Введение

28 сентября 48 до н.э. Убит Гней Помпей Магн, великий римский
полководец, подавивший восстание Спартака.

Он родился в 106 году в одной из знатнейших семей Рима. С 18 лет
участвовал в военных походах: победил понтийского царя Митридата,
очистил моря от пиратов, а в 71 году жестоко подавил восстание Спартака.
Дорога к Риму была уставлена крестами с распятыми бунтовщиками.

Помпей был одним из самых могущественных патрициев Рима. Выступая за
умеренность во всем и прочие республиканские добродетели, он владел
многими поместьями и закатывал сказочные по роскоши пиры.

Чтобы удержать власть, Помпей вступил в союз с молодым полководцем Юлием
Цезарем. Дочь Цезаря Юлия стала женой Помпея (хотя, как и многие римские
богачи, женщинам он предпочитал мальчиков). Из-за любовных похождений
Юлии Помпей и Цезарь рассорились.

В 49 году в империи началась новая гражданская война. Войско Помпея было
разбито при Фарсале. Бывший хозяин Рима бежал в Египет, где и был убит.
Его голову послали в подарок Цезарю. Тот не оценил подарка — дарителей
тут же казнили. Помпей был похоронен с почестями, а Цезарь стал римским
императором.

Так представлен Гней Помпей Магн во многих исторических календарях
современности. Жизнь и подвиги Помпея Великого описаны многими античными
авторами. Видимо, очень сильно впал его образ в души его современников.
Плутарх очень обширно описал биографию Гнея Помпея Манга в своем труде
«Избранные жизнеописания».

Помпей трижды был подвергнут триумфу. До него и другие трижды справляли
триумф, но Помпей получил первым триумф за победу над Африкой,
второй—над Европой, и этот последний—над Азией, так что после трех его
триумфов создавалось впечатление, будто он некоторым образом покорил
весь обитаемый мир.

Его боялся сам Цезарь, хотя в последствии и оплакивал его смерть. Ему
завидовали великие мужи Рима.

Целью нашей курсовой работы – является рассказать подробнее об этом
великом римском полководце. Для этого рассмотрим все события
непосредственно связанные с великим полководцем.

Для этого мы используем прежде всего труды Великого Плутарха, так как
он более красноречиво, правдиво и объективно рассказывает о событиях
участниками которых стал Помпей и каким образом он повлиял на ход
истории Древнего Рима.

1. Первые достижения Помпея. Служба у Суллы.

Помпей (Gnejus Pompeius Magnus), по прозванию Великий – римский
государственный человек и полководец.

Родился в 106 г. до н. э. Отец его, Гней Помпей Страбон, был известным
полководцем, но политическая карьера его была весьма неудачна. Состоя на
службе у Суллы, он был естественным врагом Мария, Сертория, Цинны и
прочих, но в то же время неохотно стал во главе олигархического войска
перед битвой при porta Collina, так как оптиматы отказали ему в
консульств на этот год (87).

«К Помпею римский народ, испытывал такие же чувства, какие Эсхилов
Прометей к Гераклу, своему спасителю, которого он приветствует
следующими словами:

Любимый нами сын враждебного отца

Действительно, ни одного полководца римляне не ненавидели так сильно и
так жестоко, как отца Помпея Страбона. При жизни последнего они
опасались силы его оружия (он был замечательным воином), когда же
Страбон умер от удара молнии, тело его во время выноса сбросили с
погребального ложа и осквернили. С другой стороны, никто из римлян,
кроме Помпея, не пользовался такой любовью народа, – любовью, которая
возникла бы столь рано, столь стремительно возрастала в счастье и
оказалась бы столь падежною в несчастьях. Причина ненависти к отцу
Помпея была лишь одна – его ненасытное корыстолюбие. Напротив, для любви
к сыну было много оснований: умеренный образ жизни, любовь к военным
упражнениям, убедительность в речах, честный характер, приветливое
обхождение, так что никто не был менее его назойливым в своих
домогательствах, никто не умел более приятно оказывать услуги
нуждающемуся в них. К тому же, когда он что-нибудь давал, то делал это
непринужденно, а принимал дары с достоинством» [2, с. 278].

«Молодой Помпей, начавший свою военную деятельность под командой
отца, вместе с ним подвергся нерасположению парий, особенно по
смерти отца, когда ему пришлось защищаться против предъявленного к
последнему обвинения в хищении государственных денег (утайке добычи,
взятой при завоевании Аскула)» [1, с. 245]. Однако, благодаря помощи
Марция Филиппа и Квинта Гортензия, он выиграл дело перед претором
Публием Антистием, который вскоре сделался его тестем. Вот как эти
события описывает Плутарх: «Сразу после кончины Страбона Помпеи был
привлечен, вместо умершего, к суду по делу о хищении государственных
денег. Изобличив одного из вольноотпущенников, Александра, Помпеи
доказал, что большая часть денег похищена этим вольноотпущенником.
Однако самого Помпея обвинили в том, что он присвоил охотничьи сети и
книги из добычи, захваченной в Аскуле. Эти вещи он действительно получил
от отца после взятия Аскула, но потерял их, когда после возвращения
Цинны в Рим его телохранители ворвались в дом Помпея и разграбили его.
На этом процессе у Помпея было немало предварительных столкновении с
обвинителем. В них молодой человек выказал быструю сообразительность и
твердый не по летам ум и тем стяжал немалую славу и симпатии сограждан,
так что претор Антистий, который был судьей на процессе, полюбил Помпея
и предложил ему в жены свою дочь. Об этом он вел переговоры с друзьями
«Помпея. Помпеи принял предложение, и между ними было заключено тайное
соглашение, однако из-за хлопот Антистия в пользу Помпея об этой сделке
стало известно народу. Наконец, когда Антистий огласил вынесенный
судьями оправдательный приговор, то, как по команде, народ издал
возглас, произносимый по старинному обычаю на свадьбах, – “Таласию!”»
[1, с. 246] Происхождение этого обычая, как говорят, следующее. Когда
самые доблестные римляне похищали дочерей сабинян, пришедших в Рим
посмотреть на игры, несколько безвестных поденщиков и пастухов схватили
красивую и высокую девушку и, взвалив ее на плечи, понесли. Чтобы
какой-нибудь знатный человек при встрече не отнял добычи, они бежали с
криком “Таласию!” Таласий был одним из всеми любимых и известных
граждан, и потому, слыша это имя, встречные хлопали в ладоши как бы в
знак радости и одобрения. Так как брак Таласия оказался счастливым, это
восклицание, как говорят, стало употребляться в шутку на свадьбах. Это
объяснение наиболее правдоподобно из всех. Спустя несколько дней Помпеи
вступил в брак с Антистией» [2, с. 280].

Тогда же Помпей поступил на службу к Цинне. Отправившись в лагерь Цинны,
Помпеи затем испугался каких-то ложных обвинений и наговоров и танком
быстро покинул лагерь. Так как Помпеи нигде не показывался, то в лагере
прошел слух, будто Цинна велел убить юношу. Тогда старые враги и
ненавистники Цинны подняли против него восстание. Цинна бежал, но был
схвачен каким-то центурионом, преследовавшим его с обнаженным мечом.
Припав к коленям врага, Цинна протянул ему свой драгоценный перстень с
печаткой, а тот с жестокою издевкой ответил: “Я пришел сюда не скреплять
печатью договор, а покарать нечестивого и беззаконного тирана”. С этими
словами он убил Цинну. После смерти Цинны его сменил, став во главе
правления, Карбон – тиран, еще более безрассудный, чем Цинна. Однако был
уже близок Сулла, ожидавшийся с нетерпением большинством граждан,
которые из-за выпавших на их долю бедствий уже самое перемену властителя
почитали великим благом. В 83 г., когда Сулла высадился в Италии, Помпей
решил перейти на его сторону и навербовал три легиона в Пиценском
округе, где находились его земли и жители симпатизировали его
семейству. Против Помпея выступили сразу три неприятельских полководца
Каррина, Целий и Брут, но они ударили на него не все разом и не в лоб, а
совершали обходное движение тремя отрядами с целью окружить и уничтожить
противника. Помпеи, однако, не испугался, но, собрав свои силы в одном
пункте, во главе конницы напал на войско Брута. Со стороны неприятеля
выступила галльская конница, и Помпеи, метнув дротик, поразил
начальника, отличавшегося необыкновенной силой. После этого остальные
всадники повернули назад и расстроили ряды пехотинцев, так что началось
общее бегство. Затем между неприятельскими начальниками пошли раздоры, и
каждый отступил в полном беспорядке. Города стали переходить на сторону
Помпея, считая, что враги от страха уже совершенно рассеялись. Вскоре на
него напал консул Сципион. Однако не успели еще оба войска пустить в ход
дротики, как воины Сципиона, приветствуя воинов Помпея, перешли на его
сторону, Сципиону же пришлось бежать. Наконец, сам Карбон выслал к реке
Эзии многочисленные отряды всадников, но и этому нападению Помпеи оказал
решительное сопротивление: враг был обращен и бегство и загнан во время
преследования в неудобную и непроходимую для конницы местность.
Неприятельские воины, видя, что нет надежды спастись, вынуждены были
сдаться со своим оружием и конями. Сулла с радостью принял Помпей и
наградил его титулом императора. Плутарх описал эти события следующим
образом: «Когда Помией узнал, что Сулла уже недалеко, он приказал
командирам вооружить воинов и выстроить их в боевом порядке для смотра,
чтобы они произвели на главнокомандующего самое лучшее, блестящее
впечатление. Помпеи рассчитывал на великие почести со стороны Суллы, но
получил даже больше, чем ожидал. Завидев приближение Помпея с войском,
состоявшим из сильных и здоровых людей, гордых своими победами, Сулла
соскочил с коня. Как только Помпеи приветствовал его по обычаю, назвав
императором, Сулла, в свою очередь, назвал его этим же именем, причем
никто не ожидал, что Сулла присвоит человеку молодому, еще даже не
сенатору, тот титул, за который сам он сражался со Сципионами и Мариями.
И дальнейшее поведение Суллы вполне соответствовало этим первым
проявлениям любезности: так, когда приходил Помпей, Сулла вставал и
обнажал голову – почесть которую он не часто оказывал кому-либо другому,
хотя и его окружении было много уважаемых людей. Однако от этих почестей
Помпеи не возгордился».

Отправившись к Метеллу на север Италии, Помпей взял приступом Сену
Галльскую, вместе с Крассом проник в Умбрию и при Сполеции разбил
Каррину. Когда дело марианцев было потеряно и Сулла провозглашен
диктатором. Сулла вознаградил всех своих полководцев и всех начальников:
он обогащал их, возводил на высшие государственные должности и щедро и
охотно удовлетворял все их желания. Помней вызывал восхищение Суллы
сноси воинской доблестью. Последний хотел породниться с Помпеем, считая,
что это будет весьма полезно для его власти. Жена Суллы Метелла одобряла
планы мужа; и вот оба они уговаривают Помпея развестись с Антистией и
взять в жены падчерицу Суллы, дочь Метеллы и Скавра Эмилию, которая была
в это время замужем и уже беременна. Способ заключения этого брака был,
конечно, тиранический и скорее в духе времен Суллы, чем в характере
Помпея: беременную Эмилию приводят от ее мужа к Помпею, а Антистию
изгоняют позорным и самым жалким образом, хотя она недавно из-за своего
мужа потеряла отца: Антистий был убит в курии, так как из-за Помпея его
считали сторонником Суллы. Мать Антистий не перенесла всех этих
несчастий и сама наложила на себя руки, так что к трагедии Помпеева
брака присоединилось и это горестное обстоятельство. Эмилия сразу же
умерла от родов в доме своего нового мужа.

В 82 г. Помпей был отправлен с сильным войском и 120 кораблями в
Сицилию против Перпенны, который оставил остров; тогда же был схвачен и
казнен Карбон. В то время, как Помпеи занимался этими делами и управлял
Сицилиец, он получил постановление сената и письмо Суллы с приказанием
отплыть в Африку со всеми силами для войны против Домиция. Последний
собрал войско во много раз большее, чем то, с каким незадолго до того
Марий, переправившийся из Африки в Италию, захватил верховную власть над
римлянами и из изгнанника сделался тираном. Спешно окончив все
приготовления, Помнен оставил правителем Сицилни Меммия, мужа своей
сестры, а сам отплыл на 120 боевых кораблях боевых кораблях и восьмистах
грузовых с продовольствием, оружием, деньгами и военными машинами. Как
только одна часть флота пристала к берегу в Утике, а другая в Карфагене,
на сторону Помпея перешли семь тысяч неприятельских воинов, сам же он
привел с собой шесть полных легионов. «Доминиций выстроил свое войско к
бою, но, так как от неприятеля его отделял трудный для перехода овраг с
крутыми склонами, а сильный ветер с дождем, поднявшийся с утра, никак не
утихал. Домпций решил в тот день отказаться от сражения и дал сигнал
отступить. Помпеи же, видя в отходе противника удобный случай для
нападения, внезапно двинувшись вперед, перешел овраг. Враги уже
расстроили ряды, среди них царил беспорядок, только отдельные воины там
и сям смогли оказать сопротивление. Кроме того, ветер переменился и
дождь хлестал им прямо в лицо. Правда, и римлянам буря причиняла много
затруднений, так как они не могли ясно видеть друг друга. Сам Помпеи
подвергся опасности и едва не был убит каким-то воином, который, не
узнав его, спросил пароль и не сразу получил ответ. В жестокой сече (из
двадцати тысяч сторонников Домиция, как сообщают, уцелело только три
тысячи) враг был разбит. Солдаты приветствовали Помпея, называя его
императором. Помпеи, однако, отказался от этого почетного звания, пока
лагерь врагов еще не взят; если же, сказал он, воины считают его
достойным этого почетного титула, они должны сначала разрушить лагерь.
Воины тотчас устремились на вражеский частокол; сам Помней сражался без
шлема, опасаясь повторения недавнего случая. Лагерь был захвачен, и
Домиций пал. Затем один город тотчас же добровольно подчинились Помпею,
другие были взяты приступом. Используя свой успех и боевой пыл поиска,
Помпеи вторгся в Нумидию. Многодневный путь прошел он по этой стране и
одолел всех, кто попадался ему навстречу. Страх перед римлянами, уже
ослабевший было в душах варваров, Помпеи восстановил в прежней силе. Он
говорил, что даже звери, обитающие в Африке, должны узнать мощь и отвагу
римлян, и поэтому несколько дней провел в охоте на львов и слонов. Как
сообщают, он одолел врагов, подчинил Африку и уладил разногласия царей в
течение всего сорока дней. Тогда ему было двадцать четыре года.» [2, с.
287]. Африку он покорил за сорок дней.

Сулла послал ему письмо с приказанием распустить войско и ждать
преемника, но солдаты, полюбившие Помпей, едва не подняли бунта. Боясь
раздражить войско и его вождя, Сулла смолчал и даже приветствовал Помпея
прозвищем Великого. «Между тем Сулла сначала получил известие об
отложении Помпея. Он сказал тогда своим друзьям, что, видимо, его удел в
преклонном возрасте воевать с мальчиками, потому что и Марий, будучи еще
совсем молодым, доставил ему множество хлопот и подверг смертельной
опасности. Когда же выяснилось истинное положение дел и Сулла увидел,
что вое римляне готовы радостно встретить и принять Помпея, тогда
диктатор поспешил превзойти всех. Он встретил Помпея далеко за городом,
приветствовал его как нельзя более сердечно и не только сам громко
назвал его “Магном”, но и всем присутствующим велел называть Помпея этим
именем. Слово “Магн” означает “великий”.» [2, с. 288] По данным
некоторых других источников сначала это прозвище Помпеи получил от
своего войска в Африке, но в полную силу оно вошло лишь после того, как
Сулла его подтвердил.

Спустя некоторое время Помпей стал домогаться триумфа, Сулла же не
соглашался, потому что закон-де не разрешает триумфа никому, кроме
консула и претора. Ведь и Сципион Старший, одержав более великие и более
важные победы над карфагенянами в Испании, не требовал себе триумфа, так
как он не был ни консулом, ни претором. Если же Помпей, у которого еще
не совсем пробился пушок на подбородке, который по годам еще не может
заседать в сенате, совершит триумфальный въезд в Рим, это возбудит
всеобщую ненависть и против его, Суллы, власти, и против оказанных
Помпею почестей. Таковы были доводы Суллы, который хотел показать, что
не даст Помпею исполнить свое намерение, а если тот ослушается, то
воспротивится этому и накажет его за упрямство. Однако Помпей не
смутился, но сказал Сулле, что больше людей поклоняется восходящему
солнцу, чем заходящему, намекая на то, что могущество Помпея растет, а
силы диктатора слабеют и истощаются. Слова Помпея Сулла не расслышал, по
видя по выражению лиц и жестом присутствующих, что они изумлены,
спросил, что сказал Помпей. Когда ему повторили его слова, Сулла,
пораженный смелостью Помпея, дважды вскричал: “Пусть празднует триумф!”
Многие были раздражены и возмущены, и из желания еще больше огорчить их
Помпея, как сообщают, задумал ехать на колеснице, запряжённой четырьмя
слонами, так как он привез из Африки много этих животных, захваченных у
тамошних царей. Но так как ворота оказались слишком узкими, то ему
пришлось отказаться от своего намерения и заменить слонов конями. Воины
его, получив меньше, чем ожидали, намеревались расстроить шумом и
суматохой триумфальное шествие. Помпеи заявил, что ему безразличны их
угрозы и что он скорее готов отказаться от триумфа, чем заискивать перед
солдатами. «При этом Сервилий, человек знатный и особенно противившийся
триумфу Помпея, сказал, что видит теперь, что Помпей поистине велик и
достоин триумфа. Без сомнения, если бы Помпей захотел, то легко бы попал
тогда в сенат. Однако он не прилагал к этому никаких усилий, стремясь
прийти к славе необычным путем. Ведь не было бы ничего удивительного,
если бы Помпей захотел то сделался бы сенатором раньше установленного
возраста, однако совершенно особенной честью являлся триумф, разрешенный
тому, кто еще не был сенатором. Это обстоятельство немало помогло Помпею
приобрести расположение народа: народ веселился, когда после триумфа
Помпею пришлось участвовать в смотре наряду с прочими всадниками» [2, с.
290]. После смерти Суллы (79 г.) Помпей не примкнул ни к олигархической
партии, ни к народникам: это была первая проба его гражданской
беспринципности. Природа наделила его военными способностями,
физической силой, энергией, выдержкой, храбростью; но в остальном он
представлял собою заурядного римлянина. Он был застенчив, угловат,
нерешителен, малообразован, большой формалист; жестокостью он не
отличался и был хорошим семьянином. Деятельность Помпея представляет ряд
противоречий, и если он имел успех, то лишь благодаря военной славе,
сделавшей имя его дорогим для массы народа.

Список используемой литературы

История древнего Рима: учебн. для вузов/ Под ред. В. И. Кузищина. – М.:
Высш. шк., 1994. – 366 с.:ил.

Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. – М.: Правда, 1987.– 604 с.

2. Политическая карьера Помпея после смерти Суллы.

Вскоре после кончины Суллы, Лепид желая присвоить себе власть умершего
диктатора, стал действовать напрямик, открытым путем: он тотчас взялся
за оружие, собрал около себя и привел в движение расстроенные остатки
приверженцев Мария, которым удалось спастись от преследования Суллы.

Товарищ Лепида по должности, Катул, к которому присоединялась
благонамеренная и здравомыслящая часть сената и народа, пользовался
особенным уважением за свое благоразумие и справедливость и был тогда
одним из наиболее значительных людей в Риме, однако он, видимо, имел
склонность скорее к государственной деятельности, чем к военному
искусству. В силу такого стечения обстоятельств пришлось обратиться к
Помпею. Последний не колебался, к какой стороне ему примкнуть, – он
присоединился к лучшим гражданам и тотчас же был назначен
главнокомандующим в войне против Лепида, который уже подчинил себе
большую часть Италии и с помощью войска Брута завладел Галлией по эту
сторону Альп.

В 77 г. Помпей был отправлен против Лепида на север Италии и осадил
Мутину. Начав борьбу, Помпеи повсюду легко одолел своих врагов, и только
у Мутины в Галлии ему пришлось стоять долгое время, осаждая Брута. Между
тем Лепид устремился на Рим, и, расположившись лагерем под его стенами,
требовал себе вторичного консульства, устрашая жителей своим
многочисленным войском. Письмо Помпея с сообщением об успешном и
бескровном окончании войны рассеяло все страхи. Ибо Брут то ли сдался
вместе с войском, то ли войско, изменив ему, своему полководцу, покинуло
его. Бруту пришлось отдаться и руки Помпея; получив в провожатые
несколько всадников, ни удалился и какой-то городок на реке Паде, где на
следующий день был убит подосланным Помпеем Геминием. Этот поступок
Помпея навлек на него множество упреков.

«Лепид между тем тотчас бежал из Италии и переправился в Сардинию. Там
он занемог и умер, совершенно упав духом, но не из-за крушения своего
предприятия, как сообщают некоторые, а потому что ему случайно попалось
письмо, из которого он узнал о неверности своей жены» [2, с. 292].

Не распуская армии, с которой воевал против Лепида, Помпей ожидал
полномочий для отправки в Испанию, против Сертория. «В это время
Серторий, полководец, вовсе не похожий на Лепида, .-овладел Испанией и
внушал римлянам ужас, так как к нему, словно к последнему очагу
воспаления, стеклись все дурные соки гражданских войн.»[2, с. 292] Но
так как он еще не исправлял ни одной из гражданских должностей, то
сенат медлил назначением и уступил только вынужденный
необходимостью. Помпеи, у которого войско было наготове, добивался,
чтобы его отправили на помощь Метеллу. Несмотря ни на приказание Катула,
Помпеи не распускал своего войск, но под разными предлогами все время
держал его под оружием около Рима, до тех пор пока, по предложению Луция
Филиппа, ему не предоставили должности главнокомандующего в войне с
Серторием. Получив наместничество в восточной Испании – в Западной
Испании в это время стоял с войском Метелл, – Помпей летом 77 г.
перешел Альпы и осенью уже стоял на левом берегу Эбро. По прибытии
в Испанию Помпей возбудил у многих новые надежды. Некоторые племена, еще
непрочно связанные с Серторием, пришли в движение и стали переходить на
сторону Помпея. Серторий же презрительно отзывался о Помпее: так,
например, он в шутку говорил, что ему было бы не нужно другого оружия,
кроме розги и плетки, против этого мальчишки, если бы он не боялся той
старухи (он имел в виду Метелла). На самом же деле он весьма остерегался
Помпея и из страха перед ним стал нести воину с большей осторожностью,
чем прежде. А Метелл, вопреки воем ожиданиям, целиком предался распутной
жизни и удовольствиям, прав его внезапно переменился, он сделался
тщеславным и расточительным, и это обстоятельство лишь увеличивало
громкую известность Помпея, принося ему расположение сограждан, так как
он стремился показать простоту своего образа жизни, что, конечно, ни
стоило ему больших усилий. Ведь по своей натуре Помпеи отличался
умеренностью и уменьем сдерживать свои желания.

«Среди различных событий и превратностей войны особенно огорчило Помпея
взятие Серторием Лаврона. В уверенности, что он окружил Сертория, Помпеи
даже хвастался этим, но вдруг оказалось, что он сам окружен врагами. Не
смея двинуться, он вынужден был наблюдать, как враги в его присутствии
сожгли город дотла. Однако Помпеи разгромил у Валентии Геренния и
Перперну – полководцев, бежавших к Серторию и командовавших у него
войсками, и перебил при этом свыше десяти тысяч человек» [1, с. 247].

В 75 г. Метелл двинулся в восточную Испанию для соединения с Помпем;
тем временем Серторий два раза разбил Помпея, и лишь благодаря Афранию
– в первый раз, Метеллу – во второй, римляне не проиграли дела.

Плутарх это описал следующим образом: «Гордый своим успехом и
окрыленный великими надеждами, Помпей двинулся против самого Сертория,
чтобы не делить с Метеллом славу победы. На реке Сукроне, когда день
уже клонился к вечеру, войска вступили в сражение, причем оба полководца
опасались прихода Метелла, так как Помпей хотел сражаться один, а
Серторий – только с одним противником. Исход битвы оказался, однако,
неопределенным, так как с обеих сторон победу одержало одно крыло. Но из
двух полководцев больше славы заслужил Серторий, так как он обратил в
бегство стоявшее против него крыло вражеского войска. Что касается
Помпея, который сражался верхом, то на него бросился вражеский пехотинец
огромного роста. Они сошлись друг с другом в рукопашной схватке, причем
ударом меча каждый поразил другого в руку, но результат был различен:
Помпеи был только ранен, а своему противнику отрубил руку напрочь. Затем
еще несколько вражеских воинов бросилось на Помпея, римляне обратились в
бегство, но самому Помпею все-таки удалось вопреки ожиданию ускользнуть,
бросив врагам коня, украшенного золотой уздечкой и драгоценной сбруей.
Враги начали делить добычу и, споря из-за нее, упустили Помпея. С
наступлением следующего дня оба полководца снова построили войска в
боевой порядок, чтобы довершить дело, по после прибытия Метелла Серторий
отступил, приказав своему войску рассеяться. Так обычно войско его
расходилось, а затем люди собирались вновь. Поэтому нередко Серторию
случалось блуждать одному, но нередко, подобно внезапно вздувшемуся
горному потоку, он устремлялся на врагов во главе стопятидесятитысячного
войска.

После битвы Помней двинулся навстречу Метеллу и, когда они находились
поблизости друг от друга, приказал ликторам опустить связки прутьев в
знак уважения к Метеллу как к человеку, облеченному более высоким
званием. Метелл, однако, отклонил эту честь и, хотя занимал прежде
должность консула и по возрасту был гораздо старше, во всем проявлял по
отношению к своему молодому товарищу дружелюбие и предупредительность,
не требуя для себя никаких преимуществ, за исключением лишь того, что во
время совместной стоянки лагерем пароль обоим войскам давал Метелл.
Однако большей частью они стояли по отдельности, так как хитрый враг,
стремительно передвигаясь и завязывая бой то в одном, то в другом месте,
всегда ухитрялся разъединить их и отдалить друг от друга. В конце концов
Серторий вытеснил обоих полководцев из подвластной ему Испании: он
перерезал пути подвоза продовольствия, опустошал страну и господствовал
на море, и из-за недостатка съестных припасов они вынуждены были
отступить в другие провинции.» [2, с. 294].

В 74 и 73 г. борьба продолжалась на р. Эбро с переменным успехом. В
72 г. Серторий был предательски умерщвлен своими друзьями. Самый главный
из них – Перперна – пытался продолжать дело Сертория. У Перперны были те
же самые силы и средства, но не хватало способностей и разума для столь
же успешного их применения. Помпеи тотчас выступил против него и,
заметив нерешительность Перперны, выслал вперед десять когорт и качестве
приманки, приказав им рассеяться по равнине. Лишь только Перперна напал
на них и стал преследовать, Помпеи явился со всем своим войском и в
завязавшемся сражении разбил врага наголову. Сам Перперна был взят в
плен и приведен к Помпею, который велел его казнить.

Большинство испанских городов открыли свои ворота Помпей Испанская
война не дала Помпей новых лавров; он играл в ней второстепенную роль
и не проявил прежней решительности и быстроты.

После этого Помней остался и Испании еще на некоторое время, чтобы
успокоить наиболее сильные волнения. Наведя порядок и прекратив смуты,
он переправил свое войско в Италию, как раз в самый разгар войны с
рабами. Поэтому главнокомандующий Красс поспешил с безумной смелостью
дать сраженье рабам; счастье сопутствовало Крассу в этой битве, и он
уничтожил двенадцать тысяч триста вражеских воинов. Однако судьба
сделала Помпея в какой-то степени участником и этой победы, так как пять
тысяч беглецов с поля сражения попали в его руки. Казнив всех пленников,
Помпеи поспешно написал сенату, что Красе разбил гладиаторов в открытом
бою, а он, Помпей, вырвал войну с корнем. Из расположения к Помпею
римляне благосклонно выслушивали и повторяли эти слова, и никто даже в
шутку не осмеливался утверждать, что победы над Серторием в Испании
принадлежат кому-нибудь другому, а не являются всецело делом Помпея.
Однако столь великое уважение и надежды, возлагавшиеся на Помпея, в
какой-то мере соединялись с подозрениями и страхом, что он не распустит
своего войска, а тотчас с помощью вооруженной силы станет на путь
единовластия и пойдет но стопам Суллы. Поэтому было почти столько же
людей, выходивших к нему навстречу с дружескими приветствиями, сколько и
тех, кто делал это из страха. Когда Помпеи рассеял и это подозрение,
объявив, что распустит войско сразу после триумфа, у его
недоброжелателей остался только один повод для обвинений, а именно они
упрекали Помпея в том, что он скорее держит сторону народа, чем сената,
и решил восстановлением власти народных трибунов, которую отменил Сулла,
добиться народного расположения. И это было верно, ибо ни к чему другому
народ римский не стремился более неистово, ничего не желал более
страстно, как видеть восстановленной власть народных трибунов. Поэтому
Помпей считал большой удачей, что ему представляется удобный случаи для
проведения в жизнь этой меры: он полагал, что не найдет другого способа
отблагодарить граждан за их любовь к нему, если этим средством
воспользуется до него кто-либо иной.

Возвратясь в Италию, Помпей решил порвать с сенатской партией и
соединиться с демократами, которым обещал, в случае достижения
консульства, провести законы в демократическом духе, с целью
ниспровержения Сулловой конституции.

Подойдя с войском к Риму, он потребовал себе консульства на 70 год
и триумфа, а солдатам – участков; претендентом на второе консульское
место выступил Красс. Выборы окончились победой Помпея; народные
трибуны были восстановлены в своих правах, всадники получили
одинаковое с сенаторами право участия в судах, цензуре возвращена
прежняя власть. Плутарх описывает это событие таким образом: «Помпею был
назначен второй триумф, и он был избран консулом. Однако не эти почести
вызывали удивление перед ним и делали его великим в глазах народа.
Доказательством его славы было то, что Красе, замечательный оратор, один
из самых богатых и наиболее влиятельный из тогдашних государственных
деятелей, Красс, который смотрел свысока на самого Помпея и всех прочих,
не решился все же домогаться консульства, не испросив согласия у Помпея.
Помпей, однако, с удовольствием принял просьбу Красса, так как давно уже
хотел оказать ему какую-нибудь услугу и любезность, и обратился к
народу, настоятельно рекомендуя ему Красса; он заявил открыто, что будет
столь же благодарен гражданам за товарища по должности, как и за самую
должность. Однако после избрания консулы во всем разошлись друг с другом
и начали враждовать. Красс имел больше влияния в сенате, а сила Помпея
была в исключительной любви народа. Ибо Помпеи восстановил власть
народных трибунов и допустил внесение закона, вновь предоставлявшего
суды в распоряжение всадников» [2, c. 297].

В руках Помпей было покорное войско, настроение народа было
благоприятное, противники молчали; но он не отважился на
решительный шаг и. достигнув ближайшей цели, распустил войско.
«Дело в том, что у римских всадников существует обычай по истечении
установленного законом срока военной службы приводить своего коня на
форум, чтобы его осмотрели двое должностных лиц, так называемые цензоры.
При этом каждый должен перечислить полководцев, под начальством которых
он служил, представить отчет о своих подвигах и получить отставку
каждому, в зависимости от его поведения, присуждается похвала или
порицание. Цензоры Геллий и Лентул восседали тогда на своих креслах в
полном облачении, и перед ними проходили всадники, подвергавшиеся цензу.
Среди этих всадников показался и Помпеи: он спускался на форум, имея на
себе знаки отличия своей должности и ведя под уздцы своего коня. Когда
Помпеи приблизился настолько, что цензоры могли его видеть, он приказал
ликторам расчистить дорогу и повел лошадь к возвышению, на котором
сидели власти. Среди изумленного народа воцарилось молчание, а у
цензоров это зрелище вызвало смешанное чувство почтительного уважения и
радости. Затем старшин из них спросил; “Помпей Магн, я спрашиваю тебя,
все ли походы, предписанные законом, ты совершил?” Помпей отвечал
громким голосом: “Я совершил все походы и все под моим собственным
начальством”. После этих слов раздались ликующие крики народ”, которые
уже невозможно было прекратить. Цензоры встали со своих мест и проводили
Помпея домой в угоду согражданам, которые, рукоплеща, следовали за ними»
[1, с. 248].

«Подходил конец консульства Помпея, а между тем несогласия его с
Крассом усиливались. В это время некто Гай Аврелий, человек,
принадлежавший к сословию всадников, но державшийся в стороне от
общественной жизни, поднялся в Народном собрании на возвышение для
ораторов и обратился к народу с речью. Он рассказал, что во сне ему
явился Юпитер и повелел сказать консулам, чтобы те не сдавали должности,
не примирившись друг с другом. После этого заявления Помпей продолжал
стоять неподвижно, а Красс, приветствуя Помпея, заговорил с ним. Затем,
обратившись к народу, он сказал: “Полагаю, граждане, что я не совершу
ничего недостойного или низкого, если первым пойду навстречу Помпею,
которого вы еще безбородым юношей удостоили почетного прозвания
«Великий» и, когда он еще не был сенатором, почтили двумя триумфами”.
Итак, консулы примирились и сложили свои полномочия.

После этого Красс не изменил прежнего образа жизни, что же касается
Помпея, то он теперь избегал брать на себя защиту граждан в суде,
мало-помалу оставил форум и редко посещал общественные места, да и то
всегда в сопровождении большой свиты своих сторонников. Нелегко было
теперь встретить его одного, не окруженного толпой, и даже вообще
увидеть его. Охотнее всего Помпеи появлялся в сопровождении
многочисленной толпы клиентов, думая, что придаст себе этим важности и
величия; он был убежден, что слишком частое и близкое общение с народом
может умалить его достоинство. Действительно, люди, величие которых
родилось на поле брани и которые не могут приспособиться к гражданскому
равенству, облачившись в тогу, подвергаются опасности потерять свою
славу. Ведь кто был первым на войне, и в гражданской жизни желает быть
первым, а те, кому на войне приходилось довольствоваться вторыми
местами, почитают невыносимым чье-либо превосходство в гражданской
жизни. Поэтому, когда они застают на форуме человека, увенчанного славой
побед и триумфов, они стараются подчинить и унизить его; а тому, кто,
сломив свою гордость, отступает перед ними, они оставляют добытые на
войне почести и могущество, не завидуя им» [2, с. 299].

По сложении с себя консульства Помпей жил частным человеком до 67
г., когда прошли два закона сторонника его Габиния: один – об отозвании.
Лукулла из Азии, где велась война с Митридатом, другой – о назначении
главнокомандующего для освобождения моря от пиратов.

Взоры всех обратились на Помпея, для которого собственно и был
предложен упомянутый закон. Главнокомандующему в предстоящей воине
давалась на 3 года власть над всем Средиземным морем и береговой
полосой по сей его окружности на 70 в в глубину; ему предоставлялось
право пригласить 15 сенаторов в звании преторов и 2-х квесторов и
производить неограниченный набор войска; он мог распоряжаться
кассами столичною и провинциальными и получал единовременно 144
миллиона сестерциев. Не смотря на сильное противодействие
оптиматов (Пизон, Катулл), избрание Помпей прошло при восторженных
кликах народной массы; ему было даже разрешено увеличить вооружения и
вместо 15 преторов дано в распоряжение 24. Весной 67 г. Помпей, с
войском, состоявшим из 120000 пехоты и 5000 всадников, и с 500
кораблями вышел в море, предварительно разделив его на 13 округов и
вверив каждый отдельному легату. Он решил прежде всего очистить от
пиратов Сицилийские и Африканские воды. Могущество пиратов зародилось
сперва в Киликии. Вначале они действовали отважно и рискованно, но
вполне скрытно. Самоуверенными и дерзкими они стали только со времени
Митридатовой войны, так как служили матросами у царя. Когда римляне в
пору гражданских войн сражались у самых ворот Рима, море, оставленное
без охраны, стало мало-помалу привлекать пиратов и поощряло их на
дальнейшие предприятия, так что они не только принялись нападать на
мореходов, но даже опустошали острова и прибрежные города. Уже многие
люди, состоятельные, знатные и, по общему суждению, благоразумные,
начали вступать на борт разбойничьих кораблей и принимать участие в
пиратском промысле, как будто он мог принести им славу и почет. Во
многих местах у пиратов были якорные стоянки и крепкие наблюдательные
башни. Флотилии, которые они высылали в море, отличались не только
прекрасными, как на подбор, матросами, но также искусством кормчих,
быстротой и легкостью кораблей, предназначенных специально для этого
промысла. Гнусная роскошь пиратов возбуждала скорее отвращение, чем ужас
перед ними: выставляя напоказ вызолоченные кормовые мачты кораблей,
пурпурные занавесы и оправленные в серебро весла, пираты словно
издевались над своими жертвами и кичились своими злодеяниями. Попойки с
музыкой и песнями на каждом берегу, захват в плен высоких должностных
лиц, контрибуции, налагаемые на захваченные города, – все это являлось
позором для римского владычества. Число разбойничьих кораблей превышало
тысячу, а пиратам удалось захватить до четырехсот городов. Помпеи
разделил все Средиземное море на тринадцать частей; в каждой части он
сосредоточил определенное число кораблей во главе с начальником. Таким
образом, распределив свои силы повсюду, Помпеи тотчас захватил как бы в
сеть большое количество пиратских кораблей и отвел их в свои гавани.
Успевшие спастись корабли, гонимые со всех сторон, начали прятаться в
Киликии, как пчелы в улье. Против них выступил в поход сам Помпеи с
шестьюдесятью кораблями. До этого похода он за сорок дней, благодаря
своей неутомимой деятельности и рвению начальников, совершенно очистил
от пиратских кораблей Тирренское и Ливийское моря, а также море вокруг
Сардинии, Корсики и Сицилии. Затем с 60 лучшими кораблями он отправился
к Киликии – главному гнезду пиратов, взял Антикраг, Краг, разорил
становища и замки пиратов, захватил около 400 кораблей, истребил до
10000 человек и быстро закончил войну в области восточного бассейна.
Таким образом, война была завершена, и не более как за три месяца с
морским разбоем было покончено повсюду. Пиратов (а их было взято в плен
больше двадцати тысяч), то казнить всех Помпей не решился; с другой
стороны, он считал неблагоразумным отпустить разбойников на свободу и
позволить им рассеяться или вновь собраться в значительном числе, так
как это большей частью были люди обнищавшие и вместе с тем закаленные
войной. Помпеи исходил из убеждения, что по природе своей человек
никогда не был и не является диким, необузданным существом, но что он
портится, предаваясь пороку вопреки своему естеству, мирные же обычаи и
перемена образа жизни и местожительства облагораживают его. Даже лютые
звери, когда с ними обращаются более мягко, утрачивают свою лютость и
свирепость. Поэтому Помпон решил пересолить этих людей в местность,
находящуюся вдали от моря, дать им возможность испробовать прелесть
добродетельной жизни и приучить их жить в городах и обрабатывать землю.
Часть пиратов по приказанию Помпея приняли маленькие и безлюдные города
Киликии, население которых получило добавочный земельный надел и
смешалось с новыми поселенцами. Солы, незадолго до того опустошенные
армянским царем Тиграном, Помпей приказал восстановить и поселил там
много разбойников. Большинству же их он назначил местом жительства Диму
в Ахайе, так как этот город, будучи совершенно безлюдным, обладал
большим количеством плодородной земли.

Эти действия Помпея вызвали порицание со стороны завистников, а его
поступок с Металлом не встретил одобрения даже у близких друзей. Дело в
том, что Метелл, родственник того Метелла, который был товарищем Помпея
по командованию в Испании, был послан на Крит еще до избрания Помпея
главно-командующим. Остров Крит был тогда вторым после Киликии
средоточием пиратских шаек. Метелл захватил множество, пиратов в плен,
разрушил их гнезда и самих их велел казнить. Оставшиеся в живых были
осаждены Метеллом. Они отправили посланцев к Помпею, умоляя прибыть на
остров, так как он-де является частью подвластной ему земли и во всех
отношениях входит в определенную законом приморскую полосу. Помпеи
благосклонно выслушал просьбу пиратов и письменно приказал Метеллу
прекратить войну. Вместе с тем он повелел городам на Крите не
подчиняться Метеллу и послал туда претором одного из подчиненных ему
начальников – Луция Октавия. Последний присоединился к осажденным
пиратам и, сражаясь вместе с ними, не только доставил Помпею
неприятности, но и выставил его в смешном виде: из зависти и ревности к
Метеллу Помпеи как бы ссудил свое имя таким нечестивым и безбожным
людям, а своею славою разрешил прикрываться для защиты и пользоваться
как амулетом.

С лета 67 г. торговля и жизнь вновь потекли обычным путем. Между тем,
вследствие первого Габиниева закона Лукулл был отозван из Малой Азии
и на место его отправлен Глабрион; но как раз к этому времени Помпей
покончил с пиратами и ждал полномочий для войны с Митридатом.

Список используемой литературы

История древнего Рима: учебн. для вузов/ Под ред. В. И. Кузищина. – М.:
Высш. шк., 1994. – 366 с.:ил.

Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. – М.: Правда, 1987.– 604 с.

3. Третий триумф Помпея и его гибель

Один из его приверженцев, трибун Гай Манилий, внес в народное собрание
предложение о назначении Помпея наместником Вифинии и Киликии и о
возложении на него войны против Тиграна и Митридата, с сохранением
за ним прежних полномочий. Новый закон был принят народом с
поразительным единодушием. Никогда еще в Риме такая громадная власть не
сосредоточивалась в руках одного человека.

Помпеи же, разделив весь свой флот для охраны моря между Финикией и
Боспором, сам выступил против Митридата. Хотя у царя было тридцать тысяч
человек пехоты и две тысячи конницы, он все же не решался дать Помпею
сражение. Затем Помпей окружил вражеский лагерь и стал обносить его
валом. Митридат выдерживал осаду в течение сорока пяти дней, а затем,
перебив неспособных носить оружие и больных, незаметно бежал с лучшей
частью своего войска. Помпей, однако, настиг царя на Евфрате и устроил
свой лагерь рядом. Боясь, как бы Митридат не успел раньше него
переправиться через Евфрат, Помпей в полночь построил войско в боевой
порядок и выступил. Митридату необходимо было принять меры для защиты
лагеря, и начальники вывели войско, выстроив его в боевой порядок.
Помпей же, заметив приготовления врагов, опасался пойти на такое
рискованное дело, как битва в темноте, считая, что достаточно только
окружить врагов со всех сторон, чтобы они не могли бежать; днем же он
надеялся неожиданно напасть на царя, несмотря на превосходство его сил.
Но старшие начальники войска Помпея пришли к нему с настоятельной
просьбой и советом немедленно начать атаку. Действительно, мрак не был
непроницаемым, так как лупа на ущербе давала еще достаточно света, чтобы
различать предметы. Это-то обстоятельство как раз и погубило царское
войско. Луна была за спиною у нападавших римлян, и так как она уже
заходила, тени от предметов, вытягиваясь далеко вперед, доходили до
врагов, которые не могли правильно определить расстояние. Враги думали,
что римляне достаточно близко от них, и метали дротики впустую, никого
не поражая. Когда римляне это заметили, они с криком устремились на
врагов. Последние уже не решались сопротивляться, и римляне стали
убивать охваченных страхом и бегущих воинов; врагов погибло больше
десяти тысяч, лагерь их был взят. Сам Митридат в начале сражения вместе
с отрядом из восьмисот всадников прорвался сквозь ряды римлян, однако
отряд этот быстро рассеялся. Отсюда Митридат направился в Армению к
Тиграну. Но после того как Тигран отказал ему в убежище и даже объявил
награду в сто талантов за его голову, Митридат, миновав истоки Евфрата,
продолжал свое бегство через Колхиду.

Помпей заключил союз с парфянами, уступив Фраату Месопотамию, и
устроил разрыв Митридата с Тиграном Арменийским.

Между тем Помпей совершил вторжение в Армению, куда его приглашал
молодой Тигран. Последний уже восстал против своего отца и встретил
Помпея у реки Аракса. Эта река начинается в тон же местности, что и
Евфрат, но, поворачивая на восток, впадает в Каспийское море. Помпей и
молодой Тигран шли вперед, захватывая города, встречавшиеся на пути.

Затем Помпей оставил Афрания для охраны Армении, а сам, не видя иного
выхода, направился преследовать Митридата через земли, населенные
кавказскими племенами. Самые многочисленные из этих племен—альбаны и
иберы. Альбаны сперва согласились пропустить Помпея через их страну. Но,
когда зима застигла римское войско в этой земле и римляне справляли
праздник Сатурналий, альбаны, собравшись числом не менее сорока тысяч,
переправились через реку Кирн и напали на них.

«Помпеи спокойно позволил варварам совершить переправу, хотя мог
воспрепятствовать ей. Затем он напал на врагов и обратил их в бегство,
многих перебив. Когда царь альбанов через послов попросил пощады, Помпеи
простил ему обиду и, заключив мир, двинулся против иберов. Последние не
уступали по численности альбанам, но были гораздо воинственнее; они
горели желанием покачать спою преданность Митридату и прогнать Помпея.
Иберы не были подвластны ни мидийцам, ни персам; им удалось даже
избежать власти македонян, так как Александр слишком быстро должен был
отступить из Гиркании. Однако Помпеи разгромил и их в большом сражении,
перебив девять тысяч и взяв в плен больше десяти тысяч человек. После
этого он вторгся в Колхиду. Здесь на реке Фасид его встретил Сервилий во
главе флота, который охранял Эвксинский понт» [2, с. 311].

Кроме союзников, у Помпея было до 50000 войска. В 64 г. Помпей
появился в Понте и стал брать города один за другим. Митридат, уклоняясь
от битвы, уходил все дальше на восток, но римляне настигли его при
Никополе и разбили на голову. Это была последняя битва, в которой
участвовал Митридат. С остатками свиты он бежал в Синорию, а оттуда
направился к Тиграну, но, узнав, что последний назначил за его голову
100 талантов, решил искать помощи у сына, на севере Черного моря. Тем
временем Помпей занял Армению и продиктовал Тиграну условия мира, по
которым к римлянам отошли Финикия, Каппадокия, Сирия, Киликия,
Софена и Кордуена. В 66 г. вся Азия к западу от Евфрата была в руках
римлян. В 65 г. Помпей прошел победоносно по южному Кавказу и смирил
восставшие племена албанцев и иберийцев; Затем он вернулся в Понт и
овладел остальными городами, которые еще оставались верными Митридату.

Плутарх описывает следующим образом: «Преследование Митридата, который
скрылся в области племен, живущих на Боспоре и вокруг Мэотиды,
представляло большие затруднения. Кроме того, Помпеи получил известие о
новом бунте альбанов. В раздражении и гневе Помпеи повернул назад,
против них; он снова перешел реку Кирн— с трудом и подморгни поиске
опасности, ибо варвары возвели на реке длинный частокол. Выступив против
врагов, Помпей нашел их у реки Абанта уже построившимися в боевой
порядок. Войско варваров состояло из шестидесяти тысяч пехотинцев и
двенадцати тысяч всадников; однако большинство воинов было плохо
вооружено и одето в звериные шкуры. Во главе войска стоял брат царя по
имени Косид; он, как только дело дошло до рукопашной, напав на Помпея,
метнул в него дротик и попал в створку панциря. Помпеи же, пронзив его
копьем, убил на месте. В этой битве, как передают, на стороне варваров
сражались также амазонки, пришедшие с гор у реки Термодонта.
Действительно, после битвы, когда римляне стали грабить тела убитых
варваров, им попадались щиты и котурны амазонок, однако ни одного трупа
женщины не было замечено.

После этой битвы Помпеи намеревался пройти до Каспийского моря, но
вынужден был повернуть назад из-за множества ядовитых пресмыкающихся,
хотя находился от моря на расстоянии всего трех дней пути. Затем он
отступил в Малую Армению. Царям элимеев и мидийцев в ответ на их
посольства Помпеи отправил дружественные послания. Против парфянского
царя, который совершил вторжение в Гордиену и разорял подвластные
Тиграну племена, Помпеи послал войско во главе с Афранием. Последний
изгнал парфян и преследовал их вплоть до Арбелитиды.

Теперь им овладело бурное стремление захватить Сирию и проникнуть через
Аравию к Красному морю, чтобы победоносно достигнуть Океана, окружающего
со всех сторон обитаемый мир. Ведь и в Африке он первый дошел с победой
до Внешнего моря, и в Иберии сделал Атлантический океан границей Римской
державы, а незадолго до того, преследуя альбанов, едва не дошел до
Гирканского моря. Итак, Помпеи решил снова выступить с войском, чтобы
замкнуть Красным морем круг своих походов, кроме того, он видел, что к
Митридату трудно подступиться с оружием и что при бегстве он опаснее,
чем в сражении.

Объявив, что он обречет царя в жертву Прагу более страшному, чем он сам,
— голоду, Помпеи своим флотом преградил путь купеческим кораблям в
Боспор. Тем, кто будет пойман при попытке прорвать заслон, было
объявлено наказание—смертная казнь.

Афраний подчинил обитавших у подножия Амана арабов, а сам Помпеи между
тем спустился в Сирию и под предлогом отсутствия в ней законных царей
объявил эту страну провинцией и достоянием римского народа. Помпеи
покорил также Иудею и захватил в плен царя Аристобула. Что касается
городов, то многие он основал, а многие освободил, подвергая наказанию
тиранов, захвативших их. Больше всего времени он посвящал
разбирательству судебных дел, улаживая .споры городов и царей. Куда он
сам не мог прибыть, он посылал своих друзей. Как сообщали, Митридат
готовился вести свое войско в Италию через земли скифов и пэонийцев.
Однако Помней полагал, что ему будет легче разбить войско Митридата в
открытом бою, чем захватить его в бегстве; поэтому он не желал напрасно
тратить силы на преследование врага и проводил другие военные начинания,
умышленно замедляя ход событий. Сама судьба счастливо разрешила это
затруднение. Когда Помпею оставалась лишь небольшая часть пути до Петры
и на этот день уже был разбит лагерь, а Помпеи упражнялся близ него в
верховой езде, прибыли гонцы из Понта с радостной вестью. Об этом можно
было судить по наконечникам их копий, которые были обвиты лаврами. Лишь
только воины заметили лавры, они стали собираться к Помпею. В лагере не
было готового возвышения для полководца и даже походного не успели
соорудить (его обычно складывают из плотных кусков дерна), но воины
поспешно, с чрезмерным усердием стащили в одно место вьючные седла и
сделали из них возвышение. Помпеи поднялся на него и сообщил воинам о
смерти Митридата, который покончил с собой, после того как его
собственный сын Фарнак поднял против него восстание. Фарнак овладел
всем, что принадлежало его отцу, и написал Помпею, что он сделал это
ради него и римского народа» [2, с. 316].

Когда, в 63 г., умер Митридат, результат войны мог считаться
обеспеченным. Помпей оставалось закрепить за собой сделанные
завоевания, особенно на отдаленных окраинах, и организовать
приобретенные области. Вновь были устроены провинции Вифиния и Понт,
Киликия (с Памфилией и Исаврией) и Сирия (с Финикией и Палестиной).

В Риме шли о Помпее всевозможные слухи, и еще до его прибытии поднялось
сильное смятение, так как опасались, что он поведет тотчас свое войско
на Рим и установит твердое единовластие. Красс, взяв с собой детей и
деньги, уехал из Рима, оттого ли, что он действительно испугался, или,
скорее, желая дать пищу клевете, чтобы усилить зависть к Помпею. Помпеи
же тотчас по прибытии в Италию собрал на сходку своих воинов. В
подходящей к случаю речи он благодарил их за верную службу и приказал
разойтись по домам, помня о том, что нужно будет вновь собраться для его
триумфа. После того, как войско, таким образом разошлось и все узнали об
этом, случилось нечто совершенно неожиданное. Жители городов видели, как
Помпеи Мага без оружия, в сопровождении небольшой свиты, возвращается,
как будто из обычного путешествия. И вот из любви к нему они толпами
устремлялись навстречу и провожали его до Рима, так что он Шел во главе
большей силы, чем та, которую он только что распустил. Если бы он
задумал совершить государственный переворот, для этого ему вовсе не
нужно было бы войска.

В 61 г. состоялся триумфальный въезд Помпей в столицу, во время
которого за его колесницей шли дети царей парфянского, армянского и
понтийского. Ему были оказаны неслыханные почести и, между прочим, дано
право носить лавровый венок и триумфальную одежду. Однако, и на этот
раз Помпей не дерзнул захватить власть и распустил легионы.

«Триумф Помпея был столь велик, что, хотя и был распределен на два дня,
времени не хватило и многие приготовления, которые послужили бы
украшению любого другою великолепного триумфа, выпали из программы
зрелища. На таблицах, которые несли впереди, были обозначены страны и
народы, над которыми справлялся триумф: Понт, Армения, Каппадокия,
Пафлагония, Мидия, Колхида, иберы, альбаны, Сирия, Киликия, Месопотамия,
племена Финикии и Палестины, Иудея, Аравия, а также пираты, окончательно
уничтоженные на суше и на море. В этих странах было взято не менее
тысячи крепостей и почти девятьсот городов, у пиратов было захвачено
восемьсот кораблей, тридцать девять опустошенных городов были заселены
вновь. Кроме того, на особых таблицах указывалось, что доходы от податей
составляли до сих пор пятьдесят миллионов драхм, тогда как завоеванные
им земли принесут восемьдесят пять миллионов. Помпеи внес в
государственную казну чеканной монеты и серебряных и золотых сосудов на
двадцать тысяч талантов, не считая того, что он роздал воинам, причем
получившему самую меньшую долю досталось тысяча пятьсот драхм. В
триумфальной процессии, не считая главарей пиратов, вели как пленников
сына Тиграна, царя Армении, вместе с женой и дочерью, жену самого
Тиграна, Зосиму, царя иудеев Аристобула, сестру Митридата, пятерых его
детей и скифских жен; затем вели заложников, взятых у альбанов, иберов и
царя Коммагены. Было выставлено множество трофеев, в целом равное числу
побед, одержанных самим Помпеем и его полководцами. Но что больше всего
принесло славы Помпею, что ни одному римлянину еще не выпадало на долю,
это то, что свой третий триумф он праздновал за победу над третьей
частью света. До него и другие трижды справляли триумф, но Помпей
получил первым триумф за победу над Африкой, второй—над Европой, и этот
последний—над Азией, так что после трех его триумфов создавалось
впечатление, будто он некоторым образом покорил весь обитаемый мир.» [2,
с. 320]

С этого времени положение его в Риме стало колебаться; ни одна партия
не хотела признать его своим. Ему отказали в консульстве на следующий
год и не исполнили обещания дать наделы его ветеранам.

В это время Цезарь по возвращении в Рим после претуры предпринял такой
ход, который в тот момент стяжал ему горячую любовь сограждан, а
впоследствии доставил огромную власть, Помпею же и самому государству
нанес тяжелейший ущерб. Цезарь стал добиваться своего первого
консульства. Несогласия между Помпеем и Крассом, если бы Цезарь
присоединился к одному из них, сразу делали его врагом другого. Имея это
в виду. Цезарь попытался примирить обоих государственных деятелей — дело
само по себе прекрасное, мудрое и отвечающее интересам государства, но
затеянное с дурным намерением и проведенное с тонким коварством. До сих
пор разделенное на дне части могущество, как груз на корабле,
выравнивало крен и поддерживало равновесие в государстве. Теперь же
могущество сосредоточилось в одном пункте и сделалось настолько
неодолимым, что опрокинуло и разрушило весь существующий порядок вещей.
Поэтому Катон в ответ на утверждение, что республику ниспровергла
возникшая впоследствии вражда между Цезарем и Помпеем, заявил, что
ошибаются те, кто считает причиной гибели республики это последнее
обстоятельство. Действительно, не раздоры, не вражда этих
государственных деятелей, а их объединение и дружба принесли республике
первейшее и величайшее несчастье.

В том же году были проведены законы, которыми утверждались
сделанные Помпей на востоке распоряжения и назначались его ветеранам
земельные участки в Кампании. Благодаря войску, которое было в
распоряжении триумвиров, расположению народной массы и поддержке
всадников, которым были облегчены их откупные контракты, сенатская
партия потерпела поражение и власть перешла в руки триумвиров.

«Цезарь был избран консулом и тотчас в угоду беднякам и неимущим внес
законопроект об основании колоний и раздаче земель; тем самым он нарушил
достоинство своего сана, превратив консульство в своего рода трибунат.
Когда товарищ Цезаря по должности, Бибул, воспротивился его намерениям,
а Катон старался всемерно помочь Бибулу, Цезарь просто выпустил на
ораторское возвышение Помпея и, обратившись к нему, спросил, одобряет ли
тот внесенные им законопроекты. Когда последовал утвердительный ответ.
Цезарь продолжал: «Итак, если кто-нибудь вздумает насилием помешать
законопроекту, придешь ли ты на помощь народу?» «Конечно,—ответил
Помпеи,—против тех, кто угрожает мечом, и выступлю с мечом и щитом».
Ничего более грубого Помпеи, кажется, до этого дня еще не говорил и не
совершал. Поэтому в оправдание Помпей говорили, что эти слова сорвались
у него с языка сгоряча. Однако последующие события ясно показали, что
Помпеи совершенно подчинился Цезарю. Действительно, вопреки всем
ожиданиям, Помпеи женился на Юлии, дочери Цезаря, уже обрученной с
Цепионом и собиравшейся выйти замуж через несколько дней. Чтобы смягчить
гнев Цепиона, Помпеи обещал ему в жены собственную дочь, хотя она тоже
была ранее обручен с Фансгом, сыном Суллы. Сим Цезарь женился на
Кальпурнии, дочери Пизона» [2,с. 322].

Когда Цезарь отбыл в 58 г. в Галлию, Помпей, во главе комиссии,
занялся раздачей земель. Тем временем в Риме начались беспорядки, под
руководством демагогов, из которых самым смелым был сторонник Цезаря,
Клодий. Сам Помпей вскоре оказался в числе преследуемых; Клодий со
своими шайками не раз нападал на него и держал в осаде его дом.
Бездействие Помпей в Риме, в виду подвигов Цезаря в Галлии, произвело
переворот в общественном мнении. Когда Помпей, желая вернуть себе
прежнюю власть и силу, предложил назначить его на 5 лет проконсулом для
упорядочения хлебного вопроса, с предоставлением ему войска и казны,
сенат принял это предложение с значительными урезками: Помпей не дали
ни казны, ни войска, ни власти над наместниками. Уже с этого времени
Помпей стал недружелюбно относиться к Цезарю, завидуя его возвышению и
предвидя в нем опасного соперника. Между тем, опасаясь
возвышения аристократической партии, с Катоном во главе, триумвиры
съехались в 56 г. в Лук. Примирив Помпей с Клодием, Цезарь,
которому теперь бесспорно принадлежало первое место в союзе трех,
предложил следующие меры: Помпей и Крассу быть консулами в 55 г.,
после чего Помпей должен на 5 лет отправиться в качестве наместника в
Испанию, а Красс – в Сирию; Цезарю быть наместником Галлии 5 лет
сверх ранее положенного срока. Помпей не отправился в Испанию, а остался
в Риме, под предлогом заботы о столице.

Помпей освятив воздвигнутый им театр, устроил гимнастические и
мусические состязания, а также травлю диких зверей, при которой было
убито пятьсот львов. Под конец Помпеи показал еще битву со
слонами—зрелище, всего более поразившее римлян.

Эти зрелища вызвали у народа изумление перед Помпеем и любовь к нему,
но, с другой стороны, и не меньшую зависть. Помпей передал войска и
управление провинциями своим доверенным легатам, а сам проводил время с
женой в Италии, в своих именьях, переезжая из одного места в другое и не
решаясь оставить ее то ли из любви к ней, то ли из-за ее привязанности к
нему. Ибо приводят и это последнее основание. Всем была известна
нежность к Помпею молодой женщины, страстно любившей мужа, невзирая на
его годы. Отчасти причиной этому была, по-видимому, воздержность мужа,
который довольствовался только своей женой, отчасти же его природная
величавость, соединявшаяся с приятным и привлекательным обхождением,
особенно соблазнительным для женщин, если признать за истину
свидетельство гетеры Флоры.

Несогласия между триумвирами и сенатом особенно обострились в 54
г., когда, с помощью подкупа, в консулы были избраны два оптимата.
Помпей выставил свою кандидатуру на диктаторскую власть, для
подавления анархии, и, воспользовавшись беспорядками, происшедшими
по поводу убиения Клодия (52), был назначен консулом без товарища. Он
провел законы о подкупах, о буйствах и о праве наместничества в
провинции лишь поистечении 5 летнего срока со времени сложения
магистратуры.

При выборах эдилов дело дошло до рукопашной схватки, и много людей
около Помпея было убито, так что ему пришлось переменить запачканную
кровью одежду. Слуги, принесшие одежду Помпея, произвели своей беготней
сильный шум в доме. При виде окровавленной тоги молодая женщина, бывшая
в ту пору беременной, лишилась чувств и с трудом пришла в себя. От
такого сильного испуга и волнения у нее начались преждевременные роды.
Поэтому даже те, кто весьма резко порицал дружбу Помпея с Цезарем, не
могли сказать ничего дурного о любви этой женщины. Она забеременела
снова и, родив дочь, скончалась от родов, ребенок же пережил мать лишь
на немного дней. Помпеи совершил уже все приготовления для похорон в
своем альбанском имении, однако народ силой заставил перенести тело на
Марсово ноле, скорее из сострадания к молодой женщине, чем и угоду
Помпею и Цезарю. Из них обоих, однако, народ, по-видимому, больше
уважения оказывал отсутствующему Цезарю, чем Помпею, который был в Риме.
Тотчас же после смерти Юлии город пришел в волнение, всюду царило
беспокойство и слышались сеющие смуту речи. Родственный союз, который
прежде скорее скрывал, чем сдерживал, властолюбие этих двух людей, был
теперь разорван. Вскоре пришло известие о гибели Красса в войне с
парфянами. Его гибель устранила еще одно важное препятствие для
возникновения гражданской войны.

Между тем все больше чувствовалась близость разрыва Помпей с
Цезарем, особенно с тех пор как умерла жена Помпей, Юлия (53 г.).
Помпей старался сблизиться с сенатом, ища у него поддержки против
усиливающегося могущества противника.

«Выступая как-то в Народном собрании, Помпей заметил, что всякую
почетную должность ему давали скорее, чем он того ожидал, и он
отказывался от этой должности раньше, чем ожидали другие. О
справедливости этого замечания свидетельствует то, что он всегда
распускал после похода свои войска. Но тогда, полагая, что Цезарь войска
не распустит, Помпей старался в противовес ему упрочить собственное
положение, обеспечив высшие государственные должности за своими
приверженцами. Впрочем, он не вводил никаких новшеств и не желал
обнаруживать своего недоверия к Цезарю, – напротив, старался показать,
что презирает его и ни во что не ставит» [2, с. 330].

Когда же Помпей стал замечать, что все государственные должности
распределяются не по его желанию, так как граждане подкуплены, он решил
не препятствовать смуте.

Тотчас пошли толки о диктаторе. Первым осмелился открыто заявить об
этом народный трибун Луцилий, убеждая народ выбрать Помпея диктатором.
Каток так резко возражал против этого, то Луцилию грозила опасность
потерять должность трибуна. Многие друзья Помпея выступили в его защиту,
утверждая, что он не ищет и не желает этой должности. Катон похвалил за
это Помпея и убеждал его позаботиться о восстановлении законного
порядка. Тогда Помпеи, устыдившись, принял меры к восстановлению
порядка, и были избраны консулы — Домиций и Мессала. Потом, однако,
опять началась смута, и многие стали уже более решительно толковать о
диктаторе. Катон, боясь, что его принудят подчиниться насилию, решил,
что лучше предоставить Помпею какую-либо законную должность и тем
отвратить его от этой неограниченной и тиранической власти. Даже Бибул,
хотя и был врагом Помпея, первым подал свое мнение в сенате об избрании
Помпея единственным консулом, ибо таким образом республика или избавится
от теперешних беспорядков, или будет порабощена самым доблестным мужем.
Это предложение показалось странным, имея в виду лицо, от которого оно
исходило. Тогда встал Катон; все ждали, что он будет возражать против
нового законопроекта, но, когда в сенате воцарилось молчание, он заявил,
что сам не внес бы такого предложения, однако, коль скоро оно уже
внесено другим, он советует его принять, предпочитая любую власть
безвластию; кроме того, он считает, что лучше Помпея никто не сумеет
управлять государством при таком беспорядке. Сенат принял предложение и
постановил, чтобы Помпеи, выбранный консулом, правил один; если же он
сам потребует себе товарища, пусть изберет его не раньше, как через два
месяца. Итак, интеррекс Сульпиций назначил Помпея консулом, и Помпеи
дружески приветствовал Катона, выразив тому большую благодарность и
прося частным образом помогать ему советом при выполнении должности.
Катон же отвечал, что, по его мнению, Помпей вовсе не обязан его
благодарить, так как все, что он, Катон, говорил в сенате, он сказал не
ради него, Помпея, а ради государства; он будет, добавил Катон, давать
Помпею советы частным образом, если к нему обратятся, а если не
обратятся, он публично выскажет то, что сочтет полезным и нужным. Таков
Катон был во всем.

В 52 г. Помпеи женился на Корнелии, дочери Метелла Сципиона и вдове
погибшего в войне с парфянами Публия, сына Красса, на которой тот
женился, когда она была еще девушкой. У этой молодой женщины, кроме
юности и красоты, было много и других достоинств. Действительно, она
получила прекрасное образование, знала музыку и геометрию и привыкла с
пользой для себя слушать рассуждения философов. Эти ее качества
соединялись с характером, лишенным несносного тщеславия — недостатка,
который у молодых женщин вызывается занятием науками. Происхождение и
доброе имя ее отца были безупречны. Тем не менее брак не встретил
одобрения из-за больший разницы в возрасте жениха и невесты: ведь по
годам Корнелии скорее подходило быть женой сына Помпея. Более
проницательные люди полагали, что Помпеи пренебрегает интересами
государства: находясь в затруднительном положении, государство избрало
его своим врачом и всецело доверилось ему одному, а он в это время
увенчивает себя венками и справляет свадебные торжества, меж тем как ему
следовало бы считать несчастьем это свое консульство, ибо, конечно, оно
не было бы предоставлено ему вопреки установившимся обычаям, если бы в
отечестве все обстояло благополучно.

Помпей допустил чтобы на 51 г. были избраны в консулы два члена
сенатской парии. Когда в 50 г. Цезарь потребовал себе консульства,
Помпей открыто восстал против этого требования, ссылаясь на закон,
запрещавший соединять магистратуру с промагистратурой, и предложил
Цезарю сложить с себя управление Галлией и распустить легионы. В ответ
на это Цезарь подкупил Куриона, сторонника оптиматов, через него
предложил Помпей распустить свои войска и отказаться от наместничества
в Испании. Помпей отвечал уклончиво; Kypион предложил сенату
решить вопрос категорически; большинство сената приняло
предложение, которое было одобрено и народом. Оптиматам и Помпей
оставалось только объявить войну Цезарю; Помпей получил полномочия
производить набор войска. Не смотря на тактичное и осторожное,
скорее примирительно поведете Цезаря, противоположная партия
действовала с необдуманною горячностью, ведя дело к неминуемой войне.
Когда в начале 49 г. пришло письмо Цезаря, с предложением мира,
предложение это было резко отвергнуто: Цезарю приказано было к
определенному сроку распустить войска, под угрозой поступить с ним как
с врагом отечества. Тогда же Помпей был назначен главнокомандующим
всех сухопутных и морских сил, с неограниченной военной властью и
с правом свободно распоряжаться казной. Между тем пришло сообщение, что
Цезарь занял Аримин, большой город в Италии, и со всем войском идет
прямо на Рим. Последнее известие, однако, было ложным. Ибо Цезарь шел,
ведя за собой не больше трехсот всадников и пяти тысяч пехотинцев. Он не
стал дожидаться подхода остальных сил, стоявших за Альпами, так как
предпочитал напасть на врага врасплох, когда тот находится в
замешательстве, чем дать ему время подготовиться к войне. Подойдя к реке
Рубикону, по которой проходила граница его провинции, Цезарь,
остановился и молчании и нерешительности, взвешивая, насколько велик
риск его отважного предприятия. Наконец, подобно тем, кто бросается с
кручи в зияющую пропасть, он откинул рассуждения, зажмурил глаза перед
опасностью и, громко сказав по-гречески окружающим; «Пусть будет брошен
жребий»,— стал переводить войско через реку.

Лишь только распространились первые слухи об этом событии, в Риме
воцарилось беспокойство, страх и смятение, какого не бывало никогда
раньше. Сенат тотчас с величайшей поспешностью собрался к Помпею,
явились и высшие должностные лица. Тулл спросил Помпея, где его войско и
насколько оно многочисленно. После некоторого промедления Помпеи
неуверенно ответил, что легионы, пришедшие от Цезаря, находятся в
готовности, а кроме того, он предполагает быстро снести воедино
набранные прежде тридцать тысяч человек. Тогда Тулл вскричал: «Ты
обманул нас, Помпей!» — и предложил послать послов к Цезарю. Некто
Фавоний, вообще человек незлобивый, но уверенный, что своей упрямой
надменностью он подражает благородному прямодушию Катона, предложил
Помпею топнуть ногой и вывести из-под земли обещанные легионы. Помпеи
спокойно вынес эту бестактную издевку. Когда же Катон стал напоминать
ему о том, что еще вначале говорил о Цезаре, Помпеи ответил, что
предсказания Катона оказались более верными, а он, Помпеи, действовал
более дружелюбно, чем следовало.

Под командою Цезаря собралось 11 легионов, 5000 конницы и флот из
500 кораблей. Завоевав Испанию, где стояли Помпеевы легионы, Цезарь
зимой 49 – 48 г. приступил к переправе войска в Грецию. Часть
войска переправилась удачно, но легат Помпей, Бибул, сжег корабли,
на которых должна была переехать другая; в то же время Помпей
стеснил Цезаря при Диррахии. Цезарь удалился в Фессалию, куда
последовал за ним и Помпей

Неизвестно, чем кончилась бы кампания, если бы Помпей
действовал по собственному плану и не был стесняем вмешательством
нетерпеливых оптиматов, которые увлекали его к решительному шагу.
По настоянию оптиматов, Помпей, в августе 48 г., вынужден был вступить
в битву с Цезарем, при Фарсале; не смотря на значительный перевес его
войска над войском Цезаря, сражение было им проиграно. Помпей упал
духом, покинул войско и отправился на восток, чтобы там искать
помощи. Прибыв в Лесбос, он взял на корабль свою жену Корнелию и
младшего сына Секста и поплыл к Кипру, где был снабжен деньгами, а
оттуда направился к Египту, в расчете на помощь египетского царя.

Таким образом, верх одержало предложение отправиться в Египет, и Помпеи
с женой отплыл с Кипра на селевкийской триере; остальные спутники плыли
вместе с ним частью на боевых, частью па грузовых кораблях. Море удилось
пересечь беспрепятственно. Узнав затем, что Птолемей стоит с войском у
Пелусия и ведет войну против своей сестры, Помпеи двинулся туда,
отправив вперед посланца объявить царю о своем прибытии и просить о
помощи. Птолемей был еще очень молод. Потин, управлявший всеми делами,
собрал совет самых влиятельных людей (их влияние зависело исключительно
от его произвола) и велел каждому высказать свое мнение. Возмутительно
было, что о Помпее Магне совет держали евнух Потин, хиосец Теодот —
нанятый за плату учитель риторики, и египтянин Ахилла. Эти советники
были самыми главными среди спальников и воспитателей царя. И решения
такого-то совета должен был ожидать, стоя на якоре в открытом море вдали
от берега, Помпеи, который считал ниже своего достоинства быть обязанным
своим спасением Цезарю!

Советники разошлись во мнениях: одни предлагали отправить Помпея
восвояси, другие же—пригласить и принять. Теодот, однако, желая показать
свою проницательность и красноречие, высказал мысль, что оба предложения
представляют опасность: ведь, приняв Помпея, сказал он, мы сделаем
Цезаря врагом, а Помпея своим владыкой; в случае же отказа Помпеи,
конечно, поставит нам в вину свое изгнание, а Цезарь—необходимость
преследовать Помпея. Поэтому наилучшим выходом и:» положения было бы
пригласить Помпея и затем убить его. В самом деле, этим мы окажем и
Цезарю великую услугу, и Помпея нам уже не придется опасаться. «Мертвец
не кусается»,— с улыбкой закончил он.

«Советники одобрили этот коварный замысел, возложив осуществление его на
Ахиллу. Последний, взяв с собой некоего Септимия, ранее служившего
военным трибуном у Помпея, Сальвия, который был у него центурионом, и
трех или четырех слуг, вышел из гавани и направился к кораблю Помпея, На
борту корабля находились в этот миг знатнейшие из спутников Помпея,
чтобы наблюдать происходящее. Когда они заметили, что прием не по
отличается царственной пышностью и новее не соответствует ожиданиям
Теофана, так как всего только несколько человек на одной рыбачьей лодке
плывут навстречу кораблю, им показалось подозрительным это неуважение и
они стали советовать Помпею немедленно выйти в море, пока они находятся
еще вне обстрела. Между тем лодка приблизились, Септимий встал первым и,
обратившись к Помпею по-латыни, назвал его императором. Ахилла же
приветствовал его по-гречески и пригласил сойти в лодку, так как,
дескать, здесь очень мелко и из-за песчаных отмелей проплыть на триере
невозможно. В это время спутники Помпея заметили несколько царских
кораблей, на борт которых поднимались воины; берег был занят
пехотинцами. Поэтому спастись бегством, даже если бы Помпеи переменил
свое решение, казалось немыслимым, а к тому же выказать недоверие
означало бы дать убийцам оправдание в их преступлении. Итак, простившись
с Корнелией, которая заранее оплакивала его кончину, Помпеи приказал
двоим центурионам, вольноотпущеннику Филиппу и рабу по имени Скиф
спуститься н лодку. И когда Ахилла уже протянул ему с лодки руку, он
повернулся к жене и сыну и произнес ямбы Софокла:

Когда к тирану в дом войдет свободный муж,

Он в тот же самый миг становится рабом.

Это были последние слова, с которыми Помпей обратился к близким, затем
он вошел в лодку. Корабль находился на значительном расстоянии от
берега, и так как никто из спутников не сказал ему ни единого дружеского
слова, то Помпеи, посмотрев на Септимия, промолвил: «Если я не ошибаюсь,
то узнаю моего старого соратника». Тот кивнул только головой в знак
согласия, но ничего не ответил и видом своим не показал дружеского
расположения. Затем последовало долгое молчание, в течение которого
Помпеи читал маленький свиток с написанной им по-гречески речью к
Птолемею. Когда Помпеи стал приближаться к берегу, Корнелия с друзьями в
сильном волнении наблюдала с корабля за тем, что произойдет, и начала
уже собираться с духом, видя, что к месту высадки стекается множество
придворных, как будто для почетной встречи. Но в тот момент, когда
Помпеи оперся на руку Филиппа, чтобы легче было подняться, Семптий сзади
пронзил его мечом, а затем вытащили свои мечи Сальвий и Ахилла. Помпей
обеими руками натянул па лицо тогу, не сказав и не сделав ничего не
соответствующего его достоинству; он издал только стон и мужественно
принял удары. Помпей скончался пятидесяти девяти лет, назавтра после дня
своего рождения» [2, с. 354].

Немного спустя Цезарь прибыл в Египет — страну, запятнавшую себя таким
неслыханным злодеянием. Он отвернулся как от убийцы от того, кто принес
ему голову Помпея, и, взяв кольцо Помпея, заплакал. На печатке был
вырезан лев, держащий меч. Ахиллу и Потина Цезарь приказал казнить. Сам
царь был разбит в сражении и утонул в реке. Софисту же Теодоту удалось
ускользнуть от наказания, назначенного ему Цезарем, так как он бежал из
Египта и скитался; ведя жалкую жизнь и презираемый всеми. Когда Марк
Брут после убийства Цезаря завладел Азией, он отыскал там Теодота и
приказал подвергнуть его мучительной казни.

Останки Помпея были переданы Корнелии, которая похоронила их в
Альбанском имении.

Тело его, оставленное на берегу, было похоронено солдатами, а голова
торжественно сожжена Цезарем и пепел ее с почестями предан земли.

Список используемой литературы

История древнего Рима: учебн. для вузов/ Под ред. В. И. Кузищина. – М.:
Высш. шк., 1994. – 366 с.:ил.

Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. – М.: Правда, 1987.– 604 с.

Заключение

В данной работе мы рассмотрели жизнь великого полководца – Гнея Помпея
Магна. Из вышеописанного можно вкратце описать портрет Помпея.

Особенность состоит в том, что, Помпей достиг могущества и прославился
исключительно законными путями, по собственному почину оказав много
важных услуг Сулле, когда тот освобождал Италию от тиранов.

Во-вторых, Помпеи и при жизни Суллы постоянно воздавал диктатору
подобающие почести, и после его кончины, вопреки противодействию Лепида,
позаботился о погребении умершего и даже выдал свою дочь замуж за сына
Суллы Фавста.

Несправедливости, допускавшиеся Помпеем в государственных делах и судах,
вызывались родственными связями. Действительно, Помпею приходилось быть
соучастником большинства неблаговидных поступков Цезаря и Сципиона,
каждый из которых был его тестем. Много вреда причинил Помпеи римлянам,
уступая друзьям или по неведению.

Участь Помпея оказалась совершенно неожиданной для римлян. Помпей не
считал себя обязанным соблюдать им же самим установленные законы, чтобы
показать друзьям свое могущество.

Еще одно достоинство Помпея – милостивое отношение к врага,. достаточно
вспомнить эпизод с пиратами. Помпей не только поселил пиратов в городах,
изменив свое ремесло, перешли к новому образу жизни, но и сделал своим
союзником побежденного царя Тиграна, – которого мог бы провести
пленником в своей триумфальной процессии, – заявив, что вечность для
него ценнее одного дня.

Своему величию Помпей обязан самому себе, но ради блага отечества он
отказался от такого могущества и славы, какой никто не обладал ни
прежде, ни после него, за исключением Александра.

Но не смотря ни на что Помпей совершил несколько коварных ошибок. Помпеи
в страхе бежал из Рима, едва только Цезарь с пятью тысячами тремястами
человек захватил единственный город Италии: он либо малодушно отступил
перед малочисленным противником, либо ошибочно счел врагов значительно
сильнее. Кроме того, Помпей отправился в путь с женой и детьми, а семьи
остальных граждан оставил беззащитными, между тем как ему следовало бы
или победить, сражаясь за родину, или же принять мирные предложения
сильнейшего противника, тем более что тот был его согражданином и
свойственником. А в результате как раз тому человеку, которому он считал
опасным продлить срок командования или предоставить консульство, он дал
возможность захватить Рим и объявить Метеллу, что он считает его самого
и всех остальных своими пленниками.

Цезарь, когда был слабее, ускользал от Помпея, чтобы не потерпеть
пораженья, а лишь только стал сильнее, то заставил его в одном
сухопутном сраженье рискнуть всем, что было в его руках, и сразу
завладел богатствами, продовольствием и господством на море, если бы все
это по-прежнему оставалось в руках врага, то последний мог бы покончить
с Цезарем без всякий битвы. То, что при этом приводят в качестве
наилучшего оправдания, служит самым сильным упреком опытному полководцу.

Действительно, для молодого полководца (к тому же еще смущенного криком
и шумом своих воинов и недостаточно сильного, чтобы противостоять их
требованиям) было бы естественно и простительно отказаться от своих
самых надежных расчетов. Но кто может найти извинение тому, что Помпеи
Маги, чей лагерь римляне называли отечеством, а палатку – сенатом,
считая отступниками и предателями тех, кто вершил государственными
делами в Риме, о котором было известно, что он никогда не подчинялся
никакому начальнику, но все свои походы с великий славой проделал
главнокомандующим, – кто найдет извинение тому, повторяю я, что такой
человек из-за пустяков, из-за шуток Фавония и Домиция, из-за того, чтобы
его не называли Агамемноном, ринулся в опасное сраженье, рискуя
верховной властью и свободой? Если он принимал в расчет славу и позор
лишь одного дня, он должен был бы сразу начать сопротивление врагу и
защитить Рим, а, выдавая свое бегство за Фемистоклову военную хитрость,
не должен был впоследствии считать позорным промедление перед битвой в
Фессалии. Напротив, господствуя на море, Помпей имел возможность выбрать
множество других равнин, тысячи городов; наконец, в его распоряжении был
бы весь мир, если бы он только захотел подражать Фабию Максиму, Марию,
Лукуллу и даже самому Агесилаю.

И в итоге Помпея, который допускал ошибки по вине других, порицали те
самые люди, которые побуждали его их совершать.

Список используемой литературы

Всемирная история: эллинистический период: в 20 т. – Мн.: Литература,
1997. – Т. 4. – 630 с.

. История древнего Рима: учебн. для вузов/ Под ред. В. И. Кузищина. –
М.: Высш. шк., 1994. – 366 с.:ил.

Немировский А. И. История раннего мира и Италии. – Воронеж, 1962. – 247
с.

Немировский А. И. Идеология и культура раннего Рима. – Воронеж, 1964. –
315 с.

Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. – М.: Правда, 1987. – Т. 2. –
604 с.

PAGE 1

PAGE 2

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter

Введение

28 сентября 48 до н.э. Убит Гней Помпей Магн, великий римский
полководец, подавивший восстание Спартака.

Он родился в 106 году в одной из знатнейших семей Рима. С 18 лет
участвовал в военных походах: победил понтийского царя Митридата,
очистил моря от пиратов, а в 71 году жестоко подавил восстание Спартака.
Дорога к Риму была уставлена крестами с распятыми бунтовщиками.

Помпей был одним из самых могущественных патрициев Рима. Выступая за
умеренность во всем и прочие республиканские добродетели, он владел
многими поместьями и закатывал сказочные по роскоши пиры.

Чтобы удержать власть, Помпей вступил в союз с молодым полководцем Юлием
Цезарем. Дочь Цезаря Юлия стала женой Помпея (хотя, как и многие римские
богачи, женщинам он предпочитал мальчиков). Из-за любовных похождений
Юлии Помпей и Цезарь рассорились.

В 49 году в империи началась новая гражданская война. Войско Помпея было
разбито при Фарсале. Бывший хозяин Рима бежал в Египет, где и был убит.
Его голову послали в подарок Цезарю. Тот не оценил подарка — дарителей
тут же казнили. Помпей был похоронен с почестями, а Цезарь стал римским
императором.

Так представлен Гней Помпей Магн во многих исторических календарях
современности. Жизнь и подвиги Помпея Великого описаны многими античными
авторами. Видимо, очень сильно впал его образ в души его современников.
Плутарх очень обширно описал биографию Гнея Помпея Манга в своем труде
«Избранные жизнеописания».

Помпей трижды был подвергнут триумфу. До него и другие трижды справляли
триумф, но Помпей получил первым триумф за победу над Африкой,
второй—над Европой, и этот последний—над Азией, так что после трех его
триумфов создавалось впечатление, будто он некоторым образом покорил
весь обитаемый мир.

Его боялся сам Цезарь, хотя в последствии и оплакивал его смерть. Ему
завидовали великие мужи Рима.

Целью нашей курсовой работы – является рассказать подробнее об этом
великом римском полководце. Для этого рассмотрим все события
непосредственно связанные с великим полководцем.

Для этого мы используем прежде всего труды Великого Плутарха, так как
он более красноречиво, правдиво и объективно рассказывает о событиях
участниками которых стал Помпей и каким образом он повлиял на ход
истории Древнего Рима.

1. Первые достижения Помпея. Служба у Суллы.

Помпей (Gnejus Pompeius Magnus), по прозванию Великий – римский
государственный человек и полководец.

Родился в 106 г. до н. э. Отец его, Гней Помпей Страбон, был известным
полководцем, но политическая карьера его была весьма неудачна. Состоя на
службе у Суллы, он был естественным врагом Мария, Сертория, Цинны и
прочих, но в то же время неохотно стал во главе олигархического войска
перед битвой при porta Collina, так как оптиматы отказали ему в
консульств на этот год (87).

«К Помпею римский народ, испытывал такие же чувства, какие Эсхилов
Прометей к Гераклу, своему спасителю, которого он приветствует
следующими словами:

Любимый нами сын враждебного отца

Действительно, ни одного полководца римляне не ненавидели так сильно и
так жестоко, как отца Помпея Страбона. При жизни последнего они
опасались силы его оружия (он был замечательным воином), когда же
Страбон умер от удара молнии, тело его во время выноса сбросили с
погребального ложа и осквернили. С другой стороны, никто из римлян,
кроме Помпея, не пользовался такой любовью народа, – любовью, которая
возникла бы столь рано, столь стремительно возрастала в счастье и
оказалась бы столь падежною в несчастьях. Причина ненависти к отцу
Помпея была лишь одна – его ненасытное корыстолюбие. Напротив, для любви
к сыну было много оснований: умеренный образ жизни, любовь к военным
упражнениям, убедительность в речах, честный характер, приветливое
обхождение, так что никто не был менее его назойливым в своих
домогательствах, никто не умел более приятно оказывать услуги
нуждающемуся в них. К тому же, когда он что-нибудь давал, то делал это
непринужденно, а принимал дары с достоинством» [2, с. 278].

«Молодой Помпей, начавший свою военную деятельность под командой
отца, вместе с ним подвергся нерасположению парий, особенно по
смерти отца, когда ему пришлось защищаться против предъявленного к
последнему обвинения в хищении государственных денег (утайке добычи,
взятой при завоевании Аскула)» [1, с. 245]. Однако, благодаря помощи
Марция Филиппа и Квинта Гортензия, он выиграл дело перед претором
Публием Антистием, который вскоре сделался его тестем. Вот как эти
события описывает Плутарх: «Сразу после кончины Страбона Помпеи был
привлечен, вместо умершего, к суду по делу о хищении государственных
денег. Изобличив одного из вольноотпущенников, Александра, Помпеи
доказал, что большая часть денег похищена этим вольноотпущенником.
Однако самого Помпея обвинили в том, что он присвоил охотничьи сети и
книги из добычи, захваченной в Аскуле. Эти вещи он действительно получил
от отца после взятия Аскула, но потерял их, когда после возвращения
Цинны в Рим его телохранители ворвались в дом Помпея и разграбили его.
На этом процессе у Помпея было немало предварительных столкновении с
обвинителем. В них молодой человек выказал быструю сообразительность и
твердый не по летам ум и тем стяжал немалую славу и симпатии сограждан,
так что претор Антистий, который был судьей на процессе, полюбил Помпея
и предложил ему в жены свою дочь. Об этом он вел переговоры с друзьями
«Помпея. Помпеи принял предложение, и между ними было заключено тайное
соглашение, однако из-за хлопот Антистия в пользу Помпея об этой сделке
стало известно народу. Наконец, когда Антистий огласил вынесенный
судьями оправдательный приговор, то, как по команде, народ издал
возглас, произносимый по старинному обычаю на свадьбах, – “Таласию!”»
[1, с. 246] Происхождение этого обычая, как говорят, следующее. Когда
самые доблестные римляне похищали дочерей сабинян, пришедших в Рим
посмотреть на игры, несколько безвестных поденщиков и пастухов схватили
красивую и высокую девушку и, взвалив ее на плечи, понесли. Чтобы
какой-нибудь знатный человек при встрече не отнял добычи, они бежали с
криком “Таласию!” Таласий был одним из всеми любимых и известных
граждан, и потому, слыша это имя, встречные хлопали в ладоши как бы в
знак радости и одобрения. Так как брак Таласия оказался счастливым, это
восклицание, как говорят, стало употребляться в шутку на свадьбах. Это
объяснение наиболее правдоподобно из всех. Спустя несколько дней Помпеи
вступил в брак с Антистией» [2, с. 280].

Тогда же Помпей поступил на службу к Цинне. Отправившись в лагерь Цинны,
Помпеи затем испугался каких-то ложных обвинений и наговоров и танком
быстро покинул лагерь. Так как Помпеи нигде не показывался, то в лагере
прошел слух, будто Цинна велел убить юношу. Тогда старые враги и
ненавистники Цинны подняли против него восстание. Цинна бежал, но был
схвачен каким-то центурионом, преследовавшим его с обнаженным мечом.
Припав к коленям врага, Цинна протянул ему свой драгоценный перстень с
печаткой, а тот с жестокою издевкой ответил: “Я пришел сюда не скреплять
печатью договор, а покарать нечестивого и беззаконного тирана”. С этими
словами он убил Цинну. После смерти Цинны его сменил, став во главе
правления, Карбон – тиран, еще более безрассудный, чем Цинна. Однако был
уже близок Сулла, ожидавшийся с нетерпением большинством граждан,
которые из-за выпавших на их долю бедствий уже самое перемену властителя
почитали великим благом. В 83 г., когда Сулла высадился в Италии, Помпей
решил перейти на его сторону и навербовал три легиона в Пиценском
округе, где находились его земли и жители симпатизировали его
семейству. Против Помпея выступили сразу три неприятельских полководца
Каррина, Целий и Брут, но они ударили на него не все разом и не в лоб, а
совершали обходное движение тремя отрядами с целью окружить и уничтожить
противника. Помпеи, однако, не испугался, но, собрав свои силы в одном
пункте, во главе конницы напал на войско Брута. Со стороны неприятеля
выступила галльская конница, и Помпеи, метнув дротик, поразил
начальника, отличавшегося необыкновенной силой. После этого остальные
всадники повернули назад и расстроили ряды пехотинцев, так что началось
общее бегство. Затем между неприятельскими начальниками пошли раздоры, и
каждый отступил в полном беспорядке. Города стали переходить на сторону
Помпея, считая, что враги от страха уже совершенно рассеялись. Вскоре на
него напал консул Сципион. Однако не успели еще оба войска пустить в ход
дротики, как воины Сципиона, приветствуя воинов Помпея, перешли на его
сторону, Сципиону же пришлось бежать. Наконец, сам Карбон выслал к реке
Эзии многочисленные отряды всадников, но и этому нападению Помпеи оказал
решительное сопротивление: враг был обращен и бегство и загнан во время
преследования в неудобную и непроходимую для конницы местность.
Неприятельские воины, видя, что нет надежды спастись, вынуждены были
сдаться со своим оружием и конями. Сулла с радостью принял Помпей и
наградил его титулом императора. Плутарх описал эти события следующим
образом: «Когда Помией узнал, что Сулла уже недалеко, он приказал
командирам вооружить воинов и выстроить их в боевом порядке для смотра,
чтобы они произвели на главнокомандующего самое лучшее, блестящее
впечатление. Помпеи рассчитывал на великие почести со стороны Суллы, но
получил даже больше, чем ожидал. Завидев приближение Помпея с войском,
состоявшим из сильных и здоровых людей, гордых своими победами, Сулла
соскочил с коня. Как только Помпеи приветствовал его по обычаю, назвав
императором, Сулла, в свою очередь, назвал его этим же именем, причем
никто не ожидал, что Сулла присвоит человеку молодому, еще даже не
сенатору, тот титул, за который сам он сражался со Сципионами и Мариями.
И дальнейшее поведение Суллы вполне соответствовало этим первым
проявлениям любезности: так, когда приходил Помпей, Сулла вставал и
обнажал голову – почесть которую он не часто оказывал кому-либо другому,
хотя и его окружении было много уважаемых людей. Однако от этих почестей
Помпеи не возгордился».

Отправившись к Метеллу на север Италии, Помпей взял приступом Сену
Галльскую, вместе с Крассом проник в Умбрию и при Сполеции разбил
Каррину. Когда дело марианцев было потеряно и Сулла провозглашен
диктатором. Сулла вознаградил всех своих полководцев и всех начальников:
он обогащал их, возводил на высшие государственные должности и щедро и
охотно удовлетворял все их желания. Помней вызывал восхищение Суллы
сноси воинской доблестью. Последний хотел породниться с Помпеем, считая,
что это будет весьма полезно для его власти. Жена Суллы Метелла одобряла
планы мужа; и вот оба они уговаривают Помпея развестись с Антистией и
взять в жены падчерицу Суллы, дочь Метеллы и Скавра Эмилию, которая была
в это время замужем и уже беременна. Способ заключения этого брака был,
конечно, тиранический и скорее в духе времен Суллы, чем в характере
Помпея: беременную Эмилию приводят от ее мужа к Помпею, а Антистию
изгоняют позорным и самым жалким образом, хотя она недавно из-за своего
мужа потеряла отца: Антистий был убит в курии, так как из-за Помпея его
считали сторонником Суллы. Мать Антистий не перенесла всех этих
несчастий и сама наложила на себя руки, так что к трагедии Помпеева
брака присоединилось и это горестное обстоятельство. Эмилия сразу же
умерла от родов в доме своего нового мужа.

В 82 г. Помпей был отправлен с сильным войском и 120 кораблями в
Сицилию против Перпенны, который оставил остров; тогда же был схвачен и
казнен Карбон. В то время, как Помпеи занимался этими делами и управлял
Сицилиец, он получил постановление сената и письмо Суллы с приказанием
отплыть в Африку со всеми силами для войны против Домиция. Последний
собрал войско во много раз большее, чем то, с каким незадолго до того
Марий, переправившийся из Африки в Италию, захватил верховную власть над
римлянами и из изгнанника сделался тираном. Спешно окончив все
приготовления, Помнен оставил правителем Сицилни Меммия, мужа своей
сестры, а сам отплыл на 120 боевых кораблях боевых кораблях и восьмистах
грузовых с продовольствием, оружием, деньгами и военными машинами. Как
только одна часть флота пристала к берегу в Утике, а другая в Карфагене,
на сторону Помпея перешли семь тысяч неприятельских воинов, сам же он
привел с собой шесть полных легионов. «Доминиций выстроил свое войско к
бою, но, так как от неприятеля его отделял трудный для перехода овраг с
крутыми склонами, а сильный ветер с дождем, поднявшийся с утра, никак не
утихал. Домпций решил в тот день отказаться от сражения и дал сигнал
отступить. Помпеи же, видя в отходе противника удобный случай для
нападения, внезапно двинувшись вперед, перешел овраг. Враги уже
расстроили ряды, среди них царил беспорядок, только отдельные воины там
и сям смогли оказать сопротивление. Кроме того, ветер переменился и
дождь хлестал им прямо в лицо. Правда, и римлянам буря причиняла много
затруднений, так как они не могли ясно видеть друг друга. Сам Помпеи
подвергся опасности и едва не был убит каким-то воином, который, не
узнав его, спросил пароль и не сразу получил ответ. В жестокой сече (из
двадцати тысяч сторонников Домиция, как сообщают, уцелело только три
тысячи) враг был разбит. Солдаты приветствовали Помпея, называя его
императором. Помпеи, однако, отказался от этого почетного звания, пока
лагерь врагов еще не взят; если же, сказал он, воины считают его
достойным этого почетного титула, они должны сначала разрушить лагерь.
Воины тотчас устремились на вражеский частокол; сам Помней сражался без
шлема, опасаясь повторения недавнего случая. Лагерь был захвачен, и
Домиций пал. Затем один город тотчас же добровольно подчинились Помпею,
другие были взяты приступом. Используя свой успех и боевой пыл поиска,
Помпеи вторгся в Нумидию. Многодневный путь прошел он по этой стране и
одолел всех, кто попадался ему навстречу. Страх перед римлянами, уже
ослабевший было в душах варваров, Помпеи восстановил в прежней силе. Он
говорил, что даже звери, обитающие в Африке, должны узнать мощь и отвагу
римлян, и поэтому несколько дней провел в охоте на львов и слонов. Как
сообщают, он одолел врагов, подчинил Африку и уладил разногласия царей в
течение всего сорока дней. Тогда ему было двадцать четыре года.» [2, с.
287]. Африку он покорил за сорок дней.

Сулла послал ему письмо с приказанием распустить войско и ждать
преемника, но солдаты, полюбившие Помпей, едва не подняли бунта. Боясь
раздражить войско и его вождя, Сулла смолчал и даже приветствовал Помпея
прозвищем Великого. «Между тем Сулла сначала получил известие об
отложении Помпея. Он сказал тогда своим друзьям, что, видимо, его удел в
преклонном возрасте воевать с мальчиками, потому что и Марий, будучи еще
совсем молодым, доставил ему множество хлопот и подверг смертельной
опасности. Когда же выяснилось истинное положение дел и Сулла увидел,
что вое римляне готовы радостно встретить и принять Помпея, тогда
диктатор поспешил превзойти всех. Он встретил Помпея далеко за городом,
приветствовал его как нельзя более сердечно и не только сам громко
назвал его “Магном”, но и всем присутствующим велел называть Помпея этим
именем. Слово “Магн” означает “великий”.» [2, с. 288] По данным
некоторых других источников сначала это прозвище Помпеи получил от
своего войска в Африке, но в полную силу оно вошло лишь после того, как
Сулла его подтвердил.

Спустя некоторое время Помпей стал домогаться триумфа, Сулла же не
соглашался, потому что закон-де не разрешает триумфа никому, кроме
консула и претора. Ведь и Сципион Старший, одержав более великие и более
важные победы над карфагенянами в Испании, не требовал себе триумфа, так
как он не был ни консулом, ни претором. Если же Помпей, у которого еще
не совсем пробился пушок на подбородке, который по годам еще не может
заседать в сенате, совершит триумфальный въезд в Рим, это возбудит
всеобщую ненависть и против его, Суллы, власти, и против оказанных
Помпею почестей. Таковы были доводы Суллы, который хотел показать, что
не даст Помпею исполнить свое намерение, а если тот ослушается, то
воспротивится этому и накажет его за упрямство. Однако Помпей не
смутился, но сказал Сулле, что больше людей поклоняется восходящему
солнцу, чем заходящему, намекая на то, что могущество Помпея растет, а
силы диктатора слабеют и истощаются. Слова Помпея Сулла не расслышал, по
видя по выражению лиц и жестом присутствующих, что они изумлены,
спросил, что сказал Помпей. Когда ему повторили его слова, Сулла,
пораженный смелостью Помпея, дважды вскричал: “Пусть празднует триумф!”
Многие были раздражены и возмущены, и из желания еще больше огорчить их
Помпея, как сообщают, задумал ехать на колеснице, запряжённой четырьмя
слонами, так как он привез из Африки много этих животных, захваченных у
тамошних царей. Но так как ворота оказались слишком узкими, то ему
пришлось отказаться от своего намерения и заменить слонов конями. Воины
его, получив меньше, чем ожидали, намеревались расстроить шумом и
суматохой триумфальное шествие. Помпеи заявил, что ему безразличны их
угрозы и что он скорее готов отказаться от триумфа, чем заискивать перед
солдатами. «При этом Сервилий, человек знатный и особенно противившийся
триумфу Помпея, сказал, что видит теперь, что Помпей поистине велик и
достоин триумфа. Без сомнения, если бы Помпей захотел, то легко бы попал
тогда в сенат. Однако он не прилагал к этому никаких усилий, стремясь
прийти к славе необычным путем. Ведь не было бы ничего удивительного,
если бы Помпей захотел то сделался бы сенатором раньше установленного
возраста, однако совершенно особенной честью являлся триумф, разрешенный
тому, кто еще не был сенатором. Это обстоятельство немало помогло Помпею
приобрести расположение народа: народ веселился, когда после триумфа
Помпею пришлось участвовать в смотре наряду с прочими всадниками» [2, с.
290]. После смерти Суллы (79 г.) Помпей не примкнул ни к олигархической
партии, ни к народникам: это была первая проба его гражданской
беспринципности. Природа наделила его военными способностями,
физической силой, энергией, выдержкой, храбростью; но в остальном он
представлял собою заурядного римлянина. Он был застенчив, угловат,
нерешителен, малообразован, большой формалист; жестокостью он не
отличался и был хорошим семьянином. Деятельность Помпея представляет ряд
противоречий, и если он имел успех, то лишь благодаря военной славе,
сделавшей имя его дорогим для массы народа.

Список используемой литературы

История древнего Рима: учебн. для вузов/ Под ред. В. И. Кузищина. – М.:
Высш. шк., 1994. – 366 с.:ил.

Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. – М.: Правда, 1987.– 604 с.

2. Политическая карьера Помпея после смерти Суллы.

Вскоре после кончины Суллы, Лепид желая присвоить себе власть умершего
диктатора, стал действовать напрямик, открытым путем: он тотчас взялся
за оружие, собрал около себя и привел в движение расстроенные остатки
приверженцев Мария, которым удалось спастись от преследования Суллы.

Товарищ Лепида по должности, Катул, к которому присоединялась
благонамеренная и здравомыслящая часть сената и народа, пользовался
особенным уважением за свое благоразумие и справедливость и был тогда
одним из наиболее значительных людей в Риме, однако он, видимо, имел
склонность скорее к государственной деятельности, чем к военному
искусству. В силу такого стечения обстоятельств пришлось обратиться к
Помпею. Последний не колебался, к какой стороне ему примкнуть, – он
присоединился к лучшим гражданам и тотчас же был назначен
главнокомандующим в войне против Лепида, который уже подчинил себе
большую часть Италии и с помощью войска Брута завладел Галлией по эту
сторону Альп.

В 77 г. Помпей был отправлен против Лепида на север Италии и осадил
Мутину. Начав борьбу, Помпеи повсюду легко одолел своих врагов, и только
у Мутины в Галлии ему пришлось стоять долгое время, осаждая Брута. Между
тем Лепид устремился на Рим, и, расположившись лагерем под его стенами,
требовал себе вторичного консульства, устрашая жителей своим
многочисленным войском. Письмо Помпея с сообщением об успешном и
бескровном окончании войны рассеяло все страхи. Ибо Брут то ли сдался
вместе с войском, то ли войско, изменив ему, своему полководцу, покинуло
его. Бруту пришлось отдаться и руки Помпея; получив в провожатые
несколько всадников, ни удалился и какой-то городок на реке Паде, где на
следующий день был убит подосланным Помпеем Геминием. Этот поступок
Помпея навлек на него множество упреков.

«Лепид между тем тотчас бежал из Италии и переправился в Сардинию. Там
он занемог и умер, совершенно упав духом, но не из-за крушения своего
предприятия, как сообщают некоторые, а потому что ему случайно попалось
письмо, из которого он узнал о неверности своей жены» [2, с. 292].

Не распуская армии, с которой воевал против Лепида, Помпей ожидал
полномочий для отправки в Испанию, против Сертория. «В это время
Серторий, полководец, вовсе не похожий на Лепида, .-овладел Испанией и
внушал римлянам ужас, так как к нему, словно к последнему очагу
воспаления, стеклись все дурные соки гражданских войн.»[2, с. 292] Но
так как он еще не исправлял ни одной из гражданских должностей, то
сенат медлил назначением и уступил только вынужденный
необходимостью. Помпеи, у которого войско было наготове, добивался,
чтобы его отправили на помощь Метеллу. Несмотря ни на приказание Катула,
Помпеи не распускал своего войск, но под разными предлогами все время
держал его под оружием около Рима, до тех пор пока, по предложению Луция
Филиппа, ему не предоставили должности главнокомандующего в войне с
Серторием. Получив наместничество в восточной Испании – в Западной
Испании в это время стоял с войском Метелл, – Помпей летом 77 г.
перешел Альпы и осенью уже стоял на левом берегу Эбро. По прибытии
в Испанию Помпей возбудил у многих новые надежды. Некоторые племена, еще
непрочно связанные с Серторием, пришли в движение и стали переходить на
сторону Помпея. Серторий же презрительно отзывался о Помпее: так,
например, он в шутку говорил, что ему было бы не нужно другого оружия,
кроме розги и плетки, против этого мальчишки, если бы он не боялся той
старухи (он имел в виду Метелла). На самом же деле он весьма остерегался
Помпея и из страха перед ним стал нести воину с большей осторожностью,
чем прежде. А Метелл, вопреки воем ожиданиям, целиком предался распутной
жизни и удовольствиям, прав его внезапно переменился, он сделался
тщеславным и расточительным, и это обстоятельство лишь увеличивало
громкую известность Помпея, принося ему расположение сограждан, так как
он стремился показать простоту своего образа жизни, что, конечно, ни
стоило ему больших усилий. Ведь по своей натуре Помпеи отличался
умеренностью и уменьем сдерживать свои желания.

«Среди различных событий и превратностей войны особенно огорчило Помпея
взятие Серторием Лаврона. В уверенности, что он окружил Сертория, Помпеи
даже хвастался этим, но вдруг оказалось, что он сам окружен врагами. Не
смея двинуться, он вынужден был наблюдать, как враги в его присутствии
сожгли город дотла. Однако Помпеи разгромил у Валентии Геренния и
Перперну – полководцев, бежавших к Серторию и командовавших у него
войсками, и перебил при этом свыше десяти тысяч человек» [1, с. 247].

В 75 г. Метелл двинулся в восточную Испанию для соединения с Помпем;
тем временем Серторий два раза разбил Помпея, и лишь благодаря Афранию
– в первый раз, Метеллу – во второй, римляне не проиграли дела.

Плутарх это описал следующим образом: «Гордый своим успехом и
окрыленный великими надеждами, Помпей двинулся против самого Сертория,
чтобы не делить с Метеллом славу победы. На реке Сукроне, когда день
уже клонился к вечеру, войска вступили в сражение, причем оба полководца
опасались прихода Метелла, так как Помпей хотел сражаться один, а
Серторий – только с одним противником. Исход битвы оказался, однако,
неопределенным, так как с обеих сторон победу одержало одно крыло. Но из
двух полководцев больше славы заслужил Серторий, так как он обратил в
бегство стоявшее против него крыло вражеского войска. Что касается
Помпея, который сражался верхом, то на него бросился вражеский пехотинец
огромного роста. Они сошлись друг с другом в рукопашной схватке, причем
ударом меча каждый поразил другого в руку, но результат был различен:
Помпеи был только ранен, а своему противнику отрубил руку напрочь. Затем
еще несколько вражеских воинов бросилось на Помпея, римляне обратились в
бегство, но самому Помпею все-таки удалось вопреки ожиданию ускользнуть,
бросив врагам коня, украшенного золотой уздечкой и драгоценной сбруей.
Враги начали делить добычу и, споря из-за нее, упустили Помпея. С
наступлением следующего дня оба полководца снова построили войска в
боевой порядок, чтобы довершить дело, по после прибытия Метелла Серторий
отступил, приказав своему войску рассеяться. Так обычно войско его
расходилось, а затем люди собирались вновь. Поэтому нередко Серторию
случалось блуждать одному, но нередко, подобно внезапно вздувшемуся
горному потоку, он устремлялся на врагов во главе стопятидесятитысячного
войска.

После битвы Помней двинулся навстречу Метеллу и, когда они находились
поблизости друг от друга, приказал ликторам опустить связки прутьев в
знак уважения к Метеллу как к человеку, облеченному более высоким
званием. Метелл, однако, отклонил эту честь и, хотя занимал прежде
должность консула и по возрасту был гораздо старше, во всем проявлял по
отношению к своему молодому товарищу дружелюбие и предупредительность,
не требуя для себя никаких преимуществ, за исключением лишь того, что во
время совместной стоянки лагерем пароль обоим войскам давал Метелл.
Однако большей частью они стояли по отдельности, так как хитрый враг,
стремительно передвигаясь и завязывая бой то в одном, то в другом месте,
всегда ухитрялся разъединить их и отдалить друг от друга. В конце концов
Серторий вытеснил обоих полководцев из подвластной ему Испании: он
перерезал пути подвоза продовольствия, опустошал страну и господствовал
на море, и из-за недостатка съестных припасов они вынуждены были
отступить в другие провинции.» [2, с. 294].

В 74 и 73 г. борьба продолжалась на р. Эбро с переменным успехом. В
72 г. Серторий был предательски умерщвлен своими друзьями. Самый главный
из них – Перперна – пытался продолжать дело Сертория. У Перперны были те
же самые силы и средства, но не хватало способностей и разума для столь
же успешного их применения. Помпеи тотчас выступил против него и,
заметив нерешительность Перперны, выслал вперед десять когорт и качестве
приманки, приказав им рассеяться по равнине. Лишь только Перперна напал
на них и стал преследовать, Помпеи явился со всем своим войском и в
завязавшемся сражении разбил врага наголову. Сам Перперна был взят в
плен и приведен к Помпею, который велел его казнить.

Большинство испанских городов открыли свои ворота Помпей Испанская
война не дала Помпей новых лавров; он играл в ней второстепенную роль
и не проявил прежней решительности и быстроты.

После этого Помней остался и Испании еще на некоторое время, чтобы
успокоить наиболее сильные волнения. Наведя порядок и прекратив смуты,
он переправил свое войско в Италию, как раз в самый разгар войны с
рабами. Поэтому главнокомандующий Красс поспешил с безумной смелостью
дать сраженье рабам; счастье сопутствовало Крассу в этой битве, и он
уничтожил двенадцать тысяч триста вражеских воинов. Однако судьба
сделала Помпея в какой-то степени участником и этой победы, так как пять
тысяч беглецов с поля сражения попали в его руки. Казнив всех пленников,
Помпеи поспешно написал сенату, что Красе разбил гладиаторов в открытом
бою, а он, Помпей, вырвал войну с корнем. Из расположения к Помпею
римляне благосклонно выслушивали и повторяли эти слова, и никто даже в
шутку не осмеливался утверждать, что победы над Серторием в Испании
принадлежат кому-нибудь другому, а не являются всецело делом Помпея.
Однако столь великое уважение и надежды, возлагавшиеся на Помпея, в
какой-то мере соединялись с подозрениями и страхом, что он не распустит
своего войска, а тотчас с помощью вооруженной силы станет на путь
единовластия и пойдет но стопам Суллы. Поэтому было почти столько же
людей, выходивших к нему навстречу с дружескими приветствиями, сколько и
тех, кто делал это из страха. Когда Помпеи рассеял и это подозрение,
объявив, что распустит войско сразу после триумфа, у его
недоброжелателей остался только один повод для обвинений, а именно они
упрекали Помпея в том, что он скорее держит сторону народа, чем сената,
и решил восстановлением власти народных трибунов, которую отменил Сулла,
добиться народного расположения. И это было верно, ибо ни к чему другому
народ римский не стремился более неистово, ничего не желал более
страстно, как видеть восстановленной власть народных трибунов. Поэтому
Помпей считал большой удачей, что ему представляется удобный случаи для
проведения в жизнь этой меры: он полагал, что не найдет другого способа
отблагодарить граждан за их любовь к нему, если этим средством
воспользуется до него кто-либо иной.

Возвратясь в Италию, Помпей решил порвать с сенатской партией и
соединиться с демократами, которым обещал, в случае достижения
консульства, провести законы в демократическом духе, с целью
ниспровержения Сулловой конституции.

Подойдя с войском к Риму, он потребовал себе консульства на 70 год
и триумфа, а солдатам – участков; претендентом на второе консульское
место выступил Красс. Выборы окончились победой Помпея; народные
трибуны были восстановлены в своих правах, всадники получили
одинаковое с сенаторами право участия в судах, цензуре возвращена
прежняя власть. Плутарх описывает это событие таким образом: «Помпею был
назначен второй триумф, и он был избран консулом. Однако не эти почести
вызывали удивление перед ним и делали его великим в глазах народа.
Доказательством его славы было то, что Красе, замечательный оратор, один
из самых богатых и наиболее влиятельный из тогдашних государственных
деятелей, Красс, который смотрел свысока на самого Помпея и всех прочих,
не решился все же домогаться консульства, не испросив согласия у Помпея.
Помпей, однако, с удовольствием принял просьбу Красса, так как давно уже
хотел оказать ему какую-нибудь услугу и любезность, и обратился к
народу, настоятельно рекомендуя ему Красса; он заявил открыто, что будет
столь же благодарен гражданам за товарища по должности, как и за самую
должность. Однако после избрания консулы во всем разошлись друг с другом
и начали враждовать. Красс имел больше влияния в сенате, а сила Помпея
была в исключительной любви народа. Ибо Помпеи восстановил власть
народных трибунов и допустил внесение закона, вновь предоставлявшего
суды в распоряжение всадников» [2, c. 297].

В руках Помпей было покорное войско, настроение народа было
благоприятное, противники молчали; но он не отважился на
решительный шаг и. достигнув ближайшей цели, распустил войско.
«Дело в том, что у римских всадников существует обычай по истечении
установленного законом срока военной службы приводить своего коня на
форум, чтобы его осмотрели двое должностных лиц, так называемые цензоры.
При этом каждый должен перечислить полководцев, под начальством которых
он служил, представить отчет о своих подвигах и получить отставку
каждому, в зависимости от его поведения, присуждается похвала или
порицание. Цензоры Геллий и Лентул восседали тогда на своих креслах в
полном облачении, и перед ними проходили всадники, подвергавшиеся цензу.
Среди этих всадников показался и Помпеи: он спускался на форум, имея на
себе знаки отличия своей должности и ведя под уздцы своего коня. Когда
Помпеи приблизился настолько, что цензоры могли его видеть, он приказал
ликторам расчистить дорогу и повел лошадь к возвышению, на котором
сидели власти. Среди изумленного народа воцарилось молчание, а у
цензоров это зрелище вызвало смешанное чувство почтительного уважения и
радости. Затем старшин из них спросил; “Помпей Магн, я спрашиваю тебя,
все ли походы, предписанные законом, ты совершил?” Помпей отвечал
громким голосом: “Я совершил все походы и все под моим собственным
начальством”. После этих слов раздались ликующие крики народ”, которые
уже невозможно было прекратить. Цензоры встали со своих мест и проводили
Помпея домой в угоду согражданам, которые, рукоплеща, следовали за ними»
[1, с. 248].

«Подходил конец консульства Помпея, а между тем несогласия его с
Крассом усиливались. В это время некто Гай Аврелий, человек,
принадлежавший к сословию всадников, но державшийся в стороне от
общественной жизни, поднялся в Народном собрании на возвышение для
ораторов и обратился к народу с речью. Он рассказал, что во сне ему
явился Юпитер и повелел сказать консулам, чтобы те не сдавали должности,
не примирившись друг с другом. После этого заявления Помпей продолжал
стоять неподвижно, а Красс, приветствуя Помпея, заговорил с ним. Затем,
обратившись к народу, он сказал: “Полагаю, граждане, что я не совершу
ничего недостойного или низкого, если первым пойду навстречу Помпею,
которого вы еще безбородым юношей удостоили почетного прозвания
«Великий» и, когда он еще не был сенатором, почтили двумя триумфами”.
Итак, консулы примирились и сложили свои полномочия.

После этого Красс не изменил прежнего образа жизни, что же касается
Помпея, то он теперь избегал брать на себя защиту граждан в суде,
мало-помалу оставил форум и редко посещал общественные места, да и то
всегда в сопровождении большой свиты своих сторонников. Нелегко было
теперь встретить его одного, не окруженного толпой, и даже вообще
увидеть его. Охотнее всего Помпеи появлялся в сопровождении
многочисленной толпы клиентов, думая, что придаст себе этим важности и
величия; он был убежден, что слишком частое и близкое общение с народом
может умалить его достоинство. Действительно, люди, величие которых
родилось на поле брани и которые не могут приспособиться к гражданскому
равенству, облачившись в тогу, подвергаются опасности потерять свою
славу. Ведь кто был первым на войне, и в гражданской жизни желает быть
первым, а те, кому на войне приходилось довольствоваться вторыми
местами, почитают невыносимым чье-либо превосходство в гражданской
жизни. Поэтому, когда они застают на форуме человека, увенчанного славой
побед и триумфов, они стараются подчинить и унизить его; а тому, кто,
сломив свою гордость, отступает перед ними, они оставляют добытые на
войне почести и могущество, не завидуя им» [2, с. 299].

По сложении с себя консульства Помпей жил частным человеком до 67
г., когда прошли два закона сторонника его Габиния: один – об отозвании.
Лукулла из Азии, где велась война с Митридатом, другой – о назначении
главнокомандующего для освобождения моря от пиратов.

Взоры всех обратились на Помпея, для которого собственно и был
предложен упомянутый закон. Главнокомандующему в предстоящей воине
давалась на 3 года власть над всем Средиземным морем и береговой
полосой по сей его окружности на 70 в в глубину; ему предоставлялось
право пригласить 15 сенаторов в звании преторов и 2-х квесторов и
производить неограниченный набор войска; он мог распоряжаться
кассами столичною и провинциальными и получал единовременно 144
миллиона сестерциев. Не смотря на сильное противодействие
оптиматов (Пизон, Катулл), избрание Помпей прошло при восторженных
кликах народной массы; ему было даже разрешено увеличить вооружения и
вместо 15 преторов дано в распоряжение 24. Весной 67 г. Помпей, с
войском, состоявшим из 120000 пехоты и 5000 всадников, и с 500
кораблями вышел в море, предварительно разделив его на 13 округов и
вверив каждый отдельному легату. Он решил прежде всего очистить от
пиратов Сицилийские и Африканские воды. Могущество пиратов зародилось
сперва в Киликии. Вначале они действовали отважно и рискованно, но
вполне скрытно. Самоуверенными и дерзкими они стали только со времени
Митридатовой войны, так как служили матросами у царя. Когда римляне в
пору гражданских войн сражались у самых ворот Рима, море, оставленное
без охраны, стало мало-помалу привлекать пиратов и поощряло их на
дальнейшие предприятия, так что они не только принялись нападать на
мореходов, но даже опустошали острова и прибрежные города. Уже многие
люди, состоятельные, знатные и, по общему суждению, благоразумные,
начали вступать на борт разбойничьих кораблей и принимать участие в
пиратском промысле, как будто он мог принести им славу и почет. Во
многих местах у пиратов были якорные стоянки и крепкие наблюдательные
башни. Флотилии, которые они высылали в море, отличались не только
прекрасными, как на подбор, матросами, но также искусством кормчих,
быстротой и легкостью кораблей, предназначенных специально для этого
промысла. Гнусная роскошь пиратов возбуждала скорее отвращение, чем ужас
перед ними: выставляя напоказ вызолоченные кормовые мачты кораблей,
пурпурные занавесы и оправленные в серебро весла, пираты словно
издевались над своими жертвами и кичились своими злодеяниями. Попойки с
музыкой и песнями на каждом берегу, захват в плен высоких должностных
лиц, контрибуции, налагаемые на захваченные города, – все это являлось
позором для римского владычества. Число разбойничьих кораблей превышало
тысячу, а пиратам удалось захватить до четырехсот городов. Помпеи
разделил все Средиземное море на тринадцать частей; в каждой части он
сосредоточил определенное число кораблей во главе с начальником. Таким
образом, распределив свои силы повсюду, Помпеи тотчас захватил как бы в
сеть большое количество пиратских кораблей и отвел их в свои гавани.
Успевшие спастись корабли, гонимые со всех сторон, начали прятаться в
Киликии, как пчелы в улье. Против них выступил в поход сам Помпеи с
шестьюдесятью кораблями. До этого похода он за сорок дней, благодаря
своей неутомимой деятельности и рвению начальников, совершенно очистил
от пиратских кораблей Тирренское и Ливийское моря, а также море вокруг
Сардинии, Корсики и Сицилии. Затем с 60 лучшими кораблями он отправился
к Киликии – главному гнезду пиратов, взял Антикраг, Краг, разорил
становища и замки пиратов, захватил около 400 кораблей, истребил до
10000 человек и быстро закончил войну в области восточного бассейна.
Таким образом, война была завершена, и не более как за три месяца с
морским разбоем было покончено повсюду. Пиратов (а их было взято в плен
больше двадцати тысяч), то казнить всех Помпей не решился; с другой
стороны, он считал неблагоразумным отпустить разбойников на свободу и
позволить им рассеяться или вновь собраться в значительном числе, так
как это большей частью были люди обнищавшие и вместе с тем закаленные
войной. Помпеи исходил из убеждения, что по природе своей человек
никогда не был и не является диким, необузданным существом, но что он
портится, предаваясь пороку вопреки своему естеству, мирные же обычаи и
перемена образа жизни и местожительства облагораживают его. Даже лютые
звери, когда с ними обращаются более мягко, утрачивают свою лютость и
свирепость. Поэтому Помпон решил пересолить этих людей в местность,
находящуюся вдали от моря, дать им возможность испробовать прелесть
добродетельной жизни и приучить их жить в городах и обрабатывать землю.
Часть пиратов по приказанию Помпея приняли маленькие и безлюдные города
Киликии, население которых получило добавочный земельный надел и
смешалось с новыми поселенцами. Солы, незадолго до того опустошенные
армянским царем Тиграном, Помпей приказал восстановить и поселил там
много разбойников. Большинству же их он назначил местом жительства Диму
в Ахайе, так как этот город, будучи совершенно безлюдным, обладал
большим количеством плодородной земли.

Эти действия Помпея вызвали порицание со стороны завистников, а его
поступок с Металлом не встретил одобрения даже у близких друзей. Дело в
том, что Метелл, родственник того Метелла, который был товарищем Помпея
по командованию в Испании, был послан на Крит еще до избрания Помпея
главно-командующим. Остров Крит был тогда вторым после Киликии
средоточием пиратских шаек. Метелл захватил множество, пиратов в плен,
разрушил их гнезда и самих их велел казнить. Оставшиеся в живых были
осаждены Метеллом. Они отправили посланцев к Помпею, умоляя прибыть на
остров, так как он-де является частью подвластной ему земли и во всех
отношениях входит в определенную законом приморскую полосу. Помпеи
благосклонно выслушал просьбу пиратов и письменно приказал Метеллу
прекратить войну. Вместе с тем он повелел городам на Крите не
подчиняться Метеллу и послал туда претором одного из подчиненных ему
начальников – Луция Октавия. Последний присоединился к осажденным
пиратам и, сражаясь вместе с ними, не только доставил Помпею
неприятности, но и выставил его в смешном виде: из зависти и ревности к
Метеллу Помпеи как бы ссудил свое имя таким нечестивым и безбожным
людям, а своею славою разрешил прикрываться для защиты и пользоваться
как амулетом.

С лета 67 г. торговля и жизнь вновь потекли обычным путем. Между тем,
вследствие первого Габиниева закона Лукулл был отозван из Малой Азии
и на место его отправлен Глабрион; но как раз к этому времени Помпей
покончил с пиратами и ждал полномочий для войны с Митридатом.

Список используемой литературы

История древнего Рима: учебн. для вузов/ Под ред. В. И. Кузищина. – М.:
Высш. шк., 1994. – 366 с.:ил.

Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. – М.: Правда, 1987.– 604 с.

3. Третий триумф Помпея и его гибель

Один из его приверженцев, трибун Гай Манилий, внес в народное собрание
предложение о назначении Помпея наместником Вифинии и Киликии и о
возложении на него войны против Тиграна и Митридата, с сохранением
за ним прежних полномочий. Новый закон был принят народом с
поразительным единодушием. Никогда еще в Риме такая громадная власть не
сосредоточивалась в руках одного человека.

Помпеи же, разделив весь свой флот для охраны моря между Финикией и
Боспором, сам выступил против Митридата. Хотя у царя было тридцать тысяч
человек пехоты и две тысячи конницы, он все же не решался дать Помпею
сражение. Затем Помпей окружил вражеский лагерь и стал обносить его
валом. Митридат выдерживал осаду в течение сорока пяти дней, а затем,
перебив неспособных носить оружие и больных, незаметно бежал с лучшей
частью своего войска. Помпей, однако, настиг царя на Евфрате и устроил
свой лагерь рядом. Боясь, как бы Митридат не успел раньше него
переправиться через Евфрат, Помпей в полночь построил войско в боевой
порядок и выступил. Митридату необходимо было принять меры для защиты
лагеря, и начальники вывели войско, выстроив его в боевой порядок.
Помпей же, заметив приготовления врагов, опасался пойти на такое
рискованное дело, как битва в темноте, считая, что достаточно только
окружить врагов со всех сторон, чтобы они не могли бежать; днем же он
надеялся неожиданно напасть на царя, несмотря на превосходство его сил.
Но старшие начальники войска Помпея пришли к нему с настоятельной
просьбой и советом немедленно начать атаку. Действительно, мрак не был
непроницаемым, так как лупа на ущербе давала еще достаточно света, чтобы
различать предметы. Это-то обстоятельство как раз и погубило царское
войско. Луна была за спиною у нападавших римлян, и так как она уже
заходила, тени от предметов, вытягиваясь далеко вперед, доходили до
врагов, которые не могли правильно определить расстояние. Враги думали,
что римляне достаточно близко от них, и метали дротики впустую, никого
не поражая. Когда римляне это заметили, они с криком устремились на
врагов. Последние уже не решались сопротивляться, и римляне стали
убивать охваченных страхом и бегущих воинов; врагов погибло больше
десяти тысяч, лагерь их был взят. Сам Митридат в начале сражения вместе
с отрядом из восьмисот всадников прорвался сквозь ряды римлян, однако
отряд этот быстро рассеялся. Отсюда Митридат направился в Армению к
Тиграну. Но после того как Тигран отказал ему в убежище и даже объявил
награду в сто талантов за его голову, Митридат, миновав истоки Евфрата,
продолжал свое бегство через Колхиду.

Помпей заключил союз с парфянами, уступив Фраату Месопотамию, и
устроил разрыв Митридата с Тиграном Арменийским.

Между тем Помпей совершил вторжение в Армению, куда его приглашал
молодой Тигран. Последний уже восстал против своего отца и встретил
Помпея у реки Аракса. Эта река начинается в тон же местности, что и
Евфрат, но, поворачивая на восток, впадает в Каспийское море. Помпей и
молодой Тигран шли вперед, захватывая города, встречавшиеся на пути.

Затем Помпей оставил Афрания для охраны Армении, а сам, не видя иного
выхода, направился преследовать Митридата через земли, населенные
кавказскими племенами. Самые многочисленные из этих племен—альбаны и
иберы. Альбаны сперва согласились пропустить Помпея через их страну. Но,
когда зима застигла римское войско в этой земле и римляне справляли
праздник Сатурналий, альбаны, собравшись числом не менее сорока тысяч,
переправились через реку Кирн и напали на них.

«Помпеи спокойно позволил варварам совершить переправу, хотя мог
воспрепятствовать ей. Затем он напал на врагов и обратил их в бегство,
многих перебив. Когда царь альбанов через послов попросил пощады, Помпеи
простил ему обиду и, заключив мир, двинулся против иберов. Последние не
уступали по численности альбанам, но были гораздо воинственнее; они
горели желанием покачать спою преданность Митридату и прогнать Помпея.
Иберы не были подвластны ни мидийцам, ни персам; им удалось даже
избежать власти македонян, так как Александр слишком быстро должен был
отступить из Гиркании. Однако Помпеи разгромил и их в большом сражении,
перебив девять тысяч и взяв в плен больше десяти тысяч человек. После
этого он вторгся в Колхиду. Здесь на реке Фасид его встретил Сервилий во
главе флота, который охранял Эвксинский понт» [2, с. 311].

Кроме союзников, у Помпея было до 50000 войска. В 64 г. Помпей
появился в Понте и стал брать города один за другим. Митридат, уклоняясь
от битвы, уходил все дальше на восток, но римляне настигли его при
Никополе и разбили на голову. Это была последняя битва, в которой
участвовал Митридат. С остатками свиты он бежал в Синорию, а оттуда
направился к Тиграну, но, узнав, что последний назначил за его голову
100 талантов, решил искать помощи у сына, на севере Черного моря. Тем
временем Помпей занял Армению и продиктовал Тиграну условия мира, по
которым к римлянам отошли Финикия, Каппадокия, Сирия, Киликия,
Софена и Кордуена. В 66 г. вся Азия к западу от Евфрата была в руках
римлян. В 65 г. Помпей прошел победоносно по южному Кавказу и смирил
восставшие племена албанцев и иберийцев; Затем он вернулся в Понт и
овладел остальными городами, которые еще оставались верными Митридату.

Плутарх описывает следующим образом: «Преследование Митридата, который
скрылся в области племен, живущих на Боспоре и вокруг Мэотиды,
представляло большие затруднения. Кроме того, Помпеи получил известие о
новом бунте альбанов. В раздражении и гневе Помпеи повернул назад,
против них; он снова перешел реку Кирн— с трудом и подморгни поиске
опасности, ибо варвары возвели на реке длинный частокол. Выступив против
врагов, Помпей нашел их у реки Абанта уже построившимися в боевой
порядок. Войско варваров состояло из шестидесяти тысяч пехотинцев и
двенадцати тысяч всадников; однако большинство воинов было плохо
вооружено и одето в звериные шкуры. Во главе войска стоял брат царя по
имени Косид; он, как только дело дошло до рукопашной, напав на Помпея,
метнул в него дротик и попал в створку панциря. Помпеи же, пронзив его
копьем, убил на месте. В этой битве, как передают, на стороне варваров
сражались также амазонки, пришедшие с гор у реки Термодонта.
Действительно, после битвы, когда римляне стали грабить тела убитых
варваров, им попадались щиты и котурны амазонок, однако ни одного трупа
женщины не было замечено.

После этой битвы Помпеи намеревался пройти до Каспийского моря, но
вынужден был повернуть назад из-за множества ядовитых пресмыкающихся,
хотя находился от моря на расстоянии всего трех дней пути. Затем он
отступил в Малую Армению. Царям элимеев и мидийцев в ответ на их
посольства Помпеи отправил дружественные послания. Против парфянского
царя, который совершил вторжение в Гордиену и разорял подвластные
Тиграну племена, Помпеи послал войско во главе с Афранием. Последний
изгнал парфян и преследовал их вплоть до Арбелитиды.

Теперь им овладело бурное стремление захватить Сирию и проникнуть через
Аравию к Красному морю, чтобы победоносно достигнуть Океана, окружающего
со всех сторон обитаемый мир. Ведь и в Африке он первый дошел с победой
до Внешнего моря, и в Иберии сделал Атлантический океан границей Римской
державы, а незадолго до того, преследуя альбанов, едва не дошел до
Гирканского моря. Итак, Помпеи решил снова выступить с войском, чтобы
замкнуть Красным морем круг своих походов, кроме того, он видел, что к
Митридату трудно подступиться с оружием и что при бегстве он опаснее,
чем в сражении.

Объявив, что он обречет царя в жертву Прагу более страшному, чем он сам,
— голоду, Помпеи своим флотом преградил путь купеческим кораблям в
Боспор. Тем, кто будет пойман при попытке прорвать заслон, было
объявлено наказание—смертная казнь.

Афраний подчинил обитавших у подножия Амана арабов, а сам Помпеи между
тем спустился в Сирию и под предлогом отсутствия в ней законных царей
объявил эту страну провинцией и достоянием римского народа. Помпеи
покорил также Иудею и захватил в плен царя Аристобула. Что касается
городов, то многие он основал, а многие освободил, подвергая наказанию
тиранов, захвативших их. Больше всего времени он посвящал
разбирательству судебных дел, улаживая .споры городов и царей. Куда он
сам не мог прибыть, он посылал своих друзей. Как сообщали, Митридат
готовился вести свое войско в Италию через земли скифов и пэонийцев.
Однако Помней полагал, что ему будет легче разбить войско Митридата в
открытом бою, чем захватить его в бегстве; поэтому он не желал напрасно
тратить силы на преследование врага и проводил другие военные начинания,
умышленно замедляя ход событий. Сама судьба счастливо разрешила это
затруднение. Когда Помпею оставалась лишь небольшая часть пути до Петры
и на этот день уже был разбит лагерь, а Помпеи упражнялся близ него в
верховой езде, прибыли гонцы из Понта с радостной вестью. Об этом можно
было судить по наконечникам их копий, которые были обвиты лаврами. Лишь
только воины заметили лавры, они стали собираться к Помпею. В лагере не
было готового возвышения для полководца и даже походного не успели
соорудить (его обычно складывают из плотных кусков дерна), но воины
поспешно, с чрезмерным усердием стащили в одно место вьючные седла и
сделали из них возвышение. Помпеи поднялся на него и сообщил воинам о
смерти Митридата, который покончил с собой, после того как его
собственный сын Фарнак поднял против него восстание. Фарнак овладел
всем, что принадлежало его отцу, и написал Помпею, что он сделал это
ради него и римского народа» [2, с. 316].

Когда, в 63 г., умер Митридат, результат войны мог считаться
обеспеченным. Помпей оставалось закрепить за собой сделанные
завоевания, особенно на отдаленных окраинах, и организовать
приобретенные области. Вновь были устроены провинции Вифиния и Понт,
Киликия (с Памфилией и Исаврией) и Сирия (с Финикией и Палестиной).

В Риме шли о Помпее всевозможные слухи, и еще до его прибытии поднялось
сильное смятение, так как опасались, что он поведет тотчас свое войско
на Рим и установит твердое единовластие. Красс, взяв с собой детей и
деньги, уехал из Рима, оттого ли, что он действительно испугался, или,
скорее, желая дать пищу клевете, чтобы усилить зависть к Помпею. Помпеи
же тотчас по прибытии в Италию собрал на сходку своих воинов. В
подходящей к случаю речи он благодарил их за верную службу и приказал
разойтись по домам, помня о том, что нужно будет вновь собраться для его
триумфа. После того, как войско, таким образом разошлось и все узнали об
этом, случилось нечто совершенно неожиданное. Жители городов видели, как
Помпеи Мага без оружия, в сопровождении небольшой свиты, возвращается,
как будто из обычного путешествия. И вот из любви к нему они толпами
устремлялись навстречу и провожали его до Рима, так что он Шел во главе
большей силы, чем та, которую он только что распустил. Если бы он
задумал совершить государственный переворот, для этого ему вовсе не
нужно было бы войска.

В 61 г. состоялся триумфальный въезд Помпей в столицу, во время
которого за его колесницей шли дети царей парфянского, армянского и
понтийского. Ему были оказаны неслыханные почести и, между прочим, дано
право носить лавровый венок и триумфальную одежду. Однако, и на этот
раз Помпей не дерзнул захватить власть и распустил легионы.

«Триумф Помпея был столь велик, что, хотя и был распределен на два дня,
времени не хватило и многие приготовления, которые послужили бы
украшению любого другою великолепного триумфа, выпали из программы
зрелища. На таблицах, которые несли впереди, были обозначены страны и
народы, над которыми справлялся триумф: Понт, Армения, Каппадокия,
Пафлагония, Мидия, Колхида, иберы, альбаны, Сирия, Киликия, Месопотамия,
племена Финикии и Палестины, Иудея, Аравия, а также пираты, окончательно
уничтоженные на суше и на море. В этих странах было взято не менее
тысячи крепостей и почти девятьсот городов, у пиратов было захвачено
восемьсот кораблей, тридцать девять опустошенных городов были заселены
вновь. Кроме того, на особых таблицах указывалось, что доходы от податей
составляли до сих пор пятьдесят миллионов драхм, тогда как завоеванные
им земли принесут восемьдесят пять миллионов. Помпеи внес в
государственную казну чеканной монеты и серебряных и золотых сосудов на
двадцать тысяч талантов, не считая того, что он роздал воинам, причем
получившему самую меньшую долю досталось тысяча пятьсот драхм. В
триумфальной процессии, не считая главарей пиратов, вели как пленников
сына Тиграна, царя Армении, вместе с женой и дочерью, жену самого
Тиграна, Зосиму, царя иудеев Аристобула, сестру Митридата, пятерых его
детей и скифских жен; затем вели заложников, взятых у альбанов, иберов и
царя Коммагены. Было выставлено множество трофеев, в целом равное числу
побед, одержанных самим Помпеем и его полководцами. Но что больше всего
принесло славы Помпею, что ни одному римлянину еще не выпадало на долю,
это то, что свой третий триумф он праздновал за победу над третьей
частью света. До него и другие трижды справляли триумф, но Помпей
получил первым триумф за победу над Африкой, второй—над Европой, и этот
последний—над Азией, так что после трех его триумфов создавалось
впечатление, будто он некоторым образом покорил весь обитаемый мир.» [2,
с. 320]

С этого времени положение его в Риме стало колебаться; ни одна партия
не хотела признать его своим. Ему отказали в консульстве на следующий
год и не исполнили обещания дать наделы его ветеранам.

В это время Цезарь по возвращении в Рим после претуры предпринял такой
ход, который в тот момент стяжал ему горячую любовь сограждан, а
впоследствии доставил огромную власть, Помпею же и самому государству
нанес тяжелейший ущерб. Цезарь стал добиваться своего первого
консульства. Несогласия между Помпеем и Крассом, если бы Цезарь
присоединился к одному из них, сразу делали его врагом другого. Имея это
в виду. Цезарь попытался примирить обоих государственных деятелей — дело
само по себе прекрасное, мудрое и отвечающее интересам государства, но
затеянное с дурным намерением и проведенное с тонким коварством. До сих
пор разделенное на дне части могущество, как груз на корабле,
выравнивало крен и поддерживало равновесие в государстве. Теперь же
могущество сосредоточилось в одном пункте и сделалось настолько
неодолимым, что опрокинуло и разрушило весь существующий порядок вещей.
Поэтому Катон в ответ на утверждение, что республику ниспровергла
возникшая впоследствии вражда между Цезарем и Помпеем, заявил, что
ошибаются те, кто считает причиной гибели республики это последнее
обстоятельство. Действительно, не раздоры, не вражда этих
государственных деятелей, а их объединение и дружба принесли республике
первейшее и величайшее несчастье.

В том же году были проведены законы, которыми утверждались
сделанные Помпей на востоке распоряжения и назначались его ветеранам
земельные участки в Кампании. Благодаря войску, которое было в
распоряжении триумвиров, расположению народной массы и поддержке
всадников, которым были облегчены их откупные контракты, сенатская
партия потерпела поражение и власть перешла в руки триумвиров.

«Цезарь был избран консулом и тотчас в угоду беднякам и неимущим внес
законопроект об основании колоний и раздаче земель; тем самым он нарушил
достоинство своего сана, превратив консульство в своего рода трибунат.
Когда товарищ Цезаря по должности, Бибул, воспротивился его намерениям,
а Катон старался всемерно помочь Бибулу, Цезарь просто выпустил на
ораторское возвышение Помпея и, обратившись к нему, спросил, одобряет ли
тот внесенные им законопроекты. Когда последовал утвердительный ответ.
Цезарь продолжал: «Итак, если кто-нибудь вздумает насилием помешать
законопроекту, придешь ли ты на помощь народу?» «Конечно,—ответил
Помпеи,—против тех, кто угрожает мечом, и выступлю с мечом и щитом».
Ничего более грубого Помпеи, кажется, до этого дня еще не говорил и не
совершал. Поэтому в оправдание Помпей говорили, что эти слова сорвались
у него с языка сгоряча. Однако последующие события ясно показали, что
Помпеи совершенно подчинился Цезарю. Действительно, вопреки всем
ожиданиям, Помпеи женился на Юлии, дочери Цезаря, уже обрученной с
Цепионом и собиравшейся выйти замуж через несколько дней. Чтобы смягчить
гнев Цепиона, Помпеи обещал ему в жены собственную дочь, хотя она тоже
была ранее обручен с Фансгом, сыном Суллы. Сим Цезарь женился на
Кальпурнии, дочери Пизона» [2,с. 322].

Когда Цезарь отбыл в 58 г. в Галлию, Помпей, во главе комиссии,
занялся раздачей земель. Тем временем в Риме начались беспорядки, под
руководством демагогов, из которых самым смелым был сторонник Цезаря,
Клодий. Сам Помпей вскоре оказался в числе преследуемых; Клодий со
своими шайками не раз нападал на него и держал в осаде его дом.
Бездействие Помпей в Риме, в виду подвигов Цезаря в Галлии, произвело
переворот в общественном мнении. Когда Помпей, желая вернуть себе
прежнюю власть и силу, предложил назначить его на 5 лет проконсулом для
упорядочения хлебного вопроса, с предоставлением ему войска и казны,
сенат принял это предложение с значительными урезками: Помпей не дали
ни казны, ни войска, ни власти над наместниками. Уже с этого времени
Помпей стал недружелюбно относиться к Цезарю, завидуя его возвышению и
предвидя в нем опасного соперника. Между тем, опасаясь
возвышения аристократической партии, с Катоном во главе, триумвиры
съехались в 56 г. в Лук. Примирив Помпей с Клодием, Цезарь,
которому теперь бесспорно принадлежало первое место в союзе трех,
предложил следующие меры: Помпей и Крассу быть консулами в 55 г.,
после чего Помпей должен на 5 лет отправиться в качестве наместника в
Испанию, а Красс – в Сирию; Цезарю быть наместником Галлии 5 лет
сверх ранее положенного срока. Помпей не отправился в Испанию, а остался
в Риме, под предлогом заботы о столице.

Помпей освятив воздвигнутый им театр, устроил гимнастические и
мусические состязания, а также травлю диких зверей, при которой было
убито пятьсот львов. Под конец Помпеи показал еще битву со
слонами—зрелище, всего более поразившее римлян.

Эти зрелища вызвали у народа изумление перед Помпеем и любовь к нему,
но, с другой стороны, и не меньшую зависть. Помпей передал войска и
управление провинциями своим доверенным легатам, а сам проводил время с
женой в Италии, в своих именьях, переезжая из одного места в другое и не
решаясь оставить ее то ли из любви к ней, то ли из-за ее привязанности к
нему. Ибо приводят и это последнее основание. Всем была известна
нежность к Помпею молодой женщины, страстно любившей мужа, невзирая на
его годы. Отчасти причиной этому была, по-видимому, воздержность мужа,
который довольствовался только своей женой, отчасти же его природная
величавость, соединявшаяся с приятным и привлекательным обхождением,
особенно соблазнительным для женщин, если признать за истину
свидетельство гетеры Флоры.

Несогласия между триумвирами и сенатом особенно обострились в 54
г., когда, с помощью подкупа, в консулы были избраны два оптимата.
Помпей выставил свою кандидатуру на диктаторскую власть, для
подавления анархии, и, воспользовавшись беспорядками, происшедшими
по поводу убиения Клодия (52), был назначен консулом без товарища. Он
провел законы о подкупах, о буйствах и о праве наместничества в
провинции лишь поистечении 5 летнего срока со времени сложения
магистратуры.

При выборах эдилов дело дошло до рукопашной схватки, и много людей
около Помпея было убито, так что ему пришлось переменить запачканную
кровью одежду. Слуги, принесшие одежду Помпея, произвели своей беготней
сильный шум в доме. При виде окровавленной тоги молодая женщина, бывшая
в ту пору беременной, лишилась чувств и с трудом пришла в себя. От
такого сильного испуга и волнения у нее начались преждевременные роды.
Поэтому даже те, кто весьма резко порицал дружбу Помпея с Цезарем, не
могли сказать ничего дурного о любви этой женщины. Она забеременела
снова и, родив дочь, скончалась от родов, ребенок же пережил мать лишь
на немного дней. Помпеи совершил уже все приготовления для похорон в
своем альбанском имении, однако народ силой заставил перенести тело на
Марсово ноле, скорее из сострадания к молодой женщине, чем и угоду
Помпею и Цезарю. Из них обоих, однако, народ, по-видимому, больше
уважения оказывал отсутствующему Цезарю, чем Помпею, который был в Риме.
Тотчас же после смерти Юлии город пришел в волнение, всюду царило
беспокойство и слышались сеющие смуту речи. Родственный союз, который
прежде скорее скрывал, чем сдерживал, властолюбие этих двух людей, был
теперь разорван. Вскоре пришло известие о гибели Красса в войне с
парфянами. Его гибель устранила еще одно важное препятствие для
возникновения гражданской войны.

Между тем все больше чувствовалась близость разрыва Помпей с
Цезарем, особенно с тех пор как умерла жена Помпей, Юлия (53 г.).
Помпей старался сблизиться с сенатом, ища у него поддержки против
усиливающегося могущества противника.

«Выступая как-то в Народном собрании, Помпей заметил, что всякую
почетную должность ему давали скорее, чем он того ожидал, и он
отказывался от этой должности раньше, чем ожидали другие. О
справедливости этого замечания свидетельствует то, что он всегда
распускал после похода свои войска. Но тогда, полагая, что Цезарь войска
не распустит, Помпей старался в противовес ему упрочить собственное
положение, обеспечив высшие государственные должности за своими
приверженцами. Впрочем, он не вводил никаких новшеств и не желал
обнаруживать своего недоверия к Цезарю, – напротив, старался показать,
что презирает его и ни во что не ставит» [2, с. 330].

Когда же Помпей стал замечать, что все государственные должности
распределяются не по его желанию, так как граждане подкуплены, он решил
не препятствовать смуте.

Тотчас пошли толки о диктаторе. Первым осмелился открыто заявить об
этом народный трибун Луцилий, убеждая народ выбрать Помпея диктатором.
Каток так резко возражал против этого, то Луцилию грозила опасность
потерять должность трибуна. Многие друзья Помпея выступили в его защиту,
утверждая, что он не ищет и не желает этой должности. Катон похвалил за
это Помпея и убеждал его позаботиться о восстановлении законного
порядка. Тогда Помпеи, устыдившись, принял меры к восстановлению
порядка, и были избраны консулы — Домиций и Мессала. Потом, однако,
опять началась смута, и многие стали уже более решительно толковать о
диктаторе. Катон, боясь, что его принудят подчиниться насилию, решил,
что лучше предоставить Помпею какую-либо законную должность и тем
отвратить его от этой неограниченной и тиранической власти. Даже Бибул,
хотя и был врагом Помпея, первым подал свое мнение в сенате об избрании
Помпея единственным консулом, ибо таким образом республика или избавится
от теперешних беспорядков, или будет порабощена самым доблестным мужем.
Это предложение показалось странным, имея в виду лицо, от которого оно
исходило. Тогда встал Катон; все ждали, что он будет возражать против
нового законопроекта, но, когда в сенате воцарилось молчание, он заявил,
что сам не внес бы такого предложения, однако, коль скоро оно уже
внесено другим, он советует его принять, предпочитая любую власть
безвластию; кроме того, он считает, что лучше Помпея никто не сумеет
управлять государством при таком беспорядке. Сенат принял предложение и
постановил, чтобы Помпеи, выбранный консулом, правил один; если же он
сам потребует себе товарища, пусть изберет его не раньше, как через два
месяца. Итак, интеррекс Сульпиций назначил Помпея консулом, и Помпеи
дружески приветствовал Катона, выразив тому большую благодарность и
прося частным образом помогать ему советом при выполнении должности.
Катон же отвечал, что, по его мнению, Помпей вовсе не обязан его
благодарить, так как все, что он, Катон, говорил в сенате, он сказал не
ради него, Помпея, а ради государства; он будет, добавил Катон, давать
Помпею советы частным образом, если к нему обратятся, а если не
обратятся, он публично выскажет то, что сочтет полезным и нужным. Таков
Катон был во всем.

В 52 г. Помпеи женился на Корнелии, дочери Метелла Сципиона и вдове
погибшего в войне с парфянами Публия, сына Красса, на которой тот
женился, когда она была еще девушкой. У этой молодой женщины, кроме
юности и красоты, было много и других достоинств. Действительно, она
получила прекрасное образование, знала музыку и геометрию и привыкла с
пользой для себя слушать рассуждения философов. Эти ее качества
соединялись с характером, лишенным несносного тщеславия — недостатка,
который у молодых женщин вызывается занятием науками. Происхождение и
доброе имя ее отца были безупречны. Тем не менее брак не встретил
одобрения из-за больший разницы в возрасте жениха и невесты: ведь по
годам Корнелии скорее подходило быть женой сына Помпея. Более
проницательные люди полагали, что Помпеи пренебрегает интересами
государства: находясь в затруднительном положении, государство избрало
его своим врачом и всецело доверилось ему одному, а он в это время
увенчивает себя венками и справляет свадебные торжества, меж тем как ему
следовало бы считать несчастьем это свое консульство, ибо, конечно, оно
не было бы предоставлено ему вопреки установившимся обычаям, если бы в
отечестве все обстояло благополучно.

Помпей допустил чтобы на 51 г. были избраны в консулы два члена
сенатской парии. Когда в 50 г. Цезарь потребовал себе консульства,
Помпей открыто восстал против этого требования, ссылаясь на закон,
запрещавший соединять магистратуру с промагистратурой, и предложил
Цезарю сложить с себя управление Галлией и распустить легионы. В ответ
на это Цезарь подкупил Куриона, сторонника оптиматов, через него
предложил Помпей распустить свои войска и отказаться от наместничества
в Испании. Помпей отвечал уклончиво; Kypион предложил сенату
решить вопрос категорически; большинство сената приняло
предложение, которое было одобрено и народом. Оптиматам и Помпей
оставалось только объявить войну Цезарю; Помпей получил полномочия
производить набор войска. Не смотря на тактичное и осторожное,
скорее примирительно поведете Цезаря, противоположная партия
действовала с необдуманною горячностью, ведя дело к неминуемой войне.
Когда в начале 49 г. пришло письмо Цезаря, с предложением мира,
предложение это было резко отвергнуто: Цезарю приказано было к
определенному сроку распустить войска, под угрозой поступить с ним как
с врагом отечества. Тогда же Помпей был назначен главнокомандующим
всех сухопутных и морских сил, с неограниченной военной властью и
с правом свободно распоряжаться казной. Между тем пришло сообщение, что
Цезарь занял Аримин, большой город в Италии, и со всем войском идет
прямо на Рим. Последнее известие, однако, было ложным. Ибо Цезарь шел,
ведя за собой не больше трехсот всадников и пяти тысяч пехотинцев. Он не
стал дожидаться подхода остальных сил, стоявших за Альпами, так как
предпочитал напасть на врага врасплох, когда тот находится в
замешательстве, чем дать ему время подготовиться к войне. Подойдя к реке
Рубикону, по которой проходила граница его провинции, Цезарь,
остановился и молчании и нерешительности, взвешивая, насколько велик
риск его отважного предприятия. Наконец, подобно тем, кто бросается с
кручи в зияющую пропасть, он откинул рассуждения, зажмурил глаза перед
опасностью и, громко сказав по-гречески окружающим; «Пусть будет брошен
жребий»,— стал переводить войско через реку.

Лишь только распространились первые слухи об этом событии, в Риме
воцарилось беспокойство, страх и смятение, какого не бывало никогда
раньше. Сенат тотчас с величайшей поспешностью собрался к Помпею,
явились и высшие должностные лица. Тулл спросил Помпея, где его войско и
насколько оно многочисленно. После некоторого промедления Помпеи
неуверенно ответил, что легионы, пришедшие от Цезаря, находятся в
готовности, а кроме того, он предполагает быстро снести воедино
набранные прежде тридцать тысяч человек. Тогда Тулл вскричал: «Ты
обманул нас, Помпей!» — и предложил послать послов к Цезарю. Некто
Фавоний, вообще человек незлобивый, но уверенный, что своей упрямой
надменностью он подражает благородному прямодушию Катона, предложил
Помпею топнуть ногой и вывести из-под земли обещанные легионы. Помпеи
спокойно вынес эту бестактную издевку. Когда же Катон стал напоминать
ему о том, что еще вначале говорил о Цезаре, Помпеи ответил, что
предсказания Катона оказались более верными, а он, Помпеи, действовал
более дружелюбно, чем следовало.

Под командою Цезаря собралось 11 легионов, 5000 конницы и флот из
500 кораблей. Завоевав Испанию, где стояли Помпеевы легионы, Цезарь
зимой 49 – 48 г. приступил к переправе войска в Грецию. Часть
войска переправилась удачно, но легат Помпей, Бибул, сжег корабли,
на которых должна была переехать другая; в то же время Помпей
стеснил Цезаря при Диррахии. Цезарь удалился в Фессалию, куда
последовал за ним и Помпей

Неизвестно, чем кончилась бы кампания, если бы Помпей
действовал по собственному плану и не был стесняем вмешательством
нетерпеливых оптиматов, которые увлекали его к решительному шагу.
По настоянию оптиматов, Помпей, в августе 48 г., вынужден был вступить
в битву с Цезарем, при Фарсале; не смотря на значительный перевес его
войска над войском Цезаря, сражение было им проиграно. Помпей упал
духом, покинул войско и отправился на восток, чтобы там искать
помощи. Прибыв в Лесбос, он взял на корабль свою жену Корнелию и
младшего сына Секста и поплыл к Кипру, где был снабжен деньгами, а
оттуда направился к Египту, в расчете на помощь египетского царя.

Таким образом, верх одержало предложение отправиться в Египет, и Помпеи
с женой отплыл с Кипра на селевкийской триере; остальные спутники плыли
вместе с ним частью на боевых, частью па грузовых кораблях. Море удилось
пересечь беспрепятственно. Узнав затем, что Птолемей стоит с войском у
Пелусия и ведет войну против своей сестры, Помпеи двинулся туда,
отправив вперед посланца объявить царю о своем прибытии и просить о
помощи. Птолемей был еще очень молод. Потин, управлявший всеми делами,
собрал совет самых влиятельных людей (их влияние зависело исключительно
от его произвола) и велел каждому высказать свое мнение. Возмутительно
было, что о Помпее Магне совет держали евнух Потин, хиосец Теодот —
нанятый за плату учитель риторики, и египтянин Ахилла. Эти советники
были самыми главными среди спальников и воспитателей царя. И решения
такого-то совета должен был ожидать, стоя на якоре в открытом море вдали
от берега, Помпеи, который считал ниже своего достоинства быть обязанным
своим спасением Цезарю!

Советники разошлись во мнениях: одни предлагали отправить Помпея
восвояси, другие же—пригласить и принять. Теодот, однако, желая показать
свою проницательность и красноречие, высказал мысль, что оба предложения
представляют опасность: ведь, приняв Помпея, сказал он, мы сделаем
Цезаря врагом, а Помпея своим владыкой; в случае же отказа Помпеи,
конечно, поставит нам в вину свое изгнание, а Цезарь—необходимость
преследовать Помпея. Поэтому наилучшим выходом и:» положения было бы
пригласить Помпея и затем убить его. В самом деле, этим мы окажем и
Цезарю великую услугу, и Помпея нам уже не придется опасаться. «Мертвец
не кусается»,— с улыбкой закончил он.

«Советники одобрили этот коварный замысел, возложив осуществление его на
Ахиллу. Последний, взяв с собой некоего Септимия, ранее служившего
военным трибуном у Помпея, Сальвия, который был у него центурионом, и
трех или четырех слуг, вышел из гавани и направился к кораблю Помпея, На
борту корабля находились в этот миг знатнейшие из спутников Помпея,
чтобы наблюдать происходящее. Когда они заметили, что прием не по
отличается царственной пышностью и новее не соответствует ожиданиям
Теофана, так как всего только несколько человек на одной рыбачьей лодке
плывут навстречу кораблю, им показалось подозрительным это неуважение и
они стали советовать Помпею немедленно выйти в море, пока они находятся
еще вне обстрела. Между тем лодка приблизились, Септимий встал первым и,
обратившись к Помпею по-латыни, назвал его императором. Ахилла же
приветствовал его по-гречески и пригласил сойти в лодку, так как,
дескать, здесь очень мелко и из-за песчаных отмелей проплыть на триере
невозможно. В это время спутники Помпея заметили несколько царских
кораблей, на борт которых поднимались воины; берег был занят
пехотинцами. Поэтому спастись бегством, даже если бы Помпеи переменил
свое решение, казалось немыслимым, а к тому же выказать недоверие
означало бы дать убийцам оправдание в их преступлении. Итак, простившись
с Корнелией, которая заранее оплакивала его кончину, Помпеи приказал
двоим центурионам, вольноотпущеннику Филиппу и рабу по имени Скиф
спуститься н лодку. И когда Ахилла уже протянул ему с лодки руку, он
повернулся к жене и сыну и произнес ямбы Софокла:

Когда к тирану в дом войдет свободный муж,

Он в тот же самый миг становится рабом.

Это были последние слова, с которыми Помпей обратился к близким, затем
он вошел в лодку. Корабль находился на значительном расстоянии от
берега, и так как никто из спутников не сказал ему ни единого дружеского
слова, то Помпеи, посмотрев на Септимия, промолвил: «Если я не ошибаюсь,
то узнаю моего старого соратника». Тот кивнул только головой в знак
согласия, но ничего не ответил и видом своим не показал дружеского
расположения. Затем последовало долгое молчание, в течение которого
Помпеи читал маленький свиток с написанной им по-гречески речью к
Птолемею. Когда Помпеи стал приближаться к берегу, Корнелия с друзьями в
сильном волнении наблюдала с корабля за тем, что произойдет, и начала
уже собираться с духом, видя, что к месту высадки стекается множество
придворных, как будто для почетной встречи. Но в тот момент, когда
Помпеи оперся на руку Филиппа, чтобы легче было подняться, Семптий сзади
пронзил его мечом, а затем вытащили свои мечи Сальвий и Ахилла. Помпей
обеими руками натянул па лицо тогу, не сказав и не сделав ничего не
соответствующего его достоинству; он издал только стон и мужественно
принял удары. Помпей скончался пятидесяти девяти лет, назавтра после дня
своего рождения» [2, с. 354].

Немного спустя Цезарь прибыл в Египет — страну, запятнавшую себя таким
неслыханным злодеянием. Он отвернулся как от убийцы от того, кто принес
ему голову Помпея, и, взяв кольцо Помпея, заплакал. На печатке был
вырезан лев, держащий меч. Ахиллу и Потина Цезарь приказал казнить. Сам
царь был разбит в сражении и утонул в реке. Софисту же Теодоту удалось
ускользнуть от наказания, назначенного ему Цезарем, так как он бежал из
Египта и скитался; ведя жалкую жизнь и презираемый всеми. Когда Марк
Брут после убийства Цезаря завладел Азией, он отыскал там Теодота и
приказал подвергнуть его мучительной казни.

Останки Помпея были переданы Корнелии, которая похоронила их в
Альбанском имении.

Тело его, оставленное на берегу, было похоронено солдатами, а голова
торжественно сожжена Цезарем и пепел ее с почестями предан земли.

Список используемой литературы

История древнего Рима: учебн. для вузов/ Под ред. В. И. Кузищина. – М.:
Высш. шк., 1994. – 366 с.:ил.

Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. – М.: Правда, 1987.– 604 с.

Заключение

В данной работе мы рассмотрели жизнь великого полководца – Гнея Помпея
Магна. Из вышеописанного можно вкратце описать портрет Помпея.

Особенность состоит в том, что, Помпей достиг могущества и прославился
исключительно законными путями, по собственному почину оказав много
важных услуг Сулле, когда тот освобождал Италию от тиранов.

Во-вторых, Помпеи и при жизни Суллы постоянно воздавал диктатору
подобающие почести, и после его кончины, вопреки противодействию Лепида,
позаботился о погребении умершего и даже выдал свою дочь замуж за сына
Суллы Фавста.

Несправедливости, допускавшиеся Помпеем в государственных делах и судах,
вызывались родственными связями. Действительно, Помпею приходилось быть
соучастником большинства неблаговидных поступков Цезаря и Сципиона,
каждый из которых был его тестем. Много вреда причинил Помпеи римлянам,
уступая друзьям или по неведению.

Участь Помпея оказалась совершенно неожиданной для римлян. Помпей не
считал себя обязанным соблюдать им же самим установленные законы, чтобы
показать друзьям свое могущество.

Еще одно достоинство Помпея – милостивое отношение к врага,. достаточно
вспомнить эпизод с пиратами. Помпей не только поселил пиратов в городах,
изменив свое ремесло, перешли к новому образу жизни, но и сделал своим
союзником побежденного царя Тиграна, – которого мог бы провести
пленником в своей триумфальной процессии, – заявив, что вечность для
него ценнее одного дня.

Своему величию Помпей обязан самому себе, но ради блага отечества он
отказался от такого могущества и славы, какой никто не обладал ни
прежде, ни после него, за исключением Александра.

Но не смотря ни на что Помпей совершил несколько коварных ошибок. Помпеи
в страхе бежал из Рима, едва только Цезарь с пятью тысячами тремястами
человек захватил единственный город Италии: он либо малодушно отступил
перед малочисленным противником, либо ошибочно счел врагов значительно
сильнее. Кроме того, Помпей отправился в путь с женой и детьми, а семьи
остальных граждан оставил беззащитными, между тем как ему следовало бы
или победить, сражаясь за родину, или же принять мирные предложения
сильнейшего противника, тем более что тот был его согражданином и
свойственником. А в результате как раз тому человеку, которому он считал
опасным продлить срок командования или предоставить консульство, он дал
возможность захватить Рим и объявить Метеллу, что он считает его самого
и всех остальных своими пленниками.

Цезарь, когда был слабее, ускользал от Помпея, чтобы не потерпеть
пораженья, а лишь только стал сильнее, то заставил его в одном
сухопутном сраженье рискнуть всем, что было в его руках, и сразу
завладел богатствами, продовольствием и господством на море, если бы все
это по-прежнему оставалось в руках врага, то последний мог бы покончить
с Цезарем без всякий битвы. То, что при этом приводят в качестве
наилучшего оправдания, служит самым сильным упреком опытному полководцу.

Действительно, для молодого полководца (к тому же еще смущенного криком
и шумом своих воинов и недостаточно сильного, чтобы противостоять их
требованиям) было бы естественно и простительно отказаться от своих
самых надежных расчетов. Но кто может найти извинение тому, что Помпеи
Маги, чей лагерь римляне называли отечеством, а палатку – сенатом,
считая отступниками и предателями тех, кто вершил государственными
делами в Риме, о котором было известно, что он никогда не подчинялся
никакому начальнику, но все свои походы с великий славой проделал
главнокомандующим, – кто найдет извинение тому, повторяю я, что такой
человек из-за пустяков, из-за шуток Фавония и Домиция, из-за того, чтобы
его не называли Агамемноном, ринулся в опасное сраженье, рискуя
верховной властью и свободой? Если он принимал в расчет славу и позор
лишь одного дня, он должен был бы сразу начать сопротивление врагу и
защитить Рим, а, выдавая свое бегство за Фемистоклову военную хитрость,
не должен был впоследствии считать позорным промедление перед битвой в
Фессалии. Напротив, господствуя на море, Помпей имел возможность выбрать
множество других равнин, тысячи городов; наконец, в его распоряжении был
бы весь мир, если бы он только захотел подражать Фабию Максиму, Марию,
Лукуллу и даже самому Агесилаю.

И в итоге Помпея, который допускал ошибки по вине других, порицали те
самые люди, которые побуждали его их совершать.

Список используемой литературы

Всемирная история: эллинистический период: в 20 т. – Мн.: Литература,
1997. – Т. 4. – 630 с.

. История древнего Рима: учебн. для вузов/ Под ред. В. И. Кузищина. –
М.: Высш. шк., 1994. – 366 с.:ил.

Немировский А. И. История раннего мира и Италии. – Воронеж, 1962. – 247
с.

Немировский А. И. Идеология и культура раннего Рима. – Воронеж, 1964. –
315 с.

Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. – М.: Правда, 1987. – Т. 2. –
604 с.

PAGE 1

PAGE 2

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter