МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ
УНИВЕРСИТЕТ
КАФЕДРА РУССКОГО ЯЗЫКА И МЕТОДИКИ ЕГО ПРЕПОДАВАНИЯ
ЛЕКСИКО–ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ
БИБЛЕЙСКИЕ РЕМИНИСЦЕНЦИИ
В ПОЭЗИИ А.БЛОКА
ДИПЛОМНАЯ РАБОТА
Выполнила: студентка 5 курса
историко-филологического факультета отделения русского языка и
литературы
Шорсткина Н.С. ________________
Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент кафедры
русского языка и методики его преподавания Назарова Т.В. _______________
Допущена к защите в ГАК ______________
Зав. кафедрой: кандидат филологических наук,
доцент кафедры русского языка и методики его
преподавания Слыхова З.И. ______
Работа защищена «____» ______________2000 г.
Оценка_______________
Председатель ГАК _______________
БЛАГОВЕЩЕНСК 2000
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ ………………………………………………………………………3
ГЛАВА I. Обзор исследований о фразеологических библеизмах в русском
языке 4
Понятие библеизма. Фразеологический библеизм.
Реминисценции. Аллюзии. ……………………………………………….5
Место библеизмов в современном русском языке…………………….7
Роль библеизмов в творчестве писателей…………………………….11
Место библеизмов в лирике А.Блока………………………………….13
ГЛАВА II. Особенности употребления фразеологических средств для
выражения религиозно – философских воззрений А.Блока……
16
Цитатные библейские выражения в лирике А.Блока……………… 16
Индивидуально-авторские преобразования фразеологизмов
библейского происхождения в текстах А.Блока
Фразеологические реминисценции и аллюзии……………………… 19
Нефразеологические ситуативные библеизмы в произведениях
А.Блока………………………………………………………………… 31
Выводы………………………………………………………………… 38
ГЛАВА III. Особенности употребления сакральной лексики в лирике
А.Блока….39
Понятие «ангел» в лирике Блока (его значение, способы включения
в художественную ткань текста)………………………………………39
Отвлеченная сакральная лексика в лирике А.Блока……………….. 41
Слова, обозначающие предметы культа и обряды…………………. 46
Пласт библейских топонимов, антропонимов
в произведениях А.Блока…………………………………………… 52
Выводы……………………………………………………………… 55
ГЛАВА IV. Функции лексико-фразеологических библеизмов в лирике
А.Блока. ……………………………………………………………. 56
Библеизмы как средство создания высокого стиля………………… 56
Библеизмы как средство отражения философско-религиозных
взглядов А.Блока ……………………………………………………… 59
Идейно-художественная роль библеизмов в лирике А.Блока …….. 64
Библеизмы как средство сатиры …………………………………….. 65
Композиционная роль библеизмов…………………………………… 66
Выводы………………………………………………………………… 66
ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………………… 67
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ……………………………. 69
ПРИЛОЖЕНИЕ 1. МЕТОДИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ ПО
ИСПОЛЬЗОВАНИЮ БИБЛЕЙСКИХ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ
А.БЛОКА В КУРСЕ «РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ»………………………… 72
ПРИЛОЖЕНИЕ 2. СЛОВАРЬ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ БИБЛЕИЗМОВ,
ИССЛЕДОВАННЫХ В РАБОТЕ……………………………………………… 75
ВВЕДЕНИЕ
Творчество Александра Блока — одно из наиболее значительных явлений
русской поэзии. Его стихи продолжают лучшие традиции поэзии XIX века —
философская глубина содержания, лиризм и гражданственность, предельная
отточенность формы содержат немало новаторских черт. Благодаря этому
его творчество является практически неисчерпаемым для
литературоведческих и лингвистических исследований.
Действительно, поэзии Блока посвящено немало научных работ как
биографического, так и исследовательского характера; достаточно полно
изучены его поэтика, творческая эволюция, развитие отдельных мотивов в
творчестве. Вместе с тем мировоззрение Блока и его отражение в
произведениях освещены все еще недостаточно. Связано это с односторонним
подходом большинства исследователей: при глубочайшем изучении
гражданских и биографических мотивов практически без внимания оставались
философские и религиозно-мифологические взгляды поэта. Причина состоит в
существовавшем долгое время негласном запрете на религию и
идеалистические философские учения, составляющие основу мировоззрения
Блока.
В настоящее время определились две новые тенденции науке:
1. Переоценка существовавших в советское время суждений о литературных
произведениях.
2. Установление культурологических связей художественных произведений с
мифологией, философией, религией, произведениями других авторов, причем
сопоставления делаются подчас совершенно неожиданные.
Основной целью данной работы является рассмотреть, в каких библейских
образах нашли отражение философско-религиозные взгляды в поэзии А.Блока.
Работа не претендует на абсолютную полноту охвата материала и
глобальность исследования, на неопровержимость выводов. При анализе
поэтических произведений вообще трудно добиться объективности
вследствие предельной субъективности лирики как рода литературы. В нашем
же случае речь пойдет о символической поэзии, то есть предельно
зашифрованной, где за каждым образом стоит идея, и указание на нее,
казавшееся предельно ясным автору и понятным современникам, затемнено,
не выводится из суммы биографических, исторических и культурологических
данных.
Проследить воплощение религиозных образов и мотивов в языке Блока и
проанализировать функционирование используемых для этого языковых
средств в стихах – одна из основных задач исследования.
Основным направлением работы является непосредственный анализ
художественных произведений Блока, как их содержательной, так и
формальной стороны.
При анализе лексико-фразеологических средств, используемых поэтом для
художественного воплощения своих взглядов, предпочтение отдается
формальной стороне вопроса.
Конечным итогом работы должно стать целостное описание языковых средств,
используемых А.Блоком для выражения своих философско – религиозных
взглядов.
Работа состоит из четырех глав. В первой главе рассматривается роль
библеизмов в современном русском языке и их влияние на творчество
писателей. Глава вторая посвящена анализу реминисценций в лирике
А.Блока. Анализ строится на основе рассмотрения цитат, фразеологизмов,
крылатых выражений, восходящих к текстам Библии. В третьей главе
рассматривается сакральная лексика и ее роль в стихотворениях А.Блока.
Четвертая глава посвящена анализу функций библеизмов в лирике поэта.
Материал дипломной работы и ее задачи определяют применение традиционных
методов лингвостилистического анализа: метод лингвистического описания,
включающий в себя наблюдение, интерпретацию, и классификацию языкового
материала; структурно – семантический метод, который предполагает
выявление комбинаторных приращений смысла в тексте.
Практическая значимость работы заключается в том, что материал
исследования может быть использован на уроках «Русской словесности» в
старших классах.
ГЛАВА 1. Обзор исследований о фразеологических библеизмах в русском
языке.
§1. Понятие библеизма. Фразеологический библеизм.
Реминисценции. Аллюзии.
Дипломная работа посвящена библейским реминисценциям в лирике А.Блока.
Тема библеизмов в творчестве писателей до последнего времени была
разработана слабо, только в отдельных работах Библия рассматривалась как
источник фразеологии. Одним из первых, кто выделил Библию как источник
фразеологии, был А.М.Бабкин. В книге «Русская фразеология, ее источники
и развитие» исследователь пишет: «В кругу фразеологических единиц
современного русского литературного языка заметное место принадлежит тем
идиоматическим выражениям, которые своим происхождением связаны с
источниками церковно-книжного характера». (17. 106) Вслед за
А.М.Бабкиным к проблеме библеизмов обращались: Н.М.Шанский,
Е.М.Верещагин, В.Г.Гак, Н.П.Матвеева. В своих работах ученые
рассматривают вопросы влияния библеизмов на современный русский язык,
пытаются дать классификацию библеизмов. В настоящее время
предпринимаются попытки создания словарей, в состав которых входили бы
библейские фразеологизмы. Одна из работ была подготовлена на базе
Самарского государственного университета. Публикация представляет собой
опыт лексикографического описания более 350 фразеологизмов, восходящих к
Библии. В состав словаря входят все обороты и афоризмы, отмеченные как
библейские по происхождению хотя бы в одном из справочных пособий по
фразеологии. (Со словарем мы познакомились через систему Интернет).
В журнале «Русская словесность» публиковались статьи для словаря
Н.П.Матвеевой, В.И.Макарова под общим названием «Библеизмы в русской
словесности» (25). В статьях представлены слова, отраженные в церковной
литературе. Подход к толкованию библеизмов заключается в совмещении в
структуре словарной статьи филологического и энциклопедического
принципов. По мнению авторов словаря, такой подход дает читателю
возможность познакомиться с историей понятия и со значением слова.
Статьи, опубликованные в нескольких номерах журнала, представляют
небольшой лексико-фразеологический словарь библейских выражений.
В последние годы появился ряд статей, посвященных церковно-славянской
лексике, а также статьи о Библии как источнике фразеологии:
В.П.Вомперский «Возвращение к истокам» (39); В.Г.Гак «Особенности
библейских фразеологизмов в русском языке» (29); Е.М.Верещагин
«Библейская стихия русского языка» (31); Н.М.Шанский «Роль
церковно-славянского языка в развитии русского языка» (28),
«Евангельский текст и фразеология русского языка» (26).
В дипломной работе исследуются библейские реминисценции в лирике
А.Блока. Одним из отправных понятий является литературоведческий термин
реминисценция. «Реминисценция – в художественном произведении
(преимущественно в поэтическом) черты, наводящие на воспоминание о
другом произведении. Реминисценция – нередко невольное воспроизведение
автором чужих образов или ритмико-синтаксических ходов. В отличие от
заимствования и подражания реминисценции бывают смутными и неуловимыми.
Как сознательный прием реминисценция рассчитана на память и
ассоциативное восприятие читателя» (4. 322).
Близким к понятию реминисценция является понятие аллюзия. «Аллюзия – в
художественной, ораторской и разговорной речи – одна из стилистических
фигур, намек на реальный политический, исторический или литературный
факт, который предполагается общеизвестным» (4. 20).
Так как объектом наблюдения в работе будут фразеологизмы, то необходимо
определить их основные признаки. В современном русском языке до сих пор
нет единого мнения о том, что такое фразеологизм, фразеологическая
единица, следовательно, нет и единства взглядов на то, каков состав
таких единиц в языке.
Рассмотрим несколько определений фразеологизмов. В «Словаре-справочнике
лингвистических терминов» находим следующее определение:
«Фразеологическая единица (фразеологизм, фразеологический оборот) –
лексически неделимое, устойчивое в составе и структуре, целостное по
значению словосочетание, воспроизводимое в виде готовой речевой единицы.
С семантической точки зрения различаются: фразеологические сращения,
фразеологические единства, фразеологические сочетания» (3. 377-378).
Н.М.Шанский так определяет термин «фразеологический оборот».
«Фразеологический оборот – это воспроизводимая в готовом виде языковая
единица, состоящая из двух или более компонентов словного характера,
фиксированная (то есть постоянная) по своему значению, составу и
структуре» (15. 20-21).
И.А.Федосов под фразеологизмами понимает следующее: «Фразеологическая
единица – это устойчивое лексико-семантическое единство, внешне
напоминающее словосочетание или предложение, обладающее
воспроизводимостью, целостным, обычно переносным значением и
выполняющее, как правило, изобразительно-оценочную функцию» (16. 25).
Из приведенных определений видно, что объем и значение фразеологизмов
разными учеными понимается по-разному. Одни языковеды на первое место
ставят лексическую неделимость фразеологизмов. Для Н.М.Шанского главную
роль играет воспроизводимость фразеологических единиц. В дипломной
работе будем отталкиваться от определения, данного Н.М.Шанским, как так
оно, на наш взгляд, вскрывает самую существенную черту фразеологизмов
как готовых, воспроизводимых составных единиц, степень семантической
целостности и лексической неделимости которых может быть различной.
В работе будут использоваться также следующие понятия: цитата, крылатые
слова, афоризм.
«Цитата – дословная выдержка из какого-либо текста или в точности
приводимые чьи-либо слова» (3. 385).
«Крылатые слова – это устойчивые выражения, вошедшие в язык из
определенного литературного или исторического источника (меткие
изречения выдающихся общественных деятелей, цитаты из произведений
художественной литературы и т.д.) и получившие широкое распространение
благодаря своей выразительности» (3. 115).
«Афоризм – лаконичное, отточенное по форме выражение, отражающее
обобщенную мысль изречения» (3. 271).
§2. Место библеизмов в современном русском языке.
Объект дипломной работы – лексические и фразеологические библеизмы в
лирике А.Блока, поэтому следует рассмотреть понятие “библеизм” и
остановиться на проблеме влияния Библии на фонд
номинативно-экспрессивных единиц общенародного языка и роли Библии как
одного из источников изобразительно-выразительных средств в
художественной литературе.
Библия – общий элемент культуры разноязычных обществ. Под Библией
понимается, говоря богословским языком, письменное откровение Божие
людям. По религиозным представлениям, Бог открывает себя миру двояким
способом: путем устной традиции, восходящей к общественной проповеди
святых людей, пророков (эта традиция называется Священным Преданием), и
благодаря записанным текстам, которые называются Священным Писанием.
Библия состоит из двух больших частей. В первую часть вошли книги,
которые были составлены до Рождества Христова, их совокупность
называется Ветхим (буквально «Старым») Заветом. Вторая часть охватывает
книги, сочиненные после Рождества Христова – таков Новый Завет.
Современный русский язык, подобно другим языкам христианских народов,
испытал на себе влияние языка Библии. Отдельные слова современного
русского языка, которые или непосредственно заимствованы из Библии (ад,
рай, ангел и др.) или подверглись семантическому воздействию библейских
текстов, – называются библеизмами. Наряду с отдельными словами,
библеизмами называются устойчивые словосочетания, а также целые
выражения и даже фразы, восходящие к текстам Библии. Среди
слов-библеизмов можно выделить два разряда. Один составляют
нарицательные имена: икона, лавр, аминь, душа, диавол. Другой пласт
образует обширная группа собственных мужских и женских имен, которые в
настоящие время входят в основное ядро современной русской канонической
антропонимики: Иван, Павел, Матвей, Петр, Мария, Анна.
Как было сказано выше, к Библии восходит целый ряд фразеологических
оборотов, самых разных по значению и структуре. Среди них по
лексическому составу и грамматике можно выделить две группы, различные в
функционально-стилистическом отношении – обиходные, стилистически
нейтральные и книжные, архаические, редкого употребления.
Первую группу составляют фразеологизмы, не имеющие в своем составе
ничего «несовременного и нерусского»: бросить камень, корень зла, голову
приклонить, соль земли, не пошевелить пальцем и т.д. Вторая группа
состоит из фразеологических оборотов, в которых содержится либо
словесная, либо грамматическая «особинка» в виде устаревших слов,
морфологических форм или библейских имен собственных: мир дому сему, да
минует меня чаша сия, Иов многострадальный, притча во языцах, кесарево
кесарю, глас вопиющего в пустыне.
В каждом языке проявляется своеобразное соотношение между фразеологией и
текстом Библии.
В работе В.Г.Гака «Особенности библейских фразеологизмов в русском
языке» рассматривается соотношение между фразеологизмами и текстом
Библии. Исследователь выделяет несколько оппозиций.
1. С точки зрения соотношения с текстом Библии фразеологизмы делятся на
две группы: цитатные (контекстуальные) и ситуативные. В первом случае
фразеологическая единица представляет элемент текста, иной раз несколько
измененный, например, выражение «камень преткновения» встречается в
Библии дважды. Во втором случае выражение в соответствующей форме в
Библии отсутствует, но оно репрезентирует определенную ситуацию,
описание которой в Священном Писании может занимать даже несколько глав.
Выражение «Ноев ковчег» не встречается в Ветхом Завете, оно резюмирует
ситуацию, описанную в шестой и седьмой главах Бытия.
Контекстуальные библейские фразеологизмы могут подвергаться различным
трансформациям количественного порядка (усечения и добавления) или
качественного (замена слов и грамматических форм).
2. В.Г.Гак допускает членение библеизмов по степени их связи с Библией и
выделяет первичные и вторичные библейские фразеологизмы. Первичные
фразеологизмы непосредственно отражают библейский текст или ситуацию, к
ним относится подавляющее большинство библейских фразеологизмов.
Вторичные библеизмы лишь отдаленно связываются с текстом Библии.
3. Библейские фразеологизмы могут быть непосредственными и
опосредованными. Первые восходят непосредственно к Библии, на вторых
лежит печать заимствования из других языков или печать отдельных
авторов.
Библейские фразеологизмы по семантике можно разделить на имеющие прямое
значение и имеющие переносное значение. При сохранении (в целом) формы
изменяется значение библейского выражения. Семантическая трансформация
способствует фразеологизации библейских словосочетаний. В русском языке
переосмыслению может способствовать наличие в библейском фразеологизме
церковнославянизмов, первоначальное значение которых забывается. Такое
переосмысление произошло с выражением «тьма кромешная» (Матф. 22:13),
которое поначалу указывало на «внешнюю тьму», куда ввергали грешников, а
теперь это выражение обозначает беспросветную темноту (29).
Включение фразеологизмов (в том числе и восходящих к Библии) в
поэтический текст, как правило, сопряжено с теми или иными изменениями.
Языковед М.А.Бакина в книге «Языковые процессы в современной русской
поэзии» дает описание фразеологических единиц в поэтических текстах.
М.Б.Бакина выделяет:
1.Фразеологизмы, использующиеся как готовые экспрессивно-стилистические
единицы:
а) фразеологизмы, используемые в стихотворном тексте с присущим им
значением, в исходной форме;
б) фразеологизмы, получающие усиление экспрессивно-стилистичес-кого
звучания под влиянием контекста;
в) фразеологизмы, изменяющие экспрессивно-стилистическую окрашенность
под влиянием контекста;
г) фразеологизмы, претерпевающие структурно-грамматические изменения в
контексте стихотворения.
2. Структурно-семантические преобразования фразеологических единиц в
стихотворных произведениях:
а) контекстуальное расширение границ фразеологизма;
б) замена одного или двух компонентов фразеологизма общеязыковыми или
контекстуальными синонимами;
в) замена компонента фразеологизма, осложненная расширением его состава;
г) расширение лексико-синтаксической сочетаемости устойчивых сочетаний и
фразеологически связанных слов;
д) замена компонента устойчивого сочетания, приводящая к изменениям в
его значении.
3. Семантическое обыгрывание фразеологических единиц в тексте
стихотворения:
а) буквальное употребление сочетаний, которые вне контекста осознаются
как фразеологизмы;
б) столкновение в одном контексте фразеологически связанного и
свободного сочетаний;
в) использование «осколков» фразеологизма в тексте стихотворения, то
есть введение в текст не всего фразеологизма, а лишь некоторых его
компонентов (18. 194-260).
Приемы использования фразеологических единиц в стихотворных текстах,
выделенные М.А.Бакиной, в известной мере являются универсальными и могут
быть приложены к поэзии А.Блока.
Рядом с понятием «библейский фразеологизм» стоит понятие сакральной
лексики. Слово «сакральный» (восходит к латинскому sacer) обозначает
священный, относящийся к религиозному культу и ритуалу, обрядовый. (5.
451)
Сакральную лексику можно разделить на две большие группы: 1) лексика,
восходящая непосредственно к библейским текстам (ад, рай, ангел, алтарь,
риза и т.д.); 2) слова, не встречающиеся в Священном Писании, но имеющие
отношение к религии и церкви (клобук, прихожане, миряне, орарь и т.д.)
В первой группе можно выделить следующие ряды слов.
Имена, восходящие к Библии.
В современном русском языке библейские имена входят в основное ядро
антропонимики: Марк, Павел, Анна и т.д.;
2. Церковные праздники, часть из которых восходит непосредственно к
библии (Пасха, Рождество, Крещение, Воскресение), а часть праздников
появилась в ходе развития культа церкви (Успение, Благовещение, Троица);
3. Обширный ряд составляют слова, обозначающие предметы культа и обряды.
а) церковные принадлежности (ладан, мира, алтарь и т.д.);
б) церковные помещения (алтарь, храм, церковь и т.д.);
в) церковные одежды (ряса, саван, риза).
г) церковные обряды (молитва, причастие, эпитафия и т.д.).
4. Слова, обозначающие ангелов и их разновидности. Все ангельские чины и
имена восходят к Библии (ангел, архангел, серафим, херувим, Рафаил и
т.д.);
5. Отвлеченные имена существительные (душа, грех, благодать, спасение и
т.д.).
Приведенная выше классификация условна. Ее можно расширить или сузить,
но для данной работы она является основной, на ее основе ведется отбор
лексических средств в лирике А.Блока.
Выше говорилось о том, что библеизмы прочно вошли в наш язык, они
продолжают широко и свободно использоваться в настоящее время. На одну
из причин живучести этих языковых единиц указал А.М.Селищев:
«Употребление «славянизмов» связывается с особой значимостью,
выразительностью, с той или иной эмоцией. Это
функционально-стилистическое свойство характерно для библейских
выражений, заимствованных из текстов Ветхого и Нового Завета и позже
переосмысленных, что и сделало их фактами живого языкового употребления.
Выражения этого рода, как правило, прочно усвоены и широко
употребительны в тех языках, которые прошли стадию «христианской
культуры». Сделавшись неотъемлемой принадлежностью изобразительного
речевого репертуара, они пригодны для выражения таких понятий, которым
совершенно чужд дух христианской морали или устарелого церковного уклада
жизни и мировоззрения. Сознание тех, кто употребляет или слышит
библейские выражения в контекстах современной речи, не ассоциируется с
их былыми терминологическими значениями, что и обеспечивает им прочное
место во фразеологическом фонде современного русского языка».
Роль библеизмов в творчестве писателей.
Библейские выражения широко используются в разных жанрах литературного
языка, и это позволяет им оставаться значимыми и не уходить в пассивный
запас языка. Библеизмы активно используются мастерами художественного
слова. Пожалуй, невозможно назвать ни одного сколько-нибудь
значительного, выдающегося художника слова, который бы не обращался в
своем творчестве к библейским сюжетам, не говоря уже о том, что у
большинства писателей можно найти слова или выражения, восходящие к
Библии. Достаточно вспомнить Данте, Шекспира, Гете, Пушкина,
Достоевского.
Вопрос влияния библейских текстов на творчество отдельных писателей стал
рассматриваться в последние десятилетие двадцатого века. Появились
статьи о роли Библии в жизни и творчестве А.С.Пушкина, Ф.М.Достоевского,
М.Е.Салтыкова-Щедрина.
Образы Библии неоднократно вдохновляли А.С.Пушкина. Поэт обращался к
Библии, использовал в своих произведениях библейские темы, образы,
стиль. Библейские реминисценции в поэзии А.С.Пушкина получают отражение
в стихотворениях: «Десятая заповедь», «Из письма к Вигелю», «В крови
горит огонь желанья», «Пророк», «Вертоград моей сестры» и др.
В стихотворении «Пророк» поэт – это библейский пророк, посланец неба,
исполненный волею Бога и наделенный им способностью видеть и слышать то,
что недоступно телесному зрению и слуху.
Стихотворение «В крови горит огонь желанья» родилось под влиянием одной
из библейских книг – «Песни песней царя Соломона».
К проблеме использования библейских выражений в произведениях
А.С.Пушкина обращались такие ученые, как Е.М.Верещагин (34), Д.Благой
(22), Петрунина Н.Н. (24).
Проанализировав несколько работ, можно заключить, что использование
библеизмов в языке А.С.Пушкина играет стилистическую роль. В языке поэта
они являются одним из средств создания высокого слога и высоких образов
произведения.
С другой целью использовал церковнославянизмы и библеизмы
М.Е.Салтыков-Щедрин. М.Ф.Мурьянов в статье «Об идейной функции
церковнославянизмов в ранних работах Салтыкова-Щедрина» пишет: «В языке
рассказа «Гегемониев» много церковнославянизмов, звучащих как издевка
(…( Салтыков-Щедрин первый превратил церковнославянизмы из признака
высокого стиля в средство сатиры, сделал предметом насмешки святыню»
(36). Как видим, в произведениях Салтыкова-Щедрина библеизмы выполняют
иную функцию, чем в произведениях Пушкина, они уже становятся средством
сатиры, с помощью церковно-славянской лексики писатель высмеивает
людские пороки и пороки общества.
Говоря о писателях, использовавших в своих произведениях библейские
тексты, нельзя не упомянуть Ф.М.Достоевского. Библия оказала влияние на
формирование религиозно-философских взглядов Достоевского. Священное
Писание стало своеобразной точкой отсчета в его творчестве. Как пишет
один из исследователей В.Ляху: «На сегодняшний день не известно, как
Достоевский работал с текстом Библии, но несомненно одно: он обращался к
Писанию не только в душеспасительных, но и в специальных, творческих
целях» (35).
Достоевский не просто заимствовал отдельные образы, или брал цитаты из
Библии, между художественным миром Достоевского и миром Библии
существует определенное родство, которое проявляется на уровне
воздействия структурных особенностей Библии на структуру произведений
Достоевского. Можно сделать вывод, что для Достоевского Библия была не
просто настольной книгой, к которой писатель часто обращался, а
источником вдохновения, источником для создания образов для своих
произведений. Кроме этого Священное Писание служило для писателя
средством выражения своих взглядов и своей философской концепции.
Библейские цитаты можно встретить не только в художественных текстах, но
и в публицистической литературе. В работах В.И.Ленина, особенно в
работах, написанных до революции, широко используются библейские
изречения. Они усиливают эмоциональное воздействие высказывания,
сообщают ему особую экспрессию, образность.
Творчески используя выразительные средства библейских изречений, Ленин
наполняет их новым содержанием, иногда изменяя их лексический состав,
морфологическую и синтаксическую структуру. Обновление структуры
происходит за счет распространения второстепенными членами. Например,
фразеологизм «фиговый листок», то есть то, что служит прикрытием
чего-либо заведомо бесстыдного, нечистого, у Ленина приобретает такую
форму: «Фиговые листочки гнилого бюрократизма». Распространение
фразеологизма приводит к появлению дополнительного оттенка значения у
фразеологической единицы, к созданию яркого образа с оттенком иронии,
сарказма.
У Ленина фразеологизмы являются не только выразительным, но и
изобразительным средством. Разоблачая психологию приспособленчества,
Ленин использует в видоизмененной форме изречение: «Благодарим тебя,
Господи, что мы не похожи на этих мытарей». У Ленина выражение приобрело
следующую форму: «И он гордо поднимает очи к небу: «Благодарю тебя,
Господи, что я не похож на одного из этих «крайних»»! Я – не
революционер, я сумею приспособиться…к любым мероприятиям». Ленин
переосмысливает библейские изречения, сообщая им ироническое звучание.
Как видим, к Библии обращались выдающиеся люди и в начале девятнадцатого
века, и в начале двадцатого. Не обошел своим вниманием Библию и
Александр Блок.
Место библеизмов в лирике А.Блока.
На протяжении жизни у Блока было сложное отношение к религии. В начале
творческого пути на поэта имело большое влияние так называемое
«неохристианское», «апокалиптическое» движение. «Люди религиозного
сознания» (как они сами себя называли) утверждали, что только в Боге
спасение человечества – иначе его ждет неминуемая гибель. Литераторы,
проповедавшие «евангелие от декаданса», пытались найти защиту от
надвигающейся революции «в тени алтарей», – но алтарей не старых, уже
явно разваливающихся, а каких-то новых или имеющих видимость новых.
«Неохристиане» считали, что официальная православная церковь
оказенилась, пребывает в состоянии паралича, она растеряла все свои
идеи, перестала играть важную роль в жизни общества.
Литераторы утверждали, что необходимо обновление религиозного сознания.
В «неохристианском» журнале «Новый путь» был впервые опубликован
обширный цикл стихов Блока, вошедший впоследствии в первую книгу поэта.
Идеи Соловьева В., Мережковского Д. сильно влияли на молодого поэта. В
раннем творчестве А.Блока все больше появляется стихов, пронизанных
духом апокалипсиса, картин «конца мира». В письме к одному из своих
друзей поэт делится мечтами о «белом боге»: «Изредка открываю древние и
современные Апокалипсисы, считываю давно ожидаемые и знакомые
откровения, дроблю и опять чеканю в горнилах и логики, и
мистики».(1902).
Ожидание приближающейся катастрофы, от которой нигде не найти спасения,
становится все более углубляющимся пафосом лирики Блока, ставшей
летописью повседневных трагедий, отзвуком городской хроники, подчас
пошлой, жалкой, а вместе с тем необычайно важной, перекликающейся в ушах
поэта с древними пророчествами Библии.
Ощущение катастрофичности крайне усилило религиозно-мистическую
настроенность поэта и заставляло Блока внимательно вслушиваться в
проповедь «неохристиан», жадно вглядываться в грандиозные и
фантастические образы апокалипсиса, словно бы всплывшие со дна его души.
На какое-то время его охватили апокалиптические чаяния и настроения,
отвечавшие проповеди Владимира Соловьева и Дмитрия Мережковского, чью
«теорию» исторического процесса и «конца мировой истории» поэт еще
почитал «в основном безукоризненной».
В 1903 году Блок утверждал в одном из писем к Андрею Белому, что
величайшим понятием, которое мы можем вместить, является «Конец Мира» –
и мотив «конца мира» начинает звучать в стихотворениях Блока все более
настойчиво и неотвязно.
В сборнике «Земля в снегу» стихотворением «Последний день» (1904)
открывается цикл «Мещанское житье». В стихотворении поэт в
апокалиптическом духе изображает жизнь современного города, о стены
которого разбились его блаженные видения и детские сны, вместо них перед
поэтом возникли страшные в своей пошлости и трагичности образы домов,
ставших вертепами. Все летит куда-то в бездну, объятое тоской, безумием,
жаждой уничтожения – и самоуничтожения; поэту казалось – вот и наступили
времена, предреченные в апокалипсисе и знаменующие конец мира. Город как
символ конца мира можно найти и в других стихотворениях, например,
«Повесть», «Из газет», «Невидимка» и других.
С началом революционного движения 1905 года мировоззрение Блока начинает
меняться. В дни революции поэт понял, что пробудившийся и ломающий оковы
народ – это огромная сила; революция явилась для него тем откровением,
которое он искал в библейских преданиях и мифах, в сочинениях
отечественных и зарубежных мистиков. У поэта появился новый источник
вдохновения, который придал совершенно новый характер его творчеству;
оно – хотя и не сразу – перестало быть криком ужаса, отчаяния, боли,
вещанием «конца мира». Революция вывела поэта из тупика, в котором он
оказался. Появились новые стимулы внутреннего развития Блока, а стало
быть, и новый этап в его творчестве. Открытие нового мира – мира дел,
людей, подлинной, а не выдуманной жизни – явилось великим в глазах
поэта, жившего до этого своими фантазиями и иллюзиями. На смену вере во
всеобщую гибель пришла совершенно иная вера – вера в жизнь, вера в
человека, самого простого и обыкновенного, а вместе с тем великого и
прекрасного, и этой вере, придавшей новый смысл и новую направленность
лирике Блока, поэт не изменял до конца своих дней.
Итак, в жизни и творчестве А.Блока условно можно выделить два этапа:
1) «неохристианский» или «мистико-религиозный»;
2) реалистический.
Несмотря на то что после революции Блок отошел от «неохристианской»
философии, он все-таки, как и многие русские интеллигенты того времени,
не был безбожником, но отделял Христа от церкви как государственного
института самодержавия. Канонический образ Христа отвергался Блоком
вместе с казенным, государственным православием и церковностью.
Ненависть к церковникам, опошлившим учение Иисуса, ненависть к
официальному православию, непринятие многих догматов христианской
философии – все это не исключало для Блока преклонение перед личностью
Христа. Чистота религиозного самосознания как верность подвигу в
определенном смысле – завету противопоставляется внешней обрядности,
догматам церковников.
Интересно соотношение понятий «учение Христа» и «христианское учение» в
мировоззрении Блока. В статье «Искусство и революция» (по поводу
творчества Рихарда Вагнера) поэт устанавливает связь между «учением
Христа» и «христианским учением», утверждая их противопоставленность:
«Учение Христа, установившего равенство людей, выродилось в христианском
учении, которое потушило религиозный огонь и вошло в соглашение с
лицемерной цивилизацией».
На протяжении жизни Блок часто обращался к текстам Библии и другой
церковной литературе. Начиная работать над поэмой «Двенадцать», поэт
перечитывал «Евангелие» и «Жизнь Иисуса» Э. Ренана.
Проблема библеизмов в творчестве А.Блока в основном изучается с
литературоведческой точки зрения. В работах исследователей: В.Н.Орлова,
Д.Максимова, Б.Соловьева, Л.К.Долгополова – можно найти материал о роли
Библии в жизни и творчестве поэта, о влиянии библейских текстов на
поэтику Александра Блока. На языковом уровне, то есть как лексические и
фразеологические средства, библеизмы в лирике Блока изучены слабо,
поэтому представляют большой интерес для исследовательской работы.
Цель дипломной работы: определить роль библеизмов в лирике А.Блока. Для
достижения цели необходимо решить следующие задачи:
1) выявить состав библеизмов фразеологического типа. Описать их
компонентный состав, экспрессивно-стилистические свойства;
2) рассмотреть фразеологические единицы с точки зрения их соотнесенности
с текстом Библии;
3) проанализировать приемы включения библейских фразеологизмов в тексты
стихотворений и поэм Александра Блока;
4) изучить экспрессивно-стилистические функции фразеологических
библеизмов;
5) проанализировать пласт библейской лексики по нескольким группам:
церковные праздники, библейские имена, предметы культа и обряды, ангелы,
отвлеченная библейская лексика – с точки зрения приемов включения в
стихотворный текст и с точки зрения семантической значимости.
Задача дипломной работы заключается еще и в том, чтобы определить место
библеизмов в поэзии Александра Блока.
Исследование будет проводиться на основе трех поэм А.Блока:
«Двенадцать», «Скифы», «Возмездие» и стихотворений, вошедших в книгу:
А.Блок. Лирика. (Всемирная библиотека поэзии. – Ростов-на-Дону, изд.,
«Феникс», 1996.).
ГЛАВА 2. Особенности употребления фразеологических средств для
выражения религиозно – философских воззрений А.Блока.
Цель дипломной работы – определить роль библеизмов в поэзии А.Блока. Для
достижения цели предстоит рассмотреть своеобразие трансформации
фразеологических единиц в произведениях поэта.
Опираясь на классификацию В.Г.Гака и М.А.Бакиной, мы будем рассматривать
библейские выражения в таких аспектах:
с точки зрения соотнесенности библейского выражения с текстом Библии
(цитатные выражения или ситуативные фразеологические единицы):
а) фразеологические цитаты,
б) нефразеологические цитаты из Библии;
2) с точки зрения функционирования библейских фразеологизмов в
произведениях А.Блока:
а) фразеологизмы библейского происхождения, включенные в поэтический
текст в исходном виде;
б) фразеологизмы библейского происхождения, подвергшиеся
количественному и структурно-грамматическому изменению;
в) фразеологические реминисценции и аллюзии;
г) нефразеологические ситуативные выражения.
Цитатные библейские выражения в лирике А.Блока.
Библеизмы, встречающиеся в лирике Блока, условно можно разделить на две
группы: цитатные библеизмы и ситуативные.
Первую группу составляют единицы, в которых текст Библии представлен
дословно. Цитаты делятся на фразеологизмы цитатного происхождения и
нефразеологические цитаты, то есть цитаты, не зафиксированные словарями.
Сначала рассмотрим нефразеологические цитаты, таких выражений в лирике
А.Блока немного.
Стихотворение «Я, отрок, зажигаю свечи» начинается с эпиграфа, в
качестве которого взят отрывок из святого благовествования от Иоанна
Имеющий невесту есть жених;
а друг жениха, стоящий и внимающий ему,
радостью радуется, слыша голос жениха;
сия-то радость моя исполнилась.
(От Иоанна, 3:29)
Поэт точно цитирует Иоанна, оставляя за пределами своего внимания лишь
несколько последних слов из 29 стиха: «cия-то радость моя исполнилась».
Строки из Священного писания взяты эпиграфом к стихотворению и точно
передают идею самого произведения, так как в стихотворении речь идет о
неком друге, который со стороны наблюдает за свадьбой друга и радуется
его счастью.
Приведенная выше цитата единственная, в которой очень точно указывается
источник цитирования. В эпиграфе к стихотворению «Верю в Солнце Завета»
Блок не указывает точного места, откуда взята цитата, поэт только
называет источник – Апокалипсис. Слова эпиграфа звучат так: «И Дух и
Невеста говорят: прииди». Эти строки из последней части Откровения
Иоанна Богослова (Откр.; 22:17).
И Дух и невеста говорят: прииди!
Цитируя библейский текст, поэт использует прописную букву в слове
«Невеста», мы сталкиваемся с орфографическим вариантом цитаты.
Приведенные выше цитаты единственные, в которых сам поэт указывает
источником Библию. Остальные цитаты вычленяются из текстов А.Блока на
основе знания текстов Библии и на основе лексикографической фиксации
выражений.
Следующую цитату удалось обнаружить в стихотворении «Вступление», звучит
она так: «Да святится Имя Твое». Эти слова взяты из Нагорной проповеди
Иисуса Христа: «Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! да святится
имя Твое».
(Матф.; 6:9)
Различие между текстом Библии и текстом поэта состоит в написании слова
«имя». У Блока оно начинается с прописной буквы, а в библейском тексте
написано со строчной буквы, то есть, беря цитату, поэт вносит в нее свои
коррективы и акцентирует внимание читателя на слове «имя».
Следующее выражение, которое можно отнести к библейским цитатам
нефразеологического характера, – «Господне лето благоприятно». Она
употреблена в стихотворении «В голодной и больной неволе»
Не миновать господня лета
Благоприятного – и нам.
В Евангелии от Луки (4: 19) читаем следующее: «Проповедовать лето
Господне благоприятное». В данном случае Блок изменил порядок слов «лето
Господне», морфологическую форму компонентов, а также изменено написание
слова «господне», у поэта оно написано со строчной буквы. В данном
случае грамматические изменения носят узуальный характер и связаны с
условиями внутритекстовой сочетаемости компонентов. Грамматические
изменения не влияют на смысл выражения. Оборот остается легкоузнаваемым,
а так как четко прослеживается связь с библейским текстом, и в Библии мы
можем найти почти идентичное выражение, то слова «Не миновать господня
лета благоприятного – и нам», можно считать цитатой.
Интерес представляет одно из названий стихотворений «Неведомому богу»
(1899).В книге Деяний святых апостолов (17: 22 – 28) читаем: «И, став
среди ареопага, Павел сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы
особенно набожны. Ибо, приходя и осматривая ваши святыни, я нашел и
жертвенник, на котором написано: «Неведомому богу». Сего-то, которого
вы, не зная, чтите, я проповедую вам». Название стихотворения является
цитатой библейского текста. Так как в начале своего творческого пути
Блок был тесно связан с символистами и «неохристианством», то название
стихотворения приобретает символический смысл. В стихотворении речь идет
о том, что поэт надеется на нового, неведомого Бога:
О, верь! Я жизнь тебе отдам,
Когда бессчастному поэту
Откроешь двери в новый храм,
Укажешь путь от мрака к свету!..
Цикл стихотворений, под общим названием «Родина», открывается
стихотворением «Ты отошла, и я в пустыне». В этом стихотворении есть
слова, которые можно отнести к библейским цитатам.
О том, что было, не жалея,
Твою я понял высоту:
Да. Ты – родная Галилея
Мне – невоскресшему Христу.
И пусть другой Тебя ласкает,
Пусть множат дикую молву:
Сын Человеческий не знает,
Где приклонить Ему главу.
В стихотворении образ женщины, возлюбленной, и родной земли (Галилея)
сливаются. Поэт – «невоскресший Христос» обретает себя, но при этом
осознает свою миссию и свою судьбу трагически, о чем говорят последнии
строки, которые являются почти дословной цитатой их Евангелия от Матфея
(8: 20): «И говорит ему Иисус: лисицы имеют норы и птицы небесные
гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову». Поэт облек
библейское выражение в поэтическую форму, что привело к незначительным
изменениям исходной формы цитаты.
В стихотворении «В глубоких сумерках собора» читаем:
Смотри, ты многого ль достиг?
Смотри, как жалок ты и слаб,
Трусливый и безвестный воин,
Ленивый и лукавый раб.
Слова «ленивый и лукавый раб» – цитата библейского текста. В Евангелии
от Матфея (25: 26) написано: «Господин же его сказал ему в ответ:
«лукавый раб и ленивый! ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где
не рассыпал»…». Эти слова взяты из притчи о талантах. В притчи слова
адресованы рабу, который не стал приумножать таланты, данные ему
хозяином, за что раб был выгнан в тьму внешнюю. В стихотворении поэт
цитирует текст Библии, но при этом, в контексте стихотворения, оборот
приобретает новое значение. Рядом со словами «ленивый и лукавый раб»
стоит словосочетание «трусливый и безвестный воин», окружающее
семантическое поле способствует тому, что библейская цитата начинает
восприниматься как определение жизненных качеств самого воина.
Как видим, включение в стихотворный текст библейских цитат в большинстве
случаев сопряжено с незначительными изменениями в структуре оборотов,
которые не влияют на общий смысл выражения. В тех случаях, когда
все-таки происходят изменения смысла, это чаще всего связано с
контекстом произведения, с расширением семантического поля.
Индивидуально – авторские преобразования фразеологизмов
библейского происхождения в текстах А.Блока.
Фразеологические реминисценции и аллюзии.
Следующую группу составляют цитатные выражения фразеологического
характера, нашедшие отражение в словарях. К таким выражениям следует
отнести: «Се человек», «Что делаешь, делай скорее», «Терновый венец»,
«Нести свой крест» и др.
В стихотворении «Идут часы, и дни, и годы», есть слова, написанные на
латинском языке: «Ecce home», в переводе они означают «се человек». По
евангельской легенде Понтий Пилат, указывая на приведенного к нему
Иисуса Христа, произнес: «Се человек». В Евангелии от Иоанна, (19:5)
читаем: «Тогда вышел Иисус в терновом венце и багрянице. И сказал им
Пилат: Се человек». В кратком словаре библейских фразеологизмов дается
такое толкование этого выражения – 1) вот тот кого ищут, вот мучимый,
страдающий; 2) о человеке высоких нравственных качеств; 3) вот настоящий
человек (38).
В стихотворение это выражение употреблено в следующем контексте:
И вдруг (как памятно, знакомо!)
Отчетливо, издалека
Раздался голос: Ecce homo!
Меч выпал. Дрогнула рука.
В данном случае выражение «Се – человек» можно рассматривать двояко. С
одной стороны оно может обозначать человека, которого разыскивают, но с
другой стороны под этим сочетанием можно понимать «настоящего человека,
с высокими нравственными качествами», при виде которого из рук убийцы
выпадает меч.
Следующее цитатное выражение фразеологического характера – «Что делаешь,
делай скорее». Это выражение не претерпело никаких изменений и точно
воспроизводит библейский текст. В словаре крылатых слов Ашукина Н.С. и
Ашукиной М.Г. отмечено, что выражение из Евангелия, слова Иисуса,
обращенные к Иуде, решившему предать его. Подтверждение находим в
Библии, в Евангелии от Иоанна (13: 27). «И после сего куска вошел в него
сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее» (6. 446). В
кратком словаре библейских фразеологизмов дается такое толкование:
«Неодобр. Говорится тому, кого уличают или подозревают в недобрых
намерениях» (38).
У Блока выражение «что делаешь, делай скорей» употреблено в исходной
форме, в стихотворении «Ну, что же? Устало заломлены слабые руки»
Но я – человек. И, паденье свое признавая,
Тревогу свою не смирю я: она все сильнее
То ревность по дому, тревогою сердце снедая,
Твердит неотступно: Что делаешь, делай скорей.
Благодаря контексту, изменяется значение фразеологизма, выражение
начинает обозначать просто какое-то действие, которое нужно быстрее
закончить, происходит переосмысление библеизма. Кроме этого, благодаря
семантическому полю, утрачивается оттенок неодобрительности. В данном
контексте выражение становится нейтральным.
Рядом с библеизмом «что делаешь, делай скорее» стоит библеизм «ревность
по дому». Это цитата из текста Нового Завета. «При сем ученики его
вспомнили, что написано: «ревность по доме Твоем снедает Меня» » (Иоанн,
2:17). В библейском тексте это выражение обозначает «рвение к «Божьему
дому», то есть стремление к Богу и его учению. Блок переосмысливает
библейское выражение, в стихотворении оно обозначает «привязанность к
родному дому»
В стихотворении «Всю жизнь ждала. Устала ждать» употреблен в
трансформированном виде библейский фразеологизм «Ничто не ново (не
вечно) под луной (под солнцем)». Выражение восходит к книге Экклезиаста
(1: 9 -10): «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться,
и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «Смотри,
вот оно новое», но это было уже в веках, бывших прежде нас» (6. 278).
Забавно жить! Забавно знать,
Что под луной ничто не ново!
Что мертвому дано рождать
Бушующее жизнью слово!
Блоковское выражение – цитата из Н.М.Карамзина. В данном случае
количественный состав фразеологизма не изменился, произошла только
перестановка компонентов. В контексте стихотворения смысл фразеологизма
не изменился, он продолжает обозначать, что в жизни нет ничего нового,
что все, что происходит, уже где-то, когда-то было. Следовательно,
оборот, вошедший в стихотворение А.Блока, имеет двойное заимствование
(Н.М.Карамзин заимствовал выражение из книги Экклезиаста, а Блок
заимствовал оборот у Н.М.Карамзина).
Следующее выражение, на котором остановимся, «нести свой крест». В
словарях это выражение толкуется так: терпеливо переносить страдания,
тяжелую судьбу (6. 274). Это выражение связано с древним иудейским
обычаем: приговоренные сами несли крест к месту казни. Выражение
отражает историю казни Иисуса Христа, описанную во всех Евангелиях. В
Евангелии от Матфея (27: 32 – 32)читаем: «И когда насмеялись над Ним,
сняли с Него багряницу и одели Его в одежды Его, и повели Его на
распятие. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона;
сего заставили нести крест Его». В святом благовествовании от Марка
ситуация описывается так же, как в Евангелии от Матфея (крест заставили
нести Симона) (Марк 15:21). А в Евангелиии от Луки (23:26) сказано: «И
когда повели Его, то захватили некого Симона Киринеянина, шедшего с
поля, возложили на него крест, чтобы нес за Иисусом». У Иоанна же
читаем, что Христос сам нес крест к месту казни: «И, неся крест Свой, Он
вышел на место, называемое Лобное, по-Еврейски Голгофа». (Иоанн 19:17).
В 16 главе Евангелия от Матфея есть слова: «Тогда Иисус сказал ученикам
своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой
и следуй за Мною» (Мф.16:24). В данном случае выражение приобретает
символическое значение – «исполнять предначертанное».
Библейский оборот «нести свой крест» вошел в следующие блоковские
строки:
расти, покорствуй, крест неси (стихотворение «Коршун»);
Христос, уставший крест нести (стихотворение «Венеция»(1));
и крест свой бережно несу (стихотворение «Россия»).
1.В избушке мать над сыном тужит:
«На хлеба, на, на грудь, соси,
Расти, покорствуй, крест неси».
В данном случае происходит контекстуальное расширение границ
фразеологизма, и выражение начинает носить окказиональный характер.
Слово «покорствуй» становится контекстуальным синонимом словосочетания
«нести крест», а ряд однородных членов, завершающейся фразеологизмом,
усиливает эмоциональное воздействие текста, так как представляет собой
градацию. В данном контексте выражение несет символический смысл:
«каждый человек должен идти по уготованной ему дороге, стойко
преодолевая все невзгоды и лишения».
2. Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу…
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!
Библейский фразеологизм, «нести свой крест», в стихотворении «Россия»
претерпевает изменения количественного характера, которые приводят к
появлению дополнительного оттенка значения. Включение в границы
фразеологизма качественного определительного наречия «бережно» приводит
к возникновению нового, символического смысла – страдания, определенные
лирическому герою судьбой, святы, их нельзя избежать, поэтому следует
«бережно» их сносить. «И крест свой бережно несу», то есть свято
выполняю то, что предначертано судьбой. В первом и втором отрывках
выражение имеет сходное значение. В обоих случаях лексические
сопроводители оттеняют значение покорности судьбе: покорствуй, крест
неси; и крест свой бережно несу.
3. Идет от сумрачной обедни,
Нет в сердце крови…
Христос, уставший крест нести…
Выражение «Христос, уставший крест нести» имеет двойную семантику.
Основываясь на библейском тексте, его можно рассматривать в прямом
значении – Иисус Христос устал физически под тяжестью лежащего на его
плечах креста. С другой стороны, этот библеизм можно рассматривать как
фразеологическую единицу со значением «терпеливо переносить страдания,
тяжелую судьбу». И, наконец, в блоковской строке «Христос, уставший
крест нести», есть и оттенок смысла «исполнять предначертанное свыше»
Как видим, в одном выражении может совмещаться несколько значений,
которые приводят к созданию яркого образа, и дают повод для раздумья.
Вынесение имени Христа на первый план нужно для акцентирования внимания
читателя на том, что «нести крест» устал не просто человек, а сам
Христос, которому, казалось бы, предначертано свыше покорно сносить все
страдания.
Во всех приведенных выше примерах четко прослеживается связь с исходной
формой фразеологизма «нести свой крест». Эта связь прослеживается на
семантическом уровне и на лексико-грамматическом уровне.
Следующее выражение, относящееся к цитатным фразеологизмам, «терновый
венец». Выражение означает – страдания, тяжелый мучительный путь; символ
страдания (6. 403). Возникло из евангельского рассказа о колючем
терновом венце, надетом воинами на голову Иисуса Христа перед казнью на
кресте (Мф. (27:29); Марк, (15:17); Иоанн, (19: 2)).
У Матфея читаем: «И, сплетши венец из терна, возложили ему на голову». У
Марка: «И одели Его в багряницу, и, сплетши терновый венец, возложили на
Него».
В Евангелии от Иоанна написано: «И воины, сплетши венец из терна,
возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу».
В святом благовествовании от Луки сведения о возложении «тернового
венца» на голову Иисуса отсутствуют.
Образ «тернового венца» в Евангелии от Матфея и от Иоанна отличается от
образа в святом благовествовании от Марка. В первом случае употребляется
словосочетание «венец из терна», «из терна» – несогласованное
определение, во втором случае употреблено словосочетание «терновый
венец», где «терновый» – относительное прилагательное.
Выражение «терновый венец» нашло отражение в лирике Александра Блока. В
его стихотворениях читаем:
В белом венчике из роз, впереди Исус Христос (поэма «Двенадцать»);
В венке спаленных роз (цикл «Флоренция» «Голубоватым дымом»);
Не венчал мою голову траурный лавр («Не венчал мою голову траурный
лавр»)
Терны венчают смиренных и мудрых («Странных и новых ищу на страницах»)
В выражении «траурный лавр» сохраняется семантическая связь с библеизмом
«терновый венец», так как оно обозначает страдание, но это не просто
страдание, а страдание, приводящее к смерти. Связь «траурного лавра» с
«терновым» венцом явственно ощущается еще и потому, что для Иисуса
Христа «терновый венец» стал и «траурным лавром». Выражение «траурный
лавр» нельзя отнести к фразеологизмам, скорей всего это неатрибутивная
аллюзия (так как в выражении не сохранились слова исходного оборота ),
намек на библейский терновый венец, приносящий страдания.
Выражение «терны венчают смиренных и мудрых», как предыдущее выражение,
является аллюзией, намеком на терновый венец, приносящий страдания.
Связь с исходным фразеологизмом происходит за счет того, что поэт
использует слово «терны», однокоренное с компонентом «терновый», в
котором заложена основная семантическая нагрузка «терние – обычно
собирательное (устар. книж.) всякое колючее растение, а также его
колючка, шип».
Обыгрывание языкового фразеологизма приводит к появлению нового
символического значения, в данном случае терны символизируют страдание,
но страдание не Бога, а смиренных и мудрых, то есть земных людей.
Следующая группа выражений: «белый венчик из роз», «венок спаленных роз»
– аллюзии, с трудноуловимой библейской семантикой. Если бы в поэме
«Двенадцать» перед «белым венчиком из роз» не стояло имени Христа, то
вряд ли мы вообще связали это выражение с «терновым венцом». В
литературоведении давно поднимается вопрос о возникновении образа «венца
из роз» в лирике Блока. Существует мнение, что в контексте цветовой
символики Блока и символизма в целом «белый венчик из роз» – образ
естественный. Блок записывает в Дневнике в 1902 году мысли Б.Бугаева о
символике белого цвета: « «Христианство из розового должно стать белым
Иоанновым», то есть цвета Апокалипсиса. Белый становится здесь цветом
небесных сил и означает чистоту, невинность, свет, надежду, чаяние
нового неба и новой земли».
В текст поэмы «Двенадцать» Блок сознательно включает белый цвет, то есть
цвет «божественный», символизирующий пребывание Бога среди людей, Его
любовь к ним.
В стихотворении «Голубоватым дымом» из цикла «Флоренция» встречается
образ «венка из роз»
И легкой пеной пенится
Бокал Христовых слез …
Пляши и пой на пире,
Флоренция, изменница,
В венке спаленных роз!
Если рассматривать «венок из роз» в контексте творчества Блока как
символ чистоты, то в стихотворении «Голубоватым дымом» они выступают
напротив как символ «грешного», такому пониманию способствует
семантическое поле, в которое помещен образ. Слово «изменница» в
характеристике Флоренции, определение «спаленный» рядом с «венком роз»,
являются основными определяющими в понимание образа.
Таким образом, в поэзии Блока «терновый венец» в большинстве случаев
выступает как символ тяжелых страданий. Даже если образ «тернового
венца» обличен в необычную форму, все равно прослеживается связь с
библейским образом.
Следующая группа фразеологизмов, которую мы рассмотрим, – ситуативные
фразеологизмы, зафиксированные словарями. Специфика ситуативных
библейских выражений заключается в том, что они отражают определенную
библейскую ситуацию. Как истинный поэт, Блок не пользуется штампами: в
каждое выражение он вносит частицу своего, авторского, поэтому языковые
фразеологизмы в поэтическом тексте начинают нести особую нагрузку и
приобретают новую форму.
Обратимся к фразеологизму «Неопалимая купина» – по библейскому мифу –
чудесный горящий, но не сгорающий куст терновника, в пламени которого
Бог явился Моисею (Исход, 3:2). Выражение это употребляется как образное
определение нерушимости, сохранности (6. 274).
В «Исходе» читаем: «И явился ему Ангел Господень в пламени огня среди
тернового куста. И увидел он (Моисей), что терновый куст горит огнем, но
куст не сгорает». (Купина (со старославянского) – терновый куст).
В стихотворениях Блока встречается образ купины в таком виде:
Моисеев куст ( «Весна в реке ломает льдины»)
Белый огонь Купины («Странных и новых ищу на
страницах»)
Но за майскими, тонкими чарами
Затлевает и нам Купина («Старушка и чертенята»)
Тайно тревожна и тайно любима
Дева, Заря, Купина. («Странных и новых ищу на
страницах»)
«В синем утреннем небе найдешь Купину расцветающих роз»
(«Влюбленность»)
Этот злак, что сгорел, – не умрет.
Этот куст – без истления – тощ. («Полюби эту вечность болот»)
Выражение «Моисеев куст» встретилось в стихотворении «Весна в реке
ломает льдины»
Что сожалеть в дыму пожара,
Что сокрушаться у креста,
Когда всечасно жду удара
Или божественного дара
Из Моисеева куста!
В стихотворении «Моисеев куст» олицетворяет божественную силу, которая
может даровать человеку и божественный дар, и удар. С помощью антитезы
поэт показывает двоякую сущность «неопалимой Купины».На связь «Моисеева
куста» с Библией указывает прямое включение в ткань стихотворения имени
библейского героя Моисея.
В стихотворении «Странных и новых ищу на страницах» образ Купины
выступает как символ вечной женственности.
Белая Ты, в глубинах несмутима,
В жизни – строга и гневна.
Тайно тревожна и тайно любима,
Дева, Заря, Купина.
Блекнут ланиты у дев златокудрых,
Зори не вечны, как сны.
Терны венчают смиренных и мудрых
Белым огнем Купины.
У Блока любимая ассоциируется c белым цветом. В данном случае белый цвет
выступает как традиционный символ чистоты и невинности.
У поэта в одном ряду стоят понятия «Дева» и «Заря». В данном контексте
сближение этих двух понятий имеет подтекстовый смысл, происходит
сближение земного «Дева» и божественного «Заря».Для поэта любимая
олицетворяет одновременно земное и космическое.
Терны венчают смиренных и мудрых
Белым огнем Купины.
В данном случае синонимом выражения «Белый огонь Купины» может служить
выражение «Чистый (божественный) огонь Купины», то есть в контексте
стихотворения «неопалимая Купина» становится символом некой очищающей,
божественной силы. В приведенных выше строчках поэт создал образ
тернового венца, приносящего страдания, но эти страдания являются для
человека очищающими. Созданию единого образа способствует употребление в
одном контексте слов «терны» и «Купина», которые являются синонимами.
В стихотворении «Странных и новых ищу на страницах» образ Купины
является аллюзией библейского образа «неопалимой Купины», так как в
тексте стихотворения нет конкретного указания на «несгорающий
божественный куст». Связь с библейским образом возникает на основе
«памяти слова».
Следующее выражение, приводящее к ассоциации с библейским образом
«неопалимой Купины», встретилось в стихотворении «Старушка и чертенята»:
Занимаются села пожарами,
Грозовая над нами весна,
Но за майскими тонкими чарами
Затлевает и нам Купина…
Нас интересует выражение «Затлевает и нам Купина». Рассмотрим значение
слова «затлевать». «Тлеть – гореть, сгорать без пламени, еле
поддерживать собой горение». Приставка «за» имеет значение начала
действия. Итак, слово «затлевать» имеет значение начала длительного
процесса горения. Следовательно, отчетливо прослеживается связь между
выражениями «неопалимая Купина» и «затлевает и нам Купина», значит
блоковское выражение можно считать библейской реминисценцией, так как
поэт обыгрывает библейский образ, и этот образ легко поддается
восстановлению.
Выражение «В синем утреннем небе найдешь Купину расцветающих роз»,
встретилось в стихотворении «Влюбленность». Образ «расцветающей Купины»
– аллюзия библейского образа. От фразеологизма «неопалимая Купина»
употреблен только «осколок» – образ самого куста, и этот образ
приобретает в лирике Блока новую форму. Можно предположить, что в
стихотворении «Влюбленность» куст купины является синонимом
терновникового куста, так как куст терновника может цвести. «Терновник –
колючий кустарник семейства розоцветных с терпкими синевато-черными
плодами». Как помним, купина со старославянского – терновый куст,
поэтому поэт мог подразумевать под «Купиной расцветающих роз» куст
терновника.
И, наконец, рассмотрим выражение, в котором связь с библейской
«неопалимой Купиной» едва уловима. В стихотворении «Полюби эту вечность
болот» есть строки:
Полюби эту вечность болот:
Никогда не иссякнет их мощь.
Этот злак, что сгорел, – не умрет.
Этот куст – без истления – тощ.
В стихотворении нет конкретного упоминания Купины, но связь с библейским
образом осуществляется за счет семантического поля вокруг слова «куст».
Рядом стоят определения «куст без истления», это можно расшифровать как
куст, который тлеет постоянно, далее, «этот злак, что сгорел, – не
умрет», если сгорел, но не умер, значит, способен возродиться. В данном
случае выражение «Куст – без истления – тощ» – неатрибутивная аллюзия
образа «неопалимой Купины», связь с библейским текстом происходит на
ассоциативном уровне.
Итак, образ купины в лирике Блока практически всегда выступает как
символ божественного, и в большинстве случаев можно проследить связь
между фразеологизмом «неопалимая Купина» и образами, нарисованными
Блоком.
Обратимся к фразеологизму «Труба архангела». Выражение обозначает
грозное предзнаменование. По евангельскому сказанию, трубы ангелов
должны были возвещать великие бедствия людям перед Страшным судом.
(Откр. 8: 2 – 12) (6. 408). В Откровении Иоанна Богослова читаем: «И я
видел семь Ангелов, которые стояли перед Богом; и дано им семь труб (…).
И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на
землю: и произошли голоса, и громы, и молнии, и землетрясения … И семь
Ангелов, имеющие семь труб, приготовились трубить. Первый ангел
вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на
землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела (…) И
видел я и слышал одного Ангела, летящего посреди неба и говорящего
громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных
голосов трех Ангелов, которые будут трубить». Упоминание о трубных
ангелах есть и в Евангелии от Матфея (24: 30 – 31): «Тогда явится
знамение Сына Человеческого на небе: и тогда восплачутся все племена
земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с
силою и славою великою: и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и
соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их».
Образ из Евангелия от Матфея перекликается с образом из Апокалипсиса. В
обоих случаях речь идет о грозном предзнаменовании.
А.Блок вводит в тексты своих произведений образ «труб Архангела» и
«трубного гласа»:
Плачет ребенок. И ветер молчит.
Близко труба и не видно во мраке.
(«Плачет ребенок. Под лунным серпом» 14
декабря 1903)
Страшно верим, выси мерим,
Вечно ждем трубы
(«Сторожим у входа в терем»)
Ангел, Мученик, Посланец
Поднял звонкую трубу.
(«Поединок»)
И в полях гуляет смерть –
Снеговой трубач.
(«И опять снега»)
Близок вой похоронных труб,
Смертен вздох охлажденных губ.
(«Черная кровь»(8))
Лучи метнулись заревые
И трубный ангел в высоте.
(«Когда я прозревал впервые»)
Утешься: ветер за окном –
То трубы смерти близкой
(«Ты в комнате один сидишь»)
Нити дьявольской Судьбы,
Звуки ангельской трубы.
(«Угар»)
Замолкли ангельские трубы
Немотствует дневная ночь.
(«Когда я прозревал впервые»)
На всех выражениях лежит печать творчества автора. Рассмотрим
приведенные выражения с точки зрения их соотнесенности с исходной формой
фразеологизма.
Ближе всего к исходному выражению стоят обороты «трубный ангел» и
«ангельские трубы». В этих выражениях, во-первых, сохранилось основное
значение фразеологизма «грозное предзнаменование», во-вторых, сохранился
компонентный состав фразеологизма.
В словосочетании «трубный ангел» произошла контаминация двух единиц.
Прилагательное «трубный» взято из выражения «трубный глас», а из
выражения «трубы архангела» взято существительное, но особенность
состоит в том, что поэт не указывает на конкретный вид ангелов, а берет
обобщенное наименование. Итак, выражение «трубный ангел» возникло в
процессе художественной обработки языкового фразеологизма «трубы
архангела», при этом сохранилась его семантика, и выражение легко
поддается трансформации в исходную форму.
Выражение «ангельские трубы», как и предыдущий оборот, образовалось на
основе библейского фразеологизма. В выражении сохранился компонентный
состав, но произошла перестановка компонентов и грамматические
изменения, которые не повлияли на значение единицы. В первом, и во
втором случае, изменения фразеологизма были вызваны законами построения
поэтического текста, и строение оборота не отразилось на его значении.
Выражение «трубы смерти», отражает библейский эпизод о том, что
вострубившие ангелы принесут на землю страшные бедствия и разрушения, а
вместе с ними и смерть. Блоковский оборот является отголоском
библейского фразеологизма. В данном случае «смерть» является
контекстуальным синонимом «архангела», который приносит весть о смерти.
Выражение Блока «трубы смерти» правильнее считать фразеологической
реминисценцией, так как образ смерти, связанный со звуками ангельских
труб, в стихотворении Блока получает словесное обозначение.
В выражении «вой похоронных труб», нашедшем отражение в стихотворении
«Черная кровь», также прослеживается связь с оборотом «трубы архангела».
Словосочетание «похоронные трубы» в сознании читателя ассоциируются со
смертью, а через образ смерти происходит связь с фразеологизмом «трубы
архангела».Данное выражение Блока целесообразнее считать не
реминисценцией, а аллюзией, так как от исходного оборота «трубы
архангела» остался только образ труб, но он приобретает такую форму, что
без помощи ассоциативной памяти его нелегко связать с библейским
фразеологизмом.
Укажем несколько выражений, в которых возникает образ «труб смерти», их
можно объединить, так как в них слабее всего проявляется связь с
библейским фразеологизмом «трубы архангела».
Близко труба и не видно во мраке
Вечно ждем трубы
Ангел поднял звонкую трубу
Смерть – снеговой трубач.
Перечисленные выше выражения можно считать аллюзиями, так как в них
прямо не говорится о грозном предзнаменовании, от библейского выражения
«трубы архангела» остался только образ трубы как предвестника несчастья.
Связь с Библией ощущается только благодаря контексту, в который входят
выражения.
Первое выражение нашло отражение в стихотворении «Плачет ребенок. Под
лунным серпом…»:
Месяц упал в озаренные злаки
Плачет ребенок. И ветер молчит.
Близко труба. И не видно во мраке.
Словосочетания «ветер молчит», «месяц упал», «не видно во мраке»,
«плачет ребенок» – рисуют мрачную, тревожащую картину, а сочетание
«близко труба», дает сигнал к воспоминанию библейского текста о семи
вострубивших ангелах. В данном случае, только благодаря контексту,
«осколок» фразеологизма «трубы архангела» приобретает свое изначальное
значение.
Второе сочетание взято из цикла «Молитвы» из стихотворения «Сторожим у
входа в терем»:
Сторожим у входа в терем,
Верные рабы.
Страстно верим, выси мерим,
Вечно ждем трубы.
Как и в первом случае, здесь нет прямого указания на библейский текст.
Определить, что выражение «вечно ждем трубы» связано с Откровением, в
большей степени помогает то, что глагол «ждем» в сочетании с
существительным «трубы» становится синонимичным выражениям «вечно ждем
смерти», так как во фразеологизме «трубы архангела» трубящий архангел
является предвестником смерти.
Выражения «близко труба» и «вечно ждем трубы» в лирике Блока можно
считать синонимами, так как в обоих заложена семантика ожидания
«страшного суда».
Следующее выражение нашло отражение в стихотворении «Поединок»:
Ангел, Мученик, Посланец
Поднял звонкую трубу.
Данное выражение стоит на границе между аллюзией и реминисценцией.
С одной стороны, поэт заимствует образ из Апокалипсиса, именно там
появляется образ ангела, готового вострубить «И семь Ангелов, имеющие
семь труб, приготовились трубить». (Откр. 8: 4). С другой стороны, Блок
разделяет «ангела» и «звонкую трубу» рядом однородных членов, что
способствует ослаблению первоначального образа ангела как предвестника
смерти.
Последнее выражение «Смерть – снеговой трубач», встретившееся в
стихотворении «И опять, опять снега»:
И в полях гуляет смерть –
Снеговой трубач.
Данное выражение является аллюзией, так как связь с исходным
фразеологизмом очень слаба. От исходного оборота, как и в других
случаях, остался только образ трубы как символа смерти.
С образом трубы связано еще одно выражение – «иерихонская труба».
«Иерихонская труба – громкий голос или человек с таким голосом». По
библейскому мифу евреи, идущие из египетского плена, хотели покорить
город Иерихон, прочные стены которого они не могли разрушить. И вдруг
стены города пали сами собой от звуков священных труб. (Нав. 6).
Образ громкого голоса, напоминающего звук трубы, также встречается в
Откровении Иоанна Богослова (1: 10): «Я был в духе в день воскресный и
слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я
есмь Альфа и Омега, первый и последний».
Фразеологизм «Иерихонская труба» нашел отражение в стихотворении «На
поле Куликовом». В четвертом стихе читаем:
И слышу рокоты сечи
И трубные крики татар,
Я вижу над Русью далече
Широкий и тихий пожар.
Блоковское выражение «трубные крики» можно трактовать с двух точек
зрения. Если прослеживать связь оборота с языковым фразеологизмом, то
выражение можно считать аллюзией, так как связь с исходным
фразеологизмом прослеживается только через значение словосочетания.
«Трубные крики» то есть громкие крики.
Если связывать блоковское выражение с приведенным фрагментом библейского
текста, то в этом случае его можно считать реминисценцией, так как поэт
обыгрывает библейский текст. В Библии – «громкий голос, как бы трубный»,
у Блока «трубные крики» произошло сужение границ оборота. Слово «крики»
синоним словосочетания «громкий голос».
Интерес представляет выражение, связанное с обыгрыванием фразеологизма
«обетованная земля – место, где царит довольство, изобилие, счастье,
куда кто-либо стремится попасть». На основе этого фразеологизма Блоком
создан собственный поэтический образ в стихотворении «На смерть
Комиссаржевской» (февраль 1910):
Смотри сквозь тучи: там она –
Развернутое ветром знамя,
Обетованная весна.
«Весна» здесь выступает контекстуальным синонимом слова «мечта», что при
общем значении «обетованной земли» как чего-то желанного усиливает
выразительность библейского образа.
Проанализировав пласт библейских фразеологизмов в лирике Блока, можно
сделать вывод о том, что поэт не использует готовых штампов, он всегда
вносит свои изменения, которые часто приводят к тому, что связь с
исходным фразеологизмом ослабевает настолько, что выражение становится
трудновосстанавливаемым. За счет качественного изменения исходных
фразеологизмов создается высокая образность в стихотворениях поэта –
символиста.
§3. Нефразеологические ситуативные библеизмы в
произведениях А.Блока.
Рассмотрим обороты, возникшие на основе ситуаций, запечатленных текстом
Библии, но не вошедшие в состав фразеологических словарей.
Интерес представляет оборот «падение ниц», так как его значение зависит
от контекста, Выражение «падение ниц» можно рассматривать как
символическое действие, совершаемое во время различных церковных
обрядов. Именно в таком значении оборот зафиксирован в
«Энциклопедическом словаре». «Падение ниц – символическое действие,
служащее выражением величайшего смирения перед Богом и особенной теплоты
молитвы. В таком смысле оно совершалось святыми церкви ветхозаветной,
особенно когда они молились за грехи народа. Для церкви христианской
«падение ниц» было освящено самим Иисусом Христом (Мф. 26: 39) (11. т.2
245). «И отошед немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой!
если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как
Ты».В православной церкви падение ниц употребляется при исповеди, в
конце великопостных великих повечерий.
В таком значении выражение употреблено в стихотворении «Твой образ
чудится невольно»:
Твой образ чудится невольно
Среди знакомых пошлых лиц
Порой легко, порою больно
Перед тобой не падать ниц.
Здесь «падать ниц» употреблено в значении «становиться на колени». Форма
и значение выражения полностью соответствуют значению, зафиксированному
в словаре.
Второе значение оборота «падать ниц» близко выражениям «ангел, падший
ниц» или «падший ангел». Значение оборота складывается из текстов
различных Священных Писаний. По библейской легенде падший ангел – это
дьявол.
Наиболее полно выражение, обозначающее падение ангела, отражено в Коране
(7): «Он сотворил вас, образовал вас, потом сказал ангелам: «Падите ниц
перед Адамом и поклонитесь ему». И они пали перед ним ниц, все кроме
Иблиса, который был не из тех, кто падает ниц. Он спросил: «Что мешает
тебе пасть ниц, как я велю тебе?» Иблис сказал: «Я лучше, чем он. Ты
сотворил меня из огня, а его ты сотворил из грязи». Он сказал: «Тогда
уходи отсюда не подобает тебе высказывать гордость здесь: так что уходи
отсюда! Слушай! Ты из тех, кто пал».
В Евангелии от Луки (10:18) написано: «Он же сказал им: «Я видел сатану
спадшего с неба, как молнию».
В Откровении Иоанна Богослова (12:7 – 9) читаем: «И произошла на небе
война: Михаил и ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его
воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на
небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом
и сатаною, обольщающий всю вселенную, низверженен на землю, и ангелы его
низвержены с ним».
В Библии не встречается непосредственно словосочетания «падший ангел»,
оно возникло на основе ситуации, запечатленной в библейском тексте.
В лирике Блока это выражение отразилось таким образом
Падший ангел, был я встречен
В стане их, как юный бог.
(«Как свершилось, как случилось»)
Всем лицом склонилась над шелками,
Но везде – сквозь золото ресниц –
Вихрь ли с многоцветными крылами,
Или ангел, распростертый ниц.
(«Благовещение»)
Особенность приведенных выше выражений заключается в том, что под
«ангелами» понимаются люди: в первом случае – лирический герой, а во
втором случае – лирическая героиня. В стихотворении «Как свершилось, как
случилось» Блок использует антитезу «падший ангел» – «юный бог», на ее
основе строится весь образ стихотворения. Идея стихотворения сводится к
тому, что тот, кто является «падшим ангелом» для одних, для других может
оказаться «богом».
Во втором стихотворении «ангелом, распростертым ниц» поэт называет
женщину.
Интерес представляют обороты, связанные с обыгрыванием евангельской
легенды о том, что во время рождения Иисуса Христа на небе взошла новая
звезда, возвестившая о рождении мессии. В Библии рассказ о звезде
представлен в святом благовестии от Матфея (2: 2): «Когда же Иисус
родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим
волхвы с востока и говорят: где родившийся царь Иудейский? Ибо мы видели
звезду Его на востоке и пришли поклониться ему». Во фразеологии легенда
о звезде – предвестнице нашла отражение в обороте «Путеводная звезда».
В лирике А.Блока образ звезды Вифлеема встречается неоднократно:
Звезда – предвестница взошла
(«Был вечер поздний и багровый»).
Их привела, как в дни былые,
Другая, поздняя звезда
(«Успение»)
И горит звезда Вифлеема
(«Я не предал былое знамя»)
И ангел поднял в высоту
Звезду зеленую одну
(«Свирель запела на мосту»)
Первое выражение встретилось в стихотворении «Был вечер поздний и
багровый»
Был вечер поздний и багровый
Звезда – предвестница взошла
Над бездной плакал голос новый
Младенца Дева родила
В данном случае «звезда – предвестница» обозначает божественный знак,
возвестивший о рождении Иисуса Христа. Смысл выражения складывается из
лексических значений компонентов, входящих в состав оборота, и
конкретизуется в контексте. «Предвестник – тот (то), кто (что)
предвещает что-нибудь». (7. 579) «Предвещать – указывать на близкое
наступление, свершение чего-нибудь» (7. 579). Следовательно, «звезда –
предвестница» – это звезда, указывающая на близкое свершение чего-то.
Соотнести оборот «звезда предвестница» с рождением Иисуса и полностью
раскрыть смысл выражения помогает контекст, в который входит оборот
«звезда предвестница» В стихотворении есть прямое указание на библейский
образ – мать Иисуса (Дева), что и помогает соотнести блоковское
выражение с легендой, описанной в Евангелии от Матфея (1:2).
Блоковское выражение «звезда предвестница» является реминисценцией, так
как в нем сохраняется связь с библейским текстом, но при этом оно
выступает в трансформированном виде.
Следующее выражение, связанное с библейской путеводной звездой,
встретилось в стихотворении «Успение».
Златит далекие вершины
Прощальным отблеском заря,
И над туманами долины
Встают усопших три царя.
Их привела, как в дни былые,
Другая, поздняя звезда.
И пастухи, уже седые,
Как встарь, сгоняют с гор стада.
В стихотворении «Успение» образ звезды приобретает очень интересную
форму – «другая, поздняя звезда». У А.Блока «звезда» становится не
символом рождения, а символом смерти. Такое значение вытекает, с одной
стороны, из названия стихотворения, «Успение – один из двунадесятых
праздников, посвященный смерти матери Иисуса Христа». С другой стороны,
эпитеты «другая» и «поздняя» говорят о том, что «звезда» Блока, это
совсем не та «звезда – предвестница», что встречается в библейском
тексте и несет радость, а звезда, несущая горе. В стихотворении речь
идет о смерти женщины:
Ее спеленутое тело
Сложили в молодом лесу.
Оно от мук помолодело,
Вернув бывалую красу
Поэт осмысливает смерть женщины как событие вселенского масштаба,
сравнимое с рождением Иисуса Христа. Выражение «другая, поздняя звезда»
– аллюзия, так как поэт переосмысливает библейский символ, вкладывая в
него новое значение, а от исходного оборота остался только образ
«звезды».
Символические образы библейской «звезды – предвестницы» в стихотворениях
«Успение» и «Был вечер поздний и багровый» можно считать антонимами, так
как в первом случае звезда является символом смерти, а во втором случае
звезда – символ рождения.
Образ библейской звезды встретился в стихотворении «Я не предал белое
знамя»
А вблизи – все пусто и немо,
В смертном сне – враги и друзья.
И горит звезда Вифлеема
Так светло, как любовь моя
Оборот «звезда Вифлеема» в сознании читателя соотносится с текстом
Библии, но благодаря контексту значение выражения расширяется. В
стихотворении Вифлеемская звезда не просто путеводная звезда,
лирического героя, но она является единственной реальностью в
раздвоенном мире героя. Эта раздвоенность вызвана войной, принесшей на
землю «страшный сон», в котором произошло смешение врагов и друзей, и
лишь на небе горит звезда, свет которой для поэта отожествляется с
любовью. Блоковское выражение «звезда Вифлеема» можно считать
реминисценцией, так как поэт, хотя и обыгрывает библейский образ, но в
нем сохраняется значение «путеводности», и есть указание на библейский
город Вифлеем, над которым пастухи увидели звезду, возвестившую о
рождении Иисуса.
В стихотворении «Свирель запела на мосту» связь с библейским текстом
почти неуловима:
Свирель запела на мосту
И яблони в цвету.
И ангел поднял в высоту
Звезду зеленую одну,
И стало дивно на мосту
Смотреть в такую глубину,
В такую высоту.
Свирель поет: взошла звезда,
Пастух, гони стада…
И под мостом поет вода:
Смотри, какие быстрины,
Оставь, заботы навсегда,
Такой прозрачной глубины
Не видел никогда …
Образ звезды здесь аллюзия: сюжет стихотворения на прямую не соотносится
с библейской легендой о рождении Христа, и связь с Библией угадывается
только благодаря элементам контекста (ангел, высота, пастух). В первом
случае связь с Библией осуществляется за счет употребления слова
«ангел». Во втором случае, упоминание пастухов, которые гоняют стада,
воскрешает в памяти читателя образ библейских пастухов, которые погнали
свои стада с полей, чтобы поклониться Иисусу. О пастухах сказано в
Евангелии от Луки (2: 8-11; 15): «В той стране были на поле пастухи,
которые содержали ночную стражу у стада своего. Вдруг предстал им Ангел
Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И
сказал им Ангел: не бойтесь, я возвещаю вам великую радость, которая
будет всем людям. (…) Когда ангелы отошли от них на небо, пастухи
сказали друг другу: пойдем в Вифлеем и посмотрим, что там случилось, о
чем возвестил нам Господь».
В стихотворении «Свирель запела на мосту» библейский образ «звезды»
становится символом счастья, надежды. Как видим, в лирике Блока образ
библейской «Путеводной звезды» получает различное осмысление в
зависимости от того, каково содержание стихотворения в целом, и в
зависимости от того, как поэт трансформирует исходный оборот.
Следующую группу составляют стихотворения, в которых Блок обращался к
образу «жезла железного». Этот образ восходит к библейскому Откровению
Иоанна Богослова (2: 26-27): «Кто побеждает и соблюдает дела Мои до
конца, тому дам власть над язычниками. И будет пасти их жезлом железным;
как сосуды глиняные, они сокрушатся, как и Я получил власть от Отца
Моего».
Образ «жезла железного» встречается и в другой главе Апокалипсиса (12:
5) «И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все
народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его».
И здесь выражение «пасти жезлом железным» значит властвовать, сам жезл
железный является символом власти.
В лирике Блок образ «жезла железного» встречается в таком виде:
Он занесен – сей жезл железный –
Над нашей головой
(«Он занесен – сей жезл железный»)
Посохом гонит Железным
– Боже! Бежим от Суда!
(«Все ли спокойно в народе?»)
Первое выражение встречается в стихотворении «Он занесен – сей жезл
железный»:
Он занесен – сей жезл железный –
Над нашей головой. И мы
Летим, летим над грозной бездной
Среди сгущающейся тьмы
В стихотворении Блока образ «жезла железного» является символом некой
карающей силы. Второй вариант оборота употреблен в стихотворении «Все ли
спокойно в народе?»
Он к неизвестным безднам
Гонит людей, как стада…
Посохом гонит железным…
– Боже! бежим от суда!
Поэт вводит в стихотворение образ «посоха железного», а не «жезла
железного», заменяя именной компонент «жезл» его синонимом «посох».
«Посох – длинная и толстая палка с заостренным опорным концом.
Архиерейский, игуменский посох (знак их церковной власти)» (7. 569)
«Жезл трость, короткая палка, обычно украшенная, служащая символом
власти, почетного положения» (7. 191).
Блок обыгрывает сюжет Апокалипсиса, и в стихотворении ясно
прослеживается связь с текстом Библии. В «Откровении» (2: 27) читаем «И
будем пасти их жезлом железным». У Блока:
Гонит людей как стада…
Посохом гонит железным…
Поэт в стихотворении усиливает значимость «железного посоха», наделяет
человека, обладающего «железным посохом», неограниченной властью. У
Блока образ «железного посоха» грознее, чем образ библейского «жезла
железного». Это происходит за счет того, что в Библии употреблен глагол
«пасти» – следить за пасущимся скотом, стадом домашних животных (7. 495)
Блок вводит в свое стихотворение глагол «гнать» – заставлять двигаться в
каком-нибудь направлении (7. 133).
Итак, образ блоковского «железного посоха» по значению совпадает с
библейским «жезлом железным», но в стихотворении происходит усиление
эмоционально-экспрессивной окраски образа за счет контекста.
«Нет, мать. Я задохнулся в гробе,
И больше нет бывалых сил.
Молитесь и просите обе,
Чтоб ангел камень отвалил».
В стихотворении «Сон» нашла отражение библейская легенда о том, что
ангел отвалил камень, закрывавший вход в гроб Иисуса Христа. Эта легенда
описывается в Евангелии от Матфея (28: 2): «И вот, сделалось великое
землетрясение: ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил
камень от двери гроба и сидел на нем». В Евангелии от Марка (16: 3 –5)
не говорится о том, кто отвалил камень, там написано: «И взглянувши
видят, что камень отвален; а он был весьма велик. И вошедши во гроб,
увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и
ужаснулись».
В святом благовествовании от Луки (24: 2) читаем: «Но нашли камень
отваленным от гроба», – упоминание об ангеле, отсутствует. В Евангелии
от Иоанна упоминания о камне и об ангеле, отвалившем этот камень, нет.
В стихотворении «Сон» поэт почти дословно передает слова из Евангелия от
Матфея, но на место Бога он ставит лирического героя. Оборот «ангел
камень отвалил» – реминисценция, так как в стихотворении поэт обыгрывает
сам библейский сюжет о смерти и воскрешении Иисуса, только на месте
Христа – лирический герой, который является alter ego автора. Герой
считает себя «задохнувшимся в гробе», но в то же время надеется на
ангела, который отвалит камень.
В цикле «Жизнь моего приятеля» в стихотворении «Говорят черти» есть
следующие строки:
И станешь падать – но толпою
Мы все, как ангелы, чисты,
Тебя подхватим, чтоб пятою
О камень не преткнулся ты.
В Евангелии от Матфея (4: 6) представлен рассказ об искушении Иисуса
Сатаной: «Потом берет Его диавол в святой город и поставляет Его на
крыше храма, и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз; ибо
написано: «Ангелам своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да
не преткнешься о камень ногою Твоею». Похожий рассказ есть и в святом
благовествовании от Луки (4: 10-11).
В стихотворении Блока библейское выражение «да не преткнешься о камень
ногою Твоей» не просто «встроено» в стихотворную строку («Тебя
подхватим, чтоб пятою о камень не преткнулся ты…»), оно семантически
переориентировано, звучит иронически в устах чертей, которые выражают
готовность подхватить падающего грешника подобно ангелам. Как видим,
выражения, отражающие различные библейские сюжеты, имеют своеобразную
интерпретацию в лирике Блока.
Выводы.
Проанализировав использование Блоком библеизмов, можно сделать
следующие выводы.
Блок вводит в свои стихотворения различные виды библеизмов: цитаты,
фразеологические единицы.
Источником библеизмов чаще всего является Откровение Иоанна Богослова и
Евангелия.
Поэт чаще всего творчески перерабатывает фразеологические единицы. Почти
каждое выражение подвергается трансформации со стороны структуры и
значения, что способствует созданию особых образов – символов.
ГЛАВА 3. Особенности употребления сакральной лексики
в лирике А.Блока.
Среди специфических лексических средств, используемых Блоком для
выражения своих взглядов, особое место занимает пласт сакральной
лексики. Своеобразное употребление церковной лексики связано с тем
приращением смысла, которое происходит в контексте стихотворений.
Рассмотрим пласт сакральной лексики, распадающейся на несколько
разрядов:
Ангелы и их виды;
отвлеченная лексика;
церковные принадлежности и помещения;
библейские имена;
церковные праздники.
При анализе сакральной лексики, нам важно будет определить, какое
значение приобретают слова за счет контекста.
§1. Понятие «ангел» в лирике А.Блока (его значение, способы
включения в художественную ткань текста).
АНГЕЛ
Рассмотрим первую группу слов: Ангелы и их разновидности.
Ангел (Бытие16: 7-14) Это слово на греческом и еврейском языке значит
«вестник». Слово «ангел» часто применяется и к людям. (Лука 7:24;
9:52).Употребляемое в общем смысле, оно выражает собой понятие о
духовных существах. Через них Господь являет свою волю, и делает их ее
исполнителями. Церковь приняла ветхозаветное понятие об ангелах. Они
существа, сотворенные Богом прежде творения видимого мира; они духовны и
бестелесны или могут иметь некое эфирное тело; если принимают видимую
форму, – это случайная форма, а не постоянное бытие. Для ангелов не
существует пространственных границ.
В словаре С.И.Ожегова дается несколько определений.
В религии: служитель Бога, исполнитель его воли и его посланец к людям.
О человеке как воплощении красоты, доброты.
Обычно в сочетании с местоимениями «мой», «наш» – ласковое обращение (7.
24).
Посмотрим, какие из значений нашли отражение в лирике Блока. В
большинстве случаев поэт употребляет слово «ангел» в его прямом
значении: «бестелесное существо, служитель Бога, исполнитель его воли,
посланец Бога к людям». Лишь только в стихотворениях «На Пасхе» и
«Унижение» слово «ангел» выступает как ласковое обращение к женщине
Ангел мой, барышня,
Что же ты смеешься,
Ангел мой, барышня,
Дай поцеловать!
(На Пасхе)
Я – не муж, не жених твой, не друг!
Так вонзай же, мой ангел вчерашний,
В сердце – острый французский каблук
(Унижение)
В обоих случаях слово ангел является ласковым обращением, что
подтверждается употреблением в словосочетаниях местоимения «мой».
В других блоковских стихотворениях ангелы выступают, как нематериальные
существа, приближенные к Богу
Для определения авторских значений необходимо выделить основные семы
слова «ангел», отразившиеся в словарном толковании его лексического
значения: сверхъестественная сущность, близость к божеству, посланец
бога, благоприятствование человеку. Различные контекстуальные сцепления
со словом ангел приводят к появлению различных оттенков смысла
1.Ангел может быть наделен властью над природными стихиями: «ангел бури
– Азраил», «бурный ангел». Он управляет стихиями:
Ангел поднял в высоту
Звезду зеленую одну
(«Свирель запела на мосту»)
2. Ангел выступает как исполнитель воли Бога, он «обладатель карающего
меча», проводник воли Бога на земле:
Ангел, гневно брови изламывающий,
Два луча – два меча скрестил в вышине.
(«Влюбленность»)
И он идет из дымной дали
И ангелы с мечами – с Ним.
(«Сон»)
3. Ангел выполняет роль предвестника. Чаще всего в лирике Блока ангелы
предвещают беду, отсюда выражения: «трубный ангел», «ангел поднял
звонкую трубу». Направляющая функция реализуется в стихотворении
«Сторожим у входа в терем»:
Ангел розовый укажет,
Скажет: «Вот она:
Бисер нижет, в нити вяжет –
Вечная Весна».
4. Употребление эпитетов при характеристике ангелов приводит к тому, что
ангелы начинают выступать в лирике Блока как носители доброго,
божественного начала, с одной стороны, или злого, дьявольского начала, с
другой стороны.
Темные силы ангелов воплощаются в таких сочетаниях «темноликий ангел»,
«ангел, распростертый ниц», «могильный ангел», «падший ангел».
Доброе начало в образах ангелов подчеркивается Блоком в следующих
оборотах: «ангел розовый», «светлый ангел», «чистый ангел».
5. С помощью определений поэт передает настроение, состояние: «тихий
ангел», «печальный ангел».
6. В обращении лирического героя к возлюбленной «ангел – хранитель»
подчеркивается ее близость к неземному.
Часто в лирике Блока ангелы выступают не как единичная сущность, а как
множественность: «ангельские рати», «будут ангелы вздыхать», «ангелы
слетели».
Помимо названия «ангел» в некоторых стихотворениях поэт уточняет чин
ангелов – серафимы, херувимы, архангел.
Отвлеченная сакральная лексика в лирике А.Блока.
Отвлеченная сакральная лексика представлена в лирике Блока следующими
словами: дух, душа, грех, бог.
Мы остановимся на понятиях «дух», «душа», «бог»
ДУША
Внутренний, психологический мир человека, его сознание.
То или иное свойство характера, а также человек с теми или иными
свойствами.
В религиозных представлениях: сверхъестественное, нематериальное ,
бессмертное начало в человеке, продолжающее жить после его смерти.
Вдохновитель чего-нибудь, главное лицо (перен.)
О человеке (обычно в устойчивых сочетаниях).
В царской России: крепостной крестьянин, а также вообще человек,
относящийся к податному сословию (7. 183).
В поэзии Блока слово «душа» имеет различные значения.
1. В лирике Блока слово «душа» выступает как бессмертное начало в
человеке, это реализуется в следующих строках:
Иду – иду – душа опять жива,
Опять весна одела острова.
(«Ночь тёплая одела острова»11 марта 1900 г.)
Наречие «опять» имеет значение «ещё раз, снова» (7. 458). В данном
случае поэт указывает на то, что душа способна возрождаться, а
возрождение – одна из категорий бессмертия.
В стихотворении, «Неведомому богу» Блок указывает на способность души
оживать:
Не ты ли душу оживишь?
Не ты ли ей откроешь тайны?
Не ты ли песни окрылишь,
Что так безумны, так случайны?
(5 января 1900 г.)
На бессмертие души указывает наличие «вечно» рядом со словосочетанием
«пламенная душа» в стихотворении «Окрай небес – звезда Омега»:
Так ты, холодная богиня,
Над вечно пламенной душой
Царишь и властвуешь поныне,
Как та холодная святыня,
Над вечно пламенной звездой.
В некоторых случаях душа выступает как смертная сущность.
2. Душа является тёмной стороной человеческой сущности: «чёрной душой
гляжусь», «на дне твоей души, безрадостной и чёрной».
3. В лирике А.Блока «душа» может выступать как вместилище чувств или
сознания человека. В этом случае понятие «душа» сближается с понятием
сердца как символа души, переживаний, чувств, настроений. Это значение
реализуется в таких блоковских сочетаниях: «в моей душе любви весна»,
«полнится душа тревогой ожидания», «душа влюблённая», «скорбит душа
моя».
4. Душа как «сокровенная сущность человека». Реализация значения
происходит за счёт употребления глаголов «отнять», «потерять», «взять» и
другие, при которых душа является объектом действия: «он душу свою
потерял», «душа встретила вступила в предназначенный ей круг», «душа не
избежит невидимого тленья».
5. Двойник человека, его часть, наделённая способностью отделяться от
тела. Это значение наиболее распространено в лирике Блока. Душа в данном
случае выступает как самостоятельная сущность, здесь характерно
использование слова «душа» в функции обращения: «Душа! Когда устанешь
верить?…», «молчи, душа», «а ты, душа… душа глухая…».
6. Часто поэт наделяет душу качествами, свойственными человеку, тем
самым подчёркивается самостоятельность души: «душа молчит», «душа
усталая, глухая», «душа глухая», «усталую душу приучи», «плачет душа
одинокая».
7. Употребление притяжательных местоимений в сочетании со словом «душа»
приводит к тому, что «душа» осознаётся как неотъемлемая принадлежность
человека: «моя душа проста», «а душа моя – той же любовью полна», «моей
души вечерней». Особый случай представляет сравнение души с человеком в
стихотворении «Сусальный ангел» (25 ноября 1909 г.).
Пускай лишь раз, былым дыша,
О Вас поплачет втихомолку
Шалунья девочка – душа.
8. Блок наделяет душу способность летать и сравнивает её с «золотой
пчёлкой»:
И душа, летя на север
Золотой пчелой,
Вялый сон, в медовый клевер
Ляжет на покой.
9. В стихотворениях Блока душа, подобно человеку, ищет свою «половину»,
и способна откликнуться на зов другой души:
Душа молчит. В холодном небе
Всё те же звёзды ей горят.
Кругом о злате иль о хлебе
Народы шумные кричат…
Она молчит, – и внемлет криком,
И зрит далёкие миры,
Но в одиночестве двуликом
Готовит чудные дары,
Дары своим богам готовит
И, умащённая, в тиши,
Неустающим слухом ловит
Далёкий зов другой души…
(«Душа молчит. В холодном небе»
3 февраля 1901г.)
Но помни, юная, в тиши
Моих равнин хранил я думы
И тщетно ждал твоей души,
Больной, мятежный и угрюмый.
(«Пройдет зима – увидишь ты»
21 сентября 1901)
10. Душа как совокупность неких черт, присущих сообществу людей – «душа
народная».
ДУХ
Близким к понятию «душа» является понятие «дух». В словаре Ожегова С.И.
приводится следующие определения:
Дух1.
Сознание, мышление, психические способности; начало, определяющее
поведение, действие.
Внутренняя моральная сила.
В религии и мифологии: бесплотное сверхъестественное существо.
Содержание, истинный смысл чего-нибудь (7. 183).
Дух2.
То же, что и дыхание.
То же, что и воздух.
То же, что и запах (7. 183).
Рассмотрим, какие значения слова «дух» нашли отражение в лирике Блока.
1. Моя душа проста. Солёный ветер
Морей и смольный дух сосны
Её питали. И в ней – всё те же знаки,
Что на моём обветренном лице.
(«В дюнах», июнь – июль 1907 г.).
Дух пряный марта был в лунном круге,
Под талым снегом хрустел песок.
Мой город и стоял в мокрой вьюге,
Рыдал, влюблённый, у чьих-то ног.
(«Дух пряный марта был в лунном круге»)
В первом случае словом «дух» обозначен запах сосны. Такому пониманию
способствует определение «смольный», стоящее рядом со словом «дух». Во
втором случае словом «дух» обозначается «запах марта», с наступлением
весны в воздухе начинает витать особый «дух», знаменующий приход поры
обновления в природе.
2. Молчаливые мне понятны,
И люблю обращаться в слух:
За словами – сквозь гул невнятный
Просыпается светлый Дух.
Здесь «Дух» выступает как имя собственное, и может обозначать, с одной
стороны, внутреннюю, светлую силу, заложенную в самом человеке, а, с
другой стороны, может выступать как символ сверхъестественного,
божественного начала.
3. В стихотворении «Я долго ждал – ты вышла поздно… » слово «дух»
выступает контекстуальным синонимом слова «душа», в значении:
«внутренний, психический мир человека, его сознание»:
Я долго ждал – ты вышла поздно,
Но в ожиданьи ожил дух,
Ложился сумрак, но бесслезно
Я напрягал и взор, и слух.
4. Иное значение имеет слово «дух» в стихотворении «Тихо вечерние
тени…»:
Разве воскреснуть возможно?
Разве былое – не прах?
Нет, из господнего дома
Полный бессмертия дух
Вышел родной и знакомый
Песней тревожить мой слух.
Здесь слово «дух» выступает в основном значении «бесплотное,
сверхъестественное существо».
В лирике Блока нашли отражение и такие обычно злые духи, как демон,
дьявол.
Есть демон утра. Дымно – светел он,
Золотокудрый и счастливый,
Как небо, синь струящийся хитон,
Весь – перламутра переливы.
(«Есть демон утра. Дымно – светел он…»
24 марта 1914)
В данном случае Блок рисует доброго демона утра, который подобен сини
неба.
В стихотворениях: «Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне…», «Весь день –
как день: трудов исполнен малых…», «Мой бедный, мой далекий друг!» –
Блок пишет о злых демонах:
И так давно постыли люди,
Уныло ждущие Христа…
Лишь дьявола они находят…
Их лишь в отчаянье приводят
Извечно лгущие уста.
(«Мой бедный, и далекий друг!»
29 декабря 1912)
И тихая тоска сожмет так нежно горло:
Ни охнуть, ни вздохнуть,
Как будто ночь на все проклятие простерла,
Сам дьявол сел на грудь!
(«Весь день – как день: трудов
исполнен малых…» 1914)
Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне
Притаился, глядит.
Каждый демон в тебе сторожит,
Притаился в грозовой тишине…
(«Я гляжу на тебя. Каждый
демон во мне…» 22 марта 1914)
БОГ
Слово «Бог» имеет несколько значений, отраженных в словаре.
В религии: верховное всемогущее существо, управляющее миром.
В христианстве триединое существо, творец и всеобщее мировое начало –
Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух.
Предмет поклонения, обожествления (устар., книж.). (7. 52-53)
В лирике Блока словом «Бог» могут обозначаться такие понятия:
Бог выступает в стихотворениях Блока как высшая сила, имеющая власть над
всеми природными стихиями:
Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала, –
Я верю: то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала!
(«Поэты» 24 июля 1908)
Синеокая, бог тебя создал такой.
Гений первой любви надо мной
(«Синеокая, бог тебя создал
такой…» 19 марта 1914)
Бог – воплощение веры человека.
Знала ли что? Или в бога ты верила?
Что там услышишь из песен твоих?
Чудь начудила, да Меря намерила
Гатей, дорог да столбов верстовых…
(«Русь моя, жизнь моя, вместе ль
нам маяться?» 19 июля 1910)
Слова, обозначающие предметы культа и обряды.
КРЕСТ
Слово “крест” в поэзии Блока упоминается не столь часто, но каждый
случай его употребления либо связан с философско-религиозным контекстом,
либо слово окружено высокой лексикой. Объясняется это тем значением,
которое крест имеет в христианской религии, его символическими смыслами.
В словаре С.И.Ожегова за словом “крест” закреплены следующие значения:
1. Фигура из двух пересекающихся под углом линий.
2. Предмет в виде стержня с перекладиной под прямым углом как символ
христианского культа.
3. У христиан: молитвенный жест рукой , изображающий такую фигуру.
4. Орден в форме такой фигуры.
5. Страдания, испытания (перен.). (7. 305)
Из перечисленных значений поэт использует только 2,3 и 5, создавая на их
основе новый комплекс оттенков смысла.
1) Крест, как знак священного места, связанный с понятием храма. Так, в
стихотворении “Новая Америка” (12 декабря 1912г.) троекратное повторение
слова создает образ России — страны, посвященной богу, находящейся под
защитой высших сил, покрытой храмами:
Глас молитвенный, звон колокольный,
За крестами — кресты да кресты.
2) Крест как сакральный жест, крестное знамение:
Сын осеняется крестом,
Сын покидает отчий дом.
(“Сын и мать”)
Три раза преклониться долу,
Семь – осенить себя кретом,
Тайком к заплеванному полу
Горячим прикоснуться лбом.
(«Грешить бесстыдно, непробудно»)
3) Крест — символ страдания, сопричастности мученичеству Христа.
Значение связано с библейским сюжетом распятия, и на него указывает
словоформа предложного падежа с предлогом— “на кресте” в сочетании с
глаголами “закачаться”, “распять”, “изнемогать”.
Помимо чисто религиозной идеи крест-распятие означает мученичество ради
всего, что дорого лирическому герою, в том числе ради России:
Пред ликом родины суровой
Я закачаюсь на кресте.
(“Когда в листве сырой и
ржавой…”,
3 октября 1907г.)
Вместе с тем “крест”-страдание может связываться не только с религиозным
мученичеством, с мотивом “сораспятия”, но и с любовным чувством —
“страстной муки крест”.
4) Крест как знак конца, проявление божественной воли (основано на
устойчивом сочетании “ставить крест на чем-либо”) связан с
апокалиптическими мотивами стихотворения “Последний день” (3 февраля
1904г.):
Высоко— над домами— в тумане снежной бури
На месте полуденных туч и полуночных звезд
Розовым зигзагом в разверстой лазури
Тонкая рука распластала тонкий крест.
Это видение, возникающее в финале, утверждает неотвратимость кары,
обозначенной небесным крестом.
5) Особый случай составляет упоминание креста в связи с какой-либо
природной стихией (вьюга, огонь) или деревом. Его можно оценить как
обозначение могущественной сущности, связанной с высшими (не только
божественными) силами. Например, в стихотворении “И опять снега”:
Вьюга строит белый крест,
Рассыпает снежный крест,
Одинокий смерч…
И вздымает вьюга смерч,
Строит белый, снежный крест,
Заметает твердь…
Построенный стихией крест и иллюзорен, и реален, поэтому принадлежность
самой вьюги силам божественным или демоническим остается под вопросом.
Дважды в единый образ связываются крест и дерево:
И ель крестом, крестом багряным
Кладет на даль воздушный крест.
(“Дым от костра струею сизой..”, август 1909г.)
То не ели, не тонкие ели
На закате подъемлют кресты.
(«Посещение», август 1909г.)
Крест сливается с мировым древом и выступает символом мироздания, а
появление на фоне неба символизирует благословение сродни крестному
знамению.
В целом, эту группу словоупотреблений лексемы «Крест» можно расценивать
как проявление блоковского пантеизма, выразившегося в соединении
слов-символов из разных сфер религиозно-мифологического, окказиональная
сочетаемость слова влечет обогащение оттенками значений и возникновение
качественно новых образов. Отметим также, что все описанные случаи
встречаются в сборниках стихов “Фаина” и “Родина”, отмеченных
пантеистическими мотивами.
ХРАМ
В словаре зафиксировано следующее определение слова «храм». «Под именем
храм в православной церкви разумеется особое здание, посвященное Богу и
предназначенное для общественного служения». (11. 3, 167 – 169)
Понятие храма для Блока более многогранно, нежели его общеязыковое
значение — “здание для богослужения, церковь”. В христианской религии
слово «храм» осмысливается также как “место пребывания божества”,
“вера”. Несомненно, поэт учитывал все эти значения, но на коннотации,
вкладываемые им самим, в немалой степени влияет основная мифологема его
творчества — София, Душа Мира, в равной мере являющаяся божественным
началом и воплощенная в реальной земной женщине. Такая двойственность
образа в его нераздельности затрудняет точное определение слова “храм”;
чаще можно говорить лишь о преобладании того или иного оттенка, который
устанавливается из достаточно широкого контекста.
1) Место богослужения, конкретное здание. Таков “русский бесприютный
храм”, глядящий в незнакомую страну (“В дюнах”, июнь-июль 1907г.);
“божий храм”, куда приходят замаливать грехи (“Грешить бесстыдно,
непробудно…”, 26 августа 1914 г.).
Синонимами слова “храм” в этом значении выступают слова “церковь”—
“здание для богослужения” и “собор”— “главная или большая церковь в
городе, в монастыре”. Оба слова называют вполне определенное место
собрания верующих:
Сиенский собор, “высокие соборы”. Помимо размера отличает их авторское
восприятие — собор вызывает более сильное чувство благоговения перед
богом.
2) Священное место вообще, всякое место, наделенное особыми качествами
(не обязательно здание или место богослужения). Так, в стихотворении
(«Мне страшно с тобой встречаться..».5 ноября 1902г.) храм — некий
участок пространства, некогда освященный присутствием Софии:
А хмурое небо низко—
Покрыло и самый храм.
Я знаю: Ты здесь. Ты близко.
Тебя здесь нет. Ты — там.
Подобным образом и в стихотворении “Сны раздумий небывалых…” место
покинуто божеством, но не утратило святости:
Все лучи моей свободы
Заалели там.
Здесь снега и непогоды
Окружили храм.
В этом значении “храм” выступает контекстуальным антонимом слова
“ресторан” (окказиональное значение — “вместилище греха”):
Здесь ресторан, как храмы, светел,
И храм открыт, как ресторан.
(“Ты смотришь» в очи ясным зорям… ”
декабрь 1906г.)
3) Место настоящего пребывания Софии, где лирический герой соприкасается
с божеством. Наиболее известный случай такого словоупотребления в
стихотворении “Вхожу я в темные храмы»»” (25 октября 1902г.):
Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.
Для поэта каждое посещение этого храма воспринимается осуществлением
мистического брака:
Со мной весна в твой храм вступила,
Она со мной обручена.
(“О жизни, догоревшей в хоре…”, ноябрь 1906г.)
Таким образом, все контекстуальные значения слова “храм” построены
вокруг одного семантического центра: священное место, но в каждом
конкретном случае использования слова выбор одного из значении или всего
их комплекса определяется исключительно авторской волей.
АД И РАЙ
Слова “ад” и “рай” представляют собой бинарную оппозицию, поэтому и
рассматривать их значения следует вместе.
Ад имеет два словарно закрепленных значения:
1.В религиозно-мистических представлениях: место, где души грешников
после смерти предаются вечным мукам.
2. (перен.) О тяжелых, невыносимых условиях, состоянии; о хаосе и ужасе,
царящих где-нибудь. (7. 18)
Рай — “В религиозно-мистических представлениях: место, где души умерших
праведников ведут блаженное существование”. (7. 655)
Рай связан с высшими небесными силами, Софией; ад— с враждебными
человеку стихиями. Блок упоминает рай чаще; с эпитетами “светлый”,
“неподвижно-блаженный”, “неслыханный”, “недоступный безумным рабам”.
Сделаны указания и на связь его с Софией:
Это — легкий образ рая,
Это — милая твоя.
(“Последнее напутствие”)
Тем не менее, образ рая представляется смутным, абстрактным, загадочным.
В отличие от него ад оказывается знакомым, близким:
Был в чаду, не чая чада,
Утешался мукой ада.
(«Все свершилось по писаньям»)
Даже то, что, казалось бы, должно даровать блаженство, в сознании поэта
становится инфернальным:
Для иных ты — и Муза, и чудо,
Для меня ты — мученье и ад,
(«К музе»)
Целостная картина ада создастся в стихотворении “Песнь ада” и в цикле
“Пляски смерти”.
Столкновение слов “ад” и “рай” в непосредственной близости в тексте
создает ситуацию выбора, распутья, служит предостережением:
Но ты, художник, твердо веруй
В начала я концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай;
(«Возмездие»)
Антитезу здесь дополняет вторая антонимическая пара начало-конец, также
определяющая ступени мироздания: крайние точки времени и пространства.
Иная цель достигается в стихотворениях “О, нет! Я не хочу, чтоб пали мы
с тобой…”:
Но ты меня зовешь! Твой ядовитый взгляд
Иной пророчит рай! — Я уступаю, зная,
Что твой змеиный рай — бездонной скуки ад.
Под именем рая кроется – инфернальная сущность, и это стирает строгие
границы, снимает формальное противопоставление.
Причина такой метаморфозы — в том, что возлюбленная из небесного
создания превратилась в змею-искусительницу, изменила своей божественной
сущности. Лирический герой чувствует перемену, сознает иллюзорность
своего счастья, но Она все еще сохраняет свою власть над ним. Таким
образом, в этом стихотворении антонимическая пара “ад-рай” передает
раздвоенность мира поэта, трагический разрыв реального и кажущегося.
Впрочем, мотив разрыва, раздвоенности возникает и при одиночных
употреблениях слов «ад» – «рай» — значения их связаны настолько тесно,
что внутренняя антитеза возникает и без формального ее выражения.
Обрядовая лексика включает в себя слова, не имеющие принципиального
значения в религиозной философии и мифологии, но определяющие культовую
сторону религии. К ним отнесем следующие разряды слов:
названия обрядов и церковных служб: крещение, причастие, покаяние,
панихида и др.;
названия церковной утвари, принадлежностей культа: алтарь, Псалтырь,
ладан, риза др.;
названия церковных помещений: церковь, собор, храм, келья и др.;
названия церковно-религиозных праздников: Пасха, Вербное Воскресенье,
Рождество, Крещение, Воскресение.
Такое обилие обрядовой лексики свидетельствует о глубоком знакомстве
автора с этой стороной религии. Все эти слова употреблены в своем
прямом, словарно закрепленном значении при описании религиозных обрядов.
§4. Пласт библейских топонимов и антропонимов
в произведениях А.Блока.
Имена собственные (топонимы, антропонимы и теонимы) составляют
сравнительно небольшую группу со своеобразными функциями. Чаще всего
использование имени выполняет роль аллюзии – отсылки к фрагменту Библии.
Таковы названия местностей – Галилея, Вифлеем; имена – Саломея,
Магдалина, Иуда Искариот, Иоанн.
Однако в том случае, когда имя становится символом, в одном слове
соединяются разные функции, оно становится самостоятельным
образом-мифологемой. Из имен библейского происхождения такими являются
Иисус Христос и Мария. Оба имени входят в синонимические ряды,
выстроенные различными сюжетами в Библии. Ядром такого ряда служит само
имя, включающее суть, напоминающее обо всей совокупности сюжетов.
Синонимические замены имеют гораздо более узкое значение, подчеркивают
только одну черту и проводят параллели с одним эпизодом.
Иисус Христос — центр христианской религии, наиболее универсальный
образ. Это и земное воплощение божества, синтез человеческого и
божественного начал, и символ христианства как религии, и обозначение
веры в бога вообще. Но обычно, как это свойственно поэзии Блока,
значения сливаются в одном слове, а трудность их точного определения
дополняется необычными сочетаниями имени с другими словами в тексте.
Чаще всего необычен подбор эпитетов: “полевой”, “сжигающий”,
“невоскресший”, “в цепях и розах”, “в белом венчике из роз”.
Два последних эпитета по праву считаются наиболее загадочными; понять,
почему Христа сопровождают розы, практически невозможно, христианская
поэтическая и живописная традиции не соединяют эти два образа. Попытка
же объяснения через символические значения образов весьма затруднительна
из-за множественности их символических значений и отсутствия указателей
на направления поисков. Нам достаточно достоверным представляется
предположение, что сопутствующая Христу роза заняла место терна,
прибавив, таким образом, к шипам прекрасную оболочку. Исходя из такого
понимания, следует признать розу обозначением одной из излюбленных
блоковских мифологем “радость- страдание”
В качестве замен имени Христа используются традиционные образы:
младенец, ребенок, Сын Человеческий — подчеркивание человеческого начала
в Христе.
Своеобразно употребление слова “мессия” (греч. “спаситель”) — признанное
и освященное религиозной традицией наименование Христа. Поэт же помещает
его в совершенно иной контекст:
Черный уголь— подземный мессия,
Черный уголь — здесь царь и жених.
Но не страшен. Невеста Россия,
Голос каменных песен твоих.
(«Новая Америка», 2 декабря 1913г.)
В стихотворении с мессией сравнивается черный уголь – символ
промышленного бума при капитализме. Но с другой стороны подземный, то
есть инфернальный, владыка становится спасителем и властелином страны.
Но если Россия для поэта – действительно Невеста, то этот черный бог —
мнимый жених, имеющий власть, но не властный над душой.
Сходным образом ведется построение образного ряда вокруг имени Марии –
богоматери. Она также отражает идею очеловечивания божества, но в
женственной ипостаси, н потому по семантике близка идее Софии. Для Блока
она заключена в первую очередь в любимой женщине, и, чтобы снять
противоречие, в ряде случаев он фактически отождествляет богоматерь и
земную женщину. Поэт сам указывает на их сходство:
Как лицо твое похоже
На вечерних богородиц,
Опускающих ресницы,
Пропадающих во мгле…
(«Ты проходишь без улыбки…»)
Слитный образ в стихах имеет множество синонимических наименований:
Жена, Невеста, Дева, богородица кроткая— названия, содержащие идею
священного брака, мирового синтеза; царица, царевна, Владычица
Вселенной, Звезда, Заря — подчеркивание неземной сущности. Само имя
Мария появляется достаточно редко — в цикле “Итальянские стихи”— с
синонимом “мадонна”. Католическая традиция понимания и художественного
отражения этого образа наложила свой отпечаток и на то, как изобразил
его поэт. Мадонна в его восприятии светла, но не свята:
Ты многим кажешься святой,
Но ты, Мария, вероломна…
(«Глаза, опущенные скромно…»),
вызываемые ею чувства далеки от чисто религиозных:
И томленьем дух влюбленный
Исполняют образа,
Где коварные мадонны
Щурят длинные глаза…
(«Сиена»)
В отличие от православной “богородицы кроткой” католическая мадонна
напоминает более светскую даму, нежели небесную Софию.
На приземление богоматери указывает и необычная трансформация ее имени —
Мэри, с оттенком фамильярности:
О дальней Мэри, светлой Мэри,
В чьих взорах — свет, в чьих косах — мгла.
(«О жизни, догоревшей в хоре…»)
Замена имени словом Дева традиционна и вязана с сюжетом непорочного
зачатия; она выделяет в Марии ее чистоту и незапятнанность, причастность
к чуду:
Был вечер поздний и багровый,
Звезда предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый –
Младенца Дева родила.
(«Был вечер поздний и багровый…»)
В случае со словами “Жених”, “Невеста” и Дева” на символический смысл
указывает написание слова с прописной буквы; те же слова, написанные со
строчной буквы, употребляются в прямом лексическом значении. Сравним
“Она веселой невестой была” и “Невеста – Россия”. В первом случае речь
явно идет о какой-то реальной девушке, во втором— о Софии, воплощенной в
облике России.
Таким же образом Блок выделяет и несобственно лексические наименования
высших сущностей— местоимения Он, Она, Ты. Слова с указательным
значением наполняются конкретным содержанием, субстантивируются,
становятся именем бога:
И вот— Она, и к ней— моя Осанна—
Венец трудов— превыше всех наград.
(«Я их хранил в приделе Иоанна..»)
О, Святая, как ласковы свечи,
Как отрадны Твои черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая — Ты.
(«Разгораются тайные знаки….»)
Среди других имен отметим имя “Иуда”, употребляемое и в прямом, и в
символическом значении. Описывая сюжет рождества, Блок среди других
персонажей называет и его: “И на губах Искариота улыбку видели гонцы”,
слово является не более чем именем. Иной случай — в стихотворении “Умри,
Флоренция, Иуда…”:
Умри, Флоренция, Иуда,
Исчезни в сумрак вековой!
“Иуда” здесь служит обозначением предательства, что вторично
подчеркивается далее: «Ты предала себя сама». Флоренция одновременно и
предатель, и жертва.
Выводы
Итак, в употреблении Блоком лексических средств создания
религиозно-мифологической образности можно выделить следующие черты:
1. Используются разные пласты собственно лексических средств: сакральная
и обрядовая лексика, имена собственные, местоименные замены.
2. Большинство слов приобретает в тексте приращения смысла, авторские
коннотации, вследствие чего синонимические ряды и антонимические
оппозиции, в которые эти слова «ступают, отличны от общеязыковых и
являются индивидуально–авторскими.
3. В связи с полисемантичностью лексических средств их точное значение
определяется в контексте, по их сочетаемости; однако, как правило,
кружение их в высшей степени необычно и также не допускает однозначного
толкования; значимыми для определения значении являются нелексические
средства (графика, пунктуация).
4. Наиболее значимые для автора слова в его поэзии приобретают
символическое значение и служат для создания авторских
образов-мифологем.
ГЛАВА 4. Функции лексико – фразеологических библеизмов
в лирике А.Блока.
Одна из задач дипломной работы – определить функции библеизмов в лирике
А.Блока.
Проанализировав библейские выражения и пласт сакральной лексики, мы
определили следующие функции библеизмов в произведениях Блока
библеизмы как средство создания создание высокого стиля;
библеизмы как способ отражения философско-мировоззренческих
взглядов писателя;
библеизмы выполняющие идейно – художественную функцию в лирике Блока;
библеизмы как средство сатириры .
библеизмы как средство организации композиции;
§1. Библеизмы как средство создания высокого стиля.
Обратимся к библеизмам, используемым для создания высокого стиля.
Высокий стиль может создаваться, благодаря языковым средствам разных
уровней:
фонетического;
2) фразеологического;
3) лексического;
4) морфологического;
5) синтаксического;
6) за счет образных средств.
На лексическом уровне можно выделить следующие способы создания высокого
стиля:
употребление в стихотворениях церковно-славянской лексики: лик, ангел
(херувимы, серафимы), храм, собор, церковь, ад, рай, псалтырь, дьявол и
т.д.
употребление слов с отвлеченным значением. В лирике А.Блока чаще всего
употребляются существительные «дух» и «душа» в различных значениях. Реже
употребляются существительные «грех», «спасение».
Употребление слов, в составе библейских выражений, которые имеют в
словаре помету “высокое”. Так, в выражении: «Да узрят царствие твое»
слово «царствие» имеет помету «высокое», а «узрят» помету «устаревшее».
«Сын человеческий не знает ,
где приклонить ему главу».
(«Ты отошла, и я в
пустыне»)
В процитированных блоковских строках – реминисценции соответствующего
фрагмента текста Евангелия – употреблен старославянизм «глава».
Слово «глава» в словаре С.И.Ожегова имеет помету «высокое и устаревшее»,
слово «приклонить» снабжено пометой «устаревшее». В стихотворении «Ну,
что все? Устало заломлены руки» есть строчка:
То ревность по дому, тревогою сердце снедая.
В приведенной выше строчке рядом с библейской цитатой «ревность по дому»
стоит словоформа «снедая»; «снедать – в некоторых словосочетаниях:
терзаться, нравственно мучиться». Рядом с определением в словаре стоит
помета «высокое».
В лирике А.Блока высокая стилистическая окраска библеизмов может
усиливаться за счет их словесного окружения немаловажную роль играют
формы слов, стоящих рядом с библеизмами.
Так, в стихотворении «На страже» «осколок» фразеологизма «труба
архангела» в окружении книжных славянизмов («простерт», «подъят», «к
небесам») звучит:
А Он – простерт над бездной водной
С подъятой к небесам трубой.
В словаре слово «подъятый» имеет две пометы: «устаревшее», «высокое».В
современном языке употребляется форма «поднятый».
Важную роль в создании высокого стиля играют метафоры, в состав которых
входит сакральная лексика. Рассмотрим несколько примеров из лирики
Блока. В стихотворении «Неведомому Богу» есть строки:
Откроешь двери в новый храм,
Укажешь путь из мрака к свету.
(22сент. 1899)
Это стихотворение из раннего творчества Блока.В начале творческого пути
поэт испытывал влияние «неохристианской религии», все стремления Блока
были направлены на поиск «нового Бога», «нового идеала», «новой
религии». Поэтому оборот «новый храм» в стихотворении «Неведомому Богу»,
метафора «Новой веры», к которой стремился молодой поэт.
Нет, из господнего дома
Полный бессмертия дух
Вышел родной и знакомый
Песней тревожить мой слух.
Строчки взяты из стихотворения «Тихо вечерние тени…». Перефраз
«господний дом» обозначает храм.
Как уже отмечалось, в лирике Блока многократно употребляется образ
«жезла железного», который является символом карающей власти
(стихотворения: «Он занесен сей жезл железный», «Все ли спокойно в
народе?»).
В стихах Блока присутствуют обороты, которые называют книги Священного
Писания. Так в стихотворении «Верю в Солнце Завета» Блок, вероятнее
всего, «Заветом» называет как раз ту веру, к которой он стремился всю
жизнь. В словаре дается одно из определений солнца. «Солнце – то, что
является источником, сосредоточением чего-нибудь ценного, высокого,
жизненно необходимого». А Завет – это наставление, совет последователям
и потомкам. Само стихотворение пронизано верой в новую, светлую жизнь.
Стихотворение «Безрадостные всходят письмена» заканчивается такими
строками:
Я вас открыл, святые письмена,
Я вас храню с улыбкой на распутьях.
В данном случае семантика оборота «святые письмена» достаточно
прозрачна, потому что «святыми письменами» или «священными писаниями»
часто называют тексты Библии. В стихотворении поэт использует языковую
метафору.
В стихотворении «К музе» есть строка:
«Есть проклятье заветов священных.»
В приведенном примере возникновение оборота «заветы священные»
происходит на основе слияния компонентов двух словосочетаний: «Новый
Завет» и «священные писания». Под «проклятием заветов священных» может
пониматься Откровение «Иоанна Богослова»,так как именно в нем
описывается «страшный суд» над людьми, а «суд» можно считать как карой
за грехи человеческие, так и проклятием, наложенным на людей.
Близким выражению «Есть проклятье заветов священных» можно считать
строку из стихотворения «Ну, что же? Устало заломлены слабые руки»:
Открой мои книги: там сказано все, что свершится.
Здесь речь идет о священной книге Иоанна Богослова, именно в
Апокалипсисе предсказано, что свершиться на земле в будущем.
Еще одно выражение, где в метаформической форме передается образ
Апокалипсиса нашло отражение в цикле «Жизнь моего приятеля»: «Все
свершилось по писаньям». Здесь так же, как в предыдущем случае, Блок
облекает в поэтическую форму образ книг Священного писания. Разница
состоит в том, что если в первом случае поэт говорит о том, что все
свершится по писаньям, то есть произойдет в будущем, то во втором
случае глагол употребляется в прошедшем времени « все свершилось по
писаньям»
Интерес представляет метафора, с помощью которой поэт обозначает
грешников. Такая метафора встретилась в стихотворении «Я жду призыва,
ищу ответа» звучит она так: «Помилуй, боже, ночные души».
Слово «ночной» соотносится со словом «темный». Душа – внутренний,
психический мир человека, его сознание. Если соотносим слово ночной со
словом темный, то выражение «ночные души» можно истолковать, как «люди
с темным внутренним миром», а темный внутренний мир характерен для
грешников. Следовательно, «ночные души-грешники», которые просят милости
у Бога. У Блока, простое словосочетание «зазвучало» и приобрело
«высокость».
Как видим, метафоры играют значительную роль в лирике Блока, и
большинство из них можно отнести к высокому стилю, благодаря
компонентному составу, включающему в себя церковную лексику.
§2. Библеизмы как средство отражения философско –
религиозных взглядов А.Блока.
Следующая функция, которую предстоит рассмотреть, –
философско-мировоззренческая функция. Под философско-мировоззренческой
функцией библеизмов прежде всего следует понимать то, какую роль играют
библеизмы в выражении взглядов поэта на окружающий мир, на религию, на
жизнь человека в мире.
Мы знаем, что в течение жизни А.Блок находился в процессе поиска своего
религиозного идеала.
В юности поэт был тесно связан с «неохристианским движением, которое
проповедовало «Новую религию», поэтому в раннем творчестве Блока
появляются стихотворения пронизанные верой в «Нового Бога, за которым
поэт готов пойти. .
Стихотворение, написанное 22 сентября1899 года. Так и называется
«Неведомому Богу», в нем Блок высказывает надежду на появление нового
Бога, с приходом которого настанет «конец пустыне. Этот «новый Бог»
должен указать путь «от мрака к свету».
Стихотворение «Предчувствую Тебя, Года проходят мимо». также проникнуто
верой в «нового Бога». Хотя поэт не называет Иисуса собственным именем,
а лишь употребляет местоимение «Тебя», сознание того, что речь идет о
Боге, не исчезает.
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо-
Все в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне–и ясен нестерпимо,
И молча жду,–тоскуя и любя.
Вера в «Нового Бога» приводит к полному отрицанию канонической церкви и
религии.
В поэзии Блока «старый храм», перестает быть местом, где человек
обретает духовное спокойствие. В стихотворениях Блока появляются такие
выражения:
Вхожу я в темные храмы
Совершаю бедный обряд.
И русский бесприютный храм глядел
В чужую, незнакомую страну.
Гнусавой мессы стон протяжный
И трупный запах роз в церквах.
Здесь снега и непогоды
Окружили храм.
Во всех случаях Блоком создается отталкивающий, неприглядный образ
храма.
Отрицание общепринятой религиозной традиции приводит к появлению других
образов:
Ищу защиты у Христа,
Но из под маски лицемерной
Смеются лживые уста…
(«Люблю высокие соборы»)
И томленьем дух влюбленный
Исполняют образа,
Где коварные мадонны
Щурят длинные глаза.
(Сиена)
В стихотворении «Люблю высокие соборы» образ Христа перестает быть
символом чистоты и добродетели, «лицемерная маска» и «лживые уста»
делают его похожим на дьявола. Во втором случае изображенная Мадонна
перестает быть непорочной, а становится коварной. В обоих случаях
происходит смена «верха» и «низа» («Христос-дьявол», «непорочная
Мадонна–коварная Мадонна).
Для осмысления филосовско-мировоззренческой концепции Блока относительно
«старой» и «новой религии» следует обратиться к стихотворению «Ты
смотришь в очи ясным зорям». В этом стихотворении отчетливо
прослеживается отношение поэта к «старой религии».
Кого ты в скользкой мгле заметил?
Чьи окна светят сквозь туман?
Здесь ресторан, как храмы, светел,
И храм открыт, как ресторан.
(дек.
1906)
Слово храм выступает контекстуальным синонимом слова ресторан, а
ресторан имеет окказиональное значение-«вместилище греха».
Следовательно, для Блока «старый храм» – это такое же вместилище греха,
как ресторан.
На молодого поэта большое влияние имели не только идеи о «новой вере» и
«новом Боге», но и идеи, В.Соловьева, Д.Мережковского, под влиянием
которых в творчестве Блока появляется большое количество произведений,
пронизанных духом Апокалипсиса. В циклах «Возмездие», «Страшный мир»,
«Распутья», «Снежная маска» появляются фразеологические библеизмы из
апокалипсиса: «трубный ангел», «жезл железный», «падший ангел».
Чаще остальных в лирике Блока встречается образ «трубы архангела». Этот
образ по-разному вводится в художественную ткань произведения. Иногда
это только образ одной трубы, звук которой предвещает страшные страдания
«вечно ждем трубы», «близко труба». В других случаях поэт вводит в
обороты обладателя трубы, то есть «ангела», что делает выражение более
понятным и конкретным: «звуки ангельской трубы», «замолкли ангельские
трубы», «трубный ангел в высоте», «ангел поднял звонкую трубу».
Бывают случаи, когда поэт ставит рядом с трубой слова, ассоциирующиеся
со смертью, тогда обороты могут приобретать такой вид: «смерть –
снеговой трубач», «вой похоронных труб», «трубы смерти близкой».
В стихотворении «Когда я прозревал впервые», воспроизведен в поэтической
форме образ «страшного суда», который тесно связан с «трубящими
ангелами»:
Замолкли ангельские трубы,
Немотствует дневная ночь.
Верни мне, жизнь, хоть смех беззубый,
Чтоб в тишине не изнемочь.
(Март 1909)
С этим стихотворением перекликается стихотворение, написанное двумя
годами раньше, «На страже». Речь в нем идет об ангеле, который стоит «на
страже» и наблюдает за всем, что происходит на земле, и в свое время
потребует ответа, а расплатой может стать смерть от «ангельской трубы»:
Я – непокорный и свободный.
Я правлю вольною судьбой.
А Он – простерт над бездной водной
С подъятой к небесам трубой.
Он видит все мои измены,
Он исчисляет все дела.
И за грядой туманной пены
Его труба всегда светла.
И, опустивший меч на струи,
Он не смежит упорный взор.
Он стережет все поцелуи,
Паденья, клятвы и позор.
И он потребует ответа,
Подъемля засветлевший меч.
В блоковских стихотворениях часто используются образы рая и ада, но эти
понятия не всегда противопоставлены в поэзии Блока.
В стихотворении «О, нет! Я не хочу, чтоб пали мы с тобой» читаем:
Как первый человек, божественным сгорая,
Хочу вернуть навек на синий берег рая
Тебя, убив всю ложь и уничтожив ад…
Но ты меня зовешь! Твой ядовитый взгляд
Иной пророчит рай! – Я уступаю, зная,
Что твой змеиный рай – бездонной скуки ад.
Блок показывает, что то, что для одного является раем, другим осознается
как ад. В стихотворении ад и рай выступают контекстуальными синонимами,
так как в сознании поэта эти понятия стоят рядом и осознаются как «ад».
В стихотворении «Сквозь серый дым от краю и до краю» поэт утверждает,
что рая нет, есть только мгла, которая выступает в данном случае
синонимом ада:
Багряный свет
Завет, зовет к неслыханному раю,
Но рая – нет.
О чем в сей мгле безумной, красно-серой,
Колокола –
О чем гласят с несбыточною верой?
Ведь мгла – все мгла.
В следующих строках блоковский рай также выступает синонимом ада, это
достигается за счет употребления эпитета «темный» по отношению к раю:
О, этот сияющий вечер
Ты будешь все так же прекрасна,
И, верная темному раю,
Ты будешь мне светлой звездой!
В стихотворении «Песнь ада» появляется традиционный образ ада, который
сопровождается особым набором лексических средств: подземный, ночь,
«пустые очи»:
Меня там нет. Тропой подземной ночи
Схожу, скользя, уступом скользких скал,
Знакомый Ад глядел в пустые очи.
Как видим, в некоторых циклах стихотворений основной категорией
становится ад, мысль о котором является доминирующей.
К отражению религиозного мировоззрения имеют отношение слова: дух, душа.
В тех стихотворениях, где передается ощущение катастрофичности мира,
поэт говорит о смерти души, о невозможности ее воскрешения. Рассмотрим
несколько примеров. В стихотворении «Медлительной чредой нисходит день
осенний» Блок пишет:
И день прозрачно свеж, и воздух дивно чист –
Душа не избежит невидимого тленья
Поэт убежден в том, что душа постепенно, незаметно сгорает. Слово
невидимый обозначает: «недоступный зрению, незаметный» (с 402), а тлеть,
то есть гореть без пламени, еле поддерживать собой горение. В
стихотворении «Миры летят, года летят. Пустая…» читаем:
Миры летят, года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз.
А ты, душа, усталая, глухая,
О счастии твердишь который раз.
Поэт «оживляет» душу, наделяет ее человеческими качествами. Эпитеты
«усталая», «глухая» в данном контексте являются синонимами, так как в
них заложена общая сема – «страдание». Душа «глухая», то есть
неотзывчивая, а неотзывчивой она стала от страданий и усталости.
В стихотворении «Дух пряный марта был в лунном круге» есть строки:
То душа, на последний путь вступая,
Безумно плачет о прошлых снах.
В данном случае под оборотом «душа, на последний путь, вступая» следует
понимать «процесс приготовления к смерти», так как обычно под «последним
путем» понимается смерть.
Усиление катастрофичности в стихотворениях связано с употреблением
оборотов, в которые включены слова, обозначающие темные силы: дьявол,
демон. Приведем несколько примеров:
Ночи зимние бросят, быть может,
Нас в безумный дьявольский бал,
И меня, наконец, уничтожит
Твой разящий взор, твой кинжал
(В эти желтые дни меж домами)
И тихая тоска сожмет так нежно горло:
Ни охнуть, ни вздохнуть,
Как будто ночь на все проклятие простерла,
Сам дьявол сел на грудь.
(«Весь день – как день, трудов исполнен малых»)
И так давно постыли люди,
Уныло ждущие Христа…
Лишь дьявола они находят…
Их лишь к отчаянью приводят
Извечно ждущие уста.
Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне
Притаился, глядит.
Каждый демон в тебе сторожит,
Притаясь в грозовой тишине…
И вздымается жадная грудь…
Этих демонов страшных вспугнуть?
Нет! Глаза отвратить, и не сметь, и не сметь
В эту страшную пропасть глядеть!
(«Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне»)
Обороты, в состав которых входят слова «демон», «дьявол» усиливают в
стихотворениях ощущение приближающегося «возмездия».
Итак, многие библейские обороты в лирике Блока связаны с отражением его
мировоззрения, что позволяет нам выделить философско-мировоззренческую
функцию библеизмов в лирике А.Блока.
§3. Идейно – художественная роль библеизмов в лирике А.Блока.
Остановимся еще на одной функции библеизмов – идейно-художественной. Для
ее реализации служат библеизмы, которые в лирике Блока стали символами.
Одним из основных образов–символов в лирике Блока является Купина, как
символ вечной женственности. Такое понимание Купины Блоком восходит к
идеям В.Соловьева. Соловьев имел большое влияние на поэта, и его идеи во
многом формировали мировоззрение Блока. Центральный момент идей
Соловьева – учение о «Душе Мира» (Вечной Женственности), согласно
которому мировая душа в процессе своего самопостижения раздробилась на
множество душ, сохранивших тяготение к Божественному началу и пытающихся
воссоединиться с ним посредством конкретного земного чувства – любви. По
Соловьеву, реальная вещь должна принять определенные формы, в
соответствии с высшим ирреальным проявлением: Небесный объект любви один
для всех – Вечная Женственность Божия, и задача истинной любви состоит
не только в том, чтобы поклоняться этому высшему предмету, а в том,
чтобы реализовать и воплотить его в другом, низшем, земном существе.
В стихотворении «Странных и новых ищу на страницах» возникает образ
Купины:
Белая Ты, в глубинах несмутима
В жизни – строга и гневна,
Тайно тревожна и тайно любима,
Дева, Заря, Купина
Блещут ланиты у дев златокудрых,
Зори не вечны, как сны.
Терны венчают смиренных и мудрых
Белым огнем Купины
Купина выступает как высшее воплощение вечной женственности в ряду ее
ипостасей: земное (Дева), космическое (Заря) и сакральное. Градация
первой строфы объясняется во второй строфе: два первых воплощения
эфемерны, и лишь последнее неизменно, наиболее соответствует сути
божества. Через Купину Бог несет себя людям.
§4. Библеизмы как средство сатиры.
У А.Блока библеизмы могут выступать и как средство иронии. Такая функция
библеизмов встречается нечасто. В цикле «Жизнь моего приятеля»
библейские выражения в контексте стихотворений начинают выступать, как
средство сатиры. В четвертом стихотворении «Когда невзначай в
воскресенье» читаем:
Когда невзначай в воскресенье
Он душу свою потерял,
В сыскное не шел отделенье,
Свидетеля он не искал
А было их, впрочем, не мало:
Дворовый щенок голосил,
В воротах старуха стояла,
И дворник на чай попросил.
В Библии есть отрывок, в котором говорится о потерянной душе. В
Евангелии от Матфея (10: 38-39) написано: «И кто не берет креста своего
и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее;
а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее». В Библии под «потерянной
душой» понимается грешник, не принявший учения Христа. Блок же
вкладывает в выражение «Он душу свою потерял» иной смысл. В
стихотворении душа выступает не как сверхъестественное, нематериальное,
бессмертное начало в человеке, а как какой-то предмет, подобный
кошельку, который можно потерять, а потом найти, что подтверждается
употреблением слов «в сыскное не пошел отделенье». Снижению высокого
образа способствует употребление таких языковых средств, которые имеют в
словаре помету «просторечное»: «невзначай – неожиданно случайно,
ненамеренно», «голосить – громко кричать». Снижение высокого образа
происходит за счет столкновения пласта высокой и низкой лексики.
Употребление библеизма в несвойственном ему контексте и в несвойственном
значении приводит к тому, что библеизм начинает восприниматься как
гротескный образ.
В этом же цикле есть стихотворение «Все свершилось по писаньям», в
котором образ ада дан в сатирической форме:
Был в чаду, не чая чада,
Утешался мукой ада,
Перечислил – все слова,
Но – болела голова.
Первая строчка четверостишья – каламбур, основанный на употреблении слов
близких по звучанию, но разных по значению. «Чаять – (устар., прост.)
ожидать, надеяться на что-нибудь». «Чад – о чем-нибудь одурманивающем,
затемняющем сознание (книж.)». Близкие по звучанию слова имеют не только
разные значения, но и разную стилистическую окраску. Во второй строфе
употреблено, казалось бы высокое выражение «муки ада», но соседство
слова «утешаться – успокоить чем-нибудь радостным, облегчить кому-нибудь
горе, страдание», приводит к разрушению образа, так как вряд ли можно
успокоиться мукой ада. Разрушению высокого образа способствует и
каламбур первой строки. В целом, за счет контекста происходит стирание
границ между «высоким» и «низким», а это приводит к снижению
стилистической окраски библеизма в контексте до шуточной.
§5. Композиционная роль библеизмов.
Под композиционной функцией понимается роль библейских эпиграфов в
лирике А.Блока. В сборнике стихотворений встретилось два эпиграфа,
соотносящихся с библейским текстом.
Первый эпиграф к стихотворению « Я, отрок, зажигаю свечи»
Имеющий невесту есть жених
а друг жениха, стоящий и внимающий ему
радостью радуется, слыша голос жениха
( от Иоанна; 3:29)
Второй эпиграф предпослан стихотворению « Верю в Солнце Завета»:
И Дух и Невеста говорят: приди.
(Апокалипсис)
В обоих случаях эпиграфы являются элементами композиции и служат для
пояснения основной идеи произведения.
В стихотворении « Я, отрок, зажигаю свечи» слова, взятые из Евангелия от
Иоанна, точно передают идею самого стихотворения. В стихотворении речь
идет о неком лирическом герое, который со стороны наблюдает за счастьем
любимой женщины, и герой стихотворения радуется счастью жениха и его
невесты.
Стихотворение «Верю в Солнце Завета» начинается эпиграфом из
Апокалипсиса. Откровение Иоанна Богослова – одна из книг Нового Завета,
она содержит пророчества «о конце света», о борьбе между Христом и
антихристом, «страшном суде» «тысячелетнем царстве божьем». Слова,
послужившие эпиграфом к стихотворению, взяты из последней главы
Откровения, в которой рассказывается о наступлении «Царства Божия на
земле». Само стихотворение отражает идею наступления «Новой эры» в
развитии человечества, что подтверждается следующими строками:
Верю в Солнце Завета,
Вижу зори в дали,
Жду вселенского света,
От весенней земли.
Библейские эпиграфы, как композиционный прием выполняют роль экспозиции
перед основным текстом, и представляют собой разъяснения для прочтения
текста стихотворения.
Выводы
Исследование художественно – изобразительной роли библеизмов в лирике
Блока убеждает, что поэт использует библейские выражения и сакральную
лексику с разными целями, главными из которых являются
семантико–стилистическая и идейно – художественная. Так как на
протяжении жизни у поэта менялось отношение к религии, то и библеизмы в
творчестве А.Блока играли различную роль на разных этапах творчества.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Предложенный в работе анализ библейских реминисценций и их функций в
лирике А.Блока не является исчерпывающим. В одной работе не
представляется возможным охватить все преломления библеизмов в
творчестве поэта, однако основные закономерности в ходе работы были
выявлены. Во-первых, мы установили, что интерес Блока к христианской
религии не был явлением эпизодическим, поэтому мотивы и образы,
заимствованные из Библии появляются в лирике Блока постоянно, независимо
от периода его творчества.
Во-вторых, использование Блоком библейской лексики и фразеологии
свидетельствует о прекрасном знании христианской религии, как учения,
так и обрядовой стороны. Объем привлекаемых поэтом материалов,
свидетельствует о прекрасном знании церковных источников.
В-третьих, проведенное исследование показывает, что библеизмы органично
вплетаются в ткань повествования и служат для реализации конкретных
идейно – художественных задач. Так, в произведениях А.Блока появляются
индивидуальные образы – мифологемы (Вечная Женственность – Купина,
«Радость – страдание»), отражающие мировоззрение поэта.
В-четвертых, анализ фразеологических единиц показывает, что большинство
оборотов претерпело существенные изменения в контексте стихотворений.
Фразеологические сочетания в авторском тексте приобретают окказиональное
значение, и, включенные в необычные для них сочетания, становятся
источником экспрессивно – стилистической выразительности.
В-пятых, ряд библеизмов, в соответствии с символистскими взглядами
поэта, в его поэзии получают осмысление как символы.
«Блоковская Библия» обладает особым эстетическим кодом, без знания
которого ускользает адекватное понимание его поэзии.
Исследование показывает, что поэт, при изображении своих представлений в
художественной форме, использует традиционные средства и приемы их
введения в текст. В лирике Блока практически не встречается неологизмов,
экспериментов с грамматическим строем языка, но все обороты,
закрепленные в практике поэтического языка поэта, наполняются
символическим смыслом.
Наше исследование не ставило целью выявление всех особенностей и
подробностей, связанных с употреблением библеизмов в лирике А.Блока,
здесь были обозначены только основные направления анализа, которые могут
быть расширены в других работах.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
ИСТОЧНИКИ
Блок А. Всемирная библиотека поэзии. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.
Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. – Mikkeli,
1993
СЛОВАРИ И СПРАВОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА.
Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь – справочник лингвистиче
ских терминов: Пособие для учителя. – М.: Просвещение, 1985
Литературный энциклопедический словарь. – М.: Совецкая энциклопедия,
1987
Словарь иностранных слов. – М.: Русский язык, 1988
Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова: Литературные цитаты, образные
выражения. – М.: Современник, 1996.
Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – М.:
Азбуковник, 1999.
Фразеологический словарь русского языка. Под ред. Молоткова А.И. –
Русский язык, 1986.
Шанский Н.М., Зимин В.И., Филиппов А.В. Опыт этимологического словаря
русской фразеологии. – М., 1987.
Лосев И.Н., Капустин Н.С., Кирсанова О.Т., Тахтамышев В.Г. Библейские
имена: Люди, мифы, история. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Христианство: Энциклопедический словарь: В 3-х т. М.: Большая рос.
Энцикл., 1993.
Бэрнхэм Софи. Книга ангелов: Размышления об ангелах в прошлом и
настоящем и правдивые истории о том, как они участвуют в нашей жизни. –
М.: Урания, 1994.
Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии:
Историко- этимологический справочник. – Санкт-Петербург: Фолио-Пресс,
1998.
Шанский Н.М., Зимин В.И., Филиппов А.В. Школьный фразеологический
словарь русского языка: Значение и происхождение словосочетаний. – М.:
Дрофа, 1997.
ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА.
Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. – М., 1985.
Федосов И.А. Функционально-стилистическая дифференциация русской
фразеологии. Издательство Ростовского университета, 1977.
Бабкин А.М. Русская фразеология, её развитие и источники. – Л.: Наука,
1970.
Некрасова Е.А., Бакина М.А. Языковые процессы в современной русской
поэзии. М.: Наука, 1982.
ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА.
Максимов Д.Е. Поэзия и проза Александра Блока. – Л.: Советский писатель,
1975.
Долгополов Л.К. Александр Блок. Личность и творчество. – Л.: Наука,
1978.
Соловьёв Б.И. Поэт и его подвиг. – М.: Советская Россия, 1978.
Благой Д. Творческий путь А.С.Пушкина. – М., 1967.
Мейлах Б. Талисман. Книга о А.С.Пушкне. – М., 1975.
Петрунина Н.Н., Фридлендер Г.М. Над страницами А.С.Пушкина. – Л., 1974.
V ЖУРНАЛЬНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ.
Матвеева Н.П. Библеизмы в русской словесности // Русская словесность,
1993. – №2 – 5; 1994. – №1 – 6; 1995. – № 1 – 2.
Шанский Н.М. Евангельский текст и фразеология русского языка // Русский
язык в школе – 1995. – №3. – С.49 – 53.
Шанский Н.М. Личные имена Евангелия в русском языке // Русский язык в
школе. – 1995. – №1. – С.45 – 50.
Шанский Н.М. Роль старословянского языка в развитии русского языка //
Русский язык в школе. – 1994. – №4. – С.45 – 50.
Гак В.Т. Особенности библейских фразеологизмов в русском языке //
Вопросы языкознания. – 1997. – №5.
Кононенко В.И. Символы в фразеологизмах // Русский язык в школе. – 1991.
– №6.
Верещагин Е.М. Библейская стихия русского языка,// Русская речь. – 1993.
– №1. – С.90 – 98.
Ерёмина Л.И. Старые розы А.Блока // Филологические науки. – 1982. – №4.
Ерёмина Л.И. Истолкование финала поэмы «Двенадцать» // Филологические
науки. – 1980. – №6.
Верещагин Е.М. Читал и любил читать Евангелие // Русский язык в СНГ. –
1992. – №10 – 12.
Ляху В. О влиянии поэтики Библии на поэтику Ф.М.Достоевский // Вопросы
литературы. – 1998. – №4.
Мурьянов М.Ф. Об идейной функции церковнословянизмов в ранних работах
М.Е.Салтыкова-Щедрина // Русская литература. – 1985. – №4.
Кузьмина Н.А. Традиционная поэтическая фразеология в лирике Блока //
Русская речь. – 1976. – №4. – С.42 – 48.
Кочедыков Л.Г., Жильцова Л.В. Краткий словарь библейских фразеологизмов
// Лингвистика. – 1996 – 1997 г.г.
Вомперский В.П. Возвращение к истокам // Русская речь. – 1991.– №2.
Хазан В.И. Библейские цитаты и реминисценции в поэзии С.А.Есенина //
Филологические науки. – 1990. – №6. – С. 3-10.
МЕТОДИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ ПО ИСПОЛЬЗОВАНИЮ
БИБЛЕЙСКИХ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ А.БЛОКА В КУРСЕ «РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ»
В настоящее время существует несколько программ по русскому языку для
старших классов.
Современные исследования показывают, что языковой анализ художественного
произведения, внимание к его речевому оформлению способствуют более
глубокому проникновению в содержание текста. Лингвистами и психологами
установлены также основные закономерности проникновения в художественный
текст: от непосредственного словарного содержания речи к ее внутреннему
смыслу, к ее подлинной, неразрывно связанной с речевым оформлением
семантике. Этот путь, в процессе которого осознаются и формулируются
непосредственные эмоциональные впечатления, требует глубокого и
подробного анализа текста.
Указанные закономерности восприятия образности и выразительности
художественных текстов являются методологической основой для одной из
форм работы над художественным произведением – уроков словесности, где
достигается целостность восприятия текста путем изучения его как явления
словесного искусства.
Подобные уроки позволяют исследовать художественную литературу как
языковой феномен, не входящий ни в одну из функционально-стилистических
разновидностей русского литературного языка, а образующий особую
поэтическую речь, при помощи которой решаются определенные эстетические
и смысловые задачи.
Объединение уроков словесности в единую систему, образует курс “Русская
словесность” (основной – V-IХ кл. и продвинутый – Х-ХI кл.). Среди
основных задач названного курса выделяются и следующие:
Познакомить учащихся с историко-литературным процессом в России в
контексте взаимного диалога словесно-образных культур;
Представить литературу в сранительно-историческом и диахроническом
аспектах произведения, текстуально наиболее яркими в художественном
отношении;
Использовать как можно полнее работающий на развитие и воспитание
различный стимулятивно-мотивационный материал, добытый
этнокультуроведением, учебным моно-, би- и полилингвальным описанием
русского языка в учебных целях и сопоставительно-типологическим
изучением художественной литературы;
Научить учащихся филологическому анализу художественных произведений.
В соответствии с этими целями изучение творчества А.Блока в курсе уроков
словесности может вестись в двух аспектах:
1. В качестве материала к анализу лексико-фразеологических средств
выразительности речи и наблюдения над звуковыми и грамматическими
средствами образности русского языка. Использование отрывков из
произведений Блока может служить яркой иллюстрацией к следующим темам:
– роль лексического повтора в художественном тексте;
– использование синонимов и антонимов в стилистических фигурах речи
(градация, антитеза, оксюморон);
– многозначность слова и его индивидуально-авторские значения;
– трансформации и роль фразеологизмов в поэтическом тексте;
– звукопись как средство выражения глубинного содержания произведения;
– рифма и ее значение;
– слова-символы в поэтическом тексте;
– изобразительные возможности средств письма (графики и пунктуации).
Как видно из этого перечисления, поэзия Блока может быть использована на
протяжении практически всего курса “Русская словесность”, поэтому в
классе с углубленным изучением гуманитарных дисциплин на его основе
может быть создан отдельный спецкурс или факультатив по поэзии.
Посвященный только изучению творчества Блока, этот курс может быть
интегрирован с курсом истории мировой культуры, и в таком случае будет
актуализировано философское и мифологическое начало в его поэзии,
проведены культурологические связи.
Если одной из целей спецкурса будет обозначено рассмотрение
литературного процесса в его историческом развитии, то название можно
сформулировать как “Русская поэзия Серебряного века”.
Основным требованием к построению таких курсов остается целостность
изучения произведений в единстве их формы и содержания, анализ средств
выразительности не должен стать самоцелью, а остаться средством
проникновения в глубинный смысл произведения.
2. Использование произведений Блока для многоаспектного
лингвостилистического анализа. Этот способ работы над литературным
произведением является более высокой ступенью, так как направлен на
восприятие всего произведения, всех используемых в нем средств
выразительности в их взаимодействии и позволяет уловить все оттенки
смысла.
Используемые в курсе “Русская словесность” методы и приемы призваны
сформировать у учащихся коммуникативную, языковую, филологическую и
эстетическую компетенцию, читательскую активность. Поэтому предпочтение
следует отдать эвристическим методам, самостоятельной работе учеников
над текстом по предложенному плану, что позволяет не только осмыслить
текст в его художественной целостности, но и сформировать собственное
мнение каждого ученика и навыки самостоятельной работы над
художественным произведением.
В качестве примеров используемых в курсе заданий можно привести
следующие.
Упражнение 1.
Определите за счет чего в стихотворениях создается эффект комического.
Какие изменения происходят с библеизмами в контексте стихотворений (на
примере стихотворений «Когда невзначай в воскресенье», «Все свершилось
по писаньям» из цикла «Жизнь моего приятеля»).
Перед анализом стихотворения «Когда невзначай в воскресенье» учителю
следует зачитать учащимся отрывок из Евангелия от Матфея (10: 38-39), в
котором говориться о потерянной душе: «И кто не берет креста своего и
следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а
потерявший душу свою ради Меня сбережет ее». После прочтения
библейского отрывка учащиеся должны сказать, что в Библии под
«потерянной душой» понимается грешник, не принявший учения Христа. При
дальнейшем анализе старшеклассники должны прийти к выводу, что в
стихотворении Блока душа выступает не как сверхъестественное,
нематериальное, бессмертное начало в человеке, а как предмет, который
можно потерять, а потом найти, что подтверждается употреблением слов «в
сыскное не пошел отделенье».
Учащиеся должны заметить, что снижению высокого образа способствует
употребление просторечных слов «невзначай» и «голосить». С помощью
учителя ребята должны сделать общий вывод: употребление библеизма в
несвойственном ему контексте и в несвойственном значении приводит к
тому, что библеизм воспринимается как гротескный образ.
Анализируя стихотворение «Все свершилось по писаньям» учащиеся должны
заметить, что первая строчка четверостишья – каламбур, основанный на
употреблении слов близких по звучанию, но разных по значению. Анализируя
вторую строку, старшеклассники должны сказать, что высокое выражение
«муки ада» стоит рядом со словом «утешаться», что приводит к разрушению
образа. Учитель помогает сделать основной вывод: стирание границ между
«высоким» и «низким», приводит к снижению стилистической окраски
библеизма в контексте до шуточной.
Цель упражнения – во-первых, сформировать у учащихся навыки
стилистического анализа; во-вторых, научить старшеклассников
вчитываться в текст, видеть в написанном скрытый смысл.
Упражнение 2.
Попытайтесь определить значение библейских фразеологизмов «нести свой
крест» «труба Архангела» в контексте стихотворения А.Блока. Сверьте свое
толкование со значением, данным в словаре.
1. В избушке мать над сыном тужит:
«На хлеба, на, на грудь, соси,
Расти, покорствуй, крест неси».
(«Коршун»)
2. Лучи метнулись заревые
И трубный ангел в высоте.
(«Когда я прозревал впервые»)
При рассмотрении библеизма «нести свой крест» в контексте стихотворения
«С ней уходил я в море» из цикла «Венеция» старшеклассники столкнутся с
проблемой толкования блоковской строки «Христос, уставший крест нести»,
так как ее смысл каждым учеником может быть понят по-своему, то есть на
уроке возникает проблемная ситуация, выйти из которой помогает учитель.
Учитель подводит ребят к выводу, что выражение Блока «Христос, уставший
крест неси» не может быть истолковано однозначно. Основываясь на
библейском тексте, его можно рассматривать в прямом значении – Иисус
Христос устал физически под тяжестью лежащего на его плечах креста. С
другой стороны, этот библеизм можно рассматривать как фразеологическую
единицу, значение которой учащиеся сначала определяют сами, а потом
сверяют свое толкование со значением, зафиксированным словарем.
Анализируя стихотворение «Когда я прозревал впервые» учащиеся должны
сказать, что библеизм «трубный ангел» символизирует грозное
предзнаменование.
Цель упражнения – научить учащихся пользоваться фразеологическими
словарями; развить навыки самостоятельного толкования фразеологических
оборотов.
Упражнение 3.
Какие библейские легенды отразились в стихотворениях «Был вечер поздний
и багровый…», «Холодный ветер от лагуны…», «Девушка из Spoleto».
Определите ключевые фразы, по которым угадывается связь с Библией.
После прочтения стихотворения «Холодный ветер от лагуны…» учащиеся
должны сказать, что в стихотворении поэт по-своему интерпретирует
библейский рассказ о танцовщице Саломее, которая потребовала в награду
за исполненный танец голову Иоанна Крестителя. Учитель может зачитать
библейскую легенду, и поговорить с учащимися о том какие изменения
произошли с библейским рассказом в контексте стихотворения.
Анализируя стихотворение «Был вечер поздний а багровый…» старшеклассники
вспоминают легенду о рождении Иисуса Христа, описанную во всех
Евангелиях.
Учитель может попросить учащихся выписать в тетрадь ключевые фразы, по
которым угадывается связь с Библией.
Цель упражнения – развивать у учащихся ассоциативное мышление; научить
видеть отличия между исходным текстом и текстом стихотворения.
Упражнение 4.
Найдите в примерах антитезу, объясните ее назначение:
Как первый человек, божественным сгорая,
Хочу вернуть навек на синий берег рая
Тебя, убив всю ложь и уничтожив ад…
Но ты меня зовешь! Твой ядовитый взгляд
Иной пророчит рай! – Я уступаю, зная,
Что твой змеиный рай – бездонной скуки ад.
(«О, нет! Я на хочу, чтоб пали мы с тобой…»)
Здесь ресторан, как храмы, светел,
И храм открыт, как ресторан.
(«Ты смотришь в очи ясным зорям…»)
При анализе стихотворения «О, нет! Я не хочу, чтоб пали мы с тобой…»
учащиеся должны прийти к выводу, что в стихотворении Блока рай перестает
символизировать место, где души праведников ведут блаженное
существование, для поэта ад и рай – синонимы, в сознании поэта эти
понятия стоят рядом.
В стихотворении «Ты смотришь в очи ясным зорям… » учащиеся находят
антитезу храм – ресторан, но учитель должен повести беседу таким
образом, чтобы старшеклассники поняли, что у Блока понятия храм и
ресторан не противопоставляются. В стихотворении слово «ресторан» имеет
значение – «вместилище греха», для поэта «старый храм» – это такое же
вместилище греха как ресторан.
Цель упражнения – показать, что в контексте стихотворения границы между
антонимами могут стираться и тогда они начинают выступать как авторские
синонимы.
Упражнение 5.
В стихотворениях: «Ты в комнате один сидишь…», «Поединок», «Угар»,
«Когда я прозревал впервые», «И опять снега…» найдите «осколок»
библейского фразеологизма «трубы Архангела». Как изменился библейский
фразеологизм в контексте стихотворений.
Из предложенных стихотворений учащиеся должны выписать следующие
обороты:
И в полях гуляет смерть –
Снеговой трубач.
(«И опять снега…»)
Ангел, Мученик, Посланец
Поднял звонкую трубу.
(«Поединок»)
Лучи метнулись заревые
И трубный ангел в высоте.
(«Когда я прозревал впервые…»)
Утешься: ветер за окном –
То трубы смерти близкой.
(«Ты в комнате один сидишь…»)
Нити дьявольской Судьбы,
Звуки ангельской трубы.
(«Угар»)
Учитель может предложить учащимся разграничить библеизмы с точки зрения
их приближенности к фразеологизму «трубы Архангела» (трансформированный
фразеологизм, реминисценция, аллюзия).
Цель упражнения – научить видеть за авторскими оборотами «осколки»
библейских фразеологизмов.
Упражнение 6.
Попытайтесь определить источники происхождения фразеологических единиц.
При подборе материала для данного упражнения учитель может
воспользоваться фразеологическим словарем. В состав упражнения могут
быть включены фразеологизмы библейского происхождения; фразеологизмы,
возникшие на основе поэтических текстов и др.
После того как учащиеся самостоятельно определят источник происхождения
фразеологизма, учитель должен предложить старшеклассникам обратиться к
словарю, чтобы проверить насколько правильно был определен источник
происхождения фразеологизма.
Предлагаемое упражнение нацелено на то, чтобы сформировать у учащихся
языковую интуицию. Такой вид задания требует от учащихся определенного
уровня знаний и может стать итоговым в изучении фразеологии.
Предлагаемые виды заданий не исчерпывают полностью возможности
фразеологии. Для учителя, творчески подходящего к процессу обучения,
предлагаемые упражнения будут являться только одним из направлений,
которому можно следовать при изучении фразеологии.
Библейские цитаты нефразеологического характера Фразеологические
библейские цитаты Индивидуально – авторские библейские фразеологизмы
Библейские реминисценции Библейские аллюзии
И Дух и Невеста говорят прииди.
Не миновать господня лета Благоприятного и нам.
Сын человеческий не знает, Где приклонить ему главу.
Ленивый и лукавый раб. Ecce homo.
Что делаешь, делай скорее.
Под луной ничто не ново.
Расти, покорствуй, крест неси.
1 Трубный ангел в высоте.
Моисеев куст
Звезда – предвестница.
Он занесен – сей жезл железный.
Затлевает и нам Купина Дева, Заря, Купина.
Этот куст – без истления – тощ.
Смерть – снеговой трубач.
ПРИЛОЖЕНИЕ 2. СЛОВАРЬ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ БИБЛЕИЗМОВ,
ИССЛЕДОВАННЫХ В РАБОТЕ
Библейские фразеологизмы Интерпретация фразеологизмов
в лирике А.Блока
Земля обетованная – место, куда кто – либо стремится, мечтает попасть.
Место, где царит довольствие и счастье. Обетованная весна.
(«На смерть Комиссаржевской»)
Иерихонская труба – громкий трубный голос или человек с таким голосом. И
слышу рокоты сечи
И трубные крики татар.
(«На поле Куликовом» (4)).
Неопалимая купина – о чем либо вечном, нерушимом. Белый огонь Купины
(«Странных и новых ищу
на страницах»)
Но за майскими, тонкими чарами
Затлевает и нам Купина.
(«Старушка и чертенята»)
Моисеев куст
(«Весна в реке
ломает льдины»)
Нести свой крест – о тяжелой судьбе, страданиях кого-либо.
Расти, покорствуй, крест неси.
(«Коршун»)
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу.
(«Россия»)
Идет от сумрачной обедни,
Нет в сердце крови…
Христос, уставший крест нести.
(«Венеция» (1))
Ничто не ново (не вечно) под луной (под солнцем) – все на земле
преходяще, нет ничего вечного.
Забавно жить! Забавно знать,
Что под луной ничто не ново!
(«Всю жизнь ждала.
Устала ждать»)
Се человек – о человеке высоких нравственных качеств.
Раздался голос: Ecce homo!
Меч выпал. Дрогнула рука.
(«Идут часы, и дни, и годы»)
Терновый венец – символ страдания; тяжелый, мучительный путь. Терны
венчают смиренных и мудрых.
(«Странных и новых ищу
на страницах»)
Не венчал мою голову траурный лавр
(«Не венчал мою голову
траурный лавр»)
Труба Архангела – грозное предзнаменование.
Нити дьявольской Судьбы,
Звуки ангельской трубы.
(«Угар»)
Лучи метнулись заревые
И трубный ангел в высоте.
(«Когда я прозревал впервые»)
Замолкли ангельские трубы
Немотствует дневная ночь.
(«Когда я прозревал впервые»)
Утешься: ветер за окном –
То трубы смерти близкой.
(«Ты в комнате сидишь…»)
Что делаешь, делай скорее – говорят тому, кого уличают или подозревают в
недобрых намерениях.
То ревность по дому, тревогою
сердце снедая,
Твердит неотступно: Что делаешь,
делай скорей.
(«Ну что же? Устало
заломлены слабые руки»)
PAGE
– PAGE 5 –
Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter
