Преступления против жизни

I. Убийство

1. Простое (ч. 1 ст. 105)

2. Квалифицированное (ч. 2 ст. 105)

3. Привилегированное:

а) Детоубийство (ст. 106)

б) Убийство в состоянии аффекта (ст. 107)

в) Убийство при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108)

г) Убийство при превышении мер, необходимых для задержания лица,
совершившего преступление (ч. 2 ст. 108)

II. Иные преступления против жизни

1. Причинение смерти по неосторожности (ст. 109)

2. Доведение до самоубийства (ст. 110)

Уголовный кодекс РФ объединяет преступления против жизни и здоровья в
одной главе. Однако в структуре учебного курса преступления против жизни
выделены в самостоятельную главу с учетом специфики непосредственного
объекта убийства и объема изучаемого материала. Последнее обстоятельство
обусловлено первостепенным значением охраны жизни человека как самого
ценного блага в современном обществе, многообразием видов преступных
посягательств, сложностью применения на практике признаков составов
данной группы преступлений.

Понятие убийства

Уголовный кодекс РФ впервые установил законодательное определение
понятия убийства: “умышленное причинение смерти другому человеку” (ч. 1
ст. 105). В прежних уголовных кодексах советского периода, равно как и в
Уголовном уложении 1903 г., убийство не определялось. По-видимому,
законодатели исходили из того, что понятие “убийство” в уголовном праве
не отличается от общепринятого. Это, в общем, так и есть. Однако в
правоприменительной практике нередко возникала потребность в точном
установлении границ данного понятия. Поэтому в доктрине уголовного права
предлагались различные определения убийства, в основных чертах сходные
между собой*(78). Законодательное определение убийства основано на
обобщении выработанных юристами формулировок.

Однако в нем есть одно существенное отличие. Ранее убийством считалось
как умышленное, так и неосторожное причинение смерти человеку.
Соответственно, в уголовных кодексах существовал состав неосторожного
убийства. Такая позиция закона не всегда воспринималась положительно.
Наиболее последовательным ее критиком был М.Д.Шаргородский, который еще
в 1948 г. обратил внимание на то, что под словом “убийца” в быту не
имеется в виду человек, неосторожно лишивший кого-нибудь жизни. С точки
зрения уголовно-политической, нецелесообразно применять понятие самого
тяжелого преступления против личности к случаям неосторожного
деяния*(79). Позднее, отстаивая свою точку зрения, он отмечал, что
“выражение “неосторожный убийца” так же противоречит духу языка, как
выражение “неосторожный поджог”, убить и поджечь можно только умышленно.
Неосторожно можно только причинить смерть или вызвать пожар”*(80).

Большинство исследователей и авторов учебников того времени не разделяли
этого взгляда, ссылаясь на действовавшее законодательство и
недопустимость ослабления борьбы с неосторожными преступлениями против
жизни*(81). Первое возражение не требовало подтверждения, а второе было
явно надуманным. Именно необходимость назвать виновного убийцей нередко
служила внутренним психологическим и языковым тормозом при решении
вопроса о привлечении к ответственности по ст. 106 УК 1960 г. врачей,
воспитателей и других лиц, неосторожно, нередко в форме бездействия,
причинивших смерть в процессе выполнения профессиональных
обязанностей*(82).

Поэтому следует признать удачным отказ законодателя от понятия
“неосторожное убийство”, при одновременном усилении ответственности за
причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего выполнения
лицом своих профессиональных обязанностей (ч. 2 ст. 109 УК).

„

?????$??$??????боевых действий и др. Поэтому следует признать более
удачным определение убийства в ст. 139 УК Республики Беларусь и ст. 115
УК Украины, которые содержат прямое указание на противоправный характер
лишения жизни другого человека.

Указание в ч. 1 ст. 105 УК на причинение смерти другому человеку
подчеркивает, что причинение смерти самому себе не является
преступлением. С точки зрения современных представлений об уголовной
ответственности такое указание может показаться излишним. Хотя еще в
законодательных актах Петра I предусматривалось символическое наказание
для самоубийц. В Уставе воинском сказано: “Ежели кто сам себя убивает,
то надлежит палачу тело его в бесчестное место отволочь и закопать,
волоча прежде по улицам или обозу”. А за неудачную попытку самоубийства
без уважительных причин полагалась смертная казнь. Да и в новейшее время
покушение на самоубийство некоторые кодексы считают преступлением против
жизни (например, ст. 309 УК Индии). В Великобритании уголовная
ответственность за самоубийство и покушение на самоубийство отменена
лишь Законом о самоубийстве (Suicide Act) 1961 г.*(83)

Отказ от признания преступлением причинения смерти самому себе делает
юридически ничтожными выражения “покушение на самоубийство”,
“подстрекательство к самоубийству”, “пособничество в самоубийстве”.
Правильнее говорить в таких случаях о попытке самоубийства, склонении к
самоубийству, об оказании содействия (помощи) в самоубийстве. В принципе
возможно установление уголовной ответственности за такие действия, но
как за преступления sui generis, вне связи с понятием убийства.
Соответствующие нормы были, как отмечалось выше, в Уголовном уложении
1903 г. В большинстве современных зарубежных уголовных кодексов также
содержатся аналогичные нормы. К примеру, в Уголовном кодексе Кыргызской
Республики 1997 г. имеется ст. 103 “Склонение к самоубийству”, которая
гласит: “Склонение к самоубийству, то есть возбуждение у другого лица
решимости совершить самоубийство путем уговора, обмана или иным путем,
если лицо покончило жизнь самоубийством или покушалось на него”, за что
предусмотрено наказание вплоть до пяти лет лишения свободы. Сходный
состав преступления предусматривает ст. 146 Республики Беларусь 1999 г.,
где, в отличие от киргизского кодекса, указывается на умышленный
характер деяния, но отсутствует указание на способ склонения. В то же
время не предусматривается ответственность за оказание помощи в
самоубийстве (путем передачи оружия, яда и т.д.). Можно предположить,
что применение этих норм на практике вызовет трудности, связанные с
доказыванием вины и отграничением от доведения до самоубийства.
Российское уголовное право по-прежнему относится к этому отрицательно.
Норма о склонении к самоубийству имелась в Модельном уголовном кодексе
для стран СНГ (1996 г.) и в проекте Уголовного кодекса РФ, принятом
Государственной Думой в первом чтении, но в дальнейшем была отвергнута.

Однако склонение к самоубийству (или оказание помощи в самоубийстве)
малолетнего или психически больного, который не осознает характера
происходящего, российское уголовное право признает убийством по признаку
опосредованного причинения смерти другому человеку (подробнее см. _ 6
“Доведение до самоубийства”).

Для характеристики объективной стороны убийства вместо слов “причинение
смерти” иногда пользуются выражением “лишение жизни”. Оба выражения
равноценны. В первом случае указывается на последствие, во втором – на
объект убийства. Все виды умышленного причинения смерти другому человеку
охватываются одним термином “убийство”. Это соответствует российской
правовой традиции. В памятниках русского права мы встречаем и другие
словесные обозначения этого преступления: “убивство”, “убойство”,
“душегубство”, “смертоубийство”, “человекоубийство”. Однако они
воспринимаются и прежде воспринимались как синонимы, в отличие от
зарубежного уголовного права, где было принято терминологически выделять
различные виды убийства по степени их тяжести (“Mord” и “Totschlag” в
германском праве, “murder” и “manslaughter” – в англосаксонском).

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter