автономной единицы в составе
Китая.

Одновременно Маньчжурии предлагалось гарантировать внутреннюю и внешнюю
безопасность посредством создания корпуса жандармерии с участием
иностранных инструкторов. Иностранных советников предлагалось также
назначить на должности при маньчжурском провинциальном правительства и в
его финансовые структуры. Разрешение маньчжурского вопроса предлагалось
на основе учета мнений всех заинтересованных государств, включая Китай,
Японию, СССР и западные державы при соблюдении принципа “открытых
дверей” в Китае. Таким образом, авторы доклада высказывались за
“интернационализацию” проблемы Маньчжурии и установление над ней
международного контроля.

В ноябре 1932 г. в Женеве доклад Литтона был поставлен на обсуждение
Совета Лиги. В ходе дискуссии японский представитель И.Мацуока выступил
против принятия доклада за основу разрешения маньчжурского вопроса.
Вопрос был передан на рассмотрение Ассамблеи Лиги Наций. Ее заседания
началась в декабре. Многие малые страны готовы были поддержать
предложения Китая о санкциях против Японии и настаивали на непризнании
законности японских действий в Маньчжурии и легитимности режима
Манчжоу-го. Однако Великобритания, Франция и Италия стремились
умиротворить Японию, и их делегаты по сути дела вновь высказались за
проведение при содействии Лиги Наций прямых переговоров Японии и Китая с
целью разрешения конфликта.

Эта позиция во многом совпадала с мнением самой японской стороны.
Представитель Японии в Лиге угрожал, что в случае принятия Ассамблеей
точки зрения малых стран, Япония выйдет из состава Лиги Наций. Ассамблея
не пришла ни к какому решению, а доклад комиссии Литтона по инициативе
британской стороны был передан для дальнейшего обсуждение в “комитет
19-ти”, созданный в марте 1932 г. для наблюдения за развитием
маньчжурского вопроса.

Подготовленный комитетом компромиссный проект резолюции, исключающий
упоминание о непризнании Манчжоу-го, тем не менее, не удовлетворил
японскую сторону. Против также выступили США и Китай. В итоге проект был
отклонен.

Предложения о заключении советско-японского пакта о ненападении.
Продвижение японских войск к советским границам создало угрозу
дальневосточным рубежам СССР и требовало принятия контрмер. Требовалось
укрепить обороноспособность советского Дальнего Востока. В 1931-1932 гг.
там шла закладка нового советского города Комсомольска-на-Амуре и нового
крупнейшего в мире авиационного завода. По решению политбюро ЦК ВКП (б)
началось создание военно-морских сил Дальнего Востока, переименованных в
1935 г. в Тихоокеанский флот. Особое внимание уделялось сухопутным
войскам, численность которых к 1933 г. была увеличена до 150 тыс.
человек и не уступала численности японских сил в Маньчжурии и Корее. С
1933 г. военное строительство на советском Дальнем Востоке стало
осуществляться ускоренными темпами.

Важным политическим мероприятием советского правительства явились
предпринимавшиеся с конца 1931 г. попытки заключить с Токио пакт о
ненападении. Соответствующие предложения делались Японии Москвой и ранее
– в 1926-1928 гг. и в 1930 г. Но все они отклонялись Токио. Новое
предложение Японии было сделано 31 декабря 1931 г. наркомом иностранных
дел СССР М.М.Литвиновым министру иностранных дел Японии К.Иосидзаве,
когда тот находился проездом в Москве по пути из Парижа.

В течение всего 1932 г. и в 1933 г. советские дипломаты многократно
поднимали этот вопрос в беседах с японскими официальными лицами в Москве
и Токио. Взамен обязательства Японии воздерживаться от применения силы
советская сторона была готова обещать ни при каких обстоятельствах не
вводить своих войск в Маньчжурию для защиты КВЖД, продать дорогу
маньчжурскому правительству, признать его де-факто (но не де-юре) и даже
заключить с ним договор о ненападении. Стремясь продемонстрировать
японской стороне свое лояльное отношение к Манчжоу-го, советское
правительство даже разрешило открыть на советской территории
маньчжурские консульства. Признание Манчжоу-го де-юре тоже не
исключалось при определенных обстоятельствах. Однако японская сторона
отказывалась от переговоров о пакте и не давала официального ответа на
советское предложение в течение года. Формальные доводы Токио против
пакта были разнообразны. Отмечалось, что слишком напоминает военный союз
и его заключение несвоевременно, указывалось на неготовность
общественного мнения Японии принять такой пакт, делались ссылки на
наличие других договоров между Японией и СССР, гарантировав стабильность
их отношений и т.д.

В течение 1932 г. на советско-японские обсуждения стал влиять китайский
фактор. Китайское правительство, опасаясь сближения СССР с Манчжоу-го,
решило предложить Москве заключить пакт о ненападении с Китаем и
одновременно восстановить дипломатические отношения, разорванные в 1929
г. Советские руководители не поверили в искренность намерений Китая, но
они сочли, что в возможность советско-китайского пакта может поверить
Япония, которая в этом случае ради его срыва согласится на заключение
пакта с СССР. Поэтому переговоры с Китаем начались и о них было сообщено
в прессе. Через полгода, 12 декабря 1932 г. советско-китайские
дипломатические отношения были в самом деле восстановлены. Однако
реакция на него Токио была противоположной ожидаемой. Советско-китайское
сближение только насторожило Японию. 13 декабря 1932 г. японское
правительство официально отклонило советское предложение об открытии
переговоров по вопросу о пакте.

Выход Японии из Лиги Наций. Ужесточение позиции Лиги Наций к
маньчжурскому вопросу произошло в начале 1933 г. в связи с новыми
агрессивными акциями японских войск в Китае. В январе 1933 г. японские
силы захватили город Шаньхайгуань у восточной оконечности Великой
китайской стены, открывавший ворота из Маньчжурии во Внутренний Китай.
20 февраля японское командование потребовало от китайского вывода
китайских войск с территории провинции Жэхэ, расположенной между
Манчжоу-го и Великой стеной к северо-востоку от нее. На следующий день
японские войска начали наступление на эту провинцию.

В этой обстановке Ассамблея Лиги Наций 24 февраля 1933 г. абсолютным
большинством одобрила доклад комиссии Литтона. В резолюции признавались
“особые права и интересы” Японии в Маньчжурии, однако захват Маньчжурии
объявлялся незаконным, суверенитет Китая над маньчжурской территорией
подтверждался, члены Лиги обязывались не признавать де-юре и де-факто
Манчжоу-го, а Японии предлагалось вывести из Маньчжурии войска.

В связи с принятием этого документа японский делегат заявил о
невозможности сотрудничества японского правительства с Лигой и члены
японской делегации покинули зал заседаний Ассамблеи. 27 марта 1933 г.
японское правительство официально объявило о выходе Японии из Лиги
Наций.

В начале марта 1933 г. японские войска захватили всю провинцию Жэхэ.
Затем они пересекли Великую китайскую стену и начали продвигаться в
соседнюю провинцию Хэбэй, на территорию собственно Китая, в направлении
Пекина и Тяньцзиня. Китайские войска терпели поражения и отступали.
Чтобы предотвратить падение этих городов, китайские лидеры пошли на
подписание перемирия с японскими силами (31 мая 1933 г. в г. Тангу).
Войска сторон отводились из северо-восточной части провинции

Хэбэй (к югу от Великой стены), и там создавалась демилитаризованная
зона. Соглашение спасло Китай от новых поражений. Оно означало
завершение первого этапа военной экспансии Японии на континенте. Хотя
формально Нанкин не признал отторжения Маньчжурии и провинции Жэхэ, он
по-прежнему отказывался фактически от активного сопротивления Японии и
продолжал поиски компромисса с нею.

Продажа КВЖД Манчжоу-го. Захват Маньчжурии принципиально менял ситуацию
на КВЖД. Дорога оказалась в зоне прямого контроля японских вооруженных
сил. Советское правительство надеялось посредством нейтралитета в
японо-китайском конфликте уберечь свои интересы на дороге. Советской
части правления КВЖД было дано указание не допускать перевозок войск по
дороге, будь то китайских или японских. Однако обе враждовавшие стороны,
и прежде всего японская, делали это самовольно, силой захватывая поезда.
Помимо этого японская сторона с начала 1932 г. стала настойчиво
добиваться от СССР официального разрешения на перевозку своих войск.
Оказавшись под сильным давлением японцев и не имея возможности реально
противостоять их самочинным действиям, Москва вынуждена была в феврале
1932 г. впервые разрешить им такую разовую перевозку. В дальнейшем эта
практика неоднократно повторялась и рассматривалась как чисто
коммерческое мероприятие.

Поскольку японские силы стали открыто посягать на КВЖД и поскольку
советское правительство опасалось нападения Японии на СССР весной-летом
1932 г., оно в марте того же года неофициально информировало Токио о
готовности продать дорогу маньчжурским властям и тем ликвидировать
потенциальный источник конфликта с Японией. Японская сторона
заинтересовалась этой идеей лишь в августе 1932 г. и предложила провести
соответствующие обсуждения. Москва ответила согласием, но переговоры
затянулись из-за вопроса о цене.

К весне 1933 г. положение на КВЖД ухудшилось из-за провокационных
действий маньчжурских и японских властей, местных бандитских
формирований хунхузов и русских белогвардейцев. Работа КВЖД была
дезорганизована в результате нападений грабителей на поезда и
железнодорожные сооружения, злоумышленных крушений поездов, убийств и
похищений советских служащих. Ввиду угрожающей обстановки советская
сторона весной 1933 г переправила с КВЖД на территорию СССР около сотни
паровозов и несколько тысяч вагонов, являвшихся ее собственностью. В
ответ маньчжурские власти блокировали сообщение между КВЖД и
Забайкальской и Уссурийской железными дорогами в целях предотвращения
подобной практики в дальнейшем и захватили советские транзитные грузы.

2 мая 1933 г. нарком иностранных дел СССР М.М.Литвинов заявил о
готовности начать предметные переговоры о продаже КВЖД. 26 июня 1933 г.
в Токио открылась советско-маньчжурская конференция по этому вопросу при
участии японских наблюдателей. После двух с половиной лет переговоров
советская сторона снизила цену с 250 млн. золотых рублей до 50 млн. Во
время переговоров маньчжурские власти в Маньчжурии постоянно устраивали
провокации против советских служащих, незаконно арестовывали их и
подвергали избиениям. Среди пострадавших советских граждан было
несколько смертельных случаев. В Японии и Манчжоу-го была развернута
антисоветская кампания. Только в марте 1935 г. документы о продаже КВЖД
были подписаны.

Советский Союз уступил Манчжоу-го все права на КВЖД за 140 млн. иен,
которые должны были быть уплачены в три года. Еще примерно 30 млн. иен
маньчжурская сторона должна была выплатить увольняемым советским
служащим дороги. Одна треть выплат осуществлялась в денежной форме, а
остальное – поставками товаров. Причем из этой одной трети только
половина выплачивалась сразу, а вторая половина гарантировалась
казначейскими обязательствами Манчжоу-го, подлежавшими погашению в
течение трех лет. Японское правительство обязалось гарантировать
финансовые обязательства Манчжоу-го в связи со сделкой по дороге.

Советско-монгольский протокол 1936 г. Монгольская Народная Республика
представляла для Советского Союза значительный политический и
военно-стратегический интерес. Со времени разгрома в 1921 г.
белогвардейских войск генерала Р.Ф.Унгерна и утверждения в Монголии
революционной власти там утвердился дружественный, родственный советской
власти и фактически независимый от Китая революционный режим, который
повел страну по “некапиталистическому пути развития”. Безопасность
Монголии и устойчивость ее революционного правительства обеспечивалась
пребыванием в 1921-1925 гг. на ее территории частей Красной Армии.
Советские инструкторы оказывали помощь в создании монгольской
революционной армии и поддерживали Монголию экономически, технически, а
также через подготовку монгольских специалистов в СССР.

Пример МНР рассматривался Москвой как доказательство возможности
продвижения феодального скотоводческого общества к социализму, минуя
капиталистическую стадию развития. Однако попытка ускорить переход МНР к
строительству социализма путем насильственной коллективизации по образцу
СССР вызвала весной 1932 г. обширное восстание монголов, подавленное
регулярной армией с применением танков и авиации. Тогда же
постановлением политбюро ЦК ВКП(б) и исполкома Коминтерна форсированное
социалистическое строительство в Монголии было приостановлено.

Монгольское направление советской политики находилось под пристальным
вниманием и курировалось специально созданной дальневосточной комиссией
политбюро ЦК ВКП(б). Тем не менее, контроль Москвы над политикой
Улан-Батора по крайней мере до середины 30-х годов был не полным, и
советским дипломатам запрещалось вмешиваться в нее. Лишь в 1937-1939 гг.
советские советники непосредственно стали принимать участие в
организации жестоких политических репрессий в МНР по образцу тех, что в
это время развертывались в СССР. В этот же период была разгромлена
ламаистская церковь Монголии, а тысячи монахов истреблены. При странных
и загадочных обстоятельствах по дороге в Москву на территории СССР в
один день скончались два высших руководителя Монголии – председатель
совета министров Гендун и министр обороны Демид.

Территория МНР прикрывала с юга советские восточные границы от
Забайкалья до Алтая на протяжении около трех тысяч километров. Действуя
из Монголии, потенциальный агрессор мог нанести удары по жизненным
центрам Восточной Сибири, перерезать Транссибирскую железнодорожную
магистраль и отделить советский Дальний Восток от остальной части
страны.

С оккупацией японскими войсками Маньчжурии стратегическая обстановка для
МНР начала ухудшаться. Из теоретической угроза для Монголии со стороны
Японии стала превращаться с 1935 г. в реальную. Китай не признавал
независимости Внешней Монголии – МНР и считал ее частью своей
территории. Не признавала монгольской независимости и Япония. Идея Токио
заключалась в объединении МНР с китайскими провинциями Внутренней
Монголии в еще одно марионеточное государство “Монголо-го” по образцу
Манчжоу-го. Конечной целью этих трансформаций виделось образование
единой “маньчжуро-монгольской империи”, т.е. возвращение Внешней
Монголии под власть маньчжурских правителей, как это было с конца XVIII
до начала XX века. Это новое образование должно было стать новым
материковым владением Японии.

Главная опасность для МНР с 1935 г. исходила с территории Манчжоу-го,
поскольку вблизи границы, разделявшей оба государства дислоцировались
японо-маньчжурские войска, численность которых возрастала. Западные
районы Маньчжурии населяли монголы. Это обстоятельство легко было
использовать для предъявления территориальных претензий к МНР со стороны
Манчжоу-го под предлогом неопределенности границы между различными
территориально-этническими группами монголов.

В 1935 г. на границе Монголии с Манчжоу-го произошла серия вооруженных
инцидентов. На открывшихся монголо-маньчжурских переговорах с целью
предупреждения столкновений Манчжоу-го потребовала допустить на
территорию Монголии ее представителей, которые бы работали там вместе с
представителями Квантунской армии. В случае отказа принять это
предложение маньчжурская сторона угрожала ввести свои войска в Монголию
и учредить представительства силой. В ноябре 1935 г. переговоры были
прерваны, не дав результатов.

С ноября 1934 г. между СССР и МНР существовало устное (“джентльменское”)
соглашение, в соответствии с которым стороны обязались оказывать
поддержку друг другу в деле предотвращения угрозы военного нападения или
в случае нападения со стороны третьих стран. Выполняя это соглашение,
советская сторона в течение 1935 г. оказывала политико-дипломатическую
поддержку МНР.

Тревожная обстановка на монголо-маньчжурской границе требовала, однако,
более действенных мер. В январе 1936 г. советское правительство приняло
решение оказать МНР помощь вооружением, снаряжением и транспортными
средствами. В марте 1936 г. в Улан-Баторе был подписан
советско-монгольский протокол о взаимной помощи. Стороны обязались в
случае угрозы нападения немедленно принять необходимые оборонительные
меры, а в случае нападения оказать друг другу всестороннюю, в том числе
военную помощь. За несколько дней до подписания договора, 1 марта 1936
г. в одном из интервью И.В.Сталин определенно заявил, что в случае
нападения на МНР Советский Союз окажет ей вооруженную помощь. Поскольку
в 1925 г. Советский Союз вывел свои войска из Монголии, в 1936 г. они
были повторно введены туда на основании нового советско-монгольского
протокола. На границе МНР с Манчжоу-го на три года установилось
относительное спокойствие.

Уход Японии с морской конференции в Лондоне (январь 1936 г.). Захват
Маньчжурии подхлестнул общую милитаризацию Японии. Страна приступила к
энергичному строительству новейших судов и уже в 1933 г. достигла
верхнего потолка лимитов, обозначенных Вашингтонским договором, в то
время, как США и Великобритания своих квот не выбрали. В Токио стали
требовать предоставления квоты, равной американской и британской.
Вашингтон не соглашался с этим. Более того, в США в начале 1934 г. была
принята крупная программа военно-морского строительства, призванная
вернуть Соединенным Штатам прежнее превосходство. Предусматривалось
спустить на воду в течение пяти лет свыше 100 новых кораблей. Реализация
этой программы тоже означала выход к концу этого срока за рамки старых
договорных пропорций.

Не добившись увеличения своей квоты, Япония стала требовать взаимного
сокращения флотов США, Великобритании и Японии и полной ликвидации
крупных кораблей и авианосцев. В случае неприятия ее предложения, она
угрожала выйти из договора о морских вооружениях. Британская сторона
была склонна согласиться с японской, но Вашингтон категорически
отказался от подобного компромисса. В ответ Токио в декабре 1934 г.
объявил об отказе соблюдать Вашингтонский и Лондонский договоры о
морских вооружениях после окончания срока их действия, который истекал
через два года.

Последнюю попытку добиться компромисса Япония предприняла на очередной
конференции пяти держав по военно-морским вооружениям в Лондоне в конце
1935 – начале 1936 г. Не добившись удовлетворения ее требований и на
этот раз, японская делегация покинула конференцию в январе 1936 г. Ее
примеру последовала фашистская Италия. Оставшиеся участники – США,
Великобритания и Франция подписали между собой новое соглашение, которое
не предусматривало количественных ограничений в строительстве военных
флотов и фиксировало только качественные лимиты, относившиеся к
предельному водоизмещению и калибру орудий. Это означало, что флоты
держав получали возможность численного расширения, что открывало дорогу
новой гонке морских вооружений.

Выход Японии из Договора пяти держав. Вслед за отказом от согласованного
регулирования численности флотов Япония приступила к проработке новой
программы военно-морского строительства. В августе 1936 г. в Токио был
принят курс на установление безраздельного преобладания в Восточной Азии
и странах Южных морей. В секретном решении кабинета указывалось, что
мощь японского флота должна быть увеличена до степени, которая
обеспечила бы ему превосходство над военно-морскими силам? США в
западной части Тихого океана. Фактически в 1936 г. произошел
принципиальный поворот Токио к отказу от согласованного регулирования
ситуации на Дальнем Востоке и решению вопросов японской внешней политики
силовыми методами. В декабре 1936 г. японское правительство официально
отказалось соблюдать Договор пяти держав о морских вооружениях.

Выход Японии из этого договора и фактическое нарушение Японией Договора
девяти держав о Китае предопределили разрушение Вашингтонского порядка в
той мере, в какой Япония, один из его изначальных гарантов, встала на
путь его слома. В регионе стали складываться два очага потенциальных
крупных конфликтов – на юге между Японией, с одной стороны, и США и
Великобританией, с другой; и на севере – между Японией и ее сателлитом
Манчжоу-го, с одной стороны, и СССР, связанным военными обязательствами
с Монголией, с другой.

Переговоры о “тихоокеанском пакте”. В ноябре 1933 г., после 16 лет
непризнания Соединенные Штаты установили дипломатические отношения с
СССР. Это позволило обеим странам вступить в диалог по поводу ситуации
на Дальнем Востоке в связи с дестабилизацией обстановки в этой части
мира. Советская сторона проявляла особый интерес к переговорам с США,
поскольку в 1933 г. в очередной раз обострились советско-японские
отношения в связи с конфликтом вокруг КВЖД и И.В.Сталин всерьез опасался
скорого нападения Японии.

Во время личной беседы с наркомом иностранных дел СССР М.М.Литвиновым 17
ноября 1933 г. в Вашингтоне новый президент США Франклин Делано Рузвельт
обещал Советскому Союзу полную моральную и дипломатическую поддержку
против японской опасности. Однако он подчеркнул, что США не готовы к
войне и не смогут оказать военную помощь СССР. В ходе дальнейшего обмена
мнениями была высказана идея подписания “тихоокеанского пакта” о
ненападении с участием четырех держав – СССР, США, Японии и Китая. Сама
идея была высказана М.М.Литвиновым, но к ее формулированию
непосредственное отношение имели также Ф.Д.Рузвельт и присутствовавший
на беседе Уильям Буллит – вновь назначенный первый посол США в СССР.
Рузвельт поручил Буллиту заняться проработкой вопроса о пакте. Однако он
отклонил предложение Литвинова о подписании советско-американского
соглашения по поводу совместных действий в случае угрозы миру на Дальнем
Востоке, объяснив это традиционной изоляционистской политикой США и
невозможностью принятия военных обязательств в мирное время. Идея
“тихоокеанского пакта” о ненападении возникла на переговорах спонтанно.
М.М.Литвинов отнесся к ней очень серьезно – в отличие от Ф.Д.Рузвельта,
который даже не счел нужным информировать о сути беседы с Литвиновым
госдепартамент США.

Содержание беседы о “тихоокеанском пакте” Литвинов изложил советскому
руководству. В тогдашних условиях политбюро ЦК ВКП(б) не считало
своевременным открытое выступление СССР с подобными предложениями. Сам
Литвинов тоже признавал, что шансов для реализации подобного замысла
было мало. Руководство СССР одобрило саму идею, но сочло, что
последующие шаги должны исходить от американской стороны.

Дискуссии были продолжены в Москве, куда в первой половине декабря 1933
г. прибыл Буллит. Литвинов и заместитель наркома иностранных дел
Л.М.Карахан в разговорах с послом обрисовали ему свое видение
четырехстороннего пакта. В ответ Буллит заметил, что США не могут
заключить пакт о ненападении с участием Японии, поскольку это означало
бы признание законности действий Японии в Маньчжурии. Соответственно,
подписание пакта, по мнению американской стороны, было возможным только
после вывода из Маньчжурии японских войск. Советский Союз со своей
стороны не считал присутствие японских войск в Маньчжурии препятствием
для заключения пакта.

В начале 1934 г. после консультаций в Вашингтоне Буллит довел до
сведения Литвинова, что президент США в принципе согласился с идеей
многостороннего “тихоокеанского пакта” о ненападении с участием всех
заинтересованных держав, но американская сторона отказалась взять на
себя инициативу в оглашении этого проекта, в то время, как СССР
продолжал настаивать именно на этом. Охлаждение советско-американских
отношений в последующие месяцы в связи с началом полосы сталинских
репрессий внутри СССР разрушило благоприятную атмосферу для продолжения
переговоров о “тихоокеанском пакте”.

Весной 1935 г. советская дипломатия попыталась проработать эту идею в
Лондоне. Накануне визита в Москву лорда-хранителя печати Великобритании
Антони Идена, Литвинов представил в политбюро записку с предложением
поставить перед Иденом вопрос о заключении многостороннего регионального
пакта о взаимопомощи с участием всех заинтересованных держав. Советская
сторона при этом существенно модифицировала исходную идею пакта,
предложив в качестве обязательного условия заключения нового пакта
признание странами-участницами Манчжоу-го в качестве независимого
государства. Политбюро в целом одобрило записку, но внесло в предложения
Литвинова коррективу: вопрос о признании Манчжоу-го было решено оставить
открытым. Однако зондаж Литвинова не удался и А.Иден ушел от обсуждения
вопроса. После лета 1935 г., когда в США был принят изоляционистский
закон о нейтралитете, вопрос об участии США в планировавшемся пакте
вообще выпал из повестки дня. В то же время без участия США пакт не мог
быть действенным.

Последняя попытка реанимировать идею пакта относится к 1937 г., в связи
с советско-китайскими переговорами о подписании двустороннего пакта
взаимопомощи и пакта о ненападении. В марте-апреле 1937 г. Москва
предложила Китаю взять на себя инициативу переговоров о заключении
регионального пакта о взаимопомощи. Китайская сторона отнеслась к этому
предложению без энтузиазма, но все же поинтересовалась мнением Лондона.
Оказалось, что, став министром иностранных дел, А.Иден не отвергает идею
“тихоокеанского пакта” взаимопомощи. Но США по-прежнему ее не принимают.
В этой обстановке в марте 1937 г. М.М.Литвинов сам огласил идею пакта на
пресс-конференции.

14 мая в пользу заключения пакта, но как пакта о ненападении, высказался
министр иностранных дел Австралии Дж.Лайонс на конференции британских
доминионов в Лондоне. Британская дипломатия проявила к словам Лайонса
сдержанный интерес. Благожелательную реакцию выказали и представители
Китая. Успех дела зависел от США. Однако Соединенные Штаты отклонили
идею пакта, заявив, что пакты не в состоянии гарантировать мир.
Поскольку закон о нейтралитете исключал вступление США в военный союз с
иностранными державами, утверждала американская сторона, вопрос о пакте
для нее не актуален. Главную гарантию безопасности американское
руководство видело в создании собственного сильного флота,
превосходящего японский. Попытка сформировать систему коллективной
безопасности на Дальнем Востоке в преддверии новой японской агрессии в
Китае не удалась.

ЛИТЕРАТУРА

Стимсон А.Г. Дальневосточный кризис. Пер. с англ. М., 1938.

Каткова З.Д. Китай и державы. 1927-1937. М., 1995.

История войны на Тихом океане. Пер. с яп. Т. I. M., 1958.

Сидоров А.Ю. Международные отношения в АТР на этапе кризиса и распада
Вашингтонской системы (1931-1939). – В кн.: Версальско-Вашингтонская
система международных отношений: проблемы становления и развития. М.:
МГИМО МИД РФ, 1995 с. 122-147.

Кутаков Л.Н. Внешняя политика и дипломатия Японии. М.: Наука, 1964.

Borg D. The United States and the Far Eastern Crisis of 1933-1938.
Cambridge (Mass.), 1964.

Глава 2

КРИЗИС ВЕРСАЛЬСКОГО ПОРЯДКА (1933-1937)

Европейские установления были относительно устойчивее азиатских в той
мере, как интересы европейских держав гораздо плотнее соприкасались и
европейские державы энергичнее реагировали на угрозы нарушения
статус-кво. Отсутствовал в Европе и провоцирующий фактор вакуума силы,
который играл столь негативную дестабилизирующую роль в Азии в
результате государственной слабости Китая. Тем не менее ситуация и в
Европе в 30-х годах стала быстро ухудшаться. В первую очередь это было
связано с событиями в Германии.

Первые внешнеполитические шаги нацистов. Внешняя политика нацистского
режима определялась поиском пути к реализации задачи “национального
самоопределения немцев” в том виде, как она формулировалась Гитлером. Но
в Берлине понимали, что одномоментный рывок к цели был не возможен.
Германия была еще слаба, и она не могла вступить в конфликт сразу со
всеми государствами, со стороны которых нацисты предвидели сопротивление
своим планам. Ресурсы были нужны для внутренних целей. Правительство
Гитлера хотело обеспечить себе прочную политическую поддержку внутри
Германии. Оно смогло найти средства, чтобы ассигновать 2 млрд. марок на
жилищное строительство и сооружение новых дорог и еще 1 млрд. марок на
поддержку тех из предпринимателей, которые создавали новые рабочие
места.

Дипломатия Гитлера стремилась обеспечить себе свободу маневра и
уклонялась от выражения явных предпочтений. Линия формулировалась гибко.
В первые годы нацистского режима она предусматривала мирные отношения
Германии со всеми ее соседями на двусторонней основе, но неприятие
существующего мирового порядка в целом. В рамках этого “двойного
подхода” Берлин предпринял шаги к упрочению своих отношений со странами
Центральной и Восточной Европы.

Имея в виду “самоопределение немцев”, нацистский режим стремился
добиться сближения прежде всего с католической Австрией. Для начала
Берлин нормализовал отношения с Ватиканом. В апреле 1933 г. Германия
подписала конкордат с папой Пием XI. Германское правительство сделало
ряд послаблений деятельности католических общественных и религиозных
организаций в Германии, а Святейший престол обещал испрашивать
предварительное согласие германских властей на назначение католических
епископов и архиепископов в Германии.

Следующим шагом Гитлера была нормализация отношений с СССР. Согласно
условиям советско-германского протокола от июня 1931 г. о продлении
действия Договора о нейтралитете и ненападении 1926 г. между СССР и
Германией, германская сторона могла заявить о намерении его
денонсировать после июня 1933 г. Фактическое состояние
советско-германских отношений при правительствах, предшествовавших
нацистскому, было таково, что отмены договора можно было ожидать в любую
минуту.

Но 5 мая 1933 г. Гитлер ясно заявил, что Договор и протокол 1931 года
будут действовать и впредь. В мире это было расценено как признак
стремления Берлина сохранять стабильные отношения с Москвой.
Демонстрация дружелюбия к СССР происходила на фоне репрессий германских
властей против коммунистов внутри Германии. Советское руководство
следило за ситуацией, но воздерживалось от официальной критики. После
того, как в 1932 г. в результате агрессии против Китая японские войска
вышли непосредственно к сухопутным границам СССР, призрак войны с
Японией не покидал Кремль. Страх оказаться в условиях войны на два
фронта – против Японии в Азии и против Германии в Европе – заставлял
Сталина быть крайне осторожным.

Конвенции об определении агрессии. Вопросы обеспечения стабильности и
ограничения военной опасности существенно беспокоили СССР. На протяжении
всей первой половины 1933 г. советская дипломатия добивалась
популяризации своих предложений о заключении специальной конвенции,
которая бы утверждала универсальные критерии для заключения о том,
представляет ли собой тот или иной шаг какого-либо государства акт
агрессии, или он не может таковым считаться. Заключение конвенции могло
бы упорядочить практику применения статей Устава Лиги Наций, которые
предусматривали возможность применения санкций против
государства-агрессора, но не поясняли, что именно понимается под словом
“агрессия”. Точка зрения Советского Союза не была принята ведущими
западными державами.

Тем не менее 3-5 июля 1933 г. в ходе Лондонской экономической
конференции Советский Союз подписал три раздельные конвенции – в
основном с граничащими с ним государствами. Первая конвенция была
подписана Афганистаном, Ираном, Латвией, Польшей, Румынией, СССР и
Эстонией; в 1934 г. к ней присоединилась Финляндия. Вторая – Румынией,
СССР, Турцией, Чехословакией и Югославией. Третья – СССР и Литвой.
Турция и Румыния подписали две конвенции, которые были по содержанию
идентичны. Это было связано с тем, что страны Малой Антанты и Балканской
Антанты подписывали обе конвенции, выступая не в своем национальном
качестве, а как участники соответствующих блоков.

Агрессией признавались: 1) объявление одним государством войны другому;
2) вторжение вооруженными силами хотя бы и без объявления войны; 3)
нападение сухопутными, военно-морскими или военно-воздушными силами на
территорию, морские и воздушные суда другого государства; 4) морская
блокада берегов или портов; 5) поддержка вооруженным бандам, которые,
будучи образованными на территории одного государства, вторгнутся на
территорию другого.

Критерии, согласованные конвенциями, не были еще общепризнанными. Но они
способствовали стабилизации отношений СССР с соседними государствами. В
последующие годы положения, заложенные в конвенциях, нашли отражение во
многих международных документах.

Отношение европейских держав к возможности ревизии Версальского порядка.
Проект “пакта четырех”. Приход к власти в Германии правительства,
открыто заявлявшего о намерении изменить существующее положение дел в
Европе, был сочувственно встречен в Риме. Италия, не довольная итогами
первой мировой войны, давно искала случая поднять вопрос об их
пересмотре. Однако ее попытки наталкивались на неприятие более сильных
держав. С приходом к власти Гитлера Италия могла рассчитывать на
поддержку Германии.

Но, несмотря на параллельные интересы итальянских фашистов и германских
нацистов, внешнеполитические воззрения лидеров Италии и Германии
совпадали не во всем. Итальянскому диктатору не была близка мистическая
вера Гитлера в превосходство арийской расы. Он не претендовал на
мессианство во всемирном масштабе. Дуче не стеснялся заявлять Гитлеру о
том, что не разделяет и его грубый антисемитизм. Наконец, Рим никак не
могла увлечь идея “национального самоопределения” немцев, поскольку ее
реализация означала бы включение Австрии в состав Германии, тогда как в
Риме предпочитали иметь на севере границу со слабой Австрией, а не с
мощной Германией. Италия была склонна видеть себя посредницей между
соперничающими европейскими державами. Она не видела необходимости в
полном разрушении Версальского порядка, но добивалась его модернизации с
учетом ее требований. Итальянская дипломатия выступила с предложением
подписать между Италией, Францией, Великобританией и Германией пакт,
который бы зафиксировал признание принципиальной возможности нового
мирного общеевропейского переустройства.

Предложенный Италией проект предусматривал создание своего рода
закрытого привилегированного клуба ведущих держав, которые могли бы
заранее согласовывать свои позиции с тем, чтобы затем оказывать
воздействие на третьи страны – в том числе и через Лигу Наций. Стремясь
привлечь на свою сторону Германию, итальянская сторона включила в свой
проект пункт о предоставлении Германии и ее бывшим союзникам (Австрии,
Венгрии и Болгарии) равных прав в области вооружений. Переговоры о
заключении “пакта четырех” итальянские дипломаты начали в
западноевропейских столицах с марта 1933 г.

Необходимо отметить, что к тому времени многие политики
евро-атлантических стран, прежде всего Великобритании, были близки к
тому, чтобы смириться с неизбежностью ревизии версальских установлений.
Цельной концепции модернизации европейской подсистемы не было, но
подобно Италии, Великобритания и Франция склонялись к необходимости
создания какого-то механизма сотрудничества ведущих держав, надеясь
использовать его для стабилизации международной ситуации.

Однако малые и средние государства болезненно реагировали на план “пакта
четырех”, усматривая в нем попытку очередного “сговора сильных” за счет
более слабых. Возможность ревизии мирных договоров почти автоматически
создавала угрозу территориальной целостности малых стран.

Создание “четверки” закрепило бы и изоляцию Советского Союза. Поэтому
СССР тоже негативно реагировал на попытки регулировать международную
ситуацию без его участия.

Особые сомнения вызывал предложенный итальянцами пункт о согласованном
воздействии на третьи страны. Для Италии, у которой не было ни
союзников, ни постоянных партнеров, включение этого положения в пакт
означало перспективу расширения ее возможностей влиять на европейскую
политику. Для Великобритании, и особенно для Франции, такое
обязательство, данное к тому же за спиной французских союзников в
Восточной Европе, могло иметь разрушительные последствия. Вся сложная и
непрочная конструкция региональных блоков восточноевропейских стран под
французским покровительством могла рассыпаться из-за недоверия малых
стран к Франции. Между тем страны Малой Антанты (Чехословакия, Румыния,
Югославия) энергично протестовали против “пакта четырех”. Итальянский
проект возмутил и напугал Польшу.

Тем не менее Франция и Великобритания пришли к выводу, что признание (в
урезанном виде) возможности ревизии версальских установлений на основе
согласований между четырьмя великими державами будет меньшим злом, чем
неизбежные попытки Италии и Германии добиться осуществления своих планов
односторонним путем. В июне 1933 г. в Риме четырехсторонний договор был
парафирован. В его основу лег не итальянский, а французский проект,
который был существенно изменен в соответствии с пожеланиями Франции и
ее восточноевропейских союзников. Вместо признания допустимости
пересмотра мирных договоров в тексте говорилось только о возможности
рассматривать новые предложения, направленные на усиление эффективности
уже имеющихся обязательств. В договоре специально подтверждались
гарантии территориальной целостности государств-членов Лиги Наций. В нем
было опущено положение о совместном воздействии на третьи страны и
обходился вопрос о равноправии Германии в вопросах вооружений.

В этом “урезанном” виде “пакт четырех” не удовлетворил никого. Он не был
ратифицирован подписавшими его странами и не позволил стабилизировать
европейскую ситуацию. Зато сама его идея и факт подписания
способствовали появлению новых линий раскола в мире. Если раньше друг
другу противопоставляли демократические и тоталитарные государства, то
теперь к этому добавилась оппозиция между большими и малыми странами.

Хотя французское правительство после подписания пакта направило свои
разъяснения по его поводу Чехословакии, Румынии, Югославии и Польше, это
не предотвратило кризиса доверия внутри некогда единого лагеря
победителей и примкнувших к ним. Что же касается Польши, то ее
правительство открыто заявило, что оставляет за собой свободу действий в
связи с линией, проводимой Францией.

Изменение внешнеполитической ориентации Польши. В 1933 г. вопрос
отношений с Польшей не был для Германии второстепенным. Польша было по
европейским масштабам относительно крупным государством с большим
населением. Это население было этнически не однородным: помимо
нескольких славянских народов на польской территории проживали литовцы,
а также большое количество этнических немцев. Демографические ресурсы в
принципе позволяли стране при необходимости создать достаточно
многочисленную армию. Победа над Советской Россией в советско-польской
войне создала польской армии хорошую репутацию. Военные реформы,
проводившиеся при участии французских и британских специалистов, давали
основания полагать, что военный потенциал Польши находился на достаточно
высоком уровне. Наконец, Польша рассматривалась в Европе как оплот
западноевропейского влияния и потенциальный партнер евроатлантических
стран против Германии, так же как и против Советского Союза.

Сама Польша, оставаясь в рамках ориентации на Францию и Великобританию,
имела в Восточной Европе собственные цели, не во всем соответствовавшие
интересам Парижа и Лондона. Так, у Польши сохранялись напряженные
отношения с Литвой. Не было преодолено взаимное недоверие Польши и
Чехословакии. В обоих случаях причиной трений были территориальные
споры. Добившаяся в ходе версальского урегулирования и советско-польской
войны весьма существенного приращения своей территории Польша
оставалась, тем не менее не вполне удовлетворенной своими новыми
границами.

С мая 1926 г. в Польше существовал “режим санации”. Вся полнота власти в
стране принадлежала маршалу Йозефу Пилсудскому. 5 марта 1933 года, едва
только сведения о победе нацистов на выборах в Германии просочились в
печать, польские войска развернули демонстративные военные учения на
границах с Германией. Пилсудский фактически потребовал от Берлина
объяснений по поводу его будущей внешнеполитической линии.

Реакция Берлина была быстрой и конструктивной. Германия сразу же
согласилась совместно с Польшей “беспристрастно изучить проблемы,
представляющие угрозу для общих интересов обеих стран”.

Этим дело не ограничилось. 26 января 1934 г. состоялось подписание
польско-германского соглашения о мирном разрешении споров сроком на 10
лет. В самом тексте этого документа речь шла в основном об
обязательствах сторон не применять силу при разрешении спорных
международных вопросов в соответствии с пактом Бриана – Келлога.
Формально такая формулировка была созвучна первоначальной идее “пакта
четырех”. Но поскольку сам пакт не состоялся, получалось, что Германия и
Польша на двустороннем уровне, и, не согласуясь с другими державами,
договорились о том, что не удалось довести до конца на четырехстороннем
и без участия Польши. Иначе говоря, косвенно польско-германское
соглашение утверждало в межгосударственных отношениях тот самый
“ревизионистский” принцип, который не желало признавать явное
большинство стран Европы.

Польско-германское соглашение вызвало в мире разноречивые реакции.
Советский Союз, у которого было мало оснований сомневаться во
враждебности Польши, однозначно расценил ее новое соглашение с Германией
как шаг, направленный против него. Впечатление от недавней демонстрации
дружелюбия Берлина, заявившего о продлении советско-германского договора
1926 г., было перечеркнуто. В Москве стали размышлять о шансах
формирования антисоветского польско-германского альянса. Не только
советские, но и западные аналитики полагали, что возможной основой
польско-германского компромисса может оказаться отказ Варшавы от
раздражавшего Германию “польского коридора” в обмен на территориальные
компенсации, которые Польша при поддержке Берлина могла бы получить за
счет украинских земель Советского Союза. Но дело было не только в этом.

Как уже отмечалось, “воспитать” из Польши союзника со времен Жоржа
Клемансо особенно сильно стремилась Франция. На эти цели было затрачено
немало французских сил и средств. Союз с Варшавой был необходим Парижу
как важнейший компонент “двойного сдерживания” Германии. Не без учета
опасений “потерять Польшу” французское правительство занимало
настороженно-выжидательную позицию в отношении установления
сотрудничества по линии обеспечения безопасности с СССР (договор 1932
г.).

Соответственно, пойдя на соглашение с Берлином без согласования этого
шага с западными союзниками, режим Пилсудского ставил под сомнение
результаты более, чем десятилетних усилий Франции и Великобритании.
Франция была поставлена в двусмысленное положение: с одной стороны, она
так и не довела до конца нормализацию отношений с СССР из-за Польши, с
другой, сама Польша дала знать о своем нежелании быть младшим партнером
Парижа и покладистым объектом французской политики. Стало ясно, что для
Варшавы предпочтительнее путь к сотрудничеству с Германией.

Известие о подписании польско-германского соглашения вызвало скандал во
французском парламенте и отставку кабинета Камиля Шотана. Реакция других
западных держав была в целом так же настороженной, но вялой. В
возможность прочного польско-германского союза мало кто верил. Но не
приходилось сомневаться и в том, что круг потенциальных разрушителей
установленного в Версале порядка может быть шире, чем ожидалось.
Германская дипломатия добилась существенного успеха: ей удалось нанести
новый удар по единству бывших стран-победительниц.

Поворот Германии к активному проведению линии на ревизию Версальского
порядка. Предпринятые меры позволили нацистам действовать напористо.
Германия стала домогаться равных возможностей в области вооружений.
Вопрос этот обсуждался в рамках Конференции по разоружению. Требования
Берлина встретили отпор западных держав. В ответ германская сторона
развернула пропагандистскую кампанию под лозунгом борьбы с
дискриминацией Германии в мировой политике. 14 октября 1933 г.
правительство Гитлера заявило о прекращении своего участия в работе
Конференции по разоружению, а 19 октября Германия вышла из Лиги Наций.

Позиция Германии, хотя и не целиком, была поддержана Италией. Между
Римом и Берлином были установлены более тесные дипломатические контакты,
стал развиваться политический диалог. В отличие от Германии
правительство Муссолини не пошло на разрыв отношений с Лигой Наций.
Однако оно понизило статус своего представителя на Конференции по
разоружению – из полноправного участника Италия превратилась в
наблюдателя. В Европе стал фактически складываться своеобразный
неформальный блок “ревизионистских” держав, за формированием которого с
сочувствием и интересом наблюдала еще одна, азиатская, “ревизионистская”
держава – Япония.

Внешнеполитический аспект “нового курса” Ф.Рузвельта. Международная
ситуация, как она складывалась в начале 30-х годов, вызывала тревогу
новой американской администрации. США в первую очередь были озабочены
экспансией Японии, которая начинала угрожать обширным американским
экономическим интересам в Китае. Администрация Рузвельта отказалась
признать захват Японией Маньчжурии и встала на путь последовательной
поддержки правительства Чан Кайши. Однако в политических кругах США
укреплялось мнение о невозможности эффективно сдержать Японию в Азии без
сотрудничества с СССР.

Вашингтон беспокоила и ситуация в Европе. Американская политическая
элита с раздражением следила за политикой Великобритании и Франции,
которые, как считали в США, следуя собственным национально-эгоистическим
интересам, препятствуют попыткам США добиться стабилизации мировой
экономики, прежде всего такой важнейшей сферы, как валютно-кредитная.
Многие американские аналитики вообще выводили политические кризисы в
Европе из нежелания французских банков пойти на предлагавшиеся
американскими представителями взаимные уступки по до предела
обострившейся проблеме международной задолженности. Именно в
национальном эгоизме евроатлантических партнеров усматривались причины
политического раскола в Старом Свете – раскола, который не позволял дать
адекватный ответ на импульсы нестабильности, идущие от Италии и
Германии.

Ф.Рузвельт не испытывал симпатии к коммунизму, политическим воззрениям
И.В.Сталина и его методам. Но одновременно Рузвельт и не чувствовал себя
скованным в такой мере, как его предшественники, предубежденностью к
СССР. Президент ясно видел, что национальные интересы США, прежде всего
в Азии, но и в Европе, создают необходимость вовлечения Советского Союза
в международные дела. США хотели сохранения статус-кво в Азии и Европе.
Угроза его нарушения, как полагали в Вашингтоне, скорее исходила от
Японии и Германии, а не от СССР. Значит, Вашингтону было полезно иметь
партнерские отношения с Москвой – тем более, что того же самого
добивалась часть американских деловых кругов, осознавшая выгоды
экономического сотрудничества с СССР.

Руководствуясь такой логикой, администрация США в самом конце 1933 г.
пошла на установление дипломатических отношений с Советским Союзом, хотя
сторонам так и не удалось договориться по вопросу о военных долгах
России Соединенным Штатам. Первым американским послом в Москву был
назначен Уильям Буллит, еще в 1919 г. проводивший в Москве деликатные
переговоры о нормализации отношений Советской России со странами
Антанты. Нормализация советско-американских отношений придала несколько
более равновесный характер международной системе. Но стабилизация
мировой ситуации требовала более комплексных усилий.

Проект создания “восточного пакта”. Присоединение Советского Союза к
Лиге Наций. Новая обстановка в Европе привела к активизации
антигерманских настроений во Франции. Интересы безопасности утверждали в
необходимости обеспечить сдерживание Германии с востока при помощи
альянса с Советским Союзом. Наиболее видным сторонником
франко-советского сближения был французский политик
консервативно-националистического склада Луи Барту, который с февраля
1934 г. стал министром иностранных дел Франции.

Л.Барту пришлось действовать в сложной обстановке. Правительство, в
которое он вошел, не имело прочной опоры в парламенте. Франция лучше
других государств выдержала первый натиск кризиса в 1929-1933 гг.
Депрессия ударила по ней в 1933 г., до предела обострив общественные
противоречия. Ни одна из партий не располагала в палате депутатов
прочным большинством.

Правительство радикал-социалистов зависело от голосов представителей
социалистической партии. Любые меры кабинета для обуздания кризиса
(сдерживание роста заработной платы, например) могли быть объявлены
социалистами ущемляющими права трудящихся и стать причиной отказа
соцпартии поддержать радикалов. Ко всему добавлялись регулярные уличные
выступления французских фашистов, параллельно с которыми – под своими
собственными лозунгами – выступали коммунисты. В январе – начале февраля
1934 г. уличные беспорядки в Париже достигли пика, и группы слабо
вооруженных демонстрантов даже ворвались в здание парламента. В мире это
было расценено как попытка фашистского путча.

Основополагающей идеей Барту было создание многостороннего пакта о
взаимопомощи в составе Германии, Польши, Финляндии, Литвы, Латвии,
Эстонии, Чехословакии, и, обязательно, Советского Союза. Такой блок
должен был стать средством стабилизации межгосударственных отношений в
центре и на востоке Европы, откуда, как считал Барту, исходила угроза
миру. Предлагаемая схема представляла собой новый вариант сдерживания
Германии. В отличие от идей, предложенных во времена Жоржа Клемансо,
концепция Барту предполагала сдерживание Германии через ее более
глубокую интеграцию в международную систему, а не через простое
противопоставление Германии одного или нескольких французских союзников
на востоке.

План Барту предусматривал, что Франция выступит гарантом нового блока,
то есть она примет на себя обязательство выступить на стороне
государства, подвергнувшегося агрессии, если другие участники блока
почему-либо не сделают этого. Одновременно, СССР должен был
присоединиться к числу гарантов Локарнского пакта 1925 г. При этом
официально Франция не должна была становиться участником “восточного
пакта”. Взаимные обязательства Франции и СССР предполагалось оформить
двусторонним договором о взаимопомощи. Таким образом предполагалось
придать подсистеме европейских отношений недостававшую ей внутреннюю
соразмерность: три наиболее мощные державы континента – Германия,
Франция и СССР оказались бы в положении взаимно уравновешивающих друг
друга сил. Барту не исключал и присоединения Италии к предлагаемой им
системе взаимных гарантий.

Принципиально новым во французском проекте был отказ от, в сущности, не
состоявшейся доктрины “санитарного кордона” против СССР. В концепции
Барту Советскому Союзу отводилась роль одной из основных несущих опор
нового европейского равновесия, угроза неизбежного нарушения которого
определенно связывалась с Германией.

Советское руководство, как уже говорилось, было озабочено возможными
вызовами со стороны Польши и Германии. Оказавшись с ними в рамках одной
организации СССР мог рассчитывать на ослабление напряженности в
отношениях с Берлином и Варшавой. А если бы этого все же не произошло,
ситуацию могло “подстраховать” наличие советско-французского пакта
взаимопомощи. Кроме того, сближение с Францией открывало Москве путь к
окончательному преодолению изолированности в мировой политике: Париж
твердо обещал содействовать приему СССР в Лигу Наций. Иден Барту были
благожелательно восприняты в Москве. В мае 1934 г. проект пакта был в
согласован советскими и французскими представителями. Предстояло убедить
в его полезности остальные державы.

Нарастание нестабильности в малых и средних странах Европы. 1934 г.
характеризовался дестабилизацией политической обстановки в материковой
Европе. Через весь регион от Франции до СССР прошла волна политического
террора, жертвами которого стали канцлер Австрии Э.Дольфус в Вене,
король Югославии Александр и Л.Барту в Марселе, популярный деятель
ВКП/б/, возможный преемник И.В.Сталина на посту лидера СССР, С.М.Киров –
в Ленинграде. “Ревизионистские” державы (Италия пока еще больше, чем
Германия) стремились воспользоваться европейским разладом.

Последствия распада единого экономического пространства бывшей
Австро-Венгерской империи, помноженные на общее ухудшение мировой
конъюнктуры, повергли центральную часть Европы в социальный кризис.
Отгороженные друг от друга таможенными стенами и протекционизмом,
лишившись возможности пользоваться помощью прежней банковской системой
империи, разрушив прежние и не сумев освоить новые выходы в мировую
торговлю, молодые государства все время находились на грани
экономического краха. Связи с Россией не были восстановлены. Слабая
Германия не могла способствовать, как прежде, оживлению конъюнктуры у
своих восточных и южных соседей. То не многое, что предоставляла своим
партнерам в Восточной Европе Франция, как правило, шло на военные нужды.

Австрия была зоной, где сталкивались интересы Германии и Италии.
Австрийский канцлер Энгельберт Дольфус не был сторонником демократии, он
предпочитал авторитарное правление. Но будучи сам членом католической
партии, канцлер определенно был против коммунистов и социалистов, так же
как и нацистов. Дольфус не разделял политических устремлений Гитлера и
его антисемитизма. Он намеревался строить австрийский вариант
“корпоративного государства” и ориентировался на сотрудничество с
Муссолини.

В 1933 г. Дольфус запретил компартию, распустил прокоммунистические
вооруженные формирования и приостановил действие конституции. Но влияние
левых было не сломлено. В феврале 1934 г. в Вене произошли кровавые
столкновения армии и полиции с участниками общенациональной забастовки,
организованной социалистами. Последовавший за тем разгром соцпартии не
принес стабильности. В июле 1934 г. антиправительственный мятеж
попытались поднять австрийские нацисты. Им удалось убить Дольфуса.
Выступление нацистов происходило при прямом подстрекательстве Германии и
в расчете на ее военную поддержку.

Однако на события в Австрии решительно среагировала Италия. Муссолини
приказал итальянским войскам сосредоточиться у итало-австрийской
границы, угрожая вмешаться. Демонстрация силы произвела впечатление в
Берлине, и Гитлер принял меры к свертыванию путча нацистов. Новым
канцлером Австрии стал Курт фон Шушнинг, который продолжил линию
сотрудничества с Италией.

Отстояв свое влияние в Австрии, Муссолини стал уделять большее внимание
Югославии, которая была историческим соперником Италии за влияние на
Балканах. Еще в 1929 г. в этой стране произошел государственный
переворот. Король Александр (принц-регент с 1919 г., он принял
королевский титул в 1921 г. после смерти своего отца) отменил
конституцию и стал диктаторски управлять государством. В феврале 1934 г.
его усилиями в Афинах был подписан договор о создании Балканской Антанты
в составе Греции, Турции, Румынии и Югославии. Эти страны согласились
сотрудничать друг с другом в поддержании статус-кво на Балканах.

Двое из участников нового блока – Югославия и Румыния – были
одновременно и членами Малой Антанты. Таким образом, создавалась система
перекрестных многосторонних договоров, большинство стран-участниц
которых находились в отношениях тесного военно-политического
сотрудничества с Францией. Это не только укрепляло французское влияние
на Балканах, но и создавало заслон для проникновения Италии в этот
регион.

Слабым местом югославского государства был национальный вопрос.
Провозгласив в 1919 г. Александра, представителя православной сербской
династии, регентом всех славянских земель Австро-Венгрии, великие
державы передали под его власть земли хорватов и словенцев. Король
Александр проводил жесткую “просербскую” политику в национальном
вопросе. Основную массу сербского населения Югославии составляли
православные. Среди словенцев и хорватов преобладали католики, которые в
культурном отношении исторически ориентировались на Ватикан и
католические страны. Среди хорватов существовали сильные
националистические настроения.

Они были направлены как против сербов, так и против австрийских немцев,
венгров и итальянцев. Но именно сербы считались главными врагами
создания на севере Югославии независимого хорватского государства – чего
добивались хорваты.

Муссолини поддерживал антисербские силы. На итальянские средства в
Венгрии были созданы базы вооруженных формирований хорватских
националистов (усташей). Их возглавил Анте Павелич. При итальянской
поддержке усташи развернули террор против сербов по всей Южной Европе. В
декабре 1933 г. они произвели не удавшуюся попытку убить короля
Александра в Загребе.

Срыв реализации проекта “восточного пакта”. Советско-французское
сближение ускорило прием СССР в Лигу Наций, которое состоялось 18
сентября 1934 г. Советскому Союзу было предоставлено место постоянного
члена Совета Лиги. Однако это не обеспечило успех плана регионального
пакта взаимопомощи на Востоке Европы. Еще весной-летом 1934 г. по
дипломатическим каналам французские предложения были доведены до
сведения предполагаемых участников договора.

В июне, по завершении франко-британских переговоров в Лондоне, свою
точку зрения на проект изложила Великобритания. Британский кабинет
заявил, что поддержит пакт, если в результате его заключения будет
полностью восстановлено равноправие Германии в международных отношениях.
В частности, в Лондоне предложили преобразовать двусторонние
франко-советские гарантии в связи с планировавшимся пактом в
трехсторонние – с участием Германии.

Иными словами, не только Франция и СССР должны были бы гарантировать
границы друг друга, но каждый из них – границы Германии. Британские
поправки в принципе даже усиливали принцип равновесности в отношениях
между тремя континентальными державами по сравнению с тем, как это
предусматривалось во французском проекте. С позиций, аналогичных
британским, высказалась по поводу “восточного пакта” Италия СССР и
Франция согласились с этими поправками. За региональный блок выступили
Чехословакия и Литва.

Однако германское правительство медлило с ответом. Ожидая германской
реакции, не давала ответа и Польша. Опасаясь осложнить отношения с
Варшавой и Берлином и под непосредственным влиянием польской дипломатии
правительства Эстонии и Латвии заявили, что они согласятся с созданием
блока лишь в том случае, если к нему присоединятся Германия и Польша.
Финляндия вообще никак не стала реагировать на французские инициативы.

В сентябре 1934 г. Германия официально отклонила предложения о
“восточном пакте”, заявив, что она готова рассмотреть вопрос о
заключении двусторонних договоров и ненападении и консультациях, но не
многосторонний пакт о взаимопомощи. Вслед за тем и Польша уведомила
Францию о невозможности своего участия в “восточном пакте” при
отсутствии в нем Германии. Польское правительство так же отказалось
обсуждать вопрос о предоставлении гарантий ненападения Чехословакии и
Литве, хотя именно этого ожидали от Варшавы в Праге и Каунасе, опасаясь
ее территориальных претензий.

Отказ Польши и Германии от плана “восточного пакта” имел разные
последствия для позиции Чехословакии и Литвы. Первая стала еще более
решительно выступать за международные гарантии своей безопасности.
Вторая, в силу географического положения чувствуя себя более уязвимой,
стала уклоняться от продолжения переговоров в “восточном пакте”. В итоге
за региональный блок высказались три страны – Франция, Чехословакия и
СССР. Однако их переговоры были осложнены после того, как в начале
октября 1934 г. в Марселе хорватские террористы совершили новое
покушение на прибывшего туда с официальным визитом короля Югославии
Александра. Вместе с королем был убит и сопровождавший его Л.Барту.

Сменивший его на посту министра социалист Пьер Лаваль не был сторонником
военно-политического сотрудничества с СССР. Тем не менее в декабре 1934
г. в Женеве П.Лаваль подписал вместе с М.М.Литвиновым соглашение о
взаимной заинтересованности Франции и СССР в заключении Восточного
регионального пакта. Стороны выразили намерение добиваться реализации
этой идеи и не вступать с другими державами в переговоры, которые могли
бы помешать реализации проекта. Фактически это был протокол о
намерениях. Через несколько дней к нему присоединилась Чехословакия. Но
отныне переговоры стали смещаться в иное русло: вместо широкого
общерегионального пакта речь пошла в основном о двусторонних, хотя и
взаимосвязанных, договорах СССР с Францией и Чехословакией.

На советско-французских отношениях, равно как и на образе Советского
Союза в мире, в это время крайне негативно сказывались события в СССР.
Почти одновременно с подписанием в Женеве советско-французских
документов, в декабре 1934 г. в Ленинграде был убит С.М.Киров. Убийство
послужило поводом для перехода Сталина к массированному террору против
своих политических противников. Происходящее подрывало репутацию
Советского Союза во Франции и в мире в целом. Политически и
психологически демократическим политикам было трудно находить аргументы
в пользу сотрудничества с Москвой в такой деликатной сфере, как военная.

Возникновение итало-эфиопского конфликта и позиции великих держав.
Эфиопия была одним из очень немногих государств Африки, которое
сохраняло независимость. Выбор Муссолини пал на нее по двум причинам: в
стране имелись ресурсы, которые были нужны итальянской промышленности, и
территориально она располагалась между двумя уже имевшимися у Италии
колониями – Эритреей и Сомали. 6 декабря 1934 г. итальянские части
вторглись на территорию Эфиопии, произошли их вооруженные столкновения с
эфиопской армией. Это еще не было полномасштабной войной Правительство
Эфиопии обратилось с жалобой на действия Италии в Лигу Наций.
Рассмотрение итало-эфиопского конфликта затянулось.

В Риме считали, что ситуация благоприятна для итальянских замыслов.
Великобритания жила в ожидании парламентских выборов, которые, как
предполагали, к лету 1935 г. приведут к смене кабинета Р.Макдональда. До
той поры британские политики не хотели рисковать решительными
внешнеполитическими мерами.

Германия, однажды уже столкнувшись с Италией в вопросе об Австрии, была
определенно заинтересована подтолкнуть Рим к африканской авантюре,
которая не могла не оказаться затяжной и дорогостоящей.

СССР был связан с Италией рассчитанным на пять лет пактом о дружбе,
ненападении и нейтралитете, подписанным 2 сентября 1933 г. Между
Советским Союзом и Италией существовали стабильные политические
отношения и довольно развитые экономические связи. СССР был одним из
важных поставщиков нефти в Италию. Кроме того, Сталин был занят
очередным туром внутриполитической борьбы и преодолением последствий
разрушительной политики “большевизации” деревни, вызвавшей страшный
голод на Украине и в России.

Франция была полностью поглощена германской опасностью и сама нуждалась
в поддержке Италии против немецкого ирредентизма. Между тем среди немцев
объединительные тенденции были все сильнее. 13 января 1935 г. 90
процентов участников референдума в Саарской области, находившейся под
контролем Франции, высказались за присоединение к Германии в
соответствии с процедурой, установленной Версальским договором.
Аналогично могли развиваться события и в Австрии – вот почему союз с
Римом казался Лавалю средством противодействия созданию “большой
Германии” за счет поглощения все новых населенных немцами территорий. Со
своей стороны, Франция была готова пойти на уступки Италии в вопросах
приобретения колоний. Позиция Парижа встретила в Риме понимание.

В январе 1935 г. в Риме были подписаны франко-итальянская конвенция о
взаимном уважении территориальной целостности государств Центральной
Европы и консультативный пакт. Фактически Франция и Италия обязались
сотрудничать в деле сохранения независимости Австрии. Соглашение
Муссолини – Лаваль имело антигерманскую направленность. Со своей стороны
Франция предоставила ряд преимуществ итальянским подданным во
Французском Тунисе и согласилась на ряд территориальных уступок Италии в
Африке, которые существенно улучшали стратегические позиции Италии в
войне против Эфиопии Французское правительство так же признало
экономическое преобладание Италии в этой стране. По существу,
итальянское правительство заручилось дипломатической поддержкой Франции
в вопросе колониальной экспансии.

Расхождения между Великобританией и Францией в отношении к политике
“ревизионистских” держав. 16 марта 1935 г. в Германии была восстановлена
всеобщая воинская обязанность. Одновременно было принято решение о
создании германских военно-воздушных сил. В прессе началась открытая
пропаганда идеи присоединения (аншлюса) Австрии к Германии. Эти шаги
открыто противоречили условиям Версальского договора.

Парализованная очередным правительственным кризисом, совпавшим с
решениями Берлина, Франция упустила момент для немедленных энергичных
действий. Тем не менее, Франция, Великобритания, а затем и Италия
направили Германии официальные ноты протеста по поводу нарушения
Версальского договора, а 23 марта назначили проведение в г. Стрезе
(Италия) специальной конференции трех держав для обсуждения создавшегося
положения.

Но между Францией и Великобританией не было единства. Обе страны
находились в разных геополитических условиях, и они по-разному
воспринимали германскую угрозу. Различие между Парижем и Лондоном
состояло в том, что в борьбе за европейскую стабильность Франция
стремилась обеспечить себе максимальную военную поддержку возможно более
широкого круга стран. Тогда как Великобритания неизменно желала
построения такой европейской системы, которая позволяла бы поддерживать
стабильность на материке без принятия сколько-нибудь твердых и прямых
военных обязательств Британии перед континентальными странами – кто бы
они ни были. Германская проблема для Великобритании существовала. Но из
Лондона было хорошо видно, что амбиции Берлина в основном касаются
материковых пространств, а не морских. Германская экспансия в первую
очередь создавала угрозу для Франции, которая сама была континентальной
державой.

Британия была островной державой, германская мощь беспокоила ее в
основном в части, касавшейся военно-воздушных сил. Но самое главное, при
любых обстоятельствах Британия не хотела рисковать вовлечением в войну
на материке, если только это прямо не диктовалось интересами ее
безопасности. Действия же Германии еще не казались Британии опасными в
такой мере, как Франции.

Кроме всего, в Великобритании вызывала сомнение идея сдерживания
Германии при помощи союза с СССР. На деле она означала “окружение
Германии”, а оно, с точки зрения Лондона, неизбежно должно было
провоцировать германский реваншизм. Британию в принципе не устраивала
перегруппировка сил, в результате которой на материке существовало бы
явное преобладание какой-то одной державы или коалиции – как в случае
возникновения полноценного советско-французского союза. Цель Британии
состояла в поддержании примерной сопоставимости возможностей всех трех
ведущих материковых держав, а не в формировании антигерманского блока в
том или ином составе. Поэтому советско-французские переговоры по
заключению пакта о ненападении воспринимались в Лондоне холодно. Более
того, перспективе сближения Франции с СССР Британия готова была
противопоставить свою собственную готовность договориться с Берлином
отдельно от Парижа.

Непосредственно внешнюю политику Великобритании определял министр
иностранных дел Стенли Болдуин, занявший этот пост еще в правительстве
Макдональда. После победы консервативной партии на выборах в июне 1935
г. С.Болдуин сам возглавил кабинет. Он был наиболее видным
представителем линии “равноудаленности” от взаимно противостоящих
материковых держав. Лояльную оппозицию его курсу составляли два течения
консерваторов. С одной стороны, выделялся молодой Антони Иден,
занимавший в правительстве почетный, но не первостепенный пост
лорда-хранителя печати. Подобно Л.Барту, А.Иден считал необходимым
противопоставить Германии Советский Союз и Италию, а в идеале – их
вместе. Взгляды Идена находили поддержку в той части консервативной
партии, которая группировалась вокруг Уинстона Черчилля.

С другой стороны, на Болдуина стремились влиять представители течения в
пользу компромисса с Германией. В этой группе выделялся министр финансов
в правительстве Макдональда, а затем и самого Болдуина, Невиль
Чемберлен. Умеренным “германофилом” в правительстве считали и Самуэла
Хора, который с июня 1935 г. получил пост министра иностранных дел.

Британо-германские и британо-советские переговоры в марте 1935 г. На
конференции в Стрезе Великобритании предстояло сформулировать свою
позицию в отношении ревизионистской политики Германии. Но британская
элита не имела полного представления о ситуации в этой стране и ее
военных возможностях. Еще в ноябре 1934 г. Болдуин заявлял в парламенте,
что Британия обладает двукратным превосходством над Германией в авиации.
Теперь стало ясно, что прежние оценки были ошибочными. В марте 1935 г. в
Берлин отправились два члена британского кабинета – министр иностранных
дел Джон Саймон и Иден. В их задачи входило прозондировать возможности
компромисса с Германией в вопросах ревизии версальских установлений.
Нацистское руководство использовало пребывание британских политиков в
Берлине, чтобы продемонстрировать им возможности германской авиации.

Сведения, полученные в Берлине, и демонстрация возможностей “люфтваффе”
произвели двойственное впечатление на британскую делегацию. С одной
стороны, перспектива компромисса с Гитлером за счет малых стран не стала
казаться менее реальной. С другой, германская военная мощь действительно
становилась угрожающей. Поэтому и реакция Лондона была неоднозначной. На
конференции в Стрезе британское правительство решило занять позицию,
благоприятную для германских требований. Но одновременно в Лондоне сочли
необходимым еще раз проработать вопрос о широком общеевропейском
компромиссе на условиях принятия части требований Германии (1) и
включения ее в многосторонний блок материковых держав (2). Важно иметь в
виду, что проект “восточного пакта” в том виде, какой он приобрел после
принятия британских поправок, гораздо больше соответствовал интересам
Лондона, чем двусторонний советско-французский блок на основе пакта о
взаимопомощи. Возможность убедить Берлин пересмотреть его отношение к
общеевропейской гарантийной системе посредством радикальных уступок
Берлину не казалась невероятной.

Однако Гитлер был по-прежнему против многостороннего блока, в рамках
которого Германии неизбежно пришлось бы иметь дело с согласованными
действиями многих государств, тогда как он собирался добиваться
осуществления своих целей в отношении каждого из них в отдельности.
Кроме того, германская сторона предложила британской обсудить вопрос о
возвращении германских колоний, к чему та не была готова.

Возможность укрепления европейской стабильности через уступки Германии
требовалось обсудить и с восточноевропейскими державами – СССР, Польшей
и Чехословакией. Сразу же за визитом в Берлин Иден отправился в
Советский Союз. В его задачу входило встретиться с И.С.Сталиным и
М.М.Литвиновым, выяснить их мнение о меняющемся соотношении сил в Европе
и осторожно прозондировать вопрос о возможных реакциях СССР на
происходящее. Сталин по-прежнему высказал заинтересованность в
подключении Германии и Польши к “восточному пакту”. Но за рамки этой
проблемы обсуждения, насколько можно судить по опубликованным документам
материалам, выходили незначительно.

Значение миссии Идена в Москву не приходится переоценивать. Британский
представитель не имел ни особенно высокого статуса в своем
правительстве, ни специальных полномочий от его главы. Но
советско-британские переговоры были своего рода сигналом как Германии,
так и прогерманским силам в британском парламенте, указывающим на
сохраняющуюся возможность Британии пересмотреть свое отстраненное
отношение к франко-советскому сближению на антигерманской основе.

После визита в Москву Идеи отправился в Варшаву и Прагу, чтобы
продолжить переговоры о многостороннем пакте. Реакция Польши была такой
же, как и германская: польское правительство было определенно против
многосторонних соглашений. Чехословакия была за “восточный пакт”, но
ввиду негативной позиции Германии и Польши ее точка зрения не имела
существенного значения.

Конференция в Стрезе. Конференция представителей Франции, Великобритании
и Италии для обсуждения германских дел собралась 11-14 апреля 1935 г.
Накануне ее открытия Париж демонстративно заявил о готовности в
ближайшем будущем подписать пакт о взаимопомощи с СССР. Эта
демонстрация, с раздражением воспринятая Лондоном, и не способствовала
франко-британскому взаимопониманию. Конференция постановила поддержать
предложенную Францией резолюцию с осуждением действий Германии на
предстоявшем Совете Лиги Наций. Но дальше общей констатации дело не
пошло.

Британская делегация отстаивала необходимость уступок Германии и
указывала на неприемлемости жесткого давления на нее. Лондон отклонил
требование Парижа о применении к Германии санкций в случае, если
нарушения Версальского договора повторятся. Британское правительство
считало, что разумнее было предоставить Берлину требуемые им права и
одновременно попробовать вовлечь его в конструктивные отношения с
соседними государствами. Информация о положении дел в германской авиации
убедила Лондон в невозможности помешать Германии вооружиться, если она
сделала на это ставку. Попытки Франции сдержать Германию
политико-правовыми методами казались не убедительными, а подкреплять
декларации решительными мерами Великобритания не собиралась.

Италия на конференции занимала настороженно выжидательную позицию.
Муссолини было важно сохранить ровные отношения и с Парижем, и с
Лондоном. Он опасался, что евроатлантические державы могут использовать
встречу в Стрезе для давления на Италию в вопросе об Эфиопии. Ни
французская, ни британская делегации, однако, не настаивали на подробном
обсуждении этой проблемы, перенеся его с пленарных заседаний на уровень
комиссий экспертов. Муссолини опасался их провоцировать. В итоге
итальянская делегация поддержала общую декларацию конференции, как этого
требовала Франция, но выступила против применения к Германии санкций,
как на этом настаивала Великобритания. По вопросу о санкциях Франция
оказалась в изоляции.

Подписание перекрестных договоров СССР, Франции и Чехословакии. Сомнения
Франции в отношении сотрудничества с СССР сказывались на всем процессе
складывания советско-французского альянса – с момента подготовки и
подписания 2 мая 1935 г. Договора о взаимной помощи до его неоправданно
затянувшейся ратификации французской стороной 27 февраля 1936 г.

Ст. 2 договора предусматривала немедленное оказание обеими сторонами
помощи той из них, которая подвергнется неспровоцированному нападению
третьей державы. При наличии угрозы такого нападения Франция и СССР
должны были вступить во взаимные консультации (ст.1). Договор заключался
сроком на пять лет с возможностью его последующего продления.

Обязательства сторон по договору были сформулированы достаточно
определенно. Однако их практическая реализация была обставлена
множеством оговорок, указывавших на необходимость предварительных
консультаций сторон как с Лигой Наций, так и со странами-участницами
Локарнского пакта. Это существенно снижало эффективность договора.
Оговорки могли допускать различные интерпретации процедурных вопросов.
Все это придавало документу настолько обтекаемую форму, что
потребовалось подписать отдельный специальный протокол, в котором
стороны обязывались оказывать друг другу помощь независимо от того,
какими окажутся рекомендации Лиги Наций в связи с возможным конфликтом.

Вследствие этих обстоятельств договор символизировал скорее вынужденный
компромисс, чем ясно выраженную волю сторон к сотрудничеству. Вместе с
тем, с учетом неудачи попыток создания многостороннего пакта с участием
Германии, советско-французский договор приобретал объективно
антигерманскую направленность и возвращал Европу к логике взаимно
противостоящих коалиций.

Пакт создал общие юридические рамки для будущего сотрудничества. Но его
нельзя было наладить без особой конвенции, которая бы регламентировала
практические вопросы взаимодействия. Это предполагало проведение
переговоров экспертов по линии военных ведомств. Затяжка с ратификацией
договора и колебания французского правительства заблокировали создание
полноценней структуры военного сотрудничества двух стран. В таком случае
договор приобретал отчасти отвлеченно декларативный характер.

Через две недели после подписания советско-французского договора в Праге
был заключен Договор о взаимопомощи между СССР и Чехословакией. С
дипломатический точки зрения это был своего рода курьезный случай, так
как военный договор подписали страны, не имевшие между собой
дипломатических отношений. (Дипотношения были официально установлены
только с 9 июня 1935 г.) По своей направленности советско-чехословацкий
договор полностью соответствовал советско-французскому и косвенно к нему
апеллировал. В ст. 2 договора говорилось, что Чехословакия и СССР будут
оказывать помощь друг другу, если кто-то из них подвергнется
неспровоцированному нападению третьей державы и если такая же помощь
будет оказана жертве агрессии Францией. Таким образом, Чехословакия
пыталась обезопасить себя не только от германской угрозы, но и от
казавшихся ей возможными посягательств на ее суверенитет со стороны
самого Советского Союза? что было возможно, если бы СССР ввел в
Чехословакию свои войска под видом оказания ей помощи. При этом
Чехословакия не имела общей границы с СССР, и ввод советских
контингентов на чехословацкую территорию был возможен только при условии
их беспрепятственного прохода через Польшу. Что касается помощи Франции,
то Чехословакия должна была ее получить в соответствии с подписанным в
1925 г. в Локарно франко-чехословацким гарантийным договором. Однако и с
Францией Чехословакия не имела общей границы.

Договоры СССР с Францией и Чехословакией как странами-участницами
системы Локарнских соглашений означали косвенное подключение Советского
Союза к механизму международно-правовых гарантий европейской
стабильности. Однако без взаимного доверия трех стран было невозможно
поставить декларированные ими взаимные обязательства на надежную
практическую основу. В свою очередь без системы практических мер
перекрестные договоры не могли сыграть ту стабилизирующую международную
ситуацию роль, которая на них изначально возлагалась.

Морское соглашение Великобритании и Германии. В Лондоне
советско-французский договор восприняли как попытку Франции оказать
давление на Британию и решить проблему упрочения своей безопасности без
ее помощи. Это лишь стимулировало стремление британского правительства
ответить шагом, который бы показал несостоятельность французских усилий
сдержать Германию, если они не будут поддержаны Лондоном.

Принципиальные расхождения Лондона и Парижа в вопросе о равноправии
Германии в вооружениях стали еще острее после того, как в июне 1935 г.
министр иностранных дел Великобритании С.Хор и посол Германии в Лондоне
Иоахим фон Риббентропп путем обмена письмами оформили двустороннее
соглашение по военно-морским вопросам. Это соглашение было подготовлено
в тайне от Франции и оформлено вопреки ее официальному протесту.

Соглашение предусматривало признание права Германии иметь флот, тоннаж
которого будет составлять 35 процентов британского. Кроме того,
разрешалось создавать германский подводный флот, который не должен был
превосходить совокупный подводный флот Британского содружества; временно
Германия обязывалась сохранять свой подводный флот на уровне 45
процентов британского. Таким образом, Германия согласилась ограничить
масштабы своей военно-морской мощи, признав преимущества Великобритании
в этой области. Но одновременно британская сторона фактически признала
право Германии на односторонний отказ от ограничений, налагаемых
Версальским договором. По существу, Великобритания выразила свою
лояльность ревизионистским устремлениям Берлина.

Одновременно Лондон показал, что не считает себя больше связанным
традицией солидарности, еще остававшейся в франко-британских отношениях
после первой мировой войны. С весны-лета 1935 г. франко-британские
отношения вступили в полосу своеобразного вяло текущего кризиса доверия.
Характерное для первых послевоенных лет франко-британское партнерство
было сведено к более или менее ограниченным параллельным акциям.

Седьмой конгресс Коминтерна. Геополитические интересы СССР и смена
тактики коммунистов в отношении социал-демократов. Рост международной
напряженности вынуждал Сталина приспосабливать им же самим однажды
сформулированные идеологические догмы к требованиям момента. Опыт первой
половины 30-х годов показывал: единственным крупным успехом СССР во
внешней политике было заключение советско-французского пакта. Но судьба
пакта еще не была ясна: предстояло дождаться его ратификации французским
парламентом, где правительство радикал-социалистов и социалистов не
имело, как уже говорилось, устойчивых позиций. Провал ратификации
означал бы и крах советской политики в области обеспечения безопасности
в Европе.

Москва была заинтересована в укреплении политических позиций тех сил,
которые уже на практике выступили как партнеры СССР в международных
вопросах. Эти партнеры казались не надежными и непоследовательными, но
других в тот момент у Сталина просто не было. Необходимо было оградить
французских социал-реформистов от давления хотя бы со стороны
подвластных влиянию Коминтерна французских коммунистов.

Кроме того, полный разгром левых партий в Германии и Австрии, во многом
облегченный их ожесточенной идеологической и политической борьбой друг с
другом, вынуждал отказываться от старого тезиса о социал-демократах как
главных врагах коммунистов (на самом деле: основных соперниках за
влияние на рабочий класс). Было уже очевидно, что не социал-демократы, а
нацисты и фашисты наиболее успешно конкурируют с коммунистами за
симпатии наименее благополучных слоев общества, завоевывают поддержку
избирателей и приходят к власти, чтобы затем уничтожить левые силы.
Вопрос о фашистской опасности действительно стоял остро – хотя не для
Москвы, а для тех коммунистических партий и групп, которые еще могли
действовать за пределами СССР.

25 июля – 20 августа 1935 г. в Москве состоялся седьмой конгресс
Коминтерна. По докладу руководителя болгарских коммунистов Георгия
Димитрова было одобрено решение о тактике единства действий коммунистов
со всеми демократическими силами в интересах борьбы с фашистской
опасностью. Это означало, что отныне коммунистические партии могли
создавать временные и постоянные блоки с социал-демократами различных
течений, пацифистами и иными силами левоцентристского и умеренного
спектров и совместно выступать на выборах и повседневной политической
практике против ультраправой опасности. Тактика “единого фронта” была
принята большинством компартий и была в наиболее полном виде реализована
в Испании и Франции в 1936 г.

Переход Италии к полномасштабной войне против Эфиопии. Одним из побочных
последствий конференции в Стрезе был переход Италии к наступательной
политике в Эфиопии. После нее Рим имел основания думать, что особенно
сильного давления на него в ходе рассмотрения эфиопской проблемы,
назначенной на осень 1935 г. Ассамблеей Лиги Наций, не будет. В самом
деле, к моменту открытия сессии Франции и Великобритании ограничивались
тем, что ввели эмбарго на продажу оружия как Италии, так и Эфиопии.
Слабая Эфиопия, таким образом, потеряла возможность закупать вооружение
в третьих странах, а хорошо вооруженная Италия беспрепятственно снабжала
свою армию имеющимся оружием через Суэцкий канал.

Но события приняли более серьезный оборот, чем ожидали в Риме. В
сентябре 1935 г. Совет и Ассамблея Лиги Наций проголосовали за
резолюцию, в которой Италия признавалась нарушителем Устава Лиги. К ней
следовало применять санкции в соответствии со ст. 16 Устава. Был
установлен список товаров, поставки которых Италии были запрещены. США,
не входившие в Лигу Наций, тоже рекомендовали американским компаниям
прекратить торговлю с Италией. Но поставки вооружений, предоставление
кредитов и экспорт сырья (в том числе нефти из СССР и США) в Италию
продолжались до ноября. Решения Ассамблеи не остановили Муссолини. После
закрытия Ассамблеи, 3 октября 1935 г., итальянские войска в Африке
получили приказ о наступлении в Эфиопии.

Франция и Великобритания стремились ограничить конфликт. Помощь Италии
могла понадобиться в Европе, поскольку А.Гитлер, по-прежнему не
обнаруживал интереса к попыткам привлечь его к столу переговоров. В
декабре 1935 г. по инициативе Парижа главы внешнеполитических ведомств
Франции и Британии, П.Лаваль и С.Хор, подписали между собой секретное
соглашение о посредничестве в эфиопском конфликте (соглашение Хор –
Лаваль). Стороны условились содействовать примирению Эфиопии с Италией
на основе весьма серьезных уступок итальянским притязаниям.
Предполагалось, что война будет прекращена, если Эфиопия передаст Италии
богатую северную провинцию Тигре. Другая перспективная юго-восточная
провинция Огаден должна была превратиться в сферу экономического
преобладания Италии. Территория, остававшаяся под суверенитетом
императора Хайле Селассие I, должна была сократиться на одну треть и
включать в себя самые бедные и отсталые районы страны.

Такое соглашение могло удовлетворить Рим. Однако Эфиопия отклонила
франко-британское посредничество. Более того, после публикации
секретного проекта в печати в Париже и Лондоне разразился скандал.
Общественное мнение осудило предлагаемую Парижем и Лондоном сделку как
аморальную и циничную. Хор был вынужден выйти в отставку (его сменил
Идеи). Месяц спустя (в силу иных причин) оставил свой пост и Лаваль.

Крах франко-британского посредничества спровоцировал Муссолини на еще
более активные действия. К маю 1936 г. итальянские войска захватили
столицу Эфиопии г. Аддис-Абебу. Эфиопский император Хайле Селассие был
вынужден покинуть страну. В мае 1936 г. императором Эфиопии себя
провозгласил итальянский король Виктор-Эммануил П. Лига Наций фактически
признала захват Эфиопии Италией как свершившийся факт и в июле 1936 г.
приняла решение об отмене санкций против Италии. На месяц раньше эмбарго
на торговлю с Италией отменили США.

Формально державы Лиги исходили из факта, что как независимое
государство Эфиопия уже все равно перестала существовать. Но вместе с
тем, на них оказывали влияние и более широкие интересы, связанные с
обеспечением стабильности в Средиземноморье. Заключительный этап
эфиопской кампании совпал с подготовкой новой конвенции о режиме
Черноморских проливов.

Италия отказывалась обсуждать ее из-за введенных против нее санкций.
Между тем Великобритания, Франция, Турция и СССР – в силу разных причин
– были заинтересованы в присоединении Италии к новой конвенции.

Перегруппировка сил в Европе. Смена политической ориентации Италии.
Попытка франко-британского посредничества во многом была выражением
стремления Франции сохранить хрупкое взаимопонимание с Италией по
вопросу о противостоянии Германии в Центральной Европе. Провал проекта
Лаваля и Хора обозначил этические и политические пределы, выйти за рамки
которых Франции и Великобритании с присущими им традициями и
политическими системами было довольно сложно, несмотря на явное желание
французского и британского кабинетов сохранить Италию в качестве
партнера. Одновременно Муссолини имел возможность убедиться, что
политика с позиции силы в тогдашних европейских условиях может приносить
успех. Взаимопонимание с Парижем и Лондоном стало утрачивать для Рима
свое прежнее значение.

7 марта 1936 г. германские войска, в очередной раз нарушив условия
Версальского мира и Локарнского пакта, были размещены на территории
Рейнской области. Формальным поводом для акции Берлина была ратификация
французской палатой депутатов франко-советского договора о взаимопомощи,
вступление которого в силу, как заявил Гитлер, означало нарушение
Локарнского пакта самой Францией.

Франция располагала достаточной мощью, чтобы, объявив всеобщую
мобилизацию, силой принудить Берлин отвести войска обратно. Впоследствии
было установлено, что немецкие командиры имели приказ немедленно
отступить, если события примут именно такой оборот. Однако правительство
радикал-социалиста Альбера Сарро не предпринимало решительного шага, не
получив предварительного одобрения Лондона. В свою очередь, большинство
британского кабинета, включая Идена, высказалось за выжидательную
позицию. Франция не получила дипломатической поддержки. Это еще больше
укрепляло влияние и престиж Германии в Европе. Внимательно следя за
ситуацией, Муссолини склонялся к мысли о том, что наиболее подходящим
союзником для него в долгосрочной перспективе будет Гитлер.

Проблема Черноморских проливов. Конвенция в Монтре. Переход Италии к
активной линии в Средиземноморье придавал новое звучание вопросу о
международных морских путях. В этом районе было три стратегически
ключевые точки: Гибралтарский пролив, Суэцкий канал и Черноморские
проливы (последние подразумевали проливы Босфор и Дарданеллы с
находящимся между ними Мраморным морем). Первый из упомянутых пунктов
находился под полным контролем Великобритании, имевшей военную базу в
Гибралтаре. Суэцкий проход контролировали Великобритания и Франция.
Вопрос о зоне Черноморских проливов оставался не до конца
урегулированным.

Лозанская конвенция 1923 г утверждала принцип неограниченного прохода
военных и торговых кораблей всех стран в Черное море и обратно как в
мирное, так и военное время. Зона проливов была демилитаризована –
Турция, через территории которой проходили проливы, не имела права
размещать вблизи их своих воинских контингентов. Лозанская конвенция не
удовлетворяла две главные черноморские державы – саму Турцию и Советский
Союз, поскольку обеспечение безопасности их черноморских рубежей было
поставлено целиком в зависимость от политики и доброй воли внешних, то
есть нечерноморских держав. Обладая мощными флотами, Beликобритания,
Франция, Италия, а в перспективе и другие государства могли регулировать
стратегическую ситуацию на Черном море, по своему усмотрению считаясь
или не считаясь с мнением прибрежных государств. Советский Союз в 1923
г. подписал Лозанскую конвенцию, но затем отказался ее ратифицировать.

Интерес к проливам возрос и в связи с нарастанием внутренней
напряженности в Испании, где после победы на выборах в феврале 1936 г.
левых партий все вероятнее становилась гражданская война. В
правительственных кругах Европы было известно, что режим Муссолини
поддерживает в Испании правую оппозицию в расчете на ее возвращение к
власти и установление в будущем партнерских итало-испанских отношен; и.
Со своей стороны Советский Союз тоже стал проявлять интерес к положению
в Западном Средиземноморье, выход к которому он имел только через
Черноморские проливы. Турция в 30-х годах активно добивалась отмены
демилитаризации зоны проливов, считая ее дискриминационной. Анкара
откровенно угрожала разместить свои войска в зоне проливов без санкции
западных держав – в духе того, как действовала Германия. Недовольство
Турции и отказ Москвы признать Лозанскую конвенцию могли провоцировать
неустойчивость ситуации в этом районе.

Британская дипломатия понимала необходимость уступок. Она была
заинтересована в политическом и стратегическом (аренда баз) партнерстве
с Турцией с точки зрения своих более широких интересов на Средиземном
море и на Арабском Востоке. Уступка в вопросе о проливах могла
способствовать улучшению турецко-британских отношений на фоне
настороженности, которую начинала вызывать в Лондоне Италия.

В июне 1936 г в г. Монтре (Швейцария) по предложению Турции началась
конференция об урегулировании режима черноморских проливов. В ней
приняли участие Турция, Советский Союз, Великобритания, Франция,
Болгария, Румыния, Греция, Югославия, а так же Австралия и Япония.
Италия отказалась прислать своих представителей, указав на то, что
страны-участницы проводят антиитальянскую политику санкций в связи с
ситуацией в Эфиопии. Конференция работала в течение целого месяца, за
это время санкции против Италии по решению Лиги Наций были отменены. Но
Италия не присоединилась к конференции.

Великобритания, соглашаясь с мнением Турции об отмене демилитаризации
зоны проливов, настаивала на сохранении права неограниченного прохода в
Черно море военных и торговых кораблей всех стран. Советский Союз,
напротив, требовал полного закрытия Черного моря для военных кораблей
неприбрежных стран. В этом случае он мог рассчитывать на стратегическое
преобладание на Черноморье, так как ни Турция, ни другие прибрежные
страны не могли с ним конкурировать в создании военно-морских сил.

Конвенция в Монтре (подписана 20 июля 1936 г.) зафиксировала компромисс.
Торговые суда всех стран получили право свободного прохода через проливы
как в мирное, так и в военное время. Военные корабли неприбрежных
государств были ограничены в проходе через Босфор и Дарданеллы классом
(легкие надводные корабли, малые боевые и вспомогательные): общим
тоннажем в момент прохода (15 тыс.т) и общим числом (9 кораблей), а в
отношении входа в Черное море – еще и общим тоннажем одновременного
пребывания в Черном море (30 тыс. т для всех нечерноморских вместе
взятых) и сроком пребывания не более трех недель. Общий тоннаж судов
неприбрежных государств в Черном море мог быть увеличен до 45 тыс.т в
случае, если самая сильная черноморская держава увеличит тоннаж своего
флота на 10 тыс. т или более. На время войны, если сама Турция в ней не
участвовала, проход через проливы военных кораблей воюющих стран
запрещался. В случае же, если Турция воевала, режим прохода определяла
она сама.

Таким образом, требования СССР в отношении ограничения военного
присутствия в Черном море неприбрежных государств было во многом учтено.
Была удовлетворена и Турция, которая получила право немедленно
разместить свои военные гарнизоны в зоне проливов. Великобритания и
Франция так же в принципе отстояли свое право корректировать соотношение
военно-морских сил Турции и СССР на Черном море. Конвенция
способствовала стабилизации ситуации в зоне проливов. Она дважды
продлевалась на 20 лет и продолжает действовать. Конвенция в Монтре
заменила собой прежнюю, Лозанскую, конвенцию. Италия присоединилась к
конвенции только в 1938 г.

Начало гражданской войны в Испании. В 1932-1935 годах Испанией
попеременно правили право- и левоцентристские коалиции, которым так и не
удалось провести в стране серьезные преобразования. Не состоялась
аграрная реформа, нарастало недовольство рабочих. В католической стране
продолжался острый конфликт церкви с государством. За пять лет у власти
сменилось 29 кабинетов. На таком фоне в феврале 1936 г. выборы в Коргесы
принесли победу коалиции левых партий, выступавших за проведение реформ
снизу – методами “прямого действия”. Победившие партии, включая
коммунистов, объединились в “Народный фронт”, который сформировал
правительство.

Политика “прямых действий” дала обычные для революционных методов
результаты: развал хозяйства и рост социальной напряженности. Обещанные
радикальные реформы нельзя было провести немедленно, без подготовки.
Ожидания масс, подогретые перед выборами агитацией левых, были
чрезмерны. Правительство “народного фронта” убедилось, что оно само не в
состоянии контролировать только что проголосовавших за него избирателей.
С марта по июль 1936 г. в Испании состоялось 133 всеобщих и около 250
обычных стачек. В стране было сожжено и разрушено около 420 церквей.
Было закрыто 69 политических клубов и газет. В стране нарастала анархия.

В это время потерпевшие на выборах поражение правые партии вступили в
контакты с представителями Гитлера и Муссолини, обратившись к ним за
военной помощью. Просьба испанской оппозиции встретила понимание.
Немецкое и итальянское оружие стало тайно перебрасываться на территорию
Испанского Марокко, где возник центр антиправительственного заговора. В
июле 1936 г. заговорщики, которых возглавил генерал Франсиско Франко,
подняли мятеж. К середине месяца на юге и западе Испании ситуацию
контролировали франкисты, на севере и востоке – сторонники “народного
фронта”. Большая часть военных поддержала Франко, хотя значительная
часть руководства военно-морских и военно-воздушных сил сохранила
верность правительству. Ни одна из сторон не могла одержать победу
сразу. Страна оказалась в состоянии гражданской войны.

Новые тенденции в политике великих держав в связи с испанской проблемой.
Наиболее трудным в связи с развитием событий в Испании было положение
Франции. В мае 1936 г. на выборах во французский парламент победили
радикалы, социалисты и коммунисты, которые по аналогии с Испанией
объединились в “Народный фронт”. Новое правительство возглавил Леон Блюм
– первый в истории Франции социалист на посту главы правительства. Париж
беспокоили испанские события, где у власти находился режим, близкий
новому правительству Франции в идейно-политическом смысле. Анархия и
бессилие испанского правительства угнетающе действовали на политическую
обстановку во Франции. В общественном мнении возникали аналогии между
событиями в Испании и тем, что могло произойти в самой Франции.

Париж был заинтересован иметь в Мадриде дружественное правительство.
Между тем победа оппозиционеров-франкистов означала бы для Франции
появление на ее южных границах режима, уже вступившего в дружеские
отношения с историческими соперниками Франции – Германией и Италией.
Поэтому поражение республиканцев противоречило французским интересам.

В целом мировое общественное мнение воспринимало испанский конфликт как
столкновение революционеров, коммунистических доктринеров и анархистов с
традиционалистами и консерваторами, объединившимися вокруг армии и
церкви ради восстановления порядка. Порядок, который обещал Ф.Франко, не
нравился ни США, ни Великобритании, ни самой Франции. Но анархия и хаос,
которые оказались связанными с правлением испанского Народного фронта,
пугали больше.

Блюм не мог осудить испанских левых, не ставя под угрозу союз со своими
собственными коммунистами, которые были солидарны с испанскими. Но он не
мог поддержать их, поскольку правительство французского Народного фронта
сделало партнерство с Великобританией основой внешней политики Франции,
а британские консерваторы не симпатизировали испанским революционерам.

Победа Народного фронта во Франции осложнила франко-британские
отношения. Хотя Блюм стремился продемонстрировать свою лояльность
Лондону, большинство британских политиков относились к нему с
недоверием. На страницах британских газет и журналов Францию вообще
называли “полукоммунистической” державой. Во всяком случае, две подряд
победы “народных фронтов” в Испании и Франции испугали британскую элиту.
“Революционная опасность”, которая до того воспринималась на Британских
островах как нечто отдаленное, теперь оказалась ближе и реальнее.
Великобритания не хотела победы Франко. Она понимала, что это может
привести к созданию испано-итальянского союза, который нанесет удар для
британского влияния на Средиземном море и создаст угрозу британскому
присутствию в Гибралтаре. Но и закрепления левых в Мадриде британское
правительство опасалось.

Страхи относительно “революционной опасности” усугублял Советский Союз.
СССР не имел непосредственных интересов на Пиренейском полуострове. Да и
идея мировой революции в 1935 г. уже вызывала в Москве сомнения. Но
испанская ситуация позволяла рассчитывать на возникновение конфликта
из-за Испании между Францией и Великобританией, с одной стороны, и
Германией и Италией, с другой. Москве было выгодно, чтобы внимание
“империалистических держав” переключилось с востока на запад Европы.
Советский Союз мог выиграть время, необходимое для устройства внутренних
дел (политических и хозяйственных) и укрепления стратегических позиций
на Дальнем Востоке. Япония наращивала натиск в Китае, и японская угроза
казалась в Москве реальнее европейской.

Сталин не хотел победы Франко. Но он и не стремился к слишком быстрому
прекращению войны в Испании. В Москве знали, что в испанском левом
движении было сильным влияние троцкизма и поддерживающих Л.Д.Троцкого
групп. Эти силы конфликтовали с “твердыми коминтерновцами”, которые
следовали указаниям Москвы. Не было исключено, что победа испанских
революционеров укрепит позиции не коминтерновского, а троцкистского
крыла комдвижения. Поэтому линия СССР определялась оказанием помощи
мадридскому правительству в размерах, достаточных для поддержания его
боеспособности, но не достаточных для победы над франкистами.

Италия поддерживала Ф.Франко из прагматических соображений. Рим надеялся
сохранить дружеские отношения, которые он установил с мятежниками.
Вместе Испания и Италия могли успешно уравновешивать присутствие Франции
и Великобритании на Средиземном море так, чтобы Италия, наконец, могла
иметь более безопасный доступ к Африке, Балканам и островам Восточного
Средиземноморья, которые входили в сферу итальянских притязаний.
Муссолини также рассчитывал приобрести в аренду военные базы на
принадлежащих Испании Балеарских островах в Средиземном море.

Наконец, Германия, подобно СССР, была заинтересована просто в затяжном
конфликте, за время которого она могла бы спокойно подготовиться к
реализации своих планов в Центральной и Восточной Европе. Гитлера не
очень интересовал генерал Франко. Но Берлин был не прочь поддержать
режим, который, если и станет явно враждебным Франции, то по крайней
мере не будет ей дружественным.

В августе 1936 г. Великобритания и Франция обменом нот оформили свое
соглашение о проведении линии “невмешательства” в испанские дела. Вслед
за тем о поддержке этой политики заявили Советский Союз, Германия и
Италия. В сентябре 1936 г. в Лондоне был создан Международный комитет по
соблюдению политики невмешательства в испанские дела. В него вошли
представители Великобритании, Франции, Италии, Германии и СССР. Было
принято решение о введении эмбарго на поставки оружия обеим воюющим
сторонам. В августе американская администрация так же рекомендовала
компаниям США воздержаться от поставок оружия в зону конфликта.

Но на деле эмбарго нарушалось. Италия и Германия продолжали помогать
франкистам, переправляя оружие в португальские порты, а оттуда сухим
путем в Испанию. Опасаясь, что мадридское правительство падет под
давлением мятежников, СССР предложил комитету по невмешательству
рассмотреть вопрос об установлении международного контроля над портами
Португалии. Великобритания традиционно была чувствительна к безопасности
Португалии, побережье которой имело стратегическое значение для ее
собственной безопасности. Попытка обсуждения вопроса о Португалии на
четырехсторонней основе вызвала негативную реакцию Лондона. Обстановка
внутри комитета по невмешательству накалилась. 23 октября 1936 г.
советское правительство заявило о своем отказе соблюдать соглашение о
невмешательстве и отменило эмбарго на поставки оружия мадридскому
правительству. На коммерческой основе с оплатой в валюте СССР стал
экспортировать в Испанию морским путем и по воздуху вооружения, самолеты
и технику. В Испанию были направлены советские инструкторы и добровольцы
численностью около 500 человек. Действия СССР дали повод Германии и
Италии резко активизировать помощь Франко.

Формирование блока агрессивных держав и активизация войны в Испании.
Поддержка франкистов была первым случаем партнерства Италии с Германией.
Оно способствовало их сближению. Однако полное примирение было
невозможно в отрыве от компромисса по вопросу об Австрии. Ситуация
упростилась, когда в июле 1936 г Германия и Австрия подписали договор, в
соответствии с которым Берлин обещал уважать суверенитет Австрии, а
австрийское правительство подтвердило, что Австрия признает себя
немецким государством. Итальянское правительство выразило удовлетворение
найденной формулой. Германо-австрийское соглашение устранило важное
препятствие для итало-германского сближения.

Через два дня после отказа СССР соблюдать эмбарго на поставки оружия
мадридскому правительству, 25 октября 1936 г. в Берлин прибыл зять
Муссолини граф Галеацо Чиано, только что назначенный министром
иностранных дел. В тот же день был подписан германо-итальянский протокол
о взаимопонимании. Германия признала существующее положение в Эфиопии,
стороны оговорили линии разграничения их экономических интересов в
бассейне Дуная, и, самое главное, Германия и Италия договорились о
проведении согласованной линии в испанском вопросе – по сути дела, речь
шла о согласованном военном вмешательстве. Берлинский протокол оформил
партнерские отношения между Германией и Италией без установления между
ними формального союза. Была создана “ось Берлин – Рим”.

В ноябре 1936 г. в Испанию стали прибывать итальянские и немецкие
воинские контингенты. Это были не регулярные войска, а так называемые
легионеры. Одновременно для оказания помощи мадридскому правительству из
числа сочувствовавших ему добровольцев разных национальностей были
сформированы интербригады, которые также приняли участие в гражданской
войне.

В ноябре 1936 г. Германия и Италия, а в декабре – Япония признали
правительство Франко. С появлением в Испании итальянских и немецких
солдат соотношение сил стало меняться в пользу франкистов. Ни СССР, ни
евроатлантические державы не были готовы пойти на риск противодействия
итало-германской интервенции силой. К концу 1937 г. Франко имел явное
военное преобладание. Республиканские силы продолжали сопротивление. Но
они были расколоты. В Мадриде ситуацию удерживали коммунисты, которым
помогал СССР. В Барселоне и во всей Каталонии франкистов сдерживали
анархисты и троцкисты, которые сами призывали к свержению правительства
в Мадриде. В марте 1939 г. антифранкистские силы потерпели в Испании
окончательное поражение. В стране была восстановлена диктатура.

Значение испанских событий для международных отношений. Испанская война
серьезно изменила расстановку сил в мире. Германии было важно сковать
Францию с юга и насадить в Мадриде дружественный Гитлеру режим. Италия
стремилась к гегемонии на Средиземном море и была заинтересована в
ослаблении французского влияния. Идеологический компонент в политике
Германии и Италии тоже присутствовал. Но он дополнял, а не определял
стремление Берлина и Рима иметь в лице Испании партнера.

Франция была очень уязвима перед угрозой противостояния одновременно с
Германией и Испанией. В случае победы франкистов шансы такого
противостояния возрастали. В идейном смысле французское правительство
было нейтрально по отношению к испанским событиям. Оно не хотело
акцентировать идеологический аспект происходящего, так как это
спровоцировало бы внутренний конфликт социалистов и радикалов с
коммунистами.

Однако в Лондоне преобладало именно идеологизированное восприятие.
Именно Великобританию, а не уже покончивших с внутренней левой
оппозицией Германию и Италию, в тот момент беспокоила угроза революции.

Советская пропаганда, следуя своей логике, тоже старалась придать
испанскому конфликту значение всемирного противостояния “сил мира и
прогресса” (коммунизма и революции) “мировому империализму” (буржуазным
демократам и фашистам). Это способствовало укреплению предубеждений
против СССР как страны, “экспортирующей революции”. Доверие
демократических стран к Москве падало. Более того, в Европе складывались
предпосылки для создания неформальной коалиции всех правых сил (как
демократических, так и тоталитарных) на “антилевой”, антисоветской
основе. Снова возникла опасность изоляции Советского Союза.

“Антикомминтерновский пакт”. На уровне практической политики создание
“оси Берлин – Рим” только наметило антисоветскую линию – в той мере, как
именно СССР на деле противостоял в Испании, Германии и Италии.
Антисоветский компонент присутствовал и в последовавшем вскоре за
германо-итальянским протоколом от 25 октября японо-германском
соглашении.

25 ноября 1936 г. Германия и Япония заключили “антикоминтерновский
пакт”, направленный на координацию действий в вопросах противодействия
коммунизму. Пакт предусматривал обмен информацией о деятельности
Коминтерна (ст. 1) и к участию в нем приглашались все страны, считавшие
угрожающей для себя деятельность Коминтерна (Ст. 2). Договор заключался
сроком на пять лет (продлен в 1941 г.). Согласно секретному приложению к
договору Германия и Япония обязывались в случае войны одной из них с
СССР не принимать мер, способных облегчить положение Советского Союза и
не заключать с ним соглашений, противоречащих духу “антикоминтерновского
пакта”. Фактически это означало, что Германия и Япония заключили
соглашение о взаимном нейтралитете на случай войны с СССР.

Хотя прежде всего он был антисоветским, пакт одновременно косвенно был
направленным против Франции и Великобритании. Поскольку в правительстве
Франции участвовали коммунисты, условия “антикоминтерновского пакта”
можно было при желании распространить и на нее. К Великобритании это не
относилось, но германо-японское сближение объективно сковывало
возможности Лондона свободно действовать в Европе, в момент, когда в
Азии именно от Японии могла исходить угроза для британских владений.

В результате германо-итальянского и германо-японского соглашений в мире
стала складываться структура политической координации трех из четырех
существовавших к тому времени тоталитарных государств. Эта структура
окрепла, когда в ноябре 1937 г. к “антикоминтерновскому пакту”
присоединилась Италия.

Восприятие Советского Союза мировым общественным мнением. Испанская
война совпала с нарастанием политического террора в СССР. В 1937 г. на
февральско-мартовском пленуме центрального комитета ВКП/б/ было принято
сталинское теоретическое положение о том, что по мере упрочения позиций
социализма в СССР классовая борьба в стране будет обостряться. Этот
тезис послужил концептуальным обрамлением линии на использование насилия
для устранения политических противников Сталина. В стране стали
уничтожаться любые социальные и интеллектуальные силы, способные стать
носителями инакомыслия. Начало войны Японии против Китая в июле 1937 г.
усугубило ситуацию, усилив в советском обществе атмосферу чрезвычайщины
и страха перед “близкой войной”.

В 1936-1938 годах в СССР прошли показательные процессы по обвинениям в
преступлениях против “социализма”. Они проходили с грубейшими
нарушениями законности. Материалы дел, как это было установлено в конце
80-х годов, были полностью сфабрикованы. Практически все обвиняемые по
делам тех лет были физически уничтожены. Из-за опасений Сталина в
отношении возможной оппозиции со стороны военных были уничтожены лучшие
военные кадры высшего (маршалы М.Н.Тухачевский и В.К.Блюхер) и среднего
звена. Это нанесло колоссальный удар по боеспособности Красной Армии
(это название сохранялось до 1946 г.). Из 733 высших командиров и
политработников Красной Армии от маршала до комбрига было расстреляно
579. Всего в армии репрессии коснулись 35 тыс. чел. В стране возникла
нехватка квалифицированных военных специалистов. Некомплект комсостава
(начиная от лейтенантов) составил 34,7 процента.

Репрессии и террор распространялись на представителей коммунистической
элиты других стран, которые годами и десятилетиями жили в Москве за счет
СССР, работая в аппарате Коминтерна или выполняя иные функции по
руководству компартиями своих стран из Москвы. В эти годы в СССР были
расстреляны руководители компартий Австрии, Венгрии, Германии, Латвии,
Польши, Румынии, Финляндии, Эстонии, Югославии. Они были обвинены, в
антисоветской деятельности и работе на иностранные разведки.

Все это имело, с международной точки зрения, как минимум два
последствия. Во-первых, за Советским Союзом закрепилась репутация
нестабильного государства. В евроатлантических странах сложился
консенсус в отношении невозможности поддерживать дружеские отношения с
советским режимом. Во-вторых, в зарубежных оценках боеспособности СССР
установились скептические мнения о ценности Советского Союза как
военного союзника. После разгрома военных и военно-инженерных кадров в
СССР в Великобритании союз с СССР считался бессмысленным и непосильным
бременем. С учетом ее мнения Франция продолжала колебаться в вопросе
заключения военной конвенции с Советским Союзом. Низкого мнения о
возможностях Красной Армии были и германские специалисты.

Вопрос о боеготовности евроатлантических держав. Образ кровавой
диктатуры в СССР и его линия на разжигание революционной войны в Испании
заставляли дистанцироваться от Москвы. Но для нерешительности Франции и
Великобритании в отношении Германии были и другие основания. Дело было в
недостаточности средств, которые обе страны могли выделять на сохранение
того уровня военного преобладания над Германией, который был принят
военными экспертами каждой из стран за достаточный.

И Великобритания, и Франция с конца 20-х годов испытывали постоянное
давление со стороны избирателей, которые либо под пацифистскими, либо
под социально-политическими лозунгами требовали ограничения военных
расходов. Правительства были вынуждены учитывать настроения масс.
Экономическая депрессия закрепила эту тенденцию. В итоге Франция и
Великобритания в начале 30-х годов сокращали военные расходы как раз в
то время, когда Германия и Италия их наращивали.

В начале 30-х годов Франция имела вторую после СССР по численности армию
в Европе. Но, как уже отмечалось, экономический кризис охватил Францию
именно в 1933 г. – как раз в тот момента, когда в Германии начались
опасные перемены. Попытки радикалов взять экономическую ситуацию под
контроль провоцировали непопулярные меры. Победа же Народного фронта в
1936 г. хотя и нейтрализовала потенциал социального протеста путем
повышения зарплаты и введением 40-часовой рабочей недели, подорвала
стабилизационные меры прежних кабинетов. В итоге экономическое положение
страны во второй половине 30-х годов было худшим в Европе. В 1938 г. ВНП
Франции был на 18 процентов меньше, чем в 1929 г. Только в 1937 г.
военные расходы Франции превысили уровень 1930 г. Франция стала тратить
на оборону до 30 процентов госбюджета, но все же средств было
недостаточно, чтобы переоснастить вооруженные силы. Промышленное
производство было слабее германского и британского. В 1937 г. Франция
могла выпускать 370 самолетов, тогда как Германия – 5 600.

Положение Великобритании тоже было сложным. Только в 1936 г., уже после
войны в Эфиопии и ремилитаризации Рейнской зоны, британское
правительство впервые предусмотрело существенное увеличение военного
бюджета. Но в абсолютных цифрах он уступал итальянскому и составлял
всего треть германского. Но и это увеличение сопровождалось возражениями
министерства финансов (Н.Чемберлен), указывавшего на негативную реакцию
парламента и общественного мнения. Перевооружение британской армии
фактически началось только в 1938 году. Кроме того, британские эксперты
находились под впечатлением от мощи ВВС Германии и признавали уязвимость
Британских островов с точки зрения возможных воздушных ударов из
Германии. Использование сухопутной армии для действий на материке было
проблематично. И даже при помощи флота Британия не могла контролировать
ситуацию на европейском побережье, так как одновременно ей было
необходимо держать огромный флот в Сингапуре для защиты колониальных
владений. Размеры империи переросли возможности метрополии.

Становление доктрины и политики “умиротворения” Германии. Британская
дипломатия на протяжении почти всего послевоенного периода сохраняла за
собой роль балансира, который мог корректировать соотношение влияний
между главными игроками на европейской сцене. Лондон имел собственное
видение условий обеспечения равновесия сил в Европе. И СССР, и Германии
в той картине оптимального соотношения возможностей материковых держав,
которая рисовалась британским политикам, отводилась строго определенная
роль. Британия не хотела изгонять Советский Союз из Европы, где он был
нужен, чтобы умерять амбиции Германии. Но она была и против изоляции
нацистов (на чем настаивала Франция). Идея взаимного противопоставления
континентальных стран при сохранении преобладающего влияния Лондона на
состояние политических отношений между ними оставалась краеугольной для
британской дипломатии. Однако под влиянием побед левых сил в Испании и
Франции в 1936 г., спровоцировавших расширение прямого вмешательства
СССР в западноевропейские дела, в Великобритании возобладало мнение о
том, что на обозримую перспективу опасность революции и коммунизма
перевешивает для Европы угрозу со стороны Германии и нацизма.

Соответственно “баланс равноудаленности” Британии от СССР и Германии
изменился: со второй половины 30-х годов в политической элите Британии
начинает усиливаться влияние сил, выступающих за превращение Германии в
противовес не просто Советскому Союзу, а общей левой, революционной
опасности.

Франция, сознавая свою слабость, все больше полагалась на партнерство с
Британией. От нее французское руководство восприняло идею неизбежности
компромисса с Германией за счет третьих стран с целью выиграть время для
перевооружения. В этом заключалась суть линии умиротворения Германии.
Самыми слабыми в Европе были новые государства. И именно на них
фокусировались германские претензии. Политика умиротворения сама по себе
не была специфически направлена против СССР. Ее смысл для западных
держав состоял в отсрочке, если не предотвращении, конфликта с
Германией.

Но СССР объективно был заинтересован в сохранении противоречий между
евроатлантическими державами и Германией, надеясь тоже выиграть время.
Он был заинтересован в срыве компромисса Великобритании и Франции с
Гитлером за счет малых стран. Поэтому умиротворение Германии могло
принести результаты только при условии отстранения СССР от европейских
дел. Отработка этой комбинации – умиротворение Германии и изоляция СССР
– определила основное содержание политики нового консервативного
кабинета, который в мае 1937 г. сформировал в Лондоне Невиль Чемберлен.

Он фактически стал руководить внешней политикой Британии помимо своего
министра иностранных дел (Идена). В ноябре 1937 г. в Берлин был
направлен Эдуард Галифакс, один из близких Чемберлену людей, занимавший
в кабинете пост министра без портфеля. Тот прибыл в Германию как личный
гость Германа Геринга, но был принят Гитлером. В ходе бесед до сведения
германской стороны было доведено, что правительство Великобритании не
будет возражать против расширения территории Германии до ее
“естественных этнических границ”. Иными словами, Лондон в принципе был
готов рассмотреть вопрос о присоединении к Германии территорий,
населенных немцами (Судетской области, Австрии и др.), при условии, что
процесс территориального переустройства будет мирным и согласованным.
Это означало отказ Великобритании от принципа сохранения послевоенного
статус-кво в Европе.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Мир между войнами. Избранные документы по истории международных
отношений 10-40-х годов. Сост. А.В.Мальгин. М.: МГИМО МИД РФ, 1996.

Белоусова З.С. Европейская политика Великобритании и Франции:
противоречия и сотрудничество. – Европа между миром и войной 1918-1939.
М.: Наука, 1992. Под ред. А.О.Чубарьяна, с. 57-101.

Лопухов Б.Р. Германский и итальянский фашизм на пути к войне. – Там же,
с. 20-56.

Загладин Н.В. История успехов и неудач советской дипломатии. М.:
Международные отношения, 1990, гл. 2.

Robert Boyce. World War, World Depression: Some Economic Origins of the
Second World War. – В кн: Paths to War. New Essays in the Origins of the
Second World War. Ed. by Robert Boyce and Esmonde Robertson. New York:
St Martin’s Press, 1989, c.55-94.

Glyn Stone. The European Great Powers and Spanish Civil War. 1936-1939.
– В кн.: Paths to War. New Essays in the Origins of the Second World
War. Ed. by Robert Boyce and Esmonde Robertson. New York: St Martin’s
Press, 1989, c. 199-132.

Quincy Howe. The World Between the Wars. From the 1918 Armistice to the
Munich Agreement NY. Simon & Shuster, 1953, гл. 10-17.

Paul Kennedy. The Rise and Fall of the Great Powers. NY: Random House,
1987, гл. 6.

Глава 3

ЛИКВИДАЦИЯ ВЕРСАЛЬСКОГО ПОРЯДКА И

УСТАНОВЛЕНИЕ ГЕРМАНСКОЙ ГЕГЕМОНИИ

В ЕВРОПЕ (1938-1939)

К весне 1938 г. в международных отношениях на европейском континенте
обозначился явный перелом: Гитлер, воодушевленный предшествующими
дипломатическими победами, а также успешным развитием событий в
Германии, которая не только покорилась нацизму, но и в значительной мере
с энтузиазмом приняла его, приступил к практическому осуществлению
задач, сформулированных им четырнадцатью годами ранее в “Майн Кампф”.
“Майн Кампф”, несмотря на изрядную противоречивость и чрезмерную
экзальтацию изложения, была тем не менее не средством саморекламы, а
основным программным документом нацизма, и она четко заявляла, что
первоочередной задачей Германии являлось достижение гегемонии в Европе.

Дипломатический гений Гитлера заключался, собственно, в том, чтобы
начать борьбу за гегемонию именно тогда, когда, с одной стороны, он имел
практически единодушную поддержку в самой Германии, и с другой, когда
ведущие европейские державы еще не начали воспринимать германскую угрозу
всерьез. Создав внутригерманский консенсус, поддерживавший агрессию,
объединявший элиту и массы, Гитлер торопился бросить энергию германского
национализма в бой, пока потенциальные противники были разъединены и
пока они находились в приятном заблуждении, что германский лидер не имел
в виду того, что говорил для внутренней аудитории. Они ошибались. Все
ведущие европейские державы проглядели начало широкомасштабного
гитлеровского наступления.

Советский фактор в международных отношениях в конце 30-х годов.
Советский Союз к 1938 году был парализован террором. Сталин полностью
завершил консолидацию общества и чистку элиты. СССР и Германия
практически синхронно стали тоталитарными государствами, однако нацизм
добился этого быстрее и меньшей ценой. Германская элита – за минусом ее
еврейской части – подверглась не столько чистке, сколько нацификации.
Гитлер сохранил практически полную преемственность в руководстве
экономикой, дипломатией и военной машиной. Лояльность режиму была
достаточной гарантией личного и корпоративного выживания. В Советском
Союзе ситуация была в принципе иной, и лояльность как таковая не стоила
ничего: сталинский террор был гораздо иррациональнее гитлеровского.
Репрессии обескровили советскую элиту. Более того, если в Германии элита
в рамках лояльности имела права совещательного голоса, в Советском Союзе
она была его полностью лишена. Это привело к тому, что
внешнеполитические воззрения Сталина не подвергались никакой
корректировке и единолично обусловливали внешнюю политику.

К концу 30-х годов Сталин пришел к однозначному мнению, что мировая
революция не является приоритетным направлением советской
внешнеполитической деятельности и что прочные позиции на международной
арене могут быть завоеваны главным образом традиционными
военно-дипломатическими средствами. Однако многолетняя приверженность
доктрине мировой революции, подкрепленная практическим вмешательством в
социальные движения зарубежных стран, прочно изолировала СССР от
нормальной дипломатической практики.

Сталин ставил перед собой две разноплановые задачи: обеспечить
безопасность страны в условиях усиления Германии в Европе и Японии на
Дальнем Востоке, а также завоевать для СССР новые сферы влияния. На
конец 30-х годов задачей-максимум для Сталина было восстановление
империи в границах 1913 года. Для этого необходим был военный конфликт в
Европе. Однако Сталин, оставаясь реалистом, понимал относительную
слабость СССР и сам инициировать конфликт не хотел. В 1938 году он
внимательно прислушивался к тому, что происходило в закрытой для него
Европе, стараясь нащупать дорогу в европейскую политику. Усиление
Германии объективно давало Сталину таковой шанс: европейский баланс сил
менялся, и СССР обретал значимую геополитическую функцию. В принципе,
Сталину было все равно, в партнерстве с кем вступать в большую
дипломатическую игру. Однако ни Германия, ни ее потенциальные противники
поначалу не проявляли никакой заинтересованности в партнерстве с СССР.

Со своей стороны, Сталин не имел четкого представления о том, с какой
стороны могла исходить потенциальная угроза Советскому Союзу.
Недвусмысленные формулировки “Майн Кампф” и активный антикоммунизм
Гитлера, казалось, давали все основания опасаться именно германской
угрозы. Однако Сталин с крайней подозрительностью относился к
Великобритании, Франции и Польше. Геополитически Германия скорее была
потенциальным противником, а Великобритания и Франция – союзниками,
однако традиционные советские представления о Лондоне и Париже как
центрах антисоветской деятельности нейтрализовали геополитические
соображения.

Интересы Великобритании и Франции в назревающем конфликте. Европейский
послеверсальский гегемон, Великобритания, пала жертвой уверенности в
своей способности поддерживать стабильность в Европе ценой минимальных
издержек. Избежать военного конфликта в Европе было задачей номер один:
в Великобритании даже к концу 30-х годов не прошел шок от потерь в
первой мировой войне. Лондон полагал, что ограниченное примирение с
запросами Германии предотвратит европейскую войну: Гитлер удовлетворится
умеренными территориальными приращениями в Центральной Европе и, с его
прочными антикоммунистическими убеждениями, будет надежно сдерживать
Советский Союз. Однако при этом в Лондоне не могли не понимать, что
реальной военной угрозы Советский Союз не представляет; Германия
рассматривалась не как военный ограничитель активности СССР, потому что
после вмешательства в гражданскую войну в Испании Советский Союз в
европейские дела не встревал, а скорее как антикоммунистический
идеологический противовес. Лондон полагал, что он не рискует ничем, и
что Версальский порядок, а вместе с ним и безопасность Великобритании
гарантированы. За исключением немногочисленных политиков, в рядах
которых был Уинстон Черчилль, британская элита не предвидела истинных
масштабов германской экспансии и видела в Гитлере скорее реваншиста, а
не экспансиониста. Чемберлен и его круг были готовы предоставить
Германии шанс на реванш – а именно на восстановление ее позиций в
качестве крупной европейской державы. Само по себе это уже представляло
собой отступление от идей Версаля, который превращал Германию во
второстепенную европейскую державу, однако Чемберлен готов был пойти на
возрождение Германии – под британско-французским дипломатическим
контролем. Однако для Гитлера речь шла не о реванше, а о полномасштабном
наступлении, и он был намерен сломать Версальский порядок до конца.

Франция в силу застарелой германофобии и своей геополитической
уязвимости относилась к Германии по-другому. Также не представляя
истинных масштабов германской опасности, Франция тем не менее побуждала
Лондон к противодействию Гитлеру. Французские политики, возвращаясь к
геополитическим концепциям полувековой давности, с некоторой надеждой
смотрели на геополитического преемника России – СССР. Однако французская
дипломатия не пыталась достичь прорыва на этом направлении, видя в
Гитлере опять же просто реваншиста, а не безудержного экспансиониста. К
тому же в англо-французском альянсе Франция играла подчиненную роль (в
Париже горько шутили, что Великобритании нет нужды в посольстве в
Париже, ведь у нее уже есть одно на Кэ д’Орсэ – во французскм
министерстве иностранных дел). Страх войны был еще сильнее во Франции,
чем в Великобритании: сражения первой мировой происходили на французской
земле. Отказ от умиротворения Германии мог вести к военному конфликту с
ней; Франция была готова рисковать основами Версаля, лишь бы не вступать
в военные действия.

Позиция Италии. Италия, политический и идеологический союзник Германии,
имела свои планы территориальной экспансии в Южной Европе. При этом
Муссолини, которому не удалось добиться консолидации общества и роста
военного сектора в германских масштабах, хотел войну отсрочить. Однако
он не отваживался твердо отстаивать свою точку зрения в отношениях с
могущественным союзником, хотя в 1938 г. Гитлер с Италией еще в
достаточной мере считался.

Австрия, Польша и Чехословакия, которые предчувствовали натиск Германии,
предпринимали попытки заинтересовать Запад в своей судьбе. Однако весной
1938 года Западу представлялось неочевидным, что Гитлер преследует
задачу достижения германской гегемонии в Европе, а не задачу
восстановления статуса Германии как крупной державы.

Аншлюс Австрии. Гитлер решил действовать. Он начал с Австрии. Этнически
и культурно близкая Германии, независимая Австрия казалась фюреру,
родившемуся и проведшему там юность, неотъемлемой частью Великой
Германии. Нацистское движение в Австрии процветало, и это гарантировало
простоту перенесения германских порядков на австрийскую почву. Попытки
австрийского правительства и либеральных кругов бороться с нацизмом
терпели поражение: германская инфильтрация Австрии плюс притягательность
идеи великой германской расы делали позиции нацистов все сильнее и
сильнее. Уже в секретном приложении к германо-австрийскому соглашению от
11 июля 1936 года австрийский канцлер Курт фон Шушниг согласился на
уступки нацистскому движению в Австрии, хотя формально Германия и
обязалась не вмешиваться в дела Австрии.

12 февраля 1938 года Шушниг приехал в альпийскую резиденцию Гитлера
Берхтесгаден. Предварительно он был заверен германским послом Францем
фон Папеном, что фюрер намерен обсудить лишь некоторые “взаимные
недоразумения”, не выходя за рамки соглашения 1936 года. Шушнига ждала
катастрофа.

Гитлер обрушил на него лавину угроз. Он заявил, что Австрия всегда
саботировала германскую национальную идею и что его, Гитлера,
историческая миссия, возложенная на него Провидением, была “решить так
называемый австрийский вопрос”. Гитлер справедливо напомнил Шушнигу, что
ни Италия, ни Германия, ни Франция не пошевелит и пальцем ради Австрии
Гитлер потребовал, чтобы Шушниг немедленно подписал новое соглашение с
Германией. На двух страницах документа, предложенного Шушнигу, Австрии
предписывалось снять запрет на деятельность австрийской нацистской
партии, амнистировать заключенных в тюрьмы нацистов (которые в
значительной части были арестованы за террористическую деятельность),
назначить одного из лидеров австрийских нацистов Зейс-Инкварта министром
внутренних дел, а другого нациста, Глейс-Хорстенау, военным министром.
Германская и австрийская армии должны были установить тесные отношения,
включая обмен офицерами. Австрия должна была быть включена в германскую
“экономическую систему”. Для этого еще один нацист Фишбок должен был
быть назначен министром финансов.

Это было не соглашение, а ультиматум, и он, по сути, означал нацификацию
Австрии и ее неминуемое и скорое поглощение рейхом.

Под нажимом Гитлера, Риббентропа и посла Германии в Вене Франца фон
Папена Шушниг сдался. Он сделал только одну оговорку: по австрийской
конституции лишь президент республики мог одобрить подобное соглашение.
Гитлер, сделав вид, что его терпение иссякло, распахнул двери и крикнул:
“Генерал Кейтель!”(Вильгельм Кейтель был начальником генерального штаба
германских войск) . Подмигнув Кейтелю и покинув Шушнига, подозревающего,
что его ждет расстрел, на тридцать минут, Гитлер снова призвал
австрийского канцлера и сказал, что он готов на единственную уступку –
отсрочить исполнение “соглашения” на три дня. Смертный приговор Австрии
был подписан.

За этим последовали “четыре недели агонии”, продлившиеся до 11 марта, в
течение которых нацисты готовились к аншлюсу при слабых усилиях
австрийских социал-демократов противостоять ему. В отчаянной попытке
предпринять хоть что-то, не получая решительно никакой поддержки от
европейских держав, в том числе от Италии, на которую Шушниг возлагал
большие надежды, австрийский канцлер назначил плебисцит о существовании
независимой Австрии на 13 марта 1938 г. Никакого плебисцита Гитлер не
потерпел.

11 марта под угрозой военного вторжения Германии Шушниг цодал в
отставку. Берлин (операцией руководил Герман Геринг) предъявил
австрийскому президенту Микласу ультиматум: назначить Зейс-Инкварта
канцлером или германские войска войдут в Австрию. Зейс-Инкварт, “глава
временного правительства” Австрии, под диктовку из Берлина послал в
Берлин же отчаянную телеграмму с просьбой послать германские войска в
Австрию для предотвращения кровопролития. Уже 12 марта Гитлер был в
австрийском Линце (где он провел школьные годы), а 13 марта 1938 г.
подписал документ о полном аншлюсе Австрии. Австрия становилась
“провинцией германского рейха”.

Реакция европейских держав. В дни мартовского кризиса Гитлер был уверен
в невмешательстве западных демократий. Его беспокоила Италия. Италия
имела непосредственные стратегические интересы в Австрии, граничила с
ней, и Муссолини еще воспринимался Гитлером как самостоятельная
политическая величина. Однако Муссолини решил не перечить и 11 марта
передал Гитлеру, что Австрия была для него “несущественна”.

Накануне аншлюса в Париже разразился очередной правительственный кризис,
и Франция осталась без правительства. Великобритания самоустранилась. 20
февраля министр иностранных дел А.Иден, раздраженный политикой
умиротворения, проводимой Чемберленом, подал в отставку. Его преемник
Эдвард Фридерик Линдли Галифакс устраивал Берлин несравненно больше. 9
марта И.Риббентроп приехал в Лондон, где встречался с Н.Чемберленом,
лордом Галифаксом, королем Георгом VI и архиепископом Кентерберийским. У
него остались “самые приятные” впечатления от этих встреч, и он с полным
основанием информировал Гитлера, что Великобритания не вмешается в
австрийский вопрос.

17 марта советское правительство, министром иностранных дел которого еще
оставался М.М.Литвинов, веривший во взаимодействие с западными
демократиями и поддерживавший соответствующие надежды Сталина,
предложило созвать конференцию, чтобы обсудить меры по предотвращению
дальнейшей германской агрессии. Чемберлен публично отверг это
предложение в палате общин. По сути, Москва предлагала то, к чему Лондон
был совершенно не готов: модифицировать Версальскую подсистему
международных отношений – на антигерманской основе, допустить СССР в
европейскую политику. Чемберлен по-прежнему верил, что Версальский
порядок удастся спасти ценой минимальных потерь.

Судетский вопрос. Чехословакия была следующим пунктом в списке
территориальных амбиций Гитлера. Но, твердо намереваясь присоединить всю
Чехословакию к рейху, из тактических соображений Гитлер решил провести
аннексию в два этапа. На западе Чехословакии, в Судетах, проживало
значительное (3,25 млн.) немецкое меньшинство, все более попадающее под
влияние местной проберлинской партии.

Гитлер, стремившийся поглотить как можно больше территорий без
европейской войны, сделал ставку на обеспечение прав судетских немцев.
Решение проблемы он видел в одном – присоединение Судетов к рейху.
Однако Гитлер понимал, что в одностороннем порядке, как с Австрией, дело
решить не удастся.

Судетский вопрос отчасти вписывался в схему “умеренного” германского
реваншизма, сложившуюся к тому времени в умах западных политиков, и это
играло на руку фюреру. Однако Чехословакия была вписана в систему
международных обязательств, подписав договоры с Францией, которая
обязалась прийти ей на помощь в случае агрессии, и с СССР, который
выступал на стороне Чехословакии после выступления Франции. Перед
Гитлером стояла сложная дипломатическая задача. Отчасти ее решение
облегчало то обстоятельство, что Чехословакия, даже за исключением
Судет, не была этнически однородной. В Словакии существовало движение за
автономию. Миллион венгров не питал особо нежных чувств к Праге, как и
полмиллиона русинов.

В мае 1938 года разразился первый кризис. 20 мая генерал Вильгельм
Кейтель направил Гитлеру новый вариант плана нападения на Чехословакию.
По всей вероятности, по каналам разведки эта информация дошла до Праги,
и в Чехословакии была объявлена частичная мобилизация. Послы
Великобритании и Франции в Берлине предупредили германский МИД, что
агрессия против Чехословакии означала европейскую войну. Гитлер
испугался. Время для большой войны еще не пришло. По его распоряжению 23
мая чехословацкий посол в Берлине был информирован о том, что Германия
не имеет агрессивных намерений в отношении Чехословакии.

Военное планирование, тем не менее, шло своим чередом. Однако если
Гитлер решил пока что разработать более выигрышный дипломатический
вариант, часть традиционной военной элиты Германии испугалась не на
шутку: европейская война, как они справедливо полагали, приведет к
поражению Германии. Сложился весьма аморфный заговор против Гитлера.
После войны заговорщики будут по понятным причинам преувеличивать свою
значимость, и сегодня не представляется возможным оценить их
действительную сплоченность. Во всяком случае, 18 августа в Лондон
прибыл их эмиссар генерал Эвальд фон Клейст, который встретился там с
противниками политиками умиротворения, в том числе с Черчиллем, и заявил
следующее: Гитлер наметил дату вторжения в Чехословакию, германские
генералы намерены предотвратить агрессию, но для этого необходима
твердая позиция Великобритании; уступки с ее стороны Гитлеру выбьют
почву из-под ног у заговорщиков. Слова Клейста были переданы Чемберлену,
который проявил умеренное беспокойство, выразив, в то же время, изрядное
недоверие Клейсту (за что Чемберлена, конечно, винить было нельзя). Он
решил лично встретиться с Гитлером.

5 сентября 1938 г. президент Чехословакии Эдуард Бенеш, избегая
конфронтации, принял все условия лидеров проберлинской партии в Судетах.
Это было совсем не то, на что рассчитывал Берлин: агрессия против

Чехословакии лишалась морального обоснования. По приказу из Берлина,
переговоры с Бенешем были немедленно прерваны. 12 сентября Гитлер
выступил в Нюрнберге. Уже определив 1 октября как дату вторжения в
Чехословакию, он потребовал “справедливости” для судетских немцев.
Французский кабинет, устрашенный перспективой вступления в конфликт на
стороне Чехословакии, обратился к Великобритании с призывом договориться
с Гитлером.

Переговоры Германии с Великобританией по вопросам изменения границ
Чехословакии. 13 сентября Чемберлен предложил Гитлеру переговоры. Гитлер
великодушно согласился на встречу на его территории, в Берхтесгадене: он
хотел оттянуть начало европейской войны; в то же время оборонительная
позиция Лондона ставила его в положение сильного.

15 сентября Чемберлен в первый раз встретился с Гитлером. Гитлер
Чемберлена поразил. Фюрер заявил, что он хочет мира, но готов и к
мировой войне из-за чехословацкой проблемы; ему сорок девять лет, и
лучше, чтобы война пришла, пока он еще в расцвете сил. Впрочем, войны
можно избежать, если Великобритания согласится на передачу Судет
Германии на основе права наций на самоопределение. Чемберлен с
облегчением пообещал провести консультации со своим кабинетом и с
Францией. Ликующий Гитлер легко дал обещание не предпринимать военных
действий до следующей встречи.

Пока Чемберлен лихорадочно обсуждал перспективы умиротворения Германии,
Гитлер думал на два шага вперед, договариваясь с Польшей и Венгрией об
их роли в конфликте. 21 сентября польское правительство, за год до
своего военного поражения, потребовало от Праги проведение плебисцита в
районе Тешена, в котором проживало польское меньшинство, и двинуло
войска к границе.

18 сентября в Лондон спешно прибыли премьер Франции Эдуард Даладье и
министр иностранных дел Жорж Боннэ. В ходе консультаций с британскими
коллегами было решено, что территории, на которых проживало более 50
процентов немцев, должны отойти к Германии, и что Франция с
Великобританией гарантируют новые границы Чехословакии от
неспровоцированной агрессии. Чехословацких представителей в Лондон не
пригласили, и Прага вынуждена была довольствоваться
британско-французскими предложениями, переданными ей 19 сентября послами
двух ведущих европейских демократий. Ответ чехословацкого правительства
был твердым, если принять подобные условия, то рано или поздно вся
Чехословакия будет поглощена Гитлером. Прага также напомнила Парижу о
его обязательствах по договору о взаимопомощи. Чемберлен и Даладье
холодно отвечали, что в таком случае Чехословакии предстоит разбираться
в конфликте с Германией самой. Советские представители заявили, что СССР
сдержит свое слово и придет на помощь Чехословакии, но, во-первых, СССР
мог сделать это лишь после вмешательства Франции, а, во-вторых, для
этого советским войскам надо было пройти по территории Польши,
недружественной как Москве, так и Праге. Это четко понимали во всех
столицах. Без союза с Францией советские гарантии не имели никакого
практического значения. Э.Бенеш, предпринявший все возможное для защиты
суверенитета страны, и оставленный на произвол судьбы, вынужден был
покориться. 21 сентября Чехословакия приняла англо-французские
предложения.

22-23 сентября Чемберлен, вдохновитель политики умиротворения,
встретился с Гитлером – и снова на его территории, в Годесберге. Его
ждал сюрприз. Гитлер, пребывавший в нервозном состоянии и приятно
удивленный положительным ответом, привезенным Чемберленом, неожиданно
заявил, что эти условия его уже больше не удовлетворяют. Гитлер
рисковал. Но ставка стоила того: он хотел полной капитуляции западных
держав в чехословацком вопросе. Иными словами – слома Версальского
порядка.

Чемберлен был морально уничтожен. Он не нашел ничего лучшего, как
сказать Гитлеру, что добился соглашения ценой своей политической
репутации и что его уже упрекают за предательство Чехословакии. Это было
как раз то, что Гитлер хотел услышать. Он заявил, что Судеты должны быть
немедленно оккупированы Германией до 1 октября. Немедленная оккупация
вместо мирного присоединения на основе свободного волеизъявления – таков
был его выбор. Гитлер добивался главного: утверждения права Германии на
гегемонию в Европе. Для этого ему нужно было согласие западных держав на
применение военной силы. На другой день Чемберлен, понимавший, что ему
нужно выбирать между умиротворением и войной, которой Великобритания и
Франция так страшились, согласился передать требование Гитлера
чехословацкому правительству. Гитлер выдвинул жесткие сроки:
Чехословакия должна была начать эвакуацию Судет 26 сентября и закончить
ее 28. “Но это же ультиматум!” – воскликнул Чемберлен. “Ничего
подобного”, – огрызнулся Гитлер. “Это диктат!” – негодовал британский
премьер. “Совсем нет. Посмотрите, документ озаглавлен “Меморандум”, –
ответил фюрер. В конце концов он “уступил”: Чехословакия должна была
эвакуировать Судеты 1 октября. Гитлер заявил, что делает уступку только
для Чемберлена.

Как ни странно, Чемберлен был удовлетворен этой “уступкой”. Однако и его
кабинет, и Франция сочли, что умиротворение зашло слишком далеко.
Франция объявила частичную мобилизацию и подтвердила, что выступит на
стороне Чехословакии. 25 сентября Даладье в Лондоне одержал серьезную
победу: Чемберлен согласился информировать Гитлера о том, что если
Франция окажется в состоянии войны с Германией из-за чехословацкого
вопроса, Великобритания выступит на ее стороне. Президент США Рузвельт и
король Швеции Густав V выступили с серьезными предупреждениями Германии.
Чехословацкая армия готовилась к отражению агрессии. Великобритания
объявила о мобилизации флота. Положение складывалось наихудшим образом
для Германии.

Поздно вечером 27 сентября Гитлер продиктовал письмо Чемберлену, которое
было выдержано в умеренных тонах: он был готов дать гарантию
безопасности оставшейся части Чехословакии, он был готов обсудить детали
с Прагой, он хотел мира.

Мюнхенское соглашение. Этого оказалось достаточно, чтобы Чемберлен с
облегчением вернулся на накатанную колею. Он предлагал Гитлеру
конференцию с участием Чехословакии, Великобритании, Франции и Италии.
Утром 28 сентября Муссолини, опасавшийся начала европейской войны,
сообщил Гитлеру, что выступает посредником по просьбе Великобритании и,
поддерживая фюрера, все же просит его воздержаться от мобилизации.
Гитлер немедленно пригласил глав правительств Великобритании, Франции и
Италии в Мюнхен. Вопреки своему обещанию в послании Чемберлену, он
отказывался говорить с представителями Чехословакии.

Позднее участники робкого заговора против Гитлера обвиняли западных
умиротворителей в том, что они сорвали переворот в Берлине, пойдя на
соглашение с Гитлером. Однако необходимо отметить, что до 28 сентября у
заговорщиков, если они были настроены серьезно, были шансы изолировать
Гитлера в условиях дипломатического кризиса.

Встреча в Мюнхене состоялась 29-30 сентября. Гитлер встретил Муссолини
на границе и по дороге в Мюнхен заявил ему, что рано или поздно Германии
и Италии придется сражаться бок о бок против Великобритании и Франции.
Муссолини не возражал. Однако его беспокоила торопливость фюрера.

В основу дискуссии легли предложения Италии, которые на самом деле были
составлены в Берлине и спешно переданы по телефону в Рим. Они
соответствовали тому, что Гитлер уже потребовал от Чемберлена в
Годесберге. Однако представленные третьей стороной на конференции, целью
которой было предотвратить войну, они воспринимались иначе. Единственная
уступка Гитлера состояла в том, что чехословацкие представители могли
присутствовать в соседней комнате. В час ночи 30 сентября 1938 г.
Гитлер, Чемберлен, Муссолини и Даладье подписали Мюнхенское соглашение.
Германская армия получала право вступить в Судеты 1 октября с тем, чтобы
завершить оккупацию к 10. Вскоре после этого чехословацкие представители
были допущены в зал, где оставались только английская и французская
делегации. Они уже были информированы о том, что если Мюнхенское
соглашение будет отвергнуто, Чехословакии придется остаться наедине с
Германией.

На другой день Чемберлен попросил Гитлера подписать британско-германскую
декларацию, в которой стороны заявляли о намерении никогда не воевать
друг с другом и решать все проблемы методом консультаций. Гитлер
подписал заявление без колебаний. Он уже пришел к выводу, что война была
неизбежна: мирное решение чехословацкой проблемы далось ему с большим
трудом, и было ясно, что это последняя уступка Запада.

Чемберлен же был в восторге; пребывая в уверенности, что подписанный
Гитлером документ имеет какое-то значение, он моментально
разрекламировал его в Лондоне, и на волне эйфории заявил, что второй раз
после 1878 года (Берлинский конгресс) из Германии на Даунинг-стрит
прибыл почетный мир. “Я думаю, – воскликнул Чемберлен, – что это мир для
целого поколения”.

Чехословакии не оставалось ничего другого, как сдаться. 5 октября
Президент Э.Бенеш ушел в отставку и вскоре отправился в изгнание в
Лондон. Национальное собрание избрало президентом Эмиля Гача.

Новая расстановка сил Европе после Мюнхена. Непредубежденным
наблюдателям было ясно, что существование Чехословакии как независимого
государства подходит к концу. Осмелевшие соседи – Польша и Венгрия –
поспешили воспользоваться упадком соседней страны. Под угрозой
применения военной силы, они получили свою долю в дележе Чехословакии:
Польша получила район Тешена (Тешенскую Силезию), а Венгрия – часть
Словакии.

Вместе с Судетами Чехословакия теряла мощные укрепления на западных
рубежах и значительную часть своего экономического потенциала. Теперь
она была более чем легкой добычей.

Великобритания и Франция, превосходившие в сентябре 1938 г. Германию по
совокупной военной мощи, дали Гитлеру шанс начать реальную экспансию.
Даже присоединение Судет с известными оговорками можно было отнести к
реваншу, к восстановлению Германии как крупной европейской державы. Но
открытая дорога к аннексии оставшейся Чехословакии означала, что старый
Версальский порядок в Европе полностью сломан. Надежда обеспечить мир в
Европе на основе дипломатического взаимодействия Великобритании,
Франции, Германии и Италии была эфемерной. Германия открыто диктовала
свои условия западным демократиям, не говоря уже о восточноевропейских
странах. По сути, Мюнхен констатировал, что Германия превратилась в
европейского гегемона.

В сентябре 1938 г. перед Великобританией и Францией стояла дилемма: либо
допустить доминирование Германии на континенте, либо начать европейскую
войну. Однако шок, пережитый в 1914-1918 годах от человеческих потерь в
ходе войны, заставлял Лондон и Париж избегать конфликта, фактически,
любой ценой. При этом Франция, находившаяся в гораздо более уязвимом
положении, чем Великобритания, и занимавшая более антигерманскую
позицию, так и не оказала должного давления на Лондон. Окажись Франция в
состоянии войны с Германией в 1938 году, Великобритании не оставалось
ничего другого, как выступить на ее стороне.

Однако и в Лондоне, и в Париже возобладало желание избежать войны на
западе Европы даже ценой слома Версальского порядка. Однако слом Версаля
означал не возрождение ситуации, существовавшей до 1914 г., при которой
Германия противостояла Великобритании и Франции в рамках европейского
баланса сил, а становление ситуации полной германской гегемонии на
континенте.

СССР, обеспокоенный ситуацией вокруг Чехословакии, потому что экспансия
Германии приближалась к советским рубежам, предпринимал слабые попытки
заинтересовать западные демократии в антигерманском сотрудничестве.
Однако он находился в полной изоляции. Постоянно выказываемая им
идеологическая враждебность к Западу создала прочный барьер между
Москвой и Европой. Когда британские и французские политики в 1938 г.
оценивали перспективы военного антигерманского сотрудничества с СССР,
они исходили из посылки слабости СССР. Советский Союз, ослабленный
чистками, рассуждали военные, будет скорее обузой, чем опорой. К тому же
в 1938 г. для противодействия Германии требовалось, чтобы
восточноевропейские государства, в первую очередь Польша, пропустили
Красную Армию через свою территорию. На это никто не был готов пойти,
потому что декларированная СССР приверженность мировой революции давала
основания думать, что СССР задержится на территориях, занятых его
армией. Однако до весны 1939 г. СССР вообще не воспринимался
большинством западных политиков как весомая величина в Европе.

Москва же наблюдала за событиями в Европе с растущим страхом. Сталин
задавался вопросом, как скажется неизбежный военный конфликт на
безопасности СССР. Глядя на Германию, экспансионистские стремления
которой поощрялись Лондоном и Парижем, Германию, приближавшуюся к
советским границам, Сталин задавался мыслью – какова будет реакция
Запада, если Германия начнет осуществлять нацистскую идею завоевания
Lebensraum на Востоке, в том числе за счет СССР? Никакого ясного ответа
Сталин получить не мог. При этом за Мюнхеном последовали события, только
усилившие его беспокойство.

Аннексия Чехословакии. Гитлер был достаточно последователен в достижении
своих целей, и если бы западные политики воспринимали его программные
заявления всерьез, они бы пришли к мысли остановить его гораздо раньше.
После аннексии Судет Гитлеру не терпелось оккупировать всю Чехословакию.
Помимо очевидных экономических и психологических выгод, это давало
Германии очевидное геополитическое преимущество в Восточной Европе,
позволяя ударить по Польше с юга и по Балканам с севера.

При этом фюрер решил экономить силы. Оккупация Чехословакии должна была
быть бескровной для Германии. Для этого надо было расшатать остатки
чехословацкой государственности. Гитлер неоднократно заявлял, что Судеты
были последней территориальной проблемой, которая стояла перед
Германией. Это было нужно для того, чтобы оттянуть начало европейской
войны. После Мюнхена Гитлер понимал, что следующий подобный кризис
кончится только войной. Флирт с Лондоном потерял всякий смысл.

Практически последней попыткой дипломатической игры с западными
демократиями было подписание 6 декабря 1938 г. соглашения между
Германией и Францией, гарантировавшего неприкосновенность существующих
границ. В дополнении к англо-германской декларации, добытой Чемберленом
в Мюнхене, германо-французское соглашение было призвано обеспечить
Германии короткое спокойствие на западном фланге. В глазах Лондона и
Парижа эти соглашения, напротив, могли знаменовать начало нового этапа в
дипломатической истории Европы.

Гитлер, между тем, вплотную занимался Чехословакией. Германия
провоцировала сепаратизм в Словакии, а Венгрия (при германском участии)
– в Русинии (Закарпатье). Правительство в Праге, предпринимая отчаянные
попытки спасти остатки государственности, распустило местные словацкое и
русинское правительства и ввело военное положение в Словакии. Это
устраивало Гитлера. 13 марта 1939 г. он вызвал словацких католических
лидеров Йозефа Тисо и Фердинанда Дурканского в Берлин, где без особых
церемоний были подготовлены документы, провозглашающие независимость
Словакии и призывающие рейх взять новое государство под свою защиту.
Теперь оставалось покончить с центральным правительством в Праге.
Гитлеру понадобилась встреча с новым президентом республики Э.Гачей.

Ночью 15 марта в рейхсканцелярии Гаче было объявлено, что фюрер отдал
приказ о вступлении германских войск на чехословацкую территорию и что
Чехословакия включалась в состав германского рейха. От Гачи требовалось
одно: отдать приказ чехословацкой армии не сопротивляться. Президент
потерял сознание, а приведенный в чувство врачами согласился на все. В 6
часов утра 15 марта 1939 г германские войска вошли в Чехословакию.
Вечером того же дня сам Гитлер был уже в Праге.

На следующий день он провозгласил создание протектората Богемии и
Моравии. Германские войска вошли в Словакию, с марионеточным
правительством которой было подписано соглашение о “защите” Германией
Словацкого государства. Русиния, провозгласившая создание Республики
Карпатской Украины, была передана Гитлером Венгрии.

Обострение польского вопроса и позиции Великобритании и Франции.
Великобритания и Франция не сделали и попытки спасти Чехословакию.
Чемберлен с облегчением встретил декларацию независимости “Словакии”:
Чехословакии уже не было, и помогать, следовательно, было некому.
Оставалось только выражать протест. Французский посол в Берлине Кулондр
заявил, что Германия вышла за рамки Мюнхенского соглашения и
франко-германского соглашения от 6 декабря. Британский протест был
сформулирован еще более осторожно.

Однако 17 марта, через два дня после аннексии Чехословакии, Чемберлен
выступил с резким заявлением, свидетельствовавшим о конце политики
умиротворения. Британский премьер, наконец, осознал полный крах своего
курса. 31 марта Чемберлен заявил в палате общин, что правительство
Великобритании, вместе с правительством Франции, выступят на стороне
Польши, если ее независимость окажется под угрозой.

Дипломатическая игра Гитлера на Западе была, в общем, окончена. Теперь,
достаточно внезапно, внимание трех ведущих европейских столиц – Берлина,
Парижа и Лондона – оказалось сосредоточено на Варшаве и Москве.

Очевидной целью германской экспансии в остававшиеся месяцы 1939 г. была
Польша. Гитлер понимал, что взаимодействие с Западом уже более
невозможно. Однако он предпринял тактику, схожую с той, которая
предшествовала разгрому Чехословакии. В Чехословакии он начал с
судетского вопроса, т.е. с вопроса германского национального
меньшинства; в Польше он начал с Данцига и транспортного коридора,
который соединил бы рейх с Восточной Пруссией. Однако было понятно, что
на этом Гитлер не остановится.

После падения Чехословакии наркоминдел Литвинов предложил конференцию
Франции, Великобритании, Польши, СССР, Румынии и Турции, которая бы
обсудила, как остановить германскую экспансию. 21 марта Чемберлен
предложил Франции и Польше подписать с СССР декларацию о немедленных
консультациях по вопросу, как остановить дальнейшую агрессию в Европе.
Предложение Литвинова казалось Лондону слишком радикальным, но даже идея
совместной декларации была новым словом. Однако польское правительство
отнеслось к этой идее со скептицизмом. Министр иностранных дел Польши
Иозеф Бек, как и большинство польской элиты, не знал, кого опасаться
больше – Германии или СССР.

21 марта Риббентроп заявил польскому послу Липскому, что Германия
настаивает на передаче Данцига и создании транспортного коридора в
Восточную Пруссию. Одновременно с этим Риббентроп потребовал у министра
иностранных дел Литвы Мемель. И в Мемеле, и в Данциге Германия уже имела
пятую колонну. Не откладывая дела в долгий ящик, Гитлер поручил
Риббентропу добиться от Литвы передачи Мемеля и, не дожидаясь ответа,
направился на линкоре “Дойчланд” к литовскому побережью. Переговоры
заняли несколько часов, и 23 марта Гитлер торжественно предстал перед
“соотечественниками” в Мемеле.

Однако Мемель был не более чем мелочью. Польша, а вместе с ней – большая
война, вот что занимало в это время ум фюрера. Уже 3 апреля, в
совершенно секретной директиве, он определил время нападения на Польшу –
1 сентября 1939 г.

Польша пыталась найти новые гарантии безопасности, напрочь исключая при
этом сотрудничество с СССР. 6 апреля Й.Бек подписал в Лондоне временное
соглашение о взаимопомощи; постоянное должно было последовать в будущем.
Теперь и Великобритания, и Франция были связаны с Польшей формальными
союзническими обязательствами.

Агрессия Италии против Албании. Союзник Германии, Муссолини, вторгся в
Албанию 7 апреля 1939 г.; Албания должна была служить плацдармом для
наступления на Балканах. Муссолини рассчитывал, что в сложившейся
обстановке реакция на это будет слабой. Он ошибался. 13 апреля
Великобритания и Франция пообещали гарантии безопасности Греции и
Румынии. Контуры новой европейской войны вырисовывались все четче.
Правда, здесь между Германией и Италией существовали разногласия.
Муссолини настаивал на 1942 годе как на дате начала войны. Гитлер не
спорил с ним, зная, что война может начаться гораздо раньше. Все
положение в Европе определялось теперь политикой Германии.

В это время президент Соединенных Штатов Ф.Рузвельт, в условиях, когда
политика изоляционизма оказывалась опасной, и общественное мнение
Америки склонялось к практической поддержке Великобритании и Франции,
посчитал нужным вмешаться в ситуацию. 15 апреля он направил в Берлин и
Рим послание. Фюреру и дуче задавался вопрос: “Готовы ли вы дать
заверения, что ваши вооруженные силы не нападут и не вторгнутся на
территорию следующих независимых наций?” После этого Рузвельт перечислил
31 страну, включая Польшу, СССР, Францию и Великобританию. 28 апреля
Гитлер отвечал на послание Рузвельта в рейхстаге. По мнению многих, это
было его лучшее публичное выступление. Артистично высмеяв американского
президента, он опроверг обвинения в агрессивных намерениях. Но что было
характерно, в речи Гитлера не последовало нападок на Советский Союз.

Улучшение советско-германских отношений. 10 марта 1939 г. Сталин
выступал на XVIII съезде ВКП(б). Раздел его речи, касавшийся
международных дел, также странным образом был лишен антигерманского
запала. Вина на разжигание войны в Европе перекладывалась на
Великобританию и Францию. Он обвинил их в том, что они толкают Германию
на восток и провоцируют конфликт между Германией и СССР.

Взаимный зондаж начался осенью 1938 г. Однако события развивались крайне
медленно и лишь в августе 1939 года неожиданно набрали стремительный
темп. Однако до этого времени ситуация вокруг Польши должна была
накалиться до предела. Пока что Москва мучительно искала пути выхода из
изоляции, в которой она оказалась. 16 апреля 1939 г. Литвинов предложил
британскому послу заключить тройственный пакт о взаимопомощи между
Великобританией, Францией и Советским Союзом. Черчилль ухватился за эту
идею, но Черчилль в это время был в оппозиции кабинету Чемберлена. 3 мая
Литвинов, достаточно последовательный сторонник антигерманской системы
коллективной безопасности в Европе, был снят с поста наркома. Назначение
на его место В.М.Молотова означало, что Сталин взял повседневный
контроль за внешней политикой в свои руки, и что Литвинов как
антигерманская фигура убран с умыслом. Вялая реакция Чемберлена на
советские предложения утвердила Сталина в мысли, что западные демократии
совершенно не готовы к серьезному сотрудничеству. Следовательно, надо
было укреплять свои позиции иным путем, а именно – пытаться
договариваться с другой стороной. 9 мая посол Франции в Берлине Кулондр
сообщил в Париж, что в Берлине циркулируют слухи о предложении,
сделанном Германии СССР, о разделе Польши.

Германо-итальянский “стальной пакт”. Перед лицом неизвестности на западе
и востоке, Гитлер решил добиться определенности, хотя бы в отношениях со
своим изворотливым союзником дуче. 6 мая 1939 г. Риббентроп встретился с
итальянским министром иностранных дел Чиано в Милане. Чиано передал
мнение Муссолини: надо избегать большой войны еще два года. Риббентроп
легко согласился: это успокаивало итальянских союзников, но ни к чему не
обязывало Германию. Неожиданно Муссолини, нуждавшийся, надо полагать, в
германских гарантиях, через Чиано предложил заключить военный союз.
Гитлер, с которым удивленный Риббентроп связался по телефону, немедленно
согласился. 22 мая “стальной пакт” был подписан в рейхсканцелярии.

На другой день Гитлер, выступая перед военными лидерами, заявил, что
война неизбежна. Первой жертвой он, естественно, выбрал Польшу. Главным
противником он назвал Великобританию и довольно четко обрисовал план
кампании на западном фронте. Роль Советского Союза в грядущем конфликте
он очертил довольно туманно.

Трехсторонние советско-франко-британские переговоры в Москве. Между тем
Москва продолжала зондировать позицию Запада. 31 мая Молотов выступил на
сессии Верховного Совета СССР, повторив предложение о заключении
трехстороннего оборонительного пакта с гарантиями безопасности для стран
Центральной и Восточной Европы и с четко определенными формами
взаимопомощи в случае агрессии. Берлин немедленно предписал послу
Вальтеру Шуленбургу попытаться отговорить Советский Союз от союза с
Великобританией и заверить его, что в случае войны в Польше интересы
СССР затронуты не будут.

Москва оказалась в сложном положении: с одной стороны, диалог с обеими
конфликтующими сторонами обещал возможность выбора. С другой стороны,
время поджимало, но ничего конкретного ни из Берлина, ни из Лондона не
поступало, и получалось, что Сталин пытается сидеть на двух стульях.

Со своей стороны, и Гитлер, и Великобритания с Францией колебались и
посылали Москве противоречивые сигналы. Неожиданно польский вопрос
придал Москве определенный вес в международных делах, однако оставалось
в высшей степени непонятным, как распорядиться этим новым влиянием.

После непродуктивных обсуждений, Великобритания и Франция согласились,
наконец, 23 июля 1939 г. начать переговоры военных в Москве с целью
добиться взаимопонимания, как отразить германскую агрессию. Однако
подходы к этим переговорам были совершенно различны.

Москва нервничала. Со дня на день мог начаться конфликт в
непосредственной близости от ее границ. Гитлер говорил о Lebensraum на
востоке. Заигрывания с Берлином ни к чему ясному не вели. Союзников у
СССР не было. Новая европейская война могла обернуться второй мировой.
На Дальнем Востоке нависала японская угроза. Все это заставляло Москву
вести переговоры жестко, добиваясь конкретных решений.

Великобритания и Франция непосредственной опасности не чувствовали.
Правда, обязательства, нехотя данные Польше, надо было выполнять. Для
этого предпочтительно было иметь геополитического союзника на востоке –
Советский Союз. Однако до последнего момента в Лондоне и Париже
надеялись, что Гитлер даст задний ход, и необходимость в договоренности
с СССР, странным потенциальным союзником, так прочно зарекомендовавшим
себя как враг всего Запада, отпадет. Уверенность в своей способности
отбиться от Германии в случае войны была велика – особенно в Альбионе.
Наконец, за Британией стояла Америка, которая своей четкой позиции еще
не выработала, но которая при всем изоляционизме вряд ли оставила бы
Лондон на произвол судьбы. В результате английская и французская
делегации вели переговоры скорее в форме зондажа СССР и шантажа
Германии, что чрезвычайно раздражало советскую сторону.

Даже состав делегаций отличался разительно. Западные демократии были
представлены весьма скромно, в то время как Москва послала на переговоры
наркома обороны К.Е.Ворошилова, начальника Генерального Штаба Б.М.
Шапошникова, командующих ВМС и ВВС.

Главным камнем преткновения – и это при том, что переговоры велись на
уровне абстракций – был весьма простой вопрос: как Красной Армии оказать
сопротивление Германии в случае нападения на Польшу? Единственным
способом было пройти через польскую территорию к западным рубежам
Польши. Однако Варшава об этом и слышать не хотела, опасаясь, как бы
освободители тут же не закрепились бы на польской земле. Та же ситуация
сложилась и с Румынией. Советская сторона задавала и другие “неудобные”
вопросы: сколько войск направит Британия на континент в случае войны?
Какова будет позиция Бельгии? Западные партнеры отвечали без особой
охоты.

При этом позиция главы французской миссии генерала Думенка отличалась от
позиции его английского коллеги адмирала Дрэкса: более уязвимая Франция
склонялась к сотрудничеству с СССР. Однако темпы этого движения были
крайне медленны.

Позиция Польши была однозначной: никакой советской помощи. Министр
иностранных дел Польши Й.Бек заявил французскому послу 18 августа, что
никакого интереса с военной точки зрения СССР не представляет. Прочное
недоверие Варшавы к Москве начало вызывать раздражение даже в Лондоне.
Переговоры зашли в тупик. Времени для разрешения противоречий не было:
трехсторонние переговоры начались только 11 августа.

21 августа Даладье телеграфировал Думенку распоряжение подписать с
Россией военное соглашение. Министр иностранных дел Боннэ инструктировал
французского посла передать Молотову, что Франция согласна в принципе на
проход советских войск через польскую территорию. Однако Думенк получил
телеграмму Даладье только вечером 21 августа и зачитал ее Ворошилову
вечером 22. Ворошилов поинтересовался полномочиями Думенка, реакцией
Великобритании и Польши (последнее, строго говоря, было весьма
оправдано, потому что Даладье пытался сделать Польшу союзником СССР
насильно). Для ответов на все эти вопросы нужно было время.

Советско-германский пакт о ненападении. Отсрочка оказалась роковой для
Запада и Польши. 3 августа 1939 г. Риббентроп передал советскому
представителю в Берлине желание германской стороны урегулировать
германо-советские отношения, заявив при этом, что “от Балтийского моря
до Черного нет проблемы, которой нельзя было бы разрешить к взаимному
удовлетворению”. Он также намекнул, что неплохо было бы достигнуть
взаимопонимания с СССР относительно судьбы Польши. Москва оставалась
недоверчивой: как Германия объяснит “антикоминтерновский пакт”,
поддержку Японии против СССР и исключение СССР из мюнхенского
переговорного процесса, вопрошал Молотов

Если нервничала Москва, то нервничал и Берлин. Воля Гитлера начать войну
оставалась непоколебимой. 11 августа Риббентроп информировал Чиано, что
решение напасть на Польшу неизменно. “Чего вы хотите? – спросил
итальянский министр. – Коридора (в Восточную Пруссию. – Авт.) или
Данцига?” “Ни того, ни другого, – отвечал Риббентроп, – Мы хотим войны”.

Гитлер хотел войны. Но позиция СССР, как ни была ослаблена советская
армия, его беспокоила. Возможная договоренность между СССР и Западом
означала войну на два фронта. Этого надо было избежать.

12 августа Москва согласилась принять германского представителя для
политических переговоров.

Сталин осторожничал. Советский ответ на германские предложения делал
особый упор на постепенность переговорного процесса. Однако в Москве,
очевидно, не знали точной даты нападения на Польшу – или неспешность
Москвы была блестящим блефом. 15 августа посол Шутенбург передал
Молотову, что Риббентроп готов вылететь в Москву. Молотов в ответ
сказал, что визит должен привести к договоренностям, а не к обмену
мнениями. В числе таких договоренностей Молотов назвал пакт о
ненападении, сдерживание Германией Японии, совместные гарантии
прибалтийским странам.

Гитлер немедленно согласился на все. Пакт о ненападении обеспечивал его
восточный фланг, покуда он сам этого хотел (Гитлер был не очень высокого
мнения о значимости подписанных документов), а что касается Японии и
гарантий Прибалтике, то он был готов предложить гораздо более выгодную
сделку.

Москва в ответ потребовала подписать торговое и финансовое соглашения, а
также особый протокол, обозначающий интересы обеих сторон по тем или
иным международным вопросам, иными словами – договоренность о разделе
сфер влияния.

Берлин согласился и на протокол. Риббентроп открытым текстом написал,
что необходимо урегулировать германо-советские отношения до начала
конфликта с Польшей. Москва намек поняла 19 августа Кремль согласился на
приезд Риббентропа, но даты были указаны как 26 или 27 августа. Гитлер
потерял терпение. Он направил личное послание Сталину, в котором просил
перенести сроки визита. Только после этого, насладившись своей новой
значимостью, Сталин согласился принять Риббентропа 23 августа.

Вечером 23 августа Риббентроп был уже в Кремле. Обменявшись
антибританскими любезностями, стороны тут же подписали пакт о
ненападении и секретный протокол к нему. Секретный протокол
предусматривал ошеломляющий выигрыш для Москвы. В ее сфере влияния
оказывались Финляндия, Эстония и Латвия в Прибалтике, а также польская
территория к востоку от рек Нарев-Вистула-Сан. Точные границы
разделенной Польши должны были быть уточнены позднее. Сталин также
выразил свою заинтересованность в Бессарабии.

24 августа западные военные миссии попросили встречи с Ворошиловым с
тем, чтобы уточнить судьбу переговоров. На другой день Ворошилов объявил
им, что продолжать переговоры нецелесообразно.

Что же произошло в Кремле 23 августа 1939 года?

Гитлер хотел обезопасить свой восточный фланг и предотвратить войну на
два фронта, оторвать Советский Союз от намечавшегося союза с
Великобританией и Францией. Территории, уступленные им Москве,
во-первых, не были для него жизненно важными, а во-вторых, для Гитлера
не существовало соглашений, которые были бы окончательными. Он
великодушно предоставил Сталину на время свободу рук в пределах бывшей
Российской империи.

Для Сталина выигрыш был гораздо более значимым. Дело даже не в том, что
территориальные приращения, ставшие возможными благодаря соглашению с
Гитлером, сделались как бы легитимными, и их никто не оспаривал во время
последующих переговоров Большой Тройки. Этот эффект Сталину еще
предстояло осмыслить и оценить по достоинству. Были совершенно
конкретные выгоды именно на август 1939 г.

Во-первых, в результате дипломатической игры, которая не стоила ему
абсолютно ничего, Сталин приобрел право на сферы влияния, о
восстановлении которых мечтал давно. Вернуться к границам Российской
империи на 1913 год было одной из основных задач Сталина.

Во-вторых, внешнеполитическая изоляция СССР была прорвана. Впервые после
1917 г. страна была признана равной в кругу великих европейских держав.
СССР вышел в высший разряд европейской политики.

В-третьих, на некоторое время страна оказывалась вне европейского
военного конфликта. Другое дело, что Сталин переоценил длительность
мирной передышки и не сумел в полной мере ею воспользоваться. Но то, что
еще 22 месяца СССР будет находиться вне второй мировой войны, наращивая
свой военный потенциал, было достижением.

В-четвертых, советская внешняя политика прочно стала на путь
Realpolitik, оставив теорию мировой революции лишь в качестве
идеологической оболочки.

Для Европы советско-германский временный союз имел чрезвычайно важные
последствия. В 1939-1941 годах Германия воевала в привилегированных
условиях без всякого давления с востока. Это позволило Гитлеру не только
расширить границы рейха в Восточной Европе, но и успешно завершить
военные действия в западной части континента.

Однако если Гитлер растранжирил капитал, полученный от договоренности с
Москвой, то Сталин, напротив, сберег, и территориальные приращения,
ставшие возможными с подписанием пакта Молотов-Риббентроп, в ходе второй
мировой войны превратились в плацдарм для вассализации Восточной и
Центральной Европы.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Документы международных отношений и внешней политики СССР (1917-1945).
Сост. Ахтамзян И.А. М.: МГИМО МИД РФ, 1996.

Max Beloff. The Foreign Policy of Soviet Russia, 1929-1941. London:
Oxford University Press, 1949.

Jiri Hochman. The Soviet Union and the Failure of Collective Security,
1934-1938. Ithaca: Cornell University Press, 1984.

George F.Kennan. Soviet Foreign Policy, 1917-1941. Westport,
Connecticut: Greenwood Press, 1960.

William L.Shirer. The Rise and Fall of the Third Reich. A History of
Nazi Germany. New York: Simon and Schuster, 1960.

Donald Cameron Watt. How War Came. The Immediate Origins of the Second
World War, 1938-1939. New York: Pantheon Books, 1989.

Gerhard L.Weinberg. Germany and the Soviet Union, 1939-1941. Leiden:
E.J.Brill, 1954.

Глава 4

ОБОСТРЕНИЕ ОБСТАНОВКИ В ВОСТОЧНОЙ

АЗИИ. ЗАВИСИМЫЕ СТРАНЫ И УГРОЗА

МИРОВОГО КОНФЛИКТА (1937-1939)

В конце 30-х годов было распространено два мнения о том, откуда исходит
угроза для стабильности на Дальнем Востоке. Первое указывало в качестве
потенциального источника войны на Японию, второе – на Советский Союз.
Сторонники первого подчеркивали, что именно Япония является самой
сильной державой в этой части мира со времен русско-японской войны
1903-1904 гг. Агрессивность намерений Токио была многократно
продемонстрирована ее политикой в Китае в 30-х годах. Сторонники второго
указывали на угрозу коммунистической экспансии со стороны СССР, ссылаясь
в подтверждение своей точки зрения на рост советского присутствия в
Монголии и китайской провинции Синьцзян, а также пристальное внимание
СССР к положению в Маньчжурии. В зависимости от специфики собственных
интересов в регионе каждая из великих держав ориентировалась на одну из
этих двух точек зрения.

Интересы великих держав в регионе. США усматривали главную угрозу своим
интересам на Дальнем Востоке в Японии. Отстаивая принцип “открытых
дверей” в Китае, они ревниво следили за попытками Токио превратить Китай
в зону своего исключительного влияния.

Британия поддерживала принцип “открытых дверей”. Но ее интересы были
более ограниченными, чем американские. Британская империя слабела, и
Лондон был скорее озабочен защитой имеющихся позиций в Китае, чем их
расширением. Британские интересы были сконцентрированы в основном в
прибрежной зоне и в районах крупных городов – Пекина, Тянь-цзиня и
Шанхая. Кроме того, британское правительство было озабочено
безопасностью своих военных баз в Гонконге и Сингапуре, реальную угрозу
для которых могла представлять только Япония. Поэтому в целом
Великобритания более терпимо, чем США, относилась к попыткам Японии
установить в Китае свое доминирование. Ориентируясь на компромиссы с
Токио, британское правительство было восприимчиво к идее использовать
японскую военную мощь против советского коммунизма и Коминтерна.

Сходную с британской линию проводила Франция. Ее интересы в Восточной
Азии концентрировались в Индокитае. Именно Япония представляла угрозу
для интересов Франции в этом районе. Но французское правительство
полагало, что оно сумеет сдержать японские амбиции в отношении
Французского Индокитая и тоже склонялось к соглашению с Токио по
вопросам ситуации в Восточной Азии.

Советский Союз занимал в региональном раскладе особое место. С одной
стороны, его вооруженные силы во Внешней Монголии и Приморье
воспринимались Японией как постоянная угроза для ее интересов в
Маньчжурии: Красная Армия могла при необходимости ударить по японским
позициям в Манчжоу-го одновременно с западного и восточного флангов.
Подобный удар мог быть очень опасным.

С другой стороны, СССР сам опасался японского удара со стороны
Манчжоу-го по Забайкалью и Приморью. С учетом возрастания германской
угрозы в этом случае могла сложиться ситуации, когда Советскому Союзу
пришлось бы одновременно вести войну на два фронта – против Германии в
Европе и против Японии на Дальнем Востоке. В целом, однако, Советский
Союз имел основания полагать, что Япония будет по-прежнему развивать
экспансию преимущественно на юг, в Китае. Стратегически эта страна
выступала в роли гигантской буферной зоны между СССР и Японией по всему
периметру восточных границ СССР за исключением Маньчжурии. Созданное на
китайской территории марионеточное государство Манчжоу-го полностью
контролировалось японской военщиной и фактически было частью Японской
империи. Поэтому Манчжоу-го не могла выполнять роль буфера в
советско-японских отношениях.

Восточноазиатские государства, включая Китай, в основном продолжали
оставаться пассивными объектами политики великих держав. И
Великобритания, и Франция, и США сохраняли в отношениях с Китаем режим
капитуляций. Но если США к началу 40-х годов пришли к пониманию
необходимости его отмены, то Великобритания и Франция были склонны
максимально отодвигать решение этого вопроса. СССР формально еще в 1924
г. отменил в отношениях с Китаем режим капитуляций. Однако он не
отказался от идеи восстановления своих особых экономических и
административных прав в зоне КВЖД в Маньчжурии. Москва также
игнорировала признанный ей в 1925 г. верховный суверенитет Китая над
Внешней Монголией и фактически контролировала Синьцзян.

“Необъявленная война” Японии в Китае. В течение 1935-1936 гг. Япония
активно укрепляла свое военно-политическое влияние в северокитайских
провинциях Хэбэй, Чахар и частично в Суйюани. С середины 1936 г. она
приступила к подготовке военных планов овладения внутренним Китаем.
Разработанный в 1936-1937 гг. генеральным штабом армии план войны
предусматривал оккупацию Северного, Центрального и Южного Китая силами
9-11 дивизий. В результате наступательных операций намечалось в качестве
опорных пунктов захватить крупнейшие китайские города Пекин, Тяньцзинь,
Шанхай, Ханчжоу, Фучжоу и др. Предполагалось, что, овладев этими
городами и прилегающими районами, Япония сможет контролировать всю
китайскую территорию. Захват всего Китая намечалось осуществить за
два-три месяца.

К лету 1937 г. план военной кампании был полностью разработан. В
важнейшие стратегические пункты Северного Китая были срочно переброшены
японские войска. К концу мая 1937 г. их численность превысила 20 тыс.
человек. Расквартированные в городах японские войска вели себя
вызывающе, непрерывно проводя маневры, что создавало напряженную
обстановку в районе Пекина и Тяньцзиня. В такой обстановке 7 июля 1937
г. у моста Лугоуцяо, в окрестностях Пекина, произошло столкновение
японских войск с китайскими.

Японские войска проводили ночные маневры в непосредственной близости от
китайских войск, расположенных у моста Лугоуцяо, и, как было
впоследствии установлено, специально спровоцировали перестрелку с
китайскими солдатами. На следующий день командующий японским гарнизоном
в Пекине предъявил ультиматум местным китайским военным властям, требуя
наказания китайских военнослужащих за “нападение” на японцев. Он также
потребовал вывести все китайские войска из зоны железной дороги
Пекин-Тяньцзинь. Принятие этих требований, по сути дела, означало бы для
китайской стороны согласие на полный вывод своих войск из района Пекин –
Тяньцзинь, что открывало бы японским силам путь к реализации их давнего
плана создания “автономного” Северного Китая под непосредственным
контролем Японии. Ультиматум японской стороны был отклонен, что
послужило причиной новых вооруженных стычек. Фактически началась
продолжавшаяся восемь лет японо-китайская война. Однако и в 1937 г.
правительство Чан Кайши, претендовавшее на роль общекитайского
правительства, формально состояния войны с Японией не объявило. Между
тем японские части, расположенные в зоне Пекина, перешли в наступление и
захватили несколько близлежащих населенных пунктов. Хотя и на этот раз
части императорской армии действовали на основании приказов армейского
руководства, а не японского правительства, токийский кабинет во главе с
премьер-министром Ф.Коноэ не принял мер для ликвидации конфликта.
Напротив, 11 июля японское правительство согласилось на отправку в Китай
дополнительных контингентов. К концу сентября в Северном Китае
действовало более 300 тыс. японских солдат и офицеров.

В отличие от периода “маньчжурского инцидента” 1931 г., силы Чан Кайши
стали оказывать вооруженное сопротивление японской агрессии. Во-первых,
Чан Кайши понимал, что, не встречая сопротивления, японские военные
будут только наращивать свое давление. Во-вторых, благодаря заранее
проведенным подготовительным мероприятиям, в 1937 г. Чан Кайши в чисто
военном отношении чувствовал себя несколько увереннее, чем в 1931 г.,
хотя в целом по-прежнему китайская армия значительно уступала японской
по боеспособности. В-третьих, китайская сторона рассчитывала на военную
и политическую поддержку СССР, с которым на протяжении двух
предшествовавших лет Китай вел интенсивные переговоры, а также помощь
США и Великобритании.

Сосредоточив значительные силы на севере Китая, японские войска перешли
в крупное наступление и заняли Пекин (30 июля), Тяньцзинь (31 июля) и,
спустя месяц (Калган). 8 ноября был взят крупный промышленный центр
Тайюань, а в конце декабря Цзинань в провинции Шаньдун. Одновременно
японские войска предприняли операции в Центральном Китае с целью
овладения Шанхаем и Нанкином, столицей Чан Кайши. Бои за Шанхай начались
13 августа и продолжались в течение трех месяцев, приняв масштабный и
ожесточенный характер. Применив отравляющие вещества, 12 ноября японцы
захватили город, создав реальную угрозу Нанкину. 12 декабря после
массированного налета японской авиации столица была взята. Ворвавшись в
город, японские войска учинили настоящую резню гражданского населения, в
результате которой за один месяц было истреблено около 50 тыс. китайских
граждан. К январю 1938 г. оккупация Северного Китая была завершена.
Правительство Чан Кайши перенесло свою резиденцию в Ухань. Однако в
конце октября 1938 г. японские войска взяли Ухань. Почти одновременно
был охвачен и крупнейший порт Южного Китая город Гуанчжоу (Кантон). С
падением двух этих центров все основные города и линии коммуникаций
провинций Северного, Центрального и Южного Китая, составлявших почти
половину всей территории страны, оказались в руках японцев. Первый этап
японо-китайской войны, когда японские войска вели наступление по всему
фронту, завершился.

Правительство Чан Кайши отступило труднодоступные глубинные районы
страны, сделав новой столицей расположенный на западном берегу р.Янцзы
город Чунцин (оставался столицей до 1945 г.). Японские войска в основном
отказались от активных наступательных действий против Чан Кайши,
конфликт трансформировался в пассивное позиционное противостояние.

Особенностью японо-китайской войны было то, что ни Япония, ни Китай
войны друг другу не объявляли. Такая ситуация сохранялась до декабря
1941 г. Все это время стороны поддерживали между собой дипломатические
отношения и предпринимали неудачные попытки заключения мира. Япония
именовала происходящее в Китае просто “китайским инцидентом”, стараясь
принизить значение китайских событий в глазах международного
общественного мнения. Вместе с тем расширение агрессии на материке и
содержание там огромной оккупационной армии постепенно вырастало в
тяжкое бремя для японской экономики. Антияпонские силы в Китае не
складывали оружия. Не имея возможности изгнать иностранные войска из
страны, они в то же время не давали японским превратить Китай в
достаточно надежную базу сырьевого снабжения японской экономики. Война в
Китае грозила приобрести форму затяжной войны на истощение.

Рассмотрение вопроса об агрессии Японии в Лиге Наций. Стремительное
расширение японской агрессии и успехи японских войск заставили китайское
правительство обратиться 13 сентября 1937 г. в Совет Лиги Наций с
просьбой применить к Японии меры, предусмотренные в Уставе

Лиги. Однако Великобритания и Франция не желали трудностей в отношениях
с Токио. Их беспокоила позиция Японии в отношении собственных колоний в
непосредственной близости от зоны японской агрессии. У Британии были
основания беспокоиться о своих владениях в Китае, а у Франции – в
Индокитае. Обе державы стремились избежать обсуждения китайской ситуации
в Лиге и добились передачи этого вопроса на рассмотрение
Консультативного комитета (“комитета 23-х”), созданного Лигой Наций еще
в 1933 г. для обсуждения маньчжурского вопроса.

Дискуссии в комитете продолжались несколько дней. Принятая резолюция
содержала осуждение бомбардировки японской авиацией китайских городов.
Однако призыв китайской делегации об оказании Китаю конкретной помощи
нашел поддержку только у представителя СССР. Великобритания и Франция
уклонились от обсуждения просьбы Китая по существу, настояли на созыве
специальной конференции стран-участниц Вашингтонского договора девяти
держав 1922 г. для рассмотрения китайского вопроса. Отчасти европейские
державы при этом рассчитывали на то, что присутствие на такой
конференции делегата США как представителя мощной морской державы окажет
умеряющее влияние на поведение японской дипломатии.

В итоговых докладах “комитет 23-х” констатировал нарушение Японией
обязательств по существующим договорам, заявлял о моральной поддержке
Китая и рекомендовал членам Лиги подумать, чем каждый из них
индивидуально может помочь Китаю. Комитет поддержал франко-британскую
инициативу о созыве конференции стран-участниц “договора девяти держав”
с приглашением других государств, имевших интересы на Дальнем Востоке. 6
октября 1937 г. эти положения были одобрены Лигой Наций.

Брюссельская конференция 1937 г. и ее провал. Международная конференция
по китайскому вопросу проходила в Брюсселе с 3 по 24 ноября 1937 г. В ее
работе участвовали 18 государств, в том числе 13 стран, первоначально
подписавших вашингтонский “договор девяти держав” и присоединившихся к
нему позже, а также специально приглашенные четыре британских доминиона
и СССР. Япония и Германия от участия в конференции отказались.

Американские и британские делегаты полагали, что смысл работы
конференции должен был состоять в примирении враждовавших сторон.
Применение санкций против Японии вообще не должно было становиться
предметом обсуждения. Советская сторона, напротив, накануне открытия
конференции прямо заявила о недопустимости ограничиваться лишь моральным
осуждением японской агрессии и о необходимости применения к Японии
действенных санкций. (Предвидя именно такую позицию Советского Союза,
американская делегация первоначально была против приглашения СССР на
конференцию.)

При такой расстановке сил трудно было рассчитывать на принятием
конференцией эффективных решений. Американская, британская и французская
делегации в основном настойчиво предлагали Китаю и Японии согласительные
процедуры на базе сложившейся в Китае реальной ситуации. Советский Союз
указывал на то, что эта реальная ситуация существенно ущемляет интересы
Китая и ставит его в неравное положение с Японией. Соответственно,
предлагались варианты решений, которые бы в большей мере учитывали
мнение китайской стороны. Кроме того, СССР, несомненно, хотел заручиться
политической поддержкой западных держав на случай расширения японской
агрессии на Дальнем Востоке. Поэтому он пытался добиться решений,
которые позволяли бы ему в будущем активно взаимодействовать с США и
Британией в вопросах сдерживания японских амбиций в Восточной Азии.

Пытаясь убедить Токио принять добрые услуги западных стран, участники
конференции по предложению США и Британии образовали из своего состава
“малый комитет” для посредничества в урегулировании японо-китайского
конфликта и пригласили японских представителей вступить с ним в
переговоры. 7 ноября в Токио было направлено соответствующее послание.
Через пять дней на него пришел отрицательный ответ.

Тогда в “контрнаступление” попыталась перейти китайская делегация. 13
ноября китайский представитель Веллингтон Ку поставил вопрос об
экономических санкциях против Японии и об оказании странами-участницами
конференции материальной помощи Китаю. Китайскую позицию поддержал
только СССР, который выразил готовность присоединиться к любым
конкретным мерам для прекращения японской агрессии. Другие Делегации от
обсуждения точки зрения Китая уклонились. Тем не менее конференция
должна была принять какой-то заключительный документ. Им стала
декларация от 24 ноября 1937 г., в которой подтверждались принципы
“договора девяти держав”, и призыв к Китаю и Японии прекратить боевые
действия. Никаких конкретных шагов в отношении Японии не
предусматривалось.

Не имели успеха и предпринятые во время работы конференции попытки
китайских дипломатов добиться помощи от участников конференции на
двусторонней основе. Американская делегация оказалась не готовой вести
диалог на эту тему. Советская сторона, готовая оказать помощь Китаю в
рамках многосторонней акции, также не хотела оказаться втянутой в
конфликт с Японией “один на один”, хотя в выступлениях ряда делегатов
звучала тема оказания поддержки Советским Союзом Китаю в одностороннем
порядке в форме предоставления военной помощи, демонстрации военного
флота на Дальнем Востоке и мобилизацию войск на маньчжурской или
монгольской границе и т.д.

Расчеты западной дипломатии на то, что дискуссии в Брюсселе сами по себе
произведут отрезвляющее впечатление на Токио полностью не оправдались.
Напротив, конференция продемонстрировала бессилие западных держав перед
откровенным нарушением послевоенных установлений. Вашингтонский порядок
на Дальнем Востоке был окончательно разрушен.

Отношение западных держав к ситуации в Китае. Политика западных стран в
отношении событий на Дальнем Востоке определялась прагматическими
соображениями. Хотя всем было очевидно, что агрессором в регионе
выступает Япония, ни одной из западных держав партнерство с Китаем в тот
период не казалось важнее партнерства с Японией. Поэтому в ситуациях
вынужденного выбора между поддержкой независимости и целостности Китая и
интересами избежания конфликта с сильной и экономически активной Японией
США, Британия, Франция, равно как и Германия, неизменно делали выбор в
пользу компромисса с последней – в том числе и за счет потерь самого
Китая.

США стремились сохранить в японо-китайском конфликте позицию
равноудаленности, хотя морально американское общественно-политическое
мнение было склонно поддерживать именно Китай, а отнюдь не Японию. Тем
не менее на практике американская политика формировалась под
воздействием двух групп соображений. Во-первых, экономические связи с
Японией были для США важнее связей с Китаем. Во-вторых, позиции
американских изоляционистов были достаточно сильны и администрация
президента Ф.Д.Рузвельта была должна считаться с их требованиями
избегать вовлеченности в конфликты за пределами “обеих Америк”. В итоге
Соединенные Штаты в принципе отвергали идею любых коллективных действий
с их участием, направленных на прекращение конфликта. В крайнем случае
они допускали “параллельные” акции, независимые от других стран. При
этом, как уже говорилось, США в принципе сочувствовали Китаю.

Первоначально президент Рузвельт, например, несмотря на требования
изоляционистов, отказывался применить к японо-китайскому конфликту закон
о нейтралитете, запрещавший продажу вооружения воюющим странам, так как
от такого запрета гораздо больше пострадал бы именно Китай. Лишь после
того как Япония установила блокаду китайского побережья, президент
запретил с 14 сентября 1937 г. кораблям, находившимся в государственной
собственности США, перевозить в Китай или Японию вооружения. Сочувствие
американской стороны Китаю так же не мешало Японии плоть до 1941 г
закупать в США оружие и стратегическое сырье (нефть, металлолом).

Великобритания в принципе была весьма обеспокоена происходящим в Китае,
опасаясь, что Япония попытается захватить британские колонии и
британскую собственность на китайской территории. Однако она ни при
каких обстоятельствах не намеревалась предпринимать на Дальнем Востоке
шаги, не заручившись мощной поддержкой кого-то из сильных союзников. В
начале лета 1937 г. министр иностранных дел Великобритании Идеи
предложил США и Франции выступить с совместной демонстрацией против
японской агрессии. Однако Вашингтон идею Лондона не поддержал, после
чего Британия уже более не выдвигала каких-либо коллективных инициатив.

Из европейских держав наиболее заинтересованную позицию в китайском
вопросе заняла гитлеровская Германия. Она с самого начала неодобрительно
отнеслась к выступлению Японии, так как опасалась ущемления своих
(довольно существенных) экономических интересов в Китае. Кроме того, с
конца 20-х годов между Берлином и Нанкином развивалось военное
сотрудничество. Китай закупал в Германии вооружения и снаряжение,
несколько десятков немецких военных специалистов находились на службе в
гоминьдановской армии в качестве советников. Германия была
заинтересована в прекращении конфликта и неоднократно в 1937 г. и в
первой половине 1938 г. предлагала посредничество в его урегулировании.
Попытки этого посредничества всякий раз оказывались неудачными.

Со своей стороны Япония пыталась заставить Германию отказаться от
поддержки Китая. При этом японская сторона ссылалась на
“Антикоминтерновский пакт”, дух которого должен был бы исключать
возможность Берлина сотрудничать с правительством, враждебным Японии.
Тем не менее немецкие фирмы продолжали поставлять вооружения в Китай до
середины 1938 г., когда заинтересованность Германии в привлечении Японии
к “Тройственному пакту” (Германия-Япония-Италия) вынудила Берлин
свернуть военное сотрудничество с Чан Кайши. Из Китая были отозваны и
немецкие военные советники, тем более, что их отзыва к тому времени стал
домогаться и Советский Союз, который отказывался направить в Китай своих
военных советников (этого упорно добивался Чан Кайши) до того, как из
Китая уедут немецкие специалисты.

Изменение политики СССР в Китае. Во второй половине 30-х годов угроза
безопасности дальневосточным районам СССР в понимании советского
руководства безусловно связывалась в первую очередь с наращиванием
японского военного присутствия в регионе. Острые политико-идеологические
разногласия советского и коминтерновского руководства с Чан Кайши,
связанные с утопическими надеждами Москвы на победу социалистической
революции в Китае в конце 20-х годов, были заслонены геополитическими
соображениями и трезвыми стратегическими расчетами. Японская угроза
стала опаснее враждебности гоминьдановского руководства Китая к
советскому коммунизму. Соответственно, поддержка Китая против Японии
стала превращаться в актуальную внешнеполитическую задачу СССР. Поэтому
с такой готовностью Советский Союз выступал в пользу любых коллективных
мер, которые были бы прямо или косвенно направлены против Японии.

Следуя этой линии, немедленно после начала японской интервенции в
Северном Китае в июне 1937 г. советская сторона попыталась в последний
раз поднять вопрос о “тихоокеанском пакте” как многосторонней структуре
обеспечения региональной стабильности. Однако и на этот раз эти
инициативы не встретили позитивного отклика тихоокеанских стран и после
июля 1937 г. вопрос перестал обсуждаться.

Зато последовал всплеск интереса Чан Кайши к немедленному заключению
двустороннего пакта о взаимопомощи между СССР и Китаем. Китайская
сторона также настойчиво просила советскую о проведении демонстративной
передислокации войск на границах с Манчжоу-го в целях отвлечения
внимания Японии от Китая. Однако советское руководство опасалось войны с
Японией, не чувствуя себя готовым к ней. Принятие предложений Чан Кайши
могло иметь слишком серьезные последствия, поэтому оба они были
отклонены.

Вместе с тем советское правительство удовлетворило просьбы китайской
стороны о военных материалах, в том числе боевой техники и вооружения. В
Нанкин была направлена советская военная миссия для ознакомления с
военными нуждами Китая. СССР так же в принципе согласился оказать помощь
в подготовке летчиков и танкистов в СССР из числа китайских граждан.
Однако в качестве обязательного условия развития военного сотрудничества
Москва выдвинула заключение советско-китайского пакта о ненападении,
который, по мысли советской стороны, стал бы практической гарантией
против возможности использования предоставляемого оружия против самого
СССР. Советское руководство не доверяло Чан Кайши и не исключало
возможности вступления Китая в союзнические отношения с Японией или
Германией или ими обеими.

Китайская сторона, по сути дела, не имела возможности особенно широко
маневрировать во внешнеполитической сфере – особенно после того, как
провал Брюссельской конференции разрушил всякие надежды Чан Кайши на
практическую помощь со стороны западных держав. Кроме того, в силу
географической близости Советский Союз в крайнем случае мог оказать
Китаю весьма действенную помощь в борьбе с Японией. 21 августа 1937 г.
договор о ненападении с СССР (сроком на пять лет) был подписан.

Договор был заключен между правительствами, которые еще не забыли
недавней вражды. Поэтому они настаивали на взаимных обещаниях
воздерживаться в дальнейшем от соглашений, противоречащих букве и духу
их договора. Китай взял на себя обязательство не подписывать с кем бы то
ни было никаких соглашений о борьбе с “коммунистической опасностью”,
которые могли бы хоть чем-то быть аналогичны ”Антикоминтерновскому
пакту”. Москва обязалась не заключать пакта о ненападении с Японией,
поскольку такой пакт должен был бы неизбежно подразумевать прекращение
советской военной помощи Китаю.

Договор о ненападении между СССР и Китаем по смыслу и духу был тесно
связан с вскоре вслед за тем подписанным соглашением о советских военных
поставках Китаю. Эта тесная взаимосвязь двух документов по
дипломатическим соображениям письменно не оговаривалась, но она взаимно
признавалась советской и китайской сторонами. В силу этого сугубо
политический по форме, советско-китайской договор, по сути, выполнял
роль военно-политического пакта взаимопомощи между Советским Союзом и
правительством Чан Кайши.

Военно-экономическая помощь СССР и США Китаю. Договоренность о военных
поставках Нанкину в счет долгосрочного советского кредита была
достигнута 14 сентября 1937 г. Первоначально предусматривалась огромная
сумма кредита – 500 млн. долл. с выделением его частями в течение
нескольких лет. Однако в итоге по различным причинам была предоставлена
половина указанной суммы, а фактически поставки осуществлены на сумму,
немного более одной трети первоначальной. В отличие от обычной
международной практики Советский Союз начал осуществлять военные
поставки в Китай за несколько месяцев до оформления сторонами самого
кредитного соглашения – уже в сентябре-октябре 1937 г. Первым делом
направлялись самолеты (с боекомплектами и экипажами из числа советских
“добровольцев”), чуть позже – танки, зенитные и противотанковые орудия,
боеприпасы и др. СССР стал главным источником поставок для китайской
армии.

Первое кредитное соглашение между СССР и Китаем на сумму 50 млн. долл. с
начальной датой отсчета 31 октября 1937 г. было подписано 1 марта 1938
г. 1 июля 1938 г. последовало второе аналогичное. Оба кредита были
полностью использованы китайской стороной на приобретение военных и иных
материалов, после чего 13 июня 1939 г. было заключено третье соглашение
на сумму 150 млн. долл. Но оно оказалось реализовано только наполовину и
перестало выполняться в 1941 г. в связи с началом войны Советского Союза
с Германией. Всего в 1937-1941 гг. СССР поставил Китаю около 1300
самолетов, 82 танка, примерно 1550 артиллерийских орудий, свыше 15,3
тыс. пулеметов, около 180 млн. патронов, 31,6 тыс. авиабомб, около 2
млн. снарядов, 1850 автомашин и тракторов, а также другое вооружение и
материалы.

В эти годы в Китае сражались свыше 700 советских летчиков (более 200 из
них погибли). В 1937-1939 гг. советские пилоты сбили около 1 тыс.
японских самолетов, составляя главную боевую мощь китайских ВВС,
потерявших в это время в боях почти весь свой арсенал авиации,
закупленной в предшествовавшие годы у западных держав. Летом 1938 г.,
после отзыва из Китая германских военных советников, туда прибыли первые
советские. К началу 1941 г. их насчитывалось 140 человек. Среди них были
будущие крупные военачальники Великой Отечественной войны: В.И.Чуйков,
П.И.Батов, П.Ф.Батицкий. (В их числе находился представитель советской
разведки и будущий командир сотрудничавшей с гитлеровцами “Российской
освободительной армии “А.А.Власов.) К началу 1939 г. количество
советских военных специалистов в Китае составляло 3665 человек. В
1940-1941 гг. их число стало уменьшаться.

Советское правительство стремилось повысить сопротивляемость Китая в
войне с Японией и не допустить его капитуляции. Пока китайская армия
связывала своим сопротивлением японские войска, Москва могла считать
себя более гарантированной от нападения Японии. В случае же поражения
Китая стратегическая обстановка для СССР могла резко ухудшиться.
Японские силы не только получили бы свободу маневра, но и получили бы
колоссальное приращение сил за счет ресурсов побежденного Китая.

Сотрудничество Москвы с Чан Кайши имело четко оговоренные советской
стороной пределы, за которые оно не выводилось из опасения
спровоцировать конфликт с Токио. Советский Союз последовательно отклонял
все просьбы китайской стороны оказать ей прямую помощь посредством
вооруженного выступления против Японии.

Вооруженный конфликт в районе озера Хасан. С лета 1938 г. японские силы
стали готовить крупное наступление на Ухань. В высших армейских кругах
опасались, что СССР, расширивший военную помощь Китаю, может предпринять
действия, направленные на срыв этой операции. Ввиду этого японские
войска повысили свою активность на советско-маньчжурской границе с целью
“прощупать”, выяснить намерения советской стороны на одном из участков
советской границы. В качестве такового был избран стратегически важный
район озера Хасан в Приморье. В начале июля 1938 г. туда прибыл отряд
японских солдат, которые стали проводить фортификационные и
разведывательные мероприятия и эвакуировать местное маньчжурское
население. Эти действия вызвали у советских пограничников опасение, что
готовится захват высот Заозерная и Безымянная. Для предотвращения этого
командование пограничных войск Дальневосточного округа отдало приказ
своим войскам охранять сопку Заозерная силами постоянного отряда.

Меры советских пограничников в свою очередь послужили причиной эскалации
конфликта в последующие дни, поскольку обе стороны считали сопки своей
территорией. Больше двух недель СССР и Япония пытались дипломатическим
путем урегулировать этот малосущественный спор о нескольких сотнях
метров фактически ничейной и неразделенной земли, одновременно в спешном
порядке готовясь к применению силы. Это было очередное звено в
бесконечной цепи советско-японских вооруженных инцидентов на границах,
начиная с момента оккупации японцами Маньчжурии – однако гораздо более
серьезное. Стороны были настроены решительно, не намереваясь уступать и
выдвигая взаимные обвинения.

Не добившись от СССР дипломатической уступки, японская сторона прибегла
к вооруженной силе, захватив в течение 29-31 июля обе сопки. 6-10
августа Красная Армия, используя довольно крупные формирования, провела
контрнаступление, вынудив японцев отступить. 11 августа конфликт был
урегулирован на условиях сохранения советского контроля над обеими
сопками. Объективно конфликт вылился в демонстрацию относительной
прочности позиций СССР в регионе и свидетельствовал о недостаточной
готовности Японии к серьезному военному конфликту с ним.

Военный конфликт у реки Халхин-Гол. В мае 1939 г. в отдаленных степях
МНР, в районе реки Халхин-Гол, неподалеку от монголо-маньчжурской
границы возник вооруженный конфликт между японо-маньчжурскими и
советско-монгольскими войсками, вылившийся в ”малую войну”,
продолжавшуюся вплоть до середины сентября того же года. (Советские
войска находились в Монголии в соответствии с советско-монгольским
протоколом 1936 г.) Этот конфликт, подобно хасанскому, возник как
очередной пограничный инцидент в связи с расхождениями сторон в
определении линии прохождения границы. Спору способствовало наличие
множества содержавших разночтения карт района, которые трактовались
каждой из сторон в свою пользу, а также сам характер местности –
пустынной и малолюдной с неопределенными пограничными указателями,
отстоявшими друг от друга на многие километры.

С начала 1939 г. в этом районе произошло несколько инцидентов между
монголами и японо-маньчжурами. Примечательно, что в начале
хал-хингольского конфликта стороны рассматривали его как обычный
инцидент, вызванный нарушением границы, по поводу которого они
обменялись несколькими взаимными протестами, причем первый из них был
адресован правительству МНР. В Москве вообще узнали о случившемся лишь
спустя несколько дней после его начала.

Но нельзя считать этот конфликт случайным. Он назревал не только потому,
что частые и мелкие пограничные инциденты накапливались и создавали
благоприятную почву для крупного взрыва, но ввиду появления в этом
районе частей Квантунской армии, начавших крупные подготовительные
мероприятия, расцененные в МНР и СССР в качестве подготовки для военных
действий против Монголии и СССР (железнодорожное строительство,
установка линий связи, накопление людских и материальных резервов).

Формально конфликт был четырехсторонним (МНР и СССР против Манчжоу-го и
Японии), но фактически это было выяснением отношений между СССР и
Японией. Советскую армейскую группировку возглавлял Г.К.Жуков.

Хотя на протяжении всего конфликта японское правительство в Токио
категорически запрещало командованию Квантунской армии расширять зону
конфликта и распространять боевые действия за рамки приграничного района
Монголии, боевые действия представляли большую опасность для
безопасности МНР. В заключительной стадии конфликта с обеих сторон в нем
приняли участие свыше 130 тыс. солдат и офицеров.

Конфликт на Халхин-Голе помимо военно-силового имел явное
политико-дипломатическое измерение. И Советскому Союзу, и Японии было
важно продемонстрировать свою боеспособность перед потенциальными
союзниками, поскольку в Европе и в США существовали довольно серьезные
сомнения в способности СССР и Японии выступать в качестве надежных и
боеспособных союзников в предстоящих коалициях, состав и конфигурации
которых еще не были прояснены. Именно в эти месяцы японская дипломатия
вела ожесточенный торг об условиях сотрудничества с Германией и
Британией. Не менее тяжелые переговоры вели и делегаты СССР с
представителями военных миссий Британии и Франции в Москве.

В течение мая-августа японские войска удерживали участок оспариваемой
монгольской территории. Но к концу августа 1939 г. в ходе тщательно
подготовленной операции Красной Армии удалось практически полностью
очистить захваченный район. Японская сторона потеряла около 61 тыс.
человек убитыми, ранеными и пленными и 660 самолетов.
Советско-монгольские войска – свыше 18,5 тыс. человек убитыми и ранеными
и 207 самолетов.

Успех советских войск еще не гарантировал окончание конфликта.
Руководство Квантунской армии и высшее военное командование в Токио в
сентябре 1939 г. все еще намеревались продолжить боевые действия до зимы
или даже до весны 1940 г. Однако по настоянию Берлина, заключившего 23
августа 1939 г. договор о ненападении с Москвой, японское правительство
постепенно пересмотрело свою “советскую политику”. С середины сентября
боевые действия на Халхин-Голе были прекращены, и 15 сентября 1939 г.
было подписано соответствующее перемирие.

Соглашение “Арита-Крейги”. В апреле 1939 г. на территории международного
сеттльмента в Тяньцзине был убит директор морской таможни – прояпонски
настроенный китаец. Поскольку обвиненные в убийстве китайские граждане
укрылись на территории английской концессии, местные японские власти
потребовали их выдачи, но получили отказ под предлогом отсутствия улик.
Спор продолжался около двух месяцев и постепенно вылился в серьезное
принципиальное противостояние по вопросу о британских интересах в Китае
вообще.

Тяньцзиньский сеттльмент являлся финансовым центром Северного Китая, и
от него зависела экономическая ситуация в этом районе. Поскольку как раз
весной 1939 г. в оккупированных японскими силами зонах начался
финансовый кризис, японские военные власти и попытались его решить за
счет британского сеттльмента.

В связи с отказом британской стороны принять условия ультиматума
японские войска 14 июня предприняли блокаду британской концессии в
Тяньцзине. Через колючую проволоку вокруг концессии был пропущен
электрический ток, пересекавших разграничительную линию британских
подданных обыскивали и допрашивали, тогда как граждан других стран (за
исключением китайцев) пропускали беспрепятственно. Когда и после этого
британская администрация не пошла на уступки, японская сторона прибегла
к антибританским насильственным акциям в других частях страны. Помимо
прочего теперь от Британии стали требовать отказа от оказания помощи Чан
Кайши и согласия на сотрудничество с Японией в создании “нового порядка”
в Восточной Азии, провозглашенного еще в ноябре 1938 г. правительством
принца Фуминаро Коноэ.

Частный вопрос о тяньцзиньской концессии вылился в дискуссию о
японо-британских отношениях в Китае. Испытывая сильное давление японской
стороны, британские власти начали уступать. Они согласились начать
переговоры сначала только по тяньцзиньскому вопросу. Но в Токио
требовали гораздо большего – признания японских интересов во всем Китае.
Британскому послу в Токио Р.Крейги было прямо заявлено японским
министром иностранных дел Хатиро Аритой, что блокада в Тяньцзине будет
продолжаться до тех пор, пока Лондон не начнет сотрудничать с Японией по
китайским делам.

15 июля 1939 г. между Х.Арита и Р.Крейги начались переговоры, в ходе
которых японский министр предложил обсудить сначала положение в Китае и
в Азии в целом и лишь после этого перейти к тяньцзиньскому вопросу. Он
представил японский проект соглашения, по которому британское
правительство обязывалось признать сложившееся в Китае положение, т.е.
факт оккупации его японскими войсками, и право этих войск на подавление
сопротивления китайского населения. Британия должна была также
воздерживаться от оказания любой помощи Китаю, которая могла бы пойти во
вред японским войскам. Крейги уклонился от обсуждения проекта соглашения
и предложил сначала обсудить тяньцзиньский вопрос, но Арита не
согласился.

Принятие японских условий означало фактически ликвидацию британских прав
и интересов на оккупированной территории Китая. Однако взвесив реально
свои возможности противостоять натиску японских вооруженных сил в
условиях надвигавшегося военного кризиса в Европе, британское
правительство премьер-министра Н.Чемберлена посчитало необходимым пойти
на уступки.

22 июля 1939 г. между Х.Аритой и Р.Крейги состоялся обмен нотами,
оформивший соглашение, вошедшее в историю как “соглашение Арита –
Крейги”. Британское правительство признало фактически сложившееся
положение дел в Китае, согласилось до прекращения боевых действий на
китайской территории уважать особые права японской армии в наведении
порядка в стране и обещало воздерживаться от действий, которые наносили
вред японским вооруженным силам или были бы выгодны противостоящим им
силам. Фактически Лондон признал свободу рук Японии во всем Китае.
Взамен японская сторона обещала не предпринимать против британских
интересов в Китае враждебных действий.

Существует мнение, что, уступив требованиям Токио, британский кабинет
способствовал укреплению позиций Японии в Восточной Азии, но укрепил
собственные позиции в Европе перед лицом германской угрозы. Во всяком
случае нацистское руководство высказало раздражение Японии по поводу
компромисса с Британией. Японо-британский компромисс также дал
германской дипломатии повод пойти на быстрое сближение с Советским
Союзом в августе-сентябре 1939 г., не испрашивая мнения своего японского
союзника на этот счет.

Как и предполагали в Лондоне, японо-британский компромисс подвергся
резкой критике в Вашингтоне, результатом чего стало немедленное
объявление американским правительством о денонсации через 7 месяцев
японо-американского торгового договора 1911 г. С лета 1939 г. политика
США в отношении Японии стала заметно жестче, между двумя странами стало
быстро нарастать недоверие.

Компромисс с Японией не принес долгосрочных выигрышей и Британии.
Добившись от Лондона политического признания свободы рук в Китае,
японская сторона фактически не прекратила попытки положить конец
британскому присутствию в зоне, которую в Токио считали сферой своих
интересов на китайской территории. Споры и конфликты между Британией и
Японией в Китае продолжались.

Это вносило дополнительную напряженность в ситуацию. Предвоенный кризис,
достигший к этому времени в Европе своей высшей точки, стал все сильнее
ощущаться в других частях мира.

Общая расстановка сил в регионе накануне второй мировой войны.
Краеугольным камнем ситуации, таким образом, в Восточной Азии оставался
китайский вопрос. В различных районах Китая власть принадлежала разным
режимам, из которых только правительство Чан Кайши могло с оговорками
считаться законным. Генералиссимус Чан Кайши занимал пост президента
Национального собрания, главнокомандующего вооруженными силами, а с 1943
г. – и премьер-министра Китая. Он являлся председателем ЦИК гоминьдана –
правящей Национальной партии Китая. Однако реально контроль этого
правительства не распространялся и на половину китайской территории. Из
своей столицы в г. Чунцин (пров. Сычуань) он управлял лишь наиболее
бедными и отсталыми глубинными материковыми районами Северо-Западного и
Юго-Западного Китая.

Формально власть Чан Кайши распространялась и на Синьцзян. Но реального
влияния на ситуацию в этой отдаленной, населенной неханьскими народами
(уйгурами, казахами, киргизами) провинции у среднеазиатских границ
Советского Союза Чан Кайши не оказывал. Провинциальные власти Синьцзяна
и вся экономическая жизнь этого обширного района находилась под
неограниченным влиянием Советского Союза. Но официально СССР не ставил
под сомнение принадлежность Синьцзяна Китаю.

Иначе дело обстояло во Внешней Монголии. Чан Кайши продолжал считать ее
автономной провинцией Китая. Однако Советский Союз фактически
рассматривал Монголию как независимое государство и добивался признания
этого факта мировым сообществом.

Вся огромная территория собственно Китая к северу и востоку от Нанкина
полностью находилась вне контроля Чан Кайши. Как уже говорилось,
отторгнутая от Китая Маньчжурия была превращена в не признаваемое
международным сообществом ”государство” Манчжоу-го, а власть над
Северным Китаем Чан Кайши потерял в середине 30-х годов. В 1935 г. из
ряда его провинций были выведены китайские войска, и в этой части страны
была установлена власть заседавшего в Пекине так называемого
Политического совета Северного Китая. Формально совет был создан с
согласия Чан Кайши, но фактически он ему не подчинялся и находился под
японским влиянием.

Зимой 1938 г. на территории Центрального и части Южного Китая, откуда в
ходе наступательных операций 1937-1938 гг. японские войска вытеснили Чан
Кайши, японские военные власти провозгласили власть китайского
кочлаборационистского режима. Великие державы не признали его. С марта
1940 г. этот режим возглавлял Ван Цзинвей – бывший министр иностранных
дел в правительстве Чан Кайши, перешедший на сторону японцев.

Кроме того, во внутренних районах существовали так называемые
освобожденные районы, власть в которых принадлежала китайским
коммунистам во главе с Мао Цзедулом. Центр коммунистической власти
находился в г. Яньань. К началу второй мировой войны силы коммунистов
перебазировались ближе к китайско-монгольской границе, куда им легче
было доставлять помощь из Советского Союза. Коммунисты вели борьбу с
японскими войсками и одновременно находились во враждебных отношениях с
Чан Кайши. Советский Союз, поддерживая правительство Чан Кайши,
одновременно оказывал помощь и китайским коммунистам.

Борьба против японской агрессии в восприятии китайского населения
накладывалась на антииностранные настроения в целом. И Чан Кайши и
китайские коммунисты по-своему учитывали это обстоятельство в своей
политике. Но Чан Кайши под давлением необходимости привлечь Запад и СССР
к обороне против японской агрессии стремился приглушить антииностранные
моменты своей программы. Не имевшая официальных отношений с зарубежными
правительствами КПК, напротив, акцентировала патриотическое звучание
своих лозунгов, противопоставляя их политике “пресмыкания перед
иностранцами”, в проведении которой обвинялся Чан Кайши. Контроль над
националистическими настроениями в ходе войны стал приобретать одну из
решающих ролей с точки зрения расстановки сил внутри Китая и способности
заинтересованных иностранных государств влиять на нее Великие державы
пришли к пониманию этого не сразу.

Проблема национального самоопределения зависимых стран.

Европейские события, проецируясь на неевропейскую почву, сильно
окрашивались местной спецификой. Главное отличие европейской ситуации от
ситуаций в других частях мира состояло в том, что война в Европе была
борьбой между в основном сложившимися независимыми национальными
государствами, на свободу которых и стремились посягнуть тоталитарные
державы – прежде всего Германия, Япония, Италия и, применительно к
Восточной Европе, СССР.

Отношение стран и территорий Африканского континента к надвигавшейся
мировой войне определялось тем обстоятельством, что фактически все
африканские страны входили в ту или иную колониальную империю
европейских держав. В сферу фашистского блока входили захваченные
Италией Триполитания и Эфиопия и колония Германии – Танганьика.

Противостоящий блок представляли британские и французские африканские
владения. Интересы Британии в Африке представляли ее колонии (Судан,
страны южной части Африки), союзный Британии Египет, а также британский
доминион Южно-Африканский Союз. Франция контролировала Марокко, Алжир,
Тунис и территории Французской Западной Африки. Впоследствии, уже в ходе
второй мировой войны зона британского контроля в Экваториальной Африке в
основном не пострадала. Однако французские колониальные власти после
поражения Франции в 1940 г. и установления режима Виши, по большей части
были вынуждены оставаться лояльными по отношению к Германии и ее
агентам. Лишь администрации островных территорий (о-ва Новые Гебриды, о.
Таити) и ряда материковых владений (Чад, Камерун, Среднее Конго) встали
на сторону движения “Свободная Франция”.

Как и в Африке, национальных государств в полном смысле слова было мало
и в Азии. Большинство и в этой части мира составляли колонии и зависимые
от великих держав территории – арабские страны, Индия, страны
Юго-Восточной Азии. Помимо Японии только Турция и в какой-то степени
Таиланд были азиатскими странами, способными проводить в тот период
независимую внешнюю политику.

Для других стран Азии (Малайи, Вьетнама, ряда арабских стран и др.)
столкновение более сильных держав (Германии, Японии, Франции, Британии,
Нидерландов) между собой могло представлять собой одновременно и
реальную военную угрозу, и шанс добиться независимости в условиях,
вызванных войной ослабления позиций власти старых колониальных держав.
Националистические движения во многих странах Азии нередко лавировали
между взаимно враждебными европейскими державами, не желая становиться
на сторону кого-либо из них или обусловливая свое выступление на стороне
“своей” метрополии обещанием независимости по завершении войны.

Владения великих держав в Южной, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане к
началу войны были представлены Голландской Ост-Индией (Индонезия),
Французским Индокитаем (Лаос, Камбоджа, Тонкий, Аннам и Кихинхина – три
последние образовали после второй мировой войны единый Вьетнам),
Британской Индией, Бирмой, Малаей (совр. Малайзия и Сингапур) и
Гонконгом. США с 1898 г. владели отнятыми у Испании Филиппинами, которым
в 1934 г. была предоставлена автономия. Япония контролировала в регионе
на основании мандата Лиги Наций Микронезию (Марианские, Каролинские и
Маршалловы о-ва). С 1910 г. в состав Японской империи входила
захваченная ею Корея.

Единственным независимым государством в ЮВА оставался Таиланд, в котором
с 1932 г. установилась конституционная монархия. Эта страна, следуя
собственным устремлениям, добивалась расширения своей территории в
первую очередь за счет приобретений во Французском Индокитае. Однако
Таиланд был слишком слаб, чтобы самостоятельно бросить вызов
100-тысячной армии, находившейся под началом администрации этой колонии,
из которой 20 тыс. составляли регулярные французские войска. Таиландское
правительство склонялось к тому, чтобы добиться осуществления своих
планов при поддержке какого-то сильного союзника. На эту роль реально
претендовала Япония.

Перспектива японского вторжения, конечно, неизбежно была связана для
местного населения с большими потерями. Но она могла означать и
уничтожение правления чуждой европейской власти. В туземной элите
азиатских стран – даже в Индии и Бирме – назревал “кризис лояльности” по
отношению к метрополиям. Местные национальные силы колебались.
Определенная их часть была готова поддержать Японию против старых
колониальных правителей при условии удовлетворения требований о
национальном самоопределении.

Британские доминионы и мировая война. Особо стоял вопрос об отношении к
мировой войне для британских доминионов. Согласно Вестминстерскому
статуту 1931 г. парламенты британских доминионов самостоятельно решали
вопросы вступления в войну или заключения мира независимо от метрополии.
С того времени доминионы фактически стали вполне автономными
государственными образованиями, равными и не подчиненными Британии.
Такими правами пользовались Австралия, Канада, Новая Зеландия и
Южно-Африканский Союз.

Из них последний проявлял известные симпатии к Германии и выступал
против участия Британии в войне в Европе. Однако при этом
южноафриканское правительство опасалось японских амбиций в Мозамбике и
Эфиопии и полагало, что в случае захвата Японией Сингапура следующим
объектом японских посягательств может быть ЮАС. В целом на протяжении
30-х годов в британских доминионах выкристаллизовалось общее ощущение
угрозы от Италии и Германии в Африке и Японии в Восточной Азии на Тихом
океане.

Однако единство взглядов на внешнюю политику предвоенного периода между
доминионами и Британией не было. Начиная с 1937 г., все доминионы стали
предостерегать британский кабинет против участия в войне на континенте.
Они считали британскую политику чрезмерно профранцузской и игнорирующей
возможности для компромисса с Германией. В то же время чоминионы
болезненно реагировали на идею возвращения Германии ее африканских
колоний, которая время от времени обсуждалась в британских политических
кругах. Правительства Канады и ЮАС поддерживали активные политические
связи с Германией. Было ясно, что об автоматическом включении членов
Содружества в войну на стороне Британии думать не приходилось. Доминионы
открыто заявляли, что будут исходить прежде всего из собственных
национальных интересов. Следуя этой линии, они отказались принять единую
оборонную схему для Содружества, которую Лондон предложил в 1937 г.
Однако после неудачи мюнхенской политики, начиная с декабря 1938 г.,
доминионы резко повернули к военным приготовлениям. С этого времени
Австралия и Новая Зеландия, страны для которых японская опасность
приобретала наиболее реальные очертания, уже определенно примкнули к
политике метрополии. И только к маю 1939 г. стало ясно, что все
доминионы вступят в войну на стороне Британии и не останутся
нейтральными.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Документы международных отношений и внешней политики СССР (1917-1945).
Сост. И А. Ахтамзян. М.: МГИМО МИД РФ, 1996

Мир между войнами. Избранные документы по истории международных
отношений 10-40-х годов. Сост. А.В.Мальгин. М.. МГИМО МИД РФ, 1996.

Сафронов В.П. СССР и японская агрессия (1937-1941 гг.). – В кн.:
Советская внешняя политика. 1917-1945. Поиски новых подходов. М.: Наука,
1992.

Соох A. The Anatomy of a Small War. The Soviet-Japanese Struggle for
Chankufeng/ Khasan. 1938. Westport, 1977.

Coox A. Nomonhan: Japan Against Russia. Vol. 1-2. Stanford, 1985.

Ritchie Ovendale. Why British Dominions Declared War В кн.: Paths to
War. New Essays in the Origins of the Second World War. Ed. by Robert
Boyce and Esmonde Robertson. New York: St Martin’s Press. 1989,
c.269-296.

Раздел II

ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА (1939-1945)

Глава 5

НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

(СЕНТЯБРЬ 1939 г. – ИЮНЬ 1941 г.)

Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 г. принято считать началом
второй мировой войны (1939-1945)., хотя фактически общемировой характер
боевые действия приобрели не сразу. Лишь к весне-лету 1940 г. когда
начались активные боевые действия Германии против Франции и
Великобритании, выявилось действительно общеевропейское значение
конфликта; и только в конце 1941 г., когда в войне уже участвовали СССР,
США и Япония, конфликт определился как мировой.

То же, что происходило в Центральной Европе в сентябре 1939 г.,
первоначально виделось только “германо-польской войной”, которая очень
вероятно, но не обязательно могла перерасти в многосторонний конфликт.

Общая расстановка сил. Позиции стран мира в связи с нападением Германии
на Польшу были таковы. Помимо Польши Германия находилась в состоянии
войны только с двумя державами – Британской империей и Францией, которые
после двухдневных попыток убедить Гитлера (при посредничестве Муссолини)
вывести войска из Польши в один день, 3 сентября 1939 г., объявили войну
Германскому рейху. Правовой основой решения Парижа и Лондона были
формальные обязательства, которыми они были связаны с Польшей
совместными гарантиями ее независимости от 31 марта 1939 г.,
франко-польской военной конвенцией от 19 мая 1939 г. и
польско-британским договором о взаимопомощи от 25 августа 1939 г. При
этом фактически боевые действия шли только на польской территории. На
западных границах Германии, несмотря на официально объявленное состояние
ее войны с Францией и Великобританией, активных действий ни одна из
сторон не предпринимала до весны 1940 г.

Соединенные Штаты Америки в этот период в целом стремились
дистанцироваться от европейского конфликта. 5 сентября 1939 г.
американская администрация заявила о распространении на германо-польский
конфликт закона о нейтралитете 1937 г., запрещавшего поставки военного
снаряжения воюющим странам. Хотя к этому времени президент Рузвельт
весьма критически относился к политике Германии, в американском
истеблишменте существовали мощные изоляционистские настроения. Кроме
того, главным потенциальным противником США в тот период виделась не
Германия, а Япония. В связи с этим логичным казалось попытаться
изолировать Японию, оторвав ее от “антикоминтерновской оси”. Уступки
Германии в Европе многим влиятельным лицам в Вашингтоне рисовались
приемлемым способом разрешения этой задачи.

Нейтральную позицию в отношении событий стремились занять и малые страны
Европы – скандинавские, прибалтийские, балканские, а так же Бельгия,
Нидерланды, Люксембург, Швейцария и Португалия.

Германо-японский “антикоминтерновский пакт” 1936 г., к которому
примкнули в 1937 г. – Италия, а в феврале – марте 1939 г. – Венгрия,
Манчжоу-го и Испания, в целом обеспечивал нацистскому режиму
политическую поддержку со стороны этих государств. Но эта поддержка не
была автоматической и безоговорочной. Помимо прочего еще и потому, что
Польша не была коммунистической страной и формально оснований
поддерживать против нее Германию у “антикоминтерновских” держав не было.

Как бы то ни было, фашистское правительство генерала Франко в Испании
официально заявило о своем нейтралитете в европейском конфликте.
Состояние войны между Германией, с одной стороны, и Великобритании с
Францией, с другой, так же не предполагало немедленного выступления и
других германских союзников против этих двух держав. И действительно,
Италия вступила в войну только в апреле 1940 г., Венгрия подключилась к
боевым действиям на стороне Германии в июне 1941 г.; до декабря 1941 г.
вне боевых действий оставалась и Япония.

Правда, вырисовывалась группа государств, которым предстояло стать
союзниками Германии в скором будущем – Болгария, Румыния, Финляндия,
Словакия. Они действительно присоединились к “антикоминтерновскому
пакту”, но только в ноябре 1941 г. Тогда же в него вступила выкроенная
из оккупированной Югославии Хорватия. К пакту – достаточно символически
– примкнуло и контролируемое японцами “нанкинское правительство” Ван
Цзинвэя в Китае. Однако и эти страны испытывали в своей
внешнеполитической ориентации постоянные колебания между страхом перед
Германией, опасениями спровоцировать напряженность с Советским Союзом и
стремлением избежать “превентивных” военных ударов со стороны
Великобритании и Франции, активно противодействовавших попыткам
германской дипломатии сформировать в Центральной и Восточной Европе зону
своего преобладающего влияния.

Таким образом, в дипломатическом смысле в первый период мировой войны
Германия смогла гарантировать себе скорее лояльность союзников, чем их
реальную помощь.

Тем важнее Берлину было укрепить взаимопонимание с СССР, державы,
возможности которого практически влиять на ситуацию намного превышали
возможности колеблющихся и не достаточно мощных германских союзников по
“антикоминтер невскому пакту”. Договор о ненападении с СССР от 23
августа 1939 г., ратифицированный Верховным Советом СССР 31 августа,
накануне начала боевых действий вермахта против Польши, фактически
означал для Берлина установление полусоюзнических отношений и с
Советским Союзом.

Окончательное оформление германо-советского союза. На момент начала
войны население Польской Республики составляло 36 млн. чел. (более трети
из них не были этническими поляками), а ее армия состояла из 50 дивизий.
Тем не менее стремительное продвижение германских войск в глубь Польши
опрокинуло сохранявшиеся как на западе, так и на востоке Европы
представления о ее военной силе, которые сохранялись со времен победы
польских армий в советско-польской войне 1920-1921 гг. Уже 8 сентября
германские танки стояли у пригородов Варшавы, а к 16 сентября польское
правительство покинуло страну, укрывшись в Румынии. Нежелание польских
союзников своевременно оказать ей эффективную военную помощь и их
неспособность развернуть полноценные боевые действия против Германии на
Западном фронте, несомненно, ускорили крах польской армии. Военное
поражение, ставшее прологом в национальной трагедии Польши, показало
иллюзорность надежд на создание при поддержке Франции и Великобритании
“третьей Европы” как жизнеспособной “неприсоединившейся” группировки
малых и средних государств на пространстве между Германией и Советским
Союзом. Развитие и исход боевых действий произвели очень сильное
впечатление на все европейские государства – как враждебные или
нейтральные, так и союзные по отношению к Германии. Встревожили они и
Сталина.

В соответствии с секретным дополнительным протоколом к Договору о
ненападении от 23 августа 1939 г., Финляндия, Эстония, Латвия, восточные
районы Польского государства, а так же находившаяся в составе Румынии с
1918 г. Бессарабия признавались Германией входящими в сферу интересов
Советского Союза. Взамен СССР обязывался уважать интересы Германии в
западных землях Польши и Литвы в состав которой предполагалось включить
Виленскую область, которую польские войска под командованием Пилсудского
в марте 1919г. захватили у Литовско-Белорусской Социалистической
Республики (Литбел) – государства, существовавшего на части
литовско-польских и белорусских территорий бывшей Российской империи с
февраля по август 1919 г.

Продвижение германских войск до условной демаркационной линии,
разделявшей оговоренные в протоколе сферы германских и советских
интересов в Польше, подталкивало Сталина к немедленному осуществлению
своих планов в отношении населенных белорусами и украинцами западных
земель Польской Республики. Тем более, что германская сторона прямо и
настойчиво приглашала СССР ввести войска в “советскую” зону влияния,
чтобы блокировать сопротивление отступаваших на ее территорию частей
польской армии.

Стремясь ускорить события, германская сторона использовала слухи о
возможности заключения польско-германского перемирия, после которого,
разумеется, Советскому Союзу было бы крайне сложно мотивировать
присоединение заггаднобелорусских и западноукраинских земель под
предлогом защиты братских украинскою и белорусского народов “от
германской опасности” в условиях распада Польского государства. Хотя
советская сторона заранее предупредила германскую о своем намерении
мотивировать присоединение западных земель не столько распадом Польши,
сколько германской угрозой, это было с раздражением встречено в Берлине.
Советские войска вступили на польскую территорию только 17 сентября, уже
после падения Варшавы и бегства польского правительства.

Следующим шагом должно было стать оформление новой советско-германской
границы по бывшим польским территориям.

27 сентября в Москву прибыл министр иностранных дел Германии И. фон
Риббентроп, а на следующий день был подписан Договор о дружбе и границах
между СССР и Германией. Согласно секретному дополнительному протоколу к
этому договору Литва была отнесена к сфере интересов Советского Союза,
взамен чего СССР согласился на переход в зону германских интересов
Люблинского и части Варшавского воеводств, ранее туда не входивших.
Советский Союз так же изъявил готовность согласиться с исправлением в
пользу Германии юго-западного участка линии тогдашней германо-литовской
границы после того, “как только СССР примет специальные меры на
литовской территории для защиты своих интересов”. Одновременно
Риббентроп и Молотов подписали от имени своих правительств совместное
заявление, в котором ответственность за продолжение войны в Европе
возлагалась на Великобританию и Францию, а СССР и Германия подтверждали
интерес к взаимным консультациям в этой связи. Таким образом, союз между
Москвой и Берлином был оформлен полномасштабным межгосударственным
договором.

Советский Союз включился в интенсивный экономический обмен с Германией,
поставляя ей продовольствие и стратегические материалы – нефть, хлопок,
хром, другие цветные металлы, платину и иное сырье, получая взамен
антрацит, стальной прокат, машины, оборудование и готовые изделия. При
такой структуре торговли поставки из СССР во многом сводили на нет
эффективность экономической блокады, введенной против Германии
атлантическими странами с началом войны.

В результате раздела Польской Республики советские войска заняли
территорию около 190 тыс. кв. км с населением около 12 млн. чел. –
преимущественно украинцев и белорусов. Линия соприкосновения советских и
германских войск грубо совпала с “линией Керзона” – приблизительной
границей расселения поляков, с одной стороны, и украинцев и белорусов, с
другой. Присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии к СССР было
оформлено решением пятой сессии Верховного Совета СССР в ноябре 1939 г.,
“удовлетворившего просьбы” народных собраний соответствующих территорий,
молниеносные “выборы” в которые были проведены в условиях советской
оккупации. Государственная граница СССР была отодвинута на 200-300 км к
западу.

Установление протектората над прибалтийскими странами. Ввод советских
войск за западные районы Польской Республики сопровождался интенсивными
попытками СССР добиться от трех прибалтийских государств – Эстонии,
Латвии и Литвы – согласия на размещение на их территории советских
военных гарнизонов.

Это предполагало крутое изменение ориентации прибалтийских стран с
прогерманской на просоветскую. Ориентация трех этих государств, не
рассчитывавших на поддержку Великобритании и Франции, в самом деле была
прогерманской, поскольку еще в августе 1939 г. Эстония и Латвия
заручились секретными гарантиями своей безопасности со стороны Берлина,
подписав с Германией пакты о ненападении. 20 сентября 1939 г. такое
обязательство Германия на себя приняла и в отношении Литвы по новому
германо-литовскому договору. Формально германские гарантии прибалтийским
странам не противоречили советско-германским договоренностям, так как и
гарантии Эстонии и Латвии, и гарантии Литве позднее были обещаны
Берлином до того, как были подписаны советско-германские протоколы о
разграничении сфер влияния в Прибалтике.

Оставаясь союзником А.Гитлера, И.Сталин испытывал обоснованные опасения
в отношении защищенности своих западных границ от возможной германской
экспансии. Включение прибалтийских стран в сферу советского военного
преобладания давало в этом смысле явные стратегические преимущества.
Кроме того, оно приближало реализацию идеи воссоздания – на
коммунистической основе – великой империи.

В сентябре – начале октября 1939 г. правительство СССР предъявило
прибалтийским странам серию требований, смысл которых состоял в создании
юридической базы для размещения на их территории советских войск. Прежде
всего Москве важно было установить свое влияние в Эстонии. От эстонского
правительства СССР добивался предоставления военно-морской базы на
Балтике и базы ВВС на эстонских островах. Все это должно было
сопровождаться формальным заключением советско-эстонского военного
союза. Попытки эстонской стороны, сопротивлявшейся советскому давлению,
добиться дипломатической поддержки со стороны Германии и Финляндии не
могли дать результатов. Пакт о взаимопомощи между СССР и Эстонией был
подписан в один день с советско-германским договором о дружбе и границах
– 28 сентября 1939 г. 5 октября такой же договор был подписан Советским
Союзом с Латвией, а 10 – с Литвой. Советский Союз получил право
размещать на территории этих стран свои военные гарнизоны. СССР
обязывался обеспечивать защиту западной границы Литвы наряду с
литовскими национальными вооруженными силами. Фактически это означало
установление в Прибалтике советского протектората.

Советско-финская война. Выдвижение советских войск в Прибалтику
встревожило Финляндию. В условиях практически полного отсутствия на
восточной Балтике британского и французского влияний, естественным было
стремление финского правительства заручиться поддержкой Германии на
случай выдвижения Москвой требований, аналогичных тем, что были
представлены трем прибалтийским странам и были им навязаны. Однако
Берлин сразу же отвел идею возможного дипломатического вмешательства в
назревавший дипломатический конфликт Хельсинки с Москвой. Германская
дипломатия исходила в тот момент из того обстоятельства, что согласно
секретному протоколу к Пакту о ненападении Финляндия не входила в сферу
ее интересов. Кроме того, формально она не только не имела с Германией
какого-либо договора о сотрудничестве, но даже отвергла германское
предложение о заключении пакта о ненападении. Одновременно Германия не
была заинтересована в возникновении крупного советско-финского
конфликта, так как, по оценкам германского посольства в Хельсинки, он
мог иметь негативные последствия для германской военной экономики,
вызвав прекращение поставок в Германию продовольствия, леса, и, что
особенно важно, стратегических материалов – молибдена и меди. Поэтому
линия Берлина состояла в том, чтобы, не противопоставляя себя Советскому
Союзу, умерить, насколько возможно, его притязания к Финляндии.

СССР был связан с Финляндией Договором 1932 г. о ненападении и мирном
улаживании конфликтов. В 1934 г. этот договор специальным протоколом был
продлен до 1945 г. Однако к осени 1939 г. договор вызывал сомнения у
обеих сторон. Не полагаясь на юридические обязательства, финская сторона
проводила серьезные мероприятия по укреплению своих вооруженных сил на
случай конфликта с СССР. Важнейшим мероприятием было и завершение к
осени 1939 г. “линии Маннергейма” – мощной полосы укреплений вдоль линии
советско-финской границы, названной по имени премьер-министра Финляндии
К.Маннергейма, добившегося осуществления этого проекта. “Линия
Маннергейма” проходила по Карельскому перешейку всего в 32 км от
Ленинграда, так как граница между независимой Финляндией и Советской
Россией была проведена по договорам советского руководства с
“революционным правительством” Финляндской Социалистической Рабочей
Республики (1 марта 1918 г., г. Петроград) и Финляндской Республикой (14
октября 1920 г. г. Юрьев).

СССР был не удовлетворен линией границы с Финляндией по двум причинам.
Первая была связана с уязвимостью Ленинграда и Ленинградской области в
случае вооруженного конфликта на западных границах СССР. Вторая
определялась стремлением вернуть контроль над Печенгской областью
(Петсамо) на северо-востоке Финляндии, которая клином отделяла СССР от
границы с Норвегией и где имелись ценные месторождения стратегически
важного металла – никеля. По Петроградскому договору советское
правительство в марте 1918 г. согласилось на переход этой области к
Финляндии в случае соответствующего добровольного волеизъявления
местного населения, а Юрьевский договор подтвердил вхождение Печенгской
области в Финляндию.

Кроме того, в окружении Сталина была жива идея “воссоединения”
карельского и финского народов на базе создание единого, разумеется,
“советского социалистического” государства с вероятным вхождением его в
Советский Союз. Идея этого “исторического воссоединения” была
недвусмысленно сформулирована в радиообращении В.М.Молотова, занимавшего
пост Председателя Совета Народных Комиссаров, 29 ноября 1939 г. по
поводу состояния советско-финляндских отношений.

Позиция СССР в отношении условий “нормализации” советско-финских
отношений состояла в предложении заключить пакт о ненападении по образцу
тех, что были подписаны Советским Союзом с государствами Прибалтики. В
случае отказа Хельсинки заключить такой договор, предполагалось
предложить Финляндии передать Советскому Союзу полосу стратегически
важной территории на Карельском перешейке в обмен на территорию вдвое
большей площади, но в отдаленном районе советской Карелии. Одновременно
Москва была намерена добиваться передачи ей в аренду порта на
полуострове Ханко, “замыкавшем” вход в Финский залив.

Военно-морская база в этом пункте обеспечила бы СССР существенное
позиционное преимущество в случае военных действий. Ставился так же
вопрос об уступке Советскому Союзу ряда принадлежавших Финляндии на
Балтике островов. Проходившиеся в середине октября 1939 г. в Москве
советско-финские переговоры не привели к улучшению ситуации, и Финляндия
отклонила советские требования.

Атлантические державы – Великобритания, Франция и США внимательно
следили за нарастанием напряженности в советско-финляндских отношениях и
оказывали Хельсинки моральную, политическую и дипломатическую поддержку.
Однако дальше этого дело не шло и с четом отказа Германии поддержать
Финляндию последняя фактически оказалась в изоляции перед лицом
советского давления.

В конце ноября 1939 г. на советско-финской границе произошла серия
военных инцидентов, спровоцированных, как показывают новые исследования,
советской стороной. Под предлогом разрядки напряженности Советский Союз
предложил Финляндии в одностороннем порядке отвести ее войска на 25-30
км от линии советско-финляндской границы в глубь финской территории.
Отчаянное предложение Хельсинки осуществить одновременный взаимный отвод
финских и советских войск от линии границы было отвергнуто. 28 ноября
Москва денонсировала советско-финляндский Пакт о ненападении 1932 г., 29
ноября СССР разорвал дипломатические отношения с Финляндией, а 30 –
начал против нее боевые действия.

Одновременно в спешном порядке в Москве готовились политические условия
для реализации идеи установления в Финляндии коммунистического режима.
Уже 1 декабря советская печать сообщила о создании в г. Териоки на
финской территории, уже оккупированной советскими войсками, так
называемого народного правительства Финляндии во главе с известным
финским коммунистом Отто Куусиненом. Фактически все правительство было
сформировано в Москве и уже в готовом составе прибыло в Финляндию, чтобы
провозгласить создание “Финляндской Демократической Республики”.
Советский Союз не только немедленно признал новый марионеточный режим,
но и заключил с ним 2 декабря 1939 г. Договор о взаимопомощи и дружбе.

Вопрос об агрессии СССР против Финляндии и западное общественное мнение.
Обстоятельства подготовки советско-финского конфликта фактически не
оставляли сомнений в том, что вина за его развязывание лежала на СССР.
14 декабря 1939 г. решением Совета Лиги Наций СССР был исключен из этой
организации. Это решение, принятое по инициативе Великобритании и
Франции, было поддержано администрацией США, хотя Соединенные Штаты не
являлись членами Лиги. Война против Финляндии серьезно подорвала
репутацию СССР в мире и вызвала новую волну недоверия и враждебности к
СССР со стороны европейских государств и США, которые могли быть
союзниками Москвы против растущей германской опасности. Отношения СССР с
атлантическими державами были настолько натянутыми, что возникал даже
вопрос об отзыве их послов из Москвы. И в самом деле в феврале 1940 г.
из СССР демонстративно выехал британский посол – демарш, однако, не
поддержанный остальными государствами.

Западные державы обсуждали вопрос о вооруженной поддержке Финляндии
против СССР. В декабре 1939 – феврале 1940 гг. британские и французские
политики и эксперты обсуждали варианты посылки франко-британских
соединений в Финляндию посредством высадки в партах Баренцева моря или
прохода через территорию Швеции и Норвегии. Однако евро-атлантические
державы были в первую очередь озабочены непосредственной угрозой их
безопасности, исходившей от Германии. Вмешательство в
советско-финляндский конфликт ослабило бы их способность противостоять
германской мощи на собственных границах. Поэтому помощь западных держав
Финляндии была ограниченной – поставки вооружений и снаряжения, кредиты
и предоставление иных денежных средств.

Для понимания ситуации важно иметь в виду, что реалистично оценивая на
основании опыта Польши шансы получения реальной помощи от Франции и
Великобритании, правительство Финляндии официально так и не обратилось
за помощью непосредственно к западным державам, справедливо полагая, что
это только усугубит ее и без того тяжелое положение. Не было у Запада
оснований и полагаться на активное взаимодействие с Норвегией и Швецией,
так как обе эти страны стремились сохранить нейтралитет и боялись
оказаться втянутыми в прямой конфликт с СССР и Германией в случае
согласия на проход французских и британских войск через их территорию.

Окончание советско-финской войны. Война с Финляндией показала, что
советское руководство недооценило как обороноспособность Финляндии, так
и настроения финляндского общества, в мощном национальном порыве
поднявшегося на защиту своей независимости. Сказались и недостатки в
организации вооруженных сил СССР, кадровые потери, понесенные командным
составом Красной Армии в годы репрессий 30-х годов. Для СССР боевые
действия развивались неудачно. Только через три месяца после начала
войны, к марту 1940 г., после крайне тяжелых боев и понеся большие
потери советские войска прорвали “линию Маннергейма” и смогли
продвинуться на 25-200 км в глубь территории Финляндии.

12 марте 1940 г. в Москве был подписан мирный договор, обеспечивший
Советскому Союзу принятие многих требований, которые он предъявил
Финляндии в октябре 1939 г. СССР получил весь Карельский перешеек с
Выборгом и Выборгским заливом с островами, западное и северное побережье
Ладожского озера и др. территории. Финляндия передавала в аренду СССР на
30 лет п-в Ханко для строительства там советской военно-морской базы.
Вместе с тем область Петсамо (Печенгская) оставалась в составе
Финляндии, хотя финляндское правительство обязывалось обеспечить свободу
транзита по ней советских грузов и граждан в Норвегию и обратно

Отдельным соглашением (подписанным осенью 1940 г.) решился вопрос о
статусе Аландских островов, полную демилитаризацию которых должна была
гарантировать Финляндия. “Народное правительство” Финляндии заявило о
самороспуске.

Сравнительно ‘”мягкие” условия мира по сравнению с теми, которых можно
было ожидать после создания марионеточного коммунистического режима
О.Куусинена, были обусловлены опасениями Сталина спровоцировать слишком
сильную международную реакцию. Даже союзная Германия, без согласования с
которой была начата финская кампания, была раздражена и обеспокоена
действиями СССР. Дело было не только в угрозе прекращения поступления из
Финляндии нужных Германии материалов, но и угрозе тем линиям
коммуникаций рейха, которые проходили через Швецию и Норвегию, в случае
ввода в эти страны британских и французских войск для оказания помощи
Финляндии. К такому развороту событий Берлин еще не был подготовлен. Да
и германское общественное мнение сочувствовало скорее финнам, чем
Советскому Союзу. Скорейшее прекращение войны отвечало германским
интересам.

В то же время, советское руководство знало об оперативных планах
Великобритании и Франции, предусматривавших возможности объединенного
десанта атлантических держав в Мурманске и Петсамо. При таком варианте
событий СССР оказался бы в состоянии войны с обеими державами, что
совершенно не входило в планы Москвы, рассчитывавшей на продолжение игры
на “межимпериалистических противоречиях” между Германией и
франко-британским блоком.

Хотя мирный договор между СССР и Финляндией фиксировал взаимный отказ
сторон от враждебных действий и участия в союзах и коалициях,
направленных против одной из сторон, в основных положениях он был
неравноправным. Во многим с этим была связана его недолговечность. В
1941 г. правительство Финляндии нарушило его, вступив в войну против
СССР на стороне Германии.

Ситуация в Южном Причерноморье на начальном этапе мировой войны.
Ключевым для ситуации в этом районе был вопрос об ориентации Турции.
После образования советско-германского альянса атлантические державы
стали рассматривать эту страну как важный рубеж сдерживания
потенциальной экспансии Германии и СССР в направлении Балкан,
Черноморских проливов и нефтяных ресурсов Ближнего и Среднего Востока. В
этой связи Великобритания и Франция усиленно добивались от турецкого
правительства заключения пактов о ненападении, которые бы косвенно
включили Турцию в структуру франко-британского партнерства. В Лондоне и
Париже активно прорабатывалась идея формирования из малых стран
Балканского полуострова особого союзного атлантическим державам
многостороннего союза с участием Турции, который был бы в состоянии
выставить до 100 дивизий. Однако этот план был настороженно воспринят
балканскими странами, доверие которых к западным гарантиям против
Германии было подорвано событиями 1938-1939 гг.

Германская дипломатия со своей стороны стремилась обеспечить как минимум
нейтралитет Турции в европейском конфликте, который бы ограждал те
военно-экономические и стратегические интересы, которые Германия имела
на Балканах в целом и прежде всего в Румынии. Стремясь удержать Турцию
от партнерства с франко-британским блоком, германская дипломатия
прибегала к помощи СССР. Сталин и его окружение разделяли в целом
антиатлантические устремления А.Гитлера и опасения, связанные с
возможностью укрепления позиций франко-британского блока в Южном
Причерноморье. Кроме того, СССР не был удовлетворен режимом Черноморских
проливов, который в соответствии с конвенцией в Монтре (1936 г.) в
принципе допускал присутствие в Черном море военных флотов
нечерноморских держав. В тот период советское руководство не исключало
возможности при помощи объединенного советско-германского давления рано
или поздно добиться изменения режима Босфора и Дарданелл таким образом,
чтобы более надежно гарантировать интересы безопасности советского
черноморского побережья и обеспечить себе военно-морское превосходство
на Черном море.

Вместе с тем и Турция, и СССР испытывали определенные опасения в
отношении излишней привязанности своей политики к франко-британской
политике в первом случае, и германской – во втором. Турция стремилась
остаться в стороне от противостояния Германии с Великобританией и
Францией и одновременно отвести от себя потенциальную угрозу со стороны
СССР.

Пытаясь следовать этой линии, Анкара вступила в переговоры о заключении
пакта о ненападении с Великобританией и Францией. Но временно, в
сентябре 1939 г. турецкое правительство предложило СССР план
ограниченного военно-политического сотрудничества в районе Балкан и
Черного моря. Предложенный Анкарой проект Пакта о взаимопомощи
предусматривал оказание сторонами взаимной поддержки в случае нарушения
мира в регионе во всех случаях, кроме тех, когда это предполагало бы
действия Турции, направленные непосредственно против Великобритании и
Франции.

В принципе сама идея соглашения с Турцией могла отвечать интересам СССР,
так как она открывала путь к обсуждению волновавших Москву вопросов о
режиме Черноморских проливов. Вместе с тем Сталин не мог не понимать,
что предложенная Турцией формулировка, исключавшая ее участие в
конфликте с Великобританией и Францией, делала обязательства сторон
неравноценными. Поэтому советская сторона предложила уравновесить
оговорку, предложенную Анкарой. Так, Турция могла не участвовать в
действиях против атлантических держав, но и Советский Союз получал право
не участвовать в военных действиях против Германии. В сентябре 1939 г.
между Москвой и Берлином был проведен интенсивный обмен мнениями
относительно плана советско-турецкого пакта по дипломатическим каналам.
Советское руководство склонялось к его подписанию при соответствующей
доработке.

Однако германское руководство, по сути дела, сорвало советско-турецкую
договоренность, потребовав, чтобы СССР принял на себя обязательства
воздержаться против выступления не только против Германии, но так же и
против Италии и Болгарии. В такой редакции договор терял для Турции
всякий смысл. Миссия министра иностранных дел Турции Ш.Сараджоглу в
Москву в сентябре 1939 г. оказалась безрезультатной.

Этот неуспех подтолкнул Анкару к договоренностям с Парижем и Лондоном, и
19 октября 1939 г. был подписан тройственный Договор о взаимопомощи
между Турцией, Великобританией и Францией, согласно которому первая
обязалась помогать своим союзникам, если они окажутся вовлеченными в
Конфликт в результате агрессии одной из европейских держав в районе
Средиземного моря.

Этот договор дал основания для разработки – на уровне экспертов трех
стран – планов нанесения ударов по СССР с турецкой территории во время
советско-финской войны. Эти планы были только частью более обширных
сценариев, которое военные специалисты евроатлантического блока не могли
не разрабатывать в расчете на необходимость сдерживания того, что
осенью-зимой 1939 г. и весной 1940 г. казалось на западе Европы, на
Ближнем и Среднем Востоке и в США объединенной советско-германской
опасностью,

Вместе с тем позиции Великобритании и Франции в Турции остались
непрочными. Турецкое правительство пошло на сотрудничество с ними,
реагируя одновременно на германскую и советскую угрозы. Причем первая
могла исходить прежде всего от относительно слабой Болгарии, все более
явно склонявшейся к прогерманской ориентации. Вторая же непосредственно
связывалась с СССР. До тех пор, пока Анкара разделяла с Парижем и
Лондоном видении угроз своей безопасности через призму “объединение и
советско-германской” опасности, Турция оставалась лояльным союзником
атлантических держав.

Но по мере того, как с конца 1940 г. стал определяться
советско-германский антагонизм, Турция стала более откровенно
поворачиваться к партнерству с Германией. Великобритания, оказавшаяся
после поражения Франции весной 1940 г. (см. ниже) единственным серьезным
противником Германии на западе Европы, не препятствовала Турции в этом.
С одной стороны, конечно, Лондон был обеспокоен германо-турецким
сближением. С другой – оно рассматривалось как элемент нагнетания
германо-советского противостояния. Между тем развязывание
советско-германской войны было единственным шансом для Великобритании
ослабить Военное давление на нее со стороны Германии и источником
надежды на подрыв германской мощи в результате изнуряющего конфликта с
Советским Союзом.

Поэтому Великобритания не протестовала, когда 18 июня 1941 г. в Анкаре
был подписан германо-турецкий Договор о дружбе. Лондон был удовлетворен
полученными им от турецкого правительства заверениями, что германские
войска не будут пропущены через турецкую территорию в Сирию и Ирак.

Германская агрессия против Дании и Норвегии. Одним из побочных итогов
советско-финской войны было резкое обострение вопроса о нейтралитете
скандинавских стран – Швеции, Норвегии и Дании Военные действия на
Балтике оттенили стратегическое значение линий коммуникаций, проходящих
через эти государства как для Германии, гак и для противостоящего ей
франко-британского блока. Особой значение обе противоборствующие
группировки придавали контролю над побережьем Норвегии, дававшему
благоприятный плацдарм для военно-морских и десантных операций против
Британских островов. Кроме того, обладание норвежскими портами
гарантировало беспрепятственное поступление в Германию железной руды,
которую она импортировала из Швеции.

В печати и дипломатических кругах европейских столиц широко
циркулировали слухи о разработанных еще в феврале 1940 г.
франко-британских планах превентивных операций в Скандинавии с
прекращения поставок шведской железной руды и выход” непосредственно к
границам Финляндии, которая еще находилась тогда в состоянии войны а
СССР. Подготовка операции в Скандинавии была завершена к началу марта
1940 г. Однако окончание советско-финской войны лишило задуманною
операцию Великобритании и Франции юридических оснований. Тем не менее
вопрос о контроле над норвежским побережьем сохранял свою остроту, и в
первых числах апреля 1940 г. британское правительство приняло решение
начать минирование норвежских вод с целью парализовать транспортировку
стратегических материалов в Германию. Оперативные планы Великобритании
допускали и прямую оккупацию пунк1Ш на норвежской территории, хотя
вопрос о вводе британских войск в Швецию на повестке дня не стоял.

В этой обстановке германские войска выступили первыми, начали 9 апреля
1940 г. оккупацию Дании. Дания капитулировала к вечеру того же дня.

Одновременно германский десант был с моря и воздуха высажен в Норвегии.
Норвежское правительство, однако, успело покинуть столицу, отдав приказ
о всеобщей мобилизации по радио 24 апреля Германия официально объявила
Норвегии войну. Против германских сил вели борьбу 15-тысячная норвежская
армия и высаженный в Центральной Норвегии объединенный франко-британский
контингент, который, однако, 14-19 апреля был вынужден эвакуироваться,
отступая под натиском германских сил. Попытка повторной высадки
франко-британского десанта 13 мая в районе г. Нарвика так же не принесла
искомого успеха и к 8 июня 1940 г. союзные войска повторно
эвакуировались из Норвегии. Вместе с ними страну покинуло королевское
правительство.

Провал стратегии “странной войны”. Объявив войну Германии в сентябре
1939 г., Великобритания и Франция фактически не начали против нее
серьезных боевых действий. Противостояние обеих группировок в основном
проецировалось на сферу дипломатии, политики и экономики. Основное
внимание было уделено не военным операциям, – по сути дела, они велись
лишь на периферийных направлениях, – а поиску союзников и организации
коалиций, способных обеспечить соответствующей группировке держав явный
перевес над ее противниками. Основные участники мировой войны, в
сущности, ре были готовы к решающей схватке и продолжали готовиться к
ней. При этом военно-экономическая машина Германии работала более
слаженно и эффективно, в полной мере используя ресурсы уже поставленных
ею под свой контроль европейских стран. Маховик военного производства в
Британской империи еще только разворачивался. Медленно и
непоследовательно готовила себя к войне Франция.

На первый взгляд противостоявшие Германии державы проявляли обычную
недальновидность, наивно рассчитывая столкнуть Гитлера с Советским
Союзом и канализировать германскую агрессию на восток. Однако такой
подход нельзя считать достаточным. Разумеется, расчеты на
советско-германский конфликт в Лондоне и Париже были, и они, как
оказалось, были вполне основательными. Но сам по себе этот конфликт не
мог разрешить все европейские противоречия – независимо от его исхода.
Надежды на вовлечение СССР в войну с Германией были только частью более
обширного плана экономического и военного истощения нацистского режима,
другим важнейшим элементом которого было подключение к борьбе с
германским преобладанием в Европе Соединенным Штатов Америки.

Речь шла о поиске средства для радикального решения германского вопроса
– решения не обязательно сопряженного с полномасштабной европейской
войной, ужасы разорения которой еще были на памяти правящих в
европейских столицах поколений политиков. Инстинктивно, ошибаясь и
путаясь, дипломатия западных стран пыталась вынудить Германию умерить
свою агрессивность тактикой ограниченных ударов по германским интересам
– прежде всего экономическим интересам Германии.

Тактика эта, однако, если и могла быть успешной, то лишь при наличии
единства действий всех ведущих мировых держав, включая Советский Союз и
США. Советская дипломатия, конечно, была в этом смысле трудным
партнером, но даже она по крайней мере до весны 1939 г. была склонна к
сотрудничеству с западными демократиями на антигерманской основе.

Гораздо более показательно, что британская дипломатия, так же как и
французская, проявили такую же полную неспособность договориться о
совместных действиях против Германии даже с Соединенными Штатами, хотя
США предлагали в принципе жизнеспособный вариант своего посредничества
между европейскими демократическими странами, с одной стороны, и Италии
с Германией, с другой. Неофициальная миссия заместителя госсекретаря США
С.Уэллеса, посетившего в феврале 1940 г. Рим, Берлин и Лондон, где он
встречался с руководителями Италии, Германии, Великобритании и Франции,
во многом была нацелена на поиск возможностей для европейского
урегулирования – возможно и ценой совместного противостояния Советскому
Союзу, продолжавшаяся в тот момент агрессия которого против Финляндии
давала повод объявить Москву источником всех европейских бед.

Миссия Уэллеса, сама по себе не значительная, показала, насколько далека
была политическая мысль Европы от осознания шансов для обуздания военной
опасности. Американское видение ситуации через призму экономических
трудностей Старого Света им самих США как первопричин европейского
кризиса было, в сущности, чуждо большинству европейских стран. Правящие
элиты и Франции, и Британии, с одной стороны, и Германии, с другой,
тяготели к осмыслению ситуации в категориях реванша и баланса сил.

Для администрации США преодоление внутриевропейских противоречий
казалось возможным через реорганизацию мирового экономического порядка
таким образом, чтобы он в большей мере учитывал интересы всех
западноевропейских стран, включая противостоящие друг другу, и,
разумеется, самих США. В Вашингтоне многие кризисные моменты в
европейской политической ситуации прямо связывали с “эгоистичной”
финансовой и экономической политикой Франции и Британии. Отсюда
следовало предположение, что и ситуацию в Европе можно было бы
стабилизировать через оздоровление ее экономической жизни –
оздоровление, подразумевалось, при ведущей или направляющей роли
американской экономической мощи. Лишь на этих условиях США готовы были
бросить свой авторитет и ресурсы на весы шаткого европейского
противостояния. Президент Ф.Рузвельт не переоценивал шансы на успех
такого переустройства Европы. Поэтому он и придал миссии С.Уэллеса
сугубо неформальный характер.

Вряд ли для Вашингтона было неожиданностью, что руководство нацистской
Германии прореагировало на американский зондаж негативно. Гитлер
выдвинул условием примирения с Западом не только признание преобладания
Германии в Европе, но и возвращение ей колоний, отнятых по Версальскому
миру.

Но более показательно для оценки расстановки сил в самом демократическом
лагере было то, что уже в условиях начавшейся европейской войны Британия
и Франция тоже фактически не согласились с идеей активного американского
лидерства в нормализации положения в Европе точно так же, как они
отвергли его в ходе версальского урегулирования, когда в Париже и
Лондоне были сильны иллюзии относительно своей способности обеспечить
европейскую стабильность без США и без оказавшейся оторванной от
европейской политики послереволюционной России.

Политики Британии и Франции видели роль США в Европе в ином. Их
устремлениям отвечало ограниченное и направляемое Лондоном и Парижем
американское участие, в том числе военное, в регулировании европейской
ситуации, источником направляющих импульсов которого, однако, будут
евроатлантические столицы. Стратегия “странной войны” воплощала эти
иллюзорные, как оказалось, расчеты на экономическое изматывание Германии
посредством экономической блокады и возможность вовлечения США в
европейский конфликт на стороне демократических стран подобно тому, как
США выступили на стороне Антанты в 1918 г.

Военное поражение Франции и его значение. Оккупация Дании и начало
операции гитлеровских войск против Норвегии показали безосновательность
этих надежд. Германский удар был направлен на запад. Провал политики
“странной войны” стал очевиден повсеместно. 10 мая 1940 г. после
скандальных слушаний в британском парламенте Н.Чемберлен был вынужден
уйти в отставку. Новое правительство возглавил У.Черчилль – сторонник
энергичного противодействия германской опасности. Его приход к власти
обозначил в британской политике зримый рубеж. Однако время подготовки к
борьбе против Германии было во многом упущено.

Еще в апреле 1940 г., когда Германия начала военные действия против
Норвегии, Британия и Франция предложили правительству Бельгии разместить
на бельгийской территории франко-британские контингенты. Однако
Брюссель, пытаясь сохранить нейтралитет, отказался от этого предложения
под благовидным предлогом. Одновременно Бельгия, Нидерланды и Люксембург
предприняли безуспешную попытку получить гарантию их нейтрального
статуса от Соединенных Штатов.

Однако 10 мая 1940 г им пришлось пожалеть о своей осторожности и
все-таки обратиться за помощью к Франции и Великобритании. В этот день
правительству Бельгии, Люксембурга и Нидерландов получили германские
ноты, в которых они извещались об уже начавшемся продвижении германских
войск на их территорию. По просьбе бельгийского правительства
франко-британские войска вступили в Бельгию.

Со своей стороны германские войска, заняв ряд стратегически важных
пунктов на нидерландской территории, прошли практически без потерь через
юго-восточные районы Бельгии и к 12 мая вышли к французской границе,
обойдя “линию Мажино”, которой отводилась роль главного рубежа
французской обороны против Германии. Франко-британские войска в составе
двух групп армий занимали рубеж обороны от Ла-Манша до швейцарской
границы. Прорвав линию обороны у Седана, германские войска разрезали
фронт союзников и вынудили их к отступлению. Одновременно начался отход
союзников из Бельгии.

15 мая капитулировала голландская армия. Правительство Нидерландов,
отказавшееся санкционировать эту капитуляцию, бежало в Лондон, чтобы
продолжить борьбу с Германией из голландских колоний.

Развивая наступление, германские части к 20 мая вышли к побережью
Ла-Манша, стремясь отрезать путь в эвакуации отступающих британских
частей морем. 28 мая капитулировала Бельгия. Отдавший приказ о
капитуляции король Леопольд III был объявлен бельгийским парламентом
низложенным, а бельгийское правительство эвакуировалось в Лондон.
Капитуляция бельгийской армии открыла германским войскам путь на Дюнкерк
– порт на побережье Ла-Манша, в районе которого к береговой линии была
прижата франко-британская группировка войск.

Ее эвакуация продолжалась до 3 июня. Было выведено из-под удара 346 тыс.
британских солдат – практически весь личный состав британского
контингента. Одновременно на Британские острова эвакуировалось 112 тыс.
французов. 40 тыс. французских солдат не смогли переправиться в
Великобританию и капитулировали. “Дюнкеркская катастрофа” оказала
сильное деморализующее влияние на союзные войска и усилила позиции
сторонников сепаратного мира с Германией в кругах французского
руководства.

Ситуация еще более усугубилась 10 июня, когда несмотря на все усилия
французского и британского кабинетов, активно поддержанных Соединенными
Штатами, в войну против Франции и Великобритании вступила Италия. Однако
итальянское наступление против французских войск в Приморских Альпах не
имело успеха, а само участие Италии в европейской войне –
самостоятельного военного значения.

14 июня германские войска вошли в Париж. Накануне французское
правительство обратилось к британскому с просьбой освободить его от
обязательства по франко-британскому соглашению от 28 марта 1940 о
незаключении сепаратного мира. Британский кабинет с учетом фактического
положения дел и неспособности Франции к сопротивлению в принципе был
готов согласиться с французской просьбой, но при условии гарантий того,
что французский флот и авиация не будут использованы против
Великобритании.

Однако британское правительство все еще пыталось удержать Францию в
войне. 16 июня Черчилль выступил с идеей “органического союза”
Великобритании и Франции, которая состояла в том, что Франция и
Великобритания провозглашали себя единой нацией, образуя нерасторжимый
союз, предусматривающий единое гражданство, совместные органы для
проведения оборонной и внешней, финансовой и экономической политики.
Предполагалось так же совместное использование ресурсов колониальных
владений. Таким образом, Франция могла продолжать войну, опираясь на
британскую поддержку и потенциал своей колониальной периферии.
Одновременно создавались условия для сохранения французского флота,
авиации и уцелевших воинских контингентов под единым франко-британским
командованием.

16 июня члены французского кабинета отвергли британский план, а на
следующий день новый глава правительства, маршал Анри Петен, сторонник
соглашения с Германией, обратился по радио к Гитлеру с просьбой
прекратить боевые действия. 22 июня в Компьене французские делегаты
поставили свои подписи под соглашением о франко-германском перемирии.

По его условиям германские войска заняли северные и западные районы
Франции. В южной части страны сохранялась французская администрация, и
германские войска в нее не вводились, за исключением ряда пунктов на
франко-испанской границе, где были размещены немецкие гарнизоны. Кроме
того, французские войска были отведены на 50 км от линии фактического
соприкосновения с итальянской армией на юге.

Взамен оккупированного Парижа правительство Петена сделало местом своего
пребывания г. Виши. Оно сохранило свою власть над французскими
колониями, главнейшие из которых в стратегическом смысле находились в
Северной Африке и Индокитае. Режим Виши формально сохранял под своим
командованием французский флот, который он обязался сконцентрировать в
Тулоне и разоружить. Под германо-итальянский контроль были поставлены и
основные военные объекты в неоккупированной зоне – прежде всего
аэродромы.

Сокрушительное поражение Франции вывело из войны одну из крупнейших
военных держав, способных противостоять нацистскому режиму в Европе.
Гегемония Германии в этой части мира стала неоспоримой.

Великобритания, понеся крупные потери, должна была сосредоточить все
силы на обороне собственной национальной территории. Италия, Япония и
Советский Союз оставались союзниками Германии, а малые Страны Европы
были полностью запуганы происшедшим. Союзника, хотя слабого и
ненадежного, Германия получила и в лице режима Виши. В июле 1940 г. он
разорвал дипотношения с Великобританией. А вслед за тем, как через
несколько дней британский флот потопил несколько французских боевых
кораблей в африканских Торгах, чтобы они не были использованы Германией
вишистами против Великобритании, самолеты подконтрольной Петену авиации
даже бомбили британскую военную базу в Гибралтаре с аэродромов в
Северной Африке.

Что же касается США, то они по-прежнему считали вмешательство в
европейский конфликт преждевременным. В отличие от Великобритании, не
признавшей режим Виши, США сохранили дипотношения с правительством
Петена и даже добились от него привилегий для американской торговли во
французских колониях.

Нацистский режим в Берлине, разумеется, не вызывал у американской
администрации никаких симпатий. Тем более, что германская пропаганда, не
стесняясь, поносила президента Рузвельта как “главу мирового еврейства”,
Но Германия была слишком могуча и прямое столкновение с ней было
сопряжено с чрезмерными жертвами. Кроме того, учитывая опыт версальского
урегулирования, США больше не хотели воевать, не имея твердой
уверенности, что вероятные союзники по борьбе – прежде всего,
Великобритания – примут те условия будущего переустройства мировой
экономики и политики, которые будут в достаточной мере выгодны
Соединенным Штатам. Иными словами, если Германия была слишком сильна,
чтобы ее было можно победить малой кровью, Великобритания была еще не
достаточно слаба, чтобы согласиться с ролью младшего партнера
американцев. Во всяком случае такой она себя продолжала по инерции
ощущать.

Тем не менее победа Германии затронула интересы всех великих держав.
Военное поражение Франции, поставившее у власти в Виши
коллаборационистский режим Петена, одновременно вызвало сначала
относительно слабый, но затем все более ощутимый подъем
национально-патриотического движения французов не только, и не столько
на территории самой Франции, сколько во французских колониях. В июне
1940 г. в Лондоне при поддержке британского правительства генерал Шарль
де Голль, занимавший пост зам. министра обороны в последнем
правительстве независимой Франции перед оккупацией, основал движение
“Свободная Франция” (“Сражающаяся Франция” с 1942 г.) Своей целью оно
провозгласило борьбу против нацизма и национальное освобождение Франции.
Не имея возможности действовать на территории, оккупированной немцами, и
в зоне Виши, власти которого объявили де Голля мятежником, “Свободная
Франция” перенесла центр тяжести своей деятельности во французские
колонии – главным образом в Африке. Большая часть французской
колониальной администрации, в том числе во Французском Индокитае, не
сочувствовала де Голлю. Однако европейские события вынуждали
колониальные власти так или иначе ориентироваться относительно раскола
французской элиты на коллаборационистов и патриотов. А по мере того, как
режим Петена все более явно начинал выступать союзником Германии,
германское влияние могло косвенно проецироваться на отдаленные районы
мира, где до той поры, например, в Восточной Азии, опасность для
интересов США представляла только Япония.

Масштабы сдерживания держав “тоталитарного блока” перерастали рамки
Европы. Начавшись как локальный польско-германский конфликт, война к
весне 1940 г. стала действительно общеевропейской. Попытки перенести
базу сопротивления нацизму в колонии свидетельствовали о превращении
европейского конфликта в общемировой.

Великобритания, с приходом У.Черчилля, стала уделять главное внимание
повышению своей способности противостоять нацистской угрозе военными
методами. Она резко активизировала попытки вступить в
военно-политический союз с США. Одновременно Лондону было чрезвычайно
важно содействовать тому, чтобы взаимная настороженность СССР и
Германии, которая не могла не возникнуть после повсеместного шока от
поражения Франции, переросла в открытый конфликт. Только военное
столкновение Советского Союза с нацистским режимом могло обеспечить
соотношение сил, при котором победа над Германией могла оказаться
реальной.

Со своей стороны, Сталин был серьезно обеспокоен быстротой, с которой
была одержана победа над Францией. Москва с самого начала рассчитывала
на затяжную войну Германии с евроатлантическим блоком, которая бы
позволила СССР провести мероприятия по укреплению своей
обороноспособности и одновременно ослабила бы Германию – союзника,
который становился в глазах советского руководства слишком сильным.

Присоединение прибалтийских государств к Советскому Союзу. Вопрос о
безопасности западных границ СССР оставался весьма актуальным. К его
решению советский режим двинулся в соответствии с освоенным им стилем
силовых акций. Очередной всплеск экспансии был усилен тем
обстоятельством, что переход режима Виши на сторону тоталитарных держав
снимал вопрос о франко-британской угрозе Советскому Союзу с севера,
наличие которой было, как отмечалось выше, одной из причин быстрого
окончания Сталиным войны с Финляндией.

В середине июня 1940 г. в СССР началась пропагандистская кампания в
связи со случаями нападения литовского населения на советских
военнослужащих в Литве. Как утверждала советская сторона, это
свидетельствовало о неспособности литовского правительства справляться
со своими обязанностями. Одновременно советское правительство стало
упорно ссылаться на то, что политическое партнерство трех прибалтийских
стран (на основании подписанного ими в 1934 г. договора сроком на 10
лет) и военное сотрудничество Латвии с Эстонией (по договору 1923 г.)
носит антисоветский характер.

15 и 16 июня 1940 г. СССР предъявил правительствам Литвы, Латвии и
Эстонии требования относительно размещения на их территории
дополнительных контингентов советских войск. Эти требования были
приняты. 17 октября все три страны были оккупированы. При поддержке
советских войск местные коммунистические группы свергли законную власть
и сформировали собственные “народные” правительства. Члены свергнутых
правительств, а вслед за ними тысячи граждан стали нелегально покидать
свои страны, пытаясь выехать на запад через литовскую границу с
Германией. В Германию тайно уходили и целые части литовской армии,
сдававшиеся немцам.

В июле, в условиях оккупации, в Литве, Латвии и Эстонии были проведены
выборы, по итогам которых были созданы новые, прокоммунистические
представительные органы, провозгласившие установление в прибалтийских
странах советской власти. В августе 1940 г. решением Верховного Совета
СССР Литва, Латвия и Эстония были “приняты” в состав СССР. Акции
Советского Союза в Прибалтике были лояльно встречены в Берлине. Однако
демократические страны – США и Великобритания – не признали их
законности.

Вопрос о возвращении Бессарабии и передаче Северной Буковины Советскому
Союзу. Сразу же по завершениию аннексии Прибалтики советское руководство
запросило мнение Берлина относительно своего намерения предъявить
Румынии требование передать СССР Бессарабию и Буковину. Бессарабия
входила в состав Российской империи с 1812 г. Она была занята румынскими
войсками на завершающем этапе первой мировой войны в 1918 г., хотя
Румыния была союзницей России. Большевистское правительство по условиям
Ясского мира в марте 1918 г., за несколько дней до подписания Брестского
мира, добилось от Румынии обязательства вывести войска из Бессарабии. Но
после заключения Брестского мира Румыния отказалась выполнять условия
Ясского мира, который, в самом деле, терял практически смысл, так как
подписав в марте 1918 г. Брест-Литовский мир, Советская Россия
согласилась считать своей юго-западной границей границу с Украиной,
независимость которой под властью Центральной Рады Москве пришлось
признать. Украина, таким образом, отделил территорию РСФСР от
Бессарабии. Но Москва никогда не признавала аннексии Бессарабии
Румынией. В 1920 г. Великобритания, Франция, Италия и Япония, с одной
стороны, и Румыния с другой подписали Парижский протокол, в котором
аннексия Бессарабии Румынией признавалась. Но Япония не ратифицировала
Парижский протокол, а поэтому в силу он не вступил. Эти обстоятельства
были использованы дипломатией Сталина в 1940 г. для аргументации
требования о возвращении Бессарабии.

Буковина, однако, не была ни российской, ни советской территорией. Она
оставалась до 1918 г. частью Австро-Венгерской монархии ив 1919 г. по
Сен-Жерменскому договору была передана Румынии. Ее население было
смешанным, преобладали украинцы, румыны, немцы и евреи. Добиваясь
передачи Буковины, СССР ссылался на тот факт, что в сентябре 1918 г. в
Черновцах на территории Северной Буковины, где большинство жителей
действительно были украинцами, было собрано “народное вече”, которое
заявило о желании присоединиться к Украине – независимость которой, как
уже было сказано, в тот момент не оспаривалась Советской Россией в
соответствии с Брест-Литовским договором.

Германское руководство было серьезно озабочено советскими требованиями.
За месяцы, прошедшие после подписания секретного протокола, в котором
Берлин признал Бессарабию сферой интересов Москвы, в среде германского
руководства произошла переоценка важности экономических связей рейха с
Румынией. Румынские нефтяные поставки приобрели решающее значение для
обеспечения потребностей германской армии. Германия была встревожена
возможностью нарушения этих поставок в случае советско-румынского
конфликта. По той же причине для Берлина в принципе было неприемлемо
развитие румынской ситуации по прибалтийскому сценарию – установление в
Румынии преобладающего советского влияния с сопутствующей ему высокой
вероятностью коммунистического путча и всеми вытекающими последствиями.

Особенное раздражение Гитлера вызвало требование о Буковине. Буковина не
была упомянута в секретных советско-германских договоренностях. Сталин
требовал ее сверх” обещанного, явно выходя тем самым за рамки
предварительных договоренностей с Германией. Это не укрепляло доверие к
нему со стороны нацистских руководителей и усиливало напряженность в
советско-германских отношениях. Травмирующим для нацистов вопросом были
немецкие меньшинства на требуемых Советским Союзом территориях: только в
Бессарабии к 1940 г. проживало около 100 тыс. этнических немцев. В ходе
дипломатических контактов в конце июня возражения германской стороны
были учтены Москвой. СССР решил ограничить свои требования к Румынии
Бессарабией и только северной частью Буковины с преобладающим украинским
населением. Пожелание Берлина относительно желательности возвращения
Румынии в обмен на передачу Бессарабии румынского золотого запаса,
который был передан России на хранение в годы первой мировой войны и был
задержан советским правительством именно в связи с оккупацией румынскими
войсками Бессарабии, было Советским Союзом отклонено.

26 июня 1940 г. советское правительство предъявило Румынии свои
требования в форме ультиматума. На следующий день они были поддержаны
Германией. Румынское правительство уступило и к 30 июня Северная
Буковина и Бессарабия были заняты советскими войсками. К этому времени
на левобережье Днестра (современная Приднестровская Республика) в
составе Советской Украины уже существовала небольшое автономное
образование – Молдавская АССР, – в которой преобладало смешанное
молдавское, украинское и русское население. На базе ее слияния с
Бессарабией в августе 1940 г. была создана Молдавская ССР. Северная
Буковина была включена в состав Украины. При этом границы единой
Молдавской ССР были проведены таким образом, что к Украинской ССР отошли
южные прибрежные районы исторической Бессарабии. Новая республика не
получила выхода к морю.

Аннексия Прибалтики и Северной Буковины, а так же возвращение Бессарабии
завершили цепь территориальных приобретений Сталина на первом этапе
мировой войны. Объективно они вывели СССР на положение единственной
европейской державы, сопоставимой с Германией по совокупности своих
военно-политических возможностей. Это понимали во всех столицах. Как и
то, что взаимные сомнения и неудовлетворенность Москвы и Берлина
возросли. Непонимание возникало еще в ходе раздела Польши оно стало
заметнее во время финской войны. Берлин раздражали устремления СССР в
Юго-Восточной Европе и нарушения Москвой советско-германских
договоренностей по секретному протоколу к Пакту о ненападении (август
1939 г.), а затем и фактический отказ Москвы (в июле 1940 г) передать
Германии полосу литовской территории вдоль юго-западной границы Литвы с
Германией, как это было предусмотрено секретным дополнительным
протоколом к Договору о дружбе и границах (сентябрь 1939 г.) еще до
поглащения Литвы Советским Союзом.

Со своей стороны Сталин ревниво следил за действиями Германии и Италии
по расширению сотрудничества на многосторонней основе между двумя этими
державами и малыми странами Восточной Европы – Венгрией, Словакией,
Румынией и Болгарией. Все это давало основания предполагать возможность
эрозии советско-германского блока. Его сохранение ставило под угрозу
интересы широкого круга государств от Великобритании до Японии. Тем
активнее заинтересованные державы искали слабые места в альянсе между
Москвой и Берлином.

Советско-британские отношения накануне “Битвы за Англию”. Миссия
Криппса. Правительство Черчилля не чувствовало себя скованным
антисоветскими стереотипами в такой мере, как его предшественники.
Глубокая неприязнь нового британского лидера к коммунизму как доктрине и
строю не заслоняла от него понимания основополагающей важности улучшения
отношений с СССР ради спасения Британии.

В первой декаде июля 1940 г., по его указанию, посол Великобритании в
Москве С.Криппс, известный деятель лейбористского движения и откровенный
сторонник компромисса демократических стран с СССР против Германии, был
принят по просьбе британского правительства Сталиным. Целью встречи было
обсуждение международной ситуации и выяснение возможностей для улучшения
советско-британских отношений. Советское руководство пошло на эту
встречу, хотя и понимало ее экстраординарный в тот момент характер. Но
одновременно оно подробно проинформировало Германию о содержании
британских предложений.

Исходя из мнения, что германская опасность угрожала не только
Великобритании, но и СССР, британское правительство предлагало обсудить
вопрос о согласовании действий в интересах сдерживания германской
агрессии и “восстановления европейского баланса сил”. Со своей стороны
Лондон был готов к расширению торговли с СССР при условии, что
британские товары не будут реэкспортироваться в Германию. Но самым
главным было то, что британское правительство осторожно, но определенно
указывало на свою готовность признать особую роль СССР на Балканах и
обоснованность его стремления к обеспечению своих интересов в зоне
Черноморских проливов. Таким образом, британская дипломатия возвращалась
к уже апробированной в годы первой мировой войны идее заинтересовать
Россию в сотрудничестве против Германии посредством уступок ей в вопросе
о контроле над Проливами. Поскольку британский зондаж имел место
незадолго до уже упоминавшегося турецкого предложения относительно
регионального пакта безопасности между СССР и Турцией, можно
предположить, что британское предложение было составной частью более
общего плана налаживания антигерманского сотрудничества на юго-восточном
фланге европейской зоны.

Насколько можно судить по опубликованной дипломатической переписке,
советская реакция на британские предложения была в целом негативной.
СССР не без оснований считал, что “европейский баланс сил” в том виде,
как он складывался после версальского урегулирования, не учитывал
советские интересы. Соответственно, Москва не стремилась к его
“восстановлению”. Изменить же его СССР все еще предполагал при опоре на
союз с Германией.

“Битва за Англию” и поворот США к сотрудничеству с Великобританией на
антинацистской основе. Попытки улучшения отношений с СССР
предпринимались Британией на фоне мобилизации всех сил Британской
империи для отражение военного удара со стороны Германии. По признанию
самих британских военных, высадка 150-тысячной германской армии на
Британских островах весной-летом 1940 г. могла вызвать катастрофические
последствия для Великобритании и в течение нескольких недель привести к
ее военному разгрому. Однако уже после разгрома Франции Гитлер стал
колебаться в вопросе о выборе направления главного удара. Изолированная,
загнанная на свои острова Британия реально – по крайней мере на какое-то
время – лишилась возможности мешать Германии в осуществлении ее планов.

Британия по-прежнему вызывала острейшую неприязнь Гитлера. В кругах
национал-экстремистов в Берлине Лондон традиционно воспринимался не
только через призму исторического унижения Германии в Версале.
Британская империя виделась как первопричина германских неудач в
приобретении колоний вне Европы. Именно Британия была наиболее
последовательной поборницей “европейского равновесия”, сама идея
которого противоречила существованию в центре Европы того мощного
этнополитического пласта и экономического и военного организма, в
который естественноисторическим путем превратилась Германия уже с
последней четверти 19 века. Наконец, ко всему примешивалось раздражение
от шумной антигерманской пропаганды в британской прессе, которая давно
уже задавала тон прессе европейской.

Вместе с тем во главе нацистского режима стоял не просто маньяк, а
расчетливый и опытный политик. Эмоции и идеологические стереотипы
определяли фасад нацистского государства, не полностью и не всегда. Они
не сразу приобрели роль самодостаточного фактора германской внешней
политики. Ненависть к коммунизму не стала препятствием для альянса
Берлина с Москвой. Точно так же и англофобия не мешала нацистскому
руководству трезво взвешивать выигрыши от возможного компромисса с
Великобританией.

Военные историки не раз высказывали мысль о том, что Гитлер думал о
компромиссе с Британией еще в дни “дюнкеркской катастрофы” 1940 г.,
когда он неожиданно приказал своим танковым армиям прекратить
наступление на беспорядочно отходившие к Ла-Маншу франко-британские
соединения и тем самым дал союзникам трехдневную (24-26 мая) передышку,
позволившую британцам эвакуироваться с материка с минимальными потерями.

Не сбрасывали со счета в Берлине и возможность компромисса Британии с
Советским Союзом. Не без учета информации советской стороны о содержании
беседы посла Криппса со Сталиным через неделю после нее, 19 июля 1940
г., Гитлер предложил Британии заключить мир.

Возможно это предложение и было бы принято, если бы в Лондоне оставалось
у власти правительство “мюнхенца” Чемберлена. Но события апреля-мая 1940
г. в Европе переломили настроения общественного мнения

Британии. В условиях демократической политической системы этот фактор
играл решающую роль в формировании британской политики. Не умиротворение
Германии, а война до победного конца, провозглашенная Черчиллем,
занимала умы британцев в решающие дни весны-осени 1940 г. Психологически
в тот момент Британия была не готова к принятию идеи соглашения с
нацистами.

Берлин стоял перед дилеммой – начать большую войну с СССР, имея в своем
тылу непримиримую, хотя и существенно ослабленную Британию, или все же
сломить Британию с тем, чтобы затем обратить внимание на восток.
Нацистский режим выбрал второй вариант. Но экономя силы, которые, как
нетрудно было предположить уже тогда, могли понадобиться Германии на
востоке – если и не в России, то уж во всяком случае на Ближнем Востоке
– Гитлер решил подготовить высадку сухопутной армии массированным ударом
по британской территории с воздуха, чтобы не только подорвать
способность британской армии к сопротивлению, но и психологически
подавить британское население.

Беспрецедентная по интенсивности и масштабам война в воздухе между
военно-воздушными силами Германии и Великобритании продолжалась с
августа 1940 по май 1941 г. Эта схватка была названа “битвой за Англию”.
Ценой колоссального напряжения Великобритания в общем выиграла ее хотя
бы в том смысле, что заставила нацистское руководство переоценить свои
возможные потери от полномасштабной войны против Британии на ее
территории. Потери германской авиации составили 1500 самолетов при 900
сбитых самолетах британских ВВС. Уже в исходе первой, наиболее
интенсивной фазы бомбардировок и воздушных боев в августе-октябре 1940
г. стало ясно, что вопрос о высадке десанта на Британских островах
откладывается.

Противостоя Германии, разумеется, Британия использовала насколько могла
военнослужащих и технических специалистов, покинувших страны,
захваченные нацистами (польских, чешских, французских, норвежских,
датских, голландских). Но их помощь была скорее символической, чем
реальной. Прежде всего Британия опиралась на поддержку своих доминионов.
Одновременно она настойчиво добивалась союза с Соединенными Штатами.

Начальный этап сотрудничества США и Британии против нацистов. Президент
Рузвельт психологически уже давно был готов к мысли активизировать
участие своей сараны в европейских делах, понимая, что неконтролируемое
разрастание германского могущества представляет угрозу для США. Дело
было не только в том, что германское господство в Европе подрывало
мировую экономику, разрушая механизм и структуру свободной торговли, на
которой покоилось американское процветание. С лета 1940 г. вызвала
реальную тревогу судьба британских и французских владений в Западном
полушарии подобно тому, как в сентябре 1940 г. Япония захватила
принадлежавший Франции северный Индокитай. Возможный захват колоний
Германией позволил бы ей создать базы в Америке, а это могло уже вполне
серьезно угрожать Соединенным Штатам.

Вместе с тем осенью 1940 г. Рузвельту предстояло пройти через очередные
президентские выборы и он не мог игнорировать изоляционистские
настроения, существовавшие в значительной части американского общества.
Кроме того, идея “солидарности ради солидарности” с европейскими
демократиями, однажды скомпрометированная в глазах массового восприятия
американцев “неблагодарностью” Британии и Франции после первой мировой
войны, нуждалась в существенной доработке с учетом как изменившегося
менталитета граждан Соединенных Штатов, так и реальной расстановки сил
внутри группы западных демократических стран – расстановки, которую все
еще отказывались признавать в Лондоне, но ясно сознавали с США.

2 сентября 1940 г. США подписали с Великобританией первое соглашение о
военном сотрудничестве. Оно предусматривало поставки для британской
армии американских вооружений и 50 боевых кораблей. Взамен Британия
передала в аренду США сроком на 99 лет восемь своих военно-морских и
военно-воздушных баз в Северной и Южной Америке. США разом приобрели
целую сеть превосходно оснащенных стратегически важных пунктов для
защиты своей безопасности. Дипломатический успех администрации был
настолько очевиден, что политику президента оказалось невозможно
скомпрометировать, хотя она явно означала отход от принципа
невмешательства в европейский конфликт. Гибкая линия Ф.Рузвельта
позволила ему без труда переизбраться на третий срок

Получив подтверждение своих полномочий, президент продолжил курс на
поддержку Британии. Объективное бессилие европейских стран перед лицом
тоталитаризма, их почти полная зависимость от американской поддержки
придавали Соединенным Штатам ореол главной мировой опоры свободы и
демократии. Тысячи либерально настроенных европейцев в тот период
стремились найти в США убежище от охватившего Старый Свет насилия.
Американское общество приняло и сделало своими лояльными членами целый
пласт представителей европейской элиты – деятелей культуры и литературы,
ученых, инженеров и изобретателей. Авторитет США стремительно возрастал.

При этом администрация Рузвельта не скрывала, что ее целью было избежать
прямого вовлечения США в войну и бороться против нацизма путем оказании
поддержки всем борющимся против него силам. В январе 1941 г. в Конгресс
был представлен, а в марте 1941 г. утвержден закон о ленд-лизе,
разрешавший администрации за счет государственного бюджета оказывать
помощь государствам, сопротивление которых агрессии имело жизненно
важное значение для обороны США. Речь пока еще шла главным образом о
Великобритании, о формировании се союза с США.

Консолидация блока тоталитарных держав. Дня продолжения своей экспансии
Германия ну ж далась в прочном сотрудничестве с союзниками.
“Атикоминтерновский пакт” не обеспечивал его в достаточной мере.
Во-первых, он не предусматривал обязательной взаимной военной помощи
стран-участниц или иных совместных действий. Во-вторых, в условиях
существования советско-германского блока вопросы – в частности у Сталина
– вызывала его направленность. В-третьих, Япония, будучи одним из
инициаторов “антикоминтерновского пакта”, была заинтересована в
поддержке Германии как против Советскою Союза, так и против США. Но на
первое ей было трудно рассчитывать из-за советско-германского альянса, а
сотрудничества против США ”антикоминтерновский пакт” не предполагал.

Идея поддержать Японию в Азии, во всяком случае против Соединенных
Штатов, осенью 1940 г., когда было ясно, что США будут активно помогать
Великобритании, казалась Берлину целесообразной. Как уже отмечалось,
Германия не могла исключать и будущего столкновения с Советским Союзом,
но в тот момент такая перспектива просматривалась более смутно, чем
борьба с уже формирующимся блоком США и Британии. Сверхзадачей
германской дипломатии было объединить все тоталитарные государства,
включая Советский Союз, на базе противостояния с Великобританией и США.
Но соединить в одной блоковой структуре СССР и Японию с их
множественными геополитическими противоречиями в Монголии, Маньчжурии и
Китае было чрезвычайно сложно. Кроме того, Германия чувствовала себя
достаточно уверенной, чтобы говорить с Москвой более твердо, чем она это
делала летом-осенью 1939 г. Союз со Сталиным казался все еще важным, но
не обязательным условием осуществления германских планов мирового
переустройства. Поэтому с лета 1940 г. в германской тактике появляется
новая черта – стремление сохранить взаимопонимание с СССР при
одновременном усилении политического давления на него. В связи с
последним Япония могла представлять для Германии большой интерес.

Поэтому германская дипломатия приступила к реорганизации сети своих
дипломатических союзов постепенно. 27 сентября 1940 г. в Берлине сроком
на 10 лег был подписан Тройственный пакт Германии, Италии и Японии,
предусматривавший всестороннюю взаимную поддержку стран-участниц в
случае, если одна из них окажется в состоянии конфликта с третьей
державой, не участвовавшей в момент подписания в европейской войне или
японо-китайском конфликте. То есть Япония не была обязана немедленно
вступать в войну против Британии, но Германия и Италия обязывались
поддержать Японию в случае ее войны с США. Кроме того, Берлин и Рим
признали “руководство” Японии в деле установления “нового порядка” в
“великом восточно-азиатском пространстве”, что означало отказ Германии
от претензий на колониальные владения побежденных ею Франции (Индокитай)
и Голландии (Индонезия). За это Япония согласилась на включение в
договор ст. 5, особо оговаривавшей, новый союз не был направлен против
СССР. Кроме того, – чисто формально – Токио зафиксировал свое признание
гегемонии Германии и Италии в Европе.

Советско-германские переговоры о присоединении к Тройственному пакту.
Советское руководства было информировано Германией о готовящемся
подписании Тройственного пакта. Однако это было сделано всего за день до
официального сообщения о нем в печати. Не было удовлетворено и пожелание
Сталина в соответствии с его пониманием пунктов советско-германского
пакта о ненападении ознакомить советских представителей с текстом
договора до его подписания.

Сообщение о военном союзе Германии, Италии и Японии поступило на фоне
информации о готовящейся высадке германских войск в портах

Финляндии с целью их передислокации железнодорожным путем в Норвегию
через финскую территорию. По дипломатическим каналом Берлин в общем виде
также информировал Москву о готовящейся акции за несколько дней до ее
начала. Но и в этом случае советской стороне было отказано в просьбе
ознакомить ее с текстом соответствующего германо-финляндского соглашения
от 22 сентября 1940 г. Переброска германских войск в Норвегию через
Финляндию могла быть объяснена военной необходимостью, вытекавшей из-за
стремления Германии сохранить контроль над северной частью норвежского
побережья, вблизи которого действовал британский флот. Но не вызывали
сомнения и антисоветские настроения правительства Финляндии, которое
оказывалось теперь уже и формально включенным в партнерство с Германией.

Наконец, в сентябре 1940 г. в европейской печати появились сообщения о
прибытии ограниченных контингентов (3-4 эшелона) германских войск на
румынскую территорию. В Берлине этот факт интерпретировали как
командирование в Румынию военных советников и инструкторов по
переподготовке румынской армии, хотя на самом деле германские войска
должны были обеспечивать безопасность румынских нефтяных месторождений.
Вопрос об их защите действительно летом 1940 г. стоял весьма актуален.

Дело было в территориальных спорах Румынии не только с СССР, но и с
Болгарией и Венгрией. Образовавшая в результате версальского
урегулирования “Великая Румыния” действительно включала в себя
разнородные территории. Болгария давно уже добивалась захваченного у нее
во время Балканской войны 1912 г. Южной Добруджи а Венгрия –
Трансильвании, где проживало смешанное венгерско-румынское население с
преобладанием венгерского в ряде районов. Воспользовавшись крахом
британских и французских гарантий, полученных в апреле 1939 г. и
утративших теперь реальный смысл (в июле 1940 г. Бухарест формально от
них отказался), малые страны предъявили свои требования. Рассчитывать на
чью-либо дипломатическую поддержку румынскому правительству, традиционно
тяготевшему к партнерству с Францией и Британией, не приходилось. После
переговоров с Болгарией 19-21 августа 1940 г. Румыния вернула Болгарии
Южную Добруджу.

Однако переговоры с Венгрией шли очень остро, возникла угроза военного
конфликта. Румынии не оставалось ничего другого как принять
посредничество Италии и Германии в разрешении кризиса. 30 августа в Вене
на совещании представителей четырех стран Румыния согласилась вернуть
Венгрии Северную Трансильванию с преобладающим венгерским населением.
Взамен Германия гарантировала безопасность Румынии. Этот акт был
произведен без консультаций с СССР и был расценен в Москве как
недружественный. С “венского арбитража” 1940 г. и последовавшего затем
прихода к власти режима генерала Иона Антонеску Германия фактически
приобрела определяющее влияние на внешнюю и внутреннюю политику Румынии.

Недоверие советского руководства к Германии нарастало. В
советско-германских отношениях назрел “кризис взаимопонимания”. Для его
разрешения германское руководство добилось приезда в Берлин в ноябре
1940 г. председателя совнаркома СССР В.М.Молотова с официальным визитом.

Смысл переговоров для Германии состоял в том, чтобы выяснить шансы для
привлечения СССР к действительно тесному и активному
военно-политическому сотрудничеству с Германией против Великобритании и,
при необходимости, США; или, как минимум, полностью устранить шансы
перехода Советского Союза на сторону противников Германии. Гитлер
предложил Сталину полномасштабный союз на основе раздела на сферы
влияния теперь уже не Восточной Европы, а всей Евразии. Речь шла о
присоединении СССР к Тройственному пакту и немедленном подключении к
”ликвидации Британской империи”. Принципиальное согласие на это Италии
и Японии уже имелось.

Советская сторона, насколько можно судить по документам, колебалась
между страхом перед Германией желанием не продешевить. Задачей Молотова
было не просто обсудить условия перевода советско-германских отношений в
стадию активного военно-политического сотрудничества, как на этом
настаивал Берлин. Важнее было в принципе понять, стоит ли Советскому
Союзу присоединяться к Тройственному пакту, а если нет – насколько он
опасен или может быть опасен для СССР. Этим определялась тактика
советской делегации. На переговорах с Риббентроппом и Гитлером 12-13
ноября Молотов упорно добивался разъяснений смысла отдельных положений
договора, особенно тех, которые касались признания японскою лидерства в
“великом восточно-азиатском пространстве”, которое могло подразумевать
как дальневосточные территории СССР, так и те районы, на доминирование в
которых Советский Союз претендовал (Монголия, Синь-цзян).

Идея германской дипломатии состояла в том, чтобы привлечь Советский Союз
перспективами раздела “британского наследства” на Востоке. Для начала
Москве предлагалось приобрести выход к Аравийскому морю и Персидскому
заливу. Потенциальнзч зона советского продвижения рисовалась вдоль
линии: Иран, Афганистан, Индия. Имелось в виду, что все четыре державы –
Германия, СССР, Италия и Япония – развернут свое продвижение в южном
направлении. При этом отмечалось, что Япония уже канализировала свою
активность в сторону Южных морей, не посягая на территории, где ее
интересы могли сталкиваться с советскими. Италия планировала приобрести
новые владения в Северной и Восточной Африке, а Германия после
окончательного упрочения порядка в Западной Европе намеревалась
возвратить себе утраченные центральноафриканские колонии.

Германские обещания Молотову в общем виде включали в себя и те, которые
были аналогичны июльским предложениям британского посла Криппса:
предполагалось оказать содействие СССР в изменении режима Черноморских
проливов, закрытии Черного моря для военных кораблей нечерноморских
стран и упрощении условий выхода советского флота в Средиземное море.

Вместе с тем, излагая принципиальную схему возможного партнерства,
германская сторона уклонялась от обсуждения конкретных вопросов. Она
уклонилась от пояснений относительно географических пределов “великого
восточно-азиатского пространства”, указав, что это может быть предметом
советско-японских переговоров при посредничестве Германии. Берлин так же
избегал конкретизировать условия, сроки и механизм решения проблемы
пересмотра режима Черноморских проливов, сославшись на то, что
установление общих рамок сотрудничества СССР с Тройственным союзом
откроет благоприятные возможности для воздействия на Турцию.

Со своей стороны, Гитлер ясно обозначил желание закрепиться в Румынии,
укрепить свои позиции на Балканах в целом и прежде всего в Греции, где
можно было ожидать появления базы для британской авиации в Салониках,
удобной для бомбардировки нефтяных приисков в Румынии. Вместе с тем он
отказался более конкретно обрисовать свои намерения в отношении Греции и
Югославии.

Встречные пожелания СССР были им фактически полностью отвергнуты.
Наиболее болезненным оказалось обсуждение вопроса о Финляндии. Оно
заняло большую часть переговоров Молотова с Гитлером. Советская сторона
пытался добиться ясного согласия Германии на осуществление
договоренностей 1939 г. в отношении Финляндии, которая, как известно,
была отнесена в них к сфере советских интересов. Подразумевалось, что
сценарий развития советско-финляндских отношений мог бы в основных
чертах развиваться по образцу того, как решался вопрос о странах
Прибалтики. Именно в расчете на это еще в марте 1940 г. Верховный Совет
СССР преобразовал Карельскую АССР в Карело-Финскую и повысил ее статус
до уровня союзной республики.

Однако, ссылаясь на обстановку военного времени и свою зависимость от
экономических отношений со странами Балтийского бассейна, прежде всего
Финляндией и Швецией, из которых она получала ценное сырье и материалы,
германская сторона твердо высказалась против силовых акций СССР в этом
районе. Молотову было указано на опасность вовлечения в новое
советско-финское столкновение Швеции, возможно и Соединенных Штатов.
Возражая советской стороне, Гитлер также заметил, что СССР первым
нарушил секретные договоренности с Германией, отказавшись передать ей
оговоренную полосу территории Литвы, и добился передачи ему Северной
Буковины, что не было предусмотрено изначально.

Попытка Молотова “компенсировать” невозможность присоединения Финляндии
передачей Советскому Союзу Южной Буковины и согласием Германии на
установление режима советских гарантий для Болгарии так же были
решительно отклонены Берлином. Таким образом, ни по одному из конкретных
вопросов переговоров прогресса не было достигнуто.

Тем не менее советская сторона в общем виде согласилась с идеей своего
вхождения в Тройственный пакт и приняла к обсуждению предложенный
Германией проект договора о присоединении СССР к нему с секретными
протоколами о разграничении сфер интересов и изменении статуса
Черноморских проливов. На этом переговоры в Берлине завершились.

Сразу же вслед за окончанием переговоров с СССР последовало
присоединение к Тройственному пакту Венгрии, Румынии и Словакии (20, 23
и 24 ноября 1940 г.). СССР оказывался на западе в окружении союзников
Германии.

25 ноября 1940 г. СССР официально сообщил германской стороне об условиях
своего присоединения к Тройственному пакту. Германия должна была
немедленно вывести свои войска из Финляндии, положившись на гарантии
СССР в отношении защиты всех ее экономических интересов в этой стране,
включая поставки леса и никеля (1). В течение нескольких месяцев СССР
должен был подписать пакт о взаимопомощи с Болгарией и получить в аренду
территорию для строительства военно-морской базы в районе Босфора и
Дарданелл (2). Центр территориальных устремлений СССР смещался таким
образом, что его острие направлялось к югу от Батуми и Баку в
направлении Турции и Персидского залива, а не Афганистана и Индии (3).
Япония должна была отказаться от угольных и нефтяных концессий на
Северном Сахалине (4). В тот же день, не дожидаясь германской реакции,
СССР предложил правительству Болгарии заключить пакт о взаимопомощи.
Советское предложение было отвергнуто.

Через три недели, 18 декабря 1940 г., Гитлер утвердил секретную
директиву № 21, содержавшую план нападения на СССР (“вариант
Барбаросса”).

Помимо военно-стратегических соображений, Берлин руководствовался и
точкой зрения о неспособности военной экономики Германии в течение
слишком продолжительного времени оплачивать остро необходимый ей импорт
продовольствия и сырья из СССР. В этих условиях нацистское руководство
предпочитало установить непосредственный контроль над советскими
ресурсами.

Дипломатическая подготовка германского нападения на СССР. Сведения о
“плане Барбаросса” были вскоре получены британской и американской
разведками и были доведены до сведения СССР. Но, понимая, что США и
Великобритания крайне заинтересованы в советско-германском конфликте,
советское руководство не доверяло такого рода сообщениям. Со своей
стороны, германская дипломатия старалась не возбуждать лишних подозрений
Москвы. В январе 1941 г. Берлин согласился с советским вариантом решения
вопроса о полосе литовской территории, которую СССР удержал за собой в
нарушении секретных договоренностей 1939 г. СССР обязался компенсировать
германские потери поставками сырья. Одновременно было заключено общее
экономическое соглашение между СССР и Германией, которое предусматривало
значительное расширение двусторонних хозяйственных святей. Германская
дипломатия не отказывалась и от своего обещания содействовать в
разграничении сфер интересов СССР и Японии. Гитлер не доверял японским
союзникам и не посвящал их во многие свои планы в отношении СССР. По
тактическим соображениям Берлин не противодействовал контактам СССР и
Японии в связи с возможным заключением между ними того или иного
варианта общего договора об отношениях. В то же время никакого ответа на
советские требования от 25 ноября 1940 г Германия не давала. Но ее
действия говорили за себя.

В Румынии продолжали концентрироваться германские войска,
предназначенные для прохода через территорию Болгарии в Грецию, где к
этому времени уже был размещен британский экспедиционный корпус. В
феврале 1941 г. численность германских войск в Румынии составила 680
тыс. чел. Советский Союз практически еженедельно по дипломатическим
каналам пытался привлечь внимание германского руководства к тому
обстоятельств}, что считает Болгарию и район Проливов входящими в зону
его безопасности и крайне обеспокоен происходящим на Балканах.
Германские представители реагировали на сигналы Москвы одинаково –
настойчиво повторяя, что все акции Германии на Балканах направлены
исключительно против Британии и ее стремления нанести удар Германии с
юга 1 марта Болгария официально примкнула к Тройственному союзу,
рассчитывая на новые территориальные приобретения, в том числе за счет
Югославии, с опорой на поддержку Берлина. В тот же день в нее вошли
германские войска. Намерение Германии включить в свою сферу влияния
Грецию и Югославию не вызывало сомнений.

25 марта 1941 г. правительство Югославии под сильнейшим дипломатическим
давлением Берлина и Рима подписало акт о присоединении к Тройственному
пакту, заручившись обещанием Германии гарантировать ее территориальную
целостность и не вводить германские войска на югославскую территорию.
Однако 27 марта это правительство было свергнуто, а новое заключило 5
апреля 1941 г. Договор о дружбе и ненападении с Советским Союзом. Но и
этот договор не вступил в силу, так как 6 апреля Югославия была
оккупирована германскими, итальянскими и венгерскими войсками. Утром в
день начала военных действии против Югославии германское правительство
официально проинформировало об этом Москву. Формального протеста со
стороны СССР не последовало. Молотов ограничился тем, что в беседе с
германским послам выразил сожаление по поводу того, что “несмотря на все
усилия, расширение войны, таким образом, оказалось неизбежным”.

Единое Югославское государство было уничтожено, а его территория
разделена следующим образом. Северо-восточные районы Словении были
включены в Германию. На северо-западе была создана независимая Хорватия,
включившая в себя так же часть земель Боснии и Герцеговины. Это
государство немедленно присоединилось к Тройственному пакту и оставалось
союзником Германии и Италии до конца второй мировой войны. Италия
получила часть Черногории и прибрежные районы Словении и Далмации.
Венгрия – принадлежавшие ей до версальского урегулирования Бачку и
Воеводину. Болгария – часть Македонии. На оставшихся в результате этого
передала землях было выкроено “государство Сербия”, оказавшееся под
неограниченным влиянием Германии.

Одновременно с Югославией войска Германии, Италии и Венгрии заняли
территорию Греции. Войну Греции объявила и Болгария. Размещавшиеся на
греческой территории части британских войск в крайней спешке морем и по
воздуху эвакуировались на Кипр. Греческая армия капитулировала, а
королевское правительство бежало в Египет Территориальный раздел
коснулся и Греции. Принадлежавшая ей часть Македонии и Западная Фракия
были аннексированы Болгарией. Ионические острова – Италией. Вся
греческая территория была оккупирована таллинскими войсками. Захват
Балкан и изгнание британских войск в Греции закрепили стратегическое и
позиционное преобладание германо-итальянского блока в Европе. Германия
находилась в исключительно благоприятном положении для нанесения удара
по СССР.

Советско-японский пакт о нейтралитете. Германская дипломатия смотрела на
ситуацию в Азии через призму способности США вести войну на два фронта –
в Европе, помогая Британии, и на Тихом океане, противостоя Японии. При
таком подходе стабилизация советско-японских отношений, которая бы
позволила Токио более свободно действовать против США, отвечала
германским интересам. Берлину было важно и отвлечь Москву переговорами с
Японией от нарастающей угрозы Советскому Союзу со стороны Германии. При
этом Гитлер не придавал особого значения военной помощи Японии против
СССР, полагаясь на мощь военной машины Германии и ее способность
обеспечить быстрый военный разгром СССР в Европе самостоятельно.

Кроме всего, германские дипломаты были подробно осведомлены о содержании
советско-японских переговоров, получая информацию и от советской, и от
японской стороны, и не переоценивали жесткость возможных взаимных
обязательств Москвы и Токио, Берлин знал, что СССР отказался от
выдвинутой им самим еще в 1931 г. идеи пакта о ненападении. Теперь
Москва считала возможным ограничиться менее обязывающим договором о
нейтралитете. Со своей стороны, японская сторона, настаивая на пакте о
ненападении, одновременно не возражала и против договора о нейтралитете.

Для понимания политики Советского Союза весной 1941 г. важно иметь в
виду, что фактически Москва оказалась в условиях жесткой дипломатической
изоляции перед лицом германской опасности. Отношения СССР с Британией и
США были натянутыми. Немногие остававшиеся еще нейтральными государства
Европы боялись Германии; они не хотели, да и не могли вмешаться в
советско-германское противостояние.

До Сталина доходили сведения о планах Гитлера напасть на СССР. Само это
противостояние было очевидно для всех иностранных наблюдателей и весьма
широкого слоя советской партийно-государственной и военной элиты в СССР.
Но первым Сталин не доверял, а вторые, запуганные террором
предшествовавшего десятилетия, безмолвствовали, спасая свои жизни.
Вопрос о выборе линии в отношении Германии находился всецело и руках
самого Сталина. Выбор же этот состоял в том, чтобы “не провоцировать”
Гитлера, и готовиться к военному отпору ему. Однако военные
приготовления должны были развертываться в таких формах, темпах и
масштабах, чтобы опять-таки не дать Берлину повод приблизить решающий
день.

Дипломатическая переписка позволяет предположить, что в апреле 1941 г. и
даже позже Сталин не исключал возможности если не принципиального
соглашения, то хотя бы частичного компромисса с Германией, который по
крайней мере обеспечил бы СССР отсрочку для подготовки к войне. Договор
с Японией в этом смысле давал некоторые возможности. Москва пыталась
политически обыграть факт заключения договора с Токио как свидетельство
косвенного подключения к сотрудничеству на основе Тройственного пакта.

¶

o

V

2

?

?

:

|

ue

v”

x”

?%

o&

–

3/40

I7

&=

D?

*D

*D

,K

?Q

>T

Y

a[

la

¤f

0i

Ek

pm

At

Oeu

?x

?x

,?

\‹

n’

?

?

?

lF

3/4§

AE?

-°

o?

”oe

Io

?u

?u

вала частичный раздел сфер влияния СССР и Японии на Дальнем Востоке
таким образом, что Монголия относилась к советской сфере, а Манчжоу-го –
к японской. Договор был рассчитан на пять лет (до апреля 1946 г.) с
возможностью автоматического продления на следующие пять лет, если одна
из сторон не объявит за год до истечения срока действия договора о своем
намерении его денонсировать. Одновременно с подписанием
советско-японских документов был проведен обмен письмами, в которых
содержалось обязательство Японии ликвидировать все сохранявшиеся в ее
руках концессии на Северном Сахалине.

Советско-японские договоренности подтверждали статус-кво на Дальнем
Востоке, но не укрепляли его. Они не ограничивали вмешательство Японии в
Китае точно так же, как и деятельность СССР в поддержку китайских
коммунистов в контролируемых ими районах и национал-сепаратистов в
Синьцзяне.

Вместе с тем договор с Японией давал Советскому Союзу определенные
выигрыши, поскольку он снижал вероятность войны на два фронта и позволял
высвободить силы для их концентрации для возможных военных действий на
европейском театре.

Вступление Советского Союза в мировую войну. Начало Великой
Отечественной войны. Май-июнь 1941 г. был заполнен метанием советской
дипломатии между требованиями объяснений по поводу систематических
нарушений германской авиацией советской границы и шагами,
символизирующими лояльность в отношении Германии. Так, еще в середине
мая советские и германские дипломаты обсуждали вопросы углубления
двусторонних экономических связей. В те же дни советское правительство
демонстративно закрыло остававшиеся в Москве посольства Бельгии,
Норвегии и Югославии – стран, захваченных Германией. В мае 1941 г.
Сталин освободил Молотова от обязанностей председателя совнаркома и
принял их на себя. Молотов сохранил за собой руководство наркоматом
иностранных дел. Однако линия советской дипломатии не изменилась.
Советское руководство до самого дня неспровоцированного нападения
Германии на СССР 22 июня 1941 г так и не предприняло шагов к
установлению контактов с противниками Германии – Британией и США,
единственными странами, способными быть партнерами Москвы в ее
противостоянии с нацистской Германией. Война была официально объявлена,
когда германская авиация уже бомбила советские города.

В дипломатическом смысле Гитлер повторил с СССР сценарий, разыгранный им
в 1939 г с Польшей, разграничение сфер интересов и основанные на нем
территориальные выигрыши – попытка радикального соглашения на германских
условиях – стремительная переориентация на силовое решение в ответ на
колебания партнера – быстрое и внезапное нападение. С нападением
Германии на СССР завершился первый этап второй мировой войны.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Оглашению подлежит. СССР – Германия 1939-1941. Документы и материалы М.:
Московский рабочий, 1991.

Мир между войнами. Избранные документы по истории международных
отношений 10-40-х годов. Сост. А.В.Мальгин. М.: МГИМО МИД РФ, 1996.

Esmonde Robertson Hitler Turns from the West to Russia May – December
1940 – В кн. Robert Boyce and Esmonde M.Robertson. Paths to War. New
Essays on the Origins of the Second World War. N.Y.: St. Martin Press,
1989, с. 367-382.

Quincy Howe. The World Between the Wars. From the 1918 Armistice to the
Munich Agreement. N.Y. Simon & Shuster, 1953.

Gerge F Kennan. Russia and the West under Lenin and Stalin Boston –
Toronto: Little Brown and Company, 1961.

Глава 6

ВСТУПЛЕНИЕ ВО ВТОРУЮ МИРОВУЮ

ВОЙНУ СССР И США И НАЧАЛЬНЫЙ ЭТАП

АНТИФАШИСТСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА

(ИЮНЬ 1941-1942)

С блеском выиграв дипломатическую партию 1938-1939 годов и в кратчайшие
сроки осуществив завоевание Восточной и Западной Европы, Гитлер должен
был выбирать дальнейший курс действий. Перед ним стоял, по сути, один
выбор: либо высаживаться на Британских островах и завершать разгром
единственной западной державы, все еще противостоявшей ему, либо
двигаться на Восток, вторгаясь в СССР Сама суть установленного им режима
требовала динамики, и остановиться на достигнутом, не завершив полное
уничтожение военной оппозиции в Европе, Гитлер не мог.

Война против СССР логическим образом вытекала из нацистской концепции,
предусматривавшей завоевание Lebensraum на востоке Европы. К тому же
экономические выгоды, которые сулило это завоевание, были чрезвычайно
впечатляющи Советский Союз казался Гитлеру легкой добычей, в случае его
разгрома восточный фланг рейха вообще переставал существовать как
военная проблема, и перед Гитлером открывалась дорога для войны против
британских колоний в Азии Существовало, однако, одно простое “но” война
на два фронта, которую Германия уже проиграла в 1914-1918 годах.

При всем своем дипломатическом и военном гении, Гитлер не был
рациональным политиком. Как все лидеры, добивавшиеся немедленного
мирового господства при своей жизни, после первых ошеломляющих побед он
потерял чувство реальности Гитлер выбрал наиболее сложный вариант –
войну на два фронта. Не завершив разгром Великобритании (которую к тому
времени уже фактически поддерживали США), он решил разбить Сталина одним
ударом – блицкригом.

В отличие от Чемберлена, Сталин не верил, что подпись Гитлера под пактом
о ненападении гарантирует мир для целого поколения. Война с Германией
была неизбежна. Однако Сталин роковым образом ошибся в оценке сроков
приближавшейся войны и, к тому же, не сумел в полной мере
воспользоваться мирной передышкой, выигранной за счет подписания пакта о
ненападении.

Различные источники информировали Сталина о готовящейся агрессии
Германии; он не поверил ни своим разведчикам, ни своему потенциальному
союзнику Черчиллю. В результате 22 июня 1941 г., когда германские войска
атаковали СССР практически по всей западной границе, застало страну
врасплох. Красная Армия стала отступать. Потери были громадны.

Сталин пребывал в шоке. Он отвык от поражений. Он затворился на даче и
устранился от дел. Но шок прошел. 3 июля 1941 г. Сталин обратился по
радио к соотечественникам с проникновенной речью. Он начал предпринимать
усилия с тем, чтобы остановить хаотическое отступление советских войск.
Одновременно с этим ему надо было заново строить свои отношения с
внешним миром, вступая в новую систему союзов.

Советско-британское соглашение. Советско-британские контакты не
прерывались и в период сотрудничества Сталина с Гитлером. Однако, как
правило, инициатива исходила со стороны Великобритании при полной
пассивности Кремля, опасавшегося раздражить Берлин. При этом британское
правительство во главе с новым премьер-министром Уинстоном Черчиллем
понимало, что о моральных оценках поведения Сталина в 1939-1940 годах
лучше забыть, и что в войне с Германией, угрожавшей существованию
Великобритании (не говоря уже об оккупированных странах континентальной
Европы), Советский Союз рано или поздно может оказаться важным
союзником.

Нападение Германии на СССР в Лондоне восприняли с облегчением. Вечером
22 июня Черчилль выступил по радио, с энтузиазмом предложив объединить
усилия в борьбе с Гитлером. Это развеяло советские опасения насчет того,
что Великобритания оставит СССР один на один с Гитлером и, может быть,
даже заключит мир с Германией.

Молотов в Москве и советский посол И.М.Майский в Лондоне стали выяснять
у британской стороны, на какой уровень сотрудничества можно
рассчитывать, подразумевалось ли политическое сотрудничество, можно ли
было подписать формальное соглашение.

8 июля посол Великобритании Ричард Криппс встретился со Сталиным и
передал ему послание Черчилля, в котором британский премьер обещал
сделать все возможное для помощи СССР. Сталин выдвинул свои предложения
по советско-британскому соглашению: декларировать сотрудничество, не
определяя точно качественные и количественные параметры взаимной помощи,
и ни в коем случае не заключать сепаратного мира. Черчилль собирался
включить в соглашение параграф о том, что послевоенные границы будут
определяться на послевоенной мирной конференции, исходя из принципа
волеизъявления народов и общих этнографических границ, с тем, чтобы
освобожденные народы сами определили устраивающую их форму правления.
Однако, предвидя осложнения (этот параграф был бы истолкован Сталиным
как отказ Великобритании признать западную границу СССР), он отказался
от этого намерения. Лондон согласился со Сталиным, и соответствующее
советско-британское соглашение было подписано 12 июля в Москве.
Формальные основы для советско-британского союза были созданы. Это
устраивало и Москву, и Лондон. Однако хотя союз оказался прочным в силу
необходимости разбить чрезвычайного сильного противника, серьезнейшие
противоречия существовали между союзниками.

Трудности начались с самого начала. Уже 18 июля 1941 г. Сталин
потребовал открытия второю фронта в Северной Франции или в Арктике.
Черчилль отказал. Получив отказ, Сталин сказал послу Криппсу, что у него
нет вопросов и упреков, и что он понимает положение Великобритании.
Между тем и вопросы, и упреки у Сталина были. Второй фронт в 1941-1943
годах был первым главным пунктом расхождения в отношениях между
союзниками. Вторым главным вопросом была проблема послевоенного
урегулирования в Европе, в первую очередь, новые границы Советского
Союза.

Вопрос о втором фронте в течение без малого трех лет будет повседневным
предметом противоречий в антифашистской коалиции. Только после
вступления советских войск в Восточную Европу проблема послевоенного
урегулирования вступит в критическую фазу. В 1941-1942 же годах именно
открытие второго фронта представлялось Москве жизненно важным. Германия
сосредоточивала почти всю мощь своей сухопутной армии на Восточном
фронте.

Великобритания, благословляя Ла-Манш, который нацисты не могли легко
форсировать, была в относительной безопасности, пока Советский Союз
держался. Даже если бы британским войскам не удалось сдержать Гитлера в
Северной Африке, это не означало бы катастрофы. США в военные действия в
Европе не вступали, а без американской поддержки высадка британской
армии в какой бы то ни было части Европы была обречена на поражение. В
этих условиях Москве приходилось рассчитывать главным образом на свои
силы, и Сталин оказывал всяческое давление на союзников, побуждая их
оттянуть часть германских войск на себя. Однако Сталин потерпел
дипломатическое поражение: пока Великобритания и Франция не уверились в
том, что Германия измотана войной на Восточном фронте, в Европе они не
высадились.

Миссия Гопкинса. Уже 26 июня Вашингтон заявил, что закон о нейтралитете
не распространяется на помощь Советскому Союзу. Советское правительство
представило американской и британской стороне перечень необходимых
поставок. Чтобы прояснить для американской администрации ситуацию с
помощью Москве и обсудить британско-американское взаимодействие, в
Европу направился Гарри Гопкинс, доверенное лицо президента Рузвельта. В
Лондоне он столкнулся с достаточно пессимистическим взглядом на
перспективы СССР сдержать германское наступление. Гопкинс обратился к
Рузвельту с просьбой направить его в Москву в качестве личного
представителя. Рузвельт, с большим вниманием относившийся к советским
запросам о поставках оружия и вообще видевший в СССР незаменимого
союзника, немедленно дал согласие.

Гопкинс прибыл в Москву 30 июля 1941 г. Он передал Сталину послание
Рузвельта: ничего не было важнее победы над Гитлером и гитлеризмом. США
были готовы оказать СССР всю возможную помощь в кратчайшие сроки.
Гопкинс предложил трехстороннюю конференцию, на которой были бы
обсуждены интересы каждой стороны и каждого театра военных действий.
Сталин заверил Гопкинса, что Советский Союз выстоит; в то же время он
приветствовал бы объявление Соединенными Штатами войны Германии и даже
появление американских войск на любом участке советско-германского
фронта – под американским командованием. Второй фронт – или
непосредственная военная помощь на советско-германском фронте –
оставались главной практической целью Сталина во взаимоотношениях с
западными партнерами.

Гопкинс дал в высшей степени позитивный отчет о своих переговорах с
советским лидером. Он получил уверенность в главном: Советский Союз был
готов сражаться с Германией до победного завершения войны. Миссия
Гопкинса благоприятным образом повлияла на трехстороннее антифашистское
сотрудничество. 2 августа 1941 г. между СССР и США состоялся обмен
нотами; американская сторона заявила о решении американского
правительства оказать see возможное экономическое содействие СССР.

9 августа Рузвельт и Черчилль, совещавшиеся у берегов Ньюфаундленда,
направили послание Сталину, обещая максимально возможную материальную
помощь и предлагая созвать конференцию в Москве, которая бы обсудила
проблемы помощи СССР. Это звучало обнадеживающе, но в это время
советская армия откатывалась все дальше на восток, и положение СССР
становилось все более катастрофическим. Потенциальные союзники, между
тем, с конкретной помощью не спешили. Они подписали Атлантическую
хартию, которая в глазах Москвы выглядела достаточно непривлекательно: в
ней констатировалось обязательство союзников не добиваться
территориальных приращений и противодействовать территориальным
изменениям, противоречащим интересам соответствующих народов.

4 сентября Сталин направил очередное послание Черчиллю, в котором писал,
что второй фронт на Балканах или во Франции, который бы оттянул на себя
30-40 германских дивизий, был столь же необходим, как и ежемесячная
поставка СССР 400 самолетов и 500 танков; без этих мер, предостерегал
Сталин, Советский Союз будет не в состоянии оказывать помощь союзникам
или вовсе будет разбит. Получив очередной отказ, Сталин просил послать
25-30 дивизий в Архангельск или перебросить их через Иран. Сталин обещал
Черчиллю не заключать сепаратного мира, но предупредил, что, если СССР
потеряет центральную часть страны, он будет вынужден образовать
оборонительный фронт, возможно, за Волгой. К этому времени германское
наступление продолжалось крайне успешно, и судьба Москвы висела на
волоске.

Московская конференция 1941 г. 28 сентября британская (во главе с лордом
Уильямом Максуэллом Бивербруком) и американская (во главе с Авереллом
Гарриманом) делегации прибыли в Москву. Московская конференция
выработала договоренности о поставках C6KJP с 1 октября 1941 г. по 1
июля 1942 г., что было зафиксировано в протоколе, подписанном в Кремле.
Согласно этому соглашению, ежемесячно поставлялось 400 самолетов, в том
числе 100 бомбардировщиков, 500 танков; значительное количество
автомобилей, зенитных и противотанковых орудий, телефонное оборудование,
алюминий, никель, медь, сталь, нефть, медикаменты и т.д. Американская и
британская стороны не обязались доставлять соответствующие грузы, но
обязались способствовать СССР в их доставке.

Помимо переговоров о поставках, Бивербрук имел четкую миссию: дать
понять Сталину, что высадка британских войск в Западной Европе или на
территории СССР совершенно нереалистична. Единственно, что было
предложено – это чтобы британские войска соединились с советскими на
Кавказе (через Иран).

Военные поражения СССР продолжались. 15 октября началась частичная
эвакуация правительственных учреждений и дипкорпуса из Москвы в Куйбышев
(Самару).

Советско-британское партнерство в 1941 г. Отношения между Москвой и
западными партнерами, которые пока что не были союзниками в полном
смысле этого слова, осложнялись. Москва потребовала от Лондона, по
крайней мере, объявления войны Финляндии, Венгрии и Румынии. 11 ноября
Сталин направил резкое послание Черчиллю, в котором указывал, что
четкого взаимопонимания относительно целей войны и послевоенного
урегулирования достигнуто не было, как не было заключено и соглашения о
совместном военном противостоянии Гитлеру в Европе. Черчилль в ответ
пообещал направить в Москву министра иностранных дел Идена.

В начале декабря 1941 г. советским войскам удалось сдержать германское
наступление под Москвой и даже отбросить противника на запад; Первая
победа над германскими войсками во второй мировой войне была достигнута
СССР практически в одиночку.

Разумеется, у Великобритании и США были веские основания не торопиться с
широкомасштабной помощью СССР. Положение Великобритании оставалось
крайне шатким; она была последним очагом сопротивления Гитлеру в
Западной Европе и боялась ослабить свое положение посылкой войск или
значительной экономической помощью. США в войну пока не вступали. К тому
же на Лондон и Вашингтон тяжелое впечатление произвела советская
экспансия 1939-1940 годов, и там не знали, как относиться к
территориальным приобретениям Москвы в ходе послевоенного
урегулирования. Наконец, оставалось неясным, выстоит ли Советский Союз
под натиском вермахта и, соответственно, насколько целесообразно
жертвовать теми или иными ресурсами в его пользу.

Лондон счел необходимым активно взаимодействовать с Москвой только в
одном вопросе: иранском. Иран традиционно находился под влиянием двух
держав: СССР (как преемника России) и Великобритании. Между тем
множащиеся германские победы вызывали прогерманские настроения в Иране;
там росло убеждение в том, что Германия может помочь освободиться от
влияния двух традиционных патронов. Геополитически Иран был чрезвычайно
важен и для СССР, так как Иран мог служить коридором к южному флангу
СССР, и для Великобритании, так как он мог быть плацдармом для нападения
на Индию и британские ближневосточные владения. Уже в июле 1941 года
между Москвой и Лондоном было достигнуто взаимопонимание в иранском
вопросе: германское влияние в Иране должно быть ликвидировано. Иранское
правительство не поддалось на уговоры, и 25 августа 1942 г. советские
войска вошли в Иран с севера, а британские – с юга, остановившись на
согласованной демаркационной линии. 26 января 1942 года стороны пришли к
соглашению, и через три дня британско-советско-иранский договор был
подписан. СССР и Великобритания обязались уважать территориальную
целостность и независимость Ирана и защищать его от агрессии извне. Они
пообещали вывести свои войска из страны не позже чем через 6 месяцев
после окончания войны, а пока что свести вмешательство во внутренние
дела Ирана к минимуму.

Атлантическая хартия. Во время встречи Черчилля с Рузвельтом на
Ньюфаундленде в августе 1941 г. американский президент высказал желание
опубликовать документ, содержащий общие принципы, которыми
руководствуются США и Великобритания во время войны. В ходе выработки
документа между Рузвельтом и Черчиллем выявились существенные
разногласия. Так, Рузвельт, который потом с таким энтузиазмом стал
поддерживать идею создания ООН, не соглашался включать в документ
упоминание о намерении создать после войны международную организацию для
поддержания мира: печальный опыт Лиги Наций создал прочное предубеждение
в американском общественном мнении против подобных институтов. После
интенсивных переговоров был достигнут компромисс. Так появилась
Атлантическая хартия.

В ней были зафиксированы следующие принципы. США и Великобритания не
стремились к территориальным “или иным” приращениям в ходе войны. Все
территориальные изменения должны были осуществляться в соответствии со
свободным волеизъявлением вовлеченных народов. Все народы имели право
выбирать форму правления, которая их устраивает. Суверенитет стран,
которые были насильственно лишены его, должен был быть восстановлен.
Всем большим и малым государствам гарантировался равный доступ к
торговле и сырью, необходимым для их экономического процветания.
Предусматривалось сотрудничество всех наций, имеющее своей целью
улучшение условий труда, экономическое развитие и социальную
защищенность. После разрушения нацистской тирании должен был быть
установлен мир, обеспечивающий безопасность всем нациям в пределах их
границ и свободное бытие всех людей, мир, предусматривающий свободный
доступ к морским путям. Народы мира как из практических, так и из
духовных соображений должны были прийти к отказу от применения силы. Это
подразумевало создание широкой и постоянной системы мер безопасности,
включающей разоружение.

Часть принципов Атлантической хартии противоречила политике Сталина и
вызвала настороженность в Москве: восстановление суверенитета для наций,
лишенных его, например, делегитимизировало территориальные захваты
Сталина 1939-1940 годов. Однако Атлантическая хартия уже воспринималась
как неотъемлемая идейная основа антифашистской коалиции, и надо было с
этим считаться. К тому же Сталин надеялся, что принципы Атлантической
хартии не будут трактоваться буквально. Дальнейший процесс
взаимодействия в Большой Тройке показал, что он был абсолютно прав.

24 сентября посол И.М.Майский в Лондоне от имени СССР подписал
Атлантическую хартию. На сентябрь 1941 г. это был единственный документ,
объединяющий СССР, США и Великобританию.

Вступление США в войну. Между тем японская экспансия на Тихом океане
расширялась. Преодолев соблазн напасть на Советский Союз, ослабленный
войной с Германией (оккупация советского Дальнего Востока не сулила
особых экономических выгод), Япония продвигалась на юг.

Американо-японские переговоры зашли в тупик. При этом Черчилль, Чан
Кайши, а также голландское и австралийское правительства оказывали
посильное давление на Вашингтон с тем, чтобы заставить его ужесточить
свою позицию на переговорах. Рузвельт колебался, опасаясь быть втянутым
в войну на Тихом океане. В конце концов, однако, он пришел к выводу, что
неограниченная экспансия Японии на Тихом океане более нетерпима: она
подрывала жизненные интересы Соединенных Штатов и меняла глобальную
обстановку в мире в пользу держав оси.

26 ноября 1941 г. Вашингтон представил Японии документ из десяти
пунктов, носивший форму ультиматума. В нем, в частности, от Японии
требовалось вывести все войска из Китая и Индокитая и отказаться от
поддержки в Китае любого иного правительства, кроме правительства
гоминьдана со столицей в Чунцине. Ответом Токио была массированная
бомбардировка 7 декабря военно-морской базы США на Гавайях –
Перл-Харбора. Американский флот, которого японское нападение застало
врасплох, понес тяжелые потери. США, до последнего стремившимся остаться
вне войны, пришлось стать ее участником. Черчилль связался с Рузвельтом.
“Теперь мы все в одной лодке”, сказал американский президент.

8 декабря Великобритания объявила войну Японии, а Гитлер еще до
объявления войны США отдал приказ атаковать американские корабли. Вслед
за этим последовало немедленное распространение японской агрессии на
Юго-Восточную Азию. Мир окончательно раскололся на две противостоящие
коалиции, и войт приняла общемировой характер.

Декларация Объединенных Наций. Логическим продолжением Атлантической
хартии была Декларация Объединенных Наций, подписанная 1 января 1942 г.
во время визита Черчилля в США. Находясь в самом начале борьбы с
державами оси, США и Великобритания уже пытались предвидеть контуры
послевоенного мироустройства. Проект был выработан на основе
британско-американских предложений. Декларация была подписана в кабинете
американского президента Рузвельтом, Черчиллем, послом СССР Литвиновым и
министром иностранных дел Китая Суном.

Госдепартамент США должен был собрать подписи еще 22 наций, так или
иначе сотрудничавших в антифашистской коалиции. Декларация говорила о
приверженности подписавших ее стран Атлантической хартии. Полная победа
над противником объявлялась необходимым условием защиты жизни, свободы,
независимости и религиозной свободы, а также прав человека и
справедливости. Правительства, подписавшие декларацию, заявляли о том,
что употребят все свои военные и экономические ресурсы на борьбу против
Германии, Италии, Японии и их союзников, будут сотрудничать друг с
другом и не будут заключать сепаратного перемирия или мира с
противником.

Оставшийся на дипломатической службе после своей отставки с поста
наркома иностранных дел М.М.Литвинов возражал против упоминания
“религиозной свободы”, однако Сталин, считавший, что январь 1942 г. был
не лучшим временем для дискуссий о существе демократии, принял западную
трактовку.

Визит А.Идена в Москву. Антони Иден встретился со Сталиным и Молотовым
16 декабря 1941 г. Военная ситуация складывалась парадоксальным образом.
С одной стороны, вступление США и Великобритании в войну с Японией
сводило к нулю возможность их высадки на европейском континенте в
ближайшем будущем. С другой стороны, то, что США все же вступили в
войну, означало окончательное разделение мира на две группировки и
обещало более тесное взаимодействие между Москвой, Лондоном и
Вашингтоном в будущем. К этому моменту германское наступление под
Москвой было остановлено, и Сталин обрел некоторую уверенность в своих
силах: именно его армия остановила гитлеровский вермахт. Поэтому Сталин
решил обсудить с Иденом принципиальный вопрос послевоенного
мироустройства. Реальное противодействие германской и японской агрессии
только начиналось, но Сталин хотел добиться от западных партнеров
признания легитимности его территориальных завоеваний и вообще
предложить план послевоенного устройства Европы. Сталина беспокоила
Атлантическая хартия, которая противоречила его планам послевоенного
урегулирования. Успехи советской армии давали Сталину основания
наступать и в дипломатическом взаимодействии. Однако, принимая во
внимание тот факт, что, несмотря на недавние победы, положение СССР
оставалось катастрофическим, заботы о послевоенном мироустройстве могли
показаться, мягко говоря, преждевременными. Но Сталин упорно давил на
Идена: если западные партнеры не могли предложить реального военного
сотрудничества, они должны согласиться хотя бы на политическое.

Сталин предложил следующее послевоенное урегулирование. Восточная
Пруссия передается Польше, Тильзит и германская территория к северу от
Немана – Литовской ССР. Рейнская область отделяется от Германии. Австрия
и, возможно, Бавария обретают независимость. Если Франция теряет статус
великой державы, то Великобритания занимает Булонь и Дюнкерк как военные
базы, а также опорные пункты в Бельгии и Нидерландах. Сталин не возражал
и против британских баз в Норвегии и Швеции. Советская западная граница
должна была проходить по состоянию на 22 июня 1941 г. Это подразумевало
британское согласие на аннексию СССР Прибалтики, Бессарабии и признание
новой советско-финляндской границы. Румыния к тому же должна была
предоставить СССР военно-воздушные базы. Иными словами, Сталин приглашал
Лондон разделить Европу, все еще видя в Британии гегемона западного
мира. Он предложил подписать соответствующий секретный протокол.

Идеи осторожно заметил, что без консультации с кабинетом он не готов
подписывать протокол и что британское правительство еще не пришло к
окончательному мнению о послевоенных границах. Сталин и Молотов тем не
менее настаивали на признании новых советских границ. Иден сослался, как
того и опасался Сталин, на Атлантическую хартию. Сталин задал прямой
вопрос: уж не считает ли Иден, что Атлантическая хартия направлена
против Советского Союза? Не собирается ли Великобритания расчленить
СССР? Иден поспешил заверить Сталина, что отказ его правительства
признать новые советские границы вовсе не объясняется тем, что оно
полагает, будто это противоречит Атлантической хартии. Иден пообещал
проконсультироваться с Вашингтоном и британскими доминионами.

Иден уехал, но ответа на советские требования не поступало. В то же
время Лондон беспокоился, что советская армия, в случае военного успеха,
остановится на границах СССР, предоставив Великобритании разбираться с
Германией без помощи советских сил. Рузвельт высказывал мнение, что
вопрос о границах должна решать послевоенная мирная конференция. Для
Черчилля участие СССР в освобождении Европы было жизненно важно, и он
информировал Рузвельта, что Великобритания вынуждена будет вести
переговоры с СССР о подписании договора, подразумевающего признание
границ СССР за исключением польско-советской границы.

Визит Молотова в Великобританию и США. Молотов прибыл в Лондон 20 мая
1942 г., совершив рискованный перелет через территорию, оккупированную
Германией. Черчилль объяснил советскому наркому, что Великобритания не
может принять советские предложения в полном объеме. Однако, добавил он,
после войны СССР, Великобритания и США будут сотрудничать в послевоенном
мироустройстве. Молотову пришлось удовлетвориться этим и подписать 26
мая советско-английский договор. В нем содержались обязательства по
взаимопомощи, а также обязательство не заключать сепаратного мира.
Вторая часть договора, которая должна была оставаться в силе 20 лет,
закладывала основы для послевоенного сотрудничества как в предотвращении
возможной агрессии, так и в послевоенном урегулировании. Обе стороны
обязались не стремиться к территориальным приобретениям и не вмешиваться
в дела других стран. Этот договор стал формальной основой для
сотрудничества между Великобританией и СССР. Партнеры стали союзниками.

Молотов тем не менее заявил Черчиллю, что он считает вопрос о втором
фронте более важным, чем договор.

Следующей остановкой на пути Молотова был Вашингтон. Рузвельт, на
которого произвели впечатления, зловещие пророчества Молотова о том, что
Советский Союз может отступить за Волгу, оставив экономически богатые
районы Германии, если второй фронт не будет открыт, просил передать
Сталину, что союзники планируют открыть второй фронт в 1942 г. Но
Рузвельт не уточнил, где именно – в Северной Европе, как того хотела
Москва, или в каком-то другом месте.

Кроме того, Рузвельт развернул перед Молотовым блестящие перспективы
послевоенного сотрудничества. Нынешние агрессоры должны быть разоружены
и остаться разоруженными. Подобный контроль должен распространяться и на
других нарушителей спокойствия, может быть, даже на Францию. Этот
контроль должны осуществлять США, СССР, Великобритания и, возможно,
Китай.

Молотов заявил, что советское правительство полностью поддерживает эти
предложения. Рузвельт перешел к колониальным владениям, принадлежащим
слабым державам. Ради всеобщей безопасности они должны быть переданы под
международную опеку. Молотов снова с энтузиазмом поддержал президента.

Уклонившись от опасной темы признания новых границ СССР, американский
президент открыл перед советскими лидерами головокружительные
перспективы. СССР превращался в одного из трех мировых полицейских. Эта
идея глубоко запала в голову Сталину, и дальнейшее взаимодействие с
союзниками он будет строить на этой основе, все более переориентируясь
на США как на главного партнера.

Молотов вернулся в Лондон с коммюнике, требующим британского одобрения и
констатирующим полное понимание в вопросе о необходимости открытия
второго фронта в Европе в 1942 году. Идеи сказал Молотову, что это
коммюнике поможет напугать и обмануть немцев. Молотов согласился,
ядовито добавив при этом, что между друзьями обмана быть не должно.

По возвращении Молотова в Москву выяснилось, что Сталин намерен
трактовать коммюнике как обязательство союзников действительно открыть
второй фронт. Как ни важно для него было взаимопонимание с Рузвельтом
относительно будущего мироустройства, сначала надо было выиграть войну,
а летом 1942 г. германские войска рвались к Волге и Кавказу. Второй
фронт был первоочередной задачей.

Между тем Черчилль снова посетил Вашингтон в июне 1942 г. Он обсудил с
Рузвельтом атомный проект, предпринимаемый совместными усилиями США и
Великобритании. Рузвельт согласился сосредоточить материальную базу
проекта на территории Соединенных Штатов. Сталин об атомном проекте
информирован не был. Было решено осуществлять наступательную
британо-американскую стратегию в 1942 г. Союзники склонялись к операции
во французской Северной Африке.

Черчилль решил приехать в Москву и объясниться со Сталиным на этот счет.
Летом 1942 года военное положение СССР резко ухудшилось. Германское
наступление на юге поставило Советский Союз в самое трудное положение за
весь год войны. Черчиллю надо было поддержать союзника и в то же время
убедить его, что второй фронт был невозможен.

Визит Черчилля в Москву, К этому времени США согласились на высадку в
Северной Африке. Это было не то, чего хотел Сталин, и все понимали это.
Но это было значительной активизацией военных действий в Районе
Средиземноморья.

12-16 августа Черчилль провел со Сталиным. Переговоры не сняли
принципиальных требований Сталина, но, как и надеялся Черчилль,
установили личный контакт и ослабили взаимную подозрительность. Вместе с
тем Сталин укрепился в мысли, что союзники ждут, пока Германия будет
измотана в борьбе с Советским Союзом, чтобы затем вступить в войну на
европейском континенте на последнем этапе. Собственно говоря, так оно и
было.

Черчилль пообещал второй фронт в 1943 г. и разрушительные бомбардировки
Германии уже в 1942 г. Сталин оживился и, как доносил Рузвельту
присутствовавший на встрече Гарриман, “скоро они вдвоем уничтожили почти
все крупные промышленные центры Германии”. Черчилль перешел к
планируемой экспедиции в Северной Африке, которая, по его словам, должна
была представлять серьезную угрозу Германии. Вся Северная Африка должна
была оказаться под британско-американским контролем к концу 1942 г., что
в сочетании с высадкой во Франции в 1943 г. обещало нанести тяжелый удар
по рейху. Британский премьер назвал Северную Африку мягким подбрюшьем
гитлеровской Европы. Черчилль заявил, что Великобритания, самостоятельно
или вместе с США, может послать военно-воздушные силы на южную
оконечность советско-германского фронта Сталин принял разъяснения
Черчилля с воодушевлением.

Однако на другой день Сталин, следуя своей излюбленной тактике
контрастных переговоров, когда он сбивал с толку партнеров, переходя от
любезностей к оскорблениям, резко атаковал союзников за отказ открыть
второй фронт немедленно. Сталин отказался рассматривать высадку в
Северной Африке как открытие второго фронта. Сталин не замедлил также
посетовать на то, что поставки из США и Великобритании зачастую бывали
сорваны, и СССР так и не получил того, в чем так нуждался и что ему было
обещано. Черчилль отвечал, что никто не гарантировал Сталину доставку
грузов, гарантировалось лишь их поступление в британские порты. Северные
конвои, циркулировавшие между Великобританией и СССР, подвергались
жестоким атакам германских подлодок и авиации; из последнего, 17-го,
конвоя, напомнил Черчилль, только треть кораблей дошла до советских
берегов. Сталин этого объяснения не принял и намекнул, что союзники,
вероятно, недостаточно ценят значимость советских военных усилий и
слишком боятся потерь.

Тем не менее встреча закончилась на дружественной ноте. Разговор зашел о
необходимости встречи Рузвельта и Сталина или всей Большой Тройки.
Однако ни к какому окончательному решению Сталин и Черчилль не пришли.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Документы международных отношений и внешней политики СССР (1917-1945).
Сост. Ахтамзян И.А. М.: МГИМО МИД РФ, 1996.

Winston S.Churchill. The Second World War. Vol. 5-6. Cambridge (Mass.):
Riverside Press, 1953.

Herbert Feis. Between war and Peace. The Potsdam Conference. Princeton
University Press: Princeton, 1960.

Herbert Feis. Churchill. Roosevelt. Stalin. The War They waged and the
Peace They Sought. – Princeton: Princeton University Press, 1957.

Llenwellyn Woodward. British Foreign Policy in the Second World War. –
London: H.M.Stationary Office, 1962.

Глава 7

ВОПРОСЫ СОГЛАСОВАННОГО

РЕГУЛИРОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ

ОТНОШЕНИЙ В АНТИФАШИСТСКОЙ

КОАЛИЦИИ (1943-1945)

На конец 1942 – начало 1943 г. положение в антифашистской коалиции
оставалось противоречивым. Основной удар германских войск по-прежнему
принимал на себя Советский Союз. Вопрос о втором фронте продолжал
вызывать взаимное раздражение. О послевоенном урегулировании было
сказано много, но решено не было ничего. Атлантическая хартия оставалась
прекраснодушным документом, под которым решил подписаться даже Сталин.
Она ни в коей мере не могла лечь в основу послевоенного миропорядка, как
и Декларация Объединенных Наций. Англо-американское сотрудничество было
интенсивным и хорошо отлаженным; все же прямые контакты со Сталиным были
ограничены. До сих пор Сталин не имел случая встретиться с Рузвельтом.
Черчиллю же Сталин абсолютно не доверял. Наконец, произошел важный
сдвиг: США решились напрямую вмешаться в европейскую войну.

Высадка союзников в Северной Африке. 8 ноября 1942 г. американские силы
высадились в Северной Африке на побережье Марокко. Им надо было спешить
на восток. К этому времени военная ситуация в Северной Африке несколько
улучшилась для Великобритании. Стремительное наступление германских
танковых войск под командованием “лиса пустыни” германского фельдмаршала
Эрвина Роммеля удалось остановить у самого Каира. Однако угроза
британским владениям на Ближнем Востоке сохранялась. Коммуникации между
Великобританией и Северной Африкой были затруднены: Италия
контролировала Средиземное море, и приходилось посылать войска на
Ближний Восток кружным путем через мыс Доброй Надежды. Однако, при всей
серьезности положения на этом театре военных действий, по сравнению с
Европой он оставался второстепенным. Главная ценность военных операций
здесь, целью которых было очистить Северную Африку от германских и
итальянских войск, состояла в том, чтобы обеспечить плацдарм для
вторжения в Южную Европу.

Однако здесь перед союзниками стояла сложная дипломатическая задача. В
Северной Африке были дислоцированы французские войска, подчинявшиеся
коллаборационистскому правительству Виши. На стороне союзников был
генерал де Голль с его движением “Сражающаяся Франция”. Однако в
Северной Африке у него не было значительной поддержки, и его имя могло,
скорее, спровоцировать французские войска оказать сопротивление
союзникам. С другой стороны, полностью исключить де Голля из операции
представлялось неблагоразумным: это подрывало его престиж, а другого
антифашистского лидера с именем и многочисленными сторонниками у
союзников не было.

Черчилль, у которого и так было много хлопот с несговорчивым и сварливым
де Голлем, предоставил американцам решать эту проблему самим. Чтобы по
возможности поставить всю сложную проблему легитимности власти во
Франции и ее колониях в чисто военный контекст, переговоры вели
американские генералы. В конце концов была достигнута договоренность,
что адмирал Жан Луи Дарлан из зоны Виши будет политическим главой
французской “миссии” в Северной Африке, а генерал Анри Жиро, бежавший из
германского плена, не связанный с пораженчеством Виши, но и не
переваривавший де Голля, будет военным главой. Однако эти назначения не
распространялись на другие французские колонии, поддерживавшие де Голля.
Лондон, однако, заявил Вашингтону, что назначение Дарлана будет крайне
непопулярно, и что в искупление прошлых грехов он должен хотя бы
привести с собой в Алжир французский флот из Тулона. Однако американцы
настаивали, что только Дарлан может представлять правительство Виши в
Северной Африке. Черчилль уступил, оговорившись, что не считает решение
проблемы постоянным и правильным.

Между тем случай с Дарланом имел чрезвычайно важное значение:
коллаборационистские режимы, существовавшие в нескольких странах Европы,
могли теперь полагать, что если им удастся сохранить контроль над своими
вооруженными силами на момент прибытия союзников, то они сохранят
легитимность своей власти. Был здесь и еще один аспект: США встревали в
европейские дела, идя наперекор Великобритании.

Неожиданно в дипломатию вмешался случай: Дарлан был убит группой
французских роялистов 24 декабря 1942 г. Лидер ушел, а проблема
оставалась.

Черчилль хотел сказать де Голлю о высадке в Северной Африке
непосредственно накануне ее. Но Рузвельт, питавший к генералу, как,
впрочем, и к Франции вообще, сильную антипатию, настоял на том, чтобы
информировать его post factum. В результате Черчиллю пришлось объяснять
де Голлю, узнавшему о десантной операции по радио, что американское
командование уже договорилось с другими лидерами и что теперь де Голлю
надо добиваться с последними единства. Де Голль не спорил о
необходимости единства и счел, что генерал Жиро – меньшее из зол. Однако
ничего общего с Дарланом де Голль иметь не хотел.

Де Голль перешел в наступление. Он выступил с заявлением, в котором
отмежевался от переговоров с представителями режима Виши. В разговоре с
Иденом он сослался на тяжелые последствия сделки для движения
Сопротивления во Франции. Он настаивал на едином французском
руководстве, в то время как американцы склонялись к созданию федерации
нескольких движений. Де Голль начал переписку с Жиро. Жиро от встречи
уклонялся.

Лондон настаивал на создании единого французского руководства, которое
бы было признано союзной державой, но не временным правительством
Франции! Вашингтон стоял на своем. Кандидатура де Голля его абсолютно не
устраивала. Только на встрече Рузвельта и Черчилля в Касабланке 16
января 1943 г. было решено пригласить двух генералов для переговоров. Де
Голль заявил, что встречаться с Жиро под присмотром союзников не будет.
Черчиллю пришлось припугнуть его реакцией Рузвельта. 22 января де Голль
прибыл в Касабланку. Однако ничего, кроме коммюнике, провозглашавшего
общую цель, – освобождение Франции, – из встречи не последовало.
Рузвельт попытался в одностороннем порядке провозгласить Жиро главным
представителем французских интересов. Это вызвало яростное
противодействие Лондона.

Дипломатическая борьба Великобритании и США шла параллельно с
переговорами между де Голлем и Жиро. Рузвельт не хотел видеть сильной
Франции. В частном порядке он предлагал передать французский Индокитай и
острова в Тихом океане под контроль Объединенных Наций, Дакар и Бизерту
– США и Великобритании в качестве военных баз и создать буферное
государство между Францией и Германией за счет Эльзас-Лотарингии.
Великобритания, начинавшая ужасаться новому влиянию Соединенных Штатов,
хотела видеть хотя бы еще одну сильную державу в Западной Европе помимо
себя. Де Голль, как ни был он настроен независимо по отношению к
Великобритании, был именно тем лидером, который был способен
восстановить французское влияние, – насколько это было можно сделать
вообще.

3 июня де Голлю и Жиро удалось достичь соглашения. Было провозглашено
создание Комитета Национального Освобождения, в котором де Голль и Жиро
были сопрезидентами. После очередного тура яростной борьбы генерал Жиро
стал главнокомандующим в Северной и Западной Африке, а генерал де Голль
– в остальных частях французской империи. Только 26 августа 1943 г.
Комитет национального Освобождения был признан союзниками. Но главный
вопрос – о восстановлении роли Франции в Европе – должен был решаться
позднее.

Высадка союзников в Италии. Победа над державами оси в Северной Африке
имела одно крупное последствие: выход из войны Италии. Очистив южное
побережье Средиземного моря, союзники высадились на Сицилии и приступили
к бомбардировкам итальянских городов. 25 июля 1943 г. в Италии произошел
государственный переворот, устранивший Муссолини от власти. Новым главой
правительства стал маршал Пьетро Бадольо, еще ранее зондировавший
союзников на предмет соглашения. Однако проблема заключалась в том, что
Гитлер, не переоценивавший решимости итальянцев воевать, заблаговременно
наводнил Италию германскими войсками. Король Италии и Бадольо заявили,
что будут сражаться вместе с германскими союзниками, в глубине души
желая скорейшей победы англо-американских войск. Представители Бадольо
стали осаждать британских дипломатов в третьих странах. Черчилль и
Рузвельт обсуждали, как принимать капитуляцию Италии.

“Безоговорочная капитуляция” как провозглашенный принцип противоречил их
желанию найти более мягкие формы для Италии, обеспечивающие сдачу без
кровопролития. Наконец, генерал Кастельяно передал официальное послание
Бадольо, в котором тот объяснял, что замирение с союзниками невозможно
до их высадки на материковой Италии в силу германского присутствия; он
обещал совместную с союзниками войну против Германии. Рузвельт и
Черчилль решили пойти навстречу этой интриге, и 19-20 августа 1943 г.
представители союзников встретились с Кастельяно в Лиссабоне. Там ему
было заявлено, что вопрос об итальянском участии в войне против Германии
будет решаться потом; сейчас надо договариваться о военной капитуляции.
3 сентября на Сицилии Кастельяно подписал по поручению Бадольо военные
условия капитуляции. Американский генерал Дуайт Эйзенхауэр должен был
при этом дать заверения, что в Риме будет высажен десант, если
итальянская сторона нейтрализует самолеты и противовоздушную оборону и
будет готова сражаться с германскими войсками в районе Рима. Однако 8
сентября итальянцы передали, что они не могут даже объявить о
капитуляции ввиду присутствия германских войск под Римом.

Генерал Эйзенхауэр отговорок больше слушать не пожелал. Он объявил о
капитуляции Италии. Большая часть итальянского флота отправилась
сдаваться на Мальту, неся при этом тяжелые потери от атак германской
авиации. Окончательный документ о капитуляции Италии был подписан на
Мальте 29 сентября 1943 г.

Как только союзники высадились на материковой Италии, между ними
начались сложные проблемы. Американское общественное мнение было
настроено к Италии гораздо менее враждебно, чем европейские страны.
Американские политики должны были также думать о значительных
итальянских общинах, влиявших на ход выборов в США. Вставал вопрос о
статусе Италии.

Бадольо просил статус союзника, если Италия объявит войну Германии. Был
найден компромисс в термине “соратничество” (co-belligerency). 13
октября король Италии объявил войну Германии, а США, СССР и
Великобритания известили мир о co-bellierency с Италией и о праве
итальянского народа избрать демократическое правительство после
выдворения германских войск с итальянской территории. В то же время
союзники дали понять, что они хотели бы отречения короля, несшего
значительную долю ответственности за политику Муссолини.

Неожиданно советское правительство решило установить дипломатические
отношения с правительством П.Бадольо. Москва к тому же влияла на
итальянскую политическую сцену через итальянских коммунистов, которые
представляли собой сплоченную антифашистскую силу. Роль Москвы в
послевоенном урегулировании снова предстала перед союзниками в
неопределенном свете.

Московская конференция 1943 г. Между тем перелом в войне в Европе
обозначился с радикальным изменением ситуации на Восточном фронте.
Разгром германской группировки под Сталинградом, а затем на Курской дуге
знаменовал начало общего германского отступления. После Курской битвы
стало ясно, что военная машина Германии уже не оправится.

Соответственно возросла и международная роль СССР. Как главная военная
сила антифашистской коалиции он претендовал и на одну из ведущих ролей в
деле послевоенного урегулирования. Пора было всерьез говорить не только
о втором фронте, но и о практических аспектах послевоенного миропорядка.

В 1943 г. второй фронт по-прежнему не был открыт. Высадка в Северной
Африке и Италии абсолютно не воспринималась Сталиным как второй фронт.
По его мнению, второй фронт означала только высадка в Северной Франции,
откуда можно было наносить удары по сердцевине рейха. 26 января 1943 г.
Рузвельт и Черчилль направили Сталину послание по итогам их встречи в
Касабланке. В нем они говорили о сосредоточении крупных сил в
Великобритании для высадки на континент. Сталин потребовал деталей.
Черчилль, с согласия Рузвельта, назвал август или сентябрь, с оговоркой,
что время высадки будет зависеть от оборонительных способностей немцев в
районе Ла-Манша. Переписка продолжалась. Сталин не скрывал своего
раздражения. Рузвельт и Черчилль второго фронта в 1943 г. открывать не
хотели. Однако Сталина надо было успокоить. Рузвельт и Черчилль
предложили ему встретиться на Аляске. Сталин ехать отказался, но
согласился с идеей созвать трехстороннюю конференцию министров
иностранных дел. После дальнейших дебатов было решено созвать
конференцию министров иностранных дел в Москве, а встречу Большой Тройки
провести в Тегеране.

Московская конференция состоялась 19-30 октября 1943 г. Советские
представители удовольствовались заверениями союзников открыть второй
фронт весной 1944 г. Союзники также постарались доказать, что высадка в
Италии имела большое стратегическое значение и означала ослабление
германской мощи на Восточном фронте. Вопрос о послевоенных границах, в
котором СССР был заинтересован более всего, почти не обсуждался.

Молотов высказал два предложения: побудить Турцию вступить в войну с
Германией и просить Швецию предоставить базы для бомбардировки рейха.
Иден скептически отнесся к нарушению нейтралитета Швеции и резонно
поинтересовался, что может побудить Турцию вступить в войну. Хэлл
согласился с британским коллегой.

Иден и Молотов приняли предложение Хэлла выступить с четырехсторонней
декларацией, в которой великие державы обязались бы сотрудничать после
войны и признали бы необходимость создания международной организации для
поддержания мира и безопасности.

Иден распространил на конференции меморандум о принципах восстановления
государственности в освобожденной Европе; поскольку частности, в первую
очередь, польский вопрос, не обсуждались, то разногласий она не вызвала.

Иден предложил подтвердить принцип, что каждый народ будет иметь право
сам выбирать свою форму правления и образ жизни при условии, что он
уважает права других народов. Все государства, таким образом, будут
свободны вступать в “федерации” с другими государствами. Молотов
возразил, что это напоминает ему политику санитарного кордона в
отношении СССР. Идеи отступил. Все равно большая политика должна была
вершиться на встрече в Тегеране.

Каирская конференция. По дороге в Тегеран Рузвельт и Черчилль
встретились в Каире 23 ноября 1943 г. Поскольку конференция обсуждала
главным образом дальневосточный вопрос, на нее был приглашен и Чан
Кайши. К 1943 г. США играли роль главного союзника Гоминьдана, поэтому в
Каире Рузвельт постарался ввести обсуждение дальневосточных проблем в
желаемое ему русло. Само приглашение Чан Кайши в Каир энтузиазма у
Черчилля не вызывало. Уже просматривалась послевоенная комбинация,
замысленная американским президентом: клуб великих держав, из которого
исключалась Франция и где США поддерживали “особые” отношения с СССР и
Китаем; Великобритания же оказывалась в положении региональной, а не
глобальной державы.

Китайский генералиссимус был посвящен в военные планы союзников на
Дальнем Востоке. Рузвельт вел также сепаратные переговоры с Чан Кайши.
Несмотря на оппозицию Черчилля, Рузвельту удалось протолкнуть
американский план освобождения Бирмы и открытия пути коммуникаций с
Китаем через бирманскую железную дорогу.

На конференции Рузвельт добился принятия декларации по Дальнему Востоку.
В ней заявлялось о намерении союзников полностью ликвидировать Японскую
империю. Китай должен был восстановить контроль над огромными
территориями, отвоеванными у него Японией. Но что было особенно важно,
Китай включался в число “четырех полицейских” в рамках будущей
международной организации. Сталин согласился с Каирской декларацией.
Однако при этом он умело подвел союзников к тому, чтобы предоставить
СССР сферу влияния на Дальнем Востоке. Главным образом, в партнерстве с
Рузвельтом, Сталин сделал заявку на китайский порт Далянь, эксплуатацию
железных дорог в Маньчжурии и передачу Южного Сахалина и Курил СССР.

Тегеранская конференция. В первый раз в полном составе Большая Тройка
собралась в Тегеране 28 ноября – 1 декабря 1943 г. На конференции четко
обозначилось стремление Рузвельта и Сталина договориться. Черчилль
держался стратегии англо-американского блока. Раздраженный Рузвельт
предложил ему даже, чтобы советский представитель присутствовал на всех
англо-американских встречах перед общей беседой. Идея глобального
регулирования международных отношений равно импонировала Рузвельту и
Сталину. Черчилль в этом отношении был консервативен, не особенно верил
в послевоенное сотрудничество с СССР, сомневался в эффективности новой
международной организации и видел за этой идеей план оттеснить
Великобританию на политическую периферию.

Сталин и Рузвельт нашли взаимопонимание относительно высадки в Европе.
Они считали Северную Францию единственно пригодным местом для открытия
второго фронта. Черчилль в качестве альтернативы предлагал Балканы
(надеясь предотвратить разрастание советской сферы влияния). Сталин
заподозрил, что Черчилль в очередной раз бойкотирует второй фронт,
встретился с ним наедине и только после этого несколько успокоился. Было
договорено, что второй фронт будет открыт в Северной Франции в мае
1944г.

Большая Тройка согласилась попробовать заставить Турцию вступить в войну
на стороне союзников. На конференции обсуждался и вопрос о будущем
Германии. Рузвельт и Сталин высказались в пользу раздробления Германии
на мелкие государства, с тем чтобы исключить возрождение германского
экспансионизма. Рузвельт предложил расчленить Германию на пять частей,
причем передать Киль, Гамбург, Рур и Саар под контроль Объединенных
Наций. Черчилль согласился с тем, что Пруссия как очаг милитаризма
должна быть отделена. Сталин сделал особый упор на том, что объединение
Германии должно быть предотвращено любой ценой. Никакого окончательного
решения принято, однако, не было.

Самым болезненным вопросом был вопрос о Польше. Сталин к этому времени
порвал отношения с польским правительством в изгнании. Москва требовала
изменений в польском кабинете. Катынский вопрос рассматривался Кремлем
как польский шантаж с целью заставить Москву пойти на территориальные
уступки. В Лондоне стало складываться мнение, что надо уступать Москве и
проводить советско-польскую границу по линии Керзона.

В Тегеране Сталин предложил передвинуть польскую границу на Запад, к
Одеру, за счет Германии. Советско-польская граница должна была проходить
по линии, установленной в сентябре 1939 г. Понимая, что могущественный
союзник будет стоять в этом вопросе насмерть, даже Черчилль согласился,
заметив, что земли, получаемые Польшей, гораздо лучше земель, которые
она отдает. Сталин также заявил, что СССР рассчитывает получить
Кенигсберг и передвинуть границу с Финляндией дальше от Ленинграда.

На конференции четко обозначилось согласие западных союзников пойти
навстречу Сталину в территориальном вопросе. Здесь же была сделана
заявка на то, что послевоенный мир будет управляться четырьмя державами,
действующими под эгидой международной организации. Для СССР это был
колоссальный прорыв, США также впервые после неудачной попытки
президента Вильсона брали на себя глобальные функции, Великобритания,
роль которой относительно уменьшалась, должна была довольствоваться уже
тем, что она не выпала из Большой Тройки.

Сталин пообещал вступить в войну против Японии после поражения Германии.
В ноябре 1943 г. для союзников это было чрезвычайно важно.

Открытие второго фронта в Европе. 6 июня 1944 г., после длительных
приготовлений, союзники высадились в Нормандии. Второй фронт был открыт.
Началось освобождение Франции.

Однако крупная политическая проблема, – кто возьмет власть в свои руки
во Франции, – оставалась. К этому времени генерал де Голль окончательно
испортил отношения с Лондоном; в Вашингтоне не переносили его уже давно.
Тем не менее де Голль был самый авторитетный лидер в антифашистском
движении Франции, и заполнить политический вакуум больше было некому.
Однако Черчилль и в еще большей степени Рузвельт шли на официальное
признание его роли крайне неохотно.

К тому же де Голль, обеспокоенный стремлением Сирии и Ливана
воспользоваться войной и завоевать независимость, а также возможным
проникновением Великобритании в эти страны, избрал путь не диалога, а
конфронтации с местными национальными лидерами. Это вызывало
дополнительные трения на Ближнем Востоке и создавало де Голлю
заслуженный, но незавидный ореол французского националиста. И все же
Франция, расколотая политическими противоречиями, озлобленная оккупацией
и коллаборационизмом, с сильными правыми и левыми партиями, безусловно,
нуждалась в эффективном переходном правительстве.

Накануне высадки в Нормандии де Голля пригласили в Лондон. Черчилль
информировал его о военных планах союзников и посоветовал отправиться в
Вашингтон и просить встречи с президентом. Де Голль согласился с тем,
чтобы отряды Сопротивления выполняли приказы Эйзенхауэра, он согласился
выступить по радио перед соотечественниками, но он требовал, чтобы
американцы присоединились к политическим переговорам о будущем Франции.
Де Голль упирался, и 20 июня Черчилль написал Рузвельту, что де Голль и
Комитет Национального Освобождения жизненно нужны союзникам, потому что
больше во Франции опереться не на кого. Де Голль посетил Соединенные
Штаты. 25 августа соглашение о политической роли КНО было подписано в
Вашингтоне и Лондоне. При этом Рузвельт упрямо отказывался именовать КНО
временным правительством. Только 22 октября 1944 г. он принял решение
признать правительство де Голля. Государственность Франции была
восстановлена.

11-12 ноября 1944 г. Париж посетили Черчилль и Идеи. В ходе визита
Черчилль предложил де Голлю оккупировать часть германской территории в
счет британской зоны оккупации. Перед лицом двух геополитических
гигантов – США и СССР – Черчилль, несмотря на взаимную антипатию с де
Голлем, хотел как можно скорее восстановить статус Франции хотя бы как
квазивеликой державы.

В декабре 1944 г. де Голль посетил СССР и заключил франко-советский
Договор о союзе и взаимопомощи. Только после этого он начал переговоры о
заключении аналогичного договора с Великобританией. В основе лежало
старое условие – взаимопомощь в случае германской агрессии. Однако
подписание договора застопорилось; в числе прочих оговорок Лондон не
хотел брать на себя обязательство по гарантии территориальной
целостности Франции. Со своей стороны де Голль был раздосадован тем, что
Францию не пригласили на назначенную на начало 1945 г. Ялтинскую
конференцию, хотя она того добивалась.

Советско-польские отношения и “катынское дело”. Польское правительство в
изгнании было сформировано генералом Сикорским во Франции, а затем
перебралось в Великобританию. С самого начала польский вопрос был
занозой в антифашистской коалиции. Роль СССР в расчленении Польши была
слишком очевидна, чтобы замолчать ее, тем более что польское
правительство в изгнании вовсе не было намерено это делать. Сталину надо
было идти на компромисс. При активном участии британского правительства
30 июля 1941 г. был подписан советско-польский договор, аннулирующий
советско-германские соглашения относительно Польши и содержащий
обязательства взаимной помощи в борьбе против Германии. 14 августа было
подписано соглашение о создании польской армии под польским
командованием на территории СССР. Под британским давлением всем польским
гражданам на территории СССР была объявлена амнистия. Британское
правительство заверило польское, что оно не признает территориальных
изменений, касающихся Польши. В советско-польском договоре, однако,
какое-либо четкое определение границ отсутствовало.

Положение польского правительства было незавидным. В военном отношении
оно полностью зависело от успехов советской армии. Если кто и мог
восстановить независимость Польши, так это Москва, которая, конечно же,
не намеревалась отдать то, что было получено в результате раздела Польши
с Гитлером. Было и еще одно обстоятельство. В ходе Версальской
конференции была предпринята попытка определить примерную
этнографическую границу Польши на востоке. Граница была определена по
так называемой линии Керзона, которую Польша перешла в ходе войны с
Советской Россией в 1920 г. Линия Керзона отдавала СССР большую часть
территории, аннексированной в 1939 г. Остатки Версальского порядка в
данном случае играли на руку Москве.

Москва заявила об освобождении всех поляков, находящихся в заключении.
Однако большое число польских офицеров “пропало без вести”. В апреле
1943 г. генерал Сикорский привлек внимание Черчилля к германскому
заявлению о том, что в районе Катыни были обнаружены захоронения
расстрелянных польских офицеров. 20 апреля польское правительство в
очередной раз потребовало информации от Москвы. Москва в ответ разорвала
дипломатические отношения с польским правительством. Сталин не собирался
объясняться с главой польского кабинета в Лондоне Владиславом Сикорским.
Время компромиссов в польском вопросе для Сталина истекало по мере
наступления советских войск. Он пришел к выводу о необходимости создания
“своего” польского правительства.

Западные державы и вопрос о Восточной Европе. Главным политическим
вопросом Восточной Европы оставался польский вопрос. В частном порядке
Рузвельт и Черчилль, в общем, согласились со Сталиным относительно
устраивавшей его границы с Польшей. Но был еще и вопрос о легитимном
польском правительстве. Польское правительство в изгнании добивалось
посредничества Лондона и Вашингтона для переговоров с Москвой по всем
вопросам Молотов заявил, что переговоры возможны только с “улучшенным
польским правительством”.

Даже Черчилль, опасавшийся советской гегемонии в Восточной Европе
гораздо больше, чем Рузвельт, не собирался портить отношения со Сталиным
из-за восточной границы Польши. Он поддерживал Сталина в своих беседах с
польским правительством в Лондоне. Единственно, чего Черчилль
справедливо боялся, так это того, что Москва сама радикально “улучшит”
правительство Польши. Именно из-за этого он давил на сменившего
погибшего в авиакатастрофе в 1943 г. Сикорского нового польского
премьера в изгнании Станислава Миколайчика, заставляя его проявить
сговорчивость. Однако польское правительство не собиралось сдаваться
именно тогда, когда советские войска вступали в Польшу. Сталина такая
неуступчивость только радовала.

В июне 1944 г. премьер Миколайчик отправился в Соединенные Штаты.
Рузвельт – без должных оснований – обнадежил его, сказав, что Польша
получит Львов, Кенигсберг, Силезию и, может быть, даже Вильнюс. Черчилль
пытался охладить оптимизм Миколайчика: он не верил, что Сталин
отступится от своих слов и дел.

В мае-июне состоялись тайные советско-польские переговоры в Лондоне.
Советская сторона настаивала на линии Керзона, а также на обновлении
польского правительства за счет включения в него “демократических” сил.
Польскому правительству предписывалось также взять обратно обвинения
насчет Катыни.

Сталин между тем, по мере того, как его войска продвигались на запад,
стимулировал рост “демократических” сил в Восточной Европе. Одним из
первых забеспокоился Черчилль. 4 мая 1944 г. он адресовал Идену вопрос,
– может ли Великобритания мириться с “коммунизацией” Балкан и, возможно,
даже Италии? Нет, отвечал сам себе Черчилль, но сначала надо
посоветоваться с Соединенными Штатами. В особенности Лондон беспокоила
ситуация в Греции. 5 мая Идеи запросил советского посла Гусева, согласен
ли СССР поддержать британскую политику в Греции в обмен на свободу рук в
Румынии? Гусев передал ответ Москвы, что в принципе она согласна, но что
думает по этому поводу в США? 11 июня Рузвельт предложил Черчиллю некий
консультационный механизм, который бы предотвратил тенденцию к
установлению в мире сфер исключительного влияния какой-то одной державы.

Черчилль потерял терпение. Уклончивость Рузвельта, который собирался
решать судьбы мира по-глобалистски и в неопределенном будущем, могла
стоить Великобритании сферы влияния на Балканах. Он отвечал Рузвельту,
что прямые договоренности были гораздо эффективнее любого
консультационного комитета. Теперь пришла очередь беспокоиться
Рузвельту: Европа снова возвращалась к концепции баланса сил и сфер
влияний! 22 июня 1944 г. в письме Черчиллю он посетовал на то, что
мнением США поинтересовались уже после того, как недостойное предложение
было сделано Москве. Кремль же, решив, что Рузвельт не хочет отдавать
Грецию Великобритании, заявил Лондону, что поскольку у США имеются
сомнения, Москва хочет обсудить эту проблему с Вашингтоном. Взбешенный
Черчилль воскликнул: “Получается, что все договоренности с русскими надо
пропускать через педантичное вмешательство Соединенных Штатов?”. Именно
к этому и шло дело, поскольку мир постепенно превращался в биполярный, с
США и СССР в качестве двух глобальных держав.

Между тем вследствие успехов советских армий новые кризисы следовали
один за одним. 25 августа 1944 г. Финляндия запросила Москву об условиях
мира. 23 августа, через три дня после начала советского наступления
против Румынии, король Михай совершил государственный переворот, удалил
от дел Антонеску и немедленно сдался. За условиями сдачи наблюдала
советская сторона от имени союзников.

5 сентября СССР объявил войну Болгарии, которая перед этим, после
очевидного прогерманского курса и имея германские войска на своей
территории, решила принять политику строгого нейтралитета. Объявление
войны было предпринято без консультаций с союзниками. Советские войска
перешли болгарскую границу. Последовал прокоммунистический переворот.
Болгария попросила Москву о перемирии и объявила войну Германии.
Контроль над Болгарией опять же единолично устанавливала Москва.
Черчилль сначала согласился на это в обмен, опять же, на особые права
Великобритании в Греции, но потом под влиянием Идена передумал: Болгария
открывала путь к остальным балканским странам. Однако было уже поздно.

С Чехословакией дело обстояло несколько иначе. Она была жертвой агрессии
Германии, и с ее правительством в изгнании у Москвы были деловые
отношения. К этому времени СССР уже подписал с находившимся в изгнании
бывшим президентом Бенешем договор о взаимной помощи (декабрь 1943 г.)
между СССР и Чехословакией, а в мае 1944 г. Бенеш подписал с СССР еще
одно важное соглашение – о передаче гражданского управления на
освобожденной чехословацкой территории чехословацкому правительству.

В Венгрии правительство осенью 1944 г. предприняло попытку перейти на
сторону союзников; уже была достигнута договоренность о проведении
переговоров в Москве, но 16 октября немцы организовали контрпереворот в
Будапеште, и в итоге советские войска входили в Венгрию как в союзную
Германии страну. (Временное правительство, организованное на востоке
страны при советской помощи, подписало перемирие 20 января 1945 г.)

Между тем в Польше, на освобожденной территории, появилось второе
правительство – Комитет Национального Освобождения, основанный 21 июля
1944 г. – “люблинское правительство”. Сталин заявил, что советские
войска не нашли более никакой политической силы, способной заниматься
гражданским управлением. С самого начала это правительство заклеймило
правительство в изгнании как незаконное и ведущее Польшу к новой
катастрофе 3-4 августа Сталин принял С.Миколайчика в Москве. Он спокойно
выслушал доводы правительства в изгнании о границе и предоставил
Миколайчику самому вести переговоры с КНО. Представитель КНО Болеслав
Берут потребовал создания нового польского правительства, в котором 14
портфелей были бы отданы КНО и только 4 – правительству в изгнании.

1 августа 1944 г началось Варшавское восстание. Советская армия
остановилась в предместьях города Сталин счел нужным дать немцам
истребить цвет варшавской оппозиции, поддерживавшей правительство в
изгнании. Протесты из Лондона не заставили Сталина отдать приказ о
переходе в наступление.

Ситуация в Восточной Европе беспокоила Черчилля. Как он уже понял,
апеллирование к Рузвельту приводило подчас к непредсказуемым результатам
и в любом случае упрочивало позиции США в Европе и тенденцию к прямому
советско-американскому партнерству. Он решил лететь в Москву
договариваться со Сталиным Рузвельт предложил послать посла США в СССР
А.Гарримана наблюдателем. Черчилль заметил, что президент, конечно же,
не хочет предотвратить личные переговоры между Черчиллем и Сталиным или
между Иденом и Молотовым. Рузвельт не возражал, но дал понять, что
рассматривает встречу Черчилля и Сталина как предваряющую трехстороннюю
встречу.

Черчилль и Идеи находились в Москве с 9 по 18 октября 1944 г. Цель их
визита состояла в урегулировании вопроса о сферах влияния в Восточной
Европе в обход американцев Черчилль пошел напролом. Вместо расплывчатых
формулировок он предложил Сталину цифры СССР предоставлялось 90
процентов влияния в Румынии и 75 в Болгарии; Великобритании – 90 в
Греции; Венгрия и Югославия делились по принципу 50 на 50. Сталин
отнесся к предложению одобрительно, правда, Молотов потом попросил у
Идена 75-процентное преобладание в Венгрии и 90-процентное в Болгарии.
Начался ожесточенный торг, становящийся временами просто абсурдным на
какой-то момент Молотов просил 60 процентов в Югославии, а Идеи твердо
стоял на 50. Молотов и Идеи сами не знали, как они намереваются
оценивать в реальной политике лишние 10 процентов влияния, однако идея
определить свою послевоенную долю арифметически точно захватила их.
Восточноевропейская арифметика оказалась слишком сложна для двух
министров иностранных дел, они с некоторым сожалением отступились от
этих захватывающих упражнений. Было договорено, что до германской
капитуляции контроль в Румынии и Болгарии будет осуществляться СССР, а
британские и американские представители подключатся после капитуляции
рейха. Болгарские войска должны были быть выведены из Греции и
Югославии.

Между тем Черчилль устрашился собственной циничности, а, может быть,
энтузиазма советских лидеров, и информировал свой кабинет, что
предложенные цифры были взяты для ориентировки в первое время после
войны и никоим образом не связывали Соединенные Штаты. Между тем
“процентная дипломатия”, при всей своей ирреальности, была единственным
практическим итогом визита.

В польском вопросе Черчилль пошел на уступки Сталину. Польша была
слишком болезненной проблемой, чтобы включать ее даже в процентный торг.
Сталин убедил Черчилля в необходимости осуществить перестановки в
польском правительстве в изгнании для успешных переговоров с КНО. Сталин
заверил Черчилля, что прекращение наступления на Варшаву в период
восстания объяснялось чисто военными причинами Черчилль добился согласия
Сталина на участие правительства Миколайчика в переговорах о Польше.
Польские представители спешно вылетели в Москву.

Трехсторонние советско-британско-польские переговоры начались 13 октября
1944 г. Сталин твердо настаивал на признании линии Керзона как границы
между СССР и Польшей. Черчилль Сталина поддержал. 14 октября Черчилль и
Идеи заявили Миколайчику и его коллегам, что у польского правительства
никогда больше не будет такой уникальной возможности договориться с
Москвой, и пригрозили в случае неуступчивости поляков изменить отношение
британского кабинета к правительству Миколайчика. Черчилль в порыве
откровенности заявил, что великие державы второй раз на жизни одного
поколения проливают кровь за Польшу и поэтому не могут позволить втянуть
себя во внутреннюю польскую склоку. Патриотическая мотивация, выдвинутая
Миколайчиком, была с презрением отвергнута Черчиллем: время, когда
поляки могли позволить себе роскошь лелеять свой патриотизм, прошло,
заметил он.

Ни к какому соглашению по Польше стороны в Москве не пришли. Миколайчик
считал, что публичное признание им линии Керзона равносильно
политическому самоубийству. Возвратившись в Лондон, он попытался
получить гарантии суверенитета Польши у Великобритании и США, а также
добиться согласия в своих рядах. Лондон ответил, что гарантии
суверенитета Польши будут даны Великобританией вместе с СССР и,
возможно, с США. Рузвельт дать гарантии отказался, сославшись на то, что
создаваемая международная организация будет следить за общей
нерушимостью границ. Гарриман был готов попробовать еще раз убедить
Сталина отдать Польше Львов, но Рузвельт при этом заявлял, что США
признают границы, согласованные между СССР, Польшей и Великобританией.

Оказавшись оставленным на произвол судьбы, Миколайчик подал в отставку.
Уведомленный об этом, Сталин спокойно отвечал, что министерские
перетряски в Лондоне его не волнуют, потому что Миколайчик служил
прикрытием для преступных террористов, выступающих против советской
армии в Польше. КНО, продолжал он, действует хорошо, реформы в Польше
идут, и надо переключиться на поддержку КНО.

Рузвельт и Черчилль толкали польское правительство в изгнании к
компромиссу, граничащему с капитуляцией, именно потому, что не хотели
иметь дело с советским марионеточным правительством. Теперь они в резких
выражениях отказались признать его. Сталина это не смутило, и 1 января
1945 г. он информировал Рузвельта, а 4 – Черчилля, что СССР признал КНО
в качестве временного правительства Польши.

Конференция в Думбартон-Оксе. По мере военных успехов союзников, вопрос
о послевоенном мироустройстве все более занимал умы политиков. Рузвельт
вел дело к созданию международной организации. Печальный пример Лиги
Наций, которая оказалась не более чем форумом ораторов, заставлял его
при этом исходить из концепции трех или четырех (считая Китай)
международных полицейских. После обсуждений на различных уровнях была
созвана конференция в Думбартон-Оксе (22 августа – 28 сентября 1944 г.).

К этому времени уже была достигнута договоренность о том, что в
организации будет круг избранных – постоянных членов Совета
Безопасности. На конференции ни у кого не вызывало сомнений, что США,
СССР и Великобритания должны быть постоянными членами Совета. Было также
решено предоставить постоянное место в Совете Безопасности Франции; США
настаивали на предоставлении того же Китаю. Включение Китая в число de
jure великих держав было уступкой Вашингтону; что касается Франции, то
здесь, скорее, победил Лондон.

Американская сторона исходила из системы вето для постоянных членов
Совета, но затем предложила, чтобы члены организации, великие державы
или нет, воздерживались от голосования в том случае, когда обсуждался
конфликт, в который они были вовлечены. Советская сторона настаивала на
правиле единодушия постоянных членов Совета во всех случаях, иными
словами, на безусловном праве вето. Американская и советская позиции
вошли в острое противоречие. Сталин ссылался на договоренность в
Тегеране и подчеркивал, что СССР не может игнорировать существование
некоторых абсурдных предрассудков, которые сказываются на объективном
отношении к СССР.

В конце концов был достигнут компромисс: Совет Безопасности мог
предпринимать усилия по урегулированию конфликта, невзирая на позицию
государств, вовлеченных в конфликт. Постоянные члены Совета Безопасности
тем не менее сохраняли право вето, даже если они были вовлечены в
конфликт, если речь шла о применении силы. Этот компромисс был
представлен делегациями на обсуждение своих правительств.

Сталин выдвинул также требование, чтобы все республики, входящие в
состав СССР, были представлены в ООН. Разумеется, это вызвало негативную
реакцию Рузвельта. Обсуждение вопросов, связанных с будущим ООН,
продолжилось после конференции, на которой ключевые вопросы решены не
были.

Необходима была новая встреча Большой Тройки. Поражение Германии
близилось, а контуры послевоенного мироустройства оставались все еще
расплывчаты.

Ялтинская (Крымская) конференция. Большая Тройка собралась в Ялте 4-11
февраля 1945 г. Перед Ялтой британская и американская делегации
встретились на Мальте; это, однако, не сняло ряда противоречий. Рузвельт
был твердо намерен вести сотрудничество с СССР. По его мнению, СССР, в
отличие от Великобритании, не был империалистической державой, а
Рузвельт считал ликвидацию колониальной системы одним из приоритетов
послевоенного урегулирования. Рузвельт вел сложную дипломатическую игру:
с одной стороны, Великобритания продолжала оставаться его ближайшим
союзником, и атомный проект осуществлялся с ведома Лондона, но в тайне
от Москвы; с другой стороны, советско-американское сотрудничество, на
взгляд президента, позволяло осуществлять глобальное регулирование
системы международных отношений.

Большая Тройка вернулась к вопросу о судьбе Германии. Черчилль предложил
отделить от Германии Пруссию и образовать южно-германское государство со
столицей в Вене. Сталин и Рузвельт согласились с тем, что Германия
должна быть расчленена. Однако, приняв это решение, конференция не
установила процедуру расчленения или хотя бы его примерные
территориальные контуры.

Рузвельт и Черчилль предложили предоставить Франции зону оккупации в
Германии, причем Рузвельт подчеркнул, что американские войска не
останутся в Европе дольше двух лет. Однако Сталин не хотел включать
Францию в Контрольную Комиссию, и Рузвельт поначалу с готовностью с ним
согласился. Ни Рузвельт, ни Сталин включать Францию в число великих
держав не хотели. Однако в конце концов Рузвельт заявил, что если
включить Францию в Контрольную Комиссию, то это заставит де Голля быть
более уступчивым. Сталин, которому пошли навстречу в других вопросах,
согласился.

Советская сторона подняла вопрос о репарациях, предлагая две формы их:
вывоз оборудования и ежегодные платежи. Она также предложила создать
комиссию по репарациям в Москве. Однако конечная сумма репараций
установлена не была. На последнем настаивала британская сторона;
Рузвельт же благожелательно воспринял советское предложение определить
общую сумму репараций в 20 миллиардов долларов, из которых 50 процентов
должны были быть выплачены Советскому Союзу.

Усеченное советское предложение о членстве советских республик в ООН
было принято, однако их число было ограничено двумя (Молотов предлагал
две-три – Украину, Белоруссию и Литву, мотивируя это тем, что Британское
Содружество представлено в полном составе). Было решено провести
учредительную конференцию ООН в США в апреле. Советская сторона
согласилась с американским предложением, согласно которому постоянный
член Совета Безопасности не мог голосовать, если вопрос касался его.
Рузвельт воспринял советскую уступку с воодушевлением.

Рузвельт серьезно относился к принципу опеки ООН над колониальными
территориями. Когда американская сторона представила соответствующий
документ в Ялте, Черчилль вознегодовал. Он заявил, что не допустит
вмешательства в дела Британской империи. Как, вопрошал Черчилль,
апеллируя к СССР, отнесся бы Сталин к предложению интернационализировать
Крым? Американская сторона, отступая, заявила, что в виду имелись
территории, отвоеванные у врага, – например, острова в Тихом океане.
Согласились на том, что американское предложение распространяется на
подмандатные территории Лиги Наций, территории, отобранные у противника,
и территории, которые добровольно согласятся на надзор ООН.

Конференция обсудила ряд вопросов, связанных с малыми европейскими
государствами. Сталин не оспаривал британо-американского контроля над
Италией, в которой все еще шли бои.

В Греции шла гражданская война, в которую вмешались британские войска на
стороне, противостоящей коммунистам. В Ялте Сталин подтвердил
договоренность, достигнутую с Черчиллем в октябре 1944 года в Москве, –
рассматривать Грецию как сугубо британскую сферу влияния.

Великобритания и СССР, опять же, в соответствии с октябрьскими
договоренностями, на период, предшествовавший Ялте, соблюдали паритет в
Югославии, где Тито договаривался с прозападным Шубашичем о контроле над
страной. В Ялте паритет был, в общем, подтвержден, хотя практическое
урегулирование ситуации в Югославии было предусмотрено не так, как его
хотел видеть Черчилль. Черчилля беспокоило также территориальное
урегулирование между Югославией и Австрией и Югославией и Италией. В
Ялте было решено, что эти проблемы будут обсуждаться по обычным
дипломатическим каналам.

Аналогичное решение было принято и по жалобам американской и британской
сторон на то, что СССР не консультировался с ними в решении политических
проблем Румынии и Болгарии. Ситуация в Венгрии, где советская сторона
опять-таки исключила западных союзников из процесса политического
урегулирования, подробно не обсуждалась.

В общем, в Ялте de facto подразумевалось, что вся Восточная Европа
остается в советской сфере влияния. Это было отходом от “процентной
дипломатии”, однако Великобритания могла надеяться на некоторую
корректировку советской позиции в ходе послевоенного урегулирования.

Американская сторона представила в Ялте документ, названный “Декларация
об освобожденной Европе”. Она основывалась на тех же демократических
принципах, что и предшествующие документы того же. Главы союзных
правительств, в частности, обязались согласовывать друг с другом свою
политику по разрешению демократическими методами политических и
экономических проблем освобожденных стран в период “временной”
нестабильности. Союзники обязались создавать условия для установления
демократических форм правления через свободные выборы. Декларация была
принята. Однако она оставалась голословным документом, не имеющим
практической ценности.

Без всякого энтузиазма участники конференции взялись обсуждать польский
вопрос. К этому времени просоветское правительство уже перебралось в
Варшаву из Люблина, но по-прежнему именовалось западными державами
“люблинским”.

Рузвельт, поддержанный Черчиллем, предложил, чтобы СССР вернул Польше
Львов. Однако и Рузвельта, и Черчилля вопрос о польских границах занимал
не слишком; польская независимость – вот что стояло на повестке дня.
Сталин повторил свою позицию: западная граница Польши должна быть
передвинута, восточная – проходить по линии Керзона, варшавское
правительство с польским лондонским дела иметь не будет. Черчилль
заявил, что, по его сведению, люблинское правительство представляет
взгляды не больше трети поляков, и ситуация может привести к
кровопролитию, арестам и депортациям. Сталин согласился на включение в
польское временное правительство некоторых “демократических” лидеров из
польских эмигрантских кругов.

Рузвельт предлагал создание президентского совета в Польше, состоящего
из представителей различных сил, который бы сформировал польское
правительство, однако вскоре снял свое предложение. Последовали долгие
дискуссии. В конечном счете было решено реорганизовать временное
польское правительство на “широкой демократической основе” и провести
как можно скорее свободные выборы. Все три державы обязались установить
дипломатические отношения с реорганизованным правительством. Восточная
граница Польши определялась по линии Керзона; территориальные приращения
за счет Германии были упомянуты расплывчато. Окончательное определение
западной границы Польши откладывалось до мирной конференции.

Было заключено соглашение по вступлению СССР в войну против Японии через
два-три месяца после окончания войны в Европе. В ходе раздельных
переговоров Сталина с Рузвельтом и Черчиллем была достигнута
договоренность об усилении позиций СССР на Дальнем Востоке. Сталин
выдвинул следующие условия: сохранение статуса Монголии, возвращение
России Южного Сахалина и прилегающих островов, интернационализация порта
Далянь (Дальний), восстановление военно-морской базы в Порт-Артуре,
совместное советско-китайское владение КВЖД и ЮМЖД, передача СССР
Курильских островов. По всем этим вопросам с западной стороны инициатива
уступки принадлежала Рузвельту.

Завершающий период войны против Германии. На Ялтинской конференции была
достигнута договоренность создать Московскую комиссию для решения
польского вопроса. Она работала с 23 февраля по 17 апреля 1945 г.
Молотов сделал все возможное для утверждения варшавского правительства в
качестве единственной властной основы в Польше. Черчилль хотел
придерживаться буквы достигнутого в Ялте компромиссного соглашения.
Рузвельт скорее придерживался духа Ялты – полюбовного раздела сфер
влияния с сильным советско-американским взаимодействием.

Когда после смерти Рузвельта президентом США стал Гарри Трумэн, позиция
США в отношении СССР резко поменялась. Трумэну была чужда концепция
Рузвельта советско-американской глобальной коалиции. Глобализм уже ничто
не могло поколебать в американской внешней политике, США твердо были
намерены заниматься регулированием международных отношений, но средства
этого регулирования зависели от симпатий того или иного лидера. Человек
твердый, но ограниченный, Трумэн не мог перешагнуть через антикоммунизм
ради геополитики. К тому же он болезненно осознавал свою неопытность
(Рузвельт даже не посвятил своего вице-президента в существование
атомного проекта) и в силу этого был намерен доказать всем и самому себе
в том числе, что готов к твердому внешнеполитическому курсу.

Это сказалось в отношении США к польскому вопросу. 14 апреля Трумэн
подготовил проект письма Сталину со списком польских участников
политических консультаций. Черчилль, внеся небольшие коррективы,
немедленно одобрил его. В это время Москва заявила о своем намерении
подписать договор с варшавским правительством. 23 апреля Трумэн принял
Молотова (тот направлялся в Сан-Франциско на учреждение ООН) и в очень
резких выражениях высказал недовольство позицией Москвы. Эта встреча
была разительным контрастом по сравнению со всеми предыдущими беседами
советских лидеров с западными коллегами.

В конце концов в результате переговоров в Москве 21 июня 1945 г. была
достигнута договоренность о создании обновленного правительства, в
котором промосковская фракция доминировала. 5 июля союзники заявили о
признании польского правительства. Сталин одержал важную дипломатическую
победу.

Ситуация в Югославии, которая тоже чрезвычайно беспокоила Запад, была
несколько иной: коммунистический режим не был принесен туда на штыках, а
был логическим итогом победы армии маршала Иосипа Броз Тито. Однако
контактировавший во время войны с Великобританией Тито в 1945 г. стал
блокироваться со Сталиным.

Во всех странах, куда вошли советские армии, начали расти просоветские
режимы. Ни о какой “процентной” дипломатии речь уже не шла. Сталин решил
включить всю Восточную Европу в сферу своего безраздельного влияния. Он
использовал левые силы, имевшиеся во всех восточноевропейских странах и
усилившиеся благодаря поддержке Москвы. Восточно-европейские левые, при
руководстве Кремля, успешно сочетали идею воссоздания государственности
с идеей реформ. Однако решающим фактором во всех восточноевропейских
странах, за исключением Югославии и Албании, была советская мощь.

Сан-Францисская конференция. Несмотря на растущие противоречия между
союзниками, которые обозначились со сменой политического руководства в
США и ужесточением позиции СССР по Восточной Европе, идея создания ООН
должна была найти свое практическое завершение. 25 апреля 1945 г.
открылась учредительная конференция в Сан-Франциско. Ей предшествовали
сложности.

Сталин отказался посылать Молотова на конференцию, если варшавское
правительство (еще не обновленное и не признанное Западом) не будет
приглашено в качестве представителя Польши. Однако в конечном счете
Сталину пришлось уступить.

Конференция должна была принять Устав ООН. Политические принципы,
заложенные в основу новой международной организации, казались
бесспорными. Вопрос состоял в политических механизмах действия этого
форума.

Конференция приняла решение об ответственности Совета Безопасности за
поддержание мира, ограничив полномочия Ассамблеи дискуссией и
рекомендациями. Малые державы пытались протестовать против предложенной
формулы “скрытого вето”. Согласно ялтинской договоренности, великая
держава, интересы которой затрагивались голосованием, права голоса не
имела, но остальные четыре великие державы должны были голосовать
единодушно. Стоило одной из них проголосовать против, как действия
Совета Безопасности были заблокированы. С учетом того, что великие
державы находились в непрестанном взаимодействии, их поддержка друг
друга казалась малым странам неизбежной. Однако великие державы именно в
силу этого обстоятельства менять устав не пожелали.

Британская делегация добилась поправки, касающейся выборов в Совет
Безопасности. Теперь требовалось равномерное географическое
представительство держав, а также учет их вклада в обеспечение
международной безопасности.

США и СССР были недовольны предполагавшейся подчиненностью региональных
организаций и договоров решениям Совета: Вашингтон опасался за сферу
своего влияния в Западном полушарии, а Москва – за систему договоров в
Европе. Новая статья предусматривала право на индивидуальную или
коллективную самозащиту в случае агрессии – до принятия Советом
Безопасности соответствующих мер.

Советская сторона настаивала, чтобы великая держава имела право вето на
обсуждение (не голосование!) вопроса, который ее не касается.
Обсуждение, настаивала советская сторона, это важный политический акт с
серьезными последствиями. Советский демарш вызвал противодействие
Запада. Конфликт удалось погасить через Гопкинса, который в это время
был в Москве. Сталин согласился снять свое предложение.

Американская делегация представила конференции предложения о системе
опеки. Всеобъемлющей концепции, которую желал видеть Рузвельт, не
получилось; американский проект основывался на предложениях для островов
Тихого океана. Американцы предложили две категории мандатных территорий.
Первая определялась как стратегические районы; здесь опеку обеспечивал
Совет Безопасности. В остальных районах, зачисленных во вторую
категорию, опеку обеспечивала Ассамблея через Совет по опеке.

Потсдамская конференция. Пока конференция в Сан-Франциско учреждала ООН,
призванную предотвратить новые конфликты, война в Европе кончилась.
Германия капитулировала. 2 мая 1945 г. прекратились боевые действия на
южном направлении в Италии, 4 мая в штабе Монтгомери был подписан
документ о капитуляции германских войск в Северо-Западной Европе, 7 мая
в штабе Эйзенхауэра в Реймсе была подписана капитуляция всех германских
вооруженных сил. Аналогичный документ подписали маршал Г.К.Жуков и
В.Кейтель в ночь с 8 на 9 мая.

Однако перед политиками открывались далеко не радужные перспективы.
Германия и Италия были разбиты и на неопределенно долгое время выбыли из
игры как значимые державы. Большинство стран Европы были ослаблены
войной: материальные разрушения и временная ликвидация государственности
во многих из них делали послевоенное восстановление многотрудной
задачей. Наконец, после второй мировой войны обозначились два глобальных
центра силы – США и СССР, последний из которых был вовлечен в мировые
дела на основе партнерства только последние четыре года. Кремля боялись.

Но и Кремль был далек от эйфории. Война была выиграна, огромная сфера
влияния завоевана, статус глобальной державы получен, но цена за это
была заплачена невероятная. В Кремле разрывались между желанием
закрепить за собой новые сферы влияния и осознанием собственной
слабости. Новой войны никто не хотел. Однако сотрудничество в Большой
Тройке кардинальным образом поменялось со смертью Рузвельта. Партнерство
по регулированию международных отношений сменилось спорадическими
попытками найти взаимопонимание.

17 июля 1945 г. Потсдамская конференция открылась. Трумэн предложил
создать Совет министров иностранных дел пяти великих держав (хотя ни
Франция, ни Китай в конференции не участвовали), который бы занимался
мирными переговорами и территориальным урегулированием. Предложение было
принято, и заседание Совета было назначено на 1 сентября в Лондоне.
Однако остальные вопросы решались отнюдь не так легко.

Британская и американская стороны отказались рассматривать вопрос о
репарациях в отрыве от вопроса выживания немцев без посторонней помощи.
Продовольствие же в Германию поступало в большой степени из тех
восточных районов Германии, которые Москва уже передала под польскую
администрацию. Советская сторона во время обсуждения вопроса о принятии
Италии в ООН потребовала распространение того же принципа на бывших
сателлитов Германии в Юго-Восточной Европе. Это вызывало вопросы к
советским представителям относительно выполнения ею “Декларации об
освобожденной Европе”. Заключение мирных договоров предусматривало
признание новых правительств; западные представители готовы были
признать их, только убедившись в их независимости и выборности.
Советская сторона сослалась на состояние дел в Греции, подразумевая, что
Великобритания сама не выполняет взятых обязательств.

Во время встречи с Черчиллем Сталин заявил, что СССР не собирается
советизировать Восточную Европу и разрешит свободные выборы для всех
партий кроме фашистских. Черчилль вернулся к “процентной” дипломатии и
пожаловался, что вместо 50 процентов СССР получил в Югославии 99. На
Сталина это впечатления не произвело.

На первом же пленарном заседании всплыл вопрос о Польше. Советская
делегация отстаивала западную польскую границу по Одеру-Нейсе. Трумэн
упрекнул Сталина за то, что он уже передал под польскую администрацию
эти районы, не дождавшись мирной конференции, как это было договорено в
Ялте. По настоянию советской стороны, в Потсдам прибыли польские
представители во главе с Берутом. Польская делегация требовала немецкие
земли и обещала демократические выборы. Черчилль и Трумэн предлагали не
спешить, а Черчилль выразил сомнение, что Польша сможет успешно
переварить такую большую территорию.

Польский вопрос, стоивший Черчиллю столько крови, был последним
вопросом, который он обсуждал как премьер-министр Великобритании. 25
июля он вместе с Иденом отбыл в Лондон, где на следующий день подал в
отставку после объявленных результатов выборов: консервативная партия
проиграла. Новый премьер-министр Клемент Эттли с новым министром
иностранных дел Бевином прибыли в Потсдам. Теперь Сталин со всех сторон
был окружен незнакомцами.

Уже в новом составе конференция пришла к соглашению по вопросу о Польше.
Польша должна была провести свободные выборы с участием всех
демократических и антинацистских партий. Окончательное решение вопроса о
западной границе Польши были отложено, однако уже сейчас Польше
передавались восточногерманские земли. В польском вопросе победителем
вышел Сталин. Конференция согласилась на передачу СССР Кенигсберга и
прилегающей территории.

Была достигнута договоренность о порядке осуществления контроля над
Германией. Провозглашались цели разоружения и демилитаризации Германии.
Все военные и полувоенные формирования, включая даже клубы и ассоциации,
которые поддерживали милитаристские традиции, должны были быть
ликвидированы. Ликвидировались также национал-социалистическая партия
Германии и все нацистские институты. Отменялись нацистские законы,
служившие основой режима Гитлера. Военные преступники предавались суду.
Все активные члены нацистской партии должны были быть удалены со всех
значимых постов. Германская система образования ставилась под контроль,
с тем чтобы уничтожить нацистские и милитаристские доктрины и обеспечить
развитие демократии. На демократических принципах учреждались органы
самоуправления по всей Германии. Поощрялась деятельность демократических
партий. Было решено не создавать пока центрального германского
правительства. Германская экономика должна была быть децентрализована,
производство поставлено под контроль, чтобы исключить возрождение
военной промышленности. На период союзной оккупации Германия должна была
рассматриваться как единый экономический организм, в том числе что
касалось валюты и налогообложения.

По вопросу о репарациях был все же достигнут компромисс. Советский Союз
(обязуясь при этом передать часть репараций Польше) должен был получить
их из своей зоны оккупации, а также частично из западных зон в той мере,
в которой это не подрывало мирную германскую экономику.

Военно-морской флот Германии делился в равных пропорциях между СССР, США
и Великобританией. Большую часть германских подлодок предстояло
затопить. Германский торговый флот, за минусом судов, необходимых для
речной и прибрежной торговли, также делился между тремя державами.
Великобритания и США выделяли из своей доли суда странам, пострадавшим
от германской агрессии.

Был также достигнут ряд более мелких соглашений. Италию, как страну,
порвавшую с Германией, было решено рекомендовать для членства в ООН.
Совету министров иностранных дел поручалось подготовить мирные договоры
с Италией, Болгарией, Финляндией, Венгрией и Румынией. Подписание мирных
договоров делало возможным инкорпорацию этих государств в ООН. Испании в
членстве в ООН было отказано. Было решено “улучшить” работу контрольных
комиссий в Румынии, Болгарии и Венгрии.

Переселение германского населения из Польши, Чехословакии и Венгрии
должно было осуществляться “упорядоченным и гуманным” образом. Войска
союзников должны были быть немедленно удалены из Тегерана, а Совет
министров иностранных дел должен быть решить вопрос о дальнейшем выводе
войск.

Конференция не согласилась с советским предложением относительно Босфора
и Дарданелл. Сталин требовал отменить конвенцию Монтре, предоставить
выработку режима проливов Турции и СССР, дать СССР возможность
организовать военные базы в проливах наравне с турецкими. Трумэн
предложил свободный режим проливов при гарантии всех великих держав.
Наконец, было принято решение о том, что конвенция Монтре должна быть
пересмотрена в ходе контактов каждого из трех правительств с турецким.

Потсдамская конференция решила наиболее актуальные вопросы послевоенной
ситуации. Однако одновременно с этим стало ясно, что европейский порядок
будет строиться на конфронтационных началах: все, что касалось Восточной
Европы, вызывало конфликты. Формально рамки для послевоенного
сотрудничества были созданы до Потсдама: ООН с ее клубом великих держав.
Однако уже в Потсдаме стало ясно, что регулирование международных
отношений в послевоенном мире будет осуществляться не в ООН и не в
согласованном порядке.

На Потсдамской конференции же впервые в истории дипломатии обозначился
ядерный фактор. Трумэн специально подгадывал первое испытание атомной
бомбы под Потсдам. 16 июля испытание успешно состоялось. По мнению
Черчилля, получив в ходе конференции долгожданную новость, Трумэн стал
другим человеком. 24 июля в разговоре со Сталиным он походя упомянул,
что у США появилось новое оружие необычайной разрушительной силы. Сталин
сказал, что рад это слышать и надеется, что ему найдется применение в
войне против Японии. К тому времени Сталин давно знал об американском
атомном проекте и торопил свой, подкрепляя советских ученых добычей
советской разведки.

К 1945 году в мире лихорадочно развивалось три атомных проекта:
американский (при некотором британском участии), советский и немецкий.
США первыми вышли на атомный рубеж. Тот факт, что даже Рузвельт, при
всем своем желании продолжить послевоенный диалог с Москвой, не
проинформировал Сталина о чудо-оружии, равно как и Сталин не
проинформировал его, позволяет делать достаточно пессимистический вывод
о потенциале послевоенного сотрудничества между СССР и США, кто бы ни
стоял у руля американской политики.

Из Потсдама Трумэн, Черчилль и Эттли уезжали с осознанием предстоящих
серьезных проблем, связанных с советской гегемонией в Восточной Европе и
вообще с советским военным колоссом. Сталин уезжал встретившись с
достаточно серьезным противодействием западных союзников, которые уже
сильно жалели о своей уступчивости в отношении сфер влияния в годы войны
с Германией. Сталину предстояло теперь перебросить свои войска на
тихоокеанский фронт и вступить в войну с Японией. Но он уже был готов к
тому, что вместе с американской ядерной монополией начинается новый
дипломатический этап.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Winston S.Churchill. The Second World War. Vol. 5-6. Cambridge (Mass.):
Riverside Press, 1953.

Herbert Feis. Between war and Peace. The Potsdam Conference. Princeton
University Press: Princeton. 1960.

Herbert Feis. Churchill. Roosevelt. Stalin. The War They waged and the
Peace They Sought. – Princeton: Princeton University Press, 1957.

Martin J.Sherwin. A World Destroyed, The Atomic Bomb and the Grand
Alliance. New York: Alfred A.Knopf, 1975.

Llenwellyn Woodward. British Foreign Policy in the Second World War. –
London: H.M.Stationary Office, 1962.

Глава 8

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ЗОНЕ

ТИХОГО ОКЕАНА И ЗАВЕРШЕНИЕ ВТОРОЙ

МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Ситуация в Китае и особенности войны на китайской территории. Как уже
отмечалось, на китайской территории, оккупированной японскими силами,
зимой 1938 г. была установлена власть коллаборационистского режима Ван
Цзинвея со столицей в Нанкине. Ни одна из великих держав, кроме Японии,
не признала его. В ноябре 1940 г. коллаборационисты заключили с Японией
договор об “основах отношений между Японией и Китаем”‘, провозгласивший
сотрудничество режима Ван Цзинвея с японскими военными властями против
коммунистических сил. В ноябре 1941 г. этот режим заявил о присоединении
Китая к “антикоминтерновскому пакту”.

Для понимания ситуации в Китае важно, что ни Чан Кайши, ни его
противники не были в состоянии эффективно контролировать положение даже
в пределах собственных зон. Генералиссимус реально мог положиться только
на часть верных лично ему войск. Большую часть вооруженных сил на
стороне Чан Кайши составляли формирования местных милитаристов,
“кормившихся” на территориях своих провинций или уездов. В Китае не было
унифицированной организации армии, отсутствовала всеобщая воинская
повинность и система пополнения вооруженных сил. Отдельные военачальники
могли по своему усмотрению поддержать или не поддержать действия
главнокомандующего и самостоятельно определять политику в отношении
противостоящих японских вооруженных сил на месте.

Сходным образом японские оккупационные власти и режим Ван Цзинвея не
могли контролировать ситуацию на местах полностью. Их власть
распространялась на крупные города, транспортные узлы и полосы контроля
вдоль главных железных дорог. Сельские районы выходили из-под контроля
как только их покидали японские войска, которых просто не хватало для
сплошной оккупации Китая.

Именно поэтому в стране могли существовать целые районы, где власть
принадлежала коммунистам, которые не подчинялись ни одному из китайских
режимов. Самой крупной базой коммунистов оставался район г. Яньань в
северной части провинции Шэнси – внутри зоны японского контроля.
“Освобожденные районы” образовывались не в результате военных операций
КПК против японцев. Как правило, это были территории, через которые
только что прошел фронт боевых действий, уничтоживший или существенно
ослабивший власть местной гоминьдановской администрации. Не
участвовавшие в войне и поэтому хорошо сохранявшие боеспособность отряды
КПК без труда отбирали власть у уцелевших правительственных чиновников и
создавали собственные политические структуры.

Районы, контролируемые коммунистами, были разбросаны на огромной
территории от Манчжоу-го до о.Хайнань. Существовали они и в зоне
номинального контроля Чан Кайши. Размеры и конфигурация контролируемых
коммунистами территорий в течение войны многократно менялись в
зависимости от того, насколько сильным было давление на них со стороны
японских войск и формирований Чан Кяйши. Со своей стороны и
коммунистические формирования при необходимости вели партизанские боевые
действия как против войск Чан Кайши, так и против японцев. Основную
задачу КПК видела в накоплении сил для установления своей власти на всей
территории Китая после изгнания из страны японских войск. Враждебные
отношения между КПК и Чан Кайши, их взаимная подозрительность и острое
соперничество не позволяли всем антияпонским силам в Китае выступить
совместно, что снижало результативность борьбы с Японией.

Престиж Чан Кайши подрывала деспотизм и коррумпированность его режима,
которая была очевидна даже для наиболее сочувственно и заинтересованно
относившихся к нему кругов американского истэблишмента и британской
элиты. Китайские коммунисты, напротив, достаточно умело боролись за
лидерство в деле национального освобождения, канализируя поднимающийся
национализм в русло борьбы за торжество коммунистических идеалов – как
их понимало руководство китайской компартии во главе с Мао Цзэдуном.

Но соперничество коммунистов с гоминьданом не было единственной причиной
малой эффективности попыток Китая противостоять военному давлению
Японии. Сам Чан Кайши следовал стратегии пассивного сопротивления
захватчикам. Он не предпринимал против японских войск наступательных
операций. Пользуясь своим численным превосходством, китайские войска
концентрировались на основных путях продвижения японских сил, создавая
своего рода “пробки” из живой силы. Японский натиск наталкивался на
сопротивление огромной человеческой массы. Поскольку военно-техническое
превосходство было на стороне Японии, китайские войска в конце концов
отступали. Однако за это время они успевали создать новую “пробку” на
соседнем участке японского продвижения. Силы противника изматывались, а
темпы наступления замедлялись. Огромные пространства Китая позволяли Чан
Кайши отступать в глубь труднодоступных районов страны неограниченно
долго. Стратегия Чан Кайши состояла в изматывании экономических и
людских ресурсов Японии с тем, чтобы затем нанести ей решающее поражение
при помощи Запада, а при возможности, и Советского Союза.

Вопрос о роли вооруженных сил коммунистов и армий Чан Кайши в борьбе
против японской агрессии в литературе на русском языке остается
дискуссионным. Традиционная советская школа историков преувеличивала
военный вклад КПК в эту борьбу, представляя коммунистов если не
единственной, то главной силой сопротивления. Западные исследователи
признают, что вооруженные формирования КПК сковывали силы японцев и
наносили по ним ограниченные, подчас болезненные удары. Однако в силу
разрозненности и ограниченности ресурсов КПК эти действия не определяли
стратегической ситуации в Китае. Вооруженные силы Чан Кайши, несмотря на
присущие им слабости, “держали” фронт против японцев и на протяжении
всего периода войны на Тихом океане не прекращали борьбу против японских
армий. После второй мировой войны в Японии появилась посвященная ей
огромная мемуарная литература. Примечательно, что практически все
участники боевых действий в Китае описывали в качестве своего военного
противника войска Чан Кайши, и практически никто – отряды коммунистов.

Подход Японии к войне на материке. Хотя боевые действия между Японией и
войсками Чан Кайши развивались неудачно для Китая, в японских
правительственных кругах довольно скоро возникла тревога по поводу
возможности быстро выиграть войну. Важно было принудить Чан Кайши к
миру. Однако, отступая под напором японских сил, генералиссимус не
соглашался заключить мир на японских условиях. Япония требовала,
во-первых, признания независимости Манчжоу-гo, во-вторых, согласия на
размещение в Китае японских гарнизонов как гарантии против экспансии
коммунистов. Генералиссимус не был против координации усилий по борьбе с
коммунистами. В принципе он не исключал и признания фактического
отторжения Маньчжурии. Но Чан Кайши не был согласен на подчинение своих
войск японцам и на продолжение оккупации китайской территории японскими
войсками. Несмотря на массированное дипломатическое давление со стороны
Германии, Италии и режима Виши, в октябре 1940 г. правительство Чан
Кайши отказалось от переговоров с Японией и продолжило пассивное
сопротивление. При этом официально правительство Чан Кайши все еще не
считало себя в состоянии войны с Японией.

Гражданская часть японского руководства – высшее чиновничество и
аристократия – имела более трезвое понимание невозможности сплошной
оккупации Китая. Она выступала за заключение мира с Китаем на условиях
ограничения зоны оккупации главным образом территорией Манчжоу-го. Эта
группировка считала главным геополитическим противником Японии Советский
Союз. Задачи неизбежной борьбы с ним определяла, по мысли этих
политиков, необходимость концентрации усилий на укреплении японских
позиций в Манчжоу-го и требовала ограничения масштабов экспансии на
материке. Эта группировка не отказывалась от доминирования Японии в
Восточной Азии, в том числе и через создание некого широкого
регионального объединения под японским лидерством. Но эта сфера
мыслилась с непременным вхождением в нее мирного и лояльного по
отношению к Японии Китая. Это предполагало необходимость урегулирования
японо-китайских отношений. Представителем “ограничительной” линии в 40-х
годах стал принц Фуминаро Коноэ.

Однако военные круги – руководители военного и военно-морского
министерств, начальники штабов видов вооруженных сил и среднее звено
офицерского корпуса полевых армий требовали расширения агрессии против
Китая. Для этого Японии было необходимо изолировать зону контроля Чан
Кайши от внешнего мира. Поскольку основные порты и прибрежные районы
Китая находились под японским контролем, главным источником снабжения
китайского правительства были две железные дороги, соединявшие Южный
Китай с британскими колониями – Бирмой и Французским Индокитаем. Их
блокада была одной из главных целей Японии в регионе.

Агрессия в Индокитае. В июне 1940 г. после ультиматума Японии
французским властям в Индокитае поставки Китаю материалов по
Индокитайской дороге были прекращены. В июле 1940 г. и Британия,
находившаяся в крайне тяжелом положении из-за ситуации в Европе,
согласилась на временное прекращение транспорта в Китай по Бирманской
железной дороге.

Действия Японии в Восточной Азии с тревогой воспринимались великими
державами. В апреле 1940 г., когда возникла реальная угроза захвата
Германией Нидерландов, Япония заявила о необходимости сохранения статуса
Голландской Ост-Индии. Этот шаг в целом имел антигерманское звучание,
поскольку указывал на стремление Токио предупредить “автоматический”
переход голландских колоний к Германии. Япония позволила себя это
заявление не без учета подписания советско-германского пакта августа
1939 г., вызвавшего рост недоверия Токио к Берлину временное охлаждение
германо-японских отношений. Вместе с тем одновременно с Японией о
необходимости сохранить статус-кво в Голландской Ост-Индии заявили и
Соединенные Штаты Америки, послав тем самым Японии своего рода
предостережение против попыток использовать ослабление позиций
Нидерландов для расширения сферы японского контроля в ЮВА.

Перспектива противодействия со стороны США в Азии воспринималась в
Японии серьезно. Японское правительство предпочитало урегулировать
наметившиеся расхождения в своих отношениях с Германией в интересах
совместного противостояния США. В августе 1940 г. японское правительство
во главе с принцем Коноэ огласило официальное заявление об “установлении
нового порядка в Великой Восточной Азии”, содержавшее заявку на создание
сферы японского влияния, включающей в себя Индокитай, Голландскую
Ост-Индию, Малайю, Бирму и Филиппины. Устремления Японии определили
японскую позицию на переговорах с Германией и Италией о подготовке к
заключению “Тройственного пакта”.

Пользуясь заинтересованностью Германии в его подписании, японская
дипломатия добилась поддержки Берлина в вопросе о расширении контроля
Японии во Французском Индокитае. Под давлением Германии и Японии
правительство Петена в конце августа 1940 г. было вынуждено пойти на
подписание с Японией общего соглашения, позволявшего создавать японские
базы на территории Индокитая. Главное, чего добивались в Токио, – это
право транзита через территорию Французского Индокитая и
военно-воздушные базы в Северном Индокитае, откуда японская авиация
могла бы совершать регулярные налеты на полосу Бирманской железной
дороги на китайской территории. В развитие общего соглашения в сентябре
1940 г. японская сторона выговорила себе право разместить в Северном
Индокитае для защиты своих баз сухопутные войска. Фактически этот район
был поставлен под японский контроль.

Успех Японии был закреплен признанием Германии, когда 27 сентября 1940
г. в Берлине был подписан ”Тройственный пакт”. Германия и Италия
признали сферу влияния Японии в Восточной Азии так, как ее очертания
были очерчены в августовском заявлении правительства Коноэ. Более того,
к сфере интересов Японии была отнесена так же Новая Каледония. Было
оговорено и то, что со временем доминирование Японии распространится на
Австралию и Новую Зеландию. Вопрос о бывших германских владениях в
Микронезии, находившихся под японским мандатом, специально не
оговаривался. По сути дела, Германия отказалась от постановки вопроса об
их возвращении. Задачей Берлина было побудить Японию скорее напасть на
восточноазиатские колонии Британии, а собственные колониальные
устремления Германии были ориентированы скорее на бывшие германские
владения в Африке.

Союз Японии с Таиландом. Япония и Голландская Ост-Индия. В июне 1940 г.
таиландское правительство заключило с Японией договор о дружбе и
территориальной целостности. Опираясь на него и сознавая слабость
Франции, продемонстрированную уступками режима Петена Японии, в конце
1940 г. правительство Таиланда начало боевые действия против
Французского Индокитая. Только в мае 1941 г. при посредничестве Японии
этот конфликт был урегулирован. На основе трехстороннего договора между
Таиландом, режимом Петена и Японией Таиланд получил значительную часть
Лаоса и Камбоджи. Одновременно три стороны в специальном протоколе
обязались не вступать в прямое или косвенное сотрудничество с любыми
внешними силами против Японии. Фактически весь Индокитай превратился в
зону преобладающего японского влияния. В июле 1941 г. эта расстановка
сил была закреплена подписанием между Токио и Виши договора о совместной
обороне Индокитая. Таким образом, и Таиланд, и правительство Петена
стали основными союзниками Японии в Восточной Азии.

Японская дипломатия пыталась добиться мирного включения в сферу своего
влияния и Голландской Ост-Индии. С лета 1940 по лето 1941 г. проходило
несколько туров переговоров японских представителей и голландскими
колониальными властями в Батавии, административном центре Голландской
Ост-Индии. Япония добивалась прежде всего льгот и привилегий в отношении
импорта необходимых ей нефтепродуктов – прежде всего высокооктанового
авиационного бензина – и другого сырья. Японскому правительству удалось
добиться согласия голландской администрации на поставки нефти в Японию.
Однако основным потребителем авиационного бензина из Голландской
Ост-Индии была британская авиация, которая вела борьбу за спасение
Британии в Европе. Находившееся в Лондоне в эмиграции правительство
Нидерландов полностью зависело от Британии и США. Предвидя осложнения
отношения этих держав с Японией, оно упорно уклонялось от предлагаемого
сотрудничества с Токио. С середины 1941 г. контакты голландской
колониальной администрации с Японией были заморожены.

Позиция СССР в отношении региональной ситуации. Напряженность в
советско-японских отношениях, достигшая пика летом 1939 г. во время
конфликта на р. Халкин-гол, ослабела с заключением советско-германского
пакта в августе 1939 г. Сориентировавшись на экспансию в южном
направлении, предполагавшей столкновение с США, Япония была
заинтересована в стабилизации отношений с СССР. Такая стабилизация была,
возможно, либо через присоединение Советского Союза к “Тройственному
пакту”, либо посредством отдельного советско-японского соглашения о
разграничении сфер влияния в зоне непосредственного соприкосновения
интересов Японии и СССР по типу того, что было существовало между СССР и
Германией. Речь шла прежде всего о Маньчжурии, Монголии и зоне Японского
моря. Советско-японский пакт о нейтралитете, однако, не вполне
соответствовал этим целям. Во-первых, он не содержал достаточно прочных
гарантий в отношении взаимного отказа сторон от недружественных
действий. Во-вторых, зафиксированное специальным протоколом взаимное
признание интересов СССР в Монголии и Японии в Манчжоу-го было далеко не
тем радикальным соглашением о разделе сфер влияния, которое имелось в
виду изначально.

Более того, стороны были вынуждены согласиться на подписание договора о
нейтралитете, а не пакта о ненападении по образцу советско-германского
именно потому, что им не удалось договориться по ряду ключевых
территориальных вопросов. Новые разыскания в архивах показывают, что в
ходе переговоров с Японией Советский Союз, несмотря на стремительное
нарастание напряженности в отношениях с Германией, добивался от Японии
эвакуации Южного Сахалина, ликвидации японских концессий на Северном, а
так же передачи ему Курильских островов. Эти требования оказались для
Токио неприемлемыми и стороны сошлись на подписании менее обязывающего
договора о нейтралитете. Тем не менее требования, предложенные Японии в
1941 г., составили основу советской позиции по территориальному вопросу
в 1945 г. при территориальном урегулировании с Японией.

В то же время, добившись от Токио признания своего преобладания в
Монголии, СССР получил возможность действовать более свободно с ее
территории в отношении Китая. Связанный договором с правительством Чан
Кайши, Советский Союз поддерживал Китай в его сопротивлении японской
агрессии. Он предоставил Китаю кредит, в счет которого поставлялись
ганки, самолеты, боевая техника и горючее. Однако после начала
советско-германской войны размеры этой помощи сократились.

В 1939 г. Чан Кайши уже и формально отказался от идеи единого
антияпонского фронта. Причем случаи вооруженных стычек с
коммунистическими отрядами не прекратились. В январе 1941 г. разразился
прямой вооруженный конфликт между войсками, верными Чан Кайши, и
вооруженными формированиями коммунистов.

Его базисной ориентацией оставался союз с США и Британией. Однако эта
линия не могла принести успеха во внутрикитайской жизни. Просьбы об
оказании военной помощи не приносили чунцинскому правительству желанных
результатов. Правда, 17 октября 1940 г. возобновился транзит грузов в
Китай по Бирманской дороге. С весны 1941 г. Китай стал официальным
получателем американской помощи по ленд-лизу. Но в целом Лондон и
Вашингтон не могли и не намеревались активно вмешиваться в китайские
дела.

Политика США. Соединенные Штаты в годы второй мировой войны
сконцентрировали на Тихоокеанском театре около 40 процентов своей общей
боевой мощи. Однако, исходя из удаленности региона от национальной
территории (расстояние до азиатского материка вдвое превышает расстояние
от США до Европы), американская администрация следовала линии на
экономию ресурсов и стремилась избегать столкновения с вероятным
противником там, где имелись основания предполагать наличие у него
действительно прочных позиций. С этой точки зрения возможный конфликт с
Японией представлялся в Вашингтоне не неизбежным и крайне нежелательным.
США прежде всею ориентировались на необходимость поддержать Британию
против Германии в Европе. Действия Японии в Азии, хотя они и вызывали
недовольство и тревогу США, не воспринимались американскими политиками
как требующие немедленного противодействия военными средствами. Отсюда
следовала тактика терпимого отношения к японской политике США осуждали
действия Японии, но это не мешало американским компаниям продолжать
экспорт в Японию металлического лома, нефти и нефтепродуктов и других
видов важного для японской военной экономики стратегического сырья.

США так же занимали сдержанную позицию и в вопросе оказания помощи
Британии и Нидерландов в защите их азиатских колоний. Эта проблема
активно обсуждалась в отношениях между руководством трех стран в 1940
г., однако американская администрация отказалась гарантировать военную
поддержку своим партнерам против Японии в случае, если ее нападение не
затронет непосредственно территорию США. Тем не менее отчуждение в
американо-японских отношениях нарастало. В 1939 г. администрация США
уведомила Японию в намерении денонсировать японо-американский торговый
договор 1911 г., и он перестал действовать с января 1940 г. Осенью того
же года, после ввода японских войск в Северный Индокитай, США запретили
экспорт в Японию металлолома.

Великобритания, со своей стороны крайне заинтересованная в вовлечении
США в войну против “Тройственного пакта”, стала отходить от своей
прежней политики умиротворения Японии. Тем более, что стратегическая
угроза для британских позиций в Восточной Азии существенно возросла,
особенно после того, как ввод японских войск в Южный Индокитай дал
Японии необходимые военно-воздушные базы для прямых ударов по Сингапуру
как главной опорной базе Великобритании в регионе. Британское
правительство присоединилось к США в проведении мер экономической
блокады Японии, ареста японских активов в британских банках, а так же
разорвало японо-британский торговый договор 1911 г. и договоры Японии с
Индией и Бирмой. Скоординированное давление США и Британии создало
угрозу экономического истощения Японии, на которое так рассчитывал Чан
Кайши. Затяжной характер войны в Китае подрывал возможности японской
военной экономики. Практически полностью лишенная собственных природных
запасов основных видов стратегического сырья от железной руды до нефти,
Япония не могла продолжать агрессию на материке, не гарантировав себе
беспрепятственный доступ к источникам хотя бы основных стратегических
ресурсов. Американо-британская блокада должна была убедить Японию в
необходимости сдержанности в восточно-азиатской политике, подтолкнуть ее
к компромиссу с США и урегулированию с Китаем. На деле она подтолкнула
Токио к решению в немедленном выступлении с целью захвата нефти
Голландской Ост-Индии. Это означало неизбежность военного столкновения с
Британией и США.

Японо-американские переговоры зимой 1941 г. Разрыв торговых отношений с
США был болезненно воспринят в Токио. Японское правительство все еще не
исключало компромисса с США, но выдвинуло для него неприемлемые условия.
В феврале 1941 г. в Вашингтоне японский посол К.Номура передал
президенту Ф.Рузвельту и госсекретарю Кордуэллу Хэллу план нормализации
двусторонних отношений. Он предполагал признание Соединенными Штатами
обязательств Японии по “Тройственному пакту” как не направленных против
США. США так же должны были признать законность договора Японии с
“нанкинским правительством” отколовшегося от Чан Кайши группировки Ван
Цзинвея. Предполагалось, что после этого американская сторона станет
рекомендовать и самому Чан Кайши пойти на переговоры с Японией, а в
случае отказа последнего – прекратит оказание ему помощи. Кроме того,
Япония предлагала провозгласить совместные японо-американские гарантии
независимости Филиппин, которые, как известно, оставались автономным
владением США. Имелось в виду, что экономические отношения между США и
Японией в этом случае будут полностью восстановлены, и американская
администрация снимет ограничения на въезд в США японских эмигрантов.

Рассмотрение японской программы затянулось на четыре месяца. Только 21
июня 1941 г., накануне советско-германской войны в Европе, США дали
ответ на них. США отказывались признать доминирование Японии в западной
части Тихого океана и ее принципиальное право на постоянное военное
присутствие в Китае. Хотя они намекали на свою готовность найти некое
взаимоприемлемое условие их временного присутствия на китайской
территории. Американская сторона уклонялась от обсуждения вопроса о
“нанкинском правительстве”, но предлагала Японии представить свой план
нормализации отношений с правительством Чан Кайши. Со своей стороны США
требовали от Токио заявления о неприменимости к США обязательств
“Тройственного пакта”, подтверждения регионального статус-кво и
признания американского принципа “равных возможностей” в мировой
торговле. За это США готовы были рассмотреть вопросы о дипломатическом
признании Манчжоу-го и нейтрализации Филиппин, а так же соглашались
возобновить американо-японскую торговлю. Вопрос о японо-американском
компромиссе зашел в тупик.

Нарастание напряженности между Японией и США. В июле 1941 г., когда
японские вооруженные формирования вошли в Южный Индокитай после
заключения договора Японии с режимом Виши, американская сторона наложила
секвестр на японские активы в США и приняла решение о введении эмбарго
на экспорт в Японию нефти. Фактически, однако, поставки нефти в Японию
продолжались. Президент Ф.Рузвельт понимал, что Япония колеблется в
выборе направления главного удара – против СССР или в сторону колоний
европейских держав в Восточной Азии. Он опасался, что прекращение
поступления нефти из США подвигнет Токио к захвату месторождений
Голландской Ост-Индии. Последнее означало бы начало большой войны в
Азии.

К середине 1941 г. нарастание напряженности между Японией и
американо-британским блоком приобрело необратимый характер. В июле 1941
г. президент Ф.Рузвельт одобрил рекомендации министерства обороны о
призыве примерно 900 тыс. чел. на активную военную службу.
Предполагалось довести численность американской армии до 8,8 млн. чел.
(1,7 млн. чел в декабре 1941 г.). Однако датой полной мобилизации
американских ресурсов называлось 1 июля 1943 г. Численность вооруженных
сил Японии на конец 1941 г. составляла 2,5 млн. чел.

Вопрос о направлении главного удара для Японии летом 1941 г. Начало
советско-германской войны вынуждало Японию определить свое отношение к
обязательствам по “Тройственному пакту”, с одной стороны, и
советско-японскому договору о нейтралитете, с другой. После крайне
напряженной внутренней борьбы в японском руководстве 2 июля 1941 г.
японское правительство приняло решение продолжить курс на продвижение в
сторону Южных морей, что означало отказ от идеи немедленного нападения
на Советский Союз.

Формально решение Токио было мотивировано тем, что Германия не
консультировалась с Японией относительно ее намерений выступить против
СССР. Такое объяснение во многом отражало настроения в японском
руководстве, действительно раздраженном бесцеремонностью, с которой
действовала германская дипломатия в отношении Японии, не посчитавшись с
престижем своего союзника по меньшей мере дважды – не проинформировав
Токио о заключении советско-германского пакта 1939 г. и теперь еще раз,
не уведомив Японию о намерении его разорвать. Роль же младшего
германского партнера для Японии не подходила. Тем более, что
непосредственно повлиять на ситуацию в Восточной Азии занятая войной с
СССР Германия не могла.

Вместе с тем война против СССР, даже в случае ее благоприятного хода для
Японии, не решила бы ее наиболее насущных экономических проблем. В
первую очередь, Япония нуждалась в нефти, а найти ее можно было только
на юге – в Голландской Ост-Индии Война против СССР, как показали
советско-японские военные инциденты конца 30-х годов, могла оказаться
еще более изнурительной и трудной, чем та, которую Япония уже с
напряжением вела против Китая. Между тем продвижение к югу могло быть
менее дорогостоящим, на что указывала та легкость, с которой был занят
японскими войсками Индокитай.

Это не исключало войны против Советского Союза как долгосрочной цели –
геополитически СССР по-прежнему рассматривался в Токио как потенциальный
враг. Японское руководство имело разработанные планы войны против СССР.
Эти планы должны были вступить в действие или остаться на бумаге в
зависимости от хода дел на советско-германском фронте. В случае быстрого
военного поражения Советского Союза японские вооруженные силы были
готовы атаковать советские позиции в Забайкалье и Приморье. Однако без
явных признаков военного разгрома СССР германскими силами, японское
руководство не собиралось выступать. Задача войны против СССР
отодвигалась. Тем более, что прежде всего Японии было все-таки
необходимо определиться в отношении США.

Начало войны на Тихом океане. Однако внутри японского руководства по
этому вопросу так же не было единства. Группа Фуминаро Коноэ не считала
возможным выступать против США в условиях нарастающих трудностей в
Китае. Ей противостояла мощная группировка во главе с генералом Хидэки
Тодзио, считавшая необходимым немедленно нанести удар по позициям США и
Британии на Тихом океане. С конца октября 1941 г. ее влияние стало в
Токио преобладающим. 7 декабря 1941 г. японские военно-морские силы без
объявления войны атаковали американский флот, стоявший в бухте
Пирл-Харбор (Гавайские о-ва). Это было началом войны на Тихом океане. На
следующий день японские корабли атаковали британскую военную эскадру у
берегов Малайи. Одновременно началась высадка японских десантов в Малайе
и на Филиппинах. С согласия правительства Таиланда (в январе 1942 г.
Таиланд сам объявил войну США и Великобритании) японские войска прошли
через таиландскую территорию и начали боевые действия против британских
войск в Бирме.

11 декабря войну США объявили Германия и Италия. 8 декабря войну Японии
объявили Великобритания и ее доминионы. На стороне США и Британии
выступили так же Коста-Рика, Никарагуа, Сальвадор, Гондурас, Гаити,
Доминиканская Республика, Куба, Панама, Гватемала. Одновременно,
наконец, войну Японии формально объявил Чан Кайши. Начавшаяся в сентябре
1939 г. с германо-польского конфликта война окончательно приобрела
общемировой характер.

Стратегия сторон в войне. К лету 1942 г. Япония захватила все главные
колонии и базы Великобритании, США и Голландии в регионе: Малайю, Бирму,
Филиппины, Голландскую Ост-Индию, Индокитай, ряд островов в Алеутской
гряде. Готовилась японская высадка в Австралии и Новой Зеландии.
Преобладание Японии на море было явным.

Соединенные Штаты проводили на Тихом океане “периферийную стратегию”:
избегая столкновения с главными силами Японии, готовить силы для
нанесения по ней решительного удара, который бы раз и навсегда сокрушил
японскую угрозы для американских интересов. США не пытались высадиться,
например, в Китае для удара по японским оккупационным войскам или даже
выдвинуть свои силы непосредственно к японской территории.

Против такого сценария говорили стратегические расчеты американских
военных. Считалось, что в Европе высадка более или менее крупного
американского экспедиционного корпуса в Северной Франции позволяла
рассчитывать на быстрый захват Рейнской области, обладание давало
контроль над экономической жизнью Германии и было мощным средством
воздействия на нацистское руководство. Напротив, в условиях огромного и
относительно слабо развитого Китая контроль над какой-то одной из частей
страны не позволял рассчитывать на преобладание в масштабах всей страны.
Экспедиционный корпус численностью, достаточной для решающего успеха в
Европе в условиях Китая, просто бы потерялся на его перенаселенных
пространствах. Американские войска заведомо оказались бы втянутыми в
затяжную, вяло текущую войну, опасность которой уже была
продемонстрирована неспособностью Японии добиться решающей победы над
гораздо более слабо подготовленным к войне режимом Чан Кайши.

США стремились не просто нанести военное поражение Японии. Для них
тихоокеанская война означала одновременно и борьбу за передел старого
регионального порядка Задача виделась в том, чтобы ликвидировать
колониальную структуру региона. Имелось в виду добиться отказа Британии,
Франции и Голландии от своих колоний в Восточной Азии. Со своей стороны,
США фактически уже были готовы предоставить независимость Филиппинам.
Одновременно важно было осуществлять реформу региональной структуры
таким образом, чтобы простимулировать рост умеренных национальных сил и
предупредить приход к власти коммунистов. Восточная Азия, свободная от
колониальных привилегий для метрополий и значит открытая для свободной
конкуренции на основе принципа “равных возможностей”, казалась
оптимальным условием для реализации Соединенными Штатами своих
экономических возможностей в бассейне Тихого океана. Одновременно,
умеренно-националистические правительства азиатских стран, так или иначе
обязанные своим появлением американской политике, могли быть
дружественными партнерами США, отзывчивыми и чувствительными к
американскому влиянию.

США и Китай. Особое значение США придавали формированию
либерально-демократической ориентации Китая под руководством Чан Кайши,
репутация которого в США в 30-х годах находилась на значительной высоте.
Именно Чан Кайши олицетворял для американского общественного мнения
опору демократии в Азии – демократии, понимаемой как результат
приложения американских идеалов свободы и справедливости к азиатской
почве. Образ ученика и союзника сливался в американском восприятии в
одном лице.

Правда, в 40-х годах образ “главного китайского демократа” в кругах
американских политиков и экспертов поблек: коррумпированность и
деспотизм его режима были уже известны американским военным, а через них
и администрации. Но за политико-психологическими обстоятельствами стояло
осознанное стремление США противопоставить сильный и дружественный Китай
непредсказуемой и авторитарной Японии как естественному геополитическому
сопернику США Конкретной задачей в этой связи было “подтягивание” Китая
до статуса великой державы. После вступления в войну США стали оказывать
Чан Кайши довольно крупную помощь в виде поставок в кредит вооружений и
различных военных материалов. Вместе с тем Китаю предоставлялись кредиты
и займы в форме наличных, которые, по мнению экспертов, шли в уплату
военачальникам Чан Кайши, которые постоянно шантажировали США угрозами
перейти на сторону Японии.