.

Капинус О.С. 2006 – Эвтаназия как социально-правовое явление (книга)

Язык: русский
Формат: книжка
Тип документа: Word Doc
0 67029
Скачать документ

Капинус О.С. 2006 – Эвтаназия как социально-правовое явление

Введение

Эвтаназия твердой поступью входит в нашу жизнь. Благодаря интенсивному
развитию биотехнологий на пороге ХХI в. Фактически безграничными
становятся возможности медицины в вопросе удержания едва подающего
признаки жизни человека по эту сторону жизни. Соблазн безнадежно
больного, мучающегося человека и людей, ухаживающих за ним, прекратить
страдания велик.

Эвтаназия – благо или наказание?

Каждая историческая эпоха предлагает свое видение проблемы.
Современность многократно усложнила и актуализировала ее.

Межгосударственные угрозы, а в особенности деструктивные характеристики
западной цивилизации, усиливают девальвацию традиционных моральных
устоев. Кризисные состояния в постсоветском пространстве способствуют
восприятию этих негативных тенденций, что, в свою очередь, провоцирует
хаотичное переосмысление многих вековых достижений нравственного
прогресса, в том числе вечного вопроса о ценности человеческой жизни и
возможности ею распоряжаться. Наблюдающийся регресс связан не только с
пережитками прошлого в сознании людей, но и с явной утратой того
позитивного, что было накоплено в нравственном опыте человечества.
Низменные проявления, ранее выводимые общественным сознанием за рамки
общепринятой морали, сегодня воспринимаются адекватными, постепенно
превращаясь во внутренние стимулы поведения. На пороге XXI в. появляются
их новые, разрушительные виды. Высокие качества личности, в том числе ее
духовность, милосердие, приобретают второстепенное значение. Подобная
ревизия социально-нравственных идеалов и усиление роли
рационально-материальных факторов в мотивации поведения человека с
неизбежностью ведут к обесцениванию человеческой жизни. Можно говорить о
том, что в духовной атмосфере современного общества формируется так
называемая культура смерти не только как определенная совокупность идей,
но и как особый тип мышления.

Отсюда объясним чрезвычайный интерес к проблеме эвтаназии, которую со
всей ответственностью можно назвать одной из самых спорных и по сей день
нерешенных медико-деонтологических, религиозно-этических и юридических
проблем современности. Разворачивается драматическая борьба среди
юристов, философов, медиков, социологов, политологов, богословов.

В человеческом обществе нет, не было и никогда не будет полного
совпадения общественных и личных интересов. Расхождение вызывается
различными причинами, порождающимися тем, что некоторые члены общества
не осознают своих действительных интересов либо противопоставляют личные
интересы коллективным. Это влечет необходимость их правовой
регламентации. При умерщвлении неизлечимо больного по его просьбе
предполагается, что сострадание направлено на удовлетворение частного
интереса лишаемого жизни. При этом часто упускается из виду, что такое
деяние нарушает внутренний порядок, изначально присущий всем
общественным отношениям, так как каждое лицо, совершившее преступление,
является субъектом отношения, на гармоничное функционирование которого
посягает им содеянное. Преступление, независимо от того, какие изменения
оно производит во внешнем мире и какова форма его проявления, подрывает
основы этого отношения изнутри. Это обстоятельство объясняет постоянную
заботу общества и государства об охране существующих и вновь
появляющихся общественных отношений от преступных посягательств на них.

Научные открытия конца ХХ – начала ХХI в. наряду с позитивным
восприятием вызывают в обществе обоснованные опасения, подвергают
изменению существующую систему общественных отношений и предопределяют
необходимость законодательного регулирования новых связей. В силу
отсутствия в нашей стране должной правовой урегулированности
взаимоотношений, сопряженных с трудностями морального и правового
характера, по осуществлению эвтаназии возникло определенное
несоответствие между уголовно-правовой оценкой убийства по просьбе
неизлечимо больного с целью избавления его от страданий и объективными
свойствами этого деяния. Правовые же установления, а в особенности их
уголовно-правовая часть, в современном обществе призваны ограничивать
тот вред, который возникает при недостаточно продуманных решениях,
приводящих порой к непоправимым последствиям.

Проблема эвтаназии находится на стыке ряда общественных наук. Именно
поэтому при ее изучении весьма важен системный подход. Суть его
применительно к исследованию эвтаназии заключается в рассмотрении этого
явления не просто как способа разрешения противоречий, но, прежде всего,
как самостоятельного системного явления, являющегося подчиненной частью
общей системы человеческих отношений. При этом следует понимать, что
системный подход сам по себе не служит решением проблемы
непосредственно, но является средством постановки новой проблемы.

Современная наука переживает небывалый в своей истории подъем именно
благодаря объединению познавательного потенциала различных научных
направлений. Их перспективность не вызывает сомнения. Сейчас наступил
такой период в научном развитии, когда, продолжая накапливать и
совершенствовать общепринятые представления об эвтаназии, связанных с
нею правовых проблемах, есть возможность перейти на следующий виток их
осмысления и решения.

В процессе исследования эвтаназии необходимо выделить ряд аспектов,
сама актуализация которых способствовала бы приданию общественной
важности и государственной значимости вышеозначенной проблеме.

1) Общественный аспект. Развитие современных научных технологий идет
такими темпами, что общественность не успевает формировать адекватное
отношение к нововведениям. Все чаще возникают вопросы, требующие
привлечения помощи разных специалистов: юристов, социологов, медиков,
этиков, культурологов, философов.

2) Общеправовой аспект. Современный уровень развития медицины
обусловливает необходимость совершенствования правового регулирования
проблем, связанных с уходом человека из жизни, в том числе и проблем
эвтаназии.

3) Религиозно-нравственный аспект. Его актуализация связана с тотальной
десакрализацией жизни в ХХI веке. Человек становится творцом не только
природы и окружающего мира, но и самого себя; претендует на присвоение
сакральных функций по созданию новых жизненных форм, продлению и
прекращению жизни.

4) Экзистенциальный аспект, связанный с проблемой свободы человеческого
выбора между жизнью и смертью в глобальном экзистенциальном,
метафизическом смысле. Специфика новейших технологий в сфере науки и
медицины все сильнее затрагивает глубинные основы человеческого бытия.
Актуализация этого аспекта напрямую связана с утратой человеком его
трансценденции.

5) Естественно-правовой аспект, связанный с определением понятия права
на жизнь, его структурой, с попытками включить в нее и право на смерть
как реализацию права на свободное распоряжение своей жизнью.

6) Уголовно-правовой аспект, связанный с проблемами уголовно-правовой
ответственности за убийство по просьбе потерпевшего.

Пробельность российского законодательства, в том числе уголовного, в
вопросах регламентации отношений, возникающих в связи с современными
достижениями биомедицинских наук, требует от законодателя дальнейшей
проработки и соответствующих решений.

Глава 1. Общая характеристика эвтаназии: предпосылки, сущность,
правовая природа

§ 1. Генезис эвтаназии в аспекте учений о праве и государстве

Историко-правовой анализ проблем, связанных с эвтаназией, ее
теоретической и практической стороной, невозможен без рассмотрения
взглядов на смерть, убийство и самоубийство в истории политико-правовой
мысли. Смерть всегда составляла, несомненно, одну из самых сильно и
глубоко волнующих человечество проблем. Человек так устроен, что он
умирает; в этом великое таинство и благо развития, эволюционного
совершенства рода человеческого. Различия, существующие в праве,
культуре и даже личном отношении к смерти, не в силах отменить самого
факта смерти. На протяжении веков ее феномен представляет неизменный
интерес для правоведов, философов, религиозных деятелей, людей
искусства.

О постоянном интересе человечества к проблемам, связанным со смертью,
свидетельствует многообразие легенд о смерти, которые веками слагались
разными народами. В частности, весьма подробно мифология смерти была
разработана в древнеиндийской и древнекитайской литературе, у древних
греков. Во многих произведениях поэтов и писателей, в том числе
современных, вопросам смерти уделяется повышенное внимание. Одни на
собственном опыте проходят через попытки добровольного ухода из жизни,
причем порой не единожды (К. Бальмонт, Н. Гумилев, А. Белый, М. Волошин,
О. Мандельштам), другие доводят их до трагического финала (М. Цветаева).
Тема смерти стала мощным средством для обнажения сущностных глубин
человеческой психологии у писателей разных стран: Н.В. Гоголя, Л.Н.
Толстого, А.П. Чехова, Э. Хемингуэя и др.

Известна гипотеза, связывающая существование самого факта смерти,
точнее, выводящая из глубочайших потрясений чувств человека,
психологически сопровождающих события смерти, происхождение всех видов
искусства. При этом музыка возникает из печальных стонов, жалоб и
песнопений по покойнику – особенно горестных, когда умерший был близким
и любимым человеком; литература складывается из горячего желания
рассказать о жизни ушедшего человека, о его радостях, заботах и
огорчениях, делах и свершениях; скульптура – из желания запечатлеть
телесный облик навсегда утерянного; живопись – из желания изобразить его
лицо или отдельные эпизоды и события прошедшей жизни. Из факта
существования смерти как явления жизни во многом проистекает и
философия, если понимать ее как размышления о жизни, о судьбе человека,
о его месте в мире, о смысле его существования HYPERLINK \l “sub_991”
*(1) . Нелишне вспомнить хотя бы сократовское “философствовать – значит
учиться умирать”. Известны мысли об этом А. Шопенгауэра и позднейшие,
вплоть до современного экзистенциализма, откровения о “болезни к
смерти”, а также изучение смерти как центральной проблемы философии.

Социальное значение смерти, по мнению К. Ламонта, имеет еще один
положительный эффект. “Ведь смерть делает нам близкими общие заботы и
общую судьбу всех людей повсюду. Она объединяет нас глубоко
прочувствованными сердечными эмоциями и драматически подчеркивает
равенство наших конечных судеб. Всеобщность смерти напоминает нам о
существующем братстве людей, которое существует, несмотря на все
жестокие разногласия и конфликты, зарегистрированные историей, а также в
современных делах” HYPERLINK \l “sub_992” *(2) .

Религия, на протяжении столетий игравшая главную роль в мировоззрении
человека, также проникнута идеями смерти и бессмертия. Центральная идея
религиозных воззрений – бессмертие души – берет свое начало из
размышлений, связанных со смертью.

Высказывается мысль, что “явление смерти служит если не единственным,
то, может быть, мощнейшим источником не только искусства и философии, но
и человеческой нравственности” HYPERLINK \l “sub_993” *(3) .

Важное значение имеет феномен смерти и для науки. Почти все самые
противоречивые проблемы биоэтики напрямую связаны с категорией смерти: и
эвтаназия, и искусственное прерывание беременности, и клонирование, и
трансплантация органов человека.

Особый интерес в контексте настоящего исследования представляют те
учения о смерти, которые нашли свое отражение в нормах права, в их
толковании и применении. В истории учений о праве и государстве смерть
рассматривается в связи с конкретными правовыми обстоятельствами, с
правом государства и отдельных личностей распоряжаться своей жизнью и с
правом каждого человека решать таким образом свою собственную судьбу. В
этом ключе рассматривается и проблема эвтаназии – умерщвления из
сострадания, которая способная повлечь за собой реальные правовые
последствия.

Рассматривая эволюцию отношения к эвтаназии в истории учений о праве и
государстве, можно выделить три основных периода, на протяжении которых
оно существенным образом изменялось. Эти периоды совпадают с глобальными
фазами человеческой истории: Древним миром, Средними веками, Новым и
Новейшим временем.

В ходе многовековой истории человечества нередко господствовало
представление о том, что жизнь человека не представляет особой ценности.
Философы и историки неоднократно отмечали, что “первобытно-общинная,
рабовладельческая, феодальная и капиталистическая
общественно-экономическая формации свидетельствуют о том, что
человеческая жизнь зачастую не охранялась, а при определенных условиях
лишение жизни другого человека даже поощрялось” HYPERLINK \l “sub_994”
*(4) .

Не ставя перед собой цель подтвердить или опровергнуть мнение о влиянии
общественно-экономических формаций на степень ценности человеческой
жизни, полагаем необходимым отметить, что обесценивание жизни
свойственно, скорее всего, не отдельным формациям, а политическим
режимам. При этом отношение к ней, по нашему убеждению, всегда служило
своеобразным индикатором защищенности граждан и уровня цивилизованности
отношений в обществе.

Древняя история изобилует примерами, которые могут являть собой если не
обесценивание жизни, то, по меньшей мере, отсутствие опасения смерти.
Такому отношению способствовало своеобразное понимание роли индивида в
обществе, низкий уровень развития культуры, включая наличие различных
языческих ритуалов, связанных с лишением жизни людей, бессилие человека
перед болезнями, природными стихиями.

Эвтаназия как общественная проблема возникла уже в период Древнего
мира. Еще на заре появления цивилизации вопрос соотношения жизни и
смерти был главным предметом философско-правового осмысления. Эвтаназия
стала одним из тех деяний, которые с позиций теологии, нравственности и
закона расценивались неоднозначно. Постичь проблему пытались философы,
медики, юристы, богословы, видя в ней ключ к решению важнейших вопросов
человеческого существования.

Вне исторического контекста, связывающего явления и процессы
современности с теми явлениями и процессами, которые им предшествовали,
равно как и с теми, которые возникнут на их основе в более или менее
отдаленной перспективе, невозможно глубоко познать современность. И это
вполне естественно, так как любое современное явление или процесс имеет
свои корни в прошлом, которое через отражение в настоящем устремлено в
будущее. Поэтому научное исследование правовых явлений и процессов не
может ограничить себя их состоянием лишь на данный момент “наличного”
существования, иначе будет утрачена причинно-следственная связь в
историческом развитии права HYPERLINK \l “sub_995” *(5) .

В ходе истории взгляды на сущность добровольного ухода из жизни
существенно изменялись, как и его моральная оценка (норма, грех,
преступление, героизм), в зависимости от соответствующего этапа развития
общества и преобладавших социальных, идеологических и этнокультуральных
представлений.

Человек научился лишать себя жизни сознательно, намеренно и быстро
очень давно – задолго до изобретения колеса и покорения огня – и
применял это умение в самых разнообразных жизненных ситуациях.
Подтверждением может являться трагедия тасманских туземцев,
истребленных, как гласит история, белыми поселенцами. На самом деле
аборигены в значительной степени способствовали этому. Они находились на
очень низкой стадии материального развития, однако уже знали, что если
жизнь становится невыносимой, ее можно прекратить. Многие из
тасманийцев, на которых вчерашние каторжники охотились, как на диких
зверей, так и поступили HYPERLINK \l “sub_996” *(6) .

Для древних цивилизаций особенно значимым являлся вопрос о месте
немощных (престарелых, детей, больных) в обществе. Там, где условия
жизни были особенно суровы и община балансировала на грани голодной
смерти, существовал обычай избавляться от ее членов, которые стали
бесполезными из-за увечья или старости. Дошедшие до нас свидетельства
подтверждают, что древнейшее общество действительно не относилось к
жизни как к самому ценному благу. Исторический опыт отдельных народов
свидетельствует о том, что в некоторых странах убийство неспособных к
жизни вследствие слабого здоровья не только допускалось, но и всячески
поощрялось обществом.

В связи с этим показателен, например, диалог Геракла и его сына Гилла:

“- Исполни же мою последнюю волю, Гилл! Отнеси с моими верными друзьями
меня на высокую Оэту, на ее вершине сложи погребальный костер и подожги
его. О, сделай это скорей, прекрати мои страдания!

– О, сжалься, отец, неужели ты заставляешь меня быть твоим убийцей! –
умоляет Гилл отца.

– Нет, не убийцей будешь ты, а целителем моих страданий!” HYPERLINK \l
“sub_997” *(7)

Подобная практика существовала, в частности, в Спарте, а также в
отдельных северных племенах, где убивали слабых, больных младенцев и
стариков, всячески способствовали самоубийству лиц старше 60 лет.

Плутарх так описывал нравы спартанского общества: “Воспитание ребенка
не зависело от воли отца, – он приносил его в “лесху” – место, где
сидели старшие члены филы, которые осматривали ребенка. Если он
оказывался крепким и здоровым, его отдавали кормить отцу, выделив ему
при этом один из девяти земельных участков, но слабых и уродливых кидали
в “апотеты” – пропасть возле Тайгета. В их глазах жизнь новорожденного
была так же бесполезна ему самому, как и государству, если он был слаб,
хил телом при самом рождении, вследствие чего женщины для испытания
здоровья новорожденного мыли его не в воде, а в вине, – говорят,
эпилептики и вообще болезненные дети от крепкого вина погибают, здоровые
же от него становятся еще более крепкими и сильными” HYPERLINK \l
“sub_998” *(8) .

В целом такая практика не шла вразрез с общественными представлениями и
в других древнегреческих полисах. Практика умерщвления новорожденных с
врожденными пороками была свойственна многим первобытным обществам и не
расценивалась как убийство. Так, младенца, отличавшегося исключительным
уродством, с легкостью лишали жизни по Законам XII таблиц HYPERLINK \l
“sub_999” *(9) . Такое действо считалось благом как для социума, так и
для самого новорожденного. Считалось, что даже если таких детей и
оставить в живых, они станут изгоями общества в силу того, что не в
состоянии выполнять определенные социальные обязанности: добывать пищу,
воевать, воспроизводить здоровое потомство и т.д. Таким образом, с одной
стороны, они станут обузой для общества, а с другой – сами будут
обречены на душевные и физические муки и страдания.

В древности китайцы оставляли на произвол судьбы чудовищное множество
детей. В то же время потоватонги (индейское племя), напротив, очень
нежно ухаживали за неспособными к труду и слабоумными детьми. Нарушение
этого обычая считалось позором и встречалось очень редко.

Меланезийцы убивали всех достигших сорокалетнего возраста. Напротив,
эскимосы при распределении охотничьей добычи отдавали предпочтение
вдовам и болезненным мужчинам, причем последним даже не приходилось
просить: обычай давал им право на долю во всех запасах пищи. Равным
образом известны некоторые негритянские племена, где детей-калек
окружали самыми нежными заботами.

Аналогичные обычаи, дающие представление о первобытном гуманизме,
существовали по отношению к старикам и смертельно больным.

В качестве примера приведем цитату из знаменитого платоновского диалога
“Государство”:

“В случае же внутренних болезней, продолжающихся всю жизнь, Асклепий не
делал попыток чуть-чуть облегчить положение больного и, изменяя его
образ жизни и затягивая болезнь, удлинить человеку никчемную его жизнь
да еще дать ему случай произвести, естественно, такое же точно
потомство. Кто в положенный человеку срок не способен жить, того, считал
Асклепий, не нужно и лечить, потому что такой человек бесполезен и для
себя, и для общества.

– Ты утверждаешь, что Асклепий заботился об обществе?

– Это очевидно. Жизнь человека, от природы болезненного, да к тому же
еще невоздержанного, асклепиады находили бесполезной и для него самого,
и для окружающих, так что, считали они, не стоит за ним ухаживать и его
лечить, будь он даже богаче Мидаса” HYPERLINK \l “sub_9910” *(10) .

Осмелимся предположить, что платоновское отношение к уходу из жизни
касалось не только больных: “Если ничего не чувствовать, – пишет он в
“Апологии Сократа”, – то это все равно что сон, когда спишь так, что
даже ничего не видишь во сне; тогда смерть – удивительное
приобретение… С другой стороны, если смерть есть как бы переселение
отсюда в другое место и верно предание, что там сходятся все умершие, то
есть ли что-нибудь лучше этого, судьи?” HYPERLINK \l “sub_9911” *(11) .

Признавал право на добровольный уход из жизни вследствие болезни и
Сенека, известный как родоначальник позднеримского гуманизма. Тема
самоубийства была одной из основных в письмах Луция Аннея Сенеки (ок. 4
г. до н.э. – 65 г. н.э.) – в последнем, итоговом произведении
мыслителя-стоика. В качестве наставника он обращался к Луцилию, одному
из своих учеников, страстно желавшему стать настоящим философом. Вот что
он пишет в “Нравственных письмах к Луцилию”: “Ведь все дело в том, что
продлевать – жизнь или смерть. Но если тело не годится для своей службы,
то почему бы не вывести на волю измученную душу? И может быть, это
следует сделать немного раньше должного, чтобы в должный срок не
оказаться бессильным это сделать. И поскольку жалкая жизнь куда страшнее
скорой смерти, глуп тот, кто не отказывается от короткой отсрочки, чтобы
этой ценой откупиться от большой опасности. Лишь немногих долгая
старость привела к смерти, не доставив страданий, но многим их
бездеятельная жизнь как бы даже и не пригодилась. Что ж, по-твоему,
более жестокая участь – потерять кусочек жизни, которая и так кончится?
Я не стану бежать в смерть от болезни, лишь бы она была излечима и не
затрагивала души; я не наложу на себя руки от боли, ведь умереть так –
значит, сдаться. Но если я буду знать, что придется терпеть ее
постоянно, я уйду, не из-за самой боли, а из-за того, что она будет
мешать всему, ради чего мы живем”. Продолжая свои рассуждения, он
добавляет: “Человек со знанием дела выбирает корабль, на котором
поплывет, и дом, в котором станет жить. Так разве нет у него права точно
так же выбрать способ, которым он умрет? В выборе смерти следует
руководствоваться прежде всего собственным вкусом” HYPERLINK \l
“sub_9912” *(12) .

“Я не отказываюсь от старости, – пишет далее Сенека, – если она пощадит
мои лучшие части. Но если она начнет трясти мой разум, если она одну за
другой разрушит его способности, если вместо жизни она оставит мне
только дыхание, я отбуду из этого гнилого и качающегося здания. Если я
знаю, что мне предстоит страдать без надежды на избавление от мук, я
уйду – но не из боязни боли как таковой, а потому, что мой уход сохранит
все, ради чего я жил”.

В своей смерти Сенека остался верен проповедуемым идеалам и покончил
жизнь самоубийством по указанию императора Нерона. Как пишет Светоний,
“кому Нерон приказал покончить с собой, тем давалось не более часу
времени, а чтобы не допускать промедления, он приставлял к ним врача, с
приказанием тотчас же заняться их лечением, так именно называли вскрытие
вен с целью умерщвления” HYPERLINK \l “sub_9913” *(13) . Самоубийство
Сенеки подробно описано Тацитом. Как сообщает Тацит, “Сенека вскрыл себе
вены на руках, но поскольку кровь текла слишком медленно, он перерезал
себе еще и артерии на ногах. Чтобы его окровавленное тело не смущало
жену, Сенека велел перенести себя в другое помещение, смерть не
приходила, и тогда он принял яд, который, как показалось Сенеке, не
подействовал. Он приказал положить себя в теплую ванну, чтобы усилить
кровотечение, и лишь тогда умер. Его спокойные и мудрые речи после
вскрытия вен не прекращались до последней минуты” HYPERLINK \l
“sub_9914” *(14) . Так же и в том же году умер его 26-летний племянник
– римский поэт Марк Анний Лукан (39-65 гг. н.э.) – декламируя свои
собственные стихи.

Как исключение встречается и иное понимание. Диоген Лаэртский в своем
жизнеописании великих философов приводит диалог киников Антисфена и
Диогена. Заболевший Антисфен воскликнул: “Кто избавит меня от боли? –
Вот он может тотчас избавить тебя, – сказал Диоген, указывая на нож. – Я
ведь имел в виду – от боли, а не от жизни!” HYPERLINK \l “sub_9915”
*(15) .

В основе античной философии лежал принцип – лучше смерть, чем
бесславие. В этом случае можно говорить о так называемых предписываемых
самоубийствах, когда нормы поведения обязывали покончить с собой вдов
(Индия), пожилых людей (Тибет, Япония). Например, не так давно, уже в
Новое время, в голодных горных деревнях провинциальной Японии
престарелых, превратившихся в обузу для своих семей, с их согласия
отвозили на священную гору, оставившую о себе память и в географии:
название горы Обасутэяма буквально означает “гора, где оставляют
бабушек”, для наступления смерти, освобождая тем самым общество и семью
от бремени заботы о них. За этими людьми общество не признавало права на
существование, так как они уже не могли внести свой вклад в процесс его
развития. Таким образом, прослеживалось своеобразное отречение от жизни
во имя коллективистских ценностей.

Обычаи предписывали престарелому или больному человеку покончить с
собой, а кто не смог так поступить, лишался уважения, погребальных
почестей и т.п. Это “свободное”, на первый взгляд, действие на самом
деле было достаточно жестко регламентировано в языческих сообществах.

История знает готскую “Скалу предков”, с которой бросались вниз
больные, немощные старики. Об испанских кельтах, презиравших старость,
известно, что как только кельт вступал в возраст, следующий после
полного физического расцвета, он завершал свою жизнь самоубийством. В
древней Европе (у датчан, готов) этот ритуал сохранялся вплоть до
христианской эры.

На острове Кеос во времена Античности старики украшали головы венками и
устраивали веселый праздник, в конце которого пили ядовитый напиток
цикуту.

Древние германцы, по-видимому, поступали таким же образом. Страбон
описывает подобные случаи из жизни троглодитов и массагетов. Обитатели
старой Пруссии убивали слепых и горбатых детей. Но они считались не
только с внешним видом: ребенка убивали и в том случае, если ребенок
рождался в несчастливый день или если “посвященные” предсказывали ему
несчастную судьбу. Все это очень напоминает сообщения Вайца и Клемма о
полудиких народах Нового (Платц) и Новейшего времени. Там мы часто
сталкиваемся с детоубийством, особенно среди диких племен Австралии, и
чем они ниже по своему уровню, тем чаще наблюдаются такие факты.
Истребляют всех детей, причинивших матери большие страдания при родах,
всех калек; с другой стороны, во многих южных странах альбиносы, кривые,
бесноватые обеспечиваются, напротив, особым уходом и пользуются большим
почетом. Убивают и второго из двух детей, родившихся один вскоре после
другого – чтобы он не отнимал пищу у старшего.

По свидетельствам современников начала XX в., на некоторых островах
Полинезии особенно часто убивали девочек как бесполезных в будущем для
военного дела. На Таити убивали две трети всех детей, в первую очередь
старших и родившихся двойней, но рядом с этим процвел культ детских душ:
желая иметь заступников перед божествами, к ним и направляют души детей.
Очень часто встречались аборты с целью сохранения внешней красоты
женщин. У обитателей островов Фиджи детей обычно убивала сама мать, но
были и люди, профессионально занимающиеся этим делом. Поводом к
детоубийству часто служило просто стремление матери к собственным
удобствам HYPERLINK \l “sub_9916” *(16) .

Что касается прошлого нашей страны, то в дохристианские времена на ее
территории также встречались похожие обычаи. Если в те времена человек
доживал до глубокой старости, то все родственники собирались и
закалывали старика. Древнерусские летописцы XI века свидетельствуют, что
на окраинах Киевской Руси тамошние волхвы “избиваху старую гадь по
дьяволу научению”. В дохристианской Руси не ждали, пока старый человек
умрет своей смертью. Его еще живого усаживали в сильный мороз на салазки
и сталкивали ночью в овраг. До сих пор о приготовлении человека к
смертному часу говорят: “навострил салазки” HYPERLINK \l “sub_9917”
*(17) .

В самых различных уголках нашей планеты на протяжении столетий
считалось нормальным явлением добровольно уйти из жизни до наступления
старости, дряхлости, утраты физических и интеллектуальных сил.

Первым дошедшим до нас письменным источником, сохранившим упоминания о
суициде, стал древнеегипетский “Спор разочарованного со своей душой”
HYPERLINK \l “sub_9918” *(18) . Он относится к эпохе Древнего царства
(XXI в. до н.э.) и был написан неизвестным автором во время крутой ломки
общественных порядков и нравов. “Спор…” проникнут переживаниями
покинутости и заброшенности, герой его чувствует себя одиноким в
окружающем обществе, в котором ему все чуждо и враждебно. Анализ данного
источника свидетельствует о том, что в тот исторический период не было и
малейшего намека на религиозный страх перед добровольным завершением
жизни. Вполне возможно, что, по крайней мере, на определенных этапах
развития древних цивилизаций отношение к самоубийству было вполне
толерантным.

В Древнем Египте самоубийства были настолько распространены, что
возникла Академия соумирающих – синапотануменон, члены которой искали
легкий и красивый способ уйти из жизни. Гегессий (ок. 320-280 гг. до
н.э.), прозванный Пэйзитанатом – учителем или советником смерти,
призывал в Александрии немощных сограждан к самоубийству HYPERLINK \l
“sub_9919” *(19) .

Скорее всего подобное самоуничтожение было связано с особым пониманием
египтянами, греками, римлянами свободы, являвшейся одной из основных
идей их философской мысли. Для них свобода состояла, прежде всего, в
самостоятельном контроле над собственной жизнью и смертью. Ее высшей
формой становится свобода в принятии решения – продолжать жизнь или
умереть.

Исследуя явление добровольной смерти в древних культурах, Э. Дюркгейм
приходит к выводу о его массовом проникновении и чрезвычайной
распространенности. При этом среди возможных мотивов самоубийства, по
его мнению, на первом месте стоит “самоубийство по причине преклонного
возраста и болезней” HYPERLINK \l “sub_9920” *(20) .

В рассматриваемый период общественного развития назначение индивида
ограничивалось тем, что он, являясь лишь частью целого, сам по себе
никакой ценности не представляет. При таких условиях стоимость
человеческой жизни так ничтожна, что покушение на нее со стороны
отдельных лиц не вызывает серьезного противодействия, более того,
коллектив требует прекращения жизни отдельно взятого человека в случае
снижения его общественного потенциала.

Примечательно, что ничего подобного мы не находим в истории афинян и
других народов классической древности, стоявших на высоком уровне
развития культуры и более уважительно относящихся к личности каждого
отдельно взятого человека, видя в нем нечто большее, чем фактор
облегчения достижения материального достатка социума.

В некоторых странах (например, Германии, Саудовской Аравии) лишение
жизни с согласия потерпевшего уже в древности находилось под религиозным
и правовым запретом и расценивалось как предумышленное убийство.

Во многих племенах Нигерии, Уганды и Кении, изученных в начале века,
суицид считался безусловным злом. Родственникам самоубийцы запрещалось
прикасаться к трупу. Согласно анимистическим представлениям суициденты
после смерти превращаются в маленьких злых духов, способных наводить на
живущих порчу. Эти взгляды дошли до нас в народных верованиях и
преданиях ряда племен Африки, Азии и Южной Америки, находящихся на
родоплеменном этапе развития.

Подобные традиции весьма тесно связаны и с уровнем экономического
развития того или иного общества. Так, известен случай, когда миссионеры
добрались до голодных снежных пустынь, где обитали эскимосы,
христианских пастырей потряс жестокий туземный обычай: старики, чувствуя
приближение дряхлости, сами уходили в тундру и замерзали там. Один из
миссионеров, с успехом распространявший среди дикарей Слово Божье,
убедил свою паству отказаться от этого варварского обычая. Когда
несколько лет спустя просветитель вернулся в те же места, обнаружилось,
что род вымер – новообращенным христианам не хватило пропитания
HYPERLINK \l “sub_9921” *(21) .

Таким образом, во времена Античности отношение общества и государства к
умерщвлению немощных, а также поощрение суицида менялось от терпимого и,
в некоторых случаях, даже поощрительного к законодательно запрещенному.

Во времена позднего античного периода Платон высказал мысль,
послужившую в дальнейшем отправной точкой для осуждения добровольного
способа ухода из жизни христианскими государствами Средневековья. Более
того, по утверждению отдельных исследователей, “его идея стала настолько
основополагающей, что все последующие дискуссии, даже если они не
обращались к платоновскому диалогу, так или иначе, именно его выводы
ставили в центр обсуждения” HYPERLINK \l “sub_9922” *(22) .

В диалоге “Федон” устами Сократа говорится о предназначении
человеческой жизни. В начале Сократ указывает, что действительно есть
люди, которым лучше умереть, чем жить, соответственно, своим
самоубийством эти люди окажут себе только благодеяние. Но именно в
отрицании самоубийства есть некий потаенный смысл: “Мы, люди, находимся
как бы под стражей и не следует ни избавляться от нее своими силами, ни
бежать; о нас пекутся и заботятся боги, и потому мы, люди, – часть
божественного достояния… А тогда, пожалуй, совсем не бессмысленно,
чтобы человек не лишал себя жизни, пока бог каким-нибудь образом его к
этому не принудит…” HYPERLINK \l “sub_9923” *(23) . Душа бессмертна,
рассуждает Сократ далее, поэтому человек должен думать о том, какой его
душа предстанет пред богом. “…Я полон радостной надежды, что умерших
ждет некое будущее и что оно, как гласят и старинные предания,
неизмеримо лучше для добрых, чем для дурных” HYPERLINK \l “sub_9924”
*(24) . Совершая самоубийство, человек лишает свою душу будущего. “Если
душа бессмертна, она требует заботы не только на нынешнее время, которое
мы называем своей жизнью, но на все времена, и, если кто не заботится о
своей душе, впредь мы будем считать это грозной опасностью” HYPERLINK \l
“sub_9925” *(25) , – подводит итог Сократ обоснования осуждения
самовольного прекращения жизни.

В последующем государство предприняло попытку регламентировать порядок
прекращения жизни, введя уведомительную процедуру предварительного
санкционирования самоубийства. “В прежние времена в нашем Марселе, –
писал Монтень, – хранился запас цикуты, заготовленный на государственный
счет и доступный всем, кто захотел бы укоротить свой век, но при
условии, что причины самоубийства должны были быть одобрены советом
шестисот, то есть сенатом; наложить на себя руки можно было только с
разрешения магистрата и в узаконенных случаях” HYPERLINK \l “sub_9926”
*(26) .

Так же в Афинах и ряде других городов имелся особый запас яда для тех,
кто желал уйти из жизни и мог обосновать свое намерение перед ареопагом.
Читаем у Либания: “Пусть тот, кто не хочет больше жить, изложит свои
основания ареопагу и, получивши разрешение, покидает жизнь. Если жизнь
тебе претит – умирай; если ты обижен судьбой – пей цикуту. Если сломлен
горем – оставляй жизнь. Пусть несчастный расскажет про свои горести,
пусть власти дадут ему лекарство, и его беде наступит конец” HYPERLINK
\l “sub_9927” *(27) .

Таким образом, для рассматриваемого исторического периода был
свойственен функциональный подход к личности, когда устранение некоторых
членов общества подчинено его интересам. Индивид – структурный элемент
системы, любые самостоятельные поступки возможны лишь с позволения всей
системы. Пиком социального одобрения такого способа ухода из жизни
является государственное регулирование и финансирование причинения
смерти.

Общая историческая тенденция такова: с возникновением и развитием
классов и государства общество относилось к самоубийству все более
строго.

В Древнем Риме, особенно после создания империи, строгость закона по
отношению к mors voluntaria (“добровольная смерть”) усугубилась. В
кодексе императора Адриана (II в.) легионеру за попытку самоубийства
полагается смертная казнь: “Если солдат попытается умертвить себя, но не
сумеет, то будет лишен головы”. А дальше следует характерная оговорка:
“…В том случае, если только причиной тому не были невыносимое горе,
болезнь, скорбь или иная подобная причина”. Далее названы и иные
смягчающие вину мотивы: “усталость от жизни, безумие или стыд”. Даже
если учесть capite plectatur для самоубийц, не подпадающих под
вышеуказанные категории (а они, согласитесь, допускают самую либеральную
интерпретацию), то получается, что во времена Адриана преторское право
относилось к несчастным самоубийцам куда толерантнее, чем европейское
законодательство XIX столетия – во всяком случае, признавало наличие
обстоятельств, оправдывающих суицид. В “Дигестах” Юстиниана,
классическом своде римского права (VI в.), осуждается только
самоубийство “без причины”, ибо “тот, кто не жалеет себя, не пожалеет и
других”.

С приходом христианства ситуация меняется. Подобная тенденция
естественна для исторического развития любого явления в науке, когда
периоды вседозволенности неизбежно сменяются строжайшим запретом.

С увяданием Римской империи идея стоицизма в отношении самоубийства по
причине болезни была поколеблена неоплатониками и набирающей силы
христианской философией. Это принципиально новый этап в отношении к
добровольному уходу из жизни, прослеживающийся в культурно-исторической
традиции.

Перелом в отношении общества к самоубийству наступил под влиянием
религиозных факторов. С приходом христианства самоубийство приобретает
характер наиболее осуждаемого деяния. Со времен раннего феодализма оно
рассматривается как результат дьявольской злобы. Христианская теология
дает теоретическое обоснование этой вероисповедной традиции.
Христианство провозгласило, что жизнь человека находится в руках
Господа, как и все остальное, – во власти божественного провидения. А
потому отныне самоубийство или любое подобное деяние, невзирая на его
причины, было заклеймено как величайший грех, сломляющий дух и
нарушающий его путь в загробную жизнь.

Августин Блаженный, а в дальнейшем и Фома Аквинский в осуждении
самоубийства приводят следующие аргументы: “Оно противоречит
естественным наклонностям человека к сохранению жизни и милосердию к
себе; оно является преступлением и против общества; главное же это вызов
против Бога, который дал человеку жизнь” HYPERLINK \l “sub_9928” *(28)
.

Этот аргумент в период расцвета развития средневекового общества привел
к постепенному утверждению политики, направленной на искоренение
самоубийства. “…Переход от сей жизни к лучшей не во власти
человеческого произвола, а во власти Божией. И не дозволено человеку
убивать себя, дабы попасть в лучший мир”, – писал философ Средневековья
Фома Аквинский в своем произведении “Сумма теологии” HYPERLINK \l
“sub_9929” *(29) .

Постепенно христианство, впитавшее идеи эллинизма и иудаизма, стало все
более отрицательно относиться к самоубийству и объявило на него почти
абсолютный запрет. Отныне никакие телесные муки не могли быть
оправданием добровольному уходу из жизни.

Названная аргументация легла в основу сложившегося в Средние века
канонического права. Гражданское законодательство христианских стран
присоединило к религиозным карам и земные наказания за самоубийство.

В итоге в средневековой Европе суицид резко осуждался христианством,
считавшим его тяжким грехом (решения церковных соборов 452, 533, 563
гг.). Исходя из такой позиции церкви законодатель устанавливал суровые
кары не только за покушение на самоубийство, но даже за законченное
самоубийство. В последнем случае труп жертвы, как правило, лишался
христианского погребения, а нередко подвергался также публичному
надругательству (выставление напоказ, волочение по улицам и т.п.).
Имущество самоубийцы конфисковывалось в пользу казны HYPERLINK \l
“sub_9930” *(30) .

В средневековом Цюрихе утопившихся зарывали в песок возле воды;
зарезавшихся выставляли на поругание, вонзив в деревянный чурбан орудие
самоубийства. В Меце тело грешника засовывали в бочку и пускали по
Мозелю – подальше от оскверненного родного города. В Дании самоубийцу
запрещалось выносить из дома через дверь – только через окно, тело же не
предавали земле, а бросали в огонь, символ адского пламени, куда уже
отправилась душа грешника. В Бордо труп вешали за ноги. В Аббевиле
тащили на рогоже по улицам. В Лилле мужчин, воздев на вилы, вешали, а
женщин сжигали. Сумасшествие вины не смягчало, поскольку все были
убеждены, что в душе безумцев поселяется дьявол HYPERLINK \l “sub_9931”
*(31) .

Каждая из карательных мер, вводимая церковной властью против лиц,
добровольно уходящих из жизни, тотчас сопровождалась еще более жесткими
актами реагирования власти светской.

В Англии начиная с XIII в. самоубийство рассматривалось как “тяжкое
убийство самого себя” (self-murder), соответственно, любая помощь
самоубийце трактовалась как соучастие в тяжком убийстве HYPERLINK \l
“sub_9932” *(32) . В “Канонах” английского короля Эдуарда (XI в.)
самоубийцы приравниваются к ворам и разбойникам. Лишь в качестве примера
отметим, что в Англии за покушение на свою жизнь были привлечены к
уголовной ответственности в конце XIX в.: в 1883-1887 гг. – 119 человек,
в 1888-1892 гг. – 114 человек, в 1893-1897 гг. – 183 человека HYPERLINK
\l “sub_9933” *(33) .

Почти тысячу лет, до 1823 г., в Британии существовал варварский обычай
хоронить самоубийц на перекрестке дорог, предварительно протащив труп по
улицам и проткнув ему сердце осиновым колом. На лицо “преступнику” клали
тяжелый камень.

В России того времени по Воинскому уставу Петра I, “ежели кто сам себя
убьет, то надлежит палачу тело его в бесчестное место отволочь и
закопать, волоча прежде по улицам или обозу” (арт. 164). В Морском
уставе Петра I сказано: “Кто захочет сам себя убить и его в том
застанут, того повесить на райне, а ежели кто сам себя уже убьет, тот и
мертвый за ноги повешен быть имеет” (ст. 117). По Уголовному Уложению
1754 г. покушающихся на самоубийство наказывали плетьми и содержали в
тюрьме два месяца. В Уголовном Уложении 1766 г. наказание покушавшихся
на самоубийство ограничивается только понижением в чине и церковным
покаянием. Однако в Своде законов Российской империи (1882 г.) ст.
378-380 предусматривают для покушавшихся на самоубийство каторжные
работы, как для убийц (ст. 347-348).

С течением времени отношение законодателя к самоубийству постепенно
смягчалось. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. в
главе второй 10-го раздела в преступлениях против жизни, здоровья,
свободы и чести частных лиц устанавливало уголовную ответственность за
самоубийство и покушение на самоубийство. Последнее влекло за собой по
ст. 1472 Уложения лишение самоубийцы “христианского погребения”
HYPERLINK \l “sub_9934” *(34) . Покушение на самоубийство влекло
тюремное заключение на срок от шести месяцев до одного года.

Представления о количестве, уровне и динамике самоубийств в России дают
абсолютные цифры: скажем, за 1803 г. было зарегистрировано 582
доведенных до конца самоубийства; в 1829 г. эта цифра составила 1283; в
1838 г. – 1559; в 1840 г. – 1718. Уровень самоубийств (на 100 тыс.
жителей) составлял: 1803 г. – 1,7; 1829 г. – 2,6; 1838 г. – 2,9
HYPERLINK \l “sub_9935” *(35) . В 1913 году на 100 тысяч подданных
Российской империи было только три самоубийцы HYPERLINK \l “sub_9936”
*(36) .

Таким образом, можно сделать вывод, что человек расценивался как объект
регулирования, в связи с чем в данном вопросе его личное волеизъявление
рассматривалось как уголовно наказуемое деяние.

Вместе с тем при таком подходе к лишению себя жизни, даже если речь шла
о безнадежно больных, самоубийства случались крайне редко и по
свидетельству Г. Чхартишвили “вызывали у средневековых европейцев
мистический ужас” HYPERLINK \l “sub_9937” *(37) .

И все же исторические факты свидетельствуют о том, что в точном
соответствии с буквой закона чрезвычайную жестокость светских и
церковных норм было невозможно реализовать на практике. Люди все равно
убивали себя, невзирая на земные и небесные кары.

В подтверждение тому вспоминается имевшая в прошлом место практика
убивать после сражения искалеченных солдат специально обученной тому
командой. “В Средние века, – пишет академик Б. Петровский, – во время
войн на поле боя оставались сотни тяжелораненых, которые в силу разных
причин не были эвакуированы. Их ждала мучительная смерть на поле боя, но
с помощью кортика с крестообразной ручкой специально выделенные люди
умерщвляли раненых. Смерть была мгновенной. Кортик назывался
“мизерикордия”, что в переводе означает “милосердие” HYPERLINK \l
“sub_9938” *(38) .

Во времена Наполеона, когда чума свирепствовала в Яффе, генерал,
командующий французским корпусом, приказал ускорить смерть заведомо
неизлечимых чумных больных с помощью ядовитого питания. Наполеон
впоследствии одобрил эту меру и сказал при этом, что точно так же
поступил бы по отношению к родному сыну и именно в силу большой любви к
нему HYPERLINK \l “sub_9939” *(39) .

У А. Молля описаны дикие сцены во время японско-китайской войны. Врач и
несколько помощников деятельно хлопотали о том, чтобы водворить
какой-либо порядок на палубе, усеянной безобразною кучею больных и
раненых. Если им попадался смертельно раненный, которого врач при
быстром осмотре признавал безнадежным, то тотчас же ему впрыскивали из
особого аппарата в нос и рот раствор синильной кислоты. Немногие раненые
избежали этого “благодетельного освобождения” от напрасных страданий
HYPERLINK \l “sub_9940” *(40) .

Многочисленные литературные источники говорят о том, что вплоть до XIX
в. практиковались разнообразные архаичные обряды, дошедшие из древности
и Средневековья, связанные с устранением агонии. Одним из средств
сократить длительность перехода агонизирующего больного в иной мир был
обряд, связанный со “святым молотком”, ar mael (mel) benniget; иногда
это предмет представляет собой не молоток, а каменный шарик (ar mell
benniget). И тот, и другой предмет использовались для того, чтобы
положить конец затянувшейся агонии. Этот предмет не только упоминается в
легендах, его существование документально засвидетельствовано. До наших
дней сохранились два образца “священного молотка” (находятся в музее г.
Нанта). Этот предмет обычно хранился в часовнях или около них. В одном
из случаев засвидетельствовано иное местонахождение – “святой молоток”
хранился в дупле тиса, который рос возле входа в церковь. Согласно
фольклорной традиции этот предмет служил для того, чтобы приканчивать
агонизирующих или слишком долго живущих на этом свете стариков: “Le pure
est vieux, il a iti oublii, si cela continue, il faudra bien aller
chercher le mafil benniget”. (“Отец очень старый, он забыт (видимо,
смертью. – О.К.). Если это так и будет продолжаться, то надо будет пойти
и принести le mael benniget”) HYPERLINK \l “sub_9941” *(41) .

Иногда в бретонском фольклоре присутствует “смягченный” вариант этой
традиции. А. Круа приводит легенду, действие которой относится к 1830 г.
Ее краткое содержание следующее: 85-летний старик, парализованный,
морально готовый к смерти (его уже соборовали), просит своего сына и
зятя принести ему “святой молоток”. Сын и зять приносят молоток, который
находится в особом тайнике в ризнице на хранении у церковного сторожа.
После этого “святой молоток” просто приложили ко лбу старика, помолились
Святой Троице, и старик отошел в мир иной HYPERLINK \l “sub_9942” *(42)
.

С наступлением Нового времени, которое связано с развитием
капиталистических отношений в Европе, с началом антифеодальных революций
и развитием просвещения, феномен суицида в западном обществе уже не
воспринимался как суверенная сфера религиозного усмотрения.
Существовавшие этико-религиозные подходы к проблеме суицида несколько
уравновесились гуманистическими тенденциями. Однако значительное
освобождение философского взгляда на добровольный уход из жизни от
религиозных догм происходит лишь в начале XIX в. Благодаря философам и
мыслителям той эпохи – Томасу Мору, Эразму Роттердамскому, Мартину
Лютеру, Спинозе, Декарту, Гоббсу в общественное сознание стал проникать
и прочно в нем укрепляться принцип уважения человеческого достоинства.

Томас Мор, уделивший весьма значительное внимание в своих исследованиях
вопросам умерщвления больных, еще не использовал термин “эвтаназия”.
Касаясь данной проблемы в своей “Золотой книге”, он писал: “Если болезнь
не только не поддается врачеванию, но доставляет постоянные мучения и
терзания, то священники и власти обращаются к страдальцу с такими
уговорами: он не может справиться ни с какими заданиями жизни, неприятен
для других, в тягость себе самому и, так сказать, переживает уже свою
смерть, поэтому ему надо решиться не затягивать далее свои пагубы и
бедствия, а согласиться умереть, если жизнь для него является мукой.
Далее, в доброй надежде на освобождение от этой горькой жизни, как от
тюрьмы и пытки, он должен сам себя изъять из нее или дать с своего
согласия исторгнуть себя другим. Поступок его будет благоразумным, так
как он собирается прервать смертью не житейские блага, а мучения, а раз
он хочет послушаться в деле советов священников, т.е. толкователей воли
божьей, то поступок его будет благочестивым и святым. Те, кто дает себя
убедить в этом, кончают жизнь добровольно или голодовкой, или
усыплением, отходят, не ощущая смерти… Но против воли они никого не
устраняют из жизни и никоим образом не ослабляют ухода за больным,
который отказался действовать согласно их советам. Того, кто соглашается
на такую смерть, они окружают всеобщим почетом. Напротив, кто лишает
себя жизни по причинам, не одобренным церковью или государством, тот не
признается достойным ни погребения, ни сожжения: его тело без погребения
бросают в болото” HYPERLINK \l “sub_9943” *(43) .

Таким образом, еще за 400 лет до нашей эпохи мы встречаемся с
совершенно серьезным проектом умерщвления неизлечимо больных в случае
сильных страданий при их согласии на это, равно как и со снисходительным
отношением к самоубийству, когда таковое обусловлено теми же
побуждениями.

Что касается свободы человека распоряжаться собственной жизнью, то
философы Нового времени впервые заговорили о естественных правах
личности – на жизнь, на собственность и т.д. Все они (М. Монтень, Д. Юм,
А. Шопенгауэр, Ф. Бэкон и др.) практически единогласно отстаивали идею о
том, что право на добровольную смерть является таким же естественным,
как и на жизнь.

А. Шопенгауэр, в философии которого вопрос о смысле и значении смерти
был центральным, после того, как доказал в рамках своего собственного
философского построения, что жизнь не имеет ровно никакого смысла, а от
смерти спасения нет, вывел следующее утверждение: “Единственной
достойной целью является приятный и безболезненный конец: конец не от
болезней, не умирание, сопровождающееся агонией, а безболезненная
смерть, без борьбы за жизнь, без хрипов, без агонии, даже без
“побледнения”. В этом и заключается эвтаназия” HYPERLINK \l “sub_9944”
*(44) .

В течение ХIХ в. призыв Ф. Бэкона к врачам об обязательности помощи
умирающим стал этической нормой. Однако, вплоть до конца прошлого
столетия, подобные суждения не вызывали широкого общественного
резонанса.

С наступлением XX в., который ознаменовал собой переход к Новейшему
времени, периоду развития человечества, который для нас является
современностью, появились учения, фактически признавшие смерть
ценностью, равной жизни. Изменение ритма и условий жизни привело к тому,
что огромное количество людей в разных частях планеты перестало хотеть
жить. По словам Г. Чхартишвили, “главный титул нашего столетия должен бы
звучать так: век самоубийств” HYPERLINK \l “sub_9945” *(45) . Есть
основания полагать, что наделение смерти особой значимостью, приводящей
к обесцениванию жизни, в конечном счете может обусловить умирание самого
общества и государства.

Только в современный период, в условиях падения религиозности и
распространения эволюционизма, получают распространение представления об
эвтаназии, о праве личности окончить свою жизнь, когда смертельная
болезнь превращает жизнь в страдание и лишает какой бы то ни было пользы
для других.

В западном обществе веский аргумент contra был в свое время высказан
Гилбертом Кийтом Честертоном: “Кое-кто выступает в поддержку так
называемой эвтаназии; в настоящее время предлагают убивать только тех,
кто самому себе в тягость; но скоро так же станут поступать и с теми,
кто в тягость другим” HYPERLINK \l “sub_9946” *(46) . Вскоре после
того, как писатель написал эти слова, идея эвтаназии была чудовищно
извращена и скомпрометирована немецкими национал-социалистами.

Немецкие юрист Карл Биндинг и психиатр Альфред Гоше добились
официального признания извращенной интерпретации эвтаназии: “уничтожение
“неполноценных” жизней путем умерщвления новорожденных с “неправильным
развитием”, душевнобольных, больных туберкулезом или злокачественными
новообразованиями, инвалидов, стариков” HYPERLINK \l “sub_9947” *(47) .
Именно такое толкование эвтаназия получила в последующем в фашистской
Германии и захваченных ею государствах.

Доктор права и философии, широко известный в Германии и за ее
пределами, Карл Биндинг в соавторстве с крупным специалистом в области
психиатрии профессором Альфредом Гошем подготовили солидную научную
работу “Право уничтожения неполноценных жизней, его пределы и формы”.
Эта работа выдержала издания – в 1920 и 1922 гг. Она состоит из двух
частей. В первой части К. Биндингом рассматриваются вопросы правового
обеспечения лишения жизни людей психически и физически неизлечимых,
качество жизни которых сведено к нулю, а во второй части А. Гош изложил
свой взгляд практикующего медика и ученого на бесперспективность
врачебных усилий в части оказания помощи таким людям. Суть названной
работы раскрывается в ее названии, а аргументы в пользу существования
такого права – это согласие человека, желающего расстаться с жизнью, или
его представителей и неизлечимая тяжкая психическая или соматическая
болезнь. Умерщвление людей с неизлечимыми тяжкими формами психических
болезней необходимо и потому, указывал К.Биндинг, что их жизнь – это
“вечный бег под шпицрутенами, ибо они всегда оказываются объектом
насмешек” HYPERLINK \l “sub_9948” *(48) .

По теории К. Биндинга, “акт умерщвления можно считать допустимым по
отношению к трем группам людей:

1) подлежащие неминуемой гибели вследствие болезни или ранения лица,
которые, отдавая себе полный отчет в своем положении, проникнуты
настойчивым желанием избавиться от страданий и каким-нибудь способом
такое желание выразили;

2) неизлечимо слабоумные – безразлично, от рождения ли или вследствие
болезни – например, прогрессивные паралитики в последней стадии;

3) умственно здоровые лица, впавшие в бессознательное состояние
вследствие какого-либо не счастья, например, тяжкого и, безусловно,
смертельного ранения, при условии, если они, очнувшись от такого
состояния, были бы обречены на исключительно тяжелое существование”
HYPERLINK \l “sub_9949” *(49) .

Выходит, по Биндингу, вовсе не обязательно, чтобы желание смерти
проистекало от невыносимых болей: “Безнадежное состояние, не
сопровождающееся болями, заслуживает той же судьбы” HYPERLINK \l
“sub_9950” *(50) .

К. Биндинг был “непререкаемым авторитетом в правовой жизни Германии, и
его работа по рассматриваемому вопросу явилась как бы завещанием”
HYPERLINK \l “sub_9951” *(51) .

А. Гош подчеркивал, что “отраженные в ней мысли и чувства явились
плодом глубокого раздумья, которое несло на себе печать чувства большой
ответственности и глубокой любви к человеку” HYPERLINK \l “sub_9952”
*(52) .

Вслед за работой К. Биндинга и А. Гоша публикуется монография Э. Манна
“Спасение человечества от бедствий”. Ее автор выдвигает научную теорию,
в соответствии с которой “право на жизнь имеют полноценные, здоровые, с
высокой степенью жизнеспособности люди, а для того, чтобы малоценных
жизней не было, необходимо утверждение допустимости их умерщвления в
селекции человека” HYPERLINK \l “sub_9953” *(53) .

Концепция Манна представлена в следующих принципах: “1) безболезненное
уничтожение душевнобольных, т.е. людей, потерявших способность
самоопределения, впавших в неизлечимый психический недуг и живущих в
тягость себе и окружающим; 2) оказание помощи при смерти всем умирающим,
осужденным на верную смерть, при тяжелых предсмертных страданиях; 3)
оказание при смерти помощи всем, кто устал жить и кто, желая
освободиться от невыносимых душевных и телесных страданий, добровольно
желает расстаться с жизнью; 4) безболезненное умерщвление родившихся
уродами или с заложенными в организме неизлечимыми болезнями маленьких
детей вскоре после их рождения” HYPERLINK \l “sub_9954” *(54) .

Несколько лет спустя была опубликована монография Эвальда Мельцера
“Право на убийство”. В ней автор не отрицает постановки вопроса о
допустимости искусственного прерывания жизни неполноценных людей, у
которых она имеет отрицательную величину, т.е. качество жизни ниже нуля,
но выступает категорически против умерщвления психически больных,
которые не могут выразить согласие, а согласие на лишение жизни,
высказанное представителями больного, Э. Мельцеру не представляется
юридически значимым HYPERLINK \l “sub_9955” *(55) .

Наряду с научными публикациями, отстаивающими и всемерно
поддерживающими предложения о скорейшем законодательном закреплении
права на лишение жизни людей с неизлечимыми тяжкими психическими
болезнями, выходят в свет работы авторов, обращающих внимание на то, что
предлагаемый теоретиками путь не решает медико-социальных проблем. Так,
Освальд Бумке в работе “Культура и вырождение” критикует ученых,
выражающих опасение, будто бы “неполноценные жизни будут передавать свою
нездоровую наследственность будущему поколению, и это быстро приведет к
деградации человечества” HYPERLINK \l “sub_9956” *(56) .

Пропаганда жестокого решения поднятых в работе проблем сподвигла высшие
немецкие эшелоны власти к их практической реализации. А начиналось все
гуманно и для многих весьма заманчиво – как привилегия для неизлечимо
больных арийцев, желающих без страданий уйти из жизни. Но уже в октябре
1939 г. Гитлер подписывает секретный указ, согласно которому эвтаназии
следовало подвергнуть все lebensunwertige Leben (“формы жизни, которые
недостойны жизни”): деформированных младенцев, сумасшедших, сенильных
стариков, неизлечимых сифилитиков, энцефалитиков итак далее вплоть до
больных какой-то хореей Гентингтона. В том же 1939 г. было создано
ведомство “Т-4” (от улицы Тиргартен, 4, где оно располагалось), которому
подчинялись все психиатрические больницы и приюты для слабоумных в
Германии. Во главе ведомства стоял профессор Вернер Хейде,
штандартенфюрер СС, повесившийся зимой 1964 г. в тюрьме г. Бутцербах
через 18 часов после того, как в Кельне выбросился с восьмого этажа его
ближайший помощник Фридрих Тильман.

Гитлер назначил ответственным за реализацию этой “программы” своего
врача, доктора Леонардо Конти – министра здравоохранения Третьего рейха,
который собственноручно убил по “Программе эвтаназии” первых больных,
инъецировав им смесь смертельных доз морфина со скополамином. В истории
навечно останутся имена Герберта Линдена – руководителя отдела лечебных
учреждений министерства иностранных дел, докторов Пауля Ницше,
Пфанмюллера, Шумана, Хеннеке. Не будет забыт первый комендант Треблинки
доктор И. Эбель, а также профессор К. Шнайдер, доктора А. Гирт, И.
Менгеле.

Им были неведомы душевные сомнения. Как говорил доктор Ф. Кляйн, один
из врачей Освенцима, “прочь уважение к человеческой жизни – я просто
удаляю гнойный аппендикс из больного тела” HYPERLINK \l “sub_9957”
*(57) .

Механизм был приведен в движение, и в декабре 1939 г. врачи Брак,
Боудер и Конти провели первые акты эвтаназии четырем больным: их
посадили на банную скамью, якобы в душевой, и убили окисью углерода.

Вначале больным рассылались анкеты, которые они возвращали заполненными
и которые анализировались тремя врачами-экспертами, выносившими
приговор, кому из заполнивших анкету жить, кому умереть. Из 283.000
анкет, рассмотренных девятью профессорами и 39 врачами, на 75.000 была
сделана отметка: в газовую камеру. Предназначенных для умерщвления
больных привозили в один из созданных в Германии “танатологических”
центров: Гартхен (близ Линца), Зонненштейн (близ Пирны), Графенек (в
Вюртембурге), Бернбург, Бранденбург и Хадамар (под Лимбургом). Там их
убивали под наблюдением врачей.

Вначале от германской медицины эта акция тщательно скрывалась, но летом
1940 г. вышло распоряжение рейхсминистра внутренних дел “О планомерном
охвате пациентов заведения”, в результате которого за год было
уничтожено 275.000 больных. К маю 1945 г. в психиатрических больницах
Германии остались в живых только 15% больных.

Специальная врачебная “тройка” решала вопрос в каждом конкретном
случае. Государство создало шесть эвтаназийных центров HYPERLINK \l
“sub_9958” *(58) . Всего же в рамках “программы эвтаназии” было
умерщвлено принудительно от 350 до 400 тысяч инвалидов детства,
душевнобольных, а также обессилевших и нетрудоспособных подневольных
рабочих из Восточной Европы HYPERLINK \l “sub_9959” *(59) . Сперва
убивали окисью углерода, потом инъекциями различных ядов.

Родственникам и близким умерщвленных сообщали, что смерть наступила в
результате естественных причин. Однако при столь широкомасштабной
деятельности даже педантичная немецкая бюрократия допускала ошибки: то
перепутают фамилии, то пол, то диагноз, то пришлют две урны вместо
одной, а то и вовсе известят о неудачной аппендектомии у человека,
которому аппендикс вырезали еще в детстве. Поползли нехорошие слухи, и 3
августа 1941 г. епископ Клеменс фон Гален произнес в Мюнстере известную
проповедь, в которой назвал нацистскую эвтаназийную программу “чистейшим
убийством” и призвал католиков “освободиться от нацистского влияния,
дабы не оскверниться их образом мыслей и безбожным поведением”. Фюрер не
тронул мужественного епископа и программу закрыл – в это время уже
существовал проект лагерей смерти, поэтому потребность в “эвтаназийных
центрах” все равно отпала.

Фон Гален был абсолютно прав: то, что затеяли фашисты, являлось
“чистейшим убийством” и с эвтаназией ничего общего, кроме названия, не
имело. В 1947 г. Нюрнбергский Международный военный трибунал
квалифицировал эти действия как преступления против человечества
HYPERLINK \l “sub_9960” *(60) .

К началу Нюрнбергского процесса судебные акты по так называемой
принудительной эвтаназии составили 84.000 страниц; одно лишь
обвинительное заключение заняло 900 страниц.

К сожалению, немецкий опыт не всеми полноценно осознан. Об этом
свидетельствует то, что с течением времени многие идеи легкой смерти
вновь подверглись пересмотру и во многом были искажены.

В ХХ столетии по мере развития и распространения идей эвтаназии
энтузиасты ее введения стали объединяться в различные общества и фонды.
В 1935 г. в Лондоне было создано первое в мире Общество “добровольной
эвтаназии” (Voluntary Euthajiasia Society). Его создателем выступил
доктор C. Killick Millard, сотрудник отдела здравоохранения из
Ланкастера, ставший секретарем общества, а председателем был назначен
лорд Беркли Мойниган (В. Моynihan), известный хирург из Лидса, бывший
президент Королевского хирургического общества. В дальнейшем общество
эвтаназии возглавляли многие известные люди Великобритании, включая даже
Нобелевских лауреатов.

Работа общества была направлена на пропаганду идеи, что взрослому
человеку, тяжко страдающему от смертельной болезни, для которой
неизвестны средства излечения, законом должно быть дано право на
милосердие безболезненной смерти, при условии, что на это есть желание
больного. Общество должно было содействовать созданию законодательства
по этой проблеме. В 1980 г. это Общество добровольной эвтаназии
переименовано в ЭКЗИТ – Общество за право умереть с достоинством.
Британское Общество добровольной эвтаназии было первой организацией
такого типа. В 1938 г. подобное “Общество за право умереть” создано
также в США. Его основал и возглавил преподобный Чарльз Фрэнсис Поттер.
В 1967 г. оно было переименовано в “Заботу об умирании” (Concern for
Dying).

В 1973 г. общества в поддержку эвтаназии возникли в Нидерландах и
Швеции, в 1974 г. в Австралии и в Южной Африке, в 1976 – в Дании и
Японии, в 1977 – в Норвегии, в 1978 – в Новой Зеландии, в 1980 – во
Франции, Шотландии, в 1981 – в Германии, Канаде, Индии и в Зимбабве
HYPERLINK \l “sub_9961” *(61) .

Наконец, была создана Всемирная Федерация Обществ за право умереть
достойно, президентом которой стала Х. Кухс (Helga Kuhse). В 1988-1992
гг. президентом Федерации был Д. Хамфри. 7-10 сентября 1995 г. эта
Федерация провела свою 10-ю международную конференцию, на которой
обсуждались проблемы эвтаназии, самоубийства и врачебной помощи при
самоубийстве.

Общественные дискуссии по проблемам эвтаназии получили отражение и в
литературе. В 1961 г. всемирно известный писатель А. Моруа издает свой
известный роман “Отель Танатос”, в котором практически поддерживает
необходимость эвтаназии в человеческом обществе (новелла о том, как
здоровый деловой человек, потеряв перспективу, решил приятно уйти из
жизни (под занавес влюбился, любовь дала ему силы и желание бороться
дальше, но было уже поздно). Сюжет этого произведения, вкратце, таков: в
отеле “Танатос” после оформления специальных документов, удостоверяющих
добровольность самоубийства, право- и дееспособность лица, ему
гарантируют наступление легкой безмятежной смерти. Чтобы избавить этого
клиента от сомнений и страха, ему подсунули девушку, в которую Монье
влюбляется и которая восстанавливает в нем желание жить. И в тот момент,
когда полный радужных надежд Монье заявляет директору, что утром он
уедет и благодарит его за моральное воскрешение, его ночью отравляют
газом. Директор “отеля” оправдывает свои действия претворением в жизнь
принципов гуманизма. “Человек хотел умереть? Ему сделали счастливыми
последние часы. Он раздумал умирать? Поздно – у нас индустриальное
производство, мы работаем 15 лет, и ни один из 2000 наших клиентов не
имел оснований жаловаться” HYPERLINK \l “sub_9962” *(62) .

Под редакцией священника А. Даунинга (A. Downing) в 1969 г. вышла книга
“Эйтаназия и право умереть: доводы в пользу добровольной эйтаназии”
HYPERLINK \l “sub_9963” *(63) .

В 1973 г. в Нью-Йорке и Лондоне под редакцией Роберта Уильямса (R.H.
Williams), профессора-эндокринолога Вашингтонского университета, вышла
книга под названием “Жить и умереть: когда, почему и как” HYPERLINK \l
“sub_9964” *(64) . В ней содержатся такие разделы, как “Приготовления и
действия при окончании жизни” (гл. 7), “Против этики эвтаназии” (гл. 8),
“Этика и эвтаназия” (гл. 9) и др. Книга заканчивается такой “молитвой
жизни”, как ее называет редактор: “О, пусть в продлении жизни будет как
можно больше качества и меньше количества; тогда в окончании жизни будет
минимум страданий и максимум смысла”.

В 1976 г. Роберт Вич, специалист по медицинской этике и руководитель
исследовательской группы по проблеме смерти и умирания, опубликовал
книгу “Смерть, умирание и биологическая революция” HYPERLINK \l
“sub_9965” *(65) . В книге обсуждалась судьба Карен Квинлан, девушки,
реанимированной до уровня вегетативного состояния, когда та находилась
еще на искусственной вентиляции и не было известно, чем все закончится.

Этические аспекты смерти и умирания безнадежно больного ребенка
рассматриваются в книге “Ребенок и смерть”, вышедшей в 1978 г. под
редакцией O.J.Z. Sahler HYPERLINK \l “sub_9966” *(66) .

Кристиан Барнард, врач, впервые выполнивший пересадку сердца у
человека, в 1980 г. выпустил книгу “Хорошая жизнь, хорошая смерть:
доводы врача в пользу эвтаназии и самоубийства” HYPERLINK \l “sub_9967”
*(67) .

История медицины знает случаи, когда врачи прибегали к эвтаназии.
Существуют версии, что они помогли уйти в мир иной Николаю I, З. Фрейду,
Г. Герингу, А. Онассису и другим. Однако конкретные случаи эвтаназии не
рассматривались применительно к более широкому кругу лиц и связывались
только с судьбами конкретных личностей.

В России, вплоть до 90-х гг. ХХ в., проблема эвтаназии занимала
исключительно узкий круг заинтересованных лиц и не проникала в умы
широкой общественности. Изредка в научной среде появляются отдельные
публикации на эту волнующую многих тему.

Ближе к концу ХХ в., переживающего глубочайший кризис
религиозно-нравственных устоев общества, вопросы эвтаназии все чаще
стали включаться в сферу научного обсуждения. Но теперь уже она
рассматривается как преимущественно медицинская, клиническая проблема,
влекущая за собой ряд правовых вопросов. И если в конце первой половины
ХХ в. идеи легализации умерщвления “дефективных” (в 40-е гг. ХХ в. в США
существовало общество “Эвтаназия”, которое ставило подобные цели)
осуждались мировым сообществом, то в конце второй половины ХХ в. –
начале ХХI в. возникла угроза их возрождения.

В 1992 г. в Бостоне (США) в результате объединения ряда сатанинских
сект образовано общество под названием “Церковь эвтаназии”. Основателем
ее стал транссексуал Х. Корда, который утверждал, что приходящая к нему
“информация” предвещала экологическую катастрофу от “непомерной
репродуктивной активности человечества”, а одним из путей спасения
объявлялась эвтаназия. Именно это может избавить Землю от грядущей
катастрофы и восстановить утраченный баланс в природе HYPERLINK \l
“sub_9968” *(68) . Право “на достойную смерть” (принцип эвтаназии)
должно стать абсолютно легальным и распространяться не только на
безнадежно больных, но и на любого нормального человека. “Новое
экологическое мышление” исповедуют около 100 тысяч человек,
принадлежащих к центральной церкви в Бостоне, несколько тысяч
сторонников “кибернетической конгрегации” и множество сочувствующих как
в самих Штатах, так и за рубежом (Италия, Латвия) HYPERLINK \l
“sub_9969” *(69) .

Несколько лет назад в США вышла в свет книга Д. Хамфри “Последний
выход”. Автор призывает медицинских работников оказывать помощь
пациентам в самоубийстве и применении эвтаназии, не вступая ни в какие
дискуссии, не дожидаясь консенсуса и изменений в законодательстве.
Пациентов же он напрямую побуждает к самоубийству или эвтаназии. В книге
подробнейшим образом расписаны все детали возможного самоубийства: как
подсоединить шланг к выхлопной трубе автомобиля, как завязать вокруг шеи
пластиковый пакет, стоит ли глотать бытовые моющие и дезинфицирующие
средства. Более того, книга содержит “ценные советы”: как обманом
заполучить у лечащего врача смертельную дозу лекарства, какие именно
лекарства просить и как их хранить, как избежать их обнаружения. Хамфри
настаивать на том, что он обращается исключительно к безнадежным
больным, когда все виды лечения исчерпаны, а страдания – мучительны и
невыносимы. Но при прочтении книги обнаруживаешь иное. В главе 20 под
названием “Пойдем вместе” даны рекомендации по самоубийству супружеской
паре, когда у них начинает ухудшаться физическое состояние. В главе 18
автор описывает, как приобрести смертоносные лекарства и какие именно,
если вы абсолютно здоровы. Следующие главы призваны оказать помощь
врачам и медсестрам для квалифицированного осуществления акта эвтаназии
HYPERLINK \l “sub_9970” *(70) .

Всеамериканская слава Д. Хамфри началась с публикации в США книги “Путь
Джин” (Jean’s Way). В этой книге он описывает, как дал выпить кофе со
смертельным ядом своей умирающей от рака жене, страдавшей от не
снимаемых лекарствами болей. Они прожили вместе 22 года, и он держал ее
в объятьях, пока Джин не умерла. Это произошло в 1975 г., еще при жизни
Хамфри в Англии, но калифорнийская юстиция, ознакомившись с книгой в
1978 г., заинтересовалась ее автором. Заметим, что он не был врачом, и
прежде чем совершить то, что он совершил, Д. Хамфри обратился к
знакомому английскому врачу, который, узнав подробности и обстоятельства
дела, дал необходимые для смертельного отравления лекарства и рассказал,
как их применить. Врач просил оставить все в тайне, потому что по
действующему законодательству и в Англии, и в США обоим – и врачу, и
мужу – грозило бы тюремное заключение: врачу 5 лет, мужу – 14 лет.

В Калифорнии полиция побеседовала с автором книги “Путь Джин”, но
уголовного дела возбуждать не стали. “То ли окрыленный лаской
американской Фемиды, то ли искренне желая всесторонне решить трудную
проблему самоубийства страдающих больных” HYPERLINK \l “sub_9971” *(71)
, Д. Хамфри выпустил новую книгу “Дай мне умереть, пока я сплю”, причем
“Британское общество добровольной эвтаназии” разослало любопытную
рекламу о выходе этой книги, в которой, в частности, указывалось, что
“для членов общества, которые уже купили книгу “Путеводитель по
самоизбавлению” (A guide to selfdeliverance), цена новой книги – 3 фунта
стерлингов, а для остальных – 6 фунтов”. Такая оговорка не случайна:
новая книга Хамфри имела подзаголовок: “Книга по самоизбавлению для
умирающих”.

Затем последовали другие работы – “Последний выход: самоубийство и
помощь при нем для умирающих” HYPERLINK \l “sub_9972” *(72) , “Умирание
с достоинством: понимание об эйтаназии” HYPERLINK \l “sub_9973” *(73)
и др. За это время Д. Хамфри основал параллельное с “Американским
обществом эвтаназии” собственное общество (1980), исповедующее якобы те
же цели, под названием “Хемлок” (Hemlock), что в переводе означает
болиголов HYPERLINK \l “sub_9974” *(74) .

Если судить по лозунгам, которые Д. Хамфри без устали декларирует, то
он – борец за легализацию права неизлечимо больных людей умирать с
достоинством и без мук. На самом деле содержание и рекомендации этих
книг не столько облегчают выполнение самоубийства, сколько толкают на
него сомневающихся и колеблющихся людей, причем не только неизлечимо
больных.

Сегодня активная эвтаназия запрещена в абсолютном большинстве стран,
однако запреты эти действуют далеко не всегда. Ряд судебных процессов
над медицинскими работниками, осуществившими эвтаназию в отношении своих
пациентов, состоялся в Германии, США, Австрии. Эти и некоторые другие
факты применения эвтаназии послужили основанием для принятия на 44-й
Всемирной Медицинской Ассамблее в Испании в 1992 г. специального
заявления о пособничестве врачей при самоубийствах. В нем было отмечено,
что “подобно эвтаназии, самоубийство при пособничестве врача является
неэтичным и подлежит осуждению со стороны медицинской общественности”
HYPERLINK \l “sub_9975” *(75) .

Проведенный анализ позволяет выделить три этапа в развитии идей
эвтаназии в истории учений о праве и государстве, каждому из которых
присущи свои традиции в вопросе об отношении к такому способу ухода из
жизни.

Первый этап включает политико-правовые учения Древнего мира (Платон,
Аристотель, Сократ и др.), в которых эвтаназия рассматривалась как благо
и неизбежность в определенных случаях. В научной мысли доминировало
воззрение о том, что жизнь человека принадлежит обществу. Эта концепция
была широко представлена в античной культуре. Общая ее тенденция
проявлялась в утверждении идеи о том, что природа человека не самоценна,
возможность ее реализации заключена в обществе. Индивид рассматривался
как производное полиса, государства. А поскольку человек – не
самоценность, то он не может свободно распоряжаться собой. Личной
свободы в ее экзистенциальном смысле Античность не знала.

Обезличивание индивида, отношение к человеку как к бесправной части
целого, обусловливало и отношение к эвтаназии как к акту, не приносящему
вреда обществу. Господствовала эра “предписываемого” самоубийства.

Второй этап связан с развитием политико-правовой мысли в Средневековье.
В это время господство христианского религиозного мировоззрения привело
к отрицательному отношению к эвтаназии большинства мыслителей (Святой
Августин, Фома Аквинский и др.).

С упадком Римской империи и укоренением христианства отношение к
добровольной смерти начало претерпевать кардинальные изменения.
Восприятие трактовки эвтаназии как поступка против Бога и самого себя
предопределило отнесение такого способа ухода из жизни к церковному
правосудию. Такое понимание обусловило строгую наказуемость эвтаназии. В
дальнейшем подчинение церковной власти государству повлекло отражение
противоправности эвтаназии и в общегражданских установлениях.

Третий этап начинается в Новое время и связан с нарастанием плюрализма
мнений в отношении эвтаназии, появлением новой аргументации в пользу ее
легализации и продолжается в Новейшее время.

Идея о том, что жизнь человека – это личный выбор каждого, начинает
набирать силу и утверждаться в Новое время, когда происходит не только
освобождение мышления от давления религиозных догм, но и формируется
новое представление о самой природе человека. Все великие мыслители
этого времени (М. Монтень, Д. Юм, Д. Бэкон, Т. Гоббс, А. Шопенгауэр)
отстаивали идею о том, что право на добровольную смерть является таким
же естественным, как и на жизнь, на собственность и т.д. Безнадежно
больной человек, кончающий жизнь самоубийством, не причиняет никакого
вреда обществу, он лишь перестает делать добро, а если это и проступок,
то мотивы лица, помогающего его совершить, относятся к числу наиболее
извинительных.

В Новейшее время большое влияние на развитие западной философской мысли
стали оказывать такие философы, как К. Ясперс, М. Хайдеггер, А. Камю и
др. Появились работы юристов, связанные с проблемами самоубийства и
эвтаназии, что свидетельствует о наступлении качественно нового этапа в
развитии идей эвтаназии. Этот этап связан с началом правового осмысления
проблем эвтаназии, его идеи направлены на совершенствование правового
регулирования. Основные составляющие идей этого этапа сводятся к тому,
что эвтаназия, с одной стороны, не приносит вреда обществу. Более того,
ее криминализация, порождаемая латентным характером, нарушает
конституционное право граждан на распоряжение собственной жизнью. С
другой стороны – убийство, какими бы побуждениями оно ни было
продиктовано, все равно остается убийством, и лицо, его совершившее,
должно нести уголовную ответственность за содеянное. Любые действия,
направленные на прекращение другой жизни, будут расцениваться как
противоправные и уголовно наказуемые.

В итоге на протяжении целого ряда столетий эвтаназия остается одной из
самых трудноразрешимых категорий как для правовой доктрины, так и для
общественного сознания в целом, в то время как ее адекватное решение
имеет огромное практическое значение, позволяющее обеспечить соблюдение
прав и законных интересов тысяч граждан. Между тем никогда раньше ее
состояние не было столь сложным и напряженным, как в наше время. Это
связано с тем, что человечеству прежде не приходилось всерьез
задумываться над проблемами искусственного продления жизни,
клонирования, суррогатного материнства, трансплантации органов и т.п.
Всеми этими поистине фантастическими открытиями мы обязаны достижениям
современной медицины. И если раньше человек вполне мог предвидеть и
просчитать определенный приемлемый баланс добра и зла, то теперь сфера
последствий человеческих действий настолько видоизменилась, что настал
момент необходимости выработки качественно новых императивов.

Культура ХХ века отразила тот кризис, в который медленно входила
техногенная цивилизация, возникшая на развалинах Средневековья. В ХХ в.
произошли фундаментальные изменения в культурно-ценностной ориентации
человека, в становлении единых оснований общечеловеческой культуры. С
одной стороны, это кардинальные изменения в социально-экономической
сфере, с другой – не меньшим трансформациям подверглась сфера духовной
культуры, основные признаки чего выразились в разрушении классической
морали, крахе привычной картины мироздания, частичном размывании
общеобязательных некогда устоев философии, искусства, науки. И если еще
в ХIХ в. общество было не готово жить без опоры на разум и традицию в
культуре, связанную с ним, то в ХХI в. постмодерн отказался от связи с
прошлым. Что касается человека, то культурно-научное пространство
постмодернистской направленности отныне связано с телом и его
потребностями. Снятие всякого рода табу приводит к неограниченной
свободе человека.

Столь важная и ценная религиозная и морально-нравственная заповедь “не
убий” представляет собой не что иное, как запрет смерти как самого
страшного, что может произойти с человеком, самого худшего, что может
сделать один человек по отношению к другому HYPERLINK \l “sub_9976”
*(76) . Если бы человечество не восприняло ее на достаточно ранних
стадиях своего бытия, оно не выжило бы в борьбе за свое существование
как биологический род. Эта заповедь послужила основой принятия первых
юридических законов. Право на жизнь, суровое наказание нарушившим его
непременно и всегда должно составлять главную цель законодательного
регулирования. И в этом смысле эффективная борьба против смерти (в
различных ее проявлениях) должна являться одним из приоритетных
направлений деятельности общества и государства. Ретроспективный взгляд
на развитие общественно-политической мысли показал, что так было, увы,
не всегда.

Шаг за шагом общество меняет свое мнение о ценности человеческой жизни.
И это правильно, современное культурное государство не может быть
однобоким, помогая нормальным и одаренным и отказываясь в то же время от
попечения о наиболее незащищенных, слабых членах общества.

В наши дни ситуация изменилась настолько, что любое государство,
претендующее на статус правового, уделяет большое внимание защите
законных прав и интересов каждого человека, среди которых первостепенное
значение имеет право на жизнь. К сожалению, практика свидетельствует о
том, что эти базовые принципы далеко не всегда осуществимы, в то время
как требование их соблюдения вытекает из самой природы взаимоотношений
личности и государства и является непременным условием политического,
правового и социального прогресса.

Светила медицины, юристы, философы, духовенство могут подводить любое
теоретическое обоснование под подобные события, но последнее слово в
том, принимать ли медицинскую помощь или отказаться от нее должно
оставаться за самим больным, который в момент принятия решения должен
осознавать свою колоссальную ответственность за предпринимаемое деяние,
каким бы оно ни было. И для того, чтобы оно не оказалось последним и
непоправимым, необходимо активное участие всего общества, культурных
деятелей, богословов, ученых и, конечно же, самого государства. Главная
задача заключается в том, чтобы создать человеку такие условия
существования, чтобы он, в какой бы тяжелой ситуации ни находился, без
колебаний выбирал самое ценное, что у него есть, – жизнь.

§ 2. Исторический анализ влияния согласия потерпевшего на наказуемость
деяния в отечественном уголовном законодательстве

Правовые учения находятся в сложной диалектической взаимосвязи с
правовой практикой. С одной стороны, они оказывают доктринальное влияние
на развитие действующего законодательства и его применение, с другой
стороны, находятся в определенной зависимости от существующих
социально-правовых условий и во многом детерминированы ими.

Фактически всегда в истории права, с момента его возникновения, теория
о влиянии согласия потерпевшего на наказуемость содеянного допускала
множество трактовок. Столкновение в повседневной жизни двух интересов –
частного и публичного HYPERLINK \l “sub_9977” *(77) – побудило
теоретиков заниматься изучением значения согласия потерпевшего в
уголовном праве.

Еще в Древнем Риме в случаях согласия потерпевшего на причинение ему
вреда причинитель такого вреда оставался безнаказанным в публичном
порядке. В Дигестах Юстиниана при истолковании Закона Аквилия об
убийствах сказано: “Если кто-либо причинил вред, будучи побуждаем к
этому другим лицом, то не отвечает ни тот, кто побуждал, так как он не
убил, ни тот, кого побудили, так как он не причинил вреда противоправно”
HYPERLINK \l “sub_9978” *(78) .

В Законе Корнелия “Об убийцах” не содержалось установления о наказании
убийства с согласия, хотя “Сулла, создатель закона, имел повод включить
в этот закон норму об ответственности за убийство по согласию, когда у
него была отнята возможность посчитаться со своим ненавистным
противником из-за убийства Мариуса его рабом. В древнее время в жизни
нередко имели место описанные историками случаи, когда рабы по приказу
своих хозяев убивали их” HYPERLINK \l “sub_9979” *(79) .

В законодательстве Вавилона также не наказывалось убийство по согласию
потерпевшего HYPERLINK \l “sub_9980” *(80) .

По справедливому мнению А.Н. Красикова, сформулированное Ульпианом
правоположение (Volentia non fit injuria) HYPERLINK \l “sub_9981” *(81)
и использование его в римском праве можно считать началом зарождения
уголовно-правового института “согласия потерпевшего” HYPERLINK \l
“sub_9982” *(82) .

В последующих законодательствах западных государств, а также в
законодательстве Древней Руси не было положений касательно согласия
потерпевшего (в Салической правде, Русской Правде, Судебниках Руси,
Саксонском Зерцале, Каролине). Однако есть основания полагать, что уже
средневековыми юристами (XVI-XVII вв.) этот вопрос (применительно к
убийствам и посягательствам на честь) вновь был поднят HYPERLINK \l
“sub_9983” *(83) . Тем не менее, в источниках права Древней и
Московской Руси согласие и даже просьба потерпевшего не рассматривались
как обстоятельства, влиявшие на квалификацию убийства как уголовного
преступления, и не влияли на назначение наказания за умышленное
убийство. Так, Русская Правда признает смягчающие вину обстоятельства,
например, различает убийство на пиру и убийство в разбое, устанавливая
за них разное наказание. Более легкое наказание следует за преступление,
совершенное в состоянии опьянения. Однако желание потерпевшего в расчет
не принимается, за убийство взимается вира в пользу князя в размере 40
гривен. За убийство княжих людей взималась вира в 80 гривен, за женщину
– полувира HYPERLINK \l “sub_9984” *(84) .

По Псковской судной грамоте убийство каралось продажей в размере одного
рубля, смертная казнь за убийство не предусматривалась HYPERLINK \l
“sub_9985” *(85) .

Двинская уставная грамота была дана великим князем Московским Василием
Дмитриевичем в 1397 г. Двинской области. В соответствии с данным
источником суд по делам об убийстве принадлежал княжескому наместнику.
На общину возлагалась обязанность отыскать убийцу и выдать его
наместнику, в противном случае община сама платила в казну виру в 10
рублей. Убийство раба преступлением не считалось HYPERLINK \l “sub_9986”
*(86) .

Судебник 1497 г., первый общерусский источник права, по делам о
“душегубстве” исключал возможность примирения по соглашению сторон, т.е.
фактически исключал любую возможность примирения или смягчения наказания
в случае убийства, совершенного по просьбе потерпевшего HYPERLINK \l
“sub_9987” *(87) .

По Судебнику 1550 г. степень наказания за убийство определялась мнением
общества. При суде над татем (разбойником, душегубцем) следовало
спросить о нем у того общества, к которому он принадлежит. Если его
называли лихим человеком, то подвергали пытке. Сознавшийся под пыткой в
преступлении подлежал смертной казни, а не сознавшийся – пожизненному
заключению. Если общество называло вора добрым человеком, то его
подвергали торговой казни и отдавали на поруки HYPERLINK \l “sub_9988”
*(88) .

В соответствии с Соборным Уложением 1649 г. за умышленное убийство
применялась смертная казнь как для исполнителей, так и для
подстрекателей и соучастников. В итоге подлежал смерти не только тот,
кто убил человека из сострадания, но и тот, кто уговорил страдающего
совершить самоубийство. При этом за убийство отца или матери, а также
брата и сестры Уложение предусматривало смертную казнь, а за убийство
сына или дочери – год тюремного заключения и церковное покаяние
HYPERLINK \l “sub_9989” *(89) .

По законодательству Петра Великого за умышленное убийство
предусматривалось отсечение головы. Но если убийство совершено путем
отравления, а также за убийство родителей, офицера, младенца назначалось
колесование. Таким образом, убийство данных категорий лиц, даже
совершенное из сострадания, что могло иметь место в отношении
престарелых родителей или больных детей, считалось отягчающим
обстоятельством. При этом наказывалось смертной казнью и неудачно
совершенное самоубийство. Самоубийц наказывали и после смерти – волокли
по улицам и закапывали в позорном месте. “Ежели кто себя убьет, то
мертвое тело его, привязав к лошади, волочить по улицам, за ноги
повесить, дабы смотря на то, другие такого беззакония над собой чинить
не отваживались” – устанавливалось в Воинских артикулах. Таким образом,
данное законодательство не оставляло места для эвтаназии, сурово карая
за любые ее проявления или попытки таких проявлений. Только император,
являясь представителем Бога на земле, мог распоряжаться жизнями своих
подданных, но не они сами и не их родственники и знакомые.
Следовательно, любая просьба об убийстве из сострадания могла быть
сурово наказана в соответствии с законодательством того времени.

В XIX столетии в научных дискуссиях и правовой практике начинает
обсуждаться вопрос об убийстве из сострадания, о влиянии согласия
потерпевшего на квалификацию убийства.

На диссертационном уровне исследование вопроса о влиянии согласия
потерпевшего на квалификацию убийства впервые было осуществлено Р.
Пферсдорфом HYPERLINK \l “sub_9991” *(91) , за ним – К. Иости HYPERLINK
\l “sub_9992” *(92) . Обсуждение в немецкой юридической литературе
этого вопроса начато А.П. Фейербахом, хотя первая монография,
посвященная этой проблеме, была написана К. Кеслером HYPERLINK \l
“sub_9993” *(93) .

В 1895 г. Адольф Йост опубликовал работу “Право на смерть” HYPERLINK \l
“sub_9994” *(94) , а в 1908 г. вышла в свет работа Курта Хиллера “Право
на самого себя” HYPERLINK \l “sub_9995” *(95) .

В отечественной уголовно-правовой науке досоветского периода институт
согласия потерпевшего на монографическом уровне не исследовался. Впервые
вопрос о его значении был поставлен в периодической печати деканом
юридического факультета Московского императорского университета С.
Баршевым HYPERLINK \l “sub_9996” *(96) . Вслед за ним многие
отечественные криминалисты досоветского периода стали касаться в своих
исследованиях проблемы согласия потерпевшего HYPERLINK \l “sub_9997”
*(97) .

В конце XVIII в. российское учение о влиянии согласия пострадавшего на
наказуемость виновного и в доктрине, и в кодексах обыкновенно
рассматривалось без внимания к тому мотиву, которым руководствовалось
лицо, посягнувшее на чьи-либо блага с согласия их носителя: одни
говорили, что нужно не согласие, а настоятельная просьба жертвы, другие
спорили о том, какие блага являются отчуждаемыми и какие не
отчуждаемыми, и т.п., т.е. имелась в виду исключительно объективная
сторона преступления, а мотив, как отмечал видный ученый тех лет М.П.
Чубинский, “вспоминают лишь по исключению, причем это обыкновенно
делается при выставлении примеров для доказательства необходимости
понижать наказание при наличности тех или иных мотивов, раз не может
иметь место полное освобождение от наказания” HYPERLINK \l “sub_9998”
*(98) .

Ферри в своей работе “Omicidio – suicidio”, доказывая несостоятельность
господствующей доктрины по вопросу о значении согласия пострадавшего и
необходимости считаться здесь с мотивом виновника, писал: “Я защищаю,
наравне с правом человека эмигрировать, его право убить себя (что
допущено, наконец, и классической теорией после длившихся целые века
возражений), а следовательно, и право уполномочить другое лицо на
оказание помощи себе в самоубийстве или на самое убийство себя (что
классики отрицают). Деление прав на неотчуждаемые и прирожденные, с
одной стороны, и на приобретенные и отчуждаемые, с другой, является
чисто метафизическим. Поэтому я отстаиваю безнаказанность того, кто
помогает другому в самоубийстве или убивает лицо, согласившееся умереть,
поскольку виновный был руководим в своей деятельности социальными
мотивами (состраданием, любовью и т.д.). Если, напротив, тот был
определяем антисоциальными мотивами (ненависть, алчность, обман и пр.),
тогда он является обыкновенным преступником и должен быть наказан как
таковой. Совершенно не так смотрят на дело теперешние законодатели,
поставленные между двух огней: между классической теорией нравственной
ответственности и общественными взглядами, которые не требуют наказания
того, кто из сострадания или из любви помогал самоубийству или даже
убивал (пример наиболее частый – это несчастные любовники, которые при
взаимной помощи кончают самоубийством или же один из них убивает
другого, а затем пытается убить себя, но, по несчастью, остается в
живых); современные законодательства разрешают вопрос абсурдным образом;
они установили нечто среднее между безнаказанностью, которая в некоторых
случаях являлась бы вполне уместной, и обычным наказанием, которое
необходимо в остальных случаях; они назначают смягченное наказание для
всех тех лиц, которые оказывают помощь самоубийству или убивают
кого-либо по его просьбе, невзирая на то, каков виновник: преданный ли
он друг или обыкновенный злодей” HYPERLINK \l “sub_9999” *(99) .

Таким образом, Ферри прежде всего доказал, что нецелесообразно
применять обыкновенное наказание к лицам, действовавшим по социальным
мотивам, и смягчать наказание лицам, действовавшим по мотивам обратного
характера. В этом отношении мы вполне с ним согласны, но следует ли из
этой посылки, что случаи первого рода всегда должны оставаться
ненаказуемыми?

Вот как отвечает на поставленный вопрос профессор М.П. Чубинский:
“Применяя особые роды наказания к тем виновным, которые действовали по
социальным мотивам, мы вполне избегнем поставления на одну доску лиц
совершенно разных социальных настроений; мы избегнем тех невыгодных
последствий, которых справедливо боится Ферри, того образа действий,
который профессор Фойницкий так метко окрестил однажды именем
“пенитенциарной алхимии”.

Таким образом, есть возможность отнестись с достаточным вниманием к
мотиву, не защищая ненаказуемости рассматриваемых случаев. Против
последней, как нам кажется, говорят не лишенные значения
уголовно-политические соображения: теперь, например, медик не имеет
права из сострадания к больному, которого он признает безнадежным, по
просьбе этого больного прекратить его жизнь; тогда же он получит это
право, уже предоставленное ему норвежским проектом (который даже
согласие со стороны безнадежно больного не требует). Но ведь такое право
имеет крайне невыгодные стороны: 1) возможны вполне добросовестные
ошибки, ибо не раз поправлялись лица, признанные безусловно безнадежными
целым консилиумом врачей, а не то что одним врачом; 2) даже в тех
случаях, явно безнадежных, убиение больного по его просьбе не является
единственно необходимым исходом для прекращения его страданий: можно
давать разные наркотические средства; зачем же, спрашивается, раньше
времени обрывать нить человеческой жизни? Теперь больной с доверием
смотрит на врача как на целителя, зная, что вся его задача заключается в
поддержании жизни и облегчении ее; но у того же больного явится
справедливое недоверие, если он будет знать, что врач в известных
случаях располагает правом жизни и смерти, и едва ли больной
удовлетворится мыслью, что без его согласия его все же не убьют даже “из
сострадания”.

Изложенные соображения относительно медиков с еще большей силой говорят
против права обыкновенного гражданина убивать больного по его просьбе.
Но если дело касается людей здоровых, то и здесь у нас возникают
сомнения относительно того, явится ли целесообразной безнаказанность:
если человек не убивает себя сам, а просит другое лицо, то мы имеем
право заключить, что у данного человека нет достаточной энергии и что
если бы он встретил отказ в своей просьбе убить его, то он, весьма
вероятно, остался бы в живых; а для правопорядка жизнь человеческая
имеет большое значение, ибо недаром она является высокоохраняемым
благом” HYPERLINK \l “sub_99100” *(100) .

Большинство отечественных криминалистов отрицало значение согласия
потерпевшего как обстоятельства, исключающего уголовную ответственность
HYPERLINK \l “sub_99101” *(101) .

Некоторые ученые полагали невозможным полностью игнорировать согласие
потерпевшего и выдвигали предложение рассматривать убийство с согласия
потерпевшего как delictum sui generis HYPERLINK \l “sub_99102” *(102) .
Только Н.А. Неклюдов признавал ненаказуемым убийство с согласия
потерпевшего HYPERLINK \l “sub_99103” *(103) .

Л.С. Белогриц-Котляревский, ссылаясь на “случаи убийства на войне
солдатом или офицером своего раненного товарища, по его просьбе, чтобы
прекратить страдания, а также доктором, по тем же мотивам давшим яд
больному, считал, что в таких ситуациях согласие потерпевшего не только
влияет на смягчение ответственности, но даже на ее исключение” HYPERLINK
\l “sub_99104” *(104) .

Аналогичной позиции придерживался С.В. Познышев HYPERLINK \l
“sub_99105” *(105) .

Научные взгляды видных отечественных криминалистов привели к тому, что
российское дореволюционное уголовное законодательство не уравняло
умышленное убийство с убийством по согласию. В Уголовном Уложении 1903
г. закреплялось положение об уменьшенной ответственности за убийство,
“учиненное по настоянию убитого и из чувства сострадания к нему”
HYPERLINK \l “sub_99106” *(106) , однако этот нормативный правовой акт
полностью так и не вступил в силу.

Отсутствие правовой регламентации эвтаназии вызывало не только споры,
но и предложения о создании и совершенствовании способов и методов
умерщвления. В частности, в 1806 г. Пейл в своей работе писал, что
“врачебное искусство достигло больших успехов в том, чтобы помочь
человеку появляться на свет, однако почти ничего не делается для того,
чтобы дать ему возможность сносным образом уйти из жизни” HYPERLINK \l
“sub_99107” *(107) . В России при царском режиме создавались тайные
общества эвтаназии, которые назывались “Утоли мои печали”, представители
которых по договоренности с родственниками с помощью различных
медикаментозных средств ускоряли смерть безнадежных больных.

Следующая попытка правового решения проблемы эвтаназии в России была
предпринята в 1922 г. В примечании к ст. 143 УК РСФСР содержалось
положение о “непреступности убийства, совершенного из сострадания и по
настойчивой просьбе потерпевшего”.

Подобный отечественный опыт описывает известный российский юрист Б.С.
Утевский: HYPERLINK \l “sub_99108” *(108) “В проект первого советского
Уголовного кодекса была внесена специальная статья, предусматривавшая
особый вид убийства – из сострадания. Наказание за такое убийство было
более мягким. При обсуждении в 1922 г. на сессии ВЦИК проекта Уголовного
кодекса по поводу этой статьи Ю. Ларин выступил со следующим
предложением:

“- Я предлагаю не карать за убийство из сострадания. Возьмите,
например, меня. Я болел высыханием мускулов, и мне предсказано, что
через несколько лет я должен умереть. И вот, если я прошу вас, тов.
Семашко, достать мне яду, то выйдет так, что вас будут судить за то, что
вы избавили меня от страданий по собственной моей просьбе”.

С предложением Ю. Ларина сессия ВЦИК согласилась. Запроектированная
статья была исключена, а в ст. 143 УК 1922 г., предусматривающей
ответственность за умышленное убийство, было введено следующее
примечание: “Убийство, совершенное по настоянию убитого из чувства
сострадания, не карается”.

По свидетельствам отдельных теоретиков, в частности А.Н. Красикова, на
включение в отечественное уголовное законодательство указанного
положения не могло не повлиять активное обсуждение данного вопроса в
Германии HYPERLINK \l “sub_99109” *(109) . В пользу высказанного
предложения свидетельствует тот общепринятый факт, что Россия до
Октябрьской революции 1917 г. входила в романо-германскую правовую
семью. Известная историческая близость правовых систем Германии и России
сказалась и на решении этого вопроса. Однако примечание к ст. 143 УК
1922 г. просуществовало недолго. Поводом к его отмене послужил следующий
случай. Помощник саратовского губернского прокурора сообщил губернскому
прокурору (приводится дословно):

“24 сентября, в 8 часов вечера, ко мне в канцелярию явился гражданин с.
Миуса Захаров Тимофей Андреевич, который предъявил подписку следующего
содержания: “24 сентября 1922 г. я, нижеподписавшийся, член РКП(б),
Порфирий Макарович Большаков, не желая дальше жить, прошу тов. Захарова
пристрелить меня. К сему Большаков, свидетели: Кошелев и Яковлев”. Я
задал вопрос: “Что это?” Гр. Захаров объясняет:

“Тов. Большаков пришел ко мне и стал говорить, что я дальше жить не
хочу и убедительно просит пристрелить его, на что я, Захаров, не
соглашался: “Если я пристрелю тебя, то мне придется отвечать”, а
Большаков говорит: “В законе есть примечание такое: “…за убийство из
сострадания не наказывают. Я дал согласие застрелить его только в том
случае, если он даст подписку, каковую Большаков немедленно написал,
подписали и два свидетеля – Кошелев и Яковлев (случайно пришедшие ко
мне). После чего мы вошли во двор, где и был застрелен мною тов.
Большаков. После чего я пришел заявить вам о случившемся”. Я экстренно
вызвал “скорую помощь” (врача и нарследователя) для производства
предварительного следствия. Большаков прожил два с половиной часа и
умер. Две недели тому назад Большаков покушался на самоубийство,
стрелялся из револьвера и замечался в употреблении спиртных напитков, но
к моменту происшествия, по расследованию врачебной комиссии, был трезв и
все четверо были во вменяемом состоянии. Гр. Захаров отличался
безупречной скромностью и вежливостью, но эгоистичен.

Подлинный подписал: Помощник губерн. прокурора, подпись”.

Как свидетельствует история, на 4-й сессии ВЦИК IХ созыва (11 ноября
1922 г.) докладчиком Н.В. Крыленко были приведены доводы, способствующие
отмене данного примечания, которые вряд ли можно признать убедительными,
суть которых сводилась к тому, что “можно доказать факт настояния, но
нельзя проверить наличие факта сострадания” HYPERLINK \l “sub_99110”
*(110) .

Состоявшаяся комиссия ВЦИК Примечание к ст. 143 УК РСФСР исключила.

В отечественной уголовно-правовой литературе после отмены Примечания к
ст. 143 УК РСФСР 1922 г. были высказаны предложения о выделении в
качестве delictun siu generis убийства с согласия безнадежно больного
HYPERLINK \l “sub_99111” *(111) . Однако последние не были восприняты.

После принятия УК РСФСР 1926 г. и УК других союзных республик в
российской научной доктрине согласие потерпевшего рассматривалось в
числе обстоятельств, при определенных условиях исключающих уголовную
ответственность HYPERLINK \l “sub_99112” *(112) .

В период с 1929 по 1938 г. вопрос о согласии потерпевшего в теории
уголовного права был на время предан забвению. В юридической литературе
советского периода, по справедливому замечанию М.И. Ковалева, “сама тема
смерти считалась не актуальной в рамках того общества, которое мы
строили. В течение долгого времени не публиковалась статистика не только
самоубийств, но и убийств” HYPERLINK \l “sub_99113” *(113) . Начиная с
1938 и по 1960 г. проблема согласия потерпевшего освещалась в выходивших
в то время в свет учебниках по уголовному праву HYPERLINK \l “sub_99114”
*(114) .

Единой позиции так и не было выработано.

В частности, А.Б. Сахаров предлагал в теоретическую модель УК включить
норму о согласии потерпевшего наподобие ст. 12 УК 1960 г., согласно
которой лицо, совершившее преступление в состоянии опьянения, не
освобождается от уголовной ответственности HYPERLINK \l “sub_99115”
*(115) .

В то же время Л.Д. Гаухман в определенных случаях признавал в согласии
потерпевшего обстоятельство, исключающее преступность деяния HYPERLINK
\l “sub_99116” *(116) .

В диссертационной работе А.Н. Красикова в 1972 г. на тему “Согласие
потерпевшего как обстоятельство, исключающее уголовную ответственность и
наказуемость деяния по советскому уголовному праву”, а затем в
опубликованной монографии поднимался вопрос о “расширении круга
преступлений, возбуждение уголовного преследования по которым должно
осуществляться с учетом мнения потерпевшего, и о том, чтобы согласию
потерпевшего в законодательстве придавалось значение исключающего
преступность деяния, и его наказуемость” HYPERLINK \l “sub_99117”
*(117) .

В УК 1960 г. вопросу о значении согласия потерпевшего не было уделено
внимание.

Очередная попытка законодательного урегулирования рассматриваемого
вопроса была предпринята и разработчиками ныне действующего УК РФ. Ими
предлагалась норма, предусматривающая ответственность за лишение жизни
по волеизъявлению потерпевшего:

Статья 106. Лишение жизни по волеизъявлению потерпевшего

Лишение жизни из сострадания к потерпевшему (эвтаназия) в связи с его
тяжелой неизлечимой болезнью и (или) непереносимыми физическими
страданиями при условии его добровольного на то волеизъявления –
наказывается арестом на срок от четырех до шести месяцев или лишением
свободы на срок до трех лет HYPERLINK \l “sub_99118” *(118) .

Однако впоследствии она была исключена из проекта УК РФ.

Несколько позднее советская деонтология резко отрицательно подошла к
вопросу о возможности осуществления эвтаназии. Практически все
встречающиеся в юридической литературе публикации на эту тему были
написаны в одном русле. К примеру, С.А. Гиляревский и К.Е. Тарасов
рассуждают следующим образом: “Имеет ли моральное право врач уменьшить
предсмертные муки больного средствами, которые ускоряют смерть.
Социалистический гуманизм не позволяет этого делать, так как врач обязан
продлевать жизнь, а не сокращать ее. Даже при заболевании с абсолютно
неблагоприятным прогнозом врач должен уменьшать страдания больного и
бороться за каждый час продления его жизни” HYPERLINK \l “sub_99119”
*(119) .

Вызывает непонимание и обеспокоенность настойчивое желание ряда ученых
и законодателей именно теперь, в эпоху грандиозных достижений медицины,
легализовать эвтаназию, в том числе и необоснованно относящиеся к
эвтаназии деяния по умерщвлению больных без их согласия, являющиеся не
чем иным, как убийством. Рассматриваемая ситуация осложняется тем, что в
ряде стран устремления по легализации эвтаназии уже получили реализацию
HYPERLINK \l “sub_99120” *(120) . Неутешительны и прогнозы. Все чаще
приходится слышать о принятии решения отказать в медицинской помощи, а
фактически умертвить тяжелобольного человека даже без его желания,
только по настоятельной просьбе родственников и медицинским показаниям,
данным, зачастую, на субъективном уровне. Борясь за повсеместную отмену
смертной казни в отношении лиц, совершивших уголовные преступления,
многие не замечают того, что, поддерживая эвтаназию, фактически
способствуют внедрению смертной казни в отношении лиц, не запятнавших
себя перед обществом и не совершивших ничего противоправного. Тем самым
ставится под сомнение вопрос о смысле человеческого существования.

Одна из противоречивых особенностей социальных явлений состоит в том,
что они весьма динамичны, и, вместе с тем, между ними существует тесная
зависимость и даже некая преемственность. Так, смена поколений влечет за
собой не только изменения в характере мышления и образе жизни, но и
сохранение определенных взглядов и традиций. Современность “питается”
прошлым и отражает предвидимое будущее; особенно заметно это проявляется
в специфической области правовой надстройки – правомерного и
противоправного поведения. В этой области мы встречаемся с явлением,
которое можно назвать “смещением во времени”, сущность которого состоит
в том, что различные формы правомерного и противоправного поведения
отражают не только объективную действительность того периода времени,
когда они осуществляются, но и предыдущую объективную действительность
(и соответствующий ей прежний уровень общественного сознания).

В отношении права это связано с тем, что оно, как и всякая нормативная
система, не может соответствовать степени подвижности жизни общества.
Право выражает социальные нужды того периода времени, когда оно
создается, в лучшем случае – с некоторой перспективой. Но зачастую
применяется это право длительное время спустя. В результате порой
приходится сталкиваться с ситуацией, при которой противоправные действия
вызваны не столько антиобщественными установками, сколько
несоответствием между старыми правовыми предписаниями и новыми
общественными потребностями.

§ 3. Теоретические основы определения эвтаназии

Важное значение для анализа любого правового явления имеют его точное
определение, рассмотрение возможных вариантов его интерпретации и
применения. Научные споры по поводу эвтаназии актуализируют обращение к
этимологии данного термина, к его различным толкованиям и возможной
классификации обозначаемого им феномена.

Известно, что термин “эвтаназия” является составным. Он образован путем
соединения двух греческих слов: прилагательного “ev” – т.е. благо, или
эпического “ev”, что значит “хороший, добрый, красивый, доблестный,
благородный” и слова “thanatos”, что значит “смерть”.

Анализ историко-правовых источников показывает, что этот термин был
введен в научный оборот в ХVI в. английским философом Фрэнсисом Бэконом.
В своем сочинении “О достоинстве и приумножении наук” Ф. Бэкон,
определяя облегчение страданий как обязанность врачебного персонала,
написал: “Я совершенно убежден, что долг врача состоит не только в том,
чтобы облегчать страдания и мучения, причиняемые болезнями, и это не
только тогда, когда такое облегчение боли как опасного симптома болезни
может привести к выздоровлению, но даже и в том случае, когда уже нет
совершенно никакой надежды на спасение и можно лишь сделать самую смерть
более легкой и спокойной, потому что эта эвтаназия, о которой так мечтал
Август, уже по себе является немалым счастьем…” HYPERLINK \l
“sub_99121” *(121) . Бэкон приводит Августа в качестве человека,
мечтавшего об эвтаназии, ссылаясь на Светония. Вот что по этому поводу
мы находим у Светония: “Смерть ему выпала легкая, какой он всегда желал.
В самом деле, всякий раз, как он слышал, что кто-то умер быстро и без
мучений, он молился о такой же доброй смерти для себя и для своих – так
он выражался” HYPERLINK \l “sub_99122” *(122) .

Итак, под эвтаназией принято понимать “хорошую, легкую смерть”.

Стоит задуматься: можно ли считать тождественными понятия “хорошая
смерть” и “легкая смерть”? Для этого рассмотрим этимологию самого
понятия “thanatos”, имеющего глубокие исторические корни и берущего
начало от слов “Т(х)аналос”; – “Тонал”; – “Тональ”, которое впервые
встречается еще у древних Толтеков – в культурах инков и ацтеков
(догреческая цивилизация) и обозначает все то, что доступно обыденному
сознанию и восприятию и что связано с нашим повседневным миром – тем
миром, который кончается для человека вместе с физической смертью, т.е.
миром смертных. Именно поэтому “thanatos” значит бренность – смертность.
В отличие от бренного мира, по представлениям древних, существует другой
мир (или миры), который недоступен нашему традиционному сознанию и в
котором оказывается человеческая сущность после смерти. Его древние
Толтеки называли Нагуаль – темная и неизмеримо более емкая сторона нашей
повседневной реальности, находящаяся за пределами восприятия и
традиционного мышления. Смерть рассматривалась ими как “переход” или
“тональ” (туннель) от мира Тоналя к мирам Нагуаля. Существовала даже
целая культура осознанного “ухода” из мира Тоналя в мир Нагуаля.
Известно, что древние люди обладали способностями собственным усилием
воли сознательно “включать” у себя программу смерти, т.е., иными
словами, они умели умирать по “собственному желанию” именно тогда, когда
считали это необходимым.

Опираясь на подобные сведения, отдельные авторы пишут, что “хорошая
смерть” в своей изначальной сути есть именно “уход” (в смысле сохранения
некой духовной целостности), а не “легкая смерть” и тем более не
примитивное физическое умерщвление с целью избавления или прекращения
страданий. Последнее же скорее является типичным “ноу-хау” от невежества
эпохи рационализма и технократии. Иными словами, эвтаназия, по сути,
предполагает не просто физическое прекращение жизни человека, а прежде
всего высший духовный ритуал. Л. Бито называет подобное – эвтелией,
подразумевая под ней “благополучное завершение жизни, выдвигающее на
первый план подготовку души к неизбежному концу и благое завершение
жизни, тем самым связывая воедино хорошую жизнь и хорошую смерть”
HYPERLINK \l “sub_99123” *(123) .

Не имеет значения, что сознание безнадежно больного человека начинает
помутняться или уже замутнено болезнью. Его тонкие тела и кармические
структуры продолжают жить и воспринимать. Без учета и понимания этих
процессов эвтаназия превращается в самое обычное убийство из жалости или
в самоубийство, и никакие доводы “людоведов” не смогут оправдать такую
“хорошую смерть” HYPERLINK \l “sub_99124” *(124) .

Представляется, что случаи добровольного ухода из жизни без помощи
посторонних, в том числе и при “включении у себя программы смерти”, не
являются эвтаназией, а могут рассматриваться лишь как тот или иной прием
самоубийства HYPERLINK \l “sub_99125” *(125) . Кроме того, вряд ли
смерть, даже при всем старании некоторых авторов изобразить ее
привлекательной, можно называть “хорошей”. Поэтому нам представляется,
что в подобных рассуждениях происходит необоснованное смешение
элементов, присущих самоубийству и эвтаназии, и оправданным для термина
“эвтаназия” все же является трактовка “легкая смерть”.

С общеправовых позиций в определении любого явления можно идти двумя
путями: с одной стороны, выделить само явление и попытаться дать его
дефиницию, с другой стороны, можно попытаться, используя определение,
термин, разобраться, что под ним понимается, какое явление он означает
или может, должен обозначать. Первый путь сложнее, но продуктивнее, так
как позволяет идти не от термина к явлению, а наоборот. Именно поэтому в
самом начале работы мы подробным образом остановились на понимании
сущности эвтаназии, формирующемся на протяжении ряда веков. Однако
следование такой методике не исключает, а наоборот, предполагает анализ
существующих в науке определений исследуемого феномена.

Складывается впечатление, что в зарубежной юридической и медицинской
литературе наблюдается крайне противоречивое употребление термина
“эвтаназия”. К сожалению, таким же безбрежным морем оттенков изобилует и
отечественная наука. В результате этого искусственно создается ситуация,
при которой современные понятия об эвтаназии описывают не одну, а
несколько реальностей, подчас не совпадающих друг с другом.
Неудивительно, что порой исчезает сам предмет обсуждения, т.е.
эвтаназия.

Подобная терминологическая и понятийная неразбериха доставляет
специалистам массу неудобств и, кроме того, приводит общественное мнение
к ложной дилемме, поскольку взгляд на любое явление, феномен во многом
зависит от того, какой смысл в него вкладывается. Специалисты прибегают
к использованию различных терминов: “эйтаназия” (А.П. Зильберг, И.А.
Шамов, Л.А. Лещинский, А.П. Громов), “эутаназия” (Г.Д. Арнаудов),
“эутоназия” (В.А. Неговский), “эвтаназия” (А.Н. Орлов, Р.Н. Лебедев,
Ю.И.”евтаназия” (Э. Мельцер). Мы будем руководствоваться тем написанием,
которое принято в нормативном документе “Основы законодательства РФ об
охране здоровья граждан”.

Что же представляет собой понятие “эвтаназия”, которое прочно вошло в
отечественный научный оборот? Не является ли важность его определения
надуманной, выглядящей лишь как некий теоретический изыск, лишенный
всякой практической значимости и вносящий ненужную путаницу в
устоявшийся понятийный аппарат? И существует ли устоявшийся понятийный
аппарат в исследуемой области юридического знания?

Бесспорно, точное использование понятийного аппарата придает
качественную определенность правовому научно-теоретическому мышлению,
фиксирует структуру знаний о праве и логику их развития, имеет
самостоятельное познавательное значение, так как способствует углублению
и развитию взглядов на право, устраняя всякие двусмысленности и
совершенствуя профессиональный язык.

Но, на наш взгляд, главное все же не столько в терминологии, а в том,
какой смысл вкладывается в понятие “эвтаназия”. Поскольку, и это
многократно важнее, в этом также нет единообразия. Слишком широкий
диапазон мнений на этот счет вызывает объективную необходимость их
некого упорядочения.

Широко известный “Краткий Оксфордский словарь” дает три значения слова
“эвтаназия”: первое – “спокойная и легкая смерть”, второе – “средства
для этого”, третье – “действия по ее осуществлению” HYPERLINK \l
“sub_99126” *(126) . Ни одно из них не означает большее, чем легкая и
спокойная смерть, и средства для этой смерти или действия по ее
осуществлению.

Для того чтобы уяснить для себя, как важно не ограничиваться в
понимании эвтаназии тем, что рекомендует словарь, и не рассматривать
эвтаназию просто как спокойную или легкую смерть, достаточно лишь
вспомнить, как гитлеровская программа “эвтаназии” спекулировала на этой
двусмысленности. Тысячи человеческих жизней были загублены потому, что
они с точки зрения представителей немецких властей, реализующих эту
программу, признаны “негодным общественным элементом”, между тем никто
не спорит, что способ их смерти был относительно легким и спокойным.

В Большой советской энциклопедии, Большой медицинской энциклопедии, в
энциклопедических словарях Брокгауза-Ефрона и Граната, изданных до 1974
г., термина “эвтаназия” (эутаназия, эйтаназия, еутаназия) HYPERLINK \l
“sub_99127” *(127) не было. Однако в последнем издании Большой
медицинской энциклопедии в 1986 г. определение появилось: “Эвтаназия –
намеренное ускорение наступления смерти неизлечимо больного с целью
прекращения его страданий” HYPERLINK \l “sub_99128” *(128) . Данное
определение трудно признать удачным, поскольку оно содержит два
существенных недостатка: во-первых, не упоминается даже терминологически
о просьбе больного, во-вторых, речь идет лишь об ускорении наступления
смерти, которое не всегда может совпадать с ее фактическим наступлением.

Вместе с тем появление в Большой медицинской энциклопедии термина
“эвтаназия” следует признать своего рода научным достижением, поскольку
в нашей стране само понятие “эвтаназия” и обозначаемые им действия в
течение целого ряда десятилетий составляли одну из великого множества
тайн, в которые профессиональная медицина старалась никого не посвящать
и которая так и осталась бы под тайной завесой, если бы не биоэтика.
Именно благодаря достижениям в области биоэтики эти проблемы были
извлечены на свет и стали предметом общественных дискуссий.

В конце ХХ в. создатели Российской юридической энциклопедии назвали
эвтаназией “лишение жизни с целью освободить больного от неизлечимой
болезни или невыносимого страдания” HYPERLINK \l “sub_99129” *(129) .

Нетрудно заметить, что в данном определении присутствует та же ошибка,
что была допущена авторами Большой советской энциклопедии. В нем
отсутствует важная сущностная составляющая сторона этого сложного
биолого-социального феномена – просьба больного об эвтаназии. Такой
подход в значительной степени искажает понятие “эвтаназия”.

На сегодняшний день диапазон мнений отечественных и зарубежных
исследователей, имеющих прикосновенность к проблеме эвтаназии, весьма и
весьма широк. Так, П.П. Таракин эвтаназией называет “всякое действие,
направленное на то, чтобы положить конец жизни той или иной личности,
идя навстречу ее собственному желанию, и выполненное незаинтересованным
лицом” HYPERLINK \l “sub_99130” *(130) . Приведенное определение
вызывает множество нареканий. В частности, из него не ясно, кто
подпадает под категорию незаинтересованных лиц и почему автор не
ограничивает сферу его применения лишь категорией неизлечимо больных. Из
смысла определения следует, что к такому способу ухода из жизни могут
прибегать здоровые люди и его побудительные стимулы не замыкаются на
избавлении от невыносимых страданий.

А.И. Коробеев называет эвтаназией “умерщвление неизлечимо больных людей
по их просьбе с целью прекращения страданий” HYPERLINK \l “sub_99131”
*(131) .

В данном определении ничего не говорится о субъекте, осуществляющем
эвтаназию. Думается, что таким субъектом может быть медицинский работник
(врач, фельдшер, медицинская сестра). В случае осуществления
соответствующих действий (бездействия) иными лицами, например,
родственниками больного, то их надлежит квалифицировать с позиции
состава преступления с отягчающими обстоятельствами.

Несколько иначе к определению эвтаназии подошли Ю.А. Дмитриев и Е.В.
Шленева, которые понимают под эвтаназией “специальное медицинское
вмешательство, направленное на прекращение жизни неизлечимо больного,
тяжело страдающего человека, осуществляемое в соответствии с его
собственной добровольно выраженной волей и имеющее единственной целью
прекращение ненужных страданий” HYPERLINK \l “sub_99132” *(132) .

Обратимся к другому определению интересующей нас категории, близкому по
форме предыдущему.

“Эвтаназия – пишет А.Г. Мустафазаде, – есть удовлетворение
настоятельной просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо
средствами или действиями, либо прекращение искусственных мер по
поддержанию жизни в целях освобождения от невыносимых физических
страданий” HYPERLINK \l “sub_99133” *(133) .

Из приведенного определения не вполне понятно, кто является субъектом
эвтаназии, почему речь идет об ускорении смерти, которое может длиться
продолжительный период времени, в течение которого больной продолжает
испытывать страдания, и почему прекращение искусственных мер по
поддержанию жизни не входит в предлагаемую автором категорию такого рода
средств.

Зарубежные исследователи в отличие от наших соотечественников
придерживаются более абстрактных определений. Так, у Ж. Левассера
“эвтаназия – это “акт, положивший конец чужой жизни, осуществленный по
просьбе заинтересованного лица с целью прекратить его страдания”
HYPERLINK \l “sub_99134” *(134) .

Данное определение не дает ответа на такие принципиально важные
вопросы, как то: о каких страданиях идет речь – физических, в случае
наличия неизлечимого заболевания, или психологического характера, при
том, что человек физически здоров, и кем акт эвтаназии должен быть
произведен. Кроме того, неясно, просьба заинтересованного лица – это
только самого больного или кого-то из третьих лиц в том числе.

А. Шаван утверждает, что “под эвтаназией следует понимать решение
воздержаться от медицинских мер, представляющихся неадекватными или
ничтожными” HYPERLINK \l “sub_99135” *(135) . По сути, речь идет лишь
об одной форме эвтаназии – пассивной, действия, составляющие активную
эвтаназию, находятся за рамками этого определения HYPERLINK \l
“sub_99136” *(136) .

Не выдерживает никакой критики дефиниция, сформулированная Ж. Монтреем:
эвтаназия – это умение облегчить страдания умирающего HYPERLINK \l
“sub_99137” *(137) . Кто субъект этого деяния, каковы характеристики и
признаки потерпевшего – из данного определения ответов на эти вопросы не
следует.

Его соотечественник Ж. Прадель признает “эвтаназию актом убийства,
совершенным с целью прекратить страдания индивида, находящегося под
угрозой ближайшей и неминуемой смерти, по настойчивой и повторяемой
просьбе этого лица” HYPERLINK \l “sub_99138” *(138) . Автор, формулируя
таким образом определение, фактически соглашается с тем, что эвтаназию
можно применять не только к больным, но и здоровым людям. Такой подход
обедняет и в известной степени деформирует представление об эвтаназии.

Определение, данное Н. Крыловой, по нашему мнению, имеет ряд
преимуществ по сравнению с ранее приведенными. “Эвтаназия – это
умышленные действия или бездействие медицинского работника, которые
осуществляются в соответствии с явно и недвусмысленно выраженной
просьбой информированного больного или его законного представителя с
целью прекращения физических и психических страданий больного,
находящегося в угрожающем жизни состоянии, в результате которых и
наступает его смерть” HYPERLINK \l “sub_99139” *(139) .

Но и оно не может в полной мере нас удовлетворить по ряду причин:
слишком узкое определение субъекта, возможность лишения жизни по просьбе
третьих лиц, включение, кроме физических, страданий, психических и т.д.

В свою очередь, Р. Вейлок предпринял попытку объединить термином
“эвтаназия” четыре группы мероприятий: облегчение физических и
психических страданий агонирующего больного применением болеутоляющих и
успокаивающих средств; прекращение мероприятий по поддержанию жизни,
дающих лишь отсрочку неизбежного наступления смерти (например, у
коматозных больных); умышленное причинение смерти из сострадания по
просьбе умирающего либо его близких; рассматриваемые под видом эвтаназии
“евгенические мероприятия” – прямое или косвенное уничтожение больных с
уродствами, с тяжелой инвалидностью, умственно отсталых и т.д.

По сути, лишь третий пункт приведенного определения напрямую относится
к эвтаназии.

Думается, нет смысла продолжать перечисление дефиниций. На современном
этапе развития правовая наука в меру насыщена разного рода определениями
эвтаназии – это факт. Однако ни одно из приведенных определений нельзя
признать исчерпывающим, максимально учитывающим признаки эвтаназии и
охватывающим все возможные ситуации, возникающие в связи с ее
осуществлением. Между тем, разница в них, как правило, может быть
проведена по следующим категориям:

а) состояние здоровья (здоровый, больной или неизлечимо больной);

б) форма и вид просьбы (явная, недвусмысленная, настоятельная,
повторяемая и т.п.);

в) разновидность страданий (физические, психические, душевные,
моральные и т.п.);

г) степень страданий (невыносимые, тяжкие и т.п.);

д) возможность представительства интересов больного.

Как показывает проведенный анализ, ряд исследователей не учитывают один
из архиважных признаков эвтаназии, а именно: наличие у потерпевшего
неизлечимой болезни. Нахождение потерпевшего именно в этом состоянии
является принципиально значимым для отнесения деяния к эвтаназии. Другие
не конкретизируют, в какой форме должна быть выражена просьба об
эвтаназии. Третьи – оставляют без уточнений, о каких страданиях идет
речь: физических, психических или о тех и других. Четвертые –
умалчивают, от кого должна исходить просьба о прекращении жизни. Пятые –
приводят, по сути, определение, затрагивающее лишь одну форму эвтаназии
– пассивную. Понятие активной эвтаназии остается за его рамками. Шестые
– дают философское определение эвтаназии, а не правовое, на которое оно
претендует. И почти все исследователи (за редким исключением) оставляют
без внимания вопрос о том, кто же наделен, по их мнению, правом
осуществления эвтаназии.

Результатом явились многолетнее повторение одного и того же и
фактическое отсутствие приращения научного знания.

Из сказанного вытекает бесплодность попыток вывести универсальное
определение эвтаназии.

Не прослеживается единства позиций и у российского законодателя. В
соответствии со ст. 45 “Основ об охране здоровья граждан” эвтаназия
представляет собой “удовлетворение медицинским персоналом просьбы
больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами,
в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию жизни”
HYPERLINK \l “sub_99140” *(140) .

Вообще трудно не заметить, что упомянутая статья слишком проста – в
прямом и переносном смысле. В ее диспозиции не учитывается целый ряд
имеющих практическое значение обстоятельств. Безальтернативностью
диспозиции статьи 45 легко объясняются весьма частые нарушения статьи и
якобы “отсутствие” актов эвтаназии на практике.

Говоря об эвтаназии как уголовно-правовом деянии, крайне важно
проводить различие между философским, медицинским определением эвтаназии
и правовым. Поскольку в первом случае мы скорее имеем дело с внутренним
смыслом эвтаназии, во втором – с ее процедурой, а в третьем – с
установлением ответственности за данное деяние.

Если встать на позицию большинства и абстрагироваться от редакционных
особенностей существующих определений анализируемого понятия, то,
задавшись такой целью, можно сформулировать обобщенное определение
эвтаназии. Но кроме общего представления это нам ничего не даст.

Оставляя в стороне критический анализ определений, сформулируем нашу
позицию по данному вопросу и тем самым выразим отношение к иной
трактовке интересующего нас предмета.

Как уже было отмечено, понятие эвтаназии различается среди специалистов
различных отраслей знаний, использующих данное понятие в своих служебных
целях.

В философском смысле под эвтаназией понимается искусство облегчения
наступления смерти.

Медицинское определение эвтаназии может выглядеть так: это практика или
метод, осуществленные врачом по просьбе пациента, направленные на
достижение безболезненной смерти в целях прекращения физических и
психологических страданий инкурабельного больного.

Философское и медицинское определения эвтаназии не должны оказывать
влияния на правовое определение этого явления, поскольку неприемлемо как
распространение отраслевого понимания термина на всю науку, так и
общеупотребимого значения понятия – на отраслевой термин. Поэтому вполне
закономерно, что для оценки совершенного деяния с точки зрения
уголовного закона даже общеправового определения недостаточно. Такое
определение не в состоянии охватить и отразить многие узловые вопросы,
характеризующие объективные и субъективные признаки убийства по просьбе
потерпевшего.

В поисках преодоления очевидных противоречий в приведенных суждениях
приходим к выводу, что в уголовно-правовом смысле под эвтаназией можно
понимать умышленное причинение смерти неизлечимому больному,
осуществленное по его просьбе медицинским работником, а также иным лицом
по мотиву сострадания к больному и с целью избавления его от невыносимых
физических страданий.

В данное определение умышленно не включен признак, присутствующий в
определениях эвтаназии многих исследователей – наличие просьбы
родственников (или дачи ими согласия) на осуществление эвтаназии.
Полагаем, что такая ситуация, при которой больной лишен возможности
самостоятельно выразить свою волю вовне, может иметь место в случае
нахождения его в коматозном состоянии. Пребывание в таком состоянии, с
точки зрения медицины, исключает чувство и осознание болевых ощущений
любой степени. Следовательно, отсутствует такое необходимое условие для
эвтаназии, как наличие невыносимых физических страданий.

Такое понимание эвтаназии имеет свои преимущества. В частности,
представляется, что предлагаемое определение дает основание:

а) ставить вопрос о выделении нового самостоятельного состава
преступления – убийства, совершенного по просьбе потерпевшего;

б) провести грань между предлагаемым составом и другими смежными
составами преступлений, в том числе и убийством, ответственность за
которое предусмотрена ст. 105 УК РФ.

Из предложенного определения эвтаназии видно, что ее объектом может
быть только жизнь неизлечимо больного человека, обреченного на медленную
и мучительную смерть. Поэтому лишение жизни по просьбе лица, страдающего
непереносимыми физическими страданиями (например, наркомана,
находящегося в состоянии абстиненции и т.п.), не обусловленными
неизлечимой болезнью, не может рассматриваться как эвтаназия, поскольку
непереносимые физические страдания могут быть вызваны иным временным
болезненным состоянием (например, почечными коликами, приступом
аппендицита, хроническим обострением язвы желудка, острой формой
панкреатита, открытым переломом и т.д., боль от которых порой также
причиняет человеку физические страдания).

В силу изложенного автор полагает, что мотивами эвтаназии могут
выступать сострадание, жалость к неизлечимо больному, а целью –
избавление от мучительных страданий посредством его умышленного
умерщвления.

Таким образом, эвтаназия представляет собой объективно существующее
комплексное социально-правовое явление, которое является предметом
изучения с точки зрения различных отраслей научного знания. В
официальных документах и заявлениях специалистов единообразное понимание
эвтаназии и круга включаемых в нее действий отсутствует. Свои подходы к
определению эвтаназии существуют не только в юриспруденции, но и в
философии, и в медицине.

Философия акцентирует внимание на сущностном смысле эвтаназии в
контексте осмысления ключевых проблем жизнебытия.

Медицина рассматривает в основном деятельностные аспекты эвтаназии,
процедуры ее осуществления, вопросы, связанные с моментом наступления
смерти и с определением ее неизбежности.

С правовой точки зрения акт эвтаназии рассматривается как
противоправное, уголовно наказуемое деяние, которое влечет за собой
юридическую ответственность.

Из сформулированного в параграфе авторского определения эвтаназии
следует, что именно проблемы ответственности являются ключевыми для
понимания данного явления с позиции права.

§ 4. Формы эвтаназии

Комплексный характер эвтаназии как социально-правового явления
обусловливает выделение ее различных форм, в совокупности которых
проявляются ее сущностный характер и содержание.

В качестве основного критерия для классификации форм эвтаназии следует
принять характер действий, направленных на умышленное умерщвление
больного. С учетом данного критерия эвтаназия может осуществляться в
двух формах: активной и пассивной. Различие между активной и пассивной
эвтаназией рассматривается специалистами как важнейшая проблема
медицинской этики HYPERLINK \l “sub_99141” *(141) . Представляется, что
это различие имеет значение и для квалификации эвтаназии с точки зрения
уголовного закона, так как должно порождать различные правовые
последствия.

Под активной эвтаназией понимается умышленное причинение неизлечимо
больному по его просьбе быстрой и легкой смерти с целью избавления его
от мучительных физических страданий, осуществленное по мотиву
сострадания.

В реальной жизни деяния, которые не всегда обоснованно причисляют к
эвтаназии, осуществляются в разнообразных формах и обусловливаются
различной мотивацией. И хотя наиболее распространенным мотивом является
сострадание врача, родных, близких, друзей и т.д. к безнадежно больному,
в основе которого лежит желание больного, однако практике, к сожалению,
известны случаи умерщвления, которые, по мнению автора, нельзя
расценивать в качестве эвтаназии: совершаемые врачом по собственной
инициативе и разумению при отсутствии ясно выраженного желания больного.
Причем речь идет и о ситуациях, когда больной находится в сознании, но
его мнение просто не принимается во внимание, и о ситуациях, когда
больные пребывают в состоянии, лишающем их возможности выразить свою
волю. Медицинской, да и следственной практике известны случаи, когда
врач, к примеру, якобы представляя себе перспективу мучительного
протекания неизлечимой болезни, самостоятельно принимает решение лишить
жизни пациента и увеличивает положенную дозу лекарства до смертельной.

Характерным подтверждением сказанному может служить судебный процесс в
Вене над четырьмя медицинскими сестрами “милосердия”, которые в период с
1983 по 1989 г. умертвили 50 больных посредством сильнодействующих
снотворных средств. С их слов, они таким образом хотели положить конец
невыносимым мукам своих беззащитных и беспомощных пациентов в
клинической больнице в пригороде Вены HYPERLINK \l “sub_99142” *(142) .

Рассмотрим несколько примеров активной эвтаназии с описанием
обстоятельств, сопутствующих ей, ставших широко известными благодаря
активному освещению в средствах массовой информации.

Зигмунд Фрейд впервые узнал о своей болезни (рак полости рта) в 1923 г.
Его челюсть становилась все меньше и меньше, так как с каждой
последующей операцией удалялся новый участок подозрительных тканей. За
последующие годы жизни Фрейд подвергался хирургическому вмешательству в
среднем 2-3 раза в год. А всего с 1923 по 1939 г. количество операций
составило 31. В 1929 г. лечащим врачом Фрейда стал Макс Шор. Перед ним
Фрейд поставил условие: в случае, если боль станет невыносимой, он не
позволит пациенту страдать без необходимости. В феврале 1939 г. опухоль
была признана неоперабельной. В августе не стихающие ни днем, ни ночью
боли начисто лишили Фрейда возможности работать. 21 сентября 1939 г. З.
Фрейд напомнил другу и врачу о данном 10 лет назад обещании. Через двое
суток без колебаний Шор ввел ему дозу морфия, достаточную для того,
чтобы он уснул навсегда.

Данный случай должен быть квалифицирован как активная эвтаназия,
поскольку деяние, его составляющее, полностью соответствует признакам
активной формы эвтаназии.

Лишение пациента жизни может быть совершено совместными действиями
врача и больного, так называемое самоубийство при врачебном содействии
(к примеру, больной принимает предоставленные врачом средства для
наступления быстрой и легкой смерти). Однако, по нашему мнению, эти
случаи не являются эвтаназией HYPERLINK \l “sub_99143” *(143) .

Иллюстрацией подобного может служить бельгийская история Жан-Мари
Лорана, автора книги “Помогите мне умереть”. Своеобразным послесловием к
ней стали слова, которые он вывел на экране компьютера: “Я объявляю, что
после двух лет борьбы за право умереть достойно попросил врача выполнить
акт эвтаназии, на который сам я был физически не способен. Я ушел
счастливым и умиротворенным”.

Накануне он увиделся со всеми, кто ему дорог, поставил последнюю точку
в дневнике. Потом остался наедине с врачом и другом Джеймсом. Тот дал
ему смесь под названием “коктейль Мэрилин” – по имени американской
кинозвезды, умершей якобы от такого же “снадобья”, выпив которую, Лоран
уснул и утром не проснулся HYPERLINK \l “sub_99144” *(144) .

Его жизнь была исключительна. В результате медицинской ошибки в детстве
– неправильно сделанной прививки – его поразила болезнь Шарко-Мари-Тота,
которая проявляется в постепенной и необратимой деградации мышц. С 9 лет
Лоран был прикован к инвалидному креслу, но боролся за жизнь, получил
образование и, бросив вызов судьбе, стал агентом бюро путешествий,
ведущим на телевидении, написал первый туристический путеводитель по
Бельгии для инвалидов.

Обо всем этом рассказано в его автобиографической книге. Она
заканчивается словами о том, что автор прожил прекрасную жизнь и не
хочет, чтобы она была испорчена ужасной смертью. Книга разошлась
огромным для Бельгии тиражом и способствовала началу дискуссии о
частичной легализации эвтаназии. “Наследие Лорана” стало темой заседания
бельгийского парламента.

Анализ ставших достоянием общественности случаев умерщвления больных
показывает, что на практике они зачастую осуществляются с помощью
различных технических средств (при непосредственной помощи и
консультации врача), специально предназначенных для этого, что дало
основание называть их “инструментарной эвтаназией”.

Так, самый неожиданный и, возможно, самый циничный из известных
способов добровольного ухода из жизни изобрел австралийский доктор Ф.
Ницшке. Изнуренному бесцельной борьбой за жизнь больному предлагается
сыграть с компьютером. В случае проигрыша на экране появляется вежливый
вопрос: “Завершить игру?”. Получив утвердительный ответ, электронный
партнер дает сигнал механизму, который производит больному смертельную
инъекцию.

Этот же австралиец обнародовал свое намерение арендовать судно под
голландским флагом, которое будет курсировать в нейтральных водах у
берегов Австралии. Любой желающий стать пациентом доктора Ницшке может
подняться на борт “корабля смерти”, но при условии, если до этого будет
установлено, что он неизлечимо болен и невыносимо страдает HYPERLINK \l
“sub_99145” *(145) .

Занимался созданием устройства для самоубийства и англичанин Д.
Кинстоун (1881), который для этих целей разработал специальное кресло,
куда садится желающий умереть счастливой, радостной смертью. С помощью
рычагов управления самоубийца вначале включал подачу газа, содержавшего
гашиш, а затем автоматически происходило восемь выстрелов – два в
область сердца, два – в легкие, два – в область желудка, два – в
теменную область головы HYPERLINK \l “sub_99146” *(146) .

В связи с этим также уместно вспомнить нашумевшее дело американского
врача Джека Кеворкяна, создавшего и претворившего в жизнь “машину
смерти”, с помощью которой он отправил в мир иной 130 больных по их
просьбе.

Американский патолог HYPERLINK \l “sub_99147” *(147) доктор Джек
Кеворкян (Jack Kevorkian) закончил Мичиганский университет в 1952 г.
Врач в армии США во время Корейской войны, он еще в годы своей
резидентуры заинтересовался “трупной” тематикой, выполнив исследование
по истории аутопсии. Старый холостяк, увлекающийся живописью и музыкой,
он не хочет жить по стандарту, даже американскому. В 1960 г. он выпустил
книгу, где предложил заменить смертную казнь клиническими экспериментами
на осужденных преступниках HYPERLINK \l “sub_99148” *(148) . В 1966 г.
он был вынужден оставить работу патолога в г. Понтиаке из-за увлечения
методами переливания трупной крови, а в 1970 г. доктор Кеворкян, патолог
одной из больниц Детройта, неожиданно перебрался в Калифорнию, чтобы
заниматься только живописью и музыкой.

Начинал он с проверенной, но устаревшей технологии отравления пациента
угарным газом по методу другого известного врача – изобретателя
“газвагена” доктора Менгеле. Но потом, получив финансирование со стороны
крупных американских филантропов, доктор Д. Кеворкян смог
сосредоточиться на чисто научной работе и изобрел аппарат “мерситрон”.
Нажав на его кнопку, пациент самостоятельно вводит себе снотворное, а
затем “мерситрон” автоматически впрыскивает в вену спящего хлорид калия,
парализующий сердечную мышцу.

Впоследствии Джек Кеворкян еще несколько раз был под судом, так как
помог выполнить самоубийство нескольким десяткам больных, но каждый раз
суд присяжных его оправдывал, хотя лицензии на врачебную практику он был
давно лишен.

Все деяния Д. Кеворкяна не выходили за рамки пособничества в
самоубийствах, хотя и назывались обывателями эвтаназией. Но однажды Д.
Кеворкян действительно совершил эвтаназию – собственноручно умертвил
безнадежно больного 52-летнего Томаса Юка, нарушив тем самым уголовное
законодательство США, в результате чего в 1999 г. обвинен в убийстве
второй степени и приговорен к тюремному заключению сроком на 15 лет
HYPERLINK \l “sub_99149” *(149) .

Желание “сопереживающих” лишить жизни больного – это лишь одна сторона
эвтаназии. Существует и другая проблема – ясно и однозначно выраженное
желание, стремление некоторых людей к смерти и их требования, обращенные
порой к самым высоким властным органам, разрешить в отношении них акт
эвтаназии.

Так, несколько лет спустя после дела Д. Кеворкяна HYPERLINK \l
“sub_99150” *(150) право на смерть получила некая “мисс Би”, так
прозвали в британской прессе женщину, имя которой по этическим
соображениям не разглашается. Случившийся около года до описываемых
событий разрыв на шее одного из кровеносных сосудов, питающих головной
мозг, привел к тому, что тело 43-летней “мисс Би” оказалось полностью
парализованным, и дышать она могла только с помощью специального
аппарата. Больная, находясь в абсолютно здравом уме и твердой памяти,
неоднократно просила об отключении поддерживающей ее существование
медицинской аппаратуры. Однако врачи по юридическим причинам не могли
выполнить просьбу пациентки. Чтобы получить возможность самой определить
время своего ухода из жизни, британке понадобилось несколько судебных
процессов. Ее иск был отклонен судом первой инстанции, после чего она
обжаловала приговор уже в Верховном суде страны.

Слушания в Верховном суде не были похожи на другие судебные процессы. В
зале суда было установлено несколько видеокамер и мониторов. При их
помощи члены жюри могли наблюдать за парализованной женщиной в ее
больничной палате. “Мисс Би” со своей стороны следила за ходом
разбирательства и давала показания. Обозреватели не исключают, что
именно этот телемост предопределил исход дела. Вскоре после заслушивания
показаний “Мисс Би” свой окончательный вердикт вынесла судья Дейм
Элизабет Батлер-Слосс, подчеркнув, что “жить в таком состоянии гораздо
тяжелее, чем умереть, поэтому не нужно мешать природе делать то, что она
уже начала делать” HYPERLINK \l “sub_99151” *(151) . Оглашение вердикта
транслировалось в палату больной. Выслушав его, женщина сказала, что
“очень довольна вынесенным решением” HYPERLINK \l “sub_99152” *(152) .

Теперь, сообщает Reuters, неизлечимо больная женщина может сама
подписать себе смертный приговор и определить дату и час своего ухода из
жизни HYPERLINK \l “sub_99153” *(153) .

Газетные обозреватели между тем отмечали, что решение Верховного суда
Британии создает прецедент применения в стране легальной эвтаназии.
Аналогичные судебные иски будут неизбежно рассматриваться через призму
дела “Мисс Би”. Высказывались также мнения о том, что решение
британского суда повлияет на исход дела еще одной британки, 43-летней
Дайан Претти. Как и “Мисс Би”, эта женщина несколько месяцев отстаивала
свое право на смерть. Дайан страдала неизлечимым заболеванием
опорно-двигательного аппарата. Болезнь прогрессировала. Женщина
надеялась, что суд разрешит ей уйти из жизни с помощью ее супруга
Брайна. Он был согласен. Но не согласна прокуратура Соединенного
Королевства. Ее представители не давали гарантий, что за содействие в
смерти супруги Брайна Претти не привлекут к суду. Заявления Дайан были
отклонены Верховным и апелляционным судами. Не встретила понимания она и
в Палате лордов Великобритании. Последней надеждой был для нее
Европейский Суд по правам человека в Страсбурге, куда она прибыла, чтобы
лично присутствовать при рассмотрении дела.

Адвокаты женщины намерены были доказать, что в случае с их клиенткой
британские суды нарушают сразу несколько статей Конвенции по правам
человека, в том числе статьи, регламентирующие право на жизнь, свободу
совести и гуманное обращение.

Спустя некоторое время Дайан Претти скончалась, так и не добившись
положительного решения британского и Европейского судов не преследовать
мужа, который был готов помочь ей добровольно уйти из жизни.

Таким образом, было положено начало решению проблем эвтаназии на уровне
международных судебных учреждений.

Проанализировав ставшие известными случаи эвтаназии и смоделировав на
их основе возможные ситуации, полагаем, что не являются активной
эвтаназией: 1) так называемое убийство из “милосердия”, происходящее в
случаях, когда врач, не руководствуясь просьбой безнадежно больного (как
правило, в такой ситуации находящегося в коме или ином тяжелом
состоянии, при котором он лишен возможности выразить свое согласие или
дать просьбу на причинение ему смерти), видя его мучительные страдания,
которые обязательно в скором времени приведут к смерти, и, будучи не в
силах их устранить, например, вводит ему сверхдозу обезболивающего
препарата, в результате чего наступает смертельный исход; 2)
“самоубийство, ассистируемое врачом”, при котором врач только помогает
неизлечимо больному человеку покончить с жизнью, например, дает
таблетки, после приема определенного количества которых наступает
смерть. Решающие действия осуществляет пациент самостоятельно HYPERLINK
\l “sub_99154” *(154) .

Активную эвтаназию составляют лишь действия врача или иных лиц по
причинению быстрой и легкой смерти, осуществленные собственноручно в
отношении безнадежно больного по просьбе последнего. Различие между
сказанным и приведенными случаями убийства и ассистируемого самоубийства
заключается в том, что в первом случае отсутствует просьба пациента на
причинение ему смерти, во втором случае согласие имеется, но действия
врача ограничиваются содействием (помощью) в самоубийстве, так как врач
лишь предоставляет средство, позволяющее последнему покончить жизнь
самоубийством.

Пассивная (негативная) эвтаназия. Пассивная эвтаназия заключается в
ограничении или прекращении специфического лечения безнадежно больных
умирающих пациентов, основанном на их просьбе, ввиду того, что оно лишь
продлевает период физических и моральных страданий без улучшения их
состояния.

Декларация ВМА об эвтаназии 1987 г. “не исключает необходимости
уважительного отношения врача к желанию больного не препятствовать
течению естественного процесса умирания в терминальной фазе заболевания”
HYPERLINK \l “sub_99155” *(155) . Так как Российская Федерация с 1987
г. (еще СССР) является участницей ВМА, то в соответствии с ч. 4 ст. 15
Конституции России это положение распространяется и на нее.

Если не провести четкую грань между различными ситуациями по неоказанию
медицинской помощи безнадежно больному, окажется, что пассивной
эвтаназией будет считаться не только отказ пациента от лечения в
ситуации, когда болезнь несет непосредственную угрозу его жизни, но и,
скажем, выписка пациента из больницы домой в том случае, когда ясно, что
болезнь неизлечима. Ведь независимо от того, делается ли это по желанию
пациента или по самостоятельному решению медицинского персонала, тем
самым прекращается процесс лечения. Очевидно, что это проявление
достаточно часто встречается в практике.

Применение так называемой пассивной эвтаназии не противоречит
морально-деонтологическим установкам современной медицины и ее
нормальной практике. Между тем, с моральной точки зрения, при анализе
отказа от лечения значимой является, прежде всего, разница между
ситуацией, когда принимается решение не начинать лечение, и ситуацией,
когда прекращается уже начатое лечение. Если в первом случае субъект
ограничивается тем, что ничего не делает, то во втором ему приходится
совершить некоторые действия – например, отключить аппарат искусственной
вентиляции легких.

Поэтому из определения пассивной эвтаназии следует исключить случаи,
когда лечение вообще не начинается. Тем более что законодатель
криминализовал такие деяния в ст. 124 УК РФ.

При таком подходе пассивной (негативной) эвтаназией следует признать
отказ от начатого жизнеподдерживающего лечения по просьбе неизлечимо
больного для умышленного и весьма скорого причинения смерти посредством
воздержания от выполнения действий, направленных на поддержание жизни, с
целью избавления его от мучительных физических страданий, осуществленное
по мотиву сострадания.

Таким образом, пассивная эвтаназия осуществляется путем бездействия –
больному не оказывается необходимая медицинская помощь.

Примером может служить неоказание медицинской помощи больному,
находящемуся в такой ситуации, когда он не в состоянии по
физиологическим причинам совершить самоубийство, избавив себя от
страданий в результате так называемого “синдрома изоляции” (1осkеd-in
syndrom). В этом случае сохранена способность к самостоятельному
дыханию, артериальное давление удерживается на достаточном для жизни
уровне, больной может реагировать на внешние раздражители и отвечать
движениями глаз HYPERLINK \l “sub_99156” *(156) .

Между тем, в уголовно-правовой науке существует позиция, отвергающая
саму возможность совершения убийства путем бездействия, поскольку при
бездействии лицо не совершает активных волевых целенаправленных действий
по причинению физического вреда, а лишь создает условия для
разрушительной работы стихийных сил HYPERLINK \l “sub_99157” *(157) .
Но эта позиция вступает в противоречие с общепризнанным в науке
уголовного права фактом опосредованного причинения бездействием ущерба
охраняемым уголовным законом объектам.

В рассматриваемом случае речь идет о воздержании от применения активных
мер, направленных на поддержание жизни человека. В связи с этим
существенное значение приобретает выяснение обстоятельств,
характеризующих возможность медицинских работников предотвратить смерть
потерпевшего. С.В. Бородин, Т.В. Кондрашова, Ш.С. Рашковская, Е.А.
Фролов и др. HYPERLINK \l “sub_99158” *(158) , например, считают, что в
ситуации, когда врач преднамеренно, с целью умерщвления не оказывает
больному нужной, предписанной помощи, не применяет необходимых методов
лечения, которые могли бы предотвратить смерть, имеет место причинение
смерти путем бездействия.

Однако, как уже было сказано, положение человека в подобных ситуациях
может быть таковым, что он порой по физиологическим причинам не может не
только совершить самоубийство, но даже высказать свое желание о
прекращении жизни. В связи с этим закономерен вопрос: может ли кто-то
помимо самого больного быть наделен правом принятия такого решения?
Полагаем, что ответ может быть только отрицательный. Инициатива в
решении этого вопроса не должна зависеть от субъективного мнения других
лиц. Обратимся к известной практике.

В связи с этим представляет интерес дело Кразен против директора
Департамента здравоохранения штата Миссури (Сrusan v. Director, Missouri
Department of Health, 1990, практика Верховного Суда США). 25-летняя
Нэнси Бет Кразен, находящаяся в “вегетативном” состоянии в результате
автокатастрофы, продолжительное время была госпитализирована за счет
властей штата. У нее наблюдались отдельные двигательные рефлексы, но не
осуществлялись основные жизненные функции. Когда стало ясно, что у
пациентки нет каких-либо шансов на восстановление, родители обратились в
суд с просьбой об отключении аппаратуры искусственного жизнеобеспечения.
Суд первой инстанции удовлетворил требования родителей, ссылаясь, в том
числе, на информацию о том, что сама Нэнси еще при жизни рассказывала
своей соседке о предпочтении умереть, чем жить как “растение” HYPERLINK
\l “sub_99159” *(159) . Однако последующие инстанции, включая Верховный
суд США, не согласились с мнением суда низовой инстанции. “В решении по
делу Кразенов Верховный суд не счел их желание прервать существование
дочери и ее высказывания до катастрофы достаточными основаниями для
подтверждения правомерности решения суда первой инстанции” HYPERLINK \l
“sub_99160” *(160) .

Правовая основа решения сводилась к следующему. Законодательство штата
разрешало отключение аппаратуры только тогда, когда сам больной, а не
его родственники, выразит намерение об отказе от лечения “явно и
убедительно”. В этом случае никто иной не мог принимать такого решения.
Верховный суд подтвердил правомочие штата устанавливать дополнительные
процедуры, цель которых – защита прав гражданина, поскольку “могут иметь
место злополучные ситуации, в которых члены семьи не будут действовать
на его благо”. Принятое властями штата более строгое процессуальное
требование относительно стандарта доказательства может предотвращать
злоупотребления” HYPERLINK \l “sub_99161” *(161) .

Однако существуют и иные воззрения об учете просьбы родственников. Так,
А.Э. Уолкер считает, что не требуется просьбы родственников об эвтаназии
лица, находящегося в вегетативном состоянии, поскольку “такая
предосторожность не имеет никакого смысла, …родственники не в
состоянии решить, умер человек или нет” HYPERLINK \l “sub_99162” *(162)
.

С мнением А.Э. Уолкера невозможно ни согласиться, ни возразить против
него, поскольку в нем допущено то смешение понятий и терминов, о которых
мы упоминали в предыдущем HYPERLINK \l “sub_130” параграфе . Указанный
исследователь говорит об эвтаназии, но уже по отношению к умершему.
Поэтому полагаем: если употреблять термин “эвтаназия” – то это деяние
может быть только по просьбе больного, а если отключение от аппаратуры
фактически умершего – то, конечно же, по усмотрению врачей.

Некоторые российские ученые высказывают мнение о том, что приоритет в
решении вопроса об отключении от аппаратуры больного должен принадлежать
врачам. Так, Г.Б. Романовский пишет: “Действительно, семья будет
принимать решение не на основании того, что они смогут провести
самостоятельное медицинское обследование, а на основании тех сведений,
которые им представит соответствующий медицинский работник” HYPERLINK \l
“sub_99163” *(163) .

Однако с такой позицией также невозможно согласиться, ведь в такой
ситуации вполне может иметь место врачебная ошибка или, хуже того,
преступное злоупотребление со стороны медицинского персонала, которое в
связи с его повторяемостью получило даже самостоятельное название –
принудительная эвтаназия.

Примером так называемой принудительной эвтаназии, а точнее, убийства,
может служить дело Михаэлы Редер из Вупперталя, которая была в 1989 г.
осуждена за убийство 17 пациентов. Из ее показаний следовало, что она
сделала смертельные уколы неизлечимо больным, но не по их просьбе, а
якобы из чувства сострадания к ним.

Несколько позднее, а именно в июле 2004 г., Окружной суд Тель-Авива
удовлетворил иск об умерщвлении, названном эвтаназией, без письменного
согласия больного. С иском в суд обратились родственники 74-летнего
израильтянина, который находился в коме восемь месяцев. Они просили
отключить его от аппаратов, поддерживающих жизнь пациента.

К примерам так называемой принудительной эвтаназии (читаем убийства)
относят также случаи умерщвления новорожденных, когда такое решение
принимается родителями.

Вопрос о корректности применения в данном случае термина
“принудительная эвтаназия” вызывает обоснованные сомнения. Полагаем, что
термин “принудительная эвтаназия” возник в результате некой внешней
схожести с эвтаназией, а также правовой неурегулированности подобных
ситуаций, и является не чем иным, как разновидностью умышленного лишения
жизни другого человека, т.е. убийством. Представляется не требующим
комментариев то, что особую опасность такие ситуации вызывают в свете
современных достижений в области трансплантологии.

В настоящее время можно констатировать, что реаниматология добилась
таких успехов, когда клиническая смерть отнюдь не означает необратимый
процесс умирания. Недавно разработанные методы на сегодняшний день
позволяют поддерживать жизнь таким серьезно больным людям, достижение
чего еще вчера не представлялось возможным. Сейчас только церебральная
смерть (смерть головного мозга) не может быть преодолена медициной, хотя
приборами фиксируется по одному удару сердца на 3-й и 9-й дни после
смерти. “Смерть и наступающая затем гибель клеток не означают, однако,
что все процессы в организме прекращаются. На атомном уровне продолжают
свой бесконечный головокружительный бег элементарные частицы, движимые
энергией, которая существует с начала всех времен. Как говорил Лавуазье,
“ничто не создается заново и ничто не исчезает навсегда, все только
трансформируется” HYPERLINK \l “sub_99164” *(164) . Это заставляет
задуматься над тем, до какого момента врачи обязаны бороться за жизнь
человека HYPERLINK \l “sub_99165” *(165) . Ведь от юридического
закрепления момента смерти зависит не только возникновение тех или иных
юридических последствий, связанных, в частности, с привлечением к
ответственности лица, нанесшего здоровью ущерб, несовместимый с жизнью,
наследованием, но длительность проведения реанимационных мероприятий, в
том числе и момент принятия решения об их прекращении.

Современной наукой разработаны различные методы принудительного
обеспечения работы сердечно-сосудистой системы – дефибрилляция сердца,
вентрикулярная, респираторная поддержка, мониторинг и стимуляция сердца,
диализ. Как следствие, больные оказываются в ситуациях, когда медицина
может искусственно поддерживать жизнь в больном человеке, не надеясь
привести его в сознание и вернуть к нормальной жизни. Неудивительно, что
все чаще и чаще возникает вопрос о целесообразности реанимации, пищей
для которого служат, в том числе, и некоторые известные случаи
затянувшейся бессмысленной реанимации. Показателен в этом отношении
случай, произошедший с Полом Бейлейем, умершим в 1982 г., который пробыл
в коматозном состоянии 25 лет.

Неурегулированность в данном вопросе порождает крайне негативные
тенденции. В связи с этим в настоящее время уже никого не удивляет
вопрос о целесообразности проведения реанимационных мероприятий в
отношении, например, пожилых людей. Да и не только. В нашу жизнь
уверенной поступью вошел термин “медицина катастроф”. В критических
ситуациях событий с трагическими последствиями, одновременного
причинения тяжких ранений десяткам, а то и сотням людей врач определяет,
кому оказывать помощь в первую очередь, а кто, с его точки зрения,
безнадежен.

Решение этих вопросов отдано на усмотрение специалисту – врачу, который
тем самым оказывается обремененным дополнительной этической
ответственностью. А есть ли у врача такое право, пусть даже в самых
критических ситуациях, кого-либо оставлять без врачебной помощи? Если
врач привыкнет к тому, что можно медицинскую помощь и не оказывать, то в
последующем общество будет практиковать ту социальную евгенику, которой
прославился гитлеризм. Дальше речь может пойти об уничтожении психически
больных, асоциальных элементов и т.д.

Западная практика при решении вопроса о прекращении медицинской помощи
обращается к согласию родственников в дополнение к согласию самого
больного. В случаях, когда согласием самого больного заручиться
невозможно, как правило, исходят из обязательного участия близких
родственников в принятии решения об отключении аппаратуры
жизнеобеспечения. Медицинский персонал тем самым освобождает себя от
возможных исков со стороны близких родственников. В 1976 г. по делу In
re Quinlan Верховный суд штата Нью-Джерси “…вывел право на прекращение
медицинских процедур по отношению к людям, находящимся в стойком
“вегетативном” состоянии; это право должны были осуществлять назначенный
по данному делу опекун и семья пациента, так как сам он не был в
состоянии это выполнить” HYPERLINK \l “sub_99166” *(166) .

Но здесь нас может поджидать проблема, заключающаяся в коллизии
интересов заинтересованных сторон. Типичный пример – трагедия,
разыгравшаяся в Калифорнии (США) вокруг судьбы обреченной на смерть
Терри Шиаво.

Терри Шиаво в течение 15 лет находилась в состоянии церебральной
смерти. Ее существование поддерживалось питательным раствором,
искусственно вводимым в ее организм посредством специальной установки.
Больной был 41 год, и в таком состоянии она могла существовать
достаточно долго, фактически до биологической смерти в результате
естественного процесса старения, т.е. где-то через 30-40 лет. Надежды на
выздоровление у врачей не было. Решение должно было быть принято от ее
имени близкими родственниками. В данном случае их круг определялся так:
ее супруг и родители.

Супруг, Майкл Шиаво, в течение 15 лет выполнявший свой долг перед
смертельно больным человеком, не получал ничего взамен. Вероятно, у него
могла возникнуть потребность в новом браке, в реализации права отцовства
и многого другого, чего, по объективным, не зависящим ни от кого,
причинам не мог ему дать брак с Т. Шиаво. Новый брак и реализация в нем
этих потребностей юридически были невозможны при наличии прежнего, а
расторжение прежнего невозможно в силу недееспособности одной из сторон.
Возник замкнутый круг. У родителей Т. Шиаво, Роберта и Мэри Шиндлер, она
– единственный ребенок. Реализовать свое право на материнство и
отцовство иным способом, как сохранить Терри жизнь, они, в силу
возраста, были не способны HYPERLINK \l “sub_99167” *(167) .

По мнению профессора Ю.А. Дмитриева, юридически приоритет на стороне М.
Шиаво. Он приводит следующую аргументацию. Очевидно, что Т. Шиаво по
достижении 21-летнего возраста (возраст совершеннолетия в США) стала
полностью дееспособной. Это произошло до начала смертельного
заболевания. Именно в этом возрасте или чуть позже она осознанно
вступила в брак с М. Шиаво, т.е. образовала с ним семью, в связи с чем
ее семейные связи с родителями приобрели второстепенный характер
HYPERLINK \l “sub_99168” *(168) . Поэтому именно Майкл Шиаво, а не
родители Терри, правомочен был решать вопрос об отключении системы
жизнеобеспечения.

Суд Флориды по иску М. Шиаво 18 марта 2005 г. принял решение отключить
Т. Шиаво от аппарата искусственного питания. Но в конфликт между
спорящими сторонами вступил Президент США Дж. Буш с инициативой
законопроекта о сохранении искусственного питания смертельно больной
женщине. Тем не менее, дело закончилось тем, что Верховный суд США
принял окончательное решение об удовлетворение иска М. Шиаво.

Но можно ли согласиться с доводами Ю.А. Дмитриева? Ответ, конечно же,
отрицательный, поскольку супруг не имеет права решать вопрос жизни или
смерти другого супруга.

Российские суды не могут применить аналогичную процедуру, практикуемую
в некоторых зарубежных государствах. Основы законодательства РФ об
охране здоровья граждан не предусматривают возможности заявления отказа
от медицинского вмешательства близкими родственниками за самого
пациента. Статья 32 закрепила следующее положение: “В случаях, когда
состояние гражданина не позволяет ему выразить свою волю, а медицинское
вмешательство неотложно, вопрос о его проведении в интересах гражданина
решает консилиум, а при невозможности собрать консилиум –
непосредственно лечащий (дежурный) врач с последующим уведомлением
должностных лиц лечебно-профилактического учреждения” HYPERLINK \l
“sub_99169” *(169) . В данной ситуации очевидным фактом является то,
что в этом случае инициатива кого-то другого, кроме медицинского
работника, вообще не предусмотрена. Причем ситуация, когда должен
решаться вопрос об отключении медицинской аппаратуры, вообще в законе не
рассматривается.

Большинство авторов, в той или иной мере занимающихся проблемой
эвтаназии, одобряют метод пассивной эвтаназии и отвергают любую форму
применения активной эвтаназии. Однако есть и прямо противоположные
суждения. К примеру, не соответствующую общепринятой в юридической науке
трактовку дает известный американский философ Дж. Рейчелс, полагая, что
“просто “дать умереть” означает процесс сравнительно более медленный и
мучительный для больного, тогда как летальная инъекция – процесс
относительно быстрый и безболезненный” HYPERLINK \l “sub_99170” *(170)
. В последующем приводится пример с детьми, рожденными с синдромом
Дауна. В некоторых случаях заболевание сопровождается непроходимостью
кишечника. Родители сознательно не дают согласие на медицинское
вмешательство, в результате которого ребенок умирает. Автор признает:
“Вопрос решается на не относящихся к жизни и смерти основаниях. Синдром
Дауна, а не кишечник составляет здесь проблему”. Тем более, что сам
ребенок, в отношении которого осуществляется умерщвление, ничего
высказать не может. За него принимают решение его законные
представители. И не всегда из сострадания, но порой для облегчения своей
участи. Это означает, что следует отличать от эвтаназии такое
умерщвление, а фактически убийство неполноценных детей путем неоказания
им медицинской помощи.

Российские Основы законодательства об охране здоровья граждан
предусматривают: “При отказе родителей или иных законных представителей
лица, не достигшего возраста 15 лет, либо законных представителей лица,
признанного в установленном законном порядке недееспособным, от
медицинской помощи, необходимой для спасения жизни указанных лиц,
больничное учреждение имеет право обратиться в суд для защиты интересов
этих лиц” HYPERLINK \l “sub_99171” *(171) .

Однако всем понятно, что оказание медицинской помощи, необходимой для
спасения жизни, как правило, требуется в кратчайшие сроки. Процедура
обращения больничного учреждения в суд не отработана и будет,
по-видимому, растянута во времени. В конечном счете смерть
несовершеннолетнего может наступить раньше, чем будет достигнут
результат обращения. Поэтому вполне справедливыми выглядят вопросы М.Н.
Малеиной: “Любой ли родитель может адекватно оценить тяжесть заболевания
и возможные последствия? Как соотнести право родителей на отказ от
медицинского вмешательства с их обязанностью заботиться о физическом
развитии ребенка?” HYPERLINK \l “sub_99172” *(172) . К ним можно
добавить: и где предел родительского усмотрения?

Некоторые исследователи проблематики эвтаназии HYPERLINK \l “sub_99173”
*(173) выделяют еще одну ее форму – промежуточную между активной и
пассивной, называя ее “поддерживаемым”, “ассистируемым” самоубийством”.
К данной форме они относят случаи содействия врача наступлению смерти
пациента с помощью обеспечения необходимыми для этого средствами или
информацией (летальной дозой снотворного и др.). К примеру,
экс-президент Франции Франсуа Миттеран, страдающий последней стадией
рака, после консультации с личным врачом сознательно прекратил прием
лекарства.

Полагаем, что данная форма, которую правильнее было бы называть
смешанной, выделена надуманно и может существовать обособленно лишь в
исследовательских целях и с достаточной долей воображения. Ведь основной
критерий отличия активной и пассивной форм эвтаназии – это действие.
Если выполнены врачом действия, направленные на умерщвление неизлечимо
больного по его просьбе с целью предотвратить физические страдания, –
налицо активная форма эвтаназии. Если врачом допущено бездействие по тем
же основаниям в отношении неизлечимо больного, то это пассивная форма
эвтаназии. Так называемая смешанная форма эвтаназии характеризуется
действием – врач советует, предоставляет средства для лишения жизни
больного. Поэтому поддерживаемое самоубийство” не образует
самостоятельную форму эвтаназии а в зависимости от содержания деяния
врача всего лишь является разновидностью активной формы эвтаназии, либо
содействием в самоубийстве HYPERLINK \l “sub_99174” *(174) .

Отдельные авторы различают прямую и непрямую эвтаназию, отражающую
мотивацию профессиональных решений врача. Прямая эвтаназия – когда врач
имеет намерение сократить жизнь пациента; непрямая эвтаназия – когда
смерть больного ускоряется как косвенное (побочное) следствие действий
врача, направленных к другой цели HYPERLINK \l “sub_99175” *(175) . Как
правило, речь идет об увеличении доз обезболивающего (опиоидов), в
результате чего жизнь больного сокращается HYPERLINK \l “sub_99176”
*(176) .

Также чаще в медицинской, реже в юридической литературе встречаются
термины “ортотаназия” (отказ от дорогостоящего лечения) и “дистаназия”
(продление жизни больного, признанного неизлечимым, во что бы то ни
стало) HYPERLINK \l “sub_99177” *(177) .

Р.Н. Лебедев, один из лидеров реанимации в нашей стране, широко
использует термин “антиэвтаназия”, означающий применение всех возможных
или хотя бы обычных мер, направленных на поддержание жизни. Специально
выделяется понятие “гистаназия” – “поддержание врачом жизни больного,
признанного неизлечимым, хотя и чрезмерно не страдающего, с помощью
чрезвычайных, иногда дорогих средств” HYPERLINK \l “sub_99178” *(178) .

По мнению профессора медицины А.Н. Орлова, “не будет большим грехом,
если вместо терминов “гистаназия”, “дистаназия” пользоваться понятием
“антиэвтаназия”, когда речь идет о “всех возможных”, “чрезвычайных”,
“дорогих” средствах и методах поддержания жизни неизлечимого больного.
Ортаназия по сути близка к пассивной эвтаназии” HYPERLINK \l “sub_99179”
*(179) .

Как уже указывалось, в научном обороте существует термин
“принудительная эвтаназия”. Анализ ситуаций, в которых упоминается о
фактах так называемой принудительной эвтаназии, показывает, что в основу
деления на добровольную и принудительную эвтаназию положен признак,
характеризующий волеизъявление – наличие или отсутствие просьбы больного
или его родных о прекращении жизни больного. Добровольная эвтаназия
основана на “доброй воле”, свободном желании дееспособного, вменяемого
пациента. Осознание пациентом последствий осуществляемого на основании
его просьбы акта является обязательным признаком добровольной эвтаназии.

О так называемой принудительной эвтаназии, т.е. типичном убийстве,
говорят, во-первых, в случае воздействия на волю пациента со стороны
врача, близких пациента или третьих лиц (например, путем уговоров,
угрозы, шантажа, воздействия на родственные чувства и т.д.); в тех
случаях, когда врач руководствуется исключительно просьбой близких или
доверенных лиц пациента (например, в тех случаях, когда пациент ввиду
крайне тяжелого состояния находится без сознания либо не способен
выразить свою волю с помощью известных средств – устно, письменно, с
помощью знаков и т.п.).

В зарубежной теории и законодательстве, в тех странах, где эвтаназия
разрешена на законодательном уровне, выделяется “криминальная”,
подлежащая уголовному наказанию эвтаназия и, соответственно, легальная
эвтаназия, допустимая при соблюдении установленных законом условий.
Например, в Голландии только осуществление врачом эвтаназии без
соблюдения установленных законом условий (добровольный запрос пациента и
т.д.) составляет криминальную эвтаназию и влечет уголовную
ответственность.

По российскому же законодательству осуществление эвтаназии в любой
форме признается убийством и квалифицируются по ч. 1 ст. 105 УК. А
наличие мотива сострадания учитывается лишь как обстоятельство,
смягчающее наказание (п. “д” ст. 61 УК РФ). Поэтому в условиях
действующего законодательства говорить о криминальной и легальной
эвтаназии мы не можем. В России любое проявление эвтаназии –
криминально, так как последняя законодательно запрещена.

В некоторых странах приняты законы, позволяющие дееспособным больным
лицам делать “завещания относительно жизни”, которые уполномочивают
врачей в определенных случаях отказывать им в системах жизнеобеспечения.
Так, 37-й Президент США Ричард Никсон после первого инсульта написал
обращение к лечащим врачам с просьбой не прибегать к искусственным
методам продления его жизни в случае повторения кровоизлияния в мозг,
когда он не сможет выразить свою волю.

Обобщая вышеизложенное, можно сформулировать следующие материальные
предпосылки HYPERLINK \l “sub_99180” *(180) , при наличии которых
деяние может быть отнесено к активной эвтаназии:

1) действие совершено умышленно;

2) установление “инкурабельности” пациента, т.е. он должен быть
безнадежно больным человеком;

3) продолжительность применения методов и средств лечения;

4) наличие у больного невыносимых физических страданий;

5) отсутствие эффективных мер к облегчению страданий;

6) обязательное наличие добровольной просьбы больного об эвтаназии.

Критерии, при наличии которых деяние может быть отнесено к пассивной
эвтаназии:

1) бездействие;

2) наличие неизлечимого заболевания с возможным летальным исходом;

3) продолжительность применения методов и средств лечения;

4) невозможность нормальной жизнедеятельности без специальной
медицинской аппаратуры;

5) наличие у больного невыносимых физических страданий;

6) обязательное наличие добровольной просьбы больного об эвтаназии.

В специальной литературе выделяются дополнительные признаки эвтаназии,
часть из которых закреплена в зарубежных источниках медицинского права,
в частности, то, что эвтаназия осуществляется “безболезненно” для
пациента, т.е. предполагает использование таких препаратов и средств,
которые не вызывают у пациента физической боли либо даже устраняют
болевые ощущения, связанные с болезнью. Думается, что для квалификации
они не имеют принципиального значения.

Об эвтаназии не идет речь, когда стараются облегчить страдания
какого-либо лица, находящегося в последней стадии тяжелой болезни,
назначая ему медикаменты, которые лишь непрямым образом могут ускорить
физиологический процесс умирания. В этом случае у врачей нет умысла на
лишение жизни, они не ставят перед собой цели “помочь умереть” пациенту,
но пытаются уменьшить его боль при помощи препаратов, которые лишь в
качестве побочного эффекта способны ускорить приближение конца. Смерть
здесь не провоцируется преднамеренно, прямым образом, но является
возможным последствием обезболивающей терапии.

Кроме того, мы глубоко убеждены, что эвтаназии нет в случае прекращения
реанимации, когда состояние церебральной смерти является необратимым
(всякое лечение не дает уже никакого результата, не облегчает страданий,
не дает никакого шанса на дальнейшее выздоровление, а только продолжает
время агонии и, кроме того, приносит невыносимые страдания семье и
несоразмерные расходы государству), когда можно с полной уверенностью
сказать, что аппарат поддерживает лишь внешнюю видимость жизни,
выраженную дыханием и кровообращением, в то время как в действительности
человек мертв, не чувствует боли, ведь источник его жизнедеятельности –
мозг уже умер. Пребывание пациента в таком состоянии требует огромных
затрат, занимается аппаратура, которая может понадобиться тому, кто в
ней действительно нуждается. Больной (фактически умерший) не испытывает
мук, а его близкие и родные страдают, испытывают душевную боль все
время, пока он находится в таком состоянии, которое можно поддерживать
длительное время, порою многие годы. Этот вид “легкой смерти” не
является убийством, хотя и возникает ощущение, что только от действий
врача зависит решение вопроса о жизни и смерти.

Однако в случае наличия реального шанса на выход из коматозного
состояния необходимо использовать все возможные методы для того, чтобы
поддержать жизнь пациента, поскольку дело спасения человеческой жизни
стоит любых усилий.

По этому поводу в юридической литературе сделано предложение принять
билль о случаях бесполезности медицинских услуг, который уже в силу
своего названия устранил бы многие эмоциональные реакции на слово
“эвтаназия”. Предлагается, чтобы такой билль был коротким и имел бы
следующий текст: “Будет считаться незаконным лишение медицинских услуг,
включая терапию по физиологическому возмещению (искусственная вентиляция
легких или искусственное кормление), если, по меньшей мере, два
независимых зарегистрированных медика-практика, один из которых –
консультант-невропатолог, не придут к мнению, что у пациента имеются
такие нарушения ЦНС, что он не может существовать без постоянного ухода;
постоянно не способен участвовать в практике человеческих
взаимоотношений; продолжающееся лечение не может улучшить его состояния
и, таким образом, оказывается бесполезным”. Вопрос обсуждается с
ближайшими родственниками или опекунами пациента HYPERLINK \l
“sub_99181” *(181) .

Возникают трудности с оспариванием предложения, сделанного в таком
виде. Можно было бы рассуждать о целесообразности подобного документа,
но непонятно, о какой правовой форме идет речь. Не вызывает сомнения тот
факт, что “билль” как юридический термин в отечественной юриспруденции
абсолютно неприемлем. Непонятно, какое место автор этого предложения ему
отводит в структуре правовых российских актов и какие дальнейшие
законодательные изменения может и должно повлечь его принятие.

Мы не усматриваем эвтаназии и в ситуации, если неизлечимо больному,
болезнь которого естественным образом приводит к смертельному исходу в
краткий срок – в случае, когда всякая терапия позволила бы лишь на
короткое время продлить жизнь в невыносимых условиях, “дают спокойно
умереть”.

Другое дело, если умирающий, задыхаясь, умоляет дать лекарство, а
сиделка или родственник, в предвкушении наследства или избавления от
обузы, отказывает в просьбе. При таком положении вещей и речи быть не
может ни об активной, ни о пассивной эвтаназии. Перед нами – состав
иного преступления. Исходя из конкретных обстоятельств это может быть
или неоказание помощи больному (ст. 124 УК РФ), или оставление в
опасности (ст. 125 УК РФ).

Приведенные доводы и рассуждения лишний раз подтверждают, что любая
дискуссия об эвтаназии должна быть научно продуманной со стороны
юристов, медиков и представителей других наук. Многие явления, как
показывает врачебная практика, ошибочно воспринимаются как эвтаназия.

Кроме того, нельзя оставлять без внимания явно поверхностные познания о
психологическом состоянии человека, подходящего к грани жизни. Даже у
грамотных специалистов нет возможности реально спрогнозировать поведение
человека при осуществлении в отношении него процедуры эвтаназии. Больной
может в последний момент, уже в начавшийся период проведения процедуры
эвтаназии, отказаться от своего желания уйти из жизни и захочет продлить
ее. Поэтому всегда есть вероятность того, что больной, проявивший
инициативу к эвтаназии, может пересмотреть это свое желание. Однако
начатая процедура лишения жизни уже привела к развитию необратимого
состояния, и искусственная смерть наступит при просьбах больного его
спасти. Опасность возникновения такой непоправимой ситуации исключить
нельзя.

Представляется важным подчеркнуть, что с позиции российского уголовного
права принципиальных различий между формами эвтаназии (активной и
пассивной) не усматривается. Понятие общественно опасного действия
включает как действие, так и бездействие, поэтому как не существует с
точки зрения общественной опасности разницы между убийством, совершенным
путем действия, и убийством, совершенным путем бездействия, так и тем,
кто осуществил эвтаназию путем активных действий или воздержания от их
выполнения. Умышленное действие, равно как и умышленное бездействие,
направленные на причинение смерти безнадежно больному человеку по его
просьбе, осуществленные по мотиву сострадания к нему, характеризуются
одинаковой степенью общественной опасности при условии, что они
достигают своего результата.

Однако, как показало проведенное в 2005 г., с привлечением метода
экспертных оценок, социологическое исследование, отношение врачей к
пассивной эвтаназии куда более толерантное, нежели к активной.

По специально разработанной анкете было опрошено 150 респондентов –
врачей различных специальностей (онкологов, хирургов, анестезиологов и
др.), а также фельдшеров и медицинских сестер. 15% респондентов
полагают, что врачу в любом случае следует прекращать бесполезное
жизнеподдерживающие лечение безнадежно больных, т.е., иными словами,
прибегать к осуществлению пассивной эвтаназии. Еще 40% считают, что
пассивную эвтаназию надо разрешить, но при условии наличия просьбы
неизлечимо больного. 5% опрошенных выступают за разрешение пассивной
эвтаназии, но при соблюдении целого комплекса условий (наличие
заключения консилиума врачей, согласие больного и его родственников и
пр.).

В результате 60% опрошенных нами экспертов, что составляет более
половины интервьюированных, признают допустимой легализацию пассивной
формы эвтаназии.

По вопросу о легализации активной эвтаназии утвердительно ответили лишь
12% (при соблюдении ряда условий), 47% категорически ее отвергли, 35%
считают эвтаназию убийством со смягчающими обстоятельствами, 6%
затруднились с ответом.

Кроме того, экспертам предлагалось ответить на вопрос: встречаются ли в
практике российских медицинских работников случаи осуществления
пассивной эвтаназии. Утвердительно ответили 65% участвующих в опросе,
29% дали отрицательный ответ и 11% затруднились с ответом.

Наконец, лишь 24% из числа опрошенных специалистов считают, что в
России осуществляется активная эвтаназия, 66% ответили отрицательно и
10% затруднились с ответом.

Итак, проведенное исследование свидетельствует о весьма терпимом
отношении медицинских работников к пассивной форме эвтаназии.
Примечательно, что больше половины из них в отношении пассивной
эвтаназии и четверти касательно активной полагают, что, несмотря на
существующий законодательный запрет эвтаназии в нашей стране, указанное
деяние имеет место в отечественной медицинской практике.

§ 5. Правовые нормы об эвтаназии в международном и российском
законодательстве

Подобно любому социально-правовому явлению, значимому для развития
общественных отношений, эвтаназия требует соответствующего
нормативно-правового регулирования. К нормативно-правовым актам,
содержащим нормы об эвтаназии, прежде всего следует отнести
международные нормативные правовые акты, поскольку общепризнанные
принципы и нормы международного права и международные договоры РФ
согласно п. 4 ст. 15 Конституции РФ являются составной частью правовой
системы России.

К числу международных нормативных правовых актов, регулирующих право на
жизнь и тем самым невольно имеющих отношение к эвтаназии, относятся, в
частности, Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 г.,
Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря
1966 г., Европейская конвенция по защите прав человека и основных свобод
от 4 ноября 1950 г. (с изменениями и дополнениями от 11 мая 1994 г.) и
другие нормативные правовые акты. Однако напрямую в нормах
международного права вопрос об эвтаназии не урегулирован.

Российское законодательство устанавливает прямой запрет на
осуществление эвтаназии. Речь идет о ст. 45 Основ законодательства РФ об
охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г., в которой закреплено, что
“медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии –
удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо
действиями или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по
поддержанию жизни” HYPERLINK \l “sub_99182” *(182) .

Аналогичный запрет содержит и текст клятвы врача, утвержденной
Федеральным законом от 20 декабря 1999 г. “О внесении изменения в статью
60 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан”, где содержится
следующее положение: “Получая высокое звание врача и приступая к
профессиональной деятельности, я торжественно клянусь… никогда не
прибегать к осуществлению эвтаназии” HYPERLINK \l “sub_99183” *(183) .

Обязывая врача идти до конца в борьбе с болезнью пациента, закон в то
же время предоставил право больному отказаться по собственному
усмотрению от медицинской помощи. Так, Основы законодательства РФ об
охране здоровья граждан 1993 г. содержат статью 33 “Отказ от
медицинского вмешательства”, которая гласит: “гражданин или его законный
представитель имеет право отказаться от медицинского вмешательства или
потребовать его прекращения, даже если оно начато, на любом этапе
проведения” HYPERLINK \l “sub_99184” *(184) .

Отдельные авторы обращают внимание на то, что расширительное толкование
нормы указанных Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан
1993 г. фактически позволяет сделать вы

Клятва врача дается в торжественной обстановке. Факт дачи клятвы врача
удостоверяется личной подписью под соответствующей отметкой в дипломе
врача с указанием даты.

Врачи за нарушение клятвы врача несут ответственность, предусмотренную
законодательством Российской Федерации (Статья 60. Клятва
врача//Собрание законов РФ. М., 1998. С. 257.). вод о возможности
осуществления пассивной формы эвтаназии в указанном проявлении
(например, по просьбе больного не оказывать ему помощь – прекращение
искусственных мер по поддержанию его жизни) HYPERLINK \l “sub_99185”
*(185) .

Однако не все с этим согласны. В частности, как пишет Г.Б. Романовский,
“сложно оценивать отказ пациента от лечения как разновидность пассивной
эвтаназии. Как представляется, происходит подмена понятий. В
соответствии со ст. 32 Основ законодательства РФ об охране здоровья
граждан необходимым предварительным условием медицинского вмешательства
является информированное добровольное согласие гражданина. Статья 33
упомянутых Основ предусматривает также, что гражданин или его законный
представитель имеет право отказаться от медицинского вмешательства или
потребовать его прекращения, за исключением некоторых установленных
законом случаев. При отказе от медицинского вмешательства гражданину или
его законному представителю в доступной для него форме должны быть
разъяснены возможные последствия. Отказ от медицинского вмешательства с
указанием возможных последствий оформляется записью в медицинской
документации и подписывается гражданином либо его законным
представителем, а также медицинским работником.

Это право, которое предоставляется пациенту вне зависимости от
смертельного заболевания, основывается на понимании того, что любое
медицинское вмешательство есть вторжение в область личной свободы и,
соответственно, должно основываться на личном волеизъявлении гражданина.
Более того, врач может, наоборот, призывать к внутреннему голосу
больного для того, чтобы оказать медицинскую помощь. Причем отказ от
вмешательства может быть связан и с отказом от обезболивания, когда
пациент как раз будет вынужден претерпевать мучительные страдания”
HYPERLINK \l “sub_99186” *(186) .

Действительно, смысл расширительного толкования ст. 33 Основ не вполне
ясен. Такое толкование нормы закона допустимо в случае образования
законодательного пробела, в данном случае в сфере удовлетворения просьбы
пациента о пассивной эвтаназии. Однако отношения, возникающие между
медицинским персоналом и пациентом по поводу пассивной эвтаназии,
урегулированы в ст. 45 Основ, которая прямо запрещает активную и
пассивную эвтаназию. В связи с этим аналогия закона, когда к
соответствующим отношениям применяется правовая норма, регулирующая
сходные отношения, по меньшей мере неуместна. Кроме того, подобные
рассуждения входят в противоречие со ст. 60 Основ, ст. 14 Этического
кодекса российского врача, утвержденного Ассоциацией врачей России в
ноябре 1994 г. HYPERLINK \l “sub_99187” *(187) , а также ст. 9
Этического кодекса медицинской сестры России HYPERLINK \l “sub_99188”
*(188) . В Клятве российского врача врач – член Ассоциации – обязуется
руководствоваться в своих действиях “международными нормами
профессиональной этики, исключая не признаваемое Ассоциацией врачей
России положение о допустимости пассивной эвтаназии”.

Обращает внимание на “очевидную правовую безграмотность подобных
утверждений, вступающих в противоречие с основополагающими принципами
применения гражданского законодательства…” К.А. Чернега, утверждая,
что “расширительное толкование ст. 33 Основ, в смысле распространения
процедуры отказа пациента от медицинского вмешательства, на отношения в
сфере пассивной эвтаназии недопустимо ввиду несоответствия такого
толкования логическому и систематическому принципам толкования правовых
норм. В частности, систематический принцип предполагает определение
смысла толкуемой нормы путем уяснения ее места в системе гражданского
законодательства и соотношения данной нормы со смежными нормами права.
Очевидно, что соотнесение ст. 33 Основ со смежной ст. 45 имеет
следствием вывод о том, что ст. 45 устанавливает известный предел
допустимого отказа пациента от медицинского вмешательства по ст. 33
Основ. Этим пределом является пассивная эвтаназия – удовлетворение
просьбы больного о “прекращении мероприятий по искусственному
поддержанию жизни… Недопустимо применять отдельно взятую статью закона
(в данном случае ст. 33 Основ) без учета прочих статей (в данном случае
ст. 45 Основ), непосредственно регулирующих соответствующие отношения. В
противном случае применительно к проблеме эвтаназии можно было бы
объявить, что статья 32 Основ, обусловливающая медицинское вмешательство
согласием пациента, является правовым основанием для осуществления
активной эвтаназии” HYPERLINK \l “sub_99189” *(189) .

Полагаем, что указанные утверждения и рекомендации, очевидно, не
соответствуют установленному в ст. 45 Основ запрету на эвтаназию, в том
числе в ее пассивной форме.

Кроме того, не соглашаясь с мнением Г.Б. Романовского, следует
отметить, что основной упор в своих рассуждениях им необоснованно сделан
на процедуре отказа. С правовой же точки зрения, мы бы поставили во
главу угла субъективный и мотивационный критерии. Полагаем, что при
отказе больного от лечения врач не оказывает (прекращает оказывать) ему
медицинскую помощь не из чувства сострадания, сопряженного с желанием
облегчить его страдания и лишить пациента жизни. Кроме того, отказавшись
от определенного медицинского вмешательства, больной может принимать
иное лечение в этом же лечебном учреждении, которое ему будет казаться
эффективным. Поэтому говорить о схожести отказа больного от лечения в
порядке ст. 33 Основ никак нельзя уравнивать с пассивной эвтаназией.
Считать иначе – все равно, что уравнивать, например, уголовно наказуемое
убийство и исключительную меру наказания.

Говоря о нормативных правовых актах, содержащих нормы об эвтаназии, не
следует забывать о существовании ряда международных и отечественных
этических норм об эвтаназии, содержащихся в источниках медицинского
права.

Так, некоторые аспекты эвтаназии были вынесены на рассмотрение
Всемирной медицинской ассоциации в Нью-Йорке (1969 г), вследствие чего
она была осуждена “при любых обстоятельствах” HYPERLINK \l “sub_99190”
*(190) .

Позднее же, в Лиссабоне (2 октября 1981 г.), в Декларации о правах
больного Всемирная медицинская ассоциация признала право на достойную
смерть (п. “е”) и право больного на отказ от лечения (п. “с”) HYPERLINK
\l “sub_99191” *(191) .

Важность проблемы эвтаназии привела к принятию Всемирной медицинской
ассоциацией на ассамблее в Италии в октябре 1983 г. Венецианской
декларации о терминальном состоянии, которая прямо обязывает врача
осуществлять пассивную, в том числе принудительную (на основе
волеизъявления родственников), эвтаназию: “Врач не продлевает мучения
умирающего больного, в том числе связанные с неизлечимой болезнью и
уродством, прекращая по его просьбе, а если больной без сознания – по
просьбе его родственников, лечение, способное лишь отсрочить наступление
неизбежного конца” HYPERLINK \l “sub_99192” *(192) .

А в 1987 г. в Мадриде на 39-й Всемирной медицинской ассамблее была
принята “Декларация относительно эвтаназии”. Вот ее полный текст:
“Эвтаназия, то есть акт преднамеренного прерывания жизни пациента, даже
сделанная по просьбе самого пациента или по просьбе его близких
родственников, является неэтичной. Это не освобождает врача от принятия
во внимание желания пациента, чтобы естественные процессы умирания шли
своим ходом в заключительной стадии заболевания” HYPERLINK \l
“sub_99193” *(193) .

Такая же позиция отражена в проекте Кодекса медицинской деонтологии
российского врача, который взял за основу Кодекс медицинской деонтологии
врачей Франции (декрет Национального Совета врачебного правопорядка N
65-1000, подписан 6 сентября 1995 г. премьер-министром Франции A. Juppe
и министром здравоохранения E. Hubert) и на основании Этического кодекса
российского врача, утвержденного 4-й конференцией Ассоциации врачей
России в ноябре 1994 г. В частности, в ст. 38 Кодекса медицинской
деонтологии российского врача говорится, что “Врач должен сопровождать
умирающего больного до последнего момента, выполнять необходимое лечение
и обеспечить лечением и необходимыми мерами качество жизни пациента,
которые должны быть на высоте уважения достоинства больного и комфорта
его окружения. Нельзя провоцировать наступление смерти. Запрещена
эвтаназия в любой форме”.

Однако названные Кодексы являются не более чем этическими нормами,
поскольку предусмотрены этическими документами ВМА, не относящимися к
разряду нормативных правовых актов.

Как показало проведенное исследование, нормы действующего национального
законодательства, а также международно-правовые нормы, как правило,
содержат запрет на осуществление эвтаназии, в первую очередь ее активных
форм. Подобные запреты содержатся и в международных медицинских
документах, которые имеют этический характер. Однако в некоторых
государствах существует тенденция к легализации эвтаназии, закреплению
ее в праве. В связи с этим, возникает вопрос, насколько существование
таких правовых норм согласуется с правом человека на жизнь.

Глава 2. Концепция определения содержания права на жизнь

§ 1. Право на жизнь: теоретические проблемы

Правовые проблемы, связанные с эвтаназией, должны рассматриваться в
тесной связи с правом на жизнь, которое является одним из базовых и
неотъемлемых прав человека. Решение вопроса о правомерности убийства из
сострадания и наказания за него возможно только в контексте
научно-теоретического анализа условий и обстоятельств ограничения права
на жизнь, права на свободное распоряжение ею.

Право на жизнь занимает одно из центральных мест в системе личных прав
человека. Именно эти права придают человеческой жизни то или иное
качество, делают ее полноценной и комфортной. По словам Д.З. Мутагирова,
“права человека – это составляющие человеческого достоинства и суть
феномена, именуемого гуманизмом” HYPERLINK \l “sub_99194” *(194) .

Жизнь является самым важным из социальных и правовых благ личности, ибо
все остальные права, свободы и обязанности утрачивают смысл и значение в
случае гибели человека.

Право на жизнь является основой существования человеческого общества и
потому не может рассматриваться в контексте понимания жизни как
собственности, которой человек может распоряжаться по своему личному
усмотрению. Это относится не только к праву на жизнь, но и к проблемам
распоряжения человека своим телом. В связи с этим интересна предложенная
в юридической литературе концепция так называемых личностных, или
соматических, прав человека HYPERLINK \l “sub_99195” *(195) .

В личностные, или “соматические” (от греч. “soma” – тело), права
человека предлагается выделить группу прав, имеющих сугубо личностный
характер, которые основываются на “фундаментальной мировоззренческой
уверенности в “праве” человека самостоятельно распоряжаться своим телом:
осуществлять его “модернизацию”, “реставрацию” и даже “фундаментальную
реконструкцию”, изменять функциональные возможности организма и
расширять их технико-агрегатными либо медикаментозными средствами.

Как отмечает В.И. Крусс, “сюда же можно отнести права на смерть,
изменение пола, гомосексуальные контакты, трансплантацию органов,
употребление наркотиков или психотропных средств, право на искусственное
репродуктирование, стерилизацию, аборт и клонирование…” HYPERLINK \l
“sub_99196” *(196) .

Среди всех вышеперечисленных прав и правовых притязаний человека право
на жизнь и распоряжение ею, безусловно, занимает первое место в силу той
ценности, которую жизнь представляет для каждого индивида. Право на
жизнь занимает первое место как в структуре личных прав и свобод
человека, так и в структуре всей Конституции РФ.

Положения о праве на жизнь провозглашены и закреплены всеми важнейшими
международно-правовыми документами по правам человека. Так, в ст. 3
Всеобщей декларации прав человека констатируется, что “каждый человек
имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность”
HYPERLINK \l “sub_99197” *(197) . В ст. 6 Международного пакта о
гражданских и политических правах сказано: “Право на жизнь есть
неотъемлемое право каждого человека. Это право охраняется законом. Никто
не может быть произвольно лишен жизни” HYPERLINK \l “sub_99198” *(198)
. Связь права на жизнь и запрета произвольного ее лишения подчеркивается
и в Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4
ноября 1950 г. HYPERLINK \l “sub_99199” *(199)

Региональные конвенции также придерживаются устоявшейся традиции; в
качестве примера можно привести Конвенцию Содружества Независимых
Государств о правах и основных свободах человека HYPERLINK \l
“sub_99200” *(200) .

Американская конвенция о правах человека, закрепляя право на жизнь в
ст. 4, основное содержание посвящает ограничениям применения смертной
казни. Пункт 2 указывает, что таковая может устанавливаться только за
наиболее серьезные преступления. Далее расшифровывается, что она не
может быть назначена за политические и схожие с ними преступления.

Арабская хартия прав человека, подобно Всеобщей декларации прав
человека, объединяет в одной статье (ст. 5) право на жизнь, свободу и
личную неприкосновенность, дополняя, что эти права защищены законом
HYPERLINK \l “sub_99201” *(201) .

Фундаментальный характер права на жизнь широко признается как
международными судами по правам человека, так и многими теоретиками в
этой области HYPERLINK \l “sub_99202” *(202) . Более того, определение
этого права как “неотъемлемого” (ст. 6 Международной конвенции о
гражданских и политических правах) показывает также, что оно является
частью международного обычного права.

В Российской Федерации основные принципы и нормы международного права
нашли отражение в действующем законодательстве. Положения Конституции РФ
направлены на утверждение либерально-демократической концепции “человек,
его права и свободы – высшая ценность” и возведение ее в правовой
абсолют (ст. 2).

Основой правовой базы права индивида на жизнь в России являются
Декларация прав и свобод человека и гражданина 1991 г. и Конституция
Российской Федерации, в ч. 1 ст. 20 которой народ установил, что “каждый
имеет право на жизнь”. Значение конституционного закрепления этого права
трудно переоценить. При этом российский путь не является чем-то
особенным. Как показывают исследования, не менее 90 национальных
конституций, принятых после 1948 г., закрепили право на жизнь.

Следует отметить, что текстуальное закрепление в европейских
конституциях права на жизнь строится практически по одинаковой схеме.
Либо краткая констатация данного права (ст. 28 Конституции Республики
Болгария; ст. 2 Конституции ФРГ), либо еще фиксируются и гарантии
недопущения произвольных казней или полного запрета на применение
данного вида наказания. Например, Конституция Португалии (ст. 17)
провозглашает: “1. Человеческая жизнь неприкосновенна. 2. Применение
смертной казни не допускается” (ст. 24). Аналогичная формулировка
содержится в Конституции Республики Словения (ст. 17): “Человеческая
жизнь неприкосновенна. В Словении нет смертной казни”. Статья 1 Главы V
Конституционного закона Республики Албания “Об основных конституционных
положениях” гласит: “Право человека на жизнь защищается законом. Никто
не может быть лишен жизни, иначе как на основании вступившего в законную
силу приговора суда, вынесенного в связи с умышленным особо тяжким
преступлением, за которое законом в качестве меры наказания
предусмотрена смертная казнь. Смертная казнь не применяется к лицам, не
достигшим на момент совершения преступления 18-летнего возраста, а также
к женщинам”. Таким же примером являет собой ст. 21 Конституции (Oxford:
Clarendon Press, 1995); Jacobs F. G., White R. The European Convention
on Human Rights, 2nd ed. (Oxford: Clarendon Press, 1996); Harris D. The
Right to Life under the European Convention on Human Rights (1994)//1
Maastricht Journal of European and Comparative Law. Р. 122.

Республики Хорватия – каждый человек имеет право на жизнь. В Республике
Хорватия нет смертной казни.

Конституция Словацкой республики (ст. 15) и Конституция Чешской
республики (ст. 6) дополнительно провозглашают, что человеческая жизнь
достойна охраны еще до рождения. Конституция Ирландии идет по такому же
пути: “Государство признает право на жизнь нерожденного и, имея в виду
равное право на жизнь матери, гарантирует в своих законах уважение и,
насколько это возможно, защищает и поддерживает своими законами это
право” (ст. 40).

Нередко конституционное закрепление права на жизнь происходит в
комплексе с другими правами в рамках одной статьи. Примером может
служить ст. 15 Конституции Испании: HYPERLINK \l “sub_99203” *(203)
“Все имеют право на жизнь, физическую и моральную неприкосновенность,
никого ни в коем случае нельзя подвергать пыткам или бесчеловечному или
унижающему достоинство обращению. Отменяется смертная казнь, за
исключением случаев, предусмотренных военными уголовными законами во
время войны” HYPERLINK \l “sub_99204” *(204) .

Таким образом, право на жизнь – важнейшее личное право, гарантирующее
существование человека как биологического существа и субъекта
общественных отношений. Содержание, соблюдение и защита этого права
порой становятся предметом острой полемики, поскольку затрагивает
широкий спектр различных сфер жизнедеятельности общества и государства:
право, политику, мораль, религию, философию, медицину.

Как правило, при характеристике права на жизнь делается акцент на его
естественном характере. Под этим подразумевается, что “мать
естественного права есть сама природа человека” HYPERLINK \l “sub_99205”
*(205) .

Теория естественных прав человека, формировавшаяся в XVI-XVII вв.,
рассматривала право на жизнь как неотъемлемое свойство бытия. Джон Локк,
один из основателей понятия “естественное право”, писал, что “человек
рождается, имея право на полную свободу и неограниченность пользования
всеми правами и привилегиями естественного закона… и по природе своей
обладает властью охранять свою собственность, т.е. свою жизнь, свободу и
имущество” HYPERLINK \l “sub_99206” *(206) .

При этом среди естественных прав Дж. Локк одним из первых выделял
именно право на жизнь. Шарль Луи Монтескье также подчеркивает, что всем
гражданским и политическим законам “предшествуют законы природы,
названные так потому, что они вытекают единственно из устройства нашего
существа” HYPERLINK \l “sub_99207” *(207) . Иными словами, сторонники
концепции естественных прав человека подчеркивали независимость их
юридического закрепления от усмотрения законодателя. “Это естественное
право абсолютно не обусловлено ни временем, ни местом. Оно существовало
бы и было бы тем же самым, если бы даже Бога вовсе не существовало”
HYPERLINK \l “sub_99208” *(208) , – отмечал позже русский ученый-юрист
Н.М. Коркунов.

Идеи ценности человеческой жизни красочно и образно воплотились в
этическом принципе “благоговения перед жизнью”, сформулированном в 1915
г. известным гуманистом А. Швейцером, который утверждал: “Человек,
отныне ставший мыслящим, испытывает потребность относиться к любой воле
к жизни с тем же благоговением, что и к собственной. Он ощущает другую
жизнь как часть своей. Благом считает он сохранять жизнь, помогать ей;
поднимать до высшего уровня жизнь, способную к развитию; злом уничтожать
жизнь, вредить ей… Это и есть главный абсолютный принцип этики…
Этика благоговения перед жизнью, таким образом, объемлет все, что можно
назвать любовью, преданностью, сопереживанием…” HYPERLINK \l
“sub_99209” *(209) .

Впервые право на жизнь нашло свое нормативное закрепление в конце XVIII
в. в Декларации независимости США от 4 июля 1776 г., в которой в
качестве первой среди “самоочевидных истин” провозглашалась та, что “все
люди сотворены равными и что все они наделены определенными
неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат жизнь, свобода и
стремление к счастью” HYPERLINK \l “sub_99210” *(210) .

С принятием Декларации в мире стали утверждаться правила о том, что,
представляя собой абсолютную ценность мировой цивилизации, право на
жизнь должно находиться под максимальной правовой защитой. Право обязано
охранять жизнь любого человека вне зависимости от его пола, возраста,
расовой или национальной принадлежности, вне зависимости от места и роли
в обществе, вне зависимости от того, может этот человек жить еще много
лет или его дни сочтены. Жизнь человека должна охраняться как абсолютное
благо, на которое никто не вправе посягать.

Прошло много лет, но проблема обеспечения права на жизнь и сегодня
находится в центре внимания всего мирового сообщества, российских
ученых, общественности, является злободневной задачей в деятельности
каждого цивилизованного государства.

Для нормативного закрепления права на жизнь необходимо выделить
основные элементы и характерные признаки этого сложного феномена.
Следует согласиться с Д.З. Мутагировым, который пишет: “Биологическое
или физиологическое существование – лишь основа и предпосылка
человеческой жизни. Нормальная человеческая жизнь непременно включает в
себя воспроизводство условий самой жизни, определенное упорядочение ее,
в том числе экономическое, социальное, политическое и духовное. И право
на жизнь является, соответственно, многоаспектным, имеющим множество
граней” HYPERLINK \l “sub_99211” *(211) .

Еще в середине XIX в. известными русскими юристами П.И. Новгородцевым и
И.А. Покровским в качестве основного компонента права на жизнь
выделялось право на существование (имеются в виду необходимые и
достаточные условия для поддержания физиологической деятельности
организма, как-то: пища, медикаменты и т.п.). “Речь идет о том, чтобы
обеспечить для каждого возможность существования и освободить от гнета
таких условий жизни, которые убивают физически и нравственно”, – писал
П.И. Новгородцев HYPERLINK \l “sub_99212” *(212) . Право, согласно его
научной концепции, должно взять на себя определение известных условных
границ, очерчивающих тот уровень жизни, который считается нормой. За его
пределами начинается недопустимая крайность, которая, в частности, может
выражаться в реальной угрозе голодной смерти конкретного лица HYPERLINK
\l “sub_99213” *(213) .

Развивая эту мысль, И.А. Покровский подчеркнул, что, “если государство
признает себя обязанным спасать людей от голодной смерти, – значит
каждый отдельный человек имеет право требовать этого от государства, и,
таким образом, искомое право на существование уже есть!” HYPERLINK \l
“sub_99214” *(214) .

Такая позиция находит своих приверженцев и сегодня HYPERLINK \l
“sub_99215” *(215) . Тем не менее, весьма опрометчиво проводить знак
равенства между правом на жизнь и правом на существование, поскольку
право на существование скорее составляет содержание другого
самостоятельного социального права индивида – права на достаточный
уровень жизни.

Развивая эту мысль, ряд ученых утверждают, что право на жизнь
квалифицируется в международном праве как императивная норма, или jus
cogens, и выражение “неотъемлемое право на жизнь” не должно пониматься в
ограниченном смысле. Так, автор очерка “Жизнь” Хал Борленд,
рассматривая, как право на жизнь регулируется американской Конституцией,
описывал: “И право на жизнь, на человеческую жизнь, есть нечто большее,
чем право на простое существование. Все мы обладаем правом на
существование, но оно даруется нам наряду с долгом прожить полезную
жизнь, – жизнь, посвященную какой-то цели. Без этого жизнь не имеет
осмысленного значения” HYPERLINK \l “sub_99216” *(216) . Приведенное
высказывание предполагает, что “жизнь должна рассматриваться правом не
только как форма биологического существования, но и как способ
самореализации конкретной личности” HYPERLINK \l “sub_99217” *(217) .

В юридической науке советского периода право на жизнь рассматривалось в
составе права на неприкосновенность личности, под которым понималось
право на государственную охрану и защиту от неправомерных посягательств
на личную безопасность. Традиционно – в конструкции личной безопасности
выделяли три разновидности неприкосновенности: “физическую (жизнь,
здоровье, физическая целостность), нравственную (честь, достоинство),
духовную (возможность на основе свободы волеизъявления располагать
своими поступками, не подвергаться незаконному принуждению)” HYPERLINK
\l “sub_99218” *(218) .

“Если Homo sapiens оценивать как биологический вид, то в чем-чем, а в
государстве и праве человек меньше всего нуждается. Дикие животные,
микроорганизмы живут вне государственных институтов” HYPERLINK \l
“sub_99219” *(219) . Такой акцент долгое время служил объяснением того,
что данное право отсутствовало во всех конституциях советского периода
развития нашего государства.

С нормативным закреплением в ст. 20 Конституции РФ 1993 г. права на
жизнь появилась возможность его самостоятельного рассмотрения. HYPERLINK
\l “sub_99220” *(220) Право на жизнь – самостоятельное право, имеющее
присущую только ему индивидуальную внутреннюю структуру. В то же время
никто не оспаривает, что, например, личная неприкосновенность – одно из
непреложных условий обеспечения права на жизнь. Однако отдельные авторы
считают, что “жизнь, здоровье и физическая свобода – это блага,
являющиеся биологическими характеристиками человеческого существования и
при этом настолько тесно связанные между собой, что составляют единый
объект – личную безопасность человека” HYPERLINK \l “sub_99221” *(221)
. При этом, упуская из виду, что право на свободу и личную
неприкосновенность является самостоятельным гражданским правом индивида,
провозглашенным в статьях Международного Пакта о гражданских и
политических правах.

Жизнь возникает вне государственных велений и институтов. Она дается
человеку природой (согласно некоторым концепциям – Богом), но никогда –
государством или властью. Последние обязаны лишь признавать, уважать и
всемерно защищать эту ценность, которая доминирует над всеми другими.
Как отмечал Н.Н. Алексеев, “юридическая норма не обладает способностью
производить на свет живые существа” HYPERLINK \l “sub_99222” *(222) .
Поэтому государство, закрепляя в Конституции субъективное право любого
человека на жизнь, лишь вкладывает в него определенный смысл,
выражающийся в его юридическом значении. Право на жизнь не означает саму
жизнь, это субъективное правомочие, имеющее формально-атрибутивное
оформление. Поэтому следует различать право на жизнь и саму жизнь.

Существуют различные определения, толкования жизни, особенности которых
объясняются спецификой тех отраслей знаний, в рамках которых эти
определения сформулированы. Например, философия, биология, медицина,
физика, химия и другие науки отражают свое видение человеческой жизни
как феномена природы.

Впервые обобщающее научное определение жизни было дано Ф. Энгельсом:
“Жизнь есть способ существования белковых тел, и этот способ
существования заключается по своему существу в постоянном обновлении их
химических составных частей путем питания и выделения” HYPERLINK \l
“sub_99223” *(223) .

Малая советская энциклопедия ввела следующую дефиницию: “Жизнь – особая
форма движения материи, возникающая на определенном этапе ее
исторического развития и свойственная сложным белковым телам” HYPERLINK
\l “sub_99224” *(224) .

В настоящее время считается общепринятым, что в природе человека
присутствуют элементы как биологического, так и социального
происхождения.

Биологическая жизнь – это высшая форма существования человеческой
материи, закономерно возникающая при определенных условиях в процессе ее
эволюции.

Социальная жизнь – это высшая форма реализации биологической жизни
человека, проявляющаяся в процессе его участия в общественных
отношениях.

Для нас представляет интерес дефиниция жизни с правовой точки зрения.
Ведь сама по себе жизнь – это объект правовой за щиты, а рождение и
смерть человека являются юридическими фактами – событиями, с которыми
законодатель связывает возникновение и прекращение самого права на
жизнь. Таким образом, право на жизнь является социальной категорией.
Существуют различные подходы к тому, из чего оно складывается. Например,
В.М. Танаев формирует право на жизнь из трех блоков HYPERLINK \l
“sub_99225” *(225) : собственно право на жизнь, право на риск и право
на прекращение жизни (право на смерть). Его трактовка первого блока
очень широка и включает в себя право на охрану здоровья и медицинскую
помощь, право на благоприятную окружающую среду, право на достаточный
жизненный уровень и право на защиту жизни. Думается, что вышеназванные
права очень тесно связаны с правом на жизнь, но их отождествление ведет
к размыванию границ самого исследуемого права. Что же касается “права на
смерть”, то это юридический нонсенс, его формальное закрепление в рамках
права на жизнь компрометирует сущность права, направленного на защиту
жизни.

Нам ближе позиция, высказанная ранее Н.В. Кальченко HYPERLINK \l
“sub_99226” *(226) . Право на жизнь состоит из трех элементов:
правомочия на неприкосновенность жизни, правомочие на распоряжение
жизнью, правомочие по спасению жизни.

Нарушение права на неприкосновенность жизни нами рассматривается в двух
аспектах:

1. Непосредственная угроза жизни путем совершения посягательства на
жизнь (войны, акты террористической направленности, убийства и т.п.)

2. Совершение правонарушений и преступлений, целью которых не является
причинение смерти человеку, но создающих опасность для жизни человека и
приводящих или могущих привести к смерти (экологические преступления,
преступное нарушение безопасных условий труда и т.п.)

Правомочие по распоряжению жизнью означает добровольное поставление
своей жизни в опасное положение при отсутствии намерения привести ее к
смерти.

Никто из людей не застрахован от трагических ситуаций, когда тяжелая
болезнь, несчастный случай или преступное посягательство становятся
причиной угрозы его жизни. Если устранить эту угрозу собственными силами
не представляется возможным, то за каждым законодательно закреплено
право обращения за помощью к лицам, которых государство уполномочило на
подобного рода деятельность, обеспечив их профессиональную подготовку
(медицинские работники, спасатели, пожарные, сотрудники органов
прокуратуры, милиции и т.п.). Поэтому третьим элементом права на жизнь
можно считать правомочие по спасению жизни.

В широком смысле слова право на жизнь включает в себя все общественные
отношения, позволяющие человеку не только существовать в качестве
биологической особи, но и социализироваться. Однако право охраняет
жизнь, прежде всего, как форму биологического существования человека.

Сторонникам узкого толкования права на жизнь свойственно искусственное
ограничение толкования последнего. Они видят содержание права на жизнь в
первую очередь в “недопустимости произвольного лишения жизни” HYPERLINK
\l “sub_99227” *(227) . В этом случае жизнь человека понимается как
биологическое и психическое функционирование организма как единого
целого.

Сторонники широкого понимания человеческой жизни не ограничиваются
биологическим и психическим функционированием организма, а трактуют ее
как социальное явление, внутри которого человек находится в
многочисленных связях и отношениях. И в этом плане право на жизнь,
помимо запрета на произвольное лишение жизни, включает “создание
государством правовых, социальных, экономических и иных условий,
обеспечивающих нормальную, полноценную, достойную человеческую жизнь”
HYPERLINK \l “sub_99228” *(228) .

Содержание этой позиции сходно следующему определению: “Под правом на
жизнь следует понимать комплекс активных действий всех государственных и
общественных структур, каждого человека по созданию и поддержанию
безопасных социальной и природной сред обитания, условий жизни. К этим
факторам относятся политика государства, обеспечивающая отказ от войны,
военных способов разрешения социальных и национальных конфликтов,
целенаправленная борьба с преступлениями против личности, незаконным
хранением оружия и т.п.” HYPERLINK \l “sub_99229” *(229) .

Приверженцы такого подхода определения права на жизнь требуют, чтобы
государства предпринимали определенные меры в этом направлении. В
поддержку такой позиции, например, высказался Европейский Комитет по
правам человека, заявив, что государства-участники должны делать все
возможное для снижения младенческой смертности и увеличения
продолжительности жизни, особенно предотвращать недоедание и эпидемии
HYPERLINK \l “sub_99230” *(230) . Хотя особо отмеченные положительные
меры включают только снижение младенческой смертности и увеличение
продолжительности жизни, этот подход с таким же успехом используется во
многих зарубежных правовых системах при требовании принятия
положительных мер и в других областях.

Позитивный характер права на жизнь (ст. 2 Европейской хартии по правам
человека) признан также Европейским Судом по правам человека. Например,
в деле L. C. B. против Великобритании Суд заявил: “Первая же фраза ст.
2(1) обязывает государство не только воздерживаться от умышленного или
незаконного лишения жизни, но и принимать необходимые меры для защиты
жизни тех, кто находится под его юрисдикцией” HYPERLINK \l “sub_99231”
*(231) .

Аналогично звучали выводы о том, что этот подход “может быть истолкован
очень широко, с тем чтобы потребовать от государства предпринять
положительные меры для обеспечения адекватного уровня здравоохранения,
достаточного питания и приемлемых жилищных условий, безопасности условий
труда или жизни” HYPERLINK \l “sub_99232” *(232) .

В заявлении 16593/90, Tavares v. France, решение от 12 сентября 1991 г.
HYPERLINK \l “sub_99233” *(233) , заявитель утверждал, что Франция
нарушила ст. 2 в отношении смерти его жены, последовавшей от серьезных
осложнений после родов. Комиссия не обнаружила нарушения, но признала,
что право на жизнь предполагает обязательство государства предпринимать
меры для защиты жизни. Это решение “…безусловно предполагает, что
определенные меры регулирования, направленные на защиту жизни в области
системы госпитализации, предусматриваются в статье 2 Международной
конвенции о гражданских и политических правах” HYPERLINK \l “sub_99234”
*(234) .

Хотя в соответствии с такой трактовкой Европейской Хартии по правам
человека придется пойти дальше в защите экономических и социальных прав,
чем первоначально предполагали ее авторы, динамичное толкование Хартии
не исключает такого прочтения. Оно также будет соответствовать подходу
Европейского Комитета по правам человека в соответствии с Международной
конвенцией о гражданских и политических правах HYPERLINK \l “sub_99235”
*(235) . Более того, такое толкование права на жизнь в соответствии с
международным законодательством по правам человека гораздо более
адекватно ситуациям, которые угрожают жизни человека в современном мире.
“Долг государства – обеспечить удовлетворение потребностей выживания
каждого человека, находящегося в его юрисдикции, должен считаться
неотъемлемым компонентом права на жизнь в современном смысле этого
понятия” HYPERLINK \l “sub_99236” *(236) .

Таким образом, широкое и либеральное толкование права на жизнь
предполагает принятие позитивных мер государствами – участниками
Международной конвенции о гражданских и политических правах в
экономической и социальной сферах. Этот подход представляет собой
значительный шаг на пути реализации принципа взаимозависимости
гражданских и политических прав, с одной стороны, и экономических и
социальных прав – с другой.

Существует тезис, выдвинутый Дж.С. Скоттом, который утверждает, что
определенные права, установленные Международной конвенцией о гражданских
и политических правах, должны, безусловно, доминировать, подчеркивая при
этом важность права на жизнь в осуществлении взаимовлияния между этими
двумя категориями прав: “Главный критерий взаимовлияния – толкование
права на жизнь, данное в ст. 6 (1) Международной конвенции о гражданских
и политических правах”. HYPERLINK \l “sub_99237” *(237)

Разногласия в науке конституционного права по этому вопросу
естественным образом “перешли по наследству” в сферу теории уголовного
права. Спор криминалистов заключается в том, что следует признавать под
жизнью в качестве объекта преступления: жизнь человека как
биологического существа или же жизнь как объект уголовно-правовой
охраны, представляющий собой совокупность общественных отношений.
Последняя трактовка вытекает из марксистского понимания сущности
человека как “совокупности общественных отношений HYPERLINK \l
“sub_99238” *(238) .

Исходя из этого в науке советского уголовного права объектом
преступлений против жизни, в первую очередь убийства, признавалась жизнь
человека не как таковая сама по себе, а именно как “совокупность
общественных отношений” HYPERLINK \l “sub_99239” *(239) . Эта позиция
отстаивается иногда и в современной уголовно-правовой литературе. В
качестве примера назовем один из учебников по Особенной части уголовного
права 90-х гг., где сказано: “Ряд авторов рассматривают биологическую
жизнь человека в качестве самостоятельного объекта посягательства наряду
с общественными отношениями. Такая позиция неверна теоретически… Право
на жизнь – это объективное право каждого человека. Ему противостоит
обязанность всех других лиц воздержаться от посягательства на жизнь
любого другого человека. Таким образом складываются общественные
отношения по охране жизни и здоровья человека. Посягательство на жизнь
разрушает (или изменяет) указанное общественное отношение. Именно эти
отношения и являются непосредственным объектом посягательства на жизнь
человека” HYPERLINK \l “sub_99240” *(240) .

Противники такой позиции утверждают, что и “вне контекста общественных
отношений жизнь человека как биологического существа должна признаваться
объектом убийства. Возьмем, к примеру, известную многим с детства
историю киплинговского Маугли, выращенного животными (с подобными
фактами сталкивалась и современная наука). Носителем каких общественных
отношений в тропических джунглях был Маугли? И если согласиться с
позицией, отрицающей самостоятельную, вне общественных отношений,
ценность жизни человека как биологического существа, убийство Маугли не
должно признаваться преступлением против жизни, что, конечно же,
безнравственно и кощунственно” HYPERLINK \l “sub_99241” *(241) .

Такое понимание объекта преступления можно признать правильным, только
если исходить из того, что жизнь, свобода, достоинство – это и суть
общественные отношения. Без общества есть “Маугли”, “Робинзон”, но нет
личности. Наличествует материальный объект, но отсутствует объект
преступления – общественные отношения. Там, где нет общества, нет и
личности, а значит, нет и общественных отношений, т.е. нет ни общего, ни
непосредственного объекта преступления, а есть живое существо, которое
лишь в условиях общества выступает как совокупность общественных
отношений. Такой подход вовсе не отрицает значение биологической
сущности человека и не принижает ее абсолютную ценность как
биологического явления. Вместе с тем объектом посягательства может
выступать только личность как совокупность общественных отношений.

Если стать на позицию сторонников понимания, что объект преступления –
биологическое существо, то станет принципиально неразрешимой задача
обосновать правомерность лишения жизни человека в условиях необходимой
обороны, поскольку объект не может быть одновременно поставлен под
охрану уголовного закона и в то же время не защищаться им. Очевидно, что
объектом при посягательстве на жизнь является не человек как
биологическая особь, а личность как совокупность общественных отношений,
на которые и совершается посягательство. Эти посягательства имеют
различную юридическую квалификацию в зависимости от того конкретного
общественного отношения, которое было объектом посягательства.

Поскольку при лишении жизни, например, в состоянии необходимой обороны
объект уголовно-правовой охраны отсутствует, то уголовная
ответственность исключается именно потому, что вред причиняется не
общественным отношениям, а человеку как биологическому существу. Исходя
из этого именно нарушение нормального функционирования общественных
отношений, направленных на охрану жизни, отличает убийство от
правомерного лишения человека жизни. Значит, именно общественные
отношения и являются объектом преступления, а не человек как
биологическое существо. Следовательно, объектом преступления является не
жизнь как совокупность биофизиологических процессов, а жизнь как
совокупность общественных отношений, обеспечивающих индивиду возможность
жить.

Близко к этой проблеме примыкает и лишение жизни уродов (особенно в
психическом отношении). В Средние века Каролина условием детоубийства
младенца ставила жизнеспособность, проявляющуюся в так называемой его
членоразвитости и по этому основанию исключала уродов из числа объектов
этого преступления. Однако уже в постановлениях российского Свода
законов 1832 г. урод рассматривался как человек, жизнь которого
гарантируется законом. Так, ст. 345 Свода законов уголовных
постановляла: “Повивальная бабка, обличенная в умышленном умерщвлении
младенца, хотя бы он и родился уродом, подлежит наказанию кнутом и
каторжной работе”. В дальнейшем это положение в расширенной редакции
вошло в ст. 1469 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845
г.

Итак, право человека на жизнь – это естественная, неотъемлемая
возможность защиты неприкосновенности человеческой жизни и свободы
распоряжения ею, гарантированная нормами права.

Право на жизнь отличается весьма сложной юридической конструкцией.
Далеко не все общественные отношения, так или иначе связанные с
реализацией права на жизнь, надлежащим образом урегулированы на
законодательном уровне, а отдельные отношения и вовсе не имеют
юридического оформления. В результате решение целого ряда правовых
ситуаций отдается на откуп лицам или органам, содействующим реализации
права на жизнь, в частности представителям медицинской профессии,
осуществляющим профессиональное вмешательство в такие процессы, как
рождение и умирание человека. Зачастую такое вмешательство
профессионально лишь по внешним атрибутам, но не по содержанию, а
субъективное усмотрение, лежащее в основе действий врачей в связи с
отсутствием соответствующей правовой регламентации, весьма далеко даже
от тех идеалов, которые провозглашены сотни лет назад в клятве
Гиппократа.

Следовательно, медицинские аспекты реализации права на жизнь нуждаются
в скорейшем законодательном оформлении. Решение обозначенных проблем при
строгом соблюдении этических норм и правовых принципов в политике,
медицине и юриспруденции позволит обеспечить защиту права на жизнь
каждого человека.

Наличие прав личности, их законодательное закрепление и защита –
главный, если не единственный реальный показатель цивилизованности
существующего строя, эффективной работы государства в лице его
государственных органов власти.

Решение всех вопросов права, в том числе и медицинского права, должно
иметь в своей основе незыблемые и непоколебимые принципы гуманизма и
охраны прав человека. И когда утверждается, что “права человека являются
высшей ценностью, то при этом имеется в виду сам человек как носитель
этих прав. Без человека, вне человека, в отрыве от него любые права
превращаются в пустую абстракцию. Права есть условие и составная часть
жизни индивида” HYPERLINK \l “sub_99242” *(242) .

Но право на жизнь не абсолютно. Вобрав в себя свойства наивысшего
достояния природы, составляя предельное, особо полное благо
социально-духовного бытия, человеческая жизнь абсолютно самоценна лишь в
качестве ее абстрактно-родового проявления. В своем
конкретно-индивидуальном социальном контексте реальная ценность
человеческой жизни все же относительна. Она зависима от генетических
факторов, от конкретно-исторических условий социального бытия индивида,
от меры удовлетворенности его разумных потребностей, от соотношения в
жизни личности благ и страданий, от полноты социально-нравственной
самореализации личности.

Кроме того, существуют правомерные ограничения реализации этого права.
В частности, ст. 2 Европейской конвенции предусмотрено, что “Право
каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно
лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного
судом за совершение преступления, в отношении которого законом
предусмотрено такое наказание”. Далее устанавливаются исключения из
правила: “Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей
статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения
силы: а) для защиты любого лица от противоправного насилия; b) для
осуществления законного задержания или предотвращения побега лица,
заключенного под стражу на законных основаниях; с) для подавления, в
соответствии с законом, бунта или мятежа”.

Таким образом, Европейская конвенция предусматривает четыре возможных
варианта ограничения права на жизнь. Эвтаназия, не являясь пятым
вариантом, не подпадает под критерии ни одного из четырех, указанных в
Конвенции.

Не стало в этом смысле исключением и российское законодательство. Так,
в российском уголовном законодательстве данное основание (а) отражено в
институте необходимой обороны. При этом для “специальных субъектов”
обороны, к которым, в частности, относятся сотрудники органов внутренних
дел, в ситуациях, когда нападение представляет угрозу жизни и здоровью
другого лица (лиц), действия по пресечению противоправного
посягательства являются профессиональной обязанностью, а не правом
соответствующих лиц.

Первая часть положения (b) находит себя в норме, закрепляющей
правомерность причинения вреда при осуществлении задержания лица,
совершившего преступление. Деяние не выходит за рамки правомерного
поведения в том случае, если смерть была причинена по неосторожности.
Вопрос о допустимости умышленного лишения жизни при осуществлении
задержания относится к категории дискуссионных. В частности, в
юридической литературе высказано мнение, в соответствие с которым “в
исключительных случаях при задержании лица допустимо умышленное
причинение смерти” HYPERLINK \l “sub_99243” *(243) .

Вторая часть положения (b) также получила свое развитие в ст. 15 Закона
РФ “О милиции”, в которой идет речь о пресечении побега из-под стражи
лиц, задержанных по подозрению в совершении преступления; лиц, в
отношении которых мерой пресечения избрано заключение под стражу; лиц,
осужденных к лишению свободы, а также для пресечения попыток
насильственного освобождения этих лиц.

Заключительным основанием из перечня ситуаций, в которых
международно-правовые нормы допустили ограничение права на жизнь
HYPERLINK \l “sub_99244” *(244) , является подавление бунта или мятежа
HYPERLINK \l “sub_99245” *(245) .

Отдельные положения, связанные с правомерным ограничением права на
жизнь, конкретизируются в отраслевом законодательстве РФ. В частности,
действующим российским законодательством предусмотрен еще ряд оснований,
дающих при наличии определенных условий право причинения смерти:

– лишение жизни, совершенное лицом в состоянии крайней необходимости
(при наличии закрепленных в ст. 39 УК РФ оснований);

– лишение жизни при осуществлении деятельности, регулируемой Уставом
гарнизонной и караульной служб Вооруженных Сил РФ;

– лишение жизни в ходе участия в вооруженных конфликтах международного
и немеждународного характера;

– лишение жизни в ходе обезвреживания деятельности террористов.

Отдельная проблема в области обеспечения права на жизнь – право
государства на применение смертной казни в качестве исключительной меры
наказания, однако она не входит в предмет настоящего исследования.

Следует отметить, что, несмотря на провозглашение Комитетом по правам
человека в Генеральном Комментарии к Международной конвенции о
гражданских и политических правах права на жизнь “высшим правом,
умаление которого не допускается даже при чрезвычайных обстоятельствах,
угрожающих жизни нации…”, естественное право человека на жизнь, даже с
точки зрения международных документов, не такое уж безграничное и
абсолютное. Достаточно обратиться к рассмотренным нами основаниям
ограничения права на жизнь, предусмотренным Европейской конвенцией о
защите прав человека и основных свобод и к Конституции РФ,
воспроизводящей формулу ст. 29 Всеобщей декларации прав человека, но
уточняющей ее применительно к российской действительности. Но, тем не
менее, согласно Конституции РФ права человека и гражданина (в том числе
и право на жизнь) могут быть ограничены при наличии одновременно
следующих условий: 1) только федеральным законом (а не законами
субъектов Федерации); 2) для защиты основ конституционного строя,
нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц,
обеспечения обороны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55). Полагаем,
что ни защитой конституционного строя, ни тем более защитой
нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц,
обеспечением обороны и безопасности государства российского невозможно
оправдать предлагаемое сторонниками эвтаназии ограничение права на жизнь
граждан, которые волею судеб попали в разряд тяжелобольных.
Следовательно, все подобные теории, как минимум, антиконституционны.

К сожалению, окружающая нас действительность такова, что базовые
принципы обеспечения права человека на жизнь далеко не всегда
осуществимы. Более того, в современном мире с его огромным количеством
угроз различного порядка право на жизнь, как никогда раньше, находится
под серьезной угрозой.

Вот неполный список причин обострения ситуации по охране человеческой
жизни.

Люди становятся жертвами убийц (в России – свыше 40 тыс. человек
ежегодно), террористических актов; погибают в многочисленных
межнациональных войнах и вооруженных конфликтах; умирают от голода,
холода и болезней, в том числе от СПИДа, онкологических опухолей и
других опасных заболеваний; попадают в разного рода катастрофы, аварии,
стихийные бедствия; сознательно умерщвляются в результате искусственного
прерывания беременности; погибают в условиях экологически вредной для
людей среды обитания; уходят из жизни добровольно.

Человеческая жизнь постепенно обесценивается. Идеи святости и
неприкосновенности жизни не являются превалирующими в общественном
сознании. Постулаты концепции естественных прав человека, получившие
закрепление в отечественной Конституции, тяжело приживаются к российской
действительности. Инерция прежних стереотипов в оценке роли государства
приводит к уязвлению жизненно важных ценностей, уважение прав человека
никак не превратится в норму общественного поведения. Для их преодоления
потребуется немало времени и усилий, однако это ни в коей мере не
отменяет саму необходимость и важность смены системы общественных
ценностей.

Для обеспечения правомочий на неприкосновенность жизни, распоряжения ею
и права на спасение жизни каждого человека, т.е. всех основных
элементов, которые составляют содержание права на жизнь, необходим
комплекс мер законодательной, исполнительной, судебной власти,
объединенные усилия государства и институтов гражданского общества,
действенная международная и национальная правовая политика.

Но для реализации прав человека не всегда достаточно наличия надежных
юридических гарантий. В первую очередь сама личность должна в полной
мере осознавать свою уникальность и ценность. Только в результате
отстаивания своих прав и свобод человек приближается к обладанию ими.

Обеспечение прав человека должно основываться на следующих базовых
принципах: 1) обязанности государства признавать, соблюдать и защищать
права человека; 2) приоритете прав человека во взаимоотношениях
“личность – государство”; 3) принципе господства права, всестороннего
укрепления законности и правопорядка; 4) принципе взаимной
ответственности личности и государства.

Однако любые усилия государства по созданию условий эффективного
осуществления права на жизнь будут тщетны, если не будет здоровой
духовной атмосферы общества, если она будет отравлена изнутри, если идеи
жизни как высшей ценности не проникнут в общественное сознание.

О состоянии духовного здоровья общества можно судить по превалирующем в
нем гуманистическим воззрениям и идеалам, отводящим человеческой жизни
определенное место в существующей иерархии моральных ценностей.

Таким образом, каждый человек как член общества наделен неотъемлемым
набором прав, которые способствуют его реализации как личности. Среди
этих прав одним из базовых является право на жизнь. В нашем понимании
право человека на жизнь – это естественная, неотъемлемая возможность
защиты неприкосновенности человеческой жизни и свободы распоряжения ею,
гарантированная нормами права. Главное в праве на жизнь – это защита
жизни от посягательств со стороны государства и других индивидов.
Реальные гарантии такой защиты должно обеспечивать право.

Право на жизнь является комплексным феноменом и включает в себя такие
важные составные элементы, как право на определенный уровень жизни,
которое обеспечивает ее качество, право на безопасность, которое тоже
может трактоваться достаточно широко, право на охрану здоровья и т.д.
Говоря о возможности распоряжаться своей жизнью как о составном элементе
права на жизнь, мы имеем в виду, в первую очередь, возможность
определять направление своего жизненного пути, его пространственные и
деятельностные рамки. Возникает вопрос, является ли самоубийство
реализацией возможности распоряжаться своей жизнью, иными словами,
подразумевает ли право на жизнь существование права на смерть. Ответ на
этот вопрос требует отдельного теоретико-правового анализа.

§ 2. Право на свободное распоряжение своей жизнью как один из
структурных элементов содержания права на жизнь

Как было установлено в предыдущем HYPERLINK \l “sub_210” параграфе ,
право на жизнь в качестве одного из своих структурных элементов включает
возможность свободно распоряжаться своей жизнью. От определения пределов
такой возможности зависит решение вопроса о праве на эвтаназию и
ответственности за нее. Следует отметить, что стремительное развитие
науки, характерное для конца XX-начала XXI в., привело к появлению в
юриспруденции неординарных подходов к определению содержания права на
жизнь. Перед юристами встал непростой вопрос, связанный с тем, является
ли право на жизнь одновременно и обязанностью жить.

В истории политико-правовой мысли встречались концепции, утверждавшие,
что, если у человека есть юридическое право жить, следовательно, он
может и не пользоваться этим правом, т.е. прекратить свое существование.
Так, еще Э. Ферри писал, что “если человеку принадлежит право на жизнь,
то логически из этого следует и право на смерть” HYPERLINK \l
“sub_99246” *(246) . Сходная мысль заключена в словах Ф. Ницше:
“Существует право, по которому мы можем отнять у человека жизнь, но нет
права, по которому мы могли бы отнять у него смерть; это есть только
жестокость” HYPERLINK \l “sub_99247” *(247) .

Таким образом, возникает логичный вопрос, существует ли право на смерть
и вытекает ли оно из признания права на жизнь. Современные исследователи
отмечают: “Таким видится право на смерть: как возможность отказаться от
продолжения жизни. Право на смерть не получило легального закрепления в
российском законодательстве. Доктрина располагает широким определением
права на смерть и предполагает, что подобное право – это возможность
человека сознательно и добровольно в выбранный им момент времени уйти из
жизни избранным им и доступным ему способом. Юридически невозможно себе
представить, что человек, имея право жить, не имеет права умереть, что
он свободен на законных основаниях распоряжаться своей собственностью,
но не своей жизнью” HYPERLINK \l “sub_99248” *(248) .

По словам А.Н. Красикова, “право на смерть – это такое же естественное
право человека, как и право на жизнь, а эвтаназию следует рассматривать
как разновидность реализации человеком права на смерть” HYPERLINK \l
“sub_99249” *(249) .

Научное осмысление любого феномена требует формулирования его
дефиниций. В связи с этим в юридической литературе стали появляться
первые попытки определить содержание понятия “право на смерть”. По
мнению Е.К. Фомичева, “право на смерть – это естественное,
неотчуждаемое, абсолютное, охраняемое законом право человека прекратить
существование на основании собственного волеизъявления, путем
самостоятельного определения времени, способа и причин ухода из жизни,
реализуемое любым неопасным для общества способом” HYPERLINK \l
“sub_99250” *(250) . Данный автор характеризует право на смерть как
обособленное субъективное право человека, стоящее на одной ступени с
правом на жизнь, т.е. не считает его структурным элементом права на
жизнь. В качестве форм реализации права на смерть он называет суицид,
эвтаназию и смертельный риск.

При таком подходе, по мнению ряда авторов, усматривается противоречие в
том, что “суицид по сути национального законодательства
декриминализирован, а эвтаназия запрещена” HYPERLINK \l “sub_99251”
*(251) . Действительно, если признать право на смерть объективно
существующим правом человека, а эвтаназию рассматривать как форму
реализации данного права, то она требует правовой регламентации в русле
ее легализации. Однако неверная посылка может привести к ложному выводу.

Существующие на сегодняшний день в науке правовые позиции относительно
понимания права на смерть позволяют сгруппировать их в четыре условные
группы.

Первый подход: право на смерть есть реализация человеком права на
жизнь. Авторы, придерживающиеся подобной позиции, считают, что права на
смерть как такового не существует, оно – лишь аспект права на жизнь. С
их точки зрения, “содержание любого субъективного гражданского права
составляет правомочие на собственные действия (возможность
самостоятельно совершать фактические и юридически значимые действия),
правомочие требования (возможность требовать от обязанного субъекта
исполнения возложенных на него обязанностей), правомочие на защиту
(возможность использования или требования использования
государственно-принудительных мер в случаях нарушения субъективного
права)” HYPERLINK \l “sub_99252” *(252) .

Согласно первому подходу субъект личного неимущественного права имеет
правомочия по владению, пользованию и распоряжению объектом
(нематериальным благом). Следовательно, содержание права на жизнь
складывается из правомочия на сохранение жизни (индивидуальности) и
правомочия на распоряжение жизнью (в том числе и на отказ от жизни).

Второй подход базируется на том, что право на смерть вытекает из права
человека на достойную жизнь. Согласно точке зрения авторов,
сформировавших второй подход HYPERLINK \l “sub_99253” *(253) ,
“безнравственно и негуманно заставлять жить человека, который, умирая в
мучениях, молит о смерти”. Таким образом, право на смерть представляет
собой гарантию сохранения достоинства личности. В ситуациях, когда право
на достойную жизнь уже не может быть реализовано субъектом права, когда
государство не в силах обеспечить субъекту данное право, у него остается
последняя гарантия сохранить достоинство личности, а именно – реализовав
право на смерть, обеспечить достойный уход из жизни. “Конституционное
установление права на жизнь логически означает юридическое закрепление
права человека на смерть” HYPERLINK \l “sub_99254” *(254) .

Третий подход представляет собой смешанную позицию, объединяющую первый
и второй подходы HYPERLINK \l “sub_99255” *(255) .

В рамках четвертого подхода предлагается рассматривать право на смерть
как обособленное право человека, не являющееся производной от других
неотъемлемых прав человека HYPERLINK \l “sub_99256” *(256) .

Как показал анализ сложившихся точек зрения, для большинства
сторонников эвтаназии характерно обоснование занимаемой ими позиции
ссылками на “естественные”, “неотчуждаемые”, “конституционные”
субъективные права и свободы индивида.

Приведенная аргументация заслуживает внимания. Однако разделить ее мы
не можем. Право на жизнь – специфическое субъективное право,
отличающееся от иных прав личности. Неотъемлемое право на жизнь,
принадлежащее каждому человеку, не подразумевает в качестве одного из
составляющих аспектов реализации этого права возможность самостоятельно
распоряжаться жизнью, решать вопрос о ее прекращении, особенно с помощью
третьих лиц, путем эвтаназии. В качестве аргумента укажем, что
возможность распоряжаться собственной жизнью нельзя никому делегировать,
а в случае эвтаназии (когда речь идет о просьбе убийства самого себя,
обращенной к кому-либо) мы наблюдаем передачу права на распоряжение
собственной жизнью.

В уголовно-правовой литературе встречаются различные оценки идей,
отражающих позиции о естественном праве на распоряжение своей жизнью,
включающем в себя эвтаназию. Так, профессор Г.Н. Борзенков полагает, что
ссылкой на признаваемое им “юридически неоспоримым” (“если отвлечься от
этических, моральных и религиозных норм” HYPERLINK \l “sub_99257”
*(257) ) естественное право распоряжения собственной жизнью эвтаназию
оправдать нельзя. “Никто не вправе, – пишет Г.Н. Борзенков, – приводить
в исполнение смертный приговор, вынесенный человеком самому себе”
HYPERLINK \l “sub_99258” *(258) .

Между тем, приверженница противоположного, одного из критикуемых нами
подходов М.Н. Малеина пишет, что правомочие по распоряжению жизнью
представляет собой “возможность подвергать себя значительному риску и
возможность решать вопрос о прекращении жизни” HYPERLINK \l “sub_99259”
*(259) .

Представляется недопустимым проводить аналогию распоряжения жизнью как
своей собственностью, поскольку речь идет, как минимум, о разных
объектах правового регулирования.

Кроме того, нельзя забывать, что жизнь и здоровье, относясь к категории
субъективных прав, в то же время являются теми благами, которые в
государстве, претендующем на статус правового, находятся под его
защитой.

Безусловно, в некоторых случаях поведение гражданина связано с высоким
риском для собственной жизни, однако оно носит общеполезный характер и в
связи с этим не запрещается государством. Так, в Присяге сотрудников
органов внутренних дел содержатся слова: “Клянусь, не щадя своей жизни,
охранять установленный Конституцией и законами России правовой порядок”;
на основании добровольного согласия граждан допускается их участие в
научных и иных экспериментах, в том числе опасных для жизни (п. 2 ст. 21
Конституции РФ и ст. 43 Основ), и др. Эвтаназия же не несет общественно
полезной нагрузки, и переводить убийство, пусть даже из чувства
сострадания, в разряд частноправовых проблем, по меньшей мере, опасно.

Право на свободное распоряжение своей жизнью как структурный элемент
права на жизнь следует рассматривать как возможность добровольного
принятия лицом решения о поставлении своей жизни в опасное положение,
обусловленное свободным волеизъявлением, направленным на достижение
некой положительной цели личного или общественного характера. Прямая
обязанность государства в области обеспечения режима наибольшего
благоприятствования реализации данного права заключается в создании
условий минимизации степени риска.

К основным формам правомерного поставления личностью своей жизни в
опасное положение относится:

1) отказ от медицинской помощи (хирургическое вмешательство,
переливание крови, курс химиотерапии и т.п.) при наличии медицинских
показателей, свидетельствующих о реальной угрозе жизни;

2) согласие на эксплантацию органа или ткани для последующей
трансплантации другому лицу с целью спасения его жизни или поддержания
здоровья;

3) при производстве медико-биологических опытов с участием лица в
качестве испытуемого;

4) занятие некоторыми видами профессиональной деятельности
(военнослужащий, сотрудник милиции, летчик-испытатель и т.п.),
изначально предполагающими существование определенной степени риска для
жизни или здоровья лица даже при соблюдении необходимых мер,
определяемых правилами техники безопасности;

5) действия по спасению человеческой жизни, не входящие в круг
должностных обязанностей лица, их совершающего.

В целях нашего исследования представляет интерес первая форма
поставления личностью своей жизни в опасное положение, которая
непосредственно связана с вопросом, имеет ли человек право,
руководствуясь определенными соображениями (религиозными,
морально-нравственными и т.п.), отказаться от медицинской помощи, если
ему грозит смерть?

Положительный ответ может быть дан при соблюдении следующих условий: а)
решение принимается абсолютно дееспособным лицом; б) его физическое и
психическое состояние не представляет потенциальной опасности для
общества; в) лицо полноценно информировано о возможных негативных
последствиях.

Право решения этого вопроса в отношении детей, не достигших 15-летнего
возраста, и недееспособных лиц предоставлено их опекунам и законным
представителям. Примечательно, что данное право за указанными лицами
сохраняется даже в ситуации, когда отказ от помощи медицинского
характера означает реальную угрозу жизни несовершеннолетнего ребенка
либо недееспособного лица. При этом существующая процедура судебного
обжалования такого решения больничным учреждением, предусмотренная
законом, не может служить надежной гарантией обеспечения права на жизнь.

Полагаем, что, закрепляя в законе право на жизнь, законодатель ни в
коем случае не преследовал цели закрепления, даже опосредованно, и права
на смерть. Подтверждением тому служит, прежде всего, то, что в
большинстве случаев правомочие по распоряжению жизнью (особенно в
контексте решения вопроса о ее прекращении) ограничено комплексом
правовых, религиозных и этических норм.

Правовые основания реализации данного правомочия установлены рядом
нормативных правовых актов. Помимо установленного в ст. 45 Основ запрета
на эвтаназию в Российской Федерации не допускается деятельность
религиозных организаций, склоняющих граждан к самоубийству или к отказу
по религиозным мотивам от медицинской помощи лицам, находящимся в
опасном для жизни и здоровья состоянии (п. 2 ст. 24 Федерального закона
“О свободе совести и о религиозных объединениях”) HYPERLINK \l
“sub_99260” *(260) .

В России также косвенно запрещена реклама самоубийств: согласно п. 6
ст. 5 Федерального закона “О рекламе” реклама “не должна побуждать
граждан к насилию, а также к опасным действиям, угрожающим безопасности
граждан” HYPERLINK \l “sub_99261” *(261) .

Суицид, а также действия, создающие реальную опасность для себя самого,
рассматриваются в качестве законного основания для психиатрического
освидетельствования такого лица без его согласия или без согласия его
законного представителя, применения в отношении желающего свести счеты с
жизнью мер обеспечения безопасности (физического стеснения и изоляции),
а в случае необходимости и мер, предусмотренных Законом РФ “О милиции”
HYPERLINK \l “sub_99262” *(262) , и могут повлечь любую форму
психиатрической помощи, вплоть до госпитализации в психиатрический
стационар в недобровольном порядке HYPERLINK \l “sub_99263” *(263) .

Сказанное свидетельствует о негативном отношении государства к
самостоятельному решению гражданами вопроса о прекращении жизни, что еще
раз опровергает понимание права на жизнь, в том числе, как и права на
смерть. Такая постановка вопроса была бы юридическим нонсенсом для
законодателя, чьим основным принципом является охрана жизни, а не
создание условий для наступления смерти.

Статья 20 действующей Конституции РФ о праве на жизнь преследует
одну-единственную цель – запретить произвольное, преступное лишение
жизни любого человека, вне зависимости от свойств, качеств и
индивидуальных характеристик личности.

В юридической науке отсутствует признание за человеком права на уход из
жизни (тем более с помощью третьих лиц), а в современном
законодательстве отсутствуют нормы, закрепляющие данное право.
Всесторонне закрепленное субъективное право на жизнь в трактовке
современных правоведов подразумевает под собой лишь право на сохранение
жизни и гарантии подобного сохранения. Современный правовой подход
отвергает наличие у человека таких правомочий, как право на отказ от
жизни через эвтаназию. Легальным это может признать лишь закон,
отрицающий сам себя. Нельзя сформулировать отдельные исключения из
правила об обеспечении и защите жизни, если разрушается само основание
этого правила. Легализация права на смерть станет фактическим отрицанием
права на жизнь, приведет к умалению этого базового права, послужит
деструктивным элементом для развития социума. Есть все основания
полагать, что деструктивный потенциал права на смерть, которое является
негативным по отношению к праву на жизнь, в случае его легального
закрепления сможет подорвать устои современной цивилизации.

Право человека на свободное распоряжение своей жизнью предполагает
строгую законодательную регламентацию деятельности государства и частных
лиц при поставлении гражданином своей жизни в опасное положение и не
дает никому права содействовать человеку в его стремлении к уходу из
жизни. Полагаем неэтичным и недопустимым вести речь о существовании
субъективного права на убийство самого себя. Государство должно
признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина в
течение всей его жизни. Ни эвтаназия, ни содействие или побуждение к
самоубийству не могут являться правомочием государства, которое
провозглашает себя правовым.

§ 3. Доктринальные подходы к проблеме легализации эвтаназии в России

Движение по пути познания сопровождается борьбой мнений, которая
нередко достигает высочайшего накала, столкновением суждений и взглядов.
Причина подобного напряжения заключается не только в развитии ценностных
ориентаций ученых, не только в субъективном предпочтении одних позиций
другим. Совершившиеся столкновения имеют и объективные основания; в ходе
развития науки становится все более и более очевидной истинность одной
позиции и ошибочность другой HYPERLINK \l “sub_99264” *(264) .

Именно такая научно-познавательная ситуация сложилась в юридической
науке на сегодняшний день. Ее объективное развитие к настоящему времени
обнаружило противоречие между традиционным, классическим пониманием
сущности права и теми новейшими исследованиями и достижениями, которые
требуют внесения весьма серьезных уточнений, изменений и дополнений в
это понимание.

Вопрос об эвтаназии, если рассматривать его в принципе, не вдаваясь в
частности, всегда сводился к двум аспектам: 1) праву человека на выбор
между жизнью и смертью; 2) праву человека, выбравшего смерть, на помощь
врача.

Еще в 1918 г. известный русский юрист А.Ф. Кони писал: “Где нет
возможности совершенно прекратить страдания, не прерывая нити жизни,
допустимо с нравственной точки зрения участие врача в успокоении
больного навеки” HYPERLINK \l “sub_99265” *(265) . Правда, А.Ф. Кони
подчеркивал, что это допустимо лишь в исключительных случаях. Условиями
при этом являются нестерпимые муки и вполне сознательная просьба
больного об ускорении наступления смерти, а также невозможность спасти
ему жизнь, что должно быть подтверждено мнениями нескольких врачей
HYPERLINK \l “sub_99266” *(266) .

Данную позицию разделил Н.С. Маклеин. Он отметил, что эвтаназия
допустима с нравственной и юридической позиций, если она проводится в
исключительных случаях при наличии: “1) сознательной и устойчивой
просьбы больного; 2) невозможности облегчить страдания больного
известными средствами; 3) точной, несомненной доказанности невозможности
спасти жизнь, установленной коллегией врачей при обязательном
единогласии; 4) предварительного уведомления органов прокуратуры”
HYPERLINK \l “sub_99267” *(267) . Вместе с тем Н.С. Маклеин
подчеркивает, что “эвтаназия – это исключительное право человека, но не
его обязанность” HYPERLINK \l “sub_99268” *(268) .

Ряд ученых и общественных деятелей, выступая против эвтаназии, полагают
все же, что ее не следует запрещать в законодательном порядке. Два
довода, которые обычно приводят в качестве аргументов против применения
уголовных санкций: во-первых, слишком высокие затраты на претворение
этих санкций в жизнь, и, во-вторых, перспектива непослушания настолько
широка, что она уже подрывает общее уважение к закону, поэтому,
по-видимому, в данном случае эти санкции не применимы.

В качестве адекватного ответа на такое предложение можно посоветовать
отменить уголовную ответственность, скажем, за кражу или убийство. Если
следовать подобной логике, то придется декриминализировать больше
половины составов УК РФ, так как несоблюдение содержащихся в них
законодательных запретов “подрывает уважение к закону”.

Приводятся и иные аргументы против легализации эвтаназии в
отечественном законодательстве. “Хотя эвтаназия не во всех случаях
неправильна, она не должна быть разрешена законом”. Первый из вариантов
аргументации – “эвтаназия допустима только в редких случаях, но даже там
ее следует запретить, так как этой практикой до того легко
злоупотребить, что легализация эвтаназии принесет больше вреда, чем
добра. Второй вариант гласит, что легализация ставит пожилых людей в
затруднительное положение выбора: либо продолжать жить, либо смертью
уйти с дороги – положение, в которое никого нельзя ставить” HYPERLINK \l
“sub_99269” *(269) .

Более консервативно настроенные сторонники настаивают на том, что
“никто не волен лишать человека жизни, которая во всех случаях должна
поддерживаться до естественного конца” HYPERLINK \l “sub_99270” *(270)
.

Ряд отечественных юристов придерживаются противоположной точки зрения.
В частности, подобная линия при рассмотрении данных категорий
последовательно проводится М.Н. Малеиной. “Сегодня часть медработников,
– пишет она, – полностью отвергают эвтаназию и расценивают ее как
врачебную капитуляцию; предостерегают от возможных ошибок в прогнозе
состояния больного, злоупотреблений эвтаназией со стороны врача или
других лиц, считают, что, если общество когда-нибудь и придет к
необходимости эвтаназии, то этим должны заниматься люди не врачебной
профессии. Сторонники данной меры считают ее допустимой в исключительных
случаях при наличии сознательной и устойчивой просьбы больного,
невозможности облегчить ему страдания известными средствами, точной и
несомненной доказанности невозможности спасти жизнь пациента,
установленной консилиумом врачей при обязательном единогласии, с
предварительным уведомлением органов прокуратуры”. Думается, –
продолжает М.Н. Малеина, – что “в законе должна быть разрешена и
активная, и пассивная эвтаназия. В качестве морального обоснования можно
указать, что высшей ценностью является реальное благополучие человека.
Не считаем, что введение эвтаназии будет сопровождаться значительными
злоупотреблениями, поскольку эвтаназия должна быть не просто
провозглашена, но и обеспечена дополнительными обязанностями
государства” HYPERLINK \l “sub_99271” *(271) .

В поддержку ее – позиция Ю.А. Дмитриева и Е.В. Шленевой: “Если
государство, в лице органов здравоохранения, не в состоянии облегчить
мучения больного и попытаться приблизить качество его жизни к достойным
условиям, отказ от эвтаназии может рассматриваться как применение к
человеку пыток, насилия, жестокого и унижающего человеческое достоинство
обращения, что запрещается статьей 21 Конституции РФ” HYPERLINK \l
“sub_99272” *(272) .

Разделяя позицию сторонников легализации эвтаназии, В. Глушков в своей
статье “Уголовно-правовые вопросы эвтаназии” ставит принципиальный
вопрос: “Является ли человек хозяином своей жизни или ее арендатором?”.
И, по сути, отвечает на этот вопрос так: “Каждый должен быть свободен
настолько, чтобы достойно жить и достойно умереть по собственному
выбору” HYPERLINK \l “sub_99273” *(273) .

Данному автору следует возразить: право на самоубийство никто не
криминализирует; реализуя его, человек может проявлять свободу своей
воли. Но эти ситуации не следует смешивать с теми, когда к воли больного
примешивается свобода воли другого человека, т.е. того, на кого
возлагаются обязательства по прекращению жизни в порядке эвтаназии.

Приверженцы легализации эвтаназии утверждают: “С либеральных позиций
эвтаназия основана на фундаментальном человеческом праве – праве
умереть, если смерть – единственное избавление от страданий. Основными
аргументами в пользу признания эвтаназии становятся – сострадание к
другим и признание права человека самому определять время собственной
смерти” HYPERLINK \l “sub_99274” *(274) .

По нашему мнению, эвтаназию нельзя оправдывать ссылкой на естественное
право человека распорядиться своей жизнью. Это право юридически
неоспоримо, однако оно не может быть делегировано ни врачу, ни близким
родственникам, ни иным лицам.

Эвтаназия как явление реальности имеет латентный характер, как показало
проведенное нами исследование, несмотря на ее законодательный запрет в
России, она все равно осуществляется. 65% участвующих в опросе врачей,
фельдшеров и медицинских сестер г. Москвы ответили утвердительно на
вопрос о том, имеет ли место в практике российских врачей осуществление
пассивной эвтаназии, 29% дали отрицательный ответ и 6% затруднились с
ответом. 24% из числа опрошенных специалистов считают, что в России
осуществляется активная эвтаназия, 66% придерживаются противоположного
мнения и 10% затруднились с ответом.

Вот что по этому поводу пишет С.В. Бородин: “Ни для кого не секрет, что
пассивная эвтаназия применяется в России, и довольно часто, по той
простой причине, что больницы не имеют возможности продолжать лечение
больного, не располагая достаточными средствами для приобретения
необходимых лекарств” HYPERLINK \l “sub_99275” *(275) . У большинства
больных также не хватает денег на то, чтобы продолжать лечение, покупая
лекарства на собственные деньги. С.В. Бородин отмечает, что “размер
выплачиваемой в России пенсии как раз равен стоимости дозы лекарства,
которое может быть использовано человеком для безболезненного ухода из
жизни” HYPERLINK \l “sub_99276” *(276) .

Таким образом, получается, что у больного есть средства на то, чтобы
уйти из жизни, но во многих случаях нет денег на продолжение лечения.
Для такого человека проблема эвтаназии не существует, государство просто
не оставляет ему выбора. Естественно, что тут сразу же встает вопрос о
том, чего стоят все юридические гарантии права на жизнь, провозглашенные
в Конституции РФ, других законах, и официальный запрет эвтаназии в
России. И как ответ на это высказывание Е. Те: “Сегодня
социально-экономическая ситуация в стране вынуждает нас прагматично
подходить к жизни. Мы вынуждены экономить на всем. Неправильно
поддерживать жизнь, когда ее не желают” HYPERLINK \l “sub_99277” *(277)
.

Стоит возразить, что экономические соображения далеко не всегда
являются приемлемым доводом при обсуждении моральных проблем. Из дискуса
проблемы эвтаназии должна быть исключена как неприемлемая мысль о
неразумности тех материальных, финансовых затрат, которые необходимы
государству для поддержания жизни безнадежно больных людей. Цинизм
позиции такого рода сродни гитлеровской практике массового уничтожения
всех, кто не способен к общественно полезному труду. Насильственное
лишение жизни путем эвтаназии, оправдываемое утилитарными соображениями,
аморально и преступно.

В современных условиях экономического кризиса, высокого уровня
смертности, разгула преступности, всеобщей безответственности
легализация эвтаназии была бы преждевременным решением.

Коль скоро эвтаназия будет узаконена, то, пусть даже в законе будут
прописаны жесткие требования к ее практическому осуществлению, в
реальной жизни постоянно будут возникать ситуации “на грани” узаконенных
требований. Постоянные незначительные отступления будут размывать
строгость закона и в конечном счете приведут к тому, что начнутся
неконтролируемые процессы, так что эвтаназия будет осуществляться не из
сострадания, а во имя совсем других целей.

В силу отсутствия в отечественном законодательстве правовых
предпосылок, перекрывающих пути к преступным злоупотреблениям в
рассматриваемой сфере, существует опасность того, что очень быстро
эвтаназия может затронуть интересы и здоровых людей, которых достаточно
легко (с помощью медицинских средств и с нечистой совестью людей)
превратить в безнадежно больных.

Весьма аргументированным нам представляется мнение Н.Н. Козловой,
которая, раскрывая свое понимание проблемы эвтаназии, подчеркивает:
“Признавая эвтаназию, государство расписывается в своей беспомощности,
так как не будет необходимости выделять средства на разработку новых
медицинских препаратов, новых методик лечения для борьбы с тяжелыми
болезнями, не надо будет искать средства в госбюджете на здравоохранение
и т.д.” HYPERLINK \l “sub_99278” *(278) .

Развивая эту мысль, важно обратить внимание на то, что социальное и
юридическое признание эвтаназии не сможет освободить человечество от
болезней и страданий. Но стать мощной и самостоятельной причиной роста
убийств и самоубийств, и не только по мотиву физических страданий,
может. Кроме того, это приведет к криминализации медицины; к умалению
достоинства врача и потере доверия общества к институту здравоохранения;
к снижению темпов развития медицинского знания; к распространению в
обществе принципов цинизма, нигилизма и нравственной деградации в целом,
что неизбежно при отказе от соблюдения заповеди “не убий”.

Аргумент сторонников легализации эвтаназии, считающих ее фактически
крайней необходимостью, который основывается на том, что поддержание
жизни неизлечимо больного – тяжелое бремя для общества и лишь умножение
страданий больного, на наш взгляд, несостоятелен. Не говоря уже о том,
что такого рода аргументация находится в опасной близости к тем
соображениям, которыми руководствовались нацисты, осуществляя свои
бесчеловечные программы “оздоровления нации”.

Отечественное действующее уголовное законодательство исходит из того,
что человеческая жизнь должна охраняться не только в процессе ее
активной стадии, но также при рождении и смерти. Кроме того, общество
существует для человека, а не наоборот. Нельзя воспринимать человека
только как некую совокупность клеток, которые гармонически работают
между собой, подобно некоему совершенному механизму, который в случае
поломки ремонтируется и, по завершении цикла работ, за ненадобностью
выбрасывается.

Полагаем, что даже частичная декриминализация эвтаназии способствовала
бы парализации научного прогресса. И, наконец, ее полная
декриминализация может привести к недопустимому нажиму на некоторых
инвалидов, больных стариков и других неизлечимо больных, которые не
хотят быть “бесполезными” и обременительными для общества. В связи с
этим уместно вспомнить высказывание Джона Донна о том, что “вещи,
естественные для вида, не всегда являются таковыми для индивида”
HYPERLINK \l “sub_99279” *(279) .

Вопрос о проблемах, связанных с эвтаназией, является крайне сложным.
Недопустимым представляется поверхностный подход: “Несмотря на то, что
нельзя найти однозначного ответа на вопрос, является ли эвтаназия благом
или несет вред, ее закрепление на государственном уровне представляется
целесообразным” HYPERLINK \l “sub_99280” *(280) . Эта
морально-нравственная и правовая дилемма требует осторожного, вдумчивого
подхода и четко разработанного законодательства. Признавая бесспорную
ценность жизни каждого человека, его свободу и достоинство как
уникальные свойства личности, нельзя отрицать, что эвтаназия остается
умышленным деянием по умерщвлению безнадежно больных людей и в этом
качестве представляет собой не что иное, как особую форму убийства.
Право же должно охранять жизнь человека до самого последнего момента.

Для того чтобы легализовать добровольную смерть, надо поднять уровень
жизни и медицинского обслуживания на очень высокий уровень. Поэтому
проблема эвтаназии имеет право на обсуждение лишь в странах с высоким
уровнем социального обеспечения. Но и там, несмотря на то, что закон о
легализации эвтаназии с теоретической точки зрения и со значительной
долей условности способствует балансу между уважением к жизни и
уважением к свободе, он не вправе претендовать на то, чтобы дать полные
и окончательные ответы на болезненный вопрос, который каждый случай
превращает в исключение.

Начав с добровольной эвтаназии, общество свободно перейдет на
принудительную, потому что исчезнет представление о святости и
неприкосновенности человеческой жизни. Даже сторонники эвтаназии
признают, что “человек – это не только животное, умеющее делать орудия
труда, но и мыслящее существо, имеющее веру, традиции и ритуалы.
Эйтаназия нужна каждому человеку, умирающему в муках, но она не может
быть немедленно внедрена в практику как система. Прежде к этому надо
подготовить сознание общества и составляющих его членов, для чего
требуется дискуссия людей, говорящих на взаимно понятном языке.
Профессионалы, которым можно было бы доверить организацию и выполнение
эйтаназии, должны быть не только специалистами, знающими клиническую
физиологию, психологию и медицинскую технологию смерти и эйтаназии, но и
людьми высокой культуры, чтобы их действия были строго индивидуальны и
безошибочны. Такие профессионалы существуют пока в весьма ограниченном
количестве, а деликатное дело эйтаназии должно осуществляться не
единицами штатного расписания, а личностями. Законодательная
регламентация эйтаназии должна учитывать не только регламентацию ее
выполнения, но и специальные положения, исключающие возможность
злоупотребления эйтаназией. Такая регламентация должна гармонично
сочетаться с уровнем правосознания граждан, общества и государственной
структуры в каждой отдельной стране”. HYPERLINK \l “sub_99281” *(281)

Нельзя забывать, что, подобно гильотине, эвтаназия может попасть в руки
людей менее порядочных, чем ее изобретатели. Дав единожды абсолютное
право на эвтаназию, пусть даже с самыми благими намерениями, общество не
в силах будет уследить за тем, чтобы в дальнейшем эта норма
безоговорочно соблюдалась. А значит, фактически будет иметь место
санкционированное государством убийство.

При наличии надлежащей нормативной регламентации интересующих нас
вопросов они могут оставаться дискуссионными лишь в
морально-нравственном или религиозном аспектах. Как отмечал Н.М.
Коркунов, “право в отличие от нравственности не обременяет себя
вопросами добра и зла, а лишь определяет границы сталкивающихся
интересов и устанавливает права и обязанности субъектов правового
общения” HYPERLINK \l “sub_99282” *(282) .

Необходимо размышлять не о том, как узаконить умерщвление людей, а о
том, как наилучшим образом законодательно регламентировать вопросы:

– совершенствования медицинских приемов и действий, устраняющих
физические страдания, часто сопровождающих смерть;

в частности, необходимы нормальные дозы транквилизаторов, аналгетиков,
снотворных;

– обеспечения человеку надлежащего медицинского ухода;

– занятия психологической подготовкой (воспитанием) человека в уважении
к естественной смерти, снижении страха смерти;

– окружения умирающего не только физическим, но – что не менее важно –
психическим покоем; для этого возле умирающего должны всегда находиться
сестра милосердия, психолог, педагог, священник, друзья, любимый
родственник, врач;

– поддержания в человеке ощущения его собственной нужности, важности
для других;

– развития идеи хосписов, их повсеместного внедрения в жизнь.

Таким образом, по нашему мнению, у человека есть право на отказ от
усилий по продлению своей жизни, но нет права на усилие, ведущее к
прекращению жизни.

Научные дискуссии, разворачивающиеся по проблеме эвтаназии,
осуществляются в русле понимания права на жизнь и его комплексной
природы. Если рассматривать право на жизнь как неотъемлемое право
человека на сохранение своей жизни от посягательств на нее со стороны
государства и других лиц, эвтаназия является безусловным нарушением
этого права и влечет за собой юридическую ответственность. Однако в
структуре эвтаназии предлагается выделять несколько составных частей,
при этом в качестве важного компонента называется право человека на
распоряжение своей жизнью. При этом встречаются две противоположные
точки зрения, одна из которых настаивает на существовании особого права
на смерть. Признание такого права автоматически означает и признание
права на осуществление эвтаназии. Однако нельзя признать право на смерть
производным от права на свободное распоряжение своей жизнью,
выступающего структурным элементом права на жизнь, которое связано с
наступлением позитивных последствий. Смерть, пусть даже желанную и
безболезненную, нельзя отнести к последствиям такого рода.

§ 4. Медико-биологические предпосылки эвтаназии

Проблема эвтаназии является комплексной и должна анализироваться в
русле междисциплинарного синтеза. Одним из направлений научного знания,
которое имеет непосредственное отношение к эвтаназии, является
медицинская наука, тесно связанная с биологией. Медико-биологические
предпосылки эвтаназии состоят в том, чтобы точно определить круг
пациентов, которым она может быть показана. Для этого в теории
предлагается установить следующие критерии:

– наличие неизлечимого заболевания;

– продолжительность применения медикаментозного лечения;

– неотвратимость летального исхода;

– наличие физических страданий, которые пациент оценивает как
невыносимые;

– исчерпанность всех возможных медицинских средств HYPERLINK \l
“sub_99283” *(283) .

По мнению диссертанта, даже наличие этих или иных дополнительных
критериев не обосновывает допустимость эвтаназии, в первую очередь по
причине невозможности признания их достоверными. Все они относятся к
оценочным понятиям. Однако их наличие в каждом конкретном случае могло
бы учитываться правоохранительными и судебными органами в качестве
смягчающих обстоятельств. Каждый из этих критериев нуждается в
детализации, поэтому остановимся на их рассмотрении подробнее. Учитывая,
что проблема исследуется здесь в аспекте ее преимущественно юридической
значимости, в данном разделе мы так или иначе будем вторгаться в сферу
медицины, подчеркивая единство медицинских и правовых вопросов
эвтаназии.

Наличие неизлечимого заболевания

Этимологически слово “неизлечимая” (болезнь) обозначает “не поддающийся
излечению недуг” HYPERLINK \l “sub_99284” *(284) .

Безнадежно больной – это больной, который умрет в ближайшие часы, дни
или недели независимо от наличия или отсутствия искусственной поддержки
жизненно важных функций.

Инкурабельный больной – это больной, который умрет от имеющейся у него
болезни из-за несовершенства медицины при этой болезни, но время
наступления его смерти неизвестно и может измеряться месяцами и годами
HYPERLINK \l “sub_99285” *(285) .

Факт неизлечимости заболевания должен определяться в соответствии с
существующей процедурой. Для признания болезни неизлечимой необходима
оценка специалистов, данная комиссией, состоящей из лечащего врача и не
менее двух независимых специалистов в этой области, которыми должно быть
установлено, что улучшение в положении пациента невозможно.

Но когда с абсолютной уверенностью можно говорить, что больной
неизлечим? Широко известно, насколько велик риск ошибки врачебных
прогнозов.

Нормативного правового акта, содержащего перечень неизлечимых
заболеваний, нет. В связи с этим всякий раз, когда с юридической точки
зрения необходимо точное знание о том, является ли данная болезнь
неизлечимой, возникают серьезные затруднения. Всегда это лишь
субъективное мнение врачей, данное ими под свою же (чаще всего
моральную) ответственность.

Но нельзя сказать, что законодатель не предпринимал никаких попыток
формализовать вопросы, связанные с определением неизлечимости
заболеваний. Исходя из комплексного анализа действующих законов,
подзаконных актов и некоторых международных документов, можно прийти к
выводу о том, что в ряде из них отдельные болезни отнесены к категории
неизлечимых. Например, Федеральный закон от 30 марта 1995 г. N 38-ФЗ “О
предупреждении распространения в Российской Федерации заболевания,
вызываемого вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекции)”, содержит
норму, признающую, что “заболевание, вызываемое вирусом иммунодефицита
человека (ВИЧ-инфекция), остается неизлечимым и приводит к неотвратимому
смертельному исходу” HYPERLINK \l “sub_99286” *(286) .

Женевская конвенция об обращении с военнопленными (Женева, 12 августа
1949 г.) также называет некоторые заболевания в числе неизлечимых. В ней
даже предпринята попытка аргументировать определяемое состояние
неизлечимости, в том числе с включением временных критериев.
Договаривающиеся стороны определили, что непосредственной репатриации
подлежат “все больные военнопленные, болезнь которых приняла хронический
характер, причем, судя по медицинскому прогнозу, возможность
выздоровления в течение года после начала заболевания, несмотря на
лечение, по-видимому, исключается, как, например, в следующих случаях:

с) серьезные заболевания дыхательных органов нетуберкулезного
происхождения, считающиеся неизлечимыми, как, например: тяжелая эмфизема
легких (с бронхитом или без него), хроническая астма; хронический
бронхит, продолжающийся во время пребывания в плену более года,
бронхоэктазия и т.д.;

q) тяжелые хронические кожные заболевания, не поддающиеся лечению;

s) тяжелые инфекционные хронические болезни, длящиеся год после начала
заболевания, как, например: малярия, с явно выраженными органическими
изменениями; амебная или бациллярная дизентерия с серьезными
расстройствами; висцеральный сифилис третьей стадии, не поддающийся
лечению; проказа и т.д.” HYPERLINK \l “sub_99287” *(287) .

В постановлении Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 13
июня 2001 г. N 1607-III ГД “О принятии мер по предотвращению заноса на
территорию Российской Федерации карантинных и особо опасных болезней,
общих для животных и человека, и обеспечению ветеринарной безопасности
страны” отмечено, что “последние годы в ряде государств Европы и Азии
наблюдается рост заболеваемости губкообразной энцефалопатией крупного
рогатого скота (коровьим бешенством), вследствие чего возможно
возникновение у людей неизлечимой болезни Крейтцфельда-Якоба” HYPERLINK
\l “sub_99288” *(288) .

Приказ Минздрава РФ от 9 октября 1998 г. N 300 “Об утверждении
стандартов (протоколов) диагностики и лечения больных с неспецифическими
заболеваниями легких” признает бронхиальную астму заболеванием
неизлечимым” HYPERLINK \l “sub_99289” *(289) .

В советский период в нашей стране действовал Перечень заболеваний,
наличие которых являлось основанием для освобождения от наказания по
болезни, утвержденный приказом министра внутренних дел СССР от 30
октября 1987 г. N 213 “О порядке представления осужденных к освобождению
от отбывания наказания по болезни” HYPERLINK \l “sub_99290” *(290) .
Приказ был согласован с Министерством здравоохранения СССР. Это был,
пожалуй, единственный официальный перечень болезней, отнесенных к
категории неизлечимых, на который можно было ориентироваться работникам
правоохранительных органов при решении вопроса о неизлечимости
заболевания.

Возникает вопрос, возможно ли, на сегодняшний день, с медицинской точки
зрения, составление подобного перечня неизлечимых болезней?

В медицине нет понятия неизлечимого заболевания. Врачи со всей
ответственностью заявляют, что практически любое заболевание (за
исключением генетических) поддается медицинскому лечению HYPERLINK \l
“sub_99291” *(291) . Но кто-то после операции и курса химиотерапии
излечивается от рака, а для кого-то это заболевание оказывается
смертельным. Часто результат зависит от индивидуальных особенностей
организма больного и стадии заболевания.

Смысл принципа “святости человеческой жизни”, по мнению Ж. Жоншера,
включает и относительность понятия “неизлечимая болезнь”, так как “число
людей, которые живут вопреки всем медицинским прогнозам, достаточно
велико” HYPERLINK \l “sub_99292” *(292) .

Понятие “неизлечимость” – достаточно условно, в большой степени зависит
от средств и индивидуальных возможностей, имеющихся в данный момент в
распоряжении врача и больного.

Действительно, в исцелении больного большую роль играет воля к жизни.
На это обстоятельство часто ссылаются врачи, хотя с научной точки зрения
желание жить не поддается точному измерению.

Поэтому следует признать, что понятие “неизлечимость” – достаточно
условно, в большой степени зависит от средств и индивидуальных
возможностей, имеющихся в данный момент в распоряжении врача и больного.

Исходя из этого ни один врач не возьмет на себя ответственность дать
заключение в том, что конкретное заболевание является неизлечимым для
неопределенного круга лиц. Разве что, как указывалось ранее,
генетические заболевания (синдром Дауна и другие заболевания, связанные
с пороками развития). Однако, если речь идет об отклонении от нормы, не
сопровождающемся физическими болями, то человек с подобными
заболеваниями не испытывает страдания, поскольку не в состоянии охватить
их своим сознанием. А если возникают сопутствующие порокам развития
физические страдания, то они таковы, что в силах врачей их облегчить.

В данной ситуации более корректно ставить во главу угла не наличие
неизлечимого заболевания, а невозможность медицины облегчить страдания
больного, при которых больной находится в таком состоянии, что самые
сильные медицинские препараты (в том числе и наркотические) оказываются
бессильными уменьшить болевой синдром.

Однако ни для кого не секрет, что порой средства и возможности во
многом зависят от платежеспособности пациента. З. Никитиным
констатируется: “Сегодня ни одна страна не может себе позволить
применять все средства, которые может предложить современная медицина, и
все ищут пути сокращения расходов” HYPERLINK \l “sub_99293” *(293) .

Поэтому одним из способов сокращения расходов выступает эвтаназия: не
надо проводить дорогостоящие операции, не надо затрачивать редкие
лекарства, не надо тратить время медицинского персонала. В условиях
российской действительности – отсутствия эффективного финансирования
медицины – это обусловливается и отношением медиков к характеру своей
работы. Здоровье стало проблемой сугубо самого пациента. На конференции
“Медицина и право” (Москва, 1998) было отмечено: “В новых
социально-экономических условиях коммерциализация действительности
привела и к своего рода коммерциализации сознания. Произошло разделение
на то, что не приносит никакой выгоды, и то, что оборачивается хоть
какой-то выгодой. Первое стало попросту безразличным, второе – чрезмерно
привлекательным. Логическим продолжением будет вывод о том, что лечение
человека, страдающего “затратным” заболеванием, при минимальной
заработной плате российского медика вызывает безразличие со стороны
персонала больницы. В таких условиях и при тяжелом течении болезни у
пациента возникнет психологическое состояние ненужности, которое очень
легко превратится в желание уйти из жизни. При одобрении эвтаназии
подобная практика найдет отклик” HYPERLINK \l “sub_99294” *(294) .

Рассуждая о неизлечимости заболеваний, следует помнить и учитывать
неединичные случаи исцеления тяжелобольных.

Эдгар Чепоров рассказывает о выздоровлении “почти обезглавленного
ребенка. Дело в том, что голова десятилетнего Тимоти Матиаса, попавшего
под колеса грузовика, была оторвана от позвоночного столба и держалась
лишь на мышцах шеи. В таком состоянии Тимоти был доставлен в больницу
Сент-Джозев в городе Феникс, штат Аризона. В бюллетене, выпущенном
больницей, говорилось, что положение было критическим: Тимоти доставлен
в коматозном состоянии – без сознания, не двигался, едва дышал.

За уникальную операцию взялись врачи неврологического института Бэрроу
при “Сент-Джозев хоспитал” Харольд Рикате, Роберт Спецлер и Уолкер
Зоннтаг. После операции хирурги заявили, что у больного есть все
основания с оптимизмом смотреть на перспективы своего полного
выздоровления HYPERLINK \l “sub_99295” *(295) . Своей операцией врачи
создали прецедент, теперь многие другие знают, что человек может выжить
и с такими тяжелыми поражениями.

Отечественный пример излечения “неизлечимого” больного приводит
профессор В. Кованов. “У известного советского хирурга 57 раз
останавливалось сердце; 57 раз врачи “запускали” его вновь. Этот ученый
долго жил среди нас, живых” HYPERLINK \l “sub_99296” *(296) .

Во многих случаях нельзя несомненно доказать безнадежность больного,
так как не всегда можно учесть защитные силы организма.

Прав И.А. Шамов: “Человеческий организм – машина с многократным запасом
прочности, с большими резервными возможностями. Человек без ощутимого
ущерба для здоровья живет без одной почки, без желудка, без значительной
части печени, без одного легкого, кишечника и т.д. Поэтому при
настойчивости и упорстве в ряде “безнадежных” случаев возможен выход
больных из этих состояний и их выздоровление” HYPERLINK \l “sub_99297”
*(297) .

Конечно – замечает И.А. Шамов, – не во всех случаях врач выходит
победителем, довольно часто нам приходится глотать горькую пилюлю
поражения. Однако, если бы даже один из ста таких больных возвращался к
жизни, и тогда все усилия врачей оправданны. На самом деле из
терминального состояния выходит гораздо большее число людей. Поэтому-то
автор и считает эвтаназию неприемлемой HYPERLINK \l “sub_99298” *(298)
.

Да, медицина знает много примеров самых тяжелых заболеваний, когда
кажется, что по всем медицинским канонам больной должен умереть. Но
порой действительность поражает, и побеждает жизнь.

В связи с изложенным нельзя не вспомнить об одной новелле Теодора
Шторма “Признание”: врач дает своей любимой жене, изнемогающей в тяжелой
и явно тщетной борьбе с болезнью и страданиями, по ее же настоятельному
требованию, смертельную дозу наркотика, а через несколько дней или
недель убеждается, из вышедшей в специальном журнале статьи, что болезнь
не была неизлечимой HYPERLINK \l “sub_99299” *(299) .

Нельзя, конечно, утверждать, что в этом, как бы из жизни взятом, случае
непременно наступило бы исцеление, но все же и этот пример показывает,
что от врача требуется большая осторожность как в интересах больного,
так и в его собственных интересах.

Жизнь, которая уже казалась окончательно погибшей, нередко пробуждается
снова.

Неотвратимость летального исхода

Использование данного термина предполагает обозначение неминуемого
наступления смерти в результате конкретного заболевания, независимо от
какого бы то ни было медицинского лечения.

Названный критерий напрямую связан с предыдущим, с той лишь разницей,
что летальный исход может явиться следствием как неизлечимого с точки
зрения медицинской практики заболевания, так и поддающегося успешному
излечению, но не в данном случае.

Вообще определение необратимости, безнадежности, летальности, так же
как и неизлечимости, является субъективным, а поэтому одним из наиболее
сложных и сомнительных. Граница между возможным и безнадежным слишком
размыта. Достаточно вспомнить известный всем пример с врачом, который
едва умертвил своего сына, больного дифтерией, считавшейся неизлечимой,
как услышал об открытии сыворотки Roux.

Хирургам известна трагическая ошибка безысходного прогноза в отношении
самого себя известного хирурга XIX в. Эрнста Бергмана. Наблюдая у себя
клинику якобы неоперабельного рака кишечника, он отказался от операции.
На вскрытии у Бергмана выявили лишь “воспалительную опухоль”. Операция
спасла бы ему жизнь, прояви хирург мужество и большую мудрость HYPERLINK
\l “sub_99300” *(300) .

Порой действительно встречаются удивительные, необъяснимые с позиции
современной медицины случаи. Так, во время ревизии органов живота
больного А. врач В.М. Белов обнаружил большую опухоль антрального отдела
желудка, “прорастающую” в желудочно-печеночную связку”, ворота печени, в
головку поджелудочной железы. Срочное морфологическое исследование
подтвердило диагноз рака желудка. Наложен гастроэнтероанастомаз в связи
со стенозированием опухолью выходного отдела желудка. А через год
“опухоль” “рассосалась”. Фиброгастроскопией с цитологическим
исследованием слизистой желудка, повторным пристальным изучением
препаратов, взятых во время операции, установлен диагноз хронического
воспаления – “воспалительной опухоли” HYPERLINK \l “sub_99301” *(301) .

Е. Суркова в дискуссии “Дай жить и позволь умереть” напоминает
профессору С.Я. Долецкому о его ошибке в прогнозе лечения четырехлетней
девочки – “калеки”. “Сейчас мне 24 года, у меня растет дочь, я жду
второго ребенка. Я – здоровый человек, профессор! А двадцать лет назад
вы чуть не сделали меня калекой! Так вот, я не стану спорить с вами по
поводу этической и моральной стороны вашей новой теории. Я хочу спросить
вас, профессор, думаю, что имею на это право. Научились ли вы за 20 лет
не ошибаться? Если да, то это одно. Если же нет… И как чувствуют себя
те, кто пострадал от вашего окончательного диагноза? Ведь я наверняка не
единственная” HYPERLINK \l “sub_99302” *(302) .

Да, да, это упрек тому самому С.Я. Долецкому, известному детскому
хирургу, который не раз утверждал, что “неизлечимо больных, страдающих
детей-уродов, нужно, попросту говоря, умерщвлять” HYPERLINK \l
“sub_99303” *(303) .

Итак, понятие неотвратимости летального исхода – категория
субъективная. Но субъектом, дающим такую оценку, выступает не только
врач, но и сам больной, и его близкие. Причем, по мнению более чем 84%
опрошенных медицинских работников, оценка перспектив на жизнь больного
и, как следствие, его стремление к выздоровлению, а не к быстрейшей
смерти, напрямую зависит от врачебной оценки.

Продолжительность применения медикаментозного лечения

Этот критерий означает, что больной определенное время подвергался
лечению. Под продолжительностью применения медикаментозного лечения
следует понимать амбулаторное или стационарное лечение больного в
течение достаточного с медицинской точки зрения для данного конкретного
случая времени.

В зависимости от заболевания это может быть период от нескольких лет и
более. Но в любом случае свидетельствовать об этом может лишь лечащий
врач. При отсутствии объективной возможности получить такое
подтверждение необходимо заключение независимой врачебной комиссии,
основанное на документальном удостоверении проведенного медицинского
лечения. Причем методы нетрадиционной медицины в расчет не могут быть
приняты.

В “Заповедях врача”, разработанных врачом и писателем П. Бейлиным,
сказано: “Борись за жизнь человека до последней возможности, чтобы тебе
сказали: ты исчерпал все средства и не щадил своих сил” HYPERLINK \l
“sub_99304” *(304) .

Наличие физических страданий, которые пациент оценивает как невыносимые

Невыносимость страданий пациента трудно установить объективно. Значит,
это критерий субъективный. Но с субъективной стороны – болевые ощущения,
а следовательно, и болевой порог у каждого разный.

Боль отличается от всех других чувств, поскольку мы ее ощущаем в самих
себе. Следовательно, порог боли – понятие сугубо индивидуальное. Муций
Сцевола руку на огне держал и при этом мужественные слова говорил, а
кто-то и от зубной боли готов из окна выпрыгнуть.

Различные условия, различные жизненные ситуации способствуют тому, что
человек по-разному фиксирует, заостряет свое внимание на болевых
ощущениях – от полного игнорирования до неуправляемой паники.

Порой причина непереносимости страданий кроется не в физической боли, а
в усугубляющей, повышающей ее восприимчивость психической боли.
Устраните психическую составляющую боли, снизится и боль физическая.

Из логики предыдущих высказываний возникает вопрос: кому и каким
образом надлежит определять боли как “невыносимые”? Достаточно ли мнения
больного или требуется медицинская оценка? Сам президент Голландского
Королевского Медицинского Общества Руд Хагеной (Ruud Hagenouw) признал,
что “очень трудно определить эти границы, и мы постоянно находимся в
процессе исследования” HYPERLINK \l “sub_99305” *(305) .

И вот одно из недавних дел в голландском суде проявило именно это
недоумение голландского общества относительно определения тех границ,
которые разрешают эвтаназию. Амстердамский апелляционный суд осудил
врача, который осуществил эвтаназию в отношении бывшего сенатора Эдварда
Бронгесма, поскольку его аргументы, что больной “состарился”, “страдал
от боли”, “устал жить”, не были доказаны. В судебном заседании
представители медицины признали, что сегодня, когда медицинская наука
постоянно совершенствует возможности борьбы с болью, нелегко сказать,
когда боли становятся невыносимыми. HYPERLINK \l “sub_99306” *(306)

В каждом конкретном случае необходимо установить, мог ли врач прийти к
справедливому заключению о невыносимости страданий пациента. Учитывая
субъективность критерия, врач в тех случаях, когда страдания неочевидны
ни для него самого, ни для близких, ни для лиц, обеспечивающих уход за
больным, должен быть в состоянии ощущать и – исходя из своего врачебного
опыта – давать оценку ситуации с определенной степенью объективности.

Нельзя забывать и о том, что у больных в критических состояниях могут
развиваться соматогенные и психогенные депрессии. Всякая депрессия
выражается в субъективно нигилистическом прогнозе, в неверии в
благоприятный исход и уже, по своей сути, может инициировать просьбы
больного о его скорейшем избавлении от страданий путем умерщвления.
Такая оценка безнадежности своего состояния больным, находящимся в
депрессии, фактически далеко не всегда соответствующая реальному
прогнозу, может иметь два негативных следствия: во-первых, сама по себе
депрессия ухудшает физическое состояние больного, и, во-вторых,
депрессивная самооценка больного может индуцировать врача в
безнадежности излечения. Вместе с тем эти депрессии обратимы, и,
соответственно, может измениться личностное отношение больного к вопросу
о борьбе за сохранение его жизни. Об этом говорил и В.Г. Белинский:
“Борьба есть условие жизни: жизнь умирает, когда оканчивается борьба”
HYPERLINK \l “sub_99307” *(307) .

Поэтому необходимо приветствовать и поощрять начинания, предпринимаемые
теми врачами, которые посредством применяемых ими лечебных методов
облегчают страдания больных до самого конца их настоящей жизни. Таким
образом, они дают как научный, так и человеческий ответ тем, кто
поддерживает эвтаназию, всегда помня, что любовь и психическая поддержка
медперсонала, родственников и друзей являются незаменимыми средствами
для борьбы больных со своими страданиями.

А.Н. Орлов пишет: “Врачи, игнорируя “добрую” смерть, эвтаназию, проводя
интенсивную терапию, реанимацию, дают нередко возможность прожить
больному день, неделю, месяц, год. Мало ли это?… Как и Г. Цадаса, я
считаю, что каждый миг жизни человеку дорог”. HYPERLINK \l “sub_99308”
*(308)

Исчерпанность всех возможных медицинских средств

Наконец, необходимо рассмотреть критерий, когда все медицинские
средства оказались исчерпанными, т.е. налицо полное отсутствие
каких-либо вариантов излечения с точки зрения достижений современной
традиционной медицины. Данный критерий должен определяться по
объективным показателям – исчерпанности методов и средств лечения, а не
по субъективному мнению врача из ряда: “Я считаю, что если примененные
методы и средства результатов не дали, другие тоже не помогут”.

Врачом и пациентом должны быть основательно обсуждены все
альтернативные методы лечения. До тех пор, пока в распоряжении имеется
еще какой-либо реально возможный альтернативный вид лечения, нельзя
говорить о неизлечимости с медицинской точки зрения.

Что касается возможности изобретения в будущем нового аппарата либо
открытия каких-то препаратов, способных спасти жизнь пациента, то это
обстоятельство, как правило, для такого пациента уже не играет
существенной роли.

Медицинской наукой и практикой выработаны понятия – устойчивое
(persistent) или постоянное (permanent) вегетативное состояние, которое
может служить поводом считать примененные средства и методы лечения
исчерпанными и, следовательно, влечь прекращение оказания медицинской
помощи. Это состояние может наблюдаться во всех возрастных группах.
Бесполезность лечения тех, кто находится в постоянном вегетативном
состоянии, осознана большинством медицинских специалистов HYPERLINK \l
“sub_99309” *(309) .

В контексте сказанного отдельные исследователи предлагают принять билль
о случаях бесполезности медицинских услуг, который уже в силу своего
названия устранил бы многие эмоциональные реакции на слово “эвтаназия”.
Такой билль должен быть коротким и иметь следующий текст: “Будет
считаться незаконным лишение медицинских услуг, включая терапию по
физиологическому возмещению (искусственная вентиляция легких или
искусственное кормление), если, по меньшей мере, два независимых
зарегистрированных медика-практика, один из которых –
консультант-невропатолог, не придут к мнению, что у пациента имеются
такие нарушения ЦНС, что: он не может существовать без постоянного
ухода; постоянно не способен участвовать в практике человеческих
взаимоотношений; продолжающееся лечение не может улучшить его состояния
и, таким образом, оказывается бесполезным” HYPERLINK \l “sub_99310”
*(310) .

Вопрос об отключении больного от аппаратуры жизнеподдержания
обсуждается с ближайшими родственниками или опекунами пациента. Этот
билль недвусмысленно имеет в виду постоянное вегетативное состояние, так
как термин “постоянный” не имеет иной альтернативы в толковании, как
“столь длительный, сколь это может обеспечиваться путем хорошей
медицинской практики.

Выдающиеся деятели медицины, юристы, философы могут подводить любое
теоретическое обоснование под вопросы, связанные с эвтаназией, но
последнее слово в каждом конкретном случае должно оставаться за лечащим
врачом или консилиумом врачей. Они должны отвечать за выбранные
действия, прежде всего перед своей совестью. И обществу должна быть
небезразлична совесть людей, которым оно поручает жизнь своих членов.

Вот некоторые социологические данные, собранные весной 2004 г., на
вопрос, считаете ли вы эвтаназию допустимой в Московской медицинской
академии имени И.М. Сеченова, утвердительно ответили 78% выпускников.
Неприемлемой эвтаназию сочли только 18% респондентов, 4% воздержались.

Перед врачом, всегда готовым прийти на помощь, все та же задача –
бороться за жизнь пациента до последней минуты его жизни, пока бьется
сердце пациента, или есть право в какой-то миг остановиться, понимая,
что проиграл сражение с болезнью, что с определенного момента все твои
профессиональные знания и усилия обречены на неудачу, что они способны
только продлить агонию.

Написавший ряд интересных работ и весьма популярный как публицист
академик Н.М. Амосов полагает, что “нужно доверять совести врача, так
как никакие юридические законы не могут ее заменить” HYPERLINK \l
“sub_99311” *(311) .

Наверное, он в чем-то прав, никакие юридические законы не могут
заменить совести, но и совесть, к сожалению, не может заменить
юридические законы, в немалой степени по причине ее отсутствия у
некоторых людей.

У каждого врача в его практике были смертельные случаи. И не всегда у
хорошего врача их меньше. Казуистика, отсутствие опыта, нехватка
медикаментов и плохое оборудование – не только они ведут к смерти
больного. Часто просто болезнь оказывается сильнее. И в момент принятия
решения у постели конкретного больного врач должен осознавать всю
неоднозначность и меру ответственности принимаемого решения, каким бы
оно ни было.

Как писал А. Моруа: “Завтра, как и сегодня, врач сохранит свой сан
жреца, а вместе с ним и свою страшную, все возрастающую ответственность”
HYPERLINK \l “sub_99312” *(312) .

Но, предлагая отдать решение всех вопросов, связанных с эвтаназией, на
субъективное усмотрение врача, нужно помнить, что ни одна из
существующих специальностей, в том числе и врачебная, не создает
иммунитета от аморальных поступков.

Кроме того, надо признать, что границы социально приемлемого поведения
порой оказываются размыты относительностью нравственных критериев.
Применительно к реализации права такие категории, как добро и зло,
существуют не абстрактно, а конкретно в отношении каждого человека. Ведь
мораль представляет собой не только форму общественного сознания, но и
форму индивидуального поведения личности. В этой сфере подчас
обнаруживается много случайного, частного.

§ 5. Момент возникновения права на жизнь

Комплексное рассмотрение вопросов, которым посвящено настоящее
исследование, невозможно без установления начальной точки отсчета
человеческой жизни и определения момента возникновения права на жизнь.
Различны ли они во временном факторе и какова их взаимозависимость?

Если обратиться к историческому аспекту, то на протяжении тысячелетий
началом жизни считалась явная способность самостоятельно двигаться.
Вслед за Аристотелем Католическая церковь полагала зародыш безжизненным
(foetus inanimatus) до первого его уловимого шевеления и соответственно
живым (foetus animatus) только после первого шевеления. Интересно
отметить, что “становление живым” у эмбрионов мужского пола Аристотель
отмечает на четвертом месяце после зачатия, а у зародышей женского пола
– на третьем HYPERLINK \l “sub_99313” *(313) .

Итак, в далеком прошлом начало жизни и конец совпадали с первым и
последним самостоятельным движением.

В настоящее время науке известны все моменты этого сложного процесса.
Однако вопрос о том, когда же возникает право на жизнь, по прежнему
будоражит умы исследователей.

Напомним, что ст. 17 Конституции РФ провозгласила: “Основные права и
свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения”.
Следовательно, Основной закон связывает возникновение прав и свобод
человека с определенным юридическим фактом – фактом рождения. И в этом
он, по сути, соответствует общепризнанным принципам и нормам
международного права. Так, в ст. 16 Международного Пакта о гражданских и
политических правах, ст. 6 Всеобщей Декларации прав человека закреплен
лишь следующий принцип: “Каждый человек, где бы он ни находился, имеет
право на признание его правосубъектности”. То есть, исходя из смыслового
толкования этого положения, можно сделать вывод, что и данные
международно-правовые акты признают правосубъектным только уже
родившегося человека, а не эмбрион.

Аналогичное содержание мы находим в региональных международных
документах. Исключение составляет Американская конвенция о правах
человека, где в ст. 4, закрепляющей право на жизнь, прямо указывается:
“Это право защищается законом, как правило, с момента зачатия”. Подобная
формулировка означает то, что применительно к одному из прав человека
можно говорить об ином моменте его возникновения, чем установлено в
общем порядке.

Известная осторожность в международном праве применительно к данной
проблеме понятна. Вопрос настолько серьезен, что отказ от
категорического закрепления права на жизнь с момента зачатия повлечет
глубокие изменения национальных правовых систем.

Не найдем мы в международно-правовых актах и ответа на вопрос, как
определить ту временную грань, тот момент, в который человек считается
родившимся.

В течение многих лет в научной среде ведутся дискуссии по поводу
момента возникновения, объема содержания и утраты права на жизнь,
приводящие порой к диаметрально противоположным суждениям.

Ф. Энгельс не случайно подчеркивал, “что это очень хорошо известно
юристам, которые тщетно бились над тем, чтобы найти рациональную
границу, за которой умерщвление ребенка в утробе матери нужно считать
убийством” HYPERLINK \l “sub_99314” *(314) .

Некоторые ученые утверждают, что началом жизни человека следует считать
пребывание в утробе матери, другие же – момент рождения. Китайцы,
например, даже годы жизни человека считают не с момента рождения, а с
момента зачатия. По европейскому календарю человеку может быть 17 лет, а
по китайскому – соответственно почти 18. HYPERLINK \l “sub_99315”
*(315)

Одни вопросы неизбежно порождают другие, в частности, когда берет свое
начало уголовно-правовая охрана человеческой жизни?

Сложность заключается в том, что такие события, как рождение, равно так
же, как жизнь и смерть, не одномоментный акт, а продолжительный процесс.
Кроме того, критерии, дающие основание утверждать о факте наступления
этих событий, в первую очередь, обусловлены достижениями современной
практической медицины.

Исторически первое, с чем уголовно-правовая наука стала связывать
начало жизни человека, – это “начало самостоятельной, вне организма
матери, жизни рожденного ребенка” HYPERLINK \l “sub_99316” *(316) . В
начале XIX столетия эту мысль четко выразил А.П. Фейербах. Ему же
принадлежат слова: “Начало жизни – это когда младенец получил уже жизнь
и члены, то есть живой членоустроенный младенец” HYPERLINK \l
“sub_99317” *(317) .

Альберт Бернер, опираясь на взгляды римских юристов, писал, что
“эмбрион – часть матери, подобно как плоды – части дерева, и плод
человеческий, не отделившийся от матери, существом самостоятельным
признать нельзя” HYPERLINK \l “sub_99318” *(318) .

Австрийский юрист Франц фон Лист полагал, что “самостоятельное
существование начинается с прекращением плацентарного дыхания и
наступлением дыхания через легкие” HYPERLINK \l “sub_99319” *(319) .

Такое определение не лишено здравого смысла, однако при подобном
подходе за его рамками остается заметный промежуток времени между
прекращением плацентарного дыхания и началом легочного.

В соответствии с такой теорией английская доктрина уголовного права
исходила из того, что “в момент родов только что появившейся ребенок не
признается человеком” (Стифен, Кенни) HYPERLINK \l “sub_99320” *(320) .
В частности, С. Кенни писал: “Если хотя бы одна нога рождающегося еще
осталась в утробе матери, то не может быть убийства. Ребенок считается
начавшим жизнь, когда все его тело отделилось от матери, но не
обязательно, чтобы пуповина была перерезана” HYPERLINK \l “sub_99321”
*(321) .

В российской уголовно-правовой литературе конца XIX-начала XX в. в силу
ее исторической близости к романо-германской правовой семье,
господствовал схожий с немецким взгляд на определение момента начала
жизни. Например, профессор Н.С. Таганцев не связывал начало жизни с
дыханием и считал, что такая позиция “не соответствует как
теоретическому учению уголовного права о составе убийства, так и
медицинской науке и практике”. Он приводил примеры, когда новорожденный
по каким-либо причинам не дышал, но в случае оказания помощи был
способен дышать. “Еще в прошлом веке повивальные бабки нередко
“оживляли” бездыханного ребенка легким шлепком по ягодицам. Поэтому Н.С.
Таганцев началом жизни ребенка считал “отделение плода от организма
матери, свидетельствующее о начале самостоятельной, внеутробной жизни”
HYPERLINK \l “sub_99322” *(322) . Соответственно объектом убийства Н.С.
Таганцев называл только жизнь человека.

Аналогичной позиции придерживались А.К. Вульферт, М.Н. Гернет, Н.А.
Неклюдов. Напротив, В.Д. Набоков считал началом жизни человека
“появление из утробы матери какой-либо части тела ребенка, с этого
момента понятие плода заменялось понятием ребенка” HYPERLINK \l
“sub_99323” *(323) .

Спустя двадцать с лишним лет эту позицию разделил и А.А. Жижиленко
HYPERLINK \l “sub_99324” *(324) .

В уголовно-правовой литературе советского периода первоначально
преобладала точка зрения, согласно которой “началом жизни считалось
полное отделение младенца от утробы матери” HYPERLINK \l “sub_99325”
*(325) . Однако позже возобладало иное мнение, заключающееся в том, что
“убийством содеянное следует считать не только тогда, когда
новорожденный отделился от организма матери, но и когда рождающийся
ребенок не начал еще самостоятельной внеутробной жизни” HYPERLINK \l
“sub_99326” *(326) . В частности, А.А. Пионтковский определенно
высказывался о том, что “детоубийством следует признавать не только
убийство новорожденного после отделения плода от утробы матери и начала
самостоятельной жизни ребенка, но и убийство, совершенное во время
родов, когда рождающийся ребенок еще не начал самостоятельной
внеутробной жизни” HYPERLINK \l “sub_99327” *(327) .

В поддержку этой точки зрения позднее выступили Б.С. Утевский HYPERLINK
\l “sub_99328” *(328) и Ш.С. Рашковская HYPERLINK \l “sub_99329”
*(329) .

В дальнейшем эта позиция получила свое развитие, и уже в большинстве
учебников уголовного права постсоветского периода развития науки началом
жизни человека признается “начало физиологических родов” HYPERLINK \l
“sub_99330” *(330) .

Так, С.В. Бородин признает, что “мать, причиняющая смерть рождающемуся
ребенку, сознает, что ее действия направлены на лишение жизни человека,
а не на прерывание беременности” HYPERLINK \l “sub_99331” *(331) .

Однако подобное доктринальное толкование вступило в противоречие с
появившимся в России нормативно-правовым решением данного вопроса, четко
обозначенным в приказе-постановлении Минздрава РФ и Госкомстата РФ от 4
декабря 1992 г. N 318/190 “О переходе на рекомендованные Всемирной
организацией здравоохранения критерии живорождения и мертворождения”
HYPERLINK \l “sub_99332” *(332) , а также в являющейся приложением к
данному документу Инструкции “Об определении критериев живорождения,
мертворождения, перинатального периода”.

Обратимся к названным документам. В этих нормативных актах указывается:
“Живорождением является полное изгнание или извлечение продукта зачатия
из организма матери вне зависимости от продолжительности беременности,
причем плод после такого отделения дышит или проявляет другие признаки
жизни, такие как сердцебиение, пульсация пуповины или произвольные
движения мускулатуры, независимо от того, перерезана пуповина и
отделилась ли плацента”.

Комментируя приведенное положение, А.Н. Красиков подчеркивает, что
начальным моментом жизни человека является “момент, когда констатируется
полное изгнание продукта зачатия из организма беременной. Отсутствие у
плода после полного его отделения или извлечения из организма роженицы
дыхания, других признаков жизни (пульсации пуповины или произвольных
движений мускулатуры) говорит о мертворождении” HYPERLINK \l “sub_99333”
*(333) .

Солидаризуясь с А.В. Наумовым, представляется важным обратить внимание
на то, что “указанные нормативные документы вряд ли достаточно
авторитетны в правовом смысле для решения столь серьезного вопроса.
Разумеется, что данный вопрос должен быть решен на законодательном
уровне (федеральном)” HYPERLINK \l “sub_99334” *(334) .

В юридической литературе иногда можно встретить утверждение, согласно
которому “человеческая жизнь начинается практически с момента зачатия”,
на основании этого делается вывод о том, что “и уголовно-правовая охрана
жизни человека должна начинаться задолго до рождения ребенка… Жизнь
человека начинается не с момента рождения, а с момента зачатия. Уже
первая клетка – зигота – является неповторимой личностью и содержит
полную информацию о человеке: пол, рост, цвет волос, черты лица, группу
крови, особенности. Несколько дней после зачатия ребенка формируются
дыхательные органы. Сердце начинает биться через 18 дней, после 21 дня
начинает работать его особая система кровообращения, кровь ребенка не
смешивается с кровью матери и может отличаться от нее по кровяной
группе. В течение всего внутриутробного развития новый человеческий
организм нельзя считать частью тела матери. Нельзя его сопоставлять и с
организмом матери. Поэтому ясно, что аборт в любой стадии беременности
является намеренным прекращением жизни человека как биологического
индивидуума” HYPERLINK \l “sub_99335” *(335) .

Не разделяя этого мнения, попытаемся аргументировать свою позицию
несколько позже.

Е.О. Маляева утверждает, что “началом жизни человека считается “момент
физиологических родов, т.е. время появления человека на свет” HYPERLINK
\l “sub_99336” *(336) . Однако не совсем ясно, что автор подразумевает
под появлением младенца на свет. Появление головки ребенка? Но если роды
происходят при тазовом предлежании, то ребенок выходит из организма
матери ножками. А как быть в случае кесарева сечения?

Не следует соглашаться с О.В. Лукичевой, которая определяет момент
начала жизни, как это делалось в дореволюционной теории уголовного права
– “появление в процессе родов какой-либо части тела ребенка вне утробы
матери” HYPERLINK \l “sub_99337” *(337) , поскольку часть тела ребенка
может появиться и в том случае, если ребенок нежизнеспособный, умерший
еще в утробе матери.

Не способны в полной мере удовлетворить исследователя данной
проблематики и рассуждения О.Г. Селиховой, полагающей, что “период
внутриутробного развития человека есть ранний период его биологической
жизни. Пребывая в материнской утробе в состоянии эмбриона, он телесно
самостоятелен, так как не является частью организма своего носителя и
способен к саморазвитию, ведь происходящие в нем жизненные процессы
выступают в качестве внутреннего движителя его развития. Тело матери
представляется только идеальной средой развития эмбриона, обеспечивающей
его питанием, охраной. С рождением начинается второй этап биологического
существования человека, а точнее, этап пребывания его организма в
социальной среде. Это свидетельствует об ошибочности бытующего мнения о
том, что человеческая жизнь начинается с его рождения. Его следует
скорректировать: социальная жизнь человека начинается с момента его
рождения” HYPERLINK \l “sub_99338” *(338) .

Утверждение о том, что “социальная жизнь человека начинается с момента
его рождения”, не вызывает возражения. Но, как нам кажется, ошибочно
мнение о том, что “эмбрион способен к саморазвитию”. Изымите его пусть
даже через три месяца с момента зачатия и посмотрите, как “происходящие
в нем жизненные процессы” выступят “в качестве внутреннего движителя его
развития”. Это противоречит природе.

Анализ приведенных точек зрения утвердил нас в позиции, согласно
которой человеческая жизнь начинается с момента физиологических родов.
Указанный термин, как обозначающий некий поэтапный процесс, требует
конкретизации. Для этого обратимся к Большой медицинской энциклопедии, в
которой указано, что “роды – это физиологический процесс изгнания плода,
плаценты с плодными водами из матки через родовые пути после достижения
плодом жизнеспособности” HYPERLINK \l “sub_99339” *(339) .
Жизнеспособным плод, как правило, становится после 28 недель
беременности, когда его вес составляет не менее 1000 грамм и рост 35 см.
Из этого следует, что важнейшей составляющей родов является такое
качество, как жизнеспособность плода. Имеется в виду способность
новорожденного продолжать жизнь вне материнского организма в обычных
условиях.

Между тем констатация жизнеспособности не является свидетельством
предстоящей живорожденности. Напомним и позволим себе для наглядности
повторить положения Инструкции “Об определении критериев живорождения,
мертворождения, перинатального периода”, в которых указано, что
“живорождением является полное изгнание или извлечение продукта зачатия
из организма матери вне зависимости от продолжительности беременности,
причем плод после такого отделения дышит или проявляет другие признаки
жизни, такие как сердцебиение, пульсация пуповины или произвольные
движения мускулатуры, независимо от того, перевязана ли пуповина и
отделилась ли плацента”. Из этого следует, что для признания ребенка
живорожденным необходимо и достаточно наличие хотя бы одного из четырех
условий, являющихся нормативными основаниями признания начала
человеческой жизни: наличие сердцебиения, дыхания, пульсация пуповины,
произвольные движения мускулатуры.

Поэтому трудно не признать правоту С. Боярова, утверждающего, что
“сомнительна увязка живорожденности только с самостоятельным дыханием
ребенка, поскольку при его отсутствии ребенок считается живым, если у
него фиксируется какое-либо движение мышц или пульсация пуповины”
HYPERLINK \l “sub_99340” *(340) .

Очевидно, что из всех перечисленных признаков основное значение
остается за сердцебиением и дыханием.

Медицинские познания свидетельствуют о том, что живорожденность
определяется тремя гидростатическими пробами – легочной,
желудочно-кишечной и барабанной. Но не всегда наличие дыхания будет
определять первый момент жизни человека. В отдельных случаях легочная
проба дает отрицательный результат, хотя было достоверно установлено,
что ребенок родился живым.

Исходя из сказанного, полагаем начальным моментом отсчета жизни
человека признать – рождение младенца с признаками сердцебиения. Поэтому
и уголовно-правовая охрана жизни должна осуществляться с того момента,
когда ребенок готов к продолжению жизни вне материнской утробы.
Сердцебиение, дыхание и другие проявления жизнеспособности при
внутриутробном развитии целиком и полностью зависят от материнского
организма. Плод в утробе матери – это своего рода элемент организма
беременной женщины.

Иное решение данного вопроса мы видим в некоторых зарубежных странах.
Так, в Уголовном кодексе штата Нью-Йорк в параграфе 125.00 убийством
считается причинение смерти “еще не родившемуся ребенку, которым женщина
была беременна в течение 24-х недель”.

Напомним, что в российском уголовном праве охраняется жизнь лишь
реально существующего субъекта.

Кроме того, представляется важным отметить, что понимание момента
начала жизни человека должно быть унифицированным применительно ко всем
составам преступлений, посягающих на право человека на жизнь.

И в заключение хотелось бы отметить, что, по-видимому, все же не юристы
должны определить момент возникновения жизни. Однако именно юристы
обозначают момент возникновения субъективных прав, именно от
государственно-властных велений зависит, что будет являться наказуемыми
деяниями, за какие действия будет наступать ответственность, в том числе
и уголовная.

§ 6. Момент утраты права на жизнь

Определение смерти всегда интересует правоприменителя исключительно с
позиций ее сущности и значения: в частности, как основания для изменения
либо прекращения существовавших до ее наступления правоотношений и
возникновения иных, обусловленных уже отсутствием право- и
дееспособности самого умершего человека. От решения вопроса о моменте
утраты права человека на жизнь зависит, когда врач получает возможность
совершать ряд действий, недопустимых в отношении живого лица.

Объективная и всесторонняя оценка смерти как юридической фикции
немыслима без научного анализа ее как физиологического явления,
оцениваемого с позиций современной медицины.

Биологическое прекращение жизни человека является необходимой основой
последующей юридической констатации смерти, а особенности и механизм
наступления последней позволяют установить значимые объективные и
субъективные факторы, влияющие на оценку преступного поведения лица, ее
причинившего, уголовно-правовую характеристику совершенного
преступления, обусловливают правильную квалификацию содеянного и т.д. В
связи с этим следует заметить, что ни теоретически, ни практически
невозможно игнорировать вопросы о физиологической сущности смерти, ее
характеристиках, видовых классификациях – все они, в конечном счете,
имеют юридически важное значение. Кроме того, сотрудникам
правоохранительных органов, судьям, иным лицам, чья сфера трудовой и
общественной деятельности связана с профилактикой преступности и борьбой
с нею, требуются углубленные медицинские познания в данной области
человеческой природы, поскольку их профессиональный уровень в конечном
итоге обеспечивает реализацию принципов законности, справедливости,
объективности и полноты при проведении расследования преступления и
осуществлении мер уголовной репрессии HYPERLINK \l “sub_99341” *(341) .

Проблема установления момента смерти была довольно серьезной во все
времена, но особенно важной она стала в эру трансплантологии. В ней есть
и юридические, и чисто технические медицинские вопросы.

Смерть, как известно, это процесс. Ф. Энгельс более ста лет назад
писал: “Физиология доказывает, что смерть есть не внезапный, мгновенный
акт, а очень длительный процесс” HYPERLINK \l “sub_99342” *(342) .

Действительно, смерть представляет собой не внезапно одновременное
прекращение всех жизненных процессов, а протяженный период перехода
живого в неживое.

Вместе с тем неточное и ненадежное установление момента смерти приводит
к возникновению конфликтной ситуации. Обвинения врачей в том, что в
результате небрежности они раньше констатировали смерть и не приняли мер
по спасению человека, подозрение в умышленных действиях (или
бездействии) являются поводом для возбуждения, в том числе по ст. 124 УК
РФ, уголовных дел.

Между тем изъятие органов и тканей у человека, находящегося в состоянии
клинической смерти, недопустимо и может быть квалифицировано как
убийство.

Истории известны различные критерии ее наступления.

Еще относительно недавно момент прекращения человеческой жизни
определялся предельно просто. Врач подносил зеркальце ко рту больного, и
если оно запотевало, то он еще считался живым, если нет – то мертвым. То
есть когда-то для установления факта смерти требовалась констатация
прекращения дыхания.

Современная медицина уже давно доказала несостоятельность такого
способа и отказалась от него. М.И. Авдеев еще в 1953 г. писал:
“Прекращение дыхания само по себе еще не означает наступления смерти,
ибо дыхание после кратковременной остановки может быть восстановлено
искусственным путем” HYPERLINK \l “sub_99343” *(343) .

По медицинским данным дыхание у взрослого человека можно вернуть через
час после клинической смерти, а у детей – через большее время.

За отсутствием глубоких, основополагающих знаний применялись различные
способы установления смерти. Так, один из известных истории медицины
прием заключался в том, что исследователи делали разрез в области виска
предполагаемого умершего и по отсутствию кровотечения приходили к выводу
о смерти человека.

В середине XIX в. смерть констатировалась по отсутствию и дыхания, и
пульса. О несостоятельности подобной диагностики М.И. Авдеев писал в той
же работе: “Остановка сердца не сопровождается немедленным прекращением
жизненных процессов в отдельных тканях и органах” HYPERLINK \l
“sub_99344” *(344) .

Без полной остановки сердца на продолжительное время не обходятся
сложные операции по протезированию этого жизненно важного органа. Можно
привести и другие примеры, когда остановка работы сердца еще не является
критерием смерти. Поскольку остановившееся сердце можно вновь заставить
биться и путем дальнейших реанимационных мер добиться полноценного
восстановления функций мозга (сознания, мышления, социальной
активности), то остановка сердца и дыхания сами по себе не могут быть
признаны критериями смерти. Это уже факты.

В связи с недостаточной объективностью этих признаков F.E. Fodere
рекомендовал даже вскрывать межреберные промежутки слева и вводить в
грудную клетку палец, чтобы прощупать сердце и убедиться в том, что оно
не сокращается HYPERLINK \l “sub_99345” *(345) .

В 1846 г. E. Bouchet получил премию в 1500 франков за открытие
“надежного” признака смерти – это была аускультация сердца HYPERLINK \l
“sub_99346” *(346) , изобретение Рене Лаэннека, опубликованное в его
работе еще в 1719 г. и уже достаточно широко применявшееся в клинике,
потому что книга Лаэннека продавалась в комплекте со стетоскопом,
который стоил дешевле книги.

Видимо, все же и этот метод показался не идеальным, потому что в 1890
г. Dr. Maze также получил премию в 2500 франков за работу, в которой
настаивал, что единственным надежным признаком является трупное
разложение, и требовал создания при кладбищах специальных хранилищ для
умерших, где они будут находиться, пока не появятся признаки разложения
трупа.

Следующую премию получил Dr. Icard, рекомендовавший введение краски в
кровоток – если человек был жив, его тело синело. Можно было бы привести
множество других способов, использовавшихся для установления момента
смерти, – от иглы, воткнутой через грудную стенку в сердце, чтобы
убедиться в отсутствии колебаний наружного конца иглы, до
электроэнцефалографии, регистрирующей прямую линию вместо колебаний
биопотенциалов мозга. Еще в 1890 г. в Париже вышла монография F. Gannal,
посвященная признакам и диагностике смерти, библиографические ссылки
которой насчитывали 418 названий HYPERLINK \l “sub_99347” *(347) .

Истории известны и специфические способы констатации смерти. Например,
в Древнем Риме у павших в гладиаторских боях раскаленным железом
проверяли реакцию на боль. В России одно время получил достаточное
распространение способ установления смерти путем перетягивания пальца
веревкой. Если цвет не изменялся, человек считался умершим, поскольку
тем самым доказывалось отсутствие кровообращения. Но и в далекие времена
эти критерии не давали стопроцентной гарантии. В истории можно найти
энное количество примеров внезапного воскрешения людей. Так, Франческо
Петрарка 20 часов пролежал в Ферраре как мертвый и был бы, по-видимому,
похоронен, если бы внезапное похолодание не подняло его с постели. После
несостоявшихся похорон он прожил еще 30 лет.

Именно в связи с распространенными случаями неправильной констатации
смерти в Мюнхене прибегали к следующему: в специально построенном для
этих целей здании лежали те, кого внезапно настигла смерть. Они были
обвязаны веревками, которые соединялись с колоколами в комнате
смотрителя HYPERLINK \l “sub_99348” *(348) .

Можно привести и более современный пример: 11 декабря 1963 г. 35-летняя
Элзи Уоринг, упавшая без чувств у себя дома, была доставлена в
госпиталь, где трое врачей констатировали ее смерть. Через десять часов
она очнулась в гробу по дороге в морг HYPERLINK \l “sub_99349” *(349) .

Косвенным подтверждением возможных ошибок в определении факта смерти
также служат факты, почерпнутые из отчетов о переносе кладбищ, из
которых известно о наличии трупов в гробах совсем не в естественных
позах, свидетельствующих о последнем бое за жизнь HYPERLINK \l
“sub_99350” *(350) . В XIX в. считалось, что около двух процентов
умерших были похоронены заживо HYPERLINK \l “sub_99351” *(351) .

Судебная практика свидетельствовала, что в некоторых случаях врачи,
констатировавшие “смерть”, привлекались к ответственности за
непредумышленное убийство. Так, в Неаполе одна женщина была похоронена с
соблюдением всех формальностей. Несколько дней спустя при вскрытии ее
могилы для захоронения другого умершего было обнаружено, что ее
погребальные одежды разорваны в клочья, руки и ноги вытянуты в явной
попытке освободиться. Врача, выдавшего свидетельство о смерти, и
чиновника, санкционировавшего погребение, подвергли допросу и заключили
на три месяца в тюрьму за непредумышленное убийство HYPERLINK \l
“sub_99352” *(352) .

Факты, предававшиеся огласке, заставляли законодательные органы
урегулировать вопрос о констатации смерти. Это позволило бы также
успокоить общественность, защитить врачей от необоснованных обвинений.
Одной из законодательных попыток такого рода является принятие в 1918 г.
во Франции положения о производстве для подтверждения смерти
артериотомии. Человек признавался умершим, если при рассечении височной
или лучевой артерии не возникало кровотечение. Предусматривалось также
внутривенное введение флюоресцирующего раствора. При этом, если человек
был жив, слизистая оболочка глаз окрашивалась в зеленоватый цвет
HYPERLINK \l “sub_99353” *(353) .

Примечательно, что уже в Библии, появившейся много веков тому назад,
содержатся попытки определения момента смерти человека. Там, в
частности, отмечено, что у человека, попавшего в “сети смерти”,
происходит остановка сердца, дыхания и выключается сознание. Старший сын
Адама и Евы Каин “фактически констатирует процесс умирания своего брата
по клиническим признакам, известным каждому и сегодня, врата смерти –
все те же главные системы жизнеобеспечения” HYPERLINK \l “sub_99354”
*(354) .

Таким образом, одно не вызывает сомнения: длительное время
отсутствовала точная дефиниция смерти, которая могла бы быть успешно
использована применительно к различным практическим ситуациям. Многие
тысячелетия в этих случаях медики (а вслед за ними и юристы, поскольку
юриспруденция в вопросе определения смерти человека идет по пути
развития медицины) пользовались традиционными понятиями: остановка
сердца, прекращение дыхания и остальных функций организма.

Неточность этого определения состояла в том, что смерть этих нескольких
органов отождествлялась со смертью всего организма. Эта ошибка стала
особенно очевидной, когда в последней трети нашего века медицинская
техника оказалась способной путем применения специальных средств и
приемов сколь угодно долго поддерживать автономную деятельность почти
каждого отдельного органа (в том числе тех двух особенно важных,
остановка которых считалась убедительным признаком смерти, – дыхания и
сердцебиения).

Как только такая техника получила широкое распространение в
практической медицине, вскоре не замедлили появиться десятки больных,
функции дыхания и сердцебиения у которых поддерживались респираторами и
аппаратами искусственного сердца, но которые при этом не приходили в
сознание, находились в коме. Один из самых известных примеров такого
состояния представляет собой случай с Карен Квинлан, которая в возрасте
21 года в 1975 г. стала жертвой автомобильной катастрофы, впала в кому и
находилась в ней на протяжении десяти лет. После судебного
разбирательства, расценившего ее состояние как необратимое, было принято
решение отключить жизнеподдерживающую аппаратуру.

В начале 70-х достижения медицины в области реаниматологии по-иному
поставили вопрос о границе между жизнью и смертью. Анализ многочисленных
подобных случаев привел к пересмотру вышеприведенного определения: в
качестве критерия было решено исходить не из состояния органов дыхания и
сердцебиения (несмотря на то, что, по словам известного французского
ученого XIX в. Х. Юшара, “первые движения сердца предшествуют рождению,
а последний удар возвещает смерть” HYPERLINK \l “sub_99355” *(355) ), а
из оценки состояния мозга как главного органа человеческого организма.
Так в начале 80-х гг. впервые был предложен новый критерий: “смерть
мозга”. Отличие такого органа, как мозг, в сравнении с органами дыхания
и работой сердца состоит в том, что именно он осуществляет интеграцию
работы других органов тела, с одной стороны, и отвечает за работу
сознания, с другой. Поэтому на него не распространяется та ошибка, когда
смерть одного органа отождествляется со смертью всего организма.

Однако дискуссии вокруг нового критерия смерти с утверждением этого
критерия отнюдь не закончились – и он подвергается критике с радикальной
позиции, которая, признавая его недостаточным, требует идти дальше, в
сторону узаконения критерия смерти высшего мозга, если мозговой ствол
еще функционирует. С некоторой долей упрощения можно говорить о том, что
если критерий полной мозговой смерти констатирует прекращение
функционирования организма как целого, то критерий смерти высшего мозга
– смерть личности, иначе говоря – необратимую утерю сознания.

Единство в определении критериев смерти отсутствует и по сей день.
Психологи считают, что в момент осознания человеком очевидного конца
наступает психическая смерть. Мозговая смерть – полное прекращение
деятельности головного мозга. Физиологическая смерть означает угасание
последних функций организма, обеспечивавших деятельность его жизненно
важных органов” HYPERLINK \l “sub_99356” *(356) .

Можно говорить о естественной смерти и патологической, т.е.
преждевременной. Одновременно смерть может быть частичной, иначе говоря,
когда умирает не весь организм, а группы клеток или какого-либо органа
(некроз тканей) HYPERLINK \l “sub_99357” *(357) .

Официально момент, который с медицинской и юридической позиции должен
считаться моментом наступления смерти, указан в Инструкции по
определению критериев и порядка определения момента смерти человека,
прекращения реанимационных мероприятий, утвержденной соответствующим
приказом NN 73 Министерства здравоохранения РФ и в ст. 9 Закона
Российской Федерации о трансплантации органов и (или) тканей человека
HYPERLINK \l “sub_99358” *(358) . Смерть человека наступает в
результате гибели организма как целого HYPERLINK \l “sub_99359” *(359)
. Смерть человека – это необратимая деструкция и/или дисфункция
критических систем организма, т.е. систем, незаменимых (ни сейчас, ни в
будущем) искусственными биологическими, химическими или
электронно-техническими системами. А незаменим только мозг HYPERLINK \l
“sub_99360” *(360) .

В Инструкции определены критерии смерти мозга: 1) полное и устойчивое
отсутствие сознания (кома); 2) атония всех мышц; 3) отсутствие реакции
на сильные болевые раздражения в области трегиминальных точек и любые
другие рефлексы, замыкающиеся выше шейного отдела спинного мозга; 4)
отсутствие реакции зрачков на яркий свет; при этом должно быть известно,
что никаких препаратов, расширяющих зрачки, не применялось; глазные
яблоки неподвижны; 5) отсутствие четырех видов рефлексов (прописанных в
Инструкции); 6) отсутствие самостоятельного дыхания. Продолжительность
наблюдения для установления клинической смерти мозга определяется в
зависимости от характера его поражения от 12 до 24 часов, а при
отравлении – до 72 часов. После установления смерти мозга реанимационные
мероприятия могут быть прекращены.

Кстати, в Инструкции ничего не сказано относительно констатации факта
смерти у детей, имеющей свою специфику. Серьезность этой проблемы
требует скорейшей разработки подобного рода методики и ее закрепления на
уровне федерального закона (впрочем, как отмечалось ранее, не на основе
ведомственной инструкции должна констатироваться и смерть взрослого
человека).

Эквивалентность смерти мозга и смерти человека признана в Америке,
Европе и в некоторых странах Азии. Однако и это не явилось полным
решением рассматриваемой проблемы. А.М. Гурвич, обсуждая вопрос о
стойких вегетативных состояниях и смерти мозга, отмечает, что, формально
согласившись принять критерием биологической смерти смерть мозга,
общество столкнулось с тремя определениями смерти:

1) гибель всего мозга, включая его ствол, с необратимым бессознательным
состоянием, прекращением самостоятельного дыхания и исчезновением всех
ствольных рефлексов;

2) гибель ствола мозга (при котором могут сохраняться признаки
жизнеспособности мозга, в частности их электрическая активность);

3) гибель отделов мозга, ответственных за сознание, мышление, т.е. за
сохранность человека как личности HYPERLINK \l “sub_99361” *(361) .

Споры по вопросу о моменте наступления смерти не только не утихают, но
становятся все более острыми, тем более что их решение, особенно в
пользу третьего варианта, могло бы по законам формальной логики
позволить поставить вопрос не только о прекращении питания и введения
жидкостей таким больным, но и о взятии органов у самостоятельно дышащих
больных в “стойком” вегетативном (апаллическом) состоянии и даже их
захоронении.

Единственно полноценным, по мнению доктора медицинских наук профессора
Кондратьева, является только первое определение, поскольку второе и
особенно третье несовместимы не только с христианской, но и со светской
моралью. Третий, последний вариант определения смерти человека чреват
массовыми злоупотреблениями трансплантологов и убийствами людей, еще
живых по общепринятым критериям HYPERLINK \l “sub_99362” *(362) .

Вместе с тем, действительно, сохранение на некоторое время после смерти
мозга некоторых функций спинного мозга и даже его шейных отделов
вызывает недоумение. Так, А.М. Гурвич приводит такое сравнение: организм
в состоянии смерти мозга можно уподобить человеку с отрубленной головой,
у которого еще некоторое время сохраняется сердцебиение. Остановите
после гильотинирования кровотечение, вставьте в обрубок трахеи трубку,
начните искусственную вентиляцию легких, введите в кровь поддерживающие
артериальное давление вещества, и сердце будет продолжать сокращаться.
Но можно ли говорить о продолжении жизни? HYPERLINK \l “sub_99363”
*(363) .

Еще одной важной особенностью нового критерия смерти (смерти мозга)
стало и то, что впервые смерть (как медицинский факт) была рассмотрена
не как одноразовое событие, а как процесс, состоящий из нескольких
стадий – прекращения дыхания и сердцебиения, прекращения деятельности
мозга, разрушения клеток организма. Такое разделение было
проанализировано в работе Элизабет-Кюблер-Росс “О смерти и умирании”,
вышедшей в свет еще в 1969 г. HYPERLINK \l “sub_99364” *(364) .
Уточнение этого понятия было важно, потому что употребление его в разных
значениях приводит к путанице и смешению понятий. Даже когда мы говорим
о страхе перед смертью, то имеем в виду не само небытие, а именно страх
перед умиранием, когда еще сохраняется способность испытывать боль и
страдание, а иногда и осознавать собственную смерть.

Сосредоточение внимания биоэтики именно на этом отрезке перехода к
смерти вполне понятно: современная медицина находится в настоящее время
на таком этапе ее развития, когда она все еще не умеет лечить множество
болезней, но располагает средствами длительное время поддерживать
состояние хронической болезни, что приводит к тому, что большинство
людей (по подсчетам ВОЗ, свыше 70%) умирают не внезапно, а постепенно
HYPERLINK \l “sub_99365” *(365) .

Умирание человека – не всегда скоротечный процесс, но даже в самом
скоротечном варианте он проходит несколько этапов. В процессе умирания
выделяют стадии: агонию, клиническую смерть, смерть мозга и
биологическую смерть. Но и это разделение весьма условно: порой границы
между переходами от одного состояния к другому настолько размыты, что
невозможно четко определить каждое из состояний, отграничить одно от
другого. Не случайно данный вопрос до сих пор постоянно рождает
дискуссии, например о том, живым или мертвым является человек во время
его реанимирования.

Констатация смерти человека наступает при смерти мозга или
биологической смерти человека. При этом смерть мозга проявляется
развитием необратимых изменений в головном мозге, а в других органах и
системах частично или полностью обратимых. Биологическая смерть
выражается посмертными изменениями во всех органах и системах, которые
носят постоянный, необратимый, трупный характер.

В “Энциклопедическом словаре медицинских терминов” сказано, что
биологическая смерть – это необратимое прекращение жизнедеятельности
организма, являющееся неизбежной заключительной стадией его
индивидуального существования… Смерть мозга – смерть, наступившая в
результате несовместимого с жизнью поражения головного мозга HYPERLINK
\l “sub_99366” *(366) .

“Смерть мозга обычно означает остановку всех функций мозга, – пишет
Уолкер. – Больные с мертвым мозгом обычно находятся без сознания, они
дышат только при условии искусственной вентиляции, но функционирование
организма прекращается, когда убирают средства поддержания жизни”
HYPERLINK \l “sub_99367” *(367) .

Нейрореаниматолог Л.М. Попова подчеркивает, что под смертью мозга
понимается тотальный некроз или инфаркт мозга, включая ствол и первые
шейные сегменты HYPERLINK \l “sub_99368” *(368) .

Биологическая смерть (церебральная) определяется традиционно по пяти
признакам:

– полное отсутствие сознания и спонтанной активности;

– полное исчезновение спонтанного дыхания даже при гиперкапнии (избыток
углекислого газа в крови);

– фиксированный, с отсутствием рефлексов двусторонний мидриаз,
неподвижность глазных яблок;

– исчезновение рефлексов от мозгового ствола;

– ровная (“нулевая”) электроэнцефалограмма, т.е. полное отсутствие
электрического сигнала на двух записях в течение не менее шести часов
HYPERLINK \l “sub_99369” *(369) .

Академик Б.В. Петровский пишет, что истинной, или биологической,
смертью может быть названо только такое состояние, когда функции всех
жизненно важных органов – сердца, мозга, легких, печени, почек –
находятся в необратимом состоянии. “Природа установила” жесткие
временные границы восстановления функции мозга – всего 6 минут после
остановки сердца и прекращения кровоснабжения в системе мозговых
сосудов” HYPERLINK \l “sub_99370” *(370) .

Не без оснований академик АМН СССР, патриарх отечественной
реаниматологии В.А. Неговский, в 1980 г. ввел понятие “социальная
смерть”, “которая соответствует необратимому изменению и отмиранию
больших полушарий, белого вещества мозга и некоторых подкорковых
структур. Каждое из таких повреждений, не вызывая физической смерти
человека, ведет к уничтожению его личности. Больной, у которого погиб
мозг, но работа сердца продолжается, представляет собой, как принято
говорить, “сердце-легкие”, т.е. в буквальном смысле слова – живой труп”
HYPERLINK \l “sub_99371” *(371) .

Возникает вопрос о продолжении или прекращении поддерживающих жизнь
процедур при картине так называемой клинической смерти. Этот вопрос стал
особо актуальным в результате развития возможностей интенсивной терапии
при апаллических или, говоря современным языком, стойких вегетативных
состояниях. Любые методы прогнозирования вероятности неминуемого
летального исхода из наблюдаемого критического состояния всегда
относительны и требуют, руководствуясь признанием человеческой жизни как
высшей ценности, активных попыток реализации даже минимальных шансов
сохранения жизни и личности больного. При отсутствии каких-либо внешних
признаков сознания жизнь личности может продолжаться и в этом состоянии,
о чем свидетельствуют воспоминания больных после восстановившегося
сознания – не столько о каких-то сюжетах, сколько об эмоциональных
переживаниях, сохранившихся с периода бессознательного состояния, и,
главное, отношения личности к ним. При такой ситуации вновь со всей
остротой встает вопрос о временной границе жизни и смерти.

“Именно понимание того, что между жизнью и смертью есть такое
промежуточное состояние, получившее название “клиническая смерть”, –
пишет академик В.А. Неговский, – служит теоретическим обоснованием
бороться за жизнь больного даже в этих случаях и условиях. Естественно,
что эта борьба имеет смысл лишь тогда, когда в организме нет необратимых
изменений в тканях и органах” HYPERLINK \l “sub_99372” *(372) .

Клиническая смерть сопровождается остановкой сердца. Но современная
медицина с помощью проведения реанимационных мероприятий может “вернуть
человека к жизни”. Восстановить сердцебиение удается сегодня даже через
несколько часов после его остановки. Иными словами, клиническая смерть
может и не стать необратимой. Соответственно лицу, находящемуся в таком
состоянии, должна оказываться помощь. Более того, ст. 124 УК
предусматривает ответственность медицинского работника за неоказание
помощи больному.

Конечно, деятельность головного мозга у умирающего человека может
зачастую фактически отсутствовать, однако достижения современной
медицины позволяют продлевать функционирование остальных органов очень
долго. Это обстоятельство заставляет нас признать тот факт, что
продолжение биологической жизни возможно и без деятельности мозга как
таковой. Таким образом, смерть головного мозга далеко не всегда напрямую
констатирует полную и окончательную смерть человека как биологического
организма.

Легко ли диагностировать момент биологической, мозговой смерти? Врачи
утверждают, что “весьма трудно, а подчас эти трудности непреодолимы”
HYPERLINK \l “sub_99373” *(373) .

Бесспорно, точная диагностика требует высокого профессионализма
медицинских работников и современного научно-технического оснащения.

По заявлениям врачей (Л.М. Поповой, В.А. Неговского) с наибольшей
точностью диагноз смерти мозга может быть установлен с помощью
инструментальных методов: электроэнцефалографии, ангиографии и др.
HYPERLINK \l “sub_99374” *(374) .

Однако ошибки не исключены и при ЭЭГ. Причин ошибок может быть
несколько. В процессе изучения смерти мозга источником диагностических
ошибок служат помехи, возникающие при регистрации ЭЭГ. Помехи возможны
как от самих электродов, так и от их соединений. Металлические диски
электродов могут сместиться, а контактная паста или гель – высохнуть.
Причиной многих артефактов иногда являются окружающие больного предметы.
Сотрясение кровати и проводников, движения больного (особенно его
головы) могут искажать истинную картину ЭЭГ HYPERLINK \l “sub_99375”
*(375) .

Л.М. Попова вынуждена признаться, что “ЭЭГ – критериев для достоверного
диагноза смерти мозга может быть недостаточно, в частности, отсутствие
электрической активности мозга она наблюдала и без наступления смерти
мозга – при гипотермии, отравлении, интоксикации” HYPERLINK \l
“sub_99376” *(376) .

И по суждению А.П. Громова, “наличие так называемой немой
энцефалографии не всегда позволяет констатировать смерть мозга”
HYPERLINK \l “sub_99377” *(377) .

Итак, становится очевидным, что “практически каждый инструментальный,
лабораторный или нейрофизиологический метод диагностики смерти мозга не
лишен информационных недостатков. Конечно, частота диагностических
ошибок значительно ниже в специализированных, современно оснащенных
больницах при наличии кадров высокой квалификации. Однако, тем не менее,
и они не застрахованы от драматических ошибок. Число этих ошибок можно
свести к минимуму при трезвом, критическом отношении к машинной,
лабораторной диагностике и при обязательном, самом серьезном анализе
общеклинической симптоматики смерти мозга, смерти человека” HYPERLINK \l
“sub_99378” *(378) .

Однако и сегодня возможности применения практикующими врачами
современных инструментальных критериев смерти мозга весьма ограниченны.
Даже врачам клинических лечебных учреждений США сравнительно нечасто
представляется такая возможность. “При инспектировании крупных больниц
США выяснилось, что диагноз смерти на основании смерти мозга был
установлен менее чем в 5% случаев” HYPERLINK \l “sub_99379” *(379) .

В наших же больницах сплошь и рядом диагноз смерти мозга ставится без
аппаратных тестов, по так называемой общеклинической симптоматике.

Определенную информативную ценность сегодня приобрели исследования
мозговых цефалических рефлексов: реакция зрачков на свет, роговичный,
хоботковый, глоточный, глотательный, кашлевой, мандибулярный и др.

Процесс умирания, драматически узкий отрезок времени, всегда
сопровождается раскрытием зрачков. Несомненно, что это защитная и, к
сожалению, прощальная мера организма, пытающегося усилием притока света
спасти угасающие механизмы жизни HYPERLINK \l “sub_99380” *(380) .
Крупнейший российский невропатолог Н.К. Боголепов утверждал, что “любой
агонизирующий больной с исчезнувшими биениями сердца и дыхания, но с
узкими зрачками не безнадежен и требует реанимации” HYPERLINK \l
“sub_99381” *(381) .

При выявлении роговичного рефлекса одностороннее раздражение роговицы
вызывает смыкание век с обеих сторон, и если такая реакция имеется, ее
легко констатировать. Однако, по А.Э. Уолкеру, отек или высыхание
роговицы могут препятствовать вызыванию рефлекса в ответ на адекватное
раздражение. Этот рефлекс отсутствует практически у всех больных с
электрическим молчанием мозга на ЭЭГ. Этот же автор изучил и описал
глазной феномен куклы, у которой при резком повороте головы глаза в
норме содружественно отклоняются в противоположную сторону. Однако у
человека при смерти мозга глаза остаются в прежнем положении HYPERLINK
\l “sub_99382” *(382) .

В практике диагностики смерти мозга применяется также атропиновый тест.
В состоянии смерти мозга сердечная деятельность находится под
воздействием только симпатической нервной системы при полном отсутствии
влияния внутричерепного отдела парасимпатической системы. Поэтому после
введения 2 мл атропина учащение пульса не происходит HYPERLINK \l
“sub_99383” *(383) .

“При бесспорном установлении смерти мозга отказ от реанимационных
мероприятий можно производить только: 1) по истечении 20-25 минут с
момента установления этих признаков, если до остановки сердечной
деятельности реанимационные мероприятия не применялись или применялись
не в полном объеме, а после остановки сердца реанимация по тем или иным
причинам не применялась; 2) через 30 минут после установления
перечисленных признаков, если реанимационные мероприятия были начаты
после остановки сердца, но, несмотря на проведение всего комплекса, они
оказались безрезультатными, а именно: не привели к восстановлению
сердечной деятельности, а продолжающийся массаж сердца не привел к
появлению пульса на сонных артериях в соответствующем ритме,
исчезновению цианоза, появлению спонтанного дыхания или сужению зрачков;
3) тотчас после остановки сердца при установлении перечисленных
признаков, если состояние смерти наступило на фоне применения полного
комплекса реанимационных мероприятий, показанных данному больному”
HYPERLINK \l “sub_99384” *(384) .

Как уже было отмечено, биологи и медики стали различать смерть
клиническую, при которой возможна реанимация организма, и смерть
биологическую, наступающую с необратимой утратой основных функций мозга
(“смерть мозга”). Однако разработать методику, позволяющую абсолютно
точно констатировать в каждом конкретном случае наступление конца
человеческой жизни, т.е. провести четкую грань между смертью клинической
и биологической, до сих пор не удается. Известны многочисленные случаи
возвращения человека к жизни, “клиническая смерть которого длилась
значительно дольше предполагаемого времени (3-5 минут), иногда даже
после весьма значительной паузы, последовавшей за тщетными усилиями
реаниматологов” HYPERLINK \l “sub_99385” *(385) . Все это позволяет
танатологам сделать вывод: смерть человека в естественно-научном смысле
есть не одномоментный акт, а длительный стадийный процесс, имеющий к
тому же индивидуально неповторимую специфику.

Современная медицина достигла такого уровня, что даже в случае
наступления церебральной смерти внешние функции организма человека с
помощью определенных медицинских мероприятий могут поддерживаться
бесконечно долго. Это достигается за счет искусственного способа
создания видимости жизни: легкие вентилируются, сердце перегоняет кровь.
Фактически же реанимационные мероприятия проводятся над трупом.

При этом, исходя из изложенных ранее концептуальных основ проблемы,
приходим к выводу, что эвтаназии нет в случае прекращения реанимации,
когда состояние церебральной смерти является необратимым (лечение уже не
дает никакого результата, а лишь продолжает время агонии). При отрицании
этого возникают следующие проблемы: 1) бессмысленные страдания
причиняются родственникам уже фактически умершего человека; 2)
родственники и больничное учреждение несут расходы по поддержанию
деятельности организма, которые могут быть потрачены на того человека,
которому они действительно могут помочь; 3) в силу развития
трансплантологии тело человека становится потенциальным набором жизненно
важных органов, которые являются не только средством спасения, но и
средством материального обогащения. Возлагается дополнительная
ответственность на врача, которая связана и с возможными исками
родственников, не смирившихся с утратой близкого человека. Если такие
иски начнут удовлетворяться, врач будет избегать пороговых ситуаций,
боясь последующего привлечения к уголовной ответственности.

В конечном счете, как отмечает Г.Б. Романовский, “больницы будут
представлять собой огромные реанимационные блоки по поддержанию внешних
признаков жизнедеятельности умерших людей” HYPERLINK \l “sub_99386”
*(386) .

Вообще надо сказать, развитие реаниматологии как науки о восстановлении
жизненных функций умирающего организма и внедрение в медицинскую
практику методов восстановления деятельности остановившегося сердца и
функций мозга (в частности, самостоятельного дыхания) привели к
кардинальному изменению критериев смерти. Следует полагать, что
ближайшее будущее внесет новые коррективы в определение момента начала
жизни и момента смерти. Но и сейчас, с учетом уже имеющихся достижений
медицинской науки, целесообразно обратиться к исследованиям этих проблем
с точки зрения так называемой унификации, т.е. предположить, что началом
жизни человека и моментом его смерти являются соответственно появление и
прекращение одной и той же функции организма.

Все вышеприведенное, как нам представляется, с очевидностью
обусловливает необходимость четкого юридического закрепления момента
смерти человека. При этом следует особо подчеркнуть, что право выделяет
именно момент – юридическую фикцию, как правильно отмечают некоторые
авторы. “Для права неприемлемо постепенное угасание личности человека,
постепенная утрата его правоспособности, постепенное исчезновение его
личных, лично-имущественных и имущественных прав. Поэтому юриспруденция
не придерживается медицинских критериев, а создает для своих
потребностей юридическую фикцию, которая отождествляет смерть с
моментом” HYPERLINK \l “sub_99387” *(387) .

При отсутствии четких критериев момента смерти возможны злоупотребления
как в ту, так и в другую сторону. Или человека преждевременно будут
отключать от систем жизнеобеспечения или при фиксации смерти головного
мозга будут поддерживать видимость жизнедеятельности в трупе, чтобы
отложить время, например, открытия наследства и т.д. Это связано с тем,
что факт смерти имеет важное юридическое значение. Гражданское
процессуальное законодательство устанавливает даже специальную процедуру
– признание лица умершим. При наличии данного юридического факта можно
утверждать и об открытии наследства, и о необходимости расследования
убийства как противоправного деяния и т.д.

Любопытную мысль мы встречаем у Ю.А. Дмитриева. “Объективности ради
отметим, что вопрос жизни и смерти в современных условиях из медицинской
и нравственной сфер переходит в сферу политики. Заранее приносим
читателям извинения за элементы цинизма в наших рассуждениях, однако
приведем пример: принцип престолонаследия позволяет заменить Князя
Монако Ренье III, который по решению Коронного совета Княжества не мог
выполнять свои высокие обязанности, регентом, принцем Альбертом и
поддерживать сколь угодно умиравшего монарха в “стабильно тяжелом
состоянии”, а замена понтифика на престоле католической церкви была
невозможна при жизни Папы Римского. Видимо, поэтому Князь Ренье III
находился в терминальном состоянии, а Папа Иоанн Павел II физически и
юридически умер” HYPERLINK \l “sub_99388” *(388) .

В качестве примера можно также привести кончину Ясера Арафата,
находившегося в глубокой коме во французском военном госпитале Перси под
Парижем. Было определено, что Арафат умрет только после достижения
заинтересованными сторонами двух договоренностей – о его похоронах и о
преемнике. Так, источник телекомпании в администрации США заявил о том,
что аппаратура, поддерживающая жизнь Арафата, будет отключена, как
только официальные лица Франции, США, Израиля, а также Египта
договорятся о его месте погребения.

Российское современное медицинское законодательство умалчивает о
порядке и основаниях констатации смерти человека HYPERLINK \l
“sub_99389” *(389) . Данный чрезвычайно важный и юридически значимый
факт получил в свое время закрепление во Временной инструкции для
определения биологической смерти и условий, допускающих изъятие почки
для трансплантации, которая была утверждена еще приказом Министерства
здравоохранения СССР от 23 марта 1977 г. NN 255. В частности, в данном
документе было установлено, что одним из условий изъятия почки у трупа
для трансплантации является истечение 30 минут после бесспорного
установления биологической смерти, наступившей несмотря на проведение
всего комплекса реанимационных мероприятий в течение необходимого срока,
и признания бесперспективности дальнейшей реанимации.

Как уже было сказано, в настоящее время при юридическом определении
момента утраты права на жизнь руководствуются Инструкцией по определению
критериев и порядка определения момента смерти человека, прекращения
реанимационных мероприятий, утвержденной приказом NN 73 Министерства
здравоохранения РФ от 4 марта 2003 г. Указанный нормативный документ
недостаточно авторитетен в правовом смысле для решения столь серьезного
вопроса.

Официальное определение момента, который с медицинской и юридической
позиции должен считаться моментом наступления смерти, должно быть решено
на уровне федерального законодательства.

В связи с этим целесообразно принять Федеральный закон “Об определении
критериев момента смерти человека, прекращения реанимационных
мероприятий”.

Таким образом, если с медицинской точки зрения смерть человека – это
последовательно протекающий и достаточно длительный биологический
процесс, характеризующий переход человека из бытия в небытие, то с точки
зрения права смерть отождествляется с моментом (юридическая фикция).
Заметим, что ни в одной сфере правоотношений (гражданских, семейных,
трудовых, социального обеспечения и др.) установление именно момента (а
не даты) смерти не имеет столь важного значения, как в уголовном праве,
в частности, в случае констатации смерти донора, чей трансплантат
предполагается применить в целях пересадки реципиенту.

Поднятые проблемы имеют основополагающее значение для законодательства
о здравоохранении. В частности, диагностика смерти мозга в значительной
степени снимает необходимость обращения врачей к умерщвлению больных в
стойком вегетативном состоянии путем прекращения жизнеподдерживающих
процедур, поскольку смерть мозга при соблюдении определенных условий
является критерием естественной смерти человека. Точное установление
момента наступления смерти чрезвычайно важно для разрешения вопроса о
праве на пересадку органов умершего и т.п. Кроме того, точное
определение начала и конца жизни человека имеет ключевое значение в
уголовно-правовом аспекте.

Осознают данную проблему не только медики или правоведы. Даже Папа Пий
XII поднял вопрос о важности установления момента смерти: “Для врача и
особенно анестезиолога существует необходимость дать четкое и точное
определение понятий “смерть” и “момент смерти” в отношении больного,
находящегося в данное время в бессознательном состоянии” HYPERLINK \l
“sub_99390” *(390) .

Законы большинства стран требуют, чтобы факт смерти был удостоверен
врачом, но в настоящее время сам врач затрудняется найти четкую границу
между жизнью и смертью. Сегодня нет простых и надежных критериев смерти
(нельзя же считать критерием определение, принятое ООН: “Смерть – это
постоянное отсутствие любого признака жизни”).

Отсутствие должной правовой регламентации указанных вопросов, а также
вопросов, связанных с применением (неприменением) реанимационных
мероприятий, в том числе с определением субъектного состава лиц,
уполномоченных принимать соответствующие решения, распоряжение органами
и тканями человека после клинической смерти и т.п. криминализует
подобные отношения и делает во многом невозможным дальнейшее развитие
медицины.

Следует подчеркнуть, что, хотя смерть мозга фактически равноценна
гибели всего организма как биологической сущности, но все же не
эквивалентна этому процессу. В этом кроется серьезная проблема – не
только медицинская или юридическая, а скорее духовная, нравственная.
Вместе с тем в подавляющем большинстве случаев именно в ситуациях
свершившейся смерти мозга, но при продолжении биологической жизни
остальных органов, необходимо экстренно решать вопрос о трансплантации.
Фактически здесь и возникает грань между смертью конкретного человека
как личности (она уже состоялась вместе со смертью мозга) и как
биологической сущности (она еще некоторое время, возможно, весьма
длительный период, продолжается).

Таким образом, если проанализировать сложившиеся медицинский и правовой
подходы к определению смерти и моменту ее наступления, то следует
подчеркнуть, что для юридической констатации данного факта и
соответственно производства в уголовно-правовом порядке последующих
значимых действий медицинское заключение является обязательным и
необходимым – в данном случае оно носит правообразующий характер.

Итак, проблемы, связанные с эвтаназией и юридической ответственностью
за нее, должны рассматриваться в контексте права на жизнь, которое
относится к числу основных личных прав человека. Данное право
гарантирует существование человека как биологического существа и
субъекта общественных отношений. Содержание, соблюдение и защита права
на жизнь порой является предметом острых дискуссий, поскольку
затрагивает широкий спектр различных сфер жизнедеятельности общества и
государства: право, политику, мораль, религию, философию, медицину. В
нашем понимании право человека на жизнь – это естественная, неотъемлемая
возможность защиты неприкосновенности человеческой жизни и свободы
распоряжения ею, гарантированная нормами международного и национального
права.

Право на жизнь имеет достаточно сложную структуру, одним из основных
элементов которой является право на свободное распоряжение своей жизнью.

Право на свободное распоряжение своей жизнью как структурный элемент
права на жизнь следует рассматривать как возможность добровольного
принятия лицом решения о поставлении своей жизни в опасное положение,
обусловленное свободным волеизъявлением, направленным на достижение
некой положительной цели личного или общественного характера.

В соответствии с данным определением право на свободное распоряжение
своей жизнью не должно рассматриваться слишком широко. Оно не может
включать в себя право на смерть, так как реализация данного права, как
правило, не преследует положительных целей, не направлена на достижение
общественного блага.

Отсутствие права на смерть обусловливает и отсутствие права на
эвтаназию, так как человек не имеет права распоряжаться своей, а тем
более, чужой жизнью с целью ее прекращения.

В современной правовой литературе наблюдается плюрализм мнений по
вопросу легализации эвтаназии. Высказываются и обосновываются
противоположные точки зрения: от полного запрета эвтаназии до ее полной
легализации. Есть и промежуточные позиции, например, легализация только
добровольной пассивной эвтаназии, которая встречается в медицинской
практике и имеет латентный характер.

По нашему мнению, в современных условиях экономического кризиса,
высокого уровня смертности, разгула преступности, всеобщей
безответственности легализация эвтаназии была бы преждевременным
решением. Разрешенная в тех случаях, когда она оправданна с точки зрения
закона, эвтаназия стала бы применяться и в иных, не столь бесспорных,
случаях, а также в отношении людей, которых можно спасти, но это требует
применения дорогостоящих средств или затрагивает определенные интересы.

Проблемы ответственности за эвтаназию неразрывно связаны с юридическими
аспектами определения моментов возникновения права на жизнь и утраты
данного права. Действующее законодательство связывает возникновение
права на жизнь с моментом рождения человека, следовательно, в отношении
уже родившегося ребенка никакие формы, которые могут быть
квалифицированы как эвтаназия, осуществляться не должны.

Что касается определения момента прекращения права на жизнь, то оно
связано с юридическим определением момента наступления смерти.
Приходится констатировать отсутствие как в правовых, так и в медицинских
источниках единого доктринального подхода к определению момента
наступления смерти. Все используемые критерии оставляют пробелы в
соответствующем регулировании, что затрудняет возможность
квалифицировать ряд деяний как эвтаназию.

Следовательно, необходима дальнейшая научная разработка вопросов,
связанных с правом на жизнь, структурой этого права, с моментами
возникновения и прекращения права на жизнь. При этом любые действия,
связанные с нарушением права человека на жизнь, подлежат юридической
ответственности.

Глава 3. Позитивная ответственность за эвтаназию

§ 1. Позитивная ответственность: понятие и сущность

Отсутствие легализации эвтаназии в России фактически ставит ее в один
ряд с деяниями, которые запрещены действующим законодательством и за
которые установлена ответственность. В связи с этим правовые проблемы,
связанные с эвтаназией, лежат, в числе прочего, в предметном поле
юридической ответственности. Это обусловливает необходимость анализа
особенностей юридической ответственности за эвтаназию, ее сущности, роли
и значения. В данном контексте представляет научный интерес рассмотрение
феномена позитивной юридической ответственности и ее роли в
регулировании правоотношений, возникающих по поводу эвтаназии.

В современной отечественной теории государства и права существует
несколько принципиальных подходов к определению понятия и сущности
юридической ответственности. В контексте одной из распространенных
позиций юридическая ответственность рассматривается как мера
государственного принуждения, основанная на юридическом и общественном
осуждении поведения правонарушителя и выражающаяся в установлении для
него определенных отрицательных последствий в виде ограничений личного
или имущественного порядка HYPERLINK \l “sub_99391” *(391) . Как
отмечают А.Н. Головистикова и Ю.А. Дмитриев, “юридической
ответственностью называется применение к виновному лицу, совершившему
правонарушение, мер публично-правового принуждения, предусмотренных
санкцией нарушенной юридической нормы, в строго определенном для этого
процессуальном порядке” HYPERLINK \l “sub_99392” *(392) .

С другой точки зрения, сущность юридической ответственности состоит “в
обязанности лица претерпевать меры государственно-принудительного
воздействия за совершенное правонарушение” HYPERLINK \l “sub_99393”
*(393) . В этом случае юридическая ответственность связана с
государственным принуждением, которое выступает содержанием юридической
ответственности.

Иное содержание вкладывается в определение юридической ответственности
теми авторами, которые рассматривают ее как “особое, предусмотренное и
урегулированное нормами права отношение между нарушителем требований
права и государством в лице его органов, применяющих меры
ответственности” HYPERLINK \l “sub_99394” *(394) .

Таким образом, юридическая ответственность в современной научной и
учебной литературе трактуется неоднозначно: одни ее определяют с позиции
особой разновидности санкций, другие под ней подразумевают сам процесс
применения таких санкций, третьи представляют ее в виде
правоохранительного отношения.

Различные точки зрения на юридическую ответственность имеют право на
существование, ибо они отражают реальные общественные процессы в сфере
правового регулирования, сложность, многоаспектность ответственности как
социально-правового явления. В последние время наметилось стремление
понимать юридическую ответственность широко: это и осознание правового
поведения в правовой сфере, его последствий и социальной значимости
(чувство долга); это и общественное отношение, характеризующее
взаимосвязь, взаимозависимость индивида и общества; это и обязанность
субъекта права действовать в рамках правовых предписаний. Сторонники
широкого понимания юридической ответственности выделяют в ней две
составляющих: позитивную (или проспективную) ответственность, состоящую
в обязанности добросовестно реализовывать определенную правом
деятельность, и негативную (или ретроспективную) ответственность,
наступающую в виде неблагоприятных последствий за невыполнение
возложенных функций HYPERLINK \l “sub_99395” *(395) .

Представляется, что первые два из представленных выше подходов к
определению юридической ответственности фактически говорят только о
негативной ответственности. Именно негативная ответственность связана с
реакцией государства на совершенное правонарушение. Ответственность
такого рода устанавливается только правовыми актами, которые издаются
органами государственной власти и управления, а также должностными
лицами. Отличительным признаком негативной юридической ответственности
является то, что она применяется за совершение правонарушения, за
нарушение правовых норм и является одной из форм государственного
принуждения, а поэтому применяется либо государственными органами, либо
по поручению государственных органов общественными органами.

Отношения ответственности выступают в качестве определенного
внутреннего звена общественных отношений. Ответственность не является
абстрактной категорией. Она, во-первых, определяет правовое состояние
людей и классов в общественных отношениях к материальным условиям своего
существования и, во-вторых, представляет собой особые, отличные от
других общественные отношения, в которых реализуются средства самозащиты
общества от посягательств на условия его существования HYPERLINK \l
“sub_99396” *(396) .

Как отмечает Р.Л. Иванов, “в шестидесятые годы в отечественной
юриспруденции и в первую очередь в науке уголовного права правильность
такого подхода ставится под сомнение. Обосновывается необходимость иной
трактовки юридической ответственности, расширения сложившегося понятия
за счет включения в него, наряду с ретроспективным, и позитивного
аспекта” HYPERLINK \l “sub_99397” *(397) .

Одним из первых обратил внимание на позитивную юридическую
ответственность В.Г. Смирнов, который полагал, что “юридическая
ответственность проявляется не только в связи с правонарушениями, но и
реализуется при осуществлении правомерных деяний” HYPERLINK \l
“sub_99398” *(398) .

В последующие годы сложилось понимание позитивной ответственности как
“осознания необходимости добросовестного, инициативного выполнения
требований закона, связанного с правомерным поведением субъектов права,
с реализацией ими требований правовых норм” HYPERLINK \l “sub_99399”
*(399) .

Как отмечает Д.А. Липинский, “юридическая ответственность является
разновидностью социальной ответственности, следовательно, имеет две
формы реализации: государственно-принудительную (негативную) и
добровольную (позитивную)” HYPERLINK \l “sub_99400” *(400) .

В контексте нашего исследования логично акцентировать внимание на
широком понимании юридической ответственности как сложного,
многоаспектного социально-правового явления, связанного с осознанием
субъектом своего поведения в правовой сфере, его последствий и
социальной значимости.

Такой подход, как уже отмечалось, предполагает рассмотрение юридической
ответственности не только в негативном, но и в позитивном аспекте.

Если негативная юридическая ответственность главным образом обращена в
прошлое, ибо наступает в результате нарушения долга, неисполнения
юридической обязанности и потому часто называется ретроспективной, то
позитивная юридическая ответственность выступает в качестве регулятора
общественных отношений в настоящем и будущем. Так как оба аспекта
юридической ответственности диалектически взаимосвязаны и неотделимы
друг от друга, то, по меткому замечанию Т.Д. Зражевской, исключительно
ретроспективный подход не может полностью раскрыть роль правовой
ответственности и потому в качестве юридического следует рассматривать и
перспективный аспект HYPERLINK \l “sub_99401” *(401) .

Следовательно, юридическая ответственность как форма социальной
ответственности имеет различные стороны проявления и должна
рассматриваться комплексно.

Позитивная ответственность находит закрепление в современном
законодательстве. Так, ст. 2 Конституции Республики Беларусь
устанавливает: “Государство ответственно перед гражданином за создание
условий для свободного и достойного развития личности. Гражданин
ответствен перед государством за неукоснительное исполнение
обязанностей, возложенных на него Конституцией” HYPERLINK \l “sub_99402”
*(402) .

Позитивная ответственность сопряжена со свободой личности, т.е.
возможностью выбрать свою линию поведения, самостоятельно определить
направленность своих поступков HYPERLINK \l “sub_99403” *(403) . При
таком подходе свобода выступает как осознанная и ответственная
деятельность, основанная на познании необходимости и свободном выборе.
Свободный выбор цели и средств ее достижения предполагают
ответственность соответствующих субъектов. Правильное понимание
гражданином, должностным лицом возложенных на него обязанностей,
обусловливающих надлежащее отношение к обществу, другим лицам составляет
субъективную сторону рассматриваемого аспекта юридической
ответственности. Объективная сторона выражается в поведении, основанном
на внутренних побудительных мотивах – чувстве долга, гражданственности.
Все это предполагает правомерное социально активное поведение
соответствующих субъектов, следовательно, юридическую ответственность
нельзя представлять только как меру воздействия за правонарушение. Она
будет неполной без позитивных элементов, которые способствуют
сознательному и активному выбору субъектами моделей правомерного
поведения.

Возникновение в отечественной юридической науке первых подходов к
пониманию юридической ответственности как комплексного явления было
связано с понятием ответственного поведения. Как пишет Н.И. Матузов,
“ответственное поведение – это такое поведение, которое характеризуется
глубоким осознанием необходимости следовать требованиям правовых и
моральных норм, уважением к закону, праву и предполагает активное
влияние на ход событий, вклад в общее дело, в развитие общества”
HYPERLINK \l “sub_99404” *(404) .

Еще одна точка зрения рассматривала позитивную ответственность как
“неуклонное и добросовестное исполнение своих обязанностей лицом, на
которое эти обязанности возложены в силу закона” HYPERLINK \l
“sub_99405” *(405) . Данное определение делает акцент на моральной
стороне позитивной ответственности, на определенном отождествлении права
и закона.

Нормы морали играют в позитивной ответственности важную роль, однако
ограничивать позитивную ответственность только ее морально-нравственной
составляющей, было бы неверно. Как справедливо отмечает Н.В. Витрук,
позитивную ответственность следует рассматривать как обязанность
субъекта права давать отчет в своих действиях HYPERLINK \l “sub_99406”
*(406) . Согласно данной точке зрения “позитивная ответственность
означает понимание ее субъектом того груза, который он несет на своих
плечах, понимание того, что придется нести определенные лишения, если он
не справится с возложенной задачей” HYPERLINK \l “sub_99407” *(407) .

В советском праве позитивная юридическая ответственность
рассматривалась как особое состояние индивида, связанное с глубоким
пониманием им интересов общества и государства, активным исполнением им
своих обязанностей, т.е. акцентировалось внимание на субъективной
стороне поведения HYPERLINK \l “sub_99408” *(408) . Такой подход
характерен также для конституционного законодательства Китайской
народной республики, действующая Конституция которой говорит о моральном
долге, обязанности действовать в интересах отечества, соблюдать научный
подход и т.д.

Сегодня концепция позитивной ответственности, с одной стороны, находит
все больше сторонников среди отечественных правоведов HYPERLINK \l
“sub_99409” *(409) , с другой стороны, подвергается серьезной критике.
Например, Р.Л. Иванов пишет о концепции позитивной ответственности, что
“указанный подход является апологией, казалось бы, давно отвергнутой
цивилизованным обществом идеи юридической ответственности за образ
мыслей и чувств, широко представленный в европейских памятниках
средневекового права” HYPERLINK \l “sub_99410” *(410) . Такое положение
заставляет исследователей заниматься дальнейшим анализом теоретических
проблем позитивной ответственности, результатом чего стало смещение
акцентов с субъективной стороны поведения на объективную сторону
человеческой деятельности. Под позитивной ответственностью предлагается
понимать любое правомерное поведение, связанное с исполнением
обязанностей HYPERLINK \l “sub_99411” *(411) . Такой подход также
вызывает справедливую критику, так как вопросы правомерного поведения
вполне успешно могут быть рассмотрены вне понятия позитивной
ответственности, без подмены одного понятия другим.

Противоречие существующих точек зрения объясняется тем, что к проблемам
позитивной ответственности исследователи нередко подходят с тех же
позиций, с которых они анализируют негативную ответственность. Как
справедливо указывает А.С. Булатов, “к позитивной ответственности нельзя
подходить с мерками негативной, так как с этих позиций ее не понять. Это
особый феномен, выражающий иные связи и отношения. Соответственно здесь
должны применяться другие оценки и критерии. В противном случае можно
было бы довольствоваться одной лишь ретроспективной ответственностью”
HYPERLINK \l “sub_99412” *(412) .

Думается, логичнее вести речь о юридической ответственности в узком и
широком смысле.

Рассматривая юридическую ответственность в узком смысле, следует
согласиться с теми авторами, которые определяют ее как предусмотренную
санкцией правовой нормы меру государственного воздействия на лицо,
виновное в совершении правонарушения, и предусматривающую для данного
лица определенные лишения материального, личного или организационного
характера.

Юридическая ответственность в широком смысле – это
государственно-правовая оценка поведения субъектов права с возложением
на них позитивных или негативных санкций.

Такая ответственность может быть классифицирована как негативная,
которая и представляет собой юридическую ответственность в узком смысле,
и позитивную, под которой диссертант понимает урегулированное нормами
права отношение личности, общества и государства, которое проявляется в
праве общества и государства требовать от всех субъектов исполнения
конкретных юридических обязанностей и соблюдения правомерного поведения.
Позитивная ответственность реализует функцию права как регулятора
правомерного поведения и потому является неотъемлемой частью юридической
ответственности. В этом проявляется диалектическое единство дополняющих
друг друга аспектов юридической ответственности.

Представляется обоснованной позиция Б.Т. Базылева, который пишет: “По
своему содержанию позитивная юридическая ответственность есть такая
связь, в рамках которой государство, действуя от имени общества,
формулирует абстрактную обязанность всех субъектов исполнять конкретные
юридические обязанности, а само выступает субъектом, имеющим право
требовать исполнения этой обязанности” HYPERLINK \l “sub_99413” *(413)
.

Д.А. Липинский, говоря о единстве позитивных и негативных начал в
юридической ответственности, характеризует позитивную ответственность
как “обязанность соблюдать требования, предусмотренные нормами права”
HYPERLINK \l “sub_99414” *(414) .

По мере развития государства и общества по пути демократии, по мере
формирования гражданского общества акценты юридической ответственности
трансформируются. Если на предшествующих этапах развития права сфера
ответственности лежала в основном в рамках взаимоотношений личности и
государства, то сегодня можно говорить об усилении ответственности
личности перед обществом. Расширение прав личности и гарантий их
реализации одновременно повышают ответственность граждан перед
обществом, и эта ответственность уже не укладывается в рамки негативной
ответственности.

Следовательно, позитивная ответственность – это ответственность граждан
перед обществом и государством, проявляющаяся в осознании ими своих прав
и обязанностей и реализации их посредством правомерного поведения. В
данном контексте ее можно рассматривать как общественное отношение,
характеризующее взаимосвязь индивида и общества.

Понятие позитивной ответственности неразрывно связано с понятием
социальной ответственности, является одной из ее форм, так как
регламентирование социальной ответственности юридическими нормами
“сообщает ей новое качество, переводит в разряд правовых явлений”
HYPERLINK \l “sub_99415” *(415) .

Каждый человек свободен определять свое поведение на основе присущих
ему ценностных ориентиров, но в правовых рамках, устанавливаемых
государством. Позитивная ответственность оказывает воздействие на выбор
вариантов поведения и их реализацию, выступает важным элементом
механизма регулирования и контроля поведения человека. Она выражает
зависимость личности от общества и государства, отражает понимание
человеком сущности предъявляемых к нему требований, осознание их
справедливости и необходимости. Отношения социальной ответственности
личности перед обществом формализуются посредством права и выражаются в
позитивной ответственности.

Отношения, связанные с позитивной ответственностью, опосредуют в праве
требования определенного в юридических нормах поведения от обязанных
лиц. Это право, принадлежащее государству, связано с обязанностью
субъектов вести себя в рамках юридических норм. Поэтому можно отметить,
что позитивная юридическая ответственность лица является первичной по
отношению к негативной ответственности, служит одной из предпосылок ее
возникновения. Без позитивной ответственности негативная
(ретроспективная) ответственность в правовом государстве просто
невозможна. Она наступает именно потому, что гражданин, находясь в
отношении ответственности с государством, посредством правонарушения
разорвал это отношение и вызвал реакцию в виде негативной
ответственности.

Как уже отмечалось, позитивная ответственность проявляется в отношениях
личности не только с государством, но и с обществом. В отличие от
государства общество не имеет в своем распоряжении столь эффективного
регулятора отношений, каковым является право, и вынуждено прибегать к
помощи иных регуляторов. Самими распространенными и эффективными из них
являются нормы морали и религиозные нормы. Данные нормы совместно с
нормами права играют важную роль для формирования правомерного поведения
граждан. Порой человек соблюдает нормы права, руководствуясь своими
моральными установками или религиозными воззрениями. Следовательно,
нормы морали и религии играют важную роль в вопросах позитивной
юридической ответственности.

Значение моральных установок для правомерного поведения человека дает
основания противникам позитивной юридической ответственности говорить о
том, что ее признание означает предположение возможности права
регулировать внутренний мир человека и подмену юридической проблематики
моральной HYPERLINK \l “sub_99416” *(416) . По мнению автора, именно в
вопросах, связанных с позитивной юридической ответственностью, наиболее
наглядно проявляется тесное взаимодействие норм права с иными видами
социальных норм, с моралью и религией. Позитивная ответственность
неразрывно связана с правосознанием личности, на формирование которого
оказывают влияние не только правовые факторы, но и факторы моральные, а
во многих случаях и религиозные догмы. В этом отношении следует
согласиться с точкой зрения В. Янишевского, который справедливо считает,
что “признание юридической ответственности (ответственности в
правомерном поведении) обогащает теорию юридической ответственности,
способствует раскрытию одного из существенных элементов механизма
действия права” HYPERLINK \l “sub_99417” *(417) .

Юридическая ответственность входит в состав более широкого понятия –
социальной ответственности. Последняя, наряду с юридической
ответственностью, включает в себя моральную, религиозную, корпоративную
ответственность. Вместе с тем было бы неверно утверждать, что моральная
и религиозная ответственность не имеют отношения к позитивной
юридической ответственности. Нарушая нормы права, человек практически
всегда одновременно нарушает и нормы морали, а в некоторых случаях и
нормы религии. Наиболее отчетливо тесная взаимосвязь права с моралью и
религией проявляется в позитивной юридической ответственности. Осознание
необходимости следовать определенным стереотипам поведения, которое
является поведением правомерным, нередко наступает под влиянием
неправовых факторов, в первую очередь моральных и религиозных. Именно
влияние этих факторов часто обусловливает появление внутренних установок
на соблюдение норм действующего права.

Моральные нормы, так же как нормы права, проявляют свое значение в том,
что они целенаправленно воздействуют на поведение людей и общества.

Мораль возникает из социальной потребности в согласовании поведения
индивида с интересами общества и представляет собой систему норм,
определяющих ценность поступков людей с точки зрения таких понятий, как
добро и зло, совесть, честность, порядочность.

Моральные нормы отличает универсальность, которая проявляется в их
способности проникать во все сферы общественных отношений, в том числе
тех, которые урегулированы нормами права. Поэтому нельзя разграничивать
право и мораль по предметным сферам их действия, они действуют в едином
пространстве общественных отношений и социальных связей. “Единство
общественных отношений с необходимостью определяет общность правовой и
моральной систем” HYPERLINK \l “sub_99418” *(418) .

Назначение социальных норм, к которым относятся и нормы права, и нормы
морали, заключается, в числе прочего, в установлении должного поведения,
которое является правомерным и моральным. Это поведение оценивается не
только с точки зрения его соответствия действующему законодательству, но
и в рамках категорий добра и зла. Такая оценка выступает еще одной
формой связи права и морали, так как любое правовое явление может быть
оценено с моральной точки зрения. В историческом аспекте моральные
запреты нередко становились правовыми, а правовые – моральными.
Следовательно, право и мораль как важнейшие элементы ценностной
ориентации человека в своем комплексном взаимодействии способствуют
формированию позитивной юридической ответственности.

Религиозные нормы оказывали и продолжают оказывать большое влияние на
формирование запретов, которые впоследствии приобретают правовой
характер. Исследование источников права прошлого, таких как Законы Ману
в Древней Индии, показывает, что на ранних этапах развития права его
нормы настолько тесно переплетались с нормами морали, что порой их
невозможно отделить друг от друга. “Древнейшие нормы права были в то же
время и религиозными законами”, – пишет В. Вундт HYPERLINK \l
“sub_99419” *(419) . Сегодня тесная взаимосвязь правовых и религиозных
норм характерна для мусульманской правовой семьи, где главными
источниками права являются религиозные источники: Коран, Сунна, иджма,
фетва, кийяс HYPERLINK \l “sub_99420” *(420) . В европейских правовых
системах право и религия все больше обособляются друг от друга, однако
не противопоставляются друг другу. И это логично, так как нормы религии,
в данном случае христианской, представляют собой тысячелетний
концентрированный опыт человеческого взаимодействия в самых различных
условиях и ситуациях. И право, и религия призваны закреплять и охранять
нравственные ценности, формировать должное поведение и позитивную
ответственность.

Взаимодействие правовых факторов с моральными и религиозными в
позитивной юридической ответственности ярко проявляется в
ответственности за эвтаназию.

Юридическая ответственность за эвтаназию как за деяние, запрещенное
действующим законодательством, является комплексным феноменом, который
следует рассматривать в контексте взаимодействия позитивной и негативной
ответственности.

Позитивная ответственность за эвтаназию связана с осознанием
соответствующими лицами необходимости и условий правомерного поведения в
отношении безнадежно больных, обращающихся с просьбой о лишении их жизни
по мотивам сострадания. Такое осознание, как правило, наступает не
только на основе знания и понимания соответствующих норм уголовного
законодательства, но и на основе принципов морали и религии. Определяя
свое отношение к эвтаназии как в целом, так и в каждом конкретном
случае, человек руководствуется не только правовыми запретами и
дозволениями. Он исходит из своих моральных установок, свойственных ему
представлений о добре и зле, а также из религиозных положений, если
является верующим. Таким образом, моральные и религиозные нормы можно
рассматривать как составные элементы позитивной ответственности за
эвтаназию. Наряду с нормами права они в течение длительного времени
оказывали и продолжают оказывать влияние на отношение общества и
отдельных индивидов к этому явлению.

§ 2. Морально-нравственные основы ответственности за эвтаназию

В современной науке выделяется ряд концепций и подходов, наполняющих
структуру научного поиска ценностными этическими ориентирами. В первую
очередь это связано с анализом объектов, имеющих комплексный, системный
характер и включающих человека в качестве неотъемлемого компонента.
Рассмотрение таких объектов требует особых методов исследования, имеющих
общенаучный, универсальный характер, связанных с междисциплинарным
синтезом. Одним из таких объектов и являются общественные отношения,
возникающие по поводу эвтаназии. В связи с этим совершенствование
правового регулирования проблем, связанных с эвтаназией, должно
осуществляться на основе принципов современной правовой науки с учетом
достижений биомедицинской этики. Только в рамках сложного
диалектического взаимодействия права и морали могут быть найдены пути
решения проблемы эвтаназии. Как справедливо отмечает Г.В. Мальцев,
“каждый шаг по пути повышения моральности права, укрепления его
нравственного фундамента способен приблизить человечество к совершенно
новому ценностному юридическому мировоззрению, способствующему духовному
возрождению общества” HYPERLINK \l “sub_99421” *(421) .

Как уже отмечалось, проблемы позитивной ответственности по отношению к
эвтаназии не могут рассматриваться в отрыве от соответствующих норм
морали, которые направлены на формирование у индивидов определенных
ориентиров по формированию правомерного поведения. При этом необходимо
учитывать, что под влиянием изменяющихся социальных условий и
развивающейся науки и практики нормы морали получают тенденцию к
существенному изменению.

Последняя треть ушедшего века ознаменована огромными достижениями в
области биомедицинских наук. Ранее человечеству не приходилось всерьез
задумываться над проблемами клонирования, суррогатного материнства,
трансплантации органов, искусственного поддержания и продления жизни и
т.п. Можно с уверенностью сказать, что в этой сфере произошла настоящая
научная революция. В целом такие достижения носят позитивный характер,
хотя всех возможных последствий современных научных открытий предвидеть
и осознать в полной мере пока невозможно.

Некоторые современные ученые, например, Ж. Доссе в работе “Научное
знание и человеческое достоинство”, предостерегают человечество: “Люди
должны опасаться не научных достижений, а тоталитарных режимов, которые
с помощью законодательства могут использовать успехи науки против
человеческого достоинства” HYPERLINK \l “sub_99422” *(422) .

В ходе своего развития не тоталитаризм, а сама наука медицина, в
частности реаниматология, породила морально-правовых проблем не меньше,
а, пожалуй, больше, чем чисто медицинских. Достижения современной
медицины, выходя на уровень управления человеческой жизнью, порой
вступают в противоречие с традиционными нравственно-мировоззренческими
принципами. Общество не всегда готово к порождаемым прогрессом новым
морально-нравственным дилеммам. В их числе – проблема эвтаназии, имеющая
не только юридическую, но и ярко выраженную нравственную окраску.

Как свидетельствует опыт мирового развития, вопросы взаимодействия
права и морали заметно актуализируются в переломные периоды истории
общества и государства, что наблюдается и в современной России: переход
к рыночной экономике и демократии сопровождается серьезными изменениями
наших представлений о таких вечных ценностях цивилизации, как свобода,
равенство, справедливость, добро и зло.

Возрождаемая в условиях реформирования современной российской
государственности русская правоведческая традиция изначально возникла
как форма поиска религиозных и нравственных оснований права. О том, что
справедливость, свобода, нравственность являются разумным и постоянным
началом права, писали Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, П.И. Новгородцев, Л.И.
Петражицкий, В.С. Соловьев, Б.Н. Чичерин и другие выдающиеся
представители отечественной правовой мысли. Такой подход позволяет, с
одной стороны, установить “родство” морали и права как элементов
общекультурной нормативной системы, неизбежно взаимодействующих и
дополняющих друг друга, органично включенных в социальный контекст, а с
другой – показать их автономность, самостоятельность, проанализировать
этическую ценность самого права HYPERLINK \l “sub_99423” *(423) .

Как уже отмечалось в предыдущем HYPERLINK \l “sub_310” параграфе , в
системе социального регулирования, наряду с правом, важная роль
принадлежит морали. Мораль – самая древняя форма социального
регулирования, берущая свое начало еще в доклассовом обществе. Она
представляет собой систему исторически определенных взглядов, норм,
принципов, оценок, убеждений, выражающихся в поступках людей и
регулирующих их отношения друг к другу, к обществу, к определенному
классу, государству и поддерживаемых личным убеждением, традицией,
воспитанием, силой общественного мнения всего общества, определенного
класса или социальной группы HYPERLINK \l “sub_99424” *(424) .

Критериями таких норм, оценок, убеждений выступают категории добра и
зла, честности, благородства, долга, порядочности, совести,
справедливости. С таких позиций дается моральная интерпретация и оценка
всех общественных отношений, поступков и действий людей.

Многие и, как правило, самые важные моральные нормы выражаются в виде
запретов. Наиболее известный пример – это большинство заповедей (таких,
как “не убий”), возвещенных Богом пророку Моисею (Библия, Исход, 20,
2-20, 17). Существуют и иные типы моральных норм – норм, которые не
запрещают, а предписывают те или иные действия из числа дозволенных.
Таковы многие из моральных поучений Христа, в том числе содержащиеся в
Нагорной проповеди (Евангелие от Матфея, 5-7). Наиболее жесткие из них
требуют определенного способа поведения, отступление от которого
истолковывается как нарушение долга.

Таким образом, лицо, совершившее преступление, несет, кроме правовой,
моральную, нравственную ответственность; это ответ, который человек дает
перед моралью, т.е. перед своей и общественной, общественным мнением.
Моральная ответственность за преступление имеет место в силу того, что
многие преступления нарушают не только правовые, но и моральные
предписания. Как отмечает В.М. Ткачевский, “совершение преступлений
предполагает не только уголовную ответственность виновных лиц, но и их
моральное осуждение обществом” HYPERLINK \l “sub_99425” *(425) . Своего
рода “моральными санкциями” за нарушение норм нравственности являются:
1) чувство стыда, угрызения совести виновного в аморальном поступке; 2)
общественное осуждение аморального поведения в виде отрицательно
сложившегося мнения о лице и его действиях, либо общественного бойкота;
3) применение к виновному мер общественного воздействия со стороны
общественной организации, товарищеского суда. Следует также иметь в
виду, что согласно абсолютно верному замечанию И.В. Мальцева “реализация
социальной ответственности может иногда осуществляться и без
непосредственного участия общества в форме нравственных страданий
личности” HYPERLINK \l “sub_99426” *(426) .

Гуманное содержание морали в концентрированном виде сформулировано в
известном еще с древних времен “золотом правиле”: поступай в отношении
других так, как ты хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе.
Общее правовое предписание современного гражданского общества о том, что
осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать
права и свободы других лиц (ст. 17 Конституции РФ), по мнению А.Н.
Головистиковой и Ю.А. Дмитриева, гармонично дополняет и развивает это
правило HYPERLINK \l “sub_99427” *(427) .

Моральные нормы возникают из потребности в преодолении противоречий
между интересами индивида и общества. “Право как регулятор человеческого
поведения “вырастает” из норм нравственности как бы для компенсации
недостаточности морали, которая обнаруживается в возникновении частной
собственности и политической власти” HYPERLINK \l “sub_99428” *(428) .

Уникальность моральных норм в том, что они способны проникать в самые
разные области общественных отношений, в том числе политические,
экономические, правовые. Это связано с тем, что “моральные нормы
ориентированы на категории добра, чести, совести, долга, достоинства,
личной ответственности и т.д.” HYPERLINK \l “sub_99429” *(429) .
Показательны в этом плане имеющие непосредственное отношение к предмету
настоящего исследования ст. 124, 125 УК РФ, предусматривающие
ответственность за неоказание помощи больному и оставление в опасности.

В ст. 124 УК РФ закреплено положение о том, что неоказание помощи
больному без уважительных причин лицом, обязанным ее оказывать в
соответствии с законом или со специальным правилом (врач, фельдшер,
медицинская сестра), если это повлекло по неосторожности причинение
средней тяжести вреда здоровью больного или смерть, либо причинение
тяжкого вреда его здоровью, влечет наступление уголовной
ответственности.

Статья 125 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за заведомое
оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни и здоровья
состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению по
малолетству, старости, болезни или вследствие своей беспомощности, в
случаях, если виновный имел возможность оказать помощь этому лицу и был
обязан иметь о нем заботу либо сам поставил его в опасное для жизни или
здоровья состояние. Лицами, обязанными оказывать такую помощь, могут
быть, в частности: по закону – родители несовершеннолетних детей, в силу
договора – сиделка, приглашенная для ухода за тяжело больным и т.п.

В качестве еще одного примера можно привести ст. 270 УК РФ, содержащую
норму о неоказании капитаном судна помощи людям, терпящим бедствие на
море или ином водном пути. Речь идет о любом судне, капитан которого или
лицо, исполняющее его обязанности, имел возможность оказать помощь
гибнущим людям без серьезной опасности для своего судна, его экипажа и
пассажиров, но не сделал этого.

Таким образом, право и мораль, как составные части духовной культуры
общества, действуют в едином “поле” социальных связей. Отсюда – их
общность и взаимодействие.

“Тесная связь правовых и моральных норм наиболее убедительно
проявляется в том, что мораль выступает в качестве ценностного критерия
права. Оценка правовых систем в категориях морали – один из важнейших
аксиологических критериев права. Нравственные нормы подключены ко всем
этапам формирования и социального действия права, и оценка правовых норм
в моральных категориях, “нравственное измерение права” – важный фактор
совершенствования правовых систем” HYPERLINK \l “sub_99430” *(430) .

Право и мораль, выполняя свои функции и пользуясь собственной
методологией, призваны служить единой цели – упорядочивать поведение
людей, исключая хаос и произвол. Поэтому, ограничивая в необходимых
случаях права и свободы, государство во все времена должно заботиться о
защите нравственности. В противном случае ограничения могут оказаться
несправедливыми и неоправданными.

С развитием и усложнением общественных процессов проблемы
взаимодействия права и морали приобретают все большую значимость.
Современное российское общество по своей структуре стало несравненно
более сложным. В нем уже не существует какой-то единой, полностью всеми
разделяемой системы нравственных ценностей. Плюрализм моральных
ориентиров обусловливает и плюрализм правопонимания. В свою очередь,
неодинаковое правопонимание приводит к различному осмыслению
взаимодействия права и морали.

“Право и мораль как социальные регуляторы неизменно имеют дело с
проблемами свободной воли индивида и его ответственности за свои
действия. Право и мораль как важнейшие элементы ценностной ориентации
человека не могли бы ни возникнуть, ни существовать, если бы человек не
был наделен свободной волей. Они обращены к разуму и воле человека,
помогая ему адаптироваться к сложному и изменчивому миру общественных
отношений. Право и мораль всегда обращены к свободной воле индивида.
Вместе с тем они выступают как “мерила” этой свободы, определяя границы
свободного поведения личности” HYPERLINK \l “sub_99431” *(431) .

Право определяет границы внешних действий человека, не затрагивая их
сути. Мораль же не только определяет свободу внешних действий, но и
влияет на его мотивы.

Все иные связи и действия индивидов, которые никоим образом не
затрагивают интересы других людей, нравственно безразличны или, точнее
говоря, нейтральны. Это касается также и внутреннего мира человека и
отношения его к самому себе.

Прав был Г.Ф. Шершеневич, когда, ведя полемику с авторами,
придерживающимися мнения, что человек “извлекает” нормы своего поведения
из самого себя, дает оценку своим действиям только “в себе, в глубине
своего сердца” HYPERLINK \l “sub_99432” *(432) , критически воспринимал
утверждения о том, что “человек, взятый отдельно, изолированно, вне его
отношений к другим людям, может руководствоваться нравственными
правилами” HYPERLINK \l “sub_99433” *(433) .

Мнение самого Г.Ф. Шершеневича сводилось к тому, что “нравственность
представляет не требования человека к самому себе, а требования общества
к человеку”. Развивая данный тезис, ученый писал, что “это не человек
определяет, как он должен относиться к другим, а общество определяет,
как один человек должен относиться к другому человеку. Это не человек
оценивает поведение как хорошее или дурное, а общество. Оно может
признать поступок нравственно хорошим, хотя он не хорош для индивида, и
оно может считать поступок дурным с нравственной стороны, хотя он хорош
с индивидуальной точки зрения” HYPERLINK \l “sub_99434” *(434) .

Одно из существенных различий между моралью и правом часто
усматривается в том, что правовые нормы предполагают более строгую
ответственность за их нарушение, тогда как моральные требования можно
преступать относительно безнаказанно. С этим, однако, нельзя
согласиться, ибо основное различие между моралью и правом заключается не
в степени гибкости санкций, а в принципиально отличном механизме их
действия. Кроме того, иной раз нарушение закона и даже вызванные им
санкции могут переживаться легче, когда сам нарушитель оправдывает его
для себя какими-либо высшими моральными соображениями. Это, между
прочим, говорит и о том, что мораль и право не всегда только дополняют
друг друга – порой бывают ситуации, когда их требования друг другу явно
противоречат.

Механизм действия моральных норм не исчерпывается санкциями,
налагаемыми извне. Этот внешний контроль является, по сути дела,
продолжением внутреннего контроля личности. Порой моральные нормы
трансформируются в личностные убеждения и становятся ценностными
ориентирами и установками, определяющими ее характер. Действовать
вразрез с ними человеку бывает крайне сложно, а то и вовсе невозможно.
Этот внутренний контроль за собственными поступками, с точки зрения его
соответствия нормам морали, принято называть совестью.

Обеспечение действия норм права не предполагает такого механизма, хотя
соблюдение законов может диктоваться страхом перед наказанием, а может
быть, и внутренним убеждением индивида. Но в последнем случае оно
выступает именно как ее моральное качество: человека нельзя привлечь к
юридической ответственности только за то, что он не является
законопослушным, пока он не совершил никакого противоправного деяния,
хотя и можно осуждать за это, но как раз с морально-нравственной точки
зрения.

Мораль, в отличие от права, категория более динамичная, тонко
реагирующая на происходящие в обществе изменения. Право более
консервативно в силу своей формальной природы, необходимости оформлять
свои требования в официальных правотворческих актах. Но возможно себе
представить и случаи, когда законодательство в силу своего
прогрессивного потенциала опережает моральные установления.
Неудивительно, что право и мораль порой по-разному оценивают одни и те
же факты реальной действительности.

С точки зрения уголовного закона, эвтаназия практически ничем не
отличается от обыкновенного убийства. С моральной точки зрения все
гораздо сложнее.

Моральный аспект эвтаназии издавна вызывает нравственно-правовые
коллизии и горячие споры в среде юристов, философов, богословов,
медиков. Возникают непростые вопросы. Нравственно ли прерывать жизнь
даже смертельно больного и страдающего человека? Кто наделен правом
принятия такого решения? Не противоречит ли идея эвтаназии самой сути
медицинской профессии и врачебной этики, призванной прилагать все усилия
для сохранения жизни человека? Однозначного ответа ни на один из них так
и не найдено. Между тем, лишь пройдя основные этапы
нравственно-правового дискуса, сформулировав необходимые заключения
гуманистического характера, гражданское общество и государство вправе
перейти к переводу возникших решений в юридическую плоскость.

Некоторые заболевания, не приводя длительное время к летальному исходу,
причиняют больному тяжелые физические и душевные страдания. Не в силах
излечить недуг, медицина издавна задумывалась над тем, как облегчить
такие страдания. Зачастую, когда смертельный исход предрешен, даже врачи
задаются вопросом: зачем продлевать муки пациента, искусственно
поддерживая жизнь, не гуманнее ли облегчить его участь, ускорив
неизбежное.

Отказ в исполнении последней просьбы ближнего (неизлечимо больного,
тяжело страдающего человека), – пишет А.Н. Красиков, – “нельзя
расценивать в качестве гуманного поступка. У.Л. Вилуцкого есть работа,
носящая название “Собаке – последний удар из милосердия, а человеку –
нет?”. Думается, закон, запрещающий исполнение последней воли человека,
желающего умереть, не является гуманным” HYPERLINK \l “sub_99435”
*(435) .

В последние десятилетия в западной цивилизации радикально изменилась
моральная оценка эвтаназии от зафиксированного в клятве Гиппократа: “Я
не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути
для подобного замысла” HYPERLINK \l “sub_99436” *(436) до обсуждения
технических и юридических деталей этой процедуры.

Сегодняшняя ситуация в медицине категорически отличается от той, что
была еще 20-30 лет назад, а тем более от тысячелетней давности, когда
была написана клятва Гиппократа. Основным отличием медицины сегодняшнего
дня от прежних моделей организации здравоохранения является расширение
прав больного и переход к сотрудничеству врача и пациента вместо
бытовавшей в течение многих лет патерналистской традиции. Это выражение
обозначает то, что прежде больной был практически лишен права голоса при
обсуждении состояния своего здоровья и тех способов, которые
использовались для его лечения, как некомпетентная инстанция.
Не-патерналистская концепция отношения “врач-больной” означает уважение
моральной автономии личности, признание его этической компетентности в
сотрудничестве с медиками HYPERLINK \l “sub_99437” *(437) .

Основные из проповедуемых ныне принципов, которыми должны
руководствоваться врачи, решая этическую проблему эвтаназии, являются
принцип уважения автономии личности пациента и принцип “не навреди”.
Первый принцип предполагает добровольное, осознанное решение пациента
прекратить жизнь. Второй принцип обусловливает минимизацию вреда для
пациента. Нужно решить вопрос, что же будет наименьшим вредом для
пациента: продолжение жизни, полной страданий, или эвтаназия.

Новейшие исследования, проведенные Университетом Campus Biomedical в
конце 2005 г., показывают, что никто из тех, кто просит об эвтаназии, не
делает этого только из желания умереть HYPERLINK \l “sub_99438” *(438)
. Существуют три причины, которые вместе с тем являются и косвенной
характеристикой состояния современного общества: физическая боль,
отчаяние и страх стать тяжким бременем для своих родных и близких.
Перечисленные факторы создают благоприятную почву для принятия решения в
пользу эвтаназии.

Психология отказа от жизни есть, прежде всего, психология
безнадежности. Когда теплится хоть маленькая толика надежды, можно
перенести самые страшные испытания и мучения, потеря же надежды лишает
человека желания жить. Невыносимое чувство страха, которое страшнее
смерти, отнимает радость жизни. Вот почему в иные минуты так бывает
важна помощь человеку, может спасти сказанное слово или даже взгляд.

В современном российском обществе идет процесс углубления
нравственно-этических начал отечественного права, сближения права и
морали, преодоления возникающих между ними противоречий HYPERLINK \l
“sub_99439” *(439) . Право, безусловно, должно соответствовать
нравственным нормам, выражать глубинную идею о том, что государство
призвано служить интересам общества и, в конечном итоге, личности.
Вместе с тем сегодня все отчетливее проявляется и осознается значение в
структуре нравственности таких человеческих чувств, как любовь, вина,
жалость, милосердие, сострадание. Отказ от избыточного увлечения
идеологическим анализом нравственности делает понятным, что именно эти
чувства составляют подлинную сущность нравственности. Великий русский
философ Владимир Соловьев еще сто лет назад в своей работе “Оправдание
добра” прямо указывал, что стыд, жалость, сострадание, милосердие
составляют фундамент человеческой нравственности HYPERLINK \l
“sub_99440” *(440) . Наличие именно этих чувств гарантирует
нравственное поведение человека по отношению к другим людям.

Случаи эвтаназии, ставшие достоянием гласности, всегда получают ту или
иную морально-нравственную оценку, которая может повлиять и на их
квалификацию с точки зрения права. В 1907 г. в Москве вышла книга
немецкого врача Ганса Рау “Извращения в любви”, в которой автор
рассказывал, как мэр французского города Дампьера убил свою жену,
страдавшую неизлечимой формой рака. При этом он внял мольбам несчастной,
просившей положить конец ее страданиям. Суд присяжных оправдал “убийцу”.

20 января 1936 г. помогли уйти в мир иной английскому королю Георгу V,
у которого случилось кровоизлияние в мозг. С разрешения жены короля и
его сына Эдварда VIII лорд Доусон ввел больному двойную дозу морфия.

Нечто подобное произошло и в 1982 г., когда автомобиль с Грейс Келли,
актрисой, принцессой Монако, супругой принца Ренье, упал с 12-метровой
высоты на скалу. Пострадавшая была доставлена в госпиталь, где
компьютерный томограф установил повреждение мозга, несовместимое с
жизнью. Принц, узнав о роковом диагнозе супруги, попросил отключить
аппаратуру жизнеобеспечения.

Полярность моральных суждений по поводу эвтаназии наглядно
иллюстрируется на одном примере, освещенном в газете “Комсомольская
правда” в статье под названием “Материнская любовь. Спартанский вариант”
HYPERLINK \l “sub_99441” *(441) . Корреспондент О. Дмитриева сообщала,
что 42-летняя жительница Будапешта Георгия Б. 30 сентября 1993 г.
утопила в ванной своей квартиры 11-летнюю безнадежно больную дочь
Андреу. О. Дмитриева привела крайне противоречивые оценки, данные этому
событию общественностью и представителями закона. Защита детоубийцы,
обращая внимание на неизлечимую болезнь и мучения 11-летней девочки,
называет поступок матери милосердным. Обвинение, ссылаясь на письмо
Андреу с просьбой о смерти, все же трактует убийство как преднамеренное
и предлагает суду учесть это отягчающее обстоятельство. Чиновник
Министерства социального обеспечения Венгрии Шандор Балогх убежден, что
мать заслужила не уголовное наказание, а награду: “Никому не пожелал бы
попасть в подобную ситуацию, – сказал Балогх. – А ее действия понимаю
прекрасно”. Евангелический священник сказал по этому поводу: “Тот, кто
взял на себя грех освобождения от мучений, подобен Спасителю. В этом и
заключается великий парадокс, когда самый страшный грех становится
символом милосердия. В моих глазах эта женщина святая”. При этом
священник просил не называть его имени, поскольку, “хоть все мы в руках
Божьих, я еще немного и в руках епископа…” HYPERLINK \l “sub_99442”
*(442) .

Сохранение или продление жизни пациента является первостепенной задачей
каждого медицинского работника. При этом эвтаназия находится вне
пределов врачебного долга по уходу за больным. Однако возникает логичный
вопрос, связанный со степенью тождественности моральных установок у
разных лиц в рамках одной профессии. На этот вопрос дает ответ Ф.
Энгельс, который в своей работе “Людвиг Фейербах и конец немецкой
классической философии” HYPERLINK \l “sub_99443” *(443) утверждает,
что “каждый класс и даже каждая профессия имеют свою собственную мораль,
которую они при том же нарушают всякий раз, когда могут сделать это
безнаказанно”. Мораль – более подвижная категория, чем закон, с которым
она иногда входит в противоречие. Когда количество противоречий
превышает какую-то критическую массу, происходит изменение закона,
подготовленное моралью.

Медицина при всей ее гуманности – это очень жесткая, а часто и жестокая
сфера человеческой деятельности. Реаниматологу приходится отключать
аппарат искусственной вентиляции легких у бесперспективного, по его
мнению, больного, для того, чтобы освободить этот аппарат для
поступившего более перспективного больного, нуждающегося в неотложной
терапии. Хирургам приходится отказывать в операции пациентам из-за
отсутствия необходимых донорских органов. Одной из основ военно-полевой
медицины, или медицины катастроф, является сортировка раненых и больных.
В ее основе – субъективное решение врача о том, кого лечить, а кого –
нет HYPERLINK \l “sub_99444” *(444) . При этом часто отсутствует
какой-либо текущий или последующий контроль за поступками врача,
руководствующегося своими опытом и совестью.

В своей повседневной работе врачам приходится сталкиваться с серьезными
моральными трудностями. Практически каждый день необходимо делать выбор
между возможными вариантами действий, и далеко не всегда этот выбор
столь очевиден, как может показаться на первый взгляд. Как говорил Артур
Шопенгауэр, “проповедовать мораль легко, обосновать ее трудно” HYPERLINK
\l “sub_99445” *(445) .

Нравственные нагрузки особенно сильны в ситуации, в какой оказались
наши врачи сегодня, когда старые нормы и правила уже не действуют, а
новые фактически еще не созданы. Возникает множество вопросов как перед
отдельным врачом, так и перед медицинским сообществом. Необходимо
ответить, что приемлемо, например, при проведении исследований, а что
нет, от каких действий врач может отказаться, а от каких не может ни при
каких условиях. Как в случае выбора лечения конкретного больного врач
опирается на весь предшествующий опыт врачевания, точно так же он должен
решать этические вопросы у постели больного, зная обо всем, что делали в
похожих ситуациях до него. Наиболее остро данная проблема проявляется у
постели смертельно больного человека, когда возникает вопрос о
правомочности эвтаназии.

Трудно не согласиться с мнением Главного Государственного санитарного
врача Российской Федерации, академика РАМН Г. Онищенко: “Можно построить
новые больницы, оснастить их самой современной техникой, результат
окажется невысок: если убита вера во врача, убит дух истинного
врачевания, то медицина превратится в торговую лавку – не более того”
HYPERLINK \l “sub_99446” *(446) .

Этический стереотип, что задача врача – сохранять жизнь, а не убивать,
не претерпевает никаких изменений на протяжении тысячелетий. А между тем
сегодня все чаще среди медиков звучат и слова, созвучные тем, что
высказал заведующий кафедрой фармакологии ММА им. И.И. Сеченова проф. А.
Кудрина: “Лишение больного жизни с целью помочь прекратить мучения
вполне обоснованно и даже необходимо, если: заболевание делает больного
недееспособным и причиняет страдания ему и окружающим; консилиум врачей
выносит заключение, что данное заболевание смертельно, вылечить его
невозможно; в письменном заявлении главному врачу сам больной просит
применить эвтаназию; близкие и родственники согласны с его решением”
HYPERLINK \l “sub_99447” *(447) .

По нашему мнению, этическое кредо любого врача должно удовлетворять
следующим требованиям: 1) медицинские действия могут быть направлены
только на благо больного и не должны причинять ему предвидимый заранее
вред; 2) эти действия по возможности не должны сопровождаться
страданиями больного; 3) они не должны идти в ущерб другим больным; 4)
врачебные действия должны быть обоснованы медицинской наукой или, по
крайней мере, логически из нее вытекать; 5) всякие действия врача должны
укреплять в больном надежду на исцеление.

Многие авторы, исследующие проблему гуманизма в медицине, сходятся на
том, что “эвтаназия остается иногда единственным выходом из мучительного
состояния и выступает милосердием в его высшем проявлении” HYPERLINK \l
“sub_99448” *(448) . На возражения, подобные тому, что эвтаназия – это
клятвопреступление, убийство, они отвечают: “Вы видели когда-нибудь
страшные мучения и боли, которые приходится терпеть множеству больных
раком, инсультникам, парализованным? Вы видели когда-нибудь муки
родителей, вынужденных не месяцами, годами, а десятилетиями ухаживать за
детьми, у которых атрофировалась центральная нервная система, за
детьми-дебилами? Вы видели, вы чувствовали боль матерей, у которых
родился ребенок-урод, причем урод с неизлечимой патологией? Если да, вы
поймете меня” HYPERLINK \l “sub_99449” *(449) .

Процитированный выше автор приводит пример, описанный Андри Мальро в
“Судьбе человека”, со случаем захвата группы солдат-революционеров
армией Чан-Кайши: “Не было никакого судебного процесса. Одного за другим
плененных отводили к паровозу, находившемуся поблизости, там была
горящая топка, и их казнили, бросая туда головой вперед. У одного из
пленных было несколько таблеток цианина. Он дал все таблетки, кроме
одной, своим друзьям, которые взяли их и использовали яд с
благодарностью. Одну таблетку держал для себя, однако затем увидел, как
молодой парень, из числа тех, кто должен был быть убит, трясется в
ужасе. Он дал свою последнюю таблетку этому юноше, делая выбор для себя
быть сожженным заживо в топке”. Описанный поступок не может быть оценен
как безнравственный.

Дискуссии, развернувшиеся в последнее время вокруг проблемы эвтаназии,
вызвали к жизни немало различных мнений и теорий. На сложные вопросы о
“праве” на смерть юристами даются порой диаметрально противоположные
ответы.

“Безнравственно и негуманно, – пишет С. Тасаков, – заставлять жить
человека, который, умирая в мучениях, молит о смерти. И если жизнь уже
не является благом, милосердие выскажется за ее прекращение” HYPERLINK
\l “sub_99450” *(450) .

“Отрицая эвтаназию как акт, противный этическим принципам общества, –
отмечает Н.В. Кальченко HYPERLINK \l “sub_99451” *(451) , –
государство, обличая свое преследование в одежды гуманизма, тем самым
иллюстрирует бердяевский тезис о том, что “всякая этика закона должна
признать, что отвлеченное добро выше конкретного, индивидуального
человека, хотя бы под отвлеченным добром разумелся принцип личности или
принцип счастья” HYPERLINK \l “sub_99452” *(452) .

Как ни парадоксально, сегодня люди страдают от онкологических
заболеваний много больше и много страшнее, чем в прошлом. Связано это с
тем, что за последние десятилетия в борьбе с раком достигнут несомненный
прогресс. Прогресс, который привел к тому, что теперь человек не
погибает, как это было раньше, на ранних стадиях заболевания, дотягивает
до того момента в развитии болезни, который еще каких-то 30-40 лет назад
был недостижим в принципе. В тот страшный момент, когда метастазы
поражают весь его организм, человек сталкивается с чудовищными болями.
Раньше до этой стадии развития болезни доживали единицы, теперь это
стало уделом большинства больных раком. Чем же может помочь
переживающему физические страдания врач? “Мы ничем, кроме наркотиков, не
можем облегчить страдания больного, – говорит онколог Владимир Денисов.
– В таких условиях запрещение эвтаназии – это проявление нездорового
гуманизма” HYPERLINK \l “sub_99453” *(453) .

Отдельные сторонники эвтаназии проводят весьма экстравагантную
параллель между изнасилованием и любовью. “Если лекарства даны по
просьбе больного, если между больным и врачом существует согласие и
договоренность, то убийство так же отличается от такого поступка, как
изнасилование от добровольного вступления в любовную связь” HYPERLINK \l
“sub_99454” *(454) .

Наряду с приведенными выше высказываниями и мнениями, направленными на
защиту эвтаназии с точки зрения ее нравственной составляющей, можно
отметить и наличие противоположных оценок. Медики – противники
эвтаназии, основываясь на врачебной практике, наглядно показывают
несостоятельность и вредность для общества идей эвтаназии:

“Во-первых, медицине известны факты “самопроизвольного излечения” от,
например, рака. И хотя такие случаи довольно редки, исключить их в
каждой конкретно-индивидуальной ситуации нельзя. Во-вторых, практика
военных врачей свидетельствует о способности человека приспособиться к
жизни, несмотря на инвалидность (например, ампутация ног, рук).
Адаптация к жизни и новое качество жизни, как правило, приводили
большинство инвалидов к негативной оценке своих прежних просьб (к
медицинским работникам) об ускорении их смерти. В-третьих, принятие
смерти как “вида” медицинского лечения (лечения боли, страдания) может
оказаться мощным препятствием на пути развития самого медицинского
знания, которое постоянно стимулируется “борьбой со смертью” HYPERLINK
\l “sub_99455” *(455) .

“Если добровольная эвтаназия станет законом, – предупреждают C. Scorer
u G. Cross, – то врач во время одного визита будет нести смерть, а во
время другого бороться за жизнь” HYPERLINK \l “sub_99456” *(456) .

Продолжив эти рассуждения, хотелось бы дополнить – да, и не верится,
что найдется много желающих выступить в роли эвтаназиологов.

Еще за 400 лет до нашей эры в “Утопии” Томаса Мора содержалось
следующее важное замечание: “Особое значение жители Утопии придают
устройству и обеспечению больниц всем необходимым для умерщвления
неизлечимо больных. Они предоставляют работу мясников не гражданам, а
рабам, так как боятся, что привычка к такому ремеслу может притупить
чувство милосердия, самое человечное из наших чувств” HYPERLINK \l
“sub_99457” *(457) .

Возникает определенная аналогия с профессией палача: огромное множество
людей признает смертную казнь неизбежным злом, но приводить ее в
исполнение никто не желает.

Для большинства врачей, принявших однажды клятву “не вредить”, бороться
за жизнь больного, эвтаназия является клятвопреступлением, сделкой с
совестью. А. Молль считает главным критерием нравственных устоев
практику жизни и собственную совесть врача: “Всякий поступок, свой или
чужой – вызывает в нашей душе чувство одобрения или неодобрения,
независимо от тех выгод, которых мы от него ожидаем” HYPERLINK \l
“sub_99458” *(458) . Общая идея А. Молля заключается в том, что жалость
и совесть врача должны двигать его поступками.

Переводчик книги А. Молля доктор Л.И. Левенсон снабдил это место таким
примечанием: “…обязанность накормить голодного не может ex professo
лежать, например, на булочниках”. Наверное, в отношении булочников он
прав, им неведом, скажем, “долг булочника”, а вот “врачебный долг”, по
нашему мнению, обязывает ко многому.

В связи с дискуссиями в медицинских учреждениях по вопросам эвтаназии
следует привести высказывание академика Российской академии медицинских
наук Ф.И. Комарова. По его мнению, “рассуждения на эту тему при нынешней
ситуации звучат кощунственно… Как же можно до конца не бороться за
продление жизни человека? Способствовать смерти – эта позиция
противоречит элементарной морали. Когда в тяжелой психологической
депрессии больной говорит, что хочет умереть, то он невольно обманывает
себя” HYPERLINK \l “sub_99459” *(459) .

Этой же позиции придерживается и автор. В подтверждение сказанного
достаточно сослаться на случаи возвращения к полноценной жизни людей,
которые, казалось бы, обречены на смерть. Приведем примеры из сообщений
в средствах массовой информации.

“Немецкая женщина вышла из комы спустя семь лет. Когда Кристиан Китель
была еще школьницей, у нее была обнаружена эмболия (закупорка) сосудов
легких. Несмотря на проведенную экстренную операцию, девушка впала в
кому. По словам матери Кристиан Адельхайд Китель, певец Брайан Адамс был
главным кумиром девушки до того момента, как она впала в кому. “Как
только я услышала о концерте Брайана в Регенсбурге, я тотчас же поняла,
что мне нужно ее туда привезти. Я решила, что Кристиан должна его
услышать”, – сообщила Адельхайд. Сидя в специальном кресле, Кристиан
открыла глаза и начала двигаться. “Я никогда не забуду это, я хотела от
радости обнять весь мир. Когда мы вернулись в клинику, она продолжала
двигаться и трижды сказала мне “мама”, – говорит Адельхайд Китель. Как
заявил врач Кристиан Герхард Вебер, она является примером того, что
“даже при самых тяжелых повреждениях должна существовать надежда”
HYPERLINK \l “sub_99460″ *(460) .

Терри Уоллес из Арканзаса очнулся после двадцати лет комы. Ему было
всего 19 лет, когда он, спустя несколько дней после свадьбы, попал в
серьезную автокатастрофу. Его автомобиль, пробив дорожные ограждения,
рухнул в пропасть. Спутник Уоллеса погиб на месте, а сам он впал в кому.
На протяжении 20 лет родители, жена и дочка ухаживали за парализованным,
вели с ним беседы, рассчитывая на то, что он их все-таки слышит, и даже
брали на выходные домой. Чудо заставило себя долго ждать, и все таки оно
свершилось” HYPERLINK \l “sub_99461” *(461) .

Газета “Московский комсомолец” описывает случай с Нью-Йорскским
пожарным, прожившим 10 лет в вегетативном состоянии: “Дональд Гербер
впал в кому в 1995 году после того, как во время тушения пожара получил
серьезную травму. Через год он очнулся, но “превратился в растение”.
Дональд потерял зрение и способность говорить, не узнавал родных и не
реагировал на внешние раздражители. В субботу же он неожиданно заговорил
с персоналом дома инвалидов. Ему хватило сил на 14 часов оживленной
беседы. Потом он заснул, но по пробуждении признаки выздоровления
сохранились” HYPERLINK \l “sub_99462” *(462) .

Подобных примеров в периодической печати можно найти множество. Не
случайно же у многих народов существует традиция не хоронить усопших
глубоко в земле, поскольку известно множество случаев, когда
похороненный человек оказывался живым.

Вопрос о безнадежности больного весьма не прост. Некоторые берут на
себя смелость утверждать, что “одной из главных причин отказа от
эвтаназии является призрачная возможность того, что в отдаленном будущем
подобная болезнь будет побеждена. Но, как правило, на судьбу конкретного
больного эта перспектива уже не оказывает существенного влияния”
HYPERLINK \l “sub_99463” *(463) .

Отвергая позицию В.П. Новакова, который оправдывает эвтаназию с
моральной точки зрения, следует сказать, что если следовать его логике,
то к категории безнадежных следует отнести всех немощных стариков,
потому что все они рано или поздно умрут. Но разве можно им по этим
основаниям отказывать в лечении? “Есть случаи, – справедливо замечает
Н.И. Матузов, – когда безнадежные и раковые больные выздоравливают. Кто
определит, может выздороветь человек или нет? Как исправить ошибку?
Медицина знает много примеров самых тяжелых заболеваний, когда кажется,
что по всем медицинским канонам больной должен умереть. А побеждает
жизнь…

Убийство гуманным не бывает, оно всегда есть убийство. Гуманизм же
призван помогать человеку выжить, а не умереть. Общество, если оно хочет
быть гуманным, не должно навязывать врачу обязанность, противоречащую
сути его профессии, под каким бы то ни было благовидным предлогом. К
тому же здесь возникают не только этические, но и юридические проблемы.
Ведь человек – субъект права, и с его смертью прекращаются одни и
возникают другие правоотношения, в частности связанные с наследством”
HYPERLINK \l “sub_99464” *(464) .

Кроме того, “если врач по любым соображениям лишает жизни другого
человека, – продолжает Н.И. Матузов, – он тем самым превращается в свою
противоположность, в убийцу. Нельзя также забывать, что врачи тоже люди,
а человеку, как известно, свойственно поддаваться соблазну. Если врач
способен убить человека в его интересах, то где гарантия, что, получив
“законное” право убивать, он не сделает это в своих собственных? Врачу,
наделенному таким правом, рано или поздно люди перестанут доверять свою
жизнь. Рушится социальная функция медицины. А злоупотребления, кстати,
уже есть: “заинтересованные лица” платят врачам немалые деньги за
ускорение смерти своих престарелых родителей. Исполнители подобных
“заказов” неплохо на этом зарабатывают” HYPERLINK \l “sub_99465” *(465)
.

Всегда необходимо четко видеть ту тонкую грань, за которой жест любви и
гуманизма превращается в преступление, караемое законом.

Вопрос об эвтаназии стал предметом жаркой дискуссии в популярных
телепрограммах В. Познера “Человек в маске” и “Мы” (соответственно 22
сентября и 6 октября 1997 г.). В этих передачах врачи безоговорочно
возражали против эвтаназии. Периодически эта проблема становится темой
дня многих СМИ, особенно когда к этому есть криминальный повод. Примером
последних дней является обсуждение уголовных дел: рассмотренное в г.
Белая Калитва Ростовской области по обвинению Н. в убийстве своей
парализованной матери; убийство парализованной Натальи Баранниковой
несовершеннолетними соседями Мартой Шкермановой и Кристиной Патриной,
произошедшее также в Ростовской области и др.

Проблема эвтаназии, по нашему мнению, относится к разряду тех, которые
в принципе невозможно разрешить нравственно безупречным образом. Это
происходит вследствие того, что предлагаемый выбор приходится делать не
между злом и благом, а между двумя разновидностями зла. Большая часть
сложностей в этической оценке эвтаназии проистекает из того, что ее
сторонники пытаются отнести ее к разряду благ. Это ошибка, из-за которой
возникает немало последующих недоразумений. Смерть от болезни является
злом как при ее самопроизвольном наступлении, так и при активном
вмешательстве медиков-эвтанаторов. Но в последнем случае смерть может
выглядеть как зло меньшее, позволяющее устранить такую форму зла, как
тяжелые физические страдания, которые продолжались бы при отказе от
эвтаназии, или большее – в случае принятия решения об эвтаназии под
давлением со стороны третьих лиц.

В процессе развернувшейся в последнее время дискуссии об эвтаназии
привлекалось внимание к необходимости дальнейшего специального
исследования наряду с другими такой теоретически и практически важной
стороны проблемы, как острый этический вопрос о том, нравственно ли
прекратить жизнь младенца, рожденного с серьезными отклонениями от
нормы.

В этом случае мы снова сталкиваемся с типичной моральной дилеммой,
включающей в себя два аспекта: интересы родителей и интересы ребенка.
Казалось бы, теоретически, юридически законная позиция по отношению к
новорожденным младенцам ясна. Каждый имеет право на жизнь. Отсюда
следует, что каждый новорожденный имеет право на жизнь. Однако некоторые
утверждают, что новорожденные, так же как и эмбрионы, не находятся еще
на той стадии развития – автономного существования, когда они могут
отказаться от права или не отказываться от него, и, следовательно, у них
совсем нет никаких прав. Как указывается, например, в одном из отчетов
Гастингс Центра, эвтаназия по отношению к новорожденным младенцам
используется ежедневно, широко, хотя втайне, врачами и другими, кто
считает, что данному пациенту, младенцу, лучше умереть. Кроме того,
правило, функционирующее на практике, не проводит четкого различия между
абортом и прекращением жизни после рождения, когда, конечно, речь идет о
тех особых случаях – дефективных новорожденных, – которым, по мнению
врача, лучше умереть HYPERLINK \l “sub_99466” *(466) .

Проблема эвтаназии в детской практике представляется крайне сложной. По
меткому замечанию А.Н. Орлова, “аргументы родителей в пользу права на
убийство своего ребенка “кровоточат” HYPERLINK \l “sub_99467” *(467) .
Именно те дети, для которых природа явилась мачехой, особенно нуждаются
в поддержке. Рассказывают, что некий старик Бодельшвинг на вопрос одной
высокопоставленной дамы, которую он водил по детскому отделению, не
лучше ли было бы этих бедняжек безболезненно отправлять на тот свет, –
возразил: “Так ли ты рассуждала бы, будь среди них твой собственный
сын?” HYPERLINK \l “sub_99468” *(468) .

Известный израильский религиозный деятель Ади Штайнзальд утверждал, что
даже если рождается умственно отсталый ребенок, мы не вправе лишать его
жизни. “Я не могу назвать существование идиота человеческой жизнью, и,
тем не менее, я не имею права уничтожить его. Это большая проблема – кто
определяет, является ли то или иное существо человеком? Если вы живы и
имеете возможность жить, вы являетесь человеческим существом. Вы можете
быть хуже или лучше меня, но мы имеем одинаковое право на жизнь. Как
на-писано в Талмуде: “Откуда ты знаешь, что твоя кровь краснее?”
HYPERLINK \l “sub_99469” *(469) .

Отмечая необходимость защиты государством жизни детей с патологией в
связи с имеющими распространение случаями заинтересованности родителей и
медицинских работников в гибели таких детей, А.Э. Уолкер пишет:
“Родители, имеющие нескольких детей, не могут дать разрешение хирургу
лечить их дефективного ребенка, который при условиях экстраординарного
хирургического воздействия жил бы в течение неопределенного времени.
Поэтому в ряде случаев для того, чтобы все хирургические мероприятия
были доведены до конца, суд должен назначить опекуна. В других случаях,
когда общее состояние больного представлялось безнадежным, врачи
создавали условия, при которых ребенок с тяжелым наследственным недугом
погибал от недостаточного питания” HYPERLINK \l “sub_99470” *(470) .

Действительно, невероятно сложно ответить и родственникам, и врачам на
вопрос: целесообразно ли поддерживать жизнь ребенка, которому никогда не
суждено стать полноценным? Большинство родителей, зачастую с
трогательной любовью привязанных к своим детям, не дали бы на это
согласия, так как не были бы в силах взять на свою совесть смертный
приговор собственному ребенку.

Западные этики HYPERLINK \l “sub_99471” *(471) выдвигают четыре
главные критерия, позволяющие судить, что делать с неполноценным
ребенком? Рассмотрим их по порядку.

1. Ожидаемое (предполагаемое) качество жизни дефективных новорожденных.

Однако кто может с абсолютной уверенностью, не кривя душой, сказать,
что мы способны узнать, каковы сознательные переживания дефективных
детей, и что мы компетентны в любом случае решать, когда и какой тип
жизни плох и не стоит того, чтобы жить. К счастью, редко бывает так,
чтобы ребенок, страдая от неизлечимого недуга, жил самому себе в
тягость. Напротив, большинство детей хотят жить и даже проявляют
непреодолимую волю к жизни. Вряд ли такой ребенок, если бы спросили его
мнения, высказался бы за сокращение своей жизни. Одно кажется ясным: его
жизнь менее хорошая, чем будущая жизнь нормального младенца. Но плохая
ли она в первую очередь для него самого?

2. Согласие.

С нашей точки зрения, очевидно, что выраженное или даже подразумеваемое
согласие не имеет такого морального значения в случае с новорожденным,
какое имеет согласие нормального взрослого, поскольку новорожденный не
способен давать согласие на жизнь или смерть, а тем более выражать
рациональное предпочтение тому или другому.

3. Психологические и материальные затраты и их относительность.

Неоспоримо, что груз забот по уходу за младенцем с серьезными
недостатками, например, за ребенком, рожденным со спинной сухоткой,
огромен. Так или иначе, продление существования такого ребенка способно
значительно снизить качество жизни семьи в целом. Но справедливо ли в
данном случае говорить о такого рода трудностях для самого ребенка?
Профессор Филиппа Фут говорит об этом в своей статье “Эвтаназия”: “Таким
образом им позволяют умереть не ради них самих, а для того, чтобы не
доставлять неприятности другим” HYPERLINK \l “sub_99472” *(472) .

“В наше время эгоизм и соображения удобства играют видную роль в
освещении многих “реформ”, как бы почтенны ни были мотивы того или
другого реформатора” HYPERLINK \l “sub_99473” *(473) . Эти слова были
произнесены Э. Мельцером 70 лет тому назад. И сейчас приходится
констатировать, что общество не изменилось в лучшую сторону.

Австрийский философ Петер Зингер в своей книге “Практическая этика”
пишет: “Страдающих животных из милосердия пристреливают, и ребенок,
рожденный полным инвалидом, с тяжелыми психическими расстройствами, с
болезнью Дауна, с более низкими умственными способностями, чем у собаки
или свиньи, не должен влачить свои безнадежные дни, продленные благодаря
последним достижениям медицины” HYPERLINK \l “sub_99474” *(474) .

Возражая этому, приведем в качестве иллюстрации несколько фактов из
упоминаемого мира животных. В настоящее время твердо установлено, что
чем больше животные одной породы борются между собой, тем скорее они
исчезают с лица земли именно в силу взаимоистребления, а чем больше они
объединяются в целях обоюдной поддержки, тем больших достигают
результатов в согласованных действиях, тем больше могут себя обезопасить
от естественных катастроф HYPERLINK \l “sub_99475” *(475) .

Ведя речь о детях, родившихся с тяжелыми поражениями мозга, А.М. Гурвич
задает вопрос: “Кто может утверждать, что “дебильный”, “олигофрен” и
т.д. – ребенок, который “только и может испражняться и пускать слюни”,
не чувствует ни боли, ни радости?” HYPERLINK \l “sub_99476” *(476) .
Ему же принадлежит призыв: “Надо пропагандировать организацию милосердия
и помощи больным и дефективным детям. Но пропагандировать убийство?..”
HYPERLINK \l “sub_99477” *(477) .

Насколько известно, закона, разрешающего убийство дефективных детей,
нет ни у одного культурного народа современности. Да и опыт древности,
как показывает история, не может служить подражанием. В начале нашего
исследования приводились описания некоторых обычаев и нравов
относительно убийства детей в древней Спарте. Показательно, что столь
жестокие меры “гигиенически-расового” свойства не спасли их культуру –
крайне, кстати сказать, развитую – от скорой гибели. “Несомненно,
следствием этой меры была совершенно бесполезная гибель множества детей,
которые впоследствии могли бы оказаться весьма полезными членами
государства” HYPERLINK \l “sub_99478” *(478) .

Вместе с тем известен рассказ о спартанском ребенке, случайно спасенном
от “евгенического” сбрасывания со скалы: впоследствии он стал крепким,
сильным юношей и даже был победителем на Олимпийских играх.

Возвращаясь к судьбе слабоумных, можно сказать, что жизнерадостность,
которая, как мы уже указывали, свойственна громадному большинству из
них, – она-то, может быть, и вознаграждает за утрату разума.

В этом отношении заслуживает внимания мысль Руссо о том, что “всякий
человек приносит пользу человечеству хотя бы одним фактом своего
существования”, или мысль Карлейля: “Твоя жизнь, будь ты хотя бы самым
жалким в мире существом – не бред, а великий и ценный факт”, или Гете:
“Жизнь, будь она даже одним только мгновением – высокий долг”. Даже
жизнь идиотов, этих “часто со-вершенно неудачных образцов человеческого
развития”, пишет профессор Штиккер, есть “непостижимое чудо” HYPERLINK
\l “sub_99479” *(479) .

Лишение жизни идиотов и душевнобольных, как бы низок ни был их духовный
уровень, недопустимо как по правовым, так и по этическим соображениям.
Иллюстрации к сказанному выше легко подобрать где угодно. Известно,
например, что Ф.М. Достоевский был эпилептик, Н.В. Гоголь, Ги Де
Мопассан, Эдгар По были душевнобольными, А.П. Чехов был чахоточный, Гете
родился в асфиксии, Вальтер-Скотт и Байрон страдали в детстве параличом,
Ньютон родился недоношенным, Виктор Гюго появился на свет полумертвым,
Иммануил Кант, Коперник, Гумбольдт, Декарт, Руссо были очень слабыми,
хилыми детьми HYPERLINK \l “sub_99480” *(480) . А.В. Суворов, Наполеон,
И. Ньютон, Г. Лейбниц, Б. Франклин, У. Черчилль также были, между
прочим, болезненными, на 2-3 месяца раньше положенного срока рожденными
младенцами, но все дожили до глубокой старости, редко болея и успев
кое-что сделать для человечества.

Таких примеров, где в слабом, больном организме, иногда и с
неуравновешенной психикой, таятся высокие духовные силы, таланты в
разных сферах деятельности, можно привести десятки. Если бы ко всем этим
биологически-порочным людям подойти с жестокой медицинской меркой, то
мы, помимо всего прочего, совершили бы страшное преступление перед
человечеством, лишив его величайших умов и гениев, двигающих культуру и
науку вперед.

Намеренное умерщвление невинного всегда было и остается нравственным
злом. Эвтаназия в отношении малолетних представляет собой не что иное,
как намеренное умерщвление невинного маленького человечка. Вот что пишет
по этому поводу П.П. Таракин: “Эвтаназия (как пример умерщвления
невинного) является моральным злом и не должна быть допустима законом
даже в случаях, указанных в общепринятом разрешении” HYPERLINK \l
“sub_99481” *(481) .

По нашему мнению, существует необходимость сохранения в сознании людей
психологического барьера против убийства. Этическая аргументация
убийства пробивает такую брешь в принципе гуманизма, которая равносильна
его отрицанию. Таким образом, декриминализация эвтаназии будет подрывать
нравственные устои общества в отношении убийства.

В случае, если неизлечимо, тяжко страдающим больным позволяют умереть
не ради них самих, а для того, чтобы “освободить место под солнцем” и не
доставлять неприятности другим, следует говорить не о прогрессе, а о
падении нравов, и к такому состоянию применимо очень точное высказывание
А. Зябрева, что “не человеческому обществу, но миру зверей и птиц
известны примеры существования за счет поедания старших и самых младших
собственного рода” HYPERLINK \l “sub_99482” *(482) .

Нельзя забывать слова выдающегося мыслителя, врача, миссионера Альберта
Швейцера: “Поистине нравственен человек только тогда, когда он
повинуется внутреннему побуждению помогать любой жизни, которой он может
помочь, и удерживаться от того, чтобы причинить живому какой-либо вред”
HYPERLINK \l “sub_99483” *(483) .

На сегодняшний день понятие ответственности индивида, общества,
государства обострилось по причине многократно умножившейся способности
изменять и переделывать мир. Все чаще врач, философ или юрист остаются в
одиночестве перед новыми проблемами и могут рассчитывать только на
собственную совесть. С горечью и беспокойством приходится
констатировать, что чем более могущественным становится человек, тем
более он обременяет свою совесть.

В связи с этим как нельзя актуальны слова оптинского старца Нектария,
сказанные много лет тому назад: “Если вы будете жить и учиться так,
чтобы ваша научность не портила нравственности, а нравственность –
научности, то получится полный успех вашей жизни” HYPERLINK \l
“sub_99484” *(484) . Нынешняя ситуация такова, что связь научности и
нравственности превратилась в одно из условий существования и выживания
современной цивилизации.

Ситуация усугубляется еще и тем, что в современной России, переживающей
весьма трудный период своего развития, мораль и право все больше
разобщаются, отдаляются друг от друга, кризис проявляет себя практически
во всех сферах жизни общества – экономике, политике, медицине, культуре,
праве. Впрочем, это объяснимо, ведь за время реформ страна понесла
масштабные нравственные потери. Были забыты или проигнорированы богатые
духовные и исторические традиции России, вследствие чего оказалась
разрушена прежняя система ценностей, а новая так и не создана.

В российском обществе конца ХХ в. свобода была воспринята как свобода
от всех законов – государственных и моральных. Отме-чается, что в
переходные периоды межгрупповые различия в нормативных системах особенно
велики: у отдельных социальных групп весьма различно понимание того, за
какие правовые и моральные рамки не должны выходить представления и
модели поведения субъектов. Та свобода, которой мы располагаем, во
многом связана с ослаблением норм общественной морали. С одной стороны,
ответственность предполагает свободу и основывается на ней, а с другой –
ограничивает ее, побуждая или принуждая субъекта действовать в рамках
предоставленной свободы.

Однако право, к сожалению, не может быть исключительно возведенным в
закон добром, а его реализация только благим делом HYPERLINK \l
“sub_99485” *(485) . Поэтому, формулируя норму права, законодатель
должен помнить об этом и всячески стремиться к тому, чтобы не нарушался
определенный баланс нравственного и правового регулирования общественных
отношений.

Важно стремиться к тому, чтобы законы по духу своему были
нравственными. Но даже принятия мудрого, высоконравственного
законодательного акта недостаточно. Нужна их адекватная, правильная
реализация, опять же отвечающая морально-нравственным требованиям.

Таким образом, важное влияние на позитивную ответственность, связанную
с проблемами эвтаназии, оказывают нормы морали.

Однако такое влияние может быть охарактеризовано как противоречивое,
что связано со сложной диалектикой добра и зла в вопросах жизни и
смерти.

Морально-нравственные проблемы позитивной ответственности за эвтаназию
определяются потребностью выбирать из двух зол, из двух по сути
аморальных поступков. И продлевая мучения больного, и лишая его жизни с
целью прекращения этих мучений, врач совершает зло. Не имея четких
нравственных и правовых ориентиров, каждый сам для себя определяет,
какое зло будет, с его точки зрения, в каждом конкретном случае меньше.

Традиционная мораль расценивает как абсолютное зло убийство, даже
совершенное по мотивам сострадания. Таким образом, выбор делается не в
пользу эвтаназии. Однако моральные ценности ряда медицинских работников
могут быть противоположными и позволяют им лишать человека жизни.

В контексте исследования позитивной ответственности необходимо
ориентироваться на традиционные, общепринятые представления о морали как
регуляторе поведения человека в обществе. Такие представления однозначно
осуждают убийство по мотивам сострадания как аморальный поступок и
оправдывают наступающую в этом случае негативную юридическую
ответственность, связанную с реакцией государства на эвтаназию как
противоправное деяние. В условиях существующего законодательного запрета
эвтаназии способствовать формированию связанной с правомерным поведением
позитивной ответственности могут только те моральные нормы, которые
осуждают убийство по мотивам сострадания. Следовательно, позитивная
моральная ответственность определяется формированием ценностных
установок, направленных на осуждение убийства по любым мотивам и запрет
эвтаназии.

§ 3. Религиозные основы ответственности за эвтаназию

Большое влияние на регулирование вопросов, связанных с эвтаназией,
оказывали и продолжают оказывать религиозные факторы. Религия –
последняя из первичных форм социальной регуляции. Исторически тесная
связь права и религии характерна практически для всех правовых систем
мира. Эта связь устойчива в традиционных правовых системах, в известной
степени подвижна в европейских странах с доминирующей христианской
религией. “Разрушение религиозных основ, где бы оно ни происходило,
никогда не приносило пользы праву и правовому порядку, так как, в
конечном счете, право и религия призваны закреплять и утверждать
нравственные ценности, и в этом заложены корни их взаимодействия”
HYPERLINK \l “sub_99486” *(486) , – пишет Н.В. Варламова.

Религия снабжает человека определенным набором ценностных ориентиров, в
основе которых, как правило, лежат извечные ценности совести и добра.
При этом религия неизменно остается непримиримым противником эвтаназии,
так как отрицает право человека свободно распоряжаться своей жизнью.
Христианство, ислам и иудаизм однозначно считают человеческую жизнь
священным божественным даром и осуждают эвтаназию в любой ее форме.

Официальная позиция восточной Православной церкви восходит к
Каноническим ответам Тимофея Александрийского (участника Второго
Вселенского Собора в Константинополе в 381 г.), которые приобрели
каноническую силу, будучи утвержденными Шестым Вселенским Собором:

“Вопрос 14. Аще кто, будучи вне себя, подымет на себя руки или повержет
себя с высоты: за такового должно ли быти приношение или нет?

Ответ. О таковом священнослужитель должен рассудити, подлинно ли,
будучи вне ума, соделал сие. Ибо часто близкие к пострадавшему от самого
себя, желая достигнута, да будет приношение и молитва за него,
неправдуют и глаголют, яко был вне себя. Может же быти, яко соделал сие
от обиды человеческия, или по иному какому случаю от малодушия и о
таковом не подобает быти приношения, ибо есть самоубийца. Посему
священнослужитель непременно должен со всяким тщанием испытывати, да не
подпадает осуждению” HYPERLINK \l “sub_99487” *(487) .

Это установление сохранило статус неизменного закона православной
церкви и по сей день (Канон 14).

С тем же уважением к человеческой жизни написано и “Учение Двенадцати
Апостолов”. Во второй его заповеди подчеркивается, что человеку
запрещено отнимать жизнь в любом ее виде и положении: “Вторая же
заповедь учения – не убий, не прелюбодействуй, не растлевай детей, не
отравляй, не убивай дитя во утробе и родившегося не убивай”.

Дальше в “Учении Двенадцати Апостолов” подчеркивается, что детоубийцы и
убийцы творений Божиих избрали путь смерти и погубления души HYPERLINK
\l “sub_99488” *(488) .

Блаженный Августин развил платоновскую идею о бессмертии души и
Божественном суде, в преддверии которого человек и должен строить свою
земную жизнь. Это означало полное осуждение акта суицида. Заповедь “Не
убий”, которая запрещала лишать жизни другого, была распространена и на
акт самоубийства.

В прежние времена самоубийц, согласно канонам Православной церкви, не
хоронили на кладбище вместе со всеми. Их было запрещено отпевать. Петр I
ввел этот запрет в законодательство HYPERLINK \l “sub_99489” *(489) .

Авторитетный источник такого типа “Требник” Киевского митрополита Петра
Могилы (1646) предписывал отказывать в церковном погребении “самим себя
убивающим от отчаяния и гнева, разве аще прежде смерти знамения покаяния
показаша” HYPERLINK \l “sub_99490” *(490) . “Требники”, бывшие в
употреблении в 1870-е гг., содержали такое же указание HYPERLINK \l
“sub_99491” *(491) . Конкретные инструкции давались также в циркулярах
церковных иерархов, адресованных приходским священникам.

Важнейший документ средневековой эпохи “Послание Митрополита Фотия к
псковскому духовенству” (1417) содержит указания о самоубийстве,
почерпнутые из авторитетных богословских источников: “А который от своих
рук погубится, удавится, или ножем избодется, или в воду себе ввержет:
ино по святым правилам тех не повелено у церквей хоронити, ни над ними
пети, ни поминати, но в пустом месте в яму вложив, закопати; отворит же
о душах их Господь яко же сам весть, по своим неизреченным судебам,
занеже святыи отцы именуют тех самовольною жертвою, даема не Богу”
HYPERLINK \l “sub_99492” *(492) .

Изданная два века спустя “Инструкция патриарха Адриана поповским
старостам или благочинным смотрителям от 26 декабря 1697” (в статье 21)
также давала указания, явно продиктованные представлениями о
самоубийстве того времени (смешивая самоубийство с другими типами
неестественной смерти): “А который человек обесится или зарежется, или
купаясь и похваляся и играя утонет, или вина опьется или с качели
убьется, или иную смерть сам над собою, своими руками учинит или на
разбое и на воровстве каком убит будет: и тех умерших тел у церкви Божий
не погребать, и над ними отпевать не велеть, а велеть их класть в лесу
или на поле, кроме кладбища и убогих домов” HYPERLINK \l “sub_99493”
*(493) .

В XIX в. Инструкция Адриана вошла в состав Полного собрания законов
Российской Империи HYPERLINK \l “sub_99494” *(494) .

В наши дни отношение Церкви к самоубийцам столь же негативно. Вот что
пишет, например, духовник Донского монастыря иеромонах Макарий: “С точки
зрения православного духовенства, человек, который добровольно ушел из
жизни – умертвил себя сам или уговорил сделать это других, – однозначно
совершил самоубийство. Церковь за самоубийц не молится” HYPERLINK \l
“sub_99495” *(495) .

Христианский взгляд на человеческую жизнь отвергает саму возможность ее
самовольного прекращения. И не только потому, что это дар, ниспосланный
Господом и которым мы, стало быть, не вольны распоряжаться по своему
усмотрению. Не менее существенно и другое. Так как Бог есть любовь, все,
что Он дает человеку, Он дает ему ради его же блага. В том числе и
страдания. Причем дает их каждому по его силам. Вот почему, с точки
зрения христианства, бессмысленных страданий не бывает. Просто мы, люди,
по своей немощи любое страдание, любую боль отождествляем со злом.
Потому-то и приходится часто слышать: “Зачем Господь причиняет человеку
страдание? Какой в нем смысл”?

Для православного верующего человека ответ очевиден. Это нужно для
подготовки человека к вечной жизни. Страдания, особенно предсмертные,
очищают душу человека от грехов, подводят человека к покаянию тогда,
когда ничто другое не действенно. Если же врач убивает больного, то душа
убиенного уходит в вечность неподготовленной, а если больной сам изъявил
желание так умереть, – то еще и отягченной грехом самоубийства.

Церковь разъясняет, что те моменты нашей жизни, которые связаны с ее
началом и концом, а также моменты бессилия, боли и испытаний скрывают в
себе уникальную таинственность, которая требует благоговейного отношения
со стороны родственников, врачей и вообще всех людей. Такие моменты
благоприятствуют соединению людей, развитию любви в обществе, проявлению
сочувствия и милости. Просьба больного об эвтаназии остро ставит перед
нами вопрос: какова наша к нему любовь, в чем она, насколько велика наша
решимость быть рядом с ним и делить с ним его страдания? Существование
боли в человеческой жизни, так же, как и любое испытание, является
“содействием ко спасению” и даже порой “лучшее во здравие”, согласно
святителю Григорию Паламе HYPERLINK \l “sub_99496” *(496) .

Однако церковь, признавая поврежденность человеческой природы, всегда
человеколюбно просит освобождения “от всякия скорби, гнева и нужды”,
просит Господа, чтобы Он послал человеку, находящемуся при смерти
(например, молитва на исход души или акафист за единоумершего), смерть
не легкую, а “непостыдную”, просит не избавить его от страданий, а дать
силы перенести их.

“Мы, люди, должны молиться, а не решать, жить или умирать” HYPERLINK \l
“sub_99497” *(497) . Для истинного христианина смерть приемлема лишь от
руки Господа Бога, в тот момент и таким образом, как это Ему угодно.

“Мы должны со всей твердостью заявить, – сказал Патриарх всея Руси
Алексий II на Епархиальном собрании духовенства Москвы, – эвтаназия –
это один из видов сознательного самоубийства. В религиозном отношении –
это крайняя степень отпадения от Бога. Православная церковь не может
квалифицировать пропаганду эвтаназии и самоубийства иначе как скрытый
или явный сатанизм” HYPERLINK \l “sub_99498” *(498) .

“Во что бы мы ни рядили убийство, – говорит настоятель московского
храма Серафима Саровского отец Иоанн, – оно все равно остается жутким,
запредельным… И здесь не место философским спорам. Для всех, верующих
и неверующих, немощь другого человека – это возможность проявить
милосердие на деле. А мы вместо того, чтобы до последней минуты быть
рядом с больным, пытаемся найти более легкий выход – эвтаназию. Нельзя
подводить общество исподтишка к мысли, что немощных проще и гуманнее
убивать” HYPERLINK \l “sub_99499” *(499) .

В связи с этим, как утверждают представители и последователи
православной веры, просьбы умирающего больного освободить его от мучений
путем умерщвления для православного врача не могут быть предметом
этических размышлений как несовместимые с христианской этикой, с
ответственностью врача перед Богом за свой долг быть врачевателем, а не
убийцей. “Врач-христианин никогда, даже при отсутствии клинических
аргументов в пользу благоприятного прогноза, не должен терять надежды на
помощь молитвы за болящего, на чудо исцеления, если это соответствует
воле Бога… Что касается отношения врача-атеиста к эвтаназии, то это
вопрос его совести и правопослушности. Поэтому наш долг искать реальные,
медицинские противопоказания к эвтаназии и добиваться закрепления
законодательного ее запрета” HYPERLINK \l “sub_99500” *(500) .

Церковь убеждена: эвтаназия отрицательно влияет не только на
духовно-нравственное состояние человека, но и на иные мирские проблемы.
Не случайно Церковно-общественный совет по биомедицинской этике
HYPERLINK \l “sub_99501” *(501) принял в 1999 г. Заявление “О
современных тенденциях легализации эвтаназии в России”, в котором
отметил, что применение эвтаназии неизбежно приведет:

1) к криминализации медицины и к потере социального доверия к институту
здравоохранения;

2) к поруганию бесценного дара человеческой жизни;

3) к умалению достоинства врача и извращению смысла его
профессионального долга;

4) к снижению темпов развития медицинского знания, в частности темпов
разработок методов реанимации, обезболивающих препаратов, средств для
лечения неизлечимых заболеваний, и т.п.;

5) к распространению в обществе цинизма, нигилизма и нравственной
деградации в целом, что неизбежно при отказе от соблюдения заповеди “Не
убий” HYPERLINK \l “sub_99502” *(502) .

В подтверждение позиции Церкви относительно эвтаназии выступил
Архиепископ Афинский и всея Эллады Христодул на научном симпозиуме в
городе Фессалоники 17 мая 2002 г. В частности, он заявил: “Мы
проповедуем Христа распятого и воскресшего для спасения каждого
человека, проповедуем, что жизнь наша в Его руках, что все то, что
случается с нами, происходит для нашего спасения, что мы не имеем права
исправлять Божьи планы, что эвтаназия, несмотря на то, что говорит о
достоинстве, является феноменом упадка общества, феноменом игнорирования
человека… Эвтаназия, несмотря на то, что всеми оправдывается как
“достойная смерть”, на самом деле является содействием самоубийству. Она
есть соединение убийства и самоубийства” HYPERLINK \l “sub_99503”
*(503) .

После того как парламент Голландии в начале апреля 2002 г. узаконил
эвтаназию, 14 декабря того же года Священный Синод Элладской церкви
выступил с заявлением, главные положения которого сводятся к следующему:
наша жизнь является высочайшим даром Божиим, начало и конец которой
находятся только в Его руках (Иов, 12: 10).

Интересную мысль мы находим у священника Максима Обухова. “Факт
легализации эвтаназии раскрывает одну очень важную закономерность.
Казалось бы, демократическое устройство государства предполагает
соответствие законодательства интересам большинства избирателей. Если
большинство населения страны – христиане, то закон не может этого не
учитывать. Оказывается, ничего подобного! Сплошь и рядом мы встречаемся
с тем, что политические деятели в пропагандистских целях объявляют себя
христианами, а на деле голосуют совсем иначе, как безбожники, принимают
антихристианские законы” HYPERLINK \l “sub_99504” *(504) . И с этим
утверждением трудно не согласиться.

Вместе с тем отдельные представители церкви, осуждая в принципе идеи
эвтаназии, предлагают избирательный подход к ней, что противоречит
приведенной позиции Православной церкви. Так, Диакон Андрей Кураев в
одном из своих выступлений сказал: “Думается, что с позиций Православной
церкви допустима пассивная эвтаназия, когда человек отказывается от
действий, направленных на поддержание жизни. Например, лечения. Однако
есть и некое пространство для активной эвтаназии. Скажем, человек не
может жить без аппарата искусственной почки. И вот он узнает, что в
городе произошла автокатастрофа и что для поддержания жизни ребенка
также необходим этот аппарат, единственный на всю область. И если он
попросит отключить эту почку и передать ее ребенку, то формально это
будет выглядеть как активная эвтаназия. Но я думаю, что в такой ситуации
ни у кого не будет нравственных претензий ни к врачам, ни к самому
человеку. Дело не в поступке, а в его мотивации. Когда человек убегает
от собственной болезни, не видит смысла в жизни, то это означает сумрак
в его душе. С религиозной точки зрения небезопасно помогать человеку
перейти границу вечности в сумеречном состоянии души. Если разрешить
эвтаназию, это подтолкнет умирающих к тому, чтобы те просили прекратить
их страдания… Что касается просьбы человека об уходе из жизни, я
думаю, что позиция церкви отрицательная, но позволю себе предположить
такую ситуацию: вот, скажем, западные христиане-богословы все
категорически против. Они считают, что это просьба, которая должна быть
оставлена без удовлетворения. В России ситуация несколько иная. В силу
общей бедности нашей медицины такая просьба может быть уважена. К тому
же к самоубийству в церкви есть более сложное отношение. В святцах
описана история, когда некие девицы-христианки предпочли покончить с
собой, нежели быть оскверненными варварами. Теперь они почитаются как
святые. Здесь есть некая неясность. Да, мы знаем заповедь, нужно жить по
ней, но бывают разные ситуации. Принципы любви иногда бывают выше
заповедей” HYPERLINK \l “sub_99505” *(505) .

Данное высказывание не является официальным мнением Русской
Православной церкви. Фактически уважаемый богослов отец Андрей
предлагает допустить эвтаназию лишь как жест самопожертвования во имя
спасения других.

В своей более поздней работе А. Кураев занимает более жесткую позицию
относительно эвтаназии. В частности, он пишет: “Разрешение эвтаназии –
это верный способ окончательной деконструкции родственных связей и
чувств. Если родственники неизлечимо больного человека будут знать о
допустимости ускоренного исхода, то они будут подталкивать больного
именно к такому выбору. И это будет корыстная просьба. Корысть
родственников – это их стремление вернуться к нормальному режиму жизни,
в центре которого не будет постель больного… Из поколения в поколение
эвтаназия будет становиться привычнее. И, в конце концов, начнет
стремиться к тому, чтобы отождествиться с пенсионной чертой…”
HYPERLINK \l “sub_99506” *(506) .

На Х Всемирном Русском Народном Соборе, который состоялся в Москве в
апреле 2006 г., была принята “Декларация о правах и достоинстве
человека”. В этом документе, отражающем взгляды современного православия
на ключевые проблемы, связанные с правами человека, говорится, что
свобода выбора приобретает ценность, когда человек выбирает добро, а не
зло. Содержание прав человека не может не быть связано с
нравственностью. Поэтому “мы – за право на жизнь и против “права” на
смерть, за право на созидание и против “права” на разрушение. Мы
признаем права и свободы человека в той мере, в какой они помогают
восхождению личности к добру, охраняют ее от внутреннего и внешнего
зла…”. В Декларации также говорится, что нельзя допускать ситуации, в
которых осуществление прав человека было бы направлено на подавление
нравственности; опасным признается “изобретение” таких прав, которые
узаконивают поведение, осуждаемое традиционной моралью и всеми
историческими религиями”. Очевидно, что последнее положение направлено
против признания права на смерть, которое, согласно православным
воззрениям, вовсе не вытекает из права на жизнь. Его реализация, в том
числе в виде эвтаназии или самоубийства, коренным образом противоречит
основам православной веры и религиозно-нравственного миропонимания.

Католицизм, значительно опередивший православие в исповедовании
“общечеловеческих ценностей”, тоже считает незаконной любую просьбу в
отношении себя самого или третьего лица о вмешательстве, ведущем к
умерщвлению человеческого существа, даже если речь идет о неизлечимо
больном или находящемся в состоянии агонии человеке HYPERLINK \l
“sub_99507” *(507) .

В 452 г. Арльский Собор (Прованс, Франция) объявил самоубийство актом
дьявола (т.е. результатом одержимости), придав этому понятию юридический
смысл; Собор в Браге (в 563 г.) запретил служить заупокойную службу по
самоубийце и возносить молитвы за спасение его души. В 563 г. на
Парижском Соборе были закреплены даже карательные санкции самоубийце,
которому не удалось довести до конца свой замысел.

В 1284 г. Нимский Собор формально лишил самоубийц погребения в
освященной земле. В 1568 г. Трентский Собор подтвердил взгляд на
самоубийство как убийство и принятые ранее положения об обращении с
телом самоубийцы. С этого времени значительных изменений в каноническое
право Католической церкви не вносилось. С реформацией религиозное
осуждение самоубийства в Западной Европе лишь усилилось.

Когда в Нидерландах был принят закон, разрешивший эвтаназию, Ватикан
выразил свое порицание, добавив, что Святой престол опечален.

Католическое духовенство соседней Бельгии также весьма встревожилось
легализацией эвтаназии. По мнению епископов, принятый закон противоречит
одной из основополагающих общественных ценностей – уважению к
человеческой жизни. “Смысл закона таков: ценность и достоинство
человеческого существа теперь связывается не с фактом его жизни, а с
тем, что называют “качеством жизни” HYPERLINK \l “sub_99508” *(508) .
Это, по утверждению иерархов католической церкви, означает “согласие
Бельгийского государства с тем, что одни человеческие жизни являются
ценнее других” HYPERLINK \l “sub_99509” *(509) . Даже если закон и не
обязывает никого прибегать к эвтаназии, духовенство выражает опасение,
что в ряде случаев тяжелобольной может испытывать давление со стороны
членов своей семьи или ухаживающего за ним персонала, побуждающих его к
эвтаназии. “Совершенно очевидно, что нужно стараться избавить ближнего
от страданий, максимально уменьшив эти страдания. Вопрос в том, можно ли
добиться этого, убивая людей?” HYPERLINK \l “sub_99510” *(510) .

Однако в последнее время Католическая церковь смягчила свою позицию
относительно эвтаназии. Так, 24 марта 2002 г. Папа Римский Иоанн Павел
II заявил, что “жизнь человеческая конечна и все мы смертны, а
использование медицинского оборудования для спасения жизни в некоторых
случаях может быть бесполезным и неуважительным по отношению к пациенту.
Поэтому от нас требуется признать болезнь со здоровым реализмом, который
не позволит рождать в страдающих иллюзию всесилия медицины” HYPERLINK \l
“sub_99511” *(511) .

Представители Католической церкви, правда, пояснили, что эти слова Папы
не означают автоматической смены доктрины церкви. Официальная газета
Ватикана в очередной раз осудила эвтаназию, как “преступление против
человеческой жизни” HYPERLINK \l “sub_99512” *(512) .

Ранее Ватикан последовательно выступал против эвтаназии, считая, что
это – самоубийство с посторонней помощью. Кроме того, Католическая
церковь резко отрицательно относится к абортам и экспериментам с
эмбрионами. “Свободное и добродетельное общество должно отказаться от
практики, которая обесценивает человеческую жизнь и нарушает права
личности на любой стадии от зачатия до смерти”, – заявил Иоанн Павел II
в своей речи во время встречи с президентом США год назад.

Мусульманские религиозные нормы также запрещают посягать как на
собственную жизнь, так и на жизнь другого человека, даже если он тяжело
или неизлечимо болен HYPERLINK \l “sub_99513” *(513) .

В исламе самоубийство всегда было тяжелейшим яз грехов и решительно
запрещалось Кораном. Правоверные мусульмане верят, что кысмет, т.е.
судьба, предначертанная Аллахом, будет определять всю их жизнь, и они
обязаны терпеливо сносить все удары судьбы как ниспосланные свыше
испытания в их жизни. Тем не менее, такие установки далеко не всегда
определяли реальное поведение правоверных мусульман, по крайней мере,
некоторых, вполне поощрявших героические самоубийства во имя отечества и
Аллаха. Однако и сегодня мусульманские страны характеризуются самым
низким числом самоубийств на душу населения в мире HYPERLINK \l
“sub_99514” *(514) .

Священность человеческой жизни – основная ценность, установленная Богом
задолго до времен Моисея, Иисуса и Мухаммада. “Если кто-либо убьет
человека не в отместку за (убийство) другого человека и (не в отместку)
за насилие на земле, то это приравнивается к убийству всех людей”
HYPERLINK \l “sub_99515” *(515) . В Коране также говорится: “…не
убивайте живых существ, которые запретил убивать Аллах, за исключением
тех случаев, когда у вас (на это) есть право” (6:151) и “Не убивайте
человека, кроме как по праву, ведь это запретил Аллах” (17:33). Шариат
вникает в мельчайшие детали, определяя случаи, в которых убийство
человека в военное или мирное время не считается преступлением (как
объект уголовного права), с детальными предпосылками и предостережениями
минимизировать вероятность такого события. В силу этого мусульманские
теологи рассматривают акт помощи умереть кому бы то ни было как форму
убийства.

В исламе нет понятия “жить не стоит”, и оправдание смерти во избежание
страданий не допускается. Пророк Мухаммад учил: “Жил среди людей один
человек, у которого была (никак не заживающая и чрезвычайно болезненная)
рана. Он испытывал такие мучительные боли, что однажды (не в силах
больше терпеть) он взял нож, сделал (глубокий) порез на руке и (вскоре)
скончался от потери крови. Всевышний Аллах сказал: “Мой слуга сам
опередил Меня. Я запретил ему Рай”. В одной из военных кампаний был убит
бравый мусульманин, и сподвижники вознесли молитвы за его мужество и
храбрость в бою, но, к их большому удивлению, Пророк сказал: “Его участь
– в аду”. Изумившись, сподвижники узнали, что после серьезного ранения
мужчина воткнул рукоятку своего меча в землю и бросился грудью на острие
совершив, таким образом, самоубийство HYPERLINK \l “sub_99516” *(516) .

Исламский кодекс медицинской этики, установленный на Первой
международной конференции по исламской медицине HYPERLINK \l “sub_99517”
*(517) , гласит: “Убийство из милосердия, так же как и суицид, найдет
поддержку только в атеистическом образе мышления, полагающем, что после
нашей земной жизни следует пустота. Требование убить, чтобы уменьшить
страдание, отклоняется, так как в мире нет такой боли, которая бы не
облегчалась лекарствами или соответствующей нейрохирургией…”.

Терпение и выносливость очень высоко ценятся и почитаются в исламе.
“Воистину, терпеливым воздается полностью безо всякого счета”; HYPERLINK
\l “sub_99518” *(518) “…будь терпелив в том, что постигнет тебя –
именно такова решимость в поступках” HYPERLINK \l “sub_99519” *(519) .

В учении Пророка Мухаммада говорится: “Когда верующий страдает от боли,
даже будь она не сильнее боли от укола или пореза, Бог прощает его
грехи, и последствия от его ошибок исчезают, подобно теням от листьев с
дерева”. Когда методы защиты и борьбы с болью не помогают, на помощь
пациенту, который верит, что смирение и перенесение неизбежной боли
станет его заслугой в загробной жизни, единственной настоящей и
постоянной, должна прийти твердость духа. Человеку, который не верит в
загробную жизнь, это может показаться нонсенсом. Но для человека
верующего нонсенсом является сама эвтаназия.

Вместе с тем в исламском Кодексе медицинской этики уже просматриваются
современные тенденции “голландского толка”. Там провозглашается:
“Учитывая священность человеческой жизни, все же врачу рекомендуется
критически оценить состояние своего пациента. Если он, основываясь на
научных знаниях, уверен, что человеку невозможно вернуть жизнь, нет
смысла упорно поддерживать организм в растительном состоянии, а также
сохранять человека при помощи криозамораживания или других искусственных
методов. Обязанность врача – поддерживать процесс жизни, а не умирания”.
Далее, правда, следует оговорка: “Однако в любом случае доктор не должен
предпринимать активных мер для прекращения человеческой жизни” HYPERLINK
\l “sub_99520” *(520) . Остается лишь порадоваться, что этот документ
не имеет юридической силы.

Исламский Европейский совет по фетвам и исследованиям (ЕСФИ)
постановил, что “активная” и “пассивная” эвтаназия, или, как ее еще
называют, “убийство из милосердия”, является самоубийством и,
следовательно, запрещена в исламе, сообщает “Благовестинфо” со ссылкой
на CWN HYPERLINK \l “sub_99521” *(521) . В заключительный день своей
11-й сессии, которая прошла в Стокгольме, ЕСФИ принял заявление, в
котором подчеркивается, что пациенту “запрещено убивать себя”. Далее
говорится, что другим лицам также запрещено прекращать жизнь человека,
даже в том случае, когда “пациент разрешает им совершить это”. В первом
случае речь идет о “самом настоящем самоубийстве, во втором – об
убийстве”, – отмечается в документе.

В то же время Исламский совет счел допустимым прекращение
искусственного поддержания жизни пациентов после наступления клинической
смерти. “Эти аппараты помогают пациентам дышать и обеспечивают их
кровообращение, но в том случае, когда эти люди пережили клиническую
смерть и лишились всех чувств по причине серьезного повреждения мозга,
деятельность таких аппаратов не имеет смысла, поскольку эти машины не
только дорого обходятся больницам, но и могут быть очень нужны другим
пациентам”, – сказано в заявлении ЕСФИ HYPERLINK \l “sub_99522” *(522)
.

Представители иудаизма как еще одной мировой религии также выступают
против эвтаназии. Намеренное умерщвление невинного всегда расценивается
ими как нравственное зло.

Иудаизм относится к жизни творчески, как к непреходящей ценности.
Человек в этом смысле был не соперником Богу, а скорее, равноправным
партнером в продолжающейся творческой работе. В этом контексте
самоубийство выглядит как помеха, отвержение возможности творческого
созидания жизни, которое категорически запрещено Торой. Это определялось
уже первыми строками Книги бытия, утверждавшей, что жизнь хороша, ее
следует ценить, никогда не отчаиваться, ибо за всем, что бы ни
происходило, стоит Бог. Маленький кочевой народ, каким были древние
иудеи, неоднократно в своей истории подвергавшийся нападениям
неприятелей, не мог позволить себе роскошь лишиться хотя бы одного
мужчины, поскольку в чрезвычайных обстоятельствах это грозило
исчезновением рода HYPERLINK \l “sub_99523” *(523) . В священных книгах
Торы описаны лишь единичные случаи самоубийства, например, Самсона,
принуждавшегося к идолопоклонству филистимлянами; царя Саула и его
оруженосца при угрозе пленения врагом; Ахитофеля, предавшего своего
повелителя, царя Давида.

Попытка совершить самоубийство считается в иудаизме и преступлением, и
большим грехом. Показательно в этом смысле положение о том, что укол,
сделанный с намерением прекратить жизнь пациента, относится к числу
деяний, запрещенных законом HYPERLINK \l “sub_99524” *(524) .
Медицинские работники в случае выполнения подобной инъекции подлежат
уголовной ответственности.

Признавая бесспорную ценность жизни каждого человека, иудаизм считает
умышленные деяния по умерщвлению безнадежно больных людей особой формой
убийства.

В Торе, в книге Ваикра (19:16), написано буквально следующее: “Не стой
над кровью ближнего своего”, иными словами, – не будь пассивным
свидетелем чужой беды. Понятно, что для любого человека нет большей
беды, чем опасность для жизни, поэтому, прежде всего, данный запрет
касается того, кто недостаточно ревностно участвует в спасении жизни
другого еврея. Само собой разумеется, что по отношению к больному
недопустимы какие бы то ни было активные действия, способные приблизить
его кончину – запрет Торы “не убей” общеизвестен. В связи с бесспорным
принятием иудеями положения о том, что страдания в этом мире как нельзя
лучше очищают душу человека, ч. 1 гл. 91 Минхат Шломо гласит: “Есть
смысл повлиять на больного с тем, чтобы он согласился на сохранение всех
процедур, пусть даже ценой сильных мучений”.

Однако представители иудейской религии относят специфику запрета
эвтаназии в отношении самого “спасаемого” к пониманию того, что для него
является “бедой”. Они считают, что зачастую для больного нет худшей
беды, чем продолжение подобного существования, и, следовательно, в такой
ситуации в определенных случаях раввин может разрешить прекращение
медицинских процедур (в том числе и отказ от присоединения такого
больного к аппарату искусственного дыхания). По мнению раввина Залмана
Нехемии Гольдберга HYPERLINK \l “sub_99525” *(525) , в подобной
ситуации допустимо даже прекращение питания такого больного.

Что касается пациента, состояние которого можно уже расценить как “за
порогом смерти”, когда тот прекращает автономно дышать и его сердце
также не способно более качать кровь (таковы критерии наступления смерти
по Торе) HYPERLINK \l “sub_99526” *(526) и только силами медицинских
приборов эти органы продолжают функционировать (т.е. прибор закачивает
воздух в легкие как в баллон, а те уже, в свою очередь, автоматически
усваивают кислород и обогащают им кровь и т.д.), то в этом случае даже
активное отключение от искусственного дыхания и т.п. не только
дозволяется, но и предписывается Торой (и, соответственно, наоборот,
подключение к приборам, как правило, совершаемое ради сохранения органов
для трансплантации, запрещается) HYPERLINK \l “sub_99527” *(527) .

В книге респонсов “Циц Элиэзер” медперсоналу предлагается своего рода
идур: при поступлении тяжелобольного, раненого и т.п. в покои больницы,
изначально любой прибор по поддержанию жизнедеятельности, который
присоединяют к пострадавшему, будет подключен к сети через таймер,
запрограммированный на непрерывное функционирование в течение, скажем,
суток. За это время врачи успеют разобраться в том, каково состояние
больного, и, когда таймер прекратит работу жизнеобеспечивающих систем,
уже будет понятно – можно ли возобновлять их работу HYPERLINK \l
“sub_99528” *(528) .

Буддизм, как известно, существует в виде двух вариантов: махаяны (или
ламаизма), распространенной на Тибете, среди бурятов и монголов, и
хинаяны (“малой колесницы”), преобладающей в Китае, Японии и других
южноазиатских странах. Его суть состоит в вере в бесконечность
перерождений (сансару). Прекратить ее можно только в состоянии Будды,
мирянину же это абсолютно недоступно. Никто не может прервать сансару, а
только привести к дальнейшему перерождению, но уже ни в коем случае не в
облике человека, а, например, животного или голодного демона. Эта
перспектива, естественно, не является привлекательной, поэтому истинный
буддист категорически отвергает самоубийство.

Таким образом, традиционная мораль основных религий полностью осуждает
эвтаназию. Это лишний раз подтверждается Декларацией Конгрегации
Вероучения 1980 г., которая заявляет: “Совершенно необходимо объявить со
всей решительностью, что ничто и никто не может разрешить убийство
невинного человека, будь он эмбрионом или плодом, или ребенком, или
взрослым, или пожилым, неизлечимо больным, или умирающим. Кроме того,
никто не может требовать совершить такое убийство ни в отношении самого
себя, ни в отношении кого-либо другого, находящегося под его
ответственностью, не может также согласиться на это ни прямым, ни
косвенным образом”. В Декларации сказано: “Многие говорят о понятии
“права на смерть”, которое не означает права убивать или права на
самоубийство, но право спокойно умереть со всем человеческим и
христианским достоинством” HYPERLINK \l “sub_99529” *(529) .

Текст Декларации обращается к рациональному и универсальному основанию
права на защиту человеческой жизни. Документ не начинает полемики против
эвтаназии исключительно с позиций веры, как если бы защита жизни больных
и умирающих была делом исключительно христиан. Жизнь является наивысшей
ценностью для всех, кто руководствуется здравым смыслом и ищет
объективную истину.

С религиозной точки зрения, если бы мы больше вникали во внутренний мир
умирающего, вопрос об эвтаназии отпал бы сам собой, ибо нам стало бы
ясно, что в последние дни человек переживает хотя очень страшное, но
удивительное время. Смысл последних дней жизни, когда человек, по
выражению Терезы из Лизье, подобно железнодорожному локомотиву
приближается к конечной станции, заключается в огромных духовных
изменениях HYPERLINK \l “sub_99530” *(530) . Происходит серьезная
переоценка ценностей, человек уже меньше думает о временном, земном, но
больше о вечном, о своей душе и ее дальнейшей судьбе. “Бог сказал ему:
безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то,
что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а
не в Бога богатеет” HYPERLINK \l “sub_99531” *(531) . И весьма понятна
в связи с этим мораль Церкви, считающей, что когда у человека остается
совсем немного времени на земле, когда силы исчезают с каждым днем, а
физические страдания увеличиваются, он на глазах становится другим,
парадоксально вырастая из своих слабостей и преодолевая тот потолок,
которым он, казалось, уже навсегда был ограничен в своем развитии.

Влияние и организующая роль религиозной морали в формировании
законодательств современных культур вряд ли может быть оспорена, пишет
И. Силуянова HYPERLINK \l “sub_99532” *(532) . Спорной оказалась
попытка средневековых законодательств объединить “порядок благодатный”,
который по сути своей, не может не быть добром с “порядком правовым”,
который, по сути своей не может не быть связан с карой, наказанием,
принуждением, ограничением свободы – словом, со злом. Задача права “не в
том, чтобы этот лежащий во зле мир превратился в Царство Божие, а в том,
чтобы он до времени не превратился в ад” HYPERLINK \l “sub_99533”
*(533) .

Анализ зарубежного законодательства об ответственности за эвтаназию
показывает, что наиболее суровая уголовная ответственность за это деяние
предусмотрена в странах с сильно развитыми религиозными традициями.
Например, в католической Италии эвтаназия ставится в один ряд с
геноцидом, физическими и моральными пытками HYPERLINK \l “sub_99534”
*(534) . В Греции православное духовенство активно препятствует даже
вынесению этого вопроса на рассмотрение законодателя HYPERLINK \l
“sub_99535” *(535) .

Из этого следует, что религиозные запреты в отношении эвтаназии
оказывают большое влияние на развитие соответствующих правовых норм, на
формирование позитивной юридической ответственности. Осуждая эвтаназию
как деяние, являющееся грехом, нарушением божественной воли, все мировые
религии добиваются закрепления ее запрета в законодательстве. Кроме
того, они формируют у верующего человека стойкое отрицательное отношение
к убийству по мотивам сострадания, определяя воздержание от такого
убийства, как важный фактор правомерного поведения, фактор позитивной
ответственности. В связи с этим сегодня вопросы, связанные с
легализацией эвтаназии, дискутируются, в первую очередь, в тех
государствах, где позиции религии серьезно ослабели.

Таким образом, проблемы морально-нравственной и религиозной
ответственности за эвтаназию могут рассматриваться в качестве
структурных элементов позитивной социальной и юридической
ответственности.

Юридическая ответственность, которая является одним из видов социальной
ответственности, состоит из негативной и позитивной ответственности.
Негативную ответственность можно рассматривать как предусмотренную
санкцией правовой нормы реакцию государства на совершенное
правонарушение либо как обязанность субъекта правонарушения претерпевать
определенные лишения материального, личного или организационного
характера. Позитивная юридическая ответственность – это ответственность
граждан перед обществом и государством, проявляющаяся в осознании ими
своих прав и обязанностей и реализации их посредством правомерного
поведения. Ее можно рассматривать как общественное отношение,
характеризующее взаимосвязь индивида и общества на основе норм права.

Таким образом, позитивная ответственность проявляется в отношениях
личности не только с государством, но и с обществом. Вместе с тем
общество, в отличие от государства, не имеет в своем распоряжении такого
эффективного регулятора отношений, как право. Оно вынуждено прибегать к
помощи иных регуляторов, самыми распространенными и эффективными из
которых являются морально-нравственные и религиозные нормы. Эти нормы,
наряду с нормами права, имеют важное значение для формирования
правомерного поведения граждан. Нередко человек соблюдает нормы права,
руководствуясь своими моральными установками или религиозными
воззрениями. Следовательно, нормы морали и религии играют важную роль в
вопросах позитивной юридической ответственности.

Мораль представляет собой одну из самых древних форм социального
регулирования, берущую свое начало еще в доклассовом обществе. Она
включает в себя систему взглядов, норм, принципов, оценок, убеждений,
которые выражаются в поступках людей, регулирующих их отношения друг к
другу, к обществу, к определенному классу, государству и связанных с
личным убеждением, традицией, воспитанием, силой общественного мнения
всего общества, определенного класса или социальной группы.

Нормы морали, опосредуемые в нравственных ориентирах человеческого
поведения, тесно взаимосвязаны с нормами права. Мораль выступает в
качестве ценностного критерия права; на определенных исторических этапах
нормы права и морали могут составлять единое целое, фактически проникая
друг в друга. Являясь мощным регулятором общественных отношений, мораль
оказывает сильное влияние на формирование рамок должного в поведении
субъекта, на осознание им своих обязанностей по отношению к обществу и
государству, следовательно, формирует основы правомерного поведения,
которое, в свою очередь, неразрывно связано с позитивной
ответственностью.

Помимо норм морали важным регулятором социальных отношений в широком
понимании этого слова выступают религиозные нормы, которые в условиях
многих правовых систем также тесно переплетаются с нормами права.
Религия снабжает человека определенным набором ценностных ориентиров, в
основе которых, как правило, лежат извечные ценности совести и добра,
вместе с моралью формирует критерии правомерного поведения и основы
позитивной ответственности.

Все основные мировые религии неизменно остаются непримиримыми
противниками эвтаназии, которую рассматривают как форму убийства или
самоубийства, так как отрицают право человека свободно распоряжаться
своей либо чужой жизнью. В то же время традиционные, общепринятые
представления о морали также однозначно осуждают убийство по мотивам
сострадания как аморальный поступок и оправдывают наступающую в этом
случае негативную юридическую ответственность, связанную с реакцией
государства на эвтаназию как противоправное деяние. Таким образом, можно
говорить о существовании морально-нравственной и религиозной
ответственности за эвтаназию, которые наряду с существующей в
подавляющем большинстве стран юридической ответственностью вместе
образуют позитивную социальную ответственность.

Глава 4. Концептуальные подходы к определению уголовной (негативной)
ответственности за эвтаназию в России

§ 1. Понятие и основание уголовной ответственности

Уголовная ответственность, являясь составной частью юридической
ответственности, представляет собой одну из разновидностей социальной
ответственности. Это предопределяет необходимость претворить
исследование проблемы уголовной ответственности обращением (в
постановочном плане) к фундаментальным исследованиям философского
характера, посвященным этой проблематике.

“Все философы при анализе ответственности исходят из того, что
последняя представляет собой форму связи личности и общества, имеющую
два диалектически взаимосвязанных аспекта – позитивный (ответственность
за будущее) и ретроспективный (ответственность за прошлое)” HYPERLINK \l
“sub_99536” *(536) .

Следует отметить, что оба значения термина “ответственность” возникли в
философской и криминалистической науке в незапамятные времена и на
сегодняшний день в равной доле вошли в научный оборот. Впервые в истории
науки термин “ответственность” ввел в XVII в. Томас Гоббс, применив его
в смысле абстрактной ответственности сограждан, объединенных
общественным договором, за действия своего государства – Левиафана
HYPERLINK \l “sub_99537” *(537) . Кант отождествлял ответственность
личности с ее долгом HYPERLINK \l “sub_99538” *(538) , Гегель – с
разумным осознанием личностью необходимой линии поведения HYPERLINK \l
“sub_99539” *(539) . На протяжении двух столетий философская мысль
рассматривала ответственность как с позиций ответственности за
предстоящее, так и с позиций воздаяния за прошлое деяние.
Соотечественник Т. Гоббса – Д.С. Милль в XIX в., т.е. почти 200 лет
спустя после Т. Гоббса, впервые использовал термин “ответственность”
только в сугубо ретроспективном смысле HYPERLINK \l “sub_99540” *(540)
.

Являясь составной частью и разновидностью общей социальной (позитивной)
ответственности, уголовная (негативная) ответственность во всех своих
существенных аспектах (генезисе, содержании, функциях, значении,
исторической обусловленности и некоторых других характеристиках)
обладает весьма сходными свойствами.

Природа любого вида социальной ответственности коренится в характере
требований, предъявляемых обществом к его членам. Отличия одного вида
ответственности от другого сводятся к виду запретов, которые формируют
основание ее возникновения. Если требования, обращенные к субъекту,
являются отражением моральных установок, то и у лица возникает моральная
обязанность претерпевать неблагоприятные последствия, налагаемые на него
обществом, – моральное осуждение, т.е. речь в данном случае ведется о
моральной ответственности. Как только требования морали возводятся в
ранг правовых, моральная ответственность превращается в ответственность
юридическую. Если предъявляемые требования носят уголовно-правовой
характер, то возникает уголовная ответственность. Их соотношение
соответствует устоявшимся философским категориям диалектического
материализма: “общее”, “особенное”, “единичное”, что определенным
образом характеризует их взаимосвязь. Об этом следует помнить при
обращении к проблеме уголовной ответственности, но не абсолютизировать
эту взаимосвязь.

Если для общесоциальной ответственности характерно осуждение нарушителя
и его поступка, то для уголовной ответственности такой трактовки
недостаточно, поскольку осуждением уголовная ответственность не
исчерпывается. Ответственность, как получение ответа на негативное
поведение, является своего рода противодействием. Поэтому она должна
соответствовать характеру и степени нарушения. Осуждение соответствует
социальному проступку, но преступление помимо этого влечет уголовную
ответственность и наказание, которые выражаются в виде более радикальных
мер, чем просто осуждение. Эти меры оказывают существенное негативное
влияние на правовой статус лица.

Общесоциальная ответственность, включая в свою структуру и правовые
образования, сохраняет статус неправовой. Мораль, религия, право и т.п.
взаимосвязаны, но нормы каждой из них относительно обособлены.
Социальная ответственность является формой взаимосвязи личности и
общества. Порождается она совместной деятельностью, противоречием
интересов личности, группы и общества HYPERLINK \l “sub_99541” *(541) .
Она необходима для урегулирования отношений между людьми, но ее
предпосылкой является осознанная возможность выбора поведения, отсюда и
потребность коллектива в определенном ограничении своеволия индивида в
целях сохранения общества.

В уголовном праве понятие ответственности стало предметом активных
научных изысканий с середины ХХ в., после того как УК РСФСР 1960 г.
придал данному понятию статус нормативного, четко разграничив уголовную
ответственность и уголовное наказание.

Институт уголовной ответственности является исключительно важным в
уголовном праве. Именно с ее помощью реализуются охранительные правовые
отношения, возникающие в результате совершения преступления.

Отношения, существующие между гражданами и государством, регулируются
специальными нормами, которые позволяют создать наиболее эффективную и
действенную систему функционирования нашего общества. Вместе с тем,
включив в текст закона категорию уголовной ответственности, ни УК РСФСР
1960 г., ни действующий УК РФ не дали ее определения, вызвав тем самым в
науке дискуссию, не прекращающуюся и по сей день. Ее основные
направления можно представить в виде следующих проблем:

– о количестве видов ответственности в уголовном праве HYPERLINK \l
“sub_99542” *(542) ;

– о понятии и наличии позитивного (перспективного) аспекта в уголовной
ответственности;

– о сущности негативного (ретроспективного) аспекта уголовной
ответственности;

– об основании уголовной ответственности;

– о моменте возникновения и прекращения уголовной ответственности.

Традиционно в содержании ответственности выявляются два аспекта
HYPERLINK \l “sub_99543” *(543) : принудительное воздействие на
нарушителя и претерпевание нарушителем такого воздействия. Цель
ответственности – защита правопорядка и наказание нарушителя, т.е. общая
и частная превенция для исключения или снижения возможности негативных
нарушений в будущем. Она достигается путем применения принудительных мер
правоограничительного характера, что составляет ее объективную сторону и
предусматривает претерпевание этих мер нарушителем, что образует
содержание ее субъективной стороны.

Как показывает анализ действующего и предшествующего уголовных законов,
“именно восприятие нарушителем мер принуждения за содеянное через призму
частной превенции является одним из главных оснований дифференциации
ответственности и влияет на характер и объем применяемой меры
принуждения путем учета постпреступного поведения” HYPERLINK \l
“sub_99544” *(544) . Причем действующий Уголовный кодекс
предусматривает даже освобождение от ответственности за преступление,
если в ней нет необходимости и это не отразится на частной превенции.
Однако нет достаточных оснований считать такое освобождение позитивной
ответственностью, поскольку снижение или исключение негативной
ответственности еще не означает наличия позитивной ответственности. Это
обоснованное изъятие из общего правила, согласно которому за совершение
преступления должно следовать наказание. Если цели наказания достигнуты
на этапе реализации уголовной ответственности до назначения наказания,
то само наказание теряет смысл.

В контексте сказанного представляется необходимым высказаться о
позитивной ответственности или о позитивном аспекте уголовной
ответственности HYPERLINK \l “sub_99545” *(545) .

Данный взгляд на категорию уголовной ответственности продолжительный
период времени вообще отрицался официальной юридической наукой.
Преодолеть сложившуюся в науке советского уголовного права расстановку
сил попытался В.Г. Смирнов. Он одним из первых подверг сомнению
положение о взгляде на уголовную ответственность только как на
ретроспективное явление HYPERLINK \l “sub_99546” *(546) . В частности,
им утверждалось, что “о понятии уголовной ответственности, равно как и о
понятии правовой ответственности в общесоциологическом плане, можно
говорить в двух аспектах: а) об ответственности как обязанности,
установленной в законе, совершать действия, соответствующие природе
социалистического строя; б) об ответственности как обязанности,
возникающей вследствие нарушения и сводящейся к восстановлению ущерба,
причиненного этим посягательством” HYPERLINK \l “sub_99547” *(547) .

Однако весьма слабые философско-методологические позиции автора привели
к абсолютизации субъективной стороны уголовной ответственности и, таким
образом, к психологизации института последней в целом. Так, им было
введено понятие ответственности “в широком смысле” как “осознание своего
долга перед обществом и государством, осознание характера и вида связей,
в которых живет и действует человек” HYPERLINK \l “sub_99548” *(548) .
Но осознание своего долга суть категория субъективная, а уголовная
ответственность – по своей природе исключительно объективна. Она не
зависит от индивидуального сознания, это обязанность дать ответ за свои
действия. Ответственность не может заключаться лишь в осознании
обязанности.

Принципиальная уязвимость аргументации В.Г. Смирнова вызывала
конструктивную критику в адрес его позиции. Так, М.Д. Шаргородский
назвал идею оригинальной, но абсолютно неприемлемой для правовой науки.
Указал, что “перенесение понятия ответственности в область должного,
толкуемого не как объективная юридическая реальность, а как определенный
психический процесс, лишает ее правового содержания” HYPERLINK \l
“sub_99549” *(549) .

Действительно, отнесение позитивной составляющей уголовной
ответственности к вопросам осознания требований уголовного закона
выходит за рамки юриспруденции вообще и уголовного права в частности.

Представляется, что приверженцы наличия позитивной ответственности в
уголовном праве пытаются наделить ответственность не свойственным ей
позитивным содержанием, в то время как уголовная ответственность с
момента появления этого термина означала негативные последствия для
нарушителя.

Многие авторы толкуют суть позитивной ответственности как “отношение
лица к уголовно-правовым требованиям, обязанность под страхом наказания
не совершать деяния, признаки которых указаны в уголовном законе”
HYPERLINK \l “sub_99550” *(550) .

Нужно согласиться, что, если под позитивной уголовной ответственностью
понимать “обязанность уголовно ответственного субъекта не нарушать
запреты, установленные уголовным законом” HYPERLINK \l “sub_99551”
*(551) , то границы ответственности разрастаются до невероятных
размеров.

Уголовная ответственность возможна только за антисоциальное поведение и
не ограничивается только восприятием негативной реакции общества, а
включает в себя и содержание этой реакции. Социальный долг не является
позитивным аспектом уголовной ответственности. По справедливому
замечанию Л.Л. Кругликова и А.В. Васильевского, “это один из мотивов
правомерного поведения” HYPERLINK \l “sub_99552” *(552) .

Даже в общесоциальной ответственности выделение позитивного аспекта
порой оспоримо. Это связано с тем, что, как правило, антисоциальное
поведение нарушителя влечет за собой осуждение, которое воспринимается
им самим как негативное последствие своего поведения.

Дискуссионность наличия позитивного аспекта ответственности в уголовном
праве отчасти объясняется смешением специальных юридических категорий с
одноименными, но иными по сущности общественно-политическими,
философскими, этическими, социально-психологическими категориями. Для
достижения адекватного применения в юриспруденции содержание последних
должно получить трансформацию в соответствии с заданной правовой
спецификой. Юридической ответственности, и особенно ее наиболее строгому
виду – уголовной, свойственен принудительный характер, который с
неизбежностью отражает объективную необходимость (обязанность) реального
претерпевания правонарушителем негативных последствий содеянного,
преследующую цель исключения таких нарушений в будущем. То, что
понимается под позитивной ответственностью, имеет исключительно
неправовую природу.

Наделение уголовной ответственности не свойственным ей позитивным
началом размывает границы ее понимания и привносит противоречия в ее
содержание. Отмеченное обстоятельство отрицательно сказывается на
развитии юридической науки и законодательства, тем более что уголовный
закон в своем содержании подразумевает только негативную уголовную
ответственность.

Безусловно, категории долга, сознания неиндифферентны для права, они
входят в субъективную сторону ответственности и учитываются при ее
дифференциации и в процессе реализации, но от этого уголовно-правовые
нормы не приобретают качество позитивных.

В отечественной уголовно-правовой науке предпринимались многократные
попытки на основе существующих теоретических концепций уголовной
ответственности выработать ее единое понимание. Однако несмотря на то,
что институт уголовной ответственности является одним из самых изученных
в уголовном праве, уголовно-правовая наука до сих пор не смогла создать
его универсального понятия. Не задаваясь целью дать развернутый анализ
каждой из имеющихся научных позиций, отметим лишь основные взгляды
отечественных юристов на сущность уголовной ответственности, которые
можно сгруппировать следующим образом.

К первой группе следует отнести подход, в рамках которого
отождествляются понятия “уголовная ответственность” и “наказание”
HYPERLINK \l “sub_99553” *(553) . Неоспорим тот факт, что наказание
является важной составной частью и этапом реализации уголовной
ответственности, поскольку именно посредством реального претерпевания
негативных последствий совершенного деяния происходит реализация
уголовной ответственности. Однако это не является достаточным основанием
к утверждению, что содержание уголовной ответственности исчерпывается
наказанием, так как возможны случаи ее реализации и без такового. Кроме
того, практике известны случаи, когда освобождение от уголовного
наказания не означает освобождения от уголовной ответственности.

Кроме того, по справедливому замечанию отдельных авторов, “в наказании
отсутствует субъективная составляющая уголовной ответственности,
поскольку оно представляет собой реакцию государства в виде негативных
последствий для преступника без учета ее восприятия. Наказание является
частью объективного аспекта ответственности” HYPERLINK \l “sub_99554”
*(554) . Некоторые исследователи вдаются в противоположную крайность,
утверждая, что “уголовная ответственность и наказание – не только
различные, но и не пересекающиеся понятия” HYPERLINK \l “sub_99555”
*(555) , такая позиция только подтверждает неконструктивность наделения
уголовной ответственности позитивным смыслом, который позволяет
теоретизировать на тему ответственности в отрыве от законодательного и
практического понимания ответственности HYPERLINK \l “sub_99556” *(556)
.

Категории уголовной ответственности и наказания тесно связаны между
собой, но не тождественны. Уголовная ответственность – это то, что
существует потенциально. Наказание – лишь одна из форм возможной
реализации.

Наконец, наказание – это то, что назначено судом, оно возникает как
действительность благодаря деятельности судебной системы. Уголовная
ответственность появляется объективно, в силу совершения деяния,
содержащего все признаки преступления. Если деяние, содержащее все
признаки состава преступления, с неизбежностью влечет за собой уголовную
ответственность, то преступление, а тем более деяние, формально
содержащее признаки его состава, не во всех случаях с неизбежностью
влечет за собой наказание (например, применение к лицу принудительных
мер воспитательного или медицинского характера).

Вторая группа авторов склоняется к пониманию уголовной ответственности
через призму оценки лица и совершенного им деяния. В таком контексте
уголовная ответственность предстает как основанная на требовании
уголовного закона, производимая судом от имени государства оценка
общественно опасного деяния и порицание лица, его совершившего HYPERLINK
\l “sub_99557” *(557) , или только порицание лица. HYPERLINK \l
“sub_99558” *(558)

Не вызывает сомнения, что в содержании уголовной ответственности
проявляется негативная оценка преступного поведения и личности
виновного. Однако для уголовной ответственности, в отличие от
общесоциальной (позитивной), осуждение и порицание не являются
определяющим фактором. Уголовная ответственность как разновидность
юридической ответственности обязательно включает в себя широкий круг
различных способов принуждения и в первую очередь предполагает наличие
санкции за общественно опасное поведение, осуждение и порицание же не
могут выполнять функцию санкции HYPERLINK \l “sub_99559” *(559) .

Сторонники третьей концепции уголовной ответственности, превалирующей в
отечественной доктрине уголовного права, рассматривают уголовную
ответственность как обязанность виновного лица дать отчет в совершенном
преступлении, подвергнуться мерам государственного воздействия, быть
осужденным от имени государства, претерпеть наказание HYPERLINK \l
“sub_99560” *(560) . Общепринято полагать, что факт совершения
преступления подразумевает возникновение обязанности виновного держать
ответ за содеянное, вместе с тем возникновение обязанности отвечать не
означает появления уголовной ответственности. Предлагаемая трактовка
уголовной ответственности противоречит ст. 8 УК РФ, рассматривающей факт
совершения преступления как основание уголовной ответственности, т.е.
основание ее возникновения после совершения преступления в будущем при
наличии “кандидата” в обвиняемые. Без конкретного лица нельзя говорить
об уголовной ответственности, так как ее основание предусматривает
деяние, содержащее все признаки состава, в том числе и субъекта
преступления. Нельзя трактовать ответственность существующей, наличной,
когда она хотя бы частично не реализована, а только потенциально
возможна в будущем. Представляется некорректным разрывать уголовную
ответственность и ее реализацию, так как в этом случае нет объективного
возложения ответственности и субъективного претерпевания негативных
последствий совершения преступления HYPERLINK \l “sub_99561” *(561) .
Бесспорно, прав О.Э. Лейст, утверждая, что “ответственность – это не
обязанность, а состояние принуждения” HYPERLINK \l “sub_99562” *(562) .

Некоторые авторы придерживаются точки зрения, согласно которой
уголовная ответственность – это правоотношение, возникающее между
правонарушителем и государством HYPERLINK \l “sub_99563” *(563) . Такое
мнения разделяют В.Г. Смирнов HYPERLINK \l “sub_99564” *(564) , А.Н.
Игнатов, Т.А. Костырева. Они отождествляют уголовную ответственность с
уголовным правоотношением и считают моментом их возникновения вынесение
судом обвинительного приговора. Возражая им, Л.М. Карнеева утверждает
HYPERLINK \l “sub_99565” *(565) , что уголовное правоотношение,
возникающее при совершении преступления, не может рассматриваться в
качестве самой этой ответственности или части ее. К ней присоединяется
Н.И. Загородников, который также возражает против отождествления
указанных категорий и считает, что уголовные правоотношения, возникнув
одновременно с фактом совершения преступления, трансформируются в
уголовную ответственность HYPERLINK \l “sub_99566” *(566) .

Ряд исследователей развивают мысль об обязанности дальше и приходят к
выводу, что уголовную ответственность следует отождествлять не с одним
правоотношением, а с их совокупностью: уголовно-правовым,
уголовно-процессуальным, уголовно-исполнительным HYPERLINK \l
“sub_99567” *(567) . Так, Н.А. Стручков полагает, что “с точки зрения
содержания уголовная ответственность – это реализация определенных
общественных отношений, которые регулируются правовыми нормами трех
отраслей права: уголовного, уголовно-процессуального и
исправительно-трудового; иначе говоря, уголовную ответственность
образует реализация уголовных, уголовно-процессуальных и
исправительно-трудовых правоотношений” HYPERLINK \l “sub_99568” *(568)
.

Не останавливаясь на отличающихся нюансах приверженцев концепций,
полагающих, что уголовная ответственность – это правоотношение или
группа правоотношений, следует заметить, что данная позиция ставит во
главу угла многократно умноженное значение прав и обязанностей сторон, в
то время как вид и объем негативных последствий содеянного, налагаемых
на виновного и его восприятие их, остается за пределами внимания. Между
тем содержание негативных последствий и их восприятие виновным
(объективная и субъективная составляющая) – по праву выступает одной из
главных предпосылок дифференциации уголовной ответственности и
индивидуализации наказания.

Итак, опираясь даже на краткий обзор мнений, можно констатировать
многоплановость проблемы определения понятия “уголовная
ответственность”. Между тем представляется очевидным рассмотрение
абсолютным большинством исследователей уголовной ответственности в связи
с фактом совершения преступления. В связи с этим возникает вопрос о
соотношении уголовной ответственности и уголовно-правового
охранительного отношения. На этот факт обращали свое внимание многие
исследователи. “Проблема уголовной ответственности самым тесным образом
связана с теорией уголовно-правовых отношений, являясь по существу
важнейшей составной частью последней, – писал В.С. Прохоров, – именно в
связи с дальнейшим развитием теории уголовно-правовых отношений и в
рамках этой теории происходит развитие проблемы уголовной
ответственности” HYPERLINK \l “sub_99569” *(569) .

Уголовная ответственность является одним из подвидов ответственности
социальной и представляет собой систему взаимных прав и обязанностей
между уголовно-ответственными субъектами и государством, которая, в свою
очередь, на правах подсистемы входит в систему более высокого порядка –
уголовно-правовые отношения.

Уголовная ответственность возникает, существует и реализуется только в
рамках правовых отношений. Нет правовых отношений – не существует и
уголовной ответственности.

Под уголовно-правовыми отношениями мы понимаем социальные связи,
возникающие между субъектами, которые регулируются нормами уголовного
права. Иными словами, следует признать вполне правомерным определение,
данное свыше двадцати лет назад, что “это фактические общественные
отношения, урегулированные нормами… уголовного права”. Их материальное
содержание составляет поведение, деятельность субъектов правового
отношения, а юридическую форму образуют права и обязанности субъектов.

Содержательную сторону уголовной ответственности также составляют
определенные права и обязанности – условно говоря, уголовная
ответственность сама является специфическим уголовно-правовым
отношением. И в то же время ни в коем случае нельзя отождествлять эти
два понятия.

Различия между этими явлениями видятся в следующем:

1. По своему объему уголовно-правовое отношение гораздо шире, чем
уголовная ответственность. Это обусловлено рядом причин. Во-первых,
уголовная ответственность существует в рамках уголовно-правового
отношения, а не наоборот. Во-вторых, в определенных случаях между
государством и индивидом могут возникать отношения, урегулированные
нормами уголовного права, и не признавать их уголовно-правовыми не
представляется возможным. Наглядное свидетельство тому – отношения,
возникающие между государством и лицом, совершившим общественно опасное
деяние в невменяемом состоянии, регулируются ст. 21 УК РФ, но уголовная
ответственность в рамках этих уголовно-правовых отношений отсутствует.

`

¤

jB

ju

j†

(

*

i.

d

i

i

i

c

¤

O

Oe

O

ae

e

`

1/4

e

$

-$

N$

P$

R$

`$

b$

?&

?&

ae&

ae&

e&

oe&

o&

d(

f(

–(

?(

?(

?(

?(

,

,

6,

8,

?????????e

4

ue&

E)

N,

¤.

†6

\6

n6

p6

r6

?6

‚6

@

@

8@

:@

i

k

k

Jk

Lk

Nk

\k

^k

”m

–m

AEm

Em

Em

Om

Um

?p

3?p

?p

aep

aep

ep

oep

op

?s

¬s

Ues

THs

as

is

?s

?v

Ov

w

w

w

w

w

}

}

H}

J}

L}

Z}

\}

n?

p?

 ?

c?

¤?

??

??

T?

V?

†?

??

??

??

??

¤•

¦•

Oe•

O•

U•

e•

e•

®?

°?

a?

3?o

®x

`}

~

O?

-‚

t‡

??

??

?“

i•

i?

N?

1/2

OA

I

JI

I

OOe

OOe

X*

\*

\a

?a

a?

a?

ae?

o?

o?

¤®

¦®

Oe®

?1/4

1/41/4

i1/4

i1/4

?1/4

th1/4

1/2

rAE

tAE

¤AE

¦AE

?AE

¶AE

?AE

DE

FE

vE

xE

zE

?E

?E

OOe

X*

a

a

Da

Fa

Ha

Va

Xa

He

Je

ze

|e

~e

?e

??????????a

ec

’e

Uei

en

Ro

†y

?y

1/4

?e

?e

o

o

😮

o

Lo

No

”o

–o

Ao

Aeo

AEo

Uo

Ueo

y

ny

py

ry

?y

‚y

r

t

¤

¦

?

?

1??????????????

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

????????????????????????????????????
?????

?

?

?

?

?

?

?

?

?

1?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

1?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

1?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

1?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

??????????

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

3?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

?

3?

?

?

?

?

?

2 2. Если в содержание уголовно-правового отношения входит и
деятельность субъектов, т.е. динамика правового отношения, то в
содержании уголовной ответственности динамика отсутствует. Данное
положение основывается на одной из аксиом науки уголовного права,
согласно которой “уголовная ответственность” и “реализация уголовной
ответственности” – разные по смыслу понятия. Уголовная ответственность –
понятие статичное, реализация уголовной ответственности есть уголовная
ответственность в динамике.

3. Уголовно-правовое отношение есть совокупность прав и обязанностей,
возникающих между субъектами правового отношения. Уголовная же
ответственность представляет собой только обязанность претерпевания
неблагоприятных последствий в связи с содеянным.

Исходя из того, что мы придерживаемся позиции о наличии в уголовном
праве лишь ретроспективной уголовной ответственности, рассмотрим ее
функционирование на следующем примере. Любое лицо наделено определенными
правами и обязанностями как правового, так и морального свойства. С
момента совершения преступления у этого лица появляется дополнительная
обязанность – претерпеть неблагоприятные последствия в связи с
совершенным им преступлением. Каким образом будет реализована эта
дополнительная обязанность и будет ли она вообще реализована посредством
деятельности правоохранительных органов, – другой вопрос. Важно то, что
с момента совершения преступления у лица возникает обязанность
претерпевания, соответственно у государства появляется право на
причинение этому лицу фактических неприятностей в форме определенных мер
принуждения.

В итоге содержанием ответственности, на наш взгляд, следует признавать:
обязанность лица, совершившего деяние, содержащее все признаки состава
преступления, претерпевания мер принуждения в виде лишений и
правоограничений как неблагоприятных последствий содеянного, применяемых
государством в лице его правомочных органов в рамках санкции нормы
уголовного закона.

Данное определение обладает рядом преимуществ и позволяет судить об
уголовной ответственности как о фактическом явлении.

Во-первых, в определении указано, с какого момента наступает уголовная
ответственность – с момента совершения деяния, содержащего признаки
состава преступления.

Во-вторых, дефиниция указывает на то, кто является носителем уголовной
ответственности, у кого она возникает, – лицо, совершившее деяние,
содержащее признаки состава преступления.

В-третьих, в понятии отмечено, что уголовная ответственность
предполагает наступление для виновного неблагоприятных последствий.
Последствия выступают для преступника в комплексе мер принуждения в виде
лишений и правоограничений, что отражает специфику рассматриваемого вида
ответственности.

В-четвертых, неблагоприятные последствия, предусмотренные законом,
могут применяться только теми органами, которые наделены специальными
полномочиями.

В-пятых, характер неблагоприятных последствий определяется лишь в
рамках санкции уголовного закона.

В-шестых, негативная уголовная ответственность – это не фактическое
претерпевание неблагоприятных правовых последствий, а обязанность их
претерпеть. Преступник может находиться в розыске, продолжать свою
преступную деятельность, но в связи с содеянным у него независимо от его
воли возникает и сохраняется обязанность претерпеть неблагоприятные
правовые последствия, а у государства в лице его компетентных органов
есть право фактически применить к преступнику эти меры HYPERLINK \l
“sub_99570” *(570) .

Рассматривая вопрос о временных рамках уголовной ответственности,
следует помнить, что решение зависит от установления соотношения
уголовной ответственности и уголовного правоотношения.

Некоторые авторы, рассматривающие уголовную ответственность как процесс
реализации предусмотренных законом мер негативного воздействия в
отношении лица, совершившего преступление, связывают время ее
возникновения с началом государственного принуждения HYPERLINK \l
“sub_99571” *(571) . В частности, Н.И. Загородников пишет: “Уголовная
ответственность начинается там и тогда, где и когда на основании закона
конкретно определены права и обязанности участников уголовных
правоотношений… Привлечение к уголовной ответственности или начальный
момент возникновения или несения этой ответственности определяется
моментом вынесения обвинительного приговора суда” HYPERLINK \l
“sub_99572” *(572) . В свою очередь Я.М. Брайнин считал, что уголовная
ответственность наступает с момента установления состава преступления,
процессуальным же актом, устанавливающим начало уголовной
ответственности, является привлечение лица в качестве обвиняемого
HYPERLINK \l “sub_99573” *(573) . А.Н. Тарбагаев заявляет, что
“уголовной ответственности до вынесения судебного приговора не
существует” HYPERLINK \l “sub_99574” *(574) . С относительно более
поздним периодом связывает возникновение уголовной ответственности С.Н.
Братусь: “Надо различать момент возникновения уголовно-правового
отношения и момент возникновения уголовной ответственности. Первое, как
правильно считает большинство криминалистов, возникает… с момента
совершения преступления. Вторая (ответственность) начинается с момента
отбывания наказания по приговору суда” HYPERLINK \l “sub_99575” *(575)
.

Сходную позицию занимает С.С. Алексеев, по мнению которого “уголовная
ответственность начинается, когда правоотношение, возникшее в результате
совершения преступного деяния (после расследования преступления,
разбирательства уголовного дела и вынесения обвинительного приговора),
полностью развернулось, конкретизировалось и фактически реализуется,
осуществляется” HYPERLINK \l “sub_99576” *(576) . И.Я. Козаченко
полагает: “Уголовная ответственность представляет собой возникшее с
момента совершения преступления правоотношение между государством и
лицом, совершившим преступление…” HYPERLINK \l “sub_99577” *(577) .

По сути авторские позиции в рамках, в которых происходит отождествление
уголовной ответственности и наказания, отличаются искусственным сужением
рамок реализации уголовной ответственности. О порочности такого суждения
уже было сказано.

Ряд исследователей соотносят начальный этап уголовной ответственности с
моментом привлечения лица в качестве обвиняемого, с вынесением
соответствующего уголовно-процессуального документа HYPERLINK \l
“sub_99578” *(578) , а Ю.М. Ткачевский определяет начало уголовной
ответственности с момента вступления обвинительного приговора в законную
силу HYPERLINK \l “sub_99579” *(579) .

П.Е. Недбайло и В.Г. Смирнов выражали мнение, согласно которому
уголовная ответственность, как и уголовное правоотношение, наступает с
момента вынесения судом обвинительного приговора HYPERLINK \l
“sub_99580” *(580) . Справедливо возражая этим авторам, Л.М. Карнеева
обращала внимание на недопустимость смешения уголовного правоотношения и
уголовной ответственности. Сама же она утверждала, что уголовная
ответственность возникает в момент вынесения обвинительного приговора
HYPERLINK \l “sub_99581” *(581) .

Принципиально иная точка зрения исчисления начала уголовной
ответственности принадлежит авторам (В.И. Курляндский и М.П. Карпушин),
различавшим уголовную ответственность в процессуальном и материальном
смысле. Первая возникает с предъявлением обвинения, вторая – с
вынесением приговора HYPERLINK \l “sub_99582” *(582) .

Теоретическое исследование, проведенное нами, позволило прийти к
выводу, что начальным моментом уголовной ответственности как формы
реализации уголовного правоотношения следует считать момент совершения
преступного деяния, а окончанием – исполнение виновным возложенных на
него мер уголовно-правового характера.

Возлагаемая уголовным законом на преступника обязанность понести
неблагоприятные для него последствия совершенного им преступления есть
не что иное, как уголовная ответственность, хотя этой обязанностью
последняя не ограничивается. А поскольку эта обязанность возникает в
момент совершения преступления, то, следовательно, уголовная
ответственность возникает именно в этот момент. В связи с этим полагаем
обоснованным мнение Н.И. Ветрова, что уголовная ответственность
возникает с начала совершения конкретным лицом преступления,
предусмотренного уголовным законом, даже если это лицо скрылось от
органов следствия и дознания и фактическая реализация ответственности
откладывается до его задержания или явки с повинной HYPERLINK \l
“sub_99583” *(583) .

Примечательно в связи с этим положение ст. 8 УК РФ, предусматривающее,
что основанием уголовной ответственности является совершение деяния,
содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного
Уголовным кодексом. Таким образом, юридическая ответственность возникает
объективно, а вовсе не по воле тех или иных государственных органов.
Уголовная ответственность – это объективная категория, она не зависит от
принятия какого-либо процессуального решения должностными лицами
правоохранительных органов, суда, граждан (по делам частного обвинения)
и возникает с момента начала реализации объективной стороны преступления
вне зависимости, будет ли доведен преступный умысел до конца или нет.

Изложенная концепция уголовной ответственности позволяет высказать
предложение по совершенствованию отечественного уголовного
законодательства, заключающееся в следующем: в УК РФ должно найти
отражение понятия уголовной ответственности. Соответствующая норма может
располагаться в главе 4 – “Лица, подлежащие уголовной ответственности”,
которую уместно дополнить ст. 18.1 “Понятие уголовной ответственности”
следующего содержания: “Обязанность лица, совершившего деяние,
содержащее все признаки состава преступления, в качестве
неблагоприятного последствия содеянного претерпевать меры принуждения в
виде лишений и правоограничений, применяемых государством в лице его
правомочных органов в рамках санкции нормы уголовного закона”.

Следующим вопросом, имеющим принципиальное значение для концепции
уголовной ответственности, является проблема определения ее основания.

Теория обоснования уголовной ответственности находится в
не-посредственной принципиальной связи с основными положениями философии
уголовного права и идеями господствующей в науке уголовно-правовой
школы. История философско-правовой мысли знает различные подходы к
обоснованию ответственности. Так, немецкая классическая философия (И.
Кант, Г.В.Ф. Гегель и др.) выводила ответственность из основных позиций
индетерминизма, признавая предпосылкой вины и уголовной ответственности
только ничем не обусловленную свободу воли, что, в свою очередь, влекло
за собой непреодолимые трудности в обосновании ответственности за
неосторожные деяния и деяния, совершаемые с косвенным умыслом.
Последователи биологического материализма (Ч. Ломброзо, Э. Ферри и др.)
видели основание уголовной ответственности и карательной деятельности
общества в отношении преступников в биологической предрасположенности
отдельных лиц к противоправному поведению. Позитивисты (О. Конт, А.
Принс и др.), эклектически соединяя детерминистский и индетерминистский
подходы, обосновывали вывод, согласно которому основанием
ответственности должна стать социальная опасность лица, обусловленная
как социальными, так и природными факторами (на основе идей
позитивистской школы возникло учение об опасном состоянии личности).

Весомый вклад в разработку проблемы обоснования уголовной
ответственности внесла отечественная наука уголовного права. Основная
заслуга русской классической школы состоит в обосновании принципа
субъективного вменения взамен господствующего ранее принципа
объективного вменения, в русле которого условием виновности и
ответственности признавался лишь сам факт причинения вреда.
Отечественная наука соединила детерминистский и индетерминистский взгляд
на проблему основания ответственности. В связи с этим Н.С. Таганцев
писал: “Самое разрешение вопроса о вменяемости в смысле признания
критерием таковой наличность в действующем по собственному почину и из
себя свободной воли представляется теоретически неверным и практически
непригодным: теоретически – потому, что принятие бездоказательного
положения о свободе человеческих действий противоречит неоспоримому
господству закона достаточной причины во всей области конечных явлений;
практически – потому, что с принятием принципа самоизвольности
человеческих действий устранялась бы возможность рациональной
карательной деятельности государства, а она являлась бы простым
отмщением, возмездием. Решение же этого вопроса в смысле отрицания
свободы воли легко может привести к механической теории человеческой
деятельности, к отождествлению ее с проявлением сил физических и
физиологических, а вместе с тем также к отрицанию рациональной теории
наказуемости”. HYPERLINK \l “sub_99584” *(584)

Приняв к сведению, что основание уголовной ответственности следует
усматривать не в личности, а в деянии, законодатель вплоть до 1958 г. не
давал нормативного определения оснований ответственности. В Основах
уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик ст. 3
“Основания уголовной ответственности” гласила: “Уголовной
ответственности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении
преступления, то есть умышленно или по неосторожности совершившее
предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние. Уголовное
наказание применяется только по приговору суда”. Аналогичная по форме и
содержанию формулировка была продублирована в ст. 3 УК РСФСР 1960 г., а
также в ст. 3 всех УК остальных союзных республик.

Данная законодательная позиция обусловила острые научные дискуссии,
возникающие по поводу определения оснований уголовной ответственности и
продолжающиеся по настоящее время. В юридической литературе имеется
широкая полемика, развернутая критика положений каждой из существующих
концепций. Весь спектр высказанных точек зрения можно свести к следующим
основным группам:

1. Основанием уголовной ответственности является вина как совокупность
обстоятельств, заслуживающих, по убеждению суда, отрицательной
общественной (морально-политической) оценки от имени государства и
требующих уголовной ответственности подсудимого; при этом вина как общее
основание уголовной ответственности гораздо шире, чем понятие вины как
субъективной стороны преступления, поскольку помимо последней включает
еще и многое другое HYPERLINK \l “sub_99585” *(585) .

В науке уголовного права под единственным основанием уголовной
ответственности часть исследователей понимали вину субъекта,
совершившего общественно опасное деяние, преступление HYPERLINK \l
“sub_99586” *(586) . При этом вина трактовалась в широком смысле,
включавшем в себя элементы не только субъективного порядка, но и
объективного, такие, как причинная связь и общественная опасность
содеянного.

Указанное мнение не раз критиковалось на страницах юридической
литературы. Например, А.И. Санталов, опровергая взгляд на вину как
основание уголовной ответственности, считал, что понятие вины в широком
смысле относится больше к философско-этической области, а не правовой, в
то время как основание уголовной ответственности, – бесспорно, категория
материально-юридическая HYPERLINK \l “sub_99587” *(587) . Иными
словами, ввиду того, что вина есть элемент субъективного свойства,
содержанием которого выступает психическое отношение лица к содеянному и
последствиям, нельзя ставить появление юридической обязанности
претерпевания и права на принуждение в зависимость от того, как лицо
расценивает им содеянное. Оно может относиться к совершенному как к
общественно опасному, более того, может быть уверенным в том, что
содеянное им является преступлением. Однако если содеянное в
действительности не являлось преступным, то, естественно, у лица не
возникает обязанности претерпевать, а у государства – применять к нему
меры принуждения. И наоборот, лицо может быть уверенным, что содеянное
им является социально полезным действием, а оно оказывается преступным –
в этом случае уголовная ответственность неизбежно возникнет.

Таким образом, вина не может служить единственным основанием
возникновения уголовной ответственности, однако наличие вины у лица,
безусловно, учитывается при привлечении его к уголовной ответственности,
что вытекает из уголовного закона (ст. 5, 8, 14, 24-28 УК РФ).

2. Основанием уголовной ответственности является норма права. Ведя речь
об основании уголовной ответственности, мы, так или иначе, используем
положения уголовного закона и ссылаемся на них. Основанием уголовной
ответственности являются не произвольно избранные обстоятельства, а лишь
такие, на которые указывает закон, которые закреплены в
уголовно-правовых нормах. Следовательно, норма уголовного права создает,
предопределяет именно те обстоятельства, которые влекут возникновение
уголовной ответственности. Поэтому нельзя отрицать, что норма уголовного
права оказывает наиболее существенное формирующее влияние на основание
уголовной ответственности.

Нормы уголовного права “превращают” существующие общественные отношения
в правовые. Исходя из этого некоторые ученые признают, что норма права
выступает основанием возникновения уголовной ответственности. HYPERLINK
\l “sub_99588” *(588)

Мы не отрицаем того очевидного факта, что норма уголовного права
представляет собой фундамент, на котором базируется основание
возникновения уголовной ответственности. Но было бы ошибочным признать
норму уголовного права единственным основанием уголовной
ответственности. Нормы права, влияя на поведение, сами ими не являются
а, значит, норма права не может быть основанием негативной уголовной
ответственности, но при этом совершенно объективно является необходимым
условием (предпосылкой) для ее возникновения.

Норма уголовного права – это тот элемент, который изначально
предопределяет специфику уголовной ответственности как
уголовно-правового явления. До тех пор, пока общесоциальные требования
не примут вид уголовно-правовой нормы, уголовной ответственности не
будет. То есть своим появлением уголовная ответственность в первую
очередь обязана введенной в действие уголовно-правовой норме.

Но и само по себе установление уголовно-правовой нормы еще не
свидетельствует о несении каждым конкретным лицом уголовной
ответственности. Для этого необходимы дополнительные условия, с
наступлением которых субъект приобретает социальную роль, получившую
закрепление в требованиях уголовного закона.

3. Основанием уголовной ответственности является цель уголовной
ответственности HYPERLINK \l “sub_99589” *(589) .

Цель – мысленная модель будущего результата, т.е. она расположена в
будущем. Если же согласиться с указанным положением, то предполагаемая
ситуационная модель будет выглядеть следующим образом: явление
функционирует, в то время как цель еще не достигнута, а следовательно,
основание возникновения отсутствует.

В отличие от цели основание возникновения – явление не перспективного,
а ретроспективного плана. Оно должно предварять явление, а не возникать
после него. Поэтому цель уголовной ответственности – категория
самостоятельная и неотождествимая с основанием уголовной
ответственности.

4. Существует два основания уголовной ответственности: фактическое
(признаки реально совершенного преступления) и юридическое (признаки
состава преступления, указанные в законе) HYPERLINK \l “sub_99590”
*(590) .

Даже теоретическое признание нескольких оснований ответственности
(юридического и фактического, объективного и субъективного) в корне
неверно. Действительно, употребление термина “основания” может быть
оправданным только в том случае, если то или иное решение может
базироваться на каком-либо одном из возможных обстоятельств, причем
каждое из них должно быть достаточным для принятия решения. Основание –
как причина, достаточный повод, обосновывающий уголовную
ответственность, может быть только одно.

1. Основанием уголовной ответственности является преступление как
реально совершенное общественно опасное деяние, содержащее признаки
состава HYPERLINK \l “sub_99591” *(591) .

2. Основанием уголовной ответственности является состав преступления
как совокупность установленных законом признаков, относящихся к объекту,
объективной стороне, субъекту и субъективной стороне преступления
HYPERLINK \l “sub_99592” *(592) .

Действующий УК РФ в ст. 8 дает нормативное определение основания
уголовной ответственности: “Основанием уголовной ответственности
является совершение деяния, содержащего все признаки состава
преступления, предусмотренного настоящим Кодексом”. При этом данная
формулировка имеет два весьма значимых отличия от ранее действовавшего
закона: во-первых, в УК РФ говорится не об основаниях, а об основании
уголовной ответственности; а во-вторых, в нем нашел официальное
признание термин “состав преступления”.

Вместе с тем законодательная формулировка не дает однозначного ответа
на вопрос: что же выступает в качестве единственного основания
ответственности – преступление или состав преступления? Однако заметим,
что в тексте ст. 8 УК РФ говорится не о преступлении и не о составе
преступления, а о деянии, содержащем все признаки состава преступления.
В силу этого не преступление и не состав преступления выступают
основанием уголовной ответственности, а именно деяние, содержащее
признаки состава.

Признание основанием уголовной ответственности деяния, содержащего
признаки состава преступления, не снимает вопроса о значении самого
состава. Решение этого вопроса напрямую связано с уяснением сущности и
содержания такого понятия, как состав преступления, определения которого
содержатся только в доктрине уголовного права.

Практически общепризнанным является утверждение о том, что состав
преступления – это совокупность установленных уголовным законом
объективных и субъективных признаков, характеризующих общественно
опасное деяние как конкретное преступление HYPERLINK \l “sub_99593”
*(593) . Однако набор этих признаков определяется юристами по-разному.
Господствующей является позиция, согласно которой состав преступления
образуют четыре группы признаков, которые характеризуют объект,
объективную сторону, субъективную сторону преступления и субъекта. И в
то же время нельзя забывать, что в науке были высказаны мнения о том,
что состав преступления не включает в себя признаки объекта преступления
(Н.Ф. Кузнецова) HYPERLINK \l “sub_99594” *(594) , объекта и субъекта
преступления (П.А. Фефелов) HYPERLINK \l “sub_99595” *(595) ; делались
заявления о трехчленной структуре состава преступления “объект – деяние
– субъект” (В.П. Мальков) HYPERLINK \l “sub_99596” *(596) и даже о
двухчленной его структуре “объективная сторона – субъективная сторона”
(А.А. Герцензон) HYPERLINK \l “sub_99597” *(597) .

Не вдаваясь в дискуссию относительно структуры состава преступления и
придерживаясь ее общепринятой в науке уголовного права трактовке,
заметим, что законодатель с принятием УК РФ дал новый повод к обсуждению
структуры состава. Это связано с тем, что признаки субъекта преступления
определяются ст. 19 УК РФ в качестве условий уголовной ответственности
наряду с признанием в ст. 8 УК РФ основанием уголовной ответственности
совершение деяния, содержащего признаки состава преступления.
Законодатель, таким образом, воспринял идею выделения, наряду с
основанием, условий уголовной ответственности, обсуждаемую в науке
уголовного права, достаточно давно. Однако такое ее толкование вряд ли
можно признать обоснованным. Налицо тавтология двух норм, обусловленная
тем, что в заявленном контексте признаки субъекта выступают в качестве
части признаков состава преступления. В связи с этим понятие условий
уголовной ответственности в ее законодательном определении утрачивает
самостоятельное значение, ибо условием не может выступать часть
основания HYPERLINK \l “sub_99598” *(598) . Отдельные признаки состава
преступления сами по себе могут выступать в качестве условий
ответственности, но, как совершенно справедливо заметил А.А. Герцензон,
совокупность условий уголовной ответственности образует состав
преступления HYPERLINK \l “sub_99599” *(599) .

Впрочем, сказанное не означает, что сама мысль о разделении основания и
условий уголовной ответственности лишена теоретической значимости. Речь
идет лишь о том, что наряду с деянием, содержащим состав преступления,
как основанием уголовной ответственности в качестве условий не могут
выступать отдельные признаки состава преступления.

Анализ существующих точек зрения по поводу факта возникновения
уголовной ответственности позволяет сделать вывод о том, что
обстоятельства, связанные с возникновением уголовной ответственности, в
одних случаях именуются условиями ее возникновения, в других –
предпосылками, в третьих – основанием ее возникновения.

Как видится, предпосылки – это наиболее общие социальные и правовые
обстоятельства возникновения уголовной ответственности. Условия – это
факты, наличие которых предопределяет возможность появления уголовной
ответственности, наконец, основание уголовной ответственности – это
обстоятельство, обусловливающее действительность появления и
существования уголовной ответственности.

Предпосылками возникновения уголовной ответственности можно назвать
наличие человека как такового, государства и права. Отсутствие одного из
этих феноменов исключило бы сам факт появления и существования уголовной
ответственности. Необходимым условием возникновения и существования
уголовной ответственности, что признается большинством авторов, является
свобода воли человека HYPERLINK \l “sub_99600” *(600) (свобода выбора
– в последних источниках). Данное положение приобретает особую
актуальность в уголовном праве – человек только тогда может нести
уголовную ответственность за совершенное им деяние, когда оно является
выражением его воли.

Свобода воли (выбора) есть возможность осуществлять целеполагающую
деятельность. При условии свободы выбора лицо может принимать любое
решение. Делая выбор, субъект берет на себя и обязанность дать отчет о
своих действиях себе и окружающим за избранный им вариант поведения.
Если имел место факт искажения воли путем оказания давления на человека,
то, естественно, оно свободно и от обязанностей отчитываться за
содеянное. Наличие свободы воли у конкретного лица предопределяет
возможность возникновения уголовной ответственности.

Основание уголовной ответственности, в отличие от условий и предпосылок
ее возникновения, делает уголовную ответственность не просто возможной,
а действительной. При наличии основания уголовной ответственности
последняя возникает неизбежно. При наличии в реальной действительности
обстоятельства, указанного в законе, у лица появляется специфическая
обязанность претерпеть неблагоприятные последствия.

Следовательно, под основанием уголовной ответственности (в общем
смысле) понимается обстоятельство, указанное в законе, наличие которого
в реальной действительное влечет возникновение у лица, обладающего
свободной волей, обязанности претерпеть предусмотренные уголовным
законом неблагоприятные для него последствия.

Данное определение основания уголовной ответственности является
предельно обобщающим и не отвечает на вопрос, что же конкретно следует
признавать обстоятельством, влекущим возникновение уголовной
ответственности.

В дискуссиях о том, что следует понимать под основанием уголовной
ответственности, – преступление или его состав, решающими являются
вопросы, с какого момента возникает уголовная ответственность и в каких
формах она реализуется.

Итак, деяние, содержащее признаки состава преступления, выступает
необходимым и достаточным условием возникновения уголовной
ответственности. В то же время это явление по своему содержанию уже
собственно преступление, и говорить о тождественности этих понятий можно
только условно. Именно поэтому, решая вопрос о привлечении лица к
уголовной ответственности, правоприменитель анализирует не преступление
(так как до оглашения обвинительного приговора с формально-юридической
точки зрения преступление отсутствует), а основание уголовной
ответственности – деяние, содержащее признаки состава преступления. В
связи с этим преступление не может быть признано основанием
возникновения уголовной ответственности.

§ 2. Взаимодействие частных и публичных начал в акте эвтаназии

Существенные изменения социально-правовой сферы российского общества
конца ХХ-начала ХХI в. с логической закономерностью обусловили
постановку ряда вопросов, во многом предопределяющих сущность правовой
защиты разного рода благ и отношений, большинство которых не нашло
своего законодательного разрешения до настоящего времени. Среди них
следует отметить проблемы определения места уголовного права в
регулировании и охране частного и публичного интереса; приоритеты в
данной деятельности; их правовое оформление; определение природы и
соотношения частного и публичного в уголовном праве; пределы правового
вмешательства публичного права в социальную и индивидуальную
жизнедеятельность.

Важной теоретической проблемой, порожденной новым этапом в истории
государства, стало выявление возможности охраны частного интереса с
помощью норм публичного права, особенностей уголовно-правовой охраны
частных интересов и, наконец, вопросы определения непосредственного
объекта преступления при посягательствах, нарушающих или создающих
угрозу нарушения частных интересов. Варианты решения обозначенных
проблем подразумевают корректировку уголовно-правовых средств защиты
частного и публичного интересов.

Общеизвестно, что в романо-германской правовой семье, к которой
принадлежит и Россия, право делится на частное и публичное. Такое
деление берет свое начало еще в римском праве и существует в тех
государствах, которые восприняли его основные принципы.

Публичное право представляет собой часть системы действующего права,
нормы которой направлены на защиту интересов государства и
общественно-коллективного блага. Его установления получают реализацию в
рамках действия принципа субординации. Напротив, частное право
ориентировано на защиту частных интересов отдельно взятой личности или
юридического лица и основано на равноправии.

В практической плоскости публичное право регламентирует отношения с
участием государства, направленные на реализацию государственно-властных
функций. В сфере частного права субъекту принадлежат автономность воли и
личная инициатива. В то же время правомерно говорить о наблюдающемся
взаимопроникновении частного и публичного права, их взаимодействии в
регулировании однопорядковых общественных отношений.

В контексте эвтаназии логично поставить вопрос о сложной диалектике
взаимоотношений частноправовых и публично-правовых элементов. Именно в
решении вопросов о праве распоряжаться своей и чужой жизнью и вопросов
уголовной ответственности за эвтаназию проявляются эти взаимоотношения,
в рамках которых должны решаться соответствующие проблемы в правовом
регулировании.

Существование частного и публичного права является определенной и
необходимой предпосылкой для ограничения вторжения государства в сферу
личных интересов. В то же время существует грань, за которой личный
интерес перестает быть таковым и начинает влиять на интерес
общественный, тем самым подпадая под сферу действия публичного права. В
вопросах, связанных с уголовной ответственностью за эвтаназию, эта
закономерность проявляется достаточно четко.

Аспекты правовой охраны жизни имеют публично-правовое значение и
определяют правомерность вмешательства государства в сферу частных
интересов для их уголовно-правовой охраны.

Прежде чем вести речь о возможностях уголовно-правовой охраны частных
интересов, необходимо определить сферу сугубо частных интересов, не
подлежащих общественному и государственному контролю и, соответственно,
не подпадающих под понятие объекта уголовно-правовой охраны.

Частный интерес в юриспруденции характеризует отношение человека
(частного субъекта) к условиям своего бытия, проявляющееся в
регулируемой правом деятельности по достижению целей, не совпадающих с
целями публичного субъекта, и направленное на удовлетворение
потребностей, возникающих в сферах частной жизнедеятельности или
публичных отношений.

Можно различать понятия “частный интерес в уголовном праве” и
собственно “уголовно-правовой частный интерес”. Под первым следует
понимать частные интересы, получающие опосредование в нормах различных
отраслей права, защищаемых от нарушений уголовным законом и
непосредственно уголовно-правовыми нормами, а под вторым – только
последние.

Понятие “частная жизнь” относится к категории неопределенных в праве.
Достоверно предполагаемо лишь то, что приоритетная сфера частных
интересов – частная жизнь индивидов. Внутреннее содержание ее невозможно
исчерпать методом перечисления. В естественном процессе развития
общественных отношений данное понятие будет неизбежно нуждаться в
постоянной корректировке. Поэтому следует признать наличие в его
структуре постоянных и переменных величин. В качестве постоянных величин
выступают внутренняя и внешняя стороны частной жизни.

Внутренняя, духовная жизнь – мир мыслей, чувств, убеждений, верований
человека.

Внешняя – сфера межличностного общения (включая право каждого на тайну
межличностных коммуникаций – переписки, телефонных переговоров,
компьютерной почты и т.д.; право на защиту интересов в сфере частной
жизни); отношения собственности; возможность определения индивидом
степени воздействия на его частную жизнь HYPERLINK \l “sub_99601”
*(601) .

На вопрос о том, могут ли быть тождественными по содержанию сферы
частного и публичного интересов, по нашему мнению, следует ответить
отрицательно. Пересекаясь друг с другом, они никогда не стыкуются.
Частные интересы всегда находятся за рамками публичных и наоборот. К
примеру, интересы, возникающие у индивида как члена какой-либо общности
(нации, коллектива, государства), не совпадают с теми интересами,
которые он считает для себя общими. Их выделение обосновано значением
термина “частный” как противоположный “общему” HYPERLINK \l “sub_99602”
*(602) .

В условиях общества нет, не было и никогда не будет полного совпадения
общественных и личных интересов. Такое несовпадение вызывается
различными объективными причинами, которые проявляются в том, что
некоторые члены общества не осознают своих действительных интересов либо
противопоставляют свои личные интересы коллективным. Несовпадение
общественных и личных интересов вызывает необходимость их правовой
регламентации.

Некоторые правоведы определяют “частный интерес” с позиций: 1) субъект
меньше по объему, чем общество в целом (носитель публичного, общего,
общественного интереса); 2) содержания интереса HYPERLINK \l “sub_99603”
*(603) . Содержательная характеристика крайне важна, если не сказать –
ведущая.

В понятие “публичные интересы” ими закладываются критерии: значимость,
носитель, признанность правом. При этом указываются характеристики: 1)
наиболее важные для государства, которое присваивает их исключительно
себе, себя считает их носителем и в этом качестве выступает в виде силы,
стоящей над отдельными лицами и ими повелевающей; 2) признанные
государством и обеспеченные правом интересы социальной общности,
удовлетворение которых служит условием и гарантией ее существования и
развития HYPERLINK \l “sub_99604” *(604) .

Степень допускаемой в праве “частности” интереса находится в
определенной зависимости от типа государственно-правового устройства. В
любом случае она не должна доходить до возникновения непримиримого
противоречия частного интереса публичному, так как право призвано
обеспечивать согласование интересов, оставаясь, в первую очередь,
средством обеспечения интереса публичного, реализация которого связана с
сохранением условий для существования и развития социума в целом, ибо
развитие и совершенствование общественных отношений является непременным
условием прогресса современного общества. Это обстоятельство объясняет
постоянную заботу общества и государства об охране существующих и вновь
появляющихся общественных отношений от преступных посягательств на них.

В данном случае применим принцип, предложенный для модели правового
государства Джоном Локком и Томасом Гоббсом: твоя свобода размахивать
кулаком заканчивается перед кончиком носа другого человека. В контексте
нашего исследования – частная жизнь до тех пор должна оставаться
частной, пока она не затрагивает сферу публичных (общественных)
отношений.

Частный и публичный интересы внутренне тесно связаны между собой.
Вместе с тем, как уже было отмечено ранее, не следует забывать об
отсутствии тождества между ними. Различие между ними можно провести по
заданным структурным элементам: 1. Потребность индивида: связана только
с его жизнедеятельностью или имеет общественную значимость. 2. Цель:
сугубо индивидуальна или выходит за рамки собственных интересов. 3.
Характер ущерба: причиняется ли в ходе реализации интереса ущерб
публичным интересам напрямую как таковым или формально обеспечиваемому
интересу правопорядка в обществе.

В философском понимании различия между интересами относятся к
внутренним. Но если принять во внимание, что частные интересы – это
интересы в сфере частной жизни, которая не проникает в публичную, то
различие таких интересов с публичными можно условно признать “внешними”.
А различие публичных и частных интересов в публичной сфере –
“внутренними”: связь как раз в сфере интереса. Различие – уже начало
противоречия. Развитие и разрешение противоречия между указанными видами
интереса может пройти все стадии, даже приобрести характер антагонизма,
разрешение которого должно привести к устранению одного из интересов. А
так как публичные интересы предполагаются для пользы всего общества,
реализация их – залог жизни и развития общества, то “Победа” в публичной
сфере должна оставаться за ними. Даже если сначала публичный интерес был
нарушен, в дальнейшем необходимо его восстановить, ограничив интерес
частный, устранив последствия такого разрешения конфликта. Исключение
конфликтов частного и публичного интересов или их баланс, разрешение
конфликта с сохранением системных свойств – задача и суть регулирования
в обществе. Средством исключения или урегулирования конфликта интересов
являются регулятивные и охранительные нормы HYPERLINK \l “sub_99605”
*(605) .

Все преступления в той или иной степени представляют опасность как для
отдельного человека, так и для общества в целом. Но в одних случаях
преступлением затрагивается непосредственно интерес всего общества и
опосредованно интерес отдельного человека (например, при совершении
преступления против правосудия). В других непосредственно затронут
интерес отдельного человека, но в силу значительной общественной
опасности затрагивается и интерес всего общества (изнасилование,
повлекшее по неосторожности смерть потерпевшей). В-третьих,
затрагивается интерес отдельного человека и не затрагиваются интересы
всего общества (оскорбление) HYPERLINK \l “sub_99606” *(606) . Придание
частному интересу значимости правового (публичного) блага и защита его в
данном статусе со стороны государства – признак здоровья общества,
которое в посягательстве на частный интерес видит публичную проблему. Но
есть круг частных интересов, которые могут интересовать цивилизованное
общество лишь в том случае, если об этом попросит его носитель. Он
крайне подвижен и подвержен изменению, являющемуся следствием смены
представлений о пределах вмешательства государства в частную жизнь. Так,
ст. 20 УПК РФ уголовные дела о преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст.
115, ч. 1 ст. 116, ч. 1 ст. 129 и ст. 130 Уголовного кодекса Российской
Федерации, относит к категории уголовных дел частного обвинения, которые
возбуждаются только по заявлению потерпевшего, его законного
представителя и подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего
с обвиняемым.

Отнесение уголовного законодательства к сфере публичного права
обусловливается тем, что защита частного интереса всегда сопряжена с
защитой публичного интереса, состоящего, как минимум, в том, чтобы
сохранялся правопорядок. Ибо преступление – с формальной стороны –
всегда нарушение правопорядка и, следовательно, нарушение публичного
интереса.

Особую сложность для разграничения сфер частных и публичных интересов
представляет собой вопрос о критериях такого разграничения. Некоторыми
авторами указывается, что грань между частным и публичным в уголовном
праве может быть определена в зависимости от способа воздействия на
объект уголовно-правовой охраны (Г.В. Гегель). Вообще способ совершения
преступления – это в широком аспекте не что иное, как сердцевина,
квинтэссенция преступления HYPERLINK \l “sub_99607” *(607) .

Другие авторы в качестве критерия указывают признак последствий,
которые наступают или могут наступить в результате преступления. По
мнению С.В. Склярова, основным критерием разграничения преступлений и
иных правонарушений является не характер совершаемых лицом действий
(бездействия), а характер последствий, наступивших или могущих наступить
в результате совершения таких действий (бездействия) HYPERLINK \l
“sub_99608” *(608) . Такие последствия в соответствии с УК РФ также
наделяются признаком общественной опасности. Общественная опасность
последствий поведения лица заключается в причинении вреда охраняемым
уголовным законом интересам, которые представляют собой не что иное, как
различные объекты преступлений. В то же время в УК РФ описываются
признаки преступлений, имеющих “частный” характер, когда говорить об
общественно опасных последствиях, т.е. об угрозе причинения вреда
обществу, можно с известной долей вероятности. Не случайно уголовные
дела по некоторым преступлениям возбуждаются не по факту их совершения,
а путем подачи заявления потерпевшим (ст. 318 УПК РФ) и по его же
заявлению могут быть прекращены.

С последним доводом можно согласиться лишь с определенной долей
условности, поскольку законодателю, а следовательно, обществу, публично
не безразличны подобные нарушения частных интересов. Об этом
свидетельствует, в частности, положение ч. 3 ст. 318 УПК РФ о том, что
уголовное дело частного обвинения может быть возбуждено прокурором в
случаях, когда потерпевший в силу беспомощного состояния или по иным
причинам не может самостоятельно защищать свои права и законные
интересы.

Принципиально важным является вопрос о том, возможен ли частный интерес
в уголовном праве. Думается, что ответ должен быть положительным. Однако
стоит согласиться с Е.П. Софроновым, утверждающим, что речь идет не о
всяком частном интересе, а лишь о не противоречащем по своей сути
публичному интересу. Такой интерес получает признание посредством
закрепления в конкретных правовых формах. Осуществление частных
интересов, вступающих в борьбу с публичными, повлечет за собой нарушение
правопорядка, установленного государством в целях обеспечения публичных
интересов. Нормы же уголовного права призваны регулировать возникающие
конфликты в целях сохранения всей системы. Как отмечают отдельные
авторы, “конфликтуют не всегда только частный и публичный интересы.
Возможен конфликт с участием трех субъектов. Это носитель интереса
публичного и два носителя частного интереса – нарушитель и потерпевшее
лицо. Нарушитель при реализации своего интереса повреждает публичный
интерес правопорядка и частный интерес. Ведь потерпевшее лицо, даже
выступая носителем публичного интереса, будет воспринимать его
индивидуально и оставаться носителем интересов частных. При этом
нарушение интереса публичного может быть лишь в том, что он заключен в
неконфликтном сосуществовании и бесконфликтном разрешении противоречий
интересов, имеющих правовое опосредование. К таким интересам следует
относить имеющие социальную (публичную) значимость и точное предписание
исполнителю совершить определенную последовательность действий для
достижения поставленной цели по удовлетворению типичных, важнейших для
каждого, а потому и для всего общества потребностей. Следовательно, в
массиве защитной деятельности можно усмотреть существование частного
интереса пострадавшей стороны… который останется частным в
охранительном отношении, сочетаясь с иными разрешенными частными
интересами HYPERLINK \l “sub_99609” *(609) .

Таким образом, существование уголовно-правового частного интереса
предполагается в случае, если он закреплен в уголовном законодательстве
либо не противоречит норме закона, и в этом качестве он приобретает
характер публичного, поскольку любая норма закона по сути своей
публична, направлена на достижение общественного блага. Таким образом,
объектом правовой охраны и защиты могут быть и частные интересы,
которые, несмотря на свой частный характер, обществом не только
допускаются, но и берутся законом под охрану.

Частный интерес конкретен, публичный более объемен и заключен в наличии
порядка в отношениях по реализации частных интересов. Общественный
порядок в период первоначального этапа развития уголовного права вообще
проявлялся в форме охраны частного интереса. Не случайно на ранних
этапах развития права на Руси вопрос о преследовании и наказании лица за
убийство передавался на усмотрение родственников убитого, а за
причинение вреда здоровью

– на усмотрение потерпевшего. Не отрицает этого пути и современный
законодатель, установивший в ст. 76 УК РФ, что лицо, впервые совершившее
преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от
уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и
загладило причиненный потерпевшему вред.

Простейшие запреты-заповеди (не убий, не укради) видятся именно защитой
интересов конкретного человека, без которого общество в целом
существовать не может. Для получения защиты частный интерес должен быть
возведен в ранг правового блага. Но от этого он не становится публичным,
как не становится таковым даже от того, что государство будет защищать
его публично-правовыми средствами. Публичные (государственные) интересы
“чаще всего нарушаются не прямо, а путем воздействия на “потерпевших”,
которыми могут быть люди, группы людей, организации и т.д.” HYPERLINK \l
“sub_99610” *(610) . Иными словами, нарушая частный интерес, нарушаешь
публичный. Просто не всегда при нарушении последнего можно с
очевидностью выделить пострадавший частный интерес. Конечно же, в основе
уголовного преследования лежит прежде всего публичный интерес. Но это не
оставляет частный интерес вне рамок правовой охраны, ибо такова природа
преступления.

Целый ряд вопросов, так или иначе связанных с защитой частного
интереса, зависят от определения пределов правового регулирования сферы
частной жизни. Для определения путей решения обозначенной проблемы
следует определить формы и виды правового опосредования частных
интересов, учитывая при этом степень допустимой противоречивости
частного и публичного интересов. Истории известно различное развитие
событий – от всеобъемлющего государственно-правового вмешательства до
абсолютной правовой свободы в сфере частной жизни. Современная Россия
вновь подбирает приемлемый вариант решения данного вопроса. Закономерный
результат наблюдающегося расширения сферы частной жизни – процесс
декриминализации деяний. Так, добровольное мужеложство – уже не
преступление HYPERLINK \l “sub_99611” *(611) .

Законодатель в таком случае вынужден искать оптимальный баланс между
защитой частного и публичного интереса. Для этого требуется определить
адекватную форму правового опосредования частного интереса, которая бы
отвечала принципу свободы частной жизни и одновременно позволяла
вычленить элемент публичности, притом необходимо определить границы
публичного интереса.

Применительно к сфере уголовного права определяющим служит критерий
повышенной общественной опасности, который позволит отграничить
поведение, подпадающее исключительно под сферу частной жизни, не
подлежащей государственному контролю, от находящегося в поле
уголовно-правового регулирования по причине нарушения присутствующего
публичного интереса. Например, общая свобода интимной жизни, относящаяся
к частной жизни индивида, содержит исключения, выводящие ее в публичную
сферу. В основе расчета – критерий общественной опасности, выражаемый в
дефектах свободы воли; распространении опасных заболеваний и т.п.

Вмешательство государства в осуществление прав допускается с целью
защиты общественного интереса, и свобода государства в его оценке
достаточно широка, но не значит, что безгранична.

Пределы возможного уголовно-правового вмешательства государства в сферу
частной жизни индивида надлежит определять, руководствуясь общеправовым
толкованием сущности деятельности государственно-властных органов,
вытекающей из смысла теории общественного договора. В преломлении к
уголовному праву данный принцип обозначает те пределы частной жизни, в
рамках которых возможно вмешательство государства, когда помимо частных
ущемляются или ставятся под угрозу публичные интересы.

Однозначно определить принадлежность сфер жизнедеятельности к частной
или публичной жизни невозможно. Сообразно этому может подвергаться
изменению и уголовно-правовая оценка определенных деяний, что
выражается, прежде всего, в процессах их криминализации и
декриминализации, пенализации и депенализации. Во многом решение такого
рода вопросов состоит в непосредственной зависимости от традиций и
менталитета народа, исторических условий развития и задач, стоящих перед
законодателем в конкретный период.

Проблема определения наличия или отсутствия охраняемых уголовным правом
интересов при согласии потерпевшего на причинение смерти является
центральной для определения пределов вмешательства государства в сферу
частной жизни, т.е. при разрешении проблемы о частном и публичном в
уголовном праве.

Рассматривая данный вопрос, необходимо признать, что в охраняемых
уголовным правом общественных отношениях по поводу эвтаназии частные
интересы их участников не являются преобладающими над общественными
(публичными) настолько, что волеизъявление потерпевшего должно иметь
решающее значение для уголовной ответственности виновного лица. В
противном случае предоставление потерпевшему права самостоятельно
решать, нарушены ли его интересы или нет, наличествует ли объект
преступления или нет, означало бы, что потерпевший сам может определять
наличие или отсутствие состава преступления в целом.

Вопрос защиты от злоупотреблений в данной сфере – вопрос публичной
значимости, поэтому он может распространяться даже на ситуации риска
причинения вреда. Их несоблюдение автоматически дополняет нарушение
запрета уголовного, образуя массу противоправности и преступности,
“взращивая” публичный интерес восстановления правопорядка.

При умерщвлении неизлечимо больного по его просьбе предполагается, что
сострадание направлено на удовлетворение частного интереса лишаемого
жизни. Но в умышленном причинении смерти другому человеку, безусловно
выражаемой в этом, пропаганде дозволенности насилия по отношению к
отдельным членам общества и других вредоносных проявлениях данного
деяния отчетливо усматривается нарушение публичных интересов.

Поэтому применительно к любым случаям лишения жизни по согласию
потерпевшего приоритетной должна быть защита становящихся под угрозу
публичных интересов, а не реализация частных интересов. Причиняемый вред
публичным интересам кажется побочным по отношению к основному – частному
интересу, нарушаемому самими действиями, но реально противостоящий,
противоречащий общественным установлениям, и с ним приходится считаться.
Он публичен не только в своей ценности для общества, но и в общности для
его членов.

Весьма сложно однозначно определить статус такого рода согласия.
Переплетенность интересов при совершении акта эвтаназии ставит вопрос о
причинении вреда и государству, и частному лицу. Сам по себе правовой
запрет свидетельствует о наличии угрозы посягательства на публичные
интересы, и согласие носителя частного интереса на выполнение данных
общественно опасных действий не исключает их преступности и включения в
категорию дел публичного обвинения.

Это настоятельно требует дальнейшей детальной проработки положений
уголовного законодательства в целях повышения эффективности защиты не
только частных, но и публичных интересов, актуализирует вопрос об
эффективности одного из центральных средств механизма уголовно-правовой
защиты – уголовной ответственности и ее наиболее применяемой формы
реализации – уголовного наказания.

Представляется, что в реальности отношения между частным и публичными
интересами могут строиться по нескольким моделям.

1. Провозглашается приоритет публичного интереса. Любое свободное
проявление частного интереса объявляется угрозой интересам общества и,
следовательно, находится под строгим запретом со стороны государства.

2. Провозглашается приоритет частного интереса, свобода существования и
реализации всех интересов, обеспечиваемая правом.

Практическое решение в уголовном праве вопросов о существовании
частного интереса, взаимоотношениях частного и публичного интересов
также стоит в зависимости от выбора одной из принципиально различных
моделей их взаимоотношений. При этом необходимо учитывать, что частный
интерес не должен создавать угрозу для существования и развития
публичного, ибо нельзя забывать, что уголовное право прежде всего право
публичное, и любое преступление причиняет ущерб общественным интересам,
всему обществу.

Так, при умерщвлении неизлечимо больного по его просьбе предполагается,
что сострадание направлено на удовлетворение частного интереса лишаемого
жизни. Но умышленное причинение смерти другому человеку нарушает
порядок, внутренне присущий всем общественным отношениям. Каждое лицо,
совершившее преступление, является субъектом того конкретного отношения,
на которое посягает его деяние. Само деяние, независимо от того, какие
изменения оно производит во внешнем мире и какова форма его проявления,
подрывает основы этого отношения изнутри.

Таким образом, научный анализ диалектики взаимоотношений частных и
публичных начал в уголовном праве позволяет поставить в качестве
актуальной проблемы задачи охраны, в первую очередь, публичных
интересов, так как их реализация направлена на обеспечение эффективной
жизнедеятельности и развития всего общества. Вместе с тем на сегодняшний
день нельзя отрицать признание наряду с общественными и частных
интересов в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны.
Невзирая на то, что уголовное право традиционно относится к числу
публичных отраслей российской правовой системы, в нем усматриваются и
частно-правовые элементы, наличие которых связано с неизбежным
пересечением сферы частноправовых и публично-правовых интересов. К
сожалению, наблюдающееся переосмысление ценностных ориентиров подчас
поверхностно, с автоматической расстановкой приоритетов в пользу
частного над публичным, порой в алогичном противопоставлении человека и
общества.

На определенных этапах развития общества и государства частно-правовые
интересы приобретают качество общественной значимости и подпадают под
охрану государства, что получает свое опосредование в уголовно-правовых
установлениях. В то же время возникают проблемы отграничения правомерных
частноправовых интересов от преступных. В связи с этим в уголовном
законодательстве необходимо закрепление критериев публичности. Это
послужит укреплению охранительных начал уголовной политики, повышению
эффективности действия уголовного права, а также более полной реализации
частных интересов в общественно значимых сферах жизнедеятельности.

§ 3. Эвтаназия как разновидность убийства

Убийство – это самое тяжкое преступление, поскольку результатом его
совершения является необратимое последствие – смерть человека,
являющегося в соответствии с действующей Конституцией РФ высшей
ценностью, защита которой – непосредственная обязанность государства.

Поэтому за наиболее опасные виды убийства закон устанавливает строгое
наказание, вплоть до смертной казни.

В связи с этим представляется весьма важным уяснение всех нюансов
борьбы с умышленным причинением смерти, особенно когда это касается
наиболее уязвленной категории граждан – неизлечимо больных.

Значительная роль в этом отводится правильному применению правовых
норм, охраняющих жизнь человека.

Статья 105 УК РФ определяет убийство как умышленное причинение смерти
другому человеку. Оно исключает из числа убийств – причинение смерти по
неосторожности, а также умышленные преступления, от которых может
наступать по неосторожности смерть человека.

В соответствии с УК РФ все убийства можно разделить на три группы: 1)
убийство без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 105); 2) убийство при
отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 105); 3) убийство при смягчающих
обстоятельствах (ст. 106-108 УК). Все они отличаются разной степенью
общественной опасности и, соответственно, строгостью уголовно-правовых
санкций, установленных за их совершение. Вместе с тем, несмотря на эти
принципиальные различия, все разновидности убийства характеризуются
рядом общих признаков, относящихся к объекту, объективной стороне,
субъекту и субъективной стороне того или иного вида убийства. В связи с
этим можно определить содержание родовых признаков состава любого
убийства.

Исходя из законодательного определения выделяются следующие признаки
убийства:

1. Объект преступления – жизнь человека (возможность находиться в живом
состоянии). Для всех видов убийств этот элемент состава преступления
одинаков.

Уголовный закон одинаково охраняет от преступных посягательств жизнь
любого человека, независимо от его расовой, национальной принадлежности,
гражданства, возраста, рода занятий, состояния здоровья,
жизнеспособности и т.п. Убийством будет являться как лишение жизни
человека, находящегося в расцвете своих физических и умственных сил, так
и лишение жизни тяжелобольного или умалишенного, как жизнь
новорожденного, так и жизнь человека, находящегося в преклонном или
старческом возрасте.

Человеческая жизнь имеет определенную продолжительность, ограниченную
рождением и смертью. В связи с анализом понятия убийства важно обратить
внимание на моменты начала жизни и наступления смерти. Эти вопросы были
изложены в HYPERLINK \l “sub_230” § 3 , HYPERLINK \l “sub_240” 4 гл.
2 настоящей работы. Поэтому здесь мы ограничимся обозначением их
причастности к рассматриваемым проблемам и выводом следующего
содержания: причинить смерть возможно лишь уже родившемуся и не умершему
в указанном выше понимании человеку. Посягательство же на человеческий
плод (зародыш) или на труп, ошибочно принятый за живого человека,
следует рассматривать как покушение на негодный объект или иной состав
преступления, но не убийство.

2. С объективной стороны убийство может быть совершено как путем
действия, так и бездействия. Преступное действие (бездействие) является
тем ядром, вокруг которого конструируются иные элементы состава
преступления.

Преимущественно убийства совершаются путем действия, направленного на
нарушение функций или анатомической целостности жизненно важных органов
другого человека, т.е. в активной форме. Способы совершения убийства (за
исключением указанных в статье уголовного закона) различны и не имеют
существенного значения для признания деяния убийством. Действия,
посредством которых причиняется смерть, в большинстве своем физические,
между тем, убийство может осуществляться и путем психического
воздействия. На практике в ряде случаев способ убийства имеет значение
при назначении наказания в пределах санкции соответствующей статьи
закона.

Убийство может быть совершено и путем бездействия в тех случаях, когда
виновное лицо обязано было заботиться о потерпевшем, когда оно должно
было и могло совершить определенные действия, могущие предотвратить
смерть, но не совершило; или субъект преступления нес специальную
обязанность воспрепятствовать наступлению смерти и мог ее предупредить
(например, мать с целью лишения жизни не кормит новорожденного ребенка,
врач перестает лечить больного, сиделка не дает через определенный
промежуток времени соответствующий лекарственный препарат). При этом
следует помнить, что ответственность за смерть, наступившую в результате
бездействия, по уголовному законодательству России может иметь место
лишь в случаях, когда человек мог и должен был совершить то действие,
которое предотвратило бы наступление смерти. Несовершение последнего и
составляет объективную сторону состава убийства.

Убийство, независимо от его вида, преступление с материальным составом.
Ненаступление смерти в результате действия (бездействия) виновного
исключает признание преступления оконченным и при наличии приготовления
к убийству или покушения на него влечет квалификацию с применением ст.
33 УК РФ.

3. Убийство – причинение смерти другому человеку. По данному признаку
проводится отличие убийства от самоубийства, которое по отечественному
уголовному праву не является преступлением, а также от несчастного
случая. Так, по определению С.В. Бородина, “убийство – предусмотренное
Особенной частью Уголовного кодекса виновное деяние, посягающее на жизнь
другого человека и причиняющее ему смерть” HYPERLINK \l “sub_99612”
*(612) . Данное определение нуждается в доработке, связанной с
толкованием понятия “виновное”, которое включает в себя как умысел, так
и неосторожность, что влечет за собой сложности при отграничении
убийства от других составов преступлений, предусматривающих в качестве
последствий смерть человека.

4. В теории уголовного права для всесторонности определения понятия
убийства указывается на его противоправность (неправомерность).

Лишение жизни признается преступлением тогда, когда деяния лица,
причинившие смерть, были противоправны. Не будет противоправным
причинение смерти посягающему на преступление в состоянии необходимой
обороны, когда не были превышены ее пределы, или вынужденное причинение
смерти при задержании опасного преступника, когда иным путем нельзя было
его обезвредить; приведение приговора суда в исполнение в отношении
лица, приговоренного к смертной казни.

5. Причинение смерти – необходимое последствие преступления,
предусмотренного ст. 105 УК РФ.

Естественная смерть не может быть квалифицирована как убийство. Но
насильственная смерть может носить и правомерный характер (например,
приведение в исполнение приговора смертной казни). Кроме того,
насильственная смерть может свидетельствовать не только об убийстве, но
и о несчастном случае и самоубийстве. В связи с этим возникает вопрос о
разграничении.

Смысловая нагрузка употребляемого в уголовном законе слова “смерть”
обозначает то состояние, которое в медицине именуется биологической
смертью. От биологической смерти следует отграничивать понятие
клинической смерти, которая проявляется в прекращении дыхания и
остановке сердечной деятельности, нарастании кислородного голодания всех
органов и тканей. Медицине как науке известны и другие виды смерти. Для
уголовного права значим вывод, согласно которому лишь при наступлении
биологической смерти деяние, направленное на умышленное лишение жизни
другого человека, является оконченным преступлением.

6. Причинная связь между действием (бездействием) виновного и
наступившей смертью потерпевшего.

Причинная связь является объективной, существующей вне зависимости от
нашего сознания категорией, в силу которой действие (бездействие)
порождает возникновение последствия; отсутствие причинной связи между
деянием и наступившей смертью потерпевшего либо исключает уголовную
ответственность за лишение жизни либо влечет иную квалификацию
содеянного.

В контексте проведенного исследования представляют интерес только те
случаи, в которых от разрешения вопроса о причинной связи между деянием
виновного и смертью потерпевшего зависит квалификация преступления. В
отличие от других признаков объективной стороны убийства причинная связь
не всегда очевидна. Нельзя не учитывать и того, что не всякая связь
между деянием и последствием свидетельствует о наступлении смерти
потерпевшего в результате рассматриваемого деяния. Признавая, что
беспричинных явлений не бывает, надлежит выделять необходимость как
проявление внутренней закономерности явлений и отличать ее от
случайности, которая отражает иного рода связи и отношения между
явлениями внешнего мира и при которой последствия, наступившие в
результате действий лица, объективно не связаны с последними. Поэтому,
анализируя объективную сторону убийства, необходимо не только
устанавливать факт смерти потерпевшего в результате определенных
действий, но и отграничивать действительную причинную связь этих
действий и наступивших последствий от случайной связи.

7. Убийство – всегда умышленное деяние. Профессором М.Д. Шаргородским
еще в 40-х гг. прошлого века было выражено мнение, согласно которому
“убийством следует считать только умышленное причинение смерти”
HYPERLINK \l “sub_99613” *(613) . Эта точка зрения практически
единодушно была отвергнута российскими учеными в области уголовного
права. Так, профессор А.А. Пионтковский писал: “Нельзя согласиться с
мнением М.Д. Шаргородского, который предлагает под убийством понимать
лишь умышленное причинение смерти и не относить к нему неосторожное
лишение жизни человека. Признание неосторожного лишения жизни человека
не убийством, а каким-то иным, особым преступлением было бы способно
лишь ослабить отрицательную моральную оценку этого преступления…”
HYPERLINK \l “sub_99614” *(614) . Эту же позицию разделили Н.И.
Загородников, М.К. Аниянц, А.Н. Трайнин. В социалистический период
развития уголовного права высказанная идея была воспринята советским
законодателем. Уголовный кодекс 1996 г. исключил термин “неосторожное
убийство”, который присутствовал в УК РСФСР 1960 г. Стоит предположить,
что законодатель учел традиции дореволюционного русского уголовного
права. Причинение смерти по неосторожности образует по действующему УК
самостоятельный состав преступления, закрепленный ст. 109 УК.

Субъективная сторона выражается в прямом или косвенном умысле. При
совершении убийства с прямым умыслом виновный предвидит, что в
результате его действий наступит смерть человека, и желает этого. При
совершении убийства с косвенным умыслом виновный предвидит возможность,
что его действия причинят смерть другому человеку, и сознательно
допускает ее наступление.

Покушение же на убийство, как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ в п.
2 постановления от 27 января 1999 г. “О судебной практике по делам об
убийстве (ст. 105 УК РФ)”, возможно лишь с прямым умыслом, т.е. когда
содеянное свидетельствовало о том, что виновный осознавал общественную
опасность своих действий (бездействия), предвидел возможность или
неизбежность наступления смерти другого человека и желал ее наступления,
но смертельный исход не наступил по независящим от него обстоятельствам
(ввиду активного сопротивления жертвы, вмешательства других лиц,
своевременного оказания потерпевшему медицинской помощи и др.) HYPERLINK
\l “sub_99615” *(615) .

8. В соответствии с ч. 2 ст. 20 УК РФ субъектом убийства без отягчающих
обстоятельств (ч. 1 ст. 105 УК РФ) и при отягчающих обстоятельствах (ч.
2 ст. 105 УК РФ) является физическое вменяемое лицо, достигшее возраста
четырнадцати лет. Субъект убийства при смягчающих обстоятельствах (ст.
106-108 УК) – лицо, достигшее шестнадцатилетнего возраста.

Согласие потерпевшего на лишение его жизни (эвтаназия) по действующему
российскому уголовному законодательству не исключает ответственности за
убийство.

В соответствии с законодательством Российской Федерации осуществление
эвтаназии в любой форме охватывается составом без смягчающих и
отягчающих обстоятельств и рассматривается практикой как разновидность
простого убийства, квалифицируемого по ч. 1 ст. 105 УК РФ. При этом
наличие мотива сострадания, свидетельствующего об относительно небольшой
степени общественной опасности виновного, движимого в момент совершения
преступления заслуживающими снисхождения побуждениями, учитывается лишь
как обстоятельство, смягчающее наказание (п. “д” ст. 61 УК РФ) HYPERLINK
\l “sub_99616” *(616) .

Такой законодательный подход вызывает закономерные трудности при
назначении наказания за совершение подобного преступления.

Практически все обстоятельства совершения этого преступления и
назначения наказания за него отдаются на усмотрение суда, ведь ч. 1 ст.
105 УК РФ предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от 6
до 15 лет. Суд должен учитывать особые обстоятельства этого деяния:
просьбу потерпевшего, наличие мотива сострадания у лица, совершившего
деяние, и в связи с этим назначать соответствующее данному деянию
наказание в пределах санкции ч. 1 ст. 105 УК РФ, что далеко не всегда
соответствует характеру совершенного деяния.

Как отмечал известный русский юрист И.Я. Фойницкий, “убийство не
перестает быть убийством, хотя оно было сделано с согласия убитого”
HYPERLINK \l “sub_99617” *(617) , однако “между действующими по мотивам
нравственным и безнравственным, социальным и антисоциальным лежит целая
бездна, и, хотя бы они нарушали один и тот же уголовный закон, их
состояния преступности далеко не одинаковы” HYPERLINK \l “sub_99618”
*(618) .

Это и ряд других обстоятельств, которые будут изложены ниже, вызывает
необходимость выделения данного преступления в самостоятельный состав.

Вопрос о том, следует ли ограничить наказуемость убийства по мотиву
сострадания, и если да, то как, уже почти тридцать лет является
предметом широкой научной, политической и общественной дискуссии.

Хотя данное преступление не является слишком распространенным, тем не
менее опасность этого деяния настолько велика, что обусловливает
выделение специальной ответственности за его совершение. В последние
годы отмечен значительный рост числа таких преступлений. И это при том,
что эвтаназия отличается высокой латентностью.

Несмотря на то, что медицинская практика свидетельствует о явной
тенденции увеличения случаев умышленного умерщвления по просьбе
потерпевшего, вопрос об адекватной уголовной ответственности за это
деяние все еще остается открытым. Проведенный анализ различных аспектов
эвтаназии привел к следующему выводу: в России необходимо разрешить
противоречия между законодательной практикой запрета эвтаназии и
реальной медицинской практикой латентного использования.

В этих целях следует из общей законодательной нормы об убийстве
выделить в самостоятельный состав менее опасный вид убийства со
смягчающими обстоятельствами – эвтаназию.

Убийство, предусмотренное ст. 105 УК РФ, – это умышленное лишение жизни
другого человека, осуществленное помимо его воли, акт убийства
квалифицируется как насильственный, предполагающий насилие над личностью
потерпевшего, а эвтаназия совершается только по просьбе потерпевшего
вследствие наличия у него неизлечимой болезни, сопровождающейся
невыносимыми страданиями, т.е. лишение жизни согласуется с волей
потерпевшего HYPERLINK \l “sub_99619” *(619) . Последнее должно
обусловливать пониженную уголовную ответственность за содеянное.

В связи с этим в качестве убийства, квалифицируемого по ч. 1 ст. 105 УК
РФ, можно рассматривать лишь такие деяния, которые некоторые ученые и
практики называют принудительной эвтаназией.

Эвтаназия как юридический факт представляет собой не “реализацию права
на жизнь”, а преступление. Очевидно, что по ряду признаков эвтаназия
тождественна убийству (объектом эвтаназии является жизнь пациента;
объективная сторона выражается в действии (бездействии); субъективная
сторона эвтаназии характеризуется наличием у лица прямого умысла,
направленного на лишение жизни больного; субъектом может быть любое
лицо, достигшее возраста уголовной ответственности). Вместе с тем
некоторые особенности эвтаназии не позволяют это деяние полностью
отождествить с убийством, квалифицируемым по ст. 105 УК РФ.

Квалификация эвтаназии по ч. 1 ст. 105 УК РФ нарушает один из
основополагающих принципов уголовного права, а именно принцип
справедливости, требующий чтобы наказание и иные меры уголовно-правового
характера, применяемые к лицу, совершившему преступление,
соответствовали характеру и степени общественной опасности преступления,
обстоятельствам его совершения и личности виновного.

Предлагаемая норма поможет избежать двух опасных крайностей:
декриминализации эвтаназии и отождествления ее с убийством. А значит,
снимется часть проблем, возникающих у право-применителя при
уголовно-правовой оценке анализируемого деяния.

Эту мысль подтверждает и последний опрос, проведенный среди
практических работников суда и прокуратуры, по результатам которого 90%
следователей и судей высказались за введение в УК РФ самостоятельной,
привилегированной нормы, предусматривающей ответственность за убийство
по просьбе потерпевшего HYPERLINK \l “sub_99620” *(620) . Учитывая, что
просьба потерпевшего может касаться не только убийства, но и причинения
вреда здоровью легкой и средней степени тяжести, а также тяжкого вреда
здоровью, 87% следователей и судей выразили свое согласие с
необходимостью дополнения п. “д” ч. 1 ст. 61 УК РФ наряду с мотивом
сострадания, зафиксированным в нем таким смягчающим обстоятельством, как
“просьба потерпевшего”.

Таким образом, автор предлагает изложить п. “д” ч. 1 ст. 61 УК РФ
(“Обстоятельства, смягчающие наказание”) в следующей редакции: “д)
совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств
либо по мотиву сострадания, а также по просьбе потерпевшего”.

Говоря о проблеме убийства по просьбе убитого, Н.С. Таганцев считал,
что “лишение жизни, произведенное по желанию или требованию лица,
все-таки остается убийством, так как отсутствие собственного желания
пострадавшего не составляет необходимого условия преступности лишения
жизни” HYPERLINK \l “sub_99621” *(621) . “С другой стороны, при
наличности элементов, указывающих на отсутствие в виновном намерения
вредить, желания нарушать правовой порядок, требуется отнестись к нему с
возможным снисхождением” HYPERLINK \l “sub_99622” *(622) .

М.Д. Шаргородский также полагал, что “для признания убийства
несущественно то, что убитый должен был в ближайшем будущем все равно
умереть” HYPERLINK \l “sub_99623” *(623) .

Учет отечественной правовой мысли, законодательного опыта зарубежных
стран и анализа существующих в теории уголовного права мнений ученых по
данной проблематике позволяет автору предложить следующую редакцию
привилегированной нормы УК РФ об ответственности за убийство,
совершенное по мотиву сострадания:

Статья 105.1. Эвтаназия

1. Убийство неизлечимо больного по его просьбе, осуществленное
медицинским работником по мотиву сострадания с целью избавления больного
от мучительных физических страданий, вызванных его неизлечимой болезнью
(эвтаназия), – наказывается ограничением свободы на срок до двух лет с
лишением права занимать определенные должности или заниматься
определенной деятельностью на срок до двух лет или без такового или
лишением свободы на срок до трех лет с лишением права занимать
определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок
до двух лет или без такового. HYPERLINK \l “sub_99624” *(624)

2. Деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи,
осуществленное иным лицом, – наказывается ограничением свободы на срок
до трех лет или лишением свободы на срок от трех до семи лет.

В рамках изложенной концепции надлежит выделить следующие признаки
эвтаназии:

а) объект преступления – возможность находиться в живом состоянии.

Уголовный закон одинаково охраняет от преступных посягательств жизнь
любого человека, независимо от его расовой, национальной принадлежности,
гражданства, возраста, рода занятий, состояния здоровья и т.п. При этом
жизнь самого человека, независимо от его жизнеспособности, может быть
объектом этого преступления. Убийством будет являться как лишение жизни
человека, находящегося в расцвете своих физических и умственных сил, так
и лишение жизни тяжелобольного или умалишенного, как жизнь
новорожденного, так и жизнь человека, находящегося в преклонном или
старческом возрасте;

б) объективная сторона – деяние может быть совершено как путем
действия, так и бездействия; необходимое последствие эвтаназии –
причинение смерти (по данному признаку проводится отличие убийства от
самоубийства, а также от несчастного случая); наличие причинной связи
между действием (бездействием) виновного и наступившей смертью
потерпевшего;

в) наличие просьбы потерпевшего на причинение ему смерти;

Представляется, что во всех случаях просьба потерпевшего должна вести к
смягчению уголовно-правовой ответственности за убийство по такому
основанию. Однако для этого необходимо наличие определенных условий.

Прежде всего, просьба потерпевшего должна по времени предшествовать
совершенному деянию. Помимо этого необходимо, чтобы волеизъявление
последовало от лица, способного понять значимость и последствия своей
просьбы. Нельзя забывать и об особенностях человеческой личности, до
последней минуты жизни обладающей свободой выбора и правом на изменение
решения. Доктор Роберт Туайкросс из Оксфордского Университета, ведущий
авторитет в области паллиативного лечения (лечения для поддержания
жизни), вспоминает одного больного, у которого был рак. Стремясь
избавиться от болей и душевных переживаний, он злоупотреблял спиртным и,
в конце концов, попросил умертвить его. После того, как у него прошли
боли в результате применения лечебных средств, он изменил свои
намерения, сказав: “Это не я говорил. Это говорил алкоголь” HYPERLINK \l
“sub_99625” *(625) .

Наконец, требуется, чтобы просьба была высказана свободно. Если она
была высказана вследствие обмана, введения в заблуждение или в
результате принуждения, то совершенное деяние не может быть признано
эвтаназией и должно влечь ответственность на общих основаниях.

Возникает еще один вопрос: как быть с формой выражения согласия
больного? Когда он находится в таком физическом состоянии, которое не
лишает его возможности выразить свою волю, устно или письменно, то все
более или менее понятно. А как быть, если больной не в состоянии больше
ни говорить, ни писать и, следовательно, определенно своего желания
выразить не может, то достаточно ли соответствующего жеста, на который
он все еще способен, или выразительного взгляда?

Полагаем, что ответ должен быть отрицательным. Жест не может быть
установлен и продемонстрирован даже свидетелями с достаточной
убедительностью, чтобы в спорном вопросе у судьи могла сложиться
уверенность: да, требование лишения жизни было в данном случае налицо.
Еще в большей мере сказанное относится ко взгляду, который, даже будучи
зафиксирован моментальной фотографией, дает слишком большой простор
субъективному толкованию.

Вспоминается по этому поводу случай, переданный Э. Мельцеру как факт
одним из опытных адвокатов, который лет пятьдесят тому назад вместе с
другими юристами присутствовал при исполнении смертного приговора, и
описанный им в книге “Право на убийство (борьба с вырождением)” в 1926
г.: “Перед казнью осужденный обещал присутствующим подать им в той или
иной форме знак в случае, если он окажется способным на какие-либо
ощущения. Действительно, голова, скатившаяся на землю так, что глаза
были видны, направляла взгляд поочередно на каждого из присутствовавших.
Сцена была потрясающая” HYPERLINK \l “sub_99626” *(626) .

Переводили ли взгляд глаза головы, отделенной от туловища, или на
очевидцев произвели впечатление последние слова казненного и сама сцена
казни? С одной стороны, посмертные движения глаз, вероятно, возможны,
ибо сразу после обезглавления не произошло отделение нервов глазных мышц
от двигательного центра. Но, с другой стороны, такого рода движения
взгляда можно отнеси к категории рефлекторно-автоматических,
механических.

В результате доказать наличие или отсутствие согласия выраженного
посредством жеста, тем паче взгляда – задача сверхтрудная, если не
сказать непосильная и невозможная;

г) противоправность (неправомерность). Выделение этого признака
преследует цель отграничить убийство от правомерного лишения жизни, как
это бывает при необходимой обороне, исполнении приказа, приговора и
т.п.;

д) эвтаназия – всегда умышленное деяние.

Однако в отличие от убийства, предусмотренного ст. 105-108 УК РФ,
субъективная сторона выражается только в прямом умысле, т.е. когда
содеянное свидетельствовало о том, что виновный осознавал общественную
опасность своих действий (бездействия), предвидел возможность или
неизбежность наступления смерти другого человека и желал ее наступления.

Совершение эвтаназии с косвенным умыслом, т.е. когда в совершении
преступления виновный предвидит возможность, что его действия причинят
смерть другому человеку, и сознательно допускает его наступление или
безразлично к ним относится, представляется невозможным. Действия по
эвтаназии направлены именно на причинение легкой смерти, поэтому
основной целью этого деяния является наступление смерти.

Мотив и цель выступают обязательными признаками субъективной стороны
состава убийства по просьбе потерпевшего и, соответственно, оказывают
решающее значение на квалификацию содеянного;

е) субъект эвтаназии – общий, лицо, достигшее 16-летнего возраста.

§ 4. Самоубийство и эвтаназия: проблемы соотношения

Весьма важной проблемой в контексте настоящего исследования является
разграничение самоубийства и эвтаназии как явлений, влекущих за собой
разные правовые последствия.

Самоубийство, суицид (от лат. sui – себя, caedere – убивать), –
умышленное лишение себя жизни. Это лишь одно из самых элементарных
обозначений сложнейшего междисциплинарного феномена.

Исторически отношение к самоубийству менялось неоднократно и самым
тесным образом было связано с тем, как то или иное социокультурное
сообщество воспринимало понятие смерти. Это и определяло различия в
отношении к акту суицида государства, юристов, священнослужителей,
философов, медиков и простых людей.

Определение суицида сформулировано Эмилем Дюркгеймом сто лет тому
назад: “Самоубийством называется всякий смертный случай, являющийся
непосредственным или опосредованным результатом положительного или
отрицательного поступка, совершенного самим пострадавшим, если этот
пострадавший знал об ожидавших его результатах” HYPERLINK \l “sub_99627”
*(627) .

Более лаконично ту же дефиницию излагает современный суицидолог Морис
Фарбер: “Самоубийство – это сознательное, намеренное и быстрое лишение
себя жизни” HYPERLINK \l “sub_99628” *(628) .

В российском уголовном законодательстве нет определения самоубийства.
Разумеется, с объективной стороны самоубийство есть деяние, при котором
субъект собственноручно лишает себя жизни. Однако утверждение о
самоубийстве лишь как о собственноручном лишении себя жизни – это
выражение, свойственное той эпохе, когда в уголовном праве царило
объективное вменение, которое было характерным для рабовладельческих и
феодальных государств. В этот период к самоубийству относились так же,
как к убийству особого рода, в котором и исполнитель, и потерпевший
сливаются в одно лицо. Поэтому оно и наказывалось в уголовном порядке
довольно строго. Свидетельство тому – уголовное законодательство
петровской эпохи.

Такому взгляду на самоубийство в огромной мере способствовали
религиозные воззрения, согласно которым жизнь – дар Божий, и отнять ее
может только сам Всевышний. Поэтому самоубийство считалось тяжким
грехом, а самоубийца не мог быть погребен по христианскому обычаю.

Строго относилась к самоубийству и мусульманская религия.

В целом ряде стран английского общего права до настоящего времени даже
попытка суицида остается уголовно наказуемым деянием. Так, в
соответствии с УК Брунея (ст. 309), Индии (ст. 309), Нигерии 1916 г.
(ст. 327), Сингапура (ст. 309), Судана (ст. 133) это деяние карается
тюремным заключением сроком до одного года или штрафом или же обоими
вышеупомянутыми наказаниями одновременно. По УК Тонги (ст. 100)
покушавшемуся на свою жизнь грозит до трех лет тюрьмы.

И все же такое положение вещей скорее исключение, чем правило. На смену
объективному пришло субъективное вменение: решающее значение приобрела
вина, т.е. интеллектуально-волевая сторона преступного поведения.
Соответственно изменялось и понятие самоубийства, которое теперь можно
четко отличить от всякого убийства.

В современном уголовном законодательстве нигде не содержится запрета на
самоубийство как таковое. Поэтому, несмотря на то, что это деяние в
большинстве стран рассматривается как социально негативное явление, и
самоубийство, и покушение на него в контексте изменения взгляда на
юридическую природу самоубийства уже не считаются преступлением.

Причину этого, оценивая акт самоубийства с правовой точки зрения, дал
еще Ч. Беккария, который писал: “Самоубийство является преступлением, по
которому, казалось бы, не может применяться наказание в собственном
смысле, потому что оно поражает или невиновных, или холодное
бесчувственное тело” HYPERLINK \l “sub_99629” *(629) .

Более упрощенный подход к суициду определял его соотечественник Э.
Ферри, который “уголовно-правовое осуждение самоубийства называл
пережитком” HYPERLINK \l “sub_99630” *(630) .

Ж.П. Марат расценивал наказание самоубийц как “акт ужасной тирании”
HYPERLINK \l “sub_99631” *(631) , возможность предотвращения
самоубийств связывал с благотворительностью государства.

Известный русский криминалист И.Я. Фойницкий утверждал, что “уголовно
наказуемым может быть только лишение жизни другого лица, ибо в заповеди
“не убий” речь идет не о самоубийстве” HYPERLINK \l “sub_99632” *(632)
.

Против идеи наказуемости самоубийства выступали и другие теоретики
уголовного права. В частности, В.Д. Набоков называл наказуемость
самоубийства “юридическим абсурдом” HYPERLINK \l “sub_99633” *(633) .

С 1922 г. в России самоубийство не подвергалось криминализации. Поэтому
современное российское уголовное право не предусматривает самоубийство в
качестве самостоятельного преступления.

Но можно ли считать, что самоубийство – это любое лишение себя жизни
или только добровольный и абсолютно сознательный собственноручный акт,
которым человек убивает себя. Ведь зачастую деяния по лишению самого
себя жизни сопровождают советы, указания, предоставление информации,
средств или орудий другими лицами. К самоубийству можно склонить путем
уговора, подкупа, угрозы или другим способом.

Поэтому, если вопрос с правовым статусом самоубийства выглядит
достаточно определенным, то совсем иначе обстоит дело с поведением
третьих лиц, способствующих совершению самоубийства. Как показывают
проведенные исследования, к мысли о добровольном уходе из жизни человек
чаще всего приходит через нравственные страдания, а не из-за затруднения
в удовлетворении элементарных физиологических потребностей. И в связи с
этим для принятия либо непринятия решения причинить себе смерть весьма
весомо внешнее воздействие на такого индивида.

Представляются вполне допустимыми ситуации, когда к акту принятия
решения о лишении себя жизни примешиваются воля и действия другого
человека. Человек может убить себя в силу физического или психического
принуждения со стороны других лиц. Например, некто под угрозой
причинения нестерпимых мучений, оглашения позорящих сведений, наконец,
просто угрожая в случае несогласия предать потерпевшего или близких ему
людей смерти через невероятные нравственные или физические страдания,
дает жертве пистолет с единственным патроном, и человек использует этот
шанс, чтобы уйти из жизни менее мучительным способом либо спасти от
позора или смерти иных лиц. Как известно, такой метод расправы широко
практикуется среди участников криминальных группировок.

Кроме того, жертва может быть обманом введена в заблуждение
относительно существенных обстоятельств, касающихся ее жизни, и под
влиянием этого причинить себе смерть (например, человеку внушена ложная
мысль, что он болен неизлечимой и смертельной болезнью, а избавлением от
предстоящих мучений может служить самоубийство). При таких
обстоятельствах нет оснований утверждать, что лишение себя жизни было
добровольным.

Подобное воздействие почти повсеместно в мире в той или иной форме
признается общественно опасным и иногда даже приравнивается к убийству.

Так называемое “подстрекательство или помощь в самоубийстве”, уголовно
наказуемо по УК Бразилии, Италии, Канады, Португалии, Перу, Чили, штата
Калифорния и др.

Проблема правовой оценки причастности к самоубийству для России не
нова. Склонение и пособничество к самоубийству по Уложению о наказаниях
уголовных и исправительных 1845 г. приравнивалось к пособничеству в
предумышленном убийстве (ст. 1946). Эта норма перешла и в Уложение в
редакции 1885 г. (ст. 1475). По Уголовному Уложению 1903 г.
ответственность за предоставление средств к самоубийству
предусматривалась в ст. 462 и в 463 (за подговор к самоубийству лица, не
достигшего двадцати одного года, или лица, заведомо не способного
понимать свойства и значение им совершаемого или руководить своими
поступками, или за склонение к самоубийству таких лиц советом или
указанием и т.д.).

В ст. 148 УК РСФСР 1922 г. была установлена уголовная ответственность
за “содействие или подговор к самоубийству несовершеннолетнего или лица,
заведомо не способного понимать свойства или значение им совершаемого
или руководить своими поступками, если самоубийство или покушение на
него последовали”.

В УК РСФСР 1926 г., наряду с установлением в ч. 1. ст. 141 уголовной
ответственности за доведение до самоубийства, была сохранена
ответственность за содействие или подговор к самоубийству
несовершеннолетнего или лица, заведомо не способного понимать свойства
или значение им совершаемого и руководить своими поступками.

По замечаниям А.Н. Красикова, “в ст. 141 УК РСФСР 1926 г. в различных
ее частях с одинаковой санкцией были предусмотрены разные формы
причастности к самоубийству. Первая – подговор к самоубийству. Под этим
понимались разного рода деяния, вызвавшие решимость лишить себя жизни у
человека, который раньше и не помышлял о суициде, при отсутствии
признаков состава доведения до самоубийства. Вторая – содействие
самоубийству, когда человек сам решил расстаться с жизнью, но, хотя его
желание и возникло без постороннего вмешательства, ему все же по его
просьбе была оказана помощь в лишении себя жизни. Потерпевшими в таких
случаях, как указывалось в законе, могли оказаться несовершеннолетние
или лица, которые заведомо не могли понимать совершаемого или руководить
своими поступками” HYPERLINK \l “sub_99634” *(634) .

В УК РСФСР 1960 г. ответственность за такого рода деяния не
предусматривалась.

В настоящее время в России и в ряде государств бывшего СССР, в отличие
от законодательства большинства зарубежных стран, уголовно наказуемо
лишь доведение до самоубийства. Указанный состав закрепляют Уголовные
кодексы: Азербайджана (ст. 125), Албании (ст. 99), Беларуси (ст. 145),
Грузии (ст. 115), Казахстана (ст. 102), Киргизии (ст. 102), Латвии (ст.
124), Литвы (ст. 133), Македонии (п. 4 ст. 128), Молдовы (ст. 150),
России (ст. 110), Таджикистана (ст. 109), Туркменистана (ст. 106),
Узбекистана (ст. 103), Украины (ст. 120).

Ни пособничество, ни подстрекательство, ни понуждение к самоубийству по
действующему российскому уголовному законодательству уголовно
ненаказуемы. Эти действия находятся за рамками конкретного состава
преступления, являясь, таким образом, уголовно нейтральными. Однако
общественная опасность склонения или содействия самоубийству очевидна. В
настоящее время количество самоубийств не имеет тенденции к уменьшению
HYPERLINK \l “sub_99635” *(635) . Потеря обществом огромного количества
его активных членов в результате самоубийств, возможность сокрытия
умышленного лишения жизни другого человека под видом самоубийства
определили в целом негативное отношение законодателей разных стран к
этому явлению.

Поэтому отсутствие состава склонения или содействия в самоубийстве в
уголовном законе России и большинства других стран СНГ представляется
очевидным и неоправданным пробелом. Хотя тому есть, казалось бы,
юридическое обоснование: не могут быть уголовно наказуемыми деяния по
подстрекательству либо пособничеству совершить уголовно ненаказуемое
деяние.

Действительно, из конструкции ч. 1 ст. 105 УК РФ, определяющей убийство
как умышленное причинение смерти другому человеку, следует вполне
очевидный вывод, что самоубийство как действие по причинению смерти
самому себе не является преступлением. Если следовать подобной логике,
то доведение до самоубийства тоже является, по сути, доведением до
непреступного с точки зрения закона уголовного деяния. Но может ли в
связи с этим понятие “соучастие в самоубийстве” (подстрекательство,
пособничество) быть лишено юридического смысла? Ответ, исходя из
определения подстрекательства и пособничества, установленного УК РФ,
должен быть положительный – может, поскольку подстрекательство и
пособничество есть, соответственно, склонение другого лица к совершению
преступления путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом и
содействие совершению, опять же, преступления советами, указаниями,
предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления и
т.д. Следовательно, установление уголовной ответственности за
подстрекательство или пособничество в самоубийстве будет юридическим
нонсенсом.

Однако это вовсе не оправдывает отсутствие уголовной ответственности за
склонение или содействие в самоубийстве в УК РФ. Учитывая высокую
степень общественной опасности таких действий, во многом похожих на
убийство, следует криминализовать их, дополнив УК РФ ст. 110.1
“Склонение или содействие в самоубийстве” следующего содержания:

“Склонение к самоубийству путем уговора, подкупа, обмана или другим
способом, а также содействие совершению самоубийства советами,
указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения
преступления наказывается ограничением свободы на срок до трех лет или
лишением свободы на срок до пяти лет”.

При этом объектом склонения к самоубийству или содействия ему, как и
объектом убийства, является жизнь человека (возможность находиться в
живом состоянии), понимаемая не только как физиологический процесс, но и
как обеспеченная законом возможность существования личности в обществе.

С объективной стороны склонение к самоубийству или содействие ему, как
и при убийстве, типичное преступление с материальным составом и
представляет собой единство трех элементов: 1) действие (бездействие),
направленное на лишение жизни другого лица; 2) смерть потерпевшего как
обязательный преступный результат; 3) причинная связь между действием
(бездействием) виновного и наступившей смертью потерпевшего.

Поскольку с субъективной стороны действия лица, склоняющего или
содействующего совершению кем-либо самоубийства (советами, уговорами,
обманом и т.п.), направлены на умышленное причинение смерти другому
человеку, то так же, как и при убийстве, предполагается наличие прямого
или косвенного умысла на причинение смерти.

Высокая степень схожести с составом убийства весомый, но не
единственный аргумент против возможного возражения установить уголовную
ответственность за склонение или содействие в самоубийстве, которое
(самоубийство) само по себе не является преступлением.

Установление уголовной ответственности за склонение к самоубийству или
содействие ему устранит противоречие, существующее на сегодняшний день
между законодательными формулировками уголовно-правовой нормы об
ответственности за доведение до самоубийства (ст. 110 УК) и ст. 45 Основ
законодательства об охране здоровья граждан 1993 г., в соответствии с
которой “лицо, которое сознательно побуждает больного к эвтаназии и
(или) осуществляет эвтаназию, несет уголовную ответственность”. Как уже
было сказано, в ст. 110 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность
лишь за доведение до самоубийства, склонение или содействие суициду – за
рамками уголовно-правового регулирования.

Склонение или содействие в самоубийстве очень схоже с убийством по
просьбе потерпевшего.

Еще Э.Ф. Лист обращал внимание на то, что “пособничество при
самоубийстве близко именно к лишению жизни по требованию убитого, почему
зачастую трудно провести между обоими деяниями ясную грань”. Далее он
отмечал: “Для снисходительной оценки требуется в этом случае наличие
одинаковой мотивировки, одинакового душевного состояния у пособника, как
и у совершающего свое деяние. Пособничество может носить характер
истинно дружеской услуги. Случаи самоубийства, часто имеющие место среди
влюбленных, когда одно лицо по какой-нибудь причине (осечка
огнестрельного оружия, трусость при выполнении) не совершает
задуманного, должны быть отнесены сюда же; равным образом сюда же
относятся и случаи коллективного самоубийства, когда целые семьи,
например, под влиянием бедственного положения (что часто случалось за
последние годы) решают покончить с собой и когда задуманное деяние
осуществляется не в полной мере” HYPERLINK \l “sub_99636” *(636) .

Однако понятие склонения к самоубийству или содействия ему значительно
шире понятия убийства по просьбе потерпевшего, поскольку включает в себя
не только случаи наличия просьбы, но и ее отсутствие.

От эвтаназии в собственном понимании этого слова необходимо отличать
суицид при врачебном содействии, т.е. содействие самоубийству.

Решение лишить себя жизни принимается пациентом самостоятельно. Так же
самостоятельно им совершаются действия, направленные на прекращение
собственной жизни. Врач только дает ему рекомендации по применению тех
или иных препаратов или средств, обеспечивающих наступление смерти
(например, оказывая содействие в приготовлении смертельного лекарства,
выписывая желающему покончить с собой пациенту лекарство, врач
информирует его о дозе, которая приведет к смертельному исходу).
Американские врачи, как сообщается, иногда идут на хитрость: кладут
перед больным таблетки… и говорят: если принять пять – это полезно,
если десять – смерть; и уходят – решай, мол, сам, а мы “умываем руки”
HYPERLINK \l “sub_99637” *(637) .

При ассистированном самоубийстве за пациентом в любом случае остается
право выбора. Но доказать причастность врача к суициду практически
невозможно.

Тем временем в определенных медицинских кругах уже обсуждается вопрос о
создании так называемых “пилюль смерти”. Сторонники эвтаназии с
нетерпением их ждут, а противники, в частности ведущие психологи,
предупреждают: само появление на фармацевтическом рынке “вечного
снотворного” может резко увеличить число самоубийств; более того, у
людей с неустойчивой нервной системой неизбежно появится желание
угостить подобной пилюлей, купленной в ближайшей аптеке, кого-либо еще.
И спрашивают: во что превратится в таком случае наша мораль?” HYPERLINK
\l “sub_99638” *(638) .

Зарубежные нормы об ответственности за подобные деяния – склонение или
помощь в самоубийстве, отличаются слабой конкретизацией и,
соответственно, значительным сходством. В то же время такие понятия, как
“убийство по просьбе потерпевшего” и “помощь в самоубийстве”,
законодатель и судебная практика обычно достаточно четко разграничивают.
В основе разграничения обозначенных составов преступлений лежит критерий
“распределения ролей”. Иными словами, квалификация деяния в каждом
конкретном случае зависит от того, кто “делает смертельный укол” – врач
или сам больной. Если врач, то он подлежит ответственности за убийство
по просьбе потерпевшего, а если больной – действия врача квалифицируются
как содействие в самоубийстве.

Так, УК Дании гласит: “Любое лицо, которое убивает другое лицо по
высказанной просьбе последнего, подлежит тюремному заключению под стражу
на срок не менее чем 60 дней”.

“Любое лицо, которое помогает другому лицу в совершении самоубийства,
подлежит штрафу или простому заключению под стражу” (параграф 239)
HYPERLINK \l “sub_99639” *(639) .

“Если такое деяние, сопровождающееся помощью, совершено по причине
личной заинтересованности, то наказанием должно быть тюремное заключение
на любой срок, не превышающий трех лет” (параграф 240) HYPERLINK \l
“sub_99640” *(640) .

Хотя это разграничение, очевидно, носит чисто формальный характер, на
практике оно приводит иногда к серьезным последствиям. Так, в США широко
известный под кличкой “Доктор Смерть” и неоднократно упоминаемый нами
врач Джек Кеворкян умертвил около 130 больных людей, давая им шприц со
смертельной инъекцией. Он избегал наказания до тех пор, пока в сентябре
1998 г., вопреки своим правилам, не сделал такую инъекцию
собственноручно. За это убийство он был приговорен к тюремному
заключению сроком в 25 лет.

На сегодняшний день надлежит говорить о следующих кардинальных
различиях эвтаназии и суицида.

1. Психологический критерий. В основе акта эвтаназии (если мы говорим о
ней в строгом понимании этого термина) может лежать лишь одна причина –
невыносимые физические страдания, обусловленные терминальной стадией
неизлечимого заболевания.

2. Философский критерий. Эвтаназия – это не выбор между жизнью и
смертью. Самоубийца при всем его видимом категоричном отрицании жизни
все-таки хочет жить. Он протестует против невыносимости жизни,
обреченный пациент – против невыносимости смерти. У безнадежно больного
нет альтернативы. Перед ним – только смерть.

3. Правовой критерий. Эвтаназия всегда предполагает непосредственное
участие другого лица. В этом случае больной сам не способен убить себя
наиболее безболезненным способом и молит других лиц, чаще всего врачей
или близких ему людей, помочь ему уйти из жизни.

4. Организационный критерий. Самоубийство – это чаще всего неожиданная
реакция на крайне неблагоприятную ситуацию, которая, может быть,
возникла не совсем неожиданно, но осознание безысходности ее последствий
приходит мгновенно, желание свести все счеты с жизнью обрушивается на
человека молниеносно, не оставляя ему времени на размышление о средствах
безболезненной смерти. Самоубийца редко тщательно и заблаговременно
готовится к этому акту. Поэтому в момент исполнения решения он
пользуется способом, как правило, страшным и мучительным: выбрасывается
с большой высоты, вешается, бросается в воду, в огонь, под колеса
поезда, автомобиля, сжигает себя и т.п.

Потребность в эвтаназии ощущают чаще всего люди, испытавшие невыносимые
страдания в результате болезни, как правило, в терминальной и
предтерминальной стадии. Их решение о смерти не спонтанно, а, как
правило, тщательно продумано и спланировано

Поэтому эвтаназия не может рассматриваться ни как частный, ни как
весьма специфический случай самоубийства.

Однако, даже несмотря на несколько меньшую степень общественной
опасности самоубийства при врачебном содействии по сравнению с
эвтаназией, мировое медицинское сообщество резко осуждает его. В
частности, в “Положении о самоубийстве с помощью врача” (Всемирная
медицинская ассоциация, 1992) четко обрисовано отношение специалистов:
“Самоубийство с помощью врача, подобно эвтаназии, является неэтичным и
должно быть осуждено медиками. Однако право отказаться от лечения
является основным правом пациента, и врач не действует неэтично даже
тогда, когда соблюдение такого желания приведет к смерти пациента”
HYPERLINK \l “sub_99641” *(641) .

Не является эвтаназия и самостоятельной, не сводящейся к самоубийству
формой реализации “правомочия гражданина по распоряжению своей жизнью”.
Суть дела в том, что эвтаназия отличается комплексной правовой природой:
c одной стороны, в ее основе лежит деяние по распоряжению собственной
жизнью, а с другой – эвтаназия является актом лишения жизни одного лица
другим.

Проведенное исследование позволяет предложить и авторское определение
самоубийства, которое, как нам представляется, наиболее точно раскрывает
суть рассматриваемого явления.

Под самоубийством следует понимать собственноручное, сознательное и
добровольное лишение себя жизни по любым причинам, кроме случаев
сознательного целенаправленного воздействия на волеизъявление человека
со стороны других лиц, под влиянием которого он принимает решение
причинить себе смерть не добровольно, а в силу обмана, безвыходной
ситуации, физического и психического принуждения и иных условий,
сложившихся по воле этих лиц.

Такое определение дает основания для разграничения самоубийства от
посредственного причинения смерти, которое всегда есть не что иное, как
убийство умышленное или неосторожное, а также от склонения или
содействия в самоубийстве. В случаях постороннего воздействия на волю
лица, которому причиняется смерть, вопрос о праве на смерть не
возникает, так как при этом нет факта свободного выбора.

§ 5. Отграничение эвтаназии от иных смежных правовых явлений и
институтов

К настоящему времени в теории уголовного права сложилось несколько
точек зрения на оценку эвтаназии. Одни специалисты предлагают признать
эвтаназию дополнительным обстоятельством, исключающим общественную
опасность деяния HYPERLINK \l “sub_99642” *(642) , другие в своих
предложениях развивают идею декриминализации, третьи видят в эвтаназии
деяние, совершенное в состоянии крайней необходимости, четвертые
приравнивают эвтаназию к убийству, пятые к самоубийству и т.д. HYPERLINK
\l “sub_99643” *(643)

С учетом многообразия возможных форм эвтаназии и ситуаций, схожих с
нею, последнюю в собственном понимании этого слова следует отличать
помимо самоубийства и суицида при врачебном содействии (рассмотренных
нами в предыдущем HYPERLINK \l “sub_440” параграфе ) от следующих
правовых институтов:

– обстоятельств, исключающих преступность деяния, в том числе от
крайней необходимости;

– неоказания помощи больному;

– оставления в опасности.

В уголовно-правовой литературе к числу обстоятельств, исключающих
преступность деяния, ряд авторов относят и согласие потерпевшего.
HYPERLINK \l “sub_99644” *(644)

Это обстоятельство предусмотрено в уголовном законодательстве некоторых
зарубежных стран. Так, УК Швеции (ст. 7 гл. 24) предусматривает, что
“деяние, совершенное одним лицом с согласия другого лица, в отношении
которого оно было направлено, образует преступление, только если оно,
ввиду характера вреда, насилия или опасности, которую оно повлекло, его
цели и других обстоятельств, не является оправданным” HYPERLINK \l
“sub_99645” *(645) .

В русском языке под согласием понимается “разрешение, дозволение,
изволение, одобрение, утверждение как прямое желание согласившегося на
что-нибудь, или как уступка его” HYPERLINK \l “sub_99646” *(646) .

Ученые, занимавшиеся исследованием проблемы согласия потерпевшего в
уголовном праве, исходят из тех же посылок.

Так, по мнению А.Н. Красикова “согласие потерпевшего есть выражение
свободного волеизъявления лица на нарушение своих благ или поставление
их в опасность… как способ достижения личных интересов” HYPERLINK \l
“sub_99647” *(647) .

Согласно его позиции “согласие потерпевшего на причинение вреда
исключает преступность деяния другого лица при соблюдении определенных
условий, выработанных в теории уголовного права, которые состоят в
следующем: 1) согласие должно распространяться на те права и интересы,
которые находятся в свободном распоряжении лица; 2) согласие должно быть
дано в пределах свободного распоряжения своими личными правами и
интересами; 3) согласие не должно преследовать общественно вредных
целей; 4) согласие должно быть действительным, т.е. дано вменяемым,
дееспособным лицом или его законным представителем; 5) согласие должно
быть добровольным; 6) согласие должно быть дано до совершения деяния”
HYPERLINK \l “sub_99648” *(648) .

Подавляющее большинство авторов полагают, что согласие потерпевшего не
устраняет преступности совершенных действий лица, лишившего жизни
потерпевшего. В их числе: А.Б. Сахаров, М.Д. Шаргородский, В.И.
Ткаченко, Н.И. Загородников, Э.Ф. Побегайло и др.

“Лишение жизни потерпевшего с его согласия, – пишет В.В. Орехов, –
противоречит морали и интересам нашего общества, подрывает сознание
неприкосновенности жизни человека” HYPERLINK \l “sub_99649” *(649) .

В российской науке уголовного права обстоятельствами, исключающими
преступность деяния, признаются общественно полезные и целесообразные
действия, направленные на устранение угрозы, созданной для существующих
общественных отношений, и стимулирование полезной деятельности HYPERLINK
\l “sub_99650” *(650) .

В нашем представлении ни одному из устоявшихся признаков обстоятельств,
устраняющих преступность деяния, согласие потерпевшего на эвтаназию не
отвечает. Несмотря на то, что убийство по просьбе потерпевшего по
отношению к лицу, выражающему это желание, является действием вроде бы
полезным (избавление от страданий) и целесообразным, характер
направленности у него несколько иной. Это выражается в том, что данное
деяние не может являться общественно полезным, устраняющим угрозу для
существующих общественных отношений.

Более того, убийство по просьбе потерпевшего причиняет вред
общественным отношениям по охране жизни человека.

Кроме того, умышленное умерщвление больных не только не стимулирует
полезную деятельность, а, как уже указывалось, может явиться причиной
деградации медицинской науки и значительного роста убийств не только по
причине сострадания.

Еще одним аргументом против признания эвтаназии обстоятельством,
исключающим преступность деяния, является публично-правовой характер
норм, регламентирующих защиту жизни человека. Учитывая высокую
общественную значимость объекта эвтаназии, а также в целях обеспечения
стабильности существующих общественных отношений законодатель не счел
возможным передать эти вопросы в сферу частноправового регулирования.

Еще труднее согласиться с признанием лица, совершившего убийство по
просьбе потерпевшего, действовавшего в состоянии крайней необходимости.

В теоретическом плане под крайней необходимостью следует понимать
“ситуацию, при которой устранение опасности, угрожающей личности, ее
интересам, охраняемым законом интересам общества и государства, возможно
только путем причинения меньшего вреда другим охраняемым законом
общественным отношениям, если при этом не было допущено превышения ее
пределов” HYPERLINK \l “sub_99651” *(651) .

Крайняя необходимость всегда представляет собой столкновение двух
правоохраняемых интересов, при котором сохранение одного из них возможно
лишь путем причинения вреда другому: например, кассир отдает вооруженным
преступникам выручку; при пожаре разрушают забор, чтобы огонь не
перекинулся на соседнее строение; при аварии капитан приказывает
сбросить часть грузов в воду, чтобы спасти судно, и т.д.

Крайняя необходимость исключает преступность деяния при наличии ряда
признаков, которые, на наш взгляд, не соответствуют содержанию
совокупности обстоятельств причинения смерти безнадежно больному лицу,
осуществленных по его просьбе в целях избавления от невыносимых
страданий.

Первый признак крайней необходимости заключается в устранении угрозы
причинения вреда охраняемым законом интересам.

С одной стороны, в случае осуществления акта эвтаназии смерть
причиняется лицу, который просит о ней и наступление которой не
противоречит его интересам. Но с другой, убийство по просьбе
потерпевшего причиняет вред общественным отношениям по охране жизни
человека.

Второй признак непреступности действий по устранению опасности
составляет своевременность, т.е. совершение соответствующих действий в
промежутке между возникновением угрозы и ее прекращением.

Но к производству эвтаназии установление временных границ неприемлемо,
так как в данном случае речь идет об избавлении от невыносимых
непрекращающихся страданий, обусловленных болезнью, неминуемо ведущей к
его смерти. Поэтому момент возникновения угрозы наличествует, а
вероятности объективного установления своевременности прекращения
страданий не существует.

Третий признак состоит в требовании, чтобы угроза общественным
отношениям не могла быть устранена иначе, как путем причинения вреда
другим правоохраняемым интересам. Однако в данном случае конкуренция
наблюдается между интересами только одной личности – неизлечимо
больного. В случае крайней необходимости – это выбор между интересами
нескольких разных субъектов.

Четвертый признак заключается в том, что причиненный вред должен быть
по размеру меньшим, чем вред предотвращенный. Причем в целях
предотвращения подмены понятий следует иметь в виду, что в случае
совершения деяния в состоянии крайней необходимости это признак
объективный. Рассматривая соотношение предотвращенного и причиненного
вреда с позиции жертвы эвтаназии, т.е. как субъективную категорию,
следует согласиться с тем, что размер предотвращенного вреда
(непереносимые страдания) больше причиненного (быстрая и легкая смерть).
Но, анализируя соотношение предотвращенного и причиненного вреда в
качестве объективной категории, принимая во внимание позицию
законодателя, что наибольший вред, который может быть причинен человеку,
это смерть, понимаем, что эвтаназия не согласуется с приведенным выше
четвертым признаком и, следовательно, это служит еще одним основанием
против отнесения убийства по просьбе потерпевшего к деянию, совершенному
в состоянии крайней необходимости.

Анализ природы обстоятельств, исключающих преступность деяния,
позволяет сделать вывод о несостоятельности отнесения эвтаназии к их
числу.

Аналогичная позиция и у многих зарубежных ученых и законодателей.
Крайняя необходимость признается обстоятельством, исключающим
преступность (наказуемость) деяния, во всех странах мира. В подавляющем
большинстве государств этот субинститут четко регламентирован в
Уголовном кодексе. В других странах он основан на уголовно-правовой
доктрине, судебной практике или судебном прецеденте. В частности, не
регламентирован законодательно субинститут необходимости в
Великобритании (аналогии института крайней необходимости российского
уголовного права) и некоторых штатах США, где в данной сфере действуют
многочисленные прецеденты.

Разъясняя понятие необходимости, Джеймс Стифен отмечает, что существуют
“случаи, которые не могут быть определены заранее, где необходимость
нарушить закон возникает с такой непреодолимой настоятельностью, что
оказывается возможным оправдать людей за нарушение закона” HYPERLINK \l
“sub_99652” *(652) . Тем самым Д. Стифен четко указывает на понятие
общей необходимости, которую следует отграничивать от личной
необходимости. Характерным примером того, что человек не может ссылаться
на общую (объективную) необходимость, если он совершил преступление по
просьбе потерпевшего, является дело врача Найджела Кокса, осужденного за
покушение на убийство в 1992 г. HYPERLINK \l “sub_99653” *(653) Суд
приговорил его к тюремному заключению. Суть дела состояла в том, что
Кокс по просьбе своей 70-тилетней пациентки, испытывающей тяжелые
физические страдания, сделал ей инъекцию хлорида калия с целью
умерщвления. Кокс утверждал, что никакие лекарства не могли снять боли у
пациентки, и он, став перед выбором “наименьшего зла”, решил дать ей
препарат для остановки сердца.

Убийство по мотиву сострадания, конечно же, требует отграничения и от
таких составов, как оставление в опасности (ст. 125 УК РФ) и неоказание
помощи больному (ст. 124 УК РФ).

У этих деяний есть общее – все они совершаются умышленно. У них может
совпадать объективная сторона – бездействие. Эти преступления
предполагают особое отношение к потерпевшему. Вследствие этого
“неоказание помощи больному лицом, обязанным ее оказывать” HYPERLINK \l
“sub_99654” *(654) , и “заведомое оставление без помощи лица,
находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного
возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости,
болезни или вследствие своей беспомощности…” HYPERLINK \l “sub_99655”
*(655) , на первый взгляд, представляет собой пассивную форму
осуществления эвтаназии, которая выражается в воздержании от выполнения
лечащим врачом каких-либо действий, необходимых для поддержания жизни
больного.

Вместе с тем основным критерием отграничения неоказания помощи больному
и оставления в опасности от убийства по просьбе потерпевшего являются
особенности субъективной стороны этих составов. Как было указано,
субъективная сторона убийства по просьбе потерпевшего включает в себя
обязательное указание на мотив и цель содеянного.

Кроме того, при эвтаназии лишение жизни безнадежно больного
осуществляется исключительно по его категорической и настойчивой
просьбе, являющейся выражением его подлинной воли, в отличие от деяний,
предусмотренных ст. 124, 125 УК РФ HYPERLINK \l “sub_99656” *(656) .

§ 6. Уголовно-правовая характеристика эвтаназии

Для понимания природы и правовых проблем эвтаназии, под которой, как
следует из проведенного исследования, понимается умышленное причинение
смерти неизлечимому больному, осуществленное по его просьбе медицинским
работником, а также иным лицом по мотиву сострадания к больному и с
целью избавления его от невыносимых физических страданий, чрезвычайно
важное значение имеет уголовно-правовая характеристика убийства по
просьбе потерпевшего.

Поскольку бессмысленно, оперируя одним только понятием явления, в
частности эвтаназии, пытаться понять суть деяния, его социальную
направленность, без уяснения тех общественных отношений, совокупным
выражением которых предстает эвтаназия, невозможно ни понять это деяние,
ни оценить его общественную опасность, ни осуществить правильную
юридическую квалификацию.

Именно поэтому наиболее проблемным при анализе состава эвтаназии
является определение объекта этого преступления.

Еще со времен римского права принято считать, что объект преступления –
это одна из важнейших характеристик, позволяющая различать в общей массе
деяний преступления публичного и частного характера. От выяснения
сущности объекта преступления и определения его понятия зависит решение
многих проблем уголовно-правовой охраны.

На сегодняшний день в отечественной уголовно-правовой доктрине
представлены, по существу, четыре основных взгляда на сущность объекта
уголовно-правовой охраны HYPERLINK \l “sub_99657” *(657) .

Прежде всего характерное для советского уголовного права его понимание
как общественных отношений HYPERLINK \l “sub_99658” *(658) .

С позиции традиционной школы уголовного права объект преступления – это
общественные отношения, поставленные под охрану уголовного закона, путем
нарушения которых причиняется социально опасный вред.

Б.С. Никифоров, обстоятельно исследовавший понятие общественных
отношений, отмечает, что они “представляют собой деятельность его
участников, или определенное положение людей по отношению друг к другу,
или и то и другое одновременно” HYPERLINK \l “sub_99659” *(659) .
Однако в основе “положения” людей по отношению друг к другу лежат их
определенное поведение, взаимодействие, деятельность. Поэтому нам
представляется более точным понимать под общественными отношениями
взаимодействие и взаимосвязь его субъектов (участников общественных
отношений).

В признании общественных отношений объектом преступления содержится
позитивный вывод о том, что всякое преступление посягает на общественные
отношения.

К этому же выводу можно прийти и рассуждая так: поскольку верно, что
все преступления посягают на общественные отношения, то также верно, что
каждое из них в отдельности также посягает на общественные отношения.

Отрицание концепции признания общественных отношений объектом
преступления оставляет без ответа многие вопросы, в частности, почему
преступление является общественно опасным и в чем конкретно заключается
его общественная опасность, чем обусловлена необходимость применения к
лицу, его совершившему, уголовного наказания.

Объект преступления – это “мишень, по которой бьет всякое преступление”
HYPERLINK \l “sub_99660” *(660) . В качестве такой условной мишени
выступают общественные отношения. Отсутствие посягательства на
общественные отношения обусловливает отсутствие преступления. И
наоборот.

В отличие от представителей советской школы уголовного права,
большинство которых считали объектом преступления охраняемые уголовным
законодательством общественные отношения, наука конца XIX-начала XX вв.
и современные авторы обосновывают еще три варианта ответа о понятии
объекта преступления.

Одним из таких течений в определении объекта преступления, высказанным
в научной литературе, является мнение о том, что “непосредственным
объектом преступления является человек, т.е. тот, против кого направлено
преступное посягательство” HYPERLINK \l “sub_99661” *(661) . Объект
преступления – не только отдельно взятый человек, но и какое-то
множество лиц, которые представляют собой в любом цивилизованном
обществе наивысшую ценность и потому охраняются от преступных
посягательств и иных правонарушений.

Основоположником концепции объекта преступления – человека – считается
В.Д. Спасович, изложивший в 1863 г. свое учение, суть которого такова:
объект преступления – лицо или множество лиц, которым преступление в
конечном итоге причиняет вред либо создает угрозу его причинения. Вред
причиняется прямым воздействием на лицо или воздействием на вещи,
входящие в круг его владения и являющиеся воплощением его личности
HYPERLINK \l “sub_99662” *(662) .

Весьма двойственную позицию по поводу того, является ли объектом
преступления человек, занимает Г.П. Новоселов. С одной стороны, им
выражена мысль о том, что “как объект преступления нужно рассматривать
не что-то, а кого-то” HYPERLINK \l “sub_99663” *(663) , с другой
стороны, ему же принадлежит высказывание следующего свойства: “Идея
признания людей предметом посягательства выглядит абсолютно беспочвенной
в случае, если, следуя разграничению объекта и предмета преступления,
первый из них понимается в качестве того, кому причиняется вред, а
второй – благами, ценностями, призванными удовлетворять потребности
людей. Признание людей предметом преступления (или предметом
общественных отношений) выглядит весьма спорным не только по этическим,
но и по логическим соображениям” HYPERLINK \l “sub_99664” *(664) .

Не вдаваясь в то, насколько обоснованно видеть в человеке, как часто
утверждается, высшую ценность, в рамках учения о преступлении сама мысль
о признании человека объектом преступления внешне выглядит
несостоятельной. Несостоятельность проявляется хотя бы в том, что
становится невозможно разграничить отдельные преступления между собой.
Объектом преступления не могут быть материальные предметы и тем более
люди (потерпевшие), поскольку смешение данных понятий нивелирует их
сущность и значение.

Вместе с тем сказанное вовсе не означает, что, скажем, при совершении
убийства виновный не оказывает никакого воздействия на потерпевшего. Но
не следует забывать о том, что всякое воздействие носит конкретный
характер и оказывается не на человека вообще, а на то или иное
общественное отношение. Стало быть, даже при посягательствах на то, что
не существует в отрыве от их носителя, трансформации объекта в предмет
преступления не происходит. Что же касается преступных действий в виде,
например, подмены ребенка, его похищения, безусловно, виновный в такого
рода деяниях фактически относится к ребенку или несовершеннолетнему как
к предмету, вещи и т.п. Однако следует признать, что именно в связи с
таким отношением, выражающимся в соответствующих действиях виновного,
законодателем устанавливается уголовная ответственность, потому что
человек с момента своего рождения приобретает права, неуклонная защита
которых – обязанность государства.

Следующей научной позицией является рассмотрение в качестве объекта
охраняемого уголовным законом правового блага HYPERLINK \l “sub_99665”
*(665) . Согласно этой точке зрения объект преступления – правовое
благо: жизнь, здоровье, собственность и другие ценности, на которые
посягает преступление и которые поэтому охраняются уголовным законом.

В русле концепции объекта преступления как правового блага (суть
сформулирована Н.Д. Сергиевским и С.В. Познышевым), причинению
преступного вреда, в конечном счете, подвергается опять-таки человек. Но
в механизме преступления используется рабочий термин “объект
преступления”, под которым понимается правовое благо, воздействуя на
которое, преступление в итоге и причиняет вред человеку HYPERLINK \l
“sub_99666” *(666) . Так, C.B. Познышев считал, что “объектами
преступлений являются те конкретные отношения, вещи и состояния лиц или
вещей, которые охраняются законом под страхом наказания и которые для
краткости он назвал “правовыми благами”. А.В. Наумов отмечал, что
объектом преступления являются “блага, интересы, на которые посягает
преступление и которые охраняются уголовным законом” HYPERLINK \l
“sub_99667” *(667) .

Приверженцем концепции, в соответствии с которой объектом преступления
выступают одновременно и человек, подвергающийся причинению вреда в
результате преступного посягательства, и правовые блага (жизнь,
здоровье, собственность и т.д.), является Н.И. Загородников, занявший
позицию, в соответствии с которой, “устанавливая уголовную
ответственность за то или иное вредоносное деяние, государство в каждом
конкретном случае в конечном счете делает это ради защиты человека и его
разнообразных потребностей, интересов, прав и свобод. Как наивысшая
социальная ценность, человек выступает главным и самым важным благом,
защищаемым уголовным правом, или общим объектом преступления. Когда в
структуре преступлений заложено причинение тяжкого вреда не одному
человеку, а одновременно многим наиболее социально значимым объектам –
жизни, здоровью, свободе человека, – то право выделяет в качестве
самостоятельных объектов уголовно-правовой защиты такие социальные
ценности, которые выходят за рамки благ, интересов одного человека, но
которые в основе своей все же имеют защиту человека, условий его
социальной и личной жизни и этим определяют смысл того или иного
преступления” HYPERLINK \l “sub_99668” *(668) .

Представляется, что приведенная точка зрения связана с более частым
употреблением термина “благо” в качестве синонима других терминов,
используемых теми же авторами при характеристике объекта правовой
охраны. Например, С.Н. Сабикенов указывал: “Такие блага личности, как
жизнь, здоровье, свобода и т.д., являются непосредственным объектом
правовой охраны. Эти интересы личности получили свое название в
литературе и законодательной практике как “охраняемые законом интересы”
HYPERLINK \l “sub_99669” *(669) .

Эти рассуждения порождают сомнения относительно их обоснованности.

Рассматривать благо в качестве объекта уголовно-правовой охраны нельзя.
Его потребительские свойства в разных общественных отношениях могут
использоваться не только в социально полезных, но и в антиобщественных
целях. Если придерживаться рассуждений указанного автора о том, что
жизнь является благом, можно привести примеры несостоятельности
предлагаемой теории, поскольку, например, лишение жизни потерпевшего в
процессе разбойного нападения – это преступление, а лишение жизни
нападающего в состоянии необходимой обороны – правомерное поведение.

И, наконец, существует пока еще недостаточно представленный в теории
уголовного права взгляд на объект преступления как на определенный
охраняемый законом интерес HYPERLINK \l “sub_99670” *(670) .

Так, В.А. Краснопеев приходит к выводу, что “уголовно-правовой охране
подлежит не общественное отношение в целом, а законные интересы
физических и (или) юридических лиц, а равно интересы общества и
государства, лежащие в основе социальных связей, образующих общественное
отношение” HYPERLINK \l “sub_99671” *(671) .

Такое предложение вряд ли можно признать конструктивным прежде всего по
формальным основаниям, потому что семантическое значение слова “интерес”
означает – польза, выгода и т.п. HYPERLINK \l “sub_99672” *(672)
Конечно же, во многих составах конкретных преступлений можно отыскать
эти элементы. Однако далеко не во всех. А при наличии они, как правило,
определяют мотив преступления, но не его объект.

Кроме того, полагаем, что замена в понятии объекта преступления
общественного отношения на его составные части является не чем иным, как
игрой слов или воображения. Ибо не может не претерпевать нарушения
общественное отношение при нарушении его слагаемых частей HYPERLINK \l
“sub_99673” *(673) .

Касательно отождествления объекта преступления с общественными
отношениями, следует отметить, что общее указание на то, что объектом
преступления являются общественные отношения, не удовлетворяет ни
законодательную, ни правоприменительную практику. Кроме того, признание
общественных отношений объектом преступления в силу присущей им
абстрактности доставляет некие практические неудобства, так как в
практической деятельности правоохранительных органов в таком виде
непосредственный объект посягательства выявить и конкретизировать крайне
сложно. Возникает закономерная необходимость конкретизации
непосредственного объекта посягательства. При этом важно выяснить, что
собой представляют общественные отношения, каково их содержание,
структура, и на этой основе определить объект преступления на уровне
конкретного посягательства.

Представляется, что наиболее эффективный способ конкретизации
непосредственного объекта преступления заключается в выявлении
содержания общественных отношений, которые подвергаются изменению в
результате совершения преступления и определения их социальной сущности.
Попытки интерпретации понятия и структуры общественных отношений в
уголовном праве предпринимаются достаточно давно и к настоящему времени
представляют собой широкий спектр различных точек зрения.

В их числе позиция Б.С. Никифорова, первоисследователя общественных
отношений в науке советского уголовного права и их структуры. В
результате научных изысканий автор сделал вывод о том, что элементами
всякого общественного отношения являются их участники (носители пли
субъекты), “сами по себе” отношения коллективов или отдельных личностей
между собой и друг с другом и, наконец, условия нормального
существования и функционирования соответствующих социальных установлений
HYPERLINK \l “sub_99674” *(674) .

Эту научную позицию подвергает критике В.К. Глистин, по мнению
которого, Б.С. Никифоров неправильно представлял себе структуру
общественного отношения и механизм его преступного повреждения. В
качестве несвойственного элемента общественного отношения называлось
условие его существования (реализации), поскольку подобные условия
общественных отношений не могут входить во внутреннюю структуру
отношения, так как в действительности являются внешним моментом. Против
включения данного элемента в состав общественных отношений выступали
также и В.Г. Смирнов HYPERLINK \l “sub_99675” *(675) , Е.А. Фролов
HYPERLINK \l “sub_99676” *(676) .

Выделение указанных условий в качестве самостоятельного структурного
элемента общественных отношений представляется научным заблуждением по
причине невозможности обособления условий реализации общественных
отношений от существа самих этих отношений. Отдельные авторы признают,
по существу, наличие только двух обязательных составных элементов
общественного отношения: их участников-носителей и взаимосвязи между
ними (различного рода вещественные предметы они называют необязательным
признаком общественных отношений, лежащим за пределами этих отношений)
HYPERLINK \l “sub_99677” *(677) .

По мнению других исследователей природы объекта преступления, с
середины XIX-начала XX в. в содержание “классического” общественного
отношения входят три неизменных структурных элемента: субъекты
общественного отношения (его участники), объекты (предметы), по поводу
которых возникает общественное отношение, а также интересы его
участников, объективизирующиеся в социальную связь между субъектами и
объектом общественного отношения.

К аналогичным выводам пришел Е.А. Фролов. По его мнению, в структуру
общественного отношения входят: “Во-первых, субъекты отношения, их
участники – носители определенных интересов. Во-вторых, составную часть
общественного отношения представляет какое-либо явление внешнего мира,
способное удовлетворять определенные потребности отдельных членов
общества, их коллектива или общества в целом. Наконец, третьим
обязательным структурным элементом является сама взаимосвязь между
определенными субъектами” HYPERLINK \l “sub_99678” *(678) .

Столь значительные расхождения по вопросу о содержании (элементах)
общественного отношения приводят, в свою очередь, к различному решению
ряда важных вопросов учения об объекте преступления: одни авторы считают
непосредственным объектом преступлений только то или иное общественное
отношение целиком (вне зависимости от того, какой его элемент нарушен),
другие же признают самостоятельными непосредственными объектами также и
те или иные его структурные элементы (имущество, участников отношения и
т.п.).

Представляется, что с правильных научных позиций эта проблема
исследована Б.С. Никифоровым, который непосредственным объектом
преступления считает социальные возможности субъектов общественных
отношений HYPERLINK \l “sub_99679” *(679) и их реализацию.
Предложенное им решение нуждается лишь в уточнении и дополнении, которое
будет раскрыто при анализе второго структурного элемента общественных
отношений – их содержания.

Полагаем, что первым и наиболее важным элементом общественного
отношения следует признать участников (субъектов) этих отношений.

Осознание значимости данного структурного элемента было характерно для
многих специалистов уголовного права. Это, пожалуй, наиболее
признаваемый из всей структуры общественных отношений элемент.

Так, Б.С. Никифоров отмечал, что “объектом преступления являются
участники общественных отношений, их субъекты. Однако, по нашему мнению,
не следует противопоставлять общественные отношения их субъектам… мы
считает, что субъекты общественных отношений образуют составную часть
этих последних и что поэтому в понятие объекта преступления обязательно
включаются и те, и другие” HYPERLINK \l “sub_99680” *(680) .

Указание на личность при определении общественных отношений характерно
и для Я.М. Брайнина: “Общественные отношения, на которые посягает
преступление, как и любые общественные отношения, существующие в данном
обществе, включают в себя не только действия и взаимоотношения людей –
членов этого общества, но и самые личности, из действий и
взаимоотношений которых складываются эти общественные отношения. Из
этого следует, что субъекты этих отношений могут являться объектом
преступления” HYPERLINK \l “sub_99681” *(681) .

Не может быть признано общественно опасным и преступным деяние, которое
не затрагивает интересы людей, которое, следовательно, не нарушает или
не разрушает “нормальные”, с точки зрения государства, общественные
отношения, т.е. опять-таки отношения между людьми.

В связи с этим представляет интерес высказывание М.Ш. Леквейшвили о
том, что “общественные отношения хотя и сложны по своей внутренней
структуре, но они немыслимы без их субъектов” HYPERLINK \l “sub_99682”
*(682) .

Уголовно-правовое значение субъектов общественных отношений наделено
важной смысловой нагрузкой. Из всей структуры общественных отношений
это, бесспорно, самый “реальный” его элемент. Адекватное определение
субъектов (участников) общественных отношений необходимо для
конкретизации самого общественного отношения.

В качестве субъектов отношений могут выступать: отдельные люди, их
группы, коллективы, объединения, классы, государство, его органы,
наконец, общество в делом.

Следующий элемент общественного отношения – его содержание.

Под содержанием общественного отношения понимается взаимодействие и
взаимосвязь его субъектов (участников), которое проявляется как в
активной человеческой деятельности, так и в запрещаемом или требуемом
обществом бездействии.

Из определения следует, что социальная связь между участниками
общественных отношений имеет двойственную природу. С одной стороны, она
может выражаться в активном поведении ее субъектов, которое проявляется
в определенной деятельности людей, с другой – в виде социально
одобряемого пассивного поведения, заключающегося в известном социальном
состоянии HYPERLINK \l “sub_99683” *(683) , положении, которые занимает
данный субъект по отношению к другим членам обществ или всему обществу в
целом. При этом социальным состоянием мы называем соответствующую
интересам участников собственной жизни форму их жизнедеятельности
(состояние неприкосновенности личности, территории государства,
состояния здоровья, пребывания в живом состоянии и т.п.).

Именно в сохранении у человека возможности действовать определенным
образом (свободно избирать или быть избранным) или в возможности
человека пребывать в определенном состоянии (жить, пользоваться
здоровьем т.п.) и состоит ядро, содержание всякого общественного
отношения.

Основу общественных отношений составляет их активная сторона –
социальное поведение субъектов отношения. Значительно реже встречающаяся
статистическая сторона общественных отношений представляет собой
социальное состояние, которое не охватывает всего отношения, а является
лишь частью его. Отдельные авторы эту пассивную сторону вообще не
относят к социальному поведению HYPERLINK \l “sub_99684” *(684) .

В связи с изложенным представляется обоснованной позиция А.В. Ушакова,
который утверждает, что “часто пассивная форма поведения (бездействие)
на поверхности явлений воспринимается как состояние, положение, статус
лица по отношению к другому. Однако при более пристальном рассмотрении
эти “состояние”, “положение”, “статус” лица, если в нем видеть участника
общественного отношения, есть именно пассивная форма его поведения и
притом вполне определенного свойства” HYPERLINK \l “sub_99685” *(685) .

В подтверждение сказанному отметим, что в сфере общественных отношений
наряду с социально активным взаимодействием индивид также воздерживается
от социально неодобряемого поведения. Человек не совершает действий,
которые могут причинить или создать угрозу причинения вреда жизни,
здоровью другого лица.

Следовательно, общественные отношения включают в себя и активную, и
пассивную формы взаимодействия.

Неизменный слагающий компонент общественных отношений – действия
индивида. Вне рамок общественных отношений с присущими им
организационными аспектами личность не может осуществлять
взаимодействие. При этом социальное поведение одного субъекта отношения
обусловливает определенное состояние другого субъекта отношения.
Например, состояние отдельного индивида, обеспечивающее ему возможность
жить и пользоваться здоровьем, благами жизни, требует от других членов
социума такого поведения, которое не нарушало бы это состояние.

Таким образом, содержание общественного отношения составляет: а)
возможное, б) необходимое, в) запрещенное поведение субъектов отношения;
либо г) обеспечиваемое обществом определенное их социальное состояние
HYPERLINK \l “sub_99686” *(686) .

Общественные отношения содержат количественные и качественные параметры
(пределы) поведения взаимосвязанных субъектов, как вид, так и меру
возможного или должного поведения HYPERLINK \l “sub_99687” *(687) . В
общем виде заданные характеристики отражаются в том, что:

а) возможности поведения одной стороны соответствуют обязанности
определенного поведения другой стороны;

б) возможности поведения одной стороны находятся в определенной
зависимости с возможностями конкретного поведения другой стороны;

в) возможность поведения одной стороны обеспечивается путем
установления запрета конкретного поведения со стороны других;

г) возможности обеспечиваемого состояния одной стороны корреспондируют
запрет определенного поведения для другой стороны. Например, в
общественных отношениях по обеспечению жизни возможности пребывать в
живом или безопасном состоянии противостоит необходимость (например,
врача, родителей, органов власти и т.п.) поддержания этого состояния и
запрещенность поведения, которое может его нарушить.

В качестве последнего структурного элемента общественного отношения
следует рассматривать его предмет или то, по поводу чего возникает и
существует какое-либо отношение.

Исследование предмета общественного отношения в качестве структурного
элемента общественного отношения способствует познанию содержания
охраняемого уголовным законом объекта преступления и определению сферы
действия уголовного законодательства, “механизма” причинения общественно
опасных последствий и способствует решению целого ряда иных вопросов,
важных для правильного применения уголовного закона.

Беспредметных общественных отношений не существует. Все существующие
общественные отношения по свойствам их предмета подразделяются на две
категории: материальные и нематериальные. В первую группу входят вещи, а
во второй группе предметом являются социальные или духовные ценности.

Следовательно, приходим к выводу, что структура общественного отношения
является неизменной касательно и предмета этого отношения. “Если
отсутствует материальный предмет, вещь, по поводу которой возникло
отношение, место вещи занимает какое-либо иное благо, духовная,
социальная ценность. По поводу них также возникают, существуют
общественные отношения” HYPERLINK \l “sub_99688” *(688) .

К особому виду общественных отношений относятся и правоотношения в
целом, и уголовно-правовые отношения как самостоятельный вид правовых
общественных отношений, в частности, которые принято называть
конфликтными отношениями. Уголовно-правовое отношение есть разновидность
социального отношения, механизм возникновения и функционирования
которого подчиняется общим законам появления и реализации социальных
отношений. Уголовное правоотношение – это отношение между субъектом
преступления, т.е. физическим лицом, и государством в связи и по поводу
совершенного преступления, урегулированное нормами уголовного права.
Б.Т. Разгильдиев определяет уголовно-правовое отношение как
“совокупность обязанностей и прав, установленных для правоприменителей и
правоисполнителей уголовно-правовыми нормами в целях обеспечения охраны
общественных отношений от преступных посягательств в рамках требований
принципов российского уголовного права HYPERLINK \l “sub_99689” *(689)
.

Цель уголовно-правового отношения состоит в достижении сторонами
преследуемого и законного результата – не допустить совершения
преступлений и общественно опасных действий, обеспечить безопасность
человека. В рамках уголовно-правовых отношений происходят использование,
защита субъективных прав и свобод человека и гражданина, а также
исполнение уголовно-правовых обязанностей. Обязанности могут исполняться
как добровольно, так и принудительно.

Уголовно-правовые отношения представляют собой одно из легитимных
направлений достижения субъектом общества цели реализации интересов и
намерений в рамках установленного порядка и состояния законности.

В отличие от основных разновидной социальных и правовых отношений
охранительные отношения отличаются тесной интеграцией с
уголовно-правовыми нормами, которые содержат не только общую модель
уголовно-правового взаимодействия, но и указывают способы и меры защиты
от деяний, нарушающих предписываемую модель. Именно правовая норма
предопределяет форму уголовно-правового отношения.

Структура уголовно-правового отношения тождественна структуре любого
общественного отношения, хотя и отличается присущими ее содержанию
особенностями.

Первым элементом являются субъекты конфликтного общественного
отношения. Если в нормальном общественном отношении любой из сторон
может являться всякий из участников, то в конфликтном одна из сторон
представляет людей, которые реализуют в своем поведение установки
антиобщественной направленности – лиц, совершивших преступление. Вторая
сторона конфликтных отношений – государство в лице его
правоохранительных органов. В силу обладания обеими сторонами признаками
правовой активности, они признаются субъектами уголовно-правового
отношения. В рамках соответствующего взаимодействия в поле уголовной
ответственности одна из сторон всегда выступает в качестве пассивной
стороны. Активной стороной является субъект правового отношения, берущий
на себя реализацию присущей ему обязанности. И в этом контексте он может
выступать в одном случае как субъект уголовной ответственности, а в
другом, в рамках этого же правового отношения, как участник. Эти
субъекты обладают не только различным объемом прав и обязанностей, но и
находятся в разных исходных правовых позициях.

Прежде всего, государство вправе принудить лицо, совершившее
преступление, претерпеть неблагоприятные для него последствия в целях
восстановления нарушенной этим лицом социальной справедливости, а
виновное лицо обязано подвергнуться такому принуждению. Однако это
только одна из видимых сторон возможных взаимоотношений государства с
виновным в совершении преступления (взаимоотношение по нисходящей
линии).

Другая сторона проблемы состоит в том, что лицо, обвиняемое в
совершении преступления, имеет право требовать, чтобы ограничение его
прав и интересов происходило на законном основании и в установленных
законом рамках, а государство обязано эти требования соблюдать
(взаимоотношения по восходящей линии).

В последнее время наметилась тенденция признания полноценным субъектом
уголовно-правового отношения и потерпевшего от преступления. “Признание
за потерпевшим императивного (как для лица, совершившего деликт, так и
для государственного органа) права требовать освобождения виновного от
уголовной ответственности в силу примирения с ним либо наступления
уголовной ответственности при отсутствии последнего превращает
потерпевшего в самостоятельного субъекта уголовного материального
правоотношения”, – пишет Д.Б. Булгаков HYPERLINK \l “sub_99690” *(690)
. Нашла подтверждение эта мысль и в специальных работах, посвященных
проблемам уголовной ответственности HYPERLINK \l “sub_99691” *(691) .

В указанных Д.Б. Булгаковым случаях действительно именно потерпевшему
принадлежит право инициировать и прекращать развитие уголовно-правового
отношения. Однако в остальных случаях потерпевший лишен возможности
оказывать влияние на содержание и развитие уголовно-правового отношения,
поэтому признание его субъектом этого отношения необоснованно.

Данная позиция находит подтверждение и в анализе законодательных
установлений. В УК РФ понятие потерпевшего не закреплено, оно
определяется исключительно УПК РФ, который наделяет потерпевшего широким
спектром процессуальных прав. Вместе с тем последние являются
структурным элементом содержания уголовно-процессуальных отношений, а не
уголовно-правовых.

Таким образом, потерпевший выступает субъектом (участником) строго
ограниченного законодателем круга охранительных отношений. Но даже и в
этих предусмотренных законом случаях потерпевший имеет возможность
влиять лишь на динамику уголовно-правового отношения HYPERLINK \l
“sub_99692” *(692) , но никак не на объем прав и обязанностей
государства в лице правоохранительных органов и преступника.

Следовательно, фигура потерпевшего находится за рамками
уголовно-правового отношения и его субъектом он не является.

Возвращаясь к вопросу о реализации социальных возможностей,
представляется важным отметить, что нарушение последней, как правило,
инициируется и происходит с одной стороны. Социально вредная
деятельность субъекта в этом случае направлена на ту часть общественного
отношения, которая закрепляет интерес другой стороны, который может
выступать лишь в социальной возможности определенного поведения
страдающей (потерпевшей) стороны или в социальной возможности
определенного состояния (независимости, суверенитете – для государства;
жизни, здоровья, чести, достоинства, половой неприкосновенности и т.п. –
для граждан). Одномоментное нарушение того же общественного отношения
обеими сторонами практически невозможно, так как взаимообоюдное желание
субъектов общественных отношений изменить их обусловливает их
правомерность, за исключением случаев, когда субъекты отношения не
вправе подвергать изменению существующие между ними отношения, например,
отношения по охране жизни.

Социальные возможности определенного поведения или определенного
состояния, посредством которых получает реализацию некий общественный
интерес, и выступают непосредственным объектом преступного
посягательства.

Таким образом, непосредственным объектом посягательства выступают
реализуемые социальные возможности определенного поведения субъекта
общественного отношения или обеспечиваемое ему государством определенное
состояние.

В таком виде непосредственный объект посягательства может быть выявлен
в любом преступлении.

На уровне социальных возможностей пределы конкретизации
непосредственного объекта должны быть исчерпаны, так как дальнейшая его
детализация неизбежно затронет категории, которым не присущи свойства
общественных отношений.

Второй структурный элемент, представляющий собой суть конфликтного
отношения, – содержание (деятельность) – выражается в нарушении активным
участником социальных возможностей другой стороны, составляя в этом
контексте социальное взаимодействие субъектов отношения. Содержание
конфликта служит одним из значимых показателей опасности, которая
требует действенных средств уголовно-правового реагирования.

Содержание уголовно-правового отношения в общем виде включает в себя:
а) право государства осудить признанное виновным в совершении
преступления лицо, т.е. дать официальную негативную оценку личности
виновного и его поведения и в связи с ней ограничить права и свободы
данного лица в целях общей и частной превенции; б) обязанность
государства в процессе реализации указанного права руководствоваться
законом; в) обязанность признанного виновным лица претерпеть
предусмотренные уголовным законом неблагоприятные последствия совершения
преступления и требовать соблюдения гарантированных ему прав и свобод.

Изложенная концепция позволяет высказать некоторые предложения по
усовершенствованию отечественного уголовного законодательства. Так, мы
считаем, что в УК РФ должны быть зафиксированы права и обязанности
участников уголовно-правовых охранительных отношений.

В частности, в главе 4 УК РФ “Лица, подлежащие уголовной
ответственности” целесообразно предусмотреть ст. 23.1 “Права и
обязанности лица, совершившего преступление” примерно следующего
содержания: “1. Лицо, совершившее преступление, считается невиновным,
пока его вина не будет доказана в установленном законом порядке
вступившим в законную силу приговором суда. Основанием ограничения прав
и свобод лица, совершившего преступление, может служить только
вступивший в законную силу приговор суда. 2. Лицо, признанное виновным в
совершении преступления, обязано претерпеть только те неблагоприятные
последствия совершенного деяния, которые определены окончательным
приговором суда. 3. Лицо, признанное виновным в совершении преступления,
компенсирует причиненный преступлением материальный, физический и
моральный вред”.

К сожалению, на сегодняшний день права и обязанности лиц, совершивших
преступление, определяются только в уголовно-процессуальном
законодательстве, что, естественно, предопределяет их отраслевую
принадлежность. Статус же лица, совершившего преступление, в рамках
материального правоотношения законодательством не определен. Вместе с
тем анализ зарубежного законодательства позволяет установить, что в ряде
случаев права лиц, совершивших преступления, находятся под более
надежной охраной уголовного закона. В частности, § 104 УК Штата
Пенсильвания (США), определяя цели самого закона, установил среди
прочих: “(2) предотвращение объявления преступным безупречного
поведения; (3) защиту правонарушителей от сурового, не соответствующего
поведению, или произвольного наказания; (5) дифференциацию на разумных
основаниях опасных и малозначительных преступлений и преступников для
справедливого индивидуального отношения к ним”.

Внедрение в отечественное законодательство нормы о правах и
обязанностях участников уголовно-правовых охранительных отношений,
являясь отражением частных начал в уголовном праве, будет способствовать
дальнейшей гуманизации УК и укреплению законности.

Третьим элементом конфликтного общественного отношения следует назвать
предмет отношения, под которым понимается то, по поводу чего возникает
конкретное общественное отношение.

Предмет уголовно-правового отношения в хронологическом плане существует
в виде явления неправового порядка еще до того, как общественное
отношение превращается в правовое. При трансформации социального
отношения в правоотношение содержательная основа предмета остается
прежней, ей придается новое дополнительное юридическое значение, и он
превращается в элемент структуры правового отношения.

Уголовное правоотношение возникает в момент совершения преступления.
Именно совершение преступления является юридическим фактом, влекущим
возникновение ряда прав и обязанностей между государством и гражданином.
Суть этих прав и обязанностей изложена выше. Оканчивается уголовное
правоотношение при снятии судимости после отбывания наказания, в случаях
истечения срока давности привлечения к уголовной ответственности или
исполнения обвинительного приговора, освобождения от уголовной
ответственности (и наказания), а также при амнистии и помиловании,
освобождающих виновного от ответственности, наказания или снимающих
судимость.

Рассмотрение основных общетеоретических вопросов, касающихся учения об
объекте преступления, позволяет перейти к определению объекта эвтаназии.

Общее определение объекта преступления как общественных отношений
является исходной позицией для выявления признаков и сущности самих
общественных отношений и определения объекта преступления на уровне
конкретного посягательства, в данном случае – эвтаназии.

Конкретизация объекта преступления в свою очередь позволяет выявить
степень и социальные свойства причиняемого преступлением общественно
опасного вреда, выработать основания и критерии выбора объектов
уголовно-правовой охраны и средств их защиты, а также общие правила
построения уголовного законодательства и квалификации преступлений.

Анализируя общественное отношение по поводу осуществления эвтаназии,
необходимо учитывать, что общественное отношение всегда представляет
собой целостную систему. Целостная система в философии характеризуется
как совокупность объектов, взаимодействие которых обусловливает наличие
новых интегративных качеств, не свойственных образующим ее частям
HYPERLINK \l “sub_99693” *(693) . И как любая целостная система
общественное отношение по поводу осуществления эвтаназии представляет
собой совокупность элементов. Исходя из общего учения об объекте
преступления, в нем выделяются следующие элементы:

– субъекты отношений,

– содержание;

– предмет, по поводу которого существует отношение.

В системе общественного отношения по поводу осуществления эвтаназии
можно выделить три категории индивидуальных субъектов: неизлечимо
больное лицо (по настоятельной просьбе которого применяется эвтаназия);
медицинский работник, применяющий эвтаназию (специальный субъект), и
иное лицо, применяющее эвтаназию (общий субъект); а также коллективный –
государство в лице управомоченных органов уголовной юстиции.

Индивидуальный субъект, как и коллективный, – сложное социальное
образование. В его состав входят несколько признаков. Мы выделяем два
основных – интерес (идеальный признак) и его носителя (материальный
признак).

Индивидуальные субъекты общественного отношения по поводу эвтаназии
характеризуются, во-первых, материальным признаком – индивиды с
физиологической точки зрения, во-вторых, идеальным – их интересы.

Коллективный субъект общественного отношения по поводу эвтаназии
характеризуется, во-первых, материальным признаком – организация,
во-вторых, идеальным – юридический статус органа уголовной юстиции – ее
интересы. В данном контексте под “интересом” необходимо понимать
диалектическое единство потребности субъекта и цели, к которой он
стремится.

Вместе с тем коллективный субъект действует не напрямую, а доверяет
представлять свои интересы сотруднику – индивиду с физиологической точки
зрения, который наделяется правами и обязанностями, характерными для
статуса правоохранительного органа.

Идеальные признаки субъекта можно раскрыть через понятие “свобода”, в
том смысле, как ее понимал Н.С. Таганцев HYPERLINK \l “sub_99694”
*(694) : способность проявления вовне нашей личности, т.е. возможность
неограниченного внешними условиями распоряжения собой, своими органами в
их проявлении. При этом принимается во внимание то обстоятельство, что
абсолютной свободы нет и не может быть: “условия совместной общественной
и государственной жизни требуют, несомненно, взаимного ограничения
личностей, ставят известные, законом очерченные пределы для деятельности
каждого”.

Общественное отношение, как и любая система, имеет внутреннюю
организацию элементов, т.е. структуру. На наш взгляд, вопрос о структуре
общественного отношения остается сегодня в числе малоразработанных.

Взаимно располагая элементы внутри системы, необходимо учитывать, что
взаимодействие субъектов общественного отношения осуществляется в двух
плоскостях – горизонтальной и вертикальной, т.е. общественное отношение
по поводу эвтаназии имеет объемную структуру. При этом взаимодействие в
вертикальной плоскости является определяющим сущность общественного
отношения.

Неизлечимо больной – лицо, выражающее просьбу об эвтаназии, находится в
вертикальной плоскости общественного отношения. Это обусловлено тем, что
он, имея личный юридический статус, действует согласно личным интересам,
фактически независимо от интересов других членов общества. Медицинский
работник или иное лицо, к которому адресована просьба об эвтаназии,
находится в горизонтальной плоскости общественного отношения.

Сотрудник коллективного субъекта – правоохранительного органа, являясь
его частью, также находится в вертикальной плоскости общественного
отношения, поскольку он наделен полномочиями представлять его интересы.

Таким образом, при осуществлении эвтаназии специальный или общий
субъект, находясь в горизонтальной плоскости, непосредственно
взаимодействует с находящимся в вертикальной плоскости неизлечимо
больным – лицом, выражающим просьбу об эвтаназии, и с коллективным
субъектом – правоохранительным органом.

Общественное отношение по поводу эвтаназии немыслимо в случае
отсутствия одной из плоскостей взаимодействия. Если будет отсутствовать
горизонтальная плоскость, то это очевидно – собственно никого и не
лишают жизни, т.е. общественное отношение не существует как таковое.
Если будет отсутствовать вертикальная плоскость, то общественное
отношение будет иметь место, но не по поводу эвтаназии. Сотрудник
правоохранительного органа в этом случае будет действовать как
единоличный субъект, движимый собственными интересами, а не интересами
коллективного субъекта, соответственно вне рамок закона. Таким образом,
посягательство на объект состава эвтаназии будет иметь место только в
том случае, когда взаимодействие субъектов общественного отношения
осуществляется в вертикальной и горизонтальной плоскостях.

Знание структуры общественного отношения по поводу эвтаназии помогает
наглядно разрешить некоторые спорные вопросы, связанные с объектом этого
преступления.

При характеристике содержания непосредственного объекта не всегда
последовательно придерживаются положения, что объектом преступного
посягательства является общественное отношение. Поэтому не случайно
происходит фактическая подмена общественного отношения такими терминами,
как “интересы правосудия”, “интересы личности” и т.п. Такое понимание
объекта преступления приводит к тому, что конкретное общественное
отношение фактически перестает быть непосредственным объектом
преступления. Объектом преступления начинает считаться его структурная
часть, которая сама по себе, отдельно от общественного отношения, не
представляет никакой ценности. По сути такая “выдернутая” из
системно-структурного образования часть не может существовать в природе,
ее нет. В частности, “интерес” – это всего лишь информационное
образование, которое существует только в среде системно-структурных
элементов, которые его образовали.

Таким образом, в одном общественном отношении вполне закономерно
ошибочно выделяются несколько ложных объектов преступления, в то время
как данные ложные объекты – это элементы, при нарушении которых и
причиняется вред общественному отношению как целостному системному
образованию.

Нарушение интересов субъекта общественного отношения по поводу
эвтаназии не может выходить за рамки данного общественного отношения в
силу того, что он, т.е. субъект – носитель своих интересов, является
структурным элементом данного общественного отношения. Соответственно,
если общественное отношение одно, то и объект преступления один.
Концепция дополнительных и факультативных объектов не имеет никакой
практической ценности и возникла вследствие того, что их авторы
отказались от анализа объекта как определенной целостности HYPERLINK \l
“sub_99695” *(695) .

Предметом в системе общественного отношения по поводу осуществления
эвтаназии выступает то, по поводу чего возникает это отношение.

Именно в связи с производством эвтаназии существует взаимодействие
субъектов, т.е. деятельность, связанная с реализацией прав и
обязанностей субъектов согласно своим законным интересам.

Содержание общественного отношения по поводу совершения эвтаназии
составляют активные и пассивные формы взаимодействия лица, выражающего
просьбу об эвтаназии, и лица, ее удовлетворяющего, т.е. выражается в
нарушении одним участником социальных возможностей другой стороны.

Форма взаимодействия сторон строго определяется уголовным
законодательством.

Качественная и количественная характеристика данного общественного
отношения заключается в том, что возможности обеспечиваемого состояния
одной стороны корреспондируют запрет определенного поведения для другой
стороны. Так, в интересующих нас общественных отношениях по обеспечению
жизни возможности пребывать в живом или безопасном состоянии
противостоит необходимость (например, врача, родителей, органов власти и
т.п.) поддержания этого состояния и запрещенность поведения, которое
может его нарушить, даже если подобное нарушение осуществляется по
просьбе или с согласия потерпевшего.

При этом определенное социальное поведение лица, к которому обращена
просьба об эвтаназии обеспечивает или нет возможность жить другому
субъекту отношения, т.е. лицу, которое выражает желание применения к
нему акта эвтаназии.

Непосредственным объектом убийства по просьбе потерпевшего является
возможность человека находиться в живом состоянии.

Такой подход позволяет более отчетливо продемонстрировать сущность и
характер посягательств на общественное отношение, а также причиняемого
преступлением общественно опасного вреда.

В то же время, признавая объектом преступления возможность находиться в
живом состоянии, важно обратить внимание на то, что заданная возможность
находится в центральной сфере общественных отношений. Охрана социальных
возможностей субъектов общественных отношений уголовным законом
осуществляется постольку, поскольку последние есть – содержание
общественных отношений, защита которых составляет общественный и
государственный интерес. С момента выведения определенного интереса из
сферы находящихся под охраной общества и государства благ эта
возможность автоматически перестает быть объектом преступления. Не
обеспечивается, например, государством и обществом жизнь лица,
совершающего тяжкое преступление, характеризуемое нападением при
необходимой обороне. В связи с этим при конкретизации непосредственного
объекта преступления надлежит исходить из той посылки, что преступные
посягательства всегда направлены именно на общественные отношения. И
возможность находиться в живом состоянии как непосредственный объект
эвтаназии в этом смысле не подменяет общественные отношения, а
способствуют обнаружению их конкретно осязаемого аспекта.

С объективной стороны осуществление эвтаназии есть разновидность
причинения смерти другому человеку, эвтаназия должна быть
сконструирована по типу материального состава. В связи с этим
обязательными признаками объективной стороны эвтаназии являются: 1)
деяние (действие или бездействие), направленное на прекращение жизни
безнадежно больного; 2) преступное последствие (причинение смерти); 3)
причинная связь между деянием (действием или бездействием) и
наступлением смерти потерпевшего, означающая, что смерть с внутренней
закономерностью должна вытекать из действий (бездействия) виновного,
т.е. быть необходимым, а не случайным их последствием.

Субъективная сторона действий (бездействия), составляющих эвтаназию,
характеризуется прямым умыслом. Лицо предвидит при этом возможность или
неизбежность (обычно неизбежность) наступления смерти безнадежно
больного и желает ее наступления.

В качестве обязательного признака субъективной стороны данного состава
преступления выступает мотив сострадания.

Мотивом такого убийства должно выступать сострадание к неизлечимо
больному, т.е. “чувство жалости, сочувствия, вызываемое несчастьем
другого человека” HYPERLINK \l “sub_99696” *(696) .

Боль, потеря интереса к жизни и стремление умереть достойным образом –
главные мотивы пациентов, обращающихся с просьбой об эвтаназии.

Целью эвтаназии является избавление больного от мучительных страданий
посредством его умышленного умерщвления.

Мотив и цель выступают обязательными признаками субъективной стороны
состава убийства по просьбе потерпевшего и соответственно оказывают
решающее значение на квалификацию содеянного.

Осуществление эвтаназии не может быть основано на иных мотивах. В
частности, исключен корыстный мотив, например, получения вознаграждения
за последующую трансплантацию органов жертвы. Подобные мотивы,
несомненно, должны расцениваться как отягчающее обстоятельство. В то же
время мотивы и цели простого убийства обязательными признаками состава
рассматриваемого преступления не являются.

Так, в деле Х., убившего свою престарелую, тяжело больную мать,
подсудимый утверждал, что совершил это деяние по мотиву сострадания
(“чтобы больше не мучилась”). Суд, тщательно исследовав способ лишения
жизни, установил, что виновный избивал потерпевшую руками, а когда она
падала с кровати, пинал ногами. При таких обстоятельствах ссылка
подсудимого на мотив сострадания была отвергнута, и он был осужден за
убийство к 15 годам лишения свободы HYPERLINK \l “sub_99697” *(697) .

Как писал еще М.П. Чубинский, “во всех таких случаях чрезвычайно, как
мы видели, важно, чтобы мотив (сострадание, желание спасти близкое
любимое лицо от позора и т.п.) принимался в самое серьезное соображение;
оно должно выразиться не в безнаказанности, а в особой и притом
снисходительной наказуемости. Здесь же, по нашему мнению, с полной
целесообразностью, и также со вниманием к мотиву может быть применено к
виновному условное осуждение” HYPERLINK \l “sub_99698” *(698) .

Однако на практике проблема заключается не только в трудностях
установления мотива сострадания, но и в самом содержании понятия
сострадания и его применимости к убийству.

Сострадание, сопереживание предполагают готовность разделить с другим
человеком его страдания, переживать вместе с ним его душевное состояние.
При убийстве же безнадежно больного, страдающего от невыносимой боли,
виновный не только не принимает на себя долю его страданий, но и
нередко, наоборот, избавляет себя от переживаний, связанных с
созерцанием мучений потерпевшего.

Не идет речь об эвтаназии, когда стараются облегчить страдания
какого-либо лица, находящегося в последней стадии тяжелой болезни,
назначая ему медикаменты, которые лишь косвенным образом могут ускорить
физиологический процесс умирания. В этом случае цель “помочь умереть”
пациенту отсутствует, но налицо желание уменьшить его боль при помощи
препаратов, которые лишь в качестве побочного эффекта способны ускорить
приближение конца. Таким образом, смерть в данном случае является
возможным последствием обезболивающей терапии.

Не образует состава убийства из сострадания (эвтаназии) деяние по
отключению от аппаратуры жизнеобеспечения, когда организм не может
самостоятельно существовать (в данном случае нет просьбы, но нет и
другого слагаемого – лишения жизни).

Субъект предлагаемой нормы – общий, т.е. физическое вменяемое лицо,
достигшее 16 лет. Им может быть врач HYPERLINK \l “sub_99699” *(699) ,
фельдшер, медсестра или близкие родственники, иные лица. Хотя в связи с
этим возникает справедливый вопрос: если умерщвление осуществляет иной
субъект, не медик, то может ли он адекватно оценить характер
неизлечимости заболевания, наличие непереносимых мучительных страданий,
а также невозможность избавления от них с помощью эффективного
обезболивания? Эти вопросы в конкретных ситуациях, безусловно, должны
стать элементами предмета доказывания.

Если бы мы вели речь о декриминализации данного деяния, т.е. о
юридической и фактической легализации эвтаназии, то в том случае
единственным лицом наделенным правом ее осуществления, безусловно, был
бы врач. Но поскольку мы говорим об уголовной ответственности за
эвтаназию, хотя и более мягкую по сравнению с существующей, то,
полагаем, что в качестве лиц, ее осуществляющих, могут выступать не
только медицинские работники. Это подтверждает и практика. В ряде
публикаций и телепередач широко освещались случаи применения
медикаментозной эвтаназии, осуществляемой близкими по просьбе
измученного болями больного.

Примером может служить трагедия, имевшая место в Литовской республике с
19-летним Ш., который на почве переживания личных неприятностей совершил
самосожжение. Своевременное оказание медицинской помощи позволило
сохранить Ш. жизнь. Однако ему ампутировали руки и от 35% ожогов тела он
испытывал постоянные нестерпимые боли. Больной перенес семь операций, но
лечение не помогало, как и применяемые обезболивающие препараты. Мать Ш.
– врач по профессии, ухаживая за ним, постоянно испытывала муки от
беспомощности, при этом сын одолевал ее просьбами помочь ему уйти из
жизни, которая стала для него невыносимой. В итоге мать ввела сыну
смертельную инъекцию – сверхдозу сердечного лекарства, а сама попыталась
покончить жизнь самоубийством, но врачи ее спасли.

По данному факту Вильнюсской прокуратурой было возбуждено уголовное
дело по признакам убийства с отягчающими обстоятельствами – лица,
находящегося в беспомощном состоянии. Однако, по мнению заместителя
главного прокурора Вильнюсской окружной прокуратуры, потерпевший не был
в беспомощном состоянии – он слышал, говорил с матерью, мог позвать на
помощь. Мать лишь исполнила его волю. Поэтому ее действия были
переквалифицированы на статью УК об убийстве без отягчающих
обстоятельств. В Литве, как и в России, эвтаназия запрещена. И все же
суд учел исключительную ситуацию, болезненное тяжелейшее психическое
состояние, в котором находилась мать Ш., и прекратил в отношении нее
уголовное дело HYPERLINK \l “sub_99700” *(700) .

Однако необходимо тонко чувствовать и видеть ту грань, за которой
эвтаназия из акта милосердия превращается в преступление. Для сравнения.
В 2002 г. 22-летняя жительница Челябинска Р. обвинялась в убийстве своей
трехмесячной дочки. Рассматривалась версия об убийстве из сострадания.
Девочка страдала гидроцефалией – тяжелым заболеванием, которое вызывает
большое увеличение головы и высокое внутричерепное давление. По одной из
версий, озвученной в ходе следствия, мама убила ребенка “из гуманных
побуждений”, чтобы он не мучился от своего недуга.

Когда ребенку исполнилось три месяца, врачи вынесли окончательный
вердикт: “Будет инвалидом. Возможно, навсегда прикованным к постели. Но
возможно поддерживающее лечение”. Спустя несколько дней после
обследования девочка умерла в результате того, что мать ударила дочку
три раза головой о стену. Доводы защиты о болезненном переживании
диагноза ребенка при рассмотрении дела в суде не подтвердились. Р.
осуждена по п. “в” ч. 2 ст. 105 УК РФ за убийство лица, находящегося в
заведомо беспомощном состоянии HYPERLINK \l “sub_99701” *(701) .

Несмотря на это средства массовой информации упорно говорили об
“осужденной за эвтаназию”. Создается впечатление, что общество приучают
к самостоятельному принятию решения о применении эвтаназии, оказывая
отрицательное влияние на формирование общественного мнения.
Неудивительно, что распространение таких знаний иногда доходит до
абсурда. В суде г. Белая Калитва Ростовской области три года назад был
осужден Н. за убийство своей парализованной матери. Ухаживая за ней, он
узнал от врачей, что вылечить мать они не могут, и предложил ей
прекратить мучения. Заручившись ее согласием, он пытался ее задушить
руками, когда же это не удалось, кухонным ножом несколько раз нанес ей
проникающие ранения в грудь. На суде заявил, что знает об эвтаназии и
решил ее применить, так как “пока врачи обсуждают – люди страдают”. И
хотя суд не признал смягчающим этот мотив убийства, журналисты обсуждали
в печати этот вопрос, говоря об эвтаназии.

Еще более показателен так называемый в средствах массовой информации
“первый процесс об эвтаназии в России”. После автомобильной аварии,
произошедшей в феврале 2004 г., 32-летняя Н. оказалась полностью
парализованной и могла лишь слегка шевелить одной рукой HYPERLINK \l
“sub_99702” *(702) . Ее постоянно мучили сильнейшие боли в
позвоночнике. Она просила знакомых помочь уйти ей из жизни. Как заявил
на суде один из свидетелей – врач С., такое проявление депрессии для
тяжелых больных вполне естественно и обычно проходит через несколько
месяцев. Но 14-летняя соседка М. вместе со своей знакомой 16-летней К.
решают выполнить просьбу Н., которая в награду за последнюю услугу якобы
предлагает им забрать свои ювелирные украшения. Сначала они пытались
умертвить Н., введя в вену жертвы 10 кубиков воздуха. Затем обмотали
вокруг шеи женщины веревку, якобы по совету самой потерпевшей, и стали
тянуть в разные стороны. После неоднократных и длительных сдавливаний
наступила смерть Н. М. и К. забрали 11 золотых украшений погибшей и,
сдав их через знакомого в ломбард, получили 4 775 рублей.

Следствие квалифицировало действия М. и К. как убийство лица,
находящегося в беспомощном состоянии, группой лиц по найму (п. “в”, “ж”,
“з” ст. 105 УК РФ). Однако защита подсудимых утверждала, что девушками
двигала не корысть, а желание помочь женщине, обреченной на жалкое
существование.

Разъясняя позицию государственного обвинения, представитель прокуратуры
заявил, что в данном случае не может идти речь об эвтаназии. В странах,
где эвтаназия разрешена по закону, для того, чтобы прекратить мучения
человека по его просьбе, должны быть соблюдены несколько условий.
Во-первых, получено подтверждение от психиатра о том, что больной,
заявляя о своем желании умереть, отдает отчет своим словам. Во-вторых,
безнадежность состояния больного должна быть подтверждена экспертами. К
тому же лицо, которое совершает эвтаназию, не должно быть заинтересовано
в смерти больного. О какой эвтаназии может идти речь, если Н., которую
подростки душили в течение 10 минут, в какой-то момент пришла в себя и
спрашивала: “Где я нахожусь?” HYPERLINK \l “sub_99703” *(703) .

Заслуживает поддержки и позиция другого представителя прокуратуры,
который сказал: “Все сомнения должны трактоваться в пользу версии
подсудимых. Хотя, на наш взгляд, об эвтаназии в данном случае речь идти
не может. Жалостью здесь и не пахнет. В ходе следствия девушки
рассказывали о произошедшем как об увлекательном приключении. Получив
деньги, они потратили их на жвачку и кока-колу, а одной из подружек
мимоходом рассказали, что убили человека” HYPERLINK \l “sub_99704”
*(704) .

Действительно, для юристов понятна вся надуманность данной ситуации и
попытка выдать ее за эвтаназию. В данном случае совершено убийство из
корыстных побуждений. Весь характер действий подсудимых говорит об этом.
Однако при назначении наказания должен быть учтен, наряду с
несовершеннолетним возрастом обвиняемых, тот факт, что преступление
совершено по просьбе потерпевшей.

В завершение некоторые рассуждения об ошибке. Интересуясь главным
образом вопросом о значении мотива, мы будем говорить не об ошибке
(фактической или юридической) вообще, ибо вопрос о ее значении для
наказуемости разрешается вне соображений о мотиве, а об ошибке в
процессе мотивации и о том, какое значение должна иметь такая ошибка для
назначения наказания.

Процесс мотивации благодаря ошибке может предстать в искаженном виде.
Так, субъект может ошибочно предположить, что имеется налицо просьба
пострадавшего, в то время как в действительности просьбы не было, либо
была не просьба, а согласие, или просьба была, но ей нельзя было
придавать значения, потому, например, что исходила она от
душевнобольного, а субъект этого не знал.

Во всех подобных случаях мотивы могут быть весьма разнообразны, но
появляются они и становятся стимулом к деятельности только благодаря
допускаемой ошибке.

Возникает вопрос, как наличие такой ошибки скажется на назначении
наказания. Ответ на него мы находим у профессора Н.С. Таганцева. Делая
исключение для тех преступных деяний, где присутствие известного мотива
входит в их состав, он говорит: “Сверх всего ошибочный мотив
деятельности может быть основанием смягчения ответственности в тех
случаях, когда предполагаемое основание деятельности, если бы
предположение оказалось верным, послужило основанием для смягчения
наказания, или когда оно, несмотря на его ошибочность, вызвало
аффектированное состояние действующего. Но в то же время “ошибочность
мотива или несуществование предполагаемых оснований деятельности далеко
не всегда уничтожает умышленность вины, если только преступный путь
деятельности был выбран сознательно” HYPERLINK \l “sub_99705” *(705) .

На наш взгляд, следует исходить из того, что в тех случаях, когда
деяние оставалось бы ненаказуемым, оно должно оставаться таковым и при
ошибочности мотивации, а где имела бы место более снисходительная
наказуемость, должна наступить последняя.

Современное законодательство исходит из того, что каждый человек имеет
неоспоримое право на жизнь. Жизнь является величайшим и самым важным из
социальных и правовых благ личности. Положение о праве на жизнь
провозглашено всеми важнейшими международно-правовыми документами по
правам человека. Это право, в соответствии с современными воззрениями,
предусматривает возможность свободно распоряжаться своей жизнью. В связи
с этим попытка самоубийства перестала относиться к числу уголовно
наказуемых деяний. Вместе с тем уголовное законодательство
предусматривает ответственность за доведение до самоубийства, но не
устанавливает наказания за подстрекательство к самоубийству или помощь в
осуществлении самоубийства.

Право человека на свободное распоряжение своей жизнью предполагает
строгую законодательную регламентацию деятельности государства и частных
лиц при поставлении гражданином своей жизни в опасное положение и не
дает никому права содействовать человеку в его стремлении к уходу из
жизни. Эвтаназия отличается от самоубийства комплексной правовой
природой: c одной стороны, в ее основе лежит деяние по распоряжению
собственной жизнью, а с другой – эвтаназия является актом лишения жизни
одного лица другим. Вследствие особенностей своей правовой природы
эвтаназия, в отличие от самоубийства, не подпадает под механизм правовой
реализации права на жизнь, являясь убийством.

Уголовно-правовая квалификация эвтаназии неразрывно связана с
проблемами медицинско-правового свойства, в первую очередь, – с
определением момента возникновения и утраты права на жизнь. Критерии
установления момента наступления смерти неоднократно менялись, что было
связано, в числе прочего, с достижениями медицинской науки. В целом
далеко не все общественные отношения, так или иначе связанные с
реализацией права на жизнь, надлежащим образом урегулированы на
законодательном уровне.

В современном уголовном законодательстве эвтаназия квалифицируется как
убийство, совершенное по просьбе потерпевшего. Наличие такой просьбы не
освобождает от ответственности за убийство, но, на наш взгляд, должно
приводить к ее смягчению, что требует соответствующего закрепления в
праве. В целом право на эвтаназию действующим законодательством
Российской Федерации не предусмотрено, эвтаназия запрещена законом под
угрозой наказания, что следует признать справедливым на современном
этапе.

Глава 5. Правовое регулирование эвтаназии в зарубежных странах

§ 1. Мировые тенденции легализации эвтаназии

Проблема ответственности за эвтаназию стоит не только перед российским
законодателем. Поэтому при исследовании убийства по просьбе потерпевшего
интересна в сравнительном плане законодательная практика зарубежных
стран.

В мире накоплен достаточно богатый опыт правового регулирования
ответственности за эвтаназию. Несомненное значение в связи с этим имеют
всестороннее изучение, глубокая научная проработка и объективная оценка
достижений функционирования зарубежных уголовно-правовых систем.

Полагаем, что восприятие и осмысление российским законодателем
зарубежного опыта в рассматриваемой сфере, заимствование прогрессивных
идей и достижений окажет позитивное влияние на поиск оптимального
варианта решения проблемы ответственности за убийство по просьбе
потерпевшего в нашей стране.

Вместе с тем стоит всячески опасаться необоснованного переноса
зарубежной практики на неподготовленную отечественную законодательную и
правоприменительную почву, приводящего порой к ряду вредоносных
последствий.

В последние годы за пределами России активизировались дискуссии по
поводу легализации эвтаназии. Значимым поводом к ним послужило принятие
законодателями некоторых зарубежных стран специализированных нормативных
правовых актов, законодательно закрепляющих эвтаназию и регламентирующих
основания и условия ее осуществления.

В настоящее время пассивная эвтаназия законодательно разрешена более
чем в 40 государствах мира.

Во многих странах законопроекты о праве на смерть рассматриваются с
завидным постоянством, например, парламент Великобритании отвергал его
более двадцати раз.

Первая в мире попытка узаконить эвтаназию была предпринята в 1906 г. в
штате Огайо. Тогда Законодательное собрание штата проголосовало против
законопроекта.

В 1938 г. преподобный Чарльз Фрэнсис Поттер основал Американское
общество эвтаназии (АОЭ). После многолетних безуспешных попыток изменить
законодательство эта организация сосредоточила свои усилия на праве
человека соглашаться на лечение или отказываться от него.

В 1967 г. адвокат Луис Катнер совместно с АОЭ впервые в мире разработал
форму документа (теперь он называется living will), в котором человек
официально заявляет, что не хочет, чтобы в случае неизлечимой болезни
врачи поддерживали его жизнь.

В конце 70-х и в 80-е гг. общественное мнение начало меняться в пользу
права на “смерть с достоинством”. Большинство американцев теперь
поддерживают эвтаназию. В ходе опроса, проведенного в 1995 г. Институтом
Геллапа, за это высказались 75% респондентов. Спустя 10 лет процент
достиг отметки 91 HYPERLINK \l “sub_99706” *(706) . Появилось множество
групп, выступающих за “право на смерть”, среди которых “Общество
цикуты”, “Сострадание умирающим”, “Выбор для умирающих”. В штате
Нью-Йорк и в округе Колумбия сторонники эвтаназии обратились в суд,
чтобы оспорить законы, запрещающие оказание помощи человеку при его
желании умереть. Они настаивали, что такой запрет ограничивает свободы,
провозглашенные американской Конституцией. В июне 1997 г., после
полугода дебатов, Верховный суд постановил, что американцы не имеют
конституционного права на смерть с помощью врача, но, с другой стороны,
самоубийство с помощью врача не противоречит Конституции. По решению
суда каждый штат должен рассматривать эту проблему самостоятельно и либо
разрешить эвтаназию, либо запретить ее.

Некоторые сторонники эвтаназии уже снискали себе поистине мировую
известность. Один из них – журналист Дерек Хамфри – самый известный
борец за эвтаназию после врача Джека Кеворкяна HYPERLINK \l “sub_99707”
*(707) . Но если Кеворкян – главный в мире специалист по практической
эвтаназии, то 70-летний Хамфри, основатель движения за эвтаназию и автор
первого открыто напечатанного пособия по “научному самоубийству”, – ее
главный теоретик. Его увлечение идеями эвтаназии началось после того,
как он помог умереть своей первой жене Джин, у которой был рак. Он
достал специальные таблетки у врача, которые женщина положила в свой
кофе и через 50 минут умерла. После ее смерти Хамфри написал книгу
“Дорога Джин”, ставшую чрезвычайно популярной, – он получил четыре
предложения от Голливуда экранизировать эту историю. Также Хамфри помог
умереть своему 92-летнему тестю. Его вторая жена покончила с собой
самостоятельно.

В своей новой книге, являющейся приложением к другой работе “Исход:
практические рекомендации умирающему больному по самоосвобождению и
самоубийству при содействии другого”, он, как утверждается на его сайте,
первым в мире опубликовал рекомендации по самоубийству при помощи гелия.
“В США, где эвтаназия разрешена только в моем штате Орегон, невероятно
трудно найти врача, который помог бы умереть больному. Поэтому некоторые
сами научились вызывать свою смерть, используя для этого инертный газ
гелий. Если надеть на голову наполненный гелием пакет, смерть наступит
очень быстро – буквально через пять минут. На открытом воздухе гелий не
опасен. Именно благодаря этому газу летают дирижабли. В Америке его
можно купить в магазине игрушек! Одна канистра – а это достаточное
количество для решившего покончить с собой – вместе с приложенными к ней
разноцветными шариками для вечеринок и праздников стоит 20 долларов.
Гелий, безусловно, лучший путь к спасению!” HYPERLINK \l “sub_99708”
*(708)

Мы столь подробно описываем выражения и аргументацию, приводимую
Хамфри, дабы сформировать представление об интеллектуальном уровне
данного сторонника эвтаназии, имеющего, к сожалению, весьма немало
сторонников.

Следует напомнить, что в штате Орегон (США) активная эвтаназия
допускается, однако ее применение осложнено некоторыми формальностями.
Закон штата, разрешивший процедуру “добровольной смерти” для смертельно
больных “в последней стадии” заболевания, действует с 1998 г. Его
применение на практике вызывает неоднозначную реакцию в самих США. Как
следует из сообщений BBC News, представители администрации Джорджа Буша
обратились в Верховный суд США с требованием отменить закон штата
Орегон, разрешающий эвтаназию. Генеральный прокурор страны Джон Эшкрофт
намерен оспорить два ранее принятых судебных решения, согласно которым
врачи штата не подвергались наказанию за смертельную инъекцию, сделанную
безнадежно больному пациенту.

Значительное количество больных – 170 человек – с тех пор прибегло и к
процедуре “ассистированного самоубийства”, большинство из которых
страдали от рака. При этом Джордж Буш и многие республиканцы осуждают
этот закон. Такая позиция не раз подчеркивалась президентом во время его
предвыборной кампании.

Попытку отменить закон, разрешающий эвтаназию, прокурор Эшкрофт впервые
предпринял в 2001 г. Тогда он заявил, что введение смертельной дозы
сильнодействующего препарата является нарушением закона о контроле за
наркотиками и медикаментами. Этот нормативный документ запрещает
введение подобных лекарств, если оно не преследует “обоснованной
медицинской цели”. Эшкрофт также потребовал отзывать лицензию у всех
врачей и фармацевтов, которые выписывали и поставляли лекарства для этих
целей. Однако федеральный апелляционный суд заблокировал приказ
прокурора, постановив, что он не имеет полномочий вмешиваться в
медицинские правовые документы штата.

В июне 2004 г. Высший апелляционный суд США постановил, что генеральный
прокурор Джон Эшкрофт превысил свои полномочия, попытавшись начать
преследование врачей из штата Орегон, которые прописывали тяжелобольным
пациентам лекарства для добровольного ухода из жизни.

По сведениям американских исследователей, в Орегоне примерно три
человека из тысячи прибегают к процедуре “достойной смерти” и “летальной
медицины” HYPERLINK \l “sub_99709” *(709) . Вероятно, это число могло
бы быть большим, но процедура обусловлена рядом юридических
формальностей, которые, как показывает практика, желают проходить далеко
не все заинтересовавшиеся “достойной смертью”. Необходимо подтверждение
того, что больной на протяжении многих лет испытывает невыносимые
страдания. Он должен несколько раз в устной и письменной форме попросить
о прекращении жизни. Ему должны быть известны все независимые мнения о
болезни и возможности ухода в хосписе. Врачи должны определить, что жить
больному осталось не более шести месяцев, и провести последний акт
медицински приемлемым способом. До самого последнего момента пациент
может изменить свое решение. Последнее лекарство больной принимает сам,
без помощи врачей или родственников. Документы подписывает не один врач,
а консилиум врачей. В них говорится не о самоубийстве, а о “смерти из-за
скрытой болезни”.

В среднем каждый год в Орегоне около 100 человек обращаются с запросом
об этой процедуре. Но подписали последний рецепт в 1998 г. доктора лишь
24, в 2003 г. – 67, а в 2005 – 85 неизлечимо больным пациентам. Нашли в
себе решимость использовать эту процедуру в 1998 г. 16 человек, а в 2003
– 42 человека, в 2005 – 70 человек.

Психологи и социологи в Орегоне скрупулезно исследуют причины, которые
делают для человека желательным акт “летальной медицины”. Самым страшным
является вовсе не ожидание невыносимой боли, о чем говорят лишь 22%
пациентов. Значительно хуже утрата ясного мышления, самостоятельности,
человеческой автономии (87%). Показательно, что люди, которые прибегают
к новому закону, отнюдь не находятся в состоянии депрессии или душевной
изоляции. Опросы десятков докторов говорят, что на “достойную смерть”
идут пациенты с сильным характером и эмоционально-положительным
отношением к жизни HYPERLINK \l “sub_99710” *(710) .

Оппоненты орегонского закона говорят, что роковое решение может быть
принято под давлением родственников или страховых компаний. Но
исследования показывают, что нежелание становиться обузой для своих
семей стало последним доводом лишь для 36% неизлечимо больных.
Финансовые соображения играют вообще минимальную роль – 2%. Нежелание
провести свои последние годы в хосписах половина пациентов объясняет
тем, что не хотели бы оказаться в атмосфере снисхождения и даже
высокомерия постороннего, чужого для них персонала перед их немощью.
HYPERLINK \l “sub_99711” *(711)

Несмотря на то, что фактически содействие в самоубийстве, которое
некоторыми исследователями называется эвтаназией, в этом штате
легализовано, 20% врачей против участия в его осуществлении HYPERLINK \l
“sub_99712” *(712) .

Первой страной, декриминализировавшей активную и пассивную формы
эвтаназии HYPERLINK \l “sub_99713” *(713) , стала Голландия, верхняя
палата парламента которой 10 апреля 2001 г. утвердила закон,
освобождающий от уголовной ответственности врачей, помогающих
безнадежно, тяжко страдающим больным уходить из жизни. Принятие этого
закона стало следствием того, что в стране с годами все больше
обнажалось противоречие между законами в этой области и реальной
негласной практикой. По некоторым неофициальным данным, эвтаназия в
Голландии осуществляется с 1984 г. По подсчетам, произведенным еще
десять лет назад, в стране за год происходило примерно две тысячи
случаев, когда врачи по просьбе невыносимо страдавших и не имевших
шансов выжить больных прерывали их мучения. Только в 2000 г. в Голландии
было 2123 официально зарегистрированных случая эвтаназии, из которых
1893 – на последних стадиях рака; в 2005 г. их количество возросло до
4300 случаев.

Кроме того, в той же тяжелой ситуации совершалось ежегодно около
четырехсот самоубийств с помощью медиков.

По этому закону любой человек, достигший 16 лет, вправе самостоятельно
определить порядок и способ ухода из жизни. Например, лицо может
написать в своем заявлении о том, чтобы его не лечили в случае
автокатастрофы или рака. Дети в возрасте до 16 лет могут подать такое
заявление с согласия родителей.

Но и в Нидерландах это допустимо лишь при строгом соблюдении
определенных условий. В частности, законодатель Голландии специально
оговаривает, что активная эвтаназия допускается в том случае, когда: а)
больной испытывает невыносимые страдания, которые невозможно облегчить;
б) больной должен сам, по своей воле обратиться к врачу с просьбой
помочь ему умереть; в) прежде чем осуществить акт эвтаназии, врач обязан
проконсультироваться с еще одним независимым специалистом; г) о каждом
факте производства эвтаназии врач обязан сообщать властям, как о
“неестественной смерти” HYPERLINK \l “sub_99714” *(714) . Только в
случае выполнения всех условий, предусмотренных в этом законе, лицо,
совершившее акт эвтаназии, освобождается от уголовной ответственности за
нее.

Процедура регистрации случаев применения эвтаназии в Голландии сводится
к следующему: врач обязан ставить в известность муниципального
патологоанатома о каждом случае неестественной смерти. В случае
применения эвтаназии или оказания помощи при самоубийстве врач
составляет отчет в соответствии с образцом формы отчета. Патологоанатом
составляет собственный отчет, в котором им устанавливается факт
неестественной смерти пациента. Он направляет свой отчет прокурору,
который должен давать разрешение на погребение.

Действия врача по окончанию жизни пациента проверяются контрольной
комиссией HYPERLINK \l “sub_99715” *(715) , назначаемой Министром
юстиции и Министром народного здравоохранения, благосостояния и спорта.
При проверке главное внимание уделяется медицинскому аспекту действий
врача и тому, каким образом принималось решение о применении эвтаназии.
Если врач уведомил о своих действиях по окончанию жизни пациента и
контрольная комиссия, изучив досье, пришла к заключению, что действия
врача были выполнены с соблюдением должной тщательности, то врач не
подлежит преследованию. В этом случае информация в Государственную
прокуратуру не поступает. Если же обнаруживается, что действия врача не
были достаточно тщательными ввиду того, что он не выполнил существующие
требования в отношении надлежащей тщательности, то дело передается в
Государственную прокуратуру и в Инспекцию по здравоохранению. Обе
инстанции рассматривают вопрос о привлечении врача к уголовной
ответственности.

Важным аспектом закона об эвтаназии является то, что региональные
контрольные комиссии (в заседаниях которых принимает участие и
совершивший акт эвтаназии врач) должны сами решать, выполнил ли врач
требования должной тщательности. Такой подход выбран потому, что, как
показало исследование, готовность врачей уведомлять о случаях применения
эвтаназии возрастает, если проверка в первой инстанции проводится
группой профессионалов. Благодаря этому минимизируется возможность
угрозы принятия решения непосредственно Государственной прокуратурой.

Перед тем как принять решение об удовлетворении просьбы об эвтаназии,
врач обязан запросить мнение не зависящего от него врача, который не
участвовал в лечении данного пациента. Независимый врач (консультант)
должен обследовать пациента и сделать заключение о ходе болезни.
Консультант оценивает также, является ли просьба об эвтаназии
добровольной и тщательно взвешенной, и направляет коллеге свое
письменное заключение.

В Нидерландах создана сеть участковых врачей, прошедших специальную
подготовку для того, чтобы быть в состоянии давать компетентное
заключение по тем вопросам, с которыми сталкиваются врачи при
необходимости принятия решения относительно окончания жизни пациента
(проект SCEN). Лечащим врачам рекомендуется выбирать в качестве
консультанта кого-либо из этой группы подготовленных специалистов.

Врачи могут отказывать в сотрудничестве при осуществлении эвтаназии.
Младший и средний медицинский персонал также может отказываться
принимать участие в подготовке эвтаназии. Ни врачи, ни младший и средний
медицинский персонал ни при каких условиях не могут привлекаться к
ответственности за отказ в удовлетворении просьбы об эвтаназии.

Возможность отказать в удовлетворении просьбы об эвтаназии гарантирует
врачу, что он не обязан действовать вопреки собственной системе норм и
ценностей. Закон исходит из того, что не существует права пациента
требовать применения эвтаназии и что врач не обязан применять эвтаназию.

Неизлечимость страданий определяется в соответствии с действующими
медицинскими нормами. Экспертной медицинской оценкой должно быть
установлено, что улучшение в положении пациента невозможно.

Поскольку невыносимость страданий пациента трудно установить
объективно, в каждом конкретном случае контрольная комиссия определяет,
мог ли врач прийти к справедливому заключению о невыносимости страданий
пациента. Врачом и пациентом должны быть основательно обсуждены все
альтернативные методы лечения. До тех пор, пока в распоряжении имеется
еще какой-либо реально возможный альтернативный вид лечения, нельзя
говорить о неизлечимости с медицинской точки зрения.

Возникает еще один вопрос: может ли пациент из другой страны приезжать
для осуществления эвтаназии в Нидерланды? Ответ однозначно
отрицательный. Это невозможно в силу необходимости наличия доверительных
отношений между лечащим врачом и пациентом. Процедура регистрации и
проверки каждого случая применения эвтаназии требует, чтобы просьба
пациента о применении эвтаназии была сделана им по собственной воле и
была им хорошо взвешена, при этом речь также должна идти о неизлечимых и
невыносимых страданиях, испытываемых пациентом. Чтобы быть в состоянии
дать свою оценку этим аспектам, врач должен хорошо знать пациента. Это
означает, что пациент должен в течение определенного периода находиться
под наблюдением данного врача.

Однако, несмотря на законодательную регламентацию убийства по просьбе
потерпевшего, гражданское согласие по данному вопросу в Голландии так и
не достигнуто. Общество по-прежнему расколото на противников и
сторонников этой процедуры. Непосредственно перед голосованием по поводу
данного законопроекта в верхней палате парламента голландская оппозиция
– христианские демократы и мелкие религиозные партии – организовали на
улицах Гааги круглосуточные пикеты и шествия противников эвтаназии.
Однако активисты организации под названием “Cry for life” (“Крик о
жизни”) сумели собрать только 25 тысяч подписей под петицией против
законопроекта. В то же время в стране существует организация
“Нидерландское общество сторонников эвтаназии”, насчитывающая примерно
100 тысяч человек. А из 60 тысяч голландцев, высказавшихся по этой
проблеме, большинство как раз поддержали идею легального умерщвления
желающих, отметив, что врачи и ранее (до принятия закона) помогали
больным уйти из жизни. При этом обнародована информация о том, что в
1999 г. в этом небольшом государстве ушли из жизни при помощи
медицинских работников 2 216 человек. По данным печати, за 2002-2004 гг.
в Голландии умерли 129 тысяч человек, из них 44 тысячам “помогли” врачи
HYPERLINK \l “sub_99716” *(716) .

В ходе проведенной в стране общенациональной дискуссии спорили в
основном насчет того, как понимать плохо прописанный в законопроекте
термин “невыносимые страдания” и законно ли будет умертвить человека по
его личной просьбе, если он испытывает невыносимые страдания, но не
физические, а душевные.

Эдельтраут Гаттерес, представляющая мнение Европейского парламента в
вопросе об эвтаназии, заявила, что “голландский закон противоречит
Европейской конвенции по правам человека”. Однако сторонники эвтаназии,
в свою очередь, просят европейских парламентариев не путать “право на
жизнь” с “обязанностью жить”. Именно такой точки зрения придерживаются
голландские министры юстиции и здравоохранения Бенк Кортхальс и Эльс
Борст. Последний, кстати, был одним из соавторов законопроекта.
Убежденными сторонниками эвтаназии оказались, как это ни парадоксально,
рядовые врачи, которые приглашали противников эвтаназии лично поговорить
со смертельно больными раком и другими неизлечимыми болезнями HYPERLINK
\l “sub_99717” *(717) .

Врачи, нарушающие правила об эвтаназии в Голландии, могут быть осуждены
с назначением наказания на срок до 12 лет лишения свободы.

Казалось бы, все предосторожности были соблюдены, и предполагалось, что
эти правила защитят неизлечимо больных пациентов. Однако имеющиеся
данные говорят об обратном: все права получили недобросовестные врачи.
Хотя и считается, что больные в Голландии сами принимают решения, их к
этому иногда подталкивают врачи. “Если медики считают, что состояние
пациента оставляет желать лучшего, – говорит К.П. Хаснот, терапевт из
Барна, – они задаются вопросом: а стоит ли усугублять страдания?”
HYPERLINK \l “sub_99718” *(718) . В 1995 г. в Голландии 3600 человек
умерли в результате самоубийства с помощью врача. Однако эта цифра
включает только те случаи, когда пациент сам попросил о смерти. По
данным исследований, жизнью 900 больных распорядились без их ведома, и
около 1900 летальных исходов произошло, когда врачи увеличивали дозы
обезболивающих препаратов с явным намерением ускорить наступление
смерти. “В связи с тем, что эвтаназия легализована, прокуроры зачастую
не хотят предъявлять обвинение”, – говорит голландский криминалист Крис
Рютенфранс. С 1981 г. перед судом предстали только 20 врачей. Девять
были осуждены, из них шестеро получили условные сроки, а трое вообще не
понесли никакого наказания HYPERLINK \l “sub_99719” *(719) .

Сторонники эвтаназии пытаются расширить юридические границы
допустимого. В июне 1994 г. Верховный суд Голландии рассматривал дело
психиатра Баудвейна Шабо, который помог уйти из жизни 50-летней женщине,
которая не была неизлечимо больна и не страдала от физической боли, она
просто находилась в состоянии депрессии. Тем не менее, суд впервые
оправдал то, что прежде считалось преступлением: помощь врача в
добровольном уходе из жизни физически здорового пациента. Психиатр,
оказавший помощь при самоубийстве, так как удовлетворил просьбу
пациентки, страдавшей психическим заболеванием, был осужден без
назначения наказания. Верховный суд Нидерландов подтвердил это решение и
постановил, что в тех случаях, когда страдания пациента вызваны
психическими причинами, суд при выяснении наличия чрезвычайных
обстоятельств крайней необходимости должен проявлять исключительно
большую осмотрительность. Вынесенное Дисциплинарной комиссией врачебного
надзора в апреле 1995 г. по этому же делу решение совпадало в
содержательной части с постановлением Верховного суда. Психиатру за
совершенные им действия было вынесено порицание.

В декабре 2004 г. нидерландские врачи подали в экспертный комитет новый
запрос на изменение законодательства с тем, чтобы разрешить умерщвлять
новорожденных с неизлечимыми или несовместимыми с жизнью заболеваниями.
Такое предложение подписали врачи из восьми клиник страны с просьбой
сформировать экспертную комиссию для рассмотрения этого вопроса.
Ожидается, что власти Голландии дадут свой ответ на этот призыв в
течение ближайших месяцев, сообщает Би-Би-Си. Правительство будет
рассматривать этот документ в течение нескольких месяцев. Запрос
касается только тех детей, у которых тяжелые пороки, например,
отсутствие мозга.

Комиссия экспертов, о которой пишут врачи, должна, по их мнению,
определить набор критериев, который мог бы применяться при принятии
решения об эвтаназии младенцев. Тяжелейшие заболевания, о которых идет
речь, есть у очень небольшого числа новорожденных – примерно 600 случаев
в мире, из них в Голландии около 10-15. Одна из университетских клиник
уже составила проект документа, описывающего, в каких случаях
умерщвление младенцев может быть оправданным. На эти действия резко
отрицательно отреагировал Ватикан.

Местные врачи утверждают, что педиатры всего мира поддерживают идею
эвтаназии для новорожденных в исключительных случаях. Во Франции число
сторонников такой меры достигает 74%, в Голландии – 72% HYPERLINK \l
“sub_99720” *(720) .

Доктор Херберт Хендин, директор медицинской части Американского фонда
по предотвращению самоубийств, изучал эвтаназию в Голландии. Он
отмечает: “То, к чему прибегали лишь в исключительных случаях,
превратилось в рутинный подход к неизлечимым заболеваниям. В Голландии
перешли от эвтаназии для неизлечимо больных к эвтаназии для хронических
больных, от эвтаназии при физических заболеваниях – к эвтаназии при
психических расстройствах и от добровольной эвтаназии к вынужденной”
HYPERLINK \l “sub_99721” *(721) .

В некоторых случаях право на смерть незаметно обернулось для больных
обязанностью умереть. Вот результаты разрешения эвтаназии на
законодательном уровне в цивилизованной европейской стране.

Несмотря на то, что оправдывается мнение независимой группы экспертов
Комиссии по правам человека ООН о том, что такой закон приведет к
“банализации” добровольной смерти, превратит эвтаназию в обычное
явление, пример голландцев оказался заразительным. Спустя год
легализовала эвтаназию и Бельгия, нижняя палата парламента которой после
двухдневных дебатов 86 голосами против 51 при 10 воздержавшихся приняла
по образцу голландского, соответствующий законопроект. Отныне в Бельгии
безнадежно больные пациенты имеют право уйти из жизни по собственному
желанию.

Идя на такой решительный шаг по юридическому оформлению эвтаназии,
бельгийский законодатель предпринял попытку максимально регламентировать
процедуру осуществления эвтаназии. В отличие от Голландии в Бельгии
эвтаназия не может быть применена к несовершеннолетним, т.е., по
бельгийскому законодательству, лицам, не достигшим 18-летнего возраста
(или законно приравненным к совершеннолетним). Остальные условия
перекликаются с установленными голландским законодателем. В частности,
эвтаназия признается оправданной в случае, если больной страдает от
“постоянной и невыносимой физической или психологической боли”, ставшей
результатом несчастного случая или неизлечимой болезни. Пациенты,
выражающие просьбу об эвтаназии, должны находиться в сознании, быть
информированными о своем заболевании и его прогнозе и самостоятельно
сообщить врачам о своем желании уйти из жизни.

Кроме того, данный закон предписывает по меньшей мере необходимый
месячный срок ожидания с момента подачи письменного ходатайства и до
совершения акта эвтаназии. Однако вряд ли срок ожидания гарантирует
продуманность принятого решения.

Одновременно с нормативно-правовым актом о легализации эвтаназии
законодатель Бельгии принял документ о создании служб “паллиативного
попечительства”, призванных обеспечить уход, обезболивание и попечение в
отношении тяжелобольных пациентов. Врач, получивший просьбу об
эвтаназии, обязан проинформировать пациента о наличии такого рода служб.

Кроме того, в законодательстве Бельгии предусмотрено создание
специальной комиссии, деятельность которой направлена на рассмотрение
каждого случая применения эвтаназии и контроль за соблюдением условий ее
осуществления.

По официальным данным, с сентября 2002 г. уже более четырехсот граждан
Бельгии ушли из жизни при помощи эвтаназии.

Теперь в Бельгии для обсуждения в парламенте готовится новый
законопроект, согласно которому детям, достигшим двенадцатилетнего
возраста, будет разрешено с согласия родителей просить об эвтаназии.

За своеобразную “инструментальную” форму эвтаназии проголосовали
израильские парламентарии. В Израиле Кнессет в декабре 2005 г. принял
закон (вступающий в силу со второй половины следующего года), согласно
которому на аппарат искусственного дыхания в местных клиниках будут
установлены таймеры, перезапускающие их каждые 12 часов. В случае, если
состояние больного будет признано безнадежным, аппарат будет переведен в
особый режим, требующий перезапуска вручную. Если перезапуска не
произойдет, то больной умрет. Очевидно, что к его смерти никто буквально
руку не приложит. Такое законодательное решение помогло избежать
противоречий с канонами иудаизма.

Какова будет практика осуществления такого способа ухода из жизни,
покажет время.

В Венгрии с 1 июля 1998 г. вступило в действие распоряжение
Министерства народного благосостояния, согласно которому любой гражданин
вправе выразить свою последнюю волю и затем каждые пять лет вновь
заверять завещание у нотариуса. Но эта процедура связана с такими
материальными затратами и сложностями, которые не каждый может себе
позволить, тем более человек, прикованный к постели. Впрочем, все эти
бюрократические издержки совершенно лишены смысла: это распоряжение не
обязывает врачей и больничный персонал следовать изложенным в завещании
требованиям пациента HYPERLINK \l “sub_99722” *(722) .

Между тем и в этой стране есть прецеденты в отношении совершения
эвтаназии. Так, Дери Биндер в 1993 г. весьма драматическим способом
оборвала жизнь своей неизлечимо больной дочери, за что была приговорена
к двум годам тюремного заключения условно, поскольку не вызывало
сомнения, что речь идет не о заранее обдуманном хладнокровном убийстве,
а об убийстве из сострадания. В ответ на апелляцию прокуратуры Верховный
суд, явно лишенный эмоциональной чуткости, предписал безусловное
исполнение приговора, и только личное вмешательство президента
республики спасло женщину от дальнейших тяжких и унизительных испытаний
HYPERLINK \l “sub_99723” *(723) .

По данным А.Н. Орлова, около 10 лет назад в Китае якобы был принят
закон о праве на легкую смерть, и этот закон действует, хотя и с
определенной “пробуксовкой” HYPERLINK \l “sub_99724” *(724) . Однако
нам не удалось найти объективное подтверждение этому. Известно лишь, что
народный суд провинции Шэньси оправдал врача и сына безнадежно больной
пациентки, которые “умертвили ее из сострадания”, чтобы облегчить
невыносимые муки несчастной. Этот случай – первый и пока единственный
прецедент подобного рода в Китае.

В других же зарубежных странах активная эвтаназии запрещена под угрозой
уголовного наказания HYPERLINK \l “sub_99725” *(725) .

Большинство стран не соглашаются на легализацию эвтаназии в какой бы то
ни было форме. 26 мая 2002 г. принято решение Совета Европы, которым
государства-члены призываются “соблюдать абсолютный запрет на то, чтобы
полагался добровольный конец жизни неизлечимых или близких к смерти
больных”. Президент Франции Жак Ширак заявил, что не относится
благосклонно к эвтаназии, и выступает за исследования тех методов в
медицине, которые принесут облегчение больным до самой их смерти
HYPERLINK \l “sub_99726” *(726) . И таких примеров можно привести
множество.

Другое дело пассивная эвтаназия, разрешенная более чем в 40
государствах мира.

Это число постоянно изменяется в сторону увеличения. Так, 29 декабря
2004 г. французский парламент одобрил законопроект о пассивной
эвтаназии. Он гласит, что человек, находящийся в финальной стадии
болезни, имеет право своим решением ограничить или совсем прекратить
лечение, может получать сильные обезболивающие средства, даже если они
ускоряют смертельный исход. Из 551 депутата за принятие закона
проголосовали 548. Такое единодушие стало результатом перелома в
общественном мнении, который наступил после случая с Винсеном Юмбером. В
сентябре 2003 г. его мать Мари выполнила просьбу сына – убила его.
Винсен стал инвалидом в результате автокатастрофы. Три года он был
прикован к кровати, парализован, почти ослеп. Он мог общаться с матерью
только знаками, единственным подвижным пальцем. Именно таким образом он
надиктовал еще в декабре 2002 г. свое обращение к Жаку Шираку с просьбой
разрешить ему умереть. Так же он написал книгу “Я прошу у вас права на
смерть”.

Мари Юмбер была арестована, но пробыла под стражей меньше 24 часов.
Министр юстиции Доминик Пербен обратился к следователям, ведшим дело
Мари Юмбер, с просьбой проявить большую человечность в применении закона
в отношении нее.

После этих событий вся Франция оказалась вовлечена в обсуждение
возможности принятия закона, разрешавшего эвтаназию. Противники
говорили, что жизнь не принадлежит людям, ее дает Бог, ему и отнимать.
Но сторонников Мари Юмбер, как показало голосование в парламенте,
оказалось больше HYPERLINK \l “sub_99727” *(727) .

И все же во Франции мнения разделились: противники эвтаназии сравнивают
ее с нацистскими теориями отбора, когда старые и больные люди, ставшие
обузой для общества, умерщвляются, а ее сторонники расценивают
возможность добровольно уйти из жизни как проявление гуманизма и
сострадания к безнадежно больным людям.

Более 73% совершеннолетних французов считают, что рассмотрение и
принятие закона об эвтаназии является необходимым. Об этом
свидетельствуют результаты ежегодного социологического исследования,
опубликованные французским журналом Figaro-Magazine. Как передает
французское информационное агентство France Presse, респонденты
подтвердили не только свою позицию по данному вопросу, но также свое
личное согласие на применение эвтаназии в отношении их самих и близких
родственников. В то же время 24% опрошенных считают, что введение
эвтаназии во Франции недопустимо HYPERLINK \l “sub_99728” *(728) .

Уголовно-правовая доктрина Франции исходит из того, что поскольку
уголовный закон является публично-правовым актом и издается в интересах
всего общества, потерпевший не может по своей воле, исходя из личных
интересов, отказаться от исполнения закона и тем самым нейтрализовать
его действие.

Проблема эвтаназии не раз становилась предметом обсуждения
представителей науки и практических деятелей Франции. Так,
министр-делегат по вопросам здравоохранения Бернар Кушнер неоднократно
организовывал встречи с известными медиками, философами, представителями
различных религиозных конфессий. В частности, на одной из таких встреч в
2002 г. с предложением министра разрешить “законную помощь при уходе из
жизни неизлечимых и подверженных сильным страданиям больных” согласился
лишь представитель Протестантской церкви и несколько человек,
поддерживающих Ассоциацию за право на достойную смерть. Врачи сошлись во
мнении, что “человек создан для жизни и должен прожить ее до конца”, а
их долг – помочь ему в этом. Юристы опасаются, что разрешение на
эвтаназию “юридически легализует смерть”. Так что министр Кушнер, в
прошлом возглавлявший Ассоциацию “Врачи без границ”, известный
новаторскими идеями в здравоохранении, пока в меньшинстве.

Министр здравоохранения Франции признал, что применял эвтаназию, когда
был практикующим врачом. В интервью одному из голландских журналов
Бернар Кушнер рассказал, что делал это во время войн во Вьетнаме и
Ливане, чтобы избавить людей от невыносимых страданий. Он отметил также,
что во Франции врачи часто прибегают к так называемой пассивной
эвтаназии – прекращают лечить умирающих пациентов HYPERLINK \l
“sub_99729” *(729) .

В одном французском издании имя Кристин Малевр стоит в ряду с
Джеком-Потрошителем и Чикатило под рубрикой “Серийные убийцы”. Вряд ли
30-летняя медсестра из больницы города Мант-ла-Жоли могла предвидеть
такое, когда помогала тяжелобольным избавиться от страданий. Подозрение
на нее пало в ходе внутреннего расследования в клинике, где в 1997-1998
гг. в легочном отделении была отмечена необычно высокая смертность.
Правда, все они находились в финальной стадии неизлечимых болезней.
Тогда же была обнаружена и пропажа некоторых медикаментов. Следствие
показало, что прямое отношение к этому имеет Кристин.

Отличница учебы, добрая, ответственная и умеющая сострадать, как ее
характеризуют сослуживцы, медсестра, похоже, не слишком хорошо отдавала
себе отчет в том, что делала. Некоторые эксперты-психиатры считают, что
Кристин думала не столько о больных, сколько о себе: пыталась избавить
себя от наблюдения за мучениями других.

Как нам разъяснили французские юристы, термин “эвтаназия” во
французском Уголовном кодексе отсутствует. Поэтому дело Малевр проходит
по статье “намеренное убийство” – с поправкой на обстоятельства. Было
установлено, что иногда Малевр выполняла просьбу самих пациентов или их
родственников, но иногда брала инициативу на себя. Впрочем, даже
следователи утверждают, что причислять ее к серийным киллерам нельзя ни
в коем случае. Во время допросов она производила впечатление человека
искреннего, выражала сочувствие к страданиям пациентов. “Кристин явно
действовала не из корыстных побуждений и не находилась под влиянием
какой-либо организации или секты. Ее нельзя сравнивать с садистами или
преступниками, время от времени появляющимися в сюжетах новостей, –
отметил представитель прокуратуры”.

Вскоре после ареста Малевр пыталась покончить с собой и была направлена
в психиатрическую лечебницу, после курса лечения неделю провела в камере
предварительного заключения, затем освобождена, хотя и оставлена под
наблюдением.

В течение полутора лет, пока шло расследование, Кристин несколько раз
меняла показания, признав, в конце концов, не 30 случаев “активной
эвтаназии”, которые ей вменялись, а лишь четыре. Обвинительная палата
Апелляционного суда Версаля приняла решение о передаче дела Малевр в суд
присяжных, оставив в отношении нее семь случаев эвтаназии. Суду
предстоит решить, действовала ли подсудимая из сочувствия к страданиям
больных или, как утверждают некоторые родственники ее бывших пациентов,
речь идет “о серийном убийце”.

Отношение к делу Малевр во Франции неоднозначно. Директор больницы, где
работала Кристин, заявил, что своими действиями она “автоматически
исключила себя из коллектива, который следует врачебному кодексу и
строго уважает кодекс Уголовный”. Бернар Кушнер, в период ареста Малевр
госсекретарь по вопросам здравоохранения, а затем глава гражданской
миссии ООН в Косово, призвал воздержаться от поспешных оценок. По его
словам, Франция “очень отстает от других европейских стран в
фундаментальных проблемах окончания жизни”.

Во Франции действует Ассоциация за право умереть достойно. Она
объединяет 24 тысячи человек и борется за то, чтобы максимально
облегчать человеческие страдания, и даже выступает за “активную
эвтаназию” в случае, если деградация болезни несет прямую угрозу
достоинству личности. Тем не менее, был случай, когда известный
профессор-онколог Леон Шварценберг, признавшийся, что помог одному из
своих пациентов умереть, на год был отстранен от исполнения
обязанностей. А, между тем, по свидетельству журнала “Неотложная
реанимация”, около половины всех смертельных случаев в службе реанимации
становятся результатом решения о прекращении лечения, что именуют
“пассивной эвтаназией”. По некоторым данным, общее число ежегодных
тайных эвтаназий достигает 700-2000 случаев HYPERLINK \l “sub_99730”
*(730) .

Недавно был подготовлен доклад под выразительным названием “Конец
жизни, остановка жизни, эвтаназия”. Он предназначен Национальному
консультативному комитету по этике, в недрах которого вырабатываются, в
частности, предложения об отношении к эвтаназии. В 1991 г. этот комитет
осудил ее, подчеркнув, что “легализация эвтаназии, даже в исключительных
случаях, стала бы источником разного рода злоупотреблений и
неконтролируемых интерпретаций”. Ныне тон “комитетчиков” изменился: “В
некоторых обстоятельствах комитет по этике считает, что врачи – при
наличии настойчивой и ясной просьбы, из сострадания и солидарности –
могут выслушать просьбу об освобождении”.

Опрос показал, что 49% врачей готовы пойти на акт эвтаназии HYPERLINK
\l “sub_99731” *(731) . Член комитета по этике, бывший сенатор
Жан-Франсуа Колланж, придерживающийся протестантских взглядов, призывает
вообще исключить всякое уголовное преследование за это деяние – по
примеру Нидерландов. Однако французский парламент пока вряд ли готов
пойти на такой шаг потому, что существуют и другие мнения. Доктор Мишель
Саламанж из парижской больницы имени Поля Брусса – верующая католичка –
заявляет, что “не может распоряжаться чужой жизнью, ибо это лишило бы
смысла профессию врача” HYPERLINK \l “sub_99732” *(732) .

Последний серьезный опрос на эту тему во Франции показал, что 83%
потенциальных пациентов позитивно относятся к эвтаназии и 67% готовы
обратиться за такой помощью HYPERLINK \l “sub_99733” *(733) . Что бы
там ни говорили, но табу снято.

Законодатель Германии, помня о собственном трагическом опыте введения
программы эвтаназии в годы Второй мировой войны, даже за назначение из
самых гуманных побуждений смертельного медикамента предусматривает
уголовное наказание.

По мнению польской прессы, в обществе постепенно меняется отношение к
добровольной смерти от руки медика. А швейцарский философ Бернард
Баэртши, прослывший как “певец” эвтаназии, считает, что ее можно
применять к детям и взрослым, страдающим неизлечимыми заболеваниями и
“сознающими это”, а также к людям, подключенным к аппаратуре,
продлевающей жизнь человеку. Таких, на взгляд философа-моралиста, можно
обрекать на смерть, даже вопреки их воле. Обществу, дескать, накладно
поддерживать существование этих инвалидов.

В северной части Австралии в середине 90-х гг. практиковались деяния,
называемые местными исследователями эвтаназией. Однако после
вмешательства федеральных властей эта практика была запрещена. В
соответствии с австралийскими законами эвтаназия считается
противозаконной, так же, как и содействие в самоубийстве. Однако
отдельные граждане этой страны, в частности небезызвестный врач Филип
Ницке, с завидным упорством продолжает настаивать, что в действиях по
эвтаназии нет ничего противозаконного. Им придуман (в 2002 г.)
специальный “набор для самоубийства”, который называется “Уход
по-австралийски”. В него входят полиэтиленовый пакет с резинкой для
плотного прилегания к шее и снотворная таблетка. Смерть наступает в
результате удушения, от не-хватки кислорода. По его заказу было
изготовлено 150 таких наборов, которые он раздал членам группы за
легализацию эвтаназии. Активист заявляет, что в отсутствие законов о
добровольном уходе из жизни его набор является единственным способом
прекратить существование для тех, у кого нет денег и нужных связей на
использование специальных препаратов.

В Австралии, согласно данным Medical Journal of Australia, 30% смертей
в больницах происходят по решению врачей, которые прекращают лечение на
последних стадиях болезни HYPERLINK \l “sub_99734” *(734) .

В 2003 г. нижняя палата парламента Швейцарской Конфедерации
большинством голосов отклонила предложение о легализации эвтаназии.
Против законопроекта, разработанного известным специалистом по
онкологическим заболеваниям, социалистом Франко Кавальи, высказались 120
депутатов, тогда как “за” него – только 56 парламентариев. Этот документ
предусматривал легализацию эвтаназии “для неизлечимо больных пациентов,
чтобы позволить им прекратить невыносимое существование и дать умереть”.

Состав убийства по просьбе потерпевшего сформулирован в УК Швейцарии.
Так, согласно ст. 114, привилегированный случай убийства имеет место
тогда, когда лицо “по достойным внимания мотивам, в частности из
сострадания, убивает человека по его серьезной и настойчивой просьбе”.
Причины включения в УК этого привилегированного состава профессор
Фрибургского университета Ж. Позо объясняет так: “Исполнитель, в
реальности, введен в тяжкое искушение поведением потерпевшего (ст. 64 УК
Швейцарии)”.

Кроме того, в Швейцарии фактически разрешено оказывать помощь при
самоубийстве, если совершеннолетние пациенты ощущают сильные страдания и
это является их стойким, добровольным и сознательно высказанным
желанием.

При наличии медицинского свидетельства о том, что болезнь неизлечима и
трагический конец надвигается, выписывается рецепт на приобретение
соответствующего препарата. Затем решившийся на такой шаг больной
обращается в специализированное учреждение, которое помогает ему уйти из
жизни. В стране сейчас два подобных учреждения. Одно из них – “Диньите”.
Сюда обращаются те, кому страдания отравляют последние дни в этом
бренном мире, у кого наложить на себя руки каким-то тривиальным способом
уже нет ни сил, ни воли. “Наша миссия заключается в том, – говорил
создатель ассоциации “Диньите” адвокат Людвиг Минелли, – чтобы дать
право уйти из жизни достойно” HYPERLINK \l “sub_99735” *(735) .

Обе ассоциации имеют многочисленный персонал добровольцев для
выполнения этой деликатной миссии. В основном это медсестры, психологи,
вышедшие на пенсию врачи. Обреченный больной пишет заявление о своем
добровольном решении покончить с собой, прилагает к нему справку о
неотвратимости летального исхода, заверенную медиками, и приглашает
ассистента из упомянутых ассоциаций к себе на дом или в больницу. В
обязанности этого лица входит подготовка предписанного врачом препарата,
но принимать его должен сам смертник. Результат наступает через
несколько секунд. После этого ассистент вызывает полицию и следователя
для оформления бумаг и констатации кончины HYPERLINK \l “sub_99736”
*(736) .

В Швейцарии таким образом уходят из жизни свыше ста человек в год.
Приезжают сюда с той же целью и иностранцы (сведения об их численности
не разглашаются), поскольку это единственная страна в Европе, да,
пожалуй, и в мире, где такого рода помощь в самоубийстве не запрещена в
отношении иностранных граждан. Согласно ст. 115 Уголовного кодекса
Швейцарской Конфедерации оказание помощи в акте самоубийства, если это
не преследует личных корыстных целей, ненаказуемо.

Правда, в швейцарском законодательстве эта процедура четко не
прописана. Однако в нем указано, что помощь в самоубийстве не
противоречит закону; если речь идет о терминальной стадии тяжелой
болезни, то такое содействие в суициде рассматривается как гуманный акт.
При этом, если не доказано, что человек, помогающий больному умереть,
действовал из корыстных мотивов, судебное разбирательство маловероятно.

Ф. Кавальи, в клинике которого лечился недавно умерший бывший участник
группы Beatles Джордж Харрисон, не раз заявлял, что большинство врачей
приветствовали бы появление такого закона, несмотря на официальные
протесты со стороны Швейцарской медицинской ассоциации. По его словам,
Харрисона специально перевезли умирать в Швейцарию, дабы избежать
проблем с британским правосудием, которое предусматривает наказание
помощникам желающих уйти из жизни до 14 лет тюремного заключения
HYPERLINK \l “sub_99737” *(737) .

Еще одним примером помощи в самоубийстве, которую СМИ назвали
эвтаназией, в отношении иностранного гражданина является умерщвление
тяжело больного британца, уйти из жизни которому помогли швейцарские
активисты группы сторонников эвтаназии “Dignitas in Switzerland”.
74-летний Реджинальд Крю из Ливерпуля стал одним из первых британских
граждан, воспользовавшихся более мягкими законами по отношению к
подобным деяниям, принятыми в Швейцарии. В Объединенном Королевстве
помощь в самоубийстве по-прежнему запрещена законом, несмотря на
множество судебных исков по этому поводу.

Мистер Крю умер после того, как принял смертельную дозу барбитуратов,
приготовленных доктором. Больной решил добровольно уйти из жизни после
четырех лет тяжелой неизлечимой болезни, связанной с поражением
двигательных нейронов, которая привела к прогрессирующему параличу.
Доктора в Цюрихе убедились, что больной готов добровольно уйти из жизни.
Жена и дочери Реджинальда Крю не возражали против его воли и находились
с ним до последней минуты. Людвиг Минелли, основатель “Dignitas in
Switzerland”, отметил: “Это очень грустно терять любимого человека, но
такова его воля, и близкие не могут этому помешать, даже если они против
его ухода из жизни”. Месяцем раньше британец признался в интервью BBC:
“Я болею уже более четырех лет. Я не хочу продолжать так жить. С меня
хватит” HYPERLINK \l “sub_99738” *(738) .

На дискуссии о “тихой смерти в сопровождении врача” в Канаде наложила
отпечаток судьба 43-летней Сю Родригес. У сотрудницы университета
провинции Британская Колумбия, увлекавшейся лыжами и поднятием тяжестей,
летом 1991 г. обнаружился смертельный недуг – болезнь Лу Герига,
поражающая нервную систему с прогрессирующим параличом мышц – от
конечностей до дыхательных путей. Зная о том, что ее ждет, Сю
мужественно боролась с болезнью, но в конце концов обратилась в суд с
просьбой внести такие изменения в законодательство, которые позволили бы
врачу-добровольцу помочь ей без мук уйти из жизни. Отказ, написала она,
означал бы нарушение прав человека.

Иск мучительно умиравшей Родригес Верховный суд Канады отклонил
большинством всего в один голос. Сю вроде бы смирилась с судьбой и,
собрав остатки воли, даже работала над книгой о своей трагедии. Но в
январе 1994 г. ей стало совсем плохо: она не могла даже держать ложку,
речь стала невнятной, участились приступы удушья. И тогда она решилась
на отчаянный шаг.

О том, что произошло затем, рассказал на пресс-конференции один из
парламентариев, поддерживавший Сю и защищавший идею эвтаназии. Он провел
у изголовья больной несколько часов вместе с врачом, который прекратил
ее муки. Назвать его имя депутат отказался.

Эта трагедия обнажила проблему: оказалось, что в стране, где эвтаназия
наказывается тюремным заключением сроком до 14 лет, довольно широко
распространено нелегальное содействие в уходе из жизни. Университет
Симона Фрейзера в Ванкувере обнародовал исследование, в котором
перечислены 34 таких случая HYPERLINK \l “sub_99739” *(739) .

Даже в такой, казалось бы, достаточно авторитарной стране, как КНР,
проблема эвтаназии неоднократно выносилась на рассмотрение Всекитайского
собрания народных представителей. Исходя из традиционной национальной
концепции: “лучше плохая жизнь, чем хорошая смерть”, в обществе
сформировалось отрицательное отношение к “легкой смерти”. Однако
настроения меняются. “Пора отходить от стародавних воззрений на проблему
жизни и смерти” HYPERLINK \l “sub_99740” *(740) , – считает, в
частности, профессор Пекинского медицинского университета Янь Жэньин.

Мировая федерация обществ – сторонников эвтаназии, в которую входят 23
организации из 38 стран мира, раз в два года проводит конференции,
призывающие врачей мира “дать людям право на смерть”. Первая из них
прошла в Токио в 1976 г., последняя – в 2004 г. В частности, на
пресс-конференции Акихиро Игата, председатель японского общества за
достойную смерть, организовавшего проведение 15 мирового форума
сторонников эвтаназии, сообщил, что японское общество выступает в
поддержку практики составления письменного подтверждения больными своего
отказа от лечения, которое может продлить их жизнь в беспомощном,
мучительном, а зачастую и бессознательном состоянии. Как показали
опросы, многие японские врачи неофициально следуют такого рода
пожеланиям пациентов. Японское министерство здравоохранения, труда и
благосостояния уже некоторое время назад приступило к выработке
положений относительно того, когда и при каких условиях лечение может
быть прекращено, сообщил Игата HYPERLINK \l “sub_99741” *(741) .

Пока ученые мужи и законодатели спорят, в реальной жизни происходят
свои подвижки. Пять лет назад общественность всколыхнула такая история.
Житель провинции Хэнань Лю Шабо, уступив мольбам больной раком жены, дал
ей яд. От смертной казни его спасло обнаруженное следствием предсмертное
послание матери детям, в котором она писала о своем желании добровольно
покончить с собой. В осиротевшей семье Лю тоже нет единства: сыновья
оправдывают поступок отца, дочери осудили его.

Кстати, внутри рассматриваемой проблемы существует и ряд других. В
частности, одна из них связана с тем, что попытки врачей помочь
безнадежно больным людям добровольно уйти из жизни в рамках закона об
эвтаназии в каждом пятом случае причиняют пациентам дополнительные
страдания. К такому выводу пришли ученые из США и Нидерландов,
всесторонне исследовавшие проблему эвтаназии. Ученые обнаружили, что
попытки ухода из жизни с помощью рекомендованных врачами медикаментов в
15% случаев были неудачными. Даже непосредственное участие врача в
процедуре эвтаназии в 3% случаев не явилось гарантией быстрой и
безболезненной смерти пациента. По данным этих же исследований, 86%
врачей США выступают за пассивную эвтаназию и только 18% – за активную.
Брюссельский центр помощи умирающим называет другие цифры –
соответственно 84 и 34%. В Англии эвтаназию готовы одобрить 72%, во
Франции – 76% врачей. Опрос московских медиков показал, что 40% из них
считают эвтаназию в каких-то ситуациях допустимой HYPERLINK \l
“sub_99742” *(742) .

Итак, как показал краткий экскурс в общественную и правовую жизнь ряда
зарубежных стран, человечество вступило в новый век, не только не
освободившись от сложных политических, социальных, правовых и иных
проблем, но еще более усложнив и запутав их. Жизнь продемонстрировала
непредсказуемость развития общественных отношений, возникновение
ситуаций, которые ставят человечество на грань выживания. Возрастает
опасность пагубных последствий некоторых прикладных аспектов науки для
общества и государства.

Все более острый характер приобретает социальное противостояние
приверженцев и противников эвтаназии.

Между тем эвтаназия уверенно шагает по планете. Она известна всем
языкам и народностям. Неоднозначная юридическая оценка этого явления в
законодательстве ряда зарубежных стран в основе своей обусловлена
полярностью восприятия эвтаназии общественностью с медицинской и
нравственно-этической точки зрения, а также особенностями национальных,
религиозных, духовных традиций и исторического опыта.

Исходя из такого неоднозначного общественного восприятия эвтаназии,
законодатели подавляющего числа стран мира расценивают убийство по
просьбе потерпевшего (убийство из сострадания) как уголовно-наказуемое,
но заслуживающее в то же время определенного снисхождения деяние.

Данный подход законодателя выражается двумя основными путями:
выделением рассматриваемого деяния в специальный привилегированный
состав либо законодательным закреплением сострадания или сходных
благородных мотивов в качестве общего смягчающего обстоятельства.
Впрочем, в значительном числе стран законодатель вообще никак не
выражает своего отношения к проблеме убийства из сострадания, и данный
вопрос целиком отдается на усмотрение судебной практики.

В настоящее время специальные статьи или отдельные нормы, посвященные
убийству по просьбе потерпевшего (убийству из сострадания), имеются в
уголовных кодексах примерно четверти стран мира. К таким странам, в
частности, относятся: Австрия (§ 77), Азербайджан (ст. 135), Боливия
(ст. 257), Бруней (исключение 5 ст. 300), Германия (§ 216), Греция (ст.
300), Грузия (ст. 110), Дания (ст. 239), Индия (исключение 5 ст. 300),
Исландия (ст. 213), Испания (ст. 143), Италия (ст. 579), Колумбия (ст.
106), Коста-Рика (ст. 116), Ливан (ст. 552), Макао (ст. 132), Македония
(ст. 124), Молдова (ст. 148), Нидерланды (ст. 293), Парагвай (ст. 106),
Перу (ст. 112), Польша (ст. 150), Португалия (ст. 134), Республика Корея
(ст. 252), Сальвадор (ст. 130), Сан-Марино (ч. 3 ст. 150), Судан (п. 2
ст. 131), Уругвай (ст. 37), Хорватия (ст. 94), Швейцария (ст. 114),
Япония (ст. 202).

В странах, где отсутствуют специальные составы, убийство по просьбе
потерпевшего (убийство из сострадания) квалифицируется по общей статье
об убийстве с учетом смягчающих обстоятельств (так это делается и в
России). При этом, как было указано выше, в ряде стран особо
предусмотрено в качестве смягчающего обстоятельства совершение
преступления: по мотиву сострадания (Гондурас, Казахстан, Россия,
Таджикистан), исходя из благородных мотивов (Албания, Андорра, Куба,
Панама), по просьбе потерпевшего лица, находящегося в безнадежном
состоянии (Литва).

Стоит ознакомиться с международной практикой проблемы эвтаназии, как
бросаются в глаза глубокие расхождения даже между такими странами, где
прочие законодательные решения приведены в соответствие. Скажем, внутри
Европейского Союза.

Между тем перспективы распространения легализации эвтаназии вызывают
серьезные опасения. Постепенно “милосердное убийство” завоевывает все
новые страны. Вследствие узаконения эвтаназии в одних государствах сразу
же возникли злоупотребления и проблемы в других, одной из которых
является так называемая “торговля смертью”. Она совершается с помощью
заранее организованного незаконного перемещения в другие государства тех
лиц, которые желают эвтаназии, или по желанию тех, кто организовывает ее
для своих родственников. В апреле прошлого года итальянское правосудие
инициировало расследование по причине поступивших сведений, что в стране
налажены незаконные сети, которые, исполняя заказы родственников,
желающих освободиться от своих богатых больных, на наследие которых они
претендуют, перевозят их в Голландию или в Швейцарию, где в отношении
них “законно” осуществляют эвтаназию. Согласно тем же сообщениям размер
вознаграждения за это преступное деяние, которое называется
“облегчением”, колеблется в пределах от 3600 до 5100 евро HYPERLINK \l
“sub_99743” *(743) .

Согласно проведенным автором в 2002-2005 гг. опросам медицинских
работников в больницах г. Москвы, более молодые врачи в 90% случаев чаще
считают эвтаназию допустимой, чем врачи более старших возрастных групп.
Это может быть доводом в пользу следующей тенденции – в будущем
отношение врачей к эвтаназии может стать более терпимым.

Необходимо активизировать поиск путей предотвращения использования
научных достижений в целях, которые этически неприемлемы и могут повлечь
за собой опасные последствия.

Кроме того, проведенное исследование выявило следующие тенденции.

Чем выше уровень дохода на душу населения, тем меньше убийств в расчете
на 100 тыс. населения. Эта закономерность проявляется достаточно явно
без каких-либо исключений. Объяснить ее достаточно непросто – очевидно,
в странах с высоким уровнем дохода большая часть людей ориентирована в
первую очередь на ценность личности, жизни человека как такового, а в
странах с низким уровнем дохода – наоборот, жизнь человека не имеет
никакой ценности. Этот момент связан, на наш взгляд, с всеобщим законом
диалектики перехода количества в качество. Как только люди действительно
становятся собственниками, сама собственность перестает выполнять роль
фетиша, и ценности в данном обществе начинают оборачиваться к человеку
как таковому. Жизнь человека приобретает совершенно другой смысл. Итак,
общественное признание ценности человеческой жизни и наличие у индивида
разнообразных возможностей самореализации в совокупности с другими
факторами способствуют тому, чтобы указанная закономерность сохранялась
продолжительное время.

Несмотря на то, что убийства достаточно жестко связаны с уровнем дохода
и, соответственно, с уровнем преступности, эвтаназия, являющаяся
разновидностью убийства, входящая в категорию насильственных
преступлений, не подчиняется общей закономерности. Частота совершения
эвтаназии, вопреки распространенному мнению, не коррелирует с уровнем
социально-экономического развития страны.

В соответствии с прямой зависимостью между ростом уровня убийств и
ростом уровня социально-экономического развития страны предполагается,
что рост числа эвтаназии также должен ускоряться, но статистические
данные свидетельствуют совершенно об обратном. Эти данные доказывают –
между социально-экономическим уровнем развития страны и количеством
эвтаназии жесткой зависимости не выявлено.

Следует предположить, что это обусловлено следующим: в странах со
средневысоким уровнем социально-экономического развития ценность
человеческой жизни еще недостаточно велика, и не существует в
достаточной мере потенциальных возможностей личности в разных сферах
жизнедеятельности.

Только достигнув определенного количественного порога в жизни данного
общества, наступает новое качественное состояние, характеризующееся
превалированием ценности человеческой жизни и появлением разнообразных
форм и возможностей реализации человеческой личности.

Измерить качественные показатели состояния общества весьма непросто.
Весь мир, представленный как система, подвергается непрерывному
изменению, и всегда присутствуют какие-либо факторы, которые не
поддаются учету и которые продолжают влиять на текущую ситуацию.
Исследователи в этом отношении всегда на один шаг отстают от текущего
момента.

Ориентиром в противоречивых ситуациях, складывающихся в современном
мире, должны выступать права человека, которые отражают точно и
адекватно выверенные границы его свободы, положение в обществе,
взаимодействия с государством и другими индивидами.

Обеспечение прав личности – непременное условие политического,
правового, социального, экономического прогресса. Какие бы научные
открытия ни совершались в мире, они не должны негативно сказываться на
положении человека, ущемлять его права и свободы. В этом заключается
суть человеческого измерения всех тенденций мирового развития.

§ 2. Конструкция состава эвтаназии по УК зарубежных стран

Противоречивая юридическая оценка эвтаназии в уголовном
законодательстве зарубежных стран обусловливает большое разнообразие
существующих конструкций диспозиций норм об ответственности за убийство
по просьбе потерпевшего. В связи с этим представляет интерес
законодательная техника установления такого рода норм.

Анализ составов убийства по просьбе потерпевшего, предусмотренных в
зарубежном уголовном законодательстве, свидетельствует о том, что
основные различия в их юридической конструкции обусловлены степенью
конкретизации признаков, присущих этому деянию. Речь идет, прежде всего,
об указании на мотивы, цели (специфика описания субъективной стороны
деяния) и объективные обстоятельства данного преступления (объект,
объективная сторона состава преступления).

Разница отчетливо проявляется уже в названиях соответствующих составов:
убийство по просьбе потерпевшего (Австрия, Германия, Грузия, Макао,
Парагвай, Португалия, Швейцария), убийство по требованию или с согласия
(Республика Корея), убийство из сострадания (Боливия, Колумбия,
Коста-Рика, Сальвадор, Уругвай), эвтаназия (Азербайджан, Перу), убийство
с благородными мотивами (Македония). В Молдове соответствующий состав
носит двойное название: “Лишение жизни по желанию лица (эвтаназия)”. Это
не простое терминологическое различие. Дело в том, что в одних странах
основной акцент делается на волеизъявлении (требовании, просьбе,
согласии) потерпевшего, в других – на мотивах сострадания к нему.

Таким образом, в УК многих зарубежных стран основные различия в
юридической конструкции состава эвтаназии заключаются в том, вводит ли
законодатель в состав рассматриваемого преступления определенные
признаки в качестве обязательных. Прежде всего, речь идет об указании на
мотивы и цели данного деяния.

Мотив и цель рассматриваемого деяния, хотя и предусмотрены не во всех
странах, являются важнейшим элементом убийства по просьбе жертвы
(убийство из сострадания), поскольку именно они определяют пониженную
общественную опасность рассматриваемого деяния по сравнению с обычным
убийством. В одних случаях юридическая конструкция включает одновременно
указание на мотив и цель (УК Боливии, Колумбии, Перу, Сальвадора), Так,
в УК Перу в качестве мотива эвтаназии указывается жалость, а цель
данного деяния определена как желание “положить конец невыносимым
мучениям больного”; в УК Швейцарии в качестве мотива признается
сострадание, а в УК Польши – сочувствие; в других – только указание на
мотив (УК Греции, Коста-Рика, Польши, Уругвая, Швейцарии) или цель (УК
Грузии). В качестве цели – “положить конец невыносимым мучениям
(больного)” (УК Перу), “освобождение умирающего от сильных физических
болей” (УК Грузии). В других странах содержится прямое указание на
болезненное состояние жертвы (Азербайджан, Испания, Молдова).

В значительной группе стран в конструкции убийства по просьбе
потерпевшего вообще нет упоминания о мотивах сострадания, целях
избавления от страданий или болезни жертвы. К таким странам относятся:
Австрия, Бруней, Германия, Дания, Индия, Исландия, Макао, Португалия,
Республика Корея, Перу, Сан-Марино, Судан, Япония.

Так, УК Австрии в § 77 предусматривает: “Кто убивает другого человека
по его серьезному и настойчивому требованию, наказывается лишением
свободы на срок от шести месяцев до пяти лет”. За склонение к
самоубийству установлено аналогичное наказание (§ 78).

Аналогичным образом поступает и законодатель Японии, устанавливая в ст.
202 УК, что “тот, кто убил человека по его настоянию или с его согласия,
наказывается лишением свободы с принудительным физическим трудом или
тюремным заключением на срок от шести месяцев до семи лет”.

Отсутствие в УК некоторых зарубежных государств законодательного
указания на мотив и цель данного деяния позволяет трактовать его более
широко, чем собственно эвтаназию. К примеру, в УК Перу эвтаназией
именуются только активные действия, направленные на причинение смерти
больному по его просьбе (ст. 112).

Лишь в отдельных УК (например, Перу, Бразилии) содержится
дополнительная норма о том, что подстрекательство и помощь в
самоубийстве, совершенные по эгоистическим мотивам, наказываются более
строго.

Отсутствие дополнительных указаний на свойственные эвтаназии мотивы и
цели привело к тому, что за пассивную форму эвтаназии законодатель
устанавливает зачастую более строгую санкцию, чем за ее активную форму.

Как указывалось выше, наряду с мотивом и целью в качестве обязательного
элемента юридической конструкции рассматриваемого преступления нередко
выступает объективная характеристика состояния потерпевшего. Такой
дополнительный элемент преследует цель максимального сужения области
применения этого достаточно привилегированного состава. УК Азербайджана
характеризует потерпевшего просто как “больного”, УК Грузии – как
“умирающего”, УК Перу – как “неизлечимо больного”, УК Колумбии говорит о
“сильных страданиях, причиняемых телесными повреждениями или тяжелой и
неизлечимой болезнью”. УК Испании обусловливает применение нормы об
убийстве по просьбе потерпевшего тем, что жертва “страдала от тяжелой
болезни, определенно приведшей бы к смерти или причиняющей ей постоянные
тяжкие страдания”.

Одним из весьма важных элементов конструкции состава рассматриваемого
деяния является указание на способ выражения волеизъявления жертвы о
причинении ей смерти. Практически во всех случаях такое волеизъявление
является обязательным элементом для квалификации деяния в качестве
привилегированного убийства.

В большинстве стран, где имеются соответствующие составы или нормы, в
качестве формы волеизъявления упоминаются “просьба” или “требование”
потерпевшего (часто эта разница возникает лишь при переводе на русский
язык). В УК некоторых стран такой формой является согласие потерпевшего
(Бруней, Индия, Сан-Марино, Судан) либо альтернатива – требование или
согласие (Республика Корея, Япония).

Однако различия в форме волеизъявления не сводятся только к вариации
понятий “просьба”, “требование” или “согласие”. Значительно важнее
качественные характеристики волеизъявления, свидетельствующие о его
серьезности и достоверности.

Так, УК Германии говорит о “категорической и настойчивой просьбе
потерпевшего”; УК Австрии, Греции, Коста-Рики и Швейцарии о “серьезном и
настойчивом требовании”; УК Испании, Португалии, Макао характеризуют
просьбу как “настойчивую, серьезную и ясную”; УК Перу подчеркивает, что
просьба должна быть “явно выраженной и сознательной”; УК Грузии
настаивает на ее соответствии “подлинной воле” (т.е., очевидно,
подразумевает ее определенную фиксацию посредством видеозаписи,
составлением письменного заявления и т.п., позволяющую судить о ее
подлинности).

Полагаем, что столь тщательные формулировки УК зарубежных стран
призваны исключить вероятность как фальсификации волеизъявления
потерпевшего, так и использования виновным необдуманного,
скоропалительного заявления, сделанного потерпевшим в состоянии
фрустрации.

Кроме того, уголовное законодательство отдельных стран содержит
дополнительные гарантии защиты больного, просящего о совершении
эвтаназии. Так, по УК ФРГ, “если потерпевший высказал свою просьбу под
воздействием обмана, заблуждения или иных подобных обстоятельств, то
параграф 216 УК ФРГ не может быть применен”.

На практике действия виновного не квалифицируются по данной норме, если
эта просьба исходила от малолетнего, душевнобольного или лица,
страдающего депрессивным состоянием.

Просьба потерпевшего должна быть высказана непосредственно перед
совершением убийства, хотя, конечно, определенный разрыв во времени
допускается, а также должна быть адресована виновному.

Если рассматривать субъективное отношение виновного к совершаемому
убийству, то просьба потерпевшего должна быть единственным побудителем
такого преступного деяния. В противном случае речь может идти о
квалификации действий виновного по параграфу 212 или при наличии
квалифицирующих признаков по параграфу 211 УК ФРГ.

За убийство по просьбе потерпевшего назначается более мягкое наказание,
чем за простое убийство – лишение свободы на срок от шести месяцев до
пяти лет. Покушение на данное преступное деяние является наказуемым.

В то же время в УК целого ряда стран не содержится никакой
конкретизации понятий “требование” или “согласие” (Азербайджан, Боливия,
Бруней, Дания, Индия, Молдова, Польша, Сан-Марино, Судан, Япония).

Кроме того, законодатель Молдовы допускает возможность решения вопроса
об осуществлении акта эвтаназии не только самим лицом, но и, если речь
идет о несовершеннолетнем, его родственниками. Вместе с тем круг
родственников уголовным законом не определен.

Другой особенностью законодательного описания состава преступлений,
связанных с умерщвлением больных, в УК зарубежных стран является то, что
законодатель почти никогда не учитывает такой особый случай, когда
убийство совершается из сострадания, но без просьбы потерпевшего. Такой
законодательный подход соответствует изложенной авторской концепции
эвтаназии, поскольку такое деяние нельзя признать проявлением эвтаназии
в какой бы то ни было форме.

Исключение составляет, в частности, УК Колумбии (ст. 106), который не
упоминает о просьбе или согласии потерпевшего при конструировании
состава об убийстве из сострадания.

Другой пример представляет УК Молдовы (ст. 148), который формулирует
объективную сторону эвтаназии следующим образом “лишение жизни лица в
связи с неизлечимой болезнью или невыносимостью физических страданий по
желанию лица или в отношении несовершеннолетнего, его родственников”.

Наконец, необходимо остановиться на таком важном элементе объективной
стороны рассматриваемого преступления, как способ причинения смерти. Ни
один УК, где имеется соответствующий состав, не указывает на способы
причинения смерти и не проводит различия между случаями активной и
пассивной эвтаназии. Исключение составляет УК Азербайджана, в ст. 135
которого активная и пассивная форма эвтаназии (“удовлетворение просьбы
больного об ускорении его смерти какими-либо средствами или действиями
либо прекращение искусственных мер по поддержанию жизни”) различаются
только как два варианта объективной стороны и никак не влияют на
квалификацию деяния и размер наказания. В некото-рых странах пассивная
эвтаназия нередко квалифицируется как преступное неоказание помощи
больному. Именно так, как уже указывалось ранее, обстоит дело во
Франции.

Надо сказать, что во Франции уголовно-правовое значение согласия
потерпевшего HYPERLINK \l “sub_99744” *(744) состоит в том, что
последнее, не будучи признанным законодателем в качестве оправдательного
факта, в некоторых случаях рассматривается как самостоятельное
обстоятельство, ведущее к устранению преступности деяния, а значит, и к
устранению уголовной ответственности.

Вместе с тем убийство законного или естественного родственника по
восходящей линии либо приемных отца или матери, а также убийство лица,
особая уязвимость которого по причине его возраста, болезни, увечья,
физического или психического недостатка очевидна или известна
исполнителю, расценивается как квалифицированный вид убийства.

В уголовном законодательстве ряда современных европейских государств
существуют нормы, определяющие обстоятельства, при которых деяние,
формально содержащее признаки преступления, описанного в законе, не
является преступным и наказуемым. Одним из таких обстоятельств УК Италии
называет согласие лица, право которого нарушено, имеющего это право на
законном основании (ст. 50). Законодатель Италии определил, что
освобождение от уголовной ответственности лица, действовавшего с
согласия потерпевшего, возможно только при наличии определенных условий:

– потерпевший может дать согласие на причинение вреда его личному или
имущественному праву, которым он действительно владеет. При этом
согласие на причинение вреда может быть дано только в пределах
допустимого законом распоряжения своим правом;

– потерпевший должен сознавать характер совершаемых действий и желать
их совершения, т.е. быть вменяемым и дееспособным;

– согласие лица на причинение вреда должно быть выражено до совершения
деяния.

Включение согласия потерпевшего в качестве обстоятельства, исключающего
уголовную ответственность, имеет место и в разделе втором “Общие
принципы ответственности” Примерного УК США. Дж. Самаха называет это
обстоятельство (наряду с самообороной, защитой других, необходимостью,
исполнением публичного долга, сопротивлением незаконному аресту, защитой
жилища и имущества) оправдывающим HYPERLINK \l “sub_99745” *(745) .

От эвтаназии в собственном понимании этого слова законодатели ряда
стран отличают суицид при врачебном содействии.

В частности, уголовная ответственность за подстрекательство и помощь в
самоубийстве предусмотрена в УК австралийского штата Новый Южный Уэльс
(ст. 31С), Австрии (§ 78), Алжира (ст. 273), Андорры (ст. 190),
Аргентины (ст. 83), Боливии (ст. 256), Бразилии (ст. 122), Брунея (ст.
305, 306), Вануату (ст. 116), Великобритании (Закон о самоубийстве 1961
г.), Венгрии (ст. 168), Венесуэлы (ст. 414), Гватемалы (ст. 128),
Гондураса (ст. 125), Замбии (п. 8 Закона о самоубийстве 1967 г.), Индии
(ст. 305, 306), Исландии (ст. 214), Испании (ст. 143), Италии (ст. 580),
Канады (ст. 241), Кирибати (ст. 212), Колумбии (ст. 107), Коста-Рики
(ст. 115), Кубы (ст. 266), Макао (ст. 133), Мальты (ст. 213), Мексики
(ст. 312), Нигерии (326), Никарагуа (ст. 151), Нидерландов (ст. 294),
Панамы (ст. 134), Норвегии (§. 236), Парагвая (ст. 108), Польши (ст.
161), Перу (ст. 113), Румынии (ст. 179), Португалии (ст. 135),
Сальвадора (ст. 131), Сан-Марино (ст. 151), Сингапура (ст. 305, 306),
США – Калифорния (ст. 401), Соломонов (ст. 219), Тонга (ст. 101), Тувалу
(ст. 212), Уругвая (ст. 315), Фиджи (ст. 219), Швейцарии (ст. 115),
Эквадора (ст. 454).

В Болгарии (ст. 127), Федерации Боснии и Герцеговины (ст. 175), анклаве
Брчко (ст. 170), Литве (ст. 133, 134), Македонии (ст. 128), Республике
Сербской (ст. 132) ответственность за подстрекательство и помощь в
самоубийстве предусмотрена наряду с ответственностью за доведение до
самоубийства.

В целой группе стран наказуема только помощь самоубийству, но не
подстрекательство к нему. К таким государствам относятся Дания (§ 240),
Литва (ст. 134), США – штат Нью-Йорк (разд. 120.30) и некоторые другие,
Тунис (ст. 206), Филиппины (ст. 253), Чили (ст. 393).

Только подстрекательство к самоубийству наказуемо во Франции (ст.
223-13).

Наконец, в Беларуси (ст. 145 и 146), Кыргызстане (ст. 102, 103) и
Туркменистане (ст. 106) криминализированы склонение к самоубийству и
доведение до самоубийства.

Нормы об ответственности за подстрекательство и помощь в самоубийстве
отличаются наименьшей конкретизацией и, соответственно, наибольшим
сходством. Законодатель и судебная практика обычно достаточно четко
разграничивают понятия “убийство по просьбе потерпевшего” и “помощь в
самоубийстве”. В основе разграничения обозначенных составов преступлений
лежит критерий “распределения ролей”. Иными словами, квалификация деяния
в каждом конкретном случае зависит от того, кто “делает смертельный
укол” – врач или сам больной. Если врач, то он подлежит ответственности
за убийство по просьбе потерпевшего, а если больной – действия врача
квалифицируются как содействие в самоубийстве.

Так, УК Дании гласит: “Любое лицо, которое убивает другое лицо по
высказанной просьбе последнего, подлежит тюремному заключению под стражу
на срок, не менее чем 60 дней”. “Любое лицо, которое помогает другому
лицу в совершении самоубийства, подлежит штрафу или простому заключению
под стражу” (§239) HYPERLINK \l “sub_99746” *(746) . “Если такое
деяние, сопровождающееся помощью, совершено по причине личной
заинтересованности, то наказанием должно быть тюремное заключение на
любой срок, не превышающий трех лет” (§ 240).

Важное значение имеет законодательная конструкция субъективной стороны
рассматриваемого деяния. Однако законодатель не уделяет внимание ее
раскрытию. Исключение составляет УК Швейцарии (ст. 115), где
обязательным признаком общего состава преступления при подстрекательстве
и помощи в самоубийстве является наличие у виновного “корыстных
мотивов”. В 2001 г. парламент Швейцарии подтвердил законность процедуры
так называемого “ассистируемого суицида” в случае безнадежно больных.

Существует целая группа стран, где подстрекательство и помощь
самоубийству сами по себе или при определенных обстоятельствах могут
квалифицироваться как убийство.

К числу стран, где пособничество и подстрекательство к самоубийству
рассматриваются как убийство, относится, прежде всего, Великобритания.
До 1961 г., когда была отменена уголовная ответственность за
самоубийство и покушение на него, указанные действия считались
соучастием в убийстве и подпадали под действие Закона об убийстве 1957
г. В настоящее время согласно Закону о самоубийстве 1961 г.
пособничество и подстрекательство к самоубийству образуют специальный
состав, оставаясь разновидностью простого умышленного убийства HYPERLINK
\l “sub_99747” *(747) .

Указанный выше подход был в той или иной мере воспринят и в США. Так,
согласно УК штата Нью-Йорк (разд. 125.15) лицо, виновное в убийстве
второй степени, когда оно преднамеренно побуждает (cause) или помогает
другому лицу совершать самоубийство.

Согласно УК Норвегии (§ 236) любое лицо, которое помогает и подстрекает
другое лицо совершить самоубийство, должно подлежать тому же самому
наказанию, что и за соучастие и подстрекательство к убийству. В соседней
Швеции, где ни один закон не предусматривает ответственности за помощь в
самоубийстве, такие действия на практике квалифицируются как убийство,
хотя и караются не столь строго.

В значительном числе стран мира как убийство квалифицируются
подстрекательство и помощь самоубийству несовершеннолетних (малолетних)
и невменяемых лиц. При этом в некоторых странах такая квалификация прямо
предусмотрена в УК (Федерация Боснии и Герцеговины, Македония, Мексика,
Республика Сербская, Сан-Марино, Судан).

Так, в Италии, Федерации Боснии и Герцеговины, Македонии
рассматривается как убийство подстрекательство к самоубийству и оказание
помощи этому деянию в отношении несовершеннолетних, не достигших 14 лет,
или лиц, лишенных способности желать и понимать характер своих действий.
Согласно УК Судана (ст. 134) любое лицо, побудившее к совершению
самоубийства малолетнего (не достигшего совершеннолетия) или
душевнобольного, или человека, находящегося в состоянии опьянения или
умственного или психического расстройства, подвергается соответствующему
наказанию, установленному законом за совершение умышленного убийства.

Привилегированные составы помощи в самоубийстве существуют лишь в
отдельных странах (Колумбия, Литва, Республика Сербская). Все эти
смягченные составы связаны, так или иначе, с проблемой эвтаназии.

Так, УК Колумбии (ст. 107) предусматривает более мягкое наказание,
когда побуждение или помощь в самоубийстве имеют цель положить конец
сильным страданиям, вызываемым тяжелыми и неизлечимыми телесными
повреждениями или болезнью.

В УК Республики Сербской (ст. 132) более мягкое наказание установлено
для тех, кто помогает в совершении самоубийства “при особо смягчающих
обстоятельствах”.

Интересный случай представляет собой предусмотренный в ст. 134 УК Литвы
состав “Оказание помощи при самоубийстве”: “Тот, кто по просьбе
безнадежно больного человека помог ему совершить самоубийство,
наказывается лишением права выполнять определенную работу либо
заниматься определенной деятельностью, либо публичными работами, или
арестом, или лишением свободы на срок до четырех лет” HYPERLINK \l
“sub_99748” *(748) . Парадоксально, но при этом УК Литвы не содержит
общей нормы об ответственности за помощь в самоубийстве. При буквальном
толковании литовского УК получается, что помощь в самоубийстве здоровому
человеку вообще не наказуема. Можно предположить, что законодатель имел
в виду, в данном случае, не столько помощь в самоубийстве, сколько
убийство по просьбе потерпевшего.

Проведенное исследование уголовного законодательства стран ближнего
зарубежья позволяет констатировать, что в настоящее время в уголовных
кодексах лишь трех из двенадцати стран – участниц СНГ предусмотрены
самостоятельные нормы, устанавливающие за убийство по просьбе
потерпевшего более мягкое наказание, чем за простое убийство. В десяти
странах, включая Россию, вопрос об уголовной ответственности за такой
вид убийства не рассматривается в рамках самостоятельного состава
преступления.

Данный вопрос не урегулирован и в некоторых странах дальнего зарубежья
HYPERLINK \l “sub_99749” *(749) .

Главным аргументом и у сторонников, и у противников эвтаназии выступает
одно и то же – принцип гуманизма. “Убивать людей, даже по их желанию,
негуманно, заявляют противники эвтаназии. “Негуманно продлевать
мучительные страдания умирающих”, – возражают ее сторонники. Возникает
известная дилемма выбора наименьшего зла” HYPERLINK \l “sub_99750”
*(750) .

И, тем не менее, анализ законодательного опыта зарубежных стран об
установлении ответственности за эвтаназию показывает, что большинство
государств мира квалифицируют убийство по мотиву сострадания как
преступление против жизни. Однако, в отличие от УК РФ, законодатели ряда
стран все же включили в свои уголовные кодексы самостоятельные нормы об
ответственности за анализируемое деяние.

На наш взгляд, это верная законодательная позиция. Совершение
преступления по мотиву сострадания настолько существенно понижает
степень общественной опасности деяния и личности виновного, что должно
влечь за собой снижение меры наказания не только в пределах санкции
соответствующей статьи Особенной части УК, но и снижение границ типового
наказания.

§ 3. Наказание за эвтаназию по уголовному законодательству зарубежных
стран: особенности и динамика

Помимо существенных различий юридических конструкций составов
преступлений, охватывающих эвтаназию, имеются значительные различия в
размере санкций за это деяние, отражающие господствующие в данном
государстве представления о степени его общественной опасности.

Так, по уголовным кодексам: Дании, Исландии, Колумбии, Коста-Рика,
Перу, Парагвая, Португалии, Швейцарии убийство по просьбе потерпевшего
наказывается лишением свободы сроком до трех лет; Австрии, Германии,
Макао, Польши, Сальвадора – до пяти лет; Судана, Японии – до семи лет.

В науке уголовного права последних двух стран преобладает
распространенное и в некоторых других странах убеждение, что уголовное
наказание должно выполнять главным образом функцию наказания –
возмездия, адекватного преступному деянию, за которое возникает
моральная ответственность. Однако, в частности, в японском уголовном
праве, в уголовно-правовой теории и практике, в общественном движении
вокруг проблемы наказания отчетливо выступает и воспитательный подход.
Следовательно, в области уголовного права ряда стран имеет место
сочетание двух этих тенденций. “Можно сказать, что цель наложения
уголовного наказания состоит в специальной превенции и общей превенции.
Также можно сказать, что преступление в основе своей является нарушением
общественной морали и нравственности, в нем сочетается субъективный и
объективный элементы, в его глубине лежит принцип наказания – возмездия,
связывающий уголовное право с моральным осуждением. Уголовное наказание
в качестве наказания-возмездия, взывая в сопутствующем плане к
норматив-ному сознанию людей и решая таким образом задачи общей
превенции, вносит свой вклад и в побуждение преступника к самоанализу и
раскаянию, т.е. в решение задач специальной превенции. Поэтому не
следует, насколько возможно, соглашаться с наложением в интересах общей
превенции таких тяжких наказаний, которые превышали бы пределы,
необходимые для совершившего деяние, для воспитания или социальных
гарантий. Очевидно сущностное противоречие обоих подходов, однако они
гармонизируются через учет их в уголовной и судебной практике, где в
среде реальных институтов они вступают в отношения взаимной поддержки”
HYPERLINK \l “sub_99751” *(751) .

Вообще в законодательстве превалирующего числа стран отсутствует
определение понятия и целей наказания. Так, в УК Франции отсутствует
общее определение наказания, его сущности и целей, а устанавливается
лишь система наказаний, которые могут быть назначены за совершение
преступлений, проступков и нарушений. В Англии нет ни одного
законодательного акта, в котором были бы сформулированы общие принципы,
понятие и цели наказания. В то же время законы, принятые в последние
десятилетия, свидетельствуют о напряженной работе в этой области, о
попытках выработать, опираясь на традиционные понятия, новые подходы и
принципы назначения и исполнения наказаний за уголовные преступления. В
этих законах на первое место выдвигается принцип справедливого
воздаяния, устрашения и защиты общества от вреда, причиняемого
преступлением HYPERLINK \l “sub_99752” *(752) .

Уголовное законодательство Италии и ФРГ, аналогично, не содержат
понятия наказания, не регламентируют и его цели.

Как было отмечено, в некоторых странах ответственность за пассивную
форму эвтаназии ничуть не строже, нежели за ее активную форму. Так, за
пассивную эвтаназию в виде оказания помощи в самоубийстве (если оно
повлекло смертельный исход) виновному грозит: по УК Испании – до пяти
лет; по УК Колумбии и Бразилии – до шести лет; по УК Венесуэлы и
Республики Корея – до десяти лет; по УК Италии и Канады – до
четырнадцати лет лишения свободы.

По УК Азербайджана то же деяние карается исправительными работами на
срок до двух лет либо лишением свободы на срок до трех лет.

Не предусмотрено нижнего предела в санкциях соответствующих статей УК
Греции, Грузии, Исландии, Макао, Парагвая, Перу, Португалии, Судана.

В отдельных странах, скорее как исключение из общего правила, в ряде
случаев вопрос о наказуемости эвтаназии законодатель оставляет на
усмотрение правоприменителя (Боливия, Польша, Уругвай).

Так, например, согласно ст. 150 УК Польши “лицо, убившее человека по
его требованию и под влиянием сочувствия к нему, подлежит наказанию
лишением свободы на срок от трех месяцев до пяти лет, однако в
исключительных случаях суд может применить чрезвычайное смягчение
наказания и даже отказаться от его исполнения”.

Некоторые судьи полагают, что для наступления уголовной ответственности
необходимо не только совпадение фактического и юридического элемента, но
и наличие, как говорят в Англии, “существенного вклада” в причинении
смерти, или “существенной причины смерти”. Это означает, что действие
обвиняемого должно явиться “существенным” или “серьезным”, а не
ничтожным или минутным.

Прецедент, которым в данном случае руководствуются английские судьи,
был сформулирован в 1957 г. Рассматривая дело врача, который для
облегчения страданий пациента применял лекарство, в определенной степени
укорачивающее его жизнь, лорд Девлин отметил следующее: “Если жизнь
человека стала короче на недели или месяцы, то речь идет о тяжком
убийстве, как если бы она сократилась на годы. Однако это не означает,
что врач, облегчая страдания, должен просчитывать по минутам или даже,
возможно, по дням либо неделям воздействие лекарства на пациента. И если
первейшая цель медицины – сохранение жизни – не может быть достигнута,
врач имеет право сделать все для облегчения боли и страдания даже в том
случае, когда предпринятые меры могут случайно сократить жизнь”
HYPERLINK \l “sub_99753” *(753) .

В силу того, что в некоторых странах довольно распространены случаи
квалификации эвтаназии как помощи в самоубийстве, мы сочли
целесообразным рассмотреть вопрос о наказании за данное деяние.

Наказание за помощь в самоубийстве HYPERLINK \l “sub_99754” *(754)

Наиболее сурово соответствующие деяния караются в странах английского
общего права: в одних из них санкция составляет до 14 лет заключения
(Англия и Уэльс, Канада, Кирибати, Соломоновы острова, Тувалу), в других
– до пожизненного лишения свободы (Бруней, Вануату, Замбия, Нигерия,
Самоа, Тонга, Уганда) HYPERLINK \l “sub_99755” *(755) .

В Малайзии смертная казнь предусмотрена за пособничество в самоубийстве
ребенку или душевнобольному.

Особо следует остановиться на назначаемом за помощь в самоубийстве
обязательном пожизненном заключении (равно как и за тяжкое убийство),
цель которого состоит не только в предупреждении преступлений и
устрашении преступников, но и в успокоении общества, опасающегося людей,
совершивших столь тяжкие преступления. Действительно, убийство является
тяжким преступлением, хотя побуждения виновных и обстоятельства его
совершения могут быть совершенно различны. Безусловно, существует
разница между убийством тяжелобольного человека, совершенным из
милосердия его близким родственником, и убийством из корыстных
побуждений, однако, к примеру, английский уголовный закон не
устанавливает дифференциации наказаний в случае совершения умышленного
убийства.

Вместе с тем приговор об обязательном пожизненном тюремном заключении
не всегда означает нахождение осужденного в тюрьме до конца жизни.
Осужденный может быть освобожден под надзор по разрешению высших органов
юстиции государства.

Весьма длительные сроки и максимальные сроки заключения за содействие
самоубийству предусмотрены также в Италии (до 16 лет в особо тяжких
случаях), на Мальте (12 лет), в Андорре (до 10 лет), Венесуэле (от 7 до
10 лет), Парагвае (от 2 до 10 лет), а также в штатах США и Австралии.

К примеру, УК Италии устанавливает ответственность за подстрекательство
к самоубийству или оказание помощи в совершении этого деяния.

Так, ст. 580 УК гласит: “Тот, кто приводит другого к мысли о
самоубийстве либо укрепляет решимость в самоубийстве или же каким-либо
способом способствует его совершению, наказывается в случаях, когда
самоубийство совершается, лишением свободы на срок от 5 до 12 лет. Если
смерть самоубийцы не наступает, но в результате попытки самоубийства
жертва получает тяжкие или особо тяжкие повреждения, наказание – лишение
свободы от 1 года до 5 лет. Наказание увеличивается на 1/3, если
подстрекательство или помощь осуществляется в отношении лица, не
достигшего 18 лет или страдающего психическим заболеванием или
расстройствами психики на почве алкоголизма или наркомании”.

Подстрекательство к самоубийству и оказание помощи этому деянию в
отношении несовершеннолетних, не достигших 14 лет, или лиц, лишенных
способности понимать характер своих действий и желать наступления
последствий, рассматривается как убийство, в этом случае применяются ст.
576-577 УК Италии, в зависимости от обстоятельств дела.

Такое деяние исходя из основ теории уголовного права можно определить
как посредственное причинение, когда результат причиняется действием
самого потерпевшего, не отдающего себе в нем отчета.

По УК Японии тот, кто склонил человека к самоубийству, или оказал ему
помощь в самоубийстве, или убил человека по его настоянию либо с его
согласия, наказывается лишением свободы с принудительным трудом или без
такового на срок от шести месяцев до семи лет (ст. 202). “Если в
результате синдзю (типичное японское самоубийство влюбленных) один
остается в живых, он в зависимости от обстоятельств может быть привлечен
к уголовной ответственности за склонение к самоубийству или помощь в
самоубийстве” HYPERLINK \l “sub_99756” *(756) .

“Осуществление эвтаназии в случае, если неизлечимо больной человек,
будучи не в силах перенести физические страдания, просит о смерти,
формально имеет отношение к убийству с согласия, однако в зависимости от
обстоятельства дела при условии, что деятелем был врач, возможна
квалификация не как преступления, а как правомерного деяния по ст. 35”
HYPERLINK \l “sub_99757” *(757) .

Однако по этому поводу ведутся многочисленные дискуссии. Автору не
удалось найти примеры, чтобы суды позитивно оценивали вышесказанное и
выносили оправдательные приговоры HYPERLINK \l “sub_99758” *(758) .

28 марта 1995 г. в районном суде Иокогамы состоялось слушание по делу
врача А. из университетской клиники, где находился больной Б.,
страдавший неизлечимой болезнью, находившейся в последней предсмертной
стадии, и испытывающий сильные мучения. Под давлением родственников Б.,
настойчиво требовавших облегчить муки больного и разрешить перевезти его
домой, А. ввел ему препарат, могущий вызвать остановку сердца, что и
произошло. Суд, во-первых, подчеркнув, что определить общие условия
допустимости эвтаназии было бы нелегко, указал несколько требований к
эвтаназии “на сегодняшний день” (труднопереносимые тяжкие физические
страдания больного, невозможность спасения от смерти и ее приближение,
выражение больным соответствующей воли, использование всех способов
устранения или облегчения физических страданий больного и отсутствие
иных способов для этого) и, во-вторых, отметил несоответствие деяния А.
первому и третьему из сформулированных требований, отказал ему в
квалификации деяния как эвтаназии и признал его виновным в убийстве
HYPERLINK \l “sub_99759” *(759) .

Следует отметить, что в странах романо-германской системы права санкции
нередко сильно дифференцируются в зависимости от наличия квалифицирующих
признаков. Так, по УК Италии пособники самоубийства наказываются
заключением на срок от пяти до 12 лет, если в результате покушения
наступает смерть, и от одного года до пяти лет, если наступают тяжкие
телесные повреждения. В Болгарии простое содействие самоубийству влечет
лишение свободы на срок до трех лет, квалифицированное – от трех до 10
лет, в Румынии, соответственно, от двух до семи и от трех до 10 лет, в
Македонии – от трех мес. до трех лет и от одного года до 10 лет.

В то же время уголовное законодательство значительного числа государств
предусматривает относительно невысокие максимальные сроки заключения:

– до трех лет (Дания, Исландия, Нидерланды, Туркменистан);

– до четырех лет (Аргентина, Эквадор);

– до пяти лет (Австрия, Алжир, Беларусь, Венгрия, Киргизия, Коста-Рика,
Куба, Панама, Перу, Польша, Португалия, Сальвадор, Тунис, Франция,
Швейцария);

– до шести лет (Боливия, Бразилия, Гондурас, Колумбия).

Нижняя граница наказания в виде лишения свободы также весьма
различается: три месяца (Федерация Боснии и Герцеговины, Македония,
Польша), шесть месяцев (Австрия, Республика Сербская, Уругвай, Япония),
один год (Алжир, Аргентина, Панама, Перу), два года (Испания, Колумбия,
Куба, Румыния, Сальвадор). Нет нижней границы в Беларуси, Венгрии,
Дании, Исландии, Киргизии, Нидерландах, Португалии.

Изучение судебной практики Франции показывает, что обвинительные
камеры, по общему правилу, передают дела об эвтаназии в суды ассисов с
предъявлением обвинения в простом или даже предумышленном убийстве.
Вместе с тем в судах такие лица пользуются особым снисхождением. Такое
отношение юристов-практиков вполне понятно и объясняется тем, что
следственные органы должны мотивировать выносимые ими постановления, в
то время как суды ассисов не обязаны это делать и могут идти дальше,
вплоть до опровержения материального элемента убийства HYPERLINK \l
“sub_99760” *(760) .

Нередко суды ассисов, рассматривая дела в отношении исполнителей актов
эвтаназии, высказываются в пользу минимального наказания, к тому же с
отсрочкой его исполнения. Статья 132-18 УК Франции 1992 г. такую
возможность предусматривает. Согласно этой статье, если преступление
наказывается пожизненным лишением свободы, суд имеет право назначить
лишение свободы на определенный срок, который не может быть ниже двух
лет. Если же преступление наказывается лишением свободы на определенный
срок, суд вправе назначить лишение свободы меньшей продолжительности,
чем предусмотрено в санкции статьи Особенной части, однако этот срок не
может быть ниже одного года. Простое убийство, согласно УК Франции 1992
г., карается тридцатью годами лишения свободы, убийство при отягчающих
обстоятельствах – пожизненным лишением свободы.

В пользу ненаказуемости эвтаназии во французской уголовно-правовой
доктрине, как правило, высказывается следующий аргумент. При убийстве по
просьбе потерпевшего имеет место самоубийство при помощи третьего лица.
Поскольку самоубийство не наказывается, то соучастие в нем, за
исключением подстрекательства (ст. 223-13 УК Франции), также не подлежит
наказанию. Однако ненаказуемость соучастия в самоубийстве возможна лишь
тогда, когда умирающий был, с точки зрения института соучастия во
французском уголовном праве, “главным исполнителем” в лишении себя
жизни.

В некоторых странах в качестве альтернативы лишению свободы
предусмотрен штраф (Дания, Исландия, Нидерланды, некоторые штаты США).

В частности, в США штраф относится к числу наиболее распространенных
наказаний. Законодательство предоставляет широкие возможности для
назначения этого наказания и нередко даже как бы побуждает судей к
применению прежде всего штрафных санкций. Это наглядно прослеживается,
например, из конструкции санкций статей федерального законодательства
(раздела 18 Свода законов) США: виновный карается штрафом и (или)
тюремным заключением.

Штраф может применяться за любое преступление. УК некоторых штатов,
например Огайо, предусматривает возможность его применения и за тяжкое
убийство. Там сказано, что лицо, признанное виновным в совершении этого
преступления, карается смертной казнью или пожизненным тюремным
заключением; в дополнение он может быть подвергнут штрафу в размере до
25 тыс. долларов (§ 2929.02.А).

Предусмотренные законодательством штатов размеры штрафа за совершение
убийства (преступление одной категории) нередко очень разнятся между
собой. Так, по УК Огайо его максимум за фелонию (кроме тяжкого убийства)
составляет 20 тыс. долларов (п. А (3) § 2929.18); по УК Нью-Йорка – 5
тыс. долларов (§ 80) или не быть больше двукратной выгоды, полученной от
совершения преступления.

Федеральное законодательство за любую фелонию или мисдиминор, повлекший
смерть человека, предусматривает штраф в размере до 250 тыс. долларов (§
3571 раздела 18 Свода законов).

Как правило, штрафы для юридических лиц в два раза выше, чем для
физических: в штатах Нью-Йорк и Кентукки – соответственно до 10 тыс. и
20 тыс. долларов, а на федеральном уровне – до 5000 тыс. долларов.

Неуплата штрафа без уважительной причины влечет за собой тюремное
заключение, например по УК Кентукки (ст. 534.060) за совершенную фелонию
– до шести месяцев.

В случае, если осужденный по федеральному уголовному законодательству
“сознательно” не уплачивает штраф, то он может быть приговорен к любому
наказанию, которое могло быть назначено первоначально (§ 3614 (а) разд.
18 Свода законов), а если он этого не делает “умышленно” – может быть
приговорен к уплате штрафа в размере до 10 тыс. долларов или в
двукратном размере неуплаченного штрафа и (или) к тюремному заключению
на срок до одного года (§ 3615).

Стремление властей в зарубежных странах пополнить государственную
казну, уменьшить негативное воздействие лишения свободы, разгрузить
тюрьмы побуждает судей все чаще прибегать к назначению такого наказания,
как штраф.

Вопрос о справедливости наказания, особенно по делам об эвтаназии,
имеет принципиальное значение, которое трудно переоценить.

История многократно доказывала, что жестокостью наказания проблема
преступности не может быть решена. В зарубежной доктрине уголовного
права европейских государств предпринята успешная попытка сформулировать
требования, которым должно отвечать справедливое наказание: 1) наказание
должно соответствовать тяжести совершенного преступления и данным об
общественной опасности личности виновного, в первую очередь тем, которые
прямо предусмотрены законом в качестве смягчающих или отягчающих
обстоятельств (требование индивидуализации ответственности); 2)
наказания, назначаемые за разные по тяжести преступления и (или) при
разной степени общественной опасности личности виновного, должны
различаться (требование дифференциации ответственности); 3) наказания,
назначаемые за равные по тяжести преступления равным по степени
общественной опасности виновным, должны быть равными (требование
равенства ответственности) HYPERLINK \l “sub_99761” *(761) .

Такая модель справедливого наказания применима и к условиям современной
России.

Рассмотрим некоторые условия объективной реальности, отри-цательно
влияющие на справедливость наказания, в том числе по делам об убийствах
по просьбе потерпевшего.

К несправедливому наказанию приводит обвинительный уклон некоторых
судей, предпочитающих придерживаться позиции обвинителя не только в том,
что касается квалификации преступления, но и в части меры наказания.
Нельзя не учитывать, что по делам об эвтаназии суды нередко подвергаются
серьезному давлению со стороны общественного мнения. Сторонники жесткого
подхода полагают, что усилением репрессий можно остановить рост
преступности. Между тем исторический опыт России и других государств
показывает, что это заблуждение, основанное на обывательском пони-мании
происходящих в мире социальных процессов. Преодолеть преступность, тем
более в условиях ее значительно роста, едва ли возможно путем
ужесточения наказания. Наказание должно быть, прежде всего,
справедливым.

К несправедливому наказанию нередко приводит и проведение так
называемых показательных процессов.

Еще одной из причин несправедливых приговоров в ряде случаев является
косвенное давление на суд со стороны властных структур HYPERLINK \l
“sub_99762” *(762) .

Как видим, мотивация назначения наказания, не соответствующего принципу
справедливости, порой весьма сходна в странах с отличной правовой
системой. Это еще раз свидетельствует о необходимости координации
деятельности государств в борьбе с преступностью, в устранении
препятствий к справедливому правосудию.

Итак, как показало проведенное исследование, размер наказания за
эвтаназию в современном мире варьируется чрезвычайно сильно в
зависимости от уголовно-правовых традиций и, в меньшей степени,
культурных особенностей отдельных стран. В некоторых случаях убийство из
сострадания и по просьбе потерпевшего может повлечь за собой даже высшую
меру наказания, в других же случаях возможно наказание в виде штрафа или
даже освобождение от наказания.

Проблемы, связанные с квалификацией эвтаназии, существуют практически
во всех странах мира. Законодательство подавляющего большинства
государств отрицательно относится к эвтаназии, рассматривая ее как
убийство, т.е. умышленное лишение человека жизни. Однако в
законодательстве примерно четверти всех государств наличие просьбы
потерпевшего как мотива для убийства рассматривается как смягчающее вину
и наказание обстоятельство.

Различный подход законодателей зарубежных стран к вопросу
криминализации эвтаназии и определения размера наказания за нее прежде
всего обусловлен негативным восприятием общественностью целого ряда
стран такого способа ухода из жизни, который не согласуется с их
нравственными и религиозными воззрениями, а также национальными
традициями.

В целом же в западных странах наметилась устойчивая тенденция к
легализации эвтаназии, которая, однако, наталкивается на активное
сопротивление церкви. Законодательное разрешение эвтаназии сегодня
возможно благодаря ослаблению массовой религиозности и происходит в
странах с господствующим протестантизмом в качестве основной религии,
там, где меняются традиционные подходы к браку, к другим исконным
ценностям.

Заключение

Проведенное исследование позволило проанализировать эвтаназию как
комплексный социально-правовой институт, выявить ее признаки, формы и
виды, рассмотреть историко-правовые предпосылки и динамику развития в
контексте современного уголовного законодательства.

Комплексный характер феномена эвтаназии предопределил необходимость
междисциплинарного синтеза, направленного на всестороннее изучение
рассматриваемого явления. Установлено, что в истории отечественной и
зарубежной политико-правовой мысли проблемы эвтаназии разрабатывались
постоянно, но так и не нашли однозначного разрешения. Это объясняется
сложным характером рассматриваемой проблемы, которая неразрывно связана
с изменяющимися представлениями о праве человека на жизнь и содержанием
последнего. Большинство классиков политико-правовой мысли прошлого
отрицательно относились к эвтаназии, что объясняется влиянием моральных
и религиозных факторов. Однако встречались и воззрения, настроенные
позитивно по отношению к убийству из сострадания.

Эвтаназия в тех или иных формах существовала в разные века и у разных
народов и регулировалась юридическими обычаями, которые допускали
умерщвление слабых, больных членов общества. Это связано с тем фактом,
что древнее общество не относилось к жизни как к благу, имеющему
самостоятельную ценность. Такому отношению способствовало своеобразное
понимание роли индивида в обществе, низкий уровень развития культуры,
включая наличие различных языческих ритуалов, связанных с лишением жизни
людей, бессилие человека перед болезнями, стихиями и т.д.

С развитием системы писаного права эвтаназия не получила в нем своего
закрепления. Прежде всего по причине распространения основных мировых
религий, которые, как правило, отрицательно относятся к эвтаназии,
рассматривая ее в качестве разновидности убийства либо самоубийства. Все
основные религии ориентируют своих последователей на то, что только Бог
имеет право распоряжаться жизнью человека, и предсмертные страдания даны
для очищения от грехов и приготовления к загробной жизни. Следствием
такого подхода в условиях доминирования религиозного мировоззрения стало
законодательное запрещение всех форм эвтаназии, которая преследовалась
законом.

В результате проведенного исследования представляется целесообразным
выделить несколько периодов в истории развития правового отношения к
эвтаназии. В Древнем мире такое отношение было терпимым, в некоторых
случаях эвтаназия даже поощрялась. В Средние века в связи с
доминированием христианского мировоззрения в Европе эвтаназия стала
абсолютно запрещаемым и наказуемым деянием. Новое и Новейшее время
явилось периодом нарастания плюрализма мнения в отношении эвтаназии,
периодом появления тенденций к ее легализации.

В связи с возникновением устойчивой тенденции к легализации эвтаназии
важной дискуссионной проблемой стала проблема ее определения с точки
зрения права. В данном контексте эвтаназия отнесена к числу тех деяний,
которые запрещены законом и влекут за собой уголовную ответственность.

Проблемы юридической ответственности за эвтаназию тесно связаны с
классификацией ее форм. Эвтаназия может быть классифицирована как
активная и пассивная.

Анализ действующего законодательства показывает, что его нормы, а также
международно-правовые документы, как правило, содержат запрет на
осуществление эвтаназии, в первую очередь ее активных форм. Подобные
запреты содержатся и в международных медицинских документах, носящих
этический характер. Однако в некоторых государствах существует
устойчивая тенденция к легализации эвтаназии, закреплению ее в праве. В
связи с этим важное значение приобретает вопрос, насколько такое
законодательное решение согласуется с общепризнанным правом человека на
жизнь. Следовательно, проблемы, связанные с эвтаназией и с юридической
ответственностью за нее, должны рассматриваться в контексте права на
жизнь, которое относится к числу основных личных прав человека.

Право на жизнь гарантирует существование человека как биологического
существа и субъекта общественных отношений. Содержание, соблюдение и
защита его затрагивают широкий спектр различных сфер жизнедеятельности
общества и государства: право, политику, мораль, религию, философию,
медицину.

Право на жизнь – это естественная, неотъемлемая возможность защиты
неприкосновенности человеческой жизни и свободы распоряжения ею,
гарантированная нормами права. Последнее имеет сложную структуру, в
качестве одного из основных элементов которой следует рассматривать
право на свободное распоряжение своей жизнью.

Право на свободное распоряжение своей жизнью означает возможность
добровольного принятия лицом решения о поставлении своей жизни в опасное
положение, обусловленное свободным волеизъявлением, направленным на
достижение некой положительной цели личного или общественного характера.
Тем не менее, данное право не должно рассматриваться излишне широко. В
частности, оно не может включать в себя право на смерть, представляющее
юридический нонсенс.

В работе обосновано положение, связанное с отсутствием законодательно
закрепленного права на смерть, обусловливающее отсутствие права на
эвтаназию; полагая, что человек не имеет права распоряжаться ни своей,
ни тем более чужой жизнью с целью ее прекращения, так как подобные
действия, независимо от их мотивации, нарушают внутренний порядок,
присущий общественным отношениям по охране жизни.

Переход вопроса о легализации эвтаназии в практическую плоскость
порождает тот плюрализм мнений, который существует в современной
правовой литературе. Исследователи высказывают и обосновывают
противоположные точки зрения: от абсолютного запрета эвтаназии до ее
полной легализации.

Думается, что в современных условиях экономического кризиса, высокого
уровня смертности, разгула преступности, всеобщей безответственности
легализация эвтаназии была бы преждевременным решением. Разрешенная в
тех случаях, когда она оправданна с точки зрения закона, эвтаназия стала
бы применяться и в иных, не столь бесспорных, случаях, а также в
отношении людей, которых можно спасти, но это требует применения
дорогостоящих средств или обременяет определенные интересы.

Проблемы ответственности за эвтаназию неразрывно связаны с юридическими
аспектами определения моментов возникновения права на жизнь и утраты
данного права. Действующее законодательство связывает возникновение
права на жизнь с моментом рождения человека, следовательно, в отношении
уже родившегося ребенка никакие формы, которые могут быть
квалифицированы как эвтаназия, осуществляться не должны. Что касается
определения момента прекращения права на жизнь, то оно связано с
юридическим определением момента наступления смерти. Как в правовых, так
и в медицинских источниках единый доктринальный подход к определению
момента наступления смерти отсутствует. Используемые на практике
критерии оставляют пробелы в соответствующем регулировании, что
затрудняет возможность правоприменителю квалифицировать ряд деяний как
эвтаназию.

Необходима дальнейшая научная разработка вопросов, связанных с правом
на жизнь, структурой этого права, с моментами возникновения и
прекращения права на жизнь. При этом любые действия, связанные с
нарушением права человека на жизнь, подлежат юридической
ответственности.

Эвтаназия как противоправное деяние влечет за собой юридическую
ответственность, которая является одним из видов социальной
ответственности и состоит из негативной и позитивной ответственности.
Негативная ответственность рассматривается в работе как предусмотренная
санкцией правовой нормы реакция государства на совершенное
правонарушение либо как обязанность субъекта правонарушения претерпевать
определенные лишения материального, личного или организационного
характера. Важное значение для регулирования отношений, связанных с
эвтаназией, имеет позитивная юридическая ответственность.

Позитивная ответственность – это ответственность граждан перед
обществом и государством, проявляющаяся в осознании ими своих прав и
обязанностей и реализации их посредством правомерного поведения.

Позитивную ответственность можно рассматривать как общественное
отношение, характеризующее взаимосвязь индивида и общества на основе
норм права. В этом контексте позитивная ответственность проявляется в
отношениях личности не только с государством, но и с обществом. В то же
время общество, в отличие от государства, не имеет в своем распоряжении
такого эффективного регулятора отношений, как право, и вынуждено
прибегать к помощи иных регуляторов. Самыми эффективными и
распространенными из них являются морально-нравственные и религиозные
нормы. Эти нормы, наряду с нормами права, имеют важное значение для
формирования правомерного поведения граждан. Достаточно часто человек
соблюдает нормы права, руководствуясь своими моральными установками или
религиозными воззрениями. Следовательно, нормы морали и религии играют
важную роль в вопросах позитивной юридической ответственности.

В контексте проведенного исследования правомерно говорить о
существовании морально-нравственных и религиозных основ ответственности
за эвтаназию, которые в своей совокупности образуют позитивный аспект
общесоциальной ответственности за эвтаназию. Позитивная ответственность
за эвтаназию проявляется как формирующееся под влиянием норм права,
религии и морали внутреннее убеждение индивида, связанное с осознанием
своего долга воздерживаться от убийства по мотивам сострадания в любой
форме и в любой ситуации.

Помимо позитивной, эвтаназия влечет за собой и негативную
ответственность. Размер наказания за эвтаназию в современном мире
варьируется чрезвычайно сильно в зависимости от уголовно-правовых
традиций и, в меньшей степени, культурных особенностей отдельных стран.
В некоторых случаях убийство из сострадания и по просьбе потерпевшего
может повлечь за собой даже высшую меру наказания, в других случаях
возможно наказание в виде штрафа или даже освобождение от наказания.

Проблемы, связанные с квалификацией эвтаназии, существуют практически
во всех странах мира. Законодательство подавляющего большинства
государств отрицательно относится к эвтаназии, рассматривая ее как
убийство, т.е. умышленное лишение человека жизни. Однако в
законодательстве примерно четверти всех государств наличие просьбы
потерпевшего как мотива для убийства рассматривается как смягчающее вину
и наказание обстоятельство.

Различный подход законодателей разных стран к вопросу криминализации
эвтаназии и определения размера наказания за нее прежде всего обусловлен
негативным восприятием общественностью такого способа ухода из жизни,
который не согласуется с ее нравственными и религиозными воззрениями, а
также национальными традициями. Исходя из неоднозначного общественного
восприятия эвтаназии, законодатели подавляющего числа стран мира
расценивают убийство по просьбе потерпевшего (убийство из сострадания)
как уголовно наказуемое, но заслуживающее в то же время определенного
снисхождения деяние. Данный подход, как правило, реализуется двумя
основными путями: выделением рассматриваемого деяния в специальный
привилегированный состав либо законодательным закреплением сострадания
или сходных мотивов в качестве общего смягчающего обстоятельства.

В целом, в западных странах существует устойчивая тенденция к
легализации эвтаназии, которая наталкивается на активное сопротивление
церкви. Законодательное разрешение эвтаназии сегодня возможно благодаря
ослаблению массовой религиозности и происходит в странах с
господствующим протестантизмом в качестве основной религии, там, где
меняются традиционные подходы к браку, к другим исконным ценностям. В
российских условиях легализация эвтаназии была бы преждевременным и
опасным шагом.

На основе проведенного исследования автор предлагает внести в
действующее законодательство следующие изменения:

1. В главе 4 УК РФ “Лица, подлежащие уголовной ответственности”
целесообразно предусмотреть ст. 23.1 “Права и обязанности лица,
совершившего преступление”.

2. Учитывая то, что пособничество, подстрекательство, понуждение к
самоубийству по действующему российскому уголовному законодательству
уголовно нейтральны, поскольку находятся за рамками конкретного состава
преступления и уголовно ненаказуемы, а высокая общественная опасность
этих деяний очевидна, предлагается их криминализовать, дополнив УК РФ
ст. 110.1 “Склонение или содействие в самоубийстве”.

3. Включить в УК РФ: “Статья 105.1. Эвтаназия”.

Научный анализ диалектики взаимоотношений частного и публичного в
уголовном праве обусловил вывод, согласно которому в охраняемых
уголовным правом общественных отношениях по поводу эвтаназии частные
интересы их участников не являются преобладающими над общественными
(публичными) настолько, что волеизъявление потерпевшего должно иметь
решающее значение для уголовной ответственности виновного лица. В
противном случае предоставление потерпевшему права самостоятельно
решать, нарушены ли его интересы или нет, наличествует ли объект
преступления или нет, означало бы, что потерпевший сам может определять
наличие или отсутствие состава преступления в целом.

Скорее всего, это вопрос защиты от злоупотреблений в данной сфере,
вопрос публичной значимости, распространяющийся даже на ситуации риска
причинения вреда. Их несоблюдение автоматически дополняет нарушение
запрета уголовного, образуя массу противоправности и преступности,
“взращивая” публичный интерес восстановления правопорядка.

При умерщвлении неизлечимо больного по его просьбе предпо-лагается, что
сострадание направлено на удовлетворение частного интереса лишаемого
жизни. Но в умышленном причинении смерти другому человеку, безусловно,
выражаемой в этом пропаганде дозволенности насилия по отношению к
отдельным членам общества и других вредоносных проявлениях данного
деяния отчетливо усматривается нарушение публичных интересов.

Поэтому применительно к любым случаям лишения жизни по согласию
потерпевшего приоритетной должна быть защита становящихся под угрозу
публичных интересов, а не реализация частных интересов.

В ходе исследования классифицированы признаки, отличающие эвтаназию от
иных, сходных с нею деяний. В частности, сделан вывод о принципиальных
различиях эвтаназии и самоубийства, в рамках которого эвтаназия не может
рассматриваться ни как частный, ни как весьма специфический случай
самоубийства.

Не является эвтаназия и самостоятельной, не сводящейся к самоубийству
формой реализации “правомочия гражданина по распоряжению своей жизнью”.
Суть дела в том, что эвтаназия отличается комплексной правовой природой:
c одной стороны, в ее основе лежит деяние по распоряжению собственной
жизнью, а с другой – эвтаназия является актом лишения жизни одного лица
другим.

Признавая бесспорную ценность жизни каждого человека, его свободу и
достоинство как уникальные свойства личности, нельзя отрицать, что
эвтаназия остается умышленным деянием по умерщвлению безнадежно больных
людей и в этом качестве представляет собой не что иное, как особую форму
убийства. Право же должно охранять жизнь человека до самого последнего
момента.

Проведенное исследование лишний раз подтверждает, что вопрос об
эвтаназии весьма непростой. Как подтверждение этому – многообразие точек
зрения на различные его аспекты и нюансы. Он требует осторожного,
вдумчивого, взвешенного подхода и четко разработанного законодательства.
Принятию законодательных решений должно предшествовать всестороннее
изучение общественного мнения, позиций различных социальных слоев и
групп. Его разрешение имеет огромное практическое значение, позволяя
обеспечить соблюдение прав и законных интересов граждан.

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? Библиография
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1. Источники:
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.1. ?Конституция Российской Федерации 12.12.1993 (с изм.,
внесенными Указами Президента РФ от?

? ?09.01.1996 N 20, от 10.02.1996 N 173, от 09.06.2001 N 679, от
25.07.2003 N 841, Федеральным?

? ?конституционным законом от 25.03.2004 N 1-ФКЗ).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.2. ?Всеобщая декларация прав человека (принята на третьей
сессии Генеральной Ассамблеи ООН?

? ?резолюцией 217 А (III) от 10 декабря 1948 г.)
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.3. ?Международный пакт о гражданских и политических правах
(Нью-Йорк, 19 декабря 1966 г.) ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.4. ?Конвенция “О защите прав человека и основных свобод” от 4
ноября 1950 г. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.5. ?Конвенция о защите прав человека и человеческого достоинства в
связи с применением биологии?

? ?и медицины (Конвенция о правах человека и биомедицине)
1996 г.//Московский журнал?

? ?международного права. 1999. N 35.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.6. ?Женевская декларация ВМА 1948 г.//Медицинская этика/Под ред.
И.В. Островской М.: АМНИ, 2001.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.7. ?Заявление ВМА о вопросах медицинской этики
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.8. ?Декларация ВМА об эвтаназии 1987 г.//Медицинская этика/Под
ред. И.В. Островской М.: АМНИ,?

? ?2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.9. ?Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и
основных свободах человека (Минск,?

? ?26 мая 1995 г.).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.10. ?Основы законодательства Российской Федерации об охране
здоровья граждан от 22 июля 1993 г.?

? ?N 5487-1.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.11. ?Библия. Синодальное издание. М.: Изд-во Московской Патриархии.
М., 1988. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.12. ?Декреты Советской власти. М., 1957-1964. Т. 1-3.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.13. ?Коран. Официальный текст/Пер. с арабского. М.: Политиздат,
1987. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.14. ?Медицина и права человека: Сборник материалов. М., 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.15. ?Номоканон при Большом Требнике//Под ред. А. Павлова. Одесса,
1872. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.16. ?Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. Т. 2. М., 1951.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.17. ?Памятники права периода сословно-представительной монархии.
М., 1959. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.18. ?Памятники Римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая.
Дигесты Юстиниана. М., 1997. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.19. ?Псковская судная грамота//Российское законодательство Х-ХХ
веков. М., 1984. Т. 1. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.20. ?Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т./Под ред. О.И.
Чистякова. М., ?

? ?1984-1989.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.21. ?Русская Правда. Пространная редакция//Хрестоматия поистории
государства и права России. М.,?

? ?1997.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.22. ?Соборное Уложение Царя Алексея Михайловича. СПб., 1846.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.23. ?Судебник 1550 г.//Хрестоматия по истории государства и права
России. М., 1997. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.24. ?Судебники XV-XVI веков. М.-Л., 1952.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.25. ?Уголовный кодекс РФ. М.: Ось-89. 1994.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.26. ?Уложение о наказаниях уголовных и исправительных//Свод
законов Российской империи. СПб.,?

? ?1845. Т. 15.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.27. ?Уголовное уложение 1903 г.//Российское законодательство Х-ХХ
веков. Т. 9. Законодательство?

? ?эпохи буржуазно-демократических революций. М.: Юрид. лит-ра.
1994. С. 352. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.28. ?Уголовный кодекс РСФСР//Собрание узаконений РСФСР. 1922. N 15.
Ст. 153. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.29. ?Уголовный кодекс РСФСР//Собрание узаконений РСФСР. 1926. N 80.
Ст. 600. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.30. ?Уголовный кодекс РСФСР//Ведомости Верховного Совета РСФСР.
1960. N 40. Ст. 591. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.31. ?Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и
союзных республик. М.: Юрид. изд-во?

? ?НКЮ СССР. 1938. С. 38.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.32. ?Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных
республик//Ведомости Верховного?

? ?Совета СССР. 1959. N 1. С. 6.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.33. ?Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных
республик. М.: Юрид. лит-ра. 1991. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.34. ?Сборник документов по истории социалистического уголовного
законодательства (1917-1937 гг.).?

? ?М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР. 1938.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.35. ?Этический кодекс российского врача. М., 1995.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? ?Уголовные кодексы стран СНГ:
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.36. ?Уголовный кодекс Азербайджана 1999 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.37. ?Уголовный кодекс Грузии 1999 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.38. ?Уголовный кодекс Молдовы 2002 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? ?Уголовные кодексы зарубежных стран:
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.39. ?Уголовный кодекс Австрии 1975 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.40. ?Уголовный кодекс Боливии 1972 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.41. ?Уголовный кодекс Брунея 1951 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.42. ?Уголовный кодекс Германии 1998 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.43. ?Уголовный кодекс Греции 1950 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.44. ?Уголовный кодекс Дании 1930 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.45. ?Уголовный кодекс Испании 1995 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.46. ?Уголовный кодекс Исландии 1940 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.47. ?Уголовный кодекс Колумбии 2000 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.48. ?Уголовный кодекс Коста-Рики 1970 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.49. ?Уголовный кодекс Макао 1995 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.50. ?Уголовный кодекс Македонии 1996 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.51. ?Уголовный кодекс Парагвая 1997 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.52. ?Уголовный кодекс Перу 1924 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.53. ?Уголовный кодекс Польши 1997 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.54. ?Уголовный кодекс Португалии 1982 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.55. ?Уголовный кодекс Республики Корея 1953 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.56. ?Уголовный кодекс Сальвадора 1997 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.57. ?Уголовный кодекс Судана 1991 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.58. ?Уголовный кодекс Швейцарии 1937 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.59. ?Уголовный кодекс Уругвая 1994 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.60. ?Уголовный кодекс Хорватии 1997 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 1.61. ?Уголовный кодекс Японии 1907 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2. Монографии, учебники
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.1. ?Абдулаев М.И. Права человека и закон. СПб., 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.2. ?Авдеев М.И. Судебная медицина. М., 1953.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.3. ?Аквинский Ф. Собрание сочинений. М., 1996.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.4. ?Акопов В.И., Бова А.А. Юридические основы деятельности врача.
М., 1997. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.5. ?Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.6. ?Аликперов Х.Д. Освобождение от уголовной ответственности.
Москва-Воронеж, 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.7. ?Андреева А.А. Квалификация убийств, совершенных при отягчающих
обстоятельствах. СПб., 1998. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.8. ?Антоний, митрополит Сурожский. Проповеди и беседы. М., 1991.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.9. ?Антонян Ю.М. Убийство ради убийства. М., 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.10. ?Антонян Ю.М. Психология убийства. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.11. ?Антонян Ю.М., Еникеев М.И., Эминов В.Е. Психология
преступления и наказания. М., 2000. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.12. ?Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.13. ?Астемиров З.А. Уголовная ответственность и наказание
несовершеннолетних (Теоретическое?

? ?введение в изучение спецкурса). М., 1970.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.14. ?Багрий-Шахматов Л.В. Уголовная ответственность и наказание.
Минск, 1976. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.15. ?Базаров Р.А. Уголовно-правовая характеристика преступлений
против жизни. Челябинск, 1998. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.16. ?Басик В.П. Личные права и свободы человека и гражданина в
Российской Федерации. М., 2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.17. ?Байтин М.И. Сущность права. Современное нормативное
правопонимание на грани двух веков. М.,?

? ?2005.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.18. ?Беломестных Л.Л. Права человека и их защита: В 3 Т. М., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.19. ?Беккария Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.20. ?Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права.
Общая и Особенная части. Киев;?

? ?Петербург; Харьков, 1903.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.21. ?Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. Часть Общая и Особенная.
Т. II. Часть Особенная. СПб.,?

? ?1867.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.22. ?Бердяев Н. О самоубийстве. М., 1992.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.23. ?Бессмертный Ю.Л. Жизнь и смерть в Средние века. Очерки
демографической истории Франции. М.,?

? ?1991.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.24. ?Бито Л. Эвтаназия? Эвтелия! Счастливая жизнь – благая смерть.
М., 2006. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.25. ?Блаженный Августин. Творения Блаженного Августина, епископа
Иппонийского. Киев, 1907. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.26. ?Бойко А.И. Преступное бездействие. СПб., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.27. ?Бойцов А.И. Содержание уголовной ответственности и наказания.
Красноярск, 1986. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.28. ?Борзенков Г.Н. Квалификация преступлений против жизни и
здоровья: Учебно-практическое?

? ?пособие. М.: Зерцало-М, 2005.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.29. ?Бородин С.В. Преступления против жизни. СПб., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.30. ?Борисов В.И., Куц В.Н. Преступления против жизни и здоровья:
вопросы квалификации. Харьков,?

? ?1995.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.31. ?Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в
советском уголовном праве. М., 1963.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.32. ?Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. М.,
2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.33. ?Бурданова В.С, Гуняев В.А., Пелецкая С.М. Особенности
расследования убийств, совершаемых по?

? ?найму. СПб., 1997.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.34. ?Бумке О. Культура и вырождение. Л., 1926.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.35. ?Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1977.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.36. ?Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов
н/Д: Феникс, 1995. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.37. ?Вересаев В.В. Записи для себя. М., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.38. ?Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. М.,
1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.39. ?Волженкин Б.В. Уголовная ответственность юридических лиц.
СПб., 1998. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.40. ?Волков Б.С. Мотив и квалификация преступлений. Казань, 1968.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.41. ?Волков Б.С. Мотивы преступлений. Казань, 1982.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.42. ?Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. СПб.,
1910. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.43. ?Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория,
практика. М., 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.44. ?Гегель Г.В. Философия права. М., 1990.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.45. ?Гиляревский С.А., Тарасов К.Е. Этика советского врача. М.,
1979. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.46. ?Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных
отношений (объект и квалификация?

? ?преступлений). Л., 1979.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.47. ?Гольцендорф Ф. Убийство и улица смерти. Берлин, 1875.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.48. ?Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о
правах человека и Европейская?

? ?социальная хартия: право и практика. М., 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.49. ?Гиппократ. Избранные книги/Пер. с греч. В.И. Руднева. М.,
1936. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.50. ?Глушков В.А. Ответственность за преступления в области
здравоохранения. Киев, 1987. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.51. ?Гражданские права человека: современные проблемы
теории и практики/Под. ред.?

? ?Ф.М. Рудинского. Волгоград, 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.52. ?Гродзинский М.М. Преступления против личности. Харьков, 1924.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.53. ?Давидович В.Е. Грани свободы. М., 1969.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.54. ?Давидович В.Е. Проблемы человеческой свободы. Львов, 1967.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.55. ?Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее
установление. Воронеж, 1974. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.56. ?Демидов Ю.А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве.
М., 1975. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.57. ?Дженис М., Кэй Р. Брэдли. Европейское право в области
прав человека (практика и?

? ?комментарии). М., 1997.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.58. ?Джинджер Энн Ф. Верховный суд и права человека в США. М.,
1981. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.59. ?Дмитриева А.А. История Германского государства. М., 1990.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.60. ?Драгонец Я., Холлендер П. Современная медицина и право. М.,
1991. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.61. ?Дроздов А.В. Человек и общественные отношения. Л., 1966.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.62. ?Дурманов Н.Д. Обстоятельства, исключающие общественную
опасность и противоправность деяния.?

? ?М., 1991.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.63. ?Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. СПб., 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.64. ?Еникеев М.И. Основы общественной и юридической психологии. М.,
1996. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.65. ?Елеонский В.А. Уголовное наказание и воспитание позитивной
ответственности личности. Рязань,?

? ?1979.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.66. ?Епифанов С.К. Заветы старцев. М., 2002.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.67. ?Звечаровский И.Э. Уголовная ответственность: понятие, виды,
формы реализации. Иркутск, 1992.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.68. ?Здравомыслов А.Г. Проблема интереса в социологической теории.
Л., 1964. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.69. ?Зильбер А.П. Трактат об эйтаназии. Петрозаводск, 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.70. ?Зильбер А.П. Этюды критической медицины. Петрозаводск, 1995.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.71. ?Зорза Р. и В. Путь к смерти: жить до конца. М., 1990.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.72. ?Иванников В.А. Психологические механизмы волевой регуляции.
М., 1991. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.73. ?Иванов А.А. Правонарушение и юридическая ответственность. М.,
2004. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.74. ?Иванов В.Н. Уголовно-правовая охрана основных прав граждан.
М., 1967. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.75. ?Иванов Н.Г. Аномальный субъект преступления. М., 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.76. ?Иванюшкин А.Я. Профессиональная этика в медицине (философские
очерки). М., 1990. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.77. ?Ильин Е.П. Мотивация и мотивы. СПб., 2000.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.78. ?Иоанн Павел II. Блеск истины. Рим, 1993.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.79. ?Кадников Н.Г. Обстоятельства, исключающие преступность деяния.
М., 1998. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.80. ?Кальченко Н.В. Право человека на жизнь. Волгоград, 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.81. ?Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1903.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.82. ?Карпов А.И. Влияние правовых учений о смертной казни на
развитие правоприменительной?

? ?практики (историко-правовой аспект). М., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.83. ?Карпов М.М. Смысл жизни. Ростов н/Д, 1994.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.84. ?Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и
состав преступления. М., 1974. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.85. ?Карташкин В.А. Международная защита прав человека. М., 1976.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.86. ?Карташкин В.А. Права человека в международном и
внутригосударственном праве. М., 1995. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.87. ?Кассиль Г.Н. Наука о боли. М., 1975.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.88. ?Катков Д.Б., Корчиго Е.В. Конституционное право. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.89. ?Ковалев В.И. Мотивы поведения и деятельности. М., 1988.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.90. ?Козаченко И.Я. Уголовная ответственность: мера и форма
выражения: Текст лекций. Свердловск,?

? ?1987.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.91. ?Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и
здоровья. Томск: Изд-во Томского?

? ?университета, 1987.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.92. ?Козлов А.П. Фундаментальные науки и уголовное право.
Красноярск, 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.93. ?Козлова Е.И., Кутафин О.Е. Конституционное право России. М.,
1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.94. ?Комментарий к Уголовному кодексу РФ/Под ред. Ю.И. Скуратова,
В. М. Лебедева. М., 1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.95. ?Комментарий к Уголовному кодексу РФ/Под ред. С.И. Никулина.
М., 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.96. ?Кони А.Ф. К материалам о врачебной этике. Харьков, 1928.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.97. ?Кони А.Ф. Самоубийство в законе и жизни//Собрание соч. М.,
1967. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.98. ?Кононов В.А. Излечение возможно. Калининград, 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 2.99. ?Коновалова Л.В. Прикладная этика. М., 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.100. ?Кондрашова Т.В. Проблемы уголовной ответственности за
преступления против жизни, здоровья,?

? ?половой свободы и половой неприкосновенности. Екатеринбург,
2000. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.101. ?Конфуций. Избранное. Ташкент, 1978.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.102. ?Коржанский Н.И. Предмет преступления (понятие, виды и значение
для квалификации. Волгоград,?

? ?1976.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.103. ?Косолапов Р.И., Марков В.С. Свобода и ответственность. М.,
1969. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.104. ?Красиков А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в
советском уголовном праве.?

? ?Саратов, 1976.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.105. ?Красиков А.Н. Ответственность за убийство по российскому
уголовному праву. Саратов, 1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.106. ?Красиков А.Н. Уголовно-правовая охрана прав и свобод человека
в России. Саратов, 1996. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.107. ?Красиков А.Н. Преступления против права человека на жизнь: в
аспектах de lege lata de lege?

? ?ferenda. Саратов, 1997.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.108. ?Кругликов Л.Л. Уголовно-правовые средства обеспечения
справедливости наказания. Ярославль,?

? ?1986.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.109. ?Крылова Н.Е. Уголовное право и биоэтика: проблемы, дискуссии,
поиск решений. М., 2006. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.110. ?Крыленко Н.В. Обвинительные речи. М., 1978.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.111. ?Кудрявцев В.Н. Закон, проступок, ответственность. М., 1986.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.112. ?Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М.,
2000. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.113. ?Кузнецов А.В. Уголовно-правовая охрана интересов личности в
СССР. М., 1969. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.114. ?Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. М.,
1976. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.115. ?Курс уголовного права. Том 3. Особенная
часть/Под ред. Г.Н. Борзенкова,?

? ?В.С. Комиссарова). М.: Зерцало-М, 2002.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.116. ?Курс уголовного права. Общая часть Т. 1/Под ред. Н.Ф.
Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М., 1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.117. ?Кучинский В.А. Личность, свобода, право. М., 1978.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.118. ?Левин А.М. Право на жизнь. М., 1925.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.119. ?Легенды и сказания Древней Греции и Древнего Рима. М., 1988.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.120. ?Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной
ответственности. Теория и законодательная?

? ?практика. М., 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.121. ?Ливий Тит. История Рима от основания города. М., 1989.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.122. ?Лист Ф. Учебник уголовного права. Особенная часть. СПб., 1905.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.123. ?Локк Р.В. Заказные убийства (криминологический анализ). М.,
2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.124. ?Лопашенко Н.А. Принципы построения уголовно-правовых норм.
Саратов, 1989. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.125. ?Лоран Ж.М. Помогите мне умереть. Бельгия, 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.126. ?Лукичев О.В. Детоубийство: уголовно-правовая и
криминологическая характеристика. СПб., 2000.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.127. ?Лунеев В.В. Мотивация преступного поведения. М., 1991.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.128. ?Лунеев В.В. Преступность ХХ века. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.129. ?Лунеев В.В. Субъективное вменение. М., 2000.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.130. ?Люшер Ф. Конституционная защита прав и свобод личности. М.,
1993. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.131. ?Малько А.В. Законные интересы как правовая категория. СПб.,
2004. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.132. ?Мальцев В.В. Введение в уголовное право. Волгоград, 2000.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.133. ?Маслоу А.Г. Мотивация и личность/Пер. с англ. А.М.
Татлыбаевой. СПб., 1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.134. ?Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. Саратов, 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.135. ?Медицина и права человека. М., 1992.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.136. ?Медицина на пороге ХХI века: Сборник статей. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.137. ?Мезяев А.Б. Смертная казнь в Российской Федерации:
взаимопонимание международного и?

? ?национального права. Казань, 2002.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.138. ?Мельцер Э. Право на убийство (Борьба с вырождением)/Пер. Л.М.
Василевского. Л., 1926. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.139. ?Мечников И.И. Этюды оптимизма. М., 1988.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.140. ?Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство. Опыт
критического анализа. СПб., 2000. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.141. ?Митрополит Макарий. История русской церкви. СПб., 1882.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.142. ?Михалева Н.А. Конституционное право зарубежных стран СНГ. М.,
1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.143. ?Мовчан А.П. Международная защита прав человека. М., 1958.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.144. ?Мокляк Н.Н. Социальные отношения: структура и формы
проявления. Киев, 1986. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.145. ?Моль А. Врачебная этика. СПб., 1903.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.146. ?Монтель М. Опыты. М., 1980.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.147. ?Мор Т. Утопия. М., 1953.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.148. ?Мур Ф. История пересадки органов. М., 1973.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.149. ?Мутагиров Д.З. Права и свободы человека: теория и практика.
М., 2006. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.150. ?Мюллерсон Р.А. Права человека: идеи, нормы, реальность. М.,
1991. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.151. ?Наумов А.В. Мотивы убийств. Волгоград, 1969.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.152. ?Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. В 2-т.
М., 2004. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.153. ?Набоков В.Д. Элементарный учебник особенной части русского
уголовного права. СПб., 1903. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.154. ?Никифоров А.С. Ответственность за убийство в современном
уголовном праве. М., 2000. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.155. ?Новакав В.П. Жизнь или смерть. Минск, 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.156. ?Новоселов В.П. Профессиональная деятельность работников
здравоохранения: Ответственность,?

? ?права, правовая защищенность. Новосибирск, 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.157. ?Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления.
Методологические аспекты. М., 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.158. ?Новгородцев П.И., Покровский И.А. О праве на существование.
М., 1863. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.159. ?Неговский В.А. Хирург и жизнь. М., 1989.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.160. ?Неговский В.А. Краткая медицинская энциклопедия. М., 1989.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.161. ?Неклюдов Н.А. Руководство к Особенной части русского
уголовного права. СПб., 1876. Т. 1. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.162. ?Немов Р.С. Психология. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.163. ?Нуркаева Т.Н. Личные (гражданские) права и свободы человека и
их охрана уголовно-правовыми?

? ?средствами: вопросы теории и практики. СПб., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.164. ?Ольхин П. О самоубийстве в медицинском отношении. СПб., 1859.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.165. ?Орехов В.В. Необходимая оборона и иные обстоятельства,
исключающие преступность деяния.?

? ?СПб., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.166. ?Паперно И. Самоубийство как культурный институт. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.167. ?Павлухин А.Н., Чистяков А.А. Уголовная ответственность как
научная категория российской?

? ?правовой доктрины. Генезис, состояние, перспективы. М., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.168. ?Петражицкий Л.И. О мотивах человеческих поступков в
особенности об этических мотивах и их?

? ?разновидностях. СПб., 1904.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.169. ?Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией
нравственности. СПб., 2000. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.170. ?Петровский Б.В. Хирург и жизнь. М. 1989.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.171. ?Пионтковский А.А. Учение о преступлении. М., 1961.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.172. ?Пионтковский А.А. Уголовное право. Особенная часть. М., 1939.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.173. ?Пирогов Н.И. Вопросы жизни. Дневник старого врача. Киев, 1910.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.174. ?Писарев Д.И. Основные проблемы врачебной этики и медицинской
деонтологии. М., 1969. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.175. ?Платон. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 3. М., 1994.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.176. ?Плутарх. Жизнеописание Ликурга//Избранные жизнеописания: В 2
т. Т. 1. М., 1986. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.177. ?Побегайло Э.Ф., Ревин В.П. Необходимая оборона и задержание
преступника в деятельности?

? ?органов внутренних дел. М., 1987.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.178. ?Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Общая
часть. 2-е изд. М., 1912. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.179. ?Попова Л.М. Нейрореаниматология. М., 1984.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.180. ?Попов А.Н. Обстоятельства, исключающие преступность деяния.
СПб., 1998. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.181. ?Попов А.Н. Преступления против личности при смягчающих
обстоятельствах. СПб., 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.182. ?Попов А.Н. Убийства при отягчающих обстоятельствах. СПб.,
2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.183. ?Постановления Пленума Верховного Суда РФ по уголовным делам.
М., 2000. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.184. ?Правовая защита частных и публичных интересов: материалы
общероссийской межвузовской?

? ?научно-практической конференции. Челябинск, 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.185. ?Прохоров В.С. Преступление и ответственность. Л., 1984.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.186. ?Прохоров В.С., Кропачев М.П., Тарбагаев А.Н. Механизм
уголовно-правового регулирования:?

? ?норма, правоотноше ние, ответственность. Красноярск, 1989.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.187. ?Преступление и наказание в Англии, США, Франции, ФРГ, Японии.
М., 1991. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.188. ?Пудовичкин Ю.Е. Ответственность несовершеннолетних в
уголовном праве: история и?

? ?современность. Ставрополь, 2002.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.189. ?Рарог А.И. Проблемы субъективной стороны преступления. М.,
1991. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.190. ?Рарог А.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений.
М., 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.191. ?Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным
признакам. СПб., 2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.192. ?Рашковская Ш.С. Преступления против жизни, здоровья, свободы
и достоинства личности. М.,?

? ?1956.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.193. ?Рейчелс Дж. Этическая мысль. М., 1990.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.194. ?Рене Д. Основные правовые системы современности. М., 1988.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.195. ?Романовский Г.Б. Гносеология права на жизнь. СПб., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.196. ?Российское уголовное право: Курс лекций: В 2 т. М., 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.197. ?Российское уголовное право: В 2 т./Под ред. А.И. Рарога. М.,
2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.198. ?Российская юридическая энциклопедия/Под ред. А.Я. Сухарева.
М., 1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.199. ?Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.200. ?Рудинский Ф.М. Личность и социалистическая законность.
Волгоград, 1976. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.201. ?Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности.
Л., 1982. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.202. ?Самощенко И.С., Фарукшин М.Х. Ответственность по советскому
законодательству. М., 1971. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.203. ?Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда РФ по уголовным
делам. М., 1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.204. ?Светоний Г.Т. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1988.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.205. ?Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М., 1997.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.206. ?Силуянова И. Этика врачевания. Современная медицина и
православие. М., 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.207. ?Советский энциклопедический словарь/Под ред. А.М. Прохорова.
М., 1990. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.208. ?Соловьев В. Собрание сочинений. М., 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.209. ?Сорокина Т. История медицины. М., 1988.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.210. ?Спасович В. Учебник уголовного права. СПб., 1863.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.211. ?Спиноза Б. Этика. М., 1993.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.212. ?Стручков Н.А. Уголовная ответственность и ее реализация в
борьбе с преступностью. Саратов,?

? ?1978.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.213. ?Судебная практика по уголовным делам/Состав. С.А. Подзоров.
М., 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.214. ?Сумачев А.В. Публичность и диспозитивность в уголовном праве.
М., 2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.215. ?Сырых В.М. Теория государства и права. М., 2006.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.216. ?Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному праву. СПб., 1894.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.217. ?Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву.
СПб., 1870. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.218. ?Тарарухин С.А. Установление мотива и квалификация
преступления. Киев, 1977. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.219. ?Тарбагаев А.Н. Понятие и цели уголовной ответственности.
Красноярск, 1986. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.220. ?Тихомиров А.В. Медицинское право. Т. 1. Тула: Автограф, 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.221. ?Тихонова С.С. Прижизненное и посмертное донорство в Российской
Федерации. СПб., 2002. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.222. ?Ткаченко В.И. Квалификация преступлений против жизни и
здоровья по советскому уголовному?

? ?праву. М., 1977.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.223. ?Толковый словарь русского языка/Под ред. Д.Н. Ушакова. Т. 2.
М., 1933. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.224. ?Трубецкой Е. Лекции по энциклопедии права. М., 1913.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.225. ?Теория государства и права/Под ред. А.С. Пиголкина: Учебник.
М., 2005. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.226. ?Угетти. Врачи и пациенты. СПб., 1901.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.227. ?Уголовное законодательство зарубежных стран/Под ред. И.Д.
Козочкина. М., 1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.228. ?Уголовное право России. Общая часть/Под ред. А.Н. Игнатова,
Ю.А. Красикова. М., 1991. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.229. ?Уголовное право РФ: В 2-х т./Под ред. Б.В. Здравомыслова. М.,
1996. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.230. ?Уголовное право РФ: В 3-х т./Под ред. Л.Д. Гаухмана, С.В.
Максимова. М., 1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.231. ?Фаргиев И.А. Потерпевший от преступления (уголовно-правовые
вопросы). Хабаровск, 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.232. ?Филановский И.Г. Субъективная сторона преступления и ее
установление. Воронеж, 1974. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.233. ?Филимонов В.Д. Охранительная функция уголовного права. СПб.,
2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.234. ?Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением.
М., 2000. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.235. ?Франковски С., Гольдман Р., Лентовска Э. Верховный суд США о
гражданских правах и свободах.?

? ?Варшава, 1997.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.236. ?Фукс Э. История нравов. СПб., 1913.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.237. ?Хилман Д. Юнгианская психология. Самоубийство и душа. М.,
2004. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.238. ?Чеботарева Э.П. Врачебная этика. М., 1970.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.239. ?Чебышева-Дмитриева А. О преступном действии по русскому
до-Петровскому праву. Казань, 1862. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.240. ?Черепахин Б.Б. К вопросу о частном и публичном праве. М.,
1994. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.241. ?Чистяков А.А. Уголовная ответственность и механизм
формирования ее основания. М., 2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.242. ?Чубинский М.П. Мотив преступной деятельности. Ярославль, 1909.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.243. ?Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. М., 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.245. ?Шаргородский М.Д. Преступления против жизни и здоровья. М.,
1948. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.246. ?Шершеневич Г.А. Общая теория права. М., 1912.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.247. ?Шишов О.Ф. Проблемы уголовной ответственности в истории
советского уголовного права. М.,?

? ?1982.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.248. ?Шиллер И.Ф. О грации и достоинстве (1793)//Собр. соч.: В 8 т.
1949. Т. 8. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.249. ?Элизабет-Кюблер-Росс. О смерти и умирании. Лондон, 1969.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.250. ?Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и
государства. М., 1953. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.251. ?Энциклопедия уголовного права/Под ред. В.Б. Малинина. СПб.,
2005. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.252. ?Юм Д. О самоубийстве//Соч. в 2 Т. М., 1965.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.253. ?Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.254. ?Якубович М.И. Обстоятельства, исключающие общественную
опасность и противоправность деяния.?

? ?М., 1979.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

?2.255. ?Яниянц М.К. Ответственность за преступления против жизни. М.,
1964. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3. Научные и публицистические статьи
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.1. ?Агафонов А. Личность как объект уголовно-правовой
охраны//Уголовное право. 2004. N 2. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.2. ?Амосов Н.М. Спорное и бесспорное//Литературная газета. 1968.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.3. ?Афанасьев Е.А. Кому это выгодно? Проблемы современной
медицины: Сборник статей. Минск, 2000.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.4. ?Абросимов В. Тяжкая жизнь или легкая смерть? Эйтаназия в
Австрии//Эхо планеты. 1998. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.5. ?Акопов В.Н. Этические, правовые и медицинские проблемы
эвтаназии//Медицинское право и этика.?

? ?2000. N 1.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.6. ?Андреев И.Л. Заказное самоубийство (ритуальный уход из жизни
как социально-психологический?

? ?феномен)//Вопросы философии. 2000. N 12.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.7. ?Ардашева Н.А. Эвтаназия как метод искусственного
прерывания жизни: правовые?

? ?условия//Российский юридический журнал. 1996. N 1.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.8. ?Барков А.В. К вопросу о сущности уголовных
правонарушений//Проблемы уголовного права. Минск,?

? ?1976.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.9. ?Бровкина М. Помощники смерти//Российская газета. 2004. 16 дек.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.10. ?Безменов А., Бровкина М. Душно жить на свете//Российская
газета. 2004. 26 нояб. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.11. ?Борзенков Г.Н. Особенности индивидуального
наказания//Комментарий Российского?

? ?законодательства. М., 1997.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.12. ?Бородин С.В., Глушков В.А. Убийство из
сострадания//Общественные науки и современность.?

? ?1992. N 4.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.13. ?Бородин С. Эвтаназия в России//Российская юстиция. 2001. N 9.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.14. ?Бояров С. Проблемы определения начала жизни человека в
уголовном праве//Уголовное право.?

? ?2004. N 4.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.15. ?Быкова С.Ю., Юдин Б.Г., Ясная Л.В. Эвтаназия: мнение
врачей//Человек. 1994. N 2. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.16. ?Васин А. Права человека и евгеники//Законность. 1999. N 10.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.17. ?Власихин В. Крузены против Департамента здравоохранения штата
Миссури//Российская юстиция.?

? ?2000. N 10.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.18. ?Галинский Я.И. Некоторые вопросы реализации уголовной
политики в современных?

? ?условиях//Уголовная политика России: прошлое, настоящее,
будущее. Вып. N 1. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.19. ?Гальперин И.М., Ратинов А.Р. Социальная справедливость и
наказание//Социалистическая?

? ?законность. 1987. N 6.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.20. ?Гаухман Л.Д. Уголовно-правовое значение “согласия
потерпевшего” на причинение смерти и?

? ?телесных повреждений//Тр. Киевской Высшей школы МВД СССР.
Киев, 1976. N 10. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.21. ?Глушков В. Уголовно-правовые вопросы эвтаназии//Российская
юстиция. 1998. N 9-14. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.22. ?Григорович Е.В. Некоторые аспекты правового
регулирования искусственных методов?

? ?репродукции//Юрист. 1999. N10.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.23. ?Даньшин И.Н. Правоотношения в уголовном праве//Вопросы
государства и права. Вып. 2. М.,?

? ?1974.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.24. ?Диакон Андрей Кураев. Как делают антисемитом. М., 1998. С.
73-74. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.25. ?Диакон Андрей Кураев. Под видом эвтаназии будут просто убивать
людей//Известия. 2004. 8 дек.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.26. ?Дмитриев Ю.А.//Право и политика. 2000. N 7.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.27. ?Дмитриев Ю.А., Шленева Е.В. Право человека в Российской
Федерации на осуществление?

? ?эвтаназии//Государство и право. 2000. N 11.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.28. ?Дмитриев Ю.А. Еще раз к вопросу об эвтаназии//Право и жизнь. N
83. М., 2005. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.29. ?Доссе Ж. Научное знание и человеческое достоинство//Курьер
ЮНЕСКО. 1994. N 11. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.30. ?Елизаров А.Б. О гуманизации уголовного наказания//Власть:
криминологические и правовые?

? ?проблемы. М., 2000.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.31. ?Жигарев Е.В. Личность. Преступность. Религия. М., 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.32. ?Зателепин О. К вопросу о понятии объекта преступления в
уголовном праве//Уголовное право.?

? ?2003. N 1.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.33. ?Зубков А.И. Проблема духовности и общественный
право-порядок//Вестник Рязанского института?

? ?права и экономики МВД России: Человек, преступление,
наказание. Рязань, 1996. N 2. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.34. ?Иваненко В.С. Всеобщая декларация прав человека и Конституция
РФ//Правоведение. 1998. N 4. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.35. ?Иванюшкин А.Я. Смерть и умирание. Эвтаназия//Введение в
биоэтику. М., 1998. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.36. ?Исаев Ю.С., Воропаев А.В., Диллис А.Д., Караваева
Е.И. Эвтаназия. Определение?

? ?медико-правовых аспектов “права на достойную жизнь”//Вопросы
конституционного права. 2004 г.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.37. ?Келси Д. Достойно прожить последние дни//Англия. 1991. N 4.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.38. ?Касаткина О. 10 лет ждет//Российская газета. 2005. 6 мая.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.39. ?Каллиома Л., Строителева Е. Начался первый в России процесс об
эвтаназии//Известия. 2004. 23?

? ?нояб.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.40. ?Козлова Н.Н. Эвтаназия: уголовно-правовые проблемы//Проблемы
применения нового уголовного?

? ?законодательства: Сб. научных трудов. Уфа, 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.41. ?Ковалев В.И. К проблеме мотивов//Психологический журнал. 1981.
N 1. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.42. ?Конюшкина Ю.А. Об эвтаназии//Юрист. 2002. N 9.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.43. ?Кемеров В.Е. Философские и социологические предпосылки теории
мотивации//Вопросы философии.?

? ?1972. N 5.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.44. ?Киселева М. Британский суд легализовал эвтаназию//Известия.
2002. 23 марта. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.45. ?Козусев А. Убийство по найму//Уголовное право. 1997. N 4.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.46. ?Коваленко С.Э. Смерть – естественное право?//Актуальные
проблемы юриспруденции. Вып. 4.?

? ?Тюмень.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.47. ?Котлерев Ф. Британский суд разрешил умирать//Коммерсантъ.
2002. 23 марта. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.48. ?Крылова Н. Эвтаназия: уголовно-правовой аспект//Вестник МГУ.
Серия 11. Право. 2002. N 2. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.49. ?Крылова Н.Е. Эвтаназия: уголовно-правовой аспект//Вестник
Моск. Ун-та. Серия 11. Право,?

? ?2002. N 2.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.50. ?Лаврикова И.Н. Молодежь: отношение к смерти//Социс. 2001. N 4.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.51. ?Левин Г.Д. Свобода воли. Современный взгляд//Вопросы
философии. 2000. N 6. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.52. ?Лесков С. Умереть по собственному желанию//Известия. 2004. 5
июня. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.53. ?Лихачев Д. Память преодолевает время//Наше наследие. 1988. N
1. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.54. ?Лозинская М. Жить надоело//Русский курьер. N 257. 2004. 22
дек. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.55. ?Малахов И.П. Основания уголовной ответственности//Сов.
государство и право. 1991. N 6. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.56. ?Малеина М.Н. О праве на жизнь//Аргументы и факты. 1997. N 3.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.57. ?Малиновский А. Имеет ли человек право на смерть?//Российская
юстиция. 2002. N 8. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.58. ?Матузов Н.И. Право на жизнь в свете российских и
международных стандартов//Правоведение.?

? ?1998. N 1.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.59. ?Мельникова Ю.Б. О понятии и сущности уголовно-правовых
отношений//Сов. государство и право.?

? ?1979. N 6.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.60. ?Миллард Д.У. Эвтаназия: дебаты в Британии//Социальная и
клиническая психиатрия. 1996. N 4. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.61. ?Москаленко Г.А. Эвтаназия глазами врача. Медицина и право:
Сборник статей. Кишенев, 2000. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.62. ?Мукашев М.Ш., Набиев В.В. Современное состояние
законодательства Кыргызской Республики по?

? ?вопросам транс плантации органов, тканей, эвтаназии и ряду
других проблем//Государство и?

? ?право. 1999. N 10.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.63. ?Минская В.С. Уголовная ответственность за убийство//Проблемы
теории уголовного права и?

? ?практики его применения. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.64. ?Никитин З. Эвтаназия и ассистируемый врачом суицид у
мужчин-гомосексуалистов, больных?

? ?СПИДом//Русский медицинский журнал. 1996. Т. 4. N 10.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.65. ?Никифоров А. Ответственность за убийство в современном
уголовном праве: простое?

? ?убийство//Уголовное право. 1999. N 2.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.66. ?Овчинников Б.Д. К определению мотива и цели//Правоведение.
1970. N 4. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.67. ?Онищенко Г. Непозволительно из врача делать палача//Российская
газета. 2003. февр. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.68. ?Павлов А. Причуды эвтаназии//Московский комсомолец. 2005. 10
июня. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.69. ?Павловская Н. Деонтология. Русский медицинский журнал. 1996.
Т. 4. N 32. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.70. ?Петровцев С.Ю. Сравнительно правовой анализ влияния
информированности больного на его?

? ?состояние в России и за рубежом. Профессия – врач: Сборник
статей. Екатеринбург. 2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.71. ?Разгильдиев Б. Убийство по заказу//Российская юстиция. 1995. N
3. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.72. ?Репин В.С. Новые биотехнические реальности в медицине
XXI века: место и роль?

? ?биоэтики//Медицина и право. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.73. ?Рейчелс Дж. Активная и пассивная эвтаназия//Этическая мысль:
Науч.-публицист. чтения. М.,?

? ?1990.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.74. ?Сабиров В.Ш. О мировоззренческих основах современной западной
танатологии//Человек. 2002.?

? ?N 5.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.75. ?Современное медицинское право в России и за рубежом: Сборник
научных трудов. РАН ИНИОН/Отв.?

? ?ред. О.Л. Дубовик, Ю.С. Пивоваров. М., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.76. ?Соколова М. Когда улетает крыша//Российская газета. N 214.
2004. 30 сент. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.77. ?Стеценко С.Г. Формирование нормативно-правовой базы
здравоохранения: проблемы и?

? ?перспективы//Актуальные проблемы правового регулирования
медицинской деятельности: Материалы?

? ?конференции. М., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.78. ?Строителева Е. Эвтаназия по-русски//Известия. 2004. 2 дек.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.79. ?Строителева Е. Девушки-подростки убили женщину по ее
просьбе//Известия. 2004. 13 нояб. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.80. ?Слинько М.И. Заказные убийства как вид преступного
предпринимательства//Право. 1997. N 3. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.81. ?Сергеев Ю. “Хорошая смерть”… Правовой и моральный аспекты
эвтаназии (Беседа с директором?

? ?Центра правовых и эксперт. проблем медицины//Правозащитник.
1998. N 1. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.82. ?Семина Т.И. Эвтаназия с точки зрения биоэтики: Доклад.
Сибирский государственный медицинский?

? ?университет, 2000.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.83. ?Таганцев Н.С. Уголовная ответственность хирургов//Право. 1902.
N 12. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.84. ?Таракин П.П. Правовые и этические вопросы эвтаназии//Проблемы
рациональности в современной?

? ?науке: Тезисы докладов аспирантов. ГНЦ РФ ИМБП РАН, 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.85. ?Тасаков С. Запрет эвтаназии унижает человеческое
достоинство//Российская юстиция. 2003. N 2.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.86. ?Те Е.А. Эвтаназия: право на смерть или…?//Ученые записки:
Научно-теоретический журнал. М.,?

? ?2000.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.87. ?Тренина-Страусова А. Эвтназия по-французски//Известия. 2004. 2
дек. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.88. ?Упоров И., Хун А. Объект уголовно-правовых отношений:
содержание и различение со сходными?

? ?понятиями//Уголовное право. 2004. N 2.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.89. ?Фут Ф. Эвтаназия//Философские науки. 1990. N 6.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.90. ?Хамфри Д. Что такое эвтаназия?//Человек. 1992. N 6.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.91. ?Эльштейн Н.В. Медицинская этика и современность//Клиническая
медицина. 2000. N 11. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.92. ?Эвнебах А. Радикальная экология//Независимая газета. 1996. 20
сент. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 3.93. ?Ярхо В.Н. Вина и ответственность в древнегреческой
традиции//Проблемы античной культуры.?

? ?Тбилиси, 1975.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4. Диссертации и авторефераты
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.1. ?Аванесов С.С. Самоубийство как философская проблема:
Автореф. дисс. канд. филос. наук.?

? ?Томск, 1994.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.2. ?Аванесов С.С. Основания философской суицидологии: Автореф.
дисс. докт. филос. наук. Томск,?

? ?2000.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.3. ?Анощенкова С.В. Учение о потерпевшем в российском уголовном
праве: Автореф. дисс. канд.?

? ?юрид. наук. Саранск, 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.4. ?Блинников В.А. Система обстоятельств, исключающих преступность
деяния, в уголовном праве?

? ?России: Дисс. докт. юрид. наук. Н. Новгород, 2002.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.5. ?Борисов О.А. Взаимосвязь объекта и мотива преступления:
Автореф. дисс. канд. юрид. наук.?

? ?Волгоград, 1996.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.6. ?Васильев О.Д. Проблема разделения права на публичное и
частное в русской позитивистской?

? ?теории права в конце ХIХ-начале ХХ вв.: Автореф. дисс. докт.
юрид. наук. Благовещенск, 1999.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.7. ?Вишев И.В. Проблема смерти и бессмертия человека:
становление, эволюция, перспективы,?

? ?решения: Автореф. дисс. докт. филос. наук. Свердловск, 1990.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.8. ?Георгиевский Э.В. Объект преступления: теоретический анализ:
Автореф. дисс. канд. юрид.?

? ?наук. СПб., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.9. ?Годило Н.Н. Теоретические проблемы уголовной ответственности и
форм ее реализации: Автореф.?

? ?дисс. канд. юрид. наук. Пятигорск, 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.10. ?Диваева И.Р. Уголовно-правовая охрана права на
неприкосновенность частной (личной) жизни?

? ?человека в России: Автореф. дисс. канд. филос. наук. Самара,
2004. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.11. ?Должиков А.В. Конституционные критерии допустимости
ограничения основных прав человека и?

? ?гражданина в Российской Федерации: Дисс. канд. юрид. наук.
Тюмень, 2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.12. ?Жеребкин В.П. Уголовно-правовая охрана частной жизни:
Автореф. дисс. канд. юрид. наук.?

? ?Саратов, 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.13. ?Иванов А.Б. Институт причинения вреда при задержании
лица, совершившего преступление:?

? ?Автореф. дисс. канд. юрид. наук. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.14. ?Кондратьев В.М. Структура общественного отношения: Автореф.
дисс. канд. юрид. наук.?

? ?Куйбышев, 1989.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.15. ?Краснопеев В.А. Объект преступления в уголовном праве:
Автореф. дисс. канд. юрид. наук.?

? ?Кисловодск, 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.16. ?Красиков А.Н. Согласие потерпевшего как
обстоятельство, исключающее уголовную?

? ?ответственность и наказуемость деяния по советскому
уголовному праву: Дисс. канд. юрид.?

? ?наук. Саратов, 1972 г.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.17. ?Кругликов Л.Л. Правовые средства обеспечения справедливого
наказания в процессе его?

? ?индивидуализации: Автореф. дисс. докт. юрид. наук. М., 1985.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.18. ?Линник Л.Н. Конституционное право гражданина РФ на жизнь:
Дисс. канд. юрид. наук. М., 1993. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.19. ?Магомедов А.А. Уголовная ответственность и освобождение от
нее: эволюция правовых воззрений?

? ?и современность: Автореф. дисс. докт. юрид. наук. М., Академия
управления МВД России, 1998. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.20. ?Мальцев В.В. Проблемы отражения и оценки общественно опасного
поведения в уголовном праве:?

? ?Автореф. дисс. докт. юрид. наук. М., 1993.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.21. ?Маштаков К.М. Теоретические вопросы разграничения публичного
и частного права: Автореф.?

? ?дисс. канд. юрид. наук. Ростов н/Д., 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.22. ?Мигнас И.А. Юридические гарантии личной безопасности граждан:
Автореф. дисс. канд. юрид.?

? ?наук. М., 2000.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.23. ?Мотин О.А. Частный интерес в системе объектов
уголовно-правовой охраны: Автореф. дисс. канд.?

? ?юрид. наук. Волгоград, 2005.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.24. ?Мясников О.А. Смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства
в российском уголовном праве:?

? ?Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Оренбург: Оренбургский
государствен-ный аграрный?

? ?университет, 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.25. ?Оба-Апуну Жислен Патрисия. Обстоятельства, исключающие
преступность деяния по уголовному?

? ?законодательству Франции: Автореф. дисс. канд. юрид. наук. М.,
2001. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.26. ?Семченков И.П. Объект преступления: социально-философские
и методологические аспекты?

? ?проблемы: Автореф. дисс. канд. юрид. наук. М., 2003.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.27. ?Скляров С.В. Вина и мотивы преступного поведения как
основание дифференциации и?

? ?индивидуализации уголовной ответственности: Автореф. дисс.
докт. юрид. наук. М., 2004. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.28. ?Сафронов Е.П. Уголовно-правовая защита частного интереса в
уголовном праве РФ: Автореф.?

? ?дисс. канд. юрид. наук. М., 2005.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.29. ?Урумбаева Л.Н. Ответственность медицинских работников за
преступления, совершаемые в сфере?

? ?здравоохранения: Автореф. дис. канд. юр. наук. М., 1999.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.30. ?Фомичев Е.К. Эвтаназия как форма реализации права на смерть:
Автореф. дисс. канд. филос.?

? ?наук. Тамбов, 2006.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.31. ?Фомиченко Т.М. Конституционно-правовые проблемы обеспечения в
Российской Федерации права на?

? ?жизнь в свете правовых стандартов Совета Европы: Автореф.
дисс. канд. юрид. наук. М., 2004. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.32. ?Химченко С.А. Преступления в области осуществления
профессиональной врачебной деятельности:?

? ?Автореф. дис. канд. юр. наук. Киев, 1990.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.33. ?Чистяков А.А. Теоретические и методологические проблемы учения
об уголовной ответственности?

? ?и механизме, формирующем ее основание: Автореф. дисс. докт.
юрид. наук. Рязань, 2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.34. ?Цыбулевская О.И. Нравственные основания современного
российского права: Автореф. дисс. докт.?

? ?юрид. наук. Саратов, 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.35. ?Шредер О.Б. Культурфилософский анализ феномена эвтаназии:
Автореф. дисс. канд. юрид. наук.?

? ?Томск, 2004.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 4.36. ?Энгельгарт А.А. Субъективные предпосылки уголовной
ответственности: Автореф. дисс. канд.?

? ?юрид. наук. М.: Академия МВД России, 1996.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5. Литература на иностранных языках
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.1. ?Бояджиев П. Правоотношенията в наказательного право. София,
1967. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.2. ?Croix A. Culture et religion en Bretagne aux 16 et 17 sickles.
Rennes, 1995. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.3. ?Ferri. Cociologie. М., 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.4. ?Annales de Bretagne. T. 90. 1983. N 1.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.5. ?Peters R.S. The concept of Motivation. London, 1967.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.6. ?Vernon M.D. Human Motivation. Cambridge, 1969.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.7. ?Weiner B. Theories of Motivation. Chicago, 1972.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.8. ?Nutten Y.R. Motivation, Planning and Action. A Relational
Theory of Behavior Dynamics?

? ?Hillsdale. 1984. N 5.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.9. ?Urofsky M.I. Letting go: dealth, dying, and the law. Norman.
London. Oklahoma Univ. Press.?

? ?1994. ХVIII.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.10. ?P. Paris. 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.11. ?Levasseur G. Paris. 1996.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.12. ?Chavanne A. Paris. 1994.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.13. ?Montreuil J. Paris. 1995.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.14. ?Ramcharan B.G. The Concept and Dimensions of the Right to
Life, B. G. Ramcharan (ed.). The?

? ?Right to Life in International Law (Dordrecht: Martinus
Nijhoff, 1985). ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.15. ?Menghistu The Satisfaction of Survival Requirements. N.Y.,
1999. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.16. ?Joseph S. The Right to Life (Oxford: Clarendon Press, 2003).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.17. ?Harris D., Joseph S. The International Covenant on Civil and
Political Rights and United?

? ?Kingdom Law (Oxford: Clarendon Press, 1995).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.18. ?Jacobs F.G., White R. The European Convention on Human Rights,
2nd ed. (Oxford: Clarendon?

? ?Press, 1996).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.19. ?Harris D. The Right to Life under the European Convention
on Human Rights (1994)//1?

? ?Maastricht Journal of European and Comparative Law.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.20. ?Kabaalioglu H.A. The Obligation to ‘Respect’ and to ‘Ensure’
the Right to Life. The Right to?

? ?Life in International Law (Oxford: Clarendon Press, 2003).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.21. ?Harris D.J., O’Boyle M., Warbrick C. Law of the European
Convention on Human Rights (London:?

? ?Butterworth, 1995).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.22. ?Pellonpaa M. Economic, Social and Cultural Rights/Macdonald
R. St. J., F. Matscher, H.?

? ?Petzold (eds.). The European System of the Protection of Human
Rights (Dordrecht: Martinus?

? ?Nijhoff, 1993.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.23. ?Pfersdorf P. Die Einwilligung des Verletzten asl Strafans
Stransschliissungs-grud. Diss.?

? ?1897.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.24. ?Josti K. Die Einwilligung des Verletzten: Diss. Bernburg,
1899. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.25. ?Kesler K. Die Einwilligung des Verletzten in ihrer
strafrechtlichen Bedeutung. Berlin und?

? ?Leipzig, 1884.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.26. ?Jost A. Das Recht auf den Tod Sociale Studie. Gottingen, 1895.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.27. ?Hillur K. Das Recht uber sich selbst. Heidelberg, 1908.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.28. ?Binding K., Hoche A. Die Freigabe der Vernichtung
lebensunwerten Lebens. Ihr Mass und ihre?

? ?Form. Zweite Auflage. Leipzig, 1922.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.29. ?Mann E. Die Erlosung der Menschheit vom Elend. Weimar, 1922.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.30. ?Downing A.B. Euthanasia and the right to death. London, 1971.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.31. ?Williams R.H. To live and to die when why and how. N.Y., 1973.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.32. ?Veatch R.M. Death dying and the biological revolution. London,
1976. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.33. ?Sahler O.J.Z. The child and death Saint Louis. 1978.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.34. ?Barnard Christian. Good life good death. A doctor s case
for euthanasia and suicide.?

? ?Prentice-Hall, 1980.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.35. ?Humphry D. Final exit: The practicalities of self-deliverance
and assisted suicide for the?

? ?dying. Berryville, 1991.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.36. ?Humphry D. Dying with dignity: understanding euthanasia. New
York Barich Jane Press,1992. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.37. ?Healy E. Medical ethics. Chicago, 1956.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.38. ?Fodere F.E. Traite de medicine legale. Paris, 1873.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.39. ?Bouchet E. Traite des signes de la mort et des moyens
de prevenir les enterrement?

? ?precipites. Paris, 1849.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 5.40. ?Pozo J.H. Droit penal. Partie special – II. Zurich, 1998.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6. Научные работы автора по теме
диссертации ?

? Монографии и учебные пособия
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.1. ?Ивченко О.С. Эвтаназия: Убийство по мотиву сострадания.
Монография. М., 2002. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.2. ?Капинус О.С. Убийства: мотивы и цели. Монография. М.:
ИМПЭ-ПАБЛИШ. 2004. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.3. ?Капинус О.С. Эвтаназия в свете права на жизнь. Монография. М.:
Издательский дом “Камерон”.?

? ?2006. 30 п.л.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.4. ?Капинус О.С. Эвтаназия как социально-правовое явление.
Монография. М., Издательский дом?

? ?”Буквовед”. 2006.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? ? Учебные и методические работы
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.5. ?Ивченко О.С. Уголовно-правовое значение мотивов и целей
убийства: Учебное пособие. М., 2002.?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.6. ?Капинус О.С. Сборник методических материалов по курсу “Права
человека и печать” М.: ИМПЭ им.?

? ?А.С. Грибоедова. 2003. (в соавторстве, авторство не
разделено). ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.7. ?Ивченко О.С. Сборник методических материалов по правовым
дисциплинам. Сергиев Посад, 2002 (в?

? ?соавторстве, авторство не разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.8. ?Капинус О.С. Теоретические основы квалификации
преступлений: Сборник методических?

? ?материалов. М.: ИМПЭ им. А.С. Грибоедова. 2006.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.9. ?Капинус О.С. Правовое положение личности в Российской
Федерации: Сборник методических?

? ?материалов по курсу. М.: ИМПЭ им. А.С. Грибоедова. 2004.
(в соавторстве, авторство не?

? ?разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? ? Научные статьи в рецензируемых научных изданиях,
рекомендованных ВАК ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.10. ?Ивченко О.С. Ответственность за эвтаназию по уголовному
законодательству зарубежных стран?

? ?(сравнительно-правовой анализ)//Уголовное право. 2001. N 3.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.11. ?Капинус О.С. Генезис международного полицейского
сотрудничества//”Черные дыры” в Российском?

? ?законодательстве. 2003. N 3 (в соавторстве, авторство не
разделено). ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.12. ?Капинус О.С. Международное полицейское сотрудничество в
механизме реализации задач уголовной?

? ?политики//Уголовное право. 2003. N 3 (в соавторстве, авторство
не разделено). ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.13. ?Капинус О.С. Международное полицейское сотрудничество:
история и современность//Кратко о?

? ?”Черных дырах” в Российском законодательстве. 2003. N 2
(в соавторстве, авторство не?

? ?разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.14. ?Капинус О.С. Современные мировые тенденции организованной
преступности//”Черные дыры” в?

? ?Российском законодательстве. 2003. N 4 (в соавторстве,
авторство не разделено). ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.15. ?Капинус О.С. Убийство матерью новорожденного ребенка//Закон.
2004. N 4 (в соавторстве,?

? ?авторство не разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.16. ?Капинус О.С. Возраст уголовной ответственности в праве
современных стран//Закон. 2004. N 11?

? ?(в соавторстве, авторство не разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.17. ?Капинус О.С. Современные мировые тенденции и закономерности
преступности//”Черные дыры” в?

? ?Российском законодательстве. 2004. N 1 (в соавторстве,
авторство не разделено). ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.18. ?Капинус О.С. Сравнительный историко-правовой анализ института
смягчающих обстоятельств в?

? ?уголовном праве//Современное право. 2004. N 4-5 (в
соавторстве, авторство не разделено). ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.19. ?Капинус О.С. Легкая смерть или спасение души? Теология и
проблемы эвтаназии//Закон. 2005.?

? ?N 6.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.20. ?Капинус О.С. Эвтаназия в истории права//”Черные дыры” в
Российском законодательстве. 2005.?

? ?N 3.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.21. ?Капинус О.С. Незаконный аборт и современное уголовное
право//Закон. 2005. N 10 (в?

? ?соавторстве, авторство не разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.22. ?Капинус О.С. Право на жизнь и система смежных прав
личности//Современное право. 2005. N 9 (в?

? ?соавторстве, авторство не разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.23. ?Капинус О.С. Юридическое определение момента утраты
человеком права на жизнь//Вестник?

? ?Московского университета МВД России. 2005. N 4.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.24. ?Капинус О.С. Ответственность за клонирование человека//Закон.
2006. N 1 (в соавторстве,?

? ?авторство не разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.25. ?Капинус О.С. Право на жизнь: теоретические
основы//”Черные дыры” в Российском?

? ?законодательстве. 2006. N 2.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? ? Иные работы и научные статьи
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.26. ?Ивченко О.С. Проблемы мотива и цели убийства в уголовном праве
России: Дис. на соиск. уч.?

? ?ст. канд. юрид. наук. М.: НИИ проблем укрепления законности и
правопорядка при Генеральной?

? ?прокуратуре Российской Федерации. М., 2002.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.27. ?Ивченко О.С. Проблемы мотива и цели убийства в уголовном праве
России: Автореф. дисс. канд.?

? ?юрид. наук. М.: НИИ проблем укрепления законности и
правопорядка при Генеральной прокуратуре?

? ?Российской Федерации. М., 2002.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.28. ?Ивченко О.С. Завещание жизни//Домашний адвокат. 2001. N 7.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.29. ?Ивченко О.С. Некоторые проблемы уголовной ответственности за
эвтаназию. Сборник научных?

? ?статей ИПК РК ГП РФ. М., 2001.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.30. ?Ивченко О.С. Убийство из милосердия: Сборник трудов молодых
ученых НИИ проблем укрепления?

? ?законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ. М.,
2002. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.31. ?Ивченко О.С. Уголовная ответственность за эвтаназию в
России//Уголовное право в XXI веке:?

? ?Материалы конференции МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 2002.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.32. ?Капинус О.С. Причины ошибок, возникающих при
установлении мотивационной сферы?

? ?убийств//Материалы второй научно-практической конференции
молодых ученых “Актуальные?

? ?проблемы борьбы с преступностью”. М.: НИИ Генеральной
прокуратуры РФ. 2003. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.33. ?Капинус О.С. К вопросу о новых законодательных подходах к
уголовному наказанию: Сборник?

? ?научных трудов ИМПЭ им. А.С. Грибоедова “Современная Россия –
реалии и перспективы”. М.,?

? ?2004 (в соавторстве, авторство не разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.34. ?Капинус О.С. Научная редакция монографии А. Ю. Буланова “Роль
смягчающих обстоятельств при?

? ?квалификации преступлений и назначении наказания”. М.: ИД
“Камерон”. 2005. ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.35. ?Капинус О.С. Необходимая оборона (сравнительный
анализ современных уголовных?

? ?законодательств)//Право и политика. 2005. N 3 (в соавторстве,
авторство не разделено). ?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.36. ?Капинус О.С. Морально-нравственные проблемы эвтаназии//Россия
в современном мире: проблемы,?

? ?поиски, решения: Научные труды ИМПЭ им. А.С. Грибоедова. М.,
2005 (в соавторстве, авторство?

? ?не разделено).
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

? 6.37. ?Капинус О.С. Право на жизнь: теоретические
проблемы//”Черные дыры” в Российском?

? ?законодательстве. 2006. N 2.
?

???????????????????????????????????????????????????????????????????????
???????????????????????????????

??????????????????????????????

*(1) Коновалова Л.В. Прикладная этика. М., 2001. С. 156.

*(2) Ламонт К. Сочинения. М., 1984. С. 278.

*(3) Коновалова Л.В. Указ соч. М., 2001. С. 156.

*(4) См., напр.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности
и государства. М., 1953. С. 89.

*(5) Керимов Д.А. Методология права. М., 2000. С. 110.

*(6) Подробнее см.: Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. М., 2001.
С. 45.

*(7) Легенды и сказания Древней Греции и Древнего Рима. М., 1988. С.
191 (Гераклу была подарена женой отравленная одежда, которая стала
вызывать у него нестерпимые страдания. – прим. автора).

*(8) Плутарх. Жизнеописание Ликурга//Избранные жизнеописания: В 2-х т.
Т. 1. М., 1986. С. 108.

*(9) Памятники Римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая.
Дигесты Юстиниана. М., 1997. С. 6.

*(10) Платон. Государство//Собр. соч.: В 4-х т. Т. 3. М., 1994. С. 175.

*(11) Платон. Апология Сократа//Собр. соч.: В 4-х т. Т. 2. М., 1994. С.
145.

*(12) Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М., 1977. С. 101-102.

*(13) Светоний. Жизнеописание двенадцати цезарей. М., 1933. С. 403.

*(14) Тацит Корнелий. Соч. Т. 1. Л., 1969. С. 61-65.

*(15) Диоген Лаэртский. Жизнь, учение и изречения мужей, прославившихся
в философии. М., 1986. С. 87.

*(16) Мельцер Э. Право на убийство (борьба с вырождением)/Пер. с нем.
Л.М. Василевского. Ленинград, 1926. С. 104-105.

*(17) Волков А. Киевская Русь. М., 1994. С. 55.

*(18) См.: Поэзия и проза Древнего Востока. М., 1973.

*(19) Гилинский Я.И. Девиантология. СПб., 2004. С. 336.

*(20) Durkheim E. London, 1952. С. 222.

*(21) См.: Чхартишвили Г. Указ. соч. С. 25.

*(22) Романовский Г.Б. Гносеология права на жизнь. СПб., 2003. С. 77.

*(23) Платон. Федон//Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1993. С. 12.

*(24) Там же. С. 13-14.

*(25) Там же. С. 69.

*(26) Монтень М. Опыты. М., 1980. С. 427.

*(27) Чхартишвили Г. Указ соч. С. 57.

*(28) Мысли великих людей/Под ред. А.А. Авдюченко. М., 1999. С. 46, 78.

*(29) Аквинский Ф. Сумма теологии//Собр. соч. М., 1996. С. 34.

*(30) Энциклопедический словарь. Гранат. Том 37. С. 189.

*(31) Чхартишвили Г. Указ. соч. С. 59.

*(32) Никифоров А.С. Ответственность за убийство в современном
уголовном праве. М., 2000. С. 17.

*(33) Гилинский Я.И. Девиантология. СПб., 2004. С. 336.

*(34) Брокгауз и Ефрон. Энциклопедический словарь. Том 56. С. 234.

*(35) Гилинский Я.И. Указ. соч. С. 342-343.

*(36) Русское Уголовное уложение 1903 г. уже не считало суицид
преступлением и предусматривало ответственность только за подговор к
самоубийству (прим. автора).

*(37) Чхартишвили Г. Указ. соч. С. 31.

*(38) Столпы мудрости. Ростов-на-Дону, 2001. С. 87.

*(39) Цитируется по: Молль А.М. Врачебная этика. Обязанности врача во
всех отраслях его деятельности. СПб., 1903. С. 98.

*(40) Там же. С. 101.

*(41) Enaud E., цит. по: Croix A. Culture et religion en Bretagne aux
16 et 17 sickles. Rennes, 1995. С. 10.

*(42) Annales de Bretagne. Tome 90. 1983. N 1. С. 273-293.

*(43) Мор Т. Золотая книга, столь же полезная, как и забавная, о
наилучшем устройстве государства и новом острове Утопия. М.; Л., 1939.
С. 156-157.

*(44) Шопенгауэр А. Избранные произведения. М., 1992. С. 183.

*(45) Чхартишвили Г. Указ соч. С. 59.

*(46) Цитируется по книге: Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. М.,
2001. С. 37.

*(47) Дмитриева А.А. История Германского государства. М., 1990. С. 99.

*(48) Binding K, Hoche A. Die Freigabe der Vernichtung lebensunwerten
Lebens. Ihr Mass und ihre Form. Zweite Auflage. Leipzig, 1922. S. 32.

*(49) Binding K, Hoche A. Die Freigabe der Vernichtung lebensunwerten
Lebens. Ihr Mass und ihre Form. Zweite Auflage. Leipzig, 1922. S. 32.

*(50) Ibid.

*(51) Красиков А.Н. Преступления против права человека на жизнь: в
аспектах de lege lata u de lege ferenda. Саратов, 1997. С. 190.

*(52) Binding K, Hoche A. Указ соч. С. 1 (автор предисловия А. Гош).

*(53) Mann E. Die Erlosung der Menschheit vom Elend. Weimar, 1922. S.
52-56, 91.

*(54) Цитируется по: Мельцер Э. Право на убийство (Борьба с
вырождением)/Пер. Л.М. Василевского. Л., 1926. С. 48-49.

*(55) Мельцер Э. Указ. соч. С. 74-75.

*(56) Бумке О. Культура и вырождение. Л., 1926. С. 112-114, 158-159.

*(57) Часть упомянутых фактов взята из книги A. Mitscherliche.

*(58) Фут Ф. Эвтаназия//Философские науки. 1990. N 6. С. 63.

*(59) Павлов А. Причуды эвтаназии//Московский комсомолец. 2005. 10
июня.

*(60) Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. Т. 2. М., 1951. С. 75.

*(61) См.: Зильбер А.П. Трактат об эйтаназии. Петрозаводск, 1998. С.
342-344.

*(62) Моруа А. Отель “Танатос”. М., 2000. С. 57.

*(63) Downing A.B. Euthanasia and the right to death. London, 1971.

*(64) Williams R.H. To live and to die when why and how. N.Y., 1973.

*(65) Veatch R.M. Death dying and the biological revolution. London,
1976.

*(66) Sahler O.J.Z. The child and death. Saint Louis. 1978.

*(67) Barnard Christian. Good life good death. A doctor s case for
euthanasia and suicide. Prentice-Hall, 1980.

*(68) См.: Силуянова И. Указ соч. С. 318.

*(69) Эвнебах А. Радикальная экология//Независимая газета. 1996. 20
сент.

*(70) Хамфи Д. Последний выход. США, 1995.

*(71) Зильбер А. П. Указ соч. С. 343.

*(72) Humphry D. Final exit: The practicalities of self-deliverance and
assisted suicide for the dying. Berryville, 1991.

*(73) Humphry D. Dying with dignity: understanding euthanasia. New
York: Barich Jane Press, 1992.

*(74) В болиголове, распространенной во всем мире траве, содержится
алкалоид кониин – смертельный яд нервно-паралитического действия. В
древние времена сок болиголова применялся для совершения смертной казни
наряду с цикутой, которую выпил по решению афинского суда Сократ (прим.
автора).

*(75) Медицина и права человека. М., 2001. С. 56.

*(76) Некоторые ученые (см. например: Жигарев Е.В. Личность.
Преступность. Религия. М., 2004. С. 346-347), трактуя шестую заповедь
“Не убий”, вкладывают в ее понятие не только лишение жизни другого
человека, но и самоубийство, деяния, направленные на то, чтобы отнять
веру у человека в Бога, жестокость по отношению к человеку, приводящую
его в изнеможение от уныния и отчаяния, ложь, гнев – страсть, делающую
человека безумцем.

*(77) Вопрос о соотношении частного и публичного будет подробно
рассмотрен в HYPERLINK \l “sub_420” § 2 гл. 4 настоящей работы (прим.
автора).

*(78) Дигесты Юстиниана. Тит 2/Пер. и прим. И.С. Перетерского. М.,
1984. Кн. 9. С. 174.

*(79) См.: Ковалев С.И. История Рима. Л., 1986. С. 414.

*(80) См.: Stoos Karl. Hammurabis Gesetz (Das babylonische Strafrecht
herausgeg). Bern, 1903.

*(81) Лицо не считается понесшим юридический вред, если оно дало
согласие на совершение вредоносного действия (прим. автора).

*(82) Красиков А.Н. Преступления против права человека на жизнь: в
аспектах de lege lata u de lege ferenda. Саратов, 1997. С. 163.

*(83) См.: Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права. СПб., 1874.
Часть Общая. Кн. 1. С. 268.

*(84) См.: Русская Правда. Пространная редакция//Титов Ю.П. Хрестоматия
по истории государства и права России. М., 1997. С. 16.

*(85) См.: Псковская судная грамота//Российское законодательство Х-ХХ
веков. М., 1984. Т. 1.

*(86) Беляев В.Д. История русского законодательства. СПб., 1998. С.
136-137.

*(87) Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права.
Ростов-на-Дону, 1995. С. 318.

*(88) Титов Ю.П. Судебник 1550 г.//Хрестоматия по истории государства и
права России. М., 1997. С. 95.

*(89) Владимирский-Буданов М. Указ. соч. С. 184.

*(90) Сизиков М.И. История государства и права России с конца ХVII до
начала ХIХ века. М., 1998. С. 87.

*(91) Pfersdorf P. Die Einwilligung des Verletzten asl Strafans
Stransschlissungsgrud. Diss. 1897.

*(92) Josti K. Die Einwilligung des Verletzten. Diss. Bernburg, 1899.

*(93) Kesler K. Die Einwilligung des Verletzten in ihrer
strafrechtlichen Bedeutung. Berlin und Leipzig, 1884.

*(94) Jost A. Das Recht auf den Tod Sociale Studie. Gottingen, 1895.

*(95) Hillur K. Das Recht uber sich selbst. Heidelberg, 1908.

*(96) Баршев С. Спорный юридический вопрос//Русский вестник. 1863. С.
784-793.

*(97) Спасович В. Учебник уголовного права. СПб., 1863. Т. 1. С.
143-144; Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права. СПб., 1874. Часть
Общая. Кн. 1. С. 274-276; Владимиров Л.Е. Учебник русского уголовного
права. Часть Общая. Харьков, 1889. С. 73; Познышев С.В. Основные начала
науки уголовного права. Общая часть. 2-е издание. М., 1912. С. 173 и др.

*(98) Чубинский М.П. Мотив преступной деятельности. Ярославль, 1909. С.
293.

*(99) Ferri. Cociologie. М., 2001. Р. 346.

*(100) Чубинский М.П. Указ соч. С. 295.

*(101) См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного права. СПб., 1893. С. 12;
Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права. СПб., 1874. С. 275.

*(102) Баршев С. Указ соч. С. 783-793; Вульферт Л.К. Лекции по
Особенной части русского уголовного права. СПб., 1889. С. 11.

*(103) Неклюдов Н.А. Руководство к Особенной части русского уголовного
права. СПб., 1876. Т. 1. С. 263-265.

*(104) Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права.
Общая и Особенная части. Киев; Петербург; Харьков, 1903. С. 247-248.

*(105) Познышев С.В. Указ соч. С. 249.

*(106) Российское законодательство Х-ХХ веков. Том 9/Под ред. О.И.
Чистякова. С. 184.

*(107) Новоселов В.П. Профессиональная деятельность работников
здравоохранения: Ответственность, права, правовая защищенность.
Новосибирск, 2001. С. 312.

*(108) Русская защита. Нашумевшие уголовные процессы. Сенсационные
аферы. М., 2003. С. 203.

*(109) Красиков А.Н. Указ соч. С. 191.

*(110) Крыленко Н.В. Обвинительные речи М., 1978. С. 49.

*(111) Жижиленко А.А. Преступления против личности. М., Л., 1927. С.
12.

*(112) Пионтковский А.А. Советское уголовное право. Часть Общая. М.,
Л., 1928. Т. 1; Трайнин А.Н. Уголовное право. Часть Общая М., 1929 и др.

*(113) Ковалев М.И. Право на жизнь и право на смерть//Государство и
право. 1992. NN 7. С. 68.

*(114) Уголовное право. Часть Общая. М., 1938; Герцензон А.А. Уголовное
право. Часть Общая. М., 1946; Советское уголовное право. Часть Общая/Под
ред. М.Д. Шаргородского, Н.А. Беляева. Л., 1960, и др.

*(115) Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. М., 1987. С.
138.

*(116) Гаухман Л.Д. Уголовно-правовое значение “согласия потерпевшего”
на причинение смерти и телесных повреждений//Тр. Киев. Высш. шк. МВД
СССР. Киев, 1976. N 10. С. 98.

*(117) Красиков А.Н. Кандидатская диссертация “Согласие потерпевшего
как обстоятельство, исключающее уголовную ответственность и наказуемость
деяния по советскому уголовному праву”. Саратов, 1972.

*(118) Проект УК РФ//Российская газета. 1995. 25 янв.

*(119) Гиляревский С.А., Тарасов К.Е. Этика советского врача. М., 1979.
С. 23.

*(120) Нидерланды, Бельгия и некоторые другие. (прим. автора).

*(121) Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1977. С. 256.

*(122) Светоний Г.Т. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1988. С. 101.

*(123) Бито Л. Эвтаназия? Эвтелия! Счастливая жизнь – благая смерть.
М., 2006. С. 220.

*(124) Несколько слов об эвтаназии//Web design Agency.by

*(125) Отграничение эвтаназии от смежных правовых институтов, в том
числе и самоубийства, см. в HYPERLINK \l “sub_200” главе 2 настоящего
исследования (прим. автора).

*(126) Краткий Оксфордский словарь. М., 1998. С. 235.

*(127) Все эти термины равнозначны, но исходя из произношения слова, мы
используем термин “эвтаназия” (прим. автора.).

*(128) БМЭ. 1986. Т. 27. С. 555.

*(129) Российская юридическая энциклопедия/Под ред. А.Я. Сухарева М.,
1999. С. 1088.

*(130) Таракин П.П. Правовые и этические проблемы эвтаназии//Проблемы
рациональности в современной науке: Тезисы докладов аспирантов. 2004.
ГНЦ РФ ИМБП РАН, С. 23.

*(131) Коробеев А.И. Простое убийство и сложности его
квалификации//Уголовное право. N 2. 2001.

*(132) Дмитриев Ю.А., Шленева Е.В. Право человека в РФ на осуществление
эвтаназии//Государство и право. 2000. N 11. С. 57.

*(133) Мустафазаде А.Г. Квалификация убийства по мотиву и цели:
Автореф. дисс. канд. юрид. наук. М., 2004. С. 29.

*(134) Levasseur G. Op. cit. Р. 68-69.

*(135) Chavanne A. Op. cit. Р. 68-69.

*(136) О формах эвтаназии см. в следующем HYPERLINK \l “sub_140”
параграфе настоящего исследования (прим. автора).

*(137) Montreuil J. Op. cit. Р. 68-69.

*(138) Montreuil J. Op. cit. P. 609.

*(139) Крылова Н. Эвтаназия: уголовно-правовой аспект//Вестник МГУ.
Сер. 11. Право. 2002. N 2. С. 20.; Крылова Н.Е. Уголовное право и
биоэтика: проблемы, дискуссии, поиск решений. М., 2006. С. 143.

*(140) Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. N 33. Ст. 1318.

*(141) Рейчелс Дж. Активная и пассивная эвтаназия//Этическая мысль.
Научно-публицистические чтения. М., 1990. С. 205.

*(142) Правозащитник. 1998. N 1. С. 18.

*(143) О различиях эвтаназии и самоубийства см. HYPERLINK \l “sub_430”
§ 3 гл. 4 (прим. автора).

*(144) Лоран Ж-М. Помогите мне умереть. Бельгия, 1998. С. 34.

*(145) Корабль смерти//Труд. 2001. 26 апр.

*(146) Акопов В.И., Бова А.А. Юридические основы деятельности врача.
М., 1997. С. 256.

*(147) В США патолог – это не только патологоанатом, но и патофизиолог,
биохимик, нередко и специалист по функциональной диагностике (прим.
автора).

*(148) Kevorkian J. Medical research and the death penalty. A dialogue.
N. Y., 1960.

*(149) Российская газета. 2001. 21 апр.

*(150) Март 2002 г. (прим. автора).

*(151) Котлерев Ф. Британский суд разрешил умирать//Коммерсантъ. 2002.
23 марта.

*(152) Киселева М. Британский суд легализовал эвтаназию//Известия.
2002. 23 марта.

*(153) Она умерла во сне после того, как система вентиляции легких была
отключена (прим. автора.).

*(154) Ранее автор придерживался иной позиции.

*(155) Киселева М. Указ. соч. С. 38.

*(156) Акопов В.И., Бова А.А. Юридические основы деятельности врача.
М., 1997. С. 202-203.

*(157) Ткаченко В.И. Квалификация преступлений против жизни и здоровья
по советскому уголовному праву. М., 1977. С. 32.

*(158) Бородин С.В. Указ. соч. С. 228; Кондрашова Т.В. Проблемы
уголовной ответственности за преступления против жизни, здоровья,
половой свободы и половой неприкосновенности. Екатеринбург, 2000. С.
129; Советское уголовное право. Часть Особенная: Учебник/Отв. ред. В.А.
Владимиров, Н.И. Загородников, Б.В. Здравомыслов. М., 1979. С. 173;
Уголовное право. Часть Особенная: Учебник/Отв. ред. Б.В. Здравомыслов,
С.Г. Келина, Ш.С. Рашковская, М.А. Шнейдер. М., 1968. С. 162., и т.д.

*(159) Франковски С., Гольдман Р., Лентовска Э. Верховный суд США о
гражданских правах и свободах. Варшава, 1997. С. 44.

*(160) Власихин В. Крузены против Департамента здравоохранения штата
Миссури//Российская юстиция. 2000. N 10. С. 52.

*(161) Франковски С., Гольдман Р., Лентовска Э. Указ. соч. С. 45.

*(162) Уолкер А.Э. Указ. соч. С. 188.

*(163) Романовский Г.Б. Указ. соч. С. 10.

*(164) Годфруа Ж. Что такое психология: В 2 т. Т. 2. М., 1992. С. 47.

*(165) Вопросы юридического момента утраты права на жизнь рассмотрены в
HYPERLINK \l “sub_260” § 6 гл. 2 настоящей работы (прим. автора).

*(166) Годфруа Ж. Указ. соч. С. 44.

*(167) Дмитриев Ю.А. Еще раз к вопросу об эвтаназии//Право и жизнь.
2005. N 83. С. 118-119.

*(168) Там же. С. 119.

*(169) Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. N 33. Ст. 1318.

*(170) Рейчелс Дж. Активная и пассивная эвтаназия//Этическая мысль.
Науч.-публицист. чтения. М., 1990. С. 206. – Автор отмечает: “Важное
различие между активной и пассивной эвтаназией состоит в том, что при
пассивной эвтаназии врач не делает ничего, и пациент умирает оттого, что
какая-то болезнь уже поразила его. При активной же эвтаназии врач делает
нечто, что приводит к смерти пациента, т.е. он убивает его. Врач,
который делает раковому больному летальную инъекцию, сам становится
причиной смерти пациента; тогда как если он просто прекратит лечение, то
причиной смерти будет рак”. С. 210.

*(171) Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. N 33. Ст. 1318.

*(172) Малеина М.Н. Человек и медицина в современном праве. М.: Бек.
1995. С. 70.

*(173) Например, специалисты Совета по этике и судебным делам
Американской медицинской ассоциации.

*(174) Вопросы отграничения самоубийства от эвтаназии рассматриваются
во второй главе настоящего исследования (прим. автора).

*(175) Иванюшкин А.Я. Профессиональная этика в медицине (философские
очерки). С. 150-151.

*(176) Никитин З. Эвтаназия и ассистируемый врачом суицид у
мужчин-го-мосексуалистов, больных СПИДом//Русский медицинский журнал.
1996. Т. 4. NN 10 (www.rmj.ru).

*(177) Иванюшкин А.Я. Профессиональная этика в медицине (философские
очерки). С. 152.

*(178) Орлов А.Н. Милосердна ли легкая смерть. Этюды биоэтики.
Красноярск, 1995. С. 9.

*(179) Там же. С. 10.

*(180) В странах, где эвтаназия легализована на законодательном уровне,
кроме материальных предпосылок речь должна еще идти и о процессуальных
гарантиях защиты прав потерпевших (так называемая психологическая
экспертиза больного, чтобы исключить вероятность согласия, данного из-за
стечения обстоятельств, которые не позволяют объективно оценивать
реальность; принятие решения об эвтаназии только консилиумом врачей при
наличии заключения независимого эксперта; согласие должно фиксироваться
письменно или при наличии свидетелей; уведомление близких родственников
о принятом решении; уведомление правоохранительных органов).

*(181) К проблеме эвтаназии//Русский медицинский журнал. 1996. Июль.

*(182) Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. N 33. Ст. 1318.

*(183) Лица, окончившие высшие медицинские образовательные учреждения
Российской Федерации, при получении диплома врача дают клятву врача
следующего содержания: “Получая высокое звание врача и приступая к
профессиональной деятельности, я торжественно клянусь: честно исполнять
свой врачебный долг, посвятить свои знания и умения предупреждению и
лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека; быть
всегда готовым оказать медицинскую помощь, хранить врачебную тайну,
внимательно и заботливо относиться к больному, действовать исключительно
в его интересах независимо от пола, расы, национальности, языка,
происхождения, имущественного и должностного положения, места
жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к
общественным объединениям, а также других обстоятельств; проявлять
высочайшее уважение к жизни человека, никогда не прибегать к
осуществлению эвтаназии; хранить благодарность и уважение к своим
учителям, быть требовательным и справедливым к своим ученикам,
способствовать их профессиональному росту; доброжелательно относиться к
коллегам, обращаться к ним за помощью и советом, если этого требуют
интересы больного, и самому никогда не отказывать коллегам в помощи и
совете; постоянно совершенствовать свое профессиональное мастерство,
беречь и развивать благородные традиции медицины”.

*(184) Там же. М., 1998. С. 246.

*(185) Автор ранее придерживался аналогичной точки зрения.

*(186) Романовский Г.Б. Указ. соч. С. 108.

*(187) http://urolog-androl.narod.ru/7.html

*(188) http://www.ligazp.org/right/kodmedsestr.htm “Этический кодекс
медицинской сестры России” составлен на основе Устава Всемирной
организации здравоохранения (1946), международных документов по
медицинской этике – “Лиссабонской декларации о правах пациента”
Всемирной медицинской ассоциации (1981, 1995), “Европейского кодекса
медицинской этики” (1987), “Декларации о политике в области прав
пациентов в Европе” Всемирной организации здравоохранения (1994),
“Этического кодекса медицинских сестер” Международного совета
медицинских сестер (1973) и некоторых других. Принимались также во
внимание некоторые национальные этические кодексы медицинских сестер (в
частности, США, Великобритании). Использовался опыт составления
соответствующих этических документов в нашей стране – “Кодекса
профессиональной этики психиатра” (принят Российским обществом
психиатров в 1993 г.), “Этического кодекса российского врача” (принят
Ассоциацией врачей России в 1994 г.).

*(189) Чернега К.А. Правовые проблемы эвтаназии в России//Гражданин и
право. 2003. N 1.

*(190) Медицина и права человека. М., 1992. С. 103.

*(191) Там же. С. 105.

*(192) Медицина и права человека. М., 1992. С. 105.

*(193) Там же. С. 104.

*(194) Мутагиров Д.З. Права и свободы человека: теория и практика. М.,
2006. С. 13.

*(195) См., например: Крусс В.И. Личностные (“соматические”) права
человека в конституционном и философско-правовом измерении: к постановке
проблемы//Государство и право. 2000. N 10; Ковлер А.И. Антропология
права: Учебник для вузов. М., 2002; Сальников В.П., Старовойтова О.Э.,
Никитина А.Е., Кузнецов Э.В. Биомедицинские технологии и право в третьем
тысячелетии. СПб., 2003.

*(196) Крусс В.И. Указ. соч. С. 43.

*(197) Всеобщая декларация прав человека (принята на третьей сессии
Генеральной Ассамблеи ООН резолюцией 217 А (III) от 10 декабря 1948 г.).

*(198) Международный пакт о гражданских и политических правах
(Нью-Йорк, 19 декабря 1966 г.).

*(199) Собрание законодательства РФ. 2001. N 2. Ст. 163; Бюллетень
международных договоров. 2001. NN 3.

Название документа “Конвенция о защите прав человека и основных
свобод”. Заключена в г. Риме 4 ноября 1950 г. “Протокол N 1” подписан в
г. Париже 20 марта 1952 г. “Протокол N 4” “Об обеспечении некоторых прав
и свобод помимо тех, которые уже включены в Конвенцию, и Первый Протокол
к ней” подписаны в г. Страсбурге 16 сентября 1963 г. “Протокол NN 7”
подписан в г. Страсбурге 22 ноября 1984 г. (прим. автора).

*(200) Российская газета, NN 120. 1995. 23 июня; Собрание
законодательства РФ. 1999. NN 13. Ст. 1489; Бюллетень международных
договоров. 1999. NN 6.

Вступил в силу для России с 11 августа 1998 г. Конвенция заключена в
Минске 26 мая 1995 г. вместе с “Положением о комиссии по правам человека
Содружества Независимых Государств”, утв. 24 сентября 1993 г.

*(201) Вестник МГУ. Сер. 11. Право. 1997. NN 5.

*(202) Так, Европейский Суд по правам человека отметил: “Статья 2
считается одним из основных положений Конвенции… Вместе со ст. 3
Конвенции (рассматривается в разд. 4.2) она также воплощает одну из
основных ценностей демократических обществ, составляющих Совет Европы.
Поэтому положения этой статьи должны толковаться достаточно
определенно”. См.: McCann and Others v. UK, решение от 27 сентября 1995
г. (1996) 21, когда Суд определил нарушение права на жизнь в отношении
расстрела трех террористов, подозреваемых Специальной службой авиации
Великобритании (SAS). Теоретическое обоснование фундаментального
характера права на жизнь см. в следующих дующих работах зарубежных
авторов: Ramcharan B.G. The Concept and Dimensions of the Right to
Life/B.G.Ramcharan (ed.). The Right to Life in International Law
(Dordrecht: Martinus Nijhoff, 1985). 1. Р. 2; Menghistu The Satisfaction
of Survival Requirements. N. Y. 1999; Joseph S. The Right to Life
(Oxford: Clarendon Press, 2003); Harris D., Joseph S. The Inter-national
Covenant on Civil and Political Rights and United Kingdom Law

*(203) Тексты конституций цитируются по: Конституции государств Европы:
В 3 т. М., 2001; Т. 2. С. 57; Конституции зарубежных государств. М.,
1996.

*(204) Подробнее см.: Фомиченко Т.М. Конституционно-правовые проблемы
обеспечения в РФ права на жизнь в свете правовых стандартов Совета
Европы: Автореф. дисс. канд. юрид. наук. М., 2004.

*(205) Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1957. С. 45.

*(206) Локк Дж. Два трактата о правлении//Соч. в 3 т. М., 1988. Т. 3.
С. 310.

*(207) Монтескье Ш. О духе законов//Избранные произведения. М., 1955.
С. 165.

*(208) Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1898. С. 19.

*(209) Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М., 1992. С. 572.

*(210) Конституции и законодательные акты зарубежных государств XX-XXI
вв. М., 2002. С. 148.

*(211) Мутагиров Д.З. Права и свободы человека: теория и практика. М.,
2006. С. 151.

*(212) Новгородцев П.И., Покровский И.А. О праве на существование. М.,
1863. С. 4.

*(213) Там же. С. 5.

*(214) Там же. С. 6.

*(215) Денисов А.И. Общая система социалистической демократии. М.,
1975. С. 224; Линник Л.Н. Конституционное право гражданина РФ на жизнь:
Дисс. канд. юрид. наук. М., 1993. С. 64.

*(216) “Неотъемлемые права” Декларации независимости//200 лет США.
Вашингтон, 1976.

*(217) Романовский Г.Б. Указ. соч. С. 11

*(218) Рудинский Ф.М. Личность и социалистическая законность.
Волгоград, 1976. С. 76.

*(219) Романовский Г.Б. Указ. соч. С. 7.

*(220) Вместе с тем деяния, посягающие на физическую
неприкосновенность, обусловливают возникновение угрозы в отношении
жизни. Подтверждение тому мы находим в ч. 4 ст. 111 УК РФ (прим.
автора).

*(221) Мигнас И.А. Юридические гарантии личной безопасности граждан:
Автореф. дисс. канд. юрид. наук. М., 2000. С. 10.

*(222) Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998. С. 79.

*(223) Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. М., 1978. С. 23.

*(224) Малая советская энциклопедия. М., 1930. С. 912-913.

*(225) Танаев В.М. Право на смерть//Вестник Государственного
университета. Сер. “Право”. Екатеринбург, 1999. N 1. С. 39

*(226) Кальченко Н.В. Указ. соч. С. 90.

*(227) Михалева Н.А. Конституционное право зарубежных стран СНГ. М.,
1999. С. 163-164.

*(228) Катков Д.Б., Корчиго Е.В. Конституционное право. М., 1999. С.
73.

*(229) См.: Козлова Е.И., Кутафин О.Е. Конституционное право России.
М., 1999. С. 216.

*(230) General Comment N 6/16, Р. 5.

*(231) L.C.B. v. UK, решение от 9 июня 1998 г., (1999) 27 EHRR 212, at
para. 36. В этом деле была рассмотрена отклоненная жалоба на то, что
власти Великобритании не предприняли мер, чтобы поставить заявительницу
(у которой была диагностирована лейкемия) в известность о том, что ее
отец мог подвергнуться радиоактивному облучению во время испытаний
ядерного оружия в 1957 и 1958 гг. См. также: Osman v. UK, решение от 28
октября 1998 г. (не опубликовано, но существует в Интернет,
http.//www.dhcour.coe.fr/) относительно отклоненной жалобы о том, что
полицейские власти не предприняли адекватных и своевременных мер для
защиты жизни отца и его ребенка.

*(232) См.: Harris D. J., O’Boyle M., Warbrick C. Law of the European
Convention on Human Rights (London: Butterworth, 1995). Р. 40.

*(233) Данное решение не публиковалось (прим. автора).

*(234) См.: Pellonpaa M. Economic, Social and Cultural Rights/Macdonald
R. St. J., F. Matscher, H. Petzold (eds.). The European System of the
Protection of Human Rights (Dordrecht: Martinus Nijhoff, 1993). Р. 865.

*(235) Harris D.J., O’Boyle M., Warbrick C. Указ. соч. С. 41

*(236) Ramcharan B.G. Указ. Соч. С. 74.

*(237) Цитируется по: Макарчук Г.В. Международное право: вчера,
сегодня, завтра. Киев, 2002. С. 48.

*(238) См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 3.

*(239) См., например: Курс советского уголовного права. Часть
Особенная. Л., 1973. Т. 3. С. 478.

*(240) Уголовное право. Особенная часть/Под ред. Н.А. Беляева, Д.Л.
Водяникова, В.В. Орехова. СПб., 1995. Ч. 1 С. 86.

*(241) Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 2.
Особенная часть. М., 2004. С. 41.

*(242) Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. Саратов, 2004. С.
439.

*(243) Побегайло Э.Ф., Ревин В.П. Необходимая оборона и задержание
преступника в деятельности органов внутренних дел. М., 1987; Иванов А.Б.
Институт причинения вреда при задержании лица, совершившего
преступление: Автореф. дисс. канд. юрид. наук. М., 1999.

*(244) См. Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных
свобод.

*(245) Данный вопрос находится за рамками настоящего диссертационного
исследования (прим. автора).

*(246) Цитируется по: Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд.
М., 1994. С. 327.

*(247) Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. Соч.: В 2 Т. М.,
1990. Т. 1. С. 285.

*(248) Малиновский А. Имеет ли человек право на смерть?//Российская
юстиция. 2002. N 8. С. 54.

*(249) Красиков А.Н. Указ соч. С. 210.

*(250) Фомичев Е.К. Эвтаназия как форма реализации права на смерть
(общетеоретический аспект): Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Тамбов,
2006. С. 16.

*(251) Исаев Ю.С., Воропаев А.В., Диллис А.Д., Караваева Е.И.
Эвтаназия. Определение медико-правовых аспектов “права на достойную
жизнь”//Вопросы конституционного права. 2004.

*(252) См., например: Малеина М.Н. О праве на жизнь//Аргументы и факты.
1997. N 3; Акопов В.И., Бова А.А. Юридические основы деятельности врача.
М., 1997; Акопов В.И. Этические, правовые и медицинские проблемы
эвтаназии//Медицинское право и этика. 2000. N 1, и др.

*(253) См., например: Дмитриев Ю.А. Еще раз к вопросу об
эвтаназии//Право и жизнь. N 83. М., 2005; Дмитриев Ю.А., Шленева Е.В.
Указ. соч.; Фут Ф. Эвтаназия//Философские науки. 1990. N 6 и др.

*(254) Дмитриев Ю.А., Шленева Е.В. Право человека в Российской
Федерации на осуществление эвтаназии//Государство и право. 2000. N 11.

*(255) См., например: Храмов Н.М. Право на смерть: Сборник статей.
Р/Д., 1998. С. 34. и др.

*(256) См., например: Коновалова Л.В. Прикладная этика. М., 2001 и др.

*(257) Курс уголовного права. Особенная часть. Том 3: Учебник для
вузов/Под ред. Г.Н. Борзенкова и В.С. Комиссарова. М., 2002. С. 144.

*(258) Там же. С. 144.

*(259) Малеина М. Н. О праве на жизнь//Аргументы и факты. 1997. N 3.

*(260) Собрание законодательства РФ. 1997. N 39. Ст. 4465.

*(261) Собрание законодательства РФ. 1995. N 30. Ст. 2864.

*(262) См.: статьи 10 Закона. Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. N 16. Ст.
503.

*(263) См.: статьи 23, 29, 30 Закона РФ от 2 июня 1992 г. N 3185-1 “О
психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании” (в ред.
федеральных законов от 21 июля 1998. N 117-ФЗ, от 25 июля 2002. N
116-ФЗ, от 10 января 2003. N 15-ФЗ).

*(264) Керимов Д.А. Указ соч. С. 346.

*(265) Кони А.Ф. Избранное М., 2000. С. 69.

*(266) Там же. С. 69.

*(267) Далее по тексту будут подробно рассмотрены предлагаемые в науке
основания эвтаназии (прим. автора).

*(268) Цитируется по: Иванюшкин А.Я., Дубова Е.А. Указ соч. С. 46.

*(269) Зябрев А.//Красноярская газета. 2003. N 85.

*(270) Бородин С.В., Глушков В.А. Убийство из сострадания//Общественные
науки и современность. 1992. N 4. С. 144, 145.

*(271) Малеина М.Н. Указ. соч. С. 58-59.

*(272) Дмитриев Ю.А., Шленева Е. В. Указ. соч. С. 58, 59.

*(273) Глушков В. Уголовно-правовые вопросы эвтаназии//Российская
юстиция. 1998. N 9-10. С. 34.

*(274) Силуянова И. Указ соч. С. 239.

*(275) Бородин С. Эвтаназия в России//Российская юстиция. 2001. N 9. С.
10.

*(276) Там же. С. 11.

*(277) Те Е. Некоторые правовые, морально-этические и другие аспекты
эвтаназии в России//Право и жизнь. 2000. N 3. С. 45.

*(278) Козлова Н.Н. Эвтаназия: уголовно-правовые проблемы//Проблемы
применения нового уголовного законодательства: Сборник научных трудов.
Уфа, 1999. С. 56.

*(279) Джон Донн. Biarthanatos. 1644//Цит. по: Джеймс Хилман.
Юнгианская психология. Самоубийство и душа. М., 2004. С. 69

*(280) Конюшкина Ю.А. Об эвтаназии//Комсомольская правда. 2000. 1 дек.

*(281) Зильбер А.П. Указ соч. С. 399, 401, 402.

*(282) Цитируется по: Красиков А.Н. Указ соч. С. 48.

*(283) Медицина на пороге ХХI века. М., 1999. С. 67.

*(284) Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., С. 404.

*(285) Зильбер А.П. Указ соч. С. 299-300.

*(286) Российская газета. 1995. N 72. 12 апр.

*(287) Международное публичное право: Сборник документов. М., 1998. С.
89.

*(288) Ведомости ФС РФ 2001. N 18. Ст. 1024.

*(289) Приложение N 4 к журналу “Здравоохранение”. 2001

*(290) Сборник законов. М., 1990.

*(291) По результатам опроса врачей в больницах г. Москвы (2005 г.)

*(292) Медицина на пороге ХХI века. М., 1999. С. 130.

*(293) Цитируется по: Медицина на пороге ХХI века. М., 1999. С. 71.

*(294) Кононов В.А. Излечение возможно. Калининград, 2003. С. 74.

*(295) Орлов А.Н. Указ соч. С. 164.

*(296) Кованов В. Оперативная хирургия и топографическая анатомия. М.,
2001. С. 69.

*(297) См.: Шамов И.А. Пропедевтика внутренних болезней. М., 1986. С.
123.

*(298) Там же.

*(299) Цитируется по: Мельцер Э. Право на убийство (борьба с
вырождением). Л., 1926. С. 22.

*(300) Орлов А.Н. Указ соч. С. 158.

*(301) Там же. С. 158-159

*(302) Орлов А.Н. Указ соч. С. 161.

*(303) Там же. С. 67-68.

*(304) Бейлин П. Заповеди врача. М., 1962. С. 66.

*(305) La Croix. 03 апр. 2002. Р. 4

*(306) Кононов В.А. Указ. соч. С. 45.

*(307) Белинский В.Г. Собр. соч.: В 3-х т. Т. 2. Л., 1982. С. 74.

*(308) Орлов А.Н. Указ соч. С. 179.

*(309) Москаленко Г.А. Эвтаназия глазами врача. Медицина и право:
Сборник статей. Кишинев, 2000 г. С. 65.

*(310) Павловская Н. Деонтология//Русский медицинский журнал. Т. 4.
1996. С. 32.

*(311) Амосов Н.М. Спорное и бесспорное//Литературная газета. 1968. N
8.

*(312) Моруа А. Указ. соч. С. 19.

*(313) Бито Л. Эвтаназия? Эвтелия! Счастливая жизнь – благая смерть.
М., 2006. С. 33.

*(314) Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 21.

*(315) См.: Воеводин Л.Д. Юридический статус личности в России. М.,
1997. С. 192-193.

*(316) См., например: Фейербах П.А. Уголовное право. Книга вторая,
содержащая положительную и Особенную часть уголовного права. СПб., 1811.
С. 75.

*(317) Там же. С. 75.

*(318) Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. Части Общая и Особенная.
Том II. Часть особенная. СПб., 1867. С. 113.

*(319) Лист Ф. Учебник уголовного права. Особенная часть. СПб., 1905.
С. 5.

*(320) Красиков А.Н. Преступления против права человека на жизнь.
Саратов, 1999. С. 39-40.

*(321) Kenny’s outlines of criminal law. 17 th ed. Cambridge, 1958. P.
120.

*(322) Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву.
СПб., 1870. С. 25-31.

*(323) Набоков В.Д. Элементарный учебник особенной части русского
уголовного права. СПб., 1903. С. 5.

*(324) Жижиленко А.А. Преступления против личности. М., 1927. С. 7.

*(325) См., например: Гродзинский М.М. Преступления против личности.
Харьков, 1924. С. 4; Волков Г.Н. Уголовное право. М., 1925. С. 118.

*(326) См. Пионтковский А.А. Уголовное право. Особенная часть. М.,
1939. С. 154.; Утевский С. Уголовное право. М., 1950. С. 182.;
Загородников Н.И. Преступления против жизни, здоровья, свободы и
достоинства личности. М., 1956. С. 9 и др.

*(327) Курс уголовного права/Под ред. А.А. Пионтковского и др.: В 6 т.
Т. 5. М., 1971. С. 22.

*(328) Утевский Б.С. Уголовное право. М., 1950. С. 182.

*(329) Рашковская Ш.С. Преступления против жизни, здоровья, свободы и
достоинства личности. М., 1956. С. 9.

*(330) См., например: Уголовное право РФ. Особенная часть: Учебник/Под
ред. Здравомыслова Б.В. М., 1996. С. 20-21. Диссонансом этому мнению
была позиция М.Д. Шаргородского, считавшего началом жизни отделение
плода от утробы матери и начало дыхания. См.: Шаргородский М.Д.
Преступления против жизни и здоровья. М., 1948. С. 59.

*(331) Бородин С.В. Ответственность за убийство: квалификация и
наказание по российскому праву. М., 1994. С. 48.

*(332) Текст приказа официально опубликован не был (прим. автора).

*(333) Красиков А.Н. Уголовно-правовая охрана прав и свобод человека в
России. Саратов, 1996. С. 9, 10.

*(334) Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 2.
Особенная часть. М., 2004. С. 44.

*(335) Попов А.Н. Преступления против личности при смягчающих
обстоятельствах. СПб., 2001. С. 56.

*(336) Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу РФ//Под
ред. проф. П.И. Панченко. Н. Новгород, 1996. Т. 1. С. 37.

*(337) Лукичев О.В. Детоубийство: уголовно-правовая и криминологическая
характеристика. СПб., 2000. С. 32.

*(338) Селихова О.Г. Конституционно-правовые проблемы осуществления
права индивидов на свободу и личную неприкосновенность. Автореф. дисс.
канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2002. С. 13-14.

*(339) Большая медицинская энциклопедия. М., 1998. Т. 14. С. 606.

*(340) Бояров С. Проблемы определения начала жизни человека в уголовном
праве//Уголовное право. 2004. N 4. С. 13-14.

*(341) См.: Волкова Т.Н. Уголовное право: стратегия развития в XXI в.:
Сборник материалов третьей международной научно-практической
конференции/Ответств. редактор А.И. Рарог. М.: МГЮА. 2006. С. 138-140.

*(342) Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 21.

*(343) Авдеев М.И. Судебная медицина. М., 1953. С. 278.

*(344) Там же.

*(345) Fodere F.E. Traite de medicine legale. Paris, 1873.

*(346) Bouchet E. Traite des signes de la mort et des moyens de
prevenir les enterrement precipites. Paris, 1849.

*(347) Gailin W., Kass L.R., Pellegrino E. C. e. a Physicians must not
kill/JAMA? 1988 v 259. N 14. April 8.

*(348) Лаврин А.П. Хроники Харона. М., 1993//www. aquaran.ru.

*(349) Уолтер А.Э. Смерть мозга. М., 1988. С. 26.

*(350) Романовский Г.Б. Указ. соч. С. 22.

*(351) Там же. С. 27.

*(352) См.: Орлов А.Н. Указ соч. С. 25.

*(353) Уолтер А.Э. Указ соч. С. 27.

*(354) Орлов А.Н. Указ соч. С. 11.

*(355) Цитируется по: Мартынов А.А. Сердце. М., 1985. С. 57.

*(356) Годфруа Ж. Что такое психология: В 2 т. Т. 2. М., 1992. С.
46-47.

*(357) Романовский Г.Б. Указ. соч. С. 60

*(358) Российская газета. N 72. 2003. 15 апр.; Ведомости СНД и ВС РФ.
1993. N 2. Ст. 62.

*(359) По международным стандартам смерть мозга должна констатироваться
специально подготовленным персоналом, на соответствующей аппаратуре,
исключающей какие-либо артефакты в ее работе; при отсутствии этих
условий смерть должна констатироваться по остановке сердца после
неэффективности всех доступных реанимационных процедур (прим. автора).

*(360) В состоянии смерти мозга человек неминуемо обречен на смерть в
традиционном понимании – в том числе и на остановку сердца.

*(361) Гурвич А.М. Сборник “Биомедицинская этика”. М., 1997. С. 34.

*(362) Цитируется по: Таракин П.П. Правовые и этические вопросы
эвтаназии//Проблемы рациональности в современной науке: Тезисы докладов
аспирантов. М.: ГНЦ РФ ИМБП РАН, 2004. С. 23.

*(363) Гурвич А.М. Указ. соч. С. 34

*(364) Элизабет-Кюблер-Росс. О смерти и умирании. Лондон, 1969. С. 67.

*(365) Медицина и права человека. М., 1992. С. 51.

*(366) Энциклопедический словарь медицинских терминов. М., 1982. С.
133.

*(367) Уолкер А. Указ соч. С. 19.

*(368) Попова Л.М. Нейрореаниматология. М., 1984. С. 102.

*(369) Коновалова Л.В. Прикладная этика. М., 2001. С. 156.

*(370) Петровский Б.В. Хирург и жизнь. М., 1989. С. 98.

*(371) Неговский В.А. Очерки по реаниматологии. М., 1983. С. 176.

*(372) Неговский В.А. Указ. соч. С. 176.

*(373) Орлов А.Н. Указ соч. С. 33.

*(374) Неговский В.А. Указ соч. С. 97.

*(375) Уолкер А.Э. Указ соч. С. 67.

*(376) Попова Л.М. Указ соч. С. 56.

*(377) Громов А.П. Указ соч. 1976. С. 31.

*(378) Орлов А.Н. Указ соч. С. 41-42.

*(379) Уолкер А.Э. Указ соч. С. 187.

*(380) Орлов А.Н. Указ соч. С. 35.

*(381) Там же. С. 35.

*(382) Уолкер А.Э. Указ соч. С. 187.

*(383) Цитируется по: Орлов А.Н. Указ. соч. С. 36.

*(384) Неговский В.А. Указ. соч. С. 178.

*(385) Сабиров В.Ш. О мировоззренческих основах современной западной
танатологии//Человек. 2002. N 5. С. 100.

*(386) Романовский Г.Б. Указ. соч. С. 61-62.

*(387) Драгонец Я., Холлендер П. Современная медицина и право. М.,
1991. С. 140.

*(388) Дмитриев Ю.А. Еще раз к вопросу об эвтаназии//Право и жизнь. N
83. М., 2005. С. 120.

*(389) Для сравнения можно привести критерии смерти головного мозга,
выработанные в других странах. В 1982 г. в Швеции правительством была
создана специальная комиссия, определившая соответствующие критерии.
Так, при клиническом неврологическом обследовании, проведенном дважды с
интервалом в два часа, должно быть обнаружено: а) бессознательное
состояние с отсутствием реакции на словесные команды, прикосновение или
болевое раздражение; б) зрачки не реагируют на свет, в большинстве
случаев расширены; в) не вызываются роговичные, мигательные (реакция на
свет), глоточные и вестибулоокулярные рефлексы; г) отсутствуют
произвольные сокращения мышц, иннервируемых черепными нервами (движения
глаз, челюстей, мимических мышц, языка и глотки); д) угнетены
кардиоцеребральные рефлексы (давление на глазные яблоки или массаж
области сонного синуса не изменяют сердечного ритма); е) полностью
отсутствует самостоятельное дыхание, что определяется при отключении
респиратора на 10 минут.

Предусматривается проведение дополнительного исследования ЭЭГ, других
исследований. Уолкер А. Э. Смерть мозга. С. 265.

*(390) Уолкер А.Э. Указ. соч. С. 197.

*(391) Точка зрения О.С. Иоффе, М.Д. Шаргородского и ряда других
авторов. См.: Духно Н.А., Ивакин В.И. Понятие и виды юридической
ответственности//Государство и право. 2000. N 6. С. 12.

*(392) Головистикова А.Н., Дмитриев Ю.А. Теория государства и права.
М., 2005. С. 575.

*(393) Общая теория права и государства/Под ред. В.В. Лазарева. М.,
1996. С. 241.

*(394) См.: Алексеев С.С. Теория права. М., 1994. С. 180.

*(395) Русинов Р.К. Юридическая ответственность//Проблемы теории
государства и права: Учебник/Под ред. С.С. Алексеева. М., 1987. С. 308.

*(396) См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 531.

*(397) Иванов Р.Л. Некоторые вопросы юридической
ответственности//Вестник Омского университета. 1998. Вып. 1. С. 94.

*(398) См.: Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965.
С. 21.

*(399) См.: Строгович М.С. Сущность юридической ответственности//Сов.
государство и право. 1979. N 5. С. 72-78; Матузов Н.И. Правовая система
и личность. Саратов, 1987. С. 191-216; Базылев Б.Т. Юридическая
ответственность (теоретические вопросы). Красноярск, 1985. С. 23-31 и
др.

*(400) Липинский Д.А. Взаимосвязь функций юридической
ответственности//Право и жизнь. 2002. N 48. С. 31.

*(401) Зражевская Т.Д. Ответственность по советскому государственному
праву. Воронеж, 1980. С. 20-21.

*(402) Цитируется по: Проблемы общей теории права и государства//Под
общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 2006. С. 494.

*(403) Общая теория права: Курс лекций//Под ред. В.К. Бабаева. Н.
Новгород, 1993. С. 459.

*(404) Матузов Н.И. Социалистическая демократия как единство прав,
обязанностей и ответственности личности//Сов. государство и право. 1987.
N 11. С. 143.

*(405) Строгович М.С. Сущность юридической ответственности//Сов.
государство и право. 1979. N 5. С. 75.

*(406) Витрук Н.В. Конституционное правосудие в России (1991-2001 гг.).
Очерки теории и практики. М., 2001. С. 362.

*(407) Проблемы общей теории права и государства//Под общ. ред. В.С.
Нерсесянца. М., 2006. С. 489.

*(408) См.: Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987. С.
195.

*(409) См., напр.: Теория государства и права: Курс лекций//Под. ред.
Н.И. Матузова, А.В. Малько. М., 1997. С. 551-552.

*(410) См.: Иванов Р.Л. Некоторые вопросы юридической
ответственности//Вестник Омского университета. 1998. Вып. 1. С. 97.

*(411) См.: Гревцов Ю.И. Очерки теории и социологии права. СПб., 1996.
С. 196.

*(412) Булатов А.С. Юридическая ответственность (общетеоретические
проблемы): Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Л., 1985. С. 15.

*(413) Базылев Б.Т. Сущность позитивной юридической
ответственности//Правоведение. 1979. N 4. С. 43.

*(414) Липинский Д.А. Проблемы юридической ответственности. СПб., 2003.
С. 15.

*(415) Базылев Б.Т. Указ. соч. С. 40.

*(416) См.: Общая теория государства и права. Академический курс: В 2
т. Т. 2//Под ред. М.Н. Марченко. М., 1998. С. 594-602.

*(417) Янишевский В. Теоретико-методологические и нормативные аспекты
исследования позитивной гражданско-правовой ответственности в Российской
Федерации//Право и жизнь. 2004. N 75. С. 65.

*(418) Проблемы общей теории права и государства//Под общ. ред. В.С.
Нерсесянца. М., 2006. С. 207.

*(419) Вундт В. О развитии этических воззрений. М., 1986. С. 20.

*(420) См.: Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы
современности. М., 1994.

*(421) Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999. С.
4.

*(422) Доссе Ж. Научное знание и человеческое достоинство//Курьер
ЮНЕС-КО. 1994. N 11. С. 7.

*(423) Цыбулевская О.И. Нравственные основания современного российского
права: Автореф. дисс. докт. юрид. наук. Саратов. 2004. С. 3.

*(424) Проблемы общей теории права и государства//Под общей ред. В.С.
Нерсесянца. М., 2004. С. 205.

*(425) Ткачевский Ю.М. Освобождение от отбывания наказания. М., 1970.
С. 67.

*(426) Мальцев И.В. Указ соч. С. 23.

*(427) Головистикова А.Н., Дмитриев Ю.А. Теория государства и права.
М., 2005.

*(428) Лейст О.Э. Избранные труды. Минск, 2004. С. 59.

*(429) Дробницкий О.Г. Понятие морали: историко-критический очерк. М.,
1974. С. 283.

*(430) Проблемы общей теории права и государства//Под ред. В.С.
Нерсесянца. СПб., 2004. С. 211-212.

*(431) Нерсесянц В.С. Право и закон. М., 1983. С. 342-343.

*(432) См.: Марченко М.Н. Теория государства и права. 2-е издание. М.,
2006. С. 456.

*(433) Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: Учебное пособие (по изданиям
1910-1912 гг.). Т. 1. Вып. 1. М., 1995. С. 169-170

*(434) Там же. С. 170.

*(435) Красиков А.Н. Указ соч. С. 201.

*(436) Клятва Гиппократа: “Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигией
и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять
честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и
письменное обязательство считать научившего меня врачебному искусству
наравне с родителями, делиться с ним достатками и в случае надобности
помогать ему в его нуждах, его потомство считать своими братьями и это
искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и
без всякого договора наставления устные уроки и все остальное в учении
сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным
обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никакому другому. Я
направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и
разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и
несправедливости.

Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути
для подобного замысла, точно так же я не вручу никакой женщине
абортивного пессария. Чисто и непорочно буду проводить свою жизнь и свое
искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих
каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В
какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек
от всего намеренного, несправедливого и пагубного, особенно от дел с
женщинами и мужчинами, свободными и рабами.

Что бы при лечении – а также и без лечения – я ни увидел или ни услышал
касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать,
я умолчу о том, считая подобные вещи тайной” (Гиппократ. Избр. книги. С.
87-88).

*(437) Семина Т.И. Эвтаназия с точки зрения биоэтики: Доклад. Сибирский
государственный медицинский университет, 2000.

*(438) Взгляд медика: Сборник научных статей. Екатеринбург, 2006. С.
24.

*(439) Байтин М.И. Сущность права (современное нормативное
правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001. С. 62.

*(440) Соловьев В. Собрание сочинений. М., 2001. С. 105.

*(441) Дмитриева О. Материнская любовь. Спартанский
вариант//Комсомольская правда. 1993. 10 окт.

*(442) См.: Орлов А.Н. Указ соч. С. 62-63.

*(443) Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец немецкой классической
философии//Соч. Т. 21. М., 1961. С. 29.

*(444) Гаргин В.В. Жить – значит умирать.
http://www.univer.kharkov.ua/main/ medic/JORNAL/40.HTM.

*(445) Книга афоризмов. М., 1998. С. 346.

*(446) Онищенко Г. Непозволительно из врача делать палача//Российская
газета. 2003. Февр.

*(447) Медицинская газета. 1997. N 96.

*(448) См.: Мукашев M.Ш., Набиев В.В. Современное состояние
законодательства Кыргызской Республики по вопросам эвтаназии и ряду
других проблем//Государство и право. 1999. N 10. С. 113; Шиллер И.Ф. О
грации и достоинстве (1793)//Собр. соч.: В 8 т. 1949. Т. 8. С. 216.

*(449) Новакав В.П. Жизнь или смерть. Минск, 1998. С. 46.

*(450) Тасаков С. Запрет эвтаназии унижает человеческое
достоинство//Российская юстиция. N 2. 2003.

*(451) Гражданские права человека: современные проблемы теории и
практики//Под ред. Ф.М. Рудинского. Волгоград, 2004. С. 95.

*(452) Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993. С. 93.

*(453) См.: http://www.univer.kharkov.ua/main/medic/ JORNAL/40.HTM.

*(454) Врач или палач?//7 дней. 1998. 16 марта.

*(455) Силуянова И. Указ соч. С. 237.

*(456) Цитируется по: Трофимов А.Ф. Врач. М., 1994. С. 89.

*(457) Мор Т. Утопия. М., 1953. С. 47-48.

*(458) Молль А. Указ соч. С. 7.

*(459) Цитируется по: Матузов Н.И. Право на жизнь в свете российских и
международных стандартов//Правоведение, 1998. N 1.

*(460) Касаткина О. 10 лет ждет//Российская газета. 2005. 6 мая.

*(461) Там же.

*(462) Сон длиною в 10 лет//Московский комсомолец. 2005. 5 мая.

*(463) Новакав В.П. Указ. соч. С. 49.

*(464) Матузов Н.И. Право на жизнь в свете российских и международных
стандартов//Правоведение, 1998. N 1.

*(465) Там же.

*(466) Коновалова Л.В. Прикладная этика М., 2001. С. 20.

*(467) Орлов А.Н. Указ соч. С. 97.

*(468) Мельцер Э. Указ соч. С. 73.

*(469) Цитируется по: Орлов А.Н. Указ соч. С. 99.

*(470) Уолкер А.Э. Указ соч. С. 211.

*(471) См.: Афанасьев Е.А. Кому это выгодно? Проблемы современной
медицины: Сборник статей. Минск, 2000. С. 44.

*(472) Цитируется по: Афанасьев Е.А. Указ соч. С. 47.

*(473) Мельцер Э. Указ соч. С. 105.

*(474) Цитируется по: Аркадьев Р.К. В защиту совести. М., 1994. С. 121.

*(475) Мельцер Э. Указ. соч. 107-108.

*(476) Цитируется по: Комаренко П.П. Вопреки всему. М., 1993. С. 124.

*(477) Там же. С. 125.

*(478) Мельцер Э. Культура и слабоумие. С. 103.

*(479) Цитируется по: Мельцер Э.С. Право на убийство (Борьба с
вырождением)/Пер. Л.М. Василевского. Л., 1226.

*(480) Там же. С. 125.

*(481) Таракин П.П. Правовые и этические вопросы эвтаназии//Проблемы
рациональности в современной науке: Тезисы докладов аспирантов. М.: ГНЦ
РФ ИМБП РАН, 2004. С. 23.

*(482) Зябрев А.//Красноярская газета. 2003. N 85.

*(483) Антология мысли. М., 2001. С. 456.

*(484) Епифанов С.К. Заветы старцев. М., 2002. С. 44.

*(485) Малиновский А.А. Злоупотребление правом. М., 2002. С. 51.

*(486) Проблемы общей теории права и государства//Под ред. В.С.
Нерсесянца. С. 216.

*(487) Цитируется по: Паперно И. Самоубийство как культурный институт.
М., 1999. С. 67.

*(488) Vas. Moustaki. Ap. Pateres. Ekd. Oik. Papademitriou. P. 10 k.e.

*(489) Законодательство Петра I. М., 1997. С. 783-784.

*(490) См.: Митрополит Макарий. История русской церкви. Т. II. СПб.,
1882. С. 608.

*(491) См.: Номоканон при Большом Требнике//Под ред. А. Павлова
(Одесса, 1872), ст. 178.

*(492) Грамота Псковскому духовенству с решениями по некоторым вопросам
церковной дисциплины митрополита Фотия//Русская историческая библиотека.
Т. 6. СПб., 1880. С. 379.

*(493) Голубинский. История русской церкви. Т. 1. Ч. 2. С. 459-460.

*(494) Полное собрание законов Российской Империи. Т. 3. СПб., 1835. N
1612.

*(495) Безменов А., Бровкина М. Душно жить на свете//Российская газета.
2004. 26 нояб.

*(496) EPE. Thessaloniki. 1985. T. 9. Р. 264.

*(497) Церковь и проблема эвтаназии. Выступление Архиепископа Афинского
и всея Эллады Христодула на научном симпозиуме в г. Фессалоники 17 мая
2002 г.

*(498) Заявление Патриарха Московского и всея Руси о современных
тенденциях легализации эвтаназии в России//Жизнь. М., 2000. N 202.

*(499) См.: Бровкина М. Помощники смерти//Российская газета. 2004. 16
дек.

*(500) См.: Кондратьев Ф.В. Православно-этические аспекты
эвтаназии//www. рms.оrthodoхy.ru.index.htm.

*(501) Церковно-общественный совет по биомедицинской этике создан в
1997 г. по благословению Святейшего Патриарха Алексия при Московской
Патриархии.

*(502) Заявление “О современных тенденциях легализации эвтаназии в
России”. Московский Патриархат. Церковно-общественный комитет по
биомедицинской этике. М., 1999.

*(503) Церковь и проблема эвтаназии. Выступление Архиепископа Афинского
и всея Эллады Христодула на научном симпозиуме в г. Фессалоники 17 мая
2002 г.

*(504) Священник Максим Обухов. Эвтаназия, или наступление “культуры
смерти”. Кому это выгодно?
http://www.user.cityline.ru:8080/~dmitrym/mate-rial/mat141.htm.

*(505) Диакон Андрей Кураев. Под видом эвтаназии будут просто убивать
людей//Известия. 2004. 8 дек.

*(506) Диакон Андрей Кураев. Неамериканский миссионер. М., 2005. С. 79.

*(507) Declaration de congegation pour la Foi sur “l euthanasie”, n. 2,
A.А.S. 72 (1980). Р. 542.

*(508) Эвтаназия и человеческое достоинство: Сборник документов,
принятых на конференции католических епископов Голландии 20 апреля 2002
г./Пер. А. Трунов. Нидерланды: Зенит, 2002. С. 45.

*(509) Там же. С. 45.

*(510) Там же. С. 46.

*(511) Газета “Известия”. 2002. 25 марта.

*(512) Цитируется по публикации: Mednovosti. Ru: НОВОСТИ: Папа Римский
благословил эвтаназию.

*(513) Pie XX, А.А.S. 45 (1953). P. 744.

*(514) Суицидология: прошлое и настоящее/Сост. А.Н. Моховиков. М.,
2001. С. 16.

*(515) Коран, Сура 5, аят 32.

*(516) Толкование Корана. Ташкент, 1995. С. 99.

*(517) См.: Исламская Организация Медицинских наук. Кувейт, 1981. С.
65.

*(518) Коран, 39:10.

*(519) Коран, 31:17.

*(520) По материалам: www.islamcity.com.

*(521) NEWSru.com 2000-2005

*(522) NEWSru.com 2000-2005.

*(523) Суицидология: прошлое и настоящее/Сост. А.Н. Моховиков. М.,
2001. С. 13.

*(524) Шулхан Арух. Иоре деа, 339,1.

*(525) См. специализированное издание, посвященное алахическим вопросам
в медицине, – “Асья” н. 1, с. 64-83 и н. 2, с. 183-206.

*(526) См. об этом подробнее напр. в респонсах: Игрот Моше ч. Йоре деа,
ч. 2, гл. 146 и ч. 3, гл. 132.

*(527) Игрот Моше. ч. Йоре деа, ч. 2, гл. 174, разд. 3.

*(528) Циц Элиэзер. Ч. 13, гл. 89.

*(529) Медицина и права человека. М., 1999. С. 65.

*(530) Издательство “Вера и жизнь”
http://fp.mark-itt.ru/vera/699/assistedsuicide.htm.

*(531) Лук. 12:20, 21.

*(532) Силуянова И. Этика врачевания. М., 2001. С. 72.

*(533) Трубецкой Е. Лекции по энциклопедии права. М., 1913. С. 25.

*(534) Иоанн Павел II. Блеск истины. Рим, 1993.

*(535) Подробнее см.: Заявление Патриарха Московского и Всея Руси о
современных тенденциях легализации эвтаназии в России//Жизнь. М., 2000.
N 202.

*(536) Бойцов А.И. Содержание уголовной ответственности и наказания.
Красноярск, 1986. С. 66.

*(537) Гоббс Т. Левиафан, или материя, формы и власть государства,
церковного и гражданского//Избранные сочинения. Т. 2. М., 1964. С.
231-234.

*(538) Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 1. М., 1966. С. 218.

*(539) Гегель Г.В. Ф. Энциклопедия философских наук. М., 1974. С. 124.

*(540) Милль Д.С. О свободе. СПб., 1906. С. 27-28.

*(541) Прохоров В.С. Преступление и ответственность. Л., 1984. С. 106.

*(542) Исходя из заявленной темы исследования, данный вопрос находится
за его рамками (прим. автора). С одной стороны, нужно согласиться, что
уголовный закон должен предусматривать только уголовную ответственность.
Однако иные виды ответственности сыграли положительную роль, так как при
недостаточной дифференциации уголовной ответственности в законе они
позволяли применять более мягкие виды ответственности при пониженной
степени общественной опасности деяния и лица, его совершившего. Это
выглядит более справедливым, чем полное освобождение от ответственности
за совершенное преступление при тех же обстоятельствах.

*(543) Козаченко И.Я. Уголовная ответственность: мера и форма
выражения. Свердловск, 1987. С. 21.

*(544) Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Дифференциация ответственности
в уголовном праве. СПб., 2003. С. 18-19.

*(545) См.: Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987;
Елеонский В.А. Уголовное наказание и воспитание позитивной
ответственности личности. Рязань, 1979; Астемиров 3.А. Уголовная
ответственность и наказание несовершеннолетних (Теоретическое введение в
изучение спецкурса). М., 1970; Малеин Н.С. Правонарушение: понятие,
причины, ответственность. М., 1985; Халфина Р.О. Общее учение о
правоотношении. М., 1974.

*(546) Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965. С.
78.

*(547) Там же. С. 78-79.

*(548) Смирнов В.Г. Уголовная ответственность и уголовное
наказание//Правоведение. 1963. N 4. С. 79.

*(549) Шаргородский М.Д. Детерминизм и ответственность//Правоведение.
1968. N 1. С. 47.

*(550) Астемиров З.А. Уголовная ответственность и наказание
несовершенно-летних. М., 1970.

*(551) Чистяков А.А. Теоретические и методические проблемы учения об
уголовной ответственности и механизме, формирующем ее основание: Дисс.
докт. юрид. наук. Рязань, 2003. С. 92.

*(552) Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Указ соч. С. 19.

*(553) См.: Самощенко И.С., Фарукшин М.Х. Ответственность по советскому
законодательству. М., 1971. С. 69; Братусь С.Н. Юридическая
ответственность и законность. М., 1976. С. 85.

*(554) Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Указ соч. С. 29.

*(555) Тарбагаев А.Н. Понятие и цели уголовной ответственности.
Красноярск, 1986. С. 33.

*(556) См. подробнее: Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Указ соч. С.
29.

*(557) Зощенко И.С. Ответственность по советскому законодательству. М.,
1971. С. 68.

*(558) Тихонов К.Ф. О сущности уголовной ответственности//Вопросы
предупреждения преступности. Томск, 1967. С. 4-5.

*(559) В общесоциальной (позитивной) ответственности осуждение и
порицание выполняют функцию санкции (прим. автора).

*(560) Прохоров В.С. Преступление и ответственность. Л., 1984. С. 124.

*(561) Ретюнских И.С. Уголовная ответственность и ее реализация по
советскому законодательству//Уголовная ответственность: проблемы
содержания, установления, реализации. Воронеж, 1989. С. 113, 116.

*(562) Лейст О.Э. Указ соч. С. 109.

*(563) См.: Советское уголовное право. Общая часть/Под ред. Г.А.
Кригера, Б.А. Куринова, Ю.М. Ткачевского. М., 1981, С. 31; Ткачевский
Ю.М. Уголовная ответственность//Уголовное право. 1999. N 3. С. 18.

*(564) Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965, С.
157-159; Лесниевски-Костырева Т.А. Дифференциация уголовной
ответственности. Теория и законодательная практика. М., 2000. С. 43.

*(565) Карнеева Л.М. Привлечение к уголовной ответственности.
Законность и обоснованность. М., 1971. С. 7.

*(566) 3агородников Н.И. Уголовная ответственность и ее реализация в
деятельности органов внутренних дел: Учебное пособие. М., 1987. С. 7.

*(567) Марцев А.И. Уголовная ответственность и общее предупреждение
преступлений. Омск, 1973. С. 23.; Тащилин М.Т. Назначение наказания в
уголовном праве Российской Федерации. Пятигорск, 2002. С. 32.

*(568) Стручков Н.А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе
с преступностью. Саратов, 1978. С. 51.

*(569) Прохоров В.С. Указ соч. С. 110.

*(570) Следует различать термины “уголовная ответственность” и
“реализация уголовной ответственности”. Под последней понимается процесс
фактического исполнения обязанностей, содержание которых определяется
законом. Именно в силу того, что последствием преступления выступает
обязанность, уголовную ответственность можно ассоциировать с
неблагоприятными последствиями (прим. автора).

*(571) Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973.
С. 57.

*(572) Загородников Н.И. О пределах уголовной ответственности//Сов.
государство и право. 1967. N 7. С. 28.

*(573) Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в
советском уголовном праве. М., 1963. С. 27-28.

*(574) Тарбагаев А.Н. Понятие и цели уголовной ответственности.
Красноярск, 1986. С. 52.

*(575) Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. М., 1976.
С. 113.

*(576) Алексеев С.С. Общая теория права. Т. 1. М., 1981. С. 284.

*(577) Козаченко И.Я. Уголовная ответственность: мера и форма
выражения: Текст лекции. Свердловск, 1987. С. 21; см. также:
Пионтковский А.А. Правоотношение в уголовном праве//Правоведение. 1962.
N 2. С. 89.

*(578) Стручков Н.А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе
с преступностью. Саратов, 1978. С. 51.

*(579) См.: Советское уголовное право. Общая часть/Под ред. Г.А.
Кригера, Н.Ф. Кузнецовой, Ю.М. Ткачевского. М., 1981. С. 29.

*(580) Недбайло Т.Е. Применение советских правовых норм. М., 1960. С.
485; Смирнов В.Г. Указ соч. С. 157-159.

*(581) Карнеева Л.М. Указ. соч. С. 7.

*(582) См.: Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и
состав преступления. М., 1974. С. 21, 24.

*(583) Ветров Н.И. Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов. М.,
1999. С. 21.

*(584) Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву.
СПб., 1870. С. 98.

*(585) Лесниченко И.П. Понятие и основание уголовной ответственности.
Ставрополь, 2005. С. 48.

*(586) Уголовное право России: Учебник/Под ред. А.Н. Горшкова. Ростов
н/Д., 1999. С. 98.

*(587) Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности.
Л., 1982. С. 56.

*(588) См.: Мальцев В.В. Проблемы отражения и оценки общественно
опасного поведения в уголовном праве: Дисс. докт. юрид. наук. М., 1993.
С. 145.

*(589) Можейко В.Н. Хозяйственный договор в СССР. М., 1948. С. 67.

*(590) Кригер Г.А. Состав преступления и его значение: Сборник статей.
М., 1997. С. 59.

*(591) Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и
состав преступления. М., 1974. С.12.

*(592) Похмелкин В.В. Социальная справедливость и уголовная
ответственность. Красноярск, 1990. С. 67.

*(593) Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций: В 2 частях.
Общая часть. М., 2004. С. 170-171.

*(594) Кузнецова Н.Ф. Преступление. Избранные труды. СПб., 2003. С.
487-489.

*(595) Фафелов П.А. Основания уголовной ответственности в советском
праве//Сов. государство и право. 1983. N 12. С. 87.

*(596) Мальков В.П. Состав преступления в теории и законе//Государство
и право. 1996. N 7. С. 111.

*(597) Герцензон А.А. Понятие преступления в советском уголовном праве.
М., 1955. С. 47.

*(598) Лесниченко И.П. Указ соч. С. 53.

*(599) Герцензон А.А. Указ соч. С. 49.

*(600) Чистяков А.А. Уголовная ответственность и механизм формирования
ее основания. М., 2003. С. 87.

*(601) Маштаков К.М. Теоретические вопросы разграничения публичного и
частного права: Дисс. канд. юрид. наук. Ростов н/Д., 2001. С. 123-124.

*(602) Дуйшенбиев Т.А. Указ. соч. С. 64.

*(603) См.: Мотин О.А. Частный интерес в системе объектов
уголовно-правовой охраны: Дисс. канд. юрид. наук. Волгоград, 2005. С.
48.

*(604) Тихомиров Ю.А. Публичное право. М., 1995. С. 55.

*(605) Софронов. Е.П. Уголовно-правовая защита частного интереса в
уголовном праве РФ: Дисс. канд. юрид. наук. М., 2005. С. 22.

*(606) Пикуров Н.И. Указ. соч. С. 52.

*(607) Мальцев В.В. Принципы уголовного права. Волгоград, 2001. С. 208.

*(608) Скляров С.В. Вина и мотивы преступного поведения как основание
дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности: Дисс. докт.
юрид. наук. М., 2004. С. 18.

*(609) Софронов Е.П. Уголовно-правовая защита частного интереса в РФ:
Дисс. канд. юрид. наук. М., 2005. С. 52-54.

*(610) Галиакбаров P.P. Совершение преступления группой лиц: Учебное
пособие. Омск, 1980. С. 19.

*(611) См.: Скляров С.В. Указ. соч. С. 18.

*(612) Бородин С.В. Преступления против жизни. СПб., 2003. С. 97.

*(613) Шаргородский М.Д. Преступления против жизни и здоровья. М.,
1948. С. 67.

*(614) Пионтковский А.А. Учение о преступлении. М., 1961. С. 112.

*(615) БВС РФ. 1999. N 3. С. 2-6.

*(616) Пункт “д” ч. 1 ст. 61 УК РФ – новелла российского уголовного
законодательства (прим. автора).

*(617) Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. М.,
2000. С. 265.

*(618) Там же. С. 94.

*(619) Поэтому лишение жизни по просьбе лица, испытывающего физические
страдания, не обусловленные болезнью (увечьем), неминуемо ведущей к
смерти, не может рассматриваться как акт эвтаназии, так как подобные
страдания могут быть следствием не только неизлечимой болезни, но и
иного болезненного состояния (например, абстиненции) – (прим. автора).

*(620) Эта цифра выше полученной по результатам ранее проведенного
опроса среди следователей и судей. В 2003 г. за введение в УК РФ
самостоятельной нормы высказались 81% работников суда и прокуратуры.

*(621) Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву.
СПб., 1870. Т. 1. С. 388.

*(622) Там же. С. 394.

*(623) Шаргородский М.Д. Преступления против жизни и здоровья. М.,
1948. С. 59.

*(624) Размер санкции определен с учетом результатов опроса судей,
следователей, прокуроров, мнения российских и зарубежных ученых, а также
законодательного опыта зарубежных стран, предусматривающих уголовную
ответственность за убийство по мотиву сострадания.

*(625) Медицина на пороге ХХI века. М., 1999. С. 43.

*(626) Мельцер Э. Указ соч. С. 37.

*(627) Мысли великих людей: В 3 т. Т. 1. Екатеринбург, 2000. С. 79.

*(628) Чхартишвили Г. Указ. соч. С. 54.

*(629) Беккария Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1939. С. 354-355.

*(630) Ferri. Cociologie. М., 2001. Р. 340.

*(631) Марат Ж.П. План уголовного законодательства. М., 1951. С. 77.

*(632) Фойницкий И.Я. Курс уголовного права. Часть Особенная. СПб.,
1890. С. 11

*(633) Набоков В.Д. Элементарный учебник Особенной части русского
уголовного права. СПб., 1903. Вып. 1. С. 14.

*(634) Красиков А.Н. Указ соч. С. 185.

*(635) Количество самоубийств превышает число убийств примерно в три
раза. Можно также статистически подтвердить таинственную связь, которую
установил еще Э. Дюркгейм: с увеличением числа убийств почти
автоматически возрастает и количество самоубийств (прим. автора).

*(636) Цитируется по: Мельцер. Э. Право на убийство (борьба с
вырождением)/Пер. с нем; под ред. и с вступ. ст. Л.М. Василевского.
Ленинград, 1926. С. 18.

*(637) Матузов Н.И. Указ соч. С. 458.

*(638) Матузов Н.И. Указ соч. С. 458-459.

*(639) Уголовный кодекс Дании/Пер. на русский язык под ред. С.С.
Беляева. М., 2001.

*(640) Там же.

*(641) Современная медицина и права человека. М., 2001. С. 37.

*(642) См.: Блинников В.А. Система обстоятельств, исключающих
преступность деяния, в уголовном праве России: Автореф. дисс. докт.
юрид. наук. Н.-Новгород, 2002. С. 10, 42.

*(643) Сахаров А.Б., Шаргородский М.Д., Ткаченко В.И., Загородников
Н.И., Побегайло Э.Ф. и др. См., например: Советское уголовное право.
Часть Общая, Л., 1960. С. 370; Сахаров А.Б. Обстоятельства, исключающие
преступность деяния//Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования.
М., 1991. С. 138.

*(644) Красиков А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в
советском уголовном праве. Саратов, 1976.

*(645) Уголовный кодекс Швеции 1965 г. СПб., 2001.

*(646) Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т.
4. С. 354-355.

*(647) Красиков А.Н. Указ соч. С. 58.

*(648) Красиков А.Н. Указ соч. С. 58.

*(649) Орехов В.В. Необходимая оборона и иные обстоятельства,
исключающие преступность деяния. СПб., 2003. С. 163.

*(650) Уголовное право РФ. Общая часть. М., 1996. С. 301.

*(651) Уголовное право. Общая часть/Под ред. А.И. Рарога. М., 1997. С.
179.

*(652) Кенни К. Основы уголовного права. М., 1949. С. 82.

*(653) Smith J., Hogan B. Criminal Law. Coses and Materials. P. 306.

*(654) Статья 124 УК РФ.

*(655) Статья 125 УК РФ.

*(656) Между тем в уголовном законодательстве Франции пассивная форма
эвтаназии квалифицируется как неоказание помощи больному (прим. автора).

*(657) Упреждая возражения относительно того, что концепций объекта
преступления можно назвать и больше, отметим, что нами рассматривались
наиболее распространенные и обладающие весомой аргументацией концепции.
Так, в частности, нами сознательно не рассматривается концепция объекта
преступления – уголовно-правовой нормы. Думается, что нет оснований для
включения в объект преступления наряду с общественными отношениями и их
правовых форм. Правовая форма общественных отношений преступлением не
изменяется.

*(658) См., например: Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны
общественных отношений (Объект и квалификация преступлений). Л.: ЛГУ,
1979. С. 64.

*(659) Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному
праву. Государственное издательство юридической литературы. М., 1960. С.
64.

*(660) Энциклопедия уголовного права. Т. 4. СПб., 2005. С. 101.

*(661) Энциклопедия уголовного права. Т. 4. СПб., 2005. С. 64

*(662) См.: Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Т. 1. Вып. 1. СПб.,
1863. С. 91.

*(663) Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления. Методологические
аспекты. М.: Норма. 2001. С. 53.

*(664) Там же. С. 58-59.

*(665) См., например: Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об
объекте преступления//Сборник ученых трудов Свердловского юридического
института. Свердловск, 1969. С. 204. Справедливости ради следует
отметить, что Е.А. Фролов – приверженец первого, “классического” подхода
к определению объекта преступления (прим. автора).

*(666) Познышев С.В. Указ соч. С. 49-50, 53.

*(667) Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: Курс
лекций. М., 1996. С. 146-155.

*(668) “…Это позволяет призвать обозначенные ценности обладающими
такой же общечеловеческой, нравственной значимостью, как и сам человек”
– Загородников Н.И. Преступления против здоровья. М., 1969. С. 16-18.

*(669) Сaбикенов С.Н. Право и социальные интересы в период социализма.
Алма-Ата, 1986. С. 188.

*(670) См., например: Каиржанов Е.К. Интересы трудящихся и уголовный
закон Алма-Ата, 1973. С. 4.

*(671) Краснопеев В.А. Объект преступления в российском уголовном праве
(теоретико-правовой анализ: Дисс. канд. юрид. наук. Кисловодск, 2001. С.
12.

*(672) Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1990. С. 252.

*(673) Более подробно критика подобной теории нами рассматривается в
дальнейшем в части, касающейся общественных отношений по поводу
эвтаназии (прим. автора).

*(674) См.: Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному
праву. Государственное издательство юридической литературы. М., 1960. С.
30.

*(675) Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права (предмет,
задачи и способы уголовно-правового регулирования). Л., 1965. С. 54.

*(676) Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте
преступления//Сборник ученых трудов Свердловского юридического
института. Свердловск, 1969. С. 191.

*(677) См.: Федоров М.И. Понятие объекта преступления по советскому
уголовному праву//Ученые записки Пермского ун-та. Т. XI. Вып. 4. Кн. 2.
Пермь, 1957. С. 188, 193; Гельфер М.А. Некоторые вопросы общего учения
об объекте преступления в советском уголовном праве//Ученые записки
ВЮЗИ. Выпуск 7. М., 1959. С. 42, 50 и др.

*(678) Фролов Е.А. Указ. соч. С. 197-198.

*(679) Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному
праву. М.: Государственное издательство юридической литературы. 1960. С.
69, 106; Аналогичным образом конкретизировал непосредственный объект
преступления и Е.А. Фролов (см.: Фролов Е.А. Объект уголовно-правовой
охраны и его роль в организации борьбы с посягательствами на
социалистическую собственность: Автореф. дисс. докт. юрид. наук.
Свердловск, 1971. С. 17, 18, 22).

*(680) Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 50.

*(681) Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в
советском уголовном праве. М., 1963. С. 165.

*(682) Леквейшвили М.Ш. Объект уголовно-правовой охраны и его значение
для квалификации преступлений//Уголовно-правовые исследования. Тбилиси,
1987. С. 95.

*(683) Социальным состоянием мы называем соответствующую интересам
участников собственной жизни форму их жизнедеятельности (состояние
неприкосновенности личности, территории государства, состояния здоровья,
пребывания в живом состоянии и т.п.).

*(684) Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М.,
1980. С. 33-34.

*(685) Уголовное право. Общая часть: Учебник/Под ред. Б.В.
Здравомыслова, Ю.А. Красикова, А.И. Рарога. М., 1994. С. 113.

*(686) По аналогии с позицией, изложенной в Энциклопедии уголовного
права. Т. 4. СПб., 2005. С. 122.

*(687) Там же. С. 122-123.

*(688) Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных
отношений (Объект и квалификация преступлений). Л.: ЛГУ, 1979. С. 56.

*(689) Разгильдиев Б.Т. Уголовно-правовые отношения и реализация ими
задач уголовного права Российской Федерации. Саратов, 1995. С. 61.

*(690) Булгаков Д.Б. Потерпевший в уголовном праве и его
криминологическая характеристика. Ставрополь, 2000. С. 39.

*(691) Лукьянов В.А. Ответственность: философские и уголовно-правовые
аспекты: Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1999. С. 22.

*(692) Речь идет об отношениях, возникающих в связи с совершением
преступлений частного и частнопубличного обвинения, и отношений,
возникающих по поводу совершения впервые преступления небольшой или
средней тяжести (прим. автора).

*(693) Афанасьев В.Г., Блацберг И.В., Юдин Э.Г., Аверьянов А.Н.
Философия: Учебник/Под ред. А.П. Завьялова. М., 1999. С. 78.

*(694) Таганцев Н.С. Указ соч. С. 124.

*(695) Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных
отношений (Объект и квалификация преступлений). Л.: ЛГУ, 1979. С. 99.

*(696) Толковый словарь русского языка. М., 1960. С. 741.

*(697) Курс уголовного права. Том 3. Особенная часть/Под ред. Г.Н.
Борзенкова, В.С. Комисcарова. М.: Зерцало-М. 2002.

*(698) Чубинский М.П. Указ соч. С. 296.

Мы оставляем в стороне вопрос о согласии пострадавшего при других
деликтах; при них вопрос о мотиве не имеет значения, ибо согласие
уничтожает саму преступность деяния: не может быть кражи или грабежа,
если собственник соглашается, чтобы было взято какое-либо его имущество;
не может быть оскорбления, если лицо не считает оскорбительное отношение
унизительным для себя (прим. автора).

*(699) Врач – это лицо, которое, будучи принято в установленном порядке
в медицинскую школу, должным образом принятую в стране, в которой она
находится, успешно завершило предписанный курс медицинских наук и
получило квалификацию, дающую юридическое право на медицинскую практику
(включая профилактику, диагностику, лечение и реабилитацию). Определение
дано 49-й Сессией Комитета ВОЗ и принято 25-й Всемирной ассамблеей
здравоохранения.

*(700) Lietuvos rytas от 10.02.1999.

*(701) Газета “Челябинский рабочий”. 2002. 10 дек.

*(702) Безменов А., Бровкина М. Душно жить на свете//Российская газета.
2004. 26 нояб.; Бровкина М. Помощники смерти//Российская газета. 2004.
16 дек.; Каллиома Л., Строителева Е. Начался первый в России процесс об
эвтаназии//Известия. 2004. 23 нояб.

*(703) Строителева Е. Эвтаназия по-русски//Известия. 2004. 2 дек.

*(704) Строителева Е. Девушки-подростки убили женщину по ее
просьбе//Известия. 2004. 13 нояб.

*(705) Таганцев Н.С. Лекции. Т. 2. С. 653-654.

*(706) BBC News. 2006. 26 янв.

*(707) О нем уже шла речь в HYPERLINK \l “sub_110” первом параграфе
первой главы настоящей работы (прим. автора).

*(708) Антонов С.В. Твой шанс//От теории к практике. Харьков, 2002. С.
23.

*(709) BBC News. 2006. 26 янв.

*(710) BBC News. 2006. 26 янв.

*(711) Лесков С. Умереть по собственному желанию//Известия. 2004. 5
июня.

*(712) BBC News. 2006. 26 янв.

*(713) За исключением штата Орегон (США), где активная эвтаназия
формально допускается для смертельно больных в последней стадии
заболевания. Но, как свидетельствуют исследования зарубежных
специалистов, на практике этот закон не был применен ни разу, так как
желающего покончить с собой человека обязательно должны
освидетельствовать психиатры, а Американская психиатрическая ассоциация
в этой процедуре участвовать отказалась.

*(714) Оба-Апуну Жислен Патрисия. Обстоятельства, исключающие
преступность деяния по уголовному законодательству Франции: Автореф.
дисс. канд. юрид. наук. М., 2001. С. 127-128.

*(715) В Нидерландах существует пять региональных контрольных комиссий,
которые проверяют выполнение требований должной тщательности в случае
применения эвтаназии. Каждая комиссия состоит из нечетного числа членов,
среди которых, во всяком случае, должен присутствовать юрист, являющийся
председателем комиссии, врач и эксперт по вопросам этики. Таким образом,
в каждом случае применения эвтаназии производится проверка с точки
зрения юридической процедуры, с точки зрения медицинских норм и в
отношении норм и ценностей, действующих в обществе. Комиссия выносит
свое решение большинством голосов. Как председатель, так и члены
комиссий назначаются Министром юстиции и Министром народного
здравоохранения, благосостояния и спорта на период в шесть лет.

Эти пять региональных контрольных комиссий действуют уже с 1 ноября
1998 г. В соответствии с новым законом региональные контрольные комиссии
уже не должны более направлять свое авторитетное заключение по тому или
иному случаю применения эвтаназии в Государственную прокуратуру, если
они считают, что требования должной тщательности при применении
эвтаназии или при оказании помощи при самоубийстве были выполнены.
Комиссии несут также ответственность за регистрацию вынесенных на
рассмотрение случаев окончания жизни по просьбе пациента или оказания
помощи при самоубийстве. Это не означает, что региональные контрольные
комиссии взяли на себя функцию Государственной прокуратуры, поскольку
они лишь высказывают свое мнение о соблюдении требований должной
тщательности. Государственная прокуратура вправе подать запрос о
расследовании во всех тех случаях, когда имеется резонное подозрение в
совершении наказуемого деяния.

*(716) Оба-Апуну Жислен Патрисия. Указ. соч. С. 127

*(717) Российская газета. 2001. 27 апр.

*(718) Хаснот К.П. Эвтаназия. Имеет ли право безнадежно больной на
добро-вольную смерть//orthodoxy.ru/etika.

*(719) Там же.

*(720) BBC. 2004. 14. дек.

*(721) Медицина и современное общество: Сборник статей. М., 1999. С.
126.

*(722) Бито Л. Эвтаназия? Эвтелия! Счастливая жизнь – благая смерть.
М., 2006. С. 207.

*(723) Там же. С. 216.

*(724) Орлов А.Н. Указ соч. С. 85.

*(725) Франция, Германия, Чехия, Словакия, Польша, Англия и др. (прим.
авт.).

*(726) La Croix. 2002. 16. апр. Р. 8.

*(727) Тренина-Страусова А. Эвтаназия по-французски//Известия. 2004. 2
дек.

*(728) France Presse. 2005. 14 февр.

*(729) Ульяновский Ю. Эвтаназия: исторический прорыв//Столичные
новости. 2002. 21-27 мая.

*(730) Соломин В., Пахомов А., Калмыков М. и др. Быть или не быть? Вот
в чем вопрос…//Эхо планеты. 2000. 20 июля.

*(731) SwissInfo (The Advisory Committee on Biomedical Ethic).

*(732) Соломин В., Пахомов А., Калмыков М. и др. Указ. соч.

*(733) Французы за эвтаназию/http://emigration.russie.ru/news.

*(734) Medical Journal of Australia. Февраль 2005 г. С. 30.

*(735) Северский А.В. Легализация эвтаназии//От теории к практике.
Харьков, 2002. С. 45.

*(736) Русская мысль. Париж. N 4248. 1998. 3 дек.

*(737) Предложение о легализации эвтаназии
отклонено//[email protected]. 2001. 11 дек.

*(738) Британские христиане протестуют против открытия “клиник”
добровольной смерти//Интерфакс. 2006. 20 апр.

*(739) Университетский обзор//Открытый мир на русском. 2001. Авг. С.
27.

*(740) Китай поддерживает эвтаназию/http://www.pharmasvit.com.2006. 13
марта.

*(741) Фесюн А. Токио, 3 октября 2004 г.//РИА “Новости”.

*(742) Газета “Караван”. N 13. 2002. 29 марта.

*(743) Католическая Информационная Служба “AGNUZ”
http://www.agnuz.info.

*(744) Согласие потерпевшего определяется в уголовно-правовой доктрине
Франции следующим образом: “Это разрешение, которое физическое или
юридическое лицо, действующее в сфере частного права, дает одному или
нескольким лицам на совершение определенного действия, запрещенного
законом, которое ведет к причинению определенного (физического,
имущественного, морального) вреда лицу, давшему согласие, или же
приводит к реальной или возможной опасности наступления определенных
вредных последствий”. Abdou A. Le consentement de la victime. Paris,
1971. Р. 64.

*(745) Уголовное право зарубежных стран/Под ред. И.Д. Козочкина. Общая
часть. М., 2003. С. 147.

*(746) Уголовный кодекс Дании/Пер. под ред. С.С. Беляева. М., 2001.

*(747) Никифоров А.С. Ответственность за убийство в современном
уголовном праве: простое убийство//Уголовное право. 1999. N 2. С. 17.

*(748) Уголовный кодекс Литовской Республики. СПб.: Юридический центр
Пресс, 2002.

*(749) Франции, Италии, Финляндии и др.

*(750) Матузов Н.И. Право на жизнь в свете российских и международных
стандартов//Правоведение. 1998. N 1.

*(751) Сугияма, Вати. Гэндай хогаку гайрон. С. 184-185.

*(752) Уголовное право зарубежных стран. Общая часть/Под ред. И.Д.
Козочкина. М., 2003. С. 82.

*(753) Adams (1957). Crim LR 365.

*(754) В большинстве УК уголовная ответственность за подстрекательство
и помощь в самоубийстве предусматривается в рамках одного состава.
Однако в контексте темы исследования нас в основном интересует помощь в
самоубийстве, а не подстрекательство к нему, поэтому мы акцентируем
внимание именно на ней.

Только подстрекательство (без помощи) к самоубийству уголовно наказуемо
во Франции (ст. 223-13) (прим. автора).

*(755) Представляется более гуманным заменить обязательное пожизненное
тюремное заключение на наказание в виде пожизненного тюремного
заключения с фиксированным пределом, что позволило бы судам, как и в
случаях, предусмотренных для других преступлений, иногда назначать более
мягкое наказание (прим. автора).

*(756) Хорицу его дзитэн. С. 701-702.

*(757) Там же. С. 701-702.

*(758) Когояку кихон роппо дзэнме дзюнэнхан. С. 945-946.

*(759) Нака Есикацу. Кэйхо сорон (Общая часть уголовного права). Токио:
Юхикаку, 1972. С. 188.

*(760) Оба-Апуну Жислен Патрисия. Указ. соч. С. 127.

*(761) Мебельер А. Принцип справедливости наказания. Париж, 1999. С.
102.

*(762) Даггер К. Наказание глазами преступника, жертвы и государства.
Торонто, 2001. С. 143.

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter

Похожие документы
Обсуждение

Ответить

Курсовые, Дипломы, Рефераты на заказ в кратчайшие сроки
Заказать реферат!
UkrReferat.com. Всі права захищені. 2000-2020